Переход на главную | ||||||||||||
Жанр: лирика
Ильянен Александр - И Финн Страница: [1] Часть I Финны, в сравнении с русскими, нескладны, малы, неопрятны, но с дру- гой стороны не уступают им не крепостью, ни силою... Лице у них гладко и желто, щеки впалые, глаза небольшие, серые, волосы цветом и видом как лен, нос малый. Коренные жители устья реки Невы, доколе оное не украсилось еще здани- ями великолепной столицы, были Ингерманландцы и Финны, питавшиеся звери- ною и рыбною ловлею. Коль скоро безсмертный завоеватель сей страны поло- жил на мере основать здесь свое пребывание, то грубые прежние обитатели, хотя не вытеснены, но в слиянии с другими народами на сем важном месте, составили весьма малую и незначительную часть здешнего населения, верную наследственным своим обычаям. Большая же оных часть, принебрегая новей- шими обыкновениями и просвещением, осталась по прежнему в бедных, во круг Петербурга лежащих, финских деревнях... И так Ингры и Финны суть древнейшее племя здешней страны, а Русские были первые поселенцы Петер- бурга, прославляющего сии места. Медико-топографическое описание Санктпетербурга, главного и столична- го города Российской империи , сочинение Генриха Людвига фон Аттенгофе- ра, Доктора медицины, в Российско-Императорской службе Надворного совет- ника и многих ученых обществ члена. (перевод с немецкого) 1820 г. Тема: Любовь во дни Великого поста. Из наслаждений жизни одной любви ет сетера. Музыка уступает. А.С.Пушкин. Поговорим о странностях любви! Роман о Пушкине... Госпиталь: музыка... Пытки описать. Тоненькая прово- лока. Металлические спицы - на концах - вата... Колбочки. Камера пыток в подвальном этаже. Жизнь после смерти - сверхъестественная роскошь (Мэтр). Инквизиция: вместо черных капюшонов - белые халаты, колпаки (зе- леные). ( ( ( Начать, пар экзампль, так: наслажденье жизни... Ван Гог в одном из писем к брату пишет... ( ( ( Когда то гордый и надменный читал я эти строки. Думая: со мной де этого не случится: какая нечистоплотность, нераз- борчивость. Чего боишься то и происходит! Житейская глупо-мудрость! ( ( ( В белом зале (здание на Фонтанке) прячусь за колоннами, любуясь ве- черним небом - догорают краски дня. Весна. В моей палате скученность. И скука. Маленький телевизор раздражает меня. Утром подвергаюсь психической атаке: мы хотим вам помочь. Скажите нам. Не врите. Ет сетера. ( ( ( Заснуть не дают - телевизор и соседи по палате (N 4!). Поднимаюсь и бреду на парадную лестницу (колонны!) Окна! Там сижу в одиночестве. Бро- жу. Пока не приходят больные курить. ( ( ( Сорок дней любви. Дни любви. Способ любить. Все исчезает. Привязан- ность остается. ( ( ( В ночлежке! Разговоры о Пушкине. И Кузмине. Смех. Недалеко от Литераторских мостков. 1 марта: смерть гран-тант Антонины Евгеньевны. Аскета, стоика. А пропо: оставила кое-какое наследство. Цветы зла. О способах любить (шипах розы и гармонии). В другое время его посадили бы в тюрьму (бродяга!) или в Шарантон. Думаю о Маркизе де Саде. Завтра он должен придти в белый зал: Зал ожидания или: Зал свиданий. Он уходит в вечность (под моим стилом!). Я хочу сохранить живым: грешным, противным, надоедливым. Желанным! Какое испытание (нап. по-французски). М. де Сад, Ж.Жене. ( ( ( В ночлежке. Отвернулся и раздевается: со спины кажется гейшей: белое тело... Движения. И все остальное (по-франц.) Плавные движения (по-франц.) Плечи... Поворот головы. Я лежу в кровати и наблюдаю за ним (нем.) ( ( ( Посвящается Ван Гогу. Опять: когда то гордый и надменный. Теперь я пишу эти строки... (глядя в больничный дворик из столовой госпиталя). Апрельское солнце. Утро молодость дня: вот вспомнил. Какой контраст с моим настроением. Однако (франц.) Когда то читая письма Ван Гога обнаружил в частности эпизод, где он описывает свое пребывание в кранкенхаузе. ( ( ( Вот я оказался в больничной палате. Любовь, любовь. И в судорогах и во гробе... Я полюбил юношу-гейшу. Роман сочиняю в больнице, куда попал от любви. Философическое резю- ме: любовь (итал.) как искупление или...? В высшей степени претенциозный роман! О Пушкине. Кстати Кузмин о нем: ...падает на снег Пушкин... сочини- тель. О наслаждениях жизни. О недуге. Об инквизиторах. Эссе о госпита- лях. Мысль о возмездии (франц.) Опять: когда то гордый ет сетера. Ван Гог. Достаточно откровенные пассажи в исповед. жанре а ла Руссо (франц.) Пар экзампль: где выход? Вот прочитал у одного автора, что Гоголь изну- рил себя онанизмом. Об удачливости. ( ( ( Из цикла Мистер дю метье (Тайны ремесла, франц.) Я, например, реша- юсь пуститься на дебют. Мучительно, непросто. Предпочел наступательную концепцию, остается найти композиционное решение. Т.е. выстроить части моего романа как-нибудь удачливо, чтобы побить читательскую рать. Наго- лову. Все-таки во мне на уровне атавизма живет тактическое учение (ка- зарма!). Уступом, клином или свиньей: что предпочесть? Случайность спас- ла в какой-то мере мой роман (и читателей): надо было уезжать в ссылку, в Каракумы, и в спешке ретирады бросать рукопись на произвол машинистки. Она, игнорируя тактическое искусство, по-партизански все перепутала. И получилось: враг разбит, победа за нами. Говорят, что на дворе сейчас эпоха постмодернизма. А по мне: хоть горшком назови (так кажется русские говорят) ет сетера. Сам я принадлежу к известной школе Сенкаге-рю (Мэтр многотерпелив, т.е. толерантен ко всяким течениям). когда то: вот все повторяю эту формулу Певца Аптеки. Теперь я гуляю по аллеям больничного садика и думаю о высоком... О судьбе ет сетера. Помните я писал: смотрю из окна мансарды в сад Акаде- мии, где гуляют больные в синих халатах . Какое высокомерие. Спесь вре- менно-здорового. Как не думать о релативизме всех вещей и явлений. Всем удобно делать вид, что Эйнштейна не было. Сик трансит... подумалось мне. И еще: мементо мори. И еще вспомнилось вот что: без сострадания читал строки письма Ван Гога, где он описывает свое лечение в больнице. ( ( ( Спускаюсь в полуподвальный этаж. Фолтерскаммер (камера пыток - нем.). В этом т.н. кабинете мне делают процедуры. Молодой доктор (капи- тан в черном Игорь Иваныч) объяснил мне что вот это приспособление изоб- ретено Ж.Жане в 1879г. Я говорю: наверное и Ван Гога промывали таким способом. Процедура: промывание уретры. На штативе находится колба с теплым марганцовым раствором (нежно-розовый), резиновая трубка со стек- лянной трубочкой, которая вставляется в конец (пардон, не знаю как пере- вести). Доктор в резиновых перчатках направляет струю. Щекотно! Больно: а-а-а Доктор-денди: теперь уж терпи. ( ( ( Попал в больницу в Великий понедельник. В седьмую седьмицу Великого поста. Щи да каша пища наша. Пришел мой друг и принес мешок инжира (пло- ды смоковницы). ( ( ( Если б я писал коротенькое эссе о собственном сочинении ( Або риген и Прекрасная туалетчица ) то признался: весьма слабое и подражательное сочинение. Обидно все-таки, что не так поймут. И подумают вправду, что слабое. Ведь я искренне не нарушал заповеди: не подражай. А если кому-то покажется похожим на что-то: пусть первым бросит в себя камень! Было бы обидно быть высеченным, ведь у меня полупочтенный возраст, ведь мне не четырнадцать лет. Вот извиняюсь, вместо того чтобы критически о себе на- писать. Как кстати не сделал бы Аполлинер, писавший о себе статьи в апо- логетическом духе. Ай м сорри. После протопопа Аввакума, Джойса, Пруста, Кафки, Паунда, Селина, Натали Саррот, Маргерит Юрсенар, Клода Симона, Мэтра, Целана Пауля, Тракля Георга и других остальных (Лимонова пар эк- зампль) и иже с ними какую стихо-прозу можно (должно?) писать. Ритори- чески медитирую. Без досады. Альтруистически. По-пушкински: свет- ло-грустно. Жалкое и смешное зрелище этот мой роман. (Жалобы чухонца). Но читая роман с враньем: со множеством лукавства и травести и аллю- зий, презирая (т.е. абстрагируясь от автора) попробуйте сжалиться или проявить сочувствие к действующим лицам, т.е. героям и эпизодическим. И милость к падшим... ( ( ( Намекну лишь на то, что в иерархии болезней от любви она не достига- ет верха пирамиды. Смешно и чуждо мне тщеславие больных, которые воскли- цают: у тебя ерунда, вот у меня! как будто это спорт: се человек... ( ( ( До колокольного звона... не поесть мне кулича! ( ( ( Роман ученика: продолжаю постигать тайны ремесла. Ученичество в по- лупочтенном возрасте должно уберечь от подражания (это нормально, ведь с годами способность к имитации, или сенжери, т.е. к обезьянничанию - франц., ослабевает. И слава Богу. Но юноше бледному со взором горящим подражать просто необходимо: для тренинга, т.е. экзерсисов. Перед рома- ном как перед зеркалом Стендаля. Что греха таить: и в полупочтенном воз- расте, когда взор уже почти потух, замечаешь за собой невольное желание подражать. Так: хочется написать о себе эссе - Аполлинер блистал в этом! Ж.Санд - я писал о туалете на Литераторских мостках ни разу туда не съездив. Некоторые мои читатели там побывав говорили мне: как в романе! Если б меня спросили: кому хотел бы подражать. Ответил бы: Сей Сена- гон. Потому что: настоящая литература. И: подражать совершенно не воз- можно. Потому что: настоящая литература. И мэтру: из учтивости. Как по- добает. Ет сетера. ( ( ( Нам свежесть чувств... Да! Профессиональный риск: для каскадеров - сломать шею, для царствующих и президентствующих - получить пулю етс для художника вообще - сойти с ума (не дай Бог) заболеть от одного из нас- лаждений жизни подобно бонвивану или просто человеку как таковому: от любви или музыки). Ц.Байшпиль: Мопассан, Батюшков, Бодлер; Бетховен, Мэтр - от внутренней музыки. Вино или страсть? Иногда: то и другое. У Есенина: боязнь заразиться сифилисом. Фобия - тоже болезнь. Это ли ска- жут не преступный а ля Вольтер (или Э.) релативизм: как ни верти, выби- рай из двух зол. К лучшему? К худшему? Где уверенность в правильности выбора: картезианское мучительное сомнение. Повышение (скачок!) энтропии ет сетера. Прошу прощения за философический пассаж. Все таки госпиталь: нечем больше заняться. От скуки, праздности: все любомудрствование. ( ( ( Ван Гог в затруднительном положении. Рассуждает куда ему податься: в иностранный легион на пять лет. Или в психиатрическую лечебницу. Я в свое время сделал выбор в пользу иностранного легиона. Вот уже тринад- цать лет... Не буду длинно и мучительно сомневаться по Декарту в ночи. Я ведь не философ, а писатель. Повторю лишь за Пушкиным: скорее всего от судьбы защиты нет. Определенно: нет! Резюме: смирись в больничной пижа- ме. М.Кузмин: я не покоя жажду, а любви. Браво! ( ( ( В больничном саду. В синей пижаме я жалок. Как заключенный. Как больной. Она права! С желтой книгой в руках на зеленой скамейке, а кругом синие пижамы! А пропо: читаю Письма Ван Гога. Утешительно и ободряюще эпистолы врачу- ют. Как песнопенья. ( ( ( Капитан Игорь Иваныч, молодой симпатичный инквизитор, наливает в колбу розовый раствор. Болезни несмертельной но опасной должны соот- ветствовать и пытки-процедуры невысшего разряда. Промывание, пар эк- зампль. Начинает жечь. На робкие стоны Доктор отвечает: терпи! Внутренний амплификадор(простите хочется по-испански в память о инквизиции назвать) доводит мои страдания до стона... ( ( ( Возвращение из госпиталя (франц.) Встречает у входа. Идем по Фонтанке, дальше через мост к Садовой. Обедаем в ресторанчике Белые ночи . Он снимает комнатку поблизости: у Никольского моста. Уютная комнатка: темно зеленые обои. Окна во двор: сейчас там цветет черемуха. По утрам и вечерам благовест. Семейные сцены (франц.) Быт. Роман продолжается. Забыть все и жить? Молчать или болтать? Москву (о Москве?) Все! Храм. Сцены. Много пошлости. Море. ( ( ( У монахини Руфины в келейке живет певчий Василий (ах музыкант мой музыкант!). Но это не музыкант из моего романа (тот - в Тавриде). Ком- натка-келейка обставлена бесхитростно: справа стена с иконами, шкафчик, зеленый диванчик, на нем спит Руфина. (она тридцать лет проработала грузчицей, похоронила мужа, дала обет, теперь живет монахиней в миру. Ей уж за восемьдесят лет). Слева: железная кровать с мягкими тюфяками и подушками, где спит Ва- силий. Портрет (франц.): здоровый малый, с усами для неотразимости, ры- жую бороду шелковую состриг. Густая шевелюра. Возраст: примерно лет тридцати. На стене противоположной цветные фотографии: кошки, собаки, обезьяны, цветы. И вообще цветы - в изобилии. Пети паради (фр.) Комнат- ные цветы (фр.) Из-за кактусов не видно окна. Два чучела птиц. Если отк- рыть окно может создаться впечатление что пение доносится не с улицы, а поют именно эти птицы. Иллюзия счастливой земной комнаты (до грехопаде- ния). Серый рябчик и коростель среди кактусов, традесканций и др. А так- же календари и фотографии с изображением певиц и певцов. Пародия на Распутина Василий? Размах, кажется, не тот... Говорит: у меня в деревне пять... Сами приходят... Я им, конечно, подарки привожу... Василий соперник? Мне так кажется. Хотя Сашенька обижается и клянет- ся, что нет. Да. Василий певчий в хоре... Мягкая кровать. Комната полукелья. По- лу... Я не считаю, что это пошлейший стиль: цветы, птицы, фотографии. Просто мироустройство такое. Рядом - святость очищающая. Василий любит природу. Мечтает: куплю себе дом. Уточек буду разводить. Курочек. Еще говорит: надо следить за собой если хочешь нравиться. Он холе- ный. А усы какие! Голос - мягкий. (Повадки все мягкие но не как масло.) Туалет пошл: светло-зеленые брюки, красная рубашка. ( ( ( Такая ситюасьон (фр.): приехали в Москву позвонили Василию. Сашенька сказал, что приехал со мной. Он непосредственный. Василий нас приглашает на обед. Там меня ждет сюрприз: кровать-то в келейке у матушки одна! Я аск: где же Саша спать будет? Да вот кровать большая - ответ. Вертеп! - мысль в голове. Он мне: ты вечно плохое думаешь. Майн Гот! Первый день в Москве. Сентиментализм и романтизм утра: московские дворики ет сетера. Завтракаем в кафе недалеко от церкви Иоанна-воина на Якиманке: смеемся, веселое настроение. Сидим во дворе рядом с деревянным зайцем. Идем смотреть Кандинского в Зал на Крымском валу. Ночью записано, желтым карандашом: ревность. В пустой комнате бьют часы. Я не сплю - думаю о нем. Он лежит в одной кровати с певчим Васили- ем. В оправдание себя: я же не знал, что у Васи нет другой кровати. Ког- да вечером я уезжал ночевать к знакомым я грустно сказал ему: можешь ос- таваться с Василием. Он: какая глупость! Я уехал и полночи не мог заснуть. На следующий день я ультимативно заявил: или остаешься там, где ты ночевал или ищем место для двоих. Ва- силий проявил благородство и договорился со своими друзьями о ночлеге. Он был обижен на Сашеньку за то, что тот остался со мной. Но это все произошло на следующий день. До этого - музыка ревности в крови. Объяснение на Рогожском кладбище. Примирение. С. клянется в невин- ности. Василий обижен. Идем в гости к его друзьям. На следующий день опять обедаем в комнатке Руфины (с одной стороны: коты-обезьяны, певицы, цветы, с другой - иконы, старушка на зеленом ди- ване, монахиня). Главное - кровать. От пошлости спасает Васина любовь к пению. Соседка пьяная старушка (не монашка Марфа Владимировна) поет. Вечер вечереет. (записано в деревне, где провел несколько дней, уехав из Моск- вы, Сашеньку в тот же день отправив в Ленинград). ( ( ( Чтобы утолить ненужную тревогу... Выхожу на улицу посмотреть закат. Бани, скворечники, огороды - небо спокойное перед ночной тьмой. Покоя не нахожу: московские сцены перед глазами (а до них - ленинградские). За мученье, за гибель. Я знаю. Все равно ет сетера. Таково настроение. ( ( ( Думаю о подлости, предательстве. За несколько мгновений счастья ту- ман ревности. Сырой окутывает, не дает заснуть. Полная апатия. Читаю Спинозу в деревне: у леса... О свободе, пар экзампль. Всякое думаю: дни в больнице - неволя. Недуг защищает. На воле - любовь. Без него нет сво- боды-покоя. С ним тоже тюрьма. В деревне-непокой-свобода. Ах дайте, дай- те мне: относительно поется? Кстати: Бородин-химик тоже в Академии слу- жил. Думаю о романе (ин мемориам Пушкин), сравнивая две формулы: я не по- коя жажду, а любви (на свете счастья нет, но есть покой. Известное. А свободу забыл! ( ( ( воля (свобода) необходимое условие для чего то (для остального) для письма, например и другого ( ( ( смотрю из деревни на мою жизнь. На какое-то время стены больницы спасают меня от соблазнов, грехов, в общем, неправедной жизни. Москва: объяснение с Василием (во многом мне противным: рыжим, с мягким малорос- сийским говором и блудливыми повадками. Как он смог к нему в постель! Взял его от Василия, увел из келейки. Оправдывает Василия лишь любовь к пению. В деревне все читаю о свободе (Спиноза). А роман? Простить все: болезнь, муки ревности - этот туман... Повстречались у пушкинской квартиры, в злачном знаменитом полуподва- ле, на Мойке... Мне приглянулся юноша-гейша. 40 дней. ( ( ( потерял покой, свободу. Узнал, что это такое. Все равно. В деревне переживаю все настроения: открываю в себе новое. Опять импрессионизм: различные сцены-впечатления переживаю. Вагон. Разлука (мелькает разное за окном, стучат колеса - классическое). Ранним утром приезжаю в деревню. Рассвет как водится. Классическое и академическое. Цветет черемуха, в огородах - яблони и вишни. Слушаю и не понимаю птиц, гляжу на синее. Рассвет. Ветр гонит облака. Лес вдали. Поднимаюсь на крыльцо. ( ( ( Сцена: прощальный ужин в Москве. У Вольдемара (он врач, живет вместе с Сашей, приятным похожим на Давида канд.хим.наук, лет за тридцать). Му- зыкальный фон: поет Дайана Росс. Вася приводит Лешу, лысоватого юношу с бородой. Тот от смущения говорит тривиальности. Василий и Леша уходят, мы с Сашенькой остаемся ночевать на кухне, на широком диване. Я ехал с надеждой на развязку. А вышла разлука. Сцена на вокзале: до этого у Василия в комнате. Он в плохом настрое- нии. Нервничает: поливает цветы, ходит взад-вперед. По дороге на вокзал говорит о ревности, что это смешно и глупо. Трое на перроне. Поезд ухо- дит. В больнице я говорил себе: брошу его. А вышла - разлука. Мы были вдвоем продолжительное время. Он навещал меня в больнице. Привычка свыше нам дана! Теперь - один в деревне. Я спрашивал его о том последнем, кто заразил нас. Не артистик? Ах сколько досадных минут пережил: ревность ет сетера Нужно было уехать от него на несколько дней: отдохнуть. На душе неспокойно: как он там? ( ( ( В деревне вспоминаю: как уезжали в Москву. Я стираю, чтобы побороть раздражение. Мы чуть не опаздываем на поезд. В вагоне смеемся истеричес- ки. В Москве: с вокзала направо: к Богоявленскому собору. Затем едем к моей Казарме: на Волочаевскую. Оттуда к Андроникову монастырю, потом пешком до Таганки. Едем в церковь, где Василий поет, на Якиманку. Выс- тавка Кандинского. На нем: голубые брюки, серый пиджак, рубашка белая в голубую полос- ку, серые ботинки. Перед отъездом он подстригся: черные жесткие волосы, открытый лоб. У Василия бросает мне: книжник и фарисей . Мы любим спорить. Когда он рядом спокойно. Я мучаю его: мне от этого тоже плохо. Ревность напри- мер: я глуп, я сам себе не рад. Я смешон. Зачем в тот первый вечер оста- вил его у Василия. Досада. Оставить его в пошлом углу под котами, обезьянами, чучелами птиц (рябчик!). В кровати с Василием! Кабацкая Москва. Таборная столица. Прогулки по Москве: Новодевичий монастырь. Церкви (свечи, иконы). Последняя церковь, где мы побывали, в день отъезда, - церковь Успения на Таганке. Потом поехали с прощальным визитом к Василию. ( ( ( Утро в деревне. Огород: цветет вишня. Вдали - лес. Поют живые птицы. Мир возвращается. Иду своей излюбленной дорогой (через лес, поле) вот и деревня. Тетушка с матушкой встречают. Мир сельский. Русская печь - кит, на котором держится русский мир. Чувствую именно здесь себя русским. Ба- ни деревянные внизу - деревня на холме. Характер русского человека от печки несомненно. Прилег после обеда на горячую добрую спину: вставать не хотелось. Русский Бог. Читаю Розанова. Нет-нет и о Сашеньке вспомню. Как он там голубчик? Обдумываю свой антироман о Пушкине. Нет светлого чувства, радостного - но есть: глубокое, истинное - со страшной ревностью, с прощением, покая- нием. Ценою жизни! Ты мне заплатишь ет сетера. Провалы в ревность. Мину- ты страшной злости. А его комнатка в общаге! Все-таки каждый день почти приходил в больницу. ( ( ( Розанов и Спиноза. В моей деревне в глуши. ( ( ( Василий и его сераль (знаменитые пять мальчиков). ( ( ( Двойное чувство к Сашеньке. Отвращение: за боль, за обиды. Сильная привязанность: невозможность его бросить, не хватает силы у меня - ос- лабленного любовью. Вот все думаю о нем. В Москве проводив его на вокза- ле: остался с думами о нем. С воспоминаниями. В вагоне ехал: о нем раз- мышлял. В деревеньке: все о нем думы. Розанова ли читаю, на небо ли смотрю, по тропинке ли иду... Все о нем томлюсь. А в пору бросить его, голубчика! Найти себе утешение... В вечном! Спиноза О истинной свободе . Пока хожу в тесной камере своей страсти. Написать роман в тюрьме. Брошу его. Хватило бы духа! Такое сегодня настроение. Вечером в деревне. ( ( ( У Васи на столе еда: сало, окорок, колбасы, коньяк, студень, салат. Сашенька сидит как ласковый теленок. Душа моя скорбит. Излиться бы сле- зами. Утешиться. В романе! Моя надежда. Как неспокойно. Дух томится! Я лишился и чаши и веселья и чести моей! ( ( ( Покидает чувство юмора: мне не смешно смотреть на себя. У меня мут- ные от ревности мысли. Где покой? Хоть горсть. Нет его рядом... Бе- зумство? Пусть. ( ( ( Утро в деревне. Просыпаюсь: за окном дождь и ветр. Теплые валенки на ноги - и в сортир. Холодно. Снова в теплую постель. Блаженство! Куда спешить? К чему стремиться? Вот мое настроение сегодня утром (фр.) Гремят чугунки, тетушка у печи хлопочет. Написать о русском духе: бане, вениках, огороде (черемуха, вишня), лесе. О русской печи, зовущей к себе, дарящей теплом. Идея фикс: о нем все. Беру Розанова. Непогода: свистит ветр, крапает дождь со снегом вперемежку. Небо все в тучах (классически затянуто). Вот мир сходит на меня. На окнах банки с зеленой рассадой (помидоры!). Выхожу подышать майским воздухом - сырость в природе! А на душе все равно май. И все хочу простить и забыть. Бла- гословенны дни и ночи те. И сладкогласый труд. Безгрешен? А потом на печку залезу: тело положу на разогретые кирпичи. Бла- женство. Лежа на печке доходишь до понимания русского характера (души) и вообще многих русских вещей. Лень - благостная, здоровая - после трудов. Исчезает раздражение, растапливается злоба. После бани: как на свет снова народился. Дядюшка веником пихтовым отходил, спина горит. Дух русский: лесной, луговой. Выхожу в огород из предбанника: буэнес айрес (добрый воздух, перевожу по привычке). В доме уже угощения на столе и чай ждет. Пишем о том же: банях ет сетера. Вечные темы. Тойфель! (нем.) Смотрю за окно: черемуха гнется под ветром. Серая изба с голубыми ставнями. Как это все знакомо. Родные русские лица. У мужиков: багровые, темные после запоя и зага- ра (и ветра). Вот бежит белая собака. Тетушка посылает в магазин. Собираюсь: надеваю кепку навроде карту- за, резиновые сапоги, кожаную куртку. Иду мимо пруда с кувшинками... Де- ревенский магазин: разговоры баб и мужиков. Вот не очень грустный вдо- вец. Стоит как жених на выданье. Смех и шутки вызывают: краска для во- лос, хвойный экстракт для ванны. ( ( ( Василий и его друзья, любовники и просто знакомые. Ублажает всех: старушечек и остальных деньгами и масляными речами. Не хочется ссориться с ним и разрывать: как человек искусства и харизматическая личность он привлекает. Вот в деревне вспоминаю. У Василия в церкви (на Якиманке) он поет в зеленых брюках, мы ждем его на скамейке у церкви. Дома опять угощеньица: сало, колбаса, коньяк. Сашеньке говорю: это разжигает плотские страсти. Не люблю такой пищи! Когда мы пришли после гулянья к обеду матушка Руфина сказала забот- ливо: устали ребята, вы прилягте на кровать. Вась, расстели им, пусть отдохнут. Отдыхаем в васиной кровати. ( ( ( В деревне. Вышел погулять после обеда. Как не обратить внимание на кучу навоза во дворе: даже если глаза отвернуть дух уловит. Да это русс- кий дух... Ветер подул - запах уносит. Дядюшка пасет корову, там на склоне, бегают овечки у пруда. Русская моя часть (стихия) борется с моим иудейством: суетливостью, русского во мне большая часть: т.е. безалабер- ности, усидчивости, уступчивости (нет я путаю это с моей чухонской мес- течковой глупостью (ограниченностью). Спасительной? Хорошо если есть именьице. Хоть на пять деньков приехать: душой отдохнуть! В избе старухи ведут беседу. Вот кто-то проехал по улице, все срываются к окну: любо- пытство разбирает. Одна старуха у печки остается, лень вставать, а хо- чется посмотреть кто проехал? с кем? Нюрка, поварская дочка. Еще кто? Корова пасется на лугу. ( ( ( Не нужен юг чужих держав, сказал Мэтр. Я добавляю: и своих тоже не очень. Истинно так. Когда лежишь на печке и греешь бока! Рассуждаю о странностях любви. Старухи ушли. В избе тишина. ( ( ( Василий говорит: век в Москве жить не буду. Домик куплю у себя на родине (подо Львивом). Расписывает красоты родного села. Говор мягкий! Да: я чуть не уподобился Авраму (случай с Сарой) оставив Сашу в ке- лейке. ( ( ( Вечер в деревне. Погуляю и читать усядусь: В.Вульф Кмаяку (нем.) Вместо концентрации мысли, внимания небольшое спасительное отупле- ние. Блаженство и радость. Тихий вечер после ненастного дня. Думаю о ро- мане. Перед сном выхожу на прогулку, спать ложусь рано, ок. десяти ча- сов. Гуляя вдоль огородов думаю о романе. (Сашенька, Василий, ревность. Ленингр. сцены, московские). Сашенька был хорош (прическа, туалет), в гостях вел себя прилично. На Таганке, в церкви Болгарского подворья пос- тавил свечку перед образом Нечаянная радость . Деревенская тишина. Не надоедает. Трава под солнцем, вечером поют вечерние птицы. Эта тишина как граница между московским базаром, табор- ной ее суетой и настоящим. Сцену вижу: Сашенька стоит уже в тамбуре вагона. Мы с Васей остаемся на перроне. Поезд уходит. Молюсь об утешении всех: об оставленных и оставивших, о разлученных, брошенных, счастливых. Медитация о свободе и счастье: о соотношении двух категорий вооб- ще... Было тягостно воздерживаться (после Великого поста! по совету докто- ров: острого-соленого не есть, не спать по крайней мере три месяца). Василий проповедует и советует распущенность. Он не целомудрен и развратен. Говорит: я кого угодно совращу. Бесстыдный, наглый братец Ва- силий (два курса семинарии в Загорске. Причина ухода: город маленький все друг друга знают). Говорит ласково. ( ( ( Утешение в букве. Горечь ревность. Вспоминаю Розанова: ешьте горькие травы! Пережить бы эти пять дней: полных покоя, радости и счастья. Вернуться бы скорее к тому, кто причинил столько страданий. Утешительная мысль. Пытаюсь вспом- нить отвратительные сцены: не могу. Жалко его. Это наша первая большая разлука: до этого не расставались на такой срок (больница не в счет, он навещал почти каждый день). Уводит их доро- га белая! Пишу в постели, на сон грядущий. Тетушка с маман улеглись давно спать. Из-за занавески сопение и шнархен (нем.) Перед сном Вульф хочу читать: трудно полусонными глазами водить. О романе думать начинаю. Пока - хаос. Все слишком перемешалось: Мойка, любовь, ревность, боль, досада, кабацкое, Сашенька в тамбуре... Трогательная сцена: идем с Рогожского кладбища по Абельмановской к Василию, мороженое едим... Я замешкался, разговорился, а он уже съел и торопит меня: ешь мол быстрее. Я не могу: смешно. Смеемся вместе. В веселом настроении возвращаемся в матушкину келейку. Вася уже ужин собирает. Или: гуляем по Новодевичьему в добром расположении духа. Заходим в собор-музей, там икона с изображением страшного суда: змея душит грешни- ков, огромная змея, на зеленой чешуе бирочки с названием грехов (алч- ность, гордыня, сребролюбие, идолослужение, содомия ет сетера). Холодная тетрадка: всю ночь пролежала на подоконнике (фр.). ( ( ( Утро холодное: май, цветет черемуха. В деревне, после завтрака, простого крестьянского: молоко, творог, хлеб (чай тоже - фр.) Зеленая комнатка у Никольского моста. Черемуха цветет во дворе. Тишина в дере- венском доме. Книга Вульф лежит рядом на диване. За окном: мужик ведет корову. Думаю о романе: любовь в городских трущобах. Слум (нем.) Общага-ноч- лежка, приют лимитчиков. Маленькая комната с окном на плац и казарму. где живут стройбатовцы. Унылое место. Но есть ли где более уютное? ( ( ( В деревне пьяные мужики (не поют) не веселые лица, а злые: зеленые, багровые, бледные синие. Бабы в цветных платках, иные старые в темно-си- них. Говорят: мы - темные. Читает одна грамотная, другие рассуждают: до чего они хорошего долетались? И там гибнут и под водой гибнут. Ет сете- ра. Пасут коров и рассуждают (я люблю эти рассуждения на лугу) Во мне появляется ощущение здоровья вообще: крепости в теле, светлости в голо- ве. Сила прибывает. До этого: надломлен был. Ни здоров ни болен, полу- больной. Старухи, привыкшие трудиться зимой и летом: встают рано, топят печь. Она согревает маленький мир русской избы. Пища здесь у многих худая: картошка, хлеб, водка. Огурцы, селедка, лук. Вид и у баб нездоровый, от тяжелой работы. Но дух светлый и легкий. С удивлением опять же судят о событиях в мире. Как будто с Луны свалился или из Франции приехал. Люблю я здесь бывать и кроме радости от воздуха и пейзажей, слушаю с наслажденьем русскую речь. Брутальная реальность? Нет - подлинное, настоящее (пусть пепелище от чего-то, пусть разоренное как говорят. Но это истина. Довольно рассуждать!) А день пасмурный. Вот вернулся с пастбища, где пробыл минут двад- цать. Чище правды серого холста ничего не сыщете в природе: так! Из окна вижу: над лесом вдали небо касаются с землей. Опять о романе: как выра- зить ревность достоверно. Оставил его и уехал ночевать к знакомым (а мог бы взять!), сам же устроил ему сцену: мол, прощай голубчик. Если хочешь оставайся здесь (знал, что он не может остаться). Придумал обиду и все изливал. Сам расписал роли так: он - агнец, ведь оставил его выходит я, мне достается роль ревнивца и безумного - а ла Шекспир Отелло! Пардон, это не для меня: душить и ревновать задыхаясь с кипящей кровью. И запи- сывая желтым карандашом ночью в чужой квартире, где бьют часы каждый час! Говорил ему: мон ами, ты свободен. Даю тебе карт бланш! Оставайся, дружок, у Василия. Он не выдерживает, почти доведен до истерики. Говорит обидное. Бедный Сашенька! Пар экзампль: мне надоела эта песня. Его тихо- го мне удалось вывести из равновесия, он задыхается. В комнатке Василия (точнее матушки Руфины) оставаться нет сил. Мы должны идти в гости к Во- лоде... Но до выхода есть время... Предлагаю прогуляться до Рогожского кладбища. Там и происходит решительное объяснение и примирение. Три дня покоя и счастья. До вокзала, до разлуки. Вася оставшись в комнате проявил присущий ему такт: джентльмена и христианина. Мы делаем бон мин (фр.) Улыбаемся друг другу. Обнимаемся на прощанье. - Не обижайся, Вася, если что не так! - И ты на меня не сер- дись, если что не то сказал! Ради Бога! Вообще следует больше себя ви- нить, больше на себя обижаться (про себя размышляю. Меа кульпа!) ( ( ( На сельском кладбище приходят разные мысли. Завтра уезжаю. Адьо де- ревенька. Тетушки, банька, русский дух ет сетера. Вечер в деревне. Вижу из окна: северное небо, темные облака. Сашенька, где ты? Тревожусь за тебя. ( ( ( Утро в деревне. Смотрю за окно через герани и занавески вижу пасмур- ное все. Маман (она здесь гостит у сестрицы) выпив стопочку заводит ста- рую песню: мне тошно! Экельхафт! Выполняю с утра послушания: выливаю таз с помоями в канаву, глажу бока больной корове. В день отъезда лежу на печке. Мечтаю. Никуда не стремлюсь ни телом ни душой: счастливое состояние (как у Блока в его знаменитой могиле: торопиться не надо уютно...). Русский философ должен спасаться не в бочке, а на печке. (пишу в поезде. Мелькают за окном из- вечные поляны, леса, кусты). Настроение как на колесах: неопределенное, хотя известно откуда и куда. Но неопределенность даже радует. Весь на- полненный покоем - через край - здоровьем. Разморенный приятно от лежа- ния на печи, доведенный до русской дурости (а пропо: знаменитой, которой ищут но не находят европейские искатели, свои же не замечают, не ценят и не хранят в себе, растрачивая же и проматывая другой тщатся приобрести, т.е. рацио европейского, что есть тоже несомненно достоинство, но наиз- нанку, а вообще с европейским умом в России не прожить! Культ дурака возник не на пустом месте и мне было своего рода откровение (то есть до- шел лежанием на печке эмпирически). В поезде как еврей разворачиваю свою Тору с воспоминаниями. Вот с маман возвращаемся с сельского кладбища, заходим в деревню, где проводи- ли все летние сезоны. Заходим в избу, где живут приехавшие из Москвы бывшие деревенские. Самовар, как принято, всякие пироги и угощения. Раз- говоры. Шарман! Как в России! А не как в этнографическом музее: прялки там всякие, рушники вышитые и люльки под потолком, да грабли в сенях. Новомосковские жители приехали на родное пепелище: знакомая картина. Грустно и светло, ей Богу. Вот, говорят, только образ зимой украли. Да, смотрю в пустой угол, Николая Чудотворца в красивом окладе нет на при- вычном месте. Пахнет тем же, что и маркиз де Кюстин учуял: овчиной, сеном, кажется кислой капустой? Хорошо после кладбища посидеть вот так за самоваром, послушать старушку... Перед отъездом маман устраивает сцену: моралите бесконечные. Как мой начальник. Мания учить и воспитывать: забывают, что возраст у меня без- надежный. ( ( ( Написано по франц.: Москва. Ужасное! Уничтожает меня. Визит к прият- ным Матюшиным. У них семейная идиллия. Мне это радует сердце: такое ро- зовое, голубое, пасторальное. Чистое! Ребенка их резвого ласкаю. ( ( ( Гуляю по Москве и развиваю свой свиток. Мутная от ревности голова. Представляется: Василий пристает к Сашеньке. Его ласки. Противный тонкий голос. Украинский (точнее галицийский акцент) Обнимает, просит. Свет по- тушен. В углу горит лампадка. На зеленом диване спит матушка Руфина (кстати ночью молиться встает). Что она видит или не видит во тьме? Да она и не смотрит в сторону кровати, где ребята спят. Попробовать расспросить Сашеньку о ночи. Ничего не было, скажет, вечно ты... Ет се- тера, известное. Патати е патата (фр.) Как же, было, было... Разве Васи- лий смог бы заснуть. Обнимал, ласкал, целовал, гладил ет сетера. Как... Голос - важная деталь - медовый. Его щедроты: коньяк, колбасы домашние, окорок, буженина етс Студень. Сашенька на глазах совсем размяк. Кому по- вем печаль мою! ( ( ( Мои московские несчастья: ночую в ужасном вагоне- гостинице . Толс- тый мужик ест среди ночи, от еды смэйл невыносимый (пожирает что-то коп- чено-соленое, запивая концентр. молоком, хлюпанье, причмокиванья). Потом - храп. О Мизер! На выставке Гогена: великолепно! А именно: эти два женских тела на песке. И другое: цветы, пар экзампль; и золотое, счастливое и недоступ- ное. Пусть! Невинное и полное очарования. Контрастом - судьба художника (это про себя). В вагоне (Москау-Питербурх) музыка как пытка, за что! Прошу у стюар- дессы, чтоб прекратили издеваться надо мной. Вспоминается ночевка в вок- зальной гостинице для бедных: нестерпимая смэйл от грязных носков. Сосед толст, брюхат и похож на бабу. Тошно! Рассвет встретил с радостью, как будто Ангел утра златокудрый дверь темницы ночлежной распахнул. Невыс- павшийся вышел как заключенный как больной. Или изгнанник. Поехал на Якиманку, к Св.муч.Иоанну-воину. Василия там не застал, он вечером пел. Зато видел моего любимого батюшку: полноватого, нестарого в очках, похожего на доктора (детского). Отпускал грехи и причащал. Я лю- бовался добрым батюшкой, слушал хор и вглядывался мутными глазами в об- раза. По франц. записано: в к/н Спорт рядом с Новодевичьим монастырем смотрел фильм Полковник Редль . Такие сцены вспоминаются: маленький де- ревенский мальчик из Галиции, в казарме австро-венгерской, плац, униже- ния ет сетера Головокружительная карьера. Полковник контрразведки австр.-венгерской армии спит с итальянским юношей (ловушка). Он догадал- ся: но мальчишку не застрелил, сам попался. Самоубийство: точнее заста- вили застрелиться. Сашенька мне советовал посмотреть этот фильм: мы ле- жали в его комнатке на Стрельбищенской, он мне рассказывал содержание и описывал неподражаемо некоторые сцены. ( ( ( Опять Гогена вспомнил. Картину: Ты не ревнуешь? Два женских тела на розовом песке. Это я возвратился домой: в быв. Санкт-Петербурх и вспоминаю. Вчера еще пил кофей по-турецки на ул.Горького, возвращаясь из синема. Поезд опоздал на два часа. О томительность дорожная, железная! Хотел прямо с вокзала к нему, но слишком уж поздно... И правильно сделал, что не пое- хал к Никольскому мосту. Утром пьяная соседка сказала: нет его здесь, съехал. Дверь была полуоткрыта и я увидел кусочек зеленых обоев: как квадратик небушка для заключенного или больного сквозь решетку. О тоска! Куда идти? Слезы душить начинают: домой? Захожу в синема: там фильм про Соловки смотрю и плачу. Слезный дар открылся. Дома ждало другой сюрпрайз: телефон отключили. Фатум? Что смириться? От бессилия рыдаю под пение Эдит Пиаф! По фр.: почему ты меня покинул (слова из песни). Сквозь музыку и слова - Э.Пиаф врачует жестоким образом - сквозь слезы слышу его слова: Мне с тобой хорошо! (ночью в Москве на диване в кухне, о!) Люблю тебя Москва за это: за странноприимность, за жалость к сиро- там. Прощаю таборность и дым отечества. И вокзал! ( ( ( Ах написать бы из пары строк роман! О Пушкине, обо всем... Я уже не ревную Мэтра. Я тоже гениален (в признании простодушном ни йоты спеси, а грусть!). Мэтра не ревную к ямбам, а просто люблю как учителя в плаще. Легкая как грусть обида на Айги (по фр.: дела-дела, не нашел времени чтоб выслушать меня). ( ( ( Нашел его фотографию: Сашеньке лет шестнадцать. Взгляд добрый, до- верчивый. Сейчас он другой (в авг. исполнится двадцать один). Передо мной на столе разложены фетиши: открытка с видом музея Пушкина на Мойке, где мы встретились, его фотография. И слез печальных не стираю! Униженный с утра. Фотография на столе (в большой комнате). Грустно и легко, да? Мне? Тяжело и не весело. Воскресенье: отправляюсь на лютеранское богослуженье в быв. Царское Село. Под звуки органа и пение я предаюсь моим мечтам. В ковчеге, где со всеми плыву к тому берегу. Знакомство с доброй самаритянкой: заметила грустного и дала добрых слов напиться: о свежих как та вода из колодца, которую зачерпнула та женщина Христу. И денег мне дала (я отказывался, но видно был вид мой слишком уж печален, что не подать было нельзя) Чтобы не обидеть добрую я со словами благодарности принял бумажные динарии. (записано по русски в вагоне, везущем меня в Вырицу) В Вырице: в саду и на веранде у моей гран-дамы Зоси Александровны. Душевный разговор. Уезжаю совершенно растроганным и с размягченной душой как воск (библейское и вечное). В вагоне вечном читаю Мэтра: без ты без тут. Хоть так. Мне неспокой- но дома. Очень. Даже когда вижу сквозь расплывчатое состояние: потом с ним покоя не обрету. О жалкое и ничтожное истинное: на дне. Зачем это вижу, не утешает! Но каким-то трезвым глазом вижу это на дне и пью горькое, все пью! Так пусть до дна! Сам бы я удивился застав себя таким: цыганским! Последние дни мая. Я буду ждать тебя. Петь не могу: нет сил и не умею. Возвратиться бы к труду: вырваться б из плена общих мест и пош- лостей. Как топко под ногой (простите симболизм - фр.) Писать мешают слезы. Сквозь слезы вижу пустоту. Бормочу какие то слова. Ищу утешения в буквах: ах милые вы моя солома спасительная. Читал в тонкой книжке: Ау Сергунька серый скит осиротел. Вот мое настоящее и жалкое. Поехал на Литераторские мостки: нашел белую плиту. Поэт М.А.Кузмин. Слезы душили, вокруг могил бродил как пьяный. А в это время где-то отпевали художника. Пели: вечная память (протяжно) со свя- тыми упокой: С кладбища поехал грустить на Стрельбищенскую, смотреть на серый дом. Пишу с трудом, как будто к голове или руке привязан жернов. Майн либлинг, с кем ты? Где? Плачу: редкое и неизвестное цыганское сос- тояние души! Дожил до дна жизни: до горького, до подлинного. (записано вечером по-русски) ( ( ( Сашенька нашелся! (как у Пруста название: неожиданно подумал, едва успев записать) В комнате общежития застал его утром - тепленького. Ут- ром поехал в отчаяньи в общагу грустную (до этого он снимал комнату це- лый месяц у Никольского моста, уже описывал). Подхожу к окнам и вижу: занавески оранжевые задернуты. Надежда блеснула. Поднимаюсь по лестнице, в дверь его осторожно стучу. Голос знакомый отвечает. Господи! Полусон- ный только что вылез из постели и толком не успел одеться. Усталый са- жусь на край, слов никаких нет. Потом все расскажу: пусть он пока гово- рит. Медленно раздеваюсь и растягиваюсь в теплой постели (сетка под мат- рацем приятно пружинит как в казарме), лежу с полузакрытыми глазами, го- лубчик рядом. Когда я был счастливее? ( ( ( по франц. записано: теряю дни на службе у финбана. Июнь. Вчера вече- ром ездили на дачу в Разлив. Там я снимаю крохотную веранду на берегу озера. Идем под дождем. Дни проводим вместе (за искл. часов, отданных службе). Приезжала из Новгорода Ирина Львовна. Прогулки, беседы. Митя вечером заезжал. Славное собрание. ( ( ( Визит в Павловск (нон-сенс, чувствую: к кому визит). Просто была прогулка по Павловскому парку: классическая. С Бурдиным. Такое общество сидело у пруда: И.Л., Бурдин, Сашенька и я босиком на траве. Пили самый обыкновенный лимонад, но сколь приятный! Говорили что-то, хотя все и так без слов в воздухе написано было. Вечером того же воскресного дня: сцена с моей женой, ее матерью и маленьким Сережей. Тут же присутствовали Ири- на Львовна и Сашенька. Моя жена имела весьма привлекательный вид (я сде- лал про себя ей комплимент). Я сам себе был неприятен, делая ужимки и прыжки, потому что все насупились и сидели в разных углах. Ирина Львовна стала собираться домой: удержать невозможно. Саша, проводи. В коридоре шепот: автобуса не будет возвращайтесь непременно. Они уходят я остаюсь со своей семьей: такой визит! Потом какие-то слова, хотя и так все ясно. Для семейного театра раздора: скучное академическое. Играю все же, но без энтузиазма, произношу как выученное. Мной не довольны. Потом все плачут. А я один без слез: так написано играть. Скучнейший водевиль. ( ( ( В следующее воскресенье: поездка в Павловский парк. Потом на дачу в Вырицу. Он в белой рубашке. В тенистой аллее сидим и целуемся. ( ( ( Написано по франц.: он очень злой. Настоящий палач (красивый, с отк- рытым лбом) Монамур. Жертва кто: впрочем не разберусь. Читаю книгу мэт- ра, о своем же романе думать недосуг. Тошнота (как у известного Сартра). Чудесный день в Разливе. О его капризы: как все переносить? Пар эк- зампль: будирует и отказывается от вечернего чая. Встреча с П.Н. (профессор из романа Абориген ). Едем с Сашенькой в Разлив. Сцены: ссора, примирение. Любовь (то что влечет тела друг к другу с невероятной силой: магнетической!). Купание в озере. Читаем на веранде. Вот сидит с книгой на табуретке. (записано по франц. в комнате дежурного у финбана) Июнь все продолжается. Прогулка: от Летнего сада по ул.Пестеля, по Моховой, Летейный и куда-то дальше. Ночую один у вокзала. В пустом пространстве (нет: все загромождено мебелью мелкой, кроватью, диваном, мое тело теряется среди деревянного). Радио грустную песню в это прост- ранство: по проводам! Надо силы откуда-то взять, чтоб дойти до конца (романа). Холодно. Хочется есть. Все есть и ничего нет. Набор каких-то пустых мелочей. Отсутствует нужное. 13 июня (по франц.) ужасные сцены из-за пустяков. Из-за слив, кусоч- ка сахара (как принято: выхожу около пяти часов из оффиса, чтобы пойти в кафетерий через дорогу: файв оф клок! Он ждет меня под аркой. Идем в ка- фетерий: там народ,конечно. Сашенька говорит такое: не буду в очереди стоять. Это меня злит, но я стараюсь сохранить выдержку, отвечаю: не хо- чешь - не стой, иди гуляй. Он, подлый, уходит, потом возвращается. Я го- ворю: мне сахара не клади. Он забывает. Тут я не выдерживаю и выговари- ваю ему все, что насобиралось досадного. Все в вагоне. Пока едем на да- чу. На даче не хочет есть сливы, чтобы досадить мне. Молчим. Потом ложимся спать. Утром я еду на службу. В вагоне утреннем повторяю про себя: саль пе- ти кошон. Мон амур. Вспоминаю досадное и обидное. Вечером встречаемся. Сначала ругаемся, потом смеемся. Расстаемся под дождем; сегодня - де- журство. Ужасное настроение. Молчание перекручивает все внутренности. Впору выть. Жду часа ранде-ву. В метро: сцена. Майн гот! Читаю Мэтра: День Зверя. (написано по франц.) Его мрачное настроение передается мне. Я уже на исходе. На службе мучительно от цепи пустых часов: легких как из алюминия. Жалкое все это: жалобное, турецкое! (по франц.) 17 июня, в субботу. Вспоминаю вчерашний день в одиночестве (де- журство). Идиллия в Разливе. Заход солнца, во человецех мир и благоволе- ние. Гуляем вдоль озера. Кажется не успеваю за событиями: все ловлю ухо- дящее, все ищу как Пруст исчезнувшее, жалкое. Любим друг друга на веран- де. Утром он еще спит, а я спешу на электричку. В вагоне думаю о романе. До меня его любили: какой-то театральный декоратор из провинции, артистик, майор-хирург из госпиталя на Фонтанке. Известные. (записано по-русски) Прощальная встреча: уезжаю в Кр.Село (фр.) До этого: любовь на даче. Прогулка по берегу: сосны, смех. Цветы ревности вновь прорастают там и тут. Одиночество. Веранда на даче - красный фонарь (франц.) На столике цветы в бутылке. Записано по франц.: не писать как Амаду Донны Флор и двух мужей . Старое, знакомое. Гуляка, аптекарь. Карнавал. Голые тела под простынью и без (жарко в Бразилии). Ревность запоздалая к майору из госпиталя. У него был альбом Русские сезоны в Париже . Как же: и это знакомое! (по-франц.) Со мной сейчас роман Мэтра и мой юноша-гейша. У японцев читаю о гейшах. Уезжаю в Красное Село на лагерный сбор. (записано по-русски в городе. Воскресенье или суббота) Кр. Село. Вот наш барак: шестнадцать железных кроватей в два яруса. Со мной живут вьетнам- цы и монголы. Венгры в соседнем бараке. Воздух пьяный, птицы тоже нет- резвые поют. Настоящий лагерь: вдоль дорожки тянутся бараки, где живут курсанты. Послеполуденный отдых в воскресенье. Думаю о сашенькиных любовниках: юном карусельщике из парка в Стаха- нове, майоре-хирурге, любителе оперы и балета. Спрашивал голубчика: а что майор ласковый был? 19 июня, второй день в Красном Селе. Дождик моросит как на даче или в кампус милитари. После раннего завтрака (все-таки бивуак, ай м сорри) возвращаемся в деревянный домик, чтобы снова лечь в постель походную: и читать засыпая. Забыл упомянуть о прогулке с монголом-капитаном м/с по полям. На войне как на войне. Вчера вечером тоска брала, но отпускала быстро из-за красивого заката. Спектакль который всегда со мной. Тихий сон наверное из-за присутствия буддийских вьетнамцев. (записано все по-франц.) Опять прогулки по полям. Как на войне. Без перемен. Возвращение в голубой барак. Холодно и сыро в природе и бараке. Запах трав. Читаю для отвлечения от горького. Приезжал навещать меня. Встретились на скучном вокзале. Я был в мрачном настроении, наверное говорил или молчанием досаждал и ранил. Он сказал: не приеду больше. От горечи стало светлее и даже легче дышать. На следующий день после рутинного безделья захотел даже поехать в город к нему. Но остался, верный долгу. Любовь без завтрашнего дня, без надежды. Любовь заставляет плакать (Эдит Пиаф). (записано в бараке по-франц.) Ездил в Гатчину. Посетил дворец, гулял по парку. Прекрасная поездка и приятная усталость. (по-франц) Живу по-суворовски, т.е. подвизаюсь в аскезе. Ср.: деревянный домик, железная кровать, свеж. воздух, грубая пища. (пишу вечером после ужина в закатный час. Везде курсанты приятные на вид от здорового образа жизни. Играют в мяч, иные читают. Как не вспомнить восторженное описание воен- ных учений у Пруста. Записано по-франц. (В гатчинском парке я был одинок и счастлив. Сейчас пишу сидя на табуретке у входа в барак. Сидя на этой табуретке у барака проговариваю бодлеровские строки: поля каналы весь город в лучах заката - гиацинт и золото. (или: закат окрашивает поля ка- налы и весь город в гиацинтовые и золотые тона) В подобном роде. Ревность вдруг сжимает голову. Где он? Рядом нет. В жалкой общаге напротив казармы? В комнате, где я забывался. Безумный (меджнун - араб.) от любви. По-настоящему потерявший голо- ву. (с франц. переведено) 21 июня. Подъем на рассвете. Иду в поля с моими мадьярами. Война продолжается. Во время передышки размышляю над выбором: ехать в Гатчину, там как Руссо скитаться и забываться или в Ленинград (к нему). ( ( ( Разбудил его. - Кто там? голос из-за двери, такой знакомый. Теплый прямо из постели дверь открыл. Для него мой приезд - полный сюрпрайз. Начинает что-то рассказывать. Право как сорока. Помолчи! Из вежливости слушаю несколько минут, потом ладонью закрываю ему рот. Сколь мягкая кровать! А комната: вся залита светом. Закрой голубчик занавески! Легкий завтрак (принес с собой клубники, сливок, маленьких булок). Потом он провожает меня на станцию. Условились поехать на следующий день в Гатчину. ( ( ( Продолжается плэнерная жизнь. Как в палатке или в шатре. Солнца пол- на лагерная жизнь. Сегодня - 22 июня. Солнечный день. Исполняю (по-толстовски) мой долг: после утренних рутинных дел отда- юсь лени и безделью. Праздность мой удел. В бане: с П.Н. вспомнили, что знакомы уже пятнадцать лет. Я тогда учился в школе, а он был юным студентом. Сидим на крыше бани в Сосновой поляне, он то и дело толкает: посмотри-посмотри. Сатир, Сократ! Как не быть привязанным к нему. (поясняю: от Кр. Села до Сосновой Поляны рукой подать, вот я и выб- рался в баню по приглашению П.Н., известного тем, что действует в романе Абориген ). Автор не должен терять из виду своих героев, даже написанных романов. Хотя бы из благодарности. ( ( ( До обеда еще есть время и можно полежать на траве перед бараками. Венгры разделись догола и лежат в траве. ( ( ( Переведено с франц. как и предыдущие записки. Вчера гуляли по Гатчинскому парку у красивой воды. 23 июня. Последний день в лагере. С утра немного военного шума, по- том - отъезд. Есть немного времени и я иду побродить по окрестностям Кр.Села: мимо деревянной церкви, парка, озера, по тропинке в поле. Вот на поляне заго- рают курсанты. Я нахожу место в тени, под деревьями и любуюсь всем, что вижу прекрасного на поляне, в природе, в этом дне. Прощай неунылая праздность! ( ( ( Опять мои вечные вопросы смущают: служить или не служить? Как отка- заться от военной праздности, к тому же почетной? Огромный хор дураков пропоет: дурак (нараспев, торжественно) и они будут правы! Но есть дру- гое счастье и другие права. Ах как не просто отказаться от невинного и необременительного! ( ( ( 30 июня, пятница. Проводил французских гостей. Два дня разговорами жил. Вот, наверное, мое: жить вербальным, создавать тексты и не утруж- дать себя записыванием. Тоже: вечный вопрос. Все-таки записываю: избываю свое. Упомяну о дежурстве, о смене погоды (после жары - прохлада). Сцены с голубчиком из-за пустяков. ( ( ( Дача в Разливе. 3 июля. Вечером один одинешенек. Красота неволит. Грусть же утешает без него. Днем произошли события: вместе обедали. Поехали гулять в Летний сад. Болтали обо всем пустячном. Он о немыслимом мечтал: быть усыновленным миллионером и увезенным в Италию. Подлый, меня захотел оставить, укоряю. Потом смеемся. Он вспоминает, что хорошая погода и надо ехать загорать на Острова. Я не скрываю своего раздражения: тебе не терпится меня бро- сить? Смотреть на мальчиков! что ж поезжай. Я резко встаю и ухожу. (эта сцена происходит недалеко от остановки) Он успевает лишь крикнуть: завт- ра полпятого. На службе мне нет покоя. Надо ехать на Острова и искать его там. Я обошел все Острова, а Сашеньки не нашел. Расстроенный поехал на дачу, где провел вечер в высоком одиночестве. (франц. пер.) Записано по-русски. Третья часть пишется. Пока без слов. Грустно и светло. В Разливе вспоминаю прожитые дни. Философ Фредерик Неф рассказал мне о прекрасном писателе Русселе (вот что делает привыкший к полусумраку обскурантизма: зажмуривает глаза как только непривычный свет Просвещенья чуть забрезжит) - тот посылал слугу за первой клубникой в Канны на ролс-ройсе. Еще: у него была секре- тарь-сиделка. Однажды она нашла его в комнате гостиницы мертвым. Он был богат и одарен (как Пруст), словом прекрасный Писатель. ( ( ( Опять о сцене в Летнем саду: мои слова и мечты об Италии: Поезжай в Италию. Тебе только там и место, голубчик (нем.) Иль мрачные порочные услады? Майн Готт (нем.) Хожу в присутствие. На мансарде без перемен. Начальник с сократичес- ким лицом ушел в отпуск. Но жду перемен: т.к. служба дошла до абсурда. Ведь вечно служить не возможно. А так не стоит труда. Двадцать один час: солнце еще высоко. Спать рано. Работать поздно. Тоска! Равнодушная природа. На Островах искал голубчика. Ау! Во бист ду тойбхен? (нем.) Хоть так! - заповедь Мэтра. Думаю, что это должен быть роман о любви: о П., о К. и Мэтре... Когда же ночь? Солнце еще высоко. Ничего, наверное настанет... Фило- соф Ф.Неф назвал меня греческим мудрецом (фр.) Вот выйду с веранды полюбоваться закатом. О романе: город художест- венно принадлежит Мэтру (таково впечатление после книги День Зверя . Абориген живет в руинах. Но он не парвеню! он у себя дома (пусть в руи- нах). На даче: желтые занавески, голубые обои. Кочую: там-здесь. Везде комнаты, всюду веранды. Амор (итал.) Нет сил снять одежду чтобы лечь... Иль выйти полюбоваться закатом. Отвращение к движению. К письму. К чтению. Майн Готт! (нем.) Солнце све- тит сквозь листву. На моей маленькой веранде сижу и пишу. И дышу: до- вольно и того. Хорошо. (по-русски записано) Сашенька, наверное, читает Идиота . О чем думает? Я сейчас думаю о мужчинах в его жизни (21 год!) О юном карусельщике, майоре, артисте. О безымянных! А пропо: Василь - читатель Уайльда. У него на этажерке лежала кни- жечка Пристер энд ... не помню . Василь сказал, что три раза за ночь прочел. До слез растрогался. Шумит листва, голоса соседей. Разделся, лег в постель. Сочиняю. Одиночество: дача, усталость - еле хватило сил раздеться и лечь, обиды. Когда бы не Елена (причем она?) Шум листвы, тени в комнате - на занавесках... Доносятся: смех и го- лоса. Разве это классическое и каноническое одиночество? Да... Хорошо сочинять одиночество на даче в постели. В закатные часы. Когда подлинно одиноко. Грустно и светло: скулит собака. Завтра должно быть новый день (фин.) ( ( ( Мой Мемориал - изучение языка - мой сад. Того и гляди усну. На месте третьей части (романа) - пустота. В пустоте-вечности я влюбленный до ревности ищу на Островах. ( ( ( Записано по-французски. 5 июля. У себя дома (на набережной). Приехал взять кое-какие вещи и возвратиться к финбану на дежурство. Не рыдаю. Он уехал утром рассерженный (раскаленный даже). До этого была сцена: за завтраком он заявляет, что терпеть не может омлет с брынзой. Я (сна- ружи невозмутимый): не нравится - не ешь. Он обижается ет сетера. Пиаф поет, а у меня сухие глаза. На столе его фотография: мальчик пятнадцати лет. Ах злой голубчик! Приезжай скорее. Не знаю: будет ли спокойнее когда он вернется. Пожалуй нет. Определенно: нет. Но без нес- частного я совсем несчастлив. Все постыло без него. Неужели это была последняя ночь? После душа у него такое свежее тело. Чтобы снять раздражение последних дней (его не было рядом), решил заняться уборкой. Стало легче. Жалко голубчика. Но куда же он пропал? ( ( ( Взял синие трусы и ушел сказав: адьо, голубчик. Навсегда? ( ( ( Слез нет. Будто придавлен: чугунным или каменным. На службе провел день. Был у одной гранд дамы с визитом. К вечеру опять воронка пустоты образовалась. И затягивает. ( ( ( Записано по франц. На моей веранде в Разливе. Лежу в постели, солнце уже закатилось ку- да-то. Как озеро красиво в этот час. Как все кругом прекрасно. Что тут скажешь. Не в экстазе пишу (экзальтация мешает видеть и писать): покой на душе. Мир. Сплю один. Мечтаю целомудренно. Цит. про себя мэтра: утром труд. Об- лачко набежало: страдает ли он без меня? Как я? Ах гордыня, или желание чтоб и он страдал. Как нехорошо. Дурно. Днем ездил с П.Н. (профессором из романа) на дачу к одному приятелю П.Н. по прозвищу вице-профессор . Как французы говорят: визит удался. Из Комарова возвращались вместе, а на ст. Белоостров расстались: я пересел на электричку, след. в Разлив, он же поехал до Ленинграда. ( ( ( Воспоминание о вице-проф. даче (записано по франц.) Не могу без улыбки вспоминать о визите к вице-профессору. Что стоит одно его появление: мы подходили к дому, а он кричит с крыши: сидел и ждал нас на балкончике в красном халате как римский патриций. ( ( ( маленькое отступление: пишу с трудом, закрываются глаза. Сейчас зас- ну. День выдался неожиданно анальгезический. Т.е. вспоминал о нем без боли: такая была атмосфера на даче и в дороге. Была искренняя радость от солнечного дня и мельканья сосен в окне. Слова же прыгают как блохи и мешают любоваться и воспринимать все в чистоте (жалобы чухонца, не умею- щего чисто писать). 7 июля. Выхожу из калитки прямо к озеру и делаю экзерсайзы. (в ки- тайском стиле: медленно-лениво) Пейзаж: сосны, озеро в рассветный час. Потом теченье часов в прохладном оффисе. Кровь течет, часы текут: это, кажется, неиллюзорное движение жизни. Опять же: хоть так. Радость (или восторг), испытанные в тот день, кажется были знаком жизнь продолжается несмотря... Так думаю, засыпая один в дачной кровати. Немного неуютно-прохладно, а так ничего. (по-франц. записано) ( ( ( о даче вице-профессора (продолж. по-русски) Он как русский интеллигент любит материться. Халат распахнут и видно тельняшку и волосатую грудь. Потчует нас немецким пивом. Потом с П.Н., профессором , выходим подышать воздухом в лесочек, что совсем рядом. Со- бираем там черничку. В металлическую баночку: для бабушки и мамы профес- сора. Говорим о пустяках в трех соснах. Он меня про Сашеньку расспрашивает из любопытства. П.Н. - мой конфидент. Кому еще расскажешь? Да и знакомы мы пятнадцать лет. Возвращаемся на дачу. В.-профессор встречает нас у входа, в красном халате. А пропо: в лесу когда собирали ягоды в кружечку, я сказал (ел черни- ку одновременно) а что, - - " ё " А Б В Г Д Е Ж З И Й Т С М Н О П Р н м У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я а б в г д е ж з и й к л р юяяяо юяяяэяяяс т у ф х ц ч ш щ ъ ы ь э ю я Паша, вице-профессор премилый человек, ты не на- ходишь? Нет в нем занудства, он не педант. Никакой чопорности и же- манства... Носит тельняшку, матерится. П.Н.: - но педераст! Смеемся с Павлом Николаевичем на весь лес. ( ( ( Вице-профессору сказал комплиментарно: хорошо Вам здесь. Ванна! Ка- бинет! Спальня! О спасительное одиночество! В.-профессор: - ничего, хо- рошо. Иногда и постель согревают: заезжают. ( ( ( небольшое отступление (по-русски написано): Апостол Павел насчет же- нитьбы высказывался императивно и определенно. Лучше не жениться! Блюсти девственность! Но: кто не может: женитесь! Так же и с писательством. Я считаю: лучше б не писать! Но кто не может: пишите. ( ( ( Вице-профессор с мощным торсом, крепкими голыми ногами - красный ха- лат нараспашку - рисуется римлянином. Из учтивости делаю в.-профессору комплимент. Все мы сидим на диване (трое). Мы с В.-проф. говорим по-французски и иногда по-немецки. П.Н.мурлыкает и жмурится. В.-профес- сор нет-нет да и выругается. В нем есть все, чтобы называться матерым человечищем но: нет бороды (и голые ноги и тельняшка). П.Н. интересуется племянниками , особенно Игорем. Тот, оказывается, непорядочно поступил с папой (общий знакомый из культуры), оставил того и уехал в Польшу-Герма- нию по вызову любовника (выраж. профессора) немца, военного врача. В.-профессор заметил: вот каков! Папа тоже хорош, позволяет мальчишке так обращаться с собой, он бы (вице-проф.) не позволил бы так с собой обходиться. Ет сетера. Смех на весь дом: нервный. Оттого, что вице-проф. щекочет меня. Крепкие у него руки. Вот удивительно. И в то же время не грубые. ( ( ( Написать бы что-нибудь подражательное. Роман без вранья. ( ( ( П.Н. представил меня вице-профессору как офицера и литератора. Мне было очень лестно. На вопрос: о чем же я пишу - я ответил: ни о чем. Пи- шу я в основном для моих гранд дам, подруг и меценатов. На вопрос: можно почитать что-нибудь? я ответил: нельзя Вам себя утруждать ет сетера. В.-профессор напевал: Летают в небе эропланы А я весь ранетый лежу Как весело было! В.-профессор живет в городе с мамой, бывшей вологодской крестьянкой. ( ( ( Переживаю сцену ухода: вспоминаю детали, восстанавливаю все до мелочей. А, омлет с брынзой. Терпеть не могу! Гадость. Жарить вредно (выбрал позу гигиениста и аристократа). Я веду себя как сноб (пример в.-профес- сора, он тоже простой человек как и я, моя мама из северно-русских крестьянок, из костромских или ветлужских, пар экзампль). Сдержанно го- ворю: ешь, вкусно. А что до вредности (а пропозито!) то и дышать вредно: процесс окисления ведет к смерти (в таком духе). Он злится. Ищет что сказать обидного, уничтожающего. Не находит: насупился и молчит, водит вилкой по тарелке. Раб желудка! - говорю. Не нравится - оставь. Предпоч- ти остаться голодным. Играй благородного до конца! Тойбхен. Он еле сдер- живает слезы: ты обидел меня... Я бедный человек... Ет сетера. Возьму и уйду! - уходит в комнату. Я иду бриться в ванну. Дверь открывается и он говорит мне просто, без патетики, даже с жалостью ко мне: адьо, голубчик. -- Прощай! - говорю и не верю. Верю-не верю (а если навсегда?) Хва- тает сил остаться, не бегу следом. ( ( ( на даче вице-профессора: сидим все на диване. В.-проф. пристает ко мне. Я замечаю по-французски: мне щекотно! оставьте меня. У меня нервы оголены - не касайтесь, мон шер. Смеюсь от досады. П.Н. перебирает ягоды на кухне и слышит смех. Думает наверное: началось. В.-профессор: ти- ше-тише! Там - внизу. Показывает пальцем в пол. Я не могу: душит смех. Сквозь смех говорю: помните Коробочки слова дело, сударь, новое. Неиз- вестное. Боязно как-то ет сетера. П.Н. вернулся с кухни, пересыпав ягоды из кружки в бутылку, уселся на диване. Как бы не продешевить! приступ смеха. П.Н. тоже трясется от смеха. Вице-профессор замечает: у него комплекс Коробочки. П.Н., исследуй его, по твоей части (П.Н. - известный психолог). Я бью в-профессора по гладкой спине: Вы не учтивы и развязны, профессор! А П.Н. самого лечить надо. (смех). Когда П.Н. сидел рядом с в.-профессором, тот старался погладить его по глупостям и даже расстегнуть пуговицы. ( Глупости - пример эвфемизма из языка моей кузины, когда ей было 4 года). Когда в.-профессор встал, чтобы заварить чай, П.Н. быстро поменял место: я оказался между в.-про- фессором и П.Н. Уйду в монастырь , говорю. Какой разврат! , бросает по-франц. вице-профессор. ( ( ( Писать следует короче. Еще короче! Читатель умный, поймет, схватит на лету. Достаточно аллюзий. ( ( ( Мэтр написал: у меня нет учеников. Одни ученицы. Не хотел ли Мэтр сказать: ученицы де не в счет. Не хотел ли Мэтр из- бежать злорадного глумления. Не я ли, Равви? ( ( ( В постели рассуждал о Прусте и Мэтре. ( ( ( Воскресенье (число не важное). Ездил к моей гранд даме в Вырицу. Там купался, наслаждался беседой на веранде. Вы - философ, а Вырица - насто- ящий Ферней, сказал искренне моей гранд даме. (а пропо: моя гранд дама - тетя Капитана, героя из Аборигена и Прек- расной туалетчицы). С героями романа и их родственниками меня связывают дружеские отношения. Даже иногда более того. С гранд дамой из Вырицы у меня самая высокая дружба). ( ( ( Сашенька объявился! Приехал в пятницу и ночевал. Я ему все простил (до следующего раза). В субботу мы ездили загорать и купаться в лесопарк на Неве (типа Буа де Венсенн или Буа де Булонь). Пока я купался он оби- женно сидел в тени на горе (плавать не умеет и стесняется). Потом пошли загорать на огромную поляну, окруженную деревьями и густыми зарослями бузины и калины. Там мы вели себя как дети (или меджнун), т.е. мы совер- шенно забылись: мы любили друг друга. Место было тихое на самом краю по- ляны, а точнее уже за поляной, там где начинались заросли. Совсем неда- леко, между деревьями - тропинка, ведущая вниз к водоему. Рядом не было никого: я разделся, набросив полотенце для приличия. Он поступил так же. Лежали мы на широком покрывале, на некошенной траве. Пели, как принято, птицы. Солнце не палило а ласково грело, от леса шла прохлада. В таком роде. Апофеоз любви: на поляне в солнечный день. Сначала: робкие ласки, как будто мы знали друг друга первый день. Откуда эта нежность первых дней? Как будто ничего раньше не было! Потом сдерживать себя было уже невозможно... Потом лежали и смотрели в небо. (Такой стремительный пере- ход: от ласк до приятного расслабленного состояния, до полного релак- са-может вызвать досаду: почему не припомнить подробностей. Ну хоть од- ну! Такую например: Саша разгоряченный скользит все ниже и ниже, у меня не хватает сил (от желания, от страсти) остановить его: мол мы же не до- ма, здесь на поляне... Люди... (мысль не рождается в слове, а где-то мелькает слабо-слабо за шумом страсти: как будто оглох, не слышу и внут- ренней речи) Лежим на поляне, на мягкой траве и смотрим в небо. ( ( ( Записано по-французски. Вечером в субботу (не помню числа) приезжал С., говорили о Клюеве, отношениях: Гумилев - Кузмин. Сашенька сидел в малиновом кресле и обмахивался открыткой - вместо веера. Кстати: Славу уволили с работы, заменив собакой (буквально!). Там же остались четыре кошки. Он свеж и юн. Если не удастся найти работу поедет на Украину к о.Иоанну. ( ( ( В вагоне электрички писать неудобно: трясет тетрадь, буквы прыгают. И подумают: хочет быть как Розанов. ( ( ( 10 июля (совершенно точно: понедельник). Записано по-франц. Один: раньше не замечал, что бываю один. Теперь вижу и слышу, телом ощущаю: один. Жду, когда придет. ( ( ( Вот новость, которая потрясла меня: Чечин, полковник, прекрасный хо- реограф, умер. Искренне печалюсь и недоумеваю: вчера еще кажется встре- тил во дворе и подумал какой у него усталый вид . Июль еще не кончился. (записи сделаны по франц.) Во время обеденного перерыва ездил купаться в Приморский парк (на Острова). Там меня ждал Саша. Пока я купался собрались тучи и хлынул ли- вень. Вот событие дня. Дождь. Радость людей в подворотне, ожидающих, когда он кончится. Они жмутся друг к другу от тесноты и радуются наверное этой возможности при- жаться друг к другу и ощутить тепло: тут и пары влюбленных и просто оди- нокие люди. Такие же сцены всеобщего единения я наблюдаю в метро. Злость тает на глазах: когда вагон резко качает или дергает все хором произносят: ах! Нечто подобное наблюдал Толстой перед нашествием Наполеона (глазами На- таши в церкви). ( ( ( Ничего особенного не происходит и слава Богу. Этим летом у меня две резиденции: Мон репо (Вырица) и Сан суси (Раз- лив). Эти строки пишу в моем доме на Неве. Как я борюсь с бесами (русск.) Вот тема, вот сюжет. Прилежнее борись (я - себе императив даю как Кант человечеству). Праздность не только оказывается необходимое условие для счастья, но и мать всех пороков (французская псевдонародная глупо- мудрость). как Москва всех городов (нет, кажется Киев) Я тайно и безнадежно влюблен в Андрюшу, ст.лейтенанта с судебной ме- дицины (о том, что он с суд. медицины узнал случайно, как впрочем и то обстоятельство, что он из Медико-хирургической. До этого я видел его в некоторых публичных местах.) Влюбленность в Андрюшу - жест куртуазной средневековой культуры. Т.е. это рыцарская возвышенная влюбленность. Не путать с любовью иной, которая сводит с ума и возвышает до небес. Суета сует и томление духа. Не сумасбродство ли писать? Ответ очевиден. А впрочем ничего не по- делать - вот успокоительное. Плыл сегодня в прохладной воде: потом ливень, потом - одиночество. Ответственность (Достоевский): необходимость ответа. Пар экз.: на Страшном судище! За все. За неверие в благодать, в том числе. Русская тема. Вечная. Непонятная. Только верить (вот императив!) Мерси (фр.) ( ( ( Митя сердится на меня. Будирует. Но я не тютчевская волна. ( ( ( К счастью от многих вещей удерживает возраст. Иначе: сумасбродство. Хотя это все двусмысленно и крайне сомнительно. К несчастью ет сетера. В парадоксе - все решение. Каждой вещи свой срок (потерянный!) Амен. ( ( ( С удовольствием пишу эту вещь И финн . О цитатах: вспомнил местечкового еврея у Ш.-Алейхема, тот любил к месту и не к месту приводить из Писания (точнее, говорившего так: как сказано в Писании... и плел, что в голову взбредет). Не по силам написать эпос. Пар экз.: Накануне Третьей мировой или Третьей мировой не будет (как Троянской у Жироду) Высказаться обо всем впопыхах: о странностях любви, о Пушкине и остальном. Хоть так. Ничего. ( ( ( Верховный час замечательная книга. ( ( ( 15 июля. Хочется сказать: теперь во мне спокойствие етс. Вчера вече- ром ездили в Разлив. Любили друг друга на веранде. Гуляли по берегу озе- ра, смотрели на воду, прибрежный тростник и уток. Бранились из-за че- го-то. Потом снова любили друг друга на веранде. Утром расстались. С кем-то встречался днем под дождем. Потом куда-то шел один. Думаю о романе (эссе?). Писать утомляет (это дело переписчиков. Надо искать секретаря). Силенциум! ( ( ( 16 июля. Просыпаюсь, чтобы поехать в Ц.Село и слушать там орган и мессу. Чего-то ждать, на что-то надеяться. Со всеми остальными людьми. Еду в вагоне электрички: думаю о том, как надежно человек защищен завя- занный в сетку привычных дел. Ни ногой без нужды не пошевельнуть ни ос- тальными конечностями: обычно руками машут и ногами шагают для пос- редственных и сомнительных дел. Так что попробую не рвать эту сеть рути- ны, а углубиться в молчание спеленутый и завязанный. О улавливающая сеть! О человек-рыба или птица! О не дающая упасть как гамак! Или батут! Вспомнил тут же, наверное некстати о детских впечатлениях: когда ка- тился в салазках посуху с американской горы в Приморском парке захватило дух: ах! потом невообразимо приятное состояние: от чего? ( ( ( Сцена в маленьком бистро у вокзала (записано по-франц): утром приятно толпиться с народом и есть в публичном месте. Не скрою: есть некоторые места, где я привык завтракать (по-английски: пор- ридж, тартинка с сыром ет сетера). Голубчик же ужасный аристократ: пос- тоянно брюзжит и выводит меня из себя. Чай де невозможный ет сетера. Я спокойно замечаю: потерпи, милый друг, не порти мне настроения. Ведь я простой человек, не аристократ. (Он считает, что это невинное замечание таит в себе оскорбление). Начинает говорить обидные слова: глупейший и ничтожнейший человечишко. Я молчу, потом говорю: мерси! В душе конечно меня это чрезвычайно забавляет. Я вижу как он растерян от своей вспыльчивости. Я говорю: теперь я по крайней мере знаю, что ты думаешь обо мне. Зачем все продолжать. Ты - свободен. Я не держу тебя. Повторю за поэтом: быть брошенным - какое счастье! Он просит прощения, говорит, что пошутил. Нет, нет, мон ами, не надо просить прощения за правду! Ведь ты был искренен ет сетера. Он после неловкого молчания: зачем ты издева- ешься надо мной? Лучше прогони меня. - Я не имею права тебя гнать, ведь ты - свободный человек. В таком роде. Расстаемся: он - сконфуженный, я - обиженный. ( ( ( Он гордый, но умеет быть и гибким. Умеет приласкаться. Теперь станет играть брошенного и несчастного. Мы не можем поделить эту роль, и он и я хотим играть обиженного и брошенного. Волчонок! Отдай мне эту роль. ( ( ( Воскресенье. Мой вагон моя писательская башня (крепость). Еду и со- чиняю общие места (по-франц.) В этом состоянии: т.е. писать в вагоне и в воскресном вагоне! - есть нечто удивительное. Розанов знал все-таки толк в писательстве. Парбле (фр.) пишешь в железной и вагонной тоске: когда все пассажиры воют (а иные истерически хохочут или плачут). За окнами мелькает разнообразное. Например: елки, сосны, пруды, дачи. Все июльское и скорее радостное чем печальное. Я только что был в кирхе как лютеранс- кий пасынок или потомок, где грустил под звуки органа и думал о другом. Потом - кафе, напротив вокзала. К чему столько подробностей: этой плени- тельной шушеры? Я еду в вагоне как писатель, забыв куда. Ложь: не забыл, а просто немного замечтался, отвлекся. Да о чем я стало быть? О том, что учиться писать в вагоне: мысль! Мало времени: от этого необходимость выбирать основное, от этого весь напрягаешься, но не до дрожи, а до уверенности... И быстро-быстро записываешь. А в другом месте: на скамейке, пар экз., или дома в ка- ком-нибудь приятном углу можно заняться вычеркиванием второстепенного или мусорного. Мне совсем не стыдно назвать мадемуазель Башкирцефф в числе писателей кому хотелось бы (если это было возможно) подражать т.е. учиться. Но у меня есть учитель, поэтому к другим писателям я отношусь с почтительностью и любовью. Попробуйте написать День Зверя ! Обломаете в досаде все авторучки и разорвете в бессильном гневе тетради - на клочки и разбросаете красивым движением. Вот досада. Ничего не огорчайтесь, а терпеливо учитесь и пос- тигайте. Или поступайте так: боясь света бродите в полусумраке обскуран- тизма. Так поступаю и я, когда устаю от солнечного света. Надо, конечно, тренировать свое внутреннее зрение. Не пугаться одаренности или гени- альности других, не смотреть на них как на невидимый воздух или солн- це... Если б вы не знали этого завета Бальмонта, то я напомнил бы: будьте как солнце! прошу прощения за отступление (все написано по-франц.) Надо быть благодарным ему за возможность выходить из себя : таким образом лишаешься своих двойников, которые затаились и не хотят выходить из сумрака души. Быть излеченным: откинуть спасительный щит. Все равно принимаю тебя! Когда здоров: не знаешь с определенностью куда приложить силы: как отойти от зла если не знаешь где добро? Такие размышления неизбежно за- водят в топь общих мест, где все тонут обидным и нелепым образом. До- вольно! Как сохранить состояние восторга (благодати), как удержать? Импера- тиву Гете: остановись, ты прекрасно! мгновение не послушно: и прекрасно! Хотя в восклицании больше светлой грусти, чем другого. Горькие слова падают и медленно застывают, а что-то прекрасное со- чится сквозь в вечность и это что-то невыразимое остается, но не слова образующие текст для свидетельства, для прикрытия пустоты (наготы). Т.е. текст - неизбежное и гибнущее нам приятно как воспоминание о дорогом. Ет сетера. Подъезжаю к Вырице, поэтому с радостью прячу тетрадь в сумку. Выхожу из моей писательской электрички: писатель Воскресенья, Писатель Гранд дам, Писатель Юношей Земли и так далее наверное. Терпеть не могу калам- буров, хотя человек довольно мирный и терпимый. С такими титулами иду на дачу к моей гранд даме. Признаюсь, что клички поэт и писатель одинаково обидны... По-моему честнее называться литератором . Между первой природой и второй природой: где копать, чтоб найти под- линного человека? Некоторое просветление испытываю на берегу реки. Возвращаюсь на ве- ранду: обедаем с гранд дамой. Сердечно беседуем. Раскрывается родство наших душ. Если бы меня спросили: что в жизни последних лет вспомнишь приятно- го? Припомню дружбу с моими грандамами. Что был бы я без их участия? Без дружбы и нежной заботы? ( ( ( (как и предыдущие записки: по-франц.) Довольно деликатная тема: о странностях любви. Как бы написать, нет коснуться бы, о заветные восемь строк! На бэйзик рашен или на бэйзик френч: как получится. Без некоторых подробностей: а именно интимного характера - не может быть доверия. Но показать шип любви читателю, чтобы он не укололся, а лишь ощутил кисловатый аромат розы - вот искусство. Когда в памяти клас- сические описания из Кама-Сутры, где со стыдливостью неподражаемо любов- ники любят друг друга... Ничего нового уже не придумаешь. Но все же всем не терпится узнать подробностей. Например: я лежу в постели, а голубчик еще моется в ванне. В ожидании листаю какую-то книгу (припомнить назва- ние: ...). Вот он возвращается в белых хлопковых плавках. Садится на край кровати. Какие волосы: еще не высохли - почитай из книги. Он любит читать. В это время мне нравится гладить ему шею, плечи, рукой водить по животу и ниже. Медленно телом овладевает томление, которое переходит в жар: в ушах начинает шуметь. Хорошо прижаться щекой к плечу голубчика и почти уже не слышать голоса. Не читай больше, хватит. Он с радостью зак- рывает книгу и выключает свет. Смотрю как неторопливо он снимает плавки и кладет их на стул. А какое горячее тело! Милый голубчик позволяет себя гладить и целовать и говорить ему нежные слова, пальцами осторожно уби- рая вьющиеся волосы. Голубчиком тоже овладевает хмель: он шепчет что-то приятное. А! Уже пора поставить точку: начинаются движения, жесты и позы любви. Спокойной ночи! Возвращаюсь в Ленинград в вагоне-башне из слоно- вой кости. (пишу по-франц.) Думаю обо всех, П.Н., моих гран дамах, Маркизе де Саде, Мари Башкир- цефф, Саше и остальных. Конечно же и об анти-мэтре. Вечером он звонил, назначили встречу в полдень на обычном месте: у арки у финбана. Сколько в человеке странностей, особенностей, причуд и экстравагант- ности! Уму не постижимо. ( ( ( Стараюсь быть неуловим для вдов. Ф.Бурдин. Витюнюшка-классик. М.б. цитируем. И меч прощающий у Агнии беру - он же. Прекрасно (по-франц) ( ( ( О странностях любви. Что ж поговорим! Мнения Сашеньки и Павла Ник. расходятся по теме Пушкина. Для голуб- чика это очевидность. Нащокин - любвник Пушкина! Я с ним спорил, требо- вал доказательств. В одиночестве службы думаю о греческой (или сократической) любви. Вот вам еще один пример эвфемизма. Думаю о романе И финн . Опять вспом- нилась сцена: я лежу на кровати с железной сеткой (по-суворовски, по-простому как в казарме учили), лежу совершенно обнаженный под просты- нями словно грешник на иконах или греку подобный (на вазах пар экз.). Сашенька раздевается не спеша у стула, складывает одежду с какой-то тща- тельностью, а не бросая в порыве кое-как. Жесты и движения плавные, а белизна кожи напоминает гейшу. Вот иде фикс вспоминать одну и ту же сце- ну, но то было время, т.е. его не было, т.е. было похоже на вечность т.к. на какое-то время все исчезло: пустое, досадное и жалкое. ( ( ( а далее записано пель-мель: т.е. частично по-франц., частично по-русски. Рембо-мальчишка написал: учиться счастью, которое все равно не избе- жать. Познание самого себя (в сократовском смысле, буквально - фр.) В люб- ви, например. Кузмин: не так ложишься мой Али (фр.) Браво! Ласки: в подъездах на лестницах, на чердаках и подвалах. В бане, разумеется. Но слез печальных не стираю! (Пушкин, кажется) Мэтр написал (а я повторяю как иде фикс): у меня нет учеников. Раз нет - значит я не ученик. Равви, равви! Как он может научить? Как я могу научиться? Это к счастью невоз- можно. В служебном уединении уподоблялся Сократу, задавая себе вопросы. Опять же о странностях любви спрашивал себя и отвечал, или изумлялся не зная ответа. Кто-кого: вот не гамлетовский вопрос. Маркиз де Сад, например, действовал известным образом (читайте и изучайте его жизнь - поучи- тельно). Как поступал Уайльд - можно предположить. Но нет определеннос- ти. От этого у спрашивающего - тоска. Сашенька удивлялся, когда я расспрашивал о всех подробностях любви: с артистиком, майором, эпизодическим мальчиком. Что он предпочитал, что любили его спутники (спутник - выдуманное слово, партнер - пошлое, лю- бовник - книжное). Хоть так. Ласки: разнообразные как в Кама Сутре? Фел- лацио? - Не знаешь, что такое? Смеясь: как тут бедного Мольера не вспом- нить про прозу! Феллацио это - то-то и то-то. Известное и классическое! 69? С артистиком? Это гармоничная поза, но и партнеры (извините опять не знаю перевода!) должны быть гармоничные. Содомические отношения мне не нравятся: не знаю почему. В этом есть какой-то грех, о котором еще пре- дупреждали праотцы в Писании. Пар экзампль: не ложитесь с мужчиной как с женщиной. Голубчик же считает, что это апофеоз любви. Нет, мон шер, об- щего языка нам не найти. Вот - шип любви! Но кто не любит роз! Разве что те, кто живет всю жизнь среди полевых цветов. Конечно, для гармонии кто-то должен себя отдавать, а кто-то должен страстно брать. В совершенном виде, идеально-греческом. Но бывают слу- чаи: когда брать не хочется всего, или же отдаваться полностью нет жела- ния. Но и в частичном можно достичь гармонии: известно эмпирически. (так я рассуждал, пока текли часы службы). Для иллюстрации такие сцены: Са- шенька с нежным незакаленным телом, юноша в душе (несмотря на возраст - 20!) шепчет пар экзампль: я тебя хочу! Наивный! Где это видано, чтобы офицер мог отдаваться! Что подумала про себя Ирина Львовна, когда зашла в комнату, где мы спали с голубчиком? ( ( ( М. не позволяет писать мало. Кратко. Завет учителя: надо писать мно- го. Равви, равви! но: магистер диксит. ( ( ( Люблю я Витгенштейна, странною любовью! ( ( ( Мое любимое занятие - чтение словарей (не календарей!) В словаре Ларусс прочел такое о Чехове (постараюсь перевести: сжа- тость и краткость его письма объясняются туберкулезом, который сжигает его и требует быстрее высказываться о том, что есть сказать и, с другой стороны, его эстетическими воззрениями; в жизни, где нет четко выражен- ных тем, где все смешано, глубокое и посредственное, трагическое и смеш- ное , писатель должен стремиться к сути. В таком роде. О Сократе, например, пишут: от природы некрасивый, он должен был естественно любить красоту и добро. ( ( ( Два дня без него. К ночи ужасная тревога. Днем спасаюсь в работе. Толмачу французам, которые приехали чинить лазерную трубку прибора, тес- тирующего на Эйдс (Сида - фр.). 20 июля: ничего день. Погода странная, а так нормально. Потом ездил к голубчику и спал с ним. Получил письмо от Ирины Львовны, там же - два стихотворения. И финн сочиняется. В воздухе. И головах. Это должно быть эссе. О странностях любви. Вечером в моем любимом углу читаю словарь. ( ( ( Работа с французами закончилась. Водил их в квартиру Достоевского пыльные стулья смотреть и детскую книжку, где звери рычат, мяукают и блеют. Они в восторге. Ложная скромность не удержала меня напомнить о том, что некогда и я родился рядом: вон в той стороне, на соседней ули- це. Потом трогательно прощались в баре отеля Ленинград , пили холодное пиво и желали друг другу удач. Прост! В тот же день: ездили с голубчиком на залив. Шли пешком от Солнечно- го к Сестрорецку. На даче спорили. У него несносный характер, а у меня терпения нет и мудрости не хватает. Но долго обижаться я на него не мо- гу. ( ( ( на другой день: в условленный час он не пришел. Я ждал у крепости: он не пришел. Свободный я поехал к себе. (написано в субботу вечером по-франц., перед сном) Воскресенье утром в Пушкине (быв. Царское Село). Слушал мессу под звуки органа забывал многое несовершенное и досадное. Ждал на перроне мой вагон, чтобы поехать в Вырицу. Сашенька вечером поздно позвонил (я уже собирался отключить теле- фон): объяснялся и говорил о недоразумении. Мне было странно спокойно. Да именно: все равно. С самим собой редкий консенсус. Пытался разжало- бить меня. Я внимал рассеянным ухом, думая о покое, который был обретен так чудесно. Еду в вагоне и вспоминаю обо всем пережитом. Хорошо, что никуда из вагона стремиться не надо. А какая тоху-бовоху случилась до этих дней: невообразимо. Рой бесов дергал за все шнуры: я дергался и самому было противно. Теперь во мне спокойствие и счастье. Когда мы возвращались на электричке с дачи он, очевидно чтобы доса- дить мне, рассказывал о своем прежнем любовнике. Описывал как атлетичес- кого и доброго. Майн Гот, думалось, зачем все это восторженно придумыва- ет? Ночью было холодно, даже его горячая спина не согревала. Ночь без любви. Два далеких тела в кровати на веранде. Я спрашивал себя: сможет ли жить без меня? Таким глупым вопросом истязал. Может быть он и привя- зался ко мне. Но дальше что? Пожалуй лучше расстаться, но как? ( ( ( Уже он надоел мне порядком. В воскресенье отдыхаю от него. За все благодарю как известно. Все остывает и я могу уже спекулятивно рассуж- дать. Мне кажется, что я вновь рождаюсь. Или нет: нахожу себя вновь, уз- наю очертания своих берегов, своей суши и островов. Сомнение приходит на помощь, а не торчит философическим осколком (от камня), не ранит. За ра- дость мыслить можно ли благодарить? Да и не мыслить тоже ничего, хоть так: за окно смотреть и водить головой что-то все-таки улавливая и пони- мая. Хоть чуть-чуть. Я как будто очнулся после обморока. Не знаю еще что без любви, тоска. Но это потом. А пока: вагон и счастье. Патати е пата- та. (записано в вагоне по-фран). В этом есть очевидно авантюризм, если не называть это свободой (не- которые спутают это с вольностью или дерзостью). Не умея писать ни на каком языке, т.е. то по-франц. то по-русски, то какие-то слова на немец- ком вдруг всплывают... Сам же оставаясь неизвестно кто: полу-финн, по- лу-русский. Как тут не стремиться к совершенству, не любить красоту и доброту (о словарь!) хотя бы буквы! Вот и река показалась, мост проеха- ли, пора выходить. Ступаю на перрон как на землю. Как тот Поэт Бодлера, которому тяжело ходить с народом. А мне каково? Ему крылья мешают ходить. А у меня нет крыльев? ( ( ( Записано на пне в живописном месте, где река, дачи, сосны (по франц.) В словаре прочел: роман умер с Достоевским. Все. Точка. Родился с Донкишотом и умер совсем, европейский! Вот утешение и благая весть! Финита иль романо! Не надо больше настраивать и громоздить. До обеда на веранде думало новом жанре, который допотопно на глине еще существо- вал, до букв даже, устно ет сетера. Ничего не стал придумывать: все в словаре объяснено. Слава Богу. Главное, предположительно, не жанр, ни новый ни старый, никакой. Это - все остальное, т.е. литература! О том, что главное додумать не успел: гранд дама ждала к обеду. Надо было вставать с пня, подниматься в гору тропинкой между соснами. Мелькнула лишь догадка о главном, которое длится восемь секунд, недости- жимо, недосягаемо ет сетера. Обо всем Достоевский проговорился. Мне же: напоминать, повторять. ( ( ( О технике письма. Мне кажется все дело в скорости. Кроме других из- вестных обстоятельств: они - данность. Многих же писателей губит именно это неумение (незнание или невозможность использовать) эту формулу (мас- са: скорость чему то равно). А масса, состоящая из общих мест (суждений, картинок) если не сжима- ется до определенной плотности в определенный момент движения остается мертвым подобием текста, на которые ет сетера. На веранде: время высокой дружбы. ( ( ( Еду в вагоне обратно. Желание: не доставать тетради и не писать. Мо- мент, когда решается высокое. Когда: ни лжи, ни правды. Лишь: радость в предчувствии воли. Которая расковывается. (извините за пыльный язык) ( ( ( Вечером раздается звонок. Мне, уставшему после высокой борьбы и от- дохнувшему у реки и на веранде, слышать этот голос: ... Во мне: спо- койствие и счастье. Зачем нарушать и смущать? Он - тонкий и чувствует, что я далеко, а его слова рассыпаются пылью не успев коснуться сердца (он рассчитывает только на слух сердца). Он растерян: что со мной случи- лось? Когда умрет мой роман? Роман - мой сад. Вне - соловьи не поют и не цветут розы. Без него, без семьи. Пустыня и свет. (записано по-франц.) Понедельник. На пляже у крепости загораем и смотрим на воду. Едем к нему, там любим друг друга. Пока лежим и молчим, взглядом нахожу знако- мые предметы, они объясняют это пространство, делают его доступным, по- нятным. ( ( ( Между желанием не писать: т.е. не нарушать тишины, не довольство- ваться смотрением или слушанием... и необходимостью: для опоры, чтобы не поскользнуться, не сорваться создать некоторое количество текста из букв: на этой площадке можно уже сделать остановку и созерцать, смотря вниз - бездну или вверх - бездонную же пустоту. ( ( ( На берегу озера: нас двое. Кто еще нужен? Когда есть весь мир. Возв- ратились с прогулки (знакомый маршрут: вдоль берега любуясь водой, камы- шами и птицами. Все это в закатный час) Чтобы избежать смерти, наверное, т.е. завершенного - совершенного, после чего жизнь теряет всякий смысл (но этого мы не понимаем и слава Богу!) мы спорим, злимся, упорно не же- лая уступать. На веранде он читает мне вслух: я сижу у маленького стола, голову подперев рукой и смотрю как читает: в плавках одних полулежит на кровати, напоминая Иду Рубинштейн (картина Серова). Белая ночь все длится. Из-за простуды не могу заснуть, ворочаюсь и мешаю ему спать. Потом среди ночи встаю и через калитку выхожу на берег озера: поражает красота лунного пейзажа. Озеро, огни вдали по берегам, сосны. Женщина в ночи: уверенная, что никто не может быть в этот час здесь же с ней рядом: снимает трусы и моется в сонной воде. Прекрасная картина при свете луны. Скузи (итал.) С ним не холодно: греет его тело. Как бы поудобнее лечь: нахожу удобное положение и засыпаю. Утром звонит будильник. Наши соседи - моло- дая пара (они очаровательны, он и она - студенты) уже уехали в город. Бежим на электричку. В вагоне можно немного подремать. Вот и финбан. Спускаемся в подвальчик позавтракать: кофе и пирожки. Там же толпятся академические: курсанты и офицеры. Остальные люди. (записано на службе по-французски) Записано в тот же день по-французски. Пишу об этом, а думаю о другом. Выхожу во двор службы: смотрю на белые цветы флоксы и вспоминаю, что совсем недавно встретил здесь покойного хореографа Чечина. Зачем умер? Наверное, устал. Старухи на службе говорили: какой молодой умер! ( ( ( Пойду брать освобожденье на трое суток по болезни. За время освобождения: пусть краткого, надо передумать о некоторых вещах. Вот мои амбиции. Ранде-ву у метро. Пишу в постели, выпив водки (от простуды). У финбана, в служебной постели отдыхаю. Офицерская жизнь течет, как пишут, своим чередом. Орга- низм сопротивляется болезни. А я устал и не борюсь. Пусть болезнь защи- щает от людей. Устав бороться засыпаю. Вот послеполуденный отдых борца. Наверное, это насморк от цветов. Или от букв. Просыпаюсь и слышу мяу- канье кошки во дворе. Утром: привычная вокзальная картина за окном. ( ( ( 27 июля. Дома: добился все-таки освобождения! Расслабляюсь, выбро- шенный из тисков скучных кабинетов. Ты этого хотел? Думаю о любви и читаю словарь. Рембо (Артюр), франц. поэт. Р. является показательным двойником в жизни и отказе от поэзии. Изображаю больного. Собирать в букет пороки, растить и лелеять? Лю- бить праздность (мать их!). Пот от безделья выступает: ложь! как будто мыслить и страдать это пустое. О Паунде: Каммингс назвал его Эйнштейном современной поэзии. (как легко и легкомысленно сравнивать). О Прусте: Прустовский эротизм сегодня достояние масс (Рене Жирар). Пруст. роман - тупик жанра, который родился с Донкихотом. Поступаю как советовал Бодлер: читать и умное и глупое. Теряю время и страдаю. Вот занятие. Что я цепью прикованный к чему-либо, что я античному герою подобный? ( ( ( Входил в магазин: с удивлением смотрел на людей как будто до этого не видел. До какой минуты дожил: стал людей замечать! Какой день - неважно. (записано по-франц.) Как пустынник и отшельник был счастлив. Но вечером приехал он. От покоя ничего не осталось. Хотел устроить сцену прощанья: не смог. Он может быть лисой и может показывать зубы: волк. Сцена объяснения не состоится? Под музыку Баха думаю обо всем. Завтра: встречаемся у крепости. Время прощания приближается. Я уже начал забывать его: и вот он снова в дверях. Какую-то чушь не- сет. Но трогательно до слез. В моей кровати на набережной. Я ревную? Накануне расставания? Смеш- но. Это уже тянется и тянется. Спокойной ночи! Но сна нет. Все же надо попытаться заснуть. Как надо пробовать жить (Поль Валери). Все же надо расстаться. Друзьями. Невозможно? ( ( ( Просыпаюсь среди ночи. Слишком душно. Как в бане. Наверное зло выхо- дит из меня. Может стану добрее. На столе цветы: гладиолусы (лиловый, малиновый, розовый). Думаю о разном в ночи. Думаю также о тишине. ( ( ( Встречаемся на пляже у крепости. Пасмурный день: кто мог предпола- гать вчера? Тогда пойдем в баню, что делать раз солнца нет? В бане без перемен. Как на войне. Вот захотели уединиться в его комнатке на Стрельбищенской да стару- ха-цербер не пустила (давай документ! дура, майн Готт) У меня на набе- режной: любовь в ванной. Без подробностей: классически. ( ( ( Воскресенье: без перемен. Как на войне! Вот уже стою на перроне Ц.Сельского вокзала и жду вагона, чтобы ехать в Вырицу. По дороге раз- мышляю о романе. Наверное писать заключается в том, чтобы переписывать. Черновик романа - замечательный жанр! А вообще жизнь состоит из местечек и резерваций (гетто, син). Все разделено невидимыми и непроходимыми гра- ницами. П.экзампль: туалет (субкультура голубых). ( ( ( Вспомнил: в ванне голые тела. В постели, конечно, лучше. Ванная ком- ната как резервация. Свобода: т.е. освобождение от каких-то фобий, или переход через гра- ницу (наоборот - воля к тому, чтобы остаться). Желание посмотреть, что же все-таки за барьером страха. Иногда лучше остаться там, где есть и таким образом освободиться. По-франц. записано как и предыдущее. Голодный волчонок. Моя любовь. Все смотрит в лес. А этот лес, мне представляется панелью, т.е. пространством лежащим между панелью ( Гос- тинкой син.), местом встреч как в прошлом Катькин сад и скажем Мю- зик-Холлом. Почему граница у М.-Холла? А вот почему: новый миф. Объяс- няю: у крепости на пляже познакомился с мужчиной невыразительной наруж- ности, лет сорока. Вот сцена: я приезжаю к Петропавловке в обеденный пе- рерыв, чтобы его посмотреть на обычном месте и погреться на солнце и посмотреть на воду, отвлечься от службы ет сетера. Приехал в неурочный час, т.е. голубчик не ждал меня и был изумлен увидев: как мы же не дого- варивались, тебя отпустили? Я отвечал разумеется так: мон Дье, голубчик, что такое вовремя и невовремя? Кто может отпускать или не? Вот мне захо- телось повидать тебя здесь у воды под солнцем и я спустился с темной мансарды сел в трамвай и вот: любуюсь свободными от одежд людьми. Время каким-то образом двигалось: в определенный момент мне показалось, что надо собираться, чтобы поспеть к концу службы: переодеться и пойти до- мой. Предложил ему пойти вместе со мной. Пошел омочить ноги в реке, возвратился и вижу голубчик разговаривает с господином невзрачной наруж- ности средних лет. Подумал про себя: мало ли что можно спросить. Даже не стал задавать вопросов. Мы собрались и пошли вдоль каменной стены к вы- ходу, к мосту. Так мы впервые увидели друг друга: папик и я. Но это поз- же. А пока я еду в Вырицу к моей гранд даме. Вне времени когда еду вот так в вагоне. Именно с этого места у окна мне кажется что вижу очень далеко через пейзажи город и дальше - Вечность. Особенно когда напротив спит старик. Вспоминаю сегодня с неприязнью о френч-кисс (ах): лицо голубчика ис- кажено страстью - и некрасиво. Зачем об этом вспоминать. Чтобы лучше за- быть его, чтобы он стал невыносимым, противным. Сижу уже под яблоней в саду. Вот выходит с веранды на крыльцо гранд дама и приглашает подняться. Под сенью гранд дамы: на веранде. На обратном пути рассуждаю о том, что есть лучшая победа . На невер- бальном уровне блеснула догадка: ложь - просто лень посвящать да и зап- рещено: под страхом гибели. Трудно дышать и вспоминается моя далекая покойная подруга Лида, страдавшая астмой как Пруст. Лида, первая гранд Дама. Первые и последние христиане. Последний абориген (он же последний христианин). Храм как лодка. Последние христиане плывут, поют псалмы. ( ( ( Кроме Виттгенштейна люблю еще Шардена: вот философ! Наши же любят темные углы. Почему бояться конца? ( ( ( Вчера был очень раздраженным. Сожалею. ( ( ( 1-е августа. Последние дни. Ночью просыпаюсь и страдаю. Понедельник. Посещал службу. В обеденный перерыв обедал с Сашей. В какой-то момент он догадался, что надо вести себя осторожнее. После обе- да расстаемся. ( ( ( Сцена, которая должна стать кульминационной или как там еще говорят? Нет, одни голые обстоятельства: без эмоций. Покинув службу, мне приходит в голову мысль сесть на трамвай и дое- хать до крепости: вдруг Сашеньку там встречу. Даже если не встречу его то погуляю там вдоль реки. Начался дождь: народу на пляже почти не было. Я обошел всю крепость: что тут описывать. Известный пейзаж! Любовался и восторгался. Перешел через мост и с большой толпой стал ждать трамвая. А потом потерял терпение и решил дойти до метро пешком. Под дождиком: такое было меланхолическое прекрасное настроение. И вот в таком настроении проходя мимо Мюзик-Холла встречаю там Голубчика, гуляющего с папиком! Вот рок. Вот судьба. Как передать мое состояние: одна вспышка и все видно как на ладони. Мыслей никаких, только эта сцена. Сашенька идет с господином с пляжа, с тем, на кого я не стал обращать внимания: крашеные волосы, лет сорока. Не соперник. Предчувствие освобождения и долгожданного покоя: да, озарило. Оста- навливаемся: я сдержан, веду себя куртуазно, задаю вопросы как принято. Голубчик растерян, объясняет. Все невинно. Мне не терпится уйти: я про- щаюсь. Нюанс весьма важный: когда господин увидел меня он не стал оста- навливаться и оставил нас сам же ждал чуть поодаль. Я сказал Сашеньке: что же ты не познакомишь нас. Он крикнул тогда: Саша, подойди. Вот это то и вывело меня из себя. Какая фамильярность: называть крашеного госпо- дина Сашей . Красивая сцена для конца подумалось мне. Очарованный красотой сцены: я в меланхолически прекрасном настроении встречаю Сашеньку с крашеным господином под дождем у Мюзик-холла - какая измена! надо собраться с мыслями и все додумать и дорисовать: все прош- лое восстановить - все до этой минуты. Очень сдержанно попрощался и быстро пошел в сторону метро. Голубчик вслед успевает крикнуть: я завтра приду в назначенное время! Я на ходу: приходи если хочешь. Сам же весь погружен в обдумывание сцены. Такой материал! Пока шел до метро вымок, но был беспредельно счастлив как насытившийся правдой. Было горько как будто наелся горьких трав (по Розанову). Какое высокое настроение. Я очень путано излагаю все: но такое пережить! Потом восстанавливаются все детали: до мельчайшей подробности. До пауз в репликах, до интонаций и мимики. Нет надо было присутствовать при этой сцене. Видеть смущение господина и наглость голубчика. Он изображал невинность: а что такого? Встретил на пляже (они уже были знакомы, я вспомнил тот эпизод) и вот решили погулять. Говорили о С.Соколове. Я прочитал в газете... Я не стал слушать его бред, зная заранее, что он может сказать. В другое время я принял это за чепуху милую и выслушал бы терпеливо и улыбнулся или стал спорить. Но в этой ситуации. Еще:обнаглел до того, что предложил прогуляться с ними. Да именно так: не хотел бы я с ними прогуляться. О, нет увольте, извините, надо бежать. С вами! бла- годарю! До встречи, голубчик он - мне, почти убегающему. Подлец. Бормочу про себя. (все записано по-французски). ( ( ( После дождя показалось солнце, над Невой туман. Я вышел из автобуса и переживая сцену у М-Холла пошел по набережной к дому. Мимо по реке плыл теплоход. Кричали чайки. ( ( ( 2 или 3 августа. Сцена на пляже: знакомство с папиком. Голубчик ве- чером звонил и пытался объяснить и нарушить красоту сцены. Я был сдержан и не спорил. Мне важнее красота, чем его жалкие и ненужные объяснения. Я решил выяснить кое-какие подробности о папике (для образа) и уговорил голубчика поехать на пляж, чтобы встретить там папика. Он не хотел, но я был непреклонен. Хочу поехать на пляж! Точка. (Разумеется я не говорил ему, что хочу встретить там папика. Зачем?) Он сам догадался о моих на- мерениях. В прошлом уже был прецедент. В Москве. Сейчас ревности не бы- ло, лишь желание воссоздать красоту. И что же: знакомство состоялось. Папик оказался приличным и даже симпатичным человеком. В прошлом - артист, в настоящем - руководитель какой-то несуществующей театр.студии. Т.е. - свободный художник. Вот проводит время: после обеда на Петропавловском пляже. Благо его контора находится в здании Мюзик-Холла. У меня в голове: устроить решительное объяснение с голубчиком. А пока: мирно беседуем на пляже. А пропо: на мой вопрос, каких папик нравов (в известном смысле) ли- цемерный голубчик отвечал не знаю . Тут же на пляже я протестировал па- пика по теме . Как и следовало ожидать, он оказался известных нравов. Время: файв о клок. Я предлагаю посетить небольшое кафе напротив Мю- зик-Холла. Все идем туда, мило беседуя. Сашенька немного скован: ведет себя словно Принцесса на горошине. Он знает, что мне его состояние по- нятно. У метро прощаемся: я увожу Сашеньку. Нюанс: спрашиваю у него, хочет ли он поехать со мной или может быть предпочитает остаться (я знал, что это будет воспринято как издевательство). Мне нужно было поехать сначала в библиотеку, туда мы и направились. В метро я осторожно начал разговор. Мол все имеет начало и конец. В очень спокойном и даже немного грустном тоне. Это насторожило голубчика и он внимательно слушал, не перебивая. Потом - небольшой перерыв (в библиотеке). Предлагаю голубчику дойти до Катькиного сада и там немного посидеть и поговорить. Он пытается шутить: мол выбор места не совсем удачен. Я говорю, что для меня это место не является злачным: ведь я работал в свое время напротив - в Публичной библиотеке. И потом: сейчас уже Гостинка стала злачным местом. Такие преамбулические, отвлеченные рассуждения. Знаменитая сцена в Катькином саду. Все скамейки были заняты и мы остановились у решетки напротив теат- ра. Я начал издалека: с начала. Что мол любил его и до сих пор люблю. Но:! Ты, голубчик, свободный человек. Ты волен знакомиться с кем угодно. Мне было с тобой хорошо (несмотря на: сцены ет сетера), короче говоря: прощай, голубчик, ты мне вечно мил ет сетера! и еще: мне неприятна эту роль, а именно роль в которой я оказался. Я чувствую, что ты зависишь от меня и это меня удручает. Мне кажется, что и ты презираешь меня за это. Он отвечает сумбурно, нелепо. Ему весь этот разговор кажется странным. Зачем? Как же, голубчик, надо выяснить отношения. Скажи мне, мон шер, что охладел ко мне и я пожелаю тебе счастья. Я как нибудь переживу. Сле- дуют реминисценции. Припоминаются обиды. Ты говоришь как пьяный , трезво рассуждает он, выбирает позу обиженного мной и брошенного. Обвиняет меня в низости, неблагородстве. Конечно, голубчик, лучше быть благородным как ты: т.е. жить праздно и быть на содержании у дура- ка. Это мой идеал тоже . Он не выдерживает оскорбления и бросает в ответ что-то резкое. Я понимаю, что не следует продолжать. К чему вся эта вер- бальность? Остываю: вижу с ним бесполезно устраивать прощальную сцену, вывора- чивается как уж, ускользает. Я остаюсь безумным, несправедливым ревнив- цем, он - несправедливо обиженным и благородным. Уходим из сквера, идем к метро, к Гостинке. ( ( ( На следующий день я узнаю, что меня отправляют в Калугу. ( ( ( 5 августа ему исполнится 21 год. Ночью лежу и вспоминаю: я ему шептал майн либлин (нем.), мон амур, люблю тебя (фр.). Он мне люблю тебя (по-русски). Мой хороший. Голубчик. Уже рассвет: река, огни. Баржа плывет. Рядом лежит книга Мэтра Дом дней . Мне хочется, чтобы мэтру дали митру нобелиата. Он заслужил: День Зверя и Дом дней ! (Записано в ночь с 3 на 4 августа). Ездили на дачу. Купались в озере, потом любили друг друга на веран- де. ( ( ( Он знает, что я уезжаю. Покидаешь меня. А я что делать буду? Эти слова, сказанные спокойно, вывели меня из душевного равновесия. Мне ста- ло вдруг жалко его. Голубчика, спутника хороших и плохих дней (и ночей). В понедельник уезжаю в Калугу. Русская земля где ты. За холмом? А пока сидим во дворике, где венецианская арка с фонарями, у клумбы цветочной сидим вдвоем с голубчиком. Я читаю Дом дней . Сидим после обе- да, ленивые, отдыхаем. ( ( ( Ночью сцена любви. Френчкиссы и другое всякое. Среди ночи проснулись и любили друг друга. Страстно и нежно как буд- то это была последняя ночь. Голубчику все-таки исполнился двадцать один год. Это произошло пятого августа. ( ( ( В воскресенье мы встретились с Митей на Ц.Сельском вокзале и отпра- вились на дачу в Вырицу. Такая у нас традиция: перед моей очередной ссылкой ездить с визитом к гранд Даме. Было все торжественно и чудно. После чтения митиной повести Письма к Тристану (во время чтения я сделал коротенький конспект-эссе) обедали и беседовали. Было грустно и светло. Как всегда. Потом в вагоне Митя хитростью завладел моей красной тетрадью, там где я набросал замысел романа И финн , вперемежку с фрагментами романа, т.е. с черновиком романа там были записаны кое-какие личные впечатления (в основном по-французски): и слава Богу, подумалось мне в Калуге, самые непристойные места он не поймет). Так мой черновик романа (а точнее конспект романа) с дневниковыми записями оказался в чтении. Это избавило меня от дополнительного труда: от домысливания и доведения до кларизма . Множество темных мест, лакун: от жизни. Тогда писать было невозможно. Как сказал поэт: такое не выска- жешь словом. Ет сетера. Первую красную тетрадь Митя вернул мне два меся- ца спустя в Москве, где мы условились встретиться. Тогда уже писалась вторая красная тетрадь: по инерции. Потому что трудно было остановиться, т.е. жить просто как живут люди (это всегда было загадкой). А последние записи в красной тетради сделаны по-русски: Пока твое тело не лежит с разрезанным животом на холодном столе прозекторской (нота бене: стол жестяной с желобками чтобы стекали кровь и жир). Вокруг не бродят курсанты с любопытством- иные преодолевая отвращение. Найти себя - найти язык.
|
|