Помощь Извне - Гранд Михаил - страница 2 - российская фантастика - Bookorbita.com

Строфа (I)

Годы бегут. Земля оборачивается вокруг своей оси. Восемь основных измерений, существующих во вселенной, без остановок плавно проделывают длинный путь туда и обратно по твердо намеченным траекториям, чем-то напоминающим параллели и меридианы на глобусе. Но кроме них есть еще одно…

Оно лишено границ, как космос, и времени, как бесконечность. Это промежуточная территория между светом и тьмой, между наукой и суеверием, между пропастью человеческих страхов и вершиной его знаний. Это измерение воображения. Но оно реально.

Ключевой мир расположен где-то глубоко-глубоко в пространстве, в некоей четвертой проекции. Он полностью обездвижен, зависший еще от начала времен и по сей день… да что там, навсегда. Это измерение первое и последнее, а вернее – девятое. Альфа и Омега. Так называемый “пуп земли”, вокруг которого все элементы мира находятся в постоянном движении.

На берегу спокойного моря, на светлом просторе одного из восьми основных измерений стоял мужчина, облаченный в черные рыцарские доспехи, что мрачный неон. Его смолянистые волосы развевались на легком ветру. Глаза казались немного затуманенными. Линия губ то сгибалась в дугу, концами направленную вниз, то принимала горизонтальное положение. Но внешний вид человека с такими признаками, особенно этого человека, похоже, ничего особого не означал.

Он смотрел на безликое небо. Его глаза закрылись… открылись… снова закрылись. Мужчина этот не принадлежал к людям преклонного возраста, он даже не был стар. Скажем, среднего возраста. Но лицо его было безобразно поморщенным, что свидетельствовало об извилистом и сложном жизненном пути. Все это подтверждал пронзительный взгляд, выдающий некую древность и сообщающий, что владелец этих глаз повидал намного больше различных событий, нежели обыкновенный человек, и за всю свою жизнь сумел позабыть изрядное множество всего, чем кто-либо когда-то только мог ведать. Это Ольгерт Вирт, он же – черный паладин, некогда занимающий ответственную должность хранителя таинственного оружия, называемого “Осколок Тьмы”.

Бушующее море уже несколько дней звало его придти на это место. Особенное место, как считали старожилы и прочие знающие люди. Здесь чувствовалась добрая энергетика, даже не смотря на опасность быть накрытым волной или попросту смытым потоком воды. Да и сама форма берега была маняще-интересной – как подкова, рожками обращенная к суше. Такая себе дорога, удаляющаяся вдаль моря почти на сотню метров, и по мере приближения к воде становящаяся все уже и уже.

Четыре дня и четыре ночи на море царил шквал, и вот лишь сегодня стихия воды угомонила свой пыл, потому что Ольгерт Вирт наконец-то здесь – стоит и слушает, полный внимания и терпения, как никогда раньше. Его доспехи изящно поблескивают, будто алмазы, плотно завернутые в тонкую бархатистую материю какого-то неопределенного темного цвета. Он готовый буквально ко всему, что бы ни приготовила ему на этот раз изменчивая судьба. Стоит неподвижно, затаив в сердце клубок веры в то, что удивить его больше нечем. От этого он витает где-то вверху в облаках, как тот воздушный шарик; счастливый, как устрица, беззаботный, как огурец. Но все же скверная мысль на уме немного дезориентирует его:

“Лишь бы подлое дуновения ветра иль коварные брызги воды не потушили мою маленькую искорку надежды…” – что ж, посмотрим, посмотрим!

Поскольку глаза его были плотно закрытыми, буйное воображение имело возможность рисовать нечто свое, чем оно и занималось…

Сознание Ольгерта Вирта перенеслось из белого дня – в темное время суток. Из берега в форме подковы в некое загадочное место, напоминающее дворик перед средневековым замком или каким-то необычным готическим собором.

Сооружение это было высоким и громоздким. Из-за грозовых туч, нависших над округой, не было видно, где заканчиваются пики крыши. Углы здания были сглажены и покрыты плющом. На стенах нарисованы ангелы, дети, бородатые мужчины, по всем признакам напоминающие сошедших с ума библейских пророков, и вульгарно обнаженные толстые женщины, пытающиеся прикрыть свои гениталии скупыми кусками материи или руками. И все они были с нимбами над головами, будто святые.

В подавляющем большинстве случаев подобными рисунками украшают здание внутри, но никак не снаружи – его фасадную часть, потому что внешние факторы, такие как: дождь, снег, холода или слишком жаркая погода – запросто могут повредить краску, и за недолгий промежуток времени работе художника придет конец. Но, не смотря на древность самого сооружения, эти безобразные рисунки выглядели почти как новенькие. Может быть, их только недавно нарисовали? Кто знает…

Странно, однако, но обнаружить окна в этом замке Ольгерт Вирт не смог. Да и парадных дверей, или каких-либо других дверей тоже пока не наблюдалось. Лишь посередине здания, высоко-высоко под пикообразным сводом крыши затаились два круглых окошка. Через их треснувшие стекла пробивался тусклый желтый свет. Они напоминали затуманенные глаза слепого старца.

Недалеко от левого края сооружения стояла удлиненная красная пристройка с квадратными окошками, зарешеченными металлическими гратами. Внутрь вела только одна маленькая деревянная дверь, в которую взрослый человек смог бы войти, только если бы хорошенько согнулся. Создавалось впечатление, что здесь проживает озлобленный на весь мир карлик и его семья.

Возле пристройки возвышалась башня. В светлое время суток и в безоблачную погоду, если приглядеться, быть может, можно было увидеть, что же находится на ее верху. Но сейчас не было видно, ни ее конца, ни края. Впрочем, так же, как и пиков на крыше замка, по сравнению с которым она была катастрофически маленькой, и выглядела, как здоровенная кирпичная игла.

“Что это за место?” – озадачился Ольгерт Вирт.

Он стоял в маленьком парке. Вокруг него находились клумбы с невиданными досель цветами, издающими слабое загадочное мерцание. Немного впереди раскинулась широкая скамья, на которую он решил присесть.

Из-за облаков выглянула луна, пролив свой свет на траву, на огромнейший замок с красной пристройкой и кирпичной башней, на клумбы, на широкую скамью…

Под лунным светом нимбы над головами “святых” засияли. Но освещение вечного спутника земли было каким-то неестественным, штучным. Оно было застывшее на одном месте, остановившееся, как поломанные часы – словно бы нарисованное на картинке, или запечатлено в фотографии.

Вдруг Ольгерту Вирту стало как-то тревожно на душе. Он почувствовал, что за ним нечто наблюдает. Но откуда велась слежка – было неизвестным. Мужчина осмотрелся и смог заметить, что парк окружает высокий кованый забор с острыми штырями на его верху. Ворота перед фасадной стороной здания, где он находился, почему-то отсутствовали. Неужели глупый архитектор ошибся в своих расчетах и сделал их с задней стороны? Возможно, парадные двери вместе с окнами тоже находились на другой стороне сооружения…

Небольшая территория дворика при замке освещалась лунным светом относительно хорошо. Но почему же тогда ему не было видно, что находится за этим забором? Почему Ольгерту Вирту казалось, что сразу за железными прутьями ограждения сплошной мрак? Кованый забор, а уже через сантиметр – тьма, густая и липкая, как смесь горячей смолы. Живая, движущаяся, способная в любой момент схватить, если подойдешь к ней слишком близко. Да, попадись кто-то в ее объятия, оттуда бы уже не выбрался. Потому что она мгновенно поглотила бы его и сожрала, растворив в своем горячем черном нутре.

Встревоженный мужчина заметил, что это нечто черное, находящееся за высоким ограждением, все-таки пребывает в движении. Раскачивается то вниз, то вверх, как волны на море. Он встал с лавки, и внезапно под ним всколыхнулась земля, будто во время землетрясения. Под ногами заклубился дым. Ольгерт Вирт учуял запах горелого. А через мгновение перед ним вспыхнули пламенем клумбы, широкая скамья, загорелась трава, потрескалась почва, и из отверстий начали вырываться язычки пламени.

Мрачная туча дыма закрыла половину замка, но уже через несколько коротких мгновений рассеялась. Закопченные “святые” смотрели со стен на Ольгерта Вирта уныло и молчаливо. Но вдруг их лица начали кусками свисать с кирпичных стен, как мягкое тесто. А через миг краска вспыхнула и запылала красным пламенем.

Пространство заполнял чадный дым и огонь. Вокруг было слышно непонятный шум – такой же звук издается при сжимании бумаги в кулаке. Горела территория парка, замок, пристройка, та черная масса, находящаяся за высоким ограждением, и почему-то даже луну охватила стихия огня. Пожар был странным. Все горело будто бы изнутри. Но вдруг земля под ногами Ольгерта Вирта разошлась в стороны, издавая такой звук, словно рвешь на две части лист бумаги, и он куда-то провалился…

Сначала мужчина видел лишь непроглядную тьму. Гробовая тишина и запах каких-то больно примитивных духов. О, а еще прямо под ногами обнадеживала еле заметная полоска света, пробивающаяся, словно из-под дверей. Теперь надежда о том, что удивить его больше нечем была такой же тусклой, как и этот свет.

Через мгновение отовсюду включилось освещение. Он смог разглядеть белую пустую комнату, на одной стене которой висели черные двойные двери. Скорее всего, это из-под них шли лучи света.

Пол в помещении был земляной, а потолок очень низкий, что Ольгерт Вирт едва не задевал его головой, и сделан он был из бумаги. Посередине, от одного конца в другой шла рваная щель, из которой свисали бумажные клочья. Внутри дыры была тьма, пустота, и ни единого тебе намека на замок, парк или странный пожар.

Не колеблясь, мужчина открыл двери. За ними начиналась пустыня; белая, ослепляющая, безводная, ровная, как стол, разве что на горизонте виднелись подернутые дымкой горы.

Но вдруг пелена рассеялась, горизонт стал прозрачно чист и он смог увидеть, что над крутыми пиками гор кружат тучи черных птиц. Сомнений нет – это были вороны. Но не в самих птицах дело. Ведь ворона или даже целую стаю пернатых такого вида можно увидеть практически каждый день. Суть в том, что их “карр” было не совсем “карр”. И если слух Ольгерта Вирта не забарахлил, то оно, похоже, больше походило на слово, нежели на бессмысленный возглас животного. И звучало оно как: “Золтааан, Золтааан…”

Мгновение спустя черный паладин вышел из транса. Он находился в том состоянии, когда окаменевший щит “рациональности” временно откладывается, недоверчивость сидит себе смирно, и человек вновь обретаете способность удивляться.

Теперь пустыня, горы и птицы были всего лишь туманным ландшафтом, из которого кое-где торчали отдельными деревьями намеки на почти забытый образ видения.

Еще минуту назад Ольгерт Вирт чувствовал себя практически всесильным… ну, или, по крайней мере, способным свернуть эти самые горы, и вывезти их куда-то на тачке. Но сейчас он пал духом, потому что почувствовал присутствие своего вечного противника и заклятого врага, которого, как он считал – уничтожил. Неприятная новость поразила его до глубины нутра, на что он только кисло скривился и смог произнести:

– Не может быть, – прошептал черный паладин. – Святой Иисус-гимнаст, этого просто не может быть! Нет! Нет! Это невозможно…

* * *

С того дня, как Джерри Томбстон попал в измерение, в котором жили его любящая жена Палома, ее дядя Рафаэль, а также Ольгерт Вирт, прошло уже почти четыре года. Они пролетели настолько быстро, что парень даже не заметил, как женился, успел стать отцом, и ему стукнуло 24 года.

За прошедшее время произошло множество различных событий – как приятных, так и не очень. Три года тому назад у Джерри и Паломы родилась дочь. Ее назвали Джульеттой – в честь той молоденькой девушки, ставшей главной героиней печальной повести, так популярной в измерении юноши. Несмотря на свой юный возраст, Джульетта уже отлично умела разговаривать, была шустрой, как белка и даже могла правильно написать свое имя.

Дедушка Рафаэль ужасно обожал свою единственную внучку. Она была для него всем. Он мог сделать для нее все. Но Джульетта не росла “избалованной скотиной”, как говорят в народе. Она была в меру воспитанной, невероятно нежной и милой девочкой. Золотое дитя, как поговаривали люди…

Жаль только, что Рафаэль больше не услышит ее радостного смеха, не увидит этой очаровательной улыбки, не сможет поносить ее на руках или сказать, что обожает свою внучку больше всего на свете. Не будет такого, потому что его вот уже как несколько дней нету! Знаете, как это частенько бывает – вечером уснул, а утром проснуться не смог… умер, грубо говоря. Эх, славный был старик. И ничего не поделаешь, что он так внезапно и неожиданно отошел в мир иной. Хорошо, что хоть не мучился перед смертью.

– Посмотрите, какая красивая погода, не правда ли, Джерри, Джульетта? – спросила Палома. – Вчера лило, как из ведра, а сегодня светит солнышко.

– Да мамочка… тепло так… – неуверенно улыбнулась дочка. – А дедушка Рафаэль надолго покинул нас?

– Джульетта, – обратилась к ней Палома. – Ты снова за свое? Дедушка сейчас на отдыхе… короче, на курорте он! Там ему лучше, чем здесь и вернется он к нам не скоро.

– Нет, это не правда, – скривилась малая, едва не рыдая. – Я знаю, что он никуда не уходил и не уезжал! Вы ведь в землю его зарыли. Мне пьяница Славко так сказал. Зачем вы это сделали, а?

– Джерри, ты это слышал?

Юноша все прекрасно слышал, но не ответил, а лишь кивнул, продолжая колоть сырые дрова. Он размышлял, как можно проучить мерзкого старика, распространяющего скверную информацию малым детям.

Вдруг им всем послышался ужасающий грохот. Источник шума находился перед рыцарской таверной. Они же находились с противоположной стороны здания, на заднем дворике. Но никто не обратил на этот громкий звук особого внимания. Наверное, это всего лишь упал с повозки пустой бочонок из-под имбирного эля и раскололся наполовину, что случалось часто и являлось не великой потерей.

– Доченька, сколько раз я тебя просила не разговаривать с этим Славкой и эму подобными клиентами нашей таверны?

– Мамочка, извини меня, пожалуйста. Я больше не стану слушать чужих дядек, – пообещала девочка.

– Вот и отличненько, – одобрила Палома. – А на счет дедушки не беспокойся – с ним все хорошо… его душа в надежном месте.

– А тело в земле?

– Так, послушай меня… – хотела начать Палома, но Джерри ее перебил:

– Доченька, мама устала, – ласково произнес он. – Пойди лучше поиграй, а завтра я тебе постараюсь все объяснить, хорошо?

– Хорошо, пап, – послушно ответила Джульетта. – Мы договорились.

Джерри видел, что Палома уже на пределе. Видел, что она еле сдерживается, лишь бы не сболтнуть чего-то лишнего. Или, что еще хуже – не разрыдаться в присутствии дочери. Потому что эта утрата была для нее не менее велика, чем для внучки.

Она держалась, как могла, но… утомляющие расспросы Джульетты, а теперь еще и подстрекательство местного бомжа Славки – все это было слишком тяжело для нее, даже не смотря на то, что парень всячески поддерживал свою любимую.

Он разрубил последнее полено и начал собирать в руки добрую охапку дров. Палома вздохнула и принялась обмахивать грудь верхним краем самодельного купальника черного траурного цвета. Не думаю, что ей стало намного прохладнее, но зато Джерри стало видно гораздо больше.

– Не беспокойся, милая… завтра я поговорю с дочерью, а еще сегодня разберусь с этим старым пердуном, – произнес юноша и, не дожидаясь ответа, ушел.

* * *

Ярослав Гвидонович, он же – Славко и местный бомж, уныло вышел из рыцарской таверны. Упитанный мужик в полосатой кофте, на заду которой были нарисованы олени, и грязно коричневых брюках – обычной для себя повседневной одежде.

Походка его была неуверенной, ноги подкашивались. Он был пьян и грустен от того, что его бюджет не позволял ему больше выпить. До маленького бокала пива не хватало всего лишь пару монеток, а дать взаймы ему такую сумму никто не хотел.

Вдруг Славко споткнулся и упал, жалко распластавшись на земле. Из его кармана выпало четыре алюминиевые монетки. Дрожащими руками, как у человека с болезнью Паркинсона, он собрал свой мелочный капитал обратно в карман и начал подниматься… и тут его взгляд остановился на памятнике “неизвестному мужчине”.

Мужик заметил, что на бронзовой голове что-то сверкает. А уже через мгновение также засверкали и его глаза. Они буквально светились, будто он находился за шаг от счастья. Быть может, так оно и было…

Минутой раньше над этой местностью пролетала большая птица. На лету она испражнилась и продолжила свой полет в сторону моря. То, что еще час тому назад было рыбкой, а потом вылетело из птицы, рассеялось в воздухе… но маленькой части все же удалось попасть прямо на голову памятника “неизвестному мужчине”.

Это был плохо переваренный плавник золотой рыбки, перемешанный с жидким и скользким дерьмом пеликана. И Ярослав Гвидонович почему-то думал, что это золотая монетка, которая позволит ему на время стать финансово независимым мужчиной.

– Я куплю себе бутылку рома… – промямлил он. – Нет, даже две куплю!

Славко очень любил ром… когда мог его себе позволить. По правде говоря, Славко любил все что угодно, когда мог себе это позволить. Пошатываясь, он приближался к памятнику и приценивался, как ему будет лучше достать это сокровище?

– Надо на него залезть, – решил он, озвучив свои мысли вслух.

Высота была небольшой – постамент в половину метра, и сама скульптура, удлиняющаяся вверх на метра два…ну, максимум, на два с половиной.

– А если он перевернется? – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

“Думаешь, этот памятник возьмет и рухнет только потому, что ты на него взобрался? – пронеслась ответная мысль в его рассудке. – Много о себе воображаешь!”

Ну, раз уж так, то он постановил, что стоит попробовать, потому что такой шанс разбогатеть может выпасть только раз в жизни. Ведь не каждый день находишь золотую монетку? Да что там, ее можно вообще никогда не найти!

Славко начал подъем. Его целью было обыкновенное дерьмо, расположенное на голове памятника, которое он принимал за золото. Мужик подпрыгнул, вцепился за бронзовую руку, потом за плечи и начал подтягиваться, надежно обхватив скульптуру ногами.

Добравшись почти до самой вершины, он протянул руку к голове памятника и нащупал псевдо сокровище. Гримаса разочарования выступила на его физиономии, когда он взял пяльцами то, что должно было быть золотой монеткой.

– Да чтоб тебя туда и обратно! – воскликнул он, ударив скульптуру в бронзовое лицо.

Не все то золото, что блестит, как гласит древняя народная мудрость. А еще говорят, что не стоит пилить ту ветку, на которой стоишь… ну, или бить памятник, на котором сидишь.

Вдруг скульптура, возведенная в честь “неизвестному мужчине” опасно наклонилась вправо, а через мгновение под тяжестью пассажира и вовсе перевернулась, с ужасающим грохотом рухнув на землю…

Взметнулось облако серой пыли… и когда оно рассеялось, несколько любопытных человек, вышедших из рыцарской таверны, чтобы посмотреть на источник шума, смогли увидеть мертвого пьяницу Славку, раздавленного громоздким куском бронзы.

Его обцарапанные руки еще легонько подрагивали, пальцы бездумно барабанили по земле, левая нога согнулась, потом рывком распрямилась. Из огромной дыры на его животе выпал клубок кишок и повис, влажно поблескивая кровью. А недалеко от постамента валялось четыре алюминиевые монетки…

* * *

Джерри обогнул угол здания и, завидев толпу, удивленно остановился. Перед деревянным зданием таверны, посередине… странно, но посередине скромной, неухоженной площадки памятника “неизвестному мужчине” на постаменте почему-то не было! Зато перед ним стояло довольно много людей, к которым прибывали все новые и новые зеваки.

Из заведения маленькими группками выплывали клиенты, двигаясь медленно, но уверенно, будто все они одновременно смотрели какой-то общий глупый сон. Кто-то пернул, послышались возгласы, пьяный смех и реплика:

– Снова на сцене Валера со своим тромбоном…

– Хох, да он человек-оркестр!

Джерри положил охапку дров у входа в рыцарскую таверну и направился к людям. Протолкавшись сквозь толпу, он обнаружил, что в середине всего этого, обнявшись мертвой хваткой с бронзовой скульптурой, лежит Славко – заядлый бухарь, сквернослов и просто местный любитель посплетничать, с которым он должен был разобраться.

– Попытался вылезти на памятник и перевернулся вместе с ним, – взволновано рассказывал какой-то мужчина Джерри.

– Это все водка…

– …и белая горячка! – дополнила какая-то тетка с сигаретой в зубах.

– Ей богу, первый раз вижу подобное!

К месту происшествия набежало с десяток детей. Старший из них, лет двенадцати от роду, собрал четыре алюминиевые монетки, которые были разбросаны недалеко от постамента, и еще несколько минут тому назад являлись собственностью Ярослава Гвидоновича.

Все эти дети были из неблагополучной семьи Борщовых. Сложная жизнь, формируя их души, разрушала их тела. Они были ободранные, грязные, с плохими манерами и жутко искаженным мировоззрением. А хуже всего было то, что они не желали ходить в школу и учиться!

Джерри представил себе, что эти семеро детей родят семнадцать, семнадцать родят семьдесят, а семьдесят родят двести. Он мысленно видел парад таких же голодранцев и дураков, шагающих в будущее, которые обитали в его измерении, в его стране…

Некоторые из них в босоножках с носками и шортах, поверх которых видно зад их нижнего белья, некоторые в спортивных костюмах Адидас и головных уборах, в народе называемых “кепкой воровкой”, некоторые в заляпанных подливкой униформах официантки, некоторые в слишком обтягивающих ноги штанах, приобретенных на местном рынке у продавца без лицензии, на которых маленькие ярлычки “сделано в Парагвае”, пришитые ко шву их вместительной задней части.

Меньшая девочка, лет четырех-пяти на вид сделала мину, будто ее тошнит от вида изувеченного тела. Она растопырила два пальца на правой руке и засунула это “V” себе в горло. Видимо, рвотный рефлекс у нее был притуплен, поэтому ей пришлось засунуть руку в горло едва ли не по браслет удачи – жировые складки на запястье, которые бывают у взрослых людей, но не у таких маленьких детей. После этого девочка наконец-то склонилась набок и рассталась со своим завтраком.

– Что ж… – произнес Джерри, скромно пожав плечами, по-детски. – Есть желающие убрать труп и поставить памятник на место?

Желающих не было. Все вмиг умолкли, некоторые же просто развернулись и ушли, дабы избежать никому ненужной работы. Парень снисходительно покивал головой и уже тоже собирался уйти по своим делам, как вдруг заметил, что к толпе присоединился старший брат Славка – Василий Гвидонович, а также его жена Вавилина.

Увидев мертвое тело, раздавленное бронзовым памятником, Вавилине захотелось вопить, как какой-нибудь женщине из историй Ветхого Завета, но она сдержалась и задушила звук рукой.

– Всему виной спиртное из твоей таверны, – пробормотал брат погибшего, дыхнув на Джерри перегаром.

Крупные мышцы, маленький член, такой он был, Василий Гвидонович. Такой же, как и его мертвый брат Славко. И его разглагольствования о спиртном были здесь абсолютно неуместными, потому что он сам употреблял его в чрезмерно больших количествах. И сейчас тоже находился “под градусом”.

Вдруг внимание оставшихся людей, разглядывающих памятник и мертвеца, обратилось на Джерри и Василия. Настроение толпы изменилось. Большинство, завидев родственника погибшего, перешли с нейтральной позиции – на его сторону. А те, кто были на стороне юноши – заняли нейтральную позицию.

– Давай, Васька, отомсти за брата! – посоветовал из толпы какой-то мужик.

– Да, покажи этому чужеземцу…

Что именно показать, уточнять не стали… и не подумали, что Джерри хотел бы на это посмотреть. Но как бы там ни было, похоже, безобразный сброд алкашей и проституток ожидал увидеть горячие разборки. Со стороны Василия абсолютно бессмысленную кровную месть за своего брата-пьяницу, а с Джерриной стороны – оборонительные действия и всплеск ярости.

И если бы драка началась, то они бы с радостью подключились, так как ненавидели Джерри Томбстона. Ненавидели его за то, что он был богат и счастлив, и имел красивую жену с умной доченькой, и это он продавал им спиртное, а не они ему. К тому же большинство из собравшихся здесь людей были собутыльниками – как Славки, так и Васьки, и помочь последнему в таком “благородном” деле – это было солидарно с их стороны.

Но помимо простого люду здесь были и те, для кого первоначально была сооружена эта таверна. Двое рыцарей стояло у входа в здание, еще двое находилось внутри. Присутствие этих четырех человек убавляло у дикой толпы решимость и останавливало поток мыслей, направленных на какие-либо неадекватные действия.

– Послушай, парень, это все из-за тебя, – произнес Василий Гвидонович, указывая рукой на последствия белой горячки младшего брата.

– Из-за меня? – вспылил Джерри. – Ты хочешь сказать, что это лично я напоил Славку в таверне? Или это я заставил его взобраться на этот памятник, а потом перевернуться вместе с ним? – уточнил он.

– Нет, но…

– Ну, так знай, что если я услышу еще один гудок с твоей платформы, то твой зубной состав тронется!

– А… – хотел было что-то возразить мужик, но умолк, потому что издалека кого-то увидел.

Увидели и другие… они узнали его по походке, еще до того, как разглядели в лицо… потому и мгновенно затихли.

Воцарилась почти мертвая тишина. Двое рыцарей, стоявших у входа в таверну, поклонились. К сборищу люда поспешно подошел Ольгерт Вирт – мужчина с налитыми кровью глазами и могучими, приносящими боль руками. Пот градом катился с его лба, ноздри раздувались, губы были сжаты, а выражение лица казалось озлобленным и мрачным. Таким его никто в жизни еще не видел!

– У тебя есть претензии? Хочешь стать следующим? – поинтересовался черный паладин у Васьки. – Если так, то я с радостью оторву тебе голову и набью дерьмом шею.

– Не-не-не… – пытался поддерживать дискуссию Гвидонович старший.

Ольгерт Вирт резко схватил мужика за шею и прокричал эму в лицо:

– И это все? – спросил он, когда замер последний отголосок “не”. – Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Ноги Василия подогнулись, но черный паладин удержал его, всего лишь держа вытянутой правую руку и сцепив пальцы на дряблом горле. А когда Василий попытался вздохнуть, черный паладин торжественно посмотрел на него, и тогда еще и ткнул пальцем в грудь ради дополнительной аргументации.

– Так, коленом по яйцам, выбитая челюсть или перелом голени – выбирай!

– Господа, пожалуйста, простите его, – вмешалась Вавилина. – Это все подстрекательство, – она провела рукой по всем собравшимся здесь клиентам таверны. – Он не пытался придраться, он просто перепил, вот и все, – быстро проговорила женщина и схватилась опухшей от артрита рукой за руку своего мужа (тоже опухшую, правда немного больше).

Ольгерт Вирт посмотрел на Джерри и тот легко кивнул, после чего он отпустил шею Василия.

– А ты не стой, как истукан, – обратилась она к мужу. – Извинись перед господами!

– Джерри, Ольгерт Вирт, извините меня… – сказал Василий Гвидонович, но продолжить не смог.

За время конфликта мужик отрезвел… и так перенервничал, что попытка произнести извиняющуюся речь увенчалась провалом. Поэтому он лишь послушно склонил голову, как дитя, признавая таким образом, что не прав, и любые возмущения с его стороны по поводу смерти брата – это просто нелепо, ибо Славко был сам в этом виноват. Сейчас у него был такой вид, будто он жалел, что родился на свет. И, вполне возможно, так оно и было…

– Мы сейчас же уберем труп и поставим памятник на место, – пообещала Вавилина. – Люди, расходитесь! Давайте, расходитесь, – махала она руками. – Валера, Гоша, а вы останьтесь, поможете нам с Василием!

Товарищи-алкоголики проявили солидарность, остались и начали им помогать.

Джерри и Ольгерт Вирт сознавали, что некоторые люди не уходят, а лишь отходят и жадно таращатся на них со стороны, запасая сплетни, как белка орехи. Поэтому они решили покинуть место происшествия.

* * *

Слева от них тускло блестело маленькой монетой оранжевое солнце, а где-то неподалеку в лесу щебетали птички – по всем признакам жизненный круговорот продолжался, хоть и не все в нем принимали участие… возможно, так было даже лучше!

Джерри Томбстон и Ольгерт Вирт направились к противоположной стороне здания – на задний дворик рыцарской таверны, где находились Палома со своей дочерью.

– Папа, папа! Что там случилось? – закричала девушка и побежала к отцу.

Но вдруг она споткнулась и упала, а потом завыла… но не как маленькая девочка, разбившая в кровь коленки, а как пес, учуявший нечто страшное в лунном свете.

За два шага от Джульетты находилась стена, возле которой одна на другой были сложены пустые стеклянные бутылки – как дрова у камина, но побольше; метра два в высоту и где-то четыре в ширину. Но речь шла не о размерах данного сооружения. Ходить возле этого аварийного нагромождения стеклотары было опасно. Джульетте строго настрого запрещалось к нему даже близко подходить. И сейчас она нечаянно нарушила запрет и остановилась как раз возле него. Левой рукой девочка уперлась в бутылки, а правой – смахивала кровь и грязь с коленок. Одно неаккуратное движение, и в любой момент стена могла разрушиться.

И тут Джерри посетило одно из тех ужасных видений, что наверно уготованы лишь мужьям да отцам…

Бутылки, скатывающиеся с тяжелым, похожим на кашель треском. Кривые стрелы осколков, летящие в обнаженный живот и лицо его дочери. Никакие ужасы инквизиции не сравнятся с судьбами близких людей, которые может нарисовать обеспокоенное воображение.

Юноша молниеносно подбежал к Джульетте и подхватил ее на руки.

– С тобой все в порядке, милая?

– Да, папочка, – ответила она. – Только болит вот здесь, и здесь, – Джульетта указала на раны на коленях.

“Эх, что там колени – могло быть и хуже! Если б эта стена… – пронеслась мысль в голове Джерри. – Давно ее надо убрать, а все никак нету времени. Сегодня же обязательно этим займусь!”

– Не беспокойся, Джульетт, это пройдет! – сказал он и передал дочь матери.

– Джерри, так что же все-таки там произошло? – спросила Палома. – Мы слышали шум – гул толпы… испугались… поэтому не выходили, а то мало ли что могло случиться.

– Вы правильно сделали! – одобрил Ольгерт Вирт.

– Да, правильно, – поддержал Джерри. – А что там произошло? Да так, ничего особенного – этот бомжара Славко напился, его уцепила белая горячка, он вылез на памятник и перевернулся вместе с ним. Ну, и умер! А потом подошел его брат Василий с женой, подстрекательство толпы дало свое, и он попытался обвинить меня в смерти Славки. Но тут подтянулся Ольгерт Вирт и начал вправлять эму мозги. А дальше в дискуссию вмешалась и жена Василия – Вавилина. Она начала оправдывать своего мужа, пообещала поставить памятник

“неизвестному мужчине” на место и убрать труп Славки. Вот и все дела!

– Ага… – протянула Палома. – Спасибо за исчерпывающийся ответ, – поблагодарила она юношу и поцеловала его в щечку.

– Мам, мамочка, а этого пьяницу Славку тоже закопают в землю? – поинтересовалась Джульетта голосом, упавшим до конфиденциального шепота.

– Что значит “тоже”? – занервничала Палома.

– Доченька, – произнес Джерри. – Ты помнишь, что я тебе завтра должен объяснить?

– Помню, папа, – ответила она. – Мы ведь договорились с тобой, правда?

– Да, мы договорились! Поэтому будь умницей и подожди до завтра, – посоветовал он. – Нечего сейчас задавать маме лишние вопросы, понимаешь?

– Хорошо, – в ее голосе слышалось смирение. – Я иду, поиграю.

Джульетта покинула компанию взрослых и отошла от них на солидное расстояние. Она принялась кататься на качели, тихо напевая себе какую-то песенку под нос. Возможно, из-за утраты дедушки Рафаэля ей было еще грустно на душе. Но такие вещи, как смерть местного пьяницы Славки или легкие увечья коленок – ее больше не тревожили. Она напрочь о них забыла и просто радовалась жизнью.

– Джерри, – обратилась Палома к мужу. – Говоришь, со стороны клиентов таверны было явное проявление подстрекательства?

– Да, и еще какое! – подтвердил юноша. – Большинство скандировало, чтобы он отомстил за смерть брата, а меньшинство тупо бездействовало. И если бы не вмешательство Ольгерта Вирта, то между нами бы завязалась драка. Похоже, они ожидали увидеть горячие разборки.

– Пьяницы не унаследуют жизни после смерти… если она есть. Мой дядя правильно раз сказал, что для таких наполовину пустой стакан – это когда надпили, а наполовину полный стакан – это когда долили, – терпеливо говорила она, но по ее глазах было видно, что внутри нее все аж кипит. – Рафаэль уже давно собирался разогнать из таверны этих простолюдов, и кроме рыцарей больше никого туда не пускать. Но здесь возникает парадокс – если бы не жалкие гроши этого батрачья, которые они регулярно спускают на выпивку, то наше финансовое положение не было бы таким хорошим.

– Ох, эти вечные мирские проблемы, – вздохнул Ольгерт Вирт. – Палома, уверяю тебя, секрет счастья не в количестве денег – запомни это!

– Ну а в чем же тогда? – спросила девушка. – Только попрошу тебя – не надо разглагольствовать о том, что подлинная тайна жизни заключена в сокровенном, а не в зримом, – попросила она.

– Почти все люди знают, как заработать деньги, но у большинства нет ума на то, как их потом потратить на что-то действительно важное и полезное. И это трагедия, потому что много людей, у которых матрасы набиты купюрами, умирают, так и не истратив даже десятины из своих накоплений. Я не имею в виду, что все заработанное надо сразу транжирить. Я хочу сказать, что даже в богатстве есть невидимые, но ощутимые пределы – и для каждого они разные.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, – задумано произнесла Палома.

– И я понимаю, – отозвался Джерри.

– Придется пожертвовать доходами, которые нам приносит эта отвратительная публика, и довольствоваться тем, что у нас уже есть, – ответила девушка. – Мы закрыли бордель на втором этаже и переделали эту часть здания в жилые помещения, которые у нас снимают рыцари, и в которых живем мы. От завтра, крайний строк от послезавтра услуги рыцарской таверны будут предоставляться только интеллигентной публике. Вообще, ее можно переделать в ресторан и поставить табличку: “Вход только во фраке!”

– Это отличное решение, но перед этим их надо проучить… – загадочно произнес Ольгерт Вирт.

Черный паладин рассказал Джерри и Паломе о существовании одного коктейля, называемого “Спящий гейзер”. В его состав входило только три ингредиента – 50 грамм водки, 100 грамм снотворного и 100 грамм слабительного.

Мужчина предлагал собрать сегодня вечером всех самых отвратительных клиентов таверны и каждому бесплатно поставить такую вот выпивку. Произнести какой-то тост, чтобы все одновременно выпили. А когда они заснут – стоя, за столами, под столами или кто где, то аккуратно вынести эту недоброжелательную публику в лес… да подальше. А организовать все это им должны помочь четыре рыцаря, которые постоянно находятся в таверне; днем сидят на первом этаже, пьют кофе и кушают, а вечером – на втором, спят, но не крепко.

– Это хорошая идея, – ответила Палома. – Но если кто-то спросит, в честь чего это бесплатно спиртное подают – то, что же нам тогда ответить?

– Разве им нужен повод, чтобы выпить? – улыбнулся Ольгерт Вирт. – Если так, то скажешь, что в честь хорошей погоды и наудачу!

– А если они потом захотят нам отомстить? – настаивала Палома.

Девушка представила себе надвигающуюся на рыцарскую таверну толпу обосраных алкашей и проституток. Представила, что все они шагают как зомби, протягивая к ней обляпанные экскрементами руки.

– Это исключено! – возразил черный паладин. – На этот случай у меня имеется четвертый ингредиент для нашего коктейля – магическое зелье, которое сделает из них полоумных и абсолютно безвредных. Смотришь на человека и сразу видишь: свет горит, но дома никого.

– Забавно для души и безопасно для здоровья, – одобрила Палома. – Значит, сегодня вечером?

– Да, но только никому ни слова о нашем плане! – предупредил Ольгерт Вирт. – Тем более Джульетте или обслуживающему персоналу – у поварих и официанток длинные языки.

– Безусловно! – ответила девушка. – Я родилась ночью, но ведь не прошлой же.

Муха села Ольгерту Вирту на левую руку и он ее сдул. Она перелетела на кусок говна и начала обедать.

“Скоро для мух в лесу будет праздничный ужин!” – подумал он, улыбаясь, а потом произнес:

– Джерри, у меня есть к тебе серьезный разговор…

* * *

Соленый ветерок преподнес им приятный, освежающий запах морской воды. Аккуратно шагая сквозь зловещие заросли поваленных деревьев, извилистая тропинка привела их прямиком на пустынный пляж. В сотне метров, в красном зареве догорающего заката виднелась черная пристань, на которой когда-то давно Джерри впервые поцеловался с Паломой…

Пустоту морского берега наполняла приятная тишина. Но тут же каркнул ворон. Ему ответил второй. Ольгерт Вирт поднял голову и увидел их трио на верхушке деревьев, которые росли почти вдоль всего пляжа.

По дороге в рыцарскую таверну ему встретилось много воронов. Много вот таких вот знаков, как он считал – возвещающих, что Золтан каким-то чудом жив. Возможно, эти три черные птицы тоже были еще одним знаком… а может быть Ольгерт Вирт просто раньше не обращал такого пристального внимания на этих пернатых, потому что они не редкость в этих краях.

Один из воронов поднялась вверх, и полетел по вылинявшему мрачному небу, каркнув на прощание двум мужчинам, которые стояли друг против друга внизу.

Позади них в траве беззаботно звенела мошкара, солнце скатывалось вниз, разливая по тихим водам моря яркую красную полосу – от далекого горизонта и аж до песчаного берега, где они находились. За прошедший день ничего во внешнем мире не изменилось, а внутри Ольгерта Вирта – все.

– Как видишь, море уже не штормит, – задумано произнес черный паладин.

– Да, шквал прекратился, – согласился с ним Джерри.

Парню вспомнился тот вечер после похорон Рафаэля…

Удар молнии расколол небо и начал накрапывать дождь. Сначала он бубнил, потом барабанил, потом лупил. За стенами рыцарской таверны ревел и буйствовал ветер. Деревья перед окнами гнулись и раскачивались. Джерри они напоминали худых женщин на недавно минувших похоронах.

– Если я не ошибаюсь, непогода началась сразу после похорон Рафаэля… – предположил юноша. – Четыре дня и четыре ночи тому назад, так ведь?

– Да, ты не ошибся в своих расчетах, – ответил Ольгерт Вирт.

– Но все уже прошло, – улыбнулся парень. – О чем ты хотел со мной серьезно поговорить?

– О Золтане! – просто ответил черный паладин. – Я не знаю как… но, он жив!

– Золтан? – веки парня замигали так, что, казалось, вот-вот высекут огонь. – Но это ведь не возможно! Я превратил его в золотую статуэтку, а ты сбросил ее в вулкан.

– Да, все верно, – терпеливо произнес мужчина. – Но прошли годы, и что-то произошло, что-то изменилось…

– Я не понимаю! – озадачился парень. – Что изменилось? Как так может быть? Что могло произойти?

– Сам не знаю, – грустно ответил Ольгерт Вирт. – У меня есть только догадки…

На небе появились первые звезды. Их было так много, и Джерри знал, что они были до него и будут после него. Мысли эти вызывали у него и ужас, и восторг. Пока что юноше нечего было ответить, поэтому он продолжил слушать, сделав поторапливающий жест рукой.

– Долгое время у меня были предчувствия, а сегодня целое видение, и еще эти знаки, – он указал рукой на двух оставшихся воронов.

– Мы видим воронов каждый день. Быть может, они вовсе ничего не значат, – улыбнулся парень. – Скажи, о чем тебе говорили эти предчувствия?

– Они ясно давали мне понять, что Золтан все еще жив.

– А само видение? – уточнил Джерри.

– Оно только подтвердило все это, – ответил мужчина. – Но я не могу до конца понять, что оно означает, потому что намек на то, что Золтан все еще жив, был аж в самом конце видения.

– Думаешь, все это как-то связано со смертью Рафаэля, или наоборот – смерть Рафаэля как-то связана со всем этим?

– Нет, его смерть здесь ни при чем. Это просто неприятное совпадение, – уверенно произнес Ольгерт Вирт.

– Ох, слов нет – одни буквы! – такое Джерри говорил, когда иссякал и не мог найти другого выражения. – Тогда причем здесь эти дождь с грозою?

– Все это время – четыре дня и четыре ночи – стихия воды пыталась позвать меня на одно место… особенное место… чтобы там мне явилось видение. Люди называют его берег Подковы, то ли из-за какой-то старой легенды, то ли по другой причине.

Юноша внимательно слушал и не смел перебивать, лишь время от времени кивал головою. Хоть он еще не совсем все понимал, в глазах его нарастала тревога, а ноги делались ватными и легонько подкашивались.

– Как только я решил пойти на этот берег в форме подковы, то в тот же момент шквал на море прекратился, – продолжал черный паладин. – Еще я понял, что с самого начала на подсознательном уровне знал, что мы его полностью не убили, но не хотел этого осознавать и что-либо менять или исправлять. Я буквально чувствовал время – от того часа, когда бросил статуэтку Золтана в вулкан и по сей день. Оно медленно смыкалось вокруг меня, как смирительная рубашка… или гроб. И теперь наконец-то сомкнулось!

– Хорошо, хорошо, – успокоил его Джерри, дружески похлопав по плечу. – Но как Золтан может быть жив, если он сейчас находится среди бурлящих потоков лавы, наполняющих горло вулкана?

– Все-таки может, – ответил мужчина. – Мы превратили его в кусок металла, а потом расплавили, лишив его тела. Но его душа осталась, и весь этот час она обитала в горле вулкана, среди распеченной магмы – кипящей смеси расплавленных камней и металлов.

– Ну, пускай себе будет так – его дух живой, – махнул рукой парень. – Но ведь без тела эму никогда оттуда не выбраться, и это плюс. Он будет оставаться там до тех пор, пока ад не превратится в каток. Так что не терзай себя, потому что нам не о чем беспокоиться.

– К чему я веду – он уже оттуда выбрался, – спокойно объяснил Ольгерт Вирт. – И причиной этого так называемого воскрешения Золтана является твой свиток призыва спутника, который ты получил от Безымянного в ключевом измерении.

– Но как так может быть? – непонимающе произнес юноша.

– Кто-то нашел свиток и применил его, – ответил черный паладин. – Я в этом полностью уверен, потому что его присутствие ощущается именно из твоего измерения. К тому же другого способа выбраться из заточения у Золтана не было. А сделать это самостоятельно он попросту был не в состоянии. Как говорится: “Нет ручек – нети конфеток!”

Затянулась минута напряженного молчания. Было слышно шум морского прибоя, где-то вдалеке стая чаек издавала голодные звуки. Взяв на себя полномочие, тишину посмел нарушить Джерри.

– Кому было нужно применять этот свиток? – возмущенно спросил он. – Вообще, от Золтана может идти какая-то угроза?

– Возможно, свиток применили по ошибке. Скорее всего, так оно и было, – ответил Ольгерт Вирт. – А на счет угрозы… пока что зла от него не больше, чем от бумажного пакета. Но он может попытаться убить твою мать и всех близких тебе людей, а может сделать и что-то посерьезней.

– Убить? – в глазах Джерри читался ужас. – Нам надо его срочно остановить! – крикнул он прямо мужчине в ухо.

От резкого звука боль иглой глубоко вонзилась черному паладину в голову. Его лицо – кроме чахоточных красных пятен на высоких скулах и темных, почти черных дуг под глазами – было бледным. И хотя его голос звучал бодренько, выглядел он каким-то больным и вялым.

– Да, я полностью с тобой согласен. Воплощение такого зла не должно свободно разгуливать по миру. Но возникает вопрос – кто это сделает, кто его остановит? Я один, или мы сделаем это вдвоем!?

Джерри попытался что-то сказать, но Ольгерт Вирт его перебил, подняв правую руку в останавливающем жесте.

– Поэтому я хочу попросить тебя о помощи, – продолжал черный паладин. – Понимаю, у тебя есть семья – жена, маленький ребенок. Но мне нужна твоя помощь и поддержка, потому как чувствую, что сам я с этим делом не справлюсь. Мне бы не хотелось торопить тебя с таким важным решением, но время ускользает, и…

– Я согласен! – ответил Джерри.

Ольгерт Вирт облегченно вздохнул. Он знал, что Джерри не откажет в его просьбе, но все же капелька сомнения была. Юноша мог просто сказать, что это не его дело, что у него семья, которую ни на один день нельзя оставить, да и вообще – стар он для такого, ведь эму уже за двадцать. Или сослаться на еще какую-то причину… если нет желания, то появляется множество отговорок – так бывает всегда.

– Хорошо! Тогда поговорим о том, как мы попадем в твое измерение… – начал черный паладин. – В ключевом мире источника с Эссенциями Сущности Мироздания больше не существует, ибо чаши, наполненные ними – намертво закрыты сферами измерений. Но туда нам итак путь закрыт! Потому что когда-то у меня было много колб, наполненных этими жидкостями; такой себе запас путешественника в разные измерения и обратно. Но почти все колбы разворовали местные алкаши, которые теперь из-за своей глупости скитаются по разных мирах. Осталась лишь одна…

– Одна!? – перебил его Джерри. – И как мы тогда сможем вдвоем телепортироваться?

– Постой, постой, я еще не закончил, – успокоил его мужчина. – Когда ты уничтожил Безымянного и вернулся в это измерение, я припрятал ее для тебя, сделав это на тот случай, если ты захочешь переместиться в свой родной мир и решить там какие-то незаконченные дела. Мы можем разделить ее на две части – думаю, этого должно хватить.

– Ладно… – задумано протянул парень. – А как мы тогда вернемся назад в это измерение, если ты говоришь, что Эссенций Сущности Мироздания больше не существует?

– Чтобы узнать дорогу назад, нам придется посетить одного моего старого знакомого – хранителя порталов Сатирикона. Он даст нам карту, на которой указано, где находится портал в твоем измерении.

– И где этот Сатирикон? – поинтересовался Джерри.

– Он живет в этом измерении, в маленьком поселении Цюрих, что находится в двадцати минутах ходьбы отсюда, – ответил черный паладин. – Знаешь об этом местечке?

– Я слышал о нем, но никогда там не был. Знаю, что местные жители занимаются не сельским хозяйством, как принято в таких местах, а изготовляют высококачественные часы. Похоже, это совпадение, но в одной стране в моем измерении есть город с таким же названием, в котором тоже занимаются производством часов.

– Да, совпадение, – удивленно подтвердил мужчина. – Идти туда сейчас уже поздновато. Этот старик – жаворонок. Он рано ложится спать и рано встает. Пожалуй, лучшее время для визита – это завтра на рассвете.

– Ну, вот и отлично! Когда ж рассвет придет и сменит ночь, тогда направим наши мачты прочь, – обрадовался парень грядущему приключению.

– Нет, мы уедем не утром, а вечером, – поправил его мужчина. – Завтра до обеда я достану карту, а ты решишь все свои дела дома, после чего на закате мы отправимся в путь.

Мы вправе судить о человеке по тому влиянию, какое он оказывает на других. А на других Ольгерт Вирт оказывал хорошее влияние и умел заинтриговать. Глаза Джерри заблестели, юноша впал в азарт.

– Мне это подходит, – уверенно произнес он.

* * *

По бескрайнему небосводу неспешно двигались звезды, безразличные ко всему происходящему внизу. Безразличные к мужьям, бьющих своих жен, к женам, пилящих своих мужей, к голодным детям и старикам… и даже к кучке спящих людей, штабелями сложенных в глубине дремучего леса.

Вокруг было темнее, чем у енота в жопе. Но, не смотря на такую жестокую обстановку, жизнь в этом месте кипела, как добрый электрочайник. Где-то вдалеке завывала стая волков, гудела мошкара, под лапами или копытами ночных животных ломались маленькие ветки. И среди всего этого было слышно, как в животах спящих людей что-то урчит. Звук был такой, будто где-то вдалеке лесоруб работает бензопилой на малых оборотах. Это действовал коктейль “Спящий гейзер”. Скоро должен был начаться второй этап – извержение.

Двадцатью минутами раньше недоброжелательный сброд алкашей и проституток наивно повелся на бесплатную выпивку. Под звучный тост: “За хорошую погоду!” – они поглотили спиртное, и уже буквально через мгновение начали засыпать кто где – за столами, под столами и даже стоя, замертво падая вниз. Многие не могли понять, что с ними происходит… не знали, явь это или галлюцинация?

В одного мужика злобой загорелись глаза. Он начал колотить себя кулаком по груди, кашлять, задыхаться, но через пару мгновений затих и уснул.

Палома оглядела всех присутствующих. Удостоверившись, что все в отключке, девушка подала знак рыцарям, и те по двое начали выносить клиентов из таверны.

– Люди, отдайте мои грибочки, – внезапно заверещала какая-то толстая женщина, когда двое рыцарей начали тащить ее; один – за руки, второй – за ноги.

Похоже, у нее началась белая горячка или проявился какой-то побочный эффект на коктейль, потому что она говорила это находясь в бреду… вообще, по дороге в лес она еще много чего говорила. Но только первая фраза – этот ни к чему неуместный уменьшительный термин вызвал истерический хохот у мужчин, тащивших ее.

Некоторые еще были в сознании, когда их начали транспортировать из пункта “А” в пункт “Б”. Что-то бормотали, пытались шевелить руками, ногами, но это продолжалось недолго. Снотворное, входящее в состав коктейля, а также магическое зелье, которое сделает из них полоумных и абсолютно безвредных, делали свою работу на отлично.

К сборищу спящего люда подошел рыцарь, присоединил последнего клиента к его собутыльникам и подругам-шалавам, скинув мужика на землю. Услышал, как что-то звякнуло в карманах… мелочь, а может ключи – неважно. И ушел обратно к своим.

Джерри и Ольгерт Вирт вернулись в рыцарскую таверну аж около полуночи. До этого времени она уже успела опустеть. Внутри находились только Палома и четверо рыцарей, которые помогали с утилизацией плохого местного населения. Джульетта спала на втором этаже в комнате родителей. А обслуживающий персонал – поварихи и официантки, с позволения Паломы ушли по домам.

– Милый, о чем вы так долго говорили с Ольгертом Виртом? – спросила Палома.

Юноша с мужчиной присели за один из пустующих столиков. На верхней части стола, среди вырезанных сердец, мужских и женских половых органов, а также вульгарных предложений, было написано одно единственное слово: “Люблю!” Но кого именно – указано не было.

– Мы говорили о маленькой незапланированной командировке, – загадочно произнес Джерри. – Наши цели определены, задачи поставлены, теперь только остается сделать то, что от нас требуется.

– Так, давай поконкретней! – попросила Палома. – Что от вас требуется, а?

– Понимаешь, там, откуда я родом – появилась маленькая проблемка по имени Золтан. И завтра мы отправимся туда, чтобы ее решить, – ответил парень. – Это ненадолго! Все будет лететь быстро, по пунктам, как говно с гуся. Ну, или же, как с тех… в лесу, – улыбнулся он и подмигнул ей.

– Ох, – устало вздохнула девушка. – И насколько вы уедете?

– Точно сказать нельзя… – ответил за юношу Ольгерт Вирт. – Все это может затянуться на несколько дней. Ну, максимум на неделю – не больше.

– Это может быть опасно, правда?

– Да, может быть! – честно ответил Джерри. – Но со мной ничего не случится. Я справлялся еще и не с такими вещами. И потом… – он пожал плечами, делая лирический отступ.

– Я буду его беречь! – пообещал черный паладин.

– Я знаю, – ответила она. – Но и сам он пускай не смеет дурить!

Джерри улыбнулся жене и кивнул. Она улыбнулась эму в ответ и тоже кивнула, не совсем еще осознавая, что уже завтра он отправится навстречу поджидающим его опасностям. И толком не понимая, что полную безопасность эму не может гарантировать никто, даже сам Ольгерт Вирт. Но все, что она могла сделать, так это покорно внимать сказанному, если оно не противоречило истине и надеяться на что-то хорошее.

– Кстати, об этих в лесу, – обратилась Палома к Ольгерту Вирту. – Когда они проснутся, то куда потом пойдут?

– Не переживай, – ответил черный паладин. – Простолюды уйдут в горы – там им и место. И со временем станут дикарями, как первобытные люди. Так что мы их больше никогда не увидим.

– Кто-то мог бы сказать, что это геноцид нации, – вмешался в разговор один из квартета рыцарей. – Но лично я считаю, что это не так, потому что данное действие – это всего лишь вынужденная чистка населения, и ничего плохого в этом не усматривается. Глупо быть слишком гуманным к некоторым людям. Плохие слои населения надо хладнокровно удалять. Они как короста на интимном месте, они хуже паразита, ползающего внутри здорового человека и разрушающего его тело. От них надо регулярно избавляться, потому что только тогда нормальные люди смогут именно жить, а не существовать.

– Это чистая правда, – произнес Джерри. – Я полностью поддерживаю твое мнение. Уверен, если ты будешь гореть, они даже не поссут на тебя, чтобы затушить огонь.

* * *

Первые признаки зари незаметно прокрались в окна. Начинался новый день. Рассвет набирал силу. Звезды бледнели. Только желтая Венера все продолжала ярко светить над горизонтом.

Джерри Томбстон проснулся. Он глядел, как сквозь занавески в комнату пробивается солнечный свет. По наклону лучей он знал, что уже около девяти утра и скоро свет дойдет до бывшей кроватки Джульетты, надо будет вставать и приниматься за дневные хлопоты. А пока можно было еще немного полежать.

“Все это затянется на несколько дней. Ну, максимум на неделю – не больше, – вспомнились ему слова черного паладина. – А так ли это?” – озадачился он.

Юноша полагал, что даже в аду люди получали случайный глоток воды, если только таким образом они могли оценить полный ужас жажды, когда она начиналась снова. Вот и у него было сейчас что-то подобное…

Не так уж давно обстоятельства сложились так, что Джерри пришлось на время уехать. Это произошло три года тому назад, в самый неподходящий момент – сразу после рождения Джульетты. Тогда у Рафаэля – дяди Паломы, появились какие-то очень важные дела в заморском крае. Но сам он с ними справиться не мог, поэтому для поддержки эму пришлось взять с собой Джерри.

Командировка длилась лишь полторы недели, но уже на второй день разлуки юноша чуть ли не сходил с ума. Он не находил себе места, потому что очень сильно скучал по своей жене и новорожденной дочери. Ему ужасно не хватало их. Тоска по них, желание быть с ними достигали в такие глубины, где вспыхивали уже на уровне физической боли.

Все то время, что он находился здесь, в коле близких людей – это и был тот символический глоток воды. А теперь, когда ему надо было на время покинуть свою семью – он начинал осознавать полный ужас жажды, которая скоро у него появится. Жажды за женой, за дочерью – самыми родными для него людьми.

Солнце приближалось к зениту. Время перевалило за полдень. Рыцарская таверна стояла опустошенная и на неопределенный час закрыта. Вскоре наемная бригада строителей должна будет начать переделывать интерьер и экстерьер здания в шикарный ресторан, но пока все оставалось таким, как есть.

Внутри находилась только Палома – девушка что-то готовила на кухне, а также четыре рыцаря, которые проживали на втором этаже. Сейчас у них был второй завтрак и чаепитие – такая себе подготовка к обеду.

Джерри пребывал на заднем дворике и смотрел, как нанятый им рабочий бутылка за бутылкой раскладывает по частям аварийное нагромождение стеклотары, упирающееся в стену здания. Сооружение медленно уменьшалось, стекляшки перекладывались в пустые ящики, а те в свою очередь грузились на повозку и куда-то вывозились.

Джульетта раскатывалась на качели и весело смеялась. Ее длинные волосы развевались на легком ветру, подол юбки то вздымался вверх, то опускался. Когда она заметила отца, то спрыгнула со своей любимой игрушки и направилась к нему. Пошатнувшись еще несколько раз как маятник, качели остановились. Остались только звуки волн, бьющиеся где-то вдалеке об пустой пляж, и возгласы чем-то встревоженных птиц.

– Папа, – обратилась Джульетта к юноше. – Папа, ты помнишь о нашем уговоре? Помнишь, что ты должен сегодня мне объяснить?

Парень улыбнулся и поднял свою дочь на руки. Издалека раздался жуткий скрип, словно души грешников вскричали от невыносимой боли. Это водитель повозки слишком резко нажал на педаль тормоза. Джерри немного отвлекся, но через мгновение ответил:

– Конечно, я не забыл, – ответил он. – Пошли со мной, Джульетт, сейчас я тебе все расскажу…

Они вернулись обратно, откуда пришла девочка. Джерри посадил свою дочь на качели и начал пытаться ей все объяснить – что произошло с ее дедушкой Рафаэлем, и куда он впоследствии подевался. Объяснить доступно, чтоб она имела обо всем этом какое-то представление. И так, чтоб девочка окончательно не перепугалась и больше не переживала о случившемся.

Он не стал ей говорить, что когда человек умирает, то его тело остывает, меняет цвет на синий, а потомна на зеленый, делается твердым, как кусок дерева, и начинает распухать до невероятно огромных размеров. Весь этот нехитрый процесс называется разложением… грубо говоря – оно гниет. Возле трупа заводятся огромные черви, которые проедают кожу и внутренности, таким отвратительным способом пытаясь пробраться внутрь, чтобы потом отложить там свои яйца и личинки, и породить себе же подобных тварей.

Также он не стал рассказывать, что для того, чтобы всего этого не видеть, а главное – не слышать ужасного смрада, который исходит от умершего, труп принято закапывать глубоко в землю. Ибо сделаны мы из праха, и в прах мы должны уйти… ну, и все такое.

Джерри поведал дочери, что когда люди делаются старыми или, когда они очень больные, то они умирают. Тогда их надо закапывать в землю – это называется хоронить, а вся процессия – это похорон. Но такое надо делать ни где попало, а на специально отведенном для этого месте. И место это зовется кладбищем.

Еще он сказал, что хоронят людей аккуратно и иногда даже торжественно. Тело не просто бросают в сырую яму, а кладут его в ящичек, который называют гробом. Гроб в свою очередь заколачивают гвоздями, чтобы туда никто не проник. Внутри, правда, немного тесновато, но зато уютно – никто еще не жаловался. После всех этих процедур тело в гробу закапывают в землю и на месте захоронения ставят памятник. Вот так мертвый человек обретает вечный покой… или наоборот – не может его брести, если его могилу потревожили какие-то вандалы.

– Значит, мой дедушка Рафаэль сейчас проживает на кладбище? – уточнила Джульетта. – Когда к нему можно будет сходить в гости?

– Да, он теперь на кладбище, – ответил Джерри. – А на могилу к нему можно будет пойти через несколько дней.

– Пап, а можно мы с тобой завтра туда сходим? – попросила она. – Я хочу посмотреть, какой там у дедушки памятник.

Юноша засунул руки в карманы, начал шарить в куче бумажек и каких-то железяк в поисках чего-то, что отвлечет внимание его дочери. Он нашел шоколадную конфету в зеленом фантике. Сжал ее между большим и указательным пальцами – она была одеревенелая, словно труп… и такая же зеленая. Наверное, ей тысяча лет. Может, больше. Может, она даже приплыла на Ноевом ковчеге. Джерри решил, что не стоит давать такие сладости своему ребенку и выбросил кондитерское изделие прочь.

– Доченька, понимаешь, мы с Ольгертом Виртом должны на несколько дней уехать отсюда, – произнес он, пытаясь улыбнуться. – Но когда я приеду, то мы обязательно сходим на кладбище к дедушке Рафаэлю, хорошо?

– Хорошо, – послушно ответила девочка.

Джульетта обняла папу и заплакала. Ее плач казался каким-то тихим и приглушенным на этом душном заднем дворике. Кирпич на пустой стене, возле которой стояли стеклянные бутылки, словно бы впитывала его в себя.

* * *

Пойти к Сатирикону в город Цюрих с самого утра, как планировал Ольгерт Вирт, не вышло, потому что проснулся он поздно – около полудня. А пока покушал, завершил какие-то свои дела и сделал множество другой мелкой работы, то прошло солидных полтора часа. Поэтому, чтобы наверстать упущенное время, мужчине пришлось скакать туда верхом на лошади.

Хранитель порталов проживал в узком, но неимоверно высоком домике, двери которого всегда были приоткрыты. Черный паладин вошел туда без стука и застал своего старого друга за ремонтом каких-то антикварных часов.

– Хайль! – поприветствовал он Сатирикона.

– Хайль, Ольгерт Вирт! – ответил мужчина. – Давненько мы не видались. Чем я могу тебе помочь?

Действительно, много лет и зим прошло с того времени, когда они виделись в последний раз. Но внешне никто из них особо не изменился. Лишь ряса Сатирикона сменила цвет с красного на пурпурный. А так, все остальное в его внешнем виде и домашней обстановке было таким же самым, как и в прежние часы.

Разговор между ними надолго не затянулся. Исчерпав, наконец, запас ни к чему не обязывающих тем, они оба замолчали. Говорить было сложно, приходилось по пару раз повторять одну и ту же фразу. Еще с молодых годов Сатирикон был не просто очень высоким, что рядом с ним все другие юноши его возраста выглядели пигмеями. Он еще был и немного глуховат. Возможно, причиной тому был слишком большой рост, который равнялся трем метрам и двум сантиметрам. Каждый раз, когда Ольгерт Вирт на тон громче повторял сказанное, его старый знакомый складывал ладонь лодочкой за ухом, которое размерами не уступало ящику стола, а потом кивал головой, давая понять, что все хорошо услышал… ну, или почти все.

Дальше черный паладин завел разговор о прыжках сквозь измерения. Он узнал, что до портала в этом мире очень далеко, ибо тот находится на острове, до которого надо плыть кораблем два месяца, если не больше. Но это его не тревожило, потому что у них оставалась еще одна колба с Эссенцией Сущности Мироздания, и ее содержимого, как утверждал Сатирикон, должно было вполне хватить как для Ольгерта Вирта, так и для Джерри.

Еще хранитель порталов рассказал, что Эссенция Сущности Мироздания перенесет их туда, где они чаще всего бывали… если они там бывали… или в то место, которое будет им больше всего по душе. С порталами же было по-другому. Один человек или группа людей входили внутрь него, загадывали то место, куда бы хотели попасть и телепортировались. Это устройство позволяло не только делать прыжки из мира в мир, но и могло перенести людей в любое место, находящееся в том же измерении, где и стоял портал. Простое, как доска и невероятно практичное. К тому же к нему не требовалась подробная инструкция пользования.

В конце визита Ольгерт Вирт попросил у Сатирикона карту, на которой было указанно месторасположения портала в Джеррином измерении. Хранитель порталов подошел к огромному книжному шкафу, высота которого достигала четырех метров. Поднял руку и достал с верхней полки запыленную папку с бумагами, в которой лежала та самая карта…

С Цюриха Ольгерт Вирт вернулся сразу после обеденной трапезы. Он спрыгнул с Нины – это была его кобыла. Мужчина назвал ее в честь одной тетушки, воспитательницы в детском саду, где он когда-то имел кое-какое дело. Эта женщина была просто отвратительной. Она любила сдавливать маленьким детям пальцы, если те не съедали всю морковку на завтрак. Ему нравилось ездить на Нине. Особенно нравилось гонять на ней, чтоб она аж падала от изнеможения. Так он мстил за тех детей.

Животное встало на дыбы и чтоб угомонить его, черный паладин порывисто дернул за удила, чуть не разорвав кобыле рот. Потом похлопал Нину по шее, успокоил… и привязал до коновязи, что находилась возле рыцарской таверны.

Погода обещала быть хорошей. Ольгерт Вирт разгуливал перед зданием рыцарской таверны; пинал ногой какой-то камешек, смотрел на небо, разглядывал деревья в поисках воронов, а солнце все продолжало лупить молотками своих лучей по непокрытой шляпой голове.

Вдруг на глаза мужчине попалась засушенная кучка дерьма, небрежно забросанная смятыми бумажками. Она находилась в кустах, растущих в стороне от дороги. На одной из бумажек он увидел коричневую полосу – ее давно оставил, подтираясь, какой-то дядька.

Скривившись, мужчина отошел и присел на постамент от памятника “неизвестному мужчине”. Он заметил, что в некоторых местах земля здесь покрыта засохшей кровью, цвета шоколадного молока. Еще он заметил, что сама скульптура стоит неровно – немного сдвинутая в правый бок и какая-то перекошенная. Возможно, при падении бронза деформировалась…

“Когда пойдет дождь, то вода смоет засохшую кровь, – подумал он. – А вот памятник надо будет поправлять вручную!”

В данное время в округе молилось двое человек. Торговка рыбой, которая сидела в туалете и находилась в пяти километрах от рыцарской таверны, заменила слова: “Прости нам грехи наши” на “Покарай нас за беззакония наши”, – потому что считала, что только такой должна быть молитва человека к справедливейшим высшим силам. Второй была Джульетта. Сначала девочка стояла перед кроватью родителей, потом упала на колени, сложила руки перед собой.

– Господин Творец, это Джульетта, – смиренно произнесла она. – Пожалуйста, сделай так, чтоб мой папа не задерживался надолго в этой командировке, а чтоб он скоро приехал и мы пошли на кладбище в гости к дедушке Рафаэлю посмотреть какой у него памятник на могиле, хорошо?

Произнеся молитву, Джульетта подошла к своему личному столику, потянула на себя одну из выдвижных полок и достала изнутри бумажку, сложенную вдвое. Девочка положила ее в карман, после чего спустилась на первый этаж к своим родителям.

Из таверны вышел Джерри с Паломой, держа свою дочь на руках. За ними последовало четыре рыцаря. Ольгерт Вирт медленно оглядел всех присутствующих, суровый, как лопата.

– Нам пора, – объявил он.

Джерри отправлялся покорять новые земли только с тем, что было одето на нем, потому что ничего не желал нести… кроме множества приятных воспоминаний, которые в трудные моменты жизни поднимали ему настроение. Но для них ему не нужны были, ни чемоданы, ни даже рюкзак.

– Я готов! – ответил юноша Ольгерту Вирту.

– Джерри, пожалуйста, будь осторожен, – обратилась Палома к мужу трагическим шепотом и поцеловала его в губы.

– Я буду себя беречь, – пообещал он.

Черный паладин извлек из рукава колбу с Эссенцией Сущности Мироздания. Открыл пробку в маленькой бутылочке и сделал глоток, опустошив сразу половину посудины, после чего быстро передал ее Джерри и куда-то исчез.

Изнутри обильно вырывались пары красно-черного цвета, ударяя парню в нос своей морозной свежестью и заставив его громко чихнуть. Прозрачная сопля вылетела из его ноздри. Он стер ее обратной стороной ладони и отбросил в сторону, как делал это в детстве. После этого, не особо задумываясь, юноша тоже отхлебнул эликсира, допив все содержимое посудины.

Джульетта утерла скатывающуюся по щеке слезу. Сейчас одиночеством ее глаза легко могли соперничать с паровозным гудком в безлунной ночи. Девочка положила руку в карман и нащупала там бумажку, которую недавно достала из выдвижной полки в своем личном столике.

– Папа, папа, постой, я забыла…

Но не успела она договорить предложение, как за Ольгертом Виртом исчез и Джерри, а на землю упала пустая бутылка из-под эликсира, которую еще мгновение тому назад он держал в руке.

Конец фрагмента.

Михаил Гранд.

31 Августа 2012 года н. э.