Сведения, содержащиеся в книге, по мнению автора, не могут  быть  ис-
пользованы в материалах следствия и суда.

   ЗАПИСКИ АДВОКАТА
   Предисловие автора

   Я никогда не собирался писать подобное  художественное  произведение.
Но волею судеб мне пришлось выступить в качестве защитника по делу Алек-
сандра Солоника, одного из самых знаменитых и загадочных российских кил-
леров, обвиняемого в ряде заказных убийств криминальных  авторитетов,  а
также работников милиции.
   Попав после ареста в специальный корпус следственного изолятора "Мат-
росская тишина", А. Солоник не чувствовал себя  в  полной  безопасности.
Над ним "висело" - ни много ни мало - три смертных приговора:  первый  -
судебный, второй - работников милиции за смерть своих коллег и третий  -
воров в законе за убийства криминальных авторитетов.
   Реально оценивая ситуацию, Солоник разработал собственную систему бе-
зопасности, одним из элементов которой было ежедневное посещение его ад-
вокатом.
   Одни называют Солоника преступником и убийцей (хотя суда над  ним  не
было), другие - Робин Гудом, выжигающим "криминальные язвы" общества. Но
так или иначе Солоник - личность, способная на Поступки. Три его  побега
из мест заключения, включая последний из  "Матросской  тишины",  сделали
его легендой криминального мира.
   Солонику посвящены многочисленные статьи в газетах и журналах,  главы
документальных книг, фильмы. Но кто может знать его лучше, чем его адво-
кат, единственный человек с воли, которому он  доверил  свою  судьбу,  а
также завещал в случае смерти и свои воспоминания, записанные на  аудио-
кассеты. Их мне передали в Греции, где при весьма загадочных обстоятель-
ствах погиб Солоник.
   Идея подобной книги впервые пришла Солонику во время следствия.
   Вечером, накануне моего очередного посещения, по телевидению  показы-
вали какой-то остросюжетный детектив. И тут он,  пренебрежительно  отоз-
вавшись о фильме, заметил, что если бы, мол, про него написали, то полу-
чился бы суперостросюжетный роман. Тогда я в шутку ответил  -  кто  тебе
мешает, сам и напиши... А он, помолчав, покачал головой - нет, это можно
сделать только после моей смерти, и уточнил: иначе прольется море крови,
да и мне самому не жить.
   Прошло время, события приняли стремительный оборот.
   Понимая, что может не дожить до  суда,  Солоник  совершает  побег  из
"Матросской тишины" и почти полтора года прячется за границей.
   Моего напарника по этому делу, адвоката Алексея Завгороднего,  вскоре
после побега Солоника жестоко избивают у подъезда.
   За мной начинается тотальная слежка. Мне устраивают  два  официальных
допроса. Правоохранительные органы проводят обыск на моей  квартире.  От
оперативников я получаю советы "беречь свое здоровье".
   Зато в криминальном мире мой "авторитет" растет,  круг  моих  "крутых
клиентов" резко расширяется. После ряда публикаций в периодике  за  мной
чуть ли не закрепляется кличка "адвокат киллеров", "адвокат  мафии".  Но
жизнь продолжается. И каждый из нас, причастных к этому делу, живет сво-
ей жизнью.
   Затем происходят новые непредсказуемые события: в конце  января  1997
года мне неожиданно звонит Солоник и просит в случае его смерти  опубли-
ковать то, что записано им на пленку. Затем приходит известие о его  ги-
бели. Вскоре я еду в Грецию и знакомлюсь с этими записями.
   Я до мелочей запомнил тот день, когда  закрылся  в  номере  греческой
гостиницы и несколько дней в шоковом состоянии слушал исповедь Солоника.
   Да, он был прав на сто процентов - прольется море крови,  снова  нач-
нутся мафиозные разборки...
   С другой стороны, мне, доверенному лицу Солоника, следовало выполнить
его последнюю волю.
   Поэтому я решился написать роман, изменив ряд имен и  событий  (чтобы
не было больше крови).
   Наверное, многие узнают иных персонажей этой книги, встретят знакомые
эпизоды и события. Есть здесь и фрагменты моей биографии, отсюда  подза-
головок: "Записки адвоката". И тем не менее я прошу  считать  эту  книгу
художественным произведением, ее содержание не может  быть  использовано
на следствии или в суде.
   Я благодарен экспертам, помогавшим  мне  работать  над  этой  книгой,
представителям правоохранительных  органов,  четко  осуществлявшим  свои
должностные обязанности, братве, которая все "оценила с  пониманием",  и
тем, кто помог "не до конца", так как оказался в сизо и на зоне.
   Отдельная благодарность - съемочной группе  Центрального  телевидения
во главе с Олегом Вакуловским, автором документального фильма "Красавица
и чудовище", снятого при моем участии в Греции.
   "Солоник - киллер мафии" - первая книга из задуманного цикла. Написа-
на и готовится к изданию вторая под названием "Киллер на экспорт".
   Хочется верить, что эти книги найдут своего читателя.


   ПРОЛОГ

   Любой человек, впервые попавший на московскую улицу со странным  наз-
ванием Матросская Тишина, что в районе  Сокольников,  наверняка  обратит
внимание на комплекс мрачных сооружений, громоздящихся слева от набереж-
ной Яузы. Это - столичный следственный изолятор номер  один,  более  из-
вестный под тем же названием, что и сама улица.
   Знаменитый сизо "Матросская тишина"... Толстые кирпичные стены,  гео-
метрически правильные проемы окон, забранные массивными решетками, высо-
кий забор с глухими металлическими воротами.  Проникнуть  за  эти  стены
можно лишь в качестве родственника, следователя или  адвоката  тех,  кто
содержится в следственном изоляторе. Ну и, конечно, в качестве задержан-
ного. Их привозят в милицейском "воронке", почему-то именуемым на жарго-
не обитателей тюрьмы "блондинкой".
   В сизо несколько корпусов, но наиболее серьезным  считается  внутрен-
ний, девятый. До начала девяностых он относился к компетенции КГБ, и по-
тому порядки в нем по-прежнему много жестче, чем в остальных.
   Длинный, уходящий вдаль коридор, подвесные металлические перильца  по
бокам, потолок в металлической сетке, телевизионные мониторы  и  десятки
дверей в камеры, или, как чаще именуют их здесь, - "хаты". Такую картину
видит всякий, проходящий по этажам, будь то коридорный, начальник корпу-
са и, конечно же, вызванный на допрос подследственный.
   Именно такую картину и наблюдал второго июня 1995 года невысокий  жи-
листый мужчина лет тридцати, с аккуратно подстриженной шкиперской бород-
кой. Его вели по галерее два сержанта внутренней службы. Первый шел впе-
реди, второй - рядом с обладателем бородки, запястья их рук были  соеди-
нены наручниками.
   Длинные переходы, бесчисленные переборки, решетки, металлические две-
ри камер, мерцающие обманчивой синевой экраны мониторов - на  них  видны
все главные артерии следственного изолятора.
   Переход, лестница, еще одна лестница,  снова  переход,  коридор  и  -
пришли.
   Тот сержант, что двигался первым, приоткрыл дверь, заглянул в кабинет
и, окинув взглядом напарника, привычно скомандовал:
   - Веди!
   Дверной проем был узок, и подследственного пришлось  пропустить  впе-
ред. Следом за ним двинулся сопровождающий.
   Лязг снимаемых наручников - впрочем, спустя несколько секунд их осво-
божденная от руки сержанта половинка пристегнута к  столу,  чтобы  подс-
ледственный не мог вырваться. Еще минута - и "рексы" (так обычно именуют
тут конвоиров) покинули кабинет.
   Подследственный остался один на один с посетителем. Невысокий, интел-
лигентного вида, с аккуратно подстриженными усиками, с быстрыми, но точ-
ными движениями, он смотрел на него, как лечащий врач смотрит на  безна-
дежного пациента, которому уже не помогут  ни  лекарства,  ни  операция.
Столь печально и понимающе не может смотреть ни  ближайший  родственник,
ни "реке", ни тем более следователь. Такой взгляд бывает лишь у опытного
адвоката, понимающего всю безысходность ситуации...
   Так оно и было на самом деле: посетитель  сизо,  сидящий  за  столом,
действительно был защитником,  единственным  человеком,  способным  хоть
чем-то помочь попавшему в эту тюрьму. А прикованный наручниками к  столу
невысокий жилистый мужчина со  шкиперской  бородкой  соответственно  был
подследственным, но очень даже непростым подследственным...
   Его имя наперебой склоняли газеты, оно почти ежедневно звучало с  эк-
ранов телевизоров, на планерках РУОПа и МУРа, в камерах сизо и в фешене-
бельных апартаментах "новых русских". Число убийств, приписываемых этому
человеку, множилось с каждым днем.
   Имя его - Александр Солоник. Оно внушало ужас многим: от седых,  сос-
тарившихся на службе следователей прокуратуры до заматерелых на зонах  и
пересылках воров в законе; от не в меру борзых авторитетов новой  форма-
ции, именуемых чаще "отморозками", до респектабельных, уверенных в  себе
и своей охране банкиров и бизнесменов. "Киллер номер один",  "безжалост-
ный наемный убийца мафии", "самая загадочная фигура  современной  крими-
нальной истории России", наконец, "Александр Македонский" - так именова-
ли сидевшего теперь перед Адвокатом человека, пристегнутого к столу  на-
ручниками...
   Первым начал Адвокат. Кашлянул, зашелестел пачкой сигарет и, закурив,
произнес:
   - Понимаешь, Саша, экспертиза установила, что во время перестрелки на
Петровско-Разумовском рынке все пули были выпущены из твоего  пистолета.
Одних только милицейских трупов - три. Сам понимаешь, против  очевидного
не пойдешь. Конечно, можно обратиться  к  прокурору,  ходатайствовать  о
повторной экспертизе, но это наверняка будет расценено как затяжка  вре-
мени.
   Подследственный поморщился - он берег здоровье, не курил, и  сигарет-
ный дым всегда раздражал его. Удивительно, но слова об экспертизе, похо-
же, особо не взволновали Солоника. Взглянув на Адвоката, он ответил:
   - Расстреливают у нас не более десяти процентов.  А  до  расстрела...
еще дожить надо.
   Странно было слышать эти слова от подследственного, на которого пове-
сили больше десятка убийств; последнее  же  замечание  о  том,  что  "до
расстрела дожить надо", и вовсе заставило Адвоката вздрогнуть.
   - Пойми, - он стряхнул сигаретный пепел, - мне ведь тебя  защищать...
Необходимо выработать тактику, стратегию, мне нужно знать - что  призна-
вать, а что ставить под сомнение.
   Солоник вздохнул:
   - Да ладно... Какое это теперь имеет значение?!
   Они говорили, как и  обычно,  часа  полтора.  Удивительно,  но  подс-
ледственный, которому, несомненно, грозила высшая  мера,  выглядел  куда
более спокойным и уверенным, нежели  защитник.  Он  улыбался,  переводил
разговор на какие-то пустяки - мол, хорошо бы снять фильм  или  написать
книгу о его жизни.
   Глядя на него, Адвокат невольно думал: так может вести себя  человек,
наверняка уверенный в своем будущем, или тот, кто уже со всем  смирился,
или, в конце концов, просто сумасшедший. На второго и третьего его  кли-
ент никак не походил...
   А последние слова Александра Македонского прозвучали и вовсе странно.
Перед тем как в кабинете появились конвойные, он, рассеянно улыбнувшись,
произнес:
   - Ну, до встречи... Впрочем, как знать: свидимся ли мы еще?
   Сидя за рулем своей "БМВ", Адвокат неторопливо катил  по  запруженным
автомобилями улицам вечерней Москвы.
   По соседним рядам Ленинского проспекта проносились автомобили и  сиг-
налили, толкались перед перекрестками, суетливо перестраиваясь из ряда в
ряд; по грязным, мокрым тротуарам спешили озабоченные прохожие.
   Настроение Адвоката было сумрачным и печальным: воскрешались  события
минувших месяцев, и ничего радостного для себя он в них не находил.
   Наверное, правы те, кто утверждает: любое, даже мимолетное  соприкос-
новение одного человека с другим налагает незримый отпечаток на обоих.
   Со сколькими людьми, со сколькими судьбами приходилось  соприкасаться
ему, Адвокату?
   Он не считал. Он просто делал свою работу - мотался по тюрьмам,  изу-
чал дела, ловил следствие на проколах и подлогах, выступал на судах...
   Но клиентов, подобных этому, в его практике еще не было.
   Кто же он на самом деле, Александр Македонский? Наемный убийца  орга-
низованной преступности? Рыцарь плаща и кинжала? Тайный  агент  какой-то
законспирированной структуры?
   Почти неслышно урчал двигатель, и этот  звук  навевал  ощущение  спо-
койствия и безопасности. "БМВ" аккуратно перестраивалась из ряда в  ряд,
плавно останавливалась на светофорах, пропускала вперед других: у  води-
теля не было ни сил, ни желания прибавить скорость.
   А мысли по-прежнему вращались в привычном, накатанном русле.
   Меньше чем полгода назад они впервые соприкоснулись. И теперь он, за-
щитник самой загадочной в российской криминальной истории фигуры,  обла-
дает определенной информацией - не всей, конечно, но все-таки...
   И рано или поздно информация эта выплеснется наружу - нет ничего тай-
ного, что не стало бы явным. Адвокат знал это слишком хорошо...
   Незаметно кончался еще один день в "Матросской тишине" -  пятое  июня
1995 года. В неволе дни почти неотличимо похожи один на другой:  подъем,
баландер с завтраком, допросы, беседы с защитником, ну и  еще  прогулки,
телевизор и газеты - единственная отдушина...
   За полгода пребывания в следственном изоляторе  таких  дней  у  подс-
ледственного Александра Солоника набралось много, очень много. Но  один,
тот, что впереди, наверняка должен был стать последним. И он даже  знал,
какой именно...
   Пусть в газетах о нем пишут полную ахинею, пусть тележурналисты в не-
лепых домыслах и предположениях противоречат сами себе, пусть следовате-
ли прокуратуры вешают на него все киллерские  отстрелы,  произошедшие  в
Москве за последние годы! Он один знает, кто он такой и какую работу вы-
полняет; знает это точно и наверняка - так же, как и то,  что  последний
день его пребывания в этих стенах - сегодняшний.
   И, словно в подтверждение этих мыслей, дверь его "хаты"  открылась  -
на пороге стоял коридорный, его человек...
   - К прогулке готов? - несколько тише, чем обычно, спросил тот.
   Обитатель камеры молча вскочил со шконки - он лежал в кроссовках и  в
спортивном костюме. Солоник знал: то, о чем он мечтал, к чему стремился,
должно произойти через несколько минут...
   Какая прогулка в половине первого ночи! Осторожно подошел к  дверному
проему - "реке" чуть посторонился, пропуская его вперед.
   - Обожди... - коридорный сунул руку в карман,  протянул  заключенному
какой-то темный предмет; в руку узника сизо привычно легла тяжелая руко-
ять пистолета.
   Он вопросительно взглянул на коридорного.
   - Браунинг, - пояснил тот. - На крайний случай...
   Сунув пистолет за пояс, Солоник наконец выглянул наружу. Коридор  был
пуст. Удивительно, но даже телевизионные мониторы не выдавали привычного
мерцания. Первый пост, второй, третий...
   Никого. Минуты, прошедшие с момента выхода из камеры, казались  часа-
ми. Коридоры, которым, как кажется, никогда не будет конца, посты,  про-
леты, лестницы, зловещие звуки шагов...
   Вскоре оба остановились перед огромной бронированной  дверью.  Порыв-
шись в карманах, "реке" извлек набор отмычек. Амбарный замок  в  тяжелых
ушках поддался без скрежета, так же, как и сама дверь  -  она  плавно  и
беззвучно отъехала. За ней оказалась площадка, жаркая и пыльная, и лест-
ница, уходящая наверх.
   Опрокинутый над столицей купол июньского неба, подкрашенный по  краям
неровным желтым заревом, выглядел ноздреватым и блеклым.  Мелкие  звезды
сливались с электрическими огнями, и от этого зрелища на  душе  делалось
тоскливо и тревожно.
   - Быстрей, быстрей, давай... - нервно торопил коридорный.
   Неожиданно он нырнул куда-то в сторону, в темноту, а  вынырнув  через
мгновение, поставил на крышу большую спортивную сумку.  Рванул  замок  -
молнию", извлек кусок брезента, бросил его на колючую проволоку.
   - Давай же... - в голосе коридорного звучал неподдельный страх.
   Первым полез Солоник, за ним - сопровождающий: сперва перекинул через
колючку сумку, затем перелез сам. Александр Македонский  взглянул  вниз:
ярко освещенная улица казалась совершенно пустынной...
   В руках "рекса" появилась скрученная альпинистская веревка. Он тороп-
ливо размотал бут, щелкнул карабинчиком, пристегивая его к какой-то  же-
лезяке рядом с собой. Пару раз дернул, проверяя  на  прочность.  Убедив-
шись, что все в порядке, бросил конец вниз.
   - Ну, с Богом!
   Взявшись за веревку, беглец встал на край крыши и принялся  медленно,
осторожно спускаться. Он даже не догадался вытянуть ноги,  и  уже  через
пару секунд сильно ушибся коленями о стену, но боли не почувствовал.
   Спускался долго: так, во всяком случае, показалось ему самому. Тонкая
веревка острой бритвой резала ладони, ноги нелепо болтались,  провалива-
ясь в зияющую пустоту, тело раскачивалось, как маятник...
   Пятый этаж, четвертый, третий... Справа - зарешеченные глазницы неос-
вещенных окон, над головой - сочащееся желтой сукровицей небо,  внизу  -
какие-то строения, медленно выплывающие из темноты.
   Второй  этаж  -  осталось  несколько  метров.  Сейчас,  сейчас,   еще
чуть-чуть - и можно прыгать вниз.
   Прыжок - двухскатная металлическая крыша будочки запела, завибрирова-
ла под ногами. Солоник, потеряв равновесие,  скатился  вниз,  но  удиви-
тельно четко зафиксировал тело на ногах.
   Неужели свершилось?! Подняв голову, беглец увидел, как "реке"  переб-
расывает свое тело через парапет крыши. Взялся за конец  веревки,  натя-
нул, чтобы тому было проще спускаться. Ожидание длилось целую вечность -
Солоник не считал, сколько времени прошло с того момента, когда он поки-
нул камеру.
   Да и кто бы на его месте вел отсчет времени? А внизу  их  уже  ждали:
темный мертвый контур припаркованной неподалеку иномарки внезапно  ожил,
на мгновение мигнув фарами, и беглецы поняли - это за ними.
   Спустя мгновение недавний узник спецкорпуса сизо и его  помощник  уже
сидели в теплом темном салоне, а еще через несколько секунд машина, тихо
заурчав двигателем, медленно покатила по ярко освещенной улице.
   Ехали минут двадцать, потом свернули в какой-то дворик.
   - Выходи и быстро в "скорую", - последовала короткая  и  бесстрастная
команда водителя, и по интонациям Солоник определил: команда  эта  отно-
сится исключительно к нему.
   Слева действительно стоял реанимобиль, борт его белел на расплывчатом
фоне серой стены, на матовых окнах виднелись кресты цвета сырого мяса.
   Он подошел к задней дверце - она тотчас же открылась, и из темноты  к
нему протянулись руки, втягивая в чрево реанимобиля.
   - Быстро раздеться, лечь на носилки...
   Беглец медлил, но невидимые спасители подгоняли его. Судя по  интона-
циям, они нервничали не меньше его самого.
   Шорох срываемой одежды, прикосновение простыни  к  обнаженному  телу,
сладковатая вонь кислородной маски, напяленной на лицо...
   Над головой взвыла сирена, и вскоре реанимобиль,  отбрасывая  на  ас-
фальт и стены домов тревожные синие проблески, растворился в ночи...
   Машина с красным крестом, продолжая разбрасывать вокруг себя  пронзи-
тельные всполохи, мчалась по московским улицам. На крыше то и дело завы-
вала сирена, а в голове беглеца ржавым гвоздем засели привычные мысли.
   Лишь один он, таинственный суперкиллер, знает, кем был все это  время
на самом деле и какую работу выполнял; лишь один он знает, кто стоит  за
ним; лишь один он знает, почему ему устроили этот побег... В конце  кон-
цов, он - один из немногих, понимающих конечную цель появления  на  свет
себя самого, но в новом облике - Александра Македонского.
   Перед мысленным взором пронеслась длинная череда  суматошных  дней  и
событий безвозвратно минувшего прошлого: что-то он,  Александр  Солоник,
знал наверняка, о чем-то лишь догадывался, а о чем-то приходилось только
предполагать.
   Впрочем, за достоверность предположений никто  не  мог  поручиться  в
точности, даже он сам...


   ГЛАВА ПЕРВАЯ

   15 мая 1988 года в 17 часов 34 минуты по московскому времени у  офиса
влиятельного коммерческого банка в самом центре Москвы остановился  рос-
кошный темно-синий "Мерседес" с тонированными антрацитно-черными стекла-
ми. Вне сомнения, владелец машины был человеком серьезным, влиятельным и
далеко не бедным - а значит, по теперешним неспокойным временам имел все
основания опасаться за свою жизнь. Именно потому "Мерседес" внешне  выг-
лядел тяжеловато, что вообще характерно для бронированных машин.  Позади
вызывающе шикарного автомобиля катила скромная, неприметная в московской
автомобильной сутолоке молочная "девятка" с вооруженной охраной.
   Дверца автомобиля медленно открылась, и из него вышел тщательно  при-
чесанный вальяжный господин: клубный пиджак с золотыми пуговицами, доро-
гой "роллекс" на запястье, отливающая тусклым золотом заколка  стодолла-
рового галстука, самодовольное лицо, подчеркнутая уверенность движений -
все это свидетельствовало о том, что посетитель банка человек явно  пре-
успевающий.
   Обладатель клубного пиджака сделал водителю и охране  привычный  знак
рукой: ждите тут, я ненадолго. Остановился, брезгливо поморщился, вдыхая
пахнущий бензином и гудроном воздух и, толкнув стеклянную  дверь  офиса,
вошел внутрь.
   Охране и водителю действительно не пришлось скучать: хозяин пробыл  в
банке совсем недолго - в 17 часов 52 минуты он уже возвратился.  Выходил
господин из офиса не  один  -  рядом,  подчеркнуто  демонстрируя  почти-
тельность, семенил невысокий верткий молодой  человек,  по  виду  мелкий
клерк. Он что-то доказывал визитеру, но тот, казалось, его не слушал, но
механически кивал головой, поддакивал, а мыслями, видимо, был где-то да-
леко.
   Не доходя нескольких метров до "Мерседеса",  они  остановились.  Лицо
молодого приобрело жалкое и просительное выражение -  дескать,  обождите
хоть минуточку, я еще не все сказал.
   Хозяин "Мерседеса" повернул к спутнику холеное лицо, но в этот момент
нечто совершенно неожиданное заставило его резко обернуться в сторону...
   Пронзительно скрипнули тормоза, и на  противоположной  стороне  тихой
улочки остановилась потрепанная зеленая "копейка" с номерным знаком, об-
лепленным жидкой грязью. Стекло задней дверцы быстро опустилось, и отту-
да мгновенно высунулся тупой ствол "Калашникова" с пламегасителем. И тут
же гулкая очередь пропорола обманчивую тишину спокойной московской  ули-
цы. Мужчина в клубном пиджаке нелепо взмахнул руками, словно хватаясь за
воздух, но отброшенный пулями свалился на бетонные плиты. Несколько оди-
ночных выстрелов - и молодой спутник  уже  лежал  под  передним  колесом
"Мерседеса" с простреленной головой.
   Все произошло молниеносно. Охрана, не сориентировавшись в обстановке,
так и не успела что-либо предпринять. Спустя несколько секунд со стороны
зеленой "копейки" что-то протяжно ухнуло - с таким звуком обычно стреля-
ет армейский гранатомет. В белую "девятку" охранников ударил плотный ог-
ненный смерч, и машина сопровождения,  перевернувшись  набок,  мгновенно
загорелась.
   Расправа заняла не более двадцати-тридцати секунд - в 17 часов 56 ми-
нут зеленая "копейка", взвизгнув по асфальту протекторами, набирая  ско-
рость, уже уносилась с места трагедии...
   Пожилой мужчина явно начальственного экстерьера, взяв  в  руки  пульт
дистанционного управления, щелкнул кнопкой "стоп-кадра" - картинка горя-
щей машины охраны застыла на огромном телеэкране.
   Удивительно, но расстрел преуспевающего банкира и взрыв машины сопро-
вождения, произошедшие вчера возле  известного  в  Москве  коммерческого
банка, удалось случайно записать на видеопленку: сразу несколько скрытых
камер наружного видеоконтроля бесстрастно  фиксировали  трагедию.  Кадры
эти и стали основными вещественными доказательствами.
   Пожилой мужчина вновь перемотал кассету, в который раз сосредоточенно
просматривая террористическую акцию. Нажимал на "стоп", фиксируя  малей-
шие детали. Вновь перематывал пленку назад, сверял цифры минут и секунд,
мерцающие в правом нижнем углу кадра. Казалось, он  хотел  найти  что-то
новое, то, что сразу не бросалось в глаза, но  тем  не  менее  способное
пролить свет на то, что произошло. Ему хотелось  рассмотреть  исполните-
лей, но - тщетно.
   Ничего нового: ничем не примечательная зеленая "копейка", ствол авто-
мата, выглядевший в кадре немного смазанным, окровавленные бетонные пли-
ты перед офисом, столб огня над молочной "девяткой"...
   Щелчок кнопки дистанционного пульта - изображение, стянувшись в  одну
микроскопическую точку, исчезло.
   - Явно профессионалы, - вздохнул пожилой мужчина и, повертев пульт  в
руках, положил его на телевизор. Затем неторопливо прошелся по кабинету,
задумчиво изучая узор ковровой дорожки, ведшей от огромного стола к две-
ри мореного дуба.
   Дойдя до книжного шкафа, он мельком взглянул на собственное отражение
в стекле. Хозяину кабинета обычно  нравился  собственный  интеллигентный
вид, более подходящий университетскому профессору нежели  ответственному
государственному лицу, - и хорошо отточенная мягкость движений, и тонкие
поджатые губы, и большие, хотя и глубоко посаженные глаза...  Но  теперь
он выглядел слишком усталым и потому остался недовольным собой.  Сердито
отвернулся от собственного отражения и, пытаясь сосредоточиться,  окинул
взглядом привычную обстановку кабинета.
   Над столом, покрытым зеленым сукном, с четырьмя телефонами и  дорогим
письменным прибором, висел огромный портрет  Дзержинского.  На  окнах  -
гофрированные белые занавески. Обстановку кабинета дополняли несгораемый
шкаф у двери в комнату отдыха, машинка для уничтожения бумаг в углу, па-
ра кресел, стулья... Неприязненно взглянув на "Железного Феликса", хозя-
ин всего этого казенного великолепия вновь вернулся к столу и погрузился
в чтение служебных бумаг...
   Сегодня у этого человека были все основания для скверного настроения.
Неделю назад ему, генерал-майору, заместителю  начальника  Главка  Цент-
рального аппарата КГБ СССР было поручено составить подробный  меморандум
по общей картине организованной преступности и криминогенной ситуации  и
вынести резюме. Вообще-то структура, именуемая в просторечии бессмыслен-
но-пугающим словом "органы", в прежние времена, как правило, не  занима-
лась ничем подобным:  для  борьбы  с  преступностью  существуют  младшие
братья из милиции. Но теперь самое высокое начальство пришло  к  выводу,
что отечественный криминалитет, именуемый в последнее время модным  заг-
раничным словечком "мафия", превратился в столь серьезную силу, что стал
угрожать самим основам государственности. Именно поэтому  стратегические
вопросы и были  переданы  в  введение  структуры,  отвечавшей  за  госу-
дарственную безопасность. Были, конечно, и другие причины: в прессе,  на
телевидении и в Верховном Совете советских чекистов не ругал только  ле-
нивый - от бывшего коллеги, генерала Олега Калугина, до  школьных  убор-
щиц. Ничего не поделаешь, веяние времени, - к подобному следовало  отно-
ситься как к стихийному бедствию. Правда, тут, на Лубянке, на здоровую и
нездоровую критику реагировали  весьма  болезненно;  накал  общественных
страстей мог спровоцировать соответствующие оргвыводы. И потому  необхо-
димо было во что бы то ни стало доказать общественную и  государственную
полезность "конторы" в ее  теперешнем  состоянии.  Руководство  Комитета
схватилось за оргпреступность железной хваткой: это  был  реальный  шанс
сохранить штаты, размеры финансирования, поддержать пошатнувшийся  авто-
ритет "органов". А еще - изменить невыгодный имидж  "душителей  демокра-
тии", "тайной полиции" и "опричников" на более привлекательный - "непод-
купных рыцарей по борьбе с мафией".
   Многоопытные чекистские аналитики однозначно просчитали наиболее  ве-
роятный сценарий дальнейших событий: еще несколько лет - и  лидеры  этой
самой отечественной мафии превратятся в одну из самых влиятельных сил  в
стране, которая неотвратимо катится в пучину бандитского беспредела.
   Генерал-майору КГБ, известному на Лубянке под оперативным псевдонимом
"Координатор", предстояло изучить предоставленные  референтурой  совсек-
ретные документы и видеозаписи (одну из которых он только что просматри-
вал) и составить подробный меморандум на имя председателя Комитета.
   Документы, видеозаписи и аналитические прогнозы изучались им долго  и
предельно тщательно. Чем подробней прояснялась общая картина, тем  мрач-
ней вырисовывалась ситуация. И не только будущая, но и  сиюминутная.  Не
зря вся документация имела грифы "совершенно секретно" и "особой важнос-
ти". Попади она в прессу - и вселенский скандал неминуем.
   Казалось, бандиты имеют все: совершенную спецтехнику, транспорт, ору-
жие, деньги, многочисленные связи среди коррумпированных сотрудников МВД
и Прокуратуры, наемных профессионалов, многие из которых, кстати говоря,
переметнулись в криминальные структуры из "компетентных органов"...
   Большинство серьезных преступлений, как правило, переходили в  разряд
"висяков" - явно заказные убийства,  дерзкие  "наезды"  на  бизнесменов,
умышленное уничтожение материальных ценностей...
   Но даже в редких случаях поимки бандитов, посадить их весьма  пробле-
матично. Свидетели, если таковые и есть, грамотно запугиваются,  вешдоки
исчезают, продажные милицейские следователи профессионально  разваливают
дела, нищие судьи и прокуроры покупаются на  корню,  как  и  руководство
Главного управления исправительно-трудовых учреждений. Зоны всех четырех
режимов (общий, строгий, специальный и тюремный) давно уже  превратились
в школы профессиональной преступности:  авторитеты  криминального  мира,
попадавшие в места лишения свободы из разных регионов страны,  во  время
отсидки делятся опытом "работы", авторитеты умудряются руководить проис-
ходящими на "вольняшке" процессами и изза колючей проволоки.
   Черновик меморандума был почти составлен: картина  получалась  доста-
точно устрашающей. Но главного - резюме, то есть действительно серьезно-
го рецепта борьбы Координатор выдать так и не смог.
   Ужесточить пенитенциарную систему? Такое уже было в начале шестидеся-
тых, когда Хрущев обещал раз и  навсегда  покончить  с  профессиональной
преступностью. Тогда неподалеку от Соликамска была организована экспери-
ментальная зона тюремного режима - и поныне  печально  известный  "Белый
Лебедь". Именно здесь  выработалась  практически  безошибочная  методика
борьбы с так называемой отрицаловкой.
   Блатные авторитеты из близлежащих лагерей свозились в несколько бара-
ков, отгороженных от остальных и от промзоны. Естественно, паханы  выби-
рали из своей среды самого грамотного и влиятельного. Едва только на зо-
не утверждалась власть пахана, как его тут же переводили в БУР, то  есть
в барак усиленного режима, а на его место тут же привозили другого паха-
на с другими "жуликами" и "торпедами" (так называется воровское  окруже-
ние). После утверждения власти, новоиспеченного главаря и его друзей по-
мещали вместе со старым паханом и,  соответственно,  его  друзьями.  Как
следствие начиналась борьба за  власть.  Попытки  массовых  бунтов  пос-
редством засылки "маляв" в другие зоны и на этапы искоренялись  беспово-
ротно и на корню. После жестокого кровопролития между старым и новым па-
ханом побеждал, по Дарвину, сильнейший, трупы хоронились на кладбище зо-
ны, а в нее по этапу тем временем уже направляли  очередного  пахана  со
своими "торпедами"...
   Координатор был совершенно уверен: то, что  при  социализме  казалось
стопроцентной панацеей, теперь, в начале девяностых годов, выглядело  бы
как минимум анахронизмом. Официальный курс Горбачева на "гуманизацию об-
щества" и связанные с ней послабления системы уголовных наказании, равно
как и период "дикого капитализма" с пресловутым  "первоначальным  этапом
накопления капитала", не способствовали возвращению к жестким  коммунис-
тическим нормам ГУЛАГа, а потому следовало изыскивать новые решения.
   Проведение закона о свободном ношении оружия "для необходимой  самоо-
бороны", как уже предлагалось в Верховном Совете?
   В условиях свинцовых мерзостей российской действительности подобное -
совершенная дикость: народ начнет стрелять друг друга в  очередях  и  на
коммунальных кухнях. К тому же новым законом, если бы он каким-то  чудом
был принят, воспользуются прежде всего далеко не  самые  законопослушные
граждане.
   Коренная реформа Уголовного кодекса, содержание осужденных по  амери-
канской системе?
   Тем более нереально: у государства нет столько денег, да и не предви-
дится в ближайшем будущем...
   Хозяин кабинета, отложив чистый лист бумаги, пружинисто  поднялся  со
своего места, подошел к окну, долго смотрел, как по стеклу беспорядочны-
ми траекториями сбегают дождевые капли.
   Над центром Москвы зависла низкая грозовая туча, по Лубянской  площа-
ди, пригибая головы от порывистого ветра, шли редкие прохожие. Им бы его
заботы...
   Повернувшись спиной к белым больничным занавескам на окнах, он  заку-
рил, задумался, покусывая сигаретный фильтр, и вновь его взгляд невольно
упал на портрет Дзержинского, висевший над столом.
   Да, тогда, в романтические времена кровавого противостояния "белых" и
"красных" все было просто: "Губдезертир",  расстреливающий  без  суда  и
следствия, ЧК, решающая любые  вопросы  с  революционной  непосредствен-
ностью, по законам военного времени, система заложников - "сто ваших  за
одного нашего"... Впрочем, считал Координатор, в те времена подобные ме-
тоды целиком и полностью оправдали себя: бандитизм, захлестнувший РСФСР,
был ликвидирован в несколько лет. Теперь же, чтобы посадить откровенного
бандита, надо исписать горы бумаги, опросить свидетелей, провести десят-
ки дорогостоящих экспертиз, разрушить хитроумные  препоны,  выставляемые
адвокатами... Но тот же бандит через несколько лет все равно  выйдет  на
свободу условно-досрочно или по амнистии, но уже куда более  обозленный,
опытный и коварный.
   Стряхивая с сигареты пепел, Координатор косился на казенный портрет и
невольно поймал себя на мысли: наверное, неплохо было бы и вернуть неко-
торые методы родного ведомства, по крайней мере, внутри страны. Ведь  ни
для кого не секрет, что тот же Первый Главупр, занимавшийся  преимущест-
венно внешней разведкой, действовал и действует по формуле "цель  оправ-
дывает средства". У голубоглазых мальчиков и за границей  длинные  руки:
внезапно наехавшей машиной по стенке размазать, током из неисправной ро-
зетки шарахнуть, отравленным зонтиком уколоть, в шахту лифта  столкнуть,
а то и авиакатастрофу организовать.
   Незаконно? Антиконституционно?
   А кто теперь может провести четкую грань между законом и беззаконием?
Да и в любом правиле есть исключения, примеров можно привести массу.
   Тот же лидер  французской  Четвертой  республики  Пуанкаре,  которого
трудно обвинить в нелюбви к высоким идеалам гуманизма и демократии,  од-
нажды распорядился собрать всех парижских уголовников, вывезти их за го-
род и запросто расстрелять.
   А драконовские законы, принятые в некоторых  латиноамериканских  рес-
публиках, - пресловутые "эскадроны смерти"?
   И относительно свежий пример - Южная Корея. Заместитель Координатора,
переведенный к нему из Первого Главупра, некоторое время под видом  тор-
гового атташе проработал в Сеуле, и одним из самых  сильных  впечатлений
была очистка столицы от уголовников. Все решилось  не  просто,  а  очень
просто: Президент Чон Ду Хван, раздраженный медлительностью органов пра-
вопорядка и разгулом преступности, отдал категорический  приказ:  в  три
дня очистить город от бандитов. Что и было сделано - всех более или  ме-
нее серьезных южнокорейских паханов развезли  по  полицейским  участкам,
после чего незамедлительно расстреляли. Резонанс был оглушительный;  эф-
фект получился не столько карательный, сколь  назидательный,  Во  всяком
случае, нынешний Сеул по криминогенности - одна из  самых  благополучных
мировых столиц.
   Расстрел без суда, а значит, нарушение презумпции невиновности,  про-
цессуальных формальностей и прочих конституционных прав?
   Но зато сколь блестящим оказался конечный результат!  Сколько  жизней
сберегла эта антигуманная акция, сколько проблем решила!
   Наверное, это как раз тот вариант, когда цель оправдывает средства.
   Координатор, резко затушив окурок, отошел от окна. Теперь капли,  по-
падающие на оцинкованный подоконник, не успокаивали, а  раздражали.  Ка-
жется, хозяин кабинета понял, что является единственно правильным  выхо-
дом. Мысли работали ясно и четко, нужные  формулировки  возникали  сразу
же, сами по себе - будто бы на автопилоте. Его охватило  такое  чувство,
которое, наверное, должен испытывать летчик в ту  самую  секунду,  когда
тяжелый боевой самолет отрывается от бетонной полосы, а пилот  чувствует
всем естеством - лечу, лечу, все нормально! Сейчас вот только развернусь
на цель, и...
   Расслабил узел галстука, налил себе из термоса кофе,  поставил  перед
собой чашечку и, рассеянно размешав серебряной ложечкой сахар, откинулся
на спинку кресла. Безусловно - иного резюме,  иного  рецепта  избавления
общества от метастаз преступности, кроме грубого  хирургического  вмеша-
тельства, нет и быть не может.
   Да, только физическое устранение всех этих воров, паханов и авторите-
тов - это, пожалуй, единственно правильный путь, единственно действенный
способ наведения порядка в стране. Следствия, суды, зоны не решают проб-
лему. Как когда-то сказал Максим Горький - "если враг  не  сдается,  его
уничтожают". А то, что враги сдаваться не собираются, более чем  очевид-
но.
   Расчистив стол от бумаг и отключив телефоны, Координатор принялся со-
чинять меморандум на высочайшее имя - документ сочинялся на  принятом  в
этих стенах канцелярском новоязе, но он был уверен, что его поймут  пра-
вильно.
   Заканчивая черновик, хозяин кабинета прошептывал каждое слово, каждое
выражение, и слова эти мелкими брызгами падали на финскую мелованную бу-
магу:
   "... оргпреступность серьезно тормозит экономические  реформы,  более
того - самим своим существованием выставляет силовые структуры, в  част-
ности, и государство в целом в крайне невыгодном свете, компрометируя их
в условиях гласности в глазах общественности..."
   "... в силу известных причин лучшие, опытные кадры КГБ не  задейство-
ваны или работают не в полную силу..."
   "... значительная коррумпированность высшего и среднего звена  МВД  и
большой части прокурорских работников не  дает  оснований  считать,  что
борьба с оргпреступностью лишь в формальном соответствии с буквой и  ду-
хом закона принесет весомые результаты..."
   "... в условиях резкого перехода экономики страны на рыночные  рельсы
использование старых методик не может быть оправдано..."
   "... учитывая стремительную криминализацию общества в целом и  эконо-
мики - в частности, принять незамедлительные меры..."
   "... общество оказалось неготовым к сложившейся ситуации..."
   И - самое главное:
   "Кардинально изменить ситуацию может только силовое решение проблемы.
Необходимо создать экспериментальную структуру для физической ликвидации
наиболее влиятельных лидеров отечественной оргпреступности".
   Дописал, несколько раз перечитал вполголоса  -  вроде  бы  достаточно
убедительно.
   Теперь оставалось  немногое  -  отдать  черновик  в  референтуру,  на
"оформление", после чего, перечитав еще раз  и  отредактировав  наиболее
скользкие места (те самые процессуальные формальности вроде  "презумпции
невиновности"), отдать Председателю КГБ...
   К концу рабочего дня все  было  готово  -  меморандум  отредактирован
окончательно и отдан в канцелярию Председателя,  на  прочтение.  Правда,
относительно непосредственных исполнителей возникла небольшая заминка  -
привлекать для этих целей офицеров  из  "силовых"  Седьмого  и  Девятого
Главков (соответственно - спецназы и охрана членов правительства  и  ЦК)
было более чем проблематично, но Координатор с присущей ему  дипломатич-
ностью вывернулся и тут, предложив привлечь проверенных ребят, прошедших
Афганистан, или же, используя противоречия в преступной среде, - лиц, по
тем или иным причинам отошедших от криминалитета, но в той или иной мере
"замазанных" перед законом. Второе представлялось более удобным - "зама-
занные" легко управляемы, потому что их удобно шантажировать.
   Когда за окнами стемнело и над подземным  входом  в  метро  "Лубянка"
зажглись кровавокрасные, как мясной филей на срезе,  буквы  "М",  хозяин
начальственного кабинета, преисполненный ощущением хорошо прожитого дня,
вызвал из гаража служебный автомобиль, накинул плащ, но в самый  послед-
ний момент вновь поставил в видеомагнитофон кассету - ту самую.
   Наверное, он помнил ее наизусть - включая цифирьки часов, минут и го-
да в правом нижнем углу.  Причаливший  к  тротуару  тяжелый  темно-синий
"Мерседес", потрепанная зеленая "копейка", автоматный ствол, окровавлен-
ные бетонные плиты перед офисом, столб огня над молочной "девяткой"...
   - Чем же тогда мы будем отличаться от них? - спросил он  себя  вслух.
Ответ самому себе прозвучал парадоксально: - Да ничем...
   Предложение Координатора было принято руководством с некоторыми  сом-
нениями - все-таки теперь не  1919  год  с  его  "красным  террором",  и
действовать подобными кавалерийскими методами как  минимум  сомнительно.
Да и нет ничего тайного, что не становится явным. Утечка информации рано
или поздно произойдет, и реакцию  общественного  мнения,  подогреваемого
ненавистной прессой и еще более  ненавистным  телевидением,  предугадать
нетрудно.
   Но все-таки руководство дало согласие - видимо, картина, описанная  в
меморандуме, действительно оправдывала самые худшие  опасения.  Так  при
Главке Координатора появилось отдельное силовое подразделение "С". Прав-
да, появилось пока лишь на бумаге - предстояло решить  множество  техни-
ческих проблем: финансирование, материальная база, кадры... Но,  как  бы
то ни было, к середине лета подразделение "С" уже существовало как  бое-
вая единица - правда, скорее экспериментальная.  Авторитетные  аналитики
из Пятого ("идеологического") Главупра, просчитывающие ситуацию, опытные
инструкторы из "семерки", экономисты -  подбор  кадров  давал  основания
считать, что конечная цель, поставленная перед этим "эскадроном смерти",
будет решаться оперативно и грамотно.  Координатор  занимался  детальным
подбором исполнителей - эта проблема, одна из  самых  скользких,  должна
была разрешиться до конца года.
   Но одно дело - решить проблему теоретически, умозрительно, то есть на
бумаге. Совсем другое - правильно подобрать кадры, изыскать финансы, ре-
шить массу технических моментов, которые при составлении меморандума  не
представляются серьезными. К тому  же  в  самый  разгар  создания  новой
структуры из-за планового сокращения  центрального  лубянского  аппарата
сам Координатор вышел в резерв по возрасту.
   Как ни странно, но изменение в статусе бывший генерал-майор спецслужб
пережил почти безболезненно. В отличие от многочисленных  коллег  он  не
впадал в запой, не пытался пустить себе пулю в лоб  и  не  вербовался  в
"горячие точки".
   Основания для спокойствия давали многие вещи - во-первых,  наработан-
ные за время службы связи, позволившие заняться  относительно  серьезным
бизнесом. Во-вторых, жизненный опыт: кто-кто,  а  Координатор  прекрасно
знал, что он рано или поздно пригодится родному ведомству (правда,  воз-
можно, в ином качестве). Ну а в-третьих - и это самое главное! - все ни-
ти структуры "С" по-прежнему оставались в его руках. Тайное  спецподраз-
деление было его и только его детищем; генерал-майор был уверен,  что  у
человека, занявшего его бывший кабинет, вряд ли хватит выдержки, опыта и
ума, чтобы вести правильную политику. Да и  не  поручит  ему  начальство
столь щекотливое задание.
   Впрочем, он прекрасно оценивал возможности родной конторы.  В  случае
активизации структуры "С" она рано или поздно попала бы  в  поле  зрения
бывших коллег - а потому следовало найти компромисс.
   Координатор, скрытый честолюбец и опытный интриган, не мог не  понять
очевидного: теперь, в начале девяностых принадлежность к органам уже  не
давала той безусловной власти, как несколько лет назад.  Причастность  к
высшим государственным интересам и идеология отошли на задний план;  те-
перь в Москве, да, пожалуй, и во всей России  все  решали  прежде  всего
деньги.
   Структура "С", выведенная с Лубянки, никоим образом не соотносилась с
государством и, естественно, никак не подкармливалась, а это значит, что
ей рано или поздно пришлось бы  функционировать  на  самофинансировании,
добывая для себя средства к существованию.
   Выход, который напрашивался сам собой, был найден быстро: Координатор
зарегистрировал (естественно, на подставное лицо)  охранную  фирму,  под
вывеску которой в короткий срок собрал бывших коллег.  Нынешние  коллеги
помогли с льготами по налогам. Это решало проблему существования "С", но
лишь частично, разве что в плане легализации.
   Взвесив "за" и "против", бывший руководитель спецслужб дошел до  оче-
видного: ликвидация всех этих паханов, воров и авторитетов  ради  самого
факта ликвидации, то есть акта неотвратимого, но справедливого возмездия
(как и было задумано первоначально), - предприятие как минимум глупое  и
наивное. Теперь, в эпоху "дикого" капитализма, ликвидация оправдана лишь
в том случае, если деньги криминалитета переходят к законной власти.
   А какая власть в нынешней России законная, об этом Координатору можно
было и не говорить: сам ее более двадцати пяти лет утверждал и  защищал.
Уж наверняка не та, которая красуется по телевизору. Умные люди  никогда
не светятся - утверждение настолько очевидное, что  не  требует  доказа-
тельств.
   С такими мыслями он отправился на родную Лубянку, записался на  прием
к высокому начальству - аудиенция была дана, и резервный генерал беседо-
вал с действующим часа четыре.
   Координатор вышел из высокого кабинета усталый, но довольный и улыба-
ющийся - хозяин проводил его до дверей, улыбаясь в ответ - по этим улыб-
кам можно было догадаться, что они обо всем договорились.
   Или почти обо всем. Отослав за какой-то  надобностью  секретаря,  лу-
бянский начальник спросил хитро:
   - А вы не боитесь, что идея имеет свою изнанку?
   - Какую именно? - спросил посетитель, примерно понимая, какой  вопрос
теперь последует; он уже был внутренне готов к нему.
   - Эта структура, которую вы задумали еще в свою бытность тут...  про-
тивозаконна и антиконституционна. Вы ведь сами понимаете.
   Собеседник кивнул:
   - Естественно.
   - Но противозаконность действий порождает  естественную  вседозволен-
ность руководства и исполнителей. Сокрытие информации ведет к тотальному
государственному беспределу - последнее куда хуже беспредела  бандитско-
го, - наконец сформулировал хозяин. - Чем же тогда вы будете  отличаться
от какойнибудь люберецкой или, скажем, солнцевской преступной группиров-
ки?
   - Ничем, или - почти ничем. Цель оправдывает средства, а из двух зол,
как известно, выбирают меньшее. А потом деньги ведь не пахнут, - резерв-
ный генерал спецслужб был убежден, что афоризмы, особенно если они  свя-
заны логически, всегда действуют убедительно.
   Пожалуй, последний афоризм прозвучал наиболее веско - Координатор уже
знал, что теперь, в начале девяностых он актуален не только для  коммер-
ческих, но и для лубянских структур...


   ГЛАВА ВТОРАЯ

   Небольшой город Курган - неприметная точка на огромной  желто-зеленой
евразийской карте России, в  черно-синем  переплетении  артерий  автомо-
бильных и железных дорог, - почти ничем  не  примечателен.  Грязно-синяя
вена реки Тобол, темные трубы отравляющих воздух  заводов,  геометричес-
ки-правильные железобетонные коробки пролетарских микрорайонов по окраи-
нам, редкие автобусные остановки, как мухами, облепленные по утрам  спе-
шащим на родные заводы похмельным рабочим классом.
   Не город - областной центр, административная единица. Подобных в Рос-
сии десятки, и все, как один, неуловимо похожи друг на друга.
   И уж если, не дай Бог, доведется тут родиться и жить, то вряд ли мож-
но рассчитывать в дальнейшем на что-то путное. В таком городе, как  пра-
вило, не живут - существуют.
   В тоске забранного в бетон пространства жизненный сценарий  предопре-
делен на много лет вперед: школа, ПТУ, заарканивание дешевых,  вульгарно
накрашенных телок на дискотеках, армия, женитьба, завод по  производству
чего-то важного для страны, но по большому счету ненужного, праздники  -
баньки по субботам, бытовые пьянки с приятелями и  соседями  по  воскре-
сеньям, как-то незаметно перерастающие в бытовые драки с  жестоким  кро-
вопролитием...
   Тут, в провинциальных областных центрах,  люди  живут  не  мыслями  и
чувствами, а инстинктами, по большей части темными  и  непредсказуемыми.
И, наверное, именно потому в таких городках милиция лютует,  как  нигде.
Может быть, и справедливо: если бы не подсознательный страх перед мента-
ми, если бы не угроза наказания, вся эта дикая орава вечно пьяных бывших
пэтэушников, полных нереализованной силы молодых пролетариев, как саран-
ча, разбрелась бы из своих малосемеек, общаг и времянок, насилуя,  грабя
и сжигая все, что ни попадется, на своем пути.
   Короче - снедаемое темными  и  непредсказуемыми  страстями  огромное,
трудно управляемое человеческое стадо, которое надо  держать  в  жесткой
узде, не боясь перебрать. И потому именно  правоохранительные  органы  в
лице ментовки и прокуратуры - поводыри, пастухи и  воспитатели  одновре-
менно, руководящая, направляющая и карающая сила; само богатство опреде-
лений говорит о серьезности проблемы.
   Наверное, именно о карающей функции правоохранительных органов и  ду-
мала погожим весенним утром  женщина-следователь  городской  прокуратуры
Кургана, допрашивая невысокого молодого человека.
   Она была подчеркнуто деловита, грубовата и показательно строга -  ка-
чества, вполне подходящие для человека этой совсем неженской  должности.
Профессиональный цинизм и план  по  раскрываемости  преступности  быстро
приучают плевать на человеческие судьбы. На ней была синяя юбка,  чем-то
неуловимо напоминающая униформу, строгая белая блузка. На столе  -  слу-
жебные бумаги, телефон черного эбонита, папка с тесемками. Выражение ли-
ца - бездушное и безучастное - как нельзя более  подходило  к  казенному
слову "прокуратура". Наверняка это на вид бесполое существо и  внешность
свою получило из казны вместе с папкой, телефоном и этим маленьким каби-
нетом.
   А вот допрашиваемый, наоборот, выглядел спокойным, держался вежливо и
рассудительно: так может смотреться человек, уверенный в  себе.  Немного
оттопыренные уши, короткая стрижка темных волос, рельефные мускулы  кач-
ка, хорошо угадываемые под курткой, - классический курганский типаж.  Он
почти не высказывал волнения, и лишь глаза иногда беспокойно бегали,  не
в силах задержаться на чем-то одном.
   - Итак, с заявлением потерпевшей вы  уже  ознакомлены,  -  произнесла
следователь, глядя на допрашиваемого так, словно бы он  был  мелкой  де-
талью интерьера. - Вы признаете факт изнасилования?
   Подследственный передернул плечами.
   - Нет.
   - Но ведь факт интимной близости - признаете?
   - Естественно, - спокойно согласился молодой человек. И тут же  доба-
вил поспешно: - Но это было давно... Чуть меньше года назад и по  обоюд-
ному согласию. Я уже и забыл...
   - Но в заявлении потерпевшей указано, что в отношении ее было  приме-
нено насилие. - Несомненно, следователь прокуратуры не  верила  молодому
человеку - то ли исходя из женской солидарности с потерпевшей, то ли  из
профессиональных соображений. - А год назад  или  вчера...  Давности  по
данной статье не существует.
   - Товарищ следователь, я ведь сам в милиции служил, - казалось, моло-
дого человека было трудно смутить. - Это  явная  подставка.  Где  свиде-
тельские показания? Где данные медицинского освидетельствования?  Почему
я узнаю обо всем этом только теперь?
   - Значит, факта изнасилования вы не признаете. - Не принимая контрар-
гументы, следователь взглянула на часы, она явно куда-то  торопилась.  -
Хорошо. А как вы объясните, что кроме этого на вас поступило еще три за-
явления, и по той же статье?
   - Разрешите взглянуть, - молодой человек недоверчиво поджал губы.
   Лицо хозяйки кабинета приобрело сонное выражение.
   - Прошу.
   Серая бумага, катящиеся круглые буквы - по всему видно, под  диктовку
писалось.
   "...познакомились с ним в парке,  спустя  полчаса  он  предложил  мне
вступить в интимную близость. Когда я отказала, ко  мне  было  применено
грубое насилие... Половая близость в извращенной форме..."
   Подследственный категорично отодвинул бумаги.
   - Вранье. Таких не знаю.
   - Да только они вас откуда-то знают, - бумаги профессионально  быстро
исчезли в папке с веревочными тесемками. - Значит, вы отказываетесь?
   - Да.
   - А как же со свидетельскими показаниями? Кстати, вот и они.
   Впрочем, свидетельские показания, явно сфабрикованные так же,  как  и
заявления "потерпевших", можно было и не читать. Стало очевидно  -  если
уж его, пока еще подследственного, хотят посадить по одиозной 117-й ста-
тье, то посадят наверняка.
   И надо же - целых четыре изнасилования... Хорошо еще, что не всех од-
новременно.
   Хозяйка кабинета вновь посмотрела на часы, заерзала и, раскрыв папку,
произнесла:
   - Следствию необходимо еще раз уточнить анкетные данные.
   - Хорошо, - молодой человек взглянул на нее с явной ненавистью.
   - Фамилия?
   - Солоник.
   - Имя-отчество?
   - Александр Сергеевич.
   Дешевая ученическая авторучка следователя что-то пометила в папке.
   - Значит, после окончания школы  поступили  в  техникум,  призвались,
проходили службу в Группе Советских войск в Германии, потом перевелись в
техникуме на заочное отделение, работали в милиции, получили направление
в Горьковскую высшую школу милиции, откуда вас отчислили  за  аморальное
поведение... Затем - автоколонна,  служба  во  вневедомственной  охране,
после увольнения, работа на спецкомбинате. Все правильно?  -  говорившая
взглянула не на собеседника, а поверх его головы.
   - Да, - анкетные данные уточнялись в который уже раз.
   - Вот и хорошо. Гражданин Солоник, - следователь поднялась более пос-
пешно, чем требовалось, - вопросов к вам больше нет, вы свободны.
   - Простите, а как же очная ставка? Как же медицинское освидетельство-
вание? Откуда вообще эти три взялись? - забеспокоился тот,  кого  только
что назвали гражданином Солоником. - Я ведь сам в милиции служил,  знаю,
что такое закон.
   - Не учите прокуратуру вести следствие, - отрезала хозяйка  кабинета.
- А то, что вы служили в органах внутренних дел, мы учли. По такому  об-
винению вас вполне могли поместить  в  изолятор  временного  содержания,
взамен взята подписка о невыезде. Все, свободны. На суд явитесь  по  по-
вестке, в противном случае будете подвергнуты насильственному приводу.
   И равнодушно отвернулась, давая понять, что беседа завершена.
   Подследственный вздохнул, пробормотал нечто невнятное и вышел из  ка-
бинета.
   Он двинулся по устланному потертой ковровой дорожкой  коридору,  мимо
дверей служебных кабинетов с картонными  табличками,  вдоль  облупленных
стен, в густом запахе слежавшихся бумаг, пыли, плесени,  сырости  и  еще
чего-то нежилого, какой обычно бывает лишь в присутственных местах...
   Вышел из подъезда, с удовольствием вдыхая  свежий  воздух,  осмотрел-
ся...
   - А-а-а, Солоник? - неожиданно услышал он над самым ухом.
   Молодой человек обернулся - прямо на него шел невысокий чернявый муж-
чина. Выбритые до синевы щеки, короткая прическа, маленькие, глубоко по-
саженные глазки... Несмотря на штатскую одежду, можно было с полной уве-
ренностью сказать: это - ментовский оперативник.
   Опер смотрел на молодого человека  снисходительно,  с  явным  превос-
ходством.
   - Ну как дела? - спросил он, закуривая.
   Резкий дым дешевой "Примы" ударил в ноздри, и посетитель  прокуратуры
брезгливо поморщился.
   - А тебе какое дело?
   - Мог бы помочь... Может быть, договоримся?
   - А пошел ты в жопу, пидар дешевый, - душевно посоветовал молодой че-
ловек.
   Наверняка за свою многотрудную  службу  мусорскому  оперу  доводилось
выслушивать в свой адрес и не такие пожелания, даже не единожды на  дню,
и потому он не обиделся: видимо, привык за годы службы.
   А потому, выдохнув в лицо молодого человека табачный дым, он лишь ух-
мыльнулся.
   - Зря ты так... Ничего, когда тебя на зоне блатные  в  очко  трахнут,
вспомнишь, как меня в эту самую жопу посылал...
   Нет ничего печальней, чем несоответствие возможностей и желаний, осо-
бенно, если желания берут верх.
   Устремления, цели, смелые планы на будущее - что может  быть  естест-
венней, если тебе чуть больше двадцати, а ты только что дембельнулся  из
армии и уверен в себе, если у тебя есть на то все основания?
   Горизонты кажутся безграничными, небо над  головой  -  безоблачным  и
чистым. Рисуешь мысленные перспективы все смелей и смелей и видишь  себя
где-то далеко отсюда, с карманами, полными коричневых хрустящих  сторуб-
левок, разъезжающим по столичным бульварам на приличной тачке в  окруже-
нии доступных и красивых женщин, сильным и всемогущим...
   А о чем еще мечтать в Кургане? Впрочем, жизнь  в  затхлой  провинции,
где распитие "Портвейна-72", культпоходы в "стекляшку" с непременно  по-
бедной дракой кажутся пределом возможного, не способствует иному понима-
нию ценностей бытия.
   И, естественно, Саша Солоник - плоть от плоти курганский -  не  являл
собой исключение.
   Единственный ребенок в семье железнодорожника и медсестры,  казалось,
ничем не выделялся среди сверстников. Обыкновенная,  без  всяких  "укло-
нов", средняя школа, армейская служба в братской ГДР, техникум, где Саша
учился без особого рвения и энтузиазма, служба в милиции...
   В ментовку он попал скорей по инерции, нежели по осознанному желанию:
купился на дешевую  романтику  в  духе  популярного  советского  сериала
"Следствие ведут знатоки": служение законности и порядку, эдакое  мушке-
терское братство, где один за всех, а все за одного... Впрочем, романти-
ки в нелегкой милицейской службе не удалось бы найти и саперу с  миноис-
кателем и собакой, разве что создателям заказанных щелоковским МВД теле-
сериалов: это новый сотрудник понял меньше, чем через  месяц.  Свободное
время короталось в пьянках, за игрой в подкидного дурачка, перемежающей-
ся рассказами о постельных победах над местными девицами  -  по  большей
части мнимых. В  ментовке  царил  грубый  мат,  чинопочитание,  подозри-
тельность, тихое стукачество друг на  друга,  исподволь  поощряемое  на-
чальством, и до обидного не наблюдалось какого-либо благородства, подви-
гов и хитроумных расследований в духе майора Томина и капитана  Знаменс-
кого.
   Мусора ненавидят народ, и народ справедливо платит им тем же: человек
в погонах так или иначе вступает в сделку с собственной совестью, и  это
очевидно для всех. И слышать за собственной спиной шипение - вон  пидар,
мусор вонючий - нелегкий, но справедливый крест.
   Но человек - существо приспособляемое, даже если он в ментовской фор-
ме. И если естественная энергия не может быть  направлена  в  нормальное
русло (карьера, обогащение, власть), то она находит иные выходы. Как го-
ворится - "вода дырочку найдет". Нашел  такую  отдушину  и  сержант  МВД
Александр Солоник: бабы. Впрочем, в его возрасте выход более чем естест-
венный.
   Баб у него было много - счет шел на десятки, если не на  сотни.  Кур-
ганские телки, молодые и красивые, в  основном  непритязательны  и,  как
следствие, не в пример московским - сравнительно дешевы.  Аксиома:  если
женщина не ценит себя, ее всегда можно купить, главное - угадать  с  це-
ной. А цена в условиях развитого социализма  в  русской  провинции  была
стандартной: накрыть "поляну", выставить бухло позабористей, чего-нибудь
наплести о любви, женской красоте и чувствах, намекнуть, что эта встреча
с "поляной" и бухлом не последняя, после чего со спокойной совестью  со-
вокуплять собственные органы с органами означенной телки до полного  из-
неможения.
   Покупались, как правило, все или почти все - наверное, с тех пор Саша
и относился к ним как к глупым продажным животным, которых жестоко  пре-
зирал, но без которых тем не менее обойтись не мог.
   Жизнь текла своим чередом: дежурства в родной ментовке сменялись  вы-
ходными, одни телки - другими, составлялись рапорты,  выносились  благо-
дарности и порицания начальства...
   Женился, родился сын, затем, как водится, развод, вновь женитьба, еще
один ребенок...
   Да, жизнь шла по накатанной колее, и молодой сотрудник  МВД,  конечно
же, не знал, какие тучи сгущаются над его головой.
   Все началось с поступления в Горьковскую высшую школу милиции. Не  то
чтобы Саша рвался стать офицером - просто осточертела однообразная жизнь
в затхлой провинции. А Горький хотя и не столица, но все-таки большой  и
относительно культурный город, в котором, кроме всего прочего, можно бы-
ло всецело предаться единственной страсти - женщинам; благо,  поблизости
ни начальства, ни семьи.
   Нижегородки выглядели куда более свежо и незатраханно,  чем  порядком
поднадоевшие курганки, к тому же были куда менее закомплексованны. Коро-
че говоря, едва прибыв на новое место, молодой курсант с головой окунул-
ся в омут непритязательных плотских удовольствий. Постель еще не успева-
ла остыть от предыдущей б... и, а в прихожей уже раздевалась  следующая.
Телки менялись с регулярностью выходящих с завода ГАЗ новеньких двадцать
четвертых "Волг", и все это не могло не стать достоянием начальства.
   Был вызов в высокий кабинет, состоялся неизбежно тяжелый разговор.
   "Тут слухи пошли, что ты женщин без меры  трахаешь",  -  неприязненно
глядя на курганца, молвил пожилой начальник, который в силу  возраста  и
темперамента наверняка не мог похвастаться ничем подобным.
   "А что мне - онанизмом заниматься или мужиков трахать? - реакция  мо-
лодого курсанта была естественной и легко предсказуемой.  -  Я  здоровый
мужчина, и с половой ориентацией у меня все в порядке..."
   Безусловно, Солоник был по-своему прав, но прав оказался и  начальник
специфического учебного заведения: все-таки будущий офицер советской ми-
лиции должен блюсти моральный облик.
   "Вот и хорошо, - сказал он, - если так нравится, трахайся  у  себя  в
Кургане".
   Пришлось возвращаться на родину.  Естественно,  моральный  разложенец
вынужден был уйти из милиции - тем более что курганское начальство в от-
вет на "свинью" отправило в Горький рапорт: такой-то в органах  внутрен-
них дел больше не работает.
   Но крест на милицейской службе тем не менее поставлен не  был.  После
недолгой работы в автоколонне Солонику вновь предложили  надеть  погоны,
на этот раз во вневедомственной охране.
   Служил он в этой структуре, которую наряду с ГАИ не любят сами менты,
недолго: вновь залет, и вновь из-за телок.
   Так уж получилось, что он с двумя сослуживцами после дежурства привез
на хату второпях прихваченную барышню, молоденькую продавщицу из универ-
мага. Поставленная "поляна" и количество уже выпитого бухла, по их  мне-
нию, должны были склонить непритязательную работницу прилавка к  группо-
вым утехам. Однако то ли барышня попалась  слишком  щепетильной,  то  ли
опыта у нее недоставало, то ли бухла в нее влили недостаточно  -  короче
говоря, она заявила, что даст, конечно же, всем, но лишь по очереди, по-
тому как очень застенчивая.
   Менты и сам Солоник, на квартире которого и планировалась  незамысло-
ватая оргия, попытались было успокоить девушку, но  телка  попалась  ка-
кая-то нестандартная - закатила истерику со слезами и соплями,  швырнула
в окно тяжелую хрустальную вазу. Вышло очень некрасиво: скандал, соседи,
всеобщее внимание. Продавщицу пришлось отпустить с миром. Но неблагодар-
ная барышня, забыв и о поставленном бухле, и о накрытом в подсобке  сто-
ле, накатала на Солоника грамотную "свинью" начальству - как на  органи-
затора и вдохновителя сексуальных домогательств, равно и хозяина кварти-
ры (притона). Сашу с треском погнали из органов - теперь уж навсегда.
   Так Солоник очутился на городском кладбище - могильщиком. Наверное, в
такой перемене был скрытый смысл, непостижимая пока ирония: человек, ко-
торый по долгу службы должен был защищать жизнь сограждан, теперь закон-
но наживался на их смерти.
   Давно прошли те времена, когда покосившиеся кресты,  печальные  надг-
робья  да  остроконечные  ограды,  когда  все  эти  ритуальные  веночки,
виньеточки, розочки, клумбочки и эпитафии "Помним, любим,  скорбим"  ус-
лужливо вызывали в памяти проникновенно  печальные  поэтические  строки,
или кладбищенские элегии. Ассоциация с принцем Гамлетом, держащим в руке
человеческий череп, равно и похоронная атрибутика наводили на  философс-
кие мысли о бренности человека и суете сует. Современное кладбище в  ус-
ловиях развитого социализма стало одним  из  немногих  относительно  ле-
гальных способов обогащения. И потому российский пролетарий, рывший  мо-
гилы, был далек от классического шекспировского могильщика,  всем  своим
видом напоминающего, что ему обязательно следует дать  на  водку.  Эпоха
научно-технической революции скорректировала образ работника кирки и ло-
паты: рабочий "Спецкомбината" или "Бюро ритуальных услуг" еще в середине
восьмидесятых был человеком небедным. Разъезжал по городу на  престижной
модели "Жигулей" и каждое лето отдыхал в Болгарии или  Чехословакии.  Он
хорошо знал, сколько стоит рытье могилы зимой, сколько можно  содрать  с
родственников за срочность, сколько заломить за престижный участок. И  с
ним не принято было торговаться.
   Ну а глубокую скорбь, которая должна непременно присутствовать в этом
печальном ритуальном действе, с избытком поставляли клиенты.
   Перемена статуса радовала: незаметно появились деньги, купил машину -
пусть подержанная, но все-таки своя. Телки, как известно, клюют на  муж-
чину с автотранспортом: наверняка именно этот фактор оказался  решающим.
Казалось, теперешним положением надо  дорожить,  не  допуская  очередных
скандалов. Но человеческая природа, стремящаяся к  удовольствиям,  несо-
вершенна, а непредусмотрительность, помноженная на молодость, под  стать
ей; относительно легкие деньги кружили голову...
   Новый рабочий "Спецкомбината" никогда не замечал за собой  склонности
к философским абстракциям и обобщениям, но на курганском кладбище неожи-
данно для себя вывел две вещи - простых, как кирка, и  непритязательных,
как самый дешевый гроб: во-первых, смерть, какая бы она ни  была,  стоит
денег. Странно, но часто куда больших, чем сама жизнь. А во вторых  -  и
это самое главное! - Солоник всем своим естеством понял:  все,  что  его
окружает, делится лишь на "них" и на него самого. "Они" -  это  все  ос-
тальные, а "он" - это он. А коль жизнь дается один  раз,  то  для  того,
чтобы прожить ее, не стыдясь за бесцельно прожитые годы, надо  использо-
вать любого и каждого в интересах собственной  выгоды,  но  только  так,
чтобы они этого по возможности не замечали.
   А под "собственной выгодой" Саша понимал лишь одно: то, что  приносит
ему удовольствия.
   По-прежнему удовольствие приносили телки. Тогда он еще не  знал,  что
умение внушать страх, например, или полная, безграничная власть над  че-
ловеком способны также доставить ни с чем не сравнимое удовольствие.
   Солоник подсознательно стремился к равновесию - между возможностями и
желаниями. Правда, равновесие это оказалось шатким и хрупким...
   Бабы менялись чаще, чем катафалки на кладбище, хотя и катафалков тоже
было немало. Жизнь  казалась  спокойной,  лишенной  опасностей,  но  это
только казалось.
   Первый звонок прозвенел через несколько месяцев - но Солоник не  при-
дал ему никакого значения.
   Несостоявшийся офицер милиции аккуратно по два раза  в  неделю  ходил
тренироваться в зал местного спортобщества: выпивал он редко, никогда не
курил, постоянно следил за собой. Однажды после тренировки к нему  подо-
шел невысокий черноволосый мужчинка с круглой женской задницей и невыра-
зительными, словно булыжники, глазами и отвел в забитую старым  инвента-
рем подсобку. Он представился милицейским  опером,  старшим  лейтенантом
Владимиром Ивановичем Пантелеевым. После чего развязно  предложил  стать
внештатным сотрудником милиции, иначе говоря - стукачом.
   - Для тебя, бывшего сотрудника МВД, это большое доверие, - морщась от
острого запаха пота, исходившего от бывшего коллеги, произнес  мусор  и,
даже не дождавшись согласия, продолжил: - к нам в ГОВД поступил сигнал о
нарушениях финансовой дисциплины на вашем "Спецкомбинате". Так вот, твоя
задача...
   - А пошел ты в жопу, говнюк, - лаконично порекомендовал Солоник. -  С
ментовкой я давно уже завязал, так что ты, пидар, сам в дерьме  копайся,
если нравится...
   Названный пидаром мусор Пантелеев подумал было впасть в амбицию,  но,
скользнув взглядом по рельефным бицепсам собеседника, решил этого не де-
лать; во всяком случае - здесь и пока.
   - Ну как хочешь, - с нехорошей улыбкой, кривившей нижнюю половину его
рта, ответил мент, - смотри, чтобы у тебя неприятностей не было...
   Правильно говорят - если неприятности должны произойти, то они  прои-
зойдут обязательно; тем более если их сулит милицейский опер.
   Так оно и случилось... Как-то с  приятелем  они  отправились  в  парк
культуры и отдыха - общепризнанное место съема  телок.  Ждать  долго  не
пришлось - прихватили двух первых подвернувшихся, недорогих, но душевных
и, что главное, - вызывающе сексапильных. Телки были согласны на все,  и
в первый же вечер. Бывший мент и его компаньон,  профессионально  оценив
их свежесть и дешевизну, усадили девчонок в "жигуль" и повезли  в  одно-
комнатную квартиру богатого могилокопателя.
   В соответствии с местными канонами холостяцкого  гостеприимства  была
выставлена "поляна", девушки были грамотно напоены и полюбовно  разделе-
ны. Приятель уединился с той, что назвалась Таней, Саше досталась Катя.
   То ли Катя чем-то понравилась ему, то ли  девушка,  кроме  банального
траханья, хотела чего-то иного, романтически возвышенного,  но  так  или
иначе исподволь приворожила к себе молодого человека. На этот раз  Соло-
ник изменил собственным принципам -  Катя  превратилась  в  стационарную
спермовыжималку, эдакую "скорую помощь": вариант, вполне подходящий  при
переизбытке в организме органического белка.
   Естественно, она не была у него единственной -  по  мнению  Солоника,
ничто так не губит современного мужчину, как пошлое постоянство.
   Ну а потом прозвучали сакраментальные слова:  "Я  тебя  люблю,  давай
жить вместе..." Слова эти были произнесены Катей, что вполне естественно
для девушки, осознавшей необходимость замужества по перезрелости.
   Саша, разомлев до полной потери бдительности, сперва вроде бы и  сог-
ласился "жить вместе", но  потом,  осознав  бесперспективность  третьего
брака, справедливо послал наглую б...ь куда подальше. Она обиделась,  но
перечить не стала. Впрочем, девушка Катя недолго скучала в одиночестве -
высокий, статный участковый милиционер, из тех, о которых провинциальные
девушки уважительно говорят "положительный мужчина", грамотно снятый  ею
в том же парке, составил Кате достойную пару.
   Искренне пожелав молодым тихого супружеского счастья, совета да  люб-
ви, Саша со вздохом принялся за ее подругу Таню - ту самую, которую  они
под сняли вместе с Катей и которую трахал его приятель.
   Таня оказалась полной дурой - что, впрочем, неудивительно для  девуш-
ки, регулярно выходящей по вечерам на промысел в парк культуры и отдыха.
После первого же сеанса она сообщила о произошедшем лучшей подруге,  за-
одно поинтересовавшись ее ощущениями, чтобы сравнить с собственными. Ка-
тя растерянно сопела в трубку, и Таня, приняв ее молчание за  одобрение,
похвасталась, что под этим невысоким пацаном она кончает по  десять  раз
на день и что он удовлетворяет ее полностью - не то что  Катин  муж.  Ко
всему прочему она, вдохновляясь собственным враньем, естественно, присо-
вокупила, что уже подала с  Сашей  заявление  в  загс  и  приглашает  на
свадьбу.
   В Кате закипела дикая слепящая ярость -  желание  отомстить  мужчине,
который нагло ее бросил, не женившись, оказалось сильней репутации  "по-
рядочной замужней женщины": нет ничего страшней,  чем  советская  б...ь,
которой предпочли ее лучшую подругу.
   Спустя несколько дней в городскую прокуратуру было  подано  заявление
об изнасиловании, и ничего не подозревавший Солоник с удивлением получил
повестку явиться для дачи показаний "в качестве обвиняемого".
   И вот теперь, погожим весенним днем, этот самый  опер  вновь  как  бы
невзначай встретился с несостоявшимся стукачом: по ехидно-торжествующему
выражению глаз было очевидно, кто стоял за этой повесткой.
   "Когда тебя на зоне блатные в очко трахнут, вспомнишь, как меня в эту
самую жопу посылал", - безусловно, профессионал Пантелеев знал, что  го-
ворил.
   Несомненно, и те три заявления от "изнасилованных", и  "свидетельские
показания" представляли собой профессионально  организованную  мусорскую
подставу. А Катя послужила лишь катализатором...
   Ржавый механизм советского правосудия со скрежетом провернулся,  валы
медленно завращались, колесики застучали, и теперь, казалось,  ничто  не
могло этот механизм остановить...
   Суд над Александром Солоником скорее напоминал работу заводского кон-
вейера, нежели акт торжества правосудия. Саша явился по повестке,  пере-
говорил с адвокатом, сел на вытертую до зеркального блеска скамью,  выс-
лушал все пункты обвинения. В полупустом зале - несколько близких  прия-
телей, бывшая жена, вторая по счету, старики-родители -  слушают  судью,
прокурора и защиту, вертят головами, ничего не понимая...
   Судья - толстая, дебелая баба с маленькими сонными глазками,  острыми
зубками и круглыми щеками, чем-то неуловимо похожая на хомячка, - задает
вопросы, один другого глупей.
   Хочешь - отвечай, хочешь - не отвечай, все равно вина твоя  для  всех
уже доказана. Алиби у него не было - какое алиби год спустя? Да разве он
и припомнит, что делал вечером в конкретное время конкретного дня?
   Классическая подстава... Зато у следователя прокуратуры непоколебимая
убежденность в его вине, а главный козырь - свидетельница Катя с ее  не-
лепыми показаниями; злопамятная б...ь надолго затаила обиду на  несосто-
явшегося мужа.
   И пусть адвокат настаивает на возвращении дела на доследование, пусть
ссылается на грубое нарушение процессуальных норм, общую размытость  об-
винения и явную сфабрикованность всех свидетельских  показаний  -  ввиду
"внутреннего убеждения" доводы защиты кажутся судье несущественными.
   Когда наконец все формальности были соблюдены, судья, поправив  то  и
дело сползавшие с переносицы очки в грубой металлической оправе, дежурно
спросила:
   - Подсудимый Александр Сергеевич Солоник, вы признаете себя виновным?
   - Нет, - твердо ответил тот.
   Больше его расспрашивать не стали: а чего спрашивать, и так  все  яс-
но...
   Судьи, посовещавшись для приличия минут пятнадцать, вернулись в  зал,
уселись, переглянулись и "именем Российской Советской Федеративный Соци-
алистической Республики" приговорили Солоника  Александра  Сергеевича  к
восьми годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии уси-
ленного режима.
   - С изменением меры пресечения... Взятие под стражу в  зале  суда,  -
закончила тетка-судья, заодно напомнив о возможном обжаловании.
   Сперва он даже не поверил: неужто это о нем? Ему - восемь лет? Его  -
под стражу?
   - За что? - в зале  завис  естественный  вопрос,  но  судья  даже  не
вздрогнула - теперь перед ней был уже не  свободный  гражданин,  хотя  и
подследственный, а зек - то есть и не человек вовсе.
   - Сука ты... - сдавленно прошипел осужденный в адрес судьи,  медленно
осознавая услышанное, - я и тебя, гадина, трахнул бы во все  дыры,  будь
ты помоложе, посвежей и не такой уродливой...
   - Прошу занести это в протокол как угрозу -  мгновенно  отреагировала
судья и, казалось, тут же забыла о человеке, которого она только что об-
рекла на восемь лет за колючей проволокой.
   Да, все было бесполезно - без пяти минут зек Александр Солоник отчет-
ливо понял это, едва взглянул на конвой. Вот  сейчас  на  его  запястьях
щелкнут стальные наручники, выведут его в коридор, затем  -  во  дворик,
где наверняка ждет машина-автозак, именуемая в просторечии "блондинкой".
А затем - городской следственный изолятор, где его, бывшего мента, осуж-
денного к тому же по такой нехорошей статье, ничего хорошего не ожидает.
   А от желанной свободы его, молодого и  уверенного  в  себе,  отделяют
всего только несколько шагов.
   Мысли работали на удивление четко, и единственно  правильное  решение
пришло мгновенно: бежать! Прямо отсюда, из зала горсуда...
   Безразлично-усталый конвой уже приближался к нему. Вот, сейчас...
   - Простите, я могу попрощаться с женой? - прошептал осужденный, сооб-
ражая, что делать дальше.
   - Чего уж, прощайся, только быстро, - передернул плечами бывший  кол-
лега-мусор и посмотрел на осужденного не без сожаления.
   Поцеловал все еще ничего не понимающую бывшую жену, скосил взгляд  на
сержанта - "реке - конвоир выглядел спокойным и безмятежным.
   - Ну все, хватит, давай на коридор, - Солоник ощутил на  своем  плече
руку мента и понял - пора!
   Сашу, как он и предполагал, вывели в коридор -  осужденный  сразу  же
подметил, что народу там немного. Это хорошо - вряд ли найдется  энтузи-
аст из публики, который попытается его задержать.
   Сейчас, еще один шаг, еще... Потом он много раз пытался  восстановить
тот побег в  деталях,  но  не  получалось.  Мысли  путались,  последова-
тельность событий мешалась.  Запомнились  лишь  фрагменты:  будто  яркие
вспышки света выхватывали из черных провалов памяти то один, то другой.
   В коридоре нарочито-рассеянно оценил ситуацию,  присел  на  корточки,
сделав вид, что хочет завязать шнурок ботинка. "Рексы" даже не  насторо-
жились.
   Резкий удар в солнечное сплетение ближайшему -  тот  согнулся,  точно
дешевый перочинный ножик. Следующий удар пришелся точно в кадык - второй
конвойный отключился мгновенно.
   А дальше - резкий рывок к дверному проему,  сухой  треск  открываемой
двери, задние дворы, какие-то закоулки частного сектора, гаражи, заборы,
безлюдные улочки... Спустя каких-то десять минут  осужденный  на  восемь
лет лишения свободы был уже далеко от здания городского суда...


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Правильно говорят: "имеем - не ценим, потеряем - плачем".
   Всего лишь несколько дней назад он, Александр Солоник, имел все,  что
следовало ценить: собственную квартиру, машину, деньги, хорошо оплачива-
емую работу, а главное - возможность соотнести возможности и  потребнос-
ти.
   Теперь ничего этого нет. Он - никто, он - осужденный на  восемь  лет,
находящийся к тому же во всесоюзном розыске. Прошлая жизнь  перечеркнута
начисто, настоящее тревожно, будущее туманно, и никто не может  сказать,
что будет с ним, беглецом, завтра или даже сегодня...
   Человек, находящийся в розыске,  разительно  отличается  от  человека
свободного. Вроде бы и он пока еще свободен, но  тень  тюремной  решетки
незримо лежит на его лице. Такой человек старается не попадаться на гла-
за ментам, избегает людных мест, где проверяют документы и где его могут
невзначай опознать, такой человек не может предаваться маленьким  радос-
тям жизни. В конце концов,  такой  человек  вынужден  тщательно  "шифро-
ваться",  соблюдая  основы  конспирации,  -  забыть  собственные   фами-
лию-имя-отчество, телефоны друзей и родных, вынужден изменить привычки и
наклонности. Улыбка становится напряженной, движения  -  осторожными,  а
взгляд - жестким, цепким и подозрительным.
   Психика расшатывается быстро, и начинаешь подозревать всех, кто рядом
и кого рядом нет. Волей-неволей закрадываются в  голову  мысли:  а  ведь
нельзя же скрываться так всю жизнь, рано или  поздно  мусора  закроют...
Банальная фраза "сколь веревочке ни виться, а конец все равно будет" тем
не менее справедлива: немало есть случаев, когда находящийся  в  розыске
добровольно сдавался - мол, вяжите, менты поганые, сил нет  больше  пря-
таться.
   Человек, находящийся в розыске, быстро начинает понимать жизнь  и  ее
ценности, главная из которых - личная свобода.
   Тогда, после дерзкого побега из здания городского суда, без пяти  ми-
нут зек Солоник понял: теперь у него начнется совершенно другая жизнь.
   И она, естественно, началась... Местное ГОВД буквально встало на уши:
подобного Курган еще не знал за всю свою историю. Начальник  охраны  был
строго наказан, но легче от этого не стало - поймать беглеца по  горячим
следам не получилось.
   Поиски велись по всем правилам  специально  разработанной  для  таких
случаев операции "Перехват" - вооруженные  засады  у  родных  и  друзей,
санкционированное прокуратурой прослушивание  их  телефонов,  патрули  в
штатском на людных улицах, железнодорожном вокзале и в аэропорту, кордо-
ны на въездах-выездах из города, ориентировки на стендах "Их разыскивает
милиция".
   Но все было тщетно: беглец нигде не объявлялся  -  как  сквозь  землю
провалился. Начальник местного управления МВД лютовал, сулил  немыслимые
кары старшим офицерам; те в свою очередь срывали злость на  подчиненных,
но результаты по-прежнему не утешали. Задержали, правда, нескольких  по-
дозрительных, по приметам отдаленно напоминавших беглеца, но их, к сожа-
лению, пришлось отпустить, хотя начальники курганских РОВД клятвенно за-
веряли генерала, начальника  Управления,  что  спустя  час  после  соот-
ветствующей обработки каждый из них с готовностью признавался в том, что
он и есть тот самый Александр Солоник...
   Иссиня-черное майское небо с крупными мохнатыми звездами низко навис-
ло над пустынной трассой. Где-то совсем низко, над самой головой сверка-
ли огненно-голубые предгрозовые зарницы, и отсветы их причудливыми теня-
ми ложились на унылое, ровное шоссе.
   Машин почти не было: лишь  изредка  где-то  далеко  слышался  низкий,
расплывчатый шум автомобильного двигателя, гулко разносившийся по  доро-
ге, и только спустя некоторое время на трассу из непроницаемо-чернильной
темноты выплывал тяжелый "КамАЗ" с крытой фурой, унося  с  собой  крова-
во-красные огоньки габаритных огней.
   Невысокий, коротко стриженный мужчина упорно шел вдоль ночного  шоссе
Курган - Тюмень. Едва заслышав позади шум мотора, он всякий раз  быстро,
но без суеты сворачивал в сторону, чтобы не привлекать внимания:  одино-
кий путник, бредущий далеко за полночь в пятидесяти километрах от  горо-
да, не может не вызвать подозрений.
   Мелькнул полустертый дорожный указатель "Памятное - 14 км", и путник,
заметив впереди тусклый свет фар большегрузных автомобилей, стоявших  на
обочине, остановился. Чтобы не быть замеченным, отошел в сторону, напря-
женно вглядываясь вперед.
   Пока все шло по плану - так, как Саша Солоник и рассчитывал.
   А план был прост - после побега из здания суда  следовало  как  можно
быстрей исчезнуть из города, ставшего для него  мышеловкой.  Ловушка  не
успела захлопнуться - ему удалосьтаки в последний  момент  выбраться  из
Кургана пешком. Уже за городом дождался захода солнца в  полуразрушенном
станционном домике, далее двинулся налегке: голосовать, просить подвезти
означало бы подвергать себя ненужной опасности.
   Нервы  взвинчены  до  последнего  -  прежде  всего  из-за   осознания
собственной беспомощности. Зверь, уходящий от егерей, и то был бы куда в
более выгодном положении. У зверя - зубы, клыки, когти, а  у  него  даже
перочинного ножика с собой нет. Кто же знал тогда, перед судом, что  все
сложится так жутко и неправдоподобно...
   Беглец взглянул на часы - фосфоресцирующие стрелки "Командирских" по-
казывали десять минут третьего. Идти до Тюмени пешком более ста  пятиде-
сяти километров - чистое безумие.
   Надо искать выход. Саша прищурился - метрах в  пятидесяти,  съехав  с
шоссе, стояли несколько "КрАЗов", "КамАЗов" и "МАЗов" с огромными  фура-
ми, разукрашенными надписями "Совтрансавто". Водители, расставив на  ог-
ромных передних бамперах бутылки и стаканы, разложив на коленях пакеты с
дешевой колбасой, воблой, тушенкой, заслуженно закусывали. Между машина-
ми тлели угли костра - в темноте они выглядели неестественно яркими.
   Иногда непроницаемую тьму ночи падучей огненно-алой звездочкой проре-
зал сигаретный окурок, и едкий табачный дым  доносился  до  обостренного
обоняния Солоника, неприятно щекоча ноздри.
   Человек, попав в затруднительное положение, всегда подсознательно тя-
нется к людям. Наверное, именно потому беглец решил подойти к дальнобой-
щикам, тем более что ментов среди них в столь  позднее  время  не  могло
быть наверняка.
   Прячась в редколесье, осторожно приблизился - теперь он мог  рассмот-
реть водителей  вблизи.  Спокойная,  дружественная  обстановка,  обстоя-
тельные профессиональные разговоры о дешевых "плечевых" телках,  снимаю-
щихся на трассе, о левом грузе, алчных гаишниках, о достоинствах  и  не-
достатках машин - короче, классика жанра: водители на привале. Да и сами
машины не вызывали подозрения. Номера в основном  тюменские,  свердловс-
кие, омские. Какие уж тут менты, откуда им взяться?
   Стараясь казаться невозмутимым и чуть беспечным, Саша вышел  к  маши-
нам.
   - Добрый вечер, мужики, - простецким голосом поздоровался он. - Можно
к вам?
   Мужчинам, заслуженно отдыхающим и закусывающим, да еще ночью, да  еще
под открытым небом, всегда свойственны сдержанное благодушие и гостепри-
имство. И эти водители не были исключением.  Да  и  неудобно  как-то  не
пригласить запоздалого путника к импровизированному столу, к огоньку, не
угостить тушенкой и воблой, не расспросить, кто он таков и что заставило
его в столь позднее время оказаться на пустынной трассе...
   Спустя минуту-другую Солоник, не показывая виду, что страшно проголо-
дался, неторопливо ужинал и рассказывал только что придуманную  историю.
Мол, работает он вахтовым методом в геологоразведочной  партии,  отдыхал
после очередной смены дома, в поселке, тут неподалеку, а в  Тюмени  жена
на сносях. И надо же такому случиться: только что получил  телеграмму  -
она родила мальчика! Вот он и сорвался на ночь глядя. Думал, на рейсовый
автобус успеет, но не вышло... Ничего, ради такого случая можно и пешком
пройтись.
   История выглядела весьма правдоподобно, объясняя и ночной поход вдоль
трассы, и взволнованность. Сентиментальность ситуации полностью  снимала
возможные подозрения, а кроме того, вызывала подсознательное уважение  и
сочувствие: настоящий мужик, дождался наследника и теперь, ночью, пешком
топает к жене и новорожденному.
   Водилы,  расчувствовавшись,  даже  предложили  выпить  неразведенного
спирта, но счастливый отец отказался наотрез: как же в таком виде в род-
дом он явится?!
   Огромный темно-зеленый "МАЗ" с омским  номером  должен  отправляться,
как сказал его водитель, через час. Уважение дальнобойщика  простиралось
так далеко, что он предложил подкинуть ночного путника до самой  Тюмени.
Саша, с трудом сдерживая радость, естественно, согласился.
   Главным теперь было добраться до границы Тюменской  области.  Розыск,
если он и объявлен, действует пока только на территории  Курганской  об-
ласти. Местное милицейское начальство не стало выставлять себя на посме-
шище: утратили бдительность, осужденные у них прямо из зала  суда  бега-
ют?! А не доезжая небольшого поселка Салобаево,  начинается  власть  тю-
менских ментов, которым, как наверняка знал бывший сержант МВД,  глубоко
наплевать на соседнюю курганскую милицию и ее начальство.
   Спустя несколько минут Солоник, морщась от  острых  запахов  солярки,
махорки, сухой пряной колбасы, прогорклого сала и свежеразлитого кероси-
на, которые наполняли кабину "МАЗа", ехал по направлению к Тюмени.
   - Слышь, мужик, а ты не знаешь, что это за бандит такой сбежал? - не-
ожиданно спросил водитель, невысокий, щуплый молодой человек,  вглядыва-
ясь в темную расплывчатую перспективу ночной трассы.
   - Откуда сбежал? - стараясь казаться невозмутимым, поджал губы ночной
пассажир.
   - Да не знаю откуда, из тюрьмы, наверное, - дальнобой  чиркнул  зажи-
галкой, и тусклый огонек сигареты осветил его лицо. - Я  когда  засветло
из Кургана выезжал, мусора два раза тормозили - мол, нет ли чего  подоз-
рительного? Ничего не слыхал?
   Саша передернул плечами.
   - Откуда? Мне теперь еще о беглых бандитах думать. Другие проблемы...
   - Понимаю...
   Некоторое время ехали молча. Солоник, пристально вглядываясь в темно-
ту, прикидывал, будет ли ментовский кордон на границе областей или  нет,
и что следует предпринять, если мусора все-таки там торчат.
   А водитель продолжал взволновавшую его тему:
   - Я сейчас с мужиками об этом уголовнике базарил - те говорят,  будто
бы он двоих конвоиров убил и автомат с патронами прихватил.
   - Все может быть, - равнодушно пожал плечами Саша. - Времена такие...
   - Все равно поймают, - дальнобойщик, стряхнув пепел с окурка себе под
ноги, бросил внимательный взгляд на спутника. - Как ты думаешь?
   - Думаю, что нет, - неожиданно для самого себя ответил Солоник.
   - Почему?
   - Если с автоматом - хрен там поймают. Штук пять мусоров  положит,  а
последнюю пулю - себе. Живым не дастся. Я б на его месте так и сделал, -
совершенно искренне закончил он.
   Тяжелый "МАЗ", освещая пустынное пространство перед собой мощными га-
логенными фарами, катил неторопливо - не быстрей пятидесяти километров в
час, но до границы с Тюменской областью оставалось все меньше и меньше.
   А если там действительно менты?
   - Ребенок у тебя первый?
   - Что? - не понял спутник, всецело поглощенный собственными размышле-
ниями.
   - Я говорю - первенец, или как?
   - Ага, - Саша, натянуто улыбнувшись, обернулся к водителю.
   - Ну щас небось месяц бухать будешь с радости, - в  голосе  сидевшего
за рулем послышалась неприкрытая зависть. -  Помню,  когда  у  меня  мой
Ванька родился, так мы с мужиками в  автоколонне  не  просыхали.  Водяра
кончилась - самогон бухали, первач вышел - два аккумулятора на  спиртяру
поменяли!
   Нехитрый разговор о неизбежной в таких случаях законной пьянке неожи-
данно натолкнул на спасительную мысль.
   - Слышь, приятель, у меня братан двоюродный служит в  ГАИ  сержантом.
Хороший мужик, только пьет сильно, - со скрытой горечью за братана, изб-
равшего неправильный жизненный путь, сказал Саша. - Наверняка сейчас тут
дежурит. Может, и нас тормознет.
   - Ну так что? - руки водителя лежали на потрескавшемся руле уверенно,
и уверенность дальнобоя почему-то передалась и Солонику.
   - Может быть, родичи уже и ему позвонили. Заставит  выйти,  бухать  с
ним надо будет дня три... Сам понимаешь - просто так не отстанет.
   - Ну так бухай, - водитель был невозмутим.
   - А мне перед женой неудобно - она, должно быть, медсестру специально
гоняла телеграмму мне отбить, а я на полпути на несколько дней зависну.
   - Ну так не бухай.
   - Слышь, если тебя менты тормознут, скажи, что один, никого, мол,  не
везешь, - осторожно, пытаясь по выражению лица  собеседника  предугадать
его реакцию, попросил Солоник. - А я назад полезу, на спальное  место...
В Тюмени разбудишь. Хорошо?
   Дальнобойщик пожал плечами - чего уж там, полезай, разбужу.
   Спустя минуту Солоник лежал на пропахшем соляркой спальнике, тревожно
вглядываясь через лобовое стекло в темноту, разрываемую светом фар.
   И точно - минут через двадцать показался милицейский пост: патрульный
"уазик", гаишники в белых портупеях, габаритные огни какой-то легковушки
на обочине. Саша рассмотрел ее номер - курганский, наверняка частник.
   Взмах полосатого жезла, и "МАЗ", скрипнув гидравликой, тяжело  съехал
вправо и остановился.
   Солоник вжался в спальник, притаился - наверное, теперь, как никогда,
ему хотелось раствориться, стать невидимым...
   Продаст водила или нет?
   - Старший сержант милиции Кириленко, ваши документы, -  донеслось  до
его слуха.
   Водитель открыл дверцу, спрыгнул на дорогу.
   - Пожалуйста...
   Спустя минуту старший сержант ГАИ усталым голосом поинтересовался:
   - Ничего подозрительного не заметили?..
   - Нет...
   - Никого не подвозили?..
   Беглец взглянул на приборную доску - ключи в замке зажигания, впереди
- пустынная трасса. Если этот дальнобойщик его сдаст, или не в меру бди-
тельный мент решит обследовать салон, выход только один - выбросить сер-
жанта на дорогу, вскочить за руль и, протаранив "уазик",  гнать,  гнать,
гнать... Оторваться, бросить машину и уходить пешком. В любом случае те-
рять ему теперь нечего.
   - Никого, - послышался уверенный голос водителя "МАЗа", и  Саша  мыс-
ленно поблагодарил его за верность данному слову.
   - Счастливого пути...
   Тяжелая фура медленно выползла на шоссе и покатила в сторону Тюмени.
   - Никогда тут прежде ментов не было. Наверняка бандита того  разыски-
вают, - уверенно произнес водитель, закуривая, и протянул пачку  спутни-
ку. - Дымишь, что ли?
   - Спасибо, не курю, - сдерживая волнение, ответил Солоник.
   - Интересно - поймают его или нет? - размышлял дальнобойщик вслух.
   В представлении водителя "МАЗа" беглый уголовник, убивший двоих  мен-
тов и захвативший автомат, должен был быть под два метра ростом, с  кро-
вожадным взглядом и физическими кондициями Ильи Муромца, русский  народ-
ный персонаж Яшка - Красная рубашка.
   А этот - невысокий, худощавый, с незапоминающейся внешностью, на  от-
петого уголовника никак не тянул. Семьянин, любящий муж, даже пить отка-
зывается - разве такой способен на побег?
   - Так твой это братан был или нет? - поинтересовался водитель.
   - Все люди - братья, - философски заметил Саша. - А  сколько  еще  до
Тюмени?..
   Наверное, во всей Западной Сибири нет города более странного, чем Тю-
мень. Комсомольско-молодежная стройка, возникшая в годы развитого социа-
лизма, была знаменита как минимум тремя вещами: во-первых - нефтяными  и
газовыми месторождениями, горящие  факела  которых  привлекали  внимание
гостей за несколько десятков километров от города; во-вторых -  периоди-
ческой сменой населения (приезжих - вахтовиков, геологов, монтажников  -
тут было куда больше, чем коренных  жителей),  а  в-третьих  -  исключи-
тельной даже для этого края криминогенностью.
   Саша не зря выбрал Тюмень в качестве временного убежища - он прекрас-
но понимал, что в этом городе легко затеряться.
   Сперва Солоник, сведя дружбу с аборигенами, поселился в рабочем обще-
житии на окраине. Впрочем, место, где ему  пришлось  ночевать  несколько
раз, вряд ли можно было назвать  даже  общежитием  -  так,  обыкновенный
грязный бомжатник. Контингент проживающих - вахтовики, изыскатели, рабо-
чие геолого-разведочных партий да бывшие зеки, которые, как мухи на мед,
слетались в эти небедные места в поисках заработка. Вахтера  не  было  в
помине, двери не закрывались даже на ночь, и, как  следствие,  повальное
пьянство и безбожное воровство вошли тут в норму.
   Естественно, жить в таких условиях не представлялось возможным -  тем
более, что иногда среди ночи происходили милицейские  облавы.  А  потому
Саша понял, что единственно правильный путь - снять стационарную девку с
собственной хатой.
   Таковая отыскалась довольно быстро. Анжела -  черноволосая,  сдобная,
ухоженная телка двадцати пяти лет (как она, во всяком случае, утверждала
сама), разведенная, но без ребенка, жила в самом центре города. Квартира
- пусть и не шикарная, однокомнатная, зато своя. К  тому  же  -  относи-
тельно интеллигентная для этих краев профессия: "мастеркосметолог",  как
представилась она молодому человеку. Саша  снял  ее  прямо  на  улице  -
стрельнул номер телефончика, улыбнулся,  одарил  каким-то  двусмысленным
комплиментом. Конечно же, можно было найти и  получше,  но  выбирать  не
приходилось. Ночлеги в бомжатнике-общаге подорвали нервы и психику Соло-
ника - первые несколько дней он отсыпался, осматривался, почти не выходя
на улицу.
   Для Анжелы была заготовлена красивая романтическая легенда: мол, зас-
тал жену с любовником, который ко всему  прочему  оказался  ментом,  как
следствие - сурово искалечил негодяя, и теперь вот, к сожалению,  прихо-
дится скрываться от правосудия. Да и жена оказалась курвой из курв: выс-
тавила бывшего мужа без вещей, денег и даже документов.
   Косметолог Анжела проглотила эту историю, как привычную  противозача-
точную таблетку - с полной уверенностью, что так оно  и  было,  пожалела
несчастного, накормила, напоила и создала ему на короткое время ощущение
полного комфорта.
   Несомненно, женщина, да еще двадцатипятилетняя, да  еще  разведенная,
преследовала исключительно меркантильные цели, далекие от  бескорыстного
участия. Чего уж тут, в Тюмени, ловить: мужчины, все как один - или про-
пахшие сырой нефтью и дымом костров  горькие  пьяницы,  или  "синие",  в
сплошных татуировках, изъясняющиеся хоть и по-русски, но больно уж непо-
нятно. Такой, если и клюнет на нее, то только из-за квартиры да  зарпла-
ты. А у этого, невзрачного на вид, обделенного судьбой, обстоятельствами
и курвой-женой, и выбора-то нет: ни денег, ни крыши над головой...
   Короче говоря, очень даже перспективный вариант второго замужества.
   Увы, Саша отплатил ей черной неблагодарностью, не  оправдав  доверия:
неуемная страсть к плотским удовольствиям звала беглеца  на  сексуальные
подвиги даже в новых условиях.
   Уже через несколько дней, нежно поцеловав Анжелу и пожелав  успешного
рабочего дня в салоне красоты, он  снял  ее  соседку,  свежую  и  непос-
редственную десятиклассницу, отодрав во все дыры прямо на кухне. Затем -
ее подругу, а еще - какую-то девчонку у подъезда, имени которой  он  так
никогда и не узнал...
   Нет ничего тайного, что не стало бы явным, к тому  же  непосредствен-
ность подруг, которых успел оприходовать новый хахаль Анжелы,  не  имела
границ.
   Когда тайное стало явным, жертва мужского непостоянства решила отпла-
тить - но чисто женским коварством...
   Саша ничего не замечал - по-прежнему был вежлив,  сдержан  и  показа-
тельно спокоен. Лишних вопросов не задавал, от опасных вопросов  уходил,
не раздражался, в ее дела не лез. Конечно, он производил впечатление че-
ловека замкнутого. Анжела часто заставала нового любовника в ванной, пе-
ред зеркальцем, изучавшим свое отражение непонятно зачем. На  естествен-
ный вопрос - для чего? - последовал естественный ответ:  чтобы  изменить
то, что ему в себе не нравится.
   Услышав столь обтекаемое объяснение,  Анжела  поняла  его  по-своему:
мол, хочет покрасивше выглядеть, чтобы побольше телок наснимать.
   - Давай я тебе помогу, - пряча  змеиную  улыбку,  предложила  хозяйка
квартиры, - я ведь все-таки косметолог... Что ты хочешь  -  эту  родинку
удалить?.. Два-три сеанса, проще простого. Приходи завтра к мне на рабо-
ту, чего там тянуть...
   Косметический кабинет располагался в самом центре  города.  Маленькие
кабинки, в каждой из которых - трельяж, дробящий отражение, пожилые  мо-
лодящиеся дамы, полулежащие в креслах с масками на лицах (что делало  их
еще более уродливыми), какие-то ванночки на специальном столике,  специ-
фические запахи кремов, пудры, специальных снадобий, масса инструментов,
напоминающих хирургические, предназначение которых непосвященному понять
не дано.
   Анжела была ровна и приветлива - обнажила в улыбке ровные белые зубы,
указывая рукой на кресло перед столиком.
   - Садись.
   Щурясь от яркого света, отраженного зеркалом, Саша опустился в кресло
и, едва взглянув на любовницу, подметил, что тоненькая голубоватая жилка
на ее виске заметно вибрирует. Правда, он не придал этому значения - ма-
ло ли может быть причин для волнений у одинокой и не  такой  уж  молодой
женщины?
   - Ну, сразу приступим? - деловитым тоном поинтересовался Солоник.
   Анжелу явно что-то тяготило - она производила  впечатление  человека,
принявшего какое-то решение, но не уверенного в его правильности: движе-
ния потеряли былую размеренность, взгляд блуждал, руки потели - она то и
дело комкала носовой платок.
   - Да ладно, давай немного попозже, у меня на сегодня больше никого, -
сдавленным голосом произнесла она и тут же, без всякой связи, но с чисто
женской логикой продолжила: - А все-таки ты жестокий человек, Саша.
   - Почему? - Солоник даже не обернулся в ее  сторону,  рассматривая  в
зеркале родинку, которую и предстояло удалить.
   - Ты не хочешь сказать, что любишь меня, - выдохнула из себя Анжела.
   - Вам, женщинам, надо только одного: услышать слова любви,  -  помор-
щился он. - Все вы одинаковы...
   - Женщина любит ушами.
   - А мужчина? - тут Солоник с любопытством взглянул на нее.
   Анжела улыбнулась, морща лоб, - глаза ее заметно увлажнились.
   - Не знаю... Наверное, руками и...
   - И чем еще?
   - Ну не будем об этом говорить. - Анжела неторопливо подошла к двери,
защелкнула ее, выразительно взглянув на Солоника.
   Они остались вдвоем. В кабинете было прохладно и тихо  -  лишь  ветер
шевелил занавесочку, надувая ее пузырем.
   - Я тебя чем-то обидел? - Он явно не ожидал подобного поворота  собы-
тий.
   - Да нет... ничем. Саша, я хотела бы попросить, чтобы ты сейчас  взял
меня... Понимаешь? Может быть, в последний раз.
   Странны и туманны были ее слова - "в последний раз", странным поведе-
ние, но молодой человек не придал всему этому должного  значения.  Грубо
привлек Анжелу к себе, поднялся с кресла, приобнял, расстегивая по  ходу
юбку - она неслышно упала на линолеум. Неторопливо, одну за другой расс-
тегнул маленькие пуговички ее блузки, и хозяйка кабинета, нервно  поведя
плечами, сбросила ее на пол. Затем она сама сняла через голову, не расс-
тегивая, бюстгальтер, сделала вид что застеснялась, будто бы  впервые  в
жизни была с ним, прикрыла грудь руками.
   Саша взял ее за мизинцы и медленно развел руки в стороны. Она  так  и
осталась стоять - нагая, с огромными грудями, темные соски которых напо-
минали два круглых глаза. А Солоник неторопливо раздевался - так,  будто
бы и не очень хотел ее, а лишь делал одолжение, и это не  могло  не  ук-
рыться от девушки. На лице ее вновь заиграла нехорошая улыбка.
   - Ну, давай, иди сюда...
   Анжела прильнула к нему, и он уже не мог видеть ее, а только ощущал в
своих объятиях. Ее дрожащие руки коснулись обнаженной мужской плоти, она
неожиданно для себя покраснела.
   Но когда Саша дотронулся до ее теплой груди,  Анжеле  стало  уже  все
равно, светло в комнате или нет. Она отдалась желанию, вся без  остатка,
будто бы действительно была с ним в последний раз.
   Солоник, как и всегда, показал себя умелым любовником. Он в любой мо-
мент чувствовал, что именно сейчас нужно женщине, и, доведя ее почти  до
самой крайней точки возбуждения, останавливался, давая ощутить  сладость
не до конца удовлетворенной страсти.
   Его не могли обмануть слова, которые в запальчивости шептала девушка,
- "любимый - быстрее!.. сильнее!.. ", его не нужно было о чемнибудь про-
сить; он, как всегда, понимал все без слов, по взгляду, по жесту...
   Они кончили почти одновременно, и Анжела, тихо  застонав,  опустилась
на корточки, прижалась к сильному телу любовника и уткнулась носом ему в
колено.
   - Ты что - плачешь? - спросил Саша и, проведя пальцем по ее щеке, ос-
торожно растер слезинки.
   - Нет, ничего, не обращай внимания, -  отвернувшись,  бросила  она  и
принялась одеваться, стараясь не встречаться с ним взглядом.
   Спустя несколько минут оделся и он - скользнул  по  девушке  уже  от-
сутствующим взглядом и совершенно другим голосом,  будто  бы  ничего  не
случилось, спросил:
   - Так родинку будем сводить?
   - Да, иди руки вымой, так  надо,  -  недовольно  произнесла  девушка,
по-прежнему пряча взгляд.
   Саша открыл дверь, прошел в туалет и, взглянув на отраженное зеркалом
раскрасневшееся лицо, усмехнулся.
   - Вот баба попалась, - прошептал он. - Живо-отное...
   Открыл кран, подставляя пальцы под холодную струю воды.
   И тут...
   Неожиданно открылась дверь - рывком, с треском, и в маленькую комнат-
ку ввалились сразу двое амбалов в штатском. Солонику бросились  в  глаза
их короткие стрижки и какое-то одинаково казенное выражение лиц.
   Один профессионально обхватил его сзади, прижал локти  к  корпусу,  а
другой сделал какоето незаметное, неуловимое движение - спустя мгновение
на руках его защелкнулись наручники.
   - Ну что, добегался? - дыша в лицо скверным табаком, произнес первый.
   - Давай наружу, только без фокусов. В случае сопротивления имеем пра-
во применить табельное оружие, - предупредил второй.
   Сопротивляться не было возможностей, да и сил. И стоило ли их  теперь
тратить?
   Действительно, добегался... Что и говорить:  человек,  находящийся  в
розыске, разительно отличается от человека свободного. Он вынужден  при-
бегать к массе ухищрений, чтобы не быть узнанным, вынужден  забыть  дру-
зей, родных и близких, вынужден менять привычки и пристрастия,  вынужден
"шифроваться" - но прокол все равно произойдет рано или поздно, и  тогда
все ухищрения, вся конспирация идут насмарку.
   Теперь Александру Солонику оставалось  лишь  искать  утешения  в  ба-
нальной и пошлой фразе "сколь веревочке ни виться, а конец все равно бу-
дет" да размышлять о женских непредсказуемости и коварстве - что,  впро-
чем, не менее пошло и банально...


   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Нет ничего хуже несоответствия потребностей и  возможностей,  умозри-
тельного и реального, желаемого и действительного, и теперь Саше Солони-
ку пришлось осознать это в полной мере.
   Где-то совсем рядом была воля, с которой он так нелепо  расстался.  В
мечтах он по-прежнему был там, но рассудок говорил: в ту, прежнюю  жизнь
он больше никогда не вернется.
   Под усиленным конвоем  он  был  доставлен  в  тесную  затхлую  "хату"
следственного изолятора. А там - "рекс -  коридорный,  тупое  ментовское
животное, вонючая баланда из рыбных консервов и бесконечные ночные  доп-
росы. Состоялся суд, и судья - низенький подагрический старик с мозаикой
ветеранских планок и серым землистым лицом, свидетельствующим  о  безна-
дежном раке, то и дело кашляя в кулак, задавал никчемные вопросы  -  до-
тошно выпытывал, выстраивал версии следствия, теперь никому уже не  нуж-
ные. Странно было все это видеть и слышать: обреченный на смерть обрекал
на мучения его, молодого и полного сил...
   Защита ничего не могла поделать - вина подследственного была  слишком
очевидной, да и прокурор с судьей были настроены решительно.
   Потому и приговор впечатлял: двенадцать лет лишения  свободы.  Старая
статья, 117-я, плюс побег.
   Теперь на протяжении всего этого огромного срока папку с личным делом
осужденного Солоника А. С. перечеркивала кроваво-алая полоса, что  озна-
чало - "склонен к побегам". Обладателей такого личного дела, как  прави-
ло, этапируют с повышенными мерами предосторожности. А в лагере его зап-
рещено гонять в промзону в ночное время,  его  ненавидит  зоновское  на-
чальство как источник возможных проблем, а прапорщики - вертухаи" шмона-
ют его с предельным тщанием.
   Нового зека отправили отбывать срок в Пермскую область, славную  исп-
равительными лагерями не меньше, чем Тюмень - нефтью и газом или Крым  -
санаториями и домами отдыха. Было очевидно - ему, бывшему менту, к  тому
же осужденному по гадкой и постыдной статье, на "строгаче" придется нес-
ладко.
   Так оно и случилось.
   Все зоны России, словно кровеносными сосудами,  связаны  между  собой
этапами и пересылками - одни осужденные отбывают, другие приходят: через
них и переправляются "малявы", то есть письма для внутризековского поль-
зования. Из "маляв" о прибывших арестантах на местах становится известно
практически все: пидар ли, сука или честный фраер, кем был на  "вольняш-
ке", как вел себя на следствии, какой масти, если блатной.
   Соврать, скрыть о себе что-либо решительно невозможно: данные о  зеке
старательно фиксируются следователями в личном деле, а  менты,  как  из-
вестно, активно прикармливаются из "общака". И уж если обман  раскроется
- лгуну не сносить головы.
   Зоновский телеграф - покруче любой правительственной "вертушки", и за
точность информации почти всегда можно ручаться.
   Еще в карантине к Саше наведался местный кум - так  называют  офицера
внутренней службы, ответственного за оперативно-следственную работу. Не-
высокий, вертлявый, с беспокойно бегающими глазками, этот сотрудник  ИТУ
сразу же  произвел  на  Солоника  предельно  отталкивающее  впечатление.
Расспросил, что и как, поинтересовался, как новый зек дальше  собирается
жить и что делать. И, даже не дождавшись ответа, предложил  стать  внеш-
татным осведомителем, то есть сукой.
   Естественно, кум был послан куда подальше - Саша объявил, что с  мен-
тами он больше никогда никаких дел иметь не будет. Зоновский оперативник
даже не обиделся - наверняка посылали его не впервой, но уходя,  покачал
головой: пожалеешь, мол. Ты ведь бывший мент, к тому же статья у тебя не
очень хорошая, и сидеть тебе слишком долго. И обращаться в  случае  чего
не к кому - таких, как ты, тут не любят. Смотри, осужденный Солоник, бу-
дут у тебя неприятности, тогда припомнишь этот разговорчик...
   Неприятности начались через несколько дней после выхода из карантина:
по возвращении с "промки", то есть промзоны, Саша был вызван к  "смотря-
щему" - полномочному представителю блатных. Тот отвечал  перед  татуиро-
ванным синклитом за "правильность" порядков, и отнюдь  не  с  ментовской
точки зрения.
   Смотрящий, как и положено человеку его ранга, числился  на  непыльной
должности каптерщика - на разводы и "промку" не ходил, из  общего  котла
не ел, а целыми днями сидел  себе  в  каморке,  играл  с  татуированными
друзьями в "стиры", то есть в карты. Высокий, самоуверенный, с  крупными
чертами чуть побитого оспой лица, с ровными сизыми металлическими  зуба-
ми, он производил впечатление настоящего хозяина "строгача" - во  всяком
случае, не меньшего, чем "хозяин", то есть начальник ИТУ. Распятье,  вы-
татуированное на груди, и аббревиатура БОГ говорили, что блатной осужден
за грабеж. Множество синих церковных куполов, просвечивавшихся на  спине
сквозь майку, густые гусарские эполеты так называемого "блатного  лейте-
нанта", восьмиугольные звезды на ключицах, перстни на пальцах, "тигровый
оскал" ниже основания шеи и изображение кошачьей морды - все это  свиде-
тельствовало, что он уже сполна прошел все тюремные университеты.  Высо-
кий статус "смотрящего" подтверждала буква "G", наколотая на предплечье.
   Рядом, на пустых ящиках из-под какого-то  оборудования,  сидели  двое
амбалов.
   Отложив карты, зоновский  авторитет  молча  уставился  на  вошедшего.
Взгляд его был тяжел и угрюм - казалось, он словно рентгеном просвечива-
ет новичка.
   - Ну что скажешь? - спросил он, продолжая изучать Сашу.
   - А что я должен сказать? - стараясь казаться независимым, спросил  в
свою очередь Солоник.
   - Ну как звать, величать? Масти какой? Чем на "вольняшке"  занимался?
- принялся неторопливо перечислять "синий". - Как жить  дальше  думаешь?
Лавье от кентов не крысил? Ментам на корешей не стучал? В попку часом не
балуешься? На флейтах кожаных не играешь? И вообще - какие за тобой "ко-
сячки" водятся?
   - Звать меня Александром, - спокойно ответил допрашиваемый, -  а  кем
на воле был... Много кем. В школе учился, затем - в армии  служил,  вер-
нулся, в милицию устроился, выгнали, потом опять в  ментовке,  потом  на
кладбище... Много где работал.
   При упоминании о службе в милиции глаза ближнего к Солонику  "шестер-
ки" - огромного звероподобного атлета с рассеченной переносицей и цепки-
ми мосластыми пальцами - налились кровью.
   - Да, все правильно, сходится, - "смотрящий" поджал губы. - Пургу  не
гонит. Так в  милиции,  говоришь,  служил?  В  нашей  родной,  рабоче  -
крестьянской?
   - Да. - Саша уже прикидывал - прямо сейчас начнется  драка  или  чуть
попозже, а если сейчас - как он будет защищаться в этом маленьком, заби-
том разным хламом помещении.
   - Значит, в мусарне... А теперь вот променял мышиный макинтош на  ла-
герный клифт, - ухмыльнулся татуированный авторитет. - Жизнь - она  баба
стервозная, никогда не знаешь, где поднимешься, а где опустишься. Ты  по
какой статье тут чалишься?
   - Сто семнадцатая, - невозмутимо ответил Солоник, но на всякий случай
добавил: - засудили меня. Подставили.
   - И кто же тебя подставил, мил человек? - спокойно, с плохо  скрывае-
мой иронией уточнил авторитет. - Менты небось?
   - Менты, - честно признался Саша.
   - Значит, мента менты подставили... Получается, что ты среди этой па-
дали самым гнусным был, коли даже псарня от тебя отказалась?
   Саша промолчал.
   - Да, редкое сочетание: мусор - и спец по "мохнатым сейфам", - "смот-
рящий" нехорошо сверкнул глазами. - Сладкое любишь, и чтобы задарма. Ну,
а тут как жить собираешься?
   Независимо передернув плечами, новый зек произнес спокойно:
   - Как раньше жил, так и тут буду.
   - Ты чо, Корзубый, с этим гондоном травишь? - не выдержал "шестерка".
- В "петушатник" его, паучину, гребень ему лепить!
   Тот, кого татуированный атлет назвал Корзубым, лишь метнул  на  гово-
рившего неодобрительный взгляд - мол, тебе слова не давали! - и "шестер-
ка" мгновенно затих.
   - Значит, как раньше?..
   - Да.
   - Это как в ментовке, что ли? - повесил набок голову Корзубый, и  при
этом глаза его сразу же сощурились, превратившись в узкие щелки. -  Это,
значит, и тут "мохнатки" ломать? Тут, мил  человек,  бабских  "мохнаток"
нет, тут все больше "духовки"... Да, мусорок, попал ты, и сильно  попал.
Говоришь, ментом был, а главного в жизни для себя не  уяснил.  Знаешь  -
там, на "вольняшке", закон мусорской, а тут, за решками, за  заборами  -
воровской. Ты свой закон нарушил - теперь придется по нашим жить.
   - Законы ваши - вы по ним и живите. Мне они не подходят, - Саша  отс-
тупил на несколько шагов назад,  чтобы  в  случае  внезапного  нападения
иметь оперативное пространство для маневра.
   Он понял: тактика разговора избрана правильная. Показать  собственную
независимость, продемонстрировать, что он, хотя и загнан жизнью и обсто-
ятельствами в угол, но все равно не боится этих  страшных  людей,  давно
определивших его судьбу, - а что еще оставалось? Во всяком случае,  хуже
не будет...
   - Ты что, б...ь, еще не понял, кто мы такие?! - неожиданно  взорвался
"смотрящий". - Ты не на ментовских политзанятиях! Надо было на "вольняш-
ке" себя правильно вести. - Он нервно зашелестел сигаретной пачкой,  за-
курил, перемалывая фильтр "Кэмела" сизыми металлическими зубами. -  Мало
того, что мусор, мало того, что по пидарскои статье, так еще и вины сво-
ей не видишь, перед нами крыльями машешь... Ну маши, маши. Значит,  Саша
тебя зовут? - врастяжку спросил татуированный авторитет и, не дождавшись
ответа, продолжил: - Хорошее имя, красивое. И мужик, и баба такое носить
могут. Вот и будешь...
   "Шестерка" коротко, но очень выразительно взглянул на "смотрящего"  -
мол, сейчас паучине гребень лепить или...
   - Если ты, мил человек, любишь чужой "мохнатый сейф"  взламывать,  то
люби и собственное фуфло  подставлять,  -  блатной  немного  успокоился,
вспомнив, что степенность и рассудительность более присущи  его  положе-
нию. - Во всем должна быть справедливость. Во всем должен быть  порядок.
За все в жизни надо ответ держать.  Я  сказал,  все  слышали.  Иди,  го-
товься...
   Саша, не прощаясь, вышел, аккуратно затворив за собой дверь каптерки.
Это был приговор, который, как известно, не подлежит ни обжалованию,  ни
кассации, ни защите адвокатурой...
   Неделя прошла в томительном ожидании: каждый  день  Солоник  опасался
подвоха. На разводах, даже на "промке" он, как ни странно, отдыхал, чуть
расслабляясь: неприятности могли начаться или после работы, или, что ве-
роятней, после отбоя.
   Однако все эти дни его почему-то не трогали. То ли блатные решили от-
тянуть удовольствие (а грубое насилие всегда приносит им радость), чтобы
сполна насладиться зрелищем  "опарафинивания"  негодяя  и  "распаивания"
ментовской "духовки", то ли будущую жертву временно  оставили  в  покое,
чтобы усыпить ее бдительность.
   Начальник оперативно-следственной части, естественно, не мог не знать
о приговоре татуированного суда. На то он и кум - должен  быть  в  курсе
настроения контингента, должен в целом и в частности принижать авторитет
"отрицаловки" и поднимать репутацию тех, кто решил выйти "на  свободу  с
чистой совестью". Наверняка за эти дни кум уже  прознал  о  кандидате  в
проткнутые пидары через своих сук. Наверное, он бы мог и  спасти  строп-
тивца, поместив на какое-то время в помещение камерного  типа,  в  барак
усиленного режима, в конце концов - "на  крест",  то  есть  в  зоновскую
больницу, но по понятным причинам решил этого не делать.
   Не захотел сучиться - получай садильник в пердильник. Одним  "акроба-
том" на зоне больше, одним меньше... От гомосексуальных актов за "колюч-
кой" никто из осужденных еще не забеременел.
   Спустя дней восемь Саша понял: приговор исполнится сегодня.  Об  этом
говорили и подчеркнуто-равнодушные взгляды блатных, и тот холодок отчуж-
денности, который незримо лег между ним и остальными зеками. Блатные уже
знали, что это произойдет сегодня и до отбоя. И  остальные  -  "мужики",
"черти" и даже "король всех мастей", главпидар зоны с  издевательски-ве-
личественным "погонялом" Император, - тоже знали.  И  он,  осужденный  к
двенадцати годам "строгача" арестант Александр Солоник, тоже знал -  так
же, как и то, что решение "смотрящего" не может быть изменено и что  те-
перь ему никто уже не поможет...
   Надеяться, как и всегда, приходилось на себя одного.
   Они встретили его в хозблоке. Прапорщиков - рексов" не было - так же,
как и офицеров. Блатных пришло даже слишком много,  человек  пятнадцать.
Несмотря на разницу в возрасте, облике,  блатной  масти  и  степени  де-
бильности, всех их роднило одно: кричащие  наглость,  самоуверенность  и
сознание собственной правоты.
   Предводительствовал тот самый амбал с рассеченной переносицей и  мос-
ластыми пальцами - "шестерка" "смотрящего".
   - Ну красавчик-мусорок - сам штаны снимешь или помочь? - с  усмешкой,
придававшей его лицу зверское выражение, спросил он,  неторопливо,  уве-
ренно подходя ближе: - Сперва твой вонючий садильник вскроем,  потом  на
клык вялого дадим. Хряпнешь, "скрипочка"...
   Стиснув зубы, Саша промолчал.
   - Давай, давай к нам, моя хорошая, давай, моя цыпа-рыба,  давай,  мой
батончик, приласкаем тебя, понежим, приголубим, - коротко хохотнул  сто-
явший за его  спиной  -  невысокий,  пожилой,  с  вытатуированным  между
пальцами пауком в паутинке - он демонстративно расстегнул  пуговицу  ши-
ринки, - трубы тебе прочистим, целяк фуфлыжный сломаем. Девственность  -
она ведь тоже излечима. А я на тебя давно глаз положил! Не бойся, это не
больно, тебе понравится!
   Еще со школьных курганских времен, когда в бестолковой кровавой свал-
ке сходились класс на класс, район на район, Солоник мог  один  выстоять
против целой кодлы. Главное - заставить противников хоть чуть-чуть расс-
лабиться, утратить бдительность, а уж потом, выбрав пахана,  постараться
в короткое время отключить его. Кодла на то и кодла, как и стадо  живот-
ных, сильна прежде всего своим единством - до первого оступившегося,  до
первой трещины...
   - Ну что же ты, петушила? - физиономия третьего, маленького, черняво-
го, с низким лбом, расплылась в щербатой улыбке. - Тебя ведь  предупреж-
дали. Надо было "копченую балдоху" подмыть, надо было мыло  душистое  да
полотенце пушистое приготовить...
   Саша шагнул вперед, прищурился... Короткий, почти без замаха удар - и
амбал с рассеченной переносицей, словно мяч, отлетел на  несколько  мет-
ров. Блатные, явно не ожидавшие такой борзости от кандидата  в  "акроба-
ты", слегка опешили, но спустя мгновение, взорвавшись жутким матом,  на-
кинулись на наглеца. Он был один, а их много - "синие" лезли вперед, ме-
шая друг другу, и это давало пусть маленькое, но преимущество.
   Первый удар он пропустил - удар был нанесен подло, сбоку, и Саша  тут
же почувствовал, как из глубоко рассеченной брови потекло густое, теплое
и липкое. Зато спустя секунду он, сориентировавшись, ответил обидчику  -
тому самому щербатому, низколобому, только что обозвавшего  его  петуши-
лой. Удар локтем пришелся точно в рот - послышался отвратительный  хруст
сломанных зубов, и противник завыл от боли.
   Тем временем амбал - шестерка", поднявшись с цементного пола,  сделал
какое-то незаметное движение - спустя мгновение в  руках  его  оказалась
заточка. Солоник среагировал мгновенно - пригнулся, перехватил руку, вы-
вернул ее и тут же резко потянул наверх до упора - амбал низко завыл,  и
заточенный прут с противным металлическим звуком свалился на пол.  Сзади
набросился кто-то невидимый, но очень цепкий. Его грабки тянулись к гор-
лу, к кадыку - казалось, еще мгновение, и хрустнет под пальцами. Солони-
ка спас его маленький рост - он резко пригнулся, сбрасывая  нападавшего,
и тот свалился ему под ноги. Удар ногой в промежность - и враг,  ойкнув,
сразу обмяк.
   - Еп-ти!.. - истошно закричал  кто-то,  -  братва,  "акробаты"  наших
бьют!..
   Еще один удар - на этот раз в кадык, и кричавший тут же захлебнулся.
   Какой-то невысокий, белесый, с выцветшими бровями и красным  слюнявым
ртом бросился на него в ударе, но после ответного выпада кулаком в  ухо,
потеряв ориентацию в пространстве, головой вышиб дверь хозблока.
   И тут удары посыпались на Сашу один за другим. Били всем -  кулаками,
локтями, прохорями-говнодавами и еще чем-то тупым, тяжелым - чем именно,
он так и не сумел рассмотреть.
   Тело делалось непривычно тяжелым, непослушным, каким-то  чужим  -  он
уже не мог отвечать на беспорядочные удары. Страшные, наглые рожи скали-
лись перед ним, сливаясь в одну, и трехэтажный мат вперемежку с  блатной
феней пузырился на грязных ртах с фиксами.
   Но он отвечал - бил, бил, бил, ставил блоки, уворачивался, пригибался
и вновь бил - пока хватало сил.
   Уже валялся на холодном цементе пола в луже темной, как деготь, крови
тот самый обладатель татуировки-паука; уже нелепо корчился у стены,  вы-
тирая разбитый рот, тот самый низколобый, с щербатыми зубами; уже не по-
давал никаких признаков жизни амбал - шестерка", первым доставший острую
заточку...
   Но и Саше приходилось несладко: удары становились все ощутимей и  бо-
лезненней, реакция тормозилась, и он не в силах был отвечать  на  каждый
удар. Понимая, что солнце ему не светит, Солоник изменил тактику: выбрав
изо всей татуированной кодлы одного, самого мощного и агрессивного  про-
тивника, метелил его, стараясь не обращать внимания на боль...
   Но как можно не обращать внимания? Ему нанесли удар в  голову  чем-то
тяжелым - перед глазами поплыли огромные фиолетовые круги, и  он  словно
бы провалился в черную компостную яму...
   Солоник не помнил, что было дальше, не помнил, сколько времени прошло
с того момента, когда он, получив страшной силы удар в темя, отключился:
час, два, сутки или целая вечность?!
   Саша с трудом разлепил набухшие кровью веки. Белый потолок в  причуд-
ливой паутине тонких трещин, зарешеченные окна с  занавесочками,  ровные
ряды кроватей с серыми казенными одеялами, под которыми угадывались кон-
туры человеческих тел, капельница на штативе, какое-то худое  незнакомое
лицо, склонившееся над ним...
   - Очнулся-таки...
   Голос принадлежал этому самому незнакомцу, но доносился глухо, словно
из-под земли или сквозь толщу воды.
   Сквозь распухшие губы, Саша прохрипел что-то невнятное.
   - Другой бы на твоем месте после такого в ящик сыграл, а ты,  смотрю,
- выжил. Живучий, - в голосе говорившего звучало скрытое  восхищение.  -
Ничего, теперь будешь жить.
   - Т-ты... к-к-к... - шевеля непослушными губами спросил больной.
   - Врач я твой, "лепила". Такой же арестант, как и ты,  только  не  на
общих работах, а тут срок мотаю, - Солоник пытался еще что-то  спросить,
но слова выходили невнятными, и опытный "лепила", угадав  смысл  вопроса
лишь по едва заметному движению губ, продолжил: - Семнадцать  швов  тебе
на голову наложили. Плюс сотрясение мозга и обширные гематомы. Другой бы
загнулся на хрен, а ты...
   Несомненно, зоновский врач был донельзя поражен произошедшим.
   Саша не смог ничего ответить - что-то тяжелое и теплое мягко, но  не-
отвратимо придавило его сверху, и он, расслабившись и забыв обо всем  на
свете, погрузился в спасительный сон...
   Пациент "креста" по-настоящему пришел в себя лишь через неделю. Голо-
ва по-прежнему болела, тело ломило от ссадин, ушибов и подживающих гема-
том, расшатанные зубы не позволяли есть ничего, кроме жидкой каши.
   Он знал: блатные не оставят его и тут. Уж если "синие" держат на зоне
масть, то они сумеют достать его и на "больничке", и никто -  ни  режим,
ни охрана, ни сам министр МВД не сможет им в этом помешать.
   Саша готовился к худшему: он понимал, что теперь, после всего случив-
шегося, его не будут пытаться опускать. Скорее  всего  просто  прирежут,
вероятно, ночью, когда все спят.
   Однако этого почему-то не произошло: чтото у них разладилось. И спус-
тя несколько дней выяснил - что именно.
   Один из недавних врагов, лежавший после  драки  в  хозблоке  тут  же,
"стремящийся" (мужик в  авторитете,  не  блатной,  но  желающий  таковым
стать), почувствовав к недавнему противнику невольное уважение,  расска-
зал: уже после того как он, Солоник,  окровавленный,  потерял  сознание,
блатные не посмели к нему подойти - думали, он прикидывается, и  первый,
кто занесет над ним заточку, немедленно поплатится жизнью. А потом,  как
водится, с запозданием, прибежали контролеры, кум, начальник отряда. Де-
ло, естественно, дошло и до "хозяина", и до блатного синклита, который в
свое время и определил Корзубого "смотрящим".
   И если со стороны начальника отряда санкций против  зачинщиков  инци-
дента не последовало,  то  блатной  мир  проявил  несомненную  принципи-
альность: на первом же сходняке Корзубого со "смотрящих" убрали.
   - Офоршмачился Корзубый, - глядя на этого невысокого жилистого  чело-
века, едва не отправившего его на тот свет, продолжал  "стремящийся".  -
Получается, что вся кодла одного зяблика не то что завалить - отпетушить
не смогла. Они - "синие", зону держат, а ты - мусор, хотя и бывший... Да
еще по "мохнатке" сюда залетел. Получилось, что не они тебя опустили,  а
ты - их. Так что лечись спокойно - пока паханы  нового  "смотрящего"  не
определят, тебя трогать не будут.
   Было очевидно - из этой истории он вышел победителем. Впрочем,  радо-
ваться было рано: блатные, которые держат почти на всех зонах масть, ра-
но или поздно завалят его - вопрос лишь во времени. Это был как раз  тот
случай, когда победитель не получает ничего...
   Спустя два месяца, когда Солоник, окончательно оклемавшись, выписался
в отряд и вошел в зону, он понял, что не ошибся: местное начальство  ре-
шило перевести его в другое ИТУ, в Ульяновскую "восьмерку".  Несомненно,
это было выгодно и "хозяину", который не хотел грядущих неприятностей на
вверенном ему исправительно-трудовом учреждении и, как следствие,  высо-
ких проверяющих комиссий из ГУИТУ, и новому "смотрящему", который совер-
шенно не желал офоршмачиться так же, как и  его  предшественник.  Редкий
случай, но интересы непримиримых врагов - мусоров и блатных -  полностью
совпали.
   Впрочем, приговоренному от этого было не легче. Скорей - наоборот.


   ГЛАВА ПЯТАЯ

   Небольшой старинный особняк в самом центре  Москвы  внушал  невольное
уважение к его хозяевам. Свежевымытые тонированные окна, отражающие баг-
ровое закатное солнце, мощенный булыжником дворик, декоративные  решетки
чугунного литья, параболическая антенна, несколько роскошных иномарок  у
подъезда, неподалеку от которых застыло несколько молодых людей  атлети-
ческого сложения в темно-зеленом камуфляже... На карнизах  свежепобелен-
ного фасада висело несколько не слишком приметных  видеокамер  наружного
наблюдения. Блестящая латунная табличка у двери извещала, что тут  нахо-
дится охранное агентство, чем вполне объяснялось присутствие и камер на-
ружного наблюдения, и охранников в камуфляже.
   Внутреннее убранство особняка по  богатству,  солидности  и  комфорту
конкурировало с внешним видом: удобная и  стильная  итальянская  мебель,
ковровые дорожки неярких, спокойных тонов, мягкостью ворса, заставляющая
вспомнить о лесном мхе, множество компьютеров, принтеров, серверов, ска-
неров, плоттеров и прочей хитрой оргтехник и, позволяющей хранить, обра-
батывать и размножать любую информацию.
   В одном из кабинетов, склонившись над дорогим  столом  с  несколькими
телефонами, и  заваленном  бумагами,  сидел  пожилой  мужчина  явно  на-
чальственного  экстерьера:  размеренные  движения,  уверенный  взгляд  и
вальяжные жесты красноречиво свидетельствовали, что он привык только ко-
мандовать; манера читать и военная выправка свидетельствовали о том, что
хозяин кабинета немало лет жизни посвятил службе государству.
   Так оно было. Хозяин этого кабинета, да и всего  особняка  не  любил,
когда его называли по имени-отчеству: за  время,  отданное  Лубянке,  он
слишком привык к своему оперативному псевдониму Координатор, и даже  те-
перь, уйдя в резерв, предпочитал именоваться именно так.
   Чем старше становится человек, тем консервативней его взгляды, и  тем
ограниченней он. Конечно же, приобретенный опыт несомненен, но, приобре-
тая одно, всегда теряешь другое - а именно, нетрадиционность  подхода  к
жизни и широту взглядов.
   Хозяин этого офиса понимал справедливость  утверждения  лучше  многих
других - наверное, еще с тех пор, когда  был  не  припопсованным  "новым
русским", а генералом Комитета Государственной Безопасности  при  Совете
Министров СССР. Жизненный опыт неизбежно  приводит  к  консерватизму  во
взглядах. Но консерватизм приземляет, опускает вниз и, по законам физики
и оптики, заслоняет новые горизонты, и это неизбежно.
   Впрочем, Координатор был убежден: жаловаться на сужение жизненных го-
ризонтов пока преждевременно. Право на подобное  утверждение  давали  те
самые изменения, которые произошли в его жизни за последнее  время:  ох-
ранная фирма, возглавляемая резервным генералом  спецслужб,  в  действи-
тельности была чистой воды фикцией. На самом деле в старинном,  московс-
ком особняке находилась типичная лубянская структура, правда, очень  хо-
рошо законспирированная.
   В последнее время на Москве многое изменилось. Удивительно, но  изме-
нения эти коснулись российских спецслужб, как, наверное, никого другого.
В результате глобальной реорганизации и чистки аппарата, которой чекисты
не знали со времен 1953-1956 годов, целые  подразделения  оказались  вне
"органов". Часть ушла к бизнесменам да банкирам, как, например,  пламен-
ный борец с советскими диссидентами заместитель Председателя КГБ  Филипп
Бобков,  возглавивший  ныне  службу  безопасности  межбанковской  группы
"Мост", часть - в криминальные структуры, часть завербовалась в "горячие
точки"...
   Охранная фирма, возглавляемая Координатором, собрала под свои знамена
бывших комитетчиков и гэрэушников, опытных сыскарей из Московского угро-
зыска, аналитиков, специалистов спецсвязи, шифровальщиков...
   Но не эти кадры, ценные сами по себе, стали козырной картой Координа-
тора.
   Секретное подразделение "С-4", созданное и  законсервированное  неза-
долго до его ухода в резерв, по-прежнему существовало, хотя теперь и бы-
ло выведено из-под государственного контроля, что, впрочем,  вполне  ес-
тественно - вряд ли кто-нибудь утвердит финансирование откровенно  анти-
конституционной структуры. Фирма добывала средства  совершенно  законно:
охрана коммерсантов, поиск должников и выбивание долгов,  сбор  заказной
конфиденциальной информации - промыслы, считавшиеся  исключительно  бан-
дитскими, были узаконены официально. Денег хватало и на хлеб с маслом, и
на поддержание той же "С-4", которая пока нигде не была засвечена. Впро-
чем, на родной Лубянке об истинном  лице  охранной  фирмы  и  о  наличии
"С-4", структурно в нее вошедшую, естественно, помнили и  не  торопились
списывать ее руководителя со счетов. Отношения с бывшими коллегами, при-
том самого высшего звена, складывались у хозяина офиса превосходно. Фир-
ма резервного чекиста была удобна чекистам действующим - то, что  невоз-
можно было исполнить законными средствами, в случае чего можно было  по-
весить на якобы частную охранную структуру...
   Несколько дней назад, во время последней беседы ныне действующий  ру-
ководитель спецслужб как бы между прочим напомнил  руководителю  бывшему
тот, давешний разговор, не забыв ввернуть афоризмы,  показавшиеся  тогда
Координатору наиболее убедительными - мол, цель оправдывает средства, из
двух зол обычно выбирают меньшее, а деньги - и это главное! - не пахнут.
   Координатор прекрасно понял намек: во всяком случае, идея  физической
ликвидации лидеров криминалитета в условиях разгула  преступности  нашла
полное понимание. Да и не только эта идея.
   После зондажа начальственного мнения экс-генерал понял - период  тео-
ретических разработок закончился, и меморандум, блестяще составленный им
в начале девяностых, ждал практического осуществления; пора было перехо-
дить от слов к делу. Склонившись над столом, он листал личные  дела  по-
тенциальных кандидатов на роли ликвидаторов.
   Странными выглядели эти дела с грифом МВД, и фотографии будущих  бор-
цов с отечественной мафиед смотрелись как минимум диковато: угрюмые  ли-
ца, настороженные взгляды - безусловно, все они видели  в  жизни  больше
печалей, чем радостей. Фотографии анфас, в профиль - нормальный  человек
никогда не станет сниматься так по собственной воле.
   Ничего удивительного в этом не было: документы, лежавшие на  огромном
столе, свидетельствовали, что будущие борцы с оргпреступностью сами  от-
бывали или еще отбывают срока лишения свободы.
   Впрочем, Координатора это нимало не смущало - он листал  личные  дела
предельно внимательно, деловито, вчитываясь в скупые,  казенные  строки:
"осужден к лишению свободы на семь лет с  отбыванием  срока  в  исправи-
тельной колонии строгого режима"; "действия отличаются особой  дерзостью
и цинизмом"; "отрицательно относится к администрации и режиму"; "склонен
к немотивированной жестокости"...
   Неожиданно на столе зазуммерил телефон - читавший  отложил  очередное
дело, взял трубку.
   - Алло... - произнес он, недовольный тем, что его оторвали от работы.
   Звонила секретарша - напомнила, что заместитель, которому была назна-
чена встреча, уже дожидается в приемной.
   - Просите.
   Спустя минуту заместитель, немолодой невысокий мужчина с круглым  ли-
цом и черными усиками, делавшими его похожим на  кота,  сидел  напротив.
Это был один из двух замов  Координатора.  Бывший  полковник  столичного
уголовного розыска, он отлично знал криминальный расклад в стране и  был
одним из немногих даже тут, в фирме, посвященный в существование "С-4".
   Предстоящий разговор касался именно этой структуры  и  потому  обещал
быть серьезным.
   - Я внимательно просмотрел личные дела кандидатов, представленные ва-
ми, - начал Координатор, сделав паузу.
   - Вы сами заказали мне контингент, так или иначе замазанный перед за-
коном, - напомнил бывший сыскарь. - Такими людьми проще  управлять:  они
запуганы, с искалеченной психикой и прекрасно понимают,  чем  им  грозит
ослушание.
   - Так-то оно так, - согласился Координатор, придвигая к себе  ближай-
шую папку. - Но все-таки уголовники... Сомневаюсь. Я с такими  не  рабо-
тал.
   - Вас это смущает? Ничего страшного. С теми, кто побывал за решеткой,
вполне можно договориться. - Достав пачку сигарет, заместитель закурил -
курение в начальственном кабинете было привилегией немногих в этом  офи-
се. - Может быть, договориться с ними даже проще, чем с обычными законо-
послушными налогоплательщиками. К тому же у каждого  из  них  есть  свои
симпатии и антипатии, положительный и отрицательный опыт...  По  крайней
мере, большинство из этих, - заместитель бросил короткий взгляд в сторо-
ну папок с личными делами, - к криминалитету настроены негативно.
   - Вполне возможно, - кивнул хозяин кабинета.
   Глубоко затянувшись сигаретой, недавний полковник милиции внимательно
взглянул на собеседника.
   - Простите, я понимаю удобства использования такого материала, но  не
могу понять лишь одного. С нашими связями, с нашими  кадрами  мы  вполне
могли бы подобрать профессионала. Скажем, какого-нибудь бывшего  спецна-
зовца из "Вымпела" или "Альфы". Зачем брать людей со стороны, вкладывать
в них деньги, учить, инструктировать? Это же прямая потеря времени.
   - Я думал об этом, - Координатор пододвинул гостю пепельницу, - и ре-
шил, что профессионалы - не то. Люди, попадавшие в силовые структуры,  а
тем более - спецназовские, как правило, кристально чисты перед  законом,
а значит, ими невозможно манипулировать... Будем  называть  вещи  своими
именами. Вряд ли кто из них согласится действовать... в нарушение  зако-
на. Ну и наконец, как вы сами понимаете, нужен человек нестандартный,  с
болезненным честолюбием. Среди этих, - он взглянул на личное дело, пере-
черкнутое по диагонали красной полосой, - таких куда больше.
   - Почему обязательно нестандартный? И вообще, какая разница, кто  бу-
дет ликвидатором? - пожал плечами заместитель. - Главное, на мой взгляд,
конечный результат...
   - Разница есть. Рано или поздно информация об "С-4" просочится  нару-
жу. Стало быть, наши оппоненты рано или поздно  отреагируют,  и  реакцию
предугадать нетрудно. "Тайная организация", "государственный беспредел в
ответ на беспредел бандитский", вся эта романтическая  мишура  в  газет-
но-бульварном стиле выглядит пошловато. В такую структуру  трудно  пове-
рить, но уж если в нее действительно поверят, при весьма вероятной  про-
верке скрыть следы "С-4" практически невозможно. Конечный результат - не
только физическая ликвидация... Извините, вы когда-нибудь читали  Гофма-
на? - Координатор частенько склонялся к силлогизмам и отвлеченным  лите-
ратурным параллелям, и вопрос, заданный как бы некстати, нимало не  уди-
вил его заместителя.
   - Имеете в виду одного из идеологов неонацизма? - уточнил он.
   - Нет, был такой немецкий писатель-классик. У него есть замечательный
образ - "Крошка Цахес". Нам надо создать нечто подобное - эдакий  рыцарь
плаща и кинжала без страха и упрека. Идейный борец  с  оргпреступностью.
Карающая десница. Человек-легенда. Определений можно  подобрать  великое
множество, и это говорит о богатстве идеи. А идея проста: страх.
   Собеседник Координатора затушил окурок и тут же потянулся за  следую-
щей сигаретой - беседа принимала несколько неожиданный оборот, и он выг-
лядел взволнованным.
   А Координатор продолжал:
   -  Страх  всегда  персонифицирован  -  он  не  может  быть  размытым,
абстрактным. Боятся всегда конкретно кого-то или чего-то. То, что  имеет
имя. Нужен один-единственный человек, реальный,  именем  которого  можно
будет пугать. - Взглянув на бывшего сыскаря, хозяин кабинета по  выраже-
нию его лица отметил - мысль понята правильно. - На такого человека  бу-
дет работать вся "С-4": разведчики, аналитики, другие ликвидаторы. У не-
го будет свой, хорошо узнаваемый почерк, который, при желании, можно бу-
дет легко подделать. Еще раз подчеркиваю:  работа  целого  подразделения
будет фокусироваться именно на нем одном. С другой стороны, такой  чело-
век идеален как ширма, как прикрытие. Представьте, что за короткое время
происходит пять... десять... пятнадцать ликвидации лидеров  криминалите-
та. Но вешаются они на него одного. Купленные журналисты раздувают  вок-
руг него истерию, народ трепещет, бандиты одновременно и  понимают,  кто
он, и не понимают, кто за ним стоит и почему ему все удается. А вдруг  -
действительно "тайная организация", подконтрольная ФСБ? Улавливаете  мою
мысль?
   Заместитель позволил себе улыбнуться.
   - А вы не боитесь, что он выйдет из-под контроля?
   - Вы сами сказали, что с таким контингентом можно договориться, - на-
помнил хозяин офиса.
   - Остановка за малым - подобрать такого человека. - Бывший  полковник
МВД уже понял, что эта задача скорее всего будет возложена на него.
   И не ошибся.


 

ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [1]