Машина агента безопасности.

Агент. Понял тебя, понял… Сейчас подумаем…

 

Двое у калитки Антоныча.

Один из двоих. Давай так. Выжидаем пока тихо все будет, затем врываемся на всех порах, заскакиваем в дом как в рейхстаг, и если там кто-то есть, валим всех на хрен, а там разбираемся – тех увалили или не тех. Если сделаем все быстро, то он и сообразить не успеет. Если там его нет, и никого нет, то садимся и ждем. В любом случае заскакиваем как снег на голову. Иного выхода не вижу.

Второй из двоих. Что ж, пойдет…

 

Машина телохранителей Левы.

Телохранитель. (по телефону) Да, Алексей. Понял, Алексей. Да, да, идет-идет, отлично. (Кулябко) У тебя ключи от твоего дома есть? (Кулябко кивает головой). Есть. Да придется его брать с собой, чтобы с дверью не возиться. Времени сам говоришь, будет минут 15-20.

Закрывает сотовый, оборачивается к Кулябко.

Телохранитель. Слушай, Антоныч, мы тебя сейчас развяжем. Потом поедем к твоему дому, подойдет Толик и мы все трое пойдем к тебе в дом. Мы останемся во дворе на атасе, ты зайдешь в дом с Толиком, возьмешь кота и выйдешь с ним. Мы будем стоять со всех сторон. Смотри, Толик не пацан в этих делах, он тебе дырку быстро сделает в голове, а если что – мы поможем. Делаем дело, садимся, и уезжаем. Если все сделаешь, как сказано, все у тебя будет хорошо. Понял?

Кулябко. У меня дома нет кота.

Телохранитель. (иронично). А надо чтобы был! (грозно) Дурака не валяй! А не будет в доме, тогда по-другому поговорим – повезешь туда, где его спрятал.

Кулябко закрывает глаза.

 

Машина агента безопасности.

Агент. Итак, Толик, слушай. У этого чмыря ключи от дома есть. Поэтому сможете быстро войти. На все у тебя минут пятнадцать-двадцать будет, больше я ментов водить не смогу. По такому делу они мне быстро дыхалово перекроют. Можно было бы и тебе самому с ключами зайти, но не факт, что ты там что-то найдешь, времени у тебя будет, повторяю, мало. Поэтому зайдешь с ним в дом, и там его сразу прессанешь и попробуешь, чтобы показал документы, счета, другие бумаги или еще что-нибудь, что нам картину прояснило бы – кто за этим делом стоит и т.д. Шансов мало, учитывая эту фигуру, да и не держат такие материалы дома под скатеркой, но это все, что мы сейчас можем. И не исключено, что бабки наши у него лежат. Прессани его поконкретнее. Не боишься?

 

Машина Толика.

Толик. Кто забоится? Я забоюсь? Это ты ко мне говоришь, пацан? Думаешь, если он людей убивает, то его бояться надо? Что он, серый волк, чтобы его бояться надо?

 

Машина агента безопасности.

Агент. Ладно, ладно… Завелся… Южный темперамент… Дипломат приготовил? Тогда поехали!

 

Двое у калитки Антоныча резко, одним движением вбегают во двор дома. Во дворе они на ходу достают пистолеты. Одновременно с этим из своей машины с дипломатом в руке выскакивает и бежит со всех сил к джипу агента безопасности Толик.

 

Белая девятка.

Калямов.(иронично) Смотри, ты! Опять побежал! И куда бежит? Клоун! Давай потихоньку за ним.

 

Толик подбегает к джипу, кидает дипломат в джип и останавливается, джип резко срывается с места, ревет двигателем и начинает мчаться по дороге. Калямов кричит в белой девятке - «Быстро за джипом! Ах ты…твою дивизию!», белая девятка ревет двигателем и срывается вслед за джипом.

 

Мимо машины телохранителей проносится белая девятка, как только девятка минует машину, телохранители трогают машину и несутся вперед к дому Антоныча. Развязанный Кулябко мечтательно улыбается и говорит – «Домой». Видит бегущего навстречу Толика, машина останавливается у дома Антоныча, Толик вытаскивает Кулябко, приставляет пистолет ему к голове и тащит в калитку, телохранители следом. Кулябко спрашивает – «А домой?» Толик кричит телохранителям – «дверь открыта!» Он влетает в дом вместе с Кулябко, шипит тому – «тащи кота, сволочь», сам бросается к секретеру, роется в бумагах, к столу, ищет, бросает ящики на пол, все в доме переворачивает, устраивает страшный раскардаш, поднимает глаза на удивленного Кулябко, кричит – «Тащи кота, сволочь, если жить хочешь, третий раз не буду повторять!». Он страшен. Кулябко поворачивается и идет в другую комнату, когда он туда входит, он видит на полу двоих людей с пистолетами в руках и с перерезанным горлом в луже крови. На спинке дивана сидит кот. Слышен голос Толика – «ну, что ты там? Не вздумайся играться!» Кулябко переступает через трупы, берет послушного кота, идет назад, но силы оставляют его, он падает в обморок среди трупов. При падении он опрокидывает чашку с водой, в которой остужал ноги Антоныч, она выливается ему на голову, это сразу же приводит его в чувство. Он начинает подниматься, упираясь руками прямо в лужу крови перед собой. Когда Толик влетает в комнату, он видит Кулябко с окровавленными руками, Маркиза под своими ногами и два  трупа с перерезанным горлом у ног Кулябко. Толик смотрит на эту картину жестким взглядом, берет Маркиза, затем смотрит на часы, говорит – «Пошли!», они идут. Впереди Кулябко, Толик с пистолетом сзади, по дороге он останавливает Кулябко

Толик. (презрительно) Руки помой. (показывает пистолетом на умывальник).

Кулябко сомнабулически и послушно моет руки. Толик жестко смотрит на него.

Толик. (так же презрительно) Хоть людей резать, хоть свиней резать – одно и то же, да?

Кулябко непонимающе смотрит на него. Снова моет руки.

Толик. Хватит мыть… Ты свои руки никогда не отмоешь…

Кулябко смотрит непонимающе на свои руки, затем на Толика. Толик пистолетом показывает – «пошли».

 

Квартира Герды. Спортивная женщина и Плюгавый Мужичок обыскивают дом. Аккуратно и внимательно, очень быстро все осматривают. Иногда смотрят друг на друга вопросительно, и также молча отрицательно качают головой. Плюгавый садится за компьютер, ставит один из дисков Игоря, спортивная женщина продолжает обыск.

 

Джип агента безопасности.

Агент. (водителю) Останови! (Волкову) Выходи, братуха, где твоя машина стоит, знаешь? Иди, забирай, я позвоню, чтобы тебе отдали. Извини, если что не так, но нам некогда.

Волков выскакивает из машины, джип тут же срывается с места, через несколько секунд из-за угла с визгом выруливает на полном ходу белая девятка и припускает за джипом.

 

Кабинет Иконникова.

Иконников. (по сотовому) Как передал дипломат?! Ах, ты, твою дивизию! Преследуете? Где находитесь? Сейчас дам ориентировку на перехват, ведите, не оторвитесь – шкуру спущу!

Хватает служебный телефон.

 

Машина телохранителей Левы. В ней сидит опять связанный Кулябко. Толик стоит возле машины, разговаривает с водителем.

Толик. Везите его куда-нибудь до вечера. Вечером привезете ко мне. Я к Леве, если что – буду там.

В руке у него за шкирку покорно висит Маркиз.

 

Перекресток в городе. Подъезжает милицейский бобик, из него выскакивают омоновцы в бронежилетах и с автоматами, становятся на дороге в разных местах на колено, берут улицу на прицел, бежит омоновец с жезлом, останавливает все машины в направлении выставленных автоматных стволов и направляет к обочине. Тишина. Чистая дорога. Вдруг впереди раздается рев двигателя и из-за пригорка вылетает джип, явно различимый на фоне неба.

 

Джип агента безопасности.

Агент. (водителю) Метров за шестьдесят остановись, чтобы стрелять не начали. Наши там не отстали? (смотрит в зеркало заднего вида, там видна приближающаяся белая девятка)

 

Джип останавливается. Омоновцы с автоматами на прицеле бегут к джипу, окружают его. Подлетает белая девятка, выбегают Калямов и напарник, открывают дверцы джипа

Калямов. Всем выйти, руки на капот! Быстро!

Агент и охранники выходят и кладут руки на капот. Калямов с напарником достают дипломат, открывают…

Агент. А в чем дело командир? Ты уверен, что это надо обязательно делать?

Омоновец бьет его прикладом по спине…

 

Кабинет Иконникова.

Иконников. (по сотовому) Как нет денег? Да вы что – издеваетесь? А что же вы тогда за ними гнались? Что в дипломате? И больше ничего?! Джип обыскали? Может, по дороге выбросили? Твою дивизию! Почему они тогда убегали?

Калямов возле белой девятки.

Калямов. Да говоря, чтот и не убегали вовсе, просто быстро ехали. А Толик бегом дипломат передавал, потому что бумаги срочные… Согласен – дерьмо объяснение, товарищ старший лейтенант… Но – что есть, то и говорю, товарищ старший лейтенант. Есть срочно найти Сапириди, товарищ старший лейтенант.

 

Комната Герды. Спортивная женщина жмет плечами – пошли? Плюгавый мужичок, достает диск из дисковода, кладет в карман, второй оставляет на столе. Кивает – пошли.

 

Двор дома Игоря. Выходит Игорь, проходит мимо все еще активно обсуждающих происшедшее соседей. Садится в машину. Лысый по рации из своей машины – «объект сел в машину, еду за ним». Второй – «принято». Достает сотовый.

Второй. Что там у Палий? Закончили? Есть что-нибудь? Теперь давайте к Булахову. Он ушел, квартира чистая. Поаккуратней там, во дворе полно народу.

 

Квартира Левы Кантонистова. Входит Толик. Швыряет Леве кота.

Толик. Вот твой проклятый кот!

Лева кидается к Маркизу, ошейника нет! Смотрит на Толика гневно.

Лева. Что это?

Толик. Это твой любимый кот, который стоит сто тысяч долларов!

Лева. Мой любимый кот? Вот что я делаю с этим котом! (открывает окно и выбрасывает Маркиза в окно).

Толик. (невероятно поражен) И чтобы это с ним  делать ты готов был отдать сто тысяч долларов?

Лева в упор смотрит на него также гневно.

Толик. Ладно, можешь делать с ним хоть это, хоть что другое, только давай теперь деньги.

Лева. За что?

Толик. Лева, у тебя – что? Склероз заболел? Или ты так шутишь?

Лева. Никаких ста тысяч долларов. Обстоятельства изменились.

Толик смотрит тяжело на Леву.

Толик. Из-за этого кота только что убили двух людей.

Лева. Не «двух», а двоих.

Толик долго смотрит на Леву. Хлопает его коротко дважды по плечу.

Толик. Ты мне должен сто тысяч баксов, Лева. Ты думаешь, Толик - дурак? Думаешь, Толик полез в дом этого убийцы, чтобы документы искать или другое фуфло? Это глупости ерунды, Лева! Я бы даже за Ирины туда не полез, я бы Ирину отговорил сегодня, я только за этого кота полез и тоже для Ирины, потому что твои обещанные деньги хотел ей отдать, понял? Я бы просто за деньги за твоего паршивого кота ни за какие деньги не стал бы туда лезть, если бы не за Ирины! Дешевку нашел? Сам ищи своего кота! Но что сказано – то сказано было, Лева. Ты сказал, но не сделал. Думай, Лева. Сегодня до вечера думай. Ты мне должен сто тысяч долларов. Вечером я приду и ты дашь мне деньги.

Толик плюет длинной слюной на пол, поворачивается и уходит.

Лева, постояв, также плюет на пол, и в изможденной позе бросается на диван.

Лева. (кричит) Леха!

Входит бородатый Домашний Телохранитель.

Лева. Полы подотри! Не видишь - вся квартира заплеванная?!

 

Двор офиса И.Небог. Волков садится в свое такси. Выезжает из двора офиса И.Небог. За первым углом останавливается. Выходит, открывает багажник. Сумка стоит в багажнике. Закрывает. Садится в машину.

 

Квартира Игоря. Та же пара так же сноровисто производит обыск. Спортивная женщина находит ружье – вопросительно смотрит на плюгавого. Тот кивает головой – мол, видел. Женщина ставит ружье на место. Плюгавый идет в комнату. Перед ним на столе фотографии. Он берет их, рассматривает, одну кладет в карман. На столе лежит диск. Он ставит его в компьютер…

 

Игорь едет в машине. Подъезжает к зданию. Надпись на вывеске «Клуб фотографов». Входит. Идет по коридору. Подходит к двери. Надпись «Президент Клуба». Стучится и сразу входит. За столом взъерошенный человек с бородкой радушно приветствует его.

Председатель. А! Булахов! Рад тебя видеть! Ты на выставке будешь выставляться? Если думаешь – давай сейчас переговорим, тут, понимаешь, за каждый сантиметр экспозиций на саблях буквально бьются, понимаешь? Так что сразу предупреждаю – многого не проси!

Игорь. Да что Вы, Янкиф Панхусович, куда мне выставляться? Рано мне еще – сами говорите, ни стиля у меня, ни манеры. Чего же я буду позориться?

Председатель. Самокритика – это хорошо. Талант у тебя есть, по некоторым работам это видно. Но какой-то разномастный ты весь, без опознавательного стержня внутри. Не узнаю я твои работы, если не знаю, что они твои! Не вкладываешь ты в них душу. Как-то по мастеровому все делаешь, по ремесленнически. Может возрастное? Может, перерастешь?

Игорь. Может, и перерасту, Янкиф Панхусович. Но я по другому делу. У меня двоюродный брат в город переезжает, дело свое хочет наладить, дело перспективное, у него выход на Москву, кресла офисные прямо из Европы будет поставлять, мебель всякую и т.д. Денег ему дают много, но организационные расходы все на нем. Надо помещение в аренду подходящее для мебельного салона, а сами знаете – попробуй сейчас хорошее помещение возьми у Администрации в аренду! И разговаривать не будут с человеком со стороны.

Председатель. Пусть возьмет у частного лица.

Игорь. Так ведь у частного лица цены раз в пять выше, чем у Администрации, Вы же знаете.

Председатель. Позволь, а я чем могу помочь?

Игорь. (укоризненно) Янкиф Панхусович! Ну, все же знают… Если надо выход на Администрацию, то у Вас он есть. Или Вы думаете, мы не понимаем, откуда у клуба это помещение и т.д.? А брат за эту услугу будет нам финансово помогать. Вот я написал ему список, что нашему клубу сейчас надо (кладет на стол Председателю список, тот надевает очки и читает), так он просто отшвырнул список, говорит по таким мелочам и голова не должна болеть, хоть завтра выделит на это средства. Правда, с наличкой у него сейчас туговато, сами понимаете, но он готов заключить договор о спонсорской помощи в пределах 200 000 рублей в квартал. Ему сейчас перечислять легче, чем налом отдавать. Договор – хоть завтра, но надо сначала с помещением решить, а то он не очень верит, что Вы можете с этим помочь.

Председатель. (поглаживая бородку) Заманчиво! Уж как заманчиво. Но не все от меня зависит, Булахов. Напрямую туда выхода нет. Сначала я тебя сведу с одним человеком, этот человек имеет выход на другого человека, на женщину, которая имеет выход непосредственно на любого чиновника Администрации, вплоть до… (показывает пальцем вверх). Если человек, с которым я тебя сведу, согласится тебе помочь, то он отрекомендует тебя этой женщине, и если эта женщина с тобой поладит, то она сама пойдет в Администрации и там сама все сделает. Но смотри – ей деньги вперед, а договор буквально через день или два. Будешь умничать – «сначала договор, а потом деньги», она тебя просто выгонит. А будешь ее пугать или давить – она просто скажет на любом следствии, что искала лохов и все про выход в Администрацию придумала сама. А женщина эта сидит дома, нигде не работает, тебя же первого и спросят – где был твой ум, когда ей верил? Ты на меня сошлешься, я тоже откажусь. Понял? Дело тонкое.

Игорь. Да что, я, не понимаю, Янкиф Панхусович?

Председатель. Ладно. Звоню сейчас этому человеку. Я тоже шел через него. Эта женщина доверяет только ему. Без него бесполезно. Его зовут Анатолий Сапириди, грек. Сейчас попробую вызвонить.

 

Толик сидит в машине. Устало смотрит перед собой. Звонок. Он берет сотовый.

Толик. А, Янкиф Панхусович! Здравствуйте, дорогой, здравствуй… Как здоровье уважаемого творческого художника? Как семья? Может, есть какие беды? Или какие проблемы? Человеку помочь надо? Если хороший человек – почему не помочь? Хороший, говоришь? Тогда поможем. Да хоть сегодня. Свободен. В три часа возле Центрального Парка? А как узнаем друг-друга? Давай обменяемся с ним телефонами и в три часа созвонимся возле парка. Идет? Как зовут, говоришь? Игорь? Запомню. В три часа буду возле парка, пусть звонит,  встретимся. До свидания, дорогой, до свидания!

Закрывает сотовый. Устало смыкает глаза.

 

Кабинет Первого. Входят Второй и Третий. На них лица нет.

Первый. Что еще?

Второй. Это нашли у Палий (кладет на стол диск), это нашли у Булахова (кладет на стол диск и фотографию обратной стороной вверх).

Первый берет фотографию, переворачивает. У него начинают дрожать руки. Опускает фотографию опять на стол обратной стороной вверх .

Первый. (тихо) А вот и тот удар, который они готовили.

Второй и Третий понуро молчат.

Первый. Так-так-так… Думай, Вадик, думай…  Елы-палы – лес густой! Итак, вот мы и на крючке… И на каком крючке! Вот и кончилось все, вот и покатились наши головушки… Так – успокаиваемся, успокаиваемся, думаем, думаем, эту беду руками не разведешь, тут думать надо, хорошо думать… Жили мы и не знали…Недолго музыка играла… Так-так-так… Лес густой… И что они… Стоп-стоп-стоп! Они же еще не знают, что мы знаем! Исчезновение фотографии будем замечено Булаховым  не сразу, у нас есть время! Надо его срочно (рисует в воздухе «+»).

Второй. Булахов может сразу и не кинуться, фотографий много было, изъяли только одну, и негатива у Булахова не нашли. Устранение Булахова принципиально может ничего и не дать, если Булахов не один.

Первый. И то верно, и то верно. Виноват – тряхануло меня. Поэтому и глупость сморозил. У вас хоть время было оценить все это, пока ко мне шли, а мне как обухом по голове… Повременим с Булаховым, повременим – возможно действительно есть еще кто-то, и главное – где-то есть негативы! Пока негативы не в наших руках – мы все равно под ударом. (долго думает) Из тех, кто был последний раз в коттедже – все были в первый раз?

Второй. Все.

Первый. Значит никто заранее места встречи не знал?

Третий. Никто.

Второй. Один знал.

Первый. Кто?

Второй. Тот самый, который…

Первый. Откуда?

Третий. Он риэлтер, мы через него этот коттедж приобретали, а потом когда его пригласили, вспомнили, но не придали значения.

Первый. Не придали значения… Ладно, не в этот раз, так в другой – все равно они на нас вышли бы. Значит этот риэлтер… (холодно смотрит на Второго и Третьего) Ну, и что же мы тут сидим?

 

Квартира Герды. Риэлтер и Герда. Риэлтер сидит за столом перед выключенным монитором, перед ним веером разложены различные документы, по всему столу.

Риэлтер. Так… Так… Так… В общем, мне все понятно, Герда Константиновна. Ваша квартира потянет на 55 тысяч зеленых, а то, что Вы хотите взамен, то есть однокомнатная, будет где-то около 22-24 тысяч зеленых. Устраивает?

Герда. Устраивает.

Риэлтер. Я берусь за это дело. Только предупреждаю – у Вас неуплаты почти за год, и поскольку Вы не можете оплатить услуги ЖКХ, то без этой оплаты РЭП не даст Вам справку о составе семьи, а без этой справки я не смогу совершить сделку.

Герда. А что делать?

Риэлтер. Сделаем так – если я найду покупателя на Вашу квартиру, а я его несомненно найду, то мы оговорим, что для совершения сделки он оплатит Вашу задолженность за год, и эта сумма войдет в его сумму оплаты за Вашу квартиру. То есть вы получите денег меньше на сумму своих долгов и на небольшие комиссионные мне за эту услугу. Устраивает?

Герда. Конечно! Вы когда начнете?

Риэлтер. Да вот прямо сейчас и начну. Вы же сами просили – поскорей.

Герда. (неуверенно) Да… просила…

Риэлтер. Что-то изменилось?

Герда. Не знаю… Честно говоря я сегодня утром еще думала, что меня отговорят продавать квартиру…

Риэлтер. Ну, Герда Константиновна, Вы взрослая уже женщина, самостоятельная, решайте прямо сейчас – делаем или не делаем?

Герда. (смотрит на него с полувеселым прищуром). Делаем!

Риэлтер. Вот и славно – документы Ваши я забираю, если не возражаете, буду смотреть и готовить, а завтра, если я ничего крамольного в них не найду – я Вам позвоню, Вы приедете к нам в офис и мы заключим договор.

Герда. А предоплата какая?

Риэлтер. (гордо) Мы работаем без предоплаты!

Герда. Как замечательно!

Риэлтер. Итак, договорились?

Герда. Да, конечно.

Риэлтер собирает документы со стола в портфель, сгребая их. Вместе с документами в портфель попадает второй диск Игоря.

В прихожей квартиры Герды.

Риэлтер. До свидания, и надеюсь – до завтра.

Герда. Я тоже надеюсь, до свидания.

Риэлтер уходит.

Герда закрывает дверь. Идет на кухню, брезгливо передернув плечами. Говорит самой себе – «Их все больше и больше становится…»

 

Улица перед домом Герды. Риэлтер идет к машине. Открывает дверь. Теперь камера видит его с позиции сиденья пассажира, с самой поверхности сиденья, снизу. Риэлтер кидает на сиденье пассажира свою папку. Папка падает перед камерой, прямо перед объективом, заполняя собой весь низ картинки.. Следом раздается глухой удар и на папку падает также перед объективом камеры безвольная голова риэлтера.

 

Квартира Кантонистовых. Лева и Раиса Ивановна.

Раиса Ивановна. В какой такой дом Вы его возили, Лева? Маркиз-то был не у него, он его только вырвал! А передал он его другому,  старикашке милому такому! Я его вот так (показывает ладонь перед лицом) видела, только не успела, он в троллейбус сел!

Лева. Мама! Все это очень странно! Вы сами пальцем показали на человека, который украл Маркиза, а когда Маркиза привезли без ошейника, Вы уже утверждаете, что это совсем не тот человек, на которого Вы показывали пальцем!

Р.И. Левочка! Богом клянусь – как говорю, так и было!

Лева. Мама, мне страшно это говорить, но Ваша игра меня расстраивает. Хотели бы взять эти камни себе, так неужели я бы Вам их не отдал? Разве мне эти камни нужны? Разве в них моя жизнь? Да этих камней давно хватит, чтобы не работать и водку пить, коньяком закусывая! Неужели я для этих камней работаю? Как Вы не понимаете? Я бы Вам их отдал, не задумываясь, мне они, что есть, что их нету, они жизнь не дают чувствовать, они просто камни, а живое дело – это живое дело, это жизнь, это радость, это моя песня, да я бы эти камни Вам бы сразу отдал! А теперь из-за них двух человек убили!... (Осекается, говорит неуверенно, с полувопросом, глядя в сторону)  Или  «двоих»?

Р.И. Лева, пусть у меня язык отсохнет, сейчас, пусть эти камни навек пропадут и никогда не вернутся, пусть я умру сейчас здесь на месте, всем святым клянусь, если ты матери не веришь!

Лева. Не знаю, мама, не знаю…

Р.И. Да ты у того таксиста спроси, который меня вез, когда старика из троллейбуса забирали сообщники!

Лева. Да где же я Вам, мама, сейчас того таксиста возьму?

Р.И. А я номер записала! На всякий случай! Подумала, может через милицию Маркиза искать можно, так таксист как свидетель будет. (Достает из сумочки бумажку). Вот его номер. Найди этого таксиста, и спроси у него. Тогда поймешь, что мать сына никогда не обманет. Мне больно, Лева, больно и обидно за твои подозрения. Мне тоже теперь этих камней не надо, хочу только, чтобы ты мне верил, найди этого таксиста.

Лева. Ладно, мама (целует ее). Попробую.

Лева уходит.

Р.И. (вслед) И Лешке скажи, чтобы побрился!

 

Кабинет Иконникова.

Иконников сидит в расстроенных чувствах. Звонит телефон. Он вяло берет трубку.

Иконников. Да, Лева. Здравствуй. Говори. Таксиста? По номеру? Раз плюнуть. Давай номер… Да ладно, рано благодарить. Не знаешь, случайно, где Са… (осекается) Да нет,

это я так, по ошибке, не бери в голову, заработался тут совсем. Будет тебе твой таксист. Кладет трубку. Печально смотрит в пустоту. Говорит глухим равнодушным тоном – «Второй день на таксистов спрос…» Вздыхает. Берет трубку служебного телефона.

 

Блок пост. Волков проезжает тот же блок пост. Вася-милиционер с радостным возбуждением останавливает его.

Вася-милиционер. (сразу) А путевка за город есть?

Волков. (мрачно оглядывает его из кабины) Есть. (кладет ему деньги в карман)

Вася-милиционер. А что это у Вас с лицом, товарищ водитель?

Волков смотрит в зеркало, видит синячище под глазом.

Волков. Женат?

Вася-милиционер. (растерянно) Нет еще.

Волков. Как женишься, так не будешь про синяки спрашивать.

Вася-милиционер (смеется) Счастливого пути. (отдает честь).

Волков трогается и едет.

Вася-милиционер заходит в блокпост. Там вчерашний постовой.

Вася-милиционер. Видел?

Постовой. Видел. Надо полагать, он и назад ехать будет?

Вася-милиционер. Надо полагать.

Постовой. Тогда через полчаса я заступаю. (вызов по рации) Такси? Какой номер? (удивленно) Только что проехал через наш блок-пост из города.

Машина Волкова. Он едет и одной рукой собирает остатки денег из  карманов, собирает в ладонь, денег немного, смотрит на них, мысленно подсчитывая.

Волков. Разорят, сволочи…

Дает газу. Глаза его бдительно прищурены.

 

Дверь квартиры Папарацци. Двое верзил звонят в квартиру папарацци. Папарацци спрашивает – «Кто»?

Верзила. (Показывает удостоверение в глазок) Милиция.

 

Квартира Папарацци.  Стоит возле двери.

Папарацци. (не открывая) Что надо?

Верзила. В районе вашего двора будут строить ночной клуб с дискотекой. По положению разрешение на строительство может выдаваться, только если 70 процентов жильцов не будут против. Вам надо подписаться под своей квартирой – против вы, или за.

Папарацци. (не открывая). Мне все равно.

Верзила. Тогда подпишите, что все равно. Пока не подпишите, будем к вам ходить день и ночь, все жильцы должны подписаться.

Папарацци приоткрывает дверь, держа ее на цепочке

Папарацци. Давайте сюда ваш список…

Страшный удар ногой в дверь срывает цепочку, дверь бьет папарацци, тот падает, вваливается верзила и бьет его кулаком сверху лежачего. Следом в квартиру папарацци вваливается второй верзила, таща под мышкой большой черный синтетический пакет. Из пакета он вываливает на пол квартиры бессознательного, всего окровавленного Риэлтера.

 

Кабинет Первого. Перед ним сидят Второй и Третий.

Второй. Риэлтер показал на фотографа. Сейчас его везут на квартиру фотографа. Там и будут трамбовать обоих.

Первый. Каковы шансы, что они скажут, где негативы?

Третий. У Костика и Гаврика любые языки развязываются.

Первый. (медленно качает головой) Эти языки могут и не развязаться.

Второй. Почему?

Первый. Вы диски смотрели? Что на них? Зашифрованные донесения на греческом и цифровые коды. У Риэлтера, у Палий, и у Булахова одни и те же диски. Неужели вы не понимаете, что это означает? Вот вам и объяснение невероятно высокого уровня этой тайной организации. Это греческая разведка! Мы попали под удар греческой разведки, братцы мои. Это вам не шутки. Это не братва. Этих людей готовят по особому. (Долго молчит). Подумать только – в нашем городе агентура греческой разведки! И кто же из них резидент? И как они завербовали Антоныча? Он-то в эти дела, зачем полез?  Есть печальная перспектива стать шпионами в собственной стране и работать на греков, братцы вы мои. Если… мы не найдем негативы. Будем ждать. Сейчас от этого зависит все.

 

Антоныч сидит в камышах в трусах и в майке, у него большая сумка. Она вся перевязана крест накрест прочными шпагатами. Он достает откуда-то из карманчика сумки маленький острый нож. Начинает резать бесчисленные узлы. Развязывает сумку. Все делает очень быстро, в страшной спешке. Из сумки достает пакеты, из пакетов достает заготовленную одежду – зимний вариант, летний, осенне-весенний, оставляет летний, остальное бросает в воду. Из другого пакета он достает деньги, много денег, рассовывает их по карманам, еще какие-то свертки и прочее, также рассовывает по карманам костюма и рубашки. Выбрасывает сумку в воду. Умывается речной водой. Пьет с ладони.

Антоныч. Ну, Вадим Петрович, значит, ты хочешь войны? Так ты ее получишь!

 

 Квартира Папарацци. Избитый в мясо риэлтер лежит на полу. Рядом привалился к стенке также весь в крови папарацци. Звучит громкая классическая музыка из музыкального центра.

Костик (наклоняется над риэлтером, бьет его прямо в окровавленное бесформенное лицо, затем в пах) Последний раз спрашиваю, сука, где пленка?

Риэлтер протягивает что-то бессвязное кровавой дырой вместо рта. Наклонившийся над ним Гаврик поднимает голову.

Гаврик (с возмущением) Опять в мусорник выбросили!

Костик наносит еще один удар. Риэлтер теряет сознание. Они встают и идут к Папарацци.

Папарацци. Я прошу Вас… у меня больное сердце… я и в самом деле выбросил ее в мусорник.

Костик и Гаврик переглядываются.

Костик. Твоя очередь...

Гаврик молча разворачивается и уходит.

 

Мусорные баки. Исполинский Гаврик в черном цивильном пиджаке роется в баках, опрокидывая их,  поднимая и вытряхивая. Старики-шахматисты мельком глядят на него, как на обычное дело, и снова на шахматную доску. Один из них - «Напал, говоришь? А мы – сюда!» Передвигает фигуру.

 

Квартира папарацци. Входит Гаврик.

Костик. Ну, что?

Гаврик молча подходит к папарацци, берет того за голову и бьет лицом о радиатор отопления…

 

Машина Толика. Толик сидит у Центрального Парка. Смотрит на часы. Достает телефон. Кладет его на парприз. Подъезжает троллейбус.

 

В троллейбусе.

Кондукторша (та самая). Центральный Парк!

В троллейбусе на задней площадке Герда. Она в длинной до пят юбке на резинке у пояса. Народу много, тесно, народ начинает вываливаться из троллейбуса, Герду почти несут, когда она опускается на первую ступеньку ниже пола салона троллейбуса, задняя часть юбки у нее остается на полу салона, ей наступают на эту часть юбки, толпа несет ее к выходу и она вылетает из юбки и из троллейбуса одновременно, оказываясь на остановке без юбки, юбка остается в троллейбусе, среди толпящихся ног..

Герда. Юбка! Юбка! Моя юбка!

Народ все вываливается и вываливается из троллейбуса, сметая ее от троллейбусной двери. Кондукторша в троллейбусе берет юбку, показывает ее Герде и бежит к открытому окошку впереди троллейбуса. Высовывает юбку в окно, машет Герде юбкой – бери!. Герда бежит к середине салона, протянув руки к юбке. Толик в машине поднимает глаза, и видит Герду без юбки, бегущую в его сторону среди толпы людей и протягивающую к нему руки, совсем как в его сне. У него отваливается челюсть. Он зажмуривает глаза, трясет головой, когда он открывает глаза, Герда уже стоит за ларьком продажи абонементов, за который забежала Герда и остановилась, потому что как раз напротив ларька кондукторша тянет ей из салона юбку, и Толик ее уже не видит. Герда подпрыгивает за юбкой, быстро одевает ее на себя, отряхивается.

Герда. (кричит кондукторше) Спасибо, большое спасибо!

Кондукторша беззвучно что-то говорит за стеклом троллейбуса, смеясь, качая головой и сокрушенно прикрывая рот рукой.

Толик сидит в машине. На остановке никого. Он говорит сам себе – «Поздравляю, Толик! С ума начинаешь сходить.» Поднимает глаза к небу, шутливо грозит пальцем, произнося – «Не шути так со мной»!. Смотрит снова на часы, пока он разглядывает циферблат, Герда отряхнулась окончательно и выходит из-за ларька продажи абонементов. Толик поднимает глаза от часов и снова видит Герду. Звучит греческая музыка. Ему кажется, что Герда идет также замедленно, как в его сне. Герда проходит мимо его машины, спотыкается о что-то, оборачивается, недовольно хмурится на то, обо что споткнулась, губы ее шевелятся. В тот, момент, когда она споткнулась, мгновенно ритм мира становится обычным и греческая музыка исчезает. Слышен шум обычного города. Толик снова поднимает глаза к небу, произносит – «Зачем эти штучки? Я бы ее и так сразу узнал»! Достает нательный крест, целует, выходит из машины и идет за Гердой в сильном волнении.

Вдруг Герда начинает бежать, Толик непроизвольно также ускоряет шаг, но вдруг он видит, как Герда подбегает к Игорю, обнимает его за шею и они целуются. Лицо Толика становится черным, на нем неподдельное страдание. Герда садится в машину, он провожает ее теплым взглядом. Герда садится, на протяжении ее променада Игорь ей что-то возбужденно рассказывает, стоя у водительской двери. Когда она садится в салон Игорь открывает водительскую дверь и тоже садится. В это время Толик смотрит на него с ненавистным прищуром. Раздается телефонный звонок.

Толик. Да? А, Игорь! Конечно, помню. От Янкифа Панхусовича. Ты где?

Толик слушает, поворачивает головой, и, наконец, видит машину Игоря, куда села Герда. Он замечает теперь, что Игорь говорит по сотовому.

Толик. Слушай Игорь. (какое-то время он молчит, напряженно думая) Я такие дела на улице не делаю. Приедешь вечером ко мне домой. Адрес я дам. Только один приезжай, понял? Никого с собой не бери! Хорошо, смотри мой адрес…

 

Машина Игоря.

Игорь. Записываю. (Пишет в блокноте). Так… Так… Так… Хорошо. Во сколько? После девяти. Хорошо, обязательно буду. До встречи. (поворачивается к Герде) Ну, что, как дела у тебя? (с ударением на слове «тебя»).

Герда. Был риэлтер. (испытывающее смотрит на Игоря).

Игорь. (вставляя ключ в замок зажигания) Ну, и как?

Герда. Вроде, все хорошо.

Игорь. Вот и славно! Куда поедем?

Герда. Куда хочешь…

Игорь. Что такое? Ты чем-то расстроена?

Герда. Нет, ничего. Просто устала, наверное. (она отворачивает лицо к окну своей дверцы).

 

Толик смотрит вслед их машине.

 

Лысый в машине. Говорит по рации – «Объект встретил подругу и поехал. Еду за ним». Второй – «принято».

 

Седой человек в другой машине. Говорит по рации – «Объект встретил своего парня, села с ним в его машину и они поехали. Еду за ними». Третий – «принято».

Обе машины проезжают мимо Толика. Толик стоит и о чем-то сильно думает. Слышен его внутренний монолог – Вот здесь все и началось. А до этого у меня была обычная скучная жизнь и ничего не происходило. Так я ее увидел и она уехала с другим мужиком в машине… И после этого все и началось.

 

Трасса. Волков мчится на всех порах. Вдруг он видит сзади синий проблесковый маячок. Он мгновенно останавливает машину на обочине, хватает из багажника сумку под мышку и бежит к лесу. В лесу он бежит, периодически оборачиваясь, и видит, как мимо его брошенной машины проходит инкассаторская колонна с милицейской охраной. Он плюет с досады. Возвращается в машину, бросив сумку опять в багажник. Заводится, едет дальше. Его обгоняет машина телохранителей Левы, полностью затонированая. Вдруг машина резко тормозит и становится поперек дороги. Волков едва не въезжает в нее, также резко затормозив. Из машины выскакивают двое и подбегают к его такси с обеих сторон.

Телохранитель (достает пистолет и ставит его к виску Волкова) Выключи двигатель.

Волков выключает.

Телохранитель. Открой пассажирскую дверь.

Волков открывает. На место пассажира садится второй телохранитель, снимает пиджак и накрывает им пистолет, направленный на Волкова.

Волков. И что дальше?

Телохранитель. (радостным тоном дружеского объяснения) А дальше поедешь туда, куда прикажет твой пассажир. Ты ведь такси – слово пассажира для тебя закон!

Волков. А если не поеду?

Второй Телохранитель на пассажирском месте мгновенно достает руку из-под пиджака и резким движением бьет Волкова рукоятью пистолета в лицо. Через мгновение его рука снова под пиджаком. Волков плюется зубами и кровью.

Второй Телохранитель на пассажирском сиденье. (наклоняясь, чтобы его было видно Телохранителю, стоящему на дороге у водительского окна с пистолетом у шеи Волкова, говорит благожелательно, как бы не только успокаивая своего напарника, но и пристыживая) Он поедет.

Телохранитель убирает пистолет от шеи Волкова, достает и дает ему платок. Волков берет и утирается. Телохранитель наклоняется и ласково говорит ему – «На блокпосту не шути. Вези пассажира аккуратно. Обратный проезд проплачен». Телохранитель садится в машину, разворачивается, едет в город. Волков едет за ним под дулом пистолета под пиджаком Второго Телохранителя.

Машина телохранителей Левы. Кулябко сидит на заднем сиденье, связанный. Смотрит с любопытством по сторонам, на такси едущее сзади, в окно сбоку, вперед. Взор его светел. Он произносит – «Долгий путь домой»…

 

Квартира папарацци. Риэлтера и Папарацци теперь можно узнать только по одежде. Костик собирается сменить закончившийся диск с музыкой.

Гаврик. Да не надо. Они уже кричать не могут. Пусть передохнут. Что у него в холодильнике, ты не смотрел?

 

Кабинет Первого.  Перед ним сидят Второй и Третий.

Первый. Ну, что? Молчат?

Третий. Молчат, Вадим Петрович.

Первый. Вот вам и Гаврик с Костиком… Что будем делать?

Третий. Вадим Петрович. Я когда своего первого «мерса» купил, новенький, так его через две недели у меня угнали. Через день звонят – гони пятнадцать штук зеленью и получишь своего «мерса». Иначе сожжем. Я к Иконникову – что за дела? Если уже у нас машины воруют, то, что это за страна, и что это за милиция? Иконников по звонку вычислил рэкетира, того прямо на улице по сотовому взяли, когда он со мной разговаривал. Привезли. Не признается! Говорит – телефон пятнадцать минут назад нашел на автобусной остановке, собирался найти хозяина и отдать за вознаграждение, а ни про какого «мерса» не знает. Ну, ребята Иконникова попытали его немного, потом еще немного, еще немного, я, когда его второй раз увидел – не узнал. Все равно упирается, гад – телефон нашел, знать ничего не знаю. Тогда Иконников мне говорит, ты его забирай куда-нибудь, если уже не сказал, то не скажет, бывают такие. Но есть, говорит, одно средство – беспредельщики, у этих все говорят. Хочешь я, говорит, к тебе беспредельщика пришлю, по сравнению с ним мои ребята, говорит, дети, этот у него все выудит. Ну, я согласился. Отвез этого в комнату отдыха. Приезжает беспредельщик. Говорит – «врача вызывали»? Я сначала не понял, а потом уже догадался – он, когда этому плоскогубцами обычными шесть зубов вынул и ключицы повыворачивал, тот всех назвал. «Врач» – это дантист значит. Шутка у него такая. Кликуха у него «дантист».  Может нам этого Дантиста отправить в помощь Костику и Гаврику?

Первый. Давай отправим. Я думаю, нашим пациентам сейчас хороший врач не помешает (усмехается). Ну, и раз у нас уже пошла такая пьянка, то пусть заодно узнают и все остальное – явки, способ передачи донесений, шифры, коды, и т.д. Теперь вся надежда на Дантиста.

 

Офис И.Небог. Ирина сидит за столом и пишет. Входит Агент.

И.Небог. (Не поднимая глаз). Что такое, Алексей? Садись.

Агент садится перед ней. Кладет на стол листок бумаги. Ирина читает. Поднимает бровь.

И.Небог. Что это такое?

Агент. Сами видите, Ирина Николаевна. Заявление на увольнение.

И.Небог. (также, не поднимая глаз) Зачем?

Агент. Ирина Николаевна, ну что мы будем в прятки играть? Вот – Вы мне даже в глаза не смотрите. Думаете, я не понимаю, что это недоразумение с кражей денег у Толика – пароль знали Вы, Вячеслав Георгиевич и я.

И.Небог. (не поднимая глаз) И что тебя смущает?

Агент. А смущает меня то, Ирина Николаевна, что я не могу работать, когда мне не доверяют. И дело не в личных обидах. Вы думаете телохранитель – это такая специально обученная машина? Вы глубоко заблуждаетесь! В нашей работе, если я не чувствую клиента всей своей душой, если за мгновение перед тем, как он что-то скажет или подумает, я уже не знаю, что он сейчас скажет или подумает, то я уже не телохранитель, а просто болванчик с пистолетом. Я хожу рядом с Вами, делаю свои охранные дела, но я живу Вашей внутренней жизнь, я становлюсь Вами и при этом остаюсь самим собой, для этого мне нужен полный душевный контакт. Сейчас такого контакта нету. Вы отдаляетесь от меня, я начинаю терять Вас из внутренних ощущений, и я просто не могу гарантировать Вам сейчас никакой надежной защиты. Вот такая психология.

И.Небог. (поднимает глаза) Психология? Да, ты прав Алексей, у меня была такая мысль про этот пароль. Это меня мучило. Да, я тебя подозревала. Во мне все боролось. Но потом что-то перебороло в твою пользу. Я не знаю – что. Я не аналитик, я простая женщина, я просто своим женским сердцем поверила, что ты не виноват. И глаза я не поднимаю на тебя, потому что мне перед тобой стыдно. Вот такая психология. (иронично) Телохранитель! (начинает петь песню из к/ф «Телохранитель» в исполнении Уитни Хьюстон) Энд а-а-ай-и-а-а-ай… (голос ее срывается на растроганном глотке, она явно смущена, опускает лицо, что-то пишет, говорит с дружеской фамильярностью) Пошел вон!

Агент широко улыбается, забирает листок и выходит.

 

Карьер Левы Кантонистова. Идут КАМАЗы, груженые песком. Машина телохранителей Левы стоит в стороне от пыльной не асфальтированной дороги, по которой снуют туда суда пустые и полные грузовики. Сзади машины стоит такси Волкова.

 

Машина телохранителей Левы. Кулябко сидит на заднем сиденье связанный, рядом в позе истукана-сфинкса восседает Волков.

Телохранитель. (по телефону) Да, оба сидят сзади на заднем сиденье. Таксист и Антоныч. Сейчас… (оборачивается к Волкову, показывает на Кулябко) – ты этого человека видел в троллейбусе с котом?

Волков (смотрит на Кулябко). Нет.

Телохранитель. Говорит, что нет, не этого. Сейчас… (оборачивается) Опиши человека, которого ты видел в троллейбусе с котом, когда ехал за ним с пожилой пассажиркой. (Сует Волкову сотовый).

Волков. (не беря сотовый в руки, говорит в него, как в микрофон) Старикашка такой… Обычный старикашка, такой весь благообразный…

Телохранитель. (забирая сотовый, и слушая). А может еще поспрашивать? Не надо?. Так что – таксиста отпускать?... (показывает Волкову рукой, потряхивая кистью – выметайся, Волков выходит из машины). А с этим что делать?

 

Квартира Левы Кантонистова.  Лева разговаривает по телефону.

Лева. Этот пусть так связанный и сидит. Посидите с ним на карьере до вечера, чтобы уже наверняка. Вечером к Толику отвезете – и с рук долой.

 

Машина телохранителей Левы.

Телохранитель. Ну вот. Сиди теперь на этом карьере до вечера. Как это, блин, все надоело! То ли дело домашние Левины телохранители – пришел, тапочки одел, телевизор, туалет, поел, когда захотел, кондиционер, сутки прошли – домой. Курорт, а не работа.

Второй Телохранитель. Не-е-е-е. Я бы не променял. Их там Раиса Ивановна, знаешь, как гоняет? То не туда сел, то не туда положил, пылесосить заставляет (Телохранитель с ужасом сводит брови, выдвигает вперед челюсть, мол «что ты?!?!» Второй Телохранитель продолжает), в магазин гоняет по каждой мелочи, к двери бегай как холуй на каждый звонок. Леху побриться заставила! (Телохранитель поднимает брови качает головой – да что ты?!) Н-е-е-е, уж лучше как мы. И что они видят – Раису Ивановну и четыре стены? А мы и в казино бываем, и в бильярд-клубе, и в развлекательных центрах, и в кегли гоняем, в сауну ездим, и ты учти – Лева хоть раз нам девочек тоже не заказал? А это знаешь, сколько стоит? Н–е-е-е, уж лучше, как мы.

Перед ними разворачивается, и, поднимая клубы пыли, обгоняя КАМАЗы, удаляется машина Волкова.

Кулябко сидит на заднем сиденье. С любопытством смотрит на погрузку песка, на непрестанно проезжающие мимо грузовики. Глаза его сощуриваются, он произносит в никуда, пристально выглядывая в окно – «Из песка строят дома…»

 

Квартира Папарацци. Приведенные в чувство и окровавленные, безвольно сидят на диване Папарацци и Риэлтер. Рядом за столом Костик и Гаврик сидят и едят хлеб с колбасой. Риэлтер плачет.

Папарацци. (слабыми стонами) Врача… я прошу вас… позовите врача… у меня больное сердце…

Гаврик и Костик продолжают есть с аппетитом, не обращая на Папарацци никакого внимания. Звонок в дверь.

Гаврик. Твоя очередь.

Костик кладет нож, которым собрался отрезать еще колбасы. Встает, выходит. Входит он не один – с ним сухопарый смуглый мужчина лет тридцати. В руке у него дипломат (это Дантист).

Дантист. (по-хозяйски отодвигая колбасу со стола и открывая дипломат, говорит Папарацци и Риэлтеру) Врача вызывали?

Он раскладывает на столе плоскогубцы, зубило, молоток, струбцину, ручную дрель…

Папарацци смотрит на все это с ужасом. Риэлтер начинает плакать по-детски…

 

Антоныч входит в магазин музыкальных товаров.

Антоныч. У вас струны для гитары есть?

Продавец. Какие именно?

Антоныч. Эта… Самые тонкие.

Продавец. Что значит – самые тонкие?

Антоныч. Да кабы я знал, родной! Внуки попросили. Струна на гитаре порвалась! Самая тонкая!

Продавец. Акустическая, что ли гитара?

Антоныч. Вот-вот, та самая!

Продавец. Струны только в комплекте, продаются, но их сейчас и в комплекте нету. Сейчас на акустических никто не играет.

Антоныч. А лет тридцать назад полно было!

Продавец. Лет тридцать назад много чего было.

Антоныч. А сама гитара-то, хоть есть?

Продавец. Гитара есть, Семиструнная.

Антоныч. Беру!

Продавец. Пройдите в кассу. (выписывает чек)

Антоныч. Ты мне пока самую тонкую струну с гитары сними, сынок, не обидь старика.

Продавец кивает, не прерывая выписки, головой. Антоныч берет чек, идет к кассе.

Продавец приносит гитару и снимает струну. Антоныч дает чек. Продавец накалывает чек на иглу.

Антоныч. А то, что это у Вас наверху, за такая смешная штука, как будто мешок с мундштуками. Для вина, что ли? (Антоныч показывает пальцем за спину продавца прямо у того над головой)

Продавец. (камера показывает крупным планом только продавца, как он оборачивается, смотрит на верхнюю полку прямо за собой, повернувшись спиной к камере, оборачивается опять к камере) Это волын…ка…

Перед ним никого нет. Лежит гитара на прилавке. Струны рядом с ней нет. Продавец удивленно смотрит на гитару, затем быстро снимает с иглы чек, читает, утвердительно кивает головой, опять смотрит на гитару. Жмет плечами, ставит гитару за прилавок сзади себя. Опирается на прилавок широко расставленными руками. С вопросительным лицом стоит, барабаня пальцами.

 

Кабинет Первого. Перед ним сидят Второй и Третий.

Первый. Ну и что?

Второй. Оба… (делает жест рукой, как будто стряхивает пылинку со стола). Не выдержали. Фотограф первый. Чуть погодя и второй.

Первый. Ничего не сказали? Ни про негативы, ни про явки, ни про шифры?

Второй. Ничего.

Первый. (объясняющим тоном) Разведчики… Сильные люди…

Второй. Что теперь делаем?

Первый. Для начала избавимся от трупов шпионов.

Второй берет телефон.

 

Квартира Папарацци. На полу лицом вниз лежат Папарацци и Риэлтер. Звонок на телефон. Костик берет сотовый, Гаврик прислоняется к сотовому ухом с другой стороны. Они слушают. Костик закрывает сотовый.

Костик. Твоя очередь.

Гаврик идет в прихожую, возвращается с двумя большими черными пакетами, бросает их на трупы, снимает пиджак…

 

Кабинет Первого. Те же лица.

Первый. Продолжим. Трупы надо скрыть так, чтобы их долго никто не нашел. Нельзя дать им понять, что мы о них знаем. (Стучит на протяжении этой фразы ногтем по столу). Сыграем в дурака. Тем более, что наши методы на этих людях не срабатывают. Никто ни под каким Дантистом нам ничего не скажет, мы в этом убедились, Так что, трогать пока никого нельзя. Кроме того, исчезновение фотографа и риэлтера пока не связывается ими с нами. Мы пока в стороне и вне подозрений. Если мы сейчас тронем Булахова или Палий, то мы раскроемся, и они могут просто уничтожить нас этими негативами. Проявим максимум осмотрительности. Но у нас мало времени – скоро они, потеряв двух своих людей, почувствуют неладное. А пока у нас есть только один шанс в этой ситуации – это то, что они не знают, что мы о них знаем, и при этом они не знают, что мы знаем даже то, что именно ими готовится. (продолжает задумчиво, как бы сам себе) У нас есть только этот один единственный шанс… (Поднимает глаза, в глазах у него теплеет) Ну-ну, голову выше, братцы вы мои! А как вы хотели – во взрослые игры-то играть? Духом не падать! Шанс один, но он у нас еще есть. Греки русских еще никогда не побеждали. И у нас, у русских, – как? Мы всегда побеждаем тогда, когда уже все потеряно! Не хныкать! Работать! Палий и Булахов! Вести тщательно! Сейчас это единственное, что может вывести нас на резидента!

 

Центральный Парк. Толик сидит в машине. Рядом останавливается машина Иконникова. Толик выходит и садится в его машину.

 

Машина Иконникова. (на протяжении всего разговора с Толиком Иконников не пропускает ни одной проходящей мимо мини-юбки, выворачивает голову за каждой хорошенько попкой)

Иконников. (зло) Зачем вызывал?

Толик. (удивленно) Здравствуйте – досвиданья! Как - зачем вызывал? Ты деньги нашел?

Иконников. (так же зло). Ты их уже передал!

Толик. Я что тебе клоун? Тогда зачем ты мне сейчас нужен? Если бы я деньги сегодня передал, то я завтра с тобой даже здороваться не стал бы!

Иконников. (слегка смягчившись) Скажи «клянусь покойной матери».

Толик. Клянусь покойной матери.

Иконников. Вообще-то надо говорить не «покойной матери», а «покойной матерью», но это не важно. Насчет денег – лабуда получилась. Я как узнал, что ты от моих оторвался, так уже и не искал твоего таксиста. Решил, что ты меня просто технично развел.

Толик. Кто оторвался? Я оторвался? Они сами за джипом как сумасшедшие кинулись! А я что – должен был за ними бежать и кричать, «эй, вы куда, Толика подождите»? Кто за кем следят – я за ними, или они за мной? Они уехали, а я пошел по своим делам!

Иконников. (улыбаясь с хитрой добротой) Скажи «клянусь покойной матери».

Толик отворачивается в окно.

Иконников. Ладно, чтобы там не было, а деньги, как я понял, тебе по-прежнему нужны. А мне по-прежнему нужно это дело. Поэтому –  я поехал на работу искать твоего таксиста. Пока (прощается)

Толик. Пока. (Почти выходит из машины, но задерживается и садится назад)Слушай, тебе сколько лет?

Иконников. К чему вопрос?

Толик. В твоем возрасте мужчина не должен так на девочек смотреть! Зачем позоришься, на каждую попку голову крутишь? Тебе же не двадцать лет! Какой-то престиж должен быть!

Иконников. А тебе – что? Женские попки не нравятся?

Толик. Нравятся. Но я голову не кручу. Я боксер, у меня реакция мгновенная. Я один раз посмотрел – как сфотографировал. Зачем мне голову крутить?

Иконников. Не «голову крутить», а головой крутить. Я поехал.

Толик выходит. Иконников трогает. Едет. Говорит с ожесточенным недовольством – «Чучмек»!

 

Квартира Герды. Игорь и Герда. Герда сидит на кровати, Игорь ходит мимо нее туда-сюда.

Игорь. (обиженно) Ну были же диски! Были! Целых два диска! Куда оба делись? Я уходил, они были!

Герда. Что ты истерику закатил? Если были, значит, найдутся. Не найдутся – не последние же диски, сам же говоришь, что у тебя еще есть.

Игорь. Да дело не в истерике, как ты называешь. Просто…

Герда. (дерзко) Что «просто»?

Игорь. (смеется) Да я и сам не знаю, что «просто». Ладно, черт с ними с дисками. Что нам без дисков нечем заняться? Тем более, что если у меня скоро кое-что срастется, то у меня появятся  о ч е н ь  б о л ь ш и е   д е н ь г и, и я смогу просто нанять математика, а тебя не парить.

Герда. (серьезно) Ты меня не паришь… (еще серьезнее) Я для тебя все что хочешь сделаю…

Игорь. (садится рядом с ней на кровать, целует в ухо, шепчет) Тогда сделай мне то, что ты делала сегодня утром… (гладит ее по груди)

Герда. (опускает голову, рывком отрывая ухо от губ Игоря) Я устала.

Игорь. (в тон ей продолжая) Голова болит! И это в разгар романа? А что будет, если мы поженимся?

Герда. Кто здесь говорит, что мы поженимся?

Игорь. Пока никто.

Герда. Так и я о том же.

Игорь. Ладно. В девять у меня важная встреча. Перед этим мне надо заехать еще по разным местам. Если у меня все получится – то книга будет издана в кратчайшие сроки! Я сам оплачу издательству издание. Книга выйдет большим тиражом! Сто тысяч экземпляров! К тому времени мы и разберемся в наших отношениях. Ладно. Я побежал.

Герда. Кушать будешь?

Игорь. Кушать и все остальное – потом, когда приеду. Поэтому – отдыхай. (Валит ее на кровать). Лежи и отдыхай. Я побежал.

Слышен стук закрывшейся двери.

Герда. (лежа на кровати в той же неудобной позе, в какой ее туда свалил Игорь) А я уже давно разобралась в наших отношениях…

 

Кабинет Иконникова. Перед ним Калямов.

Иконников. Значит, берешь данные по всем водителям фирм радио-такси. Отсекаешь машины другой марки, затем отсекаешь другой расцветки кузова, затем отсекаешь всех водителей, не подходящих по возрасту, затем отсекаешь всех, кто не русский - наш славянской внешности, затем отсекаешь всех, кто в указанный период времени выполнял заказ, затем отсекаешь тех, кто после указанного периода времени брал заказ в диспетчерской или еще где-то засветился на работе, из оставшихся берешь только тех, кто сегодня не вышел на линию, и данные – ко мне. Понял?

Калямов. Понял

Иконников. Подними всех, кого считаешь нужным. Ссылайся на меня. Если что – я здесь. Давай.

 

Антоныч идет по улице. Подходит к площади перед большим официальным зданием. Зорко смотрит на стоящие сбоку от здания машины. Говорит – «Ага»!. Направляется к машинам.

 

Черная «Волга» сбоку  официального здания. В «Волге» в белой рубашке дремлет водитель. Антоныч подходит к машине. Наклоняется к водительскому окошку и стучит пальцем водителю по плечу. Водитель просыпается.

Антоныч. Сынок, прости ради бога старика! Помоги, замаялся я в вашем городе! (Достает из кармана пиджака платок, утирает лоб, снова прячет платок). Где тут самые главные сидят? Говорят, что в этом доме, так дом-то большой, и заблудиться можно! А мне самые главные нужны, депеша у меня с деревни нашей, с подписями. Канализацию надо в деревне, двадцать первый век на дворе, а в деревне канализации нету хоть какой… (на протяжении этой речи опять достает платок и вытирается, кладет в карман)

Водитель. Стоп, стоп, батя! Ты мне этим голову не забивай! Ты это главным расскажешь. Только каким главным – не знаю, тут все главные. Да и не пустят тебя в здание без записи.

Антоныч. Как не пустят? Я же сутки в дороге! Куда же я на ночь-то пойду? У меня в городе никого нету! Как это не пустят? (опять совершает те же манипуляции с платком).

Водитель. А так – не пустят, батя, и все. Порядки здесь такие.

Антоныч. Так что же мне делать? (достает платок, растерянно держит его перед собой)

Водитель. Я тебе скажу, что делать, иди в общественную приемную, и сдай свою депешу, там ей присвоят номер, дадут тебе квиток, запишут твой адрес, а как с твоей депешей все решится, то тебе по адресу ответят письменно.

Антоныч. А где эта общественная приемная? Куда теперь ехать? (снова лезет в карман за платком)

Водитель. Никуда не надо ехать. Вон с той стороны здания обойдешь… (отворачивается от Антоныча показывая рукой через пассажирское окошко, Антоныч достает из кармана уже другой платок и прижимает к лицу водителя, водитель несколько раз мотнув головой, сникает.)

 

Машина Волкова. Волков подъезжает к заправке. Останавливается у колонки. Соскребает со всех карманов деньги, собирает в руке. Подходит девочка-заправщица в фирменном фартуке и кепке.

Волков. Пять литров. (дает ей деньги)

Девочка. Да что ж за пять литров туда-сюда бегать? Давайте, хоть десять!

Волков. Только на линию вышел. Денег – пусто. Сейчас подтаксую, еще приеду, тогда не то, что десять, полный бак залью. А пока пять. (раздраженно) Или мне самому идти?

Девочка. (видит его синяк) Да нет… сидите.

Пока девочка оплачивает в кассе, вставляет пистолет в бак и заправляет машину, Волков включает рацию и ведет разговор

Волков. Четыре-четыре «Дилижансу».

Голос диспетчера. Слушаем Вас, четыре-четыре.

Волков. Четыре-четыре вышел на линию.

Голос диспетчера. Мы очень рады, четыре-четыре. Где находитесь?

Волков. Угол Тополиная и Заводская. На заправке.

Голос диспетчера. Есть заказ в вашем районе, Кировская двадцать пять, третий подъезд. Берете?

Волков. Беру. Четыре-четыре. Кировская двадцать пять, третий подъезд.

Голос диспетчера. Время подачи?

Волков. Семь минут.

Голос диспетчера. Даю – четыре-четыре, Кировская двадцать пять, третий подъезд, семь минут, взял четыре-четыре..

Волков вешает микрофон. Девочка стучит ему в заднее боковое стекло – заправлено. Волков кивает головой, включает двигатель… Говорит сам себе – «Саша, не увлекайся! На блокпост заработаешь – и вон из города»!

 

Двор дома Папарацци. Игорь въезжает во двор Папарацци. Идет к мусорным бакам.

 

 Мусорные баки. К нему подходит вчерашний бомж.

Бомж. Здравствуй, Иваныч!

Игорь. А-а-а, значит, вот ты где промышляешь. А я пять мест объездил, пока тебя нашел.

Бомж. А что такое Иваныч? Если пленка какая левая, то это не ко мне, я сам видел как этот кидал кулек в бак. Которого ты мне показывал, тот и кидал. Клянусь честью!

Игорь. Да, ладно, я тебе верю. Я просто тебя увидел, решил подойти. Хочешь еще авансом?

Бомж. Дак… Иваныч… Золотой ты человек…

Игорь. Ладно-ладно (дает ему деньги). Беги, поправляйся.

Бомж целует деньги и удаляется.

 

Лысый в машине. Говорит по рации – «опять дает деньги какому-то бомжу. Милостыню. Идет в дом 18 второй подъезд». Второй – «принято. Ладно, продолжай с ним работать. Я на часик отлучусь». Выключает рацию. Одевает пиджак. Говорит сам себе – «идите, идите, господин Булахов. Там Вас уже никто не ждет. Надо же, какой сердобольный – бомжам милостыни раздает. У них там в Греции – что? Бомжей нет»? Гасит свет, выходит из комнаты.

 

Дом Папарацци. Игорь поднимается, звонит в квартиру Папарацци. Тишина. Звонит еще раз. Тишина. Звонит, не отрывая руки от кнопки звонка…

 

Черная «Волга» сбоку официального здания. Второй идет к машине. В машине дремлет водитель. Второй садится на пассажирское место.

Второй. Коля, просыпайся, поехали.

Из-за спины Второго выныривает Антоныч и ловким движением перебрасывает ему через шею струну. Мгновенно они оказываются в ситуации – Второй прижат головой к подголовнику, в горло ему впилась струна, Антоныч сидит сзади, руки его держат струну в натяге. Он прислоняется к уху Второго.

Антоныч. Руки на колени!

Второй кладет дрожащие руки на колени.

Антоныч. Ну, здравствуй, дорогой! Не ждал, не ожидал? Думал, не встретимся уже никогда?

Второй хрипит.

Антоныч. А ты, милок, ничего говорить и не пытайся. Все равно не сможешь. И не надо тебе ничего говорить. Я говорить буду. А ты будешь слушать. И хорошо запоминать. А если что-то не такое делать будешь, то я тебе горлышко как петушку перережу. Вот так смирно и сиди. Пусть люди со стороны думают – сидит начальство с шофёром, ехать куда-то собралось. А я тебе быстро все скажу, по-честному скажу, по-крестьянски, долго не задержу.

Понял теперь, что я каждого из вас вот так достать могу? Потому что теперь я вас заказал. Сам у себя заказал. Потому что выхода вы мне не оставили, нарушили мир наш и добрососедство. И ходим мы теперь все по минам, и не знаем, кто, где взорвется. Может, и я взорвусь, но кого-то из вас с собой забрать успею. А может и всех. А может - и нет. И не устраивают меня старика вот эти такие «может да авось». Негоже умным людям – да по минам ходить. Лучше худой мир, чем хорошая ссора. Договориться хочу, и договор простой мой будет.

Антоныч быстро перетягивает струну через подголовник, стягивает ее и закрепляет на стойках подголовника. Откидывается на заднее сиденье. Второй остается привязанным за горло струной к подголовнику.

Антоныч. Сейчас я тебе все расскажу, а потом пойду. А ты сиди – не рыпайся. Коля проснется, он тебя развяжет…

 

Дом Толика. Подъезжает Игорь. Выходит, звонит в ворота. Ему открывает Толик, приглашает молча пройти.

 

Лысый в машине у дома Толика.  Берет рацию. «Беркут Соколу, Беркут Соколу». Ему не отвечают. Он говорит сам себе – «Часик-то, вроде, уже прошел»!

 

Комната Толика. Толик сидит в кресле. Курит. Через журнальный столик напротив него сидит Игорь.

Игорь. Мне надо выйти вот на этого человека. (показывает Толику обрывок бумажки с надписью).

Толик. (читает). Ого! (сжигает  бумажку над пепельницей). Какова суть вопроса?

Игорь. Ничего особенного, так, нужно с ним переговорить.

Толик. Если ничего особенного – зачем ко мне пришел? Иди и переговори!

Игорь смотрит растерянно на Толика.

Толик. Мальчик, если ты хочешь, чтобы ты от меня пошел дальше туда, где тебе эту встречу организуют, ты должен мне все рассказать. И тогда я здесь буду решать, пустить тебя дальше, или нет. Там, куда ты придешь, никто не подставится с тобой разговорами. Там просто спросят, что ты хочешь, скажут, какие документы надо подготовить, возьмут твои деньги и документы, а на другой день твой вопрос будет решен. Больше там у тебя не спросят ни слова. Потому что сначала я у тебя здесь все это спрошу, и я решу можно иметь с тобой дело или нет, и вообще выгорит твое дело или нет. Если хочешь так сделать – давай сделаем. Если не хочешь – вставай и уходи.

Игорь. Да я не против, просто я думал…

Толик. Если хорошо думал, то чего ломаешься? А если плохо думал – иди еще думай. Здесь тебе у меня не Дума.

Игорь. Нет, я хорошо думал. Но дело деликатное. Дело в том, что у меня есть кое-что, что можно продать этому человеку…

Звук исчезает. Камера показывает Игоря со спины, он возбужденно разводит руками, ерзает, активно жестикулирует при разговоре. Толик курит и смотрит на него. Слышен внутренний монолог Толика.

Чем больше я на него слушал, тем больше убеждался, что он сумасшедший. В другой момент я бы сразу сказал ему – иди, мальчик, откуда пришел, пока я тебе задницу не надрал! Но с ним была моя женщина, он ее целовал и она садилась в его машину. Тут я понял, что я тоже сумасшедший, что мы оба  два сумасшедшие сидим и разговариваем, он сует голову в петлю и не понимает этого, а я сейчас, вместо того, чтобы быть в стороне от этого, тоже сую голову в петлю, которую понимаю. Этот мальчик со своим предложением, если я его сейчас отправлю дальше,  не проживет  и три дня, но и я потеряю выход на Администрацию. После него со мной никто больше не будет разговаривать, после этого сумасшедшего, которого я прислал, я перейду в отверженных. Полетит моя фирма - кому нужен Толик, который не имеет выход на Администрацию? И что я кидаю на другую сторону весов – эту девочку, которую я даже не знаю и которую этот сумасшедший целовал и сажал в свою машину? Одна моя половина говорила – Толик, ты делаешь сейчас нехорошо, ты ставишь под удар весь свой бизнес, если такой человек с таким делом как этот от тебя придет к Галине Васильевне Чечеткиной, то Галине Васильевне потом позвонят и скажут, что того, через которого приходил этот пацан, больше не слушай и не принимай.  Другая половина говорила – Толик, он все равно пропал, не через тебя, так через другой канал он пойдет добывать деньги для своей сумасшедшей книги про свои сумасшедшие совпадения, и там сложит голову. Сейчас он через тебя эту голову сложит, ну и пусть сложит, все равно он ее сложит, даже без тебя, а зато будет знать, как целовать чужих женщин и сажать их в машины! А третья половина говорила – Толик, если ты останешься в стороне от этого дела, то он может втянуть туда и ее! Сейчас только ты можешь спасти ее, отгородив от этого дела! Вот что ты кладешь на другую сторону весов – ее жизнь, потому что если не ты, то за этим сумасшедшим сделают то же самое с ней, если ты ее не отведешь. Ты ее спасаешь! Так объяснила мне моя третья половина. А еще другая совсем половина говорила – Толик через этого придурка ты можешь с ней познакомиться или узнать про нее. И все мои половины вместе говорили мне – сейчас если продашь ее, то потом на зеркало в себя не сможешь смотреть. И я решился.

Толик. (прерывает) Ладно, я все понял. Несколько вопросов. Что это за компроминтировающие материалы?

Игорь. Фотопленка.

Толик. То есть, если ты ему ее продаешь, то он уверен, что купил все?

Игорь. Это я и хотел сегодня узнать. Заезжал к фотографу, который это снимал, но его нет дома. Может быть, есть и другие пленки, а может быть эта единственная.

Толик. Ты сначала это выясни, а потом мы эту тему продолжим. Потому что если пленка в одном числе, то это одна цена. А если такие пленки еще где-то есть, то это совсем другая цена. Сколько ты хочешь за пленку?

Игорь. Пятьдесят тысяч. Долларов.

Толик. Ясно, что не динаров. Ладно. Это твоя цена. Дальше – раз ты сам хочешь встретиться, то это пойдет как запись на личный прием. Тебе это сделают быстро, но возьмут за это пятьсот долларов. У тебя есть пятьсот долларов?

Игорь. Я поищу.

Толик. Поищи. Значит, про пленку узнай и про пятьсот долларов поищи. Это раз. Дальше – кто еще знает про то, что ты хочешь сделать?

Игорь. Больше никто.

Толик. Это хорошо. Не вздумай никому больше сказать про то, что ты собираешься делать. Повтори сейчас, что я тебе скажу внимательно – я никому не буду говорить, что собираюсь сделать.

Игорь. Я никому не буду говорить о том, что собираюсь сделать. А в чем, собственно, такие ограничения? Это ведь только лично меня касается! Может быть, я с кем-то посоветоваться хочу!

Толик. С кем тебе советоваться? Ты же все мне про себя рассказал – отец и мать в деревне, жены нет. С невестой, что ли советоваться будешь?

Игорь. С какой невестой?

Толик. Что у тебя невесты нету?

Игорь. Нету.

Толик. И подруги нету?

Игорь. Да, вроде, есть, но мы с ней только начали встречаться, вместе над книгой работаем, я ее еще плохо знаю, поэтому с ней вряд ли буду советоваться.

Толик. Будешь советоваться, не будешь советоваться, тут так вопрос даже не становится, тут вопрос становится – ни в коем случае с ней не советоваться. С ней особенно – ни в коем случае! Тем более если это случайный для тебя человек. У вас отношения?

Игорь. Мы еще не разобрались в наших отношениях.

Толик. Чем она занимается?

Игорь. Учится в институте. Сессию сдает. На выпускной курс переходит.

Толик. (кивает головой) Тем более – ей ни слова. На, (дает Игорю лист бумаги) пиши сюда мне твой адрес, телефон, ее адрес, телефон, чтобы я мог быстро, если что, тебя найти. (Игорь пишет) Сейчас сиди. (достает телефон). Ало! Галина Васильевна? Здравствуй, дорогая, здравствуй самая красивая женщина региона! (смеется) Да… Да… Нет, еще не женился! Не встретил такую, как ты! Да… Да… Конечно по делу, дорогая, к сожалению по делу, да… да… Придет человек к тебе, надо помочь. Личную встречу хочет. Цену знает. Да я все проверил. Да… Да… Пусть идет? Какой стикер сейчас даем? Малиновый? (открывает сзади себя выдвижной ящик из стенки, достает прозрачную папку с разноцветными блоками стикеров, вытаскивает малиновый) Что пишем? Хорошо. (Пишет на стикере набор из цифр и букв). Хорошо, драгоценная. До свидания. Не говорю «целую», говорю – обнимаю… (смеется) да… да… Счастливо, дорогая… да… да… (закрывает сотовый, лицо становится противоположно прежнему серьезным, берет стикер, ставит на нем свою подпись). Вот (дает стикер Игорю), это тебе зеленая улица, там код и моя подпись. Пойдешь по адресу (пишет на листке из папки адрес), зайдешь, скажешь, «Здравствуйте, Галина Васильевна» и покажешь стикер. Потом все с ней решай сам. Деньги не забудь.

 

Кабинет Первого. Перед ним сидят Второй и Третий. Шея у Второго перебинтована.

Первый. Значит вот так с Антонычем получается. Выходит – он не с ними? Да это была ошибка – как я мог подумать, что Антоныч, эта вольная птица, будет под кого-то работать? Значит, они просто перекупили наш заказ, переплатили за утку про неудачный промах, и Антоныч за двойную цену повелся… Старик всегда был жаден… Жадность его и погубит. Из всего этого следует, что карьер Кантонистова под ними! Резиденту нужны деньги, понятно, вот они с карьера и берут. Вот откуда у них такая мощь и такие возможности.  И чего хочет Антоныч?

Второй. Легализоваться. Надоело, говорить, бегать по кущерям да крышам. Хочу, мол, легальный бизнес. Вы мне легальный бизнес, а я снимаю с вас свой заказ.

Первый. А он не боится, что мы ему сначала легальный бизнес, а потом (рисует в воздухе «+»)

Второй. Боится. Он это понимает. Его условие – не просто бизнес, а одну из самых крупных фирм региона. Сильную, процветающую фирму.

Первый. И что?

Второй. Сам не понимаю.

Третий. Мне кажется, я его понимаю.

Первый.(иронично) Ну-ка, ну-ка. Интересно!

Третий. Он размышляет по пролетарски. Своим задним умом. И он не так глуп. Они же там – как считают? Чем выше начальник, тем больше денег и тем меньше работы. Сиди, ничего не делай, только носом подчиненных иногда тыкай, да за дело спрашивай! А самому делать ничего не надо! Ему рисуется райская жизнь на старости лет! Я думаю, не сегодня, так завтра он все равно выдвинул бы эти условия, даже если бы не вся эта история. Это его генеральная идея, это его план на окончание жизни.

При этом он по своему, по пролетарски по-прежнему считает, что начальником мы можем его просто поставить – собраться, порешать и поставить! Про все невероятные сложности и опасности процесса выдавливания собственников и руководителей он даже не догадывается. Он думает – нам это ничего не стоит, это недорогая цена за нашу спокойную жизнь, и мы, конечно же, согласимся..

И что же, по его мнению, последует дальше? Дальше он понимает ситуацию так – если такое начальство как мы, поставило его большим начальником, то в определенных кругах (я имею в ввиду правоохранительные органы) не могут не заметить нашей связи с ним. Даже такой шнырь, как Иконников, знает его по картотеке подозреваемых, не говоря уже о других. Таким образом, считает Антоныч, он автоматически в кругах многих становится фигурой, которую связывают непосредственно с нами. Это дает ему многое – теперь он может уже крутить свое кино, имея за своей спиной неявно выраженный, но отчетливо всеми понимаемый наш авторитет. И он не остановится. Он полезет все выше и выше, и поскольку единственное, что ему действительно враждебно, так это мы, то его основная задача будет – или подмять нас, или убрать совсем, пользуясь все возрастающей и возрастающей своей мощью и влиятельности. Так он думает.

Но произойдет совсем по-другому. Если мы на это пойдем – то столкнемся с новой войной – мы вступим в непримиримую схватку за одну из фирм, которую должны будем отдать Антонычу. Здесь результат никогда не предсказуем. Кроме того, если мы эту войну даже и выиграем и поставим туда Антоныча, то произойдет то, что он и предполагает – определенные круги сразу же свяжут нас с ним. Мы станем уязвимыми. Здесь он правильно все рассчитал. Но при этом он столкнется с тем, что ему придется принимать сотни решений в день по развитию своей новой фирмы, и это будет такая комедия, что я сейчас боюсь себе даже представить этот бразильский сериал. И вообще – вы представляете себе этого бонвиванствующего в высших кругах крестьянина? Это ничего кроме опасных недоразумений и неприятностей не принесет, и только оттянет окончательную схватку с ним.

Второй разинув рот, смотрит на Третьего.

Первый. (какое-то время тоже смотрит на третьего) Растет смена…Значит – делаем так. Об Антоныче подумаем отдельно. А пока продолжаем вести греческую агентуру. Что Палий?

Третий. Дома.

Первый. Булахов?

Второй. Не знаю. Я после этой истории с удушением еще на связь не выходил.

Первый. Плохо. Ну, да ладно. В любом случае они что-то готовят и исчезновение двух их людей должно их насторожить. В ближайшее время удар должен состояться. Надо лишить их комфортности, ввести дополнительные факторы в расстановку их позиций. И эти факторы должны быть для них предельно неприятными. Об этом сейчас и будем думать. Надо их сейчас предельно ослабить. Идеально было бы сейчас их одним разом ликвидировать. Но мы еще не знаем всех – ведь не может же быть их только двое, Палий и Булахов? Причем, если Булахов не резидент, то все наши действия вообще бесполезны. Надо знать резидента, и вообще всех. Но осторожно – пока негативы у них, мы беззащитны. Сейчас будем думать, готовиться и просчитывать все варианты. Но предварительно следует кое-что подчистить. (Второму) Кто нашел фотографии в доме Булахова?

Второй. Наша славная парочка. Голубки.

Первый. Следовательно, кроме греческой агентуры, фотографию видели еще и они. Из этого следует (рисует в воздухе два «+»). Срочно их найти и решить этот вопрос. Надо подчиститься перед решающим сражением.

Второй. А их и искать не надо. Я предполагал такой вариант. Поэтому они в комнате отдыха, якобы на случай, если срочно понадобятся. Гаврик и Костик их стерегут.

Первый. Молодцом.

Второй берет телефон.

 

Комната отдыха. Обстановка гостиничного типа. Телевизор. Торшер. Стол. Две кровати. На одной из кроватей вместе спят Спортивная женщина и Плюгавый мужичок. Открывается дверь, включается свет. Спящие просыпаются, приподнимаются на локтях. В комнате стоят Гаврик и Костик, в руках каждого из них по большому черному синтетическому пакету. Спящие удивленно смотрят на них.

Гаврик. (Костику) Твоя очередь.

Костик отдает свой пакет Гаврику. Идет к кровати.

Костик. (камера показывает только его, он идет, поднимая извиняющее  руку) Лежите, лежите…

 

Дом Толика. Толик провожает Игоря у ворот. Они жмут друг-другу руки.

 

Лысый в машине у дома Толика. Говорит по рации – «Объект вышел из дома по улице Заречной, 17, находился в доме около сорока минут». Второй – «Принято».

 

Дом Толика.  Уезжает машина Игоря. Подъезжает машина телохранителей Левы. Толик еще у ворот.

Разговор у машины телохранителей.

Толик. Привезли?

Телохранитель. Привезли.

Толик. Развяжите. Леве скажите - сегодня Толик приедет за своим. Так и передайте. Мы договаривались, что я сегодня вечером приеду. Я приеду.

 

Полуподвал, мастерская отца Толика. Кулябко сидит на стуле. Он развязан. Толик стоит перед ним.

Толик. Здесь спать будешь. Дверь железная, на окне решетки. Даже ничего такого не выдумай. Тихо сиди, не шуми, если мои услышат, что ты здесь, я приду и этим стеклом тебе голову отрежу. Ничего не ломай, не порть, спи. Сейчас некогда, завтра будем с тобой говорить про нашу тему.

Выходит. Закрывает дверь. Гаснет свет. Кулябко берет какое то вещи в углу, кладет на огромный стол для резки стекла, взбирается, ложится, вещи кладет под голову, кладет руки под голову, смотрит в потолок.

 

В доме Толика. На кухне накрыт ужин. За столом отец Толика, сестра Толика, ее муж и двое детей, девочка лет семи и мальчик лет четырех-пяти. Входит Толик.

Сестра. Где ходишь? Сколько тебя ждать можно?

Толик. (садится) Не надоело одно и то же каждый раз спрашивать?

Все смотрят на отца Толика. Он крестится, отламывает хлеб, все начинают есть.

Сестра. (Толику) Из посольства пришло письмо. Документы почти готовы. Отец опять бузит.

Отец Толика. Еще раз такое слово на отца скажешь –  клянусь, ремень еще не забыл где мой лежит.

Сестра. Папа, ну что ты, на самом деле? Если надо уехать, давай  уедем по-хорошему. Мы как будто тебя в Магадан везем! На историческую Родину едем! Ты же сам всегда говоришь «моя Греция, моя Греция».

Отец Толика. (как всегда скандально) Ты эту Грецию видела хоть раз? Только в кино! Или кто-нибудь еще эту Грецию здесь? Даже я не видел! Куда едем – сами не знаем! Моя Греция здесь (показывает на сердце), а какая Греция там, в Греции, я не знаю. А если там другая Греция, не такая как здесь (бьет себя по сердцу)? Я тогда не только эту Родину потеряю (показывает пальцем вниз рядом с собой), но я еще и Свою Грецию потеряю! А Новую Грецию привыкать у меня уже лет на хватит! Ты об этом не думаешь? (внучке) Деспула, сердце мое! Не обижай брату! (девочка вставляет зубочистки брату в котлету, тот вытаскивает, она снова вставляет)

Толик. Поесть спокойно можно? Каждый вечер одно и то же! Что в документах написано?

Муж сестры. Практически все готово. Нужны подписи всех членов семьи, окончательное согласие, и дальше пойдет оформление.

Отец Толика. Я не подпишу! Сами езжайте. Я здесь хочу умереть. Я из Казахстана сюда -зачем прах матери привез? Теперь мне опять ее прах в Грецию везти? На что это похоже? Перед матерью вам не стыдно? Дождитесь, пока я умру, похороните нас вместе, тогда езжайте куда хотите!

Сестра. Папа, ты сейчас подумал, что ты сказал – мы, что, должны сидеть и ждать, пока ты умрешь? Ты как себе это представляешь – отец умер и мы, наконец-то, можем уехать в Грецию? Такое даже в сериалах не придумают!

Отец. Долго ждать не будете… (внуку) Юрик! Зачем поднимаешь руку на сестру? (девочка пытается серией ударов ложки попасть брату по голове, брат, поднявши руку, отбивает ее удары)

Сестра. Типун тебе на язык! Толик, хоть ты ему скажи!

Толик. Я тоже не поеду.

За столом мертвая сцена, муж сестры застыл с вилкой в руке, сестра с непонимающим лицом смотрит на Толика, отец, приподняв голову от тарелки, смотрит на Толика исподлобья тревожным взглядом, внук обернулся на Толика, оставив поднятую для защиты руку вне поля зрения, Деспула, воспользовавшись моментом, смачно бьет его ложкой по голове, ее брат не реагирует).

Сестра. Как не поедешь? Шутишь?

Толик. Не шучу.

Сестра. Почему не поедешь?

Толик. Жениться собрался.

Толик встает, идет к раковине, моет руки. Все сидят неподвижно. Толик наливает компот в стакан, стоя у раковины. Все смотрят на него.

Муж сестры. Я завтра в Грецию лечу,  что родственникам теперь скажу?

Толик. Скажешь, что я передумал.

Сестра. А мы?

Толик. (удивленно) Если я передумал, то вы куда поедете? Что за вопросы?

Сестра. (обессилено, но в проформе скандала) Раньше не мог сказать? Я с работы чуть не уволилась!

Толик. Извини, раньше не мог. Сам только сегодня узнал. Спасибо, вкусно приготовила (целует сестру, треплет по головам племянников). Ладно, у меня дела еще есть. Через полчаса поеду к Леве. Если что, то я там.

Начинает выходить из кухни.

Сестра. А невеста кто?

Толик. Отец знает, его спроси.

Отец Толика сидит за столом, руки на столе, сжаты в кулаки, взгляд направлен внутрь. Он поднимает голову, взгляд оживляется.

Отец Толика. Деспула, сердце мое! Не обижай брату! Вот будет у вас еще брат – два мальчика - как с ними справишься? Почему лучше дружить не хочешь?

Сестра. Какой еще брат, папа, Господь с тобой. Этим бы ума дать!

Отец Толика. А про тебя никто и не спрашивает! И вообще - много стала разговаривать! Смотри - ремень еще не забыл где мой лежит! Клянусь Александра Сергеича Пушкина!

 

Кабинет Первого. Перед ним сидят Второй и Третий.

Второй. Булахов провел около сорока минут в доме некоего Анатолия Дмитриевича Сапириди, затем снова поехал к дому фотографа, пытался с тем встретиться, но, как мы понимаем, тщетно. Сейчас сидит в машине во дворе фотографа. Очевидно, ожидает.

Первый. Сапириди, говоришь? А вот и грек! Кто такой?

Второй. Финансовый компаньон некоей Ирины Небог, у которой крупная фирма по торговле рыбопродуктами. Отец родился в городе Сухуми, воевал, награжден. В 1944 году его семья вместе со всеми остальными греками Абхазии была сталинским указом выселена в Казахстан. Жили в городе Чимкент. После развала СССР переехали сюда. Сестра с мужем, двое детей. В стадии финальной подготовки на всех оформлены документы для эмиграции в Грецию.

Первый. Вот как работают профессионалы! Это, несомненно, и есть резидент! Отец обижен советской властью – есть психологические мотивы ненавидеть Россию, отсюда вербовка греческой разведкой. На случай, если ситуация станет для него опасной, он быстренько в течение нескольких дней эмигрирует в Грецию! Он, как я понял, вместе со своей семьей, практически уже полугражданин Греции?

Первый встает и ходит по кабинету.

Первый. Наблюдение за Сапириди установлено?

Третий. Человек уже выехал к его дому.

Первый. Так-так-так… Такие, понимаешь, шахматы! Ну, что ж! Сыграем эту партию с их разведкой! Расставим фигуры! (подкатывает двухэтажный столик на колесах с чайными принадлежностями). Это мы (он ставит три чашки рядом на стол). Это греческая агентура (после каждой фамилии он ставит чашки) Сапириди, Палий, Булахов, фотограф, риэлтер. Фотограф и риэлтер (он переворачивает чашки вверх дном). Возможно мы знаем не всех. Это карьер Кантонистова (ставит блюдце), это фирма Небог (ставит большое блюдце), это фирма Сапириди (ставит опять маленькое блюдце). Отсюда (указывает на блюдца) они берут средства на проведение разведдеятельности. Кантонистов и Небог, очевидно под действием каких-то компроматов просто на них работают, и через фирму Сапириди деньги отмываются, обналичиваются, а затем идут на их дела. Это – Антоныч (ставит на стол надрезанный лимон), он в стороне, но участвует в общем раскладе. Их цель – шантажировать группу перспективных политиков с помощью добытого компромата. Они подготовили удар, но допустили ошибку – пожалели карьер Кантонистова, и засветились. Мы их вычислили, но они об этом не знают. Они активизировались. Резидент и агент по пустякам не встречаются, и по пустякам сорок минут не разговаривают! Сапириди встречается с Булаховым и беседует около сорока минут, причем у себя дома! Не исключено, что идет последняя сверка предстоящей операции! Такая спешка и такая неосторожность говорит о том, что у них уже нет времени на тщательную конспирацию, счет идет буквально на часы! Кроме того, Сапириди направляет Булахова к фотографу, а Палий в полдень встречается с риэлтером, якобы для продажи квартиры – в документах риэлтера лежат бумаги на ее квартиру, но нет договора на оказание услуг и за квартиру даже не оплачиваются услуги ЖКХ! Зачем платить за квартиру, если они в любой момент уже готовы сменить место дислокации? А продажа квартиры хороший повод для встреч! Они несомненно активизировались! Все говорит о том, что они в последней стадии перед прыжком.

Первый ходит по кабинету.

Первый. Что мы должны сделать? Вот что! Надо нанести им свой удар! Они уже не смогут остановить своей запущенной машины, у них уже включен алгоритм действий! Пружина уже спущена и ее не вернуть в исходное положение! Они не смогут свернуть операцию, назад хода нет, и они ее начнут, но они начнут ее в невыгодных для себя условиях! А для этого мы нанесем свой удар первыми. Ты (Второму) Ирина Небог! (Второй кивает головой) Налоговая комплексная проверка, проверка Пенсионного фонда, все это прямо с утра! Санэпидемстанция – самым жестким образом! Резать, резать, резать! На смерть! Энергосбыт – лабораторию в ее цеха и офис, обесточивать, отключать за нарушения и несоответствие электрических цепей стандартам! Тоже прямо с утра! Гаи! Весь транспорт под жесткий осмотр – дополнительные топливные баки на грузовиках, допустимые нормы корда колес, люфты руля, тонировка передних стекол, СО и все остальное! Парализовать! Все тоже прямо с утра! Регистр речного и морского флота – все ее суда на прикол! Немедленно! Отдел стандартизации! Лицензионная палата! Пожарники! Вневедомственная охрана! Все прямо с утра. В общем – не буду тебе дальше рассказывать, не в первый раз, сам все знаешь.

Второй кивает головой.

Первый. (третьему) Ты! Сапириди! Проверка банка, приостановка банковских движений, блокировка счетов, ревизор  регионального уровня у него в офисе прямо с утра, обыск в офисе, представители прокуратуры, изъятие документов и т.д. Тоже не буду рассказывать.

Третий кивает головой.

Первый. Теперь Антоныч. Используем сложившуюся ситуацию, чтобы он нам сейчас не помешал. (Второму) Предлагаешь ему фирму Ирины Небог (Второй кивает головой). Ирина Небог, естественно, будет искать причины уничтожения своего бизнеса. Выйдет на нас. К этому времени на нее должна быть куча материалов, как минимум обеспечивающая ей уголовную ответственность с конфискацией. Мы ей предлагаем размен – она отдает фирму Антонычу, а мы закрываем эти материалы. В итоге Антоныч как гвоздь в заднице сидит на фирме, подмятой греческой разведкой, они, несомненно, вступают с ним в переговоры или в конфликт, это дает нам опять время. Но в любом исходе их переговоров или конфликта, фирму Небог убиваем до конца, пока Антоныч это поймет, мы для него что-нибудь придумаем, чтобы навсегда решить эту проблему. Надоел он мне. А пока надо его отвлечь от нас и выиграть время. Если все поняли, то бегом! Исполнять! Чтобы искры из-под каблуков!

Третий. А карьер?

Первый. Карьером я займусь сам.

Второй и Третий спешно уходят.

Первый берет телефон.

Первый. Алло! Старшего лейтенанта Иконникова ко мне. Быстро. Да, прямо сюда. И быстро!

Опускает трубку. Берет лимон. Посыпает сахаром. Откусывает…

 

 

Дом Толика. Толик выезжает из ворот. Подлетает машина Иконникова. Останавливается.

Иконников. Быстро садись!

 

Машина Иконникова. Толик и Иконников.

Иконников. Нашел  я твоего таксиста! Нашел! Сомнений нет – он. Мои люди сейчас у него дома. Он оставил записку жене – мол, подвернулся клиент в Воронеж, буду дней через пять. Нет сомнений – он! По записке он сейчас в Воронеже, или по дороге к нему, а по оперативным данным несколько раз за это время пересекал блокпост туда и обратно. Точно – он. Мои люди у него дома. Сидят с женой. Про деньги, они, сам понимаешь, ничего не знают! Да я думаю, что денег в доме и нет. Они сидят с ней и ждут тебя. Я сказал, что ты приедешь, они тебя представят как нашего сотрудника и выйдут. Так что без свидетелей с ней останешься, и прессанешь ее, как вы умеете. Давай быстро туда. Счет – на минуты!

 

Дом Толика. Толик идет к машине.

Толик. (сам себе)  Извини, Лева, придется тебе подождать. Мне еще сто тысяч привалило.

 

Машина Иконникова. Иконникову звонят. Он берет телефон.

Иконников. Иконников… (слегка удивленно) Здравия желаю, товарищ полковник? Куда-а-а-а?! Де нет, я понял, понял, уже лечу.

Бросает телефон в сердцах на пассажирское сиденье

Иконников. (зло и расстроено) Твою дивизию!

Включает зажигание.

 

Дом Толика. Отъезжает машина Иконникова, подъезжает другая машина. Толик идет в свою машину и садится. Отъезжает машина Толика. Подъехавшая машина трогает за ним.

 

Квартира Герды. Герда лежит в кровати лицом к стене. Входит Игорь. Садится на кровать. Гладит ее по плечу.

Игорь. (негромко, с призывной интригой) Герда! (Герда не двигается) Герда!

Игорь переваливается осторожно через плечо Герды и смотрит ей в лицо.

Игорь. Спишь? Ладно, спи, дюймовочка.

Он встает, садится за стол, включает лампу. Достает большой конверт, кладет в него фотографии, пишет какую-то записку, вкладывает в конверт. Заклеивает конверт. Кладет на него 500 долларов, к конверту приклеивает малиновый стикер. Встает, начинает раздеваться.

Камера показывает лицо Герды, отвернутой к стене. Она не спит, у нее открыты глаза. За ее спиной гаснет лампа…

 

Квартира Кантонистовых. Домашний Телохранитель Леха с обритой наголо головой, выбритым гладко подбородком и Лева.

Лева. Леха, тебе мать – что сказала? Бороду сбрить? А ты еще и налысо побрился! Что за дела?

Домашний Телохранитель. Прости, Лева, я не понял, значит. Мне показалось, мне сказали вообще побриться, а ты же сам говорил делать все, что мать говорит!

Раздается звонок.

Лева. Смена пришла. Ладно, послезавтра мать тебя увидит, тогда и узнаем, что она скажет.

Домашний телохранитель выходит в коридор, открывает дверь, На пороге Другой Домашний Телохранитель. Он смотрит удивленно на Домашнего Телохранителя.

Другой Домашний Телохранитель. Ух, ты! Я тебя и не узнал сразу! Думал -  абреки напали!

Входит.

Другой Домашний Телохранитель. Что за дела?

Домашний Телохранитель. (пониженным тоном) Раиса приказала побриться, стерва, так я под дурачка и голову побрил, пусть побесится.

Другой Домашний Телохранитель. Рискуешь! Ну, ладно – пост принял.

Домашний Телохранитель. Пост сдал. Пошел отдыхать. Счастливо.

Другой Домашний Телохранитель. Счастливо.

Закрывает за ним дверь. Входит в комнату.

Другой Домашний Телохранитель. Здравствуй, Лева.

Лева. Здравствуй. Оружие с собой? Иди в соседнюю комнату, дверь плотно не закрывай. Сейчас Толик приедет, мы разговаривать будем. Слушай внимательно. Если надо – вмешаешься. Постарайся только в крайнем случае вмешаться, но так чтобы и не опоздать. Это на тот случай, если я не смогу знак подать. А когда знак подам – сразу вмешивайся, как ракета, понял? А знак будет такой (Лева кричит, показывая как это будет произнесено) – «Да ты охренел!» Понял?

Другой Домашний Телохранитель. Понял.

Выходит в соседнюю комнату. Лева садится в кресло. Ждет.

 

 

Дом Волкова. У дома стоит белая девятка. Толик останавливает машину. Выходит, входит в подъезд. Останавливается ехавшая за ним машина. Оттуда выскакивает человек и быстро несется к подъезду.

 

Подъезд дома Волкова. Толик садится в лифт. Лифт едет наверх. Человек, следовавший за Толиком, большими шагами бежит по лестнице вверх.

Лифт останавливается. Толик подходит к двери. Звонит.

Его видит стоящий ниже на лестничной клетке и пригнувшийся, следовавший за ним человек. Толик входит. Человек выпрямляется и спокойно спускается вниз. Через короткое время открывается дверь квартиры Волкова. Выходят Калямов с напарником и садятся в лифт. Лифт едет вниз.

На выходе из дома они встречаются – следующий за Толиком человек и Калямов с напарником. Вместе выходят из подъезда. Идут каждый к своей машине. Калямов с напарником садятся в белую девятку. Человек садится в свою машину. Вечерний двор. Тишина. Три машины.

 

Кабинет Первого. Входит Иконников.

Иконников. Разрешите?

Первый. Входите, товарищ капитан!

Иконников. (проходит к столу, садится) Старший лейтенант.

Первый. Кто старший лейтенант? Я старший лейтенант?

Иконников. Нет – я старший лейтенант.

Первый. (смотрит удивленно на его погоны) И точно – старший лейтенант! Но это же не дело! Это надо поправить! Такой человек – старший лейтенант!  Нехорошо! Но это мы поправим! Тем более, что для этого у меня есть хороший повод.

Поднимает со стола лист бумаги, передает его Иконникову. Иконников читает.

Первый. Вот – законопослушные граждане прислали. Видишь, какие дела на этом карьере творятся? Прислали мне – потому что милиции не доверяют. Я не могу такой оборот принять – недоверие к милиции это плевок и мне в лицо лично. Так что слушай, Иконников, завтра утром чтобы на этом карьере все чики-пуки было. Понял? Именно силами милиции! Не подведи! Защити честь милиции! А несправедливость со званием мы решим. Сразу решим, если не подведешь.

Иконников встает.

Иконников. Не подведу!

 

Улица. Машина Волкова. Волков сидит считает деньги.

Волков. Пятихатка есть и хватит. Через ментов проедем.

Волков кладет деньги на пассажирское сиденье, берет микрофон.

Волков. Четыре-четыре «Дилижансу».

Голос Диспетчера. Слушаем Вас, четыре-четыре.

Волков. Четыре-четыре работу закончил.

Голос Диспетчера. Что так рано?

Волков. Домой вызывают, случилось что-то. Надо домой ехать.

Голос Диспетчера. Ну, ладно. Спасибо за работу, четыре-четыре, хорошего отдыха.

Волков. Хорошей работы. До свидания.

Вешает микрофон. Трогает машину. Впереди в свете фар видит человека на тротуаре, голосующего рукой. Волков смотрит на деньги на пассажирском сиденье, на человека, на деньги, на человека. Он подъезжает уже близко к голосующему.

Волков. А! Ладно!

Машина резко тормозит перед голосующим. В машину к Волкову садится Домашний Телохранитель Леха.

Домашний Телохранитель. Ну, ты исполняешь, земляк!

Волков. Я тебя сразу не заметил.

Домашний Телохранитель. На Просторную сколько будет?

Волков. Семьдесят.

Домашний Телохранитель. Идет.

Машина трогается и едет по ночному городу.

 

Квартира Волкова. Толик сидит на кухне, рядом с ним кондукторша из троллейбуса. Толик читает записку Волкова.

Кондукторша. Может, все-таки, скажете, что случилось?

Толик. Не волнуйся, дорогая, пока не случилось. Но случится, если муж твой не появится и не придет ко мне.

Кондукторша. Он дня через два-три будет.

Толик. (смотрит на нее задумчиво). Подумай сейчас, что говоришь. Если правда не знаешь, где муж, то все хорошо будет. Если знаешь, где муж, лучше сейчас скажи. Мы его все равно найдем теперь. Чем раньше мы его найдем, тем лучше ему будет. Чем позже мы его найдем, тем хуже ему будет.

Кондукторша. Да что он сделал-то?

Толик. У тебя курят?

 

Машина Иконникова.

Иконников (по телефону) Калямов? Парни! Бросайте все! Срочно в управление! Там встретимся! Какой Сапириди? Плюньте нахрен на Сапириди! Забудьте про него! В управление! Срочно. Сегодня ночью будем работать! Если не подведете – по неделе отпуска каждому и по ящику коньяку! Слово Иконникова! Давайте, братцы!

Кидает телефон, прибавляет газу.

Иконников. (радостно) Твою дивизию!

 

Двор дома Волкова. Белая девятка заводится и уезжает. Остаются две машины.

 

Машина Волкова. Домашний Телохранитель берет сотовый.

Домашний Телохранитель. Алло! Галя? Еду домой. Устал, конечно! Жди. Минут через пятнадцать буду (вопросительно смотрит на Волкова. Волков утвердительно кивает головой). Да, минут через пятнадцать. Как это? Какие еще гости? Раньше не могла сказать? Мне же переодеться надо! С собой возьмешь? Ладно. Только эту рубашку пидорскую с высечкой не бери, я тебя умоляю! Ладно, ладно… Что купить? Ага… Ага… Ага…Ладно, Галя, целую.

Закрывает сотовый.

Домашний Телохранитель. Земляк, извини за беспокойство, вот тебе полтинник сверху сразу. Обстоятельства переменились, сейчас заскочим в магазин, прикупимся и в гости поедем, а не домой, жена говорит, чтобы сразу в гости ехал. Не возражаешь?

Волков. (кладет полтинник в нагрудный карман) Не возражаю.

 

Квартира Левы Кантонистова. Другой Домашний Телохранитель смотрит непонимающе на свой сотовый.

Другой Домашний Телохранитель. Какая нахрен Галя? Какая пидорская рубашка? У него что – крышу сорвало?

 

Карьер Кантонистова. Приезжает опергруппа. Выключают фары. Калямов, напарник и Иконников. Располагаются скрытно у берега.

Иконников. Сейчас придет первая баржа. Сидим тихо. Потом вторая. Сидим тихо. Потом третья. Сидим тихо. Когда приходит четвертая нарисовываемся и бомбим конкретно капитана и команду. Всеми методами. Не подведите. По неделе отпуска. По ящику коньку. Не спать. Не курить. Ссать, и то  - в карман друг другу. Все понятно?

Калямов. Понятно, товарищ Иконников.

 

Машина Волкова.

Домашний Телохранитель. Вот у этого магазинчика останови. (Достает сотовый) Галя, я у магазина, сейчас пойду, а ты мне по трубе говори, что брать, я сразу буду затариваться. (Волкову) у тебя минута простоя сколько?

Волков. По прейскуранту. Пять рублей минута.

Домашний Телохранитель. На тебе еще полтинник. Для начала. Я сейчас скуплюсь и приду, Гуляю сегодня. Ты только не сквозани, прошу тебя, я тебя в конце не обижу.

Выходит из машины.

Волков. (кладет полтинник в карман) Не сквозану. У Саши Волкова дорога дальняя. Лишнее бабло не помешает.

Домашний Телохранитель входит с сотовым около уха в магазин. Волков видит его через стекло.

Домашний Телохранитель. (жестко) У тебя у самого крыша поехала! Леву позови. Быстро.

Поворачивается к стеклу витрины, он хорошо видит машину Волкова, берет с полок одной рукой различный товар, кидает в тележку, улыбается Волкову, подмигивает, приветливо машет рукой. Волков также машет рукой, улыбается – виден ряд выбитых передних зубов на лице с синяком.

Домашний Телохранитель. Я тебе говорю, Лева, он меня сейчас везет. Тот, который Толика на бабки кинул сегодня. Харя побитая, зубы выбитые, но я его сразу узнал, Лева. Он меня нет. Я же побрился, меня сегодня родная жена не узнает…

 

 

Квартира Кантонистовых. Лева разговаривает по телефону.

Лева. Да ты охренел!

Врывается с пистолетом Другой Домашний Телохранитель. Лева непонимающе смотрит на него, машет рукой – брысь! Тот в непонятках уходит.

Лева. Вези его к Толику домой, Заречная 17, я звоню Толику.

 

Квартира Волкова.  Толик и Кондукторша за кухонным столом. Две чашки чая. Толик берет телефон.

Толик. Да, Лева. Что за шутки? Что, деньги отдавать не хочешь? Больше не мог другую фантастику придумать?

 

Квартира Кантонистовых.

Лева. Да ты охренел!

Опять врывается Другой Домашний Телохранитель с пистолетом. Лева кидает в него с досадой тапочком, тот, пригнувшись, в недоумении опять уходит за дверь.

Лева. Я тебе говорю - Леха сел в такси, а там этот твой! Да, вот так спокойно в такси разъезжает и берет пассажиров! Сам ничего не понимаю. Леха его сейчас к тебе домой везет. Давай. Удачи.

Закрывает сотовый. Кричит возмущенно в соседнюю комнату – «Ты там что – охренел»?

 

Двор дома Волковых. Из подъезда выскакивает Толик, несется к машине, впрыгивает в нее, с пробуксовкой рвет с места и на бешеной скорости мчится из двора.

Человек в машине, преследующей Леву. (по рации) – «объект выскочил как из пожара, сел в машину и рванул на предельной скорости, преследую». Третий – опускает микрофон. Говорит – «Началось!»

.

Дом Толика. Подъезжает такси Волкова.

 

Машина Волкова. Домашний Телохранитель дает деньги Волкову.

Волков. Спасибо! По царски!

Домашний Телохранитель (по телефону). Галя, я подъехал. У меня тут кульков чертова гора, пусть кто-то выйдет, поможет занести. А? Ладно. (Волкову) Земляк, не поможешь кульки во двор занести, за калитку поставить?

Волков. Какой базар!

Они выходят. Домашний телохранитель открывает заднюю дверь. Нагружает руки Волкова, который тот поставил перед собой ладонями вверх, многочисленными большими кульками, почти закрыв тому лицо. Сам берет два оставшихся кулька.

Домашний Телохранитель. За мной иди.

Подходит к калитке, открывает ногой дверь, входит, придерживает калитку ногой, пропуская Волкова. Нагруженный Волков входит в калитку.

Они во дворе дома Толика. Калитка за ними захлопывается. Со спины камера показывает Толика, который стоит в пяти шагах от калитки и курит. Ему навстречу идет Домашний Телохранитель с кульками, прикрывая обзор Волкову, кивает Толику головой сзади себя, и, подойдя вплотную к Толику делает шаг в сторону, Волков видит Толика, останавливается, Толик держит перед лицом руку с дымящейся сигаретой, пальцы его разжимаются, сигарета летит вниз и в этот же момент этой же рукой Толик неуловимым движением наносит страшный удар Волкову в лицо прямо через кульки в его руках…

 

Кабинет Первого. Те же лица.

Второй. У меня все готово.

Третий. У меня тоже.

Первый. С карьером тоже все в ажуре – Иконникова спустил с цепи. Придется карьером пожертвовать. Не до жиру – быть бы живу. Новости есть?

Третий. Сапириди был в квартире некоего Александра Волкова, таксист, жена кондуктор троллейбуса. Был около получаса. Затем выскочил как ошпаренный и помчался домой. Наш человек за ним едва успел. Затем к Сапириди домой приехал этот самый таксист Волков. Он и еще какой-то человек занесли во двор какие-то упаковки. Человек ушел. Таксист Волков остался в доме у Сапириди. До сих пор находится там же. Булахов вернулся в квартиру Палий. Сейчас там.

Первый. Значит, все под контролем, исключая того человека, который с таксистом привозил упаковки. Его под наблюдение взять не смогли?

Третий. Нет. Не успели. Уже и людей не хватает.

Первый. А у них сеть более разветвленная, чем можно было подумать. Надо быть еще поосторожнее. Мы держим не всех под контролем, и даже не знаем – сколько их всего. Да, несомненно, это – последние приготовления. Такая суматоха и такая концентрация их по двое – это выход на исходную позицию. Я думаю завтра все и произойдет. Сейчас уже ничего не произойдет. Сейчас – если сможете заснуть, выспитесь. Завтра решается наша судьба. Я останусь здесь. При любом изменении обстановки – докладывать. Всё. Свободны.

Второй и Третий уходят.

Первый сидит один в большом кабинете. Встает, гасит свет. Ложится на диван. Смотрит в потолок.

Первый. Богу что ли помолиться?..

 

Мастерская отца Толика. Камера идет по стенам. На стенах плакаты – Храм Парфенон, Брэд Пит в роли Ахилла из фильма Троя, самодельное распятие, вырезанное из дерева и покрашенное морилкой, военные фотографии отца Толика, карта города Сухуми, карта города Чимкента, карта Греции, много новогодних открыток, приклеенных к стенам. На протяжении всего движения камеры слышен монолог Кулябко, затем от стен камера переходит на большой стол для резки стекла. На нем лежат Кулябко и Волков, Кулябко поделился с Волковым частью самодельной подушки. Кулябко держит руки под головой, лежит лицом к потолку и разглагольствует. Волков лежит рядом, лицом также в потолок, с синяками под обоими глазами, одна рука у него также под головой, в другой сигарета. Он мрачно курит.

Кулябко. Вот ведь какие загадочные загадки в нашем мире! Это ж надо! Одни - иностранцы, а другие - не иностранцы. И как же  это так? Удивительно! Вот пройдет мимо тебя человек, и ты на него даже посмотреть как следует не успеешь, не обратишь           внимания - человек как человек. Прошел мимо, разминулись. А он - грек! И что? Уже не окликнешь, не вернешь. А если и окликнешь, то чем ты ему поможешь? Он и сам, небось, как подумает наедине, так ему и самому тошно - почему грек? Как грек? Зачем грек? Почему я грек, а другие - не греки? И чем они таким не греки, что я грек, а они не греки? И чем я таким грек, что они не греки, а я не негрек? Или вот - я грек и он грек. И как же это может быть? Я ведь - не он, а он - не я, и как же мы оба тогда - грек? Если я грек, то как он может быть грек, если он совсем другое, чем я и какой он тогда грек? И тогда разве мы оба тогда – грек? А если это он грек, то, как я могу быть грек, если я совсем не то, что он? И кто тогда грек? И кто не грек? Страшная судьба! И что? Разве ждал человек этого? Разве ожидал? Думал ли он о таком? Хотел ли? А что он сделает? Судьба! Он ведь как родился, так на него этот грек сразу и навалился, откуда ни возьмись. Да… Сколько тайн еще на земле осталось...  (Волкову) Ты как считаешь?

Волков. Пидоры они все!

 

 

Ночной город. Мост. Под мостом шалаш из картонных коробок. В шалаше лежит бомж, который передавал пленку Игорю, закуска на газетке, в руке у него одноразовый стаканчик и бутылка. Рядом на боку, подперев голову ладонью, на локте, лежит Антонович.

Бомж. А я же технолог, специалист, каких мало! Я же в Нижнем Новгороде училище заканчивал! Я же по этим делам один из лучших был! Но пошла жизнь кувырком, и теперь живу под мостом, пью, да побираюсь, и жить иногда не хочется, клянусь честью!

Антоныч. Ничего, браток, погоди, скоро мы с тобой заживем. Ты рыбу любишь? У меня скоро много рыбы будет! А не захочешь рыбы – возьмем, что захочем. Скоро у меня всего много будет… Ну, по последней!

Бомж. По последней!

Он разливает по одноразовым стаканчиком из бутылки, они чокаются выпивают. Антоныч ложится на спину, скрещивает руки на груди, засыпает.

Антоныч. (засыпая) Скоро все будет… И жить захочется… Клянусь честью…

 

 

Комната отдыха. На разных кроватях спят Гаврик и Костик.

 

Квартира Кантонистовых. Лева спит в кресле в одном тапочке. Сквозь приоткрытую дверь видно, как спит Другой Домашний Телохранитель. Он спит на стуле, руки на коленях, голова свисает, в руке стволом вниз пистолет.

 

Спальня Ирины Небог. Славик Небог и Ирина Небог лежат в кровати спиной друг к другу. Мы видим их спящими перед собой, со стороны ног. В окне – звездная ночь. Свет потушен. Камера показывает лицо Ирины Небог. Она не спит. По ее лицу скатывается слеза. Камера показывает лицо Славика Небога. Он тоже не спит. На лице его глупое выражение неимоверного счастья.

 

Кабинет Первого. Первый без пиджака и без рубашки, в майке, спит на диване, сбоку дивана выставлены стулья, на них лежит нога Первого. Он лежит на спине. На груди у него сотовый телефон.

 

Квартира Герды. На кровати спиной друг к другу спят Герда и Игорь. Мы видим их со стороны Игоря, который спит с краю. Он не спит. Глаза его открыты. Камера показывает лицо Герды, отвернутой к стене. Она спит.

 

Квартира Волкова. На кухне плачет лицом в ладони Кондукторша.

 

Комната Толика. Толик сидит в темноте за журнальным столиком и курит. Взор его сосредоточен.

 

Мастерская Толика. Кулябко и Волков в тех же позах, но у Волкова теперь тоже обе руки под головой.

Кулябко. И вот опять – как получается? Вот идет человек, ничем не примечательный, ты даже не обернулся на него, не рассмотрел  как следует. Так и  разминулись. А он - пидор! И что? Уже не окликнешь, не вернешь. И ничем ему не поможешь. А почему пидор? Зачем пидор? Ожидал ли этого человек? Хотел ли? Кто и когда  разгадает эту загадочную загадку? Или вот – Чимкент! Почему Чимкент? Зачем Чимкент? Никто не знает! Сколько разных тайн на земле! Маленький  городишко, поди, а свое значительное значение тоже имеет. Приедет человек, выйдет на станции, поставит чемодан, глаза поднимет, и что он увидит - Чимкент! И как ему это понять? Разве он ждал? Разве ожидал? И кто знает, что это Чимкент? Кто кому это сказал? Как же это может быть, что вот именно - Чимкент? Почему, скажем Москва - не Чимкент, а Чимкент - не Новгород? Это как человеку понять? Чем он таким Чимкент, что он Чимкент, а не Новгород? И чем они таким не Чимкент, что один Чимкент, а другой не Чимкент? Загадки, загадки, загадки... Много их еще в мире…

Волков спит.

 

Утро. Новый день.

Кабинет И.Небог. Перед ней агент безопасности.

И.Небог. (очень спокойно) Алексей, что происходит? Что за нашествие? Я не знаю ни одной организации, которая сейчас могла бы за меня взяться, и не взялась. Я даже телефон отключила – неприятности только нарастают, и мне их просто не остановить. Причем никто не идет на контакт, все делают вид, что просто не знают меня и действуют в рамках своих полномочий. Везде со мной разговаривают холодно и официально. По-моему, это какой-то крупный наезд.

Агент. Это не просто крупный наезд, Ирина Николаевна. Сегодня утром Леву Кантонистова взяли для дачи показаний – на карьере обнаружены крупные махинации. В офисе у Толика финансово-банковский пресс, прокуратура. Моя охранная лицензия и всех моих людей приостановлены. Это не наезд. Это захват. Или уничтожение.

И.Небог. У меня даже сил нет, чтобы сейчас все это осмыслить.

Агент. Ирина Николаевна, у Вас не сил нет, у Вас нет желания. У меня такое впечатление, что Вас вполне устраивает то, что сейчас происходит.

И.Небог. Психология?

Агент. Психология.

И.Небог. Я просто устала, Алексей, и у меня нет сил бороться.

Агент. Поскольку у меня приостановлена лицензия, и я сейчас перед Вами выступаю как частное лицо, то, как частное лицо, я скажу Вам, Ирина Николаевна, вот что - мужу своему расскажете, что Вы устали и у Вас нет сил бороться.

И.Небог. (опускает голову)Да… мужу… Именно мужу… (поднимает голову) Вот что, частное лицо, держи связь с Левой и Толиком, и как только они смогут, надо собраться и поговорить. Я домой пойду – это все равно сейчас не остановишь. Пусть идет, как идет. А смотреть на это, тоже нет особого желания.

 

Жилой дом. Толик подъезжает на машине и быстро входит в подъезд.

Квартира в жилом доме. Раздается звонок. Женщина в халате (Чечеткина Г.В.) подходит к двери, смотрит в глазок, открывает

Галина Васильевна. Толик?!

Толик. (с порога) Здравствуй, свет моего очей! Как прекрасно выглядишь! В дом пустишь?

Г.В. Конечно, проходи.

Толик. Я на минутку. Даже разбуваться не буду.

Г.В. Не «разбуваться», а обуваться, Толик, когда я тебя научу?

Толик. Научишь, научишь, драгоценная, какие еще наши годы?

Г.В. (машет рукой) Ну, тебя. Мои годы давно прошли.

Толик. Твои годы только расцвет зацвели, драгоценная, не клевещи на себя.

Г.В. (с шутливой строгостью) Ну, тебя. Говори – что пришел?

Толик. Драгоценная, сегодня человек от меня к тебе придет, стикер малиновый принесет, парнишка дерганый такой, ты ему откажи. Я передумал.

Г.В. Какой парнишка? С твоим стикером уже приходили. Девушка. Симпатичная такая. Личную встречу просила, пятьсот баксов отдала. Я уже ей все устроила. Так прямо хорошо все получилось – ей прямо сегодня с утра и назначили. Редкий случай, обычно через неделю, да вечером, а ей прямо сегодня и с утра. Я только что звонила. Девчонка уже там. Да что с тобой! Мне больно!

(на протяжении ее речи у Толика встают дыбом волосы, дослушивает он Г.В. схватив руками за плечи, и глядя прямо в ее лицо).

Г.В. С ума сошел? Отпусти меня сейчас же!

Толик отпускает. Прислоняется к стенке. Смотрит перед собой.

Г.В. Да что с тобой?

Толик молчит.

Г.В. Толик!

Толик поднимает голову. Говорит тоном человека, вышедшего на последнюю охоту.

Толик. Сделай мне сегодня туда тоже встречу. Личную. Туда же. Как хочешь сделай. Любые деньги. Только сделай. Чем раньше, тем лучше.

Г.В. Да я только что оттуда. Только переоделась! Еще не завтракала!

Толик. Чем раньше, тем лучше.

Что-то в его тоне осекает Г.В.

Г.В. Хорошо. Сейчас пойду…

Толик. Пойди, пойди, драгоценная.

Г.В. Мне переодеться надо…

Толик. Переодевайся. Я пошел.

Поворачивается, идет к двери, останавливается, оборачивается.

Толик. Чем раньше, тем лучше. Любые деньги.

Выходит из квартиры.

Чечеткина (закрывая за ним дверь) Всегда знала, что бандит! (передразнивает) Драгоценная, драгоценная…

 

Жилой дом. Толик идет к машине. Слышен его внутренний монолог.

Я сам не понимал, что я туда пойду и что скажу. Я понимал только, что я сумасшедший, что уже поздно. Девочку сейчас просто потеряют и ее никто больше не найдет, а мне засмеются в лицо, что ничего не знают. А потом и меня потеряют, так, что никто не найдет. У меня было еще время подумать, пока Галина решит вопрос с моим приемом. Пока Галина мне не позвонила – надо решить, пойду я туда, или не пойду. Все мои половины говорили мне, что идти не надо – туда, куда я пойду, там ее уже давно нет, когда я приду. Но одна самая маленькая половина говорила – Толик, а если? С этой самой маленькой половиной я должен был разобраться, пока Галина мне не позвонит.

 

Толик садится в машину. Берет телефон.

Толик. Игорь? Это Толик. Ты дома? Сиди, жди меня. Я через полчаса приеду.

Набирает новый номер.

Толик. Ирина? Да я. Знаю. У меня тоже самое. Надо встретиться.. Леву отпустили? Хорошо. Давай у Левы. Я туда.

 

Квартира Кантонистовых. Лева, Толик и И.Небог сидят за столом.

Лева. (горячо) Нас накрывают, накрывают конкретно. Сейчас если мы друг-другу не поможем, то не вытянем. По одному не выберемся. Сейчас надо собрать все, что есть, подсчитать сколько каждому нужно, чтобы подмазать и решить вопросы, поделить честно на эти дела и пустить в работу, спастись, а потом, когда снова поднимемся, вернем друг-другу, пересчитаем все и вернем.

И.Небог. Все, что у меня есть – арестовано. У меня ничего нет.

Лева. Значит, ты выходишь?

Толик. Ты что – охренел?

Вваливается Другой Домашний Телохранитель с пистолетом в руке. Все смотрят удивленно на него.

Лева. Тебе чего?

Другой Домашний Телохранитель (морща лоб) Кто сейчас сказал – «ты что  - охренел»?

Толик. Я сказал, а что?

Другой Домашний  Телохранитель смотрит вопросительно и выразительно на Леву.

Лева досадливо машет ему рукой – иди! Другой Домашний Телохранитель в полном расстройстве чувству уходит.

Лева. (Толику) Потише здесь с этим словом!

Толик.  С каким словом? Что плохое слово? Хорошее слово! Ирина скажи, разве плохое слово?

И.Небог. Да хорошее слово, Толик, хорошее (Толик делает победный жест в сторону Левы – понял?) Давайте ближе к делу (раздраженно).

Лева. У меня тоже ничего нет. Так по мелочи, я же деньги не солю, я их трачу. Если бы я их вкладывал… Хотя бы в камни… А теперь осталось так, на несколько дней расходов.

Толик. Тогда что умничаешь – кто выходит, а кто не выходит?

Лева. А у тебя что есть?

Толик. Не у меня, давай с этого начнем, а у нас. А у нас есть вот что.

Он достает из-под стола сумку Волкова, расстегивает ремешок Маркиза, кидает на стол, вытаскивает полотенце и высыпает сто тысяч долларов на стол.

Толик. Вот что у нас есть. Сто тысяч долларов, сумка, полотенце и собачий ошейник. Как будем делить?

Лева. (держит в руках ошейник, не веря своим глазам) Толик, я ведь тебе должен был сто тысяч долларов? Я их, можно сказать, их вчера тебе вернул. Полагаю, эту претензию ты с меня снял? (Толик кивает). Теперь ты предлагаешь эти деньги нам всем. Это благородно. Но я беру себе вот этот ошейник. Собачий. И отказываюсь от своей доли в этом нале. Я сейчас вот что подумал – ну, зачем мне этот карьер? Ну, буду я за него бодаться, потеряю время, здоровье, деньги, неизвестно потом - вернет этот карьер мне эти деньги и это здоровье? А время точно не вернет. Я лучше дам показания, прикинусь дурачком, свалю все на подставного директора карьера, сброшу с себя эту заботу и спокойно открою новое дело. Что, на этом карьере - свет клином сошелся? Я выхожу. В качестве своей доли я беру этот собачий ошейник. Чисто символически. А вы тут делите без меня.

Уходит.

И.Небог. Благородно.

Толик. Да, Лева молодец оказался. Не ожидал. Как делить будем? (показывает на деньги) Тебе ведь больше надо, чем мне.

И.Небог. Нет Толик. Мне уже ничего не надо. Надоело мне все это. Пусть валят фирму и забирают. Это даже хорошо, что так получилось. Не знаю – поднялась бы у меня у самой рука на фирму? А теперь – и слава Богу!

Толик. Что ты такое говоришь?

И.Небог. А что, Толик? Разве я не права? Мы зачем все это делали? Чтобы быть свободными и богатыми. А разве мы свободны? Разве я могу пойти завтра куда хочу, или сделать, что захочу? Нет! Моя работа с утра мне все расскажет: и куда я пойду и что буду делать. Я просто придаток к своим делам, я в полном рабстве у них. Никакой свободы. Разве мы богаты? Да, у нас есть деньги. И что они нам дают? Что мы видим? Разве у нас есть время и силы просто жить, а не то, чтобы жить богато? Я двенадцать часов в день работаю, дома я тоже работаю, мысли меня не оставляют, ночью, когда я сплю – я тоже работаю. Потом новый день и все сначала. На износ. А живут все эти чиновники и представители разрешительных организаций, которые ничего не делая, пьют мою кровь. Они живут. А наша жизнь? Наша жизнь нас коверкает, я только сейчас начинаю понимать – Толик, сколько раз ты подставлялся с деньгами? А если бы с тобой что-нибудь случилось? Как бы я потом жила? А если бы я повелась, и мы убили бы Алексея? Ты только можешь себе это представить? Что с нами делает эта жизнь, Толик! А дети? (кладет руку себе на живот). Посмотри на детей нашего круга – или наркоманы, или придурки! А Славик? Я ведь его послала за этими деньгами, а если бы по дороге с ним что-нибудь случилось? Собственного мужа, Толик! Я поставила под удар ради этой дурацкой работы своего собственного мужа! Разве так дальше можно?

Толик. Кстати, Ирина, я не понял… этот мальчик… зачем тебе…

И.Небог. Я люблю его, Толик.

Воцаряется долгое молчание.

Толик. А меня любила?

И.Небог. (помолчав). Есть только одна верная примета, если женщина любит (вздыхает) – она хочет ребенка от того мужчины, которого любит. Вот и ответь сам на свой вопрос, Толик. Но ты - самый лучший человек на свете, Толик, которого я знаю. (помолчав) А ты меня любил?

Толик. Есть только одна верная примета, если мужчина любит – он хочет жениться. Но ты самая лучшая из всех, кого я знал до сегодняшнего дня.

И.Небог. Ладно, нас сейчас стошнит. Делим пополам?

Толик. Пополам (считает деньги, раздвигая их по столу на две кучки). А ты себе что берешь – полотенце или сумку?

 

Кабинет Первого. Те же лица.

Первый. Ну, вот и началось, братцы. Сегодня утром у меня на приеме была некая гражданка Герда Константиновна Палий.

Второй и Третий оторопевают.

Второй. Каким образом?

Первый. Через Чечеткину!

Третий. Ого! Куда они забрались!

Первый. Да, у них везде щупальца проникли.

Второй. А что хотела Герда Палий?

Первый. (достает конверт, вытаскивает оттуда фотографии) Она принесла вот это и попросила за негативы… пятьдесят тысяч долларов!

Второй. Не понимаю.

Первый. Я и сам сначала не понял. Но потом, после нашего разговора с Палий, минут через сорок снова вошла Чечеткина и просила еще за одного посетителя. И кто вы думаете этот посетитель?

Третий. Кто?

Первый. Сапириди!

Второй. Все равно не понимаю.

Первый. И не поймете. Эти шахматы пока не для вас, братцы мои. Это разведка. Здесь игры по высшей категории сложности. Сапириди присылает ко мне девочку с предложением купить пленку. Он не знает, что нечто подобное мы уже ожидаем, что мы готовы и знаем про пленку. А маневр его прост – ввести нас в шоковое состояние, вывести из равновесия. Ему нужно сломать нашу волю. Реакцию нашу он просчитал верно – так и было бы, если бы мы не знали об их планах. Сам Сапириди не может нести пленку – в этом состоянии шока, в состоянии почти безумия, в котором мы по его планам должны оказаться, мы можем вытворить все, что угодно. Например, вызвать Гаврика и Костика и (показывает рукой в воздухе «+»). Он этот вариант не исключает, и не хочет рисковать. Он присылает рядового агента и отдает его на заклание. По его мысли мы должны немедленно начать пытать и прессовать девчонку, добиваясь у нее сведений о том, где негативы. Проходит время, мы приходим в себя, девчонку где-то пытают, мы ждем результата полные надежды и уже в адекватном состоянии. Вот тут и появляется Сапириди, который объявляет, что где пленка, девчонка не знает, предлагает подружиться, и выдвигает свои условия. Он здесь делает великолепный виртуозный шаг! С одной стороны мы уже успокоились и свыклись как-то с мыслью, что на нас есть этот смертельный компромат. Мы уже даже просчитали в голове все те последствия, которые вызовет опубликование этого компромата, где-то внутри нас есть небольшая готовность принять эти последствия. То есть где-то внутри мы уже готовы к проигрышу. Хотя хотим бороться до конца и очень встревожены. И тут он нас с одной стороны успокаивает – пленка у серьезных людей и никто ее ни за пятьдесят тысяч долларов, ни даже за пятьсот тысяч долларов пускать в ход не будет. Он дает надежду умирающему! Но с другой стороны он ввергает нас в новый шок – мы узнаем, что мы под ударом не простых шантажистов, а под ударом разведки иностранного государства. Мы понимаем, что шутки плохи, и подготовленные внутренне к крушению своей жизни, мы понимаем, что единственный путь спасти свою жизнь – пойти на условия греческой разведки. И он берет нас тепленькими. Вот такая у него игра, братцы вы мои.

Второй. И что будем делать?

Первый. Встретимся с Сапириди. Все втроем. Мы тоже можем выводить противника из равновесия. Он ведь готовится к разговору с глазу на глаз? Он не ожидает, что собеседников будет трое, весь план его беседы сразу полетит к черту. Кроме того, он даже не подозревает о том, что мы заранее знаем, что он нам скажет. И в этих обстоятельствах это наш если не шанс, то возможность повести игру с некоторым начальным преимуществом. Правда, у нас есть еще один шанс. Но это даже не шанс. Это даже меньше шанса. Призрак шанса. Но он есть.

Второй. Какой?

Первый. Прошло всего три дня. Пленка еще не может быть далеко. Но это было бы просто чудом, если бы нам удалось ее все-таки добыть.

Третий. А где Палий?

Первый. (укоризненно) Как, где?

Третий. Ее пытают?

Первый. Зачем пачкать комнату отдыха? Как только Сапириди войдет к нам, ее уберут по чистому. Чтобы у него так и не возникло подозрений, что мы обо всем знаем. Если она останется жива, то у него возникнут подозрения - а почему ее не пытали? Это вам не простые шахматы, братцы мои. Это игры с разведкой.

 

Комната отдыха. На одной из кроватей сидит Герда. Лицо у нее заплаканное. Она сидит на кровати, ноги на полу, низко наклонилась (руки опущены к полу между сжатыми коленями, пальцы переплетены), голова ее повернута к окну и она смотрит на небо.

Камера показывает дверь комнаты отдыха снаружи. По обе ее стороны стоят Костик и Гаврик. Гаврик читает газету…

 

Квартира Игоря. Толик сидит на стуле. Игорь сидит на стуле перед ним. У ног Толика сумка.

Толик. Вот так сиди, чтобы я твои глаза видел. Ты зачем сам не пошел, зачем ее послал?

Игорь. Я всю ночь не спал, думал. Получается, что если я сам пойду, то я так замотаюсь с этим делом, что могу работу над книгой сорвать, а она в завершении, я на подъеме, сейчас надо писать, писать и писать, сейчас ни о чем другом даже думать нельзя. Это во-первых.

Толик. Во-вторых?

Игорь. Во-вторых – там тоже не мальчики сидят, может они так сразу деньги и не отдадут, начнут угрожать, пугать, начнутся неприятности, тем более, что я так и не выяснил – пленка в единственном числе, или есть еще другие? Может, действительно моя цена слишком высокая! Начнется торг. Все эти наезды с их стороны, переговоры о цене, возможно, другие какие-то тяжелые обстоятельства, слишком много неприятностей может возникнуть непредсказуемых.

Толик. А девочке эти неприятности – ты не подумал?

Игорь. Да что девчонке делать будут? К тому же в письме я написал, что она сути дела не знает.

Толик. Они не поверят.

Игорь. Да пусть не верят, что они с девчонки возьмут? Она же действительно не знает, где пленка, и вообще, что есть какая-то пленка.

Толик. А если она покажет на тебя?

Игорь. (игриво машет перед лицом Толика пальцем) Я тоже не дурак. Я все продумал. Если она на меня покажет – я откажусь, скажу, что она сумасшедшая. Но она не скажет.

Толик. Почему так думаешь?

Игорь. Психология! Понимаешь, она вообще неуравновешенная. Мы вообще друг друга два дня знаем, а она себя утром странно вела, плакала, выгоняла меня из дома, говорила, что нам не надо больше встречаться, какую то ерунду несла, что если мужчина любит, то он хочет жениться и т.д. Я сначала вообще ничего не мог понять. Потом меня осенило! У нее родители погибли, она три года одна живет, бедствует, ей замуж надо, или повеситься. Она ищет себе мужа, но у нее с этим не клеится. Она в любого готова вцепиться, вот в меня и вцепилась. И тут я ее поймал – я сказал, что если она сделает это дело, возьмет все на себя, тогда и поговорим о женитьбе. Объяснил, что это опасно может быть, поэтому нам не надо пока встречаться, а когда она решит вопрос с деньгами, то пусть приходит, и тогда мы поговорим о замужестве, я же, мол, не могу жениться на первой встречной, это серьезный шаг, я должен убедиться в будущей жене, в ее преданности и жертвенности и т.д., ну и прочая лабуда, что женщинам говорят. Понимаешь?

Толик. Понимаю. И она согласилась? Ты на ней женишься?

Игорь. Не знаю. Странная она. Сказала, что для меня все сделает, но не для замужества, что когда она деньги отдаст, мы снова с ней не должны встречаться. И если я потом когда-нибудь захочу ее увидеть, пойму, что не могу без нее, то тогда я могу придти к ней и начать все с начала. Я же говорю – странная. Или игра такая…

Толик. (помолчав) Игра… Конечно игра… Ты за пленку пятьдесят тысяч хочешь?

Игорь.  Да.

Толик высыпает из сумки деньги на пол.

Толик. Здесь пятьдесят тысяч. Где твоя пленка?

Игорь. Ты покупаешь у меня пленку? Зачем?

Толик. Я ее дороже продам. Бери сейчас пятьдесят тысяч, а то – вдруг у твоей девочки ничего не получится? Или у нее получится, но она тебе денег не отдаст? Ты к ней придешь за деньгами, а она милицию вызовет, и сама скажет, что ты сумасшедший. Сам же говоришь, что она бедствует. За пятьдесят тысяч она может с мужем и подождать.

Игорь. (сокрушенно) Я об этом не подумал…

Толик. Продаешь пленку?

Игорь. (достает пленку из кармана) На!

Толик. (берет пленку) Ты носишь ее в кармане?!?! Сумасшедший!

Игорь. Так деньги мои?

Толик. Да, считай.

Игорь собирает деньги, считая их, кладет себе на колени.

Толик. Про кого будет твоя книга?

Игорь. Я же говорил – про совпадения и случайности.

Толик. Это я понял. А люди там про кого будут?

Игорь. Люди? Герои, что ли? Там не будет людей.

Толик. Разве книжки не о людей пишутся?

Игорь. Надо говорить, не  « людей», а о людях, уважаемый.

Толик. Да… Надо… О людях надо. Посчитал?

Игорь. Посчитал.

Толик не вставая бьет Игоря в лицо, тот опрокидывается и падает вместе со стулом и деньгами на спину. Толик встает, сажает Игоря на стул, хлопает Игоря по щекам, тот пьяно мотает головой.

Толик. Видеть можешь? Слышать можешь? Тогда смотри, что я тебе сейчас скажу. Я сейчас могу забрать и пленку и деньги, встать и уйти отсюда. Но я возьму только пленку. Деньги я оставлю тебе. Я покупаю у тебя не пленку, я покупаю у тебя вот что – чтобы ты никогда больше не подходил ближе двух километров к этой девочке, слышишь? Если я тебя даже случайно рядом с ней когда-нибудь увижу, то я тебя убью. Я не шучу. Клянусь покойной матери. Хочешь, верь, хочешь, не верь, но я на тебе уже крест поставил. Тебя для меня уже нет. А сейчас – жри свои деньги.

Толик берет пригоршню долларов и размазывает Игорю по лицу.

 

Кабинет Первого. Те же лица.

Первый. Ему назначено на двенадцать. Остался час. Его ведут?

Второй. Да. Я веду его прямо на сотовый. Каждые десять минут. Сегодня он был у Чечеткиной, и это понятно (Первый кивает головой), затем поехал к Кантонистову, там же была Ирина Небог, и это понятно – они обсуждали крушение их бизнесов. А вот далее интересно – он поехал к Булахову и провел там полчаса.

Первый. Последний прогон. Репетиция разговора со мной. Дальше?

Второй. Дальше он поехал куда-то за город.

Первый. Куда именно?

Второй. Пока не докладывали. Шли по трассе. Как раз сейчас жду очередного доклада.

Раздается звонок сотового. Второй берет сотовый.

Второй. Понял… Понял… Понял… (закрывает сотовый). Ничего особенного. Он был в аэропорту, провожал зятя в Грецию. Там были его отец, сестра и племянники. Назад он посадил их в свою машину и везет в город. Очевидно, домой.

Первый. Ничего особенного, говоришь? Эх, ты… Рановато вам еще в эти шахматы играть, братцы мои! Ты что не понимаешь, что это значит? Улетела наша пленочка в Грецию! И никогда мы ее больше не увидим, и даст бог, никогда больше не услышим про нее, если через час правильно поведем себя с Сапириди! Силен! Силен! Как все подготовил! Лайнер в воздухе, мы его уже не собьем – не кино. Вот вам класс работы! Сначала воочию убедил нас визитом Палий, что пленка есть, а потом отправил пленку в Грецию, и это будет его главный козырь – пленки в стране нет, она для нас недосягаема, таким-то рейсом полетела в Грецию!. Как красиво партию ведет! И буквально в три дня все провернул, а самолет, наверное, еще месяц назад имел в виду и билет на руках держал. Вот почему именно сегодня, вот почему такая беготня вчера! Да… (объясняющее) Разведчики!

 

Мастерская отца Толика. Кулябко и Волков.

Кулябко. (вошел в раж, говорит азартно) А ведь бывает и по-другому. Пришел человек в торговый магазин, стал в очередь к кассиру в кассу, чтобы за деньги товар покупать, полез в карман, а денег-то и нету - украли! И что делает человек? Сокрушается он и печалится. А чего сокрушается? Разве властен и тут человек? Думал ли он? Ожидал ли? Хотел ли? А украли! Ведь это тоже судьба! Как же так - от этого сокрушаться, а не радоваться? А бывает и так, что не украли у человека деньги, а купил он на них себе что-нибудь. И что же? Так ведь все равно сокрушается, что деньги ушли! А что - деньги? Обман один. Бумажки! Отдал бумажку какую-то, а домой целый холодильник тащишь! И что ты имел раньше, и что ты имеешь теперь? А имел ты раньше несчастную бумажку, зажав ее в потном кулачке. А сейчас? А сейчас ты имеешь целый холодильник! Как встанешь утром, откроешь – так весь день и имеешь! И при этом о несчастной бумажке сокрушаешься! Да... Не ценим, не понимаем, не осознаем. Много таинственного. А истина рядом. Каким открытием ее открыть можно?

Или вот в городе две улицы Дзержинского. Поселок какой-то присоединили, и в нем тоже улица Дзержинского, а поселок теперь – город, и теперь две улицы Дзержинского! И как же это так? Как же это может быть две улицы Дзержинского? Улицы разные, а названия у них – одно! А кроме Дзержинского у нас после разных поселков есть еще две улицы Калинина, две Орджоникидзе, две Щорса, две Луначарского,  две 1 Мая и две Восьмого Марта, а Ленина  - только одна! Получается, что рядовым вождям по две улицы, и даже Восьмому Марта две, а главному вождю - одну! Несправедливо! Я даже письмо мэру написал с предложением взять такие улицы, которые по две на одну революционную фамилию, и оставить от них по одной, а вторые улицы, которые освободятся, переименовать в улицу Ленина. И путаницы не будет и справедливо. Но он мне даже не ответил. В советское время такое обязательно исправили бы, потому что если ты Дзержинский, то тебе и улица Дзержинского, а если ты Орджоникидзе, то тебе и улица Орджоникидзе, а если ты Ленин, то какая тебе может быть Восьмого Марта? Несправедливо!

Волков с ненавистью смотрит на Кулябко.

Открывается дверь входит Толик. Кулябко замолкает.

Толик. (Волкову) Ты сколько возьмешь, если в Воронеж повезешь клиента?

Волков. (недоуменно) Штук пятнадцать.

Толик. (достает деньги). На семь, иди быстро успокой жену, она хорошая женщина. И больше мне не попадайся.

Волков берет деньги и быстро уходит.

Толик. (Кулябко) А ты, Антоныч, сиди пока. Я сейчас уеду, а потом приеду. Если я не приеду, тебя выпустят.

Толик выходит во двор. Закрывает дверь.

Отец Толика. Зачем дверь закрываешь? Я работать буду.

Толик. Не будешь. Я друга привез. Ему жена изменила. Покончить собой хочет. Еле нож из рук вырвал. Сейчас некогда с ним возиться, свататься еду, отец, пожелай удачи. Далеко еду. Если я к утру не вернусь, позвони в милицию – скажи, что вор забрался. Пусть они его заберут, в милиции он не сможет собой покончить, там он на глазах будет. А я когда вернусь, мы милицию все объясним и заберем его.

Толик, постояв, вдруг порывисто обнимает отца.

Отец Толика. Что за нежности? (отбрыкивается от него резкими движениями) Иди невесту свою обнимай. Она хоть гречанка?

Толик. Нет, отец, не гречанка. Сделаем гречанкой. Я поехал.

Толик уходит со двора. Отец смотрит ему вслед. Достает нательный крест, целует его.

Отец Толика. Доброй дороги сынок. (помолчав) Туда и обратно. Жду тебя с дочкой.

Крестит воздух. Затем быстро разворачивается и семенит к окну полуподвала, припадает к окну.

Отец Толика. Алё! Сынок! Ты зачем такое придумал? Зачем такую глупость сделать хочешь? Смотри – там стекло кругом! Не сделай глупость! Толик сумасшедший – нашел, где тебя оставить! Сынок, тебе сейчас покушать принесут, коньяк принесут, греческий! Я тебе в окно передам, а ты садись так, чтобы я тебя видел, и говорить будем, ты рассказывай что-нибудь, не держи на душе, все время рассказывай, чтобы я тебя слышал, ты можешь рассказывать что-нибудь?..

 

Кабинет Первого. Те же лица. Входит Толик.

Толик. Здравствуйте.

Первый. Здравствуйте, Анатолий Дмитриевич, проходите, садитесь. (Кивает Второму головой)

Второй набирает номер. Говорит – «можно».

 

Комната отдыха. Герда сидит в той же позе. Входят Гаврик и Костик. В руках Гаврика большой синтетический черный пакет. Они останавливаются. Смотрят на Герду. Герда заплаканным лицом смотрит на них,  на пакет, отворачивается и опять смотрит в окно на небо.

Гаврик (Костику). Твоя очередь.

Костик. (смотрит на Герду. Потом поворачивается к Гаврику) Уступаю…

 

Кабинет Первого. Те же лица.

Первый. Слушаем Вас, Анатолий Дмитриевич, какие беды привели к нам?

Толик. Утром приходила девочка. Она не при делах.

Пауза.

Первый. Мы Вас слушаем, Анатолий Дмитриевич. Внимательно слушаем.

Толик. Пленка у меня.

Пауза.

Первый. (одобрительно) Мы слушаем Вас, слушаем…

Толик. Только не у меня. Понимаете?

Первый. Конечно, понимаем – пленка у Вас, только не у Вас. Что же тут непонятного?

Толик. (молчит, смотрит вниз, вдруг поднимает голову и как-то по особенному смотрит на Первого) Пленка в Греции, у моих родственников. Вы ее там никогда не найдете, сколько шакалов туда не пустите, никогда не найдете. Мы греки никогда друг друга не продадим.

Первый. И это понятно. Что Вы хотите?

Толик. Эту девочку.

Первый. И всё?

Толик. И все.

Первый. Вы для этого пришли?

Толик. Вы отдаете мне девочку, и пленка лежит навеки в Греции. Я не знаю, что на пленке, она тоже не знает. После этого ни вы меня больше не видите, ни я вас. Если со мной, с этой девочкой, или с кем-то из моей семьи что-нибудь случится, пленку обнародовают. За это не сомневайтесь. Мы греки никогда друг-друга не продадим.

Первый. Не слишком ли много рекламы греков на сегодня? А? Анатолий Дмитриевич? Ладно, забирайте Вашу девочку, если еще не поздно. (кивает головой Второму)

 

Комната отдыха. Камера показывает Костика и Гаврика.

Костик. Ну, ты мне удружил. Век не забуду.

Гаврик. А что такое? Подумаешь – перетрудился!

Костик. Твоя же была очередь…

Гаврик. Ну, моя… Какая разница, кто сделал? Общее же дело. Я же тебе не просто так уступил, а за пять очередей! Что плохо уступил?

Костик. Хорошо уступил! Ничего не скажу! Но зачем мне пять очередей? Зачем я на тебе ездить буду? Общее же дело. Давай тогда уже теперь сначала начнем. С тебя.

Гаврик. Да теперь какая разница? Можно и с тебя.

Костик. (возмущенно) Опять с меня?!?!

Раздается звонок. Костик берет трубку. Слушает. Закрывает телефон.

Костик. Ладно, давай с меня.

Камера отходит от них, Герда сидит на кровати в той же позе, смотрит в окно на небо.

Костик идет к ней.

Костик. Девушка, мы Вам надоели, наверное тут со своими разговорами. И нам тоже отдохнуть надо, а Вы кровать занимаете. Собирайтесь, поедем отсюда.

Протягивает ей руку.

 

Кабинет Первого.  Те же лица.

Второй кивает головой Первому.

Первый. Ну, вот, Анатолий Дмитриевич, Герду Константиновну Палий через двадцать минут высадят из машины возле Центрального Парка. Забирайте Вашу девочку. Но разговор наш с Вами еще не окончен.

Толик. Что такое?

Первый. Услуга за услугу, Анатолий Дмитриевич. Есть у нас с Вами один общий знакомый. В последнее время он стал нам очень досаждать. Надо его чем-то занять, чтобы он отвлекся. Вы с ним близко знакомы. Это специалист, так сказать, по особым поручениям.

Толик. Антонович, что ли?

Первый. Он самый. Фирме Небог конец, как Вы сами понимаете. Вашей также. Но наш общий друг об этом не знает. Было бы неплохо поставить его у руководства  Вашей фирмы и фирмы Ирины Небог. На какое-то время. Мы были бы очень признательны.

Толик. Нет вопросов. Готовим бумаги собрания трудового коллектива и владельцев предприятий, делаем протоколы, берем Антоновича, едем к нотариусу, и переоформляем собственность на него. Дело двух часов.

Первый. Сначала надо найти Антоныча и уговорить его ехать к нотариусу. У него сложный характер.

Толик. Не надо его искать. Он сидит у меня. Куда скажу, туда поедет. Это всё?

Первый. Все, кроме еще одного.

Толик. Что еще?

Первый. Вас я уважаю, Анатолий Дмитриевич, за вашу девочку Вы тоже поручились. Но ведь это не все люди, которые посвящены в обстоятельства дела.

Толик. Например?

Первый. Например – Булахов.

Толик. Это еще кто такой?

Первый. (укоризненно) Анатолий Дмитриевич!

Толик. А! Игорь, что ли? Он ничего не может, у него ничего нет. Он пустая место.

Первый. И все же, как насчет Булахова?

Толик. Никак. Я на нем крест поставил (рисует в воздухе «+»). Для меня его больше нет.

Первый. (многозначительно) Я Вас понял, Анатолий Дмитриевич. Очень хорошо понял.

Толик. Если все, я пошел. До свиданья не говорю. (встает).

Первый. Да, уж, пожалуйста…

Толик выходит из кабинета.

 

 

 

Центральный Парк. Стоит машина Толика. Слышен внутренний монолог Толика.

Я сам не верил, что у меня получилось. Я когда шел, то понимал, что шанс один на сто, не больше. И потом когда разговор начался, все плохо сначала пошло. Я сначала растерялся. И все мои половины говорили – мы не знаем, что делать, как эту игру повести. Потом какая-то маленькая половина сказала мне – Толик, здесь надо как на ринге, надо посмотреть на противника перед боем так в глаза, чтобы он прочитал, что ты его не боишься, и тогда ты его сделаешь. И тогда я придумал про Грецию! И я их сделал! Хотя и сам пока не верил, потому что ее еще не привезли. Когда ее привезут, тогда надо сжечь где-нибудь эту чертовую пленку, чтобы никому больше в руки не попала.

Толик достает из бардачка машины пленку. С ненавистью смотрит на нее, кидает в карман.

 

 Центральный Парк. Подъезжает машина, останавливается недалеко впереди от машины Толика. Из машины выходит Герда. Она стоит и смотрит, как отъезжает машина, которая ее привезла. Она опять смотрит на небо. Начинает идти к автобусной остановке. Толик выходит из машины, идет за ней на отдалении.

Камера показывает лицо Герды. Она по-прежнему плачет.

Лицо Толика. У него в глазах слезы.

Герда подходит к остановке. Подходит троллейбус, она входит, Толик вскакивает за ней.

Герда стоит на задней площадке. В троллейбусе пусто. Она смотрит в боковое окно, верхнее окошко над окном открыто. К ней подходит Кондукторша.

Кондукторша. Билетики брать будем?

Герда растерянно смотрит на нее, хмурится, оглядывает себя, у нее пустые руки и больше ничего.

Кондукторша. Я спрашиваю – билет брать будем? Или берем билет или выходим.

Подходит Толик.

Толик. Можно я за девушку заплачу, уважаемая?

Кондукторша узнает Толика, радостно подается ему навстречу. Толик скрытно приставляет палец к губам – тихо, тихо…

Кондукторша понимающе кивает, берет у него деньги, отрывает два билета. Но не выдерживает.

Кондукторша. (с большим чувством, со слезами на глазах) Спасибо Вам, большое спасибо! Огромнейшее спасибо!

Герда с удивлением смотрит на это выражение благодарности кондуктора к пассажиру, приобретшему билеты на проезд.

Толик снова скрытно приставляет палец к губам. Кондукторша уходит.

Толик. (протягивает билет Герде) Ваш билетик возьмите пожалуйста.

Герда. (робко) Спасибо.

Толик. Слишком много «спасибо» сегодня мне от женщин.

Герда коротко, тяжело улыбается.

Толик. За кого уже мужчин принимаете – заплатил за вас, и уже ему спасибо говорите. Какое может быть спасибо? Если мужчина видит красивую женщину, он сам должен спасибо сказать, что она позволила ему заплатить за себя такую честь.

Герда вновь смущенно отворачивается к окну. Троллейбус набирает ход, в окошко дует ветер и развевает Герде волосы.

Толик. (протягивает руку к окошку) Я этого окошка закрою сейчас, а то оно Вам прическу испортит.

Герда, по прежнему стоя спиной к нему, улыбается так, как улыбаются женщины, когда им по доброму смешны,  слегка приятны, но не интересны потешные и неумелые ухаживания мужчин…

 

Троллейбус едет, камера долго следит за ним, троллейбус растворяется вдали и начинает потихоньку исчезать.

 

Кабинет Иконникова. Иконников сидит, перед ним Калямов и напарник.

Иконников. Забирайте ваш коньяк и валите на неделю, чтобы я вас больше не видел.

Калямов. Спасибо товарищ Иконников.

Иконников. Вам спасибо, парни. И, кстати, Калямов, будь добр, обращайся ко мне впредь по уставу, как положено – «товарищ капитан», а не по фамилии.

Калямов вопросительно смотрит на погоны Иконникова.

Иконников. А! Это? Это вопрос решенный. Через неделю как раз обмывать будем. Кыш с моих глаз!

 

Квартира Кантонистовых. Лева лежит на спине на диване, закрыв глаза, и сомкнув переносицу пальцами руки. Рядом сидит Раиса Ивановна, у нее в руках ошейник Маркиза..

Раиса Ивановна. Левочка, Левочка, какое счастье. Я все никак успокоиться не могу. Это просто чудо! Не зря я бога день и ночь молила! Левочка, Левочка! Бедный Маркиз! Бедный Маркиз! За что ж они котика-то убили, фашисты ненавистные? Кот-то им, чем помешал? Такой хороший кот был! Звери, звери, не люди! Левочка, тебе плохо?

Лева. Нет, мама, мне хорошо. Я думаю. О новом деле думаю…

 

Квартира Ирины Небог. Славик Небог сидит за компьютером. Играет. Входит Ирина. Она садится устало сзади него на стул.

И.Небог. Играешь?

Славик Небог. (не оборачиваясь) Играю.

 

 

Квартира Игоря. Игорь звонит по телефону. Он одет в костюм, на нем щегольской галстук.

Игорь. Алло, издательство? Я хочу издать книгу на свои средства…. Страниц триста – триста пятьдесят. С приложениями страниц на семьдесят. Я думаю хронологические таблицы или еще что-то подобное… Да, таблицы с цифрами. Да, твердый переплет. Не подскажете, сколько это будет стоить? Сто тысяч экземпляров. Да вы сначала скажите, а потом свои выводы делайте. Сколько? Ну и что? Вполне нормальная сумма! Когда к Вам можно подъехать? Да я хоть сейчас могу. Хорошо, договорились, уже еду.

Раздается звонок. Игорь подходит к двери, собирается открывать. Видит ружье, прислоненное к двери кладовки. Берет ружье и начинает его совать в кладовку. В это же время спрашивает – «Кто? Я сейчас оденусь!»

Из-за двери раздается – «Милиция. В вашем дворе ночной клуб с дискотекой собираются строить. По положению…»

 

 

Мост. Под мостом развороченный шалаш из картонных коробок. Стоят врач скорой помощи, санитары и милиция.

Милиционер. (врачу) Ну, что?

Врач. Пьют всякую гадость. Отравились. (санитарам) Давайте их наверх.

Санитары накрывают простынями с головой бомжа и Антоныча.

 

Двор дома Толика. Отец Толика сидит на земле рядом с окном в полуподвал. Прислонился к стене. Колени согнуты и поджаты к груди. Одной рукой он держится за сердце, а другой за голову. Из окна четко доносится голос Кулябко.

Голос Кулябко. …Или вот две одинаковых фамилии – Дзержинский и Орджоникидзе. Но пишутся они по разному. А почему в одном случае пишется Дзержинский, а в другом Орджоникидзе? А потому, в что в польских фамилиях "дзе" ставится впереди, а в грузинских фамилиях "дзе" ставится сзади. Вот если бы он был поляк, то у него это "дзе" торчало бы впереди, и про него везде писали бы, что он Дзержинский. А если бы он был грузин, то это "дзе" ему поставили бы в зад и говорили бы потом, что он - Орджоникидзе. А так, конечно, - приходится писать в одном случае Орджоникидзе, а в другом случае Дзержинский. Это очень просто. Тут ничего сложного нет…

 

Ярко голубое небо. Картинка начинает затуманиваться и сереть. Медленно картинка полностью затуманивается, а потом теряет резкость. Затем резкость медленно возвращается, виден снова туман, туман рассеивается, появляется Здание с лестницей.

 

 

Здание с лестницей. На верхнюю площадку лестницы из высоких стеклянных дверей здания выходят Ирина Небог, Толик, Агент безопасности и Кулябко. Ирина вручает Кулябко большую кипу бумаг. Поворачивается к Агенту.

И.Небог. Вот Алексей, это твой новый начальник (показывает на Кулябко). Александр Антонович Кулябко.

Толик. Можно просто – Антонович.

Агент. (Толику сухо) Спасибо, мы разберемся.

Толик. (Кулябко). Иди, работай. И больше своими глупостями не занимайся. Живи как люди.

Кулябко покорно спускается по лестнице, садится в поджидающую его машину на пассажирское место. Машина трогается. Уезжает.

И.Небог. (Агенту) Ты чего за ним не поехал?

Агент (смотрит в глаза Ирине) Успеется.

Они молчат. Толик, посмотрев на них, отходит, как будто покурить.

Агент. Ирина Николаевна.

И. Небог. Да, Алексей?

Агент. Ирина Николаевна, мы в субботу с ребятами, ну со всеми нашими, Вы знаете, за город выезжаем, в предгорья, с женами, с детьми, на машинах. Пикничок устроим. Культурно. Не хотите с нами поехать?

И.Небог. Хорошо, Алексей, я подумаю.

Агент. Да ладно, Ира, не ломайся. Бери своего мужа, и поехали. Все знаешь, как рады тебе будут? А не поедешь, так мы к тебе в субботу утром завалим, с постели снимем. Ты же знаешь, мы можем.

И.Небог. (у нее влажнеют глаза) Спасибо, Алексей. (встряхивает головой) Под давлением таких аргументов отказать не могу. Заметано. Едем! С мужем, без мужа – еду! С ночевкой едем, или как?

Агент. Как получится. Не любим загадывать. Действуем по обстоятельствам.

И.Небог. Ладно, привыкла тебя слушаться. Как скажешь, так и будет. Еду.

 

Квартира Ирины Небог. Славик Небог играет в компьютер. Входит Ирина. Садится сзади него.

И.Небог. Играешь?

Славик Небог. (не оборачиваясь) Играю.

И.Небог. Нас на пикник пригласили. В субботу, в предгорья. Может быть с ночевкой. Поедем?

Славик Небог. Корпоративная вечеринка?

И.Небог. Ребята все из охраны будут, Алексей, мы, и может быть кто-то еще, но не с работы. (помолчав и собравшись) Я кстати тоже больше с Алексеем на работаю.

Славик Небог. Уволила?

И. Небог. Сама уволилась.

Славик бросает играть, разворачивается в поворотном кресле к Ирине лицом.

Славик Небог. Как уволилась?

И.Небог. Долго рассказывать. А если коротко, то перед тобой безработная Ирина Николаевна Небог, ни копейки за душой, зато свободная как птица.

Славик Небог. Отворачивается на кресле к компьютеру. Мы видим его со спины. Молчание в комнате.

И.Небог. Ты ничего не хочешь мне сказать?

Славик Небог поворачивается в кресле снова к ней лицом, и тут мы снова сразу видим его со спины, через его плечо мы видим Ирину, которая тревожно смотрит на него.

Славик Небог. (злорадным тоном) Конечно хочу. Теперь я тебе все скажу, безработная Ирина Небог, все, что раньше не мог сказать. Сейчас ты у меня все узнаешь…

 

 

Парикмахерская. Славик Небог подметает остриженные волосы. Слышен его внутренний монолог.

И я ей все сказал. Все, что накопилось за это время и все что наболело, но раньше  не мог сказать. Прямо в лицо ей бросил. Не церемонясь. Она, конечно, была ошарашена, начала плакать и прочее. Я даже за лекарством побежал. А что она думала? Что Славик Небог – вечный мальчик? Мальчики тоже мужают рано или поздно. У одних это долго тянется, а  у меня в одно мгновение произошло. Перемотайте, пожалуйста, пленку назад, туда, где это произошло. (Пленка мотает назад, останавливаясь на некоторых знакомых кадрах фильма, и каждый раз Славик говорит – «нет, нет еще назад», «еще», «чуть дальше». Пленка останавливается на моменте, когда заканчивается совещание, «большой сбор у Левы», Ирина Небог говорит Славику «Скажи дядям до свидания», они выходят, в комнате остаются Лева и Толик. Голос Славика – «а теперь чуть-чуть вперед, вот - здесь»! Появляется кадр, которого в фильме не было. Славик сидит на заднем сиденье машины, водитель за рулем, Ирина сидит на первом сиденье. Слышен голос Славика – «это когда мы домой ехали после этого совещания, когда деньги украли и решали, кого убивать, а кого не убивать. Здесь во мне все и перевернулось, здесь все и произошло. Потому что…)

Прерывает звук колокольчика – в парикмахерскую заглядывает женщина.

Женщина. Парикмахерская работает?

Славик Небог. Работает, работает, заходите. (поворачивается лицом в объектив) Я потом расскажу…

 

Кабинет Первого. Перед ним сидят Второй и Третий.

Первый. Странный ход… Мы же договаривались об Антоныче? Какой еще к черту Кулябко?

Второй. Вадим Петрович - есть еще свежие новости. Прямо всё одно к одному! Просто сенсация! В морге при оформлении передачи для захоронения трупов бомжей делается дактилоскопия, потому что документов при них нет, и…

Первый. (нетерпеливо) И?

Второй. По отпечаткам пальцев в одном из умерших бомжей УВД определило Антоныча.

Первый. (облегченно крестится, затем с восхищением) Чисто работают! Черт его мать – и почему я в свое время в разведчики не пошел? А кто такой этот Кулябко?

Третий. (раскрывает папку и монотонно читает) Кулябко Александр Антонович, 43 года, холост, родился в городе Саратов, отец слесарь холодильного оборудования винзавода, мать библиотекарь городской детской библиотеки города Саратова, там же окончил Институт Культуры  факультет Оркестр Народных Инструментов, специализация баян, работал руководителем музыкального кружка село Ульяново Козельского района, уволен за поджог клуба, затем разнорабочим на строительстве Белореченского химкомбината, женился на молдаванке и переехал в Молдавию, там работал в архиве города (читает запинаясь) Чадыр-Лунга, развелся, работал проводником, Северо-Кавказская Железная Дорога, сторожем лесокомбината, город Хадыженск, ночным сортировщиком, типография «Донская Правда», город Ростов, киоскером системы Союзпечать, г. Солова, санитаром лечебно-трудового профилактория, город Коломыя, фасовщиком Табачной Фабрики, город Таганрог, разнорабочим Фабрики кожизделий, город Пермь…

Первый. (прерывает) Что за ересь? Выкиньте эти бумажки! Неужели вам не ясно, что это всего лишь неумело состряпанная легенда?! Такое и в бреду не придумаешь! Из всего этого ясно только одно – прошлое этого человека для нас покрыто тайной. Мы не знаем - кто он? Что он? Но Сапириди ставит его у руководства своей фирмы и фирмы Ирины Небог, причем зная, что дни этих фирм сочтены! И даже для этого убирает Антоныча!

Обводит всех медленным взглядом,

Первый. Вы вообще можете себя представить значение подобной фигуры, которую можно разменять на Антоныча? Причем без всяких колебаний? А Вы – разнорабочий, фасовщик… Сапириди когда уходил, его последние слова какие были – Антоныч сидит у меня, куда скажу, туда поедет. Разведчики знают – последняя фраза запоминается! И мы должны были запомнить только одно – если что не так, то Антоныч будет направлен против нас. «Куда скажу, туда поедет»! Что яснее этой фразы? И вот вместо этого козыря он ставит некоего Кулябку, причем Антоныча просто сливает, как уже ненужный утиль! А вы – фасовщик, разнорабочий! Надо уже начинать понимать эти шахматы! Здесь, в шпионских делах – слова ничего не значат! Здесь значит только то, что не договаривается, о чем умалчивается. То, о чем сказали – забудь! А вот о чем промолчали – это да! Тут – всё! Тут надо верхнее чутье иметь, чтобы понимать разведчиков, когда они с тобой разговаривают!

Первый ходит по кабинету. Садится.

Первый. Чем все это время занимается Сапириди?

Второй. Купил бортовую газель, оформляет у Центрального Рынка договор на аренду мясной лавки, мотается по селам, заключает договора с фермерами о поставке скота.

Первый. Все понятно… Все понятно…Волков?

Второй. Так же работает в такси. Золотые зубы поставил. Семь тысяч потратил. Видно их в разведке там тоже премируют. Жена также работает кондуктором троллейбуса.

Первый. Все понятно… Все понятно…

Третий. Вадим Петрович, лично мне ничего не понятно!

Первый. Сейчас, братцы мои всё объясню, все расщелкаю, на все вопросы отвечу. (Катит к столу двухэтажный столик на колесах). Что мы имеем? (Ставит на стол большое блюдце и маленькое блюдце) Обреченные фирмы Ирины Небог и Сапириди, которые возглавляет наш Кулябко. (ставит в центр блюдца чашку). Сапириди, который пошел в мелкий мясной бизнес (ставит чашку), на Волкова мне даже чашки жалко. И мы (ставит три чашки). Что сейчас происходит? Мы на крючке. Как сказал Сапириди? «Пленка у меня, но не у меня». Как понимать эти слова? Я за вами слежу, но решение по пленке принимается уже не мной – вот как надо понимать эти слова, братцы мои. То есть в нас заинтересованы другие люди, выше, чем сам Сапириди. И в самом деле – что сейчас с нас взять? Зачем мы сейчас нужны греческой разведке? А вот когда мы выйдем туда, куда мы выйдем (показывает вверх), вот тогда Сапириди появится снова, и тогда нас возьмут в оборот – потому что тогда с нас очень даже многое можно будет взять разведке любого государства!

Однако – это дело нескольких лет. Агентура должна все это время на что-то существовать! Они же не будут в Афины за жалованьем каждый месяц ездить! Всегда так заведено, что финансовые потоки разведка формирует для себя внутри той страны, в которую она проникла. Мы выбили из-под них финансовый фундамент! Карьера нет, фирмы Небог и Сапириди тоже практически уже нет, и они это понимают. Сейчас вопрос у них один, и стоит он очень остро – финансовое обеспечение своей деятельности. Таксист Волков? Это смешно! Ему бы на содержание своей машины заработать! Мясной бизнес на рынке – не уровень разведки! Что они делают в этой ситуации – ставят какую-то сильную фигуру на обреченные фирмы, и пока фирмы умрут, эта фигура должна нащупать связи, раскрыть структуру местных взаимодействий предпринимателей и властей, войти в круг бизнесменов и т.д. А потом, начав уже не с нуля – они начнут разворачивать новую фирму! Это для них сейчас самая важная и самая болезненная проблема!

Что мы должны сделать в этой ситуации? Первое, отказаться от своих планов. Да-да, ребятушки, нам туда (показывает вверх) уже нельзя. Там нас ждет государственная измена со всеми вытекающими… Второе. Мы должны выбрать новое направление. И мы пойдем в олигархи. Но (поднимает палец вверх), вот тут мы их и переиграем! Мы пойдем сюда (он ставит три чашки на большое блюдце рядом с чашкой «Кулябко»).

Второй и Третий недоуменно переглядываются.

Второй. Если можно найти самый сомнительный путь в олигархи, то это как раз тот, который Вы сейчас предлагаете, Вадим Петрович. И вообще – зачем…

Первый. Да… Рано вам еще в эти шахматы играть! Объясняю. Я иду в фирму Небог. Вы остаетесь на своих местах. Пока. Все средства, которые сейчас нами накоплены, идут на спасение этих двух фирм (стучит по блюдцам). Я думаю нам это вполне по силам. Затем ты (Второму) и ты (Третьему) какое-то время на своих должностях делаете все своими административными ресурсами, чтобы фирмы поднялись и расцвели. Когда они приобретут достаточную мощь, вы тоже уходите сюда (опять стучит по блюдцам). И мы становимся неуязвимыми для греческой разведки!

Третий. Это еще почему мы для них становимся неуязвимыми?

Первый. А потому, что я поведу дело так, что Кулябко будет просто свадебным генералом. У него не будет ничего – ни рычагов, ни реальной власти, ни реальной способности влиять на финансовый результат деятельности. Он просто будет приходить на работу и отсиживать свое положенное время в своем положенном главном кабинете. Но при этом он будет получать очень большой оклад! Просто немыслимо большой оклад! Здесь скупиться не придется! Здесь – наше спасение!

Третий. И в чем же спасение – платить бешеные деньги ни за что?

Первый. А в том, что олигархическая структура того уровня, которую мы создадим, сделает уровень доходов Кулябки невероятно высоким. Людей с таким доходом можно будет просто по пальцам пересчитать в нашем регионе! И куда пойдет весь его доход? Правильно – Сапириди и их агентуре! Они полностью и даже с лихвой решат все свои проблемы! И после этого, зачем им тревожить нас какими то компроматами? Свой палец же не отрубишь? Зачем им убивать курицу, которая несет им золотые яйца? Если они захотят нас убрать, то у них останется Кулябко, который ничего не решает и ничем не владеет, и им придется начинать все с начала – с мясных лавок и таксистских доходов! Я сделаю так, что без нас у дела оборвутся сразу все связи и дело рухнет. А с большего на меньшее никто никогда не пойдет! Да, и зачем? В конце концов – это разведка. Они поймут из наших действий то, о чем не говорится, они возьмут это верхним чутьем – они поймут, что это мы откупаемся! То, что мы вернули им Палий было слабым местом, я долго колебался в процессе разговора, но потом решился, я дал им знак – мы знаем, с кем имеем дело. Это то самое недосказанное, что не говорится. Это для них прозрачно – они это поняли. И в конце концов они решат, что их операция прошла успешно – благодаря ей они имеют невероятно высокий доход, не предпринимая для этого никаких усилий резидента, у которого теперь развязаны руки для его прямой деятельности, а не для организации всегда сложного финансового обеспечения. Они поймут, что мы сознательно идем на их рэкет взамен собственного спокойствия. Так в негласном содружестве с греческой разведкой мы и проживем до конца своих дней, и умрем достойно, прожив красивую и богатую жизнь. Вот так, братцы мои. Вот как надо в эти шахматы играть. Я же говорил – греки русских еще никогда не побеждали.

 

Комната. Ранее утро. Первые лучи солнца пробиваются через штору. На часах 06.05. Камера показывает лицо и грудь Славика Небог, он лежит на подушке. Глаза открыты. Слышен его внутренний монолог.

Так где мы остановились? А! Там – в машине. (появляется прежняя картинка – Славик Небог сидит на заднем сиденье, Ирина на первом, водитель за рулем. Машина едет по ночному городу. Затем камера показывает все время только Ирину Небог с позиции Славика, со спины, в четверть оборота к объективу, в полупрофиль) Вот здесь, да. Вот здесь это произошло. Я посмотрел на нее – и вдруг увидел, как знакомы эти волосы, эта щека, эти плечи, эта расслабленная усталая поза, эта манера смотреть в окно, провожая взглядом что-то интересное на улице, какое это все родное и дорогое! Я вдруг понял, как я все это люблю! Я неожиданно понял, что готов за любой сантиметр ее тела отдать всю свою жизнь! Я с восторгом понял, что в ней вся моя судьба и все мое призвание! Это было так неожиданно! Нет – она и раньше меня физически возбуждала! Но сейчас это было совсем другое! Я чувствовал ее запах! На этом расстоянии, через запах салона, через запах ее духов, я чувствовал запах ее тела! Неповторимый запах ее тела! Боже! Как я ее люблю! Я сидел и чувствовал, как через пустоту между нами протянуто что-то невидимое, неосязаемое, но связывающее меня с ней крепче самого крепкого из всего, что можно увидеть и потрогать. Я люблю тебя! – хотел я ей крикнуть…

(Картинка меняется. Снова Славик Небог лежит на подушке) Но разве я мог ей об этом сказать? Ей, Ирине Николаевне Небог, бизнесвумен, крутому предпринимателю, владельцу складов  и магазинов, авторефрижераторов и сейнеров, цехов и холодильников! Разве она бы мне поверила? Разве она поверила бы мне, что я люблю не эту богатую женщину, а Иру Небог, свою жену, беззащитную, прекраснейшую, богоподобную Иру Небог, просто Иру Небог...

Какое-то время Славик Небог лежит и смотрит поверх камеры. Затем продолжение монолога (обычным тоном Славика Небог)

Ну, а когда все это случилось, с фирмой, то я конечно же сказал. Она конечно была ошарашена, плакать начала. Я даже за лекарством побежал. А потом я узнал, что она меня тоже любит, и у нас началась совсем другая жизнь. (Камера отодвигается, видно, что в кровати рядом со Славиком спит Ирина, лицом к нему, держа во сне рукой его предплечье). Правда, сердце у меня оказалось слишком большим, и я также сильно полюбил еще одну женщину. И ничего не смог с собой поделать. Я не смог разделить их в своем сердце. И признался Ирине. И она меня простила. И теперь иногда мы спим втроем. (камера отодвигается еще и видно, что за спиной у Ирины спит маленькая девочка, рядом с кроватью Небогов – пустая детская кроватка).

 

Кухня в доме Толика. Герда разговаривает по телефону, держа его в одной руке, а другой рукой полоща в мойке чашки

Герда. Хорошо, в чем проблема? Да ради бога! Приезжай, оставляй детей, а сама кати! Потом сюда приедешь, вместе поужинаем, и Толик вас отвезет домой. (Смотрит вбок от себя и с доброй иронией, как это обычно говорят о своих мужьях близкие подруги) Нормально Толик. Привет тебе передает. Давай. Ждем.

Камера показывает стол, за ним сидит Толик и ест. На стул перед ним садится Герда.

Толик. Кто тебе сказал, что я ей привет передаю?

Герда. Тебе что, жалко сестре привет передать?

Толик. Обойдется. Каждый день вижу. Какие еще приветы?

Герда. Слушай, мне все равно неудобно как-то. Мы живем в большом доме, а они в моей трехкомнатной квартире.

Толик. Что неудобно? Две семьи в одном доме нельзя. Две женщины на одной кухне – тоже нельзя. Что тебе неудобно? Одной хозяйкой быть неудобно?

Герда. Я думаю, может сестра на тебя обижается?

Толик. Кто обижается? Что это за слова? Я пока еще главный в семье. И что ей обижаться – разве плохо в трехкомнатной квартире жить? А тебе отца досматривать.

Герда. Все равно – вместе веселее было. И девочка скоро родится (кладет руку на плоский еще живот), что-нибудь случится, а я здесь одна.

Толик. Во-первых – родится мальчик. Во-вторых - что может случиться?

Герда. Мало ли, что может случиться? Всякое в жизни случается.

Толик. Если головой думать – ничего не случается. Глупости все эти случайности.

Герда. А мы с тобой в троллейбусе – не случайно встретились?

Толик. Ну, случайно. Подумаешь!

Герда. Слушай, а что тебя вообще в тот троллейбус занесло? Тебя же в троллейбус не затащишь! Ты же скорее пешком пойдешь, чем в троллейбус сядешь!

Толик. Машина поломалась, поэтому сел в троллейбус.

Герда. (хитро) Скажи – «клянусь, покойной матери».

Толик отворачивается к окну.

Герда. (тоном человека, нащупывающего неожиданную истину) А ну, говори, зачем сел в этот троллейбус?

Толик. Просто так сел.

Герда. (тоном И.Небог) Толик…

Толик. Ладно – тебя увидел и поэтому следом за тобой сел. Довольная?

Герда. Наконец-то!

Толик. Что – «наконец-то»?

Герда. Наконец-то ты мне в любви объяснился!

Толик. Подумаешь – сел в троллейбус…Что такого?  Зачем тогда замуж за меня выходила, если я тебе в любви не объяснился?

Герда. Сама видела. Женщина всегда видит. И папа мне сказал.

Толик. Отец? Он тебе, что мог сказать?

Герда. Что я тебе снилась.

Толик молчит. Потом

Толик. Женщинам хорошо! Им не надо в любви признаваться!

Герда. (очень серьезно) Я тебя очень люблю, Толик… Очень…

Камера с Герды переходит на окно, на котором в вазоне стоит очень красивый букет роз. Очень красивый. Камера уходит прямо в розы. Раздается ужасное пение Дмитрия Федоровича Сапириди…

 

Камера проходит сквозь букет и уходит в лазурное небо. Пение удаляется и затихает. Камера возвращается из лазурного небосвода в окно, но это уже кабинет И.Небог. За столом сидит Кулябко. Он мрачен. Он резко встает и решительно направляется к выходу.

 

Кабинет. За столом сидит Первый. Входит решительный Кулябко.

Первый. (Встает) Александр Антонович! Проходите, дорогой, садитесь. Сейчас чаю прикажу.

Кулябко. (также решительно). Не надо чаю! Не до чаю!

Первый. Почему, Александр Антонович! Самое время чаи погонять! Дела идут как никогда хорошо! Последний контракт – это просто прорыв! У нас теперь даже не Российский уровень, а считай европейский! А там и Азия с Америкой никуда не денутся! Растем, Александр Антонович! И как растем! Я, честно говоря, в нашем деле сейчас внутри страны, даже достойных нам конкурентов не вижу!

Кулябко. (очень, ну очень взволнован) Вот в том то и дело, Вадим Петрович! В том то и дело! Поэтому я и считаю своим долгом сейчас просто уйти и прекратить свое вот это, вот как даже назвать не получается! Это же что же такое получается? Я прихожу на работу и вижу, что я ничего не вижу! И куда я не захочу что-нибудь сделать, я просто не нахожу! И куда я не захочу что-нибудь сделать – а там уже сделано! Но я же не такой, чтобы это сделано и хорошо! Я же тоже понимаю, что должен при этом совесть свою поиметь! Но мне моё это никто не поддерживает! И всё опять везде сделано, и я опять не могу даже совесть свою поиметь! А разве так можно? Как же это так можно? Нет – так нельзя! Ведь надо же чтобы каждый! Ведь, если это не каждый, то разве это уже каждый? Какой же это каждый, когда он не каждый? Нет – это не каждый! А вот если каждый, тогда это каждый! Ведь, не только вы, но и мы! А какое же это мы, когда я не могу про него сказать, что оно я? Как же я могу это сказать? Я не могу это сказать! И кто сказал, что вы - это не мы? Нет! Вы - это мы! Но это же не я! Разве не так? Но это же не так! И при этом такие деньги! И что? Так и будем дальше так? Нет – не будем! Вот зачем я пришел и что я хотел сказать!

И главное! Что - деньги? Обман, видимость одна, бумажки! Но когда все это для одного бумажки, а для одного другого он рук не покладает, то, как же это может быть? Как же это возможно? Это невозможно! Как же это возможно, если это невозможно? Ведь это ж главное!

А теперь о главном. Разве я должен это даже повторять? Или даже об этом говорить? Куда же еще об этом говорить? Вот я сторожем на стройке работал. Дом девятиэтажный строили, а я сторожем работал. И разве я не знал? Разве не понимал? Тоже ведь, не так просто! А ну как, выйдешь утром – а дом украли? И что? Разве я не знал, разве не понимал? А теперь – как же это? Теперь же это не так! И разве я должен даже об этом даже сейчас опять говорить? Разве это и так не понятно? Это же понятно!

 Или вот Союзпечать! Все говорят – что такое киоски? Каждый киоск – ничего! Но ведь киосков много! Их вон, сколько много! А если в каждом киоске человек не знает и не понимает, или ему тоже никто это его не поддерживает, то, что с того, что их много? Тогда их что много, что мало, никакой ведь разницы! Разве не так? Так! Какая же тогда разница? И что? Разве я не знал? Разве я не понимал? И все мне поддерживали! И что мне теперь про эти киоски говорить, когда я теперь даже совесть свою и – и ту поиметь не могу!

Или вот  когда на строительстве химкомбината работал, то у нас немцы были шеф-монтажники, они футеровку делали, так на них со стороны посмотришь - в жизни не скажешь, что они немцы! А химкомбинат большой был, народу понагнали со всей страны, никто никого не знает, начальство бегает, каждого спрашивает - "ты кто? иди туда! А ты кто? иди туда!" Неразбериха страшная. И время дождливое было, дороги развезло, а по телевизору только первая программа и тут между деревьев прямо рядом со столовой баня стояла, так я поспорил, что подожгу ее с двух спичек, а Игорь Мелкумов, наш стропальщик, вообще не пил и любые чертежи по монтажу читал, так он один раз подал тридцать футеровочных плит наверх, а по немецкому плану нужно было только двадцать семь. Немцы говорят - "снимай лишнее!", а он им - "Зачем "снимай", если завтра снова подавать"? Так и не договорились!  Но каждый же знал! Каждый же понимал! Хоть немцы, хоть мы! А сейчас? Я сейчас разве смогу то же самое сказать? Хоть про немцев, хоть про себя! Пусть даже это греки будут! Что ж с того, что греки? Разве я смогу это сейчас сказать? Не смогу же! Поэтому я считаю своим долгом уволиться, потому что как же это можно, если это нельзя? Как же это у одного спина вся в мыле, а другой не знает даже, что ему понимать и как ему совесть свою поиметь? Нет, так нельзя! Это же не по совести! Разве это можно, если не по совести? Куда же это по совести, если куда ни захочешь, а там уже всё, и даже не на чем совесть свою поиметь? А ведь ее потом еще и спросить надо! А как же Вы думаете, Вадим Петрович? Думаете – нет, и не надо?

Первый. Александр Антонович! Я вполне понимаю Ваши чувства. Но сейчас, в этот ответственный момент, Вы просто не имеете права вносить какую-то лишнюю дезорганизационную струю в дела фирмы. Ведь фирма это не только Вы и я, это как Вы сами сказали «мы». Но ведь есть же еще и «они»! Это - люди, много людей, считай по всем морям, по рыбозаводам, по другим подразделениям. Вы о них подумали? У них ведь семьи! Вы возьмете себе на душу этот грех – всех этих детей, стариков и женщин? Неужели поднимется рука? Знаю, что не поднимется, поэтому только риторически спрашиваю. И прошу Вас именем всех этих семей и обездоленных стариков – не покидайте нас сейчас. Работайте. Вы нам очень нужны.

Кулябко помолчав, глядя перед собой, неуверенно встает.

Кулябко. Так я пойду?

Первый. Вы меня спрашиваете? Это я Вас должен обо всем спрашивать!

Кулябко неуверенно и неуклюже откланивается. Уходит.

Первый. (восхищенно) Мастер! Мастер! Артист! Черт его дери – и чего я в свое время тоже в разведчики не пошел? А я уже тоже не лыком шит! Читаю их язык, как свой! Тоже свое верхнее чутье имеется! Нет, братец, Александр Антонович, никуда вы теперь со своей хоть всей греческой разведкой от нас не денетесь, вот вы у нас где (показывает раскрытую ладонь и затем сжимает ее в кулак. Набирает телефон.)

Первый. (тоном усталого победителя) Алло! Это я. Кулябко заходил. Да опять. А что делать? Аппетит растет во время еды! Но в этот раз мы их баловать не будем. Давай на этот раз поднимем ему оклад не высоко, процентов на десять, не больше. Посмотрим, как отреагируют. И надо им все равно дать понять, что мы тоже не будем всегда прямо так уж лапки кверху, и безраздельно повышать их долю. На этот раз десять процентов. Не больше. Со следующего месяца. Я думаю, он должен быть доволен.

 

Парикмахерская. Славик Небог протирает полы и уходит в подсобку. Звук колокольчика. Вбегает заполошная женщина лет 30.

Женщина. Ирочка, ты здесь?

И.Небог. Здесь конечно, где мне еще быть.

Женщина. (падает в кресло для клиентов перед зеркалом). Ирочка, сегодня все решается! Ирочка, я знаю, я там тебе уже должна уже не знаю сколько. Ты же записываешь? Я с премии отдам! Представляешь? Он повелся! Повелся, Ирочка! (восторженно визжит) Сегодня вечером встречаемся в «Улитке»!

Ирина подходит и начинает вытаскивать заколки из головы клиентки. Телефонный звонок. Ирина достает сотовый из кармана халата, зажимает его плечом к уху, обеими руками продолжает доставать заколки и распускать волосы.

Ирина. Да, Лева.

 

Квартира Кантонистовых. Лева возбужденно говорит по телефону.

Лева. Ира, у меня к тебе предложение! У меня тут мое новое дело пошло! Круто пошло! Даже пришпоривать не надо! Прямо само галопом скачет! Едва управляюсь! Мне срочно человек нужен! Такой, как ты! Именно ты! Работаешь самостоятельно, делим проценты, никакого административного нажима с моей стороны, руководишь филиалом, полная свобода действий!

 

Парикмахерская.

Ирина (в зеркало спрашивает клиентку, подняв вопросительно брови, и продолжая слушать телефон) Что делать будем?

 

 

 Квартира Кантонистовых.

Лева. Делать? Мясо! Аргентина! Чили! Вообще Латинская Америка! Консервы, полуфабрикаты, ты же это умеешь!

 

Парикмахерская.

Женщина. Ирочка – я не знаю. На тебя надеюсь. Сделай такое… Чтобы… В общем мы должны его сегодня просто убить!

Ирина. (в телефон) Не могу, Лева… Занята. (Пауза) С подругой на мокрое дело иду…

Камера переводит фокус в зеркало. В зеркале виден Славик Небог у дверей подсобки, тревожно глядящий на Ирину. Ирина через зеркало подмигивает ему…

 

Город. Машины, здания. Камера поднимается все выше и выше. Крыши, окраины, побережье, камера идет все выше и выше, леса, поля, другие города, реки, моря, видна уже вся планета, звезды, космос, Земля уменьшается, уменьшается, становится совсем небольшой на фоне космоса. Камера продолжает отодвигаться, появляется рамка монитора, становится видно, что изображение Земли находится на мониторе компьютера, внизу видны руки, барабанящие по клавиатуре. На мониторе на фоне Земли начинают мелькать маленькие фотографии людей плотными столбцами и с небольшими текстами под каждой фотографией. С невероятной скоростью мечется курсор, что-то меняет или добавляет в  текстах, перетаскивает изображения, ставит их по двое, растаскивает наоборот по одному, какие-то фотографии удаляются в корзину, мелькают и мелькают фотографии, работает и работает курсор, стучат с космической скоростью руки по клавиатуре. Наконец последний щелчок, виден краешек руки, делающий победное стокатто последнего щелчка, изображение на мониторе сворачивается и идет полоса загрузки. Пока она идет, камера отодвигается еще дальше и становится видно, что монитор находится на фоне космического пространства и висит в пустоте, клавиатура тоже висит в пустоте космического пространства. Под монитором и клавиатурой плотное белое облако, оно простирается чуть дальше висящих клавиатуры и монитора, виден его край. Появляются руки, протянутые к клавиатуре и монитору, благородного вида руки, видны только кисти рук в рукавах белого просторного балдахона, обладателя рук не видно, мы как бы смотрим на руки с его позиции, все это на фоне облака, монитора и клавиатуры. Руки переплетают кисти пальцев, выворачивают ладони от себя с переплетенными пальцами и тянутся, как это делают люди, когда долго сидели и у них затекла спина и плечи. Камера приближается, снова виден только монитор в узком обрамлении космического пространства. Полоса загрузки закрашивается до конца. На экране появляется надпись «Сохранить файл «Земля, 7 июля 2006 года?»» и окошко выбора «Да. Нет.» Уверенный щелчок курсора по надписи «Да». Окошко сворачивается. Появляется новая полоса загрузки на фоне вращающейся в космическом пространстве Земли. Над полосой загрузки стоит надпись «Идет перезагрузка». Камера уходит снова в монитор, проходит в просвет между полосой загрузки и надписью. И снова – только Земля и только космическое пространство вокруг нее. Земля приближается.

 

КОНЕЦ ФИЛЬМА