Вместо  ответа Учитель велел им рассадить собравшихся рядами на зеленой
весенней траве и,  взяв  хлебы,  произнес  над  ними  молитву  благодарения.
Торжественным  жестом Он преломил их и роздал ученикам. Смущенные, они стали
разносить по рядам скудную пищу, но скоро, к  своему  изумлению,  убедились,
что хватает на всех...
     На  первый  взгляд  может  показаться, что Христос в этом случае как бы
уступил искусителю, который некогда предлагал Ему превратить камни  в  хлеб.
Но  на  самом  деле  в  том, что Он совершил, не было компромисса. Слова "не
хлебом единым жив человек" оставались в силе. Учитель хотел, чтобы толпа шла
к Нему прежде всего за духовной пищей. Если люди будут искать Царства Божия,
"все остальное  приложится  им".  Предание  сохранило  знаменательные  слова
Христа: "Просите о великом, И бог даст вам сверх того и малое" ^
     Мы  никогда  не узнаем, как именно произошло умножение хлебов, но важно
совсем не это. Накормив народ, Иисус показал, что  подлинная  живая  вера  и
единение  душ  в  благодати  могут  стать  залогом не только небесного, но и
земного благословения.
     Не случайно, что это событие описано у  всех  четырех  евангелистов,  а
ранние   христиане  любили  изображать  его  на  стенах  катакомб.  Мистерия
праздничной трапезы братьев  явилась  предвосхищением  Евхаристии,  таинства
Благодарения, которое Сын Человеческий сделал средоточием Своей Церкви.
     В  тот вечерний час окрестности Вифсаиды стали свидетелями первых шагов
к открытому признанию Царства. Вера, хоть и  на  короткое  время,  казалось,
победила.  Лжепророк и святотатец, по мнению богословов, опасный возмутитель
черни в глазах политиков, Иисус был  восторженно  встречен  тысячами  людей,
которые   провели  с  Ним  предпасхальные  дни  и  участвовали  в  священном
Преломлении хлеба.
     Когда спустилась ночь и огни костров  зажглись  в  долине,  людям  было
трудно заснуть. Всех охватило радостное возбуждение. "Воистину Он -- Пророк,
который  грядет в мир!^ -- раздавались повсюду крики. Хотя Иисус не требовал
для Себя царских почестей, галилеяне были уже  готовы  увести  Его  силой  и
провозгласить  своим повелителем. Их мысли приняли обычное направление. Свет
Царства, евхаристический  "знак"  богооб-щения  вновь  заслонились  ожившими
иллюзиями...
     Энтузиазм  толпы мог передаться ученикам, что было опаснее всех гонений
Ирода. И снова нужно скрываться, бежать.  Иисус  не  медлит  ни  минуты.  Он
приказывает Двенадцати сесть в лодку Симона и плыть вдоль берега к Вифсаиде.
Не  понимая  причины  такой  поспешности,  они  молча  повинуются,  а Он, не
замеченный никем, под покровом ночи, один уходит на  гору,  откуда  в  свете
луны Ему видна лодка, которая борется с противным ветром.
     Ученики ждали, что Иисус скоро спустится к берегу, однако Он не покидал
Своего убежища. К трем часам ночи их отнесло почти на середину озера. Теперь
приходилось  думать  только  о  том,  чтобы  лодка не опрокинулась. Внезапно
апостолы  увидели  нечто,  заставившее  их  вскрикнуть.  Прямо  среди   волн
двигалась  фигура  человека,  который,  как  им казалось, хотел пройти мимо.
Рыбаки, оцепенев, побросали весла. Все ужасы народных  поверий  припомнились
им. Не предвещает ли этот призрак близкую гибель? И в этот момент из темноты
раздался знакомый голос: -Это Я, не бойтесь!"...
     Они  еще  не  знали, радоваться им или страшиться, как порывистый Петр,
всмотревшись во мглу, крикнул: "Господи, если это Ты,  повели  мне  пойти  к
Тебе по воде!"
     Что  владело  им?  Детское  любопытство?  Или  желание, прикоснувшись к
Учителю, избавиться от страха? Скорее всего рыбак не отдавал себе  отчета  в
своих  побуждениях, когда, услышав: "иди", смело шагнул за борт. И случилось
невероятное. Несколько мгновений сила веры действительно удерживала Петра на
воде. Но тут  же  он,  ощутив  волны  под  ногами,  в  испуге  осознал,  что
происходит, и начал тонуть.
     -- Господи,  спаси  меня!  --  отчаянно  закричал Симон. -- Маловерный,
почему ты усомнился? -- сказал Иисус, протягивая ему руку.
     Ученики  лежали  на  дне  лодки,  не  смея  шевельнуться.  Теперь   они
окончательно поняли: судьба связала их с Кем-то нездешним.
     Никто  из  них  не  успел  заметить,  как  лодка  коснулась  прибрежных
камней...
     Между тем утром народ, узнав, что Двенадцать отплыли одни, без Учителя,
терялся в догадках и недоумевал: куда  Он  мог  исчезнуть?  Группы  галилеян
растерянно  бродили  вдоль  берега.  Некоторые  вышли  в  море  на  лодках и
перекликались с рыбаками Тивериады. Наконец кто-то подал мысль отправиться в
"Его городе.
     И в самом  деле  они  нашли  Назарянина  в  Капернауме.  Какие  причины
побудили  Его  вернуться в тетрархию Анти-пы? Хотел ли Он еще раз попытаться
найти там понимание и не потому ли медлил  покинуть  Галилею?  Это  наиболее
вероятное  предположение.  Иисус  как бы закрывал от Самого Себя грядущее. В
этом заключался  непостижимый  для  нас  трагизм  Его  жизни.  Пусть  семена
Евангелия часто падали на бесплодную почву, Сеятель продолжал трудиться "для
спасения  многих".  По  проникновенному  слову  русского  писателя,  Христос
"должен был сохранять искру надежды до конца, до креста* ^.
     В капернаумскую синагогу явились тем временем книжники  из  Иерусалима.
На  сей раз они обвиняли Иисуса не в колдовстве, а в неуважении к "преданиям
старцев".  Как  может  Он,  претендующий  на  роль  наставника,  так   легко
относиться  к  обрядам,  заповеданным отцам? Ведь все видели, что, садясь за
стол, Его ученики не совершали ритуальных омовений.
     Иисус не стал оправдываться перед ними. "Хорошо пророчествовал Исайя  о
вас, лицемерах, -- заметил Он, -- как написано:
     Этот  народ  устами  Меня чтит, сердце же их далеко отстоит от Меня; но
тщетно воздают Мне почитание, уча учениям, предписаниям человеческим.
     Оставив заповедь Божию, вы держитесь предания человеческого" .
     Велика ли цена обрядам, если главное в законе забыто?  Учитель  тут  же
привел  пример  фальшивого  благочестия этого рода. Нередко люди, завещавшие
свое  имение  Храму,  отказывали  на  этом  основании  в  помощи  родителям.
Воображая,  что  проявили  набожность,  они  впадали  в грех против одной из
первых заповедей Моисея.
     Спор был прерван галилеянами, прибывшими из окрестностей Вифсаиды.  Они
окружили Учителя, взволнованные и удивленные:
     -- Равви, как Ты сюда пришел? Но встреча с ними уже не радовала Христа.
-- Истинно,  истинно  говорю  вам,  вы  ищете  Меня  не  потому,  что видели
знамение, а потому, что поели хлебов и насытились.  Трудитесь  не  для  пищи
тленной,  но  для  пищи,  пребывающей  в  жизнь  вечную,  которую  даст  Сын
Человеческий. Ибо Его запечатлел Отец, Бог.
     В их душах "знамение",  чудо  Вогоприсутствия,  явленное  за  трапезой,
потускнело в сравнении с тем, что Иисус смог накормить их в пустынном месте.
Однако  галилеяне  все  же  старались  уяснить,  чего  ждет и требует от них
Учитель.
     -- Как нам поступать, -- спросили они, -- чтобы делать дела Божий?
     -- В том дело Божие, -- был ответ, -- чтобы  вы  верили  в  Того,  Кого
послал он.
     Но  разве  они  не верили? Разве не хотели сделать Его царем за то, что
Он, подобно Моисею, дал им новую небесную/ манну?
     -- Не Моисей, -- возразил Иисус, -- дал вам хлеб с неба. Ибо хлеб Божий
есть Тот, Кто сходит с неба и дает жизнь миру.
     -- Господин, давай нам всегда этот хлеб! -- снова не поняли они. Как  и
женщина из Самарии, люди восприняли иносказание буквально, хотя некоторые из
них могли знать, что книжники называли "хлебом" Премудрость Божию.
     И  тогда  Иисус  произнес  слова,  которые привели собравшихся в полное
замешательство. Я -- хлеб жизни.
     Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не  будет  жаждать
никогда...  Отцы ваши ели в пустыне манну и умерли. Этот хлеб с неба сходит,
чтобы человек от него вкусил и не умер... Хлеб, который Я  дам,  есть  плоть
Моя,  которую  Я даю за жизнь мира... Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь во
Мне пребывает, и Я в нем ^ Хлеб, вода, вино символизируют пищу,  необходимую
для поддержания жизни тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть
     пища духа. Через Него, Существо из плоти и крови, совершается причастие
божественному бытию, достигается полнота Завета, соединение Творца и твари.
     В  день  умножения  хлебов  народ  был  свидетелем  и  участником этого
-знамения", но не устоял  перед  земным  соблазном.  Теперь  же  подъем  той
необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели провозгласить царем, миновал. Людям
показалось,  что  они очнулись ото сна и пришли в себя. "Не он ли Иисус, сын
Иосифа, отца и мать которого мы знаем? -- с сомнением  спрашивали  одни.  --
Как  же  он  теперь  говорит:  "Я  сошел  с  неба"?  А  другие  считали себя
обманутыми: "Как он может дать нам есть плоть?"
     Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Н.екоторые из них
роптали: "Трудно это слово. Кто может его слушать?" Иисус пытался  объяснить
им,  что  Его  речь  следует  понимать  в духовном смысле. "Слова, которые Я
сказал вам, -- это дух и это жизнь. Но есть между  вами  такие,  которые  не
веруют".
     Евангелист  Иоанн  поясняет, что под "неверующими" Господь подразумевал
Иуду.  В  самом  деле,  вполне  возможно,  что  этот  честолюбивый  человек,
убедившись,  что  Иисус  не  желает  становиться царем, именно тогда пережил
разочарование в своих надеждах. А как понимал он происшедшее ночью на озере?
Сомнение  всегда  найдет  ответ:   сон,   волшебство,   игра   расстроенного
воображения.  Вера  в  Иисуса  надломилась, однако, не только у Иуды. Тот же
евангелист сообщает, что "с этого времени многие из учеников Его оставили  и
больше  с  Ним  не  ходили".  --  Не хотите ли и вы уйти? -- спросил Иисус у
Двенадцати. Все молчали,  только  Петр  сумел  выразить  общее  чувство:  --
Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной...
     Ошеломленные  тем, что видели и слышали, ученики как бы испытывало муки
нового рождения. Многое они были еще не в состоянии  вместить.  Но  в  конце
концов  на кого они могли надеяться, кроме Учителя? А Он печально смотрел на
Своих сбившихся в кучку последователей:
     -- Не Я ли вас. Двенадцать, избрал? И один из вас дьявол. Если  Иуда  и
вздрогнул  от  этих  слов,  то  не  подал  вида,  что  они относятся к нему;
остальные же замерли в ужасе.
     Им было нелегко, но еще труднее  было  Самому  Иисусу.  Ему  предстояло
духовно  пересоздать  людей,  разделявших  многие  заблуждения  своей среды.
Будучи избраны апостолами Царства, они все  же  пока  оставались  бесконечно
далеки   от   Христа.  Услышав  Его  предостережение:  "Берегитесь  закваски
фарисейской и закваски Иродовой", они решили, что  Учитель  запрещает  им  в
случае  нужды  принимать  хлеб  от  Его  врагов.  "Неужели  вы  все  еще  не
понимаете?" -- огорчился Иисус.
     Тем не менее Он не употребил Своей власти, не захотел совершать насилия
над душами. Снова и снова Он будет наставлять их, следить за их  сомнениями,
ждать  с  неиссякаемым  терпением. Им нужно будет пережить второе обращение,
еще раз узнать Мессию в рабби Иешуа, но не Мессию зелотов и суетной толпы, а
Того, Кто есть духовная пища мира. Хлеб, дарованный небом...

     Примечания ("ГЛАВА ДЕВЯТАЯ")

     [1] Эти слова сохранились в неизвестном древнем Евангелии; см.  Климент
Александрийский.  Строматы,  1,  24;  Ориген.  На  Псалмы.  4,  4;  Амвросий
Медиоланский. Послания. 1, 36.
     [2] Д.С. Мережковский. Иисус Неизвестный, т. 2, ч. 1, с. 167.
     [3] Ин 6, 35 сл.

     ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

     ТАЙНА СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
     Лето-осень 29 г.

     По-видимому, для того, чтобы переждать, пока стихнет народное волнение,
Иисус совсем покинул пределы  Земли  Израильской.  Он  удалился  в  соседнюю
Финикию,  где жил некоторое время, стараясь оставаться неузнанным. Проповедь
Его умолкла в те дни: вокруг Него были одни язычники,  час  которых  еще  не
наступил  [1].  Оттуда  Он  пошел на юго-восток в Декаполис (Десятиградие) и
лишь после этого возвратился наконец в тетрархию Филиппа. Но у Вифсаиды  Его
уже  поджидала  толпа, хоть и значительно поредевшая, и Иисус снова вынужден
был скрыться. На этот раз Он ушел в  Голан,  а  потом  дальше,  к  верховьям
Иордана.
     Путь   Его   лежал   близ  увенчанной  снегами  Ермонской  горы,  через
окрестности города Кесарии, названного так Филиппом в честь кесаря Августа.
     Апостолы безропотно всюду следовали за Учителем, недоумевая, почему  Он
не  воспользовался  энтузиазмом  галилеян.  Впрочем,  странствуя  по дорогам
Заиорданья, они получили  возможность  спокойно  обдумать  события  минувших
месяцев  и  утвердиться в решимости никогда не оставлять своего Господа. Они
догадывались, что Наставник ждет откровенного разговора,  что  пришло  время
ясно определить их отношение к Нему.
     Однажды,  после  уединенной  молитвы,  Иисус  обратился  к Двенадцати с
вопросом:
     -- За кого Меня почитают люди?
     -- Одни за Иоанна Крестителя, -- сказали они, -- другие за Илию, а иные
за Иеремию или одного из пророков.
     -- А вы за кого Меня почитаете?
     Раньше  Учитель  никогда  не  требовал  от  апостолов   столь   прямого
исповедания.  Но  слова Его уже не застали их врасплох. От лица всех ответил
Симон:
     -- Ты Мессия, Сын Бога Живого!
     -- Блажен ты, Симон бар-Иона,  --  торжественно  проговорил  Иисус,  --
потому  что  не  кровь  и  плоть  открыли  тебе  это, а Отец Мой, Который на
небесах. И Я говорю тебе: Ты -- Скала [Или  "Камень",  по-арамейски  "Кифа",
по-гречески  "Петрос"  --  Петр],  и  на этой скале Я построю Мою Церковь, и
врата адовы не одолеют ее. Я дам тебе ключи  Царства  Небесного;  и  что  ты
свяжешь  на земле, будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, будет
разрешено на небесах [2].
     Эти слова о Церкви явились как бы ответом на поворот, происшедший в  их
сознании.  Хотя  и  прежде  некоторые  апостолы  называли  своего Наставника
Мессией, но тогда они были еще целиком в плену  ложных  представлений.  Иное
дело   теперь.  Даже  убедившись,  что  Иисус  пренебрег  земной  властью  и
скитается, как изгнанник, на чужбине,  они  все  же  нашли  в  себе  веру  и
мужество,  чтобы признать Его Христом. И пусть Симон был пока не в состоянии
полностью объять смысл слов, сказанных  им  самим,  его  исповедание  станет
отныне символом веры всей Новозаветной Церкви.
     Вопрос  Иисуса:  "За  кого  Меня почитают люди?" -- звучит и сегодня; и
сегодня, как две тысячи лет назад, многие готовы видеть в Нем только пророка
или учителя нравственности. Они не могут  объяснить,  почему  именно  Иисуса
Назарянина, а не Исайю и даже не Моисея миллионы людей признали "единосущным
Отцу".
     В  чем же заключалась неповторимая притягательность Христа? Только ли в
Его моральной  доктрине?  Ведь  возвышенную  этику  предлагали  и  Будда,  и
Иеремия,  и  Сократ,  и  Сенека.  Как  же  в таком случае могло христианство
победить своих соперников? И, наконец, самое главное:  Евангелие  отнюдь  не
похоже на простую нравоучительную проповедь.
     Здесь  мы вступаем в область наиболее таинственного и решающего во всем
Новом Завете, здесь внезапно разверзается пропасть между Сыном  Человеческим
и всеми философами, моралистами, основателями религий.
     Пусть  Иисус  жил  и действовал подобно пророку, но то, что Он открыл о
Себе, не позволяет ставить Его в один  ряд  с  другими  мировыми  учителями.
Любой  из  них  сознавал  себя  лишь  человеком,  обретшим  истину  и
призванным возвещать  ее.  Они  ясно  видели  дистанцию,  отделявшую  их  от
Вечного.  А  Иисус?  Когда Филипп робко попросил Его явить ученикам Отца, Он
ответил так, как не мог ответить ни Моисей, ни Конфуций, ни Платон: "Сколько
времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца". Со
спокойной  уверенностью  этот  Учитель,   чуждый   фальши   и   экзальтации,
провозглашает  Себя  единственным Сыном Божиим, Он говорит уже не как пророк
-- от имени Сущего, -- но как Сам Сущий...
     Неудивительно, что теперь многим Христос кажется неразрешимой загадкой.
Можно даже понять тех, кто пытался  рассматривать  Его  как  миф,  хотя  эти
попытки  потерпели неудачу. В самом деле, трудно предположить, что в Израиле
был Человек, Который осмелился сказать: "Я  и  Отец  --  одно";  куда  легче
представить  себе,  каким  образом  греки или сирийцы соткали легенду о Сыне
Божием из обрывков восточных поверий.
     Язычники полагали, что  боги  иногда  рождаются  на  земле  и  посещают
смертных,  во  Иисус  проповедовал  в  обществе,  где подобные мифы никто не
принимал всерьез, где знали, что Божество несоизмеримо с человеком.  За  эту
истину ветхозаветная Церковь заплатила слишком дорогой ценой и слишком долго
боролась  с  язычеством, чтобы измыслить Пророка, утверждавшего: "Я в Отце и
Отец во Мне". Пытались объяснить все ссылкой на  св.  Павла,  который  якобы
создал  догмат  Воплощения. Но "апостол народов" был иудей до мозга костей и
сам по себе никогда не пришел бы к идее богочеловечества.
     Парадокс явления Иисуса в том, что Он -- невероятен, и в то же время Он
-- историческая  реальность.  Тщетно  бьется  над   Его   загадкой   плоский
"евклидов"   рассудок.   Когда  прославленного  знатока  античности  Теодора
Моммзена спросили, почему он  не  упомянул  в  своих  трудах  о  Христе,  он
ответил:  "Я  не  могу  понять  Его  и поэтому предпочитаю молчать". Философ
Спиноза, хотя и не был христианином, признавал,  что  божественная  Мудрость
"более всего проявилась через Иисуса Христа" [3]. Наполеон, много думавший в
своем заточении о путях истории, к концу жизни говорил: "Христос хочет любви
человека  --  это  значит,  Он  хочет  того,  что  с величайшим трудом можно
получить от мира, чего напрасно требует мудрец от нескольких друзей, отец --
от своих детей, супруга -- от своего мужа, брат -- от брата, словом, Христос
хочет  сердца;  этого  Он  хочет  для  Себя  и  достигает  этого  совершенно
беспредельно...  Лишь  одному  ему  удалось  возвысить человеческое сердце к
невидимому до пожертвования временным, и при помощи этого средства Он связал
небо и землю" [4]. "Язычник" Гете сравнивал Иисуса  с  Солнцем.  "Если  меня
спросят,  --  говорил  он,  --  соответствует  ли  моей натуре благоговейное
преклонение перед Ним? Я отвечу: конечно! Я склоняюсь перед Ним,  как  перед
божественным  откровением  высшего  принципа  нравственности"  [5].  Индуист
Махатма Ганди писал, что для него Иисус "мученик,  воплощение  жертвенности,
божественный учитель" [6].
     Таковы   суждения   историка,  философа,  политика,  поэта  и  мудреца,
размышлявших о личности Христа. Но если Он не миф и не только реформатор, то
кто же Он? Не следует ли в поисках ответа прислушаться к тем,  кто  ходил  с
Ним по городам и весям Галилеи, кто был всего ближе к Нему, с кем Он делился
самым  сокровенным?  А  они на вопрос: "За кого вы почитаете Меня?" отвечают
словами Симона-Петра: "Ты -- Христос, Сын Бога Живого"...
     Чтобы лучше понять самую суть этого  исповедания,  мы  должны  еще  раз
вернуться к далекому прошлому.
     МЕССИЯ: ЦАРЬ И СПАСИТЕЛЬ
     Моисеева  религия  зародилась  вместе  с  идеей спасения. Первая
заповедь Декалога напоминает, что Ягве освободил Свой  народ,  томившийся  в
неволе.  Широкие  массы  чаще  всего понимали спасение вполне конкретно, как
избавление от врагов и  стихийных  бедствий.  Пророки  же  одухотворили  эту
надежду, вложив в нее эсхатологическое содержание.
     Согласно Библии, мир уже давно пребывает в состоянии упадка и нуждается
в исцелении.  Жизнь человеческая коротка, как сон, она проходит в бесплодной
борьбе. Люди погружены в суету. "Рождаясь в грехе", они неизбежно влекутся к
гибели. Как мало похоже это царство мрака и страданий на осуществление  воли
Божией!..
     К  подобным  же  выводам  пришли  и  многие  древние  философы Запада и
Востока. По их мнению, смертный -- игрушка слепых страстей и  обстоятельств;
неумолимый  рок  господствует над всем, обрекая Вселенную биться в замкнутом
кругу.
     Осознание несовершенства мира привело к развитию "учений о спасении".
     Их можно свести к трем типам. Для одних  (Платон)  выход  заключался  в
лучшей  организации общества, для других (Будда) -- в мистическом созерцании
и бегстве от жизни. Оба решения объединяла, однако,  общая  предпосылка:  ни
человек,  ни  Божество  не в силах внести радикальных изменений в устройство
мира. Можно лишь достигнуть частичного облегчения страданий или надеяться на
упразднение самого бытия. Третий тип  сотериологии  возник  в  Израиле  и  в
Иране.  Только там существовала уверенность, что зло одолимо, что в грядущем
наступит преображение, которое есть высшая цель  жизни  человека.  При  этом
персы  считали,  что  Добро  и  Зло суть два равных полюса бытия, как бы два
Бога-соперника, библейские же  пророки  отказались  принять  эту  заманчивую
теорию.  Ягве  явил  им  Себя  как  единый  и  единственный. Он "не сотворил
смерти". Его воля -- привести все мироздание к гармонической полноте.
     Но откуда тогда несовершенство, идущее вразрез с божественным замыслом?
Оно, по учению Ветхого Завета, -- результат отпадения. Власть Божия непохожа
на власть диктатора. Бог оставляет за тварью свободу в избрании пути.
Мир призван сам, в своем опыте, познать, что подлинная жизнь лишь с Тем, Кто
дарует ее;  отход  от  Него  влечет  к  провалу  в  бездну  небытия.  Только
добровольно следуя призыву Творца, создание будет достойно Создателя.
     Авторы  Библии,  пользуясь  языком священной поэзии Востока, изображали
дух разрушения, противящийся Божией Премудрости, в виде Змея,  или  Дракона,
неукротимого  и  мятежного,  как  морские волны. А впоследствии Писание дало
этому черному демоническому потоку, возникшему в творении,  имя  Сатаны,  то
есть Противника. Через него "вошла в мир смерть" [7].
     Природа,  какой ее мы видим сейчас, не является всецело соответствующей
высшему предначертанию. Поэтому в ней буйствуют пожирание, борьба, смерть  и
распад.   Именно   среди  такого  двуликого,  искаженного  мира  и  оказался
первозданный человек, которого Библия олицетворяет в образе Адама.
     Он стал отображением Бога в природе, "подобием" Самого Сущего.
     Древний псалмопевец, потрясенный величием ночного неба, не  мог  скрыть
своего  изумления: что есть человек, что Ты помнишь его? Почему поставлен он
столь высоко? [8] В Книге Бытия говорится о царственной роли  Адама,  о  его
"владычестве"  над тварями. По словам Библии, он пребывал в "саду Эдема", то
есть был огражден близостью Божией от  природного  зла.  Однако,  наделенный
свободой  и  могуществом,  Адам  поддался искушению поставить свою волю выше
воли Творца.
     Писание изображает эту духовную катастрофу в  рассказе  о  Грехопадении
людей, которые вняли голосу Змея и пожелали властвовать над миром независимо
от Создавшего их, иными словами, "быть как боги" [9].
     Тем самым разрушился первоначальный Завет между ними и Сущим.
     Грех    уничтожил   или   ослабил   многие   дарования   человека,   он
распространялся  как  эпидемия,  он  пускал  всюду  свои   ядовитые   корни.
"Возделыватель  и хранитель" природы, Адам стал ее врагом и насильником. Над
самим же человеческим родом приобрели власть  темные  стихии,  подчиняя  его
себе и превращая землю в ад...
     И  все  же  -- как Сатана не смог полностью извратить облик мира, так и
семя греха не уничтожило порывов человека к высшему и тоски об утраченном.
     Центральное благовестие Библии заключено в  том,  что  Бог  не  покинул
падшего  мира.  Он  призывал  праведников,  которые  среди  тьмы  и  безумия
сохраняли верность Ему, и возобновлял через них священный  Завет.  Они-то  и
дали  начало  избранному  народу,  ставшему  орудием  при  достижении  целей
Промысла.
     Сущность этих целей лишь постепенно  прояснялась  в  сознании  Израиля.
Сначала   он   должен   был  просто  довериться  Господу,  отдать  себя  Его
водительству. Из поколения в поколение вожди, пророки  и  мудрецы  укрепляли
веру  в грядущее, углубляли понимание Царства. Они знали, что наступит день,
когда чудовище Хаоса будет повержено и падет  преграда,  отделившая  мир  от
Бога. Предварит же вселенский переворот явление Мессии -- Христа.
     Он  будет  потомком  Давида,  сына  Иессеева,  но  родится тогда, когда
царский дом лишится земной славы.
     И вырастет Ветвь из срубленного древа Иессеева, и Побег -- из  корня
его.
     И дух Господень почиет на Нем, дух Премудрости и дух Разума (Исайя,
11, 1 сл.).
     В  сердце Божием Мессия пребывал "от века", а в грядущем царству Его не
будет конца. Явление Его восстановит согласие между людьми и природой, между
миром и Творцом.
     Однако эсхатология пророков не исчерпывалась  ожиданием  Христа.  "День
Господень",   говорили   они,   будет   днем  величайшего  Богоявления.  Сам
Запредельный войдет в мир, Сам Сокровенный станет явным и близким для  сынов
человеческих.
     Но  не  дерзость  ли,  не безумие надеяться на это? Ведь Бог бесконечно
выше всего  созданного!  "Видевший  Его  не  может  остаться  жив".  Мудрецы
ветхозаветной  Церкви  отвечали  и  на  этот вопрос. По их учению, есть лики
Неисповедимого, которые как бы обращены к  природе  и  человеку.  Употребляя
земные  понятия-символы,  их  можно  называть  Духом,  Премудростью и Словом
Господним. В них заключена та  мера  божественности,  которая  соотносима  с
тварью.  Ими  даруется  существование Вселенной, и через них Сущий открывает
Себя человеку.
     Но  когда  пророки  пытались  описать  явление  Слова  или  Духа,   они
представляли  его  в  виде  мирового  катаклизма, потрясающего небо и землю.
Точно так же и  Мессия  рисовался  большинству  из  них  в  облике  могучего
триумфатора,  окруженного силами небесными. Лишь немногие пророки, например,
Исайя Второй, изображали Его без ореола внешнего блеска.
     Вот Служитель Мой, Которого воздвиг Я,
     Избранник Мой, желанный души Моей!
     Даровал Я Ему Дух Мой,
     Он принесет справедливость народам.
     Не станет кричать и не возвысит голоса, не даст его услышать на улицах;
     Надломленной тростинки не сломит, теплящегося  огонька  не  потушит
(Исайя, 42, 1-- 3).
     Вплоть  до евангельских времен вера в Мессию-воина говорила народу куда
больше,  чем  идеи  мистического  мессианизма.  В   римскую   эпоху   боевой
революционный дух получил явное преобладание. Мечта о Спасителе стала земной
утопией, вдохновлявшей партизан Гавлонита.
     Почему  Иисус  прямо  не  осудил  это направление? Скорее всего причина
здесь крылась в том, что оно черпало свои идеи из пророческих книг. Отделять
же в  них  подлинное  прозрение  от  традиционных  метафор,  в  которые  оно
облекалось,  люди  были  еще не готовы. Поэтому Христос, не затрагивая формы
пророчеств, лишь  стремился  оттенить  их  духовный  смысл,  указать  на  то
основное,  что  содержалось  в библейской эсхатологии. Когда Он называл Себя
Сыном Человеческим, когда говорил о Себе,  как  о  благовестнике  свободы  и
исцеления, когда давал понять, что пребывал в ином мире "прежде Авраама", --
все  это  означало,  что  именно  Он  и есть Грядущий, Чей приход предрекали
пророки.
     Но Христос открыл и то,  чего  не  предвидел  ни  один  из  них.
Богоявление  совершилось  в  Нем  Самом,  в  обетованном Мессии. Безмерное и
Всеобъемлющее обрело человеческий лик и голос в Плотнике из Назарета,  "Сыне
Бога Живого".
     СЫН БОЖИЙ
     В  Библии  мы  нередко  встречаемся  с  такими  выражениями,  как  "сын
благословения", "сын гнева", "сын  пророческий".  Они  обозначают  свойства,
характер  и  призвание  человека.  Под  "сынами  Божиими" израильтяне обычно
подразумевали духовные существа, ангелов, иногда же  --  праведников  народа
Господня  или  монархов,  помазанных  на  престол. Поэтому наименование "Сын
Божий" прилагалось, естественно, и к Мессии [10].
     Христос постоянно называл Себя Сыном небесного Отца.  Но  из  Его  слов
явствовало,  что  Его отношение к Богу не похоже на отношение других. "Никто
не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает  никто,  кроме  Сына".  Когда  он
говорил:  "Мой  Отец", то касался неповторимой тайны Своей внутренней жизни:
"Во Мне Отец и Я в Отце" [11]. Однако это -- не исступленное слияние мистика
с божественной Глубиной, а нечто совсем иное.  Богосыновство  становится  во
Христе Богочеловечеством...
     Книга Царства повествует, как пророк Илия ожидал на Синае явления Славы
Господней.  Пылал огонь, ревел ураган, колебания почвы сотрясали все вокруг,
но в этом не было Бога. И лишь когда в раскаленной пустыне  внезапно  повеял
тихий  прохладный  ветер  -- пророк ощутил наконец присутствие Сущего. Нечто
подобное произошло и в священной истории. Ждали катастроф и падающих  звезд,
а  вместо  этого  на  земле  родилось Дитя, слабое, как любое из детей мира.
Ждали небесного витязя, сокрушающего врагов, а пришел  назаретский  Плотник,
Который   призвал   к   Себе   "всех  труждающихся  и  обремененных".  Ждали
могущественного Мессию и грозного Богоявления, а земля увидела Богочеловека,
умаленного, принявшего земную "плоть и кровь"...
     Весть о  Христе  приводила  в  смятение  и  иудеев,  и  эллинов.  Желая
заключить Его в привычные для них мерки, одни утверждали, что Иисус был лишь
обычным  смертным,  на  которого  сошел  Дух  Божий, а другие -- что Он имел
призрачное тело, оставаясь в действительности только божественным Существом.
Между тем Евангелие говорит о  Человеке,  Который  ел  и  пил,  радовался  и
страдал,  познал искушения и смерть, и в то же время Он, сам не ведая греха,
прощал грешников, как прощает Бог,  и  не  отделял  Себя  от  Отца.  Поэтому
Церковь  исповедует  во  Иисусе  Сына  Божия, Слово Сущего, Бога в действии,
Который как бы проникает в самые недра творения.
     В начале было Слово,
     и Слово было с Богом,
     и Слово было Бог.
     Оно было в начале с Богом.
     Все через Него возникло,
     что возникло.
     В Нем была жизнь,
     и жизнь была свет людям.
     И свет во тьме светит,
     и тьма его не объяла...
     И Слово стало плотью,
     и обитало среди нас,
     и мы увидели Славу Его,
     Славу как Единородного от Отца,
     полного благодати и истины...
     Ибо Закон был дан через Моисея,
     благодать же и истина через Иисуса Христа.
     Бога никто не видел никогда:
     Единородный Сын, сущий в лоне Отца,
     Он открыл [12].
     Богочеловечество Христа есть откровение и о Боге, и о человеке.
     Уже пророки знали, что Первопричина  всего  --  не  безликая  Мощь  или
космический  Порядок,  равнодушный,  как  любая из сил мироздания, но -- Бог
Живой, говорящий с людьми, даровавший им  Свой  образ  и  подобие.  Он  ищет
согласия  с человеком, призывает его к высшей жизни. Но если в Ветхом Завете
замысел Божий и  лик  Божий  оставались  прикровенными,  то  явление  Иисуса
приближает  Творца к людям. Через Мессию мир должен познать, что Сущий "есть
любовь",  что  Он  может  стать  для  каждого  Отцом.  Блудные  дети   земли
призываются в дом Отчий, чтобы там обрести потерянное сыновство.
     Ради  этого  в  мир  рождается  Сын Человеческий и Сын Божий, Который в
Самом Себе примиряет небо и землю. В Новом Завете стало реальностью то,  что
было  лишь неясной надеждой Ветхого. Отныне духовное единение с Иисусом есть
единение с Богом.
     "Бог стал человеком, чтобы мы стали богами" -- эти слова  св.  Афанасия
передают самую суть таинства Воплощения.
     ИСКУПИТЕЛЬ
     "Сын Человеческий, -- говорит Христос, -- не для того пришел, чтобы Ему
послужили,  но  чтобы  послужить и дать душу Свою как выкуп за многих" [13].
Слова "выкуп", "искупление" были  в  Библии  синонимом  спасения,  ибо  само
понятие  выкупа  связано  с  освобождением от рабства и с "приобретением для
себя" [14]. Как некогда Господь спас  ветхозаветный  Израиль  и  сделал  его
"своим народом", так и Церковь Нового Завета должна стать Его "уделом" [15].
     Искупление   есть   и   нечто   большее   --  возврат  твари  на  пути,
предначертанные свыше. Порабощенная злу,  вся  она,  по  словам  ап.  Павла,
"стенает  и  мучается,  ожидая  откровения  сынов  Божиих" [16]. Искупленный
человек не изымается из остального творения, а идет впереди него  к  "новому
небу и новой земле".
     Пламя Логоса горит "во тьме", постепенно пронизывая мироздание. Царству
вражды  и  разложения Бог несет животворную силу единства, гармонии и любви.
И, подобно растению, которое тянется к солнцу, природа внемлет этому призыву
и повинуется Слову.
     Чем больше  узнаем  мы  сегодня  о  процессе  миротворения,  тем  яснее
обрисовывается  картина  Вселенной, восходящей по ступеням ввысь. Сначала --
упорядоченность структур, потом -- жизнь, и наконец --  человек.  Борьба  не
стихает  ни  на  миг.  С каждым шагом Змей Хаоса отступает во тьму, с каждым
шагом все шире разливается сияние.
     Когда же человек не выполнил своего предназначения,  Само  Слово  явило
Себя миру, воплотившись в "новом Адаме". "Так возлюбил Бог мир, что дал Сына
Единородного..."  Но самоотдача Иисуса не могла не стать трагедией. Тот, Кто
соединяется с падшим миром, неизбежно становится причастным  его  страданию.
Отныне  боль  любого  существа  -- Его боль. Его Голгофа. Среди людей Иисуса
ждет не торжество, а муки и смерть.
     Безгрешный, Он берет на Себя все последствия греха. Поэтому и призывает
Церковь всех идущих за Ним: "Будем с  терпением  проходить  предлежащее  нам
поприще,  взирая  на Начальника и Свершителя веры Иисуса, Который, вместо
предлежащей Ему радости, претерпел Крест" [17].
     Его предтечами были святые и мученики минувших веков, которых  гнали  и
предавали  смерти.  Их  лики слились в одном мессианском образе, представшем
мистическому взору Исайи Второго. Цари и народы, полагаясь на земную силу, с
презрением  смотрели  на  истинного  Служителя  Господня.  Но  им   пришлось
убедиться, что именно этого отверженного Страдальца избрал Бог.
     Кто поверит слышанному нами? и кому открылась сила Ягве?
     Перед Ним Он взошел, как росток, как побег из корня в земле сухой.
     Не было в Нем ни вида, ни величия, что к Нему нас влекли бы,
     Ни благолепия, что пленило бы нас.
     Презираем и отвергнут людами был Он, Муж скорбей, изведавший мучения.
     И как человека отверженного мы ни во что ставили Его,
     Он же ваял на себя наши немощи и понес наши болезни.
     Думали мы, что Он поражен, наказан и унижен Богом,
     а Он изранен был за грехи наши и мучим за беззакония наши.
     Он принял на Себя кару для спасения нашего, и ранами Его мы исцелились.
     Все  мы  блуждали,  как овцы, каждый своею дорогой, но Ягве возложил на
Него грехи наши.
     Истязуемый, был Он покорен и в муках не отверз уст;
     как агнец, ведомый на заклание, и  как  овца  перед  стригущими  ее  --
безгласна,
     так и Он не отверзал уст Своих (Исайя, 53,1-- 7).
     Мессия  --  страдалец!..  Казалось,  этого нельзя было принять, понять,
вместить. Мало  кто  из  людей  Ветхого  Завета  решался  вслух  говорить  о
возможности  столь невероятной. Она представлялась кощунством. Но слово было
сказано и запечатлено в Писании,  оставляя  людей  в  смущении  и  соблазне.
Иудейские  толкователи обходили это место, как бы стараясь забыть его. Иисус
же,  напротив,  изъяснял  Свою  миссию,  ссылаясь  на  пророчество  о  Слуге
Господнем. "Ныне исполнилось Писание это перед вами..."
     Он  проходил по земле, не покоряя людей очевидностью Своего могущества.
Он  был  умален  в  глазах  "века  сего",  сохранив  этим   неприкосновенной
человеческую  свободу.  Не  рабов,  а  сынов  искал  Иисус, братьев, которые
бескорыстно полюбят Его и пойдут за Ним, презираемым и отверженным. Если  бы
Мессия  явился  "во  славе",  если бы никто не смог отвернуться от Него, это
было бы принуждением. Но Христос учил иному: "Вы познаете истину,  и  истина
сделает вас свободными".
     Ради свободы человека Он заключил Себя в границы тленного, Он стал в те
дни "менее  Отца", Он нуждался в пище и отдыхе, Он закрыл от Себя грядущее и
на Себе Самом пережил всю скорбь мира.
     Ремесленник   из    провинциального    городка,    окруженный    людьми
невежественными  и  зачастую  носящими  клеймо  порока, Он проводил Свои дни
среди  бедняков,  мытарей,  блудниц  и  прокаженных.  У  Него  не  было   ни
вооруженных  отрядов,  ни  влиятельных  союзников.  Это ли Мессия, о Котором
веками грезили люди?
     Камнем преткновения явилось и то,  что  проповедь  Назарянина  не  была
одобрена   официальными   церковными   властями.  Фарисеи  упрекали  Его  за
свидетельство о "Самом Себе". На это Он ответил:  "Я  Сам  свидетельствую  о
Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня" [18]. Чтобы принять Сына
Человеческого, нужен подвиг веры. Только чистые сердцем "узрят Бога".
Он  откроется  им  во  Христе  Иисусе,  Которого  "начальники"  осудили  как
лжеучителя.
     Теологи и иерархи ветхозаветной Церкви остались глухи к  Его  Евангелию
-- и  в  этом не было случайности. Они оказались в плену у традиции, данной,
по  их  мнению,  раз  и  навсегда.  Они  не  допускали  сомнений   в   своей
непогрешимости,  а  в  результате стали врагами дела Божия. Произошло это не
потому только, что Анна и Кайафа были  худшими  из  первосвященников.  Самый
факт   приговора,  вынесенного  Христу  иерархией,  --  величайшая  трагедия
религиозной истории мира, вечное предостережение. Страшная правда  звучит  в
"легенде"  Достоевского,  где он изобразил Христа вновь пришедшим на землю и
вновь осужденным "князьями" Своей же Церкви...
     В мире Он был, и мир через Него возник, и мир Его не познал.
     К своим пришел, и свои Его не приняли,
     Всем же, кто принял Его, --
     дал Он власть стать детьми Божиими, верующими во имя Его [19].
     УЧЕНИКИ ПЕРЕД ТАЙНОЙ
     Но если даже люди "церковные" -- книжники и богословы -- не узнали Его,
как случилось, что Иисус все же нашел Себе  учеников?  Человеческая  логика,
"плоть  и кровь" были тут поистине бессильны. Это тайна веры, святая святых,
где душа встречает своего Спасителя. Разум  апостолов  мучили  сомнения,  во
просветленная  любовь  принесла  победу вере, и они склонились перед гонимым
Странником, как перед Мессией, Сыном Бога Живого.
     Ответом на  исповедание  Петра  было  пророчество  Христово  о  Церкви,
которая  устоит,  даже если все силы ада ополчатся против нее [20]. А самого
Симона Иисус назвал "Скалой", на которой она будет  поставлена.  Как  бы  ни
понимать  эти  слова,  трудно  сомневаться  в  том,  что Господь возложил на
апостола какую-то исключительную миссию. Поэтому и в Церкви он  был  признан
"первоверховным".  Иногда  возражают  против этого, ссылаясь на отсутствие у
Петра абсолютного авторитета в первой общине. Действительно, ни  диктатором,
ни  "князем"  Церкви  в  земном  смысле  слова он не был. Но разве не
отверг  Сам  Христос  со  всей  определенностью  любые  претензии  на  такое
господство?  Пусть  цари владычествуют над народами, говорит Иисус, а "между
вами да не будет так". Поэтому не честолюбивому "лидеру", а скромному рыбаку
было сказано; "Паси агнцев Моих". Только действие Духа Божия превратило  его
потом  в  пастыря  Христова. Тогда же, во время беседы у Кесарии Филипповой,
Петр отнюдь еще не стал "скалой" Церкви. Поэтому Иисус  сразу  же  дал  иное
направление его мыслям. Запретив разглашать мессианскую тайну, Он завел речь
о Своих страданиях и смерти.
     Услышав  это, Петр опечалился. Он отозвал Иисуса в сторону и с присущей
ему непосредственностью решил ободрить Его.
     -- Бог милостив к Тебе, Господи! Не будет этого с Тобой!
     Но слова ученика могли только ранить душу Иисуса. Разве  и  Сам  Он  не
хотел  бы,  чтобы  "чаша  миновала  Его"? Разве стремился к тому, чтобы люди
оказались  убийцами  Мессии?  Но  Ему  предстояло  добровольно  испить  чашу
искупления...
     -- Отойди  от  Меня, сатана [Арам.: противник, противящийся], -- сказал
Он, оглянувшись на учеников, -- ты Мне соблазн,  потому  что  думаешь  не  о
Божием, а о человеческом.
     Смущенный  Петр  умолк,  а  Иисус начал говорить, обращаясь уже ко всем
Двенадцати. Они должны быть готовы ко всему. Приближается  время  испытаний.
"Если  кто хочет за Мной пойти, да отречется от самого себя, и возьмет крест
свой, и следует за Мной". Путь к  Царству  лежит  через  победу  над  собой.
Мессия  станет жертвой, но и Его последователи должны учиться подражать ему.
Только тогда они смогут стать участниками мессианского торжества.  "Истинно,
истинно  говорю  вам:  есть  некоторые  из  стоящих здесь, которые не вкусят
смерти, доколе не увидят Сына  Человеческого,  грядущего  в  Царстве  Своем"
[21].
     Значило  ли это, что конец мира настанет уже при этом поколении? Многие
ученики именно так и поняли Иисуса.  Между  тем  Он  говорил  не  столько  о
грядущем,  сколько  о  том,  что совершается ныне, что началось еще в
первые дни Его проповеди. Посеянное Христом семя  растет,  зерно  становится
деревом, а тем временем Суд уже происходит, новая эра уже наступила.
     Прошло  несколько дней. Близился праздник Суккот, или Кущей, который по
обычаю  следовало  проводить  в  шатрах,  сделанных  из  ветвей.  Богомольцы
готовились идти в Иерусалим. Иисус же оставался за Иорданом. И там произошло
еще  одно  необыкновенное  явление. Трем апостолам -- Петру, Иакову и Иоанну
дано было на миг увидеть завесу приоткрытой  и  созерцать  сверхчеловеческую
славу  Христа  [22].  Быть  может,  в  преддверии  Страстей Он хотел духовно
укрепить самых близких, зная, какие испытания ждут их впереди.
     Однажды, взяв их с Собой, Иисус поднялся на высокую гору,  в  то  время
как  остальные  отдыхали  внизу.  Пока  Он  молился,  Петр,  Иаков  и Иоанн,
расположившись рядом с Ним, заснули. Когда же они пробудились,  их  поразила
перемена,  происшедшая  с Учителем. Лицо Его после молитвы лучилось неземным
светом; даже одежда Иисуса стала ослепительно белой. Два незнакомца  вели  с
Ним  беседу. Непостижимым образом апостолы поняли, что это явились к Нему из
иного мира древние пророки. Страх уступил ощущению мира,  счастья,  близости
Божией...  Увидев,  что  те двое уходят, ученики затрепетали, боясь потерять
невыразимое блаженство этой минуты. "Равви! -- проговорил  Петр.  --  Хорошо
нам  здесь  быть. Сделаем три шатра: Тебе один, и Моисею один, и Илии один".
Он не знал, что сказать, ему почудилось, что наступил час совершения  обряда
Кущей...
     Что  произошло  потом,  никто из учеников отчетливо не помнил. Это была
сама Слава Предвечного, светлое облако Богоприсутствия, и над  всем  звучали
слова: "Это -- Сын Мой возлюбленный; слушайте Его".
     А  в  следующее  мгновение  сияние  померкло;  апостолы увидели Учителя
прежним.
     Он стоял один на вершине горы.
     Петр, Иаков и Иоанн едва могли опомниться. Иисус  же,  подойдя  к  ним,
сказал:  "Встаньте,  не бойтесь" -- и начал спускаться вниз. Как во сне, они
последовали за Ним.  По  дороге  Иисус  нарушил  молчание  и  велел  хранить
виденное в тайне, "доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых".
     Не  решаясь обратиться к Нему, ученики шепотом спрашивали друг у друга:
"Что значит воскреснуть из мертвых?"...

     Примечания ("ГЛАВА ДЕСЯТАЯ")

     [1] Мф 15, 21-- 28; Мк 7, 24--  30.  Близ  Тира  Христос  исцелил  дочь
финикиянки,  хотя  вначале  отказал  ей в просьбе. Этот эпизод часто вызывал
недоумение. В самом деле, почему Христос,  без  колебаний  исцеливший  слугу
римского  сотника и не отклонивший просьбы эллинов о беседе с Ним, проявил в
данном случав такую  суровость?  В  какой-то  мере  ответ  дается  тем,  что
известно  о религии сирофиникиян. Это был наиболее изуверский вид язычества,
стяжавший мрачную славу  массовыми  ритуальными  убийствами,  принесением  в
жертву   детей.   разнузданными   чувственными  обрядами.  Для  Израиля  как
ближайшего соседа финикиян их религия была синонимом, предельного  нечестия.
Быть  может,  именно поэтому Христос произнес столь резкие слова, показывая,
что не может  быть  равного  отношения  к  исповедникам  единого  Бога  и  к
последователям  этой  демонической  религии.  И  лишь когда женщина смиренно
согласилась с Ним, но продолжала молить Его, Он совершил исцеление  ради  ее
великого доверия к Нему.
     [2]  Мф 16, 13-- 20; Мк 8, 27-- 30; Лк 9, 18-- 21. Обращение "Бар-Иона"
(сын Ионы) сохранилось в греческом тексте Евангелия от арамейского предания.
     [3] Б. Спиноза. Переписка. Письмо 73.
     [4] Цит. по: Ф. Шарф. Иисус Христос -- чудо истории. Пер.  с  нем.  М.,
1906, с. 252.
     [5] И. П. Эккерман. Разговоры с Гете, с. 847.
     [6] М. К. Ганди. Моя жизнь. Пер. с англ. М., 1959, с. 143.
     [7]  См.  Прем.  2,  24.  Образ чудовища Хаоса (Левиафан, Раав, Дракон)
появляется в библейской письменности раньше образа  Сатаны.  См.  Ис.
51,  9--  10;  Пс  73, 13-- 14; 88, 11; Иов. 9, 13 (в этом стихе имя дракона
"Раав" синодальный перевод заменяет словом "гордыня"); (ср. Откр 12, 9;  20,
2; Ин 8, 44; 1 Ин 3, 8).
     [8] Пс 8.
     [9] Быт 3.
     [10] Втор 32, 8; Ис 28. 1; Иов 1, 6; 2 Цар 7, 14; Ис 2, 7.
     [11]  Ин  10,  38; 14, 11. Значительная часть подобных изречений Христа
содержится в Ин. Это объясняется тем, что: а) эти речи обращены  к  духовным
вождям  Израиля,  в  то  время  как  синоптики  приводят слова, обращенные к
народу; 6) богословские интересы Ин сосредоточены на  тайне  Воплощения;  в)
само  IV  Евангелие адресовано к аудитории более подготовленной, чем адресат
синоптиков. Тем  не  менее  и  в  первых  трех  Евангелиях  есть  достаточно
свидетельств  Христа  о Себе, близких по форме и по духу к Ин (напр., Мф 10,
32, 37; 11, 27-- 30; 24, 35; 28, 18). Мнение,  согласно  которому  автор  IV
Евангелия был оторвавшийся от палестинской традиции греческий теолог, теперь
можно  считать опровергнутым. Были вскрыты арамейские корни текста, связь Ин
с Ветхим Заветом и раввинистической традицией, а также с Кумраном.  Все  это
доказывает,  что  автор  вышел  из  иудейской среды первой половины 1 в. См.
RFJB, II. р. 658-- 661; Ch. Dodd. The Interpretation of the  Fourth  Gospel.
Cambridge, 1972, p. 74 ff; R. Brown. The Gospel According to John. New York,
1966, p. LXII-- LXIV.
     [12] Ин 1, 1 сл. В последней фразе -- отголосок арамейской аллитерации:
"убба" ("лоно") и "Абба" ("отец").
     [13] Мф 20, 28; Мк 10, 45.
     [14] См. Исх. 19, 5; Ис 63, 9.
     [15] 1 Петр 2, 9-- 10; Ср. Гал 1, 4; Тит 2, 14.
     [16] Рим 8, 19 сл.
     [17] Евp 12, 1-- 2.
     [18]  Ин  8,  13--  18.  Говоря  о свидетельстве двух, Иисус, вероятно,
намекал на старый принцип иудейского права, которое требовало  минимум  двух
свидетелей  при  разбирательстве дела: см. Втор 19, 15; Талмуд, Песахим, 113
в.
     [19] Ин 1, 10-- 12.
     [20] "Врата ада" (Мф 16, 18) означают могущество  зла.  В  семитических
языках   слово   "врата"  было  синонимом  силы.  Этот  образ  был  взят  из
строительной терминологии: крепкие врата  считались  залогом  неприступности
города.
     [21]  Мф  15,  24--  28;  Мк 8, 34-- 38; 9, 1; Лк 9, 23-- 27. Некоторые
толкователи предполагают, что в действительности Христос сказал не  "крест",
а  "иго".  Однако иудеям той эпохи крест как символ страдания был уже хорошо
известен. И местные, и римские власти много раз практиковали этот вид казни:
см. И. Флавий. Арх. XVII, 10; Война 11, 5.
     [22] Мф 17, 1-- 13; Мк 9, 2-- 13; Лк 9,  28--  36.  Восточное  предание
считало  горой  преображения  Фавор.  В  древнем  "Евангелии  евреев"
говорилось, что Иисус был перенесен на эту гору  Духом  Святым  (Ориген.  На
Иоанна 11, 6). Однако современные экзегеты ставят это предание под сомнение.
Фавор  отнюдь  не "высокая" гора (ок. 300 м). В евангельские времена там был
расположен укрепленный поселок и поэтому Фавор не  был  удобным  местом  для
уединения  {И.  Флавий.  Война.  IV,  1,  8). Кроме того, гора расположена в
Галилее, а не в области Филиппа. Полагают, что евангелисты имели в виду один
из отрогов Ермона.

      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

     НАВСТРЕЧУ ГОЛГОФЕ

     ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     МНОГО ЗВАНЫХ -- МАЛО ИЗБРАННЫХ
     Сентябрь-декабрь 29 г.

     Если даже после исповедания Петра апостолы не были готовы к  восприятию
богочеловеческой  тайны,  то  что,  в  таком  случае, вкладывали они в слово
"Мессия"? Кем был для них Иисус на третий год их ученичества?
     Хотя каждый день, который Двенадцать  проводили  с  Ним,  был  наполнен
чувством  близости  Бога,  истинный  смысл  этого  чуда ускользал от них. Не
разделяя политического радикализма зелотов, апостолы продолжали верить,  что
Христос  --  это  "Тот, Кто должен избавить Израиль" [1]. Мысль о страждущем
Спасителе мира не укладывалась в сознании учеников.  Им  был  ближе  грозный
Мессия  апокалипсисов,  и  они  надеялись,  что,  основав  Царство  Божие  в
Иерусалиме, Сын Человеческий явится  народам  в  несокрушимой  мощи  земного
торжества.  Одним  словом,  в те дни Двенадцать остановились на полдороге от
мессианизма народных поверий к мессианизму евангельскому.
     Сам Христос не отрицал, что приход Его предсказан в пророчествах, что в
Нем осуществились чаяния Ветхого Завета; Свое служение Он нередко изъяснял с
помощью священных текстов Библии. Это помогало Его последователям  сохранить
связь с традицией и постепенно углубить свои представления о Мессии.
     Впрочем,  иногда раздумья над Писанием приводили к неясностям. Так, еще
в Голане апостолы задали Иисусу вопрос об Илии-пророке. Считалось, что  этот
древний  борец  за  веру не умер, а пребывает в лоне Божием; когда же придет
назначенный час,  он  вновь  предстанет  перед  Израилем  и  укажет  ему  на
Избавителя. Ученики недоумевали: если Иисус -- Мессия, то почему не является
Илия?  "Говорю  вам,  --  ответил Иисус, -- что Илия уже пришел, и не
узнали его, но сделали с ним все, что им захотелось".
     Было ясно, что речь идет об Иоанне Крестителе.  Но  учеников  заставили
насторожиться  слова,  которые  вслед за тем произнес Наставник: "Так и Сыну
Человеческому предстоит страдать от них" [2].  Зачем  Он  снова  говорит  об
этом?  С какой стороны грозит Ему опасность? Решится ли Ирод Антипа на новое
преступление? Но ведь он и без того вызвал гнев народа! А если  не  тетрарх,
то  кто  же?  Неужто  поставленные  Богом  пастыри?  Правда,  многие  из них
относились к Иисусу с недоверием, но допустит ли Бог,  чтобы  Его  служители
ополчились  на Мессию? Быть может, пройдет некоторое время, и они опомнятся,
поймут, что галилейский Наставник воистину послан с неба.
     Зная об этих недоумениях, Христос объяснил ученикам, что отныне "первые
стали последними" и пастыри превратились в волков.  Прежде  чем  поверить  в
Иисуса как в живое откровение Бога, иерархи и законники должны были признать
в  Нем хотя бы Пророка. Однако сделать это им помешали устоявшиеся взгляды и
уязвленная сословная гордость. Единственным их желанием стало теперь --  как
можно скорее избавиться от Назарянина.
     В связи с этим Христос по-новому пересказал ученикам притчу о званых на
пир. Некий царь справлял свадьбу своего сына. Он отправил слуг пригласить на
праздник  знатных  гостей.  Те  же  в ответ оскорбили посланных, а некоторых
убили. Разгневанный властелин покарал обидчиков, однако  брачного  торжества
отменять не захотел. Он приказал слугам звать во дворец всех, кого придется,
включая случайных прохожих и нищих, чтобы они заняли места на его пиру.
     Ученые и пастыри не приняли Евангелия, а вместо них ко Христу стекаются
"ам-хаарецы", бедные люди из народа, "мытари и грешники".
     Впрочем,  не  все  пришедшие  на зов удостоятся благословения Божия. Об
этом говорит заключительный эпизод притчи. Когда царь заметил, что  один  из
гостей  сел  за  стол, не надев вопреки обычаю чистого платья, он усмотрел в
этом пренебрежение к себе и  к  наследнику  и  приказал  выгнать  невежу  из
дворца. Следовательно, Царство Божие предназначено не просто для "бедняков",
а  для  тех, кто готов исполнять завет Христов. Вот почему "много званых, но
мало избранных". На  вопрос:  "Верно  ли,  что  мало  спасаемых?"  --  Иисус
ответил:
     Подвизайтесь войти узкой дверью,
     ибо многие, говорю вам, будут стараться войти и не смогут.
     Когда встанет хозяин дома и затворит дверь,
     и вы, стоя снаружи, станете стучаться в дверь и говорить:
     "Господи, отвори нам", и Он ответит вам: "Не знаю вас, откуда вы" --
     тогда вы начнете говорить:
     "Мы  ели  перед  Тобой  и пили, и на улицах наших Ты учил", и скажет Он
вам:
     "Не знаю вас, откуда вы. Отойдите от Меня, делатели неправды".
     Там будет плач и скрежет зубов,
     когда увидят Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков
     в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон [3].
     Христос  от  каждого  требовал  духовного  и   нравственного   подвига,
"усилия".  Он вовсе не был, как порой пытались изобразить, "демократом", для
которого сама принадлежность к обездоленным классам есть уже  заслуга.  Этим
объясняется  холодность  Иисуса  к  шумным  проявлениям  народного восторга.
Массовый энтузиазм вспыхивает легко и легко делает своей  добычей  тех,  кто
жаждет подчинения и ищет кумиров. Не таковы должны быть чада Царства.
     Отказ  Иисуса  идти  навстречу  страстям  толпы  и  согласиться на роль
популярного вождя, по-видимому, способствовал упадку Его влияния в  Галилее.
На  этом поспешили сыграть противники и скоро добились своего. Когда Учитель
вернулся из Голана, атмосфера резко переменилась. Было ясно, что чья-то рука
направляет против Него людей. Его уже не  допускали,  как  прежде,  свободно
проповедовать  в  синагогах.  Церковному  отлучению Он подвергнут не был, но
этой карой грозили всем Его приверженцам.
     С тех пор Иисус вынужден был  навсегда  покинуть  Капернаум.  Побоялись
принять  Его  и соседние приморские города. Что там произошло -- неизвестно,
но из слов  Христовых  явствует,  насколько  энергичными  были  происки  Его
врагов:
     Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида!
     Ибо, если бы в Тире и Сидоне совершились чудеса, совершившиеся в вас,
     то давно бы в рубище и пепле покаялись.
     Но говорю вам: Тиру и Сидону легче будет в день суда, чем вам.
     И ты, Капернаум, до неба ли ты будешь вознесен?
     До  ада  ты  будешь  низвергнут;  ибо  если  бы в Содоме были совершены
чудеса,
     совершившиеся в тебе, он остался бы до сего дня.
     Но говорю вам, что  земле  Содомской  легче  будет  в  день  суда,  чем
тебе [4].
     В  Назарет  путь  Христу  был  также  закрыт. Когда Он вторично пытался
проповедовать там. Его едва не убили. Кольцо быстро  сжималось.  Теперь  уже
можно  было  ожидать  вмешательства тетрарха, но осторожный Антипа предпочел
остаться в стороне. От своего  управляющего,  жена  которого  была  ученицей
Иисуса,  Ирод  мог  знать о трудностях. Его постигших. Был момент, когда ему
захотелось увидеть Назарянина, но потом он решил,  что  лучше  всего  будет,
если Тот покинет его владения.
     С  этой  целью  Ирод  сообщил  некоторым  из  фарисеев,  что  готовится
арестовать и казнить Иисуса- Они же, поспешив к Учителю, сказали Ему: "Выйди
и уходи отсюда, потому что  Ирод  хочет  Тебя  убить".  Однако  Иисус  сразу
заметил уловку тетрарха.
     Пойдите, скажите этой лисице:
     вот Я изгоняю бесов и исцеления совершаю сегодня и завтра,
     и в третий день -- свершение Мое...
     Ибо не может быть, чтобы пророк погиб вне Иерусалима [5].
     Фарисеи  поняли, что Иисус и Сам намерен покинуть Галилею, что Его цель
-- город Давидов, где Он готовится принять мученическую смерть.
     Трудно  проследить  путь  Христа  после  того,  как  Он  стал   гонимым
Скитальцем.  Он находил убежище то в одном, то в другом селении, но нигде не
задерживался  подолгу.  Когда  один  книжник  сказал  Ему:  "Равви,  я  буду
следовать за Тобой, куда бы Ты ни шел", он услышал исполненный горечи ответ:
"У  лисиц  есть  норы, и у птиц небесных гнезда, Сыну же Человеческому негде
голову приклонить" [6].
     Судьба  Иисуса  стада  беспокоить  родных.  Хотя  братья  и  относились
скептически  к  Его деятельности, они отнюдь не желали Ему зла. Когда Он был
популярен, это, вероятно, даже льстило им. Теперь же, видя,  что  в  Галилее
Иисуса  постигла  неудача,  они  предложили  Ему  идти с ними в Иерусалим на
праздник Кущей и заявить там о Себе.
     -- Пойди отсюда и иди в Иудею, -- сказали  братья  с  плохо  скрываемой
иронией,  --  чтобы и ученики Твои видели дела Твои, которые Ты творишь. Ибо
никто ничего не делает втайне, а хочет сам быть на виду. Если Ты это делаешь
-- яви Себя миру...
     -- Я еще не пойду на этот праздник, -- ответил Иисус, -- потому что Мое
время еще не исполнилось.
     Тем не менее, когда братья ушли, Иисус отправился в Иерусалим,  но  "не
явно, а как бы втайне".
     Свое  намерение  посетить  столицу  Он  объяснил  ученикам, прибегнув к
притче.
     "Была у человека смоковница, посаженная в винограднике его, и пришел он
искать плода на ней, и не нашел, и сказал виноградарю: "Вот три года,
как я прихожу .искать плода на этой смоковнице и не нахожу. Сруби ее, к чему
она и землю истощает?" Но тот сказал ему в отевт: "Господин, оставь ее и  на
этот  год, а я тем временем окопаю ее и унавожу, не даст ли плода на будущий
год. Если же нет -- ты ее срубишь" [7].
     Одним словом, Иисус  хотел  еще  раз  испытать  Иерусалим,  прежде  чем
наступят роковые дни.
     Не  желая  привлекать  внимания,  Он  выбрал для путешествия дорогу, по
которой  паломники  ходили  редко.  Они  опасались  враждебности  самарян  и
предпочитали  идти  по  восточному  берегу  Иордана.  Иисус  же отправился с
учениками не в обход, а прямо через Самарию.
     Когда наступил вечер, Он послал вперед апостолов приискать ночлег. Но в
самарянской деревне в них узнали иудеев, идущих на богомолье,  и  отказались
впустить в дом. Иоанн и Иаков, усталые и раздраженные, сказали Учителю:
     -- Господи,  хочешь  ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил
их, как и Илия сделал?
     -- Вы не знаете, какого вы духа, -- возразил Иисус, -- Сын Человеческий
пришел не губить души, а спасать [8].
     В конце концов им все  же  дали  приют  в  каком-то  селении.  А  через
несколько  дней  путники,  смешавшись с толпой, никем не замеченные, вошли в
ворота столицы.
     Праздник Кущей длился уже четыре дня и был в самом  разгаре.  Неустанно
звучала  музыка,  трубили  трубы,  перекрывая людской гомон; над горой Морив
стелились клубы жертвенного дыма. Справляя конец жатвы,  народ  веселился  и
пел,  пировал  и  молился. Все свободные места в городе были усеяны шатрами,
наскоро сооруженными из веток. Рядом с ними стояли верблюды, повозки и мулы.
Иерусалим был подобен кочевому лагерю.
     По вечерам богомольцы располагались в многочисленных пристройках  Храма
послушать  речи  мудрецов,  отдохнуть, поделиться новостями. А новостей было
много: стычки евреев и египтян в Александрии, казнь  Сабина,  обвиненного  в
"оскорблении величества", восстание фризов, расправа Пилата над галилеянами.
Предметом  оживленных  толков  был  также Равви из Назарета. "Он добрый", --
говорили одни, а другие пожимали плечами: "Он вводит  народ  в  заблуждение"
[9].  Впрочем,  с некоторых пор эту тему в Иерусалиме стали считать опасной.
Люди боялись навлечь на себя осуждение старейшин.
     Внезапно внимание присутствующих привлек спор, который вели книжники  в
одном  из  уголков  галереи.  Всех поразил неизвестный Человек с галилейским
выговором. "Каким образом Он знает Писания, не пройдя учения?" -- удивлялись
книжники. "Мое учение -- не Мое, но Пославшего Меня", -- отвечал Он.
     "Не Тот ли это, Кого ищут убить?"  --  догадывались  иерусалимляне.  Но
почему  Он  действует  открыто?  Те,  кому  важнее  всего было мнение власть
имущих, встревожились: "Неужели же воистину узнали  начальники,  что  Он  --
подлинно Мессия?" Их перебили пришедшие из Галилеи:
     -- Этого  мы  знаем,  откуда  Он. А когда Мессия придет, никто не будет
знать, откуда Он.
     -- И Меня знаете, и знаете, откуда Я, --  сказал,  обернувшись  к  ним.
Учитель, -- и не от Себя Я пришел, но истинен Пославший Меня, Которого вы не
знаете.
     Мнения   разделились.  Одни  предлагали  схватить  еретика  и  вести  к
архиереям, другие, бывшие свидетелями Его исцелений, защищали Назарянина. Он
же продолжал говорить о неведомом для них пути,  по  которому  Ему  надлежит
следовать, исподняя волю Отца.
     -- Будете  искать  Меня,  и  не  найдете,  и, где Я, туда вы не сможете
пойти.
     -- Куда Он собирается?  --  с  усмешкой  заметили  книжники.  --  Не  в
рассеяние ли к грекам, учить их?
     Они  поспешили  сообщить  Кайафе,  что  Иисус  появился  в  городе. Тот
немедленно отправил храмовую стражу с  приказом  задержать  его.  Наконец-то
самозванец у него в руках! Однако посланные вернулись ни с чем.
     -- Почему вы не привели Его? -- строго спросили их.
     -- Никогда  еще  не говорил человек, как этот Человек, -- оправдывались
служители.
     -- Неужели и вас ввели в заблуждение? Разве кто-нибудь  из  начальников
или  из  фарисеев уверовал в Него? Но толпа эта, не знающая Закона: прокляты
они.
     Фарисей Никодим оказался свидетелем разговора.
     -- Разве Закон наш судит человека, не выслушав его прежде и  не  узнав,
что он делает? -- заметил он.
     -- Ты  что,  сам  галилеянин?  --  ответили  ему. -- Исследуй Писания и
убедись, что из Галилеи не может прийти пророк.
     Однако на сей раз первосвященник  Кайафа  не  осмелился  больше  ничего
предпринять.  Иисус  же, когда спустилась ночь, вышел восточными воротами по
направлению к Елеонской горе.
     Если в самом Иерусалиме Его окружала обстановка чуждая и враждебная, то
на Елеоне Он должен был ощущать Себя как в лучшие  галилейские  дни.  Здесь,
среди масличных садов, в небольших поселках жили Его друзья и последователи.
Вифания  уже  давно,  со  времени  Его  первого посещения, стала своего рода
христианским центром. Сюда сходились верные Иисусу люди. В доме Лазаря  и  у
Симона Прокаженного Он мог отдохнуть среди близких и любящих Его.
     Время  от  времени  Учитель приходил в Иерусалим, расположенный всего в
трех километрах. Там Он старался держаться в тени, как бы  затерянный  среди
других  наставников  и раввинов. Рядом с Ним были только ученики и несколько
галилеян, иногда к  ним  присоединялись  случайные  слушатели.  Власти  пока
отказались от попыток взять Иисуса под стражу. Либо они не находили удобного
случая, либо надеялись, что новая секта распадется сама собой.
     Только один раз проповедь Иисуса привела к открытому конфликту.
     Праздник  Кущей  заканчивался 22-го числа осеннего месяца тишри. В этот
день левиты в последний раз  зажигали  огромные  светильники,  огни  которых
озаряли  город во время торжеств. Сидя в одном из притворов, Христос говорил
о символах праздника -- свете и  воде.  Обряд  возлияния  воды  напоминал  о
странствиях в пустыне, когда Моисей открыл родник для жаждущих. Вода -- знак
жизни,  которую  дарует  Премудрость  Господня.  Но  отныне Сам Мессия будет
давать воду жизни вечной. Он призывает  к  Себе  людей,  как  некогда  звала
Премудрость: "Кто жаждет, да идет ко Мне и да пьет".
     Светильники  обозначают  свет Закона. Однако свет, исходящий от Мессии,
горит еще ярче. "Я -- свет миру. Тот, кто следует за Мною, не  будет  ходить
во тьме, но будет иметь свет жизни".
     После  таких  слов  набожные люди, не желая участвовать в беседе, ушли,
полные негодования. Остались лишь  те,  кто  готов  был  выслушать  Учителя.
Однако и они не выдержали долго.
     -- Если пребудете в Слове Моем, -- сказал Иисус, -- воистину вы ученики
Мои, и познаете истину, и истина освободит вас.
     Такое выражение показалось им странным и обидным.
     -- Мы  --  потомки  Авраама  и никому не были рабами никогда. Как же Ты
говоришь: "вы сделаетесь свободными"?
     -- Истинно, истинно говорю вам, всякий, делающий грех, есть раб  греха.
Но  раб  не  пребывает в доме вовек, сын пребывает вовек. Итак, если Сын вас
освободит, вы действительно свободны будете.
     -- Отец наш Авраам, -- упрямо повторяли они гордый девиз патриотов,  не
понимая, о чем идет речь. Раздражение их возрастало с каждой минутой.
     -- Если бы вы были дети Авраамовы, вы делали бы дела Авраама. Теперь же
вы ищете  убить Меня, Человека, Который сказал вам истину. А услышал Я ее от
Бога. Этого Авраам не делал. Вы делаете дела отца вашего.
     Они снова не поняли. Одним казалось, что Он  преувеличивает  опасность,
нависшую  над  Ним:  "Не бес ли в Тебе, кто Тебя ищет убить?" Другие же были
глубоко задеты.
     -- Мы не были рождены в блуде. Один у нас Отец -- Бог.
     -- Если бы Бог был Отец ваш, -- возразил Иисус, -- вы любили  бы  Меня,
ибо Я от Бога исшел и пришел... Почему вы речи Моей не понимаете? Потому что
не  можете  слышать  слова  Моего.  Вы  -- от отца вашего, диавола, и ходите
делать похоти отца вашего. Он -- человекоубийца был от начала...
     -- Не правильно ли мы сказали, что Ты -- самарянин и бес в Тебе?
     Их уже охватила настоящая ярость.
     -- Во Мне беса нет, но Я чту Отца Моего, а вы бесчестите Меня. Я же  не
ищу славы Моей. Есть Ищущий и Судящий. Истинно, истинно говорю вам: если кто
слово Мое соблюдет -- не увидит смерти вовек.
     -- Теперь  мы  знаем,  что  в Тебе бес... Неужели Ты больше отца нашего
Авраама, который умер? И пророки умерли. Кем Ты Себя делаешь?
     -- Если Я Сам Себя прославляю, слава Моя -- ничто: Отец Мой -- вот  Кто
прославляет  Меня, Он, о Ком вы говорите, что Он -- Бог ваш. И вы не познали
Его, Я  же  знаю  Его...  Авраам,  отец  ваш,  возликовал,  оттого  что  ему
предстояло видеть день Мой: и увидел, и возрадовался.
     -- Тебе нет еще пятидесяти, и Ты видел Авраама?
     -- Истинно, истинно говорю вам: прежде чем Авраам был, Я есмь.
     Я  ЕСМЬ...  Так  мог  говорить  один Предвечный. Это -- Его тайное имя,
которое произносил первосвященник в дни Кущей, когда святые  слова  заглушал
трубный  звук  и  клики  народа  [10]. И вот теперь они на устах Назарянина!
Подобно древним пророкам, исполненный неземной силы, стоит Он перед людьми.
     Колебаниям нет больше места. Либо Он лжец и богохульник, либо  Сам  Бог
говорит Его устами.
     И  выбор  был  сделан.  Поверившие  теснее  сплотились вокруг Иисуса, а
остальные с угрозой взялись за камни-
     По-видимому, людей,  которые  признали  в  Назарянине  Посланца  Божия,
нашлось  немало,  и  это  предотвратило  покушение на Него в Праздник Кущей.
Впрочем, большинство  из  них  было  богомольцами,  прибывшими  в  город  на
торжества.  Евангелист  Иоанн говорит лишь об одном иерусалимлянине, который
обратился в те дни. Случилось это при необычных обстоятельствах [11].
     Однажды прошел слуг, будто Иисус вернул  зрение  человеку,  родившемуся
слепым.  Многие знали его, так как он всегда сидел у ворот, прося милостыню.
Сначала подозревали, что произошла ошибка,  но  скоро  сомнения  рассеялись.
Исцеленного привели к фарисеям, и те потребовали рассказать, как было дело.
     -- Человек  по  имени  Иисус  смесь положил мне на глаза, и умылся я, и
вижу.
     -- Не от Бога  этот  Человек,  потому  что  субботы  не  соблюдает,  --
объяснили  ему (чудо произошло в священный день покоя). Некоторые же фарисеи
были сами в раздумье: "Как может грешный человек  творить  такие  знамения?"
После долгих споров они сноба обратились к прозревшему:
     -- Что скажешь о Нем ты? Ведь Он тебе открыл глаза.
     -- Он пророк.
     Тогда потребовали позвать его родителей.
     -- Ваш это сын, о котором вы говорите, что он родился слепым? Как же он
теперь видит? -- спросили испуганных стариков.
     -- Мы знаем, что это наш сын, -- робко отвечали те, -- и что он родился
слепым,  а  как  он теперь видит -- не знаем, или кто открыл ему глаза -- не
знаем. Спросите его, он взрослый, сам о себе скажет.
     Те фарисеи,  что  решили  твердо  стоять  на  своем,  начали  увещевать
исцеленного.
     -- Воздай славу Богу. Мы знаем, что Человек тот -- грешник.
     -- Грешник ли Он, я не знаю. Одно знаю, что слеп был и теперь вижу.
     -- Что Он сделал тебе? Как открыл тебе глаза?
     -- Я  уже  сказал вам, -- ответил находчивый иерусалимлянин, -- и вы не
слушали. Почему снова хотите услышать? Не  хотите  ли  и  вы  сделаться  Его
учениками?
     -- Ты  ученик  Его,  а  мы  --  Моисеевы ученики! -- закричали в досаде
книжники. -- Мы знаем, что Моисею говорил Бог, а об Этом мы не знаем, откуда
Он.
     -- Это и удивительно, что вы не знаете, откуда  Он,  а  Он  открыл  мне
глаза.  Мы  знаем,  что грешников Бог не слушает, во, если кто боится Бога и
волю Его творит, того слушает. От века не  было  слышно,  чтобы  кто  открыл
глаза слепорожденному. Если бы не был Он от Бога, не мог бы творить ничего.
     -- Во  грехах ты весь родился, и ты учишь нас! -- окончательно вышли из
себя фарисеи и выгнали его вон. Узнав об этом,  Иисус  нашел  исцеленного  и
спросил:
     -- Веруешь ли ты в Сына Человеческого?
     -- Кто Он, Господи, чтобы я уверовал в Него?
     -- И видел ты Его, и Говорящий с тобою -- Он.
     -- Верую, Господи! -- ответил тот, склоняясь перед Иисусом...
     Это  событие поколебало, однако, и некоторых фарисеев. То, что странный
Учитель обладал такой силой, не могло быть случайностью. Откуда же  тогда  у
Него подобный дар? Они решили вступить с Иисусом в беседу и услышали суровые
слова:
     -- На  суд  пришел  Я в мир сей, чтобы невидящие видели и видящие стали
слепы.
     -- Неужели и мы слепы? -- удивились фарисеи.
     -- Если бы вы были слепы, не имели бы греха. Ныне же вы  говорите:  "мы
видим". Грех ваш пребывает.
     В  самом деле, они считали себя стражами Предания и Завета, преемниками
великих отцов: Симона, Абталиона  и  Гиллеля.  Они  верили,  что  Дух  Божий
помогает им давать точнейшее толкование Торы, что Он и поставил их духовными
пастырями  Израиля.  Но,  упоенные  чувством собственного превосходства, зги
люди не смогли распознать живую  Истину,  пришедшую  к  ним  в  лице  Иисуса
Назарянина.
     Между тем Он послан народу Божию как небесный Пастырь, не похожий ни на
высокомерных книжников, ни на зелотского лжемессию.
     Истинно, истинно говорю вам: Я -- дверь овцам.
     Все, кто ни приходил до Меня, -- воры и разбойники,
     но не послушали их овцы... Я -- Пастырь добрый,
     Пастырь добрый душу Свою полагает за овец.
     Наемник, а не пастырь -- тот, кому овцы не свои,
     видит, как волк приходит, и оставляет овец и бежит
     (и волк их похищает и разгоняет), потому что он наемник
     и нет ему дела до овец.
     Я -- Пастырь добрый, и знаю Моих, и знают Меня Мои.
     Как знает Меня Отец, знаю и Я Отца;
     и душу Мою полагаю за овец, И другие овцы есть у Меня,
     не из этого двора, и тех Мне надлежит привести,
     и голос Мой они услышат, и будет одно стадо и один Пастырь [12].
     "Снова,  --  повествует евангелист Иоанн, -- произошло разделение между
иудеями  из-за  этих  слов.  Говорили  многие  из  них:  в  Нем  бес,  и  Он
безумствует. Что Его слушаете? Другие говорили: это -- слова не бесноватого.
Может ли бес открывать глаза слепым?"
     До  середины декабря Иисус беспрепятственно приходил из Вифании в храм,
окруженный толпой учеников. Обычным местом, где они собирались, был  притвор
Соломонов  у  восточной  стены.  Однако  в  праздник  Ханука произошло новое
столкновение.
     День этот всегда пробуждал воинственный дух народа, напоминая о победах
Маккавея над  язычниками.  Героические  подвиги  освободителей  давали  пищу
мечтам,  если  не  о  Мессии,  то  по  крайней мере о могучем вожде, который
опрокинет власть Рима. Вот почему внимание опять было привлечено  к  Иисусу.
Его настойчиво стали спрашивать:
     -- Доколе  будешь  Ты  томить  душу  нашу? Если Ты -- Мессия, скажи нам
открыто.
     -- Я сказал вам, -- ответил Он, -- но вы не  верите.  Дела,  которые  Я
творю во имя Отца Моего, свидетельствуют обо Мне.
     Однако  они  ждали  от  Него других "дел". Если бы Он поднял мятеж, как
Иисус бар-Абба (Варавва), если бы он собрал вооруженных людей и двинулся  на
гарнизон  Пилата,  они бы пошли за Ним. А вместо этого Он говорит им о вещах
малопонятных и трудноисполнимых.
     Вы не верите, потому что вы не из овец Моих...
     Овцы Мои голос Мой слышат, и Я знаю их,
     и они следуют за Мной, и Я даю им жизнь вечную,
     и не погибнут они вовек, и не похитит их никто из руки Моей.
     Отец Мой, Который дал Мне дар, -- больше всех;
     и из руки Отца не может похищать никто.
     Я и Отец -- одно [13].
     Ропот ужаса прошел  по  толпе.  Он  делает  Себя  Сыном  Божиим!  Нужно
немедленно покарать Его за богохульство. Напрасно Иисус указывал им на слова
Писания,  где  все  верующие  названы  "Сынами  Божиими". Фанатики не хотели
входить в рассуждения. Аргументом их были только камни. На этот  раз  Иисус,
лишь чудом избежав смерти, ушел на Елеон.
     Его прощание с городом было печальным:
     Иерусалим,   Иерусалим,  убивающий  пророков  и  камнями  побивающий
посланных к нему!
     Сколько раз Я хотел собрать детей твоих, как  птица  свой  выводок  под
крылья, и вы не захотели.
     Вот  оставляется  дом  ваш пуст. Говорю вам: не увидите Меня, доколе не
скажете:
     Благословен Грядущий во имя Господне! [14]

     Примечания ("ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ")

     [1] Ср. Лк 24, 21.
     [2] Мф 17, 10-- 13; Мк 9, 11-- 13; ср. Мф 11, 14.
     [3] Лк 13, 23-- 28.
     [4] Мф 11, 21-- 24; Лк 10, 13-- 15. Содом  и  Тир  в  данном  контексте
означают предел нечестия.
     [5]  Лк 13, 31-- 33. Согласно некоторым толкованиям, три дня, о которых
говорил Христос, -- апокалипсический символ срока испытания. Ср. Дан 7,  25,
где сказано о трех этапах этого срока.
     [6] Мф 8, 19-- 20; Лк 9, 57-- 58.
     [7] Лк 13, 6-- 9.
     [8]  Лк  9,  51-- 56. Лука относит этот эпизод к последнему путешествию
Господа в Иерусалим. Однако тогда Он пришел из Заиорданья  (через  Иерихон).
Прямой  же путь из Галилеи вел через Самарию. Слова "Вы не знаете, какого вы
духа" и далее -- отсутствуют в древнейших  рукописях,  но  смысл  их  вполне
гармонирует с учением и стилем речей Иисуса.
     [9]  Посещение  Христом Иерусалима в праздник Кущей описано у Ин 7-- 8.
Ряд толкователей выдвигал гипотезу, что диалоги, приведенные там, есть  лишь
иллюстрации к учению Иоанна о Боге-Слове. Однако в этих главах больше, чем в
других  местах Евангелия, подчеркивается человеческая природа Христа (напр.,
8, 42-- 55).
     [10] Выражение "Я есмь" (по-гречески "эго эйми",  по-еврейски  "аниху")
встречается  в Ветхом Завете как эквивалент слова "Сущий" (напр.: Ис 48, 12;
43, 10). О том, что имя Ани-ху произносилось во время богослужения праздника
Кущей,  говорит  рабби  Иегуда  бен  Элай  (II  в.).  См.  Ch.   Dodd.   The
Interpretation of the Fourth Gospel, p. 94-- 95.
     В  Ин Иисус много раз относит это слово к Себе (6, 35; 8, 12; 10, 7, 9,
11, 14; 11, 25; 14, 6; 15,  1,  5).  Однако  подобные  выражения  есть  и  у
синоптиков. См. R. Brown. The Gospel According to John. v. I, p. 533 ff.
     [11] Ин 9, 1-- 41.
     [12] Ин 10. 11 сл.
     [13] Ин 10, 26 сл.
     [14] Лк 13, 34-- 35.

     ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     ЧАС БЛИЗИТСЯ
     Декабрь 29 г. -- 2 апреля 30 г.

     До  Пасхи  оставалось  около трех месяцев, но жить вблизи столицы Иисус
уже больше не мог. Не желая возвращаться в Галилею, Он ушел на время  зимних
дождей   в  Заиорданскую  область.  Она  подчинялась  Антипе,  но  поскольку
Тивериада, его резиденция, была далеко.  Учитель  и  ученики  находились  за
Иорданом в сравнительной безопасности.
     Прибыв в Бетавару, Иисус в последний раз оказался в местах, где начинал
Свое служение.  Еще  так недавно слышен был здесь голос Предтечи и Дух Божий
осенил Сына  Человеческого;  здесь  впервые  стал  Он  учить  о  наступлении
Царства.  Теперь  на  берегах  Иордана  царила тишина, нарушаемая лишь шумом
дождя; исчезли толпы, приходившие слушать Крестителя...
     Четвертое Евангелие очень скупо  говорит  о  пребывании  Христа  в  том
поселке,  где  почти  три  года  назад  два  рыбака впервые подошли к Нему и
смущенно спросили: "Равви, где Ты живешь?"  Тогда  Андрей  и  Иоанн  лелеяли
грандиозные  мечты,  но  о  тех  пор  многое  изменилось.  Изменились и сами
апостолы. Они стали  свидетелями  небывалых  событий,  научились  по-другому
смотреть  на  вещи.  Но все же неудача в Галилее и в Иерусалиме была для них
неожиданной. Сцены на праздниках Кущей и Ханука, казалось, свидетельствовали
о полном поражении. Конечно, ученики приготовились делить с Наставником  все
невзгоды,  но  тем не менее они были рады, что Он привел их в этот спокойный
край, подальше от недружелюбного города.
     Вскоре, однако, уединение их было нарушено. Окрестные жители  узнали  о
приходе  Христа,  и  Бетавара  стала  наполняться  народом. Все слышали, что
Учитель в опале, но это не остановило ищущих Слова Божия. Многие  вспоминали
о судьбе Крестителя, повторяли его слова об Иисусе и говорили, что, хотя сам
пророк  не совершил ни одного чуда, его свидетельство было истинным. Человек
из Назарета, освобождающий людей от  недугов  и  являющий  дивные  знамения,
может быть послан только небом.
     Весной,  все  еще находясь у Иордана, Христос избрал, кроме Двенадцати,
еще Семьдесят апостолов. Они должны были обойти  места,  которые  Ему
предстояло  посетить  на  пути в Иерусалим. Число их напоминало о семидесяти
праотцах всех народов  земли  и  служило  как  бы  указанием  на  расширение
деятельности  новой  Общины.  Посланные  были  наделены  даром  исцеления  и
призваны благовествовать Царство Божие.
     По-видимому,  путешествие  их  было  недолгим,  но  вернулись  они   "с
радостью", окрыленные успехом.
     -- Господи, и бесы покоряются нам во имя Твое.
     -- Я видел Сатану, как молнию, с неба упавшего, -- сказал Иисус. -- Вот
Я дал  вам  власть  наступать  на  змей  и на скорпионов и -- над всею силою
врага; и ничто не повредит вам.
     Служа  Сыну  Человеческому,  они  стали  бойцами  священного  воинства,
идущего  против  тьмы.  Для  мира  их  Учитель  --  отверженный  и бездомный
Странник, но именно сейчас пришло время Его "славы".  "Муж  скорбей",  перед
Которым  бессильны  дьявольские  соблазны,  Он  в своем уничижении сокрушает
державу врага...
     Апостолы не должны гордиться дарованной им силой. Самый великий дар  --
это приобщение к свету Царства. "Тому не радуйтесь, что духи вам покоряются,
а радуйтесь, что имена ваши вписаны на небесах" [1].
     Едва  ученики  начали  обретать уверенность и надежду, как пришло новое
испытание. Друзья из Иудеи сообщили, что опасно болен Лазарь, брат  Марфы  и
Марии.
     "Болезнь  эта  не  к  смерти",  --  сказал  Иисус. Однако через два дня
объявил, что собирается в Вифанию.
     -- Равви! -- огорчились ученики. -- Только что хотели иудеи побить Тебя
камнями, и Ты снова идешь туда?
     Но когда из- Его слов  они  поняли,  что  Лазарь  скончался  и  Учитель
непременно  желает  побывать  в  его  доме, апостолы смирились. Если Господу
грозит опасность -- они не оставят Его.
     -- Идем и мы, чтобы умереть с Ним, -- сказал решительно Фома.
     Им потребовалось не более двух дней, чтобы  достигнуть  Вифании.  Иисус
еще не вошел в селение, как навстречу Ему выбежала Марфа.
     -- Господи,  -- плача проговорила она, -- если бы Ты был здесь, не умер
бы брат мой...
     -- Воскреснет брат твой, -- сказал Иисус.
     -- Знаю, что воскреснет -- в Воскресение, в последний день.
     -- Я -- Воскресение и Жизнь; верующий в Меня, если и  умрет,  оживет...
Веришь ли в это?
     -- Да,  Господи,  я  уверовала  и  верю,  что  Ты -- Мессия, Сын Божий,
грядущий в мир...
     Мария тем временем  оставалась  дома  в  окружении  родных  и  соседей,
утешавших  ее.  Вошла  сестра и шепнула: "Учитель здесь и зовет тебя". Мария
встала и поспешила из дома. Друзья последовали за ней, думая, что  она  идет
на могилу. Они нашли ее у ног Иисуса; Мария в слезах повторяла слова сестры:
"Господи,  если  бы  Ты  был  здесь, не умер бы брат мой". Глубокое волнение
отразилось на лице Учителя. Вое увидели, что Он плачет. "Вот  как  Он  любил
его", -- переговаривались вифанцы. А кто-то сказал: "Не мог ли Он, открывший
глаза слепому, сделать, чтобы и этот не умер?.."
     "Где  вы  похоронили  его?" -- спросил Иисус. Люди повели Его к склепу,
заваленному по обычаю каменной плитой. Прошло уже четыре дня, как Лазарь был
погребен здесь.
     "Отвалите камень", -- приказал  Учитель.  Марфа  робко  запротестовала,
говоря,  что  тел  уже  тронуто  тлением.  "Не  сказал  ли Я тебе, что, если
уверуешь, увидишь славу Божию?" -- ответил Господь.
     Вход в пещеру открыли,  Иисус  поднял  глаза  к  небу  и  погрузился  в
молитву.
     Что  произошло  в  следующее мгновение? Что вообще известно нам о тайне
жизни и смерти, о состоянии духа, покинувшего свою оболочку? Мы  знаем,  что
тело  оказывает  влияние на дух, но умеем ли верно определить силу обратного
воздействия духе на плоть? Впрочем, для  Единосущного  Отцу  нет  преград  и
необратимых процессов...
     "Лазарь,  выходи!" -- воскликнул Иисус, и голос Его, словно удар грома,
отозвался в иных мирах.
     Когда у порога пещеры показался умерший, люди в ужасе попятились. А  он
стоял,  как жуткий призрак, с ног до головы закутанный в погребальный саван.
"Развяжите его и пустите идти", -- сказал Христос среди  наступившей  тишины
[2].
     При  чтении этого евангельского рассказа невольно возникает вопрос: для
чего Господь вернул Своего друга к жизни? Ведь в дальнейшем он так же, как и
прочие люди, вое  равно  остался  обреченным  на  смерть.  Существует  много
попыток объяснить вифанское чудо. Но скорее всего правы те, кто видит в атом
событии намерение Иисуса показать ученикам Свою власть над жизнью и смертью.
Воскрешение Лазаря должно было подготовить их к пасхальной тайне.
     В  Вифании многие и прежде верили в Царство Божие. Теперь же, вероятно,
почти весь поселок принял Иисуса как Мессию.  Однако  и  там  нашлись  люди,
которые  сочли  своим  долгом  донести о происшедшем в Синедрион. Члены его,
конечно, подумали, что имеют дело с  обманом,  но  расценили  сообщение  как
признак нового роста популярности Назарянина.
     Немедленно  был  созван  совет.  Для  участия  в  нем были приглашены и
фарисеи, но их обвинения против Иисуса касались области  чисто  религиозной;
между   тем  правящую  партию  тревожило  другое:  саддукеи  опасались,  что
галилейское движение перерастет в мятеж и вызовет карательный поход  римлян.
Иосиф  Кайафа  заявил,  что лжемессию следует устранить без колебаний. Лучше
смерть одного человека, чем  бедствие,  которое  обрушится  на  весь  народ.
Фарисеи, хотя и враждовали с духовенством, на сей раз, вероятно, согласились
с мнением Кайафы и были рады, что иерархия готова проявить твердость. Теперь
им  не  нужно  было подвергать Иисуса отлучению, поскольку Синедрион доведет
дело до конца собственными средствами.
     Неизвестно, был ли сразу послан отряд в  Вифанию  или  власти  отложили
дело,  узнав,  что  Иисус  оставил  деревню.  Но  решение  было принято. Все
полагали, что на Пасху Галилеянин обязательно появится в Иерусалиме. Поэтому
первосвященник распорядился, чтобы каждый, кто узнает о Его местонахождении,
сообщал об этом властям.
     Между тем Иисус  направился  из  Вифании  в  безлюдную  местность  близ
Иудейской  пустыни.  Середину марта Он провел в глухом городке, называвшемся
Эфраим, а потом снова ушел за Иордан, в Перею.
     После вифанского  чуда  апостолы  еще  больше  воспрянули  духом.  Если
Господь  может  совершать  такое, значит, все козни Его противников окажутся
тщетными. Их удивляло лишь, как люди могут не верить Иисусу  после  подобных
знамений. Он же рассказал им притчу.
     Жил  некогда  один богач, черствый и равнодушный к чужому горю. Пировал
он день и ночь, а у ворот его дома  сидел  нищий  Лазарь,  который  кормился
объедками со стола богача. Оба умерли, один обрел покой "на лоне Авраама", а
другой  --  возмездие  за  грехи.  В  тоске  думал  богач  о своих братьях и
взмолился к Аврааму, прося, чтобы тот послал на  землю  Лазаря  предупредить
их,  куда  ведет путь зла. Но Авраам возразил: "Есть у них Моисей и Пророки:
пусть слушают их". Богач счел это недостаточным:
     -- Нет, отец Авраам, но если кто из мертвых придет к ним -- покаются.
     -- Если Моисея и Пророков не слушают, то, когда бы  и  воскрес  кто  из
мертвых, не убедятся они [3].
     Этой  притчей  Христос  хотел  сказать, что, когда неверие поселяется в
сердце человека, никакие чудеса не могут обратить его.
     Дней за десять до Пасхи Иисус объявил ученикам, что намерен  прибыть  в
Иерусалим   раньше  праздника.  В  путь  собрались  быстро,  шли,  почти  не
останавливаясь.  Иисус  словно  спешил   навстречу   смерти.   Его   суровая
сосредоточенность вселяла в апостолов страх, но, идя позади Него, они все же
думали, что приближаются к победе.
     Дорога  вилась  среди  пологих  холмов.  Кое-где стали появляться люди,
направляющиеся в Иерусалим. В числе галилеян  была  и  Дева  Мария,  но  Она
покорно держалась вдали от Сына.
     Постепенно  Христос оказался во главе большой толпы богомольцев. Многие
узнавали Его и  радостно  приветствовали.  А  иные  приближались  и  просили
принять  их в число учеников. Но теперь Иисус сразу же начинал говорить им о
жертвах, которые нужно принести для Царства Божия, и о том, что времени  для
колебаний  больше  не осталось. Один человек, который желал присоединиться к
Иисусу, сказал, что  прежде  должен  похоронить  отца.  "Предоставь  мертвым
хоронить своих мертвых", -- был ответ. Другого, хотевшего сначала проститься
с  родными,  Иисус  предостерег:  "Никто,  возложивший  руку  свою на плуг и
озирающийся назад, не пригоден для Царства Божия" [4].
     Все больше народа двигалось вслед за Христом.  Шествие  превращалось  в
настоящий  мессианский  поход.  Реку  пересекли  у Иерихона. В городе жители
спорили, кто примет Его, но  Иисус  выбрал  не  почтенную,  всеми  уважаемую
семью,  а дом мытаря Закхея. Нищий слепец, сидевший у ворот, кричал: "Иисус,
Сын Давидов, помилуй меня!" Его останавливали, но Христос, подойдя  к  нему,
сказал: "Прозри! Вера твоя спасла тебя" [5]...
     Это чудо воспламенило энтузиазм народа. Все угрозы властей были забыты.
Он --  снова их галилейский Мессия, посланный в мир Сын царя Давида. Повсюду
раздавались возгласы: "Благословен Грядущий во имя Господне!.."
     Апостолы уже не сомневались в том, что "Царство Божие должно теперь  же
явиться". Близость этого чудесного события стала для них настолько реальной,
что  Саломея,  мать Иоанна и Иакова, попросила у Господа посадить ее сыновей
по правую и левую руку от  Своего  престола,  когда  Он  будет  "во  славе".
Обернувшись к братьям, Иисус спросил:
     -- Можете  ли  пить  чашу,  которую  Я  пью,  или  крещением, которым Я
крещусь, креститься?
     -- Можем, -- простодушно отвечали они.
     -- Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением,  которым  Я  крещусь,
будете  креститься.  А сесть по правую Мою сторону или по левую -- не Я даю,
но кому уготовано.
     Остальные ученики зароптали. Всем хотелось занять эти  почетные  места.
Но Иисус остановил их:
     Вы знаете, что те, которые считаются начальниками
     у  язычников  ["Этнон"  -- буквально "народов", но обычно это слово
обозначало язычников],
     господствуют над ними, и вельможи их проявляют над ними свою власть.
     Но не так -- между вами. Но кто хочет стать великим между вами,
     пусть будет всем слугой, и кто хочет между вами быть первым, пусть всем
будет рабом.
     Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему послужили,
     но чтобы послужить и дать душу Свою как выкуп за многих [6].
     Тем не менее мысли учеников были поглощены ожидавшим, их торжеством.  В
тот час Иисус был среди них одинок, как никогда...
     В пятницу, 31 марта путники вошли в Вифанию, где был устроен праздник в
честь  прибытия Учителя. Собрались многие Его друзья. За столом прислуживала
Марфа, а сестра ее, не зная,  как  выразить  свою  любовь  и  благодарность,
помазала   ноги   и   голову   Иисуса  дорогим  миром.  Комната  наполнилась
благоуханием, а Иуда недовольно сказал: "К чему эта  трата?  Лучше  было  бы
продать  это  миро  и  раздать  деньги  нищим".  И самое удивительное -- его
поддержали другие ученики.  Очевидно,  они  думали,  что,  несмотря  на  все
чудеса,  будущему  монарху  следует  позаботиться  о деньгах, чтобы с самого
начала явить Свою щедрость народу...
     -- Оставьте ее, -- сказал  Иисус,  --  что  ее  смущаете?  Доброе  дело
сделала она Мне... Заранее помазала тело Мое для погребения [7].
     Но печальный смысл этих слов ускользнул от апостолов.
     Когда  миновала  суббота, Христос стал готовиться к вступлению в город.
Прежде  Он  никогда  не  путешествовал  верхом,   но   нынешний   день   был
исключительным.  Впрочем,  конный  всадник  напоминал  бы о войне, о древних
царях, возвращающихся из кровавых походов, о римских  солдатах,  гарцевавших
на  улицах  покоренного  Иерусалима;  поэтому Иисус выбрал животное, которое
издавна было символом мира [8]. Придя в соседнее селение Виффагию, Он послал
учеников, чтобы они нашли  молодого  осла-  Хозяева,  узнав,  что  он  нужен
Учителю,  с радостью отдали его. Вместо седла на спину ослу положили одежды,
и, сев на него, Иисус стал спускаться с Елеона.
     Царь, возвещающий мир, Он  ехал  безоружным,  в  окружении  пилигримов,
которые  кричали: "Осанна Сыну Давидову! Благословенно грядущее царство отца
нашего Давида!.."
     Галилеяне и вифанцы старались, как могли, украсить триумф  Мессии.  Под
копыта  бросали  побеги  маслин,  стелили  одежды;  дети  бежали за Иисусом,
размахивая пальмовыми ветвями.
     Апостолы ликовали. Наконец-то  настал  долгожданный  день!  Они  громко
славили Бora, вторя толпе.
     Едва показалась залитая вечерним светом панорама Иерусалима, как грянул
мессианский псалом:
     Благословен Грядущий, Царь во имя Господне!
     На небесах мир и слава в вышних!
     Навстречу  бежали  другие паломники. Среди них оказались фарисеи. Слыша
возгласы: "Осанна Сыну Давидову!", они пришли в ужас. Значит,  действительно
бунт может вспыхнуть в любую минуту!
     -- Равви! -- кричали они. -- Запрети Твоим ученикам!
     -- Говорю  вам,  --  отозвался  Иисус,  --  если  они умолкнут -- камни
возопиют...
     Однако, несмотря на радостное  возбуждение  вокруг,  лицо  Иисуса  было
печально.  Шедшие  рядом  с  Ним  видели  на  глазах Его слезы. Он оплакивал
Иерусалим, город Обетования и город слепцов.
     -- Если бы ты познал в сей день, что ведет к миру! -- сказал он. --  Но
теперь  это  сокрыто от глаз твоих. Ибо придут на тебя дни, когда враги твои
возведут против тебя укрепления... и повергнут на землю тебя и детей твоих в
тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то,  что  ты  не  узнал  времени
посещения твоего.
     Когда солнце уже близилось к закату, шествие достигло стен города.

     Примечания ("ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ")

     [1]   Лк  10,  1--  16.  Лука,  который  один  повествует  об  избрании
Семидесяти, относит его к последнему  времени  служения  Христа,  не  давая,
однако,  более точных указаний. Поскольку после возвращения Христа из Голана
в Галилею Его проповедь встретила  сопротивление,  можно  предположить,  что
Семьдесят  были  избраны  во  время  пребывания  Господа  в Перее. Выражение
"вписаны на небесах" происходит из библейской символики. Подобно тому как  в
древних  городах  существовали  списки  жителей,  так и "небесный Иерусалим"
имеет свою "книгу жизни" (ср. Откр 13, 8), где вписаны имена верных: см. Иер
22, 30; Мал 3, 16; Пс 86, 6.
     [2] Ин 11, 1-- 45. Экзегеты давно задавались вопросом: почему синоптики
не упоминают  о  воскрешении  Лазаря?  Однако  теперь,  когда   новозаветные
исследования  привели  к  выводу,  что  Евангелия  не  были  "мемуарами",  а
строились на основе целого ряда источников, проблема эта  потеряла  остроту.
Синоптики  имели  в  своем  распоряжении ограниченное число текстов и устных
преданий, и рассказ о вифанском событии в их материалах  мог  отсутствовать.
Марк, например, не включил в свое Евангелие текст молитвы Господней и другие
важные разделы, имеющиеся у остальных евангелистов.
     [3] Лк 16, 19-- 31. На связь притчи с воскрешением в Вифании, вероятно,
указывает имя Лазаря.
     [4] Лк 9, 59-- 62.
     [5]  Мф  20,  29-- 34; Мк 10, 46-- 52; Лк 18, 35-- 43; у Мф говорится о
двух слепцах.
     [6] Мф 20, 20-- 28; Мк 10, 35-- 45.
     [7] Мф 26, 6-- 16; Мк 14, 3-- 9; Ин 12, 1-- 8. Синоптики  относят  этот
эпизод  к  самой  Страстной неделе, но есть оснований предпочесть хронологию
Ин.
     [8] Мф 21, 1-- 11; Мк 11, 1-- 10; Лк 19, 29-- 38; Ин 12, 12-- 18. Осел,
как символ мирного пришествия Мессии, впервые упомянут у пр. Захарии (9, 9).

     ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     ВИНОГРАДНИК ОТЦА
     2-- 4 апреля

     Шум у  восточных  ворот  привлек  любопытство  многих  горожан.  Увидев
Человека,  Который  ехал  во  главе  процессии,  распевающей  гимны,  они  с
удивлением спрашивали: "Кто это?" Паломники с гордостью объясняли  им:  "Это
Иисус, Пророк из Назарета Галилейского..."
     Иерархия  пришла  в  полную  растерянность.  Такого  бурного проявления
народной любви никак не ожидали. "Мир пошел за Ним", -- в  тревоге  говорили
друг  другу  старейшины.  Казалось, все их усилия пропали даром. Пока нельзя
было предпринимать никаких открытых действий против Назарянина. Это  значило
бы самим толкнуть народ к мятежу. В Иерусалим на Пасху съехались сотни тысяч
иудеев; в переполненном взбудораженными людьми городе любой неверный шаг мог
привести к взрыву.
     Между  тем Иисус проехал по праздничным улицам и, сойдя с осла, вошел с
учениками в ограду Храма. От него  ждали  каких-нибудь  необычайных  слов  и
поступков, но Он молча осмотрел святилище, как царь, желающий проверить свои
владения,  а  с  приближением  ночи  отправился  обратно в Вифанию. Спутники
Иисуса испытали, вероятно, некоторое разочарование. Ничего не случилось,  не
было  никаких  знамений.  Однако они надеялись, что, приняв царские почести,
Иисус должен скоро проявить  Свою  мессианскую  власть  и  открыть  им  Свои
дальнейшие намерения.
     Утром  в  понедельник Христос снова пришел в Храм. Но вместо того чтобы
призывать приверженцев к борьбе с язычниками, Он сделал то же, что три  года
назад:  велел  торговцам покинуть пределы Дома Божия. Продающие и покупающие
начали было возмущаться, однако Иисус, не слушая их, опрокинул столы менял с
деньгами и скамьи с птицами, предназначенными  на  продажу.  Он  потребовал,
чтобы перестали нарушать Закон, воспрещающий носить товары через двор Храма.
По-видимому,  большинство  тех,  кто  находился  на  площади, одобрило столь
решительный натиск.
     Это было первым деянием Мессии, открыто  явившегося  народу.  Оно  было
обращено  против унижения веры и профанации культа. Ведь многие думали, что,
принеся жертву и отдав ее священникам, можно считать себя чистым от  грехов.
Поэтому рынок близ алтаря не смущал их.
     Вторым  делом  стало исцеление больных, которые со всех сторон облепили
Иисуса.  Спаситель  страждущих,  Он  пришел  возвестить  о  новой  жизни,  о
милосердии Отца...
     Священники  не  знали, как поступить, и только спросили Иисуса: кто дал
Ему право распоряжаться в Храме?
     -- Спрошу вас и Я об одном: если скажете Мне, то и Я вам  скажу,  какою
властью это делаю. Крещение Иоанново откуда было: с Неба или от людей?
     -- Не  знаем,  -- последовал уклончивый ответ. Ведь они называли Иоанна
бесноватым, но сейчас, в присутствии народа, саддукеи  не  рискнули  открыто
поносить казненного пустынника.
     -- И Я вам не скажу, какою властью это делаю.
     Иисус  не случайно упомянул о Крестителе, в лице которого духовенство и
книжники отвергли вестника Божия.
     -- Пришел к вам Иоанн путем праведности, -- продолжал Он, --  и  вы  не
поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему, вы же, увидев, не раскаялись
после, чтобы поверить ему [1].
     Все  пророки  встречали противодействие и ненависть лжепастырей.
Гордость и властолюбие ополчались на избранников Духа. Тем более трудно было
ждать, что старейшины поверят  Человеку,  Которого  простой  народ  называют
Мессией.
     По  обыкновению  Иисус  пояснил  Свою  мысль притчей, сюжет которой был
навеян Исайей, любившим сравнивать Израиль с  виноградником,  а  Бога  --  с
хозяином.
     Однажды,  рассказывал  Иисус, владелец большого виноградника отлучился,
надеясь на усердие своих работников. Когда же пришло время уборки урожая, он
послал слуг "взять плоды свои". Но работники иных, избив, прогнали,  а  иных
умертвили.  Так  происходило  несколько раз. Наконец господин отправят к ним
собственного наследника, говоря: "Устыдятся сына моего". Однако  виноградари
не  одумались. Они теперь решили завладеть всем имением, и едва юноша пришел
к ним, вытащили его из виноградника и убили.
     -- Итак, -- спросил Иисус служителей храма, --  когда  придет  господин
виноградника, что он сделает с виноградарями теми?
     -- Предаст  их, как злодеев, заслуженной ими злой смерти, а виноградник
отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды в  свои  сроки,
-- отвечали они.
     -- Разве никогда не читали вы в Писании:
     Камень, который отвергли строители,
     он сделался главою угла:
     От Господа это, и дивно в очах наших?
     Старейшины  поняли, что в притче говорится о них, что у них будет отнят
виноградник народа Божия. "И намеревались, -- говорит Марк, -- Его схватить,
но побоялись народа". Иисус же после  этого  объявил  уже  без  иносказаний:
"Царство  Божие  будет  отнято у вас и дано приносящему плоды народу"
[2]. Господь не только лишает власти духовных вождей Израиля,  но  и  делает
чадами Царства всех исполняющих волю Его, независимо от происхождения.
     И  как бы в ответ на пророчество пришла неожиданная новость -- Филипп и
Андрей  сообщили:  какие-то  греки-прозелиты,  приехавшие  в  Иерусалим   на
богомолье, узнали о Христе и попросили Филиппа свести их с Ним.
     "Пришел  час  быть  прославленным Сыну Человеческому", -- сказал Иисус.
Но, чтобы ученики не подумали, что Он говорит о земной славе, снова напомнил
им, какая  участь  ждет  Его.  "Истинно,  истинно  говорю  вам:  если  зерно
пшеничное,  упав  на  землю,  не умрет, оно останется одно. Если же умрет --
принесет  много  плода"  [3].  Ради  Своего  искупительного  подвига  Мессия
отказывается от всего, что дорого людям в этом мире, от самой жизни...
     А прозелиты? Откликнулся ли Христос на их просьбу? Евангелия об этом не
говорят,  но,  очевидно, беседа состоялась, и они, быть может, стали первыми
Его последователями из числа  иноплеменников.  Это  косвенно  подтверждается
словами Иосифа Флавия, которые можно считать подлинными. Он пишет, что Иисус
"учил людей, охотно принимавших истину, привлекая к Себе многих, в том числе
и эллинов" [4].
     Но  радость  Христа  и  Его  учеников, вызванная появлением этих
"новых овец", омрачала  мысль  о  самодовольных  вождях,  которые  завладели
виноградником  Отца.  Они  не желали внять призыву Господню, и вновь мрачная
тень нависла над народом Божиим. Между двумя Заветами прошла трещина.
     Христос не скрывал Своей скорби от апостолов: "Душа Моя смущена сейчас.
И что Мне сказать: Отче, спаси Меня от часа сего? Но ради этого Я пришел  --
на час сей..."
     Когда  Он  произнес  эти  слова, в небе раздался звук, подобный раскату
грома. Некоторые решили,  что  приближается  весенняя  гроза,  но  остальных
охватил мистический ужас. Им слышался голос незримого вестника Божия.
     "Отче,  прославь  имя  Твое!" -- молился Иисус. Обратившись к людям. Он
говорил о Судном дне, о дьяволе, который будет свергнут  Сыном  Человеческим
со  своего  престола.  Однако  Мессия  обретет  победу  над ним, только став
Жертвой. "Когда вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" [5].
     Во дворце Кайафы тем временем словно забыли об Иисусе. С  часу  на  час
ждали  прибытия Пилата с большим отрядом. Вообще в пасхальные дни у клириков
бывало много забот. Но на самом деле Синедрион не оставил мысли расправиться
с опасным Пророком. Было только решено: во  избежание  смут  отложить  дело,
покуда  не минет праздник. Сам Иисус, удалив базар из Храма, больше никак не
проявлял Себя. Это успокаивало саддукеев, позволяло им не спешить.
     Однако группа лиц, настроенных наиболее непримиримо, продолжала  плести
паутину вокруг Иисуса. Удобнее всего было спровоцировать Его на какой-нибудь
политический   шаг   или   высказывание,  чтобы  привлечь  к  Нему  внимание
прокуратора; тогда Пилат  сам  займется  Галилеянином,  а  церковные  власти
останутся в глазах народа неповинны.
     Осуществить   это  намерение  взялись  "иродиане",  сторонники  партии,
опиравшейся на римлян. К ним присоединились и  слушатели  фарисейских  школ,
несмотря  на  то,  что всегда враждовали с "иродианами". Придя к Иисусу, эти
люди сделали вид, что относятся к Нему уважительно и хотят знать Его  мнение
о  налоге,  выплачиваемом императору. Само по себе такое обращение к Учителю
казалось вполне естественным. На  Востоке  мудрость  наставников  измерялась
тем, как они разрешают спорные проблемы, предложенные на их рассмотрение. Но
в данном случае явно готовилась западня. Если Иисус скажет, что платить дань
следует,  --  значит,  Он  враг  Израиля,  если  же  нет, -- Его можно будет
изобразить перед Пилатом как одного из подстрекателей против Рима.
     -- Учитель, -- вкрадчиво заговорили подосланные, -- мы  знаем,  что  Ты
истинен и не считаешься ни с кем, ибо не смотришь на лица людей, но воистину
учишь пути Божию. Можно ли платить подать кесарю или нет? Платить нам или не
платить?
     -- Что Меня испытываете? -- сказал Иисус. -- Покажите Мне динарий.
     Ему  подали  монету,  одну  из  тех,  которые шли на подати. На ней был
профиль императора и слова: "Тиберий, кесарь, сын Августа бога".
     -- Чье это изображение и надпись?
     -- Кесаря.
     -- Отдавайте же кесарю кесарево, а Божие Богу [6].
     Ответ изумил их. Они поняли, что устроить  ловушку  не  удалось.  Иисус
поставил  в  тупик  их  самих,  указав  на языческую монету. Поскольку иудеи
употребляют императорские динарии, то для этих денег нет лучшего применения,
чем отдавать их неверным. А что  же  принадлежит  Богу?  Это  явствовало  не
только из учения Иисуса, но из всех книг Ветхого Завета. Богу человек должен
отдавать всего себя.
     Впоследствии   слова   Христовы   о   Божием   и  кесареве  понимали  в
расширительном смысле, относя их к вопросу о церкви и государстве. Но  такое
толкование  едва  ли  обоснованно  [7].  Единственное, что могло вытекать из
ответа Христа "иродианам", --  это  отказ  от  зилотского  пути  к  свободе.
Положение  было  иным,  нежели  во  времена  Маккавея.  Рим  не вмешивался в
духовную жизнь народа. Восстание же  могло  только  принести  Израилю  новые
беды.  Это стало очевидным сорок лет спустя, когда вовлеченные "ревнителями"
в безнадежную войну иудеи лишились и храма, и государства.
     С  каждым  днем  апостолы  все  яснее  сознавали,  что,   несмотря   на
триумфальную  встречу.  Мессия  находится  в  Иерусалиме  как  во враждебном
лагере. Они чувствовали себя  спокойно  только  под  вечер,  когда,  миновав
Кедрон, поднимались на Елеонскую гору.
     Ночь проводили в разных местах: чаще в Гефсимании, иногда в доме Лазаря
или его  друзей.  Но  по  утрам Иисус снова приходил в шумный город, где Его
ждали слушатели и подстерегали противники.
     Законники из саддукеев  считали  ниже  своего  достоинства  говорить  с
Галилеянином.  Лишь один раз, встретившись с Ним в Храме, эти надменные люди
решили смутить Его каверзным вопросом. Они знали, что Иисус, как и  фарисеи,
признает  грядущее  воскресение  мертвых, вера в которое была для них пустой
фантазией. По мнению саддукеев, вера в воскресение противоречила Писанию; те
же книги Библии, где о нем было сказано, они отвергали.
     Что будет, спросили саддукеи, с женщиной, если она пережила семь мужей,
умиравших один за другим? Чьей женой она должна считаться в грядущем веке?
     Уверенные, что поставили мужицкого Равви в тупик, они уже приготовились
было смеяться, но Иисус сказал: "Не  потому  ли  вы  заблуждаетесь,  что  не
знаете  ни  Писаний,  ни  силы Божией? Ведь, когда из мертвых воскреснут, не
женятся и замуж не выходят, но пребывают, как ангелы на небе. О мертвых  же,
что  они  воскреснут,  разве  не читали вы в книге Моисея, в повествовании о
купине, как сказал ему Бог: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Он не
есть Бог мертвых, но -- живых. Вы весьма заблуждаетесь" [8].
     Бывшие тут фарисеи не могли не порадоваться, что их  старых  соперников
заставили  замолчать.  Иисус  показался им теперь Учителем, вполне достойным
уважения. Фарисеи собрались вокруг Него и вступили с Ним в беседу. Когда  же
Иисус  сказал им, что основа Закона -- любовь к Богу и к ближнему, некоторые
из них почти готовы были признать в Нем единомышленника.
     Однако те, кто не спешил менять своего мнения  о  галилейском  Пророке,
захотели  подвергнуть  Его  еще  одному  испытанию.  Они  привести  к Иисусу
женщину, уличенную в измене мужу, и спросили: следует ли побить ее  камнями,
как повелевал древний Закон?
     В  то  время  обычай  этот  едва ли соблюдался; его могли защищать лишь
саддукеи,  сторонники  суровых  уголовных  наказаний.  Но   фарисеи   хотели
воспользоваться   инцидентом.   Они   надеялись,   что   Иисус,  проповедник
милосердия, теперь недвусмысленно выступит против Закона.
     Учитель долго не отвечал им и, опустив в  задумчивости  голову,  чертил
что-то на песке. Но поскольку они продолжали настаивать, сказал: "Кто из вас
без  греха -- первый брось в нее камень", а потом снова стал писать на земле
какие-то знаки. Воцарилось молчание. Когда же немного погодя Иисус  вторично
поднял  глаза,  то  увидел,  что  женщина  стоит  перед Ним одна. Обличаемые
совестью обвинители незаметно скрылись.
     -- Женщина, -- спросил Иисус, -- где они? Никто тебя не осудил?
     -- Никто, Господин.
     -- И Я тебя не осуждаю. Иди, отныне больше не греши.
     Никто из фарисеев не смел после этого испытывать Иисуса. Казалось,  они
были  даже  согласны  примириться  с Ним. Неприемлемым для них осталось лишь
одно: как  может  человек  из  народа  считать  Себя  Мессией  или  хотя  бы
допускать,  чтобы  так  называла  Его толпа? Зная об этих недоумениях, Иисус
подозвал к Себе фарисеев и спросил:
     -- Что вы думаете о Мессии. Чей Он Сын?
     -- Давидов, -- отвечали они.
     -- Как же Давид в Духе называет Его Владыкой, говоря:
     Сказал Господь Владыке моему:
     воссядь по правую руку Мою,
     доколе Я не положу врагов Твоих
     под ноги Твои?
     Итак, если Давид называет Его Владыкой, как же Он -- сын его? [9]
     Тем самым вопрос о человеческом  происхождении  Мессии  отодвигался  на
второй  план.  Мессианская  тайна  заключена  не  столько в принадлежности к
царскому дому, сколько в  том,  что  Избавитель  пребывает  одесную  Отца  и
является Сыном Божиим, Господом мира.
     Фарисеи  ничего  не  смогли  возразить. Слова псалма действительно были
загадочны. Но сказанное Иисусом им было принять еще труднее.

     Примечания ("ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ")

     [1] Мф 21, 23-- 27, 32; Мк 11, 27-- 33; Лк 20, 1-- 8.
     [2] Мф 21, 33-- 46; Мк 12, 1-- 12; Лк 20, 9-- 19. Аналогичной  притчей,
но  в  форме "символического действия", принятого у пророков (ср., напр., Ис
8, 1-- 4; Иер  19,  1--  15;  Иез  4,  4--  8),  было  проклятие  бесплодной
смоковницы -- символа тех, кто не принес "плода покаяния" (Мф 21, 18 сл.; Мк
11, 12 сл. ср. Лк 13, 6-- 9).
     [3] Ин 12, 20-- 24.
     [4] И. Флавий. Арх. XVIII, 3.
     [5] Ин 12, 27 сл.
     [6] Мф 22, 15-- 22; Мк 12, 13-- 17; Лк 20, 20-- 26.
     [7]  "Это привычное толкование, -- замечает еп. Кассиан, -- успокаивает
нашу ленивую мысль, да и нашу христианскую совесть,  когда  она  встречается
лицом   к   лицу  с  запросами  государственной  власти,  по  большей  части
равнодушной, а то и прямо враждебной Церкви. Мы склонны  утешать  себя  тем,
что  и кесарь, о котором говорит Господь, был язычник и возглавлял языческое
государство... Слово Христово... касается частного  вопроса  и  отвечает  на
него  в  общей  форме...  Но  если  Господь  и  признает за вопрошавшими Его
обязанности по отношению к государству, Он говорит о государстве как о некой
чуждой силе... Господь проводит различение между Божием  и  кесаревым".  Еп.
Кассиан (Безобразов). Царство кесаря перед судом Нового Завета. Париж, 1949,
с. 10 сл. См. также С. Аскольдов. Христианство и политика. Киев, 1906, с. 15
сл.
     [8] Мф 22. 23-- 33; Мк 12, 18-- 27; Лк 20. 27-- 40.
     [9] Мф 22, 41-- 45; Мк 12, 35-- 37; Лк 20, 41-- 44.

     ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     СУД МЕССИИ
     5 апреля

     День  спустя  Иисус появился на внутренней площади Храма, именовавшейся
"Двором женщин", и сел под навесом у кружек для пожертвований. В  пасхальные
дни люди обычно совершали ежегодный церковный взнос. Многие, проходя, сыпали
деньги  горстями, но внимание Иисуса привлекла убого одетая женщина, которая
опустила в кружку две мелкие монеты. Подозвав учеников. Он сказал:  "Истинно
говорю  вам:  эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу.
Ибо все от избытка своего положили, она же от скудости своей все, что имела,
положила. Все, что у  нее  было  на  жизнь"[1].  Жертва  бедной  женщины  --
единственное, что порадовало и тронуло сердце Христа в Иерусалиме.
     Находясь   в  самом  центре  церковной  жизни.  Он  видел  ее  болезни,
замаскированные показным благолепием. Мимо Него, снисходительно  отвечая  на
поклоны,  шествовали  надменные  законники. Их "тефиллин", повязки на
лбу с текстами Торы и другие атрибуты набожности каждому бросались в  глаза,
но  как мало соответствовали они духовному состоянию этих людей! Иисус видел
и ученых,  которые  часами  обсуждали  ничтожные  оттенки  устава;  видел  и
фарисеев,  спотыкавшихся  на  пути  о  камни,  чтобы продемонстрировать свою
полную отрешенность от мира. Иисус знал, как легко  проникают  в  эту  среду
честолюбцы,  которые потом упиваются властью над душами. О подобных пастырях
еще пророк Иезекииль говорил, что они "пасут  самих  себя".  Казалось,  даже
свет  библейского Откровения тускнел в этой затхлой атмосфере самодовольства
и ханжества.
     Почему еще в Галилее большинство  книжников  противилось  Иисусу?  Ведь
тогда  Он  скрывал  Свое  мессианство.  А  благовестие  об  Отце, взыскующем
заблудших детей, должно  было  пробудить  всех,  кто  остался  верен  учению
пророков.   Следовательно,   книжники  утратили  главный  смысл  пророческой
проповеди. Признавая на словах, что  основа  Торы  --  любовь  к  Богу  и  к
человеку,  они  продолжали  подменять  дух  Закона Божия системой формальных
обязанностей и культовых правил.
     Пророк Михей учил:
     Тебе сказано, человек, что есть добро и что Господь требует от тебя:
     Только поступать справедливо, и любить милосердие,
     и в смирении ходить перед Богом твоим [2].
     Между тем фарисеи, особенно ученики Шаммая,  с  головой  погрузились  в
дебри  ритуализма и казуистических толкований. Знатоки канонов, они обратили
их в орудие господства над "невеждами". На этой  почве  возникало  множество
злоупотреблений, доходивших почти до цинизма.
     Христос  хотел  предостеречь  Церковь  от  этого соблазна, от "закваски
фарисейской", и показать на примере  пастырей  Израиля,  какая  опасность
может ей угрожать. Обращаясь к ученикам, Он заговорил:
     На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи.
     Итак,  что  они  скажут вам, -- исполняйте и храните, по делам же их не
поступайте.
     Ибо, говоря, они -- не делают.
     Связывают ноши тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людей;
     сами же пальцем своим не хотят двинуть их.
     Все же дела свои совершают с тем, чтоб видели их люди.
     Расширяют "тефллин" свои и увеличивают кисти;
     любят же первое место на званых обедах,
     и первые сидения в синагогах, и приветствия на площадях,
     и чтобы звали их люди: "равви"...
     Поедающие дома  вдов  и  для  вида  молящиеся,  эти  примут  большее
осуждение...
     Вас  же пусть не называют "равви", ибо один у вас Учитель, вы же все --
братья.
     И отцом своим не называйте никого, ибо один у вас Отец -- Небесный.
     И пусть не называют вас наставниками, потому что Наставник у  вас  один
-- Мессия.
     Больший из вас да будет вам слугою.
     Ибо,  кто  вознесет  себя,  тот  смирен  будет,  а кто смирит себя, тот
вознесен будет [3].
     Отказавшись от авторитарной власти над  людьми,  Иисус  и  Своим
апостолам завещал лишь одну власть -- власть любви и служения.
     Но  это  не  значило,  что  Он  был  готов  на компромисс с двуличием и
неправдой. Когда Христос въехал в Иерусалим под крики "Осанна", Он явил Себя
кротким Царем примирения; отвечая на вопросы богословов  --  действовал  как
мудрый  Наставник;  теперь  пробил  час,  когда  Он должен был выступить как
Пророк-обличитель.
     В Своей речи Он не стал касаться зилотов и саддукеев, дни которых и без
того были уже сочтены. Первые сами  готовили  себе  гибель,  раздувая  пламя
войны,  вторые представляли собой горстку богатых клерикалов, с каждым годом
терявших поддержку народа. Подлинными представителями  ветхозаветной  Церкви
были  книжники,  раввины,  толкователи,  принадлежавшие к фарисеям. Иисус не
отрицал и не умалял их заслуг; Он  прямо  говорил,  что  апостолы  сеяли  на
почве,  вспаханной прежде наставниками веры: "Другие потрудились, и вы вошли
в труд  их"  [4].  Но  именно  это  призвание  книжников  возлагало  на  них
величайшую ответственность и делало их грех тяжким вдвойне.
     Обличение  Христово  было  подлинным  судом  Мессии над теми, кто хотел
"откупиться" от Бога с помощью обрядов и  даров,  кто  считал  себя  кастой,
которая одна владеет ключами спасения.
     Над  городом  и  столетиями,  над религиями и церквами прозвучало слово
Сына Божия, разящее как меч:
     Горе вам, книжники  и  фарисеи,  лицемеры,  что  затворяете  Царство
Небесное перед людьми!
     Вы и сами не входите, и входящим не даете войти...
     Горе вам, книжники, и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу,
     чтобы сделать хотя бы одного прозелитом;
     и,  когда  это  случается,  делаете его сыном геенны, вдвое худшим, чем
вы...
     Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры,
     что даете десятину [Церковный налог] с мяты, аниса и тмина
     и обошли более важное в Законе: правосудие, и милосердие, и верность.
     Это надлежит исполнять, и того не опускать.
     Вожди слепые!
     Отцеживающие комара и проглатывающие верблюда!
     Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры,
     что очищаете снаружи чашу и блюдо,
     внутри же они полны хищения и невоздержания.
     Фарисей слепой!
     Очисти прежде чашу и блюдо внутри, чтобы и снаружи они стали чисты.
     Горе вам, книжники  и  фарисеи,  лицемеры,  что  вы  подобны  гробницам
побеленным,
     которые  снаружи  кажутся  красивыми,  внутри же полны костей мертвых и
нечистоты.
     Так и снаружи кажетесь людям праведными, внутри же наполнены лицемерием
и беззаконием.
     Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры,
     что строите гробницы пророков и украшаете памятники праведных,
     и говорите:
     "если бы мы жили во дни отцов наших,
     мы не были бы сообщниками их в крови пророков".
     Тем самым вы свидетельствуете против  себя,  что  вы  --  сыновья  тех,
которые убили пророков.
     Доведите же до полноты меру отцов ваших!
     Змеи, отродье змеиное, как бежать вам от осуждения в геенну?
     Поэтому и Премудрость Божия сказала:
     "Вот Я посылаю вам пророков, и мудрых, и книжников.
     Иных  вы  убьете  и  распнете, иных будете бичевать в синагогах ваших и
гнать из города в город.
     Да придет на вас вся кровь праведная, проливаемая на земле:
     от крови Авеля до крови Захарии, сына Варахии,
     которого вы убили между храмом и жертвенником.
     Истинно говорю вам: все это придет на род этот [5].
     Со страхом, затаив дыхание, должны  были  слушать  люди  Иисуса.
Удар, нанесенный по маске, расколол ее, и за ней открылась духовная пустота.
     Ни о ком еще Иисус не говорил с такой резкостью. Он сострадал грешникам
и заблудшим;  впоследствии  Он  простит  ученикам  их  малодушие, а Петру --
отречение. Он не упрекнет и самого Иуду. Даже "хула на Сына  Человеческого",
по   словам  Иисуса,  может  быть  отпущена.  Лишь  к  одному  не  знает  Он
снисхождения: к фарисейской карикатуре на благочестие,  которая  равносильна
кощунству против Духа Божия...
     Евангелие   не  говорит,  как  восприняли  ученики  обличительную  речь
Господа, но, по-видимому, она вселила в них тревогу. Хотя и раньше  апостолы
слышали от Учителя нечто подобное, но одно дело говорить это в Капернауме, а
другое  -- здесь, в Иерусалиме, где фарисеи были влиятельной партией. Теперь
трудно было надеяться даже на частичное примирение.
     Но  может  ли  быть,  чтобы  Мессия  навсегда  остался  в  конфликте  с
признанными  вождями  народа?  Или  пророчество  об  Иерусалиме  как столице
Грядущего -- ложно? Для чего же тогда Иисус пришел в этот город?
     Апостолам так хотелось верить, что святое  место  и  Дом  Божий  станут
уделом  Христа,  где  утвердится  Его  Царство!  Ведь Он Сам оградил Храм от
святотатцев и назвал "домом молитвы".
     Не решаясь признаться в своих сомнениях, они завели с Иисусом  разговор
о  Храме.  Один  из  Двенадцати  надеялся  вызвать  у  Него восхищение видом
грандиозных построек святилища.
     -- Учитель, посмотри, какие камни и какие здания!
     -- Видишь ли  эти  великие  здания?  --  сурово  сказал  Иисус.  --  Не
останется здесь камня на камне, который бы не был опрокинут [6].
     Апостолы  были  поражены;  меньше  всего  они ожидали такого ответа. Им
стало ясно, что это -- приговор, и приговор последний.
     Подавленные, не говоря ни слова, вышли они вслед за Христом  из  ворот.
Мрачные мысли владели ими, а в душе Иуды, вероятно, поднялся настоящий бунт.
Если  раньше  в  нем  уже едва теплилась искра веры в Учителя, то теперь она
окончательно погасла. Человек, Который пророчит гибель Храму, не может  быть
Мессией!  Он  обещал  Своим  ученикам  торжество,  а  на  деле лишь оскорбил
блюстителей Закона и восстановил против Себя весь город.  Он  либо  безумец,
либо  обманщик!  Рано  или  поздно  власти расправятся с Назарянином. Но что
будет с ними. Его сторонниками? Их, разумеется, тоже не пощадят.  Нужно  как
можно скорее обезопасить себя и помочь архиереям задержать Иисуса...
     Тем   временем   Христос  стал  подниматься  на  Елеон.  По  дороге  Он
остановятся и сел на склоне. Большинство учеников, не дождавшись Его,  ушли;
с Ним остались только Симон, Андрей и сыновья Зеведеевы.
     Иисус  молчал, глядя на засыпающий город, который раскинулся у Его ног.
Вечерняя тишина царила над холмами; отблеск заката пламенел на гребне Храма,
золотил башни; в воздухе стоял запах весенних трав и свежей листвы.
     Ученики догадывались, что Иисус думает об Иерусалиме. Им было страшно и
тоскливо. Город, где каждый камень мог рассказать о мудрецах и  пророках,  о
казнях  и  боях,  о  горячих  молитвах  и  упованиях,  --  как долго ждал он
Избавителя и, дождавшись, не узнал Его!..
     Наконец апостолы нарушили молчание. Когда это  будет?  Когда  свершится
суд над Храмом? Быть может, после этого наступит День, которого они страстно
желали:  Сын  Человеческий  явит  славу  Свою  и воздвигнет над миром вечный
мессианский Храм.
     И тогда Христос заговорил о Конце.
     "Образом да будет вам смоковница, --  сказал  Он.  --  Когда  ветвь  ее
становится  уже  мягкой и пускает листья, вы знаете, что близко лето". Так и
близость  катастрофы  ветхозаветного  мира  обозначится  цепью  примет  [7].
Появятся лжепророки и лжемессии, увлекая многих. "Предстоит же вам в будущем
слышать  о  войнах и военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо это должно
произойти. Но  это  еще  не  конец".  Верные  Иисусу  подвергнутся  жестоким
преследованиям.  "И тогда соблазнятся многие, и будут друг друга предавать и
ненавидеть друг друга...  И  от  умножения  беззакония  во  многих  охладеет
любовь".
     И  наконец  явится  последний  зловещий  признак:  "Где будет труп, там
соберутся орлы". Труп -- это обреченный Иерусалим, не нашедший  в  себе  сил
духовно возродиться, а орлы -- имперские знамена Рима.
     Быть  может, в этот самый момент, когда Иисус говорил о них, к западным
стенам уже стягивались отряды Пилата, которые обычно прибывали  в  город  на
Пасху.  Среди  них  были  и  солдаты,  чьи руки два дня спустя пригвоздят ко
кресту Сына Человеческого, и, быть может, даже некоторые из тех, кому  через
сорок лет суждено будет совершить казнь над градом Давида...
     "Когда  же  увидите,  --  продолжал  Иисус,  --  что  Иерусалим окружен
войсками, тогда знайте, что близко запустение его. Тогда находящиеся в Иудее
да бегут в горы". На месте алтаря, оставленного Богом за грехи людей, явится
"мерзость запустения", о  которой  говорит  книга  Даниила:  идолопоклонники
захватят  и  осквернят святыню [8]. Их власть будет длиться до тех пор, пока
не окончатся "времена народов" [То есть язычников].
     Крушение  цитадели  Ветхого  Завета   увидят   сами   апостолы   и   их
современники.  "Истинно  говорю  вам:  не  пройдет род сей [То есть нынешнее
поколение], доколе все это не сбудется".
     Но не одна Иудея испытает великое потрясение. "После скорби  дней  тех"
весь   мир   будет   охвачен   бурями.   Христос   изобразил   их   красками
апокалипсических писаний. Наступят времена  беспросветного  мрака,  ужаса  и
агонии.  "Восстанет  народ  на  народ  и царство на царство. Будут и великие
землетрясения, и по местам мор и голод. Будут  страшные  явления  и  с  неба
великие знамения... и на земле томление народов, и смятение от шума морского
и  волнения  [Волны  моря  --  библейский  символ  сатаны], когда люди будут
бездыханны от страха и ожидания того, что надвигается на вселенную, ибо силы
небесные будут поколеблены".
     Как  гибель  Иерусалима  есть  "начало  мук  рождения",  так  всемирные
катаклизмы  -- лишь предвестие последнего Суда. Он приходит внезапно. Никто,
даже ангелы, не знает ни дня, ни часа его. Сам Сын  Божий,  умаливший  Себя,
отказался  от  этого  знания.  Верным  же  следует не высчитывать "времена и
сроки", а стоять на страже, пребывая в постоянной молитве и готовности  дать
отчет  Господу.  Для  них  приход  прославленного  Иисуса  означает  радость
встречи, окончательное соединение с Господом.
     "Увидите Сына Человеческого, грядущего  на  облаке  с  силою  и  славою
великою.  Когда  же  начнет это сбываться, встаньте и поднимите головы ваши,
ибо приближается избавление ваше".
     Пророчество Христа, произнесенное на  Елеоне,  --  одна  из  труднейших
загадок  Евангелия.  Первые  христиане  под  влиянием иудейской апокалиптики
решали ее просто: через короткий срок после падения  Храма  Христос  явится,
чтобы царствовать над миром. Даже когда убедились, что слова Его были поняты
неверно,  многие  верующие  продолжали  жить под знаком близкого конца мира.
Несчетное число  раз  появлялись  сектанты,  которые  возвещали  наступление
Страшного Суда и даже указывали его срок. Люди бросали работу, дома, уходили
в  леса  и  пустыни,  охваченные  мистическим ужасом. Порой эсхатологическое
чувство заражало почти всю  Церковь[9].  Однако  неизменно  сбывалось  слово
Христово о тайне последнего часа, ведомой только Отцу.
     Что же породило это многовековое недоразумение?
     Некоторые  экзегеты  думают,  что  пророчество  о  конце принадлежит не
Христу, а евангелистам, или, вернее, тем источникам, из которых они черпали;
что слова Иисуса об участи Храма слились в  умах  первых  христиан  с  идеей
светопреставления.
     Действительно,  Евангелия  --  не  стенограммы,  и  при  передаче речей
Господних в них могли отразиться верования ранних  общин.  Но  что  породило
сами  эти  верования?  Только  ли  народная  фантазия?  И разве могли бы они
удержаться столь прочно, если бы Христос не дал для них основания? Вспомним,
что уже начало Его проповеди в Галилее  было  связано  с  вестью  о  приходе
Царства  Божия.  Вычеркнуть  эсхатологическую  тему  из Его учения -- значит
зайти слишком далеко.
     Иные  богословы,  считая,  что   Иисус   Христос   по-человечески   мог
заблуждаться, склонны видеть ошибку у Него Самого.
     "Иисус,  -- говорят они, -- жил чаянием скорого конца". Но такой взгляд
неприемлем для христианского сознания и противоречит Евангелию.  Благовестие
Иисуса,  взятое  во  всем  объеме,  подразумевает  впереди длительное
время, предваряющее явление Царства. Это видно, как мы уже говорили, хотя бы
из притч о зерне, нивах, дереве, закваске. Да и сама Елеонская речь  Господа
включает  эту  перспективу.  "Времена  народов",  указанные  Им,  --  период
совершенно неопределенный. Разорение Иерусалима и всемирные бедствия названы
Им "началом мук рождения". Слова "близко при дверях" скорее следует понимать
в масштабе пророчеств, которые обычно рисуют "тысячу лет как один день". Это
не земные, а божественные масштабы.
     По словам Христа, Он явится во славе не раньше, чем "будет  проповедано
это Евангелие Царства по всей вселенной во свидетельство всем народам" [10].
Трудно  представить  себе,  чтобы  Христос в данном случае имел в виду всего
несколько десятилетий. Мы знаем, что условие  это  и  через  двадцать  веков
далеко  не  исполнилось. Ведь даже страны, казалось бы, христианизированные,
нередко остаются в неведении о сущности Евангелия.
     Но если Христос говорил об отдаленном будущем,  для  чего  призывал  Он
учеников  быть  в  готовности? Какое отношение к ним имело то, что свершится
через тысячи лет?
     Ряд авторитетных современных толкователей полагает, что в Евангелии  мы
имеем дело с "осуществленной эсхатологией" [11].
     То,  что  Христос  называл "явлением Сына Человеческого", судящего мир,
есть Его собственная жизнь, смерть и воскресение. Приход Сына Божия поистине
был судом, который продолжается в веках.
     Эту мысль можно, по-видимому, подтвердить многими  изречениями  Иисуса:
"На  суд  пришел Я в мир сей"; "Ныне суд миру сему..." [12]. И все же
те, кто внимательно читает Евангелия, должны признать, что Христос говорил о
Суде не только в смысле Своего служения. Его  благовестие  неотделимо
от  ветхозаветных  пророчеств,  которые  указывают  на  путь  человечества к
полноте времен, к совершенному торжеству Царства.
     Почему в Евангелии тема конца Ветхого Завета переплетена с темой Суда и
темой  конца  истории?  Вероятно,  Христос  сознательно  сблизил   их,   ибо
существует  таинственная  связь  между тремя событиями: Воплощением, гибелью
Храма и последним кризисом мира.
     Явление Спасителя было началом "мессианской эры":  Бог  вошел  в  жизнь
человечества,  приблизился к нему столь непосредственно, как никогда прежде.
Эта встреча и явилась Судом, который вступил в силу с  того  момента,  когда
уничиженный  Мессия,  вестник  любви и правды, поставил людей перед выбором:
принять или отвергнуть Его.
     Ветхозаветная Церковь как  носительница  Откровения  уже  не  раз  была
судима  Богом.  Когда люди отказывались слушать Его слово, возвещенное через
пророков, они лишались небесного покрова и попадали в рабство к язычникам. В
70 году этой трагедии суждено будет произойти вновь, ибо "Иерусалим не узнал
времени посещения своего". Но -- жребий Иерусалима есть  прообраз  длящегося
Суда  Божия;  его  испытает  на  себе  и христианский мир: Рим, Александрия,
Константинополь...
     Новый народ Божий, приняв Завет Христов, несет ту  же  ответственность,
что  и  древний Израиль. Поэтому он будет постоянно переживать "судные дни",
доколе борьба добра и зла не достигнет  высшей  точки  напряжения,  и  тогда
произойдет  последний Суд, перелом, прорыв истории за свои пределы, очищение
и преображение мира...
     Древние люди не могли представить себе Богоявления иначе, как в  ореоле
космических  катастроф.  Поэтому,  следуя  обыкновению пророков, и Сам Иисус
говорил  о  гаснущем  Солнце  и  падающих  звездах.  Однако  символику  этой
апокалипсической  иконы  не  всегда  следует  принимать  за  точное описание
событий.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [3]