Мне б огреть тебя плетьми,
   Четырьмя али пятьми.
   Чтобы ты не изголялся
   Над сурьезными людьми!
   Но поскольку я спокон
   Чту порядок и закон, -
   Вот тебе пятак на водку
   И пошел отседа вон!.
   Л. ФИЛАТОВ

   ПРОЛОГ
   - Взгляните, пожалуйста, на  сидящих  перед  вами.  Не  встречали  ли  вы
кого-нибудь ранее? Не спешите, можете рассмотреть повнимательнее.
   Секундное замешательство.  Затем  -  долгий,  пристальный  взгляд.  Глаза
перемещаются от одного к другому, потом назад, опять к первому.
   - Может им встать?
   Утвердительный кивок.
   - Поднимитесь. Итак?
   - Нет. - Пауза. - Я никого не знаю.
   - Вы уверены?
   - Да, уверен.
   - Что ж... Хорошо. Подойдите,  вот  здесь  распишитесь.  Теперь  понятые.
Пожалуйста. Теперь вы... Спасибо. Все свободны.
   Я  сидел  у  дверей  и  бесстрастно  наблюдал  за  происходящим.  Молодой
следователь,  проводивший  опознание,  был   явно   огорчен   его   исходом.
Красноватые пятна на щеках, опущенные вниз,  на  протокол,  глаза.  Скрывать
эмоции в молодом возрасте  довольно  сложно.  Особенно  отрицательные.  Мало
того, что он сейчас отпустит на свободу преступника, так  еще  и  по  голове
получит за незаконное задержание на трое суток. Конечно, неприятно.
   Не скажу, однако, что я был безумно рад такому повороту событий.
   Во-первых, из-за этой канители я не пообедал. А во-вторых, у меня  пропал
аппетит. Другое дело, что я совсем не удивился.  Для  следователя,  конечно,
неожиданность - как же так? Вроде, опознающий и приметы в протоколе  подроб-
ные указал и даже фоторобот рисовать пытался? А как  до  опознания  дошло  -
извините, не тот. Не узнаю. Мимо кассы.
   Я быстро вышел из кабинета и в коридоре задержал потерпевшего.
   - А может все-таки это он?
   Мужчина смотрел в пол.
   - Нет, не он, - некоторое время спустя тихо произнес он.  -  Тот,  вроде,
постарше был.
   - Мы тут одни. Зачем скрывать очевидные вещи? Боитесь?
   - Не боюсь. Не он это.
   - Боитесь, боитесь. Застращали?
   Молчание.
   - Быстро, однако... Где, неужели еще в больнице?
   Опять молчание.
   -  Ладно,  идите.  В  следующий  раз,  когда  вам  ножом  засадят,   сами
разбирайтесь. Без милиции.
   Мужчина, понурившись, побрел на выход.
   "Ну что за публика? Не народ - овцы. Их режут, а они только блеют.  Войди
нож на пару миллиметров подальше, и амба, не стоял бы ты сейчас в  коридоре.
А все равно: "Не узнаю". Потому что страшно.
   Так хоть с распоротым брюхом, но жить  будешь,  а  опознаешь  -  что  там
потом... Могут и добавить. Так что, извините, не узнаю".

   ГЛАВА 1
   Я взял со стола исписанный крупным почерком листок и быстро  пробежал  по
нему глазами.
   - Молодец, почти без ошибок.
   - Меня сегодня в КПЗ или здесь до утра?
   - Сегодня.
   - Этот-то что говорит, Пеликан?
   - Все, что нужно, говорит.
   - Хе... Чушок, он и есть чушок.
   Я усмехнулся. Пеликан пока говорил далеко не  то,  что  требовалось  мне.
Лепетал какую-то муру про то, что в парке, на другом конце города,  в  драке
получил ножом в бок от неизвестного. Но ничего, это пока я  не  ткну  ему  в
морду вот эту бумажку. Вот тогда он действительно скажет все, что надо. А не
скажет, я помогу. Никуда не денется.
   - Число поставь, - вернул я лист сидящему напротив парню.
   Тот вывел внизу дату и, еще раз усмехнувшись,  начал  рассматривать  свои
потрепанные кроссовки.
   Я открыл  форточку,  чтобы  немного  проветрить  кабинет  от  никотина  и
водочного выхлопа.
   Парня звали Саввой. Вернее, это была его кликуха,  "погоняло".  На  самом
деле, его звали Андреем, а кличка происходила от  его  фамилии  -  Саватеев.
Савва был особо опасным. В двадцать шесть лет это весьма  почетно.  Всего  -
восемь лет отсидки. Но Савва никогда не кичился своей крутизной, по  крайней
мере, когда бывал в милиции. Среди блатных - мог, да и то, только по  пьяни.
Поэтому-то я так и удивился вчерашнему случаю. Хотя от блатных  всего  можно
ожидать. А Савва, вероятно, представлял  собой  эталон  блатного.  Исколотый
голубыми разводами татуировок - даже  на  веках  красовалась  незамысловатая
надпись  "ХОЧУ  ТЕБЯ",  -  отлично  знавший  воровские  традиции,  он   имел
несомненный авторитет в микрорайоне.  А  авторитет  завоевать  нелегко.  Еще
труднее - поддержать. Только этим я мог объяснить вчерашнее приключение.
   Накануне в пивном зале Савва сосал пивко в компании  местной  гопоты.  На
свою беду туда заглянул Пеликан, тоже судимый, только из другого района,  но
знавший Савву по зоне. Взяв кружку, Пеликан по-приятельски подсел  к  Савве.
Савва презрительно сплюнул в сторону Пеликана и приказал ему валить  отсюда.
Тот вступил в совсем неуместную дискуссию: "Ну что ты, Саввушка, мы же не на
зоне!"
   Неизвестно,    на    что    обиделся     "Саввушка",     то     ли     на
уменьшительно-ласкательное прозвище, то ли на внешний вид Пеликана.  Но  так
или иначе, он спокойно встал из-за стола,  сходил  на  кухню,  где  барменша
рубила селедочные наборы, попросил на минутку  нож,  вернулся  в  зал  и  на
глазах у своих собратьев засадил им Пеликану прямо в бок. После чего  плюнул
на упавшего собрата по зоне, возвратил нож на кухню и сел  за  свой  столик,
продолжая спокойно пить пиво. Пеликан, истекая кровью, доковылял до выхода и
скрылся за дверью. Савва никуда не убегал, продолжая трепаться с  корешками,
как будто ничего и не случилось.
   Объяснилось все просто. Пеликан  был  "чушком".  "Опущенным".  "Петухом".
Даже разговаривать с ним было запад-ло, а тем более, сидеть за одним  столом
и пить пиво. Пеликан, вероятно,  этого  не  допонимал.  Но  потом,  конечно,
врубился, поэтому и наплел мне про неизвестных в парке, когда  я  приехал  к
нему в больничку, откуда в милицию прилетела телефонограмма. Диагноз у  него
был нехилый - проникающее ранение живота, перерезанные кишки  и  так  далее.
Короче, сто восьмая, часть один. Ку-ку, до восьми лет.
   Про Савву я, естественно, узнал не от Пеликана,  а  от  своих  людишек  в
баре, благо случай  этот  мусолился  по  двадцать  раз  на  дню,  постепенно
обрастая всякими невероятными подробностями  типа  того,  что  Савва  вообще
начисто отрезал Пеликану башку.
   Сегодня, придя с участковым в бар, я застал Савву на  обычном  месте,  за
своим столиком. Узнав меня, он не стал хвататься за нож, вставать в  стойку,
кричать всякие глупости, а спокойно вышел из-за стола и отправился вслед  за
нами. Савва был авторитетом. Это дурачки-малолетки выпендриваться  начинают,
прыгать, орать, за что и получают по своим бритым затылкам.
   Уже на выходе он обернулся к приятелям, помахал разрисованными пальчиками
и степенно выплыл из бара.
   В начале нашей беседы он, скорее из приличия, поинтересовался, за что его
привели. Когда же  я  объяснил,  он  еще  минут  пять,  чисто  символически,
позапирался,  а  затем  попросил  лист  бумаги.  Без  всяких  там  понтов  и
демагогии.
   Савва, конечно, лукавил. Его объяснения, что "Пеликан сам нарвался" и что
"зато теперь его на зоне с помпой встретят", яйца выеденного не стоили. Нет,
нет, может, на зоне он и будет в фаворе, но чистосердечное он сейчас накатал
вовсе не по этой причине. Савва, что называется, просто созрел.  Как  груша,
которая, если ее вовремя не сорвать,  в  один  прекрасный  момент  упадет  и
превратится в лепешку. Так легко никто не сдается. Стало быть, логика проста
- спокойненько, не трепля себе и людям нервов, сяду, чтобы  эти  самые  люди
вдруг не копнули дальше и глубже.
   А уголовка спокойно могла бы накопать в биографии  Саввы  лет,  эдак,  на
пятнадцать - в этом я ничуть не сомневался.
   - Андреич, - прервал мои мысли Савва, - там  в  дежурке  бабки  отобрали,
ключи... Ты это,  сигарет  не  купишь,  пачек  пять,  а  еще  лучше  папирос
подешевле. И еще... Мне бы вещички не помешали, теплые. Позвони  бабе  моей,
Мариш-ке, пусть принесет. Запиши телефончик.
   Я чирканул номер на календаре.
   - Значит так, брюки теплые пусть возьмет, ботинки черные, свитер и куртку
старую. Потом, полотенце, чай в носки шерстяные.
   - Чай отберут, ты ж знаешь.
   Савва помолчал немного.
   - И, Андреич, мне ж восьмерик корячится, ты бы  это...  Ну,  в  общем,  с
бабой хочу попрощаться.
   - Это без проблем. Приведу в камеру и прощайтесь на здоровье.
   - Андреич, неохота в камере. Чтобы пьянь всякая слушала. У тебя нельзя? Я
ж не убегу, на окнах - решетки, а дверь ты закроешь. Да мне недолго,  минуть
десять. Понимаешь, Маришка беременная, не хочу,  чтобы  аборт  делала,  надо
уговорить.
   Я пожал плечами. Странно как-то. Когда они наворотят  дел,  такая  злость
берет - разорвал бы. А как попадутся, вся злость куда-то пропадает.  Человек
как человек, такой же как я. Со  своими  крупными  и  мелкими  проблемами  и
бедами, со своей нехитрой жизненной логикой.
   - Хорошо, я позвоню ей.
   - Спасибо. За мной зачтется.
   - Да ладно, я понимаю все.
   Я проводил Савву в камеру, позвонил его Маришке  и  в  праздном  безделии
пошел гулять по отделению. А что, могу и погулять,  я  сегодня  сто  восьмую
раскрыл.
   Следователь пока не приехал, мы стояли на очереди, так что время было.  Я
заглянул к Женьке Филиппову,  моему  коллеге,  перекинулся  с  ним  парочкой
ласковых словечек, типа "А пошел ты..." -  "А  пошел  ты  сам...",  полистал
бульварную газетку в дежурке, сходил купил Савве папирос в ларьке и вернулся
к себе. Маришка уже ждала возле дверей, сжимая в  руках  два  полиэтиленовых
пакета с вещами.
   - Простите, это вы Ларин?
   - Я, я, заходи.
   Я осмотрел содержимое пакетов на предмет обнаружения оружия, наркотиков и
прочих запретных штучек, ничего не нашел и сказав Маришке:  "Посиди",  пошел
за Саввой.
   Перед дверьми кабинета я напомнил ему про десять, от силы, двадцать минут
и про попытку к бегству и, пожелав удачного прощания, запер кабинет, оставив
рецидивиста наедине со своей зазнобой.
   Вообще-то выражение "запер кабинет" здесь несколько неуместно.  В  дверях
был внутренний накладной замок, отпирающийся изнутри  рукой  или  снаружи  -
ключом. А посему мне придется караулить Савву у  дверей.  Да  ладно,  пускай
голубки пошепчутся. Вряд ли эта Маришка дождется Савву - она  вроде  ничего,
найдет себе нового. Савва уж больно хлопотный.
   Я сел на подоконник  рядом  с  кабинетом  и  начал  рассматривать  улицу.
Очередное лето. Потом очередная осень, потом, потом...  Без  остановки.  Без
передышки. А мы в этом времени. Тоже без остановок. Мы - рабы времени.  Вон,
Савва, он раб вдвойне. Что у него осталось? Десять минут свободы?  Да  и  не
свободы, а так...
   Я прислушался.  Не  специально,  а  скорей  по  ментовской  привычке.  Из
кабинета  доносились  какие-то  непотребные  звуки,  годные  разве  что  для
эротического фильма. Но  телевизора  у  меня  нет,  это  точно.  Так...  Ну,
Савва... Это ты, значит, свою наколку "Хочу тебя" в жизнь претворяешь?  Мать
честная, что ж эта Маришка так стонет, на весь коридор слышно...  Интересно,
а где они этим занимаются? Дивана-то у  меня  нет,  а  раскладушку  Филиппов
забрал. Так-так-так. Значит, на столе. Ну, Савва... Он хоть  дела  отодвинул
или прямо на них? Черт, а сам-то я убрал "секретки"  в  сейф  или  на  столе
оставил? Все, хватит, время вышло. Через восемь лет продолжите.
   Я достал ключи, позвенел ими для приличия и только было собрался войти  в
кабинет, как вдруг...
   Да, везет мне. Вы никогда  не  замечали  такой  штуки?  Только  начинаешь
обнимать красивую женщину, распаляясь все больше и больше, только твои мысли
направляются в строго определенное русло и до  самого  интересного  остаются
считанные секунды, как вдруг раздается звонок в дверь. Правда, приятно?  Что
может быть лучше? Вот такое же примерно наслаждение я сейчас и испытал.
   Вот только роль звонка исполнял голос Мухомора, моего непосредственного и
очень  строгого  шефа.  За  спиной  Мухомора  угрожающе  поднималась  фигура
замполита - воспитателя личного состава.
   - Кирилл, показывай кабинет, - приказал  Мухомор.  -  Я  еще  утром  тебя
предупреждал, чтобы порядок навел.
   И ведь не соврешь, что ключи где-то забыл. Вот они, в руке...
   Даже рассказывать не хочется, что произошло минуту спустя  и  что  увидел
Мухомор в моем "публичном" кабинете.
   Короче говоря, сейчас сижу, пишу  рапорт.  Пока  что  с  объяснениями  по
поводу случившегося акта. А через  пару  недель  сяду  писать  другой  -  на
увольнение по собственному. Две недели - срок  для  сдачи  дел.  Обидно.  Но
попробуй, объясни, что все обвинение Саввы держится  на  его  чистосердечном
признании и, пойди он сейчас в отказ, мы его - на свободу с чистой совестью.
Ведь даже потерпевший Пеликан лопочет, что в парке неизвестные  пырнули,  не
говоря о всей пивной гопоте, которая клянется, что ничего не видела. А чтобы
не пошел Савва в отказ, надо  с  ним  дружить  и  прихоти  его  незатейливые
исполнять. И сигаретки, и Маришку. Да и по  жизни-то,  сами  поймите.  Мужик
только через восемь лет к бабе подойдет.
   Но  замполиту  до  наших  мулек  дела  нет  -  он  даже  больше  Мухомора
распылялся. Как же так, товарищ Ларин? Ведь вам утром  русским  языком  было
сказано, чтобы вы навели порядок в  кабинете,  потому  что  новый  начальник
Главка ездит по отделениям и проверяет  условия  работы.  И  все  на  камеру
снимает. Даже пустые бутылки и окурки в углах. А у  вас...  Ну  ни  в  какие
ворота! Порнографический фильм можно было снять.  Подумать  только  -  особо
опасный рецидивист в  кабинете  у  капитана  милиции,  прямо  на  столе,  на
секретных и не очень секретных бумагах,  пашет  свою  сожительницу,  а  этот
самый капитан стоит возле дверей на шухере. Позор! Абсурд!
   И ведь не докажешь, что Савву в тот момент  мои  "секреты"  интересовали,
как  меня  стоимость  "БМВ"  на  черном  рынке.  У  него  тогда  был  строго
определенный интерес. Закончить начатое дело. И  у  меня  тоже  -  отправить
Савву в тюрьму, чтобы он больше кишкорезом направо и налево не махал.
   Но в рапорте я этого писать не стал. Написал какую-то ерунду про то,  что
все получилось как-то случайно, без моего злого умысла.
   Н-да...
   Покачавшись на стуле, я  отнес  рапорт  замполиту,  вернулся  в  кабинет,
потосковал немного и опять пошел в дежурку за Саввой. Его надо  бы  опросить
письменно, а то его чистосердечное признание - не документ, так, бумажка.
   - Влетело? - поинтересовался Савва, мигом догадавшись  по  моему  лицу  о
постигших меня маленьких неприятностях.
   - Да, так... Разберусь. - Не хотелось  откровенничать  с  Саввой.  Он,  в
конце концов, тоже хорош. Обещал с девкой десять минут поболтать, а сам  вон
что устроил. Стревец.
   Я быстро записал показания, дал расписаться и поднялся, чтобы отвести его
назад в камеру.
   - Андреич, погоди. Я понимаю, подставил тебя. Но ты  мужик.  Савва  слово
держит. Сочтемся.
   Я махнул рукой.
   - Брось ты...
   - Да я не о деньгах.
   - А я бы и не взял.
   - Я знаю. Секретик один могу подарить. Пригодится.
   Я посмотрел на Савву и снова опустился на стул. Савва - мужик  знающий  и
просто так ветер гонять не станет.
   - Что за секретик?
   - Ты Захарова знаешь?
   - Певца?
   - Нет, не певца. Бандита.
   - А, Витю? Авторитета?
   - Для меня он не авторитет. Во кто он для меня. - Сав-ва  сплюнул  сквозь
зубы на стену. - Для мудаков бритых он, может, и авторитет. А я с  ним  срок
мотал, у него валютная статья была. В одном отряде чалились. Так он,  гнида,
за десять метров перед прапорами спину гнул. А сейчас - авторитет.  Ха.  Чмо
он, а не авторитет. Я - вор, а он - чмо.
   - Ну, а дальше?
   - Тачка у него такая навороченная - черный  "Мерс".  Там  в  салоне,  под
рулем, тайник есть. Давишь на сигнал посильнее, тайничок  и  открывается.  В
нем ствол, ТТ-шник и граната. Тайник грамотно сделан, черта с  два  найдешь.
Оружие постоянно там. Витек - ссыкливый по натуре.
   Ну, насчет "ссыкливости" Захарова я сомневался. В  милицейских,  да  и  в
бандитских  тоже,  кругах  он  слыл  беспре-дельщиком,  и  его   группировка
считалась одной из самых жестоких в городе. А потому  зуб  на  Захара  имели
многие.
   - Откуда про пушку знаешь?
   - В вечерних новостях услыхал.
   - Понятно. Многие еще слышали?
   - Не знаю. Может, кто и слышал.
   - Я ж не просто так спрашиваю. Захар не врубится, откуда наколочка пошла?
   - Да плевать мне, врубится он или не врубится. Я-не он,  не  боюсь.  Если
хапнете его с пушкой, можешь на меня ссылаться. Так  и  передай,  что  Савва
тебя вломил. Чтоб знал. Козел.
   Я усмехнулся. Не поймешь этих блатных. Настучать  ведь  за-падло,  а  все
равно стучат. Хотя слово  "стук"  здесь  немного  неуместно.  Скорее,  обмен
информации на определенные услуги.
   - Ладно, пошли, - произнес я и вывел Савву из кабинета.

   ГЛАВА 2
   Все жизненные передряги надо переносить стоически. Когда все время хорошо
- это тоже плохо. Потому что расслабляешься.  Расслабишься,  разнежишься,  и
тут тебя жизнь тяп доской по башке, а ты и не готов.  Поэтому  в  душе  надо
быть вечным  пионером  -  "Всегда  готов!"  -  и  любую  жизненную  проблему
воспринимать спокойно, без суеты. Не бегать, не кричать: "Ах,  мамочки,  что
же теперь делать?!"
   Поэтому я не бегаю и не кричу. Я лежу. Лежу на мягком  диване  в  комнате
своей хорошенькой знакомой с очаровательным именем Виктория. Лежу не  просто
так, а смотрю в потолок и думаю. Решаю очередную жизненную проблему.  Весьма
прозаичную. Что я теперь  буду  делать.  В  смысле  работы.  Чему  посвятить
оставшийся отрезок жизни. Можно податься в медицину,  которую  я  бросил  на
пятом курсе института. Но не тянет. Тогда пойду... Нет, не  пойду.  Тоже  не
тянет. Н-да-а...
   Ладно, не будем пока переживать. Еще две  недели,  стало  -  быть,  время
есть. Не люблю гадать, что будет завтра. Живу-то сегодня.
   Вика принесла с кухни кофе. Я поднялся с дивана, завернулся в простыню  и
взял  чашку.  Так,  не  проронив  ни  слова,  мы  просидели  минут   десять,
прислушиваясь к грохоту трамваев за окнами. Прибавьте к этому  гудки  машин,
карканье ворон и лай собак и получится весьма неплохая  музыка  -  что-то  в
стиле раннего "Пинк Флойда". Отличный аккомпанемент под кофе. Однако это  не
концерт и я не в зрительном зале. Пора списывать материалы и сдавать дела. Я
сходил, умылся, оделся, естественно,  чмокнул  Вику,  пожал  лапу  ее  ньюфу
Бинго, вышел на улицу имени раннего "Пинк Флойда" и поехал в отделение.

   О маленьком секрете Саввы я позабыл уже через день после нашей беседы,  а
через неделю он у меня и вовсе из головы вылетел. Я же не  компьютер,  чтобы
все помнить, особенно когда вся моя карьера находится под  угрозой.  У  меня
сейчас другие заботы. В  соседнем  отделении  есть  вакансия  дежурного.  На
всякий случай, надо иметь в виду.
   Я разгребал свой стол,  сортируя  бумаги  -  какие  в  помойку,  какие  в
отделенческий архив. Другой альтернативы нет. Так, это что такое?  Усовка  -
запрос в информационный центр о судимости какого-то хлопца. Я  улыбнулся.  У
совочка старенькая, проверялась вручную. Сейчас компьютер все  проверяет.  А
тогда девочки сидели. И поэтому вверху запроса моей  рукой  было  приписано:
"Лети  с  приветом,  вернись  с  ответом.   Целую.   Ларин".   Девчонка   из
информационного центра юмор понимала и на обратной стороне после сведений  о
судимости приписала уже своей рукой "Уволить дурака из  органов".  Достойный
ответ... Увольняют.
   Я разорвал усовку и  выкинул  в  корзину.  Туда  же  отправились  старые,
использованные бумаги, копии моих отказников, яблочные огрызки,  хабарики  и
пивные пробки.
   Зашел дежурный. Как-то по-другому, не как всегда. Обычно он  или  звонил,
или влетал как ураган, если что-нибудь приключалось, и в  приказном  порядке
гнал меня на происшествие. А сейчас тихо  зашел,  без  суеты.  В  отделении,
конечно, уже знают, что я на волоске, а может, уже и совсем того...
   - Кирилл, ты это, того?... Еще в графике?
   - Я это, того, еще в графике.
   Дежурный приободрился.
   - Тогда, на заявочку. Ножевое, "скорая" дает. Возле рынка, в ларьке.
   - Вообще-то я не по заявкам.
   - Антипов кражу оформляет, а ты в резерве.
   Мне, честно говоря, не  очень-то  хотелось  ехать  на  ножевое.  Время  -
полдень, скоро обед, а тут... Но ничего не попишешь. Еще неделю надо  честно
выполнять долг.
   - Ладно, сейчас подойду.
   - Побыстрей давай. Позвонили со "скорой", они  уже  там,  забирают.  Надо
выяснить, в чем дело.
   - Хорошо, иду.
   Минут через пять, выскочив из УАЗика, я уже  подходил  к  ларьку.  Желтая
машина реанимации  еще  не  уехала.  Возле  ларька  толпились  любопытные  и
возмущенные граждане.
   - Это среди бела дня...
   - У нас что, Чикаго?..
   - Стрелять надо, сволочей!..
   - У вас закурить не найдется?..
   - Нет, я не здесь брал. Вон, на рынке, там по две сто...
   Вот такой винегрет.
   Минуя толпу, я подошел к "скорой".
   - Милиция. Что у нас приключилось?
   - Три ножевых, все проникающие, два в живот, одно под сердце.
   - Помрет? (Заметьте, не  "жить  будет",  а  "помрет".  Просто  настроение
плохое.)
   - Не должен. Молодой.
   - Что говорит?
   - Зашла команда. Трое  бритых.  Потребовали  денег,  он  отказал,  его  и
ткнули.
   Я оглянулся на ларек.
   "Овощи-фрукты". Совсем, что ли, рехнулись? Нашли кого  грабить.  Врач  не
дал развиться моей дедукции.
   - Ваша фамилия?
   - Ларин.
   - Участковый?
   - Опер.
   - Хорошо. Мы уезжаем. В институт скорой помощи.
   Врач записал мою фамилию, я записал  бортовой  номер  его  машины,  и  мы
раскланялись.
   Я направился к ларьку. В чисто познавательных целях хочу ознакомить вас с
местоположением данного объекта.  Он  стоял  рядом  с  забором,  ограждающим
рынок, в ряду других таких  же  ларьков,  где  продавалась  всякая  всячина,
начиная с расчесок  и  кончая  телевизорами.  В  нашем  ларьке,  как  я  уже
упоминал, продавались овощи и фрукты. Вернее, их продавал тот, кто уехал  на
"скорой" в качестве пассажира. В соседних ларьках тоже сидели  продавцы,  но
они пока были живы-здоровы. Место очень людное, а стало быть, ребята  лихие.
Ну, понятное дело ночью продавца в  ларьке  опустить.  Никаких  вопросов  не
возникает, особенно если он водкой торгует, а не редиской.  А  тут...  Точно
беспредел.
   Я заглянул в ларь. Там уже суетился мужичок, подбирая раскиданные в  пылу
борьбы бананы, помидоры и киви. Когда он повернулся ко мне, я увидел смуглое
лицо кавказца. Он встревоженно посмотрел на  меня,  затем,  вероятно  узнав,
протянул руку.
   Лично я с ним знаком не был, но так как на рынок заходил частенько, то не
раз видел его раньше, крутящимся вокруг ларьков.
   - Здравствуйте, - произнес он почти без акцента. - Из милиции?
   Это он на всякий случай.
   - Из нее.
   Парень был азербайджанцем, я немного научился  различать,  кто  есть  кто
среди "черных". Мало того,  я  вовсе  не  относился  к  ним  предвзято,  как
большинство наших сограждан. Хотя, конечно, и среди них встречаются  мудаки,
и не просто мудаки, а с большой буквы "М". И даже в достаточном  количестве.
Но есть и ничего мужики. Если не бандиты, а, к примеру, честные  жулики.  По
крайней мере, подход к уличной торговле у них посерьезней нашего. Что  бы  в
их ларьках не продавалось. Как говорится, чувствуется рука хозяина.
   В нашем ларьке как  раз  такая  рука  и  чувствовалась.  Она  старательно
смывала кровь с пола. А голос уже объявлял цену на бананы, потому что ценник
куда-то залетел. Но при виде меня хозяин тут же прекратил суету и присел  на
стульчик,
   - Фамилию продавца знаем?
   - Конечно, конечно. Вот.
   Он  протянул  ценник,  на  обратной  стороне  которого  фломастером  было
написано: "Стариков Степан Евгеньевич".
   - Сколько лет?
   - Кому, мне?
   - Степе.
   - А, где-то двадцать. Я точно не знаю.
   - Адрес?
   - О, не знаю. Надо в офисе смотреть.
   Хорошо звучит. Офис. Небось, какая-нибудь квартира, снимаемая у  пьяницы,
а все туда же - офис.
   - Ладно, потом посмотрим. Ларек ваш?
   - Да, да. ИЧП "Аракс".
   - Торгуем только едой?
   - Нет, еще два ларька, там - спиртное, шоколад, же-вачка...
   - Ясно, можете не продолжать. Паспорт ваш, будьте добры.
   - Да, пожалуйста.
   Еще одна особенность южных продавцов - все время паспорт при себе.
   Я переписал данные в блокнотик и вернул документы хозяину.
   Заглянул участковый из нашего отделения.
   - Кирилл, привет. А говорят, ты уже того, на гражданке.
   - Здорово.  Только  ваши  сведения  устарели.  Я  оставлен  в  органах  и
представлен к правительственной награде за безупречную службу. Будь  другом,
поболтай с людьми, кто что видел.
   Участковый скрылся за дверью и ринулся в толпу зевак.
   Я обернулся к хозяину.
   - Ну-с, что все-таки произошла?
   - Я, понимаешь, на рынке был, сам не видел. Где-то в полдвенадцатого сюда
заглянул, Степа торговал. Я туда-сюда. А через полчаса меня нашли, кричат  -
продавца твоего зарезали. Я в ларек. Степа лежит весь в крови. Суки поганые.
Я "скорую" вызвал, затем к  Степе,  что  да  как?  Он  ничего,  в  сознании.
Говорит, зашли трое в черных куртках, нож поставили, деньги давай требовать.
А что тут Степа наторговал? Ну, на  сотню  штук,  не  больше,  со  вчерашним
остатком. Он им так и сказал, что нет денег. Один - к кассе,  Степа  руку-то
его перехватил, а второй - ножом. Деньги взяли и смылись. Вроде, на  машине,
как люди говорят.
   - Примет он не называл?
   - Да нет, не до того ему было. Сказал, что лет  по  двадцать  -  двадцать
пять всем.
   - Отличненько. Ну, и какие мысли по поводу резни?
   - Сволочи. Найду - придушу.
   - Это не мысли, это эмоции. Какой же дурак ларек фруктовый грабить будет,
тем  более,  на  нож  человека  сажать  из-за  какой-то  мелочевки?   Давай,
уважаемый, вспоминай, с кем доходом не поделился или кому дорогу перешел,  а
то в двух оставшихся ларьках тоже продавцов почикают.
   Пока  "уважаемый"  вспоминал,   я   через   стеклянную   витрину   ларька
рассматривал окрестности. Участковый добывал информацию, ведя нелегкую битву
с "ничего-не-видением". Нищие просили милостыню, граждане делали  покупки  в
неограбленных ларьках. О! Мелькнуло знакомое лицо. Ну конечно,  как  же  без
него здесь? Паша Снегирев - представитель  местной  группировки,  курирующей
рынок. Бригадир. А может  звеньевой.  Я  в  их  иерархии  слабо  разбираюсь.
Звеньевой... Надо ж такое придумать! "По улице шагает веселое  звено,  никто
из нас не знает, куда идет оно..."
   Надо бы с ним перекинуться. Разумеется, не  гранатами.  А  так,  парочкой
слов на тему сегодняшней трагедии. У  нас  с  Пашей,  как  это  говорится  в
милицейских  кругах,  контакт.  Контакт!  Есть  контакт!  Оставляем  хозяина
вспоминать о сво-их разборках и устремимся на контакт.
   - Привет, Павел.
   - Здрасьте, Кирилл Андреич.
   - В курсе?
   - В курсе.
   - Ну и?
   - Не знаю. Это не наши. Наши с головой дружат.
   - А кто не дружит?
   Паша пожал плечами.
   - А может, с Мамедом поссорились?
   - А что с ним ссориться? Из-за его редиски да бананов?
   - Ну, мало ли. Обратно - дружба народов.
   - Так продавец-то русский.  Если  б  Мамед  не  прав  был,  с  ним  бы  и
разбирались.
   - А для острастки? Вроде как предупредить?
   - Да ну. Мы люди интеллигентные.
   Не  знаю,  насколько  интеллигентным  был  Паша,  но   погром   "черных",
устроенный по весне его бойцами, до сих пор многие вспоминали. Правда, никто
так и не сел, потому что никто ничего не хотел. Впрочем, как всегда.
   - А можно вопрос задать? - неожиданно обратился ко мне  Снегирев.  -  Это
правда, что вас из милиции того?
   Отлично! Информация в районе распространялась со скоростью света.  Ну,  я
понимаю, если бы в "Намедни" по телевизору  передали:  "Сегодня  в  связи  с
служебным несоответствием  был  отстранен  от  должности  оперуполномоченный
уголовного розыска, капитан милиции Ларин. Правительство  выражает  глубокие
соболезнования родным и близким отстраненного. Специально для  НТВ  из  ГУВД
г.Санкт-Петербурга такой-то такой-то..." Тогда все ясно, все понятно. А  тут
уж ни в какие ворота...
   - Это сплетни, Паша. Завистников и скрытых врагов.
   - Понятно. Это я на всякий случай. Если что, можем местечко подыскать.  У
вас опыт...
   Вы думаете, я удивился? Ни-фи-га!  Половина  ментов  бывших  на  бандитов
работают или сами бандитами становятся. Поэтому я вполне спокойно ответил:
   - Спасибо, не надо.
   Потом, взглянув на ларек, спросил:
   - Ну так что? Может подскажешь в порядке шефской помощи?
   - Нет, я не знаю. Тачка, правда, знакомая... Хотя сам я не видел.
   - Ну-ка, ну-ка...
   - "БМВ" черная, без номеров. Не первый раз светится тут.  Может,  эта  же
сегодня и была. Мужики мне сказали.
   - Раз тачка знакомая, значит и хозяин известен?
   - Хозяина не знаю. Вы про Захара слышали? Который старший у саратовских?
   - Витя? Слышал.
   - Его бойцы, похоже. Беспредельщики. Наши их  не  любят.  Как  шакалы  по
всему городу рыщут. Казанцы куда уж суровые, но до  этих  им  далеко.  Захар
набрал себе дебилов, которым что курицу  зарезать,  что  человека.  С  одной
извилиной, обмороженных... Им все равно что делать  -  что  прикажут,  то  и
выполняют. Козлы. Они тут пару ларьков наших опустили. Мы стрелочку  забили,
разобраться что к чему, да они не приехали...
   Я вспомнил слова Саввы про то, что Захар  трусоват  по  натуре.  Хотя,  с
другой стороны, чтобы таких головорезов  под  крылом  держать,  надо  прежде
всего смелость иметь.
   - Я не помню, чтоб тут грабежи были...
   - Да не заявляли. Мужика помните, с башкой проломленной,  что  за  рынком
валялся? Их работа.
   Я помнил тот случай. Возле  забора  нашли  зверски  избитого  мужчину  со
вставленным в задний проход металлическим штырем. "Глухарь".  Правда,  тогда
Паша мне ничего про саратовских не говорил.  А  теперь,  видно,  достали.  А
может для отвода глаз, если сам при делах?
   - Ну, и что с машиной?
   - Я ж говорю, у них тачка есть - "БМВ" черный. Сегодня тоже видели.
   - Ну, это еще ни о чем не говорит.
   - Говорит. Почерк их. Чуть что - сразу за нож.
   - А почему "Овощи"?
   - Без понятия.
   - Тогда пока.
   Я вернулся к ларьку, по пути пошептавшись с участковым.  Тот  подтвердил,
что трое бандитов скрылись на черной "БМВ", но лиц их никто  не  видел.  Все
произошло слишком быстро и неожиданно. Обидно.  Остается  надеяться,  что  у
потерпевшего со зрительной памятью все в порядке.
   Хозяин-азербайджанец так ничего и не вспомнил. Ни про  разборки,  ни  про
межнациональные конфликты. Таким образом, версия одна -  продавца  подранили
из-за редиски. Она сейчас в самом расцвете. Сочная и  красная,  как  большие
клопы.
   Я собрался было покинуть ларек, как  вдруг  обратил  внимание  на  пальцы
хозяина. На одном из них блестел большой перстень. Внезапная догадка осенила
меня. Я сел на стул продавца и  стал  выдвигать  ящечки,  расположенные  под
прилавком. В одном из них,  в  футляре  из-под  бритвы  "Харьков",  я  нашел
складные аптекарские весы и набор маленьких  гирек.  Вот  теперь  все  ясно.
Раненый продавец баловался скупкой золота.

   ГЛАВА 3
   Когда я говорил о золоте, которое скупал продавец ИЧП "Аракс", я вовсе не
имел в виду мешки с  россыпью  монет  и  слитки  с  печатью  пробы,  которые
хранятся в швейцарских банках. До такого  уровня  Степе  далековато.  А  вот
скупать ворованное "рыжье" у наркоманов и квартирных воров - самое  то.  Его
сейчас во многих ларьках скупают. А вы небось думаете, какой  я  догадливый,
что весы нашел? Да ничего особенного. Их в каждом втором ларьке найти можно.
Но вот золота в ларьке, увы, я так и не обнаружил. Жалко. Жалко, если оно  у
Степы в карманах. Он может с  ним  быстро  расстаться.  В  больнице  учет  и
контроль отсутствуют. Впрочем когда как. Но это я скоро  узнаю,  потому  что
именно  в  больницу  я  сейчас  и  еду,  занимаясь  параллельно   умственной
деятельностью. То есть думаю. Думать мне осталось  немного,  с  недельку,  а
поэтому я тороплюсь.
   Думаю, к примеру о том, куда Степе столько  золота.  Боже  мой,  да  куда
угодно! Благо сейчас есть что купить. Те же бананы. Но покупают у  нас  пока
еще на рубли, а не на золото. Стало быть, это  самое  золото  надо  продать.
Разумеется, подороже, чем купил. Иначе какой смысл? Можно даже  по  госцене,
потому что воришки в ларек сдают совсем дешево. Так что навар есть,  процесс
идет. Теперь вопрос - кому это золотишко продать? Оно ведь того,  криминалом
попахивает. На улице к первому встречному не подойдешь и  не  предложишь.  В
ломбард и в скупку не понесешь - там паспорт  требуют.  Можно  погореть.  Но
есть у нас в запасе пара заветных местечек. Мне они  знакомы  по  своему  же
многострадальному опыту.
   Можно сдать, к примеру,  кустарю-ювелиру  или  стоматологу-частнику.  Как
лом. Они возьмут. Они люди занятые, по рынкам  не  ходят.  Они  предпочитают
партию оптом, подешевле, с доставкой на дом.
   Можно прибалтам заезжим сдать. Они потом у себя, на исторической  родине,
в три раза дороже перепродадут. А золотишко  через  так  называемую  границу
переправить настолько просто, что даже говорить не хочется.
   Короче, много мест заветных. Было бы желание. И боевой настрой.
   Остается мне узнать у Степы его настрой и место, выбранное им в  качестве
оптовой торговли золотом.
   Троллейбус распахнул широкие  двери,  и  я  пошагал  к  высотному  зданию
Института скорой помощи. Яблочек  я  больному  не  купил.  Его  хоть  уже  и
перевели из реанимации в обычную палату, но диету еще не отменили.
   Ну  все,  дошел.  Стеклянные  двери,  сестричка   на   проходной,   лифт,
двенадцатый этаж, запах лекарств, палата, больной. Естественно, в  положении
лежа.
   Я поинтересовался  у  Степы  о  его  самочувствии  и,  услышав  ожидаемое
"Ничего", предложил  ему  воспроизвести  недавние  события  с  точностью  до
секунды.
   Как я и подозревал, Степа ничего принципиально нового мне не воспроизвел.
"Ну, торгую, ну, заходят, ну, деньги просят, ну, ножом  бьют,  ну,  убегают,
кто такие не знаю".
   Опознаем? Опознаем. Возможно.
   Я поцокал  языком.  Слабовато.  Для  доказательной  базы.  Но  продолжим,
однако.
   - Подозрения есть?
   - Подозрений нет.
   - Угрозы-долги-разборки?
   - Отсутствуют.
   - А может, они что перепутали?
   - Может, перепутали.
   Хороший у нас диалог. Вопрос-ответ. Ладно, перейдем к наглядной агитации.
   - Футлярчик знакомый?
   - Нет.
   -  Как  нет?  А  это   что?   "Степе   на   память   от   мамы   в   день
шестнадцатилетия"... Или это другому Степе?
   Молчание. Идет приток крови к мозгу, заставляя  активнее  работать  серое
вещество. Ну, давай, двинь-ка идею. Слабо?
   - Да, я забыл, это мой футляр.
   - Отлично. Провалы в памяти после ножевых  ранений  -  вещь  обычная,  не
расстраивайся, это пройдет.  Применяй  аутотренинг:  "Я  все  помню,  я  все
помню..." Помогает. Ну, а  сейчас  продолжим  тренировку  памяти.  Вот  этот
набор-чик аптекарский, весы, гирьки...  Только  не  надо  говорить,  что  ты
увлекаешься народной медициной. Да, кстати, для  укрепления  памяти:  скупка
краденого с целью сбыта,  статья  двести  восемь,  часть  три,  наказывается
лишением свободы до пяти лет. Ну-ка, повтори.
   - Двести восемь, часть три - до пяти лет,
   - Ну, а говоришь, что с памятью плохо. Только почему так тихо? Шире  рот!
Уверенней, тверже. С металлом в голосе. А то бубнишь что-то. Ну, ладно, едем
дальше. Где это самое оно, скупаемо-продаваемо-ворованно-краденое? В  ларьке
нет, в одежде тоже. Что ты  так  побледнел?  Я  пошутил,  одежду  я  еще  не
смотрел. А что, там может быть? Нет? А чего бледнеешь? Отток крови от мозга?
То приток, то отток.
   Слушай, Степа. Честно говоря, меня твои золото-торговые фокусы интересуют
постольку-поскольку, и статью двести восемь я тебе процитировал  скорей  для
общего  развития.  Как  в  сказочке:  "В  некотором  царстве,  в   некотором
государстве..." Чтобы перспективу дать. Меня же интересует нечто другое. Кто
знал, что в тот день у тебя будет целая куча золота? Ну что ты молчишь,  как
статуя раненого грека? Хочешь сказать, что куча  оказалась  не  такой  уж  и
большой? Сомневаюсь. У тебя три ножевых, и это чудо,  что  я  сейчас  тут  с
тобой лялякаю. Значит было из-за чего рисковать ребятишкам. Верно?  Тогда  в
чем же дело? Кто мог подсказать клоунам этим бритым о золоте твоем? А? Опять
молчишь? Может, тебе плохо? Сестричку  позвать?  Н-да.  Ладно,  тогда  опять
придется  самому  догадываться.  Подсказать  мог  тот,  кому  это  золотишко
предназначалось и кто в силу своей природной жадности не захотел выкладывать
за него денежки.
   - Я ничего не знаю.
   Боже мой, сколько раз я слышал эти четыре слова. Их надо золотыми буквами
высечь на воротах всех тюрем мира. Потому  что  это  самые  распространенные
слова в юрисдикции. Мало того, что их наизусть знают  все  преступники,  так
теперь еще и потерпевшие пытаются освоить.
   Ладно, пора сматывать удочки. Степа на откровенный разговор не  настроен.
Я записал его крайне скудные воспоминания и поднялся со стула.
   - Слушай, больной. Честно скажи, тебе вообще хоть что-нибудь надо?  Чтобы
мы кого-нибудь искали, чтобы сажали?
   - Не знаю.
   - Да ты ничего не знаешь. Только вот что я тебе на прощанье скажу. Сейчас
от твоего желания уже ничего не зависит. Хочешь ты,  не  хочешь,  а  у  тебя
тяжкие телесные.  А  поэтому  дело  будет  возбуждено  безо  всякого  твоего
хотения-нехотения. Просто по нашему велению. А раз так, мне придется  искать
того, кто посадил тебя на перо. И когда я его найду, если,  конечно,  найду,
попробуй только, инвалид, не опознай его! Вот  тогда  я  тебе  точно  двести
восьмую нарисую! Понял? А теперь лечись.
   Я вышел из палаты. Ну, точно овцы. Режьте нас, мы для этого и существуем.
   Спустившись вниз, я прошел в  кладовую,  где  хранились  вещи  больных  и
раненых. Там,  в  присутствии  кастелянши,  я  принялся  изучать  содержимое
Степиного гардероба. Никакого золота я, естественно, не нашел. Не очень-то и
надеялся. В кошельке, кроме денег, тоже ничего не оказалось.  Ват  за-писная
книжечка - это куда лучше. Это самый хороший  источник  информации.  Говорит
больше, чем хозяин. Так, присядем и почитаем.
   Телефонов не так уж и много. Степа не член парламента и  не  председатель
всех капиталистов России. Связями еще не оброс. Однако попробуй  узнай,  кто
тут кто. А проверить пусть даже небольшое количество телефонов  у  меня  нет
никакой возможности. Я ведь одной ногой за бортом. Но вот этот телефончик я,
пожалуй, перепишу. Нет, в  нем  ничего  такого  необычного  не  наблюдается.
Просто семизначный номер напротив имени-отчества.
   Юрий Сергеевич. Только заминочка в том, что Степа - человек аккуратный  и
пунктуальный, как и все торговцы золотом. И книжечка у него  аккуратненькая.
Например, телефончик какой-то Наташи начертан на страничке с буковкой "Н", а
Васи - с буквой "В". А вот этого Юрия Сергеевича  он  записал  почему-то  на
букву "З". Догадываетесь, в чем дело? "З" - зубки. Хотя, может, я  не  прав.
Но телефончик все равно перепишем. Пригодится.
   Вернув вещи кладовщице, я покинул больницу и поехал в отделение.

   Знаете, что самое неприятное в лечении зубов.  Не  сам  процесс  лечения,
нет, а подготовка к нему. Вот  представьте,  вы  сидите  в  этом  жутковатом
кресле, рядом в таком же кресле сидит такая же жертва  кариеса,  как  и  вы,
только у нее во рту уже ковыряется  стоматолог,  а  ваш  врач  тем  временем
раскладывает на  столике  всякие  крючочки,  пинцетики  да  иголочки.  И  вы
смиренно ждете своей участи. Бр-р-р, аж жуть  берет.  Сейчас  включится  эта
ужасная ременная передача и понеслась душа в рай...
   К чему все это я? Да к тому, что  меня  давно  беспокоила  левая  верхняя
восьмерка, а теперь представилась возможность немножко ее починить.  Поэтому
я сижу в том самом кресле и жду начала процесса. При этом вспоминаю  рекламу
зубной пасты "Блендамед". А культурного вида доктор средних лет раскладывает
свой  инвентарь.  Доктора  звать  Юрий  Сергеевич.  Он  практикует  в  своей
квартире,  одна  из  комнат  которой  приспособлена  под   стоматологический
кабинет. В кабинете два кресла. Второй  доктор  -  женского  пола.  Судя  по
диалогу между ней и Юрием Сергеевичем, звать  девушку  Жанной.  Жанна  умело
обращается с бормашинкой и не обращает на меня ровно  никакого  внимания.  В
квартире, кроме нашей  "веселой"  четверки,  был  еще  кто-то.  Телевизор  в
соседней комнате работал довольно громко.
   Значит так. Задача минимум - вылечить зуб. Задача максимум -  установить,
кого же таки Юрий Сергеевич попросил изъять  мелочишко-золотишко  у  бедного
Степы. Если, конечно, это он попросил,  а  не  Степа  где-нибудь  что-нибудь
сболтнул невпопад. Ну, в частности, про то,  что  на  днях  ожидается  очень
богатый улов в связи с притоком большого количества желтого металла.
   - Ну-с, посмотрим. О, молодой  человек,  нелады  с  вось-мерочкой  вашей.
Разрушена. Удалять будем?
   Только этого не хватало. Но на что только не пойдешь из любви к истине.
   - Валяйте.
   Укол в десну. Медленное действие новокаина.
   - Посидите в комнате, посмотрите телевизор.
   Итак, у меня есть десять минут на разведку.  Нехилая  обстановочка.  Ноги
мои утонули в мягком ковре, тело погрузилось в роскошное  кресло,  а  легкие
наполнились   свежим   воздухом,   вырабатываемым   тихо   урчащим   финским
кондиционером. Что у нас тут  еще?  Аудио-видео  -  это  само  собой,  камин
лепной, телефонный секретарь беспроволочный  фирмы  "Панасоник",  трубку  от
которого  я  заметил  в  зубном  кабинете.  Что  ж,  удобно.  Можно  и  зубы
рвать-сверлить, и по телефону болтать. Компьютер игровой, "Сегой"  кличется.
Люстра прямиком из дворца, не иначе.
   Рисковый мужик, этот Юрий Сергеевич. На  такую  обстановочку  легко  глаз
положить. А потом и конфисковать незаконным образом. Зайти как  пациенту  и,
сев в кресло, вытащить пистолет: "Руки вверх! Бормашинку на пол!" Но это  не
мои проблемы. Может, у него на кухне вышибала  сидит  или  овчарка  бешеная,
голодная. О, а это кто тут на диване? Девчонка. Тоже, кстати, нехилая,  я  в
смысле внешности. Интересно, она входит в  стоимость  услуг?  Не  внешность,
девчонка. Не, вряд ли. Я уж слишком много хочу.
   Усевшись в кресло рядом с  девочкой,  я  задал  самый  уместный  в  нашей
ситуации вопрос:
   - А нам тоже зубки рвут?
   Девочка никак не отреагировала. Ну и пожалуйста. Значит не рвут.  Я  взял
со стола какой-то журнальчик и стал замораживаться.
   - Простите, Юрий Сергеевич не очень больно удаляет верхнюю  восьмерку?  -
предпринял я еще одну попытку.
   Ну наконец-то. Я был удостоен прекрасного взгляда.
   - Юля, ну, может, хоть парочку слов вы произнесете, чтобы  меня  утешить?
Как-никак зуба лишаюсь.
   Услышав свое имя, девочка начала реагировать более активно.
   - Но откуда вы...
   А вот откуда. Вы тоже, наверно, удивились? Да ничего сложного, здесь даже
моя дедукция не  пригодилась.  Просто  перед  приходом  сюда  я  заглянул  в
паспортный стол и выпи-сал всех проживающих в этой  отдельной  кооперативной
трехкомнатной квартире. Всего три человека. Чета стоматологов и дочка. Юля.
   - Я, знаете ли, экстрасенсорикой увлекаюсь. Вы в курсе, что сейчас  этого
мужика на экране грохнут? О, о, смотрите. Да, круто его.
   Юля улыбнулась. Интересно, у  нее  хахаль  есть?  Судя  по  сведениям  из
паспортного стола, ей сейчас  восемнадцать.  Значит  должен  быть.  А  может
удивить ее еще разок, показать, что я даже ее день рождения знаю?
   Удивить я не успел. Женщина-стоматолог  заглянула  в  комнату  и,  увидев
девушку, строго произнесла:
   - Юля, ты почему дома? Опоздаешь!
   - Успею.
   - Нет, не успеешь. Учти, если не сдашь сессию, никаких подарков больше не
получишь. Марш в институт!
   Я взглянул на часы. Время - одиннадцать.  Занятия-то  в  полном  разгаре.
Юля, по-моему, давно опоздала. Но я не  стал  вмешиваться  в  воспитательный
процесс.
   Юлия резко  встала,  прервав  очередное  убийство  на  экране,  выключила
телевизор и, шаркая шлепанцами, быстро пошла в другую комнату.
   - Зачем выключила? Человек же смотрит! - бросила вдогонку мать.
   - Перебьется, - прозвенел волшебный голосок из соседней комнаты.
   - Вы не обращайте внимания, молодой человек.
   - Пустяки. Я понимаю. Тургенев. "Отцы и дети".
   Женщина, хмыкнув, ушла к пациенту.
   - Проходите. Начнем...

   ГЛАВА 4
   Я лежал на своей  раскладушке  и  стонал.  Женька  Филиппов  сочувственно
смотрел на меня, сидя рядом на стуле.
   - Ты это, Киря, полотенце-то прижми. Может, аналь-гинчику еще?
   Зазвенел телефон. Женька сначала сказал "алло", а уже потом снял  трубку.
Есть у него такая привычка, когда волнуется. Значит волнуется. Друг.
   - Нет его.
   - Кто там? - простонал я.
   - Баба какая-то. Потом перезвонит.
   Я махнул рукой. Операция  по  удалению  верхней  левой  восьмерки  прошла
крайне неудачно. Что-то там сломалось, застряло...
   Даже не хочу объяснять. Я не садист. Юрий Сергеевич раскромсал мою  десну
до такой степени, что сейчас до нее было не дотронуться. Но не  это  обидно.
Обидно, что мой культпоход на квартиру к  стоматологу  никакой  существенной
пользы не принес. Ничего, имеющего отношение к  раненому  Степе,  я  там  не
узнал. Никакого золота не нашел и даже про него  не  спрашивал,  потому  что
ответ был заранее известен: "Вы, молодой человек, наверно, что-то  путаете?"
Ничего я не путаю. Я вообще никогда ничего не путаю.
   - Ну что, полегче?
   - Душа у меня болит, Евгений.
   - Так-с. Анальгин  здесь  бессилен.  Для  души  надо  что-нибудь  другое.
Хохмочку хочешь?
   - Валяй.
   - Черную или белую?
   - Валяй черную.
   Евгений был мастером на всякие истории и мог поднять  настроение  даже  у
мертвеца. Вопрос "черную или белую" был задан для уточнения - с каким юмором
рассказывать, с черным или с нормальным.
   Евгений посмотрел на потолок и начал:
   - Дом у нас знаешь, пятнадцатиэтажный, новый? Там на днях  пожар  был  на
последнем этаже. Обычное дело, мужичок пьяный уснул, а кровать  от  хабарика
загорелась. Плохо он наглядную агитацию изучал  -  "Граждане,  не  курите  в
постели!"
   Ну вот, сгорел, короче. Пожарные, ясное дело,  приехали,  нас  вызвали  -
вдруг криминал? Я приехал. Никаким криминалом, конечно, и не пахло. Пожарные
все что надо затушили, протокол нарисовали и умчались. Я  "труповоз"  вызвал
из морга. Приезжают  два  клоуна.  Молодые  совсем,  наверное,  первый  день
работали. Вытащили погорельца на лестницу. А мужик, сам понимаешь, не  очень
симпатичный - от головы один  черепок  остался.  Ну  и  все  остальное  тоже
впечатляет. Жуть!
   Уложили его на носилки и чешут репу, как бы  его  с  шестнадцатого  этажа
стащить получше.  Лестница  узкая,  грузовой  лифт  сломан.  И  знаешь,  что
удумали, умники? Давай,  говорят,  его  стоймя  в  лифт  поставим,  прямо  с
носилками. Пристегнули мужичка к носилкам и в лифт вертикально загрузили.  А
ехать с ним боятся, молодые еще, суеверные. Мне, надо думать, тоже не охота.
   Короче говоря, один из них вниз  по  лестнице  сбежал,  чтобы  дядьку  на
первом этаже принять, а второй остался, чтобы  кнопочку  в  лифте  надавить.
Ничего, мол, страшного, доедет в одиночестве.
   А лифтик-то автоматический, попутчиков с нижних этажей берет. И надо  же,
какая-то бабуля с  пятого  этажа  за  хлебцем  собралась  и  сдуру  кнопочку
надавила. Не сдуру, конечно, а чтобы вниз спуститься. Кому пешком-то  охота,
когда лифт есть?
   Кнопочку на-да-ви-ла, дверца от-во-ри-лась... А там? "Здрасьте, вы  вверх
или вниз?"
   В общем, бабка только в  лифте  очки  надела.  Вниз  приехало  сразу  два
мертвеца. Хорошо хоть третьего не было, нижнего "труповоза" откачать успели.
Он, видите ли, только одного товарища ожидал. Работнички.
   Я улыбнулся. Такое могло случиться только с Евгением. Челюсти, однако, от
его очередной рассказки легче не стало.
   Но все, хватит, пора вставать с раскладушки. Челюсть челюстью,  а  служба
службой. Как  в  армии,  которую  наша  милиция  в  последнее  время  сильно
напоминает.
   - Капитан Ларин! - бодро проорал Женька.
   - Я! - подделываясь под него, заорал я.
   - Вы мудак!
   - Есть!
   Я сел на раскладушку, бросил грязное  полотенце  на  подоконник  и  снова
замычал:
   - Евгений, воды...
   Женька мгновенно кинулся  в  туалет.  Заглянул  Шурик  Антипов,  опер  из
соседнего кабинета, с которым, откровенно говоря, я несколько  не  в  ладах.
Какой-то он холеный, как  собака  с  выставки.  Его  Мухомор  выдрессировал.
Шурик, апорт, Шурик, стойку, Шурик, голос...
   - Что это с тобой?
   - Оса укусила.
   - Да ладно заливать.
   Я не ответил.
   - Слышь, Кирюха. Мне шеф хочет твои дела подсунуть. Ты бы это, сам не мог
как-нибудь их списать? А то у меня завал.
   У Шурика все время завал. Он завальный парень. Завалит и стоит над душой.
   - Ладно, - махнул рукой я.
   Шурик моментально сгинул. Женька принес кружку  с  водой.  Я  прополоскал
рот, сплюнул в угол и поднялся.
   - Ну как, получше?
   - Нормально. Спасибо, друг.
   Нормально, нормально, а до щеки не дотронуться.  Придется  пару  дней  не
брится и одной кашей питаться. Надо Вике позвонить, пусть  купит  что-нибудь
из жидких кормов.
   Шеф появился как всегда неожиданно.
   - Ты где утром был?
   - Да вот тут такое дело...
   - По ножевому "робот" можно сделать?
   - Вряд ли, Степа примет не помнит.
   - Все равно сделай. Сейчас эксперты в больницу ездят, Закажи.
   Шеф вышел.
   Я, конечно, закажу, был бы толк. Наши фотороботы как желуди - все на одно
лицо, попробуй, по такому опознай кого.
   Я сел за стол,  достал  материал  по  ножевому  ранению,  нашел  домашний
телефон Степы и набрал номер. Степа жил в одной квартире с матерью и  отцом.
Вот с кем-нибудь из них я и хотел переговорить.
   Мать оказалась дома.
   - Слушаю.
   - Моя фамилия Ларин. Это из милиции. По поводу Степы.
   - Да, да, я слушаю.
   - Вы виделись с ним в больнице?
   - Да, сегодня была.
   - Вы, пожалуйста, не удивляйтесь моим  вопросам  -  дело  такое.  Он  вам
случайно ее сказал, кто его  порезал.  Знаете,  часто  бывает,  что  милиции
правду боятся сказать, а родным говорят.
   - Да, понимаю... Он, вообще-то, скрытный парень, мы с отцом не очень-то с
ним общаемся в последнее время. Нет, не говорил. Я  его  просила,  если  что
знаешь, Степушка, скажи следствию-то.  Сволочей  этих  поймать  надо.  Ты  ж
инвалидом остался. А он - ладно, ладно. Я толком-то и сама не знаю, что  там
в ларьке случилось.
   - Понятненько. Еще вопросик. Накануне он никуда из дома не звонил?  Может
стрелочку забивал?
   - Да он часто звонит. А тогда... Да, кажется, звонил. Я не знаю кому,  но
время назначал. Три часа. Я с кухни слышала. Еще удивилась. Он же  в  три  в
ларьке сидит.  Но  я  не  переспрашивала.  И  так  у  нас  сейчас  отношения
натянутые, я в его дела даже и не лезу.
   - Тургенев? "Отцы и дети"?
   - Да, наверно.
   -  Хорошо,  извините  за  беспокойство.  Если  я  что-нибудь  узнаю,   то
перезвоню.
   Я повесил трубку. Кругом Тургенев. Переходный возраст, справимся сами.  И
не учите нас жить, товарищи предки. Мы уже большие, грамотные.  А  попадутся
на чем-нибудь - ой, мамочки-папочки, выручайте, мы же ваши, кровные...
   Когда я бываю в нашем ИВС, то постоянно вижу у входа женщин. В  основном,
матерей задержанных преступников. Они часами дежурят возле дверей ради того,
чтобы хоть на мгновение увидеть свое чадо, которое привезут из тюрьмы в  ИВС
для каких-нибудь следственных действий. На дистанции в полметра,  от  машины
до входа, единственное, что можно успеть, - так  это  крикнуть:  "Сынок!"  и
махнуть рукой. Я, конечно, понимаю этих женщин. Дети есть  дети,  какими  бы
они ни были. Только не знаю, понимают ли это сами дети...
   Но  я  заболтался.  Пора  в  бой.  На   контакт.   Займемся   сращиванием
правоохранительных органов  с  уголовно-преступ-ным  элементом.  Это  сейчас
очень модно и актуально. Вперед.

   "Только здесь вы сможете полностью реализовать свои возможности! Компания
"Альянс", - гласил рассматриваемый мною рекламный плакат. Все бы ничего,  но
висел плакат на стене общественного туалета,  поэтому  возникала  неясность,
где  именно  возможно  реализовать  свои  возможности  -  в  туалете  или  в
"Альянсе". А туалет располагался рядом с рынком, прямо за оградой.  Тут  же,
за оградой, валялись ящики, на которых восседали я и коза-ностра Снегирев.
   Музыкальный фон для нашей беседы создавала Алена Апина, одна моя  хорошая
знакомая. Шучу. Бодрые гимны про Леху и "девок, у которых  было"  доносились
из рыночной шашлычной. Сращивание  с  бандитскими  структурами  проходило  с
трудом и куда медленнее, чем я бы хотел.
   - Паша, я же не прошу тебя нелегально переправить машину автоматов  через
Ирако-Иранскую границу. Для тебя и твоих головорезов мою  просьбу  выполнить
раз плюнуть. А мне неделю возиться придется, и все равно  так  ничего  и  не
узнаю.
   - Почему?
   - Как почему? Ну, ты даешь! Кто я такой? Представитель карающих  органов,
и абсолютно неизвестно, к чему  я  задаю  такие  вопросы.  А  поэтому  лучше
промолчать или сказать: "Не знаю". А кто такой ты? Представитель...  хм,  не
будем уточнять. Поэтому, если ты или твои ребятки  зададут  тот  же  вопрос,
тебе ответят без всяких там промедлений и, притом, искренне. Потому что тоже
не знают, что у вас на уме. Логика ясна?
   Паша пожал плечами.
   - Да я не о том. Зачем вам это надо?
   - Мне, Паша, это не  надо.  Мне,  честно  говоря,  уже  ничего  не  надо.
Информация у вас верная, мне дня  три,  от  силы  четыре,  осталось.  Не  до
смерти, разумеется, а до светлого мига прощания с рабоче-крестьянской. А вот
тебе это надо. Потому что вы хоть ребята и резвые, но  лишних  заморочек  не
хотите. Ни с местными властями, ни с заезжими бандитами. Почему хозяева  тех
ограбленных саратовцами ларьков в ментуру не обращались? Да потому,  что  вы
им не разрешили, если это можно так назвать. Но почему? Раз - грабеж, два  -
грабеж, потом - ножевое, а следом -  убийство.  Кое-кому  это  уже  начинает
надоедать. Местным властям тем же. А  раз  так,  рыночек  и  ларечки  вокруг
надлежит немедленно прикрыть во избежание подобных безобразий. Ну,  или  как
минимум усилить милицейскую охрану, что для вас тоже  нежелательно.  Тяжелее
будет реализовывать свои возможности и удовлетворять  потребности.  Плакатик
для чего написали? Чтобы его читали.  Вот  и  врубайся  потихоньку  в  смысл
написанного.
   Паша ничего не ответил, а лишь продолжал ковырять  землю  носиком  своего
итальянского ботинка. Затем  он  наконец  снял  свои  темные-темные  очки  и
произнес:
   - Хорошо, давайте... Я попробую. Если что - позвоню.
   - Я жду звонка сегодня. Вечером. - Я протянул Снегиреву фотографию.
   Он сунул се в нагрудный карман черного пиджака и пошел обратно на  рынок.
Нет, что ни говори, а черный цвет мне не нравится. Мрачный какой-то.
   Так. Будем считать, что заключили договор  о  творческом  сотрудничестве.
Остается ждать результатов. Но на тот случай, если  вы  не  догадались  -  я
отдал Паше фотографию Юрия Сергеевича, вернее, ее ксерокопию, которую я снял
с "несгибайки", изъятой в долг в паспортном  столе  нашего  отделения.  Юрий
Сергеевич имеет честь жить и работать на территории именно нашего отделения,
чем должен втайне гордиться. А Пашины вышибалы, я думаю,  быстренько  сыщут,
кто еще из ларечников продавал ему золото.

   В отделении, как ни странно, по мне не скучали. Потому что всем  было  не
до меня. Все были заняты делами. Большими  и  маленькими,  серьезными  и  не
очень, уголовными и административными. Женька Филиппов вместе с командой  из
РУОП занимался освобождением заложника, точнее, заложницы.
   Освобождение прошло удачно, потому как никакого похищения собственно и не
было. Какая-то крошка, поругавшись с  предками,  попросила  своего  мальчика
объявить им по телефону, что она похищена террористами и  необходимо  внести
за нее выкуп в энную сумму. Но предки оказались умнее - они не стали  класть
трубку  на  рычаг,  а  с  телефона  соседей,  через  АТС,  вычислили   номер
звонившего. Потом, ясное дело, пришли к нам. Женечка, дежуривший сегодня, на
всякий случай позвонил в РУОП, а уже  РУОП  в  свою  очередь  -  вернее,  их
ударный  механизм,  СОБР  -  при  задержании  своротил  террористу-затейнику
челюсть. И правильно. Нечего шутки шутить,  могли  бы  и  на  тот  свет  без
сопроводи-ловки отправить.
   Я, прослушав эту террористическую историю, вышел из дежурки.
   - Ларин! - остановил меня окрик в коридоре.
   - А, Игорек, привет! Ну и видуха у тебя, прямо солдат-коммандо.  Ты  тоже
по заложнице приехал?
   - Ага. Что ты такой замученный? Проблемы?
   - Да, ерунда. Увольняюсь. По собственному.
   - Что так?
   - Надоело. Зайдешь ко мне? Время есть?
   - Можно.
   - Ты и спишь в бронежилете? - спросил я, когда мы зашли в мой кабинет.  -
Жена как, не возмущается?
   - А я развелся. Ну, если точнее...  Сама  ушла.  Я,  пожалуй,  сниму  это
железо. Жарковато у тебя.
   - Валяй.
   Игорь с треском стал  отдирать  липучки  бронежилета.  Я  знал  Игоря  по
милицейским курсам, которые мы вместе кончали. Потом я попал в отделение,  а
он - в РУОП. Иногда наши пути пересекались, как сегодня, например.
   - Что новенького в отечественной оргпреступности? - поинтересовался я.
   -  В  отечественной  оргпреступности  наблюдается  усиление  группировок,
основанных по территориально-национальному  признаку.  Чеченцы,  дагестанцы,
татары.  Есть  оперативная  информация,  что  в  ближайшее  время   появится
группировка народов  Крайнего  севера.  В  качестве  оружия  преимущественно
используют помповые гарпуны.
   - Тогда они вне конкуренции. Ну, а на российском,  так  сказать,  русском
фронте?
   - Вспоминая Ленина, можно сказать, что начался  второй  передел  мира  на
сферы влияния. Это связано с ослаблением патриархов бандитизма и зарождением
новых, молодых, энергичных команд. Свято место...
   Игорек  потрепался  еще  немного,  затем  прикурил.  Старая   милицейская
привычка не делиться никакой информацией даже с тем, кому доверяешь.  Потому
что доверять никому нельзя. Лучше пошутим. Как говорил один умный человек из
нашей системы: первый враг опера - длинный язык. А уж  если  совсем  припрет
поделиться, ну, прям невмоготу как,  рассказывай  один  и  тот  же  анекдот.
Пускай думают - во, дурень шизанутый, как его в милиции-то держат?
   - А вообще-то борзеют все. На почве неразберихи, бардака, безнаказанности
и беспредела. Раньше попроще было, про "заказухи" и слыхом не слыхивали. Не,
бывали, конечно, но не каждый же день, как сейчас.
   - Какой же вывод, Игорек?
   - Какой?
   - Пойдем выпьем. Чисто символически.
   - Нормальный переход. Нет, не могу, я до утра сегодня. Да и на базу скоро
поедем. Ты-то как, серьезно уходишь или только треплешься?
   - Да тут неприятность одна случилась, вот и попросили.
   - Так переходи к нам.
   - Не хочу я никуда переходить. У вас, что ли, маразма меньше?
   - Ну, не без этого, а ты что хотел, в стерильных условиях  работать?  Так
их нигде нет.
   - Тогда я дворником пойду.
   - Ну, давай, давай, флаг в руки.
   Игорь выкинул хабарик в форточку.
   - Наших-то встречаешь?
   - Да почти все разбежались. В ментуре человек пять осталось.
   - Н-да... Полиция-милиция... Ладно, поехал  я.  Будешь  у  нас,  забегай,
кабинет знаешь.
   Игорь закинул на спину сложенный жилет.
   - Ну, бывай...
   - Погоди, - на пороге остановил я его. - Ты про Захарова Витю слыхал?
   - Естественно. Ты б еще про Малышева спросил.
   - Ну и что он из себя?
   - Я, вообще-то, авторитетами не занимаюсь. У нас - заложники,  вымогатели
мелкие. Слышал, что "обмороженный" немного, с  котелком  не  дружит.  Ну,  и
команда у него соответствующая. Набрал молодняка с одной извилиной во лбу  и
чинит беспредел. Сам, правда, никуда не лезет,  осторожный.  У  ребят  наших
есть кое-что на него, но пока никак реально  зацепиться  не  могут.  Его  бы
закрыть за что-нибудь, а потом бы раскрутили.
   - Говорят, что он трусоват.
   - Сомневаюсь. Своих он в кулаке держит. Да и в городе его побаиваются.  А
что это ты вдруг?
   Я, естественно, тоже не сказал Игорю, "что это я вдруг". Никому не  верь.
А поэтому лучше отшутимся:
   - Да, позвонил тут, пригласил на день рожденья в  ресторан.  А  я  голову
ломаю, к чему бы это? Может, ссучить меня хочет?
   - Ты смотри, не поддавайся, а то посадим.
   - Постараюсь. Но если что, ты мне камеру потеплее устроишь?
   - Без проблем. Ладно,  все,  я  полетел.  Привет  нашим,  если  встретишь
кого...

   ГЛАВА 5
   Паша позвонил в семь вечера, когда я  подшивал  очередное  безобразие,  я
имею в виду, дело.  Паша  коротко  спросил:  "Вы  сами  приедете  или?.."  Я
предпочитал "или", о чем немедленно и сообщил.
   Минут через десять под моим окном остановилась вишневая "Вольво",  и  два
интеллигентных молодых человека  под  руки  вывели  третьего.  А  еще  через
несколько секунд в мою дверь постучались.
   После моего разрешения войти интеллигенты в черных пиджаках внесли  парня
лет двадцати, подтолкнули к стулу и закрыли дверь с той  стороны,  оставшись
таким образом в коридоре. Я вышел к ним.
   - Ребята, у меня просьба. Минут десять  не  уезжать.  Посидите  в  тачке,
попейте чайку.
   Оба молча кивнули и удалились.
   Я вернулся в кабинет. Продавец опасливо смотрел на меня исподлобья, грызя
ногти.
   - Расслабься, родной. Кто ты у нас по фамилии?
   - Корнеев.
   - А звать?
   - Мишей, ну, Михаилом.
   - Основное поле деятельности - торговля?
   - А между прочим, продавец - это тоже работа.
   - Боже мой, я разве имею что-то против?! Любой труд почетен. Торгуй  себе
на здоровье, хоть до самой старости. Но... Что делать, Миша, везде есть  эти
"но"...  Никуда  без  них.  К  сожалению,  не  всем  можно   торговать.   Не
рекомендуется продавать или  скупать  наркотики,  оружие,  ну,  и  до  кучи,
ворованные вещички. Ты, значит,  с  Юрием  Сергеевичем  знаком?  Между  нами
говоря, он большой халтурщик. Я имею в виду, как стоматолог. Но в  золотишке
толк понимает. Или тоже не очень, а?
   Миша смотрел в  пол,  явно  не  спеша  с  ответом.  Наверное,  с  мыслями
собирается. Но мне-то некогда ждать, пока он там соберется.
   - Ну-ка, глянь в окно. Посмотрел? А теперь слушай внимательно,  продавец.
Мне может надоесть собственное красноречие, и тогда на основании  имеющегося
у нас договора о творческом содружестве отдам я тебя вон тем  интеллигентам.
И минут через пятнадцать я  буду  знать  все,  что  мне  нужно,  без  всякой
нервотрепки и красноречия. Идет? Не бойся, я не собираюсь  паковать  тебя  в
камеру. Разговор по душам и разбегаемся. Ты-в свой ларь, я-в свой.
   - А что рассказывать-то? - посмотрел уже не в пол, а на меня Миша.
   - Отлично, вижу деловой настрой. Степу знаем?
   - Которого зарезали? Знаю, конечно.
   - Золото он скупал?
   - Ну, как вам сказать...
   - Скупал?!
   - Да, скупал.
   - А ты?
   - Ну...
   - Быстро!
   - Скупал.
   - И сейчас скупаешь. Ты знал, что в тот день у Степы будет большая партия
золота?
   - Нет, нет, честно не знал, он никогда не говорит об этом. Мы  вообще  на
такие темы не треплемся. Сами понимаете, ни к чему.
   - У кого скупаете золото?
   - Ну, кто приносит, у того и берем.
   - Не свисти. У вас весьма ограниченный круг сдатчиков. От них могла пойти
информация?
   - Не понял.
   - Что ты не понял? Продали вам десять колечек, а пару часов спустя пришли
и отобрали. Не сами, конечно. Может такое быть?
   - В принципе, может, но я ни разу с таким не встречался. По крайней мере,
мне бы такую подлянку не подстроили.
   - А Степе?
   - Но я ж не знаю, кто ему сдавал. Но тоже вряд ли.
   - Ладно. Кто еще сдает золото Юрию Сергеевичу, кроме тебя и Степы?
   - Я знаю только одного, Стаса. У него желтый ларек в нашем ряду.  Но  его
сегодня нет.
   - Каким образом вы  проворачиваете  сделку?  Есть  какой-нибудь  принцип,
механизм?
   -  Да  нет  никаких  принципов.  Как  только  появляется  товар,  звоним,
встречаемся.
   - Где встречаетесь?
   - К нему приносим.
   - Отличненько. Но вы же не бегаете к нему из-за каждого колечка?
   - Нет, конечно. Грамм сто накопим и сдаем.
   - Молодцы, мать вашу. Посадить бы всю вашу веселую компанию.  А  впрочем,
не надо. Вас другие посадят. На перо.  Одного  уже  посадили.  Следующим  не
боишься быть?
   - Да я как-то не думал об этом.
   - Не ври, не ври, еще как  думал.  Я  вот  подозреваю,  что  как  раз  ты
следующим и окажешься. Золотишка-то много накопил?
   Миша не ответил.
   - Много, много. Пора в гости к Юрию Сергеевичу. Он вам, кстати, кариес по
блату не лечит? Со скидкой тарифа?
   - Не лечит.
   - Странно. Ну да Бог с ним.  И,  пожалуй,  вот  еще  что.  Мне  почему-то
кажется, что Степа не первая  жертва,  а?  И  если  б  "скорая"  милицию  не
вызвала, вряд ли бы он сам обратился сюда. Как ты думаешь?
   - Не знаю, - опять уставившись в пол, пробубнил Кор-неев.
   - Все ты знаешь. Просто в другие разы дело без  ножа  обходилось,  верно?
Отсюда вывод - кто-то на вашем рыноч-ке наколочку дает кому следует:  "Товар
прибыл, можно брать!"
   - Но ведь невозможно узнать, когда мы золото понесем.
   - Но случаи-то были?
   - Д-да, один. Но я вам ничего не говорил.
   - Само собой, родной. Ну, а что касается того, что невозможно узнать,  то
на это скажу - узнать можно все. Был бы творческий подход.
   - Я не знаю, - еще раз зачем-то произнес Миша.
   Я постучал пальцами по облезлой полировке своего стола.
   - Когда ты в последний раз был у стоматолога? Естественно, не для лечения
зубов.
   - С месяц назад,
   - Значит "рыжье" имеешь? Юрий Сергеевич как, с ценой не обижает?
   - Мужик не жадный. Правда, не все берет.
   - Понятно. Теперь слушай сюда. Завтра равно в одиннадцать ты у  меня  как
штык. Чтобы тебя ребята в пиджаках не привозили, приходишь  сам.  Лучше  без
родителей. И сегодня никому ни слова про то, что ты тут  был.  В  оставшееся
рабочее время можешь заикнуться, что закрома Родины полны  и  пора  заняться
сдачей. Понимаешь что к чему? Чтобы максимальное количество  народонаселения
знали, что  ты  теперь  богатенький  Буратино.  Максимальное.  О'кей?  Тогда
гуд-бай... Свободен.
   Продавец вышел. Я стукнул  по  оконной  раме  и  махнул  рукой.  "Вольво"
отъехала. Ну, что ж. С утра сгоняем к экспертам,  а  сегодня?  Сегодня  пора
немножко расслабиться. Виктория, надеюсь, ты ждешь меня?

   - Евгений, ты готов? Я не в смысле, что "готов", я в смысле - идти готов?
   - Так точно, товарищ Ларин!
   - Тогда подгребай. Жду.
   Пока Евгений будет преодолевать расстояние от своего кабинета  до  моего,
я, пожалуй, еще разок включу рекламную  паузу.  Рекламу  ворованного  золота
583-й пробы.
   На моем столе стояла довольно симпатичная штучка, взятая сегодня утром  у
экспертов напрокат. Телефонный  аппарат,  совмещенный  с  магнитофоном.  Как
водится, японский. Очень красивый, но главное - чувствительный.
   Я сел за  стол  и  нажал  кнопку  "PLAY".  Миниатюрная  кассета  бесшумно
закрутилась, и через несколько мгновений из  динамика  полился  диалог  двух
моих знакомых:
   "Да, слушаю..."
   "Юрий Сергеевич, здрасьте. Это Миша Корнеев, из голубого ларька.  У  меня
есть кое-что. Вы бы не посмотрели?"
   "Подожди секунду".
   Послышался шелест страниц.
   "Сегодня в пять. У меня не будет клиентов".
   Загудела бормашина. Вероятно, Жанночка наяривает кому-то по зубкам.
   "Алло, Юрий Сергеевич, еще одно... Надо бы добавить... Инфляция".
   "Придешь, проговорим. Все, у меня работа",
   Бормашинка визжала  с  перерывами,  выстукивая  по  челюстям  несчастного
зубовладельца  азбуку  Морзе.  Ее  визг  прервал  телефонный  зуммер.   Юрий
Сергеевич повесил  трубку.  Я  нажал  на  "стоп".  Вроде  все  ясно,  ничего
необычного. Но что-то тут не то. Не в диалоге, а в звуке. Непонятно,  откуда
появилось еще одно жужжание, в паузах  между  работой  бормашинки.  Или  оно
появилось сразу? Не уловил. Надо еще раз прогнать.
   Я нажал на обратную перемотку, но в этот  момент  в  мою  дверь  ввалился
запыхавшийся Филиппов.
   - Я готов.
   - Да, идем.
   Я остановил перемотку и выключил аппарат из сети. Потом прослушаю.
   - Ну и видуха у тебя, - очень точно подметил Евгений.
   Я взглянул в висящее на стене небольшое зеркало с трещиной по  диагонали.
Да, ничего рожа. Как меня вчера Вика пустила? Хотя она все понимает.
   Трехдневная щетина из-за больной щеки,  взъерошенные  волосы,  мешки  под
глазами. Типичный пьяница. А в довершение всего - одежда под  стать.  Старая
зеленая   стройотря-довская   куртка   со   стертыми   нашивками,    драные,
штопаные-перештопаные джинсы и синие с красным резино-вые  кеды.  Вообще-то,
это не постоянная одежда, а своего рода маскарадный  костюмчик,  на  случай,
подобный    сегодняшнему.    Вполне    реалистический.     Этакий     вечный
студент-бедолага, перекати-поле, давно плюнувший на все лекции и  рыщущий  в
поисках спиртного и приключений.
   Бронежилета под моей зеленой курточкой не было.  Слишком  он  громоздкий,
поэтому сразу заметен. Для проформы я вынул из него  титановую  пластинку  и
положил ее в нагрудный  карман.  Сбрую-кобуру  я  тоже  не  надевал,  просто
засунул пистолет за ремень.
   На улице нас ждал участковый - молодой парень с редким именем  Иннокентий
- и постовой, которого я, честно говоря, даже не знал, как звать.  Оба  были
одеты по гражданке, но более интеллигентно, чем я.
   Я кивнул ребятам, и мы двинулись в сторону рынка.
   - Надолго там? - спросил Кеша.
   - Не знаю. Сидим до пяти, потом прогулямся за одним хлопчиком и отбой.
   Денек выдался неплохой. Уже можно было загорать, что и  делали  некоторые
горожане, развалившись на зеленых газонах. Надо будет в выходные  рвануть  с
Викой и Бинго куда-нибудь за город.
   На рынке было довольно многолюдно, и на наше прибытие внимания  никто  не
обратил. Мы разбежались по сторонам, обговорив, кто  где  будет  находиться.
Ларек Мишы Кор-неева стоял прямо рядом с рыночным забором, в пяти метрах  от
проезжей части. Это была  неширокая  асфальтированная  дорожка,  связывающая
рынок с проспектом. По ней завозились  товары.  Во  избежание  пробок  здесь
висел знак, запрещающий парковку.
   Миша в своем ларьке развешивал по веревочкам мелкий товар и  периодически
обозревал местность. Я отошел к пивному ларьку, что  был  как  раз  рядом  с
рынком, дернул маленькую для вхождения в образ и,  утолив  жажду,  побрел  к
месту своей дислокации, по пути купив газетку. Что касается этого места,  то
выбрано оно было с  подобающим  мне  вкусом  -  с  него  очень  удобно  было
наблюдать, а если придется, то и задерживать.
   В тени раскошного клена на ящиках сидели подобные мне ребятишки и  сосали
пивко.  Я,  конечно,  имею  в  виду  внешний  облик  граждан,  а  отнюдь  не
внутренний.  Кое-кто  пил  пиво  из  банок.  Только  не  из   металлических,
фирменных,  а  из   отечественных,   стеклянных.   Естественные   надобности
оправлялись тут же, под кленом.
   Я отыскал свободный ящик и  пристроился  к  любителям  пива,  обсуждающим
проблемы внутриполитической жизни. Это сейчас самая модная тема. Обсуждение,
в основном, сводилось к тому, что всех надо  ставить  стенке.  Я  вступил  в
беседу и заявил, что пора не только ставить к стенке, но и  вешать,  за  что
тут же получил банку с пивом. Я вежливо отказался, но,  все  равно,  стал  в
компании своим человеком.
   С политики разговор плавно перешел к воспоминаниям о том, кто  сколько  и
где выпил. Время потекло. Стрелка рыночных часов приближалась  к  часу  дня.
Минут через десять я вполне  освоился  в  обществе,  благо  интеллектуальный
потенциал говорящих был на вполне подходящем уровне.
   - Ларин, я всегда знала, что ты этим кончишь.
   Я поднял голову. В трех метрах от меня на дорожке стояла Ирка  Соловьева,
моя бывшая сокурсница и любовь.  Правда,  может,  она  уже  и  не  Соловьева
сейчас, но для меня она навсегда так и останется Соловьевой.  Она  выглядела
все также эффектно, как и на первом курсе института, и  ее  не  портил  даже
презрительный взгляд, испепеляющий меня. Последний раз я видел ее лет  шесть
назад, в метро. Я не знаю, кто она сейчас и  с  кем,  как,  впрочем,  и  она
ничего не знает обо мне. Вернее, не знала.
   - Ты неудачник, Ларин. Если есть судьба, то я должна  благодарить  ее  за
то, что не связалась с тобой...
   Больше она не сказала ни слова. Бросив еще один презрительный взгляд, она
пошла к проспекту.
   Я не побежал за ней. Просто смотрел вслед, пока она на скрылась за  углом
рынка. Н-да. Не повезло. Ты неудачник, Ларин.
   Я повернулся к собратьям по пиву. Они сочувственно взглянули  на  меня  и
стали успокаивать, утверждая, что бабы - дуры.
   Я успокоился не сразу  и  даже  стрельнул  закурить.  Черт!  Сколько  раз
говорилось, что нельзя совмещать служебную деятельность с личной. Это я не к
тому, что меня увидела Ирка, а к тому, что я прозевал черный  "БМВ".  Машина
тихо подъезжала к Мишкиному  ларьку.  Я  не  заметил,  как  она  вырулила  с
проспекта, а поэтому не принял соответствующих мер. Сейчас она  остановилась
буквально  в  пяти  метрах  от  ларя.  Шофер   мотор   не   глушил.   Женька
сориентировался быстрее меня  и  уже  покупал  какую-то  мелочь  в  соседнем
ларьке. Кеша с постовым подходили, но были еще далековато.
   - Пока, мужики, - быстренько попрощался  я  со  своими  собутыльниками  и
ринулся к ларьку. Из "БМВ" уже вылезли трое парней и направились к дверям.
   Женька, увидев, что я  стартовал,  бросился  к  стоящей  машине.  Кеша  с
постовым продирались сквозь рыночную сутолоку, по пути опрокидывая  товар  с
ящиков одиночных торговцев. Прямо боевик штатовский.
   Ребятки в куртках  были  абсолютно  спокойны,  по  сторонам  головами  не
крутили и нашей беготни не замечали. Здесь они старшие. Хозяева.
   Последний "хозяин" скрылся за дверью, когда мне  до  нее  осталось  метра
три. Подождать или не стоит? Во черт. Если они его не ограбят, ничего  потом
не докажешь. А если возьмут  и  ткнут  продавца?  Мудаки  обмороженные.  Ну?
Или-или? Раньше надо было соображать.
   Я рванул ручку дверей на себя. Право, небольшой  ларек  не  рассчитан  на
такое количество народа. Я уткнулся в  широченную  спину  в  черной  кожаной
куртке. Кричать по-кино-шному я не стал. А  то  как  заорут:  "Всем  лежать,
стоять или сидеть! Полиция!", аж дурно становится.
   Я просто задал соответствующий своей внешности вопросик:
   - Шеф, бутылки берем?
   Мама миа! Ну и рожа! Покруче моей будет!  Узкий  прищур  глаз,  такой  же
небритый, как и у меня, подбородок, перебитый в драке нос, сломанные  уши  и
короткий ежик черных волос. И нож. Направленный на меня. Симпатичный.  Но  у
меня тоже одна симпатичная штучка есть. Не забалуешь. Может, на месте  этого
чудака с ножиком положить? А что, имею право. Только  представиться  сначала
надо.
   А поэтому на его предложение: "Пошел отсюда!", я ответил встречным:
   - Сам пошел! Нож на землю, козел! Милиция!
   Он, наверное, что-то не понял. Какая тут может быть милиция? Это  же  наш
рынок. Мы хозяева.
   Узкие глаза его немного расширились, больше от  удивления  и  возмущения,
нежели от страха. Повторение своего предложения я сопроводил ударом ноги  по
его, хм... интимному месту. Ну, наконец-то, дошло.
   Ножик упал на  деревянный  пол  ларька,  а  парнишка  согнулся  в  поясе,
протянув задумчивое "У-у-у..." Остальные тоже сказали: "У-у-у".  А  что  еще
говорить под дулом пистолета?
   Кеша с постовым были  уже  рядом.  Через  минуту  троица  в  коже  стояла
уперевшись руками в стенки ларька,  а  Кеша  очень  профессионально  наводил
шмон.  Я,  кстати,  так  не  умею.  Той  же  процедурой  занимался  Евгений,
обтряхивая водителя "БМВ".
   Посмотреть на спектакль сбежалось как минимум полрынка. Люблю  повышенное
внимание. Я вернулся в ларек. Миша, забившись в угол,  вытирал  пот  рукавом
куртки.
   - Ну как? - поинтересовался я.
   - Ничего.
   - Взять что-нибудь успели?
   - Не успели, вы помешали.
   - Плохо. Ну-ка, в двух словах...
   - Зашли. Говорят, давай "рыжье". Я им: "Вы что, ребята?  Какое  "рыжье"?"
Они: "Чего ты нас лечишь? Гайки давай, если жить хочешь". Я в  стол,  а  тут
вы. Вот и все.
   Я усмехнулся. Вот зараза. Соскочат  ведь.  Сейчас  за  оконченный  состав
преступления выпускают, а тут попытка, да и то весьма сомнительная. Хорошо в
запасе первый эпизод есть. Я  нагнулся,  поднял  нож,  взвесил  на  руке  и,
убедившись, что на 218-ю он не потянет, сунул его в куртку.
   - Давай, Миша, сворачивай торговлю, пойдешь с нами.
   - Зачем?
   - Ну как зачем? Не меня ж ограбить пытались. Напишешь заяву,  что  так  и
так, чуть не стал жертвой, прошу привлечь. Про золото можешь  не  упоминать,
скажи, денег потребовали.
   - А без меня нельзя?
   - Без тебя нельзя. Ну что ты как девочка? Они ж тебя замочить могли!
   - Но не замочили ведь.
   Миша опять смотрел в пол и сворачивать торговлю явно  не  торопился.  Все
ясно. Дрейфит. Вот и помогай после  этого  гражданам.  Ведь  он  на  волоске
висел. Не сегодня-завтра, как только позвонил бы Юрию Сергеевичу своему, мог
бы уже начинать писать завещание. А теперь - я ничего не хочу. Люди -  овцы.
Ладно, черт с тобой, сиди, торгуй своими презервативами.
   Я, хлопнув дверью, вышел из ларя. Евгений уже сидел за рулем  "иномарки".
Четверо бандитов, сцепленных друг  с  другом  наручниками,  стояли  гуськом,
охраняемые бдительным Кешей и постовым.
   - Погоди немного, - кивнул я Иннокентию.
   Я забежал в шашлычную имени Алены  Апиной  и  выпил  стакан  сока.  Алены
сегодня не было, вероятно, вследствие  поломки  неблагодарного  магнитофона,
поэтому, вместо музыкального  фона,  в  помещении  звучало  мерное  урчание.
Весьма знакомый звук. Я мельком оглядел шашлычную  и  возле  окна  обнаружил
источник  урчания  -  фирменный  японский  кондиционер.  Ну-ну.  Я  пощелкал
пальцами.  Теперь  я  догадываюсь,  откуда  захаровские   ребятки   получают
информацию. Я вышел из шашлычной и направился к машине.
   - Мама, мама, а кто эти дяди? - раздался за моей спиной детский голосок.
   - Сынок, это бандиты. Но теперь их можно не бояться. Теперь их, сволочей,
в тюрьму посадят...

   ГЛАВА 6
   С обедом я опять пролетаю.  Не  везет-  мне  в  последнее  время  с  этим
мероприятием. Тщательно пережевывайте пищу, товарищи. Хотя древние говорили,
что голодать полезно. Посты там всякие.  Правильно:  сытый  чукча  -  глупый
чукча. А время движется к закату. На часах - пятый.
   Что же мы имеем, товарищ Ларин? Опять это же самое - ни фига. Недоработки
сплошные. Ножик, говорите? А кто видел, что он у него в руках был? Как  кто?
Я видел. Он же меня этим ножиком собирался того-этого. Ну, товарищ Ларин, вы
уж совсем заработались. Кто вы такой? Вы представитель  карающих  органов  и
свидетелем быть не можете. Нет, мы понимаем, что в кодексе не  сказано,  что
не можете. В принципе,  конечно,  можете,  но...  Практика,  товарищ  Ларин,
практика. В суде ваши показания не проскочат. А отпечатков на  ножичке  нет,
ручка не полированная, рельефная. И  вот  молодой  человек  утверждает,  что
зашел в ларек поинтересоваться, не нужны ли в продажу видеокассеты. А вы  на
него с пистолетом. Да еще легкие  телесные  повреждения  нанесли.  Абсолютно
необоснованно. И никакого ножика он в глаза не  видел.  Где  акт  изъятия  с
понятыми? Ах, не до того было? Но это ваши проблемы. Лучше  работайте,  чтоб
было до того.
   Во, Евгений зашел.
   - Ну, дебилы. Я одного в кабинет посадил, даю ручку и лист бумаги, говорю
- опиши сегодняшний день. А он мнется, а потом заявляет - не умею. Я  его  -
что не умеешь? А он - писать не умею. Орел. Я, кажется, даже в  восемнадцать
лет с ошибками писал, но ведь писал  же!  А  тут?  Куда  мы  катимся?  Ты-то
разобрался?
   - Относительно. Два  часа  в  пустую  угрохал.  Смотрит  мне  в  глаза  и
утверждает, что нож не его, завтра пойдет  на  Якубовича,  в  прокуратуру  и
напишет на меня цидулю. Смотри-ка, даже  адрес  выучил.  На  всякий  случай,
наверное... Дурак не дурак, а что говорить знает. Вернее, не говорить.
   - Да, они сейчас подкованные. Обычный человек и понятия не имеет,  где  у
нас прокуратура. А тачка?
   - Тоже пролет. Не в угоне. Оформлена на другого, ездят по доверенности. Я
на тачку и не рассчитывал. Надеялся, ствол найдем или  свистнуть  что-нибудь
успеют из ларька. Рановато я туда сунулся.
   - И что теперь?
   - Не знаю. Утром попробую опоздание провернуть в  больнице.  Степа-то  их
запомнил, по крайней мере, этого с ножиком узнать должен, если не  сдрейфит,
конечно.
   - Веселая у нас система. Твори, выдумывай, пробуй. Грабь, режь, убивай. И
гуляй дальше. Тебя не опознают, тебя боятся. Я так думаю, Киря, что ни  фига
у нас с сегодняшним случаем не выгорит. Даже если  твой  раненый  кого-то  и
опознает. Через пару дней максимум откажется, скажет - обознался,  извините.
А следствие наше - сам знаешь - любое  дело  развалит.  Ты  гляди,  до  чего
дошло. Я сейчас  с  историей  одной  разбирался.  Муж  и  жена,  оба  БОМЖи,
подрались в подвале своем по пьяни. Обычное дело, не поделили что-то. Он  ее
бутылочкой приласкал, она его в ответной речи - ножиком в живот. Нормалек, в
общем. Вызвали потом скорую.  Те  приехали,  обоих  забрали.  Ее  с  раненой
головой, его с животом.
   В больнице мужик того, загнулся. Телефонограмма к нам пришла, участковому
отписали. Он в больничку съездил, жену опросил. Она все без утайки поведала.
Участковый вернулся, позвонил в следствие - так и так,  сто  восьмая,  часть
два. Что делать? Те - присылай материал,  мы  разберемся.  Он,  естественно,
послал - объяснение бабы той и телефонограмму  из  больницы.  А  следователь
дело возбудил как нераскрытое, то есть "глухарем", и в сейф кинул до  лучших
времен.
   Ну, а тетка в больнице подлечилась, выписалась и думает, а что  это  меня
милиция не сажает?  Пойду-ка  я  и  куплю  еще  акций  АО  "МММ".  Тьфу  ты,
заговорился, подамся-ка я в бега. И давай прятаться от  милиции.  От  каждой
фуражки шарахалась. Пряталась, пряталась  пару  месяцев,  а  потом  надоело,
сдаваться пришла. Так, мол, и так, я в розыске за убийство. Дежурный наш  ее
по ЦАБу проверяет, говорит, извини, мамаша, но ты что-то путаешь. Она ко мне
тогда. Я разобрался, звоню следователю, говорю, вот пришла  дама,  желает  в
тюрьму сесть. Давай, принимай решение. А он: "Слушай, не губи. У меня в деле
даже справки о причине смерти нет, не говоря уже  об  экспертизах  и  прочих
бумажках. Зашился, понимаешь, не успел. Если я сейчас в прокуратуру пойду за
санкцией на арест, меня ж прокурор так вздрючит, что из ушей пар повалит. Ты
бабу не мог бы как-нибудь выгнать? Наври ей что хочешь, или просто вышвырни,
мол, не морочь голову, не до тебя". Я ему - так "глухарь" же останется. Он -
да брось ты, одним больше, одним меньше. Круто! Меня за  каждый  глухарь  на
ковре третируют, а ему одним больше, одним меньше... Система, мать их.
   Прикинь, а?! Это они так по делу работают, где все от "а"  до  "я"  ясно.
Что же тогда по другим делам творится, где преступник не в расколе? Я вообще
удивляюсь, как мы еще кого-то сажаем. А преступность-то не  то  что  раньше,
растет как опара на дрожжах. И убийства через день.
   Кстати, читал тут статейку. Мужик какой-то теорию выдвинул, происхождения
преступности. Мол, в животном мире есть травоядные и плотоядные.  Травоядные
пасутся, накапливают жирок, а хищники - раз и на десерт  их.  Вот  так  и  у
людей - кто-то вкалывает, копит, копит себе, а потом кто-то другой  приходит
- загрызает и забирает. И при этом писатель утверждает, что  это,  товарищи,
нормально, это законы природы, никуда от них  не  деться.  Надо,  чтобы  его
кто-нибудь пару раз долбанул по башке  в  подворотне  да  ограбил.  Теоретик
херов. Правда, в  одном  он,  пожалуй,  прав  -  если  человек  убивает,  он
превращается в животное.
   Женька вышел. Да, теорий сейчас много. Кто-то даже диссертации  защищает.
А закон нормальный придумать не могут. Вы, товарищи милиционеры,  вроде  как
не свидетели. Имеете скрытый интерес посадить человека  в  тюрьму,  а  стало
быть, вы лица заинтересованные. А то, что на вас с ножом, так это  издержки,
профессиональный риск, вам за это деньги платят, правда, не всегда  вовремя,
но ведь платят же.
   А ребятки пусть до утра в камерах побудут, не  растают.  Плохо,  что  они
парами сидят, договорятся. А впрочем, на опознание это  никак  не  повлияет.
Просто не хочется на вечер глаза закручивать с опознанием, очными ставками и
допросами. Это процесс длительный, и его надо зачинать с утра. Тем более, на
дежурного следователя все равно очередь, так что лучше утром буду первым.
   Я достал кипятильник, решив вместо обеда  в  очередной  раз  ограничиться
растворимым кофе. Ха, а двое-то тряслись, когда  я  с  ними  беседовал.  Они
смелые только тогда, когда в  пьяном  угаре  девок  трахают  да  морды  бьют
гражданам. Когда их много. Интеллигенты. Писать  не  умеют,  зато  на  "БМВ"
разъезжают. Стремное у нас все-таки общество. Профессора еле концы с концами
сводят, а вот эти грамотеи на "иномарках" катаются. Мне кажется,  что  через
некоторое время все наше общество из таких уродов будет состоять. Нормальные
люди либо вымрут, либо сбегут. Да ладно  тебе,  товарищ  Ларин,  рассыпаться
здесь. Скажи лучше, что прокололся, что всех отпустишь - все равно ж  ничего
не докажешь. Ты неудачник, Ларин. Ну, почему же отпущу? У нас еще завтрашний
день остается.
   Мои мысли прервал стук в дверь.
   - Да, открыто.
   На пороге стояли двое. Не бойтесь, оружия  в  руках  у  них  не  было.  И
выглядели они отнюдь не кровожадно. Но не  скажу,  что  я  стал  прыгать  от
радости и хлопать в ладоши. Потому что одного из своих гостей я  узнал.  Это
был ни кто иной, как Витя Захаров. Собственной персоной. В элегантном черном
пиджаке и такой же  черной  рубашке  с  застегнутыми  до  верху  пуговицами.
Воротничок бедной  рубашки  едва  сходился  на  Витиной  шее,  но  Захар  не
расстегивал  пуговиц.  Что  делать,  такова  мода.  Мода  на  все,   начиная
пуговицами и кончая образом жизни.
   Несмотря на то, что и так было понятно, что визитеры  прибыли  именно  ко
мне, я на всякий случай уточнил:
   - Вы ко мне?
   - Ларин вы?
   - Угу.
   - Можно узнать, за что задержаны Романов и остальные?
   Вот так с порога. Ни  здрасьте,  ни  разрешите  присесть.  Воспитание  на
уровне третьего класса. Я, между прочим, обедаю. Кофей пью. Кстати,  Романов
- это тот, который с ножиком.
   - А с кем имею?
   - Захаров.
   - А вы?
   - Это адвокат.
   Ага, быстро. Черт возьми, все у них быстро. Ну, адвокат, так адвокат.
   - Простите, гражданин Захаров, а почему я  должен  сообщать  вам  за  что
задержан Романов? Вы ему кто - отец, брат, невеста?
   С невестой я, кажется, погорячился. В наш диалог вступил молчавший  ранее
адвокат.
   - Ну, мне-то вы обязаны сообщить, за что задержан Романов.
   - Неужели? У вас что, договор заключен с ним? Тогда покажите.
   Адвокат на минуту смутился.
   - Послушайте, молодой человек, зачем устраивать споры о том, что можно, а
что нельзя. Мы можем все  выяснить  и  без  вашей  помощи.  Но  хотелось  бы
урегулировать вопрос без лишней, так сказать, крови. Давайте разберемся  как
деловые люди.
   - Не понял. Что значит разберемся?
   - Ну что тут непонятного?! Необходимо, чтобы ничего не было.
   Вот это он сказанул! Словарный запас слабоват. Необходимо,  чтобы  ничего
не было. Но я-то все понял.
   - Вряд ли. Они совершили грабеж.
   - И заявление есть?
   Так, все ясно. Мишу уже навестили. И все, что нужно, с него стрясли.  Так
что врать не имеет смысла.
   - Вы можете прийти завтра? Я не могу сейчас определенно сказать  -  будет
ли заявление по грабежу или нет.  Но  у  Романова  изъят  нож  и  необходимо
провести экспертизу - является ли он холодным оружием или нет. А  это  можно
сделать только завтра, потому что у экспертов рабочий день закончен.
   - Заявы не будет, - рявкнул Захаров.
   - Этого утверждать нельзя.
   - Ну хорошо, у Романова нож, а у остальных?
   - Остальные плохо себя вели, мелко, так  сказать,  хулиганили,  а  потому
завтра поедут в суд, а оттуда - суток на пятнадцать.
   - Они извинятся. Я их сам накажу.
   - Да стоит ли беспокоиться из-за этих дурачков? Отсидят да выйдут.
   Гости переглянулись.
   - Во сколько можно завтра подойти?
   - Я думаю, часиков в одиннадцать все будет ясно, - ответил я.
   - Хорошо, мы подойдем.
   - Всего доброго.
   Адвокат вышел первым. Захар немного замешкался на пороге.
   - Послушай, Ларин. Может не будем тут спектакль разыгрывать?  Ты  же  все
понимаешь. Вы все равно проиграете. Что тебе надо? Сколько?
   - Завтра приходите, в одиннадцать, - напомнил я как можно более  вежливым
тоном.
   Захар вышел. Слава Богу. Я выдохнул и откинулся на стуле. Только сейчас я
услышал противное  шипение.  Вода  в  банке  выкипела,  кипятильник  угрожал
расплавиться. Я протянул руки к розетке и только тут заметил, что пальцы мои
трясутся мелкой дрожью. Мне было страшно.

   Попив кофе и немного успокоившись, я задумался. Романов, похоже, личность
из особо приближенных. Стал бы Захар  за  всякой  шелупонью  сам  приезжать.
Прислал бы одного адвоката.
   Я выглянул в окно. Метрах в трехстах  от  отделения  при-парковались  две
"иномарки" с тонированными стеклами. Ага, наблюдателей  поставили.  Так,  на
всякий случай, не помешает. Ладно,  пускай  стоят.  Однако  что  же  делать?
Придется сегодня  опознание  проводить,  скорей  всего,  ночью  и  наверняка
одному, потому что следователь дежурный ни в какую больницу не  поедет.  Это
большой минус. Я не в том смысле, что не поедет, а  в  том,  что  в  суде  к
следственным действиям, проведенным операми, относятся  крайне  недоверчиво.
Одно дело, когда опознание проводит следователь, и  совсем  другое  -  когда
опер. Почему? Да потому, что следователю все равно - опознают, не  опознают,
его раскрываемость не волнует. Ему даже лучше, чтобы не  опознали  -  работы
меньше. Стало быть, следователь - лицо незаинтересованное. А  у  опера  есть
интерес - ему надо, чтобы опознали. Надо! А значит никаких гарантий, что  он
где-нибудь не смухлюет. Крутая система. Рассчитана не на порядочных людей, а
наоборот. На каких-то шулеров и жуликов.
   Раздумывая, я автоматически набрал номер телефона  справочного  Института
скорой помощи. Бесполезно -  номер  был  постоянно  занят.  Господи,  совсем
заработался. Мать-то должна знать, как самочувствие Степы.
   Я достал из сейфа материал, нашел домашний телефон раненого  и  позвонил.
Мать оказалась дома.
   - Слушаю.
   По тембру голоса я понял, что произошло что-то ужасное.
   - Это Ларин. Как Степа?
   - Степушка умер. Вчера ночью. Заражение крови. Проглядели... Найдите  их,
найдите! Пожалуйста...
   Речь перешла в рыдания.
   - Извините, - почему-то извинился я и повесил трубку.
   Ты неудачник, Ларин, ты проиграл...

   ГЛАВА 7
   Утром я чувствовал себя препогано. До пяти утра я никак  не  мог  уснуть,
только ворочался с боку на бок. Наконец вырубился, да  и  то  ненадолго,  до
первого кошмара. А в полвосьмого загремел будильник. Я побрился - щека почти
прошла - и начал собираться.  Завтра  суббота,  а  в  понедельник  я  должен
написать рапорт. Место дежурного в соседнем отделении оказалось уже забитым.
Хотя я бы туда и не пошел. Скучно. Придется дворником. Тоже скучно, но  зато
сам себе хозяин. И нет ни Мухоморов,  ни  бандитов,  ни  бессонницы.  Подмел
подъезд, бачки убрал и гуляй. Опер-дворник.
   Закончив с бритьем, я выпил кофе и отправился  в  отделение.  Возможно  в
последний раз. Ни в субботу, ни в воскресенье я не дежурил, а в  понедельник
- все. Рапорт, обходной. Это уже не работа.
   А погодка в кайф. Плевать  на  все,  завтра  рванем  с  Викой  за  город.
Загорать и бездельничать.
   "Иномарки" стояли на прежнем месте. Я, разумеется,  ничуть  не  удивился.
Точно угадал, Романов - птичка  большого  полета.  А  все  равно  в  заднице
детство играет, раз с ножичком балуется. Я бы на  месте  Захара  сказал  ему
пару ласковых.
   Мухомор был сегодня в форме. Едет в РУВД на очередное совещание.  Слишком
их много  в  последнее  время.  Но  это  не  мои  проблемы.  Хотят  -  пусть
совещаются.
   - Кирилл, у тебя есть еще материалы? - спросил он на утренней сходке.
   - Один по ножевому в ларьке. Парень, кстати, умер прошлой ночью.
   Мухомор помолчал немного.
   - Отправляй материал сегодня. И лучше задним числом. Что ты раньше думал?
Опять из-за тебя проблемы. Уйти по человечески и то не можешь.  Это  же  сто
восьмая.
   Я не стал оправдываться Мухомор со  своей  колокольни  смотрит,  я  -  со
своей. Хотя странно. Он ведь тоже опером когда-то был,  не  гаишником  и  не
охранником.
   Женька незаметно подмигнул мне. Не горюй, Киря, переживем.
   После сходки я пошел  в  дежурку.  Телефонограммы  о  смерти  Степана  не
поступало. Забыли, наверное, дать.
   Я вернулся в кабинет и стал писать сопроводиловку в  следственный  отдел,
чтобы отправить материал. Там  возбудят  очередной  "глухарь",  нарисуют  на
белых корочках номер и бросят в бездонный сейф в стопку таких же "глухарей".
И никто никогда больше не откроет этих белых корочек.
   А того, кто убил Степу, я через сорок минут  выпущу.  И  ничего  не  могу
сделать. Ничего. Разве что, приласкаю напоследок и вышвырну пинком под  зад.
Хотя не пинком. А вежливо. И еще прощение попрошу. Тьфу, мать  их  за  ногу.
Извините, товарищ Романов, перепутали мы что-то, напрасно вас  обидели.  Так
что простите нас, убогих.
   Н-да...
   Закончив писанину, я отнес материалы в канцелярию. Во, а  машинка-то  уже
под окнами стоит. Черный захаров-ский "Мерс". Педанты. Ровно  в  одиннадцать
нагрянут. Что-то не хочется, мне еще  раз  на  их  рожи  любоваться.  Сейчас
выпущу этого, пусть радуются.
   Романов сидел в камере, вместе с одним  из  своих  подель-щиков.  Откинув
щеколду, я с напускной деловитостью произнес:
   - Сергей Валентинович, пройдемте со мной.
   Романов продрал заспанные глаза.  Крепко  спит.  Не  потому  что  совесть
чиста, а потому что знает, что отмажут. Вопрос времени.
   Услышав мое обращение, он ухмыльнулся и вышел из камеры.
   - Прямо по коридору, дорогу знаешь,- скомандовал я.
   Романов вразвалочку покатил к моему  кабинету.  Там  плюхнулся  на  стул,
широко раздвинул ноги и впялился в стену.
   - Надеюсь, ночь в камере повлияла на твое мнение  относительно  вчерашней
истории? - поинтересовался я.
   - Чего?
   - Ножик, спрашиваю, чей?
   - Откуда я знаю?
   Это самое "Откуда я знаю?" я слышал вчера в течение  двух  часов.  Честно
скажу, тяжело. Морально и физически. Слушать дальше никакого желания нет. Да
и не имеет смысла. Даже от Алены  Алиной  устаешь,  а  от  этого  солиста  и
подавно.
   - Ну хорошо. А вот чья, интересно, кровь возле  ручки?  Или,  может,  это
соус "Анкл Бенц"?
   - Откуда я знаю?
   Заметили? Чертяга языкастый. И вот так постоянно, хоть вешайся.
   - Тогда я напомню. Это кровь продавца,  которого  ты  подрезал  на  рынке
несколько дней назад.
   Вообще-то крови на ноже не было. Возможно, это даже был не тот  нож.  Но,
как говорят химики, в результате опыта реакция показала... Реакция показала,
что господину Романову история со Степой,  к  сожалению,  знакома.  К  чьему
сожалению? К моему, разумеется. Не к его же.  Господина  Романова  ничем  не
прошибешь, даже помповым гарпуном. Несмотря на явное смущение на его лице, я
опять услышал знакомое: "Откуда я знаю?" Мне  наш  диалог  давно  напоминает
кино про Шурика: "В то время, когда космические  корабли  бороздят  просторы
Большого театра..."
   - А ты жадный мужик, Сергей Валентинович. Позарился на  какие-то  "гайки"
золотые. Тебе что, Захар низкую ренту платил? Жадность, дружище, жадность...
Почему бы не взять, если это так просто сделать. Тылы прикрыты,  вперед.  Ну
давай, тужься, тужься, выдави еще разок: "Откуда я знаю?"  Что  надулся  как
помидор?
   Нет, плохой из меня лектор. Никакой ответной реакции.
   Зашел Евгений.
   - Не помешаю?
   - Входи, Евгений. Мы уже почти закончили с Сергеем Валентиновичем. Он  не
такой плохой мужик, между прочим. Ножи не таскает, никого не грабит. Поэтому
я его, наверное, отпущу. И  даже  не  буду  ломать  голову  с  опознанием  в
больнице. (Все равно уже опоздали.)  Так  что,  ступайте  с  Богом,  товарищ
Романов. А ребятки ваши поедут на пятнадцать суток.  Дело  принципа.  Нечего
вчера было сопротивление оказывать.
   - А кто оказывал-то?
   - Да никто не оказывал! Так же как и ты не нож  не  таскал.  Только  есть
маленькая  разница.  Чтобы  отправить   на   зону   тебя,   моих   показаний
недостаточно, но чтобы огулять на  пятнадцать  суток  их  -  вполне  хватит.
Парочку рапортов и привет. Да  ладно,  посидят,  остынут  немного.  А  может
понравится, еще попросятся. Прецеденты были -  только  выйдут  за  ворота  и
давай опять сопротивление оказывать. И так в течение  всего  года.  Нравится
жить за государственный счет. Халявщики. Ну что ж, а вас я не держу.  Можете
идти. Вас ждут. О, кстати, чуть не забыл. Привет Юлечке. Она, наверное, ради
вашего освобождения в институт не пошла. И передайте еще,  что  в  следующий
раз, когда она будет подслушивать телефонные разговоры своего папашки, пусть
выключит кондиционер. У папочки слишком чувствительный "Панасоник".
   - Какая Юля?
   - Та самая. Или это не она уже полчаса вокруг отделения курсирует, глазки
прохожим строит? О, кажется, я догадался! Она пришла меня проведать, узнать,
как зубик. Пожалуй, крикну в окно, что  зуб  уже  не  болит.  Душа,  правда,
болит. По невинно загубленным жизням. Но это  из  другой  оперы  и  к  нашей
беседе касательства не имеет. Все, голубчик. Часы, шнурки  и  деньги  можете
получить в дежурной части. Гуд-бай.
   На пороге я еще на секунду задержал выходящего Романова.
   - Да, слушай... Неудобно как-то...
   Я прошептал Сереге два слова на ухо. Его узкие глаза быстро  расширились,
но потом вернулись в исходную  позицию.  Произнеся:  "Гкхм...",  он  покинул
кабинет.
   - Что это ты с этим мудаком на "вы"? Совсем что ли? Дал бы лучше дубинкой
по хребту. Для ума.
   - Поздно, Евгений, поздно. Период  воспитания  уже  прошел.  Прошел  мимо
цели. Сейчас наступает период расплаты за это самое плохое воспитание.
   - Да ты его даже на сутки не отправил! Он же тебя чуть ножом не припорол.
   - Не стоит  сгущать  краски.  Чуть-чуть  не  считается.  А  что  касается
дубинкой по хребту, то я, право, тебя не понимаю. И удивлен. Я - дубинкой? А
где же чуткое отношение к гражданам? Человек, может, оступился  в  жизни,  с
пути, так сказать, сбился, а мы его - дубинкой. Нехорошо.
   - А что ты там с ним шептался?
   - Да, мелочь, не стоит даже вспоминать. Гардеробчик у него не в порядке.
   - А все-таки?
   - Застегни ширинку, сказал
   - Тьфу!
   Женька вышел. Я подошел к окну. Романов,  рассовывая  по  карманам  своей
куртки возвращенные деньги,  шнурки  и  прочую  мелочь,  с  довольной  миной
появился на пороге отделения.
   Вот это да! Ну, прямо встреча президента США. Юлечка театрально  раскинув
руки, бросилась на шею  бывшему  узнику.  Парочка  джигитов  похлопывают  по
плечам. Адвокат тут же. Сам мистер Захаров  вразвалочку  подошел  к  мистеру
Романову и сердечно поздравил с освобождением. Жалко, прессы нет.  А  то  бы
завтра во всех центральных газетах появилась заметка: "Вчера, в десять часов
сорок пять минут, из отделения милиции был выпущен на свободу за отсутствием
улик господин Романов, видный общественный деятель. В интервью нашей  газете
господин Романов заявил, что обратится с иском в народный суд по поводу  его
незаконного задержания и для возмещения морального ущерба".
   Все остришь, товарищ Ларин. Ты  ведь  проиграл,  ты  ничего  не  добился.
Оттого, что ты знаешь, что Романов бандит и убийца, никому  не  жарко  и  не
холодно. Наше мудрое правосудие не помешает ему дальше убивать и грабить.  А
поэтому, правильно, товарищ Ларин, что  ты  уходишь.  Кончай  ты  терзаться.
Нервные клетки, к сожалению, не того-этого...  Да  я  и  не  переживаю.  Вот
посмотрю немного в окошко и пойду дела сдавать Мухомору. Вон ребята тоже  не
переживают. У них-то все  хорошо,  как  всегда.  Сейчас  загрузятся  в  свои
навороченные тачки и рванут в кабак -  отмечать  удачный  оборот  дел.  Стол
наверняка уже накрыт. Ура! Только вот... Всегда в самый неподходящий  момент
возникает это "только вот". Как тот самый звонок в дверь, когда ты наедине с
крошкой. Как ушат воды. Но ничего не  поделаешь.  Такова  бандитская  жизнь.
Расслабляться нельзя. А они  расслабились.  Абзац,  приплыли.  Здравствуйте,
девочки.
   Правда,  не  девочки.  Мальчики.  Такие  веселые   мальчики   в   зеленых
маскхалатах с надписью "СОБР" на спине. И с масками на лицах. Сейчас устроят
"маски-шоу". С красивым перекрыванием дороги,  с  вытаскиванием  за  шиворот
пассажиров из машин, с битьем по стеклам и по мордам, с вывора-чиванием  рук
и карманов. Не пропустят никого,  включая  Юлечку  и  адвоката.  О,  пардон,
ошибся. Одно исключение все-таки будет допущено. Для Сергея Валентиновича  -
господина Романова демонстративно не тронут.
   А затем произойдет трогательная сцена. В присутствии заранее приглашенных
понятых, мой знакомый Игорек, тоже  в  маске,  с  силой  нажмет  на  клаксон
захаровского "мерса" и будет держать до тех пор,  пока  на  пол  не  выпадет
статья двести восемнадцатая, часть первая, хранение  огнестрельного  оружия.
Ай-яй-яй, товарищ Захаров.  Вы  даже  поленились  переписать  "Мерседес"  на
подставное лицо. Ах, не думал? Самоуверенность  подвела.  Ну,  теперь  будет
время подумать. Годков эдак... Ой, не стоит загадывать.  Говорят,  можно  до
"вышки" докопаться. А к господину Романову у нас претензий нет. Можете ехать
в кабак, господин Романов...
   Однако, какое нелепое совпадение! Вся жизнь наша состоит из одних нелепых
совпадений и случайностей. И даже наше появление на свет - это, по  большому
счету, случайность.
   За что это, господин  Романов,  вас  милиция  отпустила?  За  какие-такие
заслуги перед отечеством? За то, что вы на опера с ножом прыгали, или за то,
что продавцов грабите? Нет, как раз за это не выпускают.  А  вас  отпустили.
Без всяких напрягов, взяток или наездов с нашей  стороны.  Ничего  себе!  Да
сейчас от тюряги отмазать по таксе тонн пятнадцать баксов стоит.  И  нож  на
экспертизу не отправили, и опознание не провели... Ничего не  понимаем!  Как
же так? Остальных хоть на пятнадцать суток посадили, а  вас  и  не  подумали
даже. Наверно, что-то тут не то. И какое совпадение - не  успеваешь  трехсот
метров проехать, как нас тормозят и сразу находят то, про что никто и  знать
не должен. А вы знали, господин Романов, потому что особо  приближенный.  За
вами сам шеф прибыл. Странно, вчера его  никто  не  тормозил,  а  сегодня  -
цап-царап. Ага, вот, кажется, в чем дело... Может, Сергей Валентинович, ваше
освобождение  как  раз  и  явилось  причиной  сегодняшнего  задержания  Вити
Захарова? "Что вы, что вы, ребята, это же только совпадение..."
   Очень может  быть.  Правда,  за  такие  совпадения  где-нибудь  в  Чикаго
опускают ноги в бочку с цементом и в реку сбрасывают. Остудиться. Наживка  с
грузилом. То-то рыбки полакомятся, праздник живота себе устроят. Фу, страсти
какие... У нас-то, слава Богу, не Чикаго.  У  нас  покруче  будет.  Так  что
вставленным в задницу ломиком вы вряд ли отделаетесь,  господин  Романов.  И
никакой адвокат вам не поможет. А если будет возникать, то и ему вставят,
   Вот так-то. Ну, хватит, товарищ  Ларин,  изголяться.  У  человека,  можно
сказать, горе. Совпадение...
   Я отошел от окна и вернулся за свой стол. Осталось подшить дела и отнести
их шефу. То есть бывшему шефу. Сегодня,  товарищ  Ларин,  срок,  сегодня  вы
сыграли последний аккорд.

   Вика сорвала одиноко растущую на песке травинку и сунула себе  в  рот.  Я
лежал  спиной  вверх,  подложив  под  подбородок  кулак.   Солнце   начинало
поджаривать.
   В воду лезть не хотелось. Мазутные пятна и бензиновые разводы портили все
впечатление. Некоторые детишки все же  отважились  зайти  в  Неву  и  теперь
плескались у берега. Мелкие волны накатывали, оставляя на прибрежных  камнях
желто-белую пену. За нашими спинами слышались удары по  волейбольному  мячу,
призывные  крики  торговцев   водой   и   недовольные   жалобы   проигравших
картежников. Вдоль стены Петропавловки, как в анатомическом театре,  застыли
загорающие матроны, демонстрируя всем свои обнаженные прелести.
   Сначала мы  с  Викой  хотели  рвануть  за  город,  но  потом  передумали.
Утомительно в такую жару трястись в переполненной электричке, да  потом  еще
до залива пешком идти надо... Поэтому мы направились  сюда  -  на  городской
пляж. Бинго высунул язык и тяжело дышал, однако в воду  не  просился,  тоже,
наверно, чувствуя отраву.
   Очередная волна обдала меня брызгами.
   - Вика, - не поднимая головы, пробормотал я, - говорят, я неудачник.
   - А что такое удача? А что такое неудача? Этого никто знать не может. Все
относительно. То,  что  ты  сегодня  считаешь  безусловным  успехом,  завтра
окажется пустым местом.
   - А вот ты удачливая?
   - Пока да. Во всяком случае, в смысле жизни. А мелкие неприятности  будут
всегда. И проблемы. Без них никак. А  в  основном...  Это  удача,  что  есть
город, Нева, Бинго, ты. Есть эта жизнь.
   - Ну, на первое место желательно все-таки  поставить  меня.  По-моему,  я
самая большая удача в твоей жизни.
   Вика улыбнулась.
   - Удача - дама капризная. Как волна в Неве, пришла
   - Ну, спасибо. Это намек, что нам  пора  того-этого,  раз-  Дурачок.  Это
намек, что мы всегда будем вместе
   Я ткнулся в Викино плечо и, улыбнувшись, закрыл глаза...

   ЭПИЛОГ
   Начальнику Главного управления
   внутренних дел г.Санкт-Петербурга и области

   РАПОРТ
   Прошу уволить меня из органов внутренних дел по  собственному  желанию  в
связи с тяжелыми семейными обстоятельствами.

   Целую, Ларин.
   20.07.94




 

КОНЕЦ...
Другие книги жанра: детективы
Оставить комментарий по этой книге

Страница:  [1]