Документальные очерки.

   АНОНС

   Книга известных петербургских  журналистов  "Коррумпированный  Петер-
бург" продолжает разговор, начатый Андреем Константиновым в  уже  хорошо
знакомом читателю "Бандитском Петербурге".  Журналистское  расследование
посвящено истории развития коррупции в Петербурге  с  момента  основания
города Петром I до наших дней. Учитывая чрезвычайную актуальность затра-
гиваемых в книге проблем, книга "Коррумпированный Петербург" представля-
ет интерес для самого широкого круга читателей.


   ПРЕДИСЛОВИЕ 

   "Взятка уничтожает преграды и сокращает расстояния, она делает сердце
чиновника доступным для обывательских невзгод".
   М.Е. Салтыков-Щедрин

   Идея этой книги, которую вы, уважаемый читатель, держите в своих  ру-
ках, поначалу была встречена с сомнением даже некоторыми нашими коллега-
ми. "Коррумпированный Петербург? - переспрашивали они. -  А  заслуживает
ли наш город столь категоричного и  жесткого  поименования?  Патриотично
ли, - говорили нам, - выставлять его в таком свете в ту пору, когда  все
мы просто обязаны быть заинтересованными в благоприятном имидже северной
столицы, способном привлечь к ней то внимание влиятельных  деловых  кру-
гов, что поможет Петербургу возродиться в качестве ведущего  экономичес-
кого и культурного центра России?"
   "Несвоевременная это книга, - подсказывали нам те,  интересы  которых
непосредственно задевают опубликованные в ней истории. -  Нельзя  делать
обобщающие выводы из разрозненных фактов злоупотреблений, взяточничества
и  продажности  отдельных  политиков,  отдельных  чиновников,  отдельных
представителей всех четырех ветвей власти города - законодателей, испол-
нителей, сотрудников силовых ведомств и средств массовой информации. Эти
факты - еще не доказательство тотальной коррумпированности нашего  горо-
да".
   "Коррупция, - наставляли нас, - это  нечто  широкомасштабное  и  все-
объемлющее, чего в России, а следовательно и в Петербурге, нет и в поми-
не. Этого понятия нет даже ни в одном нормативном акте.  И  уже  поэтому
сам ярлык "коррумпированный" будет звучать более чем некорректно  приме-
нительно к нашему родному городу".
   Попробуем разобраться. Что такое коррупция в нашей стране? Миф,  при-
думанный журналистами? Или повседневная реальность, уже развратившая все
общество сверху донизу?
   Ежегодно обновляемое международное ранжирование по  степени  развития
коррупции, которое проводят признанные и авторитетные  эксперты  в  этой
области (в частности, исследователи Геттингенского университета), выдви-
нуло Россию в 1996 году в десятку самых коррумпированных стран  мира.  В
ранжировании, как  обычно,  оценивалась  та  степень,  в  которой  госу-
дарственные чиновники и политики втянуты в коррупцию. Под коррупцией  во
всем мире понимаются следующие вещи: "злоупотребление  наделенной  госу-
дарством властью для личного обогащения, подкуп государственных чиновни-
ков, получение "благодарности"  за  предоставление  контрактов  на  осу-
ществление самых разных проектов и сделок".
   Выявленной коррупции в России раза в четыре меньше, чем в первенству-
ющей в этом списке Нигерии. Чуть поменьше, чем в Китае.  Но,  увы,  даже
Индия - страна, хронически сотрясаемая громкими скандалами вокруг  мздо-
имства политиков и чиновников - идет в этом списке вслед за Россией. Как
и страны Латинской Америки, считающиеся классическими примерами  коррум-
пированных режимов. У России - восьмое место в десятке самых отпетых...
   Стал ли Петербург белой вороной, островком чистоты и  непорочности  в
нашей тотально коррумпированной, если доверять этой оценке международных
экспертов, стране? Выказали ли его политики и чиновники  стойкое  сопро-
тивление стародавним  российским  традициям  злоупотребления  властью  и
мздоимства? Или, напротив, питерцы вывели эти традиции на новые  высоты,
добавив богатый опыт внешнего мира? Ответы на эти вопросы наш читатель и
найдет в этой книге - сборнике непридуманных историй, повергнувших,  как
мы знаем, в уныние многих и многих петербуржцев, некогда вручавших  ман-
дат доверия своим новым демократическим кумирам.
   Фраза о том, что "никто не нанес такой урон  зарождающейся  в  России
демократии, как сами демократы - Господа Реформаторы", стала уже  крыла-
той. Урон этот заключается не только в разочаровании общества, с  понят-
ным скептицизмом относящимся теперь к возможностям  демократии.  Дело  в
том, что коррумпированные политики и чиновники  немало  потрудились  над
тем, чтобы свести на нет роль таких  существенных  для  демократического
общества институтов, как пресса и судебная система. Ведь одна лишь прос-
тая огласка совершенного могла бы быть неплохим средством борьбы с  кор-
рупцией - даже в таком обществе, этика которого вполне терпима  к  злоу-
потреблениям власть предержащих. Что уж говорить об эффективно  работаю-
щей судебной системе, которая была бы способна сделать неотвратимым  на-
казание за злоупотребление властью!
   Надеемся, теперь наш читатель и сам сможет дать ответ на вопрос:  за-
чем  нам  понадобилась  эта  книга?  Сегодня  гласность  -  едва  ли  не
единственный способ борьбы с коррумпированностью, поскольку иных  каран-
тинных шлагбаумов на пути расползания  этой  тяжелой  болезни,  кажется,
практически не существует.
   Еще весной 1992 года здравствующий и полный сил президент России под-
писал указ "О борьбе с коррупцией в системе государственной службы". На-
мерения были заявлены. И что же? Реальная  борьба  со  злоупотреблениями
так и не началась. Более того, попытки следовать букве этого  указа  как
встречались, так и встречаются в штыки даже членами самой  президентской
команды. Свежий пример уже наших дней - та реакция, которая  последовала
на сенсационное обнародование состояния банковских  счетов  руководителя
администрации президента,  правой  руки  тяжело  больного  лидера  госу-
дарства, петербуржца Анатолия Чубайса.
   Огласка фантастических сумм на  банковских  счетах  этого  чиновника,
предпринятая в начале 1997 года, повлекла за собой вроде бы аргументиро-
ванные возражения преданной президенту прессы - о вторжении в тайну бан-
ковских вкладов, о сыске и беспределе, от которого не  может  защититься
даже правая рука президента... Между тем, господа, как будто  бы  и  был
забыт тот пункт президентского указа о  борьбе  с  коррупцией,  в  соот-
ветствии с которым всякого госслужащего обязывали добровольно предостав-
лять сведения о своих доходах, банковских счетах, движимом и  недвижимом
имуществе.
   Да, личность должна быть защищена  от  бесцеремонного  вторжения.  Но
все-таки надо чувствовать разницу между личностью так называемого "част-
ного человека" и личностью "общественной персоны", у которой, в  принци-
пе, не может быть никаких секретов от общества, от избирателей. Выбираю-
щий стезю политика или чиновника человек обязан принимать это как аксио-
му. Чего, опять же, в нашем обществе - и в петербургском в том  числе  -
не наблюдается. "Считаю унизительным для себя  оправдываться",  -  такой
ответ всегда бросал бывший мэр Петербурга на вопросы об очевидном  прев-
ращении его положения в источник пополнения благосостояния и  благополу-
чия всего многочисленного семейства городского главы. Мэр (кстати,  про-
фессор юриспруденции) отлично знал, что никто не может  назвать  его  ни
взяточником, ни прочим преступником до приговора суда.
   Это так. Но разве общество, избиратели мэра, не вправе выносить  свои
моральные оценки? И не стал ли такой оценкой  провал  "демократического"
мэра на губернаторских выборах 1996 года? Как бы  ни  были  разочарованы
избиратели в нашей специфической российской демократии,  но  именно  она
дала им возможность не только вынести свою оценку, но и реализовать  ее,
весьма эффективно наказав мэра, минуя робкую судебную систему,  -  лишив
его власти как источника личного обогащения...
   Не будем роптать на демократию, уважаемый читатель. Именно  она  дала
нам возможность свободно выносить наши моральные и этические оценки, ко-
торые мы, после некоторых споров, решили допустить и в этой книге.
   Итак, перед вами - бесславная история  питерских  коррупционеров,  от
времен основания Петербурга и до наших дней. Увы, последняя страница на-
шей книги не станет завершающей в этой долгой истории. У книги -  откры-
тый финал, и наша работа над всеобщей историей коррумпированного  Петер-
бурга, несомненно, будет продолжена.


   Часть I.
   КАВАЛЕРЫ "ОРДЕНА МЕНШИКОВА" 

   В начале 1996 года несколько питерских журналистов, составивших позже
костяк Службы журналистских расследований, провели неофициальный довери-
тельный опрос в достаточно широком кругу бизнесменов и политиков. Вопро-
сы касались весьма щекотливой темы - уровня коррумпированности двух рос-
сийских столиц. Результат получился довольно неожиданным  -  большинство
опрошенных считали, что, конечно, в Москве оперируют суммами на  порядок
круче, чем в Питере, но при этом по степени распространения самого явле-
ния в чиновнично-бюрократической среде, по "коэффициенту  безнаказаннос-
ти", по наглости и "простоте решения вопросов" северная столица явно ли-
дирует. То есть, грубо говоря, если в Москве воруют "глубже", но в Пите-
ре - "шире и веселее", с большей выдумкой и фантазией...
   Можно конечно, раздирая на себе тельняшку,  заявить,  что  это,  мол,
"демократы проклятые" во всем виноваты - дескать, не было раньше  в  се-
верной Венеции ничего  подобного,  Петербург  жил  всегда  исключительно
культурной и духовной жизнью... Ой ли? О демократах - особый разговор, к
ним мы вернемся чуть позже, а вот в Питере казнокрадство,  взяточничест-
во, протекционизм и лоббирование на самых высших уровнях интересов  раз-
личных финансово-политических групп началось, строго говоря, уже  тогда,
когда новая столица России еще только строилась.
   ...А строился Петербург, как всем известно, тяжело и трудно. На  зем-
ляные работы сгоняли десятки тысяч крестьян, каторжников  и  военноплен-
ных. Всю эту огромную армию строителей нужно было как-то обустраивать  и
кормить, соответственно, возникала необходимость в подрядах  -  то  есть
своеобразных госзаказах того времени. Ясное дело, на  этих  подрядах  не
наживались лишь те из ближайшего окружения Петра I, кто был либо  ленив,
либо глуп, либо труслив не в меру... Мотивация у птенцов гнезда  Петрова
была проста - мы, мол, большое дело делаем, так сказать "Россию на  дыбы
поднимаем", сил не жалеем, стало быть - имеем моральное право немного  и
о себе подумать, облегчить свой быт - исключительно для того,  чтобы  не
сгореть до срока на работе и дольше  прослужить  Отечеству  и  Государю.
Дескать, "...кто воевал - имеет право у тихой речки отдохнуть!" А работ-
ный люд - это всего-навсего расходный материал, который на Руси  никогда
никто не берег, не считал и не учитывал... Помрут от недоедания и холода
десятком тысяч больше - не беда, бабы русские еще нарожают...
   И ведь какие интересные исторические параллели возникают  -  Петру  I
для осуществления его  фантастических  замыслов  хронически  не  хватало
средств, казна постоянно была пустой и именно в это же самое время  бли-
жайшие сподвижники и  единомышленники  царя  становятся  очень  богатыми
людьми. За примерами далеко ходить не надо - взять хотя бы дело знамени-
того прибыльщика Курбатова - в нем очень характерно отразилось отношение
типичного (и не самого, заметим, плохого и бездарного) русского чиновни-
ка к тем моральнонравственным принципам, которые стали базой для  разви-
тия русской коррупции.
   Алексей Александрович Курбатов был крепостным графа Шереметева,  слу-
жил дворецким и часто выезжал с хозяином за границу. Курбатов был  чело-
веком грамотным и умным, а самое главное -  умел,  как  сейчас  говорят,
чувствовать конъюнктуру момента. В 1699 году он написал Петру "подметное
письмо", в котором изложил проект введения гербовой бумаги  и  некоторые
свои соображения об увеличении казенных прибылей. Царь, естественно, за-
интересовался, сделал Алексея Курбатова "прибыльщиком" с  правом  немед-
ленного доклада "Первому" обо всех вновь  открываемых  источниках  госу-
дарственного дохода.
   Чуть позже Курбатов назначается дьяком оружейной палаты, а в 1705 го-
ду занимает место инспектора Ратуши, становясь тем самым во главе управ-
ления финансами тогдашней России. Вполне возможно, что поначалу  Алексей
Александрович был беспорочен и чист, аки голубь белый. По крайней мере в
том же 1705 году он весьма энергично писал Петру I: "В городах от бурго-
мистров премногие явились кражи вашей казны. Да повелит мне  Ваше  Вели-
чество в страх прочим о самых воровству производителях учинить указ,  до
воспримут смерть, без страха же исправить трудно". Царь,  надо  сказать,
буквально зверел от одного только слова "казнокрадство" - оно и понятно,
сытый голодному не товарищ, Петру, которому принадлежала вся Россия, ви-
димо, трудно было понять своих соратников, вынужденных собственными  го-
ловами думать о наполнении карманов. Император, чудак, считал, что воро-
вать у государства - это очень плохо. Говорят, что слушая однажды дело о
казнокрадстве, Петр пригрозил издать указ, согласно которому всякий, кто
украдет у казны сумму, на которую хотя бы можно было бы купить  веревку,
будет повешен. На это генерал-прокурор  Ягужинский  раздраженно  заметил
государю: "Неужели вы хотите остаться императором без служителей и  под-
данных? Мы все воруем, с тем только различием, что один больше и примет-
нее, чем другой".
   Увы, в категорию "мы все" попал и достойнейший господин Курбатов -  в
1714 году он был отрешен от должности Архангельского вице-губернатора  и
предан суду.
   Справедливости ради заметим, что "залетел" Курбатов  после  стычки  в
1711 году в Архангельске с агентом Меншикова Дмитрием Соловьевым,  кото-
рый, вопреки царскому Указу, запрещавшему вывоз хлеба за  границу,  гнал
зерно в Голландию. Курбатов настрочил на Соловьева донос - ну, у  Менши-
кова вырос на  прибыльщика  огромнейший  зуб...  Надо  полагать,  бывшие
друзья Меншиков и Курбатов разругались из-за того, что не смогли по-люд-
ски деньги зерновые поделить, раньше-то  светлейший  и  прибыльщик  были
просто не разлей вода. Кстати, во все времена коррупционеры  сгорали  по
большей части из-за собственной жадности и нежелания делиться. От  этого
и все их беды произрастали. А ведь казалось бы - чего  сложного-то.  Как
сказал в конце 1996 года министр финансов России Александр Лившиц:  "Де-
литься надо... и все будет хорошо". Меншиков с Курбатовым до такой гени-
альной простоты не додумались, в результате - пострадали оба. Впрочем, о
светлейшем разговор особый - чуть позже.
   К следствию по делу Соловьева, как это часто бывает, привлекли и зая-
вителя. Все фигуранты-коррупционеры ужасно перепугались. И такое  начали
друг про друга рассказывать... Из этих  рассказов  перед  Петром  встала
непригляднейшая картина взяточничества, казнокрадства  и  протекционизма
среди его ближайших и  более  отдаленных  сподвижников.  Закручинившийся
царь с тоски даже издал Указ от 24 декабря 1714 года, в котором, в част-
ности, говорилось: "понеже многие лихоимства умножились... и дабы впредь
плутам невозможно было отговорки сыскать... запрещается всем чинам,  ко-
торые у дел приставлены... никаких посулов казенных с народа  не  брать,
кроме жалованья". На попытку Петра ввести госслужащим твердые  оклады  и
запретить поборы с  населения  окружение  царяреформатора  отреагировало
весьма своеобразно. Горный инженер и историк Василий Татищев,  например,
писал Государю: "Я беру, но этим ни перед Богом, ни  перед  Вашим  Вели-
чеством не погрешаю. Почему упрекать судью, когда дела  решал  честно  и
как следует?" Петр ему отвечал, что "позволить этого нельзя  потому  что
бессовестные судьи под видом доброхотных подарков  станут  вымогать  на-
сильно". Однако мягкие увещевания царя  ничего  не  дали:  коррупционеры
XVIII в молчаливо "положили с прибором" на царский Указ - точно также, в
конце века двадцатого отреагировали чиновники на указ президента Ельцина
"Об усилении борьбы с коррупцией" от 4 апреля 1992 года.
   Однако вернемся к Курбатову - он в первые  годы  работы  следственной
комиссии пытался убедить всех и вся в своей невиновности и безгрешности.
Однако, по мере подтверждения следствием одного обвинения за другим  тон
прибыльщика менялся: "А что до самих нужд моих  и  прокормления  и  брал
сверх жалованье небольшое, а то не тайно, но с расписками, которой  долг
и доныне на мне явен есть". Обращался Алексей Александрович и к царю ба-
тюшке, напоминая о своих заслугах, как он "без  тягости  народа"  принес
казне "многосотные тысячи рублев". То есть Курбатов рассуждал  просто  и
незатейливо. Раз он действительно способствовал существенному увеличению
казенных доходов, то ничего преступного в том, что лично для себя "укры-
сятивал долю малую", не было. В те времена обвиняемый  вообще,  если  не
располагал убедительными доводами для своей реабилитации, прибегал к од-
ной из трех формул: прегрешение свершилось либо "с  простоты",  либо  "в
беспамятстве", либо "с пьяна". Например, признавая полученную от хлебных
подрядчиков взятку в полторы тысячи рублей, Курбатов тут же выдумал ори-
гинальнейшее объяснение: "А те деньги приняты  под  таким  видом,  чтобы
дослать о том царскому величеству, а в уверении того писал о  пресечении
дорогих подрядов". Получив от жителей Кевроля и Мезени "в почесть" трис-
та рублей, Алексей Александрович "...запамятовал их отослать в  канцеля-
рию на содержание школ и шпиталей"... Следственная комиссия  подсчитала,
что только за три года Курбатов получил от городского населения управля-
емой им губернии "харчевых и почесных подносов" на сумму до 4 тысяч руб-
лей. Сам Курбатов сознался в том, что с 1705 года  присвоил  9994  рубля
казенных денег. Расследованные дела не были закончены - лишь 12 дел были
рассмотрены, а к 15-ти комиссия даже не успела приступить,  поскольку  в
разгар следствия Курбатов умер. Следственная комиссия успела лишь  подс-
читать, что прибыльщик хапнул 16422 рубля. В результате  следствие  даже
не смогло решить, по какому  разряду  хоронить  достойнейшего  господина
Курбатова - как честного человека или как преступника...
   Естественно, Курбатов был не единственным "радетелем за благо Госуда-
рево", пойманным на взятках и, грубо говоря,  "татьбе".  Еще  в  августе
1711 года Петр учредил для выявления злодеев государственную  фискальную
службу, которую возглавил некто "старик Зотов". Позже его сменил  знаме-
нитый обер-фискал Алексей Нестеров, прославившийся раскрытием и  пресле-
дованием злоупотреблений. Однако господин Нестеров и сам не уберегся  от
соблазнов по старому российскому принципу "что охраняем,  то  и  имеем".
Попался обер-фискал на деле провинциал-фискала Саввы Попцова -  на  него
еще в 1718 году подал челобитную в сенат  Ярославский-Посадский  человек
Иван Сутягин. Челобитную пытались замылить, гоняя по инстанциям  из  Юс-
тиц-коллегии в Ярославский надворный суд, но ярославский посадский чело-
век, оправдывая свою фамилию, не угомонился и снова пожаловался в сенат,
а в 1722 году дошел аж до государя, обвиняя  провинциал-фискала  в  том,
что тот укрывал бедных солдат и недорослей дворянских, что через  родича
своего Лихарева собирал в уезде с крестьянских дворов по гривне  серебра
без указу, что отпускал из рекрутов за взятки и просто воровал из казны.
За Савву Попцова взялись всерьез и в делах его скорбных обнаружили  пол-
нейший, как теперь говорят, беспредел - помимо прочего разного,  провин-
циал-фискал имел съезжий двор, где держал колодников, а также лихо нала-
гал штрафы не только на подчиненных, но и на всех подряд - на бургомист-
ров, на соляных голов, на крестьян... Штрафы Попцов, естественно,  прис-
ваивал. Когда  все  вскрылось,  провинциала-фискала  казнили,  но  перед
смертью он успел дать показания и на непосредственного шефа. Выяснилось,
что обер-фискал Алексей Нестеров был в курсе шалостей  подчиненного,  но
покрывал его за взятки - за часы серебряные, ценою в 120 рублей, за оде-
яло на лисьем меху, за триста рублей "налом"... А  еще  были  подношения
рожью, скотиной, парчами и лошадьми.
   Нестерова сунули в застенок и начали пытать. Любопытно,  что  решение
об этом принял не кто иной, как генерал-прокурор Павел Ягужинский, кото-
рый, если вы помните, уважаемый читатель, сам признавался Петру  в  том,
что "...мы все воруем...". Дескать, воруем-то мы все, а вот кто  попада-
ется на воровстве - тут уж у кого какая планида.
   Кстати говоря, несколькими годами ранее Нестеров разоблачил сибирско-
го губернатора князя Матвея Гагарина, который получал взятки  за  отдачу
на откуп винной и пивной продажи. Сенат приговорил князя к смертной каз-
ни, при этом взяточник свою вину признал и посылая Петру просьбу о поми-
ловании, писал: "...И я раб Ваш, приношу вину  пред  Вашим  Величеством,
яко пред самим Богом, что правил Сибирскую губернию и делал многие  дела
просто, непорядочно и не приказным поведением, також  многие  подносы  и
подарки в почесть и от дел принимал и раздачи иные чинил, что и не  под-
лежало, и погрешил перед Вашим Величеством..." Гагарин  был  повешен  16
марта 1721 года в присутствии двора и всех своих родственников, а уже  в
январе 1724 года казнили самого Алексея Нестерова -  казнь  обер-фискала
была обставлена как настоящий спектакль: сам царь наблюдал за  действием
из окна Ревизион-коллегии. Сначала были отрублены головы трех фискалов -
подчиненных Нестерова, а затем самому Алексею Нестерову поочередно разд-
робили конечности и поволокли по помосту к тому месту, где были отрубле-
ны головы его помощников. Обер-фискала бросили лицом в их кровь и  палач
отсек ему голову. Затем головы всех четырех казненных водрузили на четы-
ре высоких шеста. (Надо сказать, что 1724 год вообще выдался  достаточно
кровавым для тогдашних питерских взяточников и коррупционеров -  видать,
кампания такая пошла, так сказать, "чистые руки" того времени. В  ноябре
1724 года Петр приказал арестовать камергера Виллема Монса и его  сестру
статс-даму Матрену Балк. Монса обвинили в том, что он "явился во  многих
взятках и вступал за оные в дела не принадлежащие ему", камергеру  отру-
били голову на Троицкой площади с последующим водружением ее на  высокий
шест. У обезглавленного тела брата выслушала свой приговор и  перепуган-
ная Матрена Балк, ей достались пять ударов кнутом и ссылка в  Сибирь.  В
день казни на столбах у эшафота были прибиты "росписи взяткам", судя  по
всему, это были одни из первых гласных российских документов, изобличаю-
щих коррупционеров. В росписи Матрены Балк значилось 23 позиции, и среди
тех, кто давал взятки, фигурировали князья Меншиковы, Долгорукие,  Голи-
цыны, Черкасские, отметились там и граф Головкин, и Волынский  и  другие
более или менее важные персоны того времени. Дело в том, что перед фаво-
ритом императрицы и его сестрой заискивал чуть ли не весь двор,  ища  их
протекции в разных вопросах).
   Однако несмотря на чудовищные показательные казни,  взяточничество  и
коррупция в Петербурге и по всей России продолжают цвести пышным  махро-
вым цветом. Посетивший Петербург в царствование Петра немец Вебер писал:
"На чиновников здесь смотрят как на хищных  птиц,  они  думают,  что  со
вступлением их на должность им предоставлено право высасывать  народ  до
костей и на разрушении его благосостояния основывать свое счастье".
   И вот что особенно любопытно - даже в те "укромные" времена, все  ти-
тулованные коррупционеры понимали, что красть и брать взятки - это, мяг-
ко говоря, нехорошо. Совсем нехорошо. Более того, уже тогда обвинения  в
коррумпированности делаются эффективнейшим оружием в святом и многотруд-
ном деле внутриполитической борьбы и в  интригах  между  многочисленными
дворцовыми группировками и кланами. Руцкой со своими "компроматными  че-
моданами" в апреле 1993 года в Верховном Совете России был, увы,  далеко
не оригинален. Еще в петровском сенате государственные мужи пытались ре-
шать "кадровые вопросы" обвинениями в коррумпированности -  шумные  были
скандалы, когда сенаторы выясняли, кто из них ворует больше и кто у  ка-
кого коррупционера "на связи состоит". А предметов разбирательств хвата-
ло - в Санкт-Петербурге с горькой иронией горожане  говорили:  "Сенат  и
Синод подарками живет". Не затихавшее никогда противостояние между "ста-
рой" знатью и "новой" выливалось в разоблачения в этом самом Сенате.
   В 1717 году в Сенате начались слушания по, так называемому,  "почепс-
кому делу" - и касалось оно, прежде всего, светлейшего князя  Меншикова,
которому еще в 1709 году Петр подарил город Почеп, ранее  принадлежавший
Мазепе, - подарок этот был сделан Александру  Даниловичу  за  участие  в
полтавской баталии. Меншиков из года в  год  приумножал  свои  почепские
владения самовольными захватами прилегающих земель. Казаки,  которых  он
пытался обращать в крепостных, принялись жаловаться в Сенат...  Сенаторы
Голицын и Долгорукий, представители старой знати, пытались  использовать
"почепское дело" для нанесения ударов по "выскочкам", при этом  действо-
вали они тонко и не напрямую, а руками "худородного" сенатора Петра Пав-
ловича Шафирова. (Барон Шафиров, кстати, был не просто худородным, а все
из тех же "петровских выдвиженцев", как  свидетельствовал  обер-прокурор
Сената Скорняков-Писарев: "...Шафиров не иноземец, но жидовской  породы,
холопа боярского, прозванием Шаюшкин сын, а отец Шаюшкин был  в  Орше  у
школьника шафором. Отец Шафирова служил в доме боярина Богдана  Хитрова,
а по смерти его сидел в шелковом ряду, в лавке, и о том многие  московс-
кие жители помнят").
   Петр Павлович - человек,  несомненно,  образованный,  историк  и  ви-
це-канцлер, - бесстрашно обличал князя Меншикова и стоявших за ним сена-
торов. Того же Скорнякова-Писарева он даже  пытался  шпагой  ткнуть,  во
время пьянки в доме Ягужинского, по случаю вступления  русских  войск  в
Дербент в 1722 году Шафиров и письменно разоблачал "сенатских коррупцио-
неров" в доносах Петру, особо отмечая при этом свои заслуги: "...Не  за-
хотел я допустить противного Указа вашим", хотя и пытались его, бескомп-
ромиссного, "...склонить... на свою сторону  сначала  наговорами,  потом
криком, ... гневом князя  Меншикова...".  Однако  пионер  хорошего  дела
борьбы с коррупцией на вершинах российской власти Шафиров не учел одного
обстоятельства - того самого, на котором впоследствии спотыкались многие
его последователи: если уж берешься кого-то разоблачать,  то  желательно
самому быть чистым и незапятнанным, а иначе и тебя разоблачить смогут...
Выяснилось, что сенатор Шафиров употребил свое влияние для  того,  чтобы
брату его Михаилу выдали лишнее жалование при переходе из одной службы в
другую - мелочь казалось бы, но ведь это как посмотреть... А 31  октября
1722 года в Сенате начали слушать дело о почте, которой  как  раз  барон
Шафиров и управлял. Так вот, Петр Павлович, не имевший по  закону  права
присутствовать на обсуждении, устроил безобразную сцену, не желая  поки-
дать заседания. После шумных выкриков, взаимооскорблений и  взаиморазоб-
лачений князь Меншиков высказался в том духе, что Шафиров то, однако,  -
нарушает, и не что-нибудь, а Закон - а стало быть его от сената  надобно
отрешить... (Не правда ли, уважаемый читатель, все это до боли похоже на
некоторые нынешние заседания Думы и Совета Федерации).
   В результате, "делом Шафирова" начал заниматься сам Петр, и  его  суд
был назван "Вышним". Царь на решение был скор -  суд  приговорил  барона
Шафирова к смертной казни, потому что помимо  его  недисциплинированного
поведения в Сенате и способствования  выдачи  лишнего  жалования  брату,
вскрылись еще и незаконные траты из госсредств во  время  поездки  Петра
Павловича во Францию, а также выяснилось, что Шафиров взял у  полковника
Воронцовского в заклад деревню под видом займа, но денег  полковнику  не
заплатил...
   15 февраля 1723 года сенатору и вице-канцлеру Петру  Шафирову  должны
были принародно отрубить голову, но, когда топор палача уже взмыл в воз-
дух, секретарь тайного кабинета Михайлов провозгласил, что император ре-
шил из уважения к заслугам Шафирова заменить казнь заточением в  Сибирь.
Топор ударил по плахе...
   Причины, по которым борец с коррупцией был наказан так  строго,  Петр
объяснил позже, в указе от 5 февраля 1724 года:  "Понеже,  видя  другого
неправдою богатящегося и ничего за то наказания не имущего,  редкий  кто
не прельстится, а тако по малу все  бесстрашие  придут,  людей  в  госу-
дарстве разорят, Божит гнев подвигнут..."
   Однако главная причина осуждения Шафирова, конечно же, заключалась  в
другом - вице-канцлер осмелился "наехать" на главного коррупционера пет-
ровской эпохи, на любимца царя,  на  светлейшего  Александра  Даниловича
Меншикова...
   В жестоком приговоре Шафирову проявился, идущий от царя и господство-
вавший в те времена по всей России, двойной стандарт, когда одним проща-
лось то, за что безжалостно карали других. Впрочем, этот  двойной  стан-
дарт сохранился и доныне... Кстати говоря, Петр, так  энергично  искоре-
нявший взяточничество и насаждавший "коммерческую честность", так беспо-
щадно каравший мздоимцев - тот же самый Петр широко практиковал  обесце-
нивание монет, пуская в оборот деньги "низкопробного достоинства",  тог-
да, когда у него возникала нужда в средствах - при этом сохраняя на  мо-
нетах прежние обозначения. Деньги обесценивались настолько,  что  прави-
тельство на операциях этих наживало 150 процентов прибыли. Этой порочной
практике конец положили лишь объективные экономические законы, проявляв-
шиеся при перечеканке полноценных монет в неполноценные.  Русский  рубль
XVI в. равнялся примерно ста рублям конца XIX в. - в XVIII в. упал до  9
рублей конца XIX в. Это  обесценивание  монеты,  представлявшее  попытку
обойти законы экономические и, собственно, государственные,  развращающе
действовало на все российское общество. При этом глубоко и прочно укоре-
нялась идея, что политической властью можно пользоваться для собственно-
го незаконного обогащения...
   Самым ярким адептом этой идеи стал, как Вы уже, наверное,  догадывае-
тесь, уважаемый читатель, светлейший князь  Александр  Данилович  Менши-
ков... Какой был человек, как  масштабно  мыслил!  Как  аферы  умудрялся
прокручивать под самым носом у Петра! Его бы в наши времена - все "новые
русские" просто отдыхали бы... Меншиков воровал с  таким  размахом,  так
элегантно запускал руку в казну и настолько трогательно употреблял  свой
политический авторитет для обеспечения своей же коммерческой выгоды, что
было бы оправданно и даже целесообразно учредить специальный "Орден Мен-
шикова" (с детальной разработкой в администрации Президента положения  о
нем) и награждать им особо выдающихся современных  последователей  Свет-
лейшего.
   Итак, Меншиков... В самом начале его головокружительной  карьеры  все
"богатство" Александра Даниловича состояло из кузова  с  пирогами  -  но
правду, видать, говорят в народе - была бы голова, а деньги  появятся...
Знакомство Петра с Меншиковым  произошло  через  Лефорта,  который  взял
Алексашку к себе в услужение. Петру понравился  разбитной  пройдоха,  он
забрал Меншикова к себе в денщики, а затем зачислил его в только что уч-
режденный Преображенский полк. Вскоре между Петром и безродным простолю-
дином Меншиковым завязываются очень тесные отношения, переросшие в друж-
бу, если, конечно, императорам вообще свойственно  дружить  с  кем-то...
Дружба ведь предполагает некоторое равенство, а о каком равенстве в дан-
ном конкретном случае можно было говорить? Алексашка, скорее,  стал  на-
персником "затей Петровых"...
   Первую, более менее значимую государственную должность он  получил  в
1702 году после взятия города Нотебурга - Меншикова назначили  комендан-
том этой крепости, а потом и  губернатором  всех  завоеванных  областей.
Александр Данилович поимел возможность  контролирования  многих  канатов
государственного дохода. И - понеслось... Подряды, взятки, "подношения",
спекуляции, незаконные захваты  земель,  вымогательства,  просто  кражи,
подлоги - чего только не было в бурной жизни Меншикова.  До  наших  дней
дошли лишь отдельные эпизоды из богатой событиями чисто уголовной  прак-
тики светлейшего. Жаль, что о большинстве его афер и комбинаций мы  уже,
судя по всему, не узнаем никогда...  Впрочем  и  по  тому,  что  история
все-таки донесла до нас, можно оценить масштабы деятельности  Александра
Даниловича.
   Он, наверное, приворовывал всегда, да за руку не ловили. Петр впервые
узнал о его, мягко говоря, злоупотреблениях, в 1711 году  -  тогда  дело
касалось подряда на поставку хлеба в Петербург, который Меншиков взял на
себя в 1710 году. Сумма подряда составляла 40 тысяч рублей, а  себестои-
мость поставленных 20 тысяч четвертей хлеба - 34 тысячи 600 рублей.  Та-
ким образом, прибыль была сравнительно невелика -  всего  3  тысячи  400
рублей или 15,6 процента - вполне  "цивилизованный  процент"...  Ходили,
правда, слухи, что такой маленький процент "профита" получился  исключи-
тельно из-за того, что значительная часть хлеба подмокла  и  испортилась
при перевозке. Но - слухи, как известно, к делу не подошьешь...
   На первый раз царь его ни в чем не обвинил, сочтя "бизнес"  Алексашки
честным. И светлейший пошел вразнос - кстати, не один, а  в  компании  с
другими вельможами - "тема" с подрядами была очень  сладкой  и  сановные
вельможи вовсю кинулись в "бизнес", а чтобы замаскировать свою  причаст-
ность к контрактам, дельцы из знати действовали через подставных лиц.  В
"коммерцию" ударились и адмирал Апраксин, и канцлер  Головкин,  и  князь
Волконский, и весьма близкий царю Александр Кикин... В 1712 году  Менши-
ков поняв, что подряды - это настоящее "золотая жила", решил придать де-
лу свойственный своей личности масштаб: он заключает уже два контракта -
по первому обязался поставить в Казанскую губернию 30834 четвертей  хле-
ба, по второму - поставить в Московскую  губернию  30  тысяч  четвертей.
Проценты прибыли уже существенно выросли - в первом случае они составили
60,3 процента, а во втором 63,7 процента. Всего светлейший заработал  на
этих двух подрядах 48343 рубля.
   В 1714 году по результатам работы особой следственной  комиссии  царь
обязал Меншикова выплатить штраф в размере полтины с  рубля  прибыли,  у
Апраксина и Головкина прибыль просто  конфисковали,  без  дополнительных
штрафов... Замешанных в аферах двух сенаторов - Волконского  и  Опухтина
высекли в Сенате кнутом.
   Подрядные аферы вельмож вынудили Петра издать два указа. Один из  них
под страхом смерти запрещал должностным  лицам  заключать  контракты  на
поставку в казну различных изделий и продовольствия. Второй указ  регла-
ментировал размер прибыли подрядчика - она не должна была превышать  де-
сять процентов. Сановные коррупционеры  выслушали  царевы  инициативы  с
почтительным вниманием, но про себя решили твердо: "воровали -  и  воро-
вать будем"... Что же касается непосредственно Меншикова, то он  уже  не
вылезал из следствий и дознаний - не успел затихнуть скандал с  подряда-
ми, как канцелярия, которой руководил недруг Меншикова князь Долгорукий,
предъявила светлейшему обвинение в расходовании государственных  средств
на собственные нужды - в частности, Александра Даниловича попросили  от-
читаться в трате более миллиона рублей казенных денег...
   Меншиков, однако, не сдавался, он  сознательно  затягивал  следствие,
выдвигал контрпретензии - словом, держался молодцом. В конечном-то итоге
он добился своего - деятельность следственной комиссии по его делам про-
должалась более десяти лет. 28 января 1725 года Петр умер, работа канце-
лярии была приостановлена, и с князя сняли все  начеты.  Потом,  правда,
все снова перевернулось, но об этом чуть позже...
   Богатство светлейшего складывалось не только от "коммерческих  предп-
риятий" - особняком стояла, например, так называемая "трофейная тема"  -
очень трудно было проверить, сколько Меншиков награбил в  военных  похо-
дах. В его собственных показаниях комиссии Долгорукова значится,  напри-
мер, что после Полтавской битвы Александр Данилович  взял  из  Шведского
обоза 20939 ефимков, но только ли? В некоторых походах  князь  занимался
самым натуральным рэкетирством - например, в Померании и Голштинии в его
карман упали несколько тысяч за "...то, что будучи в маршу  не  разорили
земли..." За удержание войска от грабежа в Мекленбургах  и  Шверине  ему
поднесли 12 тысяч курант талеров, за "добрый порядок", в Гданьске  -  20
тысяч курант талеров. С Гамбурга и Любека он снял соответственно  десять
и 5 тысяч червонных. Кроме того, светлейший держал лапу на  такой  дели-
катной статье госрасходов, как издержки на подкуп  должностных  лиц  при
иностранных дворах и на содержание "шпигов",  выполнявших  разведзадание
на театрах военных действий. Отследить же расходование "агентурных  фон-
дов" во все времена было делом крайне непростым... Например, из Жолквы к
дуку Мальбруку был якобы послан портрет Петра,  обрамленный  алмазами  и
другими драгоценными каменьями - ценой в десять тысяч рублей - по словам
Меншикова... А что на самом деле получил герцог  Мальборо,  от  которого
Петр добивался "объективного" посредничества  в  мирных  переговорах  со
Швецией, сказать трудно, также как и не проверить уже - сколько на самом
деле стоил перстень с алмазом, посланный датскому генералу Платтору,  во
что обошлись шпага и трость с алмазами, предназначенные другому датскому
генералу - Шультену...
   В 1715 году у царя родился сын Петр.  В  честь  "преславной  радости"
Меншиков подкатился к императору с просьбой прикрыть следствие  и  прос-
тить все долги и начеты. Как ни радовался царь - но светлейшему  скостил
лишь половину долгов, следствие же велел продолжать... Четыре года спус-
тя Александр Данилович повторил свою просьбу - никакой резолюции не пос-
ледовало, видимо Петр посчитал, что единственное средство как-то умерить
стяжательский пыл князя - это держать его в "подвешенном состоянии"...
   Самое любопытное заключалось в том, что даже находясь под следствием,
светлейший продолжал окунаться в сомнительной чистоты  волны  тогдашнего
"бизнеса" - будучи одним из крупнейших помещиков своего времени,  Менши-
ков чуть ли не первым создает в своих вотчинах промышленные  предприятия
по переработке сельхозсырья и полезных ископаемых. Поняв,  что  выгоднее
продавать не хлеб, а изготовленное из  него  вино,  Александр  Данилович
открывает винокуренные промыслы и поставляет  водку  в  царские  кабаки.
Уяснив, что для строительства Петербурга необходимо огромное  количество
стройматериалов, он организовывает в окрестностях города кирпичное  про-
изводство и лесопилки. В Ямбургском уезде  ему  принадлежал  хрустальный
завод, в Тюмени - соляные промыслы, на Волге и в Приморье - рыбные  про-
мыслы... От его глаз не ускользает ничего, что может дать хоть  какой-то
доход, в Москве он скупает лавки, харчевни, погреба, торговые места -  с
тем, чтобы потом сдавать это в оброк мелким торговцам...
   8 мая 1718 года на светлейшего поступил очередной донос с  обвинением
в хищении более 100 тысяч рублей казенных денег - а в это время уже пол-
ным ходом шло упоминавшееся выше Почепское дело... По  столице  поползли
слухи, что князь впал в немилость. Сенат отправил на Украину сначала ме-
жевщика Лосева, а потом полковника Скорнякова-Писарева (он уже упоминал-
ся в связи с делом Шафирова). И Лосев, и Скорняков-Писарев,  надо  пола-
гать - не безвозмездно подтвердили правильность межевания в окрестностях
города Почепа, подаренного в свое время Меншикову. Дескать, князь  ника-
ких земель самовольно не захватывал, никаких вольных казаков не закрепо-
щал... Однако на защиту обиженных поднялся гетман Украины Скоропадский -
в Почеп отправляют третьего межевщика, а первых  двух  арестовывают  для
дознания. Лосев тут же подтвердил, что межевал несправедливо и  покрывал
захваты светлейшего. За Александра Даниловича, по старой памяти, взялась
было ходатайствовать Екатерина, однако Петр ответил ей: "Ей, Меншиков  в
беззаконии зачат, и во гресях родила его мати его, а в плутовстве  скон-
чает живот свой. И если, Катенька, он не исправится, то быть ему без го-
ловы".
   По Петербургу пошел слух об очень скором падении  всесильного  князя.
От него все отворачивались - на именинах супруги  светлейшего  даже  де-
монстративно отсутствовали все вельможи... Александр Данилович употребил
все средства и выстоял на этот раз. Правда,  "почепское  дело"  обошлось
ему серьезным подрывом "кредита доверия" у царя, повелевшего вернуть все
несправедливо захваченное. Кроме того, Меншиков был смещен с поста  пре-
зидента Военной коллегии... И все? Странно, не правда ли, уважаемый  чи-
татель? Других-то взяточников и казнокрадов Петр карал не в пример жест-
че, к тому же вице-губернатору Петербурга Корсакову (а он был всего лишь
орудием Меншикова) - публично жгли язык, а потом безжалостно законопати-
ли в ссылку... Чем объяснялась снисходительность Петра? Только ли сенти-
ментальными воспоминаниями о юности, о походах и совместных ратных  тру-
дах?
   Екатерина, конечно, заступалась за Александра Даниловича,  но  с  тех
пор, как Петр поймал ее на  супружеской  неверности,  слово  императрицы
значило не так уж и много... В народе, правда, ходил  слушок,  что  Петр
все прощает фавориту за то, что находится с  ним  в  противоестественной
связи. Слух этот, кстати говоря, получил косвенное документальное  подт-
верждение - сохранилось, так называемое, "дело каптенармуса Преображенс-
кого полка Владимира Бояркинского". Этот каптенармус в 1702 году  проез-
жал как-то мимо дома Меншикова со своим родственником,  который  спросил
его: отчего это Александр Данилович так богат и за что царь к  нему  так
милостив. Бояркинский, усмехнувшись, ответил: "За то, что царь  живет  с
Александром Даниловичем блядно". Вскоре родственники поссорились и,  как
в России часто бывает, на каптенармуса поступил донос - от  того  самого
родственника. Доноситель, кстати говоря, под пытками свой донос подтвер-
дил и благополучно помер в тюрьме, а  Бояркинского  сослали  с  женой  и
детьми в Азов, разжаловав в солдаты. Это было очень странно, потому  что
по практике того времени за хулу на государя наказывали  много  круче  -
либо смертной казнью, либо отрезанием языка. А Бояркинского просто  сос-
лали... Странно...
   Как бы там ни было, а до смерти Петра 28 января 1725 года  светлейший
дотянул. После смерти Петра на престол взошла Екатерина 1, и это событие
стало пиком в карьере неугомонного князя фактически вся власть в  стране
попадает в его руки - те самые, которые хорошо помнила Екатерина,  кото-
рую когда-то Меншиков взял, как военный трофей, а позже уступил Петру...
Историк Ключевский так писал о том периоде: "когда в лице Екатерины I на
престол явился фетиш власти, они ("Птенцы гнезда Петрова". - А. К.)  по-
чувствовали себя самими собой и трезво взглянули на свои взаимные  отно-
шения, как и на свое положение в управляемой стране:  они  возненавидели
друг друга, как старые друзья, и принялись торговать Россией, как  своей
добычей. Никакого важного дела нельзя было сделать, не  дав  им  взятки;
всем им установилась точная расценка, с условием, чтобы никто из них  не
знал, сколько перепадало другому. Это были истые  дети  воспитавшего  их
фискально-полицейского государства с его произволом,  с  его  презрением
законности  и  человеческой  личности,  с  преступлением   нравственного
чувства".
   Деятельность светлейшего в последовавшие за  смертью  полтора  с  не-
большим года прекрасно иллюстрировала народная поговорка: "Отчего  ж  не
воровать, если некому унять". В 1724-1727 годах Военная Коллегия,  кото-
рую возглавлял генералиссимус Александр свет Данилович, получила с крес-
тьян 17 миллионов рублей, а на военные нужды было израсходовано лишь  10
миллионов. Куда делись остальные семь, да еще поступившие за прошлые го-
ды недоимки - тайна, мраком покрытая...
   Богатства Меншикова были огромны... В этот период он отсылает в Моск-
ву часть драгоценностей и денег - для их перевозки  потребовались  шесть
(!!!) сундуков... Вотчины князя по площадям не уступали территориям  не-
которых государств, таких, например, как Германия...
   Все, однако, имеет свой конец - а светлейшего, похоже, уверовавшего в
полную свою безнаказанность и неуязвимость, как говорится, занесло -  он
решил породниться с царской семьей и добился у Екатерины согласия на об-
ручение малолетнего Петра Алексеевича со своей дочерью Марией... Это бы-
ло началом его конца: старые роды не могли стерпеть от  выскочки  еще  и
такое... Клан Долгоруких настроил Петра II против Меншикова, и 8 сентяб-
ря 1727 года Александра Даниловича арестовали и  сослали  в  Ранненбург.
Неисчислимые его богатства были конфискованы, а после того, как в столи-
це всплыло подметное письмо в пользу светлейшего (написанное  неизвестно
кем) - князя вместе с семьей сослали в Березов, где он и умер 12  ноября
1729 года. Говорят, он хорошо держался перед смертью - не  раскис  и  не
сломался, только в последние дни жизни все время угрюмо думал о  чем-то,
уходя мыслями в прошлое... Может быть, он спрашивал  себя  -  зачем  всю
жизнь воровал и собирал сокровища? Кто знает...
   Занятно, что Долгорукие, главные разоблачители  светлейшего,  тут  же
завладели многим из того, что накопил Александр  Данилович  -  например,
его бриллиантами. Другое дело, что и Долгоруким долго  радоваться  своей
победе не пришлось - во времена Анны Иоанновны князь Василий  Долгорукий
разоблачен как человек, "...не имеющий ни чести, ни совести и  способный
на все по корыстолюбию" - его сослали на пустынный остров Белого моря...
   Что же касается наследства светлейшего князя Меншикова -  то  у  него
было конфисковано 90 тысяч крестьян, города: Ораниенбаум, Копорье,  Ран-
ненбург, Ямбург, Почеп, Батурин, 13 миллионов рублей, 200 пудов  золотой
и серебряной посуды, бриллианты, недвижимость  и  многое-многое  другое.
Заметим, что в то время работный человек средней квалификации получал  в
год около 18 рублей. И такая зарплата считалась неплохими деньгами.  За-
нятно, что 9 миллионов светлейший успел перебросить в банки  Амстердама,
так что еще одна традиция питерской коррупции, а именно: тенденция  пря-
тать деньги за рубежом - пошла все с того же Александра Даниловича...  А
ведь, кстати говоря, Меншиков, помимо всего прочего, был еще  фактически
и первым начальником полиции Санкт-Петербурга (город находился на терри-
тории Ингерманладской провинции, которой управлял светлейший, и первона-
чально вся полицейская власть сосредоточилась именно в его руках).  Офи-
циально же первый генерал-полицмейстером новой столицы был позже  назна-
чен зять Александра Даниловича, Антон Девиер.
   Парадоксально, но "папа питерской коррупции" Меншиков не был  проклят
в памяти народной - в фольклоре и анекдотах он  остался  не  как  вор  и
мздоимец, а как этакий симпатичный плут, как своеобразный  герой  своего
времени. Возможно, произошло это потому, что светлейший воплотил в жизнь
мечту многих простых людей подняться "из грязи в князи", но скорее  все-
го, дело не только в этом. Вор Меншиков свершил немало славных, без вся-
ких кавычек, дел. Он помогал Петру переобустраивать Россию, проявил  не-
сомненную храбрость в сражениях, а тем начальникам, которые "воруют,  но
дело разумеют" - русский народ всегда прощал очень многое... Именно это-
го не хотели понять многие последователи светлейшего  -  новые  вельможи
России - воровали они не хуже Меншикова, а вот с "разумением дела" здесь
пошли сплошные проблемы у большинства из них...  Впрочем,  об  этом  еще
речь впереди.
   Страшное падение Меншикова не могло остановить идущих по  его  стопам
новых российских взяточников и мздоимцев. Во времена Анны  Иоанновны  на
небосклоне питерской коррупции загорается новая звезда - Бирон,  фаворит
императрицы, прибывший в Россию конюхом... Он был страстным  лошадником,
этот Бирон, и взятки и подношения любил брать не только  монетой,  но  и
лошадьми. В 1735 году генерал Лев Измайлов писал фавориту: "Отважился  я
послать до Вашего Высокографского сиятельства лошадь верховую  карею  не
для того, что я Вашему Высокографскому сиятельству какой  презент  через
то чинил, но токмо для показания охоты моей ко услужению Вашему Высоког-
рафскому сиятельству..." Стоит ли говорить, что после этого генерал  был
"одолжен милостью и протекцией". В скором времени бывший конюх,  ставший
всемогущим временщиком, нажил миллионы. После смерти Анны  Иоанновны  за
Бирона взялись дремавшие до  поры  "органы",  быстро  установившие,  что
"...нынешнее его богатство всему  свету  явно..."  Фаворита  обвинили  в
"...получении не по достоинству своему несметного богатства, тогда как в
Россию он прибыл в мизерном состоянии".
   Анну на престоле сменила Елизавета, оставившая после себя любопытней-
шие свидетельства о судьях того времени: "Ненасытная алчба корысти дошла
до того, что некоторые места, учреждаемые для правосудия, сделались тор-
жищем, лихоимство и пристрастие - предводительством судей, а  потворство
и опущение - одобрением беззаконникам". Впрочем, "дщерь Петрова"  Елиза-
вета сама фактически поощряла коррумпированность собственных чиновников,
потому что, когда у нее просили денег на государственные нужды, она  от-
вечала с милой улыбкой: "Ищите денег, где хотите, а отложенные -  наши".
Стоит ли говорить, что стало происходить в государстве при таком  подхо-
де? Канцлер империи граф Бестужев-Рюмин при госокладе в 7 тысяч рублей в
год, умудрялся получать "пенсион" от британского правительства в 12  ты-
сяч рублей годовых. При этом еще требовал от англичан прибавки.  А  граф
Лесток в то же самое время получал ежегодное пособие в размере 15  тысяч
ливров от французов - извечных соперников англичан. Ну и на кого работа-
ли эти чиновники? Скорее всего на тех, кто платил больше...
   Воцарившейся после Елизаветы  Петровны  Екатерине  Великой  досталось
тяжкое наследство в виде практически полностью коррумпированного  двора.
Когда французский посланник, граф  Сегюр,  указал  ей  на  казнокрадство
дворцовых чиновников, императрица вздохнула и ответила: "Вы отчасти пра-
вы, отчасти нет, любезный граф, что меня обкрадывают, как  и  других,  с
этим я согласна. Я в этом уверилась сама, собственными  глазами,  потому
что раз утром рано видела из моего  окна,  как  потихоньку  выносили  из
дворца огромные корзины и, разумеется, не пустые".
   Надо сказать, что первоначально Екатерина  Великая  пыталась,  "входя
подробно во все вредности", искоренить зло и  найти  "справедливейшее  и
ближайшее средство" для борьбы с коррупцией. Средство это, как  казалось
императрице, должно было заключаться в заполнении  вакантных  должностей
"достойными в знании и честными людьми" и в назначении им "к  безбедному
пропитанию по мере каждого довольного жалованья", а "если бы  же  кто...
отважился коснуться лихоимству, взяткам и подаркам... такой нечестивый и
неблагодарный и яко заразительный член  обществу,  ни  только  из  числа
честных,  но  всякого  роду  чиновничьего  истреблен  будет..."   Увы...
Действенных результатов "справедливейшее средство" не дало и вскоре Ека-
терина вынуждена была констатировать: "Но к чрезмерному нашему сожалению
открылось, что и теперь нашлись такие, которые мздоимствовали в  утесне-
ние многих и в повреждение нашего интереса, а что паче всего, будучи са-
ми начальствующие и одолженные собою представлять образ хранения законов
подчиненным своим, те самые преступниками учинилися и их в то же зло за-
вели"...
   Екатерина II была дамой достаточно циничной, чтобы "рвать сердце"  на
том, что изменить не получалось. Очень быстро она уже смирилась с  прак-
тикой коррупции и казнокрадства, подведя даже под свое бессилие в борьбе
с пороком любопытную философскую базу. Императрица, например,  предпочи-
тала не менять генерал-губернаторов, полагая, что тот, кто  долго  сидит
на своем месте, уже наворовал и набрал взяток, а всякий вновь  назначен-
ный начнет все сначала. (Точно такие же рассуждения приходилось  слышать
от петербуржцев в предвыборный сезон 1996 года: "Эти-то, которые у влас-
ти - они наворовались уже, а ежели не дай Бог, новые придут -  голодные,
да злые... они еще круче красть и  грабить  станут").  Одному  из  своих
придворных Екатерина Великая даже подарила вязаный кошелек, чтобы он ту-
да мог складывать взятки.
   Известен замечательный исторический анекдот времен Екатерины о непод-
купности начальника Тайной экспедиции Шишковского. Когда  автору  "Путе-
шествия из Петербурга в Москву" Александру Радищеву при аресте  сказали,
что делом его занимается сам Шишковский, он упал в обморок.  Потому  что
начальник Тайной экспедиции был  известен  своей  набожностью  и  жесто-
костью. Однако будущая жена Радищева Екатерина Рубановская  не  растеря-
лась: она попросту собрала все имевшиеся в доме драгоценности, на  лодке
переправилась через разбушевавшуюся  Неву  в  Петропавловскую  крепость,
приватно переговорила с Шишковским и в результате Радищев  был  избавлен
от пыток...
   Изменившееся отношение Екатерины к проблеме  коррупции  не  случайно.
Для того, чтобы искоренять зло, нужно все-таки самому придерживаться со-
ответствующих принципов, в противном случае вступает в действие  извест-
ная восточная мудрость: "Кто живет в стеклянном доме  -  не  должен  ки-
даться камнями". Всем хорошо известно, что Екатерина, едва  утвердившись
на троне, пошла в разнос по части мужского пола. Да и ладно бы она прос-
то имела амурные отношения со своими фаворитами - дело,  как  говорится,
житейское - так она еще и одаривала почти каждого  из  них  крестьянами,
землями, деньгами... Орловы При ней получили 45 тысяч  крестьян,  Зубову
достались два уезда, князю Вяземскому она пожаловала 23  тысячи  душ.  А
блистательный Потемкин, творец "потемкинских деревень"? Этот князь, про-
исходивший из бедной шляхты, за два года пика своего фавора успел выпро-
сить у Екатерины 37 тысяч душ и 9 миллионов рублей. В 1776 году Потемки-
ну был подарен знаменитый Аничков дворец - князь  продает  этот  царский
подарок богатому откупщику Шемякину. Казна выкупает дворец у Шемякина, а
через некоторое время великолепное здание снова преподносится в  подарок
Потемкину... По свидетельству графа Растопчина,  князь  Безбородко,  из-
вестный  своим  маниакальным  пристрастием  к  женщинам,   "...исходата-
тельствовал имение в 850 душ и орден Святой Екатерины  своей  любовнице,
... которая проститутка!"
   Всего же в царствование Екатерины Великой было роздано частным  лицам
800 тысяч крестьянских душ. Где уж тут было борьбой с  коррупцией  зани-
маться...
   Впрочем, и сын Екатерины Павел, относившийся к  своей  матери  крайне
неприязненно и заявлявший неоднократно, что он-де пресечет многие  прак-
тиковавшиеся в ее царствование безобразия, и он отошел от "яблоньки" не-
далеко: камердинер Павла, например, получил в награду за  верную  службу
24 тысячи 606 десятин земли в Моршанском уезде, 36 тысяч десятин в  Кур-
ляндии, 5 тысяч в Тамбовской губернии и рыбные промыслы на Волге, прино-
сившие 500 тысяч рублей годового дохода.
   Вот таким путем и закладывалась традиция, привычка к взяточничеству и
казнокрадству. Высшие слои, сановные вельможи, те самые, которые "жадною
толпой" стояли у трона, привыкали эксплуатировать свое привилегированное
политическое положение с конкретной целью "экономического" обогащения. А
за тонким слоем придворных вельмож стояли более широкие ряды  чиновников
и дворян, которые уже  не  имели  непосредственного  контакта  с  высшей
властью, но аппетиты у которых были вполне сановными... Глядя на небожи-
телей-царедворцев, обогащавшихся через прислуживание и выпрашивание, бо-
лее мелкий служивый люд наживался путем вымогательства и угроз по  отно-
шению к подчиненным, просителям и вообще всем, кто стоял ниже на  иерар-
хической лестнице.
   После того, как в Михайловском замке заговорщики убили Павла 1, царем
стал его сын Александр - кстати, знавший о заговоре. Этот достойный  че-
ловек, о котором современник писал, что он  сам  "...фальшив,  как  пена
морская", пожаловался однажды: "Непостижимо что происходит, все  грабят,
почти не встречаешь честного человека". Молодой царь издает даже  специ-
альный указ "Об искоренении лихоимцев", где засвидетельствовал, что "па-
губное лихоимство или взятки не только существуют, но даже распространя-
ются между теми самыми, которые ими  должны  внушаться  и  пресекать..."
Александр продекларировал желание "оное истребить в самом корне", однако
успехов на этом поприще не добился...
   Александра 1, который "всю жизнь провел в дороге и умер в Таганроге",
сменил Николай - царь чрезвычайно жесткий, палач декабристов и прочее  и
прочее... По свидетельствам современников, правление Николая было доста-
точно мрачным и жутковатым, наступила эпоха  "безвременья",  ужесточился
сыск, резко возросла практика взаимодоносов, когда друг на друга стучали
приятели, родственники, компаньоны... С "Николаем Палкиным"  шутки  были
плохи и питерские казнокрады и коррупционеры, казалось, чуть поутихли  -
но это только казалось. На самом деле воровать и использовать  служебное
положение в личных целях кавалеры  не  учрежденного  "Ордена  Меншикова"
продолжали, но действовали с большей оглядкой. Да и то не  всегда.  Зап-
равлявшие всем в то время бюрократы знали главное - "не пойман - не вор,
а ежели поймали - прячь концы в воду". Занятная история случилась в  со-
роковые годы, когда в московском Департаменте Сената 15 секретарей  вели
крутейшее дело об одном откупщике, разросшееся  до  многих  сотен  тысяч
листов. Когда пришло распоряжение все  документы  послать  в  Петербург,
несколько десятков подвод с бумагами двинулись в столицу. А в пути  обоз
исчез - исчез полностью, бесследно, как в Бермудском треугольнике  раст-
ворились подводы, бумаги и извозчики...
   Одним из самых скандальных и  шумных  "коррупционных"  дел  в  период
правления Николая I, безусловно, стало дело "петербургского МонтеКристо"
- так называли в обществе тайного советника Политковского, сумевшего по-
хитить из казны более одного миллиона рублей. Господин Политковский  бе-
зусловно заслуживает того, чтобы имя его крупными буквами было начертано
на скрижалях истории петербургской коррупции -  его  дело  уникально  не
только тем, сколько похитил "главный фигурант", но и тем, что  он  умуд-
рился избегнуть всякой ответственности - если, конечно, не считать того,
что по одной из версий камергер двора Его Императорского Величества  по-
кончил с собой...
   Александр Гаврилович Политковский происходил из дворян и воспитывался
в благородном пансионе при Московском университете. По окончании учебы в
1821 году он поступил на службу - и не куда-нибудь, а в цензурный  коми-
тет Министерства внутренних дел. В 1828 году - был пожалован в камер-юн-
керы, в 1829 году его назначили состоять при бывшем главном штабе по во-
енному поселению. В 1831 году Александр Гаврилович становится  начальни-
ком первого отделения канцелярии "Комитета 18 августа 1814  года".  Этот
комитет был по существу инвалидным фондом. В России издавна существовали
инвалидные дома для покалеченных воинов - солдату, после  долгого  срока
службы ведь зачастую даже некуда было возвращаться,  если,  скажем,  все
родственники поумирали. Инвалидов нужно было кормить, одевать,  обувать,
обихаживать... Для финансового обеспечения инвалидов и был создан "Коми-
тет 18 августа 1814 года". В июне 1835 года Политковский  занимает  поет
правителя канцелярии этого комитета - с этого  момента  он  ведает  всем
"инвалидным капиталом" в России. Его Императорское Величество был  дово-
лен службой Александра Гавриловича - в 1836  году  Политковского  жалуют
камергером, получает он и знаки отличия за радения на службе: Святой Ан-
ны первой степени, Святого Станислава первой степени, Святого  Владимира
третьей степени... В конце концов  Политковский  награждается  и  особым
знаком отличия за тридцатилетнюю беспорочную службу. Все ревизии в инва-
лидном фонде проходят на ура, при том, что Александр  Гаврилович  живет,
мягко говоря, на широкую ногу. Он закатывает шикарные балы, кутит с мил-
лионером Саввой Яковлевым, содержит балерину Волкову,  словом,  отдыхает
душой и телом. На какие деньги, собственно? Легенда была простой и  убе-
дительной: - дескать, средства на кутежи и кучерявую жизнь добыты карта-
ми, Александр Гаврилович якобы крупно выигрывал у того же Саввы  Яковле-
ва... Удачливый игрок, что и говорить! Кстати, сиживал (и частенько) По-
литковский за одним карточным столом и с самим генералом Дубельтом, пра-
вой рукой знаменитого Бенкендорфа, руководившего  охранкой.  Причем,  по
слухам, Дубельт очень любил играть с  хранителем  инвалидного  капитала,
потому что постоянно выигрывал у дальновидного Александра Гавриловича...
Однако в 1847 году Савва Яковлев застрелился.
   Легенда дала трещину, но Политковский тут же начинает  распространять
слухи, что ему должен брат Саввы, Иван. Этой наглой "туфтой" тайный  со-
ветник пичкает даже своих подчиненных  -  казначея  фонда  Рыбкина,  на-
чальника счетного отделения Тараканова и старшего бухгалтера Путвинского
- а уж они-то знали, что их начальник по-простому (как он говорил, "вза-
имообразно") запускает лапу в казенные денежки. Остановиться и не красть
Политковскому было уже никак невозможно - привык человек к деньгам,  по-
нимать же надо! Интересно, что казначей Рыбкин вел даже особую  тетрадь,
куда с 1835 (!!!) года заносил суммы, выдаваемые Политковскому.  28  де-
кабря 1852 года общий долг Александра Гавриловича по черной  бухгалтерии
Рыбкина составил 1 миллион 120 тысяч рублей серебром - так позже  заявил
сам Рыбкин на допросе. Впрочем, проверить его слова было крайне  затруд-
нительно, потому что перед самым арестом казначей свою тетрадь сжег. Во-
обще, во всей этой истории с инвалидными деньгами очень много непонятно-
го - в разных источниках, например, фигурируют разные суммы  похищенного
- и 930 тысяч, и 952 тысячи 500 рублей, и 1 миллион 108 тысяч  546  руб-
лей, и 1 миллион 120 тысяч рублей,  и  1  миллион  200  тысяч  рублей...
Сколько на самом деле украл Политковский и засылал ли он долю малую  на-
верх, для отмазки - сказать трудно. Не до конца выяснены  обстоятельства
его смерти: то ли он отравился, поняв во время  очередной  ревизии,  что
все вскроется, то ли умер от "тяжелой и продолжительной болезни". А  кто
знает - может и помогли Александру  Гавриловичу  уйти  в  лучший  мир  -
деньги-то на покойнике большие повисли...
   Факт тот, что 1 февраля 1853 года Александр Политковский  умер.  Тело
его еще не было предано земле, как вдова покойного и его племянник  при-
нялись прятать особо ценные вещи по знакомым и отдавать их в заклад.  Не
иначе - догадывались о скорой  конфискации...  Когда  следователь  позже
спросил госпожу Политковскую, зачем она пыталась заложить вещи в ссудную
кассу и в "компанию для хранения  и  залога  громоздких  недвижимостей",
вдова на голубом глазу бодро отрапортовала, что, дескать, ей  предстояло
везти тело покойного мужа для свершения похоронного обряда в Ярославскую
губернию, страшно было ценности оставлять в квартире на наемную  прислу-
гу...
   3 февраля 1853 года коллежский советник Тараканов, начальник счетного
отделения, явился на квартиру генерал-адъютанта Павла Николаевича Ушако-
ва (председателя "инвалидного комитета") и рассказал о возникших пробле-
мах. 4 февраля Ушаков поставил в известность Николая 1,  который,  гово-
рят, был настолько шокирован чудовищным цинизмом Политковского, что даже
сказал: "Конечно, Рылеев и его компания никогда бы так со мной не посту-
пили"... Царь в тот же день повелел провести "строжайшее расследование о
весьма важных беспорядках и злоупотреблениях..." А  чего  там  расследо-
вать-то было? Политковский, словно желая  облегчить  труд  следователей,
оставил Рыбкину конверт на имя Тараканова,  в  котором  лежала  записка:
"Сим свидетельствую, что в разное  время  взято  мною  взаимообразно  от
И.Ф.Рыбкина 900 тысяч рублей серебром. 8 июля 1851 года". Дальнейшее бы-
ло, как говорится, делом техники - пошли  допросы,  вскрылись  фальшивые
ведомости... Бывшего казначея, надворного  советника  Рыбкина  подвергли
"гражданской смерти" - с лишением орденов, чинов, знаков  отличия,  всех
прав состояния и сослали в Сибирь. Коллежского  советника  Тараканова  и
титулярного советника Путвинского разжаловали "в рядовые без  выслуги  с
определением на службу по распоряжению инспекторского департамента". Все
имущество у семей великолепной четверки конфисковали. В общем,  справед-
ливость вроде бы восторжествовала, но Политковский лично - убежал от на-
казания на тот свет.
   Александр Гаврилович стал в истории питерской коррупции фигурой  оди-
озной, эталоном безнравственнейшего, омерзительнейшего чиновника,  кото-
рый не стеснялся красть деньги не у кого-нибудь, а  у  инвалидов!  Много
позже у Политковского найдется изрядное количество  последователей  -  в
конце XX в. в Ленинграде-Петербурге наступит настоящая вакханалия в рас-
хищении так называемой гуманитарной помощи с Запада.  Очень  многие  пи-
терские чиновники сделают себе стартовый капитал для последующего бизне-
са именно на обкрадывании пенсионеров, инвалидов и сирот,  которые  этой
гуманитарной помощи так и не дождутся. И появятся должным образом  заре-
гистрированные мошеннические фирмы в  невероятных  количествах,  и  "ки-
дально-отмывочные" банки, и липовые инвестиционные  фонды...  Чиновники,
которые будут регистрировать все эти организации, создаваемые специально
для обмана и обворовывания населения - позже только разведут руками. Кто
же, дескать, знал, что бизнесмены окажутся либо мошенниками, либо  "зап-
рограммированными" банкротами. Вот только личное материальное  благосос-
тояние армии питерских чиновников конца XX века  почему-то  вырастет  до
неправдоподобных сказочных масштабов...
   Но об этом - речь впереди, а что касается "дела Политковского"... Ле-
том 1853 года в Петербурге наступило лихое времечко: по всем департамен-
там и канцеляриям пошли беспощадные ревизии, следы казнокрадства  искали
повсюду, бухгалтеры и казначеи сходили с ума  от  страха,  а  сиятельные
коррупционеры, тайные кавалеры "Ордена Меншикова" затаились, как крысы в
норах. Им нужно было переждать очередную кампанию "борьбы с  коррупцией"
- и они ее пережили. Осенью 1853 года началась крымская война,  доведшая
Россию до полного кризиса... Николай 1, по одной из  версий,  отравился,
не выдержав позора поражения - поражения,  во  многом  предопределенного
размахом российской коррупции, и, прежде всего, конечно, коррупции  сто-
личной, питерской...
   Унаследовавший от Николая 1 трон Александр II был царем  либеральным,
царем-освободителем. Этот несчастный человек, за которым с упорством па-
раноиков гонялись террористы-народовольцы, сделал многое  для  России  -
отменил крепостное право, инициировал военную,  административнополицейс-
кую, судебную реформы... В обществе повеяло демократией  и  гуманизацией
и, как непременное следствие либерализации - подняла  голову  коррупция.
Это, к сожалению, вечная проблема: многие  неглупые  люди  считают,  что
расцвет оргпреступности и коррупции является своего рода платой, которую
демократическое общество вынуждено платить за удаление от монстра  тота-
литаризма. Мысль спорная, безусловно...
   Не успев толком еще позабыть железную руку Николая,  сиятельные  кор-
рупционеры вылезали из нор и оглядывались,  а  оглядевшись  -  понимали:
можно, наконец-то можно...
   У Александра II был личный друг, граф Адлерберг, а у графа  была  лю-
бовница Мина Буркова - эта дама широко пользовалась своим  положением  и
без зазрения совести торговала чинами и наградами. Например, князь  Обо-
ленский купил через Буркову себе чин гофмейстера. По всем подрядам,  ко-
торые заключались министерством двора, подрядчики обязаны были  делиться
с министром, графом Адлербергом. Княгиня Юрьевская, морганатическая суп-
руга Александра II, устраивала по сходной цене карьеры  многим  чиновни-
кам, она же помогала крупным коммерсантам добиваться концессий на строи-
тельство железных дорог. Брат Александра II, великий князь Николай Нико-
лаевич за хлопоты по предоставлению концессии "своему" человеку, получил
на лапу 200 тысяч рублей. Да и сам царь... Говорят, он отдал крупный за-
каз через министра путей сообщения заводам капиталиста Мальцева с  одним
условием - чтобы фабрикант выплачивал ежегодно крупную сумму своей  быв-
шей супруге, которая, кстати, была приятельницей императрицы. Любопытно,
что после того, как бомбисты взорвали-таки царя-освободителя и на  месте
его гибели было решено воздвигнуть храм Спаса-на-крови, сынок  покойного
императора Владимир Александрович использовал строительство  собора  для
своего личного обогащения, и его "курирование"  проекта  обошлось  госу-
дарственной казне втрое дороже против первоначально представленной  сме-
ты.
   Ну, а мышки, как известно, смотрят на кошку. И если на верхах  твори-
лись такие веселые дела, то более мелким чиновникам просто грешно бы бы-
ло не воровать. В 1864 году скандал грянул не гденибудь, а  в  святейшем
Синоде. До марта 1864 года при этом заведении существовали два  управле-
ния - духовно-учебное и духовно-хозяйственное, каждое из  которых  имело
особую кассу. 7 марта 1864 года кассы решено было слить  в  одну,  чтобы
ими было легче управлять. При ревизии документов духовноучебного  управ-
ления контролер хозяйственного управления Виноградов  с  удивлением  на-
толкнулся на некоторые странные статьи расходов - например от 28  марта:
там значились десять отдельных статей, на которые было потрачены 75  ты-
сяч 931 рубль. Деньги предназначались на строительство различных учебных
заведений духовного ведомства. Однако никаких донесений из тех мест, ку-
да были посланы деньги, не поступило.  Хозяйственное  управление  навело
справки и оказалось, что никто никуда никаких денег не посылал,  а  рас-
писка приемщика почтового ведомства - грубая фальшивка, ордера, за  под-
писью директора - фиктивны...
   Казначей Яковлев раскололся на первом же допросе.  Из  его  показаний
вытекало, что директор Иван Гаевский начал брать деньги из  казначейства
сразу же после своего вступления в должность директора в 1857 году. И  в
результате "назанимал" 46 тысяч рублей, при этом выдавая всякий раз рас-
писку Яковлеву в получении денег. Сам же Яковлев взял  всего  30  тысяч,
которые отдал купцу Борову "чтобы пустить в  оборот,  приобрести  значи-
тельную сумму и покрыть недостачу". Интересно, что  подельники  скрывали
недостаток денег в кассе с трогательной простотой  -  господин  Гаевский
(между прочим, тайный советник) каждый раз при ежемесячных ревизиях брал
себе для счета именно ту пачку, в которой денег недоставало - а он  вхо-
дил в  ревизорскую  группу.  Позже,  понимая,  что  казнокрадство  может
вскрыться, Гаевский придумал, на что списать украденные  деньги.  Именно
господин тайный советник дал Яковлеву распоряжение  отправить  фиктивные
предписания в разные епархии. При этом директор отобрал у казначея  свои
старые расписки, но предусмотрительный Яковлев, опасаясь,  что  исчезнут
все доказательства участия Гаевского в подлогах и кражах, сохранил бума-
гу, на которой рука директора оставила автограф, а именно, семь  предпи-
саний для перевода денег. Эту бумагу в запечатанном  конверте  достойный
казначей отдал для хранения своему брату. Любопытно, что допрошенные  на
судебном разбирательстве 26 свидетелей  все  как  один  охарактеризовали
господина Яковлева как честнейшего, очень религиозного человека, достой-
ного всяческого уважения. Такой репутацией Яковлев  пользовался  у  всех
начальников, у которых служил.
   Суд присяжных признал виновным и одного, и другого. Гаевского  приго-
ворили к ссылке в не столь отдаленные места Сибири для поселения, с  ли-
шением всех прав состояния, а статского советника  Яковлева  постановили
сослать на житье в Иркутскую губернию с лишением  его  всех  присвоенных
прав и преимуществ.  Правда,  либеральный  Государь  Император  облегчил
участь обоим казнокрадам - Гаевского он повелел сослать на житье  в  Ир-
кутскую губернию с запрещением любой отлучки из места,  назначенного  на
жительство, в течение трех лет, а Яковлева распорядился выслать  в  одну
из отдаленных губерний, кроме сибирских, с воспрещением отлучки в  тече-
ние двух лет.
   Что и говорить - эта история авторитета Синоду не прибавила.
   После трагической гибели Александра II на  престол  взошел  Александр
III, человек, страдавший извечной русской  болезнью,  которую  Виссарион
Григорьевич Белинский (чей  папа  был  жуткий  пьяница),  определил  как
"русскую болезнь непонятого одиночества". Как и большинство не столь вы-
сокопоставленных алкоголиков, Александр III был человеком добрым, с  по-
нятием, а потому проблемам коррупции в государстве уделял не очень боль-
шое внимание.
   Более того, именно при Александре  III,  отличавшемся  русофильством,
начала формироваться любопытная установка: сам  русский  чиновник-де  не
так уж плох - просто его губит доверчивость к разным "финансовым вороти-
лам", которые, как правило, были инородцами. Подтверждение этого  тезиса
легко увидеть в ряде шумных "банковских процессов", потрясших  Петербург
в 80-е годы прошлого столетия.  Первой  ласточкой  стал  скандал  вокруг
кронштадтского коммерческого банка, основанного в 1872 году. Сначала де-
ла в нем шли неплохо, но с конца 1874  года,  когда  в  банке  сменилось
правление, начались весьма  характерные  неупотребления,  продолжавшиеся
вплоть до закрытия учреждения в феврале 1879 года. Члены правления банка
пустились в такие спекуляции и аферы, которые требовали выпуска заведомо
подложных вкладных банковских билетов. Таких фиктивных билетов было  вы-
дано на сумму более семи миллионов рублей.
   А дело заключалось в следующем:  ловкие  дельцы  стремились  получать
концессии или подряды, не имея капиталов, поэтому они вступали в  сговор
с членами правления банка, которые выдавали фиктивные справки о том, что
у концессионеров и подрядчиков есть деньги,  находящиеся  в  этом  самом
коммерческом кронштадтском банке. Так, например, некоему господину  Суз-
дальцеву, получившему концессию на постройку железной дороги, банк выдал
вкладными билетами под ничего не стоившие векселя более четырехсот тысяч
рублей. Дальше - больше. Князь Оболенский взял подряд на поставку  суха-
рей в войска, для этого требовались большие  деньги,  которые  "нашлись"
благодаря члену правления банка некому Шеньяну, а в результате Шеньян  и
Оболенский получили на руки банковские билеты безо  всякого  обеспечения
на сумму в 6 миллионов рублей. Без обеспечения получал ссуды и  знамени-
тый господин Путилов, который умер в 1880 году, не вернув  ссуду  в  200
тысяч рублей. Чтобы скрыть истинное состояние  дел  в  банке,  правление
составляло фальшивые отчеты, публиковало заведомо ложные балансы в газе-
тах, ну и, конечно, платило огромные взятки - "наверх". 25  апреля  1883
года в Петербургском окружном суде начался громкий и очень  долгий  про-
цесс о злоупотреблениях в Коммерческом Кронштадтском  банке.  Любопытно,
что наказание понесли в результате лишь три бывших директора  -  Шеньян,
Синебрюхов и Ландгваген. Первого сослали в Тобольскую губернию,  второго
в Архангельскую, а Ландвагена заключили в работный дом на два с  полови-
ной года. Стоит ли говорить, что вся эта троица, безусловно  виновная  в
злоупотреблениях и воровстве, была лишь  своеобразной  "прокладкой",  от
которой нити тянулись гораздо выше. Но следствие наверх не пошло.
   Традицию "кидальных" банков продолжил российский торговый и  комисси-
онный банк, устав которого был утвержден 22 августа 1887  года.  Уже  26
июня 1893 года банк был объявлен несостоятельным должником, с убытками в
3 миллиона 70 тысяч рублей. Интересно, что среди преданных  суду  десяти
сотрудников банка был и подданный Великобритании Эдуард Рейн, состоявший
в должности заведующего иностранным  отделением.  Следствие  установило,
что он под видом комиссионных операций использовал часть капиталов банка
для развития собственного "хлебного бизнеса", а также участвовал в неза-
конных биржевых сделках и попросту брал из банковской кассы наличку. Все
подсудимые, за исключением Рейна, были приговорены  к  различным  срокам
ссылки, подданного же Великобритании отдали в исправительно-арестантское
отделение на 1 год и 4 месяца.
   Следующим крупным банковским скандалом стала  эпопея  торгового  дома
"Рафаловича и К". В 1891 году дела этого одного из самых крупных  торго-
вых домов России существенно пошатнулись и на выручку ему кинулся  целый
синдикат банков с государственным во главе. Господин Рафалович,  пользу-
ясь полной доверенностью со  стороны  крупного  землевладельца  Дуранте,
предоставил Госбанку липовые закладные на имение этого  Дуранте,  причем
любопытно, что закладные подписывал не землевладелец, а  сам  Рафадович,
использовавший полную доверчивость, оправдывавшего свою фамилию Дуранте.
В результате сложных махинаций огромные имения  землевладельца  остались
за банком, а особенно трогательным во всей этой  истории  было  то,  что
весь "кидок" проходил при содействии высших должностных лиц  государства
и, в частности, министра финансов Витте и члена государственного  совета
Абазы. Дело в том, что Витте был личным другом семьи Рафаловичей и неод-
нократно ходатайствовал о предоставлении этому  семейству  ссуды.  Более
того, именно при Витте в Петербурге в  Европейской  гостинице  в  номере
Александра Рафаловича переписывались заново бухгалтерские книги, состав-
лялись балансы и т.д.
   Вообще, практически все коррупционные дела в Петербурге конца  XIX  -
начала XX в. имели интересную традицию обрываться, как только у следова-
телей появлялась информация о нитях, идущих наверх. Уже после того,  как
на троне появился последний российский император Николай II, при котором
коррупция и мошенничество в высших эшелонах стали делом обыденным и даже
немножко скучным - в Петербурге была выявлена и предана суду так называ-
емая "черная банда", возглавлявшаяся неким Виктором  Иосифовичем  Дубец-
ким, сыном предводителя дворянства,  воспитанником  кадетского  корпуса,
бывшим чиновником особых поручений губернатора, бывшим судебным следова-
телем. Собственно говоря, ничего такого особенного в деятельности  "чер-
ной банды", занимавшейся в основном карточными мошенничествами в отноше-
нии богатых дураков, не было. Если бы не одно  обстоятельство.  Дубецкий
был когда-то судебным следователем и сохранил очень хорошие  контакты  в
правоохранительной системе, чем и пользовался всякий раз, угрожая  своим
жертвам репрессиями со стороны полиции. И ведь были основания посмотреть
повнимательнее на связи Дубецкого - ан нет, никто этого делать не стал.
   Высокопоставленных полицейских и судей хватали за руку при совершении
нехороших дел крайне редко. Однако ставшие все-таки достоянием гласности
дела  подполковника  Шафрова,  Кронштадтского  полицмейстера,   и   дело
Санкт-Петербургского мирового судьи Паталеева свидетельствуют о том, что
правоохранительная система того времени была поражена болезнью коррупции
в той же степени, как и все остальное чиновничество.
   Кронштадтский полицмейстер, подполковник Шафров начинал  свою  службу
еще в Москве 1887 года, будучи сначала помощником участкового  пристава,
а потом приставом. Интересно, что московский начальник Шафрова,  полков-
ник Власовский однажды сказал командиру петербургского жандармского  ди-
визиона, полковнику Модему, что Шафрова надо бы  уволить,  как  чемпиона
среди приставов по взяткам. Тем не менее, в 1896 году Шафров назначается
кронштадтским полицмейстером. Медем выразил Власовскому  свое  удивление
по этому поводу, на что получил сногсшибательный по логике, ответ - дес-
кать, ему, Власовскому, неудобно выдать  Шафрову  "волчий  паспорт",  но
точные сведения о новоиспеченном  полицмейстере  московский  обер-полиц-
мейстер предоставить может.
   В Петербург Шафрова перевели еще в 1892 году, где  он  начал  служить
старшим помощником пристава второго участка Нарвской части,  откуда  его
затем вышибли в январе 1894 года - по причине доказанного  случая  лихо-
имства. Однако уже в апреле 1896 года господин Шафров  восстанавливается
на службе, получает назначение на должность кронштадтского полицмейстера
и начинает жить на широкую ногу - участвовать в кутежах, крупно играть в
карты и тратить денег столько, сколько у  него  просто  не  должно  было
быть, если бы он жил на одно казенное жалованье. Простая логика  подска-
зывает, что ни восстановиться на службе, ни получить неплохое назначение
без засыпания взяток наверх Шафров просто не мог... В  должности  кронш-
тадтского полицмейстера достойный господин Шафров,  помимо  неинтересных
обязанностей, предусмотренных должностной инструкцией, занимался  еще  и
гораздо более важными делами, а именно: присвоением  денег,  поступавших
на наряды полицейских чинов, кражей наградных денег у нижних чинов, зло-
употреблениями суммами, отпускаемыми на обмундирование и содержание  по-
лиции и пожарной команды, а также поборами с содержательниц притонов.  В
результате, количество притонов в Кронштадте резко возросло,  и  в  этот
маленький город стали даже стекаться "мадамы  из  Петербурга".  Господин
Шафров заботился о содержательницах, как отец о детях. Когда в одном  из
притонов некоему офицеру проломили голову, полицмейстер, как ему было  и
положено, закрыл заведение, но после получения взятки  в  тысячу  рублей
открыл его снова. Кроме того, господин Шафров решил обложить своих прис-
тавов данью (например, с пристава  Великопольского  он  требовал  тысячу
рублей), а также торговал вновь открывавшимися вакансиями. Пикантно, что
военный губернатор Кронштадта, вице-адмирал Макаров заявил позже,  когда
дело полицмейстера все-таки дошло до суда, что, по его мнению,  господин
Шафров был весьма распорядительным полицмейстером,  при  котором  значи-
тельно улучшилось санитарное состояние города. Суд, состоявшийся в  1900
году, заслушал 169  свидетелей  (вызывавшиеся  содержательницы  притонов
все, как одна, отказавшись от того,  что  давали  Шафрову  взятки).  Суд
признал полицмейстера виновным, его приговорили к  лишению  всех  особых
прав и преимуществ, к исключению из военного ведомства и отдали в испра-
вительно-арестантское отделение, сроком на два года.  Любопытно,  что  в
своем последнем слове подсудимый Шафров сказал: "У меня была только одна
привилегия... эта привилегия - моя спокойная совесть".
   Очевидно, такая же "спокойная совесть" двигала и  Санкт-Петербургским
столичным мировым судьей надворным советником Паталеевым, который "зале-
тел" в 1900 году на совершенно пустяковом уголовном  деле  по  обвинению
крестьянина Ильи Трушина в присвоении денег  у  ремесленника  Александра
Дмитриева. Паталеев, ведя процесс, начал угрожать Дмитриеву арестантски-
ми ротами за якобы совершенный подлог и потребовал у бедного ремесленни-
ка триста рублей за  непреследование.  Если  бы  у  Дмитриева  были  эти
деньги, то он скорее всего бы их заплатил судье восьмого участка, но ре-
месленник был бедным, а что беднякам остается - только идти  жаловаться.
В результате Паталеев был сначала отстранен от должности, а потом по ре-
шению суда лишен всех особенных, лично и по состоянию присвоенных,  прав
и преимуществ, и заключен в тюрьму, сроком на один год...
   Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что все-таки  однажды  к
суду было привлечено по делу о коррупции и  лицо,  относящееся  к  самым
верхам правоохранительной системы России того  времени.  Это  знаменитое
дело товарища, то есть помощника, министра  внутренних  дел,  камергера,
действительного статского советника Владимира Иосифовича Гурко...
   А все дело упиралось опять-таки в подряды, причем в подряды хлебные -
то есть как раз в то, с чего начинал праотец питерской  коррупции  свет-
лейший князь Меншиков.
   В начале XX в. в Петербурге жил да был шведско-подданный  купец  Эрик
Леонардо Иванович Лидваль. Личностью он был крайне  интересной.  В  1903
году Эрик Леонардо Иванович учредил в  Санкт-Петербурге  товарищество  -
торговый дом "Лидваль и К" для содержания конторы, занимавшейся продажей
американских товаров, с уставным капиталом в полторы тысячи рублей.  Сам
шведско-подданный занимался мелким бизнесом и имел маленький счет в бан-
кирском доме Вавельберга. Никакого недвижимого имущества в  Санкт-Петер-
бурге у него не было, более того, в 1905-1906 годах ему  вменялись  мно-
жество исков и взысканий. Эрик  Леонардо  был  неисправным  должником  и
контрагентом, его товары и домашняя обстановка неоднократно  описывалась
по судебным решениям. Кроме того, его имя фигурировало в нескольких  де-
лах, касавшихся организации в разных местах карточных игр (и  не  только
коммерческих)...
   Но была у Лидваля хорошая знакомая - содержательница женского хора  в
театре и саду "Аквариум", госпожа Сытова. А к этой самой госпоже Сытовой
в "Аквариум" любил заезжать товарищ  министра  внутренних  дел  камергер
Гурко, который частенько сиживал в 1906 году в особом кабинете "Аквариу-
ма" с самой Сытовой и с одной из ее певиц Диной Духовской. Чем занимался
камергер в особом кабинете с содержательницей хора и певицей,  следствие
позже не установило - видимо, они там пели... Как-то раз заглянул в "Ак-
вариум", где находился чиновник МВД, и шведско-подданный Лидваль  (инте-
ресно, что в свое время певице Духовской Сытова представляла Лидваля как
"американца Никитина"). Состоялось приятное знакомство, а надо  сказать,
что во многих российских губерниях в ту пору случился неурожай и на  ми-
нистерство внутренних дел были возложены обязанности поиска путей закуп-
ки продовольствия для голодавшего населения... В конце августа 1996 года
товарищ министра Гурко получил письменное предложение о поставке  десяти
миллионов пудов ржи от шведского купца Эрика Леонардо Ивановича Лидваля,
(кстати говоря, позже, на суде камергер Гурко  заявит,  что  раньше,  то
есть до этого предложения, он никогда не знал и не видел Леонардо Ивано-
вича). Шведскоподданный настолько очаровал Гурко, произвел на него такое
хорошее впечатление, что контракт (который, кстати, по инструкции должен
был бы рассматриваться на особом совещании в МВД), был заключен  -  Лид-
валь-то заверял, что 5 миллионов пудов ржи у него на руках и более того,
он, Эрик Леонардо, не какой-нибудь шаромыжник, а работает в доле с самим
владельцем мельницы в станице Урюпино. Судя по всему, именно  упоминание
урюпинского мельника и заставило Гурко полностью поверить Лидвалю... Ну,
а если серьезно - то в этой  истории  товарищ  министра  внутренних  дел
предстает либо полным идиотом, либо, что все-таки, видимо, более вероят-
но, он что-то имел с подряда, данного Лидвалю. Когда подошла осень  1906
года (а Лидваль уже получил от МВД аванс в 800  тысяч  рублей),  выясни-
лось, что поставки ржи в голодающие губернии фактически не идут, а  ведь
Гурко 7 сентября распорядятся выслать телеграммы десяти  губернаторам  о
приостановлении всяких покупок ржи на местах. Когда стало ясно,  что  со
шведско-подданного хлеба не получишь, губернаторам полетели новые телег-
раммы - чтобы они все-таки закупали хлеб, но при этом цены на закупки  в
губерниях были уже существенно выше.
   Поскольку деятельность Гурко и Лидваля вызвала существенные  сокраще-
ния пайков голодающего населения, дело это не могло не дойти до суда,  к
которому было приковано внимание всего высшего света.  Лидваль  на  суде
говорил, что поставкам ржи воспрепятствовал бардак на российских  желез-
ных дорогах, Гурко и вовсе нес какую-то околесицу, заявляя, что промашка
вышла исключительно из-за того, что он, Гурко, всю жизнь боролся  против
"трясины формализма". В защиту Гурко выступил  даже  могущественный  ми-
нистр внутренних дел Столыпин - но и это не помогло. Хорошие слова  ска-
зал на суде обер-прокурор: "Чем выше должностное лицо, тем больше  вреда
оно приносит, совершая незаконные проступки. Нельзя при  этом  забывать,
что все эти поступки были совершены господином Гурко в  годину  бедствия
нашего народа, переживавшего ужасы неурожая, изнемогавшая от голода  ро-
дина вправе была ожидать от товарища министра внутренних дел помощи, при
высочайшей осторожности и полном напряжении сил". (Ах, как  хорошо  было
бы, чтобы слова эти да были услышаны теми чиновниками, которые оказались
у больших и маленьких кормил нашего отечества в нынешнее время,  которое
очень походит на "годину бедствий").
   Правительственный сенат, где рассматривалось  дело  камергера  Гурко,
посчитал однако, что действия помощника министра имели важные, а не осо-
бо важные, как настаивал прокурор, последствия... (То есть, когда  народ
голодает по милости чиновника, заключившего весьма дурно пахнущий подряд
- это важно, но не особо). В результате Владимир Иосифович Гурко был от-
решен от должности - и только...
   Но если кто-то полагает,  что  после  показательного  отстранения  от
должности помощника министра внутренних дел подрядные аферы прекратились
- он жестоко ошибается. Несмотря на попытки честных чиновников  правоох-
ранительной системы (не нужно считать, что таковых в  России  не  было),
развернуть в 1908 году кампанию по разоблачению взяточничества  -  почти
все их  усилия  завязали  в  бездонной  трясине  круговой  поруки.  Брат
премьера Столыпина писал тогда на страницах "Нового времени":  "Бесплод-
ные попытки хоть как-нибудь сокрушить разбойничьи гнезда,  хоть  как-ни-
будь распутаться в море хищничества, заставляют предполагать, наводят на
мысль об очень сильной и непобедимой организации. По-видимому, воровство
имеет союзников везде, имеет сильную руку в таких местах, что громы  от-
водятся в сторону и негодующие крики застывают на устах" (сильно  сказа-
но, не правда ли, уважаемый читатель, хоть сейчас в любой  газете  печа-
тай, никто и не подумает, что написаны эти слова были в начале века).
   По мере погружения России в социально-экономические кризисы коррупция
крепчала, мутировала и все лучше и лучше училась защищаться от преследо-
вания. Те же подряды, государственные заказы выдавались уже разным  сом-
нительным лицам под "политическими соусами", то есть от принципа полити-
ческой и идеологической целесообразности. 12 января 1910 года  в  органе
Союза Русского Народа газете  "Русское  знамя"  появилась  интереснейшая
статья доктора черносотенной магии господина Дубровина.  В  этой  статье
маэстро Дубровин без тени  смущения  заявляет  о  том,  что  власти  со-
чувственно относятся к предоставлению интендантских заказов патриотичес-
кому Союзу Русского Народа: "Было бы крайне желательно, чтобы отделы Со-
юза повсеместно приступили к предварительной подготовке взятия  на  себя
интендантских подрядов... насколько нам известно, главный интендант  ге-
нерал Шувалов, крайне благосклонно относится  к  подобным  начинаниям...
Было бы полезным присылать в редакцию "Русского знамени" сообщения о хо-
де дел по принятию на себя исполнения подрядов и о тех препятствиях, ко-
торые встречаются... на пути этого благого начинания, вполне отвечающего
желаниям правительства, дабы со своевременными сношениями помочь преодо-
леть преграды". Прелесть, да и только! За громкое черносотенное  поведе-
ние, за лубочный и ломовой "патриотизм" огромные подряды отдавались гор-
лопанам, которые, если и зарекомендовали себя чем-то, кроме погромов, то
уж, конечно, не подвигами на поприще экономической деятельности...
   Ржавчина коррупции подтачивала институт российской монархии  со  всех
сторон. И во многом предопределила ее падение. Чудовищная фигура  старца
Распутина, занимавшегося при дворе не только шаманством и блудом,  но  и
корыстным устроением нужных людей на  нужные  должности  -  окончательно
дискредитировала самодержавие и унизила все более-менее здоровые силы  в
российском обществе. У тех, кто еще пытался хоть  что-то  сделать,  хоть
как-то остановить наступление коррупции и  взяточничества  -  опускались
руки. Во время Первой мировой войны шеф всей русской артиллерии  Великий
князь Сергей Михайлович с помощью балерины Матильды Кшесинской,  которая
была любовницей некоторых заметных членов царской семьи, за баснословные
взятки раздавал заказы на поставку снарядов  для  действующей  армии  на
фронте. Но это еще полбеды - лично императрица прилагала все усилия  для
освобождения изпод стражи банкира Дмитрия Рубинштейна - а  его  обвиняли
не в чем-нибудь, а в шпионаже.  Но  -  Рубинштейн  пользовался  покрови-
тельством Распутина. И что же? В своих мемуарах секретарь Распутина гос-
подин Симонович не стесняясь пишет, что он вместе  с  женой  Рубинштейна
отправился к министру юстиции Добровольскому и положил ему на  лапу  сто
тысяч рублей. Добровольский деньги взял, но освободить  Рубинштейна-таки
не решился, а всего лишь постановил перевести его из тюрьмы в  санаторий
строгого режима... Интересно, что сам Арон Симонович был все-таки  арес-
тован, но уже во время февральской революции.  Собственное  освобождение
обошлось советнику Распутина уже в 200 тысяч  рублей,  которые  упали  в
карман министра Переверзева. Единственное условие, которое поставили Си-
моновичу, немедленно выехать из Питера. Отмена  этого  условия  обошлась
взяточнику еще в 40 тысяч рублей...
   Общество бредило революцией, поскольку  вся  государственная  система
просто прогнила насквозь. И многим в том страшном для России  1917  году
казалось, что накатывавшаяся на страну революция принесет избавление  от
многих социальных болезней - в том числе уж, конечно,  и  от  коррупции,
казнокрадства  и  мздоимства.  Увы,  ожиданиям  этим  не  суждено   было
сбыться...


   Часть II.
   ТОВАРИЩИ В ЗАКОНЕ

   "Взяточники должны трепетать, если они наворовали сколько  нужно  для
них самих. Когда они награбши достаточно для того,  чтобы  поделиться  с
другими, им нечего бояться".
   Цицерон

   События 1917 года круто изменили весь общественный уклад  жизни  рос-
сийского общества. В прошлое,  казалось,  навсегда  должны  были  кануть
мздоимцы и лихоимцы, герои едкой сатиры Гоголя и Салтыкова-Щедрина, "ро-
димые пятна" царского режима, на которые достаточно справедливо указыва-
ли многие, а не только  теоретики  революции,  чья  деятельность  обяза-
тельным и непременным элементом включала в себя гневное  обличение  про-
дажности властей.
   Советский период истории лихоимства в городе на Неве  начался  уже  в
сам исторический момент штурма Зимнего. В шестидесятые  годы  в  ленинг-
радских скупках появились различные драгоценности, бронзовая утварь, хо-
зяева которой прямо признавались продавцам, что вещицы достались  им  по
наследству от дедов, штурмовавших оплот Временного правительства.
   Сразу же после Октябрьского переворота лихоимство в Петрограде приня-
ло такие размеры, что Ленин видел выход лишь в массовом крестовом походе
"для вооруженного уничтожения спекуляции, взяточничества  и  неряшливос-
ти". Уже в 1918 году был издан декрет  "О  взяточничестве",  который  во
всех бедах нового аппарата винил буржуазные элементы. Однако вскоре было
признано, что на путь мздоимства встала и часть малосознательных  трудя-
щихся.
   Председатель Всероссийской чрезвычайной  комиссии  Дзержинский  прямо
заявил, что если советская власть не справится со взяткой, то взятка до-
конает советскую власть. Присмотримся к главному чекисту повнимательнее.
Бессребренничество, как оказалось, в числе его достоинств не отмечалось.
Получив в наследство после смерти матушки тысячу рублей (что по тем вре-
менам - немалая сумма), Феликс Эдмундович не счел для себя  нужным  даже
поприсутствовать на ее похоронах. Зная силу денег, он не раз использовал
экспроприированные на нужды революции средства для откупа от  преследую-
щих его жандармов. Войдя во власть, Дзержинский, согласно партийной  ле-
генде, так и норовил отдать свою скудную пайку постовому или многодетной
мамаше. На самом же деле он перестал отказывать себе в чем бы то ни  бы-
ло. Его рабочий день начинался с хвойной ванны, которую готовила  специ-
альная работница. В обеденное меню Железного Феликса непременно  входили
следующие блюда - консоме из дичи, лососина, котлеты телячьи,  осетрина,
цыпленок маренго, суп из спаржи... Скромность меню имела  свои  причины:
врачи рекомендовали Феликсу Эдмундовичу белое мясо, фрукты, мучные изде-
лия. Утомленный борьбой с контрреволюцией, Феликс  Эдмундович  любил  со
вкусом отдохнуть, например, в Швейцарии. Одновременно он выполнял и важ-
ные партийные поручения - вывозил награбленное добро из России и  разме-
щал его на счетах революционеров в Швейцарских банках, о  чем  упоминают
многие источники. На его счету лежали 80 миллионов швейцарских  франков.
На счету Ильича - 75 миллионов швейцарских франков,  у  Зиновьева  -  80
миллионов швейцарских франков, у Троцкого  -  90  миллионов  швейцарских
франков и 1 миллион долларов США. На фотографиях, сделанных в Швейцарии,
Дзержинский выглядит респектабельным отцом  семейства  в  своем  дорогом
костюме. Длиннополую шинель и прочие реквизиты революционных будней  Фе-
ликс Эдмундович оставлял на родине.
   Современников, впрочем, не особенно удивляли нравы новых  властителей
России. Вот что писал Князев в своей "Записной книжке русского  интелли-
гента": "Удивляются, что кругом воровство, а сами, когда были господами,
как крали, какие бесстыдные дела делались во время войны, сколько милли-
онов народных денег было  украдено  под  самыми  различными  предлогами,
стыдно и страшно вспомнить, как богатели все, кто умел  и  имел  возмож-
ность красть. И те, кто крали сами, как клеймят тех, кто крадут теперь".
И дело даже не в личностях, ибо: "Если народ в корне своем  подгнил,  то
никакие идеи не смогли бы его спасти. Большевики же ничего не  стесняют-
ся, ничем "не брезгуют", им все позволено... В стране настоящая  тирания
и полнейший кризис, чудовищные злоупотребления и преступления. Не милли-
оны, а миллиарды расхищаются, никто не гарантирует, что  вот  сейчас  не
придут к нему, не отнимут все и самого не  засадят  в  тюрьму..."  Но  и
здесь большевикам удалось переплюнуть мздоимцев и лихоимцев царских вре-
мен - новгородские чиновники, например, усадили в тюрьму  прибывшего  из
Петрограда ревизора Кангера, что гоголевскому городничему и в голову  бы
не пришло.
   И еще одна цитата из записной книжки  Князева:  "Власть  окончательно
развратила большевиков. Ничего идейного у них не осталось. Наглость  не-
которых дошла до полного бесстыдства. Все эти господа Крыленки,  Курские
и Каменевы давно забыли и думать о коммунизме. Они держатся за власть, и
все их силы направлены к тому, чтобы удержаться у власти.  Некоторые  из
них нисколько не стесняются своей личной жизнью - и пьют, и развратнича-
ют. Мы во власти обнаглевших хулиганов. Большевики будут существовать до
тех пор, пока будет что грабить. Бриллиантовый фонд еще цел.  Вот  когда
его не будет, тогда и большевиков не будет".
   В те времена был популярен такой анекдот. В чем разница между Чичери-
ным и Ллойд-Джорджем? Оба безукоризненно  одеты,  великолепно  держатся,
оба прекрасно говорят и во время речи вынимают золотой портсигар. В  чем
отличие? Только в надписи на портсигаре. У Ллойд-Джорджа  выгравировано:
"Ллойд-Джорджу - Георг II", у Чичерина: "Савве Морозову от служащих".
   В период военного коммунизма, когда жизнь человеческая ценилась  ниже
понюшки табаку, покупать себе какие-либо другие блага за деньги никакого
смысла не имело. (Да и сами деньги стоили дешевле той бумаги, на которой
их печатали.) Однако представители новой власти -  вчерашние  люмпены  -
частенько покупали друг у друг различные услуги. Разменной монетой  этой
купли-продажи служили ценности, награбленные у бывших "мздоимцев" и "ли-
хоимцев". Горстью ювелирных побрякушек можно было искупить  любые  прес-
тупления, вплоть до невыполнения приказов революционного командования, и
тем самым избегнуть "справедливого пролетарского гнева".
   Верхушка, воспитанная на  принципе  "грабь  награбленное",  оказалась
вполне готова воспринять старорежимную традицию получения дополнительных
материальных благ за счет взяток или собственного служебного  положения.
Новорожденную номенклатуру еще не успел охватить страх  за  свою  жизнь.
Кроме того, сохранялась возможность бегства за кордон,  где  можно  было
беспечно проживать награбленное и скорбеть об  антагонизме  загнивающего
классового общества. Например, после гибели Якова Свердлова в  его  слу-
жебном сейфе, набитом бриллиантами и золотыми монетами, нашли и  загран-
паспорта на всех членов семейства видного революционера.
   На связь коррупции с общественным  строем  указывал  еще  Аристотель,
назвав тиранию коррумпированной, то  есть  "неправильной,  испорченной".
Коррупция является верным и неизбежным спутником государственного безза-
кония и лжи.
   Жестокие приказы Ленина о борьбе с разложившимися коммунистами выпол-
нялись далеко не всегда. Наказание зарвавшихся  коллег  было  отнюдь  не
главным для террористов, пришедших к власти на одной шестой части  суши.
Тем не менее, первый советский Уголовный кодекс предусматривал  за  дачу
или получение взяток смертную казнь. В 1924 году в Верховном суде в  Ле-
нинграде слушалось дело о взяточничестве самих судебных  работников.  На
скамье подсудимых оказались 42 человека - судьи и следователи губернско-
го суда и окружного военного трибунала, адвокаты и  нэпманы.  Семнадцать
из них были приговорены к расстрелу.
   В период НЭПа в Ленинграде прошло довольно много судебных процессов о
взяточничестве. Это дела работников  Торгового  порта,  хлебного  отдела
Госбанка, группы ответственных работников Народного  комиссариата  путей
сообщения, московского представительства Среднеазиатских железных дорог.
Все - с расстрельными приговорами.
   Непрерывные экспроприации окончательно приучили номенклатуру к  тому,
что часть изъятого обязательно должна была оседать в их карманах.  Можно
ли было избежать репрессий, добровольно сдав ценности в карман оперупол-
номоченного? Да, можно, но только отсрочить, скажем, на сутки. Таким об-
разом оперуполномоченный достигал двойной выгоды:  и  сам  поживился,  и
враг народа своей участи не избежал.
   Так потихоньку вызревал один из самых важных принципов жизни  советс-
кого общества - выполнение или невыполнение своих служебных обязанностей
должностными лицами ставилось в прямую зависимость от материальных благ,
получаемых от просителей. Противоречие этого  принципа  официально  про-
возглашенным целям игнорировалось. Тех же, кого оно начинало сильно воз-
мущать - ретивых следователей, честных милиционеров, сознательных проле-
тариев и мало-мальски порядочных людей, -  государство  жаловало  особой
честью освоения бесконечных просторов Крайнего Севера и других  островов
архипелага ГУЛАГ.
   К счастью, существовали факторы, препятствующие распространению  кор-
рупции в чиновничьих массах. Это прежде всего всеобщее доносительство  и
страх за свою жизнь, а также жизнь близких. Да и пропаганда, надо отдать
ей должное, делала  свое  дело  -  на  подсознательном  уровне  люди  (в
большинстве своем) впитывали настойчиво вдалбливаемые им моральные пара-
дигмы. Форма (о благообразности которой так заботились  власти)  все  же
влияла на содержание.
   Однако основной принцип тоталитарного государства - держать в  страхе
и нищете подданных, подвергая их ежечасному грабежу, -  оставался  неиз-
менным. Проблема выживания в этих условиях и вызывала постоянно к  жизни
определенную систему отношений между любыми представителями власти и ос-
тальной частью населения.
   Ограбление народа всегда сопровождалось и соблазном кое-что  из  наг-
рабленного оставить себе, а улучшить собственное  благополучие  за  счет
казенного кармана - это вообще было святым делом.
   В послевоенные годы, стоило только ослабеть железной хватке "отца на-
родов" и его подручных, народ (и чиновники, в том числе) вовсе  пустился
во все тяжкие. Свое служебное положение использовали все, и даже  одиоз-
ные сантехники, не желавшие без трешки менять прокладку в кране.  Поезда
еще ходили по расписанию, тротуары регулярно убирались от мусора, и  ка-
залось, железный порядок в стране незыблем, но великое дело мздоимства и
лихоимства уже нашло продолжателей в новом поколении советских начальни-
ков самого разного уровня, подтачивая изнутри самые основы государствен-
ности.
   Послевоенный период истории коррупции в городе  на  Неве  открывается
делом 1949 года, по которому Ленинградский городской суд осудил за полу-
чение взяток членов приемной комиссии Юридического института:  четвертую
часть абитуриентов (около 60 человек) они приняли на учебу за мзду.
   Тем временем нравы тоталитарного государства  смягчались.  Полуофици-
ально было признано, что народные беды могут зависеть и от пороков  зна-
ти. У людей появился интерес к личной жизни, но рос и спрос за нее. Осо-
бое положение заняла партийно-хозяйственная номенклатура, в распоряжении
которой имелись все блага: спецраспределители и "Кремлевка", особые дачи
и санатории, барская охота и банные застолья в тесном  партийном  кругу.
Правоохранительным органам было запрещено вести  оперативную  разработку
лиц, занимающих номенклатурные должности. Для  привлечения  к  уголовной
ответственности члена партии требовалось согласие райкома,  ну,  а  если
речь шла об ответственном работнике, то санкцию мог дать  только  первый
секретарь горкома или обкома. Однако именно при Хрущеве,  в  1962  году,
была вновь введена смертная казнь за получение взятки.
   Пятидесятые и шестидесятые годы, как не составит труда вспомнить  на-
шим читателям, были временами тотального дефицита на все и  вся.  Вокруг
этого дефицита и разворачивались основные сюжеты, связанные с  коррумпи-
рованностью представителей власти. Опять  же  не  надо  уточнять,  какой
именно. Поскольку власть принадлежала исключительно  партийным  органам,
то и задействованы в этих преступлениях были работники  районных  и  го-
родских структур КПСС, причем выступали они  как  простыми  сообщниками,
так и организаторами самых различных махинаций и афер.
   Ветераны правоохранительных органов припоминают  следующую,  довольно
типичную для того времени историю. Как-то сотрудники уголовного  розыска
задержали одного известного им квартирного вора, которого тогда как  раз
подозревали в совершении квартирной кражи и сбыте краденого на  террито-
рии вещевого рынка.
   У этого рынка, расположенного на набережной  Обводного  канала,  была
дурная репутация места сбыта краденых либо похищенных вещей, а также ве-
щей темного происхождения. Оперативные сотрудники правоохранительных ор-
ганов длительное время наблюдали за завсегдатаями рынка  и  периодически
задерживали интересующие их преступные элементы. Этот,  задержанный  ими
вор, нес под мышкой нечто, завернутое в простыни.  Однако,  к  удивлению
оперативников, в свертке оказались совершенно новые вещи, никоим образом
не напоминавшие им те, что значились в списках краденного. Из объяснений
воришки стало ясно, что эти вещи ему передала знакомая  для  продажи  на
этом рынке. Преступник и ранее выполнял подобные поручения этой дамочки.
   Через этого воришку оперативники и вышли на целую преступную  группу,
руководство которой осуществлял некий Квятковский.  Группа  была  хорошо
организована. В ней были и перекупщики, и сбытчики, и наблюдатели, и во-
дители. На группу были завязаны торговые работники - кладовщики, продав-
цы, заведующие отделами магазинов и даже заместитель директора одного из
крупнейших универмагов города, "Фрунзенского". Группа действовала по хо-
рошо отлаженной схеме: привезенные в магазин дефицитные товары поступали
в продажу в столь малых количествах, что раскупались  в  течение  одного
дня. Остальная же часть товаров передавалась перекупщикам.  Они  свозили
товары на некую базу, находившуюся в пригороде Ленинграда. Именно оттуда
товары перебрасывались сбытчикам на рынок. Цена на товары,  естественно,
была завышенной, вещи продавались втридорога.
   Накопленный оперативниками материал позволил сделать вывод о том, что
главным действующим лицом этой преступной группы был не  Квятковский,  а
некий заместитель директора универмага "Фрунзенский". Однако  предприни-
мать какиелибо решительные действия сотрудники БХСС, которым было  пору-
чено расследование этого дела, не спешили. У  членов  группировки  и,  в
частности, у ее руководителя явно был какой-то высокопоставленный покро-
витель из партийной номенклатуры. На протяжении всего следствия  практи-
чески каждый шаг оперативников сопровождался вызовами  в  райком  партии
либо к одному из инструкторов, либо к самому первому секретарю Фрунзенс-
кого райкома партии Цветкову. Цветков неоднократно интересовался в угро-
зыске и в БХСС причинами задержания тех или иных деятелей торговли. Пос-
ле ареста заместителя директора универмага "Фрунзенский" Цветков  позво-
нил начальнику отдела БХСС и в крепких выражениях пояснил, что  они  за-
держали человека из номенклатуры. В те времена как возбуждение уголовно-
го дела, так и проведение оперативных и следственных мероприятий  что  в
отношении номенклатурных работников, что просто членов КПСС могли прово-
диться только с личного разрешения и после тщательного  изучения  опера-
тивных материалов самим первым секретарем райкома.
   Неоднократно в пикетах милиции, куда доставлялись задержанные "мафио-
зи", словно по мановению волшебной палочки возникали  инструкторы  Фрун-
зенского РК КПСС, пытавшиеся выяснить  мотивы  задержания  преступников.
Оперативники понимали, что они на верном пути,  и  продолжали  выполнять
свой долг, задерживая все новых и новых членов группы. При обысках на их
квартирах обнаруживались те самые дефицитные товары, приобретение  кото-
рых для простых смертных в те времена было огромной проблемой. На  квар-
тире одного высокопоставленного торгового  работника,  за  которого  так
хлопотал Цветков, было обнаружено большое  количество  денег,  ювелирных
изделий, украшений из золота, ковров,  антикварных  вещей.  Оперативники
начали подозревать, что интерес Цветкова вызван не столько желанием соб-
люсти законность на этапе оперативных разработок, сколько его личной за-
интересованностью и причастностью к деятельности группы.
   Всего за время следствия были задержаны и арестованы около  30  чело-
век, участвовавших в операциях так называемой "группы Квятковского".  Но
никто из арестованных не оказался на скамье подсудимых. Цветкова все-та-
ки сняли, а с 1983 по 1992 годы он, по иронии судьбы, работал директором
Ленинградского музея милиции.
   Как полагают занимавшиеся этим расследованием сотрудники, из-за того,
что в деле фигурировали крупные суммы, а среди обвиняемых были  предста-
вители номенклатуры, дело перекинули из милиции в КГБ, где оно и  кануло
в небытие. Кто именно распорядился прекратить дело, оперативникам  оста-
валось только догадываться.
   Широкую известность среди осведомленных людей, а затем и среди прочих
горожан, приобрело дело 1961 года о взятках в Ленминводторге, которое  и
по сей день остается, по всей видимости, самым крупным  за  всю  историю
Питера. На скамье подсудимых оказались более 50 взяткодателей и  взятко-
получателей. Среди них - директора магазинов, работники городской торго-
вой инспекции, милицейские чины, члены руководства городской торговли  и
даже ответственный секретарь комсомольской газеты "Смена". За взятки ру-
ководители разных уровней покрывали нечестных работников прилавка, обма-
нывавших и обвешивавших покупателей. О размерах  мзды  можно  судить  по
множеству бидончиков с золотом, бриллиантами и валютой, изъятых только у
одного из подсудимых - начальника областной торговой базы Зуйкова.  Пря-
тал свои сокровища он, кстати, в могиле родной дочери на Охтинском клад-
бище. Взятками было повязано множество сотрудников  ОБХСС,  от  рядового
опера до начальника отдела. Тянулись ниточки и в Ленгорисполком. В мате-
риалах дела имелись показания подследственных, изобличавшие в  получении
взяток самого председателя исполкома Ленсовета Николая Смирнова.  К  от-
ветственности его привлечь не удалось - еще во время  следствия  Смирнов
разбился на машине, управляя ею в нетрезвом  состоянии.  Таким  образом,
разоблачения не коснулись его имени, которым впоследствии  было  названо
Ланское шоссе.
   Это был настоящий урок и для взяточников,  и  для  правоохранительных
органов, а, главное, для властей. В последующие десятилетия о применении
данных статей УК никто и не помышлял, вплоть до кампании, начатой Андро-
повым. Следователи же поняли, что не стоит всерьез воспринимать  партий-
ную риторику о "моральном кодексе строителя  коммунизма".  Некоторые  из
них, особо непонятливые, постигали диалектику житейских реалий в глубин-
ке, не надеясь на возвращение в город трех революций. Высокопоставленные
же взяточники, с одной стороны, увидели свою неуязвимость, а с другой  -
осознали необходимость вовлечения в свои ряды как можно больше тех,  кто
в случае непредвиденных обстоятельств смог бы им помочь.
   Свою лепту в историю лихоимства внесли и доблестные ленинградские ми-
лиционеры. Известно дело начальника уголовного розыска Куйбышевского ра-
йона майора Никульцева и его заместителя Чубарова, еще  на  заре  1960-х
сколотивших настоящую банду из шести агентов утро, судимых ранее за кра-
жи. Сам Никульцев и давал своим "орлам"  наводки  на  богатые  квартиры,
продавал эти наводки и другим грабителям. В банду были вовлечены еще  18
человек. Награбленное делили поровну. Излишне  говорить,  что  подручным
Никульцева и Чубарова милицейская погоня не грозила, а вот процент раск-
рываемости на их участке был высочайшим. За что  оборотни  и  поощрялись
неоднократно государством. Возможно, это - первый пример сращивания сот-
рудников милиции и уголовников, а результаты этого процесса мы и  наблю-
даем сегодня.
   Дело майора Никульцева и его подручных по времени  следует  за  делом
Ленминводторга. Однако связь между ними не ограничивается только  хроно-
логической близостью. Очевидцы событий утверждают, что руководству горо-
да были необходимы в тот момент громкие  и  шумные  дела,  разоблачающие
расхитителей и взяточников, в том числе в милицейских погонах. Вероятно,
яркие и запоминающиеся примеры успешной борьбы со злоупотреблениями тре-
бовались для того, чтобы продемонстрировать их общественности и отрапор-
товать о проделанной работе в Москву.
   По делу Ленминводторга были осуждены более 50 человек, а по делу  Ни-
кульцева - 26. Пресса не скупилась на похвалы в адрес бдительной и  рас-
торопной прокуратуры. А вот об обратном процессе - возвращении  из  мест
заключения невинно осужденных по этим делам и их реабилитации, -  газеты
не сообщали. В своих прежних должностях были восстановлены опера  ОБХСС,
в вину которым ранее вменялись обеды в ресторанах.  Следствие  полагало,
что этими обедами расплачивались с милиционерами за их услуги  работники
Ленминводторга. Сами же услуги документально не подтверждались.
   По делу же начальника УТРО Куйбышевского  района  был  реабилитирован
Василий Храбров, успевший, впрочем, отсидеть свыше трех лет. Его восста-
новили в прежней должности начальника  уголовного  розыска  Дзержинского
района, с которой позже Василий Андреевич и ушел на пенсию. В материалах
обвинительного заключения по делу Храброва фигурировал всего  лишь  один
эпизод - ужин в ресторане непонятно за чей счет, о котором в прокуратуру
сообщил... Никульцев. Следователь требовал от него все новых  имен  взя-
точников в погонах и грозил суровым приговором, вплоть до смертной  каз-
ни.
   Причины, по которым Никульцев выбрал  для  оговора  именно  Храброва,
по-человечески вполне объяснимы. Занимая равноценные должности, они под-
держивали между собою дружеские контакты и помогали друг другу по  служ-
бе. Например, обменивались оперативной информацией в отношении интересо-
вавших их объектов, совместно занимались расследованием  совершаемых  на
подведомственных им соседних  участках  преступлений.  По-видимому,  Ни-
кульцев, оказавшись в следственном изоляторе по обвинению в преступлени-
ях, за совершение которых ему грозил расстрел, просто позавидовал своему
честному коллеге.
   Падение начальника УГРО Куйбышевского района не было  внезапным.  Сам
будучи хорошим спортсменом, членом  спортивного  общества  "Динамо",  он
принимал активное участие в расследовании преступлений, совершаемых  ди-
намовцами. Среди этих спортсменов, кроме безобидных пьяниц, были и  фар-
цовщики, и карманники. Кому-то  из  них  Никульцев  помог  избежать  от-
ветственности (за согласие работать на органы), кто-то  в  благодарность
пригласил его в ресторан... Каждый оперативник подвергается риску не ус-
тоять перед соблазнами (а иногда и угрозами) среды, в которой он работа-
ет, и майору Никульцеву эта задача оказалась не по плечу.
   По признанию работников прокуратуры, все уголовные  дела  с  участием
более или менее значимых должностных лиц удавалось доводить до их  логи-
ческого конца (приговора суда) лишь потому, что сами обвиняемые  по  ка-
ким-либо причинам становились неугодными своим начальникам. В этом отно-
шении характерен пример с квартирой дочери тогдашнего министра  культуры
Екатерины Фурцевой - ставшую неугодной министершу  "протащили"  по  всем
возможным комиссиям и заставили заплатить смехотворные суммы  за  ремонт
квартиры, сделанный за казенный счет. Скандал положил конец карьере Фур-
цевой.
   Секретарь Ленинградской партийной организации  Фрол  Козлов,  имевший
неосторожность нагрубить Хрущеву по телефону, вскоре был  скомпрометиро-
ван "вовремя" подвернувшимся делом о золото-валютных махинациях  ленинг-
радских мошенников (следы этих махинаций терялись на подступах к  обкому
партии). Зарвавшихся, или позабывших поделиться номенклатурщиков не  жа-
ловали. Надзор же за деятельностью не в меру честных и ретивых  работни-
ков прокуратуры и милиции, как впрочем, и  всех  остальных,  осуществлял
Отдел административных органов обкома КПСС. Жалобы с  мест  стекались  в
канцелярию Суслова, бессменного "серого кардинала" тогдашнего Политбюро,
владевшего компроматом на тысячи партийцев. В крайнем случае, если  дело
не удавалось спустить на тормозах, следователя заставляли переквалифици-
ровать состав преступления. Если же он не соглашался, дело  передавалось
более сговорчивому. Так что формально взяточников в  Стране  Советов  не
было. Попытки  возбуждать  дела  по  коррупционным  статьям  пресекались
странным, по нынешним временам, вопросом: "Вы что, хотите сказать, что у
нас есть взяточники?"
   Возглавлявший в 1970-е годы Ленинградский  обком  КПСС  Григорий  Ва-
сильевич Романов сам частенько давал сотрудникам отдела по борьбе с  хи-
щениями социалистической собственности указания о проведении расследова-
ния в отношении того или иного чиновника.
   Как-то раз Романов позвонил начальнику отдела БХСС ГУВД Ленинграда  и
попросил обратить внимание на деятельность одного из крупнейших предпри-
ятий Ленинграда. Необходимо было проверить сведения из анонимки,  касаю-
щиеся совершаемых руководителями предприятия хищений.
   В течение нескольких дней оперативники наблюдали за автомашинами, вы-
возившими продукцию предприятия, а затем и проверили одну из них. Внешне
и по документам все было, вроде бы,  в  полном  порядке.  Однако  внима-
тельный осмотр позволил выявить пересортицу. Вместо указанных в докумен-
тах товаров третьего сорта, в кузове автомашины находились и товары пер-
вого сорта.
   Следующий этап расследования был поручен молодому сотруднику, которо-
го на этом предприятии никто не знал. Именно поэтому ему удалось  совер-
шенно спокойно взять со стола директора его ежедневник с  подробной  ин-
формацией обо всех махинациях. В результате оперативных мероприятий были
выявлены все участники преступной  цепочки:  организаторы,  сбытчики,  а
также те, кто опекал и прикрывал деятельность преступников  -  партийные
деятели районного звена. Вместе с оперативниками  во  всех  следственных
действиях участвовал и специально присланный Романовым инструктор  обко-
ма.
   Несмотря на собранные доказательства, в том  числе  личные  признания
подследственных, никто из подозреваемых к уголовной ответственности при-
влечен не был. Во время передачи дела в суд  вновь  позвонил  Романов  и
приказал прекратить дело, а материалы следствия направить в обком. Что с
ними стало в дальнейшем - неизвестно.
   Милиционеры полагали, что Романов использовал материалы расследования
для шантажа партийцев из районных организаций. Прекратились  ли  хищения
на предприятии - сотрудникам УБХСС установить уже не позволили.
   Как же вообще тогда возникали уголовные дела по коррупции и взяточни-
честву? Известно, что их возбуждали по заявлениям отдельных граждан. Од-
нако о том, как это происходило в действительности,  следователи,  рабо-
тавшие в те годы, предпочитают умалчивать. Дело не в том,  что  они  все
еще кого-то боятся. Страха уже нет. Вопрос в том, что получить заявление
от гражданина удавалось лишь после многочасовых бесед в прокуратуре, пе-
ремежавшихся намеками и на гражданский долг советского  человека,  и  на
возможные "хорошие и нехорошие" последствия, и прочими вариациями  кнута
и пряника. На многих подобная тактика оказывала свое воздействие, но го-
раздо больше было тех, кто по-настоящему опасался  мести  начальственных
лихоимцев. В любом случае такой подход, по мнению самих следователей, не
вполне был в ладах как с законом, так и с моралью. Увы, все, кто  знаком
с процессуальными нормами, знают, что представляет собой выбивание приз-
нания (заявления) от будущих свидетелей или обвиняемых. Интересно другое
- данную тактику работы советских следователей, берущую  свое  начало  в
1917 году, взяли на вооружение и безусловно честные люди ради достижения
единственной цели - усадить взяточника за решетку.
   А фактов коррупции становилось все больше. Общество развитого  социа-
лизма поставило все на свои места - чего стоила одна только выплата  го-
сударству небольшой суммы, после которой советский  еврей  мог  спокойно
отъехать на свою историческую родину! Трудно квалифицировать это  иначе,
нежели завуалированную форму вымогательства взятки за  выполнение  целым
государством общепринятых правовых норм. В 1972 году в одном из районных
судов Ленинграда слушалось дело сотрудника Пулковской таможни. Сметливый
таможенник ловко использовал сложное положение отъезжавших на историчес-
кую родину советских евреев. Чтобы беспрепятственно вывезти честно нажи-
тое с собой, им приходилось делиться с таможенником частью добра.  Страж
государственных интересов даже не утруждал себя внешним осмотром вывози-
мого багажа. Просто брал свою десятину. Поборы  на  границе  завершились
для него лагерным сроком и вынужденным отъездом в Сибирь.
   По городу ползли слухи и об иных злоупотреблениях. В брежневские вре-
мена широкое распространение получила система торговли  на  сертификаты.
Эти заветные бумажки  (а  на  самом  деле  -  просто  настоящие  деньги,
действительно обеспеченные необходимой  товарной  массой)  позволяли  их
счастливым обладателям вне очереди  приобрести  кооперативную  квартиру,
обзавестись импортным магнитофоном и модной одеждой. Столь неуклюжим об-
разом (однако весьма выгодным для государства) отчасти решалась проблема
тотального дефицита товаров и услуг -  купить  сертификаты,  конечно,  с
рук, мог каждый, а к оплате их принимали не  только  в  вожделенных  для
обывателей "Березках", но и во многих других магазинах города  Ленингра-
да.
   Одеждой на сертификаты торговали в ДЛТ, а модные тогда румынские гар-
нитуры можно было приобрести в Доме мебели на проспекте Маршала  Говоро-
ва. Безусловно, этой исключительно выгодной ситуацией не могли  не  вос-
пользоваться люди, через руки которых ежедневно проходили дефицитная ме-
бель и сертификаты. В 1969 году с поличным взяли директрису Дома мебели,
весьма импозантную даму с крайней степенью уверенности в себе. За деньги
она прокручивала определенные манипуляции с сертификатами, часть которых
шла мимо государственного кармана прямиком в карманы к желающим эти сер-
тификаты приобрести. Во время обыска у нее дома, сразу же после задержа-
ния, работники прокуратуры и понятые были  поражены  обилием  ценностей,
львиную долю которых составляли золото и бриллианты.
   На первом же допросе (все в тот же злополучный для дамы день -  умели
же работать правоохранительные органы!) директриса, то  ли  ошеломленная
крахом своего беспечного житья и потерей несметных сокровищ, то  ли  под
воздействием проникновенной беседы со следователем, призналась  во  всех
грехах и подписала свои показания. Расчувствовался и следователь -  дело
почти готово! - и на радостях отпустил бедную женщину домой  к  больному
ребенку до утра следующего дня, несмотря на имевшееся у него постановле-
ние об аресте, подписанное прокурором Кировского района. Как и следовало
ожидать, коварная дама утром в прокуратуру не явилась. Зато ее муж  отп-
равился в горпрокуратуру с заявлением, что путем шантажа и угроз  следо-
ватель вынудил его жену признаться Бог знает в чем. Благодаря этому трю-
ку эпизоды почти состоявшегося дела уже не могли являться предметом  су-
дебного разбирательства  деяний  ловкой  работницы  прилавка.  Следствию
пришлось все начинать заново. Ситуация  повторилась  спустя  всего  нес-
колько месяцев, но следователи уже были готовы к  возможным  проявлениям
коварства со стороны ушлой дамочки. На этот раз ее задержание прошло без
сучка и задоринки.
   К моменту передачи дела в суд подозреваемая нашла общий язык со  сле-
дователями и даже принесла свои извинения за прошлый инцидент. Директри-
су приговорили к внушительному сроку и запретили занимать  в  дальнейшем
материально-ответственные должности в  системе  торговли.  По  оглашении
приговора дама благополучно отбыла в один из вологодских лагерей и  вер-
нулась оттуда спустя пять лет. Но и ранее ошеломленные работники  право-
охранительных органов сталкивались с ней на ленинградских  проспектах  -
властью начальника лагеря ей предоставлялись отпуска, скажем, чтобы  на-
вестить вновь захворавшего сына... То ли  в  лагере  она  стала  "агнцем
Божьим", то ли не все сокровища подверглись конфискации, то  ли  еще  по
какой причине, но этой поблажкой она пользовалась достаточно  регулярно.
Так или иначе, в ее карьере директора торгового предприятия была постав-
лена жирная точка.
   В конце шестидесятых годов сотрудники ленинградского УБХСС занимались
еще одним делом, связанным с предметами дефицита. Из агентурных источни-
ков поступила информация о том, что в Ленинграде действует  организован-
ная группа, занимающаяся хищениями "фондов" в  особо  крупных  размерах.
Фонды представляли собой определенные количества дефицитных  материалов,
направляемых по строго определенным адресам.
   Группа занималась вывозом выделенных в фонды материалов из Ленинграда
в Краснодарский край. Руководил группой бывший сотрудник Комитета  госу-
дарственной безопасности. Не являясь работником партаппарата или руково-
дителем какого-либо предприятия, он пользовался своими связями и наладил
поставки остродефицитных запчастей и стройматериалов в районные центры и
станицы Краснодарского края. Желающих получить фондируемые изделия  было
так много, что в специальном поиске покупателей не  было  необходимости.
Руководители районных и областных центров платили  крупные  суммы  денег
только за то, что "фонды" поступали именно к ним, одновременно, впрочем,
оплачивая и сами товары по завышенным ценам.
   Оперативники выявили участников группы, действовавших в Ленинграде, и
их связи в Краснодарском крае.  Вставала  задача  получения  документов,
подтверждающих известные следствию факты хищений. Это можно было сделать
только в тех районных центрах и станицах, куда поступали дефицитные  то-
вары. Двое бывалых оперов выехали в Краснодарский край. Из показаний ос-
новного подозреваемого (чиновника, распоряжавшегося "фондами")  им  было
известно о хорошо организованном прикрытии деятельности преступников  со
стороны не только партийных органов, но и местных теневых деятелей и во-
ровских элементов. Однако обэхаэсэсовцы тогда  еще  не  осознавали  всей
опасности предстоящей поездки.
   Направившихся в Краснодарский край милиционеров там уже ждали. Нужные
люди были заранее оповещены о приезде оперов из Ленинграда, хотя  инфор-
мация об этой поездке хранилась в глубокой тайне. Преступники  полагали,
что смогут договориться с ленинградской милицией полюбовно, и поэтому не
предприняли никаких мер по сокрытию следов  своих  преступлений.  Операм
удалось изъять необходимые документы и вывезти их в надежное  место.  На
встречу с ценным для следствия свидетелем они выехали в одну из  станиц.
Для возвращения в город им пришлось воспользоваться "Волгой"  одного  из
районных руководителей. В машине же находились преступники, предполагав-
шие, что изъятые документы опера возят с собой. Только чудом  милиционе-
рам удалось добраться до города и  вылететь  затем  в  Ленинград.  Подс-
ледственные удивлялись тому, что оперативники сумели выбраться из  Крас-
нодарского края живыми, с документами и показаниями свидетелей.
   Собранные материалы были переданы руководству БХСС,  которое  готови-
лось отчитаться по результатам расследования. Обратно в отдел  дело  уже
не вернулось. Оперативники, занимавшиеся этим  делом,  припоминают,  что
никто из подследственных не был привлечен к  уголовной  ответственности.
Вероятно, проявило заинтересованность к личности руководителя преступной
группы то ведомство, в котором до этого он работал.
   Сами милиционеры высказывали такое мнение об этом деле. Без  налажен-
ных преступниками поставок фондируемых материалов из Ленинграда в колхо-
зы и совхозы Краснодарского края могли возникнуть серьезные проблемы  со
сбором урожая и, тем самым, пострадали бы государственные интересы.  По-
лучателями "фондов" руководило не стремление к личной выгоде, а  своеоб-
разно понимаемый долг перед государством и обществом.
   Основой для следующего дела эпохи развитого социализма (1970-е  годы)
вновь послужили деяния ленинградских стражей порядка.  В  очередной  раз
"органы оказались не правы". На скамью подсудимых попали три  представи-
теля славной ленинградской милиции. Возглавлял группу  майор,  секретарь
парторганизации 7-го отделения милиции. Вместе с ним по  делу  проходили
старший оперуполномоченный и просто оперуполномоченный из того же  отде-
ления. Уже позже, когда настоящая эпопея борьбы следователя  прокуратуры
со всесильными тогда органами закончилась отъездом группы в места весьма
отдаленные, выяснилось, что и причины-то настоящей для этого нашумевшего
тогда дела никакой не было. Завязка была проста. Некий гражданин,  возв-
ращаясь с работы, слегка расслабился с приятелями, а придя домой,  зава-
лился спать. Поутру в состоянии горького похмелья он подвергся  жесткому
допросу своей супруги по поводу вчерашних событий. Не в его пользу гово-
рил факт утраты перчаток, судьба которых так взволновала жену. Чтобы от-
вязаться от назойливой женщины, а может быть, и вызвать  ее  сочувствие,
гражданин поведал ей тут же сочиненную жуткую историю о страшных  ночных
грабителях, отобравших у него перчатки. Конечно, он вел себя героически,
и добычей негодяев стали только жалкие перчатки, а не пальто или тем па-
че кошелек. Жена, возбужденная мужественным поведением супруга  и  стре-
мясь, вероятно, к торжеству справедливости, немедленно поволокла  его  в
7-е отделение милиции, где ему ничего не оставалось, кроме как  написать
заявление о якобы имевшем место грабеже. К  счастью,  угрызения  совести
заставили его позже забрать свое заявление. Но дело уже  приняло  крутой
оборот, ибо в тот же день  доблестные  стражи  порядка  задержали  троих
чем-то вызвавших их раздражение подростков.  Путем  длившихся  несколько
часов избиений, сопровождаемых угрозами и шантажом, парторг 7-го отделе-
ния выбил у мальчишек признание в  ограблении  гражданина.  Томиться  бы
несчастным подросткам в колонии для малолеток, да, на счастье, одному из
них удалось сообщить о произволе в прокуратуру. Там к сигналу  отнеслись
серьезно.
   В ту пору ленинградской прокуратурой руководил  Сергей  Ефимович  Со-
ловьев. Коллеги-современники вспоминают его по-разному. Одни - как чест-
нейшего человека, умницу, который, насколько мог, противостоял  постоян-
ному давлению партийных органов, другие - как верного слугу  партноменк-
латуры. В 1975 году он был бесславно отправлен на пенсию.
   Вернемся к делу. Оскандалившиеся стражи  правопорядка  запираться  не
стали и дали показания на самих себя, тем самым разрушая образ героичес-
кого советского милиционера, десятилетиями пестуемый партийной пропаган-
дой. В Москве возникла легкая паника, и в Ленинград  срочно  выехал  сам
министр внутренних дел Щелоков.
   Необходимо упомянуть, что Щелоков издавна любил наш город, и не прос-
той любовью. Богатые коллекции питерских музеев вполне могли  удовлетво-
рить его страсть к собирательству антикварных "безделушек" (произведений
живописи и ювелирного искусства). Ходили слухи (и до сих пор ходят), что
директор одного известного на весь мир ленинградского музея на  пару  со
Щелоковым опустошал богатейшие запасники государственных хранилищ. (Сви-
детели тесных контактов Щелокова с директором музея становились, как по-
говаривали, жертвами несчастных случаев со смертельными исходами.) Имен-
но страсть к накопительству и сгубила министра - после  серии  неудачных
попыток завладеть чужими коллекциями деятельностью министра  заинтересо-
вался КГБ во главе со своим председателем Юрием Андроповым. Щелоков  при
странных обстоятельствах застрелился. Документально доказано, что  глава
МВД похитил у государства девять квартир (одну - для  парикмахера  своей
дочери) и три дачи.
   Но в тот раз Щелоков прибыл в Ленинград  по  казенной  надобности,  и
весьма неприятной. Особенно неприятной потому, что  начальником  ленинг-
радского ГУВД был его лучший друг (соответственно, и назначенец) - Соко-
лов, который даже имел кличку (!) Череп, совсем как его  подшефные  уго-
ловники. Попытки Соколова и Щелокова напрямую договориться с  прокурором
города Соловьевым о закрытии дела оказались безуспешными. Тогда  горпро-
курора вызвали на ковер к Романову. Первый секретарь в категоричной фор-
ме потребовал прекращения дела. Соловьев ответил, что  сделать  это  уже
невозможно, с чем и убыл. Единственное, чего удалось добиться тогда  Ро-
манову, так это освобождения милиционеров из-под стражи до суда.
   Уже в период судебных слушаний, затянувшихся на целых два месяца (для
того времени это было нетипично), не выдержал переживаний за судьбу сво-
их подчиненных и скоропостижно скончался начальник ГУВД Соколов. По мер-
кам сегодняшнего дня, вменялась милиционерам в вину  сущая  безделица  -
превышение власти и служебных полномочий, да и получили они всего-то  по
два года общего режима каждый. Однако общественный резонанс этот процесс
имел громадный, а материалы уголовного дела стали настоящим пособием для
начинающих следователей, ибо если бы тогда следователь  ошибся  хоть  на
йоту, вместо милиционеров на скамью подсудимых сел бы он сам. Тем более,
что милиция проявила коварство и  смекалку.  Среди  ментовской  агентуры
отыскали человека, как две капли воды похожего на следователя прокурату-
ры, ведшего дело. Двойник посещал свидетелей  и  нес  несусветную  чушь.
Вслед за ним в квартиры ничего не понимавших свидетелей вваливался мили-
цейский наряд и подробно записывал в протокол  только  что  состоявшиеся
беседы со "следователем". Настоящего следователя  спасло  лишь  то,  что
именно в дни походов его двойника к  свидетелям  он  сам  в  городе  от-
сутствовал. К счастью, он смог  также  представить  подтверждающие  этот
факт документы.
   Это новое "Ленинградское дело", возникшее  из  пустяка,  дает  полную
картину жизни, бурлившей в то время  на  просторах  необъятной  державы.
Здесь и несчастный мужчина, боявшийся признаться своей супруге в  потере
перчаток по пьянке, и жесткие методы оперов из  отделения  милиции  (вот
они - проценты раскрываемости!), и мощный прессинг партийных  органов  в
отношении прокуратуры, и коварство системы, готовой на все ради сохране-
ния чести уже изрядно запятнанного мундира. С другой стороны,  мы  видим
здесь и пример настоящего мужества следователя и судьи,  перед  которыми
стоял непростой выбор.
   Показательно и другое, совсем незначительное дело  заведующего  лесо-
торговой базой в Лигово, имевшее место в начале все тех же 1970-х.  Биз-
нес преуспевающего взяточника шел прекрасно - за энную сумму у него мож-
но было прикупить разнообразные стройматериалы. Помнится, любое приобре-
тение гражданина в те славные годы сразу  же  вызывало  заинтересованный
вопрос - где взял? - друзей, родственников и коллег по работе.  Этим  же
вопросом задавались и работники  правоохранительных  органов.  В  данном
конкретном случае цепочка ответов на этот сакраментальный вопрос и  при-
вела следователей к дверям кабинета заведующего складом.  По  заявлениям
семерых клиентов, пользовавшихся его услугами, и было возбуждено уголов-
ное дело по статьям о хищении социалистической  собственности,  злоупот-
реблении служебным положением и  взяточничестве.  Прокуратура  следствие
победоносно завершила и передала материалы дела в суд.  Там-то  и  вышла
неувязочка...
   Знакомясь с делом, судья удивился тому обстоятельству, что в  показа-
ниях обвиняемого упоминается гораздо больше взяткодателей (около пятиде-
сяти человек - только тех, кого смог вспомнить на  допросах  проворовав-
шийся заведующий), нежели имелось самих  заявлений.  Всех  их  следовало
привлечь к ответственности как взяткодателей, на что и указал бдительный
судья. Выезд следственной бригады к  местам  жительства  большинства  из
этих "злоумышленников" многое прояснил. Нищие постройки,  кое-как  подп-
равленные с помощью приобретенных у взяточника столь дефицитных стройма-
териалов, произвели на даже видавших всякое работников  прокуратуры  тя-
гостное впечатление. Следователи - люди неглупые - задали  себе  вопрос:
не воспользуйся хозяева построек сребролюбием заведующего складом  и  не
купи они у него фанеру, доски или шифер, где бы они еще  могли  это  все
достать? Ответа не было. И где бы они тогда жили? Под открытым небом?
   Ответы на эти вопросы никак не вязались с профессиональной  юридичес-
кой позицией следователей, и, казалось бы, для дальнейшего развития дела
они не должны были иметь абсолютно никакого значения. Но со времен рево-
люционных потрясений нравы сильно смягчились - следователи, и  сами  из-
мордованные всеобщим дефицитом и невозможностью купить  самое  необходи-
мое, пришли к выводу, что нет никакого смысла в привлечении к  уголовной
ответственности людей, вынужденных  "доставать"  (любимое  словечко  тех
времен) за взятки столь необходимые им строительные материалы для ремон-
та собственных жилищ. Тем более, сама центральная фигура процесса, лихо-
имец и взяточник - уже сидел.
   Судья прислушался к мнению коллег из прокуратуры, и в  данном  случае
здравый смысл восторжествовал... Тем самым косвенно было  признано,  что
вопрос, ежедневно решаемый миллионами советских людей:  "Давать  или  не
давать?", из сферы морально-нравственной перешел в плоскость  элементар-
ного выживания и стал синонимом вопроса: "Жить или не жить?".  Это  было
уже серьезно. Жизнь в стране после многочисленных потрясений прошлых лет
потихоньку стабилизировалась, но попрежнему заставляла граждан постоянно
давать взятки... Должно быть, именно об этом парадоксе социалистического
бытия и повествует следующий анекдот тех лет.
   К Леониду Ильичу Брежневу обратился один из его помощников с просьбой
поднять зарплату населению, аргументируя это тем, что на нее уже  невоз-
можно прожить.
   "А кто у нас живет на одну зарплату?" - искренне удивился Ильич  Вто-
рой.
   У Леонида Ильича имелись все  причины  для  благодушного  настроения,
когда и пошутить не грех. По любому поводу  страна  щедро  вознаграждала
своего пятикратного героя за его "непосильные" труды.  Не  отставало  от
шефа и его ближайшее окружение, собиравшее подношения со всей  страны  и
окончательно погрязшее в роскоши. Ходил такой анекдот о кремлевских нра-
вах. Обедая однажды у себя на даче,  Брежнев  заметил  одному  из  своих
клевретов, суповой ложкой трескавшему черную икру из хрустальной  бадьи,
что это все-таки икра, а не гречневая каша. На что тот, нимало  не  сму-
тясь, ответил: "Надо же, а я и не заметны".
   Была в этом некоторая преемственность времен. Еще Троцкий в одном  из
своих писем с восторгом вспоминал "икорные ужины" в большевистском Крем-
ле, столь любимые им и Ильичем Первым. На первое, второе  и  третье  там
подавалась исключительно черная икра, имевшая особый вкус в период  тво-
рящегося вокруг по вине Троцкого и прочих товарищей хаоса...
   Со всех концов необъятной страны стекались в  Москву  могучие  потоки
дани. И кое-что об образовании конкретных ручейков известно  достоверно.
В 1980 году в Ленинграде был осужден на два года условно секретарь  пар-
тийной организации Ленрыбфлота. Судили его, впрочем, не за взятки, а  за
расхищение партийной собственности.
   Внимание прокуратуры привлекли мероприятия, проводимые партийной  ор-
ганизацией Ленрыбфлота. Слишком много было на них гостей, цветов, икры и
шампанского. Почему сей факт заинтересовал в тот момент прокуратуру, ны-
не сказать затруднительно. Бойкого парторга пригласили  побеседовать  со
следователем.
   День клонился к вечеру, и на столе опытного следователя уже лежали  и
"чистосердечные  признания",  и  детальное  описание  механизма  хищения
партвзносов. Зарабатывавши ленинградские  рыбаки  неплохо,  и  сумма  их
взносов в партийную казну была немалой. Техника же хищений не отличалась
замысловатостью - у парторга имелись отлично сработанные  двойные  ведо-
мости, изъятые из его сейфа при обыске. Наконец настало время последнего
вопроса: куда же шло украденное "золото  партии"?  И  здесь  красноречие
парторга неожиданно иссякло. Лишь убедившись, что кабинет следователя не
прослушивается, парторг, по-своему честный человек, поддался на  просьбы
следователя и продолжил рассказ, правда, без  протокола.  А  вопрос  был
непрост: то, что парторг не присваивал деньги себе, стало ясно во  время
обыска - квартира его роскошью не блистала, тайников в ней  не  имелось.
Кое-что из украденных взносов  действительно  шло  на  представительские
расходы. Но львиная доля похищаемого  уходила  в  вышестоящие  партийные
инстанции, в том числе и в обком. На скользкую стезю воровства  из  пар-
тийной кассы парторга заставили вступить прозрачные  намеки  вышестоящих
товарищей на желательность скромных презентов. Это свое  признание  пар-
торг попросил следователя устно передать руководству прокуратуры.
   На следующий же день прокурор Кировского района после беседы  с  пар-
тийными бонзами города приказал следователю спустить дело  на  тормозах,
проще говоря, закрыть и забыть. Выполнял  это  распоряжение  уже  другой
следователь...




 

ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [1]