Анонс

   Все началось с того, что  Мелани  получила  в  наследство  от  совершенно
чужого человека дом в деревне и сад. Поскольку адвокат заверил ее,  что  это
не ошибка, а причуда одинокого старика, она решила поехать туда:  отдохнуть,
привести все в порядок, продать подороже, а деньги перевести своему детскому
приюту.
   И вот она уже в пустом, заброшенном доме,  стоит  на  шаткой  лестнице  с
куском обоев в руках. Внезапно за спиной у нее раздается мужской голос.  Она
вздрагивает, оборачивается и летит... в объятия незнакомца.


   ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Мелани  с  трудом  удерживала  равновесие  на  верхней  ступеньке  шаткой
деревянной стремянки. И тут зазвонил телефон. Момент был самый неподходящий:
высунув от напряжения кончик языка, она прилаживала  к  стене  первый  кусок
обоев, от которого зависела вся стена. А обои, как  назло,  закручивались  и
никак не хотели прилипать к стене.
   Решив не обращать внимания на настойчивый звонок, Мелани начала осторожно
разглаживать липкую бумагу по стене, но  уже  не  могла  сосредоточиться  на
работе, как прежде.
   Она начала уставать от  одиночества,  хотя  не  так  давно  сама  к  нему
стремилась.  Она  приехала  сюда,  чтобы  пожить  весну  и  лето  в   мирной
деревенской глуши, без особой спешки  приводя  в  порядок  столь  неожиданно
доставшийся ей дом. Ей нужна была передышка, надо было прийти в  себя  после
тяжелого гриппа и удара, нанесенного ее самолюбию Полом. Оказывается, он  не
любил ее, а просто "ухлестывал" от скуки, на самом деле мечтая  жениться  на
Саре Джефферис, чтобы соединить состояния их отцов.
   Об этом Мелани предупреждали, и не раз. Луиза  Дженкинс,  ее  начальница,
возглавлявшая отдел по связям с  общественностью,  будучи  старше  и  мудрее
Мелани, раскусила его сразу и осторожно намекала ей, что не стоит  возлагать
особых надежд на Пола и принимать всерьез его ухаживания.  И  действительно,
стоило Мелани отказаться провести выходные с Полом, он  благополучно  провел
их с Сарой.
   Когда Луиза, как можно мягче, рассказала ей об этом и о  скорой  помолвке
Пола, Мелани, скрывая боль, с вызовом заявила,  что  на  Пола  Кармайкла  ей
наплевать. К счастью, сердце ее пострадало меньше гордости.
   Молодец! - похвалила Луиза и добавила, что  Пол  -  человек  никчемный  и
слишком тщеславный, чтобы сделать женщину счастливой. Выйдя за  него  замуж,
дабы влить капитал отца в дело Кармайклов,  Сара  очень  скоро  поймет,  что
вместо обожания, которым окружил ее  сейчас  Пол,  уделом  ее  будет  полное
безразличие.
   Мелани слушала и кивала.
   На помолвке было приказано присутствовать всему персоналу фирмы.  И  хотя
внутри у нее все  горело  от  боли,  ей  удалось  сохранить  на  лице  ясную
безмятежную  улыбку  и  отметить  это  событие  с  коллегами  за  специально
сервированным для них столиком.
   Но как она ни убеждала себя в том, что ей повезло - так легко  отделаться
от Пола, ведь он и не собирался на ней жениться, боль от собственной ошибки,
от собственной глупости все не утихала у  нее  в  сердце.  И  ей  оставалось
только благодарить судьбу за то, что ее свалил жестокий грипп.
   И вдруг она получила письмо из адвокатской конторы,  где  ей  сообщалось,
что она стала  единственной  наследницей  некоего  Джона  Вильяма  Барроуса,
оставившего ей не только пятьдесят тысяч фунтов стерлингов  в  банке,  но  и
уютный, хотя  и  находящийся  в  плачевном  состоянии,  коттедж  на  окраине
небольшой деревушки в Чешире с запущенным садом и несколькими акрами земли.
   В конторе ей пояснили, что с продажей дома, если у  нее  возникнет  такое
желание, трудностей не будет, и посоветовали поступить именно так,  принимая
во внимание состояние, до которого довел дом мистер Барроус, отличавшийся  в
последние годы довольно эксцентричным поведением.
   - А у него что,  не  было  родственников,  семьи?  -  удивленно  спросила
Мелани, совершенно не понимая,  почему  этот  незнакомец  завещал  состояние
именно ей.
   - Только один, - заверил ее адвокат. - Троюродный брат,  которого  мистер
Барроус, по-видимому, и в глаза не видел.
   На ее следующий вопрос, не следовало ли передать  поместье  именно  этому
человеку, адвокат терпеливо пояснил, что мистер Барроус  имел  полное  право
распоряжаться своим имуществом, как ему заблагорассудится, и  выбрал  именно
ее.  К  тому  же  троюродный  брат  мистера  Барроуса   -   человек   вполне
состоятельный,  для  него  пятьдесят  тысяч  фунтов  -  сумма  ничтожная,  а
запущенный дом скорее обуза, нежели радость.
   Если бы она не чувствовала себя такой разбитой и  подавленной  последними
событиями, если бы  солнечный  свет  не  высвечивал  так  ярко  убогость  ее
жилища... если бы не острое любопытство,  пробужденное  в  ней  коттеджем  и
самим Джоном Барроусом, Мелани, скорее всего, согласилась бы с  предложением
адвоката и тут же поручила бы ему продать дом и землю.
   Луиза стала убеждать ее, что коттедж - это просто подарок небес и что  ей
нужно пожить с полгода в деревне.
   - Я никогда  не  жила  в  -  деревне,  -  запротестовала  она,  но  Луиза
рассмеялась:
   - Чешир - это не латиноамериканская сельва! Хочешь, мы с Саймоном отвезем
тебя туда в выходные? Хоть посмотришь, что за место.
   Саймон, муж Луизы, был экспертом  по  недвижимости  и  потому  мог  точно
сказать,  в  каком  состоянии  пребывает  ее  собственность.  И   Мелани   с
благодарностью приняла предложение.
   Следуя совету Луизы и Саймона, который оценил состояние дома  как  вполне
приличное, она решила потратить немного денег  и  времени  на  косметический
ремонт, прежде чем выставлять дом на продажу.
   - Но даже если ты решишь  его  продавать,  землю  оставь,  -  посоветовал
Саймон. - Ходят слухи, что где-то рядом новая автодорога, так  что  цена  на
землю сильно подскочит...
   Вот так она и оказалась на верхней ступеньке шаткой стремянки.
   Телефон наконец умолк, и Мелани осторожно спустилась  с  шаткой  лестницы
полюбоваться результатами своего труда.
   Несколько дней назад владелец магазина обоев, с которым она советовалась,
как оживить серый, неприглядный интерьер, показал ей чудесные обои с нежными
розовыми и голубыми цветами на мягком кремовом фоне. Мелани была в восторге.
Слегка  расплывчатый  рисунок  скроет  неровность  стен,  пояснил   владелец
магазина. К тому же обои были самоклеящимися, и ей оставалось только смочить
их водой и клеить. Правда, впервые в жизни!
   - А если у вас ничего не получится, я дам вам адрес отличного мастера,  -
добавил владелец магазина с  мягкой  улыбкой,  увидев  ее  растерянность  от
огромного количества рулонов.
   До тех пор она снимала малюсенькую однокомнатную квартирку  и  потому  не
имела ни малейшего опыта в подобного рода делах.
   А еще до того жила в бедном, всеми забытом сиротском приюте.
   Мелани осталась без родителей трех лет от  роду;  родственников,  готовых
взять ее на воспитание, у нее тоже не оказалось. Повзрослев и  осознав  свое
одиночество, она научилась скрывать боль  под  ослепительной  непринужденной
улыбкой. Но сама все время представляла, какой была бы ее жизнь, не  погибни
родители в автомобильной катастрофе.
   Может, именно чувство одиночества и  потребность  в  близком  человеке  и
сделали ее легкой жертвой Пола.
   По крайней мере в одном Луиза  была  права:  коттедж  придал  новизну  ее
жизни.
   Она всегда была независимой и никому не доверялась, но постепенно поняла,
что потребность в общении и дружбе не является проявлением слабости и  вреда
ей от этого не будет.
   Здесь, в деревне, люди даже  не  скрывали  своего  любопытства,  и,  хотя
коттедж стоял почти в двух милях от деревни, у нее  уже  побывало  несколько
гостей, жаждавших увидеть наследницу мистера Барроуса.
   Мелани не понимала, почему Джону Барроусу пришла в голову мысль  оставить
ей и дом, и землю, да и его адвокат был обескуражен не меньше.
   Нахмурившись, Мелани рассматривала наклеенный кусок обоев.
   Она была небольшого роста, тонкокостная, о таких  говорят  "миниатюрная".
После гриппа она осунулась, под глазами появились темные круги, а  движения,
обычно энергичные, сейчас стали вялыми и замедленными. Она  заплела  длинные
темные волосы в косу, отчего казалась моложе своих двадцати четырех лет.
   Двадцать четыре... Пол рассмеялся, когда она отказалась  провести  с  ним
выходные. Ни за что не поверю, что ты такая скромная,  заявил  он.  В  твоем
возрасте и при таком-то прошлом...
   Это задело ее. Он явно намекал на то, что сирота не может позволить  себе
роскошь быть слишком разборчивой. Она тогда попыталась отогнать от себя  эту
догадку и сделать вид, что не заметила издевки.
   Мелани очень любила читать. Книги помогали ей забыть о своем одиночестве,
и, возможно, именно потому,  что  она  начиталась  в  детстве  сказок,  даже
повзрослев, она все еще мечтала о прекрасном  принце  и  не  позволяла  себе
мимолетных романов, на которые с такой легкостью шли другие девушки.
   Возможно, Пол прав, возможно, она и в  самом  деле  до  глупости  наивна;
возможно, большинство мужчин просто посмеются над ее неопытностью;  возможно
также, что в этом возрасте пора бы перестать мечтать о любви и о счастье  до
гробовой доски.
   Но теперь, когда у нее открылись глаза и  она  поняла,  что  представляет
собой Пол, ей вовсе не хотелось оказаться на месте Сары Джефферис.
   Она тщательно отрезала следующий кусок обоев, так же  тщательно  свернула
его и опустила в тазик с водой.
   Сделать ремонт самой ей посоветовала Луиза. Она даже отвезла ее к себе  и
показала, как они с Саймоном отремонтировали свой уютный дом.
   Луиза, хотя и была лет на десять старше Мелани,  стала  первым  настоящим
другом в ее жизни. Ее муж тоже был  очень  добр  к  Мелани,  и  она  сделала
исключение: впустила их в свою жизнь.
   Как только ей исполнилось восемнадцать, она  научилась  водить  машину  и
получила права, хотя и сама не знала, зачем ей это нужно. И вот  теперь  это
пригодилось. Луиза и Саймон убедили ее, что в таком уединенном месте  машина
просто необходима, а когда она увидела ярко-красный,  как  пожарная  машина,
"фольксваген-битл", она тут же влюбилась в него. Луиза даже  посмеялась  над
ней, сказав, что она находка для продавцов.
   На эту крошечную машинку ушли все  ее  сбережения,  поскольку  из  своего
наследства она не намеревалась тратить ни пенни. У нее были другие планы.
   Богатство, роскошь, то,  что  называется  легкой  жизнью,  не  привлекали
Мелани. Втайне она мечтала лишь о собственном доме, поближе к природе.
   И, конечно же, в мечтах она населяла его семьей, которой у нее никогда не
было. Возможно, именно поэтому она так  легко  поддалась  на  уговоры  Луизы
перебраться в коттедж, хотя бы ненадолго.
   Но, если уж быть честной до конца, была еще одна причина: в глубине  души
она надеялась, что побольше узнает о своем неожиданном благодетеле.
   Мелани совсем не  разбиралась  в  мужчинах,  о  чем  свидетельствовал  ее
печальный опыт общения с Полом, и потому не понимала, как незнакомый человек
мог завещать ей свое состояние. Адвокат предположил, что, может, они дальние
родственники, но она точно знала, что у нее никого нет.
   Возможно, он был знаком с вашими родителями, предположил адвокат. Но  она
опять помотала головой. Если бы это было так,  он  нашел  бы  способ  как-то
заявить о себе еще при жизни.
   У самого Джона Барроуса, по всей видимости, родственников тоже  не  было,
если не считать того самого троюродного брата. Джон Барроус родился  в  этом
доме и прожил здесь всю жизнь, а последние годы провел в полном одиночестве.
   Мелани передвинула стремянку и стала осторожно подниматься с новым куском
обоев.
   Приклеить его оказалось даже труднее, чем  первый:  надо  было  подогнать
рисунок. Набухшая от клея бумага чуть надорвалась, и  Мелани,  обозвав  себя
неумехой, поторопилась подхватить обои пониже, чтобы они не рвались дальше.
   Возможно, не будь столь поглощена  работой,  она  не  испугалась  бы  так
сильно, когда дверь в спальню  неожиданно  открылась  и  незнакомый  мужской
голос вдруг бодро произнес:
   - Извините, что врываюсь без приглашения.  Я  вам  звонил,  но  никто  не
подходил к телефону. А поскольку дверь оказалась открыта, я...
   Обои выпали у Мелани из рук, и она резко обернулась, забыв, что стоит  на
шаткой стремянке.
   Незнакомец отреагировал мгновенно. Едва стремянка накренилась, а вместе с
ней и Мелани, в один прыжок он пересек комнату и,  подхватив  ее  за  талию,
сдернул со стремянки, которая уже в следующее мгновение с  грохотом  рухнула
на пол.
   Ей стало плохо от столь неожиданного  появления  незнакомца  и  осознания
того, что она едва не разбилась. Она почувствовала такую слабость,  что  сил
хватило только на то, чтобы уцепиться за его мускулистые руки. Он же  крепко
прижимал ее к себе, внимательно разглядывая.
   Краска начала заливать ей лицо, выдавая, что  она  не  привыкла  У  такой
фамильярности и что ей не  по  себе.  Заметив  это,  он  слегка  нахмурился,
продолжая разглядывать ее.
   Странно, почему так нахмурены эти черные  брови  над  серыми  глазами?  -
подумала Мелани, когда отважилась взглянуть ему в лицо.
   Он держал ее без малейшего усилия, словно ребенка. Когда она  сообразила,
что сцена затянулась, то возмущенно зашевелилась, напоминая, что пора бы  ее
отпустить.
   Однако, не добившись желаемого результата, с трудом вымолвила:
   - Может, отпустите меня?
   Он, слава Богу, уже не смотрел на нее. На лице у  него  было  озадаченное
выражение, и она вдруг сообразила, что он разглядывает  стену,  которую  она
только  что  оклеивала.  Когда  он  вновь  перевел  взгляд  на  нее,  Мелани
вздрогнула, как от удара. В следующее мгновенье тело ее словно расплавилось,
и она была уверена, что, если он поставит  ее  сейчас  на  пол,  она  просто
превратится в лужицу у его ног.
   Ни один мужчина не держал ее на руках, тем более такой. Возможно,  он  не
так красив, как Пол,  у  которого  гладкая  кожа,  модно  уложенные  волосы,
широкая кость и массивная мускулатура, зато в  нем  столько  мужественности,
что Пол рядом с ним показался бы слабым и женственным.
   - Чуть позже, - почти весело произнес незнакомец. - Для начала  я  требую
награды.
   - Награды?..
   Если бы он не улыбнулся, девушка и не  заметила  бы,  что  повторила  это
слово медленно, словно под гипнозом. Ей часто приходилось читать про  хищную
улыбку, но впервые она увидела ее только сейчас.  Мелани  бросило  в  холод,
потом в жар, а гдето в глубине забилось едва узнаваемое  запретное  желание.
Ощущение это было настолько новым и сильным, что она замерла, глядя на  него
широко раскрытыми от удивления глазами.
   А глаза незнакомца вдруг сузились и так заблестели, что сердце ее  бешено
заколотилось. Он не понял причину ее потрясения и терпеливо, словно ребенку,
пояснил:
   - Награды за то, что  я  появился  вовремя  и  спас  вас.  Разве  не  так
случается в сказках?
   Она вздрогнула и отвернулась, но, не удержавшись, глянула на него искоса,
закусив губу. Он сказал это так, словно знал о ее детской навязчивой мечте.
   Но она уже не ребенок. Ей двадцать четыре года, и он  не  имеет  никакого
права врываться к ней в дом, даже если она по рассеянности и оставила черный
ход открытым.
   Но она не успела высказать все это. Незнакомец заговорил первым, и  голос
у него был низкий, мягкий и завораживающий:
   - У вас такие красивые, такие неотразимые губы, что я могу просить только
об одной награде. Ваши губы просто созданы для поцелуев.
   Голова у нее шла кругом. Боже, что с  ней  творится?  Такого  не  бывает.
Такие мужчины не появляются на пороге и не требуют в награду поцелуя... А ее
губы...
   Она  машинально  облизала  их  языком,  и  глаза  его  потемнели.  Однако
наивность и отсутствие всякого опыта были  настолько  явно  написаны  на  ее
лице, что он заколебался.
   А что, если он ошибается? Она такая  хрупкая,  такая  растерянная,  такая
ранимая... Но  он  напомнил  себе,  что  не  имеет  права  на  всякого  рода
допущения, что пришел сюда с вполне определенной целью, что он...
   Мелани посмотрела на него  и  вздрогнула  -  глаза  его  из  серых  стали
фиолетовыми, а зрачки настолько расширились, что...
   Сердце его заколотилось быстрее, а тело напряглось  -  он  уловил  теплый
запах ее тела. Несмотря на хрупкость и невинный взгляд, она женщина.
   Он опустил голову, твердо напомнив себе о цели своего визита.
   Мелани дрожала. Сейчас он ее поцелует, она знала это.  Она  также  знала,
что должна остановить его. Но как? Что  может  она  противопоставить  такому
крупному, мощному мужчине?
   Он смотрел пристально, завораживая  ее,  и  она  не  могла  пошевелиться.
Теплое дыхание скользнуло по ее щеке, и кожа тут же покрылась мурашками.
   Когда губы их соединились, тело ее содрогнулось. И  хотя  мозг  взывал  к
осмотрительности,  отчаянно  предупреждая  о  невиданной   опасности,   тело
осталось глухо к здравому смыслу.
   Он поцеловал ее медленно и нежно, и она  была  настолько  поглощена  этим
поцелуем, что даже не заметила, как он осторожно поставил ее на пол.  Мелани
инстинктивно потянулась к нему и обхватила за шею. А когда кончиком языка он
раздвинул ей губы, сердце ее забилось так,  что  даже  дыхание  перехватило.
Одной рукой он поддерживал ее под подбородок, а  другой  крепко  прижимал  к
себе.
   Пол тоже целовал ее. Несколько раз, и очень страстно, по крайней мере  ей
так казалось. Она и до Пола уже знала, что такое поцелуй,  но  подобного  не
испытывала никогда. А поскольку человек  этот  целовал  ее  без  жадности  и
непреодолимой потребности, как Пол, а просто ласкал, он не подавлял ее, и ее
собственная реакция была гораздо сильнее, чем те чувства, которые  пробуждал
в ней Пол.
   Когда он начал медленно отстраняться,  она  непроизвольно  потянулась  за
ним, и в ответ он что-то проурчал, то ли раздраженно, то ли насмешливо.
   Этот звук сразу привел ее в чувство, и она тут же отняла от него руки, не
дожидаясь, когда он сделает это за нее. Однако, едва  он  отступил  на  шаг,
она, к собственному ужасу, поняла, что снова жаждет его прикосновения.
   Пока Мелани с трудом приводила в порядок свои чувства, он  обошел  ее  и,
взглянув на стену, отрывисто сказал:
   - Знаете, деревянные стремянки небезопасны. Лучше купите алюминиевую.  Вы
только подумайте, что было бы, если б вы на самом  деле  упали,  а  меня  бы
здесь не оказалось!
   Если бы тебя здесь не было, то я бы не упала, мысленно  ответила  Мелани.
Поскольку он отошел довольно далеко, она быстро пришла  в  себя,  сообразив,
что этот незнакомый человек без спросу вошел в ее дом и  что,  хотя  женское
начало убеждало ее в обратном, он может быть опасен.
   - Гм, - промычал он, подойдя поближе к стене. - Вам нужен отвес.
   Она удивленно подняла на него глаза.
   - У меня дома есть  веревка  и  кусок  мела.  Я  потом  покажу,  как  это
делается.
   Он с мягкой теплой улыбкой посмотрел на нее, и сердце ее  снова  забилось
учащенно.
   - Извините, вы, наверное, удивляетесь, кто я такой и какое имею право вам
надоедать. Дело в том, что я только что переехал в соседний коттедж, ниже по
улице. А к нему еще не подведены коммуникации. Вот я и  подумал:  может,  вы
разрешите мне сделать пару звонков? Кстати, меня зовут Люк.
   - Мелани, - ответила она, механически подавая ему руку.
   Его пожатие оказалось крепким, но в меру. Ладонь у него была  мозолистой,
видно, он привык к физическому труду, да  и  джинсы  у  него  были  дешевые.
Несмотря на это, он производил  впечатление  человека,  привыкшего  отдавать
распоряжения, а не выслушивать их. Хотя что я знаю о мужчинах? -  посмеялась
над собой Мелани.
   - Люк... - повторила она уже тверже, намереваясь показать ему, что она не
круглая дура.
   - Люк Чалмерс, - почти весело представился он и мягко добавил: - Надеюсь,
вы  не  сердитесь  на  меня  за  то,  что  я  воспользовался   возможностью,
великодушно посланной мне судьбой?
   Сержусь?! Сердце екнуло. Не самая лучшая характеристика того смятения,  в
какое он ее  привел.  Каким-то  чудом,  однако,  ей  удалось  довольно  сухо
заметить:
   - У вас привычка такая - целовать незнакомых женщин?
   - Только таких красивых и соблазнительных, как вы, - серьезно ответил он.
- А это случается крайне редко. Настолько редко, что со мной - впервые.
   У нее было такое чувство, что против воли  она  оказалась  вовлеченной  в
какую-то неизвестную ей игру, которая,  с  одной  стороны,  была  потрясающе
интересной, а с другой - очень опасной.
   - Вам нужен телефон? - напомнила она, с трудом  переводя  дыхание.  -  Он
внизу. Я покажу.
   Когда она проходила мимо. Люк нежно скользнул пальцами по  ее  ладони,  и
она  опять  вздрогнула.  Его  пальцы  обвили  ее  запястье,  а  другая  рука
скользнула по лицу.
   Уж  не  хочет  ли  он  опять  ее  поцеловать?  И  еще  раз   довести   до
умопомрачения? Нет, слава Богу, вроде бы нет. Он просто что-то смахнул у нее
с лица, и от неожиданности у нее даже  перехватило  дыхание.  Она  удивленно
подняла глаза, и он показал ей клочок обоев.
   - Если не ошибаюсь, в восемнадцатом веке женщины наклеивали мушки себе на
лицо, желая привлечь внимание к глазам и  губам.  Но  чтобы  для  этой  цели
использовали обои, такое я вижу впервые. Как жаль, что она прилипла к скуле,
а не к губам, - добавил он насмешливо. - А то бы я опять потребовал награды.
   Мелани попыталась собраться с духом и должным  образом  отреагировать  на
столь откровенные заигрывания, но, к собственному удивлению,  смогла  только
бросить на него немой взгляд, про себя молясь, чтобы он не заметил,  как  ей
хочется именно этого.
   Что с ней происходит? Пол уже преподал ей хороший урок, и она поняла, как
глупо доверять мужчинам, лелеять детские мечты о внезапном появление  принца
и любви с первого взгляда.
   - Телефон, - напомнила она. - Телефон внизу.
   - Ах да, телефон, - серьезно согласился он. Настолько серьезно,  что  она
испугалась: уж не смеется  ли  он  над  ней?  От  этой  мысли  она  смущенно
покраснела. Ну  что  же,  она,  без  сомнения,  это  заслужила.  Зачем  было
позволять ему  так  с  собой  обращаться?  Зачем  позволила  целовать  себя?
Зачем... Зачем что?
   Сердце болезненно забилось, когда она поняла, что  ничего  не  может  ему
противопоставить.
   Телефон стоял в гостиной. Она провела Люка к аппарату,  а  сама  ушла  на
кухню. Когда он сюда зайдет, она своим молчанием и холодностью заставит  его
понять,  что,  несмотря  на  тот  поцелуй,  она  не  поддастся  его  дерзким
комплиментам и ухаживаниям.
   Он явно разбирается в женщинах, в  их  тщеславии  и  уязвимости.  Поэтому
пусть знает: хотя они и близкие соседи, ни к чему не  обязывающий  роман,  в
коих он, без сомнения, дока, не входит в ее планы. Пусть лучше оставит  свои
комплименты и поцелуи для кого-нибудь другого.
   Но когда Люк появился на  кухне,  на  лице  его  было  столь  озабоченное
выражение, что она тут же спросила:
   - Что-то случилось?
   - Да. - Ему было явно уже не до комплиментов. - Боюсь,  что  телефон  мне
проведут не раньше чем через несколько недель.  Электричество,  слава  Богу,
обещают подключить уже через пару дней. Но телефон мне просто необходим  для
работы!
   - Для работы?
   - Ну да, - подтвердил он. - Ведь я частный детектив.
   Мелани не могла скрыть удивления.
   - К-кто?
   - Частный детектив, - повторил он как ни в чем не бывало. -  У  меня  тут
одно дело. Подробности я вам рассказывать не буду, естественно. Но коттедж я
снял в надежде, что мне удастся спокойно поработать. Он стоит на  отшибе,  и
беспокоить меня тут никто не будет. А это извечная проблема в деревне.  Люди
слишком любопытны и хотят знать все о своих соседях. В городе мы к этому  не
привыкли.
   - Да, что верно, то верно, - согласилась Мелани. Она тоже заметила это, и
поначалу ей даже стало не по себе от любопытства местных жителей,  но  потом
она подумала, что за этим скрывается самое обыкновенное желание помочь.
   - А вы не местная? - спросил он, едва скрывая удивление.
   - Нет... в общем, нет.
   Он подождал, словно приглашая  ее  к  откровенности,  но,  поскольку  она
молчала, мягко сказал:
   - Это нас объединяет. Два незнакомца в чужой стране.
   Почему-то ей стало хорошо от этих слов, словно они давно были близки,  но
дух противоречия заставил ее чопорно возразить:
   - Вряд ли можно назвать Чешир чужой страной...
   - Вы так думаете? Деревня  для  горожанина  -  как  другой  континент,  -
заметил он с ухмылкой и добавил, не дав ей ответить: -  Извините,  я  и  так
отнял у вас слишком много времени. Пожалуй, мне пора.
   К собственному ужасу, Мелани поняла, что едва не пригласила его остаться;
ей даже пришлось прикусить нижнюю губу.
   Она молча проводила его до двери и с трудом заставила себя кивнуть, когда
он сказал:
   - А  о  замке  нельзя  забывать.  Меня  удивляет,  что  столь  искушенная
горожанка оставляет дом открытым.
   От того, как он произнес слово "искушенная", Мелани вздрогнула, будто  ее
ударили, будто в самом слове заключалось оскорбление, насмешка, но,  заметив
улыбку в его серых глазах и непринужденную позу, она решила, что это плод ее
воображения.
   Как только он отъехал, она плотно закрыла дверь и заперла ее  изнутри.  В
одном по крайней мере он прав: о замке нельзя забывать.
   Мелани поднялась на второй этаж, но клеить обои уже не  хотелось,  и  она
принялась бесцельно бродить из комнаты в комнату, думая вовсе не о доме и  о
том, что с ним делать, а о человеке, который только что из него вышел.
   Она прикоснулась пальцами к губам, словно на них еще сохранился отпечаток
его губ. Ей даже не надо было закрывать глаза, чтобы пережить вновь все,  до
последнего,  проведенные  в  его  объятиях  мгновенья,  этот  потрясающий  и
неожиданный поцелуй...
   Прекрати! - нетвердо приказала она  себе.  Прекрати  немедленно.  Что  за
глупости? Пора уже повзрослеть,  взглянуть  действительности  в  глаза...  и
принять жизнь такой, как есть.


   ГЛАВА ВТОРАЯ

   Легко сказать, да трудно сделать, думала Мелани,  весь  вечер  безуспешно
пытаясь сосредоточиться на взятых из библиотеки  книгах  по  садоводству.  А
ведь она ехала сюда с достойным похвалы желанием навести порядок в  заросшем
саду за домом.
   Душу вдруг наполнила грусть и чувство жалости к человеку, завещавшему  ей
этот дом. Как он был одинок! Ведь он жил здесь совсем один. Об этом говорило
все в доме и за  его  пределами.  И  одиночество  его  не  было  счастливым,
размышляла Мелани. Довольный жизнью  отшельник  не  запустил  бы  сад  и  не
отказался бы от удобств, которые позволял  ему  скромный  достаток.  А  Джон
Барроус пользовался практически только кухней и  спальней,  как  сказали  ей
соседи. Такие привычки выдают человека, для которого  одиночество  -  обуза,
горечь, страдание, боль. И все же - почему он выбрал для  себя  такой  образ
жизни? Почему повернулся спиной к человечеству? Почему оставил  свое  имение
незнакомке? Почему выбрал именно ее? Закрыл глаза и ткнул пальцем в страницу
телефонной книги? Ей никогда этого не  узнать.  Адвокат  утверждал,  что  не
знает, как и почему Джон Барроус сделал свой выбор, достаточно того, что все
вполне законно и завещание неоспоримо.
   - А как же кузен Джона Барроуса? - неуверенно спросила она  тогда.  -  Он
наверняка имеет виды на дом и землю.
   Но адвокат  заверил  ее,  что  Барроус  порвал  все  отношения  со  своим
троюродным братом еще несколько лет назад  и  что  тот  вполне  обеспеченный
человек.
   Но Мелани все казалось, что здесь какая-то ошибка, что в один  прекрасный
день ее вызовут и скажут, что существует еще одна Мелани Фоуден, ей-то  Джон
Барроус и оставил свое наследство.
   И потому она решила, не сказав об этом  даже  Луизе,  что  в  конце  лета
продаст коттедж, а вырученные деньги вместе с банковским счетом, оставленным
завещателем, передаст в фонд детских приютов.
   Она скрыла свои планы от Луизы и  адвоката,  чтобы  они  не  пытались  ее
переубедить. Потому что для себя уже все решила.
   Ей доставляли удовольствие хлопоты по дому, и в эти несколько месяцев она
хотела полностью отключиться от реальности, поправить здоровье и возродиться
душой, то есть заняться чем-нибудь, что не имеет  никакого  отношения  к  ее
обычной жизни, к которой она собиралась вернуться не раньше осени.
   Но до осени еще далеко,  и  у  нее  полно  разных  приятных  забот.  Надо
прочитать массу книг по домоводству  и  садоводству,  и  совершенно  некогда
думать о Люке Чалмерсе.
   Возьми себя в руки, увещевала  она,  но  мысли  отказывались  подчиняться
внутреннему голосу. Для этого  Люка,  видимо,  все  женщины  одинаковы.  Его
поцелуй не значит ничего... Надо было, конечно,  остановить  его  сразу,  не
допускать всяких вольностей, а она стояла, как окаменелая,  предоставив  ему
полную свободу. Мало того, Мне даже  понравилось,  виновато  созналась  она,
вспомнив свою внутреннюю дрожь.
   Подобное ощущение было для нее совершенно новым. Воспитание, полученное в
сиротском приюте, не позволяло ей дать свободу своим  чувствам.  И  странно:
хотя Пол пробуждал в ней желание посвятить ему себя без остатка, разделить с
ним любовь, которой она так  ждала  в  юности,  но  ощущения,  испытанные  в
объятиях Люка Чалмерса, оказались для нее полной неожиданностью.
   Обеспокоенная ходом собственных мыслей, Мелани возбужденно ходила из угла
в угол.
   Коттедж был старый,  с  неровными  стенами,  низким  потолком  и  темными
тяжелыми балками.
   Как и Мелани, он отчаянно молил о любви и заботе. Эта  потребность  очень
ее беспокоила, поскольку делала ее ранимой, подвергала опасности ошибиться в
другом человеке и его чувствах к ней.
   Взять хотя бы Пола! Ведь она сама себя убедила в том, что  он  ее  любит.
Неудивительно, что эта потребность  в  любви  шла  у  нее  рука  об  руку  с
осторожностью и бдительностью, с помощью которых здравый смысл  ограждал  ее
ранимую душу.
   От этих мыслей ее  передернуло,  и  она  обхватила  себя  руками,  словно
защищаясь от нависшей опасности.
   Это же смешно! - раздраженно повторяла она про себя. Ну и  что,  что  Люк
Чалмерс поцеловал меня? Что из того?
   Что из того? Ты прекрасно знаешь  что,  насмехался  внутренний  голос,  и
сердце ее трепетало, а тело вновь переживало то, что она испытала в объятиях
Люка.
   Он околдовал ее, точно волшебник из сказки.
   Глупости, возражал внутренний голос.  Ты  отреагировала  на  обаятельного
мужчину, как любая  женщина.  Но  этого  еще  мало,  чтобы  приписывать  ему
волшебные чары.
   Всего лишь  секс.  Губы  ее  скривились  в  усмешке.  Пол  обвинил  ее  в
отсутствии сексуальности.
   - Ты холодна, фригидна, - пожаловался он, когда она отказалась поехать  с
ним. - Ты что, не понимаешь, как ты мне нужна?
   Ну что же, теперь она познала настоящее желание и поняла, что это чувство
мелкое. Относись она ко всему проще, давно  бы  научилась  утолять  подобные
желания и не испытывать никаких потрясений.
   Ей оставалось только надеяться, что огонь затухнет в ней так  же  быстро,
как и воспылал, стоит только воззвать к разуму.
   А если не удастся? Она стояла, глядя невидящим взором в пустой  камин,  и
сердце ее билось неровно, а тело обдавали волны жара.
   Все это глупости, урезонивала она себя. Я его больше никогда и не увижу.
   Да ведь он живет в полумиле отсюда!
   Он здесь на работе... как, впрочем,  и  она.  Пути  их  могут  больше  не
пересечься. Так будет лучше. Зачем ей страстный, но быстро проходящий роман?
А ведь ему нужно только это.
   Самое разумное - забыть о его существовании и сосредоточиться на  работе.
А для начала надо взяться за садовые книги.
   Луиза говорила, что Мелани не удастся самой привести в порядок запущенный
сад, и советовала поискать кого-нибудь в деревне.
   - Подстричь лужайку и то надо уметь. А  если  ты  на  самом  деле  хочешь
вырастить салат и ягоды, то тебе придется вскапывать грядки.
   - Не знаю, удастся ли нанять помощников, - неопределенно  ответила  тогда
Мелани,  чтобы  не  объяснять  Луизе,  почему  не  хочет  притрагиваться   к
унаследованным  деньгам  и  почему  машину  купила   тоже   из   собственных
сбережений.
   Осенью она легко найдет работу. Она хороший секретарь, и у нее прекрасные
рекомендации, а если что и не сложится, то она поработает временно, пока  не
подвернется стоящее место.
   А пока... а пока... Она глубоко вздохнула. А пока надо читать, книг у нее
целая стопка.
   Мелани легла очень поздно, она все читала и читала в надежде забыть  Люка
Чалмерса. В конце концов книга увлекла ее, но вместо  главы  об  овощах  она
стала читать про садовые цветы, представляя себе, как мог  бы  выглядеть  ее
собственный садик: ухоженные зеленые лужайки, обрамленные красными пушистыми
маками, высокие темно-синие дельфиниумы и  крепкие  стебли  люпина  на  фоне
высоких роз и вечнозеленого душистого горошка. Запах лаванды, которая  будет
служить живой изгородью, смешается с нежным ароматом розовой гвоздики.
   Опьяненная этими мечтами, она поднялась в спальню, но здесь мысли о  саде
сразу отступили под напором воспоминаний о Люке Чалмерсе.
   Она проснулась поздно, с тяжелой головой. Сны  не  давали  ей  покоя  всю
ночь, и она чувствовала себя неуверенной и раздраженной.
   После гриппа аппетит у нее пропал, и она так быстро теряла  в  весе,  что
Луиза не переставая напоминала ей, что надо есть.
   Мелани понимала, что Луиза права, но не смогла съесть даже одного тоста и
оттолкнула тарелку. Только она принялась за кофе,  как  раздался  телефонный
звонок.
   Сердце замерло у нее в груди, а потом бешено  заколотилось.  Спускаясь  к
телефону, она дрожала всем телом.
   Почему она вообразила, что это Люк Чалмерс?  Но  когда  на  другом  конце
провода раздался незнакомый мужской голос, вместо  облегчения  она  испытала
странное разочарование.
   - Мисс  фоуден?  -  поинтересовался  незнакомец  и,  не  получив  ответа,
повторил вопрос.
   - Да, - с трудом ответила Мелани.
   - Вы меня не знаете. Меня зовут Хьюитсон, Дейвид Хьюитсон.  Незадолго  до
смерти Джона Барроуса мы договорились о продаже коттеджа и  земли.  Все  уже
было обговорено. Джон отдавал себе отчет в том, что в его возрасте неразумно
жить столь уединенно. Если бы он не умер, сделка бы уже состоялась.
   Мелани нахмурилась. В его спокойном,  даже  мягком  голосе  ей  почему-то
послышалась угроза, словно он имел все права на коттедж. Адвокат  ни  словом
не обмолвился об этой сделке. А ведь если  бы  все  было  так,  как  говорит
Дейвид Хьюитсон, ее наверняка бы предупредили.
   Но адвокат  лишь  поставил  ее  в  известность,  что  Джон  Барроус  имел
предложение о продаже коттеджа  и  земли  и,  скорее  всего,  причиной  тому
послужили слухи о новой автостраде.
   - Я бы хотел к вам заехать, - продолжал тем временем Дейвид Хьюитсон. - Я
уверен, что такая девушка, как вы, предпочтет несколько сотен тысяч в  банке
разваливающемуся старому коттеджу.
   Это было сказано надменно, даже презрительно, и Мелани тут же  невзлюбила
этого  человека,  словно  давно  и  хорошо  его  знала.  Если  Джон  Барроус
действительно обещал ему коттедж и  землю,  жаль,  что  придется  отдать  их
такому типу...
   - С этим капиталом столь ловкая девушка, как  вы,  далеко  пойдет.  -  Он
коротко хохотнул. - Уж если вы сумели заставить скрягу Барроуса завещать вам
все до последнего пенни, то вам в такой дыре, как Чарнфорд, делать нечего.
   Мелани похолодела, а уже в следующее мгновенье покраснела. Рука с трубкой
задрожала. Неужели все о ней так думают?
   Стараясь держать себя в руках, дрожащим голосом она произнесла:
   - Вам незачем приезжать, мистер Хыоитсон. Не вижу смысла. Я  не  имею  ни
малейшего намерения продавать ни коттедж; ни землю.
   - Но мы с Барроусом уже обо всем договорились...
   - Ваш договор был  устным,  следовательно,  лишенным  всякой  юридической
силы, - заявила Мелани, стараясь говорить категорично. Она не  опустится  до
того, чтобы отрицать грязный намек на ее взаимоотношения с Джоном Барроусом,
умершим через несколько дней после своего восьмидесятилетнего юбилея.  -  До
свидания, мистер Хьюитсон.
   Из трубки, которую она уже собиралась опустить на  рычаг,  вдруг  донесся
полный яда голос:
   - Что, думаешь, очень умная, да? Цену себе набиваешь? Так знай,  малютка,
это опасные игры. Очень опасные.
   Она швырнула трубку на рычаг, не произнеся больше ни слова. Ее трясло, но
больше от  возмущения  характеристикой,  данной  ей  Хьюитсоном,  нежели  от
угрозы, которая пока еще не дошла до ее сознания.
   Через час, немного успокоившись, она позвонила адвокату  и  без  обиняков
поинтересовалась, известно ли ему что-нибудь о сделке между Джоном Барроусом
и неким Дейвидом Хьюитсоном.
   Когда адвокат заявил, что ничего об этом не знает, у нее от радости  даже
перехватило дыхание. Если бы он сказал, что такая договоренность существует,
ей пришлось бы смириться и продать коттедж, ибо такова была воля завещателя.
   - А почему вы спрашиваете? - поинтересовался адвокат.
   Она коротко рассказала о звонке Дейвида Хыоитсона, не упомянув, однако, о
его грязных намеках.
   - Гмм. Мистер Хьюитсон возглавляет местную строительную фирму. Методы его
работы не всегда безупречны, если ему требуется земля под застройку. Мы  уже
сталкивались со случаями, когда компания мистера Хыоитсона покупала землю  с
обязательством не разрушать стоящие на ней строения, но тут же разрушала их,
освобождая землю. Насколько я знал мистера Барроуса,  вряд  ли  он  стал  бы
иметь дело  с  человеком  вроде  Дейвида  Хыоитсона.  Но  если  вы  намерены
продавать...
   - Нет, нет, я не намерена, - заверила его Мелани. - Я скорее оставлю  его
себе.
   - Не советовал бы вам торопиться с продажей, -  оказал  адвокат.  -  Если
новая магистраль действительно пройдет здесь, цена на землю резко подскочит.
Именно  поэтому  Дейвид  Хьюитсон  так  настаивает,  я  в  этом  ничуть   не
сомневаюсь.
   Положив трубку, Мелани долго смотрела в сад, с грустью думая о  том,  что
Дейвид Хьюитсон хочет принести разруху туда, где она мечтает увидеть зеленые
лужайки и цветочные клумбы.
   Как это ни удивительно, но она уже успела привязаться к дому. Словно  они
были родственными душами, одинаково  нуждавшимися  в  любви  и  заботе.  Она
осмотрелась, представляя, как будут выглядеть грязнокремовые стены  гостиной
после того, как она их перекрасит, приведет в порядок балки, сдерет  мрачный
линолеум и покроет пол одноцветным пушистым паласом, который тут и там будут
оживлять  яркие  восточные  коврики.  Она  реставрирует  старенькую  мебель,
повесит новые занавески, а перед окном поставит  очаровательный  антикварный
столик с большой вазой для цветов... цветов из ее собственного сада.
   Мелани вздохнула. Мечты, мечты... Она приехала сюда не  для  того,  чтобы
сделать из коттеджа дом своей мечты, а просто для того,  чтобы  хоть  как-то
подготовить его для продажи.
   Она принялась стирать пыль с окна, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей.
   Не надо позволять себе мечтать, это глупо! Глупо мечтать о доме, о семье.
Еще глупее - мечтать о Люке Чалмерсе и... о  двух  очаровательных  детишках,
миниатюрных копиях Люка Чалмерса. Она вздрогнула.
   За окном весенние лучи солнца  высвечивали  запущенный  сад.  Луиза  была
права: одной никогда не справиться с этими дикими  зарослями.  Придется-таки
поискать кого-нибудь в деревне. Сколько это будет стоить?
   Она всегда была бережлива, ведь рассчитывать приходилось только на себя.
   Сбережения, которые удалось сделать за  несколько  лет  работы,  были  ее
единственной защитой. Не  хотелось  их  растрачивать,  но  желание  привести
коттедж в порядок и показать всем в округе, что может любовь и забота,  было
сильнее.
   Ей вдруг стало не по себе. А может, она просто хочет доказать  миру,  что
такой же любви достойна она сама?
   Мелани отогнала эти мысли. Хватит самоанализа, надо работать.  Она  стала
подниматься по лестнице, но вдруг остановилась, содрогнувшись:  сколько  еще
людей разделяют мнение Дейвида Хыоитсона?.. Сколько местных жителей,  внешне
столь доброжелательных, на самом деле думают так же?
   Прекрати! - приказала она себе. Прекрати немедленно!
   Поднявшись в спальню, Мелани осмотрела стену  с  двумя  полосками  обоев.
Что-то тут не так. Даже ей это видно. Но  что?  Наверно,  нужен  отвес,  как
предлагал Люк Чалмерс. Она чуть нахмурилась, стараясь вспомнить, что еще  он
сказал. Она начала клеить обои от угла, но стена оказалась кривая, и  первый
кусок  лег  косо  Придется  отдирать.  Слава  Богу,  она  додумалась  купить
несколько запасных рулонов.
   Только она принялась за работу, как в дверь позвонили. Мелани замерла.  А
что, если Дейвид Хьюитсон все же приехал попытать счастья?
   Ну что же, это его дело. Сейчас  она  его  запросто  выставит  за  дверь,
сердито подумала она, спускаясь в холл.
   Но, открыв дверь, увидела уже знакомое лицо, и сердце ее заколотилось.
   - Здравствуйте, это опять я. Можно? - с улыбкой спросил он.
   Люк! Это Люк! Сердце билось у нее в груди, как  птица  в  клетке.  Голова
пошла кругом, но в то же время она почувствовала себя невероятно счастливой.
   - Э-э-э... конечно...  Вам  опять  телефон?  -  спросила  она,  с  трудом
переводя дыхание и отступая в холл.
   - В общем, нет. У меня неожиданно выдалось  свободное  утро.  Так  что  я
решил помочь вам с обоями.
   Мелани едва не раскрыла рот от удивления.
   - Но это...
   - Чисто по-соседски, - заверил он.
   - Вы очень добры, но в этом нет никакой необходимости...  -  с  сомнением
произнесла она.
   - Есть, есть, - возразил он с легкой насмешкой в голосе. -  Вам  явно  не
хватает опыта. Вы так наклеили обои, что, поспав здесь, человек проснется  с
головной болью, как от морской болезни.  Вы  всю  жизнь  прожили  в  городе,
верно? - спросил он, направляясь к лестнице. - Не понимаю, как  родственники
отпустили вас одну в такую глушь?
   Сердце ее бешено колотилось. Как обычно, ей было  и  стыдно  и  неприятно
оттого, что вот опять  надо  объяснять,  что  у  нее  никого  нет.  Странное
какое-то чувство вины... Словно отсутствие семьи делает ее хуже других.
   Годы жизни в сиротском приюте не могли не оставить на  ней  отпечатка;  и
даже теперь она не преодолела в себе ощущение потери и боли.
   - Честное слово, в этом нет никакой необходимости,  -  внезапно  охрипшим
голосом повторила она, словно и не слышала вопроса о семье.
   Если он это и заметил, то не подал виду, а только бодро произнес:
   - Верно, но у меня появляется возможность побыть с вами.
   Прежде чем она успела  возмутиться  столь  бесцеремонным  заявлением,  он
задумчиво добавил:
   - Вообще-то от такой девушки, как вы, можно  было  бы  ожидать,  что  она
наймет опытного мастера.
   -  Я  сама  хочу  отремонтировать  дом,  -  заявила  Мелани,   не   желая
сознаваться, что, помимо  желания,  ее  к  этому  вынудила  еще  и  нехватка
средств.
   - Правда? По своему личному опыту знаю, что две  пары  рук  при  наклейке
обоев намного лучше, чем одна.
   Люк поднялся на  верхнюю  площадку  и,  хотя  был  у  нее  лишь  однажды,
безошибочно нашел нужную дверь.
   Неудивительно, подумала Мелани. При  такой  работе  у  него  должен  быть
натренированный глаз и хорошая память.  Интересно,  почему  он  выбрал  себе
такую работу? Частный детектив. Они  всегда  представлялись  ей  маленькими,
незаметными, не привлекающими внимания. А Люка незаметным вовсе не назовешь.
   - Хотите совет? - задумчиво сказал он, наблюдая за тем, как  она  сдирает
обои.
   Мелани молчала, почему-то уверенная в том, что, независимо от ее  ответа,
он все равно продолжит.
   - Современные дизайнеры когда оформляют мансарды,  то  оклеивают  потолок
теми же обоями, что и стены. Когда-то здесь была деревянная панель на высоте
спинки стула, видите? Так что для разнообразия, если пожелаете, мы можем  ее
восстановить.
   Мы... Какое же это сладкое слово! Мы! Особенно когда речь идет о нем и  о
ней. Это слово связывало их, оно предполагало, что...
   Резко выдохнув, Мелани собралась с духом и произнесла:
   - Не знаю, получится ли у меня...
   - Я и не предлагал вам делать это в одиночку, - прервал  ее  Люк.  И,  не
получив ответа, как ни в чем не бывало продолжал: -  Видите  ли,  дело,  над
которым я сейчас работаю, застопорилось, если можно так выразиться. Так  что
у меня появилось свободное время. Что вы скажете, если  я  предложу  себя  в
качестве декоратора?
   - Ну что вы, я не могу вам это позволить, - возразила Мелани, хотя сердце
ее радостно забилось в предвкушении опасной близости, которую он  предлагал.
- По крайней мере... я должна буду заплатить вам.
   - Заплатить? Мне? - Он нахмурился, и глаза его, мгновенье назад теплые  и
веселые, вдруг стали холодными и колючими. Под этим взглядом она съежилась и
отступила.
   Люк почувствовал ее замешательство, и глаза его опять потеплели.
   - Извините. Просто... то, что я хотел предложить, - это не совсем деловые
отношения. Но уж если вы настаиваете, то что вы скажете об оплате натурой?
   Она, как полная  дура,  тут  же  непроизвольно  взглянула  на  его  губы,
вспомнив, как было хорошо, когда они прижимались к  ее  губам,  и  мгновенно
покраснела. С трудом отведя  глаза,  она  внутренне  содрогнулась  и  больно
прикусила нижнюю губу, подавляя воображение, причинявшее ей столько мучений.
   - Если разрешите пользоваться вашим телефоном до тех пор, пока у меня  не
будет своего, для меня этого более чем достаточно. - Слова Люка дошли до нее
как сквозь туман, и она еще больше покраснела, ее бросило в жар.  Оставалось
только молиться, чтобы он не догадался о ее мыслях.
   Словно дикий зверек, ищущий укрытия, она быстро залепетала:
   - Ну да... да, конечно. Но деревянная панель... вы...
   - Я в этом уверен, - прервал он. - Подойдите, посмотрите. Видите отметины
на стене?
   Чтобы посмотреть, придется настолько  близко  подойти  к  нему,  что  они
коснутся друг друга. По телу Мелани пробежала дрожь,  едва  она  представила
себе, как почувствует тепло его тела.
   - Я и отсюда вижу, - соврала она и добавила дрожащим голосом: - А куда же
она делась?
   - Кто знает? Прежний хозяин, старик, мог отодрать да сунуть  в  камин,  -
заметил Люк с кривой усмешкой.
   Мелани нахмурилась. Знает ли он чтонибудь о Джоне Барроусе? А почему бы и
нет? Но тогда он должен знать, что ей этот коттедж достался в наследство.  И
почему. Да нет, вряд ли, иначе он не стал бы спрашивать ее о семье.
   - Ну что, приступим?
   В три  часа,  когда  полоски  обоев  безукоризненно  покрывали  скошенный
потолок, Мелани предложила:
   - Может, перекусим? Правда, у меня только салат и холодное мясо.
   - Прекрасно. Но у меня есть другое  предложение.  Поедем  в  Честер.  Там
отличный магазин "Сделай сам"! У них наверняка есть деревянная облицовка.  А
потом заскочим куда-нибудь перекусить, чтобы вам не готовить.
   Мелани открыла было рот, чтобы  поинтересоваться,  откуда  он  знает  про
магазин, но тут же закрыла, понимая, что не  имеет  права  влезать  в  чужую
жизнь. Приняв ее молчание за согласие. Люк тепло сказал:
   - Значит, договорились. Можно мне сполоснуться у вас в ванной?
   - Э-э-э... конечно.
   Ванная была такой же обшарпанной и неухоженной, как и весь дом. К тому же
там лежали ее туалетные принадлежности:  косметика,  расчески,  -  поскольку
только там было единственное более или менее приличное зеркало во всем доме.
   Глупо и наивно, конечно, стесняться этого, но ей  стало  не  по  себе.  А
подумав, как он посмеялся бы, узнай ее мысли, она и вовсе смутилась.
   Он будет смывать с рук  липкий  обойный  клей  и  представлять,  как  она
выходит из огромной старомодной ванны и вода струится по ее телу.
   Перепугавшись, что глаза выдадут ее, она поспешила отвернуться.
   Да что с ней происходит? Никогда подобные мысли не приходили ей в голову.
Никогда. И от них было  одновременно  и  страшно  и  сладко,  они  открывали
какие-то  новые,  потаенные  двери,  о  существовании  которых  она   и   не
подозревала.
   - Так я про ванную, - негромко напомнил ей Люк.
   - Ах да, конечно.
   Мелани проводила его в ванную, а сама поспешила в спальню.  Здесь  стояли
узкая кровать, небольшой комод и платяной шкаф без ножки. Она посмотрела  на
себя в потускневшее зеркало, а затем сняла джинсы и футболку и надела  более
подобающие случаю  плиссированную  юбку  и  гармонирующий  с  ней  по  цвету
джемпер.
   Гардероб у нее был невелик, да и куплен он  был  для  работы,  а  не  для
привлечения мужских взглядов.
   К счастью, с утра она помыла  волосы,  и  теперь  они  блестящим  потоком
спадали на плечи. Еще раз взглянув на себя в зеркало, Мелани нахмурилась.  И
почему она такая маленькая и непривлекательная? И почему  волосы  у  нее  не
вьются, а нос не прямой?
   Услышав, как закрылась дверь ванной, она подхватила  с  кровати  жакет  и
вышла на лестничную площадку, где ее ждал Люк.
   Что это? Ей показалось или на самом деле взгляд его задержался на плавном
изгибе ее груди и от этого грудь напряглась, словно от ласки?
   - Вы готовы? - вежливо спросил Люк, пока она отчаянно боролась со  своими
распутными мыслями.
   - Э-э-э... да, я готова.


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   - Расскажите о себе.
   Она сидела рядом с Люком на переднем сиденье. Вопрос насторожил ее, и она
приготовилась к отпору. Чего только не  наслушалась  она  по  поводу  своего
сиротства! Особенно в школе. Ей это  причиняло  боль  и  оставляло  глубокие
шрамы в душе.
   - Мне и рассказывать-то особенно нечего.
   Во рту у нее пересохло, но она держалась как ни в чем не бывало.
   Наступило молчание; Люк внимательно взглянул на нее и сказал:
   - А может, просто не хочется?
   Он проницателен, этого у него не отнять. Профессия обязывает. Он не может
не задавать вопросы.
   А  поскольку  ей  вовсе  не  хотелось,   чтобы   ее   выспрашивали,   она
почувствовала себя неуютно. Хотя за всю жизнь не сделала ничего такого,  что
могло бы заинтересовать частного детектива.
   - Надеюсь, среди того, о чем вы не хотите рассказывать, нет строгого мужа
и полудюжины детишек?
   Он говорил почти весело, но она резко обернулась и почти закричала:
   - Нет, конечно, нет!
   - Значит, вы не замужем и у вас нет других подобных обязательств?
   Под его взглядом сердце рванулось из груди. Понимая, что подвергает  себя
опасности, что может накликать Бог  знает  какие  беды,  Мелани  все  же  не
удержалась:
   - Верно.
   - Еще одна точка соприкосновения, -  сказал  он  и,  не  дав  ей  времени
поинтересоваться, какова первая, добавил: - А вот и поворот к магазину.
   Свернув с главной дороги, они еще целых  десять  минут  ехали  в  плотном
потоке транспорта, двигавшегося в одном направлении. И наконец  остановились
на асфальтированной площадке, забитой разноцветными машинами.
   Мелани уже настолько  привыкла  к  мягким,  спокойным  формам  природного
ландшафта, что даже поежилась.
   Она считала себя горожанкой до мозга костей. В худшем случае -  человеком
из  пригорода.  И  вот  поди  ж  ты,  когда  Люк  припарковал  машину,   она
почувствовала себя здесь чужой и ранимой, лишенной того уютного окружения, в
которое так быстро и так естественно вписалась.
   - Не очень-то привлекательно, - усмехнулся Люк, словно прочитал ее мысли.
- Но ничего, мы не задержимся. Только купим, что надо, и-в  Честер.  Вы  там
уже бывали?
   - Нет.
   Он шел совсем близко, ближе, чем обычно  она  позволяла  мужчинам,  а  ей
почему-то было приятно и даже хотелось, чтобы он был еще ближе.
   Но здравый смысл напоминал ей о Поле.
   Она  плохо  разбирается  в  людях,  ей  трудно  судить,   насколько   они
откровенны, а  поведение  Люка  с  момента  их  знакомства  выдавало  в  нем
законченного ловеласа. И все же... и все  же  вот,  например,  в  машине  он
посмотрел на нее так серьезно, так твердо, словно хотел сказать,  что,  будь
ее воля, их флирт перерос бы в нечто большее...
   - Вас что-то беспокоит?
   Она резко остановилась и посмотрела на Люка. Сердце ее бешено колотилось.
Как давно он за ней наблюдает? Что он уже разглядел? Ведь он умеет читать по
выражению лица, у него такая работа, об этом нельзя забывать.
   - Нет, ничего, - заверила она, пряча взгляд.
   - Может, вы подумали, что это у меня  есть  жена  и  полдюжины  ребятишек
где-нибудь в глубинке? - поинтересовался он.
   Мелани удалось не выдать себя - она  упрямо  шла  вперед,  хотя  лицо  ее
залила горячая краска. Надо бы, небрежно пожав плечами,  как  ни  в  чем  не
бывало спросить: "С какой стати?" Хуже всего, что она прекрасно понимала,  с
какой стати, и чувствовала, что попадает в зависимость куда более серьезную,
чем от Пола.
   Она нервничала все больше и больше. Слишком все  у  них  быстро.  Она  не
хочет этого, не хочет позволять совсем чужому человеку, пробудившему  в  ней
неизвестные доселе чувства, разрушить ее только  что  найденный  покой.  Как
можно дальше от него, пока не поздно!
   - Я уже говорил, - мягко продолжал Люк, - что у меня ни перед кем нет  ни
моральных, ни юридических обязательств.
   - Если не считать работы и клиента, - заметила Мелани,  пытаясь  говорить
беспечным тоном. Но Люк вдруг остановился, и с таким суровым  выражением  на
лице, что она была поражена происшедшей с ним переменой. Он стал  совсем  не
похож на того, кого ей было позволено видеть раньше.  Вот  именно:  кого  ей
было позволено видеть.
   Откуда у нее ощущение, что Люк вовсе не  тот,  за  кого  себя  выдает?  И
почему ее это так волнует?
   Словно почувствовав ее напряжение, Люк сразу смягчился.
   - Работа для меня действительно имеет большое значение. В  конце  концов,
благодаря ей у меня есть крыша над головой.
   - А вы давно работаете частным детективом?
   Мелани чувствовала, что не надо об этом спрашивать, но  задавать  вопросы
безопаснее, чем отвечать. Так ей было удобнее, даже несмотря на  то,  что  с
каждым вопросом между ними возникал какой-то непонятный барьер.
   Она сама не любила рассказывать о себе и потому обычно не задавала прямых
вопросов другим. Но теперь, затаив дыхание, ждала: ответит или сменит тему?
   Люк долго молчал, и ей уже показалось, что он не ответит  вообще,  но  он
медленно произнес:
   - Нет, недавно. Раньше я служил в армии. Семейная традиция, знаете ли.
   - И вам там не понравилось? - мягко поинтересовалась она,  заметив  тень,
набежавшую на его лицо.
   - Мне не нравится смотреть, как  умирают  люди,  мои  друзья,  -  коротко
ответил он. - Я продержался там столько, сколько было нужно для  собственной
гордости и семейной чести.  А  демобилизовавшись,  создал  вместе  с  другом
детективное агентство.
   Ага, значит, он не сыщик-одиночка, у него агентство на паях с другом.
   - Есть еще вопросы?
   Она качнула было головой, но вдруг быстро спросила:
   - А... родственники у вас есть?
   - Я единственный ребенок в семье. Отец тоже служил в армии. Он погиб.
   - А... а ваша мать? -  нетерпеливо  спросила  Мелани,  даже  не  дав  ему
договорить. Что, если и у него нет родного дома? Что,  если  и  у  него  нет
прошлого? Хотя вряд ли, даже если у него нет ни отца, ни матери, его прошлое
совсем не похоже на ее. Когда он говорил об армии, то  упомянул  о  семейной
традиции, значит, он происходит из солидной семьи, а у нее...
   О своей семье она не знала ничего, кроме того, что ее молодые  еще  тогда
родители погибли в автомобильной катастрофе, а она выжила и что властям  так
и не удалось отыскать каких-либо родственников  ни  по  материнской,  ни  по
отцовской линии.
   - Моя мать жива. Несколько лет назад она даже вышла во второй раз замуж.
   Глаза Люка опять потемнели, и Мелани показалось, что брак этот ему не  по
душе, хотя, если сейчас ему за тридцать, он был вполне  взрослым  человеком,
когда его мать повторно вышла замуж.
   - Она теперь в Канаде. Нил, ее нынешний муж, вдовец с  тремя  дочерьми  и
сыном. И мать постоянно меня журит, говорит, что скорее дождется  внуков  от
них, чем от меня.
   - И как же вы  оправдываетесь?  -  с  легкой  насмешкой  поинтересовалась
Мелани.
   Они подошли к стеклянным дверям магазина, куда входили и откуда  выходили
люди, но Мелани их не замечала, она вообще ничего не замечала,  кроме  этого
человека. Люк ответил обескураживающе:
   - Говорю, что еще не встретил свою женщину.
   Сердце ее бешено колотилось в груди.  Неужели  это  правда?  Да  нет,  ей
просто показалось. И что значит этот взгляд? Словно...
   Словно спасаясь бегством от собственных опасных мыслей,  она  ринулась  к
дверям, но Люк каким-то чудом оказался впереди и,  открыв  дверь,  под  руку
ввел ее в  торговый  зал.  И  она  вдруг  почувствовала  себя  единственной,
любимой... Она почувствовала себя  как...  Вдруг  на  глаза  ей  навернулись
слезы.
   Люк обращался с ней так нежно, что это страшно пугало ее. Совсем  недавно
Пол продемонстрировал ей: мужчина может  врать  настолько  убедительно,  что
ложь раскрывается только в самый последний момент, когда уже поздно.
   Но Люку-то зачем врать? Зачем притворяться, что ему с ней хорошо, что она
нужна ему? А может, он просто хочет приятно провести время до тех пор,  пока
ему не поставят телефон? Но ведь человек опытный уже должен был  сообразить,
что она не какая-нибудь там вертихвостка.
   Вся сложность в том, что таких, как Люк, ей встречать еще не приходилось.
Она их не знала.
   Нет, поправила она себя, все дело в том, что ты попала под его  власть  с
первого поцелуя.
   Когда Люк взял ее  под  руку,  Мелани  вздрогнула,  испугавшись,  что  он
прочитал ее мысли. А что, если он сейчас возьмет и поцелует ее прямо посреди
толпы? Но, повернувшись к нему, она сообразила  -  он  показывает,  где  что
находится.
   - Нам вроде бы туда, - сказал он.
   Огромный магазин "Сделай сам" был для нее совершенно новым миром, и, пока
Люк подбирал, что им нужно, она ошарашенно оглядывалась по сторонам.
   Только когда они подошли к  кассе  и  Люк  вытащил  чековую  книжку,  она
наконец пришла  в  себя  и  запротестовала.  Она  опасалась,  что  он  будет
настаивать, но, к ее облегчению, он вполне спокойно позволил ей расплатиться
самой.
   Когда она выписывала чек,  ей  показалось,  что  он  все  же  удивлен  ее
намерением заплатить. Видимо, он привык общаться  с  женщинами,  за  которых
всегда платят мужчины. А Мелани лишь временами позволяла  себе  помечтать  о
кавалере, который будет оплачивать ее счета, она слишком высоко ценила  свою
независимость, чтобы позволить кому-нибудь взять на  себя  такую  роль.  Она
считала, что мужчина и женщина должны быть совершенно  равны  и  в  любовной
паре оставаться партнерами, всегда готовыми поддержать друг друга  в  случае
необходимости, а главное - уважать независимость другого. Только  так  можно
сохранить здоровые, нормальные отношения.
   Однако, выиграв битву у кассы, она не стала возражать,  чтобы  Люк  донес
покупки до машины.
   - Ну, а теперь ленч, - сказал он, когда покупки были аккуратно уложены.
   - Вы очень добры, - неуверенно начала Мелани. - Только знаете...  вам  не
стоит...
   - Не стоит делать чего? - спросил он уже в машине. -  Проводить  время  с
чрезвычайно привлекательной девушкой?
   Мелани очаровательно покраснела и открыла было рот, чтобы возразить,  но,
ничего не придумав, закрыла.
   - Так-то лучше, - одобрил он, запуская двигатель. - Насколько я  понимаю,
мать научила вас не спорить с мужчиной, когда он за рулем.
   - У меня нет матери.
   Она произнесла это прежде, чем успела подумать. Когда она сообразила, что
наделала, ее бросило в жар, а потом в холод.
   Но теперь уже ничего не исправишь. Не глядя на него, Мелани  чувствовала,
что Люк не сводит с нее глаз. Еще мгновенье, и он начнет ее расспрашивать, и
тогда все будет кончено.
   Она быстро продолжила, не дав себе времени одуматься:
   - Отца у меня тоже нет. У меня вообще  никого  нет  -  ни  родителей,  ни
братьев, ни сестер. Никого.
   Ну вот, все сказано... И, как обычно, в  ответ  -  потрясенное  молчание.
Мелани уже давно поняла, что сиротство  в  понимании  людей  все  равно  что
преступление или дурная болезнь. Признание это шокировало людей  не  меньше,
чем если бы она вдруг разделась донага и наслаждалась  реакцией  окружающих.
Она знала это, чувствовала по тому, как они смотрели на нее, как отдалялись,
а потом и вовсе исчезали.
   А чем Люк лучше других?
   По его глазам она видела, что он потрясен, и сердце ее  упало,  к  глазам
подкатили слезы. И вдруг, совершенно неожиданно для нее. Люк нежно  взял  ее
под подбородок и осторожно повернул к себе.
   Она была сбита с толку. Может, все дело в его руке, которая так согревает
кожу?  В  его  пальцах,  которые  поглаживают  ее?..  Да  нет,  это   просто
безотчетное  движение,  сообразила  она,  когда,  подняв  на   него   глаза,
натолкнулась на суровый, совершенно не ласковый взгляд.
   - Никого, - повторил он хмуро. - И как я раньше не догадался?  Видимо,  в
этом все дело...
   Он не договорил, но Мелани и так поняла, что он хотел сказать.
   - Почему я не хотела говорить о себе? Вы знаете, очень трудно говорить  о
том, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия.
   Ее начало трясти, застарелая боль с новой силой обрушилась  на  нее.  Еще
чутьчуть, и она не сдержит своих чувств.
   Она вспомнила, как повел себя в такой же  ситуации  Пол.  Она  ждала  его
участия, успокоительных слов. Ждала не дыша, что он заключит ее  в  объятия,
поцелует и скажет, что ничего страшного, что теперь у нее есть он и он будет
любить ее вечно... Но вместо всего этого Пол отвернулся. Он  был  шокирован,
как и все остальные, ему было так же неприятно.
   - Пожалуйста, поехали...
   Зубы стучали, ее трясло. Рука Люка на мгновенье  сжалась,  словно  он  не
хотел отпускать ее, но уже в следующую секунду легла на руль.
   - Да, конечно, - спокойно  сказал  он.  -  Не  здесь  об  этом  говорить.
Извините, если я вас расстроил.  Я  понимаю,  что  вы  чувствуете.  Хотя  бы
отчасти, Я очень  долго  считал  себя  ответственным  за  смерть  отца,  мне
казалось, что он погиб оттого, что я плохой сын. Мать была потрясена,  когда
узнала о моих  сомнениях.  Мне  кажется,  все  дети  разошедшихся  родителей
испытывают такое чувство вины.
   Машина тронулась, и Люк осторожно спросил:
   - Так вы говорите, у вас никого нет? Вы в этом уверены?
   - Опекунский совет искал не один год. Но никого не нашел. Это встречается
довольно часто, чаще, чем  вам  кажется.  Приюты  для  сирот  есть  по  всей
стране... -  Она  оборвала  себя  на  полуслове,  сообразив,  что  позволила
чувствам взять над собой верх. - Извините.
   - Вам, наверное, уже не до Честера? Может, домой? - спросил он.
   Лишь гордость и резкая боль в  нижней  губе,  которую  она  прикусила  до
крови, помогли ей сдержать слезы.
   - Да, пожалуй. Так будет лучше, - с дрожью в голосе согласилась она.
   Вот так! Какой бы он ни был внимательный, он такой же, как все.  То,  что
она  приняла  за  интерес,  заботу,  участие,  по   сути   оказалось   самым
обыкновенным профессиональным любопытством. Взять  хотя  бы  вопрос  о  том,
пыталась ли она отыскать родственников.
   Небось смотрит на меня как на возможного клиента,  горько  подумала  она.
Хочет соединить приятное с полезным.
   Люди вроде нее, лишенные в детстве любви, настолько нуждаются в ней,  что
представители  противоположного  пола  просто   предпочитают   обходить   их
стороной, особенно те, у кого на  уме  лишь  легкий  флирт.  Она  больше  не
сомневалась, что отношения их кончатся на этой поездке в магазин и  обратно.
Как только они вернутся в коттедж, Люк вспомнит о каком-нибудь важном деле и
уедет. И больше она его не увидит.
   Тем лучше, убеждала она себя. Для нее все это слишком болезненно, она  не
может позволить себе короткий легкомысленный романчик, а  ему  нужно  только
это. Уж лучше быть отвергнутой и униженной сейчас! Так безопаснее.
   Поэтому, когда они приехали и Люк, молчавший всю дорогу, остановил машину
и сказал:
   - Знаете, мне надо заехать еще в одно место. Я провожу вас, а потом...  -
она вовсе не удивилась.
   Вернее, не должна была бы удивиться и не должна была бы страдать.  Но  ей
было больно.
   Ей бы только побыстрее отделаться от него  и  от  всех  вообще.  Остаться
одной, забиться куда-нибудь, где ее никто не потревожит, где она сможет дать
волю слезам, не боясь, что ее увидят.
   - Незачем меня провожать, - процедила она сквозь зубы, не поворачиваясь и
стараясь держаться от него подальше. Но Люк все равно  шел  рядом,  а  затем
терпеливо дождался, когда она вытащит ключи и откроет дверь.
   Она сказала себе, что и не подумает подходить  к  окну,  когда  он  будет
уезжать. Зачем? Человек, которого она знает менее суток. Знает?  Она  горько
усмехнулась. Ну когда она научится извлекать уроки из прошлого?
   Только минут через десять после того, как Люк уехал,  Мелани  сообразила,
что он увез с собой все покупки. Ну и пусть. Без его  помощи  ей  все  равно
ничего не сделать.
   Она вошла в кухню, села на стул и бездумно уставилась  в  стену,  которая
тут же начала расплываться у нее перед глазами.
   Она  больно  прикусила  нижнюю  губу  и  напрягла  шею  -  только  бы  не
расплакаться! Слезы не помогают. Она поняла  это  много  лет  назад.  Тогда,
когда открыла, что отличается от других детей. Что она другая. Что  она  та,
кого называют сиротой.
   Но тогда она была ребенком. А теперь она уже взрослый человек. Теперь  ее
жизнь принадлежит ей. И что из нее сделать, зависит только от нее самой.
   Ну да, Люк Чалмерс ей действительно понравился; когда  он  поцеловал  ее,
она чувствовала себя как... Она с трудом проглотила ком в  горле.  Лучше  не
вспоминать о том, что она почувствовала тогда с Люком. Лучше вспомнить,  что
она чувствовала, когда он проводил ее до дверей, а сам  был  таков.  И  даже
забыл отдать ее покупки...
   Подле дома остановилась машина. Мелани вздрогнула и  устало  выглянула  в
окно. По дорожке к дому шел Люк.
   Она открыла дверь.
   - Панели? - начала она без обиняков, но он не дал ей договорить:
   - Пусть пока полежат в машине. Вы знаете, когда мы возвращались, я  вдруг
вспомнил об одном  очень  приличном  магазинчике  в  соседней  деревне.  Там
выпекают чудесный домашний хлеб и все такое. Вот я и подумал: если уж нам не
до ленча, то, может, выпьем чаю?  Кулинар  я  никакой,  но  заварить  вполне
приличный чай и подогреть булочки я в состоянии. У меня здесь все, - добавил
он, кивая на бумажный пакет, который держал в руках. - Выпечка, джем, масло,
сливки. И даже чай "Квин Мэри", мой любимый. Надеюсь, вам понравится...
   Мелани смотрела на него во все глаза, не в состоянии унять бешеную скачку
мыслей.
   Этого не может быть! Мне просто кажется... это галлюцинация... В реальной
жизни посторонний человек не постучится в дверь и не предложит чаю. Со  мной
такого быть не может.
   Она закрыла глаза и затем очень медленно открыла.
   Люк все еще стоял перед ней,  только  вместо  улыбки  на  лице  его  было
написано беспокойство.
   - Что случилось?
   - Случилось?.. Случилось?.. - Во рту у нее пересохло. Кончиком языка  она
облизала губы.  -  Нет...  нет...  -  хрипло  возразила  она.  -  Ничего  не
случилось. Все в порядке.
   И вдруг все действительно оказалось в полном, ослепительном порядке.
   Я в нем ошиблась! Он совсем не такой, как все! Он не  отвергает  меня.  Я
ошиблась в нем по всем статьям!
   Тело ее затрепетало под его взглядом, глаза увлажнились и засверкали.
   Может, он меня поцелует?.. Поцелует?..
   Голос Люка вернул ее к действительности:
   - Не означает  ли  труба  на  крыше,  что  у  вас  сохранился  настоящий,
неподдельный камин? Есть что-то особенное в чае и  булочках,  разогретых  на
настоящем огне, на дровах...
   - Камин есть, - неуверенно подтвердила Мелани. - Но я еще ни разу его  не
разжигала. Дрова в гараже,
   - Отлично! Предоставьте это мне!


   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Предоставьте это  мне,  сказал  Люк,  и  Мелани  нехотя,  именно  нехотя,
поскольку она была человеком независимым, позволила ему хозяйничать.
   И вот теперь они сидели возле уютного камина и смотрели, как потрескивают
в огне дрова.
   До вечера было еще далеко, но  небо  заволакивали  облака.  Свет  они  не
зажигали,  и  горящий  камин  мягко  освещал  комнату,  скрашивая   убогость
обстановки.
   На раскладном столике, который Мелани нашла в кладовой,  стоял  поднос  с
чаем, приготовленным Люком, на плите подогревались булочки.
   И когда Люк поставил перед ней тарелку, у нее даже потекли слюнки.
   Сливочное масло и джем... Вряд ли самая здоровая пища в мире, но  вкус  у
нее потрясающий, думала Мелани, жадно откусывая булочку. От удовольствия она
даже зажмурилась.
   Когда она вновь открыла глаза, то встретила взгляд Люка. Глаза его весело
поблескивали, и она покраснела, как школьница.
   - Я проголодалась, - стала оправдываться она.
   Люк улыбнулся, но не насмешливо, а мягко, и даже, пожалуй, нежно.
   - Не оправдывайтесь. Мне доставляет  удовольствие  смотреть  на  девушку,
которая ест с аппетитом. А как вам нравится чай?
   Она отпила из чашки.
   - Очень вкусный. Как хорошо вы заварили!
   Люк опять улыбнулся.
   - Не смотрите с таким удивлением. Это мать  научила  меня.  Она  признает
только марку "Квин Мэри".
   Съев пару булочек, Мелани почувствовала, что сыта.
   - Я тоже наелся, - пробормотал Люк.
   Он взглянул на часы, и Мелани насторожилась: вот сейчас он  объявит,  что
ему пора. Но вместо этого он сказал:
   - Если вы не возражаете, поработаем еще пару часов.
   - Я не могу вам это позволить, - возразила она, но он  даже  не  стал  ее
слушать.
   - Для меня это в охотку.
   Он улыбался так тепло, что по коже у нее побежали мурашки.
   Она быстро встала. Это глупо! Так нельзя! Да, он  очень  привлекательный,
очень привлекательный мужчина,  и  он  не  скрывает,  что  находит  ее  тоже
привлекательной, но это не означает, что...
   Мелани наклонилась взять поднос, но  замерла,  почувствовав  на  запястье
руку Люка. Она смущенно взглянула на него, а он поднес ее  руку  к  губам  и
начал медленно облизывать ей пальцы. Живот  ее  напрягся,  и  внутренне  она
содрогнулась от изумления, а он тихо ворковал:
   - Джем из черной смородины - мой любимый.
   Он лизнул ее между пальцев, и  она  потрясенно  смотрела  на  свою  руку,
ничего не соображая, хотя все же отметила про себя, что  на  пальцах  у  нее
действительно был джем.  Люк  продолжал  слизывать  джем,  а  она  полностью
потеряла над собой контроль, увлеченная лишь собственными ощущениями.
   Здравый  смысл,  осторожность  и  инстинкт  самосохранения,  которые  она
вырабатывала в себе всю жизнь, твердили ей одно: останови его,  а  то  будет
поздно, - но их голоса были слишком слабы,  чтобы  победить  ее  собственное
желание.
   Такой жгучей, непреодолимой  и  требовательной  страсти,  что  невозможно
устоять, она не испытывала никогда. Ощущение это было  ошеломляющее,  и  она
даже не замечала,  что  смотрит  на  Люка  широко  раскрытыми  затуманенными
глазами и что подняла руку, словно умоляя его положить  конец  этой  сладкой
пытке.
   Дрожь волнами прокатывалась по ее телу, она  дышала  неровно,  коротко  и
нервно втягивая воздух.
   - Мелани...
   Голос его вздрагивал, что-то в нем изменилось. Скулы четче проступили под
кожей, щеки горели. Он даже и смотрел на нее по-другому. У него  были  такие
глаза... Подобного блеска в мужских глазах видеть ей не приходилось. Ей даже
почудились голодные, жадные всполохи в этом потемневшем взгляде.
   Даже если бы она была в состоянии понять, что сейчас он ее  поцелует,  то
вряд ли смогла бы его остановить. Она и  сама  не  заметила,  как  оказалась
настолько близко к нему, что чувствовала яростное биение своего пульса.
   На сей раз не было долгого, томительного  ожидания,  не  было  медленного
совращения ее губ. На  сей  раз  поцелуй  его  был  таким  страстным,  таким
требовательным, что сердце у нее зашлось, а тело заныло.
   Она содрогнулась, когда языком он раздвинул  ее  губы.  В  горле  у  него
раздался победный звук, от которого по спине ее побежали колючие мурашки.
   Люк не давал волю рукам,  но  его  поцелуй  сам  по  себе  был  настолько
страстным, что ей казалось, будто он ласкает все  ее  тело.  Грудь  и  живот
ныли, она испытывала непреодолимое  желание  еще  ближе  прижаться  к  нему,
слиться воедино с его плотью. Стать с ним единым целым.
   Одной рукой с широко  раскрытыми  пальцами  он  поддерживал  ее  затылок,
другой - поясницу, вдавливая ее в себя. Мелани обвила руками его шею, ощущая
под пальцами крепкие мышцы.
   Вдруг откуда-то издалека до нее донесся едва различимый назойливый  звук,
и, только когда Люк отпустил ее, она сообразила, что это телефон.
   Мелани с  трудом  дошла  до  аппарата,  чувствуя  себя  совсем  разбитой.
Прохлада холла освежила ее, она сняла трубку и представилась.  Однако  голос
звучал отрывисто и хрипло, она сама его не узнавала.
   - Это опять Дейвид Хьюитсон. Помните? Мы разговаривали сегодня утром.
   Дейвид Хьюитсон... Она  не  сразу  вспомнила,  кто  это  такой,  а  когда
вспомнила, то разозлилась и немного испугалась.
   - Извините, мистер Хьюитсон, - начала она решительно, - но я не  понимаю,
что вам нужно. Я не собираюсь ничего продавать. Я разговаривала с адвокатом,
и он заверил меня, что мистер Барроус не оставил документов, подтверждающих,
что он собирался продать дом и землю вам.
   После короткой паузы Дейвид Хьюитсон сердито произнес:
   - Я вам говорил, это была устная договоренность.
   - Извините, ничем не могу помочь, -  прервала  его  Мелани.  Она  еще  не
забыла  ужасный  упрек,  брошенный  им  во  время  их  первого   телефонного
разговора. Его слова, как осиное жало, остались в ней и болели. Да, конечно,
в его словах не было  и  грамма  истины,  но  она  не  могла  отделаться  от
ощущения, что так думают и многие другие.
   - Предупреждаю, - заявил он, не обращая внимания на ее возражения. -  Мне
нужна эта земля, и она будет моей. Я реалист, мисс Фоуден, и готов заплатить
хорошую цену за то, что мне нужно. Но, как я вам уже говорил, я  не  позволю
обвести себя вокруг пальца жадной сучке со смазливой рожей.
   Потрясенная, Мелани положила трубку, не дослушав. Ей было так плохо,  что
она даже прислонилась к стене. В этом положении ее и застал  Люк,  выйдя  из
гостиной..
   Видимо, он слышал, как я положила трубку, подумала она, заметив морщины у
него на лбу.
   - Что случилось? В чем дело? Что такое?
   - Ничего... ничего, -  солгала  Мелани.  -  Я  не  так  давно  переболела
гриппом, и у меня до сих пор временами бывают приступы слабости. Вот и все.
   Она и сама не могла бы сказать, зачем  врет,  почему  не  скажет  правду.
Может,  она  просто  боится,  что  он,  как  и  Дейвид   Хьюитсон,   сделает
неправильные выводы? Но почему ее это страшит? Это глупо!
   - Для того ты и купила дом? Чтобы отдохнуть и поправиться?
   - Я... я его не покупала. Он  достался  мне  в  наследство,  -  с  трудом
пробормотала Мелани.
   Она не могла смотреть ему в глаза, под ложечкой у нее сосало.
   - В наследство? Но ведь ты же сама говорила, что у тебя никого нет...
   Она прикусила нижнюю губу.
   - Да, это правда.
   - Понятно. Видимо, владелец дома был твоим близким другом?  -  Голос  его
зазвучал как холодная сталь.
   Вполне оправданное допущение, да и поверить в него легче, чем  в  правду,
заключающуюся  в  том,  что  она  не  имела  ни  малейшего  представления  о
существовании Джона Барроуса, пока ее не вызвали в адвокатскую контору.
   Она сама еще не свыклась с мыслью о наследстве и сама считала, что ей  по
ошибке отдали чужую собственность и  Дейвид  Хьюитсон  предъявил  ей  вполне
заслуженное обвинение. Вот почему она пробормотала срывающимся голосом:
   - Да, другом.
   Она не могла заставить  себя  посмотреть  ему  в  глаза.  Разделявшее  их
пространство пульсировало от напряжения.
   - Еще светло, давайте  начнем  со  спальни.  -  Голос  его,  прозвучавший
спокойно, как бальзам, успокоил ее напряженные нервы.
   Спальня... Он так резко сменил тему разговора, что Мелани с трудом поняла
его. Она все еще не пришла в себя от страстного поцелуя и не могла думать  о
таких обыденных вещах, как обои в  спальне.  Но  Люк,  судя  по  всему,  был
намерен всерьез заняться ремонтом, и ей пришлось подняться вслед  за  ним  в
спальню, чтобы помочь. Спасибо уж и на том, что он больше  не  расспрашивает
ее о наследстве.
   Наблюдая за ним, Мелани поняла, как много он  умеет.  Движения  его  были
экономными и рациональными, по крайней мере  так  ей  показалось.  Настоящий
профессионал по сравнению с ней.
   Он работал не покладая рук, почти не замечая ее присутствия, словно и  не
было между ними вспышки страсти.
   Она убеждала себя в том, что глупо осуждать его за смену  настроения.  Но
годы и воспитание настолько отточили ее чувства,  что  она  почти  физически
ощущала его отчужденность, словно температура воздуха в комнате упала.
   Что произошло? В чем дело? В том, как она отреагировала на  его  поцелуй?
Неужели она  была  столь  несдержанной?  Она  вспомнила,  что,  когда  из-за
телефонного звонка они отодвинулись друг от друга, он как-то  очень  странно
на нее посмотрел.
   Тогда она посчитала, что он, как и она,  был  просто  застигнут  врасплох
вспыхнувшей между ними страстью. Теперь же ей даже стало плохо  от  сознания
того, что она все  неправильно  истолковала.  Да  что  она  вообще  знает  о
мужчинах и об их чувствах?
   Люк объявил,  что  на  сегодня  хватит,  только  когда  начали  сгущаться
сумерки. К тому времени стена была уже размечена под деревянную обшивку.
   - Завтра будем красить, - сказал Люк. - Если все будет  хорошо,  к  концу
недели закончим.
   Они уже  были  на  середине  лестницы,  когда  зазвонил  телефон.  Мелани
вздрогнула. Если это опять Дейвид Хьюитсон... Но когда она  подняла  трубку,
на другом конце провода раздался женский  голос,  который  попросил  -  нет,
потребовал к телефону Люка.
   Даже не спросив, кто звонит, Мелани передала ему трубку и тактично  вышла
на кухню, закрыв за собой дверь.
   Женщина была настроена агрессивно. Она  назвала  Люка  по  имени  и  была
уверена, что он здесь. Но это не основание для поспешных выводов. Он же сам,
без намеков с ее стороны, сказал, что  у  него  ни  перед  кем  нет  никаких
обязательств.
   Люк говорил по телефону недолго. Но когда появился на кухне, то  выглядел
озабоченным и чужим. Он ни словом не обмолвился о телефонном разговоре и  не
объяснил, кто эта женщина,  а  лишь  извинился  за  то,  что  использует  ее
телефон.
   Мелани довольно чопорно напомнила ему об уговоре, старательно избегая его
взгляда. Ей очень не хотелось, чтобы он  заметил,  как  она  расстроена  его
изменившимся отношением к ней.
   Уже от двери Люк сказал:
   - Мне пора. Я вернусь завтра утром. Скажем, часов в десять, подойдет?
   Так, значит, он все-таки еще  намерен  ей  помогать?  Только  теперь  она
поняла, как боялась, что он передумает.  И  ей  стало  страшно  оттого,  что
поставила себя в такую зависимость. Как много он уже для нее  значит!  И  от
страха она возразила:
   - Большое спасибо... Не надо... У вас и без того полно дел.
   Голос ее прозвучал не столь уверенно, как ей бы того хотелось.
   Люк повернулся и посмотрел на нее.
   - Ты для меня важнее всех дел.
   Голос его вновь звучал мягко и чувственно, а глаза потемнели. И вновь она
была сбита с толку столь резкой сменой настроения.
   - Извини, если расстроил тебя расспросами о прошлом, о семье.
   - Я... я не расстроилась.
   Это была ложь, и оба они это знали.
   Люк сделал к ней шаг, и она  отступила,  прижавшись  спиной  к  кухонному
столу. Если он сделает еще один шаг, то окажется так близко, что  сможет  ее
поцеловать. Она почему-то переполошилась.
   - К счастью, я не была одинока. У меня были друзья, -  пробормотала  она,
просто  чтобы  что-то  сказать,  чтобы  не   молчать,   поскольку   молчание
становилось напряженным. Она опять лгала. Единственные ее друзья - это Луиза
с мужем, и то только потому, что они настаивали на сближении  и  им  удалось
пробиться сквозь стену застенчивости и настороженности,  которые  отпугивали
остальных.  Странно,  но  от  этого  замечания,  произнесенного  срывающимся
голосом, Люк замер и почти сердито уставился на нее.
   - Да, друзья, конечно, -  спокойно  согласился  он,  но  спокойствие  это
почему-то прозвучало недружелюбно. Когда  дверь  за  ним  закрылась,  Мелани
вдруг сообразила, что в его тоне ей послышалась циничная нотка.
   Он  сбивал  ее  с  толку  резкой  и  совершенно  немотивированной  сменой
настроений. То был нежен и внимателен, и она  начинала  надеяться,  что  его
влечет к ней так же, как и ее к нему. То вдруг, в мгновение ока,  становился
далеким и отрешенным, и ей начинало казаться,  что  она  ему  противна.  Она
ничего не могла понять.
   Сидя за стаканом  чая,  Мелани  решила,  что  разумнее  всего  немедленно
положить конец завязывающимся между ними отношениям, сказать ему утром,  что
ей больше не нужна помощь, а телефон внаем она сдавать не собирается.
   Да, она должна это сделать. Но вот хватит ли у нее сил?
   Вечером опять зазвонил телефон. Мелани долго не поднимала трубку,  нервно
кусая губы. А когда наконец решилась, с радостью услышала голос Луизы:
   - Ты что так долго? Я уж думала, ты где-то загуляла. Ну, как ремонт?
   Мелани не очень уверенно объяснила ей, что происходит.
   - И  этот...  Люк  предложил  тебе  помощь  за  возможность  пользоваться
телефоном? Это же здорово! Интересно,  что  он  расследует?..  -  размышляла
Луиза. - Скорее всего, дело о разводе. Это ужасно! Я бы ни за что  на  свете
не стала в это вмешиваться. Ну ладно, расскажи мне что-нибудь о  нем.  Какой
он? Красивый?
   Мелани не знала, что и ответить, и Луиза рассмеялась.
   - Вот, значит, как! Надеюсь, ты не проболталась ему о подарке с неба? Ой,
ради Бога, Мелани, я вовсе не имела  в  виду  ничего  плохого,  -  торопливо
добавила она. - Просто ты такая доверчивая, такая наивная,  что  я  чувствую
себя обязанной постоянно напоминать тебе о рыщущих вокруг нас огромных  злых
волках! А им только и подавай что таких вот невинных овечек. Ты и ахнуть  не
успеешь, как тебя уже слопают!
   - Да мы об этом и не говорили, - чистосердечно призналась Мелани.  -  Он,
правда, знает, что недавно я получила этот дом в наследство.
   - Большие  злые  волки  охотятся  не  только  за  деньгами.  А  ты  очень
привлекательная девушка. - Сердце у  Мелани  начало  тяжело  биться,  но,  к
счастью, Луиза сменила тему разговора: - Да, кстати. Я тебе вот зачем звоню.
Не хочешь забрать у нас два старых комода и туалетный столик? Они  достались
нам еще от свекрови, но мы наконец купили новую мебель. Ты говорила, что дом
почти пустой. Да, конечно, когда ты будешь его продавать, эта  мебель  может
стать тебе обузой, но  пока  она  хорошо  оживит  интерьер.  Так  что,  если
надумаешь, Саймон привезет.
   Дом действительно был почти  пуст.  Большая  из  спален  была  обставлена
солиднее всего: двуспальная кровать и старинный комод.  Во  второй  спальне,
которую заняла Мелани, стояла старая, загвазданная односпальная кровать,  от
которой она тут же избавилась, купив себе новую, но с  хромоногим  шкафом  и
маленьким комодом пришлось смириться. В третьей комнате, в  той  самой,  где
сейчас шел ремонт, были собраны сломанные стулья и другой старый хлам.  Чуть
ли не в первый же день Мелани наняла двух грузчиков, и они увезли все это на
свалку.
   Девушка знала, о какой мебели идет речь: немного старомодной и громоздкой
для современной квартиры, а для сельского дома - в самый раз.
   Мелани от всего сердца поблагодарила подругу, понимая, что  та  могла  бы
продать свои вещи за вполне приличную цену, но вот решила  подарить  ей.  На
это ее замечание Луиза рассмеялась:
   - Кому сегодня нужно старье? Это не антиквариат, да и весит целую  тонну.
Мне никогда не нравилась  дубовая  мебель.  Но  все-таки,  как  продвигается
ремонт? - вдруг вернулась она к прежней теме.  -  Или  вы  с  Люком  слишком
заняты новым знакомством, чтобы оклеивать стены?
   Даже Луизе Мелани не смогла бы признаться в чувствах, которые  испытывала
к Люку, особенно после слов о больших хищных волках. Но все же рассказала  о
предложении Люка оклеить и оформить спальню.
   - Прекрасное предложение, - одобрительно заметила Луиза, - если он  готов
бескорыстно тебе помогать... И все  же...  Знаешь,  дорогая,  не  усердствуй
особенно с ремонтом, а то жалко будет продавать дом.  Не  останешься  же  ты
жить в деревне! Слишком уж далеко. Правда, если соседом твоим будет Люк...
   Мелани поняла, куда она клонит, и поспешила вставить:
   - Люк здесь ненадолго. Он снимает соседний дом. А я...
   Она вздохнула. Даже если бы захотела здесь  остаться,  даже  если  бы  не
приняла решения продать и дом и землю, чтобы  отдать  вырученные  деньги  на
благотворительные цели, все равно бы она не смогла здесь жить. Взять хотя бы
работу. Здесь ее найти практически невозможно:  ни  производства,  ни  одной
приличной организации, которой мог бы понадобиться секретарь. Правда, Честер
недалеко. Час, а то и меньше езды.
   - Значит, я договариваюсь с Саймоном, чтобы он перевез тебе деревяшки.  Я
позвоню, когда он поедет, - заключила Луиза.
   Позже, когда огонь в камине затух, а Мелани  поужинала  и  делать  больше
ничего не хотелось, события дня вновь захватили ее мысли.
   Нет, нельзя поддаваться  этому  соблазну,  почти  непреодолимому  желанию
думать и мечтать о Люке, вспоминать каждое мгновенье, проведенное с  ним,  и
все свои ощущения.
   Уж лучше подумать, как быть с невыносимым Дейвидом Хьюитсоном.
   Угроза, прозвучавшая в его голосе, была очевидна, ей не могло показаться.
Адвокат с самого начала советовал дождаться решения вопроса о  строительстве
автодороги и только потом выставлять дом и землю на аукцион, чтобы  получить
хорошую цену. И Мелани твердо решила последовать его совету.
   Дейвид Хыоитсон, видимо, просто хочет ее запугать, чтобы она продала  ему
дом и землю по дешевке. И поскольку ему не удалось это  сделать  с  наскока,
возможно, он будет и  дальше  преследовать  ее,  обвиняя  во  всех  смертных
грехах.
   Если бы  деньги  были  нужны  ей  для  себя,  то  она,  вполне  возможно,
согласилась бы на его условия. Но у нее особый случай...
   Прожив всего несколько  дней  в  этом  доме,  Мелани  почувствовала,  как
одиноко и тоскливо было здесь Джону Барроусу,  и  ей  стало  казаться,  что,
передав ей дом в наследство, он оказал ей большое доверие. Одиночество -  та
невидимая нить, что связала их между собой и со многими  другими  людьми  по
всей стране и даже по всему миру, С  людьми,  как  и  они,  познавшими  муку
одиночества, которая намного страшнее, чем даже нищета.
   Значит, она обязана ради всех, кому поможет  деньгами  от  продажи  этого
дома, получить за него максимальную цену.
   Жаль, что некому довериться, не у кого попросить поддержки и помощи.  Как
важно, когда кто-то...
   Хотя просто "кто-то" мне не нужен, честно призналась она себе.
   Как только она  ощутила  потребность  в  поддержке,  первый,  о  ком  она
вспомнила, был Люк Чалмерс.
   Нельзя давать власть этим опасным чувствам. Сколько бы он ни говорил, что
находит ее привлекательной, каким бы привлекательным ни  находила  его  она,
нельзя отдаваться болезненной, непреодолимой потребности быть рядом  с  ним.
Надо иметь голову на плечах. Надо учиться на ошибках прошлого.


   ГЛАВА ПЯТАЯ

   Если Люк придет, я  встречу  его  весело  и  по-дружески,  но  решительно
отвергну всякие попытки сближения, твердо пообещала  себе  Мелани,  закончив
завтрак и моя посуду.
   В конце-то концов, у нее забот хватает, стоит  ли  так  переживать  из-за
человека, которого едва знаешь? Она не может позволить себе тратить время на
переживания, лихорадочно гадая, придет Люк или нет.
   Она бросила быстрый взгляд на часы.
   Но если Люк не придет, то что я буду делать со спальней?
   Ничего! Даже если он не придет, мне вполне хватит работы в саду,  заявила
она себе.
   Что же касается спальни... В худшем случае придется доделать  самой,  как
она первоначально и планировала. Да, конечно, одна она не сможет сделать то,
что сделал бы Люк, но по крайней мере хоть освежит комнату.
   Прошлой ночью Мелани решила, что будет лучше, если она никогда больше  не
увидит Люка. И пока что эта решимость поддерживала ее.
   Тогда почему ты такая взвинченная? - рассердилась она на себя. Ну что  ты
так часто смотришь на часы! Зачем прислушиваешься к  каждой  машине?  Откуда
этот горький привкус разочарования и боли? Ты же едва знаешь его.
   Нет, возразило сердце. Разум твой действительно знает его совсем недавно,
но вот тело... чувства...
   Она вздрогнула под новым натиском этих самых чувств и попыталась подавить
их, но безуспешно.
   Он очаровал меня, он  околдовал  мое  глупое,  податливое  тело,  сердито
думала она. Поцелуй как поцелуй, ничего особенного. Вот это и надо дать  ему
понять. Нельзя верить...
   Во что? В то, что он в тебя влюбится? Это же глупо! - насмехался над  ней
здравый смысл. Но сердце и чувства давно сдались на милость победителя.  Еще
тогда, когда он впервые ее поцеловал.
   Так не должно быть! - неистово убеждала себя она. Не могу  я  так  быстро
влюбиться. Я не настолько глупа!.. Совсем недавно я уже обожглась.
   Но инстинкт подсказывал, что боль, причиненная ей  Полом,  -  всего  лишь
царапинка по сравнению с той смертельной раной,  которую  может  нанести  ей
Люк.
   В десять минут одиннадцатого его еще не было.  В  половине  одиннадцатого
Мелани начала думать, что он уже не придет. Но сколько бы ни убеждала  себя,
что это к лучшему, сердце болело  все  сильнее.  Без  четверти  одиннадцать,
надев сапоги и старую куртку, она пошла в сад. В горле у нее стоял ком, а на
глаза наворачивались слезы.
   С чего же начать? На том месте, где она представляла себе  лужайку,  было
настоящее дикое поле.  На  едва  заметных  клумбах  с  цветами  буйно  росли
сорняки. Мелани стояла в нерешительности до  тех  пор,  пока  не  разглядела
примулы, задыхавшиеся среди шиповника.
   За полчаса она расчистила лишь небольшой пятачок.  Земля  была  мягкой  и
жирной. Стояла середина апреля, и холодные порывы ветра трепали  ей  волосы.
Но не они были повинны в горючих слезах, струившихся по ее щекам.
   Вот, пожалуйста, готова рьщать из-за мужчины, которого и знаешь-то  всего
ничего. Не смеши людей... не будь дурой! - твердила она себе.
   И вдруг краем глаза Мелани заметила какое-то  движение  и  вздрогнула  от
радостного предчувствия. Она повернулась - прямо к ней шел Люк.
   - Извини, что  задержался.  Непредвиденные  обстоятельства.  А  поскольку
телефона у меня нет, предупредить я тебя не мог.
   Ветер ерошил его волосы, раздувал куртку.
   Она вдруг сообразила, что стоит спрятав руки за спину, чтобы, не дай Бог,
не броситься его обнимать.
   Как же далеко она зашла по пути, на который запретила  себе  становиться!
Она не из тех, кто может запросто протянуть руки и обнять  кого-то.  Детство
ее  было  лишено  такого  рода  отношений,  и  даже  сейчас,  став  взрослым
человеком, она внутренне съеживалась, когда ей приходилось дотрагиваться  до
другого человека.
   Но хуже всего то, что к Полу ее так не тянуло. Она уже  начала  понимать,
что чувства, которые она некогда испытывала к Полу и которые сама  принимала
за любовь, на самом деле были только отражением его  собственного  влечения.
Ей льстило его внимание,  а  поскольку  в  ней  жила  потребность  дарить  и
получать любовь, она обманула себя и поверила, что любит.
   Чувство же к Люку было совершенно другим. Вроде бы еще минуту назад она и
не подозревала о его существовании, но вдруг... он ее поцеловал, и очаровал,
и потряс настолько, что она уже не представляла, как без него жить.
   И сколько она ни повторяла себе, что ей это чувство не нужно, сколько  ни
обзывала себя дурой и еще более сильными словами, сколько ни  убеждала,  что
ей же будет хуже, все было бессмысленно. Что бы она ни решила, пока  его  не
было рядом, - едва взглянув на него, забывала обо всем и  тянулась  к  нему,
как под воздействием магнита.
   Любовь с первого взгляда... Глупая сказка,  фантазия,  в  которую  нельзя
верить.
   - Ты неплохо потрудилась, - похвалил Люк.
   Он наклонился, чтобы взглянуть на  примулу,  которую  Мелани  только  что
освободила из плена сорняков и сухих  веток,  и  ноздри  ее  уловили  теплый
мужской запах, особенно приятный на  холоде.  Голова  у  нее  пошла  крутом,
сердце лихорадочно забилось.
   - Почему ты начала именно отсюда? - спросил он, распрямляясь и  оглядывая
заросли.
   По логике, Мелани надо было начать с менее заросшего  участка  сада,  это
верно, и она даже покраснела, объясняя, почему примулы привлекли ее внимание
и почему она посчитала своим долгом немедленно освободить их от сорняков.
   - Они показались мне такими... такими одинокими.  Мне  захотелось  помочь
им, чтобы они знали, что кто-то о них заботится.
   Она осеклась, сообразив, в каком смешном свете выставляет себя.  Ощущение
это еще более усугубилось, когда Люк мягко произнес:
   - И поэтому ты плакала? Тебе жалко примулы?
   - Я не плакала, - запротестовала она. - Это просто ветер. Я не привыкла к
деревенской жизни и к работе на свежем воздухе. Вот глаза и слезятся.
   Это могло бы прозвучать  правдоподобно,  если  бы  она  сдержалась  и  не
отвернулась.
   Но Люк положил ей руку на плечо, развернул и  прижал  к  себе,  а  другой
рукой нежно погладил ее влажную от слез щеку большим  пальцем.  Склонившись,
он прошептал ей на ухо:
   - Как же я завидую примулам, если ты  по  ним  плачешь  и  бросаешься  их
спасать!
   И в следующее мгновенье губы его коснулись ее кожи, и кончиком  языка  он
стал слизывать с ее щеки слезинки.
   Колени у нее подогнулись. Она чувствовала грудью его грудь, животом - его
живот, и ей  слышно  было  вдруг  участившееся  биение  его  сердца.  А  Люк
отреагировал  на  ее  близость  с  такой  мужской  откровенностью,  что  она
инстинктивно напряглась. Не потому, что это ее  шокировало,  а  потому,  что
ничего подобного она не ожидала. Для нее это было в  новинку.  Их  близость,
которую он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, его реакция -  все
это было для нее потрясающе ново.
   Она молчала, даже не пытаясь высвободиться. Он почувствовал ее напряжение
и перестал ласкать кончиком языка ее щеку. Скользнув губами  к  ее  уху,  он
прошептал:
   - Извини. Я не хотел.
   Он легко отстранился, но еще держал ее под подбородок, и ей волей-неволей
пришлось посмотреть на него. Глаза их встретились.
   - Все дело в том... - опять прошептал он, - все дело в том, что  ты  меня
обезоруживаешь. Больше всего на свете мне хочется отнести тебя в  кровать  и
любить, любить, любить...
   От столь откровенного заявления Мелани  страшно  смутилась  и  попыталась
отодвинуться, бормоча:
   - Нет... нет, нельзя... это...
   - Слишком быстро, - усмехнувшись, закончил за  нее  он,  причем,  как  ей
показалось, даже не обидевшись. - Да, я понимаю. И хочу, чтобы ты знала, что
я тоже не имею привычки так себя вести.
   Люк держал ее лицо в руках, гладя большими пальцами ее  щеки,  успокаивая
ее.
   Она с трудом произнесла:
   - Мне так не показалось, особенно в первый день.
   Люк рассмеялся, и в уголках его глаз  появились  мелкие  морщинки,  а  на
губах заиграла веселая улыбка.
   - Правда?
   Он смотрел ей прямо в глаза. Что он в них увидел, она не знала, но  вдруг
выражение  его  лица  резко  изменилось,  взгляд  стал  испытующим,   и   он
нахмурился. Мелани тут же насторожилась.
   - Тогда все было по-другому, - хрипло пояснил он. - Тогда это была просто
игра.
   Тогда? Она долго собиралась с духом и наконец спросила:
   - А теперь?
   Большими пальцами он все еще гладил  ее  кожу,  но  уже  не  утешающе,  а
эротически, опасно, нетерпеливо.
   - А теперь это уже не игра, - серьезно ответил он. - По крайней мере  для
меня.
   Так вот что такое терпеливо ждать и  наконец  дождаться;  вот  что  такое
блюсти себя и наконец взлететь к самым высотам чувств; так  вот  что  значит
проснуться както утром и вдруг обнаружить, что заветный сон стал явью!
   Она медленно поднялась на цыпочки, обняла его за шею и жарко  шепнула  на
ухо:
   - Для меня тоже.
   Поймет ли  он  когда-нибудь,  сколько  ей  понадобилось  мужества,  чтобы
произнести эти слова?
   - Мелани...
   Для нее это прозвучало как чистейший, резонирующий  радостью  колокольный
звон.
   - Посмотри на меня, - потребовал он.
   Она подняла глаза и обнаружила, что видит только его губы, а вспомнив  их
прикосновение, не нашла в себе сил отвернуться.
   Люк повторил ее имя со страданием и радостью, а она смотрела ему в  глаза
и трепетала от их блеска.
   Когда он коснулся ее губами, она ответила ему со всей пылкостью, со  всей
любовью, которые испытывала к нему, но не осмеливалась выразить  словами.  И
когда, прижимаясь к нему, вновь почувствовала его желание, то напряглась  не
от страха, а от сладкого предвкушения.
   Руки его заскользили по ее телу. Никому еще она не позволяла так до  себя
дотрагиваться, никогда еще она не испытывала ответного  желания;  раньше  ей
это было неприятно. Даже с Полом, и он на нее за это сердился. А вот сейчас,
в  объятиях  Люка,  когда  руки  его,  скользнув  под  свитер,  гладили   ее
шелковистую кожу, она испытывала невообразимое  удовольствие  и  потребность
помочь ему лучше узнать ее тело, подвинуться так, чтобы он поскорее нашел ее
грудь.
   Она была  как  в  огне,  кожа  пылала,  и  кровь  начала  пульсировать  в
напряженных сосках задолго до того, как их коснулись пальцы Люка.
   А когда это произошло, из горла ее вырвался непроизвольный стон. Не слыша
себя, она все повторяла и повторяла его имя, вся во власти  неизвестного  ей
доселе священного трепета.
   Она и не представляла, что можно  испытывать  такие  прекрасные  ощущения
только  от  прикосновений.  И  если  у  нее  захватывает  дух  от   простого
прикосновения его руки, то что будет, когда... если... если он будет ласкать
ее грудь губами?
   Она так содрогнулась, что даже он это почувствовал. От неожиданности  она
открыла глаза, щеки ее были залиты горячим румянцем. Люк, оторвавшись от  ее
губ, смотрел на нее сверху вниз,
   В глазах его стояло изумление и нежность и такое желание, что ее  бросило
в жар. Когда он перевел взгляд с ее глаз на губы, сердце Мелани рванулось из
груди.
   - Ты права, - прошептал он. - Не время и не место.
   Руки его лежали у нее на груди, а подушечками больших пальцев он все  еще
гладил напряженные соски и нежно целовал ее в губы.
   - Пойдем в дом, надо работать, - добавил он с сожалением, оторвавшись  от
нее. Но браслет часов зацепился за нить ее шерстяного свитера, и,  когда  он
положил руку ей на плечо, свитер задрался.
   Мелани вскрикнула. Люк глянул и остолбенел, как в немой сцене,  не  сводя
глаз с белевшей обнаженной груди, тут же покрывшейся гусиной кожей.
   Он извинился и отцепил нитку, завязав ее так, чтобы свитер не  расходился
дальше. Он закрыл ее собой от холодного ветра, и теплые лучи солнца  тут  же
согрели ее.
   Гусиная кожа сошла, и Мелани сделала сразу три открытия:  во-первых,  она
испытала необычное, эротическое удовольствие от прикосновения лучей солнца к
обнаженной коже; во-вторых, это  ощущение  было  особенно  сильным  в  столь
интимной части ее тела; и, в-третьих, было  что-то  страшно  возбуждающее  в
том, что тело ее так распутно, хотя и без ее вины, открыто глазам Люка.
   Мелани  отвернулась,  мысленно  желая,  чтобы  Люк  как   можно   быстрее
отправился исполнять работу, которую сам на себя взвалил. Но она  так  и  не
смогла прогнать ощущение, что тело ее испытывает  колоссальное  удовольствие
от взгляда Люка.
   Наконец она собралась опустить свитер, но Люк вдруг обхватил пальцами  ее
запястья.
   Мелани инстинктивно посмотрела вниз и  тут  же  покраснела,  увидев  свою
грудь  -  белую,  с  тонкими  синими  прожилками  и  красными,   разбухшими,
напрягшимися сосками.
   - Люк... - начала было она, но он,  словно  прочитав  ее  мысли,  склонил
голову и медленно, очень медленно заскользил губами по шелковистой коже  меж
двух  холмиков,  все  выше  и  выше  по  мягкому  изгибу,  пока  не   достиг
чувствительного венчика.
   Он отпустил ее запястья, и она обхватила его голову.
   Сердце ее бешено  колотилось,  дыхание  стало  прерывистым,  неровным.  С
каждым  вздохом  усиливалось  головокружение,  а  с  ним   и   неспособность
противостоять затопившим ее чувствам.
   Когда Люк приблизился к напряженному пику  ее  груди,  она  застонала  от
сладкой муки и сжала его плечи. Она понимала, что ведет себя развратно,  что
шокирует его, но ничего не могла с собой поделать.
   Трудно сказать, что бы между ними тогда произошло, не раздайся звук низко
летящего самолета. Единственное, в чем Мелани была уверена, так это  в  том,
что, если бы Люк захотел, он мог бы уложить ее на  сырую  жесткую  землю,  а
тело ее было бы страшно этому радо, хотя он стал бы ее первым мужчиной.
   Но больше всего ее поразило не  то,  что  она  отдалась  желанию  даже  с
большей готовностью, чем Люк - он первым услышал самолет, - а  то,  что  она
сама его к этому подталкивала и скрыто молила, посылая  ему  тысячу  женских
сигналов, о существовании которых до того момента даже и не подозревала.
   - Опыление полей, - заметил Люк, когда она  с  трудом  натянула  на  себя
свитер. - Может, это и к лучшему, -  добавил  он  и,  внимательно  посмотрев
Мелани в глаза, мягко сказал: - Я не знаю, что в  тебе  такого,  от  чего  я
забываю обо всем на свете. Но мне кажется, я начинаю понимать...
   Он оборвал себя на полуслове, улыбка вдруг потухла,  и  его  глаза  стали
холодными и  пустыми.  Мелани  содрогнулась,  чувствуя  себя  отверженной  и
презренной, словно он воздвиг между ними стену.
   - Пойдем в дом. Тебе холодно.
   Голос у него был неестественный, почти враждебный.  Почему?  Из-за  того,
что она так себя повела? Может, его неприятно поразило ее распутство?
   Мелани понуро брела к дому, уже с трудом верилось, что всего  пять  минут
назад он обнимал ее и целовал...
   Она опять содрогнулась.
   Все это против того, во что она верит, и того, как до сих  пор  жила.  Но
стоит Люку притронуться к ней, поцеловать и  обнять,  как  всякая  логика  и
здравый смысл покидают ее, и она превращается в совершенно  незнакомую  себе
женщину.
   Они поднимались по  лестнице.  На  маленькой  площадке  Люк  остановился,
посмотрел в окно на сад и спросил:
   - И что ты собираешься со всем  этим  делать  в  конечном  итоге?  Будешь
ждать, когда цены подскочат до максимума из-за новой дороги, и продашь?
   В  словах  его  была  какая-то  скрытая  ирония  и  даже  горечь.  Мелани
помрачнела.
   Ей так много надо было ему сказать... Но она  никак  не  могла  заставить
себя это сделать. Она боялась насмешек и колкостей. Она понимала,  что  даже
Луиза посчитала бы ее сумасшедшей, а может,  и  просто  дурой,  узнай  о  ее
намерении отказаться от  наследства.  Только  тот,  кто  выстрадал  столько,
сколько выстрадала она, только тот, кто пережил то, что пережила она, поймет
ее потребность передать  обиженным  судьбой  детям  подарок,  свалившийся  с
небес.
   А с нее самой хватит уже и того, что она здесь  поживет,  хоть  ненадолго
сменит обстановку, пообщается с природой. Все это  время  она  ощущала  себя
так, словно сняла этот  дом,  словно  ей  поручили  заботиться  о  нем  ради
несчастных детей, и  она  чувствовала  себя  обязанной  перед  ними  продать
коттедж и землю как можно дороже.



 


ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2]

Страница:  [1]