Глава 5

   В четверг утро выдалось мглистое - сырой стелющийся туман  был  таким
густым, что ощущался на вкус, он был едкий и солоноватый. Машины ползли,
как черепахи, с зажженными фарами. Около  полудня  туман  рассеялся,  по
небу медленно плыли большие курчавые  облака,  а  еще  выше,  над  ними,
застыли перистые. К пяти часам облака, словно это  картинки-головоломки,
начали распадаться на причудливые кусочки. Солнечные лучи, прорвавшись в
просветы между ними,  высветили  яркие  голубые  пятна  на  серо-зеленой
поверхности океана.
   Броди сидел на городском пляже, упершись локтями  в  колени  -  чтобы
бинокль в руках не дрожал. Без бинокля он  едва-едва  различал  судно  -
белое пятнышко, которое то появлялось, то исчезало в океанских волнах. И
хотя судно сильно покачивало, линзы помогали не упускать  его  из  виду.
Броди сидел  тут  уже  почти  час.  Он  напрягал  зрение,  пытаясь  хоть
что-нибудь разглядеть на борту.
   Наконец он выругался, выпустил из рук бинокль, и тот повис у него  на
ремешке на шее.
   - Привет, шеф, - сказал Хендрикс, подходя к Броди.
   - Привет, Леонард. Как ты здесь оказался?
   - Проезжал мимо, увидел вашу машину. Что вы там высматриваете?
   - Пытаюсь понять, что там делает Бен Гарднер, черт бы его побрал!
   - Рыбачит, что же еще.
   - Ему за это заплатили, но такой идиотской рыбалки  я  еще  сроду  не
видел. Сижу тут битый час, а на лодке никаких признаков жизни.
   - Разрешите взглянуть? - Броди передал ему бинокль.  Хендрикс  поднес
его к глазам и уставился на судно. - В самом деле, странно. Долго он там
сидит?
   - Весь день. Я разговаривал с ним вчера вечером,  и  он  сказал,  что
снимается с якоря в шесть утра.
   - Он один?
   - Не знаю. Он сказал, что попробует уговорить своего напарника,  его,
кажется, Дэнни зовут. Но тот вроде записался на прием к  зубному  врачу.
Надеюсь, что он вышел не один.
   - Хотите, поедем посмотрим? До сумерек у нас  есть  по  крайней  мере
часа два.
   - А как ты думаешь туда добраться?
   - Попрошу  катер  у  Чикеринга.  У  него  "Аква-спорт",  двигатель  в
восемнадцать лошадиных сил. Быстро домчимся.
   Броди почувствовал, как от страха у него мурашки по  спине  побежали.
Плавал он неважно, и одна мысль о том, что он окажется в  воде  или,  не
дай  бог,  под  водой,  вызывала  у  него,  как  обычно  говорила  мать,
"невротряску": ладони у него потели, он  все  время  делал  глотательные
движения, желудок начинал болеть - некоторые люди испытывают точно такие
же ощущения при полете. Броди часто снилось, как скользкие хищные  твари
поднимаются к нему из глубины и рвут его тело на куски,  а  водяные  при
этом стонут и гогочут.
   - Хорошо, - сказал  он.  -  У  нас  нет  выбора.  Возможно,  пока  мы
доберемся до порта, Гарднер уже будет там. Если нет - подготовь катер. А
я загляну в участок и позвоню  его  жене...  Узнаю,  не  сообщал  ли  он
что-нибудь по радио.
   Порт города Эмити был маленьким:  всего  мест  двадцать  для  стоянки
судов, нефтезаправочный причал и деревянный  павильон,  где  продавались
горячие сосиски и  жареные  моллюски  на  бумажных  тарелочках.  Причалы
располагались в маленькой бухте, защищенной от открытого  моря  каменным
молом, тянувшимся до середины бухты. Хендрикс стоял на катере, двигатель
уже  был  запущен,   а   сам   он   болтал   с   каким-то   мужчиной   с
двадцатипятифутовой  прогулочной  яхты,  пришвартованной   у   соседнего
причала. Броди прошел по деревянному  пирсу  и  спустился  по  короткому
трапу на катер.
   - Что она сказала? - спросил Хендрикс.
   - От него ни слова. Она пыталась связаться с ним в течение  получаса,
но он, как она считает, по-видимому, выключил радио.
   - Он там один?
   - Да, она так сказала. У его напарника заболел зуб  мудрости,  и  его
должны удалять сегодня.
   - С вашего позволения,  я  бы  сказал,  что  это  весьма  странно,  -
вмешался мужчина на яхте.
   - Что именно?
   - Выключить радио, когда ты один в море. Такого никто не делает.
   - Не знаю. Бен говорил, что все эти радиопереговоры между лодками ему
только мешают, когда он рыбачит. Может, ему надоело и он его выключил.
   - Может быть.
   - Поехали, Леонард, - сказал Броди. - Ты хоть умеешь  управлять  этой
штуковиной?
   Хендрикс отдал носовой швартов,  прошел  на  корму,  отвязал  линь  и
бросил его на палубу. Потом он подошел  к  пульту  управления  и  двинул
рукоятку вперед. Катер дернулся, запыхтел. Хендрикс передвинул  рукоятку
еще дальше, и двигатель  заработал  более  ритмично.  Корма  осела,  нос
поднялся. Когда они обогнули мол, Хендрикс до отказа выжал ручку вперед,
и нос опустился на воду.
   - Высший класс, - сказал он.
   Броди ухватился за металлическую скобу пульта.
   - Есть спасательные жилеты? - спросил он.
   - Только подушки,  -  ответил  Хендрикс.  -  Они  выдержали  бы  вас,
конечно, будь вы восьмилетним мальчиком.
   - Благодарю.
   Бриз стих, на море была легкая зыбь. Но небольшие волны все же били в
борта катера, и он резко накренялся то в одну, то в другую сторону.  Это
нервировало Броди.
   - Твоя посудина развалится на части, если ты не сбавишь  скорость,  -
сказал он.
   Хендрикс улыбнулся, наслаждаясь своей временной властью над шефом.
   - Не беспокойтесь, шеф. Если я.
   Снижу скорость, нас будет болтать на  волнах.  К  Гарднеру  мы  тогда
доберемся только через неделю, а в желудке вашем будет твориться  такое,
словно там белки резвятся.
   Судно Гарднера находилось примерно в трех-четырех  милях  от  берега.
Когда они подошли ближе, Броди увидел, что  оно  мягко  покачивается  на
волнах. Он даже мог прочесть черные буквы на транце - "Флика".
   - Оно стоит на якоре,  -  удивился  Хендрикс.  -  Хотя  здесь  не  та
глубина, чтобы бросать якорь. Надо полагать, больше сотни футов.
   - Черт бы тебя побрал, - сказал Броди. -  Именно  это  мне  сейчас  и
хотелось от тебя услышать.
   Когда они были от "Флики" уже в  ярдах  пятидесяти,  Хендрикс  сбавил
скорость, и катер медленно подошел к борту "Флики".  Броди  поднялся  на
ходовой мостик. Он все еще никого не видел. И спиннингов  в  кронштейнах
не было.
   - Эй, Бен! - крикнул он. Ответа не последовало.
   - Может, он внизу, - сказал Хендрикс.
   Броди позвал снова:
   - Эй, Бен!
   Нос  "Аква-спорта"  находился  всего  в  нескольких  футах  от  кормы
"Флики".  Хендрикс  перевел  ручку  на  нейтраль,  затем  подал   назад.
"Аква-спорт"  остановился  и  при  следующей  волне  ткнулся  в  планшир
"Флики". Броди ухватился за планшир.
   - Эй, Бен!
   Хендрикс взял конец линя, прошел вперед и привязал его  к  кнехту  на
носу "Аква-спорт". После этого перекинул линь через леер другого  катера
и завязал его грубым узлом.
   - Вы хотите подняться на борт? - спросил он.
   " Да. - Броди перебрался на судно.  Хендрикс  последовал  за  ним,  в
кубрике они остановились. Хендрикс сунул голову в передний люк.
   - Ты здесь, Бен? - Он огляделся, повертел головой, высунулся из  люка
и сказал: - Здесь его нет.
   - Его вообще нет на борту, - сказал Броди.
   - А что там? - сказал Хендрикс, указывая на бадью в углу на корме.
   Броди подошел к бадье, наклонился. В нос ударил зловонный запах  рыбы
и рыбьего жира. Ведро было наполнено рыбьими потрохами и кровью.
   - Должно быть, привада, - сказал он. - Рыбьи потроха и прочая  дрянь.
Их бросают в воду, чтобы привлечь акул. Он  совсем  ее  не  использовал.
Бадья почти полная.
   Внезапный шум заставил Броди вздрогнуть. "Виски,  зебра,  эхо,  пять,
девятка, - прозвучал голос сквозь треск радио. - Это  "Красотка".  Алло,
Джейк?"
   - Наша версия не верна, - сказал Броди, - радио он не выключал.
   - Не понимаю, шеф. Где же спиннинги? Шлюпки у него не  было,  значит,
он не мог переправиться на ней. Он плавает, как рыба, так что если бы он
упал за борт, тут же вскарабкался бы обратно.
   - Гарпуна нигде не заметил?
   - Как он выглядит?
   - Не знаю. Как гарпун. А бочонки? Кажется, их используют  в  качестве
поплавков.
   - Ничего этого здесь нет.
   Броди стоял у планшира правого борта, недоуменно глядя перед собой на
воду. Лодку слегка качнуло, и он ухватился правой рукой за борт.  Что-то
насторожило его, он глянул вниз и увидел  четыре  рваных  углубления  от
шурупов, где когда-то находилась крепительная утка. Шурупы явно не  были
вывинчены  отверткой:   деревянная   обшивка   вокруг   отверстий   была
повреждена.
   - Взгляни-ка, Леонард.
   Хендрикс провел рукой по отверстиям. Потом посмотрел на  левый  борт,
где десятидюймовая стальная утка крепко держалась на дереве.
   - Вы думаете, что на правом была такая же здоровенная? - спросил  он.
- Бог мой, какая же нужна силища, чтобы ее вырвать?
   - Посмотри сюда, Леонард. -  Броди  провел  указательным  пальцем  по
внешнему краю планшира. На  планшире  виднелась  царапина  длиной  около
восьми дюймов, краска была содрана, дерево оголилось. - Как будто кто-то
провел по дереву рашпилем.
   - Или протащил тут туго натянутый металлический трос.
   Броди обошел рубку и пошел вдоль левого борта, ощупывая внешний  край
планшира.
   - Царапина только здесь, - сказал он. Дойдя до кормы, он  облокотился
на планшир и уставился в воду.
   С минуту он отсутствующим взглядом смотрел на транец. Картина  начала
постепенно  проясняться:  вмятины,  глубокие  лунки  в  дереве   транца,
образующие неровный полукруг более трех футов в поперечнике.  Рядом  еще
один такой же. А в самом низу почти на уровне воды три  небольших  пятна
крови. Боже милостивый, подумал Броди, неужели еще одна жертва?
   - Поди сюда, Леонард, - позвал он.
   Хендрикс прошел на корму и посмотрел вниз.
   - Что там?
   - Если я подержу тебя за ноги, ты сможешь перегнуться и осмотреть эти
вмятины там, внизу? Хорошо бы определить, как они там появились?
   - А что вы думаете по этому поводу?
   - Пока ничего. Но какая-то причина  должна  быть,  и  я  хочу  знать,
какая. Если же нам не удастся ничего выяснить, мы выбросим  все  это  из
головы и поедем домой. Идет?
   - Идет. - Хендрикс лег на  планшир.  -  Держите  крепче,  пожалуйста,
шеф...
   Броди нагнулся, взял Хендрикса за щиколотки.
   - Не беспокойся, - сказал он, крепко зажал ноги Хендрикса под мышками
и медленно выпрямился.  Хендрикс  перегнулся.  -  Достанешь?  -  спросил
Броди.
   - Опустите чуть пониже. Чуть-чуть я  просил,  а  вы  окунули  меня  с
головой.
   - Извини. Как сейчас?
   - Нормально, в самый раз. - Хендрикс начал обследовать лунки. - А что
если сейчас появится акула? - спросил он. - Она выхватит меня  прямо  из
ваших рук.
   - Не думай об этом. Осматривай вмятины.
   - Осматриваю. - Прошло несколько минут. -  Вот  стерва,  -  выругался
Хендрикс. - Подумать только. Эй, тяните меня обратно. Мне нужен нож.
   - Что там? - спросил Броди, когда Хендрикс снова оказался на  палубе.
Хендрикс раскрыл свой перочинный нож.
   - Не знаю, - сказал он. - Какой-то  белый  осколок  застрял  в  одной
дырке.
   Броди, зажав ноги Хендрикса под мышками, снова опустил его  за  борт.
Хендриксу нелегко было работать ножом, тело его дрожало от напряжения.
   - Порядок. Достал, - наконец сказал он. - Тащите.
   Броди, отступив назад, стал тащить Хендрикса через транец, пока  ноги
его не коснулись палубы.
   -  Смотрите,  -  сказал  он  и  положил  в  протянутую  ладонь  Броди
сверкающий белизной треугольный зуб. Он был не больше двух дюймов. Грани
его были острыми, как пилы. Броди провел зубом по  планширу,  на  дереве
остался надрез. - О господи, - произнес он, покачал головой и  уставился
на воду.
   - Это зуб, верно? - спросил Хендрикс. - Боже всемогущий. Вы  думаете,
Бен достался акуле?
   - А что еще можно предположить? - Броди  снова  посмотрел  на  зуб  и
положил его в карман. - Поехали! Больше нам тут делать нечего.
   - Ну а как с катером Бона?
   - Оставим здесь до завтра. Завтра кто-нибудь пригонит его в порт.
   - Я могу сейчас пригнать, если хотите.
   - И предоставишь мне вести другой? Об этом и не думай.
   - Один мы могли бы взять на буксир.
   - Нет. Скоро стемнеет, и зачем это нужно в такой  темноте  входить  в
порт сразу на двух катерах. За ночь с судном ничего не случится.  Только
проверь, хорошо ли закреплен якорь. И давай отчаливать. До  завтра  этот
катер никому не понадобится.., в том числе и Вену Гарднеру.
   Они вошли в порт, когда  уже  начало  темнеть.  Гарри  Медоуз  и  еще
какой-то мужчина, которого Броди не знал, уже поджидали их.
   -  У  тебя  действительно  хорошее  чутье,  Гарри,  -  сказал  Броди,
поднимаясь по трапу на пирс.
   Медоуз улыбнулся, польщенный.
   - Такова моя профессия, Мартин. - Он сделал жест в сторону  стоявшего
рядом мужчины. - Мэт Хупер, шеф полиции Броди. - Хупер  и  Броди  пожали
друг другу руки.
   -  Вы  тот  самый  малый  из  Вудс-Хода?  -  спросил  Броди,  пытаясь
хорошенько разглядеть его в сгущающихся сумерках, он молод, лет двадцать
пять,  подумал  Броди,  и  красив:  лицо  загорелое,   волосы   светлые,
выгоревшие на солнце. Он был одного роста с Броди  -  шесть  футов  один
дюйм, но гораздо стройнее. Фунтов сто, семьдесят, решил Броди, тогда как
у него все двести. Он вдруг почувствовал, что Хупер  чем-то  опасен  для
него. И тут же сказал себе, понимая, что, возможно,  просто  тешит  свое
самолюбие: если когда-нибудь у них дойдет  дело  до  стычки,  Хупера  он
одолеет. Скажется разница в опыте.
   - Совершенно верно, - ответил Хупер.
   -  Ваши  познания  Гарри  уже   использовал,   прибегнув   к   помощи
междугородного телефона, - сказал Броди. - А теперь вы и сами здесь?
   - Я вызвал его, - ответил Медоуз. - Может, он  сумеет  разобраться  в
том, что здесь происходит.
   - Гарри, тебе просто надо было  спросить  об  этом  меня,  -  заметил
Броди. - Я бы тебе рассказал. Понимаешь, плавает там эта рыбина и...
   - Ты знаешь, что я имею в виду.
   Броди чувствовал, как в нем закипает раздражение. Приезд Хупера,  его
компетентность принесут  только  новые  осложнения,  повлекут  за  собой
разделение  власти.  Но  он  быстро  поборол  себя,   подавил   в   себе
раздражение.
   - Конечно, Гарри, - сказал он. - Все нормально. Просто я намаялся  за
день.
   - Ну а что там на катере? - спросил Медоуз.
   Броди полез было в карман за зубом, но  передумал.  Ему  не  хотелось
рассказывать обо всем, стоя в темноте на пирсе.
   - Едем в участок, - сказал он. - Там все и расскажу.
   - Бон остался на катере на всю ночь?
   - Похоже на то,  Гарри.  -  Броди  повернулся  к  Хендриксу,  который
привязывал катер. - Ты домой, Леонард?
   -  Да,  хочу  привести  себя  в  порядок,  прежде  чем  заступить  на
дежурство.
   Броди приехал в полицейский участок раньше  Медоуза  и  Хупера.  Было
почти восемь вечера. Ему предстояло позвонить Эллени узнать, осталось ли
что-нибудь от ужина или ему надо по дороге домой заскочить в магазин.  И
еще ему предстояло позвонить Салли Гарднер - этого звонка он  страшился.
Сначала Броди позвонил Эллен. Тушеная говядина,  оказывается,  осталась,
ее можно подогреть, она, наверное, будет, как подошва, но  все  же  хоть
что-то горячее. Потом нашел в телефонной книге номер Гарднера.
   - Салли? Это Мартин Броди, - и  тут  же  пожалел,  что  набрал  номер
сразу, не подумав, что будет говорить. Все  ли  он  должен  сказать  ей?
Пожалуй, нет, не все. Прежде ему следует посоветоваться с  Хупером.  Как
тот отнесется к его предложению?
   - Где Бен, Мартин? - голос ее был ровным, но по тону чуть  выше,  чем
обычно.
   - Не знаю, Салли.
   - Как это - не знаешь? Ты был там?
   - Был. На судне его не оказалось.
   - Но судно на месте?
   - На месте.
   - Ты поднимался на борт? Всюду посмотрел? И в трюме?
   - Да. - И вдруг вспыхнула робкая надежда. - У Вена  не  было  шлюпки,
а?
   - Нет, не было. Но почему же его там нет? - голос ее уже стал резким.
   -Я...
   - Где он?
   Броди уловил истерические нотки. Он пожалел, что не поехал к  ней,  а
позвонил.
   - Ты одна, Салли?
   - Нет. Со мной дети.
   Она как будто немного успокоилась. Броди понимал, что это спокойствие
- затишье перед взрывом отчаяния, который  произойдет,  как  только  она
осознает, что все страхи, которые не покидали ее ни  днем,  ни  ночью  в
течение шестнадцати лет, пока Бен рыбачил,  все  страхи,  запрятанные  в
глубине души и никогда не высказываемые вслух, потому  что  кому-то  они
могли показаться смешными и нелепыми, вдруг стали явью.
   Броди  попытался  припомнить  ребятишек  Гарднера.  Одному,  кажется,
десять лет, второму - девять, малышу - около шести. Старший мальчишка  -
какой он? Броди не мог вспомнить. А кто живет по  соседству?  Проклятие!
Почему он не подумал об этом раньше? Ах да, Финли.
   - Одну минуточку,  Салли!"-  и  через  селектор  передал  в  приемную
дежурному полицейскому:
   - Клементе, свяжись с Грейс Финли и скажи ей,  пусть  она  немедленно
отправляются к Салли Гарднер, сейчас же.
   - А рели она спросит зачем?
   - Скажи, я просил.  Скажи,  я  объясню  после,  -  потом  снова  взял
телефонную трубку: - Извини, Салли. Наверняка я могу сказать тебе только
то, что мы там были, поднимались на борт, но Вена не нашли. Мы осмотрели
все судно.
   В кабинет Броди вошли Медоуз и Хупер. Он жестом пригласил их сесть.
   - Но где он может быть? - спросила Салли Гарднер. - Не мог же.
   Он просто исчезнуть с судна посреди океана?
   - Нет, не мог.
   - И за борт он не мог упасть. То есть мог,  но  он  тут  же  бы  влез
обратно.
   - Конечно.
   - Может быть, он уехал на  каком-нибудь  катере.  Наверно,  двигатель
отказал, и ему пришлось уйти на чужом катере? Ты проверял двигатель?
   - Нет, - растерянно ответил Броди.
   - Так оно, по-видимому, и есть, - голос ее стал звучать нежно,  почти
по-девичьи, в нем слышалась слабая надежда. - Раз  сел  аккумулятор,  то
понятно, почему он не вышел на связь.
   - Радио работало, Салли.
   - Подожди секунду. Кто там? А,  это  ты.  -  Наступила  пауза.  Салли
разговаривала с Грейс Финли. - Грейс говорит, - снова донесся ее  голос,
- что ты просил ее прийти сюда. Зачем?
   - Я подумал...
   -.Ты считаешь, что он погиб? Думаешь, он утонул? - Надежда угасла,  и
Салли зарыдала.
   - Боюсь, что так, Салли. В данный момент  мы  не  можем  предположить
ничего другого. Позволь мне, пожалуйста, сказать несколько слов Грейс.
   - Да, Мартин? - услышал он в трубке голос Грейс Финли.
   - Извини, что потревожил тебя, но не мог придумать ничего другого. Ты
можешь побыть с ней какое-то время?
   - Я останусь на всю ночь.
   - Это очень хорошо. Я постараюсь подъехать попозже.
   Спасибо.
   - Что случилось, Мартин?
   - Мы еще толком не знаем..
   - Снова эта...
   Тварь?
   - Возможно. Как раз  это  мы  и  пытаемся  выяснить.  Но  сделай  мне
одолжение, Грейс, ничего не говори  Салли  об  акуле.  И  без  того  все
скверно.
   - Хорошо, Мартин. Подожди. Подожди минутку,  -  она  прикрыла  трубку
ладонью. Броди слышал какой-то приглушенный  разговор.  Затем  в  трубке
раздался голос Салли Гарднер:
   - Почему ты это сделал, Мартин?
   - Что сделал?
   Видимо, Грейс Финли попыталась у нее отнять  трубку,  так  как  Салли
резко сказала:
   - Дай мне поговорить, черт возьми! - А  потом  спросила  у  Броди:  -
Почему ты послал его? Почему Бона? - голос ее был не  особенно  громким,
но слова ее оглушили Броди.
   - Салли, ты...
   - Ничего этого могло не случиться, - сказала она. - Ты  мог  все  это
предотвратить.
   Броди захотелось бросить трубку. Повторять сцену с  матерью  Кинтнера
не было никакого желания. Но  ему  надо  было  оправдаться.  Она  должна
знать, что его вины здесь нет. Как она может винить его?
   - Перестань, - сказал он. - Бен был хорошим рыбаком. Он знал, на  что
шел.
   - Если бы ты не...
   - Хватит, Салли! - оборвал ее Броди. -  Возьми  себя  в  руки.  -  Он
повесил трубку. Броди был в ярости и в замешательстве  одновременно.  Он
злился на Салли Гарднер за то, что она обвиняла его, и злился на себя за
то, что сердился на нее. "Если бы ты не..." - начала она. Если бы он  не
послал Вена. Это она Хотела сказать. Если бы, если бы... Если бы он  сам
отправился на поиски акулы. Но он же не рыбак. Потому он искал Вена.
   - Ты слышал? - спросил он, взглянув на Медоуза.
   - Не все. Впрочем,  достаточно,  чтобы  понять  -  Бен  Гарднер  стал
четвертой жертвой.
   - Думаю, что так, - кивнул Броди. И он рассказал  Медоузу  и  Хуперу,
как они с Хендриксом ездили в лодке Вена. Раза два Медоуз прерывал  его,
спрашивая о чем-то. Хупер слушал молча, его  худощавое  лицо  оставалось
спокойным, а светло-голубые глаза были устремлены на Броди. Броди  сунул
руку в карман брюк. - Вот что мы нашли, - сказал он.  -  Леонард  извлек
его из деревянной обшивки. - Он протянул зуб Хуперу, тот повертел его на
ладони.
   - Что скажешь, Мэт? - спросил Медоуз.
   - Это белая.
   - Большая?
   - Да. Думаю, футов пятнадцать - двадцать. Это фантастическая  рыбина.
- Он взглянул на Медоуза. - Спасибо, что позвали  меня.  Я  бы  мог  всю
жизнь заниматься акулами, а такой никогда не увидеть.
   - Сколько может весить эта акула? - спросил Броди.
   - Пять или шесть тысяч фунтов.
   - Три тонны! - Броди даже присвистнул.
   - А что ты думаешь о последнем случае? - спросил Медоуз.
   - Судя по тому, что рассказал шеф, акула расправилась  и  с  мистером
Гарднером.
   - Но как? - спросил Броди.
   - Версии тут могут быть разные. Гарднер, возможно, упал за  борт  или
она стащила его в воду, что более вероятно. Его нога могла запутаться  в
канате от гарпуна. Или же она схватила его, когда  он  перегнулся  через
борт.
   - А как мог появиться зуб в обшивке?
   - Акула напала на судно.
   - С чего бы это?
   - Акулы не слишком умные,  шеф.  Ими  управляют  инстинкты.  Инстинкт
голода у них очень силен.
   - Но тридцатифутовая лодка...
   - Акула не думает, что перед ней. Она видит что-то большое...
   - Но несъедобное.
   - Этого она не знает, пока не попробует. Поймите, в океане она никого
не боится. Другие  рыбы  стараются  спрятаться  от  тех,  кто  крупнее..
Срабатывает инстинкт. Но белая акула ни от кого не  скрывается.  Она  не
знает страха.
   Она может вести себя осторожно, когда", скажем, рядом  другая  белая,
еще больших размеров. Но страх ей неведом.
   - На кого они обычно нападают?
   - На все и всех.
   - Как так - на все и всех?
   - Именно так.
   - Вы не могли бы сказать, почему  она  бродит  у  наших  берегов  так
долго? - спросил  Броди.  -  Не  знаю,  знакомы  ли  вам  здешние  воды,
течение...
   - Я вырос здесь.
   - Здесь? В Эмити?
   - Нет, в Саутгемптоне. Каждое лето и  проводил  там  -  и  когда  был
школьником, и даже когда учился в аспирантуре.
   - Каждое лето? Значит, вы родом не оттуда... - Броди  очень  хотелось
говорить с Хупером на равных или даже  с  некоторым  превосходством  над
этим молодым человеком,  и  это  оборачивалось  снобизмом  навыворот,  к
которому невольно прибегали  жители  курортных  городков.  Он  давал  им
возможность противостоять той надменности, которая - они это чувствовали
- исходила от богатых курортников. В позе "мы люди простые"  было  очень
много от социальной агрессивности, которая обычно соединяла богатство  с
изнеженностью,  простоту  -  с  добропорядочностью,   а   бедность   (до
определенного  предела)  -  с  честностью.   Эту   позу   Броди   считал
отвратительной и глупой. Но он смутно чувствовал  опасность,  исходившую
от молодого человека, он не мог  понять,  в  чем  дело,  и  инстинктивно
ухватился за привычную манеру, чтобы как-то противостоять Хуперу.
   - Не придирайтесь, - раздраженно  прервал  его  Хупер.  -  Хорошо,  я
родился не здесь. Но я провел немало времени в этих водах и  написал  на
этом материале диссертацию. Я понимаю, к чему вы клоните. Да, вы  правы:
местные воды - не самая лучшая среда для долгого пребывания в ней акулы.
   - Тогда почему же она не уходит отсюда?
   - Ответить на это  невозможно.  Совершенно  ясно,  что  поведение  ее
необычно, но акулы совершают столько странных поступков, что  отклонение
от нормы становится нормой. Всякий, кто рискнул  бы  поспорить,  пытаясь
предсказать поведение акулы в какой-либо конкретной ситуации,  наверняка
проиграет. Не исключено,  что  эта,  акула  больна.  Акулы  не  способны
контролировать свои действия. А если к тому же что-нибудь  разлаживается
в ее сложном организме, она теряет способность ориентации,  и  поведение
ее становится вообще непредсказуемым.
   - Если  у  нее  у  больной  такие  повадки,  -  сказал  Броди,  -  не
позавидуешь тому, кому она встретится здоровой.
   - Разумеется. Но лично я  не  думаю,  что  она  больна.  Есть  другие
причины,  которые  заставляют  ее  оставаться  здесь.  Мы  можем  только
догадываться о них. Тут и естественные факторы, и просто ее капризы.
   - Какие же могут быть причины?
   - Повышение или понижение температуры воды, изменение  в  направлении
подводного течения или в питании. Перемещаются  те,  кого  они  поедают,
перемещается и хищник. Два года  назад,  к  примеру,  у  берегов  штатов
Коннектикут и Род-Айленд произошло нечто такое, чему до сих пор не нашли
объяснения. В прибрежных водах появилась вдруг тьма-тьмущая менхэден.
   Огромные  косяки.  Миллионы  рыб.  Вода  как   будто   была   покрыта
маслянистой пленкой. Рыбы было так  много,  что  ее  ловили  просто  без
наживы. Вслед за менхэден  у  самых  пляжей  появились  огромные  косяки
пеламид, которые питаются медхэден. В Уотч-Хилле (штат Род-Айленд)  люди
входили в волны прибоя и ловили пеламиду  граблями.  Садовыми  граблями!
Прямо выгребали рыбу из воды. Затем появился хищник покрупнее -  большой
тунец.  Рыболовные  суда,  которые  обычно  плавают  в  глубоких  водах,
вытаскивали огромнейших тунцов весом четыреста, пятьсот, шестьсот фунтов
в сотне ярдов от берега. Иногда даже в гаванях. И вдруг  все  кончилось.
Медхэден ушла, ушла и другая рыба. Я  пробыл  там  три  недели,  пытаясь
понять, что же произошло, но так ничего  и  не  понял.  Все  зависит  от
экологического равновесия. Когда  оно  нарушается,  происходят  странные
вещи.
   - А в данном случае просто необъяснимые, - заметил Броди. - Эта акула
облюбовала себе район площадью в одну или две квадратные мили и гуляет в
нем больше недели. Она никуда  не  уплывает  от  пляжа.  Она  никого  не
тронула в Истгемптоне или Саутгемптоне. Что ей нужно в Эмити?
   - Не знаю. И сомневаюсь,  чтобы  кто-нибудь  дал  вам  вразумительный
ответ.
   - Ответ есть у Минни Элдридж, - сказал Медоуз.
   - Нашел кого слушать, - возразил Броди.
   - Кто она такая? - спросил Хупер.
   - Начальник почтового отделения, - ответил Броди. - Она говорит,  что
на это была божья воля, это возмездие за грехи наши.
   - Что ж, ее версию, - улыбнулся Хупер. - можно рассматривать наряду с
другими.
   - Это нас очень  поддерживает,  -  сказал  Броди.  -  И  все-таки  вы
что-нибудь намерены предпринять, чтобы добиться ответа?
   - Да. Я возьму пробу воды здесь и в Истгемптоне. Попытаюсь  выяснить,
как ведут себя другие рыбы, не возникло ли  в  этих  водах  каких-нибудь
особых, специфических условий. Кроме того, я попытаюсь найти эту  акулу.
Кстати, есть ли в вашем распоряжении судно?
   - Есть, как ни грустно в этом признаться, -  сказал  Броди.  -  Катер
Вена Гарднера. Завтра мы доставим вас на него, и вы можете  пользоваться
им, по крайней мере, до тех пор, пока не уладим все формальности с женой
Вена. Вы действительно полагаете, что сумеете поймать акулу  даже  после
того, что случилось с Беном Гарднером?
   - Я не говорил, что собираюсь ее поймать. Я даже не буду пытаться это
сделать - во всяком случае в одиночку.
   - Тогда, черт побери, что вы вообще собираетесь делать?
   - Не знаю. Буду действовать смотря по обстоятельствам.
   Броди посмотрел Хуперу в глаза и сказал:
   - Я хочу, чтобы эта рыба была убита. Если вы не можете нам помочь, мы
найдем кого-нибудь другого.
   Хупер рассмеялся:
   - Вы говорите, как гангстер. "Я хочу, чтобы эта рыба была убита". Что
ж, заключите контракт. Кого вы думаете нанять на эту работенку?
   - Не знаю. Как ты считаешь, Гарри? Ты же должен  быть  в  курсе  всех
дел. Неужели на этом проклятом острове нет ни одного рыбака, у  которого
было бы снаряжение, необходимое для ловли больших акул?
   - Есть,  пожалуй,  один.  -  Медоуз  подумал  с  минуту,  прежде  чем
ответить. - Я немного о нем знаю, кажется, его зовут Куинт и причаливает
он к частному пирсу где-то поблизости. Если хочешь, я могу  разузнать  о
нем.
   - Действуй, Гарри, - сказал Броди. - Похоже, он подойдет.
   - Погодите, шеф, - попросил Хупер, - вы хотите во что бы то ни  стало
отомстить какой-то рыбе. Но ведь акула - не зло. Она не  убийца.  Она  в
плену своих собственных инстинктов.
   - Слушайте, вы... - Броди  охватил  гнев,  вызванный  и  унижением  и
отчаянием. Он понимал, что Хупер прав, но еще он  понимал,  что  в  этой
ситуации, прав Хупер или не  прав,  это  не  столь  важно.  Акула  стала
врагом. Она появилась у их  побережья  и  отправила  на  тот  свет  двух
мужчин, женщину и ребенка.  Жители  Эмити  непременно  потребуют  смерти
акулы.  Им  надо  видеть  ее  мертвой,  чтобы   почувствовать   себя   в
безопасности, чтобы вернуться к привычной жизни. И больше других в  этом
был заинтересован сам Броди, смерть акулы явилась бы для него очищением.
Хупер задел его за живое, это выбило Броди из колеи. И все же он подавил
свой гнев. - Извините, - сказал он.
   Зазвонил телефон.
   - Вас, шеф, - сказал Клементе. - Это мистер Вогэн.
   - О черт, только его мне не хватало. - Броди яростно ткнул светящуюся
кнопку на селекторе и снял трубку.
   - Да, Ларри.
   - Привет, Мартин. Как поживаешь? - голос Вогэна звучал дружелюбно.
   "Пожалуй, даже чересчур дружелюбно, - подумал Броди. - Он,  вероятно,
пропустил уже несколько рюмочек".
   - Лучше некуда, Ларри.
   - Ты на работе в такое позднее время? Я звонил тебе домой.
   - Когда ты начальник полиции и каждые двадцать  минут  кто-нибудь  из
твоих избирателей погибает, это дело хлопотное.
   - Я слышал про Бона Гарднера.
   - Что именно?
   - Что он пропал.
   - Новости у нас распространяются быстро.
   - Ты думаешь, это опять акула?
   - Думаю? Я в этом уверен!.
   - Мартин, что ты собираешься делать? -  Вогэн  спрашивал  и  требовал
одновременно.
   - Хорошенький вопрос, Ларри. Мы делаем все, что  в  наших  силах.  Мы
закрыли пляжи. Мы...
   - Я знаю об этом, как и обо всем прочем.
   - И что ты хочешь этим сказать?
   - Ты когда-нибудь  пытался  продать  здоровым  людям  недвижимость  в
колонии для прокаженных?
   - Нет, Ларри, не пытался, - устало сказал Броди.
   - Я  ежедневно  аннулирую  контракты.  Люди  просто  отказываются  от
аренды. С воскресенья ко мне не зашел ни один клиент.
   - Ну и что ты хочешь от меня?
   - Знаешь, я подумал.., мы, наверное, все слишком преувеличиваем.
   - Ты все смеешься надо мной. Скажи мне, что ты меня разыгрываешь.
   - Да нет, Мартин. Пожалуйста, успокойся. Давай трезво обсудим.
   - Я сужу трезво. А вот ты, думаю, нет.
   С минуту длилось молчание, затем Вогэн продолжал:
   - А что если открыть пляжи только на праздники?
   - Исключено. Абсолютно исключено.
   - Выслушай меня...
   - Нет, ты выслушай меня, Ларри. Я-то тебя выслушал, и после  этого  у
нас еще погибло двое. Когда мы поймаем ее, когда убьем эту стерву, тогда
и откроем пляжи. А пока забудь об этом.
   - А что если поставить сети?
   - Какие еще сети?
   - Почему бы нам не поставить в воде стальные  сети,  отгородив  пляж?
Кто-то мне говорил, что так делают в Австралии.
   "Он, должно быть, пьян", - подумал Броди.
   - Ларри, у нас прямая береговая линия. Ты  хочешь  натянуть  сети  на
протяжении двух с половиной миль вдоль пляжей? Отлично. А деньги у  тебя
есть? Скажем, для начала миллион долларов.
   - А если выставить дозорных? Мы могли бы нанять  людей  патрулировать
вдоль пляжей на лодках.
   - Этого явно недостаточно, Ларри. Что с тобой? Твои партнеры опять на
тебя наседают?
   - Мои партнеры - не твоя забота, Мартин. Ради бога,  дружище,  городу
грозит катастрофа.
   - Я знаю, Ларри, - мягко ответил Броди! - И насколько я  понимаю,  мы
ничего не можем с этим поделать. Спокойной ночи! - И он повесил трубку.
   Медоуз и Хупер поднялись. Броди пошел проводить их, и когда  они  уже
открыли дверь. Броди вдруг повернулся к Медоузу.
   - Да, Гарри, ты забыл у меня зажигалку. - Медоуз хотел было сказать.
   Что-то, но Броди опередил его: - Вернись и забери ее, а  то  пропадет
еще. - Он кивнул Хуперу. - До встречи.
   Когда они снова оказались в  кабинете  Броди,  Медоуз  с  недоумением
вынул свою зажигалку из кармана.
   - Насколько я понимаю, ты хочешь мне что-то сообщить?
   Броди Прикрыл дверь в кабинет.
   - Ты йог бы разузнать о компаньонах Ларри?
   - Я думаю, что мог бы. А зачем тебе?
   - С тех пор как стряслась эта беда, Ларри мне шагу ступить  не  дает,
настаивает, чтобы я  не  закрывал  пляжи.  И  сейчас,  после  того,  что
произошло, он хочет, чтобы я их открыл в День независимости. На днях  он
даже проговорился: на него оказывают давление его партнеры. Я  тебе  уже
говорил.
   - Ну и?
   - Я думаю, нам не мешает знать, кто имеет такое влияние на Ларри. Мне
это было бы безразлично, не будь он мэром города. Но если кто-то диктует
ему, нам следует знать, что это за люди.
   - Хорошо, Мартин, - Медоуз вздохнул. - Я сделаю все, что смогу.  Хотя
копаться в делах Ларри Вогэна мало удовольствия.
   - Это верно, но не только тебе сейчас туго приходится.
   Броди проводил Медоуза до дверей, затем снова подошел к столу и  сел.
Вогэн прав в одном, подумал  он:  признаки  того,  что  Эмити  на  грани
катастрофы,  ощущались  во  всем.  Это  касалось   не   только   продажи
недвижимости, здесь дела были совсем плохи. Эвелин Биксби,  жена  одного
из полицейских Броди, лишилась места в компании по продаже  недвижимости
и работала теперь официанткой, в какой-то закусочной на дороге 27.
   Два новых магазина модной дамской одежды отложили  свое  открытие  до
третьего июля, и оба  владельца  сочли  необходимым  позвонить  Броди  и
предупредили его, что если до третьего июля пляжи не будут  открыты,  то
они и свои магазины не откроют. Один из владельцев уже подумывал о  том,
не перебраться ли ему в Истгемптон. Магазин спортивных товаров объявил о
распродаже, хотя обычно он проводил ее после праздника  Дня  труда.  Для
Броди в той ситуации, которая сложилась в Эмити,  единственным  отрадным
моментом было то, что дела в баре "Сэксон" шли  плохо,  и  Генри  Кимбла
уволили. И так как барменом он больше не работал,  то  теперь  во  время
дежурства чаще всего бодрствовал.
   С самого утра в понедельник - первый день  закрытия  пляжей  -  Броди
отправил туда двух полицейских. У них произошло немало стычек с  людьми,
которые во что бы то ни стало хотели купаться. Человек по  имени  Роберт
Дексер заявил о конституционном  праве  купаться  на  своем  собственном
участке и стал  науськивать  собаку  на  полицейского,  который  вытащил
пистолет, так как находился при  исполнении  служебных  обязанностей,  и
пригрозил пристрелить  собаку.  Другая  стычка  произошла  на  городском
пляже, когда какой-то адвокат  из  Нью-Йорка  начал  читать  конституцию
Соединенных Штатов полицейскому и шумной толпе молодежи.
   Но купаться все-таки никто не купался. Броди это точно знал. В  среду
двое мальчишек арендовали ялик и ушли  ярдов  на  триста  от  берега,  в
океане они провели около часа, бросая за борт куриные потроха  и  утиные
головы. На рыбацком судне, проходившем  мимо,  их  заметили  и  сообщили
Броди по радио.
   Броди позвонил Хуперу, они вместе поплыли  на  "Флике"  и  приволокли
ребят к берегу на буксире. В ялике у ребят нашли гарпун,.
   К нему были привязана обыкновенная бельевая веревка  длиной  ярдов  в
двести, закрепленная на носу морским  узлом.  Ребята  сказали,  что  они
хотели зацепить акулу багром и "покататься на ней,  как  на  санках,  до
Нантакета". Броди объявил им, что  если  они  еще  когда-нибудь  выкинут
что-нибудь подобное, он арестует их за попытку самоубийства.
   В полицейский участок четыре раза сообщили, что видели акулу. В одном
случае оказалось, что это плавающее бревна. В двух других, как утверждал
рыбак, посланный проверить сообщения, это были косяки резвящейся в, воде
мелкой рыбешки.
   В четвертом случае вообще ничего не обнаружили. Во  вторник  вечером,
едва начало смеркаться, Броди снова  позвонили,  и  человек,  пожелавший
остаться неизвестным, сказал, что какой-то мужчина  на  городском  пляже
швыряет в воду приманку для акулы. Оказалось,  что  это  не  мужчина,  а
женщина, одетая в мужской плащ, - Джесси Паркер, продавщица из  магазина
канцелярских товаров. Вначале она все отрицала, но потом призналась, что
бросила в воду бумажный пакет. В нем  были  три  пустые  бутылки  из-под
вермута.
   - Почему вы не бросили их в мусорный бачок? - спросил Броди.
   - Я не хотела, чтобы мусорщик подумал, что я пьяница.
   - А почему вы их не бросили в чужой бачок?
   - Это было бы нехорошо, -  ответила  она.  -  Мусорный  бачок..,  это
что-то личное, вы не находите?
   Броди  посоветовал  ей  впредь  класть  пустые  бутылки   сначала   в
целлофановый, а потом в толстый бумажный  пакет  и  долго  бить  по  ним
молотком. Тогда уж никто не поймет, что это были за бутылки.
   Броди поглядел на часы. Начало десятого. Ехать к  Салли  Гарднер  уже
поздно. Возможно, она спит. Грейс Финли дала  ей  какую-нибудь  таблетку
или виски, и она заснула. Броди позвонил  на  пост  береговой  охраны  в
Монток и сообщил дежурному о Боне Гарднере. Тот ответил, что, как только
рассветет, он пошлет катер на поиски тела.
   - Спасибо, - поблагодарил Броди. - Я надеюсь, вы  обнаружите  его  до
того, как оно будет выброшено на берег. - Броди вдруг пришел в  ужас  от
своих собственных слов. "Оно" - это Бен Гарднер, его друг.  Что  сказала
бы Салли, если бы слышала, как Броди называет ее мужа "оно"?  Как  будто
бы не было пятнадцати лет дружбы. Нет больше Вена Гарднера. Есть  только
"оно", и его необходимо найти до того, как кровавое месиво  выбросит  на
берег.
   - Постараемся, - заверил дежурный.  -  Ну  и  дела!  Сочувствую  вам,
ребята. Лето у вас такое - не позавидуешь.
   - Остается надеяться, что оно у нас не последнее, -  сказал  Броди  и
повесил  трубку.  Потом  выключил  свет  в  кабинете,  закрыл  дверь   и
направился к машине.
   Свернув к дому.  Броди  увидел  знакомый  голубоватый  свет  в  окнах
гостиной. Мальчики смотрели телевизор. Он прошел через  переднюю  дверь,
щелкнул выключателем, погасив свет на крыльце, и заглянул  в  полутемную
гостиную. Старший сын Билли лежал на диване" опершись на локоть. Мартин,
средний сын двенадцати лет, развалился в мягком  кресле,  положив  босые
ноги на журнальный столик. Восьмилетний Шон сидел на полу, прислонившись
к дивану, и гладил кошку у себя на коленях.
   - Как дела? - спросил Броди.
   - Нормально, папа, - ответил Билли, не отводя глаз от телевизора.
   - Где мама?
   - Наверху. Она велела сказать тебе, что твой ужин на кухне.
   - Отлично. Уже поздно, Шон. Почти половина десятого.
   - Я ухожу, папа, - сказал Шон.
   Броди пошел на кухню, открыл холодильник  и  достал  банку  пива.  На
кухонною столе на сковородке лежали остатки тушеной говядины. Мясо  было
коричневато-серое, волокнистое, подливка застыла. "Это ужин?" -  подумал
Броди. Он решил сделать себе  сандвич.  В  холодильнике  было  несколько
бифштексов, пакет куриных ножек, дюжина яиц, банка маринованных  огурцов
и двенадцать жестянок содовой шипучки. Наконец  он  нашел  ломтик  сыра,
засохшего, с загнутыми краями, свернул его и сунул  в  рот.  Поразмышлял
некоторое время, не разогреть ли мясо, затем произнес вслух: "Д, черт  с
ним!" Взял два ломтя хлеба, намазал их горчицей, снял с магнитной планки
на стене нож для мяса и отрезал толстый кусок говядины. Положил мясо  на
ломоть хлеба, сверху несколько маринованных огурчиков, прикрыл их другим
ломтем хлеба. Переложил все это на тарелку,  взял  пиво  и  поднялся  по
лестнице в спальню.
   Эллен сидела на кровати и читала "Космополитен".
   - Привет, - сказала она. - Трудный у тебя был день? Ты мне ничего  не
сказал по телефону.
   - Трудный. Сейчас  у  нас  все  дни  трудные.  Ты  слышала  про  Вена
Гарднера? Когда я разговаривал с тобой, я мог только предполагать, что с
ним произошло. - Он поставил тарелку и пиво на туалетный столик и сел на
край постели, чтобы снять ботинки.
   - Да. Мне звонила Грейс Финли, спрашивала, не знаю ли я,  где  доктор
Крейг. В регистратуре ей не сказали, где он, а Грейс хотела  дать  Салли
какое-нибудь снотворное.
   - Ты разыскала его?
   - Нет. Но я послала Шона, и он отнес ей секонол.
   - Какой еще секонол?
   - Снотворное.
   - Я не знал, что ты принимаешь снотворное.
   - Не часто. Совсем редко.
   - Где ты его взяла?
   - Доктор Крейг выписал, когда я ходила к нему по поводу своих нервов.
Я говорила тебе.
   Броди швырнул ботинки в угол, встал, снял брюки, аккуратно повесил их
на спинку стула. Потом снял рубашку, повесил ее  на  плечики  в  стенной
шкаф и, усевшись в трусах и майке на кровать, принялся за свой  сандвич.
Мясо было сухое и жилистое. Он ощутил вкус только горчицы.
   - Ты нашел говядину? - спросила Эллен.
   У Броди рот был набит, поэтому он только утвердительно кивнул.
   - А что ты ешь?
   - Говядину.
   - Ты подогревал ее?
   - Нет. И так сойдет.
   Эллен недовольно скривила губы.
   Броди молча ел, Эллен перелистывала журнал. Прошло  несколько  минут.
Эллен перевернула последнюю страницу, положила журнал себе на колени.
   - О боже! - воскликнула она. - Что такое?
   - Я сейчас думала о Боне Гарднере. Это так ужасно. Что теперь будет с
Салли?
   - Не знаю, - ответил Броди. - Я беспокоюсь за нее. У нее есть деньги?
Ты когда-нибудь говорила с ней об этом?
   - Никогда. Откуда у нее деньги? Она, по-моему, целый год не  покупала
детям обновок. И она так мечтала покупать мясо чаще, чем раз в неделю, и
не есть без конца рыбу, которую выловил Бен... Она получит кто-нибудь по
социальному страхованию?
   -   Думаю,   что   получит,   но   это   немного.   Существует    еще
благотворительность.
   - Она ни за что не согласится, - заметила Эллен.
   - Ну, знаешь, гордость - это как раз то,  чего  она  не  сможет  себе
позволить. Теперь у нее не будет даже рыбы.
   - Мы не могли бы что-нибудь сделать?
   - Мы лично? А что мы можем? Мы не так уж богаты. Но город,  возможно,
сможет как-то ей помочь. Я поговорю с Вогэном.
   - Ну, а как продвигаются твои дела?
   - Ты спрашиваешь, поймали ли мы эту тварь?  Нет  еще.  Медоуз  вызвал
океанографа, своего приятеля из Вудс-Хода. Хотя  не  знаю,  чем  он  тут
может помочь.
   - Что он собой представляет?
   - Молодой, внешность довольно приятная. Немного самонадеянный, но это
неудивительно. Наши края он как будто знает прилично.
   - Интересно. Откуда же?
   - Он сказал, что еще мальчишкой приезжал в Саутгемптон. Проводил  там
каждое лето.
   - Работал?
   - Не знаю. Должно  быть,  жил  с  родителями.  Он,  похоже,  из  этой
категории.
   - Из какой категории?
   - Из категории курортников. Богатые родители. Хорошее воспитание.  Ты
отлично представляешь этот типаж.
   - Не злись, я просто спросила.
   - Я не злюсь. Я просто сказал,  что  ты  отлично  представляешь  этот
типаж. Ведь ты сама из их среды.
   Эллен усмехнулась.
   - Из их среды. Я теперь просто старая дама. И ничего больше.
   - Не говори глупости, - возразил Броди.  -  Когда  ты  в  купальнике,
большинство летних красоток не идут с тобой ни в какое сравнение. -  Ему
было приятно, что она напрашивается на комплименты, и ему  было  приятно
говорить их ей. Эти комплименты стали для них чем-то ритуальным, как  бы
прелюдией любви.
   Вид Эллен, лежащей в кровати,  вызвал  у  Броди  желание.  Ее  волосы
падали на плечи, в глубоком вырезе ночной рубашки видны обе груди  почти
до сосков.
   - Я сейчас, - сказал он. - Пойду почищу зубы.
   Броди вернулся из ванной, все еще чувствуя возбуждение. Он подошел  к
туалетному столику, чтобы выключить свет.
   - Знаешь, - сказала Эллен, - я думаю, нашим мальчикам  следует  брать
уроки тенниса.
   - Зачем? Разве они хотят играть в теннис?
   - Нет, но это хороший вид спорта, и ему не  мешает  поучиться.  Когда
они станут взрослыми, это откроет им двери во многие дома.
   - В какие дома?
   - В дома тех людей, знакомство с которыми им  не  помешает.  Если  ты
хорошо играешь в теннис, то можешь вступить в любой  клуб  и  сблизиться
там с нужными людьми. Сейчас им самое время поучиться.
   - Где же они будут брать уроки?
   - Я думаю о клубе "Филд".
   - Насколько мне известно, мы не члены клуба "Филд".
   - Я думаю, мы могли бы ими стать. Некоторые из моих  старых  знакомых
являются членами этого клуба. Они могли бы дать нам рекомендацию.
   - Оставь это.
   - Почему?
   - Хотя бы потому, что нам это не по средствам.  Держу  пари,  что  за
одно вступление надо  выложить  тысячу  долларов,  а  потом  каждый  год
выкладывать по несколько сотен, по меньшей мере. У нас нет таких денег.
   - У нас есть сбережения.
   - Но ведь не для уроков же тенниса. Ладно, давай не будем об этом.  -
Он потянулся к выключателю.
   - Мальчикам это бы пригодилось.
   Броди оперся рукой о столик.
   - Послушай, мы не принадлежим к кругу людей, играющих в теннис. Мы не
будем там чувствовать себя хорошо. Мы там будем чужие.
   - Откуда ты знаешь? Мы ведь даже  никогда  не  пробовали  вступить  в
клуб.
   - Давай оставим этот разговор. -  Он  выключил  свет,  подошел  к  ее
кровати, откинул одеяло и улегся рядом с Эллен. - К тому же, - продолжал
он, уткнувшись носом ей в шею, - есть другой  вид  спорта,  который  мне
больше по душе.
   - Дети еще не спят.
   - Они смотрят телевизор. Даже если тут взорвется  бомба,  они  ее  не
услышат. - Он поцеловал ее в шею и начал водить ладонью по ее бедрам.
   Эллен зевнула.
   - Мне так хочется спать, - сказала она.  -  Я  выпила  снотворное  до
твоего прихода.
   Броди перестал ее гладить.
   - А какого черта ты его пила?
   - Я плохо спала прошлую ночь, поэтому и приняла таблетку.
   - Я выброшу эти проклятые таблетки - Он поцеловал ее  в  щеку,  хотел
поцеловать в губы, но в этот момент она снова зевнула.
   - Извини, - сказала она. - Боюсь, ничего не получится.
   - Получится. Все, что от тебя требуется, помочь немного.
   - Прости, я очень устала. Но  ты..,  если  хочешь.  Я  постараюсь  не
заснуть.
   - Нет уж, - сказал Броди и  перевалился  на  свою  постель.  -  Я  не
любитель насиловать трупы.
   - Зачем ты так?
   Броди не ответил. Он  лежал  на  спине,  уставившись  в  потолок.  Он
чувствовал, что напряжение осталось, но желание уже прошло и вместо него
приходит тупая боль.
   Спустя минуту Эллен спросила:
   - Как зовут друга Гарри Медоуза?
   - Хупер.
   - Не Дэвид Хупер?
   - Нет, по-моему, его зовут Мэт.
   - Когда-то давным-давно я знала человека, которого звали  Дэвидом  Ху
пером. Я помню... - но договорить она не успела, веки ее  сомкнулись,  и
она глубоко задышала, погрузившись в сон.

Глава 6

   В пятницу,  возвращаясь  домой  из  саутгемптонской  больницы,  Эллен
заглянула на почту. В  Эмити  почту  не  доставляли  на  дом.  Вообще-то
срочную корреспонденцию  должны  были  доставлять  по  любому  адресу  в
радиусе одной мили от почтамта. Но практически даже  срочные  телеграммы
(за  исключением  тех,  на  которых  значилось,   что   они   отправлены
федеральным правительством)  хранились  на  почте,  пока  кто-нибудь  не
приходил за ними.
   Почта размещалась в небольшом здании на Тилл-стрит,  совсем  рядом  с
Мейн-стрит. Там имелось пятьсот почтовых ящиков,  триста  сорок  из  них
арендовались  постоянными  жителями  Эмити.  Остальные  сто   шестьдесят
предоставлялись курортникам, а кому именно -  это  зависело  от  прихоти
начальницы  почтового   отделения   Минни   Элдридж.   Те,   кому   она-
симпатизировала, получали разрешение арендовать ящики на летний  период.
Тем, кому она не симпатизировала, приходилось  стоять  в  очереди  у  ее
стойки. Поскольку никто из приезжающих на лето не мог арендовать ящик на
круглый год, курортники никогда не знали, будет ли у них  почтовый  ящик
на следующий сезон, когда они приедут в июне, или нет.
   Ни у кого не было сомнений относительно того, что Минни  Элдридж  уже
перевалило за семьдесят, но ей каким-то образом удалось убедить власти в
Вашингтоне, что она еще не достигла того возраста, когда человек  обязан
уйти на пенсию. Она была маленькой и щуплой на вид, но довольно  сильной
и управлялась с пакетами и картонками почти так же быстро,  как  и  двое
молодых мужчин, работавших  на  почте  вместе  с  рей.  Она  никогда  не
говорила о своем прошлом или о своей личной жизни. Знали о  ней  только,
что родилась она на острове Нантакет и покинула его вскоре  после  того,
как началась первая мировая война. Она так долго жила  в  Эмити,  что  в
городе не было человека, который бы ее не знал.  Минни  Элдридж  считала
себя не только коренной жительницей, но и знатоком истории  города.  Она
охотно рассказывала о том, почему город назвали Эмити,  рассказывала  об
Эмити Хоупвелл, жившей в XVII веке и приговоренной к смертной  казни  за
колдовство. Минни доставляло удовольствие  порассуждать  о  значительных
событиях из прошлого города: о высадке британских войск во  время  войны
за  независимость  (англичане  попытались   обойти   с   фланга   отряды
колонистов, но сбились с пути и без  толку  бродили  взад  и  вперед  по
Лонг-Айленду); о пожаре 1823 года, во время которого сгорели  все  дома,
кроме церкви; о крушении судна с контрабандными  спиртными  напитками  в
1921 году (судно в конечном счете подняли на поверхность, но весь  груз,
снятый с парохода для того, чтобы  легче  было  его  поднимать,  куда-то
исчез); об урагане 1938 года и о  широко  освещавшейся  в  прессе  (хотя
полностью и не подтвержденной) высадке трех немецких  шпионов  на  пляже
вдоль Скотч-роуд в 1942 году.
   Эллени Минни отнюдь не симпатизировали друг другу. Эллен чувствовала,
что Минни ее не любит. Минни испытывала неловкость в присутствии  Эллен,
так как не могла отнести ее ни к какой определенной категории. Эллен  не
принадлежала ни к курортникам, ни к местным жителям. Право на постоянное
пользование почтовым ящиком она получила как бы вместе с замужеством.
   Минни была на почте одна, она разбирала корреспонденцию, когда  вошла
Эллен.
   - Доброе утро, Минни, - сказала Эллен.
   Минни взглянула на стенные часы над  стойкой  и  только  после  этого
ответила:
   - Добрый день.
   - Могу я получить  у  вас  книжечку  восьмицентовых  марок?  -  Эллен
положила на стойку одну пятидолларовую бумажку и три по одному доллару.
   Минни опустила в ящики несколько писем, отложила оставшуюся  пачку  и
подошла к стойке. Она дала Эллен набор почтовых марок и смахнула  деньги
в выдвижной ящик.
   - Что Мартин собирается делать с этой акулой? - спросила она.
   - Не знаю. Наверное, они попытаются поймать ее.
   - А может ли кто поймать на крючок левиафана?
   - Простите, что вы сказали?
   - Книга Иова, - ответила Минни. - Ни один  смертный  не  поймает  эту
рыбу.
   - Почему вы так думаете?
   - Нам не суждено поймать ее, вот почему. На то есть высшая воля.
   - На что - на то?
   - Об этом узнаем в свое время.
   - Понимаю. - Эллен положила марки в сумочку. - Что  ж,  может,  вы  и
правы. Спасибо, Минни. - Она повернулась и пошла к двери.
   - В моих словах вы можете не сомневаться, - сказала  Минни,  глядя  в
спину Эллен.
   Эллен вышла на Мейн-стрит, свернула  направо,  прошла  мимо  магазина
женской одежды и антикварной лавки. Она остановилась у магазина скобяных
изделий и открыла дверь. Но на звяканье колокольчика никто не вышел. Она
подождала немного, потом позвала:
   - Альберт?
   Эллен прошла к распахнутой двери, ведущей в подвальное помещение.  До
нее донесся разговор двух мужчин.
   - Сейчас иду, - подал  голос  Альберт  Моррис.  -  У  меня  их  целая
коробка, - сказал он мужчине, который было ним. - Поройтесь, может, вы и
найдете то, что вам нужно.
   Моррис  появился  у  нижней  ступеньки  лестницы  и  начал  не  спеша
подниматься, осторожно, ступенька за ступенькой, держась за перила.  Ему
перевалило за шестьдесят, и два года назад  у  него  уже  был  сердечный
приступ.
   - Крепительные утки, - сказал он, поднимаясь.
   - Что? - не поняла Эллен.
   - Крепительные утки. Они нужны этому парню. Он, должно быть,  капитан
какого-нибудь линкора, потому  что  ищет  крепительные  утки  гигантских
размеров. Итак, что бы вы хотели?
   - Резиновый наконечник для крана на кухне  пришел  в  негодность.  Вы
знаете, такой, с рассекателем. Мне нужен новый.
   - Ничего нет проще. Они вон там. - Моррис подвел Эллен к полке. -  Вы
это имели в виду? - Он достал резиновый наконечник.
   - Да, именно его.
   - Восемьдесят центов. В кредит или наличными?
   - Наличными.
   Я не хочу, чтобы вы занимались писаниной из-за каких-то  восьмидесяти
центов.
   - Мне приходится записывать в  кредит  и  меньшую  сумму,  -  заметил
Моррис. - Я мог бы вам многое  порассказать.  -  Они  прошли  по  узкому
магазину к кассе, и, выбивая чек, Моррис сказал:
   - Многие обеспокоены этой историей с акулой.
   - Я знаю. Их можно понять.
   - Они считают, что пляжи надо снова открыть.
   -Ну, я...
   - На мой взгляд, головы у этих людей набиты соломой. Я уверен: Мартин
поступает правильно.
   - Я рада это слышать, Альберт.
   - Может быть, этот новый парень поможет нам выпутаться.
   - Какой парень?
   - Специалист по рыбам из Массачусетса.
   - Ах да. Я слышала, что он в городе.
   - Более того, он здесь.
   Эллен огляделась вокруг, но никого не увидела.
   - Где это здесь?
   - Внизу, в подвале. Это ему нужны крепительные утки.
   Эллен услышала шаги по лестнице. Она обернулась и увидела Хупера.  Ее
вдруг  охватило  такое  сильное  волнение,  точно  перед  ней   предстал
возлюбленный, которого она не видела много лет. Она не  была  знакома  с
ним, и в то же время в нем было что-то очень знакомое.
   - Я нашел их, - сказал  Хупер,  в  руках  у  него  были  две  большие
крепительные утки из нержавеющей стали. Он  подошел  к  стойке,  вежливо
улыбнулся Эллен. - Эти вполне подойдут, -  сказал  он  Моррису,  положил
товар на прилавок и протянул двадцать долларов.
   Эллен смотрела на Хупера, пытаясь вспомнить, кого он  ей  напоминает.
Она надеялась, что Альберт Моррис  познакомит  их,  но  он,  похоже,  не
собирался этого делать.
   - Извините, - обратилась она к Хуперу, - но мне  нужно  спросить  вас
кое о чем.
   Хупер взглянул на  нее  и  снова  улыбнулся  -  приятная  дружелюбная
улыбка, от которой смягчились резкие черты лица,  а  его  светло-голубые
глаза засветились.
   - Пожалуйста, - сказал он. - Спрашивайте.
   - Вы случайно не родственник Дэвида Хупера?
   - Он мой старший брат. Вы знаете Дэвида?
   - Да, - сказала Эллен. - Вернее, знала. Он ухаживал за мной  когда-то
давным-давно. Я Эллен Броди. А раньше меня звали Эллен Шеперд. Я имею  в
виду те времена.
   - О, конечно. Я помню вас.
   - Не может быть.
   - Помню.
   Я не шучу. И докажу вам это. Дайте подумать... Прическа у  вас  тогда
была, как у пажа. И вы всегда носили браслет с брелоками. Я  помню  один
большой брелок с изображением Эйфелевой башни. И вы часто напевали  одну
песню.., как она называлась? "Шибум" или что-то в этом роде. Верно?
   Эллен рассмеялась.
   - С ума сойти, ну и память у вас. Я уже забыла эту песню.
   - Поразительно, какие мелочи  производят  на  ребят  впечатление.  Вы
встречались с Дэвидом сколько.., два года?
   - Два лета, - сказала Эллен. - Это было чудесное время.
   - Вы помните меня?
   - Смутно. Помню только, что у Дэвида был младший брат. Вам, вероятно,
было тогда лет девять или десять.
   - Около того. Дэвид на десять лет старше меня. Еще я помню: все звали
меня Мэт, как будто бы я был взрослым, - и мне это очень нравилось. А вы
называли меня Мэтью.
   Вы говорили, что Мэтью звучит благороднее. Я, наверно, был влюблен  в
вас.
   - В самом деле? - Эллен покраснела, а Альберт Моррис засмеялся.
   - Я влюблялся во всех девушек, с которыми встречался Дэвид, -  сказал
Хупер.
   - Не может быть!
   Моррис протянул Хуперу сдачу, а Хупер сказал Эллен:
   - Я еду в порт. Подвезти вас?
   - Спасибо. Я на машине. - Она поблагодарила Морриса и  направилась  к
выходу. Хупер последовал за ней. - Так,  значит,  вы  теперь  ученый?  -
спросила она, когда они вышли на улицу.
   - По воле случая. Я начал было специализироваться в английском языке.
Но  потом  прослушал  курс  по  морской  биологии,  просто   так,   ради
любопытства и - попался на крючок.
   - Это вас океан так увлек?
   - И да и нет. На океане я всегда был  помешан.  Когда  мне  было  лет
двенадцать или тринадцать, для меня не было большего удовольствия,  как,
захватив спальный мешок, отправиться на пляж и там всю  ночь  лежать  на
песке, слушать шум волн и думать о том,  откуда  они  пришли  и  сколько
всего повидали на своем пути. А крючок, на который я попался в колледже,
- это рыбы, а если говорить точнее - акулы.
   Эллен рассмеялась:
   - В них разве можно влюбиться? Какой ужас! Это все равно  что  питать
страсть к крысам.
   - Многие так думают, - заметил Хупер. -  Но  эти  люди  ошибаются.  У
акулы есть все, что может привести в восторг ученого. Они красивы, боже,
как они красивы! Акула - это невероятно четкий,  удивительно  отлаженный
механизм. Они грациозны, как птицы, и непостижимо загадочны, как и любое
другое существо на земле. Никто не знает,  сколько  они  живут  и  каким
инстинктам - за  исключением  голода  -  подчиняются.  Существует  более
двухсот пятидесяти разновидностей акул, и как сильно отличаются друг  от
друга! Бывает, что ученый всю свою  жизнь  бьется  над  разгадкой  тайны
акулы, он уже готов сделать какие-то определенные  обоснованные  выводы,
но тут какой-нибудь новый факт сводит на нет всю его прежнюю  работу.  В
течение двух  тысячелетий  люди  пытались  найти  эффективное  средство,
которое отпугивало бы акул. Но так ничего и не  нашли.  -  Он  замолчал,
взглянул на Эллен и улыбнулся. - Извините. Я не собирался читать лекцию.
Я просто одержимый, как вы, очевидно, могли убедиться.
   - А вы, очевидно, могли убедиться, - сказала Эллен, - что  я  в  этом
деле профан. Вы учились в Йельском университете?
   - Конечно. Где же  еще?  Кроме  моего  дяди,  которого  исключили  из
геологического колледжа в Андовере, и  он  закончил  обучение  не  то  в
Майами, не то в Огайо, все мужчины нашей семьи,  на  протяжении  четырех
поколений,  учились  в  Йельском  университете.  Потом  я   поступил   в
аспирантуру при университете во Флориде. А затем  два  года  гонялся  за
акулами по всему свету.
   - Это, наверно, было интересно?
   - Непередаваемое блаженство. Все  равно  что  алкоголика  пустить  на
винокуренный завод. Я изучал акул в Красном  море  и  нырял  за  ними  у
берегов Австралии. Чем больше я узнавал о них, тем больше понимал, что я
ничего о них не знаю.
   - Вы ныряли за ними?
   Хупер кивнул.
   - Главным образом в клетке, но случалось, и без нее. Я догадываюсь, о
чем вы думаете. Многие считают, моя мать, например, что я ищу смерти. Но
если вы знаете свое дело, то вы себя почти не подвергаете опасности.
   - Вы, должно быть, крупнейший в мире специалист по акулам.
   - Не думаю, - рассмеялся Хупер,  -  но,  хотел  бы  им  стать.  Я  не
участвовал только в одной экспедиции, и чего бы я только не отдал, чтобы
в ней участвовать. Это экспедиция Питера Гимбела.  Они  все  засняли  на
кинопленку, о такой экспедиции можно только мечтать.  Они  находились  в
воде с двумя гигантскими белыми, это тот же вид, что и у вас.
   - Я так рада, что вы не участвовали в той экспедиции, -сказала Эллен.
- Вам наверняка захотелось бы взглянуть на мир из пасти  одной  из  этих
акул. Но расскажите мне о Дэвиде. Как он?
   - У него в общем и целом  все  в  порядке.  Он  работает  маклером  в
Сан-Франциско.
   - В общем и целом? Что вы имеете в виду?
   - Ну, он женился во второй раз. Его первой женой, может,  вы  знаете,
была Патти Фремонт.
   - Конечно.
   Я часто играла с ней в теннис. Дэвид ей как бы достался  от  меня  по
наследству. Да так оно и было.
   - Они  жили  три  года,  пока  она  не  сошлась  с  каким-то  крупным
предпринимателем, владельцем дома  в  Антибе.  Тогда  Дэвид  нашел  себе
другую девушку - ее отец был обладателем контрольного пакета акций одной
нефтяной компании. Девушка довольно милая, но глупа, как пробка. Если бы
у Дэвида была хоть крупица здравого смысла, он ни за что бы не расстался
с вами.
   Эллен вспыхнула и тихо произнесла:
   - Вы очень любезны.
   - Я серьезно. Я бы на его месте поступил так.
   - А как вы поступили на своем месте? Какой девушке, наконец,  удалось
покорить вас?
   - Никакой пока еще. Я думаю, девушки просто не понимают,  какой  шанс
они упускают, - рассмеялся Хупер. - Расскажите мне о себе. Нет, не надо.
Я попробую сам угадать. Трое детей. Верно?
   - Верно. Я и не предполагала, что это так заметно.
   - Нет, нет. Я не это имел в виду. Вовсе незаметно.  Совсем  нет.  Ваш
муж, дайте подумать, адвокат. У вас квартира в Нью-Йорке и дом в  Эмити.
Вы, должно быть, очень счастливы. Я очень рад за вас.
   Эллен, улыбаясь, покачала головой.
   - - Не совсем. Я хочу сказать, вы не все угадали. Мой муж - начальник
полиции в Эмити.
   В глазах Хупера только на мгновение мелькнуло удивление. Хлопнув себя
по лбу, он воскликнул:
   - Какой же я болван! Конечно же, Броди. Вот здорово.
   Я познакомился с  вашим  мужем  вчера  вечером.  Похоже,  он  мировой
парень.
   Эллен показалось, что она уловила легкую иронию в голосе  Хупера,  но
тут же одернула себя: "Нечего зря фантазировать".
   - Как долго вы собираетесь пробыть здесь? - спросила она.
   - Не знаю. Зависит от того, как пойдут дальше дела с акулой. Если она
уйдет, я уеду.
   - Вы живете в Вудс-Холе?
   - Неподалеку от него. В Хайаннисе.  Я  приобрел  маленький  домик  на
самом берегу. Люблю быть рядом с водой. Если я оказываюсь  более  чем  в
десяти милях от берега, у меня начинается клаустрофобия.
   - Вы живете совсем один?
   - Да, один. Только я, множество книги  стереосистема,  за  которую  я
выложил уйму денег. Послушайте, вы все еще танцуете?
   - Танцую?
   - Да. Я сейчас вспомнил. Дэвид  часто  говорил,  что  вы  были  самой
лучшей партнершей из всех, с кем ему когда- либо  доводилось  танцевать.
Вы победили на конкурсе, так ведь?
   Прошлое, словно  птица,  которую  долго  держали  в  клетке  и  вдруг
выпустили на волю, налетело на нее, закружило. Тоскливо заныло сердце.
   - Да, это был конкурс на лучшее исполнение самбы, - сказала она. -  В
"Пляжном клубе". Но я о нем и не вспоминаю. Нет,  я  больше  не  танцую.
Мартин не танцует, а если бы и  танцевал,  то  теперь,  я  думаю,  такую
музыку уже и не играют.
   - Жаль. Дэвид говорил, вы были великолепны.
   -  Это  был  изумительный  вечер,  -  сказала  Эллен,  погружаясь   в
воспоминания, воскрешая в памяти мельчайшие подробности.  -  Играл  джаз
Лестера Данина. "Пляжный клуб" был украшен гирляндами  из  гофрированной
бумаги и воздушными шарами. На Дэвиде был его любимый красный пиджак.
   - Теперь он у меня, - сказал Хупер.  -  Мне  по  наследству  от  него
достался пиджак.
   -  Тогда  играли   замечательные   песни.   Дэвид   танцевал   тустеп
великолепно. Быть его партнершей в тустепе совсем не просто, но вальс он
не любил, говорил, что от него кружится голова.  Все  были  тогда  такие
загорелые. По-моему, я наделав тот вечер желтое платье, оно очень шло  к
моему загару. Проводилось два конкурса: на лучшее исполнение чарльстона,
в котором победили Сузи Кендалл и Чип Фогарти. И  на  исполнение  самбы.
"Бразилию" играли в самом конце, и мы  танцевали  так,  будто  от  этого
танца зависела вся наша жизнь. Я думала, что  когда  танец  кончится,  я
рухну.  И  знаете,   что   мы   получили   в   качестве   приза?   Банку
консервированной курицы. Она стояла у меня в комнате, пока не вздулась и
отец не заставил меня ее выбросить. - Эллен улыбнулась.  -  Веселые  это
были времена. Я стараюсь не думать о них слишком часто.
   - Почему?
   - Мы всегда невольно приукрашиваем прошлое. Потом, в  будущем,  будем
так же думать о настоящем.  Когда  слишком  часто  вспоминаешь  минувшие
радости, становится грустно. Начинает  казаться,  что  так  хорошо,  как
раньше, тебе уже никогда не будет.
   - А я вот не думаю о прошлом.
   - В самом деле? Почему?
   - Просто оно не было таким уж  замечательным,  вот  и  все.  Дэвид  -
первенец. О том, чтобы произвести на свет меня, мои родители должны были
подумать немного раньше. По-моему, они  хотели  таким  образом  укрепить
семейные узы. Но я не смог им в этом помочь. Довольно скверно, когда  ты
не оправдываешь надежд в самом главном.
   Дэвиду было двадцать, когда родители  разошлись.  Мне  не  было  даже
одиннадцати. Процедура развода была не такой уж легкой. Да  и  несколько
лет, предшествующих ему, тоже были далеко не мирными. Заурядная история,
радостного тут было мало. Может, я все преувеличиваю. Но так или  иначе,
я многого жду от будущего. В прошлое я заглядываю редко.
   - Возможно, это правильнее.
   - Не знаю. Наверное, если бы у меня было счастливое прошлое, я  бы  в
основном жил им. Однако.., хватит об этом. Мне надо в порт.  Может,  мне
все-таки подвезти вас куда-нибудь?
   - Нет, спасибо. Моя машина стоит на той стороне улицы.
   - Хорошо.  Знаете...  -  Хупер  протянул  руку.  -  Это  было  просто
замечательно снова встретиться с вами, и я надеюсь снова вас увидеть  до
отъезда.
   - Мне бы тоже этого хотелось, - сказала Эллен, пожимая ему руку.
   - Я, очевидно, не могу рассчитывать на то, что мне  удастся  вытащить
вас как-нибудь на теннисный корт?
   Эллен засмеялась.
   - На теннисный корт? Я уже не помню, когда в последний  раз  брала  в
руки теннисную ракетку. Тем не менее спасибо за приглашение.
   - Не за что. До  встречи.  -  Хупер  повернулся  и  быстро  пошел  по
тротуару к своему зеленому "форду".
   Эллен стояла и смотрела, как  Хупер  заводит  машину,  как,  лавируя,
выезжает со стоянки на улицу. Когда он проезжал мимо, она подняла руку и
помахала, неуверенно и робко. Хупер высунул левую руку из окна машины  и
тоже помахал. Затем он повернул за угол и скрылся из виду.
   Ужасная,  мучительная   тоска   охватила   Эллен.   Отчетливее,   чем
когда-либо, она вдруг поняла, что лучшая часть  ее  жизни  -  та  часть,
которая была светлой и радостной, - канула в прошлое. Осознав это, Эллен
испытала чувство вины: значит, она  не  была  хорошей  матерью,  хорошей
женой. Она ненавидела свою жизнь и ненавидела себя за свою ненависть. Ей
припомнилась строка из песни, которую Билли проигрывал на стереосистеме:
"Я променяла бы все мои завтра на одно вчера".  Согласилась  бы  она  на
такую сделку? Эллен задумалась. Но какой толк в этих размышлениях?
   Вчерашние дни пролетели. Ни  одно  из  ярких,  радостных  впечатлений
прошлого  не  вернешь,  они  уносились  все  дальше,  туда,  откуда  нет
возврата.
   Ей вспомнилось улыбающееся лицо Хупера. Забудь  о  нем,  сказала  она
себе. Глупости все это. Нет - самоуничижение.
   Эллен перешла улицу и села в машину. Выехав на  дорогу,  она  увидела
Ларри Вогэна, стоявшего на углу. "О боже, - подумала она с изумлением, -
то, что у меня на душе, у него на лице".

Глава 7

   Такими тихими и спокойными выходные дни бывают только поздней осенью.
Эти два дня пляжи были закрыты, полиция патрулировала их с раннего  утра
до наступления темноты, Эмити казался почти вымершим.  Хупер  курсировал
вдоль берега на катере Вена Гарднера, но все, что он увидел  в  воде,  -
это несколько косяков мелкой рыбешки и один  небольшой  косяк  пеламиды.
Воскресенье он провел у берегов  Истгемптона  -  на  пляжах  было  полно
народу, и он решил,  что  акула,  вероятнее  всего,  появится  там,  где
купаются люди. И к вечеру он заявил Броди, что  акула,  судя  по  всему,
ушла в глубину.
   - Почему вы так думаете? - спросил Броди.
   - Непохоже, чтобы она была здесь, - ответил Хупер. - И вокруг плавает
многофазной рыбы. Если бы неподалеку находилась большая белая, то другая
рыба исчезла бы. Во всяком случае, ныряльщики утверждают: когда  большая
белая где-то рядом, в воде все как будто вымирает.
   - Вы меня не убедили, - сказал Броди. - По крайней мере,  не  убедили
настолько, чтобы открыть пляжи. - Он знал, что после этих спокойных, без
происшествий выходных на него снова будет  оказан  нажим  -  со  стороны
Вогэна. Другие агенты по продаже недвижимости, владельцы магазинов  тоже
будут требовать, чтобы он открыл пляжи. Ему даже хотелось,  чтобы  Хупер
обнаружил эту акулу. Тогда была бы  какая-то  определенность.  А  сейчас
налицо был только факт ее отсутствия, но уму полицейского это  мало  что
говорило.
   В понедельник днем Броди сидел  в  своем  кабинете.  Вошел  Биксби  и
сказал, что звонит Эллен.
   - Извини, что я тебя беспокою, - сказала она, - но  мне  хотелось  бы
посоветоваться с тобой. Что если нам пригласить гостей на ужин?  Как  ты
на это смотришь?
   - По какому поводу?
   - Просто так, без повода. Мы не делали этого целую вечность.  Я  даже
не помню, когда это было в последний раз.
   - Я тоже не помню, - сказал Броди, но он солгал.  Он  слишком  хорошо
помнил их последний званый ужин: три года назад у  Эллен  родилась  идея
восстановить свои связи с летним  обществом.  Она  пригласила  три  пары
курортников. Довольно приятные все люди, но беседа никак не клеилась,  и
все чувствовали себя неловко. Броди и его гости  тщетно  пытались  найти
какие-то общие темы. Потом  гости  стали  говорить  в  основном  друг  с
другом, не забывая, однако, вежливо вовлекать в беседу Эллен, когда  она
произносила что-нибудь вроде: "О, я помню его!" Эллен  была  возбуждена,
нервничала. После того как гости ушли, Эллен, моя посуду, дважды сказала
Броди: "Замечательный был вечер, правда?" А потом закрылась в  ванной  и
долго плакала.
   - Ну так как ты считаешь? - спросила Эллен.
   - Не знаю. Если тебе так хочется, можно и устроить. Кого ты  намерена
пригласить?
   - Прежде всего, я полагаю, нам следует пригласить Мэта Хупера.
   - Зачем? Он  питается  в  гостинице  "Герб  Абеляра".  Это  входит  в
стоимость номера.
   - Разве дело в этом, Мартин? У него нет здесь ни друзей, ни знакомых,
и к тому же он очень славный.
   - Откуда ты знаешь? Я не предполагал, что ты с ним знакома.
   - А я тебе не говорила? Я  случайно  встретилась  с  ним  в  магазине
Альберта Морриса в пятницу. Я была уверена, что рассказала тебе.
   - Нет. Но это неважно.
   - Оказывается, он брат Хупера, с которым я когда-то была знакома.  Он
помнит обо мне гораздо, больше, чем я о нем. Хотя он намного моложе.
   - Хм. Когда ты планируешь устроить эту вечеринку?
   - Может, завтра вечером? Я подумала, что мы могли бы приятно провести
время, собрав небольшую  компанию.  Несколько  пар.  Может  быть,  всего
человек шесть - восемь.
   - Да, но ты приглашаешь назавтра. Ты уверена, что соберешь компанию?
   - Конечно. Эта неделя ничем особенным не занята. Ну разве что  кто-то
договаривался поиграть вечером в бридж.
   - Ты имеешь в виду приезжих? - спросил Броди.
   - Да. Мэт наверняка будет чувствовать себя с ними непринужденно.  Что
ты скажешь о Бакстерах? Ведь они приятные люди, правда?
   - Я их что-то мало знаю.
   - Нет, ты знаешь, дурачок. Клем и Сесси Бакстеры. Ее девичья  фамилия
Давенпорт. Они живут на Скотч-роуд. У него сейчас отпуск. Мы встретились
сегодня утром на улице, и он мне сказал об этом.
   - Хорошо. Приглашай, если хочешь.
   - Кого еще?
   -Кого-нибудь, с кем я мог бы поговорить. Может, Медоузов?
   - Он уже знаком с Гарри.
   - Он не знаком с Дороти. И она довольно разговорчива.
   - Ладно, - сказала Эллен. - Пожалуй,  немного  местного  колорита  не
повредит. И Гарри всегда все знает.. - Я не думал о местном колорите,  -
резко сказал Броди. - Они наши друзья.
   - Да, конечно. Я не имела в виду ничего плохого.
   - А если тебе  нужен  местный  колорит,  ты  его  найдешь  на  другой
половине нашей кровати.
   - Я уже сказала, что не имела в виду ничего плохого.
   - А о девушке ты подумала? - спросил Броди. -  Я  считаю,  тебе  надо
пригласить какую-нибудь симпатичную молодую девицу для Хупера.
   Прошло некоторое время, прежде чем Эллен ответила:
   - Если ты так считаешь.
   - Вообще-то мне безразлично. Я просто подумал, что ему будет  приятно
поболтать с девушкой своего возраста.
   - Он не так уж молод, Мартин. А мы не так уж стары. Ну  да  ладно.  Я
подумаю, кто бы ему мог понравиться.
   - До вечера, - сказал Броди и повесил трубку. Настроение у него  было
прескверное.  Званый  ужин  не  предвещал  ничего  хорошего.  Он  смутно
чувствовал, и чем больше думал об этом, тем больше убеждался в том,  что
Эллен решила предпринять новую попытку вернуться в свой прежний  мир,  и
на этот раз она хочет вернуться туда с помощью Хупера.
   На следующий день Броди приехал домой в начале  шестого.  В  столовой
Эллен накрывала на стол. Броди поцеловал ее в щеку и сказал:
   - Ну и ну, давненько я не видел этого серебра.
   Это столовое серебро подарили родители Эллен на свадьбу.
   - Я несколько часов чистила его.
   - А взгляните на это!  -  Броди  взял  со  стола  бокал,  похожий  на
тюльпан. - Где ты их раздобыла?
   - Я купила их.
   - Сколько стоит? - Броди поставил бокал на стол.
   - Недорого, - сказала она, складывая салфетку и  аккуратно  кладя  на
нее вилку для салата и вилку для горячего.
   - Сколько?
   - Двадцать долларов. Но это за целую дюжину.
   - Когда ты приглашаешь гостей, денег ты не считаешь.
   -  У  нас  не  было  приличных  бокалов  для  вина,  -  сказала  она,
оправдываясь. - Да и те, что были, разбились  несколько  месяцев  назад,
когда Шон опрокинул буфет.
   Броди оглядел стол.
   - Ты накрыла на шестерых? - спросил он. - Что случилось?
   - Бакстеры не могут прийти. Сесси звонила. Клему надо быть  в  городе
по какому-то делу, и она решила поехать с ним. Они там и заночуют,  -  в
голосе ее слышалась наигранная веселость, напускное безразличие.
   - Вот как? - сказал Броди. - Очень плохо. -  Но  на  самом  деле  его
нисколько не огорчило. - А какую красотку ты раздобыла для Хупера?
   - Дейзи Уикер. Она работает у Гибби в  антикварной  лавке  "Bibelot".
Приятная девушка.
   - Когда все придут?
   - Медоузы и Дейзи в половине восьмого. А Мэтью я попросила  прийти  к
семи.
   - Я думал, его зовут Мэт.
   - Это я его так называла в шутку, когда он был мальчишкой, и  он  мне
напомнил об этом. Я  его  пригласила  пораньше,  чтобы  он  поговорил  с
ребятами. Думаю, они будут в восторге.
   Броди посмотрел на часы.
   - Если гости придут в половине восьмого, значит, мы не сядем  ужинать
до половины девятого или девяти. За это время можно  умереть  с  голоду.
Пожалуй, я съем чего-нибудь. - И он направился в кухню.
   - Не наедайся, - сказала Эллен. - Я приготовила отличный ужин.
   Броди окинул взглядом груду кастрюль и пакетов  на  кухне  и  потянул
носом.
   - Что ты готовишь? - спросил он.
   - Это называется баранина-баттерфляй, - сказала она. - Надеюсь, я  не
пережарила ее.
   - Пахнет хорошо, - заметил Броди. - А это что за месиво  у  раковины?
Можно его выбросить и помыть кастрюлю?
   - Какое еще месиво? - спросила Эллен из столовой.
   - Да вот тут в кастрюле.
   - О господи! - воскликнула она и поспешила на кухню. - Только  посмей
выбросить, - тут она увидела улыбку на лице Броди. - Ах ты бессовестный,
- она хлопнула его по спине. - Это гаспачо. Острый суп из свежих овощей.
   - Ты думаешь,  он  съедобен?  -  подтрунивал  Броди.  -  Он  какой-то
скользкий.
   - Он именно таким и должен быть, дурашка.
   Броди покачал головой.
   - Дружище Хупер пожалеет, что не поел в "Абеляре".
   - Ах ты негодник, - воскликнула она.  -  Вот  попробуешь,  по-другому
заговоришь.
   - Возможно.
   Если жив останусь. - Броди засмеялся и пошел к холодильнику.  Порылся
в нем, нашел немного колбасы, сыру. Открыл банку  пива  и  направился  в
столовую.  -  Я,  пожалуй,  послушаю  новости,  а  потом  приму  душ   и
переоденусь, - сказал он.
   - Я положила чистое белье на кровать. Тебе не мешало бы и  побриться.
У тебя к вечеру появляется такая щетина...
   - Боже милостивый, к нам на ужин  пожалует  принц  Филип  или  Джекки
Онассис?
   - Просто я хочу, чтобы ты хорошо выглядел, вот и все.
   В самом начале восьмого раздался  звонок,  и  Броди  пошел  открывать
дверь. На Броди была голубая хлопчатобумажная рубашка,  синие  фирменные
брюки и черные ботинки из кордовской кожи. Он  понравился  самому  себе.
"Неотразим", - сказала Эллен. Но когда Броди открыл дверь Хуперу.
   То  почувствовал  себя  чуть  ли  не  оборванцем.  На   Хупере   были
расклешенные синие джинсы, модные туфли на босу ногу и красная рубашка с
аллигатором на груди. Так одевалась богатая молодежь в Эмити.
   - Привет, - сказал Броди. - Входите.
   - Привет, - сказал Хупер. Он протянул руку, и Броди пожал ее.
   Эллен вышла из кухни. На ней была длинная юбка из  батиста,  вечерние
туфли-лодочки  и  голубая  шелковая  блузка.  На  шее  нитка  жемчуга  -
свадебный подарок Броди.
   - Мэтью, - сказала она, - я рада, что вы пришли.
   - Я рад, что вы меня пригласили, - ответил Хупер, пожимая Эллен руку.
- Извините, что я так выгляжу, я ничего не взял с собой,  кроме  рабочей
одежды. Но все чистое - за это я ручаюсь.
   - Не говорите глупости, - сказала  Эллен.  -  Вы  выглядите  отлично.
Красное очень идет к вашему загару и волосам.
   Хупер засмеялся и повернулся к Броди.
   - Вы не будете возражать, если я вашей супруге сделаю подарок?
   - Что вы имеете в виду? - спросил Броди, а про себя подумал: "Что  же
это за подарок? Поцелуй? Коробка шоколадных конфет?"
   - Так, пустяк. Ничего особенного.
   - Не возражаю, - сказал Броди, все еще не понимая, зачем  нужно  было
об этом спрашивать.
   Хупер полез в карман джинсов, вытащил маленький  пакетик  и  протянул
его Эллен.
   -  Для  хозяйки,  -  сказал  он,  -  в  качестве  извинения  за   мой
неподходящий наряд..
   Эллен хихикнула и осторожно взяла  пакетик.  Внутри  оказался  то  ли
брелок, то ли кулон.
   - Какая прелесть, - воскликнула она. - Что это?
   - Зуб акулы, - сказал Хупер. -  Зуб  тигровой  акулы,  если  говорить
более точно. Оправа серебряная.
   - Где вы его достали?
   - В Макао. Я был там проездом года два назад в связи с одной работой.
Там на окраинной улочке есть маленькая лавчонка, и в ней сидит маленький
китаец, всю свою  жизнь  он  полирует  акульи  зубы  и  вставляет  их  в
серебряные оправы. Я не мог устоять.
   - Макао, - повторила Эллен. - Не знаю, смогла ли бы я найти Макао  на
карте. Там, должно быть, восхитительно.
   - Это недалеко от Гонконга, - заметил Броди.
   - Правильно,  -  сказал  Хупер.  -  Между  прочим,  существует  такое
поверье: если зуб акулы при вас, акула вас не  тронет.  При  сложившихся
обстоятельствах я подумал, что он может оказаться кстати.  -  Вполне,  -
сказала Эллен. - У вас тоже есть такой?
   - Есть, - ответил Хупер, - но я не знаю, как его носить. Я не  люблю,
когда что-нибудь болтается у меня на шее, а если положить акулий  зуб  в
карман брюк,  то  подвергнешься  двойному  риску.  Во-первых,  он  может
впиться в ногу, а во-вторых, в штанах  может  появиться  дыра.  Это  все
равно что носить в кармане перочинный нож с раскрытым лезвием. Поэтому у
меня практичность берет верх над суеверием, во всяком случае, на суше.
   Эллен рассмеялась, затем обратилась к Броди:
   - Мартин, могу я попросить тебя кое о  чем?  Ты  не  мог  бы  сходить
наверх и принести мне тоненькую серебряную цепочку из моей  шкатулки?  Я
надену подаренный Мэтью акулий зуб прямо сейчас.  -  Она  повернулась  к
Хуперу: - Я не думала, что  за  утином  нам  придется  разговаривать  об
акулах.
   Броди уже поднимался по лестнице, когда Эллен попросила:
   - И еще, Мартин, скажи мальчикам, пусть спустятся вниз.
   Броди поднялся вверх по лестнице и, сворачивая  в  коридор,  услышал,
как Эллен Сказала:
   - Так приятно видеть вас снова.
   Броди вошел в спальню и сел на край постели.  Он  глубоко  дышал,  то
сжимая пальцы правой руки в кулак, то разжимая их. Он пытался справиться
с гневом и смятением, но ему это плохо удавалось. Ему  казалось,  что  в
его дом вторгся человек, вооруженный необычным, неосязаемым  оружием,  с
которым он, Броди, не может справиться: приятная  наружность,  молодость
и, главное, принадлежность к тому миру, по которому, Броди  был  в  этом
уверен, Эллен никогда не переставала тосковать. Если вначале  он  думал,
что Эллен намеревалась использовать Хупера, чтобы произвести впечатление
на других курортников, то теперь он понял, что она стремится  произвести
впечатление на самого Хупера. Но зачем ей это? Возможно, он ошибается. В
конце концов, Эллен и Хупер давно знакомы. Может, он выдумывает  невесть
что, тогда как двое друзей хотят возобновить общение.  Друзей?  Господи,
Хупер, надо полагать, на десять лет моложе Эллен или  почти  на  десять.
Какими друзьями могли они быть в то  время?  Знакомые?  Вряд  ли.  Тогда
зачем она разыгрывает из себя светскую даму? "Это унижает ее, -  подумал
Броди, - и это унижает меня, так как своей игрой она может  перечеркнуть
всю нашу совместную жизнь".
   - К черту все это, - сказал он вслух. Встал, выдвинул ящик  комода  и
стал шарить в нем, пока  не  нашел  шкатулку  Эллен.  Достал  серебряную
цепочку, задвинул ящик и вышел в коридор. Заглянув в комнату  мальчиков,
он сказал: "А ну, отряд, вперед" - и начал спускаться по лестнице.
   Эллен и Хупер сидели в разных углах дивана, и когда  Броди  входил  в
гостиную, он услышал слова Эллен:
   - Может, вам теперь не нравится, когда я называю вас Мэтью?
   Хупер засмеялся и ответил:
   - Я не против. Это навевает воспоминания, и несмотря  на  то,  что  я
говорил на днях, в этом нет ничего плохого.
   "На  днях?  -  подумал  Броди.  -  В   магазине   скобяных   товаров?
Представляю, что это был за разговор".
   - Вот, - сказал он Эллен, передавая ей цепочку.
   - Спасибо, - поблагодарила она, сняла с шеи нитку жемчуга  и  бросила
ее на журнальный столик. - Теперь, Мэтью, покажите  мне,  как  его  надо
носить. - Броди взял жемчуг со столика и положил в карман.
   Мальчики спустились  вниз  гуськом,  аккуратно  одетые  в  спортивные
рубашки и брюки. Эллен повесила цепочку  на  шею,  улыбнулась  Хуперу  и
сказала:
   - Идите сюда, мальчики. Идите и познакомьтесь с мистером Хупером. Это
Билли Броди. Билли четырнадцать. - Билли поздоровался с Хупером за руку.
- А это Мартин-младший. Ему двенадцать. А это Шон. Ему  девять..,  почти
десять. Мистер Хупер, океанограф.
   - Ихтиолог, точнее говоря, - заметил Хуперу.
   - Что это такое? - спросил Мартин-младший.
   - Зоолог, специалист по рыбам.
   - Что такое зоолог? - спросил Шон.
   - Я знаю, - ответил Билли. - Это человек, который изучает животных.
   - Правильно, - сказал Хупер. - Молодчина.
   - Вы собираетесь поймать эту акулу? - спросил Мартин-младший.
   - Я хочу найти ее, - ответил Хупер. - Но не знаю,  удастся  ли.  Она,
возможно, уже уплыла.
   - А вы хоть одну акулу поймали?
   - Да, но не такую большую, как эта.
   - Акулы несут яйца? - спросил Шон.
   - Это, молодой человек, дельный вопрос и очень сложный. Да, некоторые
акулы действительно откладывают яйца, но не так, как курица.
   Эллен вмешалась:
   - Пощадите мистера Хупера, мальчики. - Она  повернулась  к  Броди.  -
Мартин, может быть, мы что-нибудь выпьем?
   - С удовольствием, - сказал Броди. - Что именно?
   - Джин с тоником вполне меня устроит, - сказал Хупер.
   - А тебе, Эллен?
   - Дай подумать. Пожалуй, просто немного вермута со льдом.
   - Эй, мам, - сказал Билли, - что это у тебя на шее?
   - Зуб акулы, дорогой. Его подарил мне мистер Хупер.
   - Ну!
   Клевая вещица. Можно я посмотрю?
   Броди  пошел  на  кухню.  Спиртные  напитки  хранились  в  шкафу  над
раковиной. Дверцу заело. Он с силой дернул за металлическую скобу, и она
осталась у него в руке. Он машинально бросил ее в мусорный бачок, достал
отвертку и взломал дверцу шкафа. Вермут. В какой  же  он  бутылке,  черт
побери? Никогда они не пили  вермут  со  льдом.  Если  Эллен  пила,  что
случалось  редко,  то  это  обычно  было  виски,  разбавленное  имбирным
лимонадом. А, вот она, зеленая бутылка. Задвинута в  самый  угол.  Броди
схватил бутылку, отвернул пробку и понюхал. Запах был таким  же,  как  у
дешевого фруктового вина, какое  покупает  всякая  пьянь  по  шестьдесят
девять центов за пинту.
   Броди приготовил напитки, потом  начал  смешивать  виски  с  имбирным
лимонадом для себя. Он хотел, как обычно,  отмерить  виски  стопкой,  но
потом передумал и налил почти треть стакана.  Он  долил  его  лимонадом,
бросил  несколько  кубиков  льда  и  протянул  руку  за  двумя   другими
стаканами. Унести три стакана в одной руке можно, только если в один  из
них опустить палец. Броди так и сделал.
   Билли и Мартин устроились на диване вместе с  Эллен  и  Хупером.  Шон
сидел на полу. Броди слышал, как Хупер  сказал  что-то  о  поросенке,  а
Мартин воскликнул:
   - Правда?
   - Вот, - сказал Броди, протягивая Эллен стакан - тот, в  котором  был
его палец.
   ПО - Ты не получишь чаевых, дружище, - заметила Эллен. - Хорошо,  что
ты не выбрал профессию официанта.
   Броди посмотрел на нее, обдумывая, какой  колкостью  ей  ответить,  и
остановился на следующей:.
   - Простите, герцогиня. - Он передал другой стакан Хуперу и спросил: -
Вы заказывали именно это?
   - Превосходно. Спасибо.
   - Мэт  сейчас  рассказывал  нам  про  акулу,  которую  он  поймал,  -
продолжала Эллен. - В брюхе у нее нашли почти целого поросенка.
   - В самом деле? - произнес Броди, усаживаясь на стул напротив дивана.
   - И это еще не все, папа, - сказал Мартин. - Там был еще рулон толя.
   - И человеческая кость, - добавил Шон.
   - Я сказал: она походила на кость человека, - вставил Хупер. -  Сразу
трудно было установить. Это могло быть и ребро быка.
   - Я считал, что вы, ученые, можете легко  определить  такие  вещи,  -
заметил Броди.
   - Не всегда, - ответил Хупер. - В особенности если это  только  часть
кости, похожей на ребро.
   Броди сделал большой глоток виски.
   - Слушай, па, - сказал  Билли.  -  Ты  знаешь,  как  дельфин  убивает
акулу?
   - Из ружья?
   - Нет, что ты. Он бьется в нее носом, пока не забивает насмерть.  Так
говорит мистер Хупер.
   - Потрясающе, - сказал Броди и осушил стакан. - Пойду  повторю.  Кому
еще принести?
   - Но ведь завтра на работу? - спросила Эллен.
   - Ну и что? Не каждый день мы устраиваем  такие  шикарные  вечера.  -
Броди направился в кухню, но его остановил звонок в дверь. Он открыл  ее
и увидел Дороти Медоуз, маленькую  и  хрупкую,  одетую,  как  всегда,  в
темно- синее платье с ниткой жемчуга на шее. Позади нее стояла  какая-то
девушка - Броди догадался, что это Дейзи Уикер -  высокая,  стройная,  с
длинными прямыми волосами. На ней были брюки и сандалии. На лице никакой
косметики. За Дейзи Уикер виднелась фигура Гарри Медоуза, его  уж  ни  с
кем не спутаешь.
   - Ну вот, наконец-то, - сказал Броди. - Входите.
   - Добрый вечер, Мартин, - сказала Дороти Медоуз. - Мы встретили  мисс
Уикер у самого вашего дома.
   - Я шла пешком, - сказала Дейзи Уикер. - Всегда приятно пройтись.
   - Отлично, отлично. Проходите. Я - Мартин Броди.
   - Знаю. Я как-то видела вас, когда вы разъезжали на своей  машине.  У
вас, должно быть, интересная работа.
   Броди засмеялся:
   - Я вам все о ней расскажу, если только это не нагонит на вас сон.
   Броди провел Дейзи Уикер и Медоузов  в  гостиную,  предоставил  Эллен
познакомить их с Хупером, а сам взял заказы на напитки: виски  со  льдом
для Гарри, содовая вода с лимонной корочкой для Дороти и  джине  тоником
для Дейзи. Он снова  налил  себе  и,  пока  готовил  напитки,  понемногу
отпивал из своего стакана. А перед тем как вернуться в  гостиную,  щедро
плеснул в свой стакан виски и немного лимонада.
   Вначале он принес напитки Дороти и Дейзи, затем вернулся на кухню  за
напитками для себя и Медоуза. Он сделал последний большой  глоток  перед
тем, как присоединиться к компании, и тут в кухню вошла Эллен.
   - Ou не слишком много пьешь? - спросила она.
   - Я чувствую себя прекрасно, - сказал он. - За меня не беспокойся.
   - Ты был не очень-то любезен.
   - Разве? Мне казалось, я был очарователен.
   - Я так не считаю.
   Он улыбнулся ей и ответил:
   - Чепуха все это. - И тут же понял, что она права: ему не надо больше
пить. Он вошел в гостиную.
   Дети поднялись наверх. Дороти Медоуз, устроившись на диване  рядом  с
Хупером, расспрашивала его о работе в Вудс-Холе. Медоуз, сидя  напротив,
молча слушал. Дейзи Уикер стояла одна в другом конце комнаты  у  камина,
на губах ее играла легкая улыбка. Броди подал стакан Медоузу и подошел к
Деззи.
   - Чему вы улыбаетесь? - спросил он.
   - Улыбаюсь?
   Я не заметила.
   - Вспомнили что-нибудь забавное?
   - Нет. Мне просто интересно. Я никогда не была в доме полицейского.
   - Что вы ожидали увидеть? Решетки на окнах? Часового у дверей?
   - Нет, нет. Просто любопытно.
   - И к какому выводу вы пришли? Обычный нормальный дом, как и у любого
другого человека, не так ли?
   - Пожалуй, да.., в некотором роде.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Нет, ничего особенного.
   Она отпила немного из своего стакана и спросила:
   - Вам нравится быть полицейским?
   Броди не мог определить, звучала ли в ее вопросе враждебность.
   - Да, - ответил он. - Это хорошая работа, и в ней  есть  определенный
смысл.
   - Какой же смысл?
   - А вы не знаете? - сказал он,  слегка  раздражаясь.  -  Поддерживать
правопорядок.
   - Вы не чувствуете отчуждения?
   - Почему, черт возьми, я должен чувствовать отчуждение? Отчуждение от
кого?
   - От людей. Я хочу сказать, что главный смысл вашего существования  -
говорить людям, чего им нельзя  делать.  Разве  это  не  заставляет  вас
чувствовать себя не таким, как все?
   Броди сначала подумал, что над ним подтрунивают, но девушка  ни  разу
не улыбнулась, не усмехнулась и ни разу не отвела глаза в сторону.
   - Нет, я не чувствую себя "не таким, как все", - сказал он.  -  Я  не
понимаю, почему у меня должен  быть  такой  комплекс,  а  не  у  вас,  к
примеру, из-за того,  что  вы  стоите  за  прилавком  в  этом,  как  его
бишь..."Bibelot". Да, кстати, чем вы там торгуете?
   - Мы продаем людям прошлое. Это их утешает.
   - Как это - продаем прошлое?
   - Мы продаем старинные вещи. Их покупают люди, которые ненавидят свое
настоящее и обретают уверенность, только возвратившись в свое прошлое. В
свое или чужое. Они  купят  старую  вещь  и  как  будто  возвращаются  в
прошлое. Держу пари, для.
   Вас это тоже важно.
   - Что? Прошлое?
   - Нет, обрести уверенность. Разве это не самое  главное  в  профессии
полицейского?
   Броди поглядел в другой конец комнаты и увидел, что у Медоуза  пустой
стакан.
   - Извините, я должен проявить заботу о своем друге.
   - Конечно. Приятно было поговорить с вами.
   Броди отнес  стакан  Медоуза  и  свой  собственный  на  кухню.  Эллен
наполнила вазочку крошечными сухими кукурузными палочками.
   - Где, черт возьми, ты раскопала эту девицу? - спросил он.
   - Кого?
   Дейзи?
   Я  говорила  тебе,  она  работает  в  "Bibelot".  -  Ты  когда-нибудь
разговаривала с ней?
   - Да, немного. По-моему, она очень мила и неглупа.
   - Она чокнутая. Когда такие начинают драть глотку у нас в участке, мы
их живо укрощаем.
   Он налил сначала Медоузу, потом себе. Подняв глаза,  он  увидел,  что
Эллен смотрит на него в упор.
   - Что с тобой? - спросила она.
   - Мне не нравится, когда гости оскорбляют меня в собственном доме.
   - Помилуй, Мартин. Я уверена, что она вовсе не хотела тебя оскорбить.
Наверное, она просто сказала то, что думала, сейчас это в моде,  как  ты
знаешь.
   -  Если  она  еще  что-нибудь  такое  скажет,   ей   придется   уйти,
предупреждаю тебя, - он взял стаканы и направился к двери.
   Эллен окликнула его.
   - Мартин... - Он остановился. - Прошу тебя... Ради меня.
   - Не беспокойся. Все будет в порядке.
   Он наполнил стаканы Хупера и Дейзи Уикер, но себе доливать  не  стал.
Потом сел на диван и, потягивая виски,  стал  слушать  какую-то  длинную
историю,  которую  Медоуз  рассказывал  Дейзи.  Броди  чувствовал   себя
неплохо, можно даже сказать - хорошо, и он  знал,  что  если  больше  не
будет пить до ужина, то все обойдется.
   В половине девятого Эллен принесла  из  кухни  тарелки,  для  супа  и
расставила их на столе.
   - Мартин, - сказала она, - открой, пожалуйста,  вино,  а  я  приглашу
гостей к столу.
   - Вино?
   - На кухне три бутылки. Белое - в холодильнике, а красное - на полке.
Открой сразу все. Красному надо дать "подышать".
   - Конечно, надо, - сказал Броди, вставая. - Кому не надо?
   - Кстати, tire-bouchin на полке рядом с бутылками.
   -Что?
   - Tire-bouchin, штопор, - сказала Дейзи Уикер.
   Броди испытывал удовольствие, видя, как Эллен покраснела. Это помогло
ему с собственным замешательством. Он нашел штопор и принялся  открывать
бутылки с красным вином. Одну пробку он  вытащил  аккуратно,  но  другая
раскрошилась, и кусочки ее попали в бутылку. Потом  Броди  достал  белое
вино из холодильника и, пока откупоривал его, все силился произнести его
название:  "Montrachet".  Добившись,  как   ему   показалось,   сносного
произношения, насухо вытер бутылку кухонным  полотенцем  и  понес  ее  в
столовую.
   Эллен сидела в конце стола, Хупер слева от нее, Медоуз справа.  Рядом
с ним сидела Дейзи Уикер, а напротив Дейзи - Дороти Медоуз. Место  Броди
было в дальнем конце стола.
   Броди, заложив левую руку за спину и  стоя  справа  от  Эллен,  начал
наполнять ее бокал.
   - Бокал "Мондраже", - сказал он.  -  Очень  хороший  год,  1970-й.  Я
отлично его помню.
   - Достаточно, - сказала Эллен, слегка приподнимая горлышко бутылки. -
Не наливай до краев.
   - Извини, - сказал Броди и налил Медоузу.
   Разлив вино, Броди сел  на  свое  место.  Он  посмотрел  на  стоявшую
тарелку супа, затем украдкой оглядел гостей - все действительно ели его,
значит, это не было шуткой. Тогда он взял ложку  и  зачерпнул.  Суп  был
холодный и вовсе не походил на суп, но был вполне съедобен.
   - Обожаю гаспачо, - сказала Дейзи, - но его так сложно готовить, я не
часто это делаю.
   - М-м-м-м-м, - промычал Броди, зачерпнув вторую ложку.
   - Вы часто его едите?
   - Нет, - сказал он. - Не очень.
   - Вы когда-нибудь пробовали М и Г?
   - Нет, не могу похвастать.
   -  Вам  следует  попробовать.  Впрочем,  вы,  вероятно,  не  получите
удовольствия, так как это противозаконно.
   - Вы хотите сказать, что эту штуку есть противозаконно? Как это?  Что
это такое?
   - Марихуана и гаспачо. Вместо  специй  вы  посыпаете  сверху  чуточку
марихуаны.  Затем  вы  курите  немного,  едите  немного.   Это   здорово
возбуждает.
   Прошла целая минута, прежде чем Броди понял, о  чем  она  говорит,  и
даже когда понял, не сразу ответил. Он наклонил  тарелку  к  себе,  доел
суп, допил вино одним глотком и вытер рот салфеткой.  Посмотрел  сначала
на Дейзи, которая мило улыбалась ему, потом на Эллен, которая улыбалась,
слушая Хупера.
   - Это действительно так, - сказала Дейзи.
   Броди решил сдерживаться, чтобы не расстраивать Эл-лен.
   - Знаете, - сказал он, - я не нахожу...
   - Держу пари, Мэт пробовал.
   - Может быть, он и пробовал. Но я не понимаю, какое это...
   - Мэт, извините, - громко сказала Дейзи.  Разговор  на  другом  конце
стола смолк. - Мне просто любопытно, вы  когда-нибудь  пробовали  Ми  Г?
Между прочим, миссис Броди, гаспачо потрясающее.
   - Спасибо, - сказала Эллен. - Но что такое М и Г?
   - Я пробовал однажды, - сказал Хупер. - Но я никогда по-настоящему не
увлекался этим.
   - Вы должны рассказать мне, - попросила Эллен. - Что это такое?
   - Мэт расскажет вам, - сказала Дейзи.
   Броди поднялся и начал собирать тарелки из-под супа. Войдя  в  кухню,
он почувствовал легкую тошноту и головокружение, а на лбу выступил  пот.
Но когда он положил тарелки в раковину, тошнота прошла, голова больше не
кружилась.
   Эллен вошла в кухню следом за ним и завязала фартук вокруг талии.
   - Мне потребуется помощь, надо нарезать мясо, - сказала она.
   - Есть нарезать, - ответил Броди и начал искать в шкафу нож для  мяса
и вилку. - Ну, а что ты об этом думаешь?
   - О чем?
   - Об этом М и Г? Хупер сказал тебе, что это такое?
   - Да. Довольно забавно, правда? Должна признаться, это вкусно.
   - Откуда ты знаешь?
   - Никому не известно, что мы, дамы, делаем, когда собираемся вместе в
больнице. На, режь, - специальной двузубой вилкой она положила  баранину
на кухонную доску. - Нарезай, как для бифштекса, ломтями толщиной в  три
четверти дюйма.
   Эта стерва Уикер права в одном,  подумал  Броди,  полоснув  ножом  по
мясу: я и в самом деле чувствую себя отчужденным.  Отрезав  кусок  мяса,
Броди сказал:
   - Послушай, ты, по-моему, говорила, что это баранина.
   - Да, баранина.
   - Она даже не прожарена. Посмотри. -  Он  поднял  отрезанный  ломоть,
весь розовый, а в середине почти красный.
   - Именно такой она и Должна быть.
   - Нет, если это баранина, она не должна быть такой.  Баранина  должна
быть прожарена как следует.
   - Мартин, поверь мне. Так готовится баранина-баттерфляй. Уверяю тебя.
   Броди повысил голос:
   - Я не собираюсь есть сырую баранину!
   - Ш-ш-ш!
   Ради бога. Ты можешь говорить потише?
   Броди сказал хриплым шепотом:
   - Положи это проклятое мясо обратно, и пусть оно дожарится.
   - Оно готово! - сказала Эллен. - Если не хочешь, можешь не есть, но я
буду подавать именно таким.
   - Тогда режь сама, - Броди швырнул нож и вилку  на  доску,  взял  две
бутылки красного вина и вышел из кухни.
   - Придется немного  подождать,  -  сказал  он,  подходя  к  столу,  -
повариха еще готовит нам баранину на ужин. Она хотела подать его  живым,
но он укусил ее за ногу. - Броди поднял бутылку над чистым бокалом. - Не
понимаю, почему нельзя наливать красное вино в те же  бокалы,  где  было
белое?
   - Вкусовые качества не сочетаются, - ответил Медоуз.
   - Ты хочешь сказать, что от  этого  пучит?  -  Броди  наполнил  шесть
бокалов и сел. Сделал маленький глоток вина. - Хорошее, -  сказал  он  и
сделал еще глоток, потом еще. И снова наполнил свой бокал.
   Эллен вышла из кухни с разделочной доской. Она положила ее  на  буфет
рядом со стопкой тарелок. Затем снова пошла на кухню и  вернулась,  неся
два блюда с гарниром.
   -  Надеюсь,  мясо  вам  понравится,  -  сказала  она.  -  Я   впервые
приготовила по этому рецепту.
   - Что это? - спросила Дороти Медоуз. - Запах изумительный.
   - Баранина-баттерфляй в маринаде.
   - В самом деле? А что входит в маринад?
   - Имбирь, соевый соус и еще много всего. - Она накладывала на тарелки
толстые куски баранины, спаржу и кабачки и подавала их Медоузу, а Медоуз
ставил их на стол.
   Когда Эллен села, Хупер поднял свой бокал и сказал:
   - Предлагаю тост за шеф-повара.
   Все подняли бокалы, и Броди сказал:
   - Желаю успеха.
   Медоуз взял в рот кусок мяса, пожевал его, посмаковал.
   - Фантастично! - воскликнул он. -  Это  как  нежнейшее  филе,  только
лучше. А какой восхитительный аромат!
   - Особенно приятно услышать это от тебя, - сказала Эллен.
   - Необыкновенно вкусно, - подтвердила Дороти. - Ты дашь  мне  рецепт?
Гарри теперь будет требовать, чтобы я готовила ему такое блюдо  хотя  бы
раз в неделю.
   - Тогда ему надо сначала ограбить банк, - заметил Броди.
   - Но это ужасно вкусно, Мартин, ты не находишь?
   Броди не ответил. Он  положил  в  рот  кусочек  мяса  и  вдруг  снова
почувствовал приступ тошноты. На лбу опять выступил  пот.  У  него  было
такое ощущение, будто кто-то другой управляет его  телом  и  он  потерял
контроль над своими движениями. Вилка стала тяжелой, он испугался: вдруг
она выскользнет у него из пальцев и со стуком упадет на стол. Он  крепко
зажал ее в кулаке. Броди знал, что если он сейчас  заговорит,  язык  его
слушаться не будет. Это все от вина. Должно быть, от вина. С  величайшей
предосторожностью он подался вперед  и  отодвинул  бокал  с  вином.  Его
пальцы скользили по скатерти, стараясь не  опрокинуть  бокал.  Потом  он
откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. В глазах у него потемнело.
Он пытался смотреть только на картину, висевшую над  головой  Эллен,  но
Эллен беседовала с Хупером, и это  мешало  ему  сосредоточиться.  Всякий
раз, обращаясь к нему, она дотрагивалась до его руки, легонько, но Броди
казалось - интимно, будто у них есть свои секреты. Кем? Он не слышал,  о
чем говорили за столом. Последнее, что дошло до его слуха, было: "Вы  не
думаете?" Когда это было сказано?  Кем?  Он  не  знал.  Он  поглядел  на
Медоуза, который разговаривал с Дейзи. Потом взглянул на Дороти и  глухо
произнес:
   -Да.
   - Что ты сказал, Мартин? - Дороти посмотрела на  него.  -  Ты  что-то
сказал?
   Он не мог говорить. Ему хотелось встать и выйти  на  кухню.  А  вдруг
ноги его подведут, подумал он, и он сможет добраться туда,  только  если
будет держаться за  что-нибудь.  Сиди  спокойно,  сказал  он  себе.  Это
пройдет. И это прошло. В голове у него начало проясняться.  Эллен  снова
коснулась руки Хупера. Скажет что-нибудь и коснется, скажет и коснется.
   - Фу, жарко, - сказал он, встал и пошел - осторожно, но  твердо  -  к
окну, распахнул его, потом облокотился на подоконник и прижался лицом  к
сетке. - Чудесный вечер, - сказал он и выпрямился. -  Пожалуй,  я  выпью
стакан воды. - Он вошел в кухню, тряхнул головой. Потом  открыл  кран  и
смочил лоб холодной водой. Налил полный стакан  воды  и  выпил  до  дна,
снова наполнил его и снова выпил. Он сделал несколько  глубоких  вдохов,
вернулся в столовую и сел. Посмотрел на  тарелку  с  едой.  Уняв  дрожь,
улыбнулся Дороти.
   - Кому еще баранины? - спросила Эллен. - Здесь ее много.
   - И в самом деле! - воскликнул Медоуз. -  Только  ты  положи  сначала
другим. А то если поручить это мне, уже никому ничего не достанется.
   - Знаешь, что ты скажешь завтра? - заметил Броди.
   -Что?
   Броди понизил голос и серьезно произнес:
   - Это невероятно, но всю баранину я съел один.
   Медоуз и Дороти  засмеялись,  а  Хупер  сказал  высоким  фальцетом  с
подвыванием:
   - Нет, Ральф, это я съел. - Теперь даже Эллен рассмеялась.
   Вечер явно складывался удачно.
   К десерту, когда было подано кофейное мороженое с ликером, Броди  уже
чувствовал себя хорошо. Он съел две порции мороженого,  с  удовольствием
поболтал  с  Дороти.  А  потом,  улыбаясь,  стал  слушать   Дейзи,   она
рассказывала ему, как  в  прошлый  День  благодарения,  готовя  индейку,
добавила в приправу марихуану.
   - Я забеспокоилась, - сказала Дейзи, - лишь когда мне  позвонила  моя
незамужняя тетка и спросила, можно  ли  ей  приехать  ко  мне  на  ужин.
Индейка уже была приготовлена и заправлена марихуаной.
   - Ну, и что же дальше? - спросил Броди.
   - Я дала ей кусок индейки без приправы, но она захотела с  приправой.
Тогда я решила: будь что будет и положила ей большую ложку приправы.
   - И?
   -  К  концу  ужина  она  хихикала,  как  девчонка.  Даже   порывалась
танцевать.
   - Хорошо, что меня там не было, - сказал Броди. - Я бы арестовал  вас
за подрыв нравственных устоев старой девы.
   Кофе пили в гостиной. Броди предложил  выпить  чего-нибудь  покрепче,
но, кроме Медоуза, все отказались.
   - Маленькую рюмочку коньяка, - сказал он.
   Броди поглядел на Эллен, как бы спрашивая, есть ли у них коньяк?
   - Кажется, в буфете, - сказала она.
   Броди налил Медоузу, подумал, не налить ли себе. Но  воздержался.  Не
надо искушать судьбу, решил он.
   Вскоре после десяти Медоуз начал зевать.
   - Дороти, я полагаю, нам пора отчаливать, - сказал он. -  Мне  трудно
будет выполнять свой гражданский долг, если я задержусь допоздна.
   - Мне тоже надо идти, - сказала Дейзи. - В восемь я  должна  быть  на
работе. Правда, нельзя сказать, что  в  последнее  время  торговля  идет
бойко.
   - Не только у вас, моя милая, - сказал Медоуз.
   - Я знаю. Некогда работаешь за комиссионные, это острее чувствуешь.
   - Ну, будем надеяться, что худшее  позади.  Если  я  правильно  понял
нашего эксперта, то, по всей вероятности, этот левиафан нас  покинул.  -
Медоуз поднялся.
   - Это только мое предположение, - сказал Хупер. Он тоже встал. -  Мне
пора.
   - О, не уходить - воскликнула Эллен. В ее словах прозвучала отчаянная
мольба. Она смутилась и быстро добавила. - Еще только десять часов.
   - Я понимаю, - сказал Хупер. - Но если завтра погода  будет  сносной,
мне хотелось бы встать пораньше и выйти  в  океан.  К  тому  же  у  меня
машина, и я могу подбросить Дейзи домой.
   - Это было бы замечательно,  -  сказала  Дейзи.  Голос  ее  был,  как
всегда, ровным и невыразительным.
   - Ее могут подвезти Медоузы, - заметила Эллен.
   - Верно, - сказал Хупер. - Но мне  действительно  надо  ехать,  чтобы
завтра рано встать. В любом случае спасибо за приглашение.
   Они  попрощались  в  дверях  -   выражения   благодарности,   обычные
комплименты.
   Хупер ушел последним, и когда он протянул руку Эллен, она взяла ее  в
обе руки и сказала:
   - Огромное вам спасибо за акулий зуб.
   - Не за что. Я рад, что он вам понравился.
   - И спасибо, что вы были так добры к детям. Они жаждали познакомиться
с вами.
   - Мне тоже было приятно с ними  познакомиться.  Может  быть,  в  этом
какой-то перст судьбы. Кажется, я был в возрасте  Шона,  когда,  впервые
увидел вас. Вы почти совсем не изменились.
   - Ну, а вы, бесспорно, изменились.
   -  Я  надеялся,  что  так.  Мне  ужасно  не  хотелось  бы  оставаться
девятилетним на всю жизнь.
   - Мы увидим вас снова до вашего отъезда?
   - Несомненно.
   - Прекрасно, - она  отпустила  его  руку.  Он  быстро  пожелал  Броди
спокойной ночи и направился к машине. -  Эллен  стояла  в  дверях,  пока
последняя машина не выехала на шоссе. Она погасила свет на крыльце и, не
говоря ни слова, начала  убирать  со  стола  бокалы,  кофейные  чашки  и
пепельницы. Броди принес стопку десертных тарелочек на кухню и сложил  в
раковину.
   - Ну, все прошло хорошо. - Броди сказал это  просто  так,  ничего  не
имея в виду.
   - Только твоей заслуги в этом нет, - резко ответила Эллен.
   -Что?
   - Ты вел себя отвратительно.
   - Я? - Его искренне удивила злобность ее тона. - Мне было немного  не
по себе в какой-то момент, но я не думал...
   - Весь вечер с начала до конца ты был отвратителен.
   - Вздор!
   - Ты разбудишь детей.
   - Мне наплевать. Я не позволю тебе срывать на мне злобу  и  смешивать
меня с дерьмом.
   Эллен горько улыбнулась.
   - Видишь? Ты опять за свое.
   - Что значит "опять за свое"? Что ты хочешь этим сказать?
   - Я не хочу говорить об этом.
   - Ах вот как? Ты не хочешь говорить об этом? Послушай.., ну ладно,  я
был не  прав  в  отношении  этого  проклятого  мяса.  Мне  не  следовало
горячиться. Извини меня. Теперь...
   - Я сказала, я не хочу говорить об этом!
   Броди готов был взорваться,.
   Но сдержался, он уже  протрезвел  настолько,  чтобы  понимать:  кроме
смутных подозрений, у него нет оснований для обвинений, к тому же  Эллен
вот-вот расплачется. А слезы, пролитые ею как в минуту радости, так и  в
минуту гнева, приводили его в замешательство. Поэтому он сказал только:
   - Ну, хорошо, извини меня за все. - Он вышел из кухни и  поднялся  по
лестнице.
   В  спальне,  когда  он  разделся,  он  вдруг  подумал,  что  все  эти
неприятности, все беды у него из-за рыбы,  из-за  какого-то  безмозглого
существа, которое он даже никогда не видел. Нелепость  этого  вызвала  у
него улыбку.
   Он повалился на кровать и  почти  тут  же,  едва  коснувшись  головой
подушки, уснул крепким сном.

Глава 8

   Броди проснулся внезапно, словно от толчка, предчувствуя недоброе. Он
протянул руку, чтобы коснуться Эллен.  Эллен  на  кровати  не  было.  Он
приподнялся и увидел, что она сидит в кресле у  окна.  Дождь  хлестал  в
стекла, и он слышал, как ветер шумит в кронах деревьев.
   - Отвратительный день, а? - сказал он.  Она  не  ответила,  продолжая
пристально наблюдать за каплями, стекавшими по стеклу.  -  Чего  это  ты
встала так рано?
   - Не спалось.
   Броди зевнул.
   - О себе этого я сказать не могу.
   - Что ж тут удивляться.
   - О боже. Ты опять за свое.
   Эллен покачала головой.
   - Нет. Извини. Я просто так, - голос у нее был грустный, подавленный.
   - В чем дело?
   - Ни в чем.
   - Ну, как хочешь. - Броди встал с кровати и прошел в ванную.
   Он побрился, оделся, спустился в кухню. Мальчики кончали  завтракать,
Эллен жарила ему яичницу.
   - Что вы, ребята, намерены делать в такой гнусный день? - спросил он.
   - Чистить газонокосилки, - ответил Билли,  который  работал  летом  у
местного садовника. - До чего я ненавижу дождливые дни!
   - А вы? - Броди повернулся к Мартину и Шону.
   - Мартин идет в клуб для мальчиков, - сказала Эллен, - а Шон проведет
этот день у Сантосов.
   - А ты?
   - Я весь день буду в больнице. Хорошо,  что  напомнил:  я  не  приеду
домой к обеду. Ты можешь пообедать в городе?
   - Конечно. Я знал, что по средам ты работаешь полный день.
   - Как правило, нет. Но  одна  наша  девушка  заболела,  и  я  обещала
подменить ее.
   - Вот как?
   - Я вернусь к ужину.
   - Отлично.
   - Ты, кстати, не мог подбросить Шона и Мартина по дороге на работу? Я
хочу кое-что купить по пути в больницу.
   - Конечно.
   - Я захвачу их, когда поеду домой.
   Броди и двое младших детей ушли первыми. Потом Билли, надев на голову
водонепроницаемую накидку, уехал на велосипеде.
   Эллен взглянула на  стенные  часы  на  кухне.  Без  нескольких  минут
восемь. Слишком рано? Возможно. Но надо застать его в  отеле,  а  то  он
уйдет куда-нибудь, и возможность  будет  упущена.  Она  вытянула  вперед
правую руку,  постаралась  унять  дрожь  в  пальцах,  но  ей  это  плохо
удавалось. Она  сама  улыбнулась  своей  нервозности.  "Не  очень-то  ты
годишься на роль распутницы", - прошептала  она.  Поднялась  в  спальню,
села на кровать и взяла зеленую телефонную книгу. Нашла  номер  телефона
гостиницы "Герб Абеляра", положив руку на трубку, поколебалась  секунду,
затем сняла трубку с рычага и набрала номер.
   - "Герб Абеляра".
   - Номер мистера Хупера, пожалуйста. Мэта Хупера.
   -  Одну  минуточку...  Хупер...  Да,  пожалуйста.   Четыре-ноль-пять.
Соединяю.
   Эллен слышала, как телефон прозвенел один раз,  другой.  Она  слышала
стук своего сердца и видела, как бьется жилка на запястье  правой  руки.
"Положи трубку, - сказала она себе. - Положи. Еще не поздно".
   - Алло? - раздался голос Хупера.
   О, боже милостивый, подумала она,  а  вдруг  Дейзи  Уикер  у  него  в
номере?
   - Алло?
   Эллен сделала глотательное движение.
   - Привет. Это я... Я хочу сказать, это Эллен.
   - О, привет.
   - Надеюсь, я вас не разбудила?
   - Нет. Я уже собрался спуститься позавтракать.
   - Правда? Неважный сегодня день, вы не находите?


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу: [1] [2] [3] [4]

Страница:  [2]