Предисловие

   Это произведение родилось как результат  прочтения  мной  книги  Н.А.
Бердяева "Смысл творчества". Оно представляет собой набор мини-диалогов,
непосредственно друг с другом не связанных, но нанизанных на единую дис-
куссию. Первое высказывание в каждом  фрагменте  принадлежит  оппоненту,
следующее - мне.

   1.
   Вдоль берега глубокого пресного озера тянулась густая  тайга.  Крутые
холмы, как заросшие и начесанные головы, громоздились, налезая  друг  на
друга, и вызывали странное желание уменьшить их в  масштабе  до  размера
бугорков и аккуратно  потрогать  пальцем.  Проникнуть  в  колтун  расти-
тельности можно было только при помощи топора. Тропа, которую я отыскал,
назвалась таковой условно. Это был,  скорее  лаз,  и  движение  по  нему
представлялось не слишком простой задачей. Одновременно требовалось вни-
мание вверх, вперед и под ноги. Нога то путалась, то проваливалась. Сде-
лав один шаг прямо, надо было сделать два пригнувшись. Общая же траекто-
рия движения была похожа на извилину философа. Проковырявшись километров
несколько, я вдруг увидел медведя, который сидел неподалеку от  тропы  и
ел с куста ягоды. Он с минуту поглядел на меня маленькими  недоверчивыми
глазками, затем бросил куст и лениво пошел в сторону. Видимо, он уже не-
однократно встречался с двуногими, поэтому жест этот был с некоторым на-
летом привычности. Слева и чуть внизу блестел голубой просвет -  заросли
обрывались берегом. Справа шел подъем, и было абсолютно черно. Стоя спи-
ной к озеру и лицом к склону, видеть небо можно было,  только  развернув
взгляд вертикально вверх. Молчаливо пообщавшись с медведем,  я  двинулся
дальше, и в сознании почему-то запечатлелся куст с таежными плодами. Че-
рез некоторое время пути я увидел в зарослях ярко красную россыпь и при-
ложил весьма нешуточные усилия, чтобы до нее добраться. Это была красная
смородина, вкусом особенная и мало похожая на свой садовый аналог.  Я  с
вожделением очистил куст, преследуемый почему-то мыслью о медведе. Тропа
продолжила болтать меня по зарослям и привела к  роднику.  В  землю  был
вкопан гранитный полукруг, из-под которого сочилась струйка. Я наклонил-
ся попить и в этот момент прочел  на  камне:  "Тар  брось  сор,  брат!".
Странное изречение. На заклинание или цитату не похоже. Потом,  когда  я
вышел к реке, бежавшей с горы, то чуть было не споткнулся  об  еще  один
такой камень. Но родника уже не было, и надпись гласила: "Се река -  как
ересь". Тропа не заставила меня долго плутать в догадках  и  в  скорости
привела к жилищу автора. У порога меня встречало послание: "Древ тень  -
будь дуб не тверд". Дверь хижины была полуоткрыта, я зашел и  по  началу
никого не обнаружил. В глубине у окна стоял стол и на нем лежала  книга.
Я подошел к столу и в тот момент, когда  протянул  руку,  чтобы  открыть
книгу, почувствовал сзади на своей спине пристальный взгляд. Как раз  за
дверью в углу была лавка и на ней, прислонившись к стене, сидел человек,
который, как будто бы, ждал меня. Он представился Философом Горы и пред-
ложил сесть напротив.
   - Что это за камни? - спросил я.
   - Так, безделица. Ты философ?
   - В рассуждениях философ, на практике - к сожалению нет.
   - Что значит быть философом на практике?
   - Философ на практике - это монах.
   - Мне думается, что религию и философию нельзя так  положить  в  одну
плоскость, как ты это сделал. Монах не понимает  многого,  что  понимает
философ, он действует как бы по наитию и к знанию вроде бы и не стремит-
ся, он занят другим, трудится над собой, тогда как философ хочет сделать
доступной для своего сознания абсолютную истину мира. Да и не всегда фи-
лософ может прийти к тому же практическому правилу, которое осуществляет
монах. Путь философии индивидуален и неповторим, каждый имеет  право  на
свой окончательный вывод.
   - Разными путями идут не только философы. Разными путями идут все лю-
ди, в том числе и монахи. В этом воля Божья относительно человека - что-
бы каждый дошел посредством личной воли, индивидуальных усилий.  Вопрос:
дошел куда? Я думаю, что так же как путь абсолютно неповторим, так же  и
цель абсолютно единственна. Копировать чей-то путь - значит  лицемерить,
видеть множество целей - значит заблуждаться. И то  и  другое  одинаково
грешно. Теперь, давай рассудим, что значит действовать  по  наитию.  Это
значит иметь источник, корень той истины,  к  которой  философ  приходит
умом, где-то глубже ума. И что может быть целью разумного ее  осознания,
кроме способности следовать ей естественно?! То есть я хочу сказать, что
понимание истины по смыслу своему есть лишь средство к обретению  умения
осуществлять ее по наитию.

   2.
   - От многих религиозных делателей как бы веет сытостью. Они  застыва-
ют, зависают, устремляются не вовне, а вглубь себя, всю энергию  замыкая
на богообщение, сами произвольно освобождая себя от  творческих  созида-
тельных обязанностей.
   - Во-первых, осознание Бога, как сущего внутри, не означает  сытости.
Сытость - нечто законченное, а человек сознание Бога в  себе  необходимо
сочетает с сознанием Его непроявленности. Те же, о ком идет речь, не до-
пускают статики в мире и знают лишь единственную статику  освобожденного
внемирного состояния. Они занимаются не богообщением, а скорее боговыяв-
лением. Во-вторых, на пути мистического восхождения внешняя деятельность
- это предтеча внутренней. Ценность ее измеряется не результатами, а из-
менениями внутри действующего. Лишь сильная загрязненность  сознания  не
позволяет человеку полностью  сконцентрироваться  на  внутреннем  совер-
шенствовании. И тогда он совершенствуется посредством деятельности. Неп-
равильная же постановка целевого акцента превращает внешне  направленную
энергию из божественной и созидающей в дьявольскую и разрушительную.

   3.
   - Человеку суждено рано или поздно обрести власть над природой.  Ког-
да-то ему подчиняться не только стихии земли, но и все бестелесные духи.
   - Каким же путем это будет достигнуто?  Неужели  та  технократическая
цивилизация, которая сегодня доминирует в умах, имеет  такую  перспекти-
ву?
   - Сомневаюсь. Человечество сегодня  заблудилось.  Корысть  водит  его
темными закоулками, дробящими  природу,  вносящими  в  нее  все  большее
разъединение. Правильная власть - творческая власть, бескорыстная, жерт-
венная. Лишь соединив мир, удалив из  него  фрагментарность,  можно  его
окончательно подчинить.
   - Ну а цель то какова этого подчинения? Если отвергнута  корысть,  то
зачем нужна власть?
   - Цель - в самой природе. Ее следует перестать  рассматривать  только
как средство. В человеке скрыты огромные оккультные силы, о масштабе ко-
торых он даже не подозревает. И философский камень и жизненный эликсир -
не фантазии только. Однако, реализация этой  колоссальной  потенции  при
нежелании быть источником разрушения и гибели предполагает стремление не
к эксплуатации природы, а к ее преобразованию и преображению.
   - Действительно, возможность власти обретается  в  результате  жертвы
личной корыстью. Но я бы ввел еще такое понятие, как корысть общая. Ког-
да инструменты внутреннего совершенствования -  общественное  благо  или
преображенная природа - из средства превращаются в цель, они  становятся
тормозом духовного роста. Стремление  полученную  власть  осуществить  -
соблазн греха. Поэтому процесс этого осуществления всегда  соответствует
моменту духовного падения. Чем дольше власть осуществляется, тем  слабее
она становится. Личность утрачивает совершенство.  Всякая  власть  имеет
начало и конец. Она есть сжигание накопленного духовного  потенциала  на
костре прорвавшегося греха. Самоотверженный путь внутреннего подвига по-
иском всяких камней и эликсиров не может быть  добросовестно  обоснован.
Мысленно нацеленный на власть, на деле  не  способен  ничем  жертвовать.
Опасно облагораживать то, чья сущность в принципе  этого  не  допускает.
Смысл жертвенности не во властвовании, а в освобождении от природы.
   - То есть ты отрицаешь возможность власти бескорыстной?  Мотив  твор-
ческого улучшения природы рассматриваешь как завуалированную корысть?
   - Этот мотив - заблуждение. И реализация его приводит к потере чисто-
ты сознания. Более того, я думаю, что действительно очистившийся даже  и
не может иметь такого мотива. Потребность мира в нашем  вмешательстве  -
иллюзия. Совершенный, который единственно и может обладать властью, уст-
ремлен к Богу, то есть к личному освобождению. Формированием же  условий
мира руководит закон сохранения добра и зла. Человек эти условия не  оп-
ределяет, а реализует. Он - инструмент, а не источник внешних изменений.
Теперь я спрошу тебя: можно ли ставить себе целью быть  пешкой  в  чужой
игре?
   - Нет. Цель строго индивидуальна. Исходить может только от личной во-
ли и разума.
   - Уточню, что не от воли и разума, а личности  как  таковой,  которой
эти двое подчинены.
   - Что же остается, если исключить волю и разум? Низшие эмоции только!
   - Их исключаем в первую очередь.
   - Тогда не кажется ли тебе, что отбрасывая все проявления, ты  убива-
ешь личность?
   - Нисколько. Согласен ты, что личность ни в чем конкретном  полностью
выражена быть не может?
   - Да.
   - Сейчас в твоей душе одно, через минуту - другое, и зачастую  проти-
воположное. Где же твое истинное "я"?
   - Во всей полноте этих проявлений.
   - Правильно. А где эта полнота? Как ее осуществить? Проявления растя-
нуты по времени, привязаны к нему. Собрать их вместе можно лишь  мыслен-
но. Реально в любой момент в наличии только одно состояние.  Прошлых  не
вернуть, о будущих мы вообще ничего  не  знаем.  Следовательно,  полнота
личности - в чем-то, по времени не измеряющемся, то есть вне ряда  явле-
ний. Когда есть множество отростков, при  рассмотрении  отдельно  ничего
законченного из себя не представляющих, можно догадаться  о  наличии  их
общего корня, характеризуемого не иначе, как возможность этих  и  других
отростков. Что есть солнце, как не возможность луча. Личность как  тако-
вая - это потенциальное ее состояние, возможность  всех  проявлений  при
фактическом их отсутствии.
   - Ну хорошо, давай вернемся к разговору о цели.  Какова  ее  связь  с
этими рассуждениями о личности?
   - Связь прямая. Дисгармония бытия - в неосуществленности личности,  в
ее невозможности ни в чем себя исчерпать. Эта невыраженность и есть  тот
внутренний зов, который формирует цель.

   4.
   - Окончательной точкой  мирового  процесса  станет  новое  откровение
Христа, в котором человеческое и божественное начала будут  доведены  до
предела и сольются в едином облике абсолютного человека. Они как бы пой-
дут навстречу друг другу. Человеческое станет божественно  высоким,  бо-
жественное - человечески проявленным.
   - Словосочетание "абсолютный человек" имеет внутреннее  противоречие.
Это все равно, что "чистая грязь". Ничто человеческое  не  окончательно.
Христос - в первую очередь Бог, и уже во вторую - человек, пусть  и  со-
вершенный. Никакой новой миссии Его на земле с моей точки зрения не пос-
ледует. Все, что надлежало Ему сделать, Он сделал. Но и  это  не  носило
характер откровения какого-то нового смысла. Христос не определил  новых
целей, а лишь дал мощное орудие осуществить то, к чему шли и все древние
святые. Бывшее прежде уделом единиц, теперь стало доступно многим. Чело-
век, согласно абсолютному смыслу, не имеет никакой самостоятельной,  не-
зависимой от Бога, ценности. Земной облик Христа - это как бы  понижение
Бога с целью перекинуть мост от Него к человеку, которому несовершенство
не позволило сделать это самостоятельно. Предельно божественное, не  мо-
жет быть не только предельно, но и даже чуть-чуть чем-то иным, кроме бо-
жественного. В этом само понятие божественности, иначе теряется его пол-
нота, если оно допускает что-то, помимо себя. Что же есть вполне челове-
ческое, я вообще затруднился бы определить. Мы соединяем в себе  божест-
венность и животность. Подавление одного означает  утверждение  другого.
Собственно человеческое - в балансе. Окончательной может быть божествен-
ность, вполне определившейся - животность. Человечность всегда  промежу-
точна. Мы как бы подвешены на вертикальной скале между пропастью и  вер-
шиной. Найти устойчивое положение можно, или ценой  колоссальных  усилий
покорив вершину, или отпустив руки и долетев до дна.  Человечность  есть
обреченность движению к выходу из человечности - вверх или вниз.  Нашед-
ший же самостоятельный смысл собственно в лазании по горе рискует  раст-
ратить силы и сорваться. Божественная высота человеческого означает  его
ликвидацию, проявленность божественного - введение ограничений, чей  ре-
зультат аналогичен.

   5.
   - Некоторые помещают человека исключительно в мир, отгораживая его от
Бога, другие, наоборот, все мирское признают чуждым личности, исчерпывая
ее Богом. Мне думается, что и то и другое губит индивидуальность.
   - Действительно, это два взаимоисключающих взгляда. Я - последователь
второго. Утверждение индивидуальности в Боге есть ее освобождение от ми-
ра.
   - Устранив мир, мы теряем и личность. Надо освободить его  от  греха.
Тогда будет божественный человек.
   - Понятие "свобода мира" эклектично, похоже на "сухая влага". Состоя-
ние несвободы - это и есть пребывание в мире, характеризующемся множест-
венностью, то есть раздробленностью абсолютного  смысла.  Личность  есть
смысл. И ее несвобода вытекает  из  обособленности,  рождающей  несовер-
шенство. Устранение несвободы - это восстановление полноты смысла, выход
за пределы дифференцирующей массы.

   6.
   - Человек ни физическим, ни  психическим  обликом  не  исчерпывается.
Главное в нем - вне природы.
   - Без сомнения. Но какова сущность этого сверхприродного состояния?
   - Оно есть свободное творчество.
   - Творчество - еще не свобода, а путь к свободе, инструмент ее дости-
жения.
   - Но в тисках природы нельзя творить!
   - Вне природы никакая деятельность невозможна. Там  нет  движения,  а
соответственно, и творчества. Действие предполагает преодоление, достиг-
нутая свобода - отсутствие препятствий для совершенства, то есть  смысла
действия.
   - Барахтающийся в природе, вынужден под нее подстраиваться,  идти  на
компромисс. Это и лишает его творческой способности.
   - Не соглашусь. Хотя, приспособление к обусловленности  и  стремление
выйти из нее, действительно, начинаются из одной точки, отталкиваются от
одной опоры, но это два разнонаправленных действия. Второе - творчество.

   7.
   - Каждый, живя в мире, своим невольным согласием играть по  правилам,
навязанным природной необходимостью, платит дань кесарю вместо Бога. Наш
религиозный долг - разорвать порочный круг  кесарева  рабства,  победить
мир, таким образом преобразив его.
   - Посредством мира можно платить как дань кесарю, так Богу. Последнее
- как раз основной смысл существования природной необходимости. Если  бы
в ее рамках не было такой возможности, она бы не существовала. Дань  ке-
сарю здесь - лишь неизбежный побочный эффект. Сколь бы  не  был  человек
грешен, если для него его наличное состояние не есть окончательное, век-
тор его жизни имеет вертикальную составляющую. Разница направлений  -  к
Богу или к кесарю - лежит в области целеустановок, а не состояний. Греш-
ник может двигаться к Богу, а более чистый - к кесарю, тогда со временем
они поменяются местами. Движение к  кесарю  характеризуется  стремлением
найти гармонию в мире,  пусть  мимолетную,  за  отсутствием  возможности
иной.
   - Правильно ли по твоему мое соотношение между преображением  мира  и
победой над ним?
   - Нет. Преображение предшествует победе. Первое есть средство  дости-
жения второго. Ставя целью преображенный мир, мы сохраняем корень надежд
в ряду явлений, что не позволяет до конца устранить  дисгармонию.  Формы
совершенствуются, чтобы стать способными без искажения отразить дух. За-
вершаясь, процесс развития форм обретает окончательный смысл, но и теря-
ет смысл своего продолжения. К чему хранить отражение, если найден  ори-
гинал.

   8.
   - Творчески познавая бытие, мы поднимаемся вверх по его лестнице. Как
же можно стремится к устранению того, что служит опорой нашего  возвыше-
ния?
   - Результат истинного познания в том, что  динамическое  бытие  носит
характер инструментальный и в самом себе цели своего движения не  содер-
жит. Поэтому возвышение в бытии и есть угашение колебаний его  маятника,
переход от раздробленности к целостности.

   9.
   - Познавая бытие, нельзя лишь констатировать факт, необходимо  вмеши-
ваться в мир, менять его, преображать. Таково творчество.
   - Безусловно, не только отражение, но и обобщение  составляет  позна-
ние. Однако надежда на возможность преобразить мир - следствие примитив-
ного о нем представления. Углубляясь, мы видим, что единственным  объек-
том труда может быть наш внутренний облик. Продвижение  здесь  влечет  и
изменение мира, и мы понимаем, что меняется не он, а в сознании открыва-
ются более высокие тонкие его слои.

   10.
   - Творчество не есть лишь созерцание божественного. Его главная  цен-
ность - в активном мировом проявлении.
   - Оно - еще не такое созерцание, но стремится  к  нему.  Бессмысленно
творчество, не нацеленное к совершенству, последнее же есть  невоплощен-
ное состояние духа. Поэтому истинный творец хочет выхода своей  личности
из ряда явлений.

   11.
   - Пока нетворческие, пассивные люди барахтаются в природе  наравне  с
тварями, утратив предназначенный им царственный  трон,  оцепенелые,  они
вечно будут видеть Христа распятым. И  лишь  когда  ценой  колоссального
напряжения покорит человек вершину мира, удостоится пришествия Его в си-
ле и славе.
   - Чтобы в полной мере получить доступ к спасительной энергии  Христа,
без сомнения требуется личное творческое усилие. Однако, глупо ждать Его
явления на земле "в силе и славе". Он обретается таковым по мере вхожде-
ния каждого в Царство Божье.  Поэтому  человечество  целиком  аргументом
этой великой функции быть не может. Второе пришествие Христа - непрерыв-
ный процесс, начавшийся вслед за Его уходом. Миссия Его в  ряду  явлений
выполнена, и она исчерпывается распятостью - дать  силу  дойти  видящему
цель.  Искушение  получить  все  царства  мира  за  поклонение   дьяволу
собственно и было предложением Ему стать в силе и славе в ряду  явлений,
отвергнув которое, продемонстрировал Он опасность иллюзии о  возможности
некого преображенного человеческого царства во времени  и  пространстве,
но без греха. Грех есть то, что образует ряд явлений, а потому  стремле-
ние царствовать есть соблазн. Освобождение от греха  равнозначно  выходу
из ограниченной множественности в неограниченное единство.

   12.
   - В христианском мировоззрении центрально понятие греха, справедливым
наказанием за который признаются все беды мира. В этом есть  некая  пас-
сивность перед злом, его оправдание, согласие признать  все  таким,  как
есть. Чтобы серьезно противостоять злу, надо корень  его  поместить  вне
человека, определить как самостоятельный.
   - Признать зло мира последствием греха не значит его оправдать.  Если
же я невинен в этом зле, и у него какой-то посторонний источник, где моя
необходимость с ним бороться? Это тогда становится уделом скорей героев,
чем всех и каждого. Будучи возмущен  миром,  не  трогай  мир,  а  совер-
шенствуй себя. Если корень зла не в человеке, то ему негде  быть,  кроме
как в явлении. Для зла же внутри питательная почва -  нерадение  о  нем,
обусловленное чрезмерным вниманием к злу внешнему, от человека  по  сути
независящему. При переносе объекта борьбы изнутри вовне  лишь  срезаются
верхушки.

   13.
   - Горестные последствия греха давлеют над человеком. И в порыве мало-
душия, сломленный часто желает он раствориться в Божестве, утопить  грех
в Его бездонном озере, пусть и ценой отказа от всего личного. Самое  до-
рогое готов отбросить, лишь бы хоть как то промочить пересохшее горло.
   - Если растворение в Божестве противопоставляется личному,  это  зна-
чит, что личное мыслится как нечто автономное и не вмещающее в себя пол-
ноты всего. Степень обособленности от Бога определяется грехом. Не может
быть обособленного и не греховного состояния. Грех  -  тот  единственный
элемент вселенной, который обособляет. Именно он  создает  ограниченную,
замкнутую личностную единицу. Специфичность  тождественна  неполноте,  а
неполнота тождественна дисгармонии.
   - Такой позицией отрицается ценность  индивидуального  специфического
творческого процесса.
   - Нисколько. Разное дело - ценность инструмента и ценность  цели.  Мы
расставляем правильные акценты, когда говорим  об  индивидуальном  твор-
честве как средстве достижения сверхиндивидуальной гармонии.  Стремление
ценностно характеризуется целью, движение - остановкой. Процесс,  помес-
тивший цель в самого себя, похож на кошку,  которая  гоняется  за  своим
хвостом. Если это - игра, то - дело забавное, но как серьезное намерение
такая погоня есть мучительное  заблуждение.  Творчество  оправдано  лишь
целью, вне его лежащей. Но создание чего-то  нового  не  есть  достойная
цель. Все новое, не в историческом, естественно, смысле, - от  лукавого.
В Боге, а соответственно, и в личном духе  -  полнота  всего.  Наоборот,
всякая индивидуальная специфическая конструкция по определению не содер-
жит полноты всего, а значит - и совершенства. В попытках создать  что-то
не бывшее в Боге лишь усугубляется дисгармония. То, стремлением  к  чему
движима любая деятельность, не обретается.
   - И где же та вода, после питья которой жажда не возобновляется?
   - Эта вода есть незамутненное состояние личности. Когда сознание ста-
новится чистым, оно уже не заключено ни в  какую  форму,  не  ограничено
временем и пространством. Сознание как таковое, без конкретных  проявле-
ний - вот природа личности. А гармония наступает, когда ничто  посторон-
нее уже личность не окутывает, оковы сброшены, и естественно,  что  при-
частность к ней определяется вовсе не развитием  индивидуальных  особен-
ностей. Трудно найти более глубоко индивидуальное существо, чем  дьявол.
Степень совершенства - это степень выхода из рамок  специфичности,  спо-
собность пренебрежения второстепенным душевным ради первостепенного  ду-
ховного.

   14.
   - Желание свободы как пустоты обессмысливает само себя. Хотят  всегда
чего-то. Хотеть ничего значит ничего не хотеть, а следовательно,  ничего
не делать. Теряется цель. Творческое содержание  не  может  стремится  к
бессодержательности небытия. Абсолютный смысл - это полнота всего, а  не
отсутствие чего бы то ни было.
   - Полнота и есть отсутствие. Наличие чего-то имеет место, пока не за-
вершено. Бессмыслие и небытие - не только не одно и то же,  но  и  прямо
противоположные вещи. Первое - атрибут наиболее дифференцированного  бы-
тия, да и то лишь при отдельном рассмотрении его форм, вне связи со все-
ми остальными. Вселенная, как единый организм, бессмыслия  не  содержит.
Есть только определенная степень рассеяния смысла. Она тем меньше, чем о
более высоко организованной форме идет речь.  Однако,  во  всяком  бытии
есть множественность - причина несовершенства. Абсолютный же смысл  сов-
местим исключительно с абсолютной целостностью, лежащей за пределами бы-
тия. Поэтому совершенство и есть небытие или сверхбытие,  но  не  высшая
форма бытия. Последняя, достигнув предела  усовершенствования,  отрицает
самоё себя.

   15.
   - Греховная свобода делает упор на то, что она от  чего-то,  то  есть
ради самой себя. В творческой же отрицающий элемент  вообще  второстепе-
нен, она прежде всего - для.
   - Правильно. Но вопрос - для чего.
   - Чтоб продолжать дело Божьего творения.
   - Если я правильно понял, ты думаешь, что  природная  обусловленность
делать этого не позволяет?
   - Именно так.
   - Мое мнение, что свобода не в творчестве, а после него. Она  не  со-
путствует, а приходит как результат. Продолжить и завершить  дело  Божье
значит вернуться к Нему, а не найти что-то помимо. Природа как раз дана,
чтоб из нее творить. Другого материала  быть  не  может.  Облагораживая,
одухотворяя ее, творя, мы освобождаем от нее совершенство в себе. Такова
цель, достижение которой дает гармонию неподвижности.

   16.
   - Бог предоставил человеку свободу не для того, чтобы тот нашел  лишь
то, что Он уже имеет. Это было бы бессмысленно само  по  себе  и  унизи-
тельно как для человека, так и для Бога. Зачем по образу и подобию Свое-
му творить марионетку, послушно бегущую на ниточке к  известному  концу?
Не знает Он, к чему придет человек в своем творчестве, и  в  этом  смысл
данной ему свободы. Отец ждет от сына продолжения своего дела, Творец от
человека - нового в творении.
   - Бог - полнота всего, иначе Его нельзя назвать таковым. Предполагая,
что мой высший идеал нуждается в дополнении, я делаю его неабсолютным  и
тем самым теряю правильную окончательную  цель.  Бог  не  просто  создал
что-то похожее на Себя, он ставшее другим и отдельным после создания. Он
вложил Себя в каждого человека и постоянно в нем пребывает.  Не  набором
признаков характеризуется Абсолют, а принципиальной возможностью всякого
признака. Поэтому любой результат творчества - уже в Боге, до своего по-
явления. Истина и красота не имеют заранее определенных  форм.  Открывая
их в себе как принцип, мы получаем доступ ко всякому  частному  достиже-
нию. Для этого надо лишь внутренне  очиститься.  Глупо  видеть  конечную
цель в создании - когда что-то является, значит его раньше не было.  Те-
ряется абсолютность, так как речь всегда идет о явлениях. Смысл не может
исчерпываться ни набором их, ни даже полной  совокупностью,  потому  что
всякое множество - свидетельство неполноты. Чтоб воссоединиться  обособ-
ленным формам недостаточно собраться вместе. Им следует выйти из обособ-
ленности, убрать между собой грани, смыслам надо отказаться  от  форм  и
стать смыслом. Ограниченность и произвольность в истинном пути всегда  -
признак средств, цель же всеобъемлюща и потому - одна.
   - А человеческие бесчинства также потенциально содержатся в Боге?
   - Потенция бесчинств это и есть свобода. Чтобы отвергнуть их и  войти
в Царствие Божье, надо иметь возможность их принять.

   17.
   - Человек велик своей непредсказуемостью в  свободе.  Решившись  тво-
рить, он берет колоссальный груз абсолютной ответственности, но наградой
ему - безмерность восторга новизны. Никто еще не ходил его тропами, и не
будет ходить, и не должен. У каждого свой путь. Право выбора -  привиле-
гия свободного человека.
   - Свободу следует понимать как свободу выбора между путем  правильным
и неправильным, а не между множеством правильных путей, с  точки  зрения
цели не определенных. Целей  по  большому  счету  -  две,  обусловленных
плотью или духом, путей же к каждой из них - множество. Свобода -  выбор
цели, а не пути. Непредсказуемость, уход от однозначности  целеполагания
приводит к однозначности принудительной. Допускающий, что кроме  Царства
Божьего, есть иные обители, или что Оно внутри дифференцировано,  творит
себе царство искусственное, в котором, как в скорлупе, усугубляется обо-
собленность.

   18.
   - Бог - не тиран. Он волю свою и  пути  человеку  не  навязывает.  Не
только святой угоден Ему, но и гений, аскетику не практикующий. В этом и
свобода выбора. Иначе мы - рабы, а не сыновья.
   - Свободу я понимаю в том смысле,  что  единственно  правильная  цель
должна быть лично осознана и без принуждения избрана, но не в  том,  что
возможно множество правильных целей. Глупо противопоставлять  творчество
и аскетизм. Последний имеет природу первого, которое в свою очередь, ес-
ли истинно, сопровождается отречением. Творчество, не родственное  аске-
тизму, родственно греху.

   19.
   - Окончательный смысл творчества не может быть  лишь  в  спасении  от
греха, потому как оно - от, а мы хотим творить для.
   - Очищение от греха осуществляется для воссоздания  истинной  природы
личности. Отрицая грех, мы утверждаем дух. Это два аспекта одного и того
же. Я бы не стал их противопоставлять.
   - Человек многогранен. В обнаружении творческого потенциала -  другая
его сторона, нежели в искуплении.
   - Грани бывают у форм. Личность ни в какой из них себя не  исчерпыва-
ет, она - принцип. Поэтому  многогранность  промежуточна.  Кроме  греха,
ничто не мешает полноте смысла, окончательное осуществление  которого  -
результат искупления. Отворачиваясь от него,  ты  отворачиваешься  и  от
творчества, так как всякое действие духовно ценно лишь  постольку,  пос-
кольку внутренне очищает.
   20.
   - Часто в большей степени истиной и красотой владеют люди менее внут-
ренне совершенные.
   - Красота и познание - не цель, а инструмент совершенствования. Но на
высших стадиях и ими воссоздается то же внутреннее состояние, что  отра-
батывает аскет. Несвятость художников или ученых -  следствие  неполноты
их истины и гармонии. Собственно святые же не занимаются этим лишь пото-
му, что здесь не их путь. Они достигли всего иначе. Не состояние  созна-
ния существует для красоты и истины, а красота и истина - для  состояния
сознания. Цель заранее определена, средство же  каждый  выбирает  произ-
вольно.

   21.
   - У аскетизма нет преимущества перед творчеством. Последнее имеет са-
мостоятельное духовное значение, оно также первично.
   - Аскетизм и творчество равны, но оба вторичны, как все динамическое.
Первичность - в статике. Ценность средства определяется целью. Реки  как
творчества, так и аскетизма впадают в Царство Божье, на завершающей ста-
дии все пути к которому сливаются и различия  исчезают:  они  -  атрибут
низших ступеней. Там, где один путь - создание культурных ценностей, там
другой, равноценный ему - мирская нравственность. Достижения здесь несо-
измеримы, и откладывается как бы по разным осям, но это  лишь  следствие
среднего уровня обоих. Деятельность же высших мастеров и аскетов  проис-
ходит на одном поле. Результаты сравнимы и меряются меркой  единого  со-
вершенства. Хотя внешне они делают разное, в сознании происходит одно  и
то же. Различия формальны. Никто так не оценит высоту святости, как  ге-
ний, и никто так не проникнется глубиной гармонии, как святой.

   22.
   - Спасение от греха носит характер отрицающий, поэтому не может  быть
окончательным элементом бытия. Завершение судьбы мира и достижение  цели
следует связать с утверждающим творческим началом.
   - Разделение  такое  искусственно.  Творчество  и  внутреннее  совер-
шенствование - два аспекта единого действия, взгляд на  один  предмет  с
разных сторон. Лишь свободное  от  греха  состояние  допускает  истинное
творчество. Последнее же, в свою очередь, не сопровождающееся очищением,
усиливает грех.

   23.
   - Творчество корнями лежит в страсти. Но человеческая страсть грязна,
а потому бесплодна. Ее следует не устранить, а очистить. Тогда и  явится
новый блистающий человеческий лик. Облеченный безгрешностью, творец смо-
жет наконец действовать во исполнение окончательного своего предназначе-
ния.
   - Энергия, сама не снижающаяся при устранении инерции, не дающая мес-
то сосредоточенному созерцанию, вызывает суету, которая снова рассеивает
сознание. Если мастер, закончив работу с инструментом,  продолжает  дер-
жать его в руках, тот начинает ему мешать. Активность,  не  искореняющая
грех, его разжигает.

   24.
   - Для творчества мало уйти от зла.  Есть  тайна  высшая,  до  которой
борьба с грехом не дотягивается, даже на высших аскетических своих  сту-
пенях. В святости нет мирового созидательного начала. Она лишь отрицает,
но не утверждает. Поэтому я усматриваю узость сознания и низость  духов-
ности в желании вписать творчество в какие-то религиозные формы,  исчер-
пать активное пассивным.
   - Грех характеризуется преобладанием рассеивающего компонента  созна-
ния, творчество, как любая деятельность - энергетического. Поэтому нали-
чие творчества, которое бы на избавлении от греха не заканчивалось, было
выше его, то есть после него, означает, что энергетика, подавив  рассея-
ние и приведя сознание в концентрированное состояние, затем сама создает
суету и провоцирует новое рассеяние. Перестав служить статике концентра-
ции, за отсутствием объекта подавления, она или затухает,  или  противо-
поставляет себя уже концентрации, служа статике  рассеяния.  Если  твор-
чество есть нечто иное по отношению к преодолению греха, то оно - то  же
самое по отношению к греху. Третьего не дано. Другой  вопрос,  что  если
грех понимать лишь как убийство, воровство и  пр.,  тогда  действительно
творчество - следующий этап. Но грех в абсолютном смысле - это все,  что
нас привязывает к ряду явлений, любая обособляющая потребность  -  есть,
пить, дышать. И с этой точки зрения придание двум ступеням одной лестни-
цы принципиально разного значения нелепо. Пока личность ограничена  фор-
мой, есть грех, нет совершенства. Достигается оно лишь  при  переходе  в
мистическую плоскость.

   25.
   - В Духе жизнь будет непрерывным творчеством.  Она  перестанет  опус-
каться в низины плотского плена.
   - Дух - цель, в нем нет жизни. Жизнь - движение, следовательно,  дис-
гармония. У жизни всегда есть начало и конец. Гармония же  неподвижна  и
вечна. Творчество - путь к Духу, и прекращается с его достижением.

   26.
   - Ты утверждаешь, что движение свидетельствует о неполноте того,  где
оно происходит, следовательно отрицаешь движение в Боге. Но ведь  анало-
гично можно и сказать, что без творчества Бог обеднеет.
   - Абсолют есть средоточие смысла. Если ты  рассматриваешь  отсутствие
движения в Нем как неполноту, то придаешь движению некий самостоятельный
смысл, не исчерпывающийся целью, к которой оно направлено. Что же  может
означать такой самостоятельный смысл движения? Где он в движущемся? Если
выделить в нем какое-то место и назвать его носителем  смысла,  то  этим
это место как бы фиксируется,  делается  неподвижным.  Носитель  смысла,
вычлененный из движущегося, становится к нему посторонним,  и  не  может
быть назван ему внутренне присущим.  Единственным  вариантом  присвоения
движущемуся самостоятельного смысла может быть  признание  этого  смысла
везде в каждой точке движущегося. Но таким образом признается  бесконеч-
ное количество смыслов, а соответственно, и бесконечное количество целей
для движения.Что же означает множественность целей? Она  может  означать
только одно - хаос - отсутствие всякой упорядоченности,  а  значит  -  и
всякого смысла. Поэтому утверждая наличие  смысла,  внутренне  присущего
движению, ты фактически утверждаешь принципиальную бессмысленность любо-
го движения.

   27.
   - По твоему Царство Божье - небытие. Значит Бог противопоставлен  бы-
тию? Если божественность - в ничто, то нечто лишено божественности?
   - Разница - еще не противопоставление. Между ними -  связь  подчинен-
ности. Множественность выходит из единства и в него возвращается. И  су-
ществует не ради себя, а ради него. Смысл для бытия всегда внешний,  так
же как для смысла самого по себе посторонне бытие. Божественность  бытия
- это божественность предназначения, а не вечность множественности.  Бы-
тие светит и сгорает, как свеча к утру.  Разбитое  зеркало  ждет,  чтобы
кто-то кропотливый, забывший свое лицо, по  мельчайшему  осколку  собрал
его. Он же, увидев наконец свой облик, сразу отложил  зеркало,  так  как
нужно оно было лишь для восстановления памяти.
   - Человек в своем индивидуальном облике не может воплотить в себе Бо-
га?
   - Нет. Но личность и человек, как элемент множественного мира -  раз-
личны. Последний - маска, снимая которую, мы во всей  полноте  открываем
личность.


   28.
   - Отрицая возможность и необходимость прироста бытия, его устремления
к вершинам могущества человеческого духа, даже Богу неведомым,  ты  ста-
вишь творчество в положение второстепенное и зависимое,  чем  фактически
его убиваешь, отнимаешь смысл.
   - Творчество есть добровольное возвращение человека к Богу - а не Его
развитие и дополнение - вхождение в Царство Божие в качестве  сына.  Идя
по окружности к определенной точке, в какой-то момент расстояние до  нее
может увеличиваться. Поэтому обо  всяком  приросте  правомерно  говорить
лишь относительно некой промежуточной точки - предыдущей  или  последую-
щей. Процесс мировой жизни - не непрерывное развитие от известного к не-
известному, не прямая линия, а круг, из Бога выходящий и в Бога  возвра-
щающийся. Начало и конец бытия - одна точка, и относительно нее не может
быть ни убыли, ни прироста.

   29.
   - Первым творцом был Бог, способность чего после передалась Его обра-
зу и подобию. Все наши возможности - частички божественного  потенциала.
Но если Бог неподвижен, как Он сотворил мир и откуда творчество в нас?
   - О творчестве человека и Бога следует говорить в разных планах.  Бог
- причина творения, но не творец в буквальном смысле этого слова. Движу-
щееся как бы само творит свои формы, опираясь на Бога как на схему. Ког-
да рабочий делает деталь, глядя на чертеж, сам чертеж, являясь смысловой
основой детали, не изменяется и непосредственного участия в ее  создании
не принимает.
   - Тогда возникает ощущение некой беспомощности Бога!?
   - В божественной организации  имеет  место  разделение  смыслового  и
инструментального компонентов. Движущееся в чистом  виде,  принципиально
не может содержать в себе организующее начало своего движения, которое в
свою очередь, как таковое, абсолютно неподвижно. При этом они никогда не
смешиваются. Смысл пронизывает собой движущееся, но в нем не растворяет-
ся. Разрозненные жемчужины превращаются в ожерелье, лишь благодаря нити,
но нить остается нитью, а жемчуг - жемчугом. Полководец лично в атаку не
ходит, но когда армия побеждает, победа остается в  истории  под  именем
полководца. Божественное творчество статично, человеческое -  динамично.
Движение всегда - путь от несовершенства к совершенству, средство  прео-
доления первого. Человек творит, лишь пока несовершенен, с  целью  полу-
чить право не творить, без которого остановившись, он перестает быть че-
ловеком и опускается в низшие сферы бытия.

   30.
   - По моему разница между творчеством человеческим и божественным зак-
лючается в том, что только Он способен сотворить личность.
   - Личность не творима Богом, она и есть Бог, как бы один из  Его  ас-
пектов. Так лучи света от единого источника, преломляясь под разными уг-
лами через разные призмы, создают иллюзию синего, красного, желтого. При
этом  истинный  изначальный  целостный  свет  -  белый,  и  источник   -
единственный.

   31.
   - Богооставленность и  богоотступничество,  как  необходимый  элемент
творческого пути, соответствуют божественному предназначению человека.
   - Это две разные вещи. Их нельзя приравнивать. Первое - неявность Бо-
га - нормальное человеческое состояние, позволяющее найти Его  самостоя-
тельно, то есть выбрать между  богоустремлением  и  богоотступничеством.
Второе же не есть собственно элемент божьего замысла, а лишь как бы  его
побочный эффект. Свобода предполагает возможность заблуждения, из  чего,
впрочем, ни обязательность последнего, ни его оправдание не следует.

   32.
   - Мир-космос и "мир сей", чей князь - бес - разное.  Первый  гармони-
чен, а второй образуется как результат искажения истинного пути,  отхода
от божественных принципов бытия.
   - Согласен. Уточню только, что ничего не образуется. Объективно мир -
единственный, и он - мир-космос, "мир сей" же - это человеческое заблуж-
дение, смещение смысловых акцентов. Князь мира замыкает личность в пото-
ке внешних состояний, тонкое обуславливает грубым, признает  случайность
и хаос, а порядок - лишь как продукт человеческого разума, отрицает вне-
мирный абсолютный центр всего. В этом его главное искушение. Оно - не  в
наслаждениях, усиливающих животность, а именно  в  обмане,  заставляющем
неправильно видеть мир.

   33.
   - Обусловленность часто ассоциируют с упорядоченностью, а  свободу  -
со случайностью, на этом основании опасаясь последней. Что скажешь ты по
этому поводу?
   - Случайности не существует вообще. Это иллюзия несовершенного созна-
ния. Но даже если употребить это понятие относительно отдельно  рассмат-
риваемых частностей наиболее  дифференцированного  бытия,  оговорившись,
что глобальный смысл здесь ввиду не имеется, то оно в любом случае - ат-
рибут движущегося мира, свобода же - это прежде всего выход за его  пре-
делы.

   34.
   - Кто-то говорит о необходимости мирской, кто-то  -  о  необходимости
религиозной. Как ты думаешь, есть ли она вообще для человека в чем бы то
ни было? И если есть, то в чем?
   - Видишь ли, в самой сути этого понятия  заключено  нечто  внешнее  и
постороннее к личности, к воле, от нее исходящей. Свое естественно, а не
необходимо. Тяжесть и принудительность несовместима с достоинством  лич-
ности, с внутренней гармонией "я". Если я сам для себя необходим,  то  я
такой сам себе и не нужен, я - уже не я. А так как человек - поле проти-
водействия двух сил - мирской и духовной, то он вынужден какую-то из них
признать своей, и соответственно, другую отвергнуть. Согласно этому  вы-
бору и определяется, что естественно, а что необходимо. Или страсть  об-
разует личность, а все религиозные ограничения навязаны извне, или  нао-
борот, "я" неподвижно, а изменчивость страсти - груз, и  потребности,  с
ней связанные временны и подлежат устранению. В принципе, это разделение
на необходимое и естественное - чисто человеческое. Разжигание  страстей
приводит к растворению в них личности и потере выбора, а значит, и  раз-
деления, на его возможности базирующегося. Там  все  необходимо,  личное
исчерпывается им и выйти за его рамки не может. При устранении же страс-
тей личность открывается во всем объеме и ничто уже не мешает ее  полно-
те. Нет ничего необходимого.

   35.
   - Для реализации высшего человеческого достоинства  необходимо  изба-
виться от того давящего чувства, которое испытывает вол, идя по борозде.
В этом смысл творческой этики. Она не имеет своего однозначного  приста-
нища ни в религии, ни в науке. Произведения экономических материалистов,
как ни странно, перекликаются с ветхой книгой закона. В  обоих  эта  во-
ловья тяжесть.
   - Давящее чувство - атрибут грубого греха. Творческая же стадия  сле-
дует за его устранением. Поэтому само творчество от, как ты выражаешься,
воловьей тяжести освобождать не может и не должно. К этому  призван  за-
кон. Что касается указанных книг, то они данное состояние лишь одинаково
констатируют, нацеленность имея противоположную. При общей опоре,  прин-
ципиально важно, в какую сторону от нее оттолкнуться. Ветхий закон  уст-
ремляет человека к выходу из отяжелелого состояния, материализм  же  ут-
верждает его незыблемость и, мало того, неприкосновенность, хочет  окон-
чательного в нем удобного устроения.

   36.
   - Церковь, облегчая человеку бремя греха, одновременно  и  снимает  с
него ответственность, позволяет не думать о своем высшем предназначении.
   - Она ничего насильно с него не снимает и не возлагает, а как бы пре-
доставляет ему себя, чтобы он перепоручал ей ту  ответственность,  нести
которую сам еще не в состоянии. Поэтому степень  свободы  каждого  члена
церкви отнюдь не одинакова. Она пропорциональна уровню духовности.  Цер-
ковь - это не государство, она по большому счету от человека  ничего  не
требует. Ее воспитание - костыль, а не палка для побоев. Пафос религиоз-
ной опеки авторитетен, то есть существует лишь в меру принятия его  каж-
дым. А это прерогатива жесткого личного выбора. Человеческий облик опре-
деляется не полной ответственностью во всем до конца, что  скорей  соот-
ветствует облику божественному, а ответственно принятым единственным ре-
шением. Претензия быть абсолютно совершенным сразу,  будучи  профанацией
совершенства, а соответственно,  его  противоположностью,  наглядно  де-
монстрирует не только возможность, но и сугубую соблазнительность выбора
неправильного и относительно высшего человеческого предназначения  губи-
тельного. Церковная жизнь способствует повышению ответственности  и  при
правомерном его наступлении иметь с ним противоречий не может.

   37.
   - Испытывающий страх перед творчеством манкирует религиозную  обязан-
ность. Его расслабленное смирение - профанация духовного роста.
   - Страх перед творчеством означает неготовность к нему. Творчество не
отвергает смирения, а лишь идет дальше, включает его в себя,  но  им  не
исчерпывается.

   38.
   - Смысл жизни - в достижении свободы. Но для этого  требуется  победа
над низшей природой. Церковное же смирение расслабляет и не дает  выпол-
нить этой задачи. Мотивировка проста - грех человеческий тяжек. Но  сле-
дует ли из сугубой болезненности невозможность и ненужность лечения?
   - Человек, действительно, погряз в грехе, но это не означает тождест-
венность греха и личности. Первый - шелуха на  последней,  привязывающая
ее к земле, но с ней не смешивающаяся. Грех  человека  и  принципиальная
чистота "я" как раз и обуславливают необходимость освобождения.  Несоот-
ветствие внешнего и внутреннего, напускного и  истинного  ставят  задачу
преодоления власти мира над личностью. Выпустив из внимания один из этих
двух компонентов, можно заблудиться. Смирение - великая добродетель, ес-
ли речь идет о подставлении другой щеки, когда ударили по одной. Но  по-
нимание его как непротивления своей  греховности  -  слишком  вольная  и
мерзкая интерпретация, к истинной церковности не относящаяся.

   39.
   - Церковь не воспитывает человека героем, внушает  ему:  будь  тих  и
смирен. Мало того, она препятствует его горным, жертвенным порывам.
   - Неизвращенная церковность мешать правильному  совершенствованию  не
может, так как даже для тех, кто перерос  закон,  он  остался  меньше  и
скуднее, но не вне его духовной сферы. Всегда и при любых условиях поры-
вы, отрицающие закон, греховны. И только привычка к исполнению дает воз-
можность его как бы не замечать. Истинный героизм - в борьбе с самим со-
бой, где церковь - догероический  инструмент.  Героизм  антицерковный  -
страстен и направлен вовне. Это безумная лихость разбойника.

   40.
   - Законно-спасительная стадия описана в Ветхом и Новом заветах, но не
дал Бог никому вдохновения написать Библию творчества, потому что Сам не
обладает ее содержанием. Не послушный пророк, чьей рукой бы Он водил  по
бумаге, на это способен, но дерзнувший, пусть не праведник, бросить  вы-
зов наличествующему и устремиться к новому без опор и ориентиров. В отк-
ровении Бога есть насилие. Что дано Им, фактически навязано. Главное  же
и окончательное таинство божественного  достоинства  человека  не  может
быть внесено извне, то есть сверху, а должно вырасти снизу -  из  самого
человека. Смысл и форма творчества не раскрыты ради того, чтобы дать нам
самим возможность сделать это.
   - Бог не вне, Он внутри человека, чем  и  придает  последнему  высшее
достоинство. Это первое. Во-вторых, неправильно объединять закон и  спа-
сение в одну стадию. Сначала - только закон, за  пределы  видимого  мира
человека пока не выводящий, и на мистическую реальность  не  ориентирую-
щий. И только здесь некоторая степень  принуждения,  вполне  относящаяся
лишь к преступному и развратному, имеет место. Когда же речь заходит  об
освобождении, то начинается сфера творчества и  искупления.  Они  парал-
лельны. Акт искупления Христа - помощь в творчестве. Слишком тяжело дос-
тижение конечной цели самостоятельно,  непосильно  для  большинства.  Но
способность ухватиться за эту протянутую руку приходит исключительно  на
стадии свободно принятого решения. Невозможно насильственное искупление.
Христос предоставляет себя, как озеро для питья, путнику, его нашедшему,
а не гонит людей куда-то кнутом, как пастух стадо. Если человек  грехами
своими не тяготится и освобождения от них не желает,  кто  в  силах  его
очистить? Нельзя прийти к цели, которой не видишь.  Стремясь  к  земному
благополучию и соблюдая ради этого закон, желаемое и обретаешь, как пра-
вило, не интерпретируя пока это соблюдение как первую ступень  лестницы,
имеющей другие. Бог хочет от человека свободного выбора цели, а не впол-
не самостоятельного ее осуществления. Осознанное устремление к  спасению
и есть отправная точка творчества. Искупление работает только  там,  где
есть творчество.

   41.
   - Бог помогает человеку  искупить  грех,  но  и  от  него  ждет  шага
навстречу. Божественная милость предназначена не холопу, а  творцу  спо-
собному на подвиг.
   - Спасение,  действительно,  достигается  совместным  действием  Бога
сверху и человека снизу. Но оно ли нужно твоему творцу?
   - Религиозной мыслью обычно провозглашается стремление к  растворению
человека в Боге. Я же не думаю, что такова Его воля. Для того и  дал  Он
нам свободу, чтоб увидеть результат творчества, к божественности не сво-
димый. От этого высшего качества должно не отказываться даже перед лицом
божественного совершенства, а утверждать носителем окончательного смысла
бытия совершенство собственное - человеческое.
   - Проблеск совершенства в человеке есть искра Божья. Помимо нее,  ни-
какого самостоятельного, собственно  человеческого  совершенства  нет  и
быть не может. Совершенствуясь, мы лишь освобождаем от постороннего  бо-
жеское в себе.

   42.
   - Невозможно принять Бога без Христа.
   - Согласен. Но это лишь потому, что мы слабы и грешны. Сильному, спо-
собному очиститься самостоятельно Христос  не  нужен.  Он  приходил  для
больных, а не для здоровых.
   - Дело не в болезни. Произошло совмещение человеческого и  божеского,
что прежде казалось невозможным. Вот главный смысл. Христос показал, что
между этими двумя нет  пропасти,  что  человеческое  высшее  достоинство
столь же правомерно утверждать, как и божественное.
   - Чтоб преодолеть пропасть, как минимум один из ее краев должен пойти
на встречу к другому, сдвинутся с места. Что пропасти и не было, что все
это иллюзия, я не согласен. Пропасть была, и Христос ее устранил.
   - Каким же образом?
   - Позволил нам открыть Бога в себе. При этом не Бог трансформировался
и стал "человечней" - Он неподвижен - а мы стали лучше и приблизились  к
Нему. Он всегда был внутри, но почувствовали мы это,  лишь  очистившись.
Воля Христа не обожествляет  и  узаконивает  раздробленный  человеческий
мир, а помогает личности из него выбраться.

   43.
   - Я думаю, что неверно было бы глубину проникновения в духовные исти-
ны делать исключительно зависимой от степени личного  совершенства.  Это
даже и антицерковно, потому что в традиционной религиозной жизни утверж-
дается общность. Всякий индивидуализм нарушает принцип церковной  сверх-
личностности.
   - Земная Церковь предназначена единственно для помощи человеку в лич-
ном освобождении. Она инструментальна, как все земное, и содержать в се-
бе истинной общности не может. Выход из обусловленности есть  по  смыслу
разрушение ограничительной оболочки личности, поэтому сделать  это  дос-
тупно, лишь работая над собой. Церковь имитирует общность, давая  понять
каждому, что его "я" больше, чем тело,  мысли  и  чувства,  составляющие
отъединенный, замкнутый облик, который, кстати, - не следствие непринад-
лежности к Церкви, и присоединением к ней не устраняется. Личность  обо-
соблена уже в силу того, что она в миру,  Царство  Божье  же  -  оконча-
тельное пристанище, вполне реализованная общность - обретается не иначе,
как результат выхода из мира. Вскрыть форму можно только изнутри, потому
что ключ к ней - то, что придает процессу ее  трансформации  упорядочен-
ность - смысловой элемент - сознание. В  мире  оно  существует  исключи-
тельно личное, а общее воссоздается за пределом ряда явлений.

   44.
   - Противопоставление творчества и искупительной жертвы Христа -  тяж-
кое заблуждение. Оно тормозит завершение процесса мировой жизни,  мешает
появлению новых земли и неба.
   - Тяжкое заблуждение, извращающие творчество, ставящие его прямо  или
косвенно на службу страстям, есть понимание конца мирового процесса  как
создание новых земли и неба. Подвиг  Христа,  конечно,  не  противоречит
творчеству, последнее и осуществляется во всей своей полноте, лишь  бла-
годаря ему. Однако, истинное творчество  устремлено  к  освобождению  от
всякого неба и всякой земли.

   45.
   - Вначале послушная закону человеческая жизнь устремлена к искуплению
греха. И лишь следующей за  этим  ступени  характерен  полет  свободного
творчества.
   - Искупление направлено не к ограничению только страстей, а  к  абсо-
лютному от них избавлению.  Спасение  достигается  совместным  действием
личного творчества и искупительного акта Христа.
   - Спасение - первая стадия, к творчеству оно не относится. Если окон-
чательный смысл бытия лишь в удалении из него греха,  религиозное  твор-
чество становится лишним.
   - Ну почему же? Окончательная стадия спасения - монашеский  подвиг  и
есть религиозное творчество. Без него никак не обойтись.  Закона  совер-
шенно не достаточно для спасения.
   - Тогда получается, что в творчестве самостоятельного  значения  нет,
оно наделено лишь отрицающей, устраняющей функцией.
   - Именно так. Самостоятельного значения нет ни в каком действии.  Все
динамическое - служебно.
   - Я не могу согласиться с обобщением, которое ты сделал.  Неправильно
использовать "динамическое" как единое понятие. Разные его части принци-
пиально отличаются. Какая-то деятельность действительно служебна.  Твор-
честву же нельзя давать такой исключительно полицейский облик. Разве по-
ложительный, созидательный смысл ему не присущ?
   - Во-первых, положительность всякого созидания относительна. Она зак-
лючена не в самом созидании, а в его мотивировке. Вряд ли  строительство
Вавилонской  башни  можно  так  охарактеризовать.  Во-вторых,  что  есть
собственно положительное? Это лишь форма отрицания греха.
   - Нет. Утверждение следует за отрицанием. Будучи воспитываем законом,
человек очищается внутренне, что дает ему возможность после создать неч-
то принципиально новое, уникальное, и не по форме лишь, а по смыслу.
   - По смыслу ничего нового быть не может,  творчество  не  создает,  а
открывает.
   - Открывает как раз спасение - начальная ступень -  лишенная  полноты
человеческой индивидуальности, не реализующая окончательного  предназна-
чения личности, а только закладывающая тому фундамент.
   - Было бы так, если бы в Царство Божье, достижение  которого  и  есть
спасение, мог войти раб, а не сын. Путь этот, чем  выше,  тем  самостоя-
тельней. А следовательно индивидуальность здесь и находит предел.  Чело-
век именно посредством ее поначалу стремится к  максимальному  раскрытию
личности, но впоследствии разочаровывается в этом способе.  На  вершинах
духа индивидуальность отделяется от личности и этим не то, чтобы  устра-
няется, а как бы исчерпывает себя.
   - Но спасение ведь основано на этике и  аскетизме.  Где  тогда  место
познавательному и художественному творчеству в твоей системе ценностей?
   - Закон часто отождествляют с этикой, а творчество - с наукой  и  ис-
кусством. Я бы сказал, что это три разных, но равноценных пути  к  одной
цели. И все они могут быть как на начальной, так и  на  высшей  стадиях.
Законное познание приспосабливается  к  миру,  искусство  -  развлекает.
Творческая же этика - это монашеский подвиг.
   - Религия утверждает, что нравственность  обязательна,  а  красота  и
познание - нет.
   - Этика - наиболее доступная форма духовности. Ее можно  использовать
как мерку богонаправленности любых путей, которые,  будучи  правильными,
различаются лишь в силу непройденности до конца, подобно граням пирамиды
- чем ближе они к вершине, тем ближе и друг к  другу.  Как  по  компасу,
каждый проверяет правильность ориентации своего движения, испытывая  по-
вышение способности к восприятию ценностей, лежащих в русле  других  пу-
тей. Сколько людей, столько и путей к совершенству. Царство же Божие  не
знает разделения. Совершенство одно, и если оно достигнуто, то не важно,
каким путем.
   - Может ли  по  твоему  войти  в  Царство  Божье,  например,  человек
нравственный, но невежественный?
   - Не может быть такого человека.  Нравственное  совершенство  дает  и
полноту знания.

   46.
   - В заботу погружен мир, и мораль его проникнута ей, хотя, вроде  бы,
и иное у нее предназначение. Низостью и бессилием  веет  от  озабоченных
моралистов. Забыли они о евангельской беспечности птиц небесных и  лилий
полевых.
   - Касательно заботы, принципиальное значение имеет, забота о чем: ес-
ли о мирских благах - это одно, о преодолении греха - другое. Более  то-
го, отсутствие первой заботы, как раз и есть вторая, и наоборот.  Безза-
ботность относительно мирских потребностей требует усилий, то есть забо-
ты о духовном росте, иначе грехи заставят забыть  все,  кроме  них.  Эта
мирская беззаботность и имеется ввиду в Евангелии: ищите прежде Царствия
Божьего, а все остальное вам приложится. Попытка  же  беззаботности  как
таковой, от всего, и от поиска Царства Божьего есть  преступное  нераде-
ние. Лень и расслабление, из него вытекающее -  лишь  источник  усиления
принудительной заботы о мирских благах.

   47.
   - Бывает мораль творческая и послушная. Первая вырывает  человека  из
мира, вторая его к нему приспосабливает.
   - Послушание и устроение в мире -  разные  вещи.  Мотивировка  морали
мирским интересом простительна, когда человек еще отвлеченно не  мыслит.
Мирское же устроение как путь - это уже идея, атрибут обобщающего созна-
ния. На этой  стадии  человек  обязан  понимать  мораль  не  иначе,  как
средство борьбы с самим собой. Послушание Богу внутри, а не миру снаружи
- истинная духовная ценность. Идея же земного приспособления порочна из-
начально, путь его - в обратную сторону от творчества. Начиная обобщать,
человек встает как бы на промежуточную ступень  между  сугубой  принуди-
тельностью и высшим творчеством. Грубые страсти, и соответственно, необ-
ходимость закона еще присутствует, однако уже забрезжил луч  понятия  об
освобождении, как цели.

   48.
   - Излишне возвышенная мораль может задавливать  богатство  творческой
натуры, требовать пренебрежение красотой во имя добра. Это  препятствует
осуществлению божественного предназначения личности.
   - Противоречие морали и творчества может означать или постановку  мо-
рали на службу низменному интересу, или заблуждение относительно природы
творчества. Есть истинная гармония  бесстрастия  и  иллюзорная  гармония
эмоций. Поэтому и внутреннее  гармоническое  состояние  может  быть  как
творческим, так и лжетворческим. Мораль же,  перестав  служить  исключи-
тельно цели духовного роста, извращена, и  вообще  называть  ее  таковой
неправомерно. Нельзя пренебречь красотой во имя добра, равно как и  доб-
ром во имя красоты.  В  любом  случае  пренебрегаешь  обоими.  Мораль  -
инструмент искоренения грубого греха, творчество - тонкого.  Продолжение
морали - аскетизм, он и есть как бы творческая мораль. Эти  две  ступени
подобны приемам очищения одежды: сначала щеткой  удаляют  грубую  грязь,
затем моющим средством - тонкую. Для возможности творчества мораль долж-
на быть завершена, нельзя прервать мораль и перейти  к  творчеству.  Что
раньше было внешне принудительным, должно стать внутренне  естественным.
А так как мораль направлена только против грубого греха, все, вступающее
с ней в противоречие, не может быть ничем  иным,  кроме  страстей,  этот
грех вызывающих. На творческой стадии мораль теряет не силу своих  норм,
а объект подавления. Она как бы становится незаметной.  То,  что  прежде
представляло сложность, вполне освоено - нет потребности в грубом грехе.
"Творец" же, тяготящийся моралью, лишь обманывает себя относительно сво-
его духовного облика.

   49.
   - Добродетели бывают отрицающие и утверждающие. В мироощущении  людей
религиозных преобладают первые. Главными достоинствами признаются смире-
ние, отречение, воздержание. Эти ценности не героические, в них нет  ис-
тинной жертвенности, они направлены к благополучному устройству мирского
существования. Те же качества человека, которые его действительно возвы-
шают, отрывают от земли - мужество, благородство, честь - обычно в  рам-
ках традиционной религии недооцениваются.
   - Безусловно, если смирение понимается не как подавление гордости,  а
как отказ от сопротивления своей греховности, трудно не найти в этом ни-
зость и мерзость. Если ценности, названные тобой  отрицающими,  есть  не
первая ступень на пути к освобождению, а способ обустройства в  мире,  в
них, без сомнения, отсутствует всякое высшее содержание. Но такое  пони-
мание - не истинная их сущность, а людское извращение, к настоящим  сми-
рению, отречению и воздержанию не имеющее ни малейшего отношения. "Отри-
цающие" ценности, наряду с мужеством благородством и честью, могут  быть
как истинными, так и фальшивыми. Божественно то, что  служит  подавлению
страстей, и не важно, носит оно активный или пассивный характер. Все же,
что не имеет цели освобождения - от лукавого. Истинное смирение подавля-
ет одну страсть - гордость, истинное мужество -  другую  -  трусость.  У
гордости и трусости одинаковая внутренняя сущность, равно как и у смире-
ния и мужества. И если хоть капля страстности закрадывается в  смирение,
оно обращается на службу трусости. Аналогично, небесстрастность мужества
делает его рабом гордости.

   50.
   - Что заповедал нам Христос? Любить! Где эта любовь в истории христи-
анства? Его лучшие люди - великие аскеты, до предела свою  душу  ожесто-
чившие и учившие тому других. Пришло время выправить зигзаг, открыть ис-
точник любви в человечестве!
   - Именно эти святые - воплощения христианской любви. Всем же  челове-
чеством целиком она вряд ли когда-нибудь овладеет. Иначе, как через  это
самое крайнее ожесточение, ее не достичь. Самоотвержение несовместимо  с
эмоциональностью. Любовь - бесстрастие, зовам сердца  человеческого  она
не отвечает, а наоборот, им препятствует.
   - Но ведь старцы учат аскетизму не ради любви, а ради спасения от ги-
бели.
   - Спасение - раскрытие того истинного внутреннего "я",  в  котором  и
есть источник любви, очищение его от наслоений, ей мешающих.  Стремления
уберечь внешнего человека от внешних неблагоприятных  воздействий  здесь
нет. Этим человеком как раз и жертвуется.
   - Но ведь спасаться, как бы там это понятие не облагораживать, вынуж-
дает человека страх. Может ли чего-то бояться возвышенный творец?
   - А как же! Разве не страшно рассеять самое драгоценное в себе - иск-
ру Божью - в бурлящем меняющемся потоке страстей? Мир сам по себе любовь
убивает, заменяет ее иллюзорной имитацией. Страх Божий - это страх поте-
рять из виду  источник  истинной  любви  и  остаться  один  на  один  со
страстью. Он противопоставлен эмоциональному страху страданий.

   51.
   - Не гибели следует страшиться, а низости. В этом правильная  отрица-
тельная ориентация, соответствующая высшему достоинству  человека.  Чему
же учит христианство? Не погуби свою душу, дрожи за нее. Что может  быть
более унизительным?! Струсил человек, испугался ответственности за  грех
и согласился жить без творчества, без полета, за каменной спиной церкви.
Ужас гибели угасил в нем искру Божью.
   - Ты не тот смысл закладываешь в  слово  "гибель".  Христиане  другое
имеют ввиду. В страхе погубить душу нет ничего общего со страхом за зем-
ную жизнь. Это и есть страх низости. Гибель души и есть  гибель  челове-
ческого достоинства. Творчество, противопоставленное "дрожанию" за  душу
так или иначе имеет логическим завершением "дрожание" за тело. Лишь уси-
лением и разжиганием греха чревата постановка иной цели, кроме  освобож-
дения, пусть самой благородной. Нерадение о спасении души в итоге всегда
кончается именно низостью и потерей человеческого облика.

   52.
   - Настоящая любовь к Христу должна быть такова, чтобы ради Него чело-
век готов был отказаться даже от истины.
   - Если допустимо противопоставить Христа и истину, то в чем тогда Его
миссия?
   - В спасении грешников.
   - А разве спасение не означает приобщение к истине?
   - Может и не означать. Спасение основано на любви, а не на знании.
   - Значит познавший не спасается?
   - Спасение - это лишь один из путей осуществления божественного пред-
назначения личности, основанный на творчестве в  мире  эмоций  -  любви.
Путь же устремленного к истине - иной, но по своему божественный.
   - Пути, действительно, разные, цель одна. Дело не в путях, а  в  том,
куда они приводят.
   - Пунктов назначения столько, сколько личностей. Цель, как завершение
пути, должна характеризоваться наиболее ярким проявлением всех  его  ка-
честв, их отточенностью, доведенностью до  совершенства.  Следовательно,
раз различаются пути, то различие целей  должно  быть  еще  более  рази-
тельным.
   - Всякое качество, как характеристика динамической  формы,  служебно.
Будучи доведенным до совершенства, оно само себя устраняет. Человека му-
чит дисгармония, и в побеге от нее каждый выбирает свою тропу. Она  есть
недостаток чего-то, нехватка, поэтому гармоний не может быть много, ина-
че в каждой из них будет не хватать того, чем она отличается от других.
   - Но в ней будет и свое  уникальное  достоинство,  неповторимая  цен-
ность.
   - И этой неповторимостью определится ущербность всех остальных гармо-
ний, отнимая у них право таковыми называться. Стремление к окончательной
цели - по сути удаление препятствий, а не  возведение  строений.  Каждый
делает это со своей стороны и своим способом, но результат не может  от-
личаться, так как о разнице справедливо говорить лишь относительно нали-
чествующих объектов. В наличии же могут быть лишь препятствия,  гармония
есть отсутствие чего бы то ни было. Христос приходил полностью устранить
грех, иначе Он не был бы Спасителем, а соответственно утвердить как  лю-
бовь так и истину. Они едины. Лишь не любить и не знать можно по  разно-
му. Любовь Христа -  не  эмоции,  это  как  раз  бесстрастие.  И  именно
страсть, как элемент сознания, мешает усвоению истины.

   53.
   - Церковь всегда хватало лишь на символы, в ее лоне любовь никогда не
была реальной.
   - Правильно. Реальна любовь в душе. И церковный символ  -  инструмент
для ее пробуждения. Земная церковь не  предназначена  раскрывать  любовь
иначе, чем символически.
   - Но и в качестве инструмента результата требуемого она не достигла.
   - Каков же требуемый результат?
   - Мистическая любовь, способная соединить человечество в цельное, без
фрагментарных несовершенств, единство - тело Христово.
   - Не дискутируя, что есть тело Христово, соглашусь, что оно  действи-
тельно цель, но и опровергну утверждение,  что  церковь  тщетно  к  нему
стремилась. Святые свое высшее предназначение осуществили.  В  отношении
же остальных отведенная церкви функция исправно выполнялась. Их духовный
уровень рос.
   - И это все, что мы можем ожидать от церкви?
   - Да. Но что в мире лучше характеризует предмет, чем способность очи-
щающего внутреннего воздействия?
   - Перспектива преображения себя самого. Всякое земное учреждение под-
вержено греху и несовершенству. Но устранение последних  означает  вовсе
не ликвидацию первого, а возникновение его просветленного образа.  Сово-
купность преображенных мирских форм и образует тело Христово.  При  этом
самостоятельное значение его членов не утрачивается. Каждый вносит  свою
неповторимую лепту в процесс божественной жизни.
   - Ничему земному самостоятельное значение  не  свойственно.  Конечная
цель мира - вне его. Тело Христово - не форма, оно не имеет обособленных
разнофункциональных членов, так как понятие функции вообще к нему не от-
носится. Личность, присоединяющаяся к телу Христову (а только она и  об-
ладает такой возможностью, учреждения и предметы сами по себе  безличны,
а значит, и бесперспективны), покидает дифференцированный  ряд  явлений,
выходит за пределы множественности и движения.

   54.
   - Мы находимся на религиозном переломе в истории человечества.  Закон
изжит. Нас уже не устраивает ничто промежуточное, все мысли и эмоции об-
ращены к последнему, предельному. Символы - инструменты чего-то великого
- как кость в горле. Время сделать религиозность реальной,  перейти  не-
посредственно к самому великому, напрямую обусловив им творчество.
   - Во-первых, законная и творческая стадии духовного развития - это не
эпохи в истории человечества. Они относятся к конкретной личности.  Каж-
дый проходит их в свое время. И зависит это только  от  его  собственных
усилий. Исторические процессы, конечно, косвенно влияют, но  в  принципе
не властны. Правильнее сказать наоборот - внутренняя готовность человека
духовно подняться или упасть определяет и время, в которое он  живет,  и
условия, в которые попадает. Во-вторых, последний предел,  реально  дос-
тигнутое великое - уже вне всякой деятельности, соответственно, и  твор-
чества. Оно всегда символично (потому как само лишь  инструмент),  хотя,
чем выше, тем меньше.

   55.
   - В вопросе о божественном смысле человеческого бытия христианство на
сказало своего последнего слова. Пришло время творческим  людям  воспол-
нить эту недомолвку.
   - Таково христианство историческое, извращенное  людьми.  Христос  же
пришел с истиной абсолютной, в завершении не нуждающейся. Да и не был Он
первым ее проводником. Окончательный смысл человеческого бытия видели  и
осуществляли раньше.

   56.
   - Церковная жизнь сегодня омертвела. Она ждет творческого к себе под-
хода. Лишь свободный полет, а не строгая святость,  может  сулить  новое
религиозное возрождение.
   - Кризис церкви обусловлен утратой ее понимания  как  сугубо  личного
средства продвижения к совершенству. О творчестве в этой связи  говорить
неуместно, так как оно - атрибут высших духовных ступеней, достигший ко-
торых уже не может застопориться в своем развитии и  запутаться  относи-
тельно цели. У такого человека церковь внутри, она из него исходит, а не
извне его воспитывает. Поэтому потеря ею силы  религиозного  воздействия
относится исключительно к дотворческой стадии. Здесь необходимо  переос-
мысление направленности установок. Лишь отбросив понятие о церкви как об
инструменте общественного устройства, посмотрев на нее вне всякой  связи
с земными человеческими отношениями, можно вдохнуть в нее  новую  жизнь.
Противоречащее мирским желаниям  следует  признать  нужным  себе  непос-
редственно, то есть не в качестве лишь предпосылки для аналогичного  са-
моограничения со стороны других. Отказ от мотивировки религиозного долга
выгодой, соответственно, предусматривает открытие в себе  чего-то  более
ценного, чем мирской облик. Церковная жизнь, при всем  ее  стремлении  к
внешней общности, чисто индивидуальна. Эта общность - не цель, она  нап-
равлена внутрь каждого.

   57.
   - Мы выросли из церкви закона, но не потому,  что  исполнили  все  ей
предписанное. Запросы человека, благодаря культуре,  стали  иными.  Нашу
религиозную жажду старая церковь уже утолить не в состоянии. Мы  неудер-
жимо переходим к высшей мистической церкви, где правит творческая свобо-
да, а не законное насилие, где грех единственно  и  может  быть  оконча-
тельно побежден. Приходит такое время, настает такая  эпоха,  что  иначе
нельзя. Человечество задохнется в тесных старых стенах, если  не  найдет
выход накопившемуся потенциалу.
   - Грех полностью устраняется поверх закона, но не вне закона. При не-
исполненных же его нормах жажда чего-то кроме не  есть  духовная  жажда.
Факт, якобы, духовной неудовлетворенности страстного  человека  церковью
говорит лишь об его заблуждении, а не об устарении церкви. Церковь -  не
торговая лавка, она любые потребности людей не обслуживает.  Ее  дело  -
подавлять страсти, которые, кстати, большинство желаний и обуславливают.
Переход к высшей  церкви  происходит  только  по  завершении  низшей,  и
культурность здесь не при чем. Существование обоих церквей ни  с  какими
историческими эпохами не связано. Обе они есть всегда. Кроме  того,  все
человечество целиком к ним вообще не соизмеряется. Религиозный путь  ин-
дивидуален. Человечество - это понятие, а не реальный субъект  действия.
Оно все в лоне первоначальной церкви не было и в высшую полностью не пе-
рейдет. Этот переход - итог личного развития каждого, вне зависимости от
времени и эпохи.

   58.
   - Старцы учили молиться и умерщвлять плоть,  но  мы  давно  вышли  из
культурного детства, и для нас это уже не то, что может утолить духовную
жажду. Истина на столь примитивном уровне человечеством изжита. У  древ-
них святых нет ничего для нас. Научить творчеству они не в силах.
   - Духовный возраст никак не связан с культурой. Это  степень  чистоты
сознания. Если люди придумали новые формы ее достижения, флаг им в руки.
Но качество результатов всех усилий всегда будет меряться единым  крите-
рием - свободой от привязанности к миру. Поэтому молитву  и  умерщвление
плоти надо понимать как творчество, иначе - творчество ниже.

   59.
   - Человечество сегодня уже не то, что прежде.  Культура  открыла  ему
новые горизонты, устранила младенческую узость кругозора.  Настала  пора
духовной зрелости, но не в смысле безгрешности. Совершенство не  достиг-
нуто. Да и важно ли оно? Все хорошее и плохое  в  человеке  повзрослело.
Старые формы религиозной жизни его уже не устраивают. Поэтому он вступа-
ет в высшие духовные сферы.
   - Способность к тонко-мистической духовной деятельности  определяется
не культурной зрелостью, а именно степенью безгрешности. Грех - тот эле-
мент, который вызывает потребность в низших формах религиозного воспита-
ния. На этой стадии отказ от них чреват потерей чистоты сознания.  Исто-
рическая детскость или взрослость духовную  жизнь  не  характеризует.  В
разговоре о зрелости принципиально важно: зрелость в чем. Если в  добро-
детели, то это соответствует высокой духовности, в пороке - низкой, тог-
да как незрелости в том и другом близки и в  одном  человеке  сочетаться
могут, зрелости - нет, иначе добродетель -  фиктивная.  Лучше  быть  не-
культурным, но незрелым в пороке. Культура по смыслу  своему  -  инстру-
мент. Ее можно обратить как в духовном, так и антидуховном  направлении.
На службе у порока она ведет к потере человеческого облика. И чем она  в
этом случае мощнее, тем  более  дьявольское  ее  воздействие.  Претензия
грешного на высшую духовную жизнь смешна, как стремление ребенка уйти от
воспитания и во всем подражать взрослым. Частично  оправдано  это  может
быть лишь историческими религиозными  извращениями.  Ребенку  правомерно
желать свободы только от дурных родителей. Истинное духовное совершенно-
летие - в безгрешности. Культура полезна для ее достижения, но  сама  по
себе, отдельно взятая, она - не  духовная  категория.  При  загрязненной
страстями душе попытка имитировать тонкую деятельность - всегда профана-
ция, карикатура на нее. Серьезность же и последовательность  таких  уст-
ремлений оборачивается грязным корыстным чародейством.

   60.
   - Не совершенная культура, а новое цельное бытие является целью твор-
чества. И нет ничего благородней,  чем  ради  этого  поступиться  совер-
шенством личным.
   - Если творимое не оказывается совершенней имеющегося, творение лише-
но смысла. Согласен?
   - Согласен.
   - Отвергнув совершенство личное, ты  оставил  единственной  возможной
целью совершенство мира. Но ведь оно и выражается в культуре.
   - Правильно. Однако совершенство культуры фрагментарно. Истинный тво-
рец не может с этим смириться. Окончательность творческой задачи предпо-
лагает сделать совершенными все явления мира.
   - Хорошо. Тогда давай разберемся, что вообще представляет собой  про-
цесс воздействия человека на мир. Фактически, это приведение его в соот-
ветствие со своим внутренним обликом. Вносимое в мир человек должен сна-
чала утвердить в себе. Может ли внутренне злой осуществить вовне  добро,
или развратный - целомудрие?
   - Нет. Но известно,  что  слишком  чистые  склонны  к  самосозерцанию
больше, чем к действию. Святые - не творцы.
   - Несомненно. И следовательно, прекращение творения не может быть не-
достатком, иначе оно было бы несовместимо с совершенством. Значит сниже-
ние мирской активности - закономерное следствие очищения духовного обли-
ка. В первом нет самостоятельного смысла, оно - лишь  средство  второго.
Итак, выводы: поставив целью внешнее совершенство, мы приходим к необхо-
димости внутреннего; становясь же совершенней, мы изменяем свое  отноше-
ние к мирской деятельности с основного на вспомогательное.
   - Но  если  фрагментарное  совершенство  культурных  ценностей  соот-
ветствует большей активности, то есть меньшей чистоте  человека,  то  по
мере его совершенствования ожидать от  меньшей  активности  больших  ре-
зультатов было бы нелогично. Следовательно, невозможно цельное совершен-
ное бытие. Единственный результат творчества -  культура.  Множественный
мир всегда будет несовершенен. Это ли ты хочешь сказать?
   - Да. Явления мира обслуживают то, что вне мира, все его  ценности  -
лишь ступени к Единому Ценному. Не имеющее шансов на совершенство  -  не
предмет конечных устремлений. Культура - это  единственный  внешний  ре-
зультат. Творчество же по природе внутренне. Когда завершается культура,
в решающую фазу вступает создание  того  драгоценного  цветка,  которого
тщетно искать вовне. Он обнимает собой  все  и  удаляет  фрагментарность
гармонии.

   61.
   - Культура всегда серединна. Ее творцы и не замечают той плохой  бес-
конечности, в которую впали.
   - Бесконечность плоха окончательная, серединность - вечная. Лишь  са-
мостоятельный статус вызывает тлетворный дух. При условии  же  осознания
их промежуточности, они важны.

   62.
   - Искусство создает лишь формы, своим совершенством  выделяющиеся  из
окружающей их жизни. Оно бессильно сделать совершенной  всю  эту  жизнь.
Такова главная проблема искусства, его трагедия, обуславливающая его по-
ловинчатость, недостаточность для осуществления во всей полноте  челове-
ческой духовной цели. "Мир  сей"  в  искусстве  ограничивает  творческую
энергию, замыкает ее в себе, не дает выйти в мир иной.
   - Конечно, цель искусства не в создании форм, а в очищении  сознания.
Но стремление к внешним результатам творчества нисколько не противоречит
внутреннему совершенствованию, а служит ему. Формы нужны как  инструмент
фиксации достигнутого духовного уровня, и пока  нет  абсолютной  чистоты
сознания, они необходимы. Другой вопрос, что надо иметь правильное пони-
мание смысла внешних форм - как средства, а не как цели  творчества.  Но
это касается скорей философов, не занимающихся искусством, а  размышляю-
щих о нем. Твоя постановка вопроса фрагментарности совершенства в  бытии
и неудовлетворительности такого положения верна, но здесь важно  не  то,
что формальный результат творчества, как ты говоришь, выделяется из жиз-
ни, а то, что внутреннее состояние создающего и воспринимающего эту фор-
му отличается от, если можно так выразиться,  фона  их  сознания.  Соот-
ветственно и преодоление указанного положения лежит не на пути  стремле-
ния к совершенному миру и жизни в нем, а к совершенному  сознанию,  воз-
можность которого - лишь вне мира.

   63.
   - Прорываясь к красоте, за пределы мира, творящий добавляет  к  бытию
нечто новое, чего раньше не было, к всему существующему  совершенному  -
собственную драгоценную жемчужину, неповторимую, как любая личность.
   - Прорыв за пределы мира вовсе не означает создание чего-то прежде не
бывшего. Красота не создается, а открывается. Дисгармония "мира сего"  -
не объективное его состояние, а человеческое  заблуждение.  Гармонию  не
надо творить, она объективно есть, надо лишь очистить себя, чтобы  впус-
тить ее - имеющий уши, да слышит. Мир уродлив для  того,  кто  не  видит
внутреннего единства форм и неправильно расставляет акценты.  Безобразие
тяготит наделяющего формы самодостаточностью и  первичностью,  ставящего
общее в зависимость от частного. Познание красоты и обретение гармонии -
в переосмыслении видимого и в перерасстановке акцентов.  Для  того,  кто
осознает единство и подчиненность мира внемирному началу гармонии, в нем
нет ничего необъяснимого, тягостного, отвращающего. Хотя собственно гар-
мония и лежит за пределами мира и никакая совокупность движущегося, даже
полная, рассматриваемая самостоятельно, ее в себе не содержит,  но  дос-
тичь ее обусловленной личности дано лишь посредством осознания  единства
и подчиненности мира. Путь к внемирному лежит по  ступеням  мира.  Он  и
есть такая лестница по своему предназначению. Выход за его пределы может
быть лишь результатом его обобщения и утончения. Обретение гармонии  вне
мира есть завершение поиска гармонии в мире.

   64.
   - Многие видят и в науке, и в искусстве лишь реакцию на природную не-
обходимость.
   - На нее по разному можно реагировать. Цель  наилучшего  устроения  -
одно, освобождение от ее уз - другое. Отсутствие мирской обусловленности
устраняет и предмет творчества. Любая деятельность противопоставлена че-
му-то недеятельному - или рассеянию, или  сосредоточению.  Творчество  -
преодоление. Переставая отрицать необходимость, оно отрицает свободу.

   65.
   - Творческое произведение может как бы ограничиваться миром, замыкать
человека в нем, а может выводить за его пределы. В завершенности, закон-
ченности форм есть отточенность красоты, но одновременно и некая сугубая
приземленность.
   - Ценность художественных произведений меряется лишь по шкале  совер-
шенства, остальное - от лукавого. В абсолютном плане нет ни классицизма,
ни романтизма, ни множества  критериев  оценки  результатов  творчества.
Критерий единственный: внешние формы могут быть более или  менее  совер-
шенными в зависимости от чистоты сознания  создателя,  который,  кстати,
сам и не всегда правильно понимает истинную цель творчества. Он движется
к совершенству иным путем, чем философ. Художественное творчество вообще
весьма условно связано с идеологией. Многие, например, произведения Пуш-
кина по содержанию проникнуты половой страстью, граничащей с развратом.
   - Тем не менее они - величайшие носители духовности. Ты  это  отрица-
ешь?
   - Нисколько. Пушкин, создавая их, на самом деле не  был  охвачен  той
страстью, о которой писал. Правильнее сказать, он подавлял ее,  создавая
произведения, превращал энергию из половой в творческую. Также и древние
произведения живописи и скульптуры  имеют  совершенно  иной  смысл,  чем
просто порнографические изображения. Дело здесь даже не в том, что  пор-
нография более откровенна, а в том, что творец стремился к изживанию  из
себя половой страсти, а создатель порнографии - к ее разжиганию. И отпе-
чаток внутреннего состояния автора остался в  произведении.  Возможность
такого, вроде бы, противоречия формы и содержания обусловлена  тем,  что
искусство по внутреннему своему смыслу не  предполагает  возможности  их
разделения. Если смысл, скажем, философской книги каждый может  изложить
своими словами, то есть вместить одно и то же содержание в  иную  форму,
то сделать это относительно стихотворения невозможно. Смысл  стихотворе-
ния некрепко связан с формой. Он существует только в  форме  стихотворе-
ния, и попытка его отделить приводит к его потере. В чем смысл стихотво-
рения "Я помню чудное мгновенье"? Увидел  Александр  Сергеевич  красивую
женщину, она ему понравилась. Все. Банальная и похотливая мысль, не име-
ющая отношения к духовности в принципе и к рассматриваемому произведению
в частности. Не это хотел сказать Пушкин. Как при виде черта  крестятся,
так при виде женщины пишут стихи те, кто не хотят  поддаваться  ее  воз-
действию. Значение содержания, исключительно первичное  в  философии,  в
художественном творчестве как бы смещается на форму. Форма и  содержание
в равной мере его разделяют. Поэтому искусство часто кажется  безыдейным
и даже антиидейным. Но это есть лишь следствие  применения  к  нему  тех
критериев оценки, которые к нему не применимы.

   66.
   - Философия предполагает одиночество. Ради творческого мышления необ-
ходимо переместить свою половую энергию в другую сферу. Ведь святость  -
это как бы разврат наизнанку, они - из одного источника. Половое чувство
усилием воли можно трансформировать в эстетическое или  религиозное.  Ты
согласен с этим?
   - Половая энергия родственна творческой. Но я не думаю, что  творчес-
кая энергия есть видоизменение половой. И половая  и  творческая  актив-
ность - это два противоположных применения одной изначально  нейтральной
энергии. Деятельный компонент бытия - инструмент, собственно как таковой
не имеющий ценностных характеристик. Например, топор можно  использовать
как для того, чтобы построить дом, так и для того, чтобы убить  кого-то.
Аналогично человек свою энергию может сделать как творческой, так и  по-
ловой, найти ей высшее или низменное применение.

   67.
   - Половая энергия стремления к воссоединению, к восполнению себя  мо-
жет быть обращена в творческую.
   - Энергия стремления к воссоединения может стать творческой, а  может
стать половой. Это два разных направления одной и той же энергии, и  пол
есть низшее худшее ее применение. Половые эмоции  несовместимы  с  твор-
чеством, по крайней мере, с высшим абсолютным творчеством,  приближающим
к освобождению. Совершенство творца обратно пропорционально интенсивнос-
ти в нем половых страстей.

   68.
   - Вот ты отрицаешь всякую страсть, считая ее источником  разврата.  Я
же думаю, что сладострастие может быть как разъединяющим, так и соединя-
ющим. При этом развратно лишь первое, второе - свято.
   - Это заблуждение. Любое сладострастие носит разъединяющий  характер.
Страсть собственно и есть то, что обособляет  личность,  замыкает  ее  в
границах форм. Выход же из ограниченности, а соответственно, и воссоеди-
нение личностей в духе знаменуется лишь бесстрастием. Страсть по отноше-
нию к духу всегда есть нечто внешнее, постороннее. Она - в движущемся, а
он - статичен.


   69.
   - У развратного человека на пол нет как бы никакой  надежды  в  плане
осуществления смысла жизни. Для него пол - игрушка. Поэтому для  преодо-
ления разврата необходимо придание полу высшего универсального значения.
   - Ты романтизируешь и возвышаешь то, что по своей  природе  низменно.
Связь пола со смыслом жизни - это форма отождествления личности  с  обо-
лочками. Можно быть отождествляющим крестьянином,  но  крайне  опасно  и
почти преступно быть отождествляющим философом. Мыслящий человек в плане
обретения окончательной гармонии не имеет право уповать ни на что, кроме
чистоты своего  духа,  соответственно,  и  примешивать  к  смыслу  жизни
что-либо постороннее. Поэтому я бы сказал, что трудно  придумать  что-то
более развратное, чем придание полу того значения, о  котором  ты  гово-
ришь. Там, где пол игрушка, имеет место разврат глупый, детский. Пол  же
возвышенный после осмысления - это уже источник  всякого  разврата,  его
база, обоснование.

   70.
   - Любовь всегда предполагает отказ от собственных корыстных  побужде-
ний, требует их отхода на второй план.
   - Если это слово понимать шире, чем что-то основанное на половом вле-
чении, то такой отказ может присутствовать. Любое же чувство,  связанное
с полом, имеет природу страстную. По инертности, то есть силе рассеиваю-
щего компонента сознания оно прямо родственно корысти.

   71.
   - Я разочарован в женственности земной, но я верю что мир иной хранит
образ преображенной женственности. Там, сбросив оковы греха, она уже  не
рождает от мужчины. Не даром дан нам был образ Девы, рождающей от Духа.
   - Я думаю, что никакой вечной женственности в мире ином нет.  Царство
Божие - это единство без всякой дифференциации. Дева, рождающая от  Духа
- лишь символ отсутствия полярности  в  совершенстве.  В  буквальном  же
смысле Богородица не имеет окончательного смысла, как  некой  абсолютной
женственности. Дева Мария - это конкретная личность, посредством которой
произошло воплощение Спасителя.

   72.
   - В половом акте присутствует некая сугубая безличность, выражающаяся
в его общности и одинаковости для всех.
   - Половое влечение, действительно, ведет к затуманиванию сознания. Но
общность и одинаковость не тождественна безличности. Личность  определя-
ется не уникальными, только ей присущими характеристиками - таковые есть
и у животных. Обезличивание - это снижение уровня сознательности и поте-
ря свободной воли. Индивидуальные свойства  -  признаки  несовершенства.
Они, как и половая страсть, обусловлены грехом, но  лишь  более  слабым,
чем обезличивающий. Специфичность - иллюзорная личностность. Ее углубле-
ние загрязняет сознание. Совершенствование же,  наоборот,  есть  как  бы
обобщение самого себя, освобождение от всего частного. Личные особеннос-
ти - это модификации страстей, степенью свободы сознания  от  которых  и
определяется уровень самореализации личности. Дух не имеет  модификаций.
Их присутствие даже в высокодуховных состояниях свидетельствует  лишь  о
неполноте духовности, неабсолютности чистоты.

   73.
   - От дурного дерева бывает  и  дурной  плод.  Личное  не  может  осу-
ществляться через безличное.
   - Правильно. Но лишь касательно положительного отношения к  безлично-
му. Страсть обезличивает, поэтому  разжигание  страстей  снижает  созна-
тельность. Однако реализация личности происходит через отрицание безлич-
ного. Абсолютная сознательность есть  бесстрастие.  Можно  сказать,  что
бесстрастие осуществляется через страсть, святость -  через  грех.  Осу-
ществление чего-то - это  всегда  преодоление  противоположного.  Всякое
достижение по смыслу своему предполагает устранение  препятствий,  иначе
нет достижения. Динамика предполагает цель. Цель есть нечто  недостигну-
тое. Будучи достигнута, она перестает быть целью, следовательно исчезает
и динамика, на нее опиравшаяся. Цель реализуется через антицель -  через
что-то этой реализации мешающее. Ликвидация антицели  означает  достиже-
ние, а соответственно, и также ликвидацию цели.

   74.
   - Соединение полов должно включать в себя без  остатка  плоть  и  дух
обоих. Все их существо целиком должно участвовать в этом акте  -  таково
его мистическое значение. Неземное, внемирное соединение полов не  знает
прекращения. Оно постоянно.
   - Пол - атрибут мира. Вечное единство же возможно лишь при выходе  из
него туда, где отсутствует пол. Где есть плоть, невозможно  непрекращаю-
щееся соединение, дух же един. Понятия "один дух" и "другой дух" - иллю-
зия воплощенного состояния. Она не  затрагивает  дух.  Отражения  одного
предмета в разных кривых зеркалах имитируют наличие нескольких различных
предметов, при этом сам предмет, естественно, нисколько  не  деформируя.
Иллюзия живет лишь до выхода из мира. Единство не создается, а  открыва-
ется. Оно не образуется. Оно вечно и ждет, чтоб мы его обнаружили. Капля
дождя, падающая в море, существует как капля, лишь пока не коснулась по-
верхности.

   75.
   - Настоящее соединение, истинная встреча  любящих  друг  друга  людей
происходит лишь в Боге.
   - Любовь, которая в Боге, не может быть обращена к кому-то конкретно.
Она - к личности как таковой, т.е. ко всем личностям  одинаково.  Любить
одного или нескольких больше, чем других,  в  принципе  делать  различие
между личностями значит любить эмоционально, страстно. Такая  любовь  не
божественна.

   76.
   - Ты несправедливо осуждаешь эмоциональный экстаз любви как зло.  Лю-
бовная страсть несет в себе некий глубоко личностный отпечаток. Она зас-
тавляет человека покидать "мир сей", обрекает его на гибель в нем, выво-
дит в мир иной.
   - Христос своей любовью действительно побеждал "мир сей", но в ней не
было и тени эмоциональности. Его любовь - бесстрастие. Иллюзорный же вы-
ход из мира через страсть есть раскачивание маятника, который на  обрат-
ном ходу еще с большей силой, чем прежде,  возвращает  человека  в  мир,
втыкает его в землю тем глубже, чем выше он  от  ней  в  порыве  эмоцио-
нальности оторвался. Глубокая же индивидуальность уже по  определению  -
обособленность, а соответственно, дисгармония, рабство  миру.  Отделение
половой любви от сексуального акта и  придание  первой  возвышенного,  а
второму - низменного характера равноценно противопоставлению,  например,
ненависти и убийства. Чувство всегда  есть  причина  действия.  Убийство
обуславливается ненавистью. Любое половое чувство не может привести ни к
чему иному, кроме полового акта. Наделение половой любви каким-то особым
благородным статусом чревато развратом.
   - В половой любви есть некая тайна, которая выходит из рамок  общест-
венной формы пола, из рамок семьи. Эта тайна раскрывается, когда  соеди-
нение мужчины и женщины освобождается от греха полового акта.
   - Выходом за пределы греха знаменуется лишь выход из мира  туда,  где
личность - чистый дух без специфических характеристик. В рамках  деления
на мужчин и женщин грех не  преодолевается.  Любое  их  соединение  есть
грех. Процесс совершенствования предусматривает сначала ограничение (че-
рез семью), а затем  и  ликвидацию  (через  монашеский  подвиг)  всякого
чувства, связанного с полом. Вырвавшееся же из рамок  семьи  оно  всегда
тем или иным путем приходит к разврату.

   77.
   - Духовное совершеннолетие  знаменуется  выходом  из-под  религиозной
опеки.
   - Несомненно. Но каков вывод? К чему это сказано?
   - К тому, что человечество выросло из старых форм государственного  и
семейного устройства, как из детской одежды. Эти сферы жизни  время  вы-
вести за церковную ограду.
   - Сами по себе государство и семья -  атрибуты  духовной  незрелости.
Вне религиозной опеки они - источник насилия и разврата. Монахи - совер-
шеннолетни, но их общество не знает половых отношений  и  в  карательном
принуждении не нуждается.

   78.
   - Послушание всегда давлело над общественным устройством,  стремление
приспособиться к земным условиям. Никто никогда еще не  решался  творить
посредством общества. Когда же жертвенным усилием будет преодолена  вет-
хая общественность, в свете лучей  свободного  творчества  явится  нечто
принципиально новое, доселе невиданное.
   - Под высшей формой земного общественного устройства справедливо  ра-
зуметь лишь монашество. Иначе, в чем жертвенность?  Формы  аскетического
жития могут быть разными, но строгое внутреннее и внешнее  самоограниче-
ние, нацеленность исключительно на искоренение в себе греха -  непремен-
ное условие присутствия высокой духовности. Такие общины всегда  сущест-
вовали, и здесь что-то новое привнести трудно. Если же речь идет об общ-
ности в духе, то во-первых, она - мистическая, в плоскости земной  жизни
не лежит и ни в какой общественности не воплощается.  Во-вторых,  мисти-
ческая общность не создается, она вечно есть, и каждая личность  присое-
диняется к ней по мере освобождения.

   79.
   - Как государственная целенаправленная воля, так и анархический  без-
вольный хаос одинаково противостоят творчеству.
   -  Анархизм  действительно  противен  высшему  человеческому   образу
действия, государственность же устремлена к нему, но до него не  дотяги-
вает. Она есть как бы предтеча творческой общественности. Речь,  разуме-
ется, идет о государственности неизвращенной.
   - Такая государственность редка. Поэтому, когда ее  бесчинства  берут
через край, анархизм может быть относительно полезен как  инструмент  ее
выправления.
   - Это верно. Но анархизм как таковой, отрицая государственность вооб-
ще, отрицает и совершенствование людей.

   80.
   - Наше время знаменуется полнотой самораскрытия человеческой  личнос-
ти, глубиной ее внутреннего откровения.
   - Самораскрытие - не общественная категория. Оно происходит постоянно
и с массами людей и  историческими  процессами  не  соотносится.  Каждый
раскрывает свое "я" вне зависимости от эпохи.

   81.
   - Становясь творческой, общественность отрекается от благ мира, жерт-
венностью превозмогает его. Происходит радикальный разрыв с  ветхой  за-
конностью привычного общества, революционный скачок из рабства в  свобо-
ду. Свят путь всякого, кто взыскует Града грядущего, ломает рамки диффе-
ренцированной политической жизни. Религиозная или антирелигиозная ориен-
тация его здесь мало значит. Важно нежелание приспосабливаться к природ-
ной зависимости, неприятие послушания в качестве  основной  добродетели,
чаяние Царства Божьего на земле. Лишь стремящийся к освобождению от  тя-
жести цепей мира в праве называть себя человеком.
   - В этом последнем я с  тобой  солидарен.  Однако,  ты  несправедливо
предлагаешь так резко рвать с привычным обществом, отказывая ему во вся-
ком духовном достоинстве. Как высшая монашеская, так и низшая  подзакон-
ная общественность есть жертва благами мира, но лишь в  разной  степени.
Мирская общественность на службе у страстей - это ее  извращение,  а  не
истинная сущность. Правильно не послушание миру, а послушание отказу  от
мира. Нельзя всякую принудительность признавать чуждой личности, прирав-
нивая насилие над человеком закона и насилие его же собственной  грехов-
ности над высшим духовным существом. Законная принудительность  основана
на временной недоступности естественного отказа от того,  что  усиливает
природную зависимость. Грешный человек без насилия над собой жить не мо-
жет и поэтому должен выбрать, какой из двух вышеуказанных его видов  ему
предпочтительней. Отказываясь делать выбор, он фактически выбирает  вто-
рое. Монашеская общественность расширяет жертвенность законной,  доводит
ее до предела. Она сохраняет законные формы  самоограничения,  превратив
их во внутреннюю потребность, но ими уже не исчерпывается. Революционный
же разрыв с законной общественностью чужд  вообще  всякой  жертвенности,
равно как и поиск Царства Божьего на земле способен привести лишь к  ро-
ковому усугублению природной  необходимости.  Присутствие  окончательной
цели в движущемся мире простительно из-за мировоззренческого бессилия  и
неспособности ее оттуда извлечь, но не как результат осознанного ее туда
помещения. Не только в законной, но и ни в какой  земной  общественности
невозможна абсолютная общность. Она достигается лишь при  выходе  вообще
из ряда явлений, когда все "я" и Бог становятся единой личностью.

   82.
   - Придет время, когда Земля сбросит с себя старую  общественность,  и
сойдет на нее с неба Новый Иерусалим, который куплен будет нашей безмер-
ной жертвой.
   - Истинная жертвенность не может иметь земную цель. Жертвовать земным
ради земного - значит жертвовать не до конца. Половинчатая жертва,  есть
лишь перераспределение греха или, в лучшем случае, его понижение, но  не
избавление.
   - Новый Город будет сотворен не из элементов этого мира. Он будет яв-
лен на Земле и во плоти, но не в физической, а в преображенной, просвет-
ленной плоти.
   - Во-первых, этот высший окончательный Город не может быть  сотворен,
т.к. пребывает вечно. Он не появляется и не исчезает.  Мир  лишь  грехом
затуманивает Его. То, что творится, движется, а все изменяемое - от  ми-
ра. Поэтому предрекать явление Города значит связывать свои  лучшие  на-
дежды с тварью, а не с Творцом. Образующие мира - время  и  пространство
есть характеристики греховного, не очищенного состояния  личности.  Лич-
ность же в духе вообще нельзя соотнести с такими понятиями, как  "земля"
и "явлен". Во-вторых, плоть "преображенная"  может  быть  только  тонкой
плотью, т.е. отличающейся от грубой лишь  степенью  проявления  качеств,
присущих обоим. Плоть же любая, грубая или тонкая, всегда в той или иной
степени есть ограничитель полноты и гармонии, рамки, в которые  замкнута
личность. Сама по себе она в чистом виде не знает уединенности, в ней  -
всё, средоточие смысла вселенной. И нет других центров смысла,  содержа-
щих что-то, не содержащееся в ней. Поэтому любое плотское состояние лич-
ности - неокончательное. Грех бывает грубым и  тонким.  Рабство  тонкого
греха, связанное с утверждением вечности тонких  форм,  опаснее  рабства
грубого, т.к. сильнее вводит в заблуждение. Оно создает  иллюзию  возвы-
шенного устремления, профанацию отказа от грубой земной низменности.


 


КОНЕЦ...
Другие книги жанра: религиозные издания

Оставить комментарий по этой книге

Страница:  [1]