- Тут даже в молодежи нет  должного  почтения  к  старшим.  С  самого
детства они обращаются с сыновьями, точно со взрослыми  мужчинами.  Посмей
только дать мальчишке оплеуху, как  тебя  немедленно  поволокут  в  суд  и
потребуют заплатить штраф. Один раз мне  довелось  пережить  это,  с  меня
довольно. Потому-то и нет никакого порядка! Вот у нас дома дело поставлено
как подобает!
     - Что верно,  то  верно,  господин  Гиб,  -  дружно  согласились  все
остальные.
     - Им бы сюда нашего толстяка, он бы мигом навел порядок, - все  более
распаляясь, продолжал господин Гиб.
     - Ну, тут  уж  вы  хватили  через  край,  господин  Гиб,  -  возразил
Пренцлау.  -  Вашего  толстяка  они  бы  тотчас  отправили  восвояси.   На
строптивых конях далеко не уедешь. Довелось мне недавно послушать, как они
разговаривали с губернатором. Даже шляпы не потрудились снять!
     - Ну и поделом ему! Поглядели бы  вы  на  него!  Откуда  тут  взяться
уважению и страху? Как вспомню нашего губернатора, все  перед  ним  просто
тряслись  от  ужаса!  Бывало  гаркнет  так,  что  за  версту  слышно.  Все
страшились его, яко льва рыкающего.
     - А наш молодой наследник? - снова  заговорил  господин  Пренцлау.  -
Прекрасен, точно юный бог! Улыбается, шутит с господами офицерами,  а  все
вокруг шапки долой! Такой доступный и такой недосягаемый!  Любой  истинный
немец с радостью пожертвует ради него жизнью.
     Громкие славословия почтенных немцев в адрес своей далекой  родины  и
их горькие  сетования  по  поводу  убогости  здешних  мест  были  прерваны
появлением офицера в новенькой, с иголочки, форме. Впрочем,  зоркие  глаза
господина Пренцлау мигом разглядели, что вошедший всего лишь сержант.
     - Садитесь, господа, - сказал он вскочившим из-за стола собеседникам,
- как-никак, мы находимся в свободной стране.
     Его слова  отчасти  успокоили  собутыльников,  однако  присутствие  в
трактире   сержанта   удержало   благоразумных   немцев   от   продолжения
политических  дебатов.  Они  молча  допили  вино  и,  пожелав  друг  другу
спокойной ночи, вышли.
     Сержант внимательно оглядел и пересчитал сидевших в углу мексиканцев,
чем изрядно смутил всех остальных посетителей, тоже  поспешивших  покинуть
трактир. Уже на пороге сержант оглянулся и еще раз с  сомнением  посмотрел
на мексиканцев.
     После его ухода из темного угла кто-то крикнул:
     - Бенито!
     Трактирщик дернулся всем телом и,  точно  влекомый  некой  неодолимой
силой, направился к ним.
     - Узнаешь меня, Бенито? -  насмешливо  спросил  мексиканец  с  черной
повязкой на лице.
     - Пресвятая богородица! Да  вы  ли  это?  Или  ко  мне  заявился  ваш
призрак?
     - И то, и другое! - расхохотался главарь, а вслед за ним и  остальные
мексиканцы. - Присаживайся, Бенито. Мне нужно  кой  о  чем  потолковать  с
тобой.
     - Чего вы от меня хотите? Неужто мне от вас никуда не скрыться? Какой
дьявол принес вас сюда?
     - Вот-вот, именно он и помог нам добраться в эти края да  еще  просил
тебе кланяться.
     Трактирщик задрожал точно осиновый лист.
     - Оставьте меня в покое! Я стараюсь жить честно, у меня семья.
     - Ну и живи себе честно, коли  тебе  это  по  вкусу!  -  презрительно
сказал главарь. - Только окажи нам небольшую услугу.
     - Поищите себе кого-нибудь другого.
     - Но нам нужен именно ты.
     - Что я должен сделать?
     - Ничего особенного, болван! Просто поможешь  освободить  Помпи.  Его
опознал бывший хозяин и упрятал в кутузку.
     - Да вы, верно, рехнулись! Вызволять негра из тюрьмы, когда  в  сотне
шагов от нее собрались все жители города.
     - Ну, это уж твоя забота. Но если черномазого оставить там  до  утра,
он сдуру выболтает все и про нас, и про тебя. Так  что  тебя  вздернут  на
суку вместе с нами.
     При этих словах трактирщик съежился от страха.
     - Неужто в вас нет ни капли  жалости?  Ведь  у  меня  семья,  жена  и
ребенок.
     - А женушка у тебя молодая? - поинтересовался главарь.
     - О господь всемогущий! - в ярости  завопил  трактирщик.  -  Если  вы
только посмеете..
     - Заткни глотку, болван! Кому нужна твоя уродина!
     Трактирщик заметался, словно безумный.
     - Экий же ты трус, Бенито! Неужто всего два года  в  Америке  сделали
тебя таким?
     - Можете потешаться, сколько вздумается. Но  ежели  человеку  удалось
вырваться из когтей дьявола, зажить честной жизнью,  обзавестись  домом  и
семьей... Стоит соседям заподозрить хоть что-то, я погиб.
     - Хватит болтать! Ступай собирайся!
     Сопровождаемый громким хохотом, Бенито, вздыхая, вышел.
     - Там двое караульных, сержант и лейтенант, - сказал  он,  вернувшись
со свертком под мышкой.
     Главарь, не глядя на него, молча допил вино.
     - Ну, ладно. Я попытаюсь. А что вы будете делать с этим негром?
     - Переправим его на другой  берег  Миссисипи,  потом  он  вернется  в
Накогдочес.
     - Переправите на другой берег? Для чего? Что вы задумали?
     Главарь налил себе еще вина и выпил.
     - Вы затеваете что-то дурное. Я не желаю участвовать  в  этом,  -  не
унимался трактирщик.
     - Довольно! - оборвал его главарь. - Твоей болтовней я сыт по  горло.
С тобой пойдут эти четверо. Они хоть и ранены, но ребята бравые.
     - А вы будете прохлаждаться тут? - пробурчал Бенито.
     - Болван! Ты что, решил, будто я стану миловать с твоей женушкой?
     Тем не менее трактирщик подошел к боковой двери и запер ее.
     - Из-за шпиона там установили усиленную охрану, - мрачно сказал он. -
Дело предстоит нелегкое. Идемте... И помоги нам господь!
     - Не трусь, Бенито! - крикнул ему главарь.  -  И  не  вздумай  делать
глупости, иначе пропадешь вместе снами.
     - Черт бы побрал вас всех! Неужели вы  никогда  не  оставите  меня  в
покое!



                                    26

     Прихватив с собой легкую приставную лестницу,  они  вышли  на  улицу.
Густой  туман  поднимался  над  рекой,  точно   клубами   табачного   дыма
заволакивая все вокруг. Перед гостиницей толпились люди.
     Один из мексиканцев спустился к протоке  и  бесшумно  отвел  лодку  к
реке. Остальные, затаившись, следили за часовыми.
     Примерно через четверть часа показался пикет  из  трех  человек.  Они
дошли до  реки  и  вернулись  к  караульному  помещению.  Это  был  весьма
поместительный дом, стены которого были обшиты досками.
     - Все спокойно, Том, - сказал сержант после обхода.
     - Черт бы побрал эту службу, - проворчал часовой. - Все на  собрании,
а мне приходится торчать тут.
     - Ну, не вечно же тебе  здесь  стоять.  А  про  собрание  тебе  потом
расскажут.
     - Эй, Джонни, - сказал появившийся из дома ополченец, -  сбегай-ка  к
гостинице. Погляди, что там творится, да заодно прихвати нам выпить.
     - Майк! Потерпи еще часок.  Тебе  было  приказано  сторожить  шпиона.
Лейтенант велел не спускать с него глаз.
     - Да никуда он не денется. Веревка для него уже заготовлена.
     Тем временем мексиканцы и Бенито прокрались мимо часовых и исчезли за
домом. Вскоре оттуда послышался какой-то скрип.
     - Пойду посмотрю, что там такое, - сказал сержант, беря фонарь.
     - Оторвалась доска от обшивки и скрипит  на  ветру,  -  объяснил  он,
вернувшись. - Глянь-ка еще разок, что поделывает наш шпион.
     Ополченец удалился, но вскоре появился вновь, заявив, что  англичанин
крепко спит.
     - Но кто же будет его вешать? - спросил он. - Шерифу  делать  это  не
положено, ведь шпион не гражданин Соединенных Штатов.
     -  Ты,  верно,  полагаешь,  что  шериф  вправе   вздергивать   только
американцев? - засмеялся другой ополченец. - Думаешь, с англичанином он не
сумеет управиться?
     Снова послышался громкий скрип.
     - Слышали? - спросил Джонни, успевший вернуться с кувшином виски.
     - Там все в порядке. А что решило собрание?
     - Отличные новости.  Полковник  Паркер  выступал  великолепно,  да  и
старик Флойд не хуже. Пошли, я расскажу, что они там решили.
     Ополченцы удалились, а часовой, опершись  о  ружье,  некоторое  время
глядел на них через окно. Потом он не выдержал, прислонил ружье к столбу и
тоже вошел в дом, чтобы послушать рассказ Джонни и не упустить свою порцию
виски.
     Вскоре из-за дома раздался звук шагов, быстро удалявшихся к берегу.
     - Carraco! [Черт побери! (исп.)] - прошипел чей-то голос. -  Куда  вы
запропастились?
     - Мы привели его.
     Теперь их было уже шестеро. Пятеро  спустились  к  реке,  но  тут  из
протоки выплыла еще одна лодка.
     - Это еще что такое?
     Лодка подплыла ближе, и мексиканцы услышали звон цепей.
     - Эй, маса Мигель! Помпи не захотел оставаться в тюрьме. Помпи  очень
не любит плетку, - захихикал негр.
     - Помпи? - пробормотал Мигель. - Но кто же тогда с нами? Ты кто?
     - Англичанин.
     - А как ты оказался тут?
     - Вам это лучше знать. Вы сами притащили меня сюда.
     Мексиканцы о чем-то зашептались по-испански.
     - Садись в лодку! - приказал юноше Мигель.
     -  Я  не  сделаю  и  шага,  пока  не  узнаю,  кто  вы  такие  и  куда
направляетесь.
     - Болван! Тебе-то не все равно?  В  любом  другом  месте  тебе  будет
лучше, чем в тюрьме.
     Негр уже пересел в их лодку.
     - Англичанин, садись туда, - прошептал другой мексиканец, указывая на
нос лодки. - А Помпи посадим посередке.
     - Послушайте, - сказал Джеймс, - а почему бы нам  не  разместиться  в
двух лодках?
     - Маса, верно, еще никогда не плавал по Миссисипи, - хихикнул негр.
     - Заткнись, Помпи, - пробормотал его сосед.
     - Маса Мигель сейчас поможет Помпи распилить цепь. Помпи  не  глупец.
Он прихватил с собой пилку и  уже  хорошо  поработал.  Вот  удивится  маса
Паркер, когда увидит, что птичка улетела из клетки.
     - Помолчи, Помпи, - сказал кто-то из сидевших сзади. - Потерпи,  пока
мы не доберемся до места.
     - Маса Филиппо тоже не захотел бы сидеть  в  ошейнике!  -  недовольно
проворчал Помпи.
     На шее у негра было толстое кольцо, шириной примерно в два  дюйма,  с
тремя торчащими вверх крючками. Ноги его были закованы в цепи.
     - Ах, как станет горевать по  мне  бедняжка  Молли,  -  снова  весело
заговорил неугомонный негр. - Она живет неподалеку от церкви.
     - Помпи, твои цепи трутся  о  мои  ноги,  -  крикнул  сидевший  подле
Джеймса мексиканец.
     - Потерпи, Помпи, - прошептал негру его сосед. -  Сейчас  я  попробую
помочь тебе.
     Он с такой силой рванул цепь на себя, что негр рухнул на дно лодки.
     - Маса, ради бога, не надо шутить с Помпи. Помпи очень больно!
     - Что там происходит? - насторожился Джеймс.
     - Маса, вы задушить Помпи!
     - Тише, успокойся. Лучше думай про  свою  толстуху  Молли,  -  сказал
мексиканец, просунув цепь в ошейник и точно в узел затянув ею негра.
     - Маса, маса, - хрипел негр.
     - Убийцы! Что вы делаете! - закричал Джеймс, но вдруг получил сильный
толчок веслом в бок.
     Быстро обернувшись, он ударил соседа, тот покачнулся  и  свалился  за
борт.
     - Buen viaje e los infernos! [Счастливого пути в преисподнюю! (исп.)]
- расхохотались, не поняв, что произошло, мексиканцы.
     - Скоро вы сами окажетесь там! - крикнул им юноша.
     - Так то был не англичанин! - испуганно воскликнули сидевшие сзади.
     Джеймс стукнул веслом одного из них, и тот  свалился  на  дно  лодки.
Другой попытался пробраться вперед, но споткнулся о лежавшего и тоже упал.
     - Маса, ма... - едва слышно простонал  Помпи,  глаза  его,  казалось,
вот-вот вылезут из орбит в смертельной агонии.
     - Вытащите цепь из ошейника! - приказал Джеймс. - Если он умрет, всем
вам конец!
     Лишь тихий хрип указывал на то, что жизнь в  бедняге  еще  не  совсем
угасла.
     - Ни с места! - снова приказал мексиканцам  Джеймс,  опустился  возле
негра на колени и принялся растирать ему грудь.
     Лодку тем временем подхватило течением, и она покачивалась на  волнах
среди стволов деревьев, плывущих по  реке.  Мексиканцы  схватили  весла  и
принялись грести  против  течения.  Впереди  прямо  на  лодку  надвигалось
огромное дерево. Джеймс увидел его, но не успел  предупредить  мексиканцев
об опасности. Дерево с шумом пронеслось мимо, и тут раздался дикий вопль.
     -  Misericordia!  [Помилосердствуйте!  (исп.)]  -  кричал   из   воды
мексиканец, ухватившись руками за ветви дерева.
     - Разверните лодку! В воде ваш товарищ!
     - Пошел он к черту! - отвечали головорезы,  продолжая  грести  против
течения.
     Негр уже успел немного отдышаться и теперь сидел  в  ногах  у  своего
спасителя.
     - Маса! - воскликнул он,  хватаясь  за  весло  Джеймса.  -  Там  маса
Мигель. Он очень дурной человек.
     - Отпусти весло, Помпи!
     Джеймс развернул лодку и налег  на  весла,  пытаясь  догнать  дерево.
Наконец они поравнялись с ним. Мигель протянул из воды руку.
     - Не надо спасать его, маса! Пираты убьют нас обоих!
     - Тащи его в лодку!
     - Ну уж нет. Помпи не дурак.
     Мимо то и дело проносились деревья, в любой миг они могли  опрокинуть
лодку или раздавить ее в щепки. Негр обвил тело Мигеля  веревкой,  и  тот,
точно призрак, следовал теперь за лодкой.
     - Маса Мигель хорошо плавает, а небольшое крещение ему не повредит.
     - Бери весло, Помпи.
     Негр старательно принялся грести, но через четверть часа силы их были
уже на исходе.
     - Мы уже близко. Скоро маса увидит берег.
     Миновала еще четверть часа, и наконец они причалили к  берегу.  Юноша
первым выпрыгнул на сушу, остальные последовали за ним.
     - Оттолкните от берега лодку! - крикнул Джеймс мексиканцам.
     И тут брошенный чьей-то умелой рукой кинжал вонзился в куртку  юноши,
к счастью, не пробив ее.
     - Проклятые убийцы!
     Джеймс хотел было кинуться к мексиканцам, но его удержал Помпи.
     - Не будьте глупцом, маса. У пиратов есть и другие кинжалы. Если маса
подойдет ближе, пираты убьют его.
     - Ты прав, Помпи.  Эти  мерзавцы  не  стоят  того,  чтобы  порядочный
человек покарал их.
     - Buen viaje e los infernos!  -  крикнули  мексиканцы  и  прыгнули  в
лодку.



                                    27

     Перебравшись на другой берег, мексиканцы оттолкнули  от  него  лодку,
немного постояли, прислушиваясь к крикам возле  караульного  помещения,  а
потом направились обратно в город.
     Какой-то человек,  запыхавшись,  подбежал  к  гостинице,  протиснулся
сквозь толпу у входа и в коридоре и ворвался в комнату капитана Перси.
     - Сержант Уильямс? Что случилось?
     - Сбежал шпион!
     Чертыхнувшись, капитан схватил шпагу  и,  слетев  вниз  по  лестнице,
вбежал в зал.
     - Прошу простить меня, - сказал он. - Сбежал шпион.
     - Понятно, - ответил  генерал  Биллоу  и  как  ни  в  чем  не  бывало
продолжал слушать оратора.
     - Генерал, сбежал шпион, - повторил капитан Перси.
     - Как только закончится собрание, отряд ополченцев отправится на  его
поиски.
     - Но возле гостиницы полно людей!
     - Все они  должны  присутствовать  на  собрании,  -  сердито  заметил
генерал.
     - Дайте мне хотя бы человек двадцать.
     - Капитан, не забывайте о том, что все эти люди - свободные  граждане
нашей страны, и как раз  сейчас  им  предстоит  обсудить  вопрос,  решение
которого не терпит отлагательств.
     Капитан пулей вылетел из зала и поспешил к часовым. Барабаны  пробили
сигнал тревоги.
     - Дорогой капитан, - сказал один из часовых, - мы  можем  барабанить,
пока не оглохнем, все  равно  никто  не  услышит.  Наберитесь  терпения  и
подождите конца собрания. А потом мы готовы хоть к самому черту в пекло.
     - Капитан, он говорит дело, - подтвердил  сержант.  -  Даже  если  бы
сейчас английские войска подошли к лагерю, наши граждане и не подумали  бы
прервать собрание.
     - Черт бы побрал  всех  этих  граждан!  Я  предпочел  бы  командовать
турками!
     - Постыдитесь, капитан, - одернул его ополченец. - Подобные речи не к
лицу настоящему американцу.
     С удивлением поглядев на  ополченца,  капитан  ничего  не  ответил  и
вместе с сержантом направился к караульному помещению.
     Беглеца и след простыл, лишь на задней стене они заметили привязанные
к доскам веревки. Обе лодки исчезли. Пока капитан  и  сержант  обследовали
местность, собрание, наконец, объявили закрытым. Вернувшись  в  гостиницу,
капитан спросил:
     - Генерал, вы отдадите приказ?
     - Он уже отдан.
     С улицы донеслась  барабанная  дробь  и  громкие  голоса  ополченцев.
Взгляд капитана упал на лежащие на столе бумаги.
     - Это и есть принятая вами резолюция?
     - Да, капитан, - любезно  ответил  генерал.  -  Если  угодно,  можете
прочесть.
     Молодой человек быстро пробежал глазами бумаги и положил их на стол.
     -   Вы   приняли   резолюцию,   в   которой    объявляете    действия
главнокомандующего противоправными?
     - А почему это вас так удивляет? Наши граждане уже не раз  отстаивали
свои  права  от  посягательств   тех,   кого   сами   же   избрали.   Если
главнокомандующий забыл про это, наша обязанность напомнить ему. Утром все
будет напечатано в газетах.
     - И вы готовы и впредь исполнять приказы главнокомандующего?
     - А  почему  бы  и  нет?  Разумеется,  если  он  не  будет  превышать
предоставленных ему конституцией полномочий.
     - А кто будет третейским судьей?
     - Он сам, - ответил генерал Биллоу. - Когда пятьсот, а  то  и  тысяча
ополченцев,  оставаясь  под  его  началом,  открыто  выскажут   ему   свое
порицание, главнокомандующий, без сомнения, поймет, на краю какой пропасти
он стоит. Наша первейшая задача, дорогой  капитан,  неукоснительно  блюсти
закон, отстаивающий права граждан.  А  в  том,  что  наши  люди  доблестно
выполнят свой долг и разобьют врага, можете быть  уверены.  Когда  человек
сражается за свободу отчизны, победа ему обеспечена. А вот вам и отряд для
поимки шпиона.
     Отряд построился возле гостиницы. Судя по веселым голосам, настроение
у всех было превосходное.
     - Нам требуются двадцать добровольцев, хорошо  знающих  местность,  -
обратился к ополченцам генерал.
     - Прошу прощения, генерал, - выйдя вперед, сказал сержант. - Конечно,
это не уставу. Но наши парни решили не  дожидаться  приказа.  Прослышав  о
том, что сбежал шпион, они отправились на поиски. К утру они вернутся.
     - А что это за люди? - спросил генерал.
     - Три десятка наших лучших охотников, - заверил его  сержант.  -  Эти
ребята учуют медведя даже в берлоге.
     - Куда они пошли?
     - Шестеро переправились на другой берег реи, десять пошли к дороге на
Натчез. Остальные прочесывают город.
     По приказу капитана провинившиеся часовые были посажены под арест,  а
остальных отпустили на отдых. Полковник  Паркер  и  майор  Коупленд  пошли
вдоль берега протоки. Негр-слуга  фонарем  освещал  им  дорогу.  Различные
мнения и споры, звучавшие на  собрании,  были  темой  их  беседы,  которая
завершилась уже в доме полковника.
     Но  тут  колокольчик  на  воротах  возвестил  о  прибытии   какого-то
визитера. Вскоре слуга ввел в гостиную ополченца.
     - Капитан Перси очень просит полковника Паркера  и  майора  Коупленда
прийти к нему. Прибыл батальон из Опелоузаса.
     - Так пусть их расквартируют, а нам нужно немного отдохнуть.
     - Но ополченцы привели с собой индейцев.
     - Индейцев? Какого племени?
     - Не знаю, но вид у них очень воинственный. И у всех имеются ружья.
     - Вот как! - удивился майор Коупленд. - Тогда пойду погляжу на них.



                                    28

     Поместье полковника Паркера отличала не столько внешняя  помпезность,
сколько богатство  внутреннего  убранства.  Двухэтажный  дом  покоился  на
столбах, что уберегало его во время паводка. Восемь ступеней  из  пестрого
мрамора вели на просторную  террасу.  Окна  первого  этажа  были  довольно
высокими, чтобы в комнатах всегда хватало света  и  воздуха.  Позади  дома
виднелись еще два больших строения, одним из которых был амбар, а дальше в
два ряда расположились маленькие, но отнюдь не ветхие  домишки  чернокожих
рабов. Заросли болотного кипариса со  всех  сторон  окружали  хлопковые  и
маисовые поля.
     Солнце уже  поднялось  над  лесом,  и  лучи  его  мало-помалу  начали
пробиваться сквозь утренний туман.
     На террасе стояла прелестная юная девушка в легком утреннем платье. У
нее были голубые глаза, уверенно взиравшие на мир,  и  нежный  румянец  на
щеках. К ней подошла вторая девушка и обняла сестру за плечи.
     - Ты слышала, Сисси, что у нас в доме очаровательная гостья?
     - Должно быть, какая-нибудь смазливая скво. Тебе известен вкус нашего
сквайра, - надув губки, сказала Сисси.
     - Нет, говорят, она настоящая красавица. Ее пригласил к нам папа.
     И тут на террасу вышли полковник Паркер,  майор  Коупленд  и  капитан
Перси. Вслед за ними появилась Роза.
     - Индеец оказался для тебя неплохим приемным отцом, дорогая Роза, - с
улыбкой сказал девушке майор. - Кто бы мог  подумать,  что  свирепый  мико
станет тебя так холить! Все эти годы мы часто вспоминали тебя, Роза. Но  я
и не надеялся вновь повстречаться с тобой.
     - А когда встреча все же состоялась, вы на радостях позабыли спросить
Токеа,  знает  ли  он  нашего  англичанина,  -  чуть  насмешливо   заметил
полковник.
     - Англичанина? - переспросила девушка.
     - Разве ты его знаешь, милая Роза?
     - Выходит, мой бледнолицый брат был тут?
     - Он оказался  порядочным  пройдохой,  да  к  тому  же  шпионом.  Его
собирались повесить, но он вовремя удрал. Впрочем, далеко ему не уйти.
     Девушка удивленно слушала Коупленда.
     - То же самое решил и мико, - сказала она.  -  Он  занес  нож,  чтобы
пронзить им грудь своей дочери и Розы за то, что они привели в его  вигвам
шпиона.  Но  разве  англичанин  может  быть  шпионом   и   бледнолицых   и
краснокожих?
     - Так ты хорошо его знаешь, Роза? - снова спросил майор.
     - Тридцать восходов солнца миновало с той поры, как он приплыл к  нам
в лодке. Он убежал от пиратов и был болен и очень слаб. Когда  он  вылезал
из лодки, его укусил водяной гад. Канонда убила  водяного  гада  и  спасла
бледнолицего брата. Мы отнесли его в вигвам мико, и  Канонда  сама  лечила
его.
     - А что было потом? - нетерпеливо спросил Коупленд.
     - Когда бледнолицый брат окреп, он стал страшиться возвращения  мико.
Брат мой говорил, что  должен  отыскать  своих,  ибо  те  сейчас  воюют  с
бледнолицыми хозяевами этой  страны.  С  каждым  днем  он  становился  все
печальнее.  Я  пожалела  его  и  стала  молить   Канонду   не   удерживать
бледнолицего брата.  Но  Канонда  не  хотела  отпускать  его.  Тогда  Роза
пригрозила, что сама проведет его через болота. Я, конечно,  не  нашла  бы
тропинки, ибо ее знают лишь  мико  и  его  дочь.  И  Канонда  вняла  моими
мольбам. Она подарила бледнолицему брату шерстяное одеяло, обула его  ноги
в мокасины, опоясала его вампумом и раскрасила лицо, чтобы сбить  с  толку
преследователей. А потом сама провела англичанина через болото. За все это
Канонда и Роза чуть было не поплатились жизнью. Услыхав про то, что в  его
вигваме был бледнолицый, мико рассвирепел,  точно  ягуар.  Он  решил,  Что
Канонда и Роза привели в вигвам шпиона бледнолицых. Он уже занес над  нами
нож, но Великий Дух отвел его карающую руку.
     - Англичанин встречался с Токеа?
     - Мико поспешил за ним следом. Что было дальше, мне не ведомо.
     - А для чего Токеа пришел в наши края?
     - Ему привиделся вещий сон, и он должен  исполнить  веление  Великого
Духа. А потом он вместе с Эль Золем отправится в земли каманчей. Все  наши
люди уже ушли туда. Но вождь каманчей не  захотел  оставить  мико  одного,
ведь Токеа потерял свою единственную дочь. Роза тоже пошла с  мико,  чтобы
глаза его не ослепли от слез.
     Все с удивлением и сочувствием слушали бесхитростный рассказ девушки.
     - Но отчего же этот глупец не  сказал  нам,  кто  ему  дал  индейский
наряд? - немного помолчав, спросил Коупленд.
     -  Канонда  потребовала,  чтобы  бледнолицый  брат  поклялся   именем
Великого Духа, что никому ничего не расскажет.
     - Да, это несколько проясняет дело, - задумчиво сказал Коупленд.
     - Дорогой майор, у нас нет оснований не верить словам девушки, но она
может и не знать об истинных замыслах индейцев. Я  очень  сомневаюсь,  что
причиной столь долгого путешествия был всего лишь вещий сон мико.
     - А вот я нисколько в этом не  сомневаюсь,  -  возразил  Коупленд.  -
Когда индейцу является во сне Великий Дух, он может пройти пешком и тысячи
миль. К тому же, индейцы вышли прямо к  Опелоузасу.  Разве  стали  бы  они
действовать так открыто, замыслив что-то недоброе? Разве Токеа взял  бы  с
собой девушку? Вы сами видели, как он разволновался, когда я  сказал,  что
она пока поживет у вас. Я сразу понял, что она ему дороже всех на свете. А
какие у нее платья и украшения? От них  не  отказалась  бы  любая  богатая
наследница.
     - Но откуда у индейцев столь дорогие вещи?
     - Молодой вождь каманчей - зять Токеа. Мне не раз доводилось слышать,
что у каманчей немало всякого добра и золота.
     - Однако покрой платья английский, да и пошито оно по самой последней
моде. Нет, в этом деле еще много загадок.
     - Попробуем разгадать их, - сказал Коупленд. -  Нужно  потолковать  с
Токеа и попытаться выведать, что у него на уме.



                                    29

     За те две недели, что мы не видели Розу,  девушка  очень  изменилась.
Взор ее просветлел, ибо душу Розы более не терзала мысль  о  том,  что  ее
отдадут в жены ненавистному ей человеку. После гибели Канонды  Роза  стала
единственным утешением старого  Токеа,  глядя  на  нее,  он  погружался  в
воспоминания о счастливых былых временах  на  берегу  Натчеза.  А  молодой
вождь каманчей обходился с ней столь почтительно, словно его  единственным
желанием  было  во  всем  угождать  ей.  Новые  впечатления  во  время  их
путешествия и величественные ландшафты  тоже  взбодрили  Розу,  она  стала
держаться гораздо более уверенно и естественно. Поначалу ей  даже  удалось
чуть-чуть  расшевелить  и  Токеа.  Но  по  мере  приближения  к   селениям
бледнолицых, старик  мрачнел  все  больше  и  больше.  Предвидя  унижения,
которые ему придется вскоре выносить,  Токеа  часами  говорил  сам  собой,
задавая вопросы как бы от имени бледнолицых и презрительно отвечая на них.
     На берегу Ачафалайи неподалеку от Опелоузаса индейцев  заметили  двое
местных жителей, а вскоре сюда подоспел и отряд ополченцев.  Властный  тон
командира и подозрительные взгляды всех остальных так возмутили  индейцев,
что, если бы не окрик мико, дело могло кончится стычкой. Не  глядя  ни  на
кого, Токеа молча направился к Розе, которая, закутавшись в одеяло, сидела
под деревом. Некоторое время спустя к ним подошел Эль Золь, чтобы  отвести
девушку к реке и усадить в каноэ. Роза поднялась,  одеяло  соскользнуло  у
нее с плеч, и  ополченцы  с  удивлением  увидели  ее  богатый  наряд.  Все
почтительно поздоровались с девушкой, а командир  отряда  подал  ей  руку,
чтобы помочь войти в лодку. Но его оттолкнул молодой вождь каманчей.
     В  лагере  индейцев  поместили  в  караульное  помещение.  Роза  тоже
осталась с ними, хотя командир предлагал отвести ее  в  гостиницу.  Вскоре
туда пришли офицеры. В одном из них Токеа тотчас признал бывшего торговца,
А Роза радостно кинулась сквайру на шею.
     Индейцам  предоставили  комнату  в  гостинице,  а  полковник   Паркер
пригласил Розу погостить в его доме.
     Когда Роза стала прощаться с Токеа, он поглядел на нее так, будто они
расставались навеки, и дрожащим от волнения голосом  благословил  девушку,
положив руку ей на  голову.  Когда  она  выходила  из  комнаты,  он  снова
бросился к ней, обнял и благословил.  Молодой  вождь  вел  себя  не  менее
удивительно.
     - Бледнолицые почтительно склоняют головы перед Розой,  но  Эль  Золь
готов умереть за нее, - горестно прошептал он девушке.
     После ее  ухода  оба  вождя  погрузились  в  мрачное  оцепенение,  от
которого их неожиданно пробудила громкая барабанная дробь.
     Ополченцы построились и  приступили  к  выполнению  маневров.  Старик
глядел на них с выражением горечи и ненависти на лице.
     - Сын мой, - обратился он к  Эль  Золю,  -  ты  видишь,  сколь  хитры
бледнолицые? Краснокожим никогда не одолеть их. В мирной жизни бледнолицые
горды и неукротимы, точно буйволы, не, ступив на тропу войны, они делаются
кроткими и послушными своим вождям. А  краснокожие  всегда  своенравны.  О
Великий Дух, отчего ты отвратил свой лик  от  краснокожих?  Ты  больше  не
печешься о судьбе краснокожих, и  они  проклинают  жизнь,  которую  ты  им
даруешь.
     - Слова мико могут омрачить лик Великого Духа, - сказал Эль Золь.
     - Тогда пусть Великий Дух покарает мико. Токеа лишь возрадуется, если
Великий Дух испепелит его молнией.
     Эль Золь в ужасе отпрянул от старика.
     - Великий Дух похож  на  красивую  скво,  -  продолжал  мико,  -  ему
нравится гладкая кожа бледнолицых. А краснокожих он прогоняет  прочь.  Его
ветры сдувают их с лица земли.
     - Токеа, не хули Великого Духа! - вскричал Эль Золь.
     - Но разве Великий Дух не преследует Токеа с самого его рождения?  За
что он наказывает мико?  За  что  карает  его  детей?  Почему  он  наделил
бледнолицых хитростью лисы, а краснокожих слепотой совы, которая ничего не
видит при свете дня?
     - Краснокожие воины прозревают, когда окажутся на просторах Мексики.
     Лицо старика озарил луч надежды.
     - Сын мой говорит мудрые слова, - сказал он.
     Когда маневры были закончены, офицеры во  главе  с  генералом  Биллоу
направились к гостинице. Они вошли, и  старик  поглядел  на  них  с  такой
тоской, что все невольно прониклись к нему  сочувствием.  Офицеры  сели  в
кресла, а индейцы на свой манер устроились на устланном коврами полу.
     - Желают ли краснокожие братья говорить на своем языке или предпочтут
язык бледнолицых? - спросил Коупленд.
     - Токеа находится в вигваме бледнолицых и будет говорить на их языке,
- помолчав, ответил мико.
     - Мы пригласили наших краснокожих братьев, чтобы спросить, нет  ли  у
них в чем нужды и зачем они пришли в  эти  края,  -  приветливо  заговорил
генерал Биллоу.
     Губы старика скривились в едва заметной усмешке.
     - Разве Токеа не может пойти туда, куда захочет?  Неужто  бледнолицые
стали так боязливы, что пугаются при виде шести краснокожих воинов?
     - Бледнолицые не боятся краснокожих воинов, - возразил генерал. -  Но
Токеа - мудрый вождь, и он  знает,  что  когда  подняты  томагавки,  нужно
держать глаза открытыми, чтобы вовремя заметить врага.
     - Бледнолицый вождь поднял томагавк против краснокожих?
     - Нет, он поднял его против сыновей Великого отца Канады.
     Индеец долго молчал.
     - Краснокожие не берут с собой скво, когда собираются  издать  боевой
клич, - наконец сказал он. - Токеа с миром пришел к бледнолицым братьям.
     - Тогда и бледнолицые с радостью протянут ему свои открытые ладони, -
заверил его генерал Биллоу. - Бледнолицым известно, что краснокожие  воины
любят свои вигвамы и охотничьи угодья. Так для чего же они  отправились  в
столь долгий путь? Быть может, Великий отец Канады что-то  нашептал  Токеа
устами своего молодого сына?
     - Разве сын Великого отца Канады известен моим братьям?  -  удивленно
спросил мико.
     - Да, наши люди изловили его.
     - И что бледнолицые братья сделали с ним?
     - А как обходятся со шпионом краснокожие?
     - Разве юный сын Великого отца Канады шпион?
     - Но ведь он пришел к нам от Токеа? - сурово сказал генерал Биллоу.
     - Юный сын Великого отца  Канады  сказал,  что  пришел  от  Токеа?  -
равнодушно спросил мико.
     - Неужели Токеа считает нас глупцами, неспособными отличить врага  от
друга?
     - Пусть бледнолицые спросят Розу. Белая Роза и та,  кого  уже  нет  в
живых, привели сына Великого отца Канады  в  Вигвам  мико.  Токеа  был  на
охоте, лишь потом он настиг его в лесу.
     - Но почему дочь мико наложила печать на уста англичанина?
     - Токеа тоже запечатал его уста, - сказал старик. - Краснокожие воины
окони стерегут свои вигвамы от воров, которые могут прийти за  их  скотом.
Окони желают жить в мире и покое.
     Похоже, слова старика убедили офицеров. Немного посовещавшись с ними,
генерал Биллоу сказал:
     - Краснокожие братья -  желанные  гости  в  вигваме  бледнолицых.  Мы
позаботимся о том,  чтобы  у  краснокожих  братьев  было  вдоволь  дичи  и
огненной воды. Но пока наши братья должны оставаться тут. Мико знает,  что
ему нечего страшиться, если он пришел к нам с миром.
     - Да будет так, - помолчав, ответил Токеа.



                                    30

     - Присаживайтесь, капитан, - сказала миссис Паркер. - Дочери  наверху
с Розой. Я очень признательна вам за то, что вы  привели  ее  к  нам.  Мне
порой чудится, будто эта  девушка  ниспослана  всем  нам  небесами,  чтобы
принести мир и покой. А как трогательно она рассказывала  про  свою  жизнь
среди индейцев и про  гибель  дочери  Токеа!  Капитан  Перси,  вы  был  на
совещании?
     Молодой офицер сел на диван и раздраженно пригладил волнистые  темные
волосы.
     - Как мне ненавистны их тупые, самодовольные физиономии! - воскликнул
он. - Все они - грубые, чванливые провинциалы!
     - Капитан, вы глядите на  все  предвзято,  покачав  головой,  сказала
миссис Паркер.
     - Предвзято?!  Когда  я  сегодня  вошел  к  майору,  он  беседовал  с
офицерами. Заметив меня, все они отвернулись.
     Капитан вскочил и зашагал взад и вперед.
     - И как поступили вы? - спросила миссис Паркер.
     - А как бы поступили вы после подобного оскорбления?
     - Я спокойно спросила бы их, что все это означает.
     - Ну, а я повернулся и вышел.
     - Капитан,  все  весьма  недовольны  тем,  что  вчера  вы  осмелились
прервать собрание.
     -  Осмелился  прервать  собрание?  -  побагровел  от  ярости  молодой
человек. - Да они все заслуживают того, чтобы предстать перед  трибуналом!
Сбежал шпион. С момента побега не прошло  и  часа.  Я  спешу  к  генералу,
прошу, даже умоляю его дать мне хотя бы человек двенадцать, а они стоят и,
разинув рты, слушают дурацкую болтовню.
     - Вы считаете себя вправе осуждать наших граждан и идти  против  воли
народа?
     - Я не ополченец, а капитан линейных войск.
     - А кому служат линейные войска?  -  спросила  миссис  Паркер.  -  Вы
слишком долго жили вдали от родины.  Вы  не  знаете  нашего  народа  и  не
понимаете его величия. Та власть, которой в Англии обладают лишь немногие,
здесь принадлежит всему народу.
     - О чем я могу только сожалеть, - язвительно парировал капитан Перси.
     Тут дверь отворилась, и в гостиную вошли  полковник  Паркер  и  майор
Коупленд, который весьма сухо кивнул капитану.
     - Совещание уже закончилось? - спросила хозяйка.
     - Да, дорогая,  -  ответил  полковник.  -  И  все  благодаря  майору.
Коупленд великолепный оратор. Решение было принято  единогласно.  Поначалу
кое-кто возражал, но потом они согласились с нами.
     - Просто эти ребята из Теннеси еще не привыкли к  нашим  порядкам,  -
сказал майор. - Впрочем, в бою они будут держаться молодцами.
     - Похоже, майор несколько недооценивает силы противника, - насмешливо
заметил капитан Перси. - Подобная самоуверенность до добра не доведет.
     - С  такими  парнями,  как  наши,  бояться  нечего.  Тот,  кто  решил
победить, победы всегда добьется.
     - А вот мне не раз доводилось  слышать  другое:  тот,  кто  презирает
противника, будет разбит им, - возразил капитан Перси.
     - Так, верно,  принято  говорить  в  Старом  Свете.  У  нас  же  есть
поговорка получше:  Коли  ты  уважаешь  себя,  то  тебя  будет  уважать  и
противник. Впрочем, капитан, мы живем в свободной стране, а посему  можете
злословить, сколько вам вздумается. Но мой вам совет: если хотите ладить с
нашими людьми, не ставьте себя выше других.
     - Может, мне  пойти  в  ученье  к  сквайру  Коупленду?  -  усмехнулся
капитан.
     - А почему бы и нет? Вы славный малый, и господь  простит  тех,  кто,
вместо того, чтобы воспитать вас настоящим  гражданином,  которым  все  мы
могли бы гордиться, отослал вас в Англию,  где  вы  нахватались  заморских
манер. Впрочем, вы прекрасно зарекомендовали себя в сражениях на озерах, и
лишь поэтому я решил вступиться за вас...
     - Капитан Перси не нуждается в вашем заступничестве!
     - Капитан, не забывайтесь, когда говорите со  старшим  по  званию,  -
сказал майор. - Завтра мы  выступаем.  Двести  человек  пока  останутся  в
лагере, и вы сможете на деле доказать, что вам дороже  -  благо  отечества
или ваше английское чванство. И могу вас заверить, что,  если  вы  выпьете
стаканчик виски за одним столом с рядовыми, это ничуть  не  унизит  вашего
достоинства, ибо всем этим людям не раз доводилось иметь  дело  и  с  куда
более важными персонами.
     Майор вышел из  гостиной.  Молодой  человек,  побледнев,  хотел  было
кинуться следом, но его удержал полковник Паркер.
     - Что вы намерены предпринять, капитан?
     - Потребовать объяснений у этого грубияна.
     - Успокойтесь! Я дам вам все необходимые объяснения. Известно ли  вам
о том,  что  наши  ополченцы,  глубоко  возмущенные  вашим  поведением  на
собрании,  а  также   вашими   оскорбительными   высказываниями,   избрали
офицерский   комитет,   который   вынес   решение   доложить   обо    всем
главнокомандующему, а пока отстранить вас от командования лагерем?
     Капитан Перси обескураженно поглядел на полковника.
     - Но тут поднялся с места майор Коупленд  и  наполнил  всем  о  ваших
заслугах перед страной, о храбрости,  проявленной  вами  под  Питтсбургом.
Майор говорил так убедительно, что в конце концов, несколько охладил  гнев
наших офицеров. Решение комитета было временно приостановлено.  Понимаете,
капитан? Временно!
     - Но я действовал согласно приказу главнокомандующего, и если порой у
меня вырывались слова...
     - Подобные слова никогда не  должны  срываться  с  уст  человека,  на
которого возложена высокая миссия командовать другими людьми.  Вы,  верно,
полагали, что если главнокомандующий ни во что не ставит  мнение  креолов,
то сними можно и вовсе не считаться. Но главнокомандующий куда  лучше  вас
разбирается в людях. Направив вас сюда  метать  громы  и  молнии,  он  тем
временем прислал весьма любезное  послание  майору  Коупленду,  прося  его
поскорее прибыть с батальоном на юг, где он самолично подыскал для  майора
квартиру.
     Капитан взволнованно вышагивал туда и сюда по гостиной.
     - Генерал догадывался о ваших замыслах  и  поручил  мне  сделать  все
возможное, чтобы помешать вам.
     - И вы решили, что сумеете запугать нас? Поверьте мне, капитан Перси,
в отличие от вас, главнокомандующий  преспокойно  проглотит  вашу  горькую
пилюлю и постарается с самой любезной улыбкой выслушать предъявленные  ему
обвинения. Итак, утром мы выступаем,  а  вы  останетесь  в  лагере,  чтобы
обучать прибывающих ополченцев.


     Ранним утром, когда над рекой еще висел густой  туман,  грохот  пушек
возвестил о прибытии пароходов. На  берегу  собрались  ополченцы,  которых
пришли проводить женщины и дети. Слышался приглушенный гул  голосов,  лица
людей были серьезны и спокойны. Полковник Паркер в последний раз поцеловал
жену и дочерей и отдал приказ к построению.
     Послышалась барабанная дробь, зазвучали  трубы,  на  пароходах  вновь
прогрохотали пушки. Один батальон следовал за другим.  Раздались  поначалу
тихие, а потом уже громкие рыдания женщин.
     - Храни вас господь! - кричали провожающие.
     - Матушка, спаси меня!  -  вдруг  вскрикнула  стоявшая  подле  миссис
Паркер Роза. - Ради бога, спаси меня!
     - Что случилось, дитя мое?
     Но Роза, помертвев от ужаса, не в силах была вымолвить  ни  слова.  И
тут к девушке подбежал высокий старик-индеец и оттащил ее в сторону.
     - Что тут происходит? - воскликнул капитан Перси, выхватив  из  ножен
шпагу.
     Но индеец лишь  молча  глядел  на  него  безумным  взором,  судорожно
прижимая к себе Розу.
     Наконец девушка подняла голову и посмотрела по сторонам.
     - Мико, - сказала она индейцу, - вождь  Соленого  моря  ушел.  Убийцы
Канонды тут уже нет.
     Глаза индейца потухли, он отпустил  девушку  и,  пошатываясь,  побрел
прочь.
     - Дитя мое, в чем дело? - испуганно спросила Розу Миссис Паркер.
     - Пират, - все еще дрожа от страха, прошептала девушка.
     - Ты, верно, обозналась. Как здесь мог очутиться пират?
     - Нет, я не обозналась. Токеа тоже видел его.
     Из труб пароходов повалили клубы дыма, они отчалили и вскоре  исчезли
в туманной дали. "Храни вас господь!" - неслось им вслед.



                                    31

     Пока провожающие молча прислушивались к  шуму  удаляющихся  судов,  к
берегу пристала лодка  с  пятью  мужчинами.  Двое  из  них  были  местными
жителями, в третьем все признали беглого негра,  на  четвертого  поглядели
без особого интереса, зато пятый привлек всеобщее внимание.
     - Шпион! - послышались крики из толпы.
     - Господи Иисусе! Ну и дела,  мистер  Джеймс!  Стоило  нам  выйти  на
берег, и сразу поднялся переполох, -  воскликнул  четвертый  из  прибывших
мужчин, судя по говору, ирландец.
     Джеймс Ходж ничего ему не ответил.
     - Шпион! - еще громче прокричал кто-то.
     - Шпион? - оглядев себя и обоих спутников с  головы  до  ног,  весело
спросил ирландец. - Кто тут, по-вашему, шпион? Сын моего отца? Или  мистер
Джеймс? Или вот этот  черномазый  господин?  Да  вы  не  в  своем  уме!  В
семействе Мэрфи висельников никогда  не  водилось!  -  И  он  оглушительно
расхохотался.
     - А твой братец из Дублина?  Разве  он  не  повенчался  с  конопляной
невестой? - спросил весельчака ополченец.
     - Нечего молоть всякий вздор! То был мой сводный брат.
     - А твой почтенный папаша, Дейви Мэрфи? - спросил другой ополченец.
     - Да его пристрелил констебль за  бочонок  виски.  Ты  и  мечтать  не
можешь о столь славной гибели.
     - А разве твою сестрицу не упекли в тюрьму в Корке за кражу  овец?  -
подхватил шутку третий.
     - За кражу овец? Да во всем Корке вы не сыщите ни единой овцы!
     Эту веселую перепалку прервали два ополченца, приказавшие всем  троим
следовать за ними. Ирландец удивленно  поглядел  на  ополченцев,  а  потом
снова расхохотался.
     - Эй, мистер Джеймс! Кто бы мог подумать, что нас будут  встречать  с
почетным караулом!
     - Экий наглец, - заметил кто-то из толпы.
     - Да он просто веселый малый, - сказали другие.
     - Где ты повстречался с англичанином? - спросил ирландца офицер.
     - Ума не приложу, как вам ответить! Язык у  меня  совсем  пересох  от
жажды и едва ворочается!
     - Посидишь  двое  суток  на  хлебе  и  воде,  так  он  мигом  у  тебя
заворочается, - заметил офицер.
     - Дейви, - крикнули ему из  толпы,  -  сын  твоего  отца  -  изрядный
дурень!
     - О господь всемогущий! Меня в кутузку? Только за то, что мне  не  по
душе было воевать с вами? Что это вы надумали?
     Джеймс, который до сих пор довольно спокойно шел рядом,  вдруг  вышел
из себя, схватил ирландца за руку и крикнул:
     - Заткнись же, наконец, болван, а не то я отверчу тебе...
     Но его тут же оттащили прочь два ополченца.
     - Успокойтесь, молодой человек, - грозно сказал один из них, и  юноша
прикусил язык.
     - Успокойтесь, мистер Джеймс! - весело сказал ему  ирландец.  -  Сами
видите, у янки нет особого почтения к английским джентльменам. Ах,  бедный
мистер Джеймс! - продолжал он, обращаясь к толпе. - Вы только поглядите на
него! Я наткнулся на него случайно, и мне  стало  жаль  его.  Эй,  мистер,
сказал я, давайте уберемся отсюда подальше. К примеру, в Филадельфию. Идти
туда совсем недалеко.
     - Сущий пустяк! - захохотали все. - Всего-навсего две тысячи  пятьсот
миль.
     - В самом деле? - изумился ирландец. - Тогда  и  впрямь,  Дейви,  сын
твоего отца - изрядный дурень. Мы прошагали несколько часов кряду и  вдруг
видим в лесу какую-то лачугу. А у дверей стоит старуха. Тут я и  спрашиваю
ее, не даст ли она нам чего  из  еды,  чтобы  утихомирить  наши  бунтующие
желудки. И, черт меня побери, она отвечает мне "да" и зовет в дом.  Дорого
же нам обошлись жаркое и пироги. Неспроста старая ведьма  заманила  нас  в
свое логово! Поздно ночью мы вдруг услыхали,  как  кто-то  точит  ножи.  Я
слышал это собственными ушами.
     Но тут молодые люди, которые привезли задержанных, что-то  вполголоса
сказали ополченцам, и те расхохотались.
     - Выходит, кто-то покушался на ваши драгоценные жизни? - спросил один
из них.
     - Можете смеяться, сколько хотите, - воскликнул ирландец.  -  Но  нам
было не до смеха. Лежим мы с мистером  Джеймсом  в  постели  и  слышим  за
дверью шепот: "Они от нас не уйдут. Держите ножи и  ружья  наготове".  Ну,
что вы на это скажите? - обратился он к ополченцам.
     - Какой ужас! - воскликнули те и снова засмеялись.
     - Вот-вот, нас тоже охватил ужас, и мы разом вскочили. Мистер  Джеймс
поначалу прямо-таки не поверил собственным ушам. Но  потом  он  приотворил
дверь, а там трое с ружьями и ножами. И мрачно глядят на нашу  дверь.  Тут
мы не стали больше мешкать и мигом в окошко!
     - Так вы, глупцы, в самом деле приняли почтенную миссис  Блант  и  ее
сыновей за разбойников? - спросили ополченцы.
     - О чем это вы? - удивился ирландец.
     - И когда они говорили про охоту на оленей, вы решили, что речь  идет
о вас? А доблестный мичман с фрегата "Доннерер" тоже сиганул в окошко?
     - Еще бы! Но бедному джентльмену не повезло, он попал из  огня  да  в
полымя. Прямиком угодил в лапы медведя.



                                    32

     Итак, наш юный мичман имел несчастье угодить в лапы молодого медведя,
привязанного возле дома на  цепи.  Сыновья  хозяина,  услыхав  его  крики,
освободили юношу из могучих объятий и передали в руки ополченцев. В лагере
его  снова  подвергли  допросу.  Но  капитан  Перси,  теперь   уже   свято
уверовавший в его невиновность и всеми силами пытавшийся вызволить Джеймса
из тюрьмы, столкнулся с непредвиденными трудностями. Англичанин делал все,
чтобы еще более  усугубить  свое  положение.  Молодой  человек,  казалось,
потерял  голову.  Едва  войдя  в  комнату,  он  стал  держаться  с   такой
надменностью, что немедленно вызвал раздражение  всех  офицеров.  По  ходу
допроса капитану Перси не раз приходилось одергивать его. Допрос  шел  уже
несколько часов и все без толку.  Англичанин  даже  не  пожелал  ответить,
вступал ли он в сговор с кем-либо из  горожан  при  побеге.  Ему  устроили
очные ставки со  многими  свидетелями,  в  том  числе  и  с  трактирщиком,
известным нам под именем Бенито. Наконец подошел черед пригласить индейцев
и Розу.
     - Итак, вы не признаете того, что встречались с Токеа и его близкими?
- спросил капитан Перси.
     Пленник ответил: нет.
     - Вы знаете эту молодую даму?
     И  тут  в  комнату  под  руку  с  двумя  офицерами  вошла  Роза.  Она
поклонилась всем присутствующим. Офицеры поднялись, один пододвинул к  ней
кресло. Роза подошла к пленному, взяла его за руку и спросила:
     - Брат мой, отчего ты так бледен? Кто причинил тебе зло?
     Озабоченный, печальный взгляд  девушки  на  мгновение  вывел  его  из
оцепенения. Он холодно и почти сердито поглядел на нее.
     - Роза? Это вы? Простите меня.
     И опустил глаза.
     Все ждали от него хоть каких-то слов, но он продолжал упрямо молчать.
Роза растерялась.
     - Брат мой, отчего ты гневаешься? - с мольбой в голосе спросила  она.
- Неужто ты сердишься на свою сестру? Отвечай же, брат мой. Ах, почему  ты
не захотел остаться с нами! Ведь Канонда говорили, что  бледнолицые  убьют
тебя. Сколь многих бед ты бы мог избежать! У бледнолицых холодные  сердца,
так ведь, брат мой? - еле слышно прошептала она.
     Но в ответ он лишь громко скрипнул зубами. Роза в испуге отшатнулась.
     - Мисс Роза, - после долгого ожидания  сказал  капитан  Перси,  -  не
могли бы вы ответить на наши вопросы?
     Пока Роза правдиво и бесхитростно рассказывала о жизни англичанина  в
вигваме мико, пленник упорно смотрел в пол. Лишь время от времени он кидал
быстрый взор на девушку и снова опускал голову.
     Наконец, капитан Перси встал и проводил Розу к креслу.  И  тут  же  в
комнату в сопровождении двух индейцев вошел мико.
     - Токеа! - вскричал юноша. Он пристально поглядел на  вождя  и  снова
потупился. - Черт бы побрал ваш вигвам, - пробормотал он. - Уж лучше бы  я
угодил прямиком в адское пекло.
     - Токеа, - спросил капитан Перси, - тот ли это человек, что  оказался
в вашем вигваме четырнадцать дней назад?
     - Тот самый. Белая Роза и та, кого уже нет на свете,  привели  его  в
вигвам мико.
     - Тот ли это человек, которому Роза и ваша дочь подарили одежду?
     Индеец кивнул.
     - Тот ли это человек, что покинул ваш вигвам  без  вашего  ведома?  -
снова спросил капитан Перси.
     - Капитан,  я  полагаю,  что  вам  следует  задавать  вопросы,  а  не
подсказывать индейцу ответы, - заметил один из офицеров.
     - Токеа, - гордо  сказал  мико,  -  дважды  открывал  рот  и  говорил
бледнолицему правду. Мико спал, когда пришел этот белый человек. Мико  был
на охоте, когда тот покинул его вигвам.
     - Отчего же вы не рассказали нам этого  прежде?  -  спросил  один  из
офицеров Джеймса.
     Тот ничего не ответил.
     Индеец удивленно поглядел на него и проговорил:
     - Брат мой, ты можешь говорить теперь, ты  можешь  подтвердить  слова
мико. Токеа снимает печать с твоих уст.
     - Мико сам решает, что ему делать, не спрашивая  других.  Я  поступаю
так же, - сердито возразил англичанин.
     - Когда бледнолицый брат покидал мой вигвам, - сказал, качая головой,
Токеа, - мико запечатал его уста, чтобы ни один из чужаков  не  ступил  на
тропу, что ведет к его вигваму. Ныне  же  Токеа  лишился  своего  вигвама,
вождь Соленого озера сжег его. Токеа отвернулся от вождя  Соленого  озера.
Брат мой должен говорить. Не то бледнолицые решат, будто мико и  его  люди
встали на одну тропу с сыновьями Великого отца Канады.
     - Капитан, вы полагаете, что все обстоит именно так? -  спросил  один
из офицеров.
     - Я не сомневаюсь в этом. Из протокола первой беседы с индейцами  нам
известно, что Токеа  взял  с  Ходжа  честное  слово,  что  тот  никому  не
расскажет об их встрече.
     Между тем индеец продолжал внимательно разглядывать пленного.
     - Брат мой, - сказал он, - похож на буйвола,  угодившего  в  ловушку.
Верно, там он и утратил былую отвагу. - С этими  словами  он  презрительно
отвернулся от англичанина.
     - Джеймс Ходж, - сказал капитан Перси, - теперь вы должны  рассказать
о своем пребывании у индейцев. Мне приятно отметить, с каким  мужеством  и
благородством вы держали данное вами слово.
     - Вам и так уже все известно от  этой  девицы.  Пишите,  что  хотите.
Поступайте, как знаете.
     - Вы имеете в виду мисс Розу? - гневно спросил  капитан.  -  Ту  юную
леди, которая с риском для жизни помогла вам уйти от индейцев?
     Пленный покраснел и опустил глаза.
     - Итак, рассказывайте, - продолжал капитан. -  И  помните,  что  ваша
честь  ничуть  не  пострадает,  ежели  вы  с  должным  почтением   станете
отзываться о тех, кто ни чем не заслужил вашего небрежения.
     - Больше мне нечего рассказывать, - смущенно проговорил англичанин. -
И я вовсе не нуждаюсь в вашей заботе и сочувствии.
     - Вы глубоко заблуждаетесь, коли полагаете, что в  данном  деле  речь
идет лишь о вас самом. Во имя чести  вашей  родины  и  флота,  в  коем  вы
изволите служить, вам надлежит рассеять подозрения, тяготеющие над вами.
     - Англия и ее флот в состоянии и  сами  постоять  за  свою  честь,  -
вскинув голову, заявил англичанин. - Просто вашу гордыню тешит то,  что  в
ваши руки попал англичанин, над  которым  можно  безнаказанно  измываться.
Поступайте, как вам будет угодно.
     - С молодым человеком что-то неладно, - заметил один из  офицеров.  -
По-моему, следует на время прервать допрос.
     Капитан задумался, потом снова обратился к юноше:
     - Итак, вы по-прежнему не желаете говорить?
     В ответ тот лишь покачал головой.
     Офицеры поднялись  со  своих  мест.  Пленного  увели.  Он  вышел,  не
оглянувшись, погруженный в свои мысли.
     - Экий глупец этот мальчишка, - заметил один из офицеров.
     - Да, с подобным упрямством мне еще не  приходилось  сталкиваться,  -
сказал другой. - Похоже, его терзают угрызения совести.
     - Ничего не понимаю, - сказал капитан Перси. - Прежде он держался  на
редкость учтиво, как истинный джентльмен. Его словно подменили.
     - Я простой плантатор, - сказал капитан ополченцев из Опелоузаса, - и
мало смыслю во всех этих тонкостях. Но сдается мне, что мы  имеем  дело  с
упрямством истинного джентльмена. Он -  настоящий  Джон  Булль,  а  посему
упрям, как бык. Я видел его еще в Опелоузасе. Веселый малый,  смешливый  и
язвительный, так и сыпал  шуточками.  А  знаете,  что  его  так  пришибло?
История с миссис Блант. Он никогда не простит ни себе, ни  нам  того,  что
выказал себя трусом. Бьюсь об заклад, он не  вымолвит  в  свою  защиту  ни
единого слова. И будет только рад, ежели мы решим его повесить.
     - Похоже, что так и есть, - согласился другой. - Лишите  Джона  Булля
его дьявольского высокомерия, и вы увидите перед собой  обычного  упрямого
быка. Этот парень от стыда совсем потерял  голову,  а  посему  его  теперь
вовсе не заботит судьба его шеи. Думаю, он даже хочет, чтобы его повесили.
     - Что ж, давайте так и сделаем, - заявил третий.  -  Чего  мы  с  ним
церемонимся? Повесим его, коли ему этого хочется.
     - Мы повесим его, если он того заслуживает, капитан Уэллс, - возразил
один из сыновей сквайра.  -  Не  прибавит  чести  нашей  стране,  если  мы
воспользуемся упрямством этого юноши, дабы нанести удар  Джону  Буллю.  Мы
собрались для того, чтобы расследовать это дело. Позвольте мне сделать еще
одну попытку. Надеюсь, я сумею заставить его  говорить.  Приведите  его  и
ирландца.
     - Превосходно, мистер Коупленд, - согласились офицеры.  -  Ничего  не
имеем против.
     Некоторое время спустя в комнату ввели Джеймса и ирландца.
     - Мэрфи, - дружелюбно обратился Коупленд к ирландцу, - кое-кто из нас
еще не слыхал вашу историю.  Расскажите-ка  нам  про  ваши  приключения  в
логове разбойников.
     - Ради бога! Прошу вас, не надо! - вспыхнув, вскрикнул Джеймс.
     - Ваши благородия! - почесывая за ухом, сказал ирландец. -  Скажу  по
чести, сын моего отца - изрядный дурень. Но куда большим  дурнем  сделался
после той истории этот джентльмен. Но держу пари, что он совсем рехнется.
     - Мистер Ходж, если вы соизволите, наконец, заговорить,  -  обратился
молодой Коупленд к англичанину, - вы избавите нас от необходимости слушать
рассказ вашего соотечественника. Сообщите нам все, что необходимо,  и  мы,
возможно,  не  станем  настаивать  на   унизительных   для   вашей   чести
подробностях.
     Пленник  долго  молчал,  раздираемый   мучительными   противоречивыми
чувствами. Когда же ирландца вывели из комнаты, он,  наконец,  собрался  с
духом и приступил к рассказу. Выслушав его, капитан Перси сказал:
     - Молодой человек,  можете  считать,  что  вам  повезло.  Ваши  судьи
выказали терпение, коего вы не заслуживаете. Надеюсь, ваше дело завершится
благополучно.



                                    33

     Глядя на Розу, нетрудно было заметить, что она  чем-то  раздражена  и
обеспокоена. Причиной сего, вероятно, был дом  миссис  Паркер,  во  многих
отношениях не самый подходящий для  того,  чтобы  примирить  наивное  дитя
природы с тягостными условностями цивилизованной жизни.  Полковник  Паркер
принадлежал к одному из аристократических семейств, что  перебрались  сюда
из Виргинии и перенесли на свободные земли нового штата уклад  и  привычки
английской аристократии. Не претендуя на титулы, они, тем не менее,  знали
свою родословную не хуже, чем их английские титулованные  родичи.  Правда,
теперь полковник  придерживался  демократических  воззрений,  сразу  после
переезда  он  примкнул  к  партии  президента.  Убежденность,  с  коей  он
отстаивал перед капитаном Перси правоту  сквайра,  казалось,  подтверждала
незыблемость его политических принципов. Однако друзья дома полагали,  что
полковник просто поддерживал взгляды большинства жителей штата, у  которых
были не в чести аристократические  замашки  виргинцев.  А  его  деятельное
участие в оппозиции, выступившей на  собрании  против  главнокомандующего,
объяснялось  нежеланием  потворствовать  диктаторским  замашкам  человека,
который, если верить слухам, был выходцем из весьма заурядного ирландского
семейства. Те же друзья поговаривали, что полностью  одобряя  политическую
гибкость супруга, миссис Паркер тем не менее поддерживала тесные  связи  с
аристократической партией своего родного штата Виргиния, уповая на то, что
нынешние демократические настроения  в  недалеком  будущем  уступят  место
более достойным - аристократическим.
     Миновало уже десять лет с той  поры,  как  они  перебрались  сюда  из
Виргинии, и все эти годы  миссис  Паркер  оставалась  образцовой  женой  и
хозяйкой. Изнеженная, привыкшая к роскоши, она сносила бесконечные лишения
с  таким  спокойствием  и  смирением,  что  поневоле  вызывала  восхищение
соседей. Она ободряла и утешала супруга, стараясь находить крупицы радости
в их нелегкой жизни. Она и теперь с гордостью показывала гостям  крохотный
домишко, где когда-то они жили с  детьми.  Она  указывала  на  место,  где
прежде  стояло  фортепьяно,  на  котором  она  после   многотрудного   дня
наигрывала по  вечерам  своим  близким  религиозные  песнопения,  а  также
демонстрировала самодельные, поношенные платья, висевшие тут же в память о
былом. Нет слов, миссис Паркер  была  особа  высоконравственная  и  весьма
ученая, и  хотя  при  огромном  богатстве  она  жила  довольно  скромно  и
непритязательно, в ней ощущалось истинное благородство,  вследствие  коего
дамы из хороших семей всегда служат примером для своих сограждан. Никто не
решился бы упрекнуть миссис Паркер в  оскорбительном  высокомерии,  однако
между нею и прочими жителями городка оставался некий холодок в отношениях,
едва заметный и тщательно скрываемый, - впрочем,  легко  распознаваемый  в
этих краях,  где  люди  равно  высоко  ценили  и  личные,  и  общественные
добродетели.
     Розе  нелегко  пришлось  в  этом  доме,  в  окружении  образованного,
утонченного семейства Паркеров. Поначалу  девушка  точно  пробудилась  ото
сна, она весело улыбалась, душа ее  радостно  потянулась  навстречу  новой
жизни. Но  вскоре  она  столкнулась  с  неведомыми  ей  доселе  нравами  и
обычаями, и, при каждом таком столкновении она робко отходила в сторону  и
замыкалась в себе. Она с горечью осознавала скудость своего образования  и
частенько опускала  глаза,  чтобы  скрыть  выступившие  на  глазах  слезы.
Правда, подолгу горевать она не  имела  обыкновения,  да  и  природный  ум
помогал ей быстро наверстывать упущенное.
     То, что девушка долгие годы жила вдали от цивилизованного мира, более
прочего выдавала ее речь. Ей то и дело не хватало слов.  Пытаясь  выразить
какую-нибудь мысль, она  боролась  с  мучительной  неловкостью.  На  манер
индейцев  она  молча  выслушивала  собеседника  и  погружалась  в   долгое
размышление, прежде чем дать ответ. Впрочем, повествуя о чем-либо, она  не
ведала никаких затруднений, ибо была поистине поэтической натурой.
     - О господи! - вздохнула Вирджиния, лежа на диване с книгой.
     Было  скучное  пасмурное  утро.  Миссис  Паркер  сидела  за   столом,
заваленным расчетными книгами и бумагами, а  напротив  нее  сидел  молодой
Коупленд, служивший тут управляющим.
     - Ах, мама! - воскликнула девушка, бросив на диван книгу и подойдя  к
окну. - Какая скука! Все словно вымерло. Даже на реке ни единой  лодчонки.
Это просто невыносимо!
     Мать оставила ее слова без всякого внимания  и  продолжала  беседу  с
управляющим.
     - Мистер Коупленд, неужели вы  полагаете,  что  не  следует  отсылать
Помпи? Нельзя же оставлять его тут?
     - О боже! - снова вздохнула Вирджиния.  -  Только  и  слышишь  целыми
днями о всяких Помпи, Цезарях и хлопке!
     И она  снова  опустилась  на  диван  и  принялась  за  чтение  романа
"шотландского волшебника", как с истинно шотландской  скромностью  величал
себя Вальтер Скотт. Но тут в гостиную вошли Габриэла и  Роза,  а  за  ними
негритянка-горничная с огромным глобусом.
     - В библиотеке стало холодно, - сказала  Габриэла  матери,  -  а  мне
нужно еще кое-что объяснить Розе.
     Миссис  Паркер  одобрительно  кивнула  дочери,   и   та   заговорила,
старательно подражая гнусавому голосу начальницы пансиона:
     - Итак, теперь ты знаешь, где находится Америка, и можешь показать на
глобусе наш штат. Ну, где он расположен?
     - Вот здесь, - показала Роза.
     - Нет, вот тут, - засмеялась Габриэла. - Какая же ты  невнимательная.
Ты показала Австралию. Вот Америка,  запомни  хорошенько.  А  это  главная
часть  Америки,  понятно?  А  мы  -  главная  нация,  потому   и   зовемся
американцами.  А  всех  остальных   называют   мексиканцами,   перуанцами,
бразильцами.
     - А еще вас янки зовут? - спросила Роза.
     - Фи, не говори так! Кто тебе сказал такое? Янки - так называют  тех,
кто живет вот тут, - она ткнула пальчиком в шесть штатов Новой  Англии.  -
Они-то и есть янки. Они продают нам лесной орех вместо мускатного, а нашим
неграм тину из Миссисипи, выдавая ее за медицинские снадобья.
     - Все-то тебе известно лучше других, - язвительно заметила Вирджиния.
     - Спокойно, Сисси! Я живу в свободной стране! - засмеялась  Габриэла.
- С тех пор как за тобой стал  ухаживать  капитан  Перси,  тебе  перестало
нравиться слово "янки".
     - Ты просто невыносима!
     - Ну, разумеется, - насмешливо возразила Габриэла. - Впрочем, капитан
вскоре будет здесь, а потому нам нужно поскорее управиться с уроком.
     И она продолжала объяснения, перейдя от Нового Света к Старому  и  не
упустив ни единой возможности блеснуть перед Розой своей ученостью.
     Когда стемнело, появился слуга с  серебряным  подсвечником  и  что-то
тихо сказал хозяйке.
     - Пусть войдет, - приказала та.
     В  гостиную  вошла  молодая,  миловидная,   бедно   одетая   женщина.
Оглядевшись по сторонам и несколько  раз  поклонившись,  она  поспешила  к
полковнице, чтобы поцеловать ей руку.
     - Ах, оставьте, мадам Мадиедо, - воскликнула та. - Вы  же  знаете,  у
нас это не принято. Что вы желаете сообщить мне?
     -  Мадам!  -  заговорила  женщина  на  ломаном   английском.   -   Вы
догадываетесь, о чем я пришла молить вас.
     - Мне очень жаль, мадам Мадиедо, - сказала миссис Паркер, - но  я  не
считаю себя вправе вмешиваться в это дело. Ваш  муж  способствовал  побегу
государственного преступника.
     - Не будьте к нам столь суровы! - воскликнула  француженка.  -  Явите
свою милость! Дайте мне более утешительный ответ! Не гоните меня прочь!
     Но миссис Паркер осталась холодна к ее мольбам.
     - Наша страна дала приют вашему мужу, не спрашивая о его прошлом. Она
приняла его при условии, что он будет следовать нашим законам и никогда не
посягнет на наше спокойствие и  безопасность.  Полковник  Паркер  приказал
арестовать месье Мадиедо. Вам хорошо известно, за что.  И  я  не  намерена
действовать вопреки его приказу.
     - Мадам, одно ваше слово, и он свободен, -  зарыдала  француженка.  -
Сжальтесь над нами. После его ареста мы не продали и десяти пинт. Все  нас
боятся. Все сторонятся. Какая ужасная страна. Никто  не  поддержит  нас  в
беде, все толкают нас в пропасть.
     - Это вам не Франция и не Испания, - надменно заметила полковница.
     - Да, увы!
     - Там люди гордятся, дав свободу государственному преступнику, ибо он
совершил преступление против  ненавистного  властителя.  Здесь  же  -  это
преступление против всего народа, и меня радует то, что  наши  люди  столь
глубоко осознают свой общественный долг и выражают презрение преступнику.
     Полковница поднялась и легким кивком головы дала понять, что разговор
окончен.
     Хотя  высказанные  полковницей  принципы  были  достойны   всяческого
уважения, ее суровость не пришлась по душе Розе и молодому Коупленду.
     - Ох, уж эти иностранцы - они испорчены до мозга костей, - вздохнула,
усаживаясь за стол, миссис Паркер.
     - Не могу согласиться с вами, сударыня, - возразил  Коупленд.  -  Они
играют в нашем обществе столь жалкую роль лишь потому, что с ними никто не
считается. Но, закрывая перед ними двери, мы  закрываем  наши  сердца  для
милосердия.
     И он осуждающе поглядел на полковницу.
     - Давайте-ка лучше закончим со счетами, -  чуть  смутившись,  сказала
та.
     Она оправилась от неловкости лишь при появлении капитана Перси.
     - Брат мой, - кинулась к нему Роза, - лицо твое радостно.  Ты  принес
нам добрую весть? Англичанина освободили? Он более не гневается...
     - Мисс Роза, - вмешалась полковница, -  молодой  девушке  не  к  лицу
задавать столько вопросов.
     - Мисс Роза, пока я не могу порадовать вас. Тот, в ком вы  принимаете
такое участие, еще не на свободе, но похоже, сей молодой человек  приобрел
на юге надежных друзей и покровителей, а посему я могу, не рискуя  вызвать
неудовольствие начальства...
     -  Выказать  ему  немного  сочувствия,  -  встрял  в  беседу  молодой
Коупленд. - Думаю, он того заслуживает. Ведь по отношению к индейцам  и  к
бедняге Помпи  Джеймс  Ходж  вел  себя  как  порядочный  и  добросердечный
человек. И если вы, капитан, были добры к нему, то это не худший из  ваших
поступков.
     Сказав это, юноша собрал книги и бумаги и откланялся.
     - Одна загадка за другой, - заметила полковница. - Что общего у вас с
молодым Коуплендом и что связывает его с англичанином?
     Капитан, качая головой, смотрел на дверь.
     - Сам не пойму, что нужно от меня этому юноше. Впрочем,  мои  офицеры
ведут себя не менее удивительно. - Он  иронически  улыбнулся.  -  Подумать
только, капитан Майк Брум соблаговолил  вчера  пригласить  англичанина  на
обед, во время  которого  представил  его  неким  важным  персонам,  а  те
великодушно открыли для него свои кошельки.
     - Ну, эту загадку я, пожалуй, могу разгадать, -  сказала  полковница.
Насколько мне  известно,  брат  нашего  управляющего,  лейтенант  Коупленд
сообщил своему отцу о результатах последнего допроса.
     - Что ж, теперь мне все ясно. Всемогущий сквайр  раскрыл  англичанину
свои  объятия,  и  теперь  ему  покровительствуют  все  граждане  славного
Опелоузаса.
     - Доверие народа многого стоит, - вздохнув, сказала полковница.
     С губ капитана уже был готов  сорваться  язвительный  ответ,  но  тут
вошел ординарец и протянул ему запечатанный сургучом пакет. Вслед  за  тем
дверь снова  отворилась,  и  в  гостиную  впорхнули  три  юные  девушки  в
сопровождении пожилого солидного господина.



                                    34

     - А вот и мы, - тяжело дыша, проговорил мистер Баудит, тучный мужчина
с багровым носом и крошечными серыми глазами, кои, без  сомнения,  впервые
взглянули на этот мир где-нибудь в Коннектикуте или Массачусетсе. -  Разве
вы не слыхали, как подошел пароход? Мы прибыли несколько минут назад.
     - Как мило, дядюшка, что  вы  не  забываете  родственников  и  решили
провести с нами рождественский вечер, - сказала Вирджиния. - Мы уже  целую
неделю сидим тут в заточении, точно восточные принцессы.
     - Сами виноваты, - возразил дядюшка, отирая пот со лба. -  Отчего  вы
не поехали с нами? Нам не сиделось дома,  вот  мы  и  сели  на  пароход  и
поплыли  на  юг.  Впрочем,   теперь   мы   рады,   что   убрались   оттуда
подобру-поздорову.
     - Рады? - воскликнула одна из мисс Баудит. - Ах, папа, как вы  можете
говорить  такое?  Мы  вовсе  не  хотели  уезжать  оттуда,  это  вы   вдруг
испугались.
     - Да, представьте  себе,  любезнейшая  невестка,  эти  глупые  девицы
умоляли меня остаться там. Ах, дорогая невестка! Видели бы вы,  какая  это
чудовищная картина! Сердце у меня готово было разорваться от горя -  никто
не заключает сделок, ни одного купца, никакой торговли!
     - Зато было много вечеринок с танцами! - снова  воскликнула  одна  из
девушек.
     - Полагаю, мисс Джорджиана, там теперь царит весьма свободный тон?  -
спросила полковница.
     - Очень  свободный,  дорогая  тетушка!  Не  осталось  и  следа  былой
чопорности.
     - Да, это весьма прискорбно, - заметила миссис Паркер.
     - Вот так-то, юные дамы! - сказал мистер Баудит. - О господи,  кругом
одни палатки, люди маршируют, бьют в барабаны и трубят в трубы. Все забито
повозками с амуницией и продовольствием.  Ополченцы  и  негры,  офицеры  и
рядовые, матросы и генералы - все вперемешку. Пришлось  пешком  добираться
до парохода. Но это еще не все, милейшая миссис Паркер! -  воскликнул  он,
снова вытирая лоб. - На реке ни  одного  корабля,  брига  или  даже  самой
плохонькой шхуны. А убытки должны нести мы, и конца краю этому не  видать.
Если так протянется еще полгода, мы просто пойдем по  миру,  -  с  пафосом
продолжал он описывать свои бедствия. - А мой хлопок!  Я  переправил  туда
две  тысячи  тюков,  урожай  трех  последних  лет.   И   что   происходит?
Главнокомандующий,  который  мне  ни  сват,   ни   брат,   отдает   приказ
реквизировать пятьсот тюков, даже не поставив меня об этом в  известность.
Пятьсот тюков!  Первоклассный  хлопок!  Тридцать  тысяч  долларов!  Может,
генерал принял эти тюки за бревна, что плывут по Миссисипи?
     - Ну, теперь мне все ясно, - сказала миссис Паркер. - Вы  отправились
на юг, чтобы вырвать из лап генерала свой хлопок? Могли бы и не трудиться.
Мы тоже выдали пятьсот тюков. Их оценили, и все потери будут возмещены.
     - А если в них угодит несколько  ядер,  они  станут  еще  тяжелее,  -
насмешливо утешил плантатора капитан Перси, дочитавший депешу.
     -  Мог  не  трудиться?  -  возмущенно  воскликнул  мистер  Баудит.  -
Возместят убытки? А я заявляю вам,  что  это  неслыханное  нарушение  прав
частной собственности. Разве он не мог сначала испросить моего согласия?
     - А заодно попросить неприятеля подождать до  тех  пор,  пока  мистер
Баудит соизволит дать согласие, - язвительно добавил капитан Перси.
     - Ну, я этого так не оставлю! -  заверил  плантатор.  -  Виданное  ли
дело,  какой-то  мелкий  делец  из  Нешвилла,  у  которого  при  всем  его
генеральстве не сыщется и ста  пятидесяти  тюков  хлопка,  имеет  наглость
указывать мне на дверь! Мы добирались туда часа три, десятки раз рисковали
своей  головой,  и  вот,  когда  я  наконец  вхожу  в  штаб-квартиру,   он
приказывает передать, что у него, мол, нет времени для беседы со мной.
     - Да, генерал вел себя очень неучтиво, дорогая,  дорогая  тетушка,  -
хором воскликнули три юные девицы.
     Мистер Баудит, принадлежавший к той  весьма  распространенной  породе
людей, которые предпочли бы поставить  во  главе  государства  персидского
шаха, нежели потерять хоть  один  процент  акций  или  тюк  хлопка,  очень
разволновался, повествуя о своих бедах. Появление слуги с  чаем  ненадолго
прервало его горькие сетования, но едва  только  тот  удалился,  плантатор
вновь заговорил с тем же пылом:
     - Представьте себе, дорогая невестка, в двухстах  шагах  от  усадьбы,
где находится его штаб-квартира, лежит мой хлопок  -  не  менее  десяти  -
двенадцати тысяч тюков. Из них соорудили бруствер в рост человека, который
протянулся почти на полмили от Миссисипи до  самых  болот.  Тюки  закидали
землей, перед ними вырыли ров шириной в восемь футов и глубиной в шесть  и
установили батареи пушек.
     - Мистер Баудит, вы столь детально описали наши укрепления,  что  вам
мог бы позавидовать любой военный, - заметил капитан Перси.
     Плантатор как ни в чем не бывало взял чашку чая и продолжал:
     - Я пытался уговорить  моего  дорогого  зятя,  вашего  мужа,  собрать
собрание. Я обращался к Флойду и Вауверам, но все без  толку.  Они  думают
только о своих пушках и не способны говорить ни о чем ином.
     - А меня куда  более  удивляет,  что  вы  способны  на  это  в  столь
критический для нашей родины час, - сухо возразила миссис Паркер.
     - Да? - удивился мистер Баудит. - А ваше собрание? Это как  прикажете
понимать?
     - Мы всего лишь желали восстановить наши гражданские права.
     - Гражданские права?  А  вот  я,  любезнейшая  невестка,  куда  более
обеспокоен потерей хлопка.
     -  Но  генерал  пренебрег  вашим  протестом  против  так  называемого
произвола? - спросил капитан Перси.
     - Пренебрег? На что изволите намекать?
     - Я не хотел бы употреблять более жесткие выражения, дабы не  обидеть
вас.
     - Может быть, вы полагаете, что ему  следовало  препроводить  меня  в
тюрьму?
     Капитан лишь улыбнулся в ответ.
     - Капитан Перси! - гневно заявил плантатор.  -  Мы  недаром  называем
нашу страну свободной, ибо здесь каждый гражданин вправе  беспрепятственно
высказывать собственное мнение.  А  что  до  прав  собственности,  то  они
определены  законом,  то  есть  мнением  большинства,  коему  все  обязаны
подчиняться. И вы глубоко  заблуждаетесь,  коли  полагаете,  что  генерал,
введя законы военного времени, хоть на йоту может ущемить мои права.
     Мистер Баудит поднялся и удалился  в  соседнюю  комнату,  куда,  едва
беседа  приняла  серьезный  оборот,  перешли  все  девушки.  Капитан  тоже
поднялся и откланялся.
     Молодому военному никак не удавалось найти верный тон в отношениях  с
соотечественниками. В его суждениях то и дело проскальзывала властность  и
ограниченность человека,  привыкшего  отдавать  приказы,  ему  недоставало
уважения к мнению собеседника. Долгие годы, прожитые  в  аристократической
Англии,  породили  в  нем  высокомерие,  нередко  находившее  выражение  в
язвительных насмешках в адрес  сограждан-республиканцев.  Он  недооценивал
того, что даже весьма недалекий мистер  Баудит,  пекущийся,  казалось  бы,
лишь о собственной выгоде, от всей души возмутился,  едва  только  капитан
заикнулся о возможности ущемления гражданских прав.
     В соседней комнате тем временем  девушки  поверяли  друг  друга  свои
сердечные тайны.
     - Кто эта юная девица? - спросил мистер Баудит полковницу.
     - Наша гостья, мисс Роза.
     - Мисс Роза? Роза, - задумчиво повторил плантатор. -  Ах  да,  теперь
припоминаю. - Он дернул шнурок звонка. - Принеси-ка мой плащ,  -  приказал
он слуге. - Вот тут, дорогая невестка, с полдюжины  писем.  Они  несколько
запоздали, но добрые вести всегда кстати. Ну, поглядим, что пишут.
     Он надел  очки  и  развернул  газету.  Миссис  Паркер  взяла  письма,
извинилась и вышла.
     - Ох, уж эти писаки... Но в целом весьма недурно! - воскликнул мистер
Баудит, с интересом поглядев на Розу. - Мисс Роза, тут  в  газете  описана
вся история вашей жизни.
     - В газете пишут о Розе? - насторожилась девушка.
     - Эти газетчики во все суют свой нос.
     - Можно поглядеть? - спросила Роза.
     - Извольте, - сказал мистер Баудит, протягивая ей газету.
     Роза села на диван и  принялась  медленно,  слово  за  словом  читать
заметку. С каждой строчкой она менялась в  лице  и  все  более  недовольно
качала головой, слезы засверкали у нее на глазах. Потом она долго молчала,
словно позабыв обо всем на свете. Девушки удивленно глядели на нее, ничего
не понимая.
     - Все, что тут пишут, -  неправда,  -  с  негодованием  заявила  Роза
подошедшему к ней мистеру Баудиту. - Это написал злой человек.
     - Отчего же? Заметка состряпана недурно, - возразил плантатор. - Коли
она попадется на глаза какой-нибудь  богатой  старухе,  ваша  жизнь  будет
устроена. Вы, верно,  еще  не  читали  ее?  -  обратился  он  к  остальным
девушкам, а потом начал читать им вслух:
     "Мы  не  стали  бы  публиковать  нижеследующий  материал,   если   бы
достоверность  описанных  здесь  событий  не  подтверждали  многие   очень
уважаемые граждане нашего штата и если бы мы не питали надежду,  рассказав
об этой истории, пролить свет на ее загадочные обстоятельства".
     "Пролить свет", слыхали? Впрочем, он прав, ничего не скажешь. Лишь бы
эти писаки не вздумали проливать какой-нибудь свет в головы наших  негров.
"Лет четырнадцать  назад  суровой  декабрьской  ночью  банда  индейцев  из
племени криков напала на жилище одного из наших сограждан,  который  в  ту
пору проживал в штате Джорджия на  берегах  Кусы  в  качестве  наделенного
полномочиями властей торгового посредника. Пробудившись ото сна,  торговец
едва успел отворить  дверь  и  тем  самым  спасти  жилище  от  разрушения.
Предводителем  банды  был  Токеа,  хорошо  известный  в  тех  краях  своей
жестокостью.  Продав  собственные  земли,  Токеа  разбойничал  в  западной
Джорджии, приводя в ужас население и  власти  штата.  Семейство  торговца,
наслышанное о злобном нраве  индейца,  ожидало  неминуемой  погибели.  Но,
должно быть, бесчисленные жертвы уже насытили его страсть к насилию и..."
     - Токеа не разбойник и не убийца!  -  перебив  плантатора,  вскричала
Роза. - Он не продавал своих земель. Их у него отняли. Токеа не приставлял
ножа к груди моей приемной матери. За все, чем  кормили  Розу,  он  сполна
заплатил им шкурами зверей. Он не уводил тайком Розу...
     - Ну, не стоит так горячиться, мисс Роза. Вы  поступаете  благородно,
вставая на защиту этого дикаря. Да... и все же, послушайте конец заметки.
     "Мы воздержимся от дальнейших комментариев до судебного расследования
таинственных обстоятельств этого дела. Но мы питаем надежду, что  на  нашу
заметку откликнется кто-либо из родственников  этой  девушки,  беззащитной
сиротой живущей среди нас, а если таковых уже нет в живых,  будем  уповать
на то, что какая-нибудь милосердная  душа  сжалится  над  нею.  Посему  мы
просим наших собратьев по перу, испанцев  и  французов,  опубликовать  эти
сведения в своих почтенных изданиях и поведать широкой публике о печальном
событии, которое, без сомнения, явилось причиной огромного горя в одном из
французских или испанских семейств".
     - Роза бедна, - проговорила дрожащим от обиды голосом девушка,  -  но
она дорога сердцу мико. Она вернется к  Токеа  и  не  будет  более  обузой
бледнолицым.
     - Мисс Роза, вы в самом деле хотите вернуться к Токеа  и  жить  среди
дикарей? Очень прискорбно. Неужто вы и вправду желаете этого?  -  изумился
плантатор.
     - О господи, что тут происходит? - спросила, входя в  комнату  миссис
Паркер.
     - Ничего особенного, я всего  лишь  прочитал  заметку  из  газеты,  -
успокоил ее мистер Баудит. - Мисс Роза заявила,  что  желает  вернуться  к
индейцам, а я посоветовал ей поискать более достойных покровителей.
     - Мистер Баудит,  как  вы  можете  вести  себя  столь  неделикатно  в
отношении нашей гостьи? - сердито выговорила ему миссис Паркер.
     - Не нахожу в своих словах никакой неделикатности. Мисс Роза - бедная
сирота, и полковник Паркер попросил меня...
     Он замолчал, увидев вошедшего в комнату слугу.
     - Мадам, там весьма странные посетители. Два индейца!
     -  Они  пришли  за  Розой!  Прощайте,  любезная  матушка!   Прощайте,
Вирджиния и Габриэла!
     - Мисс Роза, куда же вы? - испуганно вскричала миссис Паркер, но Розы
уже и след простыл.
     Она выскочила в коридор и вместе с индейцами помчались  к  гостинице.
Стремглав взбежав вверх по лестнице, она кинулась на шею Токеа и прижалась
к нему, словно боясь что он снова покинет ее.
     - Бедный мико, -  шептала  она.  -  Несчастная  Роза.  Бледнолицые  с
презрением оттолкнули ее от себя. Они с презрением глядят на Розу.
     - С презрением глядят на Розу?  -  переспросил  Эль  Золь.  -  О  чем
говорит моя сестра?
     - Бледнолицые с презрением глядят на всякого, у кого нет  долларов  и
золота.
     - Тогда и сестра моя тоже может глядеть на них с презрением. Золото и
доллары, все, чем владеют каманчи, Эль Золь и его люди, с радостью отдадут
Розе, чтобы только улыбка озарила ее лицо.
     - Эль Золь - мой брат, - растроганно прошептала  девушка,  -  и  Роза
всегда будет ему верной сестрой.
     Старый Токеа тем временем взад вперед расхаживал по комнате. Вдруг он
прислушался,  поспешил  у  двери,  затем  к  окну.  Из  соседней   комнаты
доносились  голоса  мужчин,  шум  на  берегу  и  барабанная  дробь   подле
караульного помещения говорили о каком-то перемещении оставшихся в  лагере
ополченцев.  Пароходные  гудки  предвещали  скорое   отплытие.   Ополченцы
построились и двинулись к реке. Глаза старого вождя засверкали.  Он  долго
глядел на вышагивающих при свете факелов ополченцев, затем снова подошел к
двери и прислушался.
     - Бледнолицые воины уходят! - радостно воскликнул он. - Слышит ли сын
мой шипение огнедышащих каноэ? Наконец-то Токеа исполнит то,  что  повелел
ему Великий Дух. Нынче ночью мы покинем вигвам бледнолицых,  -  сказал  он
Розе. - Мы слишком долго томились тут, точно в клетке.
     - Так давайте поспешим! - воскликнула девушка.
     - Дочь моя не  пойдет  с  нами,  -  возразил  мико.  -  Токеа  должен
торопиться, тропа крута и извилиста, а ноги моей дочери слабы.
     - Роза не пойдет с тобой? Мико хочет покинуть свою дочь?
     Старик покачал головой:
     - Белая Роза дорога сердцу Токеа. К Великой реке ее  несла  на  своей
спине лошадь. Ноги моей дочери слишком нежны для тропы, по которой  уходит
ее отец.
     - Ноги Розы окрепнут в пути! - воскликнула девушка.
     - Сестра моя должна остаться среди бледнолицых, пока мико и  его  сын
не вернутся за нею. Братья  Эль  Золя,  верные  каманчи,  станут  охранять
каждый ее шаг.
     - Неужто Токеа и Эль Золь уйдут без Розы? Отец, - она снова  кинулась
старику на шею, - не покидай свою дочь, возьми с собой Розу!
     - Великий Дух дарует мико пропитание в пути. А Белая Роза останется у
бледнолицых и будет ждать возвращения своего отца. Токеа известно то,  что
сердца  бледнолицых  бьются  иначе,  чем  сердца  краснокожих.  В  сердцах
бледнолицых звенят доллары. Они считают каждый кусок,  что  съедает  в  их
доме Роза. Моя дочь останется в доме торговца огненной водой, Токеа сполна
заплатит ему за все.
     В дверь постучали, и в комнату вошел  хозяин  гостиницы.  Роза  вышла
вместе  с  ним,  но  несколько  минут  спустя  воротилась,  чем-то   очень
взволнованная.
     - Отец, Роза должна остаться у бледнолицых? - снова спросила она.
     - Дочь моя знает, сколь дорога она сердцу мико. Но она не может  идти
той тропой, по которой он уходит.
     - Тогда Роза вернется к тем,  кто  приютил  ее  тут.  Она  не  должна
оставаться в доме торговца огненной водой, одна среди мужчин.
     - Дочь моя мудра, - согласился  старик.  -  Великий  Дух  бледнолицых
живет в ее сердце. Белая Роза будет следовать его голосу, она  не  забудет
своего старого отца.
     - Пусть Великий Дух сопутствует  тебе  в  пути,  отец,  -  прошептала
девушка. - Ты один остался у бедной Розы после гибели Канонды. Роза станет
молить Великого Духа, чтобы он убрал колючки с твоей тропы.
     Она обняла его, и старый вождь прижался  лбом  к  ее  лбу.  Затем  он
возложил обе руки ей на голову и произнес:
     - Пусть хранит тебя Великий Дух, дочь моя.
     Эль Золь стоял подле них в почтительном молчании. Потом он подошел  к
девушке, прижал ее руку к  своей  груди,  поглядел  ей  прямо  в  глаза  и
отвернулся.
     Роза удивленно вскинула  на  него  взор,  а  потом  быстро  вышла  из
комнаты.



                                    35

     Когда Роза вновь  переступила  порог  дома  Паркеров,  лицо  ее  было
серьезным, почти  торжественным.  Перемена,  произошедшая  в  девушке,  не
ускользнула от внимания миссис Паркер, ее заметили даже  весьма  недалекие
племянницы. Впрочем, ее ни о чем не стали расспрашивать. Лишь на следующее
утро, когда гости уехали, миссис Паркер взяла девушку за  руку,  испытующе
поглядела на нее и заговорила ласковым, но строгим тоном:
     - Дорогая мисс Роза, вчера вечером вы очень огорчили всех нас.
     - Роза причинила вам огорчения?
     - И вы еще спрашиваете? Никому не сказав  ни  слова,  вы  убежали  из
дома, помчались к этим дикарям...
     - Дорогая матушка, прошу тебя, не называй их  дикарями.  Это  добрые,
благородные люди. Бледнолицые очень дурно поступили с ними.
     - Мисс Роза, - возразила полковница, - когда-нибудь вы все поймете. А
пока не судите столь строго и поверьте мне, что тяжкая доля, выпавшая этим
людям, не столь уж незаслуженна ими. Судьба  человека  в  его  собственных
руках. Ваша тоже. И посему прошу  вас  помнить,  что  молодой  девушке  не
следует губить свою репутацию,  убегать  поздно  вечером  из  дома,  чтобы
навестить дикаря.
     - Роза должна была пойти к своему отцу.
     -  Отец?!  -  вскричала  миссис  Паркер.   -   Вы   называете   отцом
дикаря-индейца?
     - Роза всегда будет звать его отцом. Мико  -  отец  Канонды.  И  Роза
никогда не покинет его, - тихо, но очень решительно проговорила девушка.
     - Вы хотите вернуться к  индейцам?  -  спросила  полковница  с  таким
ужасом в голосе, словно об этом  неожиданном  решении  ей  объявила  вдруг
собственная дочь. - К краснокожим? Вы готовы оставить  наш  дом,  навсегда
отказаться от жизни в цивилизованном обществе?  Я  просто  не  верю  своим
ушам! - Она изумленно уставилась на Розу. - Мисс Роза,  нет  ничего  более
позорного для белой девушки, нежели по доброй воле уйти к индейцам!
     - Роза очень несчастна. Ты говоришь, что белой девушке позорно уйти к
дикарям. А куда еще податься бедной Розе? Здесь она никому не нужна.  Роза
бедна, у нее нет золота. Взывая к  милосердию,  вы  готовы  предложить  ее
любому, как торговец предлагает всем огненную воду. В душе у  меня  звучит
некий голос, он никогда не сбивал меня с верного пути.  Голос  этот  велит
мне следовать за мико. Ибо здесь, среди  бледнолицых,  Роза  всегда  будет
жалка и одинока. Когда мико решил отправиться в селения бледнолицых,  душа
моя возликовала и  я  пожелала  пойти  вместе  с  ним.  И  Роза  пришла  к
бледнолицым. Но здесь она  всем  чужая.  В  детстве  Роза  жила  в  хижине
бледнолицего торговца, ее кормили и поили, ибо мико за все платил  шкурами
зверей. Но Роза и тогда была им чужой. А теперь она чужая вам всем. Лишь в
вигваме мико Розу любили, она была дочерью вождя. О,  молю  вас,  -  не  в
силах более сдерживать переполнявшие ее чувства воскликнула девушка, -  не
будьте же столь жестоки! Не лишайте Розу счастья называть мико отцом. Роза
никогда не знала своего родного отца. Роза никогда не прижималась к  груди
матери. Не лишайте Розу последней радости, ибо более она у вас  ничего  не
просит!
     Миссис Паркер растроганно поглядела на девушку.
     - Дорогое дитя! - воскликнула она. - Я готова стать  тебе  матерью  и
наставницей. Отныне ты будешь мне дочерью. Ведь твой мико сбежал  и,  быть
может, никогда не вернется сюда.
     - Мико вернется! Он вернется за своей дочерью.
     - Весьма сомневаюсь в этом, - мягко возразила полковница и, не  желая
спорить далее, тут же добавила: - Впрочем, мне нет до него никакого  дела.
Просто я полагаю, что, свершив столько  злодеяний,  он  едва  ли  пожелает
предстать перед справедливым, но строгим судом.
     - Токеа вернется!
     - Но почему же он сбежал тайком? Вероятно, я напрасно спрашиваю  тебя
об этом, ибо он, похоже,  более  дорог  твоему  сердцу,  чем  мы  все.  Но
подобное исчезновение весьма подозрительно. Роза, хотелось  бы  надеяться,
что ты откроешься мне, неожиданное  бегство  индейца  встревожило  многих.
Думаю, что несмотря на твою глубокую привязанность к нему, коей я не  могу
не уважать, ты не обманешь нашего доверия.
     И  с  этим  мягким,  но  настоятельным  увещеванием   миссис   Паркер
величественно удалилась. Роза  осталась  одна  и  погрузилась  в  глубокие
размышления.
     Таинственное исчезновение индейца и в самом  деле  вызвало  некоторое
беспокойство в лагере, миссис Паркер было поручено  деликатно  выведать  у
девушки возможные его причины.
     Спокойствие и уверенность Розы служили самым верным свидетелем  того,
что девушка  не  была  сообщницей  индейца,  к  тому  же  все  справедливо
полагали, что ежели бы тот задумал что-то  недоброе,  то,  разумеется,  не
стал бы посвящать ее в свои планы.
     Впрочем, сии мелкие тревоги  вскоре  были  забыты  из-за  куда  более
важных забот.  Пока  оба  батальона  под  командованием  капитана  Паркера
оставались в лагере, жизнь там шла своим чередом. И вдруг пришел приказ  -
выступать. Души людей  охватило  лихорадочное  волнение,  тем  более  что,
поскольку  фронт  военных  действий  проходил  далеко,  фантазия  рисовала
картины одну мрачнее другой. Лица у всех посерьезнели. Отодвигая в сторону
даже самые прибыльные дела, люди при появлении пароходов спешили на  берег
и нетерпеливо прочитывали свежие газеты. Семейство Паркеров тоже  не  было
исключением, лишь хозяйка дома старалась не поддаваться панике.
     - Наши мужья и сыновья сражаются за свободу нашей страны, -  говорила
она. - Нам не к лицу впадать в уныние, ибо они отправились на  поле  битвы
не по прихоти жестокого тирана. Мы должны осознавать  опасность,  грозящую
нашей свободе, и держаться мужественно и стойко.
     Впрочем, несмотря на столь высокие и твердые принципы  миссис  Паркер
тоже  начала  понемногу  сникать   под   бременем   испытаний.   И   самое
поразительное то, что  поддержки  и  утешения  эта  дама  искала  у  Розы,
наивного, бесхитростного создания. Полковница  с  каждым  днем  все  более
привязывалась к девушке, и та  отвечала  ей  сочувствием  и  любовью.  Так
миновала неделя.


     Погожим, солнечным утром Роза стояла  на  берегу  протоки  и  слушала
пение негров. То  была  печальная  песня:  глухие  басы  вторили  жалобным
переливам тенора. Мало-помалу голоса стихли, но Роза по-прежнему стояла  в
глубокой задумчивости, даже не заметив, как к ней подошла миссис Паркер  с
дочерьми.
     - Милая Роза, уныние - тяжкий грех, - сказала  полковница.  -  Помни,
что мы ни при каких обстоятельствах не должны предаваться отчаянию.
     - Я не предаюсь отчаянию, дорогая матушка. Это совсем  иное  чувство.
Роза должна возвестить тебе о великом и важном событии.
     - О великом событии? - насторожилась миссис Паркер.
     - Пробил час, который решит многое. По воле всемогущего бога час этот
дарует тебе утешение, ибо господь милостив и добр. Прошу тебя, яви же и ты
милосердие!
     - Но что я могу сделать, милая Роза?
     - Ты знаешь, что надобно делать. Смилуйся  над  несчастной  женщиной,
муж которой томится в  тюрьме.  Ибо  в  великий  час  Роза  молит  тебя  о
сострадании. Не отвергай моей мольбы, и Роза поведает тебе...
     - И что же поведает мне Роза? Хорошо, просьба твоя будет исполнена. Я
дам за Мадиедо свое поручительство.
     Девушка радостно сжала ей руку.
     - Роза от всего сердца благодарит тебя,  дорогая  матушка!  И  теперь
Роза сообщит тебе важную весть. В этот час ваши воины вступили в  сражении
с врагом.
     Полковница и ее дочери с недоверчивой улыбкой поглядели на девушку.
     - Ступайте за мной, - сказала Роза. - Здесь вы ничего не услышите.
     Все поспешили в южный конец сада, где Роза поставила их полукругом, а
сама, чуть наклонившись вперед, обратила лицо навстречу ветру.
     Ранним утром над землей стлался густой туман, но затем подул  сильный
южный ветер, и теперь воздух дрожал в лучах солнца, которое ярко и  весело
сияет в здешних краях даже в зимнюю пору. С самых  дальних  плантаций  еще
доносилось пение негров, потом оно  смолкло,  и,  казалось,  даже  природа
погрузилась в торжественную тишину.
     - Я ничего не слышу, - сказала миссис Паркер. - Только шум ветра.
     - Просто вам никогда не доводилось жить в глухом лесу  в  вигваме,  -
улыбнулась Роза. Она  снова  прислушалась  и  вдруг  вздрогнула.  -  Много
выстрелов.
     - Ты и в самом деле что-то  слышишь?  -  побледнев,  спросила  миссис
Паркер.
     - Я слышу каждый выстрел. Очень много выстрелов, пятнадцать, а  то  и
двадцать разом. Точно грохочет далекий гром.
     - Никак не могу поверить, - сказала полковница. - До тех мест  отсюда
почти сто восемьдесят миль. Правда, ветер дует в нашу сторону...
     К ним с легким поклоном приблизился молодой Коупленд.
     - Я только что был у реки. Странное  дело,  индейцам,  которых  после
бегства Токеа держали взаперти, удалось вырваться на волю. Но вместо  того
чтобы унести подальше ноги,  они  стоят  на  берегу  и  корчат  немыслимые
гримасы. Похоже, они к чему-то прислушиваются вдали.
     - Они слышат шум битвы! Идемте же поскорее туда, дорогая  матушка.  И
вы, Вирджиния и Габриэла, идемте с нами. А тем  временем  пусть  брат  мой
отнесет добрую весть тому бедняге в тюрьме.
     - Я согласна, милая Роза, - сказала миссис Паркер. - Мистер Коупленд,
ступайте к сквайру Брауну и передайте ему, что  я  даю  поручительство  за
Мадиедо.
     Молодой человек с удивлением уставился на полковницу.
     - Иди же, брат мой! - нетерпеливо воскликнула Роза. -  И  возвращайся
поскорее.
     - С превеликим удовольствием, - ответил молодой  человек  и  удалился
быстрым шагом.
     Женщины побежали к реке. Уже издалека они  заметили  на  берегу  двух
индейцев и толпу горожан. Один индеец лежал на  земле,  другой  выстраивал
полукругом привлеченных странной сценой зевак. И  вдруг  с  южной  стороны
донесся какой-то глухой шум. Увидев Розу, индейцы подбежали к ней и  стали
что-то взволнованно рассказывать. Глаза девушки загорелись.
     - Идет битва, - сказал один из индейцев. - Каманчи  ясно  слышат  ее.
Великая битва между бледнолицыми. Сотни пушек, больших и малых,  извергают
свинцовые ядра.
     И он вновь улегся на берегу, прильнув ухом к земле.
     - Они сражаются все там же, - пояснила Роза. -  Только  теперь  пушки
грохочут еще страшнее. Сотрясается земля. Разом палят два десятка пушек.
     - Да благословит вас господь, мадам! - вдруг раздался чей-то голос.
     То подошел испанец Мадиедо с женой. Миссис Паркер  милостиво  кивнула
ему и показала на Розу.
     - За все благодарите ее, - негромко проговорила полковница.
     Бенито поглядел на девушку и вытаращил от изумления глаза.
     - О боже, кто вы такая, мисс?
     - Роза, - ответила девушка.
     - Роза? О господь всемогущий! Неужто жива?
     Индейцы меж тем знаками повествовали о ходе битвы. Время  от  времени
они шептали несколько слов Розе, а та переводила их  остальным.  С  каждой
минутой людей на берегу все прибывало. Они на цыпочках подходили поближе и
молча  взирали  на  происходящее.  Прошло  уже  несколько  часов,   солнце
опустилось за лес, но никто и не думал расходиться. Вдруг индейцы вскочили
с земли с выражением ужаса на лицах.
     - Они слышали громовые раскаты! - воскликнула Роза.
     Каманчи вновь приникли к земле.  Примерно  через  четверть  часа  они
поднялись, простились с Розой и покорно отдали  себя  в  руки  стражников,
которые препроводили их в тюрьму.
     - Мадам, - обратился Бенито к миссис Паркер, когда та вместе с  Розой
и дочерьми направилась к дому, - не могли бы вы выслушать меня?
     - Не сегодня, мсье Мадиедо.
     - Я прошу вас уделить мне не более десяти минут. Речь пойдет об  этой
молодой девушке.
     - В таком случае, я жду вас через полчаса.


     В столовой гостиницы,  где  поутру  собралось  к  завтраку  множество
постояльцев, вдруг раздался  громкий  возглас:  "Пароход!"  Все  вскочили,
опрокидывая стулья, выбежали на улицу и  помчались  к  берегу.  За  столом
остались лишь пятеро молодых людей.  Судя  по  красным,  расшитым  золотом
мундирам, то были английские офицеры.
     С парохода сошел лейтенант.
     - Я принес вам добрую весть. Мы побелили! - крикнул он. - Правое дело
восторжествовало. Сэр Эдвард разбит, почти все старшие офицеры  убиты  или
ранены. На поле  боя  осталось  две  тысячи  вражеских  солдат,  остальные
обратились в бегство!
     Итак, правое дело восторжествовало, ибо хорошо обученные и  прекрасно
вооруженные войска англичан, на протяжении многих лет одерживавшие  победы
над сильными  армиями  Старого  Света,  были  наголову  разбиты  вполовину
уступавшими им по численности силами американцев. Последний сокрушительный
удар был нанесен англичанам уже в  тот  момент,  когда  высокомерный  враг
почти готов был к подписанию мира.
     Впрочем, среди  собравшихся  на  берегу  не  было  заметно  излишнего
ликования. Выслушав от лейтенанта  и  его  спутников  детальное  изложение
последних событий, все,  не  сговариваясь,  отправились  в  церковь,  дабы
вознести хвалу Господу за победу и за то,  что  она  была  одержана  столь
малой кровью.



                                    36

     Миновало две недели с тех пор, как  Токеа  покинул  лагерь.  День  за
днем, почти без сна и отдыха, он шел вперед, мрачный и молчаливый,  а  его
спутники послушно следовали за ним, точно верные псы. Звери в лесу  давали
им пропитание, мерзлая земля служила постелью. На четырнадцатый день  пути
они увидали вдали густой сосновый лес, который тянется от штата  Миссисипи
до южной гряды Аппалачей. Чем ближе подходил Токеа к лесу,  тем  радостнее
светились его глаза. При виде мест, где прошли его детство и молодость, им
овладевало смешанное чувство боли и отчаянного томления. Выйдя к реке,  он
молча поднял руку, указывая  на  лес,  а  затем  медленно  и  торжественно
перешел по тонкому льду на другой берег. Там он  упал  на  землю  и  долго
лежал неподвижно. Холодный северный ветер трепал его седые волосы,  словно
заиндевевшую траву.
     - Родная земля, Токеа приветствует тебя! - проговорил  он  наконец  с
мукой в голосе. - Он был владыкой этого  могучего  леса,  вождем  великого
племени. А теперь он пришел сюда как беглец и чужак. О Великий Дух, за что
ты покарал Токеа? Почему изгнал Токеа с земли, где жили его предки? Ответь
же, о Великий Дух! Подай Токеа  хоть  какой-нибудь  знак,  чтобы  он  смог
понять твою волю.
     Старик с мольбой поглядел на небо. Небо  было  затянуто  облаками,  в
лесу завывал ветер. Лицо мико омрачилось.
     - О Великий Дух, прости меня, - пробормотал он. - Твои глаза с укором
глядят на Токеа, точно капризное дитя.
     Он поднялся и подозвал к себе остальных. А потом заговорил, обращаясь
к Эль Золю:
     - Семь лет миновало с той поры, как мико покинул земли,  где  ставили
вигвамы его предки. Два раза он тайком приходил сюда, чтобы поклониться их
могилам. Теперь он в последний раз  ступает  на  эту  землю.  Когда  вождь
Соленого моря похитил все, что было дорого  сердцу  мико,  глубокой  ночью
Токеа явился дух его отца, что  живет  в  вечнозеленых  лугах.  "Ступай  к
могильному холму, - сказал он, - и извлеки  из  оскверненной  земли  кости
того, кто даровал тебе жизнь, и той, что вскормила тебя. Погреби  их  там,
где будет жить мой сын и его народ. Не  страшись  извлечь  их  из  могилы,
проклятие  не  коснется  тебя.  Торопись,  ибо  копыта  лошадей  и   плуги
бледнолицых уже прошли по священному холму!" Токеа должен сделать то,  что
повелевал ему дух отца. Он на три дня покинет Эль Золя, чтобы  отправиться
туда, где покоятся кости отца мико.
     - Если дух отца повелел мико  нарушить  покой  мертвых,  мико  должен
исполнить его волю. Эль Золь пойдет вместе с мико.
     - Эль Золь - сын мико, ибо он держал в объятиях кровное дитя мико. Но
глаза Эль Золя не должны видеть оскверненную землю,  где  покоятся  предки
мико.
     - Эль Золь не станет глядеть на позор мико. Эль Золь проводит мико  и
будет поджидать его вдалеке от могильного холма.
     Токеа молча кивнул в знак согласия, и они двинулись дальше. На исходе
следующего дня они поднялись на вершину горы,  откуда  открывался  далекий
вид на поросшие лесами холмы.
     - Видит ли мой сын те окутанные туманом холмы?  За  ними  раскинулась
долина, где в земле лежат кости отца мико.
     - Мико может теперь идти туда. Эль Золь станет ждать его здесь.
     - Когда тело отца предавали земле, -  проговорил  старик,  -  великий
пророк изрек, что страшное проклятие обрушится на голову того, кто посмеет
извлечь кости отца при свете дня. Лишь во мраке ночи Токеа  может  собрать
их. Токеа подождет, пока сверкающий шар опустится за край земли.
     Он что-то сказал своим окони,  те  удалились  и  вскоре  вернулись  с
охапками коры. Усевшись на землю, они принялись мастерить из  нее  большой
короб, который затем внутри и снаружи  обтянули  оленьими  шкурами.  Токеа
прикрепил к коробу ремни. Тень удовольствия мелькнула на его лице.
     - Отец мой, - сказал он, - кости твои будут покоиться в коре из леса,
где родился, и в шкурах оленей, на которых ты охотился.
     Когда стемнело, Токеа повесил короб себе  на  грудь  и  кивнул  обоим
окони, чтобы те следовали за ним.
     Была уже полночь, когда индейцы спустились в долину.  Из  серебристых
облаков на миг выплыла луна и снова  скрылась  за  большой  черной  тучей.
Вдруг послышался далекий лай собак.
     - О отец мой, - простонал Токеа, - бледнолицые уже совсем  близко  от
твоей могилы.
     И он побежал к священному холму. Земля  кругом  была  уже  распахана.
Посреди поля  стояли  мертвые  деревья  с  ободранной  корой,  похожие  на
завернутых в саваны великанов. Старик без чувств  рухнул  наземь.  К  нему
подскочили оба индейца.
     - Прочь отсюда, - глухо пробормотал мико. - Ступайте прочь  с  земли,
где лежат кости великого вождя. Токеа сам выроет их.
     И он принялся руками разрывать промерзлую землю. Из-под ногтей у него
текла кровь, ладони были изранены, когда он наконец собрал кости  отца.  И
тогда он в первый раз громко зарыдал. А потом  кинулся  к  могиле  матери.
Плуг в этом месте глубоко врезался в почву, лишь  несколько  дюймов  земли
прикрывали кости. Мико уложил их в короб подле останков отца.
     - О, отец мой! - снова простонал он. - Ты поведал мне правду.  Лошади
бледнолицых прошли по священному холму.  Кинь  взор  на  своего  сына.  Он
свершил то, что ты повелел ему. Твой сын перенесет твои кости туда, где их
больше не осквернит ничья рука.
     Снова послышался лай собак.
     - Прощай, родная земля! Прощайте деревья, в тени которых после долгой
охоты отдыхал Токеа! Прощай река, освежавшая его усталые члены!
     Луна уже вновь струила свой легкий свет сквозь облака. Собаки залаяли
в третий раз.
     - О Великий Дух! - взмолился старик. - Прошу тебя, отверзни уши  моих
братьев, дабы они смогли услышать слова Токеа.
     Он поднялся, повесил короб на грудь и отправился назад, туда, где  их
поджидал Эль Золь.
     - Дух моего отца  говорил  правду,  сказал  старик  Эль  Золю.  -  По
священному холму прошел плуг бледнолицых,  которые  сравняли  могилы  моих
предков с землей.
     - Токеа как послушный сын выполнил волю отца, - ответил  ему  на  это
Эль Золь. - Но каманчи и окони  осиротели  без  своих  вождей,  путь,  что
предстоит пройти Токеа и Эль Золю, далек, а Белая Роза ждет их, она  может
решить, что... - И он умолк.
     Старик испытующе поглядел на него и сказал:
     - Что-то тревожит душу вождя каманчей. Эль Золь может развязать язык.
Но тот больше ничего не сказал. Немного перекусив, они двинулись  в  путь,
но шли теперь не той дорогой, что привела их сюда.  Несмотря  на  растущее
нетерпение, молодой вождь покорно следовал за  стариком.  Обходя  стороной
жилища бледнолицых, они день за днем продирались  через  лесные  чащобы  и
болотные трясины. Наконец они добрались до глубокой долины, со всех сторон
окруженной холмами. Токеа поставил короб на землю и удалился.
     Чуть погодя оставшиеся индейцы услыхали громкий, пронзительный свист.
За ним последовала долгая  тишина.  Потом  снова  раздался  терзающий  уши
свист, и снова тишина. В третий  раз  свист  уже  напоминал  жалобный  вой
мечущегося в смертельной агонии  волка.  Вскоре  Токеа  вернулся  и  молча
уселся подле Эль Золя.



                                    37

     И вдруг они увидели множество красных огней, приближающихся  со  всех
сторон. Индейцы подходили один за другим;  скрестив  руки  на  груди,  они
склоняли голову перед мико и без единого слова усаживались на траву. Число
их увеличивалось с каждой минутой. Под конец их было уже несколько  сотен.
Большинство индейцев были закутаны в  шерстяные  одеяла,  но  кое-кто  был
разряжен весьма пестро и  нелепо.  Их  лица,  высохшие  из-за  непомерного
пристрастия к огненной воде,  не  выражали  ни  радости,  ни  любопытства,
напротив, было заметно, что при виде мико индейцев охватил невольный ужас.
Поглядев на них, старый Токеа помрачнел, губы его скривила горькая улыбка.
Из толпы выступил пожилой индеец в американском  наряде.  Он  презрительно
посмотрел на мико, воткнул  факел  в  землю  и  занял  место  в  полукруге
старейшин.
     - Вождь Джозеф, - зашептались индейцы.
     Остальные тоже воткнули факелы в  землю,  красноватые  отблески  огня
играли на их лицах.
     - Братья мои собрались сюда, чтобы услышать слова  Токеа?  -  спросил
мико.
     - Да, это так, - ответил один из стариков. - Мускоги пришли послушать
слова великого мико. Их уши открыты.
     - Воины мускоги зарыли свои томагавки в  землю!  -  злобно  выкрикнул
Джозеф.
     Среди индейцев послышался какой-то неясный гул.
     - Я чую дыхание предателя, сына  бледнолицего  и  обманутой  скво,  -
сказал мико.
     - А мой нос чует волка, изгнанного его стаей,  которую  он  загнал  в
ловушку, - язвительно ответил Джозеф. - Да, отец Джозефа был  бледнолицым,
но его мать была дочерью сестры мико. И разве Джозеф  всадил  длинный  нож
бледнолицых в спину краснокожих? Нет, он отвел от них этот нож.
     - Когда краснокожие  подняли  томагавки  против  бледнолицых,  Джозеф
сбежал, точно трусливый пес, - возразил старик-индеец.
     - Но он принес мир своим братьям, - нагло заметил полукровка.  -  Что
осталось бы с мускоги, если бы не Джозеф? Всех их свели бы с лица земли.
     - Лучше погибнуть в кровавой битве, чем  быть  преданным  собственным
братом, - вмешался другой старик.
     Токеа с удивлением слушал их речи.
     - Ужели глаза Токеа  видят  тех  великих  когда-то  мускоги,  которые
всегда были грозой бледнолицых? - спросил он. - Увы, это те  самые  воины,
но теперь они носят одежды бледнолицых. Воины мускоги, слушайте  же  слова
Токеа в последний раз!
     - Речи Токеа горьки и ядовиты! -  крикнул  Джозеф.  -  Хотят  ли  мои
братья слушать их?
     Индейцы глухо заворчали, но затем обратили свои взоры к мико.
     - Сын бледнолицего сказал правду,  -  заговорил  тот.  -  Речи  Токеа
горьки. Они были горьки и двадцать лет назад, но теперь стали  еще  горше,
ибо глаза его многое видели, уши многое слышали, и  душа  его  омрачилась.
Глаза его  видели,  как  его  народ,  точно  собак,  натравили  на  других
краснокожих. Глаза его видели, как  лживые  бледнолицые  прокрадывались  в
вигвамы краснокожих, чтобы опоить их огненной водой,  а  потом  купить  их
земли. Когда Токеа против воли поднял томагавк на чокто,  его  земля  была
продана. Его глаза видели доллары, которые дали  за  нее  бледнолицые.  Но
Токеа  с  презрением  отшвырнул  эти  доллары.  Уши  мико   слышали,   как
краснокожих уговорили поднять томагавки против  бледнолицых,  когда  время
уже ушло. Краснокожие угодили  в  ловушку  и  погибли  в  кровавой  битве.
Слушайте же слова мико, мои братья! Бледнолицые хитры и коварны. Они  дают
вам огненную воду, которая убивает медленно,  но  верно.  Они  посылают  к
краснокожим своих бледнолицых шпионов, а  те  нравятся  скво,  ибо  у  них
гладкая кожа. Бледнолицые умеют отыскать среди  краснокожих  предателей  и
одаривают их долларами. И предатели становятся  вождями,  они  говорят  на
языке  краснокожих,  но  слова  их  лживы.  Знают  ли  братья  мои   таких
предателей? - И он впился в лицо Джозефа.
     - Воины мускоги! - закричал тот, вскакивая. - Если вы будете  слушать
речь Токеа, он уведет вас туда, куда  изгнали  его  самого,  -  в  соленую
пустыню.
     - Разве Токеа издал боевой клич? - с презрением глядя на  полукровку,
спросил мико. - Краснокожие воины помнят, что говорил им Токеа. Но они  не
послушали его. Теперь Токеа вновь пришел к своим  братьям.  Он  побывал  в
вигвамах бледнолицых и видел  все.  Бледнолицые  страшатся  Великого  отца
Канады, его воины приплыли в больших каноэ,  их  больше,  чем  деревьев  в
лесу.
     - И что нам следует делать? - спросил один из индейцев.
     Старик внимательно оглядел всех и прислушался к  их  неодобрительному
ропоту.
     - Глаза Токеа не видят здесь воинов мускоги, - сказал он. - Они видят
жалких краснокожих, которые стыдятся одежды  своих  предков.  Под  тесными
обносками бледнолицых в груди краснокожих бьются теперь трусливые сердца.
     - Мускоги хотят мира и покоя, - возразил ему другой индеец. - А  мико
им мира и покоя никогда не приносил.
     - Да, брат мой прав, - сказал Токеа, - в сердце мико  нет  покоя.  Но
бледнолицые даруют краснокожим покой лишь  потому,  что  их  страшат  сыны
Великого отца Канады. А если красные мундиры уйдут, краснокожие  не  долго
будут владеть своими землями. Воины мускоги! Вы не вняли  речам  мико.  Вы
изгнали его. Вы потревожили  священный  источник,  и  кровь  ваших  вождей
смешалась с грязной кровью бледнолицых. Ваша кровь уже  никогда  не  будет
чиста. Мико пришел навсегда проститься со своими братьями. Воины  мускоги!
Токеа говорил с духом своего отца.
     Все индейцы, услыхав такие слова, замерли в ожидании.
     - Отец Токеа не хочет, чтобы его кости покоились  в  земле  тех,  кто
предал его кровь.
     - Хух! - вскричали индейцы.
     - Токеа исполнил волю отца, - продолжал старик. - Он извлек его кости
из земли, отныне они будут покоиться в свободной  земле  великого  племени
каманчей.
     Он приподнял крышку короба. Индейцы столпились вокруг.
     - Токеа, - спросил один из самых старых и почтенных вождей,  -  ужели
сам великий Шейя приказал тебе, чтобы ты забрал его кости  из  земли,  где
живут мускоги?
     - Он хотел этого, - ответил Токеа.
     - Хух! - вновь вскричали все индейцы.
     - Мико исполнил волю  своего  отца,  -  сказал  Токеа.  -  Теперь  он
навсегда покинет эти края. Но воины мускоги могут вместе с ним отправиться
в  прекрасные  и  далекие  земли  каманчей.  Токеа  и  сын  его  Эль  Золь
протягивают им свои руки.
     Сказав это, Токеа поднялся и вместе с Эль Золем пошел прочь.


     На следующее утро, когда оба вождя быстрым шагом шли по направлению к
лагерю, они вдруг заметили свежие следы мокасин. Старик  не  придал  этому
особого значения, а Эль Золь сильно встревожился, но ничего не сказал.  На
шестой день пути они вновь увидели следы воинов  мускоги,  которые  прошли
тут за несколько часов до них. Теперь Эль Золь не мог более молчать.
     - Мико, как и подобает послушному сыну, исполнил волю своего отца,  -
сказал он. - Но со своим народом мико говорил не как мудрый вождь. Он  дал
волю ярости, которая клокочет в его груди. Он не должен был делать  этого.
В сердце Эль Золя тоже еще не зажила рана,  которую  нанесли  бледнолицые,
когда убили его отца. Эль Золь мог бы отомстить за  отца  бледнолицым,  но
тогда пролилось бы и много крови его краснокожих  братьев.  А  посему  Эль
Золь отдал право мести Ваконде, а сам живет нуждами своего народа. Мико не
должен думать о мести, он должен помнить о своем народе,  о  своих  детях.
Если бледнолицые прослышат о том, что говорил  мико  воинам  мускоги,  они
нахмурят лбы и откажутся вернуть Токеа залог,  который  он  оставил  в  их
лагере, - тихо и чуть смутившись закончил молодой вождь.
     - Белая Роза - дочь мико. Он не отдаст ее бледнолицым.
     - Ваконда забрал к себе дочь мико, -  уже  еле  слышно  вымолвил  Эль
Золь.
     Он замолчал, сердце его громко стучало, щеки пылали.
     - Белая Роза - дочь мико. А Эль Золь станет ему сыном! -  тожественно
сказал старик.
     - Отец мой! - воскликнул Эль Золь и бросился к Токеа на грудь.
     Некоторое время они стояли молча, а потом снова двинулись в путь и по
прошествии нескольких дней без особых  приключений  добрались  наконец  до
лагеря.



                                    38

     Однако величественная картина, представшая взорам индейцев,  едва  ли
одарила покоем их души.
     Природа уже ожила после зимней спячки, ибо весна пришла в  эти  края,
как обычно, куда раньше, нежели в других  штатах.  Все  было  в  цвету,  в
голубой дали виднелись леса, точно зеленой стеной ограждавшие  возделанные
плантации. Но еще прекраснее была река с добротными поместьями по берегам,
стремительная и полноводная, словно осененная благодатью самого Создателя.
На  ее  волнах  покачивались  сотни  больших  и  малых  судов,   ожидавших
торжественного  прибытия  последнего  батальона  ополченцев.  Сейчас   они
подплывали к берегу на пароходе, приветствуемые тысячеголосым  "ура".  Все
были в полном боевом облачении, приобретенном, разумеется, за  собственный
счет, дисциплина и военная выправка пришли  на  смену  былому  разброду  и
неуверенности. Когда пароход причалил, вновь загремело "ура".  Высадившись
на берег, ополченцы тотчас построились. К ним подошли офицеры, в том числе
полковник Паркер и майор Коупленд. Один из ополченцев, выступив вперед, от
имени всех сограждан поблагодарил офицеров за смелость и неусыпную  заботу
о подчиненных и заявил, что они полностью оправдали оказанное им доверие.
     В ответной речи полковник Паркер тоже принес  благодарность  от  лица
офицеров, пожелав, чтобы  все  доблестные  защитники  родины  и  в  мирные
времена сохранили друг к другу доверие и уважение.
     Эти скупые, лишенные излишнего пафоса слова тем не менее столь сильно
выразили чувства, владевшие бывшими командирами  и  подчиненными,  что  на
некоторое время  на  берегу  воцарилось  молчание.  А  потом  сотни  людей
закричали:
     - Майор Коупленд!
     Майор Коупленд в новехонькой военной форме и при шпаге, стоявший чуть
в  стороне  вместе  с  миссис  Паркер,  ее  дочерьми  и  Розой,  несколько
смутившись, вышел вперед.
     - Дорогие соотечественники, - начал он, - все мы уже наконец  дома  и
можем насладиться покоем в кругу семьи. Но поскольку вы оказали мне честь,
позволив еще раз выступить перед вами, я скажу, что вы до конца  выполнили
свой долг перед родиной. А  потому  слава  вам  всем,  мои  сограждане!  -
воскликнул он, размахивая шляпой. - И ежели кто-то из вас окажется в беде,
ежели  кому-то  потребуется  моя  помощь,  пусть  смело  идет  к   сквайру
Коупленду, ибо майора Коупленда можно преспокойно запрятать в чулан.
     - Да здравствует майор  Коупленд!  -  закричали  все,  заглушив  даже
громкую барабанную дробь.
     Впрочем, наш доблестный майор не только умел завоевать  популярность,
но и знал, как удержать ее. А потому он пошел вдоль  строя,  пожимая  руку
каждому ополченцу и обращаясь к нему по имени.
     - Ба! Кого я вижу! - воскликнул  он  вдруг,  -  приметив  стоявших  в
стороне пленных английских офицеров. - Да это же мой старый знакомец!
     И он направился к англичанам, которые  не  без  некоторого  изумления
взирали на все происходящее.
     - Джентльмены, - улыбнувшись, сказал  он,  -  рад  видеть  вас  здесь
именно в этой роли. Чувствуйте себя как дома.  Тут  среди  вас  есть  один
юноша, с которым я не прочь немного потолковать. -  И  он  сердечно  пожал
руку Джеймсу Ходжу. - Мальчик мой, почему бы тебе не  поехать  со  мной  в
Опелоузас? А сегодня я приглашаю тебя к  полковнику  Паркеру.  Но  имей  в
виду, что там будут некие особы, чьи глазки куда опаснее наших пушек.
     - Я вам очень признателен, мистер Коупленд! - воскликнул юноша.
     Майор пожал руки английским офицерам, а потом добавил со свойственной
ему хитрецой:
     - Джентльмены, вы честно исполнили свой долг.
     - Зато вы совершили нечто большее, майор, - ответили те.
     - Ну что вы! - возразил майор. - Любой человек, ежели  ему  досаждают
непрошенные гости, постараются поскорее отправить  их  восвояси.  Впрочем,
джентльмены, вы пробудете тут не менее восьми дней, и коли кто-то  из  вас
не прочь  на  пару  дней  приехать  к  сквайру  Коупленду  поохотиться  на
медведей, милости просим.
     -  Майор!  -  воскликнули  все  офицеры.  -  Ваше  предложение  столь
заманчиво, что мы с радостью принимаем его.
     - Вот и прекрасно!  Места  там  хватит  для  всех.  А  вы  принимаете
приглашение, полковник Уидинг?
     - Весьма охотно, - ответил тот.
     - Сегодня или завтра сюда прибудет главнокомандующий, а послезавтра я
жду вас у себя в поместье. А теперь  прошу  прощения,  но  этого  молодого
человека я уведу от вас прямо сейчас.
     И он распрощался с офицерами, изрядно  повеселевшими  в  предвкушении
прекрасной охоты.
     - Майор! Взгляните туда! - вдруг воскликнул мичман. - Как оказались в
вашем войске эти бандиты?
     И он указал на группу мужчин, которые направлялись к городку.
     - О ком это ты?
     - Будь я проклят, если это не те пираты!
     - Ну-ну, - чуть смутившись, сказал майор, - по-моему, ты обознался.
     И он поскорее отвел юношу к дамам.
     - Миссис Паркер, позвольте представить вам Джеймса Ходжа, на редкость
бравого юношу. Мой ангел, - обратился он к Розе, - вы ведь  с  ним  старые
знакомые.
     - Мистер Ходж, - зардевшись, сказала девушка, - мы так давно  с  вами
не виделись.
     - Мисс Роза! - смешавшись, воскликнул юноша.
     - Милый мальчик, сдается мне, что скоро ты станешь обращаться  к  ней
по-иному. В мексиканских землях ей уже, похоже, раскопала какое-то  другое
имя. А теперь ты пойдешь вместе с нами. Миссис Паркер столь  любезна,  что
не гневается на меня за мою настырность. И  послезавтра  мы  отправимся  с
тобой в Опелоузас. А ты, Роза, навестишь нас, ежели за тобой заедет миссис
Коупленд?
     Так со смехом и шуточками они добрались до дома Паркеров.
     - Мистер Ходж, - сказал юноше полковник, - чувствуйте себя здесь  как
дома. Мы будем счастливы, если вы погостите у нас подольше. Берите  пример
с майора, который,  я  надеюсь,  всегда  чувствует  себя  у  нас  легко  и
непринужденно.
     - Что я хочу доказать вам еще раз, - заявил майор. - Мне не  терпится
поскорее избавиться от этого проклятого мундира и  шляпы  с  перьями.  Вот
погляди, сынок, в  таком  тесном  мешке  мне  и  дух-то  не  перевести.  А
золоченая мишура обошлась мне  в  три  сотни  долларов.  На  такие  деньги
какой-нибудь славный малый мог бы купить кусок земли и зажить  припеваючи.
Так нет же, изволь рядиться как приказано. Ну, да  ладно!  Когда  ворочусь
домой, покрасуюсь перед своими неграми. То-то они подивятся. А тебя  прошу
от всего сердца, погости у нас подольше.
     - А как же "Доннерер"? - спросил юноша.
     - Обойдется и без тебя. А ты все равно прозевал свой шанс  отличиться
в бою. И чем скорее ты оставишь мысли о военной карьере, тем лучше.
     - Пожалуй, я обдумаю ваши слова, - улыбнулся юноша.
     - Ну, а теперь я оставлю вас  ненадолго,  чтобы  облачиться  в  более
скромный наряд.
     - Мистер Ходж, - заметил полковник, - вам  удалось  завоевать  сердце
сквайра.
     - Мне очень лестно это слышать, полковник, но, право, не знаю, чем  я
заслужил такое расположение мистера Коупленда.
     - Подобная скромность делает вам честь, - сказал полковник. -  Вскоре
вам предстоит познакомится с одним из самых достойных людей нашего  штата,
имеющим огромные заслуги перед родиной.
     - Мистер Ходж, -  вмешалась  в  их  беседу  полковница,  -  вам  тоже
следовало бы переодеться. Вы  одного  роста  с  моим  сыном,  лейтенантом.
Надеюсь, что и в остальном вы поймете друг друга.
     В комнату вошел лейтенант Паркер. Он сердечно поздоровался с юношей.
     Вскоре снова появился и сквайр в цивильном платье.
     - Не правда ли, сынок, - сказал он Джеймсу,  -  здесь  у  нас  совсем
недурно. А если ты подольше погостишь тут, то поймешь, что живем мы ничуть
не хуже, чем всякие графы и маркизы. В вашей Англии лишь  несколько  тысяч
семейств благоденствуют, у нас же таких миллионы. Говорил я тебе,  что  мы
вам не по зубам? Слава богу, тебя там не было. Видел бы ты наших молодцов.
Когда ваши перешли в наступление, ни  один  не  дрогнул,  вели  себя  так,
словно охотятся на оленей. "Эй, Джон, я беру на себя крайнего!"  -  кричит
один. "А я того, что рядом!" - "А я третьего!" И укладывали наповал одного
за другим. А потом брали заряженные ружья у стоявших  сзади  и  продолжали
стрелять без промаха. В первой же атаке ваши потеряли около тысячи  солдат
и всех офицеров. И стали драпать, точно стадо овец. Уж наши-то  ребята  не
побежали бы, даже потеряй они десяток генералов. У  нас  каждый  сам  себе
генерал. После второй атаки под командованием какого-то сэра  Ричарда  или
Питера мне, право, стало жаль этих бедняг. Экая нелепость  гибнуть  ни  за
что, по прихоти тупоголового командира.  Они  снова  потеряли  сотен  пять
убитыми, в том числе и своего сэра Ричарда или Питера. Но тут нашелся  еще
какой-то генерал, он собрал бежавших с поля боя и  повел  их  в  атаку.  И
снова полегло сотен пять, да и сам генерал тоже. Тут уж ваши побежали так,
точно земля горела у них под ногами. Вот так-то, сынок. И еще, скажу тебе,
мы всегда остаемся верны своим принципам. И хотя честь победы принадлежала
главнокомандующему, мы ему спуску не дали.  Это  у  вас  в  Англии  готовы
боготворить того, кто, послав на гибель других, снискал себе ратную славу.
А  мы,  едва  получив  известие  о  заключении  мира,   возбудили   против
главнокомандующего   судебный   процесс   по   обвинению    в    нарушении
конституционных прав граждан.  И  как  ты  думаешь,  что  решил  суд?  Ему
присудили штраф в две тысячи долларов! Недурное предостережение всем  тем,
кто вздумает злоупотреблять властью.  Такой  урок  пойдет  им  на  пользу.
Теперь ты видишь, как свободный народ должен блюсти свои права!
     Лицо молодого человека выражало  явное  недоумение.  Хотя  и  сам  он
родился и вырос в довольно свободной стране, ему  было  нелегко  понять  и
разделить настроения упрямого республиканца.
     - Майор, - улыбнулся юноша, -  коли  вы  столь  сурово  обходитесь  с
человеком   выдающимся,   то   полагаю,   что   лучше   оставаться   лицом
незначительным.
     - Ты не прав, мой дорогой, - возразил Коупленд. - Мы не меньше вашего
воздаем должное великим людям. К  тому  же,  у  нас  любой  человек  может
добиться признания и славы.  К  примеру,  наш  главнокомандующий  в  былые
времена был так же беден, как я когда-то. Но и у нас, а не только в Старом
Свете, встречаются люди, мечтающие  добраться  до  власти,  точно  стадом,
управлять нашим народом. Стоит хоть раз пойти им на уступку,  они  захотят
большего.
     Поглощенные беседой, они  даже  не  заметили,  как  остались  одни  в
гостиной.
     - Ба! - воскликнул майор. - Куда же все подевались? - он  выглянул  в
окно. - Полковница с кем-то судачит возле дома. Кто бы это мог быть? Бьюсь
об заклад, это тот самый малый, что помог тебе удрать из тюрьмы.
     И он поспешил к миссис Паркер.
     - Я не помешал вам? - спросил он полковницу.
     - Я как раз собиралась позвать вас, майор, -  сказала  та.  -  Мистер
Паркер  отправился  на  берег,   чтобы   подготовить   все   для   встречи
главнокомандующего.  А  вот  у  мсье  Мадиедо  вновь   объявились   весьма
подозрительные гости.
     - В последние  дни  вы  вели  себя  весьма  достойно,  Бенито.  Будем
надеяться, что добро одержит в  вашей  душе  победу  над  злом,  -  сказал
Коупленд. - Послушайте моего совета и постарайтесь поскорее избавиться  от
этих бандитов. К сожалению, мы не вправе выдворить их  отсюда  силком.  Но
пока они здесь, мы должны знать все об их делах и намерениях.
     - Я буду сообщать вам обо всем, что узнаю, мистер Коупленд.
     - Большего от вас и не требуется. А пока они  не  убрались  прочь,  я
позабочусь  о  том,  чтобы  на  всякий  случай  человек  тридцать   солдат
оставались под ружьем. А теперь ступайте.
     - Слушаюсь, мистер Коупленд, - поклонился трактирщик.



                                    39

     Бедняга Бенито воротился в свой трактир, где за столом в  углу  вновь
расположились непрошеные гости. Кроме них, не было ни  одного  посетителя.
Жена Бенито возилась за  стойкой  с  посудой.  Войдя  в  трактир,  Мадиедо
заложил руки за спину и нетерпеливо принялся расхаживать  взад  и  вперед.
Наш  трактирщик  с  покорным  смирением   выносил   молчаливое   презрение
сограждан, но в его отношении к прежним сотоварищам  уже  не  было  былого
страха. Бенито наконец обрел уверенность и спокойствие. Подойдя к окну, он
поглядел  на  людей,  стоявших  неподалеку  от  трактира,  и  вновь   стал
вышагивать по комнате.
     - Премного вам за все благодарен! - воскликнул  он  наконец.  -  Ведь
только из-за вас мои жена и ребенок помрут с голоду, а мне придется самому
выхлебать все свое вино, чтобы оно не прокисло.
     - Ничего, старина, мы тебе поможем, хотя вино у тебя  прескверное,  -
насмешливо утешил его один из сидевших за столом.
     Ничего не ответив ему, трактирщик подошел к главарю.
     - Чем скорее вы  уберетесь  отсюда,  тем  лучше.  Сколько  бы  вы  не
каялись, в Соединенных Штатах вам рассчитывать не на что.
     - Это я и без тебя знаю, - ответил Лафит, ибо то  был  именно  он.  -
Если бы я мог предвидеть такое...
     - И что тогда? - возразил Бенито. - Вы получили по заслугам.  Или  вы
надеялись на почести и государственные должности?
     - К черту все их государственные должности! Мне куда более по душе...
     - Постыдились бы! - оборвал его трактирщик. - Вы  награбили  столько,
что могли бы безбедно прожить остаток дней в мире и покое. Впрочем, в  бою
вы вели себя на редкость достойно.
     - Заткни свою глотку, Бенито! -  презрительно  бросил  Лафит.  -  Мне
тошно слышать похвалы от такого труса, как ты! Лучше попридержи язык, а не
то... Проклятие! Газеты превозносят до небес любого капрала, а  про  меня,
столько сделавшего для их победы, ни слова. Вчера  я  явился  на  прием  к
главнокомандующему, так меня провели к нему через  заднюю  дверь.  "Личной
храбростью вы искупили часть своих грехов, - заявил он. - Но вам  придется
покинуть нашу страну, ибо простить вас мы не можем". И в благодарность  за
все швырнул мне три тысячи долларов.
     - Не так уж мало, скажу я тебе, -  заметил  трактирщик.  -  С  такими
деньгами можно недурно устроиться в Мексике.  А  здесь  вам  больше  ждать
нечего.
     - Увы, это так. Сорок лет я мотался по белу свету, но лишь тут  начал
кое-что понимать. За два месяца  я  уразумел  здесь  больше,  чем  за  всю
предыдущую  жизнь.  Но  что  толку?  Едва  начав  прозревать,  я  вынужден
убираться прочь. Черт побери, что за люди! Одержав победу, которой мог  бы
гордиться сам Наполеон, они думают лишь о том, как бы поскорее вспахать  и
засеять поля.
     - Коли уж вы  решили  начать  новую  жизнь,  вам  тоже  следовало  бы
подумать об этом, - возразил ему Бенито.
     - Эй, хозяин! - послышалось за дверью.
     - Иду! - крикнул тот, выбегая из трактира.
     -  Наконец-то  у  меня  снова  посетители!  -  радостно  объявил  он,
вернувшись. - Впрочем, не знаю, приятно ли вам будет повстречаться с ними.
     И он что-то шепнул на ухо Лафиту.
     - Проклятие! - выругался пират.
     - Может, вам лучше уйти?
     - Нет уж! Мы как-никак пока еще в свободной стране.
     Тем временем в комнату вошел сержант,  а  за  ним  под  конвоем  двух
ополченцев Токеа и Эль Золь.
     - Они сдались без сопротивления, - прошептал сержант трактирщику. - И
все же присматривайте за ними.
     - Ни о чем не тревожьтесь, - заверил его Бенито, -  не  спущу  с  них
глаз.
     Когда мико оглядел убогое  помещение  с  вытертыми  коврами  и  грубо
сколоченными стульями, на губах у него появилась горькая усмешка.
     - Погляди, Эль Золь, - пробормотал он, - сколь охладели к нам  сердца
бледнолицых. Прежде нас принимали в богатом вигваме, а сейчас...
     Молодой вождь тоже окинул взором комнату и вдруг заметил  сидевших  в
углу пиратов. Глаза его вспыхнули яростью, ноздри затрепетали. Он бросился
к их столу.
     - Разве вождь пауни и каманчей  для  того  сохранил  твою  презренную
жизнь,  чтобы  ты  ядовитым  дыханием  отравлял  воздух,   которым   дышит
несчастный отец Канонды! - воскликнул он, выхватив боевой нож и занеся его
над Лафитом.
     - Именем закона приказываю  тебе  -  остановись!  -  сказал  сержант,
перехватив руку индейца.
     - Сын мой, - горестно проговорил мико, - не забывай о том, что  мы  в
вигваме бледнолицых.
     А тем временем Лафит как ни в чем не бывало  неторопливо  допил  свой
стакан вина.
     - Будь я проклят, но у этого  малого  кровь  холодна,  точно  лед,  -
шепнул один из ополченцев другому.
     - Да, но это  единственное  его  достоинство.  Впрочем,  с  таким  же
хладнокровием он может перерезать тебе глотку.
     Вдруг дверь трактира распахнулась, два индейца вбежали  в  комнату  и
бросились к Эль Золю. Они обнимали его, оглядывали и  даже  ощупывали  его
руками, словно не веря собственным глазам. А потом,  почтительно  скрестив
руки на  груди,  принялись  обстоятельно  рассказывать  ему  о  чем-то  на
диалекте пауни. Меж тем Токеа опустился на пол подле камина и долго сидел,
не шелохнувшись. Наконец он бросил взор в сторону  Лафита,  но  тут  же  с
презрением отвернулся. Впрочем, было заметно,  что  любопытство  обуревало
старика и лишь гордость не позволяла ему заговорить первым.
     Но тут пират поднялся из-за стола и подошел к нему.
     - Вот мы и встретились  вновь,  мико,  -  обратился  он  к  Токеа.  -
Миновало три  месяца,  возможно,  мы  стали  теперь  мудрее,  но  увы,  не
счастливее. Где те блаженные времена, когда  мы  мирно  сиживали  в  твоем
вигваме! Как жаль, что ты отвернулся тогда от меня. Я  же,  как  последний
глупец, ради девушки поставил на карту  наше  благополучие.  Токеа,  я  не
кривлю душой, говоря так. Мы могли бы жить мирно и счастливо на прекрасных
землях, куда никто не посмел бы вторгнуться и нарушить наш покой. Но мечте
не суждено было сбыться.
     - Ты, за голову которого бледнолицые назначили столь  высокую  плату,
сидишь теперь в их вигваме? Как такое могло приключиться?
     - Разве ты забыл, мико, как я еще тогда говорил, что  сумею  защитить
вас? Что вам нечего страшиться бледнолицых? Уже в ту пору в голове у  меня
созрел план примирения. Впрочем, теперь все пошло прахом.
     - Выходит, вождь Соленого моря стал другом бледнолицых?
     - Если  это  можно  назвать  дружбой.  Они  милостиво  позволили  мне
рисковать своей шкурой и палить из их пушек, - горько усмехнулся пират.  -
И за все за это даровали мне прощение вместе с  настоятельным  пожеланием,
чтобы я поскорее убирался из их страны.
     - Вождь Соленого моря отправился к бледнолицым, чтобы вместе  с  ними
поднять томагавк против Великого отца Канады?
     -  Я  только  что  вернулся  с  поля   битвы.   Американцы   одержали
блистательную победу.
     Токеа, слушая Лафита, постепенно менялся в лице, словно  не  в  силах
более сдерживать бури, бушевавшей в его груди. Глаза его налились  кровью,
громко застонав и закрыв лицо руками, старик рухнул на пол.
     - Что с тобой, мико! - вскричал Лафит, поднимая его.
     - О духи моих предков! О духи моей бедной дочери! Токеа виноват перед
вами и готов принести искупительную  жертву.  Бледнолицые  вновь  обманули
мико!
     - Мико, - обратился к нему трактирщик, - стол для тебя накрыт. Ешь  и
пей, сколько хочешь, а все дурное выкинь из головы.
     Старик машинально взял протянутый ему стакан и выпил.
     Потом второй, третий. Вскоре он уже без чувств лежал на полу.
     - Старый пьянчуга, - чуть презрительно заметил трактирщик.
     - Нет, он - король! - задумчиво возразил Лафит. - Законный король,  в
жилах которого течет самая благородная кровь. Ты бы не вынес и сотой  доли
тех испытаний, что выпали ему. Слышишь? Палят пушки. Должно  быть,  прибыл
главнокомандующий. Спи спокойно, мико, - сказал Лафит, поглядев на  Токеа.
- Завтра тебе предстоит пережить еще многое.



                                    40

     На следующее утро обоих индейцев привели в гостиницу, где разместился
главнокомандующий. В коридорах толпились офицеры, дружески беседовавшие  с
пленными англичанами.
     - Индейцы! - крикнул кто-то. - Пропустите их к генералу!
     Когда они вошли, с кресла поднялся высокий, крепкого сложения мужчина
с проницательными глазами и резкими чертами лица, выражавшего  неколебимое
спокойствие и уверенность. Левая рука у него была  на  перевязи.  Выдержав
небольшую паузу, он величественно кивнул индейцам и снова уселся в кресло.
     -   Токеа,   -   сказал   майор   Коупленд,   -   ты   стоишь   перед
главнокомандующим, отважным воином, одержавшим победу над сынами  Великого
отца Канады.
     Мико  внимательно  поглядел  на  генерала,  затем  склонил  голову  и
протянул руки ладонями кверху.
     - Мико племени окони, - сказал старик, - пришел сюда, чтобы протянуть
руку дружбы.
     - Мы знаем Токеа, мико племени окони! - сказал генерал. - Но кто этот
молодой воин?
     - Эль Золь, вождь каманчей.
     - Тогда скажи молодому вождю каманчей,  что  мы  рады  видеть  его  в
вигваме бледнолицых.
     Эль Золь приложил правую руку к груди и почтительно склонил голову.
     - Токеа, - чуть помолчав продолжал генерал, - мы  много  слышали  про
тебя дурного, но мы не держим на тебя зла.
     - Токеа навеки покинет ваши земли, - сказал старик. - Он  знает,  что
всегда  будет  помехой  бледнолицым.  Он  выполнил  волю  Великого   Духа,
приказавшего ему унести со священного поля кости его предков.
     - Но что же тогда он  искал  в  Алабаме?  -  качая  головой,  спросил
генерал. - Послушай, Токеа, сколько бы ты  не  хитрил,  мы  всегда  сумеем
разгадать твои уловки.
     - Токеа отправился туда, чтобы в  последний  раз  говорить  со  своим
народом. Если бы великий воин слышал слова Токеа, он не  стал  бы  хмурить
чело. А теперь Токеа уйдет туда, где более никогда не увидит  бледнолицых.
Уши мико глохнут от стука их топоров.
     - Неужто старый Токеа променяет благословенные земли своих предков на
куда более скудные охотничьи угодья?
     - Когда краснокожему воину достается красивая, но  ленивая  жена,  он
отсылает ее прочь и берет в жены девушку некрасивую, но  прилежную.  Токеа
жил на землях  своих  отцов,  но  настоящими  хозяевами  тут  всегда  были
бледнолицые. Если лошади и скот бледнолицых забредали в его  земли,  Токеа
возвращал все,  но  когда  лошади  краснокожих  оказывались  во  владениях
бледнолицых, те забирали их себе. Токеа не желает более жить по  соседству
с бледнолицыми!
     - Но разве среди краснокожих нет дурных людей?
     - Краснокожие наказывают их и  изгоняют  из  племени.  А  бледнолицые
просто делят меж собой награбленное.
     - Ты решил уйти в земли каманчей? - спросил генерал.  -  Токеа,  тебе
следовало бы понять, что мы сильнее вас, мы хозяева этой страны. Мы  могли
бы просто отнять ваши земли. Но мы купили у вас  эти  земли,  ибо  хотели,
чтобы вы стали нашими братьями.
     - Великий Дух, - презрительно продолжал мико, -  населил  наши  земли
огромными пауками. Пауки сказали птицам: "Мы  не  будем  чинить  вам  зла,
только не рвите паутину". Но когда голодные птицы вылетели из гнезд,  весь
лес уже был затянут паутиной. Бедные  птицы  запутались  в  ней,  и  пауки
высосали из них кровь. Все бледнолицые - пауки. Многие племена краснокожих
уже исчезли с лица земли.  Одних  погубили  ружья  бледнолицых,  других  -
огненная вода. Токеа уйдет отсюда.
     - Поступай, как знаешь. Мы не станем удерживать тебя.
     - Великий Дух даровал людям огромные земли. Но бледнолицых  обуревает
жадность, они тянут руки к тому, что по праву принадлежит краснокожим.
     - Бледнолицые платят за все долларами, - возразил генерал.
     - Сначала они опаивают краснокожих огненной водой, а потом  хитростью
выманивают у них земли.
     - Великий Дух, - спокойно сказал генерал, - создал  землю  для  того,
чтобы люди возделывали ее и питались ее плодами. Ваши  владения  и  теперь
еще огромны, и если бы  вы  пожелали  трудиться  на  земле,  а  не  только
охотиться в лесах, вы могли бы жить куда богаче, чем многие американцы. Но
вы, вожди племен, продаете ее, делите меж собой деньги, а  всем  остальным
кидаете несколько долларов на огненную воду, вынуждая свой  народ  просить
милостыню у наших дверей.
     - Токеа с презрением отшвырнул ваши доллары!
     - Мне все  известно  про  тебя,  Токеа.  А  теперь  ответь  мне:  как
поступают индейцы с предателем и заговорщиком? Они снимают с него  скальп,
не так ли? Когда Токеа, воспылав жаждой мести, отправился в селения чокто,
мускоги по доброй воле продали свои земли, ибо устали от распрей  и  войн.
Мы могли бы схватить тебя и отдать на суд твоих же людей. Но мы  этого  не
сделали  и  позволили  тебе  уйти.  И  напрасно  ты  отказался  от  денег,
заплаченных за твои земли. Конечно, краснокожим приходится нелегко, но тут
уж ничего не поделаешь. Вам всем предстоит  приобщиться  к  цивилизованной
жизни, это столь же закономерно, как то, что день приходит на смену  ночи.
Но ежели вы хотите оставаться дикарями, вините в  этом  лишь  себя  самих.
Токеа, - помолчав, сказал генерал, - ты можешь уйти, мы не  станем  чинить
тебе никаких препятствий. Но я должен еще кой о чем расспросить  тебя.  Мы
не вмешиваемся в дела ваших племен, в их распри и междоусобицы. Но  мы  не
позволим вам убивать наших граждан и уводить их детей.
     Услышав последние слова генерала, старик насторожился.
     - Токеа привел сюда девушку, дочь бледнолицых. Как попала к нему  та,
кого он зовет Белой Розой?
     Губы мико вздрогнули, он встревоженно поглядел на генерала.
     - Белая Роза - дочь мико, - ответил он. - Он отдал за  нее  множество
медвежьих и бобровых шкур.
     - Но как она оказалась среди вас?
     - Токеа нашел ее в селении чокто, на берегу великой реки.  Он  вырвал
ее из рук воина мускоги, когда тот собирался размозжить ей голову о  ствол
дерева.
     - А как все это случилось?
     - Четырнадцать лет миновало с той поры, когда Токеа  поднял  томагавк
против племени чокто. В сердце его не было ненависти к чокто,  но  мускоги
желали войны, и Токеа отправился вместе с  ними.  На  десятую  ночь  Токеа
сидел в засаде возле одного из селений чокто, поджидая, когда  все  уснут.
Несколько воинов отправились на разведку. Вдруг Токеа  услыхал  их  боевой
клич и ринулся им на подмогу. Но когда он прибежал туда, все было кончено,
воины мускоги уже снимали скальпы с  врагов.  Среди  убитых  было  четверо
бледнолицых мужчин и три женщины. Одна из женщин,  уже  мертвая,  все  еще
сжимала в руках ребенка.  Токеа  прибежал  слишком  поздно,  он  не  успел
уберечь от гибели прекрасную молодую женщину. Но он спас ребенка  и  отнес
его в дом бледнолицего торговца, - тут он указал на майора Коупленда, и  и
шкурами зверей оплатил молоко, которым жена торговца кормила  Белую  Розу.
Токеа и теперь хранит все то, что было надето тогда на ребенке.
     - Токеа должен показать нам эти вещи, - сказал генерал. -  Это  очень
важно для нас.
     Мико сделал знак одному из  каманчей,  и  тот  вышел  из  зала.  А  к
генералу тотчас подошел какой-то  человек  и  протянул  документ,  который
главнокомандующий внимательно прочитал и положил на стол.
     Тем временем вернулся посланец со свертком.
     -  Та  самая  цепочка!  -  воскликнул  незнакомец,  когда  развернули
сверток. - А вот и медальон с инициалами "Дж.К.Р.".  Все,  как  описано  в
документе. И инициалы совпадают. Точного описания одежды ребенка тут  нет,
ибо все слуги тоже погибли.
     - Согласно нашим законам, индеец имеет некоторые  права  на  девушку,
пока не объявится ее законный отец. Впрочем, судя по документу,  пропавший
ребенок и Белая Роза - одно и то же лицо. Мы вернем ее законному отцу, как
только он оплатит индейцу издержки по содержанию ребенка.
     - Отец этой девушки, чьим доверенным лицом я имею честь быть,  охотно
заплатит  сколько  угодно,  лишь  бы  поскорее  увидеть  давно   утерянное
единственное дитя. Полномочия на это им были даны мне еще  тринадцать  лет
назад.
     И он предъявил генералу еще один документ.
     Токеа и Эль Золь с растущим нетерпением наблюдали за  происходящим  в
зале. Они, конечно, слышали, что речь идет о Розе, но не могли понять суть
дела.
     - Токеа, - обратился  к  старику  генерал.  -  Ты  свободен.  А  твоя
приемная дочь пока останется с нами. Ты вправе обратиться в  суд,  и  тебе
возместят все убытки. Все эти люди, что собрались тут, хорошо  разбираются
в законах. И они полагают, что Розу следует вернуть ее отцу.
     - Великий воин мудр и справедлив, - сказал старик, по-прежнему ничего
не понимая.
     - Тебе решать, уходить или  оставаться.  Пока  вы  здесь,  вам  будет
предоставлено все необходимое.
     Простившись с генералом, оба индейца вышли из зала.
     - Я, кажется, сделал все, о чем вы просили?  -  обратился  генерал  к
Коупленду.
     - Да, благодарю вас.
     - Рад, что мог оказать вам  услугу,  -  заметил  генерал,  подписывая
какие-то депеши, которые принес ему адъютант. - У вас есть еще пожелания?
     - Вы знаете, что все ждут вас, чтобы начать парад, а потом  предстоит
обед и бал.
     - Майор, прошу вас, пощадите меня. - Он указал на свою  забинтованную
руку. - Мне сейчас не до парадов и балов.
     - Едва ли наши люди поверят, что всему виной ваша  рана.  Они  решат,
что тут кроется что-то другое. Поступайте, как сочтете нужным, но я  хотел
бы предупредить вас, что свободные граждане - самые обидчивые на свете. Вы
свершили великое дело, генерал,  но  еще  большее  уважение  сограждан  вы
завоевали тем, что нашли в себе  мужество  признать  свою  неправоту  и  с
честью выдержали это испытание.
     - Которым я обязан именно вам, - улыбнулся генерал.
     - Надеюсь, вы на меня не в обиде. Ваш пыл следовало слегка  остудить.
Но ведь  теперь  уже  все  позади.  Так  примите  же  наше  приглашение  и
выслушайте слова  благодарности,  которые  наши  сограждане  не  расточают
попусту.
     - Что ж, я согласен, - ответил генерал,  пожимая  руку  Коупленду.  -
Если я не ошибаюсь, обед состоится в  том  самом  зале,  где  меня  совсем
недавно клеймили позором, называя деспотом и тираном?
     - Всему свое время, - улыбнулся  Коупленд.  -  Итак,  парад  начнется
через час, а пока мне нужно навестить мисс Розу. Она  хочет  проститься  с
индейцем. Похоже, он вскорости покинет нас. Оно и к лучшему.



                                    41

     - Ну, дитя мое, - сказал Коупленд Розе, - теперь  я  в  полном  твоем
распоряжении. Какое счастье, что наконец отыскался твой отец. Жаль только,
что твоей матери нет в живых. Но где же наш юный  мичман?  А,  вот  и  он.
Послушай, мой мальчик, а ты  не  хотел  бы  попрощаться  со  своим  старым
знакомцем? - спросил он юношу. - Ну, а ты, Роза, больше не горишь желанием
вернуться к дикарям? Что ж, я тебя понимаю. Жить среди них, все равно  что
питаться одними маисовыми лепешками. А ты, молодой человек, поверь мне  на
слово. Живется нам тут куда свободней и веселее, чем при дворе  любого  из
ваших королей. У вас вольготно лишь кучку дворян, а все  остальные  просто
разглагольствуют о свободе, даже не ведая, что это такое.
     Войдя в трактир, они увидели индейцев, которые, как обычно, сидели на
полу. Заметив Розу, Эль Золь вскочил и поспешил ей навстречу.  Но  девушка
быстро подбежала к старику и обняла его, как ребенок.
     - Токеа, - сказал Коупленд, - твоя приемная дочь пришла проститься  с
тобой и поблагодарить за все, что ты для  нее  сделал.  Я  думаю,  ты  сам
назовешь ту сумму, которая причитается тебе за заботу о ней.
     - Токеа готов заплатить за  еду,  которую  бледнолицые  давали  Белой
Розе, - гордо заявил индеец, вынимая кошелек.
     - Ты не понял меня, старик. Разумеется, твой иск будет  рассматривать
суд, но я готов проследить за тем, чтобы все было уплачено сполна.
     - Бери, сколько тебе нужно, - невозмутимо сказал Токеа. - Попрощалась
ли моя дочь с этими людьми? - спросил он Розу. - Мы покидаем  бледнолицых.
Впереди у нас долгий путь.
     - Но зачем тебе уходить мико? - взмолилась девушка. - Оставайся  тут.
Бледнолицые примут тебя как брата.
     Токеа удивленно поглядел на нее.
     - О чем говорит Белая Роза?  Коварные  бледнолицые  примут  меня  как
брата? - Он укоризненно и сердито покачал головой. - Возьми это, -  сказал
он, указывая на шерстяное одеяло. - Мы уходим. Токеа  устал  и  не  желает
более видеть бледнолицых.
     - Мико! - испуганно воскликнула девушка. -  Белая  Роза  просит  тебя
остаться. Но если ты должен уйти...
     - Токеа - отец своему народу. Окони зовут его,  и  он  уходит.  Белая
Роза, дочь мико, последует за своим отцом  и  вскоре  станет  женой  вождя
каманчей.
     - Мико, - зардевшись и невольно попятившись, сказала  девушка,  -  ты
отец моей сестры  Канонды,  ты  спас  мне  жизнь  и  вырастил  меня.  И  я
благодарна тебе за все твои заботы. Но я не могу последовать за  тобой.  Я
должна быть рядом со своим отцом.
     - Белая Роза говорит разумно, она должна быть  рядом  с  отцом.  Ноги
моей дочери слабы и нежны, но она будет сидеть в каноэ, потом  ее  понесет
на своей спине лошадь.
     - О боже! - воскликнул Коупленд. - Кажется,  он  решил  увезти  ее  с
собой. Джеймс, беги к Паркерам и собери побольше  людей.  А  ты,  Роза,  -
шепнул он девушке, - ни о чем не тревожься.
     На лице индейца отразилось беспокойство, похоже, он  начал  о  чем-то
догадываться.
     - Белая Роза - послушная дочь, она станет  готовить  еду  для  своего
старого отца, - сказал он чуть погодя.
     - Я готова сделать все для отца Канонды. Но я должна  исполнить  свой
долг. О отец Канонды, Белая Роза пришла проститься с тобой.
     - О чем говорит моя дочь? - снова удивился индеец.
     -  Отец,  который  даровал  мне   жизнь,   наконец   отыскался.   Уже
четырнадцать лет он ищет и оплакивает свое дитя.
     - Жизнь Белой Розе даровал Токеа. Он вырвал ее из рук воина мускоги.
     - Но у Розы есть настоящий отец, ниспосланный ей Великим Духом.  Роза
должна отправиться к нему. Роза покидает тебя,  мико,  -  тихо,  но  очень
решительно сказала девушка.
     В глазах старика отразилась бушевавшая в  его  груди  ярость,  но  он
по-прежнему сохранял внешнюю невозмутимость.
     - Мико, неужто ты не понял, о чем тебе  говорил  великий  воин?  -  с
тревогой спросил Коупленд.
     Индеец не удостоил его даже взглядом. Рука его потянулась  к  боевому
ножу, глаза впились в лицо Розы. Опасаясь беды,  Коупленд  подошел  к  ней
поближе. Но девушка держалась спокойно и с достоинством.
     - Мико, мне пора прощаться с тобой.
     - Разве Токеа не отец Белой Розы? - закричал  он  столь  гневно,  что
трактирщик и его жена, услыхав его возглас, испуганно вбежали в комнату. -
Белая Роза не пойдет вместе с ним?
     - Она не может уйти с ним, - с несвойственной  ей  прежде  твердостью
заявила девушка.
     - Моя дочь нашла себе другого отца? Она хочет остаться у бледнолицых?
     - Роза должна остаться у них.
     Старик вдруг рванулся к Розе, схватил ее за руку  и  оттащил  в  угол
комнаты.
     - Должно быть, бледнолицая змея решила, что старый мико глупец!  -  И
он выхватил боевой нож.
     - Мико! - вскричал  молодой  вождь  каманчей,  до  сих  пор  молча  и
безучастно сидевший на полу.
     - Или бледнолицая змея думает, что мико кормил и поил  ее,  чтобы  на
расцвела на радость бледнолицым? - обезумев от ярости, продолжал старик. -
Чтобы тешить взоры бледнолицых, столь ненавистных Токеа!
     И он с отвращением плюнул на пол.
     - Остановись безумец! Отпусти девушку, а не  то  всем  вам  конец!  -
закричал Коупленд, схватив стул и отбиваясь им от окруживших его индейцев.
     - Эта змея вздумала уйти к бледнолицым. Сын мой, - крикнул  он  вождю
каманчей, - Белая Роза предала своего отца! Променяла его на бледнолицых!
     - Я слышу голос моего бледнолицего отца, который зовет свою  дочь,  -
проговорила Роза, почти лишаясь чувств.
     - Белая Роза не достанется  бледнолицым!  -  мстительно  расхохотался
старик, занеся над девушкой нож.
     - Господь всемогущий! Он убьет ее! -  в  ужасе  воскликнул  Коупленд,
безуспешно пытаясь прорваться к ним.
     Но его уже опередил вождь каманчей.  Одним  прыжком  он  подскочил  к
старику и вырвал из его рук Розу в тот самый миг, когда нож уже готов  был
вонзиться ей в грудь.
     -  Токеа  хуже  дикой  кошки!  Он  хочет  навлечь  позор  на   головы
краснокожих. Токеа позабыл о том, что он - мико окони, отец своего народа.
Эль Золю стыдно называть Токеа своим  отцом!  -  с  презрением  проговорил
молодой вождь на языке пауни.
     Услыхав эти слова, старик гордо  выпрямился,  но  потом  вдруг  поник
головой и покачнулся. Эль Золь подхватил его, не дав упасть.
     В комнату во главе с лейтенантом Паркером вбежали ополченцы.
     - Отправить индейцев в тюрьму? - спросил лейтенант Коупленда.
     - Позаботьтесь лучше о девушке. Сам господь уберег ее, и не наше дело
творить акт возмездия. Токеа, - обратился Коупленд  к  мико,  -  по  нашим
законам тебя следовало бы повесить, но мы не  станем  лишать  тебя  жизни.
Уходи от нас. Уходи поскорее. Мы не будем мстить тебе,  ты  сам  покараешь
себя за содеянное.
     Но тут Роза, точно очнувшись, бросилась к старику и обняла его.
     - Бедный мико! Ты был мне добрым отцом. Роза не  предавала  тебя,  но
голос родного отца взывает к ней.  Простишь  ли  ты  приемную  дочь?  -  с
мольбой спросила она.
     Токеа не вымолвил в ответ ни единого слова.
     Роза долго глядела на него полными слез глазами, потом  обернулась  к
Эль Золю, поклонилась ему и вышла.
     Молодой вождь стоял, точно в забытьи. Но когда  Роза  с  майором  уже
выходили со двора, Эль Золь догнал их, взял руку девушки, прижал  к  своей
груди и печально склонил голову.
     - Глаза Эль Золя видели Белую Розу. Вождь каманчей никогда не забудет
ее, - еле слышно прошептал он и, резко повернувшись, быстро удалился.
     - Я заметил слезы у него на глазах, - глубоко тронутый  этой  сценой,
сказал Коупленд. Какой благородный дикарь!



                                    42

     Час спустя индейцы сели в каноэ и поплыли вверх по течению Миссисипи,
а затем свернули в устье Ред-Ривер. На  десятый  день  пути  они  достигли
плоскогорья,  где  западные  границы  Луизианы  и  Арканзаса  сходятся   с
восточными границами Мексики. Вдали виднелось покрытое снегом плато Озарк,
за которым до самых скалистых гор раскинулись необъятные просторы  степей.
Когда индейцы высадились на левом берегу Ред-Ривер, солнце уже закатилось.
Они вскарабкались по уступам одной из скал на берегу  и  вошли  в  пещеру.
Скала эта находилась как раз в том месте, где заканчивались  земли  пауни,
козасов и осагов. Эль Золь приказал индейцам развести  огонь,  ибо  Токеа,
привыкший к более теплому климату, дрожал от холода. Подкрепившись скудным
ужином, Токеа уснул. Эль Золь сидел у огня и  слушал  старинное  предание,
которое рассказывал ему один из его воинов, как  вдруг  раздался  какой-то
далекий шум. Каманчи вскочили на ноги и прислушались.
     - Гнусные псы, - пробормотал молодой вождь, -  они  рычат  на  врага,
который лишь слегка ранил их, хотя мог бы и убить.
     Он разбудил спящих, и они поспешили к  берегу,  где  оставили  каноэ.
Мико и его индейцы сели в каноэ, а Эль Золь с каманчами, крадучись,  пошел
вдоль берега. Примерно через четверть мили каноэ подошло к берегу,  и  они
уже все вместе поплыли вниз по течению. Там, где кончалась гряда скалистых
гор, Эль Золь снова покинул каноэ, бесшумно ступая, обогнул скалу и  вдруг
увидел десятка два всадников. Несколько индейцев спешились  и  внимательно
оглядывали место, где еще недавно останавливались мико и Эль Золь.
     Молодой вождь внимательно следил за каждым  движением  врагов.  Потом
сделал знак остальным своим спутникам, и те подкрались к  нему.  Эль  Золь
прислушался, резкий  порыв  северного  ветра  донес  до  его  чуткого  уха
несколько звуков. Он поднял голову, на фоне неба, освещенного  серебристым
светом  луны,  только   что   выглянувшей   из-за   черной   тучи,   четко
вырисовывались силуэты всадников. И вдруг воздух задрожал от  устрашающего
боевого клича. С быстротой молнии Эль Золь ринулся на  врагов,  которые  в
ужасе отскочили назад. Эль Золь и его спутники вскочили на полудиких коней
и поскакали к берегу. Едва они успели войти в каноэ, как засвистели пули и
стрелы.
     - Обещает ли сын мой быть добрым отцом моим  окони?  -  вдруг  глухим
голосом спросил Токеа.
     - И отцом и братом, - ответил Эль Золь. - Но почему  мико  спрашивает
меня об этом? Мико еще долгие годы будет радоваться, глядя на своих детей.
     - Клянется ли Эль Золь именем Великого Духа? - еще  более  настойчиво
спросил старик.
     - Эль Золь клянется.
     - А поклянется ли Эль Золь похоронить Токеа и кости  его  отца  среди
могил своих предков?
     - Клянется, - невольно содрогнувшись, сказал молодой вождь.
     - Тогда кости Токеа и его отца не осквернит ничья рука,  -  простонал
старик.  -  Великий  Дух  не  позволяет  Токеа  увидеть  прекрасные  земли
каманчей. Токеа придется умереть на земле бледнолицых.
     Потом старик что-то прошептал на ухо своим окони, а  затем,  все  еще
прижимая к груди короб с костями отца, издал предсмертный стон и откинулся
назад. Глаза его потухли: пуля пробила ему горло.
     Эль Золь в отчаянии упал на бездыханное тело. Каноэ уже  причалило  к
берегу, а он все лежал так, пока каманчи не уговорили его подняться. Тогда
он положил тело Токеа  на  спину  коня,  потом  вскочил  рядом,  и  они  в
горестном молчании двинулись в путь.


 

<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: историческая литература

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [3]