...отчаянный недуг
                                     Врачуют лишь отчаянные средства
                                                        Иль никакие.

                                                      Вильям Шекспир
                                       ("Гамлет", акт IV, сцена III)


 С Предисловие: В. Найшуль, 1996
 С Русский перевод: , 1996
 С Denationalization of Money -- IEA, 1976
 First published by the Institute of Economic Affairs, London, October 1976
 Впервые опубликовано Institute of Economic Affairs, Лондон, 1976

 Перевод: Б. Верпаховский
 Редакция: Р. Капелюшников, М. Козловская
 Научная редакция: Гр. Сапов
 Руководство изданием: Дмитрий Боченков

Оригинал-макет издания подготовлен издательством KOLONNA Publications. Издание
осуществлено фирмой БАКОМ.
 ISBN 5-900520-064

Книга "Частные деньги" принадлежит перу лауреата Нобелевской премии по
экономике Фридриха Хайека, посвящена практическим вопросам построения и
функционирования свободного общества, в яркой убедительной форме показывает
необходимость устранения правительственной монополии эмитировать платежные
средства, показывает механизмы и последствия злоупотреблений общественным
доверием со стороны правительств, содержит предложения по созданию
конкурентной системы средств расчетов между юридическими и физическими лицами,
включая покупки за наличные и создание резервов для будущих платежей.

С момента своего издания в 1976 году стала классической. Работа содержит также
теоретический анализ проблем, возникающих при лишении государства монополии на
обеспечение юридических и физических лиц полноценным средством обращения,
когда право на эмиссию денег становится таким же неотъемлемым правом частного
предприятия, как и любая иная производственная деятельность.
Книга адресована руководителям и специалистам государственных и коммерческих
кредитно-банковских, страховых, инвестиционных и иных финансовых учреждений,
аспирантам и преподавателям по экономике и финансам, работникам
правоохранительных органов, депутатам, а также всем, кто интересуется
закономерностями общественного развития и его перспективами в XXI веке.


Предисловия

Предисловие к русскому изданию
Наше собственное заключение... состоит в том,
что передача денежных и банковских установлений
на усмотрение рынка привела бы к более
удовлетворительному результату, чем тот,
который ныне достигнут благодаря
государственному вмешательству.

М.Фридман,
лауреат Нобелевской премии по экономике

[Friedman, Milton, and Schwartz, Anna, 1986,
Has Government Any Role in Money?
Journal of Monetary Economics 17,
1986, pp. 37--62]
Эта книга -- одно из самых необычных переводных изданий по социальным наукам
за последние годы. Она знакомит читателя не со скороспелыми сенсационными
концепциями и не с теориями, давно ставшими научной банальностью на Западе, и
лишь теперь постепенно достигающими находившихся в карантине российских умов.
Эта книга, принадлежащая перу выдающегося экономиста и философа этого
столетия, лауреата Нобелевской премии по экономике Фридриха фон Хайека
(1899--1992), впервые увидевшая свет в Англии в 1975 г., -- авангард
современной западной экономической мысли.
Сам Хайек, подводя итог своей огромной научной деятельности, скромно сказал,
что он сделал лишь одно открытие и два изобретения. Одно из этих изобретений
-- денационализация денег -- и составляет содержание этой книги. Однако логику
этого изобретения нельзя понять без хотя бы краткого знакомства с главным
открытием Хайека: его концепцией рынка как системы обмена знаниями. <Хороший
обзор творческого наследия Ф. фон Хайека содержится в книге И. Батлера "Хайек
и его вклад в развитие современной политической и экономической мысли",
русский перевод которой скоро увидит свет в издательстве Института
национальной модели экономики.>
Хайековская концепция рынка
Каждый участник хозяйственной деятельности обладает одному ему известными
знаниями о возможностях собственной производительной деятельности и своих
потребительских нуждах. Экономическая система должна использовать эти знания
для координации деятельности всех участников.
Наибольших успехов достигнет та экономическая система, которая наиболее полно
использует эти рассеянные в обществе знания. Именно в использовании рассеянных
знаний и состоит главное преимущество рыночной экономики перед другими
способами координации хозяйственной деятельности, в том числе перед
социализмом. Рыночная экономика координирует действия участников путем
выработки сигналов -- рыночных цен, -- которые и сообщают агентам нужную им
для принятия решений информацию. Другим важным инструментом рынка является
конкуренция, которая, отбирая лучшие индивидуальные решения участников,
является для общества в целом процедурой открытия новою. Свобода напрямую
связана с эффективностью: чем свободнее экономика, тем больше экономических
открытий может совершить свободное творчество людей.
Хайековская концепция рынка означает революционный пересмотр как самого
предмета экономической науки, так и ее выводов относительно экономической
политики государств.
Согласно ортодоксальной концепции экономики, рынок является лишь одним из
инструментов оптимального распределения ресурсов. Следовательно, всякий раз,
когда рыночное распределение ресурсов будет сочтено "неоптимальным",
"неэффективным", желательно или даже необходимо предпринимать меры, которые
"улучшали" бы работу рынка. Тем самым традиционная доктрина экономики
становится матерью ползучего западного социализма:
непрекращающегося усиления государственного регулирования хозяйственной жизни
общества. Согласно хайековской концепции не так важно, является ли нынешнее
распределение ресурсов "наиболее эффективным". Важно, посылает ли
экономическая система сигналы, которые указывают людям правильное с точки
зрения настоятельности потребностей общества действий.
Примеры. Из хайековской концепции вытекают многочисленные следствия и
рекомендации прямо противоположные тем, которые продуцирует ортодоксальная
экономическая наука. Хорошо известно, например, что монополии приводят к
нерациональному использованию ресурсов. Значит, говорит, традиционная наука,
его можно и нужно улучшить, регулируя монополии государственными органами и
проводя в жизнь антитрестовское законодательство. Надо создать соответствующие
государственные органы, и они увеличат эффективность экономики.
Нет, следует из теории Хайека, проблемы монополий вообще не существует.
Сверхвысокие монопольные цены посылают правильные сигналы другим экономическим
агентам. Данная сфера -- сверхэффективна, и стоит пытаться тем или иным
способом обойти монополию. В условиях отсутствия государственного
регулирующего органа монополия будет так или иначе похоронена. <Другая теория,
развиваемая Вирджинской школой Общественного выбора Public Choice, утверждает,
что государственный регулирующий орган имеет намного больше шансов плясать под
дудку монополии, чем ее контролировать.>
Традиционная экономическая наука вполне оправдывает государственную помощь
бедным: согласно ей общество имеет право заставлять всех платить за то, чтобы
не быть травмированным бросающейся в глаза нищетой. Нет, следует из теории
Хайека, государственная обезличенная помощь беднякам посылает им ложные
сигналы: не зарабатывать, не делать сбережений, разрушать семьи, тратить время
на стояние в очередях за пособиями и справками. Эти сигналы настолько сильны,
что забивают и без того уже слабые сигналы рынка, побуждающие бедняков
обратиться к полезной и лучше оплачиваемой деятельности. Результатом
государственного денежного "спроса" на бедность будет лишь ее увеличенное
производство. И надо сказать, что примеры широкомасштабных программ помощи
беднякам, в частности в США, полностью подтверждает это умозаключение.
Заметим, однако, что данный теоретический вывод не применим к "штучной" работе
с бедняками, которую осуществляют частные благотворительные организации.
Государственное регулирование
Из теории Хайека следует, что вмешательство государства в свободу контрактных
сделок приводит к экономическим рассогласованиям и потерям, так как сигналы,
посылаемые заказчиком, искажаются другим, более мощным источником --
государственным аппаратом.
Так, поддержка государством одной из сторон сделки путем, например,
установления минимальной заработной платы или особых прав потребителей, не
принесет пользы ни обеим ее сторонам, ни обществу в целом.
Особенно вредно оперативное государственное вмешательство. В этом случае
рыночным агентам почти невозможно распознать правдивую рыночную информацию в
сопровождающем ее непредсказуемом государственном "шуме", и рынок
дезорганизуется.
Последнее утверждение имеет важное приложение к сфере денежного обращения. В
прошлом эмиссионная деятельность регулировалась государством в целях
увеличения доходов казны. В нынешнем веке в соответствии с его общей доктриной
исправления природы, денежное обращение стали оперативно регулировать для
"улучшения рынка и исправления его недостатков": стимулирования экономического
роста, борьбы с безработицей и т.п. Эти действия имеют, однако, далеко идущие
негативные последствия.
Искусственно занижая кредитную ставку для стимулирования экономического роста,
денежные власти формируют в предпринимательской среде необоснованный оптимизм.
В результате начинают осуществляться инвестиционные проекты, для завершения
которых в будущем не хватит ресурсов. Как только несоответствие потребных и
наличных ресурсов становится очевидным, происходит массовое очищение рынка от
ошибочных проектов, сопровождаемое свертыванием производства. Происходит
экономический кризис, порожденный не рынком, а государственным регулированием.
"Игры" с кредитно-денежной политикой, которые вели в XX веке центральные банки
почти всех стран, стали постоянным источником экономической дезинформации,
вызывающим глобальную дискоординацию хозяйства, проявляющуюся в частности в
искусственных колебаниях деловой активности.
Из общей хайековской концепции рынка следуют и требования к денежной системе.
Ее задача состоит в том, чтобы обеспечить общество такими деньгами, которые
передавали бы правильную ценовую информацию в сделках -- и не только текущих,
но и на срок.
Попытки решения проблемы
Перед тем как остановиться на предложении Хайека по денационализации денег как
средстве достижения их нейтральности, коснемся попыток решения проблемы
ограничения денежного произвола.
"Независимый центральный банк" -- название самой распространенной на
сегодняшний день схемы организации кредитно-денежной системы. В идеале
предусматривается передача руководства денежной политикой страны в руки
небольшой группы профессионалов -- руководителей центрального банка,
огражденных от влияний групповых интересов и блюдущих интересы страны и ее
хозяйства.
Независимый центральный банк успешен тогда, когда занимает определенное
положение в обществе. Профессиональная этика его руководителей должна делать
их зависимыми от оценок признаваемых ими специалистов по денежной системе,
среди которых должно быть определенное единодушие относительно того, что можно
считать компетентной денежной политикой. Общественное мнение также должно
ценить центральный банк и защищать его свободу от политических давлений.
Вероятно, лучшим независимым центральным банком является Бундесбанк --
центральный банк Германии. Высокая немецкая профессиональная этика
обеспечивает качество принимаемых его руководителями решений, а народная
память о двух гиперинфляциях нынешнего столетия -- их политическую поддержку.
Однако подобное сочетание благоприятных условий встречается реже, чем их
отсутствие. К тому же, примеры последних лет, в частности навязанный канцлером
обмен остмарок на дойчмарки в пропорции 1:1, осуществленный исключительно в
политических целях и заставивший Бундесбанк поднять ставки процента, косвенно
спровоцировав валютные потрясения 1993 года, показал ограниченность
независимости центрального банка.
Недостаточная эффективность центральных банков в борьбе с инфляцией побуждает
к принятию специальных мер для усиления ответственности их руководителей за
поддержание денежной стабильности. Одно из любопытных технических решений в
этой связи осуществлено недавно в Новой Зеландии: центральный банк этой страны
действует на основе договора, по которому он принимает на себя обязательства
по недопущению инфляции выше установленного в договоре уровня, причем
неисполнение карается штрафными санкциями.
Необходимо заметить, что хотя хороший независимый центральный банк может
ограничить инфляцию -- государственную денежную дезинформацию, он все же в
принципе не способен снабдить общество такими деньгами, которые были
неподвержены государственному манипулированию.
"Currency Board" или "Валютная палата" -- название денежной системы, при
которой денежная единица страны жестко привязана к валюте и финансовой системе
стабильной и экономически мощной страны, либо к корзине валют.
Сама Валютная палата является учреждением, выпускающим денежные знаки с
твердым курсом по отношению к материнской валюте (или набору валют) со 100%
обеспечением резервами в ней. Для большей надежности эти резервы могут
храниться вне доступности местных политиков в частных банках. Во второй
половине XX века Валютные палаты были сознательным нововведением, призванным
обеспечить устойчивость расстроенного денежного обращения.
Используя Валютную палату, страна ограничивает денежный суверенитет своего
правительства. Что она получает взамен?
1) Местную валюту, такую же твердую, как и материнская валюта. В роли
материнских валют выступали английский фунт, французский франк, американский
доллар, немецкая марка, валютная корзина.
2) Процент по резервам, хранящимся в банках. Этот процент дает существенный
экономический выигрыш от использования банкнот Валютных палат вместо
материнской валюты.
3) Низкие трансакционные затраты в коммерческих операциях с зоной материнской
валюты. Это особенно выгодно, когда страна имеет большой объем коммерческих
операций с зоной материнской валюты.

В настоящее время обсуждаются следующие предложения по ограничению денежного
произвола.
Конституционное ограничение роста денежной массы. Милтон Фридман в прошлом
предлагал внести в американскую конституцию поправку, ограничивающую рост
денежной массы 5% в год <годовой рост производительности труда, а, значит, и
потребности в деньгах, составляет обычно около 3%>.
Денежная политика с таким ограничением безусловно лучше, чем без него. Однако
политическая и правовая слабость предложения М. Фридмана -- в его излишне
техническом характере, слишком техническом, чтобы стать конституционным. С
точки зрения экономической теории предложение не решает главной проблемы --
определения рынком потребного объема денег в обращении. Ограничивая
"государственный шум", оно не устраняет его; гарантируя низкий уровень
инфляции, не обеспечивает качественных денег. К тому же эффективность
ограничения зависит от способа статистического учета, который сам всегда
является предметом политических манипуляций.
Золотой стандарт. Еще одно радикальное теоретическое предложение состоит в
возврате к прежде действовавшему золотому стандарту. Тем самым полностью
ликвидируется пагубный произвол государственной денежной политики,
государственный шум, мешающий координации экономики.
Государство, однако, вольно в любой момент пересмотреть свое собственное
решение, изменив золотой паритет валюты или отменив его вовсе.
Теоретическое возражение к использованию золотого стандарта состоит и в том,
что динамика предложения золота, определяемая его добычей, может не
соответствовать динамике потребности экономики в деньгах, определяемой ее
ростом.
Предложение Хайека. В данной книге Хайек предлагает кардинально новый способ
достижения денежной стабильности -- систему, основанную на конкуренции
параллельных частных валют.
Ее идейная основа проста... Валюту следует считать обычным коммерческим
товаром и потому производить рыночным способом.
При этом подобно тому, как конкуренция между обычными товарами способствует
улучшению их потребительских свойств и отбраковке низкокачественной продукции,
конкуренция между частными валютами произведет отбраковку плохо обеспеченных и
плохо управляемых валют. Останутся те валюты, которые будут наилучшим образом
выполнять функции денег: служить средством платежа и сохранять свою стоимость
во времени.
Важное свойство таких конкурентных денег состоит в том, что при их
использовании в экономике исчезают макро-сигналы нерыночного характера,
источником которых сейчас являются государственные регулирующие органы.
Устойчивость кредитно-денежной системы
Логика частных денег -- центральная в рассуждениях Хайека, однако, не
единственная. Другой важный аспект проблемы денежного обращения, который
затрагивается в книге -- устойчивость банковской системы.
Современная кредитно-денежная система западных стран характеризуется высокой
нестабильностью, которую пытаются преодолеть, причем крайне неэффективно,
путем административного регулирования.
Эта нестабильность имманентно присуща денежной системе с государственной
валютой. Ее глубинная причина состоит в резком ослаблении "иммунного"
рыночного механизма конкурентной проверки и выбраковки принимаемых частными
банками решений, ослабления, необходимого, в свою очередь, для того, чтобы
рыночный механизм не отторг чужеродную административно-управляемую
государственную валюту.
"Властный" эмитент государственной валюты заинтересован в уменьшении
конкуренции, как и всякий "невластный" производитель, однако в отличие от
последнего он имеет еще и средства добиваться этого. Его подстегивает падающая
на него экстра-коммерческая нагрузка финансирования государственных расходов,
ослабляющая его рыночные конкурентные возможности. Эта нагрузка тем более
значительна, что источник заманчивых для государственного аппарата денежных
ресурсов находится в подчиненном положении внутри этого аппарата, а не вне
его, и является потому несравненно более удобной дойной коровой, чем всегда
вызывающая общественное напряжение налоговая система.
На денежном рынке монопольный эмитент защищает себя от конкуренции других
валют, ограничивая хождение иностранных денег и запрещая эмиссию частных
банкнот. Полученная свобода рук используется и для политического
манипулирования "стимулирующей" инфляцией, например, в связи с выборами.
На кредитном рынке эмитент государства одновременно: а) административно
ограничивает кредитную эмиссию, устанавливая, в частности, обязательную норму
резервирования, б) обеспечивает весь "плановый" объем кредитной эмиссии
государственной валютой, с тем, чтобы избежать конкурентного давления на нее
кредитной эмиссии. В результате блокируется рыночный механизм отбраковки
низкокачественной кредитной эмиссии, и банковская система становится глобально
неустойчивой.
Банкротство крупного банка при современной низкой норме резервирования
приводит к сжатию денежной массы, провоцирующему снятие денег с текущих счетов
других банков и их банкротство. Предвидя эту ситуацию, клиенты совершают
набеги на свои банки, стремясь изъять деньги раньше, чем те лопнут. В такой
ситуации эмитент государственной валюты, чтобы предотвратить коллапс
банковской системы выступает как "кредитор последней руки" (lender of last
resort), бросается на выручку и ссужает банки своими деньгами.
Вслед за тем государство, что вполне логично, принимает меры для
предотвращения повторения подобных разорительных ситуаций и усиливает
регулирование банковской деятельности, что резко снижает ее эффективность.
Кроме того, в экономике расцветает пустая и дорогостоящая, но сделанная
государством сверхприбыльной деятельность по обходу навязанных им ограничений.
В числе других регулятивов государственные органы вводят обязательное
страхование банковской деятельности, которое национализирует частные риски.
Эти меры, уменьшая риск банкротства банков, одновременно делают их поведение
более безответственным. От регулятивов -- к скандалам и крахам -- от скандалов
и крахов -- к новым регулятивам -- это путь кредитно-денежной системы,
базирующейся на государственной валюте.
В отсутствии государственной валюты и центрального банка сложатся совершенно
иные институты эмиссионных, инвестиционных и кредитных услуг. Тот факт, что
конкуренция является процессом открытий, заведомо не дает возможности
предсказывать вид этих институтов (хотя на эту тему, конечно, можно
теоретизировать, что и делает ряд авторов). Можно, однако, достоверно сказать,
что при денационализации денег риски всех финансовых учреждений становятся
частными, на риски распространяется механизм рыночного отбора, устраняя
основные факторы сегодняшней нестабильности кредитно-денежной системы.
Особые проблемы развивающихся стран
Недостатки наиболее распространенной ныне в мире кредитно-денежной системы,
основанной на национальной валюте и Центральном банке, имеют тяжелые
последствия для развитых экономик Запада, но еще более разрушительны для
развивающихся государств. Этому способствует ряд факторов.
Во-первых, экономическое положение этих стран динамичнее, что делает
регулирование денежных институтов более сложным.
Во-вторых, развивающиеся страны часто имеют слабую, коррумпированную и,
следовательно, неэффективную государственную администрацию.
В-третьих, они имеют мало спасительных общественных традиций и привычек,
пригодных для современного капиталистического бытия, которые могли бы ставить
в рамки государственный механизм и подстраховывать его.
Поэтому, как это ни парадоксально звучит, развивающиеся страны имеют
дополнительные основания либо отказываться от денежного суверенитета, впрямую
используя иностранную валюту или применяя замещающую ее Валютную палату, либо,
опережая западные страны, проводить либерализацию денежной системы.
Многовалютная денежная система современной России
Еще молодая рыночная экономика России также имеет свои счеты к идее
центрального банка и государственной валюты. Она имеет и свои веские причины
интересоваться денационализацией денег.
Дореформенная система обращения последнего периода существования СССР была по
сути многовалютной, то есть практиковался бартер между регионами и между
предприятиями, употреблялись как отдельные валюты наличные и безналичные рубли
с переменным курсовым отношением между ними, наличная и безналичная
иностранная валюта, и, наконец, last not least -- обмен административными
услугами -- бюрократическая торговля. <В. А. Найшуль, 1992, Либерализм,
обычные права и экономические реформы, Мировая экономика и международные
отношения, # 8.>
Попытка перехода к системе единых национальных валют привела к ухудшению
условий хозяйственных обменов внутри России и в бывшем СССР и результирующему
падению объемов производства, вызвала многочисленные катастрофические сбои в
самой системе денежного обращения.
Главной проблемой дореформенной системы обменов были легитимизируемые
государством препятствия к совершению сделок, оборачивающиеся для экономики
СССР высокими трансакционными издержками. Если бы государственная власть
России -- самой крупной и экономически мощной республики -- вместо "созидания"
искусственной новой национальной валюты <а до реформы рубль реально не был
всеобщим платежным средством> и подавления старой обменной системы стала бы
убирать эти препятствия, оставляя самим хозяйственникам право выбора способа
совершения обменных операций, результатом реформ стало бы улучшение технологии
обменов, сопровождаемое ростом, а не падением объемов производства.
В СССР осуществлялась децентрализованная кредитная эмиссия безналичных рублей
региональными отделениями государственного банка по факту осуществления
плановой поставки товаров. Это не было большой проблемой, пока существовали
мощные барьеры между "почти-не-являющейся-деньгами" безналичной и
"почти-настоящими-деньгами" -- рублевой наличностью, а в рамках единого
политического пространства действовали единые правила поведения региональных
финансовых органов.
С политическим распадом СССР эта ситуация, конечно, резко изменилась. Наступил
кризис, эволюционным, естественным и к тому же самым либеральным выходом из
которого стало бы установление свободных обменных курсов между валютами всех
независимых эмитентов. <Насколько известно автору, лишь Центральный банк
Латвии принял шага в этом направлении, начав котировать безналичку союзных
республик.> Общесоюзный наличный рубль мог бы тогда стать твердой валютой со
свободными курсами по отношению к безналичным рублям различных эмитентов.
Вместо этого, однако, была произведена национализация денег. Тем самым, не
говоря уже о резком ухудшении условий обменов товарами между республиками, был
нанесен огромный ущерб эмиссионному предприятию России по обеспечению всего
Советского Союза всюду признанным наличным рублем и сделано все возможное,
чтобы лишить его рынков платежных средств бывших союзных республик.
Кроме того, в угоду идее единой российской валюты было осуществлено
приравнивание дотоле различных безналичных и наличных рублей. Силу возникшего
финансового шторма можно представить себе уже потому, что курс наличных к
безналичным рублям на момент реформы составлял примерно 2:1. Результатом
искусственного объединения наличных и безналичных денег стал, как и следовало
ожидать, резкий дефицит наличности и ее административное распределение, затем
-- первый послереформенный всплеск инфляции.
И, несмотря на такие грандиозные усилия и жертвы, в России все равно остается
многовалютная система значение бартера и административных обменов резко
уменьшилось, зато гораздо шире используются американский доллар, немецкая
марка на западе России и японская йена на ее востоке.
Денежная реформа в России
Гораздо более естественной для России стала бы предлагаемая Хайеком
денационализация денег: переход к свободному обращению параллельных
конкурирующих валют. Реформа могла бы включать следующие мероприятия.
  1. Признание юридического равноправия всех уже используемых в России валют,
в том числе иностранных, что означает на деле легализацию уже существующей
деловой практики. (Заметим, что Аргентина недавно осуществила эту меру, причем
со ссылкой на Хайековскую теорию.)
  2. Дерегулирование банковской деятельности. Разрешение на свободную эмиссию
денег под собственной торговой маркой местными и иностранными коммерческими
банками. Лишение ЦБ России контролирующих функций в денежном обращении.
  3. Реорганизацию ЦБ России в эмиссионный коммерческий банк, принадлежащий
государству. Денационализацию рубля - превращение его в частную валюту этого
банка. И, наконец, приватизацию бывшего ЦБ России.
Деньги и Свобода
Выйдя из 70-летней коммунистической тирании, мы стали особенно чувствительными
к навязанной нам государством несвободе. Нам не безразлично количество
ограничений, которым государство подвергает нас в нашей жизни и деятельности.
Мы считаем противоестественными попытки государства заставить нас пользоваться
своей слабой валютой, контролировать наши счета, подвергать произвольному
налогообложению. Мы испытываем также своего рода отвращение к попыткам
"планировать" нас, определяя, например, количество денег, необходимых России
тем же самым манером, каким еще недавно определялись потребности в чугуне,
электроэнергии или мужских костюмах.
В Либеральной Хартии <"Либеральная Хартия", Сегодня, 23 февраля 1993 г.> --
манифесте российских экономических свобод -- сформулирован конституционный, а,
следовательно, не допускающий изъятий принцип: Всякая ненасильстветая
деятельность -- свободна. Следовательно, свободна и эмиссия денег под своей
торговой маркой. Денежная система с государственной валютой и государственным
регламентированием банковской деятельности несовместима с этим принципом.
Экономическая свобода не может быть полноценной, пока деньги являются
государственными. Денационализация денег -- путь экономического освобождения
общества.
* * *
Идея денационализации денег была высказана практически одновременно Б. Клайном
в статье в 1974 г. *Klein В., 1974, The Competitive Supply of Money, Journal
of Money, Credit, and Banking 6, 423--453* и Ф. Хайеком в данной книге в 1975
г. независимо друг от друга. На момент публикации идея производила впечатление
экстраординарной, и читатель данной книги легко заметит следы некоторой
неуверенности автора, проскальзывающие в первых ее главах. За этими работами
последовали многочисленные публикации других ученых, посвященные
денационализации денежного обращения. Выяснилось, в частности, что
существовавшие до эпохи Центральных банков, денежные системы многих стран
основывались на принципах свободной конкуренции частных денег и были весьма
эффективны. Событием в научной дискуссии о деньгах стала публикация в 1986 г.
статьи Has Government Any Role in Money? выдающегося специалиста в области
денежной теории, лауреата Нобелевской премии по экономике Милтона Фридмана, в
которой он изменил свою прежнюю негативную оценку системы частных конкурентных
валют и согласился в основном с позицией Хайека. Цитату из этой статьи мы
вынесли в эпиграф данного предисловия.
Институт национальной модели экономики будет стараться знакомить российских
читателей с этой интересной темой. В частности, в ближайшее время Институтом
будет опубликована классическая работа ученицы Хайека Веры Смит Происхождение
центральных банков, анализирующая причины, по которым в западных странах
возникла эта относительно неэффективная денежная система. <Упомянем также о
появившихся недавно интересных обзорных работах российских авторов о свободных
денежных системах: диссертация Анны Тайцилиной "Дерегуляция денежной системы:
теоретические основания и программы реализации" и статья Николая Кузнецова
"Дерегуляция денежного обращения: проблемы и подход", которая должна выйти в
свет в 1996 г. в журнале "Вопросы экономики".>
В.А. Найшуль
 Г.Г. Сапов
май 1996г.
-------------------------------------------------------------------------------

Предисловие автора

 Ибо во всех странах мира, как я полагаю,
 скупость и несправедливость государей и государственной
 власти, злоупотребивших доверием подданных,
 постепенно уменьшили действительное содержание металла,
 первоначально содержавшееся в их монетах.

 Адам Смит
"Богатство народов"
Примерно год назад, потеряв надежду найти политически осуществимое решение
элементарнейшей в техническом смысле задачи -- прекращения инфляции, я,
отчаявшись, выдвинул в одной из своих лекций [F. A. Hayek, Choise in Currency,
Occasional Paper 48, Institute of Economic Affairs, London, 1976] несколько
необычное предложение, последующее размышление над которым открыло совершенно
неожиданные новые горизонты. Я не смог удержаться от дальнейшей разработки
этой идеи, поскольку задача предотвращения инфляции всегда представлялась мне
чрезвычайно важной, и не только из-за ущерба и страданий, причиняемых высокой
инфляцией, но и потому, что я считал и считаю, что даже умеренная инфляция
порождает в конечном счете повторяющиеся периоды депрессий и безработицы,
которые стали весомым аргументом против системы свободного предпринимательства
и которые в интересах выживания свободного общества должны быть предотвращены.
Мое предложение состояло в том, что правительство следует лишить монополии на
эмиссию денег. Разработка этой идеи открыла поразительные теоретические
перспективы и раскрыла целый ряд возможных комбинаций, которые прежде даже не
рассматривались. Как только освобождаешься от общепринятого, но неявного
убеждения в том, что правительство должно снабжать страну собственной,
отличной от других, имеющей исключительное право хождения валютой, возникает
множество интереснейших вопросов, которые прежде никогда не изучались.
Результатом моей деятельности, таким образом, стало проникновение в совершенно
неисследованную область. В данной краткой работе я могу изложить лишь
некоторые открытия, сделанные в ходе ее первичного обследования. Я понимаю,
что едва коснулся нового комплекса вопросов и еще очень далек от решения всех
проблем, которые могут возникнуть в случае множества конкурирующих валют. Мне
приходится поставить ряд вопросов, на которые я не знаю ответов; не в
состоянии я рассмотреть и все теоретические проблемы, возникающие в связи с
этой новой ситуацией. Здесь потребуется еще немало усилий, однако уже есть
признаки того, что исходная идея пробудила воображение других исследователей,
и что некоторые более молодые умы взялись за разработку этой проблемы [см.
Benjamin Klein, "The Competitive Supply of Money", Journal of Money, Credit
and Banking VI, November 1975; Cordon Tullock, "Taper Money -- A Cycle in
Cathay", Economic History Review, IX/3,1956; Gordon Tullock, "Competing
Moneys", Money Credit and Banking, 1976].
На данной стадии работы главный вывод состоит в том, что основной порок
рыночного порядка -- его подверженность повторяющимся периодам депрессий и
безработицы, вызывающая вполне оправданные упреки - есть следствие
многовековой правительственной монополии на эмиссию денег. Теперь у меня не
осталось сомнений, что частные предприятия, если бы им не мешало
правительство, давно предоставили бы обществу широкий выбор валют, и те из
денежных единиц, которые бы побеждали в конкурентной борьбе, имели стабильную
ценность и предотвращали как чрезмерное инвестирование, так и последующие
периоды спада.
Требование свободы выпуска денег вначале не без оснований покажется многим
подозрительным, поскольку в прошлом оно неоднократно выдвигалось целой чередой
людей одержимых, причем людей имевших сильные инфляционистские наклонности. От
большинства приверженцев "свободных банков" (free banking) начала XX столетия
(и даже значительной части сторонников "банковского принципа" (banking
principle)) и до проповедников "свободных денег" (Freigeld) -- вроде Сильвио
Гезелля [Silvio Gesell, The Natural Economic Order (1916), Rev. Edn., Peter
Owen, London, 1958] и майора С. X. Дугласа [С. Н. Douglas, Social Credit
(1924), Omnie Publications, Hawthorn, Calif, 1966], X. Ритгерхаузена [ H.
Rittershausen, Der Neubau des deutschen Kredit-Systems, Berlin, 1932] и Генри
Мейлена [Henry Meulen, Free Banking, 2nd Edition, Macmillan, London, 1934] в
XX столетии, все агитировали за свободную эмиссию потому, что хотели больше
денег. Несмотря на то, что часто в основе их аргументов лежало убеждение в
несовместимости правительственной монополии с принципами свободы
предпринимательства, все они без исключения, считали, что эта монополия
привела скорее к излишнему ограничению денежной массы, чем к чрезмерному
предложению денег. Они явно не видели, что правительство чаще, чем любое
частное предприятие, снабжает нас обесценивающимися деньгами.
Добавлю, дабы не отклоняться от основной темы, что в этой книге я удержусь от
соблазна втянуться в интересный методологический спор о том, как можно
высказывать осмысленные суждения об обстоятельствах, с которыми мы практически
никогда не сталкивались, хотя эта дискуссия выявляет любопытные особенности
метода экономической науки вообще.
Эта работа показалась мне настолько важной и настоятельной, что я на несколько
недель прервал основную работу, которой были посвящены все мои усилия
последние несколько лет и для завершения которой требуется еще один, третий по
счету том . Читатель, надеюсь, поймет, почему в этих
обстоятельствах я, против всех своих привычек, после завершения первого
варианта настоящего доклада, предоставил большую часть утомительной
окончательной отделки и подготовки к публикации доброжелательному попечению
Артура Селдона, директора издательского отдела Института экономических
проблем, который выразил готовность взвалить на себя это бремя и который ранее
помогал делать некоторые мои работы, издававшиеся Институтом, намного более
приемлемыми для чтения. Ему, в частности, принадлежат подзаголовки и вопросы
для обсуждения в конце работы. Превосходное название для работы <я собирался
озаглавить ее "Конкурентные валюты"> предложил генеральный директор Института,
сэр Ральф Харрис. Я глубоко благодарен им за публикацию этого очерка. Без них
он, вероятно, еще долго не увидел бы света, так как ответственность перед
читателями трилогии "Право, законодательство и свобода" не позволяет мне
отвлечься от ее завершения для занятий этим довольно специальным предметом
дольше, чем требовалось для более или менее схематичного наброска моих
аргументов.
Особые извинения я хотел бы принести всем тем моим друзьям, которым по
прочтении книги станет ясно, что, пока в течение последних нескольких лет я
был занят совсем иными проблемами, я не читал их публикаций, тесно связанных с
темой данной работы, хотя они, вероятно, научили бы меня многому и облегчили
бы ее написание.
Ф. А. Хайек
Зальцбург 30 июня 1976 г.
-------------------------------------------------------------------------------

Предисловие ко второму изданию

Прошло ровно 13 месяцев, с тех пор как я начал писать эту работу и немногим
более полугода со дня ее первой публикации. Поэтому вполне понятно, что
дополнения, которые я нашел нужным сделать ко второму изданию, вызваны,
скорее, дальнейшими размышлениями на затронутую тему, чем полученными мной
критическими замечаниями. В отзывах, в основном, пока выражается скорее
недоверие и изумление, чем какие-либо возражения на мои аргументы.
Большинство дополнений касается довольно очевидных моментов, о которых я,
вероятно, должен был высказаться яснее в первом издании. И только одно из них
относится к вопросу, после размышления над которым я пришел к выводу о
несколько ином развитии событий в случае принятия предложенной мной реформы,
чем мне представлялось прежде. Мне кажется еще более важным проведение четкого
разграничения между двумя типами конкуренции: первый из них привел бы,
вероятно, к всеобщему принятию одного широко используемого товарного стандарта
(или небольшого числа таких стандартов), тогда как второй выразился бы в
конкуренции за доверие публики к валюте, деноминированной каким-то
определенным образом. В этом издании я сделал довольно длинную вставку в
раздел XXIV, в которой проследил одно из самых значительных возможных
последствий, первоначально мною упущенное.
В текст книги внесена лишь небольшая стилистическая правка для достижения
большей ясности. Сохранились даже различия в интонации, более
предположительной в начале и, как заметит читатель, становящейся все более
уверенной по ходу изложения. Дальнейшие размышления пока лишь укрепляют мою
уверенность в желательности и осуществимости предложенного мной
фундаментального изменения.
Важный вклад в исследование рассматриваемых проблем был внесен научными
докладами на конференции Общества Мон Пелерин (Mont Pelerin Society)
состоявшейся уже после того, как было подготовлено второе издание
"Денационализации денег". Я не смог ими воспользоваться, так как сразу же
после окончания конференции должен был отправиться в длительную поездку. Я
надеюсь, что представленные там доклады скоро появятся в печати. Я, однако,
успел добавить в последний момент реплику на замечание Милона Фридмана,
которое, как мне казалось, требовало немедленного ответа.
Помимо ссылки на занятость другими задачами, помешавшую мне уделить
обсуждаемой здесь теме все то внимание, которого она заслуживает, я должен
добавить, что мое неверие в возможность построения эффективной денежной
системы в условиях сегодняшней институциональной структуры является
результатом исследований скорее последних нескольких лет, исследований,
посвященных современному политическому устройству, в особенности эффектам
правления посредством демократического собрания с неограниченными
полномочиями, чем исследованиям того периода, когда в центре моих интересов
находилась теория денег как таковая.
Я должен, пожалуй, поделиться еще одним соображением, которое часто высказывал
только устно. Я глубоко убежден, что главная задача экономиста-теоретика или
политического философа -- влиять на общественное мнение таким образом, чтобы
сделать политически возможным то, что сегодня кажется политически невозможным.
Поэтому возражения, указывающие на неосуществимость моих предложений в
настоящее время, ни в малейшей степени не мешают мне развивать их.
Наконец, прочтя еще раз текст второго издания, я должен с самого начала
предупредить читателя, что в сфере денег я не намерен вводить никаких запретов
на деятельность правительства, -- никаких, кроме одного -- не мешать другим
делать то, что они умеют делать лучше него.
Ф. А. Хайек
Фрайбург-в-Брейсгау
-------------------------------------------------------------------------------

Предисловие к третьему изданию

Главная идея очерка профессора Хайека состоит в том, что стабильности цен
можно достичь, только отняв у национальных правительств их монополию на
создание денег. Хотя положение с уровнем цен в годы, предшествовавшие
публикации доклада, было неудовлетворительным во всем мире <в Великобритании,
например, стоимость жизни за последнюю четверть века выросла более чем на 500
процентов>, эта работа не оказала сколько-нибудь заметного влияния на
практические решения. Обсуждение по-прежнему велось вокруг того, как улучшить
работу этих правительственных монополий, а не о том, как покончить с ними, в
то время как идея конкуренции денег, если и упоминалась вообще, то
отбрасывалась как "политически невозможная".
Как заметил Хайек, для экономиста это возражение не должно иметь значения:
"...политические потребности сегодняшнего дня не должны волновать
ученого-экономиста. Я без устали буду повторять, что его задача -- делать
политически возможным то, что сегодня кажется политически невозможным. Решать,
что можно сделать в настоящий момент, есть задача политика, а не экономиста"
<второе издание 1978, стр. 79--80.
К счастью, Хайек не одинок в этом убеждении. Другие ученые последовали за ним
и стали изучать периоды истории, когда правительственная денежная монополия
отсутствовала. Лоуренс Уайт (1984) рассмотрел шотландскую конкурентную систему
денежной эмиссии, которой восхищался Адам Смит. Юджин Уайт (1990) исследовал
тот момент Великой французской революции, когда существовала конкуренция в
выпуске денег. Хью Рокофф (1990) проанализировал конкурентную систему денежной
эмиссии в США. Разумеется, ни один из этих эпизодов не стал образцом
совершенного денежного обращения, и ни одна из этих систем не переносится на
современность. Но во всех этих случаях наблюдалась большая стабильность, чем в
условиях правительственной денежной монополии, а их историческая давность не
имеет отношения к делу, ибо принцип, который они иллюстрируют, вечен: стимулы
влияют на поведение. Таким образом, анализ Хайека представленный в настоящем
докладе, получает дальнейшее эмпирическое подтверждение.
В то же время и те, кто считают себя практиками, начали думать о том, что
можно сделать для улучшения нашей денежной системы. Еще несколько лет назад
сама мысль о том, что Chancellor of Exchequer <Канцлер Казначейства, министр
финансов -- прим. ред.> предложит вывести Банк Англии из-под власти
Казначейства, показалась бы абсолютно невероятной. Но Найджел Лоусон признал,
что он выдвигал подобное предложение в период, когда занимал этот пост.
Повышенное внимание к этим вопросам неудивительно. За годы, прошедшие после
первой публикации доклада Хайека, ситуация с ценами не улучшилось. За период
1978--1990 гг. стоимость жизни в Великобритании выросла на 230 процентов.
Падение ценности фунта стерлингов произошло, несмотря на то, что британская
экономика в попытках бороться с инфляцией, была ввергнута в глубокий спад.
Печальный опыт Британии не является уникальным. В Германии с 1978 г. цены
поднялись на 138 процентов, в Швейцарии - на 143 процента, и в США на 190
процентов. Хотя эти показатели ниже, чем в Великобритании, они убедительно
свидетельствуют о том, что независимый центральный банк, вопреки тому, что
утверждал Милтон Фридман в 1962 г., не является гарантом удовлетворительного
денежного обращения. Что же тогда можно и нужно делать?
Новозеландское правительство недавно признало важность стимулов и связало
жалованье руководителей центрального банка с их успехами в поддержании
стабильности цен. Чарльз Гудхарт (1991) настаивает в своей работе на
применении того же принципа в отношении Банка Англии.
Стоит ли пытаться достичь цели (снижение инфляции) путем использования
стимулов? Достаточно ли важна цель? А если важна, то что еще можно сделать? В
своей книге Хайек показывает с исключительной ясностью, почему инфляция так
серьезна и опасна. Разумеется, инфляция перераспределяет ресурсы между
заемщиками и кредиторами. Конечно, она имеет следствием неэффективность,
связанную с разрушением рынка капитала. Однако проблемы, вызываемые инфляцией,
шире -- они затрагивают абсолютно всю экономику, так как инфляция затрудняет
оценку уровня цен в будущем и интерпретацию их изменений в настоящем.
"Если ценность денег регулируется таким образом, что соответствующий средний
уровень цен остается постоянным... будущие изменения цен остаются
непредсказуемыми, что неизбежно в условиях функционирования рыночной
экономики, но при этом достаточно высока вероятность, что в долгосрочной
перспективе воздействия этих непредсказуемых изменений на жизнь людей будут в
общем и целом взаимопогашаться."
Хайек противопоставляет такую ситуацию инфляции, когда: "отдельное предприятие
оказывается неспособно ...полагаться в своих расчетах и решениях на некоторый
средний уровень, от которого индивидуальные колебания цен с равной
вероятностью могут отклоняться как в ту, так и в другую сторону. Экономический
расчет на основе эффективного учета капитала и издержек в этой ситуации
становится невозможным".
И эти проблемы, как подчеркивает Хайек, существуют в дополнение к
"...временным изменениям в структуре относительных цен, также вызываемым
инфляцией, приводящим к дезориентации производства".
Нестабильность, порождаемая этими искажениями и эпизодическими попытками
правительства замедлить инфляцию, утверждает Хайек, ведет к характерным для
капиталистической экономики повторяющимся периодам массовой безработицы.
Выгоды денежной стабильности не ограничиваются стабильным уровнем цен.
Как же тогда достичь денежной стабильности? Милтон Фридман, а с недавнего
времени и многие другие экономисты, настойчиво рекомендуют следовать
"денежному правилу", по возможности закрепленному "денежной конституцией", с
тем, чтобы рост денежной массы стал постоянным и предсказуемым. <Стоит
отметить, что в своей недавней работе в соавторстве с Анной Шварц (1986)
Милтоп Фридман близко подошел к точке зрения, отстаиваемой здесь профессором
Хайеком.> Нет сомнений, что такой правовой принцип покончил бы с вопиющими
недостатками денежного регулирования. Но почему необходимо регулировать
деятельность поставщиков денег? Вот где важна конкуренция. Регулирование
отрасли законодательством, правительством, или регулирующим органом оправдано,
только, если отрасль не поддается регулированию конкуренцией. В большинстве
случаев именно конкуренция приводит к наилучшим из возможных результатов. Так
почему бы не прибегнуть к ней и в денежной сфере? Этот вопрос и рассмотрен в
настоящей работе, ответ гласит, что конкуренция в области предложения денег
даст желаемые результаты, точно так же, как и в любой сфере экономической
деятельности.
Новое издание книги Хайека сейчас особенно своевременно. Во-первых,
разумеется, потому, что инфляция вновь усилилась. Во-вторых, потому, что в
обозримом будущем не исключена возможность появления значительной конкуренции
в сфере предложения денег. Страны ЕЭС обязались полностью отменить валютный
контроль в отношениях друг с другом. Есть предложения пойти дальше --
зафиксировать обменные курсы и ввести общую европейскую валюту <в настоящее
время решение о введении единой европейской валюты принято Европейским Союзом
и согласованию подлежит конкретный механизм ее функционирования -- прим.
ИНМЭ>. Но если эти предложения встретят сопротивление, то мы будем иметь
конкуренцию между национальными валютами в пределах Европы. <Выгоды денежной
конкуренции в контексте ЕЭС были показаны Ваубелем (1979), повторно отмечены
Вудом (1979) и впоследствии изложены Найджелом Лоусоном (в то время министром
финансов Великобритании) в докладе (HM Treasury, 1989) на встрече министров
финансов ЕЭС.> Благодаря этой простой мере мотивы престижа и извлечения
прибыли <ибо правительства получают доход от эмиссии денег> начнут работать на
обеспечение стабильности денег.
Всего через 12 лет предложение, выдвинутое профессором Хайеком в этой книге,
перестало быть "политически невозможным" и теперь находится в пределах
досягаемости. Мы должны использовать этот шанс.
Октябрь, 1990
Джеффри И. Вуд,
профессор экономики,
City University Business School




   Глава I. Практическое предложение

Свобода денежного обращения
Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты
Принцип свободной торговли в банковском деле
Как помешать правительству скрывать обесценение денег


Мое конкретное предложение для ближайшего будущего и, одновременно, повод для
исследования системы, идущей гораздо дальше, состоит в следующем:
Страны Общего рынка, желательно совместно с нейтральными европейскими
государствами (а позднее, возможно, и со странами Северной Америки) принимают
взаимные обязательства путем заключения формального договора -- не
препятствовать свободному обращению на своих территориях валют стран-участниц
(включая золотые монеты) и не ограничивать иным способом свободы деятельности
любого банковского учреждения, законно учрежденного на территории любой из
этих стран.
Прежде всего, это должно означать отмену всех видов валютного контроля или
регулирования движения денег между этими странами, а также полную свободу
выбора валюты при составлении контрактов и бухгалтерском учете. Кроме того,
это должно означать право всякого банка, действующего на территории одной из
этих стран, открывать филиалы в любой другой на тех же условиях, на которых
функционируют местные банки.
Свобода денежного обращения
Цель моего предложения состоит в том, чтобы ввести столь необходимую
дисциплину в деятельность существующих денежных и финансовых органов, отняв у
них возможность впредь когда-либо выпускать деньги, существенно менее надежные
и пригодные, чем деньги, выпускаемые остальными. Как только люди привыкнут к
этой новой для них ситуации, любое отклонение с достойного пути выпуска
честных денег сразу же будет приводить к быстрому вытеснению ненадежной валюты
другими, более надежными. При этом страны, лишенные возможности прибегать к
уловкам, позволяющим им, "защищая" свои валюты, временно скрывать последствия
своих действий, будут вынуждены сохранять их курсы достаточно стабильными.
Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты
Этот план представляется мне более предпочтительным и более осуществимым, чем
утопическая схема введения новой европейской валюты, которая, в конечном
счете, только укрепит источник и корень всех денежных зол: правительственную
монополию на денежную эмиссию и контроль за денежным обращением. Впрочем, если
страны не готовы принять более ограниченный план, предлагаемый здесь, еще
менее вероятно, что они пожелают ввести общеевропейскую валюту. Полное лишение
правительства многовековой прерогативы на производство денег пока
представляется большинству слишком непривычной и даже опасной идеей, которая
вряд ли может быть принята в ближайшем будущем. Однако люди смогут научиться
понимать ее преимущества, если, по крайней мере, вначале, валютам различных
государств будет позволено конкурировать между собой в борьбе за
благосклонность публики.
Хотя я всецело поддерживаю стремление завершить экономическое объединение
стран Западной Европы, полностью либерализовав денежные потоки между ними, я
сильно сомневаюсь в том, что путь к этой цели состоит в создании новой
европейской валюты, управляемой каким-либо наднациональным органом. Во-первых,
страны-члены ЕЭС вряд ли смогут прийти к согласию о политическом курсе,
которого должен будет придерживаться единый финансовый орган (при фактически
неизбежной ситуации, когда некоторые страны получат валюту худшего качества,
чем имеют сейчас). Во-вторых, крайне сомнительно, что даже при самых
благоприятных условиях, единая политика будет осуществляться лучше, чем
регулирование нынешних национальных валют. Более того, во многих отношениях
единая международная валюта, если ею не управлять разумнее, будет не лучше, а
хуже национальной валюты. Стране с более развитой финансовой системой не
останется ни одного шанса избежать последствий решений других стран, принятых
на основе грубых предрассудков. Преимущество создания международного ведомства
должно заключаться главным образом в защите стран-участниц от вредных мер,
предпринимаемых другими, а не в том, чтобы заставлять их присоединяться ко
всякого рода глупостям.
Принцип свободной торговли в банковском деле
Предложение распространить свободу деятельности в сфере денежного обращения на
банковское дело -- абсолютно неотъемлемая часть плана, если мы хотим достичь
намеченной цели. Во-первых, банковские депозиты переводятся в чеки и в силу
этого образуют своего рода особый вид денег, эмитируемых частным образом.
Сегодня они, как известно, составляют часть, причем, в большинстве стран
основную часть общего объема общепризнанных средств обращения. Во-вторых,
противодействие расширению кредита отдельными национальными банковскими
суперструктурами в настоящее время служит главным оправданием для установления
государственного контроля за денежной базой.
Относительно последствий принятия описанного выше предложения, я добавлю
только, что оно, конечно же, направлено на то, чтобы сделать политически
невозможным многое из того, что делают национальные финансовые и монетарные
органы, делают просто потому, что имеют власть делать это. В настоящее время,
все эти меры политически неустранимы, так как являются способом временного
избавления от текущих трудностей. Однако все эти меры, предпринимаемые
национальными регулирующими органами, все без исключения, очень опасны для
стран и противоречат их долгосрочным интересам. К ним относятся меры,
посредством которых правительства могут очень легко и очень быстро устранять
причины недовольства отдельных групп населения или секторов экономики, но
которые в долгосрочной перспективе неизбежно дезорганизуют и, в конце концов,
разрушают рыночный порядок.
Как помешать правительству скрывать обесценение денег
Главное преимущество предлагаемой схемы состоит в том, что она помешала бы
правительствам "защищать" денежные единицы, которые они выпускают, от вредных
последствий предпринимаемых ими самими мер и не давала бы им возможности
применять эти вредные инструменты в будущем. Они оказались бы неспособны
скрывать девальвацию выпускаемой ими валюты, препятствовать оттоку денег,
капитала и других ресурсов (происходящему из-за того, что их использование
внутри страны становится невыгодным) или контролировать цены -- то есть
применять все те меры, которые, несомненно, должны вести к разрушению Общего
рынка. Предложенный план, по-видимому, действительно удовлетворяет всем
требованиям Общего рынка лучше, чем общая валюта, и не требует ни создания
нового международного органа, ни предоставления новых полномочий какому-либо
наднациональному ведомству.
Все цели и задачи плана сводятся к тому, чтобы вытеснение национальных валют
происходило только в том случае, когда национальные денежные власти начинают
вести себя неправильно. Но даже тогда они смогут предотвратить полное
вытеснение своей национальной валюты, быстро изменив собственное поведение.
Возможно, что в некоторых очень маленьких странах, где большое значение имеют
внешняя торговля и туризм, начнет доминировать валюта одной из крупных стран,
но, при разумной политике, я не вижу причин, по которым большинство из
существующих ныне валют не могло бы оставаться в обращении еще долгое время.
(Было бы важно, конечно, чтобы стороны не входили в тайный сговор о том, чтобы
не выпускать настолько надежные деньги, что их предпочли бы граждане других
стран! И, разумеется, по отношению к тем правительствам, деньги которых
отвергаются обществом, всегда должна применяться презумпция виновности!).
Я не думаю, что этот план помешает правительствам делать то, что они должны
делать в интересах нормально функционирующей экономики и, что в долгосрочной
перспективе принесет пользу любой группе населения. Но здесь возникают сложные
проблемы, которые лучше обсудить после того, как будет полностью раскрыт наш
основной принцип.


Глава II. Обобщение основного принципа

Конкуренция валют не обсуждалась экономистами
Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег


Если всерьез рассматривать вопрос о немедленном введении в обращение на
ограниченной территории нескольких конкурирующих валют, то нужно видимо,
выяснить, к чему приведет широкое применение принципа, на котором основывается
наше предложение. Если мы намерены отменить исключительное хождение на
территории каждой страны единственной национальной валюты, выпускаемой
правительством, и допустить равноправное обращение валют, выпускаемых другими
правительствами, сразу же возникает вопрос: не является ли столь же
желательным отказ от правительственной монополии на выпуск денег вообще и,
соответственно, разрешение частным предприятиям снабжать публику
альтернативными средствами обмена?
Вопросы, поднимаемые подобной реформой, в настоящее время носят теоретический
характер гораздо в большей степени, чем изложенное выше практическое
предложение, ибо оно еще слишком странно и непривычно для широкой публики,
чтобы можно было обсуждать возможности его претворения прямо сейчас. Пока что
даже специалисты плохо представляют себе проблемы, которые возникнут в этой
ситуации, и вряд ли можно было бы дать надежный прогноз точных последствий при
реализации такой схемы. Однако, уже сейчас вполне очевидно, что безоговорочно
принимаемая ныне монополия правительств на выпуск денег не является ни
необходимой, ни даже полезной. Вполне может оказаться, что эта монополия
вредна и что ее отмена станет огромным благом, открывающим возможности для
намного более успешного хода дел. Поэтому, чем раньше начнется обсуждение, тем
лучше. И хотя реализация плана может казаться полностью неосуществимой, раз
общественное сознание не подготовлено и не в состоянии критически оценить
догму о необходимости денежной монополии правительств, тем не менее, это не
должно больше служить препятствием на пути исследования человеческим разумом
увлекательных теоретических проблем, которые возникают в связи с этой идеей.
Конкуренция валют не обсуждалась экономистами
Трудно поверить, что до недавнего времени проблема конкурирующих валют никогда
серьезно не исследовалась. <Хотя я абсолютно самостоятельно пришел к мысли о
преимуществах независимо выпускаемых конкурирующих валют, я должен здесь
уступить интеллектуальный приоритет профессору Бенджамину Клейну, который в
статье, написанной в 1970 г., опубликованной в 1975 [Benjamin Klein, "The
Competitive Supply of Money", Journal of Money, Credit and Banking VI,
November 1975] и не известной мне до недавнего времени, четко разъяснил
главное преимущество конкуренции между валютами.> В имеющейся литературе нет
ответа на вопрос, почему правительственная монополия на денежную эмиссию
повсюду рассматривается как неизбежная и не проистекает ли это убеждение всего
лишь из неизвестно откуда взявшегося допущения, гласящего, что на любой данной
территории в обращении должен быть один-единственный вид денег? Такая система
могла представлять определенное удобство до тех пор, пока единственно
возможными видами денег всерьез считались только золото и серебро. Не можем мы
найти ответа и на вопрос, что случится, если отменить эту монополию и
возложить решение задачи снабжения населения деньгами на открытую конкуренцию
частных предприятий, выпускающих разные денежные единицы. Большинство,
по-видимому, воображает, что любое предложение о разрешении частным агентам
выпускать деньги подразумевает разрешение на выпуск всеми ими одних и тех же
денег <в сфере разменной монеты они, конечно, оказались бы попросту
фальшивомонетчиками>, а не явно отличимых друг от друга разных видов денег,
среди которых можно было бы осуществлять свободный выбор.
Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег
Возможно, что в те времена, когда денежная экономика медленно распространялась
на отдаленные регионы и одной из главных проблем было научить большое
количество людей искусству денежных расчетов (а это было не так уж давно),
единые, легко распознаваемые деньги могли значительно помочь делу. И можно
утверждать, что исключительное использование таких единых денег сильно
облегчало сравнение цен, а, следовательно, способствовало развитию конкуренции
и рынка. Кроме того, в ситуации, когда в подлинности металлической монеты
можно было убедиться только путем сложного пробирного процесса, для которого
обычный человек не имел ни квалификации, ни оборудования, убедительной
гарантией подлинности монеты могло служить клеймо какого-то общепризнанного
органа власти, а таковым, за пределами крупных торговых центров, могло быть
только правительство. Но сегодня эти первоначальные преимущества, которые
могли оправдать присвоение правительством исключительного права на чеканку
металлических монет, уже не перевешивают недостатков подобной системы. В ней
обнаруживаются дефекты, характерные для любой монополии: приходится
использовать продукт, даже если он оставляет желать лучшего. Прежде всего,
монопольная система препятствует поиску более совершенных способов
удовлетворения потребности, поскольку у монополиста нет к этому никаких
стимулов.
Если бы люди поняли, что за удобство пользоваться в обычных сделках
одним-единственным видом денег <без права использования других видов и,
соответственно, без выбора между привычными и альтернативными деньгами они
расплачиваются периодически повторяющейся инфляцией и экономической
нестабильностью, они, вероятно, сочли бы эту цену слишком высокой. Ибо это
удобство намного менее значительно по сравнению с возможностью пользоваться
надежными деньгами, из-за которых не будет периодически нарушаться плавное
течение экономической жизни -- возможностью, которой публика лишена из-за
правительственной монополии. Но людям никогда не давали возможности обнаружить
это преимущество. Правительства во все времена были сильно заинтересованы
убедить публику в том, что право на эмиссию денег принадлежит исключительно
им. И пока на практике это означало чеканку золотых, серебряных и медных
монет, это не играло такой важной роли, как сегодня, когда мы знаем, что
существует так много видов денег, и далеко не только бумажных, в обращении с
которыми правительства еще менее компетентны, и которыми они склонны
злоупотреблять в еще большей степени, чем металлическими деньгами.


Глава III. Происхождение правительственной прерогативы на выпуск денег

Правительственная сертификация веса и чистоты металла
Появление бумажных денег
Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами
Монополия на деньги укрепила могущество правительств


В течение более 2000 лет правительственная прерогатива, или исключительное
право на обеспечение общества деньгами означало на практике всего лишь
монополию на чеканку монеты -- золотой, серебряной или медной. Именно в
течение этого периода такая прерогатива начала приниматься безоговорочно, как
существенный атрибут суверенитета, окутанный покровом тайны, с которой обычно
связывалась священная власть правителей. Быть может, это представление
возникло даже раньше шестого столетия до Р.X., когда лидийский царь Крез
отчеканил первые монеты, -- еще в те времена, когда было заведено ставить
клейма просто на металлических слитках, чтобы удостоверить пробу металла.
Во всяком случае, при римских императорах прерогатива правителя на чеканку
монеты была твердо установлена *W.Endemann [Wilhelm Endemann, Studien in der
Romanisch-kanonistischen Rechtslehre, vol. II, Berlin, 1887],Vol.2,p.l71>.
Когда на заре Нового времени Жан Боден разработал концепцию суверенитета, он
рассматривал право на чеканку монет как один из самых важных и существенных ее
элементов. *J. Bodin [Jean Bodin, The Six Books of a Commonweale (1576),
London, 1606], р. 176. Болен, который разбирался в проблеме денег лучше, чем
большинство его современников, вполне мог надеяться на то, что правительства
больших государств будут вести себя более ответственно, чем тысячи мелких
князьков и городов, которые получили в эпоху позднего Средневековья привилегию
чеканить монеты и иногда злоупотребляли ею даже сильнее, чем богатые князья
крупных территории.> Regalia, как назывались по-латыни эти королевские
прерогативы, среди которых чеканка монеты, разработка руд и сбор таможенных
пошлин считались самыми важными, в течение Средних Веков были главным
источником дохода князей и рассматривались только под этим углом. Очевидно,
что по мере распространения чеканки монеты, правительства повсюду вскоре
обнаружили, что исключительное право на чеканку было не только заманчивым
источником барыша, но и важным орудием власти. Эту прерогативу никогда не
отнимали и не уступали, говоря, что она необходима для общего блага: она
существовала просто как неотъемлемый атрибут правительственной власти. <То же
относится и к почтовой монополии; качество почтовых услуг повсюду неуклонно
ухудшается. Как сказал об этом недавно Генеральный секретарь Союза почтовых
работников Великобритании, "Правительства обеих политических партий низвели
некогда великую государственную службу до уровня дешевой шутки" (Таймс,
25.05.1976) Политически монополия на радио и ТВ может оказаться еще опаснее,
но я сомневаюсь, что экономически какая-нибудь монополия причинила больше
вреда, чем монополия на эмиссию денег.> Монеты, подобно флагу, служили
символами могущества, при помощи которых правитель утверждал свой суверенитет
и сообщал своему народу о том, кто его повелитель. Его лик монеты доносили до
самых отдаленных частей королевства.
Правительственная сертификация веса и чистоты металла
Задача, решение которой правительство взяло на себя, состояла первоначально не
столько в изготовлении денег, сколько в удостоверении веса и качества
материалов, повсеместно служивших деньгами. <См. Адам Смит [Adam Smithy
Inquiry info the Nature and Causes of the Wealth of Nations (1776), Glasgow
edition, Oxford University Press, London, 1976] стр. 40 эти
"...государственные учреждения называющиеся монетными дворами. Они имеют
соверешенно такой же характер, как и учреждения, созданные для надзора за
правильностью мер и клеймения сукон и полотен".> С древнейших времен эту
функцию сохраняли за собой только металлы: золото, серебро и медь.
Предполагалось, что эта задача скорее должна быть схожа с созданием и
поддержанием единой системы мер и весов.
Кусочки металла считались собственно деньгами только в том случае, если они
имели клеймо соответствующего органа власти, в обязанность которого входило,
как полагали, удостоверить, что монеты действительно имеют установленный вес и
содержат металл. должной пробы, что и придавало им их стоимость.
В эпоху Средневековья, однако, возникло суеверие, согласно которому само это
действие правительства наделяет деньги ценностью. Хотя опыт всегда доказывал
обратное, доктрина valor impositus <навязанная ценность -- лат.>
рассматривалась по большей части как имеющая силу закона и служила отчасти
причиной постоянных, но тщетных попыток князей навязать ту же самую ценность
монетам, содержавшим меньше драгоценного металла. <В начале нашего столетия
средневековая доктрина была возрождена германским профессором Г. Ф. Кнаппом;
его "Государственная теория денег", кажется, все еще оказывает некоторое
влияние на современную теорию права (Endemann [Wilhelm Endemann, Studien in
der Romanisch-kanonistischen Rechtslehre, vol. II, Berlin, 1887], р. 172.
Knapp [G. F. Knapp, The State Theory of Money (1905), Macmillan, London,
1924], ср.: Mann [F. A. Mann, The Legal Aspects of Money, 3rd Edition, Oxford
University Press, London, 1971].)>
Нет причин сомневаться в том, что частные предприятия могли бы, если бы им
было позволено, выпускать столь же хорошие или, по меньшей мере, столь же
достойные доверия монеты. Иногда частное предприятие действительно это делало
само или же уполномочивалось на это правительством. Однако пока техническая
задача изготовления одинаковых и легко распознаваемых монет еще представляла
серьезные трудности, выполнение этой работы правительством представлялось, по
крайней мере, полезным. К несчастью, правительства вскоре обнаружили, что
решение этой задачи не только полезно для общества, но может быть и очень
прибыльным -- по крайней мере, пока у людей нет альтернативы тем деньгам,
которые им предлагают. "Сеньораж", или пошлина, предназначенная для покрытия
издержек чеканки монет, оказалась весьма привлекательным источником дохода и
вскоре увеличилась настолько, что ее размеры намного превысили действительные
издержки изготовления монет. А от присвоения избыточной части металла,
привозимого на правительственный монетный двор для чеканки новых монет,
оставался только один шаг к практике, все шире распространявшейся в Средние
Века: изъятию монет из обращения для последующей перечеканки в различные
номиналы с пониженным содержанием золота или серебра. Мы рассмотрим результат
такой порчи монеты в следующем разделе.
Однако, с тех пор, как обязанность правительств при выпуске денег перестала
ограничиваться простым удостоверением веса и качества какого-либо кусочка
металла и стала предполагать также сознательное определение количества денег,
которое должно быть выпущено, правительства оказались совершенно неспособны
справиться с этой задачей и, можно сказать, непрестанно и повсеместно
злоупотребляли доверием, обманывая народ.
Появление бумажных денег
Правительственная прерогатива, первоначально сводившаяся только к выпуску
монет (так как это был единственный используемый вид денег), быстро
распространилась на другие разновидности денег, по мере их появления в
обращении. Первоначально новые виды денег появлялись тогда, когда
правительства испытывали нужду в деньгах. Они пытались раздобыть необходимые
им средства посредством принудительных займов, расписки, в получении которых
приказывали всем принимать как деньги. Нам сейчас сложно оценить значение
постепенного появления правительственных бумажных денег, а вскоре и банкнот,
поскольку долгое время проблема состояла не в появлении новых видов денег с
различными номиналами, а в использовании в качестве денег бумажных векселей на
получение определенной суммы узаконенных металлических денег, выпускаемых на
основе правительственной монополии.
Вероятно, было бы невозможно добиться, чтобы листочки бумаги или другие
кусочки материала, не имеющие сами по себе значимой рыночной ценности, стали
постепенно общепринятыми деньгами, если бы они не представляли собой квитанцию
на какой-либо ценный предмет. Чтобы быть принятыми в качестве денег, они
должны были вначале почерпнуть свою ценность из какого-то иного источника,
такого, как, например, конвертируемость в другой вид денег. Вследствие этого
золото, серебро и квитанции на их получение долгое время оставались
единственными видами денег, между которыми была возможна конкуренция. Из-за
резкого падения ценности серебра в ХIX в. последнее перестало быть серьезным
конкурентом золоту <возможности биметаллической системы не имеют отношения к
поднятом нами проблемам; cм. раздел VII>
Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами
Однако, ситуация изменилась коренным образом, когда повсеместное хождение
стали иметь бумажные деньги. Пока господствовали металлические деньги,
правительственная монополия была достаточно вредна. Но она стала непоправимым
бедствием с тех пор, как бумажные деньги (или другие деньги-знаки), которые
могут быть как наилучшими, так и наихудшими деньгами, попали под политический
контроль. Деньги, предложение которых сознательно контролируется агентством,
чей интерес заставляет его удовлетворять потребности пользователей, могут быть
наилучшим вариантом. Деньги, которыми манипулируют ради удовлетворения
групповых интересов, обречены быть наихудшими из возможных <см. XVIII>.
Ценность бумажных денег может регулироваться на основе применения ряда
принципов. Это представляется очевидным, хотя мы считаем чрезвычайно
сомнительным, чтобы какое-либо демократическое правительство с неограниченной
властью могло бы удовлетворительно справиться с этой задачей. На первый
взгляд, исторический опыт подтверждает веру в то, что только золото может
обеспечить стабильность денежной единицы и что рано или поздно все типы
бумажных денег обречены на обесценение. Все наши исследования процессов,
определяющих ценность денег, говорят, что это предрассудок, не имеющий никаких
оснований, хотя и понятный. Нет поводов сомневаться в технической возможности
контролировать количество любых денежных знаков таким образом, чтобы их
ценность вела себя желательным образом и чтобы, по этой причине, их продолжали
принимать и они не обесценивались, хотя достижение такого результата
правительствами не представляется политически достижимым. Существование такой
технической возможности позволяет, если это будет допущено правительством,
иметь множество по сути различных денег. Они могли бы представлять не просто
разные количества одного и того же металла, но также различные абстрактные
денежные единицы, ценность которых колеблется относительно друг друга.
Подобным же образом мы могли бы иметь валюты, обращающиеся на конкурентной
основе во многих странах, оставляя людям право выбора между ними. Эта
возможность до недавнего времени, как кажется, нигде не обсуждалась всерьез.
Даже самые радикальные сторонники свободного предпринимательства такие, как
философ Герберт Спенсер [Gasparo Scaruffi, Social Statics (1850), Abridged and
Rev. Edition, Williams &Norgate, London, 1902] или французский экономист Жозеф
Гарнье [Josef Gamier, Traite theorique etpratiaue du change et des operation
de banque, Paris, 1841], похоже, выступали лишь за частную чеканку монеты, а
движение за свободную банковскую деятельность (free banking) в XIX столетии
боролось лишь за право выпуска банкнот, выраженных в стандартной валюте *Vera
C.Smith [Vera С. Smith, Rationale of Central Banking, P. S. King, London,
1936]*.
Монополия на деньги укрепила могущество правительств
Как мы скоро увидим, исключительное право правительств на эмиссию и
регулирование денег не помогло обществу получить деньги лучшего качества, чем
деньги, которые мы имели бы без участия правительств. Вероятно, эта монополия
породила намного худшие деньги. В то же время она стала одним из главных
инструментов проведения господствующей сегодня государственной политики и
сильно способствовала общему усилению могущества государства. В значительной
степени современная политика основана на допущении, что правительство имеет
власть по собственному желанию создавать и заставлять народ принимать любой
дополнительный объем денег. По этой причине правительства будут яростно
защищать свои традиционные права. По этой же причине крайне важно лишить их
этих прав.
Правительство, как и любое частное лицо, не должно иметь права (по крайней
мере, в мирное время) брать все, что захочет, а должно быть строго ограничено
теми средствами, которые отданы в его распоряжение представителями народа, и
оно должно быть не в состоянии увеличивать объем имеющихся у него ресурсов
сверх того, что народ согласен ему предоставить. Современной экспансии
государства сильно способствовала возможность покрывать дефицит путем денежной
эмиссии -- обычно под предлогом увеличения занятости. Наверное, неслучайно
Адам Смит [Adam Smith, Inquiry info the Nature and Causes of the Wealth of
Nations (1776), Glasgow edition, Oxford University Press, London, 1976, p.
687] не включает контроль над выпуском денег в число тех трех обязанностей,
которые, "согласно системе естественной свободы, надлежит исполнять государю."


Глава IV. Постоянное злоупотребление правительственной прерогативой

История денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых
правительствами
Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье
Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги


Когда изучаешь историю денег, не перестаешь удивляться тому, как долго люди
мирились с правительствами, которые в течение 2000 лет пользовались
исключительной властью для того, чтобы постоянно эксплуатировать и обманывать
их. Это можно объяснить только тем, что миф о необходимости правительственной
прерогативы укоренился настолько прочно, что даже профессиональным
исследователям <включая, до недавнего времени, и автора этих строк -- F.A.
Hayek, The Constitution of Liberty (Routledge &Kegan Paul, London and Chicago,
I960), pp. 324 et seq.> не приходило в голову когда-либо поставить его под
сомнение. Но стоит только усомниться в истинности существующей доктрины, как
становится ясно, на какое непрочное основание она опирается.
Мы не можем проследить в деталях злостную деятельность правителей по
монополизации денег дальше эпохи греческого философа Диогена, который еще в IV
столетии до нашей эры назвал деньги политической игрой в кости. Но со времен
Древнего Рима вплоть до XVII столетия, когда бумажные деньги начали играть
значительную роль, история чеканки монеты -- это почти непрерывная цепь порчи
или постоянного снижения содержания драгоценного металла в монетах и
соответствующего роста всех потребительских цен.
История денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых
правительствами
Никто еще не написал исчерпывающей истории этих событий. Это была бы чересчур
монотонная и унылая история. Но я думаю, не будет преувеличением считать, что
история человечества есть в значительной степени история инфляции, причем
инфляции, устраиваемых правительствами и ради выгоды правительств, хотя
открытие новых источников золота и серебра в XVI столетии произвело
аналогичный эффект. Историки вновь и вновь пытались оправдать инфляцию,
утверждая, что благодаря ей стали возможны периоды быстрого экономического
развития. Они создали даже ряд инфляционистских теорий истории <в особенности,
Вернeр Зомбарт [Wemer Sombart, Der moderne Kapitalismus, vol. II, 2nd Edition,
Munich and Leipzig, 1916/17], а до него Арчибальд Алисон [Archibald Mison,
History of Europe, vol. I, London, 1833] и другие. См. о них книги Поля Барта,
посвятившего целую главу "Истории как функции ценности денег", и Марианны Фон
Херцфельд [Marianne von Herzfeld, "Die Geschichte als Funktion der
Geldwertbewegungen", Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 56/3,
1926]>, которые, однако, явно опровергаются реальностью: цены в Англии и
Соединенных Штатах в конце периодов самого быстрого развития этих стран
остались почти на том же уровне, как и двумя столетиями раньше. Но люди,
заново открывающие для себя этот факт, обычно незнакомы с более ранними
дискуссиями.
Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье
Начало Средних веков принято считать периодом дефляции, способствовавшей
экономическому упадку во всей Европе. Но даже этого нельзя утверждать с полной
уверенностью. Вообще говоря, похоже, что сокращение торговли привело к
уменьшению количества денег в обращении, а не наоборот. В исторических
источниках мы находим достаточно много жалоб на дороговизну товаров и порчу
монеты, чтобы считать дефляцию всего лишь локальным явлением в регионах, где
войны и миграции разрушили рынок и денежная экономика стала съеживаться по
мере того, как люди прятали свои сокровища. Но там, где, как в Северной
Италии, рано возрождается торговля, мы немедленно видим, как все мелкие
князьки начинают соперничать друг с другом в порче монеты -- идет процесс,
который, несмотря на ряд безуспешных попыток частных торговцев создать лучшее
средство обмена, продолжался в течение столетий, так что Италия завоевала
репутацию страны с наилучшими авторами, пишущими о деньгах, и с худшими
деньгами.
Но, хотя теологи и юристы дружно осуждали эту практику, она не прекращалась,
до тех пор, пока бумажные деньги не предоставили правительствам еще более
дешевого метода обмана народа. Разумеется, правительства не могли навязывать
народу плохие деньги, не прибегая к самым жестоким мерам. Вот как в одном
юридическом трактате кратко изложена история наказаний за простой отказ
принимать официальные деньги: "От Марко Поло мы узнаем, что в XIII столетии
китайский закон карал за отказ принимать императорские бумажные деньги
смертью. Двадцать лет каторги, а в некоторых случаях смертная казнь, были
наказанием за отказ принимать французские ассигнации. Раннее английское право
предписывает рассматривать отказ принимать правительственные деньги как
государственную измену. В эпоху американской революции отказ от приема банкнот
Континентального Конгресса рассматривался как враждебный акт и иногда вел к
потере права на взыскание долга" *A.Nussbaum, Money in the Law, National and
International (Foundation Press, Brooklyn, 1950), p. 53>.
Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги
Некоторые из первых банков в Амстердаме и других местах обязаны были своим
появлением попыткам купцов обеспечить себя стабильными деньгами. Однако
укреплявшийся абсолютизм вскоре подавил все усилия, направленные на создание
негосударственных денежных единиц. Вместо этого он покровительствовал развитию
банков, выпускавших банкноты, выраженные в официальных правительственных
деньгах. На этом примере можно показать, как подобное развитие событий открыло
двери новым политическим злоупотреблениям, причем показать нагляднее, чем на
материале истории металлических денег.
Говорят, китайцы, наученные своим горьким опытом с бумажными деньгами,
пытались навсегда запретить их (разумеется, безуспешно), еще до того, как их
изобрели европейцы. <См. On Chinese Currency. Coin and Paper Money (Willem
Vissering, Leiden, 1877) и "Taper Money -- A Cycle in Cathay" (Cordon Tullock,
Economic History Review, IX/3, 1956), которые, однако не упоминают часто
повторяемой истории об "окончательном запрете".> Конечно, европейские
правительства, узнав о новой возможности, начали безжалостно ее
эксплуатировать, но не для того, чтобы обеспечить людей качественными
деньгами, а чтобы получить для казны как можно большую прибыль. С тех пор как
в 1б94 г. британское правительство продало Банку Англии ограниченную монополию
на выпуск банкнот, главная забота всех правительств состояла в том, чтобы не
дать власти над деньгами, ранее основанной на прерогативе чеканки монеты,
ускользнуть из их рук, перейдя к действительно независимым банкам. На
некоторое время господство золотого стандарта и вера в то, что его поддержание
есть важный элемент престижа, а вынужденный отказ от него -- национальный
позор, существенно ограничили эту власть. Это дало миру единственный
продолжительный период (около 200 лет) относительной стабильности, в течение
которого могла развиться современная промышленность, страдавшая, впрочем, от
периодических кризисов. Но как только около 50 лет назад мир осознал, что
конвертируемость в золото есть просто способ контроля за количеством денег, и
что это и было реальным фактором, определявшим их ценность, правительства
начали предпринимать отчаянные попытки уклониться от соблюдения дисциплины, и
деньги сделались, более чем когда-либо, игрушкой в руках политиков. Лишь
немногие великие державы сохранили на время хоть какую-то стабильность денег,
привнеся ее также в колонии, входившие в состав их империй. Но, например, ни
Восточная Европа, ни Южная Америка никогда не знали длительных периодов
денежной стабильности.
И хотя правительства никогда не использовали свою власть для обеспечения
устойчивости денег на сколько-нибудь длительное время и могли воздерживаться
от грубых злоупотреблений, только когда их дисциплинировал золотой стандарт,
причина, которая должна заставить нас отказаться долее терпеть
безответственность правительств, состоит в том, что сегодня мы знаем о
возможности контролировать количество денег таким образом, чтобы предотвращать
сильные колебания их покупательной способности. Более того, хотя есть все
основания не доверять правительству, не связанному золотым стандартом или
чем-то подобным, нет оснований сомневаться, что частное предприятие,
процветание которого зависит от успеха его деятельности, может обеспечить
стабильную ценность выпускаемых им денег.
Прежде чем мы покажем, как работает такая система, необходимо разобраться с
двумя предрассудками, которые могут служить возражениями против нашего
предложения.


Глава V. Мистика "законного платежного средства"

Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег
Частные деньги предпочтительнее
"Законное платежное средство" как источник неопределенности
Налоги и контракты


Первое недоразумение касается понятия "законного платежного средства" или
"legal tender". Для нашего исследования это понятие не имеет большого
значения, но оно широко используется при объяснении или оправдании
правительственной монополии на выпуск денег. Первый испуг, вызванный
обсуждаемым здесь предложением, обычно сопровождается такой реакцией: "Но
должно же быть законное платежное средство". Как будто это замечание
доказывает незаменимость единых правительственных денег для нормальной деловой
жизни.
В своем строго юридическом значении "legal tender", или законное средство
платежа означает не более, чем деньги, выпускаемые правительством, от которых
не может отказаться кредитор при уплате этими деньгами причитающегося ему
долга *Nussbaum [Money in the Law, National and International, Foundation
Press, Brooklyn, 1950] и Breckinridge [Legal Tender, University of Chicago
Press, Chicago, 1903]>. Даже при таком определении важно отметить, что этот
термин не имеет общепринятого толкования в английском законодательстве *F.A.
Mann, The Legal Aspects of Money, 3rd Edition, Oxford University Press,
London, 1971, p. 38>. С другой стороны, отказ английских судов (до недавнего
времени) выносить решения по платежам в любой валюте, кроме фунта стерлингов,
сделал этот аспект законного тендера особенно значимым в Англии. Но положение
должно, вероятно, измениться после недавнего судебного решения *Milliangos V.
George Frank Textile Ltd. (1975)*, установившего, что английский суд может
выносить решения об уплате в иностранной валюте по денежным искам, выраженным
в такой валюте, так что теперь в Англии можно, например, требовать через суд
выплаты доли от продаж в швейцарских франках *Financial Times, 6 November
1975, отчет воспроизведен в: F.A. Hayek, Choise in Currency, Occasional Paper
48, Institute of Economic Affairs, London, 1976, pp. 45--46*. В иных
источниках он просто означает средство расплаты по долговым обязательствам,
измеряемым согласно договору, в денежных единицах, выпускаемых правительством,
а также по иным обязательствам, налагаемым решениями суда. Поскольку
правительство владеет монополией на денежную эмиссию и использует ее, чтобы
навязать один единственный вид денег, оно должно, вероятно, также иметь власть
приказывать, какими предметами может быть уплачен долг, измеренный в его
денежных единицах. Но это не означает ни того, что все деньги должны быть
"законным средством платежа", ни даже того, что все предметы, которым закон
присваивает статус "legal tender", должны быть деньгами. <Есть исторические
примеры, когда суды обязывали кредиторов принимать в уплату денежных исков
такие товары, как табак, который вряд ли можно назвать деньгами, Nussbaum,
Money in the Law, National and International, Foundation Press, Brooklyn,
1950, pp.54--55.>
Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег
В сознании публики, однако, термин "законное платежное средство" окутан
туманом смутных представлений о необходимости государства как источника
снабжения деньгами. Это пережиток средневековой идеи о том, что именно
государство каким-то образом придает деньгам ценность, которой они сами по
себе не обладали бы. А это, в свою очередь, является верным лишь в том, очень
узком смысле, что правительство может заставить нас принимать в уплату долга
все, что посчитает нужным, вместо того, о чем мы договаривались первоначально;
лишь в этом смысле оно может придать заменителю ту же ценность с точки зрения
должника, что и та, которой обладал объект, первоначально фигурировавший в
договоре. Но суеверное представление о том, что правительству (обычно, для
пущей важности именуемому "государством") надлежит определять, что должно быть
деньгами, как будто оно создало деньги, которых без него не существовало бы,
коренится, вероятно, в наивном убеждении, что такое орудие, как деньги, должно
было быть "придумано" и передано нам неким первоначальным изобретателем.
Эта вера была полностью подорвана нашим пониманием спонтанного возникновения в
процессе социальной эволюции никем не проектировавшихся институтов,
хрестоматийным примером которых могут служить деньги. Другими важнейшими
примерами такого рода являются язык, закон и мораль. Когда многоуважаемый
немецкий профессор Кнапп возродил в нашем столетии средневековую доктрину
valor impositus, она проложила путь политике, которая в 1923 г. довела
германскую марку до 1/1000 000 000 000 ее прежней стоимости!
Частные деньги предпочтительнее
Разумеется, деньги могут существовать (и существовали) без какого-либо участия
правительства. Они даже оказывались вполне удовлетворительными, хотя им и
редко удавалось просуществовать в течение длительного времени. (Эпизодические
попытки властей торговых городов обеспечить деньга хотя бы с постоянным
содержанием драгоценного металла (такие, как создание Амстердамского Банка) в
течение долгого времени были вполне успешными и их деньга использовались
далеко за пределами национальных границ. Но даже в этих случаях власти рано
или поздно начинали злоупотреблять своим квазимонопольным положением.
Амстердамский Банк был государственным учреждением, услугами которого люди
должны были пользоваться в определенных случаях, а его деньга были
единственным законным средством платежей, превышающих некоторую сумму. Его
услугами нельзя было пользоваться при обычных мелких сделках и местных
операциях за пределами города. То же самое, в общем, относится к аналогичным
экспериментам в Венеции, Генуе, Гамбурге и Нюрнберге.) Нужно, однако, помнить
урок, содержащийся в работе столетней давности одного голландского автора,
посвященной Китаю. Он заметил о бумажных деньгах, обращавшихся тогда в той
части мира, что "поскольку они не являются законным средством платежа и не
предоставлены попечению государства, они повсюду принимаются как деньги"
[Willem Vissering, On Chinese Currency. Coin and Paper Money, Leiden, 1877].
Именно правительствам мы обязаны тем, что сегодня в пределах данных
национальных территорий общепринятым является только один вид денег. Но
желательно ли это, и могут ли люди, поняв собственную выгоду, получить лучшие
деньги безо всякого шума вокруг "законного тендера" -- вопрос открытый. Более
того, "законное средство платежа" (gesetzliches Zahlungsmittel), не
обязательно должно быть точно определено законом. Достаточно, если закон
позволяет судье решать, в каких именно деньгах должен быть уплачен тот или
иной долг.
80 лет назад с позиций здравого смысла дело очень ясно изложил выдающийся
сторонник либеральной экономической политики, юрист, статистик и
высокопоставленный государственный чиновник лорд Фаррер. В работе, написанной
в 1895 г. *Lord Farrer, Studies in Currency, London, 1898, p.43>, он признал,
что если нации "...ограничиваются введением стандартной единицы законного
платежного средства (принятой ценности), не будет ни нужды, ни возможности для
действия какого-то специального закона о законных платежных средствах. Обычное
договорное право делает все необходимое безо всякого закона, приписывающего
особое значение тем или иным видам денег. Допустим, мы приняли за единицу, или
стандарт ценности, золотой соверен. Если я обещал уплатить 100 соверенов, нет
нужды в каком-то специальном правовом акте о законном тендере, гласящем, что я
обязан уплатить 100 соверенов и что, если у меня потребуют уплаты 100
соверенов, я не могу расплатиться по этому обязательству чем-либо еще".
Исследовав типичные случаи применения понятия законного платежного средства,
лорд Фаррер заключает: "Глядя на приведенные случаи применения закона (или,
скорее, злоупотребления законом) о законном платежном средстве... мы видим,
что в них есть одна общая черта -- а именно, что закон во всех случаях
разрешает должнику .уплатить и требует от кредитора принимать другое средство
платежа, не предусмотренное контрактом. В сущности, это насильственная и
неестественная конструкция, навязанная людям, заключающим сделки, произвольной
властью". *Ibid., р. 45, Locus classicus 110 этому вопросу -- это рассмотрение
Карлом Менгером в 1892 г. [Carl Menger, "Geld" (1892), Collected Works of Carl
Menger, ed. by the London School of Economics, London, 1934] законного
средства платежа под более подходящим немецким эквивалентом Zwangskurs,
(навязанный курс) работа, которая, несомненно, повлияла на формирование моих
взглядов, хотя я забыл об этом, когда писал первый вариант настоящего доклада.
См. стр. 98--106 репринта, особенно стр. 101, где Zwangskurs описан как
"средство, навязанное обращению или искусственно удерживаемое в нем,
посредством осуществляемых вопреки воле населения злоупотреблений монетной или
банкнотной прерогативой, вызывающих к жизни патологические средства
обращения", и стр. 104, на которой Менгер определяет его как "узаконенное
принуждение принимать в уплату денежного долга виды денег, относительно
которых между сторонами не было ни письменных, ни подразумеваемых
договоренностей, и обладающих такой установленной ценностью, которую бы они не
имели в случае свободного обращения". Особенно интересна также первая сноска
на стр. 102, где Менгер указывает, что в течение первой половины 19-го
столетия на этот счет существовало почти полное единство мнений среди
либеральных экономистов, тогда как во второй половине под влиянием юристов
(по-видимому, германских) экономисты ошибочно начали рассматривать legal
tender как атрибут совершенных денег.>
К этому лорд Фаррер добавляет несколько строк, о том, что любой закон о
законном платежном средстве по природе своей "является подозрительным" *Ibid.,
р. 47*.
"Законное платежное средство" как источник неопределенности
Истина состоит в том, что "legal tender" есть просто дозволенное законом
средство заставить людей принимать в уплату по контракту что-то, что они не
собирались принимать, когда заключали контракт. При некоторых обстоятельствах
это становится фактором, усиливающим неопределенность деловых операций и
состоит, как заметил в этой связи лорд Фаррер "...в подмене свободного
заключения добровольных контрактов и закона, просто обязывающего соблюдать
условия таких контрактов, искусственной конструкцией, которая никогда не
пришла бы в голову сторонам, если бы не навязывалась им произвольным законом".
Все это ясно видно на примере того исторического периода, когда выражение
"legal tender" стало широко применяться в качестве определения денег. На
печально известных "процессах о законном средстве платежа" в Верховном Суде
Соединенных Штатов после Гражданской войны, стоял вопрос о том, должны ли
кредиторы принимать доллары по текущему курсу "доллар за доллар" в уплату за
деньги, данные взаймы, когда доллар имел намного более высокую ценность 
Налоги и контракты
Правительство, конечно, должно быть вправе определять, в каких денежных
единицах должны уплачиваться налоги, и заключать контракты в любых единицах по
своему выбору (таким образом, оно может поддерживать валюту, которую выпускает
или желает укрепить). Но трудно найти объяснение тому, почему оно должно
отвергать другие счетные единицы в качестве основы при определении налогов. В
недоговорных платежах, таких, как возмещение ущерба или компенсация в случае
гражданского правонарушения, валюту, в которой надлежит выплачивать
компенсацию, должен был бы определять суд, возможно вырабатывая при этом новые
правила. Однако здесь нет необходимости в каком-либо специальном
законодательстве.
Реальная трудность, возникающая при замене выпускаемой правительством денежной
единицы другой, имеет место в случае, когда правительство перестает
существовать в результате завоевания, революции или распада страны. Новое
правительство обычно устанавливает специальный правовой режим для частных
контрактов, выраженных в единицах исчезнувшей валюты. Если частный эмиссионный
банк прекращает операции и становится неспособным выкупить эмитированные им
обязательства, скорее всего его "валюта" лишается ценности и ее держатели не
могут предъявить требование о возмещении, обеспеченное правовой санкцией.
Суды, однако, могут решить, что в подобном случае обязательства, выраженные в
данной денежной единице, по контрактам между третьими лицами, заключенными еще
в тот период, когда были основания надеяться на ее стабильность, должны быть
исполнены в какой-то другой валюте, использование которой в наибольшей степени
соответствует предполагаемым намерениям участников контракта.


Глава VI. Путаница вокруг закона Грэшема


Непонимание так называемого закона Грэшема приводит к убеждению, что
правительственная монополия необходима из-за существования тенденции к
вытеснению хороших денег плохими. Именно для того, чтобы доказать этот тезис,
выдающийся экономист У.С. Джевонс выразил Закон Грэшема в очень категоричной
форме: лучшие деньги не в состоянии вытеснить худшие. Правда, он утверждал
это, возражая философу Герберту Спенсеру, который предлагал сделать чеканку
золотых монет открытой для свободной конкуренции в то время, когда допускалось
только два вида различных валют -- золотые и серебряные монеты. Возможно,
Джевонс, которого привел в экономическую науку опыт работы пробирным мастером
на монетном дворе, еще меньше, чем большинство его современников, принимал
всерьез возможность существования какого-либо иного вида денег. Но как бы то
ни было, негодование по поводу спенсеровского предложения о том, что мы могли
бы доверить "какой-нибудь Heaton and Sons, или какой-нибудь другой
предприимчивой бирмингемской фирме снабжать нас соверенами и шиллингами на
свой страх и риск и ради собственной прибыли подобно тому, ...как мы доверяем
бакалейщику снабжать нас пачками чая, а булочнику -- булками хлеба" *W.S.
Jevons, Money and the Mechanism of Exchange, Kegan Paul, London, 1875, р. 64,
о его возражениях Герберту Спенсеру [Gasparo Scaruffi, Social Statics (1850),
Abridged and Rev. Edition, Williams &Norgate, London, 1902]>, привело Джевонса
к категоричному заявлению, что, по его мнению, вообще "нет ничего, менее
подходящего для конкуренции, чем деньги". *Ibid., p. 65. Еще раньше
характерную попытку оправдать неприменимость к банковской деятельности и
эмиссии банкнот общего принципа защиты свободного предпринимательства можно
найти в датированных 1837 г. работах С.Дж. Лойда (позднее лорда Оверстоуна)
[Hayek (later Lord Overstone), Further Reflections on the State of the
Currency and the Bank of England, London, 1837], р. 49: "Обычные преимущества
конкуренции для общества состоят в том, что она возбуждает изобретательность и
усердие производителей, и, таким образом, обеспечивает наилучшее снабжение
общества товарами в должном количестве и по самой низкой цене, в то время как
беды, возникающие из-за ошибок или просчетов производителей, падают на них
самих, а не на публику. В отношении бумажных денег общественный интерес,
однако, заключается совсем в ином: последовательное и равномерное
регулирование их объема твердым законом есть цель, к которой следует
стремиться, а вредные последствия любой ошибки или просчета в этом случае
падают в гораздо большей степени на публику, чем на эмитента". Очевидно, что
Лойд думал только о возможности выпуска одной и той же валюты различными
агентствами, а не о разных валютах, конкурирующих между собой.>
Интересно, что даже Герберт Спенсер проповедовал ограниченный принцип,
согласно которому частному предприятию должно быть позволено производить тот
же вид денег, что и выпускавшийся тогда правительством, а именно золотую и
серебряную монету. Видимо, он считал их единственным видом денег, который
имеет смысл принимать во внимание. Как следствие этого, Спенсер считал, что
между правительственными и частными деньгами должны быть установлены
фиксированные обменные курсы (а именно 1:1 для монет одного веса и пробы). В
этих условиях, если какой-нибудь производитель начнет поставлять низкопробные
деньги, закон Грэшема, действительно, должен сработать. Совершенно очевидно,
что Джевонс имел в виду именно это, так как он обосновывал свое осуждение
предложения Спенсера следующим образом: "...хотя во всех других делах люди,
руководствуясь собственным интересом, выбирают лучшее и отвергают худшее, в
случае денег они, как представляется, парадоксальным образом сохраняют худшее
и избавляются от лучшего" *Ibid., p. 82. Фраза Джевонса неудачно построена,
так как в буквальном смысле закон Грэшема, конечно, проявляется в том, что
люди избавляются от худшего, приберегая лучшее для иных целей>.
Джевонс, как и многие другие, проглядел или счел несущественным, что закон
Грэшема применим только к различным видам денег, твердый обменный курс между
которыми устанавливается законом <ср.: Hayek, Studies in Philosophy, Politics
and Economics (Routledge &Kegan Paul, London and Chicago, 1967) и Fetter,
"Some Neglected Aspects of Gresham's Law" (Quarterly Journal of Economics,
XLVI, 1931/2)>. Если закон делает два вида денег полностью взаимозаменяемыми
при выплате долгов и заставляет кредиторов принимать монету с меньшим
содержанием золота вместо монеты с большим содержанием, должники, разумеется,
будут уплачивать долги только монетами первого типа и найдут более прибыльное
применение для второго.
В отличие от случая с установленными законом фиксированными обменными курсами,
при плавающих обменных курсах деньги худшего качества будут цениться ниже, и
люди будут стараться избавиться от них как можно быстрее, в особенности, если
существует угроза дальнейшего падения их ценности. Процесс отбора будет
продолжаться до тех пор, пока люди не придут к наилучшему виду денег среди
выпускаемых разными агентами. В ходе этого процесса быстро произойдет
вытеснение тех денег, которые считаются неудобными или ничего не стоящими.
<Если Грэшем, как его иногда цитируют, действительно утверждал, что лучшие
деньга вообще никогда не могут вытеснить худшие, он был просто не прав во всех
отношениях, если только мы не примем в расчет его нигде явно не
сформулированное допущение о принудительно устанавливаемом фиксированном
обменном курсе.> Действительно, во всех случаях, когда инфляция раскручивается
по-настоящему, любые предметы, обладающие более стабильной ценностью, от
картошки до сигарет и коньяка, от яиц до иностранной валюты (например,
долларовых банкнот), начинают все шире использоваться в качестве денег. <Ср.:
Bresciani-Turroni, The Economics of Inflation (1931), Alien &Unwin, London,
1937, р. 174: "В условиях, характеризующихся большим недоверием к национальной
валюте, принцип закона Грэшема превращается в свою противоположность и хорошие
деньги вытесняют плохие, а ценность последних постоянно падает". Но даже
Брешиани-Туррони не указывает, что решающее отличие состоит не в "большом
недоверии", а в наличии или отсутствии принудительно установленных и
эффективно контролируемых фиксированных обменных курсов.> Так происходило к
концу великой германской инфляции, когда было признано, что закон Грэшема
ошибочен. Но это неверно. На самом деле он не ошибочен. Просто этот закон
имеет место лишь в том случае, когда между различными видами денег установлен
фиксированный обменный курс.


   Глава VII. Ограниченный исторический опыт с использованием параллельных валют
и торговых монет (trade coins)

Параллельные валюты
Торговые монеты


Во времена, когда монеты из драгоценных металлов оставались единственным
реальным и общепринятым видом денег, и пока все близкие заменители денег
подлежали, по меньшей мере, размену на них <медь сравнительно рано была
низведена до материала для вспомогательной мелкой монеты>, единственными
разновидностями сосуществовавших видов денег были золотые и серебряные монеты.
Все множество монет, с которыми приходилось иметь дело менялам прежних времен,
сводилось, в конечном итоге, к этим двум разновидностям, и их относительная
ценность в пределах каждой группы определялась содержанием одного или другого
металла (которое мог определить специалист, но не рядовой человек).
Большинство правителей в законодательном порядке пытались установить
фиксированный обменный курс между золотыми и серебряными монетами, создавая
тем самым то, что впоследствии было названо системой биметаллизма. Но
поскольку, несмотря на очень ранние предложения о фиксации этого курса
посредством системы международных договоров <В 1582 г. его выдвинул Г.
Скаруффи (G. Scaruffi, Social Statics (1850), Abridged and Rev. Edition,
Williams &Norgate, London, 1902)>, правительства все же устанавливали разные
обменные курсы, каждая страна шла к потере всех монет из того металла, который
она недооценила относительно курсов других стран. В результате эта система
была впоследствии более правильно названа системой альтернативного стандарта,
поскольку ценность валюты в ней зависела от металла, ценность которого в
данное время была завышена. Незадолго перед тем, как во второй половине XIX
столетия эту систему, наконец, отвергли, была сделана последняя попытка
установить единый международный обменный курс золота к серебру равный 1:15,5.
Эта попытка могла быть успешной до тех пор, пока не происходило больших
изменений в объемах добычи этих металлов. Поскольку основная часть совокупных
запасов обоих металлов использовалась в виде монет, их приток или отток из
сферы денежного обращения мог бы, вероятно, вести к установлению их
относительной ценности на уровне того курса, по которому они должны были
легально обмениваться в качестве денег на законном основании.
Параллельные валюты
В некоторых странах, однако, золото и серебро также обращались одновременно в
течение длительных периодов бок о бок, но при этом их относительная ценность
колебалась вместе с изменением условий. Такая ситуация сложилась, например, в
Англии с 1663 по 1695 гг., когда, наконец, установив декретом обменный курс
между золотыми и серебряными монетами с завышением ценности золота, Англия
неумышленно установила золотой стандарт *A.E. Feaveryear, The Pound Sterling,
Oxford University Press, London, 1931, p.142*. Позже один ученый из Ганновера,
где такая система просуществовала до 1857 г., назвал одновременное обращение
монет из двух металлов без фиксированного обменного курса между ними системой
параллельных валют (Parallelwahrung), чтобы отличить ее от биметаллизма
*H.Grote, Die Geldlehre, Leipzig, 1865*.
Совместное обращение золотых и серебряных монет -- это единственная когда-либо
широко использовавшаяся форма параллельного обращения валют. Но эта система
оказалась на редкость неудобной по одной специфической причине. Поскольку
большую часть времени равное по весу количество золота было более чем в 15 раз
дороже серебра, очевидно, его необходимо было использовать для крупных
денежных единиц, тогда как серебро -- для более мелких монет, а медь для
мелочи. Но при изменениях ценности монет из разного металла монеты меньшего
достоинства не могли составлять постоянной доли от крупных. Иными словами,
золотые и серебряные монеты выступали как элементы разных денежных систем,
причем одна из этих систем оказывалась лишенной монет крупного достоинства, а
другая -- мелкого. <В Средние века золотые монеты, выпускавшиеся крупными
торговыми республиками Италии, некоторое время широко использовались в
международной торговле и довольно длительный период содержали постоянное
количество золота; в то же время мелкие монеты, в основном из серебра,
используемые в местной розничной торговле, постоянно страдали от
прогрессирующего обесценения.> Это делало проблемой любой пересчет крупных
единиц в мелкие и никто не был способен, даже ради собственных интересов,
придерживаться одной счетной единицы.
За исключением отдельных случаев из недавней истории Юго-Восточной Азии *G.
Tullock, "Taper Money -- A Cycle in Cathay", Economic History Review, IX/3,
1956, "Competing Moneys", Money Credit and Banking, 1976; ср.: В. Klein, "The
Competitive Supply of Money", Journal of Money, Credit and Banking VI,
November 1975>, похоже, едва ли найдется много примеров конкурентного
обращения валют, и память о параллельном обращении золотых и серебряных монет
наградила эту систему довольно плохой репутацией. Она, тем не менее,
представляет интерес тем, что это единственный важный исторический эпизод,
когда проявились некоторые проблемы, неизбежно возникающие при использовании
конкурентных валют. Не последняя по значимости среди них заключается в том,
что понятие количества денег какой-либо страны или территории при такой
системе не имеет смысла, так как складывать количества различных денег в
обращении можно только после того, как нам стала известна относительная
ценность разных денежных единиц.
Торговые монеты
Другие случаи использования различных торговых монет не слишком отличаются от
рассмотренных выше, будучи чуть более сложными. <Полезную сводку информации о
торговых монетах см.: Nussbaum, Money in the Law, National and International,
Foundation Press, Brooklyn, 1950, р. 315; "Tullock Taper Money -- A Cycle in
Cathay", Economic History Review, IX/3, 1956, "Competing Moneys", Money Credit
and Banking, 1976; cp.: B.Klein, "The Competitive Supply of Money", Journal of
Money, Credit and Banking VI, November 1975.> Это -- талер Марии-Терезы в
районе Красного моря и мексиканский доллар в ряде стран Дальнего Востока, а
также случаи одновременного обращения двух или более национальных валют в
некоторых пограничных районах и центрах туризма. В сущности, наш опыт так
ограничен, что нам остается только вернуться к обычной практике классической
экономической теории. На основе того, что нам известно о человеческом
поведении в соответствующих ситуациях, мы попытаемся поставить мысленный
эксперимент: что произойдет, если множество людей столкнется с новыми
альтернативами?


 

ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [1]