Спасенному рая не будет - Теплов Юрий Дмитриевич - страница 2 - российская фантастика - Bookorbita.com

- А раньше?

- Ты передал новой жизни не только биологический ген. Но и неосознанно перекачал в нее свою энергию, которая уничтожила вирус разрушения…

Пробудился Алексей от скрежета двери: вернулась пьяненькая попутчица. Мельком взглянула на него, отметила: спит, и разобрала постель. Без стеснения стянула с себя павлиний халат, обнажив пышные телеса. Снова бросила на него взгляд. Шумно вздохнула, достала из-под подушки ночную рубашку, облачилась в нее и, погасив свет, улеглась.

Алексей уставился в вагонный потолок и попытался вспомнить свой сон. Его вдруг пронзило осознание, что в том сне таилась разгадка того, что произошло с ним на Острове. Он был уверен, что ему привиделось что-то очень важное. Но воспоминание не давалось. В затылке покалывало, однако неприятных ощущений это не вызывало. В сознании мелькали и ускользали чьи-то тени.

Он собрался с силами и сосредоточился. Вагонный потолок стал медленно отодвигаться и окутываться белой дымкой. В этой дымке смутно замаячило женское лицо, показавшееся ему незнакомым и знакомым одновременно. У женщины были зеленоватые волосы, полные чувственные губы и кошачьи глаза. Она пристально глядела на него, и вдруг он явственно услышал:

- Ты передал новой жизни не только биологический ген...

Вот оно! Именно эти слова он слышал в коротком сне. Но это не всё! В сонном видении было еще что-то, таящее разгадку. Знакомая незнакомка напомнила лишь малую часть, только то, что касалось Аленушки.

В первую ночь после выписки из больницы Анюта уложила Аленку с собой.

- Не сердись, - сказала она Алексею, улегшемуся из-за отсутствия другого места на полу, подле их кровати, - я не могу оставить дочку одну.

Алексей слышал ее ласковое бормотание, угадывал беспокойное шевеление и короткие тихие всхлипы Аленушки. Не выдержал и предложил:

- Давай поменяемся местами, Анюта.

Она не сразу согласилась, но все же уступила ему место рядом с дочерью.

- Тебе удобно с ребенком?

- Да.

Минут через десять снова спросила:

- Она заснула, Алеша?

- Спит.

Аленка лежала, уткнувшись головкой в его плечо. Правой рукой он поглаживал ее спинку. Возле шейки ощущал пальцами исходивший от тельца жар. Осторожно, легким прикосновением, он потирал это место, и жар уходил, ровно бы перетекал в Алексея.

В тот приезд и Анюта, и он сам удивлялись тому, что рядом с матерью Аленка беспокойно ворочалась, но стоило отцу взять ее на руки, как она сразу успокаивалась.

Зря напугала участковая врачиха инвалидной коляской. Пошла Аленушка, когда ей исполнился год. Произошло это в следующий приезд Алексея, когда ушлый издатель Бычков заплатил разовый гонорар за книжку о рыбалке.

Он привез в Алма-Ату больше тысячи долларов и настойчиво посоветовал Анюте купить сравнительно дешевый контрабандный компьютер и поступить на бухгалтерские курсы. Набирающий обороты дикий рынок не мог обойтись без квалифицированных финансовых работников.

Свой первый шаг Аленка сделала, когда они были вдвоем в комнате. Когда Алексей поймал ее, готовую шлепнуться, она радостно засмеялась, соскользнула с рук и снова протопала к нему пухлыми ножками…

Вернувшись в тот раз в Москву, Алексей понял, что его, приличная по советским меркам офицерская пенсия, превратилась в пшик. Инфляция ежедневно откусывала от нее такие куски, что деревянных рублей едва хватало на хлеб.

У него была готовая рукопись романа с названием «Подкова». Но публиковать ее никто не хотел. Любое дерьмо готовы были печатать, только давай предоплату. Идиотский перевертыш получался: не автору – гонорар, а издателю от автора. Плати и продавай тираж, как можешь.

В такой ситуации о новой поездке к дочери оставалось только мечтать.

Надо было как-то выкручиваться. Он устроился грузчиком на оптовом рынке. Его ежедневный заработок был равен пенсии, и ему даже удалось кое-что откладывать, обменивая дерево на зелень.

Базарные заработки кончились в одночасье, когда хозяину кто-то капнул, что новый работник из писак. Алексей сам был виноват, сболтнул по пьянке работягам.

- Мине риклам не надо, - сказал хозяин-азербайджанец. – Писать будешь – сильно обижать тибя станем. Зло не имей. Возьми вот два бутылка…

Зла Алексей не имел. Хозяин был, в общем-то, неплохим мужиком, рынок держал в строгости и порядке.

Сэкономленных денег все же хватило на новую поездку к Аленке. Анюта уже работала бухгалтером и могла оплачивать массажистку для дочери. Ей шел третий год. Спустя пару дней после встречи Аленка сказала:

- Не хочу, чтобы тетя давила спину. У нее руки злые. Ты, папа, сам делай мне массаж.

Он три раза в день мял ее тельце, хотя и не знал, как правильно массажировать. Пальцы сами находили, где погладить, а где – прокатать позвонки. Никаких усилий он не прикладывал, а на лбу выступала испарина.

Теперь Алексей этому не удивлялся. Почему – не мог объяснить. Просто знал, что так и должно было происходить…

Поезд мчался в ночи, минуя жидкие огни полустанков и темные полосы лесонасаждений. Начался дождь – мукосей, и оконце купе было забрызгано точечными каплями, даже не стекавшими по стеклу. Ритмичный стук колес сглаживал острые углы мировосприятия и навевал дремоту. Попутчица на соседней полке давно похрапывала и чмокала губами.

У Алексея тоже стали слипаться глаза. Он откинулся на подушку, смежил веки с надеждой отключиться, чтобы вернуть давешние видения и заглянуть, наконец, внутрь себя. Но сразу же оказался в цепких объятиях Морфея. Его сон больше не тревожили ни тепловозные гудки, ни редкие остановки, ни туманные видения.

Разбудили его запах кофе, жареной курицы и сосущее чувство голода. Кофе пила соседка. От курицы остались одни кости. Пустая коньячная бутылка стояла под столиком. Дождь за окном продолжал сеять.

- Доброе утро, Майя Эдуардовна! – поприветствовал соседку Алексей.

- Доброе, - равнодушно буркнула та.

Желудочный подсос назойливо посоветовал ему посетить вагон-ресторан. Игнорировать совет не было причины.

Похоже, посетители не особенно баловали вниманием общепитовскую точку на колесах. Заняты были только два ресторанных столика. За одним опохмелялась водкой и пивом компания из трех угрюмых мужиков, за другим – лениво двигала челюстями респектабельная парочка. Алексей занял угловой столик. Несмотря на отсутствие клиентов, ждать официантку пришлось минут пятнадцать. Она объявилась распаренная, как после бани, и с пятнами пота подмышками. Отвратное зрелище на фоне пищи!

Он заказал овощной салат, отбивную с картофелем фри и кофе.

- Всё? – сурово поинтересовалась официантка.

- Всё.

В ее голове промелькнуло: «Трезвенник паршивый! Салат зачем-то заказал! – в ее мыслях тут же нарисовались бутылки паленой водки, дожидавшиеся клиентов в укромном уголке кухни. – Разбанковать бы, пока хозяйка с начальником поезда валандается!»

У каждого своя коммерция, отстраненно подумал Алексей и принялся за еду. На секунду его отвлек появившийся у буфетной стойки хлипкий и егозливый мужичонка славянского типа, в джинсовой рубашке с глубокими карманами, вельветовых штанах, топорщившихся на узкой заднице и пестрых кроссовках. Купил у буфетчика бутылку пива и уселся за соседний столик лицом к Алексею.

Уловить шевеление его прямых извилин не составляло труда: «Пускай Керим обхаживает старую тёлку, а я пивка попью. Кайфовая работенка. Утопленник, вот он, перед глазами».

Вот и пастухи объявились, подумал Алексей. Тащить их за собой на улицу Богенбай-батыра, конечно, ни к чему. Проблему придется решать заранее, еще до Алма-Аты. Как решать – будет видно.

Не спеша, он прикончил поздний завтрак, расплатился с потной и недовольной официанткой и двинулся в свой вагон. Дверь его купе была распахнута. Из нее с чемоданом вывалился грузный, широкоплечий и лысый мужик с выпирающим пузом, явно бывший борец. Нижняя губа на его багровом лице наползала на верхнюю, отчего его физиономия напоминала морду постаревшего бойцовского пса.

Следом за ним из купе выплыла Майя Эдуардовна со своим продуктовым баулом.

- Перехожу в другое купе! – заявила она.

- Очень жаль, - съёрничал он.

- Поздно жалеть! – ее голос прозвучал вызывающе и даже горделиво.

«Так, в расклад внесены коррективы. Керим взваливает на себя обузу в виде Майи Эдуардовны и освобождает место для егозливого любителя пива».

Тот не заставил себя ждать. Просунул лисью физиономию в дверь, сказал: «Привет!», ввинтился в купе и затолкал свою сумку под лежанку. Объяснил:

- Ваша соседка на мое место перешла. К кавалеру. А я, значит, сюда. С проводницей договорились.

А в голове его провернулось: «Калган у Керима варит. Теперь Утопленник никуда не денется. Подсыплю ему в пойло порошок, а, как уснет, в барахле пошарю. Может, какие бумаги найду. За бумаги Юсуп добавку обещал».

Алексей усмехнулся.

- Коли уж мы соседи, - сказал, - давай знакомиться.

- Само собой. У меня для знакомства пузырек есть, да еще пара пива. – Протянул Алексею вялую ладонь с наколотыми на пальцах перстнями: - Серый. Серёга, значит.

- А я – Утопленник, которого вы с Керимом пасете.

В голове у владельца пузырька заметались панические мысли: «Откуда он узнал? Кто продал? Никто не знал, кроме нас и Юсупа! И пушки с собой нет, только финка».

- Н-не понял, – произнес он с заиканием.

- А чего понимать? Юсуп приказал, заплатил, вы и помчались за мной.

- К-какой Юсуп?

- Не придуривайся, Серый. Мои люди давно могли выкинуть вас обоих с поезда. Я тебя, дурачка, пожалел. Пушек у вас при себе нет. Вам их должны в Алма-Ате передать. А финку, что у тебя в кармане, давай сюда. Ну?

Незадачливый посланец Юсупа заторможенным движением выложил на стол выкидной нож и съёжился, не глядя на Алексея.

- Так что, Серый, сиди пока в купе и не рыпайся. Понял? Не слышу ответа!

- Как есть, понял.

- Видишь плафон на потолке?

Тот испуганно поднял вверх голову.

- Заклепку рядом тоже видишь?

- Ну?

- Это глазок видеокамеры. Любое твое шевеление мои бойцы заметят на экране. Усек?

Тот торопливо кивнул в знак согласия.

- Когда скажу, свалишь с поезда и поедешь обратно.

- Я – это, п-пустой, как есть. У меня только пачпорт. В натуре. Бабки у К-керима в б-барсетке.

- Сходишь завтра к ним со своим пойлом в гости. Не вздумай сам выхлебать его. Подсыплешь ему и старой кошёлке в стаканы порошок, который мне собирался подсыпать.

При этих словах владелец порошка передернулся и непроизвольно схватился за карман. Алексей продолжал:

- Когда они отключатся, забирай деньги и сюда. Барсетку не трогай, только бабки. На первой станции сойдешь, если хочешь остаться живым.

- А Керим?

- Скажешь Юсупу, что его спецназовцы сбросили с поезда.

- Ик!

- Хватит икать, ложись и заглохни.

Тот послушно стянул, не развязывая шнурков, кроссовки и плюхнулся на лежанку.

День прошел спокойно. Дождь кончился, и в вагонное окно заглядывало тусклое солнце. Новый попутчик беспокойно ворочался на своей полке. Иногда взглядывал украдкой на потолочную заклепку и отворачивался к стенке. Не ел и не пил. Только выползал дважды в туалет, испрашивая предварительно разрешения.

Алексей несколько раз выходил в коридор. Лесистый пейзаж за окном сменился широкими полями с одинокими облетевшими рощицами. Поезд шел по Оренбуржью. Ни Керим, ни бухгалтерша Майя из купе не показывались. Лишь ближе к вечеру, когда по вагону проходила ресторанная громкоголосая деваха с судками, дверь их купе приоткрылась. В проеме нарисовался багроволицый Керим, подозвал деваху и повелел:

- Притащи нам две бутылки водки и четыре порции шашлыка.

- В момент, - ощерилась та.

Все складывалось, как надо. Утром дорожным любовникам понадобится опохмелка. Серый и явится к ним с пивом и водкой. Вот радости будет!

Во вторую вагонную ночь Алексей спал вроде и спокойно, но какая-то часть мозга бодрствовала и держала под контролем егозливого попутчика с лисьей физиономией. Хотя нужды в этом, в общем-то, не было. Того заботило лишь одно: смыться с поезда живым и как можно быстрее. Забылся он только под утро. Во сне мычал, постанывал, матерился. Может, видел, как летит под откос, выброшенный из тамбура бойцами невидимого фронта.

Очнулся он лишь после Илецка в пограничной зоне, когда служивый в зеленой фуражке, уже успевший шлепнуть штамп на паспорт Алексея, бесцеремонно похлопал Серого по плечу. Тот, как ошпаренный, оторвал голову от подушки и сел, чуть ли не по стойке «смирно».

- Документы! – сухо потребовал пограничник.

Дрожащими руками Серый достал из глубокого кармана джинсовой рубашки паспорт и угодливо протянул стражу границы. Тот с тщательной придирчивостью пролистал документ. Пару раз с нескрываемым подозрением взглянул на его владельца.

- Чего трясетесь, гражданин?

- С похмелья он, - объяснил Алексей. – Перебрал вчера в ресторане.

Пограничник не обратил на его реплику никакого внимания. Выглянул в коридор, позвал кого-то. В купе появился расплывшийся от переедания таможенник с каким-то прибором на длинной ручке. Пограничник кивнул на Серого.

- Где ваши вещи? – одышливо спросил таможенник.

Тот с лихорадочной поспешностью вскочил, откинул полку, достал сумку, произнес:

- Тут, как есть.

- Оружие, наркотики?

- Не возим, - подобострастно откликнулся тот.

- Откройте багаж!

В сумке не оказалось ничего подозрительного. Таможенник с сожалением чмокнул губами, затем неуклюже ступил ногами на полки и принялся обшаривать прибором антресоль, потолочный лючок, радиодинамик. Ничего не обнаружил и еще раз сожалеюще чмокнул губами.

Пограничник с неохотой шлепнул штамп на паспорт Серого.

- Приведи в порядок свою постель, - сказал ему Алексей, когда кордонные контролеры вышли. - И не дрожи, еще казахи будут проверять.

На казахской границе к Серому не стали придираться: он справился с мандражом и уже не трясся при виде фуражек с кокардами. Когда поезд, наконец, тронулся, Алексей напомнил:

- Умывайся и двигай в гости к подельнику!

Тот безропотно подчинился.

Гостевание затянулось. Алексей дважды успел заварить себе кофе, сжевал пачку печенья, предназначенного для пассажиров, а Серого все не было. Взъерошенный и больше обычного суетливый, он появился часа через три. Срок, в который одной бутылкой не обойтись даже при наличии пива. Наверно, Керим сгонял напарника в ресторан за добавкой. Впрочем, детали Алексея не интересовали.

- Сделал, - доложил Серый.

- Барсетку не тронул?

- Не.

- Через полчаса будет остановка. Забирай барахло - и в толпу на местном базарчике! С первым поездом дуй обратно.

Тот открыл рот, намереваясь о чем-то спросить. Алексей уловил его мятущиеся мысли, успокоил:

- Керима можешь не опасаться, в Москву он не вернется.

Серый испарился, едва поезд затормозил. Алексей увидел, как он, крадучись, прошмыгнул в хвост вагона, не хотел, видимо, светиться напротив окна бывшего напарника. Алексей не собирался выходить на перрон, но соблазнился вареной картошкой и огурцами, которыми бойко торговали две старушки.

Спрыгнул с вагонных ступенек, огляделся. Серого и след простыл. Кроме картошки и огурцов, Алексей купил у пожилой казашки теплый лаваш, десяток помидоров и два пирожка с капустой. Дождался, когда поезд тронулся, и принялся за трапезу.

За окном плыла бескрайняя казахская полупустыня. Ни кустика, ни саксаула – лишь шапки перекати-поля да белесые пятна солончаков – природные ловушки для лихих автолюбителей – охотников за сайгаками. Изредка попадались одинокие верблюды, гордо взиравшие на достижение цивилизации – мчавшийся в пустынной тишине железнодорожный состав.

В советские времена Алексею приходилось несколько раз проезжать по этой дороге, с командировочным предписанием, конечным пунктом которого значилась захолустная станция Тюратам. Непосвященному человеку это название ничего не говорило. У станционного здания Алексея ждал служебный газик с особистом, который придирчиво изучал его сафьяновые корочки с вытисненными двумя нулями, означавшими допуск на совсекретные объекты. Лишь после этого газик срывался с места и брал курс на космодром Байконур.

Всего скорее, поезд уже миновал Тюратам. Названия других станций этой дороги вылетели из головы Алексея.

Довольно долгое время состав шел вдоль бесконечного обветшавшего забора с частыми проломами. Алексей вспомнил, что такие ограды ставились на пути миграции тысячных стад сайгаков, которые вполне могли стать причиной железнодорожной аварии. Ныне же стада сайгаков повыбили, и, видимо, угрозы для поездов они уже не представляли. А если и представляли, то чиновников это особо не волновало.

Насытившись купленным у бабулек провиантом, Алексей улегся на постель с надеждой задремать и погрузиться в потусторонние видения. Но дремота не торопилась, в голову лезло черт те что. Мысли были рваными и хаотичными, как клочья тумана.

Ему почему-то вспомнилась одна молодящаяся писательница. В своей книжке она ухитрилась вывернуть до исподнего личную жизнь дам политического и попсового бомонда. Любителей клубнички расплодилось после перестройки не меряно. Писательница учла это и заработала оглушительную популярность.

Она явно положила в то время глаз на Алексея. «Живем, пока живется!» - говаривала. Однажды затащила его на светскую тусовку. Оглядев ресторанный зал, и не увидев тех, кого ожидала встретить, презрительно произнесла:

- Плебейская публика.

Он нейтрально возразил:

- Плебс – это народ.

- Посмотри на их лица: интеллект на уровне колхозника.

Да, многие отождествляют понятия «интеллект» и «образование». Хотя это далеко не одно и то же. Интеллект определяется четырьмя составляющими: умением реально воспринимать окружающее, не выпячивать себя, сочувствовать боли и гасить глупые конфликты. Интеллектуалом может быть и необразованный человек, а модная писательница или поп-дива страдать кретинизмом.

Корни кретинизма – от закамуфлированного себялюбия. Эгоисты никого не любят. Но временами как бы спохватываются: начинают с показушной активностью проявлять любовь к ближнему, оборачивающуюся назойливым и угнетающим вниманием. И любуются собой: я – сама доброта, оцените!

С чего Алексею вспомнилась писательница – он и сам не мог уразуметь. Заставил память переключиться. В воображении закрутились смутные образы давних сослуживцев, с которыми оборвала все связи суетная жизнь. Они проходили перед глазами, как на строевом смотре. Не по хронологии событий, не по ранжиру, а по национальности, которую определяли их фамилии: Володя Найчук, Валера Айдынян, Иосиф Шехтман, Миша Кашин, Алишер Халилов…

Никто никогда не задумывался в те времена, кто и какой национальности. Делали вместе свое дело, приглашали друг друга в гости и пели застольные песни. Теперь застолья формируются по рангу и деловой выгоде, их участников петь не тянет. Люди разделились по нациям, по религиям, по материальному достатку, по партиям.

Куда же делось чисто человеческое? То, что объединяло и заставляло петь душевные песни?..

От досужих размышлений Алексея отвлекло поездное радио. Молчавшее от самой Москвы, оно сначала захрипело, затем объявило мужским пропитым голосом:

- Граждане пассажиры! Наш поезд вошел в зону повышенного риска. Будьте бдительны, опасайтесь воровства и ограбления. Просьба закрывать ночью двери на внутреннюю защелку и открывать только по требованию проводника.

Это объявление было знакомо Алексею еще с первой поездки в Алма-Ату. В год рождения Аленки он ехал из-за экономии в плацкартном вагоне, оккупировав вторую полку. В те времена он не мог обходиться без курева, смолил по две пачки самых дешевых сигарет в день. Даже ночью ощущал тягу к никотину.

Вот и встал под утро глотнуть табачного дыма. Свет в вагоне почему-то не горел, было темно, как в подполе. Спускаясь с верхней полки, понял по легкому вскрику, что на кого-то наступил. Смутно различил, что все проходы заняты спящими на полу вповалку людьми. Позже один из пассажиров объяснил ему, что билетные кассы на станциях не работают, а если и работают, то билетов в них никогда нет. Деньги за проезд собирают с зайцев проводники, а потом делятся с железнодорожными ревизорами. На этом пустынном участке чаще всего и случаются кражи багажа. Тот же пассажир закончил свое объяснение философским откровением:

- Демократия всегда рождает вседозволенность.

Да уж, вседозволенности хватало на всем постсоветском пространстве…

Стало темнеть, когда он собрался выйти в коридор, чтобы глянуть на голую сумеречную степь, давшую приют знаменитому Байконуру. Народ не горел желанием ехать в спальных вагонах. На весь фирменный состав их было два, и те, похоже, шли полупустыми.

В своем вагоне Алексей насчитал не больше полутора десятка пассажиров, большей частью из чиновничьей элиты, путешествующей по служебной надобности. Да и те предпочитали отсиживаться в своих купе, так что коридор обычно пустовал. Ничего удивительного в том не было: трудяге или пенсионеру билет в СВ не по карману, а челноки экономили на чем только могли.

Однако в этот раз, едва он откатил дверь, как услышал в глухом тамбуре хриплый мат и тут же оборвавшийся щенячий скулеж. Алексею не по душе пришелся этот концерт, и он решительно двинулся в тамбур с намерением освободить кутенка.

Однако скулеж исходил не от собачьего отпрыска, а от Майи Эдуардовны. Побагровевший более обычного Керим, в майке и трусах, через которые свешивалось могучее брюхо, держал даму за горло, наклонив в открытую дверь тамбура. Ее ноги в пушистых розовых тапочках с помпонами были на самом краю площадки. Обеими руками она вцепилась в поручень и могла лишь издавать скулеж, когда он давал ей возможность открыть рот. Ее павлиний халат с оборванными пуговицами распахнулся и трепыхался на ветру, голые титьки прыгали в такт тряски от рук борца.

- Куда заныкала бабки, сука? – хрипел он, и нижняя губа его еще больше оттопыривалась, отчего казалось, что он вот-вот вцепится желтыми зубами в горло. – Говори, а то скину с поезда!

Его загривок маячил перед глазами Алексея, и он, не раздумывая, обрушил сомкнутые ладони на жирную шею. Тот мгновение продолжал удерживать жертву слабеющими пальцами и разом осел, свесившись головой в завагонную пустоту. Бухгалтерша Майя довольно юрко для своей комплекции перешагнула через него и втиснулась в тамбур. Не запахивая халата и тяжело дыша, принялась выталкивать ногами недавнего кавалера с тамбурной площадки.

Алексей не мешал ей.

Откуда только силы взялись у дамочки: не каждый мужик сумел бы сдвинуть огромную тушу с места. Мая Эдуардовна сумела. Тело Керима ухнуло вниз. Падая, он зацепил ее розовый тапок, тот слетел с ноги и сгинул под откосом одновременно с телом.

Майя Эдуардовна опустилась на пол и заголосила.

- Тихо! – цыкнул на нее Алексей, закрывая на защелку дверь тамбура.

Любительница дорожных романов заткнулась. Тут только Алексей заметил у нее под левым глазом синюшный кровоподтек.

- Вставай! – приказал. Подал ей руку, вывел из тамбура, впихнул в купе Керима. - Запахни халат и рассказывай.

Она послушно запахнулась, села, подтолкнув под спину подушку. Поправила растрепавшиеся волосы. И попыталась улыбнуться. Для женщины, только что бывшей на краю гибели, она довольно быстро пришла в себя. Впрочем, у финансовых работников должны быть крепкие нервы.

- Что теперь будет? – спросила без какой-либо паники в голосе. – Я же убила его!

- Ничего не будет. Места глухие, тело быстро не найдут.

- А вы никому не скажете?

- Не скажу. – Он решил не миндальничать и перешел на «ты»: - За что он хотел сбросить тебя с поезда?

- Обвинил, что я деньги у него из барсетки вытащила, когда он спал. Я сама спала, как убитая. Никогда такого со мной не было. Обыскал, как воровку. Требовал, чтобы я призналась, куда деньги спрятала.

- Где была барсетка?

- У него под рубашкой.

- Кто, кроме тебя, мог залезть к нему под рубашку? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.

- Не знаю. Всего скорее, его приятель с лисьей физиономией, который с нами сидел. Его Серегой зовут.

Соображает бабонька! Не то, что тупоумный борец!

- По-твоему, он мог вытащить деньги у вас на глазах?

- Вы – что, тоже меня подозреваете? Я внезапно уснула. Они еще сидели и пили. Когда проснулась, Керим спал на своей полке, а того в купе уже не было. Вечером, когда Керим встал, хотел послать меня в ваше купе, чтобы я позвала Серегу. Я не пошла. Тогда он сам решил сходить в ресторан за водкой, потому что у него сильно трещала голова. – Она передохнула и замолчала.

Алексей не торопил ее, и через паузу Майя Эдуардовна продолжила:

- У меня, кстати, тоже голова плохо соображала. Он полез в барсетку, а денег там нет, - по лицу ее скользнула гримаса, и она смолкла.

- Дальше? – потребовал Алексей.

- Он и набросился на меня. Несколько раз ударил. Вытащил в тамбур и сказал, что сбросит с поезда, если не признаюсь. Он – зверь. Если бы вы не пришли на помощь, сбросил бы. Спасибо вам.

- Выкиньте из головы, Майя Эдуардовна, - снова перешел он на «вы». – Где багаж Керима?

- У него один чемодан. Внизу, под вами.

Алексей приподнял полку, вытянул остроносые туфли и кожаный чемодан с молниями и застежечными ремнями.

- Я освобожу вас от его вещей. Если кто спросит про соседа, скажете, что они сошли с приятелем на какой-то остановке. Название станции – не знаете.

- А сейчас что мне делать?

- Отдыхайте. Завтра будем в Алма-Ате, и все забудется, как дурной сон.

- Можно, я к вам переберусь на свое законное место?

- Не стоит. Вызовет подозрение.

- А вы не можете здесь остаться?

- Нет.

Заблокировав свое купе, Алексей принялся изучать содержимое чемодана. Сверху лежал журнал «Плейбой» с голой сисястой красоткой на обложке. Под ним аккуратно свернутые черные брюки, белая рубашка, красный галстук, трое плавок, куча вонючих носков и грязная футболка. Больше ничего не было, кроме пустого целлофанового пакета, и это было подозрительно, судя по объему чемодана. Он ощупал его. Так и есть: чемодан был с двойным дном.

Вспоров ножом подкладку из толстого шелка, обнаружил разобранный наган, глушитель и плоскую картонную коробку. Нельзя сказать, что оружие Алексея не интересовало, но оно грозило осложнениями при нечаянной встрече с правоохранительными органами. Он побросал смертоносные детали в пакет и вскрыл коробку.

Сверху вразброс лежали фотографии, с которых глядел на Алексея он сам. Снимков было пять, и сделаны они были, когда он выходил из госпиталя после визита к Рязанцеву. Он вспомнил, что его что-то обеспокоило в тот момент, но в пределах видимости все было чисто. Наверное, фотограф пользовался специальной оптикой издалека, потому и не обозначился в поле зрения.

Отложив снимки, Алексей вскрыл плотный заклеенный конверт, на котором были написаны две заглавные буквы «И. И.». Взору его представилась перетянутая резинкой десятитысячная пачка стодолларовых купюр с лежащей сверху кредитной карточкой российского сбербанка. Карточка без знания пин-кода представляла собой лишь мертвый кусочек картона, а доллары, конечно, Аленке с Анютой пригодятся. От всего остального надо было избавляться.

Доллары и фотокарточки он затолкал в свою сумку и забросил ее в дальний угол потолочной антресоли. Покидал в чемодан все барахло, включая пакет с оружейными деталями. Проскользнул в тамбур. Сначала в ночь улетел пакет, затем чемодан. Кредитную карточку опустил в щель в переходе между вагонами.

Вернувшись в купе, Алексей поужинал пирожками и помидорами. На аппетит недавнее происшествие не повлияло. Потягивая густо-сладкий черный кофе, отодвинул оконную шторку и бездумно стал вглядываться в черноту убегающей назад ночи. Через какое-то время поезд стал притормаживать. Замелькали редкие фонари, выхватывая из темноты глинобитные строения. Появилось здание одноэтажной кирпичной станции, название которой Алексей не успел прочитать. Метров через пятьдесят поезд, вздрогнув, остановился, и по перрону заметалась толпа с мешками, корзинами и рюкзаками.

Безбилетные пассажиры штурмом брали вагоны, и небезуспешно. Алексей выглянул в коридор. Проводница запускала в пустовавшие купе по семь-восемь человек и тут же задраивала дверь. Купе с законными пассажирами она оставила в покое. Мало ли на кого нарвешься! Вдруг потеснит важного чиновника?..

Алексей воспринял железнодорожный беспредел с полнейшим равнодушием. Он ощущал себя, как человек, сбросивший на привале тяжелый груз и получивший возможность отдохнуть.

Поезд, отбрасывая движущуюся тень, подходил к бывшей столице Казахстана. Осень здесь не торопилась предъявлять свои права: зелень была лишь слегка присыпана рыжиной. В окно хорошо просматривались горы со снежными шапками, с трех сторон окружающие город. Взошедшее солнце делало их нереально контрастными, как на картинах Сарьяна.

Через час, когда утро разгорится веселым пожаром, на здании вокзала нарисуются огромные буквы: «АЛМАТЫ – 2». Пассажиры ринутся к остановкам троллейбусов и автобусов. Алексей не станет толкаться. Возьмет такси и отправится к своей умненькой дочке.

Калитку Алексею открыла Алена. Распахнула руки навстречу и будто споткнулась.

- Папа, - произнесла, - ты какой-то другой!

Он сам подхватил ее на руки и донес до крыльца, на котором стояли Анюта и Ирина Семеновна. Обе тоже во все глаза смотрели на него, не произнося ни слова. Алексей понимал их: трудно примириться с тем, что человек в его возрасте вдруг резко помолодел, да еще и заметно подрос. Да и ему показалось, что Анюта, хоть и не изменилась, но стала ниже ростом и сравнялась с ним по годам, так что разница в возрасте испарилась, осталась на берегу, где хозяйничал чернокудрый Адидас с биноклем.

- Это я, Анюта, - сказал Алексей.

- Здравствуй, - с некоторой заминкой протянула она руку.

- Мам! – укоризненно произнесла Алена. – Ты, как чужая! – и, видимо, чтобы сгладить возникшую неловкость, добавила: - А у нас, папа, новость. Вот, - показала на пристройку к дому, вход в которую, судя по всему, был изнутри. – Теперь это моя комната, я покажу тебе потом.

- Проходите в дом, - пришла в себя Ирина Семеновна.

За столом все вроде бы нормализовалось. Анюта налила в три рюмочных патрончика водки и в бокал – соку Аленке.

- С приездом! – подняла рюмку Ирина Семеновна.

Алексей пригубил и отставил.

- Что так, Алексей Николаевич?

- Не могу. Выпил свою норму.

- Болеете?

- Наоборот, никаких болячек.

Анюта с сомнением поглядела на Алексея и промолчала.

После завтрака настала очередь подарков. Алена не без удовольствия примерила перед зеркалом все обновки. Довольно равнодушно оглядела золотую цепочку с астрологическим кулончиком и, не примеряя, уложила обратно в бархатную коробочку. Зато сотовый телефон привел ее в восторг. Она по-детски ойкнула и воскликнула:

- С фотокамерой, мам! Я буду с ним в школу ходить. У нас все девчонки с мобильниками.

- Зачем вы так потратились, Алексей Николаевич? – укоризненно произнесла Ирина Семеновна. – Мы вполне прилично живем. У Анюты зарплата триста долларов. Я двух девочек первоклашек взяла на дополнительные занятия. Тоже заработок.

Когда Алексей выложил на стол керимовскую пачку в банковской упаковке и сказал: «Это Алене на учебу в институте», в комнате воцарилась настороженная тишина. Анюта опустилась на кровать, бабушка прислонилась к дверному косяку. Лишь Аленка отреагировала по-своему:

- Ни фига себе!

- Она поступит в вуз без денег, – тихо проговорила Анюта.

- Да, - подтвердила бабушка, - ее включили в группу особо одаренных детей. Их примут в университет без экзаменов. Даже стипендию сейчас платят.

- Какую стипендию? – удивился Алексей.

- Тысячу тенге из фонда президента.

Он машинально перевел тенге в рубли, получилось двести рублей. Не шибко расщедрился президент, но все же. Вспомнил, что в прошлый приезд Анюта с беспокойством призналась ему:

- Очень уж легко все Елене дается, - она предпочитала называть дочку Леной, а не Алёной, как было записано по настоянию Алексея в свидетельстве о рождении. - Как бы срыв не произошел. Одни пятерки в школе получает. В кого она такая?

Да, способностями Бог дочку не обделил. Из первого класса ее перевели сразу в третий, из третьего – в пятый. В четырнадцать лет кончит среднюю школу. Не слишком ли для ребенка?

- Хватит про меня! – категорично заявила Аленка. – Никакая я не одаренная, просто память хорошая.

- Деньги все равно пригодятся! – поставил точку Алексей.

- Откуда столько? – чуть ли не шепотом спросила Анюта.

Он уловил мелькнувшую в ее голове мысль: «Господи! Неужели украл?»

- Не украл и банк не ограбил, - ответил Алексей. – Заработал.

- Где?

- На выборах в Госдуму, - нашелся он. – Писал одному кандидату в депутаты статьи и выступления.

Сказанул и подумал: как он раньше не догадался зарабатывать таким образом? Деньги там крутятся огромные и шальные, пиарщики хапают их сотнями тысяч. Нашлась бы и для него маленькая ниша… Ирина Семеновна будто подслушала:

- Оно так. Тупое жульё во власть лезет. Потому я и не хожу на выборы.

- И напрасно, - вмешалась Аленка. – Если избирателям объединиться, ни один жулик не пролезет. Все! Конец дискуссии! Я забираю папу на экскурсию по нашим владениям. Идем, папа!

Дверь в пристройку вела из коридора. Переступив вслед за дочерью порог, Алексей оказался в небольшой комнате. Воскресное утро было солнечным, не в пример хмурой осенней Москве. Лучи, как шпаги, щедро проникали сквозь раскидистое вишневое дерево в большие окна с раздвинутыми шторами. Комната выглядела торжественно и празднично. Одну стену занимали полки с книгами, у другой стоял диван, застланный пледом тигровой окраски. На широком письменном столе покоились монитор и принтер, сбоку на полке – процессор, на котором лежала «Новейшая энциклопедия персонального компьютера».

- Ну, как? – спросила Аленка.

- Блеск!

- Между прочим, у нас Интернет есть. В сети можно найти реферат по любой теме. Но я не пользуюсь ими: компиляция на тройку с минусом. Сама пишу. И еще у меня есть секретный файл. Даже мама о нем не знает. Хочешь, покажу?

- Хочу.

Она включила компьютер и погнала мышкой курсор с такой скоростью, что Алексей никак не мог уследить за последовательностью операций. Наконец щелкнула на файле с названием «Следы», и на экране возник текст.

- Садись, - уступила ему место дочь, - прочитай начало.

«Лена вдруг почувствовала, что может летать. Она легко оторвалась от земли и воспарила. Внизу остался зеленый холм, и появилось спокойное озеро, источавшее тихую музыку. Посередине замер зыбкий плавучий островок, на котором ей пришлось провести долгую тревожную ночь. Спасибо тебе, островок, и прощай! Нет, не прощай – до свидания!

Ее путь лежал к снежным горам. Там, на склоне Чон-Кемина, прятался хитрый карлик, заманивший маленького инопланетянина в свою пещеру. Теперь она знала, как справиться с карликом и освободить пришельца.

Озеро осталось позади. Она летела невысоко, едва возвышаясь над застывшими верхушками сосен. И вслед ей звучала волшебная музыка озера…»

Алексей оторвался от текста. Что-то знакомое почудилось ему в описании. Нет, он никогда его не читал и не слышал. Ощущение было такое, что он видел когда-то и музыкальное озеро, и островок на нем. Хотя такого просто не могло быть.

- Что это? – спросил он Аленку.

- Сказка.

- Кто автор?

- Я. Ну, как тебе?

Он внимательно поглядел на дочь. Поднялся со стула, прижал к себе темную головку, вздохнул и, не покривив душой, вымолвил:

- Классно написано.

- Правда?

- Правда. Ты выведи мне весь текст. Хочу прочитать не торопясь.

- Ладно.

- А почему файл называется «Следы»?

- Понимаешь, пап, следы – это то, что остается на земле после каждого живущего. И наших предков, и нас, и людей, которые только родятся. Вдруг мои сказки станут моими следами? – Она театрально подбоченилась. – Ну, что? Не умрет твоя дочь от скромности?

- Не умрет, - с непонятной грустью ответил он. – Почему ты не хочешь показать сказки маме?

- Она отчего-то боится за меня. Не велит перенапрягаться. А я и не перенапрягаюсь. Письменные домашние задания делаю за полчаса. Устные - запоминаю, что объясняет на уроках учительница. Чего мама волнуется – не пойму.

- Мамы всегда волнуются, - ответил он…

День пробежал в необременительных хлопотах. Они втроем погуляли по парку. Пока бабушка занималась с девочкой-первоклассницей, перекопали грядки маленького огородика и вырезали старые стебли малины. Все это время Алексей ощущал отстраненность Анюты. Внешне оно никак не проявлялось, но он чувствовал нутром, и отстраненность слегка тревожила его.

Незаметно подкравшийся вечер нахлобучил на город темную тучу, грозившую пролиться неслабым дождем. Появившаяся на крыльце Ирина Семеновна кликнула дружную команду ужинать.

Вчетвером они чуть разместились в маленькой кухоньке. Ирина Семеновна напекла пышных пирожков с ливером и уставила стол овощными салатами.

- Выпивать будешь? – неуверенно спросила Алексея Анюта.

- Ты же знаешь, мам, - ответила за него Аленка, - папа теперь совсем не пьет.

Больше вопрос о выпивке не поднимался.

После ужина Аленка, перемыв посуду и дождавшись, когда бабушка устроилась в своей комнате перед телевизором, заявила:

- Я – в свою келью, родители. Занимайтесь, чем нравится, мешать вам не буду. А вы не мешайте мне.

- Долго не сиди за компьютером, Лена! – не удержалась от назидания Анюта. Когда за дочкой закрылась дверь, раздумчиво проговорила: - Что она имела в виду, когда сказала «занимайтесь, чем хотите»? Неужели постель?

- Она уже взрослая. Даже слишком взрослая, - ответил Алексей.

Спальня Анюты ничуть не изменилась. В ней по-прежнему стояли вдоль стен две кровати, ее и Аленкина, хотя у дочери был в пристройке новый персональный диван.

Что-то тормозило их, заставляло не спешить забираться под одеяло. Сидели рядком на разобранной постели, хотя Анюта и погасила свет. Наконец, она спросила:

- Скажи, Алеша, что произошло с тобой? Почему ты внешне так изменился?

- Не знаю, Нюрочка, - он называл ее так в минуты близости, и ей это нравилось. – Случилось то, чему нет объяснения.

- А ты не объясняй, просто расскажи.

- Я беспробудно спал в палатке почти три месяца. Это случилось на острове, куда отправился на рыбалку. Приехал летом, а проснулся осенью. Меня даже успели похоронить за это время.

- Как это?

- Выловили какой-то разбухший труп и решили, что я: опознать-то невозможно.

- Ты стал моложе и выше, - произнесла Анюта.

- Что стряслось со мной – нет ни версий, ни догадок.

Он не стал сообщать ей, что может теперь слышать мысли других людей. Таким признанием можно напугать. Не стал рассказывать ни про топтунов, ни про неудавшееся покушение в метро - к ней это вообще не имело никакого отношения. Сказал:

- Принимай таким, каким стал. Если ты, конечно, не против.

- Не против.

По крыше и по оконному стеклу забарабанил дождь.

- Раздевайся, - шепнула Анюта и торопливо стала стягивать платье.

Они больше не слышали монотонного шума дождя. Она, задыхаясь, бормотала какие-то слова и иногда, не сдержавшись, издавала негромкий стон. Он ощущал ее всю: грудь, живот, ноги. Каждая клеточка ее тела откликалась на его движения, а шепот заставлял не торопиться, чтобы отодвинуть опустошительное мгновение. Они испытали его одновременно, и она проговорила, высвобождаясь из его объятий:

- Я перейду на ту кровать, а то не уснем. Мне завтра баланс сводить.

Встала, натянула ночнушку и разобрала вторую постель. Перед тем, как нырнуть под одеяло, сказала:

- Спасибо тебе, Алеша.

- За что, Нюрочка?

- За Лену. И за все.

Дождь продолжал дробно стучать в окошко. У него была своя музыка, не такая, как музыка озера из Аленкиной сказки, но тоже навевающая душевное успокоение.

Отбросьте, люди, дневные страхи и пустые хлопоты! Спите, пока спится, набирайтесь сил, они вам завтра понадобятся!

Сон Алексея был безмятежным, как у младенца. Проснулся он, когда Анюта уже завтракала на кухне. Аленке надо было в школу во вторую смену.

- Разбудишь ее через полчаса, - наказала перед уходом Анюта.

До школы они с дочкой успели съездить на дребезжащем автобусе в салон сотовой связи. Дочка со знанием темы выспросила у щеголеватого продавца всё о фирмах, обеспечивающих связь, и дополнительных услугах, предоставляемых клиентам. Алексей только дивился, слушая их вполне профессиональный разговор. Выбрала оператора, тариф, попросила включить роуминг и еще какие-то непонятные для Алексея услуги. На телефонный счет он положил двести долларов, и щеголеватый продавец сделался противно угодливым.

Пообедав, Аленка сбежала в школу, и Алексей почувствовал себя отъявленным бездельником, пока не вспомнил о компьютере в пристройке. Единственное, чему он научился за много лет, это включать и выключать умную электронную машину, входить в WORD и набирать текст. Впрочем, и не удивительно, своего компьютера у него не было, а попрошайничать Алексей не любил. Пользовался старой пишущей машинкой «Эрикой» и был вполне доволен. Хотя понимал, что электроника при наборе и редактировании гораздо удобнее и быстрее.

Компьютерная энциклопедия была написана довольно понятным языком. Не сказать, что скоро, но он все же разобрался в многочисленных значках. Особенно много их скрывалось за надписью «Сервис». Компьютер предоставлял возможность не только набирать и править текст, но и рисовать, умножать умопомрачительные числа, извлекать из них корни и даже играть в шахматы или преферанс. Машина сама исправляла в тексте ошибки, расставляла знаки препинания и подчеркивала корявые фразы.

При чтении энциклопедии встречались и малопонятные страницы. Алексей их бессовестно пропускал и задерживался лишь на тех, что можно было потрогать с помощью мышки и клавиатуры. В Интернет попал случайно, когда курсор остановился на еще не опробованном иероглифе, и он щелкнул мышкой. После быстрой смены картинок экран заполнила новостная информация.

Алексей без особого интереса и мельком пробежал ее. Задержался лишь на одной, в разделе «Криминал». Среди информации о пожарах и ограблениях, он углядел короткое сообщение. На железнодорожном перегоне Джалагаш – Кара-Кеткен путевой обходчик обнаружил труп в трусах и в майке. По одной из версий, мужчина кавказской национальности, будучи в изрядном подпитии, выпал из проходившего поезда. Документов при нем не обнаружено. Неподалеку от трупа был найден розовый женский чувяк 39-го размера. Однако тело его хозяйки отсутствовало, что наводит на определенные размышления. Возможных свидетелей инцидента, ехавших в поезде, милиция просит откликнуться и позвонить по телефону… Особенно следствие рассчитывает на женщину, потерявшую тапочек с правой ноги.

Быстренько же нашли Керима, подумал Алексей. Кроме тапочка, должен обнаружиться и дорогой чемодан. Видимо, обходчик постеснялся сообщить еще об одной находке, решил оставить ее себе. Происшествие - явный висяк, потому что никакие свидетели никогда не откликнутся, даже если что-то и знают. А уж кредитно-финансовая любительница дорожных приключений – тем более…

От компьютера его оторвала вернувшаяся с работы Анюта. Подошла тихой мышкой сзади, тронула за плечо:

- Выключай, пойдем ужинать.

- А Алена? – спросил он.

- У них сегодня занятие литературного кружка. Придет через час.

- Подождем ее?

- Как скажешь…

В это самое время Юсуп и президент правительственного социального фонда господин Заурбеков сидели в укромном кабинете ночного клуба «У Евы». Ресторан по такому случаю закрыли по техническим причинам.

У Юсупа словно жало засело в печенках. Вскидывал глаза на босса и тут же опускал их. Высоко забрался земляк. По виду и не скажешь, что родился в горном кишлаке. Не худой, не толстый, всегда в костюме, в белой рубашке с галстуком и при ментовской охране, он походил на дипломата, каких показывают по ящику. Губы только подкачали, не губы, а трещина вместо рта – ну, прямо невозмутимая с виду кобра, готовая в неуловимом прыжке вонзить свой ядовитый зуб в тело жертвы.

Юсуп боялся его.

Коньяк в бокалах и еда оставались нетронутыми. Заурбеков хмуро и недовольно слушал своего бочкотелого подручного, а когда тот отвлекся, поторопил:

- Давай по существу, Юсуп! Твоей шестерке можно доверять?

Юсуп усердным киванием подтвердил надежность шестерки. И добавил:

- Серый сказал, что с Утопленником были пять спецназовцев и одна баба.

- Что за баба? Молодая, старая, как выглядит?

- Выглядит кошелкой. Представилась бухгалтершей. Зовут – Майя Эдуардовна. Ехала в одном купе с Утопленником. Потом легла под Керима.

- Ну?

- Керим договорился с проводником. Тот перевел Серого в купе, где ехал Утопленник. Потом появились его люди. Они вывели Серого в тамбур и выкинули. Ему повезло, скатился в болото.

- А Керим?

- Серый его больше не видал. По казахскому телевизору показали труп мужика, сброшенного с поезда. Мозги всмятку, в натуре. Рядом с трупом – бабский чувяк.

- Достань эту бабу, когда вернется. И вытряхни из нее все потроха.

- Сделаем.

- Сколько ты отправил казаху?

- Сто девяносто штук на кредитке. Десятку он просил прислать налом. Бабки накрылись вместе с Керимом. Исмагилов звонил, требует оплатить обе фуры.

- Это меня не касается, плати, раз прокололся.

Юсуп торопливо кивнул, что означало готовность заплатить.

- Что твой недоумок еще говорил об Утопленнике и о его бойцах?

- Про Утопленника – ничего. А один из бойцов, когда сунул Серому в ноздрю фитиль, показал на заклепку в потолке около плафона и сказал, что это глазок видеокамеры, и они всё про него знают.

- Когда же успели вмонтировать в купе видеокамеру? Ты говорил, что билеты взяли перед отходом поезда!

- Перед отходом. Подставили, суки! На мыло кассиршу пущу!

- Значит, тебя и твоих людей уже пасли. А ты куда смотрел?

Юсуп вытаращил лупастые глаза и сглотнул образовавшийся в горле комок. Однако возразить не решился, да и не было смысла возражать. Долг казаху он, конечно, покроет. А как оправдаться перед Зурабом? По раскладу получается, что его самого и его быков пасли уже здесь. Видать, за Утопленником большие люди стоят, и непонятная контора. Зурабу ничего не стоит закатать в асфальт даже министра, не только его, Юсупа. И ведь может закатать!

- Давай, Юсуп, по деталям – все, что связано с Утопленником. Как он на тебя вышел?

- Через Клима. Он бригадир по дури. Охмурял пацанов в одном подъезде. А там, оказывается, Утопленник живет. Вышел и велел валить из подъезда. А когда Клим на него попёр, сказал, передай, мол, привет Юсупу. Я назначил Утопленнику стрелку, но он болт забил на нее.

- Фамилию его узнал?

- Усольцев. Алексей Николаевич.

- Из какой конторы?

- Никто не знает. Я решил его, это, замочить. Но его быки…

- Быки у тебя, у него – пехота, - брезгливо бросил Зураб.

- Ага, пехота. Сперва они оставили без штанов бригадира уродов с напарником.

- Опустили что ли?

- Нет. Без штанов гулять отправили. Потом Утопленник появился в госпитале у писаки, который расколол нашу стриптизершу. Я подослал к нему своего спеца по несчастным случаям. Спеца толканули под электричку в метро. Стриптизершу мы сделали чисто. И тут узнали, что Утопленник взял билет в Алма-Ату. Там у нас свой интерес, и я послал Керима с Серым этим же поездом к Исмагилову, чтобы тот взял Утопленника на себя. Кто же знал, что он не один едет!

- Установил, где он находился после того, как его похоронили?

- Прокачали одного книжника, он под нами ходит. Книжник сказал, что Утопленник – как бы писатель, проходил курс омоложения в Тибете.

- Где? – Зураб не смог скрыть удивления.

- В Тибете. И здорово омолодился.

- Ты в эти сказки поверил?

- За что купил. Книжник давно под нашей крышей. Он Утопленнику бабки отстегнул за то, что тот назвал ему человека, засланного конкурентами. И даже нашего человека указал. Все знает про его книжную фирму, куда левый груз отправлял, сколько. Даже назвал фирмы-подставы.

- Издатель не догадался записать разговор на диктофон?

- Нет. Но сказал, что Утопленник любит деньги.

- Передай издателю, чтобы не жмотился. Пообещай снизить ясак за крышу. Купить такого информатора – многого стоит.

Юсуп перевел дух: сегодня в асфальт не закатают. А завтра – на все воля Аллаха. Зураб тоже из мяса и костей, как все смертные.

- Будет исполнено, - ответил.

- С кем Утопленник живет?

- С женой и сыном. Жена – баруха нашего адвоката.

Зураб поморщился, но промолчал. Юсуп терпеливо ждал, что скажет босс.

- Пусть адвокат поспрашивает ее про Тибет. Возможно, это кодовое название спецслужбы.

- Ничего она не знает. Он скрыл от нее ту свою командировку. Потому и похоронила его, как утопленника. Она и сейчас не в курсах, где муж. Сказал ей, что уезжает в командировку, а куда – не доложился.

- Когда он возвращается из Алма-Аты?

- Не знаю. Пропал без следов.

- Слушай сюда, Юсуп. Будем считать, что твой Утопленник из спецслужбы. Какой конкретно – постараюсь узнать. Ты возьми под наблюдение его квартиру.

- С нее глаз не спускают.

- Проворонишь Утопленника – сам знаешь, что будет. Его жену и сына пока не трогай. Это запасной вариант.

- Баба на запасной не годится. Она теперь, как мышь в когтях кошки. Утопленник только рад будет, если мы ее того.

- Не перебивай, Юсуп! Брось на него все силы. И доставь живым в психушный санаторий. Живым, понял? Хочу с ним поближе познакомиться.

С этими словами Заурбеков поднялся. Тут же в дверях нарисовались два его охранника в серых костюмах и при галстуках в крапинку. Хозяин покинул заведение, не попрощавшись.

«Бека из себя строит, - подумал Юсуп, - познакомиться, видишь ли, с Утопленником хочет! Керим уже познакомился». Махом, не закусывая выглохтил коньяк из бокала. Нажал на кнопку под столешницей. Появился старший халдей с выправкой кадрового военного. Склонил голову в ожидании распоряжений хозяина.

- Позови моих ребят из джипа и открывай кабак. Мне пришли мохнатку с белыми волосами и большими титьками.

- Слушаюсь…

Алексей и не подозревал, что стал причиной хоть и узкого, но важного совещания столичных авторитетов. Он полностью погрузился в приятное времяпровождение. Дни то ли летели, то ли ползли – не понять было. Но все они были насыщены покоем, независимо от того, чем и насколько заполнены.

Анюта ходила по часам на работу. Аленка занималась сразу кучей дел: олимпиадами, школьными капустниками, сочинительством и еще с рвением постигала казахский язык, ставший обязательным в учебных заведениях республики. Алексей же с интересом, о котором даже не подозревал, штудировал компьютерную энциклопедию.

Иногда они с Аленкой отправлялись в парк Горького и успевали до школы покататься на лодке. Заканчивали прогулку в уютном кафе, где он пододвигал ей меню и предлагал сделать заказ, не взирая на цены. В общем, беззаботно тратили доллары ласкового Бычка, обмененные на казахские тенгушки.

Анюта смотрела на их расточительство сквозь пальцы, а по воскресеньям, махнув рукой на домашние дела и не обращая внимания на укоризненные взгляды Ирины Семеновны, составляла им компанию и даже сама пыталась поучаствовать в тратах.

В один из дней Алексей вдруг обнаружил, что его способность улавливать мысли собеседников отчего-то улетучилась. Во всяком случае, при общении с Анютой или с Ириной Семеновной его мозговой приемник бездействовал. Может быть, в нем просто не было надобности? Или настройка его позволяла читать только скрытые мысли? А когда скрывать нечего, приемник самовыключался?

С Аленой они понимали друг друга без слов. Иногда он собирался что-нибудь спросить у нее и уже знал, что она ответит. И она временами отвечала, даже не успев услышать вопроса. Но происходило это как бы само собой и не вызывало удивления ни у нее, ни у него.

Оставили его в покое и странные ночные видения. Только однажды ему привиделся под утро длинный и странный сон. Анюте в тот день надо было срочно закончить какие-то бухгалтерские расчеты, и она поднялась, не потревожив Алексея, еще до рассвета. В том сне не было ни смутно помнившейся ему зеленоволосой женщины в голубоватой с переливами одежде, ни льющейся со всех сторон успокаивающей музыки. Словно смотрел уже виденное когда-то кино.

Он стоял в большом сумрачном зале с высоким лепным потолком, скульптурным ансамблем и амфорами, источавшими благовоние. Сумрак разгоняли лишь горевшие по углам светильники. Перед ним в глубоком кресле сидел одетый в черную мантию с красным подбоем грузный мужчина, решавший его судьбу.

Алексей не опасался его. Он знал, что в любое время может взлететь, возвести вокруг себя оптическое поле и стать невидимым. Без усилия напряг плечи и расставил согнутые в локтях руки, превратив их в крылья. Оттолкнулся от мозаичного пола и растворился в воздухе. Однако продолжал видеть зал, грузного мужчину в мантии, а на месте, где только что стоял сам, другого человека, пленника в белом хитоне, со спутанными волосами, спадавшими на плечи.

По левой щеке сидевшего в кресле грузного мужчины время от времени пробегал тик. Он встряхивал головой, словно прогонял боль или раздражение, и тяжелым взглядом сверлил стоявшего перед ним худого пленника. Тот смотрел на него с грустной покорностью и сочувствием. Наконец, тихо произнес:

- Ты болен, прокуратор. Закрой глаза и представь гладь озера.

Прокуратор послушно смежил веки. Через минутное время открыл их. Прислушался к себе. Еле заметная улыбка тронула его полные губы.

- Ты искусный лекарь, Иешу.

Человек в хитоне согласно кивнул.

- Даже моя жена называет тебя праведником.

- Я, как и ты, подвержен искушениям.

- Первосвященники и старейшины обвиняют тебя, Иешу, в осквернении святынь, поругании синедриона и подстрекательстве к бунту. Называешь ли ты себя Царем Иудейским?

Искусный лекарь не ответил. Прокуратор повторил свой вопрос и услышал ответ:

- Прислушайся к тому, что говоришь сам.

- Знаешь ли ты, кто тебя предал?

- Да, Иуда из Кариота.

- 30 серебреников - цена твоей головы.

- Он поступил так не по своему разумению и не по своей воле.

- По чьей воле?

- Ему ниспослано свыше.

- Ты веришь в это?

- Верю в то, что знаю.

- Что ты знаешь?

- Истину.

- Что есть истина?

- Истина приходит с неба.

- Значит, на земле ее нет?

- Взгляни, как те, что глаголют истину, судимы теми, кто имеет власть.

Прокуратор задумался. Затем встал с кресла. Прошелся по залу. Остановился подле пленника.

- Известно ли тебе, что на пасху я имею право помиловать одного из преступников?

- Ты помилуешь разбойника Варраву.

- Почему так считаешь?

- Ты не властен над своим духом и своим словом, правитель.

- Ошибаешься. В моей власти распять тебя или отпустить.

- Нет. Сие предписано свыше.

Прокуратор смолк, опустил взор. Снова сел в кресло. Вздохнул.

- Ты прав. Правитель тоже подвластен, и его слово может статься бессильным. Разве ты не боишься смерти, Иешу?

- Я не умру.

- На чем покоится твоя уверенность?

- На пожелании Отца.

- Кто твой отец?

- Тебе это известно, прокуратор.

- Мне известно, что сейчас все улицы заполнены ордой обезумевших людей и шпионами синедриона. Они жаждут твоей смерти.

- Их прозрение наступит позже.

- Для тебя нет иного спасения, как побег до рассвета. Ты знаешь дорогу к границам этой проклятой страны. У меня есть верный отряд конных стражников. Они уведут тебя от опасности. Что скажешь на это?

- Не жалей меня, прокуратор. Отдай преторианцам…

Светильники разом погасли без чьего-либо вмешательства. Потолок зала исчез, обнажив бесконечность звездных миров. Алексей переместился на поросший терновником холм. Сверху ему хорошо было видно всё, что происходит внизу.

У подножия холма, на усыпанном белой галькой ровном плацу, выстроились подковой преторианцы с короткими мечами в ножнах. Несмотря на ранний час, ближние и дальние подступы к плацу были заполнены народом, местным и пришлым к пасхальному торжеству, шумливым и безголосым, жаждущим крови и трепетным от бессилия. Сквозь равномерный гул иногда прорывались выкрики: «Иешу!». На склонах холма расположилась любопытствующая знать. Первосвященники и старейшины укрывались от нескромных глаз за бамбуковой шторой трибуны.

Все взгляды были направлены на человека, стоявшего перед строем преторианцев. Но он, словно не видел никого, и, казалось, совсем не испытывал страха. Тронул руками куст колючего терновника и обратил взор к небу. Взошедшее из-за холма солнце осветило его худое лицо, и стало видно, как беззвучно шевелятся губы.

Шлемы солдат сверкали в лучах светила. На смуглых лицах вспыхивали, гасли и снова вспыхивали усмешки. Солдаты жаждали зрелища. Они словно бы ждали подсказки или сигнала от полного человека в темном капюшоне, в котором без труда угадывался священнослужитель. Но тот, опираясь на трость, сохранял отстраненный вид. Наконец, он сделал еле заметный знак правофланговому. Самый рослый из строя подбежал к священнослужителю, и тот передал ему трость.

Шестеро в блестящих шлемах приблизились к человеку в белом хитоне и сорвали с него одежду. Гул толпы на мгновенье смолк, но тут же снова прокатился из конца в конец. Иешу так же смотрел на небо и шевелил губами, будто испрашивал благословения.

Один из солдат обошел его и стал ломать терновые ветки, сплетая из них венок. Закончив плетение, он небрежно нахлобучил венок на голову обнаженного человека и, скалясь, бухнулся перед ним на колени. Его примеру последовали остальные и разноголосо загнусавили:

- Радуйся, Царь Иудейский!

Толпа загудела сильнее. Невозможно было разобрать, что означает тот гуд: негодование ли, одобрение ли. Когда он пошел на убыль, воздух разрезал горестный женский вопль. Он ровно бы подтолкнул преторианцев. Они вскочили с колен, стали плевать на обнаженного Иешу. Самый рослый принялся колотить его тростью по голове, по плечам.

Только тут пленник взглянул на своих мучителей. И улыбнулся. Трость выпала из рук солдата, он испуганно попятился. Первосвященник в балахоне выкрикнул что-то неразборчивое. Строй, а затем толпа подхватили выкрик, и тогда явственно прозвучало:

- На Голгофу!..

У Алексея было ощущение, что его разбудил именно этот выкрик. Некоторое время он лежал без движения, осмысливая то, что ему привиделось. Сон, как сон. Он помнил его до мельчайших подробностей. Странность состояла в том, что привиделся ему библейский сюжет, о котором он знал лишь понаслышке: пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат, христопродавец Иуда, Голгофа, распятие Христа. Вот и всё! Во сне же возникла объемная картина, с деталями местности и одежды, с прописанными, как на полотне живописца, лицами. Да и сам он как будто раздвоился, ровно бы человек в белом хитоне был в какой-то момент никто иной, а он, заброшенный провидением во времена кесарей и центурионов.

Может быть, он все же читал когда-то об этом? Или же отложилась в памяти картинка из Библии, которую он, не особо вдумываясь, перелистывал когда-то в досужие часы и лишь иногда задерживался взглядом на текстах?

Он отбросил гадание на кофейной гуще, нехотя встал и прибрал постель.

Однако что-то свербило в груди, и это что-то было завязано на увиденный сон, на Москву, на Остров. Будто что-то нашептывало ему: «Отпуск закончился, пора! Тебя ждут, возвращайся!». Куда возвращаться? К кому? Зачем? Кто ждет? Он прекрасно чувствовал себя рядом с Аленкой и Анютой, ему совсем не хотелось покидать их. Но все равно расставание надвигалось, как неотвратимость.

И он объявил о завтрашнем отъезде сначала Аленке, затем Анюте.

- Я понимаю, папа, - сказала дочка. – У тебя в Москве тоже семья. Да и дела твои все там. Когда уедешь, думай обо мне, а я буду думать о тебе. Станем общаться, как телепаты, и посылать друг другу SMS-ки.

Анюта отреагировала по-другому:

- Тебе с нами плохо, Алеша?

- Хорошо.

- Зачем же так быстро уезжаешь? – Лицо ее стало жалобным, как у не оправдавшего доверия взрослых ребенка. – Ты всего две недели с нами побыл!

При этих словах Алексей уловил ее мимолетную мысль: «Наверное, в последний раз приезжал. Недаром привез такую сумму».

- Дела накопились, Анюта, - попытался он оправдать свой поспешный отъезд.

Но даже себе не мог объяснить, что за дела его ждут. Хотя нисколько не сомневался, что так оно и есть.

- Может, самолетом полетишь? – робко предложила Анюта. – А трое суток с нами побудешь?

- Конечно, самолетом, - с облегчением согласился он.

В те минуты Алексей не знал и не мог знать, что его личностью заинтересовались серьезные люди из одной сверхсекретной организации под кодовым названием БД-7. Аббревиатура означала «Белая дача, седьмой участок». Но к огородничеству и садоводству они никакого отношения не имели.

ОПЕРАЦИЯ «ДУСТ»

За мирным названием «Белая дача» скрывалось самая засекреченная структура всесильного ведомства государственной безопасности. Возникла она еще в эпоху холодной войны. Чем занималась – не знал никто, кроме нескольких человек в государстве. Но время от времени мир потрясали сообщения о странной и загадочной гибели политических деятелей, о несчастных случаях, происходивших с популярными на западе перебежчиками из Страны Советов, о внезапных государственных переворотах в странах третьего мира.

Эта структура тихо и незаметно исчезла с развалом союзной державы и так же тихо возродилась после самоотставки первого российского президента. Уровень возрождения был, конечно, не тот, что прежде. Но секретность была соблюдена по всем параметрам.

Белая дача была обнесена непроницаемым забором с электронной начинкой. За ним скрывался учебный центр с навороченным полигоном, спецбурсой, тирами и бункерами, напичканными техническими новинками для обучения и тренировок топтунов, телохранителей, следаков, адских водителей и прочих профессионалов невидимого фронта. Элитой среди них были Исполнители, владеющие навыками и тех, и других, и третьих. Однако главным их предназначением была зачистка оперативных следов и ликвидация тех, кто безнаказанно предавал интересы государства. А оно, государство оказывалось бессильным, чтобы наказать их на законном основании.

Обстоятельства сложились так, что БД-7 проводила в это время операцию в Москве и в Алма-Ате. И Алексею, помимо его воли, предстояло стать ее участником. На первых порах – пассивным, а позже…

Впрочем, до «позже» было еще далеко.

Три месяца назад Георгия и Юлию вызвал Пилот, бессменный командир БД-7. В тот раз в кабинет шефа их провожал его зам, он же инспектор спецбурсы и куратор Исполнителей. У него было примечательное лицо, напоминающее печеный блин – настолько густо оно было изрезано морщинами. Никто не знал его имени-отчества, только псевдоним – Белый. Ему же было известно всё. Он даже знал, почему командира называют Пилотом. Это было его псевдо - из прошлого, из государевой службы. Командир заимел его не по собственной фантазии. А после того, как они нежданно вляпались в крутую заварушку на колумбийской границе. Тогда их группа сумела захватить у наркодельцов частный самолет. Машина была незнакомой. Командир с трудом поднял ее в воздух, ушел от «стингеров» на бреющем и приземлился на военном аэродроме близ Гаваны, где базировалась советская эскадрилья... С тех пор шеф и стал Пилотом.

Георгий с Юлией тоже имели псевдонимы: Кацерик и Юнона. Не они их придумали, это произошло как-то само собой после того, как Гера-Георгий умыкнул ее из теткиной деревни, чтобы она не попала в руки милицейских оборотней. Он же рекомендовал ее в спецбурсу, которую она, к его удивлению, закончила весьма успешно, и стала штатным сотрудником БД-7.

Три с лишним года – срок немалый, и все равно Юлия никак не могла привыкнуть, что у ее Геры-Георгия была какая-то иная жизнь, в которую ей не было хода, пока ее натаскивали в бурсе. Да и позже она почти ничего не знала о том, чем он занимался и куда временами исчезал. В общей операции они были задействованы только раз – при разработке шахидок-смертниц. И вот теперь снова.

Необычность была уже в том, что явились они не самостоятельно, как это происходило прежде, а в сопровождении Белого. И повел он их не через центральный вход, а по черной лестнице, ведущей в комнату отдыха.

- Не надо, чтобы вас видели даже следаки, - объяснил, - они сейчас у шефа.

Когда уселись в комнате отдыха в кресла, Белый спросил:

- Что, Юнона, застоялась, как лошадь в стойле?

- Застоялась, - не обидевшись, ответила Юлия.

- Считай, что ты уже на беговой дорожке, - и скрылся за дверью, ведущей в рабочий кабинет Пилота.

Беговая дорожка оказалась не такой, на которую натаскивали Исполнителей. Пилот, пригласив их, сразу взял быка за рога.

- Наркотики – угроза нации. Наркобизнес угрожает государственной безопасности.

На поле с наркотическими рогами пахало совсем другое ведомство. Было непонятно, что на нем делать Исполнителям, и зачем нужна информация, которую маэстро Толик вытащил с закрытых сайтов официальных правоохранительных структур и которую обрушил на них Пилот.

В последние полгода на подпольном рынке появился наркотик искусственного происхождения под названием «дуст», превосходящий по своему воздействию на человеческий организм общеизвестный героин. В его распространении наиболее преуспела центральная ОПГ столицы. Группировка состояла из звеньев, скомплектованных по национальному признаку: таджики, славяне, казахи, киргизы, ингуши с чеченцами. Силовое прикрытие осуществляли интернациональные бригады. Главарь ОПГ – выходец из Средней Азии, криминальный авторитет с погонялом Юсуп.

Выложив все это, Пилот сделал паузу, оглядел сидевших рядышком Юлию с Георгием и произнес:

- Юсуп – не главный паук в сети и не наш клиент. Над ним стоит забытый уголовной публикой Зураб. Теперь он президент одного из правительственных фондов - Ильхам Заурбеков. Его настоящее имя широкой публике неизвестно. Подчиненные называют его на русский лад: Илья Максимович. Это – к сведению. Нас он интересует лишь, как промежуточное звено. Главный клиент – вице-премьер, - Пилот сделал паузу и оглядел подчиненных.

Юлия не выдержала, проговорила:

- В правительстве три «вице».

- Наш – самый популярный на западе. Полиглот. Давосский переговорщик. На первые роли вышел на заре перестройки. С Заурбековым они однокашники, учились на экономическом факультете университета. Приятельствуют семьями. Загородные коттеджи рядом. Кстати, коттедж вице-премьеру подарил Заурбеков.

Пилот нажал под столешницей невидимую кнопку. На мониторе, встроенном в стену за его спиной, появились снимки.

Юлия не раз видела обоих по телевизору. Вице-премьер – вальяжный, холеный и довольно приятный на вид мужчина. Говорит всегда доходчиво и без шпаргалки… Президент социального правительственного фонда господин Заурбеков больше похож на европейца, чем на азиата. Одет всегда с иголочки в строгие костюмы, говорит мало, но веско. Его продолговатое лицо с намеком на смуглоту выглядело бы весьма интеллигентно и даже симпатично, если б его не портила тонкая, почти бескровная полоска губ. И все же вообразить, что такой человек связан с наркотой, трудно.

- О Заурбекове, - продолжил шеф. – Перед законом чист, под арестом не был. Хотя в девяностые годы возглавлял криминальную группировку и имел кличку «Зураб». Окончил в Москве два вуза. Владеет тремя фармацевтическими фирмами на подставных лиц, укомплектованными классными специалистами. Он - трудоголик. Стиль руководства – авторитарный. Недоверчив до крайности, в любые мелочи старается вникнуть сам. Вот, пожалуй, и все. Не густо, но это то, чем мы на сегодняшний день располагаем. Есть вопросы по Заурбекову?

- Всё ясно, - ответил Белый. – Выход на вице-премьера.

- Сейчас преступной группировкой правит законник Юсуп. Распространением наркотика занимаются его бригады. По всем прикидкам, лаборатория по изготовлению «дуста» находится в ближайшем Подмосковье. Не думаю, что она разместилась под крышей какой-либо из фармацевтических фирм Заурбекова. Умный хозяин не рискует законным бизнесом. Юсуп – мосток к безгубому Зурабу, а тот – мосток к вице-премьеру.

- Больно сложно, Пилот, - отозвался Белый. – Если вице-премьер такая сволочь, обнулить его – и делу конец!

- Нулевой вариант исключается. Политика – не наше дело. Выходим на лабораторию, потрошим правительственного чиновника Заурбекова и отдаем его наркоборцам. А компромат на вице-премьера – на самый верх. Работаем автономно.

- А сами наркоборцы? – не успокаивался Белый. - У них контора побольше нашей.

- Доверия им нет. Там тоже окопались оборотни…

Понадобилось не так уж много времени, чтобы выйти на лабораторию, упрятанную на территории бывшего дома отдыха работников искусств. Удалось установить и ее фактического руководителя, получившего в разработке псевдоним Ботаник. Однако перевалочные базы, пути сбыта, а главное - канал связи с Юсупом и выход на безгубого Зураба оставались не выявленными.

До завершения операции было не так уж далеко, когда вмешались областные наркополицейские. Совершили налет на лабораторию, разгромили ее, похватали использовавшихся вслепую работяг - лаборантов. Ботаник же пошел по делу, как непричастный к конечному продукту консультант-травник. Против него не нашлось ни одной улики.

Пришлось пасти Ботаника по второму кругу. Но зацепиться было не за что, пока не появилась на горизонте новая фигура – алма-атинский бизнесмен по прозванию Доктор. Топтуны, пасшие Ботаника, дважды засекли их встречу. Затем прибывший вместе с Доктором в Москву женоподобный юноша двое суток провел в квартире Ботаника. А когда свой человек в аэропорту «Домодедово» сообщил, что по паспортам этих троих приобретены билеты на алма-атинский рейс, стало ясно, что обозначившийся новый след требует тщательной отработки.

Лететь в бывшую столицу Казахстана предстояло Юлии и Георгию. Но не вместе, а порознь.

Профессия приучила Юлию к долгим ожиданиям, потому задержку алма-атинского рейса восприняла с философским спокойствием. Но клиентов из виду не выпускала. Когда, наконец, объявили посадку, она поднялась по трапу в числе первых пассажиров и заняла свое место у прохода. Среднее, согласно купленному билету, принадлежало ее клиенту - Доктору.

Георгий вылетел два дня назад, и она должна увидеть его через четыре часа в аэропорту бывшей столицы Казахстана. Ах, Гера, Гера! До сих пор он оставался для нее загадкой, хотя и жили вместе, с благословения Пилота, уже три с лишним года. Она даже не была уверена, что его настоящая фамилия, с которой она сроднилась еще в теткиной деревне Шакше - Кацерик. Теперь он по паспорту Кауфман, бизнесмен из Германии. Слава Богу, хоть имя прежнее – Георгий.

В салоне Боинга Юлия сняла приталенный утепленный жакет-перевертыш светло-серого цвета, аккуратно свернула его и уложила на верхнюю полку. Если жакет вывернуть, фасон оставался прежним, но цвет становился канареечным. Гера тоже носил куртку-перевертыш. Удобная одежда на случай, если придется уносить ноги.

Она беззастенчиво пялилась на занимавших места пассажиров, ни дать, ни взять – искательница приключений. Доктор появился в проходе среди последних пассажиров. В неброской, но явно пошитой у хорошего портного серой тройке, и серо-голубоватой льняной сорочке, он уверенно пробирался между креслами. Легкий темный плащ был наброшен на руку. Правильные черты лица, породистый чуткий нос, плотно сжатые губы. Глаза прикрывали очки-хамелеоны в тонкой золотой оправе. Впечатление портили шишковатая лысина и стрижка-нулевка. Они делали его похожим на вурдалака, принявшего благопристойный облик. Но, возможно, это говорила в Юлии ее предвзятость.

За Доктором пробирался меж кресел Ботаник с элегантным дипломатом, пристегнутым к запястью цепочкой. Спортивной фигурой он напомнил Юлии ее Геру-Георгия, даже замшевый лапсердак был болотно-зеленоватого цвета, как и Герина куртка. Аккуратная бородка придавала лицу творческую интеллигентность – ну, прямо подающий надежды учёный, а не барон, повелевающий разветвленной сетью мелких сбытчиков наркоты и скрытых стационарных точек.

«Интересно, заглянула ли в кейс таможня, – подумала Юлия, - запросто могла пропустить без досмотра».

Позади Ботаника тащился в обнимку с огромным целлофановым пакетом женоподобный, напоминающий пупсика с мыльной этикетки, Голубец. Так окрестила его наружка. Этого представителя доблестных сексуальных меньшинств Доктор привёз из Алма-Аты в Москву с собой. Хотя не похоже было, что сам он из гомиков. «Голубой подарок трансвеститу Ботанику», - сделал тогда вывод Георгий. Может, и подарок, но очень уж не к месту.

Голубец между тем протиснулся мимо Ботаника и Доктора, остановился подле Юлии:

- Позво-ольте? – спросил, будто пропел.

Она привстала. Он с трудом пролез со своим объемным пакетом и плюхнулся в кресло у иллюминатора, взгромоздив пакет на колени. Из раскрывшегося пакета показалась симпатичная мордашка плюшевого мишки. Доктор усаживаться не торопился. Оглядел Юлию. Выдержал паузу. Произнес:

- Вы не будете столь любезны пересесть вперед на такое же место? – голос у него был со скрипучей хрипотцой, как у человека с травмированными голосовыми связками.

Она мгновенно вошла в роль. Прищурилась в игривой улыбке:

- Вам не по душе мое соседство?

Тот не счел нужным ответить. Кивнул Ботанику, предлагая занять кресло рядом с Юлией. Сам забросил на багажную полку плащ и уселся впереди, предоставив ей возможность обозревать в течение четырех часов шишковатую, начавшую лысеть голову.

Ботаник ловко проскользнул на оставшееся свободным место. Отщелкнул цепочку дипломата, поставил его в ноги.

- У вас там не бомба? – повернулась к нему Юлия.

- Бомба, - подмигнул он ей.

Голубец покосился на Ботаника. Отвернулся и уставился в иллюминатор. Юлия хихикнула, давая понять, что оценила шутку попутчика.

- Когда будете взрывать, предупредите, пожалуйста.

- Обязательно, - ответил он.

Вскоре после взлета прикатила стюардесса то ли с завтраками, то ли с обедами. Ботаник от еды отказался. Голубец к своей порции прихватил еще одно пирожное с его подноса. Шишковатая плешь Доктора продолжала оставаться неподвижной.

Дождавшись конца трапезы, Ботаник отодвинул до упора спинку кресла, устроился удобнее и засопел. Юлии ничего не оставалось, как последовать его примеру. Она могла заставить себя задремать и даже уснуть, но не хотела этого делать. Лишь прикрыла глаза.

Минул час и второй. Дикторша пронзительным голосом объявила, что вошли в воздушное пространство Казахстана. Еще через час: «Внизу озеро Балхаш…» И, наконец: «Пристегнуть ремни…»

Легкое прикосновение заставило ее слегка напрячься.

- Просыпайтесь, - мило улыбался Ботаник. – Взрываю.

- Очень приятно, что предупредили, - проворковала она…

Заполнение таможенной декларации и проверка документов заняли приличное время. Когда Юлия оказалась в зале прилетов, клиентов там уже не было. Она не обеспокоилась этим, знала, что Георгий их не упустит. Поспешила на выход и встала сбоку дверей, позади черноволосой красавицы кореянки, уцепившейся за локоть высокого сутуловатого казаха.

Внизу, у самых ступеней, застыли выглядевшие, как сыновья одной мамы, пятеро высоких мужичков, упакованных в темно-серые брюки и кожаные пиджаки с крохотными погончиками. Эти явно находились «при исполнении». Поблизости от них топтался славянской наружности пассажир с дорожной сумкой через плечо, скучающий и равнодушный. Чем-то он насторожил Юлию, хотя ничего примечательного в его облике не было: лет сорока, роста выше среднего, сероглазый, без седины в волосах. И все же…

Нет, от него не веяло опасностью. За его равнодушным видом скрывалось нечто, вызывающее интуитивное беспокойство.

Три дня миновали для Алексея, словно их и не было. Он не позволил Алене и Анюте проводить себя в аэропорт, провожание – вещь томительная и беспокойная. Стоя у калитки, они лишь помахали вслед увозившему его такси.

Рейс на Москву задерживался в связи, как извещало световое табло, «неприбытием самолета». Алексей купил в буфете бутылочку апельсинового сока и занял пустовавший столик у ширмы, отгораживающей питейное заведение от снующих пассажиров. Ему хорошо были видны две стойки регистрации, и оба выхода: из зеленого и красного коридоров. Со скучающим видом он потягивал из высокого бокала сок и скользил равнодушным взглядом по сторонам.

По соседству, в одиночестве и без аппетита жевал бутерброды курносый парень. На полу стояла видавшая виды спортивная сумка. Похоже, парня что-то беспокоило. Он автоматически взглядывал на часы, будто ждал чужую жену, обещавшую его проводить. Но ее не было и всего скорее не будет.

У самого выхода пристроился за столиком полный казах с кулаками размером с дыню-колхозницу и одутловатым лицом, на котором выделялись неестественно красные губы. Свой кумыс он уже выпил и теперь стриг глазами очередь на регистрацию. Этот явно был в аэропорту с каким-то заданием. И не один. Еще четверых топтунов в цивильной одежде и без багажа Алексей заметил чуть раньше. «Везде одна и та же игра в сыщики-разбойники, - подумал, - что в России, что в Казахстане. Превратили державу в криминальный полигон».

Двое из топтунов следили за посадкой на Самарский рейс, двое топтались у регистрационной стойки «Алматы – Екатеринбург». Время от времени они бросали взгляды на красногубого казаха. Тот хмуро и недовольно качал головой. Алексея эти игры не касались, но все равно он взял их на заметку, потому что ощутил еще чье-то заинтересованное внимание к происходящему. Но как ни пытался, не мог определить, от кого исходила эта заинтересованность.

Диктор объявил, что заканчивается регистрация пассажиров, вылетающих в Екатеринбург. Оставив недоеденные бутерброды, курносый парень подхватил сумку и ринулся на регистрацию. Георгий увидел, как он протянул паспорт с билетом. Регистраторша долго изучала билет, затем посмотрела его на свет. Четверо топтунов мгновенно двинулись к парню. Красногубый оттолкнул от себя столик, торопливо, но, не теряя значимости, зашагал к ним. Парень что-то объяснял регистраторше. Красногубый, подойдя, прервал это объяснение ударом по почкам без замаха. Парень согнулся, но удержался на ногах. Потом резко и неожиданно распрямился, врезал стоявшему сзади топтуну пяткой между ног и мгновенно послал кулак в физиономию Красногубого. Тот опрокинулся навзничь. Народ вокруг зашумел, набежали и забалабонили зеваки. Красногубый выплюнул два зуба, нечленораздельно промычал, приподнялся, повёл мутными глазами вокруг. Потрогал распухшие губы, из которых сочилась кровь.

- Вяжите его! – выкрикнул неожиданным фальцетом.

На парне повисли трое, завернули руки, и тут же щелкнули браслеты. Но он еще одного достал ногой, так, что тот опрокинул регистраторшу и кулём свалился на нее. Она истошно завопила и продолжала вопить, пока не выбралась из-под незадачливого топтуна. Алексею показалось странным, что яростное сопротивление задержанного не вызвало бурю отмщения. Парня повалили, спеленали, прислонили к металлическому барьеру.

Толпа расступилась, пропуская полицейского чина в генеральских погонах, важного и без признаков шеи. Он выглядел колобком, напялившим чужое обмундирование. За генералом вышагивал высокий сутулый казах под руку с юной черноволосой красавицей, ухоженной, как дорогая кукла. Генерал спросил Сутулого:

- Он?

Тот согласно кивнул, подошел к парню, укоризненно оглядел его и глухо сказал:

- Отдай баксы, Рысь. И катись в любую сторону.

- Нет у меня твоих баксов.

- А где они?

- Генеральный прокурор знает.

- Какой прокурор! С ума сошел, Рысь!

- Твоих денег я не брал, - слово «твоих» парень произнес с нажимом.

- Ладно. Дожуём до понедельника.

- Жуй, пока не подавишься.

Сутулый повернулся к генералу:

- Выбей, - сказал и, помолчав, добавил: - Потом пришли его мне. Побазарить с ним хочу.

Алексею определенно понравился курносый мордобоец. Неторопливо покинув столик, он прихватил свой баул и приблизился к сдвинутой стойке регистрации.

Женщина-куколка, спутница сутулого казаха, придвинулась вплотную к парню, какое-то время пристально вглядывалась в его лицо. В ее взгляде даже читалось сочувствие. Произнесла отрешенно:

- Дурак ты, Рысев!

Генерал бормотнул что-то подчиненным, повернулся к куколке, объяснил:

- Расколется. Найдем бабки!

Топтуны подтолкнули парня и увели. Генерал спросил Сутулого:

- Двадцать процентов, как договаривались?

- Да.

- Ты сейчас к себе?

- Нет. Доктор прилетает московским рейсом.

Алексей уловил, что при слове «доктор» в голове генерала промелькнули долларовые купюры в банковской упаковке. А узкоглазая дива мысленно увидела мужчину с породистым лицом, шишковатой плешью и в очках в золотой оправе. В ее видении мужчина поднял руку и влепил пощечину, заставившую диву шлепнуться на диван. Мелькнуло прошлое в ее голове и исчезло, нисколько не заинтересовав Алексея. Но курносого парня ему было жалко.

На казахском, русском и английском сообщили, наконец, о прибытии московского рейса. Однако регистрацию на него объявлять не спешили. И Алексей снова уселся за столик.

На выходе из зеленого коридора первым из пассажиров показался Доктор. Алексей признал его по видению, возникшему в голове спутницы сутулого казаха. Рядом с Доктором шагал спортивно-интеллигентный типчик с умным, обрамленным аккуратной бородкой лицом и с дипломатом, пристегнутым к руке цепочкой. За ним шел, даже не шел, а плыл с объемным пакетом юнец с физиономией, скопированной с мыльной этикетки.

Сутулый сделал пару шажков навстречу Доктору, протянул ему руку, прошептал что-то на ухо, кивнув на спутницу, скромно державшуюся за его спиной. Та вышла вперед, приветливо заулыбалась, склонилась в полупоклоне. Прибывший даже не взглянул на нее. Только укоризненно покачал головой в адрес Сутулого. В этот момент его окликнул показавшийся из служебных дверей безшеий генерал-колобок. Остановив жестом свою кожаную свиту, генерал подкатился к Доктору, цепанул взглядом типчика с дипломатом. Отвел Доктора в сторонку, произнес пару слов. И все проследовали на выход. За ними на почтительном удалении двинулись сопровождающие.

Что-то подтолкнуло Алексея, и, чуть помедлив, он направился следом.

Еще полчаса назад в огромные окна аэровокзала заглядывало солнце, а уже начало темнеть. В горах темнота сваливается быстро, а бывшая столица Казахстана с трех сторон окружена отрогами Заилийского Алатау. Только с севера полупустыня, но там, прямо над Капчагайским водохранилищем, лохматилась и шевелилась, словно отара черных баранов, туча.

Спустившись со ступеней, Алексей остановился неподалеку от сутулого казаха и его ухоженной спутницы.

Доктор и генерал стояли подле белого шестисотого мерса, припаркованного впритык к джипу с открытыми дверцами. Генеральские прихвостни в одинаковых кожаных пиджаках с витыми погончиками толпились на ступенях подъезда…

В этот момент Алексей ощутил чей-то заинтересованный, хотя и мимолетный взгляд. Повел глазами. Поблизости от сутулого казаха и его спутницы нарисовалась спортивно скроенная юная дамочка с прической под мальчишку, видимо, пассажирка с московского рейса. Судя по мелькавшим в симпатичной головке мыслям, ее должен был кто-то встретить, но не встретил. Особого беспокойства она по этому поводу не проявила. Похоже, что гораздо больше ее интересовал Доктор, рассеянно слушавший генерала.

Тот продолжал что-то доказывать, но Доктор лишь несколько раз отрицательно качнул головой. Затем, чуть приподняв руку, призывно шевельнул пальцами. К нему двинулся типчик с дипломатом. Женоподобный юнец потоптался и тоже затанцевал к лимузину. Но вдруг пакет вывалился из его рук, он покачнулся и стал оседать на асфальт.

Картина Алексею была знакома по Афганистану: выстрел снайпера. Только здесь оружие было с глушителем.

- Голубого мочканули, - услышал он спокойный голос Сутулого.

- Лучше бы сукиниста Доктора шлепнули, - ответила куколка. - Ты охрану вызвал, Искандер?

- Некогда было, сама знаешь. Сейф – не два пальца об асфальт.

- Идем отсюда!

- Нет, Викуня. Надо с Лампасом побазарить.

Трое накачанных ребят с короткоствольными винтовками, выскочившие из джипа, окружили машину Доктора. Один подтолкнул бородатого типчика с кейсом вслед за шефом на заднее сиденье и захлопнул дверцу. Шестисотый будто скакнул с места, устремившись с площади. Качки, не выпуская оружия, попятились к джипу, в мгновенье загрузились в салон и укатили за хозяином, даже не поинтересовавшись, что сталось с женоподобным юнцом.

Кинувшаяся к шефу кожаная генеральская свита взяла его в кольцо. Генерал-колобок сохранял завидное спокойствие. Остановил взгляд на жертве киллера, которую уже окружили зеваки. И покатился к аэровокзальному крыльцу. Сутулый по имени Искандер попытался его остановить, но тот скрылся за высокими дверями.

- Чмо болотное, - пробормотал Искандер.

- Завтра все выяснишь, - утешила его ухоженная Викуня и потянула за руку.

Однако Сутулый решительно шагнул к толпе зевак. За ними тронулась спортивная пассажирка с московского рейса. Алексей заметил, как она коснулась днища дамской сумочки узкоглазой красавицы. Очень похоже, что засадила клопика. Ловкая деваха, ничего не скажешь.

Что-то подсказывало Алексею, что она прилетела в Алма-Ату не для гулянок. Однако и предположить не мог, что через какое-то время встретит ее вновь. И произойдет это в обстоятельствах, где жизнь и смерть, словно любящие сестры, ходят в обнимку.

Юлию не обеспокоило то, что она не обнаружила в аэропорту Георгия. Оставался вариант встречи в гостинице «Россия», и на крайний случай – связь по миниатюрной рации, называемой в обиходе флешкой. Зато Доктор прекрасно вписался в объектив миниатюрной фотокамеры вместе с генералом-колобком. Дубль она сделала, когда ее клиент подал знак самолетным спутникам, и Голубец затанцевал к белому мерсу вслед за Ботаником.

Звука выстрела Юлия не услышала, но мгновенно поняла, что произошло. У Голубца вывалился из рук пакет с плющевым мишкой, он покачнулся и, как в замедленном кино, сначала согнулся, затем распластался на асфальте. Она не то чтобы удивилась, но подсознательно отметила несуразность случившегося. Подстрелили настолько незначительного типа, что над этим стоило задуматься. Открыв рот, дурочкой таращилась на быстро скапливающуюся толпу. Засекла, как Доктор проворно скользнул на заднее сидение «шестисотого», а выскочившие из джипа добры молодцы быстренько втолкнули туда же Ботаника с дипломатом. Сами попрыгали в джип, и обе машины рванули с площади.

Кожаные мужички - близнецы взяли в кольцо генерала-колобка. Не похоже было, чтобы тот растерялся или испугался, во всяком случае, самообладания не утратил. Отмахнулся от сунувшегося к нему сутулого казаха, и того оттеснили мужички - близнецы. «Дерьмо, а не профессионалы», - подумала о кожаной охране генерала Юлия.

Ее бесцеремонно толкнули выскочившие из здания двое полицейских, так что она оказалась сдвинутой чуть ли не вплотную к сутулому казаху и его ухоженной даме. Услышала, как он сказал спутнице:

- Голубого мочканули.

- Лучше бы сукиниста Доктора шлепнули!

Упоминание Доктора насторожило Юлию, и она двинулась за парочкой к толпе, сгрудившейся вокруг Голубца. Что-то заставило ее оглянуться. Скучающий пассажир с дорожной сумкой провожал их взглядом. С чего бы вдруг? Полюбопытствовал или имел конкретный интерес?

«Доктор – генерал – казах с кореянкой – подозрительный пассажир… Любопытная связка, - мелькнуло в голове Юлии. - Подергать за ниточки, пожалуй, стоит». Нашарила в кармане клопика. Конечно, расходовать такую вещь вслепую – не рационально. Но интуиция подсказывала ей, что выигрышный номер - 50 на 50. Главное – закрыться от пассажира с дорожной сумкой…

С любопытствующим видом она втиснулась в толпу и успела засадить клопика в днище модной сумочки кореянки.

Пуля вошла жертве в горло. Кровь толчками вытекала на пакет, из которого торчала добродушная морда плюшевого мишки. Глянув на труп, подруга Сутулого сморщилась:

- Пойдем, Искандер!

- Два пальца об асфальт! – пробормотал тот.

Они выцарапались из толпы и направились к припаркованной на стоянке «Тойоте». Юлия рванула за ними. Дождавшись, когда шофер угодливо распахнул обе задние дверцы, обратилась к казаху с именем Искандер:

- До города не подбросите?

Тот возражающе качнул головой, но вмешалась его спутница:

- Садитесь рядом с шофером.

Искандеру ничего не осталось, как согласиться. Усаживаясь на переднее сиденье, Юлия рыскнула глазами по толпе, но пассажира с дорожной сумкой не обнаружила.

«Тойота» неспешно выехала на шоссе. Видно хозяин не любил быстрой езды или берёг от случайной аварии свою драгоценную жизнь – водитель держал скорость не больше шестидесяти, даже не делая попыток пойти на обгон.

- Вы приезжая? – обратилась к Юлии кореянка.

- Заметно? – обернулась она к ним.

- Заметно. Из Белокаменной?

- Да, из Москвы.

- По делам или развеяться?

- Познакомиться с особенностями вашего рынка.

Хозяин машины хмыкнул и вмешался:

- Какой рынок нужен красавице? Бордельный?

- Искандер! – остановила его кореянка.

Юлия пропустила шпильку мимо ушей.

- Я по заданию серьезных людей.

- С какой стороны серьезных?

- С денежной.

- Рынок большой, и дырку в нем в одиночку не найдешь.

- Помогут. От выгодного предложения умные люди не откажутся.

Искандер опять хмыкнул:

- Что тебя интересует? Китайский ширпотреб?

- Фи! – брезгливо скривилась Юлия.

- Наркота?

Юлия помедлила с ответом и с акцентированной решительностью произнесла:

- В опасные игры не играем!

- Правильно делаете, - и через паузу: - Что могут предложить денежные люди?

- Базар не к месту, - ответила она.

Хозяин машины удивленно крякнул и смолк. Кореянка произнесла:

- Однако!

«Тойота» уже миновала алма-атинский автовокзал и влилась в поток машин на магистральной улице Ташкентской. Юлия никогда не бывала в этом городе, но план его изучила добросовестно. Потому без труда сориентировалась в хитросплетении улиц.

- Бабки большие? – прервал молчание Искандер.

- Бюджетные, - ответила Юлия.

- Российские бюджетные?

- Нет. Вашего министерства обороны.

Искандер какое-то время переваривал услышанное. Кореянка тоже молчала. Затем подала голос:

- Подробнее можно?

Юлия обернулась, оглядела обоих. Мило улыбнулась и с улыбкой же ответила:

- Подробности не здесь.

- Где ты остановилась, красавица? – спросил Искандер.

- Мне рекомендовали отель «Россия». Можете меня высадить в любом месте. Доберусь на такси.

- Подбросим! Как тебя зовут?

Юлия назвалась.

- Запомню, - сказал он и протянул ей визитку, - Звони завтра.

Юлия глянула на золотистый кусочек картона: Исмагилов Искандер, три телефонных номера, включая сотовый. Отчества и адреса на визитке не значилось. Однако фамилия ей была знакома. Она слышала ее от Геры.

Он встречал ее. Сначала сидел в зале ожидания и со скучающим видом потягивал баварское пиво, хотя терпеть его не мог. Но бизнесмену из Германии, хоть и русскому по рождению, положено любить пиво. И господин Кауфман с видимым наслаждением отхлебывал из высокого бокала пенистую горьковатую жидкость. Профессионально засек топтунов, их красногубого начальника с подушечным лицом. «Не Доктора ли прикрывают? - подумал. – Хотя вряд ли. Ошиваются среди улетающих и провожающих. Явно кого-то пасут. Причем втёмную».

Пасли, оказывается, курносого парня, устремившегося к стойке после объявления об окончании регистрации пассажиров. Георгий не сдвинулся с места, когда топтуны стали месить его. У них с Юлькой было свое дело, отвлекаться от которого они не имели права. Парень между тем оказался не промах. Прежде, чем его скрутили, успел наподдать топтунам и свалить ударом кулака Красногубого. «С самбо знаком», - отвлеченно подумал Георгий.

Однако разборка на этом не закончилась. В нее оказались втянуты кругленький генерал аэропортовской полиции и высокий сутулый казах с похожей на статуэтку подружкой - ни дать, ни взять «сладкая парочка».

Парня увели. Генерал о чем-то переговаривался с сутулым казахом. Георгий не собирался прислушиваться, но вдруг казах довольно громко произнес слово «доктор».

Это уже было интересно. «Доктор» - по его линии. Но какое отношение тот мог иметь к сутулому казаху, к курносому парню и, наконец, к полицейскому генералу?.. Стоило поразмыслить.

Доктора встречали сладкая парочка и кругленький генерал- колобок. Перекинулись приветствиями и двинулись на выход. За ними на почтительном удалении последовала генеральская свита в одинаковых кожаных пиджаках. Не дождавшись Юлии, Георгий тоже покинул зал ожидания.

Доктор с генералом о чем-то толковали подле белого Мерседеса, стоявшего рядом с джипом. Генеральская охрана на почтительном удалении стригла их глазами. Ботаник и Голубец толклись чуть поодаль.

Георгий неторопливо прошел мимо сутулого казаха с круглопопой живой статуэткой и направился к платной стоянке, где оставил арендованную накануне «Ауди» с тонированными стеклами. Разблокировал двери, сел за руль, изображая терпеливого шоферюгу, ждущего начальника.

Адрес центрального офиса Доктора и номер его мерса Георгий узнал еще вчера. Номер джипа тоже мог пригодиться. Он нацарапал его на сигаретной пачке, прибавив к предпоследней цифре тройку. И стал наблюдать.

Неподалеку от сладкой парочки появился пассажир с выправкой кадрового военного и с сумкой через плечо. Судя по осанке, к канцелярским крысам и племени коммерсантов пассажир не принадлежал. Либо из полицейских, либо снявший погоны отставник.

Из дверей аэровокзала показалась Юлька. Остановилась позади круглопопой спутницы казаха. Можно, конечно, послать подруге условный сигнал: я тут, мол. Но Георгия смущал похожий на представителя силового ведомства пассажир.

То, что произошло дальше, не вписывалось ни в какой возможный расклад. Увидев, как завалился Голубец, и, заметив суету у докторского мерса, Георгий решил не дожидаться окончания акта. Включил зажигание и вырулил с привокзальной площади.

Втесавшись в сплошную вереницу машин, пристроился за маршрутным такси.

Выезд из аэропорта был один. Доктора можно укараулить на перекрестке. Там же Георгия подстраховывал старый товарищ по службе в морской пехоте Талгат Каирбаев. После службы они виделись только раз, когда Талгата каким-то ветром занесло в Москву. В то время Георгий еще был Каретниковым, а не Кацериком, и жил в Балашихе у школьной учительницы, торговавшей на рынке рыбой.

Почти всю ночь они просидели тогда на маленькой кухоньке, выпили не меньше, чем по бутылке на брата. Георгий костерил демократию и политиков, разорвавших на куски державу и обгадивших армию. Талгат согласно кивал головой, однако его скуластое лицо не выражало никаких эмоций. Сколько помнил Георгий, оно всегда было: невозмутимым, как у каменного сфинкса. Сослуживцы даже прозвали его Чингисханом.

Они вспоминали дни службы, особенно своего взводного – каратиста, которого солдаты называли между собой только по имени – Рома. Лейтенант Рома заразил любовью к восточным единоборствам чуть ли не полвзвода, но сильнее всех – их с Каирбаевым. Лейтенант распрощался с армией сразу после развала Союза. Он был земляком Талгата, и убыл в любимый город Алма-Ату вслед за подчиненным, отслужившим срочную.

В тот вечер Талгат скупо поведал, что влез бывший взводный в какую-то крутую разборку и был расстрелян из встречной машины по пути на стрелку. Что карате против автомата? Ничто! Сам Талгат устроился на службу в милицию, которую переименовали в полицию, как будто бардака от этого стало меньше.

С тех пор они не виделись, только изредка перезванивались. Георгий знал, что Талгат женился на докторице по имени Гульжамал и перебрался к ней жить в шестой микрорайон. Там он и разыскал своего сослуживца. И, наверное, впервые увидел на лице друга мимолетную тень удивления. Мелькнуло удивление и исчезло. Словно и не было долгой разлуки.

- Привет, Чингисхан!

- Проходи, Каретников, - будничным тоном пригласил Талгат.

Георгий уже отвык от родной фамилии. Услышав ее, грустно улыбнулся, приложил палец к губам и заговорщицки произнес:

- В Алма-Ате я не Каретников, а бизнесмен Кауфман. Подданный Германии.

Талгат не выказал ни удивления, ни любопытства. Словно ничего другого и не ожидал услышать.

- А в России я Кацерик, – добавил Георгий, - взял фамилию жены.

- Она – еврейка?

- Нет, фамилия белорусская.

В их отношениях ничего не изменилось. Это политики меняют друзей и убеждения. А они были солдатами. Оба переживали развал Союза, осуждали строй, допустивший казнокрадство, проституцию и распространение наркотиков. Оказалось, что Талгата два года назад выбросили из ментуры «за превышение». Теперь он занимался безлицензионным извозом, несмотря на классную спецподготовку. Услышав про «дуст», друг без колебаний согласился подстраховать Георгия. Подстраховка – тот же извоз, только гонорар не в пример приличнее…

Пирамидальные тополя по обеим сторонам четырехрядного шоссе гляделись сплошной зеленой стеной. Осень в Алма-Ате едва ощущалась, октябрьская погода напоминала московский август. Даже мохнатая туча со стороны Капчагая вроде бы начала блекнуть, не успев оросить полупустынную степь…

Георгий обратил внимание, что некоторые из водителей встречных авто начали помаргивать фарами. Сигнал, знакомый каждому шоферу: впереди притаились мастера машинного доения. Талгат просветил его насчет местной таксы: если виноват по-чёрному – стольник зеленью либо два в зависимости от провинности. Не виноват – двадцатник, если не хочешь, чтобы тебя мурыжили. Две десятки американских десятки Алексей держал в правах. Иначе задержка с резиновой проверкой документов неизбежна.

Так и произошло. Плюгавый гаишник с жезлом выскользнул, словно змей, из-за дерева. Георгий открыл дверцу, радушно махнул ему. Тот приблизился, взял права, жестом фокусника изъял обе купюры. Козырнул и пожелал «счастливый путь».

«Москвич» Талгата стоял с открытым капотом в сотне метров от светофора, регулирующего т-образный перекресток. Сам хозяин, подсвечивая фонариком, ковырялся в моторе. Георгий тормознул, крикнул:

- Эй, приятель! Помочь?

Талгат выключил фонарик, подошел:

- Помоги – дай пару сигарет.

Георгий протянул ему сигаретную пачку, на которой был накарябан зашифрованный номер джипа.

– Травись на здоровье!

Талгат возвратился к своему «Москвичу». Георгий свернул на городскую трассу, освещенную фонарями. Съехал на обочину, подогнал «Ауди» впритык к разлапистому карагачу и заглушил мотор. С дороги его машина вряд ли просматривалась, зато проходившие мимо авто были как на ладони.

Было воскресенье, и народ возвращался со своих дач в городские квартиры. Еще час – полтора, и дорожный поток рассосется, оставив без дела мастеров машинного доения.

Доктор между тем не появлялся, хотя по всем расчетам уже должен был проследовать мимо. Даже если б поехал по гравийке, Талгат дал бы знать. Значит, произошел непредвиденный сбой, и придется вносить коррективы. Однако удостовериться в том необходимо.

Георгий достал купленный накануне мобильник, зарегистрированный на местную сотовую связь, и набрал номер Талгата. Тот откликнулся сразу:

- Пусто, - и отключился.

Алексей продолжал стоять у входа в аэровокзал. Двое полицейских без особого усердия сдерживали любопытствующую толпу, окружившую убитого. Один из них вдруг заорал:

- Разойдись!

К трупу пробирался кожаный хранитель генеральского тела. Полицейские взяли под козырек. Не обратив на них внимания, тот нагнулся, выдернул из-под убитого пакет с плюшевым мишкой. На асфальт закапала кровь. Двумя пальцами он высвободил мягкую игрушку из пакета и, раздвинув любопытных, понес ее в здание.

По радио невразумительно прозвучало объявление, в котором Алексей разобрал лишь слово «Москва». Видимо, началась регистрация на московский рейс. Но его ожидало разочарование. Рейс отложили до завтрашних одиннадцати часов в связи с приближающимся грозовым фронтом. Вот тебе и «экономьте время, летайте самолетами!»

Можно было, конечно, вернуться к Аленке. Но Алексею не хотелось еще раз переживать встречу и прощание с дочкой и Анютой. Не раздумывая, он сдал билет и отправился на такси на железнодорожный вокзал. Прямой поезд на Москву ушел утром, но ближе к ночи отправлялся скорый на Челябинск. Можно ехать на нем до конца или сойти в Кургане. До Москвы останется всего ничего. А время до поезда приятнее скоротать в ресторане.

Алексей опасался, что вновь окажется в купе с глазу на глаз с какой-нибудь Майей Эдуардовной, как это произошло на пути из Москвы. Тем более что в поезде оказался только один спальный вагон. Но российская тысячерублевая ассигнация решила проблему. Кассирша любезно пообещала, что в его купе билет продан не будет.

Едва авто Искандера, высадив Юлию, отъехало от «России», как подле нее притормозила «Ауди» с тонированными стеклами. Дверца распахнулась, и она услышала знакомый голос:

- Садись, Юля!

Она нырнула в салон, радостно повернулась к Георгию. Он был в своей любимой болотной куртке модного покроя и с множеством карманов, в которых мог поместиться весь арсенал из подручных средств, столь необходимых в их профессии. Юлия погладила его по гладко выбритой щеке.

- Герочка!

В ответ он пожал ее локоть. Вырулил со стоянки и устремился за «Тойотой».

- Как ты вышла на эту парочку? – спросил.

Юлия прижала палец к губам, но Георгий ее успокоил:

- Жучков нет – проверил.

- Зато есть в их машине. На сумочке кореянки. Так что не гони, никуда не денутся.

- С чего ты решила, что она кореянка, а не казашка или уйгурка?

- Ой, Гера, женскому глазу это же сразу видно! - достала пудреницу, освободила ее от бархатной подложки. На донышке замаячил светлячок.

- Прямо по курсу. Метрах в четырехстах.

- Ты не ответила мне, как оказалась в их машине.

- Напросилась. Они связаны с Доктором. Сутулый казах - Исмагилов Искандер, рядится в бизнесмена. Ты как-то упоминал его фамилию.

- Ты права. Проходил в России по милицейской базе данных. Первый срок - по малолетке. Потом еще трижды. Короновался в законники в Потьме при участии Юсупа. Вышел по амнистии. Рулил в Подмосковье рэкетом кооператоров. Во время сдёрнул в Алма-Ату. Здесь строил пирамиды по типу «Властилины». Сумел не засветиться. Умён, хотя образованьишко – семь классов. В связях с наркотой до сих пор замечен не был.

- Да и сейчас вряд ли имеет к ней отношение.

- Так уж и «вряд ли»? А контакты с Доктором?..

- Кстати, Гера, информация к размышлению. Вероятно, я встречусь с Исмагиловым. Он вручил мне визитку и попросил позвонить. Запущу ему заготовку насчет флота на Каспии.

- Встреча, конечно, не помешает, Юля. Только смотри, не проколись.

- Да уж постараюсь. И еще, Гера. Час назад у входа в аэровокзал снайпер завалил Голубца.

- Видел этот спектакль.

Автомобиль Исмагилова по-прежнему шел, не превышая скорости. Освещенное фонарями шоссе, поднимавшееся в гору, напоминало по обихоженности московское Рублевское. Слева, за высокими изгородями, мелькали, сверкая огнями, особняки с колоннами.

- Дорога на Медео, - сказал Георгий.

- Догадываюсь.

Неожиданно маячок на пудренице засветился ярче. Георгий покосил глазом и прибавил хода. Через минуту они увидели свернувшую влево «Тойоту», перед которой распахивались могучие кованые ворота. Проскочили мимо и почти сразу же обнаружили с правой стороны дорожный карман со стоянкой, на которой темнели два далеко не шикарных автомобиля. Стоянка предназначалась клиентам ашханы с нарисованным над входом чебуреком. Георгий крутанул руль и припарковался. Сунул в руку Юлии пачку разнокалиберных тенге.

- Местная валюта. Заплати вон тому парнишке в шароварах с желтыми лампасами сотню за стоянку, пока он сам не подошел. И поболтай с ним.

Парнишка уже направлялся к машине. Юлия перехватила его на полпути. Сунула ему двухсотенную ассигнацию. Он полез в шароварный карман за сдачей, но она остановила его:

- Оставь себе.

Тот заученно сказал: «Спасибо». Юлия спросила:

- На хозяина работаешь?

- Нет. Ашхану отец держит.

- Маловато клиентов?

- Кончился сезон. Летом много было. Сейчас только днем заезжают. Что ночью в горах делать?

- Чебуреки у вас вкусные?

- Очень вкусные. Из баранины.

- Можешь принести мне в машину парочку?

- Конечно! Только ждать надо десять минут.

- Подожду. Сколько с меня?

- Триста. Вам с каким соусом? Сладким, горьким?

Юлия понятия не имела, какой соус ей нравится. Однако уверенно ответила, вручая деньги:

- С горьким.

Парнишка вприпрыжку кинулся в помещение. Юлия вернулась в машину. Глянула на Георгия и произнесла с чувством:

- Хорош! Прямо, как Ботаник!

Георгий успел к ее появлению приклеить аккуратную бородку и упрятать русые волосы под берет.

- Жди меня здесь, - распорядился. – И не вздумай самовольничать…

Коттедж Исмагилова был окружен высокой бетонной стеной. Тем не менее, особых трудностей для тренированного человека ограда не представляла. Проводки под током наверху не было. Камеры слежения, как удостоверился Георгий, стояли лишь у ворот. Вполне возможно, что по внутреннему периметру бегают собаки.

Он решил форсировать стену со стороны горного ручья, в бурлении которого гасли все другие звуки. Подпрыгнул, уцепился за шероховатый край, подтянулся. Какое-то время вглядывался в темные деревья, сквозь листву которых просвечивали фонарные огни подъездной аллеи. Окна коттеджа не светились, видимо, были задернуты тяжелыми портьерами. И посторонних звуков не было слышно, ручей поглощал даже шумы идущих по трассе автомобилей.

Георгий по-кошачьи спрыгнул вовнутрь. Присел на корточки. Собак не было. Дозорных – тоже. В одном из окон второго этажа коттеджа вспыхнул свет и тотчас погас.

Держась кустарниковых зарослей, Георгий стал пробираться к дому. К его удивлению и не в пример новым русским, особняк почти не охранялся. Только на освещенном пятачке у парадного входа маячила фигура с перекинутым через плечо автоматом «Узи». Ее он заметил, выглянув из-за угла. Исмагилов явно чувствовал себя в своей крепости в полной безопасности.

Георгий направил луч миниатюрного слухача на стекло блеснувшего пару минут назад окна. Ответом ему была тишина. Молчаливыми оказались и все другие окна.

Он перешел на тыльную сторону здания. Повёл слухачом по диагонали, и в наушник проник слабый шорох отодвигаемого кресла или другого предмета и затем приглушенный голос кореянки:

- Искандер, ты москвичке поверил?

Сквозь толстую стену звуки приходили ослабленными, но слова можно было разобрать.

- Хрен ее знает, - ответил Исмагилов. - А ты?

- Не нравится она мне.

- Ха! Она тебе не соперница!

- Я не об этом.

- Но риска-то никакого, Вика! Выведет на шефа – и поглядим, что за тема. Может, и бабки засветятся. Тогда сам, без Доктора перетру.

- Доктора давно пора отшить. А теперь еще и дурь ему мозги замылила.

- Злая ты на бывшего хахаля.

- Он не был моим любовником, - сердито отреагировала кореянка Вика. - Я работала на него.

- Знаю твою работу.

- Ты же обещал не напоминать.

- Всё, завязал.

- А шею Доктор все равно свернет. Уходи от него, Искандер!

- Рано. Пускай увязнет. Могли запросто замочить его, а не голубого. Выходит, предупредили, чтобы не лез в чужой огород.

- Как ты думаешь, Рысев признался, где деньги?

- У Лампаса признается. Рысь - говно! Собаку, которая кусает хозяина, надо убивать.

- А мне его жалко.

- Вот привезут в подвал, можешь там и пожалеть.

- Искандер! – укоризненно воскликнула она.

Тот не отреагировал.

- Зачем он тебе, Искандер?

- Понять хочу.

- А потом?

- Суп с котом.

Некоторое время в наушнике слышались лишь смутные шорохи, пока в них не вклинилась еле слышная трель телефонного звонка.

- Да, - откликнулся хозяин особняка. Через паузу: - В камере хранения?.. Почему только твоя доля? Мы так не договаривались. А где остальные?.. У Рыси нет никого в Москве!.. Почем я знаю, где?.. Что, уже выехали?.. Ладно, побазарю и забирай, может, и расколешь. А не расколешь, закопай… – Опять возникла пауза, закончившаяся словами: - Голубой мне до фени, а с Доктором – твоя забота. Дожуём до понедельника, хоп!

Георгий понял, что звонил безшеий генерал, и речь шла о курносом парне по фамилии Рысев, которого вот-вот должны были привезти генеральские шестерки.

- Что там? – спросила кореянка.

- Сука – этот Лампас. Часть баксов Рысь сдал. Лампас говорит, что это его доля. Остальные вроде бы тот отправил в Москву. Врет, сволочь!.. Вот и поговори с ним, раз тебе его жалко. Пускай сдает все баксы, если жить хочет.

Пробраться в особняк у Георгия не было никакой возможности, хотя и не помешало бы. Не лишним было бы и разобраться, что натворил курносый Рысев. Но все это лежало на обочине, как и сам Исмагилов со своей Викой. Главная фигура – Доктор, которому «дурь мозги замылила». Из-за дури он и умыкнул из Москвы Ботаника.

Георгий решил еще раз глянуть на отчаянного парня. Зачем ему это понадобилось – он и сам бы в тот момент ответить не смог. Во всяком случае, нельзя было исключить, что Курносый владеет какой-то информацией и, возможно, очень небесполезной.

К бетонному забору он вернулся тем же путем. Не особо скрываясь, перемахнул через него. Выбрался на шоссе и с беспечным видом двинулся в сторону кованых ворот.

Подъездной путь к воротам занимал примерно сотню метров. Георгий нашарил в одном из карманов разлетайки выкидную ленту с шипами. Взял чуть правее тротуара и, не останавливаясь, выстрелил лентой поперек дороги в том месте, где на нее падала тень от лапчатой ели. Прошел чуть вперед и затаился за елью. Достал флешку, нажал на кнопку вызова Юлии. Ответом ему были лишь длинные гудки. «Неужели опять что-то отчебучила?» Но через минуту флешка завибрировала, и он услышал ее голос:

- На связи.

- Ты где?

- В туалете.

- Жди меня в готовности в машине!

Юлия находилась и не в туалете, и не в машине, а через дорогу от Георгия. Она засекла его вызов, но ответить поопасалась: освещенное шоссе в тот момент оказалось пустым, а слух у Геры был отменный, и он мог услышать ее голос вживую. Лишь когда мимо один за другим пошли автомобили, она откликнулась.

Хоть он и велел ей ждать на стоянке и не самовольничать, все равно ослушалась. Дождавшись парнишку с чебуреками и расплатившись, она оставила аппетитную стряпню на сидении и поспешила за Георгием. Конечно, это было грубым нарушением не только дисциплины, но и их неписаного кодекса. Он в группе старший, и она обязана безоговорочно исполнять все его указания. Но он еще и возлюбленный, даже муж, хотя и без штампа в паспорте. Потому она плюнула на запрет и решила на всякий случай подстраховать его.

Видела, как ее Гера по-кошачьи перемахнул через ограду. Она не последовала за ним к особняку. Замерла на заборе и впялилась в компакт-прибор ночного видения. Не на шутку обеспокоилась, когда он исчез из поля зрения, скрывшись за углом. Слава Богу, вскорости объявился…

Через дорогу Георгий не просматривался, но Юлия была уверена, что он неподалеку от пушистой ели. Что ему там понадобилось – ей было непонятно. Но видно так продиктовала обстановка, потому что бездумно Гера никогда не поступал.

Огнестрельного оружия у Юлии не было, хотя она научилась легко управляться с любым стволом. В забугорной операции оно не полагалось. В ее распоряжении были лишь спецсредства, выглядевшие как предметы первой необходимости. И то в ограниченном количестве. Пистолет заменяла «плевалка», так в бурсе инструктор по стрельбе именовал миниатюрное устройство в виде авторучки либо зажигалки. «Плевалкой» можно вывести из строя любого, но при условии, что объект будет находиться не дальше двадцати метров. Расстояние, разделявшее их с Георгием, было заметно больше. Если ему понадобится помощь, уйдет несколько секунд, пока она переметнется на ту сторону дороги. Оставалось только ждать развития событий.

Шоссе то пустело, то заполнялось кавалькадой иномарок. Изредка среди них мелькали жигули. Для Казахстана они – тоже иномарка. Но владельцы особняков эту марку не жаловали. Одна из машин оказалась черной «Волгой». Не сбавляя скорости, она свернула к кованым воротам. Метров через десять-пятнадцать её закрутило, развернуло, и она встала поперек дороги.

Из водительской дверцы вылез тучный мужик в футболке и шароварах. Обошел машину вокруг, попинал колеса и сплюнул в сердцах. Юлия догадалась, что левую сторону обезножили проколы. Значит, Гера перегородил дорогу лентой с шипами. Водила тоже обнаружил причину проколов. Нагнулся, ощупал, торопливо открыл заднюю дверцу, что-то кому-то сказал. Рысцой двинулся к воротам и скрылся в помещении охраны. Почти тотчас же оттуда появился камуфляжник с короткоствольным автоматом и потопал к «Волге». Из нее вылез полицейский с сержантскими лычками, протянул камуфляжнику руку. Видно, знали друг друга, потому что перебросились парой слов и закурили.

Юлия не заметила, когда и как успел Гера подобраться к машине. Засекла только, как он в прыжке вырубил того, что был с автоматом. «Узи» оказался в Гериных руках. Сержант сопротивляться не собирался. Вздернул вверх руки и застыл с открытым ртом.

Не раздумывая, Юлия метнулась через дорогу, увернулась от мчавшегося джипа и нырнула в тень деревьев. Напротив «Волги» оказалась, когда Георгий затолкнул полицейского на место водителя и зашебуршился у задней дверцы.

Она выхватила из сумки «плевалку» и изготовилась.

Георгий выволок из салона парня, едва державшегося на ногах. Подхватил его за плечи и потащил к ближайшим посадкам. Но дотянуть не успел. Из караулки показались тучный водила в футболке и еще один, кривоногий и низенький, - с автоматом. Обогнав водилу, автоматчик устремился к машине, поливая на ходу очередями.

Юлия нажала кнопку «плевалки». Кривоногий будто налетел на преграду: грохнулся с разгона и выронил оружие. Она знала, что примерно через полчаса он очухается с покарябанной об асфальт физиономией и тяжелым гудом в голове. Полчаса – это немало… Краем глаза Юлия заметила, что Гера с парнем делают последние шаги к деревьям. Причем парень почти повис на Гере, хотя поначалу передвигался хоть и не шустро, но на своих двоих.

Она бесшумно скользнула назад, проворно перебежала шоссе, благо оно опять пустовало. Ускоренным шагом припустила к припаркованной у ашханы «Ауди». Едва успела сесть за руль, как ощутила вибрацию флешки. То был сигнал выезжать.

Юлия вырулила со стоянки, лихо пересекла две сплошные линии, развернулась в сторону города и, прижимаясь вправо, медленно покатила вниз. Скорее почувствовала, чем увидела, где притормозить. Распахнула заднюю дверцу. Из тени в обнимку с парнем вынырнул Георгий, втолкнул его между сиденьями, заскочил сам. Она поняла, что парень успел словить пулю.

- Вперед, - проговорил Георгий. - Не гони и улыбайся.

Она вырулила поближе к осевой линии, опустила стекло со своей стороны и врубила на полную мощность музыку. Боковым зрением отметила открытые настежь кованые ворота. Из них вылетел джип. Юлия едва успела затормозить, чтобы избежать столкновения. Джип повернул в сторону Медео и скрылся.

С десяток охранников, не обращая внимания на валявшегося у скоса дороги коллегу, углублялись в посадки вслед за двумя овчарками. По всему выходило, что облава ведется с размахом, и беглецам, по их расчетам уйти не удастся.

Все это промелькнуло, как кадр немого кино. Юлия вела машину с безмятежным видом, покачивая головой в такт попсововой песенке.

- На кольцевой свернешь налево, - услышала она Герин голос.

Он уже успел содрать с лица бородку, снять берет и вывернуть наизнанку куртку, ставшую светло-кремового цвета.

– По кольцевой – до трамвайных путей и направо, - инструктировал он, Юлию. - Нам нужен шестой микрорайон. Подскажу, как подъехать.

Всё понятно: раненого надо было куда-то определять, а в шестом микрорайоне, как ей еще в Москве сообщил Гера, жил его сослуживец.

В зеркале заднего вида нежданный пассажир не просматривался: затаился на полу. Георгий распотрошил аптечку и, наклонившись, обрабатывал ему рану. Брызнул из медицинского баллончика, забинтовал и сказал парню:

- Повезло тебе. Кость не задета, ранение сквозное.

Затем достал мобильник и набрал номер:

- Жди меня около ракушек, - произнес в трубку.

Когда подъехали к гаражам, из тени на свет вышел коренастый и широкоплечий человек и тут же снова растворился в темноте. Георгий показал Юлии жестом, где припарковаться, вылез из авто и отправился на переговоры. Длились они не больше минуты. Вернувшись, поманил ее наружу. И распорядился:

- Погуляй, Юля. У Талгата жена – врач. Пусть осмотрит нашего пассажира. Стражи порядка его хорошо отпрессовали.

Она безропотно подчинилась.

Георгий сел за руль, тронул машину с места, свернул за гаражи и исчез из виду.

Прогуливаться Юлии не хотелось. Но приказ есть приказ. Она, не торопясь, фланировала по пешеходной дорожке вдоль стандартной пятиэтажной хрущевки. Прошло около часа, когда услышала звук подъезжавшего автомобиля. Но совсем с другой стороны. Это мог быть кто угодно. Она свернула к ближайшему подъезду и сделала вид, что набирает дверной код. Однако предосторожность оказалась излишней: то была их «Ауди», остановившаяся напротив Юлии. Гера вышел из машины.

- Тебе, Юля, придется добираться до гостиницы на такси. А я вывезу парня из Алма-Аты.

- Куда?

- В Киргизию.

- Кто он такой, Гера?

- Наш помощник.

- За что его так?

- Пока не знаю. Жди меня в гостинице. При осложнениях – дам знать.

- Слушаюсь и повинуюсь! – ответила бодрым голосом.

Но в душе бодрость и не ночевала. Ей совсем не нравилось ждать любимого. Особенно, когда неизвестно, сколько ждать.

С кольцевой трассы «Ауди» ушла на поворот с указателем «Бишкек». Когда миновали пост автоинспекции, сидевший сзади Рысев спросил:

- Мы – что, в Киргизию?

- В ту сторону.

- Кто вы?

- Друг.

- Зачем я вам нужен?

- Не торопись. Доберемся до гор, тогда и поговорим. Впереди еще один пост.

Проскочить его сходу не удалось. Подчинившись светящемуся жезлу, Георгий прижал машину к обочине, открыл дверцу и протянул подошедшему дорожному доильщику международные права с валютным вкладышем.

- Куда торопимся? – спросил тот, изъяв из корочек две купюры по таксе.

- В Бишкек, на свадьбу к другу.

- В горах не гоните, гололед, - заботливо предупредил доильщик понятливого шофера и вернул документы. – Счастливо гулять!

Вскоре равнинная степь плавно перешла в холмистую. Шоссе заметно поползло на подъем. Георгий остановил машину.

- Пересаживайся вперед, Рысев! Постов больше не будет.

Тот пересел, и «Ауди» снова рванула вперед.

- Значит, интересуешься, зачем ты мне нужен? – спросил Георгий. – Затем, чтобы с твоей помощью наказать преступников.

- Какой из меня помощник! Мне бежать отсюда надо.

- А есть, куда бежать?

- В Россию.

- Вот и побежишь. Тебя как зовут, Рысев?

- Игорь.

- В армии служил, Игорь?

- В десантно-штурмовой бригаде.

- Там с самбо познакомился?

- Там.

- Можешь ответить на несколько вопросов?

- Спрашивайте.

- Что вас связывает с Исмагиловым?

- Был у него охранником.

- Чем он занимается?

- Официально – китайским ширпотребом. Тряпки проходят по счетам. Оргтехника – контрабанда.

- А неофициально?

- Финансовые пирамиды для лохов. Липовые фирмы. Обирают клиентов и лопаются без следов.

- Как насчет наркоты?

- Вряд ли. Такое не спрячешь.

- А Доктор?

- Не знаю.

- Исмагилов может знать?

- Может. Они с Мотей-Доктором вместе дела крутят.

- Что значит «с Мотей»?

- Его Матвеем Осиповичем зовут. А мы – Мотей. Между прочим, его доля больше, чем Исмагилова.

- Почему?

- Хрен их знает! Мотя – умный и скользкий, как угорь, везде пролезет. Где деньги – там и он. У него даже свой отдельный склад есть.

- Где находится склад?

- На Семидесятом разъезде, у вояк. Туда даже моему хозяину хода нет.

- А что Исмагилов? Не обижается?

- Нет вроде бы. В друзьях числятся, хотя хозяин терпеть не может Мотю-Доктора.

Какое-то время они ехали молча. За окнами темными силуэтами высились скалы. Асфальтовая дорога крутила петли, иногда вырывалась на крутой берег речушки, бурлившей в ущелье. Серпантинные кольца то круто вздымались, то укладывались по низу. Георгий словно бы не замечал их, гнал машину с витка на виток на предельной скорости.

- Классно водите, - прервал молчание Рысев.

Георгий не ответил. И лишь когда миновали очередной перевал, сказал:

- А теперь, Игорь, давай начистоту. Что за баксы требовал с тебя Исмагилов? Грабанул его?

- Нет. Своё забрал. Вернее, бабкино.

- Рассказывай свою одиссею!

- Подробно?

- Подробно.

ОДИССЕЯ СЕРЖАНТА РЫСЕВА

За месяц до дембеля Рысев получил от бабки письмо. "Игорек, - писала она, - когда вернешься, переедем на родину твоих покойных родителей..." Бабка и родители Игоря приехали в Алма-Ату из Самары еще в советское время. Мать с отцом были метеорологами и неделями пропадали в горах. Там и похоронил их сель. С тех пор бабку не покидала мечта вернуться на родину.

Приехал Рысев после службы и не узнал бабку. Она сгорбилась и усохла. И на все вопросы отвечала:

- Казнить меня мало: обездолила тебя, Игорек. Саулешка соблазнила...

Сауле была их соседкой. Заглянула как-то и забалабонила:

- Чудеса, баба Тань! Помнишь, я тыщу в одну фирму сдала? Ровно месяц прошел. Сходила вчера, две тыщи получила.

- Как это? - не поверила бабка.

- А так. Проценты накопились. Очередища там, баба Тань! Полдня простояла. Надо было еще месяц подождать, четыре тыщи бы получила...

Заволновалась бабка. Что за чудеса! Может, грязные деньги очищают? Ей было все равно: грязные или чистые. Лишь бы перебраться в Самару. Потому и решилась тоже поиграть в эту лотерею.

Продала старинные серебряные ложки и мопед внука, добавила свою пенсию и с утра пошла. Все ее сомнения рассеяла очередь. Она тянулась вдоль ограды парка, и очередники писали номерки на ладонях. "Столько глупых людей сразу не бывает", - подумала и решительно заняла очередь. К ее удивлению, двигались быстро, и уже к обеду она вошла в дверь с вывеской "Инвестиционный фонд".

В той комнате, куда она попала, сидели шесть приемщиц. Вальяжная и очень вежливая казашка забрала деньги и выдала красивую бумагу, похожую на облигацию.

Месяц после этого жила, как в лихорадке. Получать поехала уже по другому адресу и в очереди простояла целый день. Ахнула, когда ей выдали четырнадцать тысяч тенге: сто процентов дохода! Что ж это делается на белом свете?! А она, неграмотная, была против демократии!

С этого часа бабка, только и рыскала мыслями: где взять побольше денег. Чтобы сразу - и проезд, и домик на Волге, и хорошо бы на мебель осталось. Выход был, но уж больно опасный. Вконец издергалась, пока решилась.

Квартира была записана на Игоря. Бабка нашла его старый паспорт, вложила в него ордер и пошла. Заложила внуково жилье с обязательством вернуть долг через полтора года. Или отдать квартиру. И отнесла полученные деньги по знакомому адресу.

Когда она собралась через месяц за своими шальными капиталами, по телевизору передали, что инвестиционный фонд приказал долго жить, а генеральный директор и два его зама скрылись...

- Не убивайся, бабаня, - сказал по приезде внук. - Руки-ноги крепкие - выживем.

Больше месяца мыкался Рысев, пока не наткнулся на объявление: "Работа для крепких мужчин от 20 до 40 лет. Зарплата от 600 $".

Контора по найму не внушала доверия. Надцокольный этаж, обшарпанная дверь, за столом накрашенная мадам в бархатном бордовом платье.

- Я по объявлению, - сказал Рысев.

- Фамилия, имя, отчество! Адрес и телефон! - требовательно произнесла мадам.

Он все ей сообщил, кроме телефона, которого просто не было. Ждал, когда запишет, и не обратил внимания, что открылась боковая дверь. Только почувствовал, как чья-то могучая рука просунулась сзади к горлу и уперлась локтем в подбородок. Сработал навык: каблуком в ножную костяшку, запястье в клещи, спружинился и вывернул до отказа руку напавшего. Тот охнул, а Рысев уже взлетел на подоконник, вышиб ногой раму и сиганул вниз. Слава Богу, всего полтора этажа. Не оглядываясь, нырнул в какой-то двор, перемахнул через ограду и попал на параллельную улицу.

"Клюнул на голый крючок! - ругал сам себя. - Лохов отлавливают, чтобы в рабство продать. В горах рабов навалом!"

Только дома сообразил, что оставил в конторе свой адрес. Спать лег, прислонив к изголовью ломик. Звонок в дверь раздался на другой день в полдень. Он сам глянул в глазок и увидел вчерашнюю мадам. Никого рядом не было. Распахнул дверь и, загородив вход, спросил:

- Ну?

- С завтрашнего дня можете приступать к работе. В девять вас ждет шеф, - протянула ему глянцевую открытку и ушла.

На открытке красивыми буквами было напечатано: "Исмагилов и К ", ниже - телефон и адрес офиса. Причем совсем не тот, что был у конторы по найму.

- На работу вызов прислали, - сказал он бабке не очень уверенно.

- Где-то я видела эту почтальоншу, - произнесла та.

За железной дверью шикарного офиса Рысева встретил амбал с рыхло – бугристым носом на мясистом лице и с рукой на перевязи.

- У-у, костолом! – сказал тот без злобы. - Топай прямо! Хозяин ждет.

- Это ты Штангиста покалечил? - спросил Исмагилов, протягивая узкую смуглую ладонь. - Десантник, да? Стволы хорошо знаешь?..

С того дня Рысев стал "конвойщиком". Охранял грузы на пути от китайской границы. После первого рейса ему выдали конверт - недельную зарплату. 150 долларов – не хухры-мухры! Он накупил еды на полмесяца вперед, торт для бабани и бутылку водки.

Конверты выдавал по пятницам сам Исмагилов. К концу месяца набегало еще долларов сто. "Премия за риск", говорил шеф.

А риск был. Один раз сломался ГАЗ-66 со сварной будкой, набитой китайской электроникой с японскими лейблами. Два КамАЗа ушли вперед, а Рысев с шофером застопорились в ночной Джунгарской степи - полетел ремень вентилятора. Они уже заменили его, когда возле их "газона" появились трое на мотоцикле с коляской.

- Ключи от будки! - заорал один, размахивая пистолетом.

- Ключи у хозяина, - проговорил шофер и тут же рухнул на песок: второй налетчик тюкнул его чем-то по голове. Отвлек бедный водила внимание от "конвойщика", а Рысеву того и надо было.

Он не напугался и не запаниковал. "Узи" был в кабине под сиденьем, зато "ПМ" в кармане ветровки. Через нее и стрелял. Первым выстрелом выбил из рук главаря пистолет и сразу же всадил обоим по пуле в ягодицы. Третий кинулся бежать.

Рысев пальнул по мотоциклетным фарам, отбросил в темноту пистолет налетчика, а заодно пнул под ребра и его самого. Затем запихнул стонавшего шофера на пассажирское сиденье, сам впрыгнул за руль и погнал по безлюдному шоссе. Своих настиг, когда рассвело...

- Хвалю, Рысь! - сказал Исмагилов. - Нам их дырявые курдюки - два пальца об асфальт! Повышаю тебя, Рысь! При мне будешь.

Три четверти "штуки" Игорь стал откладывать, надеясь расплатиться за бабкин кредит и выкупить свою квартиру. Даже собирался покланяться шефу, чтобы помог деньжатами. Готов был отслужить за то без оглядки и сомнений. А они были, сомненья.

Покупать оптом и продавать в розницу со стопроцентной прибылью - понятно, как дважды два. Менять обесценивающиеся тенгушки на доллары - все коммерсанты так делают. А вот торговать машинами себе в убыток - черная пустыня. Приходи любой и плати две трети цены автомобиля, и через какой-то срок получай новенького жигуленка безо всякой доплаты. Таких счастливцев набралось уже с полсотни.

Автомобилями занималась другая фирма, в пригороде. Президентом ее числился какой-то узбек, а заправляли делами Доктор и Исмагилов. Рысев ездил туда с хозяином. Видел очередь из будущих автовладельцев. Там же, в приемной, обнаружил мадам, которая принимала его в охранники. Она командовала телефонами и явно игнорировала узбека-президента.

Как ни высчитывал Рысев оборотные проценты с автовзносов, никак не мог разглядеть выгоды.

- Жулики они, Игорек! - сказала бабка. - Облапошат людей, как меня, и сбегут. Вспомнила я ту почтальоншу. Квартирные деньги я ведь ей отдала.

К худу ли, к добру ли высветлила худая бабкина память "почтальоншу", но внуку она мозги враз прочистила. Словно сами по себе сложились беспорядочные осколки. Кто он, тот узбек-президент? Шестерка! А первые автовезунчики - реклама из уха в ухо, чтобы еще завлечь тысячи. Придет срок платить по векселям - шестерку в сброс! Отправят в какой-нибудь братский кишлак - и ищи его со всеми собаками! А денежки вкладчиков хапнут Мотя-Доктор с Исмагиловым. И все шито-крыто. Они же к автомобилям - ни с правого, ни с левого боку! Телефонная мадам тоже не при чем: наемная секретутка на зарплате. Точно так и бабку надули с липовым фондом.

С того дня Рысева не покидала шальная мысль вернуть квартирные деньги, да еще с обещанными бабке процентами!.. Только не спешить в этом деле, продумать все до мелочей и не подставиться раньше времени. Код сейфа он подсмотрел, когда хозяин клал туда коробку с валютой. Осталось раздобыть хитрый бородавчатый ключ, который Исмагилов всегда держал при себе. И вскоре такая возможность подвернулась.

В тот душный вечер Рысев сидел с короткоствольным «Узи» в предбаннике. Ему видны были две тени за матовой перегородкой: хозяина и толстого московского гостя азиатской наружности, которого Исмагилов называл Юсупом. Замотавшись в простыни, они поддавали и ждали бабцов, которых должен был прислать Доктор.

Трех «массажниц» привез исмагиловский шофер. Кореянка среди них смотрелась, как дорогая кукла. Она и осталась с Исмагиловым, когда пузатый гость увез двух массажниц в гостиницу.

Рысев подошел вплотную к перегородке, глянул в просвет в стеклянной метелице. Нагрузившийся шеф лежал на диване. Кукла, слегка запахнувшись в простыню, так что видны были груди-мячики, спокойно сидела в кресле и курила. Рысев приоткрыл дверь.

- Заходи! - приглашающе шевельнула она пальчиками.

Протянула ему ополовиненную бутылку "Абсолюта", бокал и большую пиалу с остывшими мантами.

- Расслабься, детектив. О твоем хозяине я сама позабочусь.

Он выпил не больше пятидесяти граммов, остальное заставил себя вылить в раковину. Блики от люстры испятнали мраморный пол. Тихо жужжал вентилятор.

Рысев убрал верхний свет. Выждал какое-то время и проскользнул в раздевалку. Исмагиловские ключи нащупал сразу же. Они были охвачены золотой цепочкой с кольцом, вшитым в пояс джинсов. Он вытащил из кармана четыре бруска импортного пластилина и дважды вдавил в них каждую сторону бородавчатого ключа. Затем протер его и вернулся в предбанник.

Домой он попал только поздним утром.

- Сколько у нас долларов, бабаня?

- Пять тысяч.

- Начинай собираться в Самару.

- Этих денег на жилье не хватит, Игорек.

- Не беспокойся, бабаня. Будут деньги. Все твое барахлишко должно уместиться в одной сумке.

- А это? – она растерянно развела по комнате руками.

- Багажом потом отправлю, - обманул он. - И сразу прилечу.

- Может, вместе?

- Делай, бабаня, как говорю. Отъезд в субботу.

Дружок по дембелю, классный токарь-самоучка, изготовил по слепкам два ключа, и каждый оказался не хуже родного. Осталось дождаться субботнего дежурства, однако новая хахальница хозяина чуть не порушила все планы. Исмагилов не хотел расставаться с ней ни ночью, ни днем. В субботу он привез кореянку в офис, сказал Рысеву:

- Вику тоже карауль.

- Презираешь, детектив? - спросила она, когда они остались вдвоем.

Он промолчал. Она не унималась.

- Ты на самом деле так предан хозяину?

- На самом.

- А убежать со мной в Россию - слабо?

- На фига ты мне сдалась!

- Не плюй в колодец, детектив.

Исмагилов вышел из кабинета с целлофановым пакетом, плотно набитым тенгушками. Кинул его на колени кореянке.

- Вот тебе манто, Викуня. Поехали!..

В сейфе оказалось 72 пачки по тысяче долларов в каждой. Бабкиных из них, если считать проценты, примерно сорок пять тысяч. За моральный ущерб тоже полагается. 60 штук будет в самый раз.

Рысев заранее обменял пятьсот баксов на российские пятисотки. Купил суперклей и две грелки, у которых отрезал горловины. Приготовил вместительный кисет из мешковины. И написал письмо генеральному прокурору республику.

Очистив сейф, он отсчитал двенадцать пачек и кинул их в кисет. Остальную валюту располовинил на глазок, разместил в грелках и заклеил резиновые концы.

Бабку он решил отправить поездом, а сам – лететь вкруговую, в Екатеринбург, а не в Самару, чтобы запутать следы.

- Собирайся, бабаня! – сказал он, явившись домой.

- Куда?

- В Самару.

- Да ты что, Игорек, я же ничего в дорогу не купила.

- Потом, бабаня, на станции. Тенге у тебя есть?

- Почти две тыщи осталось.

- Трать их на еду. Вот тебе еще российские три штуки.

- А ты?

- Я прилечу. Встретимся у тетки... А вот эти две грелки привяжи к телу. Вскроешь только в Самаре. В них наш дом.

- Игорек, ты что, ограбил кого?

- Это твои деньги. За квартиру. Скорее, бабаня, такси ждет!

Поезд уже стоял на перроне, когда они приехали на вокзал. Рысев подошел к проводнику купейного вагона, протянул ему руку. Тот охотно ответил на рукопожатие.

- Двойная цена, земляк! Найди старушке нижнее место до Самары и возьми над ней шефство, а?

- Проходи, занимай любую полку во втором купе...

Бабаня заплакала, внук погладил ее по голове и выскочил. Времени оставалось в обрез.

Бегом спустился в камеру хранения, отыскал пустую автоматическую ячейку, затолкал в нее кисет с долларами. После этого достал из кармана конверт, вынул из него письмо на имя генерального прокурора республики и вписал в него номер камеры и код. На вокзальной площади опустил конверт в почтовый ящик и, не торгуясь, сел к частнику:

- В аэропорт, папаша!

Выслушав исповедь Рысева, Георгий спросил:

- Как думаешь, давно контачат Исмагилов и Юсуп?

- Сидели в одной зоне. Юсуп вроде бы короновал его.

- А Вика что из себя представляет?

- На Доктора пахала. У него три массажных салона. Вика - девка образованная. По-английски, по-немецки и по-корейски запросто может. Спрос на нее большой был. Исмагилов один раз ее попробовал и при себе оставил. Даже отступного дал Доктору из своей доли. Теперь, наверно, тот жалеет, что уступил ее Исмагилову.

- Почему?

- Считает, что Вика стала мешать их бизнесу.

- А на самом деле?

- Хозяин зациклился на ней. Ну, и дела вроде бы запустил. Представляю, как он сейчас рвет и мечет.

Искандер Исмагилов в этот вечер на самом деле рвал и метал. С каждым новым сообщением, что беглец не найден, он все больше свирепел. Даже разлюбезная его телу прелестница Викуня не могла успокоить. И за все расплачивался Штангист, совсем недавно возведенный хозяином в охранные бугры.

- Я – это… послал Саксаула, - оправдывался тот от дверей, не решаясь приблизиться.

- Баклан ты, а не бугор! Забыл, как Рысь тебе руку сломал? Трёх быков надо было послать, а не одного! И чтобы сразу в подвал!

Лицо баклана-бугра выражало полное согласие с хозяином. Он даже чмокнул в знак преданности губами.

- Выяснил, кто помог ему сбежать?

- Не было у него таких корешей.

- Кто же отключил Саксаула?

- Не могу знать. Может, прохожий.

- Сам ты прохожий ишак! Мать потрясли?

- Исчезла мать.

- Куда исчезла?

- Соседи не знают. Позавчера дома была. Видели, как за молоком ходила.

- Ну, суки! Все просрали! Совсем шустрить разучились! Подставили, как фраера!

Провинившийся Штангист больше не раскрывал рта. Продолжал переминаться с ноги на ногу, выражая всем своим видом раскаяние. А Исмагилов взвинчивал себя все больше:

- Вон, какую афишу нажрал, хряк! В дубаки пойдешь, в конвойщики!.. Отвали с моих глаз!

Разжалованный хряк попятился. Задом отклячил дверь и испарился. Исмагилов плюхнулся в кресло и громко позвал:

- Викуня!

Она мгновенно откликнулась на зов, появилась из спальни в белоснежном халате.

- Принеси коньячку, Викуня. И себе тоже.

Исполнив повеление, она уселась в кресло напротив, приоткрыв халат и обнажив точеные ноги. Исмагилов выхлебнул полбокала, пожаловался:

- Куда он мог смыться раненый? Штангист базарит, что зацепили его.

- В горах много укрытий. Залег где-нибудь до утра.

- А что за бородатая торпеда в зеленом прикиде? Откуда этот бык взялся?

- Послушай, Искандер. Вспомни-ка типа с кейсом, которого Доктор притащил из Москвы.

- Ну?

- Он был в зеленоватом замшевом пиджаке и с бородой. Тебе это ни о чем не говорит?

- Туфта, Вика! Москвич – по наркоте. Доктор звал меня в дело, я отказался. У меня лучший кореш загнулся от дури. Рысь им до фени!

- А если насолить тебе хотели за отказ?

- Нет, рисковать им не по кайфу.

- Между прочим, Искандер, Штангист мог соврать, что Рысева ранили.

- Неужели волну гонит, сучара!

- Профессионала надо нанять, Искандер.

- Из ментов что ли? Нет среди них надежных. Все суки продажные.

- Платить надо так, чтобы не продали.