ГРИБОЕДОВ В МОСКВЕ
В.Б.
Взять извозчика поехать в клоб
сесть за ломберный стол - комедь-эскиз
проиграться в прах - и пробку в лоб -
вьюжным утром в кибитке в Тавриз
у английских карет облучки
крыты красным добротным сукном
господин Грибоедов очки
протирает голландским сукном
дом Тверская клубный угар
дверь распахнута нервным рывком -
и бобровую шубу швейцар
принимает с галантным кивком.
Ночь морозная ветер пурга
ужин кончен газета диван...
дома верный усталый слуга
запаковывает чемодан
24 марта 1967 год
40.
Д.
Господи! Я не -
Болен... поправимо одинок.
Так за что ж насупленные люди
В душу мне готовы дать пинок.
Я почти готов в ногах кататься
Не у них, а лишь перед Тобой.
Скоро ли горнисту-святотатцу
Ты позволишь протрубить отбой.
Кончен пир. И вымыты тарелки,
Спрятаны бокалы, пол натерт.
Можно ехать... На часах лишь стрелки
Подведет мне вышколенный черт.
Худо мне. Я - неисправный воин,
Ранивший в крестец посла послов.
Стало быть, предатель недостоин
Человечьих, а не рабьих слов.
Я не буду жаловаться больше
Никому, хоть стану жрать навоз,
Как не плачется в жилетку Польша -
Голая - в златом плаще волос.
Буду сам всегда за все в ответе.
Полечу.., но только по прямой.
Я один такой на белом свете:
Колченогий, гордый и немой.
Будьте изощренны, целокупны,
Не уподобляйтесь палачу.
Мне такие радости доступны...
Не скажу под пыткой, промолчу.
Я такое видел в поднебесьи
И такое в сумрачном аду...
Мне смешны повадки ваши песьи.
Успокойтесь, я не пропаду.
Тихий свет слезою застит взоры...
Сломанный клинок вернув судьбе,
Я плету фонемные узоры
Намертво. И плачу о тебе.
4 февраля 1983 года
41.
ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ
Камо грядеши народ мой камо грядеши
Народ мой печальный в тоске изначальной
Короб небес проломился
И в огненной бреши
Отрок грядет сребролицый
В порфире венчальной
Было: крамола и глад и кромешная смута
Казнь духовидцев побитие жен-мироносиц
В бархатном рубище
С нищей клюкой и разута
Корчилась Русь за решеткой своих чресполосиц
С утра России до света как Эос с востока
Ждали тебя и грызли железные хлебы
Ты воплотившись
На краткие годы в пророка
Вновь отлетел на свое недоступное небо
25 октября 1966 года
42.
С. В.
Не бормотушник, самогонщик
И не коричневая пьянь,
А друг мой старый, автогонщик,
Пришел ко мне в крутую рань.
Принес дурацкие пластинки,
Сел, закурил, затосковал...
И дымной юности картинки
Нескладно перетасовал.
Я вспомнил все до боли резко
Таимой памятью нутра:
Мальчишеская газорезка,
Фрондерство, шалости, игра...
Ведь сквозь браваду благородства,
От коей всякий полупьян,
В нас прорастало первородство
Небитых первороссиян.
Мы были чистыми, как вата,
В простреленном паху страны.
Какая ж курва виновата,
Что нет в нас прежней белизны?
Года исчиркались, как спички,
Предложенные холуем,
Но по мальчишеской привычке
Все балагурим, водку пьем.
Глотаем зелие на вдохе
И вырубаемся навзрыд,
Седые скауты эпохи,
Утратившие стыдный стыд.
А прежние друзья, товарки,
Почти ушедшие во мрак,
Нам ставят банки и припарки
Словесные... им проще так.
Как горько верить... быть мне пусту,
Пусть пробкой вылетит душа,
Что променяли на капусту
Былое наши кореша.
Дорога номер два: ухабы,
На финише - гробы в венках,
И наши жалостные бабы -
И в ссадинах, и в синяках.
Пили вперед, жизнестроитель,
Неистовый Автомедон,
Я - сочинитель, ты - водитель,
А после нас - Армагеддон.
А ужли будет передряга:
Мираж, мандраж, кураж и блажь -
Я, твой надежный штурманяга,
По карте подскажу вираж.
6 августа 1979 год
43
АНДРЕЮ БЕЛОМУ
<Божественен и вечен Дух>
Неизреченно грозен Логос
В переплетенье этих двух
Глаголов Бога слышен голос
Ты горним светом осиян
<Поверх барьеров стран и вкусов
Толкнул в астральный океан
Ковчег сколоченный Исусом
В тебе и Запад и Восток
Соединились в перекрестье
Ты - новоявленный пророк
Под ипостасным сверхсозвездьем
Пронзающий и вещий зрак
Подъял к ты Богу из темницы
Ты - Воскресенья гордый знак
В венке из терний в багрянице
Крыло архангела простер
Ты над эфирным землепадом
Возжег мистический костер
В стенах искуемого Града
Софиология - скрижаль
Отбрасывая смерти путы
Иду к тебе и мне не жаль
Души своей в годину смуты
15 июля 1969 год
44.
В. К.
Мы - перед тем, как онеметь, -
Сухую истину постигли:
Стих - взбунтовавшаяся медь,
Перекипающая в тигле...
Вдруг с переплеском потекла
Все сожигающая лава.
Сквозь копоть колкого стекла
Глядят на диво смерть и слава.
Вот запылал бумажный лист,
Испакощенный письменами,
Что неумытый стрекулист
Между виденьями и снами,
Востря перо, запечатлел -
Счастливый, как баран в кошаре...
Столетья огнь подспудно тлел,
Став искрой в бешеном пожаре...
Той самой, что зажгла костер,
Где черт печет в золе картошку...
И к пламени Господь простер
Свою зазябшую ладошку.
31 августа 1989 год
45.
Прав собачьих яростный поборник,
Кошаками избранный в хурал,
Я хочу хотя б обнюхать сборник
Текстов, что небрежно намарал.
Смрадный черновик дороже ока...
Длани, вязкой кровью налитой...
Почему наказан столь жестоко
Я строконаборной немотой.
Вялые бесовские смешинки.
Мания рифмовки наугад.
Звяканье трофейной пишмашинки -
Жалкий словолитни суррогат.
Лживы утешительные бредни,
Мол, брульоны втуне не горят...
Словно пьяный поп слова обедни,
Забываю прежний звукоряд.
25 декабря 1982 год
46.
К. А.
Грязнили ватных мыслей клочья
Паркет коробки черепной.
Я болен был пасхальной ночью
И коротал ее с женой.
Свистело радио Монако -
Пел православный русский хор:
Под чуждым знаком Зодиака
С Христом негромкий разговор.
Распластывали мирозданье,
Как мясника стальной секач,
Забеглых дискантов страданье,
Басов-невозвращенцев плач.
Печаль России. Горечь дыма
Неостывавших пепелищ...
Соотчичи и побратимы,
Я, как и вы, бездомен, нищ.
Приязнь к неласковой державе -
Заноза в мышце кровяной...
Вас не зафлажили в облаве -
А я не жду судьбы иной.
22 апреля 1979 год
47.
К. А.
Я умер для мира и саван надел.
Я взял во владенье крестьянский надел.
И заступом ржавым плебейской судьбы
Я напрочь схоронен под крышей избы...
Из бревен крестовых изба сложена.
Со мною в могиле: собаки, жена,
Садовая нечисть, болтун-огород,
По-русски смышленый крысиный народ.
Я прежние сны предаю забытью,
Варю на плите для поминок кутью.
Дрова не чадят, и плита не дымит.
Я сам запалил под собой динамит...
А мой стихотворный рассыпчатый дар
Клубится в избе, как бесцветный угар.
И жду я, опасливо веки прикрыв,
Когда же раздастся пленительный взрыв.
21 августа 1982 год
48.
МИХАИЛУ КУЗМИНУ
Рютбеф ростбиф - на крайний случай шницель
совсем некстати: аз есмь Бог
бутылка белой в полпивной и Шницлер
а на закуску - устриц и Рембо
халда Халдея Александра миф
полтинник за бритье бородки
ночевка в грязном околотке
и запах бактрианских слив
Шабли поджаренная булка
на Невской башне бьют куранты
прохаживаются в закоулках
накрашенные дилетанты
французской речи милый плен
из <Вены> счет - на честном слове
и в голубом сплетенье вен
постукиванье вязкой крови
брусчатый лоб того моста
где продают горячий сбитень...
О мэтр над сению креста
благословляю Вас... и спите
7 ноября 1967 года
49.
В. Ш., А. З., Д. Р.
Русь Захолонувшая равнина.
Виселицы. Снежные заносы...
Бродят по страницам Пу Сун-лина
С посохами мудрые даосы;
Феи-лисы дарят людям ласки,
Нежные, одна другой пригожей...
Господи, да за такие сказки
Я готов расстаться с белой кожей,
Стать шеньши в замызганном халате,
Складывать стихи витиевато.
Чем поэт бедней и бесноватей,
Тем его искусство больше свято...
Мозг кусают злые мысли-трутни
И зудят в болезненном круженье:
Перетрутся скоро струны лютни;
Дао призывает к погруженью.
Отложу я томик Пу Сун-лина, -
Разболелись тусклые гляделки.
Жизнь моя - бездарная картина,
Копия, базарная поделка.
Вешают такие в сельских чайных;
Густо их засиживают мухи.
По заслугам. Карма. Не случайно
Подшутили оборотни-духи.
А ведь не был я обижен Богом,
Суемудрый ласковый повеса,
И владел неповторимым слогом,
Людям верил, не боялся беса.
Но явился черт, увы, бес серы,
И не в мефистофельском обличье...
Испугался я вне всякой меры,
Потеряв последнее приличье;
Кирпичом упал на дно болота,
Ускользнув от лап, завыл, как сука,
И в трусливом пароксизме рвоты
Шкурой понял тайную науку.
Никогда я не имел привычки
Обращать вниманье на воззванья:
<Не давайте детям в руки спички!>...
Правильно... сгорят без покаянья.
7 февраля 1981 год
50.
Т. П., А. Л.
Сей мир переперчен, но пресен:
Тусовки, разборки, туше...
Ошметки хасидских песен
Смердят в моей темной душе.
Я, выломившийся из строя
Гоплит, убиенный копьем.
Сгорев, моей юности Троя
Забита бурьяном, репьем.
Иначе: я - Божья коровка
С мечом и щитом на ремне.
Страдающая полукровка:
Татарин и русич во мне...
С торжественностью иерея
Стиха воздымая потир,
Печалуюсь: крови еврея
Нет в жилах... Печеночный тир
Подвергнут обстрелу таблеток, -
Господь костерит подлеца, -
Приди, корешок-однолеток,
И кровь промокни мне с лица.
Заносчивое мессианство
Поганых равнин и болот,
С чужого плеча окаянство,
Россия, твой блуд и оплот...
Разверста и выбита рама -
Сквозняк и осколки - тот свет.
Дорога, ведущая к Храму, -
Лишь Ветхий и Новый Завет.
Отчизны веселая тризна.
Топор неподъемно кровав...
Палачеству - стих - укоризна
И знак неотъемлемых прав,
Которые Бог на скрижали
Занес, заповедав сынам...
Так тяжко нас мяли и жали,
Что трудно очухаться нам.
Молюсь.., но о чем ни проси я,
Мечтаю: пусть сгинет Конь Блед,
Чтоб в славе Христовой Россия
Горела бы тысячу лет.
Как молния, бьющая свыше,
Летит изречение к вам:
<Имеющий ухо да слышит,
Что Дух говорит церквам>.
Нас вера избавит от тленья,
Нас сладкие слезы спасут...
Надеюсь, мое поколенье
Не узрит Господень Суд.
10 февраля 1989 год
51.
М. Генд.
Прогорклой взрослостью подступит седина
к виску души и вытечет из уха
пеньковый хлеб души зальдевшая страна
бесовское смещенье духа
одических стишков хромающая рать
телесное непостиженье Бога
читатель-слушатель мне хочется сказать
и про тебя и о себе немного
серьезный разговор с эпохой тет-а-тет
противен мне как ремесло хирурга
паясничал я целых тридцать лет
под вымышленным небом Петербурга
я сопричастен мороку скорбей
когтивших шкуру Индии духовной
посечены мечом и не собрать костей
в воспоминаниях греховных
развеян склизкий тлен убитых мотыльков
сданы в утиль позорные страницы
но посещают снятый мной альков
теней и душ ощерившихся лица
ведь с кровью выблевав жемчужное зерно
державной мамой данное в сиротство
я в ужасе почувствовал... оно
вновь прорастает в гены первородства
никто России не бежал... увы
не перегрыз дубовый лак конуры
одни далече... их пожрали львы
другие здесь... их поклевали куры
24 июня 1977 год
52.
Т. К.
Тревожно в мире. Запах гари
Пороховой. Мертвячий смрад...
И в этом дьявольском пожаре
И я безвинно виноват.
Спокойно в мире. Плотской гнили
Пласты удобрили поля.
О русичи, что тайно сгнили
В тебе, афганская земля.
Чу... красноперые фантомы.
Вон - Пентагона ястребки.
<Чума на оба ваши дома>.
Разбей вас Бог на черепки.
Поэт подобен Пенелопе
В строковязанье... Афоризм:
Глумливо мчится по Европе
Кровавый призрак: терроризм.
Ислам гяуры нынче славят.
У европеянок - приязнь
К стране, где чалмоносец правит
И громоздит на казни казнь.
Перед вселенской гекатомбой,
Пред воздаяньем за грехи,
Как мне запрятать в катакомбы
На грифельной доске штрихи,
Где строчки с рифменной полудой
Моих кощунств, удач, обид
Валяются нелепой грудой...
Опять катрена край отбит.
Червонец ставлю с роком в фанты
На кон... Ведь я в игре неплох.
Прилежно, франты-сикофанты,
Выискивайте в рифмах блох.
Душа моя - эфемерида -
Бежит сетей, плетей, оков
К вратам Олимпа, как Ирида -
Благая вестница богов.
18 августа 1982 год
53.
Б. П.
Сегодня встали мы с тобой
Изрядно рано.
Дождь за стеной играл с листвой,
Лил, как из крана.
Я думал: Боже упаси
Нас от запретов.
Когда ж родятся на Руси
Опять поэты.
Чтобы писали наугад
И без оглядки,
Как каменщики знали б лад
В фонемной кладке...
Они придут, они взойдут -
Лет через тридцать -
И нас за пазуху заткнут,
Как рукавицы.
Я им шепну, я им скажу,
Я им отвечу:
Я метил первую межу,
Я - ваш предтеча.
Я изблевал гортанный гной
В бреду, в задохе...
Пусть я всего лишь перегной
Для той эпохи.
Я - пьяница и дурачок -
В своей отчизне.
Но все же я - первотолчок
Для новой жизни.
Стишки мои на чердаке
Бегут от смерти
И на <чужом черновике>
Свой путь отчертят.
27 июня 1980 года
54.
ЭЛЛИСУ
Скрипят миры под властью Божества
Юродствуют в истоме смертной твари
О вечность - знак Христова торжества
С тобою смерть у изголовья - в паре...
Поставлен духу яростный препон
Душа во мне как фитилек в нагаре
Эфирный хлад объял со всех сторон
Утеряны взыскуемые нити
Уходит ввысь глаголов вещих звон...
Я отдохну, а вы друзья плывите...
Куда мне плыть... куда ни кину взор
Везде свинья копается в корыте
О слабый дар мой радость и позор
Стихов моих тяжеловесных влага...
Сужается кубический простор
О слабый дар мой горе или благо?
Я верую в Господне Естество
Горячей веры в сердце бродит брага
Я чую над собою Существо
Простершее над сирым миром крылья
Тебя не принимает большинство
Я знаю тщетны все мои усилья
В тисках терцин о Боге возвестить...
Хоть проползи десятки тысяч миль я
Себя винить - да - некуда мне плыть
Суровый Бог не примет святотатца
Хоть я готов скулить рыдать и выть
И в ужасе в ногах его валяться
О черный искус инобытия -
Всяк думает: кто знает... может статься...
Я в вере тверд и твердо знаю я
Смерть - Воскресенье в радуге Сиона
Расколот дух и в страхе плоть моя
Господь... молю коленопреклоненно:
Дай силы мне... яви Себя... подвинь
Меня на подвиг Твоего Закона
Очисти душу дьявола отринь
Дай насладиться ангельским покоем
Сопричаститься таинств и святынь
В стигматах небо видеть голубое
И научи меня любить людей...
Триипостасья знаменье простое
Раскрой страницей Библии Твоей
5 мая 1968 года
55.
МАРФИНЬКЕ
Кудель косматую годов
Расчешет глупой Мойры гребень.
Гортанный переплеск ладов
Поглотит пламенная темень...
И с инфернальным багажом
Ты выскочишь на полустанке,
Свернешься на земле ужом,
Угрев собой мои останки...
Я в трубку выйти дам листу,
Колючки пробужу от лени,
Чертополохом прорасту
И обовью твои колени,
Смешно заухаю совой,
Взлечу ночной эфемеридой,
Заплачу мышью полевой,
Прощу посмертные обиды.
14 марта 1978 год
56.
Кс.
Над заштопанным прошлым
Ни к чему мудровать,
Коль стал глупым и пошлым,
Как тройная кровать.
В суете муравейной,
В одиночке избы
С вязкой смазкой портвейной
Я сорвался с резьбы.
Ненавистная служба:
Что ни день, так удар.
Живописная дружба:
То проклятье, то дар.
В горле рвотные крошки
Сдобной булки земной.
Лишь собаки и кошки
Безраздельно со мной.
Моя бедная Ора
(Я - неправедный муж)
Скандальезного ора
Не стесняется уж.
Человечка б, словечка...
Фитилек мой погас.
Рвет траву, как овечка,
У крылечка Пегас.
4 июня 1983 года
57.
МАКСИМИЛИАНУ ВОЛОШИНУ
Прожив неполную неделю
Под Кара-даговой грядой,
Я уезжал из Коктебеля
С такой щемящею тоской,
Что увлажнялось сердца око
Слюною с кровью вперемеж...
Под дуновеньем нежным рока
Я ощутил такую брешь
В себе, в судьбе, в житейской вере...
Самокопание - чума!
Вот и воздалось в полной мере
Мне за прельщение ума...
Как сладкопевец Сирин, вежды
Я закрывал, болтая дичь,
Свои нелепые надежды
Пытаясь коротко обстричь.
Каким-то полоумным теткам
Читал с листа крутую ложь,
Соображая очень четко,
Что пропадаю ни за грош...
И словно желтохвостый кенар
Чего-то верещал, свистал,
И как провинциальный тенор
Автографы я раздавал.
Кому-то мерзко улыбался
Все невпопад: то да, то нет...
Каким я был, таким остался,
А мне почти что тридцать лет.
1 июня 1977 года
58.
А. Б.
Мой путь не извилист, но кляузен.
Судьбы незатейлива лепка.
Как тот пресловутый Мюнхгаузен,
Я спутан тенетами крепко.
Барон, мы теперь в обороне.
Как Вы, я - бездельник и псих.
Веди же меня, чичероне,
По саду видений своих.
Барон, мы сейчас в нападенье.
Остроты опасней клинка.
Что толку в паденье, в раденье
Скулящего нервно щенка.
Барон, мы на пире... - В сортире
Вонючем и тесном, как гроб.
Сбренчать бы на лире, но в тире
Мне кто-то прицелился в лоб...
...Обрушится снежной лавиною
Заемное лживое кредо
И станет для нас с половиною
Эрзацем шотландского пледа.
27 декабря 1981 года
59.
ПИСЬМО АНДРЕЯ БЕЛОГО К НИНЕ ПЕТРОВСКОЙ
Д.
Все бросив и уехав в Нижний
Забыться в площадной гульбе
Я - хулиган и трутень книжный -
Скучал и думал о тебе
Как ни играй с собою в прятки
Как ни юродствуй и ни лги
Приходят святки - взятки гладки -
Помилуй мя и помоги
Мороз и толчея у стойки
Похмелье... вьюга над Венцом
Я еду к Метнеру на тройке
С глухим до боли бубенцом
В багете в кабинете Гете
Сияет рамой золотой
Хозяин в бархатном жилете
Нальет мне рюмочку простой
Нальет мне рюмочку... я выпью...
Как Валтасарово кольцо
Над пьяной и угарной зыбью
Возникнет милое лицо
Ну - бес - загадочно и лестно
Беду мне новую сули...
Звучи - единственная песня
В метельной иглистой пыли
Пусть пляшет в сердце ретивое
Где тонко - там порвется нить
Есть нечто роковое, злое
В том что нельзя соединить
Все бросив и уехав в Нижний
Забыться в площадной гульбе
Я - хулиган и трутень книжный -
Скучал и думал о тебе
8 ноября 1972 год
60.
Кукленок, позер, ходя-ходя
На нитке висит, не дыша.
Витальная сила уходит.
В потемках и струпьях душа.
В трясучке бумажное тельце.
Песчинки в картонной башке.
Какое нехитрое дельце:
Сломаться в неверном шажке.
Забавник с сердчишком-игрушкой,
Китайчик с мочальной косой
Тягаться решил со старушкой,
Владеющей ловко косой.
Премьер нитяного театра -
Отравленный, битый, хромой -
Пиеску сыграл психиатру -
И еле отпущен домой.
И в ящике душном из досок,
Смиряя тошнотную дрожь,
Ругает себя, недоносок,
За силу, за слабость, за ложь.
28 января 1983 год
61.
НИКОЛАЮ КЛЮЕВУ
К. А.
О, христотерпец, выговский вещун,
Запечник каргопольский, щур нарымский,
Омыть стопы твои тебя ищу.
Сымай суму, ставь посох пилигримский.
Не сигом по Сухоне лупит рок, -
Литою гирей бьет под вздох и насмерть...
Вертайся вниз, ступи на мой порог,
Как в струпьях нищий на резную паперть.
Что видел в белой Индии своей?
Что насбирали анделы в котомку?
Словес-смарагдов горсть не пожалей
Безбожному и скучному потомку.
Апостол Петр, наверно, насушил
Тебе в дорожку сладкую морошку.
Ты жил, как умер, и, как умер, жил.
Попей чайку, погостевай немножко.
Повой, родимый, вьюгою в трубе,
Как кот запечный, поскребись о стены,
Поведай, замогильный гость: в судьбе
Какие ожидать мне перемены.
Перекрести набрякшею рукой,
Не хмурься на табачный запах пыли.
Помолимся вдвоем за упокой
Тех, что свое уже давно отжили...
Встает, рукою опершись на стол.
В глазах - огонь, всесветно бьющий с неба.
Уходит тихо, смачно плюнув в пол...
Под скатертью - в тряпице - пайка хлеба.
11 августа 1977 год
62.
Вас распустили по указу,
Смастряченному холуем,
Чтоб чумоносную заразу
Вы унесли за окоем.
Приказ был дан шагать не в ногу -
Нерастолкованно нелеп -
Вам не прогатили дорогу,
Не испекли с изюмом хлеб.
И, сняв с довольствия поротно,
Дав благодарно по рогам,
Вас обрекли бесповоротно
Апостолическим трудам.
И тронулись, и побежали,
Крича на птичьем языке,
Неся заветные скрижали
Брошюркой тоненькой в руке.
И растеклись по Ойкумене
Тьмы жен, манипулы мужей,
Чтоб тесто душ кроваво пенить
Чужими пачками дрожжей.
И клеветать, и лицемерить,
Пытать, прощать, казнить, плясать,
Принудить всех к животной вере
И руку грязную лизать...
Чтоб над ликеем и амбаром
На вековечные года
Прореял дьявольский лабарум
Алчбы и рабского труда.
25 октября 1978 год
63.
ОСИПУ МАНДЕЛЬШТАМУ
<И у костра читает нам Петрарку...>
Тень улыбки пробежала по губам
О туманный пророческий зов
Обвиняется коллега Мандельштам
В сочинении прелестных стихов
Мандельштам - златоуст
Искупительная жертва людей
В имени Вашем слышу хруст
Переламываемых костей
Жизнь - неразгаданная молвь
Смерть - немота пустота
Ваша немецкая кровь
Падает в гётев стакан
Вы рассорились с грубым веком
На него замахнулись стеком
Сочинитель пророк педант
Вы под милой фебовой аркой
Там где ворон зловеще каркал
Наизусть читали Петрарку
Рифмоплет трясогузка талант
На балу в салоне в охранке
В Петербурге в тюрьме на Лубянке
Вас хранил белокрылый архангел
От безумья коварства лжи...
<Я в мир вхожу и люди хороши...>
Из прихожей Вам калоши
Принесет век-волкодав
И вальяжный Макс Волошин
Вас потреплет за рукав
Наше русское раздолье
Наш загадочный народ
<Баратынский из подполья>
Вас в <Собаку> поведет
Там роскошные таланты
Инсценируют грехи
Там Вы выпьете <Спуманте>
И попишете стихи...
И если мне придется у костра
Мечтать о миске нищего приварка
То Мандельштама вспомню я сперва
И лишь потом Торквато и Петрарку
1 мая 1966 год
64.
ЧУДАК - В СУДАК,
КОБЕЛЬ - В КОКТЕБЕЛЬ,
А ДУРАК - НА КАРА-ДАГ.
Коктебель.
А. М. Р.
Полынный ветер скалами согрет,
Сомкнувшимися будто бы на спевке.
Здесь выспренно дурил жиреющий поэт,
И сбрасывали вес писательские девки.
Библейские проплешины холмов
Излюблены туристами в туниках.
Зов Киммерии. Пыль ристалища богов...
И лом бутылочный на кара-дагских пиках.
Ржаное ржанье краснорожих крикс-варакс.
Желе медуз, сияньем облитое.
Шепните на ухо, ясновельможный Макс,
Не зябко ли лежать под новенькой плитою...
И я там был, и салом прел нутра,
Пил корвалол - не старокрымский допинг...
По вечерам не надевает Пра
Свой молью траченый,
Но импозантный смокинг.
Судак.
Б. Н. Б. (А. Б.)
Бесстыдно светоносное тепло
В подсиненном желе воды и неба.
Слепящий пляж, как тертое стекло,
Глоток вина и вес буханки хлеба.
Прибою монотонному внемли,
Держась лопатками за лоб скалы покатой...
Се - заповедный уголок земли,
Где плачут тени скифов и сарматов.
Скатившись в море, наг и бездыхан,
Разуй глаза на золотое пламя.
Здесь некогда немытый крымский хан
Шитьем шатров тягался всласть с богами.
Воззрись окрест: старухи и скопцы
Дно боронят хвостом, копытом, рылом.
Когда-то итальянские купцы
Тут девок тискали с галантно-потным пылом.
Зри: генуэзской крепости излом,
Дерзнувший в прах рассыпаться по скалам...
Внизу торгуют розовым вином
И дамских прелестей перегорелым салом.
Кара-Даг.
А. В. Л.
Смири гордыню. Помолись. Судьба слепа.
Доверься инстинктивному уменью.
Уходит в небо горная тропа.
Ступай, держась за ветви и каменья.
Три тысячи шагов в палящий зной.
Неверная щебенка колет ноги.
Из-под надбровных дуг смахни рукой
Слепящий пот, упав на пол-дороге.
Тропа теряется в камнях, ползи туда.
Зажмурь глаза на круче перевала:
Внизу, в полуверсте, кипящая вода
Бесшумно бьет в обугленные скалы.
Запомни диво это. Поиграй,
Побалансируй на ветру над миром...
Невероятен первобытный рай,
Расчерченный парящих птиц пунктиром.
Не выбирай проторенных дорог,
Спускайся вниз по горному распаду...
Колючки терна. Сухо пахнет дрок.
И под тобой поют в траве цикады.
Лето 1977 год
65.
Напьюсь в сосиску, начудачу
В последний раз и напоказ,
Войду в нетопленую дачу
И отверну на кухне газ.
Балонный окисел метана
Вдохну, как наркоман дурцу,
Пока посмертная сметана
Не растечется по лицу.
Небрит, кромешен, неприятен,
Как черт горячечный, в углу
Я в диадеме трупных пятен
Валяться буду на полу.
Разбухну жижей разложенья.
Впитают стены трупный яд.
Мне мыши в сытом возбужденье
Глаза и уши отъедят.
Сухие легкие сугробы
Мой склеп убогий занесут,
Пока истлевшего без гроба
Не призовет Господь на суд.
И я скажу: Всевластный Претор,
Не верь, не бойся, не проси
Меня, - я - шелудивый ретор,
Немытый пасынок Руси.
Махнет Господь ладонью старой,
Даст кипятку и табаку,
Укажет тесаные нары,
Где я угреюсь на боку...
И с губ сотру собачью пену,
Стопы пречистые лизну,
Осознавая постепенно
Немыслимую новизну.
11 мая 1979 год
66.
ЮРИЮ ЖИВАГО
<Я гордый римлянин эпохи апостата...>
Во сне свинцовой яростью метнутся
На нежный берег алые валы
Из чадной пещи хмурых революций
Приветливо рукой махнете Вы
Стальной ланцет стального катаклизма
Взносила ввысь державная рука
Вы спрятали останки гуманизма
Под саваном Ванятки-дурака
Исторгнув искры грозное кресало
Зажгло пожар неслыханнейших смут
В огне шипело человечье сало
Вы шли - как Он - на каиафов суд
Брат на врага кретин на супостата
Поднялись закружившись в вихре бед
Как римлянин эпохи Апостата
Все понимая Вы сказали <Нет>
Кровавый пух разрубленных воскрылий
Припудрил Ваш батистовый хитон
Когда надменно топоры рептилий
Долбили среброглавый Киферон
Сегодня мы - печальные потомки
Как крысы в отгоревших закромах
Обшариваем пыльные котомки
Оставленные Вами впопыхах
8 ноября 1968 год
67.
В хрущевско-блочную беседку
С женой дорожку проторив,
Я коммунальную соседку
Боготворил, обматерив.
Подныривая в чье-то ретро -
Булгаковский ажиотаж -
Делил на кухне дециметры,
Уверовав в благую блажь.
За коридорную картошку,
За лампочку в пятнадцать ватт
Взаправду, а не понарошку
Орал я родине виват.
Гиньольно-фарсовая сценка
(Жиличек театральный зал),
Когда пробойником я стенку
И дюбелями пронизал.
В саду бухие крикс-вараксы
Бутылки чмокали взасос.
На нашу рыженькую таксу
Писала бабушка донос.
Кондовый новый участковый
Под хруст наглаженных манжет
Усваивал сей бестолковый,
Но не бесхитростный сюжет...
Как в коммуналке нашей мило...
Не дай мне, Господи, пропасть!
Ведь и отдельные могилы
Отменит скоро эта власть.
8 июня 1979 год
68.
Соседка гремела в тазы
На кухне и харкала в мойку.
А я листал Чжуан цзы,
Развратно улегшись на койку.
Старуха жарила корки
И хрумкала их потом.
Я строчек-раковин створки
Разламывал пером.
Шизоидные торосы
Раскалывая с трудом,
Не пишет она доносы:
Ее напугал дурдом.
Чернильно-словесную жижу
Не льет намеченным в пасть...
Господи, я ненавижу
Ее, как фашистскую власть.
Откуда такое чудо?
Богатый какой типаж!
Не может меня, паскуда,
Взять на свой карандаш.
Заржавели трупные крючья,
Обрызганные слюной.
Повадка осталась паучья,
Но яд превратился в гной.
Не можешь меня повесить,
Распять и колесовать.
Приятственно мне, повесе,
Стиха звукоряд ломать.
Мерзоидна и убога,
Постигшая Дао и дэ,
Должно быть, народу много
Спровадила в НКВД.
Распухших костей бряцаньем
Косую спугнуть сумей.
Я - жизни твоей отрицанье
А ты - поруганье моей...
28 октября 1979 год
69.
Т. - Ю. - К. - И.
В суете и кутерьме
Не до слез и смеха.
Друг в могиле, друг в тюрьме,
Друг туда уехал...
И печальный, и седой,
Трезвый, не похмельный
Я кумекал над бедой
Долгий срок недельный.
Хоть беда и не моя,
Рвет на части душу...
Ледяная колея
Сквозь метель и стужу.
Ласковые господа,
Братики-сестрички,
Натуральная беда...
Не испить водички,
Водочки не полакать...
Ангелы и беси !
И Господня благодать
Ничего не весит.
Стелит жесткую постель
Пакостное лихо.
Обморочная метель
Подпевает тихо.
Вьется сухонький снежок.
Горюшко подперло.
Мне железный сапожок
Наступил на горло.
Застят взор из-под бровей
Льдистые иголки.
Алчут кровушки моей
Человековолки.
Не пробиться никуда.
Нет того разбега...
Настоящая беда, -
Как дольмен из снега.
Воют черные ветра
Зло и одичало.
Надо ехать со двора,
Начинать сначала.
6 января 1981 год
70.
Был вечер *********... Телевизор
Его, как шведский стол, сервировал
Поэт куражился: капризные репризы,
Как рыночная баба, выдавал;
Манерничал продуманно пластично,
Плескался омулем в цензурном котелке,
С улыбкой скорбной женщины публичной
И с кукишем, зажатым в кулаке.
Вийон сибирский, хлопчик, сучий потрох.
А ведь ему уже под пятьдесят...
Все так же порошок зубной за порох
Нам вольнодумцы принимать велят...
Как распинался он луженой глоткой
За родину, за вольность, за народ.
И как полосовал словесной плеткой
Процеженный блатной московский сброд.
Бард малограмотный, всея Руси заступник,
Печальный страстотерпец-потаскун,
Сознательный растлитель и преступник,
Дозволенной поэзии сегун -
Хрипел и приседал, и задыхался,
И, в раж входя, себя колесовал,
И под конец так гнусно обмарался,
Что даже зал в ладошки заплескал.
Мишень и средоточье русской боли,
Советский кривогубый соловей,
Что знаешь ты о нашенской юдоли?
Ты пой и пей, да дело разумей.
Лакей и лицедей, ты столь нескромен,
Что микрофон краснел, как светофор.
Квасно, красно, неслыханно погромен, -
Надменной музы язвенный позор...
Слагай свои убогие эклоги,
Печатай миллионным тиражом.
Российские поэты-полубоги
Прирезаны разбойничьим ножом.
А вы, ценители словесных исхищрений,
Гурманы соловьиных языков,
Внимайте: се - национальный гений -
Вам за грехи и до конца веков.
23 марта 1979 года
71.
Плодящаяся деревенщина
В словесности... Ажиотаж.
Дозволенная экривенщина.
Вольнолюбивый эпатаж.
Плуты, кликушеньки базарные,
Расхристанные апаши...
Не за кредитки гонорарные,
Писатель, для души пиши.
Горит медаль лауреатская,
Как сатанинское клеймо...
Оставь свою повадку ********,
Провравшееся дерьмо.
К чему натужно россиянина
Вздымать на шаткий пьедестал,
Уэллсовского марсианина,
Что кровь лакать не перестал.
Аксессуары: водка, воблочка,
Душевный говор закута...
Шовинистическое облачко
Вокруг имперского кнута.
Хмельные слезоньки бесстыжие:
На торге каяться не трусь...
Глумливо - ряженые-рыжие -
Оплакивают труп твой, Русь.
Национального достоинства
Ревнители, ступайте вон.
Христово ангельское воинство
Не пустит вас на тот амвон,
Где мученики и угодники
С собой и с Господом в ладу...
Отступники и греховодники
Исчахнут в пепельном аду.
2 сентября 1982 год
72.
КОНСТАНТИНУ И ЗВИАДУ ГАМСАХУРДИА
Как-то зябко мне, душно и плохо.
Сквознячок инфернальный, как пар...
В кабаке свою пховскую чоху
Я оставил вчера за динар.
Нас принудить к неправедной вере
Возмечтал исламит Альф-Арслан.
Азнауры мои, хевисбери,
Неспокоен опять Лазистан.
Царь царей, Авшанидзе Глахуна,
Бог и раб кровожадных химер,
Уплачу смертоносную куну
Я за душу твою, Чиабер.
У Христа моя кроткая Тихе...
Собирает войска спасалар.
За победу мы пьем в Уплисцихе
Под узорчатой тенью чинар.
Ждет в веках несказанная слава
Тех, кто в битвах положит главы.
Мандатуры мои, эриставы,
Харалужные латные львы.
Чтоб в бою вы не осоловели,
Подниму я за вас турий рог...
Стой незыблемо, Светицховели,
Осиянный Господень чертог.
Сельджукиды, язычники-твари
Да склонятся под игом мечей...
Пусть купается каменный Джвари
В водопаде незримых лучей.
25 октября 1980 год
73.
Из всех вероятностных множеств,
Стасованных веком в пасьянс,
Я выбрал: шестерку ничтожеств
В системе людей де сиянс.
Пишу ахинею и дичь я
(Снедает тщеславья азарт),
Меняю частенько обличья,
Как шулер рубашки у карт.
Суконный колпак лжепророка
Надежно мне уши закрыл.
И, право, какая морока
Выдергивать перья из крыл.
Из крыльев, как учит учебник
Такого, как я, дурака.
Плевать: тупорылый нахлебник
Не знает азов языка...
Безжалостны, злы и летучи
Виденья. Я ими томим.
На Ладожском озере тучи
Клубятся над домом моим.
Там лоси живут и еноты.
Там рыбой сверкает канал.
Иные, мажорные ноты
В себе я впервые узнал.
Душа - полигон червоточин -
Здорова всего лишь на треть.
Мой дом удивительно прочен,
И в нем я хочу умереть.
5 мая 1981 год
74.
Ей.
Ветер свищет, рыщет, вертит
Листьев ржавое рыжье.
На сто верст один, поверьте,
Я - две кошки, пес, ружье.
Лупит дождь в огрызки ставен
Утомительно не нов.
И ревет всю ночь <Коль славен...>
Хор озерных бурунов.
Размышляю о Плутархе,
Разводя зубцы у пил.
А гадючью мысль об Архе
Я в канаве утопил.
Бесы, когти берегите,
Уползайте за кордон...
Медитации по Гите
Рвут небес сырой картон.
Огнедышащая сфера
Фейерверком рухнет в ад,
Коль любовь, надежда, вера
Не задержат камнепад...
Допотопная коптилка
Освещает белый лист.
Жив пока еще курилка,
Виршеплет и стрекулист.
Простучал мотором глиссер
По каналу, вдоль куртин.
Я нанизываю бисер
Снов, видений и картин.
Принцепс - в избяной державе -
Повелитель мух и крыс -
Я бубню: - Осанна, Аве
Тем, кто чрево мне изгрыз...
Одинок, я прячусь в лузу,
Как бильярдный верткий шар,
Страстно жду ворчунью-музу,
Ворошу поленьев жар.
Сероглазая планета
Всходит над печной трубой...
Никого на свете нету:
Ты да я... и я с тобой.
4 ноября 1983 год
75.
А. Ис.
Художник полубог мальчишка златокудрый
Тебе я приношу стихов несносных сор
Возлюбленный мой брат смиренно богомудрый
Прими мой тайный грех гордыню и позор
О сколь кровопотлив труд памяти Господней
Как страшен чистый лист и белизна холста
Обстали бесы нас хохочут в преисподней
Под тяжестью креста идем путем Христа
22 апреля 1977 года
76.
Как мышь, залезу в перепревший стог. -
Видения, таблетки, переплясы. -
Меч отзвенел, я подвожу итог.
Не все ж точить неугомонно лясы.
Я жрал и пил на жизненном пиру,
Тянулся к вологодскому стакану.
Не изменив ни другу, ни перу,
С подмостков жизни хрустко в Лету канул.
Пошли круги по бешеной реке.
Я выплыл, как гнилая половица.
Но ангелы в разбухшем старике
Не узнают пророка и провидца.
Мне повезло. Я не пошел ко дну,
Обматюгав Гермеса и Харона.
Я б отдал сорок жизней за одну -
Обычную - без плахи и короны...
Ночь на излете. Зенки утомив,
Строчу стихи в тетрадке без оглядки.
Переводной картинкой сохнет миф:
Я - несравненный капитан Лебядкин.
Бог посылает содомитам СПИД,
Проказу - тем, кто песенки слагает.
Но Беатриче десять лет не спит,
Меня спасает и оберегает.
Живя в раю морозных вьюг и хляб,
Бежав от суесловья и злословья,
Я допустил непоправимый ляп,
Брульон судьбы испачкав жирной кровью.
Сорвав лекарств узорный капюшон,
Стучусь виском простреленным в ворота,
Самонадеян, жалок и смешон, -
На обормота нету укорота.
Фуфайка. Табачок. Сольцы щепоть...
Грехов тугих весомая гирлянда.
Возьми меня на общие, Господь,
Я отслужу и пайку, и баланду.
Стихов моих одическая рать.
Дурдомские хворобы и заботы.
Аз верую: не тяжко умирать,
Но смерть - такая нудная работа.
5 декабря 1986 год
77.
М. М.
У меня в деревне утро -
Дождь прошел, и ветер стих -
Многомудрое, как сутра,
И прелестное, как стих.
У меня в канале - рыбы,
Крысы-нутрии, бобры.
На лугах - гранита глыбы,
Что волок ледник с горы.
У меня в болоте - утки,
Лоси, клюквенный распад...
Сочиняет прибаутки
Неудавшийся комбат.
У меня в лесу - обабки,
Мухоморы, комары...
Я купил избу у бабки,
Улетел в тартарары.
Я иду тропинкой древней
Меж каналов над водой.
Я горжусь своей деревней,
Как любовницей - Годой.
В огороде - космы ветра.
Ласточки над головой.
Усладительное ретро.
Я - счастливый и живой.
17 апреля 1983 года
78.
Я отравлен и затравлен.
Сон утратил и покой.
На тот свет почти отправлен
Черта праведной рукой.
Демонический экслибрис
На невышедших стихах.
Омерзительная гибрис.
Воспаленье. Боли. Страх.
Неизбывного позора
Загустевшая волна.
Что себя убить, что Ору...
Заплатить за все сполна.
Был услужлив я и важен,
И талантлив, как лиса...
Крест поставлен. Я спроважен
В залетейские леса.
Никогда мне не собраться.
Не отмыться от дерьма.
Неприятнейшая, братцы,
Получилась кутерьма.
Без запинки, без заминки
Всех прошу - я - хулиган -
Превратить мои поминки
В непристойный балаган.
Инфернальная причуда
В утомительном бреду...
Верю в чудо, верю в чудо:
Я воскресну и приду.
Из-под маски лицемера,
Подлеца и прихехе
Зазвенит упруго мера
В хореическом стихе.
16 апреля 1983 года
79.
Я медленно сходил с ума...
Александр Блок
Я сумрачно схожу с ума.
Брезгливо руку жму мильтону.
Тюрьма, бесчестье и сума -
Просроченный билет в Ментону.
Таблеток ржавый шкворень в мозг
Вколочен, фармацевтом мерян.
Меняю масть, теряю лоск,
Как запаленный сдуру мерин.
Белохалатный мажордом
Приветно кланяется в пояс.
Я побарахтаюсь... в дурдом
Не сдамся и не успокоюсь.
Я побреду наверх, где свет
Назойливый и незакатный.
Бонжур, станичники. Привет!
Оттуда нет пути обратно.
А на прощальный посошок
(Мила мне вялая беспечность)
Приму снотворный порошок
На шаг ноги, на бесконечность.
Но все ж строку я сладить смог,
Отрезать ломоть каравая...
Январский сатанинский смог.
Не сплю, хвораю, умираю.
И обморочное забытье
Мне кровью заливает бельма.
Мигрень. И в сердце колотье.
И пляшут огоньки Сент-Эльма.
11 января 1983 года
80.
**** бояться...
Иосиф Бродский
Как жулика влечет за ворот
В кутузку узколобый мент,
Меня насильно тянут в город
В неподобающий момент...
Мои приладожские Веды,
Моих брульонов строй и стать
Не удосужась полистать,
Меня засудят блоковеды...
Вострят ученые мужи
Ножи мясничьи и гужи,
Беспечной вольности взамен
Мне предлагая В.М.Н.1
Чадит соляркою лампада.
В лесу - двустволок канонада.
Под горький шелест листопада
Спрошу негромко: **** надо?
Невмоготу мне в Петрограде, -
Так отпустите, Христа ради:
Пусть сумасшедший Робинзон
Вкушает сон, пистон, озон.
Помилосердствуйте, дружки...
Стреляй! Он дунул за флажки.
Как вольнодумцы-гверильясы,
Адепты пятьдесят восьмой
По мою душу точат лясы
И обшивают ложь тесьмой...
Неповоротен, как верлибр,
Мне метит в лоб большой калибр,
Что поднял тихий ангелок
(И ворошиловский стрелок).
Браток, где ж вольные хлеба?
Пальба. Пальба. Пальба. Пальба.
Тропинку проторив лихую,
Я ухожу... Ступайте к ***.
В паху колючки, в ягодице...
Мой мех на шапку не сгодится.
Я - плотояден. Простокваша
Для вас, не для таких, как я.
Моя душа - душа не ваша.
Моя судьба - судьба моя.
9 октября 1983 года
81.
Т. К.
Россиянские игрушки:
То раденье, то погром...
Я орудую в избушке
То пером, то топором.
Видел ангела и беса.
С Достоевским чай варил...
Злоречивого балбеса
Бог поэтом сотворил.
Стырив тютчевский чинарик,
Затянусь на полный вдох...
Керосиновый фонарик
Почадил, да и подох.
Тяжко мне и худо, братцы..
Растоплю вещунью-печь:
Надо бы в избе убраться,
Да пожрать чего испечь.
Деревенские работы,
Незатейливый уют
Прогоняют прочь заботы,
Душу греют и поют.
Ленинградских чистоплюев,
Кукловодов рабьих склок
Презираю, словно Клюев,
И жалею, будто Блок.
Эмигрировав из клира
Потом пахнущих творцов,
В огород повешу лиру,
Как скворечник для скворцов...
18 сентября 1983 года
82.
ПОЭТАМ ПРОКЛЯТЫМ
...Мещанская драма.
Холуйский смешок.
Судьба Мандельштама -
Барак и мешок.
Морщины. Седины.
Скандальная гнусь.
Гортанью Марины
Пред Богом клянусь.
Партийных буржуев
Имперские сны.
Бугаев и Клюев
Молитесь за ны.
Как майская пчелка,
Зароюсь в песок.
Ахматовой челка
Щекочет висок.
Подобие знака
Мне выжег палач.
Шаги Пастернака.
Шушуканье. Плач.
Приятель, налей... так
На четверть стопца.
Кузминская флейта
Да славит Творца.
Наветы. Запреты
До Судного дня.
Большие поэты,
Простите меня.
Хоть ростом я вышел,
Умом не дошел.
Позвольте, как мыши,
Проникнуть в подпол
Дворцов химеричных,
Что грезились вам
В трудах горемычных...
Российский бедлам -
Дурдом вездесущий -
Советский Парнас,
Где райские кущи
Взрастили для нас...
Где нож и веревку
В изящный букет
Сплести с поллитровкой
Сумеет поэт.
2 мая 1979 год
83.
Р. В.
Верю тысячекратно
В тождество: бубна, тамтама,
Троицы и Триратны,
Мухаммеда и Гаутамы.
Верую: троглодиты
Станут полубогами,
Если ушей их Гита
Коснется златыми слогами.
Верю: в подземной штабе
Вне распорядка и правил
Руку подаст Амитабе
Грозный апостол Павел.
Дао с путем на Голгофу
Могут связать воедино
Только неровные строфы
В горле стальном муэддина.
Бешеный гений Ислама
(Меч и Коран - все пожитки)
Вязью арабской калама
Вытеснил эллинов свитки.
Друг наступает с Востока.
Благостно пламя дракона.
Майя духовного тока
Плавится в цепи закона.
Истина - горше лимона, -
К подвигу зависть лелеем:
К мученику Пантелеймону,
Что врачевал лишь елеем.
17 марта 1984 год
<< НАЗАД ¨¨ ДАЛЕЕ >>
Переход на страницу: [1] [2] [3]
Страница: [2]
