- Да. Но меня это не особенно огорчает. Сегодня я поспал вволю, а это
для меня роскошь.
   - Вам нужно.., сегодня работать?
   - О, не знаю. Я как раз размышляю над этим. Выйти на катере  в  такую
погоду и рассчитывать на успех трудно.
   Эллен замолчала, голова у нее кружилась, мысли путались. "Ну, смелей,
- подбадривала она себя. - Спроси его".
   - Я думала... - Нет, будь осторожной.  Не  надо  сразу.  -  Я  хотела
поблагодарить вас за замечательный талисман.
   - Не за  что.  Я  рад,  что  он  вам  понравился.  Но  это  я  должен
благодарить вас. Это был чудесный вечер.
   - Я.., мы тоже рады. Я рада, что вы пришли. Было так, как  в  прежние
времена.
   -Да.
   "Пора, - сказала она себе. - Смелей".
   - Знаете, что мне сейчас пришло в  голову?  Если  вы  не  собираетесь
сегодня работать, я хочу сказать, раз вы  не  можете  выйти  сегодня  на
катере в океан, я подумала, может быть.., если вы не  против.,  если  вы
свободны, мы могли бы вместе пообедать.
   - Пообедать?
   - Да. Понимаете, если у вас нет других дел, я подумала, мы  могли  бы
пообедать.
   - Мы?
   Вы хотите сказать, вы, шеф и я?
   - Нет, только вы и я. Мартин обычно обедает у себя в кабинете. Но мне
бы не хотелось нарушать ваши планы. Разумеется, если у вас много дел...
   - Нет, нет. Я не прочь. С удовольствием. Где бы вы хотели пообедать?
   - Есть отличный ресторанчик в Саг-Харборе. "Бэннер". Вы бывали там? -
Она надеялась, что он не бывал. Она тоже не была, а  это  означало,  что
там ее никто не знает. Но она  слышала,  что  это  приличное  заведение.
Тихая музыка, неяркий свет.
   - Нет, я никогда там не был, - ответил Хупер.  -  Но  Саг-Харбор?  Не
слишком ли далеко?
   - Нет, это недалеко, всего пятнадцать - двадцать минут езды. Я  могла
бы встретиться с вами там, когда вам удобно.
   - Меня устраивает любое время.
   - Тогда в половине первого.
   - Хорошо, в половине первого. До встречи.
   Эллен  повесила  трубку.  Руки  ее  все  еще  дрожали,  но   какое-то
необыкновенное  ликование  охватило  ее.  Все  ее   чувства,   казалось,
пробудились. Она с наслаждением вдыхала запахи, окружавшие ее.
   Все малейшие звуки в доме - скрипы, шуршание, стуки -  звучали  в  ее
ушах, как симфония.
   Ее охватило желание, какого она  давно  уже  не  испытывала,  на  нее
словно накатила теплая волна, приятная и неприятная одновременно.
   Она прошла в ванную и приняла душ. Побрила ноги и подмышки.
   Пожалела, что не купила один  из  тех  дезодорантов,  специально  для
женщин, которые усиленно рекламировали, и поэтому  напудрила  все  тело,
опрыскала себя духами.
   В  спальне  было  зеркало  во  весь  рост,  она  стояла  перед   ним,
внимательно разглядывая себя. Была ли она все еще хороша?
   Могла  ли  она  по-прежнему  нравиться?  Она  специально   занималась
гимнастикой, чтобы сохранить фигуру,  сохранить  гибкость,  моложавость.
Она не допускала мысли, что ее могут отвергнуть.
   Эллен понравилась себе. Морщин на шее мало, и они едва заметны.  Лицо
чистое и гладкое. Кожа упруга, ни припухлостей, ни мешков  под  глазами.
Она стояла прямой восхищалась формой своей  груди.  Талия  была  тонкой,
живот плоским - награда за бесконечные часы  упражнений  после  рождения
второго ребенка. Единственно, что  может  не  понравиться,  решила  она,
внимательно и критически оглядев себя, это бедра, даже при самом богатом
воображении их трудно было назвать девичьими.  Они  свидетельствовали  о
материнстве. Это были бедра матери семейства, как заметил однажды Броди.
Вспомнив об этом, она вдруг почувствовала угрызения совести, но они  тут
же пропали. Ноги у  нее  были  длинные  и,  несмотря  на  пышные  бедра,
строчные. Идеальные ступни  и  лодыжки,  аккуратно  подстриженные  ногти
могли привести в восхищение даже самого строгого ценителя ножек.
   Она надела свою форму. Из глубины шкафа достала  целлофановый  пакет,
куда положила очень маленькие  трусики,  бюстгальтер,  туфли-лодочки  на
низком каблуке,  дезодорант,  пластмассовую  бутылочку  с  гигиенической
пудрой, зубную щетку, тюбик зубной пасты, а  поверх  всего  -  аккуратно
сложенное бледно-лиловое шелковое платье. Она пошла с пакетом  в  гараж,
бросила его на заднее сиденье своего "фольксвагена" и, выехав на дорогу,
покатила в сауптгемптонскую больницу.
   Езда утомила Эллен, она почувствовала себя совсем разбитой, ведь  она
не спала всю ночь. Вначале лежала  на  кровати,  потом  сидела  у  окна,
обуреваемая самыми противоречивыми чувствами: пылкими эмоциями и укорами
совести, желанием и раскаянием. Она  помнила,  как  у  нее  возник  этот
безумный, рискованный план. Она, старалась гнать от себя эти мысли  и  в
то же время постоянно думала об этом, с того самого дня,  когда  впервые
увиделась с Хупером. Она убедила себя, что игра стоит свеч,  хотя  и  не
совсем понимала, чего она этим добьется. Она  только  знала,  что  в  ее
жизни  что-то,  хотя  бы   что-то   должно   измениться.   Ей   хотелось
почувствовать, вновь почувствовать себя желанной.
   Желанной не только своему мужу, здесь недостатка  в  эмоциях  она  не
испытывала, но и кому-нибудь из  тех,  кого  она  считала  ровней  себе,
кому-нибудь из того круга, к  которому  все  еще  себя  причисляла.  Она
понимала, что ей нужна встряска, иначе  что-то  умрет  в  ней.  Конечно,
прошлого не воскресишь. Но что если вызвать его в  памяти,  ощутить  его
душой и телом? Ей страстно хотелось хотя бы на короткое время  вернуться
в прошлое, и помочь ей в этом мог только Мэт Хупер.  Мысль  о  любви  ни
разу не пришла ей в голову.  Не  помышляла  она  ни  о  каких  глубоких,
прочных отношениях с Хупером. Она надеялась только, что осуществление ее
плана возродит ее.
   Эллен были довольна, что в больнице ей поручили  работу,  требовавшую
от нее внимания и умения разговаривать с людьми,  это  отвлекало  ее  от
своих мыслей. Она и еще одна женщина меняли постельное белье престарелым
пациентам, для многих из них больница стала уже  как  бы  домом,  а  для
некоторых - последним пристанищем.  Она  старалась  вспомнить  имена  их
детей, живущих в отдаленных городах, придумывала разные  обстоятельства,
из-за которых те не могли написать своим родителям. Она делала вид,  что
помнит содержание телевизионных  спектаклей,  о  которых  они  говорили,
обсуждала с ними, почему какой-нибудь персонаж из телеспектакля  оставил
жену ради авантюристки, хотя было сразу видно, что она авантюристка.
   В одиннадцать сорок пять Эллен сказала старшей в их группе,  что  она
неважно себя чувствует. Ее щитовидка опять дает о себе знать, к тому  же
у нее начались месячные. Ей  хотелось  бы  полежать  немного  в  комнате
отдыха для сотрудников. А  если  она  не  почувствует  себя  лучше,  ей,
вероятно, придется поехать домой. В  общем,  если  она  не  вернется  на
работу к половине второго или около этого,  значит,  она  уехала  домой.
После такого объяснения, надеялась она, никто не станет ее разыскивать.
   Она вошла в комнату отдыха, сосчитала до двадцати и слегка приоткрыла
дверь, посмотреть, нет ли кого в коридоре. В коридоре  никого  не  было.
Большинство сотрудников находилось в кафетерии в  другом  конце  здания.
Она выскользнула в коридор, тихонько  закрыла  за  собой  дверь,  быстро
свернула за угол и через  боковой  вход  вышла  из  больницы,  сразу  на
служебную автостоянку.
   Уже подъезжая к Саг-Хароору, она остановилась у  бензоколонки.  Когда
бак  был  наполнен  и  за  бензин  уплачено,  она  попросила  разрешения
воспользоваться дамским туалетом. Служащий дал  ей  ключ.  Она  объехала
бензоколонку и остановилась рядом с дверью женского туалета. Открыла ее,
но, прежде чем войти, вернула ключ  служащему.  Потом  подошла  к  своей
машине, взяла целлофановый пакет, вошла в туалет и заперла дверь.
   Потом разделась и, уже стоя  босиком  на  холодном  полу  и  глядя  в
зеркало над умывальником, вдруг поняла, на какое рискованное предприятие
она решилась. Она опрыскала  дезодорантом  подмышки,  опрыскала  ступни.
Вынула трусики из целлофанового пакета и  надела  их.  Натрясла  немного
пудры в каждую чашечку бюстгальтера и  надела  его.  Достала  платье  из
мешка, встряхнула его,  расправила  складки  и  натянула  через  голову.
Посыпала пудру в каждую туфлю,  вытерла  ступни  бумажным  полотенцем  и
надела туфли. Затем почистила зубы и причесала волосы, сунула больничную
форму в целлофановый пакет и  открыла  дверь.  Огляделась  по  сторонам,
увидела, что у бензоколонки никого нет, и только тогда вышла из туалета,
бросила пакет на заднее сиденье и села за руль.
   Отъезжая от бензоколонки, Эллен пригнулась: вдруг  служащий  заметит,
что она переоделась.
   В четверть первого она  была  у  "Бэннера",  ресторанчика  на  берегу
Саг-Харбора, известного своими бифштексами и блюдами, приготовленными из
даров моря. Стоянка для автомобилей находилась позади ресторана.  И  это
обрадовало Эллен. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел  ее
машину.
   Эллен выбрала "Бэннер", потому что он слыл модным ночным  рестораном,
где любили проводить время владельцы яхт и отдыхающие,  а  значит,  днем
его посещали немногие. К тому же ресторан был дорогой, и жители Эмити  -
служащие, хозяева мелких магазинов - вряд  ли  приезжали  туда  обедать.
Эллен заглянула в кошелек.  У  нее  было  около  пятидесяти  долларов  -
деньги, которые они  с  Броди  держали  дома  на  всякий  случай.  Эллен
постаралась запомнить: двадцать долларов, пять долларов, две бумажки  по
десять долларов и три - по доллару. Потом она  положит  точно  такие  же
купюры в банку из-под кофе, хранящуюся в кухонном шкафу.
   На стоянке Эллен заметила еще две машины - "шевро-ле-веш"  и  большой
автомобиль бежевого цвета. Эллен вспомнила, что у Хупера машина  зеленая
и называется по  имени  какого-то  животного.  Она  вышла  из  машины  и
направилась в ресторан; Эллен подняла руки над головой, пытаясь защитить
волосы от моросящего дождя.
   В помещении было довольно темно, но день выдался пасмурный,  и  глаза
быстро привыкли к тусклому свету. В ресторанчике имелся один зал: справа
от Эллен располагался бар, слева тянулись восемь  кабинок,  а  в  центре
стояло около двадцати столиков. Стены темного дерева  украшали  плакаты,
рекламирующие бои быков и кинофильмы.
   Мужчина и женщина - лет тридцати, решила  Эллен,  -  что-то  пили  за
столиком у окна. Бармен, молодой человек с бородкой  а-ля  Ван  Дейк,  в
застегнутой доверху рубашке, сидел за кассой  и  читал  "Нью-Йорк  Дейли
Ньюс". Больше в зале никого не было. Эллен  посмотрела  на  часы.  Почти
половина первого.
   - Добрый день. Чего-нибудь желаете? -  спросил  бармен,  взглянув  на
Эллен.
   Она подошла к стойке.
   - Да.., да. Только  чуть  позже.  Сначала  я  хотела  бы...  Скажите,
пожалуйста, где женский туалет?
   - За стойкой направо. Потом вниз по лестнице, первая дверь слева.
   - Спасибо.
   Эллен быстро миновала стойку, свернула направо и вошла в туалет.
   Она  остановилась  перед  зеркалом  и  вытянула  правую  руку.   Рука
подрагивала, и Эллен сжала пальцы  в  кулак.  Успокойся,  приказала  она
себе. Ты должна успокоиться, или незачем было  сюда  приезжать.  Сколько
усилий пропадет даром. Эллен почувствовала, что покрывается  потом,  она
сунула руку под платье и пощупала подмышку,  но  там  было  сухо.  Потом
причесалась и  внимательно  осмотрела  зубы.  Она  вспомнила,  что  один
парень, придя на свидание, сказал ей: "Ничто не вызывает у  меня  такого
отвращения, как остатки пищи в зубах у девушки". Она взглянула на  часы:
тридцать пять минут первого.
   Эллен вернулась в ресторан и осмотрела зал. Все та же  пара,  тот  же
бармен и официантка - она стояла у стойки и свертывала салфетки.
   - Добрый день. Чего-нибудь  желаете?  -  спросила  официантка,  когда
увидела Эллен. - - Да. Я хотела бы столик, пожалуйста. И обед.
   - Для одной?
   - Нет. На двоих.
   - Хорошо, - сказала официантка. Она положила салфетку, взяла  блокнот
и направилась с Эллен к столику посреди зала. - Этот подойдет?
   - Нет. В общем-то здесь  неплохо.  Ноя  бы  предпочла  сесть  там,  в
угловой кабине, если не возражаете.
   - Пожалуйста,  -  ответила  официантка,  -  любое  место,  какое  вам
понравится. У нас не так уж много посетителей.
   Она подвела Эллен к столику, и  Эллен  села  спиной  к  двери.  Хупер
отыщет ее. Если придет.
   - Чего-нибудь выпить?
   - Да. Джин с тоником, пожалуйста.
   Когда официантка ушла, Эллен улыбнулась. Впервые  после  свадьбы  она
пила днем.
   Официантка  принесла  разбавленный  джин,  и  Эллен   выпила   залпом
полбокала, ей очень хотелось почувствовать расслабляющее тепло алкоголя.
Эллен нетерпеливо поглядывала то на дверь, то на часы.  Он  не  приедет,
подумала она. Почти без четверти  час.  Струсил.  Испугался  Мартина.  А
может быть, и меня. Что же делать, если он не приедет? Пожалуй, пообедаю
и вернусь на работу. Все-таки  он  должен  приехать!  Не  может  он  так
поступить со мной.
   - Привет!
   Эллен  вздрогнула  от  неожиданности.  Она  подпрыгнула  на  месте  и
воскликнула:
   -О!
   - Совсем не хотел вас напугать, - сказал  Хупер  и  сел  напротив.  -
Извините,  что  опоздал.  Кончился  бензин,  а  у  колонки,  как  назло,
оказалось полно машин. Шоссе было забито. Но это  не  оправдание.  Нужно
было выехать раньше. Извините меня, ради бога. - Он заглянул ей в  глаза
и улыбнулся.
   Она посмотрела на свой бокал.
   - Не извиняйтесь. Я сама опоздала.
   Подошла официантка.
   - Чего-нибудь выпить? - спросила она Хупера.
   Он взглянул на бокал Эллен и ответил:
   - Да, конечно. Джин с тоником.
   - Мне тоже, - сказала Эллен. - У меня уже почти ничего нет.
   - Я обычно не пью за обедом, - заметил Хупер, когда официантка ушла.
   - Я тоже.
   - Примерно после  трех  бокалов  начинаю  молоть  чепуху.  Никогда  в
общем-то не умел пить по-настоящему.
   Эллен кивнула:
   - Со мной происходит то же самое. Я становлюсь слишком...
   - Возбужденной? Вот и я тоже.
   - В самом деле? Не могу представить себе вас возбужденным. Я  думала,
ученые никогда не теряют спокойствие.
   Хупер улыбнулся и театрально произнес:
   - Может показаться, мадам, что мы  повенчаны  с  пробирками.  Но  под
холодной оболочкой у нас бьются сердца самых бесстыжих, самых  блудливых
людей в мире.
   Эллен рассмеялась. Официантка принесла полные бокалы  и  положила  на
край стола два меню. Они  говорили  -  вернее,  оживленно  болтали  -  о
прежних временах,  об  общих  знакомых,  о  том,  чем  теперь  эти  люди
занимаются, о профессии Хупера, о его честолюбивых мечтах.
   Они и словом не  обмолвились  об  акуле,  о  Броди,  о  детях  Эллен.
Непринужденный разговор устраивал молодую женщину. Второй бокал развязал
язык, и она чувствовала себя счастливой и уверенной.
   Эллен хотелось, чтобы Хупер заказал себе еще джина, но она знала, что
он вряд ли отважится на это. Она взяла меню, надеясь  привлечь  внимание
официантки, и проговорила:
   - Посмотрим, что здесь хорошего.
   Хупер взял второе меню и начал его изучать,  а  спустя  минуту-другую
официантка подошла к их столику.
   - Уже выбрали?
   - Нет, - сказала Эллен. - В меню все  кажется  вкусным.  Вы  выбрали,
Мэтью?
   - Почти, - сказал Хупер.
   - Может, пока закажем еще по бокалу?
   - Два? - спросила официантка.
   Хупер, казалось, заколебался. Потом кивнул:
   - Конечно. Ради такого случая.
   Они сидели молча, изучая меню. Три  бокала,  откровенно  говоря,  для
Эллен довольно много, а ей хотелось, чтобы голова оставалась ясной и  не
заплетался язык. Случается, что алкоголь возбуждает желание, но,  мешает
его осуществить. Однако это, подумала она, относится только к мужчинам.
   Мне-то не надо беспокоиться. А  как  же  Мэтью?  Предположим,  он  не
сможет... Смогу ли я чем-нибудь помочь? Фу,  какая  глупость.  Он  выпил
всего два бокала. Не пять, не шесть и не  семь,  после  которых  мужчина
может опозориться перед женщиной. Да и то  лишь  если  на  него  накатит
страх. Может, и Мэтью боится? Она украдкой" поверх меню, бросила  взгляд
на Хупера. Нет, не заметно, чтобы он нервничал. Скорее казался несколько
озадаченным.
   - Что-нибудь не так? - спросила она.
   Он поднял глаза.
   - Что-что?
   - Вы хмуритесь. У вас растерянный вид.
   - Ничего особенного. Просто увидел  в  меню  так  называемые  морские
гребешки или то, что здесь под ними  имеют  в  виду.  Скорее  всего  это
камбала, нарезанная машинкой для изготовления печенья.
   Официантка принесла бокалы и спросила:
   - Выбрали?
   - Да, - сказала Эллен. - Мне салат из креветок и цыпленка.
   - Что желаете к салату? Есть французская  приправа,  рокфор,  "тысяча
островов", растительное масло и уксус.
   - Рокфор, пожалуйста.
   - Это правда гребешки из залива? - спросил Хупер.
   - Наверное, - сказала официантка. -г Если так указано в меню.
   - Хорошо. Мне гребешки и французскую приправу к салату.
   - Какой-нибудь аперитив?
   - Нет, - сказал Хупер, поднимая свой бокал. - Хватит и этого.
   Через несколько минут официантка принесла Эллен салат из креветок.
   - Знаете, что  бы  мне  хотелось?  -  заметила  Эллен,  когда  отошла
официантка. - Какого-нибудь вина.
   - Отличная мысль, - сказал Хупер, посмотрев на нее. - Но помните, что
я говорил о возбуждении. Я за себя не ручаюсь.
   - Мне как-то все равно. - При этих словах  Эллен  почувствовала,  что
краснеет.
   - Ладно, однако не мешает проверить свои финансы.  -  Хупер  полез  в
задний карман за бумажником.
   - Не надо. Я угощаю.
   - Глупости.
   - Нет, в самом деле. Я же пригласила вас на обед.
   Она встревожилась. Ей и  не  приходило  в  голову,  что  Хупер  может
настаивать  на  оплате.  Эллен  не   хотела   его   огорчать,   заставив
потратиться. А с Другой  стороны,  не  желала  надоедать  своей  опекой,
задеть мужское самолюбие.
   - Знаю, - сказал он. - Но считайте, что это я вас пригласил.
   Стремился ли он добиться каких-то преимуществ для себя? Она не  могла
сказать. Если да, она готова была согласиться на его предложение,  ну  а
если он всего-навсего старался быть вежливым...
   - Очень мило с вашей стороны, - сказала она, - но...
   - Я серьезно. Пожалуйста.
   Она  опустила  глаза,  играя  единственной  оставшейся   на   тарелке
креветкой.
   -Ну... - - Благодарю за заботу, - сказал Хупер, - но это ни  к  чему.
Дэвид никогда не рассказывал о нашем дедушке?
   - Нет, насколько я помню. А что?
   - Старика Мэта не очень-то любили, он слыл сущим бандитом. Если бы он
жил  сейчас,  я  бы,  вероятно,  возглавил  отряд  и  охотился  за   его
"скальпом". Но он умер, и поэтому мне пришлось беспокоиться лишь о  том,
сохранить ли кучу денег, которую я унаследовал, или раздать их. Проблема
не из трудных. По-моему, я сумею потратить эти  деньги  не  хуже  любого
другого.
   - Дэвид тоже богат?
   - Да. Одно вызывает у меня недоумение. У него достаточно денег, чтобы
содержать себя и сколько угодно жен до самой  смерти.  Тогда  почему  он
прельстился такой пустышкой, как его вторая жена? Только потому,  что  у
нее больше денег, чем  у  него?  Не  понимаю.  Правда,  говорят,  деньги
тянутся к деньгам.
   - Чем занимался ваш дедушка?
   - Железными дорогами и рудниками. Легально, так сказать. По  существу
же он был миллионер-грабитель. Одно время ему принадлежала большая часть
Денвера. Он владел целым кварталом "красных фонарей".
   - По-видимому, прибыльное дельце.
   - Не такое  прибыльное,  как  вам  кажется,  -  рассмеялся  Хупер.  -
Насколько мне известно, он предпочитал взимать плату натурой.
   "Довольно ясный намек, - подумала Эллен. - Что же мне ответить?"
   - Об этом, должно быть, мечтает каждая школьница, -  игриво  вставила
она.
   - О чем?
   - Ну.., о том,  чтобы  побыть  своего  рода  проституткой.  Спать  со
множеством мужчин.
   - Вы об этом тоже мечтали?
   Эллен засмеялась, стараясь скрыть краску, проступившую на лице.
   - Точно не помню, - сказала она, - но,  по-моему,  мы  все  о  чем-то
мечтаем.
   Хупер улыбнулся, откинулся на спинку стула и подозвал официантку.
   - Принесите нам бутылку охлажденного "шабли", пожалуйста, -  произнес
он.
   Что-то изменилось, подумала Эллен. Интересно, откликнулся ли он на ее
призыв, как животное откликается на запах самки? Как бы то ни  было,  он
перешел в наступление. Ей хотелось только постараться  не  расхолаживать
его.
   Принесли горячее,  а  спустя  минуту  -  вино.  Гребешки,  заказанные
Хупером, оказались величиной с зефир.
   - Камбала, - произнес он, когда официантка удалилась. - Так я и знал.
   - Как вы угадали? - спросила Эллен и тут же пожалела, что задала этот
вопрос. Ей не хотелось, чтобы разговор перешел в другое русло.
   - Во-первых, куски слишком крупные. И  края  очень  уж  ровные.  Явно
резали на машинке.
   - Вы можете от этого блюда отказаться.
   В глубине души Эллен  надеялась,  что  Мэтью  не  станет  ругаться  с
официанткой и портить им настроение.
   - Могу, - согласился Хупер и улыбнулся Эллен. - Но сейчас не хочу.  -
Он налил Эллен бокал вина, затем наполнил свой и  произнес  тост.  -  За
мечты, - сказал он. - Расскажите мне, о  чем  вы  мечтаете.  -  Глаза  у
Хупера были ясные, прозрачно-голубые, губы приоткрыты в улыбке.
   Эллен рассмеялась:
   - Это вам будет неинтересно. Всего-навсего о заурядных пустячках.
   - Не может быть, - возразил Хупер. - Все-таки расскажите.
   Он просил, не настаивая, но Эллен чувствовала, что игру, которую  она
затеяла, нужно продолжать.
   - Знаете, - сказала она. По животу разлилось тепло, а  шея  вспыхнула
огнем. - Я мечтаю о всяких невинных шалостях. Они рассмеялись,  и  когда
смех утих, Эллен с жаром добавила:
   - Давайте пофантазируем.
   - Хорошо. С чего начнем?
   - Что бы вы стали делать со мной, если бы мы.., вы понимаете?
   - Очень интересный вопрос, - с наигранной серьезностью сказал  Хупер.
- Однако прежде чем говорить "что", надо решить "где".  Я  полагаю,  мой
гостиничный номер всегда в нашем распоряжении.
   - Чересчур опасно. В "Гербе Абеляра" меня знают все. Да  и  вообще  в
Эмити мы бы слишком рисковали.
   - Может, у вас?
   - Боже упаси, нет. Допустим, кто-нибудь из ребят  вернется  домой.  И
потом...
   - Понимаю.
   Нельзя осквернять супружеское ложе. Хорошо, где же тогда?
   - По дороге отсюда в Монток должны быть мотели.  А  лучше  где-нибудь
возле Ориент-Пойнта.
   - Вполне логично. Но даже если нет мотелей, всегда есть машина.
   - Среди белого дня? У вас и вправду необузданная фантазия.
   - Вообразить можно все что угодно... Мы постараемся найти  мотель,  -
сказал Хупер, - где номера расположены в отдельных домиках или  хотя  бы
отгорожены друг от друга толстыми стенами.
   - Зачем?
   - Для звуконепроницаемости. Стены в мотелях тонкие, как бумагами  нам
вовсе ни к чему беспокоиться о том, что в соседней комнате  какой-нибудь
продавец обуви потешается, приложив ухо к стене и подслушивая нас.
   - Ну, а если мы не найдем такой мотель?
   - Найдем, - заверил Хупер. - Я же сказал: вообразить  можно  все  что
угодно.
   "Почему он все время повторяет эту фразу? - подумала Эллен. - Вряд ли
он просто мелет языком и фантазирует, не  желая,  чтобы  все  это  стало
явью". Она подыскивала вопрос, чтобы продолжить разговор.
   - Под какой фамилией мы запишемся?
   - Ах да. Забыл. Не могу представить себе, чтобы в наши дни кто-нибудь
относился к этому серьезно. И тем не менее вы правы:  фамилию  придумать
надо; вдруг мы  нарвемся  на  старомодного  хозяина  гостиницы.  Что  вы
скажете о мистере и миссис Эл Кинси. Мы могли бы сообщить, что находимся
в длительной научно-исследовательской командировке.
   - И добавить, что пришлем копию нашего доклада с автографами.
   - Да еще с посвящением!
   Оба рассмеялись.
   - Ну, а после того,  как  нас  запишут?  -  продолжала  Эллен.  -  Мы
подъедем к нашему номеру, осмотримся, проверим, не поселился  ли  кто  в
соседних комнатах, в случае, если нам не дадут отдельный домик, а  затем
войдем.
   Официантка направилась к их столику, поэтому они откинулись на спинки
стульев и перестали болтать.
   - Чего-нибудь еще?
   - Нет, - сказал Хупер. - Счет, пожалуйста.
   Эллен думала, что официантка вернется к стойке, чтобы заполнить счет,
но девушка продолжала стоять у их столика, что-то быстро записывая.
   Эллен пододвинулась на край сиденья и встала.
   - Извините. Хочу попудрить нос перед уходом.
   - Всегда одно и то же, - сказал Хупер улыбаясь.
   - В самом деле? - спросила официантка, пропуская  Эллен.  -  Подумать
только,  что  женитьба  делает  с  человеком.  Не  хотела  бы  я,  чтобы
кто-нибудь так изучил мои привычки.
   Эллен приехала домой около половины пятого. Она  поднялась  наверх  в
ванную и пустила воду. Сняла  с  себя  одежду  и  запихнула  в  корзину,
перемешав с другим грязным бельем. Потом подошла к зеркалу  и  тщательно
осмотрела шею, лицо. Никаких следов.
   Приняв ванну, она попудрилась,  почистила  зубы  и  прополоскала  рот
зубным эликсиром. Прошла в  спальню,  надела  чистые  трусики  и  ночную
рубашку, откинула одеяло и забралась в  постель.  Она  закрыла  глаза  в
надежде, что сразу заснет.
   Но долго не могла прогнать воспоминаний, которые теснились в  голове.
Первое любовное свидание продолжало волновать, не давало покоя.
   Наконец усталость взяла верх, и она уснула.
   Казалось, ее тут же разбудил чей-то голос:
   - Эй, послушай, ты здорова?
   Она открыла глаза и увидела Броди, видевшего на краю постели.
   Эллен зевнула.
   - Который час?
   - Почти шесть.
   - О-о. Я должна была забрать Шона. Филлис Сантос,  наверное,  рвет  и
мечет.
   - Я привез его, - сказал Броди.  -  Подумал,  что  так  будет  лучше,
поскольку не мог тебе дозвониться.
   - Ты мне звонил?
   - Несколько раз. Около двух звонил в больницу. Там сказали,  что  ты,
по-видимому, уехала домой.
   - Верно. Уехала. Я ужасно себя чувствовала. Пилюли  от  щитовидки  не
помогали. Поэтому и отправилась домой.
   - Потом я звонил сюда.
   - Боже мой, наверное, что-то случилось.
   - Да нет, ничего особенного. Если хочешь знать, я решил извиниться за
то, что был груб с тобой вчера вечером.
   Эллен на мгновение почувствовала угрызения совести.
   - Очень мило с твоей стороны, но не беспокойся. Я уже забыла об этом.
   Броди помолчал, ожидая, что она еще скажет, но Эллен не произнесла ни
слова, и тогда он задал вопрос:
   - Ну и где же ты была?
   - Я ведь сказала тебе: здесь! - слова прозвучали более резко, чем  ей
хотелось. - Приехала домой и легла в постель, где ты меня нашел.
   - И ты не слышала, как звонил телефон? Он ведь тут,  рядом.  -  Броди
указал на тумбочку с другой стороны кровати.
   - Нет, я... - Она хотела ответить, что отключила телефон, но  вовремя
вспомнила, что этот телефон  как  раз  нельзя  отключить.  -  Я  приняла
снотворное, даже вопли грешников в аду не могли бы меня разбудить.
   Броди покачал головой:
   -  Я  выброшу  эти  проклятые  таблетки  в  туалет.  Ты   становишься
наркоманкой. - Он встал и прошел в ванную.
   - Хупер не звонил? - крикнул оттуда Броди.
   Эллен подумала с минуту, что ему ответить, потом сказала:
   - Звонил сегодня утром, благодарил за ужин. А что?
   - Я пытался поймать его. Приблизительно в  полдень  и  несколько  раз
днем. В гостинице ответили, что не знают, где он. Когда он звонил?
   - Сразу после того, как ты ушел на работу.
   - Он не говорил, что собирается делать?
   - Сказал.., он сказал, что, наверное, будет работать  на  судне,  так
кажется. Право, точно не помню.
   - Да? Странно.
   - Что странно?
   - Я заскочил в порт по пути домой. Начальник порта  не  видел  Хупера
весь день.
   - Может, Хупер передумал?
   - Должно быть, развлекается где-нибудь с Дейзи Уикер.

Глава 9

   В четверг утром  Броди  вызвали  по  телефону  к  Вогэну  на  дневное
совещание  муниципального  совета.  Он  догадывался,  по  какому  поводу
собирались   отцы   города:   послезавтра   -   четвертое   июля,   День
независимости; к празднику хотели приурочить открытие пляжа.  Перед  тем
как покинуть полицейское управление и направиться в муниципалитет, Броди
продумал и взвесил все "за" и "против".
   Он понимал, что его возражения продиктованы интуицией,  осторожностью
и чувством вины, не дающим ему покоя. Но Броди был  убежден,  что  прав.
Открытие пляжей никак  не  решит  проблем  Эмити.  Получалось,  что  все
вовлекались в какую-то азартную игру, причем ни местные жители,  ни  сам
Броди не могли рассчитывать на успех.  Никто  точно  не  знал,  ушла  ли
акула. Участники этой опасной игры будут надеяться хотя бы на ничью.  Но
в один прекрасный день, Броди был уверен, потерпят поражение.
   Здание  муниципалитета  находилось   у   пересечения   Мейн-стрит   и
Уотер-стрит. Оно как бы вписывалось коромыслом в букву "Т", образованную
двумя улицами. Это был внушительный особняк с двумя колоннами  у  входа,
построенный в стиле, характерном  для  конца  XVIII  века,  из  красного
кирпича с белой  окантовкой.  На  газоне  перед  муниципалитетом  стояла
гаубица  времен  второй  мировой  войны  -  памятник  местным   жителям,
принимавшим в ней участие.
   Здание   подарил   городу   в   конце   двадцатых   годов    владелец
инвестиционного банка, почему-то уверовавший в то,  что  наступит  день,
когда Эмити станет торговым центром  восточной  части  Лонг-Айленда.  Он
считал, что  отцы  города  должны  заседать  в  хоромах,  подобающих  их
высокому  положению,  а  не  в  душных   каморках,   расположенных   над
ресторанчиком "Мельница", где прежде вершилась судьба Эмити. (В  феврале
1930 года этот безумец банкир, который не сумел  предсказать  не  только
будущее Эмити, но  и  свое  собственное,  попытался  отобрать  здание  у
города, утверждая, будто предоставил дом лишь во временное  пользование,
но у него ничего не вышло).
   Служебные помещения ратуши были такие же до нелепости помпезные,  как
и само здание. Огромные, С высокими  потолками,  с  вычурными  люстрами,
непохожими одна на другую. Не желая перестраивать дом  изнутри,  ставить
повсюду перегородки, отцы  города  продолжали  набивать  в  комнаты  все
больше и больше служащих. Только  мэр  выполнял  свои  необременительные
обязанности в величественном одиночестве.
   Кабинет Вогэна располагался на втором этаже в угловой  части  ратуши,
окна комнаты выходили на юго-восток, и из них  открывался  замечательный
вид на город и Атлантический океан, видневшийся вдалеке.
   Секретарша мэра, Джанет Самнер, цветущая, хорошенькая девушка, сидела
за столом у входа в кабинет. Броди редко ее видел, но  испытывал  к  ней
отеческую симпатию и никак не ;мог понять, почему она  в  свои  двадцать
шесть лет еще не замужем.  Прежде  чем  войти  к  Вогэну,  Броди  всегда
справлялся о сердечных делах секретарши. Сегодня же он только спросил:
   - Все в сборе?
   - Все, кого пригласили.
   Броди направился в кабинет, но Джанет остановила его:
   - Вы даже не хотите узнать, с кем я теперь встречаюсь?
   -  Конечно,  хочу,  -  ответил  он,  остановившись,  и  улыбнулся.  -
Извините. У меня все в голове перемешалось. Так кто же он?
   - Никто. Я пока отдыхаю. Однако  признаюсь  вам  кое  в  чем.  -  Она
понизила голос и подалась вперед. - Я не прочь пофлиртовать  с  мистером
Хупером.
   - Он там?
   Джанет согласно кивнула.
   - Интересно, когда его выбрали в муниципалитет?
   - Не знаю, - сказала она. - Но он симпатяга...
   - К сожалению, Джан, он уже занят.
   -Кем?
   - Дейзи Уикер.
   Джанет рассмеялась.
   - Что тут смешного? Я только что разбил ваше сердце.
   - Так вы ничего не знаете о Дейзи?
   - По-видимому, нет.
   Джанет снова понизила голос:
   - Она чокнутая. Предпочитает общество женщин.
   - Ну и ну, - сказал Броди. - У вас и в самом деле интересная  работа,
Джан.
   Входя в кабинет, Броди задал себе вопрос: "Хорошо, но  где  же  тогда
был вчера Хупер, черт возьми? "
   Перешагнув порог, Броди сразу понял, что ему  предстоит  сражаться  в
одиночку. Все члены муниципалитета были давними  друзьями  и  союзниками
Вогэна: Тони  Кэтсеулис,  подрядчик,  похожий  на  пожарный  шланг;  Нэд
Тэтчер, сухонький старикашка - вот уже три  поколения  Тэтчеров  владели
гостиницей "Герб Абеляра"; Пол Коновер, хозяин винного магазина в Эмити,
и  Рейф  Лопес  (свою  фамилию  он   произносил   "Лоупс"),   темнокожий
красноречивый португалец, выбранный в совет черными для защиты их прав.
   Четверо членов муниципалитета расположились за журнальным столиком  в
одном конце огромной комнаты. Вогэн сидел напротив за письменным столом.
Хупер стоял у окна, выходившего на юг, и смотрел на океан.
   -  Где  Альберт  Моррис?  -  спросил   Броди   у   Вогэна,   небрежно
поздоровавшись с остальными.
   - Не мог приехать, - ответил Вогэн. - Кажется, заболел.
   - А Фред Поттер?
   - Тоже.
   Должно быть, гуляет какой-то вирус. - Вогэн поднялся. - Ну теперь все
в сборе. Бери стул и пристраивайся у журнального столика.
   "Господи, как он ужасно  выглядит",  -  подумал  Броди,  наблюдая  за
Вогэном, который шел к ним с другого конца комнаты и нес стул  с  прямой
спинкой. Глаза у Вогэна потемнели и запали.  Кожа  приобрела  желтоватый
цвет майонеза. Либо он с похмелья, решил Броди,  либо  недосыпает  целый
месяц.
   Когда все уселись, Вогэн начал:
   - Все вы знаете, почему мы собрались.  Я  думаю,  лишь  один  из  нас
сомневается в том, что мы должны делать.
   - Ты имеешь в виду меня? - спросил Броди.
   Вогэн кивнул.
   - Посмотрим на эту проблему  с  нашей  точки  зрения,  Мартин.  Город
гибнет. Полно безработных. Магазины, которые предполагалось открыть, так
и не откроются. Никто не снимает дома, я уж не говорю о том, что  их  не
покупают. Пляжи пустуют, мы каждый день вбиваем еще один гвоздь  в  свой
собственный  гроб.  Мысами  губим  себя,  заявляя,  что  городу   грозит
опасность; мы говорим: держитесь от него подальше. И люди прислушиваются
к этим словам.
   - Предположим, Ларри, ты откроешь на праздник пляжи, - сказал  Броди,
- а вдруг погибнет кто-нибудь еще?
   - Это оправданный риск, ноя считаю, мы все так считаем, -  нам  стоит
пойти на него.
   - Но почему?
   - Мистер Хупер, - обратился Вогэн к ихтиологу.
   - Есть несколько причин, - сказал Хупер. - Прежде всего  -  никто  не
видел акулу целую неделю.
   - Никто и не купался.
   - Правильно. Но я плавал на лодке в поисках акулы каждый день,  кроме
одного.
   - Я как раз хотел спросить. Где вы были вчера?
   - Шел дождь, - ответил Хупер. - Помните?
   - Ну и чем вы занимались?
   - Я просто... - Хупер, помедлил, затем продолжал:  -  Изучал  образцы
воды. И читал.
   - Где? В своем номере?
   - Какое-то время да. А что вы, собственно, от меня хотите?
   - Я звонил вам в гостиницу. Сказали, что вы отсутствовали всю  вторую
половину дня.
   - Значит, выходил! -  сказал  Хупер  сердито.  -  Я  ведь  не  обязан
отмечаться у вас каждые пять минут, правда?
   - Нет. Но вы здесь,  чтобы  работать,  а  не  шляться  по  загородным
клубам, завсегдатаем которых вы были когда-то.
   - Послушайте, мистер, я не получаю от вас ни  гроша.  И  могу  делать
все, что мне заблагорассудится!
   - Перестаньте, - вмешался Вогэн. - Нам только этого не хватало.
   - Как бы, то ни было, - продолжал Хупер, - я не заметил следов акулы.
Ни единого признака. Вода же теплеет с каждым днем.  Как  правило,  хотя
всегда  существуют  исключения,   большие   белые   акулы   предпочитают
прохладную воду.
   - Поэтому вы думаете, что наша гостья ушла на север?
   - Или на глубину, где "холоднее. Она  могла  уйти  и  на  юг.  Трудно
предсказать, как поведут себя эти твари.
   - Вот-вот, - заметил Броди. - Трудно предсказать. Значит, все, о  чем
вы говорите, - только предположения.
   - Мартин, как тут можно что-то утверждать наверняка? - заметил Вогэн.
   - Скажи об этом Кристине Уоткинс. Или матери погибшего мальчика.
   - Знаю, знаю, - нетерпеливо перебил Вогэн.  -  Но  мы  Должны  что-то
предпринять. Не можем же мы сидеть сложа руки,  дожидаясь  воли  божьей.
Бог не напишет нам на небе: "Акула ушла". Надо взвесить факты и  принять
решение.
   Броди кивнул.
   - Понимаю.
   Ну и что же еще скажет наш умник?
   - Что с вами? - удивился Хупер. - Меня  просто  попросили  поделиться
своими соображениями.
   - Да-да, - ответил Броди. - Конечно. А все-таки?
   - Ничего нового. Нет никаких оснований полагать, что акула еще здесь.
Я не видел ее. Береговая охрана - тоже. На дне океана  все  по-прежнему.
Отбросы с барж уже не сваливают в море. Рыбы  ведут  себя,  как  обычно.
Вряд ли здесь что-либо привлекает нашу гостью.
   - Но прежде тут акул никогда не было, правда? А вот одна появилась.
   - Верно. Этого я объяснить не могу. И  сомневаюсь,  чтобы  кто-нибудь
сумел.
   - Вы хотите сказать, что такова воля божья?
   - Может быть.
   - И мы бессильны противнее, правильно, Ларри?
   - Не понимаю, куда ты клонишь, Мартин, - сказал Вогэн. - Должны же мы
принять какое-то решение. На мой взгляд, путь только один.
   - Решение уже принято, - сказал Броди.
   - Можешь считать, что да.
   - А вдруг будут жертвы? Кто возьмет на себя  ответственность  на  сей
раз?  Кто  будет  разговаривать  с  мужем,  матерью,  женой  тех,   кого
растерзает акула; кто скажет им: мы просто играли ва-банк и проиграли?
   - Не будь таким пессимистом, Мартин. Когда придет время  -  если  оно
придет, а я ручаюсь, что ничего не случится, - тогда и будем решать.
   - Ну, знаешь, черт возьми! Мне надоело, что меня обливают  грязью  за
твои грехи.
   - Погоди, Мартин.
   -  Вопрос   серьезный.   Если   же   хочешь   открыть   пляжи,   бери
ответственность на себя.
   - Это ты о чем?
   - А  о  том,  что  пока  я  здесь  начальник  полиции  и  отвечаю  за
безопасность людей, пляжи открыты не будут, у - Вот что  я  скажу  тебе,
Мартин, - проговорил Вогэн.  -  Если  во  время  праздника  пляжи  будут
пустовать, ты недолго останешься шефом полиции. И  я  не  угрожаю  тебе.
Просто предупреждаю.  В  нынешний  летний  сезон  мы  еще  можем  как-то
выкрутиться. Но нужно объявить всем, что  здесь  безопасно.  А  если  ты
запретишь открывать пляжи, через двадцать минут после того, как об  этом
узнают в городе, на тебя наплюют, тебя вываляют  в  дегте  и  перьях.  И
выкинут отсюда. Вы согласны со мною, господа?
   - Разумеется, - сказал Кэтсоулис. - Я и сам помогу его вышвырнуть.
   - Мои избиратели сидят без работы, - сказал Лопес. - А если они ее не
получат, то и вас выбросят из управления.
   - Вы можете убрать меня, когда захотите, - решительно сказал Броди.
   У  Вогэна  на  столе  зазвонил  внутренний  телефон.  Он  встал  и  с
раздраженным видом прошел в другой конец комнаты. Поднял трубку.
   - Я  же  просил,  чтобы  нас  не  беспокоили,  -  резко  бросил  мэр.
Последовало минутное молчание. - Это тебя, - обратился  он  к  Броди.  -
Джанет говорит: срочно. Можно побеседовать здесь или в приемной.
   - Пойду в приемную, - ответил Броди, гадая, что же  такое  стряслось,
если его вызывают с заседания муниципального  совета.  Опять  акула?  Он
вышел из  кабинета  и  закрыл  за  собой  дверь.  Джанет  протянула  ему
телефонную трубку, но прежде чем она успела нажать на светящуюся кнопку.
Броди спросил:
   - Скажите, Ларри звонил Альберту  Моррису  и  Фреду  Поттеру  сегодня
утром?
   Джанет отвела глаза.
   - Мне велели никому ничего не говорить.
   - Ответьте мне, Джанет. Я должен знать.
   - А вы замолвите за меня словечко перед красавчиком, который сейчас в
кабинете?
   - Идет.
   - Нет. Все, кому я звонила, те четверо, сидят у Вогэна.
   - Нажмите на кнопку.
   Джанет нажала, и он проговорил:
   - Броди у телефона.
   Вогэн в своем кабинете увидел, что огонек погас, осторожно снял палец
с рычага и прикрыл трубку ладонью. Он обвел взглядом присутствующих - не
осуждает ли его кто-нибудь. Но все отвели  глаза,  даже  Хупер,  который
решил, что чем меньше он будет вмешиваться в дела муниципальных  властей
Эмити, тем лучше.
   - Это Гарри, Мартин, - сказал Медоуз. - Я знаю, что ты  на  совете  и
тебе некогда. Поэтому просто выслушай меня. Я буду краток.  Ларри  Вогэн
по уши в долгах.
   - Не может быть!
   - Я же сказал - выслушай меня! То, что он в  долгах,  еще  ничего  не
значит. Важно другое - кому он должен. Давно, быть может,  лет  двадцать
пять назад, до того как у Ларри завелись деньги, у него заболела жена. Я
забыл, что с ней приключилось, но болела она тяжело.  И  лечение  стоило
дорого. Я не очень хорошо помню, но, кажется, Ларри тогда  говорил,  что
его выручил один приятель -  дал  взаймы,  и  Вогэн  как-то  выкрутился.
Должно быть, речь шла о нескольких тысячах долларов.  Ларри  назвал  мне
имя своего кредитора. Я бы пропустил  его  слова  мимо  ушей,  но  Ларри
сказал, что этот человек многим охотно помогает в беде. А я был молод  и
тоже нуждался. Поэтому я записал имя приятеля Ларри и сунул  карточку  в
ящик стола. Мне никогда не приходило в голову взглянуть на нее, пока  ты
не попросил кое-что разузнать. Приятеля Ларри зовут Тино Руссо.
   - Ближе к делу, Гарри.
   - Хорошо, хорошо. Теперь перейдем к настоящему. Два месяца назад, еще
до того, как заварилась история с  акулой,  была  создана  компания  под
названием "Каската истейтс". Это - компания-учредитель. Поначалу она  не
владела  недвижимостью.  Первой  ее  сделкой   была   покупка   большого
картофельного  поля  севернее  Скотч-роуд.  Лето  в   городе   сложилось
неудачно, и "Каската"  умножила  свои  приобретения.  Все  это  делалось
совершенно открыто. Компания явно опиралась на чей-то  наличный  капитал
и, пользуясь нынешним застоем, скупала недвижимость почти  задаром.  Как
только  в  газетах  появились  первые  сообщения  об  акуле,   "Каската"
развернулась вовсю. Чем ниже падали цены,  тем  больше  она  захватывала
добычи. И все втихую. Цены теперь почти такие же, как во время войны,  и
"Каската"  продолжает  приобретать.  Причем  предпочитает   не   платить
наличными.  Обычно  она  выдает  краткосрочные  долговые  обязательства,
подписанные Ларри  Вогэном.  Он  числится  президентом  компании.  А  ее
вице-президент и подлинный хозяин - Тони  Руссо,  которого  "Тайме"  уже
много лет считает вторым лицом в одном  из  пяти  семейств  нью-йоркской
мафии.
   Броди присвистнул сквозь зубы.
   - И этот сукин сын стонет, что дела идут из рук вон плохо. Я  все  же
не понимаю, почему от него требуют, чтобы мы открыли пляжи.
   - Точно не знаю. Более того, сомневаюсь,  что  на  Ларри  по-прежнему
давят компаньоны. Может, он говорит так в приступе отчаяния. Думаю,  что
Ларри оказался в весьма трудном положении.  Он  больше  не  в  состоянии
ничего купить, даже по дешевке.  Единственное,  что  спасло  бы  его  от
разорения - внезапное повышение цен на рынке. Тогда он сумел бы  выгодно
продать приобретенную недвижимость. Возможно, основную  прибыль  получил
бы Руссо -  все  зависит  от  их  договоренности.  Если  же  курс  будет
по-прежнему падать, иными словами, если пляжи будут закрыты,  то  Вогэну
придется  платить  по  долговым  обязательствам.  А  деньги  ему   взять
неоткуда.  Я  думаю,  он  обязан  сейчас  погасить  векселя  на   сумму,
превышающую полмиллиона. Он потеряет неизмеримо дольше,  а  недвижимость
либо перейдет к прежним владельцам, либо ее приберет к рукам Руссо, если
раздобудет наличные. Хотя сомневаюсь, чтобы Руссо стал  рисковать.  Цены
на недвижимость могут упасть еще ниже, и тогда  мафиози  пойдет  ко  дну
вместе с Вогэном. Я считаю, Руссо еще надеется на  большие  прибыли,  но
получит он их только при условии, что Вогэн добьется открытия пляжей.  В
этом  случае,  если  ничего  не  произойдет  и  не  будет  новых  жертв,
недвижимость скоро подорожает, и Вогэн сумеет удачно  продать  все,  что
купил. Руссо получит свою долю - половину  или  не  знаю  сколько,  -  и
"Каската"  перестанет  существовать.  У  Вогэна  хватит   денег,   чтобы
справиться с финансовыми трудностями и  не  разориться.  Если  же  из-за
акулы  погибнет  кто-нибудь  еще,  в  накладе  останется  только  Вогэн.
Насколько я могу судить, Руссо не вложил в предприятие  и  пяти  центов.
Все это...
   - Ты бессовестный лжец, Медоуз! - раздался вдруг пронзительный  голос
Вогэна. - Только напечатай хоть слово из этой ерунды, и я затаскаю  тебя
по судам до самой смерти! - Раздался щелчок. Вогэн бросил трубку.
   - Такова порядочность избранных нами представителей власти, - заметил
Медоуз.
   - Что ты будешь делать, Гарри? Хочешь что-нибудь дать в газете?
   - Нет, во всяком случае, не сейчас. У меня нет никаких документов. Ты
знаешь так же хорошо, как и я, что мафиози все глубже и глубже запускают
лапу в дела Лонг-Айленда - в строительные работы, рестораны, во все  что
угодно. Однако попробуй схвати их за руку. Я думаю, что  Вогэн  вряд  ли
нарушал законы в строгом  смысле  этого  слова.  Через  несколько  дней,
покопавшись еще немного, я смогу собрать факты, подтверждающие,  что  он
связан с мафией. Я имею в виду факты, которые  невозможно  опровергнуть,
если Вогэн в самом деле попытается обратиться в суд.
   - По-моему, у тебя уже достаточно улик, - заметил Броди.
   - Я знаю о многом, но у меня нет доказательств.  Нет  документов  или
хотя бы их копий. Я только видел эти документы.
   - Ты думаешь, кто-нибудь из  членов  муниципалитета  замешан  в  этом
деле? На заседании Ларри всех настроил против меня.
   - Нет. Ты говоришь о Кэтсоулисе и Коновере? Они просто старые  друзья
Ларри, и каждый чем-то обязан ему. А  Тэтчер  слишком  стар  и  труслив,
чтобы  сказать  хоть  слово  против  мэра.  Лопес  вне  подозрений.   Он
действительно заботится, чтобы его избиратели получили работу.
   - Хупер что-нибудь знает? Очень уж  он  настаивает,  чтобы  я  открыл
пляжи.
   - Нет, я почти уверен, что ему ничего неизвестно. Я сам разобрался  в
этом лишь несколько минут назад, хотя многое еще неясно.
   - Что же мне, по-твоему, делать? Можно уйти в отставку. Я  сказал  им
об этом еще до разговора с тобой.
   - Боже упаси, ни в коем случае.  Прежде  всего  ты  нам  нужен.  Если
уйдешь, Руссо сговорится с Вогэном, и они поставят своего человека.  Ты,
возможно, считаешь, что твоих подчиненных не подкупить, но  держу  пари,
что Руссо сумеет найти полицейского, который поступится служебным долгом
ради нескольких долларов или просто ради того, чтобы стать начальником.
   - Но что же мне делать?
   - На твоем месте я бы согласился с Вогэном.
   - Боже мой, Гарри, именно  этого  они  и  добиваются.  Тогда  я  могу
спокойно оставаться на своем посту.
   - Ты же сказал, что у твоих противников есть веские основания,  чтобы
открыть пляжи. Я думаю,  Хупер  прав.  Рано  или  поздно  тебе  придется
уступить мэру, даже если мы никогда не отыщем акулу. Ты можешь  с  таким
же успехом Отдать распоряжение сейчас.
   - И позволить жуликам заграбастать деньги, а потом скрыться.
   - Ну что ты можешь сделать? Будешь  держать  пляжи  закрытыми,  Вогэн
найдет способ отделаться от тебя и  сам  откроет  их.  Тогда  ты  вообще
никому не принесешь пользы. Никому. По крайней  мере,  если  подчинишься
мэру и ничего не случится, горожане  поправят  свои  дела  хоть  как-то.
Потом, некоторое время спустя, мы сумеем пришить Вогэну  что-нибудь.  Не
знаю что, но наверняка что-нибудь сумеем.
   - Черт с ним, - сказал Броди. - Ладно, Гарри, я подумаю. Но с пляжами
я поступлю как-нибудь по-своему. Спасибо тебе. -  Он  повесил  трубку  и
вернулся в кабинет мэра.
   Вогэн стоял спиной к двери у окна, выходящего на юг.
   - Заседание закончено, - сказал мэр,  когда  Броди  переступил  порог
кабинета.
   - Как это закончено? - возразил Кэтсоулис.  -  Мы  еще  ни  черта  не
решили.
   - Конец, Тони! - сказал, повернувшись к нему, Вогэн. - Не мешай  мне.
Все будет так, как мы договорились. Дай я потолкую с  Броди.  Хорошо?  А
теперь все уходите.
   Хупер  и  четверо  членов  муниципалитета  покинули  кабинет.   Броди
наблюдал за Вогэном, который выпроваживал их. Шеф полиции одновременно и
жалел и презирал мэра. Вогэн закрыл дверь, подошел  к  дивану  и  тяжело
опустился  на  него.  Он  уперся  локтями  и  принялся  растирать  виски
кончиками пальцев.
   - Мы были друзьями, Мартин, - сказал он, - Надеюсь, мы останемся ими.
   - Медоуз говорил правду?
   - Я ничего не скажу. Не могу. Просто один  человек  когда-то  выручил
меня и теперь хочет, чтобы я отплатил ему тем же.
   - Иначе говоря, Медоуз прав.
   Вогэн посмотрел на Броди, глаза у мэра были красные и влажные.
   - Клянусь тебе, Мартин, если бы я только знал, как далеко все зайдет,
я бы никогда не пошел на это.
   - Сколько ты ему должен?
   - Сначала я занял десять тысяч. Пытался вернуть их дважды еще  давно,
но Тони и его друзья ни в какую не хотели брать. Повторяли, что  сделали
мне подарок и не стоит беспокоиться о таком пустяке. Но они до  сих  пор
не вернули мою долговую расписку. Несколько месяцев назад они пришли  ко
мне, и я предложил им сто тысяч наличными. Они заявили, что этого  мало.
Деньги им не нужны. Они попросили, чтобы я вложил их в одно дело. Мы все
выиграем, сказали они.
   - И сколько ты отвалил?
   - Одному богу известно. Все  до  единого  цента.  Даже  больше  того.
По-видимому, около миллиона долларов. - Вогэн  глубоко  вздохнул.  -  Ты
выручишь меня, Мартин?
   -  Я  лишь  могу  связать  тебя  с  окружным  прокурором.  Если  дашь
показания, то, возможно, сумеешь упрятать  своих  дружков  в  тюрьму  за
ростовщичество. - Меня убьют, прежде чем  я  успею  вернуться  домой  от
прокурора, а Элеонора останется нищей. Не такой помощи я  жду  от  тебя,
Мартин.
   - Знаю. - Броди посмотрел сверху вниз на Вогэна -  загнанный  раненый
зверь - и почувствовал жалость к мэру. Броди уже  сомневался,  правильно
ли он поступил, упорствуя в своем нежелании открыть пляжи. Что  на  него
влияет? Ощущение своей вины или  страх  перед  новым  нападением  акулы?
Действительно  ли  он  заботится  о  жителях  города  или  просто  хочет
облегчить себе жизнь, отказываясь рискнуть?
   - Вот что я скажу тебе, Ларри. Я открою пляжи. Но не для того,  чтобы
помочь тебе, ведь если я буду артачиться, ты  все  равно  избавишься  от
меня и поступишь по-своему. Пусть люди купаются, может  быть,  прежде  я
ошибался.
   - Спасибо, Мартин. Ценю твою искренность.
   - Это еще не все. Я сказал, что открою пляжи. Но я расставлю  на  них
своих людей. Хупер будет патрулировать в лодке. И каждый, кто придет  на
море, будет знать об опасности.
   - Ты не посмеешь! -воскликнул  Вогэн.  -  Лучше  уж  никого  туда  не
пускать.
   - Посмею, Ларри, именно так я и сделаю.
   - Хорошо, Мартин. - Вогэн поднялся. - Ты не  оставляешь  мне  особого
выбора. Если я избавлюсь от тебя, ты,  вероятно,  пойдешь  на  пляж  как
местный житель, будешь бегать по нему и кричать: "Акула!" Поэтому ладно.
Однако будь покладистым, Мартин, если не ради меня, то ради города.
   Броди вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, он посмотрел на часы.
Был уже второй час, и ему хотелось есть.  Он  прошел  по  Уотер-стрит  к
единственной  в  Эмити  закусочной.  Она  принадлежала  Полу   Леффлеру,
однокашнику Броди по средней школе.
   Броди открыл застекленную дверь и услышал слова Леффлера:
   "... Вроде проклятого диктатора, если хотите знать. Не понимаю,  чего
ему надо". Заметив Броди,  Леффлер  покраснел.  Когда-то  он  был  тощим
подростком, но,  возглавив  дело  отца,  не  смог  устоять  перед  бесом
чревоугодия - ведь перед ним без конца  маячили  разные  лакомства  -  и
теперь походил на грушу.
   Броди улыбнулся.
   - Это ты обо мне, а, Поли?
   - С чего ты взял? - сказал Леффлер и покраснел еще больше.
   - Ничего. Просто так. Если ты сделаешь мне сандвич -  ржаной  хлеб  с
ветчиной и швейцарским сыром, да еще с горчицей, - я сообщу  тебе  нечто
приятное.
   - Интересно, что бы это могло быть? - Леффлер начал готовить сандвич.
   - Я собираюсь открыть на праздник пляжи.
   - Это меня радует.
   - Плохие дела?
   - Плохие.
   - У тебя всегда плохие.
   - Не такие же, как  сейчас.  Если  положение  скоро  не  изменится  к
лучшему, из-за меня вспыхнут расовые беспорядки.
   - Что-то не понимаю.
   - Я должен взять на лето двух ребят - рассыльных.
   Просто обязан. Но мне не по карману нанять обоих.  Не  говоря  уже  о
том, что сейчас двоим просто нечего  делать.  Поэтому  я  могу  временно
принять только одного. Один претендент - белый, другой - негр.
   - Кого же ты наймешь?
   - Черного. Он нуждается больше. Молю бога, чтобы второй  не  оказался
евреем.
   Броди вернулся домой вначале шестого. Когда он въехал на свою улочку,
дверь открылась и Эллен выбежала ему навстречу. Она была вся в слезах  и
чем-то взволнована.
   - В чем дело? - спросил Броди.
   - Слава богу, что ты приехал. Я звонила тебе на  работу,  но  ты  уже
ушел. Иди сюда. Скорее.
   Она взяла мужа за руку и потащила мимо двери  к  навесу,  где  стояли
бачки для мусора.
   - Он там, - произнесла она, указывая на один из них. - Посмотри.
   Броди снял крышку с бачка. На пакете с отбросами бесформенной  кучкой
лежал кот Шона - здоровый, упитанный самец по кличке Игрун. Голова  кота
была свернута, и желтые глаза смотрели назад.
   - Черт возьми, как это случилось? - спросил Броди. - Машина?
   - Нет, человек. - Эллен зарыдала. - Какой-то негодяй убил  кота.  Шон
был здесь, когда все произошло. Вдруг из автомобиля около обочины  вылез
мужчина. Он поймал кота и  принялся  сворачивать  ему  голову,  пока  не
сломал шею. Шон сказал, что она ужасно  хрустнула.  Потом  этот  человек
бросил кота на лужайку, сел в машину и уехал.
   - Он сказал что-нибудь?
   - Не знаю. Шон дома. У него истерика, и я его  понимаю.  Мартин,  что
происходит?
   Броди с шумом захлопнул крышку бачка.
   - Сукин сын! - выругался он. Горло у него сдавило, и он стиснул  зубы
так, что на скулах заходили желваки. - Пошли домой.
   Через пять минут из  двери,  выходившей  во  двор,  решительно  вышел
Броди. Он сорвал крышку с мусорного бачка и отбросил ее в сторону. Потом
нагнулся и вытащил труп кота. Отнес его к  машине,  швырнул  в  открытое
окошко и сел за руль. Он  выехал  на  дорогу,  и  автомобиль,  взвизгнув
тормозами, рванулся вперед. Промчавшись  сотню  ярдов,  Броди  в  порыве
ярости включил сирену.
   Спустя  несколько  минут  он  подъехал  к  дому  Вогэна  -  огромному
каменному  особняку  в  стиле  Тюдоров  на  Спрейн-драйв  неподалеку  от
Скотч-роуд. Он вылез из машины и, держа мертвого кота  за  заднюю  лапу,
поднялся по ступенькам лестницы  и  позвонил.  Броди  надеялся,  что  не
встретит Элеонору.
   Дверь открылась, и Вогэн сказал:
   - Привет, Мартин. Я...
   Броди поднял кота и сунул его мэру в лицо.
   - Что ты скажешь на это, подонок?
   Глаза Вогэна расширились.
   - В чем дело? Не понимаю, о чем ты говоришь?
   - Это сделал один из твоих друзей. Прямо возле моего дома, на  глазах
у сына. Они убили моего кота! Это ты велел им?
   - Опомнись, Мартин. - Вогэн, казалось, был  искренне  потрясен.  -  Я
никогда бы так не поступил. Никогда.
   Броди опустил кота и спросил:
   - Ты звонил своим дружкам после того, как я ушел?
   - Ну.., да. Но только сообщить, что пляжи будут открыты завтра.
   - И это все?
   - Да. А что?
   - Ты бессовестно врешь! - Броди швырнул кота Вогэну в  грудь,  и  кот
упал на пол. - Знаешь, что заявил негодяй,  который  свернул  шею  коту?
Знаешь, что он прокричал моему восьмилетнему мальчику?
   - Нет. Конечно, не знаю. Откуда мне знать?
   - Он сказал то же самое, что и ты. Он сказал: "Передай  своему  отцу.
Пусть будет покладистым".
   Броди повернулся и спустился с лестницы, а Вогэн остался стоять возле
бесформенной кучки костей и шерсти.

Глава 10

   В пятницу было пасмурно, моросил дождь, и купалась всего одна молодая
пара. Они быстро окунулись рано утром - как раз в  то  время,  когда  на
пляже появился один из полицейских Броди. Хупер шесть  часов  провел  на
воде и ничего на обнаружил. В пятницу вечером Броди позвонил в береговую
охрану, чтобы справиться о прогнозе погоды. Броди сам  толком  не  знал,
чего хочет. Он понимал, что в  три  праздничных  дня  ему  следовало  бы
желать яркого солнца и ясного неба. Но в глубине души он мечтал о шторме
и пустующих пляжах. Как  бы  то  ни  было,  Он  умолял  всех  святых  не
допустить беды.
   Броди мечтал, чтобы Хупер вернулся в Вудс-Ход. Не только потому,  что
тот незримо  присутствовал  всюду  и  как  специалист-ихтиолог  отвергал
опасения шефа полиции. Броди догадывался,  что  Хупер  каким-то  образом
нарушил покой его семьи. Броди было известно, что Эл-лен разговаривала с
молодым человеком после той вечеринки: Мартин-младший  упомянул  как-то,
что Хупер обещал устроить пикник на берегу океана и  поискать  с  детьми
раковины. Затем это недомогание в среду.  Эллен  сказала,  что  ей  было
плохо, и действительно выглядела измученной, когда Броди приехал  домой.
Но где был Хупер в среду? Почему мялся, когда Броди спросил его об этом?
Впервые за много лет супружеской жизни у Броди появились сомнения, и они
оставляли неприятное двойственное чувство - угрызения совести за допрос,
учиненный Эллен, и боязнь, что его подозрения оправданны.
   По прогнозу погоды ожидался ясный, солнечный день, ветер юго-западный
со скоростью пять-десять узлов. Что ж, подумал Броди,  может,  это  и  к
лучшему. Если праздники пройдут хорошо и  никто  не  пострадает,  то  я,
пожалуй, поверю, что акула ушла. И Хупер наверняка уедет.
   Броди обещал, что позвонит Хуперу сразу после разговора  с  береговой
охраной. Он стоял у телефона на кухне. Эллен мыла  посуду  после  ужина.
Броди знал, что Хупер остановился в гостинице "Герб Абеляра". Он  увидел
телефонную книгу на кухонной полке под грудой счетов и  комиксов.  Хотел
было вытащить ее, но передумал.
   - Мне надо позвонить Хуперу, - сказал он Эллен. - Ты не помнишь,  где
телефонная книга?
   - Шесть-пять-четыре-три, - сказала Эллен.
   - Что это?
   - "Герб Абеляра". Номер телефона: шесть-пять-четыре-три.
   - Откуда ты знаешь?
   - У меня хорошая память на телефоны. Ты же знаешь.
   Он действительно знал и выругал себя за глупую уловку.  Броди  набрал
номер.
   - "Герб Абеляра". - В трубке раздался молодой мужской голос.  Отвечал
ночной портье.
   - Комнату Мэта Хупера, пожалуйста.
   - Простите, вы не знаете, какой у него номер комнаты, сэр?
   - Нет. - Броди прикрыл трубку ладонью и спросил Эллен: - Ты  случайно
не знаешь номер его комнаты, а?
   Она только взглянула на мужа и отрицательно покачала головой.
   - Нашел, - сказал портье. - Четыре-ноль-пять.
   Телефон прозвонил дважды, прежде чем Хупер снял трубку.
   - Это Броди.
   - Да. Добрый вечер.
   Броди смотрел на стену  -  пытался  вообразить,  как  выглядит  номер
Хупера. Он увидел маленькую темную мансарду,  смятую  постель  и  сбитые
простыни. Вдруг Броди показалось, что он сходит с ума.
   - Я думаю, нам завтра придется поработать, -  сказал  он.  -  Прогноз
хороший.
   - Да, знаю.
   - Что ж, встретимся в порту.
   - Во сколько? - Я полагаю, в полдесятого. Вряд ли кто-нибудь  залезет
в воду раньше.
   - Хорошо. В полдесятого.
   - Прекрасно. Да, кстати, - сказал Броди, - как у  вас  дела  с  Дейзи
Уикер?
   -Что?
   Броди пожалел, что задал этот вопрос.
   - Ничего. Просто мне любопытно. Я о том, вы с ней поладили или нет?
   - Гм... Почему это  вас  интересует?  Разве  вы  обязаны  следить  за
интимной жизнью своих знакомых?
   - Извините. Забудьте о моей невольной  бестактности.  -Броди  повесил
трубку.  Обманщик,  подумал  он.  Что,  черт  возьми,   происходит?   Он
повернулся к Эллен. - Я хотел спросить тебя-  Мартин  что-то  говорил  о
пикнике на берегу. Когда это будет?
   - Мы еще не решили, - ответила она. - Просто мечтали немного.
   - Вот как? - Он посмотрел на нее, но она отвела взгляд в  сторону.  -
Тебе пора спать.
   - Почему?
   - Ты плохо себя чувствовала. И вот уже второй раз моешь один и тот же
стакан. - Он достал банку  пива  из  холодильника.  С  силой  дернул  за
металлическое ушко, и оно сломалось. - Что за черт! -  выругался  Броди;
он швырнул банку в мусорный бачок и быстро вышел из кухни.
   В субботу в полдень Броди стоял на гребне дюны, наблюдая  за  пляжем,
протянувшимся вдоль Скотч-роуд; он  чувствовал  себя  наполовину  тайным
агентом, наполовину идиотом. На нем была рубашка с короткими рукавами  и
плавки - он их купил специально для дежурства на берегу. Броди раздражал
вид собственных ног - бледных, почти без волос. Ему хотелось  прийти  на
пляж вместе с Эллен, тогда он не казался бы себе белой вороной, но  жена
не захотела, заявив, что раз уж его в выходные не будет дома, она  лучше
займется домашними делами. В пляжной сумке, лежавшей на  песке  рядом  с
Броди, находился бинокль, портативная рация, две банки пива и бутерброды
в  целлофановой  обертке.  "Флика"  медленно   двигалась   в   восточном
направлении приблизительно в четверти мили или  в  полумиле  от  берега.
Броди наблюдал за катером и думал: "По крайней мере я знаю, где  сегодня
Хупер".
   Береговая  охрана  оказалась   права:   день   выдался   отличный   -
безоблачный, теплый, с моря дул легкий ветерок. На пляже было  пустынно.
Около дюжины ребят  расположились,  как  обычно,  отдельными  группками.
Несколько пар дремали: они лежали неподвижно, словно мертвые;  казалось,
малейшее движение могло помешать загару.  Одна  семья  устроилась  возле
жаровни с древесным  углем,  установленной  прямо  на  песке,  до  Броди
доносился аромат жарившихся на решетке рубленых бифштексов.
   Никто еще не купался. Две матери вместе с отцами  подводили  детей  к
воде, разрешая побарахтаться у берега, но спустя несколько минут - то ли
устав ждать, то ли опасаясь акулы - приказывали малышам выйти на берег.
   Броди услышал позади шелест  травы  и  обернулся.  Тучные  мужчина  и
женщина, которым с виду перевалило за сорок,  с  трудом  карабкались  на
дюну, они тащили за собой двух  хныкающих  мальчишек.  На  мужчине  были
брюки защитного цвета,  легкая  белая  рубашка  и  кеды.  На  женщине  -
короткое платье из набивного ситца, открывавшее дряблые ляжки.  В  руках
она держала пару сандалий. За  ними  виднелся  автофургон,  стоявший  на
Скотч-роуд.
   - Чем могу быть полезен? - спросил Броди, когда  пара  взобралась  на
вершину дюны.
   - Это тот самый пляж? - поинтересовалась женщина.
   - Какой пляж вам нужен? Городской пляж находится...
   - Тот самый, -  сказал  мужчина,  вытаскивая  карту  из  кармана.  Он
говорил с акцентом, выдававшим в нем жителя Куинса.  -  Мы  повернули  с
автострады двадцать семь и ехали прямо по дороге. Это тот самый пляж.
   - Тогда где же акула? - спросил один из  сыновей,  толстый  мальчишка
лет тринадцати. - Ты говорил, мы поедем смотреть акулу.
   - Помолчи, - одернул его отец. Он обратился  к  Броди:  -  А  где  же
знаменитая акула?
   - Какая акула?
   - Та, которая сожрала трех человек. Я видел ее по телеку  -  по  трем
разным каналам. Есть акула, которая убивает людей. Именно здесь.
   - Тут была акула, - ответил Броди. - Но ее больше  нет.  И  если  нам
повезет, она сюда не вернется.
   Мужчина с минуту в упор смотрел на Броди, а затем прорычал:
   - Мы проделали весь этот путь лишь для того, чтобы увидеть  акулу,  а
вы хотите сказать, что она ушла? По телеку говорили совсем другое.
   - Ничем не могу помочь, - ответил Броди. - Не знаю, кто  вас  уверил,
что вы увидите эту тварь. Акулы не выходят на берег  просто  так,  чтобы
пожать вам руку, понимаете?
   - Хватит дурачить меня, приятель.
   Броди выпрямился.
   - Послушайте, мистер, - сказал он и вытащил  бумажник,  засунутый  за
пояс плавок: он раскрыл его так, чтобы мужчина  мог  видеть  полицейскую
бляху. - Я шеф полиции города. Не знаю, кто вы или кем себя считаете, но
вы не имеете права приходить на частный пляж Эмити и хулиганить.  Теперь
говорите, что вам надо, или убирайтесь прочь.
   С мужчины сразу слетела спесь.
   - Извините, - сказал он. - Это все из-за проклятых заторов на  дороге
и визга ребят над ухом. И думал, что нам хотя бы  удастся  взглянуть  на
акулу. Ради нее мы и притащились сюда.
   - И вы ехали два с половиной  часа,  чтоб  взглянуть  на  акулу?  Для
чего?
   - Чем-то надо заняться. В прошлые  выходные  мы  были  в  заповеднике
"Джангл хабитат". А в эти хотели отправиться  на  побережье  Джерси.  Но
потом услышали про акулу. Ребята ее никогда не видели.
   - Ну, надеюсь, что сегодня они опять ее не увидят.
   - Вот неудача-то, - сказал мужчина. -  -  А  ты  говорил,  мы  увидим
акулу, - захныкал один из мальчиков.
   - Замолчи, Бенни! - Мужчина снова повернулся к  Броди.  -  Можно,  мы
здесь перекусим?
   Броди  знал,  что  надо  бы  отослать  их  на  городской   пляж,   но
автостоянкой возле него разрешалось пользоваться только жителям Эмити. И
этим туристам пришлось бы оставить свой фургон слишком далеко от берега.
Поэтому Броди сказал:
   - Пожалуй, можно. Если кто-нибудь будет возражать, вы  сразу  уедете,
но, по-моему, сегодня к вам никто  не  привяжется.  Перекусывайте  себе.
Только ничего не бросайте на берегу: ни оберток от жевательной  резинки,
ни обгорелых спичек, иначе я оштрафую вас.
   - Хорошо,  -  согласился  глава  семейства.  -  Ты  взяла  термос?  -
обратился он к жене.
   - Забыла в фургоне, - сказала она. -  Не  думала,  что  мы  останемся
здесь.
   - Черт, знает что. - Мужчина устало поплелся вниз к дороге. Женщина и
двое ребятишек отошли в сторону на двадцать - тридцать ярдов и  сели  на
песок.
   Броди взглянул на часы: четверть первого. Он засунул руку  в  пляжную
сумку и вынул портативную рацию. Потом нажал на кнопку и сказал:
   - Ты слышишь, Леонард?
   Затем отпустил кнопку.
   Почти тут же послышался резкий, искаженный голос Хендрикса:
   - Я слушаю, шеф. Прием.
   Хендрикс добровольно согласятся  торчать  на  городском  пляже.  ("Ты
скоро поселишься на берегу", - сказал Броди, когда  Хендрикс  напросился
дежурить. Молодой полицейский рассмеялся в ответ:  "Конечно,  шеф.  Если
живешь в таком городе, как наш, просто  грех  не  позаботиться  о  своем
теле").
   - Что у тебя? - спросил Броди. - Все в порядке?
   - Ничего особенного, вот только одно  непонятно.  Ко  мне  все  время
приходят люди и предъявляют билеты. Прием.
   - Какие билеты?
   - Входные, на пляж. Они говорят, что купили их в городе. Вы бы видели
эти идиотские билеты. Один сейчас у  меня  в  руках.  На  нем  написано:
"Акулий пляж. На одного человека. Два пятьдесят". Я думаю, что  какой-то
жулик зашибает  неплохую  деньгу,  продавая  простаках  липовые  билеты.
Прием.
   - Что они делают, когда ты возвращаешь билеты?
   - Вначале приходят в бешенство, когда я сообщаю, что их надули и  что
вход на пляж бесплатный. Затем прямо-таки сатанеют, когда  предупреждаю,
что без специального разрешения нельзя пользоваться автостоянкой. Прием.
   - Ты узнал, кто продает билеты?
   - Мне сказали - какой-то тип. Он встречает приезжих на  Мейн-стрит  и
говорит, что пройти на пляж можно только по билетам. Прием.
   - Я хочу знать, кто, черт возьми, торгует билетами. Леонард, надо его
забрать. Сбегай к телефонной будке на стоянке, позвони в участок и скажи
любому из наших, что я приказываю пойти  на  Мейн-стрит  и  взять  этого
жулика.
   Если он приезжий, пусть выкинут паршивца из города. Если живет здесь,
пусть посадят.
   - По обвинению в чем? Прием.
   - Неважно. Придумайте что-нибудь. За  мошенничество.  Только  уберите
его с улицы.
   - Будет сделано, шеф.
   - Что-нибудь еще?
   - Ничего. Приехали парни с телевидения,  но  они  ничего  не  делают,
только расспрашивают отдыхающих. Прием.
   - О чем?
   - Так, обычные вопросы. Например: вы  не  боитесь  купаться?  Что  вы
думаете об акуле? Всякая ерунда. Прием.
   - Давно они приехали?
   - Рано утром. Не знаю, сколько они.
   Здесь проторчат.
   Все равно никто не купается. Прием.
   - Пусть торчат, лишь бы не пакостили.
   - Конечно. Прием.
   - Хорошо. Да, Леонард,  тебе  не  обязательно  каждый  раз  повторять
"Прием". Я знаю, когда ты заканчиваешь разговор.
   - Таков порядок, шеф. Нельзя без ясности. Прием - и конец.
   Броди подождал с минуту, затем снова нажал на кнопку и сказал:
   - Хупер, это Броди. Что там у вас? - Ответа  не  последовало.  -  Это
Броди, Хупер. Вы меня слышите?
   Он собрался вызвать ихтиолога в третий раз,  но  тут  раздался  голос
Хупера:
   - Извините, я был на корме. Мне показалось, я увидел что-то.
   - "Что вы увидели?
   - - Ничего. Уверен, там ничего не было. Просто обман зрения.
   - Но что все-таки вам показалось?
   - Откровенно говоря, трудно описать. Тень, наверное.
   И все. Солнечные блики могут сыграть такую шутку.
   - Больше вы ничего не заметили?
   - Ровным счетом ничего. За все утро.
   - Будем действовать в том же духе. Я свяжусь с вами позже.
   - Хорошо. Я подплыву к городскому пляжу через минуту - две.
   Броди положил рацию обратно в сумку и вытащил  бутерброд.  Хлеб  стал
холодным и твердым  -  он  лежал  рядом  с  набитым  льдом  целлофановым
пакетом, в который Броди засунул банку пива.
   В половине третьего пляж опустел. Люди разошлись  -  кто  поиграть  в
теннис, кто покататься на яхте,  кто  сделать  прическу.  Остались  лишь
человек шесть подростков да семья из Куинса.
   У Броди появились солнечные ожоги - бледно-розовые пятна выступили на
бедрах и на подъеме ступней, он прикрыл их полотенцем. Броди вынул рацию
из сумки и вызвал Хендрикса.
   - Как дела, Хендрикс?
   - Все по-прежнему, шеф. Прием.
   - Кто-нибудь купается?
   - Нет. Окунутся и сразу назад. Прием.
   - То же самое и здесь. Что слышно о продавце билетов?
   - Ничего, но больше их никто не показывает. Думаю, что его  спугнули.
Прием.
   - Ну, а ребята с телестудии?
   - Они уехали. Несколько минут назад. Спрашивали, где вы. Прием.
   - Что им надо?
   - Понятия не имею. Прием.
   - Ты сказал им?
   - Разумеется. Почему бы и нет. Прием.
   - Ладно. Я свяжусь с тобой позже.
   Броди решил немного пройтись. Он ткнул  пальцем  в  одно  из  розовых
пятен на бедре. Оно тут же побелело,  затем  стало  пунцовым,  когда  он
отнял палец. Он встал, обернул полотенце вокруг  талии,  чтобы  защитить
бедра и ноги от солнца, и с рацией в руках зашагал к воде.
   Услышав шум мотора, Броди повернул назади опять  стал  взбираться  на
гребень дюны. У  обочины  затормозил  белый  фургон.  На  борту  черными
буквами было написано: "Радио - телевидение. Новости".
   Дверца кабины со стороны водителя открылась, из  нее  вылез  какой-то
мужчина и с трудом принялся подниматься по песку к Броди.
   Телевизионщик подошел ближе, и Броди подумал, что где-то видел  этого
молодого человека. У него были длинные вьющиеся волосы и вислые, похожие
на руль велосипеда усы.
   - Вы шеф полиции? - спросил он, подойдя к Броди.
   - Совершенно верно.
   - Мне сказали, что вы здесь. Я Боб  Мидлтон  из  новостей,  четвертый
канал.
   - Вы репортер?
   - Да. Бригада в фургоне.
   - Кажется, я вас уже где-то видел. Чем могу служить?
   - Хотелось бы взять интервью.
   -О чем?
   - О всей этой истории с акулой.  Узнать,  почему  вы  решили  открыть
пляжи.
   Броди подумал немного. "А, черт с  ним,  -  пронеслось  в  голове.  -
Немного рекламы городу не  повредит,  особенно  сейчас,  когда  вряд  ли
что-нибудь произойдет, во всяком случае сегодня".
   - Ладно, - сказал Броди. - Где будем беседовать?
   - На пляже. Я позову бригаду.  Через  несколько  минут  мы  установим
аппаратуру, а пока займитесь своими делами. Я  крикну,  когда  мы  будем
готовы. - Мидлтон трусцой пустился к фургону.
   У Броди не было особых дел. Ему захотелось размяться, и он направился
к воде.
   Проходя мимо группы подростков, он услышал, как один паренек спросил:
   - Ну что? У кого хватит смелости? Десять долларов,  как-никак  десять
долларов.
   - Хватит, Лимбо, перестань, - сказала девушка из той же компании.
   Броди остановился  шагах  в  пятнадцати  от  них,  делая  вид,  будто
рассматривает морское дно.
   - Почему? - не унимался парень. - Стоящее пари.  Ну,  у  кого  хватит
смелости? Пять минут назад вы все уверяли меня, что акулы здесь нет.
   - Если ты такой храбрый,  почему  не  идешь  сам?  -  заметил  другой
парень.
   - Я предложил первый, - ответил тот, кого звали Лимбо.  -  Вы  же  не
рискнете десятью долларами, если пойду я. Ну, так как же?
   С минуту все помолчали, затем один из подростков переспросил:
   - Десять долларов? Наличными?
   - Вот они, - Лимбо помахал десятидолларовой бумажкой.
   - Далеко я должен заплыть?
   - Дай подумать. На сотню ярдов. Довольно приличное расстояние. Идет?
   - А как я узнаю, что проплыл сто ярдов?
   - На глазок. Просто плыви и плыви, а затем остановись, я махну рукой,
и ты повернешь обратно.
   - Договорились. - Парень встал.
   - Ты, Джимми, с ума сошел, - сказала девушка. - Зачем ты хочешь  идти
в воду? Тебе не нужны десять долларов.
   - Ты думаешь, я боюсь?
   - Никто не говорит, что боишься, - ответила  девушка.  -  Это  глупая
затея ни к чему, только и всего.
   - Десять долларов мне не  помешают,  -  заметил  парень,  -  особенно
теперь, когда старик перестал давать деньги на карманные расходы за  то,
что я курил марихуану на свадьбе тетки.
   Парнишка повернулся и побежал к воде.
   Броди окликнул его.
   - Эй! - И парень остановился.
   -Да?
   Броди подошел к нему.
   - Что ты собираешься делать?
   - Иду купаться. А вам-то что?
   Броди достал бумажник и доказал юноше свою полицейскую бляху.
   - Ты решил искупаться? - Он увидел, как парень посмотрел мимо него на
своих друзей.
   - Конечно. А почему бы и нет? Это ведь не запрещено, правда?
   Броди кивнул. Он не желал, чтобы их слышали другие ребята, и  поэтому
понизил голос:
   - Хочешь, я запрещу тебе идти в воду?
   Парень посмотрел на него, поколебался, затем покачал головой.
   - Нет, не надо. Мне пригодятся десять долларов.
   - Незаплывай далеко, -посоветовал Броди.
   - Ладно.
   Парень побежал к воде. Бросился в набежавшую волну и поплыл.
   Броди услышал за собой  торопливые  шаги.  Мимо  него  промчался  Боб
Мидлтон.
   - Эй! Вернись! - крикнул он  парню.  Потом  замахал  руками  и  снова
позвал.
   Парень перестал плыть и встал на дно.
   - Что вам нужно?
   - Я хочу сделать несколько снимков,  когда  ты  входишь  в  воду.  Не
возражаешь?
   - Пожалуйста, - ответил парень. И побрел к берегу. Мидлтон повернулся
к Броди.
   - Я рад, что поймал его, прежде чем он успел отплыть слишком  далеко,
- заметил репортер. - По крайней мере, мы заснимем сегодня  хоть  одного
купающегося.
   Еще  двое  телевизионщиков  подошли  к  Броди.  Один   из   них   нес
шестнадцатимиллиметровую кинокамеру и  штатив.  На  нем  были  армейские
ботинки, рабочие брюки, рубашка защитного цвета и кожаный жилет.  Другой
казался ниже ростом, старше и полнее. На нем был помятый серый костюм, и
он тащил прямоугольный ящик со множеством всяких делений  и  кнопок.  На
шее у него висели наушники.
   - Отсюда будет хорошо, Уолтер, - сказал Мидлтон.  -  Дай  мне  знать,
когда подготовишься. - Он достал из  кармана  записную  книжку  и  начал
задавать парню вопросы.
   Телевизионщик постарше приблизился к Мидлтону  и  дал  ему  микрофон.
Затем отступил к оператору, разматывая провод с катушки, которую  держал
в руке.
   - Можно начинать, - крикнул оператор.
   - Мне надо настроиться на парня, - оросил мужчина с наушниками.
   - Скажи что-нибудь, - предложил Мидлтон, держа микрофон в  нескольких
дюймах от рта юноши.
   - А что надо говорить?
   - Отлично, - заметил мужчина с наушниками.
   - Начинай, - сказал Мидлтон. -  Сначала  -  крупным  планом,  Уолтер,
затем - один кадр средним планом,  хорошо?  Скажешь  мне,  когда  будешь
готов.
   Оператор,  посмотрел  в  видоискатель,  поднял   палец,   просигналив
Мидлтону.
   - Снимаю, - предупредил он.
   Мидлтон уставился в темный глаз камеры и заговорил:
   - Мы находимся в Эмити, на пляже, с самого  утра,  и,  насколько  мне
известно, никто еще не отважился войти в воду. Акулы нигде не видно,  но
опасность еще существует. Рядом со мной  -  Джим  Прескотт,  этот  юноша
только что решил немного поплавать. Скажи,  Джим,  ты  не  боишься,  что
здесь, совсем рядом с тобой, рыщет акула?
   - Не думаю, - ответил юноша, - что она здесь, в воде.
   - Значит, ты не боишься?
   - Нет.
   - Ты хорошо плаваешь?
   - Прилично.
   Мидлтон протянул ему руку.
   - Что ж, желаю удачи, Джим. Спасибо за интервью.
   Юноша пожал руку Мидлтону.
   - Ну, - спросил он, - что теперь делать?
   - Стоп! - сказал Мидлтон. - Начнем сначала, Уолтер. Одну  секунду.  -
Он повернулся к юноше. -  Больше  не  задавай  никаких  вопросов,  Джим,
договорились? После того, как я скажу "спасибо", просто повернись и  иди
в воду.
   - Ладно, - сказал юноша. Он дрожал и растирал руки.
   - Эй, Боб, - сказал оператор. Парню надо обсохнуть. Он не должен быть
мокрым. Ведь для телезрителей он еще не купался.
   - Да, ты прав, - согласился Мидлтон. - У тебя есть полотенце, Джим?
   - Конечно. - Парень побежал к друзьям, и вытерся.
   - Что происходит? - раздался рядом с  Броди  чей-то  голос.  Это  был
мужчина из Куинса.
   - Телевидение, - ответил Броди. - Они приехали снять купающихся.
   - Да-а? Надо было захватить плавки.
   Интервью повторили, и после того как Мидлтон поблагодарил юношу,  тот
вбежал вводу и поплыл.
   Мидлтон вернулся к оператору и сказал:
   - Продолжай снимать, Уолтер. Ирв, можешь убрать  звук.  Мы,  пожалуй,
используем эту катушку как запасную.
   - Сколько отснять? -  спросил  оператор,  водя  камерой  за  плывущим
юношей.
   - Футов сто, - ответил Мидлтон. - Постоим здесь, пока он  не  выйдет.
Приготовься на всякий случай.
   Броди настолько привык  к  отдаленному,  едва  слышному  шуму  мотора
"Флики", что почти его не замечал. Он стал так же  привычен,  как  шорох
волн. Вдруг глухой рокот  мотора  перешел  в  неистовое  рычание.  Броди
посмотрел на океан: катер, который до этого медленно и  плавно  двигался
по волнам, круто и быстро разворачивался. Броди поднес ко рту микрофон.
   - Вы заметили что-нибудь, Хупер? - спросил он.
   Лодка замедлила ход и остановилась.
   Мидлтон услышал слова Броди.
   - Дай звук, Ирв, - сказал он. - Снимай, Уолтер. - Он подошел к Броди.
- В чем дело, шеф?
   - Не знаю, - ответил Броди. - Это я  и  хочу  выяснить.  -  Он  снова
вызвал: - Хупер?
   - Да, - ответил голос Хупера, - я все никак не пойму, что это  такое.
Опять тень. Сейчас я ее не вижу. Может, у меня устали глаза.
   - Тебе удалось что-нибудь записать, Ирв? - спросил Мидлтон.
   Звукооператор показал головой.
   - Нет.
   - В море плавает парнишка, - продолжал Броди.
   - Где? - спросил Хупер.
   Мидлтон сунул микрофон прямо в лицо  Броди.  Тот  отвел  его  руку  в
сторону, но Мидлтон тут же опять  поднес  микрофон  прямо  ко  рту  шефа
полиции.
   - В тридцати, может в сорока ярдах от  берега.  Я  думаю,  что  лучше
позвать его, пусть возвращается. - Броди запихнул  рацию  за  полотенце,
повязанное вокруг талии, приложил рупором ладони ко рту и крикнул: - Эй,
там, на воде! Давай выходи!
   -  Господи!  -  сказал  звукооператор.  -  У  меня  чуть  не  лопнули
барабанные перепонки.
   Парень не слышал, что его звали. Он продолжал удаляться от берега.
   Юноша, предложивший десять долларов, поспешил к воде на крик Броди.
   - Что тут происходит? - спросил он.
   - Ничего, - сказал Броди. - Я просто решил, что ему  лучше  вернуться
на берег.
   - А кто вы такой?
   Мидлтон стоял между Броди и парнишкой, попеременно поднося микрофон к
каждому из них.
   - Я начальник полиции, - ответил Броди. - А теперь чеши отсюда! -  Он
повернулся к Мидлтону: - Не суйте мне  под  нос  этот  чертов  микрофон,
понятно?
   - Не беспокойся, Ирв,  -  крикнул  Мидлтон.  -  Мы  это  вырежем  при
монтаже.
   - Хупер, мальчишка меня не слышит,  -  сказал  Броди  в  микрофон.  -
Передайте ему, чтобы он плыл к берегу.
   - Конечно, - сказал Хупер. - Я буду там через минуту.
   Акула теперь опустилась глубже и  бесцельно  двигалась  над  песчаным
дном в восьмидесяти футах  под  "Фликой".  Несколько  часов  подряд  она
улавливала странный звук, доносившийся сверху. Дважды акула  поднималась
вверх, оставаясь в одном-двух  ярдах  от  поверхности,  -  она  пыталась
определить, что за существо с шумом движется над головой.  Дважды  акула
снова опускалась на дно, не решаясь ни напасть, ни уплыть в сторону.
   Броди видел, как катер,  до  сих  пор  двигавшийся  на  запад,  резко
повернул к берегу, поднимая фонтаны брызг.
   - Снимай катер, Уолтер, - приказал Мидлтон.
   Акула на глубине  почувствовала,  что  шум  изменился.  Вначале  стал
громче, а потом все слабел и  слабел  по  мере  удаления  катера.  Акула
накренилась, как самолет, плавно развернулась и последовала за  уходящим
звуком.
   Юноша остановился, повернул голову над водой и  посмотрел  на  берег.
Броди замахал руками и крикнул:
   - Вылезай!
   Юноша помахал ему в ответ и поплыл обратно.  Он  плыл  свободно,  при
входе поворачивая голову влево, синхронно работая ногами  и  руками.  По
расчетам Броди, паренек находился в шестидесяти ярдах от  берега,  через
минуту или чуть позже он достигнет цели.
   - Что происходит? - раздался мужской голос рядом  с  Броди.  Это  был
турист из Куинса. Оба его сына стояли  позади,  они  были  возбуждены  и
улыбались.
   - Ничего, - ответил Броди. - Я просто хочу, чтобы парень  не  уплывал
слишком далеко.
   - Акула? - спросил отец мальчиков. - - Ясное дело, - согласился  один
из сыновей.
   - Неважно, - ответил Броди. - А ну, уходите отсюда.
   - Ладно вам, шеф, - сказал мужчина. - Мы проделали такой путь.
   - - Убирайтесь! - прорычал Броди.
   Катер Хупера шел со скоростью пятнадцать узлов, через тридцать секунд
он промчался две сотни ярдов и приблизился  к  юноше.  Хупер  затормозил
около пловца, двигатель продолжал работать на холостом ходу. Катер замер
за линией прибоя. Хупер не рискнул подойти ближе к берегу.
   Юноша услышал шум мотора и поднял голову.
   - В чем дело? - спросил он.
   - Ничего, - сказал Хупер. - Плыви-плыви.
   Юноша опустил голову и поплыл. Волна  подхватила  его  и  подтолкнула
вперед. Сделав  еще  два-три  сильных  гребка,  он  коснулся  дна.  Вода
доходила ему до плеч, ион с трудом побрел к берегу.
   - Выходи! - крикнул Броди.
   - Выхожу, - ответил юноша. - Чего вам надо?
   В нескольких ярдах позади Броди стоял Мидлтон с микрофоном.
   - На чем ты остановился, Уолтер? - спросил он.
   - Тот парнишка, - сказал оператор,  -  и  полицейский.  Оба.  Средним
планом.
   - Хорошо. Ты готов, Ирв?
   Звукооператор кивнул.
   Мидлтон заговорил в микрофон:
   - Дамы и господа, на пляже что-то происходит, но  мы  не  знаем,  что
именно. Нам известно наверняка лишь одно: Джим Прескотт поплыл, а  затем
какой-то человек на катере вдруг  заметил  что-то  в  воде.  Сейчас  шеф
полиции Броди поскорее  выгоняет  Джима  на  берег.  Не  исключено,  что
появилась акула, но мы толком не знаем.
   Хупер дал задний ход, чтобы уйти от прибоя. Он взглянул  за  корму  и
увидел  серебристую  полосу,  скользившую  в  серо-голубой   воде.   Она
сливалась с волной, но двигалась сама по  себе.  Секунду  Хупер  не  мог
понять, что это такое. Потом догадался, хотя отчетливо не видел акулу.
   - Берегись! - закричал он.
   - Что там? - тревожно воскликнул Броди.
   - Акула! Тащите мальчишку! Скорее!
   Парень услышал Хупера и попытался бежать. Но  вода  доходила  ему  до
груди, и он двигался медленно, с большим трудом.
   Волна ударила Паренька  сбоку.  Он  пошатнулся,  затем  выпрямился  и
подался вперед.
   Броди кинулся в воду и  попробовал  дотянуться  до  Джима,  но  волна
ударила его по ногам и отбросила назад.
   - Человек на катере  прокричал  сейчас  что-то  об  акуле,  -  сказал
Мидлтон в микрофон.
   - Это акула? -  спросил  турист  из  Куинса,  остановившись  рядом  с
Мидлтоном. - Я не вижу ее.
   - Кто вы? - спросил его Мидлтон.
   - Лестер Крэслоу. Вы хотите взять у меня интервью?
   - Мотайте отсюда.
   Юноша двигался теперь быстрее, рассекая волны  грудью,  помогая  себе
руками. Он не видел,  как  позади  него  из  воды  показался  плавник  -
коричневато-серая остроконечная лопасть.
   - Вот она! - крикнул Крэслоу. - Видите ее, Бенни? Дэви? Вон она, там!
   - Я ничего не вижу, - захныкал один из мальчишек.
   - Вот она, Уолтер! - сказал Мидлтон. - Видишь?
   - Снимаю, - сказал оператор. - Есть. Готово.
   - Скорее! - крикнул Броди. Он протянул парню руку.
   Глаза юноши были широко открыты от ужаса. Ноздри раздувались, из  них
вытекала слизь и вода. Броди схватил парня за руки  и  потянул  к  себе.
Полицейский обнял его за плечи,  и  они  вместе,  спотыкаясь,  вышли  на
берег.
   Плавник скрылся под водой, и, спускаясь по склону  дна  океана,  рыба
пошла на глубину.
   Броди стоял на песке, поддерживая юношу.
   - Ну ты как, ничего? - спросил он.
   - Хочу домой. - Джима била дрожь.
   - Еще бы. - Броди повел парня к друзьям, но Мидлтон перехватил их.
   - Можете вы повторить для меня? - спросил он.
   - Повторить что?
   - То, что вы сказали этому юноше. Можете повторить все сначала?
   - Убирайтесь! - рявкнул Броди. Он подвел Джима к друзьям и  обратился
к тому парню, который предлагал деньги: -  Отведи  его  домой.  И  отдай
десять долларов. - Парень кивнул, бледный и перепуганный.
   Броди увидел свою рацию, она плавала  у  берега  в  пене  прибоя.  Он
вытащил ее, насухо вытер, нажал кнопку "Вызов" и сказал:
   - Леонард, ты меня слышишь?
   - Слышу, шеф. Прием.
   - Здесь  появилась  акула.  Всех  гони  немедленно  из  воды.  А  сам
оставайся на посту, пока не придет замена. Никто не должен  приближаться
к кромке берега. Пляж официально закрыт.
   - Хорошо, шеф. Кто-нибудь пострадал? Прием.
   - Слава богу, нет. Но чуть не пострадал.
   - Ладно, шеф. Прием и конец.
   Когда Броди шел к месту, где  оставил  пляжную  сумку,  его  окликнул
Мидлтон:
   - Послушайте, шеф, можно взять у вас интервью?
   Броди остановился, испытывая сильное желание послать его к черту.  Но
вместо этого ответил:
   - О чем вы хотите спросить? Вы все видели не хуже меня.
   - Только пару вопросов.
   Броди вздохнул и подошел к Мидлтону и его съемочной группе.
   - Ладно, - сказал он. - Я готов.
   - Сколько у тебя осталось пленки, Уолтер? - спросил Мидлтон.
   -.
   - Около пятидесяти футов. Давайте короче.
   - Хорошо. Валяй.
   - Снимаю.
   - Итак, шеф Броди, - сказал Мидлтон, - вам повезло, как вы думаете?
   - Конечно, повезло. Парень мог погибнуть.
   - Это та самая акула-убийца?
   - Не знаю, - ответил Броди. - Думаю, та самая.
   - Ну и что вы собираетесь теперь делать?
   - Пляжи уже закрыты.
   Больше пока ничего нельзя предпринять.
   - По-видимому, вам придется объявить, что здесь купаться опасно.
   - Да, совершенно верно.
   - Что это значит для Эмити?
   - Неприятности, мистер Мидлтон. Огромные неприятности.
   - В свете  последнего  происшествия,  шеф,  как  вы  оцениваете  свое
решение открыть сегодня пляжи?
   - Как я оцениваю? Что за идиотский вопрос? Я зол, расстроен, не знаю,
куда глаза девать. Рад, что никто не пострадал. Этого Достаточно.
   - Просто отлично, шеф, - улыбнулся  Мидлтон.  -  Благодарю  вас,  шеф
Броди. - Мидлтон помолчал, затем добавил: - Ладно, Уолтер, хватит.  Едем
домой и начнем монтировать репортаж.
   - Что дадим под конец? - спросил оператор. - У  меня  осталось  около
двадцати пяти футов пленки.
   -  Хорошо,  -  сказал  Мидлтон.  -  Подожди,  я  попытаюсь  придумать
что-нибудь глубокомысленное.
   Броди подобрал полотенце,  пляжную  сумку  и  зашагал  к  машине.  Он
выбрался на  шоссе  и  увидел  туристов  из  Куинса,  стоявших  рядом  с
фургоном.
   - Это та самая акула? - спросил глава семейства.
   - Кто знает? - ответил Броди. - Какая разница?
   - На мой взгляд, ничего особенного, один плавник. Мои  мальчики  даже
разочарованы.
   - Послушайте, вы, тупица. Парень чуть не погиб. Вы сожалеете, что  не
видели, как его сожрала акула?
   - Нечего морочить мне голову, - огрызнулся мужчина.  -  Эта  тварь  к
нему даже близко не подошла. Держу пари, все  было  подстроено  для  тех
ребят с телевидения.
   - А ну-ка, мистер,  мотайте  отсюда  со  своим  выводком.  Убирайтесь
прочь. Немедленно!
   Броди подождал, пока семья из Куинса не погрузилась в фургон.  Отходя
от машины, он слышал, как мистер Крэслоу сказал жене: "Так и думал,  что
все здесь - слюнтяи. И оказался прав. Даже полицейские".
   В шесть часов вечера Броди сидел  в  рабочем  кабинете  с  Хупером  и
Медоузом. Он уже поговорил по телефону с Ларри Вогэном - тот был пьян, в
слезах и что-то бормотал о своей загубленной жизни.  На  столе  у  Броди
зазвонил телефон, и он снял трубку.
   - Какой-то малый назвался Биллом Уитменом, хочет вас видеть,  шеф,  -
сказал Бикдби. - Говорит, что он из "Нью-Йорк тайме".
   - О, ради... Ладно, черт с ним. Пропусти.
   Дверь распахнулась, и Уитмен появился в дверях.
   - Я не помешал? - спросил он.
   - Ничуть, - ответил Броди. - Входите. Вы помните Гарри Медоуза?
   А это - Мэт Хупер из Вудс-Хода.
   - Гарри Медоуза? Еще бы не помнить, - сказал Уитмен. - Благодаря  ему
босс поедом ел меня всю дорогу с начала до конца Сорок третьей улицы.
   - За что же? - поинтересовался Броди.
   - Мистер Медоуз случайно  забыл  рассказать  мне  о  гибели  Кристины
Уоткинс. Но не забыл сообщить об этом своим читателям.
   - Просто вылетело из головы, - сказал Медоуз.
   - Чем могу быть полезен? - спросил Бродя.
   - Я хочу знать, - сказал Уитмен, - вы уверены, что все пострадали  от
одной и той же акулы?
   Броди вопросительно посмотрел на Хупера.
   - Трудно сказать, - ответил ихтиолог. - Я  не  видел  акулу,  убившую
трех человек,  и  не  разглядел  как  следует  рыбину,  которая  всплыла
сегодня. Я заметит только отблеск серебристо-серого цвета. Его ни с  чем
нельзя сравнить. Я лишь догадываюсь, что это была та самая акула. Как-то
не верится, во всяком случае мне, будто  у  южных  берегов  Лонг-Айленда
одновременно две акулы-убийцы.
   - Что вы собираетесь делать, шеф? - спросил корреспонденту Броди. - Я
говорю не о пляжах, которые, наверное, уже закрыты.
   - Не знаю. А что мы можем предпринять? Господи, лучше уж ураган. "Или
даже  землетрясение.  По  крайней  мере,  они  быстро  кончаются.  Можно
осмотреться, оценить ущерб, а там браться за дело. Здесь  же  ничего  не
поймешь. Словно какой-то маньяк на свободе и убивает  людей,  когда  ему
вздумается. Известно,  что  он  есть,  но  его  нельзя  ни  поймать,  ни
остановить. И что еще хуже - никто не ведает, кто будет новой жертвой.
   - Вспомни Минни Элдридж, - заметил Медоуз.
   - Да, - сказал Броди. - Я начинаю думать, что в ее словах  есть  доля
правды.
   - Кто это? - спросил Уитмен.
   - Да так. Одна чокнутая.
   С минуту длилось молчание. Мертвое, тягостное молчание,  словно  все,
что можно было сказать, уже сказано.
   - Итак? - начал снова Уитмен.
   - Что итак? - спросил Броди.
   - Надо найти выход. Можно же что-то сделать.
   - Предлагайте, я буду рад. Но,  по-моему,  мы  прилично  влипли.  Нам
здорово повезет, если город не захиреет совсем после этого лета.
   - А вы не сгущаете краски?
   - Не думаю. Как по-твоему, Гарри?
   -  Пожалуй,  нет,  -  сказал  Медоуз.  -  Город  существует  за  счет
отдыхающих, мистер Уитмен. Можете назвать его паразитом, если хотите, но
именно так оно и есть. Наши дойные  коровки  приезжают  каждое  лето,  и
Эмити живет за их счет, подбирая каждую каплю молока.  Потом  курортники
уезжают после  Дня  труда.  Уберите  этих  коровок,  и  мы  окажемся  на
положении собачьих клещей, от которых сбежала собака. Мы умрем с голоду.
При всех условиях грядущая зима станет самой тяжелой в истории Эмити.  У
нас будет  так  много  безработных,  что  город  превратится  в  подобие
Гарлема. - Он усмехнулся. - Гарлем на берегу океана.
   - Я бы много отдал, чтобы  узнать,  -  сказал  Броди,  -  почему  это
случилось  именно  снами?  Почему  Эмити?  Почему  не   Истгемптон   или
Саутгемптон?
   - Этого, - заметил Хупер, - мы никогда не узнаем.
   - Почему? - спросил Уитмен.
   - Мне не хочется, чтобы вы думали, будто я оправдываюсь,  потому  что
не сумел точно предсказать, как поведет себя акула, - сказал Хупер. - Но
грань между естественным и сверхъестественным очень зыбкая. Естественные
явления, как правило, имеют логическое обоснование. Однако многое просто
невозможно научно объяснить. Скажем, плывут друг за другом двое  юношей,
акула появляется сзади, минует  отставшего  и  набрасывается  на  парня,
который вырвался вперед. Почему? Может, они  пахнут  по-разному.  Может,
первый шумно бьет по воде руками. Предположим, второй  парень,  тот,  на
которого не напала акула, бросается на помощь товарищу.  Рыба  может  не
тронуть его, даже отплыть в сторону,  не  переставая  при  этом  терзать
жертву. Считается, что белые акулы предпочитают более  прохладную  воду.
Тогда почему одну такую тварь, подавившуюся человеческим трупом, нашли у
берегов Мексики?  В  некотором  смысле  акулы  подобны  смерчу,  который
обрушивается на определенное место. Он  сносит  один  дом,  но  внезапно
меняет направление и не трогает  соседний.  Владелец  разрушенного  дома
удивляется: "Почему досталось именно  мне?"  Хозяин,  которому  повезло,
благодарит судьбу: "Слава богу".
   - Хорошо, - сказал Уитмен. - Однако я все же не могу  понять,  почему
эту акулу нельзя поймать.
   - Наверное, можно, - задумчиво ответил Хупер, - но вряд  ли  удастся.
Во всяком случае, при нашем снаряжении. Мы  могли  бы  снова  попытаться
привадить ее.
   - Вот-вот, - сказал Броди. - Бен Гарднер может рассказать нам  все  о
приманке.
   - Вы слышали что-нибудь о Куинте? - спросил Уитмен.
   - Слышал, - ответил Броди. - А ты, Гарри?
   - Читал о нем, кое-что появлялось в газетах. Насколько мне  известно,
он не совершал ничего противозаконного.
   - Хорошо, - сказал Броди, - может, стоит ему позвонить?
   - Вы шутите, - заметил Хупер. - Вы действительно хотите  связаться  с
этим человеком?
   - Вот что я вам скажу, молодой человек. Сейчас  я  готов  иметь  дело
хоть с самим дьяволом, лишь бы он заставил акулу уйти отсюда.
   - Да, но...
   - Послушай, Гарри, - прервал ихтиолога Броди, - как  ты  думаешь,  он
числится в телефонной книге?
   - Вы это серьезно? - спросил Хупер.
   - Может быть, вы предложите что-нибудь получше?
   - Нет, просто... Не знаю. Вы уверены, что он не жулик, не  алкоголик,
не обыкновенный шарлатан?
   - Мы не можем судить о Куинте, пока не познакомимся с ним.
   Броди достал из верхнего ящика стола телефонную книгу и открыл ее  на
букве "К". Провел пальцем сверху вниз до конца страницы.
   - Нашел.
   Куинт. Только фамилия. Имени здесь нет. Но  других  Куинтов  тоже  не
видно. Наверное, это он.
   Броди набрал номер.
   - Куинт, - ответил голоса трубке.
   - Мистер Куинт, говорит Мартин Броди. Я - шеф полиции  Эмити.  У  нас
неприятности.
   - Слышал.
   - Акула сегодня появилась снова.
   - Опять кого-нибудь слопала?
   - Нет, чуть не хватанула.
   - Такая огромная рыбина вечно голодна, - заметил Куинт.
   - Вы видели ее?
   - Нет. Несколько раз пробовал обнаружить, но у меня было слишком мало
времени. Мои клиенты не выбрасывают деньги даром. Они  требуют  побольше
развлечений.
   - Откуда вы знаете, что акула огромная?
   - Из рассказов. Я прикинул в среднем ее размеры, а затем отнял  футов
восемь. Даже без них это та еще рыбка.
   - Знаю. Вы можете нам помочь?
   - Понятно. Я ждал вашего звонка.
   - Ну так как?
   - Надо подумать.
   - Думайте.
   - Сколько я заработаю?
   - Сколько вы обычно берете в сутки? Мы оплатим каждый день,  пока  вы
не убьете эту тварь.
   - Не пойдет, - сказал Куинт. - За такую работенку надо платить особо.
   - Что это значит?
   - Как правило, я получаю  двести  долларов  в  день.  Но  тут  редкий
случай. Я соглашусь заняться акулой только за двойную плату:
   - Ну нет.
   - Пока.
   - Подождите! Слушайте. Это просто грабеж.
   - У вас нет иного выхода.
   - Найдутся еще рыбаки.
   Броди услышал, как Куинт расхохотался коротким, лающим смехом.
   - Конечно, найдутся, - сказал Куинт. - Один уже  наловчился.  Пошлите
другого. Пошлите полдюжины. Потом, когда снова  вспомните  обо  мне,  я,
пожалуй, запрошу тройную цену. Время работает на меня.
   - Речь идет не о простом одолжении, - сказал Броди. - Я знаю, что вам
нужно зарабатывать на жизнь. Но акула убивает людей. Надо положить этому
конец, спасти человеческие жизни. И вы можете нам помочь. Возьмите  хотя
бы свою обычную плату.
   - Вы растрогали меня, - сказал Куинт. - Вам нужно убить  акулу,  и  я
попытаюсь убить ее ради вас. Никакой гарантии  не  даю,  но  сделаю  все
возможное. А "все возможное" стоит четыреста долларов в день.
   Броди вздохнул:
   - Неуверен, что муниципалитет даст такие деньги.
   - Добудьте где-нибудь.
   - Когда вы сумеете поймать акулу?
   - Через день, через неделю, через месяц... Кто знает? Может, никогда.
Может, она уже ушла.
   - Дай-то бог, - заметил Броди. Он помолчал. - Ладно, - сказал наконец
Броди. - У нас выхода не"т.
   - Это уж точно.
   - Вы сможете выйти завтра?
   - Нет. Не раньше понедельника. У меня завтра гости.
   - Гости? У вас что - званый обед?
   Куинт рассмеялся все тем же отрывистым, лающим смехом.
   - Гости - это те, кто нанимает судно, - ответил он. - Видно,  что  вы
не часто занимаетесь рыбной ловлей.
   Броди покраснел.
   - Что верно, то верно. А вы не можете отказать своим гостям? Ведь  мы
все-таки платим больше, у нас преимущество перед другими.
   - Нет. Это постоянные клиенты. Я не могу так поступить, иначе потеряю
их. А вы случайные клиенты.
   - Предположим, что вы уже завтра встретите акулу. Вы  попытаетесь  ее
поймать?
   - Это сберегло бы вам кучу денег, правда?  Но  мы  не  встретим  вашу
рыбку. Мы пойдем  прямо  на  восток.  Там  прекрасно  клюет.  Вам  стоит
попробовать как-нибудь.
   - Кроме денег, вам ничего не нужно?
   - Да, вот еще что, - сказал Куинт. - Мне понадобится человек.  Теперь
у меня нет помощника, а без него трудно вытащить такую здоровую рыбину.
   - Куда же он подевался? Утонул?
   - Нет, ушел. Сдали  нервы.  На  нашей  работе  рано  или  поздно  это
случается почти с каждым. Просто ум за разум заходит.
   - Но вы-то пока держитесь.
   - Конечно. Я знаю, что умнее рыбы.
   - И этого достаточно: просто-напросто быть умнее?
   - До сих пор выручало. Я ведь  все  еще  жив.  Ну  что?  Найдете  мне
человека?
   - А вы сами не можете отыскать помощника?
   - Не так быстро и не для такой работы.
   - А с кем вы едете завтра?
   - С одним парнишкой. Но я не возьму его на большую акулу.
   - Понятно, - сказал Броди, он уже сомневался, нужно ли  было  звонить
Куинту. - Я буду вашим помощником, - неожиданно вырвалось  у  Броди.  Он
сам удивился своей смелости и пришел в  ужас  оттого,  что  связал  себя
таким обещанием.
   -Вы? Ха-ха-ха!
   Броди задела насмешка Куинта.
   - На меня можно положиться, - сказал он.
   - Вероятно. Я вас не знаю. Но вы не справитесь с акулой, если  ничего
не смыслите в рыбной ловле. Вы умеете плавать?
   - Конечно. А что?
   - Просто, если кто-то падает за борт, нужно время,.
   Чтобы развернуться и подобрать беднягу. - За меня не беспокойтесь.
   - Дело  ваше.  Но  все  равно  мне  нужен  человек,  который  смыслит
что-нибудь в рыбной ловле. Или хотя бы умеет управлять катером.
   Броди взглянул через  стол  на  Хупера.  Меньше  всего  ему  хотелось
мотаться за акулой с молодым ихтиологом - ведь  на  катере  Хупер  будет
превосходить его в знаниях. Броди мог  отправить  Хупера  на  схватку  с
акулой одного, а сам остаться на берегу. Но  он  чувствовал,  что  такое
решение  означало  бы  капитуляцию:  он  словно  признавал,  что  боится
встретиться лицом к лицу  со  злобной  тварью  и  не  способен  победить
необычного врага, который воюете его городом.
   К тому же не исключено, что  за  целый  день  охоты  на  лодке  Хупер
проговорится, и Броди узнает,  где  провел  ихтиолог  прошлую  дождливую
среду. Броди прямо-таки с ума сходил  от  желания  выяснить,  что  делал
Хупер в тот день, и, всякий раз думая об этом, терзался от одной  и  той
же тревожной мысли.
   Броди хотелось верить, что Хупер был в кино или играл  в  триктрак  в
клубе "Филд", или курил марихуану  с  каким-нибудь  хиппи,  или  спал  с
девчонкой. Ему было все равно, чем занимался ихтиолог,  лишь  бы  знать,
что Хупер не встречался с Эллен. Или, наоборот, был с ней  тогда?  Мысль
об этом была невыносима.
   Броди прикрыл телефонную трубку ладонью и обратился к Хуперу:
   - Может быть, вы поедете с нами? Куинту нужен помощник.
   - У него даже нет помощника? Ну и лавочка!
   - Неважно. Вы согласны или нет?
   - Да, - ответил Хупер. - Наверное, я всю жизнь буду жалеть  об  этом,
но ладно, пойду с вами. Хочу увидеть эту акулу своими глазами, и другого
пути у меня нет.
   Т- Хорошо, я нашел вам помощника, - сказал Броди Куинту.
   - Он справится с катером?
   - Справится.
   -  Встретимся  в  понедельник  в  шесть  утра.  Прихватите  с   собой
чего-нибудь поесть. Вы знаете, как сюда проехать?
   - Автострада номер двадцать семь,  потом  повернуть  на  Промистлэнд,
так?
   - Да. По шоссе Крэнберри-Хол. Доедете  до  города.  Приблизительно  в
сотне ярдов от последних домов свернете налево, на проселочную дорогу.
   - Есть какой-нибудь указатель?
   - Нет, но это единственная дорога ко мне. Упирается прямо в причал.
   - Там только ваш катер?
   - Да. Он называется "Орка".
   - Хорошо. До понедельника.
   - Да, вот еще что, - сказал Куинт, - будете платить наличными  каждый
день и вперед.
   - Ладно, но почему вперед?
   - Я всегда беру заранее. Не хочу, чтобы  вы  пошли  ко  дну  с  моими
деньгами, если свалитесь за борт.
   - Идет, - согласился Броди. - Вы их получите. - Он повесил  трубку  и
сказал Хуперу: - Понедельник, шесть утра, устраивает?
   - Устраивает.
   - Я правильно понял, ты тоже едешь, Мартин? - спросил Медоуз.
   Броди кивнул:
   - Это моя работа.
   - Мне кажется, что ты вовсе не обязан болтаться на катере.
   - Ну, это уже решено.
   - Как называется его катер? - спросил Хупер.
   - По-моему, "Орка", - ответил Броди.
   Медоуз, Хупер и Уитмен собрались уходить.
   - Желаю удачи, - сказал Уитмен. - Я даже завидую вам. Наверное, будут
увлекательные поиски.
   - Лучше уж без этой увлекательности, - заметил Броди. - Просто я хочу
покончить с проклятой тварью.
   В дверях Хупер обернулся.
   - Я тут кое-что вспомнит, - сказал  он.  -  Знаете,  как  австралийцы
называют белых акул?
   - Нет, - ответил Броди без всякого интереса. - Как?
   - Белая смерть.
   - Вы нарочно сказали мне об этом, а? - спросил Броди, закрывая за ним
дверь.
   У выхода из здания управления ночной дежурный остановил Броди:
   - Вам звонили, шеф, когда вы были у себя. Я решил, что не  стоит  вас
беспокоить.
   - Кто звонил?
   - Миссис Вогэн.
   - Миссис Вогэн!
   Броди не помнил, чтобы  он  хоть  раз  разговаривал  с  Элеонорой  по
телефону.
   - Она просила передать вам, что это не к спеху.
   - Сейчас позвоню ей. Она очень стесняется, даже если бы ее дом горел,
она, вызывая пожарных, стала бы извиняться за  беспокойство  и  спросила
бы: не заедут ли они к ней, когда окажутся где-нибудь рядом.
   Возвращаясь в свой кабинет, Броди вспомнил, что Вогэн однажды  сказал
об Элеоноре: "Всякий раз, когда  жена  выписывает  чек  на  доллар,  она
оставляет чистой графу, где указывается сумма в центах, боясь  оскорбить
получателя  своим  недоверием:  вдруг  он  подумает,  что  его   считают
способным приписать несколько центов".
   Броди набрал номер телефона Вогэнов, и Элеонора тут же сняла  трубку.
"Сидела у аппарата", - подумал Броди.
   - Элеонора, это Мартин Броди. Вы звонили?
   -  О  да.  Ужасно  неудобно   беспокоить   вас,   Мартин.   Если   вы
предпочитаете...
   - Нет, у меня есть время. Так что вы хотели сказать?
   - Это.., ну, я звонила вам  потому,  что  Ларри,  как  мне  известно,
разговаривал сегодня с  вами.  Я  подумала,  может,  вы  знаете,  но  не
случилось ли чего.
   "Она не в курсе дела, - подумал Броди. -  Но  будь  я  проклят,  если
Элеонора Вогэн узнает что-нибудь".
   - А что произошло? О чем это вы?
   - Не знаю, как начать, но.., ну, Ларри, как вам известно, пьет  мало.
И очень редко. По крайней мере, дома.
   -И?
   - Сегодня вечером, вернувшись домой, он не произнес ни слова.  Просто
прошел в кабинет и, как мне кажется, выпил почти бутылку  виски.  Сейчас
он спит в кресле.
   - Я бы не стал тревожиться, Элеонора. Вероятно, что-то его беспокоит.
Все мы попадаем в тиски время от времени.
   - Я понимаю. Только.., с ним что-то стряслось. Я это чувствую. Он сам
не свой вот уже несколько дней. Я подумала, может быть.., вы  его  друг.
Вы не знаете, что с ним такое?
   "Друг", - подумал  Броди.  Почти  тоже  самое  сказал  Вогэн,  но  он
выразился точнее: "Мы когда-то были друзьями".
   - Нет, Элеонора, не знаю, - соврал Броди. -  Впрочем,  я  поговорю  с
ним, если хотите.
   -  В  самом  деле,  Мартин?  Я   буду   очень   признательна.   Но..,
пожалуйста.., не упоминайте, что я  вам  звонила.  Он  не  любит,  когда
вмешиваются в его дела.
   - Не беспокойтесь. Не скажу. Постарайтесь ненадолго уснуть.
   - Ничего, если он останется в кресле?
   - Конечно. Только снимите с него  ботинки  и  набросьте  одеяло.  Все
будет в порядке.
   Пол Леффлер стоял за прилавком своей закусочной, поглядывая на часы.
   - Без четверти девять,  -  сказал  он  своей  жене  Розе,  пухленькой
симпатичной женщине,  которая  клала  масло  в  холодильник.  -  Что  ты
скажешь, если мы закроемся на пятнадцать минут раньше?
   - После такого удачного дня, как  сегодня,  я  согласна,  -  ответила
Роза. - Восемнадцать фунтов колбасы!  Когда  это  было,  чтобы  за  день
продавали восемнадцать фунтов колбасы?
   - А швейцарского  сыра,  -  добавил  Леффлер.  -  Разве  когда-нибудь
случалось, чтобы нам  не  хватило  швейцарского  сыра?  Несколько  таких
деньков - и мы бы недурно заработали. Ростбиф, ливерная  колбаса  -  все
идет! Словно отдыхающие сговорились покупать бутерброды только у нас.
   -  Подумать  только:  приезжают  из   Бруклина,   Истгемптона.   Один
отдыхающий сказал, что приехал из Пенсильвании только ради  того,  чтобы
посмотреть на акулу.
   - Разве у них в Пенсильвании не водятся акулы?
   -  Кто  знает?  -  сказал  Леффлер.  -  У  нас  становится,  как   на
Кони-Айленде.
   - Городской пляж уже, наверное, похож на свалку. -  Ну  и  ладно.  Мы
заслужили один-два хороших дня. - Я  слышала,  пляжи  снова  закрыли,  -
заметила Роза. - Да. Я всегда говорил: пришла беда - отворяй ворота. - О
чем это ты? - Так, ни о чем. Давай сворачиваться.

Глава 11

   Океан  застыл,  словно  студень.   Ни   малейшего   ветерка.   Солнце
пронизывало своими лучами струившиеся  волны  нагретого  воздуха.  Порой
одинокая крачка вдруг бросалась вниз за добычей и снова взмывала  вверх,
а на воде еще долго расходились круги.
   Катер, казалось, замер, едва заметно двигаясь по течению. На корме  в
кронштейнах  торчали   два   спиннинга,   проволочные   лесы   разрезали
маслянистую пленку, которая тянулась за судном, уходя  на  запад.  Хупер
сидел на корме рядом  с  бадьей  галлонов  на  двадцать  -  в  ней  была
приманка. Каждые несколько секунд  ихтиолог  окунал  черпак  в  бадью  и
опрокидывал его содержимое за борт.
   В носовой части катера двумя рядами  громоздилось  десять  деревянных
бочонков величиной  с  четверть  пивной  бочки.  Каждый  опутан  крепкой
пеньковой веревкой толщиной в три четверти  дюйма.  Ее  остальная  часть
длиной в сотню футов свертывалась в моток. К самым концам  веревок  были
привязаны стальные гарпуны.
   Броди сидел на вращающемся стуле, привинченном к палубе, и боролся  с
дремотой. Ему было жарко, он  обливался  потом.  Целых  шесть  часов  ни
малейшего ветерка. Сзади шея у Броди  сильно  обгорела,  и  всякий  раз,
когда  он  поворачивал  голову,  воротничок  форменной  рубашки  царапал
чувствительную кожу. Броди остро  ощущал  запах  своего  пота,  который,
смешиваясь со зловонием рыбьих.
   Потрохов и крови, вызывал у него тошноту. Он чувствовал, что ввязался
не в свое дело.
   Броди посмотрел на ходовой мостик. Там стоял Куинт. На нем были белая
трикотажная майка, старые,  выцветшие  голубые  джинсы,  белые  носки  и
поношенные кеды.
   Броди подумал,  что  Куинту,  наверное,  около  пятидесяти,  и  хотя,
безусловно, владельцу  катера  когда-то  было  двадцать  и  когда-нибудь
стукнет шестьдесят, полицейский не мог  представить  его  другим.  Куинт
казался очень худым -  при  своем  почти  двухметровом  росте  он  весил
килограммов восемьдесят. Он был совершенно лысый, не  бритый,  а  именно
лысый, без малейших признаков растительности на  голове,  словно  так  и
родится - без волос. Когда солнце стояло высоко и припекало, он  надевал
кепи морского пехотинца; заостренное лицо хозяина катера было обветрено.
Длинный прямой нос Куинта  бросался  в  глаза.  Когда  Куинт  смотрел  с
мостика вниз, он точно задевал взглядом кончик носа.  У  хозяина  катера
были самые темные -глаза, какие Броди когда-либо приходилось видеть.  От
ветра, соли и солнца кожа на лице Куинта загорела и покрылась морщинами.
Он пристально, почти не мигая, смотрел за корму - по  воде  расплывалась
маслянистая пленка.
   По груди Броди стекала струйка пота, и он передернулся от неприятного
ощущения. Затем повернул голову, сморщившись от острой  боли  в  шее,  и
посмотрел на пленку.
   Солнечный свет, отражаясь от маслянистой глади, резал глаза, и  Броди
отвернулся.
   - Вам солнце не бьет в глаза, Куинт?  -  спросил  он.  -  Неужели  вы
никогда не носите темные очки?
   Куинт взглянул на него.
   - Никогда, - отрезал хозяин катера.
   Его голос  звучал  безразлично:  ни  дружески,  ни  враждебно.  И  не
располагал к беседе.
   Но Броди было скучно и хотелось поболтать.
   - Почему?
   - Они мне не нужны. Я вижу мир таким, какой он есть.
   Броди посмотрел на часы. Было начало третьего: через три-четыре  часа
они на все махнут рукой и отправятся обратно.
   - У вас часто выпадают пустые дни?
   Утреннее возбуждение прошло, -ждать было нечего, и Броди считал,  что
сегодня они уже не увидят акулу.
   -Как "пустые"?
   - Такие, как этот. Сидишь целый день - и ничего не происходит.
   - Случаются.
   - И вам платят, даже если день пройдет даром?
   - Конечно.
   - Даже если ни разу не клюнет?
   Куинт кивнул:
   - Это бывает не слишком часто. Обычно какая-нибудь  рыба  да  клюнет.
Или подцепишь чего.
   - Подцепишь?
   - Ну да, железкой. - Куинт указал на гарпун, лежащий на носу катера.
   - И кого же вы цепляете, Куинт? - спросил Хупер.
   - Всех рыб, что проплывают мимо.
   - Вот как? Я не...
   - У кого-то клюет, - оборвал его Куинт.
   Броди посмотрел из-под руки  за  борт,  но  пленка  везде  оставалась
неподвижной: ни волны, ни даже мелкой ряби.
   - Где? - спросил Броди.
   - Подождите секунду, - сказал Куинт. - Сейчас увидите.
   С легким металлическим шелестом проволочная леса на правом  спиннинге
поползла вниз, врезаясь в воду прямой серебристой линией.
   - Берите спиннинг, - сказал Куинт полицейскому. - Когда я  дам  знак,
ставьте катушку на стопор и подсекайте.
   - Это акула? - спросил Броди.
   От мысли, что наконец-то он встретится лицом к лицу с этой рыбиной, с
этим чудовищем,  ночным  кошмаром,  у  Броди  забилось  сердце.  Во  рту
пересохло. Он вытер руки о брюки, вынул спиннинг из кронштейна  и  зажал
его между ног, продолжая сидеть на стуле.
   - Белая? - рассмеялся Куинт лающим смехом. -  Нет.  Какая-то  мелочь.
Малость потренируйтесь, пока  ваша  рыбина  не  найдет  катер.  -  Куинт
понаблюдал за леской еще несколько секунд, затем приказал: - Подсекайте!
   Броди нажал на стопор,  наклонился  и  резко  отпрянул  назад.  Конец
спиннинга изогнулся дугой. Правой рукой Броди попробовал  вращать  ручку
катушки, чтобы подтянуть рыбу, но ничего не получалось. Леса  продолжала
быстро уходить в воду.
   - Не тратьте зря силы, - посоветовал Куинт.
   Хупер, сидевший на транце, поднялся.
   - Давайте я подберу лесу, - предложил он.
   - Не надо, - бросил Куинт. - Оставьте спиннинг в покое.
   Хупер с недоумением и слегка обиженно посмотрел на владельца катера.
   "Да  что  ты  понимаешь  в  этом  деле?"  -  подумал  Броди,  заметив
недовольство на лице Хупера.
   - Если держать  лесу  натянутой  слишком  долго,  то  можно  лишиться
крючка, - спустя минуту продолжал Куинт.
   - Вот как? - удивился Хупер.
   - А мне говорили, что вы знаете толк в рыбной ловле.
   Хупер промолчал. Он повернулся спиной к Куинту, потом сел на транец.
   Броди держал спиннинг обеими руками. Рыба погрузилась  на  глубину  и
спокойно ходила из стороны в сторону.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [3]