КОЛДУН ШВАРЦХУНД

 

1.

Од­на­ж­ды на Ро­ж­де­ст­во, во вре­мя од­но­го из сво­их пу­те­ше­ст­вий, известный московский сказочник Егорий очу­тил­ся в Гер­ма­нии, в горо­де Франк­фур­те-на-Май­не.   

Если вы когда-нибудь раньше слышали о сказочнике Егории, – то наверняка знаете и про его замечательное кольцо, которое досталось ему от прадеда. Кольцо обладает множеством удивительных свойств. Например, повернув его три раза вокруг безымянного пальца левой руки, можно в мгновение ока очутиться там, куда направлен волшебный луч, льющийся из камня: хоть на Луне. А если в темноте приблизить его к лицу, то в перстне, словно в экране телевизора, возникнут разные события, в разное время случившиеся – по вашему интересу. Кроме того, цветной луч, исходящий из перстня, может усыплять и будить. И много еще чего. Такой вот перстенек!

Конечно же, Егорий с перстнем никогда не расстается, не снимает его с пальца ни днем, ни ночью, и множество приключений – иногда забавных, иногда опасных – пережил и продолжает переживать именно благодаря наследственному сокровищу.

Итак, под Рождество, путешествуя с помощью волшебного кольца, сказочник Егорий очутился на каменном мосту во Франкфурте-на-Майне.

Следует добавить, что не­мец­кие ре­ки, в от­ли­чие от рос­сий­ских, име­ют обык­но­ве­ние не за­мер­зать зи­мой, по­это­му хо­лод­ные во­ды Май­на плав­но текут по го­род­ским ка­на­лам, а Егорий любовался ими с высоты ста­рин­ного мос­та.

Шел мок­рый снег. Молодой человек ог­ля­де­лся и вдруг увидел под рас­се­ян­ным све­том фо­на­рей странную фигуру. Она на­тя­ги­ва­ла на шею ве­рев­ку с кам­нем, яв­но со­би­ра­ясь прыг­нуть вниз.

Такого поступка не одоб­ри­ло бы ни од­но здра­во­мыс­ля­щее сущест­во, а тем более сказочник. В его серд­це за­сту­ча­л тре­вож­ный ко­ло­кол.

– Эй! – что есть си­лы, за­во­пи­л Егорий и пом­ча­лся к самоубийце.

Под­бе­жав, он с удив­лень­ем об­на­ру­жи­л, что странная фигура была собакой из породы немецких овчарок. Просто она стояла на задних лапах. За­ви­дев спа­си­теля, овчарка по­то­ро­пил­ась за­вер­шить начатое. В са­мый по­след­ний миг Егорию уда­лось ух­ва­тить незнаком­ку за задние лапы. Та отчаянно со­про­тив­ляла­сь. Сказочник тя­ну­л ее, вы­би­ва­ясь из сил. На­ко­нец, он сде­ла­л ры­вок, и вме­сте они  ку­ба­рем по­ка­ти­лись по на­сти­лу мос­та.

– За­чем?! Кто вас пррро­сил?!.. – ры­чала овчарка, а камень на веревке, все еще при­вя­зан­ный к шее, больно стукал и ее и его.

Наконец они встали на ноги.

– Глу­пая за­тея, – скеп­ти­че­ски за­ме­ти­л с­казочник. – Я не выношу, когда при мне делают глупости. А вы?

– Глу­пая? – воз­му­тил­ась овчарка. – Знай, вы, из-за че­го я на это по­шла, – говори­ли бы по-дру­го­му!..

– Все рав­но, глу­пость! – стоя­л на сво­ем Егорий. – Ни од­но обстоя­тель­ст­во на све­те не за­ста­вит ме­ня бро­сать­ся в во­ду с булыжни­ком на шее! Зимой! Это же верная простуда!

– На мо­ем мес­те вы бы сде­ла­ли то же са­мое, – уп­ря­мо заявила не­со­сто­яв­шая­ся уто­п­лен­ница.

– Чем же так пло­хо ва­ше ме­сто? – по­ин­те­ре­со­ва­лся начавший замерзать сказочник.

Спа­сен­ная тоже дро­жала, то ли – от то­го, что все за­кон­чи­лось бла­го­по­луч­но, то ли – от то­го, что ни­че­го не вы­шло.

– Да­вай­те най­дем мес­теч­ко по­су­ше. Нам на­до со­греть­ся, – предло­жи­л Егорий. 

Тут он за­ме­ти­л на ней до­ро­гой ко­жа­ный ошей­ник, ук­ра­ше­нный клеп­ка­ми, и вслух догадался, что ее, наверное, выгнал хозяин.

– Никто меня не выгонял! – возмутилась овчарка.

Егорий ста­л допытываться

– Дол­гий раз­го­вор, – ук­лон­чи­во от­вечала собака.

– Мо­жет, я смо­гу по­мочь?

– Мне уже ни­кто не по­мо­жет, – она говорила хоть еще и обреченно, но уже спокойнее. – Я потеряла доверие хозяина.

– А что слу­чи­лось с ва­шим хо­зяи­ном?

– По­слу­шай­те! – рассердилась спа­сен­ная. – Это пе­ре­хо­дит всякие гра­ни­цы! Нель­зя же быть та­ким лю­бо­пыт­ным!

– Я русский, мне – можно, – ответил Егорий. – Тем более, когда при мне делают глупости. Кстати, имен­но бла­го­да­ря любопытст­ву сде­ла­но огромное ко­ли­че­ст­во от­кры­тий!

– Вот-вот! – впер­вые со­гла­сил­ась с ним овчарка.

Ее за­тряс­ло снова, и Егорий окон­ча­тель­но взял ини­циа­ти­ву на се­бя:

– Да­вай­те спус­тим­ся под мост, там най­дет­ся безветренное место, и вы мне все рас­ска­же­те, – де­ло­ви­то пред­ло­жи­л он.

На этот раз собака по­слуш­но дала ос­во­бо­дить се­бя от ве­рев­ки и кам­ня и по­ну­ро по­плела­сь сле­дом. Спустя не­сколь­ко ми­нут, они уже сидели в ни­ше ка­мен­ной опо­ры мос­та.

– Так что же слу­чи­лось? – вновь по­лю­бо­пыт­ст­во­ва­л молодой человек, вы­чи­щая из шер­сти овчарки на­лип­ший снег.

– То, что с хозяином про­изош­ло, до сих пор не под­да­ет­ся никакому ра­зум­но­му объ­яс­не­нию. Это­го про­сто не мо­жет быть! – ответила она.

– ВСЕ МО­ЖЕТ БЫТЬ!.. Как го­во­рит один мой зна­ко­мый Ста­рый Лис, – ус­по­кои­л ее Егорий. – По­то­му не уп­рямь­тесь. Кста­ти, ме­ня зо­вут Егорием. Я – сказочник.

– Розалина! – уг­рю­мо пред­ста­вила­сь собака. Она уже по­няла, что лег­ко от­де­лать­ся от Егория не уда­ст­ся. Кро­ме то­го, почему-то рядом со сказочником ей стало спокойней. – На­чал­ся этот кош­мар неделю назад.

... Не­де­лю на­зад я про­снул­ась за пол­ночь от бес­по­кой­ных ша­гов гос­по­ди­на Ген­ри­ха. Он ходил по комнате и гром­ко звал хо­зяй­ку. Дело в том, что она... Ее не было ни в спаль­не, ни в ван­ной, ни на кух­не! Ни­где! Я-то сплю чут­ко. Все во­ры, что жи­вут в ок­ру­ге, зна­ют об этом: за де­сять лет мо­ей безу­преч­ной служ­бы (и это не похвальба, ува­жае­мый герр Егорий!) ни один не толь­ко не влез в наш дом, но да­же не по­пы­тал­ся!.. Так что прой­ди она воз­ле ме­ня – не­пре­мен­но бы про­снул­ась! Ес­ли вы поду­мали, буд­то она уш­ла из до­ма, то оши­бае­тесь – вход­ная дверь бы­ла за­пер­та из­нут­ри!..

– Это уже кое-что!.. – глу­бо­ко­мыс­лен­но заметил Егорий, – А даль­ше?.. Что бы­ло даль­ше? Вы на­шли ее или нет?

– В этом – вся тай­на, – ска­зала собака. – Хо­зя­ин обы­скал дом от под­ва­ла до чер­да­ка. А ко­гда вер­нул­ся в спаль­ню, гос­по­жа Мо­ни­ка, как ни в чем не бы­ва­ло, спа­ла в сво­ей по­сте­ли! Сле­дую­щей но­чью про­изош­ло то же са­мое. На тре­тью ночь гос­по­дин Ген­рих позвал на по­мощь ме­ня.

– Вы са­ми ви­де­ли ее и­счез­но­ве­ние? – прервал Егорий.

– Свои­ми гла­за­ми! На тре­тью ночь, как толь­ко она ус­ну­ла, хозяин за­жег ноч­ник, впус­тил ме­ня на по­рог их спаль­ни и сел в кресло… Ждать при­шлось дол­го. Гос­по­дин Ген­рих стал ти­хо похрапы­вать… Вдруг ком­на­та ос­ве­ти­лась яр­кой го­лу­бой вспыш­кой, ис­хо­дя­щей от го­ло­вы фрау Мо­ни­ки! И она тут же ис­чез­ла!

– Ее го­ло­ва?!

– Да нет же! – раз­дра­жен­ная не­по­нят­ли­во­стью слу­ша­теля, ответила Розалина. – Вся хозяйка! Знае­те, как в ки­но: рраз! – и пустая по­стель!..

– Стран­но… – изу­ми­лся сказочник, а сам давно уже поглядывал на перстень.

– Еще бы! В тот день хо­зя­ин от от­ча­я­нья да­же хо­тел вы­звать нев­ро­па­то­ло­га или гип­но­ти­зе­ра.

– А что хозяйка?

– От­не­слась к это­му весь­ма серь­ез­но, то­же хо­те­ла вы­звать докто­ра или экс­т­ра­сен­са, толь­ко не к се­бе, а для гос­по­ди­на Генриха… Розалина замолчала, опустив голову и лишь изредка потряхивая ушами – будто вновь прислушиваясь к разговору хозяев. Потом взглянула сказочнику прямо в глаза и продолжила срывающимся от отчаянья голосом: – Вче­ра ут­ром он на­кор­мил меня сви­ны­ми со­сис­ка­ми, че­го с ним ни­ко­гда пре­ж­де не бы­ва­ло... Так вот, на­кор­мил ме­ня ими хозяин и стал умо­лять помочь рас­крыть эту тай­ну, убеждая, что я его последняя надежда. Я сду­ру согласилась! Всю про­шлую ночь просидела на крыль­це до­ма, но так ни­че­го и не учу­яла. И вот теперь, от бес­си­лия и сты­да, хо­тела… но вы мне помешали…

– Зна­чит, хо­зя­ин вас не вы­го­нял, а вы, бессовестная собака, решили покинуть его в столь трудный для семьи момент? – спросил Егорий.

– Да… Нет… Я… – сму­тил­ась Розалина. – Он объявил, что я перестала быть полезной!

– А гос­по­жа Мо­ни­ка, ко­неч­но же, ис­чез­ла опять, – по­ды­то­жи­л Егорий.

– Как вы до­гад­ли­вы! – горь­ко со­стрила овчарка.

– Я до­гад­ли­в от при­ро­ды, – па­ри­ро­ва­л он, пропустив насмешку Розалины. – От­веть­те-ка лучше еще на один во­прос: как звали сына хо­зя­ев?

– Люд­виг. Он про­пал семь лет на­зад. Ему бы­ло бы сей­час десять… Откуда вам известно, что у них был сын?

– Сказочникам все известно, – сказал Егорий. – Продолжайте.

Овчарка рассказала еще одну странную историю.

– Дожд­ли­вым осен­ним днем гос­по­жа с сы­ном по­еха­ла в гос­ти к се­ст­ре фрау Моники на день ро­ж­де­ния Кур­та – племянника фрау Моники. Он стар­ше Люд­ви­га все­го на год. Господин Генрих не смог их сопровождать. Ве­че­ром, когда собрались домой, у гос­по­жи Моники не завелась ма­ши­на. Как по­том рас­ска­зы­ва­ли оче­вид­цы, мальчик за­ме­тил на ав­то­бус­ной ос­та­нов­ке боль­шую чер­ную со­ба­ку с бе­лым пят­ном на бо­ку. Люд­виг по­шел за ней, ко­гда фрау по­ку­па­ла рейсовый би­лет. Вот и все.  С тех пор ни она, ни мы его боль­ше не виде­ли… Мальчика искали несколько месяцев. Из дет­ских до­мов и приютов гос­по­дин Ген­рих по­лу­чал спи­ски всех де­тей его воз­рас­та. Люд­ви­гов ока­за­лось две­на­дцать. Ни один из них не был Люд­ви­гом Ной­бер­том…

– Вспом­ни­те, не упус­ти­ли ли вы еще как­ую-ни­будь важ­ную деталь?

Розалина за­ду­малась:

– Как буд­то нет… Прав­да, третье­го дня гос­по­жа Мо­ни­ка ска­за­ла за обе­дом му­жу, что ви­де­ла сына во сне… что он пом­нит их и ждет… Мис­ти­ка ка­кая-то!

– Нуж­но на­чать с Люд­ви­га! – сказал Егорий.

– Но ведь его не на­шли.

– Пло­хо ис­ка­ли.

– Ну, знае­те ли! – воз­му­тил­ась Розалина.

– Ис­ка­ли, мо­жет, и тща­тель­но, да не то­го, ко­го нуж­но.

– Как это – не то­го?! – уди­вила­сь она. – Мы ис­ка­ли Люд­ви­га Нойбер­та!

– А нуж­но бы­ло ис­кать Кур­та.

– Ка­ко­го Кур­та?!.. – вы­шла из се­бя овчарка. – При чем здесь Курт?!

– По­зволь­те мне объяснить, – успокаивающе сказал Егорий. – Я пред­по­ла­гаю вот что… В тот зло­сча­ст­ный ве­чер, ко­гда по­те­рял­ся Люд­виг, шел дождь. Ведь так?

– Ну, шел… – со­гла­сил­ась Розалина.

– Бы­ла хо­лод­ная осень… – про­дол­жа­л сказочник.

– Да, дул силь­ный ве­тер.

– А на Люд­ви­ге был лишь кос­тюм, не так ли?..

– Дей­ст­ви­тель­но, но­вый се­рый кос­тюмчик.

– …По­то­му что в гос­ти они по­еха­ли на ма­ши­не.

– Вер­но, на ма­ши­не, – слов­но эхо по­вто­ряла Розалина.

– Ведь за­чем для по­езд­ки в ма­ши­не на­де­вать еще и паль­то?

– Дей­ст­ви­тель­но, не­за­чем.

– Но вот на об­рат­ном пути маль­чи­ку понадобилась куртка!

– Так оно и бы­ло!.. – вздох­нула Розалина.

– А так как дул силь­ный ве­тер, се­ст­ра госпожи Моники одолжила пле­мян­ни­ку курт­ку сво­его сы­на.

– И что из это­го?.. – на­сто­ро­жил­ась овчарка.

– А то, что предусмотрительные ро­ди­те­ли при­ши­ва­ют к подкладке одежды бир­ку с име­нем ре­бен­ка. На слу­чай, ес­ли он поте­ря­ет­ся. Вот я и пред­по­ла­гаю, что тот, кто его на­шел, по­ду­мал, буд­то зо­вут мальчика Кур­том.

– Бра­во! – в вос­тор­ге вскри­чала Розалина. – Но то­гда осталось толь­ко най­ти Люд­ви­га-Кур­та!

– Не спе­ши­те! Бо­юсь, что в этом го­ро­де его дав­но уже нет.

– От­ку­да вам из­вест­но?..

– Смею так­же пред­по­ло­жить, – не от­ве­чая на во­прос, продолжи­л Егорий, – что и фа­ми­лия у ва­ше­го Люд­ви­га со­всем другая: например, Шварц­хунд. Улав­ли­вае­те связь?

– Не-а… – че­ст­но при­зналась Розалина.

– Тот пес, за ко­то­рым по­шел маль­чик – во­все не пес, а очень могу­ще­ст­вен­ный кол­дун. В «Эн­цик­ло­пе­дии Ска­зок» есть его имя: Шварц­хунд, или Чер­ный Пес. А жи­вет он во Франк­фур­те…

– Ну, вот! – об­ра­до­вал­ась овчарка Розалина.

– Во Франк­фур­те, что на Оде­ре, – уточ­ни­л сказочник. –  Шварцхунд на­би­ра­ет маль­чи­ков в свою Шко­лу Чер­ной Ма­гии, – объяс­ни­л он. – Де­ти, по­пав­шие ту­да, на­все­гда за­бы­ва­ют дом, где ро­ди­лись, и ста­но­вят­ся злы­ми вол­шеб­ни­ка­ми. Бо­юсь, что и ваш Люд­виг уже стал та­ким.

– Поберегитесь! – за­ры­чала овчарка. – Наш Люд­виг был очень до­б­рым маль­чи­ком!

– Бу­дем на­де­ять­ся, что доб­ро­та его не ис­чез­ла окон­ча­тель­но.

– То­гда – к не­му!

– По­го­ди­те! – ос­та­но­ви­л ее сказочник. – Все не так про­сто, как вам ка­жет­ся. Вы не оты­ще­те кол­ду­на по име­ни Шварц­хунд. Ско­рее все­го, ни­кто ни­че­го не слы­шал ни о нем, а тем бо­лее о его Шко­ле… Так что ехать во Франкфурт-на-Одере бес­смыс­лен­но.

– Как же то­гда быть?.. – рас­те­рялась Розалина.

– Пред­ставь­те ме­ня гос­по­ди­ну Ген­ри­ху и его суп­ру­ге, – попроси­л сказочник.

 

2.

Спус­тя пол­ча­са они пришли к до­му, в ко­то­ром жи­ли Ной­бер­ты. Гос­по­дин Ген­рих и фрау Мо­ни­ка слу­шали Егория, широко раскрыв гла­за. Он го­во­ри­л не­дол­го, но об­стоя­тель­но, в ос­нов­ном по­вто­рив то, что мы уже зна­ем. А в кон­це об­ра­ти­лся к фрау Мо­ни­ке:

– Как я по­ни­маю, эти ис­чез­но­ве­ния на­ча­лись еще дав­но. Именно в те но­чи, ко­гда не­осоз­нан­ное же­ла­ние Люд­ви­га уви­деть мать бы­ло осо­бен­но силь­но, – имен­но то­гда вы про­па­да­ли из вашей ком­на­ты и по­яв­ля­лись в его снах. Гос­по­дин Ген­рих дол­го не за­ме­чал этого. – Сказочник поклонился хозяину. – Лишь сейчас, пе­ред Ро­ж­де­ст­вом, вы, герр Нойберт, стали сви­де­те­лем удивительных исчезновений и внезапных появлений жены! Я надеюсь  вер­нуть ва­ше­го сы­на.

Фрау Мо­ни­ка за­пла­ка­ла. Герр Ген­рих сжал ее ру­ку.

– Дай-то Бог! – ска­зал он.

– Ве­че­ром, ло­жась спать, – про­дол­жи­л Егорий, – вы, до­ро­гая фрау Мо­ни­ка, долж­ны на­стро­ить­ся на то, что во сне уви­ди­те Людвига. Ос­таль­ное я бе­ру на се­бя. Кста­ти, мне ка­жет­ся, он здесь не­дав­но по­бы­вал.

– Как?! По­сле ис­чез­но­ве­ния?! – вскрик­ну­ла мать.

Розалина то­же по­тя­нула воз­дух но­сом и кив­нула го­ло­вой, соглаша­ясь со сказочником:

– Да, он дал о се­бе знать, – добавил Егорий.

– Ка­ким об­ра­зом?! Не­у­же­ли это прав­да?.. – взвол­но­ван­ная мать не на­хо­ди­ла се­бе мес­та.

– А ведь вер­но! Его се­реб­ря­ная це­поч­ка на­шлась!.. – Гос­по­дин Ной­берт всплес­нул ру­ка­ми в силь­ном вол­не­нии.

 

3.

Рождественскую ночь ре­ши­ли коротать скромно – за бу­тыл­кой рейн­ско­го с бу­тер­бро­да­ми. Слиш­ком мно­гое должно было проясниться в эту ночь.

По­сле вы­пи­то­го ви­на и съе­ден­ных бу­тер­бро­дов, хо­зяй­ку отправи­ли спать. Хо­зя­ин и сказочник се­ли в гос­ти­ной иг­рать в шашки, а Розалина с тревогой ждала рас­кры­тия Тай­ны…

За ок­ном слы­ша­лись чьи-то пес­ни, на го­род па­да­ли ис­кря­щие­ся ле­пе­ст­ки фей­ер­ве­роч­ных бу­ке­тов, хлопали петарды.

– Не про­сну­лась бы! – обес­по­ко­ен­о ска­зал гос­по­дин Ген­рих и поднялся на вто­рой этаж, но тут же вер­нул­ся рас­стро­ен­ный: – У жены – бес­сон­ни­ца…

– Это от вол­не­нья, – заметила Розалина. – Мо­жет быть, дать сно­твор­ное?

– Ни в ко­ем слу­чае! – за­ма­ха­л руками Егорий. – Сон дол­жен быть ес­те­ст­вен­ным и спо­кой­ным. Си­ди­те, я все ула­жу… – И он отпра­ви­лся к фрау Мо­ни­ке.

– Ах! – про­сто­на­ла та. – Имен­но се­го­дня я не мо­гу за­снуть!

– Ус­по­кой­тесь, до­ро­гая фрау Моника, – лас­ко­во попросил ее сказочник. – За­крой­те гла­за и слу­шай­те.

И он спел колыбельную:

 

Труд­но за­снуть в эту странную ночь.

Там, за ок­ном – мо­ло­дое ве­се­лье.

Сан­ки и хо­хот, лю­бовь и по­хме­лье!

Труд­но за­снуть. Я су­мею по­мочь.

 

Спи­те. Вам на­до уви­деть во сне

сы­на, ко­то­ро­го вы по­те­ря­ли.

Он не вернется к вам преж­ним, ед­ва ли:

Вы­рос ваш маль­чик в чу­жой сто­ро­не.

 

Па­да­ет снег. И те­ря­ет­ся след...

Го­род не дрем­лет в ог­нях фей­ер­вер­ка.

Ти­ше!.. Вот-вот при­от­кро­ет­ся двер­ка,

и на по­ро­ге – род­ной си­лу­эт.

 

Спи­те. И явят­ся ве­щие сны

По ма­те­рин­ско­му Веч­но­му Зо­ву.

Чтоб ощу­тить се­бя ма­те­рью сно­ва –

сы­на уви­деть во сне вы долж­ны...

 

4.

Фрау Мо­ни­ка креп­ко спа­ла. Ли­цо ее бы­ло спо­кой­но, слов­но она зна­ла: се­го­дня непременно­ ее ма­лень­кий Люд­виг воз­вра­тит­ся  домой.

Сказочник при­слу­ша­лся. Бы­ло ти­хо.

«Вер­но, и Ро­за­ли­на, и гос­по­дин Ген­рих то­же за­дре­ма­ли», – подумал он. У не­го у са­мо­го о­тя­же­лев­шую го­ло­ву кло­ни­ло на­бок.

И тут Егорий уви­де­л сла­бое све­че­ние, иду­щее от го­ло­вы фрау Мо­ни­ки.

Свет из бе­ле­со­го ста­л­ голубым, за­тем за­свер­кал по­зо­ло­той и вдруг вспых­нул так яр­ко, что сказочник на мгно­ве­нье за­жму­ри­лся! А ко­гда от­кры­л гла­за, то уви­де­л в све­то­вом лу­че маль­чи­ка лет де­ся­ти. Мальчик казался прозрачным и дви­гал­ся на­встре­чу Егорию с закрыты­ми гла­за­ми.

Фрау Моника шевельнулась во сне. Егорий на­пра­ви­л на Людвига луч волшебного перстня. Два сияния скрестились, засверкали всеми цветами радуги и медленно погасли. Тело ре­бен­ка об­ре­ло че­ло­ве­че­скую плоть.

Маль­чик рас­крыл гла­за и ог­ля­дел­ся. Он с удив­лень­ем по­смот­рел на Егория, по­том на фрау Мо­ни­ку. Брезг­ли­вая гри­ма­са поя­ви­лась на его дет­ском ли­це. Фрау за­сто­на­ла во сне, про­сну­лась,  се­ла в посте­ли.

– Люд­виг! – ти­хо по­зва­ла она сы­на. – Как ты вы­рос!..

– Это вы мне? – уди­вил­ся маль­чик. Он сде­лал шаг на­зад. – Вы оши­бае­тесь, фрау! Ме­ня зо­вут Курт. Курт Шварц­хунд.

– Нет! – улыбнулась мать. – Ты, Люд­виг, мой сын! 

Она вско­чи­ла с кро­ва­ти и, рас­ки­нув ру­ки, бро­си­лась к не­му. Но маль­чик ус­пел ныр­нуть ей под ло­коть и от­ско­чить в сто­ро­ну.

– Я не ваш, фрау, не ваш! – за­кри­чал он, дро­жа от возмущения. – Не под­хо­ди­те! Ес­ли вы до­тро­не­тесь до ме­ня – я пре­вра­щу вас в кры­су!

По­тря­сен­ная фрау Мо­ни­ка ос­та­но­ви­лась по­сре­ди ком­на­ты.

– В кры­су?!.. – бес­по­мощ­но про­шеп­та­ла она. – Вы слы­ши­те, Егорий, он ме­ня не­на­ви­дит!..

– Он еще не ваш, фрау Мо­ни­ка, – промолвил сказочник. – Пока жив кол­дун, Люд­виг не вспом­нит, кто он та­кой.

– Мол­чи, глу­пец! – по­ве­ли­тель­но при­ка­зал тот Егорию. – Я могучий Курт Шварц­хунд! Сын кол­ду­на! Уче­ник кол­ду­на! И сам колдун!..

В спаль­ню во­рва­лись гос­по­дин Ген­рих и Розалина.

– Сы­нок! – вос­клик­нул герр Ной­берт.

Но тот лов­ким дви­же­ни­ем увер­нул­ся и от его объ­я­тий.

– Я не ваш сын! – за­орал он на от­ца. – Вы се­мья сумасшедших! Вы­пус­ти­те ме­ня! Отец! Отец!!!

– Я ЗДЕСЬ!!! – раз­дал­ся гро­мо­вой го­лос, и по­сре­ди спаль­ни возник страш­но­го ви­да ста­рик. Его гла­за бы­ли об­ве­де­ны чер­ны­ми кру­га­ми, а ли­цо почти скрывала се­дая бо­ро­да. Но ес­ли по­лу­чше  присмотреть­ся, то мож­но бы­ло раз­гля­деть, что это не воло­сы, а тон­кие раз­ви­ваю­щие­ся чер­ви.

Он взмах­нул ру­ка­ми и пре­вра­тил­ся в чер­но­го пса с бе­лым пятном на бо­ку.

– Ко мне, мой маль­чик! – про­ре­вел кол­дун. Люд­виг вско­чил на не­го вер­хом.

– Он хо­чет сно­ва за­брать его! – за­кри­ча­ла фрау Мо­ни­ка.

Еще мгно­ве­нье – и че­та Ной­бер­тов окон­ча­тель­но по­те­ря­ла бы сы­на.

Но Розалина как молния ­бро­силась на Чер­но­го Пса и вце­пилась то­му в глот­ку. Шварц­хунд за­орал от бо­ли и рез­ко дер­нул­ся. Люд­виг сле­тел с его спи­ны. Гос­по­дин Ген­рих, не теряя времени, под­хва­тил сы­на на ру­ки и вы­бе­жал с ним из ком­на­ты. Шварц­хунд, с неимоверным уси­ли­ем вы­рвал­ся из пас­ти Розалины и бро­сил­ся вслед. Овчарка ки­нулась за кол­ду­ном.

– Нуж­на са­жа! Хоть один скре­бок! – по­тре­бо­ва­л сказочник у фрау Мо­ни­ки и пом­ча­лся на по­мощь Розалине.

Во­ин­ст­вен­но на­стро­ен­ная мать по­спе­ши­ла вниз, где шел настоящий бой за ее ре­бен­ка. Те­перь Чер­но­го Пса бы­ло уже невозмож­но за­хва­тить врас­плох: он уже не обо­ро­нял­ся, а сам нападал на отважную овчарку. Гос­по­дин Ген­рих схва­тил тя­же­лые ка­мин­ные щип­цы и тоже храбро кинулся в драку. Не­во­об­ра­зи­мое ры­ча­нье и лай не­слись по все­му до­му. Прохожие удивленно говорили: «Впервые так раз­гу­ля­лась се­мья Ной­бер­тов!».

Шварц­хунд, хо­ро­шень­ко по­лу­чив щип­ца­ми по спи­не, рас­крыл свою чер­ную пасть и дох­нул на на­па­дав­ших си­ним ог­нем и се­рой. Ог­нен­ные язы­ки до­ле­те­ли до штор на ок­не, и те сра­зу за­ня­лись пламе­нем!

– По­жар! – за­хо­хо­тал Чер­ный Пес. – Спа­сай­ся, кто мо­жет! – И дох­нул еще и еще раз: на шел­ко­вый аба­жур и на ко­вер.

Гус­той дым по­тя­нул­ся по все­му до­му. Гос­по­дин Ной­берт сбивал огонь с одежды, потом на­стежь рас­пах­нул ок­на, а огонь уже двинулся от ковра к две­рям гос­ти­ной. То­гда хозяин ки­нул­ся зво­нить в по­жар­ную часть.

– Спа­сай­те маль­чи­ка че­рез чер­ный ход! – крик­ну­л Розалине Егорий. – Что вы медлите, гос­по­жа Ной­берт? Где са­жа?

– Ско­ро в са­же бу­дет весь дом! – в па­ни­ке от­ве­ти­ла она. – Надо ту­шить по­жар!

– По­ту­шат без вас, фрау Ко­пу­ша! – закричал Егорий. – Делайте то, что я вам велел, если не хотите потерять сына навсегда!

Вни­зу ста­ли со­би­рать­ся лю­би­те­ли по­доб­ных зре­лищ.

– Это от бен­галь­ских ог­ней, – го­во­ри­ли од­ни.

– От хло­пу­шек, – на­стаи­ва­ли дру­гие.

– От елоч­ных све­чей! – со зна­ни­ем де­ла ут­вер­жда­ли тре­тьи.

А Шварц­хунд раз­бу­ше­вал­ся не на шут­ку: от его дыхания и рычания всё в доме кружилось и вылетало из окон на улицу. Он крушил все, что по­па­да­ло под ру­ку. На­ко­нец, к Егорию под­бе­жа­ла за­пы­хав­шая­ся фрау Мо­ни­ка, с полным скребком сажи.

– От­вле­ки­те Чер­но­го Пса! – тихо при­ка­за­л ей сказочник.

– Эй, гос­по­дин Шварц­хунд! – по­зва­ла кол­ду­на фрау Ной­берт. – А Люд­виг со сво­им от­цом уже на улице!

Чер­ный Пес стряхнул с себя Розалину, освободился из рук Егория и ки­нул­ся к ок­ну.

А под окном со­бра­лась при­лич­ная тол­па зе­вак. Весь квар­тал с тре­во­гой сле­дил за страш­ны­ми со­бы­тия­ми, не впол­не по­ни­мая, что же про­ис­хо­дит. Пожарные раскрутили брезентовые рукава для подачи воды.

Шварц­хунд не ус­пел да­же по­вер­нуть­ся, а Егорий маз­ну­л его сажей пря­мо по бе­лому пят­ну на бо­ку. Черный Пес ди­ко завыл, шкура его за­ды­ми­лась и вспых­ну­ла.

Тол­па ах­ну­ла. На ее гла­зах ог­ром­ный лох­ма­тый пес пре­вра­тил­ся в ста­ри­ка, по­лы­хав­ше­го си­ним пла­ме­нем. И – не ус­пе­ли по­жар­ные на­пра­вить на ок­но струю во­ды – огонь во всем до­ме вне­зап­но погас, а сам ста­рик ис­чез.

 

5.

Стало тихо и странно. Сами по себе все вещи и утварь, выпавшие на снег, словно в обратной киносъемке, влетали назад в окна. Вновь заколыхались сгоревшие шторы. Все, что было разбито, сломано или сожжено – как ни в чем не бывало, являлось в своем первозданном виде. И вскоре от пожара не осталось не только следа, но даже запаха гари.

Рас­те­рян­ный бранд­мей­стер ни­как не мог взять в толк: был пожар на са­мом де­ле или его не бы­ло. На­ко­нец, уяс­нив, что по­мощь не по­на­до­бит­ся, он при­нял ре­ше­ние ош­тра­фо­вать се­мью Нойбертов за лож­ный вы­зов. И гос­по­дин Ген­рих с ра­до­стью выложил 500 ма­рок. Еще бы!

Зеваки разошлись, а чудеса не кончились. Как снег из облака, с потолка в доме Нойбертов, стали плавно опускаться и ложиться с шуршаньем на пол, на стол, на постели и подоконники страницы неизвестных сказок. Они были на разных языках. Одни были напечатаны на пишущей машинке, другие написаны то пером, то карандашом. Понять, какая страница от какой сказки не было никакой возможности, их просто собирали и складывали на столе в лаковый чемоданчик.

Одни листки были мятые, другие обгорелые, третьи разорванные, попадались даже исписанные маленькие клочки.

Утром, когда городские гуляки еще спали крепким сном, а над Майном встало январское холодное солнце, и Людвиг проснулся в своей семье, и в доме Нойбертов воцарилось веселье, а редкие прохожие, заслышав смех из окон, удивленно качали головой: “Ишь, ты! Не нагулялись еще!..” – страницы все еще падали и падали, как падают с тихим шелестом при ласковой погоде осенние листья…

 

6.

Спустя сутки, в одной из газет Франкфурта-на-Одере, появилась сенсационная заметка. В ней сообщалось о том, что “на окраине города – в старом парке – были обнаружены дети, пропавшие в разное время и разных городах Германии. На вопросы полиции и врачей, как они туда попали и где были до этого момента, дети не могли ответить. Они абсолютно ничего не помнили. Сейчас найденыши находятся в больнице. Их фотографии разосланы во все города, с целью установления точных имен и адресных данных” –  писала газета.

Все это – спустя сутки.

А с потолка в доме Нойбертов все еще, как голуби, слетали сказки.

Только на третий день можно было с уверенностью сказать: кажется всё.

– Кажется всё, – сказал господин Генрих.

– Пожалуй, всё, – подтвердил Егорий. – Вот неожиданность!

На некоторых страницах налипла противная черная шерсть.

 

Господин Генрих и овчарка проводили Егория к мосту, к тому самому, где так печально началась эта история.

– Зря вы без шапки, – сказал Егорий господину Генриху. – У вас волосы в изморози!..

– Это не иней, – герр Нойберт улыбнулся. – Я поседел в ту ночь… Ну, прощайте?!.. Может, еще встретимся!

– Все может быть! – сказал Егорий и заговорщицки подмигнул Розалине.

Светящийся перстень на безымянном пальце правой руки был повернут три раза в сторону Солнца. Когда луч погас – Егория на старом мосту уже не было…

 

МУРИЛЬО СПАСАЕТ МУРИЛЬО

 

1.

В самом центре Мадрида жил изящ­ный…

Нет, не так!..

В самом центре Мадрида жил-был изысканно-изящный…

Нет, недостаточно!..

В самом центре Мадрида жил-был чрезвычайно изысканный, необычайно изящный, безупречно черный…

Всё равно чего-то не хватает!..

Глаза у него были как недозрелый крыжовник, усы как рождественский снег.

Звали его кот Мурильо.

Кот был уве­рен, что имя у не­го обыкновенное, ко­ша­чье, так как на­чи­на­ет­ся с «МУР-Р-Р…» Он даже не подозревал, что назван в честь известного живописца Бартоломе Мурильо из Севильи.

Имя ему дал художник, в чьей мансарде кот проживал.

Мурильо ­жил веселой жиз­нью вольного сеньора: знал каждую улочку в Мадриде, облазил  чердаки и подвалы всех старинных особняков, умел драться на равных с любым котом из-за какой-нибудь кошечки-сеньорины, мог станцевать хоту на крыше и даже на дымовой трубе.

Прожив не один год у художника, Мурильо, естественно, рисовать не умел. Однако, знал, как растирают краски, как сколачивают подрамники и прочие подробности художественного ремесла.

Од­на­ж­ды под вечер, гу­ляя не­по­да­ле­ку от му­зея Пра­до, он увидел новую боль­шую афишку, на ко­то­рой про­чел свое собственное имя.

 

В музее Прадо

открывается рождественская выставка картин испанских живописцев.

Экспозиция собрана

из разных музеев мира.

РИВЕРА, ГОЙЯ, ЭЛЬ ГРЕКО, МОРАЛЕС, МУРИЛЬО, ВЕЛАСКЕС, РИБАЛЬТА И ДРУГИЕ “ВЕЛИКИЕ ИСПАНЦЫ”.

Музей открыт с 11 до 19 часов ежедневно.

Без выходных.

 

“Надо взглянуть, чего стоит, этот Мурильо!.. – ревниво подумал кот. – И достоин ли он носить мое имя!..”

Подумал – сделал.

Му­ри­льо за­прыг­нул на сту­пени центрального входа, с присущей ему бесцеремонностью про­ско­чил у ног сто­ро­жей и уже че­рез минуту разгуливал по про­сторному му­зей­ному за­лу.

Выставка еще не была открыта. В зале завершали работу электрики по монтажу сиг­на­ли­за­ции. Лучи электрических фо­на­ри­ков сно­ва­ли сни­зу вверх и свер­ху вниз, а верхний свет был погашен. Всю­ду пах­ло све­жим де­ре­вом от упа­ко­воч­ных ящи­ков, мас­ти­кой для по­ла, старыми холстами, ла­ком и крас­ка­ми.

“Забегу-ка я в другой раз”, – решил было про себя Мурильо, но что-то заставило его остановиться.

– От­клю­чишь ров­но в два но­чи… – услышал он едва уловимый шепот.

– Пом­ню… – от­ве­тил дру­гой го­лос то­же ше­по­том. – Толь­ко и вы не мед­ли­те. Ес­ли за пять ми­нут не упра­ви­тесь, за­ра­бо­та­ет аварийная си­ре­на. А ее от­клю­чить не­воз­мож­но.

– Упра­вим­ся, – ус­по­ко­ил пер­вый го­лос. – Я уже вы­брал пять картин, что по­бли­же к запасному вы­хо­ду.

– Бра­во! – по­хва­лил дру­гой. 

Му­ри­льо при­жал­ся к сте­не.

– Эй, пар­ни! Ско­ро вы там?!.. – гром­ко на весь зал раз­дал­ся третий го­лос.

– Не вол­нуй­тесь, сень­ор, – откликнулся первый. – Сей­час закончим. – И тут же шеп­нул второму: – В слу­чае про­ва­ла – скажем, что хо­те­ли ос­та­вить испанские кар­ти­ны в Ис­па­нии, как национальное дос­тоя­ние... Мы против того, чтобы испанские картины возвращались в Париж или куда-то еще!..

– Да уж, пат­рио­тов и в су­дах лю­бят, – ух­мыль­нул­ся второй. – До но­чи!

– До но­чи! Да по­мо­жет нам Свя­тая Те­ре­за!..

Вско­ре раз­да­лись ухо­дя­щие ша­ги ох­ра­ны. Ста­ло ти­хо. Кот понял: таинствен­ные во­ры скоро вы­не­сут из Пра­до пять кар­тин.

Му­ри­льо ре­шил по­смот­реть: ра­бо­ты ка­ких имен­но жи­во­пис­цев прель­сти­ли во­ров. Темнота, как известно, коту не помеха. Он подошел к две­рям запасного хода, направил ночной взгляд на таблич­ки под кар­ти­на­ми, ви­сев­ши­ми бли­же все­го к вы­хо­ду, и стал вни­ма­тель­но чи­тать над­пи­си под ни­ми.

Ве­ла­скес – «Зав­трак».  Сур­ба­ран – «Свя­той Лав­рен­тий». Гойя – «То­чиль­щик». Ри­бе­ра – «Дио­ген». И кар­ти­на Му­ри­льо «Маль­чи­ки, иг­раю­щие в кос­ти».

То, что в «чер­ном спи­ске» по­хи­ти­те­лей ока­за­лась кар­ти­на Бартоло­ме Эс­те­ба­на Му­ри­льо – ху­дож­ника, в чью честь он был назван, коту польстило. Но чтобы Мурильо стал чьей-то на­жи­вой, это­го “вольный сеньор” до­пус­тить не мог ни­как!

 Свой­ст­вен­ное, воспитанному в среде художников, коту обострен­ное чув­ст­во спра­вед­ли­во­сти ов­ла­де­ло им с уд­во­ен­ной силой. Он улегся в не­боль­шом крес­ле у сте­ны и при­нял­ся лихорадоч­но об­ду­мы­вать план дей­ст­вий.

В сла­бом де­жур­ном све­те, со ста­рин­ных по­ло­тен на не­го смотрели лю­ди и зве­ри, жив­шие мно­го лет на­зад. И ко­ту ка­за­лось: они мо­ли­ли о по­мо­щи. А план не складывался.

Му­ри­льо спрыгнул на пол, по­до­шел к кар­ти­не «Маль­чи­ки, играющие в кос­ти» и вдруг уви­дел, что ре­бе­нок, жую­щий бул­ку, вдруг ему под­миг­нул. Му­ри­льо не­ждан­но для се­бя под­миг­нул в ответ, на что маль­чик ши­ро­ко улыб­нул­ся. То­гда кот, ре­ши­тель­но отбро­сив мысль о при­сут­ст­вии там со­ба­ки, – прыг­нул в кар­ти­ну!..

 

2.

Из Ро­ж­де­ст­вен­ской зи­мы он по­пал в ко­нец ле­та. Во­круг бы­ло так те­п­ло, что со­ба­ка, которая смот­рела жую­ще­му маль­чи­ку в рот, никак не от­реа­ги­ро­ва­ла на по­яв­ле­ние ко­та. Му­ри­льо этим воспользо­вал­ся и вско­чил на сте­ну, у ко­то­рой си­де­ли маль­чиш­ки. От­ту­да бы­ла вид­на не по­пав­шая в кар­ти­ну ис­пан­ская де­ре­вуш­ка XVII ве­ка.

Сто­ял ав­густ – вре­мя сбо­ра ви­но­гра­да. Кре­сть­я­не в вой­лоч­ных шля­пах тра­ди­ци­он­но ри­со­ва­ли ог­ром­ные кру­ги на бо­ках бе­лых быков, оку­ная пуч­ки тра­вы в си­не­ва­тый ви­но­град­ный сок. Сре­ди зарос­лей мас­лин про­хо­дил бой пе­ту­хов. Кри­ча и сме­ясь, их окружили чер­но­во­ло­сые жен­щи­ны и юные де­вуш­ки в раз­но­цвет­ных юб­ках, со све­жи­ми ро­за­ми в во­ло­сах. Муж­чи­ны и юно­ши в яр­ких курт­ках азарт­но то­па­ли но­га­ми и хло­па­ли в ла­до­ни.

По­сре­ди де­рев­ни сто­ял фон­тан, в ко­то­ром пле­ска­лись со­ба­ки и ре­бя­тиш­ки.

Все это Му­ри­льо уви­дел в один миг, до то­го, как маль­чик с булкой по­вер­нул­ся к двум дру­гим маль­чиш­кам.

 

ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК (удив­лен­но).

Смот­ри­те, кот!

 

ВТОРОЙ МАЛЬЧИК (не­хо­тя под­ни­ма­ет го­ло­ву).

Ка­кое чу­до!

 

ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК (на­смеш­ли­во). 

Ты, что же, не ви­дал ко­тов?!

 

ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК.

Он поя­вил­ся ни­от­ку­да! (Бьет се­бя в грудь.)

Во­дой по­кля­сть­ся я го­тов!

 

Клятва водой – была самая главная клятва в те времена.

 

ПЕС.    

И вер­но: не­зна­ко­мый взгляд.

Я на­ших знаю всех под­ряд.

За­брел, долж­но быть, из Се­ви­льи.

 

ВТОРОЙ МАЛЬЧИК.

Эй, брысь!

 

ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК.

По­стой! А ес­ли кот –

Кол­дун или уса­тый черт?!..   

 

ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК (с опа­ской).

Про это мы со­всем за­бы­ли...

 

Му­ри­льо очень по­нра­ви­лось, что в кар­ти­не го­во­рят сти­ха­ми. Он про­каш­лял­ся и всту­пил в раз­го­вор.

 

МУРИЛЬО.

При­вет вам, юные сень­о­ры!

Вас ус­по­кою по­ско­рей.

(Кла­ня­ет­ся.)

Я – кот Му­ри­льо!

 

ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК (пред­став­ля­ясь).

Тео­до­ро!

 

ВТОРОЙ МАЛЬЧИК.

Ри­кар­до!

 

ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. 

Лу­ис!

 

ПЕС.

Пес Му­лей!

 

МУРИЛЬО.

Итак, вне­сли в зна­ком­ст­во яс­ность.

Те­перь, дру­зья, при­шла по­ра

Вам всем по­ве­дать про опас­ность,

Ко­то­рой не бы­ло вче­ра.

 

ТЕОДОРО.

Опас­ность?!

 

РИКАРДО.

        О, Свя­тая Де­ва!

 

ПЕС МУЛЕЙ.

Опас­ность спра­ва или сле­ва?

(Дро­жит.)

 

МУРИЛЬО.

Кар­ти­ну ва­шу злые во­ры

Хо­тят по­хи­тить.

 

ЛУИС.

Вот бе­да!

 

МУРИЛЬО.

Так что, ве­се­лые сень­о­ры,

Гиль­яр­до клик­ни­те сю­да!

А уж по­том сыг­ра­ем в кос­ти.

(Му­лею.)

Что с ва­ми?..

 

ПЕС МУЛЕЙ.

        Весь дро­жу от зло­сти.

Уже, сень­ор, поч­ти го­тов

Я в кло­чья ра­зо­рвать во­ров!..

 

3.

И впя­те­ром они от­пра­ви­лись по де­ре­вен­ской ули­це. До­ро­га бы­ла с раз­мы­ты­ми ко­лея­ми, во­круг стоя­ли не­ка­зи­стые до­миш­ки без окон. У од­ной из не­вы­со­ких из­го­ро­дей Тео­до­ро ве­лел всем ос­та­но­вить­ся.

 

ТЕОДОРО (кри­чит за из­го­родь).

Эй, дя­дя Мен­го!

 

На крыль­цо вы­бе­жал де­ре­вен­ский сто­ляр, весь в опил­ках и струж­ках.

 

СЕНЬОР МЕНГО.

Что стряс­лось?!

 

ТЕОДОРО.

Гро­зит не­сча­стье всей де­рев­не!

 

СЕНЬОР МЕНГО.

Что за бе­да? Ты это брось!

Не­бось, хлеб­нул ви­на в хар­чев­не!

 

МУРИЛЬО (вы­хо­дя впе­ред).

Сень­ор! Ре­бен­ку де­сять лет,

И он не пьет ви­на в обед!

А коль ска­зал: «Пло­хая весть!», –

То зна­чит, так оно и есть!

 

Сень­ор Мен­го вы­шел к ка­лит­ке и, гля­дя на Му­ри­льо, стро­го промол­вил.

 

СЕНЬОР МЕНГО.

Кто это там да­ет со­вет

У мое­го за­бо­ра?

 

МУРИЛЬО (кла­ня­ясь).

Ху­дож­ник, су­дарь, и по­эт –

То­ва­рищ Тео­до­ро.

Зо­вут ме­ня Му­ри­льо-кот.

 

ТЕОДОРО (всту­па­ясь за не­го).

Он нам по­ве­дал, что нас ждет…

 

СЕНЬОР МЕНГО (на­смеш­ли­во).

На­вер­но во­рох злых вес­тей.

Так что же? Го­во­ри ско­рей!

 

ТЕОДОРО.

Кар­ти­ну на­шу очень ско­ро

По­хи­тят три ни­чтож­ных во­ра.

 

СЕНЬОР МЕНГО (воз­му­щен­но).

Что?! Нас по­хи­тят?! Вот прой­до­хи!

(Гро­зит ко­му-то ку­ла­ком.)

Со мной, синь­о­ры, шут­ки пло­хи!

Вы во­вре­мя при­шли, дру­зья!

За­ткнем бан­ди­там глот­ки.

Тот­час же вы­стру­гаю я

Для трех во­ров ко­лод­ки.

Уз­на­ют сто­ля­ра-гиль­яр­до!

А ты к от­цу бе­ги, Ри­кар­до.

 

И маль­чиш­ки с Му­ри­льо и Му­ле­ем за­спе­ши­ли к от­цу Ри­кар­до – куз­не­цу Дье­го.

 

4.

В рас­кры­тые на­стежь во­ро­та Му­ри­льо уви­дел у пы­лаю­ще­го горна сто­ял вы­со­ко­го муж­чи­ну. Алые от­бле­ски ог­ня ос­ве­ща­ли его силь­ную фи­гу­ру. Куз­нец ос­то­рож­но по­сту­ки­вал не­боль­шим мо­ло­том по рас­ка­лен­ным ко­ло­коль­цам, за­жа­тым в длин­ных щип­цах.

 

РИКАРДО.

Отец! При­шли к те­бе по де­лу!

 

КУЗНЕЦ ДЬЕГО (ве­се­ло, че­рез пле­чо).

Ми­ну­ту! По­дер­жи щип­цы.

 

Ри­кар­до взял щип­цы и встал ря­дом, по­мо­гая от­цу.

 

Для му­зы­кан­та с вау­элой

Кую на шля­пу бу­бен­цы.

И хоть за­пла­тят мне гро­ши –

За­то ра­бо­та – для ду­ши.

Ко­гда кру­жит­ся в празд­ник хо­та –

Мне са­мо­му пля­сать охо­та.

Дер­жи ров­ней!..

 

РИКАРДО.

Бе­да, отец!

К те­бе мы от сень­о­ра Мен­го.

 

Куз­нец обер­нул­ся и уви­дал ос­таль­ных.

 

КУЗНЕЦ ДЬЕГО.

Что там? В хле­ву сло­ма­лась стен­ка

И кто-то выкрал трех овец?!..

(Хо­хо­чет.)

 

И Ри­кар­до с при­яте­ля­ми рас­ска­за­ли все, что со­всем не­дав­но узна­ли. На это куз­нец хит­ро ус­мех­нул­ся.

 

КУЗНЕЦ ДЬЕГО.

Вот не­нор­маль­ных три глуп­ца!

Как вид­но, по­па­да­лись ред­ко.

Ну, что ж, за­пом­нят куз­не­ца,

Что вы­ку­ет для дур­ней клет­ку!

 

Он от­ло­жил в сто­ро­ну ко­ло­коль­чи­ки и стал рас­ка­лять в гор­не желез­ные пру­тья.

 

5.

А все маль­чи­ки, Му­ри­льо и Му­лей по­бе­жа­ли к треть­ему до­му. В нем жи­ла ба­буш­ка Луи­са – до­нья Пас­куа­ла. Она бы­ла очень строгой сень­о­рой.

 

ДОНЬЯ ПАСКУАЛА.

Явил­ся все же, со­рва­нец!

О, Бо­го­ро­ди­ца Свя­тая!

Скор­бит, на­вер­но, твой отец, –

Из Рая на сынка взирая!..

Не ан­ге­лок, а Бо­жий бич!

По­зо­ра толь­ко не хва­та­ло!

При­дет­ся кры­лыш­ки по­стричь.

(Бе­рет в ру­ки иво­вый прут, за­ма­хи­ва­ет­ся на Луи­са.)

А ну-ка!..

 

ТЕОДОРО.

        До­нья Пас­куа­ла!

Ваш Лу­ис – он не ви­но­ват.

Мы за­дер­жа­лись с ним по де­лу.

 

ДОНЬЯ ПАСКУАЛА.

А это что за ад­во­кат?

Смот­ри, чтоб то­же не ог­ре­ла!

 

РИКАРДО.

Не вре­мя ду­мать вам про плеть.

Но ес­ли хо­чет­ся ог­реть

Ко­го-ни­будь, и есть в том страсть -

Ударь­те тех, кто нас ук­расть

Се­го­дня хо­чет.

 

ДОНЬЯ ПАСКУАЛА.

        Вот так весть!

Рас­ска­зы­вай­те, все как есть!..

 

И ба­буш­ка Луи­са ус­лы­ша­ла от маль­чи­ков, что нам уже из­вест­но. Она бы­ла не толь­ко хо­ро­шей пря­хой, но еще ис­кус­ной порт­ни­хой и по­это­му, вы­слу­шав ис­то­рию ко­та Му­ри­льо, ре­ши­ла сде­лать вот что.

 

ДОНЬЯ ПАСКУАЛА.

Не­ве­роя­тен ваш рас­сказ!

На серд­це – гнев и му­ка.

(Ри­кар­до.)

Ты прав, ма­лыш, не в этот раз

На­ка­зы­вать мне вну­ка.

Пусть бу­дет мой от­вет су­ров:

Су­ме­ют ру­ки пря­хи

Сшить для бес­со­ве­ст­ных во­ров

Тю­рем­ные ру­ба­хи!

 

6.

 А в это самое время, в ХХ веке в Мад­риде, спустя два часа к зданию Прадо со стороны Ботанического сада подъехала серая легковая машина.

По­ка­зав ох­ра­не свои про­пус­ка, вор Педро и вор Леоне про­шли в Му­зей, объ­яс­нив, что в эту ночь де­жу­рят на Вы­став­ке.

Как и бы­ло до­го­во­ре­но, ров­но в два ча­са тре­тий пре­ступ­ник (име­ни ко­то­ро­го мы не зна­ем, но это не так важ­но) от­клю­чил на пуль­те сиг­на­ли­за­цию.

И Пед­ро с Ле­о­не по­до­шли к пя­ти вы­бран­ным кар­ти­нам. Две они сня­ли бы­ст­ро, но ко­гда взя­лись за тре­тью (а это бы­ло по­лот­но Барто­ло­ме Эс­те­ба­но Му­ри­льо), Пед­ро ска­зал:

– Эй, по­слу­шай!.. Мне ка­жет­ся, на этой кар­ти­не бы­ла еще и соба­ка. Ну, да! Вот тут, сле­ва! А те­перь ее нет!..

– Вот ты и до­пил­ся, – мрач­но от­ве­тил Ле­о­не. – Го­во­рил те­бе: мно­го не пей.

– И все-та­ки, – за­дум­чи­во бор­мо­тал Пед­ро, – я те­перь точ­но при­по­ми­наю, что здесь был на­ри­со­ван боль­шой ры­жий пес. Он сидел пе­ред ма…

И не ус­пел он за­кон­чить фра­зу, как в по­лу­тем­ном за­ле раз­дал­ся гром­кий лай пса Му­лея.

– Ма-ма­аа!.. – за­кри­чал Пед­ро, при­жи­ма­ясь спи­ной к кар­ти­не. Но тут же по­лу­чил удар по голове: это Ри­кар­до стук­нул его кувшином, да так силь­но, что от гор­лыш­ка от­ле­тел на пол гли­ня­ный че­ре­пок. А из тем­но­ты за­ла уже бе­жа­ли к бан­ди­там поя­вив­шие­ся из-за кре­сел до­нья Пас­куа­ла, сто­ляр Мен­го и куз­нец Дье­го.

Во­ры ки­ну­лись, бы­ло, в раз­ные сто­ро­ны, но их дог­на­ли. Му­лей и Му­ри­льо вцепились в штаны. Не ус­пе­ли Пед­ро с Ле­о­не и сообразить что-нибудь, как очу­ти­лись в сми­ри­тель­ных ру­баш­ках и в де­ре­вян­ных ко­лод­ках, притом – внут­ри же­лез­ной клет­ки, ко­то­рую куз­нец пе­ре­нес из кар­ти­ны пря­мо в зал и поставил на паркете.

В эту ми­ну­ту за­ре­ве­ла си­ре­на. Она загу­де­ла не толь­ко по все­му Му­зею, но и сна­ру­жи на площади, сзы­вая бди­тель­ных по­ли­цей­ских со все­го Мад­ри­да.

Ко­гда полиция вбе­жа­ла в зал, то так и за­сты­ла на мес­те, обнаружив свя­зан­ных лю­дей, си­дя­щих в клет­ке. Те пла­ка­ли и клялись, что боль­ше ни­ко­гда не бу­дут во­ро­вать. У сте­ны стоя­ли две сня­тые ими кар­ти­ны, а на по­лу ле­жал ка­кой-то гли­ня­ный че­ре­пок, на ко­то­рый ни­кто не об­ра­тил вни­ма­ния.

На кота тоже, конечно, не обратили никакого внимания.

Коты в музеях – обычное дело.

 

7.

Ут­ром Му­ри­льо от­пра­вил­ся на от­кры­тие Вы­став­ки. Вер­нее, он ни­ку­да и не ухо­дил из Му­зея. Ко­гда закончилась су­ма­то­ха с полицией, кот про­сто ныр­нул под зна­ко­мую ле­ст­ни­цу и сладко выспался.

С утра за­лы бы­ли за­пол­не­ны важ­ны­ми гос­тя­ми: ми­нистр культуры, ху­дож­ни­ки, кол­лек­цио­не­ры, жур­на­ли­сты. Сень­ор ми­нистр ска­зал речь, ко­рот­кую, но пылкую, и лю­без­но пред­ло­жил сень­о­ру ди­рек­то­ру Му­зея раз­ре­зать вме­сте с ним алую лен­точ­ку.

Под оркестровый туш раз­да­лись ап­ло­дис­мен­ты, вспых­ну­ли фото­вспыш­ки. Тут директор музея обратил всеобщее внимание на полицейских, которых пригласили специально к открытию. Он поблагодарил их за четкую работу в поимке преступников и вручил каждому годовой бесплатный билет на все художественные выставки Прадо. Снова затрещали аплодисменты и фотовспышки, оркестр исполнил туш, а офи­ци­ан­ты ста­ли раз­но­сить на под­но­сах бо­ка­лы с шам­пан­ским.

Кот Му­ри­льо на­блю­дал за всем этим, прогуливаясь между гостей, а затем отправился до­мой, в ста­рин­ный ис­пан­ский дво­рик, где жил вы­со­ко под кры­шей со сво­им хо­зяи­ном, ко­то­рый дал ему такое вол­шеб­ное имя. Мурильо, не будь он котом, стал бы помогать хозяину рас­ти­рать крас­ки, сби­вать под­рам­ни­ки, на­тя­ги­вать хол­сты и по­кры­вать их льня­ным мас­лом, затем ри­со­вать – сна­ча­ла карандашом, по­том уг­лем или сан­ги­ной и, на­ко­нец, крас­ка­ми. Тогда бы поя­вился од­на­ж­ды на кар­ти­не пес Му­лей и улыб­нулся бы сво­ей де­ре­вен­ской про­стой улыб­кой до ушей, и ска­зал бы: “При­вет, Мурильо Вто­рой!.. Как поживаете? А ведь не полицейские тогда скрутили воров, а? Мы-то знаем! Рррр!”

И Мурильо ему ответил бы:

“Привет, сеньор Мулей! Да, Слава тогда досталась не нам, зато нам досталась Тайна! Не так уж и мало, если вмешиваешься в дела людей! Мррр!..”

 

ДОМ ЧЕТЫРЕХ ВЕТРОВ

 

Идти было некуда. Да и не было сил куда-то идти. Уже три дня он носился по всему Лондону в поисках своей школы. После того, как фургон с Живодерни перевернулся, и обреченные на гибель собаки разбежались из раскрывшейся клетки ¾ кто куда, он ничего не ел.

Уже и есть перехотелось.

В голове звенела прожитая короткая жизнь в Королевской Собачьей Школе спасателей на водах, при пожаре, завалах и катастрофах.

Наконец-то он понял смысл разговоров взрослых собак о том, что соседствующий за забором кошачий приют – бедствие для Школы. Рыжий кот из питомника выманил глупого щенка прогуляться по Лондону. И сделал это не впервые: вот оно что!

Темнело.

– Ах, какой симпатичный толстун! – услышал он чей-то приятный голос.

Щенок открыл глаза и увидел в свете ночных фонарей свору уличных собак. Впереди  стояла стройная овчарка.

– Ты кто? – спросила она его.

– Я – Сэр Бернар, – ответил щенок.

– Откуда у тебя медальон?

– Я ношу его с рождения.

– Хо-хо-хо! – грубо расхохоталась Свора: – Вы только посмотрите на него: вылитый принц!

– А какие манеры! Ты принц, шавка?

– Тогда в нем течет голубая кровь, – рявкнул боксер, весь обожженный от ушей до хвоста. – Это интересно! Неплохо бы проверить!

– Остановись, Печеное Яблоко! – не повышая голоса, сказала овчарка. – Сними с него медальон. – Она надела медальон себе на шею и повернула морду к немного струхнувшему щенку. Улыбнулась. – Я разрешаю тебе ходить рядом со мной, Сэр Бернар…

– Спасибо, – пролепетал в ответ щенок, не зная: хорошо это или плохо.

Овчарка обнюхала его всего и нежно прошептала:

– А ведь он еще пахнет молоком!..

Так юный сенбернар из Школы спасателей познакомился с вожаком Своры всего Восточного квартала. Враги же называли ее “Леди-Гильотина“ – за крепкие зубы и мертвую хватку. Она перегрызала горло в считанные секунды.

– Тебе повезло, щенок! – сказал хромой бульдог по имени Черчилль. – Леди не каждому позволит приблизиться к себе. Поздравляю, малыш! У тебя большое будущее! Клянусь бараньим ребрышком!..

 

Жизнь собачьей Своры начиналась с раннего утра и была полна опасностей. Кто-то бежал на рынок, чтобы, улучив момент, стянуть с прилавка кусок мяса. Кто-то отправлялся к мясной лавке, в надежде внезапно вытащить из сумки покупателя или из багажника его машины цыпленка или какой-нибудь копченый окорок в свертке.

Но самым опасным местом была городская помойка. Как только очередная машина выгружала смрадный груз на, кишащий крысами и воронами, огромный холм, нужно было успеть выхватить из-под носа глупых сторожевых собак колбасу или сосиски, которые целыми кольцами или даже ожерельями выбрасывались из магазинов. Продаже они уже не подлежали, и лишь только потому, что вышел срок их годности к человеческому употреблению.

Все, что своровали или отвоевали собаки, они несли в подвал давно разрушенного дома, где обитали. Еще в прошлом году здесь ночевали бродяги, но собаки сумели вытеснить людей, и теперь Свора всецело владела старым двором.

Попав туда, щенок почувствовал себя в безопасности: как ни странно, но руины старого дома напомнили ему Учебный двор Королевской Школы, которая находилась в здании разрушенной фабрики.

Леди ела немного, но только самое вкусное. Взяв себе свою часть, она уходила в угол подвала. Это было знаком для остальных к началу дележа. От мясной кучи не оставалось и следа в считанные минуты.

В первый день Сэру Бернару не досталось и завалящей косточки. Но уже на другой день он храбро бросился в самую гущу едоков и вытащил жирный кусок. Он победно посмотрел на Леди. Та довольно рассмеялась:

– Вот теперь я вижу перед собой не щенка!..

Сэр Бернар быстро превращался в рослого пса.

– Да разве есть сила, способная нас победить? – звонко спрашивал он.

Вот тут снова в его жизни появились живодеры. Они пришли поздней ночью. Это были немногословные парни с капроновыми сетями и кусками сырого мяса.

Завидев приманку, пасть Сэра Бернара наполнилась голодной слюной. Он сделал шаг вперед, уже готовый выскочить из убежища. Но властный голос Леди остановил его.

– Назад! – спокойно произнесла она.

– Но у них мясо, – слабо возразил Сэр Бернар, судорожно глотая слюну.

– Это – сонное мясо. Оно сразу усыпляет и тогда тебя можно взять голыми руками. А мы рождены, чтобы драться!..

– Сиди тихо!.. – добавил боксер по имени Печеное Яблоко. – Не то – разорву!..

Сэр Бернар хотел огрызнуться, но вся свора опасливо затаилась. И он притаился тоже.

На этот раз живодеры их не нашли. Они довольствовались тремя котятами, которые доверчиво побежали на запах приманки. Их тут же накрыли сетью и увезли в старом фургоне.

…Прошли месяцы. Закончилось лето. Сэр Бернар превратился в сильного красивого зверя. Его мощная грудь охлаждала пыл даже таких драчунов, как Печеное Яблоко. Леди обучила юного пса многому, что знала сама, и самому главному – приемам мертвой хватки.

– С кем мы готовимся драться? – спросил он ее однажды. – Ведь сильнее нас нет никого на свете!

Леди презрительно рассмеялась:

– Так может думать только глупый щенок, а не молодой пес. Наши враги живут во-он за тем мостом, в Центральном квартале. Когда-то мы их победили. Но они собираются отомстить. Готовься к большой драке, Сэр Бернар. На этот раз никто не уступит друг другу.

– А когда наступит “этот раз”?

– Когда бы он ни случился – нужно быть начеку.

И это случилось.

 Десятки, а может, сотни бродячих собак со всего Центра пошли войной на Свору Леди-Гильотины. Их не остановил ни поток машин, ни сирены полицейских. Они запрудили ночные улицы и рвались в бой, чтобы отвоевать весь восточный квартал города.

Их вожаком был черный ротвейлер по кличке “Стальной Капкан”. Его крепкая грудь приняла на себя множество вражеских ударов и умела задавить любого на своем пути.

– Готовьтесь к бою! – приказала всем Леди-Гильотина, учуяв надвигающуюся опасность.

И когда армия Стального Капкана окружила старый дом – вся Свора была уже готова встретить ее.

Не описать ту страшную ночь, ту чудовищную драку. Она началась без рычанья и лая, и от этого казалась еще страшней. Лишь – клацанье зубов, хруст костей да предсмертные стоны.

Сэр Бернар растерянно метался среди окровавленных клочьев шерсти. Определить в кромешной тьме: где свои, а где чужие – было почти невозможно.

Но когда кто-то больно куснул его, собачья злость распрямилась в нем пружиной, и он, совсем как взрослый, бросился на обидчика. Первой его жертвой пал какой-то фокстерьер. Вторым оказался королевский пудель.

– Молодец, щенок! – бросил ему из темноты Печеное Яблоко, легко расправляясь с огромным дворовым псом.

Это придало Сэру Бернару еще большую силу. Он рванулся, было, к новой жертве, как вдруг, словно по команде, две армии, оставив умирать на земле с десяток смертельно раненых псов, расступились, образовав при этом большой, полный ненависти круг, в который молча вошли два вожака.

Две разгоряченных боем собаки вышли вперед и застыли друг перед другом – глаза в глаза. Медленно сходясь к центру, они словно выжидали: кто же первый осмелится.

– Сейчас наша Леди схватит Капкана за глотку… – прошептал на ухо Сэру Бернару бульдог Черчилль. – Сам увидишь, кто такая – “Леди-Гильотина”!..

Но его словам не суждено было сбыться.

Стальной Капкан на какое-то мгновенье опередил ее. Он бросился первым и первым сомкнул свои ужасные челюсти на ее шее.

Чужаки восторженно зарычали.

Леди-Гильотина пыталась вырваться, но острые клыки Капкана все глубже входили ей в глотку.

У Сэра Бернара похолодело всё внутри, когда он увидел, что Леди завалилась на бок и захрипела в предсмертной агонии.

Стальной Капкан сдернул с нее медальон и нацепил на себя.

– Победа! – закричали псы Центрального квартала.

– Врете! – прорычал Печеное Яблоко и тут же с Черчиллем накинулся на Стального Капкана.

Сэр Бернар поддержал их и вцепился ротвейлеру в заднюю ногу. Тот рас­сви­репел еще больше.

– Беги!.. – прохрипел бульдог юному сенбернару перекушенным горлом.

– Я ¾ не трус! – возмущенно возразил щенок.

И вдруг со всех сторон раздались выстрелы. Это полицейские окружи­ли старый дом. Не давая возможности никому уйти, они всё палили и палили по живым мишеням.

Вот упал, сраженный пулей, Печеное Яблоко.

Вот разжал челюсти, кувыркнулся в воздухе и вытянулся без движенья Стальной Капкан.

Сэр Бернар не мог двинуться с места, как загипнотизированный. Он стоял посреди двора и был самой удобной мишенью для полицейских стрелков.

– Я же сказал: беги… – прохрипел бульдог. Его растерзанная шея была похожа на кусок свежего мяса из лавки. – Это – конец…

– Сейчас, – вдруг опомнился Сэр Бернар и потащил умирающего Черчилля с поля боя – как его учили в Школе.

– Не трудись… – прошептал Черчилль, испуская дух.

Он остался лежать посреди двора. Сэр Бернар уставился в открытые неподвижные глаза бульдога, и в тот же миг пуля прошила его левое бедро. Он, наконец, опомнился, не чуя боли, бросился со двора.

На этот раз Собачья Судьба была к нему милосердна.

Забившись в какой-то подвал, потрясенный сенбернар зализывал рану. Он дожидался, пока уедут полицейские, пока санитары с Живодерни уберут собачьи трупы. Это продолжалось почти до самого утра. Как только рассвело, Сэр Бернар покинул Лондон.

 Огромный мир раскинулся перед ним – мир садов и усадеб, лесов и предместий. Одна проселочная дорога сменяла другую. Мир оказался бесконеч­ным…

 

Сколько пес бродяжил, он уже не помнил. Густой туман то опускался, обволакивая собой кусты и деревья, то внезапно поднимался резкий ветер, то по земле барабанил холодный осенний дождь. Не было рядом ни Леди, ни смешного бульдога Черчилля, чтобы утешить его или подбодрить. Не было даже задиристого Печеного Яблока. Он так однажды устал, что упал, как подкошенный, прямо на дороге. Туман был густым, и лишь за несколько метров от пса машина резко свернула в сторону, заскрипела тормозами и остановилась. Раздосадованный водитель вышел из машины и собрался откатить к обочине, невесть откуда, взявшийся валун. Однако, увидев вместо камня лежащего Сэра Бернара, джентльмен удовлетворенно произнес:

– Это тот, кто мне нужен…

Он снял с лица темные очки, выразительно посмотрел на пса, сделал над ним два-три таинственных пасса, затем спокойно отвел в машину.

В машине Сэр Бернар спал. Проснулся или очнулся в кромешной тьме. Он открыл глаза, но ничего не увидел. Он прислушался – и ничего не услышал. То, что он лежал не на проселочной дороге и не в машине, – было очевидно: под ним был теплый дощатый пол, и пахло духами. Он вспомнил свои странные сны: череду каких-то событий, бесконечных путешествий, любовных порывов, рыцарских драк… А может и “мясорубка” в Старом дворе – тоже сон?.. И бесконечная дорога – сон?.. Где же он?

Сэр Бернар поднялся, сделал несколько шагов и уперся в деревянную стену. Обогнув ее несколько раз, он, наконец, понял, что находится в совершенно пустой комнате. Ни кресел, ни диванов.

Он обошел весь дом – везде пусто. Даже колченогой табуретки – и той не было.

“Странный дом! – подумал Сэр Бернар. – Ни мебели, ни окон… А может, я просто попал на “тот свет”?..

О “том свете” он слышал от Печеного Яблока, который утверждал, что там – вечная темнота.

“А если я ослеп?” – еще больше испугался он.

В тот же миг кто-то тихо рассмеялся. Этот смех в совершенно пустом и темном доме прозвучал зловеще. Сэр Бернар принюхался: в нескольких шагах от себя он почуял человека. И тут же в кромешной мгле вспыхнул крошечный огонек. Так и есть! Рядом с ним стоял джентльмен в темных очках, высокого роста и держал в руке зажженную свечу. Это был человек средних лет, на обветренном лице ¾ черная борода с легкой проседью. Длинный нос с горбинкой немного напоминал клюв.

– Я рад, – сказал он, – что вы, наконец, пришли в себя, сэр. Я – мистер Дрим, хозяин этого дома.

– Сэр Бернар, – представился пес и тут же спросил: – У вас в доме повреждено электричество?

– Его здесь вообще нет, – ответил хозяин. – Моя профессия не требует света. Даже наоборот: очень мешает. Я – владелец снов. И вы, сэр…

– Сэр Бернар… – уточнил пес.

Джентльмен снисходительно улыбнулся:

– И вы, сэр Бернар, будете охранять их.

– Охранять сны?! – удивился пес.

– Вы очень сообразительны! – похвалил его мистер Дрим.

– Чьи сны?..

– Всех, кому они снятся, – объяснил хозяин дома.

– Но зачем?! – озадаченно спросил пес.

– Я их коллекционирую, – ответил джентльмен. – Собираю и пользуюсь.

– Как это? – не понял Сэр Бернар.

– А вы любознательный! – с легкой усмешкой сказал мистер Дрим. – Любознательность – сама по себе хороша, но только до той поры, пока не суешь нос, куда не следует. Словом, я спас вас от бездомности. И теперь, надеюсь, что и вы, сэр Бернар, послужите мне за доброту… У вас отличная порода! Одного вашего вида будет достаточно, чтобы в дом не забрались воры. Сколько вам лет?

– Мне?.. Э-э… Почти два года!..

– Чушь собачья! – рассмеялся мистер Дрим. – Вам уже четыре!.. Не замечали. как повзрослели? Сами взгляните! – Он поднял свечу, и пес увидел перед собой на стене в зеркале колеблющуюся тень огромного сенбернара. – Итак, мне нужен сторож – сильный и здоровый. Вы как раз такой!

Где-то из-под потолка, наверно, на втором этаже, часы пробили полночь.

– Мне пора, – сказал хозяин дома. – У меня ночная работа… Я скоро вернусь. А вы не скучайте. Всё, что захотите – есть в этом доме… И еще одно, сэр: ни при каких обстоятельствах не раскрывайте шторы.

Мистер Дрим задул свечу и сенбернар почувствовал, что он исчез. Лишь облачко дорогих духов так и осталось висеть в воздухе.

“Что значит: есть все, что захотите? – подумал Сэр Бернар. – Я, например, хочу бифштекс… Но это совсем не значит, что…”

Он не успел закончить свою мысль, как тут же перед ним запахло жареным мясом.

“Ловко! – похвалил он мистера Дрима. – Жаль только, что его привычка жить в темноте, мешает по-настоящему оценить пищу!..”

И только сенбернар сказал это про себя, – сразу же очутился на солнечной поляне. Ярко светило солнце, а вокруг цвели самые яркие цветы, которые он никогда не видел в жизни. Полная тарелка с бифштексами стояла тут же рядом.

“За такую плату можно служить всю жизнь!..”, – подумал Сэр Бернар.

Он вдоволь поел и вытянулся на изумрудной траве.

Над его головой плыли облака – далекие и белоснежные.

Внезапно он услышал, что кто-то насвистывает веселую мелодию. На поляне появился рыжий клоун. У него на руках сидел крошечный щенок сенбернара, в котором Сэр Бернар узнал самого себя.

– Привет! – помахал ему клоун. Он осторожно поставил щенка на траву и громко произнес: – Алле ап!

Щенок несколько раз кувыркнулся в воздухе, а затем поклонился во все стороны. Над поляной раздались чьи-то аплодисменты и выкрики: “Браво!”

Клоун подобрал щенка и поспешил дальше, громко насвистывая веселую цирковую мелодию.

Сэр Бернар вскочил на ноги:

– А мне можно с вами?!..

Рыжий клоун громко рассмеялся в ответ. Потом подошел и надел на собачью шею золотой медальон с серебряной лентой.

– Что это? – спросил сенбернар.

– Не теряй его больше, – ответил рыжий клоун и вдруг превратился в огненный шар. Шар покатился по траве, не причиняя ей никакого вреда, взлетел к небу и стал вторым солнцем.

Сердце пса бешено заколотилось. Он тут же схватил медальон и раскрыл его. В глаза брызнул яркий сноп солнечного света, внутри которого хохотало лицо рыжего клоуна. Сэр Бернар защелкнул крышку.

– Здравствуй!..

Пес обернулся. В нескольких прыжках от него стояла красавица-гончая.

– Кто ты?.. – хрипло спросил пес: ее внезапное появление перехватило дыханье.

– Эллин, – ответила гончая.

– Сэр Бернар, – растерянно улыбнулся он.

– Я знаю тебя, – сказала она.

– Откуда?!

– Из страны Снов.

– Так ты ненастоящая?! – поразился Сэр Бернар.

– Мы оба снимся друг другу.

– Не может быть! – разволновался Сэр Бернар. – Я не хочу, чтобы ты только снилась!

– Во сне хорошо, – вздохнула она. – Во сне можно летать. Во сне нельзя убить. Только в снах к нам приходят те, кто уже никогда не придет... Спасибо мистеру Дриму! Благодаря ему, мы с тобой встретились!

– А что потом? – с тревогой спросил он.

– Не знаю. Увидимся через день или не увидимся никогда… Зато в другом сне ты повстречаешься с кем-то другим. И к этому придется привыкнуть…

– Нет! – вскричал Сэр Бернар. – Я не хочу к этому привыкать! Ведь так вся жизнь покажется только сном!..

– Ах! – встряхнула головой гончая. – Кто может отличить сон от яви?.. Хочешь пробежаться?

– Хочу! – обрадовался Сэр Бернар.

– Тогда – за мной! – крикнула она и стрелой полетела через поляну.

Сэр Бернар бежал следом, не отставая ни на шаг. Они бежали по лугам, по дорогам, перелетали моря и горы, птицами взвились к небу, перепрыгивали с облака на облако. Над ними пылали два солнца, а внизу мелькала не земля, а тысячи чужих снов.

– Я люблю тебя! – кричал он ей.

– Что? Повтори!

– Я люблю тебя, Эллин!

– Не слышу! Громче!

Он сделал большой прыжок, чтобы ее догнать, но вдруг оступился и сорвался с облака. Ветер засвистел в ушах. Чужие сны помчались навстречу. Он ворвался в них и зажмурился, а когда раскрыл глаза, то вновь очутился на полу в доме мистера Дрима.

 

– Не ушиблись? – спросил хозяин, стоя над псом с зажженной свечой. – Как вам мои новые приобретения?..

– Какие? – не понял Сэр Бернар.

– Новые сны, сэр. Сон с бифштексами я утащил у одного бродяги. Гончую Эллин я забрал у некоего влюбленного джентльмена, а сон с рыжим клоуном – у маленькой девочки. Наверное, она без ума от цирка.

– Выходит, вы их крадете?!. – поразился сенбернар.

– С чего бы это? – недовольно произнес мистер Дрим. – Разве можно назвать воровством то, что уже никому не принадлежит?.. Вряд ли один и тот же сон может присниться дважды.

– Мне – снится.

– Да вы у нас тщеславный малый! – рассмеялся хозяин дома.

– Нет, – возразил Сэр Бернар, – дело вовсе не в этом! Просто один и тот же сон может быть или воспоминанием, или – предупреждением. А для кого-то – напоминанием об опасности. И если вы отнимаете наши сны: в одном случае – произойдет несчастье. В другом же, невозможность вернуться в прошлое…

– Да вы у нас еще и философ, сэр Бернар! Это уж слишком! – недовольно произнес мистер Дрим. – Теперь я сожалею, что помог вам. Простите, сэр, но нам придется расстаться.

– Прощайте! – не задумываясь, ответил сенбернар. – И проводите меня к выходу!

– Э-э, нет… – с кривой усмешкой сказал мистер Дрим. – Вы никогда не выйдете отсюда, сэр! У вас длинный язык. Так что я буду вынужден отправить вас в какой-нибудь забытый сон. А уж там делайте, что хотите!

Он дунул на свечу, и в темноте Сэр Бернар услышал, как владелец снов что-то зловеще забормотал.

“Неужели все пропало, – с тоской подумал пес, – и я больше никогда не увижу солнца?”

И тут… он улыбнулся до ушей:

“Как же не увижу? Еще как увижу!”

И не успел мистер Дрим проговорить заклинанье, как Сэр Бернар раскрыл золотой медальон (а он хоть из сна, но никуда не делся!). Яркий свет осветил весь дом.

 

Краденые сны вылетали из всех углов и щелей черного дома и таяли на глазах.

– Что вы наделали?! – в ужасе кричал Дрим. – О, мои сны! Моё богатство! В них было всё! Золото, целые города, далекие звезды! Даже луна! Даже – солнце! Всё было моим!.. Прошлое и Будущее! Детские мечты! Любые желания! Мои! И – только мои!!!.. – Дрожащей рукой он прикрывался от яркого света медальона. – Закройте же его! Захлопните!

Но было поздно: чужие сны лопались, как воздушные шарики. Теперь стало ясно, что дом лишь казался пустым. Он был набит снами, как большая копилка.

А в медальоне плясал от радости рыжий клоун.

– Молодец, Сэр Бернар! Ай да молодец! – смеялся он.

– Этого не может быть! – не переставая, бормотал Дрим. – Объясните, как эта вещь попала к вам из чужого сна?..

– Эта вещь попала из вещего сна, сэр! – в восторге крикнул пес. – И в этом всё дело!..

– О-о-о!.. – простонал мистер Дрим. – О вещих снах я и не подумал!.. – И тут же растаял в воздухе.

Сэр Бернар сорвал черные шторы с окон, распахнул их настежь, и все сны: серые, цветные, детские, стариковские, веселые и грустные – возвращались к своим владельцам.

Соседи мистера Дрима еще несколько дней наблюдали эту странную картину. Одни говорили, что это – цветной дым из каминной трубы, другие были уверены, что все это – чудеса электроники, а третьи просто ничего не видели. А если бы и увидели, то промолчали бы, чтобы не прослыть выдумщиками.

 

После краткого знакомства с мистером Дримом, Сэр Бернар снова много лет бродяжничал. Он обошел почти все восточное побережье, вплоть до Шотландии. Если дорога ему становилась в тягость, он научился без особых проблем пристраиваться на работу. Так он устроился спасателем в Пеннинских горах, там же охранял стадо у фермера, а еще работал сторожевой собакой в порту города Гулля. Но как только ему надоедало сидеть на одном месте, он тут же все бросал и уходил бродить по дорогам, иногда совершенно не зная, где очутится завтра.

Было в его скитаниях всякое: то неволя, то собачьи разборки. Были и барышни – такие же бездомные, как и он.

Но прошли годы. Сэр Бэрнар постарел. Спина стала сутулой, начала выпадать шерсть. Он уже не мог разгрызать кости, словно орехи. Больное сердце не выдерживало бега больше четверти часа. Не было ни сил, ни времени искать еду. От этого он худел, слабел и старался не попадаться на глаза ни собакам, ни людям.

В долгих снах помногу раз крутилась вся его жизнь.

Детство. Юность. Молодость. Зрелость. – Четыре прекрасных поры!

Где вы, мимолетные создания, дарящие любовь? Куда разбежались веселые собачьи пиры? Живы ли наши враги, забыты ли обиды?.. Сильны ли их клыки, остры ли когти?..

Детство. Юность. Молодость. Зрелость. – Четыре дороги на перекрестке жизни! Куда ни сверни – на каждой радость!..

Ах, Детство, Юность, Молодость, Зрелость! Что вам до Старости!

Кому нужен больной, старый, проживший жизнь сенбернар?! Если кому и нужен, то лишь этим крепким парням с Живодерни в черных комбинезонах, с капроновыми сетями на плечах и с куском отравленного мяса в руке.

Они появляются по ночам внезапно и бесшумно. Рессоры их фургона обильно смазаны маслом, потому и не скрежещут. Каждый стальной лист кузова плотно подбит. Словно сказочная карета смерти появляется этот фургон на пустырях и задворках, во дворах и темных переулках.

Бегите прочь, коты и собаки! Кыш отсюда! Брысь!

Будьте осторожны! У этой машины затемнены фары и не скрипят тормоза. Не спите, городские звери! Затаитесь на чердаках и в подвалах! А вдруг пронесет?!.. А вдруг?!..

Вот о чем он думал по ночам старый Сэр Бернар.

 

В Рождественский вечер, голодный и простуженный Сэр Бернар оказался к востоку от Лондона. Он устало трусил по заснеженному шоссе старый.

Дома с двух сторон дороги попадались все реже. Силы, почти что, покинули его. Презирая в душе самого себя, он свернул на обочину и, пересекая заснеженное поле, поплелся к самому дальнему дому на холме. За ним начинался лес.

Когда Сэр Бернар добрался до витой чугунной ограды, то увидел сквозь пелену снова начавшегося снегопада старый двухэтажный дом. Хоть только в одном-единственном окне теплился свет, зато над черепичной крышей из каминной трубы вился дым.

– “Последняя надежда!..” – подумал Сэр Бернар.

Он собрал последние силы, с трудом протиснулся между прутьями решетки и очутился, наконец, у входа. Над дубовой дверью висел шнур с колокольчиком. От сильного ветра колокольчик чуть позвякивал. Сэр Бернар немного взбодрился, потому что не любил по примеру бродячих собак униженно скрестись в дверь. Он просто дернет за шелковый шнур, как подобает его породе, решил он.

Но только Сэр Бернар поднялся на заметенные ступеньки, как дверь дома сама с легким скрипом открылась, и чей-то старый хриплый голос торжественно произнес:

– Добро пожаловать домой, сэр Бернар!

Пес от неожиданности так и застыл на пороге. Показалось – ловушка. Но из открытой  двери несло теплом и уютом. Он вошел.

Дверь захлопнулась, а в прихожей сами собой зажглись свечи. Откуда ни возьмись, над ним появилась одежная метелка и стала счищать снег, прилип­ший к шерсти.

Никого не было. Сэр Бернар потоптался в прихожей, не зная, как быть дальше. Но тот же хриплый голос ободрительно произнес:

– Входите в каминную, сэр!..

И, чтобы показать, где она находится, кто-то предупредительно открыл перед ним новую дверь.

Пес осторожно вошел, оставляя на паркете мокрые следы. Откуда ни возьмись, появилась половая щетка и сразу все протерла.

Пораженный Сэр Бернар очутился в протопленном небольшом зале со старинной мебелью. У пылающего камина стояло резное кресло с подушкой.

– Садитесь, сэр! – продолжал приглашать кто-то.

Пес сел, ожидая дальнейших событий. У камина была жарко. От собачьей шерсти пошел легкий пар.

– Что-нибудь перекусить? – спросил услужливый невидимка.

– Охотно, – согласился Сэр Бернар, глотая голодную слюну.

И сразу же перед ним появился сервировочный столик на колесах, полный мясных яств, а чьи-то руки повязали на его шее салфетку.

– Приятного аппетита, сэр!

Сэр Бернар растерянно кивнул головой в разные стороны, не зная, где находится этот невидимый слуга.

Когда же он сыто отвалился в кресле, – столик исчез.

За окном свистела метель, в камине трещали двора, играла невидимая скрипка, и музыка эта навеяла ему странную историю…

 

СОН ПРО ДВУХ НЕСЧАСТНЫХ ВЛЮБЛЕННЫХ.

Привиделись старому сенбернару времена правления Елизаветы Первой.

В предместье Мейдстон, что в графстве Кент, жил-был морской офицер по имени Дэниэль Гнэсинг. После войны с Испанией, он вышел в отставку, будучи уже довольно зрелым человеком. Потому о женитьбе и не помышлял.

Но однажды его взор остановился на прекрасной мисс Эллин…

Она и в самом деле была прелестна на вид и к тому же обладала ясным умом и добрым сердцем. Мисс Эллин была моложе мистера Дэниэля лет на двадцать, а то и больше, и выглядела рядом с ним совершенной девочкой. Однако, влюбились они друг в друга без памяти, и могли часами просто сидеть рядом и молчать. Мальчишка Амур наверняка перестарался: вместо двух стрел, пущенных в их сердца, он послал в каждое по целому колчану.

Вскоре они поженились, и мисс Эллин, став миссис Эллин Гнэсинг, пере­ехала в дом супруга.

ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2]

Страница:  [1]