Крис замотала головой.
     -- Я  запуталась,--  пробормотала  она. -- Никак не пойму,
откуда берется эта новая личность.
     -- Крайне необычно то, что ребенок в таком  возрасте  смог
воедино  собрать  и систематизировать все части новой личности.
Конечно, удивительно и многое другое. Например, игра девочки  с
планшеткой  указывает  на то, что она легко поддается внушению.
Однако на самом деле мне не удалось  загипнотизировать  ее.  --
Психиатр пожал плечами. -- Возможно, она сопротивлялась. Но что
удивительнее  всего:  уровень  развития новой личности довольно
высок. Это не двенадцатилетний ребенок. Здесь  человек  гораздо
старше. И еще тот язык, на котором она разговаривала... -- Врач
уставился на лежавший перед камином коврик и задумчиво подергал
себя за нижнюю губу. -- Есть, конечно, похожее состояние, но мы
знаем  о  нем  совсем  мало: это форма лунатизма, при которой у
больного неожиданно проявляются способности и  знания,  которых
никогда   не  было  раньше.  При  этой  форме  вторая  личность
стремится разрушить первую. Однако... -- Психиатр  не  закончил
фразу и неожиданно взглянул на Крис.
     -- Это  очень  запутанно,--  пробормотал  он.--  И  я  все
значительно упрощаю.  Ей  следует  обследоваться  у  нескольких
специалистов   в   течение  двух  или  трех  недель.  Проводить
обследование нужно  тщательно,  скажем,  в  дэйтонской  клинике
Бэрринджер.
     Крис опустила глаза.
     -- У вас есть затруднения?
     -- Нет.  Все  в  порядке.  --  Она  вздохнула. -- Просто я
потеряла "Надежду". Вот и все.
     -- Я не понял вас.
     -- Это моя личная трагедия.
     Психиатр позвонил из кабинета в клинику Бэрринджер. Регану
согласились сразу  же  принять  и  советовали  привезти  ее  на
следующий день.
     Врачи ушли.
     Крис   вспомнила  о  Дэннингсе,  и  ей  стало  грустно.  С
размышлением о смерти нахлынули мысли о пустоте, о  невыносимом
одиночестве   и   спокойствии  под  землей,  где  нет  никакого
движения, никакого  движения...  Она  заплакала.  Это
слишком.  Я  не  могу...  Потом  Крис  успокоилась и начала
собирать вещи.

     Крис стояла в своей спальне и выбирала парик для поездки в
Дэйтон. Неожиданно в дверях появился Карл. Он  сообщил,  что  к
ней кто-то пришел.
     -- Кто там?
     -- Детектив.
     -- И он пришел ко мне?
     Карл  кивнул.  Потом  передал  ей  визитную карточку. Крис
бегло пробежала ее. УИЛЬЯМ Ф. КИНДЕРМАН,-- стояло на визитке,--
ЛЕЙТЕНАНТ, а в нижнем левом углу,  как  забытая  всеми  сирота,
приткнулась  еще  одна  надпись:  "Отделение  по  расследованию
убийств". Отпечатана она была замысловатым готическим  шрифтом;
отдать  предпочтение такой изощренной форме букв мог, очевидно,
только какой-нибудь любитель древности.
     Крис оторвала взгляд от карточки. В душе у нее  зародилось
смутное подозрение.
     -- Карл,  а  нет ли у него в руках чего-нибудь такого, что
может  оказаться  рукописью  сценария?  Какого-нибудь  большого
конверта, или свертка.
     Карл отрицательно покачал головой. Крис стало любопытно, и
она поспешила  вниз.  Бэрк?  Может  быть,  это  имеет  какое-то
отношение к Бэрку?
     Детектив   тоскливо   слонялся   по   залу,   зажав   свою
бесформенную    шляпу   в   толстых,   коротких,   только   что
наманикюренных пальцах. Это был пухлый человек лет  пятидесяти.
Толстые  щеки  лоснились  от частого и тщательного употребления
хорошего  мыла.  На  нем  болтались  мятые  брюки,  потертые  и
мешковатые,  никак  не  соответствующие его прилежному уходу за
собственным  телом.  Старомодное  твидовое  пальто  бесформенно
висело.  Его  карие,  влажные,  немного  раскосые  глаза  были,
казалось, постоянно обращены в прошлое, в них отражалась  тоска
по  ушедшему времени. Крис заметила, что дыхание детектива было
напряженное, с подкашливанием, как у астматика.
     Она подошла ближе. Детектив протянул ей руку  и  заговорил
каким-то болезненно хриплым шепотом:
     -- Ваше лицо я бы узнал в любом гриме, миссис Макнейл.
     -- Разве  на  мне сейчас грим? -- искренне удивилась Крис,
пожимая его руку.
     -- О Боже мой, конечно, нет,-- поспешно  поправился  он  и
замахал  рукой, как будто отгонял муху. -- Это формальность. Вы
сейчас заняты, давайте завтра. Я приду завтра еще раз.
     Он  повернулся  и   собрался   было   уходить,   но   Крис
взволнованно спросила:
     -- А что случилось? Бэрк? Бэрк Дэннингс?
     Беспечность  детектива еще сильнее взбудоражила ее интерес
и беспокойство.
     -- Мне  даже  неудобно.  Неловко  как-то,--  вздохнул  тот
опустив глаза.
     -- Его убили? Вы из-за этого пришли ко мне? Его убили? Да?
     -- Нет-нет. Это простая формальность,-- повторил детектив.
-- Ничего  особенного.  Ведь  вы  понимаете,  он был знаменитым
человеком, поэтому мы не могли оставить все просто так.  Мы  не
могли,-- чуть ли не извиняясь, продолжал он. -- Только один или
два  вопроса.  Он упал? Или, может быть, его кто-то подтолкнул?
-- Детектив ритмично покачивал рукой  и  головой.  Потом  пожал
плечами и хриплым голосом добавил: -- Кто знает?
     -- Его не ограбили?
     -- Нет,  его  не  ограбили,  миссис  Макнейл, его никто не
грабил. Но в наше  время  ограбление  --  это  не  единственная
причина для убийства. Сегодня, миссис Макнейл, искать повод для
убийства  очень  хлопотно,  это только лишняя обуза. Наркотики,
проклятые наркотики. -- Детектив недовольно  замолчал.  --  Эти
наркотики,  ЛСД...  --  Он  посмотрел  на  Крис  и  забарабанил
пальцами по груди. -- Поверьте мне, я сам отец  и  когда  вижу,
что  происходит  вокруг,  у меня сердце разрывается. У вас есть
дети?
     -- Да, один ребенок.
     -- Сын?
     -- Дочка.
     -- Так-так...
     -- Пойдемте  в  кабинет,--  нетерпеливо  перебила  Крис  и
повернулась, чтобы проводить его.
     -- Миссис Макнейл, можно попросить вас об одном одолжении?
     -- Да, пожалуйста.
     -- Мой   желудок.  --  На  лице  его  появилось  выражение
нестерпимого  мучения.  --  У  вас   не   найдется   стаканчика
минеральной  воды? Если это трудно, то не надо. Я ничем не хочу
вас беспокоить.
     -- Нет-нет, это меня совсем не затруднит. Присядьте пока в
кабинете. -- Она показала, где находится кабинет,  и  пошла  на
кухню. -- По-моему, у меня в холодильнике стоит одна бутылка.
     -- Нет-нет,  я  тоже  пойду на кухню,-- возразил детектив,
следуя за ней. -- Я так не люблю причинять лишние хлопоты.
     -- Ничего страшного.
     -- Да нет, я же вижу, что вы заняты. У вас есть  дети?  --
спросил  он  по дороге на кухню. -- Ах да, все правильно, у вас
есть дочка, вы же мне говорили, все правильно. Одна дочка.
     -- Одна дочка.
     -- Сколько ей лет?
     -- Только что исполнилось двенадцать.
     -- Тогда вам еще рано волноваться. --  Детектив  вздохнул.
-- Еще  рано.  Вот немного попозже вам придется смотреть в оба.
-- Он покачал головой.
     Крис заметила, что походка у него была вразвалку.
     -- Когда вы наблюдаете за происходящими в мире  событиями,
вы  перестаете  во  что-либо верить. Это немыслимо. Все сошли с
ума. Вы знаете, я как-то глянул на свою жену и  сказал:  "Мэри,
весь  мир  находится  в каком-то постоянном нервном напряжении.
Все сошли с ума. Весь белый свет".
     Они вошли на кухню. Карл чистил плиту. Он не заметил их  и
не оглянулся.
     -- Мне и правда так неловко,-- хрипло пробормотал детектив
и уставился на Карла. Взгляд его с любопытством скользил по его
спине, рукам и шее. Так, наверное, маленькая птичка скользит по
поверхности озера.
     -- Я встретился с известной кинозвездой,-- продолжал он,--
и прошу ее дать мне стакан минеральной воды. О Боже!
     Крис нашла бутылку и теперь искала открывалку.
     -- Вам со льдом? -- поинтересовалась она.
     -- Нет, просто так. Я люблю просто так.
     Крис открыла бутылку.
     -- Вы  помните  фильм с вашим участием, который называется
"Ангел"? -- напомнил детектив. -- Я смотрел его шесть раз.
     -- Если  вы  ищете  убийцу,--   съязвила   Крис,   наливая
пузырящуюся   шипящую  жидкость,--  то  арестуйте  продюсера  и
редактора.
     -- Нет-нет,  фильм   был   превосходный,   и   мне   очень
понравился.
     -- Садитесь. -- Она кивком указала на стул.
     -- Спасибо.  --  Детектив сел. -- Нет, фильм был чудесный.
Такой  трогательный.  Только  одно  упущение.  Одна   крошечная
незначительная помарка. Спасибо вам большое.
     Крис поставила стакан с водой и села напротив него, сложив
руки перед собой на столе.
     -- Так  вот,  что касается небольшой погрешности,-- как бы
извиняясь, продолжал  детектив.  --  Совсем  маленькой.  И  уж,
пожалуйста,  поверьте,  что  я  -- дилетант. Вы же понимаете, я
всего-навсего простой зритель. Но все же  мне  показалось,  что
музыкальное оформление в некоторых сценах действовало на нервы.
Оно   было  слишком  навязчивым.  --  Теперь  детектив  говорил
начистоту и был увлечен разговором.  --  Из-за  этой  музыки  я
постоянно   чувствовал,   что  нахожусь  в  кинозале.  Вы  меня
понимаете? И что все действующие лица -- это только симпатичные
актеры. Это меня расстроило. А кстати, о музыкальном оформлении
-- композитор ничего не позаимствовал у Мендельсона?
     Крис тихо барабанила пальцами по столу. Странный детектив.
И почему это от постоянно посматривает в сторону Карла?
     -- Вот этого я не знаю,-- отрезала Крис. -- Но я рада, что
фильм вам понравился. Лучше выпейте вот это. -- Она указала  на
стакан с водой. -- А то весь газ выйдет.
     -- Да-да, конечно, я заболтался. Вы заняты. Простите меня.
-- Детектив  поднял  стакан, как будто хотел произнести тост, и
осушил его.  --  Вода  хорошая,  очень  хорошая.  --  Отставляя
стакан,  детектив  заметил  фигурку  птицы, слепленную Реганой.
Птица стояла на столе, и ее клюв забавно свисал над солонкой  и
перечницей.  --  Необычная  фигурка.  -- Детектив улыбнулся. --
Симпатичная. Профессиональный скульптор?
     -- Моя дочь,-- возразила Крис.
     -- Очень симпатичная птица.
     -- Видите ли, я не люблю, когда...
     -- Да-да, я  понимаю,  я  причиняю  много  хлопот.  Только
один-два  вопроса -- и все. Даже один вопрос. -- Он взглянул на
часы, будто торопился на свидание. -- Так как несчастный мистер
Дэннингс закончил съемки в нашем городе, то мы подумали,  может
быть,  в  день катастрофы он ходил к кому-нибудь в гости. Кроме
вас, у него были знакомые где-нибудь поблизости от этого места?
     -- Он был у меня в тот вечер,-- уточнила Крис.
     -- Да? -- Детектив удивленно  поднял  брови.  --  Как  раз
перед тем, как случилось несчастье?
     -- А когда это случилось? -- заволновалась Крис.
     -- В семь часов пять минут,-- ответил детектив.
     -- Да, примерно в это время.
     -- Тогда  все  становится  понятно.  -- Киндерман кивнул и
заерзал на стуле, как будто собирался подняться и уйти.  --  Он
был  пьян,  а  когда уходил домой, свалился с лестницы. Да, все
становится понятно. Тогда для протокола скажите мне, во сколько
приблизительно он ушел из дома?
     -- Я не знаю,-- ответила Крис.
     -- Я его не видела.
     -- Я не понял вас.
     -- Видите ли, он приходил сюда, когда меня не было дома. Я
ходила в Росслинскую лабораторию.
     -- А, понимаю. Конечно. Но тогда откуда вы знаете, что  он
был здесь?
     -- Мне сказала Шарон.
     -- Шарон? -- перебил детектив.
     -- Шарон Спенсер. Это мой секретарь. Она была здесь, когда
заходил Бэрк, она...
     -- Он приходил к ней?
     -- Нет, ко мне.
     -- Да-да, конечно. Простите, что я вас перебил.
     -- У  меня  заболела  дочка,  и  Шарон, оставив его с ней,
пошла за лекарством. Когда я вернулась домой, Бэрк уже ушел.
     -- Когда это было?
     -- Семь пятнадцать.
     -- А когда вы ушли?
     -- Где-нибудь около четверти седьмого.
     -- Когда ушла мисс Спенсер?
     -- Я не знаю.
     -- Между уходом мисс Спенсер и вашим возвращением кто  еще
находился в доме с мистером Дэннингсом? Кроме вашей дочери?
     -- Никого.
     -- Никого? И он оставил ее одну?
     Крис кивнула.
     -- Слуг не было?
     -- Нет. Уилли и Карл в это время...
     -- Кто они такие?
     Крис  почувствовала,  как пол уходит у нее из-под ног. Она
вдруг поняла, что эта невинная беседа оказалась на  деле  самым
настоящим допросом.
     -- Карл,  вот  он. -- Она кивком указала на слугу. Тот все
еще чистил плиту...
     -- А Уилли -- его жена,-- продолжала Крис.  --  Они  ведут
хозяйство. Я их отпустила вчера после обеда, а когда вернулась,
их еще не было дома. Уилли...
     Крис запнулась.
     -- Что Уилли?
     -- Да  нет,  ничего. -- Она пожала плечами и отвела взгляд
от мускулистой спины  Карла.  Крис  заметила,  что  плита  была
абсолютно чистой. Почему же Карл так усердно скреб ее?
     Крис достала сигарету. Киндерман дал ей прикурить.
     -- Итак,  только  ваша  дочь знает, когда Дэннингс ушел из
дома?
     -- Это был несчастный случай?
     -- Конечно.  Это  формальность,  миссис  Макнейл,  простая
формальность.  Мистера  Дэннингса не ограбили, и у него не было
врагов. По крайней мере мы не знаем, чтобы такие были  в  нашем
городе.
     Крис  на  секунду  взглянула  на  Карла  и быстро перевела
взгляд снова на Киндермана. Заметил ли он? Кажется, не заметил.
Он ощупывал фигурку птицы.
     -- Эта птица ведь как-то называется, но я  никак  не  могу
вспомнить,  как  именно.  Нет,  не могу. -- Детектив заметил во
взгляде Крис легкое смущение. -- Извините меня, вы так  заняты.
Еще  минуточку  --  и все. Так вы говорите, ваша дочь не знает,
когда ушел мистер Дэннингс?
     -- Нет, вряд ли. Ей ввели большую дозу снотворного.
     -- О, извините, мне так неловко, так  неловко.  --  В  его
раскосых   глазах   появилось  участие.  --  С  ней  что-нибудь
серьезное?
     -- Боюсь, что да.
     -- Могу  я   узнать?..   --   осторожно   полюбопытствовал
детектив.
     -- Мы еще сами толком не знаем.
     -- Опасайтесь сквозняков,-- предупредил он.
     Крис, казалось, ничего не слышала.
     -- Сквозняк  зимой  --  прекрасное  поле  деятельности для
микробов. Так говорила моя мать. Может быть. Но все эти приметы
и народные мудрости для меня все  равно  что  меню  в  шикарном
французском  ресторане:  великолепный камуфляж всяких гадостей,
вроде лягушек, есть которых просто так никогда не придет вам  в
голову,-- честно признался он. -- Ее комната на втором этаже?
     Крис кивнула.
     -- Не открывайте окно, и она скоро поправится.
     -- Вы   знаете,   там   окно  всегда  закрыто,--  заверила
детектива Крис, пока он  искал  что-то  во  внутреннем  кармане
пиджака.
     -- Она выздоровеет,-- повторил детектив нравоучительно. --
И помните: немного предосторожности...
     Крис снова забарабанила пальцами по столу.
     -- Вы  заняты. Все, я уже ухожу. Только запишу кое-что для
формальности, и все.
     Он  извлек  из  кармана  отснятую  на  ротапринте   смятую
программку  школьной  постановки  "Сирано  де Бержерака". Потом
порылся  в  кармане  пальто  и  достал   замусоленный   огрызок
карандаша, заточенный, как показалось Крис, с помощью ножниц.
     Детектив  развернул  программку  на  столе  и попытался ее
разгладить.
     -- Только пару фамилий,-- вздохнул он. -- Спенсер  пишется
через два "е"?
     -- Да, через два "е".
     -- Через  два "е",-- бормотал детектив, записывая фамилию.
-- А ваши слуги? Джон и Уилли...?
     -- Карл и Уилли Энгстром.
     -- Карл. Ну да, правильно,  Карл.  Карл  Энгстром.  --  Он
записывал  имена  крупным  шрифтом.  --  Я вспоминаю времена,--
отвлекся детектив, поворачивая  программку  в  поисках  чистого
места,-- я вспоминаю... Нет, подождите. Я совсем забыл. Да, так
насчет ваших слуг, когда, вы говорили, они пришли домой?
     -- Я  еще  ничего об этом не говорила. Карл, вчера вечером
ты когда вернулся домой? -- обратилась Крис к слуге.
     Швейцарец обернулся с невозмутимым лицом.
     -- Ровно в девять часов тридцать минут, мадам.
     -- Да, верно,  ты  забыл  дома  ключи.  Я  вспомнила,  что
посмотрела на часы, когда ты позвонил в дверь.
     -- Интересную картину смотрели? -- поинтересовался у Карла
детектив.--  Я  никогда  не  хожу  на  фильмы  после рекламы,--
объяснил он, обращаясь к Крис.  --  Мне  важно,  что  о  фильме
думают живые люди, зрители.
     -- "Король  Лир" с участием Скофилда,-- отчетливо произнес
Карл.
     -- А,  этот  фильм  я   уже   видел.   Прекрасный   фильм.
Отличнейший фильм.
     -- Да.   В   кинотеатре   "Крэст",--  продолжал  Карл.  --
Шестичасовой сеанс,  вечерний.  Сразу  после  фильма  я  сел  в
автобус.
     -- Это  не так важно,-- попытался убедить его детектив. --
Помилуйте.
     -- Мне не трудно.
     -- Ну, если вы настаиваете...
     -- Я вышел на пересечении Висконсин-авеню  и  М-стрт  Было
где-то  около  двадцати  минут  десятого. Потом я шел пешком до
дома.
     -- Что вы, помилуйте, это уж совсем не важно,  --  заверил
его  детектив. -- Но тем не менее большое спасибо. Вы мне очень
помогли. Вам понравилось кино?
     -- Великолепный фильм.
     -- Да, я с  вами  вполне  согласен.  Ну,  а  теперь...  --
Киндерман  повернулся  к  Крис,  продолжая что-то записывать на
программке. -- Я потратил столько вашего времени, но  это  ведь
моя  работа.  Еще минуточку, и я ухожу. Трагично. Как трагично.
Такой талант. И такой человек. Он умел обращаться с  людьми.  С
такими  людьми,  от  которых  зависело, будет фильм хорошим или
нет: с оператором, со звукооператором, с композитором, ну, и  с
другими. Пожалуйста, поправьте меня, если я заблуждаюсь, но мне
кажется,  что  такой  знаменитый  человек должен стоять в одном
ряду с Дэйлом Карнеги, например. Может быть, я не прав?
     -- Иногда Бэрка удавалось  вывести  из  себя,--  вздохнула
Крис.
     Детектив положил программку на место.
     -- Ну, возможно, такое бывает у всех великих людей, у всех
знаменитостей,  а он ею был. -- Киндерман опять что-то записал.
-- Многое зависит и от маленьких людей, так сказать,  от  серой
массы.  Эти люди отвечают за всякие мелочи, а эти мелочи вместе
составляют немаловажные детали. Как вы считаете?
     Крис бросила взгляд на свои ногти  и  решительно  покачала
головой.
     -- Если  Бэрк  и  сердился, он никогда никого не унижал,--
заявила она, и на  ее  лице  появилась  чуть  заметная  горькая
улыбка.  --  Сэр,  когда  он  напивался,  такое,  может быть, и
случалось.
     -- Ну  вот  и  все.  Теперь  мы  закончили.  --  Киндерман
поставил  последнюю  точку.  --  О  нет, подождите. -- Он вдруг
спохватился. -- А миссис Энгстром? Они ушли и пришли вместе? --
Детектив махнул рукой в сторону Карла.
     -- Нет, она ходила смотреть фильм  с  участием  "Битлз"  и
пришла через несколько минут после меня.
     -- Зачем я это спросил? Это не имеет никакого значения. --
Киндерман  пожал  плечами,  сложил  программку  и  засунул ее в
карман пиджака с карандашным огрызком. -- Ну вот и все. Когда я
вернусь  в  контору,  безусловно,  вспомню,  о  чем  забыл  вас
спросить. У меня всегда так бывает. Тогда я вам позвоню.
     Детектив шумно выдохнул воздух и встал.
     Крис поднялась вместе с ним.
     -- Вы  знаете, я уезжаю из города недели на две,-- сказала
она.
     -- Это не срочно,-- успокоил  ее  детектив,  посмотрел  на
фигурку  птицы  и  улыбнулся. -- Симпатичная. Очень симпатичная
птичка.
     Потом взял ее в руки и потер клюв большим пальцем.
     Крис нагнулась и подняла с пола какую-то нитку.
     -- У вас хороший врач? -- вдруг  спросил  детектив.  --  Я
имею в виду врача, который лечит вашу дочь.
     Он  поставил  фигурку  на  место  и собрался уходить. Крис
пошла за ним, наматывая по дороге нитку на большой палец.
     -- У меня их очень много,-- тихо проговорила  она.  --  Но
сейчас  я  хочу, чтобы ее обследовали в клинике. Там занимаются
примерно тем же, что и  вы,  только  объектом  внимания  врачей
являются бактерии и вирусы.
     -- Будем  надеяться,  что со своей работой они справляются
лучше меня. Эта клиника находится не в городе?
     -- Нет, не в городе.
     -- Хорошая?
     -- Посмотрим.
     -- Держите девочку подальше от сквозняков.
     Они дошли до парадной двери. Киндерман взялся за ручку.
     -- Я мог бы сказать, что мне  было  очень  приятно,  но  в
связи с такими обстоятельствами... Извините, ради Бога. Мне так
неловко.
     Крис,  скрестив  руки,  рассматривала  коврик. Не глядя на
детектива, она кивнула в ответ.
     Киндерман открыл дверь и вышел  на  крыльцо.  Он  еще  раз
повернулся к Крис и, уже надевая шляпу, откланялся:
     -- Желаю вашей дочери быстрейшего выздоровления.
     -- Спасибо. -- Крис тускло улыбнулась. -- А вам -- удачи в
ваших делах.
     Детектив  кивнул, его взгляд был теплым и слегка грустным.
Крис наблюдала, как Киндерман подошел  к  дежурной  полицейской
машине,  ожидавшей  его  на  углу  перед пожарным гидрантом. Он
рукой прижимал к голове шляпу,  спасая  ее  от  порывов  южного
ветра. Полы его пальто трепетали. Крис закрыла дверь.
     Киндерман  сел в полицейскую машину, потом обернулся и еще
раз взглянул на дом.  Ему  почудилось,  что  в  комнате  Реганы
произошло  какое-то  движение:  гибкая,  едва  различимая  тень
мелькнула и тут же скрылась. Киндерман не  мог  точно  сказать,
было  ли  это  на самом деле или ему показалось. Но он заметил,
что ставни раскрыты. Странно. Он немного подождал. Но никто  не
появлялся.  Детектив  нахмурился, потом открыл бардачок и вынул
оттуда маленький коричневый  конверт  и  перочинный  ножик.  Он
раскрыл  конверт  и  с помощью крошечного лезвия выскреб из-под
ногтя большого пальца краску, содранную с фигурки птицы.  После
этого  он  заклеил  конверт  и  кивнул  шоферу-сержанту. Машина
поехала.
     Конверт Киндерман положил в карман.
     -- Не спеши,-- предупредил он шофера, увидев, что  впереди
образовался  затор, и устало потер глаза руками. -- Это работа,
а не удовольствие. Что за жизнь. Что за жизнь!

     Вечером, в  тот  момент,  когда  по  дороге  в  дэйтонскую
клинику доктор Кляйн делал Регане успокаивающий укол, лейтенант
Киндерман задумчиво стоял в своем кабинете, опершись ладонями о
стол.  Он  сосредоточенно  пытался  увязать  воедино  имевшиеся
факты. Изучал заключение патологоанатома о смерти Дэннингса.
     "...повреждение спинного мозга, перелом  костей  черепа  и
шеи.   Многочисленные   ушибы,  разрывы  и  ссадины;  кожа  шеи
растянута.  На  ней  кровоподтеки.  Сдвиги   грудинно-сосковой,
пластырной, трапециевидной и различных мелких мышц шеи. Перелом
позвоночника. Сдвиг передних и задних связок спины..."
     Киндерман  выглянул  из окна. Светилась ротонда Капитолия.
Конгресс  засиживался  допоздна.  Он  опять  закрыл   глаза   и
припомнил  разговор с патологоанатомом, состоявшийся в ту ночь,
когда умер Дэннингс.
     "Это могло произойти в результате падения?"
     "Нет,  вряд  ли.  Видите  ли,  он  был  пьян,   и   мышцы,
безусловно,  были  расслаблены.  Если  толчок  оказался сильным
и..."
     "И если предположить, что он падал с высоты  двадцати  или
тридцати футов..."
     "Да,  конечно.  Кроме  того,  сразу после удара его голова
должна  была  стукнуться  обо  что-то.  Другими  словами,   при
стечении   этих  условий  оно,  конечно,  и  могло  привести  к
летальному исходу. Может быть. Я повторяю: может быть".
     "А мог ли это сделать другой человек?"
     "Да, но он должен обладать большой силой".
     Киндерман проверил алиби Карла Энгстрома на момент  смерти
Дэннингса.  Время  сеанса  в  кинотеатре  совпадало, совпадал и
график  движения  транзитного  автобуса.  Кроме   того,   шофер
автобуса,  на  котором  Карл,  по его собственному утверждению,
возвращался домой, закончил работу и сменился на остановке, где
Висконсин-авеню пересекает М-стрит, именно там, где, по  словам
Карла,  он  и  сошел  приблизительно  в  9.20.  Автобус немного
запаздывал, но шофер успел нагнать время в дороге и приехал  на
остановку в 9.18.
     На  столе  у Киндермана лежал еще один документ: обвинение
Энгстрома в уголовном преступлении от 27 августа 1963 года.  Он
обвинялся  в  неоднократном  хищении  наркотиков  на протяжении
нескольких месяцев. Брал он их из дома врача в  Беверли  Хиллс,
где служил вместе с Уилли.

     "...родился  20  апреля  1921  года  в Цюрихе (Швейцария),
женился на Уилли Браун  7  сентября  1941  года.  Дочь  Эльвира
родилась  в  Нью-Йорке  11  января 1943 года, адрес неизвестен.
Подсудимый..."
     А дальше шло совсем непонятное.
     Врач, который, без всякого сомнения, должен  был  выиграть
дело,  неожиданно,  не  дав  никаких  объяснений,  отказался от
обвинения.
     Через два месяца  Энгстромы  нанялись  на  работу  к  Крис
Макнейл.   Это   означало,   что   врач  дал  им  положительную
рекомендацию.
     Энгстром, безусловно, воровал  наркотики,  но  медицинская
экспертиза  показала, что у него не было ни малейших признаков,
изобличавших его как наркомана.
     Почему?
     Детектив  все  еще  не  открывал  глаз.  Он   начал   тихо
декламировать "Бармаглота" Льюиса Кэрролла:
     "-- Варкалось. Хливкие шорьки..."
     Это тоже помогало ему прояснить сознание.
     Дочитав  стихотворение,  он  открыл  глаза  и уставился на
ротонду Капитолия. Попытался ни о чем  не  думать.  Но,  как  и
прежде,  ему  это не удавалось. Детектив вздохнул, и взгляд его
упал на отчет полицейского психолога -- об осквернении в Святой
Троице.
     "...статуя... фаллос... экскременты...  Дэмьен  Каррас..."
Некоторые  слова были подчеркнуты красным карандашом. Киндерман
посидел немного в тишине, потом, достав пособие по колдовству и
черной магии, открыл его...
     "Черная  месса...  форма   поклонения   дьяволу.   Ритуалы
включают в себя:
     1. Проповедь зла среди членов общины.
     2.  Совокупление  с  бесом (по общему мнению, болезненное,
так как пенис беса обычно описывается как "ледяной").
     3. Различные осквернения, чаще всего сексуальные".
     Киндерман нашел  абзац,  в  котором  описывались  ритуалы,
связанные  с  человеческими жертвами. Он медленно прочитал его,
покусывая себя  за  подушечку  указательного  пальца.  Закончив
чтение,   он  нахмурился  и  покачал  головой.  В  задумчивости
детектив взглянул на лампу и выключил ее. Потом вышел из здания
и поехал в морг.
     Дежурный, сидевший за письменным столом, жевал бутерброд с
ветчиной и сыром. Когда Киндерман подошел  к  нему,  он  быстро
стряхнул крошки с кроссворда.
     -- Дэннингс,-- хрипло прошептал детектив.
     Дежурный    кивнул,    записал   в   кроссворде   какое-то
пятибуквенное  слово,  потом  поднялся  и,  прихватив  с  собой
бутерброд, пошел по холлу. Киндерман последовал за ним, зажав в
руке  шляпу.  Ему  казалось,  что  вокруг  пахнет  тмином и еще
чем-то,  напоминающим  горчицу.  Они  подходили  к  морозильным
установкам,  которые  хранят  тех,  кто  спит  вечным  сном без
сновидений.
     Они остановились у  номера  32.  Дежурный  с  безразличным
выражением  на лице выдвинул ящик с трупом. Потом откусил кусок
бутерброда,  и  маленькая   крошка   ржаного   хлеба,   облитая
майонезом,  упала  на  саван. Некоторое время Киндерман смотрел
вниз. Потом медленно и очень аккуратно отодвинул край  простыни
и увидел то, во что никак не хотел верить.
     Голова  Дэннингса была повернута на 180‡ и лежала затылком
вверх.

     Глава пятая

     По  глинистой  овальной  дорожке  зеленой  университетской
низины  в  полном  одиночестве  бегал разминочным темпом Дэмьен
Каррас. На нем были шорты цвета хаки и хлопчатобумажная рубашка
с короткими рукавами, насквозь пропитанная  потом.  Впереди  на
холме  белел  известковый  купол  астрономической обсерватории.
Сзади находилась медицинская  школа,  которую  со  всех  сторон
обступали холмы развороченной земли.
     С   тех   пор   как  Дэмьена  освободили  от  обязанностей
советника, он приходил сюда каждый день.  И  накручивал  круги,
гоняясь  за  здоровым, спокойным сном. Он уже почти выздоровел,
вырвав из сердца цепкие когти горя. Теперь оно почти  отпустило
его.
     Двадцать кругов...
     Почти отпустило.
     Еще! Еще парочку!
     Почти отпустило...
     Кровь  гудела  в его сильных мышцах. Длинными пружинистыми
шагами Каррас огибал поворот и тут заметил  человека,  сидящего
на  той  самой  скамейке,  где  он  оставил свитер, полотенце и
брюки. Дэмьену показалось, что человек наблюдает за ним.  Может
быть,   он   ошибся?  Нет...  Человек  повернул  голову  в  том
направлении, куда побежал Каррас.
     Священник увеличил скорость и пошел на последний круг. Ему
казалось, что от его шагов дрожит земля. Потом Дэмьен  замедлил
бег;  тяжело и шумно вдыхая воздух, он перешел к ходьбе. Дэмьен
прошел мимо скамейки, прижимая руки к бокам  и  не  обращая  на
незнакомца  никакого внимания. Мускулистая грудь и плечи сильно
растянули   рубашку   и   деформировали   надпись   "Философы",
нанесенную  на  ткань  с  помощью трафарета. Когда-то эти буквы
были черными. Но в результате частой стирки  они  потускнели  и
теперь едва прочитывались.
     -- Отец Каррас? -- хрипло позвал лейтенант Киндерман.
     Священник оглянулся и, прищурив глаза от солнечного света,
кивнул.  Он  подождал,  пока  Киндерман подошел к нему, а потом
жестом пригласил его пройтись.
     -- Вы не возражаете? А то я  упаду,--  задыхаясь,  пошутил
он.
     -- Конечно,  конечно, пожалуйста,-- без особого энтузиазма
согласился детектив и засунул руки в карманы.
     -- Мы не встречались раньше? -- начал иезуит.
     -- Нет, святой отец. Нет, но мне кто-то  говорил,  что  вы
похожи  на  боксера.  По-моему,  какой-то  священник,  я уже не
помню. -- Детектив вытащил свой бумажник. -- У меня  совершенно
нет памяти на имена.
     -- А свое собственное имя вы помните?
     -- Уильям  Киндерман,  святой  отец. -- Сыщик показал свое
удостоверение. -- Отдел по расследованию убийств.
     -- Правда? -- Каррас рассматривал значок и удостоверение с
нескрываемым   мальчишеским   любопытством.    Его    взмокшее,
раскрасневшееся лицо выражало наивность. -- А что случилось?
     -- Вы   знаете,   святой   отец,--  задумался  на  секунду
Киндерман, вглядываясь в грубые  черты  лица  священника,--  вы
действительно  похожи  на боксера. Извините меня, но этот шрам,
вот  этот,  около  глаза,  делает  вас  похожим  на  Брандо  из
кинофильма   "Портовый   район".   Вы  настоящий  Брандо.  Вам,
наверное, все об этом говорят, святой отец?
     -- Нет, не говорят.
     -- А вы когда-нибудь занимались боксом?
     -- Совсем немного.
     -- Вы из Вашингтона?
     -- Из Нью-Йорка.
     -- Клуб "Золотые перчатки"? Я угадал?
     -- Вы дослужитесь до капитана -- Каррас улыбнулся. --  Чем
я могу быть полезен?
     -- Замедлите   немного   шаг,   пожалуйста.  Эмфизема.  --
Детектив указал на свое горло.
     -- Извините. -- Каррас пошел медленнее.
     -- Ничего. Вы курите?
     -- Да.
     -- Вам не следует курить.
     -- Да, конечно. А теперь объясните  мне,  в  чем  все-таки
дело.
     -- Разумеется.  Я  заболтался.  Между прочим, вы сейчас не
заняты? -- поинтересовался детектив. -- Я  не  отрываю  вас  от
чего-нибудь?
     -- От чего именно? -- удивился Каррас.
     -- Может быть, от молитвы.
     -- Да, вы непременно будете капитаном. -- Каррас загадочно
улыбнулся.
     -- Извините, я что-нибудь упустил?
     Каррас покачал головой, но улыбка не сходила с его губ.
     -- Я   сомневаюсь,   что  вы  вообще  когда-либо  что-либо
упускаете,-- возразил он.
     Киндерман остановился  и  попытался  придать  своему  лицу
сконфуженное выражение, но, встретив взгляд священника, опустил
голову и рассмеялся.
     -- Ну  да.  Конечно...  конечно...  вы же психиатр. Кого я
хочу провести? -- Он пожал плечами. -- Вы знаете, святой  отец,
у меня такая привычка. Вы уж меня простите. У меня свои методы.
Ну,  хорошо,  давайте  остановимся,  и  я  вам расскажу, о чем,
собственно говоря, идет речь.
     -- Осквернения,-- угадал Каррас, кивнув головой.
     -- Да, мой метод не удался,-- спокойно заметил детектив.
     -- Извините.
     -- Ничего,  святой  отец,  я   заслужил   это.   Да,   эти
происшествия  в  церкви,--  подтвердил он. -- Верно. Но, помимо
этого, и еще кое-что более серьезное.
     -- Убийство?
     -- Да. Отгадайте еще что-нибудь. Мне это нравится.
     -- Но вы же из отдела по расследованию убийств. --  Иезуит
пожал плечами.
     -- Это  ничего не значит, Марлон Брандо. Ничего не значит.
Вам не говорили раньше, что вы очень умный священник?
     -- Моя вина,-- пробормотал Каррас. Он продолжал улыбаться,
хотя начал понимать, что помимо воли задел своего  собеседника.
-- Я все же не понимаю, какая здесь связь?
     -- Послушайте,  святой отец, можно мне надеяться, что этот
разговор останется между нами?  Конфиденциально?  Так  сказать,
небольшая исповедь?
     -- Конечно. -- Дэмьен открыто смотрел на детектива. -- Так
в чем дело?
     -- Вы знаете режиссера, который снимал здесь фильм, святой
отец? Бэрка Дэннингса?
     -- Да, я видел его.
     -- Вы  его  видели.  --  Детектив  кивнул  головой.  -- Вы
знаете, как он умер?
     -- Ну, из газет... -- Каррас снова пожал плечами.
     -- Это только часть правды.
     -- Да?
     -- Только часть. Послушайте, а что вы знаете о  поклонении
дьяволу?
     -- Что?
     -- Терпение.  Я вас подвожу к главному. Поклонение дьяволу
-- вам это знакомо?
     -- Немного.
     -- А все, что касается самих ведьм, не охоты  за  ними,  а
самих ведьм?
     -- Да, я когда-то писал статью по этому вопросу. -- Каррас
улыбнулся. -- С точки зрения психиатрии.
     -- В  самом деле? Отлично! Это большой плюс. Вы можете мне
очень помочь, даже в большей степени, чем я ожидал. Послушайте,
святой отец. Итак, о поклонении дьяволу... Осквернения.  Они  у
вас никак не ассоциируются с поклонением дьяволу?
     -- Возможно. Такие ритуалы есть в черной мессе.
     -- Это  уже  хорошо. А теперь насчет Дэннингса. Вы читали,
как он умер?
     -- Он упал.
     -- Ну что ж, я скажу вам. Пожалуйста, между нами.
     -- Конечно.
     -- Бэрка  Дэннингса,  святой  отец,   нашли   у   огромной
лестницы.  Ровно  в  семь  часов  пять  минут  его  голова была
свернута на спину, как у цыпленка.
     Отчаянные  крики  раздались  с  бейсбольного   поля,   где
тренировалась университетская команда. Каррас замер и посмотрел
лейтенанту в глаза.
     -- Так  это  произошло не в результате падения? -- наконец
произнес священик.
     -- В принципе это возможно. -- Киндерман пожал плечами. --
Но...
     -- Маловероятно,-- задумчиво продолжил Каррас.
     -- И что вам приходит  в  голову  относительно  поклонения
дьяволу?
     -- Ну,--  вымолвил наконец иезуит,-- предположим, что бесы
таким  образом  ломают  шеи  ведьмам.  По  крайней   мере   так
утверждает легенда.
     -- Легенда?
     -- В  основном  да. Хотя, по-моему, некоторые люди умирали
подобным  образом.  Наиболее  вероятно,  что  это  были   члены
сборища, которые либо отреклись от черной мессы, либо выдали ее
секреты. Но это только догадка.
     Киндерман кивнул.
     -- Точно.  Я  вспомнил  о подобном убийстве в Лондоне. Это
было уже в наше время. Вернее, не так давно,  четыре  или  пять
лет тому назад, святой отец. Я читал об этом в газетах.
     -- Да,  я тоже читал, но все это оказалось газетной уткой.
Я ошибаюсь?
     -- Нет, все верно, святой  отец,  абсолютно  верно.  Но  в
данном  случае  вы  можете  проследить  некоторую  связь  между
убийством и осквернением в церкви.  Может  быть,  это  какой-то
сумасшедший  священник  или некто, настроенный против церкви? А
может быть, подсознательный протест...
     -- Больной священник,-- пробормотал Каррас. -- Вы об этом?
     -- Вы психиатр, святой отец, вот вы и скажите мне.
     -- Безусловно, в осквернениях есть психическое отклонение,
какая-то патология,-- задумался Каррас.  --  И  если  Дэннингса
убили, то я считаю, что убийца страдает расстройством психики.
     -- И, возможно, что-то знает о поклонении дьяволу?
     -- Возможно?
     -- Возможно,--  хмыкнул детектив. -- Тот, кто подходит под
эту статью, очевидно, живет где-то поблизости и имеет по  ночам
доступ в церковь?
     -- Больной  священник,--  тихо  повторил Каррас и протянул
руку к выгоревшим брюкам  цвета  хаки.  --  Послушайте,  святой
отец,  вам  это,  конечно,  тяжело.  Я все понимаю. Но ведь для
священников на территории университета вы --  психиатр,  святой
отец.
     -- Нет, у меня теперь другие обязанности.
     -- В самом деле? В середине года?
     -- Таков  приказ  ордена.  --  Каррас пожал плечами и стал
надевать брюки.
     -- И все-таки вы должны знать, кто болен, а кто здоров. То
есть вы понимаете, какую болезнь я имею в виду. Это  вы  должны
знать.
     -- Совсем    не    обязательно,   лейтенант.   Совсем   не
обязательно. Если бы я и знал, это было бы чистой случайностью.
Я не занимаюсь психоанализом. Мои обязанности -- давать советы.
Я действительно не знаю, кто бы это мог быть.
     -- Ах, ну да. Врачебная этика. Если бы вы и знали, то  все
равно не сказали бы.
     -- Скорее всего нет.
     -- Между  прочим, это я вспомнил так, к слову. Такая этика
очень часто идет вразрез с законом.  Я  не  хочу  утомлять  вас
мелочами,  но  не  так  давно  одного калифорнийского психиатра
посадили в тюрьму за то, что он  не  дал  полиции  определенных
сведений о своем пациенте.
     -- Это угроза?
     -- Не говорите ерунду. Я сказал к слову.
     -- Я   всегда   смогу   объяснить   судье,  что  это  была
исповедь,-- усмехнулся иезуит.
     Детектив мрачно взглянул на Карраса.
     -- Хотите заняться делом, святой отец?
     -- Послушайте,  я  действительно  ничего   не   скрываю,--
объяснил  он.  --  На  самом  деле.  Но  если бы я и знал этого
больного священника, я не назвал бы его имени. Скорее  всего  я
доложил  бы  об  этом архиепископу. Но я даже приблизительно не
могу себе представить, кто бы это мог быть.
     -- Ну ладно,-- вздохнул детектив. -- Если говорить честно,
я не думал, что это мог быть священник.  Если  бы  я  объяснил,
какие  у  меня  подозрения, вы бы назвали меня ненормальным. Не
знаю. Все эти общества и культы, где жизнь человеческая и гроша
ломаного не стоит. Начнешь задумываться. Чтобы идти в  ногу  со
временем, надо быть чуточку сумасшедшим, Каррас кивнул.
     -- Что   написано  на  вашей  рубашке?  --  спросил  вдруг
Киндерман.
     -- Что именно?
     -- На  вашей  футболке,--  уточнил  детектив.  --  Надпись
"Философы".
     -- А-а,  я читал лекции в одно время,-- объяснил Каррас,--
в Вудстокской  семинарии  штата  Мэриленд.  Я  играл  в  низшей
бейсбольной команде. Она называлась "Философы".
     -- А высшая?
     -- "Богословы".
     -- Странно  все  это,  очень  странно,-- печально произнес
детектив. -- Послушайте, святой отец. Или я сошел с ума, или  в
Вашингтоне  существует  община  Ведьм.  Возможно  ли это в наше
время?
     -- Ну-ну, продолжайте,-- подстегнул его Каррас.
     -- Значит, возможно.
     -- Я вас не понимаю.
     -- Вы мне точно не ответили и опять поступили очень  умно.
Вы   играете   роль  защитника  дьявола,  святой  отец,  да-да,
защитника. Может быть,  вы  не  хотите  показаться  доверчивым.
Суеверный  священник  и  рациональный  умница  Киндерман. -- Он
постучал пальцем у виска. -- Но гений находится рядом, это  наш
Век разума. Правильно. Ну скажите, я прав?
     Иезуит посмотрел на детектива с уважением.
     -- Ну что ж, это довольно проницательное замечание.
     -- Тогда  ладно,--  понизил до хрипа голос Киндерман. -- Я
вас  еще  раз  спрашиваю:  может   ли   сейчас   в   Вашингтоне
существовать община Ведьм?
     -- Но  я действительно не знаю,-- задумался Каррас, сложив
руки на груди. -- Говорят, что где-то в Европе есть  почитатели
черной мессы.
     -- В наши дни?
     -- В наши дни.
     -- Такие,  как  в  средние века, святой отец? Вы знаете, я
многое читал об этом, между прочим, и о сексе, и о  статуях,  и
еще  бог  знает  о чем. Я не хочу вызывать у вас отвращения, но
неужели они действительно этим занимались?
     -- Я не знаю.
     -- Но выскажите хотя бы свое мнение по этому поводу.
     Иезуит рассмеялся.
     -- Ну хорошо. Тогда я считаю, что все  это  правдоподобно.
По  крайней  мере  я  так  думаю.  Но  здесь я исхожу только из
патологии. Ну да, об этой самой черной  мессе.  Все,  кто  этим
занимался,  были,  видимо, психически больными. В медицине даже
есть специальный термин для подобного  расстройства:  сатанизм.
Эти  люди  не могут получать сексуального наслаждения, если оно
не  связано  с  богохульством  и   осквернением   святых.   Это
встречается  не  так уж редко даже в наше время, а черная месса
только подтверждает правильность моих слов. В отчетах парижской
полиции можно  и  сейчас  найти  описание  интересного  случая,
который  произошел  с двумя монахами. Сейчас вспомню. По-моему,
это было в Крэпи. Эти два монаха пришли в  гостиницу  и  начали
ругаться,  требуя  трехместную  кровать.  Третьего они тащили с
собой: это была статуя божьей матери в человеческий рост.
     -- О  боже,  это  потрясающе,--  выдохнул   детектив.   --
Потрясающе.
     -- Но  это самая настоящая правда. И она подтверждает, что
все, прочитанное вами, основано на фактах.
     -- Да, секс... Может быть, может быть. Я  теперь  понимаю.
Но  это  немного  другое.  Не  важно.  А  ритуалы,  связанные с
убийствами, святой отец? Это тоже правда? Расскажите! Они берут
кровь грудных младенцев?
     -- Я ничего не знаю о ритуальных  убийствах,--  проговорил
Каррас.  --  Нет,  не  знаю.  Но  в  Швейцарии одна акушерка на
исповеди призналась, что убила около 30  или  40  младенцев  во
время черной мессы. Возможно, у нее выведали это под пытками,--
поспешил   добавить   он.   --   Кто  знает?  Но  говорила  она
убедительно. Акушерка рассказывала, что прятала в рукав длинную
тонкую  иглу,  и,  когда  надо  было  принимать  ребенка,   она
незаметно  высовывала  иглу  и  втыкала ее в родимчик на голове
ребенка, а потом опять прятала иглу в  рукав.  После  этого  не
оставалось  никаких  следов,--  пояснил  Каррас  и  взглянул на
Киндермана. -- Все считали, что  ребенок  родился  мертвым.  Вы
слышали,    что   европейцы-католики   весьма   предосудительно
относятся к акушеркам? Так вот, эта предосудительность вытекает
именно отсюда.
     -- Это страшно.
     -- И в нашем веке встречается безумие. Во всяком случае...
     -- Подождите. Все эти истории... ведь их рассказывали  под
пытками,  верно?  Так  что  на них нельзя полностью полагаться.
Сначала они подписывали  свои  признания,  а  уж  потом  кто-то
другой  мог их дополнить. Я хочу сказать, что в этих случаях не
было ни клятв, ни, так  сказать,  предписания  о  представлении
виновных  перед  судом для рассмотрения законности их ареста. Я
прав?
     -- Да, вы правы, но тем не  менее  многие  признания  были
сделаны добровольно.
     -- Кто же будет добровольно рассказывать о таких вещах?
     -- Ну, хотя бы те, у кого болела душа.
     -- Ага! Еще один достоверный источник!
     -- Конечно  же,  вы  правы,  лейтенант.  Я выступаю в роли
адвоката дьявола. Но есть одна  вещь,  часто  нами  забываемая:
люди,  у  которых  хватает  духу  сознаться  в  подобных делах,
возможно, способны  и  совершить  их.  Ну,  например,  вспомним
легенду об оборотнях. Конечно, это звучит смешно, ведь никто не
может  превратиться  в  дикого зверя. Но если человек поверит в
то, что он оборотень, он и будет вести себя как оборотень.
     -- Ужасно. Только теория или факт?
     -- Ну,  существовал  же,  например,  Уильям  Стампер.  Или
Питер.  Я  точно  не  помню.  Он жил в Германии в XVI веке, был
уверен в том, что он оборотень, и убил больше 20 человек.
     -- Вы хотите сказать, что он сам признался в этом?
     -- Да, но думаю, что это признание было обосновано.
     -- Чем?
     -- Когда его поймали, он пожирал мозги двух своих  молодых
невесток.
     Детектив  и  иезуит  подошли  к  стоянке.  Поравнявшись  с
полицейской машиной, Киндерман посмотрел на Карраса.
     -- Так кого же мне искать, святой отец? -- спросил он.
     -- Сумасшедшего,--  тихо   ответил   Дэмьен   Каррас.   --
Возможно, наркомана.
     Детектив  задумался и, ни слова не говоря, кивнул головой.
Потом повернулся к священнику:
     -- Хотите, подброшу?  --  предложил  он,  открывая  дверцу
машины.
     -- Спасибо, мне здесь близко.
     -- Не  важно,  садитесь!  -- Киндерман нетерпеливым жестом
пригласил  священника  в  машину.  --  Потом  расскажете  своим
друзьям, что катались в полицейской машине.
     Иезуит улыбнулся и опустился на заднее сиденье.
     -- Ну  вот  и  хорошо.  -- Детектив шумно выдохнул воздух,
откинулся назад и захлопнул дверцу.
     Каррас показал дорогу. Они поехали  на  Проспект-стрит,  к
современному  зданию, куда недавно перевели иезуитов. Каррас не
мог больше оставаться  в  коттедже,  понимая,  что  священники,
привыкшие к его помощи, будут продолжать свои посещения.
     -- Вы любите кино, отец Каррас?
     -- Очень.
     -- Вы видели "Короля Лира"?
     -- У меня нет возможности.
     -- А я видел. У меня есть пропуск.
     -- Это хорошо.
     -- У  меня  есть  пропуск на самые лучшие фильмы. Моя жена
очень устает и поэтому никогда со мной не ходит.
     -- Это плохо.
     -- Да,  это  плохо,  я  не  люблю  ходить  в  кино   один.
Понимаете,   мне   нравится  поговорить  о  фильме,  поспорить,
покритиковать его.
     Каррас молча кивнул, глядя вниз на большие и сильные руки,
зажатые  между  колен.  Так  прошло  несколько  секунд.   Потом
Киндерман  неуверенно  повернулся  и,  с  хитринкой  в  глазах,
предложил:
     -- Может быть, вы когда-нибудь согласитесь сходить со мной
в кино, отец Каррас? Это бесплатно... У меня пропуск,--  быстро
добавил он.
     Священник взглянул на него и улыбнулся.
     -- Как говорил Эльвуд Дауд в кинофильме "Гарвей": когда?
     -- О!   Я   позвоню   вам,   позвоню!  --  Лицо  детектива
засветилось.
     Они подъехали к дому и остановились.
     Каррас взялся за ручку и открыл дверцу.
     -- Пожалуйста, позвоните. Извините,  что  я  не  смог  вам
помочь.
     -- Ничего,  вы мне все-таки помогли. -- Киндерман неуклюже
помахал рукой. Каррас уже выходил из машины.
     -- Послушайте,  святой  отец,  я  совсем  забыл,--   вдруг
остановил  его  Киндерман.  --  Совсем  вылетело  из головы. Вы
помните ту карточку с осквернительным текстом?  Ту  самую,  что
нашли в церкви?
     -- Карточка с молитвами?
     -- Ну да. Она еще у вас?
     -- Да,  она  у  меня.  Я  проверял латинский язык. Она вам
нужна?
     -- Да, она, может быть, мне чем-нибудь поможет.
     -- Одну секундочку, сейчас принесу.
     Пока  Киндерман  ждал  около  полицейской  машины,  иезуит
прошел  в  свою  комнату  на  первом этаже, выходящую окнами на
Проспект-стрит, и взял карточку. Потом вышел на улицу  и  отдал
ее Киндерману.
     -- Может  быть,  остались отпечатки пальцев,-- предположил
Киндерман, осматривая карточку, а потом добавил: --  Хотя  нет,
вы  же  держали ее в руках. Хорошо, что я вовремя сообразил. --
Он  вглядывался  в  пластиковую  обертку  карточки.   --   Ага,
подождите-ка, что-то есть, что-то есть! -- Потом с нескрываемым
ужасом детектив посмотрел на Карраса. -- Вы ее вынимали отсюда?
     Каррас усмехнулся и кивнул.
     -- Ну,  это  не  важно, может быть, мы что-нибудь все-таки
найдем. Кстати, вы ее изучали?
     -- Да.
     -- Ваше заключение?
     Каррас пожал плечами.
     -- На шутника не похоже.  Сначала  я  подумал,  что  текст
сочинил  какой-то  студент.  Но  теперь  я в этом сомневаюсь. У
того, кто писал эти  строки,  несомненно,  сильное  психическое
расстройство.
     -- Как вы и говорили.
     -- И латынь... -- Каррас нахмурился. -- Текст не безликий,
лейтенант,   здесь   чувствуется   определенный  стиль,  вполне
индивидуальный стиль. Человек, который это писал, должен думать
на латинском языке.
     -- А священники думают на латыни?
     -- Ну-ну, продолжайте!
     -- Ответьте на вопрос, мистер Вечно-Подозревающий.
     -- Да, на определенной стадии освоения языка  это  бывает.
По  крайней  мере  у иезуитов и некоторых других священников. В
Вудстокской семинарии некоторые философские дисциплины читались
на латыни.
     -- Почему?
     -- Для четкости мышления. Это стройная система.
     -- Ага, понимаю.
     Каррас посерьезнел:
     -- Послушайте,  лейтенант,  можно,  я  скажу   вам,   кто,
по-моему, действительно сделал это?
     Детектив придвинулся к нему:
     -- Кто же?
     -- Доминиканцы.  Поищите  среди  них. -- Каррас улыбнулся,
помахал на прощание рукой и пошел.
     -- Я вам сказал  неправду!  --  вдруг  крикнул  ему  вслед
лейтенант. -- Вы похожи на Саль Минео!
     Киндерман  следил  взглядом  за  священником.  Тот еще раз
махнул рукой и вошел в здание. Детектив  повернулся,  уселся  в
машину, вздохнул и пробормотал:
     -- Он  колеблется,  колеблется.  Совсем  как  камертон под
водой.

     Новая   комната   Карраса   была    обставлена    скромно:
односпальная  кровать,  удобный стул, письменный стол и книжные
полки, встроенные в стену. На письменном  столе  стояла  старая
фотография его матери, а в изголовье кровати молчаливым упреком
висело металлическое распятие.
     Эта узкая комната вполне устраивала Карраса и являла собой
его мир. Дэмьен не заботился о вещах, главное, чтобы они всегда
были чистыми.  Каррас  принял душ, быстро побрился. Надев брюки
цвета хаки и рубашку с короткими рукавами, он  легкой  походкой
направился   в  столовую  для  священников.  Здесь  он  заметил
розовощекого Дайера, одиноко сидящего в углу.
     -- Привет, Дэмьен! -- поздоровался Дайер.
     Каррас кивнул и,  встав  рядом  со  стулом,  скороговоркой
пробубнил молитву. Потом благословил себя, сел и поздоровался с
другом.
     -- Ну,  как  дела  у  бездельника?  -- пошутил Дайер, пока
Каррас развертывал на коленях салфетку.
     -- Кто это бездельник? Я работаю.
     -- Читая одну лекцию в неделю?
     -- Здесь важно качество,--  возразил  Каррас.  --  Что  на
обед?
     -- А по запаху не определишь?
     -- Кошмар! Кислая капуста да конская колбаса.
     -- Здесь  важно  количество,--  с  напускной  серьезностью
парировал Дайер.
     Каррас покачал головой  и  протянул  руку  к  алюминиевому
кувшину с молоком.
     -- Я бы не стал рисковать,-- пробормотал Дайер, не меняясь
в лице  и намазывая масло на добрую половину пшеничного батона.
-- Видите там пузыри? Селитра.
     -- Мне полезно,-- отрезал  Каррас,  пододвинул  к  кувшину
свой стакан и услышал, как кто-то подошел к столу.
     -- Я   наконец-то   прочитал   книгу,--   весело   сообщил
подошедший.
     Каррас поднял глаза и почувствовал болезненную тревогу,  а
потом  свинцовую  тяжесть  в  суставах.  Он  узнал  священника,
приходившего к нему недавно за советом. Того самого который  не
мог ни с кем подружиться.
     -- Да?  И  что  же  вы  о ней думаете? -- полюбопытствовал
Каррас и поставил кувшин на место.
     Молодой священник  заговорил,  а  уже  через  полчаса  вся
столовая сотрясалась от смеха Дайера.
     Каppac взглянул на часы.
     -- Не  хочешь  одеться? -- спросил он молодого священника.
-- Можно пойти полюбоваться закатом.
     Через некоторое время  они  уже  стояли,  облокотившись  о
перила лестницы, ведущей на М-стрит.
     Рыжие  лучи заходящего солнца освещали западную часть неба
и мелкими красноватыми зайчиками разбегались по  темной  речной
глади.
     Однажды  в  это  же  время  Каррас встретил Бога. Это было
давно. Но, как покинутый любовник, он помнил об этом свидании.
     -- Красивое зрелище,-- восхищался Дайер.
     -- Да -- согласился Каррас. -- Я стараюсь  приходить  сюда
каждый вечер.
     Университетские  часы  начали  отбивать  время.  Было семь
часов вечера.
     В  7  часов   23   минуты   лейтенант   Киндерман   изучал
спектрографические    данные,   подтверждавшие,   что   краска,
отколупленная  с  птицы  Реганы,  была   идентична   краске   с
оскверненной статуи девы Марии.
     А  в  8  часов  47  минут в трущобах северной части города
бесстрастный    Карл    Энгстром    вышел    из    запущенного,
полуразвалившегося   жилого   дома,   прошел   три  квартала  к
автобусной остановке, минуту подождал, не меняя выражений лица,
а потом вдруг согнулся и зарыдал, опершись о фонарный столб.
     В это время лейтенант Киндерман был в кино.

     Глава шестая

     В среду, 11 мая, они вернулись домой.  Регану  положили  в
кровать, установили замки на ставнях и убрали все зеркала из ее
спальни и ванны.

     "...все  меньше  и меньше работает ее сознание, а во время
припадков она полностью  отключается.  Это  новый  симптом,  и,
пожалуй  он  исключает истерию. В то же время проявились другие
симптомы в области,  которую  мы  называем  парапсихологическим
феноменом..."

     Пришел доктор Кляйн. Крис вместе с Шарон наблюдали, как он
демонстрировал  им  необходимые  действия по подключению Регане
питания во время комы. Он показывал им носожелудочную трубку:
     -- Сначала...
     Крис заставляла себя смотреть и в то же  время  не  видеть
лица  дочери,  слушать  врача  и забыть о словах, произнесенных
врачом в клинике...
     Но они пробивались в ее сознание, как туман  сквозь  ветви
деревьев.

     Кляйн направил трубку в желудок Реганы.
     -- Сначала  вы  должны  проверить, не попала ли жидкость в
легкое,-- инструктировал он, зажимая трубку,  чтобы  прекратить
доступ сустагена. -- Если...

     "...синдром  разновидности  такого  расстройства,  которое
вряд  ли  встретишь  еще  где-нибудь,  может  быть   только   у
примитивных   народов.   Мы   называем   это  "сомнамбулическая
одержимость". Честно говоря,  мы  мало  об  этом  знаем,  разве
только  то,  что  она  начинается с конфликта или чувства вины,
приводящего больного к впечатлению, будто в его теле  находится
посторонний разум, душа, если хотите.
     Раньше,  когда  люди  верили  в  дьявола, это вторгающееся
существо считалось бесом. В современных случаях это  чаще  душа
какого-либо   умершего  человека,  знакомого  больному  прежде,
которому он подсознательно может  подражать  мимикой,  голосом,
манерами   и   иногда  даже  воспроизводить  черты  лица  этого
знакомого. Говорят..."

     После того, как мрачный доктор  ушел,  Крис  связалась  со
своим  агентом в Беверли Хиллз и безжизненным голосом сообщила,
что не будет принимать участия в съемках. Потом  она  позвонила
миссис  Пэррин.  Но  последней не оказалось дома. Крис повесила
трубку и почувствовала отчаяние.
     Хоть бы кто-нибудь был рядом. Кто-нибудь, кто  мог  бы  ей
помочь...

     "...есть   более   простые  случаи,  относящиеся  к  душам
умерших, здесь редко встречается  ярость,  сверхактивность  или
мышечное    возбуждение.    Однако    в   большинстве   случаев
сомнамбулическая одержимость новой, вселившейся личности всегда
злобно настроена и враждебно относится к  первой.  Ее  основная
цель  --  разрушить,  замучить, а иногда даже уничтожить первую
личность..."

     В  дом  доставили  несколько  смирительных  ремней.  Крис,
усталая и опустошенная, стояла и наблюдала, как Карл привязывал
их  к  кровати  и  к рукам Реганы. Когда Крис поправляла Регане
подушку, швейцарец выпрямился и с жалостью глянул в  искаженное
лицо девочки.
     -- Она выздоровеет? -- спросил он.
     Крис   уловила   участие   в  его  голосе,  но  не  смогла
ответить... В тот момент, когда  Карл  обратился  к  ней,  Крис
нащупала под подушкой какой-то предмет.
     -- Кто положил сюда распятие? -- возмутилась она.

     "...Этот   синдром  --  только  проявление  конфликта  или
какой-то вины, поэтому мы и пытаемся  выяснить  причину.  Самый
лучший способ в этом случае -- гипнотерапия, однако здесь мы не
могли  успешно ее применить. Поэтому выбрали наркосинтез -- это
вид лечения наркотиками,  но,  честно  говоря,  опять  зашли  в
тупик.
     -- Так что же дальше?
     -- Время покажет. Боюсь, что теперь только время может все
выявить.  Мы попытаемся что-нибудь сделать и будем надеяться на
перемены. Пока что придется положить ее в больницу..."

     Крис отыскала Шарон  на  кухне  в  тот  момент,  когда  та
ставила  на  стол пишущую машинку. Шарон только что принесла ее
из детской. Уилли около раковины резала морковь для рагу.
     -- Шар,  это  ты  сунула  распятие  ей  под  подушку?   --
выпытывала Крис с напряжением в голосе.
     -- Что ты имеешь в виду? -- опешила Шарон.
     -- Ты не клала?
     -- Крис,  я  не  пойму,  о чем ты говоришь. Послушай, я же
тебе говорила еще в самолете: я  рассказала  Регане,  что  "бог
создал мир", и еще, возможно, о...
     -- Хорошо, Шарон, я тебе верю, но...
     -- Я тоже ничего не клала,-- проворчала Уилли.
     -- Но  ведь  кто-то  положил  его  туда,  черт  возьми! --
взорвалась Крис и тут  же  накинулась  на  Карла,  открывавшего
холодильник.
     -- Я  тебя  еще  раз спрашиваю: это ты положил распятие ей
под подушку? -- Голос ее почти срывался.
     -- Нет,  мадам,--  спокойно  возразил  Карл,   заворачивая
кусочки льда в полотенце. -- Нет. Не знаю никакого креста.
     -- Но этот идиотский крест не мог сам попасть туда! Кто-то
из вас  врет!  Отвечайте  все: кто сунул его туда?! Кто? -- Она
вдруг тяжело опустилась на стул и зарыдала, закрыв лицо руками.
     -- Простите меня, ради Бога, простите, я не соображаю, что
делаю,-- всхлипывала Крис. -- О боже, я ничего не понимаю!
     Уилли и Карл молча смотрели  на  нее.  Шарон  успокаивающе
дотронулась до ее шеи.
     -- Ну перестань. Все хорошо, все хорошо.
     Крис вытерла лицо рукавом.
     -- Да,  я  понимаю,  что  тот,  кто  это сделал, хотел как
лучше.

     "-- ...Послушайте, я вам снова и снова повторяю, вы  лучше
поверьте мне: я не отдам ее ни в какой сумасшедший дом!
     -- Это...
     -- Мне  не важно, как вы это называете! Но я должна видеть
ее все время!
     -- Тогда извините.
     -- Конечно! "Извините"! О боже! Сотня докторов, и все, что
вы мне можете сказать, это ваше идиотское..."

     Крис затянулась сигаретным дымом,  потом  нервно  затушила
бычок  и поднялась в спальню Реганы. В сумерках Крис разглядела
прямую фигуру, сидящую на стуле у кровати Реганы. "Что  он  тут
делает? -- удивилась она. -- Карл?"
     Крис  подошла ближе, но швейцарец даже не взглянул на нее,
продолжая пристально смотреть на девочку.
     Рука Карла была протянута вперед, касаясь лица Реганы. Что
у него в руке?
     Крис  приблизилась  к  кровати  и  различила   самодельный
компресс  со  льдом,  который  Карл  наспех  соорудил на кухне.
Швейцарец пытался охладить девочке лоб.
     Крис  была  тронута  и  с  удивлением  наблюдала  за  этой
картиной.  Заметив,  что  Карл не обращает на нее внимания и не
двигается, она повернулась и тихо вышла из комнаты...

     "...внешняя случайность, ведь одержимость редко  связывают
с  истерией,  поскольку  корни  синдрома  почти  всегда ведут к
самовнушению. Должно быть, ваша дочь  слышала  об  одержимости,
верила  в  нее, знала симптомы, поэтому сейчас ее подсознание и
воспроизводит синдром. Если это возможно  установить,  тогда  и
лечение надо проводить на основе самовнушения. В таких случаях,
мне  думается,  сыграло  бы на руку потрясение. Хотя, вероятно,
большинство терапевтов с этим не согласятся.
     Ну, и как я уже  говорил,  повлиять  может  любая  внешняя
случайность.  Поскольку  вы  возражаете  против  госпитализации
своей дочери, я...
     -- Говорите же, ради Бога, что "я"?
     -- Вы когда-нибудь слышали  о  ритуале  изгнания  дьявола,
миссис Макнейл?.."

     Книги в кабинете были для Крис лишь частью обстановки, она
не читала ни одной из них.
     Теперь  же  Крис  жадно  всматривалась  в названия, упорно
искала...

     "...специфический ритуал, во время  которого  раввины  или
священники  пытаются изгнать духа. В настоящее время сохранился
только у католиков. Для тех, кто считает себя  одержимым,  этот
ритуал   вполне   действенное   средство.   Обычно  этот  метод
срабатывает, здесь играет роль сила внушения. Вера  больного  в
одержимость  вызывает  синдром, и в той же мере вера в изгнание
беса  может  заставить  исчезнуть  все  признаки   одержимости.
Этот... ну вот, вы уже нахмурились. Ну, может быть, здесь будет
к   месту  рассказать  вам  об  австралийских  аборигенах.  Они
считают, что если какой-нибудь колдун  мысленно  на  расстоянии
пошлет  им  "луч  смерти", то они обязательно должны умереть. И
ведь в  самом  деле  умирают!  Ложатся  и  постепенно  умирают!
Единственное,  что иногда спасает их, это то же самое внушение:
аннулирующий луч, посланный другим колдуном!
     -- И вы хотите, чтобы я отвела ее к колдуну?
     -- Да. То есть  я  хочу  сказать,  что  ее  надо  показать
священнику.   Я   понимаю,  что  это  немного  странный  совет,
возможно, даже опасный, ведь мы не уверены в  том,  что  Регана
хоть  что-нибудь  знала раньше об одержимости, и в частности об
изгнании бесов. Как вы думаете, она могла об этом прочитать?
     -- Не думаю.
     -- Может быть, она видела это в кино? Или по телевизору?
     -- Нет.
     -- Может быть, читала Евангелие, Новый Завет?
     -- А почему вы об этом спрашиваете?
     -- Там есть упоминание об одержимых и о том,  как  Христос
изгонял бесов. Описание признаков одержимости.
     -- Нет.  Забудьте  об  этом.  Слышал  бы сейчас все это ее
отец..."

     Указательный палец Крис скользнул по корешкам книг. Ничего
нет. Ни Библии, ни Нового Завета, ни...
     Спокойствие!
     Ее взгляд вернулся к заглавию книги, стоящей в самом низу.
Это был один из томов о колдовстве, который  ей  прислала  Мэри
Джо  Пэррин.  Крис  достала  книгу и отыскала оглавление. Палец
заскользил вниз по странице.
     Вот!
     Название  главы  пульсом  отдалось  в  висках:  "Состояние
одержимости".
     Крис захлопнула книгу и прикрыла глаза. Она растерялась...
     Может быть... Может быть...
     Крис  открыла  глаза  и  медленно  побрела на кухню. Шарон
печатала на машинке. Крис показала ей книгу.
     -- Шар, ты прочитала это?
     Шарон продолжала печатать, не отрывая глаз от листа.
     -- Что именно прочитала? -- переспросила она.
     -- Книгу о колдовстве.
     -- Нет.
     -- Это ты ее отнесла в кабинет?
     -- Нет. Я вообще ее не трогала.
     -- А где Уилли?
     -- Ушла на рынок.
     Крис кивнула, что-то обдумывая. Затем поднялась в  спальню
Реганы и показала книгу Карлу.
     -- Карл, ты не ставил эту книгу в кабинет? На стеллаж?
     -- Нет, мадам.
     -- Может  быть, Уилли,-- пробормотала Крис, уставившись на
книгу. Смутные ужасные догадки начали мучить ее. Неужели  врачи
в  клинике  Бэрринджер были правы? Неужели это правда, и Регана
сама внушила себе психическое расстройство после  прочитанного?
Можно  ли  найти  здесь  описание  подобного  состояния? Что-то
специфическое, что присутствует и в поведении Реганы?
     Крис села за стол, открыла главу об одержимости  и  начала
искать:
     "Непосредственное  явление,  вытекающее  как  следствие
веры в бесов,  так  называемая  одержимость,--  состояние,  при
котором  люди считают, что их физическим и моральным поведением
руководит либо бес (наиболее часто в описываемый период),  либо
дух умершего человека. Это явление встречалось в истории во все
времена  и  по  всей территории земного шара. Его еще предстоит
объяснить. После тщательного  исследования  Траготта  Ойстраха,
впервые опубликованного в 1921 году, этот вопрос практически не
изучался.  Достижения  психиатрии  почти ничего не добавляют по
существу этого явления".
     Крис нахмурилась. После разговора с врачом у нее сложилось
другое впечатление.
     "Известно следующее: некоторые люди подвергались  таким
изменениям,  что  для окружающих они становились совсем другими
личностями. Менялись не только голос, манеры, выражение лица  и
характерные телодвижения, но и сам человек начинал чувствовать,
что  он  отличается  от своего прошлого "я", и осознавал, что у
него теперь иное имя (человеческое или  дьявольское)  и  другая
судьба..."
     Симптомы... Где же симптомы? -- нервничала Крис.
     "...В  малайском архипелаге, где одержимость до сих пор
-- обычное явление, вселившийся дух умершего  часто  заставляет
одержимого  повторять  жесты  усопшего,  подражать его голосу и
манерам до  такой  степени,  что  родственники  усопшего  часто
впадают  в истерику. Здесь можно столкнуться и с так называемой
квазиодержимостью   --   это   может    быть    либо    простое
надувательство,  либо  паранойя  или  истерия.  Проблема всегда
состояла лишь в том, как объяснить  явление,  и  самое  древнее
толкование   этому   --   вселение   духа.   Такое   толкование
подтверждали еще тем, что вселившаяся личность вела себя совсем
по-иному. В бесовской форме одержимости  "бес",  например,  мог
разговаривать на иностранном языке, неизвестном первой личности
или..."
     Вот!  Это  уже  кое-что!  Ее  бред!  Попытка воспроизвести
какой-то язык. Крис торопливо продолжала читать:
     "...или  проявление  парапсихологических  способностей,
например,  телекинеза:  перемещение предметов без использования
материальной силы..."
     Стук? Подпрыгивание кровати?
     "В случаях вселения духа умершего  происходят  и  такие
явления,    как   описанный   Ойстрахом   эпизод   с   монахом,
становившимся  во  время  приступов  одержимости  способным   и
одаренным  танцором,  хотя  до  заболевания  никогда и нигде не
танцевал.  Такие  явления  могут  быть  весьма   впечатляющими.
Психиатр  Юнг  после изучения сеансов одержимости мог дать лишь
частичное объяснение тем  явлениям,  которые  бесспорно  нельзя
симулировать..."
     Это уже звучало тревожно.

     "...И   Уильям  Джеймс,  величайший  психолог  Америки,
указывал  на  "правдоподобность"  духовного  объяснения   этого
явления,  после  того как тщательно изучил так называемое "Чудо
Вацека", девочку-подростка из Вацека в штате Иллинойс,  которую
нельзя  было  отличить от девочки по имени Мэри Рофф, умершей в
сумасшедшем доме двенадцать лет назад..."
     Крис, нахмурившись, читала и не слышала,  как  в  прихожей
раздался звонок. Она не слышала, как Шарон перестала печатать и
пошла открывать.
     "Обычно  считают,  что  демоническая  форма одержимости
восходит к истокам Христианства... На самом деле и одержимость,
и изгнание бесов появились задолго до времени  Христа.  Древние
египтяне,  а также жители древнейших цивилизаций Тигра и Ефрата
считали, что  физические  и  духовные  расстройства  вызываются
вторжением  в  организм  бесов.  Приводим  в  качестве  примера
заклинание против детских  болезней  в  Древнем  Египте:  "Уйди
прочь,  исчадье  тьмы, нос твой как крючок, а лицо наизнанку...
Ты пришел лобзать мое дитя... Ты не смеешь..."

     -- Крис?
     Увлекшись, она продолжала читать дальше:
     -- Шар, я занята.
     -- К тебе явился детектив по делу об убийстве.
     -- О боже, Шар, скажи ему... -- Крис задумалась.  --  Хотя
не надо. -- Она нахмурилась, все еще глядя в книгу. -- Не надо.
Пусть войдет. Пригласи его.
     Послышались шаги.
     Крис замерла в ожидании.
     Чего я жду?
     Детектив  вошел  вместе  с Шарон. Комкая в руках шляпу, он
сопел, почтительно склонившись немного вперед.
     -- Мне так неловко. Вы заняты, я вижу, вы  заняты.  Я  вас
побеспокоил.
     -- Ну, как ваши дела с миром?
     -- Очень плохо, очень плохо. А как ваша дочь?
     -- Никаких перемен.
     -- О,  извините,  мне ужасно неловко. -- Детектив неуклюже
топтался у стола. В глазах его проскальзывало  участие.  --  Вы
знаете, я бы вас никогда не стал беспокоить, у вас больна дочь,
это  так  неприятно.  Боже мой, когда моя Руфь болела, или нет,
нет, это была Шейла, моя младшая...
     -- Пожалуйста, присаживайтесь,-- перебила Крис.
     -- Да-да,  спасибо.  --  Киндерман  шумно  выдохнул  и   с
благодарностью уселся на стул напротив Шарон.
     Та опять принялась печатать письма.
     -- Извините,  так  на  чем вы остановились? -- возобновила
разговор Крис.
     -- Ах, да, моя дочь, у нее... ах, ну,  это  не  важно.  --
Детектив  сменил тему. -- Вы ведь заняты. А я тут лезу со своей
жизнью, хотя о ней можно было снять целый фильм. В самом  деле!
Это  просто невероятно! Если бы вы знали хоть половину из того,
что происходило в моей сумасшедшей семье! Я расскажу вам  всего
один  случай. Моя мама каждую пятницу готовила нам рыбный фарш.
Так всю неделю, понимаете, всю неделю никто  не  мог  помыться,
потому  что  моя  мамуля  запускала в ванну карпа, вот он там и
плавал себе целую неделю,  потому  что  моя  мама,  видите  ли,
считала,   что   это   очищает   его   организм   от  ядов!  Вы
приготовились? Потому что... Ах, ну ладно...  Этого  достаточно
-- Киндерман   вздохнул  и  махнул  рукой.  --  Иногда  полезно
посмеяться хотя бы для того, чтобы не расплакаться.
     Крис безразлично смотрела на детектива и ждала...
     -- Вы  читаете?  --  Киндерман  взглянула   на   книгу   о
колдовстве. -- Это нужно вам для фильма? -- поинтересовался он.
     -- Просто читаю.
     -- Нравится?
     -- Я только начала.
     -- Колдовство,--  пробормотал детектив. Вытянув голову, он
попытался прочитать название книги.
     -- В чем дело? -- рассердилась Крис.
     -- Да-да, извините. Вы заняты, я сейчас уйду.  Как  я  уже
говорил, я бы никогда не стал вас беспокоить, но тут...
     -- Что?
     Детектив стал серьезным и положил руки на стол.
     -- Понимаете, миссис Макнейл, мистер Дэннингс...
     -- Ну?
     -- Черт  побери!  --  яростно  воскликнула  Шарон и вынула
испорченное письмо из машинки. Она скомкала его  и  швырнула  в
корзину для бумаг, стоящую около Киндерма-на.
     -- О,   извините,--   осеклась   Шарон,  заметив,  что  ее
внезапная вспышка гнева перебила их разговор.
     Крис и Киндерман смотрели на нее.
     -- Вы -- мисс Фенстер? -- обратился к Шарон Киндерман.
     -- Спенсер,-- поправила Шарон и отодвинула стул, собираясь
встать и поднять листок.
     -- Не   беспокойтесь,   не   беспокойтесь,--   затараторил
Киндерман, нагибаясь и поднимая скомканный листок.
     -- Спасибо,-- поблагодарила Шарон.
     -- Ничего. Извините, вы -- секретарь?
     -- Шарон, это...
     -- Киндерман,-- напомнил детектив. -- Уильям Киндерман.
     -- Ну да. А это Шарон Спенсер.
     -- Рад  познакомиться,--  кивнул  Киндерман блондинке. Она
положила руки на машинку и с любопытством рассматривала его. --
Возможно, вы нам поможете,-- добавил детектив. -- В ночь гибели
мистера Дэннингса вы ушли в аптеку  и  оставили  его  одного  в
доме, верно?
     -- Не совсем. Оставалась еще Регана.
     -- Это моя дочь,-- пояснила Крис.
     Киндерман продолжал задавать вопросы Шарон.
     -- Он пришел повидать миссис Макнейл?
     -- Да.
     -- Он считал, что она скоро придет?
     -- Я ему сказала, что она должна вернуться очень скоро.
     -- Очень хорошо. А когда вы ушли? Вы этого не помните?
     -- Надо  подумать.  Я  смотрела новости, поэтому... Ну да,
верно. Я помню еще  разозлилась,  когда  аптекарь  заявил,  что
рассыльный мальчик уже ушел домой. Я тогда еще сказала: "Ну-ну,
а  всего-то  шесть  тридцать". Значит, Бэрк пришел через десять
или двадцать минут после моего разговора.
     -- Значит,-- подытожил детектив,-- он пришел сюда где-то в
6.45.
     -- А что все это значит? -- заволновалась Крис, чувствуя в
душе растущее напряжение.
     -- Понимаете, тут возникает вопрос,  миссис  Макнейл,--  с
хрипотцой  в голосе произнес Киндерман, поворачиваясь к ней. --
Приехать в дом, скажем, без четверти семь и  уйти  всего  через
двадцать минут...
     -- Ну  и  что?  Это  же Бэрк,-- возразила Крис. -- На неге
похоже.
     -- А похоже ли  на  мистера  Дэннингса,--  поинтересовался
Киндерман,-- посещать бары на М-стрит?
     -- Нет.
     -- Я так и думал. Я просто проверил. А имел ли он привычку
ездить  в  такси?  Обычно  он  вызывал  машину  из  дома, когда
собирался уходить?
     -- Да.
     -- Тогда приходится задуматься, зачем же он разгуливал  по
лестнице.  Удивительно  и  то,  что  в таксопарках нет записи о
заказе в тот вечер из этого дома,-- добавил Киндерман. -- Кроме
той, где зафиксировано, что  таксист  заехал  за  мисс  Спенсер
ровно в шесть сорок семь...
     -- Я  ничего  не  знаю,--  пробормотала Крис. Голос ее был
бесцветным... Она ждала...
     -- Вы же знали  об  этом!  --  крикнула  детективу  Шарон,
потрясенная его словами.
     -- Да, простите меня,-- извинился детектив. -- Однако дело
теперь приняло серьезный оборот.
     Крис часто задышала, не сводя с Киндермана глаз.
     -- В   каком  смысле?  --  пролепетала  она  неестественно
писклявым голосом.
     Детектив уперся подбородком в кулаки,  все  еще  сжимающие
скомканный листок.
     -- Судя   по   отчету   патологоанатома,  миссис  Макнейл,
вероятность случайной гибели исключена... Однако...
     -- Вы хотите сказать, что его убили? -- Крис напряглась.
     -- Положение... Я понимаю, это очень неприятно.
     -- Продолжайте.
     -- Положение его головы и определенные травмы мышц шеи...
     -- О боже! -- вскрикнула Крис.
     -- Да. Это неприятно. Извините. Мне  ужасно  неловко.  Но,
понимаете,  в  таком  состоянии  --  детали можно упустить -- в
таком состоянии тело мистера Дэннингса могло оказаться,  только
пролетев  определенное  расстояние,  ну,  скажем,  двадцать или
тридцать футов. И только потом оно  должно  было  скатиться  по
лестнице.  Так  что  вполне  вероятно,  что... Но, позвольте, я
сначала спрошу вас...
     Детектив повернулся к нахмурившейся Шарон.
     -- Когда вы ушли, мистер Дэннингс был здесь? С девочкой?
     -- Нет, он был внизу... В кабинете.
     -- Может ли ваша дочь вспомнить,-- Киндерман повернулся  к
Крис,-- был ли в тот вечер мистер Дэннингс в ее комнате?
     Была ли она когда-нибудь вообще с ним наедине?
     -- А  почему  вы  об  этом спрашиваете? Нет, я же говорила
раньше: ей дали сильное успокоительное и...
     -- Да-да, вы мне говорили,  это  верно,  я  вспомнил.  Но,
может быть, она проснулась. Ведь это возможно?
     -- Нет. И потом...
     -- Когда  мы  с вами разговаривали в прошлый раз, она тоже
спала после успокоительного?
     -- Да, она действительно спала,-- вспомнила  Крис.  --  Ну
так что?
     -- Мне показалось, что в тот день я видел ее у окна.
     -- Вы ошиблись. Киндерман пожал плечами:
     -- Может быть, может быть, я не уверен.
     -- Послушайте, почему вы все это спрашиваете? -- вымолвила
наконец Крис.
     -- Видите  ли,  есть  вероятность,  как я уже говорил, что
покойный напился до такой степени, что споткнулся  и  выпал  из
окна спальни вашей дочери.
     Крис отрицательно покачала головой:
     -- Этого  никак не могло случиться. Во-первых, окно всегда
закрыто, а во-вторых, Бэрк  был  всегда  пьяный,  но  при  этом
всегда аккуратный и осторожный. Ведь так, Шар?
     -- Так.
     -- Бэрк   даже   работал   "под  мухой".  Как  же  он  мог
споткнуться и выпасть из окна?
     -- Может быть, вы еще кого-нибудь ждали в  тот  вечер?  --
спросил Киндерман.
     -- Нет.
     -- Может  быть,  у  вас  есть  друзья, которые заходят без
звонка?
     -- Только Бэрк,-- уверила его Крис. -- А что?
     Детектив   опустил   голову   и,    нахмурившись,    начал
разглядывать смятый листок в руках.
     -- Странно...   это   так   загадочно.  Покойный  приходит
навестить вас, остается только на двадцать  минут,  уходит,  не
встретив  вас,  и  при  этом  оставляет тяжело больную девочку.
Говоря точнее, миссис Макнейл, вы исключаете, что он мог упасть
из окна. Кроме того, после падения он  не  мог  получить  такие
травмы шеи. Такое происходит в одном случае из тысячи...
     Детектив указал на книгу о колдовстве.
     -- Вы читали в этой книге про ритуальные убийства?
     Крис  отрицательно  покачала головой. Предчувствие сковало
ее.
     -- Может быть, не в этой книге,-- засомневался  Киндерман.
-- Однако  простите  меня, я упомянул об этом просто так, чтобы
вы лучше подумали. Ведь бедного Дэннингса  нашли  со  свернутой
шеей.  Именно  подобным образом совершаются ритуальные убийства
так называемыми бесами, миссис Макнейл.
     Крис побледнела.
     -- Какой-то   сумасшедший   убил   мистера    Дэннингса,--
продолжал  детектив,  пристально глядя на Крис. -- Сначала я не
говорил этого,  чтобы  не  расстраивать  вас.  И,  кроме  того,
теоретически  это  мог быть и несчастный случай. Но лично я так
не думаю. Это мое мнение. Моя догадка. Я считаю, что  его  убил
очень сильный человек. Это раз. Трещины на черепе -- это два. И
еще  разные  мелочи, о которых я говорил, допускают возможность
того факта, что покойного убили,  а  потом  столкнули  из  окна
комнаты  вашей дочери. Это могло произойти, если кто-то зашел к
вам в промежутке между уходом мисс Спенсер  и  вашим  приходом.
Поэтому я и спрашиваю еще раз: кто мог зайти?
     -- О  боже,  подождите  секунду!  -- потрясенно прошептала
Крис срывающимся голосом.
     -- Да-да, извините... Это так неприятно. Возможно, я вовсе
не прав, признаю... Но вы подумайте. Кто? Кто мог зайти?
     Крис опустила голову и,  нахмурившись,  задумалась.  Потом
взглянула на Киндермана.
     -- Нет. Не могу никого вспомнить.
     -- Может  быть,  тогда  вы,  мисс  Спенсер?  --  обратился
детектив к Шарон. -- Кто-нибудь к вам сюда приходит?
     -- О нет, никто,-- удивилась Шарон, широко раскрыв глаза.
     Крис повернулась к ней:
     -- А твой жокей знает, где ты работаешь?
     -- Жокей? -- переспросил Киндерман.
     -- Это ее друг,-- пояснила Крис.
     Шарон отрицательно покачала головой.
     -- Он никогда не приходил сюда. Кроме того, в тот вечер он
был в Бостоне. У них там какой-то съезд.
     -- Он торговец?
     -- Нет, адвокат.
     Детектив опять повернулся к Крис.
     -- А ваши слуги? У них бывают посетители?
     -- Нет. Никогда.
     -- Может  быть,  вы  ждали  в  тот   день   посылку?   Или
какой-нибудь пакет?
     -- Я об этом ничего не знаю. А что?
     -- Мистер  Дэннингс  был  --  о  мертвых плохо не говорят,
царство ему небесное,-- но, как вы выразились, "под  мухой".  В
этом  состоянии  он был, ну, скажем, вспыльчив, возможно, мог к
чему-нибудь придраться и разозлить человека,  в  данном  случае
посыльного,  который зашел для того, чтобы передать вам что-то.
Вы никого не ждали? Может быть, белье из чистки? Или что-нибудь
из магазинов? Какой-нибудь сверток?
     -- Я действительно не знаю,--  недоумевала  Крис.  --  Все
приносит Карл.
     -- Да, я понимаю.
     -- Хотите спросить его?
     Детектив  вздохнул  и откинулся на спинку стула, засовывая
руки  в  карманы  пальто.  Он  хмуро  уставился  на   книгу   о
колдовстве.
     -- Не  важно,  не  важно. Это было давно. У вас ведь очень
больна дочь, и, пожалуйста, не волнуйтесь. Очень рад был с вами
познакомиться, мисс Спенсер.
     -- Я тоже. -- Шарон слегка кивнула.
     -- Загадочно,-- покачал  головой  Киндерман.  --  Странно.
Извините меня, я потревожил вас впустую.
     -- Ничего,  я  провожу  вас  до  двери,-- предложила Крис,
думая о чем-то своем.
     -- Не беспокойтесь.
     -- Мне нетрудно.
     -- Ну, если вы настаиваете. Кстати, один шанс на  миллион,
я  понимаю,  но ваша дочь,-- может быть, вы спросите ее, видела
ли она мистера Дэннингса в своей комнате в тот вечер?
     Крис шла, сложив руки.
     -- Послушайте,  прежде  всего  у  него  не   было   причин
подниматься к ней.
     -- Я  понимаю, я все понимаю, это верно. Но ведь если бы в
свое время английские ученые не задали вопрос: "А  что  это  за
грибок?"  --  у  нас сегодня не было бы пенициллина. Не так ли?
Пожалуйста, спросите ее. Вы спросите?
     -- Когда она достаточно поправится. Да, я спрошу.
     -- Я не хотел огорчать вас... -- Они уже подошли к входной
двери,  когда  Киндерман  вдруг  замялся  и  в  нерешительности
приложил  пальцы  к  губам:  --  Вы  знаете,  мне очень неловко
просить вас, однако...
     Крис напряглась в ожидании очередного удара.  Предчувствие
опять неприятно защекотало где-то внутри.
     -- Что такое?
     -- Для  моей  дочери...  не  могли бы вы дать автограф? --
Детектив покраснел, и Крис чуть не рассмеялась от облегчения.
     -- О, конечно. Где карандаш? -- засуетилась она.
     -- Вот он! --  Киндерман  одной  рукой  вынул  из  кармана
пальто замусоленный карандашный огрызок, а другой -- из пиджака
-- визитную карточку. -- Она будет так благодарна.
     -- Как  ее  зовут?  --  спросила  Крис, прижимая визитку к
двери и приготовившись надписать ее.
     Последовало  какое-то  непонятное   замешательство.   Крис
слышала  за  спиной  только  тяжелое дыхание. Она обернулась на
детектива и заметила в его глазах смятение.
     -- Я солгал,-- выдавил он наконец. -- Это для меня.
     Киндерман уставился на визитку и покраснел.
     -- Напишите: "Уильяму".
     Крис уставилась на него  с  неожиданной  и  чуть  заметной
нежностью,   потом,  взглянув  на  обратную  сторону  карточки,
написала: "Уильям Ф. Киндерман, я люблю вас!" -- и расписалась.
     -- Вы очень милая женщина,-- заметил детектив, не глядя на
Крис, и засунул карточку в карман.
     -- А вы очень милый мужчина.
     Киндерман покраснел еще сильнее.
     -- Нет, я не милый. Я надоедаю. Не обращайте  внимания  на
то, что я здесь наговорил. Это так неприятно. Забудьте об этом.
Думайте только о вашей дочери. Только о дочери.
     Крис кивнула, и подавленное настроение опять захватило ее,
как только Киндерман вышел на крыльцо.
     -- Но вы спросите ее? -- напомнил детектив, повернувшись к
Крис.
     -- Да,-- прошептала Крис. -- Я обещаю. Я спрошу.
     -- До свидания. Будьте осторожны.
     Крис еще раз кивнула и добавила:
     -- И вы тоже.
     Она  закрыла  дверь.  И  тут  же опять открыла ее, услышав
стук.
     -- Как  неприятно.  Я  так  вам  надоел.  Я  забыл  у  вас
карандаш. -- Его лицо выражало смущение.
     Крис обнаружила у себя в руках огрызок, слабо улыбнулась и
отдала его Киндерману.
     -- И еще... -- Он колебался. -- Это бесполезно, я понимаю,
я уже  надоел,  но  все же я не усну спокойно, если буду знать,
что где-то сумасшедший или наркоман гуляет на свободе.  Как  вы
думаете,  мог  бы  я  поговорить  с мистером Энгстромом? Насчет
доставок... По поводу доставок на дом. Мне, пожалуй,  следовало
бы это сделать.
     -- Конечно, входите,-- чуть слышно проговорила Крис.
     -- Нет,  вы  заняты. Этого достаточно. Я могу поговорить с
ним здесь. Здесь хорошо.
     Он прислонился к перилам.
     -- Если  вы  так  настаиваете...  --  Крис  едва   заметно
улыбнулась. -- Он с Реганой. Я его сейчас пришлю.
     Крис  поспешно  закрыла  дверь.  Через  минуту  на крыльцо
шагнул Карл. Высокий и статный, он смотрел на Киндермана прямым
холодным взглядом.
     -- Да?
     -- Вы имеете право не отвечать мне,-- начал Киндерман, так
же прямо глядя ему в глаза. -- Если вы не  воспользуетесь  этим
правом,  то все, что вы скажете, может быть использовано против
вас на суде. У вас есть  право  переговорить  с  адвокатом  или
пригласить  адвоката на допрос. Если вы желаете иметь адвоката,
но не имеете средств,  вам  будет  назначен  адвокат  бесплатно
перед допросом. Вы поняли?
     Птицы   щебетали   в   густой  листве  деревьев,  и  гудки
автомобилей с М-стрит доносились сюда приглушенно, как жужжание
пчел на дальнем лугу. Взгляд Карла  не  изменился.  Он  коротко
бросил:
     -- Да. -- Вы отказываетесь от права молчать?
     -- Да.
     -- Вы   хотите   отказаться  и  от  права  переговорить  с
адвокатом или пригласить его на допрос?
     -- Да.
     -- Вы утверждали ранее,  что  28  апреля,  в  день  смерти
мистера Дэннингса, вы посетили кинотеатр "Крэст"?
     -- Да.
     -- В котором часу вы вошли в кинотеатр?
     -- Я не помню.
     -- Вы  утверждали,  что  ходили на шестичасовой сеанс. Это
поможет вам вспомнить?
     -- Да. На шестичасовой сеанс. Я вспомнил.
     -- Вы смотрели эту картину с самого начала?
     -- Да.
     -- И ушли после окончания фильма?
     -- Да.
     -- Не раньше?
     -- Нет, я досмотрел до конца.
     -- После  этого  вы  сели  в  транзитный   автобус   перед
кинотеатром  и  сошли  на пересечении М-стрит и Висконсин-авеню
приблизительно в 9.20 вечера?
     -- Да.
     -- И пошли домой пешком?
     -- И пошел домой пешком.
     -- И были дома примерно в 9.30?
     -- Я был дома ровно в 9.30.
     -- Вы в этом уверены?
     -- Да, я посмотрел на часы. Абсолютно уверен.
     -- Так вы досмотрели фильм до самого конца?
     -- Да, я уже сказал.
     -- Ваши  ответы   записываются   на   магнитофон,   мистер
Энгстром, и я хочу, чтобы вы были уверены в том, что говорите.
     -- Я уверен.
     -- Вы  помните  ссору  между  служащим кинотеатра и пьяным
зрителем, происшедшую за пять минут до окончания фильма?
     -- Да.
     -- Вы мне не можете назвать причину этого недоразумения?
     -- Этот мужчина напился и мешал другим.
     -- И чем все кончилось?
     -- Выставили. Его выставили из кинотеатра.
     -- А  ведь  никакой  ссоры  не  было.  А  помните  ли   вы
вынужденную  паузу  по  техническим  причинам, она продолжалась
примерно 15 минут, и фильм был прерван.
     -- Нет.
     -- Вы помните, как возмущались зрители?
     -- Нет. Никакой паузы не было.
     -- Вы уверены?
     -- Ничего не было.
     -- Было, и это записано в  журнале  киномеханика,  поэтому
фильм  кончился  в  тот  вечер  не в 8.40, а примерно в 8.55, а
значит, самый первый  автобус,  который  смог  вас  довезти  до
пересечения  М-стрит  и Висконсин-авеню, подошел не в 9.20, а в
9.45. Дома вы могли быть не ранее чем без пяти десять, а  не  в
9.30,  что подтвердила и миссис Макнейл. Теперь не смогли бы вы
объяснить это загадочное несоответствие?
     -- Нет.
     Несколько секунд детектив  молча  разглядывал  его,  потом
вздохнул и, опустив голову, выключил магнитофон, спрятанный под
подкладку пальто.
     -- Мистер  Энгстром,--  проникновенно  начал Киндерман. --
Возможно, совершено серьезное преступление. Вы под подозрением.
Мистер Дэннингс оскорблял  вас,  я  узнал  об  этом  из  других
источников.   Очевидно   и   то,   что   вы  говорили  неправду
относительно места  вашего  пребывания  в  момент  его  смерти.
Иногда  случается  --  все  мы  люди,  почему  бы и нет? -- что
женатый человек оказывается в таком месте,  о  котором  ему  не
хотелось бы упоминать. Вы заметили, я устроил все так, чтобы мы
разговаривали с вами наедине? Теперь я не записываю. Магнитофон
выключен. Вы можете доверять мне. Если уж получилось, что в тот
вечер  вы  были  не  с  женой,  а  с другой женщиной, вы можете
сказать мне об этом, я проверю  ваше  алиби,  и  вы  не  будете
больше  на  подозрении,  а  ваша  жена... она ничего не узнает.
Скажите, где вы были в тот момент, когда умер Дэннингс?
     На секунду в глубине глаз швейцарца  что-то  блеснуло,  но
тут же пропало.
     -- В кино! -- упорно настаивал на своем Карл.
     Детектив  пристально смотрел на него. В тишине было слышно
только его сиплое дыхание. Шли секунды...
     -- Вы меня арестуете? --  разорвал  наконец  тишину  Карл.
Голос его слегка дрожал.
     Детектив  не  ответил  и продолжал, не мигая, разглядывать
швейцарца. Карл собрался что-то сказать, но детектив неожиданно
спустился с крыльца и направился к полицейской машине,  засунув
руки в карманы.
     Карл  бесстрастно  и  спокойно  наблюдал за ним с крыльца.
Киндерман открыл дверцу машины, достал  пачку  салфеток,  вынул
одну  и высморкался, безразлично уставившись на реку. Потом сел
в машину и даже не оглянулся. Карл  взглянул  на  свою  руку  и
заметил, что она дрожит. Когда захлопнулась входная дверь, Крис
стояла  у  стойки  бара в кабинете и наливала водку в стакан со
льдом. Она услышала шаги. Карл  поднимался  по  лестнице.  Крис
взяла  стакан и медленно направилась в кухню, помешивая напиток
указательным пальцем. Она шла  и  ничего  вокруг  не  замечала.
Что-то  вокруг  пугающе  изменилось.  Ужас  просачивался  в  ее
сознание. Что там, за дверью? Что это?
     Не смотри!
     Крис вошла на кухню, села за стол и отхлебнула из стакана.
"Я считаю, что его убил очень сильный человек..."
     Взгляд ее упал на книгу о колдовстве.
     Что-то...
     Шаги. Это Шарон. Вернулась  из  спальни  Реганы.  Вот  она
вошла. Села за машинку. Вставила чистый лист бумаги в каретку.
     -- Что-то...
     -- Довольно-таки  неприятно,-- пробормотала Шарон, опустив
пальцы на клавиатуру и рассматривая стенограмму, лежащую рядом.
     Тишина.   Что-то   тяжелое   зависло   в   воздухе.   Крис
отсутствующе продолжала пить.
     Шарон   нарушила   тишину.  С  напряжением  в  голосе  она
произнесла:
     -- Сейчас  развелось  много  хиппи  в  районе  М-стрит   и
Висконсин.  Разные  оккультисты.  Полиция  называет  их  "адовы
собаки". Я подумала, может быть, Бэрк...
     -- О Боже, Шар! Забудь об этом, прошу тебя! --  взорвалась
Крис. -- Я должна думать сейчас только о Рэгс! Ты понимаешь?
     Шарон   повернулась   к  машинке  и  застучала  с  бешеной
скоростью. Потом резко поднялась и вышла из кухни.
     -- Я пойду погуляю,-- холодно бросила она.
     -- Ради   бога,   держись   подальше   от   М-стрит!    --
напутствовала Крис и опять уставилась на книгу.
     -- Ладно!
     -- И от Н-стрит тоже!
     Крис слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она
вздохнула  и почувствовала, что жалеет о том, что произошло. Но
вспышка сняла напряжение, не полностью, конечно.
     Крис попыталась сосредоточиться на книге. Она нашла место,
где остановилась, с нетерпением принялась пробегать страницу за
страницей, отыскивая описание симптомов  Реганы:  "...бесовская
одержимость...   синдром...   случай   с  8-летней  девочкой...
ненормально... четыре взрослых человека едва могли удержать..."
     Перевернув очередную страницу, Крис уставилась  на  нее  и
застыла.
     Она услышала шум. Это Уилли вернулась с продуктами.
     -- Уилли?.. Уилли?.. -- срывающимся голосом позвала Крис.
     -- Да, мадам,-- отозвалась Уилли, ставя на пол сумки.
     Не глядя на нее, Крис подняла книгу.
     -- Это ты положила книгу в кабинет, Уилли?
     Уилли  взглянула  на  книгу и кивнула, потом повернулась и
принялась разгружать сумки.
     -- Уилли, где ты ее нашла?
     -- Наверху, в спальне,-- ответила Уилли.
     Она засовывала в холодильник бекон.
     -- Когда ты ее там нашла? -- продолжала допытываться Крис,
не отрывая взгляда от страниц.
     -- После того как все уехали в больницу,  мадам,  когда  я
пылесосила в спальне Реганы.
     -- Ты уверена?
     -- Уверена, мадам.
     Крис  застыла. Взгляд ее замер, дыхание остановилось. В ее
памяти болезненно четко вспыхнула картина  того  вечера,  когда
умер  Дэннингс.  Она  ясно  вспомнила  открытое  окно в спальне
Реганы. Что-то совсем знакомое шевельнулось в ее  мозгу,  когда
она  взглянула на первую страницу книги. По всей длине страницы
была аккуратно оторвана тоненькая полоска бумаги.
     Крис дернулась, услышав наверху  в  спальне  Реганы  звуки
возни.
     Стук,  очень  частый, с мощнейшим резонансом, будто кто-то
кувалдой молотил в комнатах!
     Истошный крик Реганы, ее испуганный, умоляющий голос!
     Карл! Это Карл что-то со злостью кричит Регане.
     Крис выскочила из кухни.
     О Бог мой, что там происходит?
     Обезумев,  она  бросилась  к  лестнице  в  спальню.   Крис
услышала  удар.  Кто-то  споткнулся,  кто-то рухнул на пол, как
тяжелый мешок.
     Раздался крик Реганы:
     -- Нет! Нет! Прошу тебя, нет!  --  и  потом  жуткий  голос
Карла. Нет-нет, это не Карл! Там кто-то еще!
     Крис  пролетела через холл, задыхаясь, ворвалась в спальню
и замерла в ужасе. Невероятные удары сотрясали стены. Карл  без
сознания   лежал   около  письменного  стола.  Девочка  волчком
вертелась на кровати, а  кровать  подпрыгивала  и  тряслась.  В
руках  Регана  сжимала белое костяное распятие и направляла его
во влагалище, с ужасом уставившись на  крест.  Ее  глаза  почти
вылезли  из  орбит от страха, все лицо было перепачкано кровью,
сочащейся из носа, трубка для питания валялась рядом.
     -- Я прошу тебя! Нет! Ну, пожалуйста! -- кричала  девочка,
а  руки  все ближе придвигали крест. Казалось, она изо всех сил
пытается оттолкнуть распятие, но не может.
     -- Ты сделаешь  то,  что  я  говорю,  мерзавка!  Ты
сделаешь это!
     Ужасный  бас,  эти  жуткие  слова  шли от Реганы, голос ее
вдруг стал низким  и  грубым,  свирепыми  яростным,  и  в  одно
мгновение  выражение  ее лица изменилось, превратившись в дикую
бесовскую маску, виденную Крис на сеансе гипноза. И теперь лицо
и голос менялись  с  невероятной  скоростью.  Оглушенная,  Крис
продолжала смотреть.
     -- Нет!
     -- Ты сделаешь это!
     -- Прошу тебя!
     -- Ты сделаешь это, или я убью тебя!
     -- Прошу тебя!
     Глаза  Реганы раскрылись еще шире, она невидяще уставилась
перед собой, отступив перед  какой-то  страшной  неизбежностью,
открыла рот и закричала с неистовым отчаянием. Потом черты беса
опять проявились на лице Реганы, комната наполнилась зловонием,
и  стало  очень  холодно, казалось, что этот холод шел от стен.
Удары прекратились, и  пронзительный  крик  девочки  перешел  в
грудной,  захлебывающийся  злобный  крик  ликующего победителя.
Регана ткнула распятие во влагалище и яростно начала  глубже  и
глубже  вонзать его, при этом она свирепо приговаривала все тем
же низким, оглушительным басом:
     -- Теперь ты моя, ты моя, вонючая скотина!
     Крис не могла пошевелиться, а Регана яростно бросилась  на
мать.  Лицо ее изменилось до неузнаваемости, она вытянула руку,
схватила Крис за волосы и дернула вниз.
     -- А-а-а! Мамаша маленькой хрюшки! --  пророкотал  тот  же
низкий  голос.  -- А-а-а-а! -- Затем рука, вцепившаяся в голову
Крис, дернулась вверх, а другая сильно ударила ее в грудь. Крис
отлетела от кровати и стукнулась  головой  о  стену,  а  Регана
продолжала злобно хохотать.
     Крис  в полуобморочном состоянии лежала на полу, перед ней
мелькали какие-то лица,  раздавались  непонятные  звуки.  Перед
глазами  вертелось  что-то  бесформенное,  расплывчатое, в ушах
шумело и свистело. Крис пыталась встать, но  это  ей  никак  не
удавалось.  Она  посмотрела  на  заляпанную  кровью кровать, на
дочь, лежащую к ней спиной, и поползла мимо  Карла  к  кровати.
Вдруг  Крис  съежилась  и  подалась  назад. Она разглядела, как
голова   дочери   начала   медленно    поворачиваться    вокруг
неподвижного   туловища,  все  круче  и  круче,  пока  Крис  не
показалось, что голова повернулась на 180‡
     -- Ты  знаешь,  что  она  сделала,  твоя  трахнутая
девка? -- захихикал знакомый голос.
     Крис  взглянула  на  это  безумное  ухмыляющееся  лицо, на
пересохшие растрескавшиеся губы,  на  лисьи  глаза  и  потеряла
сознание.



 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [3]