Глава XLII. МОСТ ЧЕРЕЗ ТРЕЩИНУ

     Я не стану утомлять тебя, юный читатель, описывая со всеми
подробностями,  как  происходила  постройка  моста.  Достаточно
сказать, что все работали без передышки и днем и ночью, пока не
закончили сооружение.
     Строить мост пришлось целый месяц. Это была  всего-навсего
длинная  жердь,  дюймов  шести  в поперечнике и более ста футов
длиной. Она была составлена из двух тонких,  сосновых  стволов,
крепко  связанных  сыромятными  ремнями.  Но этим стволам нужно
было  придать  одинаковую  толщину  на  всем  протяжении,  а  в
распоряжении охотников был лишь небольшой топорик и ножи. Затем
следовало  просушить древесину на костре и как можно тщательнее
и прочнее соединить стволы, чтобы они не разошлись под тяжестью
людей. Кроме того, нужно было заготовить  множество  ремней,  а
для  этого  пришлось  застрелить  и поймать множество животных;
необходимы были и другие приспособления; все эти  приготовления
заняли немало времени.
     К  концу  месяца  мост был готов. Вот он лежит в ущелье на
снегу, и его конец находится в  нескольких  футах  от  трещины.
Охотники  перенесли  его  сюда и теперь собираются поставить на
место.
     Но как же они смогут уложить  эту  жердь  поперек  зияющей
трещины? -- спросите вы. Жердь достаточно длинна, чтобы достать
до другого края трещины, -- ведь они точно рассчитали ее длину.
И по нескольку футов будет лежать по обоим краям. Но как они ее
перебросят?  Если  бы  кто-нибудь стоял на другом краю трещины,
держа конец ремня, привязанного к жерди, то  было  бы  нетрудно
это  сделать.  Но  как быть, когда у них нет такой возможности?
Ясно, что толкать жердь вперед невозможно: конец такой  длинной
жерди  опустится  книзу  прежде, чем дойдет до противоположного
края, а как  тогда  его  поднять?  Действительно,  когда  жердь
продвинется  больше  чем  наполовину,  она  перегнется  вниз, и
тяжесть ее будет так велика, что им даже втроем ее не  сдержать
-- она  выскользнет  у  них  из  рук  и упадет на дно пропасти,
откуда, конечно, невозможно  будет  ее  достать.  Так  печально
окончится затея, стоившая им огромных трудов.
     Но  охотники  не  такие  простаки, чтобы проработать целый
месяц,  не  разрешив  предварительно  всех  этих  задач.   Карл
тщательно  разработал  проект  переброски  моста.  Вскоре и вам
будет ясно, как они собирались преодолеть эту трудность.
     Вы видите здесь лестницу длиной футов в пятьдесят, прочный
блок со  шкивом  и  ремнями   в   несколько   мотков   крепкого
сыромятного ремня.
     А  теперь они будут перебрасывать мост через пропасть. Для
этого охотники и пришли сюда со всеми  сооружениями.  Не  теряя
времени, они приступили к работе.
     Лестницу  приставили  к  отвесной  скале,  нижний ее конец
укрепили во льду как можно ближе к краю пропасти.
     Мы сказали, что лестница была длиной  в  пятьдесят  футов;
следовательно,  верхний  ее край находился на высоте пятидесяти
футов.  На  этом  уровне  в  скале  удалось   найти   небольшое
углубление, вероятно выщерб, которое легко можно было углубить.
     Работая   топориком   и  железным  острием  копья,  Оссару
проделал в скале отверстие глубиной в фут. На это ушел час.
     Затем  в  отверстие  вставили  крепкий   деревянный   кол,
подогнав  его  как  можно  точнее, а чтобы он держался плотнее,
вокруг него забили несколько клиньев.
     Кол выдавался из скалы примерно на  фут;  на  нем  сделали
глубокие зарубки и привязали ремнями блок.
     Блок  состоял  из двух шкивов, оси которых были достаточно
прочны, чтобы выдержать  груз  в  несколько  сот  фунтов.  Этот
механизм был предварительно подвергнут испытанию.
     Затем  в  утес,  в нескольких футах от пропасти, вбили еще
один кол, чтобы наматывать на него  ремень,  когда  понадобится
затормозить движение.
     После  этого  ремень  был  накинут на шкив. Это было делом
всего нескольких минут, так как  ширина  ремня  была  тщательно
подогнана к желобам шкивов.
     Затем  ремень,  или  "канат",  как его называли юноши, был
привязан к длинной жерди, которая должна была  служить  мостом.
Один  канат  был привязан к ее концу, другой -- к середине, как
раз у места соединения стволов.
     Узлы затягивались чрезвычайно тщательно, особенно тот, что
посередине: этот канат имел большое  значение.  Он  должен  был
играть  роль  главной  опоры  или  устоя  моста -- не только не
позволять длинной жерди "нырнуть"  вниз,  но  и  не  давать  ей
разломиться.
     Если  бы  изобретательный Карл не придумал такой опоры, то
сделанный ими тонкий шест не  выдержал  бы  веса  человеческого
тела, а сделай они его толще, им не удалось бы перебросить шест
через  трещину. Центральной опоре было уделено особое внимание,
и этот канат и  шкив,  через  который  он  перекидывался,  были
гораздо прочнее остальных. Второй канат должен был поддерживать
дальний  конец  жерди  с таким расчетом, чтобы, приблизившись к
противоположному краю трещины, его можно  было  приподнять  над
поверхностью льда.
     Закрепив   хорошенько  ремни,  каждый  занял  свое  место.
Оссару, как самый сильный, должен был толкать жердь  вперед,  а
Карл  и  Каспар -- тянуть ремни. Под жердь подложили катки, ибо
хотя она  была  всего  шести  дюймов  толщиной,  но  вследствие
значительной  длины  было  бы  трудно  ее  продвигать  даже  по
скользкой поверхности мерзлого снега.
     По сигналу Карла жердь пришла в движение. Вскоре ее  конец
уже выдвинулся над пропастью у подножия черной скалы.
     Медленно,  неуклонно  он  двигался  вперед.  Все  работали
молча, поглощенные своим делом.
     Наконец передний каток подошел к краю трещины, и  пришлось
остановить движение, чтобы его переместить.
     Сделать  это  было  очень просто: несколько оборотов ремня
вокруг  болта  --  и  механизм  остановился.   Шкивы   работали
превосходно, и ремни легко скользили по желобкам.
     Катки  были  переставлены,  ремни  размотаны, и мост вновь
пришел в движение.
     Медленно, но уверенно продвигался он  все  дальше.  И  вот
дальний его конец лег на противоположный край трещины и прополз
еще  несколько  футов  по  твердому  льду.  Ближний конец жерди
прочно закрепили другими ремнями --  и  зияющая  пропасть  была
перекрыта мостом.
     Только  теперь  строители остановились, чтобы взглянуть на
дело своих рук; когда  они  увидели  это  странное  сооружение,
которое   должно  было  вернуть  им  свободу,  у  них  невольно
вырвалось громкое, ликующее "ура".

     Глава XLIII. ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ ТРЕЩИНУ

     Вероятно, вам кажется смешным это жалкое подобие моста,  и
вам любопытно узнать, как по нему переправились охотники.
     Взобраться  на призовую мачту -- сущий пустяк по сравнению
с такой переправой. Подняться на шест толщиной в  тесть  дюймов
на  высоту  нескольких  ярдов  -- дело нетрудное, но когда речь
идет о том, чтобы проползти по жерди добрую сотню футов да  еще
над  страшной пропастью, от одного вида которой кружится голова
и замирает сердце, это немалый  подвиг.  Но  если  бы  не  было
другого   способа  переправы,  наши  герои,  вероятно,  на  это
отважились бы.
     Оссару не раз приходилось взбираться  по  высоким  стволам
бамбука и пальм, и он легко бы с этим справился, но для Карла и
Каспара,  которые  не  были опытными верхолазами, такой переход
был опасен. Поэтому они придумали более легкий способ.
     Для каждого было сделано нечто  вроде  большого  стремени.
Для  этого  срезали  прочный  молодой  ствол, подержали его над
огнем и согнули в виде треугольника. Этот грубый равнобедренный
треугольник был крепко связан у вершины сыромятным ремнем, и  к
нему  привязан  другой ремень, образовавший петлю и скользивший
по жерди,  как  ролик.  Пассажир  должен  опираться  ногами  на
стремя;  одной  рукой  он  будет  держаться  за  шест, а другой
постепенно передвигать ролик. Таким способом  все  переправятся
через  пропасть. Ружья и другие вещи привяжут на спину. Возьмут
с собой лишь самое необходимое. Что же касается Фрица,  то  они
долго  ломали  голову,  как  его  переправить. Оссару решил эту
задачу, предложив завернуть пса  в  шкуру,  привязать  себе  на
спину  и  перенести  через  пропасть. Для шикари это была сущая
безделица.
     Через каких-нибудь полчаса после наводки  моста  все  трое
были  уже  готовы  к переправе. Каждый стоял, держа в руке свое
стремя; вещи были крепко привязаны за спиной. Фриц был  закутан
в  косматую  шкуру  яка, и только его голова торчала над плечом
шикари; у пса было крайне удивленное выражение, и в этот момент
он был очень  комичен.  Казалось,  он  недоумевал,  что  с  ним
собираются делать.
     Оссару  вызвался  переправиться первым, но отважный Каспар
заявил, что он легче всех и должен  идти  первым.  Однако  Карл
возразил,  что  так  как  проект  моста  принадлежит ему, то он
первый обязан испытать свое сооружение.  Карл  был  начальником
отряда, самым авторитетным лицом и сумел настоять на своем.
     Осторожно  подойдя  к  концу  жерди, лежавшему на льду, он
перекинул через жердь ремень и  опустил  стремя.  Затем  крепко
схватился  руками  за  жердь  и  стал  обеими  ногами в стремя.
Несколько раз он сильно давил  на  него  ногой,  испытывая  его
прочность,  при  этом  он держался руками за жердь; потом левой
рукой протолкнул петлю по жерди на фут вперед. При этом  стремя
продвинулось  на  такое же расстояние; Карл слегка покачнулся и
повис над пропастью.
     Зрелище было страшное,  и  товарищи  с  замиранием  сердца
следили  за  каждым  движением  Карла,  но  положение  их  было
настолько трагично, что они сознательно шли на опасность.
     Через несколько минут Карл был далеко от края  ледника  и,
казалось, висел на ниточке между небом и землей.
     Если  бы  тот или другой конец жерди соскользнул со скалы,
отважный Карл полетел бы в бездну;  но  они  приняли  все  меры
предосторожности: ближний конец жерди они закрепили, навалив на
него  крупные  камни,  а дальний удерживался канатом, натянутым
так туго, как только позволял блок.
     Несмотря на все это, жердь  сильно  прогнулась  посередине
под  тяжестью  Карла, и было ясно, что, не будь системы блоков,
им ни за что бы  не  переправиться.  Когда  Карл  находился  на
полпути  между  берегом  и  опорным  канатом,  жердь прогнулась
гораздо ниже уровня  ледника,  и  ботанику  пришлось  подвигать
петлю   вверх  по  склону.  Ему  удалось  однако,  благополучно
добраться до места соединения стволов.
     Наступил "узловой" момент, действительно, петля  не  могла
двигаться  дальше,  ибо  канат  преграждал  ей путь. Нужно было
снять ее с жерди и снова надеть по другую сторону каната.
     Карл зашел слишком далеко,  чтобы  отступить  перед  такой
пустячной  трудностью.  Он  уже  обдумал,  как  ему поступить в
данном случае, и только на миг остановился, чтобы  передохнуть.
Ухватившись  рукой  за  канат,  он уселся верхом на жердь и без
особого труда перенес петлю по другую  сторону  каната.  Сделав
это, он снова "ступил в стремя" и продолжал свой путь.
     По  мере  того  как он приближался к противоположному краю
пропасти,  ему   становилось   все   труднее   двигаться,   ибо
приходилось  подниматься  кверху,  но, вооружившись терпением и
напрягая силы, он  неуклонно  продвигался  вперед;  все  ближе,
ближе... наконец стукнулся ногами о ледяную стену.
     Еще последнее усилие -- и он взобрался на ледник и, отойдя
на шаг  от  края,  сорвал шапку и стал махать товарищам. На его
торжествующий крик ему ответило с другого края  звучное  "ура".
Но  еще  более громкое и радостное "ура" огласило ледник, когда
через каких-нибудь полчаса все трое стояли рядом, по ту сторону
трещины, глядя на оставшуюся позади зияющую пропасть.
     Только тот, кому случалось избегнуть  страшной  опасности,
вырваться из тюрьмы или спастись от смерти, может понять, какое
глубокое,  радостное  волнение  овладело  в этот момент Карлом,
Каспаром и Оссару.
     Но -- увы! -- недолго продолжалась их  радость;  пережитый
ими  восторг  был как бы проблеском света, который быстро угас,
когда надвинулась мрачная туча.
     Прошло не более десяти минут. Они освободили Фрица из  его
мохнатой   оболочки   и  направились  вниз  по  леднику,  спеша
выбраться из этого мрачного ущелья. Но не сделали они и пятисот
шагов, как вдруг остановились; все трое побледнели  и  в  ужасе
преглянулись  между собой. Никто не произнес ни слова, но все с
многозначительным  видом   указали   друг   другу   на   что-то
видневшееся впереди. Слова были излишни, все было понятно и без
слов.
     Перед ними зияла вторая трещина -- гораздо шире той, через
которую  они перешли. Она тянулась от утеса до утеса, пересекая
весь ледник. Шириной она была по крайней мере в двести футов, а
какая глубокая! Ух! Они едва осмелились заглянуть в эту ужасную
бездну. Было ясно, что  переправиться  через  нее  нет  никакой
возможности. Даже пес, казалось, это понимал, так как испуганно
остановился на краю и печально завыл.
     Я  не  буду  передавать  их  унылых  разговоров.  Не стану
подробно  описывать  их  возвращение  в  долину.  Мне   незачем
рассказывать,  как  они переправлялись обратно через пропасть и
какие чувства испытывали, совершая этот опасный подвиг. Все это
нетрудно себе представить.
     Приближалась ночь, когда, измученные, обескураженные,  они
добрались до хижины и бросились на свои подстилки.
      -- Боже  мой, боже мой! -- в отчаянии воскликнул Карл. --
Долго ли еще эта конура будет нашим домом?!

     Глава XLIV. НОВЫЕ НАДЕЖДЫ

     Ночь прошла почти  без  сна.  Печальные  мысли  никому  не
давали  уснуть,  а  душу  терзала острая боль обманутых надежд.
Когда они засыпали, было еще хуже: им снились зияющие  пропасти
и  отвесные утесы; снилось, что они висят в воздухе, каждый миг
готовые упасть в страшную бездну, где ждет их гибель.  Эти  сны
-- искаженное отражение дневных испытаний -- были необыкновенно
ярки  и  еще  ужаснее  действительности.  То  один,  то  другой
внезапно    просыпался,    разбуженный    каким-то     страшным
переживанием,  и предпочитал лежать без сна, чем снова испытать
хотя бы во сне все эти ужасы.
     Даже  Фриц  беспокойно  спал  в  эту  ночь.  Его  жалобные
повизгивания   доказывали,   что   и   ему   снятся  тревожные,
мучительные сны.
     Яркое   солнечное   утро   подействовало   на    охотников
благотворно:  оно  разогнало  ночные страхи. За завтраком к ним
вернулось  хорошее  настроение.  Каспар  быстро   развеселился,
уписывая за обе щеки жареное мясо. Правда, все ели с аппетитом,
так как накануне у них почти не было времени поесть.
      -- Если уж нам суждено навсегда остаться здесь, -- заявил
Каспар,  -- то зачем морить себя голодом! Еды здесь достаточно,
у нас может быть очень разнообразный стол.  Почему  бы  нам  не
наловить  рыбы?  Я  видел,  как  форель  играет в озере. Что ты
скажешь, Карл?
     Каспар говорил все это, желая ободрить брата.
      -- Не возражаю, -- спокойно ответил ботаник. -- Я  думаю,
в  этом  озере  есть  рыба.  Я  слышал, что в гималайских реках
водится очень вкусная рыба; ее называют  "гималайская  форель";
однако  неправильно,  потому что это не форель, а разновидность
карпа. Вероятно, мы и здесь ее найдем, хоть  я  не  представляю
себе, как она могла попасть в это уединенное озеро.
      -- Я  только  не  знаю,  --  продолжал  Каспар, -- как ее
вытащить из воды. У нас нет ни сетей, ни удилищ, ни крючков, ни
лесок. Да и сделать их не из чего... Ты не знаешь какого-нибудь
способа ловить рыбу, Оссару?
      -- Ах, саиб! -- ответил шикари. -- Дать мне бамбук  --  я
живо сделать сетка ловить рыбка... Нет бамбук -- нет сетка! Нет
ничего для сетка -- Оссару отравить вода, достать вся рыбка!
      -- Как  --  отравить  воду?!  Как ты это сделаешь? Где же
взять яду?
      -- Я скоро достать отрава -- бикх-трава годится.
      -- "Бикх-трава" -- что это такое?
      -- Идем, саиб! Я показать вам бикх-трава -- тут много.
     Карл и Каспар встали и последовали за шикари.
     Пройдя несколько шагов, проводник остановился и указал  на
густые  заросли.  Травянистый стебель этого растения поднимался
футов на  шесть  над  землей  и  был  увенчен  негустой  кистью
ярко-желтых цветов; листья были широкие, лапчатые.
     Каспар  быстро  схватил  одно  из  этих растений и, сорвав
соцветие, понюхал его, чтобы узнать, пахнут ли цветы. Но  вдруг
он   выронил  из  рук  цветок,  испуганно  вскрикнул  и,  теряя
сознание,  упал  на  руки  брату.  К  счастью,  он  успел  лишь
неглубоко  вдохнуть ядовитый аромат, иначе слег бы на несколько
дней.  Да  и  то  он  еще  несколько  часов  спустя   испытывал
головокружение.
     Карл  с первого же взгляда узнал растение. Это был один из
видов аконита, или "волчьего  зелья",  близкий  к  европейскому
"борцу", из корней которого добывают очень сильный яд.
     Растение все целиком ядовито: и листья, и цветы, и стебли;
но самая эссенция яда содержится в корнях, похожих на маленькие
брюквы.  Во  всех  частях  света встречается немало видов этого
растения, а в Гималаях --  около  двенадцати.  То,  на  которое
указывал  Оссару,  называется  у ботаников Aconitum ferox, и из
него добывают знаменитый индийский яд бикх.
     Оссару предложил отравить рыбу, бросив  в  озеро  побольше
корней и стеблей этого растения.
     Но  Карл  отверг  это предложение, заметив, что хотя таким
способом можно добыть сразу очень много рыбы, но они  уничтожат
ее больше, чем смогут съесть, а может быть, и совсем истребят.
     Карл  уже помышлял о будущем, предполагая, что им придется
провести немало времени на берегу этого прелестного озера.  Все
трое  уже  стали  подумывать о том, что, быть может, никогда не
найдут выхода из долины;  правда,  каждый  старался  скрыть  от
других эти печальные мысли.
     Увидав, что Каспар повеселел, Карл тоже попытался шутить.
      -- Не  будем  больше  мечтать  о  рыбе,  -- сказал он. --
Правда, рыба всегда бывает на  первое,  но  что  поделаешь!  Уж
как-нибудь  обойдемся  без  нее.  Что  до  меня, то мне надоело
жареное мясо без хлеба и  овощей.  Я  думаю,  что  здесь  можно
раздобыть и то и другое, потому что благодаря своему необычному
климату  наша  долина  обладает  богатой, разнообразной флорой,
какую можно увидеть только  в  ботаническом  саду.  Идемте  же!
Поищем, из чего бы нам сварить суп.
     С этими словами Карл пошел вперед, а за ним Каспар, Оссару
и верный Фриц.
      -- Посмотрите!  --  сказал  ботаник,  указывая на высокую
сосну, стоявшую поблизости. -- Взгляните на эти крупные  шишки.
Внутри мы найдем зернышки величиной с фисташку и очень приятные
на вкус. Если их собрать побольше и поджарить, они вполне могут
заменить хлеб.
      -- В  самом  деле,  --  воскликнул  Каспар, -- это сосна!
Какие крупные шишки! Они не меньше артишока...
      -- Что это за порода, брат?
      -- Это  один  из  видов,  называемый  "съедобные  сосны",
потому  что  их  семена  можно  употреблять  в  пищу.  Этот вид
называется у ботаников "неоза". В  других  частях  света  также
встречаются  сосны  со съедобными семенами: например, сибирская
сосна или  сибирский  кедр,  японский  гик,  сосна  Ламберта  в
Калифорнии  и  несколько видов в Новой Мексике, где их называют
"пиноны". Таким образом, сосна дает человеку не  только  ценную
древесину, смолу, скипидар и канифоль, но и пищу. Из этих шишек
ничего не стоит получить хлеб.
     Карл шел все дальше по направлению к озеру.
      -- А  вот и ревень! -- воскликнул он, указывая на высокое
растение. -- Посмотрите-ка!
     В самом деле, это был настоящий  ревень,  который  нередко
встречается  в диком виде в Гималайских горах; на фоне крупных,
широких листьев, окаймленных красной полосой, резко  выделялась
высокая   пирамида  желтых  прицветников.  Это  одно  из  самых
красивых травянистых растений. Жители  Гималаев  употребляют  в
пищу  его  толстые,  кислые  на вкус стебли в сыром или вареном
виде, а листья высушивают и курят, как табак. Но невдалеке  рос
ревень  другой  породы,  несколько  мельче, листья которого, по
словам Оссару, еще лучше подходят для этой цели. Оссару знал  в
этом  толк:  он  высушивал и курил листья некоторых растений, с
тех пор как охотники попали в долину. Действительно,  у  Оссару
давно  вышел бетель, и шикари очень страдал без своего любимого
возбуждающего  средства.  Он  очень  обрадовался,  что   сможет
заменить  бетель "чулой" -- так называл он дикий ревень. Оссару
пользовался весьма оригинальной трубкой, которую мог  соорудить
в  несколько  минут.  Поступал он так: втыкал в землю палочку и
проделывал под землей горизонтальный канал длиной  в  несколько
дюймов,  потом  вынимал палочку с другой стороны; таким образом
получалась норка с  двумя  отверстиями.  В  одно  отверстие  он
вставлял  камышинку  вместо  мундштука,  другой  конец  набивал
листьями ревеня и закуривал. Можно  сказать,  что  ему  служила
трубкой сама земля.
     Такой способ курения в ходу у полудиких обитателей Индии и
Африки, и Оссару предпочитал свою трубку всем остальным.
     Карл  шел  все  дальше, указывая своим спутникам различные
съедобные породы кореньев, плодов и овощей. Среди них был дикий
порей,  который  годился  на  похлебку.  Было  немало  ягод  --
несколько  видов смородины, вишен, земляники и малины, -- давно
уже известных в европейских странах, и братья приветствовали их
как старых знакомых.
      -- Посмотрите! -- сказал Карл. -- Даже в воде можно найти
растительную пищу. Видите эти большие белые  и  розовые  цветы?
Это знаменитый лотос. Стебли у него съедобные; а при желании из
полых  стеблей  можно  сделать  сосуды для питья. А вот рогатый
водяной орех, он тоже очень вкусный. О! Нам  нечего  жаловаться
на судьбу! Еды у нас вдоволь!
     Хотя Карл старался казаться веселым, на сердце у него было
тяжело.

     Глава XLV. СНОВА ОБСЛЕДУЮТ УТЕСЫ

     Да,  у  всех  троих  на  душе скребли кошки, хотя охотники
вернулись в хижину, нагруженные плодами, кореньями,  орехами  и
овощами,  и  надеялись  в  этот  день  пообедать  лучше, чем за
последнее время.
     Весь  остаток  дня  они  провели  около  хижины,   усердно
занимаясь  кулинарией.  Не  то  чтобы они уж так интересовались
хорошим обедом, но это занятие отвлекало их от мрачных  мыслей.
Вдобавок им больше нечего было делать. До сих пор они целые дни
напролет   работали   над  изготовлением  ремней  и  жерди  для
переправы, и за этим занятием время проходило незаметно, к тому
же у них была надежда выбраться на свободу.  Но  теперь,  когда
надежда   рухнула,  когда  затея  кончалась  неудачей,  они  не
находили себе места и не знали, чем бы заняться.
     Поэтому приготовление обеда из  этих  новых  разнообразных
овощей и плодов было приятным развлечением.
     Все  трое с удовольствием пообедали. В самом деле, они уже
давно не ели овощей и отдали честь новым блюдам. Скромные дикие
плоды показались им вкуснее самых лучших фруктов, созревающих в
садах Европы. Было уже  за  полдень,  когда  они  приступили  к
десерту.  Они  сидели под открытым небом, перед хижиной. Каспар
говорил больше всех.  Он  изо  всех  сил  старался  развеселить
товарищей.
      -- Давненько  я  не  ел такой замечательной земляники, --
заявил он. -- Правда, с сахаром и  сливками  она  была  бы  еще
вкуснее... Как ты думаешь. Карл?
      -- Пожалуй, -- кивнул головой ботаник.
      -- Напрасно,  --  продолжал  Каспар, бросив выразительный
взгляд на разостланную на земле шкуру яка, -- мы перебили  всех
коров...
      -- Представь  себе,  --  прервал  его  Карл, -- я как раз
думал об этом. Если нам суждено оставаться до конца наших  дней
в  долине...  Ах!.. -- Это восклицание вырвалось у Карла против
воли. Он не закончил фразу и снова погрузился в молчание.
     Через несколько дней Карл вышел из хижины и, ни  слова  не
сказав  своим товарищам, направился к утесам. Правда, у него не
было никакого определенного плана -- ему просто  захотелось  на
всякий случай еще раз обойти долину и обследовать окружающие ее
скалы.
     Никто  из товарищей не предложил его сопровождать, даже не
спросил, куда он идет. Оба были заняты  своими  делами:  Каспар
вырезал  палочку,  готовя  шомпол  для  ружья, а Оссару занялся
плетением сети -- ему хотелось поймать одну из больших красивых
рыб, которых много было в озере.
     Итак, Карл отправился один.
     Добравшись до утесов, он  медленно  пошел  вдоль  каменной
стены; чуть ли не на каждом шагу он останавливался, вглядываясь
в  скалы  и  утесы. Он осматривал обрыв на всем его протяжении,
фут за футом, еще тщательнее, чем раньше, хотя они в свое время
очень внимательно его исследовали.
     Что, если взобраться на утесы?..
     Обследовав  скалы,  охотники   убедились,   что   на   них
невозможно  вскарабкаться.  Но  ведь  можно  и  другим способом
подняться на отвесный обрыв, и  у  Карла  уже  зародился  новый
план.
     Вы  спросите:  что  же  он  задумал?  Уж  не  хочет  ли он
взобраться при помощи веревок?
     Ничуть не бывало! Веревки при подъеме  на  скалу  были  бы
совершенно  бесполезны. Другое дело, если бы они были укреплены
на ее вершине, тогда и Карл и его товарищи  сумели  бы  по  ним
взобраться.  Они  могли  бы  сделать  лестницу  даже  из  одной
веревки, привязывая к ней на некотором расстоянии друг от друга
палочки  вместо  ступенек.  Такое  приспособление   вполне   бы
годилось,  если бы им пришлось спускаться в пропасть; тогда они
привязали бы к скале веревку и спустились  бы  по  ней.  Но  им
приходилось  подниматься.  Кто  же привяжет им наверху веревку?
Ведь для этого надо предварительно вскарабкаться на обрыв...
     Ясно,  как  день,  что  в  данном   случае   нельзя   было
использовать  веревочную  лестницу.  Поэтому  Карл и не думал о
ней.
     Но  он  все  же  подумывал  именно  о  лестнице  --  не  о
веревочной,  а  о  деревянной, состоящей из боковин и ступеней;
как всякая другая лестница.
     "Как!  --  удивитесь  вы.  --  Вскарабкаться  на  утес  по
лестнице?  Но  ведь  вы сказали, что он высотой в триста футов.
Самая длинная лестница в мире не дойдет и до половины утеса".
     "Совершенно верно, я это знаю не хуже вас, --  ответил  бы
Карл. -- Но я и не собираюсь подниматься на утес по лестнице. Я
имею в виду не лестницу, а лестницы".
     "Вот как! Ну, это другое дело".
     Карл  прекрасно  знал, что одной лестницы не хватит, чтобы
подняться на такую высоту. Если бы даже им и удалось  построить
такую лестницу, ее все равно невозможно было бы установить.
     Но  ему  пришло  в  голову, что можно было бы подняться по
нескольким лестницам, поставив их одну над  другой  на  уступах
утеса.
     В самом деле, тут не было ничего невероятного, хотя Карл и
понимал,  какое  это  отчаянное предприятие. Лишь бы в каменной
стене оказались подходящие уступы! С этой целью он и обследовал
скалы.
     Итак,  он  медленно  шел  вдоль   скал,   внимательно   их
оглядывая.

     Глава ХLVI. КАРЛ КАРАБКАЕТСЯ НА УСТУП

     Шаг за шагом обследуя скалы, Карл дошел до края долины, то
есть до места, наиболее удаленного от их хижины.
     Однако  его  поиски не увенчались успехом. Правда, уступов
было немало и некоторые из них достаточно широки,  чтобы  можно
было  поставить  на  них  лестницу  и придать ей нужный наклон.
Уступы виднелись на разной высоте, но, к несчастью, нельзя было
встретить несколько уступов  друг  над  другом.  В  большинстве
случаев  они отстояли один от другого довольно далеко, так что,
если бы даже и удалось взобраться на один из них  по  лестнице,
все равно оттуда не перебраться на вышележащий.
     Итак,  все  эти  уступы  явно  не подходили для задуманной
Карлом операции; со вздохом разочарования он шел дальше.
     На дальнем краю долины среди скал темнела  расселина.  Как
мы  уже  упоминали,  на  всем  протяжении  каменной ограды было
несколько таких расселин, но эта  была  глубже  остальных.  Она
была  очень  узкая, шириной всего в несколько ярдов и около ста
ярдов в длину. Ее  дно  находилось  почти  на  одном  уровне  с
долиной,  хотя  в  некоторых  местах  поднималось  немного выше
благодаря обвалившимся с утесов камням и обломкам скал.
     Карл вошел в эту расселину и стал  внимательно  оглядывать
ее  каменные стены. Всякий, кто увидел бы его в эту минуту, был
бы поражен тем, как внезапно изменилось его  лицо,  еще  минуту
назад  такое  мрачное: глаза его вспыхнули радостью, и на губах
появилась улыбка. Что же вызвало такую резкую  перемену  в  его
настроении?  По  натуре молодой ботаник был серьезен, а теперь,
после пережитых неудач, стал еще  серьезнее.  Что  же  его  так
обрадовало?
     Достаточно  было  взглянуть на скалы, чтобы понять причину
его радости. Дело в том, что окружавшие  расселину  утесы  были
ниже,  чем  в  других  местах, -- вероятно, всего около трехсот
футов в  вышину.  Но  Карл  не  этому  обрадовался  --  сделать
лестницу  длиной  в  триста  футов  все равно невозможно, -- он
увидел в стене скал ряд уступов, один над другим,  напоминавших
полки шкафа.
     Хотя утес был гранитным, он состоял из нескольких пластов,
лежащих  горизонтально.  Пласты  были  разной толщины, и уступы
находились на различном расстоянии друг от друга. Одни  из  них
были шире, другие уже, но почти все -- достаточной ширины, и на
них можно было поставить лестницу.
     Чтобы  подняться  на  нижние  уступы, казалось, хватило бы
лестницы футов в двадцать -- тридцать  длиной,  но  было  очень
трудно  определить  ширину  верхних  уступов и промежутки между
ними с такого расстояния. Промежутки были как будто не  слишком
велики,  но  верхние  уступы казались очень узкими; если же это
был оптический обман, то  Карл  мог  ошибаться  и  относительно
ширины  пластов, -- возможно, что они окажутся такими толстыми,
что никакая лестница не достанет до верха.
     Если когда-нибудь вам приходилось стоять на дне  глубокого
оврага,  то  вы  могли  заметить,  как трудно определить размер
предметов, находящихся наверху. Уступ шириной в несколько футов
покажется простой впадиной в скале, а сидящая на нем  птица  --
совсем  крохотной.  Как  человек  осторожный,  Карл принимал во
внимание и это обстоятельство.
     Он был знаком с законами перспективы и не торопился делать
окончательные выводы. Чтобы точнее определить ширину пластов  и
расстояния  между  ними,  он отошел как можно дальше от скал. К
сожалению, расселина была узка, и отойти  можно  было  лишь  на
несколько шагов.
     Тогда  он  вскарабкался  на один из крупных валунов и стал
смотреть   оттуда;   правда,   его   не    удовлетворял    этот
"наблюдательный  пункт",  но  лучшего  не было. И Карл довольно
долго простоял на этом пьедестале, глядя на отвесную стену:  он
то   пристально   рассматривал  какое-нибудь  место  скалы,  то
пробегал глазами весь утес сверху донизу.
     Лицо  Карла  снова  омрачилось,  так  как   он   обнаружил
препятствие,    показавшееся   ему   непреодолимым.   Один   из
промежутков между уступами был слишком велик, чтобы  перекинуть
через  него  лестницу,  к  тому же находился очень высоко. Туда
невозможно будет подняться по лестнице.
     Он заметил, что нижний пласт самый тонкий, а следующий  --
уже вдвое толще его.
     До  сих  пор он только старался определить на глаз высоту,
но тут ему пришло в голову,  что  необходимо  измерить  толщину
нижнего  пласта.  Это  нетрудно  сделать,  а измерив этот слой,
можно будет судить и о толщине вышележащих.
     Но как измерить толщину пласта? Уступ отстоял от земли  на
добрых  сорок  футов  --  вряд  ли  можно  было бы измерить его
рулеткой. Но  у  Карла  не  было  и  рулетки,  и  он  собирался
действовать по-другому.
     Вы  думаете,  что  он  стал искать у подножия скал высокое
дерево, вершина  которого  достигала  бы  до  уступа,  а  потом
измерил  бы  его  высоту?  Конечно, это было бы очень удобно, и
Карл охотно применил бы этот способ,  если  бы  не  подвернулся
другой, который показался ему еще проще.
     Он  мог  бы  определить  высоту путем триангуляции, но для
этого  тоже  понадобилось  бы  дерево  и  вдобавок  --   нудные
вычисления,  отнимающие  много  времени  и  не  дающие надежных
результатов.
     Если взобраться на уступ, будет очень легко  измерить  его
высоту.  Нужно  только  спустить  с  него бечевку с камешком на
конце, вроде плотничьего отвеса.
     Случайно у него оказался довольно длинный ремешок,  вполне
пригодный  для  этой  цели, и Карл решил тотчас же подняться на
уступ.
     Вынув ремешок из кармана и привязав  к  нему  камешек,  он
подошел к утесу и начал на него взбираться.
     Это оказалось труднее, чем он думал, и он с немалым трудом
вскарабкался  на  уступ.  Для Каспара такое восхождение было бы
сущей безделицей, так как  молодой  охотник  привык  лазить  по
альпийским скалам, гоняясь за сернами.
     Но Карл был неважным альпинистом, -- добравшись до уступа,
он совсем запыхался и даже удивлялся своей смелости.
     Пройдя  несколько  шагов по уступу до места, где обрыв был
вертикальным, он опустил камешек на ремешке  и  быстро  измерил
толщину  пласта.  Увы!  Уступ  оказался  гораздо  выше,  чем он
предполагал, стоя внизу. Увидев результат измерения, Карл  упал
духом.  Теперь  он  уже  не сомневался", что верхние промежутки
невозможно перекрыть никакой лестницей.
     Грустный  и  унылый,  он  подошел  к   тому   месту,   где
поднимался. собираясь спуститься вниз.
     Но  иной  раз сказать легче, чем сделать; представьте себе
смущение Карла, когда он увидел, что спуститься со скалы так же
невозможно, как взлететь кверху. Сомнений не было: он  оказался
в тупике -- буквально приперт к стене!

     Глава XLVII. КАРЛ В ТУПИКЕ

     Легко понять, почему Карл очутился в таком затруднении.
     Всякий,  кто  поднимался по крутому склону -- по стене, по
мачте, даже по обыкновенной лестнице,  --  отлично  знает,  что
подниматься  гораздо легче, чем спускаться; а если подъем очень
крут и труден, то зачастую человек, поднявшись наверх, не может
спуститься обратно.
     Но Карл не мог оставаться здесь на ночь. Нужно было что-то
предпринять, чтобы выйти из  этого  неприятного  положения,  и,
собравшись с духом, он сделал попытку спуститься.
     Он  встал  на колени на краю уступа, лицом к утесу. Затем,
вцепившись в край скалы обеими руками, осторожно спустил  ноги.
Ему  удалось  нащупать небольшой выступ и встать на него, но на
этом дело и кончилось. Он  не  решался  отпустить  руки,  чтобы
сделать  еще  один  шаг  вниз,  а  опуская ногу в поисках новой
опоры, не находил ничего. Несколько  раз  он  прощупывал  ногой
поверхность  скалы,  стараясь  найти  впадинку  или  выступ, но
опереться было решительно не на что, и в конце  концов  он  был
вынужден подтянуться наверх и снова очутился на уступе.
     Карл решил поискать более подходящее место для спуска.
     Можно  было спокойно ходить по уступу, который был шириной
в несколько футов. Он тянулся вдоль скалы футов на пятьдесят, и
ширина его была почти одинакова на всем протяжении.
     Но  вскоре  Карла  постигло  разочарование.  Спуститься  с
уступа  могла  бы  разве кошка или другое животное, вооруженное
крючковатыми когтями -- во всяком случае, не находилось  места,
удобного  для  спуска,  --  и  он  вернулся  к  тому месту, где
вскарабкался на утес, сильно опасаясь, что ему так и не удастся
спуститься.
     Карл разыскивал спуск  и  был  всецело  поглощен  осмотром
нижней  части  утеса.  Но,  идя назад, он стал осматриваться по
сторонам и заметил в скале, в  нескольких  футах  над  уступом,
темное  отверстие.  Оно было величиной с обыкновенную дверь, и,
приглядевшись. Карл  обнаружил,  что  это  вход  в  пещеру.  Он
заметил  также,  что пещера постепенно расширяется и, вероятно,
очень велика. Однако в данный момент она его не интересовала. У
него лишь промелькнула мысль, что ему, может быть, придется там
переночевать. Это было вполне вероятно, если, конечно, Каспар и
Оссару не хватятся его до наступления ночи и  не  освободят  из
этой  "тюрьмы".  Но  они  вполне могли этого не сделать -- ведь
случалось, что тот или другой из них уходил надолго, и товарищи
нисколько  за  него  не  тревожились.  Вероятно,   они   начнут
беспокоиться о нем, лишь когда стемнеет. Но в темноте они могут
пойти  не  в ту сторону и будут долго блуждать по лесу, пока не
приблизятся к месту, где он находится. Он был в  самом  дальнем
конце  долины,  в  расселине,  замкнутой скалами и загороженной
высоким лесом, поэтому издали не будет слышно его криков.
     Он прекрасно понимал, что сам не в силах выбраться отсюда.
Остается ждать прихода Оссару или Каспара.  Итак,  вооружившись
терпением, Карл уселся на краю уступа.
     Не  думайте,  что  он  сидел  молча. Он понимал, что, если
будет молчать, охотникам будет трудно  его  найти,  поэтому  по
временам он вставал и зычно кричал; эхо подхватывало его крик и
разносило  по  расселине. Но на его призыв отвечало только эхо.
Хотя он кричал очень  громко,  ни  Каспар,  ни  Оссару  его  не
слышали.

     Глава ХLVIII. ТИБЕТСКИЙ МЕДВЕДЬ

     Целых  два  часа  просидел  Карл на уступе. Он уже начинал
терять терпение и ругал себя за свой  легкомысленный  поступок.
Он не слишком тревожился за свою дальнейшую участь, так как был
уверен,  что товарищи в конце концов выручат его. Правда, может
случиться, что они не разыщут его в этот день или в эту ночь  и
ему  придется  просидеть до утра на уступе. Но это также его не
смущало. Он может обойтись без ужина,  может  проспать  ночь  в
пещере,  это  не  в  диковинку человеку, привыкшему недоедать и
ночевать под открытым небом.  Даже  если  бы  у  него  не  было
никакого  убежища,  он  преспокойно  растянулся  бы на уступе и
проспал бы так всю ночь. Утром товарищи наверняка отправятся на
поиски. Он криками подзовет их к себе, и  приключение  кончится
благополучно.
     Так  размышлял  Карл, утешая себя тем, что в его положении
нет ничего опасного.
     Но неожиданно его встревожил странный звук.
     Сидя на краю уступа, он услыхал какое-то фырканье, похожее
на то, какое издает осел, перед тем как зареветь.
     Невдалеке от утеса росли кусты, и  звук  доносился  из  их
чащи.
     Карл  начал  прислушиваться и всматриваться в кусты. Через
минуту звук повторился, хотя животное, которое его издавало, не
показывалось.  Однако   ветка   шевелилась,   в   чаще   кто-то
пробирался,  а  громкий треск сучьев и веток доказывал, что это
животное большое и грузное.
     Через мгновение Карл увидел, как из кустов на поляну вышел
большой зверь.
     Он сразу же узнал это  животное.  Не  было  сомнений,  что
перед  ним  медведь,  хотя  Карлу  еще не приходилось встречать
такой породы. Все члены семейства  мишек  так  похожи  друг  на
друга,  что всякий, кто видел хоть одного -- а кто их не видал!
-- легко узнает остальных.
     Тот,  которого  увидел  наш  охотник  за  растениями,  был
средней  величины,  то есть меньше полярного медведя или гризли
Скалистых гор, но крупнее  породы,  обитающей  на  Борнео,  или
малайского  медведя.  Он  был  немного меньше медведя-губача, с
которым у Карла было такое  смешное  приключение  в  предгорьях
Гималаев,  и  тоже совершенно черный, хотя шерсть была не такая
длинная и косматая. Как и у губача, нижняя  губа  у  него  была
беловатая,  а  на шее красовалось белое пятно в виде буквы "У":
продольная полоска  шла  посередине  груди,  а  развилки  --  к
плечам;  такое  пятно характерно для нескольких пород медведей,
обитающих на юге Азии.
     Впрочем, вид у медведя был  весьма  своеобразный:  у  него
была  на  редкость  толстая  шея, большие уши, плоская голова и
странно вытянутая морда, в противоположность медведю-губачу,  у
которого  очень  крутой  лоб.  Был  он  приземистый  и неуклюже
переступал на  толстых  лапах,  вооруженных  короткими,  тупыми
когтями.
     Таков был медведь, вышедший из кустов. Охотник никогда еще
не встречал  такой  породы,  но  по  описаниям узнал тибетского
медведя  --  одну  из  пород,  населяющих  высокие  плоскогорья
Тибета;  предполагают,  что  она  обитает  на  всем  протяжении
верхних Гималаев, так как встречается в Непале и других местах.
     Я сказал, что Карл очень испугался, увидев  этого  черного
зверя,  но  он быстро оправился от страха. Во-первых, он читал,
что  эти  медведи  отличаются   мирным   характером,   они   не
плотоядные,  питаются  только  плодами и никогда не нападают на
человека, пока их  не  раздразнят  или  не  ранят.  Тогда  они,
конечно,   защищаются,  как  и  всякое  даже  самое  безобидное
животное.
     Кроме того, Карл находился на такой  высоте,  что  медведь
едва  ли мог к нему залезть. Вероятно, зверь пройдет мимо скалы
и, если Карл не будет шуметь, даже не посмотрит в его  сторону.
Итак, Карл замер на месте, притаившись, как мышь.
     Но Карл ошибся, воображая, что медведь пройдет, не заметив
его.
     Медведь  не собирался уходить -- у него были совсем другие
намерения.
     Некоторое  время  он  бродил  среди  камней,   по-прежнему
пофыркивая,  затем  подошел  как  раз  к  тому  месту утеса, на
котором сидел Карл. Потом выпрямился, оперся передними лапами о
скалу, и глаза его встретились с глазами ошеломленного охотника
за растениями.

     Глава ХLIХ. ОПАСНЫЙ СПУСК

     Должно быть, медведь в этот момент был ошеломлен не  менее
Карла,  хотя  и  не так испуган. Он, по-видимому, встревожился,
так как,  заметив  охотника,  опустился  на  передние  лапы  и,
казалось, некоторое время раздумывал, не повернуть ли ему назад
и не скрыться ли в чаще.
     Несколько  раз  он озирался, тревожно ворча; потом, словно
победив свой страх, снова подошел к утесу,  явно  собираясь  на
него вскарабкаться.
     Когда  появился  медведь. Карл сидел на краю уступа, в том
месте, где поднялся на  скалу.  И  по  тем  же  самым  выступам
собирался  подниматься  и медведь. Разгадав его намерение, Карл
вскочил и в ужасе заметался по уступу,  не  зная,  что  делать,
куда бежать.
     Нечего  было  и  думать о том, чтобы остановить медведя. У
Карла не было никакого оружия, даже ножа, а если он  попытается
бороться  с  медведем,  надеясь  только на свою силу, то борьба
наверняка кончится тем, что огромный зверь задушит его в  своих
объятиях или сбросит с утеса. Поэтому Карлу даже не приходило в
голову защищаться -- он думал только об отступлении.
     Но как отступить? Куда бежать? На тесном уступе от медведя
все равно  никуда  не  спрячешься, а если зверь намерен на него
напасть, то Карл вполне может остаться на месте и встретить его
здесь.
     Карл все еще колебался, не зная,  как  поступить.  Медведь
уже  начал  карабкаться на утес, когда охотник вдруг вспомнил о
пещере. Может быть, там он сможет спрятаться?
     У него не было времени обдумывать свое решение. Подбежав к
отверстию пещеры, он влез в нее и,  пройдя  в  темноте  два-три
шага, спрятался за выступ скалы у входа.
     К  счастью,  он  прижался к стене. Он сделал это для того,
чтобы скрыться в  темноте.  Если  бы  он  остался  на  середине
прохода,  медведь задавил бы его, навалившись всей своей тушей,
или задушил огромными лапами -- Карл и  пикнуть  бы  не  успел.
Едва он спрятался, как медведь вошел в пещеру, продолжая рычать
и фыркать, но не остановился у входа, а побежал дальше; судя по
удаляющемуся шуму, он ушел далеко в глубь пещеры.
     Охотник  за  растениями спрашивал себя, что делать дальше:
оставаться ли там, где он стоит, или вернуться на уступ?
     Конечно,  его  положение  не  из  приятных.  Если  медведь
вернется, то наверняка увидит его. Карлу было известно, что эти
звери  обладают  способностью  видеть  почти  в полной темноте;
поэтому медведь заметит его, а если и не приметит, то почует.
     Оставаться в пещере было бесполезно, и  хотя  снаружи  ему
угрожала не меньшая опасность, он все же решил выйти. Во всяком
случае,  там  будет  светло, и он увидит неприятеля прежде, чем
тот нападет, -- его ужасала мысль, что  он  погибнет  во  мраке
пещеры,  задушенный невидимым врагом. Если он встретит там свою
смерть, то ни Каспар, ни Оссару  даже  не  узнают,  что  с  ним
случилось,  --  его кости навеки останутся в темной пещере; это
было бы так ужасно!
     При мысли об этом Карл бросился вон из пещеры.
     Он мигом добежал по уступу до того  места,  где  начинался
спуск  со  скалы;  здесь  он  остановился  и простоял несколько
минут, то тревожно озираясь на отверстие пещеры, то со  страхом
поглядывая на головокружительный спуск.
     Карл  был  далеко не трус, хотя при других обстоятельствах
едва ли решился бы спуститься с утеса. Но сейчас, когда он  был
так  напуган, ему представлялось, что спуск не так уж опасен, к
тому же мишка мог вот-вот вернуться, -- и  Карл  решил  сделать
еще одну попытку.
     Против  ожидания, ему сразу удалось нащупать ногами выступ
и встать на него. Это придало ему уверенности, и он  уже  начал
надеяться,  что  через  минуту-другую  окажется  внизу и сможет
спастись от медведя на дереве или же выстрелить в него --  ведь
заряженное ружье лежало у подножия утеса.
     Неудивительно,  что  он  смотрел на уступ взглядом, полным
тревоги. Если медведь сейчас нападет на него, как ужасна  будет
его судьба!
     Но   медведь   все  не  показывался,  а  Карл  мало-помалу
спускался все ниже и ниже.
     Карл проделал около половины спуска, и до земли оставалось
еще добрых двадцать футов, когда внезапно он потерял опору  под
ногами.   Он   ступил  было  на  выдававшийся  камень,  но  тот
отломился, -- не оставалось даже места, куда  упереться  носком
ноги. Карл успел ухватиться за выступ и повис на руках.
     Это  был страшный момент. Если он не найдет опоры для ног,
то неминуемо свалится в расселину!
     Поверхность утеса оказалась гладкой,  как  стекло,  --  ни
малейшей опоры! Карл решил, что он погиб.
     Он  попытался  было  подтянуться и взобраться на уступ, но
это ему не удалось. Спасения не было...
     Но он все еще  боролся  с  тем  упорством,  с  каким  юное
существо  цепляется  за  жизнь,  и  продолжал  висеть на руках,
сознавая, что каждый миг может оборваться.
     Вдруг он услышал снизу голоса, возгласы ободрения,  крики:
"Держись, Карл! Держись! "
     Он узнал голоса, но товарищи пришли слишком поздно. Он мог
ответить  им  только  слабым  криком.  Это  было  его последнее
усилие. Руки у него разжались -- и он полетел с утеса.

     Глава L. ТАИНСТВЕННОЕ ЧУДОВИЩЕ

     Бедняга Карл! Наверно, он разбился насмерть  о  камни  или
переломал себе кости...
     Не  торопись,  читатель! Карл не разбился, даже не ушибся.
Падение повредило ему не больше, чем если бы он упал  с  кресла
или скатился с мягкого дивана на ковер в гостиной.
     Сейчас я расскажу, как он спасся.
     Каспар и Оссару ожидали, что Карл вернется рано.
     Видя,  что он долго не возвращается, они решили, что с ним
случилось что-то недоброе, и  отправились  на  поиски.  Они  не
нашли  бы  его  так  быстро,  если  бы не Фриц. Пес повел их по
следу. Им не пришлось разыскивать Карла в долине, и вскоре  они
достигли расселины, где и разыскали его.
     Они  явились  в  тот  критический момент, когда Карл делал
последнюю попытку спуститься с утеса. Они кричали ему, чтобы он
остановился, но он был так поглощен спуском, что даже не слыхал
их. Это было как раз в тот миг, когда ботаник потерял опору,  и
Каспар  с  Оссару  видели,  как  он  беспомощно  шарит по скале
ногами.
     Сообразительный Каспар быстро догадался, что  делать.  Они
подбежали  к  скале  и  вытянули  руки кверху, чтобы подхватить
Карла при его падении. У  Оссару  на  плечах  оказался  широкий
кожаный  плащ:  он  сбросил  его  по  приказанию Каспара, и они
поспешно растянули его, держа  высоко  над  головой.  Занимаясь
этими  приготовлениями,  они  кричали  Карлу:  "Держись! " Едва
успели они поднять плащ, как Карл упал прямо на  него.  И  хотя
толчок  свалил всех троих с ног, они тотчас же вскочили целые и
невредимые.
      -- Ха-ха-ха!  --  расхохотался   Каспар.   --   Вот   это
называется   поспеть   вовремя!   Ха-ха-ха!  Сегодня  для  меня
счастливый день, хотя можно ли назвать его счастливым, когда oн
чуть было не оказался роковым для обоих моих спутников?
      -- Для обоих? -- удивленно спросил Карл.
      -- Ну да, брат! -- ответил Каспар. -- Сегодня я спас двух
людей.
      -- Как, Оссару тоже угрожала опасность?.. Ба! Да oн  весь
мокрый,  до  нитки! -- сказал Карл, подойдя к шикари и потрогав
его одежду. -- Да и ты тоже, Каспар... Что это значит? Вы упали
в озеро? Тонули?
      -- Ну да, -- ответил Каспар, -- Осси тонул. (Каспар часто
называл Оссару этим уменьшительным именем.  )  Даже  хуже,  чем
тонул.  Нашему  товарищу грозила еще более ужасная гибель -- он
чуть не был проглочен!
      -- Проглочен? -- в изумлении воскликнул Карл. --  Что  ты
хочешь сказать, брат?
      -- Только   то,   что   я  сказал:  Оссару  едва  не  был
проглочен... Еще немного -- и от него не осталось бы и следа...
      -- Ах, Каспар, ты, кажется, смеешься надо мной!  В  озере
нет  китов,  и  наш бедный шикари не мог очутиться в роли Ионы.
Нет ни акул, ни других больших рыб, которые могли бы проглотить
взрослого человека. Так о чем же ты говоришь?
      -- Честное слово, брат, я говорю совершенно серьезно.  Мы
с  тобой  чуть было не потеряли своего товарища -- он находился
на краю гибели, совсем как ты. И если бы мне не удалось  спасти
Оссару,  мы с ним не пришли бы тебе на помощь, и я потерял бы и
тебя. Я мог лишиться сразу вас обоих!  Что  бы  тогда  было  со
мной?..  Нет,  сегодняшний  день нельзя назвать удачным! Ведь о
пережитых опасностях потом даже вспоминать тяжело. Меня бросает
в дрожь, как подумаю, что нам сегодня угрожало...
      -- Говори же, Каспар! -- перебил его ботаник.  --  В  чем
дело?  Расскажи,  что с вами случилось, почему вы такие мокрые.
Кто собирался проглотить Оссару? Рыба, зверь или птица?  Скорей
всего,  рыба,  --  прибавил  он  шутливо, -- раз вы оказались в
воде.
      -- Конечно, рыба играла тут известную  роль,  --  отвечал
Каспар. -- Оссару доказал, что в озере есть крупные рыбы, -- он
поймал  рыбину,  пожалуй,  не меньше его самого. Но едва ли там
оказалась бы такая, которая могла бы его  проглотить.  А  между
тем  то  чудовище,  которое  собиралось совершить такой подвиг,
наверняка проглотило бы его, и от бедняги осталось бы лишь одно
воспоминание.
      -- Чудовище! -- воскликнул Карл  в  крайнем  изумлении  и
ужасе. -- Каспар, ты раздразнил мое любопытство. Прошу тебя, не
теряй времени и скорее расскажи мне, что с вами произошло!
      -- Я предоставляю это Осси, потому что приключение было с
ним, а  не со мною. Я даже не видел, как все это случилось, но,
к счастью, пришел туда в решительную  минуту  и  протянул  руку
помощи.  Бедный  Осси!  Не приди я вовремя -- интересно, где он
был бы?  Наверно,  на  глубине  нескольких  футов  под  землей.
Ха-ха-ха!  Конечно,  это  дело  серьезное,  брат, и смеяться не
следует, но, когда я увидел Оссару, прибежав ему на выручку, он
находился в таком  необычном  положении  и  у  него  был  такой
потешный  вид,  что  я никак не мог удержаться от смеха... Да и
сейчас меня невольно разбирает смех, стоит мне представить себе
эту картину.
      -- Каспар,   --    воскликнул    Карл,    раздосадованный
недомолвками  брата,  --  ты  кого  угодно  можешь  вывести  из
терпения!.. Рассказывай, Оссару, я хочу знать все, что с  тобой
произошло.  Не  обращай  внимания  на  Каспара  --  пусть  себе
смеется. Говори же, Оссару!
     Тут шикари рассказал о своем приключении, которое едва  не
стало для него роковым.

     Глава LI. "БАНГ"

     Оссару  удалось сделать настоящую рыболовную сеть. Так как
ему не позволили отравить озеро "волчьим зельем", а бамбука для
верши у него не было, он стал искать другой материал для сети и
вскоре нашел растение,  которое  в  изобилии  росло  в  долине,
особенно же на берегах озера.
     Это   было   высокое   однолетнее  растение  с  лапчатыми,
зазубренными по краям листьями, увенчанное  кистью  зеленоватых
цветов.  С  виду  в  нем  не было ничего замечательного, только
стебель его был  покрыт  короткими  жесткими  волосками  и,  не
разветвляясь,  поднимался  на высоту двадцати футов. Много этих
растений росло в одном месте; все  трое  уже  обратили  на  них
внимание,  и Каспар сказал, что это растение похоже на коноплю.
Он не ошибся -- это и была конопля, ее индийская разновидность,
вернее -- вещество, из  нее  добываемое,  называется  индийской
коноплей.
     Как  известно,  конопля  дает  превосходный  материал  для
выделки грубых тканей, всевозможных канатов и веревок. Для этой
цели используют волокнистую оболочку стебля, отделяемую от него
почти  тем  же  способом,  каким  обрабатывают   лен.   Коноплю
связывают  в  пучки и некоторое время мочат в воде. Высушив, ее
мнут, треплют,  а  когда  отделятся  волокна,  их  расчесывают,
причем  они  становятся  все более тонкими. Тонкость волокна не
зависит  от  размеров  стеблей,  ибо  высокие,  грубые   стебли
итальянской  и  индийской конопли дают столь же тонкое волокно,
как и более низкорослые мелкие северные сорта.
     В России из семян конопли добывают масло, которое  идет  в
пищу, а художники разводят на нем краски.
     Конопляное  семя  дают  также  домашней птице, так как, по
народному поверью, куры от него хорошо несутся.  Мелкие  птички
также  очень  его  любят,  но  при  этом  наблюдается  странное
явление:  если  кормить   снегирей   и   щеглов   исключительно
конопляным  семенем,  то  их  яркое  красное  и желтое оперение
постепенно чернеет.
     Несмотря на все свои ценные свойства, это  растение  может
быть  не  только  вредным,  но  и опасным. Оно содержит сильное
наркотическое вещество;  любопытно,  что  индийская  конопля  и
вообще  южные  сорта  значительно  богаче  этим  веществом, чем
европейские ее  виды.  Это,  конечно,  объясняется  разницей  в
климате.  Всякий,  кто  долго пробудет в коноплянике, наверняка
испытает  неприятное  действие  конопли  --  головную  боль   и
головокружение.  В жарких странах конопля действует еще сильнее
и вызывает своего рода опьянение.
     Восточные  народы  давно  уже  обратили  внимание  на  эти
свойства  конопли и стали приготовлять из нее снадобье, которое
употребляют наряду с опиумом, -- оно оказывает точно  такое  же
действие:  опьянение,  экстатический  подъем  духа,  за которым
неизменно следует тяжелая реакция --  полный  упадок  сил.  Это
снадобье  известно  у  турок,  персов  и индусов под различными
названиями: например, "банг", "гашиш", "кинаб", "ганга"  и  др;
оно  разрушительно  действует  на весь организм и на умственные
способности.
     Но Оссару не задумывался о  вредных  последствиях  курения
этого  наркотика;  заметив  в  долине  коноплю, он вскрикнул от
радости и принялся готовить себе порцию "банга".
     Шикари был очень доволен, обнаружив в долине  коноплю.  Он
давно  страдал  от отсутствия бетеля, который не могли заменить
листья ревеня; конопля как нельзя лучше устраивала  Оссару:  из
нее  можно  было  получить  опьяняющий  напиток,  а  ее  листья
годились для курения; их нередко  употребляют  для  этой  цели,
смешивая с табаком.
     Но  у  Оссару  были  и  другие  основания радоваться этому
открытию:  он  знал,  что  из  волокон  конопли  можно  сделать
бечевки, из бечевок -- сеть, а сетью ловить рыбу.
     Оссару  тотчас  же  приступил  к  делу. Нарвав конопли, он
связал ее в пучки, отнес к  горячему  источнику  и  погрузил  в
воду,  где  она  некоторое время мокла. Замечено, что в горячей
воде достаточно продержать  коноплю  или  лен  всего  несколько
часов,  между тем как в холодной приходится мочить их весколъко
недель.
     Оссару вскоре приготовил достаточное  количество  волокна,
отделив  его  вручную.  Работая  без устали, он через несколько
дней сделал настоящую сеть длиной в несколько ярдов.
     Оставалось только забросить ее в воду и узнать, какая рыба
ловится в этом уединенном горном озере.
     А теперь перейдем к приключению Оссару.

     Глава LII. СЕТЬ ЗАБРОШЕНА

     Вскоре после Карла ушли и его товарищи.  Каспар  и  Оссару
отправились  в  разные  стороны: Каспар с ружьем -- на охоту, а
Оссару -- к озеру ловить рыбу.
     Подойдя к озеру, шикари быстро  выбрал  место,  где  лучше
всего  было  поставить сеть. На одном конце озера был небольшой
залив, вдававшийся в берег ярдов на  двадцать;  в  него  впадал
ручей, начало которому давал горячий источник.
     Устье  залива  было  узкое  и напоминало небольшой пролив.
Залив был довольно глубокий, но в проливчике  не  было  и  трех
футов  глубины.  Дно  его  покрывал  белый песок, блестевший на
солнце, как  серебро.  В  ясную  погоду  с  берега  можно  было
наблюдать,  как  рыбы  всевозможных пород и размеров резвятся в
прозрачной  воде,  на  фоне   серебристого   песка.   Охотникам
доставляло удовольствие смотреть, как играют рыбы, и они не раз
ходили на берег залива.
     Оссару испытывал при этом скорее досаду, чем удовольствие:
эти красивые рыбки, казалось, были совсем близко, но поймать их
он не  мог.  Даже в заливе на самом мелком месте ему не удалось
построить плотину.  Оссару  безуспешно  перепробовал  несколько
способов  рыбной  ловли.  Он  пытался  стрелять  в рыбу, но она
плавала слишком глубоко и ему никак не удавалось в нее попасть.
Дело в том, что Оссару еще никогда не  приходилось  стрелять  в
рыбу, и, не имея понятия о законах преломления света, он всякий
раз промахивался, потому что целился слишком высоко.
     Будь  он индейцем, уроженцем Северной или Южной Америки, а
не жителем Восточной Индии, его стрелы всякий раз попадали бы в
цель.
     Ему приходилось  входить  в  воду  лишь  для  того,  чтобы
вылавливать  свои  стрелы.  Поэтому он испытывал досаду, глядя,
как весело и беспечно играет рыба  на  серебристом  песке;  эта
досада и подстрекнула его поскорее сделать сеть.
     Но  вот сеть была готова, и Оссару с торжествующей улыбкой
понес ее к озеру, радуясь, что сможет наконец отомстить  рыбам;
он  сердился  на  бедных  рыбок за то, что они так долго ему не
давались.
     Шикари собирался поставить сеть поперек залива и сделал ее
как раз такой длины,  чтобы  можно  было  растянуть  от  одного
берега до другого.
     К  верхнему краю сети был привязан прочный ремень, сделать
который было легче, чем веревку, к другому краю  --  веревка  с
закрепленными  на  ней  грузилами. Грузила, а также поплавки из
легкого, сухого  дерева,  привязанные  к  верхнему  краю  сети,
должны  были  как  следует  растягивать  сеть и удерживать ее в
вертикальном положений.
     Сеть должна была перегородить устье залива так, чтобы рыба
не могла ни войти, ни  выйти  из  него.  У  сети  были  крупные
ячейки,  так как Оссару не нужна была мелкая рыбешка. Теперь уж
рыба не уйдет от него!
     Оссару поставил сеть в самом узком месте залива, как раз у
самого выхода из  него.  Это  ему  легко  удалось  сделать.  Он
привязал  ремень  к  молодому  деревцу, стоявшему у самой воды.
Потом, держа сеть за верхний край, чтобы она  не  запутывалась,
он  перешел  залив  вброд  и закрепил веревку на другом берегу.
Грузила потянули нижний край сети на дно, а поплавки удерживали
верхний край на поверхности воды.
     На  другом  берегу  залива  росло  большое  дерево,  ветви
которого  простирались над водой чуть не до самой его середины.
И когда солнце склонилось к закату, густая листва бросила  тень
на  воду,  придавая  ей  темноватый  оттенок.  В это время рыбу
нелегко было увидеть, даже на фоне серебристого песка.
     Но Оссару выбрал час, когда солнце скрывается за  деревом,
так  как  знал,  что в ярком солнечном свете рыба заметит сеть,
испугается и уйдет. Поэтому  он  решил  заняться  ловлей  после
полудня.
     Закрепив   оба   конца   сети,  он  уселся  на  берегу  и,
вооружившись терпением, стал ждать результатов.

     Глава LIII. ОССАРУ КРЕПКО СХВАЧЕН

     Больше часа просидел Оссару, следя за  малейшей  рябью  на
поверхности  залива,  за малейшим движением поплавков; но можно
было подумать, что в озере нет  ни  одной  рыбы.  Раз  или  два
набегала  легкая  рябь,  поплавки  чуть  вздрагивали,  и Оссару
казалось, что "клюнуло"; но, войдя в воду и осмотрев  сеть,  он
не  находил  там  ни  одной  рыбешки  и  возвращался на берег с
пустыми  руками.  Эту  рябь   вызывала   либо   мелкая   рыбка,
проскользнувшая  сквозь  сеть, либо крупная, которая, подойдя к
сети и коснувшись ее носом, пугалась и уходила обратно в  омут,
откуда вышла.
     Оссару  уже  начинал  терять  терпение и с досадой думал о
том, что товарищи поднимут его на  смех,  когда  он  ни  с  чем
вернется  в  хижину.  Он  рассчитывал блеснуть своим рыболовным
искусством, а теперь ему грозил постыдный провал. Внезапно  ему
пришла  в голову блестящая мысль: нужно попросту загнать рыбу в
сеть, войдя в озеро, наделав побольше шуму и взбудоражив  воду.
План  был  превосходный,  и  Оссару  поспешил  привести  его  в
исполнение.  Вооруживвяеь  длинной  палкой  и  набрав   крупных
камней,  он  вошел  в залив выше того места, где стояла сеть, и
направился к ней, с шумом рассекая воду, колотя по ней палкой и
швыряя камни в самые глубокие места; он  наделал  такого  шуму,
что перепугал всю рыбу в озере.
     Его  затея  увенчалась успехом: непрошло и трех минут, как
поплавки стали дергаться, доказывая, что в сеть попалась  рыба.
Шикари  перестал будоражить воду и бросился вытаскивать добычу.
Подойдя, он увидел, что рыба  попалась  довольно  крупная.  Она
находилась  в  самой  середине  сети,  и Оссару довольно быстро
схватил ее. Рыба оказалась сильной и отчаянно  билась,  пытаясь
вырваться  из рук врага, но тот прикончил ее, стукнув по голове
камнем.
     Шикари уже хотел выйти со своей добычей на берег, когда, к
своему изумлению, обнаружил, что не может ступить ни  шагу.  Он
попытался  двинуть  одной  ногой, потом другой -- напрасно! Обе
ноги были крепко схвачены, словно тисками. Сперва он был только
озадачен и изумлен, но его изумление сменилось отчаянием, когда
он почувствовал, что не в силах двинуть ногой,  сколько  бы  ни
старался.  Он  сразу  же сообразил, в чем дело, ибо тут не было
ничего таинствеииого. Пока шикари возился с рыбой, он незаметно
начал погружаться в зыбучий песок. Он ушел  в  песок  уже  выше
колен,  так что даже не мог согнуть ноги и стоял неподвижно как
вкопанный.
     Я сказал, что Оссару в первый момент только  удивился,  но
это  чувство  быстро  сменилось  отчаянием  и  ужасом, когда он
обнаружил, что постепенно все больше погружается в  песок.  Да,
сомнений  нет: он уходит все глубже и глубже! Песок доходил ему
уже до бедер, а так как вода здесь была глубиной почти  в  ярд,
то  его  подбородок  почти касался воды. Еще каких-нибудь шесть
дюймов -- и он утонет стоя; он захлебнется, и  некоторое  время
его  глаза  будут над водой, а небесный свет будет отражаться в
его мертвых зрачках. Ему грозила ужасная судьба!
     Не надо думать, что Оссару молча  переносил  это  страшное
испытание,  -- как только он понял, что ему угрожает смерть, он
принялся изо всех сил кричать и пронзительно засвистел;  лес  и
скалы  загудели  вокруг,  и  эхо далеко разносило его отчаянные
призывы.
     К счастью, Каспар бродил с ружьем неподалеку от озера.  Он
тотчас  же побежал на крики и вскоре очутился на берегу залива.
Однако ему не сразу удалось вызволить Оссару.  Каспар  вошел  в
воду  и  приблизился  к  шикари,  но  был  не  в  состоянии его
вытащить. Действительно, стоило  только  Каспару  остановиться,
как он сам начинал погружаться в песок, поэтому ему приходилось
все  время  двигаться  и переступать с ноги на ногу. Было ясно,
что у него не хватит сил спасти шикари, и наши друзья приуныли.
     В первую минуту Каспар от души расхохотался,  увидев,  что
Оссару  стоит  по  горло в воде с убийственно мрачным видом, но
когда он понял, какая смертельная  опасность  угрожает  шикари,
его смех оборвался и лицо омрачилось тревогой.
     Каспар  был  чрезвычайно сообразителен и не терял голову в
момент опасности; он мгновенно придумал план  спасения  Оссару.
Крикнув  шикари,  чтобы  тот  стоял спокойно, юноша выскочил на
берег, отвязал сеть,  выдернул  ремень  из  ее  верхнего  края,
обрезав  ячеи и поплавки. Потом быстро влез на большое дерево и
прополз вдоль горизонтальной ветки, нависавшей как раз над  тем
местом,  где  стоял  шикари.  Он захватил особой ремень. Бросив
Оссару один его конец и приказав ему обвязаться  вокруг  пояса,
он перекинул другой конец через ветку и спрыгнул в воду.
     Оссару  быстро  обвязал  себя  ремнем  под  мышками, затем
Каспар схватился за другой  конец  и  стал  изо  всех  сил  его
тянуть. К великой его радости, у него оказалось достаточно сил.
     Постепенно  песок  начал  отпускать Оссару из своих цепких
объятий. Каспар продолжал изо всех сил тянуть и дергать ремень;
наконец ноги шикари высвободились из песка --  он  был  спасен!
Оба  выскочили на берег и радостными криками пробудили в скалах
эхо, которое еще недавно повторяло отчаянные вопли шикари.

     Глава LIV. НУЖЕН МЕДВЕЖИЙ ЖИР

     Только что пережитая смертельная опасность отбила у Оссару
охоту к рыбной ловле, по крайней мере  на  ближайшее  время.  К
тому  же сеть сильно пострадала, когда Каспар выдергивал из нее
ремень,  и  ее  необходимо  было  починить,  прежде  чем  снова
ставить.  Итак, захватив пойманную рыбу и сеть, Каспар и Оссару
направились к хижине.
     Придя домой, они удивились, что Карл еще не вернулся.  Уже
вечерело.   Не   случилось   ли   с   ним  чего-нибудь?  Сильно
встревоженные, они тотчас же отправились его искать.
     Как мы уже знаем, Фриц повел их по следу. И они  подоспели
как раз вовремя, чтобы спасти Карла.
      -- Скажи,  брат,  --  спросил  Каспар,  --  зачем ты туда
полез?
     Карл подробно рассказал о своем приключении и посвятил  их
в  свой  план,  состоявший  в  том,  чтобы подняться на утес по
лестницам.
     Когда он заговорил о медведе, Каспар насторожился.
      -- Как!  Медведь?  --  воскликнул  он.  --  Ты  говоришь,
медведь? Куда же он ушел?
      -- В пещеру. Он и сейчас там.
      -- В  пещере? Отлично! Мы его захватим. Давайте сейчас же
за ним полезем.
      -- Нет, брат, я думаю, опасно нападать на него в пещере.
      -- Ничуть,  --  возразил  отважный  охотник.  --   Оссару
говорит,  что  здешние  медведи  --  большие  трусы и что он не
побоялся бы выйти на такого зверя  с  копьем  один  на  один...
Правда, шикари?
      -- Да,  саиб.  Он  медведь  --  большой  трус,  я  его не
бояться.
      -- Помнишь, Карл, как удрал от нас тот медведь? Ну совсем
как олень!
      -- Но этот другой породы, --  возразил  Карл  и  подробно
описал встреченного им медведя.
     Оссару  сразу же по описанию узнал зверя и заявил, что это
животное почти такое же трусливое, как медведь-губач.
     Он участвовал в одной экспедиции и охотился  на  тибетских
медведей  в  горах  Силхета, где их очень много. По его мнению,
охотники вполне могли войти в пещеру к медведю.
     В конце концов товарищи убедили Карла. Он стал думать, что
медведь, быть может,  вовсе  и  не  гнался  за  ним,  --  иначе
непременно  выбежал  бы  наружу,  не найдя его в пещере; скорее
всего, он жил в пещере и бросился туда, убегая от Карла,  чтобы
спрятаться  в своем логовище. Это легко можно было допустить --
ведь охотники довольно долго простояли внизу, а мишка так и  не
появился на уступе.
     Итак,  решено  было  забраться  в  пещеру  втроем  и убить
медведя.
     Правда, решение приняли после длительного обсуждения. Были
приведены весьма веские доводы, которые решили  дело  в  пользу
охоты на медведя.
     Прежде всего зверь им действительно нужен.
     Речь шла не только о теплой шкуре, хотя она может им очень
пригодиться  --  ведь  зима  уже  не  за  горами,  и не простой
охотничий азарт толкал их на это рискованное предприятие.  Нет,
у  них совсем другая цель: им нужна медвежья туша, или, вернее,
медвежий жир.
     Зачем, спросите вы? Чтобы приготовить помаду  для  ращения
волос?  Но  у  всех троих волосы, уже давно не видавшие ножниц,
были и без того очень длинные.
     У Каспара кудри вились по плечам, а черные  волосы  Оссару
спускались  до  пояса,  жесткие  и  прямые,  как конский хвост.
Шелковистые локоны Карла  придавали  ему  весьма  романтический
вид...  Нет!  Медвежий жир был им нужен не для ращения волос, а
для готовки. Прежде всего они собирались на нем жарить. Медведь
был особенно для них ценен,  так  как  им  приходилось  большей
частью  охотиться  на  жвачных  животных,  у которых очень мало
жира.
     Тому, кто живет в стране, где сколько угодно сала и масла,
трудно себе представить, как можно обходиться без  этих  важных
продуктов.  В  большинстве  культурных  стран  все  необходимое
количество жира дает свинья. И вы не можете  себе  представить,
насколько  важен  этот  продукт, пока не попадете в страну, где
свиньи нет в числе домашних животных. В таких местах жир высоко
ценится, так как без него трудно готовить.
     Судьба медведя была решена. Охотники  знали,  что  у  этих
зверей  много жира, который был им нужен теперь и понадобится в
долгие зимние ночи. Может быть, в пещере и не один  медведь  --
тем  лучше:  они  перебьют  их  всех. Каспар привел еще другой,
более  веский  довод,   окончательно   убедивший   Карла,   что
необходимо проникнуть в пещеру.
      -- А вдруг, -- сказал он, -- нам удастся выбраться наружу
через эту пещеру? Что, если она ведет кверху и у нее есть выход
где-нибудь наверху или по ту сторону горы?
     Карл  и  Оссару  невольно  вздрогнули  при его словах. Эта
мысль сильно их взволновала.
      -- Я читал, что бывают пещеры, --  продолжал  Каспар,  --
которые прорезают гору насквозь. В Америке есть пещера, которую
исследовали  на  протяжении  двадцати  миль,  --  кажется,  она
называется  Мамонтовой.  Ведь  и  эта  пещера  может  оказаться
сквозной.  Ты говорил, она глубокая, Карл? Давайте исследуем ее
и посмотрим, куда она ведет!
     Правда, надежда была слабая, но все же  следовало  сделать
попытку,  тем  более  что  обследовать,  вероятно, пещеру будет
легче, чем  сооружать  лестницы  для  подъема.  Вдобавок  после
исследования  каменной  стены  они  убедились, что на утесы все
равно невозможно взобраться, и  почти  отказались  от  мысли  о
лестницах.  Если  у  этой  пещеры  окажется выход по ту сторону
горы, они смогут уйти из своей ужасной "тюрьмы".
     Они   сознавали   фантастичность   своего   замысла,    но
зародившаяся надежда все же вдохнула в них бодрость.
     Решено  было  исследовать  пещеру  на следующий день. Хотя
солнечный свет и помог бы им, они вполне могли бы  начать  свою
разведку  и  ночью. Однако они не были готовы к ней. Необходимо
было изготовить побольше  факелов,  срубить  дерево  и  сделать
зарубки  на  его  стволе,  чтобы  взобраться по нему на утес. К
завтрашнему утру все будет готово.
     Они вернулись в  хижину  и  сразу  же  начали  заготовлять
факелы и добывать ствол для лестницы. Работали до поздней ночи,
и  никто  не  думал о сне, пока не была закончена большая часть
приготовлений.

     Глава LV. ОХОТА НА МЕДВЕДЯ ПРИ СВЕТЕ ФАКЕЛОВ

     Едва рассвело, они снова принялись за работу. Наконец  все
было готово, и маленький отряд направился к расселине.
     Каспар   и  Оссару  несли  импровизированную  лестницу  --
сосновый ствол футов сорока длиной,  на  котором  были  сделаны
топором  зарубки  на расстоянии примерно фута друг от друга. На
более тонкой части ствола  зарубок  не  было,  так  как  ветки,
коротко обрубленные, вполне заменяли ступени.
     Будь  дерево  свежим,  даже  двум сильным мужчинам было бы
тяжело нести ствол длиной в сорок футов. Но  им  удалюсь  найти
давно  упавшее,  сухое  дерево. Тем не менее нести его пришлось
вдвоем. Карл нес ружья, факелы и длинное копье шикари. Фриц  не
нес  ничего,  кроме  своего хвоста, но нес его так лихо, словно
знал, что замышляется что-то необычайное и что в этот день  они
убьют большого зверя.
     Они шли медленно, делая частые передышки, и через два часа
добрались до расселины и подошли к скале.
     На   установку   лестницы  потребовалось  около  часа.  Ее
водрузили почти против устья пещеры, а не  на  том  месте,  где
взбирался  Карл,  так  как  в  скале нашлась удобная трещина, в
которой можно было прочно установить  лестницу.  Верхний  конец
ствола  втиснули  в  трещину,  и  он плотно в ней засел. Нижний
конец неподвижно  укрепили,  навалив  вокруг  него  целую  кучу
тяжелых  валунов.  Теперь  оставалось  только подняться, зажечь
факелы и войти в пещеру.
     Однако вставал вопрос: а  пещере  ли  еще  медведь?  Этого
никто не мог сказать.
     Со  вчерашнего  вечера он сто раз мог уйти, и вполне можно
было допустить,  что  он  отправился  на  ночную  прогулку.  Но
вернулся  ли  он  домой,  встретит  ли гостей или еще бродит по
чаще, обрывая ягоды с кустов и лакомясь медом  из  ульев  диких
пчел?
     Невозможно  было  узнать,  дома  ли  хозяин, но дверь была
открыта и гости могли войти.
     Некоторое время охотники колебались и обсуждали вопрос: не
лучше ли подождать в засаде, пока медведь выйдет из пещеры  или
вернется  в  нее?  Несомненно, его берлога находилась в пещере.
Видно было, что медведь часто поднимался на уступ  все  тем  же
путем.  Камни были исцарапаны его когтями. Карл это заметил еще
в прошлый раз, и  потому  можно  было  именно  здесь  встретить
медведя.
     Его  легко было бы поймать в ловушку, и это избавило бы их
от борьбы, но такой способ не нравился ни Каспару, ни шикари, а
Фриц энергично подавал голос за борьбу.
     Оссару уверял, что охота на медведя не опаснее, чем  охота
на  замбара,  --  ведь  они  так хорошо вооружены. Он высказал,
кроме того, предположение, что  может  пройти  несколько  дней,
прежде  чем  они  увидят  медведя.  Если  зверь  уснул  в своей
берлоге,  он  проспит  целую  неделю,  а   потому   ждать   его
бесполезно.  Медведя нужно разыскать в пещере и сразиться с ним
в его мрачной  крепости.  Так  советовал  шикари.  Карл,  самый
осторожный  из  всех,  сперва  настаивал  на ловушке, но вскоре
сдался: ему, как и всем  остальным,  не  терпелось  обследовать
пещеру.
     Слова  Каспара  произвели  на него глубокое впечатление, и
как ни слаба была надежда на освобождение,  она  все  же  могла
оправдаться. Они хватались за нее, как утопающий за соломинку.
     Охотники  водрузили лестницу, и вскоре все четверо (считая
Фрица) уже стояли на уступе перед устьем пещеры.
     Каждый  взял  свое  оружие:  Карл  --  ружье,  Каспар   --
двустволку, Оссару -- копье, лук, стрелы, топорик и нож.
     Факелов было два, длиной в ярд, причем рукоятка была такой
же длины.  Сделаны факелы были из сосновых щепок, валявшихся на
месте, где обтесывали стволы для моста. Щепки хорошо высохли и,
связанные в пучок, должны были превосходно гореть. Охотники  не
в   первый  раз  применяли  факелы.  Им  и  раньше  приходилось
пользоваться таким освещением, и они знали,  что  факелы  очень
пригодятся в пещере.
     Они вошли в пещеру, не зажигая факелов; решили прибегать к
ним лишь   в  случае  необходимости.  Но,  может  быть,  пещера
окажется совсем небольшой. Правда, Карл этого не думал.  В  тот
раз  ему  показалось, что медведь ушел довольно далеко, судя по
его ворчанию и фырканью, которое становилось все глуше.
     Этот вопрос был вскоре решен. Отойдя на несколько десятков
шагов от входа, когда вокруг них  уже  сгущалась  темнота,  они
заметили, что по мере углубления в недра горы подземный коридор
все  расширяется  и своды его становятся все выше, -- он уходил
во тьму, как огромный туннель. Ему не видно было конца.
     Подожгли заранее приготовленный трут, поднесли к  факелам,
и они ярко вспыхнули.
     Пещера  заискрилась  мириадами  огней. Тысячи сталактитов,
свешивающихся  с  ее  сводов,  всеми  своими  гранями  отражали
колеблющееся пламя факелов; эти гигантские сосульки были усеяны
каплями  кристально  чистой воды, сверкавшими алмазным блеском.
Нашим юным охотникам чудилось, будто они очутились в  сказочном
дворце Аладдина.
     Они  шли  все  дальше  по  широкому  проходу, держа факелы
высоко  над  головой,  останавливаясь  на  каждом  повороте   и
исследуя  все закоулки в надежде обнаружить медведя. До сих пор
нигде не было видно его следов,  хотя  возбужденный  лай  Фрица
доказывал,  что  не так давно здесь прошел либо сам мишка, либо
другой зверь. Пес, очевидно, бежал по  горячему  следу,  и  так
быстро, что охотники с трудом за ним поспевали.
     Вдруг   собака  бросилась  в  темноту,  что-то  заметив  в
углублении  скалы.  Охотники   остановились   и   приготовились
стрелять, думая, что зверь загнан.
     На  через  несколько  мгновений Фриц выскочил из-за угла и
побежал дальше по следу. Заглянув в закоулок, они  увидели  при
свете  факелов  большую  груду  сухих листьев и травы. Это была
уютная берлога мишки; сено еще  сохраняло  тепло  его  огромной
туши;  но  хитрого  зверя не удалось захватить в "постели". Его
поднял шум, и он отступил в глубину пещеры.
     Фриц бежал по следу, по временам издавая рычание. Основным
его достоинством  была  удивительная  преданность   хозяину   и
безумная  отвага в схватке со зверем. На него вполне можно было
положиться:  если  он  пустился  по  следу,   то   можно   было
рассчитывать на добычу.
     Охотники  не  сомневались,  что  Фриц  ведет  их  прямо  к
медведю, и лишь старались не терять собаку из виду.  Валявшиеся
на  пути  камни  и  крупные  сталагмиты не позволяли псу быстро
бежать. Видно было, что медведь  довольно  часто  сворачивал  в
сторону и останавливался -- ведь ему нелегко было пробираться в
темноте. Фриц то и дело останавливался на поворотах, и охотники
почти все время его видели.
     По временам пес исчезал в темноте, тогда все трое замирали
и несколько  мгновений  стояли  в  нерешимости, но, услыхав вой
собаки, гулко отдававшийся под сводами пещеры, бежали дальше.
     Вас удивляет, что они по временам теряли  направление.  Вы
думаете,  что, продолжая идти вперед, они должны нагнать собаку
или встретить ее, когда она будет возвращаться.  Дело  обстояло
бы  так,  будь  в  этой  огромной пещере только один ход, но им
встречались десятки проходов, расходящихся  в  разные  стороны.
Они  давно уже не раз сворачивали то вправо, то влево, заслышав
вдалеке лай бежавшего по  следу  Фрица  или  увидав  его  рыжую
спину.
     Пещере,  казалось,  не  будет  конца -- там было множество
"залов", ходов, коридоров и "камер"; иные были так похожи  друг
на  друга,  что  охотникам  казалось,  будто  они  блуждают  по
лабиринту, проходя все по одним и тем же местам.
     Карл уже начал опасаться,  что  они  продвигаются  слишком
быстро.  Ему  пришло  в  голову,  что  если  они будут идти все
дальше,  не  делая  никаких  отметок  на   стенах,   то   могут
заблудиться.
     Он  хотел  было окликнуть товарищей и обсудить с ними этот
вопрос, как  вдруг  раздался  своеобразный  шум:  яростный  лай
собаки  смешивался со свирепым рычанием медведя. Ясно было, что
мишка и Фриц схватились "врукопашную".

     Глава LVI. ЗАБЛУДИЛИСЬ В ПЕЩЕРЕ

     Сражение  происходило  где-то  неподалеку   --   ярдах   в
двадцати,  и охотникам нетрудно было найти дорогу. Они побежали
на шум, спотыкаясь о сталагмиты, то и дело стукаясь головой  об
острые  концы сталактитов, и увидали в свете факелов посередине
огромного "зала" собаку и медведя. Бой  был  в  самом  разгаре:
медведь  стоял  на  обломке  скалы  фута  в  три высотой, а пес
наскакивал на него,  впиваясь  ему  в  шерсть  зубами.  Медведь
яростно   оборонялся;   порой,  наклонившись,  выбрасывал  лапы
вперед, стараясь схватить собаку.
     Фриц понимал, как опасно попасть в лапы к медведю, поэтому
нападал сзади, бросаясь на него с разных сторон и кусая  его  в
спину   и   за  лапы.  Защищая  свой  тыл,  медведь  все  время
поворачивался.
     Сцена  была  весьма   занятной   и,   если   бы   охотники
преследовали  медведя только ради забавы, они дали бы драке еще
некоторое время продолжаться, не вмешиваясь в нее. Но о  забаве
тут  не  могло  быть  и  речи -- надо было добыть медвежий жир.
Вдобавок охотники понимали, что  в  этом  гигантском  подземном
лабиринте  нетрудно потерять медведя. Он мог от них убежать так
же легко, как если бы они находились в дремучем лесу.
     Итак, они спешили положить конец борьбе и завладеть  своей
добычей.   Нельзя  было  упустить  такой  случай.  Стоявший  на
каменном пьедестале медведь  был  превосходной  мишенью  и  для
ружейных  пуль  и  для  стрел.  К  тому  же они, будучи меткими
стрелками, не рисковали поранить Фрица.
     Охотники  прицелились  --  грянули  выстрелы,  просвистела
стрела,  вонзившись в толстую мохнатую шкуру, и в следующий миг
черная туша тяжело рухнула со скалы и распростерлась на камнях;
медведь  дергал  лапами  в  предсмертных  судорогах.  Тут  Фриц
прыгнул  на зверя, вцепился мертвой хваткой в шею и душил, пока
тот не застыл на месте.
     Фрица оттащили. Поднеся  поближе  факелы,  охотники  стали
разглядывать убитого ими зверя. Это был великолепный экземпляр,
на  диво крупный и увесистый; из его туши, конечно, можно будет
получить немало драгоценного жира.
     Но не успели они об этом подумать, как у  них  блеснула  в
голове  другая  мысль,  от  которой  они невольно содрогнулись;
несколько мгновений они стояли в молчании, глядя друг на  друга
с  немым вопросом. Каждый ожидал, что заговорят другие, и, хотя
никто не обмолвился ни словом, всем было ясно, что они попали в
тяжелое положение.
     Почему же в тяжелое положение? -- спросите вы.  Со  зверем
покончено.  Разве  так  трудно вытащить его из пещеры и отнести
домой, в хижину?
     Но, любуясь своей добычей, они вдруг заметили, что  факелы
у  них  догорают. Правда, они еще не погасли, но ясно было, что
при свете их можно  будет  пройти  лишь  каких-нибудь  двадцать
ярдов.  Факелы  уже  начали меркнуть и мигать, -- еще несколько
секунд, и они совсем погаснут. А что тогда?
     Да, что тогда? Эта мысль встревожила охотников;  оттого-то
они и стояли, тревожно глядя друг на друга.
     Они еще не осознали весь ужас своего положения. Они знали,
что сейчас окажутся в темноте -- в абсолютном мраке подземелья!
-- но им не приходило в голову, что они могут больше никогда не
увидеть света.
     Они  думали  только  о  том,  как  неприятно  остаться без
факелов и что, пожалуй, будет трудно найти выход из  пещеры.  К
тому  же  -- как они потащат медведя? Им сперва придется ощупью
выбраться из пещеры, запастись новыми факелами и  вернуться  за
добычей; но это не беда: главное -- у них будет медвежий жир, а
теплая  мохнатая шкура, из которой получится превосходная шуба,
вознаградит их за все пережитые трудности.
     Но вот факелы погасли и охотники очутились в  непроглядном
мраке. И только когда они несколько часов пробродили в темноте,
ощупывая  стены,  спотыкаясь  о  камни, проваливаясь в глубокие
трещины,  когда  они  потеряли  надежду  выбраться  на  свет  и
окончательно  заблудились в подземном лабиринте, -- они наконец
осознали весь ужас своего положения и начали опасаться, что  им
больше не суждено увидеть свет.
     Проблуждав несколько часов, охотники остановились в полном
изнеможении,  держась  за  руки,  съежившись, прижавшись друг к
другу  и  чувствуя  себя  безнадежно  затерянными  в  глубоком,
беспросветном мраке...

гималайская земляника не отличалась ни запахом, ни вкусом; зато
     Глава LVII. БЛУЖДАНИЯ ВО МРАКЕ

     Надо  сказать,  что  их страхи не были лишены оснований. В
самом деле, пещера тянулась в глубь горы на целые мили,  в  ней
было  столько запутанных ходов и наши друзья так далеко зашли в
погоне за медведем, а кругом царил такой мрак, что трудно  было
надеяться найти выход.
     Особенно  угнетала  их  темнота: они не видели друг друга,
нельзя было разглядеть даже собственной руки.
     Если вы окажетесь в  полной  темноте,  то  удивитесь,  как
трудно  пройти в том или ином направлении. Действительно, вы не
сможете идти по прямой линии, даже если у вас не будет  никаких
препятствий на пути.
     Пройдя несколько шагов, вы начнете уклоняться в сторону и,
возможно,  через  некоторое время даже опишете полный круг. Нет
нужды об  этом  говорить:  ведь  вы  играли  в  жмурки  и  сами
прекрасно  знаете, что, повернувшись два-три раза, вы не можете
сказать, к какой стене стоите лицом,  пока  не  прикоснетесь  к
роялю или к какому-нибудь другому знакомому предмету.
     Наши  друзья  находились  совершенно в таком же положении,
как играющие в жмурки, с той лишь разницей,  что  в  пещере  не
было ни рояля, ни мебели, ни других предметов, по которым можно
определить,  где  находишься.  Они не знали, куда повернуть, --
окончательно потеряли ориентацию.
     Довольно долго простояли они в странном оцепенении, крепко
держа друг друга за руки. Они не решались разжать  руки,  боясь
потерять  товарищей. Правда, этого нечего было бояться, так как
всегда можно было позвать друг друга, но ими овладел ужас,  они
чувствовали свою беспомощность и по-детски жались друг к другу.
     Простояв  некоторое  время,  они  снова  пустились в путь,
держась за руки. Во  время  ходьбы  эта  предосторожность  была
нужнее,  чем  при  остановке,  --  охотники боялись, как бы кто
нибудь из них не свалился с  высокого  уступа  или  в  глубокую
расселину,  а если они будут держаться друг за друга, то меньше
шансов упасть.
     Так проблуждали они несколько часов. Им казалось, что  они
прошли  уже  много миль; в действительности же они продвигались
очень медленно, так как приходилось на каждом  шагу  нащупывать
путь.  Все  трое  выбились  из сил; по временам они садились на
камни, чтобы передохнуть, но владевшая  ими  тревога  гнала  их
дальше,  --  тогда  все  поднимались  снова  и  брели в темноте
неизвестно куда.
     Долго блуждали так охотники; они уверяли друг  друга,  что
прошли  немало миль, но не видели ни одного проблеска света, ни
одного предмета, по которому  можно  было  бы  ориентироваться.
Порой  им казалось, что они отошли на несколько миль от входа в
пещеру; иногда им чудилось,  что  они  второй  или  третий  раз
проходят  по одному и тому же коридору; наконец все трое узнали
скалы, мимо которых уже проходили.
     У них появилась  надежда,  что  со  временем  можно  будет
изучить  различные повороты и проходы и выбраться из лабиринта.
Но на это уйдет немало  времени,  а  чем  они  будут  питаться,
занимаясь    этим    изучением?    Поразмыслив,    они   поняли
неосновательность этой надежды.
     Фриц шел то впереди, то рядом, а то и позади своих хозяев.
Казалось, он тоже был смущен и испуган. Он не издавал ни  звука
и  только когда перебирался через лежащую на дороге глыбу, было
слышно царапанье его когтей. Но какой толк от  Фрица?  В  такой
тьме  он  не  видит даже кончика своей морды. Но нет, ему очень
может пригодиться его чутье,  и,  пожалуй,  он  может  выручить
своих хозяев.
      -- Постойте! -- воскликнул Каспар, когда эта мысль пришла
ему в голову.  --  Брат, Оссару! Разве Фриц не может нас вести?
Разве он не может найти чутьем дорогу из этой ужасной  темницы?
Ведь ему здесь осточертело не меньше, чем нам!
      -- Что  ж,  попробуем, -- откликнулся Карл, но в его тоне
слышалось, что он не  слишком-то  надеется  на  этот  опыт.  --
Подзови его, Каспар, ведь он к тебе так привязан!
     Каспар  окликнул собаку, прибавив несколько ласковых слов,
и Фриц тотчас же к нему подбежал.
      -- Как нам поступить? Не предоставить ли его самому себе?
-- спросил Каспар.
      -- Боюсь, что он  будет  стоять  на  месте  и  не  пойдет
вперед, -- возразил Карл.
      -- Посмотрим.
     Все трое остановились и стали прислушиваться.
     Они  стояли  долго,  выжидая,  что будет делать собака, но
Фриц не понимал, что от него требуется, и терпеливо стоял рядом
с ними, не обнаруживая желания идти вперед. Опыт не удался.
      -- Ну что же, -- предложил Карл, -- пусть он идет вперед,
мы за ним. Быть может, он выведет нас.
     Фрицу приказали идти вперед, и он двинулся в  путь,  слабо
повизгивая;  но,  к  своей  досаде,  они не могли догадаться, в
каком  направлении  он  ушел.   Когда   он   бежал   по   следу
какого-нибудь  животного,  то  лаял,  и  легко  было определить
направление его  пути,  как  это  имело  место  при  погоне  за
медведем.  Но  теперь  он бежал бесшумно, и, хотя порой царапал
когтями о камни, этот звук был  слишком  слаб,  чтобы  по  нему
ориентироваться. Опыт опять не удался, и Фрица снова подозвали.
     Однако  этот  опыт  все  же имел благие последствия. Как и
другие  неудачные  опыты,  он  заставил  задуматься  и   вызвал
усовершенствования.
     Каспар  ломал  голову, придумывая новый выход. Оссару тоже
напряженно размышлял. Вдруг он воскликнул:
      -- Веревка на хвост!
      -- Нет, -- возразил Каспар, -- не на хвост -- так  он  не
пойдет. Давайте сделаем ему ошейник и поводок по всем правилам.
Так будет лучше, я ручаюсь!
     Сказано  --  сделано.  Сняли  пояса и ремни с пороховниц и
сумок, сделали  поводок,  повязали  его  собаке  вокруг  шеи  и
пустили ее вперед.
     Каспар держал поводок, а остальные шли на голос Каспара.
     Так  прошли  они  еще  около  ста  ярдов,  как  вдруг  пес
заскулил, потом залаял, словно напал на след, и через несколько
секунд внезапно остановился.
     Поводок натянулся, и Каспар понял, что пес прыгнул  вперед
и  что-то схватил. Юноша нагнулся и стал ощупывать рукой камни.
Неожиданно он почувствовал под рукой густую косматую шерсть.
     Увы! Надежды их рухнули, -- вместо того чтобы  привести  к
выходу из пещеры, Фриц привел их обратно к медвежьей туше.

     Глава LVIII. ПЕЩЕРНАЯ ЖИЗНЬ

     Все   трое   были  сильно  разочарованы.  Особенно  же  их
огорчило, что, придя к убитому медведю,  пес  не  пожелал  идти
дальше. Ни приказания, ни ласковые слова не могли заставить его
расстаться  с  тушей.  Даже  когда его оттаскивали на несколько
шагов и снова отпускали, он всякий раз приводил Каспара все  на
то же место. Было от чего прийти в отчаяние!
     Так  им  сперва  казалось,  но, поразмыслив, Карл пришел к
заключению, что этот неприятный  инцидент  имеет  свою  хорошую
сторону.  Он уверял товарищей, что судьба им благоприятствует и
что  у  них  есть  шансы  благополучно  выбраться  из   унылого
подземелья, куда они так неосторожно попали.
     Слова Карла ободрили охотников, и они согласились, что это
большая удача: не будь у них туши, им нечего было бы есть и они
вскоре погибли бы от голода.
     Но  теперь,  найдя  медведя,  они  смогут  несколько  дней
прокормиться его мясом и за это время, наверно,  найдут  выход.
Необходимо  тщательно  изучить  место,  где  лежит  туша. Делая
отсюда вылазки в разные стороны,  они  всегда  будут  оставлять
отметины, по которым смогут вернуться назад.
     К  счастью,  в пещере имелась вода. Кое-где со скал падали
капли, и можно было напиться,  а  совсем  недавно  они  перешли
через  ручеек, бежавший в одном из проходов. Они знали, что его
легко будет найти, а потому не беспокоились о питье.
     Вопрос был лишь в том, долго ли они будут искать  выход  и
хватит ли им на это время медвежатины.
     Находка   туши   открывала  новые  перспективы,  и,  когда
охотники уселись обедать, на душе у них было веселей.
     Кругом было так темно, что вполне можно было  назвать  эту
трапезу  ужином.  К  тому  же  с  тех пор, как они позавтракали
утром, прошло уже много часов, хотя они не  могли  бы  сказать,
сколько именно; но так как после завтрака они ничего не ели, то
назвали  свою  трапезу обедом. Никогда еще обед или ужин не был
так быстро приготовлен, потому что он  вовсе  не  готовился  --
ведь у них не было огня.
     Но  охотники  были  не  склонны привередничать. Прошло уже
очень много времени после их скудного завтрака. Карл  и  Каспар
сперва  не решались есть сырое мясо, но муки голода становились
нестерпимыми,  и  сырая   медвежатина   показалась   достаточно
вкусной.  Для  Оссару  это  был  ужин  --  он не страдал такими
предрассудками и давно уже съел свой обед, поэтому  был  далеко
не так голоден, как его спутники.
     Карл  и  Каспар ели с таким аппетитом, как если бы обедали
при  свете  канделябров.  Быть  может,  отсутствие  света  даже
помогло им победить свое отвращение. Обед был весьма изысканный
-- медвежий окорок; ведь охотники уверяют, что вареный, жареный
или даже сырой медвежий окорок -- вкусное блюдо.
     Пообедав,  все  трое  ощупью направились в ту сторону, где
слышалось журчание ручейка.
     Они нашли место, где вода  сочилась  из  расселины  скалы,
падая  частыми  каплями,  и,  припав  губами к этому подземному
источнику, быстро утолили жажду.
     Затем они вернулись в свою "столовую". Утомленные  долгими
странствованиями,  все  трое  растянулись  на камнях; их сильно
клонило ко  сну.  Правда,  ложе  было  жесткое,  но  совсем  не
холодное,  так как в больших пещерах никогда не бывает холодно.
Температура там ровнее, чем на открытом воздухе:  там  холоднее
летом  и  теплее  зимой,  так  что разница между временами года
почти не ощущается; во всяком случае, там не бывает ни  мороза,
ни  жары.  Таковы  климатические  условия в Мамонтовой пещере в
Кентукки и в других больших пещерах; поэтому у врачей  возникла
мысль, что людям с больными легкими полезно жить в пещерах. Это
побудило  многих  туберкулезных больных поселиться в Мамонтовой
пещере,  где  они  живут  в  прекрасном  отеле  и  наслаждаются
комфортом и даже роскошью.
     Но Карл, Каспар и Оссару не обращали внимания на приятную,
умеренную  температуру в пещере. Они с радостью променяли бы ее
на самую знойную страну  экваториального  пояса  или  на  самое
холодное  место  полярной  области.  Злые  москиты или свирепая
стужа были бы им  куда  желаннее,  чем  мягкий,  ровный  климат
пещеры, где никогда не сияло солнце и не шел снег.
     Несмотря  на  их  угнетенное  состояние, усталость наконец
взяла верх, и все трое уснули крепким сном.

     Глава LIХ. ОБСЛЕДОВАНИЕ ПЕЩЕРЫ

     Охотники проспали долго  и,  когда  проснулись,  не  могли
определить,  день  сейчас  или ночь. Они только гадали об этом,
вспоминая, сколько времени прошло с тех пор, как они проникли в
пещеру; но такого рода суждениям вообще нельзя  доверять.  И  в
самом  деле,  они сильно разошлись в своих предположениях: Карл
считал, что они блуждают уже два дня и ночь, а  по  мнению  его
товарищей, они находились в пещере всего сутки.
     Карл  приводил  в доказательство тот факт, что они зверски
проголодались, -- значит, прошло много времени; кроме того,  он
уверял,  что  они спали именно ночью, ибо инстинкт подсказал им
это время отдыха. Впрочем, Карл и  сам  сознавал  всю  шаткость
второго  своего  довода:  ведь  после бессонной ночи они вполне
могли заснуть в любое время дня.
     Возможно, однако, что Карл был и прав.  Они  долгое  время
блуждали   взад  и  вперед  и  много  раз  отдыхали.  Терзавшая
охотников смертельная тревога гнала их вперед, и неудивительно,
ведь они потеряли всякое представление о пройденных расстояниях
и о времени, потраченном на бесплодные поиски.  Охотники  долго
возились,  устанавливая лестницу, и день уже клонился к вечеру,
когда они вошли в пещеру.  Поэтому  можно  допустить,  что  они
уснули лишь на вторую ночь после того, как попали в это мрачное
подземелье.
     Так   или   иначе,  они  спали  долго  и  крепко,  хотя  и
неспокойно; им снилось, что на них нападают медведи и  свирепые
косматые   яки.  Они  падали  в  бездонную  пропасть  и  тщетно
старались взобраться на высокие утесы. Впрочем,  неудивительно,
что в подобных обстоятельствах они видели такие страшные сны.
     Пробуждение   стало  мучительным.  Вместо  радующего  глаз
солнечного света и синего утреннего неба они не увидели  ничего
-- кругом  царил  мрак.  Вместо  пения  птиц или просто веселых
звуков они  не  услышали  ничего  --  кругом  стояла  могильная
тишина.
     В  самом  деле,  эта  пещера  могла  оказаться их могилой:
сперва они будут здесь заживо погребены, но рано или поздно она
станет усыпальницей, где будут покоиться их кости.
     Таковы были их  мысли  при  пробуждении.  Действительность
оказалась ужаснее сновидений.
     Если  отсутствие  света  не  мешает  человеку  превосходно
спать, то на аппетит  оно  влияет  еще  меньше.  Трапеза  снова
состояла из сырой медвежатины без хлеба и соли.
     Насытившись,  они  принялись  за  дело,  решив  привести в
исполнение замысел Карла.  Он  уже  успел  сообщить  свой  план
товарищам.
     Они  должны  были  делать  вылазки  во все стороны от того
места, где был убит  медведь.  Отсюда  расходилось  лучеобразно
множество  проходов  --  они  заметили  это,  когда  факелы еще
горели.  Решено  было  исследовать  их  все,  один  за  другим.
Исследовать  постепенно,  отрезок  за  отрезком, пока не изучат
проход, идущий в каком-нибудь направлении.  Шаг  за  шагом  они
будут  ощупывать скалы по обе стороны прохода, пока не запомнят
всех  выступов  или  других  ориентиров.  Если  ориентиров   не
окажется,  то  они их сделают, насыпая кучки камней или отбивая
куски  сталактитов  топориком.  Они  хотели  "переметить"   все
проходы,  чтобы  потом  их  узнавать,  подобно тому как охотник
отмечает свой путь в непроходимом лесу.
     Это была очень удачная мысль, и при известном  терпении  и
настойчивости  их  усилия  могли  увенчаться успехом. При таком
планомерном  обследовании   пещеры   была   некоторая   надежда
выбраться  из  нее  --  ведь  нельзя рассчитывать на счастливую
случайность, находясь в сложном лабиринте путаных ходов.
     Они знали, что для выполнения такого плана нужно  время  и
терпение,  но терпению все трое уже научились. Сооружение моста
было хорошей школой. Возможно, что этот план потребует  немного
времени,  но  вполне  вероятно,  что его удастся осуществить не
очень скоро. Они должны быть готовы и к тому и к другому.
     Но, скорее всего, пройдет немало времени, прежде  чем  они
снова увидят солнечный свет. О, как они мечтали увидеть светлый
круг  у  входа в пещеру, на который они едва взглянули, уходя в
глубь прохода!
     Поэтому  охотники  решили  избрать  одно   направление   и
тщательно  обследовать  данный  проход,  прежде  чем  входить в
другие. Когда первый будет пройден до конца или  они  убедятся,
что  взяли  неверное  направление,  они  оставят  его  и начнут
исследовать  другой.  Таким  образом,  рано  или   поздно   они
неизбежно  найдут проход, который выведет их из этой гигантской
"тюрьмы".
     Прежде чем приступить к  работе,  они  еще  раз  подвергли
испытанию  Фрица,  но  пес  ни  за  что не хотел расставаться с
тушей, и, хотя Каспару порой удавалось увлечь его за  собой  на
некоторое   расстояние,  он  всякий  раз  возвращался  назад  к
медведю. Убедившись, что Фриц не может быть их проводником, они
отвязали его с поводка и приступили к выполнению плана.
     Они применили довольно остроумный способ: ощупывали стены,
пока не обнаружили широкий проход, который вел из  "зала",  где
они  находились.  Этот  проход  они решили обследовать в первую
очередь.
     Чтобы  не  заблудиться  на  обратном  пути,  один  из  них
оставался  на  определенном месте, а двое других шли вперед, по
временам останавливаясь и  отмечая  свой  путь.  Если  бы  двое
разведчиков  свернули в неправильном направлении и заблудились,
они стали бы кричать -- и третий указал бы им дорогу.
     Таким образом они продвигались без особых затруднений,  но
очень  медленно.  Вы  можете  подумать,  что  они могли бы идти
быстрее, зная, что не заблудятся на обратном пути. Но по дороге
встречалось множество препятствий. Каждый боковой проход  --  а
их  были  десятки  --  нужно  было  как-то отметить для будущих
разведок, и знаки следовало сделать  очень  приметные,  на  что
требовалось   довольно   много  времени.  Отметки  делались  на
небольшом расстоянии друг от друга, чтобы их легче  было  найти
на  обратном пути. Приходилось также перебираться через большие
валуны и переправляться через трещины, повсюду пересекавшие  их
путь, -- все это тоже отнимало время.
     Итак, они продвигались медленно и с большой осторожностью,
и, когда   настала   ночь,   то   есть   когда   они  устали  и
проголодались, по их расчетам, они прошли примерно полмили.  За
эти долгие, трудные часы их не порадовал ни один луч света, но,
когда  они  вернулись  к месту отдыха, в сердце у них теплилась
надежда. Завтра или послезавтра, или днем позже --  не  все  ли
равно! -- они твердо верили, что снова увидят солнце.

     Глава LX. ЗАГОТОВКА МЕДВЕЖАТИНЫ

     Их  тревожил вопрос о пище: надолго ли хватит медвежатины?
Медведь был большой и жирный, в этом можно  было  убедиться  на
ощупь,  и  если  они  будут  есть  его понемногу, то его хватит
надолго.  Но   как   сохранить   мясо?   Если   тушу   оставить
неободраниой, мясо вскоре испортится, хотя не так скоро, как на
открытом   воздухе:   в   достаточно   глубоком   погребе  мясо
сохраняется  лучше,  чем  когда  оно  выставлено  на  солнечный
свет...
     Хотя местами в пещере имелась вода, но в основном там было
очень  сухо.  Камни  повсюду  были  сухие, а в некоторых местах
покрыты слоем пыли. Они заметили это,  еще  когда  преследовали
медведя. Приблизившись с факелами к месту побоища, они увидели,
что  медведь  и  собака окутаны облаком пыли. О сухости воздуха
можно было судить и по тому, что у них пересыхало в горле.
     Опасаясь, что  мясо  может  испортиться,  прежде  чем  они
выберутся  из  пещеры,  охотники  начали придумывать способ его
сохранить. Соли у них не было, так что о засолке не могло  быть
и речи. Будь у них материал для костра, они могли бы обойтись и
без  соли,  прокоптив  мясо; но дрова было так же трудно найти,
как и соль. Находись  они  на  открытом  воздухе,  под  горячим
солнцем, они могли бы высушить мясо так, что оно сохранялось бы
долгие месяцы.
     Увы,  солнечные  лучи были столь же недоступны, как соль и
дрова!
     Обнаружив чрезвычайную сухость воздуха, они подумали,  что
если  нарезать  мясо  тонкими  ломтиками  и  развесить  их  или
разложить  по  камням,  то  оно  может  долго  сохраняться   --
продержится  дольше,  чем  если  бы лежало сплошной массой. Эту
мысль подал Оссару, и мысль была  удачной.  Во  всяком  случае,
невозможно  было  придумать  ничего  лучшего,  и  после зрелого
размышления они принялись заготавливать мясо.
     Но где достать огня? Как ободрать медведя,  не  видя  его?
Как резать и раскладывать мясо?
     Задача  эта  была  не из трудных и отнюдь не смущала наших
искателей приключений. К этому  времени  они  уже  освоились  с
темнотой,  а Оссару ничего бы не стоило ободрать медведя. Итак,
с помощью товарищей, державших тушу в правильном положении,  он
начал  работать своим острым ножом почти так же ловко, как если
бы ему светила дюжина свечей, и, сняв мохнатую  шкуру,  отложил
ее в сторону на камни.
     Разрезать  мясо  на  полоски и ломтики было нетрудно, хотя
это заняло  много  времени,  так  как  приходилось  работать  с
величайшей   тщательностью:   слишком  толсто  нарезанное  мясо
быстрее бы испортилось.
     Но шикари был  очень  опытен  в  этом  деле  и  так  ловко
справился  со  своей  задачей,  что, если бы вынести нарезанные
куски на свет,  никто  не  догадался  бы,  что  они  сделаны  в
темноте.
     Ломтики,   нарезанные   Оссару,   переходили  в  руки  его
товарищей, а  те,  расстелив  на  земле  шкуру  шерстью  вверх,
раскладывали их.
     Возник  вопрос,  как  лучше высушить мясо, -- разложить на
камнях или развесить на бечевках.
      -- Развесить, конечно, лучше, -- подал  мысль  Оссару,  и
все с ним согласились.
     Они  считали,  что  таким  образом  мясо высохнет быстрее;
кроме того, оно не попадется Фрицу, который,  если  за  ним  не
усмотрят, может прокрасться к туше и истребить чуть не половину
всего запаса.
     Как бы то ни было, лучше держать мясо подальше от него.
     Но как это осуществить? Где достать веревок? У них не было
ни шестов, ни веревок, чтобы протянуть между шестами. Правда, у
Оссару  имелась  длинная  веревка,  которую  он свил из пеньки,
когда готовил свою сеть, но ее все равно  бы  не  хватило.  Для
такого  количества  мяса нужно было много ярдов веревки. Что же
делать?
      -- Разрезать шкуру на полоски! -- воскликнул Каспар.
     Сказано -- сделано.  Сырую  медвежью  шкуру  растянули  на
камнях,  нарезали из нее ремней шириной около дюйма, и когда их
связали вместе, то  получился  ремень  длиной  от  одной  стены
большого  "зала"  до другой. Концы его прикрепили к скале: один
перекинули через высокий камень, другой положили  на  небольшой
выступ и закрепили, придавив тяжелым обломком, -- таким образом
ремень  протянули  через весь "зал" наподобие веревок для сушки
белья.
     Испытав его прочность и убедившись, что  он  пригоден  для
намеченной  цели,  они стали приносить мясо, кусок за куском, и
аккуратно развешивать его на ремне.
     Когда  на  ремне  уже  не  оставалось  свободного   места,
пришлось  сделать второй ремень; как и первый, его прикрепили к
камням. На него  повесили  остальное  мясо.  Дневной  труд  был
закончен;  правда,  охотники  не знали -- ночь это или день, но
они долго работали и, закончив работу, рады были отдохнуть.
     Поужинав,  они   улеглись,   намереваясь   проспать   лишь
несколько  часов,  а затем встать и с новыми силами устремиться
на поиски солнца и свободы.

     Глава LXI. СНОВИДЕНИЯ

     Люди, находящиеся в темноте, всегда  мечтают  о  свете,  и
Карлу  приснилось,  что в пещере вдруг стало светло. Ее стены и
своды заискрились  алмазным  блеском;  он  мог  разглядеть  все
закоулки, все расходящиеся отсюда проходы и коридоры. Но ни он,
ни  его  товарищи не удивлялись свету -- только радовались, что
смогут найти выход. И вот, без сожаления бросив межвежью  тушу,
пройдя  множество  галерей  и  "залов"  (некоторые  из  них они
пробежали в погоне за медведем и узнавали теперь), они достигли
наконец входа в пещеру и снова увидели небо и солнце.
     Эта развязка так  взволновала  Карла,  что  он  проснулся,
громко  вскрикнув  от  радости.  Но его восторг быстро сменился
разочарованием.  Все  это  было  только  сном   --   обманчивой
иллюзией,   действительность   была   по-прежнему   мрачной   и
безотрадной.
     Восклицание  Карла   разбудило   его   товарищей,   и   он
почувствовал, что Каспар очень возбужден. Он не видел брата, но
сразу понял это по его голосу.
      -- Я видел сон, -- сказал Каспар, -- странный сон!
      -- Сон? Что же тебе приснилось?
      -- О! Я видел во сне свет! -- ответил Каспар.
     В  сердце  Карла  шевельнулось что-то похожее на суеверный
страх. Неужели Каспару приснилось то же, что и ему?
      -- Какой же это свет, Каспар?
      -- О! Яркий свет, который может вывести  нас  отсюда!  Но
пусть  меня  повесят,  если это мне приснилось! Клянусь честью,
брат, я уже наполовину проснулся, когда эта мысль пришла мне  в
голову! Ведь правда замечательная мысль?
      -- Какая  мысль?  -- спросил Карл, изумленный и несколько
встревоженный, -- ему  пришло  в  голову,  что  Каспар  во  сне
лишился рассудка. -- Какая же это мысль, Каспар?
      -- О чем же мне думать, как не о свечах!
      -- О свечах? О каких свечах?
     "Ну   конечно,  --  с  ужасом  подумал  Карл,  --  бедняга
помешался! Эта ужасная тьма свела его с ума... "
      -- Ах, я еще не рассказал тебе свой сон, если только  это
был сон! Я сам не знаю, что говорю... Не помню себя от радости!
Мы  не будем больше ходить ощупью в этой проклятой темноте -- у
нас будет свет... много света, обещаю вам! Как это  мы  до  сих
пор об этом не подумали!
      -- Но в чем дело, брат? Что ты видел во сне? Расскажи!
      -- Теперь,  когда  я окончательно проснулся, мне кажется,
что это был не сон или, вернее, не совсем сон. Я думал об этом,
засыпая, вот  и  увидел  свои  мысли.  Помнишь,  брат,  я  тебе
говорил,  что,  когда я размышляю над каким-нибудь вопросом, ко
мне нередко приходит решение в полусне; так было и на этот раз.
Я уверен, что нахожусь на верном пути.
      -- На каком же это верном пути, Каспар? Уж не выведет  ли
нас этот путь из пещеры?
      -- Надеюсь, что да.
      -- Но что же ты предлагаешь?
      -- Заняться производством сальных свечей.
      -- Производством   свечей?!  "Бедный  мальчик!  --  снова
подумал Карл. -- Так оно и есть -- бедняга потерял  рассудок!..
"
     Но, конечно, он не высказывал вслух своих грустных мыслей.
      -- Да,  именно  этим производством... -- продолжал Каспар
все тем же  слегка  шутливым  тоном.  --  И  наделать  побольше
свечей.
      -- А  из  чего  же  ты  сделаешь  свечи, милый Каспар? --
спросил Карл, делая вид, что  сочувствует  идее  брата,  --  он
боялся ему противоречить, чтобы не раздражать больного.
      -- Ну конечно, из медвежьего жира! -- заявил Каспар.
      -- Вот  как!  --  воскликнул  Карл. Он сразу изменил тон,
заметив, что в этом безумии есть своя логика. -- Ты говоришь --
из медвежьего жира?
      -- Ну конечно. Карл! Ведь его брюхо битком набито  жиром.
Почему  бы  нам не наделать из жира свечей, которые помогут нам
выбраться из этого чудовищного каменного лабиринта?
     Карл уже больше не думал, что его брат  сошел  с  ума.  Он
понял,  что  Каспара осенила замечательная мысль. И хотя он еще
не знал, как ее привести в исполнение, было ясно,  что  это  не
пустая выдумка.

     Глава LXII. НАДЕЖДЫ

     Оссару  разделил  радость  своих  друзей, и все трое стали
обсуждать предложение Каспара и способы его выполнения.
     Но ни Карлу, ни  Оссару  не  пришлось  высказывать  своего
мнения, так как изобретатель уже как следует обдумал свой план.
В  самом  деле,  он  думал о свечах перед сном, а потому, когда
проснулся, ему показалось, что он увидел это во сне. Когда  они
разрезали  на  ломтики  медвежатину,  у него зародилась мысль о
свечах из медвежьего жира.
      -- Представьте себе, -- начал Каспар,  --  мне  пришла  в
голову  эта  мысль, когда мы с Оссару разделывали тушу медведя.
Когда я брал в руки некоторые куски,  то  чувствовал  на  ощупь
жир.  Тут я спросил себя, не может ли гopeть медвежий жир. Ведь
в брюхе медведя пропасть жира, а из него  можно  делать  свечи.
Только  будет  ли  он  гореть? Вот какой вопрос меня занимал. Я
боялся, что если не вытопить жира и не вставить в него  фитиль,
то  гореть он не будет. Но откуда достать огонь, чтобы вытопить
жир, и где взять для него сосуд? Вот в чем загвоздка!
      -- К сожалению, это так, --  сказал  Карл  разочарованным
тоном.
      -- Так  думал  и  я и совсем было оставил эту мысль. Даже
вам ничего не сказал. Я ведь знал, что  мы  не  можем  наделать
дров из камней, и мне стало ясно, что я зашел в тупик.
      -- Да, в тупик, -- машинально повторил Карл.
      -- Да  нет  же,  брат, нет! -- возразил Каспар. -- Слушай
дальше. Я никак не мог отделаться от  этой  мысли  и  продолжал
размышлять.  Как  добыть огонь, чтобы вытопить жир? Я знал, что
ничего не стоит высечь искру, ведь у нас есть трут и порох.  Но
где  взять  топлива  для  костра  и  сосуд,  чтобы собрать жир?
Сначала я думал исключительно об огне. Если только нам  удастся
развести  костер,  можно  обойтись  и  без  сосуда  -- мы можем
нагревать тонкий, плоский камень и понемногу топить на нем жир.
Если нельзя сделать настоящие  свечи,  можно  обмакнуть  в  жир
фитиль,  и  получится светильня. Я знал, что у нас есть фитиль,
-- я вспомнил про длинную веревку,  которую  сделал  Оссару  из
пеньки.  Она  отлично  сойдет.  Со  всеми  этими задачами легко
справиться, но труднее всего добыть дров для костра.
      -- Очень остроумно, Каспар! Признаюсь, мне это никогда не
пришло бы в голову. Продолжай, брат!
      -- Так вот, друзья мои, я нашел дрова!
      -- Браво! Молодец! -- воскликнули в  один  голос  Карл  и
Оссару. -- Ты нашел дрова?
      -- Да,  я  придумал,  как их достать, в тот момент, когда
засыпал, а потом мне показалось, что я видел это во сне.  Когда
я  начал  просыпаться,  то  снова  принялся об этом думать -- и
придумал сосуд, в котором можно топить жир. Мне  думается,  нам
удастся его сделать.
      -- Ура! Вот это замечательно!
      -- Сейчас  вам  расскажу  свой  способ.  Я  все время его
обдумывал, пока говорил. Может  быть,  вы  мне  еще  что-нибудь
подскажете. Но вот что я предлагаю.
      -- Говори, Каспар, поскорей!
      -- У нас два ружья. У Оссару копье, топорик, лук и полный
колчан  стрел.  К  счастью,  колчан  тоже бамбуковый, толстый и
сухой, как трут.  Итак,  я  предлагаю  прежде  всего  расщепить
топориком  приклады  ружей  вместе  с  шомполами  -- мы сделаем
другие, когда выберемся отсюда, -- а также древко  копья,  лук,
стрелы  и  колчан... Ничего, Оссару, ты потом сделаешь новые...
Этого материала у нас хватит на большой костер, на  котором  мы
сможем натопить сколько угодно жира...
      -- Хорошо,  --  перебил  его  Карл.  -- Но где мы возьмем
котел?
      -- Сначала   это   мне   тоже   казалось    непреодолимой
трудностью,  --  ответил молодой изобретатель, -- но внезапно я
вспомнил  про   свою   пороховницу;   ты   знаешь,   ведь   она
патентованная  и  крышка  у  нее  отвинчивается. Мы можем снять
крышку, высыпать порох в карман и пустить  в  ход  пороховницу.
Жаль  только,  что  она  мала.  Ну  что  ж,  можно  топить сало
маленькими порциями.
      -- Значит, ты предлагаешь наделать из веревки  фитилей  и
обмакивать их в растопленный жир?
      -- Ничуть  не  бывало,  --  отвечал  торжествующим  тоном
Каспар,  --  ничего  мы  не  будем  макать!  Правда,  сперва  я
подумывал  о  светильне,  но  она  меня не удовлетворила. У нас
будут настоящие свечи -- литые!
      -- Как -- литые свечи? Как же ты их сделаешь?
      -- Со временем узнаете. Когда  Оссару  собирался  поймать
тигра,  он не захотел нам открыть свой план, и в отместку ему я
тоже покамест ничего не скажу. Ха-ха-ха!
     И Каспар залился веселым смехом. Они смеялись в первый раз
с тех пор, как вошли в пещеру; впервые под ее мрачными  сводами
раздавался человеческий смех.

     Глава LXIII. ИЗ МРАКА К СВЕТУ

     Не  теряя  времени,  все  трое  принялись  за  работу  под
руководством  Каспара.  Первым  делом  они   разобрали   ружья,
вывинтили  замки,  отделили  от  ложа все железные части. Затем
осторожно сняли ложе и раскололи топором на  мелкие  щепки,  не
пощадили  даже  шомполов,  сохранив  их  головки  и  шурупы.  У
охотников теперь была твердая надежда выбраться  из  пещеры.  И
они  знали,  что  им  еще пригодится ценное оружие, которое они
сейчас разрушают. Поэтому они не выбрасывали  ни  одной  части,
которую  нельзя  было  бы  впоследствии  заменить: пожертвовали
только деревом, но тщательно сохранили все железные  части,  до
малейшего  гвоздика  и винтика; отделив от дерева, их собрали и
связали в один пакет.
     Затем так же разделались с оружием Оссару. С  копья  сняли
наконечник,  а древко разрубили на куски. С лука сняли тетиву и
превратили его в щепки,  затем  разломали  стрелы  и  расщепили
колчан. Это был прекрасный горючий материал, который должен был
вспыхнуть, как порох.
     Неожиданно  у  них  оказались  еще  новые ресурсы топлива.
Охотники вспомнили о длинных рукоятках, приделанных к  факелам,
-- они  были  сделаны  на  манер  ручек для метлы. Когда факелы
догорели,  рукоятки  бросили,   и,   вероятно,   они   валялись
где-нибудь  поблизости.  Все  трое  принялись шарить по земле и
вскоре нашли рукоятки, из  которых  получилось  довольно  много
смолистых сосновых щепок.
     Это  была  большая удача -- им не хватало как раз сосновых
щепок, чтобы разжечь огонь. Хорошо  просушенные  и  пропитанные
смолой,  стекавшей с горящих факелов, они должны были мгновенно
воспламениться.
     Когда собрали все топливо,  получилась  порядочная  груда.
Решили  покамест  пощадить топорик Оссару. С него можно будет в
любую минуту снять ручку, но, вероятно, это не понадобится.
     Однако было очевидно, что, если  разжечь  обычный  костер,
дрова  сгорят,  прежде  чем  они успеют отлить свечи. Вот будет
беда!  Необходимо  было  принять  меры   во   избежание   такой
катастрофы.
     Поэтому  они сложили небольшой очаг, дюймов шести-восьми в
поперечнике. Его быстро соорудили извалявшихся кругом камней. В
очаг положили лишь немного дров.  Как  известно,  очаг  требует
гораздо  меньше  топлива,  чем  костер.  Весь  жар направляется
кверху, и сосуд, поставленный над огнем, получает вдвое  больше
тепла,  чем  если бы он висел над костром, где пламя мечется во
все стороны.
     Вскоре они сообразили, что, когда дерево разгорится, можно
замедлить процесс  горения,  положив  сверху  куски  медвежьего
сала. Таким способом они не только продлят горение дерева, но и
получат  более жаркий огонь. Мысль была очень удачная -- теперь
им  должно  было  хватить  топлива.  Очаг   суживался   кверху;
отверстие было сделано как раз по размерам пороховницы.
     Работали сначала без света. Но вот очаг был сложен. На дно
его положили  щепки,  высекли  искру  из кремня, подожгли трут,
поднесли  его  к  просмоленным  сосновым  щепкам  --  и   через
мгновение  обширный  зал  озарился  ярким  пламенем,  стены его
заискрились, словно усыпанные алмазами.
     Освещение позволило значительно ускорить работу. Все стали
действовать увереннее. Склонившись над тушей, Оссару вырезал из
нее большие  куски  жира  и  раскладывал  их  на  камнях.  Карл
поддерживал огонь в очаге. Когда он подбросил в пламя несколько
кусков жира, оно стало гореть ярко и ровно. Каспар, стоя рядом,
что-то проделывал со своей двустволкой.
     Что  делает Каспар с ружьем? Конечно, оно сейчас никуда не
годится без замка и без ложа!  Ошибаетесь!  Именно  теперь  оно
стало  полезным  и  даже  незаменимым.  Понаблюдайте немного за
Каспаром, и вы увидите, что он возится со  стволами.  Смотрите!
Вот  он  отвинтил  оба бойка и продевает в каждый из стволов по
куску бечевки. Это и есть фитили, приготовленные  из  пеньковой
веревки.   И  мне  нечего  говорить  вам,  как  намерен  Каспар
использовать свои превосходные стволы: ведь вы уже сами  теперь
догадались.
     "Свечные формы! " -- воскликнете вы.
     "Разумеется,  свечные  формы,  --  отвечу  я. -- Это будут
замечательные формы, лучших не бывает! "
     Итак, работа продолжалась: фитили были вставлены,  и,  как
только  первая  порция жира была вытоплена, его влили в один из
стволов. Эта процедура  повторялась  несколько  раз,  пока,  ко
всеобщему восторгу, оба ствола не наполнились доверху.
     Правда,  они были еще горячие, и жир внутри совсем жидкий.
Приходилось  терпеливо  ждать,  пока  они   остынут   и   свечи
затвердеют.  Чтобы ускорить остывание, стволы отнесли в проход,
где со сводов капала холодная вода,  и  поставили  вертикально,
чтобы вода стекала вдоль стволов; затем вернулись к очагу.
     Огонь  в  нем  немедленно погасили, оставив лишь несколько
искорок, чтобы его можно было снова  разжечь.  Необходимо  было
экономить  топливо,  так  как  они  намеревались отлить еще две
свечи. У них оставалось достаточно топлива, чтобы вытопить жира
еще на две свечи; веревки для фитилей тоже должно было хватить,
а жира в огромной туше было более чем достаточно.
     Вы спросите: почему не пустили в ход ствол от ружья Карла?
Это легко объяснить. У Карла была винтовка, и ee нарезной ствол
не годился для этой цели. Если бы они вздумали отливать  в  нем
свечу, то ее невозможно было бы вытащить, и их труды пропали бы
даром.
     Пока  остывали  стволы,  охотники  занялись  изготовлением
фитилей из пеньковой веревки. Затем они поджарили на  маленьком
огне  несколько  кусков  медвежатины,  с  аппетитом  их съели и
почувствовали новый прилив сил.
     Они терпеливо ждали, пока остынут  стволы  и  можно  будет
вынуть  свечи.  Ждать  пришлось  довольно долго; наконец стволы
сделались  холодными,  как  лед,  а  жир  внутри   окончательно
затвердел.
     Тогда  снова  в  очаг  подбросили  дров,  слегка разогрели
железные формы и начали медленно извлекать из них свечи. У всех
троих вырвался крик радости,  когда  появился  белый  стержень,
медленно  и плавно выходивший из ствола. Так же удачно вытащили
вторую свечу. Теперь к их  услугам  были  две  огромные  свечи,
длиною в три фута.
     Их  тут  же  испытали,  и  оказалось,  что обе превосходно
горят.
     Через некоторое время появились еще две  свечи.  Теперь  в
распоряжении охотников был запас свечей, которого могло хватить
на  сто  часов.  Они  могли  бы  наделать и еще свечей -- у них
оставалось достаточно жира и топлива, -- но и этих было  вполне
достаточно.  Разве  за  сто часов они не выберутся на солнечный
свет!
     И они увидели его  гораздо  скорее:  не  прошло  и  восьми
часов, как они уже выбрались из пещеры.
     Я   не   буду  описывать  подробно  их  странствования  по
сводчатым переходам этой гигантской пещеры. Достаточно сказать,
что они наконец увидели яркое, как метеор,  пятно,  указывавшее
на  выход  из  пещеры.  Бросив  свечи,  они ринулись вперед и с
восхищением смотрели на сияющие небеса...

     Глава LXIV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

     Вы можете подумать, что после такого опасного  приключения
в  огромной  пещере  охотники  никогда больше не вступят под ее
мрачные своды. Разумеется, они ни за что бы туда не  вернулись,
если  бы существовал выход из долины, которая стала их тюрьмой.
Но они все еще надеялись, что один из ходов пещеры  выведет  их
по ту сторону горы.
     Упорно  цепляясь  за  эту  надежду,  они  решили тщательно
обследовать пещеру и  целую  неделю  занимались  приготовлением
больших факелов и отливкой свечей.
     Заготовив  их в достаточном количестве, они отправились на
разведку.
     День за днем, упорно и методически они обследовали пещеру.
Но попытки их не увенчались успехом. Второго выхода из  нее  не
существовало.
     Прошло   несколько   недель.  Охотники  побывали  во  всех
закоулках этого  гигантского  лабиринта,  исследовали  все  его
проходы  и,  лишь  когда  убедились,  что все они заканчиваются
тупиком, отказались от своей затеи.
     Итак,  они  вышли  из  пещеры,  решив  больше  в  нее   не
возвращаться.  Теперь у них уже не оставалось надежды выбраться
из долины. В полном отчаянии все трое уселись на камнях у входа
в пещеру. Долго сидели они молча. У всех  была  одна  и  та  же
мысль  --  печальная  мысль о том, что они навсегда отрезаны от
всего света и больше никогда не увидят человеческих лиц,  кроме
лиц своих товарищей.
     Каспар первым нарушил молчание.
      -- О,  --  простонал  он,  -- какая ужасная судьба! Здесь
суждено нам прожить всю жизнь, здесь мы и  умрем  --  вдали  от
родины, от людей, в полном одиночестве!
      -- Нет,  Каспар,  --  возразил  Карл,  пытаясь подбодрить
брата, -- это нельзя назвать одиночеством! Нас здесь трое, и мы
будем   поддерживать   друг   друга.   Постараемся   же   найти
какой-нибудь  другой выход, а пока эта долина пусть будет нашим
домом!

     Примечания

     1   Линней   Карл   (1707    --    1778)    --    шведский
естествоиспытатель,   создатель  основы  научной  классификации
животного и растительного мира.

     2 Геккеровская шляпа. -- Геккер Фридрих (1811 -- 1881)  --
немецкий    буржуазный   демократ,   республиканец.   Один   из
руководителей восстания в Бадене (1848).

     3 Блюхеровские сапоги. -- Блюхер Гебхард Лебрехт (1742  --
1819) -- прусский фельдмаршал времен войн с Наполеоном.

     4   Немврод   --   по   библейской   легенде,   основатель
Вавилонского царства и знаменитый охотник.

     5 С а и б -- господин, хозяин.

     6 Небесная империя -- так в старину называли Китай.

     7 Кварта -- мера сыпучих и жидких тел  разной  величины  в
некоторых странах, в Англии равняется 1, 14 литра.

     8   Брама,  Вишну  и  Шива  --  три  основных  божества  в
браманистской (индусской) религии.

     9 Аргус -- в древнегреческой  мифологии  стоокий  великан,
который  охранял возлюбленную Зевса -- Ио, превращенную в белую
корову.

     10 Гекатомба -- у древних греков -- жертвоприношение богам
из ста  быков;   позднее   --   всякое   большое   общественное
жертвоприношение.



Перевод Е. Бируковой и З. Бобырь
Компьютерный набор Б.А. Бердичевский
Источник: Харьков, "Фолио" - "Золотой век", 1995


 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: приключения

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу: [1] [2] [3]

Страница:  [3]