Хитро обдуманный суд над Тухачевским и его соратниками был построен  на
контрастах   Одна   часть   подсудимых   -   Тухачевский,  Якир  -  поначалу
категорически не признавали себя виновными,  другая,  признаваясь  во  всем,
"уличала"  остальных  НКВД  хорошо знал характер маршала Тухачевского, учел,
что, оскорбленный до глубины души, он будет вести  себя  на  суде  вызывающе
стойко.  Зато  были  отлично  обработаны Эйдеман, Уборевич, Фельдман, Путна,
Примаков.
     - Вид у Эйдемана, Уборевича, Путны и Фельдмана,  был  очень  странный,-
рассказывал  позже  один  из присутствовавших на суде,- внешне они выглядели
неплохо, но была какая-то странная апатичность и в голосе и в  движениях,  и
это ненатуральное хладнокровие, с каким они признавали все обвинения, топили
себя  и  других.  Противоположностью  им  являлись Тухачевский, Якир и Корк,
которые вначале казались ошеломленными, сбитыми с  толку  поведением  других
подсудимых,  а  потом озлобились, стали чересчур резки. Ульрих часто обрывал
их и угрожал выводом из зала.
     - Кто кого судит? - крикнул он  Тухачевскому.-  Не  забывайте,  что  вы
подсудимый  Трибунал не интересует, что вы думаете об Уборевиче и Путне, нас
интересуют ваши преступления перед партией и советским  народом,  в  которых
уличают вас ваши же единомышленники и друзья.
     - Да  они  ненормальные!  - крикнул со своего места Якир - Мы не знаем,
что вы с ними сделали?
     - Подсудимый  Эйдеман,-  спрашивает  прокурор.-  Вы   себя   чувствуете
нездоровым или ненормальным?
     - Нет, я здоров и чувствую себя вполне хорошо,- отвечает Эйдеман, глядя
на прокурора пустым спокойным взглядом.
     - Вы даете показания без давления с чьей-либо стороны?
     - Да.
     - А вы, Уборевич?
     - Я тоже здоров
     - Вы, Путна?
     Путна  поднимает  бледное лицо и смотрит, как будто не понимая вопроса.
Прокурор раздельно повторяет его.
     - Я здоров,-  говорит  тот  флегматично.-  Признаю  себя  виновным  без
давления со стороны следствия и трибунала...
     Один  из главных вопросов к Тухачевскому был о его встречах с немецкими
генералами. На него Тухачевский отвечал так:
     - Что касается встреч, бесед с представителями  немецкого  генерального
штаба,  военными  атташе  в  СССР, то они были, носили официальный характер,
происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная  техника,
они имели возможность. наблюдать за изменениями, происходящими в организации
войск,  их  оснащении.  Но  все это имело место до прихода Гитлера к власти,
когда наши отношения с Германией резко изменились.
     Очень активно  допрашивал  подсудимых  Буденный,  выясняя,  почему  они
недооценивали  и  старались  принизить  значение  конницы.  Якира, например,
Буденный спросил:
     - С какой целью вы настаивали на объединении мотополка с  кавалерийской
дивизией? Якир ответил:
     - Я настаиваю и сейчас...
     Якир,  будучи  серьезно подготовленным военачальником, понимал значение
моторизованных и танковых войск, поэтому и здесь, на  суде,  отстаивал  свою
точку зрения.
     Как  вредительство  со стороны Тухачевского и поддерживающих его в свое
время Уборевича и Якира расценивалось их упорное отстаивание своих взглядов,
касающихся формирования  танковых  и  механизированных  соединений  за  счет
сокращения  численности  и  расходов  на  кавалерию, которую они считали уже
отживающей, утратившей боевую мощь. Эту точку зрения резко осуждал, выступая
на суде, Буденный.
     Так же активно вели себя на суде, и задавали вопросы Блюхер, Белов и  в
особенности  Алкснис.  А когда Тухачевский или Якир пытались разъяснить свою
позицию и взгляды на механизацию современной армии, Ульрих обрывал их:
     - Вы не читайте лекцию, а давайте показания!
     На вопрос о том, был ли  у  подсудимых  сговор  по  поводу  отстранения
Ворошилова   от  руководства  Красной  Армией,  подсудимые  чистосердечно  и
откровенно сказали, что  у  них  были  разговоры  о  необходимости  заменить
Ворошилова,  человека  недалекого  и  не  очень  грамотного  даже  в военных
вопросах  При  угрозе  надвигающейся  войны  и  при  необходимости   сложной
подготовки армии к предстоящим боевым действиям в новых современных условиях
Ворошилов  им  казался неспособным выполнить такую ответственную задачу. При
этом подсудимые говорили, что они никакого сговора  относительно  Ворошилова
между  собой  не  имели,  а,намеревались  прямо  и  открыто  сказать об этом
Политбюро и правительству.
     Однако все это судом было перевернуто и расценено как  террористические
намерения по отношению к Ворошилову.
     Весь  процесс  длился  один день! Сразу же после вынесения приговора, в
тот же день, 11 июня 1937 года, все осужденные, прекрасные, честнейшие люди,
были расстреляны!  Торопился,  очень  торопился  Сталин!  То,  что  все  это
вершилось  по  его  прямому  указанию,  не  вызывает сомнения. Но как же так
безропотно могли вершить неправый суд над боевыми товарищами судьи  -  такие
же,  как  и  они,  коммунисты?  Но  вспомним  о "подлинных", собственноручно
подписанных Тухачевским письмах  в  фашистскую  разведку'  Как  им  было  не
поверить?  А  как  они  могли отнестись к последнему слову командарма, героя
гражданской войны Примакова? Вот что он сказал, глядя прямо в лица судьям  и
соседям  по  скамье подсудимых (привожу стенографическую запись из протокола
судебного заседания)
     "Я должен сказать последнюю правду о нашем  за  говоре.  Ни  в  истории
нашей  революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как
наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам,  которые  заговор  для

Троцкого? Оно объединило все  контрреволюционные  элементы,  все,  что  было
контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя,
под  фашистское  знамя  в  руках  Троцкого  Какие  средства выбрал себе этот
заговор^  Все  средства  измена,  предательство,  поражение  своей   страны,
вредительство,   шпионаж,   террор   Для   какой  цели?  Для  восстановления
капитализма. Путь один - ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской
диктатурой Какие же силы собрал  заговор  для  того,  чтобы  выполнить  этот
план?..  Я  назвал  следствию  более  70  человек  заговорщиков,  которых  я
завербовал сам или знал по ходу заговора
     Я составил себе суждение о социальном лице заговора, то есть  из  каких
групп  состоит наш заговор, руководство, центр заговора Состав заговора - из
людей, у которых нет глубоких корней в нашей Советской стране потому, что  у
каждого  из  них  есть  своя вторая родина У каждого из них персонально есть
семья за границей У Якира - родня в Бессарабии, у  Путны  и  Уборевича  -  в
Литве,  Фельдман  связан  с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдеман
связан с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной. "
     Вот как давно началось  это  -  стремление  разложить,  разрушить  наше
единство,  товарищескую общность разными провокационными националистическими
приманками, вернее, обманками.
     Знали бы они, члены суда, поддавшиеся этим провокациям, что очень скоро
большинство из них пересядет из судейских кресел на эту же скамью подсудимых
и так же безвинно будет осуждено и  расстреляно!  Только  маршал  Блюхер  не
дождется  расстрела  И  умрет  в тюрьме от зверских истязаний. Да уцелеют из
суден Буденный и Шапошников и, конечно же, Ульрих -  самый  беспринципный  и
хладно кровный палач из всего племени представителей этой профессии.
     Через  четыре  дня после суда над группой Тухачевского был расстрелян и
комбриг Медведев, который за месяц до ареста Тухачевского дал показания, что
в центральных учреждениях Красной Армии существует военно-фашистский  центр.
В  его  деле, кроме "признательных показаний" о том, что он разделял взгляды
троцкистов, никаких других доказательств не было. Во время заседания Военной
коллегии, которая рассматривала  его  дело  под  председательством  того  же
Ульриха,  Медведев заявил, что дал ложные показания, что его вынудили на это
истязаниями  Но  кого  теперь  это  интересовало?  Тухачевского   и   других
участников "заговора" уже расстреляли. И Медведева постигла та же участь.
     Наивно  после  всего,  что  мы  узнали  после XX съезда партии, было бы
спрашивать, как могло случиться, что Медведев, Примаков, да и многие  другие
обвиняемые, попав в застенки, признавали себя виновными и оговаривали других
И  все-таки  я  задал  такой  вопрос  генерал  лейтенанту Борису Алексеевичу
Викторову, о котором я писал выше, опытнейшему работнику военной прокуратуры
После XX съезда он возглавлял группу прокуроров и следователей, которой было
поручено проверить и подготовить к  реабилитации  дела  очень  многих  жертв
сталинского произвола, в том числе и Тухачевского.
     Борис  Алексеевич  о  многом  рассказал и даже дал выписки из некоторых
документов, с которыми, мне кажется, необходимо ознакомить читателей.
     - Мы не только разбирали следственные  и  судебные  материалы,-  сказал
Викторов,-  мы разыскали следователей, которые готовили эти дела, и тех, кто
заслуживал,  привлекли  к  ответственности  Вот,   например,   что   показал
привлеченный к ответственности за фальсификацию дел следователь центрального
аппарата НКВД Шнейдеман:
     - Авторитет  Ежова  в  органах  НКВД  был настолько велик, что я, как и
другие работники, не сомневался в виновности лица, арестованного по  личному
указанию   Ежова.  хотя  никаких  компрометирующих  данное  лицо  материалов
следователь не имел. Я был убежден в  виновности  такого  лица  еще  до  его
допроса  и  потому  на  допросе  стремился  любым путем добыть от этого лица
признательные показания...
     А вот передо мной выписка  из  дела  другого  осужденного,  следователя
Радзивиловского:
     "Я работал в УНКВД Московской области Меня вызвал Фриновский (начальник
следственного  управления  НКВД СССР-В. К.) и поинтересовался, проходят ли у
меня по делам какие-л^бо крупные  военные?  Я  ответил,  что  веду  дело  на
бывшего комбрига Медведева, занимавшего большую должность в Генштабе, он был
уволен  из  армии  и  исключен  из  партии  за принадлежность к троцкистской
оппозиции. Фриновский дал мне задание- "Надо развернуть картину о большом  и
глубоком  заговоре  в  Красной Армии, раскрытие которого выявило бы огромную
роль и заслугу Ржова перед ЦК". Я принял ^то задание к исполнению. Не сразу,
конечно, но я добился от Медведева требуемых  показаний  о  наличии  в  РККА
заговора  и о его руководителях О полученных показаниях было доложено Ежову.
Он лично вызвал Медведева на допрос. Медведев заявил  Ежову  и  Фриновскому,
что  показания его вымышленные. Тогда Ежов приказал вернуть Медведева любыми
способами к прежним показаниям. Что и было сделано. А заявление Медведева об
отказе от показаний и о пытках не фиксировалось. Протокол же  с  показаниями
Медведева, добытый под новыми физическими воздействиями на него, был доложен
Ежовым в ЦК..."
     Опираясь  на  показания  Медведева,  первым  арестовали Б М. Фельдмана.
Допрашивать было поручено следователю по особо важным делам Ушакову,  он  же
Ушиминский.
     Борис   Алексеевич  открывает  другие  свои  записи  и  продолжает  мне
рассказывать:
     - Разыскали мы  этого  Ушакова  -  Ушиминского.  Вот  что  он  показал:
"Арестованный  Фельдман категорически отрицал участие в каком-либо заговоре,
тем более против Ворошилова Он сослался на то, что Климент  Ефремович  учил,
воспитывал  и  растил  его.  Я взял личное дело Фельдмана и в результате его
изучения пришел к выводу, что Фельдман связан личной дружбой с  Тухачевским,
Якиром  и  рядом  других  крупных  командиров.  Я  понял, что Фельдмана надо
связать по заговору с Тухачевским Вызвал Фельдмана в кабинет, заперся с  ним
в  кабинете,  и  к  вечеру  19  мая  Фельдман написал заявление о заговоре с
участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и других..."
     Что происходило в этом "запертом" кабинете,  трудно  себе  представить,
но, несомненно, что-то ужасное, если военный человек, полный сил и в здравом
рассудке,  ломался  за  такое  короткое  время  и начинал оговаривать себя и
других.
     А генерал Викторов продолжает пересказ показаний Ушакова:
     "...25 мая мне дали допрашивать Тухачевского, который уже 26-го у  меня
сознался...  Я,  почти  не  ложась спать, вытаскивал из них побольше фактов,
побольше заговорщиков. Я буквально с первых дней работы поставил  диагноз  о
существовании  в  РККА  и  флоте военно-троцкистской организации, разработал
четкий план  ее  вскрытия  и  первый  получил  такое  показание  от  бывшего
командующего  Каспийской  военной флотилией Закупнева. Я так же уверенно шел
на Эйдемана и тут также не ошибся..."
     Викторов замолк, видно, нелегко ему было  все  это  вспоминать,  затем,
листая свои записки, сказал:
     - Таких     следователей-преступников,     как    Шнейдеман,    Ушаков,
Радзивиловский, оказалось немало Продолжая поиск, мы нашли и того,  кто  так
"подготовил"  Примакова. Вот некоторые выдержки из его объяснения. "Примаков
сидел как активный Троцкие г. Потом его дали мне. Я стал добиваться  от  нею
показаний  о заговоре Он не давал. Тогда его лично допросил Ежов, и Примаков
дал развернутые показания о себе и о  всех  других  организаторах  заговора.
Перед  тем  как  везти  подсудимых  па  суд,  мы  все, принимавшие участие в
следствии, получили указание от руководства побеседовать с  подследственными
и убедить их, чтобы они в суде подтвердили показания, данные на следствии. Я
лично  беседовал  с Примаковым. Он обещал подтвердить показания Кроме охраны
арестованных сопровождали и мы - следова гели Каждый из подсудимых со  своим
следователем сидел отдельно от других. Я внушал Примакову, что признание его
в суде облегчит его участь. Таково было указание руководства..."

     В  моих  беседах с Молотовым на его даче заходил разговор о репрессиях.
Однажды я спросил:
     - Неужели у вас не возникали сомнения, ведь арестовывали людей, которых
вы хорошо знали по их делам еще до революции, а затем в гражданской войне?
     - Сомнения возникали, однажды я об этом  сказал  Сталину,  он  ответил:
"Поезжайте  на  Лубянку  и  проверьте сами, вот с Ворошиловым" В это время в
кабинете был Ворошилов. Мы тут же поехали. В те  дни  как  раз  у  нас  были
свежие  недоумения по поводу ареста Постышева. Приехали к Ежову. Он приказал
принести дело Постышева. Мы посмотрели протоколы допроса. Постышев  признает
себя  виновным.  Я  сказал  Ежову: "Хочу поговорить с самим Постышевым". Его
привели Он был бледный, похудел и вообще выглядел подавленным. Я спросил его
- правильно ли записаны в  протоколах  допроса  его  показания?  Он  ответил
-правильно Я еще спросил- "Значит, вы признаете себя виноватым?" Он помолчал
и как-то нехотя ответил:
     "Раз подписал, значит, признаю, чего уж тут говорить..."
     Вот  так  было  дело.  Как  же  мы  могли  не верить, когда человек сам
говорит?
     В другой раз я спросил Молотова о "заговоре" Тухачевского.
     - Крупнейшие военачальники, в  гражданской  войне  столько  добрых  дел
свершили,  вы  всех  хорошо  знали,  не было ли сомнения насчет их вражеской
деятельности?
     Молотов твердо и даже, я бы сказал, жестко ответил:
     - В отношении этих военных деятелей у меня никаких сомнений не было,  я
сам знал их как ставленников Троцкого это его кадры. Он их насаждал с далеко
идущими  целями, еще когда сам метил на пост главы государства Очень хорошо,
что мы успели до  войны  обезвредить  этих  заговорщиков,  если  бы  это  не
сделали,  во  время  войны  были бы непредсказуемые последствия, а уж потерь
было бы больше двадцати миллионов, в этом я не  сомневаюсь.  Я  всегда  знал
Тухачевскою как зловещую фигуру
     Кривил  душой в этом разговоре Вячеслав Михайлович? Возможно Потому что
был соучастником в репрессиях. Желание отвести от себя вину  в  его  ответах
ощущается.
     Но познакомьтесь с любопытнейшим совпадением мнения Троцкого с тем, что
говорил Молотов. Цитирую из его книги "Сталин":
     Троцкий  в  этом  месте  пишет о себе в третьем 'лице, сообщаю об этом,
дабы читатели не усомнились в подлинности цитаты
     "Все   те,   которые   возглавляли   Красную   Армию    в    сталинский
период-Тухачевский, Егоров; Блюхер, Якир, Уборевич, Дыбенко, Федько,- были в
свое  время  выделены на ответственные военные посты, когда Троцкий стоял во
главе военного ведомства, в большинстве случаев им самим, во  время  объезда
фронтов и непосредственного наблюдения их боевой работы. Именно они отстояли
революцию  и  страну.  Если  в 1933 г. выяснилось, что Сталин, а не кто-либо
другой  строил  Красную  Армию,  то  на  него,   казалось   бы,   падает   и
ответственность  за  подбор такого командного состава. Из этого противоречия
официальные историки выходят не без  трудностей,  но  с  честью:  назначение
изменников  на командные посты ложится ответственностью целиком на Троцкого:
зато честь  одержанных  этими  изменниками  побед  безраздельно  принадлежит
Сталину".
     Логика  на  стороне Троцкого. Но и слова Молотова о том, чьи это кадры,
Троцкий фактически подтверждает.
     Предвижу много возражений по поводу вышеизложенного. Однако, перед  тем
как будут написаны обвинительные письма в мой адрес, прошу обратить внимание
на два обстоятельства: первое - оценки, приведенные выше, не мои, второе - я
обещал писать, ничего не утаивая.

     ИСТРЕБЛЕНИЕ КОМАНДИРОВ, ПОЛИТРАБОТНИКОВ

     В  свое  время,  сокращая  расходы  на  армию  и  выкраивая  деньги  на
восстановление хозяйства, Ленин говорил в докладе на  VIII  съезде  Советов:
"Мы  рассчитываем,  что  громадный  опыт,  который  за время войны приобрела
Красная Армия и ее руководители, поможет нам улучшить теперь ее качества.  И
мы  добьемся  того, что при сокращении армии мы сохраним такое основное ядро
ее, которое не будет возлагать непомерной тяжести  на  республику  в  смысле
содержания,  И  в то же время при уменьшенном количестве армии мы лучше, чем
прежде, обеспечим возможность в случае  нужды  снова  поставить  на  ноги  и
мобилизовать еще большую военную силу" (4)
     Сокращение  военных  расходов было вынужденной мерой, и практическое ее
осуществление привело к тому, что,  по  словам  Фрунзе,  "собственно  боевых
элементов армии" оставалось очень мало. Фрунзе подчеркивал (это было сказано
им  в  1925  году);  "При  таком  положении ясно, настоящей армии в истинном
смысле этого слова... у нас нет. У  нас  есть  только  кадры,  только  остов
будущей армии"
     И  вот  этот  действительно  остов,  состоявший  из  грамотных,  хорошо
подготовленных командиров, способных принять на себя развертывание армии  на
случай  войны,  почти  весь  этот  остов  в  период Сталинских репрессий был
уничтожен. Более 40 тысяч командиров, от маршалов  до  командиров  полков  и
ниже, в течение трех лет, 1937-1939 годы, были репрессированы, и большинство
из  них  было расстреляно. Почти все командиры старшего и высшего командного
состава имели опыт первой мировой и гражданской войн.
     7 июня 1937 года, еще  до  того,  как  прошел  процесс  Тухачевского  и
других,  Ворошилов  издал  приказ НКО No 072. В нем сообщалось, что с 1 по 4
июня 1937 года в присутствии членов правительства  состоялся  Военный  совет
при  Народном  комиссариате  обороны  СССР  На заседании Военного совета был
заслушан и обсужден  доклад  Ворошилова  о  раскрытой  НКВД  "предательской,
контрреволюционной,  военно-фашистской  организации,  которая, будучи строго
законспирированной, долгое время существовала и проводила  подлую  подрывную
вредительскую  и шпионскую работу в Красной Армии". Дальше Ворошилов называл
фамилии всех тех, которым еще только предстояло  предстать  перед  судом.  В
конце  приказа  говорилось:  "Нет  уверенности  в  том,  что все заговорщики
выявлены".
     21 июня  1937  года,  после  того  как  состоялся  процесс,  был  издан
совместный  приказ  НКО  и  НКВД  No 082 "Об освобождении от ответственности
военнослужащих  участников  контрреволюционных  и  вредительских  фашистских
организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без
утайки рассказавших обо всем ими совершенном и своих сообщниках" Этот приказ
был доведен до всего личного состава армии и флота Напомню также, что Сталин
в  своих  неоднократных  выступлениях  в 1937 году перед многими аудиториями
требовал до конца  выкорчевать  "врагов  народа",  "сигнализировать"  об  их
действиях.  Само собой разумеется, что после таких приказов и призывов пошел
поток  доносов,  писем,  анонимок,  которые  в  НКВД  принимали  без  всякой
проверки. Начались повальные аресты.
     Военные  при  службе  в частях и при перемещениях из округа в округ, из
соединения в  соединение  всегда  получали  соответствующие  аттестации  Эти
аттестации  давались  и  подписывались  старшими  военачальниками. И вот как
только этот старший военачальник попадал в  тюрьму,  то  его  добрые  слова,
написанные   в   аттестации   по   адресу   того   или  иного  подчиненного,
воспринимались как похвала "врага народа". Теперь очень легко было приписать
любому из командиров связь с "врагом народа", что и делали работники НКВД.
     Кроме арестов  шла  еще  чистка  армии  по  политическим  соображениям,
которой,  кстати,  занимались  и  те,  кому  вскоре  предстояло  самим стать
жертвами репрессий
     Так, например, начальник Управления кадров командного состава комкор  Б
М  Фельдман,  расстрелянный  в  июне 1937 года, докладывал в январе этого же
года заместителю наркома обороны СССР Я. Б. Гамарнику (застрелившемуся через
несколько месяцев) проект документа "О введении  условного  шифра  "О.  У  "
(особый   учет-В.   К.)   в   отношении   лиц   начсостава,  увольняемых  по
политико-моральным причинам ". Если на приказе об  увольнении  командира  из
армии  стоял  этот секретный шифр, такие лица брались "на особый учет с тем,
чтобы не приписывать их к войсковым частям, не зачислять в переменный состав
территориальных частей, не призывать в РККА по отдельным заданиям и  нарядам
и  не  направлять  в  войска  в начальный период войны". С таким шифром были
уволены из армии тысячи командиров, и почти все они сразу же по прибытии  на
место жительства арестовывались, как только местные органы НКВД видели на их
документах шифр "О. У."; он, собственно, был сигналом для ареста.
     В  конце  декабря  1937  года  по  указанию  Ворошилова из округов были
затребованы списки на всех немцев,  латышей,  поляков,  эстонцев,  литовцев,
финнов,  корейцев, китайцев и лиц других национальностей, не входивших тогда
в Советский Союз. Кроме того,  в  этом  приказе  говорилось:  "Выявить  всех
родившихся,  проживавших  или  имеющих  родственников  в  Германии, Польше и
других иностранных государствах и наличие связи с ними".
     Списки такие были получены, и все эти командиры вне зависимости  от  их
честности,  опыта  работы, партийности, участия в гражданской войне, отличий
по защите Родины были уволены из Красной Армии. И кроме того, по  приказанию
Ворошилова  списки  этих  уволенных  в запас командиров направлялись в НКВД.
Нетрудно догадаться об их дальнейшей судьбе.
     Одним из уволенных по этому приказу был комдив Сердич Данило Федорович,
которого высоко ценил и любил Жуков.  Сердич  командовал  дивизией,  в  годы
гражданской  войны  он  проявил  себя  исключительно  храбрым человеком, был
награжден  двумя  орденами  Красного  Знамени  и  Почетным  оружием.  В  дни
Октябрьской  революции  он  командовал  сводным  отрядом  Красной  гвардии в
Петрограде и был одним из активнейших участников революции.  Член  партии  с
1918  года,  рабочий.  это  был прекрасный во всех отношениях человек. Но по
национальности он был серб, и этого оказалось достаточно,  чтобы  под  общую
метелку  его  уволили.  Ну  а как только он с этим злополучным шифром "О У "
вышел из рядов армии, его тут же арестовали и расстреляли.
     Назначенный в январе 1937  года  начальником  Политического  управления
Красной Армии Л. 3 Мехлис был особо доверенный человек Сталина, он работал у
него помощником и убедил "хозяина" в своей беспредельной преданности. Мехлис
был  человек  энергичный,  предельно  самоуверенный  и  грубый.  Он создал в
Красной Армии обстановку  сплошного  недоверия.  Мехлис  произвел  буквально
опустошение в округах, частях да и в центральном аппарате Наркомата обороны.
Ему по установленному им графику шли доклады о чистке в армии.
     Вот  только  одно  из  многих  донесений, которые направлялись Мехлису.
Комиссар одной механизированной бригады докладывал ему, что только за июнь -
июль месяцы 1938 года в бригаде было  разоблачено  и  арестовано  13  врагов
народа,  "оказавшихся шпионами разных государств". И далее: "представлено на
увольнение,  как  не   внушающих   политического   доверия,   только   одних
"зарубежников" и связанных с зарубежьем 52 человека". "Не внушали доверия" -
один  потому,  что  был  близок  с Уборевичем, другой - потому, что поляк по
национальности, третий - потому, что у него жена полька.  У  человек  сорока
начсостава  -  беспартийных, а также коммунистов - родственники его или жены
оказались  арестованными,  "некоторые  из  них  замкнулись,  перестали  быть
активными"  - они, естественно, тоже уже не внушают политического доверия. И
это только в одной бригаде! По одному  этому  письму  нетрудно  представить,
какая  обстановка  сложилась  в  тот  период во многих частях, соединениях и
штабах.
     В Академии Генерального штаба в 1937 году  были  арестованы  крупнейшие
ученые,  создатели  военных  трудов,  в  том  числе  и военно-исторических,-
Верховский, Вакулич, Свечин, Алкснис, Баторский, Алафузо, Ма-левский, Жигур,
Михайлов, Циффер и другие. Такие же повальные аресты были учинены и в других
академиях и воинских частях. Арестованы и расстреляны почти все  командующие
военными округами.
     Генерал  Тодорский,  сам  просидевший  много лет в тюрьмах и лагерях, а
после освобождения принимавший участие в работе  комиссии  по  пересмотру  в
реабилитации  многих  военачальников,  сделал страшные подсчеты. Эта таблица
опубликована много раз, но я привожу ее, учитывая достоверность этих данных.

     В Красной Армии перед войной
     Было репрессировано:
     - пять Маршалов Советского Союза - трое (Тухачевский, Егоров, Блюхер);
     - два армейских комиссара первого ранга - оба;
     - два флагмана флота 1 ранга - оба;
     - два флагмана флота 2 ранга - оба;
     - шесть флагманов 1 ранга - все шестеро;
     - пятнадцать флагманов 2 ранга - девять;
     - четыре командарма 1 ранга - два;
     (что соответствует современному званию генерала армии)
     - двенадцать командармов 2 ранга - двенадцать;
     - пятнадцать комиссаров 2 ранга - пятнадцать;
     - 67 командиров корпусов - шестьдесят;
     - 28 корпусных комиссаров - двадцать пять;
     - 199 командиров дивизий - 136;
     - 97 дивизионных комиссаров - 79;
     - 397 командиров бригад - 221;
     - 36 бригадных комиссаров - 34.

     Я очень советую  перечитать  воспоминания  генерала  А.  В.  Горбатова,
опубликованные  в  свое  время  А. Твардовским в "Новом мире" Заместитель (в
1937 году) командира корпуса,  которым  командовал  Жуков,  А.  В.  Горбатов
входит  одной  единицей  в  числа, приведенные в таблице Тодорского. А когда
прочтете, каким издевательствам и истязаниям он подвергался,  как  умудрился
выстоять  и  как  он,  чудом  освобожденный,  потом  замечательно  руководил
войсками в крупнейших операциях на Курской дуге,  при  форсировании  Днепра,
был  -  после  Берзарина  -  комендантом  Берлина,  еще раз вернитесь к этой
потрясающей статистике, перечитайте ее медленно, помня, что каждый, из  кого
сложились  эти цифры, прошел такие же пытки, а может быть, и более тяжкие, и
понимая при этом, сколько таких же замечательных людей погибло в  сталинских
застенках...   Погибли   самые   опытные,  талантливые  и  преданные  Родине
защитники, которые в годы войны принесли бы огромную пользу.
     Горбатов в своих мемуарах пишет, что, когда грянула война, его "до пота
прошибли прежние опасения: как  же  мы  будем  воевать,  лишившись  стольких
опытных  командиров еще до войны? Это, несомненно, была по меньшей мере одна
из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело
так, будто 1937-1938 годы,  очистив  армию  от  "изменников",  увеличили  ее
мощь".
     Как  "увеличилась"  ее мощь, можно судить и по уже приведенным фактам и
цифрам, и по тем, о которых я скажу дальше.
     Так, на сборах командиров полков, проведенных летом 1940 года,  из  225
командиров  полков  ни  один  не  имел академического образования, только 25
окончили военные училища и  200  -  курсы  младших  лейтенантов!  В  1940-м,
предвоенном  году более 70 процентов командиров полков, 60 процентов военных
комиссаров и начальников политотделов соединений работали в этих  должностях
около  года.  Значит,  все  их предшественники (а порой не по одному на этих
должностях) были репрессированы.
     Всего в 1937 и 1938 годах из армии и военно-морского флота было уволено
около 44 тысяч человек командно-начальствующего состава, в том  числе  более
35  тысяч  из  сухопутных войск, около трех тысяч из военно-морского флота и
более 5 тысяч из ВВС.  Почти  весь  высший  и  старший  командный  состав  и
политические  работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие
умерли в заключении.
     Шли такие повальные аресты, что в одном ид документов, написанных после
XX съезда партии, сказано "Точных данных о количестве  арестованных  в  1937
1938 гг. в вооруженных силах не найдено".
     Репрессии приобретали такие гигантские размеры, что Центральный Комитет
уже не  мог  на это не реагировать В январе 1938 года был проведен Пленум по
вопросу "Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии,  о
формально-бюрократическом  отношении  к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о
мерах по устранению этих  недостатков"  Постановление  требовало  прекратить
огульные   репрессии  и  тщательно  разбирать  каждое  отдельное  обвинение,
выдвинутое  против  члена  партии  Этим  постановлением  Сталин   вводил   в
заблуждение  партию  и  народ,  делая  вид,  будто  он  не  знал  о массовых
репрессиях, а теперь  вот,  узнав,  восстанавливает  справедливость.  Многие
верили этому, да и в наши дни кое-кто верит.
     Однако  снежный  ком  уже  был  пущен  с горы, решения этого Пленума не
выполнялись. Кровавая  вакханалия  продолжалась  вплоть  до  последних  дней
Сталина, то есть до 1953 года.
     Пытаясь  выполнить  решение  январского  Пленума  1938  года, начальник
Управления по командному и начальственному составу РККА Е. А. Щаденко создал
комиссию и поручил ей подготовить материалы о пересмотре ответов на жалобы в
соответствии с решением Пленума. Так вот, в  представленных  ему  материалах
говорилось: "В настоящее время имеется: 20 тысяч совершенно не рассмотренных
жалоб,  34 тысячи не разрешенных окончательно жалоб . .за последние 4 месяца
только в аппарат ГВП РККА поступило свыше 100  тысяч  жалоб".  В  результате
работы  комиссии  какая-то  небольшая  часть командиров была восстановлена в
армии, в их числе, кстати, был комдив К.  К.  Рокоссовский,  комдивы  В.  А.
Юшкевич - командир 13-го стрелкового корпуса; А А. Трубников - командир 59-й
стрелковой  дивизии;  В.  Д.  Цветаев  -  командир  57-й стрелковой дивизии,
дивизионный инженер И. П. Граве - преподаватель  артиллерийской  академии  и
другие.
     Только  за  один  1938  год  на  вышестоящие  должности  в  армии  - от
командующих войсками округов до командиров батальонов и  дивизионов  -  было
выдвинуто   38  тысяч  702  человека  Вынуждены  были  назначать  командиров
небольших звеньев сразу на  очень  ответственные  должности  Так,  например,
капитан  Ф  Н.  Матыкин,  бывший  командир  батальона,  был  назначен  Сразу
командиром стрелковой дивизии; капитан  И  Н.  Нескубо,  начальник  полковой
школы,  назначен  сразу  командиром  стрелковой дивизии, майору К. М Гусеву,
командиру эскадрильи, присвоено звание комдива, и он сразу же  был  назначен
командующим  ВВС  Белорусского  военного округа; старший лейтенант И И Конец
получил воинское звание полковника и  был  назначен  зам.  командующего  ВВС
Ленинградского военного округа, а к началу войны он уже генерал - командовал
ВВС  Западного  фронта.  В  первый  день войны, увидев огромные потери нашей
авиации от бомбежки немцев, Копец не выдержал потрясения и застрелился.
     К середине 1938 года в армии накопилось столько  "временно  исполняющих
должности",  что  нарком  обороны  был  вынужден издать приказ "О ликвидации
вридства ". Этим  приказом  нарком  разрешал  утверждать  в  должности  всех
"временно исполняющих", проработавших на этом месте не менее двух месяцев.
     За  1937  1938  годы  были  сменены  все  (кроме Буденного) командующие
войсками  округов,  100  %  заместителей  командующих  войсками  округов   и
начальников штабов округов, 88,4 % командиров корпусов и 100 % их помощников
и  заместителей;  командиров  дивизий  и бригад сменилось 98,5 %, командиров
полков - 79 %, начальников штабов полков - 88  %,  командиров  батальонов  и
дивизионов  - 87 %, состав облвоенкомов сменился на 100 %; райвоенкомов - на
99 %.
     К началу войны Красная Армия  и  Военно-Морской  Флот  пришли  с  почти
истребленным  основным  костяком  армии, на который Ленин и Фрунзе надеялись
опереться  при  развертывании  армии  в  случае  войны.  В  целом  в  период
сталинских  репрессий  было истреблено высшего и старшего командного состава
больше, чем мы потеряли его за все четыре года войны.
     Широко известен у нас маршал  Рокоссовский  -  яркий  талант,  светлый,
высокоинтеллигентный  ум,  обаятельный и в то же время решительный и твердый
военачальник. Не сомневаюсь, немало таких же было  среди  тысяч  погибших  в
сталинских  застенках  и  лагерях оклеветанных "врагов народа". Рокоссовский
тоже носил зэковский бушлат; и блестящий талант полководца и внешняя,  чисто
человеческая  его  красота могли погибнуть в "лагерной пыли" или в лубянском
подвале, как это случилось с Тухачевским, Уборевичем, Егоровым  и  десятками
тысяч других, так не хватавших нам в годы войны офицеров и генералов.
     Десятки тысяч. И это только военных!
     1  февраля  1954  года  по требованию Н. С. Хрущева была составлена для
него справка о репрессированных по контрреволюционным обвинениям за период с
1921 года до 1 февраля 1954 года. Этот  документ  был  подписан  Генеральным
прокурором  Р.  Руденко,  министром  внутренних  дел  СССР  С.  Кругловым  и
министром юстиции СССР К. Горшениным.
     В справке указано: за этот  период  было  приговорено  Коллегией  ОГПУ,
тройками  НКВД,  Особым  совещанием,  Военной  коллегией,  судами и военными
трибуналами 3777380 человек, в том числе к высшей мере наказания 642 980,  к
содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 леч и ниже - 2 369 220 человек,
к ссылке и высылке-765180 человек Из общею числа репрессированных только 877
000   осуждены   судами,   военными  трибуналами.  Спецколлегией  и  Военной
коллегией. Судьба остальных около 2 900 000  человек  -решалась  внесудебным
порядком - Коллегией ОГПУ, тройками НКВД и Особым совещанием.
     Существуют  и  другие подсчеты с еще более астрономическими цифрами. Но
даже этот официальный документ вопиет:
     - Только  чума  или  холера  в  давние  времена  производили   подобные
опустошения в народе!

     ГЛАВА, ИЗЪЯТАЯ ИЗ РУКОПИСИ

     Читая  первое издание книги Г. К Жукова "Воспоминания и размышления", я
удивлялся, что Георгий Константинович, называя своих командиров - Уборевича,
Сердича и многих других,  говорит  об  их  высоких  командирских  качествах,
прекрасных  отношениях  с ними и на этом ставит точку. А о том, что они были
расстреляны, он, прямой и смелый  человек,  упоминает  вскользь  или  вообще
умалчивает.  Все это выглядело тем более странно, что книга была написана им
уже после XX съезда КПСС - первое ее издание вышло в 1969 году, когда  вроде
бы не было причин для недомолвок или умолчания.
     Все  прояснилось,  когда  на  моем письменном столе оказался наконец-то
первый вариант воспоминаний Жукова .(5)
     Знакомясь с рукописью Георгия Константиновича,  я  нашел  на  ее  полях
замечания  "руководящих  товарищей", которые высказывали пожелания не только
по поводу репрессий, но и по поводу освещения тех или иных боевых  действий,
оценок некоторых генералов и т. д.
     Были, например, такие строгие вопросы: "Надо ли это ворошить?", "В этом
нельзя  кого-либо  отдельно обвинять". Жуков на эти замечания писал короткие
ответы, под каждым расписывался и ставил дату. Таких "перебранок"  на  полях
рукописи много. Вот одна, характерная. Сначала приведу замечание, на которое
Жуков  реагировал:  "Что  касается  оценок  действий  генералов - ради бога,
сведите их к минимуму.. невозможно над всеми "и" поставить точки... Ведь все
это так или иначе описано в Истории, как полной, так и краткой... Я думаю  -
оставлять  только принципиально важное, находить мажорное (ведь было же оно)
при общем бедствии, которое уже сто раз описано..."
     Жуков перевернул эту страницу, на полях ему было тесно,  и  размашистым
своим почерком ответил:
     "1)  Я  пишу то, что было, и не стараюсь подделаться под тех, кто писал
Историю.
     2) Писать только мажорное - значит допускать большие погрешности против
правдивости. Прилизанная и приглаженная история сослужит отрицательную  роль
в раскрытии хода Отечественной войны".
     Жуков,  как  видим,  сопротивлялся,  а  "правщики"  и члены специальных
"комиссий",  выполняя  указания  "всесильных",  убирали  из   текста   целые
страницы,  особенно  то,  что  касается  репрессий.  В  этом  я окончательно
убедился, прочитав главу "Командование  3-м  кавалерийским  и  6-м  казачьим
корпусами". Опубликованный в книге Г. К. Жукова текст не совпадает С текстом
его рукописи.
     Я  приведу  рукописный  текст  с некоторыми сокращениями, и, думаю, без
объяснений читателям станет ясно и отношение Жукова к сталинским репрессиям,
и то, как  он  сам  едва  не  стал  одной  из  жертв  этого  истребительного
беззакония.
     Вот что писал об этом Жуков:
     "1937  год  в  истории  советского  народа  и Советских Вооруженных Сил
занимает особое место. Этот год  был  тяжелым  испытанием  идейной  крепости
советского   народа,  идущего  под  знаменем  марксизма-ленинизма  вперед  к
коммунизму.
     Двадцать лет  существования  Советской  власти,  двадцать  лет  тяжелой
борьбы  и  славных побед, одержанных советским народом в борьбе с внутренней
контрреволюцией и внешними врагами, развитие экономики и  культуры,  успехи,
достигнутые  на  всех  участках строительства социализма, продемонстрировали
величие идей Октябрьской революции .
     ...Своей борьбой, своей кровью народ доказал непоколебимую  преданность
делу  нашей  ленинской  партии.  Однако  советскому народу и партии пришлось
тяжело   поплатиться   за   беспринципную   подозрительность   политического
руководства страны, во главе которой стоял И. В. Сталин.
     В  Вооруженных  Силах  было арестовано большинство командующих войсками
округов и флотов, членов Военных советов, командиров корпусов, командиров  и
комиссаров  соединений,  частей. Шли массовые аресты и среди крупных честных
работников органов государственной безопасности.
     В стране создалась жуткая обстановка. Никто  никому  не  доверял.  Люди
стали  бояться друг друга, избегали встреч и разговоров, а если нужно было -
старались говорить в присутствии третьих лиц  -  свидетелей.  Страх  породил
небывалую   по  размерам  клеветническую  эпидемию.  Клеветали  зачастую  на
кристально честных людей, а иногда  на  своих  близких  друзей.  И  все  это
делалось  из-за  страха оказаться человеком, подозреваемым в нелояльности. И
эта тяжелая обстановка продолжала накаляться.
     Большинство людей от мала до велика не понимало, что происходит, почему
так широко распространились среди нашего народа аресты. И  не  только  члены
партии,  но  и беспартийные люди с недоумением и внутренним страхом смотрели
на все выше поднимающуюся волну арестов, и, конечно, никто  не  мог  открыто
высказать   свое   недоумение,   свое   неверие   в   то,  что  арестовывают
действительных врагов народа и  что  арестованные  действительно  занимались
какой-либо  антисоветской  деятельностью  или  состояли в контрреволюционной
организации Каждый честный советский человек, ложась спать,  не  мог  твердо
надеяться  на  то,  что  его не заберут этой ночью в тюрьму по какому-нибудь
клеветническому доносу
     По существующему закону и по здравому  смыслу  органы  должны  были  бы
вначале  разобраться в виновности того или иного лица, на которого поступила
анонимка, сфабрикованная ложь или  клеветническое  показание  арестованного,
вырванное под тяжестью телесных пыток, применяемых следственным аппаратом по
особо важным делам органов государственной безопасности Но в то тяжкое время
существовал  другой порядок - вначале арест, а потом разбирательство дела. И
я не знаю случая, чтобы невиновных людей тут  же  отпускали  обратно  домой.
Нет, их держали долгие годы в тюрьмах, зачастую без дальнейшего ведения дел,
как говорится, без суда и следствия.
     В  1937  году  был  арестован  как  "враг народа" командир 3-го конного
корпуса Данило Сердич. Что же это за "враг народа"?
     Д Сердич, по национальности серб, с первых дней  существования  Красной
Армии встал под ее знамена и непрерывно сражался в рядах Первой Конной армии
с   белогвардейщиной   и   иностранными   интервентами.  Он  был  храбрейшим
командиром, которому  верили,  и  смело  шли  в  бой  за  ним  прославленные
бойцы-конар-мейцы.  Но  вот  и  Сердича  арестовали.  Кто  из хорошо знавших
Сердича мог поверить в его виновность?
     Через несколько недель после ареста комкора  Сердича  я  был  вызван  в
город Минск, в вагон командующего войсками округа.
     Явившись в вагон, я не застал командующего войсками округа, обязанность
которого  в то время выполнял комкор Мулин, который месяца через два сам был
арестован как "враг народа", хотя он был старым большевиком  и  многие  годы
просидел  В  царской тюрьме за свою революционную деятельность В вагоне меня
принял только что назначенный член Военного  совета  округа  Голиков  Филипп
Иванович (ныне Маршал Советского Союза)...
     Задав  мне  ряд  вопросов биографического порядка, он спросил, нет ли у
меня родственников или друзей, которые арестованы. Я ответил, что  не  знаю,
так  как не держу никакой связи со своими многочисленными родственниками Что
же касается близких  родственников  -  матери  и  сестры,  то  они  живут  в
настоящее  время п деревне в Угодско-Заводском районе И работают в колхозе в
деревне Стрелковка.  Из  знакомых  и  "друзей  много  арестованных.  Голиков
спросил:
     - Кто именно? Я ответил:
     - Хорошо   знал   арестованного  Уборевича,  комкора  Сердича,  комкора
Вайнера, комкора Ковтюха, комкора Кутякова, комкора Косогова, комдива Бориса
Верховского, комкора Грибова, комкора Рокоссовского.
     - Ас кем из них вы дружили3 - спросил Голиков.
     - Дружил с Рокоссовским и Данилой  Сердичем  С  Рокоссовским  учился  в
одной  группе  на  Курсах  усовершенствования командного состава кавалерии в
Ленинграде и совместно работал в 7-й Самарской кавдивизии. Дружил с комкором
Косоговым и комдивом Верховским при совместной работе в инспекции кавалерии.
Я считал этих людей патриотами нашей  Родины  и  честнейшими  коммунистами,-
ответил я.
     - А  сейчас  вы о них такого же мнения? - глядя на меня в упор, спросил
Голиков.
     - Да, и сейчас.
     Голиков резко встал с кресла и, побагровев, грубо сказал-
     - А не опасно ли будущему комкору восхвалять врагов народа?
     Я ответил, что не знаю, за что их арестовали, но думаю,  что  произошла
какая-то  ошибка  Я почувствовал, что Голиков настроился по отношению ко мне
на недоброжелательный тон, видимо, он не был  удовлетворен  моими  ответами.
Порывшись  в своей объемистой папке, он достал бумагу и минут пять ее читал,
а потом сказал.
     - Вот в донесении комиссара 3-го конного корпуса Юнга  сообщается,  что
вы  бываете  до  грубости  резким  в обращении с подчиненными, командирами и
политработниками и что иногда недооцениваете роль  и  значение  политических
работников Верно ли это?
     - Верно, но не так, как вам пишет Юнг,- ответил я - Я бываю резок не со
всеми,  а  только с теми, кто халатно относится к выполнению порученного ему
дела и безответственно несет свой долг службы. Что касается роли и  значения
политработников,  ТО  я  не ценю тех, кто формально выполняет свой партийный
долг,  не  работает  над  собой  и  не   помогает   командирам   в   решении
учебно-воспитательных    задач;    тех,    кто    занимается   критиканством
требовательных командиров, занимается  демагогией  там,  где  надо  проявить
большевистскую твердость и настойчивость
     - Есть  сведения,  что  без вашего ведома ваша жена крестила в церкви у
попа вашу вторую дочь Эллу. Верно ли это? - продолжал Голиков.
     Я ответил.
     - Это очень неумная выдумка Поражаюсь, как  мог  Юнг,  будучи  неглупым
человеком,  сообщить такую чушь, тем более что он, прежде чем писать, должен
был бы произвести расследование.
     Дальнейший разговор был прерван приходом в вагон исполняющего должность
командующего войсками Округа  Мулина.  Раньше  я  никогда  не  встречался  с
Мулииым,  но  слышал о нем немало хорошего. После предварительного короткого
разговора Мулин сказал:
     - Военный совет округа думает назначить вас на должность командира 3-го
конного корпуса. Как вы лично относитесь к этому предложению?
     Я ответил-
     - Готов выполнять любую работу, которая мне будет поручена.
     - Ну вот и отлично,- сказал Мулин.
     Член Военного совета Голиков молча протянул Мулину донесение  комиссара
3-го конного корпуса Юнга, отдельные места которого были подчеркнуты красным
карандашом.
     Мулин прочитал это донесение и, немного подумав, сказал:
     - Надо  пригласить  Юнга  и  поговорить с ним. Я думаю, что здесь много
наносного. Голиков молчал.
     - Езжайте в дивизию и работайте Я свое мнение сообщу в  Москву.  Думаю,
что вам скоро придется принять 3-й корпус.
     Распростившись, я уехал в дивизию и принялся за работу.
     Прошло не менее месяца после встречи и разговора с Голиковым и Мулиным,
а решение  из  Москвы все не поступало. Я считал, что Ф. И. Голиков, видимо,
сообщил  обо  мне  в  Москву  свое  отрицательное  мнение,  которое  у  него
сформировалось  на  основе  лживого  донесения  Юнга.  Откровенно  говоря, я
отчасти даже был доволен тем, что не получил назначения на высшую должность,
так как тогда шла какая-то особо активная  охота  на  высших  работников  со
стороны  органов государственной безопасности. Не успеют выдвинуть на высшую
должность, глядишь, а он уже взят под арест  как  "враг  народа"  и  пропал,
бедняга, в подвалах НКВД. С другой стороны, дела в 4-й кавалерийской дивизии
шли по-прежнему хорошо, и я радовался за дивизию .
     Однако  вскоре  все  же был получен приказ наркома обороны о назначении
меня командиром 3-го конного корпуса...
     Через две недели мне удалось детально ознакомиться с состоянием дел  во
всех  частях корпуса, и, к сожалению, должен был признать, что в большинстве
частей корпуса в связи с арестами резко упала боевая и  политическая  работа
командного состава, понизилась его требовательность к личному составу, а как
следствие  понизилась  дисциплина  и  вся  служба.  В  ряде случаев демагоги
подняли  голову  и  пытались  терроризировать   требовательных   командиров,
пришивая им ярлыки "вражеского подхода" к воспитанию личного состава...
     Пришлось  резко  вмешаться,  кое-кого  решительно  одернуть и поставить
вопрос так, как этого требовали интересы дела. Правда, при этом  лично  мною
была   в   ряде   случаев   допущена  повышенная  резкость,  чем  немедленно
воспользовались некоторые беспринципные работники дивизии. На другой же день
на меня посылались донесения в округ с жалобами Голикову - члену Военсовета,
письма в органы госбезопасности "о вражеском воспитании кадров"" со  стороны
командира 3-го конного корпуса Жукова Г. К. и т. п.
     Вскоре  после принятия корпуса мне позвонил командир 27-й кавалерийской
дивизии Белокосков Василий Евлампиевич и сообщил, что  в  его  частях  резко
упала дисциплина. Спрашиваю:
     - А что делает лично командир дивизии Белокосков?
     Он   ответил,   что  командира  дивизии  сегодня  вечером  разбирают  в
парторганизации,  а  завтра  наверняка  посадят  в  тюрьму.  По  телефонному
разговору  я  понял, что Василий Евлампиевич Белокосков серьезно встревожен,
если не сказать больше. Подумав, я ему сказал:
     - Сейчас же выезжаю к вам в дивизию. Через два часа буду.
     В штабе дивизии  меня  встретил  В.  Е.  Белокосков.  Я  поразился  его
внешнему  виду. Он был чрезмерно бледен, под глазами залегли темные впадины,
губы нервно подергивались после каждой фразы. Я спросил:
     - Василий Евлампиевич, что с вами? Я  ведь  вас  хорошо  знаю  по  7  и
Самарской   кавдивизии,   где   вы  отлично  работали,  были  уважаемы  всей
парторганизацией, а теперь вас просто не узнать. В чем дело?
     - Идемте, товарищ командир корпуса, на партсобрание,- ответил он,-  там
сегодня  меня будут исключать из партии, а что будет дальше - мне все равно.
Я уже приготовил узелок с бельем.
     Началось  партсобрание.  Повестка  дня:  персональное  дело  коммуниста
Белокоскова   Василия   Евлампиевича.   Докладывал   секретарь   дивизионной
парткомиссии Суть дела: коммунист Белокосков  был  в  близких  отношениях  с
врагами народа Сердичем, Рокоссовским Уборевичем и так далее, а потому он не
может  пользоваться  доверием  партии.  Кроме  того, Белокосков недостаточно
чутко относится  к  командирам,  политработникам,  слишком  требователен  по
службе.  Обсуждение  заняло  около трех часов. Никто в защиту Белокоскова не
сказал ни  единого  слова.  Дело  явно  шло  к  исключению  его  из  партии.
Исполняющий  должность  комиссара  корпуса  Новиков  по  существу  поддержал
выступавших и сделал вывод, что Белокосков не оправдал звание члена партии.
     Я попросил слова и выступил довольно резко. Я сказал:
     - Давно знаю Белокоскова как примерного члена партии, чуткого товарища,
прекрасного командира. Что  касается  его  связей  с  Уборевичем,  Сердичем,
Рокоссовским  и  другими,  то эти связи были чисто служебными, а кроме того,
пока еще неизвестно, за что они арестованы, Сердич и Рокоссовский. А так как
никому из нас не известна причина ареста, зачем же мы будем забегать  вперед
соответствующих   органов,   которые   по  долгу  своему  должны  объективно
разобраться в степени виновности арестованных и сообщить нам, кто с ними был
связан по вопросам, за которые их привлекли к ответственности. Что  касается
других  вопросов,  то  это  очевидные  мелочи и они не имеют принципиального
значения, а товарищ Белокосков сделает для себя соответствующие выводы.
     В этом выступлении было что-то новое, и члены партии загудели:
     - Правильно,  правильно.  Председатель  спросил,  будет  ли   кто   еще
выступать. Кто-то сказал:
     - Есть предложение комкора Жукова ограничиться обсуждением.
     Других предложений не поступало. Постановили:
     предложить   В   Е.   Белокоскову   учесть  в  своей  работе  замечания
коммунистов.
     Когда мы шли с партсобрания, я видел, как Василий Евлампиевич  украдкой
вытер  глаза.  Я уверен, что он плакал от сознания того, что остался в рядах
нашей славной большевистской партии и может продолжать в ее рядах работу  на
благо  нашего  народа,  на  благо  нашей великой Родины Я не подошел к нему,
считая, что лучше пусть он наедине  с  собой  переживет  миновавшую  тяжелую
тревогу  за  свою  судьбу  и  душевную  радость  за справедливость партийной
организации.
     Прощаясь, мы крепко пожали друг  другу  руки,  я  сделал  вид,  что  не
заметил  следов  слез  на его лице Он не сказал мне ни слова, но его горячее
рукопожатие было убедительнее и дороже всяких слов Я был рад за  него  и  не
ошибся в В Е Белокоскове.
     Всю   свою  жизнь  (он  умер  в  1961  году)  Василий  Евлампиевич  был
достойнейшим коммунистом, скромным тружеником и  умелым  организатором  всех
дел,  которые ему поручались... Был всегда спокойным и надежным товарищем, а
не заступись я за него в 1937 году, могло быть все иначе.
     К сожалению, многие честные коммунисты погибли, не получив товарищеской
помощи при обсуждении их в  партийных  организациях,  а  ведь  от  партийной
организации много тогда зависело, так как после исключения из партии тут же,
как правило, следовал арест.
     3-м  конным  корпусом  я  командовал месяцев семь В связи с назначением
командира 6-го казачьего  корпуса  Елисея  Ивановича  Горячева  заместителем
командующего  войсками Киевского Особого военного округа мне была предложена
должность командира 6-го казачьего корпуса. Я принял предложение...
     Жизнь моего предшественника Е И Горячева закончилась трагически.  Сразу
после  назначения  заместителем  С  К.  Тимошенко ему пришлось, как и многим
другим,  перенести  тяжелую  душевную  трагедию.   На   одном   из   крупных
партсобраний   ему   предъявили   обвинение  в  связях  с  "врагами  народа"
Уборевичем. Сердичем  и  другими,  и  дело  клонилось  к  аресту.  Не  желая
подвергаться    репрессиям   органов   безопасности,   он   покончил   жизнь
самоубийством. Очень жаль  этого  командира.  С  первых  дней  существования
Советской   власти   он   героически   сражался   в   рядах  Красной  Армии,
последовательно командовал эскадроном, полком, бригадой и на всех  командных
должностях был умелым и отважным военачальником Его любили и уважали бойцы и
командиры конармеицы.
     В  6-м корпусе мне пришлось столкнуться с большой оперативной работой .
В этот период командование войсками округа осуществлял командарм 1 ранга  И.
П. Белов, который энергично руководил боевой подготовкой войск округа Осенью
1938 года им были хорошо подготовлены и умело проведены окружные маневры, на
которых  в  качестве  гостей  присутствовали  немецкие  генералы  и  офицеры
немецкого  генерального  штаба.  За  маневрами  наблюдали   нарком   обороны
Ворошилов и начальник Генерального штаба Шапошников.
     Вскоре  командующего  войсками  И  П  Белова постигла та же трагическая
участь, что и предыдущих командующих, он был арестован  как  "враг  народа",
хотя  всем  было  хорошо  известно,  что  И. П. Белов, бывший батрак, старый
большевик, храбрейший, способнейший командир, положил все силы на  борьбу  с
белогвардейщиной  и  иностранной  интервенцией, не жалея себя при выполнении
задач, которые перед ним ставили партия и правительство Как-то не вязалось:
     Белов - и вдруг "враг народа". Конечно, никто этому не верил .
     Разве можно забыть тех, кто, выйдя из рабочих и крестьян, был обучен  и
воспитан  в  борьбе  с  внутренней  и  внешней контрреволюцией, обучен нашей
ленинской партией и кю был сердцем военных  кадров  нашей  Родины?  Нет!  Их
забыть  нельзя, как и нельзя забыть Преступления тех, на чьей совести лежали
ничем не оправданные кровавые репрессии и аресты и высылка  членов  семей  в
"места столь отдаленные".
     Как-то  вечером ко мне в кабинет зашел комиссар корпуса Фомин. Он долго
мялся, ходил вокруг да около, а потом сказал:
     - Знаешь,  завтра  собирается  актив  коммунистов  4-й  дивизии,   3-го
кавкорпуса и 6-го кавкорпуса, будут тебя разбирать в партийном порядке.
     - Что  же  такое  я  натворил,  что  такой  большой  актив  будет  меня
разбирать? - спросил я.- А потом, как же меня будут разбирать, не  предъявив
заранее   никаких   обвинений,   чтобы  я  мог  подготовить  соответствующее
объяснение?
     - Разговор будет производиться по  материалам  4-й  кавдивизии  и  3-го
корпуса, я не в курсе поступивших заявлений,- сказал Фомин
     - Ну что же, посмотрим, в чем меня хотят обвинить
     На  другой  день  действительно  собрались  человек  80  коммунистов  и
пригласили меня на собрание.  Откровенно  говоря,  я  волновался,  мне  было
как-то  не  по  себе,  тем  более что в то время очень легко пришивали ярлык
"врага  народа"  любому  честному  коммунисту.  Собрание  открылось  чтением
заявлений  некоторых командиров и политработников 4-й дивизии, 24-й дивизии,
7-й кавдивизии Они жаловались, что я  многих  командиров  и  политработников
незаслуженно  наказал, грубо ругал и не выдвигал их на высшие должности Меня
обвиняли в том, что, якобы умышленно "замораживая"  опытные  кадры,  я  этим
сознательно  наносил вред нашим Вооруженным Силам. Короче говоря, дело шло к
тому, чтобы назвать меня  "врагом  народа",  я  обвинялся  в  том,  что  при
воспитании  кадров  применял вражеские методы. После зачтения этих заявлений
начались прения.
     Как И полагалось, в первую очередь выступили те,  кто  подал  заявления
Спрашиваю.
     - Почему же раньше об этом молчали? Ведь прошло уже полтора два года со
времени событий, о которых упоминается в заявлениях?
     - Мы  боялись  Жукова,  а теперь время другое, теперь нам открыли глаза
арестами,- последовал ответ Дальше - больше:
     - Объясните ваши отношения с Уборевичем, Сердичем, Вайнером  и  другими
врагами народа?
     - Почему  Уборевич  при  проверке  дивизии  обедал лично у вас, товарищ
Жуков?
     - Почему к вам всегда так хорошо относились враги народа Сердич, Вайнер
и другие?
     Наконец,  слово  взял  начальник  политотдела  4-й  кавдивизии   Сергеи
Петрович   Тихомиров.  Все  присутствующие  коммунисты  ждали  от  него,  от
политического    руководителя    дивизии,    принципиального    выступления,
принципиальной политической оценки деятельности командира-единоначальника, с
которым он несколько лет проработал в одной дивизии.
     Но,  к  сожалению,  его речь была ярким примером приспособленчества. Он
лавировал между обвинителями и  обвиняемым,  в  результате  чего  получилась
беспринципная  попытка уйти от прямого ответа на вопросы: в чем прав и в чем
не прав Жуков?
     Я  сказал  коммунистам,  что  ожидал   от   Тихомирова   оценки   своей
деятельности,  но  он  оказался не на высоте своего положения, поэтому я сам
скажу, в чем был не прав, чтобы не повторять своих ошибок, а в чем был прав,
от чего не отступлю и надуманных обвинений не приму. Первое - о грубости.  В
этом  вопросе,  должен  сказать  прямо, у меня были иногда срывы, и я был не
прав, резко разговаривая с  теми  командирами  и  политработниками,  которые
здесь  жаловались  и  обижались  на меня. Я не хочу оправдываться тем, что в
дивизии было много недочетов в работе с личным составом,  много  проступков,
много  чрезвычайных  происшествий,-  все  это я пытался устранить Вы правы в
том, что как  коммунист  я  прежде  всего  обязан  был  быть  выдержаннее  в
обращении  с  подчиненными, больше помогать добрым словом и меньше проявлять
нервозности. Добрый совет,  хорошее  слово  сильнее  всякой  брани.  Что  же
касается  обвинения  в том, что у меня обедал Уборевич - "враг народа", то я
должен сказать, что у меня обедал командующий войсками округа Уборевич, а не
"враг народа" Уборевич. Кто из  нас  знал,  что  он  "враг  народа"?  Никто.
Относительно  хорошего  отношения  ко  мне со стороны Сердича и Вайнера могу
сказать, что мы все должны бороться за хорошие отношения между  начальниками
и подчиненными Разве это наша цель - пропагандировать плохие взаимоотношения
между  начальниками  и  подчиненными? Нет, вы не должны обвинять меня да то,
что ко мне хорошо относились мои начальники Сердич и Вайнер... Что  касается
замечания начальника политотдела 4-й кавдивизии С. П Тихомирова о том, что я
недооцениваю  политработников, то должен сказать прямо, да, действительно, я
не люблю и не ценю таких политработников, как, например, Тихомиров,  который
плохо  помогал  мне  в  работе  в  4-й кавдивизии и всегда уходил от решения
сложных вопросов, проявляя беспринципную  мягкотелость,  нетребовательность,
даже  в ущерб делу Вы все слышали речь Тихомирова. И, думаю, поняли,, что он
далек от совершенства.
     Очевидно, моя речь произвела должное действие: собрание  не  поддержало
тех,  кто  хотел  вынести  мне  партийное  взыскание. Меня резко критиковали
именно за те недостатки, в которых я сам прекрасно  отдавал  себе  отчет.  В
решении партактива было сказано- "Ограничиться обсуждением вопроса. Товарищу
Жукову Г. К. принять к сведению критику".
     Откровенно  говоря,  для  меня  выступление  начальника политотдела 4-й
кавалерийской дивизии Тихомирова было совершенно неожиданным  С  Тихомировым
мы  работали  вместе  около  четырех  лет  .  Он всегда подчеркивал, что как
единоначальник я являюсь полноценным политическим руководи гелем и пользуюсь
настоящим партийным авторитетом у офицерского  состава,  в  том  числе  и  у
политработников.
     Когда  кончилось собрание партийной организации, я не утерпел и спросил
Тихомирова-
     - Сергей Петрович, вы сегодня обо мне  говорили  не  то,  что  говорили
всегда,  когда  мы  работали  вместе  в дивизии Что соогветовует истине-ваши
прежние суждения обо мне или  та  характеристика,  которая  была  дана  вами
сегодня?
     - Безусловно,  та,  что всегда говорил,- ответил он.-По то, что сегодня
сказал, надо было сказать. Я вспылил-
     - Очень сожалею, что когда-то считал вас принципиальным  человеком,  вы
просто гнилой интеллигент и приспособленец.
     С тех пор при встречах с ним я отвечал только на служебные вопросы.
     Хорошо,  что  парторганизация  тогда  не пошла по ложному пути и сумела
разобраться в существе вопроса.  Ну  а  если  бы  парторганизация  послушала
совета Тихомирова и иже с ним - что тогда могло получиться? Ясно, моя судьба
была  бы  решена в резиденциях Берии, как судьба многих других наших честных
людей "

     И в самом деле - тучи над головой Жукова собирались не раз В его личном
деле я обнаружил вот такой документ, привожу его текст полностью:

     "Сов. секретно
     Выписка
     из донесений ПУОКРА и политорганов  ЛВО  на  лиц  ком  и  нач  состава,
проявивших  отрицательные  настроения  и  о  которых поступили те или другие
компрометирующие заявления военнослужащих

     Московский военный округ.
     Жуков-командир 4 и кавдивизии (БВО).
     Группа слушателей Академии им Фрунзе из БВО и 4-й  кд  прямо  заявляет,
что  Жуков  был  приближенным  Уборевича,  во всем ему подражал, особенно по
части издевательства над людьми.
     ВРИД начальника ОРПО ПУ РККА дивизионный комиссар Котов.
     10 августа 1937 года"

     Вот такого документа в те дни было достаточно для  тою,  чтобы  человек
был арестован и расстрелян.
     К нашему счастью, этого не произошло. Даже наоборот - за короткое время
Жуков, как и многие другие уцелевшие в те годы, несколько раз подряд получал
новые  высокие  назначения  Он  девять  лет  командовал  полком, четыре года
кавалерийской дивизией, около двух лет кавалерийским корпусом  и  в  течение
двух лет прошел должности от заместителя командующего округом и командующего
округом  до  начальника  Генерального  штаба  и заместителя наркома обороны.
Счастье, что мы не потеряли талантливейшего полководца, сыгравшего  одну  из
решающих ролей в достижении победы в Отечественной войне.

     ХАЛХИН-ГОЛ

     Пользуясь  тем,  что внимание всего мира было в это время устремлено на
события, происходящие в  Европе,  Япония  осуществляла  свои  захватнические
планы  в  Китае,  Маньчжурии и уже дошла до границ Монголии. В мае 1939 года
японские войска нарушили границу МНР и стали продвигаться к реке Халхин-Гол.
Это была довольно крупная провокация, в  ней  участвовали  и  артиллерия,  и
самолеты  Наши  войска  в  соответствии  с  Протоколом  о  взаимной  помощи,
подписанном в 1936 году, вступили в  Монголию  и  совместными  действиями  с
монгольскими  воинами  выбили  нарушителей  за  пределы монгольско-китайской
границы.
     В  июне  японцы  предприняли  уже  более  крупную  операцию  с  твердым
намерением  захватить  на  западном берегу реки Халхин-Гол плацдарм и на нем
закрепиться для дальнейшего расширения действий  -  планировалось  построить
здесь  сильно  укрепленный рубеж и прикрыть им новую стратегическую железную
дорогу, которую хотели вывести к границе нашего Забайкалья.
     Основательно подготовив операцию, в которой участвовало 38 тысяч солдат
и офицеров,  310  орудий,  135  танков,  225  самолетов,  японцы   потеснили
советско-монгольские войска и вышли на восточный берег реки Халхин-Гол.
     В  своей  книге  воспоминаний Жуков подробно описывает подготовку и ход
боевых  действий,  поэтому  я  не  буду  пересказывать  это  его   описание,
интереснее,  мне кажется, познакомить читателей с более поздними материалами
- я беру их из выступлений Жукова, из его статей и особенно из  послевоенных
бесед  маршала,  записанных  Константином  Симоновым, который сам побывал на
Халхин-Голе и там познакомился с Жуковым. В  этих  беседах  ярко  проступают
темперамент и характер Жукова давних лет. Вот что он рассказывал:
     - На  Халхин-Гол  я  поехал так,- мне уже потом рассказали, как это все
получилось. Когда мы потерпели там первые неудачи  в  мае  -  июне,  Сталин,
обсуждая  этот  вопрос  с Ворошиловым в присутствии Тимошенко и Пономаренко,
тогдашнего  секретаря  ЦК  Белоруссии,  спросил  Ворошилова:  "Кто  там,  на
Халхин-Голе,  командует  войсками?"  -  "Комбриг  Фекленко".  "Ну а кто этот
Фекленко? Что он из себя представляет?" - спросил Сталин. Ворошилов  сказал,
что  не может сейчас точно ответить на этот вопрос, лично не знает Фекленко.
Сталин  недовольно  сказал:  "Что  же  это  такое?  Люди  воюют,  а  ты   не
представляешь  себе, кто у тебя там воюет, кто командует войсками? Надо туда
назначить  кого-то  другого,  чтобы  исправил  положение  и   был   способен
действовать  инициативно.  Чтобы не только мог исправить положение, но и при
случае надавать японцам". Тимошенко сказал: "У меня есть  одна  кандидатура,
командир  кавалерийского корпуса Жуков".-"Жуков... Жуков...- сказал Сталин.-
Что-то я помню эту фамилию". Тогда Ворошилов напомнил ему:  "Это  тот  самый
Жуков,  который  в тридцать седьмом году прислал вам и мне телеграмму о том,
что его несправедливо привлекают к партийной  ответственности".  "Ну  и  чем
дело  кончилось?"  -  спросил  Сталин.  Ворошилов сказал, что выяснилось для
привлечения к  партийной  ответственности  оснований  не  было...  Тимошенко
сказал,  что  я человек решительный, справлюсь. Пономаренко тоже подтвердил,
что для выполнения поставленной задачи это хорошая кандидатура Я в это время
был заместителем командующего войсками Белорусского военного округа,  был  в
округе  на  полевой  поездке Меня вызвали к телефону и сообщили: завтра надо
быть в Москве. Я позвонил Сусайкову. Он  был  в  то  время  членом  Военного
совета  Белорусского округа Тридцать девятый год все-таки, думаю, что значит
этот вызов? Спрашиваю" "Ты стороною не знаешь, почему  вызывают?"  Отвечает.
"Не  знаю.  Знаю одно: утром ты должен быть в приемной Ворошилова" - "Ну что
ж, есть" Приехал в Москву, получил приказание лететь на Халхин-Гол  -  и  на
следующий день вылетел. Первоначальное приказание было такое: "Разобраться в
обстановке,  доложить  о  принятых  мерах,  доложить  свои  предложения".  Я
приехал, в  обстановке  разобрался,  доложил  о  принятых  мерах  и  о  моих
предложениях и получил в один день одну за другой две шифровки: первая - что
с выводами и предложениями согласны И вторая: что назначаюсь вместо Фекленко
командующим стоящим в Монголии особым корпусом
     Вступив  в  командование,  Жуков  принял решение: удерживая захваченный
нами  плацдарм  на  восточном  берегу  Халхин-Гола,  одновременно   готовить
контрудар,  а чтобы противник не разгадал подготовку к нему, сосредоточивать
войска в глубине. Решение вроде бы правильное, но неожиданно  обстоятельства
сложились так, что такие действия могли привести к катастрофе, и вот почему.
На  плацдарме  и поблизости от него наших войск было немного, главные силы в
глубине. И вдруг 3 июля японцы, скрытно сосредоточив  войска,  переправились
через Халхин-Гол, захватили гору Баин-Цаган и стали закрепляться здесь.
     Жуков так рассказывал о тех событиях:
     - Создалось  тяжелое положение. Кулик потребовал снять с того берега, с
оставшегося у нас плацдарма, артиллерию: пропадет, мол,  артиллерия!  Я  ему
отвечаю:
     если  так, давайте снимать с плацдарма все, давайте и пехоту снимать. Я
пехоту не оставлю там без артиллерии. Артиллерия - костяк обороны,  что  же,
пехота будет пропадать там одна? В общем, не подчинился, отказался выполнить
это  приказание  У  нас  не было вблизи на подходе ни пехоты, ни артиллерии,
чтобы воспрепятствовать тем, кого японцы  переправили  через  реку.  Вовремя
могли  подоспеть  лишь  находившиеся  на  марше  танковая и бронебригада. Но
самостоятельный удар танковых и бронечастей без поддержки  пехоты  тогдашней
военной доктриной не предусматривался...
     Взяв  вопреки  этому  на  себя  всю  полноту  особенно  тяжелой в таких
условиях ответственности, Жуков с марша бросил танковую бригаду  Яковлева  и
бронебригаду  на  только  что  переправившиеся  японские  войска,  не дав им
зарыться в землю и организовать противотанковую  оборону.  Танковой  бригаде
Яковлева  надо  было  пройти 60 или 70 километров. Она прошла их прямиком по
степи и вступила в бой.
     Жуков рассказывал-
     - Бригада была сильная, около 200 машин. Она  развернулась  и  пошла  в
атаку.  Половину  личного  состава  бригада  потеряла  убитыми  и ранеными и
половину машин, даже больше. Еще больше потерь понесли бронебригады, которые
поддерживали атаку. Танки горели  на  моих  глазах.  На  одном  из  участков
развернулось  36 танков, и вскоре 24 из них уже горело. Но зато мы раздавили
японскую дивизию. Стерли!..
     Нетрудно предположить, что бы произошло, если б атака танковой  бригады
после таких потерь была отбита японцами. В военном отношении - японцы прочно
закрепились бы на плацдарме и развили боевые действия в глубь Монголии. Ну а
в  чисто человеческом плане - Жукова, наверное, разжаловали бы и расстреляли
потому, что Кулик поднял бы скандал в  связи  с  невыполнением  Жуковым  его
приказания.  Он  в  то  время  был  зам.  наркома, и Жукову, не имевшему еще
авторитета,  не  устоять  бы  против  его  обвинений.   Но   на   этот   раз
восторжествовала  поговорка  "Победителей  не  судят!". В этом эпизоде Жуков
победил. Но впереди еще предстояли тяжелые бои.
     Получив подкрепление, которое он попросил у наркома, Жуков к 20 августа
скрытно создал  наступательную  группировку,  имевшую  задачей  окружение  и
уничтожение  японских  войск.  На  флангах  были сосредоточены главные силы,
которые в 5 часов 45 минут 20 августа после мощной артиллерийской подготовки
и особенно авиационной обработки перешли в наступление. В воздухе  было  150
бомбардировщиков,  и  прикрывало их около 100 истребителей. Удар авиации был
настолько силен и точен, что он деморализовал противника, который в  течение
полутора часов не мог ответить даже организованным артиллерийским огнем.
     Жуков продолжал рассказ:
     - На   третий  день  нашего  августовского  наступления,  когда  японцы
зацепились на северном фланге за высоту Палец и дело затормозилось,  у  меня
состоялся  разговор  с  Г.  М.  Штерном.  По  приказанию  свыше  роль Штерна
заключалась в том, чтобы в качестве командующего  фронтом  обеспечивать  наш
тыл,  обеспечивать  группу  войск, которой я командовал, всем необходимым. В
том случае, если  бы  военные  действия  перебросились  на  другие  участки,
перерастая  в  войну,  предусматривалось, что наша армейская группа войдет в
прямое подчинение фронту. Но только в том  случае.  А  пока  мы  действовали
самостоятельно и были непосредственно подчинены Москве.
     Штерн приехал ко мне и стал говорить, что он рекомендует не зарываться,
а остановиться,  нарастить  за  два-три  дня  силы  для последующих ударов и
только после этого продолжать окружение японцев... Я сказал ему в  ответ  на
это,  что  война есть война, на ней не может не быть потерь и что эти потери
могут быть и крупными, особенно когда мы имеем  дело  с  таким  серьезным  и
ожесточенным врагом, как японцы. Но если мы сейчас из-за этих потерь и из-за
сложностей, возникших в обстановке, отложим на два-три дня выполнение своего
первоначального  плана,  то  одно  из  двух:  или мы не выполним этого плана
вообще, или выполним его с громадным промедлением и с  громадными  потерями,
которые  из-за  нашей нерешительности в конечном итоге в десять раз превысят
те потери, которые мы несем сейчас, действуя решительным образом. Приняв его
рекомендации, мы удесятерим свои потери.
     Затем  я  спросил  его:  приказывает  ли  он  мне  или  советует?  Если
приказывает,  пусть  напишет  письменный  приказ, но я предупреждаю его, что
опротестую этот письменный приказ в Москве, потому что не согласен с ним. Он
ответил, что не приказывает, а рекомендует и письменного приказа  писать  не
будет.  Я  сказал: "Раз так, то я отвергаю ваше предложение. Войска доверены
мне, и командую ими здесь я. А вам поручено поддерживать меня и обеспечивать
мой тыл. И я прошу вас не выходить из рамок того,  что  вам  поручено".  Был
жесткий,  нервный,  не  очень-то приятный разговор. Штерн ушел. Потом, через
два или три часа, вернулся, видимо, с кем-то посоветовался за  это  время  и
сказал мне: "Ну что же, пожалуй, ты прав. Я снимаю свои рекомендации".
     Когда  мы  окружали  японцев,  рванулся  вперед  со  своим полком майор
Ремизов и прорвался вглубь. Японцы сразу бросили на него  большие  силы.  Мы
сейчас  же  подтянули  туда  бронебригаду,  которая  с двух сторон подошла к
Ремизову и расперла проход. (При  этом  Жуков  показал  руками,  как  именно
бригада  расперла  этот  проход.)  Расперли  проход  и  дали ему возможность
отойти. Об этом один товарищ послал кляузную докладную в  Москву,  предлагал
Ремизова за его самовольные действия предать суду и так далее... А я считал,
что  его не за что предавать суду. Он нравился мне. У него был порыв вперед,
а что же за командир, который в бою ни  вперед,  ни  назад,  ни  вправо,  ни
влево,  ни на что не может решиться? Разве такие нам нужны? Нам нужны люди с
порывом. И я внес контрпредложение - наградить Ремизова. Судить его тогда не
судили, наградить тоже  не  наградили.  Потом  уже,  посмертно,  дали  Героя
Советского Союза.
     Командир  танковой  бригады  комбриг  Яковлев  тоже  был  очень храбрый
человек и хороший  командир.  Но  погиб  нелепо.  В  район  нашей  переправы
прорвалась  группа  японцев,  человек  триста.  Не так много, но была угроза
переправе. Я приказал Потапову и  Яковлеву  под  их  личную  ответственность
разгромить  эту  группу.  Они стали собирать пехоту, организовывать атаку, и
Яковлев при этом забрался на танк и оттуда командовал.  И  японский  снайпер
его снял пулей, наповал. А был очень хороший боевой командир.
     Японцы  за  все  время  только  один  раз  вылезли против нас со своими
танками. У нас были сведения, что на фронт прибывает  их  танковая  бригада.
Получив эти сведения, мы выставили артиллерию на единственном танкодоступном
направлении  в  центре, в районе Номон Хан-Бурд-Обо. И японцы развернулись и
пошли как раз в этом направлении. Наши артиллеристы ударили по  ним.  Я  сам
видел  этот бой. В нем мы сожгли и подбили около ста танков. Без повреждений
вернулся только один. Это мы уже потом,  по  агентурным  сведениям,  узнали.
Идет  бой.  Артиллеристы  звонят:  "Видите,  товарищ  командующий, как горят
японские  танки?"  Отвечаю:  "Вижу-вижу..."   -   одному,   другому...   Все
артиллерийские  командиры звонили, все хотели похвастаться, как они жгут эти
танки.
     Танков, заслуживающих этого названия, у японцев, по существу, не  было.
Они  сунулись с этой бригадой один раз, а потом больше уже не пускали в дело
ни одного танка А пикировщики у японцев были неплохие, хотя  бомбили  японцы
большей  частью с порядочных высот. И зенитки у них были хорошие Немцы там у
них пробовали свои Зенитки, испытывали их в боевых условиях.
     Японцы сражались ожесточенно Я противник того, чтобы о враге отзывались
уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А  в  итоге  не
только  недооценка  врага,  но  и  недооценка  самих  себя.  Японцы  дрались
исключительно упорно, в основном пехота Помню,  как  я  допрашивал  японцев,
сидевших в районе речки Хайластин-Гол Их взяли там в плен, в камышах Так они
все  были  до  того  изъедены комарами, что на них буквально живого места не
было. Я спрашиваю' "Как же вы допустили, чтобы вас комары так  изъели3"  Они
отвечают' "Нам приказали сидеть в дозоре и не шевелиться. Мы не шевелились".
Действительно,  их  посадили  в  засаду,  а  потом  забыли  о них. Положение
изменилось, их батальон оттеснили, а они все еще сидели, уже вторые сутки, и
не шевелились, пока мы их не захватили Их до полусмерти  изъели  комары,  но
они продолжали выполнять приказ. Хочешь не хочешь, а приходится уважать их.
     26 августа, разгромив фланговые группировки противника, заходящие клещи
окружения наших войск сомкнулись. В окружении остались все силы 6-й японской
армии.  К  30  августа  окруженная  группировка  противника  была  полностью
уничтожена или взята в плен.
     Жуков в своих  воспоминаниях  отмечает  отличную  боевую  работу  наших
летчиков  во  главе  с  Героем  Советского  Союза  Я.  В.  Смушкевичем В его
подчинении было еще 20 Героев Советского Союза,  получивших  боевой  опыт  в
Испании. Воздушные бои на Халхин-Голе иногда были такой интенсивности, что с
обеих  сторон  участвовало  больше  чем  по  100  самолетов  Наши летчики по
мастерству и по храбрости превосходили противника. В течение четырех дней, с
22 по 26 июня, они сбили 64 японских самолета Жуков  говорит  о  Смушкевиче:
"Это был великолепный организатор, отлично знавший боевую летную технику и в
совершенстве  владевший  летным  мастерством.  Он был исключительно скромный
человек, прекрасный начальник и принципиальный коммунист Его искренне любили
все летчики".
     К несчастью, еще до начала Отечественной войны Смушкевич был арестован,
невинно осужден, а затем и расстрелян в октябре 1941  года,  в  дни  тяжелых
боев,  когда  немцы  штурмовали Москву Как много бы он сделал для ее защиты!
Добавлю еще, что Яков Владимирович был членом партии с  1918  года,  в  годы
гражданской  войны  был  комиссаром  батальона  и  стрелкового  полка,  а  с
1922-го-комиссаром эскадрильи и авиабригады. В 1931 году  окончил  Качинскую
военную  школу летчиков и был назначен командиром и комиссаром авиабригады В
1936-1937 годах был в Испании добровольцем, где за мужество и отвагу в  боях
был удостоен звания Героя Советского Союза. За прекрасные действия в боях на
Халхин-Голе  Смушкевичу было присвоено звание дважды Героя Советского Союза,
он был назначен начальником Военно Воздушных Сил Красной Армии.
     С большой теплотой Жуков вспоминает своего  заместителя  в  этих  боях,
комбрига  Михаила  Ивановича Потапова, который благодаря своему спокойствию,
уравновешенности и большим знаниям в военном деле  очень  помогал  Жукову  в
этой  операции. Позднее Жуков с ним встретится в первые же дни войны у самой
границы на Юго-Западном фронте, когда Потапов командовал 5-й  армией  Высоко
отзывается  Жуков о боевых качествах Ивана Ивановича Федюнинского, который в
начале боевых действий на Халхин-Голе был заместителем  командира  полка  по
хозяйственной  части,  а затем был назначен командиром 24-го моторизованного
полка  и  командовал  им  так  умело,  что  Жуков  запомнил  его  надолго  и
впоследствии  брал  его  с  собой  на  Ленинградский  фронт,  да  и в других
операциях тоже встречался с Федюнинским как со старым боевым товарищем.
     16 сентября  боевые  действия  были  прекращены  Японское  командование
обратилось  к  Советскому  правительству  с  просьбой  о перемирии В боях на
Халхин-Голе японо-маньчжурские  войска  потеряли  около  61  тысячи  человек
убитыми,  ранеными  и  пленными,  660 самолетов и большое количество другого
оружия и военной техники Советско-монгольские войска  потеряли  18,5  тысячи
человек убитыми и ранеными и 207 самолетов.
     Небольшая  по  размаху  армейская операция на Халхин-Голе имела большие
политические  последствия.  Она  подействовала   отрезвляюще   на   японское
командование  Об  этом  свидетельствует такой факт: вскоре после этих боев в
ответ на нажим германских союзников, желавших, чтобы Япония  одновременно  с
Германией  вступила  в  войну  с  Советским  Союзом,  принц  Коноэ признался
германскому послу Отту: "Японии потребуется еще два года,  чтобы  достигнуть
уровня техники, вооружения и механизации, которые показала Советская Армия в
боях  в  районе  Халхин-Гола".  Японцы обещали вступить в войну и поддержать
Германию только в случае захвата немецкими войсками  Москвы.  Это  дало  нам
возможность привлечь максимум сил с Дальнего Востока на Западный фронт.
     Для  самого  Жукова это была первая крупная армейская операция, которую
он задумал и осуществил сам. Несомненно, для полководца, только  вступающего
на   стезю   боевых  действий,  это  имеет  большое  значение,  придает  ему
уверенность в своих силах, создает популярность - качество, тоже необходимое
военачальнику После этой победы  о  Жукове  заговорили  не  только  в  нашей
стране, но и в военной среде всего мира. Кроме
     того, победа на Халхин-Голе и все, что с ней связано, давала еще опыт и
расширяла  кругозор политического мышления Георгия Константиновича. Это было
связано уже с международными отношениями государств, с большой политикой,  с
которой  он  раньше  в практике своей работы не соприкасался. Ну и еще одно,
для того времени очень важное последствие этой победы - Жуков  показал  свой
талант,  свои  способности,  чем  снискал  расположение Сталина, а это очень
много значило тогда, может быть, это и спасло его от  участи  многих  других
военачальников, репрессированных в те годы Халхин-Гол спас Жукова от ареста,
который  назревал  перед  его  отъездом  в Монголию. После одержанной победы
вопрос об аресте снимался, хотя  в  этом  отношении  действия  Сталина  были
непредсказуемы Сам Жуков говорил об этом так:
     - В  тридцать  седьмом  и  тридцать  восьмом  годах  на меня готовились
соответствующие документы, видимо, их было уже достаточно, уже кто-то где-то
бегал С портфелем, в котором они лежали В общем, дело шло к тому, что я  мог
кончить  тем  же,  чем тогда кончили многие другие И вот после всего этого -
вдруг вызов и приказание ехать на Халхин-Гол Я  поехал  туда  с  радостью  И
вспоминаю  об  этом  тоже  с  радостью.  Не  только  потому, что была удачно
проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому,  что  я  своими
действиями  там  как  бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и
обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы и о которых  я
частично знал, а частично догадывался.
     После  завершения  боевых  действий,  в мае 1940 года, Жукова вызвали в
Москву, его принял Сталин На беседе присутствовали Калинин, Молотов и другие
члены Политбюро.
     - Как вы оцениваете японскую армию? - спросил Сталин.
     - Японский  солдат,  который  дрался  с  нами  на  Халхин-Голе,  хорошо
подготовлен,  особенно  для  ближнего  боя  Дисциплинирован,  исполнителен и
упорен  в  бою,  особенно  в  оборонительном.   Младший   командный   состав
подготовлен  очень  хорошо  и  дерется с фанатическим упорством Как правило,
младшие командиры в плен не сдаются  и  не  останавливаются  перед  харакири
Офицерский   состав,   особенно   старший   и   высший,  подготовлен  слабо,
малоинициативен и склонен действовать по шаблону.
     Далее Жуков  охарактеризовал  вооружение  японской  армии,  артиллерию,
танки, самолеты и особенно подчеркнул:
     - Когда  же  к  нам  прибыла группа летчиков Героев Советского Союза во
главе с Смушкевичем, наше господство в воздухе стало очевидным.
     - Как действовали наши войска?
     Жуков в первую очередь особенно подчеркнул
     - Если бы в моем распоряжении не было двух танковых и трех мотоброиевых
бригад, мы, безусловно, не смогли бы так быстро окружить  и  разгромить  6-ю
японскую  армию  Считаю, что нам нужно резко увеличить в составе вооруженных
сил бронетанковые и механизированные войска
     - Теперь у вас есть боевой опыт,- сказал Сталин -  Принимайте  Киевский
округ и свой опыт используйте в подготовке войск.
     "...Возвратясь  в  гостиницу "Москва", я долго не мог заснуть, находясь
под впечатлением этой беседы Внешность И В. Сталина,  его  негромкий  голос,
конкретность   и  глубина  суждений,  осведомленность  в  военных  вопросах,
внимание, с каким он слушал доклад, произвели на меня большое впечатление".
     Этими словами кончается глава, в которой Жуков вспоминает о Халхин-Голе
в своей книге Но в рукописи его было и продолжение, которое посчитали нужным
снять Вот что было еще сказано о Сталине: "Если он всегда  со  всеми  такой,
непонятно,  почему  ходит упорная молва о нем как о страшном человеке? Тогда
не хотелось верить плохому". Под записью стоит дата - 20.9 1965  г.  Написав
эти слова спустя десять лет после XX съезда, Георгий Константинович, видимо,
хотел  точно  передать  свое  мироощущение  предвоенных лет, не внося в него
позднейшего понимания.
     ...В дни, когда Жуков проводил  первую  в  своей  полководческой  жизни
успешную   крупную   операцию   на   Востоке,  в  Европе  произошли  события
колоссальной исторической значимости - был заключен Пакт о ненападении между
СССР и Германией, а 1 сентября гитлеровцы напали на Польшу, и запылал  пожар
второй мировой войны
     Далее   я   подробно   излагаю   эти  события,  потому  все  они  имеют
непосредственное отношение к войне, да и к людям, с которыми  судьба  сведет
Жукова в ближайшие дни.

     НАКАНУНЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ. ЗАКУЛИСНЫЕ СГОВОРЫ

     Все   свои  агрессивные  акции  Гитлер  тщательно  готовил  при  помощи
дипломатов, а также так называемой "пятой колонны", имевшейся почти в каждой
стране. Последняя распространяла "нужные" слухи - чаще всего это были  слухи
о миролюбии Германии, о том, что Гитлер и его правительство заботятся только
о  том,  чтобы  восстановить  то  положение  страны, которое существовало до
Версальского договора
     Приведу лишь один пример  того,  как  Гитлер  сам  участвовал  в  такой
подготовительной   работе.   Этот  эпизод  известен  историкам,  дипломатам,
военным, но он, наверное, представит  интерес  и  для  широкой  читательской
аудитории,  так  как  многое  проясняет  в таком историческом событии, каким
является начало второй мировой войны.
     В городе Данциге находился верховный комиссар Лиги Наций Буркхардт. его
обязанностью было следить за выполнением  статуса  вольного  города  Данцига
Буркхардт.  постоянно  живший  в Швейцарии, по профессии был историком, а по
взглядам - сторонником того, что происходило в третьем  рейхе.  Впоследствии
он  написал  мемуары  10  августа  1939 года на квартиру Буркхардта позвонил
лидер местных фашистов Форстер и сказал'
     - Фюрер  желает  видеть  вас  завтра  в  четыре  часа  дня  у  себя   в
Оберзальцберге
     - Но  это  невозможно!  Мое положение... И к тому же как я могу попасть
туда за такой короткий срок?
     - Все предусмотрено. Фюрер предоставляет вам личный самолет...  Сегодня
в полночь аэродром будет оцеплен О вашем отъезде никто не узнает.

     Буркхардт,  естественно,  сообщил об этом приглашении в Лондон и Париж.
Английский министр иностранных дел Галифакс попросил Буркхардта поговорить с
Гитлером обстоятельно, явно намекая на то,  чтобы  он  узнал  -  каковы  его
реальные планы на ближайшее будущее.
     В  назначенный  час  Буркхардт  прилетел в Оберзальцберг, там его ждала
машина, на которой по горному серпантину он двинулся  к  резиденции  Гитлера
"Бергхоф", вилле, сооруженной на высокой скале.
     С первых же слов Гитлер обрушился на Польшу:
     - Польша  прибегает  к  угрозам  в  отношении  Данцига! Польские газеты
заявляют, что это именно тот язык, которым надо со мной разговаривать!  Если
вновь  возникнет  малейший инцидент, я без предупреждения разгромлю поляков,
так что от них не останется и следа!
     - Но это будет означать всеобщую войну,- сказал Буркхардт.
     - Пусть так! Если мне суждено вести войну,  я  предпочитаю,  чтобы  это
было сегодня, когда мне пятьдесят лет, а не когда будет шестьдесят! О чем, в
сущности,  идет  речь?  Только о том, что Германия нуждается в зерне и лесе.
Для получения зерна мне нужна территория на востоке,  для  леса  -  колония,
только  одна  колония  Все остальное ерунда. Я ничего не требую от Запада ни
сейчас, ни в будущем. Раз и навсегда:
     ничего! Все, что мне приписывают,- выдумки. Но мне нужна свобода рук на
востоке. Повторяю еще раз - вопрос идет только о зерне и лесе.
     В конце концов Гитлер прямо сказал:
     - Все, что я предпринимаю, направлено против России. Мне нужна Украина,
чтобы нас не могли морить голодом, как в прошлую войну.
     Он еще и еще повторял эту мысль, словно для того, чтобы  Буркхардт  все
получше  запомнил  и  поточнее  передал тем, на кого был мастерски рассчитан
весь этот разговор. Провожая Буркхардта, Гитлер заявил:
     - Я хочу жить в  мире  с  Англией.  Я  готов  гарантировать  английские
владения   во   всем   мире   и   заключить  с  ней  пакт  об  окончательном
урегулировании.
     Он даже выразил  согласие  встретиться  с  этой  целью  с  кем-либо  из
английских руководящих лиц
     После  встречи  Буркхардт  немедленно  вылетел  в  Базель и в секретном
разговоре  передал  английским  и  французским  представителям   министерств
иностранных  дел  заманчивые  предложения  Гитлера,  причем  ни  он,  ни его
собеседники не подозревали,  что  все  это  было  предпринято  фюрером  ради
маскировки  удара  по  Польше,  дабы  изолировать  ее от западных союзников,
связать им руки этими своими обещаниями!
     Именно в эти дни в Москву прибыли воен-ные миссии  западных  держав,  и
Гитлер,  опасаясь, чтобы Англия и Франция не договорились с Советским Союзом
о заключении совместного оборонительного пакта,  решил  подбросить  западным
союзникам  уверения,  что  он  никогда  не  будет  с  ними воевать и никаких
намерений на Западе у него абсолютно нет.
     Для того чтобы читатели могли воочию убедиться в хитрости и вероломстве
Гитлера, я обращу внимание на несколько  фактов  и  дат.  Разговор,  который
приведен  выше,  состоялся  11  августа.  Планы  войны  против Польши к тому
времени уже были полностью отработаны, все документы об  этом  подписаны,  и
войска находились в состоянии боевой готовности. 5 августа, то есть за шесть
дней  до  этого  разговора,  шеф  службы  безопасности Гейдрих вызвал в свою
резиденцию  на  Принц-Альбрехтштрассе  в  Берлине  тайного  агента  Альфреда
Наужокса,  того самого, который был причастен к фабрикации фальшивок по делу
Тухачевского и других советских военачальников. Гейдрих дал задание Наужоксу
подготовить и провести операцию, с которой, собственно, и началось нападение
на ' Польшу. Эта провокация широко известна, много раз  описана,  поэтому  Я
напомню  ее  в общих чертах. Переодевшись в польскую военную форму, немецкие
разведчики совершили налет на свою же  радиостанцию  в  городе  Глейвице  и,
разгромив   ее,  подбросили  польские  документы  и  оставили  труп  заранее
привезенного с собой уголовника, одетого тоже в польскую форму.
     Немецкие радиостанции немедленно передали  сообщение  о  провокационном
нападении  "поляков",  а  на рассвете 1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут
германские армии вторглись на территорию Польши на всем протяжении  границы.
Этот  день  в  мировой истории принято считать началом второй мировой войны.
Позднее, после войны, Наужокс, в свое время представший  перед  Нюрнбергским
судом  в качестве одного из военных преступников, сказал в своем предисловии
к книге, написанной о нем и названной  "Человек,  который  начал  войну":  "
необходим  был  человек,  чтобы  подгоговить  инцидент,  чтобы, так сказать,
нажать курок Я был этим человеком..."

     Беседа Буркхардта с Гитлером состоялась 11  августа,  а  12  августа  в
Москве начались переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции
     Советское  правительство, обеспокоенное агрессивными акциями Германии в
Европе и имея данные о том, что Гитлер готовится к нападению и на  Советский
Союз,  предпринимало попытки договориться с правительствами Англии и Франции
о совместных усилиях по борьбе с агрессором. Однако  некоторые  руководители
Англии  и  Франции  все  еще  надеялись,  что  Гитлер. направив свой удар на
восток, против Советской страны, завязнет в этой войне и, сильно  ослабев  в
ней,  станет  более  сговорчивым  или,  во  всяком  случае, неопасным ни для
Англии, ни для Франции.
     Намереваясь испугать Гитлера возможным  союзом  с  СССР,  английское  и
французское   правительства   предложили  советским  руководителям  провести
переговоры, результатом которых был бы проект договора между этими странами.
Но это была лишь официальная сторона дела. В действительности же это  скорее
был  прием  для того, чтобы толкнуть Германию против СССР. Они понимали, что
Гитлер предпримет все, чтобы не допустить подписания такого  договора:  ведь
для  рейха война на два фронта - против Советского Союза на востоке и против
Англии и Франции на западе - была смерти подобна.
     Англия и Франция подготовили свои военные миссии, но уже из того, каков
был их состав и как долго они собирались, из тех  инструкций,  что  были  им
даны (а они теперь известны), ясно, что переговоры были рассчитаны только на
затягивание  времени. Эти переговоры дают возможность понять расстановку сил
и интересы ведущих европейских государств в те  годы,  поэтому  не  случайно
Жуков  включил в свои воспоминания несколько абзацев о работе военных миссий
Англии, Франции и  СССР.  Поскольку  Жуков  считал  это  важным,  я  приведу
несколько эпизодов, расширяющих наше понимание этого отрезка истории.
     В  Лондоне  наш  посол  И. Майский устроил завтрак в честь английской и
французской миссий, направлявшихся в Москву. На этом завтраке посол,  как  и
полагается  опытному  дипломату,  хотел  выяснить,  хотя  бы ориентировочно,
настроение и намерения делегаций. Как оказалось, главой британской делегации
был назначен престарелый адмирал  Дрэкс.  Будучи  всего  только  комендантом
Портсмута,  Дрэкс  никакого  влияния  в  армии  не  имел,  ничего  собой  не
представлял для того, чтобы возглавить такую делегацию.
     В разговоре с Дрэксом Майский спросил:
     - Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?
     - Это окончательно еще не решено, но в ближайшие дни.
     - Вы, конечно, летите?
     - О нет! Нас в обеих делегациях,  вместе  с  обслуживающим  персоналом,
около сорока человек, большой багаж. . На аэроплане лететь неудобно.
     - Может  быть,  вы  отправитесь  в  Советский  Союз  на  одном из ваших
быстроходных крейсеров? Это было бы  очень  сильно  и  внушительно:  военные
делегации  на  военном  корабле...  Да  и  времени  от Лондона до Ленинграда
потребовалось бы немного.
     - Нет, и крейсер не годится. Пришлось бы выселить два десятка  офицеров
из кают и занять их место... Зачем доставлять людям неудобство? Нет, нет! Мы
не пойдем на крейсере.
     Как  оказалось,  делегация  после  десятидневных  сборов лишь 5 августа
отправилась на тихоходном товарно-пассажирском пароходе "Сити оф Эксетер". В
будущей  же  работе  им  предстояло  руководствоваться  такой   инструкцией:
"Британское  правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные
обязательства,  которые  могли  бы  связать  нам  руки  при  тех  или   иных
обстоятельствах.  Поэтому  следует  стремиться  свести  военное соглашение к
самым общим  формулировкам.  Что-нибудь  вроде  согласованного  заявления  о
политике  отвечало  бы  этой цели". И было в этой инструкции даже такое, ну,
прямо скажем, совсем странное указание: "делегация должна  вести  переговоры
очень медленно, следя за ходом политических событий".
     Член  французской  миссии генерал Бофр позднее писал: "Можно заключить,
что англичане не имели никаких иллюзий в отношении  результата  предстоявших
переговоров  и  что  они  стремились  прежде  всего выиграть время. Это было
далеко от того, о чем мечтало общественное мнение".
     Советскую делегацию возглавлял народный комиссар обороны маршал  К.  Е.
Ворошилов,  членами  являлись начальник Генерального штаба командарм 1 ранга
Б. М. Шапошников,  народный  комиссар  ВМФ  флагман  флота  2  ранга  Н.  Г.
Кузнецов,  начальник  ВВС  командарм  2  ранга А. Д. Локтионов и заместитель
начальника Генерального штаба комкор  И.  В.  Смородинов  Этот  состав  явно
показывает,  что  в  делегацию  были  включены  военные  руководители первой
величины и советская сторона была готова к самым серьезным решениям.
     На первом же заседании глава английской миссии хотел завязать дискуссию
о целях и общих принципах сотрудничества, то есть действовал в  соответствии
с  имеющейся у него инструкцией. Однако Ворошилов довольно жестко постарался
перевести разговор в конкретное русло:
     - Цель у  нас  ясна,  и  теперь  идет  вопрос  о  выработке  плана  для
достижения этой цели, вот этим я и предлагаю заняться.
     Началось  обсуждение  того, как Англия, Франция и СССР должны совместно
действовать, если начнется война с фашистской Германией. Камнем преткновения
стала проблема -  пропустят  ли  Польша  и  Румыния  через  свою  территорию
советские  войска в случае нападения Германии на Францию, Англию или союзные
с ними страны - для помощи им? Выяснилось, что миссии Англии  и  Франции  не
могли предложить никаких определенных планов по этому поводу; воздействовать
же  на  Польшу и Румынию в соответствующем направлении они отказывались, а у
СССР с этими странами никаких договоров не было.
     Работа военных миссий началась в Москве 12 августа, но к 14 августа уже
было ясно, что никакого  результата  эти  переговоры  не  дадут,  и  поэтому
советская военная миссия вскоре заявила следующее: "Советская военная миссия
выражает  сожаление  по  поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции
точного ответа на поставленный вопрос о пропуске советских  вооруженных  сил
через  территорию Польши и Румынии Советская военная миссия считает, что без
положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении
военной конвенции...  заранее  обречено  на  неуспех".  И  позже:  "...ввиду
изложенного,  ответственность  за  затяжку  военных  переговоров,  как  и за
перерыв этих переговоров, естественно, падает на  французскую  и  английскую
стороны".
     По всему было видно, что все три участника переговоров не в полной мере
понимали  опасность,  исходящую  от  фашизма.  Это,  безусловно, относится к
позиции Англии и Франции, да и наша делегация далеко не все  сделала,  чтобы
воздвигнуть   барьер   против   фашистской   агрессии.  Ворошилов,  не  имея
дипломатического опыта, вел диалог слишком прямолинейно и, по сути дела,  не
искал компромиссов.
     Тем временем в Лондоне предпринимались различные шаги, чтобы найти пути
для сговора  с  фашистской  Германией, и если не удастся толкнуть Гитлера на
войну с Советским Союзом, то залучить  его  в  коалицию  и  осуществить  это
вместе  с  Англией  и Францией. Прогермански настроенная группа политических
деятелей Англии  рассчитывала,  что  при  всем  своем  безрассудстве  Гитлер
все-таки  сделает правильный, с их точки зрения, выбор и войне на два фронта
предпочтет  договоренность  с  западными  державами.  1   августа   советник
германского  посольства  Кордт  направил  в  министерство  иностранных дел в
Берлин как бы итоговое донесение о всех  состоявшихся  до  этого  в  Лондоне
разнообразных и напряженных переговорах.
     В  этих  переговорах,  писал  он,  английская  сторона  признавала, что
"руководящие  круги  Германии  и  Великобритании  должны  попытаться   путем
переговоров,  с исключением всякого участия общественного мнения, найти путь
к выходу из невыносимого положения", что "Великобритания изъявит  готовность
заключить  с Германией соглашение о разграничении сфер интересов" и "обещает
полностью уважать германские сферы интересов  в  Восточной  и  Юго-Восточной
Европе  Следствием  этого  было  бы  то, что Великобритания отказалась бы от
гарантий,  представленных  ею  некоторым  государствам  в  германской  сфере
интересов.  Великобритания  обещает  действовать  в  том  направлении, чтобы
Франция расторгла союз с Советским Союзом и  отказалась  бы  от  всех  своих
связей в Юго-Восточной Европе. Великобритания обещает прекратить ведущиеся в
настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом ...".
     Из  этого  донесения  отлично  видна  готовность правящих кругов Англии
предать  Польшу.   Ведь   именно   она   подразумевается   под   "некоторыми
государствами  в  германской  сфере интересов", от гарантий помощи которым в
случае нападения Германии Великобритания готова была отказаться и повлиять в
этом  отношении  на  Францию  Обещание  же  отозвать  свою  миссию,  которая
находится   в   СССР,   еще   раз  подтверждает,  что  работой  этой  миссии
Великобритания только пугала и привлекала на свою сторону Германию.
     Однако Гитлер, не доверяя предложениям  Англии,  видя,  что  переговоры
между Англией и Францией, с одной стороны, и Советским Союзом, с другой, уже
идут в Москве, решил предпринять энергичные шаги, чтобы договоренность между
ними  так  и  не  состоялась  Он  опасался этого союза, потому что тогда ему
противостояла бы мощная коалиция и его агрессивные  планы  в  Европе  просто
рухнули бы.
     Немецкая дипломатия начинает усиленно зондировать возможность сближения
с Советским  Союзом, а Советский Союз, не сумев найти путей к договоренности
с Англией и Францией, не стал уклоняться от этого  сближения.  В  результате
бесед  с  советником  советского  посольства  в Берлине Г Астаховым, а также
нескольких бесед германского посла в СССР фон Шуленбурга  с  Молотовым  была
достигнута  принципиальная договоренность о приезде министра иностранных дел
Германии Риббентропа в Москву.
     После  переговоров  на  уровне  послов  и  министров  Гитлер  и  Сталин
обменялись  телеграммами.  Вот  телеграмма  Гитлера  от 20 ав1уста 1939 года
(получена в Москве 21 августа):
     "Господину Сталину, Москва
     1 Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового
соглашения как первую ступень в перестройке германо-советских отношений.
     2. Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для  меня
определение  долгосрочной  политики  Германии. Поэтому Германия возобновляет
политическую линию,  которая  была  выгодна  обоим  государствам  в  течение
прошлых  столетий В этой ситуации имперское правительство решило действовать
в полном соответствии с такими далеко идущими изменениями
     3 Я принимаю проект  пакта  о  ненападении,  который  передал  мне  ваш
министр  иностранных  дел  господин Молотов, и считаю крайне необходимым как
можно более скорое выяснение связанных с этим вопросов.
     4  Я  убежден,  что   дополнительный   протокол,   желаемый   Советским
правительством,  может  быть  выработан  в  возможно  короткое  время,  если
ответственный государственный деятель Германии сможет лично прибыть в Москву
для переговоров. В противном случае имперское правительство не представляет,
как дополнительный протокол может быть выработан  и  согласован  в  короткое
время
     5. Напряженность между Германией и Польшей стала невыносимой. Поведение
Польши  по отношению к великим державам таково, что кризис может разразиться
в любой день. Перед лицом такой вероятности Германия в любом случае намерена
защищать интересы государства всеми имеющимися в ее распоряжении средствами.
     6 По моему мнению, желательно, ввиду намерении обеих  стран,  не  теряя
времени,  вступить  в  новую фазу отношений друг с другом. Поэтому я еще раз
предлагаю принять моего министра иностранных дел  во  вторник,  22  августа,
самое  позднее  в среду, 23 августа. Имперский министр иностранных дел имеет
полные полномочия на составление и подписание как пакта о ненападении, так а
протокола. Принимая во внимание между народную ситуацию,  имперский  министр
иностранных  дел  не  сможет  остаться в Москве более чем на один-два дня. Я
буду рад получить Ваш скорый ответ.
     Адольф Гитлер"

     Гитлер был хорошо осведомлен о том, что английская и французская миссии
тянут переговоры и не  имеют  даже  полномочий  на  подписание  договора  Не
случайно  он  подчеркивает,  что  его  имперский министр может быть в Москве
всего один-два дня  и  что  он  имеет  полные  полномочия  составлять  текст
соглашения  и  подписывать  сам  пакт  без долгих проволочек. Гитлер торопил
события.
     В тот же день, а именно 21 августа 1939 года, Сталин ответил Гитлеру:

     "Канцлеру Германского государства господину А Гитлеру.
     Я благодарю Вас за письмо.
     Я надеюсь, что германо-советский пакт  о  ненападении  станет  решающим
поворотным   пунктом   в  улучшении  политических  отношений  между.  нашими
странами.
     Народам наших стран нужны мирные отношения
     друг с другом. Согласие германского правительства на заключение пакта о
ненападении создает фундамент для ликвидации  политической  напряженности  и
для установления мира и сотрудничества между нашими странами.
     Советское  правительство  уполномочило  меня информировать Вас, что оно
согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа.

     И. Сталин".

     Так  началась  сложная   личная   политическая   "игра"   между   двумя
диктаторами.   Обычно   в  таких  акциях  говорится  и  пишется  одно,  а  в
действительности скрывается совсем иное. Напомню лишь одну фразу  из  беседы
Гитлера с Буркхардтом, которая состоялась за девять дней до написания письма
Сталину:
     - Я  хочу  жить  с  Англией  в  мире  Я  готов гарантировать английские
владения во всем мире.. Все, что я предпринимаю, направлено против России.
     У нас есть возможность узнать тайные замыслы Гитлера именно  этих  дней
не  в  пересказе, а от него самого. На следующий день после получения письма
от Сталина, 22 августа 1939 года, Гитлер вел  разговор  в  Оберзальцберге  с
командующим  всеми  видами  во  оружейных  сил Германии. Фюрер был полностью
откровенен, так  как  говорил  с  теми,  кому  предстояло  осуществлять  его
замыслы.
     Записи  этого  разговора  были  обнаружены  в  материалах  министерства
иностранных дел рейха. Вот некоторые фрагменты из них.
     "С осени 1938 года. . я решил идти вместе со Сталиным.  Сталин  и  я  -
единственные, которые смотрим только в будущее. Так, я в ближайшие недели на
германо-советской  границе  подам  руку  Сталину  и вместе с ним приступлю к
новому разделу мира. Генерал  полковник  фон  Браухич  обещал  мне  войну  с
Польшей  закончить  в течение нескольких недель. Если бы он мне доложил, что
потребуется даже два или  один  год  для  этого,  я  бы  не  дал  приказа  о
наступлении  и  договор  бы  заключил не с Россией, а с Англией. Мы не можем
вести длительную войну. Несчастных червей - Даладье и Чемберлена я  узнал  в
Мюнхене.  Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас Они не могут осуществить
блокаду. Наоборот, у нас есть наша автаркия и  русское  сырье  Польша  будет
опустошена и заселена немцами. Мой договор с Польшей был только выигрышем во
времени.  В  общем,  господа, с Россией случится то, что я сделал с Польшей.
После смерти  Сталина,  он  тяжелобольной  человек,  мы  разобьем  Советскую
Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства.
     ...Мы  в  дальнейшем  будем  сеять  беспокойство на Дальнем Востоке и в
Аравии. Мы являемся господами и смотрим на эти народы в лучшем случае как на
лакированных обезьян, которые хотят почувствовать кнут.
     Обстоятельства для нас благоприятные, как никогда У  меня  только  одна
забота,  что  Чемберлен  или  какой-либо  другой  негодяй  придет  ко  мне с
предложениями о посредничестве. Он полетит с лестницы... Нет, уже поздно для
этого. Наступление и уничтожение Польши начнется рано утром в воскресенье.
     Я пущу несколько рот в польской форме на Верхнюю Силезию и протекторат.
Поверит мир этому или нет - для меня безразлично. Мир верит только успеху.
     Я был убежден, что  Сталин  никогда  не  примет  предложений  англичан.
Россия не заинтересована в сохранении Польши, и Сталин знает, что его режиму
придет конец независимо от того, выйдут ли его солдаты из войны победителями
или  побежденными.  Смещение  Литвинова  сыграло  решающую  роль.  Изменение
отношений с Россией я осуществил постепенно В связи с торговым договором  мы
вступили  в политические переговоры. Предложили заключить пакт о ненападении
Затем последовало многогранное предложение  со  стороны  России  Четыре  дня
назад я сделал важный шаг, который привел к тому, что вчера Россия ответила,
что  готова  к  заключению  договора.  Установлен личный контакт со Сталиным
Послезавтра Риббентроп заключит  договор.  Теперь  Польша  оказалась  в  том
положении, в каком я стремился ее видеть".
     А  в  действительности,  в  открытых  отношениях говорилось и вершилось
совсем другое.
     23 августа 1939 года Риббентроп был уже в  Москве,  и  прямо  с  дороги
состоялась   первая  его  трехчасовая  беседа  со  Сталиным  и  Молотовым  в
присутствии германского посла фон Шуленбурга А поздно вечером в тот же  день
была вторая беседа, закончившаяся подписанием печально известного Договора о
ненападении  между  Германией  и  Советским  Союзом  (текст  договора  - см.
дополнение No 1).
     Во время бесед Риббентропа с  нашими  тогдашними  руководителями  кроме
отношений   между   Германией   и   Советским   Союзом   обсуждались   также
взаимоотношения обеих держав с другими странами мира.
     В беседах с Молотовым  в  начале  80-х  годов  я  расспросил  его,  как
проходило   обсуждение   и   подписание  Договора.  Эти  рассказы,  а  также
стенографическая  запись  беседы,  сделанная  немецким   переводчиком   (6),
позволяют  получить  представление,  о чем же говорилось в те вечер и ночь в
Кремле.
     В числе прочих тем зашел разговор о Японии. Риббентроп сказал:
     - Германо-японская дружба не направлена против Советского Союза.  Более
того,  мы в состоянии, имея хорошие отношения с Японией, внести вклад в дело
улаживания разногласий между  Советским  Союзом  и  Японией.  Если  господин
Сталин   желает   этого,  то  я  готов  действовать  в  этом  направлении  и
соответствующим образом использую свое влияние на японское  правительство  и
буду держать в курсе событий совет ских представителей в Берлине.
     Сталин, немного подумав, ответил:
     - Советское   правительство   действительно   желает   улучшения  своих
отношений с Японией, но есть предел нашему  терпению  в  отношении  японских
провокаций Если Япония хочет войны, она может ее получить. Советский Союз не
боится  войны  и  готов  к  ней  Если Япония хочет мира - это намного лучше!
Конечно, помощь Германии в деле улучшения советско-японских  отношений  была
бы  полезной.  Но  я бы не хотел, чтобы у японцев создалось впечатление, что
инициатива этого исходит от Советского Союза.
     - Разумеется, все будет сделано, как вы желаете,- сказал Риббентроп.- Я
буду продолжать уже имевшие место беседы с  японским  послом  в  Берлине  об
улучшении  советско-японских  отношений. Никакой новой инициативы ни с вашей
стороны, ни с нашей стороны в этом вопросе не будет.
     На вопрос Сталина об отношениях Германии с Турцией Риббентроп сказал:
     - Мы  имеем  сведения,  что  Англия  потратила  пять  миллионов  фунтов
стерлингов на распространение антигерманской пропаганды в Турции.
     Сталин на это заметил:
     - По  моей  информации, суммы, затраченные Англией для подкупа турецких
политических  деятелей,  много  больше  пяти  миллионов  фунтов.  И   вообще
поведение  английского правительства выглядит очень странным. Как вы знаете,
недавно мы начали переговоры с британской миссией,  и  вот  в  течение  этих
переговоров  британская  миссия так и не высказала Советскому правительству,
что же она в действительности может и чего хочет.
     - Англия всегда пыталась и  до  сих  пор  пытается  подорвать  развитие
хороших  отношений  между Германией и Советским Союзом,- сказал Риббентроп.-
Англия слаба и хочет, чтобы другие поддерживали ее высокомерные претензии на
мировое господство.
     - Британская армия слаба,- согласился Сталин.- Британский  флот  больше
не   заслуживает   своей   прежней   репутации.  Английский  воздушный  флот
увеличивается, но Англии не хватает пилотов.  Если,  несмотря  на  все  это,
Англия  еще  господствует  в мире, то это происходит лишь благодаря глупости
других стран, которые всегда давали себя обманывать. Смешно,  например,  что
всего несколько сотен британцев правят Индией.
     Риббентроп  согласился  с этим мнением Сталина и, слегка понизив голос,
как бы подчеркивая конфиденциальность своего заявления, сказал Сталину:
     - На днях Англия снова прощупывала почву с виноватым  упоминанием  1914
года.  Это был типично английский глупый маневр. Я предложил фюреру сообщить
англичанам, что  в  случае  германо-польского  конфликта  ответом  на  любой
враждебный акт Великобритании будет бомбардировка Лондона.
     Сталин сказал:
     - Несмотря на свою слабость, Англия будет вести войну ловко и упрямо. А
если еще учесть ее союз с Францией, то надо помнить, что Франция располагает
армией, достойной внимания.
     Риббентроп ответил:
     - Французская  армия  численно  меньше  германской. В то время как наша
армия в ежегодных наборах  имеет  по  триста  тысяч  солдат,  Франция  может
набирать  ежегодно  только  сто  пятьдесят  тысяч  рекрутов.  К  тому же наш
Западный вал в пять раз сильнее, чем линия Мажино. Если  Франция  попытается
воевать с Германией, она определенно будет побеждена.
     (Добавлю здесь, что Риббентроп сильно привирал, говоря о Западном вале,
иначе  линии  Зигфрида; в то время она существовала по большей части лишь на
бумаге, так как только строилась.- В. К.)
     Зашел разговор  и  об  антикоминтерновском  пакте,  на  что  Риббентроп
заявил:
     - Антикоминтерновский   пакт   был   в  общем-то  направлен  не  против
Советского Союза, а против западной демократии. Да мы по тону вашей  русской
прессы  видели,  что  Советское правительство осознает это полностью. Сталин
сказал:
     - Антикоминтерновский пакт испугал главным образом  лондонское  Сити  и
мелких английских торговцев.
     Риббентроп согласился со Сталиным и даже пошутил:
     - Конечно  же, вы, господин Сталин, напуганы антикоминтерновским пактом
меньше лондонского Сити и английских торговцев. У нас среди берлинцев  ходит
широко  известная  шутка:  "Сталин  еще присоединится к антикоминтерновскому
пакту",- Присутствующие улыбнулись этой шутке,  а  Риббентроп  продолжал:  -
Германский  народ,  особенно  простые  люди, тепло приветствует установление
понимания с Советским Союзом.  Народ  чувствует,  что  естественным  образом
существующие  интересы  Германии  и Советского Союза нигде не сталкиваются и
что развитию  хороших  отношений  ранее  препятствовали  только  иностранные
интриги, особенно со стороны Англии.
     - И  я  верю  в  это,-  сказал  Сталин,-  немцы  желают  мира и поэтому
приветствуют дружеские отношения между Германским государством  и  Советским
Союзом...
     Риббентроп не сдержался и прервал Сталина:
     - Германский  народ,  безусловно,  хочет  мира,  но,  с другой стороны,
возмущение Польшей так сильно, что все до единого готовы воевать. Германский
народ не будет более терпеть польских провокаций.
     Сталин неожиданно предложил тост за фюрера:
     - Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне
хочется выпить за его здоровье!
     Затем  были  провозглашены  тосты  за  здоровье   имперского   министра
иностранных  дел  Риббентропа  и  посла графа фон Шуленбурга. Молотов поднял
бокал за здоровье Сталина, Риббентроп, в свою очередь, тоже  предложил  тост
за Сталина и за благоприятное развитие отношений между Германией и Советским
Союзом.
     Уже прощаясь, Сталин сказал Риббентропу:
     - Советское правительство относится к новому договору очень серьезно. Я
могу дать  честное  слово,  что  Советский  Союз  никогда  не предаст своего
партнера.
     31  августа  на  внеочередной  сессии  Верховного   Совета   СССР   был
ратифицирован советско-германский договор о ненападении. В своем выступлении
Молотов в числе прочего сказал:
     "...Всем  известно,  что  на протяжении последних шести лет, с приходом
национал-социалистов к власти, политические отношения между Германией и СССР
были натянутыми. Известно также, что, несмотря на различие  мировоззрений  и
политических   систем,   Советское   правительство  стремилось  поддерживать
нормальные деловые и политические отношения с Германией.  Сейчас  нет  нужды
возвращаться  к  отдельным моментам этих отношений за последние годы, да они
вам, товарищи  депутаты,  и  без  того  хорошо  известны.  Следует,  однако,
напомнить  о  том  разъяснении  нашей внешней политики, которое было сделано
несколько месяцев тому назад на XVIII  партийном  съезде  .  Товарищ  Сталин
предупреждал  против  провокаторов воины, желающих в своих интересах втянуть
нашу  страну  в  конфликт  с  другими  странами.  Разоблачая  шум,  поднятый
англо-французской и североамериканской прессой по поводу германских "планов"
захвата  Советской  Украины, товарищ Сталин говорил тогда "Похоже на то, что
этот подозрительный шум имел своей целью  поднять  ярость  Советского  Союза
против  Германии,  отравить  атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией
без видимых к тому оснований".
     Как ведите, товарищ  Сталин  бил  в  самую  точку,  разоблачая  происки
западноевропейских   политиков,   стремящихся  столкнуть  лбами  Германию  и
Советский  Союз  Заключение  советско-германского  Договора  о   ненападении
свидетельствует   о  том,  что  историческое  предвидение  товарища  Сталина
блестяще оправдалось. (Бурная овация в честь тов. Сталина.)"
     Через два года всем стало хорошо известно, что "предвидение" Сталина не
только не оправдалось, а ввергло нашу страну в такие беды, что все мы вместе
с нашим государством едва остались целы  Как  выяснилось  позже,  и  пакт  о
ненападении, и вся политика Гитлера и его дипломатов были только маскировкой
готовящейся  войны.  Под  этой дымовой завесой Гитлер собирал силы для того,
чтобы удар по нашей стране был предельно мощным А наш "дальновидный"  Сталин
ничего этого не понял, не разгадал, все принимал за чистую монету.

     Думаю,  что  здесь  необходимо  сказать  и о тех секретных соглашениях,
которые служили дополнением к заключенному Договору о ненападении. Они давно
опубликованы за рубежом, о них знает весь мир, сегодня они  стали  предметом
обостренного  внимания  и  у  нас, особенно в республиках Прибалтики В нашей
прессе эти документы до сих пор не были обнародованы на том  основании,  что
они известны только в фотокопиях, но дело в том, что все последующие события
развивались  так,  что  сомневаться  в  наличии  этих  соглашений,  увы,  не
приходится Фактически было осуществлено все то, что в них предусматривалось.
     Мне кажется, что в период перестройки пора  сказать  полную  правду  об
этих  соглашениях  Не  будем же мы для этого ждать еще полвека! И нам нечего
бояться  -  ведь  мы  не  можем  нести  ответственность  задним  числом   за
политическую   нечистоплотность  и  отход  от  принципов  интернационализма,
допущенные Сталиным, Молотовым и другими руководителями.
     На I Съезде народных депутатов СССР  в  июне  1989  года  была  создана
специальная  Комиссия по политической и правовой оценке советско-германского
Договора о ненападении от 1939 года.
     Перед принятием решения о  создании  комиссии  М.  С  Горбачев  заявил'
"Проблема  эта  стоит  давно,  она  обсуждается,  изучается  и историками, и
политологами, и соответствующими ведомствами И я  должен  сказать,  пока  мы
обсуждаем  в научном плане, в ве домствах каких-то, уже все документы, в том
числе и секретное приложение к этому договору, опубликованы везде. И  пресса
Прибалтики  все  это  опубликовала.  Но  все  попытки  найти  этот подлинник
секретного договора не увенчались успехом Мы давно занимаемся этим вопросом.
Подлинников нет, есть копии, с чего - не известно, за подписями, особенно  у
нас вызывает сомнение то, что подпись Молотова сделана немецкими буквами "
     Видимо,  М  С  Горбачева  неточно  информировали.  На  фотокопиях  этих
документов подписи  Молотова  обычные,  на  русском  языке.  Могу  судить  о
схожести  этих подписей с теми, которые стоят на фотографиях, подаренных мне
Молотовым  Разумеется,  подделать  подпись   не   представляет   трудностей,
вспомните хотя бы фальсификацию подписи Тухачевского Но уместен вопрос- кому
и    зачем    понадобилось    подделывать    подписи   под   текстом   якобы
"несуществовавших" секретных договоров?
     Что касается подписей Молотова латинскими буквами, то они были Договоры
и протоколы печатались на двух языках. Молотов  подписывал  русский  вариант
по-русски,  а  немецкий  латинскими  буквами,  хотя  это  по  протоколу и не
предусматривается
     Вот секретный протокол, служивший дополнением к  подписанному  пакту  о
ненападении.

     СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ

     При   подписании  Договора  о  ненападении  между  Германией  и  Союзом
Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные  обеих
сторон  обсудили  в  строго  конфиденциальном порядке вопрос о разграничении
сфер  обоюдных  интересов  в  Восточной  Европе  Это  обсуждение  привело  к
нижеследующему результату:
     1   В   случае  территориально-политического  переустройства  областей,
входящих в состав  Прибалтийских  государств  (Финляндия,  Эстония,  Латвия,
Литва),   се  верная  граница  Литвы  одновременно  является  границей  сфер
интересов Германии и СССР При этом интересы  Литвы  по  отношению  Виленской
области признаются обеими сторонами;
     2.   В  случае  территориально-политического  переустройства  областей,
входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов  Германии  и
СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарыва, Вислы и Сана.
     Вопрос,   является  ли  в  обоюдных  интересах  желательным  сохранение
независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства,
может быть окончательно выяснен только в течение  дальнейшего  политического
развития.
     Во  всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке
дружественного обоюдного согласия;
     3. Касательно Юго-Востока Европы, с  советской  стороны  подчеркивается
интерес  СССР  к  Бессарабии.  С  германской  стороны заявляется о ее полной
политической незаинтересованности в этих областях;
     4 Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.

     Москва, 23 августа 1939 года

     Таков этот подписанный советским представителем откровенный раздел сфер
влияния с фашистской Германией. К сожалению, эту политическую  авантюру  уже
не зачеркнешь и из истории не выбросишь.
     В  уже  упомянутой речи 31 августа Молотов говорил с трибуны Верховного
Совета СССР. "Совегско-германский Договор о ненападении означает  поворот  в
развитии  Европы,  поворот  в сторону улучшения отношений между двумя самыми
большими государствами Европы Этот договор не  только  дает  нам  устранение
угрозы  войны  с  Германией,  суживает поле возможных военных столкновений в
Европе и служит, таким образом, делу всеобщего мира "
     В типографии "Правды" еще набирали эти слова, а в ночь  на  1  сентября
германские  бомбы  уже сыпались на города Польши, и механизированные колонны
фашистов мчались по польским дорогам.
     2 сентября 1939 года в "Правде" было опубликовано сообщение ТАСС:
     "Берлин, 1 сентября (ТАСС)
     По сообщению Германского информационного бюро, сегодня утром германские
войска  в  соответствии   с   приказом   верховного   командования   перешли
германо-польскую   границу   в   различных  местах  Соединения  гер  майских
военно-воздушных сил также отправились бомбить военные объекты в Польше".
     Вот такое бесстрашое заявление по поводу  беды,  постигшей  соседнее  с
нами государство.
     Официально  в  прессе  царила  нейтральность,  а за кулисами шла другая
жизнь.
     9 сентября Молотов послал Риббентропу телефонограмму, которую иначе чем
кощунственной не назовешь
     "Я получил Ваше сообщение о том, что германские войска вошли в  Варшаву
Пожалуйста,   передайте   мои   поздравления   и  приветствия  Правительству
Германской Империи.

     Молотов"

     Сообщая, что немецкие войска уже  "вошли  в  Варшаву",  гитлеровцы  тем
самым  хотели ускорить начало наступления и советских войск на оговоренную в
протоколе польскую территорию Они при этом не  обманывали,  но  окончательно
Варшава  капитулировала  только  27 сентября. Поэтому не случайно Молотов 14
сентября просил (после поздравления!), "чтобы  ему  как  можно  более  точно
сообщили,  когда  можно  рассчитывать  на захват Варшавы" Германский посол в
Москве Шуленбург так докладывает об этом в министерство  иностранных  дел  в
Германии.
     "Срочно!  Совершенно  секретно!  От  14 сентября 1939 года, 18 часов 00
минут.
     Молотов вызвал меня сегодня в 16 часов  и  заявил,  что  Красная  Армия
достигла  состояния  готовности скорее, чем я-о ожидалось Советские действия
поэтому могут начаться раньше указанного им (Молотовым) во  время  последней
беседы  срока  Учитывая  политическую  мотивировку  советской акции (падение
Польши и защита русских "меньшинств").  Советам  было  бы  крайне  важно  не
начинать  действовать  до  того,  как  падет административный центр Польши -
Варшава. Молотов поэтому просит, чтобы ему как можно более  точно  сообщили,
когда  можно  рассчитывать  на  захват  Варшавы.  Я  хотел  бы обратить ваше
внимание на сегодняшнюю статью  в  "Правде",  к  которой  завтра  прибавится
аналогичная  статья  в "Известиях". Эти статьи содержат упомянутую Молотовым
политическую мотивировку советской интервенции.

     Шуленбург"

     Когда настал момент для начала действий Красной Армии, Сталин пригласил
Шуленбурга в Кремль и сделал ему заявление, о котором германский  посол  тут
же телеграфировал в Берлин.
     "Очень срочно! Секретно! 17 сентября 1939 года
     Сталин  в присутствии Молотова и Ворошилова принял меня в 2 часа ночи и
заявил, что Красная Армия пересечет советскую границу в 6 часов утра на всем
ее протяжении от Полоцка до Каменец- Подольска.
     Во избежание инцидента Сталин спешно  просит  нас  проследить  за  тем,
чтобы германские самолеты, начиная с сегодняшнего дня, не залетали восточнее
линии  Белосток  -  Брест-Литовск  -  Лемберг  (7) Советские самолеты начнут
сегодня бомбардировать район восточнее Лемберга.
     Советская  комиссия  прибудет  в   Белосток   завтра,   самое   позднее
послезавтра.
     Сталин  зачитал  мне  ноту,  которая  будет  вручена  уже сегодня ночью
польскому послу и копия которой в течение дня будет разослана всем  миссиям,
а затем опубликована. В ноте дается оправдание советских действий Зачитанный
мне  проект  содержал  три  пункта,  для  нас  неприемлемых.  В ответ на мои
возражения Сталин с предельной готовностью изменил  текст  так,  что  теперь
нота  вполне  нас  удовлетворяет.  Сталин  заявил,  что  вопрос о публикации
германо-советского коммюнике не  может  быть  поставлен  на  рассмотрение  в
течение ближайших двух-трех дней.
     В  будущем  все  военные  вопросы, которые возникнут, должны выясняться
напрямую с Ворошиловым генерал-лейтенантом Кестрингом.

     Шуленбург".

     Необходимо, мне кажется, привести здесь и текст правительственной ноты,
которая  разослана   всем   послам   и   посланникам   государств,   имеющих
дипломатические  отношения  с  СССР,  в  которой объяснялись и оправдывались
действия Советского Союза в отношении Польши.
     "17 сентября 1939 года.
     Господин посол,
     польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского
государства. В течение 10 дней военных операций  Польша  потеряла  все  свои
промышленные  районы  и  культурные  центры.  Варшава  как столица Польши не
существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков
жизни. Это значит, что Польское государство и его  правительство  фактически
перестали   существовать.  Тем  самым  прекратили  свое  действие  договора,
заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе  и  оставленная
без  руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей
и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР.  Поэтому,  будучи  доселе
нейтральным. Советское правительство не может более относиться к этим фактам
безразлично
     Советское  правительство  не может также безразлично относиться к тому,
чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие  на  территории  Польши,
брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.
     Ввиду  такой  обстановки  Советское  правительство  отдало распоряжение
Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам  перейти  границу  и
взять  под  свою  защиту  жизнь  и  имущество  населения  Западной Украины и
Западной Белоруссии.
     Одновременно Советское правительство намерено принять все меры к  тому,
чтобы  вызволить  польский  народ из злополучной войны, куда он был ввергнут
его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью.
     Примите, господин посол, уверение в совершенном к вам почтении.

     Народный Комиссар Иностранных дел СССР В. Молотов"

     И опять, в который уже раз, даже в таком  официальном,  разосланном  по
всему  миру  документе,  Сталин и Молотов кривили душой и говорили неправду,
особенно  в  той  части,  где  они  обещали  "вызволить  польский  народ  из
злополучной войны" и дать ему "возможность зажить мирной жизнью".
     Документы,  которые  стали  известны в наше время (я уже говорил выше о
том,  что  это  документы   германского   министерства   иностранных   дел),
свидетельствуют  совсем  о другом Вот телеграмма германского посла в Москве,
отправленная в министерство иностранных дел Германии 25 сентября 1939 года:
     "Совершенно секретно! Срочно!
     Сталин и Молотов попросили меня прибыть в Кремль  сегодня  в  20  часов
Сталин  заявил  следующее При окончательном урегулировании польского вопроса
нужно избежать всего, что в будущем может вызвать трения между  Германией  и
Советским  Союзом.  С  этой  точки  зрения он считает неправильным оставлять
независимым остаток  Польского  государства.  Он  предлагает  следующее,  из
территории к востоку от демаркационной линии все Люблинское воеводе гво и та
часть Варшавского воеводства, которая доходит до Буга, должны быть добавлены
к нашей (германской) порции. За это мы отказываемся от претензий на Литву.
     Сталин  указал  на это предложение как на предмет будущих переговоров с
имперским министром иностранных  дел  и  добавил,  что,  если  мы  согласны.
Советский  Союз  немедленно  возьмется  за  решение  проблемы  Прибалтийских
государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в  этом  деле
полную  поддержку  со  стороны германского правительства. Сталин подчеркнуто
указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию.
     Я ответил Сталину, что доложу своему правительству.

     Шуленбург".



 

<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу: [1] [2] [3] [4]

Страница:  [2]