Ленинград 1978

   КАК Я ПОЛУЧИЛ ДВОЙКУ ПО ПРИРОДОВЕДЕНИЮ
   (Домашнее сочинение пионера Агу Сихвка на заданную тему)

   ПЛАН СОЧИНЕНИЯ
   1. Дружба с Юханом Кийлике.
   2. Приятель с приятеля сдирает шкуру.
   3. Случай с моим одеялом.
   4. Кийлике бежит среди ночи в школу.
   5. Каменным углем нельзя топить железную печь.
   6. Заключительное слово.
   Если рассказывать все, как оно  было,  по  порядку,  я  должен  начать  с
прошлой осени. В первый же день учёбы, когда наш любимый  шестой  класс  был
уже весь в сборе, ко мне подошёл Юхан Кийлике и сказал:
   - Послушай, Агу, давай дружить, сядем в этом году за одну парту.
   В пятом классе я дружил с Сулевом Калкуном. Но летом Сулев взял у меня на
время велосипедный  насос  со  шлангом,  а  вернул  без  шланга.  Мы  с  ним
поссорились, и наша дружба кончилась. Я ничего не имел против нового друга и
ответил:
   - Ну что же, Юхан, давай. Я согласен.
   Теперь я должен рассказать о дне своего рождения,  который  был  седьмого
октября. Отец подарил мне десять рублей и разрешил  купить  на  них,  что  я
захочу. Я собирался купить себе волейбольный мяч и сетку, но мой новый  друг
Юхан Кийлике пошёл со мною в магазин и уговорил меня приобрести  снасти  для
ловли рыбы. И я купил за три рубля спиннинг, потом ещё катушку для спиннинга
вместе с леской - это тоже стоило три рубля. И ещё две  дорожки,  за  них  я
заплатил пятьдесят копеек. Кийлике тоже купил себе спиннинговую катушку,  он
занял у меня для этого  два  рубля  пятьдесят  копеек  Юхан  Кийлике  обещал
вернуть долг, когда день рождения будет у него самого. Как только  мы  вышли
из магазина, Кийлике предложил не откладывать дела в долгий ящик, а попытать
счастья на рыбалке  немедленно.  Мы  сказали  себе  "ни  пуха  ни  пера!"  и
отправились к реке Арту.
   На берегу  Кийлике  смастерил  себе  спиннинг  из  орешины  и  нескольких
кусочков проволоки. Потом сказал:
   - Чего это мы просто так дурака валяем. Давай соревноваться,  кто  больше
рыбы поймает.
   Он решил пройти немного вверх по течению реки. А мне пришлось остаться на
Сомбуской излучине, потому что после первого же заброса блесны леска у  меня
запуталась, и я никак не мог намотать её обратно на катушку.
   Через некоторое время  я  услышал  громкий  возглас  Кий-лике.  Мой  друг
сообщил, что у него на крючке добыча. Юхан вытянул из воды  большую  рыбину.
Это была щука.
   Я сразу пошёл на то место, где стоял Кийлике, чтобы покидать там  блесну,
а Кийлике  вернулся  на  Сомбускую  излучину,  где  прежде  ловил  я.  Через
некоторое время он снова крикнул:
   - Что-то есть!
   И он вытянул ещё одну щуку, точь-в-точь такую же, как первая.
   Минут через десять блесну Кийлике схватила третья  рыбина.  Но  когда  он
тянул её к берегу, она застряла в камышах и сорвалась с крючка.
   Настроение у Кийлике сразу испортилось, и он заторопился домой. Мы  стали
собираться, но не успели ещё смотать  удочки,  как  Юхана  Кийлике  окликнул
старик, который удил неподалёку:
   - Эй, мальчик! Давай, неси рыбу назад! Долго ты её показывать будешь? - И
старик быстро зашагал в нашу сторону.
   Я понял, что Кийлике вытаскивал из воды всё время одну и ту же  щуку.  Он
попросил её у старика на время, будто бы для того,  чтобы  показать  мне.  А
теперь эта щука- на дне реки. Я боялся, что старик  раскричится.  Но  старик
кричать на нас не стал. Оказывается, он получил от Кийлике  в  залог  рубль.
Рубль этот, разумеется, был мой. Последний рубль из тех десяти, которые отец
подарил мне на день рождения. Всю дорогу домой во мне так и кипела злость на
Кийлике. Я сказал:
   - Теперь мне ясно, как приятель с приятеля шкуру сдирает.
   - Из-за этого ещё не стоит злиться, - ответил Кийлике. Я возмутился:
   - Как это не стоит, если всё, что ты говоришь, сплошной обман?
   Кийлике возразил:
   - Никакой это не обман. Это -  розыгрыш.  Настоящие  друзья  всегда  друг
друга разыгрывают.
   Но потом Кийлике сказал, что так и быть, пусть будет, как я хочу,  он  не
станет  больше  подшучивать  надо  мною.  Пускай  у  нас  будет  дружба  без
розыгрыша. И я перестал на него сердиться.
   Но своего слова  Кийлике  не  сдержал.  Это  выяснилось,  как  только  мы
поселились на зиму в интернате. Всем известно, что жилые комнаты учеников  в
то время находились ещё  в  старом  здании,  отдельно  от  нового  школьного
корпуса, который выстроили на другом конце посёлка. Так вот,  Кийлике  среди
ночи поднялся с постели, зацепил крючком блесны угол моего одеяла, снова лёг
и начал крутить катушку спиннинга. Я натяну на  себя  одеяло,  только  успею
задремать, а оно снова сползает на пол. И так раз десять подряд.
   Это был уже второй розыгрыш, который устроил мне  Кийлике.  И  я  не  мог
этого так оставить. Надо было что-нибудь выдумать и расквитаться  с  другом.
Вначале я хотел потихоньку среди ночи зашить рукава куртки  и  штанины  брюк
Юхана Кийлике. Но нитка оказалась очень толстая и не пролезала в  иголку-это
может подтвердить Виктор Каур. Тогда я  разработал  другой  план:  сунуть  в
ботинок Кийлике дохлого мышонка.  Но  этот  план  тоже  оказался  неудачным.
Мышонка взять было негде.
   Как всем известно, по внутреннему  распорядку  нашего  интерната  ученики
ложатся спать в половине одиннадцатого вечера, а в одиннадцать  в  интернате
уже должен царить ночной покой. Однажды, когда Юхан Кийлике  захрапел,  -  а
это значило, что он как следует заснул, - мы, все остальные ребята из  нашей
комнаты, поднялись с кроватей, заправили постели  и  оделись.  Мы  поставили
наши комнатные часы и те часы, которые висят в интернатском коридоре, на три
четверти восьмого. После этого все взяли под мышки свои ранцы с книгами, а я
растолкал Кийлике и закричал:
   - Ай-ай-ай! Ты что, оглох, что ли? Воспитатель Лепинг уже давно  приходил
нас будить.
   И мы все выбежали за дверь, как бывает по утрам,  когда  надо  спешить  в
школу, чтобы  не  опоздать.  В  коридоре  мы  спрятались  в  одно  маленькое
помещение - называть его я не буду - и стали смотреть в щёлку дверей.  Через
две-три  минуты  из  нашей  комнаты  с  быстротой  пушечного  ядра   вылетел
Кий-лике-шарф волочится по полу, ботинки не зашнурованы- и кинулся на улицу.
   Мы быстренько перевели стрелки  часов  на  правильное  время,  разделись,
погасили свет и юркнули в свои постели.
   Я сказал:
   - Интересно, досвистит Кийлике до самой школы или по дороге  раскумекает,
в чём дело, и пробежит только половину посёлка.
   Топп сказал:
   - Ясное дело,  досвистит.  Сейчас  ночь  от  раннего  утра  не  отличишь,
одинаково темно. Я возразил:
   - Но возле кинотеатра есть часы. Он может на них посмотреть. Каур со мной
не согласился.
   - Часы возле кино не в счёт. Всем известно, что они врут напропалую. -  И
он был прав, Кийлике вернулся назад не скоро. Он сопел, словно  бычок,  и  в
сердцах швырнул свой портфель на пол, но мы  ничего  не  слышали,  мы  спали
глубоким сном.
   Может показаться, будто я отклонился от основной темы сочинения,  но  это
не так. Я должен был рассказать обо всём  этом,  чтобы  всем  было  понятно,
почему пятнадцатого мая я стал топить в интернате печь. К этому времени наша
дружба с Кийлике оставалась точно  такой  же,  как  я  уже  описал.  Другими
словами, он старался, где только можно, устроить мне дружеский розыгрыш, и я
каждый раз старался не остаться перед ним в долгу.  А  в  мае  началась  эта
жаркая погода,-эта духота, и как-то вечером Юхан Кийлике разохался:
   - Ну и дела, даже ночью стоит такая жарища, что спать невозможно!
   Вот тут-то я и подумал: а не удружить ли Юхану Кийлике, не  протопить  ли
ему на радость ещё и печку? Как только  Кийлике  заснул,  я  закрыл  окно  и
развёл в печи огонь. Топка у нас со стороны коридора, все  ребята  из  нашей
комнаты помогали мне раздувать пламя. Через час на  печку  уже  нельзя  было
плюнуть, до того она раскалилась. В комнате стало жарко  как  в  бане.  Каур
сбегал  взглянуть  на  Кийлике  и  сказал,  что  из  Кийлике  уже   начинает
вытапливаться жир. И это было похоже на правду, если учесть,  какой  Кийлике
толстый.
   Вдруг мне вспомнилось, что в кладовке возле комнаты труда лежит  каменный
уголь. Я притащил целое ведро угля в коридор и накидал совком полную  печку.
Через некоторое время я хотел ещё добавить топлива. Вот тут-то и выяснилось,
что сильный жар  расплавил  внутреннюю  дверцу  печки  и,  значит,  испортил
школьное имущество, а школьное имущество - наше общее достояние.
   На другой день эту историю знала уже вся школа,  и  все  покатывались  со
смеху. Но не зря народная пословица предупреждает: где веселье  через  край,
там беды ожидай. Так оно и получилось, правда, не со всеми, а со мною одним.
Как только начался урок природоведения, учитель Пюкк вызвал меня к доске и с
добродушным видом сказал, что сейчас мы станем повторять пройденное
   И он спросил:
   - Из чего делаются дверцы печек?
   - Из чугуна,-Ответил я. Учитель Пюкк сразу стал серьёзнее и  задал  новый
вопрос:
   - А при какой температуре чугун начинает плавиться?
   Я не мог вспомнить, но зато это вспомнил Юхан Кийлике и начертил  пальцем
в воздухе цифру "1100". - При тысяче ста градусах, - ответил я.
   - Ага! -воскликнул учитель Пюкк.  -  Так  ты,  стало  быть,  это  знаешь!
Ответь-ка мне ещё на один вопрос:какова наивысшая  температура  пламени  при
горении каменного угля?
   Этот вопрос был ещё труднее, и  я  надолго  задумался.  Но  Юхан  Кийлике
нарисовал в воздухе цифру "2000", а Виктор Каур шепнул мне, что это  зависит
от притока кислорода. Так я и ответил учителю.
   Тут-то учитель Пюкк и поставил мне двойку. И  добавил,  что  было  бы  не
грешно даже единицу поставить, потому что в данном случае он  оценивает  моё
умение применять теоретические познания на практике. Вот если бы я  не  знал
температуры плавления чугуна и температуры  пламени  при  горении  каменного
угля, тогда другое  дело,  тогда  он  мог  бы  просто-напросто  сделать  мне
замечание за забывчивость. Но теперь ему ясно, что  замечания  недостаточно.
Он  готовит  нас  к  жизни  в  сложном  мире,   а   в   этой   жизни   самое
главное-практическое использование знаний.
   Выходит, мне поставили двойку неизвестно за что. Ведь никакой температуры
я не знал. Я ответил по подсказке Юхана Кийлике. Но Кийлике  вышел  из  воды
сухим, а мне теперь придётся принести в интернат новую печную дверцу.
   Учитель сказал мне напоследок, что сама  себя  раба  бьёт,  Коль  нечисто
жнёт. И я закончу сочинение этими  словами,  потому  что  это-сущая  правда.
Никто не заставлял меня заводить дружбу с Юханом Кийлике. Сам завёл и теперь
сам расплачиваюсь.
   А деньги он мне так до сих пор и не вернул

   КАК МЫ ЗАВЕЛИ ШКОЛЬНЫЙ АВТОМОБИЛЬ
   (Объяснительная записка пионера Агу Сихвка учителю по труду)

   Чтобы рассказать всё честно, как оно было на самом деле, я должен  начать
с того дня, когда мы узнали, что наш новичок  Март  Обукакк  умеет  жужжать,
точь-в-точь как овод.  Мы  стали  ломать  голову,  как  бы  использовать  на
практике его удивительную способность.
   - Засадим Обукакка на урок истории в шкаф для наглядных  пособий,  пускай
там жужжит, - предложил ученик Топп
   Но шкаф был битком набит пособиями, и это предложение не подошло.
   Виктор Каур сказал: - Посадим его на  пожарную  лестницу,  пускай  жужжит
снаружи, под окном.
   Но Март Обукакк не захотел влезать на лестницу.
   Больше было негде спрятаться, и  Юхан  Кийлике  объявил,  что  ничего  не
попишешь,  придётся  оводу  жужжать  в  открытую.  Но   пусть   Обукакк   не
беспокоится, вопросы безопасности он, Кийлике, берёт на себя.
   В этот день директор находился в школе, поэтому Кийлике разумно предложил
перенести жужжание на другой день. Назавтра директор уехал в  столицу  нашей
республики, а классный руководитель, учитель Пюкк, повёл младшие  классы  на
учебную экскурсию, и Кийлике сказал, что настал момент-теперь или никогда!
   Мы открыли окна настежь. Начинался урок истории. Когда учительница  Пугал
вошла в класс и стала прикидывать, кого бы вызвать  к  доске,  Март  Обукакк
приступил к жужжанию. Мы помогали ему по методу "массового психоза" -  этому
нас научил Кийлике. Сначала весь класс смотрел на вентиляционную решётку над
доской.  Потом  -  на  тряпку  для  вытирания  доски.  Потом  -  на   третью
электролампочку в первом ряду от стены. В общем, всё по точному плану.
   Кийлике заранее заставил нас записать карандашом на крышках парт, куда  и
в  каком  порядке  смотреть,  и  "массовый  психоз"  проходил  без  сучка  и
задоринки. Учительница Пугал никак не могла понять, отчего это она не  видит
овода, за которым так старательно следит весь  класс.  Но  когда  надо  было
смотреть на чёрное  пятно  на  задней  стене  класса,  Виктор  Каур  проявил
безответственность, он понадеялся на свою память, всё перепутал и  уставился
на грязное пятно на передней стенке. А следом за Кауром то же  самое  сделал
ученик Топп. Это сбило с толку и остальных, и скоро уже никто не знал,  куда
именно надо смотреть.
   Вот тут-то  учительница  Пугал  и  сообразила  в  чём  дело.  Она  ужасно
рассердилась, сказала, что виновники ей заранее  известны,  и  выставила  за
двери меня, Кийлике и Каура.
   Это была вопиющая несправедливость, ведь  жужжал,  как  я  уже  объяснил,
новичок Март Обукакк.
   Вначале  мы  стояли  в  коридоре,  но  Каур  сказал,  что  стоять   можно
распрекрасным образом и во дворе, свежий воздух полезен для лёгких.
   Во дворе было хорошо, спокойно. Только белая курица  истопника  кудахтала
на кабине школьного автомобиля. И нас  заинтересовало,  с  чего  бы  ей  там
кудахтать? Не снесла  ли  она  яйцо  на  сиденье  водителя?  Мы  решили  это
выяснить.
   На водительском сиденье не было яйца. Там лежал только ключ от зажигания.
И мы очень забеспокоились, как бы из-за этого не  вышло  какой  неприятности
для школы. Я сказал:
   - Правила дорожного движения запрещают оставлять ключ  от  зажигания  где
попало. Каур меня поддержал:
   - Шофёру за это влетит.
   - Окажись тут какой-нибудь жулик, наш автомобиль мчался бы уже по  дороге
к Пскову,-добавил Кийлике.
   Ради сохранения безопасности  мы  решили  взять  ключ  и  отнести  его  в
школьную канцелярию. Но когда я хотел сделать это, Юхан Кийлике сказал,  что
вначале надо бы посмотреть, заведётся или нет машина, просто ради интереса.
   И он быстренько юркнул в кабину, чтобы включить стартер.
   Вот тут-то и выяснилось, что машина не заводится. Мы,  конечно,  захотели
узнать, что с нею стряслось, и подняли капот.
   Кийлике сказал:
   - Я слышал, неполадки чаще всего случаются в  распределителе.  -  И  Юхан
Кийлике снял с распределителя крышку.
   Каур возразил:
   - А мне доводилось слышать, что в машинах чаще всего барахлит карбюратор.
- И начал отвинчивать какие-то гайки.
   Я не сказал ни слова, мне было не до того,  я  занялся  проверкой  всяких
трубочек и шлангов, чтобы выяснить, как дела с бензином.
   Но автомобиль  всё  равно  не  заводился,  и  мы  поняли,  что  старались
напрасно. Значит, загвоздка в  чём-то  другом,  но  поди  догадайся,  в  чём
именно! Мы уже хотели отойти от машины. Но в этот момент Каур сказал:
   - Ещё есть одно средство! Придётся применить принудительный завод!
   И Каур рассказал нам о зоотехнике из своего  колхоза.  Когда  мотоцикл  у
него не заводится, зоотехник бежит по дороге и толкает мотоцикл перед  собой
до тех пор, пока мотор не затарахтит. А бежит зоотехник всегда по  дороге  в
сторону колхозной фермы.
   Если мотоцикл всё-таки не  заведётся,  то  хоть  до  работы  меньше  идти
останется.
   Я не очень-то поверил рассказу Каура и возразил:
   - С мотоциклом, может, и  так.  А  с  автомобилем  не  побежишь,-силы  не
хватит. Хорошо, если мы вообще сможем стронуть его с места.
   Кийлике почесал себе затылок и сказал, что с машиной  бежать  и  незачем.
Если дотолкать машину до котельной, то дальше она и  сама  покатится,  -  от
котельной садовая дорожка идёт под уклон. И тогда сразу будет ясно, врёт или
не врёт Каур.
   Семь раз отмерь, один раз  отрежь-учит  нас  народная  пословица,  и  это
чистая правда.
   Теперь-то я прекрасно понимаю: сначала надо  всё  хорошенько  взвесить  и
только потом приступать к делу.
   Но в тот момент я об этом нисколько не думал. А Кийлике с Кауром  и  того
меньше, потому что они-то  как  раз  и  толкали  машину  к  котельной,  а  я
всего-навсего сидел на водительском месте и крутил рулевое колесо.
   Когда же автомобиль покатился под горку, я конечно сразу подумал,  а  что
будет, если он разовьёт очень большую скорость?  И  само  собой  разумеется,
решил, что мне надо будет быстро нажать на тормоз.
   Так оно и произошло, и я хотел затормозить, но педаль  тормоза  под  моей
ногой без всякого сопротивления утопилась, - это может подтвердить  Кийлике,
он стоял на подножке.
   Я схватился за ручной тормоз, но у него сразу отвалилась  ручка,  -  Каур
отвинтил от неё гайку, чтобы поставить на карбюратор,  там  одной  гайки  не
хватало.
   Наш классный руководитель учитель Пюкк рассказывал нам, что  человеческий
мозг в критические минуты жизни работает с удесятерённой  быстротой.  И  это
чистая правда. Как только автомобиль помчался  между  опытными  грядками,  в
голову мне ударила мысль,  что  его,  пожалуй,  можно  бы  остановить,  если
съехать с садовой дорожки так, чтобы передние колёса оказались  по  одну,  а
задние по другую сторону огуречной грядки. Но Кийлике разгадал  мой  план  и
заорал страшным голосом:
   - Влево нельзя! Влево нельзя! Мы вчера там  рыхлили!  -  И  потянул  руль
вправо,  чтобы  заставить  меня  использовать  для   торможения   грядку   с
редисом,-работа по борьбе с сорняками там ещё не проводилась.
   Но пока мы боролись, обе грядки  промелькнули  мимо,  впереди  оставались
только две возможности: или посадки крыжовника, или пруд, где брали воду для
полива. И я выбрал крыжовник. Потому что я не знал глубины пруда, а  человек
в нашем обществе-самая большая ценность и звучит гордо.
   Ну вот, я теперь честно рассказал, как оно было на самом деле. И  никакой
нашей вины тут нет, мы просто хотели проверить, заведётся или  не  заведётся
машина.
   В правилах дорожного движения  сказано,  что  ключ  от  зажигания  нельзя
забывать в автомобиле, и это чистая правда. Где халатность, там и несчастье!
   А ту штуку, которая крутится под коробкой  распределителя,  мы  отыскали.
Кийлике позабыл её у себя в кармане.

   КАК Я ИСПОРТИЛ МАГНИТОФОН ИЗ КАБИНЕТА ЯЗЫКОВ
   (Объяснительная записка пионера Агу Сихвка директору школы)

   Чтобы объяснить, как всё произошло на самом деле, я должен начать с  того
урока литературы, когда учительница рассказывала нам о Пушкине и о том,  как
Онегин застрелил Ленского. Он сделал это на дуэли с расстояния двадцати пяти
шагов.
   После урока литературы у нас был  урок  труда,  мы  убирали  на  школьном
огороде корнеплоды. Юхан Кийлике подошёл ко мне и заблеял:
   - Ме-е, ме-е, ме-е!
   Этим  он  меня  оскорбил.  И  я  под  влиянием  рассказа  учительницы  по
литературе схватил рукавицу Виктора Каура, потому что своей у меня не  было,
и бросил её в Кийлике.
   Ученик Топп вызвался быть моим секундантом и отмерил двадцать пять шагов.
А Виктор Каур  стал  секундантом  Юха-на  Кийлике  и  принёс  нам  обоим  по
помидору.
   На поединке или дуэли у противников должно быть  одинаковое  оружие,  это
известно каждому, но Каур дал мне зелёный помидор, а  Юхану  Кийлике-гнилой.
Поэтому я не смог стоять во весь рост до  конца  дуэли  и  в  нужный  момент
бросился плашмя на землю.  Гнилой  помидор  Кийлике  пролетел  надо  мною  и
шмякнулся прямёхонько об живот нашего классного руководителя, учителя Пюкка,
- в эту секунду он подошёл к нам посмотреть, как идёт работа.
   Классный руководитель очень рассердился, потому что  на  пальто  осталось
пятно и ещё потому, что это нехорошо- швыряться продуктами питания.  Меня  и
Кийлике отправили в школьную канцелярию и заставили там стоять. И  это  было
несправедливо. Ведь гнилой помидор отыскал Каур, а бросил Кийлике-при чём же
тут я?!
   Вначале мы стояли возле дверей канцелярии, но  когда  счетовода  товарища
Мятас вызвали взвесить мясо для нашей интернатской столовой и  в  канцелярии
никого, кроме нас, не осталось, Юхан Кийлике переместился поближе  к  полке,
где лежали иллюстрированные журналы. Я сделал то же самое.
   Вот тут-то Кийлике и заметил статью до того интересную, что  у  нас  даже
дух захватило. В статье говорилось, что  любой  незнакомый  язык  можно  без
всякого труда выучить во время сна. Надо  только  записать  слова  и  всякие
склонения на магнитофонную ленту и  ночью,  пока  спишь,  несколько  раз  её
прокрутить.
   Мы прочли статью два раза подряд. Кийлике возмутился:
   - Видал историю! Почему нам ничего об этом не сказали?
   Я предположил:
   - Может быть, ещё не успели. Но Кийлике не поверил и сказал:
   - Нам этого просто-напросто не хотят говорить. Если все начнут во сне без
всякого труда изучать языки, учительница  английского  языка  останется  без
работы. И учительница русского языка тоже. Куда же они тогда денутся, а?
   Настоящий пионер не должен желать людям зла, поэтому мы с Кийлике  решили
никому не рассказывать о новом способе обучения. Но Кийлике слова своего  не
сдержал. Мне это вскоре стало ясно. Вечером, когда я вернулся после  катания
на лыжах, в  комнате  стоял  гвалт-  ребята  рассуждали,  где  бы  раздобыть
магнитофон. А Виктор Каур предлагал всем купить у него за пятнадцать  копеек
учебник по английскому языку, но это, конечно, была шутка.
   Я очень рассердился на Кийлике за то, что он выболтал  нашу  общую  тайну
без меня. Я сказал:
   - Теперь я вижу, как некоторые выполняют свои обещания! Грош цена  твоему
честному слову! А ты подумал, что будет с учительницей английского языка?
   Кийлике возразил:
   -  С  учительницей  ничего  не  случится.  Нам  вовсе  незачем  выучивать
английский язык сразу до самого конца. Мы станем учить во сне только то, что
задано на завтра. А это повысит  процент  успеваемости  в  школе,  только  и
всего.
   Против высокого процента успеваемости выступать нельзя.
   И я вместе со всеми стал думать, где достать магнитофон. Вот тут-то мы  и
вспомнили о магнитофоне, который хранится в шкафу кабинета языков. Да ещё  с
лентами, где записаны отрывки для  чтения  по  английскому  языку  на  целое
полугодие. И ещё отдельно незнакомые слова из каждого  отрывка.  Учительница
по английскому языку во время уроков  заставляет  нас  слушать  эти  записи,
чтобы мы лучше усваивали произношение. Мы посовещались, быстренько составили
план  действий.  Перво-наперво  посмотрели,  нет  ли  кого  в  коридоре.   И
отправились в кабинет языков, выяснить,  хорошо  ли  заперта  дверца  шкафа.
Разумеется, мы сделали это тайком, чтобы не  нарушать  тишины  в  интернате.
Дверца шкафа была заперта на совесть, но Кийлике сказал, что он сын  слесаря
и внук взломщика, и если немного заглушить голос  его  совести,  то  открыть
дверцу для него, Кийлике, плёвое дело.  Мы  стали  заглушать  голос  совести
Юхана Кийлике.
   - Мы же не воровать идём. Только одолжим нужную вещь ненадолго, -  сказал
ученик Каур.
   - Технику надо использовать с толком,-добавил я.
   -  Никто  никогда  не  запрещал  пользоваться  учебными   пособиями   для
учёбы"-убеждал Юхана Кийлике Каур.
   И так далее.
   А ученик Топп,  который  в  это  время  смотрел  в  окошко,  сказал,  что
вообще-то можно было бы попросить разрешения у воспитателя Рехеметса,  чтобы
взять  магнитофон,  но-видите"  видите,  видите!  -  именно  в  эту   минуту
воспитатель Ре-хеметс шагает с сеткой в  руках  в  сторону  магазина.  После
сообщения Топпа голос совести Юхана Кийлике окончательно заглох,  и  Кийлике
вытащил из нагрудного кармана гвоздь с загнутым концом.
   Бумагу надо экономить, поэтому я не стану описывать, как мы перетаскивали
магнитофон в спальню, - мы просто-напросто пронесли его под полою,- а  сразу
перейду к описанию времени ночного покоя. Ночной покой, как  всем  известно,
по внутреннему распорядку интерната начинается в двадцать два часа  тридцать
минут.
   Когда воспитатель Рехеметс заглянул в нашу комнату, он  увидел,  что  все
мальчики спят глубоким сном, но как только дверь за ним закрылась, мы все до
одного вскочили с кроватей. Юхан Кийлике взял пять спичек и  отошёл  в  угол
комнаты. Потом крикнул:
   - Жеребьёвка-мышеловка! Кто вытянет спичку с головкой,  во  сне  проходит
подготовку! - И велел нам тянуть жребий.
   Я тянул первым, мне сразу попалась обломанная спичка,  поэтому  остальные
ребята и тянуть не стали. По уговору, дежурил тот, кому попадётся спичка без
головки, - он должен будет ночь напролёт включать  и  выключать  магнитофон.
Все, кроме меня, хором сказали: "Кому не везёт в игре, повезёт в любви" -  и
юркнули назад в свои кровати. Эти слова относились ко мне,  но  были  слабым
утешением.
   Через некоторое время, когда ноги Топпа уже  просунулись  между  прутьями
спинки кровати, когда Каур закусил  зубами  угол  подушки  и  Кийлике  сонно
произнёс: "Ученье свет, а неученье тьма", я включил магнитофон.
   Женский голос всё снова и снова на разные  лады  повторял  фразу  "Lesson
twenty three" и всякие незнакомые слова... Вскоре заснул и  Кийлике.  Только
тут я начал понимать, в  какую  я  влип  историю.  Что  будет,  если  завтра
учительница по английскому языку вызовет меня  к  доске?  Ведь  я  не  смогу
ничего ответить, - вечером в отведённое для занятий время  я  не  выучил  ни
одного нового слова, понадеялся на метод обучения во сне.
   Наш классный руководитель учитель Пюкк не раз гово-рил нам, что в трудную
минуту мозг человека начинает работать с удесятерённой быстротой,-точно  так
случилось и/ со мною. Мысли у меня в голове так и замелькали,  и  мне  стало
ясно: спасти мою успеваемость - а значит, и среднюю успеваемость  класса!  -
можно только одним способом. Я должен выучить  урок,  как  и  все  остальные
ребята - во сне.
   Решение было принято. Я взял куртку Юхана Кийлике, вытащил из  нагрудного
кармана гвоздь с загнутым концом и пошёл проверить, не откроет ли он и дверь
кабинета  физики.  Мне  нужно  было  кое-что  там  взять,   чтобы   наладить
автоматическое включение  и  выключение  магнитофона.  Гвоздь  открыл  дверь
кабинета физики, и я принёс в нашу спальню электромагнит, провода, мешочек с
дробью и ту машину, которая при вращении вырабатывает электричество.  Теперь
надо сообразить, как приладить к магнитофону автоматический выключатель,  но
Кийлике храпел, и его храп  мешал  мне  думать.  Тут  в  голову  мне  пришла
интересная мысль: нельзя ли прекратить этот храп с помощью электромашины?  Я
присоединил провода к пальцам ног Юхана Кийлике и крутанул для пробы  ручку.
Это был необдуманный шаг, - Кийлике так  дёрнулся,  что  качнулась  тумбочка
возле кровати. На тумбочке стоял мешочек с дробью, он перевернулся, и  дробь
посыпалась - не куда-нибудь, а прямёхонько на магнитофон.
   Народная мудрость предупреждает, что горе входит в дом без стука.  И  это
чистая правда!
   Перед тем как лечь спать, Виктор Каур изучал магнитофон  и  снял  с  него
крышку, и теперь дробь просыпалась внутрь аппарата. Вытаскивать дробь  рукой
было трудно, и я подумал: а не поможет ли мне электромагнит? Так я и сделал.
Я долго держал электромагнит в магнитофоне, всё ждал, когда  он  притянет  к
себе дробинки, но вместо этого  магнит  уничтожил  чуть  ли  не  все  записи
английских текстов - а их было двадцать! - и новые слова тоже. Все эти слова
и фразы были записаны на ленту под диктовку одной  учёной  женщины,  которая
долго жила в Англии.
   Ну вот, я и рассказал всё, как оно было. А учительница английского  языка
говорит, что это - преднамеренное  злодеяние.  Она  так  и  написала  в  мой
дневник, потому что не захотела выслушать, как всё на самом деле случилось.
   Преднамеренно поступил Юхан Кийлике: он коварно отломил  головки  у  всех
четырёх спичек, мы потом это узнали. А у меня никакой преднамеренности  и  в
мыслях не было. Это могут подтвердить пионеры Каур и Топп. Если бы я заранее
знал, как подействует электромагнит на ленту с записями,  я  бы  вытащил  из
магнитофона все до одной дробинки рукою.

   КАК МЫ ДРЕССИРОВАЛИ ПЧЕЛ
   (Из дневника пионера Агу Сихвка)

   На дворе-весна. Недавно ко  мне  и  Юхану  Кийлике  подошла  председатель
совета отряда Сильви Куллеркупп и сказала: "Юхан и Агу, у всех пионеров есть
пионерские поручения, а у вас нет". И предложила нам стать тимуровцами.
   Прошлой осенью у нас с Кийлике было  поручение:  мы  помогали  коллективу
детской библиотеки, но весною библиотеку закрыли на ремонт и помогать  стало
некому. Пионер не боится работы! Мы с  Кийлике  не  стали  возражать  против
нового поручения.
   Я сказал:
   - Подавай команду! Мы всегда готовы! Юхан Кийлике добавил:
   - Только покажи, за что взяться!
   Мы с Кийлике были уверены, что Сильви не сможет показать, за что взяться,
ведь каждому известно: тимуровцев в несколько  раз  больше,  чем  тех,  кому
нужна помощь. Но на этот раз мы с Кийлике ошиблись, это стало яснее ясного в
тот же день. После уроков Сильви Куллеркупп отвела нас в дом, который  стоит
в глубине двора. Какой-то женщине понадобилось пойти в парикмахерскую делать
причёску, и мы с  Кийлике  должны  были  целых  два  часа  присматривать  за
ребёнком. Ребёнку было четыре года.
   У меня есть младшие братья, а значит, - больше жизненного опыта. Я сказал
Кийлике:
   - Сначала дежурным офицером будешь ты.
   И я посоветовал ему перво-наперво проверить, нет ли  где-нибудь  на  виду
ножниц,  -  наш  подшефный  младенец  может  по  глупости  воткнуть   их   в
электрический штепсель. Именно так сделал мой младший брат Пээтер.
   Ножниц не было видно.
   - Теперь посмотри, не валяется ли где-нибудь  напёрсток,  -  продолжал  я
учить Юхана Кийлике. - Подшефный младенец может его проглотить.
   Напёрстка тоже не видно было.
   Мы успокоились и уселись перед  телевизором  смотреть  детскую  передачу,
мать подшефного младенца разрешила нам это.
   Для детей показывали фильм о черном континенте, где живут негры, они бьют
в барабаны по названию тамтам, а в реках полно  крокодилов.  Нам  с  Кийлике
передача очень понравилась, и нашему подшефному  младенцу  тоже.  Скоро  это
стало яснее ясного: под влиянием фильма младенец пошёл на кухню, взял пустую
кастрюлю и начал барабанить.
   Алюминиевая посуда не бьётся, и мы не стали мешать ребёнку.  Откуда  было
нам наперёд знать, что ещё  через  минутку  он  подбежит  к  плите,  схватит
чугунный круг и наденет себе на шею. Но подшефный  ребёнок  поступил  именно
так!
   Конечно, у нас мигом пропала всякая охота смотреть  телевизор.  Я  сказал
Юхану Кийлике:
   - Мы ведь уговорились, что ты будешь дежурным офицером! А теперь по твоей
вине случилась беда у ребёнка, испачкан ворот рубашки.
   Кийлике возразил:
   - Никакая это не беда. Сажу ничего не стоит смахнуть щёткой.
   Мы хотели снять  с  головы  ребёнка  круг  от  прогара,  чтобы  вычистить
рубашку, но круг никак не снимался. Мы с Кийлике хотели применить физическую
силу, только из этого  ничего  не  вышло:  наш  подшефный  младенец  начинал
вопить.
   Нам доверили мальчика без круга на шее, и каждому  ясно,  что  мы  должны
были вернуть ребёнка в том же самом виде. Мы с Кийлике стали обдумывать, как
бы снять круг.
   Я спросил:
   - Интересно, как снимают свои круги негры? Ты никогда не читал про такое?
   Кийлике не читал, но у него на этот счёт было собственное мнение.
   - Негры и не снимают кругов с шеи, - сказал Кийлике, - чтобы не украли. В
джунглях шейные обручи наверняка стоят бешеных денег.
   Нам с Кийлике стало ясно, что чёрный континент нам не поможет, у нас  нет
никакой надежды получить оттуда добрый совет. И мы не на шутку  приуныли.  К
счастью, Кийлике случайно выглянул в  окно  и  увидел  нашего  одноклассника
Ти-мошкина, он как раз шёл мимо.
   Две головы - хорошо, а три - лучше!  Кийлике  распахнул  окно  и  спросил
Тимошкина, не знает ли он, отчего круг от плиты на голову наделся, а обратно
не снимается? Для наглядности мы показали ему вещественное доказательство.
   -  Проще  пареной  репы!-ответил  Тимошкин.-Все   тела   имеют   свойство
расширяться при нагревании...
   Так вот в чём дело! Наш подшефный ребёнок до того распарился от  битья  в
барабан, что голова его увеличилась в объёме-потому круг и не снимается.
   Мы с Кийлике сразу вспомнили, как  учитель  по  физике  продевал  в  круг
железное яйцо на цепочке, держал под яйцом зажжённую спичку, и  оно  уже  не
пролезало обратно. Мы не стали больше задерживать Тимошкина,
   Я сказал:
   - Если от разогревания голова расширилась, то от  охлаждения  она  должна
сузиться.
   Кийлике согласился:
   - Это ясно как белый день! Лучше всего охлаждает лёд, только ведь  весною
его и за деньги не купишь.  Мы  нашли  полотенце  под  кухонным  краном.  Но
охладить голову подшефного младенца не  успели,  потому  что  два  часа  уже
прошло и его мама вернулась домой. Ни о каких законах физики она не хотела и
слышать. Она призвала на  помощь  силы  небесные,  но  ждать  их  не  стала,
подхватила ребёнка вместе с кругом на шее и побежала  к  знакомому  слесарю.
Перед тем как умчаться, она сказала, что  расскажет  обо  всём  председателю
совета отряда Сильви Куллеркупп, а уж та нам спуску не даст!  У  меня  сразу
испортилось настроение.
   - Теперь нам начнут каждый день читать нотации,  -  сказал  я.  -  Станут
называть горе-тимуровцами. Но Кийлике меня успокоил:
   - Имя человека не портит. Да мы  тут  и  ни  при  чём.  Во  всём  виноват
телевизор. Когда показывают такие фильмы, пусть предупреждают, что детям  до
шести лет смотреть запрещено.
   Наше настроение снова улучшилось,  мы  решили  оставаться  тимуровцами  и
дальше. А для этого, ясное дело, надо было срочно найти кого-нибудь  такого,
кому нужна помощь.
   Я не стану рассказывать, как мы ехали домой на автобусе -  весной  никому
не хочется жить в интернате - и как случайно услышали разговор двух стариков
из нашей деревни. Оказывается, городской трубочист  не  желает  приезжать  в
деревню, а старикам самим на крышу не залезть, голова кружится. Не  стану  я
рассказывать и о  том,  как  под  влиянием  этого  разговора  мы  с  Кийлике
встретились в субботу вечером позади живой еловой изгороди,  которая  растёт
возле дома старика Михкеля Пярт-су,  как  мы  выждали  подходящий  момент  и
залезли на крышу. Расскажу только, что было  дальше.  Мы  спустили  в  трубу
Михкеля Пяртсу привязанные к верёвке голики  -  Юхан  Кийлике  принёс  их  с
собою-и вот тут-то случилась беда, та самая,  которая  входит  в  дверь  без
стука Больше мы не видели нашего приспособления для  чистки  трубы!  Обратно
вытянули только пустую верёвку.
   Разумеется, мы с Кийлике до смерти перепугались.
   Я сказал:
   - Мы не помогли, а, наоборот, навредили Михкелю Пяртсу! Если раньше  тяга
в трубе была плохая, то теперь её и вовсе не будет.
   Но Кийлике сказал, что нет худа без добра. Теперь старику Микхелю уже  не
надо будет бегать с дымарём, когда его пчёлы станут роиться. Затопит печь  и
откроет в доме окна, вот и вся работа.
   Шутки шутками, но настроение наше от этого не  становилось  лучше.  Мы  с
Кийлике прекрасно понимали: труба- это тебе не дымарь для пчёл!
   Если говорить честно, как оно было на самом деле, у  нас  на  душе  кошки
скребли. И мы с Кийлике ломали голову, что бы такое придумать и зло обратить
в добро.
   Старинная народная пословица учит: где беда велика, там помощь близка.  И
это чистая правда.
   Через два дня после истории с трубой в наш класс залетела пчела.
   Виктор Каур пчелу поймал и хотел посадить  в  пустой  спичечный  коробок,
чтобы потом выпустить её на свободу в какой-нибудь самый подходящий  момент,
например, на торжественном школьном собрании.
   Учитель природоведения Пюкк как раз в это время записывал нам в  дневники
двойки, но он всё равно заметил, как Виктор Каур поймал пчелу. Учитель велел
выпустить её в открытое окно. После этого учитель Пюкк стал рассказывать нам
о пчёлах.
   Мы слушали, затаив дыхание, потому что рассказ его был очень интересным и
ещё потому, что не хотели мешать учителю, - чем больше  времени  уходило  на
пчёл, тем меньше оставалось на вызовы к доске.
   Вот тут-то мы и узнали, что пчёлы очень умные. У них даже есть разделение
труда. Одни дежурят возле летка  улья  и  отгоняют  чужаков.  Другие  служат
цистернами  и  приносят  в  улей  воду  в  своих  зобиках.  Третьи  заменяют
вентиляторы: гонят крыльями воздух между сотами. Четвёртые собирают с цветов
пыльцу и нектар и перетаскивают в улей. А если какая-нибудь из  пчёл  найдёт
много цветов, она летит к улью и начинает там вовсю  танцевать.  Так  языком
танца пчела рассказывает другим, что это за цветы, где они растут, много  ли
их и каков на вкус их нектар.
   Учитель Пюкк рассказывал нам о пчёлах весь урок.
   Когда началась переменка, девочки пошли в коридор поразмяться, а мальчики
остались в классе и решили ещё раз проработать всё,  что  рассказал  учитель
Пюкк, - и наглядно, чтобы лучше запомнить.
   А чтобы никто не помешал этому, ученики Топп и Каур  сделались  дежурными
пчёлами и стояли возле дверей с канцелярскими кнопками в руке.
   Четверо или пятеро мальчиков вентилировали воздух. Некоторые  просто  так
жужжали.
   А ученик Тээмуск был пчелой-цистерной, он бегал в коридор, набирал в  рот
воды из-под крана и приносил в класс. Охотников пить эту воду не находилось,
и Тээмуск выфырки-вал её просто так куда попало.
   Переменка пролетела как один миг.
   Когда в класс вошла учительница английского языка, Кийлике  вместо  того,
чтобы стоять возле  своей  парты,  всё  ещё  прыгал  на  одной  ноге  вокруг
преподавательского стола и  размахивал  руками.Учительнице  такое  поведение
Кийлике не понравилось.
   - Что это значит? - спросила она у него. - Отвечай! Что за танец  ты  тут
исполняешь?
   Кийлике никак не мог отдышаться после прыжков, - ведь  человек  не  такой
выносливый, как пчела. Я решил выручить своего друга и ответил за него:
   - Кийлике языком танца рассказывает о том, что у Виктора  Каура  в  ящике
стола лежат два бутерброда. Один из них - с колбасой по два  рубля  двадцать
копеек за килограмм.
   Теперь я снова немножко пропущу и продолжу рассказ с того момента,  когда
Кийлике уже стоял в коридоре под часами, а я рядом с ним.
   Учительница английского языка не знала пчелиных повадок и  решила,  будто
мы над нею издеваемся.
   А у нас ничего такого и в мыслях не было!
   В коридоре стояла мёртвая тишина. У нас в стенгазете  писали,  что  такая
тишина помогает умственной работе. И это чистая правда.
   Мы постояли в этой тишине совсем немного, а Кийлике уже хлопнул  себя  по
лбу и воскликнул:
   - Теперь я знаю, как искупить нашу вину перед стариком Михкелем, которому
мы трубу засорили! Давай дрессировать его пчёл, научим их летать за мёдом  к
тебе в сад.
   Возле моего дома полным-полно яблонь, и все они в цвету. Для пчёл старика
Михкеля мне яблоневой пыльцы ничуточки не жалко, и я согласился.
   - Ну что же, давай. Только ты помнишь, что сказал учитель Пюкк? Для этого
нужно набраться терпения.
   Кийлике ответил, что чего-чего, а терпения у него - хоть отбавляй.
   - И ещё учитель Пюкк говорил, для этого нужен мёд, - добавил я.
   Мёд, по словам Кийлике, был у него, можно  сказать,  в  кармане.  Кийлике
говорил правду. После уроков мы пошли в угловой магазин, и мой друг  выложил
на прилавок  девяносто  копеек.  Ровно  столько,  сколько  стоила  маленькая
баночка мёда.
   Теперь у нас было всё что надо. Когда мы добрались до моего дома, Кийлике
сразу взобрался на яблоню. Он срывал с нее цветки  и  сбрасывал  вниз.  А  я
подбирал их с земли и подвешивал над миской  с  мёдом,  тем  самым,  который
купил Кийлике. Мёд мы как следует перемешали с кипячёной водой.
   Работа у нас кипела. Наконец Кийлике решил, что цветов уже хватит,  -  от
их запаха одуреть можно,  -  и  мы  поставили  миску  возле  забора  старого
Михкеля. А сами пошли в соседний осинничек, выждать, что  будет  дальше.  На
досуге мы поговорили о пчелином житье-бытье.
   Кийлике сказал:
   - Интересно, где до сих пор собирали мёд пчёлы старика  Михкеля?  У  него
ведь яблонь нет.
   Когда мы несли миску, глаза мои не дремали. Я ответил  Юхану  Кийлике  со
знанием дела:
   - Они обрабатывают одуванчики. Одуванчиков у Михкеля тьма.
   - Ну и дрянь же, наверное, одуванчиковый мёд,-предположил Кийлике. -  Как
ты думаешь?
   Я думал то же самое. Каждому известно: одуванчик- растение горькое.
   - Теперь пчёлы старика Михкеля отведают мёду  из  нашей  миски,  запомнят
запах подвешенных над нею яблоневых цветов и мигом забросят свои одуванчики.
Правда ведь, как ты думаешь? Начнут рыскать по  сторонам,  чтобы  разведать,
где ещё благоухают яблони.
   Я думал точно так же. - На всякий случай я пойду, погляжу, как у них идёт
дело, - сказал Кийлике.
   Через некоторое время Кийлике вернулся, облизнул губы и сказал, что  дело
на мази. На краю миски сидят уже семь пчёл.
   Любопытство стало разбирать и меня, я тоже  сходил  взглянуть  на  миску.
Потом опять пошёл Кийлике. Потом опять я. Через некоторое время мы перенесли
миску ближе к моему дому, чтобы пчёлы поняли, в какую сторону надо лететь.
   Пчёл собиралось всё больше. Это значило;  что  нас  ждёт  удача.  Меня  и
Кийлике распирало от гордости. Я сказал:
   - Теперь мы не только тимуровцы, а ещё и учёные-испытатели. ...
   - ... которые не ждут милостей от природы, - добавил Кийлике.
   Я сказал:
   - Ради такого дела и я тоже не пожалел бы девяноста копеек.
   Кийлике уверил меня, что он никогда в этом не сомневался. Потому-то он  и
рискнул продать Виктору Кауру мою шариковую ручку.
   Когда я это услышал, у меня, само собою понятно, испортилось настроение.
   Моя шариковая ручка была ещё совсем новая, только не писала. И  я  сказал
возмущённо:
   - Я больше не хочу быть в паре с тобою! Яблони - мой вклад, мёд-тоже, что
же вложил ты? Но Кийлике не растерялся:
   - Я вложил идеи, - ответил он. - А идеи гораздо дороже всего  остального.
- И Кийлике сказал, что хватит спорить, надо пойти посмотреть,  не  пора  ли
закончить дрессировку.
   Над миской кружила уже целая туча пчёл. Кийлике  к  ним  приблизился,  но
едва он открыл рот, собираясь что-то сказать, как туда  мигом  залетели  две
пчелы.
   Это показалось мне подозрительным. Я сказал:
   - Так ты ещё и мёд лизал втихаря! С чего бы иначе пчёлам  к  тебе  в  рот
лезть? Теперь делай "пых-пых!" и шагай к моему саду. Пчёлы полетят следом за
тобою, как на верёвочке. - Я посмеялся над  горем  моего  друга  и  поступил
очень неосмотрительно: именно в этот момент одна пчела изловчилась  залететь
в рот и ко мне.
   Беда входит в дверь без стука - совершенно правильно  учит  нас  народная
пословица, и мне приходится повторять это здесь уже  во  второй  раз.  Мы  с
Кийлике больше не раскрывали рта, но воздух всё равно выходил из  нас  через
нос.
   Скоро у меня и в носу сидело пчелиное жало, а в носу Кийлике - два, и это
яснее ясного говорило о том, кто из нас съел больше  мёда.  Мы  поняли,  что
наше единственное спасение- яблоневый сад  возле  моего  дома,  ведь  яблони
сильнее пахнут мёдом, чем мы с Кийлике, и пчёлы оставят нас в покое.
   Терпенье и труд всё перетрут - говорит народная пословица, и  это  чистая
правда. На следующий день,  когда  мы  с  Кийлике  отправились  в  школу  на
спортивные соревнования, на наших яблонях было черно от пчёл. А когда мы шли
мимо сада старого Михкеля, старик был возле своих ульев-они стоят  у  самого
забора-и радостно восклицал:
   - Ишь молодцы, таскают! Где только они такое славное местечко для  взятка
отыскали?!
   - Так ведь это мы... - заикнулись было мы с Кийлике,  но  сразу  прикрыли
рты. К нам с жужжанием летели  две  пчелы,  выставив  вперёд  усики,  словно
антенны для улавливания запахов.
   Настоящий тимуровец не хвастается своими делами!


 


КОНЕЦ...
Другие книги жанра: детская литература

Оставить комментарий по этой книге

Страница:  [1]