* * *

  Постепенно Соколова все больше и больше забирала над
Илюшиным власть. Видимо, боязнь потерять моложавую красотку
толкала Виктора Васильевича на необдуманные поступки.
  Соколова настойчиво стала убеждать первого помощника
президента, чтобы тот уговорил Ельцина принять участие в
международном теннисном турнире "Большая шляпа" в Неаполе.
  Тем более что в самом скором времени должен был состояться
официальный визит Б. Н. в Италию. Илюшин поддался. Начал
агитировать своего босса. Но тут в дело вмешалась СБП.
  СБП обратилась к итальянской контрразведке с просьбой
сообщить, что из себя представляет готовящийся турнир "Большая
шляпа" и кто его организует. (В отличие от остальных
отечественных спецслужб СБП всегда поддерживала и
поддерживает контакт с коллегами из иностранных ведомств.
  Безопасность руководителей государства - выше всяких
политических дрязг. Так было даже в советские времена.)
Итальянцы проинформировали, что участие Ельцина в этом
турнире нежелательно. За устроителями неапольской "Большой
шляпы" стояли люди с сомнительной репутацией.
  Все уговоры Ельцина Илюшиным закончились ничем.
  Неудачей завершилась и его попытка впихнуть Соколову в пресс-
группу, освещавшую визит. Под благовидным предлогом ее
кандидатура была отклонена. Но Соколова и ее друзья не
успокоились. Во время итальянского вояжа к Ельцину пролез некто
Джованни Перелли. Он настойчиво приглашал президента
отдохнуть на знаменитом острове Капри (том самом, где жил
Максим Горький).
  Перелли был хозяином Капри. Кроме того, итальянец имел
звание почетного консула России в провинции и целый ряд других
"достоинств". По оперативным данным, был "крестным отцом"
мафии в Неаполе. Он контролировал местную производящую и
обрабатывающую промышленность, импорт сырья, порт, 80% леса,
вывозимого из России. Именно Джованни Перелли и был
инициатором проведения злополучного турнира "Большая шляпа".
  Когда Коржаков узнал об этом, он немедленно пошел к
президенту. Стал убеждать не поддаваться на уговоры Перелли и
Илюшина. Ельцин - человек экспансивный. Он в очередной раз
отмахнулся от начальника СБП как от назойливой мухи. У А. В. не
было другого выхода, кроме как предложить ознакомиться с
собранным материалом. Президент никак на это не прореагировал.
  Илюшин остался в его ближайшем окружении. Спасибо, что не
поехал на этот чертов турнир.
  Зачем итальянцам нужен был Илюшин. Я сознательно не
поставил в конце предложения вопросительный знак. Вопрос этот
риторический.
  Возможности у В. В. были большие. Запросы - низкие.
  Лучшей фигуры для "вербовочного подхода" и представить трудно.
  И спецслужбы и преступные группировки действуют в
подобных случаях одинаково...

                  * * *

  Узнав обо всем этом, я задумался. Начал вспоминать все, что
мне известно о первом помощнике президента. Фигура -
неоднозначная. Темная. Илюшин был одним из тех, кто принимал
активное участие в судьбе уже известного вам бизнесмена Козленка,
поддерживал тесный контакт с главой "Мост-банка" Гусинским,
когда тот сбежал из России в Лондон. Всячески помогал ему
вернуться в "верха".
  Короче, предрасположенность к использованию служебного
положения в личных целях у Илюшина имелась. Собрав банковские
документы, я окончательно в этом убедился.
  Вернусь к тому, с чего, собственно, и начал. К илюшинским
кредитам.
  12 января 1995 г. Илюшин Виктор Васильевич, именуемый в
дальнейшим "вкладчик", внес в столичный коммерческий
"Интермедбанк" 4 тысячи 920 долларов США на депозит. С
начислением 25%.
  Аппетит приходит во время еды. Через четыре месяца, 15
мая 1995 г., тот же вкладчик положил в "Интермедбанк" на
депозит новую сумму - 73 миллиона 733 тысячи 880 рублей. Но уже
под 180% годовых.
  А 10 ноября 1995 г. "Интермедбанк" в свою очередь выдал
Илюшину кредит в 31 миллион 654 тысячи рублей сроком на один
год, под 10% годовых. 1 декабря - 27 миллионов 540 тысяч. Опять
же в виде кредита под 10%.
  Чувствуете разницу? Дает под 180%, берет под 10%.
  Неплохой способ дохода.
  Только к ноябрю 95-го проценты по рублевому вкладу
Илюшина составили 64 миллиона 885 тысяч 814 рублей. А если
учесть, что 14 февраля 1996 г. время действия этого договора было
продлено на неопределенный срок, барыши первого помощника
президента представляют сумму весьма серьезную.
  Перед нами - элементарная финансовая афера. Под 10% ни
один банк никогда не даст вам ссуду, под 180% - никогда у вас не
возьмет. Это совершенно нереальные, фантастические цифры.
  Илюшину можно все, ибо он не просто Илюшин В. В., а
высокопоставленный кремлевский сановник.
  Кредит под 10% есть не что иное, как завуалированная
взятка. Эти самые 10% инфлянция без труда съест за год. Банкиры
  - люди расчетливые. Просто так, без выгоды для себя, ничего они не
делают.
  Если кредиты даются, следовательно, это кому-то нужно.
  Значит, выигрыш получается больше, чем если бы они пустили эти
деньги в оборот.
  И потом. Откуда у Илюшина такие деньги? Его официальная
зарплата составляла на тот период около 2 миллионов рублей.
  Книжек он не писал, лекций в Гарварде не читал. Чтобы скопить 73
миллиона, ему бы пришлось жить впроголодь как минимум лет
десять. Между прочим, 73 миллиона, положенные в
"Интермедбанк", были не единственными его капиталами. В другом
коммерческом банке - "РАТО-Банке" - у первого помощника
президента тоже имелся счет, который рос не по дням, а по часам.
  Если 14 октября 1995 г. у Илюшина в "Рато" лежало 48 миллионов
789 тысяч 84 рубля, то 11 января 1996 г. уже 57 миллионов 710 тысяч
420 рублей. Менее чем за три месяца счет увеличился аж на 9
миллионов. Нормально
Удивительно, что Виктор Васильевич, вообще не гнушался
получать кремлевскую зарплату. При таких доходах "гроши" эти
были ему ни к чему.
  Покупка коммерческими структурами должностных лиц -
излюбленный метод банкиров. Илюшин не одинок. По тому же пути
пошли Кох, Бойко Чубайс, Мостовой, Казаков. Список можно
продолжать долго.
  Взятки бывают разные, в том числе и в расчете на
перспективу. Подкармливая сановников, приучая их к хорошей жизни
(а привыкнуть к хорошему куда легче, чем от этого хорошего
отвыкнуть), коммерсанты надежно обеспечивают свои тылы.
  Случись завтра что - к кому они побегут? Ни в ФСБ, ни в милицию,
ни в налоговую полицию А к прикормленному чиновнику. Тот в беде не
бросит, лишнего не спросит. Снимет все вопросы. Поможет в
принятии выгодных решений. Даст возможность заработать еще
больше.
  Уверен: в случае с Илюшиным все развивалось именно по
такому, отлично отработанному сценарию. К сожалению, довести
до конца это дело я не успел. Первые материалы поступили ко мне в
мае 1996 г., а в июне СБП была уничтожена.
  Теперь вам понятно, почему Илюшин так радовался после
разгона нашей Службы? Это отчетливо было видно из
опубликованной в "Московском комсомольце" записи его переговоров с
Чубайсом в "Президент-Отеле".
  Впрочем, не буду бежать впереди паровоза Рассказ о
"Президент-Отеле" - чуть дальше.

  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ РЭКЕТ-1 

  Любой сыщик изначально обречен на безвестность. Человеку тщеславному на
оперативной работе искать нечего. Какое бы громкое дело ни раскрыл, какую
бы сложную комбинацию ни провел - его имя все равно останется за кадром. В
лучшем случае об успехе знает пара человек.
  Без малого двадцать лет по такому же принципу жил и я.
  "Из подполья" мне пришлось выйти только весной 1996 г. 23 мая
агентство ИТАР-ТАСС распространило сообщение следующего
содержания:
  "В связи с возбуждением уголовного дела и задержанием
Борис Федоров снят с поста президента НФС. Такое решение принял
Совет попечителей НФС, который назначил новым руководителем
фонда полковника Валерия Стрелецкого - начальника отдела
Службы безопасности Президента РФ. Его кандидатура была
предложена в связи с желанием спортивной общественности
сохранить чистоту спорта и стремлением оградить НФС от
попыток дискредитировать спортивное движение России".
  А еще через несколько месяцев мое имя постоянно склоняли
по всем каналам телевидения, во всех центральных газетах. Тогда
журналисты именовали скандал вокруг НФС скандалом века. Это и
вправду была совершенно невиданная для России ситуация. Даже
сегодня, по прошествии двух лет, многое осталось под покровом
тайны. Кто покушался на жизнь б. у. президента НФС Федорова?
  Был ли его арест сфабрикован спецслужбами или он действительно
баловался наркотиками? Почему я, полковник СБП, оказался в кресле
президента НФС? Вымогали ли Коржаков и Стрелецкий 40
миллионов долларов у Федорова? Что заставило Федорова рассказать
дочери президента об ужасных рэкетирах из СБП? (Именно эти
откровения были напечатаны впоследствии в нашумевшей статье
"Фавориты" в "Новой газете".) Сколько денег украли из НФС? Чем
было вызвано противостояние фонда с Чубайсом? Что происходит с
НФС сегодня?
  Никто до сих пор не ответил ни на один из этих вопросов.
  Попытаюсь кое-что прояснить....

                  * * *

  Для начала - краткий экскурс.
  Национальный фонд спорта был создан в 1992 г. по
инициативе Шамиля Анвяровича Тарпищева. бывшего тренера
сборной СССР по теннису и личного друга Ельцина. Цели, которые
ставил перед собой Тарпищев, были абсолютно ясны: если раньше
отечественный спорт финансировало государство. то теперь
помощи ждать было не от кого. Приходилось крутиться самим. По
замыслу создателей НФС должен был зарабатывать деньги для
российского спорта. Благо, возможности такие были.
  В ноябре 93-го президент Ельцин подписал указ. дающий
НФС невиданные доселе льготы. Все импортируемые в Россию
товары, предназначенные для проведения спортивных мероприятий,
были освобождены от уплаты таможенных пошлин, НДС. акцизов.
  Вскоре подоспели и новые распоряжения НФС получил право
беспошлинного ввоза в страну табака и алкоголя. Семимильными
шагами фонд набирал обороты. Он стал одной из крупнейших
отечественных коммерческих структур. 95% импорта табака и
алкоголя принадлежали именно ему.
  Однако в 1994 г. Тарпищеву пришлось покинуть место
президента НФС. Он был назначен министром спорта и
председателем Координационного комитета по физической культуре
и спорту при президенте. Руководство фондом Тарпищев передал
своему заместителю Борису Федорову.
  Впоследствии Федоров утверждал, что Шамиль
практически не вникал в дела НФС. Отчасти это было правдой. При
всей его кажущейся внешней суровости Тарпищев - человек очень
доверчивый. Федорову ничего не стоило навешать ему лапшу на уши.
  Убедить, что все делается как нельзя лучше.
  Став полноправным хозяином фонда, Федоров начал
развивать коммерческие проекты НФС и наращивать их обороты со
скоростью света. Помимо алкогольно-табачного бизнеса Федоров
влез и в банковские дела. НФС приобрел убыточный банк
"Национальный кредит" и "Интурбанк". Нефть также не была
обойдена вниманием НФС, занялись и ею. Все, казалось бы, хорошо,
кабы не одна вещь: постепенно НФС полностью перестал выделять
деньги на спорт. Невиданные прибыли Федоров вкладывал в новые
проекты. В общем, действовал по известной схеме: деньги - товар
  - деньги. Задачи, которые изначально ставились перед фондом,
оказались нереализованными.
  Ни для кого не секрет, что спорт патронирует лично
президент. (Во всяком случае тогда патронировал.) Все, что касалось
спорта, касалось и престижа Ельцина. Разумеется, начальник СБП
не мог оставаться в стороне.
  Коржаков много раз допытывался у Тарпищева:
  - Что у тебя происходит с Федоровым? Ты вообще
ситуацию контролируешь?
  - Да нет, - отвечал Шамиль. - Я Федорову полностью
доверяю. Он не может меня подставить.
  Со временем, однако, Тарпищев все же стал понимать: что-
то не ладно в этом королевстве. На носу была Олимпиада-96,
чемпионат мира по футболу, а денег на соревнования не было.
  Тарпищев был вынужден признать:
  - И правда, Федоров начал зарываться. Амбиции растут с
каждым днем.
  К апрелю 1996 г. он сделал вывод, что Федорова пора
заменить. Созрел, в общем, для принятия решения.
  Существовала и еще одна причина того, почему Тарпищев
стал охладевать к президенту НФС. Вы наверняка помните громкий
скандал 95-го года, когда первый вице-премьер Чубайс во
всеуслышание заявил: "Если у НФС не отберут льготы, я уйду из
правительства".
  Кое-кто считал, что Чубайс заботился о благе государства и
казне. В действительности отстаивал он совсем другие интересы.
  В своем письме на имя Коржакова Федоров утверждал, что
Чубайс и Лившиц "находятся под влиянием крупных производителей
табачных изделий за рубежом и пытаются лишить монополии
организации, которые могли бы защитить российский рынок от
контрабанды". Президент НФС также сообщал, что "правая рука"
Чубайса в Минэкономике И. С. Матеров встречался в Париже с
крупнейшими мировыми производителями табака. И именно это
стало причиной того, что первый вице попытался протащить
постановление правительства об отмене акцизных марок. Но
безуспешно.
  Конечно, верить Федорову - дело неблагодарное, но походке
на то, что в этот раз он не врал. Не забывайте: НФС был
монополистом-импортером табачной продукции. Отобрать у фонда
монополию означало сыграть на руку его конкурентам.
  Как бы там ни было, к концу 1995 г. между Федоровым и
Чубайсом возникло весьма острое противостояние. Тут-то в дело и
вмешался вездесущий Березовский. Хитроумный Борис Абрамович
понял, что свалить в открытой борьбе НФС не получится. Он
убедил Чубайса, что с Федоровым намного выгоднее дружить, чем
воевать. Не ручаюсь за точность слов, но смысл их доподлинен.
  "НФС подмять мы всегда сумеем, - говорил он, - просто
действовать надо по-умному".
  Заговорщики решили бить по больному - по самолюбию
Федорова. Зная о его непомерных амбициях, о том, что Тарпищев для
него словно стопудовая гиря на ногах, они принялись всячески
обрабатывать президента фонда. Убеждали, умасливали, льстили.
  Их усилия не пропали даром.
  Высевать "разумное, доброе, вечное" стало возможным на
благодатной почве. Федоров и сам устал от конфликта. Желание
быть хозяином на табачном рынке страны переселило все доводы
разума. Шаг за шагом он шел на сближение с командой
бабкоделателей.
  Разумеется, информация о его телодвижениях не могла
проскользнуть мимо нас. Коржаков поведал Тарпищеву о закулисных
интригах Федорова.
  Безусловно, свою роль это тоже сыграло.

                  * * *

  Я буду не до конца искренен, если не скажу и еще об одной
причине нашего вмешательства в судьбу НФС. Основной причине.
  Зимой 1996 г. в СБП начали стекаться данные о новой схеме
крупномасштабного воровства бюджетных денег. Речь идет об
аферах, связанных с облигациями внутреннего валютного займа
(ОВВЗ).
  Конечно, ничего плохого в самих по себе облигациях
внутреннего займа нет. По этому пути идут все страны; если в
казне катастрофически не хватает денег, государство выпускает
такие облигации, продает их частным и физическим лицам, а
вырученные средства пускает на первоочередные дела.
  Так было, к примеру, после Великой Отечественной войны,
когда советская экономика оказалась в тяжелейшем положении.
  Правда, облигации навязывались гражданам насильно - и попробуй
не купить, моментально заделаешься "врагом народа".
  В эпоху демократии облигации приобрели иное звучание. По
имеющейся у нас оперативной информации, ОВВЗ были специально
придуманы "злым гением XX века" Вавиловым, первым зам. министра
финансов, с тем чтобы увести из бюджета как можно больше денег.
  Дело в том, что рыночная стоимость ОВВЗ резко отличается от
номинальной. Если, к примеру, принять ее номинальную цену за
100%, то рыночная едва дотягивала до 25%. Размещать в них
финансовые средства было крайне невыгодно. Несоответствие
номинала и котировки было запрограммировано изначально. Это
давало возможность комбинатором безнаказанно воровать
миллионы и миллиарды.
  Схема предельно проста: Министерство финансов продает
банкам облигации по их рыночной цене. Затем принимает к оплате,
но уже по официальной. Элементарный "паровозик". Естественно,
прибыль делится между сторонами. Такие аферы были провернуты,
например, с "Национальным резервным банком", "Сберегательным
банком", "Онэксимом", "Менатепом" Каждому из них дали
возможность купить за сотни миллионов долларов облигаций на
миллиарды долларов. А после банки рассчитались с государством
этими ОВВЗ по долгам своих предприятий.
  Фигура Вавилова занимала нас уже давно. Вавилов -
гениальнейший человек (не побоюсь этого слова). Такого грандиозного,
высокопрофессионального и талантливого афериста современный
мир просто не знает. Я сравнил бы его с профессором Мориарти;
придуманные Вавиловым воровские схемы так же красивы и
безупречны. С одним лишь "но" - размах у Вавилова был другой.
  Его стараниями государство лишилось ни одного и ни двух
миллиардов долларов. При этом ухватиться за что-то было крайне
трудно: Вавилов умело пользовался прорехами и просчетами в
законах. Он выверял каждый свой шаг. И с юридической точки
зрения, как правило, старался подстраховаться.
  Пример тому - история с векселями "Национального
кредита". Вавилов позволил НК купить векселей "Сбербанка" на 100
миллионов долларов. В ответ НК расплатился своими векселями. К
тому моменту НК практически полностью прогорел. Его векселя
стоили не дороже туалетной бумаги. А векселя "Сбербанка"
обеспечивало государство.
  Это не что иное, как грандиозная финансовая афера. Ведь
стоит только НК вывести векселя "Сбербанка" за границу и
продать, как тут же появятся кредиторы и потребуют у
государства принять их к оплате. 100 миллионов долларов страна
выложит ни за что ни про что. Плюс 26% годовых.
  Все эти деяния не могли оставить нас равнодушными. Тем
более что следы тянулись прямиком в "Белый дом". После долгих
размышлений решили, что действовать мы можем только по двум
линиям. Во-первых, через предвыборный штаб Ельцина, где наши
позиции были достаточно сильны и где мы могли собрать немало
информации о банковских аферах (ведь все крупные банки страны
участвовали в подготовке к выборам). Вдобавок банки направляли в
предвыборный фонд те самые деньги, которые сумели заработать
путем финансовых махинаций. Во-вторых, через НФС. Как-никак
именно НФС был владельцем НК. А значит, получив доступ к
документам фонда, мы в состоянии понять все остальные схемы,
задокументировать их.
  Однако попытки проникнуть в НФС кончались для нас
безуспешно. Аферы и махинации замыкались на президенте Федорове.
  Свои дела он держал в секрете, никому их не доверяя.
  Не было бы счастья, да несчастье помогло. Одна ситуация
удачно наложилась на другую. Федоров в любом случае исчерпал
лимит доверия. Не воспользоваться моментом было бы глупо.

                  * * *

  К весне 96-го Тарпищев окончательно смирился с мыслью,
что Федорова пора менять. Президенту НФС дали последний шанс
сохранить свои позиции. В апреле его пригласил на беседу Коржаков.
  В кремлевском кабинете Александра Васильевича присутствовал и
Тарпищев.
  - Деньги, которые государство давало тебе на спорт,
распыляются, - сказал шеф. - Ты прогоняешь их через
коммерческие структуры, которые создаешь сам или которые
принадлежат твоим друзьям. (Добавлю: во многих из фирм,
связанных с НФС, до 90% акций, действительно принадлежало
Федорову и его людям.) Эти деньги ты должен вернуть. Хотя бы как
минимум 300 миллионов долларов. Кроме того, мы знаем, что 10
миллионов ты передал в предвыборный штаб безо всяких документов
и "платежек".
  В ответ Федоров закусил удила:
  - Если у вас есть какие-то вопросы, обратитесь в штаб.
  Смоленский и Чубайс вам все объяснят. Я ничего не крал.
  Стало понятно, что разговаривать с этим человеком
бессмысленно. Он ничего не понимает. А зачем просто так метать
бисер? Дискуссию закрыли. На прощание Коржаков объявил
Федорову, что отныне всеми вопросами, связанными с НФС, будет
заниматься начальник отдела полковник Стрелецкий. Он дал мой
номер телефона и попросил связаться как можно быстрее.
  Душа у Федорова не выдержала. Он решил не рисковать. В
тот же день его секретарша позвонила мне и сообщила:
  - Борис Владимирович спрашивает, можно ли ему к вам
приехать.
  - Пусть приезжает, - ответил я. - Жду...

  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ РЭКЕТ-2 

  Есть такая байка. В 40-х годах в Союз писателей стали поступать жалобы на
воровство и взяточничество в ведомственной книжной лавке. Для разбора
ситуации была создана специальная комиссия, куда включили знатных
книголюбов - Л. М. Леонова, В. Г. Лидина, И. Л. Андроникова.
  Приходит комиссия в лавку, где ее радушно встречает директор, добрый
приятель всех этих писателей, усаживает их в удобные кресла, заводит беседу
о новинках, раритетах. Всячески уводит разговор в сторону. Писатели - люди
интеллигентные. Тем более библиофилы. Перейти к неприятной стороне визита
никто не решается.
  Так продолжается час. Уже вроде бы пора прощаться, но тут Леонид
Максимович Леонов как-то очень просто спрашивает директора:
  - Ну что? Значит, воруете?
  Тот начал объяснять, оправдываться. И разговор наконец-то пошел по
существу...
  Историю эту я вспомнил сразу после беседы с Федоровым.
  Вел он себя точь-в-точь, как проворовавшийся директор книжной
лавки.
  Президент НФС влетел ко мне в кабинет, словно метеор.
  Если бы я заранее не знал, что это Федоров, то наверняка решил,
что передо мной буйнопомешанный, который сбежал из
психбольницы: пена у рта, вытаращенные глаза. Федоров был
страшно напуган.
  Когда мы договаривались о встрече, федоровская секретарша
поинтересовалась: нужно ли захватить какие-то документы о
работе НФС? Я ответил отрицательно. С этого-то Федоров и
начал:
  - Зря вы не хотите ознакомиться с документами. Я бы ясно
и подробно все рассказал, объяснил.
  - Борис Владимирович, а ничего объяснять и не надо. Мы
достаточно хорошо осведомлены о деятельности НФС и о вас
лично...

                  * * *

  Я отнюдь не собирался брать Федорова "на пушку".
  Собранные материалы вполне позволяли неплохо с ним
познакомиться. Знал я, что этот человек очень невыдержанный и
говорливый. Может заморочить голову любому.
  В прошлом Федоров работал на заводе "Хромотрон". Потом
перешел главным инженером в спорт-общество "Динамо", затем
стал "челноком" - мотался за шмотками за рубеж.
  В 1990 г. Федоров создал первый в стране частный
теннисный клуб "Петровский парк". Там-то он и познакомился с
Тарпищевым. Шамиль Анвярович в то время был изгнан из
Госкомспорта, Федоров же согласился разместить в своем клубе
тарпищевский офис. Расположить к себе доверчивого Тарпищева не
составило для него особого труда. Когда Тарпищев организовал НФС,
он назначил Федорова своим заместителем...

                  * * *

  В подтверждение своих слов я достал оперативную справку
по НФС, подготовленную СБП.
  - Конечно, эта справка далеко не полная, но смысл ее
совершенно ясен и понятен. То, что в последнее время стало
твориться в НФС, вызывает у нас массу вопросов.
  Федоров сидел, как на иголках. К чашке кофе он даже не
притронулся.
  - Борис Владимирович, - продолжал я, - за
деятельностью НФС мы пристально наблюдаем уже в течение
полугода. Известно нам многое. Не только нам, но и другим
правоохранительным структурам - ФСБ, МВД, Налоговой полиции.
  Вы даже представить себе не можете объема нашей информации.
  Но по-прежнему наблюдать за всем молча мы больше не в силах.
  Было бы правильно, если бы сейчас вы отложили все свои эмоции и
внимательно меня выслушали. Те деньги, которые вы распылили по
разным структурам, вам в НФС надо вернуть. Если не сделаете это
добровольно, то я обещаю, что государство навалится на НФС всей
своей мощью и последствия станут для вас уже необратимыми.
  - Это государственный рэкет! - вскричал Федоров. - Вы
не имеете права! Это частная собственность.
  Я засмеялся:
  - Бросьте. Вы же отлично знаете, что это не так. Все
ваши коммерческие структуры появились исключительно благодаря
государству, государственным льготам, кредитам. А значит, и
деньги - казенные.
  - Я не позволю разговаривать с собой таким тоном! Это
произвол! Я известный человек, а не какой-то мальчишка!!!
  На Федорова было страшно смотреть. Его глаза метали
молнии, галстук съехал набок.
  - Я работаю в предвыборном штабе Бориса Николаевича!
  Мне доверено ответственное дело!
  - Да, мы в курсе. Но знаем мы и то, что вы передали в штаб
10 миллионов долларов безо всяких документов. Это уголовно
наказуемое деяние, и эти деньги тоже надо вернуть. И чем быстрее,
тем лучше.
  Дальнейшую часть разговора пересказывать я не хочу. Все
ограничивалось немилосердным со-трясанием воздуха со стороны
Федорова, заверениями, что он чист и честен, грязными выпадами и
инсинуациями в адрес Тарпищева.
  - Вы что же, думаете, Тарпищев о государственных
интересах печется? Как бы не так! Он за свой карман боится.
  "Какая же ты мразь, - подумал я. - Тарпищев вывел тебя в
люди, а ты платишь в ответ черной неблагодарностью".
  Беседа длилась около часа. Под конец мне надоело заниматься
переливанием из пустого в порожнее. Я сказал:
  - Что ж, очень жаль, Борис Владимирович, что вы меня не
поняли. Сожалею. Думаю только, что сожалеть вскоре придется и
вам.
  Уже стоя на пороге, Федоров обернулся и посмотрел на меня.
  Его глаза были полны ужаса. "Загнанный кролик иной раз опаснее
тигра", - вспомнилась восточная поговорка.

                  * * *

  Прямо из моего кабинета Федоров побежал в дом приемов
"ЛогоВАЗа" - к своему новому другу Березовскому. Поведал Борису
Абрамовичу о "государственном рэкете", о том, что его прижали к
стенке. Просил помощи и советов.
  Березовский мгновенно оценил всю пикантность ситуации.
  Судьба сама давала ему в руки козырные карты. Вскоре Березовский
при помощи Федорова и "писателя" Юмашева, будущего
руководителя администрации президента, устроил концерт для
одного особо важного зрителя - для дочери президента Татьяны
Борисовны Дьяченко.
  Эти ребята давно уже обхаживали семью Ельцина,
пытались втереться в доверие. Но полной власти еще не имели. На
пути необъятной глыбой стоял Коржаков. Во что бы то ни стало
им надо было опорочить Александра Васильевича в глазах семьи.
  И тут такой подарок судьбы! Федоров исполнил свою роль
блестяще. Татьяне Борисовне была нарисована жуткая картина:
  Коржаков, Барсуков и Тарпищев хотят его (Федорова) убить, они
вымогают у него деньги, к нему специально приставили бандита, с
бандитами эта троица связана прочно и неразрывно. Назывались
клички, имена, суммы.
  Березовский проявил себя неплохим режиссером. Время от
времени он задавал наводящие вопросы, подводил Федорова к нужной
мысли. Не стань Борис Абрамович бизнесменом и проходимцем, из
него получился бы неплохой театральный деятель.
  Впоследствии стенограмма этой беседы была опубликована в
"Новой газете". Статья называлась "Фавориты" и наделала немало
шума. Но это произошло лишь в июле, когда Коржаков и Барсуков
были уже уволены.
  Пока же, весной, все было по-другому. О существовании
такой аудиозаписи мы узнали уже на следующий день. Березовский,
весь в мыле, прибежал к Барсукову и трясущимися руками отдал
Михаилу Ивановичу кассету с записью. Борис Абрамович, видимо, сам
испугался того, что сотворил. Он сказал, что к этой провокации
никакого отношения не имеет, что его подставили Федоров и
Юмашев. Понять бизнесмена несложно: он ни секунды не
сомневался, что нам тут же станет известно о разыгранном
спектакле.
  Правда, мы не предполагали, что Березовский решит когда-
либо воспользоваться записью, - настолько абсурдные обвинения
выдвигал Федоров: они выглядели как бред больного, напуганного
человека.
  Коржаков даже встретился с Юмашевым.
  - Валентин, - спросил он, - ты что творишь? Я же
считал тебя своим другом...
  - Саша, я не предатель, я тебе предан, - заскулил Юмашев.
  - Мы просто хотели послушать Федорова. Не подумай ничего
плохого. Ради нашей дружбы я готов отречься от них в любой
момент.
  Слезы покатились градом. Он начал их размазывать по лицу
ручонками с грязными ногтями.
  - Как же ты отречешься? Они ведь твои подельники.
  В ответ только - глухие рыдания.
  Кстати, на языке закона подобное "слушание" называется
проведением оперативных мероприятий с использованием
спецтехники. Следует отметить, что никто Березовскому право
записывать и подслушивать людей (тем более дочь президента) не
давал...
  Визит Федорова в "ЛогоВАЗ" был последней каплей,
переполнившей чашу нашего терпения. Вопрос заключался лишь в
одном: кто станет новым президентом НФС. Для того чтобы не
допустить появления очередного комбинатора, Тарпищев с
Коржаковым решили назначить главой фонда человека проверенного.
  В идеале - сотрудника СБП.
  Перебрали массу кандидатур. Сначала остановили свой выбор
на полковнике из моего отдела, бывшем работнике милиции,
впоследствии сотруднике КГБ, профессиональном спортсмене,
самбисте. К сожалению, служил он на должности консультанта
отдела. По негласной табели о рангах это было бы некрасиво -
ставить консультанта президентом НФС. Как минимум нужен был
начальник отдела. Совершенно неожиданно Коржаков сделал
предложение... мне.
  - Сейчас самое время безболезненно влезть в НФС и
получить доступ к материалам безо всяких оперативных
комбинаций, - сказал он. - Станешь президентом на
общественных началах, через открытую дверь войдешь внутрь всех
афер, которые проводятся на уровне правительства.
  Конечно, определенные сомнения у меня были. Во-первых, я не
привык "светиться", а должность президента НФС - публичная.
  Во-вторых, я опер, а не спортсмен, хотя спорт люблю с детства. Но
делать нечего. Пришлось соглашаться.
  Информировать Федорова о готовящейся замене мы не
спешили, полагая, что он и так услышит об этом; о предстоящем
назначении знало достаточное число людей, так что утечки
избежать было невозможно.
  Тарпищев решил, что Совет попечителей НФС следует
провести в 20-х числах мая. Но события развивались куда
стремительнее, чем мы могли предположить.

                  * * *

  Поздно вечером 20 мая Федоров был задержан сотрудниками
милиции в районе подмосковного Новогорска. Под сиденьем его
машины омоновцы, проводившие рейд, обнаружили пакетик с
кокаином. Экспертиза показала, что в крови и моче Федорова
присутствуют наркотические вещества.
  Задержание Федорова вызвало немало пересудов. Позже, когда
он выступил с обвинениями в адрес Коржакова и меня, многие
журналисты высказывали предположения, что наркотики Федорову
подбросили люди СБП. Ерунда. Для нас самих задержание
президента НФС стало полной неожиданностью (хотя, конечно, мы
знали о том, что Федоров балуется наркотиками).
  Но отчасти мы были даже рады такому развитию событий.
  У нас появилась возможность без лишних объяснений переизбрать
президента НФС.
  Тарпищев спешно прервал свой визит в Германию. О том,
что Федоров находится в СИЗО, он узнал по радио.
  22 мая в "Президент-Отеле" состоялось заседание Совета
попечителей фонда. Тарпищев выступил перед Советом, сказал, что
за развал работы и в связи с арестом рекомендовал бы снять
Федорова и назначить вместо него Стрелецкого. Никаких
возражений предложение его не вызвало. Немного пошумел лишь
президент Олимпийского комитета РФ Смирнов.
  - Как так! Сегодня мы примем решение, а завтра Федорова
отпустят!
  - Подожди, - возмутился Тарпищев. - Ты что, не знаешь,
что творится? Что денег на олимпиаду у нас нет?
  - Да знаю, знаю. Просто мне не нравится такая
обстановка...
  В общем, хотелось вставить ему свое веское слово.
  В итоге Совет из пяти человек - собственно сам Тарпищев,
Н. Н. Озеров, В. Г. Смирнов, В. В. Балахничев, А. И. Тихонов -
единогласно поддержал предложение Тарпищева. На следующий день,
23 мая, я был утвержден в должности на совещании президентов
федераций спорта. Мне поручили провести полный аудит фонда.

                  * * *

  Не могу не сделать лирического отступления.
  В мае 1973 г. я, солдат срочной службы, получил
увольнительную и пришел в "Лужники" на отборочный матч
чемпионата Европы по футболу. Играли сборные СССР и Ирландии.
  В те времена к солдатам отношение было другое.
  Пропустили меня на стадион бесплатно и даже провели в сектор,
который располагается прямо под правительственной трибуной.
  Представьте мои чувства! Никогда раньше я не видел таких
огромных стадионов - только маленькие, провинциальные. Здесь же
  - стотысячная трибуна, сочно-зеленое поле, махина "Лужников". И
в довершение - рядом сидят легенды футбола: Яшин, Рудаков,
Лобановский. Николай Николаевич Озеров. Глаза разбегаются. Я
схватил программку, бросился к "звездам".
  - Дайте, пожалуйста, автограф.
  Мастера улыбнулись, но солдату не отказали. Только Озеров
с улыбкой промолвил:
  - Но я-то не футболист.
  Футболист - не футболист, но для меня Николай
Николаевич был и остается признанным кумиром. Футбол - это не
только игроки. Без хорошего тренера и отличного комментатора
футбол - не футбол. Программку с росписями легендарных игроков и
Озерова я храню до сих пор.
  Думал ли тогда я, зеленый пацан, что пройдет каких-то 23
года и тот же Озеров вновь поставит свой автограф? Только на
этот раз под решением попечительского совета о назначении меня
президентом Национального фонда спорта.

                  * * *

  Вскоре после вступления в должность я поехал на Лубянку, к
Барсукову. Михаил Иванович дал мне напутствие:
  - Твоя главная задача - провести проверку НФС с начала
1992 г. Пусть ФСБ, ФСНП, МВД копают свое. Ты разберись в этом. А
потом сядем все вместе и решим, как нам действовать.
  Барсуков подошел к огромному сейфу, вытащил одну из
справок.
  - Имей в виду: я уже пытался докладывать президенту о
проблемах в НФС, хотел получить "добро" на то, чтобы влезть
туда, но он дал мне отлуп.
  Я внимательно прочитал справку. Составлена она была очень
грамотно. Доходчиво объяснялась необходимость установления
контроля за НФС. В справке говорилось, что фонд нанес государству
урон в миллиард восемьсот миллионов долларов.
  В углу стояла резолюция президента. Более короткой
резолюции видеть мне не приходилось и уже, наверное, не придется.
  Рукой Ельцина было начертано только одно слова:
  "Поже".
  Именно так - не "позже", а "поже".
  Видимо, Борис Николаевич опасался, что скандал с НФС
может негативно сказаться на его предвыборной кампании.
  - Михал Иваныч, - спросил я, - есть ли в таком случае
смысл надеяться, что мы сможем выйти на уровень правительства,
копнуть под ребят из "Белого дома"?
  - Надейся, - был ответ. - Ничего другого нам все равно не
остается...

  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ РЭКЕТ-3 

  В конце мая я приступил к исполнению обязанностей президента НФС.
Чувства, которые охватили меня при ближайшем столкновении с делами фонда,
были сродни ощущениям человека, попавшего в лабиринт: все было чертовски
запутано и непонятно.
  Скажем, НФС фактически владел банком "Национальный кредит" и концерном
"Олби". Юридически же их отношения никак не были закреплены, хотя Федоров и
принял на себя финансовые обязательства НК. Неясно было, почему очень
большие суммы уходили из НФС на какие-то туманные кредиты. А суммы, надо
заметить, не детские - 5,10 миллионов долларов.
  Только при более детальном изучении я убедился, что деньги шли в фирмы,
которые возглавляли друзья Федорова. Вокруг НФС действовало примерно 80
коммерческих структур. По документам большинство из них никак с фондом не
были связаны. Иными словами, в любой момент эти фирмы, где у руля стояли
личные друзья Федорова, могли сказать: "До свидания". И всё. Как потом
докажешь, что они выросли на государственных деньгах?
  Еще одна закавыка - проект "Самородинки". Под
строительство жилищно-оздоровительного комплекса на проспекте
Вернадского Минфин выделил НК 45 миллионов долларов. Однако
дальнейшие следы этих денег обнаружить никто не мог. Они
растаяли как утренний туман.
  Специально, чтобы понять суть аферы с "Самородинками", я
пригласил на беседу Федорова. К тому моменту его уже выпустили
на свободу под подписку о невыезде. Должен признаться - я надеялся
на федоровскую откровенность. Моя надежда подогревалась тем,
что Федоров пошел-таки на контакт с чекистами, которые
раскручивали дело по векселям "Сбербанка", начал давать честные
показания. На Лубянке появилась даже мысль использовать его на
процессе как свидетеля. Увы. Видимо, в мозгах моего
предшественника плотно засела мысль, что Стрелецкий - виновник
всех его бед и несчастий. - Где деньги? - спросил я. Он молчит. Не
говорит ни слова. Никакие уговоры, что так или иначе мы узнаем всё,
что нам нужно, что откровенность - в его же интересах, не
помогали.
  Поиграв в молчанку, Федоров пустился в пространные
объяснения. Дескать, вы, Валерий Андреич, ни хрена в бизнесе не
понимаете. Деньги есть, просто надо внимательнее изучить
документы.
  "Этот нам не помощник", - окончательно понял я. Лишь
одно радовало меня: раз он согласился на сотрудничество с ФСБ, его
показаний будет достаточно для того, чтобы направить материал
в прокуратуру. Хотя бы по векселям "Сбербанка" и НК. Главное -
начать, а там уже покатится дальше.
  Бывший президент НФС выглядел не лучшим образом.
  Пребывание в СИЗО и отставка окончательно подкосили его. Огонь в
глазах потух. А осознание того, что СБП, ФСБ, МВД, ФСНП под него
"копают", и вовсе убивало Федорова.
  Мы действительно не сидели сложа руки. Усиленно искали
концы, анализировали кипы документов, разбирались в запутанных
делах НФС. Как ни странно, скандал в печати вокруг задержания и
отстранения Федорова практически затих. У журналистов
появились более серьезные темы. Интерес к Федорову, однако,
возобновился очень скоро. Вечером 9 июня, когда он возвращался из
ресторана вместе со студенткой МГУ, в Мерзляковском переулке
неизвестный киллер выстрелил Федорову в живот из пистолета
"Люгер". Вторую пулю в стволе заклинило, и тогда преступник нанес
жертве восемь ударов ножом, после чего благополучно скрылся. В
тяжелейшем состоянии Федоров был доставлен в больницу

                * * *

  О том, что на Федорова было произведено покушение, я узнал
только утром 10 июня. Произошло это при довольно
примечательных обстоятельствах. В 9 часов я пришел к директору
Федеральной службы Налоговой полиции РФ С. Н. Алмазову. Нам
надо было обсудить ряд рабочих вопросов.
  - Что с Федоровым? - первым делом спросил у меня
Алмазов.
  Я не понял. Удивленно посмотрел на главного налогового
полицейского страны.
  - Валерий Андреич, вы разве не знаете? Его же чуть не
убили...
  В глазах Алмазова отчетливо читалось недоверие. Он,
кадровый чекист, не мог поверить, что мне ничего неизвестно о
случившемся.
  Впоследствии стрельбу и поножовщину пытались
приписать нам многие журналисты. Разумеется, полунамеками,
туманными, но прозрачными аллегориями. Я долго думал, кто же мог
организовать покушение на Федорова. У следствия, правда, есть
несколько версий, но поделюсь своими.
  Будучи президентом НФС, Федоров замыкал все денежные
схемы на себя. Недаром он любил говаривать, перефразируя
знаменитое изречение Людовика XIV: "НФС - это я". Разобраться
во всем без него было и впрямь невозможно: своих секретов он никому
не доверял, строгой отчетности не вел.
  Его смерти вполне могли желать те, кто боялся, что рано
или поздно язык у экс-президента развяжется и он расскажет
спецслужбам правду о махинациях и аферах, засветит своих
подельников, в том числе и очень высокопоставленных. Нет
Федорова - нет и опасности.
  Кстати, мало кому известно, что Федорову делали уже
соответствующее предупреждение. В марте 1996 г. преступники
обстреляли из винтовки окна квартиры председателя Центробанка
Сергея Дубинина в Проточном переулке. Проделали дырку в стекле.
  Но в Дубинина ли целились стрелки? Соседом банкира по лестничной
площадке был не кто иной, как Федоров. Их окна граничили. И где
гарантия, что снайперы просто не перепутали мишени?
  Не исключаю, впрочем, что заказчики преступления
преследовали совсем иные цели. Гибель Федорова однозначно связали
бы с СБП, Коржаковым, Тарпищевым, что, в принципе, и произошло.
  Недругов у нас хватало. В методах борьбы они особо не церемонились.
  Убить человека во имя "высокой" цели им раз плюнуть. В любом
случае Федорову пришлось не сладко. Отлежавшись и едва встав на
ноги, он тут же уехал за рубеж. От греха подальше.

                  * * *

  В каждодневных заботах прошел месяц. Честно говоря, я
просто разрывался на части. С одной стороны, приходилось
заниматься предвыборным штабом, с другой - НФСом.
  Но тут грянули отставки Коржакова, Барсукова, Сосковца.
  Под давлением обстоятельств, о которых уже упоминалось, я был
вынужден полностью переключиться на работу в фонде.
  Окончательно переехал в кабинет на Кадашевской набережной.
  В НФС пришлось мне тяжко. Я долго не мог понять, что же
здесь происходит. Откровенничать со мной никто не хотел.
  Воспринимали как чужака, варяга. Правда, и никаких трений с
сотрудниками не возникало. Я сразу же объявил, что не буду махать
метлой, увольнять налево и направо.
  Конечно, сделать удалось немного. Для того чтобы
структура заработала по-новому и самостоятельно, создал
институт исполнительных директоров. Попытался закрепить
фирмы-сателлиты в правовом отношении, чтобы НФС стал как
минимум их учредителем. Продолжал сбор материалов по хищениям.
  Еще более плотно занялся аферой с "Самородинками". Все следы
этого дела тянулись к "злому гению" Вавилову - первому зам.
  министра финансов. Именно он распорядился выделить деньги под
проект. "Была не была", - решил я. Пошел прямо к Вавилову.
  - Как вы, наверное, знаете, Андрей Петрович, - издалека
начал я, - уже месяц с лишним я являюсь президентом НФС.
  Пытаюсь сейчас разобраться в том, что происходит. Я знаю о том,
что Минфин должен НФС определенную сумму денег. а деньги нам
очень нужны. Хотелось бы решить этот вопрос.
  Побыв на оперативной работе, я стал немного психологом и
физиономистом. Могу читать по лицам. Но Вавилов был орешком
непростым. Он, не отрываясь, смотрел на меня из-под очков. Лицо
его не выражало абсолютно никаких эмоций. Тень беспокойства
промелькнула только тогда, когда я заговорил о "Самородинках". Мне
сразу стало ясно, что без Вавилова здесь не обошлось. Выслушав
меня, зам. министра промолвил:
  - Понадобится очень много времени, чтобы во всем
разобраться. Что же касается долгов, имейте в виду: денег в
министерстве нет и в ближайшее время не появится. Но я готов
обсудить возможные финансовые схемы выхода из ситуации. Может
быть, проведем взаимозачеты?
  Через несколько дней я пришел к Вавилову вместе с
финансистами фонда. Но ничего конкретного он не предложил. На
том и расстались...

                  * * *

  Постепенно тучи сгущались. Мои попытки докопаться до
истины наталкивались на плотную стену сопротивления и
саботажа. Помогать разваленной Службе никто не стремился.
  Мы сели с Коржаковым, стали обсуждать планы дальнейшей
жизни. В итоге он сказал:
  -- Что ж, те задачи, которые мы ставили, выполнить сейчас
невозможно. ОНИ победили...
  - Значит, сдаемся?
  - Не сдаемся, а отступаем. Кутузов тоже сдал Москву
французам. Однако через год казаки атамана Платова вошли в
Париж...
  Шеф, как всегда, оказался прав. Я углубился в работу
президента НФС. А тем временем известные нам режиссеры-
постановщики начали разворачивать беспрецедентное шоу, цель
которого заключалась в одном: не дать Коржакову вернуться в
Кремль, смешать его с грязью. На сцену вновь был вытащен Федоров.
  9 июля в "Новой газете" появилась стенограмма его
откровений в доме приемов "ЛогоВАЗа". Дьяченко была названа в
статье "женщиной", Юмашев - "журналистом", Березовский -
"предпринимателем". 27 июля эстафету перехватила
"Комсомольская правда". Под заголовком "Борис Федоров в ожидании
второй пули" газета напечатала интервью с "разоблачителем
преступных замыслов Коржакова - Барсукова". .
  Правда, частично от публикации в "Новой газете" Федоров
открестился.
  "Меня использовали", - признался он.
  И дальше: "Коржаков - человек порядочный"; "Я не буду
свидетельствовать против Коржакова и Барсукова"; "Ни в коем
случае не могу сказать, что господа Коржаков и Барсуков
коррумпированы".
  Неожиданно Федоров накинулся на меня.
  "Сейчас все опять будет разрушено. Кто это все будет
делать вместо меня - Стрелецкий? Кто он? Полковник МУРа? Что
он умеет - в финансах, в банковском деле?"
Но особое внимание уделил моей скромной персоне Федоров в
октябре, когда выступил с "сенсационным" заявлением по каналу
НТВ. Он поведал, как я вымогал у него деньги. В его интерпретации
говорил я следующее:
  "Вы должны понимать, что мы государственный рэкет, что
вы сейчас пытаетесь остановить тот стальной каток
государственной машины, который катится на вас. Эта машина
запущена в лице Налоговой полиции, МВД, ФСБ и т. д. Она по вам
проедет, если сегодня (я повторяю, это было 4 часа, пятница) у меня
в кабинете не будет 10 миллионов долларов или 30 миллионов
долларов не будут переведены на тот счет, который я укажу".
  Я, дескать, отвечаю: "У меня нет таких денег. И потом,
давайте я позвоню в банк и наберу вам 10 миллионов рублей по 100
рублей. Это 12 чемоданов". - "Если вы не выполните это условие,
то разговора не получится".
  Федоров сообщил, что направил заявление генпрокурору
Скуратову с требованием возбудить уголовное дело за
вымогательство против Коржакова и меня.
  Показали откровения Федорова и по ОРТ. Заказчики скандала
даже не пытались замаскироваться - НТВ владеет Гусинский, ОРТ
  - Березовский. Их верные рупоры (соответственно) - Киселев и
Доренко. И Гусинский и Березовский - признанные мастера интриг.
  Сейчас, когда Борис Абрамович не поладил с Чубайсом, он обрушил
всю мощь своей пропагандистской машины на голову бывшего
подельника. При этом Березовский продолжает оставаться в тени,
просматривается только людьми, сведущими во всей этой
перипетии политических игр. На виду - все тот же Доренко. Как
же, теперь он "надежда и опора" всех обманутых Чубайсом россиян.
  Хотя прошло совсем мало времени с того дня, когда он и Киселев
взахлеб рассказывали всему миру, какие по западному образованные
люди "молодые реформаторы".
  Но вернемся к нашим баранам. Обратите внимание: Федоров
все время говорит разные вещи. Сначала катит бочку на Коржакова
и Барсукова, затем утверждает, что Коржаков и Барсуков -
порядочные люди. После опять прет на них, как танк. Странно и
то, что в стенограмме из дома приемов "ЛогоВАЗа" мое имя не
прозвучало ни разу. Хотя, казалось бы, под впечатлением такой
вопиющей сцены - я же вымогал у него 40 миллионов - он не мог об
этом не упомянуть.
  Режиссеры шоу так торопились, что даже не подумали о
мелочах. Все равно в общей шумихе никто не обратит внимания.
  На следующий после эфира НТВ день я написал заявление в
генпрокуратуру с требованием привлечь Федорова к уголовной
ответственности за клевету. Заявление было принято к
рассмотрению...

                  * * *

  Еще когда в "Новой газете" появилась статья, я сказал
Коржакову:
  - Александр Васильевич, почему мы должны молчать? Нам
надо как-то ответить, иначе они втопчут нас в грязь.
  - Любое мое высказывание будет расценено как выпад
против президента. А вот ты - дело другое.
  Хоть я и не люблю общаться с прессой, делать нечего.
  Пришлось давать интервью. Беседовали со мной корреспонденты
трех изданий - "Известий", "Профиля" и "Коммерсанта-Дейли". Я
рассказал в общих чертах, что заставило нас взяться за НФС.
  Объяснил, кто такой Федоров.
  Материал, однако, вышел только в "Профиле".
  Голембиовский, главный редактор "Известий", так изрезал
интервью, выкинул из него столько важных моментов, что я
отказался от публикации. Корреспондент "Коммерсанта" объяснил
молчание
лотовой полиции, МВД, ФСБ и т. д. Она по вам проедет, если
сегодня (я повторяю, это было 4 часа, пятница) у меня в кабинете не
будет 10 миллионов долларов или 30 миллионов долларов не будут
переведены на тот счет, который я укажу".
  Я, дескать, отвечаю: "У меня нет таких денег. И потом,
давайте я позвоню в банк и наберу вам 10 миллионов рублей по 100
рублей. Это 12 чемоданов". - "Если вы не выполните это условие,
то разговора не получится".
  Федоров сообщил, что направил заявление генпрокурору
Скуратову с требованием возбудить уголовное дело за
вымогательство против Коржакова и меня.
  Показали откровения Федорова и по ОРТ. Заказчики скандала
даже не пытались замаскироваться - НТВ владеет Гусинский, ОРТ
  - Березовский. Их верные рупоры (соответственно) - Киселев и
Доренко. И Гусинский и Березовский - признанные мастера интриг.
  Сейчас, когда Борис Абрамович не поладил с Чубайсом, он обрушил
всю мощь своей пропагандистской машины на голову бывшего
подельника. При этом Березовский продолжает оставаться в тени,
просматривается только людьми, сведущими во всей этой
перипетии политических игр. На виду - все тот же Доренко. Как
же, теперь он "надежда и опора" всех обманутых Чубайсом россиян.
  Хотя прошло совсем мало времени с того дня, когда он и Киселев
взахлеб рассказывали всему миру, какие по западному образованные
люди "молодые реформаторы".
  Но вернемся к нашим баранам. Обратите внимание: Федоров
все время говорит разные вещи. Сначала катит бочку на Коржакова
и Барсукова, затем утверждает, что Коржаков и Барсуков -
порядочные люди. После опять прет на них, как танк. Странно и
то, что в стенограмме из дома приемов "ЛогоВАЗа" мое имя не
прозвучало ни разу. Хотя, казалось бы, под впечатлением такой
вопиющей сцены - я же вымогал у него 40 миллионов - он не мог об
этом не упомянуть.
  Режиссеры шоу так торопились, что даже не подумали о
мелочах. Все равно в общей шумихе никто не обратит внимания.
  На следующий после эфира НТВ день я написал заявление в
генпрокуратуру с требованием привлечь Федорова к уголовной
ответственности за клевету. Заявление было принято к
рассмотрению...

                  * * *

  Еще когда в "Новой газете" появилась статья, я сказал
Коржакову:
  - Александр Васильевич, почему мы должны молчать? Нам
надо как-то ответить, иначе они втопчут нас в грязь.
  - Любое мое высказывание будет расценено как выпад
против президента. А вот ты - дело другое.
  Хоть я и не люблю общаться с прессой, делать нечего.
  Пришлось давать интервью. Беседовали со мной корреспонденты
трех изданий - "Известий", "Профиля" и "Коммерсанта-Дейли". Я
рассказал в общих чертах, что заставило нас взяться за НФС.
  Объяснил, кто такой Федоров.
  Материал, однако, вышел только в "Профиле".
  Голембиовский, главный редактор "Известий", так изрезал
интервью, выкинул из него столько важных моментов, что я
отказался от публикации. Корреспондент "Коммерсанта" объяснил
молчание
другим: дескать, раз выступает "Профиль", нам выходить
уже ни к чему.
  Надо отдать должное журналисту "Профиля" Владу
Вдовину. Он не извратил ни единого моего слова. Результат налицо.
  Интервью очень сильно задело Черномырдина. В резкой форме он
потребовал от Крапивина, чтобы я был немедленно уволен.
  Крапивин дал соответствующее распоряжение...
  - Так и так, - печально сообщил начальник отдела кадров
СБП В. И. Медынцев. - Поступило указание тебя уволить.
  - Давай я напишу рапорт на отпуск. А там посмотрим.
  - Пиши...
  Одновременно я подал в Совет попечителей заявление с
просьбой освободить меня от исполнения обязанностей президента
НФС по собственному желанию. Мое пребывание в НФС стало
обузой для самого фонда. "Пока у вас Стрелецкий, нормально
сотрудничать с вами не будем" - эти слова сотрудники НФС
слышали все чаще и чаще. Как только я перестал быть президентом,
то почувствовал неимоверное облегчение. Как будто гора упала с
плеч. Плюнул на все и уехал в отпуск. Вернулся в Москву только через
месяц. Тут же меня разыскали кадровики.
  - Валерий Андреич, дана команда, чтобы вы написали
рапорт.
  - Но это же не серьезно. А если я не хочу уходить? А если я
хочу перейти в другое ведомство? На самом деле я уже укрепился в
мысли, что с СБП пора завязывать. Нормально работать мне все
равно не дали бы. Паркетный Крапивин не Коржаков. Да и в других
службах ситуация не лучше. К тому же начал формироваться
предвыборный штаб Коржакова. Я хотел потрудиться там.
  Короче, написал я в итоге долгожданный рапорт.
  Представляю, сколько людей вздохнуло с облегчением, когда 17
сентября я был уволен в запас.
  Но хотя погоны носить я и прекратил, менее опасным для
этих красавцев не стал. В некоторых изданиях начали появляться
мои интервью, где я подробно рассказывал о том, что творилось в
"Белом доме" и Кремле. Огласки они боятся сильнее, чем закона.
  Правда действует на них устрашающе. Закон всегда можно подмять
под себя. А вот с правдой так не поступишь. В мешок не запихнешь...
  Я убежден, что вся правда о проделках Вавилова, Федорова, Чубайса
рано или поздно станет известна обществу.

  ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-1 

В 2 часа ночи 20 июня 1996 г. канал НТВ неожиданно прервал
трансляцию передачи "Кафе обломов". На экране возникла
всклокоченная голова телеведущего Евгения Киселева.
  "Страна на грани политической катастрофы", - загробным
голосом изрекла голова. Прозвучали и имена "вероятных
организаторов переворота" - Коржаков, Барсуков.
  Спустя пару часов грозный секретарь Совета Безопасности
Александр Иванович Лебедь заявил спешно собравшимся
телерепортерам: любой мятеж будет подавлен, и подавлен очень
жестоко.
  Что за мятеж? Какой мятеж? Никто из зрителей этого не
понял. Но то, что в стране происходит что-то важное и
историческое, было ясно всем...

                  * * *

  У американского писателя-фантаста Р. Брэдбери есть
рассказ о том, как один человек отправился в прошлое и случайно
раздавил бабочку. Когда он вернулся назад, в Америке уже царила
диктатура.
  Сколько таких раздавленных бабочек было в нашей истории,
из-за которых все дальнейшие события становились
непредсказуемыми?
  Что было бы, если в декабре 41-го не грянули жуткие морозы?
  Что было бы, если Керенский подписал всего один декрет - о
прекращении войны? Что было бы, если бы террорист Богров не
застрелил Столыпина? Что было бы, если в ту ночь мы довели
начатое дело до конца? Сегодня кабинеты и коридоры Кремля и
"Белого дома" не наполнились бы людьми с двойным гражданством,
темным прошлом к очевидными корыстными замыслами.
  История не терпит сослагательного наклонения Произошло
то, что произошло. Ничего не попишешь.
  Наверняка знаю лишь одно: ночь с 19 на 20 июня стала для
России переломной.

                  * * *

  Я много раз читал в газетах и журналах, слышал с
телеэкрана о том, что победа Ельцина на президентских выборах
стала возможной лишь благодаря хорошей работе предвыборного
штаба. А штаб был создан прекрасным организатором западного
типа Чубайсом.
  На самом деле это полная ерунда. Чубайс, Филатов и прочие
появились только к самому разделу пирога, когда система вовсю уже
работала. Были продуманы и отлажены схемы, как найти деньги,
как организовать рекламную кампанию. Даже привлечь артистов в
рамках тура "Голосуй или проиграешь" предложили не Чубайс с
Лисовским, а Олег Николаевич Сосковец.
  Прийти на все готовое, включить работающую машину мог
даже дурак. А кем-кем, но дураками эти ребята никогда не были.
  Недаром они сумели так мастерски прикарманить десятки, а то и
сотни миллионов долларов из предвыборных средств.
  То, что в штабе по выборам Ельцина станут воровать, для
нас было ясно с того самого момента, когда от руководства
компании отстранили Сосковца. Неконтролируемые суммы с
большими нулями, обстановка строжайшей секретности,
отсутствие финансовой отчетности - мимо такой шикарной
возможности проходимцы от власти просто не могли пройти. В их
моральных качествах сомневаться не приходилось. Скажем,
"казначеем" штаба назначили первого заместителя министра
финансов РФ Германа Кузнецова. Фигура крайне одиозная.
  Раньше Кузнецов был вице-президентом Киргизии. Потом его
втихую отправили в отставку. Говорят, при упоминании имени
бывшего вице у Акаева до сих пор дергается щека.
  Коржаков неоднократно предупреждал руководство штаба,
что от этого человека следует держаться подальше, что он
нечистоплотен, нечист на руку. Поручать ему казну - все равно что
пускать козла в огород с капустой. Не послушали...
  Наши опасения подтвердились очень скоро. Уже в апреле
1996 г. из источников в ближайшем окружении Кузнецова и Чубайса
к нам стали поступать сигналы о том, что деньги, отпущенные на
выборы, разворовываются. Схема предельно проста: по фиктивным
документам их переводят за рубеж на счета конкретных фирм,
затем распыляют по своим, личным счетам.
  Так началась последняя операция Службы.

                  * * *

  Никогда не забуду, как я пришел к Коржакову, чтобы
наметить план дальнейших действий. В кабинете шефа пробыл я
примерно час. Беспрерывно звонил телефон, Александр Васильевич то
и дело отвлекался.
  Неожиданно он спохватился:
  - Слушай, давай быстрее заканчивать. В приемной - дочь
президента. Еще расскажет отцу, что я ее час под дверью держу.
  Татьяна Борисовна Дьяченко сидела на диване в фривольной
позе. Увидев меня, она встала, прищурила глазки и с ехидной
улыбочкой пропела:
  - Ничего себе. Ну вы и работаете...
  Отвечать Татьяне я не стал. Спорить с дочерью президента
в Кремле не принято. Подумал только: "Знала бы ты, чем мы сейчас
занимаемся, заговорила бы по-иному".

                  * * *

  Ее отец, впрочем, был в курсе всего происходящего. 10 июня,
когда собранных материалов накопилось вполне достаточно, чтобы
утверждать: воровство в штабе налажено и идет полным ходом, -
Коржаков отправился к президенту. Доложил ему обстановку,
попросил дать возможность ознакомиться с финансовой
отчетностью активистов. Выяснить, насколько велики аппетиты у
этих парней.
  "В. С. Черномырдину, А. П. Смоленскому. Передать все" -
такую резолюцию поставил Ельцин.
  - Проверяйте, потом доложите, - распорядился он.
  С этой минуты вся наша дальнейшая работа приобрела иное
качество. Отныне, как мы наивно полагали, никто не мог упрекнуть
СБП в том, что мы пытаемся сорвать выборы, совать палки в
колеса Чубайсу. "Добро" президента было получено. Мы выполняли
его волю.
  Поздно вечером 18 июня начальник СБП подписал
постановление о проведении спецмероприятий в кабинете Кузнецова
в "Белом доме". Именно там, по нашей информации, штаб держал
свой "общак". И точно. Вскрыв сейф в кабинете №2- 17, мои
сотрудники обалдели. Внутри, в новеньких банковских целлофановых
упаковках лежало 1,5 миллиона долларов наличными. Рядом -
документы, которые окончательно убеждали: хищения в штабе не
миф, а самая что ни на есть настоящая реальность. Заготовки
счетов для перевода предвыборных средств в банки на Багамские
острова и в прибалтийские филиалы американских банков. Каждый
  - на 5 миллионов долларов. Как явствовало из бумаг, деньги
перечислялись за якобы полиграфические и рекламные услуги. Это
явная фикция - нигде в мире нет столь высоких цен.
  В сейфе хранилось пять таких счетов. По номерам можно
было понять, что заполняли их один за другим - 19, 20, 21, 22, 23. Но
если есть счет номер 19, значит, есть и номер 18. И так далее.
  Нехитрое математическое действие: умножаем 23 на 5 миллионов
долларов. Получаем 115 миллионов. Как минимум столько денег
активисты сумели перегнать за кордон. Плательщики - банки
"Российский кредит", "Альфа", "Менатеп", "Онэксим-банк" -
спонсоры предвыборной кампании. Нашли мы и документы,
показывающие истинные расходы штаба. Например, 23 мая на все
про все было истрачено более 300 миллионов долларов.
  Факт хищений был налицо. Но одна наша убежденность
погоды не делала. Следовало провести строжайшую проверку, однако
в рамках оперативной работы сделать это невозможно.
  Безвыходных ситуаций не бывает. Найденные документы, стопки
долларовых банкнот - все это давало основания для возбуждения
уголовного дела по статье 162-7 УК РСФСР (нарушение правил о
валютных операциях). Кому, куда уходили деньги? На эти вопросы
ответило бы следствие. Торопливость уместна при ловле блох. Мы
решили не суетиться а подождать, пока кто-либо из активистов не
придет за деньгами из сейфа. Задержание "ходока" с поличным -
лучшее доказательство и подтверждение нашей правоты.
  В кабинете Кузнецова была установлена спецтехника.
  Этажом выше постоянно дежурили "слухачи". Зайти в кабинет
незамеченным никто не мог Сеть мы расставили. Осталось только,
чтобы рыба заглотила наживку.
  Ждать пришлось недолго...

                  * * *

  Уже впоследствии выяснилось, что одними "рекламными и
полиграфическими услугами" дело не ограничивалось. Активисты,
используя привлеченные для выборов банки, неплохо поживились и в
других сферах.
  В марте 1996 г. фонд "Гражданское общество", который
возглавлял верный чубайсовский соратник, его бывший пресс-
секретарь Аркадий Евстафьев, получил беспроцентный 14-
миллиардный кредит в "Столичном банке сбережений". Кредит был
дан на "развитие институтов гражданского общества".
  По закону целевые кредиты "разбивать" запрещено. Но для
Евстафьева и Чубайса законы не писаны. Буквально через несколько
дней они переоформили на себя кредит; в качестве ссуд вложили
деньги в ценные бумаги, умело играя на фондовых торгах (благо,
правила игры составляли они сами), приумножили свои состояния.
  Одних налогов Чубайс заплатил 517,2 миллиона рублей.
  С точки зрения уголовного права их действия можно
квалифицировать как хищения. Однако прокуратура доказать ничего
не смогла. Или не захотела.
  - Кто смел, тот и съел. Осталось лишь только развести
руками, - признался в интервью журналу "Огонек" руководитель
следственной группы генпрокуратуры Г. Т. Чуглазов.
  Безнаказанность порождает новые преступления. Именно
тем же методом "недоказуемости" молодые реформаторы
воспользовались годом спустя, когда получили огромные по всем
разумным меркам гонорары за ненаписанные книги. Законы, слава
богу, они знают назубок.
  Когда сотрудники следственной бригады пришли в офис к
Евстафьеву, чтобы изъять все необходимые документы, бывший
пресс-секретарь пулей выскочил в соседнюю комнату. Позвонил кому-
то по вертушке. Вернулся радостный и просветленный.
  - Не жилец ваш Анатолий Васильевич, - приветливо
сказал он чекистам.
  Через несколько дней начальник московского управления ФСБ
Анатолий Васильевич Трофимов. был отстранен от должности под
смехотворно не значительным предлогом...

                  * * *

  19 июня 1996 г., в 17 часов 20 минут, при выходе из КПП № 2
"Белого дома" сотрудники милиции задержали двух активистов -
заместителя генерального директора ОРТ Евстафьева, бывшего
пресс-секретаря Чубайса, и гендиректора "ОРТ-Реклама" Лисовского.
  В руках у Лисовского была картонная коробка из-под ксероксной
бумаги, перевязанная белым шпагатом.
  Сотрудники охраны попросили предъявить пропуск на вынос
материального имущества. Пропуска не оказалось. Тогда в
присутствии понятых коробка была вскрыта. В ней находилось 50
запаянных в полиэтилен банковских упаковок. Всего - на общую
сумму 500 тысяч долларов США.
  Евстафьев пытался разрулить ситуацию, козырял
правительственным удостоверением. Но все было напрасно. Он не
предполагал, что встреча на КПП была одним из звеньев нашей
операции.
  О том, что в кабинет Кузнецова №2- 17 зашли
долгожданные посетители, я узнал, когда возвращался из Кремля в
"Белый дом". Мой заместитель позвонил мне прямо в машину. Не
теряя ни секунды, я помчался на Краснопресненскую набережную.
  Из своего кабинета набрал номер прямой связи с Коржаковым
  - доложил о случившемся.
  Приступайте к документированию - раздалось в ответ, - а
я свяжусь с Барсуковым.

                  * * *

  Прежде чем перейти к описанию дальнейших событий,
скажу два слова о задержанных.
  С Евстафьевым вы уже познакомились. Представления этого
человека о морали и порядочности явно расходились с
общепризнанными.
  Под стать ему и Лисовский, организатор акции "Голосуй или
проиграешь". Бывший комсомольский работник Лисовский давно уже
вызывал самые серьезные опасения СБП. Всюду, где он появлялся,
начинали греметь выстрелы, лилась кровь.
  Лисовский был основным подозреваемым в деле об убийстве
Владислава Листьева. Его имя неоднократно упоминалось в связи с
расстрелом певца Игоря Талькова. Разрабатывался он как
возможный заказчик убийства продюсера группы "Комбинация" -
бывшего сотрудника саратовского БХСС Александра Шишинина. (За
неделю до смерти Шишинин сказал своему другу: "Если меня убьют
  - знай, это дело рук Лисовского".)
Обладатель такой своеобразной биографии тем не менее
пытался втереться в доверие к членам семьи президента. Коржакову
даже пришлось познакомить Татьяну Дьяченко с материалами на
Лисовского и других активистов.
  - Вот ты дружишь с Лисовским, - сказал он ей. - Что
это за человек? Он по нескольким уголовным делам проходит то как
подозреваемый, то как свидетель. Французские спецслужбы уверяют:
  он связан с криминальным миром, итальянской мафией, что он вывез
из России во Францию колоссальные деньги, которые там "отмыл".
  Говорил шеф и о том, что, зная о дружбе Лисовского с
дочерью президента, те же французские спецслужбы могут
использовать ее "втёмную". Всё напрасно, она ничего и слушать не
хотела.
  Если бы я возглавлял предвыборный штаб, то не доверил бы
ни Лисовскому, ни Евстафьеву ни копейки.
  Происшествие на КПП № 2 было вполне прогнозируемым...

  ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-2  

Как я уже упоминал, в ночь на 19 июня в апартаментах
Кузнецова мы установили спецтехнику; проще говоря,
прослушивающее устройство.
  Беседа между Лисовским, Евстафьевым и третьим
посетителем кабинета №2-17 - начальником отдела
Национального резервного банка Лавровым была записана нами от
первого и до последнего слова. Мы заранее знали, что активисты
понесут валюту через КПП № 2. Знали и о том, что часть денег
осталась в кабинете. Никакие уловки Лисовскому с Евстафьевым
помочь уже не могли.
  Однако они всеми правдами и неправдами пытались
вывернуться. Евстафьев, например, утверждал, что приехал в
"Белый дом" за информацией от заведующих секретариатами вице-
премьеров о ходе предвыборной кампании. А Лисовского случайно
встретил на первом этаже. Лисовский в свою очередь говорил, что
явился в Дом правительства по просьбе Евстафьева. Зам.
  генерального ОРТ просил якобы подвести счета за серию концертов
"Голосуй или проиграешь" и забрать материалы по второму туру.
  Самым честным оказался банкир Лавров - человек, случайно
втянутый в темные дела "реформаторов".
  Когда сотрудники отдела "П" вошли в кабинет №2-17, где
сидел Лавров и спросили, что находится у него в дипломате, тот
откровенно признался: доллары.
  В кейсе лежало 38 тысяч 850 "зеленых".
  - Деньги не мои, - сразу же начал оправдываться Лавров. -
Я взял их в Минфине по указанию Кузнецова.
  Из рассказа Лаврова выходило следующее: утром 19 июня он
встретился с Кузнецовым у здания Министерства финансов. Зам.
  министра велел банкиру взять в сейфе зам. начальника
Департамента иностранных кредитов и внешнего долга Минфина
Дмитриева валюту - всего 538 тысяч 500 долларов. Ключи от
кабинета и сейфа Лаврову передала кузнецовская секретарша.
  (Заметьте, как все просто! В таком серьезном ведомстве, где
пекутся о государственной казне, кабинеты начальников среднего
звена битком набиты долларами. Никаких тебе расписок, счетов,
чеков.) Лавров добросовестно исполнил распоряжение. Он привез
деньги в "Белый дом", упаковал полмиллиона в коробку и стал ждать
получателя. В 17 часов в кабинет №2- 17 пришли Евстафьев и
Лисовский. Лавров отдал им коробку с долларами, Евстафьев
отметил Лисовскому разовый пропуск и сказал, что проводит
шоумена и вернется. Однако прошел час, а чубайсовский соратник все
не возвращался. Банкир уже начал волноваться. Но тут открылась
дверь, и на пороге возникли люди, которые предъявили удостоверения
сотрудников СБП.
  Все сказанное Лавров повторил под видеозапись и
следователю Московского управления ФСБ. В отличие от остальных
"коробейников" терять ему было нечего. От показаний он начал
отказываться только месяц спустя. Видимо, не от хорошей жизни.

                  * * *

  Попробую воспроизвести хронологию событий того дня.
  В 17 часов Лисовский и Евстафьев забрали из кабинета
Кузнецова полмиллиона долларов.
  В 17.20 их задержали с поличным на проходной. В 18 часов
Коржаков связался с директором ФСБ М. И. Барсуковым. Михаил
Иванович пообещал выслать в "Белый дом" оперативно-
следственную группу.
  В 20 часов на место происшествия прибыл дежурный
следователь УФСБ...
  Сейчас, когда я восстанавливаю в памяти картину
происходящего, все выглядит очень просто. В 18 часов связался. В 20
часов прибыл.
  Тогда же мне казалось, что до приезда чекистов прошла
целая вечность.
  Допрос вел совсем молодой, неопытный следователь. Не
удивительно, что, столкнувшись с такой непростой ситуацией, он
растерялся. Опрос начал с Лаврова, который ничего и не пытался
отрицать. Слишком много времени было потрачено на составление
протокола. Между тем нужно было ковать железо, не отходя от
кассы. Увы. К тому моменту, когда следователь добрался до
Лисовского и Евстафьева, эти молодчики уже оправились от удара,
проанализировали случившееся. Фактор неожиданности перестал
работать.
  Впрочем, чувствовали они себя по-прежнему неуверенно. У
Евстафьева даже скакнуло кровяное давление. Пришлось вызывать
бригаду скорой помощи, которая зафиксировала учащенный пульс и
давление - 160 на 110. От укола Евстафьев отказался. Похоже, в
детстве он начитался плохих детективов - думал, что его могут
отравить.
  Время неумолимо уходило. Как всегда, никто из начальников
не решался взять на себя ответственность. Каждый думал: черт его
знает, чем все закончится, - либо грудь в крестах, либо голова в
кустах.
  Телефоны в моем кабинете просто разрывались.
  Периодически звонили лубянские руководители разного ранга.
  Позвонил и заместитель Барсукова Ковалев, ставший после
отставки Михаила Ивановича новым директором ФСБ.
  - Есть у дела судебная перспектива? - поинтересовался он.
  - Налицо признаки преступления, предусмотренного
статьей 162 значок 7 УК РСФСР, - ответил я, - Но для того
чтобы сейчас задокументировать результаты первичных
оперативно-следственных мероприятий, надо задержать всю
троицу. Закон такое право нам дает - статья 122 УПК РСФСР
(подозрение в совершении преступления). А уже затем провести
обыск в кабинете Кузнецова, в квартирах задержанных и
обязательно в Минфине изъять валюту и документы.
  Хотя документы из сейфа зам. министра мы
отксерокопировали и для суда этого было вполне достаточным
доказательством, тем не менее надежнее было бы оформить их
официально - в присутствии понятых, под видеозапись и протокол.
  Необходимы были обыск в кабинете №2- 17, обыски квартир
Лисовского, Евстафьева и Лаврова.
  - Николай Дмитриевич, - обратился я к Ковалеву, -
поверьте мне, муровскому сыщику с большим стажем: если мы всего
этого не сделаем, дело развалится.
  Ковалев вроде бы с моими доводами согласился. Пообещал
вскоре перезвонить. Перезвонил. Но вместо того, чтобы приступить
к решительным действиям, начал задавать уточняющие вопросы.
  - Как там? Нормально все идет?
  - Нормально.
  - Ну, хорошо, Валерий Андреич, сейчас я вам перезвоню.
  Думаю, генерал Ковалев постоянно согласовывался с Барсуковым.
  Ответственность брать на себя он не хотел. Возможно, Николай
Дмитриевич Ковалев - неплохой оперработник. И человек очень
даже хороший. Но назвать его героем - язык не поворачивается.
  Барсуков не выдержал. Поручил заняться всем начальнику
московского управления А. В. Трофимову...
  Именно в те два часа, пока Ковалев прикидывал, как ему
выгоднее себя повести, события начали выходить из-под нашего
контроля. Через день Николай Дмитриевич стал директором ФСБ. А
Анатолий Васильевич Трофимов, который не побоялся
ответственности и вступил в бой, спустя полгода был снят с
должности. Чубайс и Савостьянов не простили ему участия в
операции...

                  * * *

  Боязнь ответственности. Этот порок - одно из
страшнейших несчастий нашего времени.
  Генералов и всяких начальников в стране - тьма-тьмущая.
  Людей, готовых взять на себя ответственность, - единицы.
  Когда в Союзе террористы начали каждый месяц
захватывать самолет, волну эту еще можно было остановить.
  Достаточно было уничтожить террористов-"пионеров". Но нет.
  Генералы побоялись запачкаться в крови. И понеслось.
  Если бы преступники знали, что каждый из них неминуемо
получит пулю из снайперской винтовки, они бы вряд ли решились
пойти на дело. А так... Раз их предшественников не тронули,
откупились, выпустили самолет из страны, значит, шанс на удачу
есть.
  В тот вечер панический страх власть предержащих
переломил ход новейшей истории России...

                  * * *

  Пока тянулась вся эта канитель, наступила ночь. Я включил
телевизор и оторопел: с экрана на все лады муссировалась тема о
попытке государственного переворота.
  Похоже, "утечка" шла от личной охраны Лисовского. Когда
они увидели, что их шефа уводят от проходной вместе с
Евстафьевым, телохранители заволновались. Моментально
проинформировали кого надо.
  Глядя на телевизионный шабаш, я отчетливо осознал: мы
опоздали. Теперь санкцию на задержание активистов дать никто не
осмелится. Конечно, еще не все было потеряно. Если бы в ФСБ
решили идти с нами до конца и хотя бы провели обыск в кабинете
Кузнецова, дело можно было довести до суда.
  В очередной раз я позвонил Коржакову. Грустно сказал:
  - Александр Васильевич, время упущено. Видимо, сделать
уже ничего не удастся.
  Шеф тоже был бессилен что-либо изменить. Не мог
прыгнуть выше головы и Барсуков. Михаил. Иванович вскоре позвонил
мне. Голос его звучал так, что сразу же стало ясно: этого
решительного и волевого человека попросту сломали.
  Ты знаешь, - сообщил он, - сейчас я выдержал очередной
натиск жены президента. Говорю ей: "Наина Иосифовна, готов хоть
завтра написать рапорт об отставке". Всю ночь был на телефоне,
не сомкнул глаз. Она мне постоянно звонит.
  - Что делать будем, Михаил Иванович?
  - Сухари сушить, - невесело пошутил директор ФСБ. -
Давай заканчивай, задокументируй все и отпускай их к чертовой
матери. Утром будем разбираться.
  Делать нечего. В 4 часа утра мы освободили всех троих.
  Материалы я передал чекистам, себе оставил копии. И поехал домой.
  В 7 утра мне надо было быть у Коржакова...

                  * * *

  Откуда жена президента узнала о случившемся? Она начала
прессовать Барсукова задолго до выступления Киселева.
  Думаю, ответ на этот вопрос найти несложно.
  Единственным мосточком, который связывал ее с Лисовским,
Березовским и Гусинским, был Юмашев. Нынешний глава ельцинской
администрации. Уверен: именно Юмашев и выступил в роли
посредника, пока Чубайс, Березовский и Гусинский, трясясь от
страха, сидели в доме приемов "ЛогоВАЗа" и ждали ареста.
  Прознав о "перевороте", Ельцину позвонил и Лебедь, но семья
не позволила секретарю Совета Безопасности поднять президента с
постели. Сон главы государства священен. Александр Иванович
беседовал лишь с Наиной Иосифовной...
  Лично я не имею ничего против супруги и дочери Ельцина.
  Милые, даже симпатичные женщины. Но когда жена и дочь
начинают влиять на политическую ситуацию в стране - хорошего
от этого ждать не приходится. Во-первых, им никто не давал
такого права. А во-вторых, женщин обработать куда легче, чем
мужчин.
  Татьяна и Наина Иосифовна стали жертвами как раз такой
обработки. Обе они находились под чарами Юмашева, Чубайса,
Березовского и прочих бабкоделателей.

                  * * *

  Вернувшись домой, я принял душ, побрился, переоделся и
отправился в Кремль. На душе скребли кошки. Не успев начаться,
дело разваливалось на глазах.
  Коржаков посмотрел на мое помятое лицо. Хитро
улыбнулся. Сказал:
  - Ну что, это тебе не с бандитами бороться. Эти-то
покруче будут. Сейчас подойдет Барсуков. Как только появится шеф,
пойдем к нему. Говори кратко, но емко, что у нас есть.
  Я объяснил, что инициатива уже упущена. Барсукову надо
было взять удар на себя, провести обыски и задержать активистов
хоть на трое суток, а потом - будь что будет, победителей не
судят.
  Шеф выслушал меня внимательно. Заметил:
  - После драки кулаками не машут, но... - он поднял вверх
указательный палец, - рано играть отбой.
  В 8 утра в кабинет Коржакова зашли адъютант президента
Анатолий Кузнецов и прикрепленный, доложили, что утром, еще на
даче, жена и дочь пытались обрушить на Ельцина все ночные
заботы.
  Начальник СБП и директор ФСБ ушли на доклад к Ельцину с
тяжелым сердцем. Я остался ждать.
  В приемной зазвонил телефон.
  - Это Лебедь, - пророкотал из трубки знакомый бас.
  - Хотел узнать, что там произошло. Всю ночь не спал,
разводил эту ночную тусовку. Попросите Коржакова, когда он
вернется, пусть свяжется со мной.
  Монолог Лебедя немного меня успокоил. Все таки на нашей
стороне - секретарь Совбеза.
  Генералы вернулись через 40 минут. Оба были в хорошем
настроении, улыбались.
  - Продолжаем работать, - сказал Коржаков, - президент
дал "добро".
  При мне он связался с Лебедем. Поведал о том, что было на
самом деле.
  - Отчего же эти дураки подняли такой шум? - удивился
Александр Иванович.
  - Хм, - усмехнулся шеф. - Громче всех "держи вора!"
кричит сам вор...
  С легким сердцем я вернулся в "Белый дом". Собрал всех, кто
участвовал в операции, начал планировать ее продолжение. И тут,
словно обухом по голове, - отставка Коржакова, Барсукова и
Сосковца.
  ТАКОГО исхода никто не ожидал.

                  * * *

  После я узнал, что через два часа после встречи президента с
Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители -
Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что
никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто
подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке - не
ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты
артистов, выступавших в туре "Голосуй или проиграешь". Премьер
особенно упирал на то, что "копали" явно под него, выбивали из
Евстафьева компромат на Ч. В. С.
  - Они перешли все грани дозволенного, - восклицал он.
  Вопрос визитеры поставили ребром: или мы, или они.
  Ельцин выбрал "реформаторов"...
  В те дни вся Москва была испещрена рекламными щитами:
  огромный президент стоит, прислонившись к дубу, с задумчивым
лицом. И надпись - "Голосуй сердцем". Борис Николаевич
проголосовал именно сердцем. На стороне обиженных была его
родная дочь.
  Вода точит камень. Постоянные рассказы о "страшном"
Коржакове, звучащая с телеэкранов ложь о ястребах из СБП - все
это сделало свое дело.
  В страхе, что полномасштабное воровство будет раскрыто,
Чубайс превзошел самого себя. (Известно: инстинкт самосохранения
очень силен.) Он нес президенту откровенную чушь, врал ему как
сивый мерин: что, дескать, "охранники" готовят переворот; что в
Кремле созрел антиельцинский заговор; что без "черной кассы"
выборы не выиграть; что Коржаков и Барсуков не друзья Ельцину, а
враги.
  "Реформаторы" шли ва-банк. Выбора у них не было. Если бы
президент не отправил в отставку Коржакова и Барсукова,
"реформаторам" неминуемо пришлось бы отвечать за все свои
"подвиги". Они смертельно боялись СБП и понимали: Коржаков
подчиняется президенту напрямую и обработать его невозможно.
  Стоило появиться только видимости контроля, нечистые
на руку сановники затряслись от ужаса. Они готовы были на все,
лишь бы уничтожить Службу и ее ненавистного начальника.
  Боятся они нас и по сей день. У офицеров Службы
безопасности президента - хорошая память...
  Когда СБП была действительно разогнана, заместитель
Чубайса по кадрам Е. Савостьянов - тот самый, которого
вычистили из московской ЧК за "дружбу" с Гусинским, - стал
вызывать к себе всех сотрудников отдела "П". Разговоры сводились к
одному: чем занимался отдел, на кого из должностных лиц есть
компромат, куда его направляли.
  Савостьянов и его друзья страшатся огласки, утечек в прессу.
  Им-то слишком хорошо известны нравы царедворцев...
  Выйдя от президента, Черномырдин сразу же побежал к
Коржакову
  - Ну что, ребятки, доигрались? - злорадно выпалил он.
  Премьер и не пытался скрыть свою радость. Примерно в это
же время в кабинете моего сотрудника, работавшего с Лисовским и
Евстафьевым, раздался телефонный звонок.
  - Довые...сь! - злостно прошипел в трубку голос
неизвестного "доброжелателя". Слова, конечно, разные, но мысль
одна и та же.

                  * * *

  Незадолго до того, как все СМИ объявили об отставке
Коржакова, Барсукова и Сосковца, ко мне в кабинет заявился
начальник охраны Черномырдина Сошин.
  - Виктор Степанович очень недоволен, - прямо с порога
начал он, - Надо бы тебе к нему сходить, объяснить, почему его не
ввели в курс ночных дел. От "доклада" я отказался. Порекомендовал
обратиться за разъяснениями к Коржакову. Сошин обиженно ушел.
  Похоже, интерес к моей персоне был вызван не только желанием
узнать подробности ночных бдений, но еще и тем, что у Евстафьева
мы обнаружили удостоверение сотрудника аппарата правительства,
дающее ему право прохода в особо охраняемую зону "Белого дома".
  Разумеется, никаким сотрудником аппарата пресс-секретарь
Чубайса никогда не был. Возникает естественный вопрос: по чьему
указанию ему выписали ксиву? Это-то и дало премьеру основание
утверждать, что у Евстафьева выбивали на него компромат.
  Могу только представить, какими словами поливал меня
Черномырдин. Какой-то "жалкий" полковник пренебрегает им,
вторым человеком в государстве. Не бежит на полусогнутых, как все
остальные.
  Черномырдин - человек мстительный. Очень скоро он
припомнил мне все. Но это произошло лишь несколькими днями
спустя. Пока же я продолжал оставаться начальником отдела "П"
Службы безопасности президента. Хотя отставка шефа и выбила
меня из колеи, я не прекращал работу.
  Часа в три позвонил Коржаков:
  - У тебя остались копии тех документов, которые ты
передал в ФСБ? Размножь их, передай еще двум-трем верным людям.
  Как только пройдут выборы, они станут основанием для суда в связи
со всей этой болтовней.
  - Что же дальше будет, Александр Васильевич? - тихо
спросил я.
  - Работай спокойно. В панику не впадай. Главное -
спокойствие. Я отлично понимал, что Коржаков сам подавлен всей
чудовищностью ситуации, но вида не подает. В очередной раз я
оценил способность шефа никогда не терять самообладание. Что бы
ни случилось...

                  * * *

  20 июня - день, насыщенный событиями до предела. В
спешном порядке Чубайс созвал пресс-конференцию. Ему не
терпелось поведать миру о своей победе.
  Перед десятками телекамер он клялся: никакой коробки не
было, никаких денег не было. Все это является "одним из
традиционных элементов традиционной кагэбэшной советской
провокации".
  - Вбит последний гвоздь в крышку гроба под названием
"иллюзии военного переворота в Российском государстве", - с видом
триумфатора вещал Чубайс. И еще образчик его вранья: - Может
быть, когда я выйду на пенсию, я напишу мемуары, в которых по
часам все это будет расписано. А пока могу сказать только, что
через три часа после ареста Евстафьева я уже знал о том, что он
арестован и начался допрос. В течение ближайших 30 минут об
этом были проинформированы премьер-министр Черномырдин,
генерал Лебедь, президент Ельцин.
  Когда я услышал весь этот бред, то моментально оправился
от шока.
  - Каков наглец, - подумалось. - Раз так, доведу работу до
конца чего бы мне это ни стоило.
  Пресс-конференция будущего первого вице не вызвала восторга
и у его соратников. Они понимали, как "любят" Чубайса в народе.
  Свидетельство тому - диалог первого помощника президента
Илюшина и ельцинского советника Красавченко, состоявшийся в
"Президент-Отеле" 22 июня. (О том, как и почему эта запись
оказалась у нас, - чуть ниже.)
КРАСАВЧЕНКО: По поводу телевидения. Мне уже звонили
несколько людей с мест: очень активное выступление Анатолия
Борисовича...
  ИЛЮШИН (перебивает): Не будет больше выступлений.
  КРАСАВЧЕНКО: Потому что он и Гайдар при всем нашем с
вами к ним уважении...
  ИЛЮШИН: Больше не будет.
  КРАСАВЧЕНКО: Те, которые у Лебедя... Даже Явлинский:
  "Что делать?!! Что же такое?!! Опять эти?!!"
ИЛЮШИН: Все нормально. Он в телевизоре больше не
появится.
  Шанс достойно ответить Чубайсу появился у нас очень
скоро. Из источника в его ближайшем окружении я узнал, что 22
июня он должен приехать к первому помощнику президента В.
  Илюшину в "Президент-Отель", чтобы обсудить ситуацию. Как ни
странно, Илюшин абсолютно ничего не знал. Все эти дни он гулял на
каком-то торжестве и отстал от жизни.
  Негласный помощник согласился нам помочь. Мы
договорились, что он установит в кабинете Илюшина магнитофон,
а потом незаметно заберет технику обратно.
  Результат превзошел все ожидания. Утром 22 июня в
"Президент-Отель" прибыли Чубайс и первый заместитель
Гусинского С. Зверев. Здесь же находился и советник президента
Красавченко. Активисты говорили меж собой предельно откровенно.
  Бояться им было нечего. Их слова отличались от всего того, что
талдычил на пресс-конференции Чубайс, как небо и земля.
  Привожу стенограмму этого разговора, опустив
несущественные подробности.
  ЧУБАЙС: Я же говорю, что тут язык совершенно
однозначный. Только в лоб ему (Коржакову? Барсукову?) сказать, что
либо заткнетесь, ребята, либо посадим. Всё. У нас материалов
столько с документами, что хватит лет на 15 каждому. Про все
воровство, про всю кровь, которая за ними стоит. В полном объеме.
  И лежит в достаточно надежных местах. И во многих местах это
лежит. Если с любым из нас что-то происходит, мгновенно эти
материалы публикуются. Схему я лично проработал до мельчайших
деталей, сделал два месяца назад, потому что я знал, с кем имею
дело. А сейчас картина такая: либо они затыкаются, либо посажу,
совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в
качестве привета.
  ИЛЮШИН: Я к этой роли не подхожу, потому что я этого
делать не буду. А Березовский сможет это сделать? Он же с ними
там вроде в контакте, дружит?
  ЗВЕРЕВ: Да нет. Березовского сажать вообще не должны. Он
там хорошо (неразборчиво).
  ИЛЮШИН: Я так понимаю, что если меня выгонят с
работы, то завтра я буду за кремлевской стеной и не войду никуда. А
у них-то какие силы, если они освобождены от занимаемой
должности? С помощью чего они реализуют? Лично сами
занимаются, что ли? Или у них все это оружие функционирует под
их руководством?
  ЧУБАЙС: Во-первых, конечно, продолжает функционировать
без их руководства. Во-вторых, Александр Васильевич (Коржаков).
  Есть слух, что в июле он возвращается на место. Тот же Крапивин,
скажем (начальник Федеральной службы охраны)...
  ИЛЮШИН: По указанию Черномырдина?
  ЧУБАЙС: Вряд ли. По показанию...
  ИЛЮШИН: Но что там было, да... Что делать, с шефом (с
Ельциным) разговаривать надо.
  ЗВЕРЕВ: Это нужно нанести последний удар.
  ЧУБАЙС: Все прекрасно понимал Аркадий Евстафьев!
  Прекрасно понимал, чем он рискует! Абсолютно и ясно. Даже
вопросов не ставил. Абсолютно надежный парень, (неразборчиво)
вчера коробку с миллионом долларов...
  ИЛЮШИН: Лисовский?
  ЧУБАЙС: Аркадий. Про Лисовского (неразборчиво) в этой
схеме. Как раз Лисовскому лучше дистанцироваться. Евстафьев вел...
  Было сказано: давай вперед, если мы (неразборчиво) считаем
человеком. Ясно, что он обязан голову положить, но чтобы все это...
  ИЛЮШИН: Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я
говорю: "Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около
"Президент-Отеля" можно поймать как минимум 15- 20 человек,
которые выносят спортивные сумки из нашего здания с деньгами".
  Он сидел с каменным лицом. Я говорю: "Потому что если мы будем
перечислять деньги по неизвестным каналам, то выборы мы не
сможем организовать. Поэтому у нас нет срывов сейчас пока, но
организовать (неразборчиво) элементарно". - "Понимаю", - сказал
президент.
  ЧУБАЙС: Люди за президента, мы голову подставим. В
прямом смысле слова.
  ИЛЮШИН: Я предлагаю так. Вы, Анатолий Борисович, с
ним разговаривайте, имея в виду свои .некоторые детали. Я с шефом
переговорю в понедельник тоже. Уже с точки зрения общей... Я ему,
во-первых, доложу, что я повстречался. Я ведь у него разрешения
спросил встретиться с силовиками. Я ему скажу, что встречи
состоялись, и скажу, что нужно, по нашему мнению, указание
Скуратова (генпрокурор РФ), что этих ребят не отдавать. И
защитить, естественно, контролировать действия, чтобы они не
провалили все.
  ЧУБАЙС: Во сколько у него будете?
  ИЛЮШИН: Я обычно в 9 часов разговариваю с ним.
  ЧУБАЙС: Мне лучше доложить после.
  ИЛЮШИН: Во вторник.
  ЧУБАЙС: Если будет во время вашей встречи, я бы записался
позже.
  ИЛЮШИН: У меня разговор с ним в 9 часов. Или по
телефону, или я приезжаю...
  ЧУБАЙС: Я буду (неразборчиво) звонить в это же самое
время. Физическая позиция в том, чтобы изъять у Скуратова
(неразборчиво) под президентский контроль.
  ИЛЮШИН: У меня 23-го вообще стоял пустой день...
  ЗВЕРЕВ: Корабельщиков (помощник президента) сказал, что...
  ИЛЮШИН (перебивая): Отдыхать будет, да? ЗВЕРЕВ: Да.
  ЧУБАЙС: Он на работе будет? Вы же на работу к нему
собираетесь ехать?
  ИЛЮШИН: Если его на работе не будет, я попытаюсь к нему
на дачу съездить. Ну вам-то на даче с ним еще легче встретиться
будет?
  ЧУБАЙС: Нет... Он меня шуганул последний раз. Тогда с
этими чеченскими делами.
  ИЛЮШИН: Ну ладно. Я с ним переговорю в понедельник либо
по телефону, либо приеду.
  ЧУБАЙС: Это очень важно - будет он на даче или на
работе. На работе я с ним свяжусь по прямому, а на даче я не
свяжусь. Тогда давайте в одну точку, Виктор Васильевич. То, что вы
хотели сказать (неразборчиво) защитить ребят. ФСБ дать команду
защитить, Крапивину дать команду защитить, чтобы они знали,
что приказывает президент. А вот по генпрокурору просьба
затребовать у него полный комплект документов для (неразборчиво)
президенту.
  ИЛЮШИН: И хранить у себя...
  ЧУБАЙС: Наши товарищи делали нашу работу, брали на
себя самую рискованную ее часть, подставляли свою башку...
  ИЛЮШИН: Я говорю в целом, потому что у них был вопрос:
  а что нам делать с Собчаком? Я сказал то же.
  ЧУБАЙС: У кого именно был вопрос?
  ИЛЮШИН: У Скуратова. Я сказал: "До третьего числа нам
никакого шума не надо".
  ЗВЕРЕВ: Надо задачи как бы на две части разделить: шум
вокруг этого из-за выборов. И личная безопасность этих трудящихся
тоже, наверное. должна быть как-то обеспечена.
  ИЛЮШИН: Я разговаривал на эту тему, только лишь имея в
виду - до выборов. Как дальше, скажу честно, я особенно речи не вел,
потому что убежден в том, что там нам всем выбираться придется
самим. Большой помощи я не предлагаю.
  ЗВЕРЕВ: При положительных результатах выборов будут
шансы выбраться.
  ЧУБАЙС: Но есть же простые вещи. Ну ни фига себе! Они
башку подставляют свою, а мы им сейчас скажем: "Извини, после 3-
го выбирайся сам". Куда это годится?! Я не согласен с этим
категорически. Люди ходят под статьей. Да, распределилось так,
что Илюшин, Чубайс здесь, а они там. Но мы же их туда послали!
  Не кто-то!
  ИЛЮШИН: Значит, будем действовать в этом направлении.
  ЧУБАЙС: Да мы головой отвечаем за это! Да как я в глаза
смотреть буду! Вы что!
  ИЛЮШИН: Я согласен с такой постановкой.
  ЧУБАЙС: Что получится: значит, свое дело сделали, а
дальше мы как бы разошлись. А дальше - ну дали тебе пять лет, ну
извини, бывает, с кем не случается.
  ИЛЮШИН: Нет, я, может, не вел на эту тему разговор, но я
полностью разделяю эту позицию, и в данном случае я, может быть,
не очень верно сориентировался. Конечно же, обязательно об этом
продолжу разговор со Скуратовым. Это правильно.
  ЧУБАЙС: Есть исходный вопрос: а следует ли нам
препятствовать переходу документов к Скуратову?
  ИЛЮШИН: А мы ничего не сможем сделать. Когда мне вчера
Трофимов (начальник московского УФСБ) позвонил, он сказал, что я
(в смысле Трофимов) обязан передать документы.
  ЧУБАЙС: Трофимову не верю, ни одному слову вообще.
  ИЛЮШИН: Со Скуратовым, когда я сегодня разговаривал, я
не задавал вопросов. Он сказал, что сегодня все документы будут
переданы ему.
  ЧУБАЙС: Трофимов организовывал все лично. С Трофимовым
я разговаривал в час ночи, в момент, когда все это происходило. Он
мне врал, что они не знают, кто такой Лисовский, а Евстафьев,
может быть, немножко задержался, но его сейчас отпустят.
  ИЛЮШИН: Я могу вам больше сказать о Трофимове.
  Насколько я знаю, у них там сильнейший конфликт был с
Барсуковым, вообще с самого начала работы. Но Трофимов, как
человек военный, обязан был выполнять то, что ему приказывает
начальник. Я бы пока не снимал Трофимова со счетов возможного
урегулирования конфликта, хотя я, конечно, гарантировать ничего
не могу.
  ЧУБАЙС: Трофимов по ту сторону баррикад, у меня нет
никаких сомнений. Не знаю, какие у него отношения были с
Барсуковым, но то, что это враг, который хотел уничтожить нас, у
меня сомнений нет. По его поведению это было совершенно очевидно.
  У меня прямой разговор был с ним в час ночи. Было совершенно ясно,
какую позицию он держит.
  ИЛЮШИН: Но мы не сможем воспрепятствовать передаче
материалов в прокуратуру, если прокуратура их затребует.
  ЧУБАЙС: А почему? Одна (неразборчиво. Просьба?) Бориса
Николаевича к Скуратову и второе: указание Ковалеву (директор
ФСБ) затянуть. И всё.
  ИЛЮШИН: То, что будет затянуто, - это без вопросов. А
передача (имеется в виду передача документов из ФСБ в прокуратуру)
уже состоится сегодня?
  ЧУБАЙС: В прокуратуре же Илюхин (председатель думского
Комитета по безопасности, один из лидеров КПРФ, в прошлом член
коллегии Прокуратуры СССР) как у себя дома.
  ИЛЮШИН: А если я попрошу Скуратова держать у себя
документы? (Илюшин звонит по телефону Скуратову.)
ИЛЮШИН: Юрий Ильич, вот какой вопрос возник: можно
было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые к вам
придут от Трофимова, ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не
попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с
Борисом Николаевичем, после того как вы с ними ознакомитесь
лично. (Скуратов что-то отвечает.) Надо именно так и сделать,
потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень
быстро перетечет, если кто-то у вас будет заниматься другой, в
стан наших противников. (Скуратов отвечает.) Да, пусть это
лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство.
  А потом подумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно.
  ЧУБАЙС: Что, если вторым шагом попросить Бориса
Николаевича...
  ИЛЮШИН (перебивает): Вообще похоронить?
  ЧУБАЙС: Нет, затребовать у Скуратова документы себе на
анализ. Затребовать полный комплект документов.
  ИЛЮШИН: Хорошая идея. (Смеется.)
ЧУБАЙС: А потом пусть просит у него назад...
  ИЛЮШИН: Понимаете, у мня отношения тоже с ним (со
Скуратовым) такие, официальные. Я не могу сказать то, что я могу
сказать любому.
  ЧУБАЙС: Я понимаю.
  ИЛЮШИН: Тем более я знаю, что Скуратов очень сильно
обработан ребятами (Коржаковым, Барсуковым).
  ЧУБАЙС: Вчера в течение всего дня люди Барсукова
пытались пристроить на разные каналы.
  ЗВЕРЕВ: Телеканалы-то для них закрыты, а радио...
  ЧУБАЙС (перебивает): Я попрошу тоже Бориса
Николаевича.
  ИЛЮШИН: Лучше всего. Потому что он осведомлен во всем.
  И степень доверия у вас другая. Я в стороне как бы от вас нахожусь.
  ЧУБАЙС: У Скуратова, в принципе, позиция нормальная. Но
дело не в нем. В прокуратуре и в целом.
  ИЛЮШИН: Тем более хорошо, что мы все эти дела упредили.
  ЧУБАЙС: Надо найти выходы на Барсукова и Коржакова и
объяснить им ясно и однозначно ситуацию: либо они ведут себя по-
человечески, либо будем сажать. Потому что это продолжение
борьбы сейчас на острие приведет просто к...
  ИЛЮШИН: Они не успокоились, да?
  ЧУБАЙС: Вы же видите - информация проходит. Откуда
же еще?
  ИЛЮШИН: А как организовать канал информации? Давайте
подумаем, через кого.
  ЗВЕРЕВ: А Георгий Георгиевич? (Г. Г. Рогозин -
заместитель Коржакова.)
ЧУБАЙС: Это запросто.
  ИЛЮШИН: Это запросто.
  ЧУБАЙС : Оборзел настолько, что стал сейчас намекать,
что надо бы ФСБ к ним отдать.
  ИЛЮШИН: Я скажу, что он (Рогозин?) ведет себя... Он,
конечно, работает на несколько разведок сразу, но он осуждает все
очень сильно... Конец записи.
  Итак, Чубайс опроверг самого себя. Теперь любому можно
было доказать, что на своей знаменитой пресс-конференции он нагло
врал. Коробка была. И несли ее по прямому указанию рыжего
"реформатора".

  ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-3 

В одной из статей "ихнего" журналиста Минкина я
прочитал замечательные слова: "Вылезает вор из ограбленной
квартиры, вылезает тихо-тихо, а милиционер кричит, хватает его
за руку, свистит в свисток... А газета пишет: "Как же скандально
вел себя поганый мент!" (Новая газета. 1997. № 37.)
22 июня, в тот день, когда Чубайс откровенничал с
Илюшиным, Зверевым и Красавченко, руководителей всех
подразделений СБП собрал глава Федеральной службы охраны
Крапивин.
  - Указом президента Ельцина, - объявил Крапивин, -
Коржаков отстранен от занимаемой должности. Теперь все
специальные мероприятия, которыми занималась СБП, следует
ограничить. Если есть что-то срочное, обязательно согласовывайте
со мной. - Заплывшие глазки шефа ФСО блестели: - И еще. Есть
информация, что часть материалов СБП может быть передана в
печать. Будьте бдительны. Ни в коем случае нельзя допускать
утечек.
  Когда совещание закончилось, Крапивин неожиданно
обратился ко мне:
  - Товарищ Стрелецкий, задержитесь. (Совсем, как в кино:
  "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться".)
Задержался и заместитель Коржакова генерал-майор Г. Г.
  Рогозин.
  - Валерий Андреич, - завел разговор Крапивин, - с тобой
ситуация непростая. Виктор Степанович сказал, что тебя из
"Белого дома" надо убрать. Отдел пусть работает, а ты пока
повремени.
  - А что, если вывести его в распоряжение кадров? - подал
голос Рогозин. Крапивин поморщился:
  - Ну зачем же так резко? Ты отпуск гулял? Может, в
отпуск уйдешь?
  В отпуск я не хотел, поэтому напомнил генералам, что ко
всему прочему являюсь еще и руководителем Национального фонда
спорта. Крапивин оживился:
  - Вот и отлично, поработай пока в НФС, а там видно
будет.
  От меня совершенно явно и неприкрыто избавлялись. Для
Крапивина - человека, привыкшего к паркетам и коврам, - я был
подчиненным нежелательным. Ссориться с Черномырдиным и
прочими шишками ему было не с руки. Крапивин четко усвоил
шукшинское: "Благоразумие вещь не из рыцарского сундука, зато
безопасно". А мнение премьера было однозначным: Стрелецкого в
"Белом доме" быть не должно. Ч. В. С. не мог мне простить всего
того, что впоследствии он назовет мракобесием, - контроля за его
ближайшими соратниками, справок, ложащихся на стол
президента... "Будь что будет", - решил я. Вернулся в кабинет,
собрал вещи. Объявил сотрудникам отдела о результатах
состоявшегося совещания, о решении руководства ФСО отстранить
меня от должности по требованию Ч. В. С.
  Ребята встретили это известие нерадостно, но вслух никто
ничего не сказал. Все люди военные, что такое дисциплина - знают
хорошо.
  На прощание окинул взглядом свой кабинет. Посмотрел на
картину, висящую на стене, фотографии. Как будто чувствовал, что
вижу все это в последний раз. 24 июня я заехал в "Белый дом" -
хотел сделать расшифровку чубайсовской пленки. Милицейская
охрана пропустила мою машину через ворота спокойно. А вот на
входе в здание меня неожиданно остановил сотрудник ФСО. Он
открыл тощую папочку, внимательно посмотрел внутрь. Молвил:
  - Вход в "Белый дом" вам запрещен. Препираться с
охранником не имело никакого смысла. Он всего лишь выполнял
приказ. Я развернулся, сел в машину и уехал. Навсегда.
  Через неделю отдела "П" больше не существовало. В
спешном порядке всех моих сотрудников выселили из Дома
правительства.
  Секретные, политые кровью и потом материалы перевезли в
Кремль. Долго еще они валялись в коридорах 14-го корпуса, напоминая
картину "Утро после Куликовской битвы". Так "высоко"
руководители государства оценили нашу работу...

                  * * *

  Компания "Ксерокс" - в большом долгу перед СБП. Мы
сделали ей такую рекламу, какой не купишь ни за какие деньги.
  Хотя информационного взрыва и не получилось - все
"демократические" СМИ были обработаны предвыборным штабом,
  - сведения о коробке все же просочились в печать.
  Кто-то передал видеозапись следственных мероприятий и
копии протоколов председателю Комитета по безопасности
Государственной Думы В. И. Илюхину. Виктор Иванович
продемонстрировал их на пресс-конференции, потом напечатал в
"Советской России". Чубайс и Черномырдин сделали вид, что ничего
не происходит. Как в поговорке: плюнь в глаза, скажет - божья
роса.
  Впрочем, меня это не сильно огорчало. Главное, чтобы
уголовное дело не оказалось замороженным. Позже я передал в
прокуратуру и пленку с записью чубайсовских откровений. Но увы.
  Следствию даже не дали возможность провести экспертизу с тем,
чтобы идентифицировать голоса "героев", установить ее
подлинность. Когда следователь Мосгорпрокуратуры попытался
отправить пленку экспертам, ему сказали: подождите полгода,
раньше не получится.
  Дело начало разваливаться снова. Что мы могли?
  Возможности повлиять на должностных лиц у СБП больше не было.
  В ноябре 1996 г. "Московский комсомолец" опубликовал
стенограмму переговоров Чубайса, Илюшина и Зверева. Фамилии
Зверева в газете, однако, не было - вместо него фигурировал
Красавченко. Произошло это по причине того, что и Зверева и
Красавченко звали одинаково - Сергеем. Красавченко периодически
заходил в кабинет, бросал реплики. Понять, когда говорил Зверев, а
когда Красавченко, без экспертизы было невозможно.
  Разгоревшийся вслед за публикацией скандал был даже
больше, чем мы могли себе представить. Весь день Государственная
Дума обсуждала материал. Было решено провести парламентское
расследование.
  Соратники Чубайса поняли, что дело швах. В авральном
порядке были организованы контрмеры. Все "независимые"
телеканалы, радиостанции и газеты, как по команде, принялись
поливать грязью "МК" и А. Хинштейна, журналиста, взявшего на
себя смелость напечатать стенограмму с комментариями.
  Говорилось, что это верх журналистской неэтичности; что
сфальсифицировать запись при нынешнем развитии техники - пара
пустяков; что подслушивать высших чиновников спецслужбы не
имеют никакого права.
  "Случайно" встретился с журналистами Чубайс. Сказал,
что никакой беседы с Илюшиным и Красавченко в "Президент-
Отеле" не вел, что все это ложь и клевета. В общем, в очередной раз
соврал.
  Правда, после того как генеральный прокурор Скуратов
заявил, что пленка эта приобщена к уголовному делу в качестве
вещдока, клевреты немного поутихли, а затем и вовсе замолчали.
  О том, что в апреле 1997 г. Скуратов официально признал:
  "Заключениями экспертиз установлено, что на одной из
представленных для исследования аудиокассет записаны речь и
голоса Чубайса А. Б. и Илюшина В. В.", не написало ни одно издание.
  Вопросы этики обсуждать я не берусь. Скажу лишь о
"незаконности" наших действий.
  Закон "Об оперативно-розыскной деятельности" давал нам
право разрабатывать любого гражданина Российской Федерации. Его
должность роли не играет. Специальная инструкция КГБ, которая
запрещала проводить оперативные действия в отношении высших
советских и партийных чинов, перестала существовать вместе с
распадом Союза.
  Не обнаружила никаких нарушений закона и Главная военная
прокуратура, которая проводила проверку наших "ночных" действий.
  По правде говоря, я таил надежду, что дело о коробке будет
все же доведено до конца. Под давлением общественности (и в первую
очередь Государственной Думы, которая потребовала временно
отстранить Чубайса, Илюшина и Красавченко от работы до
окончания следствия) дело было передано из Мосгорпрокуратуры в
Генеральную прокуратуру.
  Но нет. Следствие не смогло установить "источник, из
которого были получены изъятые деньги. Факт причинения кому-
либо ущерба подтверждения не нашел. Не установлен и законный
владелец указанной валюты". (Из письма генпрокурора Скуратова.)
В январе 1997 г. уголовное дело было переквалифицировано со
статьи о незаконных валютных операций на мошенничество.
  (Новый Уголовный кодекс России отменил ответственность за
сделки с валютой. Не удивлюсь, если произошло это по инициативе
"реформаторов".) А в апреле 1997 г. дело и вовсе было прекращено "за
отсутствием состава преступления" и в "в связи с неустановлением
законного владельца".
  Что ж, события той ночи окончательно и бесповоротно
убедили общество: в России можно воровать и лгать безбоязненно.
  Тебя не только не арестуют, но еще и повысят в должности. А
какой солдат не мечтает быть генералом?..

   ТУЛЬСКАЯ БИТВА

  Когда работаешь, не видя результатов своего труда, это вгоняет тебя в
тоску. Время от времени начинаешь думать собственно, а какого черта ты
обливаешься потом, если никому ничего не надо? Совсем другое дело, если
знаешь, во имя чего и ради чего вкалываешь.
  Сразу же после увольнения из СБП я включился в работу предвыборного штаба
Коржакова. 176-й Тульский избирательный округ оказался свободным. Прежний
депутат - А И. Лебедь перешел на госслужбу в качестве секретаря Совета
Безопасности Тула - регион непростой Симпатии народа в основном на стороне
коммунистов. И это понятно вокруг - предприятия оборонки, большинство из
которых стоят Люди не получают зарплату За место в Думе предстояло
побороться Кампанию мы начали с того, что принялись собирать подписи за
выдвижение Коржакова. Первый же опыт вселил в нас надежду за неделю ребята
собрали более 8 тысяч автографов Шеф получил свидетельство о регистрации №
1.

  Поняли мы, правда, и другое Многим, очень многим
перспектива коржаковского депутатства совсем не улыбалась
Возвращение грозного начальника СБП в политику - нож в сердце
для столичных проходимцев И они попытаются сделать все, лишь
бы остановить Александра Васильевича.
  Параллельно с нашей группой, которая состояла в основном
из отставных сотрудников Службы, сбором подписей занималась и
какая-то самодеятельная команда Эти энтузиасты клялись в
преданности к Коржакову и брались помочь нам во всех начинаниях
Долгие годы работы в органах приучили нас не только
доверять, но и проверять. Повнимательнее посмотрев на работу
добровольцев, мы обнаружили, что подписи, принесенные ими, в
большинстве своем - недействительные. На листе, допустим,
начертано' Иванова Ольга Ивановна, проживает по такому-то
адресу Обращаемся в справочное бюро - а старушка Иванова умерла
полгода назад. И так далее.
  Расчет фальсификаторов прост Их подписи сдадут на
регистрацию А потом избирком регистрацию отберет, разразится
скандал Пока мы будем ходить и доказывать свою правоту, выборы
уже пройдут
Мы ни на секунду не сомневались, что действовали
добровольцы не по своей воле. Сценарий был разработан в Москве
  - Ну что, предстоит серьезный бой? - поинтересовался
Александр Васильевич, когда мы приехали к нему в больницу и
порадовали известием, что подписи собраны (В то время он в
очередной раз оперировал свои многострадальные суставы -
сказались годы службы и занятия спортом)
Бой, конечно, предстоял не детский Но нас это не пугало
Наоборот, заводило За успех нашего предприятия мы и выпили по 150
грамм прямо в больничной палате

                * * *

  В отличие от большинства кандидатов Коржаков
действительно пошел в народ
Тогдашний губернатор Тульской области Севрюгин, выполняя
указания из Москвы, всячески пытался помешать шефу. Александра
Васильевича не пускали в клубы, в ведомственные дома культуры, на
многие предприятия. Но он не сдавался. Встречался с людьми где
угодно - на улице, у проходных, в ДЭЗах, детских садах,
поликлиниках...
  Тула - не Москва. То, что в столице известно каждому
ребенку, в Туле - большая новость. Коржаков еле успевал отвечать
на вопросы. Но ни одного не пропускал. Объяснял свою позицию всем.
  Рассказывал, что происходит наверху. Севрюгин ничего не мог
поделать. Рейтинг шефа уверенно поднимался.
  Кстати, забегая вперед, скажу, что весной 1997 г. Севрюгин
проиграл губернаторские выборы. А в июне был арестован ФСБ по
обвинению в получении взятки в 100 тысяч долларов. Такие
загребущие руки были у "руки Москвы".
  Но это случилось лишь полгода спустя. Пока же Севрюгин
был еще на коне и с усердием, достойным лучшего применения,
вставлял нам палки в колеса. Никогда не забуду, как на 850-летие
города в Тулу приехал генерал Лебедь, бывший депутат. Как
секретарь Совбеза, Александр Иванович должен был стоять на
трибуне вместе с губернатором и прочими тульскими шишками.
  Пробираясь сквозь толпу, генерал узрел Коржакова.
  - Александр Васильевич, ты чего здесь? Пошли на трибуну.
  - Да неудобно, - попытался отказаться шеф.
  - Брось. Очень даже удобно.
  Когда Севрюгин увидел Коржакова, поднимающегося наверх,
он разом переменился в лице. Пулей сбежал с трибуны. Народ
воспринял перемену "вождей" восторженно.
  - Так его! - раздались крики. - Правильно! Гони воров!
  Помощь Лебедя трудно переоценить. В тяжелые для нас
минуты он поддержал Александра Васильевича, обратился к
избирателям с призывом проголосовать за генерала Коржакова.
  Это вызвало самый настоящий приступ ненависти в Кремле.
  До ушей президента информацию донесли, как всегда исказив с
точностью до наоборот.
  Ельцин взбеленился.
  - Как тот, понимашь, так и этот... Два генерала, - злобно
заявил он перед телекамерами, а вскоре и вовсе отправил Александра
Ивановича в отставку...
  - Александр Васильевич, у тебя мешка нет? - спросил как-
то Лебедь у Коржакова, когда мы все находились в одном из
предвыборных штабов, в гостинице "Волга".
  - Зачем? - не понял шеф.
  - Щас набьем бумагой, я на плечо взвалю, выйду на улицу. А
на следующий день все газеты напишут, что Коржаков платит
Лебедю за поддержку... Не им одним коробки с долларами таскать...
  Бывший командующий, как всегда, зрил в корень. Накал
страстей достиг своего апогея. По указке опытных дирижеров
многие газеты и большинство телеканалов раздували ненависть к
Коржакову. Из нафталина доставали уцененные слухи многолетней
давности.
  Наши противники не понимали, что чем сильнее они будут
поливать шефа, тем большую популярность ему создадут. Логика в
провинции одна: если власть человека не любит, значит, человек
этот достойный.
  Все их попытки очернить Коржакова терпели фиаско.
  Например, история с уничтожением оперативных материалов СБП.
  Савостьянов, став заместителем Чубайса по президентской
администрации, написал заявление в прокуратуру, что из СБП
исчезли секретные документы и их утечка может нанести
серьезный урон национальной безопасности страны. Нас затаскали
по кабинетам, но в итоге были вынуждены признать: ни Коржаков,
никто из его соратников отношения к уничтожению материалов не
имеют. Военная прокуратура вынесла постановление об отказе в
возбуждении уголовного дела. Савостьянов не успокоился. Под его
давлением дело было все же возбуждено, но вскоре прекращено. Тогда
генпрокуратура, опять под диктовку Савостьянова, отменила
решение прокуратуры военной. В очередной раз дело приняли к
производству. Продолжается оно до сих пор.
  А суета вокруг коробок из-под "ксерокса"? В Кремле отлично
отдавали себе отчет: если дело будет расследоваться нормально,
объективно, неизбежен финал. Коржаков окажется невинно
пострадавшим - придется признать, что доллары были, что их
украли и т. д. Это ж какая реклама ему перед выборами!
  Пришлось идти ва-банк. Ельцину напели, что надо-де
прекратить свистопляску, не играть на руку Коржакову. Президент
вызвал генерального прокурора Скуратова и перед телекамерами
публично отчитал:
  - Почему не раскрыто убийство Листьева? Не умеете
работать - назначим другого генерального!
  Показательную порку продемонстрировали по всем
телеканалам. А вот того, что произошло, когда операторов
попросили из кабинета выйти, никто не знает.
  Ельцин сказал Скуратову примерно так: хватит рыть под
мои выборы. Были доллары - не были, дело прошлое. Забудьте.
  Вскоре уголовное дело было прекращено...

                  * * *

  Наши недруги старались изо всех сил. Но это не давало
желаемого эффекта. Популярность Коржакова росла с каждым
днем. Тогда они решились на совершенно беспрецедентную операцию.
  Одним из соперников шефа был Эдуард Пащенко, депутат
Госдумы прежнего созыва и глава местных демократов. Московские
СМИ принялись раскручивать Пащенко со страшной силой. Он, в
частности, заявил, что Коржаков подкупает избирателей, дарит
ветеранам новогодние подарки. О "безобразном" поведении
"охранника" газеты и телеканалы рассказывали целую неделю.
  Правда, потом выяснилось, что подарки раздавал не Коржаков, а
региональное отделение "афганцев", его поддерживающих. И
никакого сговора тут нет - "афганцы" действовали по собственной
инициативе.
  Сначала мы воспринимали искусственную раскрутку
Пащенко как само собой разумеющееся. Нормально - основному
конкуренту поднимают рейтинг. Но спустя некоторое время
выяснилось, что комбинация была более хитрой и многоходовой.
  Из кругов, близких к бывшему "предвыборному штабу
президента", просочилась информация, что одной из столичных
преступных группировок сделали заказ на убийство Пащенко. План
поистине иезуитский. Машина Пащенко должна быть взорвана.
  Раскрученный к тому моменту кандидат погиб бы. А все обвинения в
совершении преступления посыпались бы на Коржакова. Кому, как не
ему, была выгодна гибель конкурента, человека в Туле уважаемого?
  На наше счастье, сработал авторитет Службы. Скорее
всего, потенциальные исполнители решили, что с Коржаковым
связываться - себе дороже.
  Тем не менее поручиться за дальнейшую безопасность
Пащенко мы не могли. Отморозков вокруг хватает. Что не сделает
один - сделает другой. Мы приставили к Пащенко негласную охрану
из бывших сотрудников СБП. Кандидат и не догадывался, что за ним
везде и всюду неотступно следуют крепкие парни из президентской
охраны. Вот она - ирония судьбы.
  На какие только ухищрения не шли наши "друзья". По
заданию ФСО ФСБ прослушивала телефоны Коржакова. На "кнопку"
были поставлены его дачный номер, телефоны в штабе, в гостинице
"Волга". Да и мои тоже. (Был даже такой показательный случай. Из
дому я договорился о встрече с одним журналистом, которая должна
была состояться в ирландском баре "Шамрок" на Новоарбатском
проспекте. Ровно через 5 минут после разговора в кабинете главного
редактора этого издания раздался звонок: "Скажи, а зачем твой N
пошел на встречу со Стрелецким в "Шамрок"? Ни к чему это...")
Перечислять сейчас все подобные примеры и казусы не хочу -
придется писать еще одну книгу.
  Так или иначе мы победили. 9 февраля 1997 г. Коржаков
выиграл выборы по 176-му Тульскому избирательному округу. Он
набрал 26,32% голосов. "Демократ" Пащенко - только 16,96%. Если
учесть, что от округа баллотировалось множество кандидатов, в
том числе чемпион мира по шахматам Карпов и жена своего мужа
Елена Мавроди, результат серьезный.
  Александр Коржаков вернулся в политику. Уверен,
депутатское кресло не последнее его достижение. Тульские выборы
наглядно показали:
  сегодняшняя власть совершенно бездарна. Она не может
ничего. И остановить генерала Коржакова - тоже.
  Что же говорить о позорной чеченской кампании, об
экономическом крахе, о коррупции и воровстве?
  Эти люди ничего не умеют. Только - болтать языком.

   ПОСЛЕСЛОВИЕ 

  В декабре 1996 г. мне позвонил начальник Управления кадров Федеральной
службы охраны Кузнецов.
  - Вас приглашает руководитель ФСО генерал Крапивин, -
сказал он.
  Раз зовут, надо идти. В назначенный день я был в Кремле.
  Вспомнилось, как пришел сюда в первый раз, два с половиной года
назад. Тогда по наивности я взял с собой табельный пистолет
(никогда с ним не расставался), и меня не пустили внутрь. Пришлось
идти в отдел милиции по охране Красной площади, оставлять
оружие у дежурного.
  Шеф ФСО Крапивин уже ждал меня в кабинете. Рядом сидел
директор ФСБ Ковалев.
  Мы поздоровались. И... наступила тишина. Никто из
руководителей не решался завести разговор первым. Наконец
Крапивин отважился.
  - Валерий Андреевич, Мосгорпрокуратура просит, чтобы вы
дали ответ, как была сделана запись переговоров Чубайса и
Илюшина. Это очень надо.
  Мне смешно, но вида не подаю. Спокойно отвечаю:
  - Насколько мне известно, дело передано из Московской
прокуратуры в Генеральную. И Коржаков, и я дали уже все
пояснения.
  - Да... - замялся Крапивин - Ну, раз Александр Васильевич
в курсе, вопрос тогда снимается.
  На помощь коллеге поспешил главный чекист страны.
  - Валерий Андреевич, я пришел на эту встречу, потому что
меня очень беспокоит то противостояние, которое разворачивается
сейчас в прессе. Хотелось бы обсудить с вами, как положить этому
конец. Не подумайте только, что я говорю с чьих-то слов. Это моя
личная позиция.
  Ковалеву было неудобно произносить все эти слова. Он
понимал, что его уловки на меня не действуют. Просто ему велели
уговорить меня замолчать, не болтать языком.
  - Николай Дмитриевич, но вы же знаете, что не мы начали
эту войну. Нас загнали в угол, вылили столько грязи и помоев, что
другого выхода не осталось. Поэтому мы защищали и будем
защищать свое доброе имя. Генералы притихли. Возразить им было
нечего...
  Разумеется, многие дали бы дорого за то, чтобы мы
перестали говорить. ОНИ боялись нас, когда СБП жила, ОНИ не
перестали бояться нас, когда СБП разогнали.
  ОНИ - это коррупционеры всех мастей и цветов.
  Что такое, вообще, коррупция? Старуха с клюкой?
  Трехголовая гидра? Чудовище наподобие минотавра?
  Регулярно, с завидным постоянством, президент и премьер
стращают нас коррупцией. Каждый раз звучит одно и то же: мы
поведем борьбу с этой самой коррупцией не на жизнь, а на смерть.
  И что? Да ничего. Всё уходит в песок. Хотя и в ФСБ, и в
МВД, и в генпрокуратуре имеется достаточно материалов, по
которым можно привлекать к уголовной ответственности
министров, генералов и других чиновников разных мастей без лишних
разговоров.
  Проблема не только в том, что никто не хочет бороться с
коррупцией. Вопрос гораздо сложнее.
  Государство должно заботиться и защищать
интересы всех слоев общества - это аксиома. Между тем в
нынешней России власть служит лишь одному слою - денежным
мешкам, а если говорить точнее - она просто им продалась.
  Крупный капитал, словно пиявка, присосался к государству. Все
смешалось, как в доме Облонских, - не поймешь, где чиновник, где
банкир. Вчера еще был министром. Сегодня уже вице-президент
какой-нибудь корпорации, и наоборот.
  Богатство не свалилось на "новых русских" с неба. Все
российские нувориши сколотили себе состояние за счет бюджетных
денег. Именно после победы "демократии", когда предприимчивые
дельцы принялись растаскивать лакомый пирог госсобственности, и
начался процесс криминализации власти. Подкуп чиновников стал
таким же обыденным делом, как мытье посуды и стирка белья.
  Единственной службой, которая попыталась стать на пути
всепоглощающей коррупционной экспансии, была СБП. Ни в коей мере
не хочу принизить достоинства коллег из других служб. Просто у нас
было особое положение: Коржаков подчинялся напрямую президенту,
а сломать Александра Васильевича было трудно.
  Да, мы совершали много ошибок. Да, не все у нас получалось
гладко. Однако не забывайте: СБП как самостоятельное ведомство
появилась только в 1993 г. А уже через несколько лет о Службе
заговорили. Кто-то - с уважением. Кто-то - с нескрываемым
страхом. Кто-то - с ненавистью.
  Потому-то и было сделано все возможное, чтобы
уничтожить нас. Кампания в СМИ против Коржакова и Службы.
  Вал обвинений. Поток лжи и клеветы.
  Спору нет, ОНИ добились своего: мы ушли. Отныне никто
больше не в силах остановить жадных до денег и власти новых
реформаторов, старых партократов, серых бюрократов.
  Но глупо думать, будто народ не видит, что творится.
  Шила в мешке не утаишь.
  То, что происходит сейчас в стране, иначе как царством
тьмы и невежества в экономике, политике, науке и культуре
назвать нельзя. Одним словом - мракобесие...
  Я искренне благодарен вам, мои читатели, за то, что вы
дочитали эту книгу до конца. И если вы начали смотреть на "звезд"
политического небосклона другими глазами, значит, корпел я над ней
не зря.

                       ____________________________


  С 84 Мракобесие. - М.: Детектив-Пресс, 1998. - 336 с.: ил.

  Впервые имя Валерия Стрелецкого, одного из руководителей Службы
безопасности Президента России, стало известно широкой публике летом 1996
г., после скандального выноса коробки с полумиллионом долларов из "Белого
дома".
  Всю жизнь В. Стрелецкий оставался в тени. Заговорил он только сейчас,
уже после развала СБП.
  Автор описывает секретные операции, сановные скандалы, свидетелем или
участником которых он был, раскрывает подоплеку многих закулисных тайн.
  В книге рассказывается, как иностранные спецслужбы вербовали ближайших
соратников президента, откуда на счетах первых лиц правительства миллионы
долларов, что происходило драматической июньской ночью, итогом которой
стали отставки А. Коржакова, М. Барсукова, О. Сосковца. Ее герои не
исторические персонажи, а сегодняшние политики и чиновники, люди, стоящие
во главе государства. Для широкого круга читателей.


 

<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги рубрики: политика
Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [3]