- А где ты нашел жемчужину?- спросила Ева-Лотта.
  - Вон, около лестницы. Но ведь мы же там все перекопали.
  Ева-Лотта в раздумье опустилась на нижнюю ступеньку. Каменная плита,
служившая нижней ступенькой, была, очевидно, неплотно врыта в землю, так
как она слегка покачнулась. Ева-Лотта вскочила.
  - Неужели...- начала она и крепко ухватилась за плиту.- Эй вы, она
качается!
  Две пары рук пришли ей на помощь. Плиту отодвинули, и множество мокриц
разбежались в разные стороны.
  - Копай здесь! - крикнул Калле Андерсу.
  Андерс схватил лопату и с силой всадил ее в землю. Лопата ударилась обо
что-то твердое.
  - Должно быть, камень какой-нибудь,- сказал Андерс и сунул слегка
дрожащие пальцы в землю, чтобы проверить.
  Но это был не камень. Это было... Андерс ощупал предмет в земле... это
была железная коробка! Он вытащил ее - точно такая, как коробка с
документами Белой розы. Первым нарушил молчание Калле.
  - Ну и ну! - возмутился он.- Этот ворюга стащил нашу коробку!
  Андерс покачал головой.
  - Нет, это не наша. Нашу я собственными руками запер только что.
  - Но она точно такая же,- заметила Ева-Лотта.
  - Вот увидите, он ее купил в скобяной лавке вместе с карманным
фонариком,- объявил Калле.- Там как раз такие коробки продаются.
  - Ну да, мы нашу тоже там купили,- вспомнила Ева-Лотта.
  - Да открывайте же, я больше не могу! - воскликнул Калле.
  Андерс попробовал. Коробка была заперта.
  - Интересно, ключи у них одинаковые?
  Он выхватил ключ, висевший на шнурке у него на шее.
  - О! - только и вымолвила Ева-Лотта.- О!
  Калле задыхался, словно после долгого бега. Андерс всунул и повернул
ключ: он подошел.
  - О! - повторила Ева-Лотта. И, когда Андерс поднял крышку, воскликнула:-
Нет, вы только посмотрите! Точьв-точь как в "Тысяче и одной ночи"!
  - Так вот, значит, они какие, изумруды и платина! - благоговейно произнес
Калле.
  Все было, как писали в газете: броши, кольца, браслет и разорванное колье
из таких точно жемчужин, как та, что нашел Калле.
  - Сто тысяч крон,- прошептал Андерс.- Ух, даже жуть берет.
  Ева-Лотта перебирала драгоценности. Она выбрала браслет, прицепила
бриллиантовую брошь на свое голубое ситцевое платье, надела на каждый палец
по кольцу, потом стала перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье
пробивался солнечный свет. Она вся искрилась и переливалась.
  - Ой, до чего красиво! Похожа я на королеву? Вот бы мне хоть
одно-разъединственное колечко!
  - Ох, уж эти женщины! - сказал Андерс.
  - Ладно, хватит,- вмешался Калите.- Надо уходить отсюда. Вдруг дядя Эйнар
вздумает прийти за коробкой! Представьте себе, что он сейчас войдет. Все
равно что с бенгальским тигром встретиться!
  - Я бы предпочел тигра,- сказал Андерс.- Но дядя Эйнар боится выходить из
дому, ты же знаешь, Крук и Редиг подстерегают его.
  - Все равно, мы должны сейчас же бежать в полицию.
  - В полицию?- В голосе Андерса звучало величайшее разочарование.-
Вмешивать в это дело полицию сейчас, когда у нас все так здорово началось?
  - Это вам не война роз,- сказал Калле трезво.- Медлить нельзя. Их ведь
надо арестовать, ты что, не понимаешь? Андерс почесал в затылке.
  - А если мы сами заманим их в ловушку, а потом скажем полиции: мол,
пожалуйста, вот вам трое первоклассных бандитов, мы их изловили для вас!
  Калле покачал головой. Эх, сколько раз знаменитый сыщик Блюмквйст
обезвреживал закоренелых преступников целыми дюжинами!
  Но знаменитый сыщик Блюмквист - это одно, а Калле - другое. К тому же
Калле был иногда рассудительным и разумным молодым человеком.
  - Как хочешь.
  И Андерс скрепя сердце склонился перед авторитетом Калле в области
криминалистики.
  - Если так,- заключила Ева-Лотта,- пойдем к Бьорку. Только он должен нам
помогать. Может, его заодно и в чине повысят.
  Андерс посмотрел на следы раскопок.
  - А с этим что будем делать? Картошку сажать или все опять заровняем?
  Калле считал, что лучше всего уничтожить следы их пребывания в
подземелье.
  - Только быстро,- добавил он.- У меня душа не на месте, пока я держу эту
коробку со ста тысячами крон. Надо отсюда скорей выбраться.
  - А с коробкой как быть?- спросила Ева-Лотта.- Не можем же мы так
запросто идти с ней по улицам. И где мы ее спрячем?
  После небольшого совещания было решено, что Андерс отнесет драгоценную
коробку в штаб на чердак, а Калле и Ева-Лотта тем временем пойдут
разыскивать Бьорка.
  Андерс снял рубашку и завернул в нее коробку. С лопатой в одной руке и
завернутой в рубашку коробкой в другой он приготовился в обратный путь.
  - Если кто встретится, обязательно подумает, что я ходил копать червей,-
сказал он с надеждой.
  Калле захлопнул дверь.
  - Жаль только одного,- вздохнул он.
  - Чего?- спросила Ева-Лотта.
  - Что нельзя посмотреть на лицо дяди Эйнара, когда он придет за коробкой!
  - Да, я бы за это дорого дала,- согласилась Ева-Лотта.

  В полицейском участке царили спокойствие и тишина. Дежурный сидел и решал
кроссворд, словно никаких преступлений вообще в природе не существует.
  - Можно видеть полицейского Бьорка?- Калле вежливо поклонился.
  - Он в командировке, вернется завтра. Ты не можешь назвать мифологическое
чудовище из шести букв?
  Полицейский кусал карандаш и просительно смотрел на Калле.
  - Нет. Я пришел сюда совсем по другому делу,- сказал Калле.
  - Так Бьорк будет завтра утром. Послушай, а женщину-воина из восьми букв?
  - Ева-Лотта,- ответил Калле.- Спасибо, до свидания. Мы завтра опять
придем!
  Калле потащил за собой Еву-Лотту.
  - Не станешь же ты разговаривать о серьезных вещах с чудаком, для
которого всего важнее на свете мифологические чудовища!
  Ева-Лотта была того же мнения. Оба решили, что ничего страшного не
произойдет, если они заявят в полицию завтра. Ведь дядя Эйнар лежит в
целости и сохранности в своей постели.
  - А вон Крук стоит около часовой мастерской,- прошептал Калле Еве-Лотте.-
Ты когда-нибудь в жизни видала такую рожу?
  - Здорово, что жулики друг друга секут. Совсем как в поговорке: "Когда
невинность спит, ангелы стоят на страже"!
  Калле согнул руку в локте и потрогал мускулы.
  - Зато завтра, Ева-Лотта, завтра нам предстоит бой не на жизнь, а на
смерть!

                                    12

  День обещал быть на редкость жарким. Левкои в саду булочника поникли уже
с утра, воздух застыл, ни ветерка, и даже Туесе предпочел укрыться в тень,
на веранду, где Фрида торопилась накрыть на стол к завтраку.
  Прибежала Ева-Лотта в ночной рубашке, с отпечатком подушки на щеке.
  - Ты не знаешь, дядя Эйнар проснулся?
  Фрида ответила с загадочным видом:
  - Ты спроси лучше, спал ли он! В том-то и дело, что господин Линдеберг
даже не ложился этой ночью. Ева-Лотта вытаращила глаза.
  - Что ты говоришь? Откуда ты знаешь?
  - Знаю, я только что там была с горячей водой для бритья. Комната пуста,
а кровать, как постелила я ее вчера, когда он вышел, так и осталась. Ему
ведь вечером лучше стало.
  - Как, он вчера вечером выходил? Уже после того, как я легла?- Ева-Лотта
взволнованно схватила Фриду за руку.
  - Ну конечно! Должно быть, из-за того письма... Ой батюшки, я же и соль и
сахар забыла!
  - Какое письмо? Ой, Фрида, подожди! О каком письме ты говоришь?-
Ева-Логта дернула фриду за руку.
  - Просто ужасно, до чего ты любопытна, Ева-Лотта! Понятия не имею, что
это за письмо, я чужих писем не читаю. Когда я принесла молоко вчера
вечером, у калитки стояли двое. Они меня попросили передать письмо
господину Линдебергу. Я, конечно, передала. А он, как прочел, тут же и
выздоровел!
  Минуту спустя Ева-Лотта была одета, а еще через минуту примчалась к
Калле. Андерс был уже там.
  - Что делать? Дядя Эйнар исчез! А мы его еще не арестовали!
  Сообщение Евы-Лотты поразило друзей, как гром среди ясного неба.
  - Ну вот, я так и думал,- пробурчал наконец Андерс.- Совсем как весной,
помните, когда щука клюнула, а потом в последний момент сорвалась.
  - Спокойно! Не горячиться! - призвал Калле... нет, не Калле, а знаменитый
сыщик Блюмквист, который вынырнул вдруг и вмешался в разговор.- Сейчас надо
действовать планомерно. Прежде всего произведем домашний обыск у
Линдеберга, то есть у дяди Эйнара.
  На всякий случай Калле пошел проверить, не стоят ли Крук или Редиг на
своем посту на тротуаре. Но дозор, очевидно, был снят.
  - Постель нетронута, чемодан на месте,- отметил Калле, когда они
прокрались в комнату дяди Эйнара.- Все выглядит так, словно он думает
вернуться. Но, разумеется, это может быть и уловкой.
  Андерс и Ева-Лотта сидели на кровати и мрачно глядели перед собой.
  - Нет, наверное, он не вернется больше,- сказала Ева-Лотта.- Хорошо, хоть
мы драгоценности спасли.
  Калле шнырял по комнате, заглядывая во все углы и закоулки. Корзинка для
бумаг! Ну конечно же! Азбука сыскного дела! В корзине лежали коробки из-под
сигарет, несколько обгорелых спичек и старая газета. И еще целая куча
мелких-мелких клочков бумаги. Калле свистнул.
  - Сейчас головоломку будем решать,- сказал он.
  Собрав все клочки, Калле разложил их на письменном столе. Андерс и
Ева-Лотта, заинтересовавшись, подошли поближе.
  - Ты думаешь, это письмо?- спросила Ева-Лотта.
  - А вот мы сейчас посмотрим.
  Калле перекладывал клочки - получались слова. Ну конечно, письмо! Вскоре
головоломка была решена. Все трое нетерпеливо склонились над ней и прочли:

  Эйнар, дружище! Мы с Кривоносом все обдумали. Давай поделимся! Ты,
конечно, вел себя как свинья, и будь у нас побольше времени, мы бы выжали
из тебя все целиком. Но мы решили - давай делиться. Так лучше для нас всех,
а особенно для тебя. Надеюсь, ты понимаешь. Но помни, никаких штучек!
Вздумаешь нас опять водить за нос - живому тебе не быть, так и знай. В этот
раз играем без дураков. Ждем тебя у калитки. Живо давай сюда со всеми
побрякушками, и мы тут же уберемся подальше. Артур.

  - Так, жулили опять спелись,- Калле нахмурился.- Но побрякушки им
придется поискать.
  - Интересно, где их сейчас носит?- сказал Андерс.- А что, если они удрали
из города? И, уж наверное, злы как собаки!
  - Вот небось головы ломают, куда исчезли драгоценности!- Ева-Лотта
оживилась при мысли об этом.
  - А что, если пробраться к развалинам и посмотреть? Вдруг они еще там
ищут. Тогда сразу напустим на них полицию,- горячо заговорил Андерс.- Хотя
как же они попадут в подземелье, если у дяди Эйнара нет отмычки?
  - Да у таких типов, как Крук и Редиг, небось в каждом кармане по отмычке,
уж будь спокоен,- сказал Калле.
  Он собрал все клочки в коробку из-под сигарет и сунул ее в карман.
  - Это улики, понимаете?- объяснил он друзьям. Солнце палило немилосердно,
и ребята быстро запыхались. Идти к развалинам обычным путем, по тропинке,
они не решились - боялись встретить жуликов.
  - Нехорошо, если они нас увидят,- предупреждал Калле.- Еще заподозрят
нас, а тогда держись! Сдается мне, что этот Редиг не из тех, кто любит,
когда суют нос в его дела.
  - Держи карман шире, так они нас и дожидаются,- возразил Андерс.- Небось
перепугались насмерть, когда увидели, что драгоценностей нет. Если,
конечно, дядя Эйнар не повел их в другое место, чтобы обмануть.
  Нелегко достался друзьям подъем на пригорок, но иного пути не оставалось.
Надо было карабкаться и ползти, цепляясь за кусты и камни. А тут еще эта
жара! У ЕвыЛотты вдруг засосало под ложечкой. Она не успела поесть перед
уходом, только сунула себе в карман несколько булок.
  Вот наконец развалины! Правильно они сделали, что не пошли по тропинке,-
зато выбрались на площадку позади замка. Тихонько прокравшись вперед,
ребята осторожно выглянули из-за угла, нет ли где опасности.
  Все было спокойно. Шмели жужжали как обычно, шиповник благоухал как
обычно, дверь в подземелье была заперта как обычно.
  - Так я и думал,- их и след простыл! Теперь всю жизнь буду мучиться, что
мы не арестовали их вчера вечером,- огорчился Андерс.
  - Надо спуститься в подземелье - посмотреть, не осталось ли после них
следов,- распорядился Калле и достал отмычку.
  - Ты управляешься с отмычкой, точно заправский вор,- произнес Андерс
восхищенно, когда дверь открылась.
  Все трое разом ринулись вниз по лестнице. И в ту же секунду подземелье
огласилось пронзительным криком. Это кричала Ева-Лотта.
  На полу в погребе кто-то лежал. Это был дядя Эйнар, крепко связанный по
рукам и ногам и с кляпом во рту.
  В первый миг ребята хотели броситься наутек: ведь дядя Эйнар теперь был
их врагом. Но сейчас этот враг ничего не мог им сделать. Он умоляюще
смотрел на них воспаленными глазами. Калле подошел и вынул у него изо рта
кляп.
  Дядя Эйнар застонал.
  - Негодяи! Что они со мной сделали! О господи, руки! Помогите мне снять
веревку!
  Ева-Лотта бросилась к нему, но Калле ее остановил.
  - Минуточку,- он выглядел чрезвычайно смущенно.- Простите, дядя Эйнар, но
сначала все-таки мы должны пойти за полицией.
  То, что Калле решился взрослому человеку сказать такую вещь, для него
самого было совершенно непостижимо.
  Дядя Эйнар замысловато выругался. Потом опять немного постонал.
  - Вон как! Значит, мне надо вас благодарить за это развлечение! Как я
раньше не понял! Знаменитый сыщик Блюмквист!
  Ребятам стало не по себе от его стонов.
  - Какого черта вы стоите тут и пялите глаза! - закричал он.- Идите тогда
за полицией, щенки! Но попить-то вы могли бы мне принести?
  Андерс побежал во всю прыть к старому колодцу во двор и набрал железным
ковшом чистой, свежей воды.
  Дядя Эйнар прильнул к ковшу так, словно не пил сто лет. Потом снова
застонал.
  - Ох, руки!
  Калле не мог больше выдержать.
  - Если вы обещаете твердо, что не попытаетесь удрать, мы, может, немного
ослабим вам веревки на руках.
  - Обещаю все, что хотите! - поспешил заверить дядя Эйнар.
  - И вообще, даже бессмысленно пытаться, потому что если один из нас
побежит за полицией, то ведь двое-то все равно останутся вас сторожить. И.
ноги у вас связаны.
  - Твоя наблюдательность достойна похвалы,- сказал дядя Эйнар.
  С большим трудом Андерс развязал веревку. В первый момент руки дяди
Эйнара, наверное, заболели еще сильнее, потому что он долго сидел,
раскачиваясь взад и вперед, и скулил.
  - Сколько времени вы так пролежали?- спросила Ева-Лотта дрожащим голосом.
  - Со вчерашнего вечера, прелестная сеньора,- отвечал дядя Эйнар.- Причем
благодаря вашему вмешательству.
  - Да, печально,- сказал Калле. - Простите, пожалуйста, но теперь мы
все-таки должны сходить за полицией.
  - Может, сначала обсудим этот вопрос?- предложил дядя Эйнар.- Да, кстати,
как вы, черт возьми, ухитрились все разнюхать? Но, так или иначе,
драгоценности теперь у вас, а ведь самое главное в том и заключалось, чтобы
они нашлись. Не так ли, господин знаменитый сыщик? Так почему бы вам не
отпустить бедного грешника ради старой дружбы?
  Дети молчали.
  - Ева-Лотта,- взмолился дядя Эйнар,- ты же не допустишь, чтобы твой
родственник попал в тюрьму?
  - Уж если натворил что-нибудь, приходится отвечать,- сурово произнесла
Ева-Лотта.
  - Мы не можем поступить иначе,- сказал Калле.- Андерс, ты сбегаешь?
  - Да.
  - Проклятые щенки! - крикнул дядя Эйнар.- И чего я вам не свернул шею,
пока время было?
  В два прыжка Андерс взбежал по лестнице. Оставалось только выскочить в
дверь. Но в дверях кто-то стоял. Двое людей преградили ему дорогу. Один из
них, с бледным лицом, держал в руках пистолет.

                                    13

  - Мы, кажется, угодили прямо на семейное торжество,- усмехнулся Бледный.-
Друг детей Эйнар в кругу своих родных. До чего мило, так и хочется
сфотографировать и поместить в газете! Нет, Эйнар, не пойми меня превратно,
я вовсе не имею в виду "Полицейские ведомости". Есть же и другие газеты!
  Он помолчал, разглядывая пистолет, потом заговорил опять:
  - Жаль, что мы помешали. Если бы мы чуть-чуть задержались, твои маленькие
друзья успели бы тебя освободить и ты, наверное, живо отыскал бы стекляшки,
не то что вчера.
  - Артур, выслушай меня,- сказал дядя Эйнар.- Клянусь, что...
  - Ты уже достаточно клялся! - оборвал его Бледный.- Когда тебе придет
охота сказать, куда ты девал вещички, можешь открывать рот. А до тех пор не
рыпайся! Будешь храниться в лежачем положении, как бутылка с минеральной
водой. Надеюсь, твои маленькие друзья не будут возражать, если я тебя опять
свяжу? И ты ведь не слишком голоден и не очень хочешь пить, старина? Потому
что я, к сожалению, ничего не могу тебе дать пожевать, кроме этого носового
плотка. До тех пор, пока ты не образумишься!
  - Артур! - завопил дядя Эйнар в совершенном отчаянии.- Ты должен
выслушать, что я скажу. Знаешь, кто все заграбастал? Вот эти вот щенки! -
Он указал на детей.- Они уже собирались привести фараона, когда вы
нагрянули. Вот уж не думал, что буду рад видеть ваши рожи! Но сейчас вы
пришли удивительно кстати.
  Минуту все молчали. Бледное лицо с бегающими глазками повернулось к
ребятам. Калле почувствовал, что надвигается страшная опасность. Это было
нечто совсем иное, гораздо более ужасное, чем когда он стоял перед
пистолетом дяди Эйнара.
  Молчание прервал второй, тот, которого Калле называл Противным.
  - А что, Артур, может быть, на этот раз он говорит правду?
  - Возможно,- ответил Артур.- Это мы скоро узнаем.
  - Ребят предоставьте мне,- сказал дядя Эйнар.- Я быстро выжму из них все,
что нам нужно.
  Андерс, Калле и Ева-Лотта слегка побледнели. Да, Калле не ошибся, это
было посерьезнее войны роз...
  - Послушай, Артур,- продолжал дядя Эйнар,- если до тебя наконец дошло,
что я не собираюсь вас надувать, то ты, конечно, понимаешь, что мы теперь
больше чем когда-либо должны держаться заодно. Разрежька,- он показал на
веревку на ногах,- и давай кончать дело. Сдается мне, что нам давно пора
отсюда убираться!
  Артур без единого слова подошел к нему и разрезал верезку. Дядя Эйнар с
трудом поднялся, потирая онемевшие мышцы.
  - Это была самая длинная ночь в моей жизни! - вздохнул он.
  Артур ехидно скривил рот, а Противный хрипло засмеялся.
  Дядя Эйнар подошел к Калле и взял его за подбородок.
  - Ну так как же, господин сыщик, ты же, кажется, собирался посылать за
полицией?
  Калле молчал. Игра была проиграна, он это понимал.
  - Должен тебе сказать, Артур, что эти дети невероятно сообразительны. И я
буду очень удивлен, если они не расскажут дяде Эйнару по-хорошему, где
спрятали драгоценности.
  - Здесь их нет, а где они, мы не скажем,- упрямо ответил Андерс.
  - Послушайте меня, детки,- сказал дядя Эйнар.- Вот эти два добрых дяди
вчера вечером неправильно меня поняли. Они вбили себе в голову, что я знаю,
где лежат драгоценности, но не хочу сказать, куда их спрятал. Поэтому они
дали мне ночь на размышление. Как я уже сказал, это была самая длинная ночь
в моей жизни. В этом погребе довольно-таки темно по ночам. В сущности, ни
зги не видно. И к тому же холодно. И если руки и ноги связаны, то очень
плохо спится. И есть хочется, и пить тоже, уверяю вас. Куда лучше и уютнее
спать дома, у мамы, правда, Ева-Лотта?
  Ева-Лотта смотрела на дядю Эйнара, и лицо у нее было совсем такое, как
когда он мучил ее любимого Туесе.
  - Господин знаменитый сыщик,- продолжал дядя Эйнар,- как ты смотришь на
то, чтобы провести одну или, скажем, две ночи в этих развалинах? Или даже,
может быть, все ночи, которые тебе остались?
  Калле почувствовал, как по спине поползли отвратительные мурашки.
  - Кончай размазывать! - вмешался Артур Редит. - Волынка слишком
затянулась. Слушайте, отпрыски! Я детей люблю, даже очень. Но таких,
которым приспичило бегать за фараонами, когда надо и когда не надо, я
терпеть не могу. Мы вас здесь запрем, мы вынуждены это сделать. Выйдете вы
отсюда живыми или нет, зависит от вас самих. Либо вы выложите
драгоценности, и тогда вы проведете здесь только одну, от силы две ночи.
Как только мы будем в безопасности, ваш милый дядя Эйнар напишет и сообщит,
где вы находитесь.
  Он помолчал.
  - Ну, а если вы не хотите говорить, куда их дели, тогда... тогда мне даже
страшно подумать, как будут плакать ваши дорогие мамочки.
  Андерсу, Калле и Еве-Лотте тоже было страшно об этом подумать. Калле
вопросительно посмотрел на Андерса и Еву-Лотту. Они кивнули. Положение
безвыходное, придется сказать, где лежит железная коробка...
  - Ну, знаменитый сыщик?- поторопят дядя Эйнар.
  - А вы нас обязательно выпустите, если мы скажем?- спросил Калле.
  - Разумеется,- ответил дядя Эйнар.- Ты не веришь дяде Эйнару, мой
мальчик? Вы останетесь здесь только до тех пор, пока мы не переберемся в
более подходящее место, чем этот город. К тому же я попрошу дядю Артура,
чтобы вас не связывали, и тогда вам здесь будет совсем неплохо!
  - Железная коробка стоит в белом комоде на чердаке булочной,- сообщил
Калле, и видно было, что ему стопло огромных усилий произнести эти слова.-
Там, где был цирк "Калоттан".
  - Чудесно!- сказал дядя Эйнар.
  - Ты уверен, что знаешь, где это?- спросил Артур Редиг.
  - Абсолютно! Вот видишь, Артур, как важно для нас держаться заодно. Никто
из вас не может подняться на чердак булочной, не вызвав подозрений, а я
могу.
  - Ладно,- проговорил Артур.- Пошли!
  Он посмотрел на троих ребят, молчаливо жавшихся друг к другу.
  - Надеюсь, вы сказали правду! "Правда дороже золота"- есть такая хорошая
пословица, мои юные друзья. Если вы наврали, мы вернемся сюда, и тогда уж
вам будет так плохо, так плохо...
  - Мы не наврали,- пробурчал Калле, глядя исподлобья.
  Дядя Эйнар подошел к нему. Калле сделал вид, будто не замечает его
протянутой руки.
  - Прощай, господин знаменитый сыщик. Мне кажется, тебе лучше бросить
криминалистику. Кстати, нельзя ли получить обратно отмычку? Ведь это ты ее
взял?
  Калле вынул из кармана отмычку.
  - Вам тоже кое-что не мешало бы бросить,- сказал он угрюмо.
  Дядя Эйнар рассмеялся.
  - Прощай, Андерс, спасибо за компанию. Прощай, Ева-Лотта. Ты милая
девочка, я всегда так считал. Передай привет маме, если я не успею с ней
попрощаться!
  Он поднялся по лестнице со своими двумя приятелями. В дверях дядя Эйнар
обернулся и помахал:
  - Обещаю, что обязательно напишу и сообщу, где вы находитесь. Если только
не забуду!
  Тяжелая дверь с шумом захлопнулась.

                                    14

  - Это я виноват,- заговорил Калле после паузы, которая, казалось, длилась
целую вечность.- Только я один. Не надо было впутывать вас в это дело. А
может, и себя тоже.
  - "Виноват, виноват"! - передразнила Ева-Лотта.- Да откуда ты мог знать,
что так получится?
  Опять наступила ужасная тишина. Казалось, на всем свете нет ничего, кроме
этого подземелья с наглухо запертыми дверями.
  - Жалко, что Бьорка вчера не застали,- наконец сказал Андерс.
  - Не говори! - отозвался Калле.
  Потом опять все молчали. Все трое думали. И думали, в общем, об одном:
все рухнуло. Драгоценности спасти не удалось, грабители вот-вот скроются за
границу. Впрочем, сейчас это казалось пустяком по сравнению с тем, что сами
они заперты и не могут выйти, не знают даже, выйдут ли вообще когда-нибудь
на волю. От этой мысли становилось так страшно, что просто невмоготу...
  А вдруг дядя Эйнар не напишет? И, кроме того, сколько идет письмо из-за
границы? И сколько можно прожить без пищи и воды? А вдруг бандиты решат,
что им лучше, чтобы дети навсегда остались в подземелье? Ведь за границей
тоже есть полиция, и грабители, конечно, будут чувствовать себя гораздо
спокойнее, зная, что дети никогда не смогут выдать их. "Я напишу, если не
забуду",- сказал дядя Эйнар напоследок. Зловещие слова!
  - У меня есть три булки,- сообщила Ева-Лотта и сунула руку в карман.
  Это было все-таки небольшим утешением.
  - Значит, мы до вечера с голоду не умрем,- заметил Андерс.- Еще полковша
воды есть.
  Три булки и полковша воды! А потом?
  - Надо звать на помощь,- предложил Калле.- Может, какой-нибудь турист
придет смотреть развалины.
  - Насколько я помню, прошлым летом здесь побывали два туриста,- сказал
Андерс.- В городе об этом потом долго говорили. Почему бы сегодня не
приехать еще одному?
  Они стали перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье падал луч
света.
  - ...Три, четыре! - скомандовал Андерс.
  - Помогите! Помоги-и-те-е!
  Последовавшая за этим тишина показалась им еще более глубокой, чем
раньше.
  - В Гринпсхольм и Альвастру - вот куда они едут. А до наших развалин
никому и дела нет.
  Нет, никакие туристы не слышали их крика, да и вообще никто не слышал.
  Минуты проходили и складывались в часы.
  - Если бы я хоть дома предупредила, что иду в развалины! Они пришли бы
сюда нас искать...
  Ева-Лотта закрыла лицо руками. Калле проглотил комок в горле и поднялся с
пола. Он не мог больше сидеть сложа руки и смотреть на Еву-Лотту. Дверь!
Нельзя ли выломать дверь? Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю
бессмысленность этого предположения...
  Калле наклонился: на земле возле лестницы что-то лежало. Карманный
фонарик дяди Эйнара! Он его забыл! Вот это повезло! Теперь и ночь не так
страшна, не придется до утра сидеть в полном мраке. Можно посветить, если
что. Конечно, батарейка долго не протянет, но можно хоть посмотреть,
который час. А впрочем, не все ли теперь равно, три часа, четыре или
пять... Скоро для них вообще ничего не будет иметь значения.
  Калле чувствовал, как в нем растет глухое отчаяние. Он переходил с места
на место, "угнетаемый мрачными мыслями", как обычно пишут в книгах. Все,
что угодно, только не сидеть и ждать! Все, что угодно! Уж лучше обследовать
темные лабиринты, ведущие в глубь подземелья.
  - Андерс, ты ведь предлагал обследовать подземелье. Хотел начертить план,
а потом устроить здесь наш новый штаб. Давайте сейчас исследуем!
  - Я в самом деле говорил такую чушь? Меня, наверное, тогда солнечный удар
хватил. Уж если я выберусь отсюда, то нк за что в жизни даже носа не покажу
в эти паршивые развалины! Так и запомни!
  - Интересно все-таки, куда ведут все эти ходы?- упорствовал Калле.- А
вдруг тут есть еще выход и никто о нем не знает?
  - Как же! А вдруг вечером сюда понаедут археологи и откопают нас? Это
почти так же вероятно.
  Ева-Лотта вскочила:
  - А если мы вот так вот будем сидеть, то совсем рехнемся! По-моему,
лучше, как Калле сказал. Фонарик у нас есть, будем освещать дорогу.
  - Пожалуйста,- согласился Андерс.- Только, может, нам поесть сначала?
Все-таки три булки - это всего лишь три булки, на веки их все равно не
растянешь, так что и беречь их незачем вовсе.
  Ева-Лотта дала каждому по булке. Друзья молча съели их и запили хлеб
водой из ковша.
  Потом взялись за руки и начали свой поход. Калле шел впереди и светил
фонариком.

  Как раз в этот момент около городского полицейского участка остановился
автомобиль. Двое полицейских вышли из него и торопливо прошли в участок,
где их встретил Бьорк. Он явно был удивлен неожиданным визитом. Приезжие
представились: комиссар Стенберг, полицейский Сантессон из стокгольмской
уголовной полиции. Затем комиссар поспешно спросил:
  - Вы не знаете здесь в городе частного сыщика, по фамилии Блюмквист?
  - Частный сыщик Блюмквист?- Бьорк покачал головой.- Никогда не слыхал!
  - Странно,- удивился комиссар.- Он живет на Большой улице, четырнадцать.
Вот, смотрите!
  Стенберг вынул письмо и протянул его Бьорку. Будь при этом Калле, он
сразу узнал бы этот листок.
  Вверху стояло: "Стокгольм, в уголовную полицию".
  Внизу подпись: "Карл Блюмквист, частный сыщик".
  Бьорк расхохотался.
  - Да ведь это мой дружок Калле Блюмквист. Частный сыщик, скажи
пожалуйста! Да ему лет тринадцать, этому частному сыщику!
  - Но чем же вы объясните, что он прислал нам отпечаток пальца, точно
совпадающий с тем, который мы обнаружили в июне на Банергатан? Слыхали,
наверное,- крупная кража драгоценностей? Чей это отпечаток? Сейчас нас это
интересует больше всего. Это наша единственная нить. У нас нет никаких
сомнений, что грабителей было несколько: одному не под силу сдвинуть с
места тяжеленный сейф. Но только один из них оставил отпечатки пальцев.
Остальные, очевидно, были в перчатках.
  Бьорк задумался. Он припомнил осторожные расспросы Калле, когда они
встретились на днях на площади: "Что надо делать, когда знаешь, что человек
- преступник, а доказать не можешь?" Выходит, Калле Блюмквист какимто
образом напал на след грабителей!
  - По-моему, нам остается только пойти к Калле и спросить его самого.
  - Да, и как можно скорее,- подхватил комиссар и скомандовал:- Большая
улица, четырнадцать!
  - Есть Большая улица четырнадцать! - сказал полицейский и сел за руль.
  И машина умчалась.

  Алые розы изнывали от скуки. Что это еще за новая мода у Белых - ни с
того ни с сего заключать мир, когда война началась так многообещающе! Чем
это они так заняты, что добровольно отказываются от такого удовольствия?
  - По-моему, нам надо пойти пооскорблять их немного,- предложил Сикстен,-
может, они образумятся.
  Бенка и Йонте ничего не имели против. Но в штабе Белых роз было тихо и
пусто.
  - Где их нелегкая носит?- удивился Йонте.
  - Подождем,- сказал Сикстен.- Когда-нибудь же они вернутся.
  И Алые розы удобно расположились на чеодаке. Они обнаружили множество
старых журналов, которыми Белые розы развлекались в плохую погоду. Нашлись
также шахматы и роскошный стол для игры в пинг-понг. Словом, в развлечениях
недостатка не было.
  - А у них шикарный штаб,- заметил Бенка.
  - Да-а,- отозвался Сикстен.- Эх, если бы и у меня в гараже поместился
стол для пинг-понга!
  Они играли в пинг-понг, съезжали по веревке и влезали обратно,
рассматривали картинки в журналах, и их ничуть не беспокоило, что Белые
розы блистают своим отсутствием.
  Сикстен стоял у открытого люка, держась за веревку. В это время в саду
показался человек. "Вон идет тот тип, родственник Евы-Лотты... как его
там... дядя Эйнар. Жуть, до чего торопится",- подумал он. Дядя Эйнар
посмотрел наверх, увидел Сикстена и вздрогнул.
  - Ты ищешь Еву-Лотту?- спросил он через секунду.
  - Да,- ответил Сикстен.- Вы не знаете, где она?
  - Не знаю.
  - Жалко,- сказал Сикстен и съехал вниз по веревке. Дядя Эйнар просиял.
  Сикстен полез обратно.
  - Ты опять наверх?- спросил дядя Эйнар.
  - Ага,- подтвердил Сикстен и проворно полез дальше. Сразу было видно, что
у него пятерка по физкультуре.
  - А что ты там будешь делать?- спросил дядя Эйнар.
  - Ждать Еву-Лотту.
  Дядя Эйнар немного походил взад и вперед.
  - Я теперь припоминаю: Ева-Лотта с ребятами собиралась куда-то на
прогулку. Они раньше вечера не вернутся! - крикнул он Сикстену.
  - Жалко,- сказал Сикстен и съехал вниз.
  Дядя Эйнар просиял.
  Сикстен полез обратно.
  - Ты что, не слышал, что я сказал? - Дядя Эйнар начинал нервничать.-
Евы-Лотты не будет дома целый день!
  - Жалко,- сказал Сикстен.- Очень жалко.
  И полез дальше.
  - Что же ты там будешь делать?- спросил дядя Эйнар.
  - Смотреть картинки,- ответил Сикстен.
  Теперь дядя Эйнар уже не сиял. Он нетерпеливо шагал взад и вперед.
  - Эй, ты, наверху! - крикнул он через минуту.- Хочешь заработать крону?
  Сикстен выглянул в люк.
  - Еще бы! А как?
  - Сбегай в магазин на площади, купи мне пачку сигарет!
  - С удовольствием,- сказал Сикстен и съехал вниз.
  Дядя Эйнар вручил ему пять крон, Сикстен припустился бежать и исчез. Дядя
Эйнар просиял больше прежнего.
  Тут в люк высунул голову Бенка. Симпатяга Бенка с белобрысыми курчавыми
волосами и курносым носом. У кого хватило бы сердца ругаться при виде
такого славного парня? А вот дядя Эйнар выругался, да еще как!
  Вскоре вернулся Сикстен. В руке он держал большой кулек. Он отдал дяде
Эйнару сигареты и крикнул Алым:
  - Во, ребята, я купил булок у Евы-Лоттиного папы на целую крону, а он
никогда не жадничает. Еды у нас теперь хватит на весь день, и домой идти не
надо.
  Тут дядя Эйнар выругался еще более замысловато и большими шагами пошел
прочь.
  Алые розы продолжали рассматривать журналы, играть в пинг-понг и съезжать
по веревке. Они уписывали булки, и их ничуть не беспокоило, что Белые розы
блистают своим отсутствием.
  - Вам не кажется, что у этого чудака не все дома?- спросил Сикстен, когда
дядя Эйнар в четвертый раз появился около булочной.- И чего он носится,
словно курица с яйцом? Неужели ничем полезным нельзя заняться?
  Шли часы, Алые все играли в пинг-понг, листали журналы, съезжали по
веревке, поглощали булки, и их ни капельки не беспокоило, что Белые розы
все не появляются.

                                    15

  Темно, всюду темно! Лишь изредка через какую-нибудь щель вдруг пробьется
тоненький луч света. Но карманный фонарик еще горит. Без него пришлось бы
худо. Нелегко пробираться по подземным переходам. Дорогу то и дело
загораживают большие камни; сыро, скользко и холодно. Неужели придется
провести здесь ночь? Много ночей?
  Ева-Лотта, Андерс и Калле держатся за руки. Свет фонаря падает на сырые,
заплесневелые стены.
  - Каково было беднягам, которые здесь раньше сидели! - заговорила
Ева-Лотта.- И, наверное, по многу лет!
  - Им хоть есть давали,- проворчал Андерс. От одной булочки долго сыт не
будешь, и он очень проголодался. Небось дома сейчас как раз обедают...
  - У нас сегодня фрикадельки на обед,- вздохнула Ева-Лотта.
  Калле молчит. Он зол на себя за то, что вообще связался с этой работой
сыщика. Сидели бы они теперь дома на чердаке, воевали бы с Алыми, кушали
фрикадельки, катались бы на велосипеде, купались и мало ли что еще! А
вместо этого они бредут здесь в темноте, и даже страшно подумать, что их
ожидает...
  - Уж лучше пойдем обратно, к старому месту,- предложила Ева-Лотта.-
Нового ничего не увидим, дальше будет все то же. Везде одинаково темно и
противно.
  - Давайте хоть дойдем до конца этого перехода, а потом повернем,-
возразил Андерс.
  Ева-Лотта ошиблась: не везде их ожидало одно и то же. Этот переход
кончался лестницей. А лестницы обычно соединяют между собой этажи!
  Андерс, Калле и Ева-Лотта стоят и молча смотрят на узкую винтовую
лесенку, ступени которой стерты множеством ног. Они не верят своим глазам.
Калле взлетает вверх, светя себе фонариком. Но лестница кончается тупиком.
Вход в подземелье заколочен, а значит, и выхода нет... Калле готов головой
пробить эти доски так, чтобы щепки полетели.
  - Мы должны, должны выйти! - кричит вне себя Андерс.- Я больше не могу!
  Он поднимает большой камень. Калле помогает ему.
  - ...три, четыре! - командует Андерс.
  Удар! Дерево трещит. Еще разок!
  - Вот увидишь, Калле, мы пробьемся! - Андерс чуть не плачет от
возбуждения.
  В последний раз, изо всех сил... Трах! - щепки летят во все стороны.
Отбросить мусор с пути легко. Андерс высовывает голову в отверстие и
радостно вопит. Лестница ведет на первый этаж развалин!
  - Калле, Ева-Лотта, за мной! - зовет он.
  И вот уже все трое стоят и, как на чудо, смотрят на свет, на солнце...
  Ева-Лотта бросается к окну. Там, внизу, раскинулся городок. Видно речку,
водонапорную башню, церковь. А вон, вдали, красная крыша булочной. Тут
Ева-Лотта припадает к стене и разражается громким плачем.
  "Чудные они, эти девчонки,- думают Калле и Андерс.- В подземелье так она
не ревела, а теперь, когда уже все позади,- брызжет, что твой фонтан".
  К этому времени Алые розы уже просмотрели все журналы и досыта наигрались
в пинг-понг. К тому же в Прериях скоро должен был начаться футбольный матч.
  - Да ну их, надоело ждать! - говорит Сикстен.- Они, наверное, в Америку
эмигрировали. Пошли!
  Все трое съезжают по веревке и переправляются через речку по мостику
Евы-Лотты. Дяде Эйнару наконец представляется возможность, которой он так
долго ждал.
  В двухстах метрах от булочной стоит на улице черный блестящий автомобиль
марки "вольво". В нем сидят двое мужчин, нетерпеливые и раздраженные. Они
долго сидели на жаре. Часы ползли, и через равные промежутки времени
появлялся их старый друг Эйнар и рапортовал:
  - Щенки все еще там! Что же я, по-вашему, должен делать? Не могу же я
свернуть им шеи, как бы мне этого ни хотелось!
  Но вот наконец появляется дядя Эйнар. Он почти бежит и что-то несет под
пиджаком.
  - Все в порядке,- шепчет он и прыгает в машину. Кривоносый дает полный
газ, и "вольво" мчится к северной окраине города.
  Трое в машине думают лишь о том, чтобы как можно скорее покинуть городок.
Они смотрят только вперед, видят только дорогу, которая должна привести их
к богатству и вольной жизни. Если бы они хоть раз глянули в сторону, то
заметили бы, может быть, троих ребят: Андерс, Калле и Ева-Лотта, вынырнув
из-за угла с ужасом и растерянностью глядели вслед быстро удаляющимся
врагам.

                                    16

  - Скверный мальчишка, где ты пропадал?- сказал бакалейщик Блюмквист.- И
что ты такое натворил? Опять окно разбил?
  Тысячу раз выходил бакалейщик на крыльцо, высматривая свое чадо. Наконец
он увидел его на перекрестке вместе с Андерсом и Евой-Лоттой, выскочил на
улицу и крепко взял Калле за руку.
  - Папочка, пусти! - крикнул Калле.- Мне сейчас же нужно в полицию.
  - Знаю. Полиция у нас в саду и дожидается тебя. Это тебе даром не
пройдет!
  Почему полиция его дожидалась, Калле понять не мог. Но достаточно уже
было и того, что она его дожидалась. Калле побежал в сад, как никогда еще в
жизни не бегал. Андерс и Ева-Лотта мчались за ним.
  На зеленой перекладине качелей сидел Бьорк, дай бог ему здоровья, а с ним
- два других полицейских.
  - Арестуйте их, арестуйте! - дико закричал Калле.- Скорее, скорее!
  Бьорк и двое других вскочили.
  - Где? Кого?
  - Воров! - Калле был так взволнован, что едва мог говорить.- Они только
что уехали на машине. Ой, скорее же!
  Ему не пришлось повторять два раза. На глазах у ошеломленного бакалейщика
Калле и его друзей усадили в полицейскую машину и увезли под охраной троих
полисменов. Он схватился за голову. Сын попал под арест, и в такие молодые
годы, какой кошмар! Одно лишь утешало Блюмквиста-старшего: булочникова
девчонка, видно, ничуть не лучше, да и сапожников парень такой же!
  Полицейская машина мчалась на север с такой быстротой, что благонравные
горожане только осуждающе качали головами. Калле, Андерс и Ева-Лотта сидели
на заднем сиденье вместе с комиссаром Стенбергом. На поворотах их швыряло
то в одну сторону, то в другую. Ева-Лотта удивлялась про себя: сколько
можно перенести в один и тот же день и не упасть в обморок! Калле и Андерс
трещали наперебой, пока комиссар не сказал, что предпочитает слушать их по
очереди. Калле неистово жестикулировал и орал не своим голосом:
  - Один - бледный, другой - противный, а третий - дядя Эйнар, но Бледный
даже еще противнее, чем Противный, и дядя Эйнар тоже противный.
  Комиссар слегка растерялся.
  - Бледный себя называет Ивар Редиг, но его, кажется, зовут Артур, а того
противного они зовут Кривоносый, но его, наверное, зовут Крук, а дядю
Эйнара зовут Линдебергом и Бране, и он спит с пистолетом под подушкой, и
закопал драгоценности под лестницей в развалинах, а когда я снимал
отпечаток пальца, то цветок упал, как назло, представляете, и он на меня
тогда с пистолетом, а потом я сидел на дереве и слышал, как Кривоносый и
Редиг грозили ему смертью, и потом они его связали в подземелье в
развалинах, потому что он сдуру туда с ними пошел, а драгоценностей уже там
не было, потому что мы их спрятали на чердаке, вот, а теперь они их,
наверное, забрали, так жалко, потому что они заперли нас в подземелье, и до
чего же там много всяких переходов, но мы выбрались оттуда, вот, теперь вы
все знаете, дядя комиссар, только езжайте скорей, скорей!
  Судя по выражению лица дяди комиссара, нельзя было сказать, что теперь он
все знает, но он считал, что выяснением подробностей можно будет заняться
потом.
  Полицейский взглянул на спидометр. Сто километров в час. Еще увеличить
скорость он не решался, хотя Калле считал, что они едут слишком медленно.
  - Здесь развилок, куда свернем - налево или направо?
  Полицейский так резко затормозил, что машину занесло в сторону.
  Андерс, Калле и Ева-Лотта кусали пальцы от нетерпения.
  - Досадно! - заметил комиссар.- Бьорк, вы здесь дороги знаете: по какой
они могли поехать?
  - Трудно сказать. Но, по какой бы ни поехали, они все равно выберутся на
большое шоссе, которое ведет к границе.
  - Минуточку,- сказал Калле, вылезая из машины.
  Он вынул из кармана записную книжку и прошел на левую дорогу, внимательно
рассматривая землю.
  - Они поехали по этой! - закричал Калле возбужденно.
  Бьорк и комиссар тоже вышли.
  - Откуда ты знаешь?- спросил комиссар.
  - Знаю. У них новая покрышка на правом заднем, я срисовал узор.
Посмотрите! - Он показал ясный отпечаток на дороге.- Точно такой же!
  - А ты парень смышленый! - сказал комиссар, когда они бежали к машине.
  - Азбука сыскного дела,- важно отозвался знаменитый сыщик Блюмквист. Но
тут же вспомнил, что еще совсем недавно хотел быть обыкновенным Калле, и
скромно добавил:- Просто мне как-то в голову пришло...
  Они мчались дальше с головокружительной скоростью. Все молчали,
пристально глядя вперед. Поворот... Машина заскользила.
  - Смотрите! - крикнул Бьорк.
  В ста метрах впереди виднелся автомобиль.
  - Это они,- заверил Калле.- Черный "вольво"!
  Полицейский Сантессон делал все, что мог, стараясь выжать еще большую
скорость. Но расстояние между ними и черным "вольво" не сокращалось. Кто-то
смотрел в заднее стекло. Грабители, очевидно, поняли, что их преследуют.
  "Еще немножко, и я упаду в обморок,- подумала Ева-Лотта.- До сих пор еще
ни разу не падала".
  Сто десять километров в час. Теперь полицейская машина медленно, но верно
нагоняла беглецов.
  - Ложитесь, ребята! - вдруг скомандовал комиссар.- Они стреляют!
  Он толкнул всех троих на пол. И как раз вовремя: пуля пробила ветровое
стекло.
  - Бьорк, вам там удобнее, возьмите мой пистолет и ответьте им!
  Комиссар передал пистолет Бьорку, сидевшему впереди.
  - Стреляют! Фу черт, как стреляют! - шептал Калле, сидя на полу.
  Бьорк высунул руку в боковое окно. Он был не только гимнаст, но и
отличный стрелок. Вот он тщательно прицелился в правую заднюю шину
"вольво". До нее было всего двадцать пять метров. Раздался выстрел, и
черный "вольво", забуксовав, съехал в канаву. Полицейская машина
поравнялась с ним.
  - Быстро выходите, пока они не вылезли! - крикнул Стенберг.- Ребята
остаются здесь!
  В одно мгновение полицейские окружили разбитый "вольво". Ничто на свете
не могло заставить Калле лежать на полу. Он должен был встать и посмотреть.
  - Тот, который вел машину, и дядя Бьорк держат пистолеты наготове,-
докладывал он Андерсу и Еве-Лотте.- Толстый комиссар дергает дверь. У-юй,
как они схватились! Это Редиг, у него тоже пистолет. Трах! Дядя Бьорк ему
ка-ак даст, он даже пистолет уронил. А вон дядя Эйнар, у него пистолета
нету, он просто дерется, а теперь.,, а теперь они надевают наручники на
этого типа и на Редига тоже! А где Противный? Вон они его вытаскивают. Он,
кажется, без сознания. Ну до чего же здорово! А сейчас, представляете...
  - Да замолчи ты, мы и сами не слепые! - раздался вдруг голос Андерса.
  Битва была окончена. Дядя Эйнар и Бледный стояли перед комиссаром.
Противный лежал рядом, на земле.
  - Кого я вижу! - воскликнул комиссар.- Да это же Артур Берг! Вот уж
действительно приятная неожиданность!
  - Кому приятная, а кому нет,- протянул Бледный, злобно глядя на него.
  - Что правда, то правда. Видал, Сантессон? Мы же изловили самого Артура
Берга!
  "Бот это память - все фамилии помнит!" - с восхищением подумал Калле.
  - Калле,- позвал комиссар,- пойди-ка сюда! Тебе, наверное, приятно будет
узнать, что с твоей помощью нам удалось поймать одного из самых опасных
преступников в стране.
  Даже Артур Берг чуть поднял брови, когда увидел Калле, Андерса и
Еву-Лотту.
  - Надо было мне сделать, как я сначала говорил,- застрелить этих
сосунков,- сказал он спокойно.- Никогда не стоит делать добро людям, только
неприятности наживешь.
  Противный открыл глаза.
  - А вот еще один старый знакомый и постоянный клиент полиции! Послушайте,
Крук, вы же как будто собирались стать честным человеком,- так, кажется, вы
говорили, когда мы виделись последний раз.
  - Да, но я хотел сначала обзавестись небольшим капиталом. Чтобы быть
честным, нужны деньги, господин комиссар.
  - А вы?- Комиссар повернулся к дяде Эйнару.- Вы впервые подвизаетесь на
этом поприще?
  Дядя Эйнар опустил глаза.
  - Да,- сказал он. Потом со злобой взглянул на Калле.- По крайней мере
раньше я не попадался. Я бы и сейчас вывернулся, если бы не этот знаменитый
сыщик Блюмквист!
  И он изобразил что-то, что должно было означать улыбку.
  - А теперь посмотрим, где драгоценности. Сантессон, загляни в машину! Они
там, наверное.
  Да, железная коробка была там.
  - У кого ключ?- спросил комиссар.
  Дядя Эйнар неохотно отдал его. Все затаили дыхание.
  - Ну-с, посмотрим,- сказал комиссар и повернул ключ. Коробка открылась.

  Сверху лежал листок бумаги. Крупная надпись гласила: "Тайные бумаги Белой
розы". Комиссар разинул рот от удивления. То же самое сделали и остальные,
включая дядю Эйнара и двоих его приятелей. Артур Берг с ненавистью взглянул
на дядю Эйнара. Комиссар порылся в коробке, но, кроме бумаг, камешков и
разной другой дребедени, ничего не обнаружил.
  Первой прыснула Ева-Лотта. Ее громкий и озорной смех послужил сигналом
для Калле и Андерса. Они тоже расхохотались. Друзья стонали от смеха и
держались за животы.
  - Ради всего святого, что это с ребятами?- воскликнул растерянно
комиссар. Потом повернулся к Артуру Бергу: - Так, вы уже успели припрятать
краденое. Ничего, мы из вас все вытрясем.
  - Н-не н-надо ничего вытряхивать,- выдавил из себя Андерс, икая от
смеха.- Я знаю, где оно. Оно в нижнем ящике комода на чердаке.
  - Но где они это взяли?- Комиссар показал на железную коробку.
  - В верхнем ящике!
  Ева-Лотта вдруг перестала смеяться и повалилась на край канавы.
  - Смотрите, девчушка-то как будто в обмороке,- сказал Бьорк и поднял
Еву-Лотту.- Ничего удивительного.
  Ева-Лотта с трудом открыла голубые глаза.
  - Конечно, ничего удивительного - я же за весь день съела только одну
булку.

  Знаменитый сыщик Блюмквист лежал, развалившись, под грушевым деревом.
Да-да, сейчас он был знаменитый сыщик, а не просто Калле. Об этом
говорилось даже в газете, которую он держал в руке. Заголовок гласил:
"Знаменитый сыщик Блюмквист", а затем следовала фотография. Казалось бы,
она должна изображать зрелого мужа с глубокими морщинами и пронизывающим
взглядом. Но нет, лицо, глядящее с газетной полосы, удивительно напоминало
Калле, и с этим ничего нельзя было поделать.
  Фотографии Евы-Лотты и Андерса красовались тут же, правда, немного
пониже.
  "Заметили ли вы, молодой человек,- спросил господин Блюмквист своего
воображаемого собеседника,- что вся первая полоса сегодняшней газеты
целиком посвящена этому случаю с украденными драгоценностями - пустячному
делу, которое я в два счета раскрыл, когда выдалась свободная минута?"
  О да, конечно, воображаемый собеседник это заметил и не находил слов,
чтобы выразить свое восхищение.
  "Господин Блюмквист, должно быть, получил солидное вознаграждение?"-
предположил он.
  "Вообще-то я действительно получил кучу монет... гмм... то есть я хочу
сказать - приличную сумму денег, но я поделился с фрекен Лисандер и
господином Бенгтссоном, которые оказали мне немалую помощь в обнаружении
преступников. Короче говоря, мы поделили десять тысяч крон, которые
предоставил в наше распоряжение банкир Остберг".
  Воображаемый собеседник, пораженный, всплеснул руками.
  "Что ж,- продолжал господин Блюмквист и небрежно сорвал травинку,-
разумеется, десять тысяч крон тоже деньги. Но должен сказать, молодой
человек, что я работаю не ради презренного золота. У меня одна цель -
борьба с преступностью в нашем обществе. Эркюль Пуаро, лорд Питер Вимсей и
ваш покорный слуга - да, есть еще на свете люди, которые не допустят, чтобы
процветала преступность".
  Воображаемый собеседник очень справедливо заметил, что общество находится
в большом долгу перед господами Пуаро, Вимсеем и Блюмквистом за их
самоотверженное служение добру.
  "Прежде чем мы расстанемся, молодой человек,- заметил знаменитый сыщик, и
вынул трубку изо рта,- я хочу сказать вам одну вещь. Преступление не
оправдывает себя, правда дороже золота,- так сказал мне однажды сам Артур
Берг. И я надеюсь, он осознает это там, где сейчас сидит. Во всяком случае,
у него теперь много лет впереди для того, чтобы поразмыслить над этим.
Подумать только - дядя Эйнар, то есть... гм-м... Эйнар Линдеберг, такой
молодой человек - и уже на преступном пути! Пусть наказание послужит ему на
пользу! Потому что, как я уже сказал, преступление не оправдывает себя".
  - Калле!
  Ева-Лотта просунула голову в щель в заборе.
  - Калле, ну чего ты тут валяешься, небо разглядываешь? Приходи ко мне,
слышишь? Мы с Андерсом собираемся в город.
  "Прощайте, молодой человек,- произнес знаменитый сыщик Блюмквист.- Меня
зовет фрекен Лисандер, и замечу, между прочим, что с этой молодой дамой я
думаю вступить в брак".
  Воображаемый собеседник считал, что фрекен Лисандер можно поздравить с
таким выбором супруга.
  "Ну, откровенно говоря, фрекен Лисандер еще об этом не знает",- честно
признался знаменитый сыщик и запрыгал на одной ножке к забору, где его
ждали вышеупомянутая фрекен, а также господин Бенгтссон.
  Был субботний вечер. Все дышало глубочайшим покоем, когда Калле, Андерс и
Ева-Лотта медленно шли вдоль Большой улицы. Каштаны уже давно отцвели, но в
садиках еще вовсю благоухали розы, левкои и львиный зев. Ребята
направлялись к дубильне. Хромой Фредрик был уже навеселе и стоял там,
дожидаясь полицейского Бьорка. Калле, Андерс и Ева-Лотта задержались
немного, чтобы послушать рассказы Фредрика о своих похождениях. Затем они
отправились дальше, к Прериям.
  - Смотрите-ка, вон Сикстен, Бенка и Йонте,- сказал Андерс, и глаза его
заблестели.
  Калле и Ева-Лотта стали плечом к плечу со своим вождем. Все трое зашагали
прямо навстречу Алым.
  И вот они встретились. Согласно мирному договору, Белый вождь должен был
трижды поклониться Алому и сказать: "Я знаю, что недостоин ступать по той
же земле что и ты, о господин!" Алый вождь требовательно взглянул на
Белого. Тогда Белый вождь открыл рот и произнес:
  - Сопляк!
  Алый вождь был явно доволен. Но он возмущенно отступил назад.
  - Это означает войну,- сказал он.
  - Да,- ответил Белый вождь и драматически ударил себя в грудь.-
Начинается война Белой и Алой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и
унесет их в свое черное царство!



                              ЧАСТЬ ВТОРАЯ 

                                     1

  - Послушай, ты ненормальный, ты определенно ненормальный! - сказал
Андерс.- Опять валяешься тут и мечтаешь?
  "Ненормальный" поспешно вскочил и обиженно уставился на друзей, стоящих у
забора.
  - Миленький, хорошенький Калле,- подхватила Ева-Лотта,- у тебя ведь
пролежни появятся, если ты каждый божий день будешь валяться, вытаращив
глаза, под этим деревом.
  - И вовсе я не каждый день валяюсь, вытаращив глаза! - сердито возразил
Калле.
  - Не преувеличивай, пожалуйста, Ева-Лотта,- вступился Андерс.- Ты разве
не помнишь то воскресенье в начале июня? Тогда ведь Калле за весь день ни
разу не прилег под грушей. И за весь день ни разу не был сыщиком! Воры и
убийцы бесчинствовали вовсю.
  - Как же, припоминаю! - воскликнула Ева-Лотта.- Убийцы действительно
блаженствовали в то воскресенье.
  - Катитесь вы отсюда! - буркнул Калле.
  - Именно это мы и собирались сделать,- согласился Андерс.- Только мы
хотели и тебя прихватить. Если, понятно, ты допускаешь, что убийц можно
оставить на часок без присмотра.
  - Что ты! Конечно, нельзя! - весело подзадоривала бессердечная
Ева-Лотта.- За ними нужен глаз да глаз, как за маленькими детьми.
  Калле вздохнул. Безнадежно, совершенно безнадежно... Он - знаменитый
сыщик Блюмквист и требует уважения к своей профессии. А где оно, это
уважение? По крайней мере, со стороны Андерса и Евы-Лотты он его не
чувствует. А между тем прошлым летом он совершенно самостоятельно накрыл
целых трех бандитов. Правда, Андерс и Ева-Лотта ему помогали, но ведь это
он, Калле, благодаря своей проницательности и наблюдательности напал на
след преступников.
  В тот раз Андерс и Ева-Лотта признали, что он настоящий сыщик, знающий
свое- дело. А теперь дразнят его, словно этого никогда и не было! Словно
вообще на свете нет преступников, за которыми чуть не доглядишь - таких дел
натворят! Как будто он какой-то чудак-мечтатель, вбивший себе в голову бог
знает что!
  - Когда мы прошлым летом поймали тех бандитов, вы не очень-то ехидничали!
- Он негодующе плюнул.- Небось тогда сыщик Блюмквист был хорош!
  - Да тебя и сейчас никто не упрекает,- возразил Андерс.- Но ты же
понимаешь, что такие вещи случаются раз в жизни. Наш городишко существует с
четырнадцатого века, и, насколько мне известно, здесь никогда не бывало
никаких преступников, кроме той тройки. Да и то уже целый год прошел. А ты
все лежишь под своей грушей и решаешь уголовные проблемы. Калле, голубчик,
брось ты это, брось! Ей-богу, не скоро еще у нас здесь опять появятся
бандиты.
  - И вообще всякому овощу свое время,- заметила Ева-Лотта.- Надо знать,
когда охотиться за преступниками, а когда делать отбивные котлеты из Алых.
  - Вот именно, отбивные из Алых! - радостно воскликнул Андерс.- Алая роза
опять объявила нам войну Только что заявился с посланием Бенка. На, читай!
  Он вынул из кармана большой лист бумаги и протянул его Калле. Калле
прочел:

  Война! Война!

  Слабоумному вождю преступной шайки, именующей себя Белой розой.

  Настоящим уведомляется, что во всей стране Швеции ни у одного крестьянина
нет поросенка хоть вполовину такого глупого, как вождь Белой розы.
Доказательством этого служит следующий факт" когда вчера это отребье
человечества встретило посреди площади нашего великодушного и всеми
уважаемого вождя, то вышеупомянутое отребье не пожелало посторониться, а в
своей невообразимой глупости осмелилось пихнуть нашего благородного,
овеянного славой вождя и разразиться гнусными ругательствами. Это
оскорбление можно смыть только кровью.
  Начинается война Алой и Белой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и
унесет их в свое черное царство.

  Благородный Сикстен, вождь Алой розы.

  - Уж мы им зададим перцу! Пойдешь с нами? Лицо Калле озарилось счастливой
улыбкой. Война роз была не такой штукой, от которой добровольно
отказываются. Вот уже не первый год она скрашивала летние каникулы, которые
иначе могли бы показаться несколько однообразными.
  Кататься на велосипеде, купаться, поливать клубнику, выполнять разные
поручения в лавке отца, удить рыбу, торчать в саду у Евы-Лотты, играть в
футбол - разве одним этим заполнишь все время! Ведь летние каникулы такие
длинные...
  Да, летние каникулы длятся долго - к счастью. Калле считал их величайшим
изобретением на земле. Даже странно, что взрослые до этого додумались. Как
это они разрешают детям два с половиной месяца болтаться на солнышке и ни
капельки не думать про Тридцатилетнюю войну и тому подобное. То ли дело
война Роз!
  - Еще бы не пойти,- отозвался Калле.- Спрашиваешь тоже!
  При таком скудном урожае на преступников, как за последнее время, Калле
был только рад взять кратковременный отпуск и целиком отдаться благородной
войне Роз. И вообще интересно посмотреть, что там придумали Алые на этот
раз.
  - Я, пожалуй, пойду сейчас на разведку,- вызвался Андерс.
  - Давай,- сказала Ева-Лотта.- А мы выйдем через полчасика. Я только
сначала кинжалы поточу.
  Это звучало внушительно и угрожающе. Андерс и Калле одобрительно кивнули.
Ева-Лотта - настоящий воин, на нее можно положиться!
  Под кинжалами, которые следовало наточить, подразумевались всего-навсего
хлебные ножи булочника, но все-таки! Ева-Лотта обещала папе покрутить
точильный камень, прежде чем она убежит. Стоять под палящим солнцем и
крутить тяжелый камень - дело нелегкое, но, если представить себе, что ты
точишь оружие против Алых, сразу становится гораздо легче.
  - "...и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное
царство",- бормотала Ева-Лотта себе под нос и крутила камень так усердно,
что на лбу у нее выступили капельки пота, а светлые волосы на висках
завились колечками.
  - Что ты сказала?- спросил булочник, подняв глаза от ножей.
  - Ничего.
  - Ничего, говоришь?- Он попробовал пальцем лезвие.- Ну, беги тогда!
  И Ева-Лотта побежала. Она молниеносно проскользнула через щель в заборе,
отделявшем ее сад от сада Калле. С незапамятных времен там не хватало одной
доски, и можно не сомневаться, что, пока это зависит от Калле и Евы-Лотты,
она не будет вставлена.
  Случалось, бакалейщик Блюмквист, человек очень аккуратный, говорил
булочнику, когда они сидели в беседке летним вечером:
  - Послушай, друг, забор-то надо бы поправить, а то неаккуратно как-то.
  - Ладно уж, подождем, пока ребята подрастут настолько, что станут
застревать в этой дыре,- отвечал булочник.
  Несмотря на усердное поглощение булок, Ева-Лотта все равно оставалась
худой, как щепка, и без труда пролезала сквозь узкую щель...
  С улицы послышался свист. Это вернулся из разведки Андерс, вождь Белой
розы.
  - Они у себя в штабе! - крикнул он. - Вперед, на бой, победа за нами!
  Когда Ева-Лотта пошла точить кинжалы, а Андерс от правился в разведку,
Калле опять занял прежнюю пози цию под грушей. Короткое затишье перед тем,
как разразиться войне Роз, он использовал для важного разговора.
  Да-да, он вел разговор, хотя ни одного живого существа поблизости не
было. Знаменитый сыщик Блюмквист беседовал со своим воображаемым
собеседником, верным спутником, который сопровождал его уже много лет. О.
это был замечательный человек! Он относился к выдающемуся сыщику с глубоким
уважением, которого тот так заслуживал и которое ему так редко оказывали
другие, меньше всего Андерс и Ева-Лотта. Сейчас он сидел у ног своего
наставника, благоговейно вслушиваясь в каждое его слово.
  "Пренебрежение к преступности в нашем обществе, которое проявляют
господин Бенгтссон и фрекен Лисандер, достойно сожаления,- заверил господин
Блюмквист своего собеседника, серьезно глядя ему в глаза.- Стоит наступить
малейшему затишью, как они тотчас теряют всякую бдительность. Они не
понимают, как обманчиво такое спокойствие".
  "Обманчиво?" - воскликнул воображаемый собеседник, потрясенный до глубины
души.
  "Вот именно,- подчеркнул знаменитый сыщик.- Этот очаровательный мирный
городок, сияющее летнее солнце, этот идиллический покой - чсе это может
мгновенно перемениться. В любую минуту преступление может все отравить
своим ядовитым дыханием".
  Воображаемый собеседник ахнул.
  "Господин Блюмквист, вы меня пугаете!" - пролепетал он и боязливо
оглянулся, словно боясь, что преступление уже притаилось за углом.
  "Положитесь на меня,- важно произнес знаменитый сыщик.- Не бойтесь. Я
начеку".
  Собеседник едва мог говорить - настолько он был растроган и благодарен. К
тому же его невнятные выражения благодарности прервал воинственный крик
Андерса:
  - Вперед, на бой, победа за нами!
  Знаменитый сыщик Блюмквист взвился, словно его оса ужалила. Еще раз быть
обнаруженным под грушей ему вовсе не хотелось.
  "Прощайте",- сказал он воображаемому собеседнику с таким чувством, будто
расстается с ним надолго.
  Война началась! Теперь Калле некогда будет лежать на травке и беседовать
на криминалистические темы. Ну и ладно. По правде говоря, это же адский
труд - найти преступника в этом городишке. Подумать только, с тех пор как
поймали тех троих, прошел целый год! Если бы не война Роз, то хоть с тоски
пропадай!
  Воображаемый собеседник печально и с тревогой смотрел ему вслед.
  "Прощайте,- еще раз сказал знаменитый сыщик.- Меня призывают на военную
службу. Но вы не беспокойтесь! Не думаю, чтобы именно сейчас могло
случиться что-нибудь серьезное".
  Не думаю! Не думаю!.. Вон бежит знаменитый сыщик, призванный стоять на
страже общественной безопасности. Он мчится по садовой тропинке к Андерсу и
Еве-Лотте, мелькая загорелыми ногами и весело насвистывая.
  Не думаю... На сей раз ваша проницательность вам изменила, господин
знаменитый сыщик!
  - У нас в городе всего две улицы,- объяснял обычно булочник проезжим.
  И действительно, в городе только и было, что Большая улица и Малая улица,
да еще Большая площадь. А остальное - мощенные булыжником бугристые улочки
и переулки, ведущие вниз к реке или внезапно упирающиеся в какой-нибудь
полуразвалившийся дом, который по-стариковски упрямо сопротивлялся всякому
благоустройству. Кое-где на окраинах можно было, конечно, встретить модные
одноэтажные виллы, утопающие в роскошных садах, но они составляли
исключение. Большинство садов - такие, как у булочника: порядком
запущенные, со старыми корявыми яблонями и грушами, с неухоженными,
плешивыми газонами. Дома тоже были в большинстве своем такие, как у
булочника,- громоздкие, деревянные. Когда-то, давным-давно, некий
строитель, дав волю буйной фантазии, украсил их самыми невероятными
выступами, зубцами и башенками.
  Строго говоря, городок вряд ли можно было назвать особенно красивым, но
он дышал старинным покоем и уютом. Была в нем какая-то своя прелесть, по
крайней мере в такой солнечный июльский день, когда розы, левкои и пионы
цвели во всех садах и липы на Малой улице тихо смотрелись в медленно и
задумчиво текущую речку.
  Направляясь вприпрыжку к штабу Алых роз, Калле, Андерс и Ева-Лотта меньше
всего задумывались над тем, красив ли их городок. Они знали только, что он
отлично подходит для войны Роз. Столько закоулков, где можно прятаться,
заборов, через которые можно перелезать, кривых переулочков, чтобы
отделываться от преследователей, крыш, чтобы лазить, сараев и будок, где
можно забаррикадироваться... Городу с такими неоценимыми достоинствами
красота ни к чему. Достаточно того, что солнце светит и от теплых камней
мостовой через босые пятки по всему телу разливается приятное ощущение
лета. Чуть затхлый запах с реки, иногда смешивающийся с шалым ароматом роз
из какого-нибудь сада поблизости, тоже говорил о лете. А что до красоты, то
киоск "Мороженое" на углу вполне достаточно украшал город, во всяком случае
по мнению Калле, Андерса и Евы-Лотты. Какая еще красота нужна?
  Они купили себе по порции мороженого и продолжали свой путь. розле моста
им повстречался полицейский Бьорк. Его форменные пуговицы блестели на
солнце.
  - Привет, дядя Бьорк! - крикнула Ева-Лотта.
  - Привет! - сказал полицейский.- Здравствуй, знаменитый сыщик,- добавил
он дружелюбно и потрепал Калле по затылку.- Никаких новых происшествий на
сегодняшний день?
  Калле надулся. Дядя Бьорк тоже пожинал плоды прошлым летом, когда Калле
выследил преступников. Чего же он сейчас смеется?
  - Нет, никаких новых происшествий,- ответил Андерс за Калле.- Воры и
убийцы получили приказ прекратить свою деятельность до завтра, потому что
Калле сейчас не до них.
  - Да, сегодня мы обкорнаем уши Алой розе,- сказала Ева-Лотта и мило
улыбнулась Бьорку. Он ей очень нравился.
  - Ева-Лотта, иногда мне кажется, что тебе не мешало бы быть немножко
поженственней,- заметил Бьорк, озабоченно глядя на худенькую, загорелую
амазонку.
  Она стояла в канаве и пыталась большим пальцем ноги подцепить коробку
из-под сигарет. Ей это удалось, и коробка полетела в реку.
  - Женственной - пожалуйста, но только по понедельникам,- согласилась
Ева-Лотта, все так же мило улыбаясь.- Пока, дядя Бьорк, нам некогда.
  Бьорк покачал головой и медленно пошел дальше, продолжая обход.
  Когда проходишь по мосту, каждый раз испытываешь сильное искушение.
Можно, конечно, переходить мост самым обыкновенным способом. Но ведь есть
еще перила, притом довольно узкие. И если идти по ним, то можно испытать
приятное щекотание под ложечкой. Того и гляди, оступишься и бултыхнешься в
воду. Правда, этого еще ни разу не случалось, хотя они часто переходили
мост таким манером. Но ручаться ни за что нельзя. И, несмотря на то что
операция по обкорнанию ушей Алой розе была очень спешной, Калле, Андерс и
Ева-Лотта считали, что могут уделить несколько минут упражнению в
равновесии. Это, разумеется, строго запрещалось, но Бьорк ушел, и никого
другого поблизости не было.
  Нет, кто-то был! Как раз когда они решительно влезли на перила и в самом
деле почувствовали сладкое замирание в животе, на противоположном конце
моста появился, ковыляя, старик Грен. Но кто же обращал внимание на Грена!
  Старик остановился перед ребятами, вздохнул и произнес, обращаясь
неизвестно к кому:
  - Так-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы!
  Старик Грен всегда так говорил, и они его иногда передразнивали. Конечно,
чтобы он не слышал. Когда Калле попадал футбольным мячом прямо в витрину
папы Блюмквиста, или когда Андерс как-то слетел с велосипеда и угодил лицом
прямо в крапиву, Ева-Лотта вздыхала и говорила:
  "Так-так, веселые детские забавы, так-так!"
  Они благополучно пересекши мост. И на этот раз никто не свалился. Андерс
оглянулся на всякий случай, чтобы убедиться, что их никто не видел. Малая
улица оставалась пустынной. Только старик Грен шел вдали. Его всегда можно
было узнать по ковыляющей походке.
  - Никто так чудно не ходит, как этот Грен,- сказал Андерс.
  - Грен вообще чудной,- заметил Калле.- Может быть, потому, что он такой
одинокий?
  - Бедняга! - вздохнула Ева-Лотта.- Подумать только, жить одному в таком
мрачном доме, и никого нет, кто бы убирал, или готовил, или вообще помогал.
  - Вот еще!- возразил Андерс поразмыслив.- Без уборки вполне можно
обойтись. Да и одному пожить некоторое время тоже неплохо. Можно хоть
спокойно заняться моделями.
  Человек, который, подобно Андерсу, должен уживаться в малюсенькой
квартирке с кучей сестренок и братишек, не прочь бы получить в свое
распоряжение целый дом!
  - Да ты через неделю свихнешься,- сказал Калле.- То есть, я хочу сказать,
ты станешь еще чуднее, чем сейчас. Такой же, как Грен.
  - Папа не любит этого Грена,- сообщила Ева-Лотта.- Он говорит, что Грен
ростовщик.
  Ни Андерс, ни Калле не_ знали, что такое ростовщик, но Ева-Лотта
объяснила.
  - Папа говорит, что ростовщик - это такой человек, который одалживает
людям деньги.
  - Смотри, какой молодец! - заметил Андерс.
  - Совсем даже не молодец,- возразила Ева-Лотта.- Тут вот в чем дело.
Представь себе, что тебе нужно занять двадцать пять эре, ну просто до
зарезу понадобились двадцать пять эре.
  - На мороженое,- предположил Калле.
  - Вот именно,- подхватил Андерс.- Я уже чувствую, что они мне нужны!
  - Так вот, тогда ты идешь к Грену,- продолжала Ева-Лотта,- или еще к
какому-нибудь ростовщику, и он тебе дает двадцать пять эре.
  - Ну да?- спросил Андерс, приятно удивленный наличием такой возможности.
  - Да. Но ты должен обещать, что вернешь их через месяц. И мало того - ты
должен вернуть не двадцать пять, а пятьдесят эре.
  - Дудки,- возмутился Андерс.- С какой это стати?
  - Ребенок! - сказала Ева-Лотта.- Ты что, никогда не проходил проценты в
школе? Грен хочет получать проценты на свои деньги, понимаешь?
  - Уж брал бы тогда по-божески! - Калле встревожился за бюджет Андерса.
  - Вот этого-то ростовщики никогда не делают,- объяснила Ева-Лотта.- Они
не берут по-божески. Они берут слишком большие проценты. А по закону этого
делать нельзя. Поэтому папа и не любит Грена.
  - Но почему же люди такие чудаки и занимают деньги у ростовщиков?-
удивился Калле.- Неужели больше не у кого на мороженое занять?
  - Балда ты! - сказала Ева-Лотта.- Тут, может, речь идет совсем не о
двадцати пяти эре на мороженое, а о тысячах крон. Может быть, есть люди,
которым вот сию минуту нужно получить пять тысяч крон, и никого нет, кто бы
мог дать. Никого, кроме таких ростовщиков, как Грен.
  - К черту Грена! - воскликнул Андерс, вождь Белой розы.- Вперед, на бой,
победа за нами!

                                   * * *

  Вон и дом почтмейстера, а за ним, в саду,- сарай, который служит
одновременно гаражом и штабом Алой розы, потому что вождь этой таинственной
ватаги - сын почтмейстера, Сикстен.
  Судя по всему, сейчас гараж пустовал. Уже издали было видно, что к двери
приколот лист бумаги. Проще простого пройти через садовую калитку к гаражу
и прочесть, что там написано. Но кто же станет так поступать во время войны
Роз? Вдруг там засада! Что, если Алые залегли в штабе, готовые броситься на
простаков, которые осмелятся появиться поблизости?
  Вождь Белых роз наставлял свое войско:
  - Калле, пробирайся за кустами, пока не окажешься позади штаба, вне поля
зрения врага. Влезь на крышу. Достань лист живой или мертвый!
  - Лист живой или мертвый - что ты хочешь этим сказать?- спросил Калле.
  - Да ну тебя! Это ты живой или мертвый, неужели не понятно? Ева-Лотта, ты
тихонько лежи здесь и высматривай их из-за кустов. Если заметишь, что Калле
угрожает опасность, свистни, как условлено.
  - А ты что будешь делать?
  - Я пойду спрошу мамашу Сикстена, где он.
  Все принялись за дело. Калле быстро добрался до штаба. Вскарабкаться на
крышу - дело нехитрое. Калле это часто делал раньше. Надо было только
пробраться сквозь кусты и влезть на мусорный ящик позади гаража, а уже с
него - на сарай.
  Как можно тише, чтобы враг его не услышал, полз Калле по крыше. В глубине
души он отлично знал, что гараж пуст, знала это и Ева-Лотта и, разумеется,
Андерс, который пошел в дом спрашивать, где Сикстен. Но война роз велась по
всем правилам,- и поэтому Калле полз так, словно его жизни действительно
грозила опасность, а ЕваЛотта напряженно следила за каждым его движением,
готовая свистнуть по-разбойничьи, если это, против ожидания, будет
необходимо.
  Вернулся Андерс: мама Сикстена понятия не имела, где пропадает ее любимое
чадо.
  Калле осторожно перегнулся через край крыши и, сильно вытянувшись,
ухитрился схватить бумагу. Затем вернулся тем же путем, тихо и осторожно.
Ева-Лотта не сводила с него глаз до последней секунды.
  - Чистая работа, молодец! - сказал Андерс одобрительно, когда Калле
передал ему бумагу.- Ну-с, посмотрим!
  Подписал знаменательное послание "Благородный Сикстен, вождь Алой розы".
Правда, для благородного рыцаря послание было составлено в удивительно
сильных выражениях. От столь знатного вельможи следовало ожидать более
утонченных оборотов...
  Вы - подлые псы, да, именно вы, Белые розы, отравляющие своим мерзким
присутствием сей город! Сим извещаем вас, что мы, благородные рыцари Алой
розы, отправились на поле битвы в Прерии. Приходите туда как можно скорее,
чтобы мы могли уничтожить отвратительный сорняк, именующий себя Белой
розой, и высыпать его прах во двор к Юханссону на навозную кучу, где он по
праву должен находиться. А ну, выходите, подлые псы!!!
  Ни один человек, читая эти теплые слова, не догадался бы, что Алые и
Белые розы на самом деле закадычные друзья. Если не считать Калле и
Евы-Лотты, Андерс не знал товарища лучше, чем Сикстен; разве что Бенка и
Йонте могли с ним сравниться - тоже отличные Алые розы. И если кого ценили
действительно высоко в этом городе Сикстен, Бенка и Йонте, так это "подлых
псов" Андерса, Калле и Еву-Лотту.
  - Так, значит,- заключил Андерс, окончив чтение,- в Прерии! Вперед, на
бой, победа за нами1

                                     3

  Хорошо, что на свете существовали Прерии! Хорошо для многих поколений
детей, которые играли там с незапамятных времен. Сердца старых суровых
отцов семейств смягчались, когда они вспоминали свое детство и игры в
индейцев в Прериях.
  Детям последующих поколений это было очень выгодно. Если Калле приходил
вечером домой в разодранной рубашке после особенно жаркой баталии, то
бакалейщик Блюмквист не слишком журил его, потому что вспоминал рубаху,
разодранную весенним вечером в Прериях лет тридцать тому назад. И как бы
фру Лисандер ни хотела, чтобы ее юная дочь побольше времени проводила в
обществе своих сверстниц, вместо того чтобы гонять с мальчишками по
Прериям, настаивать на этом не имело смысла, потому что булочник лукаво
смотрел на нее и говорил:
  - Послушай, Миа, дорогая, когда ты была маленькая, кто из здешних
девчонок больше всех пропадал в Прериях?
  Прериями называли большой, чуть всхолмленный пустырь на окраине города.
Он весь порос короткой травкой, по которой приятно было ходить босиком.
Весной травка будто светилась сочным зеленым светом, и Прерии превращались
в зеленое море с желтыми пятнами одуванчиков. Но тут принималось за работу
летнее солнце, и Прерии становились бурыми и сухими.
  Калле, Андерс и Ева-Лотта не замедлили откликнуться на вежливое
приглашение Сикстена. Щурясь от яркого света, они осматривали поле битвы,
пытаясь обнаружить своих врагов. Алых нигде не было видно. Но большие
участки Прерий поросли орешником и можжевельником, и там вполне могли
залечь рыцари Алой розы.
  Белые розы издали свой самый ужасающий воинственный клич и ринулись в
заросли. Они обыскали каждый кустик, но сколько ни рыскали и ни вынюхивали
врагов, найти не могли. Вот уже и край Прерий, у самой Усадабы, а
противника нет как нет.
  - Что это еще за дурацкие шутки?- возмутился Андерс.- Их же нигде нет!
  И тут тишину Прерий рассек громкий ехидный смех из трех глоток.
  - Постойте...- сказала Ева-Лотта и беспокойно оглянулась.- Да они,
кажется, в Усадьбе.
  - Ну да, конечно, там! - крикнул Калле восхищенно.
  На краю Прерий, среди дрожащих осин, стоял старинный дом, благородное
сооружение XVIII века, некогда видавшее лучшие времена. Это и была Усадьба.
А из окна дома, в задней его стене, высунулись три торжествующие
мальчишечьи физиономии.
  - Горе тому, кто приблизится к новому штабу Алой розы! - воскликнул
Сикстен.
  - Да как же вы...- начал Андерс.
  - Ишь, чего захотели узнать! Дверь была открыта, вот и все.
  В Усадьбе уже много лет никто не жил, и дом разрушался. Муниципалитет
давным-давно решил его реставрировать и перенести в городской парк, чтобы
устроить краеведческий музей. Но денег не было, пожертвования поступали
туго, и дело почти не подвигалось. А здание между тем все ветшало и
ветшало. До последнего времени замки защищали его от городских ребят. Но
теперь полуистлевшие двери не могли больше охранять дом от захватчиков, и
требовалось срочное вмешательство муниципалитета, пока уцелело хоть
какое-то подобие краеведческого музея.
  Судя по шуму в Усадьбе, Алые без всякого почтения к старине носились
среди панелей XVIII века. Старые половицы жалобно стонали от диких,
восторженных прыжков, которые совершали счастливые обладатели нового штаба.
  - Мы захватим в плен этих подлых псов, запрем их здесь и оставим подыхать
с голоду! - восторженно вопил Сикстен.
  Намеченные им жертвы, предвкушая битву не на жизнь, а на смерть, бежали
навстречу своей судьбе. Алые не делали ничего, чтобы им помешать: Сикстен
решил до последней капли крови отстаивать верхний этаж, наиболее удобный
для обороны. Туда вела роскошная лестница, на ней и стояли сейчас Алые,
воинственными жестами давая понять, что верхом счастья для них будет жаркая
схватка с врагом.
  Белые розы храбро бросились в атаку. Шум и грохот поднялся такой, что,
услышь его члены краеведческого общества, они стали бы рвать на себе
волосы. Будущий музей трещал по всем швам, резные перила парадной лестницы
жалобно скрипели. Дикие вопли неслись к лепному потолку, и вождь Белой розы
скатился с лестницы с таким громом и гвалтом, что призраки прошлого, если
они там водились, наверное, побледнели еще больше и в страхе забились по
углам.
  Военное счастье изменчиво. Только что Белые розы оттеснили своих
противников вверх почти до самого конца лестницы, а вот уже, не выдержав
ужасающего натиска Алых, вынуждены беспорядочно отступать на нижний этаж.
Добрых полчаса битва продолжалась с переменным успехом. Наконец обеим
сторонам наскучило такое однообразие, и Белые розы оттянулись назад, чтобы
подготовиться к последнему, сокрушающему удару. В тот же миг Сикстен тихо
отдал какое-то приказание своим войскам. Внезапно Алые оставили свои
позиции на лестнице и молниеносно ретировались на верхний этаж.
  Здесь было множество комнат и чуланов. Сикстен и его команда еще с утра
тщательно облазили весь дом. И, когда Андерс, Калле и Ева-Лотта опрометью
взлетели по лестнице, Алых словно ветром сдуло: они успели прошмыгнуть в
чулан и теперь сквозь удобную щель в двери наблюдали, как Белые розы под"
самым их носом спешно держат совет.
  - Рассыпьтесь,- говорил вождь Белой розы.- Отыщите врага, в какой бы дыре
он ни сидел, дрожа за свою жизнь. Не церемоньтесь с ним, когда найдете!
  Алые розы в чулане с восторгом выслушали этот приказ. Но Белые розы
ничего не подозревали...
  "Рассыпьтесь",- сказал их вождь. Ничего глупее он не мог придумать.
Судьба его была предрешена... А пока он не замедлил "рассыпаться" сам и
исчез за углом.
  Как только Андерс скрылся, Калле и Ева-Лотта осторожно направились в
противоположную сторону. Путь им преградила дверь. Они открыли ее и увидели
красивую солнечную комнату. И, хотя Белые розы отлично видели, что в ней
никого нет, они вошли и позволили себе небольшой перерыв в военных
действиях, чтобы выглянуть в окно. Роковая оплошность! Когда Калле и
Ева-Лотта вернулись к двери, ее как раз запирали снаружи! Пленники услышали
безжалостный смех и ужасный торжествующий крик вождя Алой розы:
  - Ага, подлые собаки, вот вам и крышка! Живыми отсюда не выйдете!
  А потом звонкий голос Бенки:
  - Будете здесь сидеть, пока мохом не обрастете! А мы как-нибудь забежим
вас проведать - на Новый год" например!
  И Йонте:
  - Да-да, не беспокойтесь, на Новый год обязательно зайдем! Что вам
принести в подарок?
  - Ваши головы на блюде! - крикнула Ева-Лотта.
  - С гарниром, какой полагается к поросячьим головам! - поддержал Калле.
  - Наглость до последней минуты,- грустно отметил вождь Алых, обращаясь к
своим братьям по оружию. Потом он возвысил голос и крикнул пленникам:- Есть
ли у вас какое-нибудь последнее желание, чтобы я мог передать вашим
близким?
  - Да! Попроси папу позвонить в исправительный дом и сообщи им, куда за
тобой приехать! - сказала Ева-Лотта.
  - Прощайте, подлые псы! - ответил Сикстен.- Крикните, когда
проголодаетесь, мы вам травки нарвем.
  Он повернулся к Бенке и Йонте и, довольно потирая руки, произнес:
  - Итак, мои дорогие соратники, в этом доме укрывается сейчас маленькая
жалкая крыса, которая называет себя вождем Белой розы. Он одинок и
беззащитен! Ищите его! Ищите!
  Алые расшибались в лепешку. Они крались на цыпочках вдоль длинных
коридоров, тянущихся по всему верхнему этажу. Они осторожно заглядывали в
каждую комнату. Они устраивали засады у дверей чуланов. И они знали, что,
где бы ни прятался вождь Белой розы, он должен понимать, какая страшная
опасность ему угрожает. Его союзники заперты. Он один против троих. А эти
трое горят желанием его изловить. Поймать вождя противника считалось в
войне роз величайшим деянием, вроде как если бы союзники в войну ухитрились
выкрасть Гитлера из Берлина.
  Но вождь Белой розы спрятался хорошо. Сколько Алые ни шныряли вокруг, все
тщетно.
  Вдруг Сикстен услышал слабый скрип над головой.
  - Он на чердаке,- прошептал Сикстен.
  - Разве здесь есть чердак?- удивленно спросил Йонте.
  Алые розы утром так тщательно обследовали весь дом, а чердака не
заметили. Впрочем, ничего удивительного тут не было: кто не знал о
существовании чердачной лестницы, вполне мог не заметить маленькую дверцу в
стене, оклеенную теми же обоями, что и все помещение.
  Зато когда Алые наконец обнаружили ход, все остальное свершилось быстро.
Андерс, разумеется, стоял на чердаке в полной боевой готовности и
громогласно советовал всем и каждому написать завещание, прежде чем
приближаться к нему. Увы, это ему не помогло!
  Сикстен, необычайно рослый и сильный для своего возраста, шел во главе,
Бенка и Йонте ему помогали, когда требовалось, и в итоге отчаянно
брыкающегося Андерса потащили вниз по лестнице навстречу неизвестной
судьбе. Калле и Ева-Лотта утешали его из-за запертой двери.
  - Мом-ы сос-кок-о-рор-о поп-рор-ип-дод-е-мом и осос-вов-о-боб-о-дод-и-мом
тот-е-боб-я! - кричали они, что означало на тайном языке Белой розы: "Мы
скоро придем и освободим тебя!"
  Лучшего способа раздразнить Алых не было. Они уже давно и безуспешно
пытались научиться понимать это странное наречие, которым их враги владели
в совершенстве. Белые розы трещали на своем тайном языке с такой
невероятной скоростью, что для непосвященного их разговор звучал
совершенной тарабарщиной.
  Ни Сикстен, ни Бенка, ни Йонте никогда не видели, как пишут на этот
языке, иначе они бы без труда разгадали тайну: слова были самые
обыкновенные, только каждая согласная удваивалась, а в середину вставлялась
буква "о". Например "Калле" писалось так: "Кок-а-лол-лол-е", а "Андерс" -
"А-нон-дод-е-рор-сос".
  Ева-Лотта узнала этот разбойничий язык от своего отца. Однажды вечером
булочник случайно рассказал дочери, как он объяснялся в детстве со своими
друзьями, когда не хотел, чтобы другие их поняли. Бурный энтузиазм
Евы-Лотты по поводу "разбойничьего" языка несколько удивил ее отца. Он ни
разу не замечал в ней такого восторга, когда речь шла о неправильных
немецких глаголах... Но булочник послушно просидел целый вечер, обучая ее,
а на следующий день Ева-Лотта передала свои знания Андерсу.
  Одной из главных целей Алых в войне роз было выпытать у противника ключ к
тайному языку. Но еще важнее было вернуть себе Великого Мумрика.
  Внушительное имя "Великий Мумрик" носил совсем незначительный предмет -
небольшой камешек странной формы, который где-то нашел Бенка. Ничего не
стоило вообразить себе, что камешек напоминает старичка, маленького
задумчивого старичка, сидящего, словно Будда, и созерцающего свой пуп.
  Алые немедленно объявили камень священным талисманом и приписывали ему
множество необычайно ценных свойств. Этого было, разумеется, достаточно,
чтобы Белые розы сочли своим святым долгом попытаться им завладеть. Сколько
жарких схваток происходило из-за Великого Мумрика! Может показаться
странным, что маленькому камешку приписывали такое большое значение. Но
почему бы Алым розам не почитать своего Мумрика так же глубоко, как,
например, шотландцы почитали свой коронационный камень? Почему бы Алым не
волноваться так же сильно, когда Белые розы коварно захватили драгоценный
талисман, как волновались шотландцы, когда англичане поместили их
коронационный камень в Вестминстерское аббатство?
  И Алые страшно переживали потерю Мумрика. А Белые тщательно прятали свой
трофей. Вообще говоря, спрятать Мумрика в каком-нибудь таком месте, где
обнаружить его было бы выше человеческих возможностей, не составляло
большого труда. Но война роз велась по своим, особым правилам. Тот, у кого
в данный момент находился Мумрик, обязан был так или иначе намекнуть врагу,
где его искать. Темной ночью в почтовый ящик противника подбрасывали,
скажем, хитроумный ребус или загадочную карту, составленную так, чтобы
подольше поводить неприятеля за нос. Призвав на помощь всю свою
сообразительность, из чертежей можно было уяснить себе, что Мумрик спрятан
в пустом вороньем гнезде на вязе, который растет в северном углу кладбища,
или под одной из черепиц на крыше сарая сапожника Бенгтссона.
  Но сейчас Великого Мумрика не было ни в одном из указанных тайников. Он
находился совсем в другом месте. И одной из основных причин, почему в этот
жаркий июльский день вновь вспыхнула война Роз, было как раз то, что Алым
не терпелось точно узнать, где находится тайник. А имея заложником вождя
Белых роз, выведать это, пожалуй, не так уж трудно!
  "Мы скоро придем и освободим тебя!" - обещали Ева-Лотта и Калле. Что ж, их
вождь действительно нуждался в ободряющем слове, потому что сильные руки
влекли его на мучительный допрос - о Великом Мумрике и тайном языке.
  - Я нон-и-чоч-е-гог-о нон-е сос-кок-а-жож-у! - геройски крикнул он,
проходя мимо двери, за которой томились его товарищи.
  - Ну погоди, не долго тебе еще гогокать! - пригрозил Сикстен и еще крепче
ухватил его за руку.- Мы из тебя выжмем, что все это значит, будь спокоен!
  - Крепись, не падай духом! - воскликнул Калле.
  - Держись! Держись! Мы скоро придем! - кричала Ева-Лотта.
  И сквозь запертую дверь услышали они гордые слова своего вождя:
  - Да здравствует Белая роза!
  И потом:
  - Отпусти руку! Я пойду сам. Я готов, господа!
  Больше они ничего не слышали. Великая тишина воцарилась в их тюрьме. Враг
покинул дом и увел с собой их вождя.

                                     4

  Хотя Алые пригрозили, что Калле и Еве-Лотте предстоит томиться в
заточении, пока они не порастут мохом, это, конечно, не следовало понимать
буквально. Даже в войне роз приходилось считаться с обременительным и
хлопотным элементом, именуемым "родители". Разумеется, благородные рыцари
искрение досадовали на то, что в самый разгар сражения приходится все
бросать и идти домой есть котлеты и компот. Но что поделаешь, если родители
вбили себе в голову, что дети должны более или менее вовремя кушать!
  В войне роз так и подразумевалось, что этим нелепым родительским
требованиям надо уступать, а то еще сорвутся все военные действия. Родители
ведь ужасно плохо разбираются в таких вещах и способны не пустить вас из
дому как раз в тот вечер, когда намечена решающая битва за Великого
Мумрика. Да и вообще родители прискорбно мало понимают в Мумриках, даже
если порой воспоминания об их собственных играх в Прериях, словно беглый
луч света, озаряют их затуманенную память.
  Когда Алые увели Андерса, оставив Калле и Еву-Лотту чахнуть от голода в
пустой комнате необитаемого дома, это означало, следовательно, что узники
будут чахнуть часа два, то есть до семи вечера. В семь часов на столе у
бакалейщика, так же как у булочника и в других семьях в городе, появлялся
ужин. Еще задолго до этого критического часа Сикстен должен был послать
Бенку или Йонте отпереть незаметно дверь темницы. Поэтому Калле и Ева-Лотта
с невозмутимым спокойствием смотрели в глаза голодной смерти.
  Но какой позор - так глупо попасться! К тому же это давало Алым огромный,
поистине катастрофический перевес, тем более теперь, когда они захватили в
плен предводителя Белых роз. Даже то, что Великий Мумрик оставался в руках
Белых, не могло уравновесить такое поражение.
  Ева-Лотта с отчаянием смотрела в окно вслед уходящим... Вон идет
предводитель Белых роз, со всех сторон окруженный врагами... Победители
военным шагом пересекают Прерии, направляясь к городу. Скоро они исчезнут.
  - Интересно, куда они его повели?- спросила Ева-Лотта.
  - Конечно, к Сикстену в гараж,- сказал Калле и добавил озабоченно:-
Хорошо бы сейчас газету или чтонибудь такое...
  - Газету! - воскликнула Ева-Лотта возмущенно.- Какая тут газета - сейчас
надо думать, как отсюда выбраться!
  - Вот именно! Мы должны отсюда выбраться. Поэтому-то мне и нужна газета.
  - Уж не думаешь ли ты вычитать, как лазить по стене?
  Ева-Лотта высунулась в окно посмотреть, далеко ли до земли.
  - Если мы прыгнем, мы, конечно, разобьемся,- продолжала она.- Но что
поделаешь?
  Калле радостно свистнул:
  - Обои! Я и не подумал про них, а они сгодятся! Он решительно оторвал
клок болтающихся обоев. Ева-Лотта удивленно смотрела на него.
  - В восемнадцатом веке это, наверное, были очень красивые обои,- заметил
Калле.
  Он присел на корточки и сунул оторванный клок под дверь.
  - Азбука сыскного дела,- сказал он и вынул из кармана перочинный ножик
  Открыв маленькое лезвие, Калле осторожно поковырял им в замочной
скважине. За дверью что-то звякнуло: это упал ключ.
  Калле потянул обратно кусок обоев. И точно - на нем лежал ключ. Он упал,
куда следовало.
  - Я же сказал - азбука сыскного дела,- повторил знаменитый сыщик
Блюмквист, давая понять Еве-Лотте, что ему, как сыщику, повседневно
приходится открывать двери тем или иным хитроумным способом.
  - Ну, Калле, какой ты молодец! - восхищенно воскликнула Ева-Лотта.
  Калле отпер дверь. Они были свободны.
  - Постой! Не можем же мы уйти, не извинившись перед Алыми,- спохватился
Калле.
  Выудив из своего битком набитого кармана огрызок карандаша, он протянул
его Еве-Лотте. И она написала на обратной стороне обрывка обоев:

  Обормоты из Алой розы!

  Ваши опыты по разведению мха позорно провалились, Ровно пять минут и
тридцать секунд мы ждали, когда мох прорастет, но теперь уходим. Жалкие
сопляки, вы разве не знали, что Белые розы могут проходить сквозь стены?
  Они плотно затворили окно и заложили крючки. Потом заперли дверь снаружи,
а ключ оставили торчать в замке. На ручке двери висело прощальное письмо.
  - Вот поломают голову! Окно заперто изнутри, а дверь - снаружи, пусть-ка
догадаются, как мы удрали! - Ева-Лотта чуть не замурлыкала от удовольствия.
  - Очко в пользу Белой розы,- сказал Калле.
  В гараже Андерса не оказалось. Калле и Ева-Лотта осторожно отправились
туда на разведку, чтобы выяснить, как организовать операцию по
освобождению. Но в гараже было все так же тихо и пусто.
  Мама Сикстена вешала белье в саду.
  - Вы не знаете, где Сикстен?- спросила Ева-Лотта.
  - Он недавно был здесь,- ответила жена почтмейстера.- С Бенгтом, Андерсом
и Йонте.
  Видно, Алые повели своего пленника в более надежное место. Но куда?
  За ответом далеко идти не пришлось.
  Калле увидел его первым. Из травы торчал финский нож, Калле и Ева-Лотта
сразу узнали нож Андерса. А на клочке бумаги они прочли одно-единственное
слово: "Йонте".
  Предводитель Белой розы сумел улучить момент и оставить это лаконичное
сообщение своим товарищам. Калле глубокомысленно наморщил лоб.
  - Йонте...- произнес он.- Это может означать только одно: Андерс сидит в
плену дома у Йонте.
  - Да уж ясно, что не у Бенки, коли написано "Йонте",- сказала Ева-Лотта.
  Калле промолчал.
  Та часть города, где жил Йонте, называлась "Плутовская горка". Нельзя
сказать, чтобы в маленьких домишках Плутовской горки обитали сливки
городского общества. Но Йонте вовсе и не стремился принадлежать к ним. Его
вполне устраивал ветхий домик его отца: одна комната и кухня, да еще
маленькая каморка на чердаке. Правда, наверху можно было жить только летом,
зимой становилось слишком холодно. Но сейчас, в июле, на чердаке царила
жара, как в камере для пыток, что и делало его самым подходящим местом для
допросов.
  Йонте был безраздельным хозяином на чердаке. Здесь он спал на
раскладушке, здесь стояла его самодельная полка, сколоченная из ящиков
из-под сахара,- на ней Йонте хранил приключенческие книжки, коллекцию марок
и другие сокровища. Ни один король не радовался так своему дворцу, как
Йонте своей маленькой каморке, где в неподвижном горячем воздухе жужжали
под потолком мухи.
  Сюда-то и привели Андерса Алые розы. Так удачно сложилось, что папа и
мама Йонте как раз сегодня отправились за город, где у них был маленький
участок земли. Они взяли с собой еду и собирались пробыть там довольно
долго. Йонте должен был сам хозяйничать и жарить себе колбасу с картошкой,
если проголодается.
  А так как мама Сикстена развешивала белье прямо перед штабом Алых в
гараже, то Сикстен решил, что каморка Йонте на Плутовской горке была просто
находкой для учинения допросов с пытками.
  Калле и Ева-Лотта держали совет. Конечно, можно отправиться в
спасательную экспедицию немедленно, но, хорошенько поразмыслив, они решили,
что разумнее будет немного подождать. Показываться на глаза Алым сейчас
просто глупо. Ведь скоро ужин. Скоро Сикстен пошлет Бенку или Йонте в
Усадьбу. Скоро Бенка или Йонте будут стоять там, разинув рот, пораженные
бегством Калле и Евы-Лотты. Эта мысль доставляла им несказанное
наслаждение. Жаль испортить такое дело!
  Калле и Ева-Лотта решили отложить всю спасательную экспедицию на после
ужина. Кроме того, они отлично знали, что Андерс получит краткосрочный
отпуск под честное слово, чтобы пойти домой поесть. А что может быть
унизительнее для спасательной экспедиции, чем прибыть к месту назначения
как раз в тот момент, когда тот, кого должны спасать, беспрепятственно
отправился ужинать!
  - И вот еще что,- заметил Калле.- Если собираешься выследить кого-нибудь,
кто находится в доме, то лучше всего это делать, когда стемнеет и в
комнатах зажгут свет, а шторы еще не спустят. Это знает любой, кто хоть
капельку разбирается в криминалистике.
  - У Йонте нет штор,- возразила Ева-Лотта.
  - Тем лучше,- сказал Калле.
  - А как же мы заглянем в чердачное окно?- спросила Ева-Лотта. - Ноги у
меня, конечно, длинные, но...
  - Сразу видно, что ты по криминалистике ничего не читала,- наставительно
произнес Калле.- Что, например, делают сыщики в Стокгольме? Если им нужно
наблюдать за квартирой на третьем этаже, где находятся преступники, они
обеспечивают себе доступ в квартиру на другой стороне улицы, лучше всего на
четвертом этаже, чтобы быть немного выше, чем преступники. А потом стоят с
биноклями и смотрят прямо на жуликов, пока те не опустили шторы.
  - Будь я жуликом, я бы сначала опустила шторы, а потом зажигала свет,-
быстро смекнула Ева-Лотта.- Кстати, в какую, по-твоему, квартиру нам нужно
обеспечить себе доступ, чтобы следить за Йонте?
  Об этом Калле как-то не подумал. Что и говорить, сыщикам в Стокгольме
легче проникать в квартиры: им достаточно только показать полицейский
жетон. Едва ли это окажется так же просто для Калле и Евы-Лотты. Да к тому
же прямо напротив Йонте нет никакого дома, потому что там протекает речка.
Вот рядом с Йонте дом действительно есть - старая двухэтажная развалина
старика Грена. Внизу у Грена столярная мастерская, а сам он живет на втором
этаже.
  "Но как обеспечить себе доступ в квартиру Грена?- подумал Калле.- Войти к
нему и вежливо спросить, не разрешит ли он воспользоваться одним из его
окон, чтобы немножечко понаблюдать?" Калле и сам понимал, что это нелепая
мысль. Кроме того, было еще одно обстоятельство: хотя дома Йонте и старика
Грена обращены друг к другу боковыми стенами, но, к сожалению, в верхнем
этаже у Грена нет окна, обращенного в сторону Йонте.
  - Я знаю,- сказала Ева-Лотта.- Мы влезем к старику Грену на крышу - это
единственный способ.
  Калле посмотрел на нее с восхищением.
  - Если учесть, что ты совсем ничего не читала по криминалистике, ты не
такая уж глупая.
  Да, крыша Грена - вот правильное решение! Она как раз настолько выше
чердака Йонте, что с нее удобно наблюдать. И у Йонте нет штор.
  Великолепный наблюдательный пункт!
  Калле и Ева-Лотта с легким сердцем пошли домой ужинать.

                                     5

  Было совсем темно и тихо, когда они спустя часа два, крадучись, шли по
Плутовской горке. Маленькие деревянные домишки, тесно прижавшись друг к
другу, спорили из-за пространства. Между домами еще сохранилось тепло,
оставленное жарким июльским солнцем. Всю Плутовскую горку окутал теплый
мохнатый мрак. Временами тьму прорезал луч света из маленького окошечка или
двери, отворенной в летний вечер.
  Темнота была насыщена запахами. Запах кошек, жареной салаки и кофе
смешивался с одуряющим благоуханием цветущего жасмина и столь же одуряющим
благоуханием какой-нибудь кучи мусора, которую давным-давно пора было
вывезти.
  Тишина... В переулках ни души. Обитатели Плутовской горки вечера обычно
проводили дома. Сейчас все они собрались у домашнего очага после дневных
трудов и наслаждались покоем и отдыхом в маленьких тесных кухнях, где на
плите ворчал кофейник, а на окне цвела герань.
  Тому, кто вечером бродил по Плутовской горке не грозила встреча ни с
одним живым существом.
  - Тихо, как в могиле,- сказал Калле.
  И он был прав. Только изредка слышалось жужжание голосов за освещенным
окном. Собака, коротко пролаяв где-то вдали, тут же затихла. Откуда-то
донеслись нестройные звуки гармоники, но быстро смолкли, и тишина стала еще
глубже.
  Зато у Йонте царило оживление. В чердачной каморке горел свет, из
открытого окна неслись звонкие мальчишеские голоса. Калле и Ева-Лотта с
удовлетворением отметили, что допрос в разгаре. Там, наверное,
разыгрывалась захватывающая драма, и Калле с Евой-Лоттой твердо решили
насладиться зрелищем из первых рядов партера на крыше старика Грена.
  - Нужно только влезть на крышу,- решительно сказала Ева-Лотта.
  Да, оставалось только влезть. Калле обошел вокруг дома, чтобы выяснить
имеющиеся возможности. Но, как назло, в комнате Грена тоже горел свет! И
почему старикам не спится вечерами? И им полезно, и другим удобно без помех
гулять по их крышам! Что ж, ничего не поделаешь. Помехи не помехи, а на
крышу лезть надо.
  Кстати, это было нетрудно: старик Грен любезно приставил лестницу к стене
дома. Правда, она стояла перед его окном, тем самым окном, где горел свет.
И гардины спущены только наполовину. Вряд ли Грен будет в большом восторге,
если, высунув голову в окно, вдруг обнаружит две Белые розы, полным ходом
взбирающиеся по его лестнице. Люди, которые охотно предоставляли бы всем и
каждому свои крыши для прогулок,- большая редкость. Но в войне роз с такими
пустяками считаться не приходится. Надо неотступно следовать по пути долга,
даже если этот путь проходит по коньку крыши старика Грена.
  - Ты иди первый,- бодро предложила Ева-Лотта.
  Калле так и сделал. Он начал потихонечку взбираться по ступенькам,
Ева-Лотта бесшумно следовала за ним. Единственное опасное место было на
уровне второго этажа, против освещенного окна.
  - У Грена гости,- осторожно прошептал Калле.- Я слышу голоса.
  - Сунься туда и скажи, что мы тоже хотим вкусненького,- предложила
Ева-Лотта и весело фыркнула.
  Но Калле ее предложение не показалось таким уж смешным. Он быстро лез
дальше. Да и Ева-Лотта тоже стала серьезной, когда достигла опасного места.
  Да, у Грена был гость, это было слышно, но ничего вкусненького там не
подавали. Кто-то стоял спиной к окну и говорил тихим, взволнованным
голосом. Шторы мешали Еве-Лотте увидеть незнакомца целиком, но она
разглядела темно-зеленые габардиновые брюки.
  - Да, да, да,- повторял гость нетерпеливо,- я постараюсь. Я заплачу и
покончу с этим адом!
  Послышался скрипучий стариковский голос Грена:
  - Вы это уже не первый раз говорите. Я больше не хочу ждать. Я хочу
получить свои деньги, понимаете?
  - Я же сказал - вы их получите,- ответил незнакомец.- Мы встретимся в
среду. Там, где обычно. Захватите с собой все мои векселя. Все до одного,
эти треклятые векселя! Я погашу их все. И покончим с этим.
  - Зачем же так горячиться?- кротко произнес Грен.- Поймите и меня, я
должен вернуть мои деньги.
  - Кровопийца!- с чувством сказал незнакомец.
  Ева-Лотта стала торопливо карабкаться дальше. Калле дожидался ее, сидя на
коньке.
  - Они там все про деньги болтали,- сообщила Ева-Лотта.
  - Вот это самое ростовщичество и есть,- предположил Калле.
  - А что это такое "вексель"?- спросила Ева-Лотта задумчиво. Но тут же
прервала сама себя:- Ах, да не все ли равно! Пошли, Калле!
  Им нужно было попасть на противоположную сторону дома, обращенную к окну
Йонте. Жутковато балансировать по самому коньку в темноте, когда на небе ни
единой звездочки, которая могла бы дружески осветить опасный путь. Можно,
конечно, ухватиться за трубу, но до нее еще надо добраться...
  Вот и труба, половина пути пройдена. Как не хотелось отрываться от
надежной опоры! Однако при взгляде на окно Йонте они воспрянули духом.
  Предводитель Белых роз сидел на стуле, вокруг него стояли Алые розы и
кричали, размахивая руками, но он с гордым видом отрицательно качал
головой. Ева-Лотта и Калле растянулись на животе, предвкушая удовольствие.
Им было слышно и видно все - какой триумф! Если бы знал их вождь, что
спасе-. ние так близко! Всего лишь в нескольких метрах лежат его преданные
воины, готовые для него пожертвовать жизнью и кровью.
  Оставалось уточнить лишь одну деталь: как его спасать? Готовность
пожертвовать жизнью и кровью, конечно, великое дело, но как это сделать?
Ведь их разделяет пропасть шириною в несколько метров.
  - Что-нибудь придумаем! - заявил Калле убежденно и улегся поудобнее,
насколько позволяли обстоятельства.
  Допрос у Йонте продолжался.
  - Пленник, тебе предоставляется последняя возможность спасти свою жалкую
жизнь,- говорил Сикстен, безжалостно дергая Андерса за руку.- Куда вы
спрятали Мумрика?
  - Ты вопрошаешь тщетно,- отвечал Андерс.- Могучая Белая роза вечно и
неизменно будет владеть Великим Мумриком. Вы его никогда не найдете, хоть
пополам разорвитесь,- добавил он несколько менее возвышенно.
  Калле и Ева-Лотта, лежа на крыше, молча кивнули в знак одобрения, но
Сикстен, Бенка и Йонте не на шутку разозлились.
  - Посадить его ко мне в гараж на всю ночь, небось сразу обмякнет! -
сказал Сикстен.
  - Xa-xa! - усмехнулся Андерс.- Как Калле и Еву-Лотту, что ли? Насколько я
знаю, они бежали через пять минут, и я собираюсь сделать то же самое.
  Алые розы призадумались: для них оставалось совершенно непостижимым,
каким образом Калле и Ева-Лотта ухитрились бежать из плена. Прямо что-то
сверхъестественное! Однако не годилось показывать Андерсу, насколько они
поражены.
  - Не воображай, пожалуйста, что ты король побегов! Мы тебя так запрем,
будь спокоен! Но только сначала я хочу узнать поподробнее об этом вашем
языке. Говори все как есть, если надеешься на снисхождение.
  - Как бы не так! - ответил Андерс.
  - Не упрямься,- настаивал Сикстен.- Скажи хоть чтонибудь. Например, мое
имя. Как меня зовут на вашем языке?
  - Боб-а-лол-дод-а,- с готовностью сказал Андерс и язвительно засмеялся,
чтобы Сикстен понял, что речь идет о тяжком оскорблении.
  Как ни соблазнительно было перевести это слово на обычный язык, Андерс
удержался: еще разгадают всю тайну! Он ограничился тем, что еще раз ехидно
засмеялся, а на крыше напротив ему от души вторили соратники. Если бы
только вождь Белых роз знал об этом! Но пока ни он, ни Алые и не
подозревали, что выступают перед публикой.
  Сикстен скрежетал зубами в бессильной злобе. Алые рисковали остаться в
дураках, а это непонятное лолоканье и додоканье могло хоть кого довести до
белого каления. Ну, взяли они в плен вождя Белых роз, а что с ним теперь
делать? Андерс упорно не соглашался выдавать тайны Белых, а рыцарственные
розы ни при каких обстоятельствах не опускались до того, чтобы физическим
насилием вынуждать признание. Конечно, дрались они часто так, что пух и
перья летели, однако это была честная борьба на поле битвы. Но втроем
напасть на одного беззащитного пленника - об этом не могло быть и речи!
Впрочем, так ли уж беззащитен был их пленник? Кажется, сам он не очень-то в
это верил. Внезапно Андерс сорвался с места и ринулся к двери в отчаянной
попытке освободиться. Увы! В ту же секунду три пары цепких мальчишеских рук
обвились вокруг него и бесцеремонно водворили обратно на стул.
  - Ишь ты! - сказал Сикстен.- Этот номер тебе не пройдет. Ты выйдешь на
свободу, когда я того пожелаю, и ни минутой раньше. Хорошо, если через год,
а то и через два! Кстати, куда вы девали Мумрика?
  - Да, куда вы, например, девали Мумрика?- спросил Йонте и нетерпеливо
ткнул Андерса в бок.
  Андерс прыснул и изогнулся, словно червяк. Предводитель Белых роз страшно
боялся щекотки! Сикстен даже просиял от такого открытия. Рыцари Алой розы
не мучили своих пленников. Но кто сказал, что их нельзя щекотать?
  На пробу он легонько тронул Андерса под ложечкой. Результат превзошел все
ожидания. Андерс фыркнул, как бегемот, и согнулся пополам.
  Воспрянувшие духом Алые дружно бросились на свою жертву. Несчастный вождь
Белых роз стонал, пищал и икал от смеха...
  - Куда вы спрятали Мумрика?- допытывался Сикстен, ощупывая его ребра.
  - О... ой! О...- задыхался Андерс.
  - Куда вы спрятали Мумрика?- вторил Бенка, добросовестно щекоча ему
пятки.
  Новый приступ смеха чуть не задушил пленника.
  - Куда вы спрятали Мумрика?- осведомился Йонте, щекоча Андерса под
коленкой.
  - С-с-да-даюсь! - простонал предводитель Белых.- В Прериях, около
Усадьбы, надо идти по той тропинке...
  - А потом?- спросил Сикстен, угрожающе держа палец наготове.
  Но никакого "потом" не последовало. Случилось нечто совсем
непредвиденное. Послышался громкий треск, и комната Йонте погрузилась в
непроницаемую тьму. Маленькая электрическая лампочка, единственная в
комнате, разлетелась на тысячу кусков.
  Пленный вождь был поражен не менее, чем его мучители. Но он раньше их
пришел в себя. Под покровом темноты Андерс угрем проскользнул в дверь и был
таков. Предводитель Белых роз вырвался на свободу!
  А на крыше напротив Калле озабоченно прятал в карман рогатку.
  - Придется достать деньги из копилки и купить Йонте новую лампочку,-
произнес он с раскаянием.
  Благородному рыцарю Белой розы не пристало портить чужое имущество, и
Калле твердо знал, что должен возместить потери.
  - Но ты ведь понимаешь, это было просто необходимо,- сказал он Еве-Лотте.
  Ева-Лотта утвердительно кивнула.
  - Совершенно необходимо,- согласилась она.- Нашему вождю грозила
опасность. И Мумрику тоже. Это было действительно необходимо.
  В комнате Йонте зажегся карманный фонарик. Желтый луч обежал все углы, и
Алые с горечью убедились, что пленник исчез.
  - Удрал! - закричал Сикстен и метнулся к окну.- Какой еще проклятый пес
разбил лампу?
  Об этом можно было и не спрашивать. Два тонких силуэта виднелись на крыше
напротив. Свист Андерса дал им понять, что их предводитель свободен, и они
приготовились отступать.
  С риском для жизни Калле и Ева-Лотта кинулись бежать по крыше. Нужно было
спуститься вниз и скрыться прежде, чем подоспеют Алые. Они бежали уверенно,
с легкостью и ловкостью, которую привила их крепким тринадцатилетним телам
дикая и вольная жизнь.
  Вот они достигли лестницы и начали стремительно спускаться, первая -
Ева-Лотта, вплотную за ней - Калле. В комнате Грена было темно, гость,
очевидно, ушел. Но они сейчас и не думали о Грене, все мысли были заняты
Алыми.
  - Да скорей же, мне некогда,- нетерпеливо шептал Калле.
  Внезапно шторы с треском взвились вверх, и в окно выглянул старик Грен.
От неожиданности и испуга у Калле разжались руки, и он с грохотом свалился
на землю, чуть не сбив со ступенек Еву-Лотту.
  - Неужели тебе так уж некогда?- язвительно заметила Ева-Лотта.
  Судорожно цепляясь за лестницу, чтобы не грохнуться вслед за Калле, она с
умоляющим видом повернулась к Грену. Но Грен только взглянул своими
грустными стариковскими глазами на Калле, который лежал чуть живой на
земле, и произнес грустным стариковским голосом:
  - Так-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы,
так-так!

                                     6

  У Евы-Лотты и Калле не было времени подробно объяснить Грену, почему они
очутились на его лестнице. Впрочем, сам Грен как будто не видел в этом
ничего особенного или необычного. Видно, понимал, что веселые невинные
детские забавы иногда требуют лазания по соседским лестницам. Калле и
Ева-Лотта торопливо попрощались и бросились наутек, но старик словно и не
заметил этого. Он только тихо вздохнул и опустил шторы.
  В темном закоулке позади дома Грена соединились вновь трое рыцарей Белой
розы. Они крепко пожали друг другу руки, и вождь сказал:
  - Хвалю за доблесть, орлы!
  Но теперь надо было бежать, потому что в дальнем конце переулка
послышался нарастающий шум. То Алые, наконец, пришли в себя и жаждали
мести.
  Уснувшие было в своих домишках обитатели Плутовской горки сразу
проснулись. Насмерть перепуганные, они спросонок ничего не могли понять.
Что это? Шабаш ведьм? Да что же это? Что случилось? Не волнуйтесь: это
всего только трое благородных рыцарей Белой розы буйными скачками несутся
по булыжной мостовой. А в пятидесяти метрах от них - столь же благородные
рыцари Алой розы. Разумеется, их скачки не менее буйны, а пронзительные,
возбужденные голоса по силе вряд ли уступают хорошей пожарной сирене.
  Расстояние между противниками не сокращалось. Белые розы, петляя между
домами, мчались так, что в ушах свистело. Радостной улыбкой встречали они
доносившиеся издали громогласные декларации Сикстена о том, что произойдет,
когда он их поймает.
  Дикое упоение овладело Калле. Вот это жизнь! Это не хуже, чем ловить
бандитов! Тем более что выслеживать бандитов можно было только в
воображении, а в действительности их, судя по всему, не существовало. Зато
топот преследователей, прерывистое дыхание Андерса и Евы-Лотты, неровные
булыжники под ногами, темные улочки и погруженные во мрак заманчивые
закоулки и дворы, где можно спрятаться,- все это было на самом деле. И до
чего же здорово! Как послушно тело, быстры ноги и как легко дышится! Калле
мог бежать так хоть всю ночь. Он чувствовал в себе небывалые силы. Что там
Алые,- целая свора гончих собак не догнала бы его сегодня!
  А что, если подстроить так, чтобы преследователи гнались за ним одним?
Легче будет запутать их совсем и отделаться от погони!
  - Спрячьтесь! - крикнул Калле Андерсу и Еве-Лотте.- Я их обману!
  Андерс нашел его предложение дельным. Когда надо обмануть Алых, все
выдумки хороши! За следующим же углом Андерс и Ева-Лотта мгновенно влетели
в темную подворотню и притаились там, безмолвные и запыхавшиеся.
  В следующий миг из-за угла выскочили Алые. Они промчались мимо так
близко, что Ева-Лотта едва удержалась, чтобы не дернуть Сикстена за рыжий
чуб. Но Алые, ничего не заметив, без оглядки пронеслись мимо.
  - Надули, как малых детей,- сказал Андерс.- Словно они никогда в кино не
ходили, не видели, как это делается.
  - А Калле нелегко придется,- Ева-Лотта озабоченно прислушалась к
затихающему в темноте топоту.- Три противные рыжие лисицы гонятся за одним
белым зайчиком,- добавила она, вдруг преисполнившись состраданием.
  Когда Алые наконец сообразили, что часть добычи от них ускользнула,
поворачивать было уже поздно. Оставалось только продолжать погоню за Калле.
И уж они не жалели сил!
  Сикстен летел как угорелый и на бегу клялся страшной клятвой, что если
Калле и на этот раз уйдет от своей судьбы, то он, Сикстен, отпустит
окладистую рыжую бороду в знак вечной печали и унижения. Вождь Алых слишком
спешил, чтобы задуматься над тем, как он заставит бороду расти на своем
гладком мальчишеском лице...
  Калле тоже спешил. Он носился по переулкам Плутовской горки, выписывая
самые замысловатые кривые. Но расстояние между ним и преследователями ни
разу не увеличилось настолько, чтобы он мог совсем от них отделаться. Да
Калле, наверное, и не хотел этого. Ему нравилось, что Алые розы бегут за
ним по пятам, нравилось ощущать близкую опасность.
  Погоня продолжалась в полном безмолвии. Вдруг тишину нарушил шум: кто-то
заводил поблизости автомобиль.
  Калле удивился. Откуда автомобиль на Плутовской горке? Не будь знаменитый
сыщик так поглощен войной роз и не наступай сейчас свора Алых ему на пятки,
он, наверное, заинтересовался бы этим. Сколько раз твердил он своему
воображаемому собеседнику, как полезно быть повнимательнее, когда дело
касается необычных явлений! Но сейчас Калле находится на военной службе.
Ему было не до автомобиля, тем более что тот, очевидно, уже уехал. Во весь
опор он летел дальше.
  Ловкость Калле выводила Сикстена из себя. Наконец он предложил Йонте,
лучшему бегуну школы, улучить момент, побежать наперерез Калле и погнать
его обратно прямо в объятия к Сикстену. И вот подходящий момент настал. На
пути лежал проходной двор. Йонте свернул в него, надеясь перехватить
неприятеля. Так и получилось. Мчавшийся очертя голову Калле на всем ходу
вдруг застыл как вкопанный: Йонте стоял перед ним, словно вырос из-под
земли. Очутившись между двух огней, Калле лихорадочно искал выхода.
Пробиваться вперед? Нет, не годится. Пока он будет сражаться с Йонте, к
тому подоспеют на помощь Сикстен и Бенка. И Калле решил брать хитростью.
  - Ага! - торжествующе закричал Сикстен; всего десять шагов отделяли его
от Калле.- Вот когда ты нам попался!
  - Как бы не так! - отозвался Калле, и не успели Алые опомниться, как он
перемахнул через ближайший забор.
  Калле очутился в темном дворе и тут же ринулся дальше. Но Алые не
отставали. Он слышал, как они шлепались с забора. Однако прислушиваться
было некогда. Требовалось немедленно придумать способ вырваться на улицу,
не перелезая через следующий забор. Ибо его владелец, кто бы он ни был,
явно не одобрял такие затеи, как война Роз,- об этом красноречиво говорил
ряд ужасной колючей проволоки, тянувшейся по верху забора.
  - Что делать?- растерянно шептал Калле.
  Времени на размышление не оставалось. Надо немедленно действовать! Калле
быстро присел на корточки за мусорным ящиком. Сердце отчаянно колотилось.
Авось, Алые его не заметят...
  А преследователи были уже совсем рядом. Они переговаривались вполголоса и
все искали, искали в темноте.
  - Через забор он не мог перелезть,- сказал Йонте,- застрял бы на колючей
проволоке. Уж я-то знаю, сам один раз пробовал.
  - Выйти на улицу можно только через сени этого дома,- заключил Сикстен.
  - А дом этот - старухи Карлссон, учти,- добавил Йонте, который знал
Плутовскую горку как свои пять пальцев.- А старуха Карлссон злющая ведьма,
ей лучше не попадайся!
  "Хотел бы я знать,- думал Калле,- что хуже - попасть в лапы к Алым или к
старухе Карлссон"
  Алые продолжали поиски.
  - По-моему, он где-то здесь, во дворе,- уверенно заявил Бенка. Он облазил
все углы, и вот ликующий, хотя и приглушенный вопль возвестил, что Калле,
притаившийся, словно тень, позади помойки, обнаружен.
  Крик Бенки придал новые силы Сикстену и Йонте. Но, кроме того, он поддал
силы старухе Карлссон. Почтенная дама уже давно прислушивалась к
загадочному шуму у себя на заднем дворе. А она была не из тех, кто терпит у
себя на дворе всякие загадочные шумы, когда можно попытаться их прекратить.
  К тому времени Калле окончательно решил, что на все готов, только бы не
попасться в плен к Алым, даже на небольшое вторжение в дом самой грозной
личности на Плутовской горке. Увернувшись в последний миг от Сикстеновых
кулаков, он спикировал прямо в сени к старухе Карлссон. Еще мгновение - и
Калле прорвется на улицу! Вдруг кто-то преградил ему путь. Старуха
Карлссон!..
  Фру Карлссон спешила. Ей не терпелось покончить с этим загадочным шумом,
кто бы его ни производил - крысы, воры или сам его величество король.
Никто, кроме самой фру Карлссон, не имел права шуметь на ее заднем дворе!
  Когда Калле, словно загнанный заяц, внезапно влетел в сени, хозяйка была
настолько поражена, что от изумления пропустила его мимо себя. Но зато
Сикстен, Бенка и Йонте, появившиеся вслед за ним, попали все трое прямо в
ее распростертые объятия. Фру Карлссон крепко стиснула их и заорала
ефрейторским басом:
  - Так это вы здесь хулиганите, паршивцы! На моем дворе! Ну, уж это
слишком! Это, ей-богу, слишком!
  - Простите,- заговорил Сикстен,- мы только хотели...
  - Что вы только хотели?- бушевала фру Карле сон.- Чего вы хотели на моем
дворе, а?
  Не без труда удалось им вырваться из ее крепких объятий.
  - Мы только хотели...- заикался Сикстен,- мы хотели... мы заблудились в
темноте.
  И друзья опрометью кинулись бежать.
  - Вот как! Ну, попробуйте еще раз заблудиться на моем дворе,- кричала им
вслед фру Карлссон,- я на вас живо натравлю полицию, узнаете тогда!
  Но Алые розы не слышали. Они уже были далеко.
  Где же теперь Калле? Преследователи остановились, прислушиваясь, услыхали
вдали легкое "топ-топ-топ" и ринулись в ту сторону.
  Калле слишком поздно понял, что попал опять в тупик. Эта улочка кончалась
у реки, ему бы следовало помнить это. Конечно, можно прыгнуть в воду и
переплыть на другой берег, но ведь потом всю голову продолбят дома из-за
мокрой одежды. Во всяком случае, сначала надо испытать все другие мыслимые
выходы.
  "Хромой Фредрик! - осенило Калле.- Он живет вон в том домишке! Если его
попросить, он наверняка спрячет!"
  Хромой Фредрик был не только веселым городским забулдыгой, но и большим
поклонником Белой розы. Похоже было, что он еще не спит: в окнах домика
горел свет. А возле дома стоял автомобиль.
  "Что за нашествие автомобилей сегодня на Плутовскую горку! А может быть,
это тот самый, который я слышал недавно?"- недоумевал Калле.
  Но гадать было некогда - его враги галопом неслись по улице.
  Калле решительно рванул дверь и влетел в комнату.
  - Здравствуй, Фредрик...- начал он, но тут же осекся.
  Фредрик был не один. Он лежал в постели, а рядом сидел доктор Форсберг и
щупал ему пульс. А доктор Форсберг, городской врач, был не кто иной, как
Бенкин папа.
  - Привет, Калле,- отозвался Фредрик слабым голосом.- Вот видишь, лежу
тут, болею. Плохо мне. Скоро, наверное, на тот свет отправлюсь. Если бы ты
слышал, как у меня бурчит в животе!
  При других обстоятельствах для Калле было бы удовольствием послушать, как
бурчит у Фредрика в животе, но только не сейчас. Он видел, что доктор
Форсберг недоволен тем, что ему помешали, да Калле и сам понимал, что не
годится входить в комнату больного, когда его осматривает врач. Оставалось
одно: кинуться на улицу, навстречу опасности.
  Но Калле недооценил умственные способности Алых. Они быстро смекнули, что
он мог заскочить только к Фредрику, и теперь мчались сюда. Бенка первым
ворвался в дверь.
  - Ага, подлый пес, попался на месте преступления! - закричал он.
  Доктор Форсберг обернулся и взглянул прямо в разгоряченное лицо своего
сына.
  - Это ты мне?- спросил он.
  Бенка разинул рот от изумления и ничего не ответил.
  - У вас что, эстафета какая-нибудь проходит через комнату Фредрика? И
вообще, почему ты так поздно носишься по улицам?
  - Я... я хотел только посмотреть, может быть, у больного...- замялся
Бенка.
  - Да, я у больного,- подтвердил папа.- Ты действительно, как сам
выразился, застал подлого пса на месте преступления. Но я уже кончил, и мы
сейчас же идем домой.
  - Но, папа! - воскликнул Бенка в полном отчаянии.
  Доктор Форсберг решительно захлопнул свой чемоданчик и мягко, но
неумолимо взялся за светлые Бенкины кудри.
  - Пойдем-ка, сыночек,- сказал он.- Покойной ночи, Фредрик! Вы еще долго
проживете, обещаю вам.
  Пока происходил этот разговор, Калле стоял в сторонке. На лице его все
шире расплывалась улыбка. Какой удар для Бенки, какой ужасный удар! Влететь
прямо в объятия к собственному папаше! Теперь отец отведет его домой,
словно какую-то мелюзгу. И как раз когда он собирался схватить Калле! Ну,
Бенка, держись! Пока длится война Роз, тебе еще не раз придется проглотить
горькую пилюлю. Достаточно будет только сказать: "Пойдем-ка, сыночек!"
  И, пока сильные руки отца неумолимо влекли Бенку к двери, Бенка осознал
весь ужас происходящего. Он обязательно напишет статью в местную газету:
"Нужно ли иметь родителей?" Он, конечно, глубоко ценит и отца и мать, но их
непостижимая способность неизменно появляться в самые неподходящие моменты
может довести до отчаяния самого терпеливого ребенка.
  Подбежали запыхавшиеся Сикстен и Йонте, Бенка успел им шепнуть:
  - Он в доме.
  Потом Бенку повели к докторской машине - почему, ах, почему он не заметил
ее раньше! - а Сикстен и Йонте провожали его взглядом, полным безграничного
сострадания.
  - Бедный парень,- сказал Йонте, глубоко вздохнув.
  Но на вздохи и сожаления времени больше не оставалось. Трижды горе Белой
розе, которая все еще водит их за нос! Калле должен быть схвачен, и притом
сию же минуту!
  Сикстен и Йонте ворвались к Фредрику. Но где же Калле?
  - Здравствуй, Сикстен, и ты, Йонтик,- произнес Фредрик слабым голосом.-
Если бы вы только слышали, как у меня в животе бурчит! Так мне плохо...
  - Фредрик, ты не видал Калле Блюмквиста?- прервал его Сикстен.
  - Калле? Как же, он был здесь только что. Он выпрыгнул в окно,- сообщил
Фредрик и коварно улыбнулся. Ага, этот негодяй выпрыгнул в окно! Ну да, оба
окна были открыты, потому что доктор Форсберг считал, что в комнате душно.
Замызганные, когда-то белые занавески колыхались от вечернего ветра.
  - Йонте, давай за ним! - закричал Сикстен.- Каждая секунда дорога!
  И они недолго думая кинулись в окна - каждый в свое. Сказано же - каждая
секунда дорога!
  В следующее мгновение послышался громкий плеск и вопли. Подумать только,
даже Йонте, который родился на Плутовской горке, забыл, что окна Фредрикова
домика обращены прямо на речку!
  - Выходи, Калле,- сказал Фредрик слабым голосом.- Выходи, послушай, как у
меня в животе бурчит.
  И Калле вылез из шкафа. Приплясывая от удовольствия, он подбежал к окну и
высунулся.
  - Вы как, плавать умеете?- крикнул он.- Или сбегать за спасательным
кругом?
  - Лучше брось сюда свою дубовую башку - с ней хоть кто на воде удержится!
  Разозленный Сикстен изо всей силы брызнул водой в лицо улыбающемуся
врагу. Калле беззаботно вытерся и сказал:
  - А вода-то какая теплая! Хорошо! Вы там организуйте себе длительный
заплыв для укрепления здоровья!
  - Нет, вы лучше ко мне зайдите,- позвал Фредрик слабым голосом.- Валяйте
сюда, послушайте, как у меня в животе бурчит.
  - Ну пока, я пошел,- попрощаются Калле.
  - Скатертью дорожка,- пробурчал Йонте и взял курс на мостки поблизости,
где обычно полоскали белье.

  Погоня была окончена, Сикстен и Йонте это понимали. Калле пожелал
Фредрику спокойной ночи и весело побежал к Еве-Лотте. Как говорилось
раньше, в ее саду находилась пекарня, где булочник Лисандер ежедневно
выпекал хлеб, булки и крендели на радость горожанам. А на чердаке булочной
размещался прославленный штаб Белой розы. Чтобы попасть туда, надо было
вскарабкаться по веревке, свисавшей из чердачного люка. Разумеется, на
чердак вела также и лестница. Но какой же порядочный рыцарь Белой розы
станет пользоваться таким пошлым приспособлением? Верный своему долгу,
Калле тоже полез по веревке. Из окошка немедленно высунулись две головы.
  - Значит, все в порядке! - радостно приветствовал его Андерс.
  - Ага, сейчас услышите,- отозвался Калле.
  Карманный фонарик слабо освещал штаб, где у стен был свален всевозможный
хлам. На этом фоне и сидели, скрестив ноги, Белые розы и наслаждались
рассказом об удивительном спасении Калле.
  - Молодец, хвалю за храбрость! - воскликнул Андерс, когда Калле кончил.
  - Что ж, по-моему, в первый день войны Белая роза не осрамилась,- подвела
итог Ева-Лотта.
  Внезапно тишину сада нарушил женский голос:
  - Ева-Лотта, если ты сию же минуту не пойдешь домой спать, я пошлю за
тобой папу!
  - Иду, иду, мама! - крикнула Ева-Лотта.
  Ее верные спутники поднялись, чтобы уходить.
  - Пока! Завтра увидимся! - сказала она и весело рассмеялась собственным
мыслям.- Алые-то думали вернуть себе Мумрика!
  - Да только не тут-то было,- усмехнулся Калле.
  - Эта ночь не принесла им удачи,- заключил Ан-
дерс и с достоинством съехал вниз по веревке.

                                     7

  "Наверное, нет на свете другого места, где жизнь была бы такая сонная,
однообразная и скучная, как в нашем городишке,- думала фру Лисандер.- Да и
как может что-нибудь случиться в такую жару?"
  Она медленно шла между прилавками базара, рассеянно выбирая, что купить
среди товаров, разложенных для обозрения. День был базарный, на улицах и
площадях толпился народ, и, казалось бы, весь городок должен кипеть, но нет
- он пребывал в своей обычной дремоте...
  Тихо и сонно журчал напротив ратуши фонтанчик с бронзовыми львами, и сами
львы тоже казались сонными. Музыка в открытом кафе у реки играла тихо и
сонно что-то вроде "Спи моя радость, усни..." - это среди бела дня-то!
Воробьи, подбиравшие крошки между столиками, время от времени тяжело
подпрыгивали и тоже выглядели сонными и вялыми...
  "Сонное царство",- подумала фру Лисандер.
  Людям было лень двигаться. Они стояли кучками на базаре и лениво
разговаривали друг с другом, и если нужно было сделать пару шагов, то
делали их медленно, через силу. Вот что натворила жара.
  Что и говорить, в эту последнюю среду июля жара стояла небывалая!' Фру
Лисандер всегда будет помнить этот день, как один из самых жарких дней в
своей жизни. Вообще-то весь месяц держалась жара и засуха. Но сегодня июль,
очевидно, решил превзойти самого себя, пока не истекло его время.
  - Похоже, будет гроза,- говорили люди друг другу. Многие сельские жители
уже запрягали лошадей. Они торопились домой раньше обычного, чтобы не
попасть в грозу.
  Фру Лисандер купила остаток черешен у крестьянина, который спешил
распродать свой товар. Она сунула кулек в сетку, довольная дешевой
покупкой, и уже собиралась идти дальше, когда подбежала вприпрыжку
Ева-Лотта и загородила ей дорогу.
  "Хоть кто-то наконец не сонный",- подумала фру Лисандер. Она нежно
оглядела свое дитя, не упуская ни одной подробности: веселое лицо, живые
голубые глаза, белокурые растрепанные волосы, длинные загорелые ноги и
свежевыглаженное летнее платье.
  - Я видела, как фру Лисандер покупала черешни. Нельзя ли ее дочери взять
горсточку?- спросила Ева-Лотта.
  - Конечно, можно,- сказала мама.
  Она открыла кулек, и Ева-Лотта набрала полные пригоршни желто-красных
ягод.
  - Ты, кстати, куда?- спросила фру Лисандер.
  - Этого я тебе не могу сказать,- и Ева-Лотта выплюнула косточку.-
Секретное задание. Страшно секретное задание!
  - Вот как! Ладно, только не опоздай к обеду!
  - За кого ты меня принимаешь?- возмутилась Ева-Лотта.- Я же всегда
прихожу есть вовремя с тех самых пор, как прозевала манную кашу в день моих
крестин.
  Фру Лисандер улыбнулась.
  - Я тебя люблю,- сказала она.
  Ева-Лотта утвердительно кивнула - само собой разумеется! - и направилась
дальше через площадь. Ее путь отмечали черешневые косточки.
  Мама постояла немного, глядя ей вслед. Вдруг какая-то тревога сжала ее
сердце. Господи, до чего девочка худа, до чего маленькой и беззащитной она
выглядит! Ведь не так давно она ела манную кашку, а теперь носится как
угорелая с какими-то "секретными заданиями". Да хорошо ли это? Не мешало бы
получше присмотреть за ней...
  Фру Лисандер вздохнула и медленно пошла домой. Она чувствовала, что скоро
сойдет с ума от этой жары, а в таком случае лучше уж сидеть дома.
  Зато Еве-Лотте жара была нипочем. Она радовалась жаре, как радовалась
людям на улицах и вкусным черешням. День был базарный, а ей нравились
базарные дни. Строго говоря, Еве-Лотте нравились все дни, кроме тех, когда
в школе был ручной труд. Но сейчас ведь каникулы!
  Она медленно пересекла площадь, свернула на Малую улицу, прошла мимо
летнего кафе и дальше к мосту. Вообще-то ей вовсе не хотелось удаляться от
центра событий, но Ева-Лотта получила секретное задание и его надо было
выполтть.
  Вождь Белой розы приказал ей забрать Мумрика и перенести в более
безопасное место. Ведь во время допроса Андерс чуть-чуть не проговорился. И
можно голову дать на отсечение, что Алые с тех пор не переставали искать и
перекопали каждый квадратный миллиметр вокруг тропинки позади Усадьбы. Но,
поскольку никаких победных кличей не было слышно, можно почти с
уверенностью сказать, что Мумрик остается там, куда его поместили Белые
розы,- на большом камне у самой тропинки.
  Мумрик лежал совсем на виду, в маленьком углублении на камне. Андерс
утверждал, что найти его до смешного просто. И вопрос о том, когда Алые
вонзят свои когти в драгоценный талисман, был теперь лишь вопросом времени.
Но сегодня, в базарный день, Сикстен, Бенка и Йонте, наверное, как пришитые
торчат у карусели или в тире в Летнем саду за вокзалом. Сегодня Ева-Лотта
без помех может забрать Мумрика из его надежного убежища.
  Андерс выбрал новый тайник для талисмана: в развалинах замка, возле
колодца, во внутреннем дворе. Это означало, что Ева-Лотта в гнетущую жару и
духоту должна сначала пройти длинный путь через Прерии, затем через весь
город обратно, да еще потом карабкаться по крутой тропинке к развалинам на
пригорке за городом, в стороне, прямо противоположной Усадьбе. Поистине
надо быть очень преданным рыцарем Белой розы, чтобы безропотно согласиться
на что-либо подобное. Таким преданным, например, например, как Ева-Лотта.
  Некоторые могут сказать, что вполне достаточно будет если Ева-Лотта
заберет Мумрика и просто-напросто сунет его себе в карман. А в новый тайник
можно сходить и попозже, когда станет прохладнее. Но тот, кто так думает,
ни бум-бум не понимает в Мумриках и войнах Алой и Белой розы.
  Но почему перепрятать Мумрика поручили именно Еве-Лотте? Разве вождь
Белой розы не мог послать Калле? В том-то и дело, что не мог: недогадливый
папаша Блюмквист заставил Калле быть мальчиком на посылках и запасным
продавцом в бакалейной лавке. День был горячий, деревенские жители приехали
в город, чтобы возобновить свои запасы сахара, кофе и селедки.
  Почему тогда не пошел сам вождь? Он должен был сидеть в сапожной
мастерской своего отца. Сапожник Бенгтссон не любил работать в базарные
дни. В такое время он бросал работу и "гулял". Но нельзя же из-за этого
закрывать мастерскую. Кто-нибудь может принести ботинки, кто-нибудь может
прийти за готовыми, тем более в базарный день. Поэтому сапожник
торжественно поклялся хорошенько вздуть сына, если тот отлучится из
мастерской хотя бы на пять минут.
  Вот почему тайное, священное задание - перенести высокочтимого Мумрика из
одного тайника в другой - поручили Еве-Лотте, преданному рыцарю Белой розы.
И это было не просто поручение, а настоящая секретная миссия. Пусть солнце
невыносимо печет над Прериями и на горизонте собираются черно-синие тучи!
Пусть нельзя принять участие в базарной суматохе, пусть приходится покинуть
"центр событий"!
  И Ева-Лотта, свернув на мост, направилась к Прериям. Да, но только не
всегда центр событий лежит там, где царит базарная суматоха... В этот день
центр событий лежал совсем в другом месте.
  И голые загорелые ноги Евы-Лотты шагали как раз туда.
  Все ниже и ниже нависают тучи. Иссиня-черные, грозные, даже чуть-чуть
страшные... Ева-Лотта идет медленно - в Прериях до того жарко, что в
воздухе дрожит марево.
  Ух, до чего велики и широки Прерии! Пока их пересечешь, целая вечность
пройдет. Но Ева-Лотта не одна идет здесь под палящим солнцем. Она почти
обрадовалась, когда далеко впереди заметила старика Грена.
  Грена ни с кем нельзя спутать. Ни у кого в городе нет такой ковыляющей
походки. Похоже, что он тоже направляется к Усадьбе. Ага, вон он входит по
той тропинке в орешник и скрывается из виду. Силы небесные, уж не охотится
ли он тоже за Мумриком?
  Ева-Лотта рассмеялась при мысли об этом. Но она тут же замолкла,
пристально всматриваясь в солнечную мглу. Вон показался еще кто-то, с
другой стороны,- наверное, не из городских, потому что он шагает по дороге,
идущей мимо Усадьбы в деревню. Постой-ка, да это ж тот самый тип в
габардиновых брюках! Ну конечно, сегодня ведь среда! Сегодня он должен
погасить свои вензеля или как он там сказал - векселя. Интересно, как это
"гасят векселя"?.. Должно быть, сложная штука. А впрочем, ну его, это
ростовщичество! Какой же все-таки чепухой занимаются взрослые!
  "Мы встретимся, где обычно",- сказал тогда габардиновый тип. Выходит, это
здесь. Но почему обязательно в том самом месте, где хранится Мумрик!
Неужели нет других кустов, чтобы заниматься ростовщичеством? Очевидно, нет:
вот уже и габардиновые брюки свернули по тропинке в орешник.
  Ева-Лотта еще немного замедляет шаг. Особенно ей спешить некуда, пусть
этот парень спокойно погасит свои векселя, потом она заберет Мумрика. А
пока можно зайти в Усадьбу и попробовать разобраться немного во всех этих
комнатах и закоулках. Ведь Усадьба скоро может опять стать театром военных
действий, и тогда это здорово пригодится.
  Она выглядывает в окно. Ого, все небо почернело! Солнце спряталось,
издалека слышится угрожающий гул. Прерии выглядят мрачными и пустынными.
Надо торопиться, забирать Мумрика и бежать отсюда! Она выскакивает из
дверей, бежит изо всех сил по тропинке через орешник и все время слышит
угрожающие раскаты грома, бежит дальше, бежит... и вдруг растерянно
останавливается.
  Ева-Лотта с размаху налетела на кого-то, кто шел по тропинке с
противоположной стороны и так же торопился, как и она. Сначала она
различает только темно-зеленые габардиновые брюки и белую рубашку, но потом
поднимает голову и видит лицо. О, какое лицо - бледное, исполненное
отчаяния и страха! Неужели взрослый мужчина может так бояться грозы?
Еве-Лотте почти жаль его.
  Но ему, очевидно, не до нее. Он бросает на нее мимолетный взгляд,
одновременно испуганный и злой, потом торопится дальше по узкой тропинке.
  Ева-Лотта не любит, когда на нее смотрят так неприязненно. Она привыкла,
что люди веселеют, глядя на нее. И ей хочется, пока он еще не скрылся из
виду, показать, что она настроена благожелательно и с ней нужно обращаться
подобающим образом.
  - Скажите, пожалуйста, который час? - спрашивает Ева-Лотта вежливо,
спрашивает просто так, чтобы сказать что-нибудь.
  Незнакомец вздрагивает и неохотно останавливается. Сначала кажется, что
он не будет отвечать, но наконец он смотрит на часы и бормочет невнятно:
  - Без четверти два.
  И бросается бежать. Ева-Лотта смотрит ему вслед. Она видит: у него из
кармана торчит пачка бумаг. Из кармана зеленых габардиновых брюк.
  И вот он ушел. Но на тропинке осталась лежать скомканная белая бумажка.
Он уронил ее в спешке.
  Ева-Лотта поднимает ее и с любопытством рассматривает. Наверху написано:
"Вексель". Так вот они какие, эти векселя! Стоит ли из-за них так
беспокоиться?
  Оглушительный раскат грома заставляет Еву-Лотту подскочить от испуга.
Вообще-то она не боится грозы. Но сейчас, именно сейчас, когда она одна в
Прериях! Ой, как неприятно здесь стало вдруг! В кустарнике темно, и в самом
воздухе чувствуется что-то страшное и зловещее. Почему она не дома?.. Надо
спешить, спешить изо всех сил.
  Но сперва надо забрать Мумрика. Рыцарь Белой розы остается верен своему
долгу, даже если сердце ушло в пятки. До камня остается всего несколько
шагов, мимо вон тех кустов... Ева-Лотта бежит...
  ...Сначала она только тихонечко всхлипывает. Стоит совсем неподвижно,
смотрит и всхлипывает. Может быть, о, может быть, это ей только снится?..
Может быть, там вовсе и не лежит... не лежит кто-то, скорчившись, возле
камня?..
  Потом Ева-Лотта закрывает лицо руками, поворачивается и бежит. Странные,
ужасные звуки рвутся из ее груди. Она бежит, хотя ноги ее дрожат. Она н)е
слышит раскатов грома и не чувствует дождя. Не чувствует, как ветви
орешника бьют не по лицу. Она бежит, как бегут во сне от неведомой
опасности.
  Через Прерии... Через мост, по хорошо знакомым улицам, вдруг опустевшим
под проливным дождем...
  Дома! Дома! Наконец-то! Ева-Лотта толкает садовую калитку. Там, в
пекарне,- папа. В белой пекарской одежде он стоит среди своих противней.
Большой, спокойный, как всегда. Стоит только подойти к нему поближе, как ты
весь окажешься в муке.
  Да, папа - такой же, как всегда, хотя мир вокруг переменился, и стал
страшным, и в нем больше невозможно жить... Ева-Лотта опрометью кидается в
объятия отца, прижимается к нему, крепко-крепко обвивает руками его шею,
прячет залитое слезами лицо у него на груди и жалобно всхлипывает:
  - Папочка, помоги! Старик Грен...
  - Что случилось, доченька, что с ним такое?
  А она отвечает совсем тихо, дрожа всем телом:
  - Он лежит мертвый в Прериях.



 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2][3]

Страница:  [2]