Хорошо было Вентфогелю говорить, что он чувствует запах воды, но куда
бы мы ни смотрели, мы нигде не видели ни  малейших  ее  признаков.  Нас-
колько можно было окинуть взглядом, повсюду был только бесплодный, изне-
могающий от зноя песок и низкорослый кустарник - обычная  растительность
безводных плато Южной Африки. Мы обошли вокруг холма, с тревогой  всмат-
риваясь в окружающую местность, в надежде найти воду по ту сторону  хол-
ма, но и там было то же самое: нигде не было видно ни капли  воды  -  ни
ямки, наполненной водой, ни лужи, ни ручейка.
   - Ты болван! - сердито сказал я Вентфогелю. - Здесь нет воды!
   Но он все же продолжал втягивать в себя воздух,  задрав  кверху  свой
безобразный курносый нос.
   - Я чувствую ее запах, баас, - отвечал он, -  я  чувствую  ее  где-то
здесь, в воздухе.
   - Да, - усмехнулся я, - без сомнения, в облаках есть вода, и примерно
месяца через два она прольется дождем и обмоет наши кости.
   Сэр Генри задумчиво поглаживал свою белокурую бороду.
   - Может быть, мы найдем ее на вершине холма, - сказал он.
   - Чушь! - воскликнул Гуд. - Кто слышал когданибудь о том,  что  можно
найти воду на вершине холма!
   - Пойдем и посмотрим, - предложил я.
   И без всякой надежды мы начали карабкаться вверх по песчаному склону.
Внезапно Амбопа, шедший впереди, остановился как вкопанный.
   - Manzia, manzia! (Вот вода!) - громко крикнул он.
   Мы бросились к нему, и действительно, там, на самой вершине холма,  в
углублении, похожем на чашу, увидели самую настоящую воду.
   Мы не стали терять время на выяснение того, каким образом в таком не-
подходящем месте могла оказаться вода, и ее черный  цвет  и  непривлека-
тельный вид не заставили нас колебаться. С нас достаточно было того, что
это вода или нечто чрезвычайно на нее похожее. Мы стремглав бросились  к
ней, и через мгновение, лежа на животе, пили эту неаппетитную жидкость с
таким наслаждением, словно это был напиток богов.
   Боже мой, как мы ее пили! Утолив  наконец  свою  жажду,  мы  сбросили
одежду и сели в воду, чтобы наша иссушенная солнцем кожа могла впитать в
себя живительную влагу.
   Тебе, мой читатель, стоит отвернуть пару кранов, чтобы из  невидимого
объемистого котла пошла горячая и холодная вода, поэтому тебе не  понять
всей глубины блаженства, которое доставило нам это барахтанье в  грязной
и солоноватой луже.
   Через некоторое время мы вышли из воды, совершенно освежившиеся, и  с
аппетитом принялись за наш билтонг, до которого никто из нас не дотраги-
вался за последние сутки, и наелись досыта. Затем мы выкурили по трубоч-
ке, улеглись рядом с этой благословенной лужей в тени ее обрывистого бе-
рега и проспали до полудня.
   Весь этот день мы провели, отдыхая около воды и благодаря свою судьбу
за то, что нам посчастливилось ее найти, какова бы она ни была. Не забы-
вали мы и воздать должное тени давно ушедшего от нас  да  Сильвестра,  к
которому мы испытывали глубокую признательность за то, что  он  сохранил
для нас этот водоем, столь точно изобразив его на подоле своей  рубашки.
Нам казалось совершенно непонятным, каким образом вода могла  так  долго
сохраняться. Единственным возможным объяснением этого я считал предполо-
жение, что какой-нибудь подземный источник, протекающий под толстым сло-
ем песка, питает этот водоем.
   Когда взошла луна, мы вновь тронулись в путь, предварительно наполнив
водой до отказа свои желудки и фляги, и, конечно, в гораздо лучшем наст-
роении, чем прежде. За эту ночь мы прошли почти двадцать пять миль,  но,
само собой разумеется, воды уж больше не встретили. Все же на  следующий
день нам повезло, так как мы нашли клочок тени за муравьиной кучей. Ког-
да взошло солнце и на некоторое время разогнало таинственную завесу  ту-
манов, окутывающую горы, мы увидели, что гора Сулеймана и две  величест-
венные вершины гор Царицы Савской находятся от нас не более чем в  двад-
цати милях.
   Казалось, что они нависли прямо над нами и выглядят еще  величествен-
нее, чем прежде. С наступлением темноты мы пошли  дальше  и  к  рассвету
следующего дня оказались у подножия левой груди Царицы Савской, куда  мы
твердо держали курс в течение всего нашего пути. К этому времени  у  нас
окончился запас воды, и мы снова сильно страдали от жажды,  причем,  ко-
нечно, теперь не было никакой надежды утолить ее прежде, чем мы доберем-
ся до линии снега, лежавшей высоко над нами. Отдохнув  часок-другой,  мы
вновь двинулись вперед, гонимые мучительной жаждой. Под палящими  лучами
солнца мы с великим трудом ползли вверх по склону горы,  покрытому  зас-
тывшей лавой. Оказалось, что все гигантское основание горы  состояло  из
пластов лавы, выброшенной вулканом много веков назад.
   К одиннадцати часам наши силы совершенно истощились, и мы едва держа-
лись на ногах. Застывшая лава, по которой нам  приходилось  пробираться,
была, правда, довольно гладкой по сравнению с теми ее видами, о  которых
мне приходилось слышать, - например, о той, что встречается  на  острове
Вознесения, - однако и она была настолько неровной, что у  нас  разболе-
лись ноги. Когда ко всем нашим несчастьям добавилось еще и это,  мы  по-
чувствовали, что больше не выдержим. На несколько сот  ярдов  выше  того
места, где мы находились, выступало несколько больших глыб лавы, в  тени
которых можно было отдохнуть.
   Кое-как добравшись до них, мы увидели с большим удивлением  (странно,
что у нас вообще еще сохранилась способность удивляться!), что  лава  на
маленьком плато, расположенном неподалеку от нас, покрыта густой зеленой
порослью. Очевидно, там из продуктов распада лавы образовался слой  поч-
вы, на который с течением времени попали семена, занесенные птицами. Од-
нако эта зеленая поросль заинтересовала нас ненадолго,  так  как  нельзя
прожить, питаясь травой, подобно  Навуходоносору.  Для  этого  требуется
особое предначертание со стороны провидения, а также  особое  устройство
органов пищеварения. Мы сидели под прикрытием скал  и  тяжело  вздыхали.
Что касается меня, я искренне сожалел, что мы отважились на  это  безна-
дежное предприятие. Вдруг я увидел, что Амбопа встает и бредет к участку
земли, покрытому травой, а несколько минут спустя я, к моему величайшему
изумлению, заметил, что этот всегда  исполненный  сознания  собственного
достоинства индивидуум пляшет  и  кричит,  как  сумасшедший,  размахивая
чем-то зеленым.
   В надежде, что ему удалось найти воду, мы заковыляли к нему  со  всей
скоростью, на которую были способны наши усталые конечности.
   - В чем дело, Амбопа, сын дурака? - крикнул я по-зулусски.
   - Это пища и вода, Макумазан! - И он вновь помахал  какой-то  зеленой
штукой.
   Тут я рассмотрел, что у него в руке. Это была  дыня.  Мы  набрели  на
участок, заросший тысячами диких дынь, и все они были совершенно спелые.
   - Дыни! - закричал я Гуду, который шел следом за мной.
   И секунду спустя он уже вонзил в одну из них свои искусственные зубы.
   Мне кажется, что мы насытились не ранее, чем съели по крайней мере по
шесть дынь каждый. Хоть они и не отличались особо  приятным  вкусом,  но
мне казалось, что никогда в жизни мне не приходилось есть  ничего  более
упоительного.
   Но дыни не особенно сытная пища. Когда мы утолили жажду их сочной мя-
котью и поставили новый запас  дынь  охлаждаться  путем  очень  простого
принцесса - то есть разрезали пополам и поставили стоймя на солнце, что-
бы они охлаждались  посредством  испарения,  -  мы  снова  почувствовали
страшный голод. У нас еще оставалось немного билтонга, но  всех  тошнило
при одном воспоминании о нем, и к тому же приходилось его экономить, по-
тому что никто не мог сказать, когда нам удастся раздобыть пищу.  И  тут
нам чрезвычайно повезло. Смотря по направлению к пустыне, я увидел стаю,
состоявшую из десятка крупных птиц. Они летели прямо на нас.
   - Skit, Baas, skit! (Стреляй, господин, стреляй!) - шепнул  мне  гот-
тентот, бросаясь плашмя на землю.
   Все мы последовали его примеру. Теперь я увидел, что  это  была  стая
дроф и что они сейчас пролетят не более чем в пятидесяти ярдах над  моей
головой. Взяв один из винчестеров, я подождал,  пока  они  не  оказались
почти над нами, и внезапно вскочил на ноги. Заметив меня, дрофы, как я и
ожидал, сбились в кучу. Я дважды выстрелил, и мне посчастливилось  сбить
одну из них. Это был прекрасный экземпляр, весивший около двадцати  фун-
тов. Через полчаса птица уже жарилась над огнем костра, который мы  раз-
вели из сухих дынных стеблей. Впервые за всю неделю  у  нас  было  такое
пиршество. Мы съели эту дрофу целиком. От нее не осталось ничего,  кроме
костей и клюва. После этого мы почувствовали себя значительно лучше.
   Ночью, когда взошла луна, мы вновь двинулись в путь, захватив с собой
столько дынь, сколько можно было унести. По мере подъема мы чувствовали,
что воздух становится все прохладнее и прохладнее, и это  было  для  нас
большим облегчением. На рассвете мы оказались не более чем в дюжине миль
от линии снега. Здесь мы вновь нашли дыни, и мысль о воде перестала  нас
волновать, так как мы знали, что скоро к нашим услугам будет масса  сне-
га. Но подъем теперь стал очень опасным, и мы продвигались вперед  чрез-
вычайно медленно, делая не более одной мили в час.  Кроме  того,  в  эту
ночь мы доели последний кусочек билтонга. За все это время мы не  видели
в горах ни одного живого существа, за исключением дроф, и нам не  встре-
тилось ни единого ручья или родника. Это казалось нам очень  странным  -
ведь над нами высились огромные массы снега, который, как  мы  полагали,
должен был время от времени таять. Но, как мы обнаружили  в  дальнейшем,
по какой-то причине, объяснить которую не в моих силах, все ручьи стека-
ли по северному склону гор.
   Теперь нас сильно начала беспокоить отсутствие пищи. Казалось  вполне
вероятным, что если нам и удалось избежать смерти от жажды, то лишь  для
того, чтобы умереть от голода. Краткие заметки, которые я тогда система-
тически заносил в свою записную книжку,  лучше  всего  расскажут  о  пе-
чальных событиях последующих трех дней.
   21 мая. Вышли в 11 часов утра, так как воздух был достаточно  прохла-
ден для дневного перехода. Взяли с собой несколько дынь. С трудом  тащи-
лись вперед весь день, но дынь больше не встречали - очевидно, вышли  из
той полосы, где они растут. Не видели никакой дичи. На заходе солнца ос-
тановились на ночлег. Ничего не ели в течение многих часов. Ночью сильно
страдали от холода.
   22-го. Снова вышли на рассвете, чувствуя большую  слабость.  За  весь
день прошли всего пять миль. Встретилось  несколько  небольших  участков
земли, покрытых снегом, которого мы и поели, так как больше есть нам бы-
ло нечего. Расположились на ночлег под выступом огромного плато.  Жесто-
кий холод. Выпили понемногу бренди и легли, завернувшись в свои одеяла и
прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Голод и усталость причиня-
ют нам ужасные страдания. Боялись, что Вентфогель не доживет до утра.
   23-го. Снова попытались идти дальше, как только солнце поднялось дос-
таточно высоко и немного отогрело наши застывшие  члены.  Мы  в  ужасном
состоянии, и я боюсь, что если не раздобудем пищи, то  этот  день  будет
последним днем нашего путешествия. Осталось только немножко бренди. Гуд,
сэр Генри и Амбона держатся замечательно, но Вентфогель очень плох.  По-
добно большинству готтентотов, он не выносит холода.  Я  уже  не  ощущаю
прежней острой боли в желудке, но как-то онемел. Остальные говорят,  что
чувствуют то же самое. Мы находимся теперь на уровне обрывистого  хребта
или стены из лавы, соединяющей две горы. Вид отсюда великолепен.  Позади
нас до самого горизонта лежит огромная сверкающая пустыня, а перед  нами
расстилается много миль гладкого, твердого снега, образующего почти ров-
ную поверхность, плавно закругляющуюся кверху.  В  центре  ее  находится
горная вершина, вероятно несколько миль в окружности, вздымающаяся в не-
бо тысячи на четыре футов. Не видно ни одного  живого  существа.  Помоги
нам, господи! Боюсь, что настал наш последний час.
   А теперь я отложу свой дневник в сторону, отчасти потому, что это  не
очень интересный материал для чтения, отчасти потому, что то, что случи-
лось дальше, заслуживает, пожалуй, более детального изложения.
   В течение всего этого дня (23 мая) мы медленно взбирались по покрыто-
му снегом склону, время от времени ложась,  чтобы  собраться  с  силами.
Должно быть, странно выглядела наша компания - пятеро  изможденных,  по-
давленных людей, с трудом передвигающих свои усталые ноги по  сверкающей
равнине и озирающихся вокруг голодными глазами. Толку от этого было, ко-
нечно, мало, так как сколько ни озирайся, ничего  съедобного  вокруг  не
было. В этот день мы прошли не более  семи  миль.  Перед  самым  заходом
солнца мы оказались прямо у вершины левой груди Царицы Савской, у огром-
ного гладкого бугра, покрытого смерзшимся снегом, который возвышался над
нами на тысячи футов. Как ни плохо мы себя чувствовали, мы не  могли  не
залюбоваться чудесным зрелищем, раскинувшимся перед нашими глазами. Вол-
ны света, струящиеся от заходящего солнца, увеличивали красоту  пейзажа,
местами окрашивая снег в кроваво-красный цвет и увенчивая снежные массы,
вздымающиеся над нами, сверкающей диадемой.
   - Знаете что? - вдруг сказал Гуд. - Ведь мы должны быть сейчас близко
от пещеры, о которой упоминал старый джентльмен.
   - Да, - отозвался я, - если только она вообще существует.
   - Послушайте, Квотермейн, - со вздохом сказал сэр Генри,  -  не  надо
так говорить. Я полностью доверяю старому португальцу - вспомните-ка во-
ду. Мы скоро найдем и пещеру.
   - Если мы не найдем ее до наступления темноты, мы можем считать  себя
покойниками, вот и все, - утешительно прозвучал мой ответ.
   Еще десять минут мы брели в молчании. Амбона шел рядом со  мной,  за-
вернувшись в одеяло, туго затянув свой кожаный пояс, чтобы, как он гово-
рил, "заставить голод съежиться", так что талия  его  стала  совсем  де-
вичьей. Вдруг он схватил меня за руку.
   - Смотри! - сказал он, указывая на склон вершины горы.
   Я посмотрел в этом направлении и заметил на расстоянии примерно двух-
сот ярдов от нас нечто похожее на дыру в гладкой снежной поверхности.
   - Это пещера, - сказал Амбона.
   Напрягая последние силы, мы устремились к этому  месту  и  убедились,
что дыра эта действительно представляет собой вход в пещеру, и несомнен-
но именно в ту, о которой писал да Сильвестра. Мы  успели  подойти  туда
как раз вовремя, потому что, едва мы добрались до места, солнце  село  с
поразительной быстротой и все окружающее погрузилось во тьму. В этих ши-
ротах почти не бывает сумерек. Мы вползли в пещеру, которая казалась  не
очень большой, и, прижавшись друг к другу, чтобы  согреться,  проглотили
остатки нашего бренди - на каждого пришлось едва по глотку. Затем мы по-
пытались забыть свои злоключения во сне, но жестокий холод не давал  нам
заснуть.
   Я уверен, что на этой огромной высоте термометр показал бы  не  менее
четырнадцати или пятнадцати градусов ниже ноля.  Что  это  означало  для
нас, обессиленных перенесенными лишениями, недостатком пищи и  нестерпи-
мой жарой пустыни, моему читателю легче попытаться себе представить, чем
мне описать. Достаточно сказать, что  мне  еще  никогда  не  приходилось
чувствовать, что смерть так близка. Час за часом тянулась  эта  страшная
ночь. Мы сидели в пещере и чувствовали, как мороз  бродит  вокруг,  жаля
нас то в палец, то в ногу, то в лицо. Все теснее и теснее мы прижимались
друг к другу, тщетно пытаясь согреться, так как в наших жалких,  изголо-
давшихся скелетах не оставалось больше тепла. Иногда кто-нибудь  из  нас
на несколько минут впадал в тревожный сон, но долго мы спать не могли  -
может быть, к счастью, потому что я не думаю, что, заснув, мы проснулись
бы когда-либо вновь. Я уверен, что только сила воли сохранила нам жизнь.
   Незадолго до рассвета я услышал, что готтентот Вентфогель, зубы кото-
рого стучали всю ночь, как кастаньеты, глубоко вздохнул и вдруг перестал
стучать зубами. Тогда я не обратил на это особого внимания,  решив,  что
он заснул. Он сидел, прижавшись ко мне спиной, и мне казалось,  что  она
становится все холоднее и холоднее, пока не стала холодной, как лед.
   Наконец тьму сменила предрассветная мгла, затем быстрые золотые стре-
лы света начали вспыхивать на снегу, и  ослепительное  солнце  поднялось
над стеной из лавы и осветило наши полузамерзшие тела и Вентфогеля,  ко-
торый сидел среди нас мертвый. Неудивительно, что его спина казалась мне
холодной. Бедняга умер, когда я услышал его вздох, и  теперь  уже  почти
совершенно окоченел. Глубоко потрясенные, мы отползли подальше от  трупа
(странно, какой ужас мы всегда испытываем при виде мертвеца!) и оставили
его сидеть там, по-прежнему охватившего колени руками.
   К этому времени холодные лучи солнца (они действительно были холодны-
ми) проникли прямо в пещеру. Внезапно я услышал чье-то восклицание, пол-
ное ужаса, и обернулся, чтобы посмотреть в глубь пещеры.
   И вот что я увидел. В конце пещеры, которая была  не  более  двадцати
футов длиной, сидела другая фигура. Голова ее была опущена на  грудь,  а
длинные руки висели по бокам. Я вгляделся в нее и увидел, что  это  тоже
мертвец и, кроме того, белый человек.
   Мои спутники также увидели его, и наши расстроенные нервы  не  смогли
вынести подобное зрелище. Охваченные одним общим желанием уйти из  этого
страшного места, мы бросились из пещеры со всей  скоростью,  на  которую
были способны наши полузамерзшие ноги.


   ГЛАВА VII
   ДОРОГА ЦАРЯ СОЛОМОНА 

   Выбежав из пещеры на залитое солнцем снежное плато, мы  почти  тотчас
же остановились. Думаю, что у каждого из  нас  было  чувство  неловкости
друг перед другом за то малодушие, которое мы проявили при виде  мертве-
ца.
   - Я иду обратно, - сказал сэр Генри.
   - Зачем? - спросил Гуд.
   - У меня явилась мысль, что... что это мой брат, - взволнованно отве-
тил сэр Генри.
   Это предположение показалось нам вполне возможным, и мы  вернулись  в
пещеру, чтобы его проверить. Некоторое время наши глаза, ослепленные яр-
ким солнцем и сверкающей белизной снега, ничего не могли различить в по-
лумраке пещеры. Но это продолжалось недолго. Вскоре мы освоились с  тем-
нотой и осторожно подошли к мертвецу.
   Сэр Генри опустился на колени и стал пристально всматриваться  в  его
лицо.
   - Слава богу! - воскликнул он с облегчением. - Это не Джордж!
   Тогда я подошел к трупу и тоже начал его разглядывать. Это был  чело-
век высокого роста, средних лет, с тонкими чертами лица и орлиным носом;
у него были длинные черные усы и темные с проседью волосы. Кожа была со-
вершенно желтая и плотно обтягивала его высохшее лицо. На  нем  не  было
никакой одежды, кроме полуистлевших штанов, давно превратившихся в  лох-
мотья. На шее этого насквозь промерзшего трупа висело распятие из слоно-
вой кости.
   - Кто бы это мог быть? - воскликнул я с удивлением.
   - Неужели вы не догадываетесь? - спросил Гуд.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Кто же это, как не старый дон Хозе да Сильвестра!
   - Не может быть! - прошептал я прерывающимся от волнения  голосом.  -
Ведь он умер триста лет назад!
   - А что же тут удивительного? - спокойно ответил Гуд. - В таком холо-
де он может с таким же успехом просидеть и три  тысячи  лет.  При  столь
низкой температуре кровь и мясо сохраняются свежими на веки вечные,  как
у замороженной новозеландской баранины. А в этой  пещере,  черт  побери,
довольно холодно. Солнце сюда никогда не проникает, и ни один  зверь  не
может забрести в поисках пищи, потому что здесь вообще нет ничего  живо-
го. Вне всякого сомнения, раб, о котором  дон  Хозе  упоминает  в  своей
предсмертной записке, снял с него одежду и оставил здесь его  труп:  ему
одному было не под силу его похоронить. Посмотрите! - продолжал Гуд, на-
гибаясь и поднимая остро отточенный обломок кости довольно странной фор-
мы. - Вот этой костью Сильвестра и начертил свою карту.
   Мы были настолько потрясены этим  открытием,  что  даже  забыли  свои
собственные бедствия. Все это казалось нам почти  сверхъестественным.  В
полном безмолвии мы глядели на обломок кости и на  труп  старого  порту-
гальца.
   - Смотрите, - сказал наконец сэр Генри,  указывая  на  едва  заметную
ранку на левой руке старого дона Сильвестра, - вот откуда он брал кровь,
которой написана его записка. Приходилось ли кому-либо  в  жизни  видеть
что-нибудь подобное?
   Теперь не  оставалось  никакого  сомнения,  что  перед  нами  был  да
Сильвестра. Должен признаться, мне стало жутко.
   Перед нами сидел мертвец, указания которого, начертанные почти десять
поколений назад, привели нас в эту пещеру. В своей руке я держал тот са-
мый грубый обломок кости, которым он писал свои предсмертные  строки,  и
видел на его шее распятие, которое он, прощаясь  с  жизнью,  прижимал  к
своим холоднеющим устам.
   Глядя на труп, я ясно представил себе последний акт этой драмы:  пут-
ника, гибнущего в одиночестве от голода и холода и тем не менее  стремя-
щегося передать людям великую тайну. Мне даже показалось, что в его рез-
ких чертах лица я вижу некоторое сходство с его  потомком,  моим  бедным
другом Сильвестром, умершим на моих руках двадцать лет назад.  Возможно,
это был плод моего воображения. Но так или иначе, он сидел  перед  нами,
как страшное предупреждение для тех, кто, презрев судьбу, пытается  при-
открыть завесу неизвестного. Пройдут века, и он все будет сидеть тут  же
с великой печатью смерти на челе и наводить ужас на случайного  путника,
который может, как и мы, забрести в эту пещеру  и  нарушить  его  покой.
Несмотря на то что мы умирали от голода и холода, это  зрелище  потрясло
нас до глубины души.
   - Уйдем отсюда, - тихо сказал сэр Генри. - Впрочем, нет!  Мы  оставим
ему товарища по несчастью, который разделит его одиночество.
   И, подняв мертвое тело готтентота Вентфогеля, он усадил его рядом  со
старым доном да Сильвестра. Затем сэр Генри наклонился и резким движени-
ем разорвал гнилой шнурок на шее старого португальца, на котором  висело
распятие. Он даже не пытался его развязать, потому  что  его  пальцы  не
сгибались от холода. Я думаю, что это распятие находится у него и по сей
день. Я же взял перо, сделанное из обломка кости. Оно сейчас лежит пере-
до мной на столе. Иногда я им пользуюсь, когда подписываю свое имя.
   Оставив гордого белого человека прошлых веков  и  бедного  готтентота
нести вечную стражу среди вечного безмолвия  девственных  снегов,  мы  в
полном изнеможении вышли из пещеры на залитую благодатным солнцем  снеж-
ную равнину и побрели дальше. В глубине души каждый из нас думал о  том,
что недалек тот час, когда и нас постигнет та же участь.
   Пройдя около полумили, мы подошли к краю плато и обнаружили, что  са-
мая вершина, то есть бугор, венчающий гору, находится не  посреди  него,
как это казалось нам со стороны пустыни. Из-за густого утреннего  тумана
мы не могли видеть того, что было ниже нас. Но вскоре его  верхние  слои
начали рассеиваться, и мы заметили у самого края снежного откоса  лужай-
ку, покрытую зеленой травой. Она находилась ниже нас  не  более  чем  на
пятьсот ярдов, и по ней протекал ручей. Но это было не все:  на  берегу,
греясь на солнце, лежали десять - пятнадцать крупных  антилоп.  Находясь
так далеко от них, мы, конечно, не могли установить, к какой породе  они
принадлежали.
   Невозможно передать то ликование, которое охватило нас при виде  этих
животных. Ведь это была пища, причем пища в изобилии,  которую,  правда,
нужно было еще добыть. Сразу же возник вопрос, как это сделать. Антилопы
находились на расстоянии не менее шестисот ярдов от нас, то есть слишком
далеко даже для хорошего стрелка, а  от  этого  выстрела  зависела  наша
жизнь.
   Мы поспешно стали совещаться, как нам поступить. Мысль о  том,  чтобы
неслышно подкрасться к животным, пришлось оставить, так как нам не  бла-
гоприятствовал ветер. Он дул в их сторону, и они могли нас почуять; кро-
ме того, как бы осторожны мы ни были, нас нельзя было не заметить на ос-
лепительно белом снегу.
   - Ну что ж, придется стрелять отсюда, -  сказал  сэр  Генри.  -  Надо
только решить, из какой винтовки: взять ли "винчестер"  или  "экспресс"?
Как вы думаете, Квотермейн?
   Вопрос был серьезный. Магазинная винтовка "винчестер" (у нас их  было
две; Амбопа нес свою и бедняги Вентфогеля) била на тысячу ярдов,  двуст-
волка же "экспресс" - всего на триста пятьдесят. Свыше этого  расстояния
стрелять из нее было рискованно, так как можно было не попасть в цель. С
другой стороны, если бы попадание удалось, у нас было бы  больше  шансов
убить животное, так как "экспресс" стрелял разрывными пулями. Вопрос был
трудный, но все же я решил, что мы должны пойти на риск  и  стрелять  из
"экспресса".
   - Каждый будет целиться в ту антилопу, которая находится против него,
- приказал я. - Цельтесь прямо в лопатку или чуть выше.  А  ты,  Амбопа,
дай сигнал, чтобы все стреляли одновременно.
   Наступило молчание. Мы все трое старательно прицелились,  как  должен
целиться человек, который знает,  что  от  этого  выстрела  зависит  его
жизнь.
   - Стреляй! - скомандовал Амбопа по-зулусски, и почти  в  тот  же  миг
раздалось три оглушительных выстрела.
   На мгновенье перед нашими глазами повисли в воздухе три облачка дыма,
и громкое эхо долго не смолкало, нарушая безмолвие снежных просторов. Но
вскоре дым рассеялся, и - о радость! - мы увидели, что крупный самец ле-
жит на спине и судорожно бьется в предсмертных конвульсиях.  Нам  больше
не грозила смерть от голода, мы были спасены!  Несмотря  на  слабость  и
полное истощение, с громким криком торжества  и  восторга  мы  бросились
вниз по снежному склону, и через десять минут перед нами лежали сердце и
печень убитого животного. Но тут возникло  новое  затруднение:  не  было
топлива, чтобы развести костер и поджарить нашу  добычу.  С  горестью  и
унынием мы глядели друг на друга.
   - Когда человек умирает от голода, он не может быть разборчив, - ска-
зал Гуд. - Будем есть мясо сырым.
   Действительно, в нашем положении другого выхода не было. Голод терзал
нас до такой степени, что это предложение не вызвало в нас чувства  отв-
ращения, неизбежного при других обстоятельствах.
   Чтобы охладить сердце и печень антилопы, мы зарыли  их  на  несколько
минут в снег, затем промыли в ледяной воде ручья и с жадностью съели.
   Сейчас, когда я пишу эти строки, все это кажется ужасным, но я должен
честно признаться, что в жизни мне не приходилось есть  ничего  вкуснее.
Через какиенибудь пятнадцать минут нас нельзя было узнать - мы буквально
ожили, силы наши восстановились, слабый пульс опять забился, и кровь за-
играла в жилах. Однако, помня, какие пагубные последствия может  вызвать
переедание на голодный желудок, мы были очень осторожны и съели  сравни-
тельно немного, остановившись вовремя, пока были еще голодны.
   - Слава богу! - воскликнул сэр Генри. - Это животное  спасло  нас  от
смерти. Между прочим, Квотермейн, что это за зверь?
   Я встал и подошел к убитому животному, чтобы как следует рассмотреть,
так как не был уверен, что это была антилопа.
   По величине оно не уступало ослу, шерсть его была густая, коричневого
цвета, с красноватыми, едва заметными полосами, рога большие и  загнутые
назад. Я никогда не видел таких животных - эта порода была мне совершен-
но незнакома, но впоследствии узнал, что жители этой удивительной страны
называют их "инко". Это редкая разновидность антилопы, которая  встреча-
ется только на очень больших высотах, где не живут никакие другие звери.
Наше животное было убито наповал прямо в лопатку. Трудно  было  сказать,
чья пуля его сразила, но я думаю, что Гуд, помня свой чудесный  выстрел,
убивший жирафу, в глубине души приписал это своей доблести; конечно,  мы
с ним по этому поводу не спорили.
   Поглощенные едой, мы не обратили внимания на то, где  находимся.  Но,
утолив свой зверский голод, мы стали  обозревать  окружающую  нас  мест-
ность, предварительно приказав Амбопе вырезать самые лучшие части  инко,
чтобы обеспечить себя на дорогу достаточным количеством мяса.  Было  уже
восемь часов; воздух был чист и прозрачен - казалось, что солнце впитало
в себя густой утренний туман. Не знаю, как описать ту величественную па-
нораму, которая раскинулась перед нашими глазами. За  нами  и  над  нами
возвышались горы, белоснежные вершины гор Царицы Савской, а внизу,  при-
мерно в пяти тысячах футов ниже того места, где мы стояли, на много миль
раскинулся очаровательнейший сельский пейзаж. Прямо перед нами, меж хол-
мов, равнин и темных величественных лесов, текла широкая река; налево от
нее простирались необозримые пространства пастбищ. В их волнистой  траве
мы издали видели многочисленные стада животных, диких или домашних -  на
таком расстоянии мы рассмотреть не могли. Вдали, на горизонте, вырисовы-
вались горы. Направо страна была менее гориста. Одинокие холмы перемежа-
лись с полосами возделанных полей, и среди них были видны группы куполо-
образных хижин. Вся панорама лежала перед нами, как  карта,  на  которой
сверкали реки, подобные серебряным змеям. Вершины гор, похожие на верши-
ны Альп, застыли в торжественном величии, прихотливо украшенные снежными
венцами, а над всем этим сияло радостное солнце и чувствовалось счастли-
вое дыхание жизни.
   Нас чрезвычайно удивило, что страна, раскинувшаяся перед нами,  лежит
по крайней мере на три тысячи футов выше, чем пустыня, которую мы  пере-
секли, и что все реки текут с юга на север. Во время наших тяжких  испы-
таний мы уже имели случай убедиться, что на всем протяжении южного скло-
на хребта, на котором мы сейчас стояли, не было никакой воды, в то время
как по северному склону текли водные потоки, большая часть которых  впа-
дала в ту могучую реку, которая, причудливо извиваясь, несла  свои  воды
далеко в глубь страны.
   Мы сидели и молча созерцали этот чудесный вид. Первым нарушил  молча-
ние сэр Генри.
   - Скажите, Квотермейн, - сказал он, обращаясь ко мне, -  нанесена  ли
на карту да Сильвестра Великая Дорога царя Соломона?
   Я утвердительно кивнул головой, продолжая  любоваться  восхитительным
пейзажем.
   - Тогда посмотрите сюда, - и сэр Генри указал немного вправо:  -  вот
она!
   Мы с Гудом взглянули в указанном направлении и увидели, что в некото-
ром отдалении от нас вилась широкая проезжая дорога, которую мы  сначала
не заметили, так как, дойдя до равнины, она заворачивала и терялась сре-
ди холмистой местности. Как ни странно, но это открытие не произвело  на
нас особого впечатления, так как после всего виденного мы уже  перестали
чему-либо удивляться. Нам даже не показалось необъяснимым,  что  в  этой
затерянной стране мы увидели Шоссе, напоминавшее  древперимские  дороги:
мы приняли это как нечто совершенно естественное.
   - Я думаю, - сказал Гуд, - дорога должна проходить  совсем  близко  -
где-нибудь направо от нас. Пойдем и поищем ее.
   Совет был весьма благоразумный, и, умывшись в  ручье,  мы  тотчас  же
двинулись дальше. В течение некоторого времени мы пробирались по валунам
и снежным прогалинам, пока наконец, пройдя около мили, не  очутились  на
вершине небольшого холма и не увидели дорогу прямо у своих ног. Это было
великолепное шоссе, высеченное в сплошной скале, шириной по крайней мере
в пятьдесят футов, за которым, повидимому, постоянно присматривали,  так
как оно было в превосходном состоянии. Сначала мы подумали, что оно  тут
же и начинается, но, спустившись на дорогу и взглянув назад по направле-
нию к горам Царицы Савской, увидели, что оно поднимается в горы,  но  на
расстоянии около ста шагов от нас неожиданно исчезает.  Дальше  вся  по-
верхность горного склона была покрыта теми же валунами и снежными прога-
линами.
   - Как вы думаете, в чем тут дело? Куда делась дорога? - спросил  меня
сэр Генри.
   Я покачал головой в полном недоумении.
   - Все ясно! - сказал Гуд. - Я уверен, что когда-то эта дорога  проле-
гала через горный хребет и шла дальше через пустыню. Но с течением  вре-
мени после извержений вулканов в горах она была залита лавой, а в пусты-
не ее засыпали пески.
   Это предположение было весьма правдоподобно;  во  всяком  случае,  мы
согласились с ним и начали спускаться с горы. Но какая была разница меж-
ду этим спуском и нашим восхождением на Сулеймановы горы! Сейчас мы были
сыты, и путь под гору по великолепной дороге был необычайно легок, в  то
время как при подъеме мы едва передвигались, утопая в снегу,  совершенно
обессиленные, замерзшие и полумертвые от голода. Если бы не тяжелые вос-
поминания о грустной судьбе бедняги Вентфогеля и мрачной пещере, в кото-
рой мы его оставили со старым да  Сильвестра,  мы  чувствовали  бы  себя
просто превосходно, несмотря на то что шли в страну, где нас ждала  пол-
ная неизвестность и, возможно, опасности.
   По мере того как мы спускались вниз, воздух с каждой пройденной милей
становился мягче и ароматнее, а страна, раскинувшаяся  перед  нами,  все
сильнее поражала нас своей красотой. Что касается самой дороги, то  дол-
жен сказать, что никогда в жизни я не видел подобного  сооружения,  хотя
сэр Генри утверждал, что дорога через Сен-Готард в  Швейцарии  очень  на
нее похожа. Строителей древнего мира, которые ее проектировали, не оста-
навливали никакие препятствия и трудности, встречавшиеся им на  пути.  В
одном месте мы подошли к ущелью шириной в триста футов и глубиной не ме-
нее ста и увидели, что все оно завалено огромными  глыбами  шлифованного
камня, в которых снизу были сделаны арки для протока воды; над рекой  же
величественно и горделиво пролегала дорога. В другом  месте  она  вилась
зигзагами у края пропасти в пятьсот футов глубиной, а в третьем шла  че-
рез туннель в тридцать футов длиной, который был вырыт в  горном  кряже,
преграждающем ей путь. Мы заметили, что стены туннеля были сплошь покры-
ты барельефами, изображавшими главным образом одетых в кольчуги  воинов,
управляющих колесницами. Один барельеф был особенно хорош:  на  переднем
плане была изображена битва, а вдали шли побежденные, которых уводили  в
плен.
   Сэр Генри с большим интересом рассматривал это произведение искусства
глубокой древности.
   - Конечно, - заметил он, - можно назвать этот  путь  Великой  Дорогой
царя Соломона, но все же я осмеливаюсь выразить свое скромное  мнение  и
скажу, что безусловно египтяне успели побывать здесь раньше, чем  народы
царя Соломона. Уж очень эта работа похожа на древнеегипетскую.
   К полудню мы значительно продвинулись вниз и очутились  в  той  части
горного склона, где начинался лес. Сначала нам изредка попадался  мелкий
кустарник, но чем дальше мы шли, тем он становился чаще и гуще.  Наконец
мы дошли до обширной рощи, через которую извивалась наша дорога, и  уви-
дели, что там растут деревья с серебряной листвой, очень похожие на  те,
которые встречаются на склоне Столовой горы у Кейптауна. Это меня  очень
удивило, так как за все время своих странствий я, кроме как в Капе, ниг-
де их не видел.
   - О! - воскликнул Гуд, с явным  восхищением  глядя  на  их  блестящие
листья. - Здесь же масса дров! Давайте сделаем привал и состряпаем обед.
Мой желудок уже почти переварил сырое мясо.
   Никто не возразил против этого предложения. Мы отошли немного в  сто-
рону от дороги и направились к ручью,  журчавшему  поблизости,  наломали
сухих веток, и через несколько минут запылал прекрасный костер.  Отрезав
от принесенного с собой мяса несколько больших, толстых кусков, мы  под-
жарили их на конце заостренных палочек, как это делают кафры, и съели  с
огромным наслаждением. Наевшись досыта, мы зажгли трубки и впали в  бла-
женное состояние, которое после наших мытарств  и  злоключений  казалось
нам почти божественным. Берега ручья, у которого мы отдыхали, были  пок-
рыты густой зарослью гигантских папоротников,  среди  которых  виднелись
прозрачные, как кружево, пучки дикой спаржи. Ручеек весело журчал;  неж-
ный ветерок шелестел в серебряной листве деревьев; вокруг ворковали  го-
луби, и птицы с ярким опереньем, порхая с ветки на ветку, сверкали,  как
живые драгоценные камни. Это был рай.
   Сознание того, что бесконечные опасности и бедствия, пережитые нами в
пути, миновали, что мы достигли земли обетованной, и, наконец, волшебная
красота природы - все это так очаровало нас, что мы невольно приумолкли.
Сэр Генри и Амбопа, сидя рядом, тихо разговаривали на ломаном английском
и не менее ломаном зулусском языках. Я лежал на ароматном ложе из  папо-
ротника и, полузакрыв глаза, наблюдал за ними. Вдруг, заметив,  что  Гуд
куда-то исчез, я начал искать его глазами и увидел, что он сидит в одной
фланелевой рубашке у ручья, в котором уже успел выкупаться.  Привычка  к
исключительной чистоплотности была настолько сильна,  что,  вместо  того
чтобы отдыхать, капитан с увлечением занимался своим туалетом.
   Он уже успел выстирать свой гуттаперчевый воротничок, тщательно  выт-
ряхнуть и почистить пиджак, жилет, брюки, порванные во время нашего  пу-
тешествия, и грустно качал головой, рассматривая многочисленные  прорехи
и дыры. Затем, аккуратно сложив свою одежду, он положил  ее  на  берегу,
взял ботинки и пучком папоротника счистил с них грязь. Смазав их  куском
жира, который благоразумно припрятал, срезав с мяса инко, Гуд  начал  их
натирать, пока они не приобрели более или менее пристойный  вид.  Затем,
внимательно осмотрев ботинки через монокль, он их надел и  стал  продол-
жать свой туалет. Вынув из маленького дорожного мешка, с которым он  ни-
когда не расставался, гребешок со  вставленным  в  него  крошечным  зер-
кальцем, капитан стал тщательно рассматривать свое лицо. По-видимому, он
остался недоволен своим видом, потому что начал аккуратно расчесывать  и
приглаживать свои волосы. Посмотревшись снова в зеркало,  он,  очевидно,
опять себе не понравился и начал щупать подбородок, на котором  красова-
лась изрядная щетина, так как он не брился уже десять дней.
   "Нет, - подумал я, - не может быть! Неужели он собирается бриться?"
   Но я не ошибся. Взяв кусок жира, которым он только что  смазывал  бо-
тинки, Гуд тщательно прополоскал его в ручье. Затем, снова  порывшись  в
своем мешке, он  вынул  маленькую  безопасную  бритву,  которыми  обычно
пользуются люди при путешествии по морю. Старательно натерев жиром  под-
бородок и щеки, Гуд начал бриться. Очевидно, этот процесс был весьма бо-
лезненный, так как время от времени он охал и стонал, а я,  наблюдая  за
ним, буквально корчился от смеха, видя, как он старается привести в  по-
рядок торчащую во все стороны густую щетину.
   Наконец, когда ему удалось кое-как побрить правую часть лица и подбо-
родка, я вдруг увидел, что какой-то луч, как молния,  мелькнул  над  его
головой.
   Со страшным проклятьем Гуд вскочил на ноги (я уверен, что будь у него
обычная бритва, он, наверно, перерезал бы себе горло). Я  тоже  вскочил,
но без проклятий, и вот что я увидел. Шагах в двадцати от меня и  десяти
от Гуда стояла группа людей. Они  были  очень  высокого  роста,  с  мед-
но-красным цветом кожи. У некоторых на голове развевались пышные султаны
из черных перьев, а на плечи были наброшены плащи из шкур леопарда - это
все, что я заметил в ту минуту.
   Впереди стоял юноша лет семнадцати с поднятой еще вверх рукой, в позе
античной статуи дискобола. Очевидно, это он бросил нож, который, подобно
молнии, сверкнул над головой капитана.
   Пока я их разглядывал, из группы туземцев вышел старик с гордой осан-
кой воина и, схватив юношу за руку, что-то ему сказал. После  этого  все
они направились к нам. Сэр Генри, Гуд и Амбопа схватили ружья и угрожаю-
ще подняли их вверх, но туземцы не обратили на это  решительно  никакого
внимания и продолжали приближаться к нам. Я сразу сообразил, что они  не
понимают, что такое огнестрельное оружие, иначе они не  отнеслись  бы  к
нему с таким пренебрежением.
   - Бросьте ваши ружья! - крикнул я своим спутникам.
   Я сразу понял, что нам нужно убедить туземцев в том, что мы пришли  с
мирными намерениями, и таким образом расположить их  к  себе.  Это  была
единственная возможность сохранить жизнь. Они тотчас же повиновались;  я
же выступил вперед и обратился к пожилому воину, только что  удержавшему
юношу от дальнейшего нападения.
   - Привет вам! - сказал я по-зулусски, хотя не знал,  на  каком  языке
мне следует к нему обращаться.
   Я был удивлен, что он меня понял.
   - Привет! - ответил он, правда не на чисто зулусском языке, но на на-
речии, столь схожем с ним, что мы с Амбопой сразу же поняли.
   Впоследствии мы узнали, что эти люди  говорили  на  старом  зулусском
языке. Между старым и современным зулусским была примерно та же разница,
что существует у нас между языком Чосера и английским языком XIX века.
   - Откуда вы пришли? - обратился к нам старый воин. - Кто вы? И почему
у троих из вас лица белые, а лицо четвертого такое же, как у сыновей на-
ших матерей? - добавил он, указывая на Амбопу.
   Я взглянул на нашего зулуса, и у меня  мелькнула  мысль,  что  старик
прав. Лицо Амбопы, как и его огромный рост и сложение,  было  такое  же,
как у этих туземцев. Но в то время мне  некогда  было  об  этом  задумы-
ваться.
   - Мы чужеземцы и пришли сюда с миром, - отвечал я, стараясь  говорить
как можно медленнее, чтобы он меня понял. - А этот человек, - добавил я,
указывая на Амбопу, - наш слуга.
   - Ты лжешь, - возразил старый воин: - ни один человек не может перей-
ти горы, где все живое погибает. Впрочем, ложь твоя ни к чему. Чужеземцы
не имеют права вступать на Землю Кукуанов. Вы все должны умереть.  Таков
закон короля. Готовьтесь к смерти, о чужеземцы!
   Признаюсь, эти слова меня несколько ошеломили, особенно когда я  уви-
дел, что каждый туземец поднес руку к поясу, на котором  у  него  висело
что-то весьма похожее на тяжелый, большой нож.
   - Что говорит эта старая обезьяна? - спросил меня Гуд.
   - Он говорит, что они собираются нас убить, - мрачно отвечал я.
   - О господи! - простонал Гуд и,  как  всегда,  когда  он  был  сильно
взволнован, поднес руку ко рту и вынул свою  искусственную  верхнюю  че-
люсть.
   Затем он быстро вставил ее обратно  и,  присасывая  челюсть  к  небу,
звонко прищелкнул языком.
   Со стороны Гуда это было необычайно удачным движением,  так  как  при
виде его у гордых кукуанов вырвался крик ужаса, и все они  отпрянули  на
несколько ярдов назад.
   - Что случилось? В чем дело? - с недоумением спросил я сэра Генри.
   - Это зубы Гуда привели их в такое смятение, - взволнованно прошептал
сэр Генри. - Он их вынул, и они испугались. Выньте их,  Гуд,  выньте  их
совсем!
   Капитан тотчас же повиновался и преловко ухитрился всунуть обе челюс-
ти в рукав своей фланелевой рубашки.
   В следующую минуту любопытство преодолело страх, и туземцы  медленно,
с опаской вновь приблизились к нам. Очевидно, они уже забыли о своем ми-
лом намерении перерезать нам глотки.
   - Скажите нам, о чужеземцы! - торжественно воскликнул старик,  указы-
вая на Гуда, стоявшего в одной фланелевой рубашке, с  наполовину  бритым
лицом. - Как это может быть, что этот  толстый  человек,  тело  которого
покрыто одеждой, а ноги голые, у которого волосы растут  лишь  на  одной
половине бледного лица и совсем не растут на другой, у которого в  одном
глазу есть еще один глаз - прозрачный и блестящий, - как это может быть,
что его зубы сами выходят изо рта и сами возвращаются на прежнее место?
   - Откройте рот! - шепнул я Гуду.
   Капитан тотчас же скривил рот и, глядя на старого джентльмена,  оска-
лился на него, как рассерженный пес, обнажив две красные десны  без  ма-
лейшего признака зубов, как у только что родившегося слоненка.
   У зрителей вырвался вздох изумления.
   - Где его зубы? - в страхе закричали они. - Мы их только  что  видели
своими собственными глазами!
   Отвернувшись от дикарей с видом невыразимого  презрения,  Гуд  провел
рукой по своему рту и, вновь повернувшись, оскалился на них, и - о чудо!
- туземцы увидели два ряда прекраснейших зубов.
   Тогда юноша, пустивший в пего нож, бросился на землю и издал громкий,
протяжный вопль ужаса. Что касается старого джентльмена, у него от стра-
ха заметно задрожали колени.
   - Я вижу, что вы духи, - пробормотал он, запинаясь, - ибо ни один че-
ловек, рожденный женщиной, не имеет волос только на одной стороне лица и
такого круглого, прозрачного глаза, и  зубов,  которые  двигаются  сами!
Простите нас, о мои повелители!
   Нечего говорить, как я обрадовался, услышав эти  слова,  и,  конечно,
тут же воспользовался этим неожиданно счастливым поворотом дела. Снисхо-
дительно улыбнувшись, я надменно провозгласил:
   - Мы согласны даровать вам прощение. Теперь вы должны узнать  правду:
мы прибыли из другого мира, спустившись с самой большой звезды,  которая
светит ночью над нашей землей, хоть мы такие же люди, как и вы.
   - О! О! - простонал в ответ хор изумленных туземцев.
   - Да, мы прибыли со звезд, - продолжал я с  милостивой  улыбкой,  сам
удивляясь своей лжи. - Мы сошли на землю, чтобы погостить у  вас  и  ос-
частливить ваш народ своим пребыванием в  вашей  стране.  Вы  видите,  о
друзья мои, что, готовясь посетить вас, я даже выучил ваш язык.
   - Да, это так! Это так! - ответили хором все туземцы.
   - О повелитель мой! - прервал меня старый джентльмен. - Только выучил
ты его очень плохо!
   Я взглянул на него с таким негодованием, что он испугался и тотчас же
замолк.
   - Теперь, друзья мои, - продолжал я, - вы можете подумать, что, после
столь долгого странствия мы, встретив столь недружелюбный прием, пожела-
ем отомстить вам и поразить смертью того, чья святотатственная рука  ос-
мелилась бросить нож в голову человека с движущимися зубами...
   - Пощадите его, мои повелители! - умоляющим голосом прервал меня ста-
рик. - Он сын нашего короля, а я его дядя. Если что-нибудь с ним случит-
ся, кровь его падет на мою голову, ибо отвечаю за него я.
   - Можешь в этом не сомневаться, - отчетливо и злобно промолвил юноша.
   - Вы, может быть, думаете, что мы не в состоянии отомстить? - продол-
жал я, не обращая никакого внимания на его слова. - Погодите, вы  сейчас
убедитесь. Эй ты, раб и собака, - обратился я к  Амбоне  самым  свирепым
тоном, на какой был способен, - подай мне заколдованную трубку,  которая
умеет говорить! - И я незаметно подмигнул ему, указывая  на  свой  "эсп-
ресс".
   Амбопа тотчас же понял мою мысль и подал мне винтовку. Впервые в жиз-
ни я увидел на его гордом лице нечто похожее на улыбку.
   - Вот она, о повелитель повелителей! - сказал он с глубочайшим покло-
ном.
   Перед этим я заметил маленькую антилопу, стоявшую на скале на рассто-
янии ярдов семидесяти от нас, и решил ее застрелить.
   - Вы видите это животное? - обратился я к туземцам, указывая на анти-
лопу. - Может ли человек, рожденный женщиной, убить ее одним шумом?
   - Это невозможно, мой повелитель, - ответил старик.
   - Однако я это сделаю, - возразил я спокойным тоном.
   Старый воин улыбнулся.
   - Даже ты, повелитель, не сможешь этого сделать, - сказал он.
   Я поднял винтовку и прицелился. Антилопа была очень маленькая и  про-
махнуться на таком расстоянии было легко, но я знал, что  должен  в  нее
попасть во что бы то ни стало. Животное  стояло  совершенно  неподвижно.
Глубоко вздохнув, я спустил курок.
   Бум! Бум! - раздался громкий выстрел, и антилопа, подскочив в воздух,
замертво упала на месте. У туземцев вырвался крик ужаса.
   - Если вы желаете иметь мясо, - сказал я равнодушно, - пойдите и при-
несите ее сюда.
   По знаку старика один из туземцев побежал к скале и вскоре  вернулся,
неся убитое животное. С большим удовлетворением я увидел, что пуля попа-
ла как раз в то место, куда я целился, то  есть  выше  лопатки.  Туземцы
обступили тушу бедного животного и рассматривали дыру, пробитую пулей, с
выражением суеверного страха и смятения.
   - Вы видите, - сказал я, обращаясь к ним, - я не говорю пустых слов.
   Ответа на это не последовало.
   - Однако, если вы все еще сомневаетесь в пашем могуществе, -  продол-
жал я, - пусть кто-нибудь из вас станет на ту же скалу, и я с ним сделаю
то же самое, что с антилопой.
   Но желающих не нашлось. Наступило небольшое молчание, которое прервал
сын короля.
   - Послушай, дядя, - сказал он, - прошу тебя, пойди и стань на  скалу.
Колдовство может убить лишь животное, но не человека.
   Однако старому джентльмену предложение племянника совсем не  понрави-
лось, и он даже обиделся.
   - Нет, нет! - воскликнул он с живостью. -  Мои  старые  глаза  видели
достаточно. - И, обращаясь к своей свите, он сказал: - Эти люди - колду-
ны, и их надо отвести к королю. А если кто из вас захочет испытать  чары
чужеземцев на себе, тот может пойти и стать на скалу, чтобы с ним  могла
поговорить волшебная трубка.
   Но среди кукуапов не нашлось желающих слушать заколдованную трубку.
   - Не трать напрасно свою волшебную силу на наши  презренные  тела,  -
сказал один из туземцев, - нам достаточно того, что мы видели. Все  наши
колдуны не могут показать ничего подобного.
   - Ты говоришь истину, - заметил старый джентльмен с чувством огромно-
го облегчения, - это действительно так! Слушайте вы,  дети  звезд,  дети
блестящего глаза и движущихся зубов, вы,  которые  управляете  громом  и
убиваете издали! Я - Инфадус, сын Кафы, бывшего короля кукуанов. А  этот
юноша - Скрагга.
   - Этот Скрагга чуть не отправил меня на тот  свет,  -  прошептал  Гуд
[2].
   - Скрагга, - продолжал торжественно Инфадус, - сын Твалы. Великий ко-
роль Твала - супруг тысячи жен, глава и владыка кукуанского народа, хра-
нитель Великой Дороги, страх своих врагов, мудрец, которому известны все
тайны волшебства, вождь ста тысяч воинов, Твала Одноглазый,  Твала  Чер-
ный, Твала Грозный!
   - В таком случае, - отвечал я надменно, - веди нас к Твале. Мы не же-
лаем разговаривать с подчиненными и слугами.
   - Желание ваше будет исполнено, мои повелители! Мы проводим вас к ко-
ролю, но путь наш долог. Мы пришли сюда охотиться  и  находимся  в  трех
днях пути от жилища короля. Будьте терпеливы, повелители, через три  дня
вы увидите великого Твалу.
   - Хорошо, - сказал я небрежно. - Мы с временем не считаемся и никогда
не торопимся, ибо мы бессмертны. Мы готовы. Веди нас. Но  слушай,  Инфа-
дус, и ты, Скрагга! Берегитесь нас обманывать! Не расставляйте нам лову-
шек! Прежде чем ваши жалкие мозги подумают сделать что-нибудь  недоброе,
мы это узнаем и отомстим вам, ибо обладаем чудодейственной силой  читать
мысли людей. Свет, исходящий из прозрачного глаза того, чьи ноги  голые,
а лицо обросло волосами лишь с одной стороны, убьет вас на месте и  при-
несет бедствия вашей стране. Его движущиеся зубы выскочат и  вопьются  в
ваше тело и пожрут не только вас, но и ваших жен и ваших детей,  а  вол-
шебные трубки продырявят насквозь ваши тела так, что они  станут  похожи
на сито.
   Эта блестящая речь произвела огромное впечатление, хотя вряд ли  была
нужна, так как наши новые друзья и без того были  уже  потрясены  нашими
магическими талантами.
   Старый воин раболепно склонился перед нами и пролепетал:  "Куум,  ку-
ум". Впоследствии я узнал, что это слово  является  приветствием,  соот-
ветствующим зулусскому "байэте", с которым кукуаны обращаются  только  к
королю и членам королевского рода. Затем он что-то сказал  своим  людям.
Они тотчас же схватили наше имущество, кроме оружия, к которому  боялись
прикоснуться, и даже одежду Гуда, которая, если  помнит  читатель,  была
так аккуратно сложена на берегу ручья. Увидев это, капитан хотел ее  от-
нять, в результате чего поднялся ожесточенный спор между туземцами и Гу-
дом.
   - Пусть мой повелитель и властелин прозрачного глаза не трогает  свои
вещи. Нести их - дело его рабов.
   - Но я хочу надеть свои брюки! - ревел Гуд поанглийски.
   Амбопа перевел его слова.
   - О повелитель мой! - воскликнул Инфадус. - Неужели ты хочешь  скрыть
свои прекрасные белые ноги от взора своих покорных слуг? (Гуд брюнет, но
кожа у него необычайно белая.) Чем мы прогневили тебя, о повелитель, что
ты хочешь это сделать?
   Глядя на Гуда, я буквально разрывался от смеха. За это время один  из
туземцев уже успел схватить одежду капитана и убежать с нею.
   - Проклятье! - рычал Гуд. - Этот черный негодяй удрал с моими  брюка-
ми!
   - Послушайте, Гуд, - сказал сэр Генри, - вы появились в этой стране в
известной роли и должны играть ее до конца. Пока вы здесь, брюк вы наде-
вать уже не сможете. Отныне вам предстоит щеголять только  в  фланелевой
рубашке, ботинках и монокле.
   - Да, - подтвердил я, - и с одной бакенбардой. Если вы появитесь  пе-
ред кукуанами в другом виде, они примут нас  за  обманщиков.  Мне  очень
жаль, что вам придется ходить в  таком  виде,  но  я  говорю  совершенно
серьезно, Гуд. У вас нет другого выхода. Если у них  возникнет  малейшее
подозрение, наша жизнь не будет стоить и фартинга.
   - Вы действительно так думаете? - угрюмо спросил Гуд.
   - Ну конечно! Ваши "прекрасные белые ноги" и монокль - наше спасенье.
Сэр Генри совершенно прав, говоря, что вы должны  играть  свою  роль  До
конца. Благодарите бога, что вы успели хоть обуться и что здесь тепло.
   Гуд тяжело вздохнул и ничего не ответил. Только недели через  две  он
свыкся со своим странным туалетом.


   ГЛАВА VIII
   МЫ ПРИХОДИМ В СТРАНУ КУКУАНОВ 

   В течение всего этого дня мы шли по великолепной дороге, которая, ни-
куда не отклоняясь, пролегала в северо-западном направлении.  Инфадус  и
Скрагга шли вместе с нами, а их свита маршировала шагов на сто впереди.
   - Скажи мне, Инфадус, - обратился я к нему после некоторого молчания,
- не знаешь ли ты, кто проложил эту дорогу?
   - Ее проложили в старые времена, мой повелитель. И никому не  извест-
но, как и когда это было сделано. Этого не знает даже мудрая женщина Га-
гула, которая пережила много поколений. Мы же не так стары,  чтобы  пом-
нить, когда ее строили. Теперь никто не умеет сооружать такие дороги,  и
король хранит ее и не допускает, чтобы она зарастала травой.
   - А кто высек человеческие фигуры на стенах пещер, через которые  ле-
жал наш путь? - спросил я, имея в виду скульптурные изображения, напоми-
нающие египетские, которые мы видели по дороге.
   - Те же руки, что построили дорогу, высекли на камне эти удивительные
изображения, мой повелитель. Мы не знаем, кто это сделал.
   - А когда кукуанский народ пришел в эту страну?
   - Мой повелитель, наш народ пришел сюда, подобно дыханию бури, десять
тысяч лун назад, из великих земель, лежащих там, - и он указал на север.
- Как говорят древние голоса наших отцов, которые дошли до  нас,  и  как
говорит Гагула, мудрая женщина, охотница за колдунами, кукуаны не  могли
пройти дальше - великие горы, окружающие кольцом эту страну,  преградили
им путь, - и он указал на покрытые снегом вершины. - Страна же эта  была
прекрасна, и они здесь поселились, стали сильными и  могущественными,  и
теперь число наше равно числу песчинок в море. Когда Твала, наш  король,
созывает свои войска, то перья, украшающие  его  воинов,  покрывают  всю
равнину, насколько может охватить глаз человека.
   - Но если страна окружена горами, то с кем же сражается это войско?
   - Нет, господин, там страна открыта, - и он вновь указал на север,  -
и время от времени воины из неведомой нам земли тучами  устремляются  на
нас, и мы их убиваем. С тех пор как мы воевали в последний  раз,  прошла
третья часть жизни человека. Много тысяч погибло в  этой  войне,  но  мы
уничтожили тех, кто пришел, чтобы пожрать нас. И с тех пор войны не  бы-
ло.
   - Вашим воинам, должно быть,  наскучило  дремать,  опершись  на  свои
копья?
   - Нет, мой повелитель, как раз после того, как мы  уничтожили  людей,
которые напали на нас, здесь была еще война.  Но  то  была  междоусобная
война. Люди пожирали друг друга, как псы.
   - Как же это случилось?
   - Я расскажу тебе это, мой повелитель. Наш король - мой сводный брат.
У него же был родной брат, родившийся в тот же день, от той же  женщины.
По нашему обычаю, нельзя оставлять в живых обоих близнецов - более  сла-
бый из них должен умереть. Но мать короля спрятала более слабого  ребен-
ка, который родился последним, потому что сердце  ее  тянулось  к  нему.
Этот ребенок и есть Твала, наш король. Я же - его младший  брат,  родив-
шийся от другой жены.
   - Что же было дальше?
   - Кафа, наш отец, умер, когда мы достигли зрелости, и мой брат  Имоту
был возведен в сан короля вместо него. Некоторое время он  правил  стра-
ной, и у него родился сын от любимой жены. Когда ребенку исполнилось три
года - это было как раз после великой войны, во время которой  никто  не
мог ни сеять, ни собирать урожай, - в страну пришел голод. Голод  заста-
вил народ роптать и озираться подобно льву, когда он, умирая от  истоще-
ния, ищет добычу, которую можно растерзать. И  тогда  Гагула,  мудрая  и
вселяющая ужас женщина, которая не умирает, обратилась к народу, говоря:
"Король Имоту - не законный король!" А в это время Имоту страдал от  ра-
ны, полученной в сражении, и лежал недвижимо в своей хижине. Потом Гагу-
ла вошла в одну из хижин и вывела оттуда Твалу, моего сводного  брата  и
родного брата-близнеца короля Имоту. Со дня его рождения она прятала его
среди скал и пещер и теперь, сорвав с его бедер  мучу,  показала  народу
кукуанов знак священной змеи, обвившейся вокруг его тела, - знак,  кото-
рым отмечают старшего сына короля  при  рождении,  и  громко  вскричала:
"Смотрите, - вот ваш король, жизнь которого я сохранила для вас  по  сей
день!" И люди, обезумевшие от голода, лишившиеся рассудка и забывшие что
такое справедливость, начали кричать: "Король! Король!" Но я  знал,  что
это не так, потому что мой брат Имоту был старшим из двух  близнецов  и,
значит, законным королем. Когда шум и крики достигли  крайнего  предела,
король Имоту, хотя он и был очень болен, вышел, ведя за руку свою  жену.
За ними шел его малолетний сын Игнози (что означает "молния"). "Что  это
за шум? - спросил Имоту. - Почему вы кричите "король, король"?"
   Тогда Твала, его родной брат, рожденный от той же женщины и в тот  же
час, подбежал к нему и, схватив его за волосы,  нанес  ему  своим  ножом
смертельный удар прямо в сердце. Людям свойственно непостоянство, и  они
всегда готовы поклоняться восходящему солнцу, и все начали бить в ладоши
и кричать: "Твала - наш король! Теперь мы знаем, что Твала - король!"
   - А что же сталось с женой Имоту и его сыном Игнози? Неужели Твала их
тоже убил?
   - Нет, мой повелитель, когда жена увидела, что господин ее мертв, она
с воплем схватила ребенка и убежала. Два дня спустя голод  загнал  ее  в
какой-то крааль, но теперь никто не хотел давать ей молока или какой-ни-
будь иной пищи, потому что люди ненавидят несчастных. Однако, когда нас-
тупила ночь, какая-то девочка подкралась к пей и  принесла  еды,  и  она
благословила ребенка и ушла со своим сыном до восхода солнца в горы, где
она, вероятно, и погибла. С тех пор никто не видел ни ее, ни ее сына Иг-
нози.
   - Так, значит, если бы этот ребенок Игнози остался  жив,  он  был  бы
настоящим королем кукуанского народа?
   - Это так, мой повелитель. Знак священной змеи опоясывает  его  тело.
Если он жив - он король. Но - увы! - он давно уже  умер.  Посмотри,  мой
повелитель, - и он указал вниз, на равнину, где  стояла  большая  группа
хижин, окруженных изгородью, которая, в свою очередь, была опоясана глу-
боким рвом. - Это тот крааль, где в последний раз видели жену Имоту с ее
ребенком Игнози. Мы будем там спать сегодня ночью, если только, -  доба-
вил он с некоторым сомнением, - мои повелители вообще спят на этой  зем-
ле.
   - Когда мы находимся среди кукуанов, мой добрый друг Инфадус, мы пос-
тупаем так же, как кукуаны, - величественно произнес я и обернулся, что-
бы что-то сказать Гуду, который мрачно плелся позади,  полностью  погло-
щенный тщетными попытками удержать на  месте  свою  фланелевую  рубашку,
раздуваемую вечерним ветерком.
   Обернувшись, я, к своему удивлению, чуть не столкнулся с Амбопой, ко-
торый шел следом за мною и совершенно очевидно прислушивался с  огромным
интересом к моему разговору с Инфадусом. Лицо  Амбоны  выражало  крайнее
любопытство. Он был похож на человека, который делает отчаянные и только
отчасти успешные попытки припомнить что-то давно им позабытое.
   В течение всего этого времени мы шли быстрым шагом, спускаясь к  хол-
мистой равнине, расстилавшейся внизу. Громады гор, которые мы пересекли,
теперь неясно вырисовывались высоко под нами; клубы тумана  целомудренно
окутывали Грудь Царицы Савской прозрачной дымкой. По мере  того  как  мы
продвигались вперед, местность становилась еще красивее.  Растительность
была поразительно пышной, хотя и  отнюдь  не  тропической,  лучи  яркого
солнца - теплыми, но не обжигающими. Легкий ветерок обвевал благоухающие
склоны гор. Эта страна была поистине настоящим земным раем, и никому  из
пас не приходилось раньше видеть равных ей по красоте, естественным  бо-
гатствам и климату. Трансвааль - чудесная страна,  но  и  она  не  может
сравниться со Страной Кукуанов.
   Как только мы отправились в свой поход, Инфадус послал  гонца,  чтобы
тот предупредил о нашем прибытии обитателей крааля, которые, между  про-
чим, находились под его военным командованием. Посланец побежал с  неве-
роятной быстротой. По словам Инфадуса, он мог сохранять такую скорость в
течение всего пути, так как все кукуаны усиленно тренируются в беге.
   Вскоре мы смогли воочию убедиться в том, что посланец успешно  выпол-
нил свое задание. Очутившись примерно в двух милях от крааля, мы  увиде-
ли, что воины, отряд за отрядом, выходят из ворот и направляются  к  нам
навстречу.
   Сэр Генри положил руку мне на плечо и заметил, что все это сулит нам,
кажется, "теплый" прием. Чтото в тоне, которым это было  сказано,  прив-
лекло внимание Инфадуса.
   - Пусть это не тревожит моих повелителей, - поспешно сказал он, - ибо
в моем сердце не живет измена. Эти воины подчинены  мне  и  выходят  нам
навстречу по моему приказу, чтобы вас приветствовать.
   Я спокойно кивнул головой, хотя на душе у меня было не совсем спокой-
но.
   Примерно в полумиле от ворот крааля начинался длинный  выступ  холма,
отлого подымающийся от дороги; на этом выступе и построились отряды вои-
нов. Это было поистине грандиозное зрелище. Отряды, каждый  численностью
около трехсот человек, быстро взбегали по склону холма и неподвижно зас-
тывали на предназначенном для них месте; их копья  сверкали  на  солнце,
развевающиеся перья украшали их головы. К тому времени, как мы подошли к
холму, двенадцать таких отрядов, то есть  три  тысячи  шестьсот  воинов,
взошли на него и заняли свои места вдоль дороги.
   Мы подошли к ближайшему отряду и с изумлением увидели, что он  сплошь
состоит из рослых, статных воинов, подобных которым мне никогда не  при-
ходилось видеть, тем более в таком огромном  количестве.  Все  они  были
людьми зрелого возраста, в большинстве своем - ветераны лет сорока. Сре-
ди них не было ни одного человека ниже шести футов ростом, а многие были
еще дюйма на три - четыре выше. Головы их украшали тяжелые черные плюма-
жи из перьев птицы сакобула, такие же, как и у  наших  проводников.  Все
воины были опоясаны белыми буйволовыми хвостами; браслеты  из  таких  же
хвостов охватывали их ноги пониже правого колена. В  левой  руке  каждый
держал круглый щит около двадцати дюймов в поперечнике.
   Эти щиты были очень любопытны. Они были сделаны из тонкого  листового
железа, обтянутого буйволовой кожей молочно-белого цвета. Вооружение во-
инов было простым, но весьма внушительным. Оно состояло из  короткого  и
очень тяжелого обоюдоострого копья с деревянной рукояткой, лезвие  кото-
рого в самой широкой его части было около шести  дюймов  в  поперечнике.
Эти копья не предназначались для метания, а, подобно зулусским бангванам
или кинжальным дротикам, использовались только в рукопашном бою,  причем
раны, нанесенные ими, бывали ужасны. Кроме этих бангванов,  каждый  воин
был также вооружен тремя большими тяжелыми ножами,  каждый  весом  около
двух фунтов. Один нож был заткнут за пояс из хвоста буйвола, а остальные
два укреплены на тыльной стороне круглого щита. Эти ножи, которые кукуа-
ны называют толлами, заменяют им метательные ассегаи зулусов. Кукуанский
воин может метать их с большой точностью с расстояния до пятидесяти  яр-
дов, и обычно перед тем, как вступить в рукопашный  бой  с  противником,
кукуаны посылают навстречу противнику тучу этих ножей.
   Отряды стояли неподвижно, как ряды бронзовых  статуй,  но,  когда  мы
подходили к очередному отряду, по сигналу, данному командиром,  которого
можно было отличить по плащу из шкуры леопарда, отряд выступал  на  нес-
колько шагов вперед, копья поднимались в воздух, и из трех сотен  глоток
неожиданно вырывался оглушительный королевский салют: "Куум!"  Когда  же
мы проходили, отряд строился позади нас и следовал за нами по  направле-
нию к краалю, пока, наконец, весь полк "Серых" (получивший это  название
из-за серых щитов), лучшая военная часть кукуанской армии, не шел позади
нас четкой поступью, сотрясавшей землю.
   Наконец, несколько уклонившись в сторону от Великой Дороги царя Соло-
мона, мы подошли к широкому рву,  окружавшему  крааль,  который  занимал
площадь не менее мили в окружности и был огорожен прочным частоколом  из
толстых бревен. У ворот через ров был  перекинут  примитивный  подъемный
мост, который был спущен стражей, чтобы мы могли войти. Крааль был прек-
расно распланирован. Через его центр проходила широкая  дорога,  которую
пересекали под прямым углом другие, более узкие дороги,  разделяя  таким
образом группы хижин на кварталы, причем в каждом из них был  раскварти-
рован один отряд.
   Хижины с куполообразными крышами имели, подобно зулусским, каркас  из
прутьев, очень красиво переплетенных травой, однако, в  отличие  от  зу-
лусских хижин, в них были двери, через которые можно было войти, не сги-
баясь. Кроме того, они были гораздо обширнее, и их окружала веранда  ши-
риной около шести футов, с красивым полом из крепко утрамбованного  тол-
ченого известняка.
   По обеим сторонам дороги, которая  пересекала  крааль,  стояли  сотни
женщин, привлеченных сюда желанием посмотреть на нас.  Для  туземок  эти
женщины исключительно красивы. Они высокого роста, грациозны  и  велико-
лепно сложены. Хотя волосы их и коротки, но они вьются и  не  похожи  на
шерсть, черты лица у многих из них тонкие и губы не такие толстые, как у
большинства африканских народностей. Но что поразило нас более  всего  -
это их удивительно спокойный, полный сознания  собственного  достоинства
вид. Они были посвоему благовоспитанны, не уступая в этом отношении пос-
тоянным гостьям светских салонов, и это выгодно отличало их от зулусских
женщин и их родственниц - женщин народности мазаи, которые живут  в  об-
ласти, лежащей южнее Занзибара. Хотя они и пришли сюда  из  любопытства,
чтобы посмотреть на нас, но ни  единое  грубое  восклицание,  выражающее
удивление, ни единое критическое замечание не сорвалось с их уст,  когда
мы устало брели мимо них. Даже когда старый Инфадус незаметным движением
руки обращал их внимание на самое выдающееся из всех чудес -  на  "прек-
расные белые ноги" бедного Гуда, - они не позволяли себе выразить  вслух
то чувство бесконечного восхищения, которое, очевидно,  вызывало  у  них
это ни с чем не сравнимое зрелище. Они не сводили внимательного  взгляда
своих темных глаз с их неотразимо прекрасной снежной белизны, и  только.
Но для Гуда, человека скромного по натуре, и этого было более чем доста-
точно.
   Когда мы подошли к центру  крааля,  Инфадус  остановился  у  входа  в
большую хижину,  которую  на  некотором  расстоянии  окружал  ряд  хижин
меньшего размера.
   - Войдите, сыны звезд, - произнес он торжественным голосом, - и  соб-
лаговолите отдохнуть в нашем скромном обиталище. Сюда  принесут  немного
пищи, чтобы вам не пришлось затягивать свои пояса от голода, немного ме-
да и молока, одного или двух быков и несколько овец. Это, конечно, очень
мало, о мои повелители, но все же это пища.
   - Хорошо, - ответил я. - Инфадус, мы утомлены путешествием через воз-
душные пространства. Теперь дайте нам отдохнуть.
   Мы вошли в хижину, которая оказалась великолепно  подготовленной  для
отдыха. Для нас были разостланы ложа из дубленых шкур, на которых  можно
было отдохнуть, и была принесена вода, чтобы мы могли умыться.
   Вдруг снаружи послышались крики, и, подойдя к двери, мы увидели  про-
цессию девиц, которые несли молоко, печеные маисовые  лепешки  и  горшок
меда. Позади них несколько юношей гнали жирного молодого быка. Мы приня-
ли дары, вслед за тем один из молодых людей вытащил из-за  пояса  нож  и
ловко перерезал быку глотку. Через каких-нибудь  десять  минут  они  уже
сняли с быка шкуру и разрубили его на куски. Лучшие куски мяса были  от-
резаны для нас, а остальное я от имени нас всех преподнес воинам, стояв-
шим вокруг. Они унесли мясо и поделили между собой "дар белых людей".
   Амбопа с помощью весьма приятной на вид молодой женщины  принялся  за
работу. Они сварили нашу порцию в большом  глиняном  горшке  на  костре,
разложенном перед нашей хижиной. Когда мясо было почти готово, мы посла-
ли человека к Инфадусу, чтобы передать ему и королевскому  сыну  Скрагге
приглашение присоединиться к нашей трапезе.
   Они сейчас же пришли, сели на низенькие табуретки, которых  в  хижине
было несколько штук (кукуаны обычно не сидят на корточках, как  зулусы),
и помогли нам справиться с нашим обедом. Старый джентльмен  был  чрезвы-
чайно вежлив и любезен, но нас удивило, что молодой смотрел на нас с яв-
ным подозрением. Подобно всем остальным, он испытывал благоговейный ужас
перед нашей белой кожей и магическими талантами. Но мне  казалось,  что,
когда он обнаружил, что мы едим, пьем и спим, как обыкновенные смертные,
его ужас начал уступать место угрюмому подозрению, которое заставило нас
держаться настороже.
   Во время еды сэр Генри высказал предположение, что  неплохо  было  бы
попытаться узнать, не известно ли нашим хозяевам что-нибудь относительно
судьбы его брата, - может быть, они его видели когда-нибудь или  слышали
о нем. Однако я считал, что пока лучше не касаться этого вопроса.
   После обеда мы набили табаком свои трубки и закурили.  Это  подвергло
Инфадуса и Скраггу в изумление. Очевидно, кукуаны были незнакомы  с  бо-
жественными свойствами табачного дыма. Эта трава произрастала  у  них  в
изобилии, но, подобно зулусам, они только нюхали табак и  совершенно  не
знали его в этом новом для них виде.
   Я спросил Инфадуса, когда нам предстоит продолжить наше  путешествие,
и с радостью услышал о том, что ведутся приготовления, чтобы отправиться
дальше на следующее утро, и что уже посланы гонцы, чтобы уведомить коро-
ля Твалу о нашем прибывании. Оказалось,  что  Твала  находится  в  своей
главной резиденции, называемой Луу, и готовится  к  большому  ежегодному
празднеству, которое должно состояться на первой неделе  июня.  На  этом
празднестве обычно присутствуют и проходят  торжественным  маршем  перед
королем все военные части, за исключением некоторых  полков,  остающихся
для несения гарнизонной службы. Там же обычно происходит  великая  охота
на колдунов, о которой речь будет дальше.
   Мы должны были выступить на рассвете. Инфадус, который должен был нас
сопровождать, полагал, что если нас случайно не задержит в  пути  разлив
реки, то мы должны достигнуть Луу к ночи второго дня.
   Сообщив нам все это, наши гости пожелали нам доброй ночи. Мы  догово-
рились дежурить по очереди: трое из нас бросились на свои ложа и заснули
блаженным сном, а четвертый бодрствовал, чтобы  возможное  предательство
не застало нас врасплох.


   ГЛАВА IX
   КОРОЛЬ ТВАЛА 

   Думаю, что не стоит особенно подробно рассказывать о нашем  путешест-
вии в Луу. Скажу только, что мы шли туда целых два дня по ровной,  широ-
кой дороге царя Соломона, которая вела в самую глубь Страны Кукуанов. По
мере того как мы продвигались вперед, земля становилась все плодороднее,
а краали, окруженные возделанными полями, все  многочисленнее.  Все  они
были выстроены по образцу того крааля, в котором мы останавливались  на-
кануне, и охранялись большими гарнизонами войск. В Стране Кукуанов,  так
же как у зулусов и племени мазаи, каждый годный к военной службе человек
- воин. Поэтому в войнах, как наступательных, так и оборонительных, фак-
тически участвует весь народ. На нашем пути нас обгоняли тысячи воинов -
они спешили в Луу, чтобы присутствовать на торжественном ежегодном пара-
де, после которого должно было состояться большое празднество. Никогда в
жизни мне не приходилось видеть столь внушительные войска.
   На второй день пути, к вечеру, мы сделали привал на вершине небольшо-
го холма, по которому пролегала наша дорога. С этого  холма  мы  увидели
красивую, плодородную равнину, на которой был расположен город  Луу.  Он
занимал огромную для туземного города площадь: думаю, что с прилегающими
к нему пригородными краалями он был не менее пяти миль в  окружности.  В
этих краалях расквартировывались во время больших торжеств войска,  при-
бывающие из отдаленных частей страны. В двух милях к северу от Луу  воз-
вышался холм, имеющий вид подковы, с которым нам  впоследствии  пришлось
хорошо познакомиться. Город был расположен в прекрасном  месте.  Широкая
река, через которую было перекинуто несколько мостов, та самая,  которую
мы видели со склона гор Царицы Савской, протекала  через  главную  коро-
левскую резиденцию и делила ее на две части. Вдали, на расстоянии шести-
десяти или семидесяти миль, на совершенно ровной  местности  возвышались
три горы, расположенные в форме треугольника. На  вершинах  этих  диких,
крутых и неприступных скал лежал снег, и по очертаниям своим они  сильно
отличались от гор Царицы Савской, склоны которых были округлые  и  поло-
гие.
   Видя, что мы их рассматриваем с большим интересом, Инфадус сказал:
   - Там, у подножия этих гор, которые народ наш называет "Три колдуна",
кончается Великая Дорога.
   - Почему же именно там? - спросил я.
   - Кто это может знать? - ответил старый воин, пожимая  плечами.  -  В
этих горах, - продолжал он, - много пещер, и между  ними  есть  глубокий
колодец. Туда-то мудрые люди старого времени и отправлялись, чтобы найти
то, за чем они приходили в эту страну. И там же, в  Чертоге  Смерти,  мы
хороним своих королей.
   - А зачем приходили туда эти мудрые люди? - перебил я его  нетерпели-
во.
   - Этого я не знаю. Вы, мои повелители, спустившиеся  сюда  с  далеких
звезд, должны это знать сами, - ответил Инфадус, бросив на  нас  быстрый
взгляд.
   Очевидно, он не хотел нам сказать все, что знал.
   - Ты прав, - сказал я. - Мы, жители звезд, знаем многое, чего  вы  не
знаете. Вот, например, я слышал, что мудрые люди далекого прошлого  отп-
равлялись в эти горы за красивыми яркими камнями и желтым железом.
   - Повелитель мой мудр, - ответил он холодно. - По сравнению с  ним  я
лишь неразумный ребенок, и потому мне не подобает говорить с ним о таких
вещах. Мой повелитель должен побеседовать об этом с престарелой Гагулой,
когда он будет в жилище короля, ибо она столь же мудра, как и мой  пове-
литель.
   Сказав это, Инфадус ушел. Как только мы остались одни, я обратился  к
своим друзьям и, указывая на отдаленные горы, воскликнул:
   - Вот где находятся алмазные копи царя Соломона!
   Амбона, стоявший около сэра Генри и Гуда, услышал эти слова. Я  заме-
тил, что за последнее время от стал как-то особенно задумчив и рассеян и
редко вступал с нами в разговор.
   - Да, Макумазан, - сказал он, обращаясь ко мне по-зулусски, -  алмазы
находятся там, и они, конечно, будут ваши, ибо вы, белые люди, очень лю-
бите деньги и блестящие камни.
   - Откуда ты знаешь, что алмазы находятся в этих горах, Амбопа? - рез-
ко спросил я его.
   Мне не нравились таинственность его поведения и постоянные  недомолв-
ки.
   Амбопа засмеялся.
   - Я видел это сегодня ночью во сне, белые люди, - ответил он и, круто
повернувшись, отошел в сторону.
   - Что наш черный друг хотел этим сказать и что у него на уме? - спро-
сил сэр Генри. - Совершенно очевидно, он что-то знает,  но  предпочитает
молчать. Между прочим, Квотермейн, не слышал ли он от наших  проводников
чего-нибудь о моем... о моем брате?
   - К сожалению, ничего. Он расспрашивал об этом всех,  с  кем  за  это
время успел подружиться, но ему отвечали, что в этой стране никто и  ни-
когда не видел ни одного белого человека.
   - Неужели вы думаете, что ваш брат мог сюда добраться? - спросил Гуд.
- Ведь сами-то мы попали сюда чудом. Кроме того, как он нашел бы дорогу,
не имея карты?
   - Не знаю, - сказал сэр Генри, и лицо его омрачилось. - Но мне  дума-
ется, что я все-таки его найду.
   Пока мы разговаривали, солнце медленно садилось за горизонт, и  вдруг
землю окутал мрак. В этих широтах нет сумерек, поэтому и нет постепенно-
го, мягкого перехода от дня к ночи - день обрывается  так  же  внезапно,
как внезапно обрывается жизнь при наступлении  смерти.  Солнце  село,  и
весь мир погрузился во тьму. Но вскоре на западе появилось слабое мерца-
ние, затем серебряный свет, и наконец полный, великолепный диск луны ос-
ветил равнину стрелами своих сверкающих лучей, озаряя всю землю  нежным,
лучезарным сиянием. Мы стояли и наблюдали это восхитительное зрелище.  Я
не могу описать все величие этой несказанной красоты, перед которой  по-
меркли звезды, и сердца наши, устремившиеся ввысь, наполнились  благого-
вейным восторгом.
   Жизнь моя была полна трудностей и забот, но есть воспоминания,  вызы-
вающие у меня чувство благодарности за то, что я жил. Одно из них -  это
воспоминание о том, что я видел, как светит луна на Земле Кукуанов.
   Эти размышления были прерваны нашим учтивым другом Инфадусом.
   - Если мои повелители отдохнули, - сказал он, - мы можем идти дальше.
В Луу для повелителей уже приготовлено жилище. Луна светит ярко и  будет
освещать нам дорогу.
   Мы тотчас же выразили свое согласие и немедленно  тронулись  в  путь.
Через час мы уже подошли к Луу, размеры которого нам  показались  беско-
нечными. Окруженный тысячами сторожевых костров, он  казался  опоясанным
огромным огненным кольцом. Вскоре мы подошли ко рву, через  который  был
перекинут подъемный мост, и услышали бряцание оружия и глухой окрик  ча-
сового. Инфадус произнес пароль, который  я  как  следует  не  разобрал;
стража, узнав своего начальника, приветствовала его, и мы вошли в город.
   С полчаса мы шли по главной улице мимо бесчисленных  рядов  плетенных
из травы хижин, пока Инфадус не остановился около небольшой группы доми-
ков, окружавших маленький двор, вымощенный толченым известняком.
   Войдя в этот двор, Инфадус объявил нам, что  эти  "жалкие  обиталища"
предназначены для нашего жилья. Каждому из  нас  была  приготовлена  от-
дельная хижина. Они были значительно лучше, чем те, что мы уже видели, и
в каждой из них была очень удобная постель из  душистых  трав,  накрытая
дубленой шкурой; тут же стояли большие глиняные сосуды с водой. Ужин для
нас был уже приготовлен, так как не успели  мы  умыться,  как  несколько
красивых молодых женщин с глубоким поклоном подали нам  жареное  мясо  и
печеные маисовые лепешки, красиво сервированные на деревянных тарелках.
   Мы поели с большим аппетитом и затем попросили перенести все  постели
в одну хижину, причем эта мера предосторожности вызвала улыбку на  лицах
милых молодых леди. Смертельно уставшие от долгого путешествия, мы  бро-
сились на постели и заснули крепким сном.
   Когда мы проснулись, солнце было уже высоко. Наши прислужницы, лишен-
ные чувства ложной стыдливости, находились уже в хижине, так как им было
приказано помочь нам одеться, чтобы идти на прием к королю.
   - Одеться! - ворчал Гуд. - Для того чтобы надеть фланелевую рубашку и
пару ботинок, не требуется много времени. Послушайте, Квотермейн, попро-
сите их принести мои брюки.
   Я исполнил его просьбу, но мне сказали, что  эти  священные  реликвии
уже отнесены к королю и что он ожидает нас к себе до полудня.
   Попросив наших молодых леди удалиться, что, по-видимому,  их  чрезвы-
чайно удивило и огорчило, мы начали одеваться, стараясь это сделать  как
можно тщательнее.
   Гуд, конечно, не выдержал и снова побрил правую часть лица, намерева-
ясь сделать то же самое с левой, на которой красовалась  густая  поросль
щетины, но мы уговорили его ни в коем случае ее не трогать. Что касается
меня и сэра Генри, мы только как следует умылись и расчесали волосы. Зо-
лотые локоны сэра Генри сильно отросли и падали до плеч,  что  придавало
ему, как никогда, сходство с древним датчанином. Моя же седая щетина бы-
ла по крайней мере на целый дюйм длиннее того полудюйма, который я  счи-
таю максимально допустимой длиной.
   После того как мы позавтракали и выкурили по трубке, к нам явился сам
Инфадус и сообщил, что, если нам будет угодно, король  Твала  готов  нас
принять.
   Мы отвечали, что предпочли бы пойти к нему, когда  солнце  поднимется
выше, что мы еще крайне утомлены после столь долгого  пути,  и  выдумали
еще ряд других причин. Так всегда следует поступать, когда имеешь дело с
дикарями: нельзя немедленно откликаться на их зов, так как  они  склонны
принимать вежливость за страх и раболепство. Поэтому, хоть нам  и  хоте-
лось увидеть Твалу не менее, чем ему нас, мы все же не спешили и  проси-
дели у себя еще час, заняв это время тем, что отобрали из нашего скудно-
го запаса вещей подарки для короля и его приближенных. Дары эти состояли
из винчестера бедняги Вентфогеля и небольшого количества бус. Винтовку с
патронами было решено подарить его величеству, а  бусы  -  его  женам  и
придворным. Инфадус и Скрагга уже получили от нас в подарок такие бусы и
были от них в восторге, так как никогда в жизни не видели ничего  подоб-
ного. Наконец мы заявили, что готовы идти на прием, и вышли из хижины  в
сопровождении Инфадуса и Амбопы, который нес наши дары.
   Пройдя несколько сот ярдов, мы очутились у ограды, похожей на ту, ко-
торая окружала наши хижины, но раз в пятьдесят длиннее, так как она  ох-
ватывала не менее шести или семи акров земли. Вокруг внешней стороны из-
городи тянулся ряд хижин, в которых жили жены короля. Как  раз  напротив
главных ворот,  в  глубине  огромной  площади,  стояла  особняком  очень
большая хижина, - это была резиденция его величества. Вся остальная пло-
щадь была пуста, вернее, была бы пуста, если бы ее не  заполняли  много-
численные отряды воинов. Их было не менее семи-восьми  тысяч.  Когда  мы
проходили мимо них, они стояли неподвижно, словно изваяния. Трудно пере-
дать словами, какое величественное зрелище представляли собой эти войска
с развевающимися плюмажами, сверкающими на солнце  копьями  и  железными
щитами, обтянутыми буйволовыми шкурами. На пустой  части  площади  перед
королевской хижиной стояло несколько табуретов. Три из них мы заняли  по
указанию Инфадуса, Амбопа стал позади нас, а сам Инфадус остался у  две-
рей жилища короля.
   На площади царила мертвая тишина. Более десяти минут мы ждали  выхода
его величества и все это время чувствовали, что нас с любопытством расс-
матривают около восьми тысяч пар глаз. Должен признаться,  что  ощущение
было не из приятных, но мы делали вид, что это нас не касается.  Наконец
дверь большой хижины распахнулась, и из нее вышел гигантского роста  че-
ловек, на плечи которого была наброшена великолепная короткая мантия  из
тигровых шкур; следом за ним шел Скрагга и, как нам  сперва  показалось,
высохшая, совершенно сморщенная, закутанная в меховой плащ обезьяна. Ги-
гант сел на один  из  табуретов,  за  ним  стал  Скрагга,  а  сморщенная
обезьяна поползла на четвереньках и уселась на корточках в тени под  на-
весом хижины.
   Полное безмолвие продолжалось. Вдруг гигант скинул с  себя  мантию  и
выпрямился во весь рост. Это было поистине жуткое зрелище. У  него  были
безобразно толстые губы, широкий плоский нос и только один черный  глаз,
в котором сверкала злоба, на месте же второго глаза зияла  дыра.  Мне  в
жизни не приходилось видеть более отвратительное,  свирепое,  плотоядное
лицо. На огромной голове развевался султан из роскошных белых страусовых
перьев; грудь его охватывала блестящая кольчуга; вокруг пояса и  правого
колена висели обычные украшения из белых буйволовых хвостов. На шее это-
го страшного человека было надето золотое ожерелье в виде толстого  жгу-
та, а на лбу тускло мерцал громадный нешлифованный бриллиант. В руке  он
держал длинное, тяжелое копье. Мы сразу догадались, что это Твала.
   Молчание продолжалось, но недолго. Вдруг король поднял свое копье.  В
ответ на это восемь тысяч рук тоже подняли свои копья и из восьми  тысяч
глоток вырвался троекратный королевский салют: "Куум!" Казалось, что  от
этого рева, который можно было сравнить лишь  с  оглушительным  раскатом
грома, трижды содрогнулась земля.
   - Будьте покорны, о люди! - пропищал пронзительный тоненький  голосок
из-под навеса крыши, где сидела обезьяна. - Это король!
   - Это король! - как эхо, прогремели в ответ восемь  тысяч  глоток.  -
Будьте покорны, о люди, - это король!
   Снова на площади наступила мертвая тишина. Вдруг один из воинов, сто-
явший на левом фланге, случайно уронил щит, который со  звоном  упал  на
вымощенную известняком площадь.
   Твала холодно взглянул своим единственным глазом в  ту  сторону,  где
стоял воин, уронивший щит.
   - Эй, ты, подойди сюда! - закричал он громовым голосом,  обращаясь  к
нарушителю тишины.
   Из рядов вышел красивый юноша и стал перед королем.
   - Это ты уронил щит, неуклюжий пес? Это ты опозорил меня перед  чуже-
земцами, прибывшими со звезд? Как ты смел это сделать?
   Как ни темна была кожа бедного юноши, мы увидели, что он побледнел.
   - О Телец Черной Коровы, - прошептал юный воин, - это произошло  слу-
чайно.
   - Ну, так за эту случайность ты должен заплатить жизнью. Ты  поставил
меня в дурацкое положение. Готовься к смерти.
   - Я лишь бык короля! - тихо произнес юноша.
   - Скрагга! - загремел король. - Покажи мне,  как  ты  умеешь  владеть
оружием. Убей этого неуклюжего пса.
   Со зловещей усмешкой Скрагга вышел вперед и поднял свое копье. Бедная
жертва стояла неподвижно, закрыв лицо руками. Что касается нас, мы  ока-
менели от ужаса.
   Скрагга два раза взмахнул копьем и вонзил его в грудь юноши; удар был
настолько силен, что копье, пройдя насквозь, вышло на целый  фут  наружу
между лопатками воина. Взмахнув руками, несчастный упал замертво.  Ропот
неодобрения, подобно отдаленному  грому,  пронесся  по  сомкнутым  рядам
войск и замер. Не успели мы осознать весь ужас этой  кровавой  трагедии,
как у наших ног лежал распростертый труп  несчастного  юного  воина.  Со
страшным проклятьем сэр Генри вскочил на ноги, но, подавленный  всеобщим
безмолвием, опустился обратно на свое место.
   - Удар был хорош, - произнес король. - Уберите его отсюда!
   Четыре человека вышли из рядов войск, подняли тело  убитого  юноши  и
унесли его.
   - Засыпьте кровавые пятна, засыпьте их! - пропищал тоненький  голосок
обезьяноподобного существа. - Король сказал свое слово, и  приговор  его
совершен!
   Из-за хижины вышла девушка с сосудом, наполненным толченым  известня-
ком, и густо посыпала им лужи крови. Сэр Генри был в  бешенстве  и  едва
сдерживал клокотавшее в нем негодование. С большим трудом  мы  уговорили
его успокоиться.
   - Ради бога, сидите спокойно! - шепнул я ему. - Помните, что от наше-
го разумного поведения зависит наша жизнь.
   Сэр Генри это понял и овладел собой. Пока уничтожали следы только что
разыгравшейся трагедии, Твала сидел молча, но, как только девушка удали-
лась, он обратился к нам:
   - Белые люди, пришедшие сюда не знаю откуда и зачем, привет вам!
   - Привет и тебе, Твала, король кукуанов! - ответил я.
   - Белые люди, откуда вы пришли и что вы ищете в нашей стране?
   - Мы спустились со звезд, чтобы  посмотреть  на  Землю  Кукуанов.  Не
спрашивай нас, как мы это сделали.
   - Большое же путешествие вы совершили, чтобы взглянуть на  столь  ма-
ленькую страну. А вот этот человек, - сказал он, указывая на  Амбопу,  -
тоже спустился со звезд?
   - Да, и он, - ответил я. - На небесах есть тоже люди твоего цвета. Но
не спрашивай нас о вещах, которые выше твоего понимания, король Твала!
   - Вы, люди звезд, очень смело со мной разговариваете, - ответил Твала
тоном, который не очень мне понравился. - Не забывайте, что звезды дале-
ко, а вы здесь. А что, если я сделаю с вами то же, что сделал с тем, ко-
торого только что унесли?
   Я громко рассмеялся, хотя мне было вовсе не до смеха.
   - О король! - промолвил я. - Будь осторожен, когда ступаешь по  горя-
чим камням, чтобы не обжечь себе ноги, держи копье за рукоять,  чтоб  не
поранить себе руки. Если хоть один волос упадет с головы моей  или  моих
друзей, тебя поразит смерть. Разве твои люди, - продолжал я, указывая на
Инфадуса и мерзавца Скраггу, который в это время вытирал кровь  несчаст-
ного юноши со своего копья, - не сказали тебе о том, что мы за  люди?  И
видел ли ты человека, подобного этому? - И я указал на Гуда,  совершенно
уверенный в том, что никогда ничего похожего он не мог видеть.
   - Правда, таких людей я никогда не видел, - ответил король.
   - Разве они не говорили тебе, как мы поражаем смертью издали?
   - Говорили, но я им не верю. Дай мне посмотреть, как вы это  делаете.
Убей одного из тех воинов, что стоят вон там, - и он указал на  противо-
положную сторону крааля, - и тогда я поверю.
   - Нет, - ответил я, - мы не проливаем невинной крови. Мы убиваем лишь
тогда, когда человек в чемнибудь провинился и  заслуживает  такой  кары.
Если же ты хочешь убедиться в нашем могуществе, вели своим слугам  приг-
нать в твой крааль быка, и он упадет мертвым, прежде чем пробежит  двад-
цать шагов.
   - Нет, - рассмеялся король, - убей человека, и тогда я поверю.
   - Хорошо, о король! Пусть будет по-твоему, -  сказал  я  спокойно.  -
Пройди через площадь к воротам крааля, и, прежде чем ты дойдешь до  них,
ты будешь мертв. Если не хочешь идти сам, пошли твоего сына Скраггу (на-
до сказать, что в тот  момент  мне  бы  доставило  большое  удовольствие
подстрелить этого негодяя).
   Услышав эти слова, Скрагга с воплем ужаса бросился в хижину.
   Твала высокомерно взглянул на меня и нахмурился: мое предложение  ему
было явно не по душе.
   - Пусть пригонят молодого быка, - приказал он двум слугам.
   Те со всех ног бросились исполнять его приказание.
   - Теперь, - сказал я, обращаясь к сэру Генри, - стреляйте вы. Я  хочу
показать этому бандиту, что я не единственный колдун в нашей компании.
   Сэр Генри тотчас же взял винтовку и взвел курок.
   - Надеюсь, что я не промахнусь, - сказал он с тяжелым вздохом.
   - Если не попадете с первого раза, стреляйте второй раз. Цельтесь  на
сто пятьдесят ярдов и ждите, пока животное не повернется к вам боком.
   Снова наступило молчание. Вдруг в воротах крааля показался бык.  Уви-
дев такое скопление народа, он остановился,  обводя  толпу  испуганными,
бессмысленными глазами, затем круто повернулся и замычал.
   - Стреляйте! - прошептал я.
   Бум! Бум! - раздался оглушительный выстрел, и все  увидели,  что  бык
лежит на спине, конвульсивно дергая ногами: разрывная пуля  угодила  ему
прямо в ребра. Многотысячная толпа замерла от удивления и ужаса.
   С невозмутимым видом я повернулся к королю:
   - Ну что, солгал я тебе, о король?
   - Нет, белый человек, ты сказал правду, - ответил Твала с почти  бла-
гоговейным ужасом.
   - Слушай, Твала, - продолжал я, - ты все видел. Знай  же,  мы  пришли
сюда с миром, а не с войной. Посмотри! - И я высоко поднял винчестер.  -
Вот этой палкой с дырой посередине ты сможешь убивать,  как  мы.  Только
помни, что я ее заколдовал. Если ты поднимешь эту волшебную палку против
человека, она убьет не его, а тебя. Погоди! Я  хочу  показать  тебе  еще
кое-что. Пусть один из твоих воинов отойдет от нас на сорок шагов и вон-
зит в землю рукоять копья так, чтобы его  лезвие  было  обращено  к  нам
плоской стороной.
   Это приказание было мгновенно исполнено.
   - Теперь, о король, смотри! Отсюда я вдребезги разнесу это копье.
   Тщательно прицелившись, я выстрелил, и пуля, ударив в  середину  лез-
вия, раздробила его на куски.
   На площади снова пронесся вздох ужаса и изумления.
   - Так вот, Твала, мы дарим тебе эту заколдованную трубку, и со време-
нем я научу тебя, как с ней обращаться. Но берегись направить волшебство
жителей звезд против человека на земле! - И с этими словами я подал  ему
винтовку.
   Король взял наш подарок очень осторожно и положил его у своих ног.  В
эту минуту я заметил, что сморщенная обезьяноподобная  фигурка  выползла
из-под навеса хижины. Она ползла на четвереньках, но, когда приблизилась
к месту, где сидел король, поднялась на ноги, сбросила с себя скрывавший
ее меховой плащ, и перед нами предстало самое  необыкновенное  и  жуткое
человеческое существо. Это была древняя старушонка, лицо которой так вы-
сохло и съежилось от возраста, что по величине было не больше, чем у го-
довалого ребенка. Все оно было изрыто глубокими желтыми морщинами, среди
которых проваленная щель обозначала рот, а ниже выдавался далеко  вперед
острый, загнутый подбородок. Носа у этого существа не было, и вообще его
можно было принять за высушенный на солнце труп, если бы на лице его  не
горели ярким пламенем большие черные, умные глаза, смотревшие осмысленно
и живо из-под совершенно белых бровей, над которыми выступал желтый, как
пергамент, лоб. Что касается самой головы, она  была  совершенно  лысая,
желтого цвета, и сморщенная кожа на черепе двигалась и сокращалась,  как
кожа на капюшоне кобры.
   Мы невольно вздрогнули от ужаса и отвращения при виде  этой  страшной
старухи. С минуту она стояла неподвижно, потом вдруг вытянула свою кост-
лявую руку, похожую на лапу хищной птицы с когтями длиной почти в  дюйм,
и, положив ее на плечо Твалы, вдруг заговорила тонким, пронзительным го-
лосом:
   - О король, слушай меня! Слушайте меня, о воины!
   Слушайте, о горы, равнины и реки, и вся родная Страна Кукуанов!  Слу-
шайте, о небеса и солнце, о дождь, и бури, и туманы! Слушайте, о мужчины
и женщины, юноши и девушки, и вы, младенцы, лежащие  в  утробе  матерей!
Слушай меня все, что живет и должно умереть! Слушай меня все, что умерло
и должно снова ожить и снова умереть! Слушайте! Дух жизни  находится  во
мне, и я пророчествую. Я пророчествую! Я пророчествую!
   Последние ее слова замерли в слабом вопле, и ужас охватил  всех  при-
сутствующих, включая и нас. Старуха была поистине страшна.
   - Кровь! Кровь! Кровь! Реки крови, кровь всюду! - снова завопила она.
- Я вижу ее, слышу ее запах, чувствую ее вкус - она соленая!  Она  бежит
по земле красным потоком и падает с неба дождем.
   Шаги! Шаги! Шаги! Это поступь белого человека. Он идет издалека. Зем-
ля содрогается от его шагов; она дрожит и трепещет перед своим  господи-
ном.
   Как хороша эта кровь, эта красная, яркая кровь! Нет ничего лучше  за-
паха свежей крови. Львы, рыча, будут жадно лакать ее, хищные птицы будут
омывать в ней свои крылья и пронзительно кричать от радости!
   Я стара! Стара! Я видела в своей жизни много крови. Ха! Ха! Ха! Но  я
увижу ее еще больше, прежде чем умру, и душу мою охватит радость  и  ве-
селье. Сколько мне лет, как вы думаете? Ваши отцы знали меня и  их  отцы
знали меня, и отцы их отцов. Я видела белого человека и знаю  его  жела-
ния. Я стара, но горы старее меня. Скажите мне, кто проложил Великую До-
рогу? Кто начертал изображения на скалах? Кто там воздвиг трех  Молчали-
вых, что сидят в горах у колодца и созерцают нашу страну? - И она указа-
ла на три крутые скалистые горы, на которые мы обратили внимание еще на-
кануне, - Вы не знаете, а я знаю. Задолго до вас здесь были белые  люди.
И они снова придут сюда, и вас не станет, ибо  они  пожрут  и  уничтожат
вас. Да! Да! Да!
   И зачем они приходили сюда, эти Белые, Грозные, Мудрые, Могучие, нас-
тойчивые и столь искусные в колдовстве люди?
   О король! Откуда у тебя блестящий камень, что украшает твое  чело?  О
король! Чьи руки сделали железное одеяние, которое ты  носишь  на  своей
груди? Ты не знаешь, а я знаю. Я - Старая, Мудрая, я - Изанузи,  великая
колдунья!
   Потом она повернула свою лысую голову хищной птицы в нашу  сторону  и
воскликнула:
   - Чего вы ищете у нас, белые люди, спустившиеся со звезд...  да,  да,
со звезд! Вы ищете потерявшегося человека? Вы его здесь не найдете.  Его
нет в нашей стране. Уже давным-давно ни один белый человек не вступал на
нашу землю, кроме одного, но и тот покинул ее, чтобы умереть. Вы  пришли
за блестящими камнями! Я знаю это, знаю. Вы найдете их,  когда  высохнет
кровь. Но вернетесь ли вы туда, откуда пришли, или останетесь  со  мной?
Ха! Ха! Ха!
   А ты, ты, с темной кожей и горделивой осанкой, - и она указала  своим
костлявым пальцем на Амбопу, - кто ты и чего ты ищешь? Конечно, не свер-
кающих камней, не желтого мерцающего железа - это ты оставляешь для "бе-
лых жителей звезд". Мне кажется, я знаю тебя. Мне кажется, я  чую  запах
крови в твоем сердце. Сбрось свою мучу...
   Вдруг лицо этого отвратительного существа стало дергаться, изо рта ее
выступила пена, и в припадке эпилепсии она забилась на земле. Ее подняли
и унесли в хижину.
   Король встал, дрожа с головы до ног, взмахнул рукой, и полки в  безу-
коризненном строе направились к выходу.
   Через десять минут огромная площадь опустела, и мы остались наедине с
королем и его немногочисленными приближенными.
   - Белые люди, - сказал он, - я думаю, всех вас надо  предать  смерти.
Гагула произнесла странные слова. Что вы скажете?
   Я рассмеялся:
   - О король, будь осторожен! Нас не так легко убить. Ты видел, что  мы
сделали с быком? Неужели ты хочешь, чтобы мы сделали с тобой то  же  са-
мое?
   Твала нахмурился.
   - Не подобает угрожать королю, - сказал он угрюмо.
   - Мы не угрожаем, а говорим истину. О король!
   Попробуй нас убить, и тебе несдобровать. Огромный дикарь приложил ру-
ку ко лбу и на минуту задумался.
   - Идите с миром, - промолвил он наконец. - Сегодня вечером будет  ве-
ликая пляска. Вы увидите ее. Не бойтесь, я не  готовлю  вам  западню.  А
завтра я подумаю, что мне с вами делать.
   - Хорошо, король, - ответил я равнодушно.
   Мы встали и в сопровождении Инфадуса отправились в наш крааль.


   ГЛАВА X
   ОХОТА НА КОЛДУНОВ 

   Когда мы подошли к своей хижине, я знаком  пригласил  Инфадуса  войти
вместе с нами.
   - Послушай, Инфадус, - обратился я к нему, - мы желаем говорить с то-
бой.
   - Пусть мои повелители говорят.
   - Нам кажется, Инфадус, что король Твала - жестокий человек.
   - Это так, мои повелители. Увы! Страна стонет от его жестокости.  Се-
годня ночью вы многое увидите сами. Ночью будет великая охота на  колду-
нов. Многих выследят и убьют. Никто не может быть спокоен за свою жизнь.
Если король пожелает отнять у человека его скот, или его жизнь,  или  же
если он подозревает, что человек может поднять против него мятеж,  тогда
Гагула, которую вы видели, или другая женщина из охотниц  за  колдунами,
обученных ею, почуют, будто этот человек - колдун, и его  убьют.  Многие
умрут этой ночью, прежде чем побледнеет луна. Так бывает  всегда.  Может
быть, и мне угрожает смерть. До сих пор меня щадили, потому что я опытен
в военном деле и меня любят мои воины, но я не знаю, долго  ли  еще  мне
удастся сохранить жизнь. Страна стонет от жестокости короля  Твала.  Она
изнемогает под его кровавым гнетом.
   - Так почему же, Инфадус, народ не свергнет его?
   - О нет, повелитель, все же он король, да и если бы его убили, Скраг-
га стал бы править вместо него, а сердце Скрагги еще чернее, чем  сердце
его отца, Твалы. Если бы Скрагга стал королем, то ярмо, которое он надел
бы на наши шеи, было бы тяжелее ярма Твалы. Если бы Имоту  был  жив  или
если бы не погиб его сын Игнози, все было бы иначе. Но их нет уже  среди
живых.
   - Почему ты знаешь, что Игнози умер? - спросил  чей-то  голос  позади
нас.
   Мы оглянулись в изумлении, чтобы посмотреть, кто это говорит. Это был
Амбопа.
   - Что хочешь ты сказать, юноша? - спросил Инфадус. - И почему ты  ос-
меливаешься говорить?
   - Послушай, Инфадус, - сказал Амбопа. - Выслушай мой  рассказ.  Много
лет назад в этой стране был убит король Имоту, а его жена вместе  с  сы-
ном, которого звали Игнози, спаслась бегством. Не так ли?
   - Это так.
   - Говорили, что женщина и мальчик умерли в горах. Правда ли это?
   - И это так.
   - Хорошо. Но случилось иначе - и мать и сын, Игнози, не  умерли.  Они
перебрались через горы и вместе с каким-то кочевым племенем прошли через
пески, лежащие за горами, и добрались наконец до земли,  где  тоже  есть
вода и растут трава и деревья.
   - Как ты узнал это?
   - Слушай. Они шли все дальше и дальше в течение многих месяцев,  пока
не  достигли  наконец  земли,  где  живет  воинственный  народ  амазулу,
родственный кукуанам. Среди этого народа они и влачили  существование  в
течение многих лет, пока наконец мать не умерла. Тогда сын  ее,  Игнози,
вновь стал скитальцем и ушел в страну чудес, где живут белые люди, и там
он еще много лет учился мудрости белых.
   - Странную историю ты рассказываешь, - недоверчиво сказал Инфадус.
   - Долгие годы он провел там - был и слугой и воином, но в сердце сво-
ем хранил все, что его мать рассказывала ему о его родине.  Он  измышлял
способы вернуться, чтобы увидеть свой народ и дом  своего  отца  прежде,
чем ему самому суждено будет умереть. Много лет он ждал,  и  вот  пришло
время, когда судьба свела его с белыми людьми, которые хотели  разыскать
эту неизвестную страну, и он присоединился к ним. Белые люди отправились
в путь и шли все вперед и вперед в поисках того, кто исчез.  Они  прошли
через пылающую пустыню, они переправились через горы, увенчанные снегом,
и достигли Страны Кукуанов и встретились с тобой, о Инфадус!
   - Ты, конечно, безумен, иначе ты так не говорил бы, - отвечал  старый
воин, пораженный тем, что он услышал.
   - Напрасно ты так думаешь. Смотри же, что я покажу тебе, о брат моего
отца! Я Игнози, законный король кукуанов!
   С этими словами он  одним  движением  сорвал  набедренную  повязку  и
предстал перед нами совершенно обнаженный.
   - Смотри, - сказал он. - Знаешь ли ты, что это такое? - И  он  указал
на знак Великой Змеи, вытатуированный синей краской на его теле.
   Хвост змеи исчезал в ее открытой пасти чуть-чуть повыше бедра.
   Инфадус смотрел, и глаза его чуть не вылезли из орбит  от  изумления.
Затем он упал на колени.
   - Куум! Куум! - воскликнул он. - Это сын моего брата, это король!
   - Разве я не сказал тебе то же самое, брат моего отца? Встань - я еще
не король, но с твоей помощью и с помощью моих  друзей,  отважных  белых
людей, я буду королем. Престарелая Гагула сказала правду - сначала земля
обагрится кровью, но я добавлю, что прольется и ее кровь, если она течет
в жилах этой ведьмы, потому что она убила своими словами  моего  отца  и
изгнала мою мать. А теперь, Инфадус, выбирай. Пожелаешь  ли  ты  вложить
свои руки в мои и помогать мне? Пожелаешь ли ты делить со мною  опаснос-
ти, которые угрожают мне, и помочь мне свергнуть тирана и убийцу или  не
пожелаешь? Теперь выбирай.
   Старик задумался, приложив ко лбу руку. Затем он поднялся, приблизил-
ся к месту, где стоял Амбопа, или, вернее, Игнози, преклонил  перед  ним
колени и коснулся его руки:
   - Игнози, законный король кукуанов, я согласен  вложить  мои  руки  в
твои, и я буду служить тебе до самой смерти. Когда ты  был  ребенком,  я
качал тебя на своем колене, теперь же моя старая рука возьмется за  ору-
жие, чтобы сражаться за тебя и за свободу.
   - Ты хорошо сказал, Инфадус! Если я одержу победу, ты  будешь  первым
человеком в стране после короля. Если меня  ждет  поражение,  ты  можешь
всего только умереть, а твоя смерть и так недалека. Встань,  брат  моего
отца. А вы, белые люди, поможете ли вы мне? Что я могу  вам  предложить?
Если я одержу победу и смогу найти эти сверкающие камни, вы получите  их
столько, сколько будете в состоянии унести отсюда. Но достаточно ли  бу-
дет этого?
   Я перевел его слова.
   - Скажите ему, - отвечал сэр Генри, - что он не  правильно  судит  об
англичанах. Богатство - хорошая вещь, и, если оно повстречается на нашем
пути, мы не откажемся от него, но джентльмен не продается за  богатство.
Однако от своего имени я хочу сказать следующее. Мне всегда нравился Ам-
бопа, и что касается меня, я буду стоять с ним рядом в борьбе за его де-
ло. Я с большим удовольствием попытаюсь  свести  счеты  с  этим  злобным
дьяволом Твалой. А что скажете вы, Гуд, и вы, Квотермейн?
   - Что ж, - отозвался капитан, - вы  можете  ему  передать,  выражаясь
цветистым языком гипербол, от которого, кажется, в восторге все эти  лю-
ди, что драка безусловно неплохая штука и радует сердце настоящего чело-
века. Поэтому, поскольку дело идет обо мне, на меня он  может  рассчиты-
вать. Я ставлю ему единственное условие - пусть он разрешит мне ходить в
брюках.
   Я перевел оба ответа.
   - Благодарю, друзья мои, - сказал Игнози, в прошлом Амбопа. -  А  что
скажешь ты, Макумазан? Останешься ли ты также со мной,  старый  охотник,
более мудрый, чем раненый буйвол?
   Я почесал в затылке, слегка призадумавшись.
   - Амбопа, или Игнози, - отвечал я наконец, - я не люблю революций.  Я
человек мирный и даже немного трусоват (тут  Игнози  улыбнулся),  но,  с
другой стороны, я остаюсь верным своим друзьям, Игнози. Ты был верен нам
и вел себя как настоящий мужчина, и я не оставлю тебя. Но имей  в  виду,
что я торговец и вынужден зарабатывать на жизнь, поэтому я принимаю твое
предложение относительно этих алмазов, в случае  если  нам  когда-нибудь
удастся завладеть ими. И еще одно: мы пришли сюда, как тебе известно, на
поиски пропавшего брата Инкубу. Ты должен помочь нам найти его.
   - Я это сделаю, - отвечал Игнози. - Послушай,  Инфадус,  -  продолжал
он, обратившись к старому воину, - заклинаю тебя священным знаком  змеи,
обвившейся вокруг моего тела, скажи мне правду: известно ли тебе,  чтобы
нога какого-нибудь белого человека ступала на эту землю?
   - Нет, о Игнози.
   - Если бы белого человека видели здесь или слышали о нем, ты знал  бы
об этом?
   - Конечно, знал бы.
   - Ты слышишь, Инкубу? - обратился Игнози к сэру Генри. - Его здесь не
было.
   - Да, да, - со вздохом проговорил сэр Генри, - это так. Я думаю,  что
ему не удалось добраться сюда. Несчастный Джордж! Итак, все наши  усилия
напрасны. Да будет воля господня!
   - Ну, а теперь к делу, - прервал его я,  желая  избежать  дальнейшего
разговора на эту печальную тему. - Конечно, очень хорошо быть королем по
божественному праву, Игнози, но каким образом ты намереваешься стать ко-
ролем в действительности?
   - Не знаю. Есть ли у тебя какой-нибудь план, Инфадус?
   - Игнози, сын молнии, - отвечал его дядя, - сегодня ночью будет вели-
кая пляска и охота на колдунов. Многих выследят, и  они  погибнут,  и  в
сердцах многих других останется горе и боль и гнев на короля Твалу.
   Когда пляска окончится, я обращусь  к  некоторым  из  главных  воена-
чальников, которые, в свою очередь, если мне удастся привлечь их на свою
сторону, будут говорить со своими полками. Сначала я поговорю  с  воена-
чальниками тайно и приведу их сюда, чтобы они могли воочию  убедиться  в
том, что ты действительно король. Я думаю, что  к  рассвету  завтрашнего
дня ты будешь иметь под своим командованием двадцать тысяч копий. А  те-
перь я должен удалиться, чтобы думать, слушать и готовиться. Когда окон-
чится пляска, если все мы останемся в живых, я встречусь с тобой  здесь,
и мы поговорим. Знай, что в лучшем случае нам предстоит война.
   В этот момент наше совещание было прервано громкими возгласами,  воз-
вещавшими прибытие посланцев короля. Подойдя к двери хижины, мы приказа-
ли их пропустить, и сейчас же вошли трое гонцов. Каждый из них нес свер-
кающую кольчугу и великолепный боевой топор.
   - Дары моего повелителя короля белым людям, спустившимся со звезд!  -
провозгласил сопровождавший их герольд.
   - Мы благодарим короля, - отвечал я. - Ступайте.
   Посланцы ушли, а мы с огромным интересом принялись рассматривать дос-
пехи. Такой великолепной кольчуги нам  никогда  не  приходилось  видеть.
Звенья ее были настолько тонки, что, когда ее складывали, всю ее целиком
можно было накрыть двумя ладонями.
   - Неужели эти вещи делают в вашей стране, Инфадус? - спросил я, - Они
очень красивы.
   - Нет, мой господин, они дошли до нас от наших предков. Мы не  знаем,
кем они сделаны. Теперь их осталось совсем мало, и только люди, в  жилах
которых течет королевская кровь, имеют право их носить. Это  заколдован-
ные одеяния, сквозь которые не может проникнуть копье. Тем, кто  их  но-
сит, почти совершенно не угрожает опасность в  бою.  Король  или  чем-то
очень доволен, или же очень страшится чего-то, иначе он  не  прислал  бы
их. Наденьте их сегодня вечером, повелители.
   Остаток дня мы провели спокойно. Мы отдыхали и обсуждали свое положе-
ние, которое, надо  сказать,  вселяло  некоторое  беспокойство.  Наконец
солнце село, вспыхнули сотни сторожевых костров, и в темноте мы услышали
тяжелую поступь многих ног и лязг сотен копий - это шли полки, чтобы за-
нять предназначенное для каждого из них место и подготовиться к  великой
пляске. Взошла ослепительная полная  луна.  Мы  стояли,  любуясь  лунной
ночью, когда прибыл Инфадус. На нем было полное военное одеяние,  и  его
сопровождал эскорт из двадцати человек, который должен был доставить нас
на место пляски. По совету Инфадуса мы уже облачились в кольчуги,  кото-
рые прислал нам король, причем поверх них мы надели  обычную  одежду.  К
своему удивлению, мы обнаружили, что в них нам было легко и удобно.  Эти
стальные рубашки, которые, очевидно, были когда-то сделаны для людей ог-
ромного роста, свободно болтались на Гуде и на мне,  но  могучую  фигуру
сэра Генри кольчуга облегала, как перчатка. Затем мы пристегнули к поясу
револьверы, взяли боевые топоры, присланные нам королем вместе с кольчу-
гой, и отправились.
   Когда мы прибыли в большой крааль, где утром нас принимал король,  мы
увидели, что весь он заполнен людьми. Около двадцати тысяч  воинов  было
построено по кругу, каждый полк в отдельности. Полки,  в  свою  очередь,
делились на отряды, между которыми были оставлены узкие  проходы,  чтобы
дать возможность охотницам за колдунами двигаться по ним взад и вперед.
   Невозможно себе представить зрелище более грандиозное, чем это огром-
ное скопление вооруженных людей, стоящих в безупречном строю. Они стояли
в абсолютном молчании, и луна заливала своим светом лес их поднятых  ко-
пий, их величественные фигуры, развевающиеся перья и гармоничные  отчер-
тания их разноцветных щитов. Куда бы мы ни бросили взгляд, всюду ряд  за
рядом виднелись неподвижные, застывшие  лица,  над  которыми  вздымались
бесчисленные ряды копий.
   - Конечно, вся армия здесь? - спросил я Инфадуса.
   - Нет, Макумазан, - отвечал он, - лишь третья ее  часть.  Одна  треть
ежегодно присутствует на этом празднестве, другая треть собрана снаружи,
вокруг крааля, для охраны в случае, если  произойдут  беспорядки,  когда
начнется избиение, а еще десять тысяч несут гарнизонную службу на  пере-
довых постах вокруг Луу, остальные же охраняют по всей стране краали. Ты
видишь, это великий народ.
   - Они очень молчаливы, - заметил Гуд.
   Действительно, напряженная тишина при таком огромном скоплении  живых
людей вызывала какое-то тяжелое чувство.
   - Что говорит Бугван? - спросил Инфадус.
   Я перевел.
   - Те, над кем витает тень Смерти, всегда молчаливы, - мрачно  ответил
он.
   - Многие из них будут убиты?
   - Очень многие!
   - Кажется, - обратился я к своим  спутникам,  -  нам  предстоит  при-
сутствовать на гладиаторских играх, на  организацию  которых  не  жалеют
затрат.
   По телу сэра Генри пробежала дрожь, а Гуд заявил, что ему очень хоте-
лось бы, чтобы мы могли уклониться от участия в этом развлечении.
   - Скажи мне, - вновь обратился я к Инфадусу, -  не  угрожает  ли  нам
опасность?
   - Не знаю, мой повелитель. Думаю, что нет. Во всяком случае, не  про-
являйте боязни. Если вы переживете эту ночь, все еще может обойтись бла-
гополучно. Воины ропщут на короля.
   Все это время мы шли к центру свободного пространства посередине кра-
аля, где стояло несколько табуретов Направляясь туда, мы увидели  другую
маленькую группу людей, приближающуюся со стороны королевской хижины.
   - Это король Твала, его сын Скрагга и престарелая Гагула,  и  с  ними
те, кто убивает. - Инфадус указал на людей, сопровождающих короля.
   Их было человек двенадцать, все гигантского роста и устрашающей внеш-
ности. В одной руке каждый держал копье, а в другой  -  тяжелую  "кэрри"
(то есть дубину).
   Король опустился на табурет, стоявший в самом центре, Гагула  скорчи-
лась у его ног, а Скрагга и палачи стали позади него.
   - Привет вам, белые повелители! - воскликнул Твала, когда мы подошли.
- Сядьте, не тратьте напрасно драгоценного времени - ночь слишком корот-
ка для тех дел, которые должны свершиться. Вы приходите  в  добрый  час,
вам предстоит увидеть великое зрелище. Оглянитесь вокруг, белые  повели-
тели, оглянитесь! - Своим единственным злобным  глазом  он  обвел  полки
один за другим. - Могут ли звезды показать вам подобное зрелище? Смотри-
те, как они трепещут в своей низости, все те, кто хранит в сердце  злобу
и страшится небесного правосудия!
   - Начинайте! Начинайте! - крикнула Гагула своим тонким, пронзительным
голосом. - Гиены голодны, они воют и просят пищи. Пора! Пора!
   Затем на мгновение наступила напряженная тишина, ужасная из-за  пред-
чувствия того, что должно было произойти.
   Король поднял свое копье, и внезапно двадцать  тысяч  ног  поднялись,
как будто они принадлежали одному человеку, и гулко опустились на землю,
сотрясая ее. Это повторилось трижды.
   Затем в какой-то отдаленной точке круга одинокий голос затянул песню,
похожую на причитание. Припев ее звучал примерно так:
   - Каков удел человека, рожденного от женщины?
   И из груди каждого участника этого огромного сборища вырвался  ответ-
ный вопль:
   - Смерть!
   Постепенно один отряд за другим подхватывал песню, пока наконец ее не
запела вся масса вооруженных людей. Мне было  трудно  разобрать  все  ее
слова, но я понял, что в ней говорилось о человеческих страстях, печалях
и радостях. Казалось, это была то любовная песня, то  величественно  на-
растающий боевой гимн и, наконец, погребальная песня,  которая  внезапно
завершилась надрывающим сердце воплем. Эхо его, от звуков которого кровь
застывала в жилах, прокатилось по окрестностям. Затем  вновь  воцарилось
молчание, но король поднял руку, и тишина была нарушена снова. Послышал-
ся быстрый топот ног, и из рядов воинов  выбежали,  приближаясь  к  нам,
странные и зловещие существа.
   Когда они приблизились, мы увидели, что это женщины, почти  все  ста-
рые. Их седые космы, украшенные рыбьими пузырями, развевались  на  бегу.
Лица их были раскрашены полосами желтого и белого цвета,  змеиные  шкуры
болтались у них за плечами, вокруг талии - постукивали пояса из  челове-
ческих костей. Каждая из них держала в сморщенной руке маленький раздво-
енный жезл. Всего их было десять. Приблизившись к нам, они остановились,
и одна из них, протянув свой жезл по направлению к скорченной фигуре Га-
гулы, воскликнула:
   - Мать, старая мать! Мы пришли!
   - Так! Так! Так! - отозвалось  престарелое  олицетворение  порока.  -
Зорки ли ваши глаза, изанузи, те, которые видят во тьме?
   - Наши глаза зорки, Мать.
   - Так! Так! Так! Открыты ли ваши уши,  изанузи,  те,  которые  слышат
слова, не сошедшие с языка?
   - Наши уши открыты, Мать.
   - Так! Так! Так! Бодрствуют ли ваши чувства, изанузи,  можете  ли  вы
почуять запах крови, можете ли вы очистить страну от преступников, кото-
рые злоумышляют против короля и против своих соседей? Готовы ли вы  вер-
шить правосудие небес, вы, которых я обучила, кто вкусил от  хлеба  моей
мудрости и утолил жажду из источника моего волшебства?
   - Мы готовы, Мать.
   - Тогда идите! Не мешкайте вы, хищницы. Посмотрите на убийц, - и  она
показала на зловещую группу палачей, стоявших позади нас.  -  Пусть  они
наточат свои копья. Белые люди, пришедшие издалека, хотят видеть. Идите.
   С диким воплем страшные исполнительницы ее воли рассыпались,  подобно
осколкам разбившейся раковины, по всем  направлениям  и,  сопровождаемые
стуком костей, висящих у них на поясе, направили свой  бег  в  различные
точки плотного круга, образованного массами людей. Мы не  могли  следить
за ними всеми и поэтому сосредоточили свое внимание на той изанузи,  ко-
торая оказалась ближе других. В нескольких шагах от воинов она останови-
лась и начала дикий танец, кружась с почти невероятной быстротой и  вык-
рикивая нечто вроде: "Я чую его, злодея! ", "Он близко, тот, кто отравил
свою мать! ", "Я слышу мысли того, кто злоумышлял на короля! ".
   Все быстрее и быстрее становилась ее пляска, пока она не довела  себя
до такого безумного возбуждения, что пена хлопьями полетела с ее скреже-
щущих челюстей, глаза ее, казалось, выкатились из орбит, и  видно  было,
что все ее тело сотрясает дрожь. Внезапно она замерла  на  месте  и  вся
напряглась, как охотничья собака, почуявшая дичь. Затем, вытянув  вперед
свой жезл, она начала крадучись подползать к стоявшим перед ней воинам.
   Нам казалось, что, по мере того как она приближалась,  их  стоическая
выдержка поколебалась, и они подались назад. Что касается нас, мы следи-
ли за ее движениями, окаменев от ужаса. Наконец,  передвигаясь  ползком,
на четвереньках, она оказалась перед ними вновь, остановилась, как соба-
ка, делающая стойку, и затем проползла еще шага два.
   Конец наступил внезапно. С криком она вскочила и  коснулась  высокого
воина своим раздвоенным жезлом. Сейчас же два его товарища, стоявшие ря-
дом с ним, схватили за руки обреченного на смерть человека  и  вместе  с
ним приблизились к королю.
   Человек не сопротивлялся, но мы заметили, что он переставляет ноги  с
трудом, как будто они парализованы, а  его  пальцы,  из  которых  выпало
копье, безжизненны, как у только что умершего человека.
   Пока его вели,  двое  из  группы  отвратительных  палачей  вышли  ему
навстречу. Поравнявшись со своей  жертвой,  они  повернулись  к  королю,
словно ожидая приказа.
   - Убить! - сказал король.
   - Убить! - проскрипела Гагула.
   - Убить! - эхом отозвался Скрагга с довольным смешком.
   Не успели еще отзвучать эти слова, как страшное дело уже  свершилось.
Один из палачей вонзил свое копье в сердце жертвы, а другой  для  полной
уверенности разбил ему череп своей огромной дубиной.
   - Один, - открыл счет король Твала.
   Тело оттащили на несколько шагов в сторону и бросили.
   Едва успели это сделать, как привели другого несчастного, словно быка
на бойню. На этот раз по плащу из шкуры леопарда  мы  увидели,  что  это
важный человек. Вновь прозвучали ужасные слова, и жертва упала мертвой.
   - Два, - считал король.
   Так продолжалась эта кровавая игра, пока около сотни мертвых  тел  не
было уложено рядами позади нас. Я слышал о состязаниях  гладиаторов  при
цезарях и о боях быков в Испании, но я беру на себя смелость  усомниться
в том, было ли все это хоть вполовину настолько ужасно, как эта кукуапс-
кая охота за колдунами. Во всяком случае, состязание гладиаторов  и  ис-
панские бои быков доставляли хоть  какое-то  развлечение  зрителям,  что
здесь, конечно, совершенно  отсутствовало.  Самый  отъявленный  любитель
острых ощущений постарался бы избежать подобного  зрелища,  если  бы  он
знал, что именно он, собственной персоной, может быть участником следую-
щего "номера".
   Один раз мы не выдержали, поднялись и пытались протестовать, но Твала
резко остановил нас.
   - Пусть свершается правосудие, белые люди. Эти  собаки  -  преступные
колдуны, и  то,  что  они  должны  умереть,  справедливо.  -  Таков  был
единственный ответ, которым он нас удостоил.
   Около половины одиннадцатого наступил перерыв. Охотницы за  колдунами
собрались вместе, очевидно утомленные своей кровавой работой, и мы дума-
ли, что все представление закончено. Но это было не так.  Неожиданно,  к
нашему удивлению, старуха Гагула поднялась со своего места, где она  си-
дела до этого скрючившись. Опираясь на палку, она заковыляла по открытой
площадке, где сидели мы.
   Эта ужасная старая ведьма с головой  стервятника,  согнувшаяся  почти
вдвое под грузом неисчислимых лет, представляла собой омерзительное зре-
лище, в особенности когда, постепенно набираясь сил, она наконец  начала
метаться из стороны в сторону с не меньшей  энергией,  чем  ее  зловещие
ученицы. Взад и вперед бегала она, монотонно  напевая  что-то  себе  под
нос, и наконец внезапно бросилась на высокого человека, стоящего во гла-
ве одного из полков, и коснулась его. Когда она это сделала, оттуда, где
стоял полк, которым он, очевидно, командовал,  послышалось  нечто  вроде
стона. Но тем не менее два воина этого полка схватили жертву и повели на
казнь. Впоследствии мы узнали, что этот  человек  обладал  огромным  бо-
гатством и влиянием, так как он был двоюродным братом короля.
   Его прикончили, и король подвел итог: было убито  сто  три  человека.
Затем Гагула вновь начала скакать взад и вперед,  постепенно  все  ближе
подходя к нам.
   - Пусть меня повесят, если мне не кажется, что она  собирается  испы-
тать свои фокусы на нас! - в ужасе воскликнул Гуд.
   - Глупости! - сказал сэр Генри.
   Что касается меня, должен сказать, что, когда я увидел, как эта  ста-
рая ведьма, продолжая свою дьявольскую пляску, подходит все ближе и бли-
же, у меня буквально душа ушла в пятки. Я оглянулся на длинные ряды тру-
пов, и меня охватила дрожь.
   Все ближе и ближе вальсировала Гагула, точь-в-точь как ожившая кривая
палка. Глаза ее сверкали дьявольским огнем.
   Все ближе подходила она, все ближе и ближе. Глаза огромного количест-
ва людей следили за ее движениями с напряженным вниманием.  Наконец  она
замерла и сделала стойку.
   - Который из нас? - сказал, как бы про себя, сэр Генри.
   Через мгновение все сомнения рассеялись - старуха стремительным  дви-
жением коснулась плеча Амбопы, или Игнози.
   - Я чую его! - вскричала она. - Убейте его, убейте его - он  исполнен
зла! Убейте его, незнакомца, прежде чем из-за него прольются потоки кро-
ви. Убей его, о король!
   Наступила пауза, которой я немедленно воспользовался.
   - О король, - воскликнул я, поднимаясь со своего сиденья, - этот  че-
ловек - слуга твоих гостей, он их собака. Тот, кто прольет  кровь  нашей
собаки, тем самым прольет нашу кровь. Во имя священного закона гостепри-
имства я прошу у тебя защиты для него.
   - Гагула, мать всех знахарок, почуяла его. Он должен  умереть,  белые
люди, - угрюмо ответил Твала.
   - Нет, он не умрет, - отвечал я, - умрет тот, кто осмелится его  кос-
нуться.
   - Схватить этого человека! - громовым голосом крикнул Твала  палачам,
которые стояли вокруг, с ног до головы покрытые кровью своих жертв.
   Они шагнули было к нам, но вдруг заколебались. Что же касается Игнози
- он поднял свое копье, очевидно намереваясь дорого продать свою жизнь.
   - Назад, собаки, - крикнул я, - если вы хотите увидеть свет  завтраш-
него дня! Коснитесь хоть одного волоса на его голове, и ваш  король  ум-
рет, - и я навел на Твалу револьвер.
   Сэр Генри и Гуд также схватили револьверы. Сэр Генри  навел  свой  на
главного палача, который сделал шаг вперед, чтобы  привести  приговор  в
исполнение, а Гуд тщательно прицелился в Гагулу.
   Твала заметно вздрогнул, когда ствол моего револьвера остановился  на
уровне его широкой груди.
   - Ну, - сказал я, - что же будет, Твала?
   Тогда он заговорил:
   - Уберите ваши заколдованные трубки, - сказал он. - Вы  просили  меня
во имя гостеприимства, ради этого, а не из страха перед тем, что вы  мо-
жете сделать, я щажу его. Идите с миром.
   - Хорошо, - ответил я спокойно. - Мы устали от кровопролития и хотели
бы отдохнуть. Пляска окончена?
   - Окончена, - угрюмо ответил Твала. - Пусть этих собак, - тут он ука-
зал на длинные ряды трупов, - выбросят на корм гиенам и хищным птицам, -
и он поднял свое копье.
   Сейчас же в глубоком молчании полки начали один за другим выходить из
ворот крааля. Осталась только команда, получившая, очевидно, задание уб-
рать трупы несчастных жертв.
   Затем мы также поднялись, распрощались с его величеством,  причем  он
едва соблаговолил выслушать наши прощальные приветствия, и отбыли в свой
крааль.
   Войдя в хижину, мы прежде всего зажгли лампу, которой пользуются  ку-
куаны. Фитиль ее сделан из  волокон  какой-то  разновидности  пальмового
листа, а горит в ней очищенный жир гиппопотама.
   - Знаете ли, - сказал сэр Генри, когда мы сели, - я ощущаю сильнейшую
тошноту.
   - Если у меня и были какие-либо сомнения насчет того, помогать ли Ам-
бопе поднять мятеж против этого дьявольского негодяя, - заметил  Гуд,  -
то теперь они рассеялись. Я едва мог усидеть на месте, пока шло это  из-
биение. Я пытался закрывать глаза, но они, как  нарочно,  открывались  в
самый неподходящий момент. Интересно, где сейчас  Инфадус.  Амбопа,  мой
друг, ты должен быть нам благодарен - твою  шкуру  чуть  не  продырявили
насквозь.
   - Я благодарен вам, Бугван, - отвечал Амбопа,  когда  я  перевел  ему
слова Гуда, - и никогда не забуду этого. А Инфадус скоро будет здесь. Мы
должны ждать.
   Мы зажгли свои трубки и стали ожидать его.



 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу: [1] [2] [3] [4]

Страница:  [2]