Теплов Юрий Дмитриевич  -  Спасенному рая не будет

Переход на страницу:  [1]  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7]  [8]  [9]  [10]

Страница:  [9]

Собачий вой в лесу повторился, но уже с другой стороны и не столь протяжный. Гуру завертел головой и пробормотал: «Койот!» Затем обратился к конвоирам:

- Утопленника примотайте веревкой к дереву. Караульте его по очереди. В тайге еще двое остались…

 

Сообщение от Утопленника доставили Пилоту незамедлительно. Он срочно вызвал Белого.

- Я знаю о депеше, - сказал тот. – То-то все джигиты куда-то слиняли. Да и гуру пропал.

- Что будем делать, Белый?

- Спасать. По всем раскладам, он наш кадр.

- Звони по его телефону, узнай обстановку.

Белый достал трубку и набрал номер. Абонент подключился, но молчал. Белый ждал. Наконец, на том конце не выдержали, и знакомый по прослушке голос произнес:

- Кого надо?

Белый щелкнул кнопкой и хмуро сказал:

- Телефон Утопленника у Юриста. Как бы наша помощь не запоздала. Все равно надо лететь, хоть джигитов в тайге упрячем.

Пилот одобрительно кивнул.

- Собирай Исполнителей и ставь задачу. С другими ведомствами на контакт не выходи. До Томска самолетом. Там вас будет ждать военный вертолет. Впрочем, я тоже хочу тряхнуть стариной. С вами полечу…

3.

Время перестало существовать для Алексея. Он почти не чувствовал боли, лишь осознавал, что распят, как его далекий пращур. Временами впадал в забытье, и снова

 приходил в себя. Когда сознание прояснялось, окружающая картина приобретала контрастные очертания. Глаз Алексей не раскрывал, но и сквозь опущенные веки различал цвета. Скатившееся на закат солнце выглядело ярко оранжевым, лес черным, снег голубым. Лишь сидевший на козлах охранник с автоматом между ног расплывался нечетким контуром.

День растянулся до продолжительности людского века. Сменялись охранники. Иногда из дома выходил гуру. Стоял перед распятым пленником с бесстрастным лицом, будто пытался проникнуть в сущность того, кого староверы и обыватели называли Спасителем. В одну из таких минут Алексей открыл глаза. Увидев гуру, нашел в себе силы отчетливо выговорить: 

- Ты не гуру. Истинные гуру – святые люди. Ты шакал, питающийся падалью.

Тот скривил в усмешке губы. Алексей, собрав оставшиеся силы, громко и страстно произнес:

- Кара твоя близко!

Тот сплюнул на снег. В этот момент за спиной его скользнула серая тень, взметнулась и повисла на плечах. Алексей признал лайку Хучу, вцепившуюся зубами в шею убийцы любимого хозяина. Гуру взвыл, закрутился волчком, попытался отодрать мохнатое существо. Соскочивший с козел охранник ошарашено глядел на происходящее и не двигался с места.

- Стреляй! – взвизгнул гуру.

Тот вскинул автомат, подошел и в упор прошил очередью тело Хучи. Но и мертвая, она не отцепилась от гуру, пока ее с усилием не оторвал охранник. Пошатываясь, самозваный учитель удалился в дом.

Алексей опустил веки. Его объяла густая темнота. Через какое-то время она раздвинулась и вспыхнула точечными огнями. То звезды приветствовали его, парившего над  музыкальным озером. А с берега призывно махала ему рукой дочка Аленушка. Он перенесся к ней, но она исчезла. Не было на берегу и Оники. Девушка с Аэолы осталась во дворце Хранителей мудрости, возвышавшемся на зеленом холме. Он понимал, что ей запрещено общаться с ним, и она не может ослушаться.

Из озера наплывала органная музыка, напоминающая фуги Баха. Торжественное многоголосие звуков уносило от действительности и помогало погрузиться в вечность.

Когда Алексей снова открыл глаза, день угасал. Охранник, сидя на козлах, ежился от холода и заунывно, без слов, тянул мотив песни далеких гор.

Алексей не чувствовал холода. Тело стало чужим. Кровавая вечерняя заря осветила крутой берег Васюгана, крышу их заимки, которую и староверы, и жители окрестных сёл называли с легкой руки Диогена Чижами. До скита лучи не доставали, и все строения на берегу выглядели серыми и угрюмыми.

Туда, к повитухе в скит, через который прошли бандиты, отправилась беременная Капитолина. Она уже родила сына, Алексею это было откуда-то известно. Игорь так и не успел узнать, что у него появился сын. Где  сейчас мать и дитя? Как они себя чувствуют в окружении прилетевших тварей?

Он попытался представить их, но видел лишь неясные тени, пока свет не померк в его глазах.

В темноте четко возник старец Симеон. Он стоял у крыльца с непокрытой головой и закрывал собой правнучку от скалившегося длинноволосого абрека. Тот оттолкнул его, старец упал, но снова поднялся, когда насильник потащил девушку в дом. Вцепился пальцами в его длинные черные волосы. Абрек небрежно отмахнулся кинжалом, и старец опрокинулся навзничь. Софья метнулась к нему с крыльца, но насильник перехватил ее на лету и распахнул дверь.

Больше он ничего не успел сделать. Появившийся, словно из воздуха, Андрюха с силой ткнул его ломом в спину, и тот рухнул в открытую дверь. Софья снова бросилась к прадеду. Андрюха взбежал на крыльцо и опустил лом на голову насильника.

Все потонуло во мраке. Тьма была настолько непроницаема, что казалась чернее черной ночи. Затем чуть посветлело, и Алексей увидел убранство часовни с древними иконами. Они медленно отплывали в тень, увеличивая пространство, которое освещал непонятно откуда пробивавшийся слабый свет. Старец лежал на небольшом возвышении. К его изголовью склонилась Софья. Рядом с ней находились Пантелей, Андрюха и плачущая простоволосая женщина. За ними смутно виднелась фигура в белом одеянии. И снова всё померкло.

 

Все когда-нибудь кончается. И сны, и грезы. И явь, и мечты. И хорошее, и плохое. На планете Земля нет ничего вечного. Кончается бренная жизнь, освобождая человека от забот, метаний, нервных срывов. Вырвавшиеся из плена души устремляются в неведомый мир. Что там, в том мире? На самом ли деле он так прекрасен, как говорят?

Алексей тоже приготовился к полету в неведомые пределы. Но путешествие откладывалось. Вселенский диспетчер задерживал рейс. Видимо, у него были на это веские причины. Алексей не сетовал на задержку и терпеливо ждал часа отправки. У него оставалось время, чтобы мысленно попрощаться с сыном Олегом и дочкой Аленушкой. Олег, не дожидаясь взлета, помахал рукой и затерялся в суетливом людском потоке. Аленушка стояла у края летного поля и ободряюще улыбалась отцу. Ее улыбка словно говорила: «Не грусти! Слетаешь и вернешься! Или я прилечу к тебе». Алексей верил ей, и ему становилось легко, как путнику, выбравшемуся из болота на торную дорогу.

 

Тихая лунная ночь накрыла тайгу. Алексея она не затронула. Его просто не было здесь. И нигде не было. Исчезли озеро и Замок мудрецов, исчез он сам. Безжизненная равнина была укрыта белым саваном. Только в одном месте чернела голая земля, над которой кружилась одинокая птица, издававшая непонятный гуд.

Этот звук и заставил его очнуться. Нет, ему не приснилось и не почудилось. Еле слышимое тарахтенье доносилось со стороны излучины Чебачьей реки, которую блаженные именовали поначалу Чижапкой. Там она делала петлю, чтобы выкатиться подо льдом к скиту староверов и влиться в полноводный Васюган. Звук был знаком Алексею: так могла тарахтеть вертушка. В Афганистане вертолеты называли вертушками. Значит, за бандитами прилетела «птичка». Сейчас они выползут наружу и подожгут, как обещали, сосну с распятым Алексеем и их заимку с красивым названием Чижи.

Предрассветная ночь посерела, но планетное светило не спешило выбраться на небосклон. Тарахтенье вертушки прекратилось, значит, приземлилась на ровном пятачке излучины. Ждать последнего путешествия осталось совсем недолго. Он заставил себя отключиться, чтобы не ощущать течения времени.

И не ощущал. До той минуты, пока в сознание не проникла острая боль в правой ладони. Открыл глаза и увидел внизу у сосны женскую фигуру с автоматом через плечо. Ее силуэт показался ему знакомым, хотя этого никак не могло быть. На приставленной к сосне лестнице стоял человек в белом с рыжими пятнами маскхалате. Монтировкой он выдрал из ствола скобу, и рука Алексея безвольно свесилась вниз. Переставив лестницу, человек освободил вторую его руку. Теперь тело Алексея удерживали только веревки. Одним взмахом тот перерезал их большим ножом. Алексей не упал, его тело скользнуло вниз и оказалось на плече доброго самаритянина. С помощью женщины тот уложил Алексея на снег. Она нагнулась над ним:

- Он живой, Гера.

Тот, кого она назвала Герой, тоже наклонился. Поймав тусклый взгляд Алексея, произнес:

- Молодец, оживел!

Способность реально воспринимать вещи вернулась к Алексею.

- Ты кто? – разлепил он губы.

- Друг. Меня зовут Георгий. Потерпи немного. Сейчас тебя перенесут в дом. – И, обернувшись к женщине, сказал: - Побудь с ним, Юля.

Тут только Алексей понял, почему силуэт женщины показался ему знакомым. Он видел ее в алма-атинском аэропорту. Тогда она всадила крохотного слухача-таракана  в сумочку ухоженной спутницы высокого сутулого казаха по имени Искандер. А позже, как рассказал Игорь, вместе с Георгием участвовала в его освобождении…

                                   

Алексей лежал в келье на своем топчане. Кисти его были забинтованы, хотя, он был уверен, этого и не требовалось. Он чувствовал, что тело его постепенно наполняется жизненными соками. И даже возвращается способность улавливать посторонние мысли. Путешествие в неведомые пределы не состоялось.

Перед ним сидел на табурете человек с рубленым, как из камня, лицом и седым ежиком волос. По всей видимости, именно его называл частный детектив Пилотом.

- Говорить можете? – спросил он.

Алексей согласно кивнул. Собеседник потянулся к грубо сколоченному столику, на который чья-то заботливая рука поставила фляжку и пластиковую бутылочку с соком.

- Я налью вам коньяку, чтобы восстановить силы.

- Не надо.

- Как хотите. Вы кто?

- Утопленник.

- Это я знаю. Назовите фамилию, имя, отчество.

- Подполковник в запасе, - голос уже вернулся к Алексею, и он мог отвечать, не напрягаясь. – Фамилия - Усольцев. Имя – Алексей. Отчество – Николаевич.
               - Журналист?

- Да.

- Должен признаться, что я ожидал увидеть другого человека.

- Знаю. Вы, кадровый офицер, надеялись увидеть давнего сослуживца.

- Ответьте, Усольцев, это вы расправились с несколькими боевиками Юсупа и сбежали из подвала Заурбекова?

- Я.

- Где изучали восточные единоборства?

Алексей собрался выложить правду, но подумал, что собеседник сочтет его сумасшедшим. Потому ответил:

- Самостоятельно.

В мыслях Пилота мелькнуло сомнение, и Алексей сказал:

- Вы сомневаетесь в моих словах. Более того, только что подумали, что я вашей организации не нужен. Однако считаете ваше появление здесь оправданным.

Перед мысленным взором полковника возник гуру с перевязанной шеей, бросившийся на него в тигрином прыжке. Прыжок остановила стрелка, вылетевшая из руки Пилота. Гуру рухнул рядом с распластанным на полу Юристом. Родич Заурбекова дернулся и тоненько завыл. Пилот не знал, что с ним делать: пустить в расход и закопать в компании с другими бандитами или сохранить как свидетеля.

- Юриста тоже пристрелите, - посоветовал Алексей. - В Москве с ним возникнут проблемы.

Пилот с удивлением посмотрел на него:

- Вы что, читаете мысли?

- Да.

- О чем я думаю сейчас?

- «Такими кадрами, как этот Утопленник, не бросаются».

Тот только крякнул. Алексей тяжко вздохнул.

- Я могу вам задать несколько вопросов, полковник?

- Задавайте.

- У староверов находится роженица, жена моего друга…

- С ней все в порядке. Родила младенца. Сейчас она находится в молельне.

- Ее муж Игорь погиб.

- Мне об этом доложили. Погиб также старец, он защищал свою внучку от насильника. Ее спас ваш человек по имени Андрей. При нападении на скит были убиты двое староверов. Они бросились на бандитов с вилами и были застрелены. Кстати, Усольцев, мои бойцы нашли неподалеку в тайге вашего человека. Он назвал себя Диогеном. Слегка обморозился, но все обошлось.

- Поручите ему и Андрею сколотить два гроба - для погибшей женщины и охотника Петра.

- У вас еще два трупа.

- Я собираюсь отправить их на родину. Мать с ребенком – тоже.

- Каким образом?

- Если получится, с вашей помощью.

- Не получится. Через час мы вылетаем на Большую землю. Вас тоже заберем.

- Без них я никуда не полечу. А я вам нужен. Не лично вам, а генералу, на которого вы работаете.

- Мы работаем на государство.

- Не надо, полковник, пустых слов. Ваше начальство приказало вам опекать генерала на выборах в Госдуму, вы и стараетесь.

- Откуда вам это известно?

- От вас. Вы уже мысленно решили использовать мои способности.

На этот раз полковник своего удивления не выказал. Но в его голове оно промелькнуло, как и укрепившееся желание привлечь этого человека, значившегося в досье «Утопленником», к службе в БД-7. И прежде всего, использовать его уникальные

способности в предвыборной гонке.

Алексей продолжил ковать горячее железо:

- Сегодня прилетит еще одна вертушка, - сказал он, - за бандитами.

- Эти монстры отлетались, - проговорил полковник и хмуро добавил: - Хорошо, Усольцев. Я помогу вам. Полетите на вертушке бандитов. Я дам вам двух человек, которые умеют с ней управляться. В Москву прилетите вместе с ними.

- Что будет с экипажем?

Полковник не успел ответить, пискнул его телефон. Он достал из кармана трубочку размером с палец и, не назвав себя, стал слушать. Алексей тоже слышал весь разговор. Вернее, не слышал, а улавливал. Звонил, судя по всему, подчиненный полковника:

- В сумке у Юриста куча зелени. Не меньше миллиона. Вероятно, за наркоту.

- Экспроприируй в пользу дачи.

- У гуру в рюкзаке необработанные шкурки соболей и еще каких-то зверьков.

- Отдай нашему клиенту. Он знает, чьи они.

- Шкурки принадлежат общине, - сказал Алексей, когда Пилот отключился.

- Неужели слышали, о чем говорит абонент?

- Да.

- Невероятно, но приходится верить. Вы интересовались, что будет с вертолетчиками?  Оставим их здесь. Мобильную связь конфискуем. Если сумеют, пусть добираются до дома своим ходом.

 

4.

Оба пилота вертушки впали в ступор, когда вместо ожидаемых пассажиров они увидели перед собой морщинистого Белого, двух его бойцов с короткоствольными автоматами и Алексея с забинтованными кистями рук. Белый достал красную книжицу, взмахнул ею перед носами вертолетчиков и объявил:

- Федеральная служба безопасности. Сдать оружие и документы!

Несколько мгновений те оставались в оцепенении, затем суетливо зашарили по карманам, передавая бумаги Белому. Пистолет, причем вполне узаконенный, оказался у одного. Бойцы обыскали их, экспроприировали сотовые телефоны и деньги: 350 долларов и 5 тысяч рублей на двоих. Белый с официальностью представителя государственных органов приступил к краткому допросу:

- Кому принадлежит машина?

- Частной туристической компании из Подмосковья.

- Почему перевозили террористов?

Вертолетчики вздрогнули, услышав про террористов.

- Мы не причем. Мы на зарплате. Хозяин приказал, мы полетели.

- Кто хозяин?

- Фамилию его не знаем. Он здесь должен быть. Его Гела зовут.

- Сколько он вам заплатил?

- Обещал по тысяче долларов.

- Мне жаль вас, ребята. Но я сегодня добрый, потому предлагаю выбор: пятнадцать лет лагерей или остаетесь в тайге. Здесь тоже живут люди. Выживите – ваше счастье. Вертолет подлежит конфискации.

Несчастные пилотяги выбрали шанс на выживание.

Белый удалился, но вскоре вернулся и привел двух человек, которых обещал полковник. Это оказались Георгий и Юлия. Белый пошептался с ними, Алексей уловил лишь слова: «Три дозаправки». Затем положил на колени Алексею связку добытой Петром пушнины.

- С этим сами разберитесь. Ваш вылет завтра утром, - и ушел.

Вскоре с излучины реки поднялась в воздух закамуфлированная винтокрылая машина с красными звездами и взяла курс на Томск. На ней убыла группа Пилота.

 

Оставшееся до отлета время Алексей прожил, словно во сне. Ходил, отдавал необходимые распоряжения, что-то делал сам. Чувства его пребывали в одном измерении, а тело – в другом. Побывал на своей заимке. Коллективные нары были уже разобраны. Из досок Диоген и Андрюха сколачивали гробы. Им помогал бородач из староверов. Увидев Алексея, он перекрестился двуперстием, поклонился в пояс и еле слышно проговорил:

- Воистину воскрес!

В комнате Игоря и Капитолины Алексей нашел под их семейной лежанкой жестяную банку с деньгами. В ней было 493 тысячи рублей и 10 тысяч евро. Он отделил 43 тысячи и призвал Андрюху:

- Я понял, что ты остаешься с Софьей, так?

- Ага.

- Вот вам на обзаведение двадцать пять тысяч рублей и пушнина на память о Петре. Забери ружье Наумыча. Все, что есть на заимке – тоже ваше.

- Спасибо, Алексей Николаевич. Вы там обскажите моей мамане, что и как. Мы ее сюда заберем.

- Хорошо, Андрей. А теперь позови Диогена.

Тот явился и виновато уставился на Алексея. Совесть мучила за то, что сбежал при опасности.

- Не бери в голову, Диоген, - успокоил его Алексей. - Завтра мы улетаем в Бобровку. Не получилась у нас коммуния. Несбыточная мечта, Диоген. Вот тебе подарок от Блаженных. Здесь восемнадцать тысяч. Поправь свою избу. И не вздумай пропить.

- Не извольте беспокоиться, Алексей Николаевич.

На автопилоте Алексей дозвонился до Никифора, сообщил, что произошло, и попросил сказать Иннэсе, что гроб с телом сестры она может забрать в скиту. Затем разобрал карабин, уложил в чехол и затолкал в детскую коляску, купленную Игорем в Каргосоке. Собрал два рюкзака: в один упаковал вещи Игоря и Капитолины, в другой уложил детское приданное и банку с деньгами. Вместе с Андрюхой все вещи переправили в скит.

Мужики и бабы, собравшиеся у часовни, истово начали креститься при виде воскресшего Алексея. В молельне строгий Пантелей готовился отпевать старца. Капитолину Алексей нашел в пристрое. Она уже знала о гибели Игоря. Кормила грудью младенца, а глаза оставались безжизненными и пустыми. Алексей сел рядом с ней, погладил названную племянницу по всклокоченным светлым волосам.

- Как ты назвала сына, Капа?

- Игорем.

- Значит, он продолжает жить в сыне. Тяжело, но надо терпеть, девочка.

Капка всхлипнула и уткнулась Алексею в грудь.

- В рюкзаке банка с деньгами. Это для маленького Игорька от Блаженных…

Ранним утром скитские мужики помогли Диогену и Андрюхе поднять на борт  груз-200. Юлия и Георгий молча наблюдали за этой печальной процедурой.

- Ты узнала парня? – спросил Георгий, показав на гроб с телом Игоря.

Юлия кивнула.

- Я даже представить не мог, что Рысев связан с Утопленником.

- Жалко его.

- Мне тоже.

Оставшиеся в живых «коммунары» заняли места. Бледная Капитолина сидела на откидной скамейке с ребенком на руках, и снова напомнила Алексею выпавшего из гнезда воробушка. Рядом с ней нечетко прорисовался облик Татьяны Васильевны. Как-то она перенесет гибель любимого внука? Вся надежда на маленького правнука. Отец передал ему вместе с искоркой своей жизни и имя. От нее, искорки, может возгореться пламя любви и новой привязанности и рассечь темную пустоту вокруг Татьяны Васильевны.

Георгий втащил трап внутрь и задраил дверь. Прошел в кабину пилотов. Юлия запустила двигатель. Спустя минуты «птичка» взмыла вверх и, провожаемая взглядами обитателей скита, скрылась из вида.

 

 Все остальное словно выпало из сознания Алексея. До той самой минуты, пока экспроприированный у бандитов вертолет не покинул Бобровку. В пассажирском салоне он был один, а Георгий и Юлия – в кабине пилотов.

Гуд, не прекращавшийся до той поры в голове Алексея, вдруг прервался оглушительной тишиной. В той тишине, как кадры немого кино, наплыли виденные в яви картины и образы. Татьяна Васильевна с сестрой, рыдавшие в голос. Оставшаяся без обитателей их заимка Чижи на берегу таёжного Васюгана.  Игорь, кативший санки с беременной Капитолиной в скит к повитухе. Она же - в Бобровке, с каменным лицом сидевшая у гроба.

Ах, Капа, Капа! Недолго длилось твое счастье! Как-то сложится теперь твоя судьба? Не покатится ли сломанная карета снова под откос?

Пригрезилась Алексею и заплутавшая в своих метаниях Магда, которую Диоген называл святой Магдалиной. Она пришла в ту роковую ночь к Алексею в келью, и он не нашел в себе силы отказаться от ее тела. А ее силы хватило, чтобы прикрыть его от выстрела Юриста.

Мелькнул в воображении куцебородый Наумыч, успевший всадить из своей одностволки пулю в Юриста. Но не смог увернуться от смертельного оружия, вылетевшего из руки фальшивого гуру.

Наумыча хоронили в один день с Игорем. Пьяненькие сын Толян и сноха Ирка размазывали по лицу грязные слезы. Виновато притихший Диоген бросил в могилу приятеля ком земли и, схватив лопату, рьяно стал закапывать ее. 

Кадры повторялись, будто Алексей листал альбом с фотографиями то в одну, то в другую сторону. Эмблер, произнесший на тихих поминках прощальную речь. Сгорбленная тетка Матрена, шепотом пытавшая Диогена про сынову невесту. Опустевшая после поминальных гостей горница. Сидевшие в обнимку на диване Татьяна Васильевна и Капитолина. Тетка Гала, укладывающая в коляску маленького Игорька…

И все это – дело рук одного человека. Нет, не человека, а безгубого служителя дьявола!

Что-то щелкнуло в голове Алексея. Сознание затопил звездопад, и лишь у самого горизонта голубела полоска неба.

Алчность – тлен…

Зависть – тлен…

Насилие – тлен…

Голова Алексея прояснилась, а душа вдруг болезненно запротестовала против насилия. Нет, не суждено ему привести в исполнение свой приговор. Но, так или иначе, он

не имеет права оставить своих друзей без отмщения. Кроме физического насилия, есть много других способов.

Когда вертолет пошел на снижение, перед Алексеем возник образ маленькой зеленоволосой инопланетянки с печальными глазами. Оника глядела на него с сочувствием и улыбкой, и он понял, что она старается его ободрить. Словно бы напоминала, что его друзья недаром отдали свои жизни. Но разве трупы Юриста, гуру и других бандитов – утешение? По земле еще гуляет столько негодяев, что истребить их всех не хватит никаких сил.

- Хватит, - немо произнесла Оника.

Он слабо улыбнулся в ответ, и его улыбка означала пожелание, чтобы она не переживала за него, потому как он сам справится со своими проблемами. Наверное, она только этого и ждала. Видение исчезло.

Колеса вертолета коснулись бетонки аэродрома учебного полигона. Двигатели умолкли, и Алексей почувствовал прикосновение к плечу. Открыл глаза. Перед ним стояла спецназовка по имени Юлия.

- Алексей Николаевич! Шеф передал, что появляться вам дома – пока небезопасно. Жилье вам предоставят здесь, в закрытом военном городке.

- Мне все равно, - ответил он.

 

5.

Нарушив собственную инструкцию, Пилот распорядился поселить Утопленника в служебном общежитии. Это была крохотная, но отдельная квартирка. Почти двое суток Алексея никто не беспокоил. Встречался он только с Юлией и Георгием, когда в обозначенное время посещал столовую. Трапезничали они втроем. Алексею нравилась эта парочка. Он еще в тайге понял, что они муж и жена, и что уже длительное время увлеченно занимаются своим небезопасным ремеслом. Обращались они к нему с заметным почтением и только по имени-отчеству.

Он понимал, что начинается новый виток его жизни, и  был уверен, что этот виток не придется ему по нраву. Сердце его продолжало терзать то, что произошло в Чижах. В таком состоянии нельзя было начинать новую жизнь, и Алексей большим усилием отодвинул недавнюю трагедию, не выбросил из себя, а заложил в запасники памяти, чтобы высвободить в нужный момент.

Он не сомневался, что его безделье будет недолгим, ровно столько времени, сколько командиру спецназовцев понадобится на консультацию с начальством. И не ошибся. Пилот сам явился к нему.

- Нам надо расставить точки над «И», Алексей Николаевич, - сказал без предисловий.

- Расставляйте.

- С каких пор вы обнаружили у себя необычные способности?

Что мог ему ответить Алексей? Не рассказывать же ему о вынужденном  путешествии на Аэолу и о том, что его заново собрали по крупицам! Потому он кратко ответил:

- В зрелом возрасте.

- Раньше вы их не замечали?

- Замечал, но не придавал значения. И старался не демонстрировать их.

- Как, где и почему пересеклись ваши пути с Заурбековым?

Алексей рассказал о первой встрече с Климом, о покушении в метро, о своем пленении, о рандеву с Заурбековым в санаторном коттедже и о побеге. Пилот дотошно интересовался деталями, выспрашивал о любой мелочи. Алексей отвечал, стараясь не привирать, но и не выкладывать все, как на исповеди. Он не доверял до конца этим людям. Но пока не собирался копаться в их сознании, знал, что это произойдет само собой, когда настанет нужный момент.

- Вы обошли молчанием один эпизод вашей биографии: утопление и похороны.

Алексей ждал этого каверзного вопроса и приготовился к ответу:

- У меня есть любимая женщина, полковник. Жене я сказал, что еду на рыбалку, а сам уехал к ней. Несколько дней растянулись на два с половиной месяца. Виновато мое легкомыслие.

«Любимая женщина» вполне устроила Пилота. Но версия его не убедила.

- Где она живет?

- Этого я вам не скажу.

- Тогда объясните, каким образом вы резко помолодели и стали выше ростом?

- С помощью ежедневного тренинга и ледяной воды.

- С трудом представляю.

- Давайте ближе к делу.

- Вам придется поработать против Заурбекова.

- Знаю. Это мой долг перед вами.

- Не надо так, Алексей Николаевич. Вы ничего никому не должны, и давно объявили ему войну по собственной инициативе.

- Что я должен делать?

- В ближайший месяц принять участие в избирательной кампании на выборах в Госдуму.

- Грязное дело – политика.

- Грязными делами нам приходится заниматься постоянно. Кому-то надо чистить загаженную конюшню.

- В каком качестве вы хотите меня использовать?

- В качестве главного консультанта в избирательном штабе генерала Баскакова.

- Кто за ним стоит?

- Команда президента.

Алексей уловил, что при этих словах в голове Пилота мелькнуло сомнение, а воображение нарисовало облик человека в военной форме, от которого он получал приказы. Выходит, и Пилот – всего лишь пешка, и ферзем ей никогда не стать.

Тот между тем продолжал:

- Я понимаю, что скрывать что-то от вас не имеет смысла. Все равно докопаетесь. И все же повторю: мы работаем на государство. Вы, наверное, слышали, что недавно президент отправил в отставку вице-премьера?

- Слышал.

- Весьма авторитетный человек у западных бизнесменов и политиков. И весьма вредный для страны человек. Его отставили с нашей помощью.

- Почему же не посадили?

- Как я понимаю, чтобы избежать излишней негативной реакции со стороны зарубежных инвесторов. Впрочем, в зигзагах большой политики я мало смыслю. Наша организация решает локальные задачи. На сегодняшний день она состоит в том, чтобы утопить Заурбекова.

- Не проще ли утопить в прямом смысле?

- Проще. Но опять же – табу. Он должен проиграть выборы.

- А Баскаков – выиграть?

- Да. И это совсем не просто. Дело в том, что Заурбеков имеет  неограниченные финансовые ресурсы. На него длительное время работает весьма толковый штаб. Ему состряпали имидж бескорыстного и отзывчивого человека. Избиратели верят печатному и эфирному слову. Его рейтинг много выше, чем у остальных кандидатов в депутаты.

- Почему же у Баскакова нет такого толкового штаба?

- Не позволяют ресурсы.

- В чем конкретно будут заключаться мои обязанности?

- Главное - сбор и анализ информации. Все, кто знал вас в лицо, остались в тайге. Кроме Заурбекова, конечно. С ним вам нет нужды встречаться. И никаких силовых приемов, товарищ Усольцев!

- Силовых приемов не будет.

- На всякий случай, мы слегка подправим вашу внешность. Не возражаете, Алексей Николаевич?

- Нет. Кстати, как мне к вам обращаться?

- В нашей организации каждый сотрудник имеет псевдоним. Называйте меня Пилотом. Вам тоже надо обзавестись псевдонимом.

- «Утопленник» вам не нравится?

- Утопленник вы для Зураба.

Алексей задумался. Вспомнил Онику и то, как она его называла.

- Я буду Алексом, Пилот.

- Не оригинально, напоминает Штирлица. Но как хотите. 

Штирлиц для Алексея был далеко-далеко. «Алекс» - это от Оники. Пилот никогда о ней не узнает.

Полковник взглянул на него пытливо и даже с  сочувствием.

- Через несколько дней наш кандидат представит вас руководителю избирательного штаба, а тот познакомит с другими сотрудниками. Ваш псевдоним не для них. Только для нас.

- Секретные игры?

- Нет, соблюдение принятых правил. Всю важную информацию будете передавать через начальника службы безопасности выборного штаба. Со вчерашнего дня им стал  ваш знакомый Георгий Иванович Кацерик. Ваша знакомая Юлия  тоже будет время от времени появляться в штабе. Ее задача – проверять на детекторе лжи сотрудников.

- Это лишне, Пилот.

- Почему?

- Я сам распознаю засланных казачков.

- Одно другому не помешает. Жить вы будете в отдельной квартире на улице Вострухина. Сегодня к ночи Юлия отвезет вас туда. Отдохните пару деньков. За вами официально будет закреплена машина. Водителя зовут Талгат. Можете вызывать его в любое время суток.

              - В эти дни он мне не понадобится.

- И последнее. Любой труд должен быть оплачен. Ваши консультации – тоже. «20 тысяч евро достаточно?

- Да, - равнодушно ответил Алексей.

- У вас есть ко мне вопросы?

- Есть. Мне нужен мобильник Юриста. В нем сохранен номер телефона Заурбекова.

- Хотите ему позвонить?

- Да.

Алексей уловил мелькнувшее в голове Пилота желание отказать в просьбе. Оно тут же сменилось кратким анализом последствий звонка. Победила мысль: «Пускай Зураб попсихует!»

- Пожалуй, это идея, - произнес он. – Контакт не больше минуты, чтобы не успели запеленговать ваше местонахождение. Я буду присутствовать при разговоре. -

Пилот вытянул из нагрудного кармана трубку. – Я ждал, когда он сам захочет связаться с Юристом. Терпеливый, туды его в медь!.. Звоните.

Алексей сразу узнал голос Заурбекова. Выдержал паузу, спросил:

- Узнаешь старого знакомого, Зураб? Я - Утопленник. Твои джигиты и гуру закопаны в тайге. Юриста я оставил в живых и держу его на цепи вместо собаки. Очередь за тобой. Готовься! – и отключился.

 

Первые два дня после сообщения Юриста о том, что Утопленник найден, Заурбеков пребывал в прекрасном расположении духа. Впервые за долгие месяцы он чувствовал себя спокойно и уверенно. Свалилась с плеч тяжесть, вызванная тенью загадочной и непредсказуемой личности. И вот с Утопленником покончено. Валюта за дуст получена. Тифлис тоже обещал подослать, сколько соберет. На круг должно выйти миллиона четыре.

Заурбеков предполагал, что кресло депутата обойдется в немалую сумму. Но она зашкаливала все мыслимые пределы. Только за сбор подписей избирателей пришлось выложить чуть ли не сотню миллионов в рублях. Не фальшивых подписей, как это случалось с некоторыми самовыдвиженцами, а реальных. Пришлось сборщикам приплатить. По закону надо было собрать триста тысяч подписей, собрали на тридцать пять тысяч больше. Его люди выборочно проверили подписные листы, подделок не обнаружили. Потому регистрация прошла, как по нотам. Чем ближе день выборов, тем больше расходов. Нанятый политолог, вытащивший когда-то избирательную кампанию первого российского президента, запросил миллион зеленью для себя и столько же – на свою команду. И премиальные за победу на выборах. И условия выдвинул:

- Для охраны избирательного штаба наймите стрелков вневедомственной охраны. Ваши джигиты – это лица кавказской национальности, отношение к ним электората, мягко говоря, не позитивное. И на встречи с избирателями их не берите.

Ничего не оставалось, как согласиться. Если покупать – то самых умных, чтобы траты оправдались. Всем надо платить - стрелкам, телевизионщикам, попсовым артистам, агентам, внедренным к конкурентам. Закон выживания - никуда не деться.

Административный ресурс, конечно, много значит. Сейчас он на стороне генерала. Не во время скинули вице-премьера – западника, он мог бы помочь Заурбекову. Но административный ресурс – три-четыре процента максимум. Все остальное решают деньги. А они на подходе…

Прошло два, три, четыре дня. Бригада Юриста уже должна быть здесь, но как в воду канула. Может, с вертолетом неполадки? Марат звонил, что птичка в Каргосоке. Ремонтируют птичку? А сообщить об этом он не может, потому что телефон разрядился? В тайге ни электричества, ни почты. Сколько, интересно, им понадобится времени, чтобы добраться до Каргосока?

Радужное настроение покинуло Заурбекова. Он гнал беспокойство и дурное предчувствие. Но полностью освободиться от них не мог, несмотря на умение отключаться от сиюминутной озабоченности и сосредотачиваться на главном.

Звонок раздался на пятые сутки. Высветился номер сотового Юриста. Наконец-то! Он нажал кнопку приема:

- Что у вас стряслось, Марат?

То, что он услышал в ответ, повергло его в шок.

- Узнаешь старого знакомого, Зураб?

- Кто говорит?

- Я - Утопленник. Твои джигиты и гуру закопаны в тайге. Юриста я оставил в живых и держу его на цепи вместо собаки. Очередь за тобой, Зураб. Готовься!

Абонент отключился. Заурбеков обессилено откинулся на спинку кресла. Это был нокаут. Тренированный мозг отказался повиноваться. Мышцы стали, как студень. Так он сидел, пока не вернулась способность трезво оценить ситуацию. Этот раунд проигран, но нокаут пока не смертельный. Марат оказался мальчишкой, его не жалко, как не жалко гуру и других боевиков. Человеческий материал можно восполнить. Казбек, замещавший Юриста, нисколько не хуже его, а в чем-то и расторопнее. Начальник собственной службы безопасности тоже на месте, больших претензий к нему нет. Жаль пропавших денег, но и тут можно выкрутиться, обратившись к арабским эмиссарам на Кавказе и спонсорам в Катаре.

Главная проблема – живой Утопленник. Его же упаковали! Как он мог освободиться и расправиться с группой обученных боевиков? Не иначе, как с помощью таких же головорезов, как и сам. Почему они оказались в тайге? С какой целью? Когда они собираются в Москву? Успеет ли он стать к этому времени депутатом и получить депутатскую неприкосновенность? Может, откупиться от Утопленника хотя бы на время? А позже закатать в асфальт, чтобы не осталось никаких следов?.. Нет, откупиться не получится! Зачем ему бабки, если он хапнул полученную за дуст валюту? Искать его – все равно, что охотиться за тенью. Да и зачем искать? Сам объявится в самый неподходящий момент.

Заурбеков вдруг почувствовал, как кольнуло сердце. И второй, и третий раз. Лоб покрыла холодная испарина. Такого с ним никогда не случалось. Он дотянулся до кнопки на подлокотнике кресла. В кабинете тут же возник помощник.

- Врача! – проговорил хозяин.

 

После ужина Юлия отвезла Алексея на улицу Вострухина. Рядом с ней сидел на пассажирском сидении коренастый казах с невозмутимым неулыбчивым лицом. Перед выездом в город он произнес лишь одну фразу:

- Я – Талгат, ваш водитель.

В квартиру он подниматься не стал, остался в машине. Юлия открыла дверь и передала Алексею ключи.

- Ваши временные апартаменты, Алекс. Через три дня Талгат подъедет в половине восьмого и позвонит вам по домашнему телефону. Маршрут до избирательного штаба он знает. Там вы - Турченко Иван Сергеевич, почти полный тезка Тургенева. Нравится? Вот ваш паспорт.

- Липа? – спросил Алексей.

- Липа, но классная. А это магнитный пропуск. Он бесфамильный, но с двумя степенями защиты. До свидания, Алексей Николаевич! – Она назвала его, как прежде, по имени-отчеству, мило улыбнулась и ушла.

Квартира оказалась трехкомнатной, и в ней было все, что необходимо не только для временного проживания. Даже холодильник забит продуктами, которых могло хватить на неделю затворничества. В спальне стояли двухместная кровать со стопкой чистого белья ,кресло, телевизор, большое трюмо и журнальный столик на колесиках.

Алексей глянул на себя в зеркало. Гример хорошо потрудился. Лицо стало более скуластым, губы полнее. Контактные линзы изменили цвет глаз, они стали черными. Усы исчезли, а подстриженная по моде борода довершала новый облик. Впрочем, Алексею было все равно, как он выглядит…

Еще через час он вышел на улицу и, словно во сне, зашагал в сторону Рязанского проспекта. Было уже темно. В свете уличных фонарей косо моросили дождинки. Редкие прохожие торопились по домам. Не отдавая себе отчета, куда и зачем идет, он спустился в метро.  Абсолютно неосознанно сделал пересадку на станции Таганской и лишь тут понял, что едет домой, где появляться больше не собирался.

Олег, судя по всему, никогда не вернется в Россию. Корпорация «Майкрософт» не приглашает молодых иностранцев на стажировку из-за филантропических побуждений. Этой чести удостаиваются только те, кто им нужен. Так что Олег может навестить Родину и мать с отцом разве что в качестве гостя. Ну, а жена стала совсем чужой, так что дома ему делать нечего. И все же, выйдя из подземки, он зашагал знакомым путем.

 

6.

В дверь ему пришлось звонить несколько раз. Наконец, слабый голос законной супруги произнес:

- Кто там?

- Алексей.

Она долго возилась с запорами, пока открыла дверь. Он еле узнал ее. Лицо ее осунулось, у глаз появились морщины. Крашеные волосы потускнели, и у корней пробился сквозь рыжину черный природный цвет, заметно побитый сединой.

Прожитые вместе годы, какими бы они ни были, не выкинуть, и его кольнула жалость.

- Болеешь? – участливо спросил он.

- Болею, - жалобно ответила она.

- Что с тобой?

- Не знаю. Все время давит виски, тошнит и рвет.

- Врача вызывала?

- Приезжала позавчера скорая. Смерили давление. Укол сделали. Сказали, что утром придет участковый врач и назначит лечение. Но никто не пришел ни вчера, ни сегодня. Я пойду, прилягу, Алеша. Голова кружится.

Он прошел за ней в спальню. Прямо в халате она залезла под одеяло.

- Врач «Скорой» выписал тебе какое-нибудь лекарство? – спросил он.

- Паксил и нейромультивит.

- Ты купила?

- Нет. Сил не хватило дойти до аптеки.

Он мог бы сам взяться за ее лечение, но у него на это не доставало сегодня сил.

- Где рецепт? Схожу в ночную аптеку. Чтобы ты не вставала, я возьму ключи.

- Рецепт на тумбочке. Ключи на гвоздике.

Транспорт уже не ходил. Пришлось шагать. У входа в дежурную аптеку толпились дебильного вида недоросли, хотя было уже далеко за полночь. У одного в руках была мятая пачка пятидесятирублевок. Все ясно: аптека в ночное время приторговывает без рецепта наркосодержащими препаратами, и таблеточники – ее надежная клиентура. Купят, заберутся в какой-нибудь подъезд, разведут таблетки в кока-коле и станут ловить кайф. А обществу и политикам наплевать на них. Для политиков главное – лозунги и призывы. К лозунгам и призывам люди привыкли, как  к рекламе, они никого не трогают, только множат пофигизм.

Под неодобрительными взглядами пацанов Алексей открыл тугую дверь. Протянул в окошечко рецепт. Слегка удивился, что пришлось заплатить больше семисот рублей. Для пенсионеров сумма весьма обременительная. Да и вообще медицина стала никудышной. Врачебные дипломы покупают неучи. Клятва Гиппократа стала пустой формальностью. Вот и к жене участковый врач не приехал. И ничего ему за это не будет!

Жена не спала, когда он вернулся. Проглотила таблетки. Некоторое время лежала молча. Затем робко спросила:

- Ты надолго домой?

- Не знаю, - ответил он.

Алексей и на самом деле не знал, зачем пришел сюда и надолго ли.

- Здесь ляжешь или в кабинете?

- Спи. Я постелю себе в кабинете.

- Спокойной ночи, Алеша!

Алексей постелил себе на топчане и, неожиданно для себя легко погрузился в сон. А может, это и не сон был, а забытье для отдохновения от терзаний. Забылся и увидел Онику. Она вышла из зеленого шатра, образованного кронами деревьев. Двигалась вроде бы ему навстречу, но не приближалась. Только ободряюще вскинула руку, будто произнесла: «Все будет хорошо, Алекс. Мы еще встретимся!» «Когда?» - хотел он спросить, но она уже исчезла.

С этим он и проснулся. В незашторенное окно заглядывали солнечные рассветные лучи. «Когда?» - спросил он сам себя. Ответа не было. Хандра, если и не иссякла, то отступила. В голове прояснилось, будто глотнул после тяжелого похмелья вожделенный стакашек. Заглянул в спальню. От скрипа двери жена открыла глаза.

- Как ты себя чувствуешь?

- Плохо.

- Ляг на спину, вытяни руки.

- Лечить меня собираешься? – слабо улыбнулась она.

- Сними ночную рубашку, молчи и расслабься.

В роли пациентки жена было послушной, как ребенок. Он разглядывал так знакомое ему тело, но не как муж или мужчина, а как анатом. Жена заметно похудела, под кожей проступила грудная клетка, а на животе появились поперечные морщины. Его ладони не нашли источника болезни, и он попросил ее перевернуться на живот.

Болевую точку он нащупал в затылочной части головы, где сосредоточены нервные узлы, управляющие психикой человека. Внутренние органы каждый по отдельности оставались здоровыми, но их взаимодействие дало сбой. Это могло произойти от душевного расстройства, от одиночества, усугубленного возрастом. Жена, хоть и была моложе его, но и ее шесть десятков лет были не за горами. Все это вызвало депрессию. Отсюда и тошнота, и рвота, и головная боль.

- Сейчас ты уснешь и проснешься здоровой, - сказал он.

- Хорошо бы, - ответила она и тут же погрузилась в сон.

Он почувствовал, что хочет уйти. Куда – неважно, хотя бы посидеть в скверике, где он когда-то проучил молодых отморозков. Но что-то удерживало его. Жена должна увидеть его, когда проснется. Иначе депрессия вернется снова. Значит, необходимо дождаться ее пробуждения.

Из квартиры Алексей отлучился только раз. В холодильнике было пусто, как в подбитом танке. И он отправился в магазин за продуктами. Что стало с теми пацанами, которые когда-то пасли его по наущению покойного Клима? Похоже, они перестали наведываться не только в подъезд, но и во двор. Сидят, наверное, на игле либо словили вечный кайф от передозировки.

Жена проснулась, когда он сготовил и обед, и ужин. Вышла из спальни и сказала:

- Мне стало и в самом деле легче, Алеша.

- Так и должно быть. Давай ужинать.

Сидели за столом вместе, как в прежние времена.

- Наш Олег переехал из Англии в США. Вызов мне прислал. Ехать?

- Как хочешь.

- А ты как думаешь?

- Съезди, осмотрись. Не понравится – вернешься.

- Скажи, Алексей, зачем ты пришел?

Он будто споткнулся, набрав скорость. Действительно, зачем? Снова вдруг подступила хандра. Он оглядел комнату, взгляд его остановился на встроенной кладовке, где он хранил свои снасти. И ответ напросился сам собой:

- За рюкзаком и удочками.

И тут только понял, что его неудержимо тянет Остров, преобразивший и самого, и всю судьбу.

- Не обижайся, - сказал он жене. – Я соскучился по рыбалке.

Она грустно усмехнулась и отважилась спросить:

- С рыбалки сюда вернешься?

- Не знаю.

Он встал, решительно открыл кухонный шкафчик, экспроприировал у жены пачку геркулеса, отсыпал из банки в пакет муки, чтобы приготовить насадку. Достал из кладовки спиннинги и походный рюкзак с рыбацким снаряжением. Еще раз посоветовал жене навестить в чужой стране сына и вышел.

Сумерки уже перешли в ночь, на небе высветился месяц. Косой дождь остался на другом конце Москвы. Алексей добрел до метро, где в позднюю пору ловили клиентов проститутки и автомобилисты – бомбёры. Денег у него с собой было  достаточно. Пилот выдал ему весьма приличный аванс.

Частника он нашел сразу же. Тот открыл дверцу:

- Куда, рыбак?

- На Оку.

- Ты знаешь, во сколько это обойдется?

- Во сколько?

- По ночному времени десять тысяч.

- Поехали!

 

             СНОВА ОСТРОВ

             1.

              На свой Остров он прибрел, когда уже начало светать. Ступал в болотных сапогах по мокрой луговине, распугивая сонных лягушек. Птицы еще не начали веселый гомон. Невесомым покрывалом стелился по земле молочный туман. Длинными прядями он стягивался к реке и сгущался в знакомой заводи с песчаным мыском.

Алексей не стал ставить палатку. Развернув, раскинул ее на влажном песке, будто собирался прилечь. Замесил в речной воде мучной колобок. Автоматически, по сохранившейся привычке, зарядил кормушки сухим геркулесом, насадил на крючки катыши теста, забросил в кружение воды.

Какое-то время в голове не шевелилось ни одной мысли. Затем прорисовался облик его умненькой дочки, которую он собрался навестить в Алма-Ате сразу после избирательной компании. Но Аленушка не задержалась в его воображении. Улыбнулась беглому отцу и скрылась в синей дымке.

Ему снова привиделись Чижи и ее обитатели. Игорь был еще живой, и счастливая Капитолина  упивалась его любовью. Живая Магдалина ходила по комнате, покачивая тугими бедрами. Освободившийся от коросты и сбросивший с себя груз вины рыбак Петр смотрел на мир светло и задумчиво.… И он сам, далёкий потомок эолов, уверовавший в свою особую миссию. Не состоялась миссия, потому что не дано изменить мир одному человеку. Это под силу лишь всему человечеству, если оно все-таки прозреет. А прозреет ли?..

Перед мысленным взором Алексея возникла нездешняя  женщина с зеленоватыми локонами волос и ласковыми кошачьими глазами. Вот, оказывается, почему приманил его остров. Он хотел видеть Онику.

- Я жду тебя! - мысленно воззвал Алексей.

Ответа не было, но он не сомневался, что она услышала его зов.

Дрогнул и залился серебристым звоном колокольчик на одной из закидушек. Алексей глянул на него отрешенным взглядом и не стронулся с места. Вглядывался туда, где русловая струя огибала остров, задерживалась, наткнувшись на мель, и устремлялась к противоположному берегу. Дневное светило уже выползло на край неба, и его лучи, пронзая туманную завесу, коснулись чешуйчатой ряби воды.

В той стороне на бледно-голубом небе возникло белое облачко и стало быстро увеличиваться в размерах. Вскоре оно полностью закрыло солнечный диск. На середине реки слились в шевелящийся клубок клочья тумана. Густым белым дымом они наползли на остров, заслонили камышовый островок, береговые кусты, мыс и удилище с замолчавшим и провисшим колокольчиком.

Алексей знал, что сейчас увидит женщину из будущего, а, возможно, и из прошлого. Потому нисколько не удивился, когда услышал немое приветствие:

- Я рада видеть тебя, Алекс!

Оника стояла рядом с ним, маленькая, изящная женщина-подросток с теплыми зеленоватыми глазами.

- Здравствуй, Оника! – мысленно ответил он и протянул к ней руки.

Она отступила на шаг.

- Тебе плохо? – послала ему вопрос.

- Плохо. Я хочу к вам, к тебе.

- Еще не пришло время.

- Когда оно придет?

- В день искупления.

- Для кого искупления?

- Для всех, живущих на планете.

- Земля перестанет быть местом ссылки?

- Да. Очищение через страдания.

- Когда он наступит, день искупления?

- Тебе сообщат.

Алексей шагнул к ней, боясь, что Оника отодвинется или исчезнет. Но она не отодвинулась, не исчезла. И не отстранилась, когда он положил руки на ее плечи. Они одновременно опустились на расстеленную палатку. Он тронул ее холодные и шелковые на ощупь волосы, провел пальцами по теплым вискам. Горячие ладошки она засунула под его рубашку, и он услышал ее беззвучные слова:

- Я тоже люблю тебя.

Алексей потянулся губами к ее губам, но она увернулась. Тогда он опрокинул ее на спину и уткнулся ей в грудь.

- Хочу, чтобы ты стала моей, - в беспамятстве и вслух пробормотал он.

- Нельзя, - беззвучно прошептала она.

Но он не послушался. Привлек ее к себе, коснулся губами щек, шеи, губ. Она ослабела в его объятиях, и он услышал:

- Да, да!

Рука его скользнула вниз. Под одеждой было что-то похожее на туго облегающие колготки, которые он попытался стянуть. Она легонько отодвинула его руку, шевельнула пальцами, и колготки сами по себе распахнулись, словно халат.

- Встаньте! – раздался над ними голос, жесткий и острый, как рваное железо.

Оника съежилась в объятиях Алексея. Колготки снова оказалась на ней. Поднялись они вместе. Туман стал еще гуще, в нем едва проглядывался силуэт  в синей одежде Хранителя мудрости.

- Ты мерзкий соглядатай, Эвис! – произнесла она вслух, без гнева и с грустной покорностью.

- Ваше время еще не пришло, Оника. Возведи поле!

Туман стал обволакивать ее, поглощая четкие очертания и, наконец, она истаяла в нем вся. Хранитель мудрости по имени Эвис смотрел на Алексея, скрестив руки.

- Ты, мудрец! – крикнул ему Алексей. – Я устал жить!

- Смирись. Ты сам выбрал судьбу.

- Отпусти меня!

- Это не в моей власти.

- Не хочу жить! Не хочу-у!

- Спасенному рая не будет. Смирись ..

 

                             Содержание

 

                                                                                           Стр.

РАЗБОРКА…………………………………. ………..     1

ДУСТОВАЯ КАША  ………………………………..     55

ХОЖДЕНИЕ  ………………………………………...     62

ТРАНЗИТ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ ………………..     84

Из прошлого в будущее  …………………………….    135

СКИТ СТАРОВЕРОВ  …………………………….     138

МАГДАЛИНА  ……………………………………...     174

ОХОТА БЕЗ ПРАВИЛ  ………………..…………...     186

ГОЛГОФА   …………………………………………     201

СНОВА ОСТРОВ …………………... …... …………    227

 

 

                                                                          Конец второй книги

 

 

 

              СПАСЁННОМУ РАЯ НЕ БУДЕТ

                      (Книга третья – «ГРЯЗНОЕ ДЕЛО»)

ФАНФУРИКИ

1.

Вернувшись со своего Острова, Алексей сутки не мог прийти в себя. Перед глазами стояла Оника. Триста лет – не слишком ли много для ожидания? Сменятся четыре поколения людей, пока наступит Судный день, и Алексей сможет скинуть с себя вериги навязанного ему обета. За это время успеют состариться и покинуть земное бытие не только его дети, но и их внуки. А он останется таким же, но чужим для каждого поколения и неприкаянным, как вечный Жид.

Жизнь продолжалась. Надо было отрабатывать долг Пилоту, и Алексей взял себя в руки. Выполз из дома, побродил среди пятиэтажек, дошел до метро. В магазине «Эльдорадо» купил себе навороченный ноутбук, зарегистрировав его на свою временную фамилию Турченко. Когда истекли трое суток, которые дал ему Пилот на адаптацию, за ним приехал на Жигулях девятой модели Талгат. Он позвонил ровно в 7.30 утра и повез в избирательный штаб генерала Баскакова.

Столица уже проснулась, по Рязанскому проспекту шел сплошной поток автомобилей. Ближе к центру машинный поток стал гуще, но тугих пробок пока не было. Невозмутимый и молчаливый Талгат лавировал среди иномарок, ухитряясь оставлять их позади. Уличную Москву Алексей знал плохо, привык к перемещениям в подземке. Лишь по памятнику Гагарину сориентировался, что их жигуль выбрался на Ленинский проспект, откуда свернул на Профсоюзную улицу.

Через час с лишним они подъехали к железным воротам с охранником. Талгат сунул ему под нос зеленый пластик, и ворота со скрипом открылись. Их девятка остановилась у здания с выцветшей вывеской «Федерация футбола». За металлической дверью находился турникет, за которым маячил добрый молодец в синей униформе. Наверняка, подчиненный Георгия. Алексей поднес пропуск к зеленому пятну, турникет освободил проход. Охранник оглядел его пристальным взглядом.

- Начальник службы безопасности здесь? – спросил его Алексей.

Тот взглядом показал на коричневую дверь слева с надписью «Диспетчер». Алексей кивнул и направился к ней. Но Георгий уже сам вышел в вестибюль.

- Я провожу вас, - сказал.

Похоже, что к футболу здание никакого отношения давно не имела. Большой зал был разделен на отсеки с множеством столов и компьютеров. В торце было небольшое дощатое возвышение в виде помоста. На нем, видимо, чествовали когда-то отличившихся спортсменов. Теперь на помосте стояли обычный классный стол, накрытый зеленым сукном, и три канцелярских стула. Из зала четыре высоких двери вели в другие помещения. Георгий показал на крайнюю дверь:

- Генерал Баскаков ждет вас, - и вернулся на свой диспетчерский пост.

Алексея встретил средних лет мужчина в строгом сером костюме, не скрывавшим выправки кадрового военного. Он с любопытством и некоторым недоверием  оглядел  нового сотрудника, рекомендованного Пилотом. Похоже, очень сомневался в его непонятных для обычного человека способностях. Спросил через довольно продолжительную паузу:

- Вы – Алексей? То есть Иван Сергеевич?

- Да.

- Здравствуйте! Я - Баскаков. Ваше рабочее место в кабинете начальника избирательного штаба. Я предупредил его. Идемте знакомиться.

Кабинет руководителя выборным процессом располагался  по соседству. В комнате стояли три письменных стола, два буквой «Т», один на отлете. На стенах с двух сторон висели новенькие бра. При футбольной федерации их здесь явно не было. Да, и вообще, им тут не место. Похоже, что служат они для слуховых жучков или видеоглазков. А пульт, наверняка, у Георгия, в диспетчерской.

В председательском кресле сидел молодой человек в красном пуловере, из-под которого выглядывала белая сорочка. Был он черноволос, бел лицом и уверен в себе.

- Виктор Спартакович Шишмарёв, - назвал его генерал и представил Алексея: - Иван Сергеевич Турченко. - Затем распорядился:

- Ознакомьте коллегу с обстановкой, Виктор.

Когда генерал вышел, Шишмарев сказал:

- Давай, Иван, без церемоний, без отчества и на «ты».

- Давай, - согласился Алексей. 

- Раньше тебе приходилось работать в избирательной кампании?

- Нет.

В голове Шишмарева мелькнуло легкое удивление, тут же сменившееся удовлетворением. Алексею нетрудно было расшифровать и то, и другое. Удивление из-за того, что его консультантом стал человек без какого-либо опыта. Удовлетворен же он был тем,  что новый работник конкурентом ему не станет. «Ванька он и есть Ванька! Может, даже генеральский родственник. А в команду генерал его впихнул, чтобы срубил халявную деньгу».

Виктор Шишмарев руководил уже третьей избирательной кампанией. Первая и самая памятная – выборы губернатора Московской области. Он работал тогда на известного биатлониста, поменявшего вдруг родимую лыжню и надежный карабин на политическую целину. Финансировал выборы заслуженного спортсмена магнат по фамилии Живило, который что-то не поделил с кемеровским губернатором, и тот его выпер из Кузбасса. Долларов магнат не жалел.

Учитывая административный ресурс, Шишмарев тогда посчитал главным соперником биатлониста прежнего губернатора, и все внимание сосредоточил на нем. Спортсмен проиграл выборы, но не ему, а генералу-афганцу, остававшемуся в тени до поры до времени. Несмотря на проигрыш, Шишмарев заработал за ту кампанию триста тысяч зелеными.

Во второй раз ему удалось зацепиться за выборы в областную Думу. Заработок был не в пример меньше. Но его кандидат победил. Команда попала в негласный список тех, в ком нуждались соискатели мандатов. Шишмарев сам предложил генералу Баскакову свои услуги, для чего даже занизил их рыночную стоимость. И теперь горел неукротимым желанием выиграть выборы, чтобы оставаться на виду и быть всегда востребованным.

Все это Алексей без труда выудил из тайничков его извилин.

- С чего начнем? – спросил Шишмарев.

- Введи в обстановку, Виктор. Кто конкуренты нашего генерала?

- Конкурентов хватает. Основных – два. Коммунист Звоников по прозвищу Оратор и бизнесмен Заурбеков.

- Подборки материалов из СМИ на них имеются?

- У нас есть досье на всех, кроме Звоникова.

- Что так?

- Потому что он – Оратор. В газетах не печатается. Ездит с мегафоном в открытом газике по улицам и произносит речи. Никаких текстов, на голой интуиции. Потому его досье – пустая папка.

- Сторонников у него много?

- Имеются. Умеет забалтывать электорат. Но главный наш соперник – Заурбеков.

- Дай его досье. И нашего генерала тоже.

- Тебе это надо? – насторожился Шишмарев.

- Должен же я отрабатывать свой хлеб с маслом.

- Должен, - усмехнулся успокоившийся Шишмарёв. – Отрабатывай.

Алексей устроился за столом, стоявшим на отшибе, и углубился в публичное досье виновника гибели своих друзей.

Папка была довольно объемной. В ней были копии выступлений Заурбекова чуть ли не по всем каналам телевидения и вырезки из самых разных газет: «Московский комсомолец», «Коммерсант», «Новая газета», «Комсомольская правда» и прочие. Прочитать все – не хватит и дня. Он выборочно начал перелистывать листы.

Судя по прессе, Заурбеков предпочитал прямое обращение к читателям: «Дорогие земляки - избиратели!», «Дорогие солдатские матери!», «Доблестные защитники Отечества!» и все в таком роде. Эти публикации были с его фотографиями. Ретушёр постарался, и он выглядел на них, как былинный русский витязь. Чуть ли не безгубый рот стал вполне нормальным. Восточный тип лица едва проглядывался.

Не чурался Заурбеков и авторства серьезных статей: «Независимые люди всегда неудобны», «Главное – не падать духом!», «Куда идут ваши налоги». В текстах он не выпячивал себя, выглядел серьезным аналитиком. Зато статьи «нейтральных» корреспондентов изобиловали дифирамбами. В них описывались строительство храмов и спортивных площадок с обязательной фотографией кандидата со священнослужителями, с богомольными старушками, среди детворы. Рассказывалось о материальной помощи детским домам и школам, спонсорской поддержке работников искусств, облагораживании кладбищ. В одной из газет был даже опубликован политический сканворд, в котором был вопрос: «Кто, на ваш взгляд, победит на выборах?» Вписывалась в обозначенную клетку только фамилия Заурбекова.

Ничего не скажешь, толковая команда работала на него. И оплаченные журналисты не лишены способностей.

В одной из газет Алексей наткнулся на таблицу со сведениями об имуществе соискателей депутатского мандата. Самым бедным в списке оказался Звоников. У него не было ни земельных участков, ни дач, ни гаражей. Лишь – квартира в хрущевской пятиэтажке и газик пятнадцатилетней давности.

Заурбеков по своим доходам и имуществу был на первом месте. Но доходы особо не впечатляли. Так, бизнесмен средней руки. Понятно, что фирмы и недвижимое имущество его юристы регистрировали на подставных лиц. Ну, а криминальный капитал никто и никогда не показывал…

Папка генерала Баскакова была раз в пять тоньше. И статьи в ней отличались прямолинейностью и тяжеловесностью, будто прошли через цензорские жернова. Возможно, генералу просто не хватило средств, чтобы нанять талантливых ребят. Не исключено также, что таков был уровень его мышления. Ясно, что с таким багажом в лидеры предвыборной гонки ему не выбиться.

 

Ровно в десять утра Шишмарев поднялся из-за стола:

- Пора на летучку, Иван, фанфурики уже на месте.

- Кто на месте? – переспросил Алексей.

- Наши сотрудники.

«Фанфурики» звучало с оттенком снисходительности, и даже пренебрежения. Слово было в стиле желавшего главенствовать Шишмарева. Оно подчеркивало разницу между руководителем и подчиненным людом.

- Ты не обидишься, Иван, если я представлю тебя своим заместителем?

- Представляй.

В зале было не меньше тридцати человек.  Одни сидели за компьютерными столами на вертящихся креслицах. Другие устроились в своих отсеках на канцелярских стульях. На отшибе Алексей обнаружил Георгия и Юлию, сидевших на диване у входной двери. С ними была чернявая девица в топике, открывавшем пупок с серебряной бусинкой. У нее было лицо южанки из семитского племени, с грешными губами и круглыми топкими глазами. Если бы не голый пупок, ее бы можно назвать весьма привлекательной. Алексей поймал себя на мысли, что ему знакомо ее лицо. Хотя, всего скорее, он ошибался.

Двигаясь по проходу к сцене, Шишмарев небрежно пояснял:

- Креативная группа, имиджмейкеры, пресс-служба…

Журналистское прошлое сказалось. На пресс-службу Алексей обратил особое внимание. За компьютером сидел молодой и лысоватый толстячок, на стульях - три юных барышни. Одна – полноватая и некрасивая, в сером вязаном костюме. Две другие – ярко одетые, и тоже, как девица на диване, с голыми пупками.

- Привет, фанфурики! – по-свойски обратился к аудитории Шишмарев, когда они с Алексеем заняли места за столом, накрытым зеленым сукном. – Представляю вам нашего нового сотрудника. Мой заместитель Турченко Иван Сергеевич. А теперь выкладывайте новости и идеи.

Новость была только одна. Серокостюмная барышня из пресс-службы подняла, словно школьница, руку:

- Можно мне, Виктор Спартакович?

- Озвучивай.

- Вчера в электричке я видела двух теток. Они ходили по вагонам и пели частушки. Одну частушку я записала. – Она открыла блокнот и процитировала: «Мы на выборы вдвоем вместе с миленьким идем. У милёнка светлый волос. Он в любви неутомим. Мы на выборах свой голос Заурбеку отдадим». - Частушки, конечно, не профессиональные, Виктор Спартакович. Но пассажиры к ним прислушивались. Предлагаю взять на вооружение.

- Дешевка! – отреагировал Шишмарев. – Садись, дудыня!

Еще одно новенькое словцо - «дудыня», - отметил Алексей. – Что-то типа «гусыня», и тоже с долей небрежения.

- От вас должны исходить идеи, а не алкогольный перегар, - продолжил Шишмарев. – Так, Лубченков? 

Лысоватый толстячок поднялся с места:

- Совершенно верно.

- Две твои дудыни явились вчера с перегаром. Разберись, или я сам приму меры!

- Разберемся, Виктор Спартакович.

- Так что, фанфурики? Есть идеи или нет?

Идей не было. Похоже, что их генерировал сам Шишмарев, что и позволяло ему называть членов своей команды «фанфуриками» и «дудынями».

- Одну идею я для вас приготовил, - объявил он. - От штаба господина Заурбекова поступило предложение подготовить совместное обращение к избирателям «За честные выборы!», которое должно быть подписано обоими кандидатами. Надеялись, что мы откажемся, и они этот факт обыграют. Напрасно надеялись. В 16.00 мы с моим заместителем поедем к ним для обсуждения текста обращения. Наш кандидат тоже за честные выборы! Но, как вы понимаете, абсолютно чистых выборов не бывает. Мы не станем клевать в наших агитках Заурбекова. Станем это делать руками наших и его соперников. Лучше всего, от имени коммунистов. В этих листовках  будем долбать его по-черному, и по-умному – генерала Баскакова. В своих же агитках станем Заурбекова похваливать, но так, чтобы избирателя тошнило. Тут должна постараться наша пресс-служба. Понял, Лубченков?

- Понял, Виктор Спартакович. В какой типографии станем печатать левые листовки?

Алексей уловил исходящие от начальника пресслужбы волны неподдельного интереса, и это его насторожило.

- Типография – мое дело, - ответил Шишмарев. – Ваша задача перевести стрелки на Оратора. Постарайтесь написать так, чтобы заурбековцы сильно прогневались и стали обливать грязью  кандидата от коммунистов. Наш генерал, само собой, останется в стороне.

- Хитро придумано, - поддакнул Лубченков.

- Следующее, - продолжил Шишмарев. – Мы должны подготовить и распространить брошюру под названием «На 50 главных вопросов избирателей отвечает генерал Баскаков». Вопросы должны вобрать в себя самые болевые точки: работа, зарплата, пенсии, призыв в армию и прочее. Два дня сроку на то, чтобы каждый из вас подготовил по три вопроса и ответы на них. Так, чтобы они зацепили избирателей. Со стилем не напрягайтесь, главное – содержание. Мы наймем писателя, чтобы он вашу лабуду переработал и придал ей читабельность.

- Мы и сами можем сделать брошюру читабельной, - снова поднялся с места Лубченков.

- Профессионализма не хватит! - осадил его Шишмарев. – Всё, фанфурики! Бабки вам выданы. Занимайтесь своими агитаторами, готовьте встречи с избирателями, договаривайтесь с попсой насчет концертов. И не вздумайте волынить!

В кабинете Шишмарев спросил Алексея:

- Как тебе летучка, Иван? По делу?

- По делу. А что за люди сидели на диване у выхода?

- Двое из службы безопасности: начальник и психолог с детектором лжи. Дармоеды. Мне они не подчиняются, контачат напрямую с генералом. Девуля с пирсингом на пупке – менеджер. Соня Сахарова, родом из Одессы. Все переговоры с прессой, телевидение и съемка - на ней. Пробивная девка, но дорогая!

- Охарактеризуй каждого из руководителей групп и, по возможности, рядовых сотрудников.

Гримаса недовольства скользнула по лицу Шишмарева, но спорить с консультантом он не стал. В незнании анкетных данных его нельзя было упрекнуть. Все сотрудники были с высшим образованием, четверо имели кандидатскую степень. Однако выглядели они в его изложении безликими, как магазинные манекены. Слегка оживел Шишмарев, когда дошел до пресслужбы.

- С Лубченковым мы жили раньше в одном доме. Закончил журфак МГУ. Что-то сочиняет, никогда не читал. Хороший исполнитель, но не лидер. Девок в отдел подобрал из выпускниц своего факультета. Страхолюдина Кривова лезет из кожи, чтобы себя показать. Толку от нее мало.  Дудыня, в общем. Две других, с голыми пупками, изображают из себя матерых журналюг, но пишут на тройку с минусом. Зато дают без отказа, лишь бы в кабак сводили. Можешь сам убедиться.

- Хорошо знаешь персонал, - похвалил Шишмарева Алексей.

- На этом держимся, - без ложной скромности согласился тот.

- Пойду, побеседую выборочно с народом.

- С журналистками?

- Нет, с руководителями групп.

- Тебе это надо? – опять спросил он. – Ах, да. Отрабатываешь хлеб с маслом. Валяй!

Алексея интересовал лишь один Лубченков. Его девицы успели улетучиться, и в своем отсеке он был один. Щелкал мышкой, уставившись на монитор.

Для отвода глаз Алексей побеседовал с креативщиком и направился к Лубченкову. Тот оторвался от компьютера и привстал с креслица:

- Рады видеть новое начальство, - поприветствовал он Алексея. – Как видите, я на посту, а девушки в поле. Журналиста, как и волка, ноги кормят.

Алексей устроился на стуле рядом.

- Вы задали Шишмареву вопрос о типографии. Что, могут возникнуть проблемы?

- В общем-то, нет. Но информация лишней не бывает.

В тот же миг в голове его возник образ одышливого толстяка в круглых очках, протягивающего ему пачку зеленых ассигнаций. Возник и тут же исчез, уступив место серебристой иномарке. Эх, Лубченков, Лубченков! Убогая же твоя голубая мечта! За серебристый автомобиль продался!.. Алексей задал ему еще пару ничего не значивших вопросов и спустился на первый этаж к Георгию.

- Засланный казачок – начальник пресслужбы. Платит ему кассир из штаба Заурбекова. Это пожилой толстяк в круглых очках. Лубченков копит деньги на серебристый спортивный автомобиль. Чтобы не было подозрений, пусть Юлия устроит проверку на детекторе лжи всех руководителей групп. Пропуск у Лубченкова отбери, чтобы с завтрашнего дня он здесь не появлялся.

- Сделаем, - коротко ответил Георгий.

- Шишмарев пригласил меня на переговоры в штаб Заурбекова.

- Я в курсе.

Алексей не сомневался, что Георгий в курсе. Недаром, в кабинете Шишмарева висят бесполезные бра.

- Мне ехать или нет? – спросил он.

- Решайте сами. Встреча с Заурбековым вам не грозит. Он из своего офиса вылазит редко. Даже на встречи с избирателями почти не ездит. А если едет, то с большой охраной и в бронежилете.

- Кто руководит его штабом?

- Политолог из гайдаровского института, фамилия Самойлов. На подхвате у него – помощник Шурик. Любит, когда его называют Санч - сокращенно от «Александр Александрович». Предан Самойлову, как любимая собака. Оба - те еще пройдохи!..

Когда Алексей вернулся на свое рабочее место, Шишмарев спросил:

- Ну, как?

- Нормально. Вроде бы все занимаются делом. Хотя, чем конкретно, не знаю.

- Не бери в голову, Иван. Их конкретные дела – моя забота. Не исчезай, скоро обед. Тут нас на халяву кормят. Обед привозят из кафе. Ты Баскакова давно знаешь?

- Служил когда-то у него.

- Где, если не секрет?

- В Забайкалье.

- Ни хрена себе – Тмутаракань! Сейчас тоже служишь или свалил из армии?

- Свалил.

- Правильно сделал. Умному человеку на гражданке – раздолье. В армии только генералы прилично кормятся. Остальные – голь перекатная.

Дверь без стука распахнулась, и в кабинете объявился «прилично кормящийся» Баскаков.

- Я уезжаю, Виктор. Предупреди руководителей групп, чтобы после обеда никуда не отлучались. Они должны пройти проверку на детекторе лжи.

- Нас это тоже касается? – спросил, изображая неведение, Алексей.

- Нет, вы – вне подозрения, - и вышел.

- Вот они, армейские порядки! – недовольно пробурчал Шишмарев. - Слава Богу, хоть мы вне подозрения.

 

Предвыборный штаб Заурбекова располагался в обнесенном решетчатой металлической оградой двухэтажном особняке недалеко от метро «Кропоткинская». В этом районе много таких старинных особняков. Неохраняемые ворота были распахнуты: входите, въезжайте, у нас секретов нет! Слева от подъезда красовалась обнесенная ажурным заборчиком и сверкавшая свежей краской чистенькая курилка. Две скамейки на гнутых ножках стояли по бокам красной урны в виде пингвина. С правой стороны здания была разлинована десятиместная автостоянка с обозначенными белой краской номерами автомобилей. Четыре места были заняты иномарками. Остальные свободны. На трех красовалась надпись: «Гостевая». На одной из них и припарковалась «Шкода», на которой приехали Шишмарев и Алексей.

Охранник в милицейском камуфляже без погон и в кепке с длинным козырьком топтался на подъездных ступенях. Что-то знакомое почудилось Алексею в его облике. И тут же память услужливо нарисовала вихлястого парня с лисьей физиономией, пасшего его вместе с напарником-борцом в вагоне алма-атинского поезда. Тогда Алексей ехал в бывшую столицу Казахстана к дочери. Двухместное купе он делил с финансово-кредитной дамой. Пастухи ухитрились переместить ее в купе к борцу, а вихлястый парень вселился на свою беду к Алексею. Так ему было сподручнее следить за Утопленником. Кончилось все тем, что Серый, как тот назвал себя, отправился назад в Москву, а борца финансовая дама, защищаясь, вытолкнула из тамбура на ходу поезда.

- Рад тебя видеть живым, Серый, – глядя на него в упор, произнес Алексей, когда они с Шишмаревым поднялись на крыльцо.

Тот тоже признал Утопленника, несмотря на то, что гример добросовестно потрудился над внешностью Алексея. Видно, встреча в поезде и исчезновение напарника на веки вечные врезались в скудные извилины. Лисья физиономия вытянулась еще больше, глаза забегали и остановились на пингвиновой урне. Сам же он застыл, словно кролик перед удавом.

- Не надо пугаться, Серый.

Тот не отреагировал на доброе пожелание.

– Помнишь, о чем договаривались?

- П-помню.

Он  и попытки  не сделал проверить документы. Как стоял мумией, так и остался.

- Знакомый? – спросил Шишмарев, когда они поднимались по лестнице.

- Сын соседки, - наспех придумал Алексей.

Вход на второй этаж сторожили два здоровяка из вневедомственной охраны, прапорщик и сержант. Оба решительно преградили им путь. Прапорщик, не скрывая подозрения, спросил:

- Кто такие?

- Мы от генерала Баскакова, - ответил Шишмарев. – Прибыли на совещание.

Стражи удивленно переглянулись и потребовали паспорта. Сверились со списком. Удовлетворенно кивнули.

- А что, внизу нет охранника? – поинтересовался прапорщик.

- Стоит какой-то фанфурик, - ответил Шишмарёв.

- Чего же он не позвонил про вас?

- У него спросите.

- Вас ждут в головном офисе, - и приказал сержанту: - Проводи!

У двери с надписью «Приемная» провожатый вежливо сказал: «Вам сюда» и вернулся к своим сторожевым обязанностям. Из-за секретарского стола поднялась  жгучая брюнетка:

- Господин Самойлов ждет вас, - и сама распахнула для важных посетителей дубовую дверь в шикарно обставленные апартаменты. 

Самойлова Алексей признал сразу. Это был представительный высоколобый мужчина неопределенного возраста. В прежние времена он часто мелькал на телеэкране, когда озвучивал рейтинг кандидатов в президенты. Пьющий Ельцин у него всегда опережал других соискателей властного титула. Да и теперь политолог изредка выступал с политическими прогнозами и комментариями значимых событий. Рядом с ним сидел его помощник. Модно уложенные светлые локоны и небрежная элегантность в одежде делали его похожим на эстрадного артиста.

Самойлов встретил их улыбкой и цепким неулыбчивым взглядом. Шишмарев представился, как начальник избирательного штаба Баскакова, и назвал себя по фамилии, имени и отчеству. Алексей в его представлении удостоился только имени-отчества с добавкой «подполковник запаса».

Когда уселись за круглый стол, подчеркивающий равенство сторон, хозяин апартаментов спросил:

- Кофе? Коньяк?

- Лучше сразу к делу, - отказался Шишмарев.

- Одобряю, - согласился политолог. – Вот подготовленный текст совместного обращения к избирателям наших кандидатов - Заурбекова и Баскакова, - достал из кожаной папки несколько листков. - Мы предлагали присоединиться и коммунистам, но они, к сожалению, отказались. Читайте. Если у вас есть замечания, подкорректируем вместе.

Алексей пробежал текст по диагонали. Все было правильно: не убавить, не прибавить. В лозунгах и агитках всегда все правильно. Впрочем, не его это дело. Его задача – читать мысли.

Политолог оказался крепким орешком. Высоколобое чело словно было закрыто свинцовым экраном и сканированию поддавалось с трудом.

Шишмарев вчитывался в каждое слово «обращения», будто отыскивал в тексте скрытую мину. Наконец, недовольно произнес:

- Почему фамилия вашего, а не нашего кандидата стоит первой? Следовало поставить в алфавитном порядке.

- Дельное замечание, - согласился Самойлов, и колючие точки в его глазах обозначились острее. – Переставим фамилии.

После замечания Шишмарева одна мысль прорисовалась, как на картинке: «Серенький человечек. Пыжится, чтобы показать свою значимость. Его зам – серьезнее, хоть и из армейцев. Что-то в нем есть, стоит, пожалуй, к нему присмотреться».

Колючие точки исчезли из глаз политолога.

- А вы что скажете по тексту обращения? – обратился он к Алексею.

- Я согласен с коллегой.

- Что ж, вносим правку, и в добрый путь!.. Может быть, все-таки по рюмашке в честь удачного завершения переговоров?

- Нет, - отрезал Шишмарев.

По губам помощника Самойлова скользнула ироничная улыбка…

На выходе из особняка уже стоял другой охранник. Серый с понурым видом сидел в курилке. Алексей помнил его разбитным и вихлястым, будто на шарнирах. Наверное, считал, что это придает ему блатной шарм. Теперь же он лишь перебирал ногами – все, что осталось от прежней привычки. Видать, и его укатали крутые горки.

- Подожди минуту, - сказал Алексей Шишмареву и направился к незадачливому знакомцу. При его появлении тот съежился еще больше.

- Втык получил? – посочувствовал ему Алексей.

Лицо у Серого искривилось, он кивнул и проговорил:

- Менты нажаловались, что спал на посту.

- Кому нажаловались?

- Казбеку.

- Кто такой Казбек?

- Вместо Юриста теперь.

- Он тут?

- Нет. В клубе, у Евы. Здесь черные не бывают.

- Успокойся, Серый! Выживешь!

Когда Алексей уселся в машину, Шишмарев спросил:

- Чего ты с ним нянчишься, Иван? Он же шестерка – без пользы для нас.

- Жалко парня. Неприкаянный он.

- На всех неприкаянных жалости не хватит, Иван.

В ворота бывшей футбольной федерации они въехали в половине шестого. Еще через пять минут были на месте. По сравнению с заурбековским, их избирательный штаб выглядел, как «запорожец» перед сверкающим лимузином. Но и «запорожец» - средство передвижения, а в смысле проходимости – даст фору и лимузину. Особенно, если дорога грязная и вязкая.

- Кофеем побалуемся? - спросил Шишмарев, доставая из тумбочки кофейник.

Однако побаловаться они не успели. В кабинет ввалился взъерошенный Лубченков. От его вальяжного вида не осталось и следа.

- Что происходит, Виктор? – растерянно выговорил он.

- Ну, и видок у тебя! – спокойно отреагировал Шишмарев. - Что стряслось?

- Пропуск отобрали. Из штаба до твоего приезда не выпускают.

- Кто?

- Служба безопасности.

- Проверку на детекторе лжи прошел?

- Прошел.

- Ну, и как?

- Откуда я знаю! Эта сикушка задавала всякие дурацкие вопросы: про какого-то человека, то ли толстого, то ли худого, про то, какие цвета иномарок мне нравятся, хотя у меня всего лишь «жигули». Зарплатой интересовалась и левыми доходами. А откуда у меня левые доходы? Робот, а не баба: «Результат узнаете после обработки ваших ответов». И ни слова больше!

- Не дергайся. Сейчас разберемся.

Он набрал по внутренней вертушке три цифры.

- Георгий? Будь другом, загляни ко мне на минутку.

Кацерик не заставил себя ждать. Кивнув на Лубченкова, спросил Шишмарева:

- Жаловаться на меня прибежал?

- Объясни, что произошло.

- Обычное дело: конкуренты заслали агента. Вот он, перед тобой.

- Какие конкуренты?

- Заурбековцы.

- Не может быть, Георгий!

- Может. Электроника не врет. Он уже успел получить за слитую информацию двадцать тысяч баксов. Мы даже знаем, что платил ему полный одышливый человек, казначей Самойлова.

Лицо Лубченкова пошло пятнами, а сам он стал похож на побитую собаку.

- Ты чего натворил, фанфурик? – рыкнул Шишмарев на Лубченкова. - Я тебя взял, потому что ты все время ныл, что денег не хватает! А ты политологу продался и меня продал, хрен моржовый! Вот они – «честные выборы»! Шпионов засылает! Завтра позвоню ему и скажу, что мы опубликуем свое обращение и назовем его «Шпионские игры»!

- Звонить не надо, Виктор, - перебил его Георгий. – На войне, как на войне. Но все, что вы сегодня решили на летучке, надо отменить. Потому что ваш приятель завтра все им выложит. Лучше набей ему морду!

- Я рукоприкладством не занимаюсь. Пускай идет на все четыре стороны! 

- Поступай, как знаешь, - с этими словами Георгий вышел.

Шишмарев тяжело вздохнул, вперился в Лубченкова:

- Иуда ты, фанфурик! Сгинь с моих глаз!

Тот поднялся. Побитая собака из его облика исчезла. Даже кривая усмешка появилась на губах.

- Сам ты фанфурик и кретин, Шиш! И все вы здесь кретины! Вашему сброду никогда не выиграть выборы!

- Вон! – заорал Шишмарев.

Он долго еще не мог успокоиться и после того, как его бывший однодворец удалился. Лишь выкурив подряд две сигареты, стал приходить в норму.

- Такую акцию провалил, засранец!

- Акцию с фальшивыми листовками? – равнодушно посочувствовал Алексей.

- Ну, да. Я ее у украинцев подсмотрел.

- Отмени и забудь.

- Между прочим, я не верил в детектор лжи. А оно вон как повернулось. Попрошу Георгия, чтобы он всех проверил. Вдруг еще какой-нибудь ханурик затесался?

- Детектор тоже можно обмануть, Виктор. Но нужна специальная подготовка.

- У наших фанфуриков такой подготовки нет.

Шишмарев  встал, направился к двери, снова вернулся на место.

 - С прессой что-то надо решать, без главного редактора группа осталась.

- Назначь временно девчонку, которая про частушки рассказывала.

- Наташку Кривову? Она же дудыня!

- Зато старательная. Если не справится, пригласи толкового журналиста.

- Толковых расхватали за толковые деньги.  

Перед мысленным взором Алексея нарисовался давний и надежный друг Валера Рязанцев, на даче которого он скрывался после побега от безгубого Заурбекова. 

- Не всех толковых расхватали, Виктор, - ответил он.

- Может, есть кто у тебя на примете?

- Есть.

- Озвучь!

- Нет, проверим Кривову. А понадобится, сначала сам с ним поговорю…

На вечерней летучке Шишмарев  не поприветствовал фанфуриков. Сидел и обводил подозрительным взглядом собравшихся. Аудитория примолкла. Голопупые девчонки из прессгруппы, обеспокоенные отсутствием начальника, крутили головами. Только Кривова сохраняла спокойствие. Но и она не выдержала непонятного молчания. Подняла, как в прошлый раз, руку и обратилась к Шишмареву:

- Виктор Спартакович, я подготовила вопросы и ответы для брошюры.

- Зайдешь ко мне после летучки, посмотрю, что ты настряпала.

- У меня есть предложение.

- Озвучивай.

- В почтовые ящики избирателей кидают столько рекламного и выборного хлама, что его, не читая, выбрасывают. Оставляют только полезную информацию.

- Это всем известно, Кривова. Давай короче.

- Предлагаю назвать брошюру «Полезные советы и ответы на самые злободневные вопросы». Начать брошюру надо не с портрета нашего кандидата, а со списка необходимых для жителей телефонов муниципальных и областных служб. Затем опубликовать практические советы и рекомендации по домашнему хозяйству и садоводству. В середине брошюры поместим портрет Баскакова и его ответы на вопросы. В заключение – о нем самом. Судя по анкете, он воевал в Чечне. Наверняка, в его биографии найдется какой-нибудь героический эпизод. Олитературим его и опубликуем. Такую брошюру никто не выбросит.

- В твоей идее, Кривова, есть рациональное зерно, - ответил после паузы Шишмарев. – Только где мы наберем столько полезных советов?

- Моя бабушка их не меньше сотни знает. Да и в Интернете можно покопаться.

«Похоже, новый редактор не понадобится, - подумал Алексей. – А Валера Рязанцев заработает на брошюре. Пусть компонует и редактирует ее дома. Оно даже к лучшему, не измажется в нашей грязной канаве».

- Можно еще вопрос, Виктор Спартакович? - не унималась Кривова.

- Можно.

- Куда подевался наш шеф?

- Садись, Наталья, сейчас узнаешь. – Обвел взглядом фанфуриков и объявил:

- У меня поганая новость. Лубченкова я выгнал. Он оказался агентом наших конкурентов. Это выявила проверка на детекторе лжи. Начальник службы безопасности набил Лубченкову физиономию, так что ему потребуется амбулаторное лечение.

Шишмарев обвел подозрительным взглядом свое избирательное войско и грозно спросил:

- Всем понятно?

Непонятливых не оказалось.

- Мы не в бирюльки играем. В ближайшее время каждый из вас подвергнется процедуре проверки. У того, кто попадется, фейс будет испорчен надолго. – Шишмарев сделал паузу, обозрел подчиненных, словно выискивал, кто может попасться. Затем произнес: - Кривова!

Та испуганно поднялась

- Назначаю тебя исполняющей обязанности начальника пресслужбы. Временно! Не пялься на меня, садись! У кого есть вопросы?

Вопросов не было…

- Ты зачем наврал, что Георгий набил морду Лубченкову? – спросил Шишмарева Алексей, когда они оказались вдвоем в кабинете:

- Чтобы другие боялись, Иван. Кулак в наше время – самый убедительный аргумент. Ты можешь ехать домой, а я еще погляжу, что Кривова настряпала.

«А есть ли у меня дом? – подумал Алексей. – Квартира на улице Вострухина – ночлежка. А сам я  - скиталец, вечный бродяга»…

 

На улицу Вострухина он попал не сразу. На выходе его перехватила Соня Сахарова. В белом легком плаще, скрывавшем легкомысленный пирсинг, она выглядела вполне приличной дамой.

- Иван Сергеевич, - попросила, - вы не подбросите меня до дома? Моя машина в автосервисе, и я сегодня безлошадная.

Алексей уловил, что она врет насчет машины. И явно неспроста. Может, она заодно с Лубченковым? Дама ждала ответа, и он согласился ее подвезти, хотя и не было к тому желания.

Жила одесситка Соня на Волгоградском проспекте, так что было почти по пути. Попросила остановить у одного из подъездов кирпичной многоэтажки новой застройки.

- Вы торопитесь к семье, Иван Сергеевич?

- Нет.

- Приглашаю вас на кофе с коньяком. Если хотите, водителя можете отпустить.

- Я подожду здесь, - сказал Талгат.

- А если придется ждать до утра? – игриво спросила его Соня.

- Скажите номер квартиры!

- Зачем?

- Надо.

- Однако! Квартира 136. Идемте, Иван Сергеевич!

Подъездную дверь она открыла электронным ключом. В холле сказала:

- Ваш шофер – прямо сфинкс. Похоже, что на него возложены не только обязанности водителя. Так?

- Возможно. Хотя я не уверен.

Лифт бесшумно вознес их на тринадцатый этаж. Соня открыла обитую голубоватой кожей дверь в стальной раме. Неплохо, видимо, зарабатывали телевизионные менеджеры. Двухкомнатная квартира была не скудно обставлена и напичкана разной аппаратурой.

- Я поняла, что топики и пирсинги вам не нравятся, Иван Сергеевич. Потому я быстренько изменюсь, - и скрылась в спальне.

Появилась она минуты через две в простеньком ситцевом халатике, подчеркивающем маленькую, но крепенькую грудь.

- Так лучше? – спросила.

- Лучше, - согласился Алексей.

- Еду я дома не готовлю. Хотите, закажу в кафе? Доставят через десять минут.

- Не стоит.

- Дома есть красная икра, сыр, масло и белый хлеб. И, конечно, коньяк и кофе.

- Мне кофе без коньяка.

- Коньяк отдельно?

- Нет. Не употребляю алкоголь.

- А я употребляю. Не обессудьте.

Кофе  был сварен прекрасно. Алексей с удовольствием цедил его маленькими глоточками и пытался выудить из нее, с какой целью она затащила его домой, и даже готова лечь с ним в постель. Ради чего? Однако ничего уловить не смог, кроме чисто женского интереса.

- Странный вы человек, Иван Сергеевич, - задумчиво проговорила она. – Не такой, как другие. Чем-то вы похожи на одного человека, который мне когда-то очень нравился. Только он ниже вас ростом и никогда не носил бороды. Ему сейчас должно быть лет шестьдесят. У вас с ним есть что-то общее. В жестах, во взгляде. Я в то время закончила в Одессе школу и отправилась за счастьем в столицу, где и встретила его.

Нет, Алексей не насторожился. Он уже понял, что произошло редкостное совпадение, и хотел убедиться в этом.

- Кто же он такой, Соня?

- Военный журналист, писатель, его еще прозвали генштабовским скворцом, потому что писал об офицерах. Кстати, очень неплохо писал.

Так оно и есть. Алексей даже вспомнил худенькую евреечку, топтавшуюся у дверей Дома журналистов, где он, побывавший с первой группой газетчиков  в Афганистане, должен был выступать. Тогда цензура только что разрешила слово «война». А до того война скрывалась за словами «учения с боевой стрельбой», которые проходят на территории Туркестанского военного округа. Весь мир писал о войне, а советская пресса – об учениях. Несусветная глупость, которая, наконец-то, дошла и до политбюро партии.

Сформировали группу из десяти журналистов из ведущих средств массовой информации. «Красную Звезду» представлял Алексей. Старшим назначили популярного телеобозревателя Александра Каверзнева. Конечно же, пишущая братия завидовала им и любопытствовала, что же там, в Афганистане, происходит на самом деле, и куда подевался бывший правитель  страны Амин. Рассказывать об этом по возвращении из командировки должен был Каверзнев. Но он еще в самолете начал терять сознание, и скорая помощь увезла его прямо с летного поля. Тогда в срочном порядке и заменили его Алексеем, чтобы он, как человек военный, поделился впечатлениями перед коллегами, не нюхавшими пороха…

Соня молчала. Похоже, вспоминала что-то свое, глубоко личное. Алексею надо было, чтобы она снова заговорила, и он напомнил о себе:

- Как же вы познакомились с генштабовским скворцом?

- Я очень хотела стать журналисткой, - после паузы продолжила Соня. - Шла горбачевская перестройка: гласность, митинги, демонстрации. Всеобщее опьянение воздухом свободы. Я шаталась по Москве и мечтала попасть в Домжур, куда пускали только по членским билетам. Этот человек и провел меня. Он умел не только писать, но и выступать перед аудиторией. Помню, как все смеялись, когда он рассказывал про колхозницу из гарема.

Да, Алексей тогда к месту ввернул ту комическую и жизненную историю. Мужиков при погонах в 40-й армии было навалом. А дам – «ограниченный контингент». Понятно, что мужички голодали.

Чтобы подбодрить рассказчицу, Алексей изобразил любопытство:

- Странное сочетание: колхозница и гарем.

- Гарем был у дяди короля Дауда. Или у самого короля, не помню. Наложниц у него было около трехсот. После переворота их властелин эмигрировал, и гарем остался без хозяина. Его превратили по советскому образцу в рисовый колхоз. Старший евнух-смотритель стал его председателем. Работать наложницы не привыкли. Потому стали разбредаться, кто куда. Евнух, дабы добро зря не пропадало, стал ими приторговывать. Продал одну даму двум нашим прапорщикам. Вы слушаете, Иван Сергеевич?

- Любопытная история. Что дальше?

Он и в самом деле с любопытством слушал свой рассказ в изложении постороннего человека.

- Прапорщики поселили даму в своей общаге. Кормили, одевали и по очереди отдыхали от трудных военных дел в ее объятиях. Оголодавшая после бегства своего хозяина бывшая наложница отъелась, повеселела и даже освоила некоторые русские популярные обороты, имевшие прямое отношение к сексу. И все бы ничего, не стукни в хмельные головы прапорщиков идея: сдавать подругу на ночь в аренду. О предприимчивых прапорщиках узнал политотдел. Военная прокуратура завела дело о торговле живым товаром.

«Узнал не политотдел, а особый отдел, - мысленно уточнил Алексей. – Потому и дело завели. Прапорщики держались,  как партизаны на допросе. Никого из арендаторов не выдали ни на следствии, ни на суде».

- Состоялся суд, - продолжала Соня. - Пострадавшей стороной была гаремная дама. Когда ей предоставили слово, она сложила руки на груди и заявила: «Я рада, что у нас народная власть. Она дала женщине права, как мужчине. Меня привезли в гарем из Курдистана. За три года мой господин только один раз взял меня на свое ложе. Теперь у женщины большие права. У меня два мужа – Саня и Ваня и много наложников. Это хорошо. Неужели русские хотят вернуть короля, чтобы отнять у меня такие права?».

Алексей вспомнил, как хохотал после ее выступления зал, и невольно заулыбался. Спросил:

- Какое же решение принял суд?

- Наложницу отправили назад в рисовый колхоз. А прапорщиков выпроводили в  Советский Союз, - грустно ответила она и, помолчав, добавила:

- Бедная женщина! Я ее понимаю.

Соня кинула на Алексея вороватый взгляд, ожидая его реакции на последние свои слова. Он понимающе кивнул головой. Соня грустно улыбнулась.

- Вот так, Иван Сергеевич. Я ушиблась об этого человека. Потянулась к нему. Искала с ним встречи, узнала, где он живет, что у него есть семья. Дошло до того, что написала ему записку и предложила себя в любовницы. Но он или пожалел меня по малолетству, или я оказалась не в его вкусе, хотя слыл отчаянным бабником.

         Соня замолчала, но долгой паузы не выдержала, спросила:

           - Вам не интересно, Иван Сергеевич?

Прошлое осталось в прошлом, и интереса для Алексея теперь не представляло. Главное он выяснил: не было у Сони в отношении него, да и в отношении Баскакова черных мыслей. Она добросовестно отрабатывала свой гонорар. На контакт с ним ее толкнула примитивная ностальгия по любовному несостоявшемуся роману. Чтобы не оставлять ее вопрос без ответа, он сказал:

- Выходит, вы гораздо старше, чем выглядите. Горбачевской перестройке уже  двадцать с лишним лет минуло.

- Стараюсь выглядеть моложе. Держу себя в жесткой форме.

- А что с мечтой о журналистике?

- Окончила журфак МГУ. Кстати, вместе с Лубченковым. Работала в

муниципальной газете, затем вползла на телевидение. Поняла, что журналистика – далеко не золотое дно, и выбилась в рекламные чиновники, где и крутятся основные деньги. Вроде бы все при мне, а семьи нет. Даже постоянного любовника нет.

- Я, Соня, тоже не гожусь в постоянные любовники.

- Кто вы по профессии, Иван Сергеевич? Я поняла, что в нашей кампании вы человек случайный. Больше напоминаете аналитика из какого-нибудь шпионского ведомства. Да и ваш сфинкс-водитель, наверняка, спецназовец.

Да, наблюдательная дама, в уме ей не откажешь, сделал вывод Алексей. Однако вопрос требовал ответа.

- Я – военный пенсионер, Соня.

- Не очень-то вы похожи на пенсионера. Вам сорок с маленьким хвостиком?

- Да, - соврал он. – В возрасте разница у нас небольшая, так  что мы можем перейти на «ты».

- Ты останешься сегодня у меня, Иван? – внезапно спросила она.

Он подспудно ожидал подобного предложения. И, в общем-то, не возражал провести с ней ночь. Женщиной она была привлекательной и в то же время во всем ее облике проглядывала незащищенность той юной евреечки. Тогда, двадцать лет назад, он ее пожалел. Теперь она страдала от одиночества, и пожалеть ее означало скрасить одиночество. Не только ее, но и свое.

- Останусь, - ответил Алексей…

Спать ему почти не пришлось. Она вела себя, как изголодавшаяся самка, нисколько не стесняясь в выборе поз. Великое дело - постельный опыт…

Утром, за кофе с бутербродами, Соня спросила:

- Как тебе, Иван, показался политолог Самойлов?

- Профессионал.

- Да, умом и хитростью Бог его не обидел. Нашему Шишмареву далеко до него. У Самойлова один недостаток – чрезмерно любит деньги.

 

В тот вечер политолог Самойлов задержался в офисе допоздна. Помощник и секретарша тоже оставались на своих местах. Так было заведено.

Ничего особого не произошло, но один прокол уже случился. Разоблачили завербованного в штабе Баскакова газетчика. Непрост оказался генерал. Военными технологиями воспользовался. Кто бы мог подумать, что он станет использовать полиграф!

Сам Самойлов не контачил с Лубченковым. Этим занимался его помощник по связям с общественностью – Шурик. Они работали вместе больше двенадцати лет, и тот ни разу его не подвел. Все переговоры, неважно -  с друзьями или с недругами, помощник записывал на диктофон и пополнял свою фонотеку. Сегодняшний друг завтра может стать врагом, так что компромат всегда мог пригодиться. Записал он и разговор с незадачливым агентом.

Полтора часа назад тот заявился к Шурику и выложил все, что с ним произошло. Заодно сообщил о планах Шишмарева выпускать листовки, порочащие Заурбекова, от имени коммунистов.

Самойлов нажал кнопку диктофона и услышал голос агента:

- Возьмите меня в свою команду, Санч.

- Не могу, у нас полный комплект.

- Может, через своих знакомых коммунистам меня порекомендуете? Я бы вам от них информацию таскал.

«Это уже компра, - подумал Самойлов. – Дерьмовый человечишко, да еще и глупый. Но вдруг выплывет? Глупцов власть привечает. Тогда и компра пригодится».

- Мы за честные выборы, Лубченков. Грязные технологии не применяем.

- Тогда заплатите хотя бы за сегодняшнюю информацию.

- После вашего провала ей грош цена. Прощайте, Лубченков.

Самойлов отключил диктофон. Жаль, конечно, агента, но потеря не велика. Из сметы расходов его можно не убирать. Заурбекову не обязательно знать о такой мелочи. Но и прогонять его, как сделал Шурик, не следовало. Зачем плодить лишних врагов, в каком бы ранге они ни были?

Он нажал кнопку вызова помощника. Когда тот вошел, сказал:

- Поспешил ты, Шурик, распрощаться с Лубченковым. Человечек он, конечно, мелкий, но может пригодиться. Свяжись с ним и используй на черновой работе. Поручай ему, например, расклейку листовок и что-либо в этом роде.

- Бу сде.

- Вот и ладушки. Что нового у соперников?

- Все по плану. Жириновцу пришлось выдать аванс. Шикует майор. Подобраться к коммунистам пока не удалось.

- Компру ищи, Шурик. У каждого индивида есть потайное донышко. Формула проста: деньги, женщины, водка.

- Их Звоников – непьющий импотент. Довольствуется малым. Краснобайствует и сам собой любуется.

- Привлеки Джабраилова, пусть его джигиты аккуратно поводят его. Вдруг что-нибудь накопают.

- Бу сде.

- С «Мужской газетой» договорился?

- Да. Проплатил. Выстрелит первой и второй полосами перед выборами. Кроме издателя и редактора, никто ни о чем не знает.

- Ладушки, Шурик. Можешь ехать домой. Секретаршу тоже отпусти.

Оставшись в одиночестве, Самойлов еще раз проанализировал расклад сил. Оратор нашел неплохой ход. Недаром его рейтинг растет, как на дрожжах. И команда у него серьезнее, чем у генерала. Значит, коммунисты и есть – главные соперники. Непонятно только, почему Звоников отказался подписать обращение. По идее, не должен был этого делать. А, может, они убойный компромат накопали на Заурбекова?..  

С жириновцами ясно. Их кандидат – непроходная пешка, хотя на людях и пыжится, щеголяет в полевой майорской форме и заявляет, что за ним стоит все русское офицерство. А того офицерства – человек пятнадцать, не больше. Перед выборами он снимет свою кандидатуру и призовет тех, кого сумел сагитировать, отдать голоса другу обездоленных Илье Михайловичу Заурбекову.

Неглупый мужик – их кандидат. Догадался переиначить имя-отчество на русский лад. «Ильхам Махмудович» для выборов не годится из-за предвзятого отношения к кавказцам. Далеко пойдет Заурбеков, если не случится чего-либо непредвиденного. Не должно случиться!

2.

Что бы там ни было, но обращение «За честные выборы» было подписано. Листовки с портретами обоих кандидатов были расклеены повсюду: на афишных тумбах, в подъездах, на заборах, в общественном транспорте. Фамилия Баскакова стояла первой. Шишмарев ходил, словно именинник.

Вся эта возня казалась Алексею детской забавой. Словно взрослые играли в прятки и хитрили, кто как умел. Бесхитростной выглядела только Наталья Кривова. Каждый раз к исходу дня она выкладывала Шишмареву на стол листок со своими соображениями и предложениями. Тот ухмылялся и снисходительно резюмировал:

- Есть рациональное зёрнышко. Но совсем  маленькое. Шевели извилинами, дудыня!

Кривова не обижалась и напрягала свои извилины. Брошюра, которую она старательно наполняла полезными в домашнем хозяйстве советами, обещала и на самом деле стать полезной для обывателя. Шишмарев пребывал в радужном настроении, и даже появившаяся спустя несколько дней газета коммунистов «Искра» не повлияла на него.

Весь номер был насыщен компроматом в адрес соперников. Больше всего досталось Заурбекову. Читателя просветили, что его настоящее имя не Илья, а Ильхам, а отчество – не Михайлович, а  Махмудович. Алексей прочел все материалы и с удивлением обнаружил в них факты, о которых он еще из Бобровки сообщал в письме на имя генерального прокурора.

В тексте статьи даже упоминался несгибаемый коммунист, неуловимый борец с преступностью по кличке Утопленник. Автор соизволил  намекнуть, что редакции хорошо известен этот народный мститель. Судя по всему,  коммунисты не терялись и тоже купили солидного информатора из прокурорских чиновников.

Однако шишки сыпались не только на Заурбекова. Досталось и генералу Баскакову. Для Алексея стало откровением, что, будучи в Чечне начальником особого отдела корпуса, Баскаков приказал расстрелять три семьи, из которых мужчины ушли в горы воевать против русских.

Прочитав газету, Шишмарев сказал:

- Этого, Иван, следовало ожидать. Баскаков и Заурбек – главные конкуренты коммунистов. Вот и поливают нас. Даже, если генерал приказал кого-то расстрелять, война есть война. У нее свои законы. Я знаю электорат, многие встанут на сторону Баскакова. Согласен?

Алексей неопределенно кивнул.

- Только напрасно они присочинили про мифического Утопленника, - продолжил Шишмарев. -  Шито белыми нитками. Впрочем, электорат проглотит любую лабуду.

- А может, и не лабуда это вовсе? – нейтрально возразил Алексей.

- Вот видишь, даже тебя, военного человека, колебнули. А народ байку про народного мстителя проглотит, как стакан водки…

Соню Сахарову Алексей видел только на вечерних летучках. У нее не было регламентированного рабочего графика. Избирательная компания  была лишь частью ее рекламной деятельности на телевидении, потому она появлялась в штабе Баскакова по мере надобности. Пирсинг исчез с ее пупка, Алексей убедился в этом, навестив ее через пару дней вновь. Впрочем, и пупок она тоже теперь не выставляла напоказ. Сменила молодежный топик на блузку с рюшечками и строгий лиловый костюм. Садилась рядом с Георгием на диван и время от времени взглядывала на Алексея.

Она и испортила настроение Шишмареву, принесла на вечернюю летучку  очередной номер бюллетеня заурбековцев под названием «Другу-избирателю». Но сначала показала ее Алексею.

Это был ответ на публикацию «Искры». Доверительным тоном «другу-избирателю» доказывали, какой  нехороший дядя – кандидат от коммунистов. Оказывается, он человек насквозь фальшивый. Перечислялись квартиры сыновей, двух сестер, тещи. Автор довольно прозрачно намекал, что на это пошли деньги партии, к которым соискатель депутатского мандата имел в свое время касательство как доверенный курьер, доставлявший валюту африканским компартиям.

Квартиры у родни – ничего необычного, подумал Алексей. А насчет курьера явно наврано. Не годился для такого серьезного дела кандидат-говорун. Да и было ему в те времена не больше пятнадцати лет.

 Не обошел автор бюллетеня вниманием и личность Утопленника. Поведал читателям, что этот тип – международный террорист, за которым давно гоняется Интерпол.

Шишмарев читал бюллетень заурбековцев после летучки. Сначала довольно ухмылялся, затем помрачнел. В конце бюллетеня болезненный пинок получил генерал Баскаков. Со смаком описывалось, как, будучи еще капитаном, он травил  инакомыслящих и определял их в психушку.

- Суки! – возмутился Шишмарев. – Это все Самойлов! Ну, мы им покажем!

Однако показывать было нечего. Баскакова стали долбать и заурбековцы, и коммунисты. Отмалчивался только штаб партии Жириновского, которая выдвинула кандидатом в депутаты парламента молодого майора, представлявшегося руководителем союза русских офицеров. Ходил слушок, что этот русский офицер должен снять свою кандидатуру в пользу Заурбекова. Не бесплатно, конечно.

Избирательный штаб генерала Баскакова залихорадило. Фанфурики новых идей не предлагали. Шишмаревский генератор идей тоже заклинило.  Рейтинг Баскакова покатился вниз, в то время как соперники набирали очки. Причем коммунист, хоть и медленно, но шаг за шагом приближался  в смысле избирательских симпатий к беспартийному Заурбекову.

 

Законы, что принимают парламентарии, всего-навсего рамки, в которых позволено жить обывателю. Заурбеков считал, что главные законы диктуют реалии жизни. Он понимал также, что человеку невозможно жить в скорлупе вечно. Но кое-кому  приходится, ему в том числе. Он чувствовал, что его скорлупа истончилась до предела.

Раньше напряжение снимали любовницы, теперь они его не интересовали. И жену- землячку он не навещал уже больше месяца, ночевал в офисной комнате отдыха, опасаясь Утопленника. Так и не смогли до него добраться ни джигиты, ни Контора. Утопленник – тень, ее ни ухватить, ни умертвить. Пока эта загадка не разгадана, из скорлупы не выбраться. А если она треснет сама, все пойдет прахом, все, чего он сумел добиться.

Ежедневно в семь вечера к Заурбекову приезжал Казбек Джабраилов для доклада и инструктажа. Он не сомневался в преданности своего сторожевого пса. Казбек был ему ближе и понятнее, чем начальник службы безопасности, которого джигиты прозвали «майор Сапог». Тот тоже внушал доверие, но этот был свой, даже родственник по клановым понятиям. Но и Казбека хозяин держал на дистанции. Каждый человек должен знать свое место.

Джабраилов явился, словно прокрался, и замер в ожидании приказаний.

- Докладывай! – разрешил хозяин.

Джабраилов начал, как обычно, с поступления финансов от крышевания фирм и торговых заведений. Он сам, облеченный доверием хозяина, собирал дань с коммерсантов. Отчитавшись по столь важным делам, перешел к текучке, в которой мало что смыслил. Сообщил, что к Самойлову приезжали двое от генерала Баскакова насчет честных выборов.

- Знаю. Дальше!

- Помощник Самойлова Санч передал его просьбу установить наблюдение за кандидатом от коммунистов.

Заурбеков скривил губную полоску. Значит, политолог тоже обеспокоен растущим рейтингом главного соперника. А ведь ничего, кроме хорошо подвешенного языка, за душой нет: ни знания экономики, ни управленческих навыков. Ездит без охраны на какой-то тарахтелке, собирает толпу и вещает через мегафон, что он такой же, как они, обездоленный, и знает, как сделать жизнь лучше. Обыватели слушают его сказки с раскрытыми ртами. Теледебаты с ним заранее можно считать проигранными, лучше вообще от них отказаться.

- Что еще сказал Санч? – спросил Заурбеков. - Для чего наблюдение?

- Чтобы компромат найти.

Дорого бы дал Заурбеков за серьезный компромат. Копали спецы из Конторы, и ничего, кроме квартир у родственников, не нашли. Да и квартиры те получены еще в советские времена.

- Не надо наблюдения, Казбек.

- А что надо?

Заурбеков знал, что надо. Самое надежное, чтобы краснобай вообще сошел с дистанции. Добровольно не сойдет, солидные люди вложили в него немалый капитал. Остается одно: убрать его с беговой дорожки.

Казбек Джабраилов терпеливо ждал. Сам он никогда ничего не предлагал, но желание хозяина угадывал с полунамека.

- Ты кино про Боливара видел, Казбек?

- Нет.

- Боливар – это конь. Один из героев фильма говорит: «Боливар двоих не выдержит!» Понял?

- Понял. Коню тяжело. От второго всадника надо избавиться.

- Правильно мыслишь. Джигитов не привлекай. Славян используй на подхвате втемную.

- Понял, втемную.

- Вопросы есть?

- Может и генерала – того?

Заурбеков скривился: совсем бригадир не соображает, не то, что Юрист. Предан, исполнителен, но оценить обстановку не способен.

- Выкинь Баскакова из головы!

 

Обстановка в избирательном штабе генерала Баскакова напоминала поминки. Шишмарев был в растерянности. Даже утратил интерес к брошюре, которую готовила Наталья Кривова. Сам кандидат в депутаты ходил хмурый и молчаливый, как после проигранного сражения, за которое придется держать ответ перед высоким командованием.

               В воздухе неуловимо что-то накапливалось. Так бывает в природе: небо чистое, солнце щедро заливает окрестности горячими лучами, пляжи забиты отдыхающими и любителями дерябнуть под шашлычок. Но в эту тихую безмятежность незаметно вползает духота, предвещая грозу. Казалось бы, совсем малое облачко возникло на горизонте. Но уже через полчаса оно заполонило полнеба, и засверкали молнии.

Так и в обыденной жизни. Только громовой раскат раздается без предупреждения: нате, получите!

 

3.

Гром грянул ровно в полночь, а на утро все средства массовой информации сообщили о том, что в подъезде своего дома был застрелен Геннадий Звоников, кандидат в депутаты Госдумы от партии коммунистов.

Версий было две. Основная – заказное убийство, связанное с предвыборной гонкой. Вторая – обычное ограбление, потому что с трупа были сняты дорогие часы, а карманы костюма оказались девственно чисты. Хотя, по утверждениям друзей, при нем была некая сумма в валюте.

Известие резануло Алексея в самую середку груди. Грязные технологии он предвидел, без них не обходятся ни одни выборы. Тешил себя надеждой, что предвыборные баталии обойдутся без трупов. Подмосковье – не Техас, где можно убить президента и спрятать концы в воду. Да и ставки здесь много ниже: не президента выбирают.

Он был уверен, что версия ограбления притянута за уши. Произошло стандартное заказное убийство, каких в России немало. К уголовным разборкам за передел сфер влияния люди привыкли. Большие деньги всегда пахнут кровью. Но тут не собственность, не деньги, а демократические выборы.

Алексей пытался успокоить себя тем, что никакого отношения к убийству лично он не имеет. Но спокойствия не было. Что-то подсказывало ему, что должны появиться новые трупы.

Шишмарев между тем оживел.

- Теперь поборемся! – сказал он Алексею. – Народ голосует не за партии, а за личности. Оратор был мужик яркий, красиво дурил толпу. Нет его! Теперь второй тур выборов за нами.

- Не забывай, что второго тура голосования может не быть, - охладила его пыл Соня Сахарова. – Заурбеков способен набрать больше пятидесяти процентов голосов.

- Не дадим!

В тот день Шишмарев обложился папками, в которых было собрано все, что касалось выборов на  Украине и  в Грузии. Вчитывался  так, словно собирался сдавать

выпускные экзамены. Алексей не понимал, что он может выудить из папок. Да и настроения не было любопытствовать. Тем не менее, Шишмарев воскликнул:

- Эврика! Нашел!

- Нашел? -  изобразил удивление Алексей.

- Кто ищет, тот находит, Иван. Завтра озвучу. Пригласим Соньку, она баба умная. Может присоветовать что-нибудь по деталькам. Ну, что, по коням?

 

Известие о расстреле кандидата-зюгановца стало для политолога Самойлова полной неожиданностью. Он не признавал грубую работу. Выборы – это конкуренция технологий, а не оружия. Самойлов почти не  сомневался, что смерть Оратора – дело рук джигитов Джабраилова. И не без санкции хозяина. Поторопился Заурбеков.

Впрочем, из всего можно извлечь пользу. Исчезновение основного соперника упрощало выборную гонку. Появилась возможность обойтись без второго тура. А что касается шумихи в прессе – это процесс управляемый.

Самойлов нажал кнопку вызова помощника. Тот появился без промедления, чисто выбритый, с влажными, аккуратно расчёсанными локонами. Но по лицу и глазам видно было, что ночь он провел бессонную.

- Присядь, Шурик. Много выпил?

- Я много не пью, вы знаете.

- Не пьет мой помощник Шурик. А Санч, как тебя называют студентки, употребляет. Опять с ними баловался?

- Каюсь, Григорий Семенович.

- Не злоупотребляй, Шурик.

- Не буду.

- Что ты думаешь о ЧП у коммунистов?

- Лучше, если бы его не было. Ненужный скандал.

- Правильно. Кто, по-твоему, исполнитель?

- Казбек Джабраилов, - не задумываясь, ответил тот.

- Почему так думаешь?

- Я передал ему ваше распоряжение искать компру на Оратора. Не нашел – и грохнул.

- Без ведома хозяина?

- Кто его знает.

- А ты подумай.

- Джабраилов – исполнитель. Сам бы не решился.

- То-то. Не засветится исполнитель?

- От нас зависит.

- Правильно мыслишь, хотя и провел бессонную ночь.

- Голова в ней не была задействована.

- Да, голову надо беречь.

Самойлов не осуждал помощника. Все по молодости торопятся вкусить радостей жизни. Главное, чтобы делу не мешало. У Шурика не мешает. А ведь провинциал, явившийся в столицу искать место под солнцем. Самойлов приметил его еще на третьем курсе юридического вуза, куда его приглашали читать лекции. Студент ретиво изучал гражданское право, дотошно выспрашивал подробности нашумевших процессов. По всему было видно, что вуз ему нужен не только для диплома, а, в первую очередь, для знаний. Толковый парень – Шурик. Хотел бы иметь Самойлов такого сына. Судьба же наградила его лишь взбалмошной дочерью, успевшей уже дважды побывать замужем.

Шурик сидел напротив, всем видом показывая, что готов ответить на любые вопросы шефа.

- Значит, от нас зависит, говоришь?

- От нас.

- Что предлагаешь?

- Проработать тему: кому выгодно убийство Оратора.

- Прорабатывай.

- Рейтинг у нашего кандидата самый высокий. Ему незачем заказывать ликвидацию соперника, второй тур, как минимум, обеспечен. Убийство Оратора выгодно тому, у кого мало шансов проскочить во второй тур.

- Кому?

- Баскакову, Семен Григорьевич.

- Вот и ладушки, Шурик. Переводи стрелки на генерала.

 

Генерал Баскаков после убийства коммуниста, так же, как и Шишмарев, воспрял духом. И пожелал принять участие в совещании, устроенном рулевым избирательного процесса. Шишмареву это не очень-то понравилось, тем более, что генерал притащил с собой Георгия Кацерика.

- Озвучиваю идею, - начал Шишмарев. – В Грузии один из кандидатов, чтобы оторвать у соперника голоса верующих, выпустил от его имени листовки, в которых приглашал избирателей на встречу в церкви. Как вы знаете, церковь предназначена только для проповедей и молений. Верующие, конечно, были в шоке. Устроили пикет перед церковью и, само собой, отвернулись от соперника. Ну, как?

- Мерзко, - сказала Соня.

- Согласен. Но выборы есть выборы. Тут чистоплюйству места нет. Предлагаю! Выпустить листовки от имени Заурбекова и назначить встречу с избирателями в мечети, которую построили на его деньги. У него куча сторонников среди мусульман. Надеюсь, что они отнесутся к этому, как и положено правоверным. Принимается? – и взглянул на Баскакова.

- Продолжайте, - нейтрально отозвался тот.

- Прошу озвучить мнения, - предложил Шишмарев.

- Мерзко, - повторила Соня.

Алексей был согласен с ней. Он еще не отошел от настроения, вызванного убийством Оратора. Потому сидел молча, все больше убеждаясь, что политика, особенно выборы, дурно пахнут. Но Шишмарев не дал ему отмолчаться:

- Твое мнение, Иван Сергеевич?

- Я в этом деле – профан.

Ответ явно понравился Шишмареву, тем более что его слышал сам Баскаков. Пусть генерал убедится, что он вполне мог бы обойтись без консультанта. Шишмарев кивнул с сожалеющим видом и продолжил развивать идею:

- Акцию назовем «Аллах Акбар». Наши помощники – студенты расклеят ночью листовки на всех домах  поблизости от мечети. И на мечети – тоже. В день акции отправим туда инкогнито нашу прессу. Потом официально опубликуем, с упором на чувства верующих, как Заурбеков облажался.

Генерал наклонил голову в знак одобрения. Георгий никак не реагировал, словно давал понять, что его профиль - обеспечение безопасности, и ничего более. Лишь Соня воспринимала происходящее, как работу.

- Самойлов может переиграть нас, - сказала она.

- На чём? – возмутился Шишмарев. - Станет доказывать, что это происки соперников? На нас обрушится? А где доказательства? Нет доказательств!

- Могут выйти на типографию.

- Не выйдут.

- Сейчас все продается и покупается, Виктор Спартакович.

- Над листовкой будет работать только один человек, у него свое типографское оборудование. Выказывать себя ему не с руки. Налоговики прижмут, мало не покажется.

Вздохнув, Соня проговорила:

- Если нас схватят за руку, акция обернется против нас.

- Не схватят, госпожа Сахарова, - ответил Шишмарев. – Об этом я позабочусь.

- Да уж, позаботься, - поставил точку Баскаков.

 

Помощник принес Самойлову листовку под вечер.

- Под нас копают, - сказал.

Политолог  прочитал, усмехнулся.

- Чье изделие, как думаешь?

- Коммунисты в офсайде. Либералам Жирика это ни к чему. Демократы между собой грызутся. Тут генеральские недоучки постарались. Мы можем дать опровержение.

- Зачем?

- Чтобы мусульмане не возмутились.

- Не возмутятся. Переговорим с муллой. Он объявит, что Заурбеков пригласил избирателей, чтобы совершить совместный намаз.

- Заурбеков общается с электоратом, в основном, из телестудии.

- Объясним ему ситуацию. Он – не дурак, поймет. Обзвони наших журналистов. И с пресслужбой генерала переговори. Кто у них вместо Лубченкова?

- Наталья Кривова.

- Что она из себя представляет?

- Старается. Но без фантазии. Они там все без фантазии.

- Так уж и все?

- А что? Есть исключения?

- Ах, Шурик, Шурик! Знаешь, какой у тебя самый большой недостаток?

- Какой? - без энтузиазма поинтересовался помощник.

- Вопросик на засыпку. Как тебе показался зам Шишмарева?

- Подполковник?

- Он самый.

- Никак не показался.

- Почему?

- У военных, как известно, всего одна извилина в голове, и та от фуражки.

- Вот он, твой недостаток, Шурик. Делаешь скоропалительные выводы.

Помощник понял, что патрон неспроста заговорил о подполковнике. Потому и подставился: пусть поучит, ему это занятие нравится. Ждал, не решаясь вторгаться в его мыслительный процесс.

- Никогда не торопись с выводами. Сначала – сбор фактов и поступков, их анализ. Что, например, тебе известно об Иване Сергеевиче Турченко, кроме того, что он подполковник?

- Ничего.

- Вот видишь, ничего. А мне сдается, что не прост этот индивид. Ох, не прост. И с извилинами у него все в порядке. Детектор лжи, наверняка, его идея.

- Не сообразил, Семен Григорьевич.

- Позвони Казбеку, пусть его джигиты сядут на хвост этому Ивану. Где и с кем живет. Куда и к кому ездит. Пусть его телефон подключат на запись. Не нам джигитов учить. И категорически предупреди: без трупов!

- Бу сде.

- Что с переводом стрелок на генерала?

- Завтра появятся публикации в трех газетах.

- Своевременно. А теперь подведем итоги. Вместе с нашими журналистами пригласи в мечеть, как ее?..

- Кривову, - подсказал помощник.

- Да, ее - тоже. О совместном молении ни слова. Встреча с избирателями, и ничего больше.

- Понял.

- Всю добытую о подполковнике информацию – мне на стол.

- Бу сде.

- Вот и ладушки, Шурик…

 

О новой просьбе Самойлова, переданной ему  Санчем,  Джабраилов в тот же вечер доложил хозяину. При слове «подполковник» что-то ёкнуло в груди Заурбекова. Утопленник тоже был подполковником.

- Ты видел его, Казбек?

- Видел.

- Как он выглядит?

- С маленькой бородой и усами. В сером костюме.

- Это не портрет, Казбек. Я давал тебе фотографию Утопленника. Похож подполковник на него?

- Нет.

Заурбеков выдвинул ящик стола, подвинул Джабраилову пачку снимков:

- Посмотри еще раз. Внимательно.

Тот старательно перебрал снимки и отрицательно покачал головой:

- Не он.

Конечно, не он, подумал Заурбеков. Тот силовик-чистильщик. Выборы – не его стихия. А подполковник у Баскакова – всего лишь его подчиненный, которому не надо платить больших денег.

- Следить за ним?

Смысла в слежке лично для себя Заурбеков не видел. Но Самойлову это зачем-то понадобилось. Политолог – человек умный. Среди евреев много талантливых и умных людей. Им надо хорошо платить и использовать их в своих целях. Под контролем использовать.

- Возьми подполковника в разработку, Казбек.

- Сколько времени его водить?

- Три-четыре дня, не больше…

 

На другой день в трех слегка желтоватых газетах появились репортажи о собственных расследованиях убийства известного политического деятеля из лагеря коммунистов. Все издания задавались вопросом: кому это выгодно? Этот вопрос стоял заголовком над самым хлестким репортажем. Его автором значилась женщина по фамилии Новодвойкина. Но текст был написан по-мужски. Не особо стесняясь в выражениях, автор рассуждал о несовершенстве законов, поливал грязью все охранные структуры. А на вопрос: «Кому это выгодно?» напрямую отвечал, что больше других от теракта выиграл генерал Баскаков.

- Вот суки! – сказал Шишмарев, прочитав публикации. – Ничего, еще не вечер! У нас еще мечеть в заначке.

 

ГОНКА С ПРЕПЯТСТВИЯМИ

1.

Он ехал к Соне, когда неожиданно ощутил, что их машину пасут.

- За нами хвост, Талгат, - сказал.

- Заметил, - ответил водитель.

- Проверься.

После нескольких поворотов и разворотов, Талгат доложил:

- Серый «Шевроле» и серая «Волга».

Неужели заурбековцы признали в нем Утопленника? Маловероятно, но не исключено. Надо поставить в известность Пилота. Впрочем, Талгат сделает это без напоминания. А что сейчас? Светить квартиру Сони и впутывать ее в разборки – она не заслужила. Значит, постельное свидание откладывается. А её следует предупредить, чтобы не звонила по домашнему телефону: засекут.

- На улицу Вострухина, - распорядился Алексей.

Когда подъехали к дому, Талгат сказал:

- Может, мне у вас переночевать?

- За меня не беспокойся, Талгат. Я бессмертный.

- Тогда я в машине посплю.

- Нет. Ты должен нормально отдохнуть.

Алексей зашел в подъезд и дождался, когда Талгат уехал.

В квартире, не включая свет, он минут десять стоял у  окна, наблюдая за двором и единственной подъездной дорогой. Посторонних машин во дворе не было. Дорога пустовала. Однако Алексей ощущал чужой взгляд. Пастухи были рядом. Возможно, вели наблюдение с территории детского сада, закрытого из-за позднего времени.

Он отошел от окна и включил свет.

 

Утром слежка продолжалась. Талгат обнаружил преследователей, сделав лишний круг по Таганской площади. Это не был вчерашний серый Шевроле. Судя по всему, наблюдение велось из маршрутного такси с занавесками на окнах. Газель сопровождала их до ворот со шлагбаумом. На территорию не рискнула заехать, но Алексей не сомневался, что пастухи затаились, и будут караулить его на выезде.

Он не стал обедать вместе с фанфуриками. Велел Талгату ехать в Олимпийскую деревню, названную так в честь проходившей когда-то в Москве Олимпиады. Теперь это стал престижный жилой микрорайон с множеством ресторанчиков и кафе.

Преследователи на пути не просматривались. Однако Алексей ощущал их присутствие. Засветились они лишь у ресторана, где они с Талгатом решили подкрепиться. Выбрали угловой четырехместный столик, чтобы можно было обозревать небольшой зал. При этом Талгат мог наблюдать через окно за площадкой для парковки и за маршрутной Газелью.

Посетителей в кафе было немного. В дневное время такие заведения не заполнены и наполовину.

Узрев новых клиентов, к ним с показной торопливостью направился вышколенный официант. Внешне он никак не отреагировал на то, что клиенты не заказали ничего спиртного, хотя Алексей и уловил его недовольство. Впрочем, заказывая обед, они не поскупились. Бизнесмены на желудках не экономят.

Алексей был уверен, что пастухи каким-либо образом проявят себя. И не ошибся. Минут через пять в зал впорхнули две кукольные пухлогубые блондинки. У одной несоразмерно большая грудь явно была напичкана силиконом. Опытными взорами они окинули зал и с приклеенными улыбками направились к их столику. Уселись на свободные кресла.

- Скучаем, мальчики? – спросила Силиконовая.

Талгат настороженно стрельнул в девиц взглядом. Алексей усмехнулся:

- Как вы догадались, дамочки?

- Двое симпатичных мужчин, и одни! – проворковала прокуренным голосом Силиконовая. – Мы скрасим ваше одиночество. Меня зовут Кэт, подруга – Виагра.

Алексей уловил в ее скудных извилинах мыслишку: «Кадр, что надо! Зачем Казбеку ключи от его квартиры? Грабануть, наверно, задумал! А хорошо бы с этим бородатым оттянуться, безо всего, просто так. Но Казбек шкуру спустит…».

- Значит, Кэт и Виагра? – переспросил Алексей.

- Ага, - подтвердила подруга.

- Закажите нам джин с тоником, - попросила силиконовая Кэт и выжидающе уставилась на Алексея.

Он даже посочувствовал ей. Конечно, можно и джин с тоником заказать, и поболтать с этими шлюшками. Но что это даст? Они – мелочь, клофелинщицы, шестерки для одноразового использования. Никакой информацией не владеют. Что-либо узнать можно только у тех, кто их направил сюда. Что хотят они от Алексея? Если бы его намеревались ликвидировать, то уже попытались бы это сделать. Значит, или не уверены, что он и Утопленник – одно и то же лицо, или он зачем-то нужен им живым. Придется Казбека спровоцировать.

Алексей демонстративно вздохнул:

- Увы, мадам! Вы обратились не по адресу. Мы с другом – голубые.

Блондинки слегка подрастерялись, но быстро пришли в себя.

- Чего же вы сюда приперлись? – раздраженно буркнула Силиконовая. – У вас рядом свое кафе… Прокол, подруга. Пошли! – обе поднялись.

- Минуточку! – остановил их Алексей. – Передайте Казбеку, что генерал Баскаков приглашает его на службу.

Когда девицы покинули зал, Талгат вопросительно глянул на Алексея.

- Так надо, - ответил он на немой вопрос. – Пусть знают, что их расшифровали и подёргаются. Девиц тебе видно?

- Подошли к маршрутке.

- Что и требовалось доказать.  Сегодня, Талгат, останешься у меня ночевать. Завтра посетим голубое кафе.

Если Талгат и удивился, то ничем своего удивления не выказал. Лишь согласно кивнул.

 

В маршрутке сидели пятеро джигитов. Газель Джабраилов забрал на трое суток у фирмача, платившего им еженедельную дань за крышевание.

Двое из джигитов, в том числе и племянник Джабраилова, были в милицейской форме, третий - в светоотражающей куртке сотрудника патрульно-постовой службы. Шоферил маршруткой Серый. Он один был на виду в кабине, дремал, облокотившись на баранку, так что видна была лишь его кепка с длинным козырьком.

В просвет между оконными шторками Джабраилову хорошо был виден вход в кафе. Его любимый племянник тоже подглядывал в окошко. Джабраилов вытащил его в Москву, чтобы тот сам подкормился в столице и семье помог. Толковым парнем оказался племянник, во всем слушался дядьку. Куда не надо, не шлялся, с посторонними шлюхами не связывался. Шлюх и у Евы хватало.

Появление на улице девиц удивило Джабраилова. Он выбрал самых спросовых из клубных шалав. Катька привлекала мужиков силиконовыми титьками и представлялась клиентам, как Кэт. Девка она была разбитная, говорливая и сообразительная. Вторая – тупая, как пробка, но клубных  заказчиков у нее было больше, чем у Катьки. От пожилых политиков и чиновников отбоя не было. В постели тупость не заметна. Зато она не отрабатывала номер, как другие, а отдавалась с удовольствием и визгом. Племянник, переспав с ней, назвал ее Виагрой. Имя прилепилось к ней, словно лейкопластырь. Неужели такие шалавы не смогли приколоться к клиентам?

Маскируясь, девицы постучали в водительское окошко, перекинулись с шофером парой слов, влезли в пассажирский салон и пристроились на передних сидениях спиной к водителю.

Джабраилов критически оглядел их.

- Что, отлуп получили?

- Они голубые, Казбек, - ответила силиконовая Катька.

- Сама ты голубая!

- Правда, Казбек. Бородатый сам признался.

- А ты что скажешь, Виагра?

- Ага, признался.

- Может, и на самом деле голубые, - проговорил Племянник.

- Проверю, тогда поверю. Что еще трепанули клиенты?

- Ничего, - ответила Катька, умолчав о предложении Казбеку перейти на службу к Баскакову. Зачем сердить хозяина? – Что нам теперь делать, Казбек?

- Сидите тут, пока не выпущу…

Клиенты вышли из кафе примерно через час. И покатили в сторону штаба генерала. Следом тронулась и маршрутка. Для жигуленка поднялся шлагбаум. Серый припарковался неподалеку от ворот, прикрывшись торговым ларьком.

Бездельное ожидание нервировало Джабраилова. В голову лезли нехорошие воспоминания о трехлетнем блуждании по горам и  русской пленнице, злой, как тигрица, навсегда лишившей его возможности иметь потомство. Потому и привязался к племяннику.

Он вообще не доверял русским тёлкам. Даже в Евиных шалавах видел ту тигрицу, которую сбросил в пропасть. Временами ему хотелось начистить им физиономии. Но портить ходовой товар было запрещено.

Джабраилов не поверил их байке насчет голубизны клиентов. Прокололись и придумали, как оправдаться. Сидят вон рядом и шепчутся.

- Заткнитесь! – цыкнул он на них.

Те испуганно заткнулись.

Джабраилов был уверен, что раньше шести вечера клиенты не появятся. Хорошо бы пообедать в каком-нибудь кабаке. Но ослушаться шефа, велевшего следить за подполковником трое суток, не смел. Однако подхарчиться было надо.

               - Катька!

- Что, Казбек?

- Видишь ларек у ворот? Вот тебе полштуки. Сходите с Виагрой и купите на все шаурмы и лаваш. Принесете  и валите к Еве.

Девицы исполнили приказание и с облегчением отправились ловить такси. Джигиты принялись за еду…

Клиенты выехали из ворот, когда стемнело. Они не торопились. Их жигуль свернул на улицу Вострухина, заехал во двор и припарковался у подъезда. Маршрутка остановилась у детского сада.

Подполковник и шофер вышли одновременно. Водила щелкнул пультом, и клиенты скрылись в подъезде. В двух окнах первого этажа вспыхнул свет и потускнел, не в силах пробиться сквозь задернутые портьеры.

- Ни хрена! – сказал Джабраилов. – Водила-то к подполковнику пошел. Может, девки и не ошиблись?

- Может, и не ошиблись, - поддакнул племянник.

- Возьми-ка, Биря, жучка, шлепни его между окнами. И вот тебе сканер. Разблокируй жигуленка и пошарь в их машине. А мы пока послушаем, чем они там занимаются.

Чтобы прилепить жука, племяннику понадобилось не больше минуты. Разблокировать дверцу машины тоже труда не составило. Он занырнул на водительское сиденье и включил фонарик.

Джабраилов настроил подслушку, надел наушники. Эту процедуру он никому не доверял, оберегая от неумелых рук хитрую аппаратуру. Судя по всему, клиенты собирались ужинать. Отметил, что подполковник назвал шофера дружком.

- Пока ничего интересного, сообщил Джабраилов подельникам, - Выпивают и мурлыкают. Записывать нечего.

И не пришлось записывать. Завибрировал сотовый. Звонил племянник:

- Мне помочь надо, дядя.

- Что случилось, Биря?

- Зацепился я.

- Куда зацепился?

- Не знаю, Кровь идет.

- Не дергайся. Сейчас подойду.

Джабраилов выбрался из маршрутки и поспешил к машине клиентов. Племянник сидел в жигулях с открытой дверцей. Одна его рука торчала в бардачке, и с нее капала на коврик кровь. Джабраилов поднял с пола фонарик и посветил.

- Сын свиньи! Капкан поставил! Потерпи, Биря, сейчас вернусь.

Вернулся он с аптечной коробкой, Маленькой ножовкой по металлу и с запасными полотнами. Открыл коробку, обмотал свою кисть бинтом, просунул ножовочное полотно в бардачок и стал чиркать по металлическому штырю, проткнувшему ладонь племянника. Тот кривился от боли, но молчал. Джигит не должен стонать.

Дядька сломал пару полотен, пока Биря смог высвободить руку. Тонкий железный штырь, словно гвоздь без шляпки, торчал из ладони.

- Потерпи, Биря, сейчас больно будет.

С этими словами он выдернул железяку. Племянник не сдержался, ойкнул, как всхлипнул. Дядька вылил на рану полпузырька йода, присыпал антисептикой, плотно забинтовал. Спросил:

- Зачем ты полез в бардачок?

- Там мобила лежит.

Джабраилов направил лучик фонарика внутрь. В самом углу лежало нечто, напоминающее сотовый телефон. Он поопасался взять его рукой. Вылез наружу, отломил ветку от куста. Вытолкнул ею из бардачка непонятный предмет.

Это оказался чехол от детской электронной игрушки. Джабраилов открыл его и увидел клочок бумаги. Развернул и прочитал: «нарвался, поддонок? Не лазь по чужим машинам!»

- Что там? – спросил племянник.

Дядька не ответил на вопрос. Сказал:

- Киргиз-водила посмеялся над нами. Он ответит за это. Ты будешь резать его, как шаурму.

- Спасибо, дядя.

Перед тем, как покинуть машину, Джабраилов прилепил на днище сидения маячок. Выбравшись наружу, включил сигнализацию. Обратился к племяннику:

- Поймай тачку, Биря, и к Еве. Пришли сюда мой джип. Газель примелькалась, Серый отгонит ее.

- А я?

- Вызови нашего лепилу, пускай посмотрит твою рану. Потом отдохни.

- Хочу киргиза резать, как шаурму.

- Успеешь. Я позвоню…

Когда Джабраилов возвратился в салон маршрутки, свет в окнах клиентов уже не горел. Подслушка молчала. Джигиты, скорчившись на сиденьях, спали. Он невежливо разбудил их.

- Не спать! Я вызвал джип. Будем перегружаться.

Джип появился под утро. Серый погнал маршрутку в гараж.

 

Рассвело. Из подъезда то и дело выходили жильцы. В детский сад потянулись мамаши с ребятишками. Между тем, в квартире подполковника было тихо, словно в ней никого не было. Но Джабраилов мог поклясться, что клиенты там. Тишина бесила его.

Жучок оказался бесполезным, и он послал земляка в милицейской форме снять его. С прослушкой не повезло. Впрочем, и без нее хватало информации. Будет, над чем поломать голову политологу.

Джабраилов твердо вознамерился отыграться и за себя, и за племянника. Подполковника отпустит, хозяин не велел его трогать. А киргиза отдаст  Бире. Пускай развлекается.

Клиенты объявились, когда часовая стрелка миновала цифру «10». Джабраилов злорадно наблюдал, как они неспешно забрались в свою таратайку. Затем обнаружили, что ночью в ней кто-то побывал. Водила вылез наружу, заглянул под днище, попинал колеса. И лишь тогда жигуленок тронулся.

Джабраилов настроил навигатор. На экране засветилась красная точка. Преследовать клиентов стало не обязательно, их маршрут отслеживала электроника. Джабраилов думал, что они поедут в штаб Баскакова, но жигуленок  направился к Олимпийской деревне. Джигиты обнаружили его у кафе «Голубой огонек».

- Все точно, - пробормотал бригадир Джигитов, - они гомики.

 

Алексей и Талгат оказались первыми посетителями заведения. Выбрали столик в проеме между окон. Бармен поглядывал на них с откровенным любопытством. Из-за ширмы появился официант в кружевной блузке и слегка подкрашенными губами. Вкрадчиво осведомился:

- Вы у нас впервые?

Алексей согласно кивнул.

- Хотите отдохнуть?

- Нет.

- Наши собираются после шести вечера.

- Понятно. Что у вас на завтрак?

- Яичница и блинчики с мясом и печенью.

- То и другое, - буркнул Талгат.

- Мне только яичницу, - сказал Алексей.

- Со стимуляторами?

Талгат вопросительно глянул на Алексея. Тот ответил официанту:

- Стимуляторы вечером.

- Прекрасно. Сделаем в лучшем виде.

- Вечером опять сюда? – хмуро спросил Талгат

- Не нравится здесь?

- Нет.

- Больше мы тут не появимся. Отвезешь меня в штаб, и уезжай на полигон.

- А вы?

- Я уеду на Сониной машине. Переночую у нее. Подъедешь за мной утром.

- У меня приказ: быть поблизости от вас.

- Понимаешь, Талгат, сегодня на нашу машину планируют нападение.

- Не могу нарушить приказ.

В этот момент появился официант с подносом. На сковородках пузырилась яичница. На тарелке – горка румяных блинчиков. Алексей вытащил тысячную купюру. Официант намекающе улыбнулся.

- Первый визит за счет заведения. Ждем вас вечером. Приятного аппетита! – и удалился.

На аппетит им не пришлось жаловаться. Готовить здесь умели. Позавтракали, поднялись из-за столика. Бармен и официант помахали им ручками. Когда вышли на улицу, Алексей спросил:

- Ты Кацерику подчиняешься, Талгат?

- Да.

- Он скажет, чтобы ты ехал на полигон. Маячок сними и отдай ему.

По лицу Талгата пробежала тень недовольства, однако перечить он не посмел.

 

Навигатор Джабраилова четко фиксировал маршрут клиентов. Киргиз рулил к штабу генерала. Джип следовал за жигулями на приличном удалении и припарковался там же, где и накануне.

Джабраилов настроился на долгое ожидание и послал одного из джигитов за шаурмой. Едва принялись за еду, как красный светлячок на экране погас.

- Нашли суки! – ругнулся Джабраилов. – Все равно не уйдут!

- Долго их пасти? – спросил подельник.

- Возьмем сегодня киргиза, и всё.

- Где брать будем?

- На повороте с улицы Вострухина. Там темно, и народа нет.

- Гляди, Казбек! – вдруг воскликнул шофер. - Их девятка выезжает! Подполковника вроде нет, водила один.

- Давай за ним! Не упусти!

Жигуленок явно направлялся в сторону Кольцевой трассы. Повернул на нее и через пару километров ушел вправо, на платную дорогу. Остановился у будки контролера. Джабраилов увидел, как киргиз опустил стекло и протянул плату за жетон. Цепь, перегораживающая дорогу, упала на асфальт, освобождая въезд.

«Повезло», - подумал Джабраилов.

Он навещал владельца этой дороги всего неделю назад, приезжал за очередной данью. Тот клялся, что доходы сильно упали. Джабраилову до фени были его клятвы. Дорожнику пришлось раскошелиться. Конечно, шоферской люд не особо рвался платить за возможность прокатиться с ветерком. А водители навороченных иномарок и лимузинов с правительственными номерами не желали париться в пробках и считать рытвины. Предпочитали элитное шоссе, пополняя казну его владельца.

- Обгоняй! – велел Джабраилов водителю.

Джип, словно пришпоренный скакун, рванул вперед. Охранник у будки признал машину, торопливо и услужливо сбросил с крюка цепь. Скоро жигуль остался далеко позади. Впереди были только два сворота: первый – к особнякам, второй с запретным знаком – к военным. У первого сворота джип затормозил.

- Ваша очередь, менты, - распорядился Джабраилов. – Брать только живым!

 

Талгат заметил гаишника издали. Патрульных милиционеров он не опасался. На этот случай у него был документ с двумя печатями. Такой пропуск действовал безотказно.

Гаишник в фирменном светоотражающем жилете взмахнул жезлом. Талгат послушно остановился и, не выходя из машины, протянул стражу дорожного порядка пропуск. Тот долго разглядывал его и неожиданно сказал:

- Документ без фотографии.

- В нем номера автомобиля и заводские.

- Пройдемте в нашу машину, сверим по компьютеру.

Талгат заподозрил неладное и решил дать по газам. Но перед капотом нарисовался милиционер с автоматом и, не раздумывая, выпустил вверх очередь. Талгат понял, что попался, как последний лох. Под сиденьем был ствол с глушителем, но достать его не было никакой возможности. Оставалось подчиниться и надеяться на морпеховский нож в штанине.

Из джипа появился еще один, в кожанке. Талгат видел его фотографию у Белого, потому сразу признал в нем бригадира Казбека Джабраилова.

- Вылезай! Руки за голову! – скомандовал тот.

Талгат медленно вылез наружу и встал лицом к Казбеку. Успел подумать, что все происходящее напоминает алма-атинский эпизод, когда он угодил в лапы бандитов Искандера Исмагилова. Можно, конечно, выхватить нож и метнуть кавказцу в переносицу. Нет, не успеет, сзади стоит фальшивый мент с автоматом.

Тот, что в патрульной форме, протянул бригадиру пропуск. Джабраилов  прочитал, задумался. Такой же пропуск был у хозяина, который купил его у какого-то чина из ФСБ. Связываться с этой конторой Джабраилову совсем не хотелось, хозяин станет сильно сердиться. Отпускать водилу он и так не собирался, а теперь придется, на всякий случай, усилить караул, чтоб не сбежал, как когда-то Утопленник. Надежнее было бы замочить водилу сразу, но обещал его племяннику. Родственника нельзя обманывать.

Талгат понял, что терять ему нечего. Скорчил жалобную мину, проговорил:

- Отпусти, начальник.

- Заткнись, свинячье ухо! – процедил Джабраилов и не успел опомниться, как пленник взвился в воздух и обрушился на него, нанеся болезненный удар коленом в пах. В руке у него появился нож. Тут и лежать бы бригадиру с перерезанным горлом, если б не проворство автоматчика. Тот подскочил и приложился к голове пленника прикладом.

Талгат попытался удержать сознание. Ощутил, что его ощупывают. Услышал слова «Пакуйте в багажник» и отключился.

Лишь в машине Джабраилов пришел в себя. Изматерился по-русски. Достал мобильник, набрал номер.

- Биря, твой обидчик взял путевку в санаторий.

- Спасибо, дядя, - услышал в ответ.

- Киргизом займемся завтра с утра. А сейчас позвони помощнику политолога, что я встречусь с ним у Евы в 16 часов. Пускай подъезжает.

 

С Казбеком Джабраиловым Самойлов не считал нужным общаться. Тот все равно когда-то попадет в руки правосудия или вляпается в криминальную разборку. Контакт с ним – плохая реклама для политолога. На связь с ним всегда выходил помощник.

Информация Джабраилова, переданная через Шурика, вызвала у Самойлова серьезное сомнение. То, что водитель подполковника из ФСБ – не исключено. Возможно, и сам подполковник из той же конторы. А вот насчет «голубизны» обоих сильно сомневался. Не похожи они на голубков.

- Ну, что, Санч, веришь в голубизну подполковника? – спросил он помощника.

- Казбек клялся, что информация получена из надежных источников:

от бармена из кафе для педерастов и от девиц из ночного клуба. Оба отказались от их  услуг, хотя те пользуются у клиентов «Евы» большим спросом.

- Это не убеждает, Шурик. Многие мужики брезгуют проститутками.

- Казбек сам был свидетелем, что шофер ночевал у подполковника на улице Вострухина, и видел, как они посещали кафе «Голубой огонек».

- Как думаешь, не врет?

- Какой смысл ему врать?

- Да, смысла нет. И что ты сам думаешь по этому поводу?

- Чем черт не шутит. В демократичном обществе такое не возбраняется.

 И все же политолог сомневался. Не исключено, что все это ширма. Если они гэбисты, вполне могли вычислить Джабраилова и подсунуть ему дезу. Тем не менее, на заметку данный факт взял.

2.

Алексей проснулся, когда Соня уже хлопотала на кухне. За окнами было еще темно, часы показывали без двадцати семь. Талгат должен позвонить в 7.30.

Он встал. Принял контрастный  душ и сел за стол, на котором Соня уже расставила завтрак. Давно о нем так никто не заботился. Алексей вдруг представил ее в качестве жены. Но картинка не складывалась, и он отбросил никчемные мысли.

Ее квартиру он покинул ровно в семь тридцать. Талгата у подъезда не было.

В висках Алексея кольнуло. Голова, словно увеличилась в размере, ее стали заполнять непонятные звуки и неразборчивые голоса. Он прикрыл глаза, сосредоточился. Перед мысленным взором смутно прорисовался Талгат, лежавший на цементном полу. Что-то знакомое почудилось ему в обстановке. Открыв глаза, он уже знал, где Талгат. Там же, где был когда-то и сам: в подвале, на территории частного психиатрического санатория, куда попал по милости господина Заурбекова и фальшивого гуру.

Он вызвал по флешке Георгия Кацерика:

- Талгата захватили джигиты, надо выручать. Я знаю, куда его увезли.

- Куда?

- В резиденцию загородной психушки.

- Будьте на связи. Я свяжусь с Пилотом.

Он позвонил минуту спустя:

- Еду за вами. Ждите у метро «Рязанский проспект».

Можно было подумать, что Кацерик летел на вертолете. Притормозив, открыл дверцу, и Алексей заскочил в машину чуть ли не на ходу.

- Пилот сам решил участвовать в операции. Они с Юлькой будут ждать нас на подъезде к санаторию…

Московская погода на грани осени и зимы уже много лет не баловала жителей: то нудный дождь, то мокрый  снег, который тут же таял. После Кольцевой нахохлившийся лиственный лес вплотную подступил к шоссе. Березы и осины выглядели неприкаянными, словно изгнанные с празднества гости, с которых содрали выходную одежду.

Подъездная санаторная дорога из цельных плит была заметно веселее из-за зеленых елочек, растущих по обочинам. Георгий сбавил скорость. Но все равно проскочил бы мимо «Нивы» Пилота, если б не Юлия. Она неожиданно возникла из леса и махнула шарфиком. Машину они увидели, лишь остановившись. «Нива» стояла на заросшей кустарником просеке, и с дороги была прикрыта елочками. Подле нее стояли Пилот и два оперативника.

Пилот мог бы позволить себе иметь любой импортный вездеход. Но он не любил выпячиваться и бросающиеся в глаза шикарные автомобили игнорировал. Однако его непрезентабельная «Нива» была с особой начинкой, и могла обставить на автодроме любую иномарку.

- До ворот санатория двести пятьдесят метров, - сказал Пилот. – Как вы, Алекс, уходили от Заурбекова?

- Через ограду, справа от ворот, - ответил Алексей. – Оттуда прямой путь до резиденции.

- Так и пойдем. Диспозиция такова. Один оперативник остается с транспортом. Группа захвата – в резиденцию. Трупы исключаются. При необходимости работаем стрелками. Загоняй машину в лес, Георгий, и вперед!

Группа из пяти человек вышла к ограде санаторной зоны напрямую через лес. Влажная почва пружинила, но не проваливалась. Алексей уверенно двигался во главе, будто ходил здесь множество раз. Он знал, что вот-вот должна появиться еле заметная тропка, по которой он уходил в ночь побега. И она появилась. Левее - железная дорога, по ней он ехал на дачу Рязанцева.

Словно в подтверждение его мыслей, послышался, как в ту ночь, гудок электрички, послуживший ему тогда ориентиром.

Тропа вскоре сошла на нет. И тут, будто кто-то скомандовал Алексею «Стоп!». Ноги сами собой застопорились. Он понял, что именно здесь перелезал в темноте через решетчатый забор.

- Пришли, - сказал он Пилоту.

- Возвращайтесь, Алекс, к машинам. Вам светиться нет смысла.

Алексей не возражал. Мало ли кто мог находиться в резиденции? Он же теперь Иван Сергеевич, а не Утопленник! Еще не пришло время выказывать себя. Он был уверен, что скоро увидит Талгата. И попрощается с ним. Не навсегда ли?

Этого Алексей не знал.

 

Талгат висел на дыбе. Подвал освещался единственной лампочкой в проволочном кожухе. Племянник по имени Биря крутил одной рукой подаренный ему дядькой трофей – морпеховский нож. Ладонь второй руки была забинтована. Мщение жгло его, и он ждал момента испробовать нож на живом теле. С таким намерением он и приблизился к пленнику. Но дядька остановил его:

- Ты хочешь, чтобы он сразу подох, Биря? Не надо. Враг должен умирать медленно, чтобы проклял свое пребывание на земле. Запомни это. У тебя много времени. Ты режь его медленно и получай удовольствие. Так велит Аллах. Гяуры должны стать покорными, как манкурты. Непокорные должны умирать в мучениях.

- Понял, дядя.

- Ты хороший мальчик. Всё, мне надо ехать.

Джабраилов поднялся по лестнице в прихожую, откуда можно было попасть в апартаменты хозяина на втором этаже, в комнаты отдыха и столовую – на первом и на территорию санатория. В прихожей двое джигитов играли в нарды.

- Тело потом закопаете, - сказал им бригадир.

Джабраилова ждало самое приятное дело – собрать с коммерсантов и сутенеров плату за крышевание.

Биря остался с пленником с глазу на глаз. Подошел к нему. Ширкнул лезвием по синюшному от побоев животу. Частыми каплями проступила кровь.

- Ты будешь сдыхать медленно, сын свиньи Я буду отрезать тебе сначала пальцы, потом уши и нос, потом кромсать, как шаурму.

Талгат поднял на него глаза, прошелестел спёкшимися губами:

- Проказа.

- Говори громче, гяур! Прощения просишь?

- Ты – проказа, - внятно повторил Талгат.

- Ну, штопаный гондон! – в бешенстве прорычал Биря.

Взмахнул ножом, и большой палец левой руки пленника упал на цементный пол. Однако он остановил себя и свой гнев. Он хотел быть похожим на дядю, который велел резать гяура медленно и с удовольствием…

 

К резиденции Пилот и его люди вышли с тыла. Здание санатория тонуло в серой утренней дымке. Округа была безлюдной и тихой.

Группа обогнула резиденцию вдоль глухой стены. Георгий выглянул из-за угла. На автостоянке у входа красовался японский джип. Бандиты всех мастей предпочитают такие автомобили. На ступенях у входа стоял часовой в милицейской куртке с поднятым меховым воротником и короткоствольным автоматом.

- Зайди с другой стороны, - сказал Георгию Пилот. – А ты, Юнона, напрямую.

Не скрываясь, Юлия двинулась к крыльцу. Часовой заметил ее, когда она была почти рядом. Наверное, отвлекся мыслями о теплой родине.

- Эй! – крикнул он. – Сюда нельзя!

- Закурить дай, джигит.

- Ты откуда?

- Из санатория. Ты что, жадный? Сигаретки жалко?

- Не жалко. Стой там! – Полез в карман куртки, вытащил сигаретную пачку, выковырял пару штук. – Лови, женщина!

Но бросить не успел. Подкравшийся с другой стороны Георгий кошкой взлетел на крыльцо. Часовой свалился на ступени вместе с автоматом.

- Не придуши, - буркнул появившийся Пилот и подхватил автомат.

Георгий дернул металлическую дверь, она не шевельнулась. Часовой очухался и с испугом пялился на свалившихся по его душу дьяволов.

- Скажи ему, Кацерик, чтобы попросил открыть. Иначе – секир башка.

Теплолюбивый житель гор понял и без посредника. «Секир башка» его не устраивала. Он хотел вернуться домой, в ингушское село, живым и с деньгами. Согласно закивал головой. Георгий подтолкнул его к дверям и освободил ему рот.

- Стучи!

Тот стукнул в дверь два раза, затем еще раз.

- Ты, Султан? – послышался голос из-за двери.

- Я. Открой. В уборную надо.

Заскрежетал замок, дверь приоткрылась. Пилот ворвался первым, и тело охранника с шумом рухнуло на пол. Джигиты, игравшие в нарды, схватились за кобуры. Но под стволами автоматов медленно подняли руки.

Юлия обезоружила одного, приступила ко второму. Но тот вдруг извернулся, схватил ее и выставил перед собой, словно щит. Пилот не дал ему заорать: стрелка, выпущенная из авторучки, прошила ему ухо, и джигит стал оседать с открытым ртом.

- Расслабилась, Юнона! – укорил ее Пилот. – Состегни наручниками этих придурков друг к другу и к трубе парового отопления. Отбери все сотовые телефоны и поищи ключи от их джипа. Мы – в подвал…

 

Талгат был без сознания. Биря вылил на него ведро холодной воды и ждал, когда он придет в себя. На полу в сгустках крови валялись три пальца. Оставалось еще семь. Резать бесчувственное тело ему было не интересно.

Наконец, пленник открыл глаза. Взгляд его был мутным, он не понимал, что с ним происходит. Когда глаза прояснились, Биря ухмыльнулся.

- Проси прощения, сын свиньи!

Талгат не услышал его. Глядел на лестницу, ведущую из люка в подвал, и ему чудились знакомые лица: Пилот, Георгий, кто-то еще. Лица плавали в тумане и не исчезали. Пилот прорисовался четче и стал приближаться. Его заслонила поганая морда мучителя. Тот примеривался отхватить новый палец. Но не успел.

За его спиной вырос Пилот и коротким взмахом рубанул по шее. Ноги Бири подкосились, он кулем шлепнулся на пол и выронил морпеховский нож.

Талгат снова впал в беспамятство.

Георгий поднял нож и перерезал капроновые веревки, удерживающие друга на дыбе. Пилот придержал тело и бережно уложил на топчан. Кровь продолжала сочиться из отрезанных пальцев. Георгий достал из куртки баллончик с антисептической жидкостью и обрызгал обрубки. Кровь запузырилась и остановилась. Перебинтовал другу кисть. Позвал:

- Морпех!

Лицо Талгата дрогнуло. Губы искривились и еле слышно выдали: 

- Я в порядке.

Стал подавать признаки жизни и Биря. Оперативник пнул его.

- Оставь! – велел ему Пилот. – Защелкни подонка браслетами.

Оперативник перевернул его на бок, высвобождая руки. Когда наручники сомкнулись, Биря завыл. Его вой заставил Талгата открыть глаза.

Оперативник шлепнул Бирю по губам. Тот смолк.

- Где машина нашего человека? – спросил его Пилот.

Биря не ответил. Он готовился переселиться в райские кущи Аллаха, хотя ему совсем туда не хотелось.

- Где девятка? – повторил Пилот.

- Сожгли в лесу, - отрешенно прошептал Биря…

Талгат с усилием приподнялся, сел на топчане.

- Отдайте его мне, командир, - прошепелявил, глядя на Пилота.

- Бери, но он должен остаться живым.

Талгат потянулся к Георгию за ножом. Здоровой рукой ухватил рукоять, встал и, шатаясь, направился к своему мучителю.

Биря снова завыл. Вой перешел в протяжный скулеж и прекратился, когда оперативник залепил ему рот клейкой лентой. Кричали только глаза, с ужасом глядевшие на бывшего пленника.

Нагибаться Талгату было тяжело, и он сел на пол. Руки Бири, скованные наручниками, оказались перед ним. Он взмахнул ножом и отчекрыжил три первых попавшихся пальца.

- Всё, - сказал.

- Справедливо, - одобрил Пилот. – Брызни ему, Ромео, на раны, чтобы кровью не истек. Его мобильник оставь на столе. Уходим, ребята.

Перед тем, как подняться наверх, Пилот остановился перед Бирей.

- Передай своему бригадиру привет от Утопленника. Я ему сообщение оставил на твоем телефоне.

В прихожей ничего не изменилось. Джигиты смирно сидели рядышком на полу, сцепленные в цепочку с трубой парового отопления. Юлька сидела в кресле.

- Ключи от джипа в замке зажигания, - сообщила она Пилоту.

- Все на выход, - распорядился он.

Георгий и оперативник помогли передвигаться Талгату. Выбравшись наружу, загрузились в джип. За руль сел оперативник, он был в такой же милицейской куртке, как и джигит, карауливший вход.

Юлия закрыла дверь резиденции на ключ и запрыгнула на заднее сидение к Георгию и Талгату. Двигатель заурчал, джип тронулся и направился на выезд. Привратник в зеленом камуфляже, увидев знакомую машину, распахнул ворота.

- Я жив, - сказал Талгат обнявшему его Алексею.

- Ты будешь долго жить, - ответил тот.

- Мероприятие закончено, - объявил Пилот. – Я еду на Ниве, Кацерик с Талгатом и оперативниками – на джипе. А вы, Алекс, с Юноной. Талгата мы пока поселим в нашем лазарете. Поехали!

3.

Собрав дань с коммерсантов, Джабраилов позвонил племяннику. Тот не отвечал. Он по очереди стал набирать номера телефонов охранников, но и те молчали. Мрачные предчувствия охватили бригадира. Взяв с собой попавшихся под руку быков, он спешным порядком направился в резиденцию.

Когда въехали на территорию санатория, уже стемнело, и начался слабый снегопад. Корпус психов светился огнями, а резиденция тонула в сумерках.

Часового у крыльца не было. Двери оказались закрыты. На стук никто не реагировал. Запасными ключами Джабраилов почти не пользовался, они остались в офисе у Евы.

- Ломайте, - приказал бригадир.

Сходу выбить металлическую дверь не получилось. Она слетела с петель лишь под ударами пожарных ломов.

Джабраилов ворвался внутрь. Его джигиты, проверенные горами, сидели, скованные, на полу с виноватыми физиономиями.

- Где Биря? – прорычал он.

- Там, - кивнул на закрытый люк в подвал один из охранников.

Племянник лежал, привалившись к испятнанной пыточной колоде. Лицо его было бледно-серым. Рот заклеен скотчем, руки стянуты за спиной. На одной кисти не было трех пальцев. Они валялись на полу.

Джабраилов отодрал скотч, отщелкнул своим ключом наручники. Усадил племянника на топчан.

- Эй! – крикнул наверх. – Принесите йод и бинты!

Обрабатывать раны он научился в горах. Перебинтовал ладонь племянника. Достал из кармана плоскую фляжку с коньяком.

- Выпей, Биря.

Тот сделал несколько глотков. Передохнул. Снова глотнул. На лице проступила смуглота.

- Говорить можешь?

- М-могу.

- Скажи, что случилось.

- Утопленник напал.

- Кто?

- Утопленник.

- Почему ты так решил?

- Он сам сказал. И сообщение тебе оставил на моем телефоне.

Джабраилов взял со столика трубку. Нашел в меню сохранённое сообщение. Прочитал: «Передай Зурабу, что я его достану. Утопленник».

Ему стало не по себе. В Утопленника Джабраилов не особо верил. Думал, бзик такой у хозяина. Выходит, он существует и находится в Москве. А киргиз, шайтан бы его побрал! – его человек. Может, не стоило трогать киргиза? Теперь придется докладывать хозяину. И неизвестно, чем все кончится.

- Ты хорошо его разглядел, Биря?

- Да.

- Как себя чувствуешь?

- Плохо, дядя.

- Терпеть можешь?

- Могу.

- Сейчас поедем к хозяину. Соберись с силами.

 

Звонок Казбека слегка удивил Заурбекова. В неурочное время тот выходил на связь крайне редко. Казбек явился с понурым видом.

- Что стряслось?

- Утопленник объявился.

- Где?

- В вашем санатории.

- Так пристрелите его.

- Он ушел.

- Откуда ушел?

- Из резиденции.

- Как он туда попал?

- За киргизом пришел.

- Каким киргизом?

- Шофером подполковника, которого мы пасли.

Заурбеков понял, что по недомыслию подручного произошло нечто из ряда вон выходящее. В нем закипело раздражение. Но он давно научился скрывать эмоции.

- Рассказывай все от начала до конца, - сказал внешне спокойно.

Джабраилов выложил все, что посчитал нужным. Умолчал лишь о послании в телефоне племянника, не желая гневить хозяина. Но все равно прогневил.

- Идиот! – не сдержался Заурбеков. - Кто разрешил тебе захватывать шофера?

- Он капкан поставил.

- Какой капкан?

- На племянника.

<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1]  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7]  [8]  [9]  [10]

Страница:  [9]