Изгоняющий дьявола - Блэтти Уильям Питер - страница 5 - Bookorbita.com

Повесив трубку, Каррас быстро переоделся в свитер и брюки цвета хаки. Сверху он надел черный плащ и застегнул его на все пуговицы. Посмотрев на себя в зеркало, он нахмурился. Так выглядят только священники и полицейские. В их одежде всегда найдется какая-нибудь деталь, сразу указывающая на профессию. Каррас расстегнул плащ, снял черные ботинки и надел белые теннисные тапочки. Он сел в машину Крис и поехал в Росслин. Остановившись у светофора перед мостом, Дэмьен выглянул из окна и обомлел. Из черной полицейской машины на 35-й улице перед винным магазином Дикси выходил Карл. За рулем машины сидел Киндерман. Загорелся зеленый свет. Каррас дал полный ход и вырвался вперед. Он въехал на мост и глянул в зеркальце заднего вида. Видели они его или нет? Вряд ли. Но почему они были вместе? Что это: чистая случайность? Или тоже связано с Реганой? Забудь об этом! Нельзя все время думать об одном и том же. Каррас припарковал машину у больницы и принялся разыскивать кабинет Кляйна. Доктор был занят, но медсестра передала Каррасу электроэнцефалограмму. В отдельном кабинете Дэмьен, пропуская между пальцев длинную узкую полоску бумаги, изучал результат ЭЭГ. Вскоре к нему присоединился Кляйн. -- Доктор Каррас? -- Да. Рад с вами познакомиться. -- Я -- доктор Кляйн. Как дела у девочки? -- Ей лучше. -- Рад слышать. Каррас вернулся к изучению рисунка. Кляйн водил пальцем по зигзагообразной линии. -- Видите? Волны очень ритмичные. Никаких отклонений. -- Да, вижу,-- Каррас нахмурился. -- Очень любопытно. -- Любопытно? Если учитывать, что мы имеем дело с истерией... -- Я полагаю, что это пока малоизвестно,-- пробормотал Каррас, продолжая рассматривать ленту. -- Бельгиец Айтека обнаружил, что при истерии наблюдаются довольно странные колебания волн на рисунке. Очень незначительные, но постоянные изменения. Я искал их здесь, но пока не смог найти. Кляйн ухмыльнулся: -- Ну и что? Каррас посмотрел в его сторону: -- Но все-таки, когда вы делали ЭЭГ, у нее было расстройство? -- Да, было. Я бы сказал, что было. То есть, конечно же, было. -- Неужели вас не поразило то, что результаты получились идеальные? Даже в нормальном состоянии субъекты способны менять рисунок волн в пределах допустимого, а у Реганы было расстройство. Можно было логически предположить, что на ЭЭГ появятся колебания. Если... -- Доктор, миссис Симмонс нервничает,-- перебила его медсестра, открывая дверь. -- Да-да, иду,-- вздохнул Кляйн. Медсестра поспешно удалилась. Кляйн шагнул к выходу и обернулся: -- Кстати, об истерии,-- сухо вставил он. -- Извините, мне надо бежать. Кляйн закрыл за собой дверь. Каррас услышал его торопливые шаги. Потом стало слышно, как в приемной открылась дверь, и оттуда донесся голос: -- Ну, как мы себя сегодня чувствуем, миссис?.. Дверь закрылась. Каррас вернулся к бумажной ленте, досмотрел ее, свернул, перевязал и вернул медсестре в приемной. Что-то есть. Об этом он мог упомянуть в разговоре с епископом. Каррас мог утверждать, что у Реганы не истерия, а значит, она, возможно, одержима. С другой стороны, ЭЭГ порождала еще одну загадку: почему на ней не было отклонений? Совсем никаких?! Священник возвращаются к дому Крис, но у дорожного знака на углу 35-й улицы и Проспект-стрит сердце его екнуло: между знаком и домом иезуитов стояла машина Киндермана. Детектив сидел в машине один, высунув из окна локоть и уставившись прямо перед собой. Каррас нашел свободное место, припарковал машину и запер ее. Неужели он наблюдает за домом? Призрак Дэннингса вновь отчетливо встал перед его глазами. Неужели Киндерман думает, что Регана... Спокойно. Не спеши. Спокойно. Священник подошел к машине и нагнулся к окошку: -- Здравствуйте, лейтенант. Детектив быстро обернулся, удивленно посмотрел на него, а потом расплылся в улыбке: -- А, отец Каррас. Успокойся! Каррас почувствовал, что ладони у него увлажнились и похолодели. Спокойней. Не показывай ему, что ты волнуешься! Спокойней! -- С вас сейчас штраф возьмут, вы это знаете? По будням с 4 до 6 здесь запрещена остановка. -- Не важно,-- засопел Киндерман. -- Я ведь разговариваю со священником. А здесь все полицейские набожные. -- Как у вас дела? -- Говоря откровенно, отец Каррас, так себе. А у вас? -- Не могу пожаловаться. Вы так и не раскрыли то дело? -- Какое дело? -- Смерть режиссера. -- А, это... -- Детектив махнул рукой. -- Лучше не спрашивайте. Послушайте, а что вы делаете сегодня вечером? Вы не заняты? У меня есть пропуск в "Крэст". Там сейчас идет "Отелло". -- А кто играет? -- Дездемону -- Молли Пайкон, а Отелло -- Лео Фукс. Вы довольны? Это же Шекспир! Какая разница, кто играет! Так вы идете? -- Боюсь, что нет. У меня очень много работы. -- Вижу. Извините, но выглядите вы отвратительно. Засиживаетесь допоздна? -- Я всегда выгляжу отвратительно. -- А сейчас хуже обычного. Бросьте свои дела! Один вечер можно и отдохнуть. Пойдемте! Каррас решил проверить Киндермана: -- А вы уверены, что именно эти актеры в главных ролях? Мне помнится, что сейчас на экранах идет картина с участием Крис Макнейл. Детектив не отреагировал: -- Нет, я уверен. Там идет "Отелло". -- Кстати, что вас привело в наши места? -- Я приезжал специально из-за вас, хотел пригласить в кино. -- Да, конечно, гораздо проще приехать, чем позвонить по телефону,-- съязвил Каррас. Детектив невинно поднял брови и развел руками. -- Ваш номер был занят. Иезуит молча уставился на него. -- Что случилось? -- спустя мгновение поинтересовался Киндерман. Каррас с мрачным видом просунул внутрь машины руку и приподнял Киндерману веко. Осмотрел глаз. -- Не знаю. Вы ужасно выглядите. У вас может развиться мифомания. -- Я не знаю, что это такое,-- проговорил Киндерман, когда Каррас убрал руку. -- Это серьезно? -- Не смертельно. -- Но что это? Я умираю от любопытства. -- Загляните в справочник,-- посоветовал Каррас. -- Не будьте злюкой. Я некоторым образом на страже закона и могу вас задержать. Вы это понимаете? -- А за что? -- Психиатр не должен заставлять людей волноваться. Вы эпатируете публику, святой отец. Нет, я серьезно, эта публика не прочь от вас отделаться. Что же это за экстравагантный священник, расхаживающий в свитере и тапочках? Чуть заметно улыбнувшись, Каррас кивнул. -- Мне пора. Будьте осторожны. -- Прощаясь, Дэмьен дважды постучал по окошку, потом повернулся и медленно побрел к дому. -- Сходите к психоаналитику! -- хрипло крикнул вслед детектив. Проезжая мимо Карраса, он посигналил и махнул ему рукой. Каррас помахал в ответ, остановился на тротуаре и дрожащей рукой осторожно провел по лбу. Неужели она могла это сделать? Неужели Регана так чудовищно разделалась с Бэрком Дэннингсом? Дэмьен поднял голову и взглянул на окно Реганы. Что же там, в этом доме? И сколько уже времени Киндерман идет по следу Реганы? Может быть, он видел кого-то, похожего на Дэннингса? Или слышал голос этого человека? Сколько времени будет мучиться Регана? Или она умрет? Он должен переговорить с высшим духовенством. Священник торопливо перешел улицу и направился к дому Крис. Надавил на кнопку звонка. Дверь открыла Уилли. -- Миссис прилегла отдохнуть,-- заявила она. Каррас кивнул. -- Хорошо. Очень хорошо. -- Он прошел мимо служанки и поднялся наверх. Ему срочно понадобились неопровержимые доказательства. Священник вошел в спальню Реганы и увидел Карла. Тот сидел у окна, сложив руки и уставившись на девочку. Своей солидностью и спокойствием швейцарец гармонировал с добротной темной мебелью комнаты. Каррас подошел к кровати и посмотрел на Регану. Глаза ее закатились, слышалось невнятное бормотание, похожее на какое-то неземное заклинание. Каррас перевел взгляд на Карла. Потом не спеша нагнулся и начал развязывать ремни, стягивающие руки Реганы. -- Святой отец, не надо! Карл подскочил к кровати и резко оттолкнул руку священника. -- Не надо, святой отец! Она сильная! Очень сильная! Оставьте эти ремни! В глазах его без труда читался неподдельный страх, и Каррас понял, что разговоры о силе Реганы не были пустой болтовней. Она могла это сделать, могла свернуть шею Дэннингсу. О боже, Каррас! Спеши! Отыщи доказательства! Думай! Спеши, или... -- Ich mochte Sie etwas fragen, Engstrom!/ Я хочу вас кое о чем спросить, Энгстром! (нем.)/ Горячей волной в кровати нахлынула надежда. Каррас вздрогнул и посмотрел на кровать. Бес издевательски ухмылялся, обращаясь к Карлу: -- Tanzt Ihre Tochter gern?/ Ваша дочь любит танцевать? (нем.)/ Немецкий! Бес спрашивает, любит ли дочь Карла танцевать! Сердце Карраса забилось, он повернулся и увидел, что у слуги щеки стали пунцовыми. Карл весь затрясся, в глазах сверкнула ярость. -- Карл, вам лучше выйти,-- посоветовал Каррас. Швейцарец отрицательно замотал головой и только крепче сжал кулаки. -- Нет, я останусь. -- Вы уйдете отсюда. Я прошу вас,-- твердым голосом произнес иезуит, глядя прямо в глаза Карлу. После некоторого замешательства Карл уступил и вышел из комнаты. Смех прекратился. Каррас оглянулся. Бес с довольным видом наблюдал за священником. -- Итак, ты вернулся,-- пробасил он. -- Я удивлен. Я считал, что неудача со святой водой навсегда отобьет у тебя охоту появляться здесь. Но я совсем забыл, что у священников нет совести. Каррас изо всех сил пытался сдержаться и ждал, что будет дальше. Ему необходимо было сосредоточиться и оценить все трезво. Он знал, что языковая проверка требует разговора, ведь отдельно произнесенные фразы могли оказаться подсознательно запомнившимися. Спокойно! Ты помнишь ту девочку? Служанку-подростка? Она была одержима и в бреду разговаривала на каком-то языке, который в конце концов оказался древнесирийским. Каррас представил себе, как это поразило всех, когда выяснилось, что девочка одно время работала в доме, где одним из квартирантов был студент, изучающий теологию. Накануне экзаменов он шагал по комнате, поднимался по лестнице и на ходу читал вслух древнесирийские тексты. Девочка все это слышала. Спокойно! -- Sprechen sie deutsch?/ Говорите ли вы по-немецки? (нем.)/ -- тихо спросил Каррас. -- Если хочешь поразвлекаться? -- Sprechen sie deutsch? -- повторил он и почувствовал, как сердце в надежде застучало еще быстрей. -- Naturlich, /Конечно, (нем.) /-- злобно усмехнулся бес. -- Mirabile dictu / Отличное произношение, (лат.)/ не правда ли? Сердце иезуита замерло. Не только немецкий, но и латынь! Да еще разговорная! -- Quod nomen mihi est? -- быстро спросил Каррас. (Как меня зовут?) -- Каррас. Священник возбужденно продолжал: -- Ubi sum? (Где я?) -- In cubiculo. (В комнате.) -- Et ubi est cubiculum? (А где комната?) -- In domo. (В доме.) -- Ubi est Dennings? (Где Бэрк Дэннингс?) -- Mortuus. (Он умер.) -- Quornodo mortuus est? (Как он умер?) -- Inventus est capite reverso. (Его нашли со свернутой головой.) -- Quis occidit eum? (Кто его убил?) -- Регана. -- Quornodo еа occidit ilium? Die mihi exacte! (Как она убила его? Расскажи мне подробно!) -- Ну ладно, пока и этого вполне достаточно,-- сказал бес, оскалившись. -- Достаточно. И вообще хватит. Хотя, конечно, тебе и в голову не пришло, как я полагаю, что, пока ты задавал свои вопросы на латыни, ты в уме сам же проговаривал и ответы на латыни. -- Он рассмеялся. -- Разумеется, подсознательно. И что бы мы вообще делали без этого подсознания? Ты понимаешь, на что я намекаю, Каррас? Я совсем не умею говорить по-латыни. Я читаю твои мысли. Я просто нашел ответы в твоей голове. Каррасу стало страшно. Уверенность его была поколеблена, постоянно мучили сомнения, глубоко засевшие в его мозгу. Демон усмехнулся и продолжал: -- Да, я знал, что до тебя это дойдет, Каррас. За это ты мне и нравишься. За это я уважаю всех разумных людей. -- Голова его откинулась, и он захохотал. Мозг священника лихорадочно работал. Он пытался найти такой вопрос, на который можно было бы дать несколько ответов. Но, может быть, я буду думать обо всех ответах? Ладно. Тогда можно задать вопрос, на который сам не знаешь ответа! А правильность его можно будет определить позже. Он подождал, пока смех прекратится, и спросил: -- Quam profundus est imus Oceanus Indicus? (Какова глубина Индийского океана в самом глубоком месте?) Глаза беса засветились. -- La plume de mа tante,/ Ручка моей тетушки, (фр.) /-- злобно произнес он. -- Responde Latine./ Отвечай на латыни, (лат.)/ -- Bon jour! Bonne nuit!/ Добрый день! Доброй ночи! (фр.)/ -- Quam... Каррас не договорил. Глаза беса закатились, и появилось существо, бормочущее на неизвестном языке. Каррас с нетерпением потребовал: -- Я хочу говорить с бесом! Ответа не было. Только дыхание. -- Quis es tu? (Кто ты?) -- резко спросил он. Голос его звучал раздраженно. Молчание. -- Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом! Существо начало икать. -- Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!!! Икота продолжалась с равномерными промежутками. Каррас покачал головой. Затем подошел к стулу и сел на самый край. Сгорбившись, он принялся ждать... Время шло. Каррас начал дремать. Вдруг он резко вскинул голову и посмотрел на Регану. Тишина, икота прекратилась. Спит? Он подошел к кровати и посмотрел на девочку. Глаза закрыты. Дыхание глубокое. Он нагнулся и нащупал пульс, потом тщательно осмотрел ее губы. Они были сухими и растрескавшимися. Каррас выпрямился, подождал еще немного, затем вышел из комнаты. Он спустился в кухню в надежде найти Шарон. Шарон сидела за столом и ела суп. В руке у нее был бутерброд. -- Вам что-нибудь приготовить поесть, отец Каррас? -- спросила она. -- Вы, наверное, голодны. -- Спасибо, не надо. Я не хочу,-- ответил Дэмьен и взял со стола блокнот Шарон. Достал ручку. -- Ее мучила икота. У вас есть компазин? -- Да, осталось еще немного. Каррас писал что-то на листке и, не поднимая головы, сказал: -- Сегодня вечером поставьте половину 25-миллиграммовой свечки. -- Хорошо. -- У нее началось обезвоживание организма,-- продолжал он. -- Поэтому я перевожу ее на внутривенное питание. Первым делом позвоните в магазин медицинского оборудования и скажите, чтобы сюда доставили вот это. Он протянул ей исписанный листок. -- Она спит, поэтому сейчас можно установить сустагенное питание. -- Хорошо,-- кивнула Шарон. Я все сделаю. Выгребая ложкой остатки супа, она придвинула к себе листок и проглядела список. Каррас молча наблюдал за ней. -- Вы ее учительница? -- Да. -- Не учили ли вы ее латыни? Она удивилась: -- Нет. -- А немецкому? -- Только французскому. И довольно серьезно. -- Но ни немецкому, ни латыни? -- Да нет же! -- А Энгстромы, они между собой иногда говорят по-немецки? -- Конечно. -- Регана могла это слышать? Шарон пожала плечами. -- Наверное. -- Она встала и понесла тарелки в раковину. -- Да, я даже уверена в этом. -- А вы сами никогда не изучали латынь? -- Никогда. -- Но могли бы отличить ее на слух? -- Да, конечно. -- Она никогда не разговаривала по-латыни в вашем присутствии? -- Регана? -- С тех пор, как заболела. -- Нет, никогда. -- А на каком-нибудь другом языке? -- пытался дознаться Каррас. Шарон закрутила кран и задумалась. -- Может быть, мне это показалось, но... -- Что? -- Ну, мне показалось... -- Она нахмурилась. -- Я готова поклясться, что она разговаривала по-русски. Каррас внимательно посмотрел на нее. -- А вы сами говорите по-русски? -- спросил священник. В горле у него пересохло. Шарон пожала плечами. -- Чуть-чуть. -- Она сложила кухонное полотенце. -- Я изучала его в колледже, вот и все. Каррас обмяк. Она выбирала латинские слова из моей головы. Он сидел, опустив голову на руки и ничего не видя вокруг. Его терзали и сомнения. и факты. Телепатия часто встречается в состоянии сильного напряжения. Человек начинает говорить на языке, знакомом кому-нибудь из присутствующих. Что же делать? Надо немного отдохнуть. А потом еще раз попробовать... еще раз... еще раз... еще раз... Он встал. Шарон, прислонившись к раковине и сложив руки, задумчиво наблюдала за ним. -- Я пойду к себе,-- сказал Дэмьен. -- Как только Регана проснется, позвоните мне. -- Хорошо, я позвоню. -- И насчет компазина,-- напомнил он. -- Не забудьте. Она кивнула: -- Конечно, не забуду. Я все сейчас сделаю. Каррас пытался припомнить, не забыл ли он что-то еще сказать Шарон. Так всегда: когда надо сделать очень многое, обязательно о чем-то забываешь. -- Святой отец, что происходит? -- спросила Шарон. -- Что же это? Что случилось с Реганой? Он поднял свои поблекшие от горя и слез глаза. -- Я не знаю. Затем повернулся и вышел из кухни. Проходя через зал, Каррас услышал шаги. Кто-то торопливо догонял его. -- Отец Каррас! Он оглянулся. Карл нес его свитер. -- Извините,-- сказал слуга, протягивая свитер священнику. -- Я хотел это сделать раньше, но совсем забыл. Пятна были выведены, и от свитера приятно пахло. -- Большое спасибо. Карл,-- ласково сказал священник. -- Вы очень заботливы. -- Спасибо вам, отец Каррас. Спасибо за помощь мисс Регане. -- Карл повернулся и с достоинством удалился. Каррас смотрел ему вслед и вспоминал о том, как встретил его в машине Киндермана. Еще одна тайна... Он с трудом открыл дверь. Было уже темно. С чувством отчаяния Дэмьен шагнул вперед -- из одного мрака в другой. Он перешел улицу и заспешил навстречу близкому отдыху, но, войдя в комнату, увидел на полу у двери записку. Записка была от Фрэнка. Насчет пленок. Домашний телефон и "пожалуйста, позвоните..." Дэмьен набрал номер и замер в ожидании. Руки его подрагивали. -- Алло? -- зазвучал в трубке писклявый мальчишеский голос. -- Можно мне поговорить с твоим папой? -- Да. Подождите, пожалуйста. -- Трубку положили и тут же снова подняли. Опять мальчик: -- А кто это? -- Отец Каррас. -- Отец Каритц? Сердце Дэмьена бешено стучало, но он спокойно поправил мальчика: -- Каррас. Отец Каррас. Трубку опять положили, и через несколько секунд раздался голос: -- Отец Каррас? -- Да. Здравствуйте, Фрэнк. Я тщетно пытался дозвониться вам. -- О, извините. Я занимался дома нашими пленками. -- Уже закончили? -- Да. Это какая-то чертовщина. -- Я и сам знаю. -- Каррас пытался говорить ровным голосом. -- Так что же там, Фрэнк? Что вы обнаружили? -- Начнем с частности.. -- Ну?.. -- Здесь недостаточно примеров, чтобы сказать наверняка, вы понимаете, но выводы сделать можно. Эти два голоса на пленках, возможно, принадлежат разным людям. -- Возможно? -- Под присягой я не стал бы на этом настаивать, но ошибка почти исключена. -- Почти исключена... -- автоматически повторил Каррас. Опять сомнения... -- А что насчет бреда? -- спросил он безнадежно. -- Это какой-нибудь язык? Фрэнк рассмеялся. -- Что тут смешного? -- Это что, психологический тест, святой отец? -- Я вас не понимаю, Фрэнк. -- Или вы перепутали пленки, или я уж не знаю.. -- Фрэнк, это язык или нет? -- перебил Каррас. -- Я бы сказал, что это язык. Да, именно язык. Каррас напрягся: -- Вы шутите? -- Вовсе нет. -- И что это за язык? -- Английский. Несколько секунд Каррас молчал, а потом изо всех сил закричал: -- Фрэнк, или я вас не расслышал, или вы решили надо мной подшутить? -- У вас есть магнитофон? -- спросил Фэнк. Магнитофон стоял на письменном столе. -- Да, есть. -- Там есть кнопка реверса? -- А в чем дело? -- Есть или нет? -- Подождите. -- Каррас раздраженно положил трубку на стол и снял с магнитофона крышку. -- Такая кнопка есть. Но что все это значит? -- Поставьте пленку и проиграйте ее в обратную сторону. -- Что?! -- Там какие-то злые гномы. -- Фрэнк рассмеялся. -- В общем, вы прослушайте, а завтра побеседуем. Спокойной ночи, святой отец. -- Спокойной ночи, Фрэнк. -- Желаю вам хорошенько развлечься. Каррас повесил трубку, разыскал нужную ленту и вставил ее в магнитофон. Сначала он просто прослушал ее. Покачал головой. Ошибки быть не могло: бред -- и все. Дэмьен промотал пленку до конца и включил ее в обратную сторону. Он услышал свой голос, произносящий слова наоборот. А потом голос Реганы -- или еще кого-то -- говорящий... по-английски! ..Marin, Marin, Karras, be us let us.../ ...Мэррин, Мэррин, Каррас, жить нам дай... (англ.)/ Английский. Какая-то чепуха, но на аглийском! К а к она это делает, черт возьми! Он прослушал пленку, перемотал ее и поставил снова. Потом еще раз. Итолько после этого осознал, что слова тоже шли в обратном порядке! Взяв бумагу и карандаш, Дэмьен сел за стол и начал записывать транскрипцию слов. Он работал увлеченно, то и дело щелкая выключателем магнитофона. Когда с этим было покончено, на другом листке бумаги он записал те же слова, только меняя их порядок в предложениях. Наконец откинулся на спинку стула и прочитал все, что у него получилось. ...опасность. Но не совсем, (неразборчиво) умрет. Мало времени. Теперь (неразборчиво). Пусть она умрет. Нет, нет так хорошо! Так хорошо в этом теле! Я чувствую! Здесь (неразборчиво). Лучше (неразборчиво), чем пустота. Я боюсь священника. Дай нам время. Бойся священника! Он (неразборчиво). Нет, не этот, а тот, который (неразборчиво). Он болен. Ах, эта кровь, почувствуй кровь, как она (поет?). На этом месте Каррас спросил: "Кто ты?" и ответом было: "Я никто, я никто". Тогда Каррас спросил: "Это твое имя?" -- "У меня нет имени. Я никто. Нас много. Дай нам жить. Дай нам согреться в теле. Не (неразборчиво) из тела в пустоту, в (неразборчиво). Оставь нас, оставь нас. Дай нам жить. Каррас. (Мэррин? Мэррин?)... Он вновь и вновь перечитывал написанное. Его пугали эти слова, казалось, что здесь говорят несколько людей сразу. В конце концов от многократного перечитывания текст превратился в бессмысленный набор слов. Каррас отложил листок и закрыл лицо руками. Это не неизвестный язык. Писать слова наоборот не считалось сумасшествием, и такое явление часто встречалось, но говорить! Переделывать произношение так, чтобы при проигрывании назад слова звучали фонетически верно. Это было не под силу даже чрезмерно возбужденному интеллекту. Может, это и есть ускоренное развитие подсознания, на которое ссылается Юнг? Нет. Здесь что-то другое... Каррас подошел к полкам, отыскивая книгу Юнга "Психология и патология так называемых оккультных явлений", и нашел нужную страницу: "Отчет об эксперименте относительно автоматического написания слов". Субъект подсознательно отвечал на все вопросы анаграммами. Анаграммы! Он положил открытую книгу на стол, склонился над ней и прочитал часть отчета: "3-й день. -- Что такое человек?-- ... -- Это анаграмма? -- Да. -- Сколько в ней слов? -- Пять. -- Какое первое слово? -- Смотри. -- Какое второе слово? -- И-и-и-и. -- Смотри? Я должен разгадать его сам? -- Попробуй. Решение анаграммы субъектом было найдено: (Жизнь в меньшей степени может.) Он сам был удивлен. Это доказывало, что в его мозгу существует интеллект совершенно от него независимый. Поэтому он продолжая задавать вопросы: -- Кто ты? -- Клелия. -- Ты женщина? -- Да. -- Ты жила на земле? -- Нет. -- Ты будешь жить? -- Да. -- Когда? -- Через шесть лет. -- Почему ты разговариваешь со мной? -- ... Субъект расшифровал и эту анаграмму: ( Я Клелию чувствую.) 4-й день. -- Это я отвечаю на вопросы? -- Да. -- Клелия здесь? -- Нет. -- Тогда кто здесь? -- Никого. -- Клелия существует? -- Нет. -- Тогда с кем я разговаривал вчера? -- Ни с кем". Каррас перестал читать. Покачал головой. Ничего сверхнормального здесь не было: просто неограниченные возможности интеллекта. Он достал сигарету, потом снова сел и закурил: "Я никто. Нас много". Жутко. Откуда она могла это взять? "Ни с кем". Может быть, и Клелия появилась так же? Неожиданно возникающие личности? "Мэррин ... Мэррин..." "Ах, эта кровь..." "Он болен"... Утомленный взгляд Дэмьена упал на книгу "Сатана". Он вспомнил первые строки: "Не дай дьяволу увести меня...". Каррас выпустил дым, закрыл глаза и закашлялся. Горло саднило. Глаза слезились от дыма. Он встал, повесил на дверь табличку "Прошу не беспокоить", выключил свет, задернул занавески, сбросил ботинки и рухнул на кровать. В голове мелькали обрывки мыслей. Регана, Дэннингс, Киндерман. Что делать? Он должен помочь, но как? Поговорить с епископом, имея лишь то немногое, что у него есть? Нет, рано. Пока еще он не может отстаивать свою правоту до конца. Каррас подумал о том, что неплохо было бы раздеться и забраться под одеяло. Но он слишком устал. Тяжесть событий давила на него, а он хотел быть свободным. "...Дай нам жить!" "Дай мне жить!" -- ответил он на это. Тяжелый глубокий сон постепенно окутал его. Дэмьен проснулся от телефонного звонка. Слабой рукой он потянулся к выключателю. Интересно, сколько сейчас времени? Он снял трубку. Звонила Шарон и просила его прийти прямо сейчас. Каррас снова почувствовал себя затравленным и измученным. Он прошел в ванную, умылся холодной водой, натянул свитер и вышел из дома. Было еще темно. Несколько кошек в испуге шарахнулись в разные стороны. Шарон встретила его внизу. Она была в кофте и куталась в одеяло. Вид у нее был перепуганный. -- Извините, святой отец,-- прошептала Шарон,-- но я подумала, что вы должны это видеть. -- Что? -- Сейчас увидите. Только тише. Я не хочу будить Крис. -- Она кивком пригласила Карраса следовать за ней. Войдя в спальню Реганы, священник ощутил ледяной холод. Он нахмурился и недоуменно посмотрел на Шарон. -- Отопление включено на полную мощность,-- прошептала она и взглянула на Регану, на страшные белки ее глаз, сверкающие при свете ночника. Казалось, Регана находится в бессознательном состоянии. Дыхание тяжелое, полная неподвижность. Трубка -- на месте, сустаген медленно вливается через нос в горло ребенка. Шарон осторожно подошла к кровати, наклонилась и медленно расстегнула Регане воротник пижамы. Каррас с болью наблюдал за тем, как обнажается исхудалое тело девочки. По выступившим ребрам, казалось, можно было сосчитать остаток ее дней на этой земле. Он почувствовал, что Шарон смотрит на него. -- Я не знаю, святой отец, может быть, это уже прекратилось,-- прошептала она. -- Но вы посмотрите на грудь. Брови Карраса поползли вверх. Он заметил, что кожа Реганы начала краснеть, но не на всей груди, а только местами. -- Вот, начинается,-- шепнула Шарон. По телу Карраса поползли мурашки, но не от холода, а от того, что он увидел на груди Реганы. Ярко-красными рельефными буквами на коже четко проступили два слова: ПОМОГИТЕ МНЕ -- Это ее почерк,-- прошептала Шарон. В 9 часов утра священник Дэмьен Каррас явился к президенту Джоджтаунского университета и попросил предварительного разрешения на проведение ритуала изгнания дьявола. Получив его, он отправился к епископу епархии. Тот серьезно выслушал рассказ Карраса. -- Вы уверены, что это настоящая одержимость? -- спросил епископ. -- Я могу утверждать, что все признаки, описанные в "Ритуале", сходятся,-- уклончиво ответил Каррас. Он все еще не осмеливался поверить в случившееся. Не разум, а сердце заставило его прийти сюда. Жалость и надежда, что внушение поможет излечить девочку. -- Вы хотели бы провести изгнание сами? -- спросил епископ. Дэмьен почувствовал в себе прилив сил. Ему захотелось сбросить с себя тяжкий груз и избавиться от надоедливого призрака собственного неверия. -- Да, конечно,-- ответил он. -- Как ваше здоровье? -- В порядке. -- Вам когда-нибудь приходилось делать что-нибудь подобное? -- Никогда. -- Хорошо, мы примем решение. Конечно, в таких делах лучше всего иметь человека с опытом. Их, конечно, немного, но, возможно, кто-нибудь вернулся из заграничной миссии. Дайте мне время подумать. Когда что-нибудь прояснится, я сразу же поставлю вас в известность. После того как Каррас ушел, епископ связался с президентом Джорджтаунского университета, и они поговорили о Дэмьене, уже второй раз за этот день. -- Да, он знает всю историю болезни,-- заметил в разговоре президент. -- Я думаю, не будет вреда, если взять его в качестве помощника. В любом случае необходимо присутствие психиатра. -- А кого пригласить для изгнания? У вас есть какие-нибудь предложения? Я ума не приложу. -- Здесь сейчас Ланкэстер Мэррин. -- Мэррин? Мне казалось, что он сейчас в Ираке. По-моему, я читал, что он работает на раскопках где-то в Ниневии. -- Да, рядом с Мосулом. Все правильно, только он уже закончил работу и три или четыре месяца назад вернулся. Он в Вудстоке. -- Преподает? -- Нет, работает над очередной книгой. -- Бог да поможет нам! Вам, однако, не кажется, что он слишком стар? Как его здоровье? -- Наверное, неплохо, иначе он не стал бы заниматься раскопками, не так ли? -- Думаю, вы правы. -- Кроме того, у него есть опыт, Майкл. -- Я этого не знал. -- По крайней мере так говорят. -- Когда это было? -- Мне кажется, 10 или 12 лет назад, по-моему, в Африке. Изгнание длилось несколько месяцев, он сам чуть не погиб. -- В таком случае я сомневаюсь, чтобы он захотел это повторить. -- Мы делаем то, что нам говорят, Майкл. Среди нас, священнослужителей, мятежников нет. -- Спасибо за напоминание. -- Ну и что же вы думаете? -- Я полагаюсь на вас и на архиепископа. Этим же вечером молодой человек, готовящийся стать священником, бродил по Вудстокской семинарии штата Мэриленд. Он искал худого седовласого иезуита и нашел его, когда тот в раздумье прогуливался по аллеям семинарии. Юноша вручил ему телеграмму. Пожилой человек поблагодарил его, тепло посмотрел на юношу, затем повернулся и продолжал свои размышления. Он шел и любовался природой; иногда останавливался, прислушиваясь к пению малиновки и наблюдая за поздними бабочками. Он не вскрыл телеграмму и не прочитал ее, так как уже знал, что в ней написано. Он прочитал ее в пыльных храмах Ниневии. Он был готов, поэтому и продолжал свою прощальную прогулку. * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ * "Да приидет вопль мой пред лице твое.." "Тот, кто остается верным любви, остается верным Богу, а Бог -- ему..." СВЯТОЙ ПАВЕЛ. Глава первая Киндерман сидел за столом в полумраке своего тихого кабинета. Свет от настольной лампы падал на ворох документов. Рапорты полицейских и отчеты из лабораторий, вещественные доказательства и служебные записки. В задумчивости он медленно разложил их в виде лепестков цветка, чтобы сгладить то мерзкое заключение, к которому они его привели и которые он никак не мог принять. Энгстром был невиновен. Во время гибели Дэннингса он был у своей дочери -- снабжал ее деньгами для покупки наркотиков. Он солгал в первый раз, чтобы не выдать ее и чтобы мать, считавшая дочь умершей, ничего не узнала. Когда Киндерман рассказал Эльвире, что ее отец подозревается в соучастии убийства Дэннингса, она согласилась все рассказать. Нашлись и свидетели, которые подтвердили рассказ. Энгстром был невиновен. Невиновен и молчалив. От него нельзя было узнать, что происходит в доме у Крис. Киндерман нахмурился, рассматривая свой "цветок": что-то ему не понравилось. Он передвинул один "лепесток" немного ниже и правее и еще раз проанализировал все факты. Киндерман уставился в самую середину своей бумажной розы, где лежала старая выцветшая обложка популярного журнала. С фотографии на него смотрели Крис и Регана. Он пригляделся к девочке: симпатичное, веснушчатое лицо, волосы завязаны в "хвостики", не хватает переднего зуба. Киндерман посмотрел в окно. На улице было темно. Моросил надоедливый дождик. Он пошел в гараж, сел в черный автомобиль и поехал по блестящим, мокрым от дождя улицам в сторону Джорджтауна. Припарковавшись на восточной стороне Проспект-стрит, он просидел в машине около четверти часа, глядя на окно комнаты Реганы. Может быть, нужно постучаться и потребовать, чтобы ему ее показали? Он опустил голову и потер лоб рукой. Уильям В. Киндерман! Вы больны! Идите домой! Примите лекарство и ложитесь спать! Он опять посмотрел на окно и задумчиво покачал головой. Нет. Неумолимая логика руководила его поступками. К дому подкатил автомобиль. Детектив насторожился, повернул ключ зажигания и включил дворники. Из такси вышел высокий пожилой человек. На нем были черный плащ и шляпа, в руках он держал видавший виды чемоданчик. Старик заплатил шоферу и остановился, осматривая дом с улицы. Такси тронулось и повернуло на 36-ю улицу. Киндерман поехал за ним. Поворачивая за угол, он заметил, что пожилой человек так и не двинулся с места; он стоял в туманном свете уличного фонаря, как памятник путнику: полный спокойствия и застывший на века. Детектив посигналил фарами таксисту. В это время Шарон делала Регане укол либриума, а Каррас и Карл держали девочку за руки. За последние два часа доза была увеличена до четырехсот миллиграммов. Это было очень много, но после временного затишья, длившегося много часов, бес неожиданно проснулся в таком приступе ярости, что ослабевший организм Реганы не смог бы долго продержаться. Каррас измотался. После визита к представителю высшего духовенства он вернулся к Крис, чтобы рассказать ей о результатах. Потом помог наладить для Реганы внутреннее питание, вернулся домой и сразу же рухнул в кровать. Однако уже через полтора часа его разбудил телефонный звонок. Звонила Шарон. Регана все еще была без сознания, и ее пульс постепенно замедлялся. Каррас сразу же бросился на помощь, захватив чемоданчик с медикаментами. Он уколол Регану в ахиллесово сухожилие, чтобы посмотреть на ее реакцию. Реакции не было. Он с силой надавил на ноготь. То же самое. Священник забеспокоился. Хотя он знал, что при истерии и в состоянии транса иногда наблюдается невосприимчивость к боли, в данном случае он опасался наступления комы, которая легко могла закончиться смертью. Каррас измерил давление: девяносто на шестьдесят, пульс -- шестьдесят. Он оставался в комнате и делал повторные измерения через каждые пятнадцать минут в течение полутора часа, пока не убедился в том, что Регана была не в состоянии шока, а в оцепенении. Шарон получила инструкцию продолжать измерять пульс каждый час. После этого Дэмьен вернулся к себе, чтобы поспать. Но его снова разбудил телефон. Ему сообщили, что "изгоняющим дьявола" назначен Ланкастер Мэррин, а помощником -- он, Каррас. Новость потрясла его. Мэррин! Философ-палеонтолог, человек, обладающий удивительным, тонким умом! Его книги всякий раз приводили в волнение церковь, потому что в них вера объяснялась с точки зрения науки, постоянно развивающейся материи, судьба которой -- стать субстанцией духовной и присоединиться к Богу. Каррас тут же позвонил Крис, чтобы передать новость, и узнал, что епископ уже сообщил ей об этом лично. -- Я ответила епископу, что Мэррин может остановиться у нас,-- сказала Крис. -- Это займет день или два, верно? -- Я не знаю,-- ответил Каррас. Подождав еще немного он продолжал: -- Вы не должны слишком многого ждать от него. -- Я хотела сказать, если это поможет. -- Голос Крис звучал подавленно. -- Я и не думал убеждать вас в том, что это не подействует,-- подбодрил ее Каррас. -- Просто на это, возможно, понадобится время. -- Сколько времени? -- Бывает по-разному. Он знал, что изгнание дьявола часто затягивалось на недели, а то и на месяцы. Знал, что часто оно вообще не помогало. Предчувствовал, что бремя лечения свалится на него очередным и на сей раз последним грузом. -- Это занимает несколько дней или недель,-- сказал он Крис. После разговора Каррас почувствовал себя до предела усталым и измученным. Вытянувшись на кровати, он думал о Мэррине. Волнение и сомнения овладели им. Дэмьен считал себя вполне подходящим кандидатом для проведения ритуала, однако епископ выбрал не его. Почему? Из-за того, что Мэррину раньше уже приходилось делать это? Он закрыл глаза и вспомнил, что для изгнания бесов выбирают тех, "кто набожен" и обладает "высокими душевными качествами". Ему припомнился отрывок из Евангелия, когда ученики спросили Христа, почему они не могут изгонять бесов, и он ответил им: "Потому что вера ваша слаба". Архиепископ знал о его проблеме, знал об этом и президент. Может быть, один из них и рассказал епископу? Каррас повернулся на кровати и почувствовал себя недостойным, неумеющим, отвергнутым. Эта мысль больно ужалила его. В таком подавленном настроении он все же заснул, и сон постепенно заполнил все трещины и пустоты в его сердце. Но и на этот раз он проснулся от телефонного звонка. Рыдающая Крис сообщила, что у Реганы опять приступ. Дэмьен поспешил к ним и проверил у девочки пульс. Сердце бешено колотилось. Он ввел ей либриум, потом еще раз. И еще раз. После этого Каррас отправился на кухню и сел рядом с Крис за стол, чтобы выпить чашечку кофе. Крис просматривала одну из книг Мэррина, которые по ее просьбе были доставлены на дом. -- Мне это недоступно,-- тихо сказала она. Однако по ее виду можно было догадаться, что книга ей очень понравилась. Она перелистала назад несколько страниц, нашла отмеченное место и передала книгу Каррасу. Он прочитал: "...У нас есть установившееся мнение относительно порядка, постоянства и обновления материального мира, окружающего нас. Хотя каждая часть его преходяща и все элементы его движутся, все же он связан законом постоянства, и хотя он постепенно умирает, он так же постоянно и возрождается. Исчезновение одного только лишь дает рождение другим, и смерть -- это появление тысячи новых жизней. Каждый час бытия свидетельствует о том, как преходяще и как одновременно с этим твердо и велико сие грандиозное существование единства. Оно подобно отражению в воде: всегда одно и то же, хотя вода течет. Солнце заходит, чтобы снова взойти, ночь поглощает день, чтобы он снова родился из нее, такой же ясный, словно никогда и не угасал. Весна становится летом, а потом, пройдя лето и осень,-- зимою, но тем яснее и ближе становится ее возвращение, которое все равно восторжествует над холодом, хотя к холоду весна стремится уже с самого первого своего мгновения. Мы горюем о майских цветах, потому что они непременно завянут, но мы знаем, что однажды май непременно возьмет верх над ноябрем, и этот круговорот никогда не остановится. Это учит нас надеяться и никогда ни в чем не отчаиваться..." -- Да, это красиво,-- тихо сказал Каррас, не отрывая взгляда от книги. Сверху послышался крик беса: -- Негодяй! Подонок! Набожный лицемер!.. -- Она всегда клала мне розу на тарелку... утром... перед тем, как мне уходить на работу. Каррас вопросительно посмотрел на Крис. -- Регана,-- пояснила она и опустила глаза. -- Я совсем забыла, что вы ее раньше никогда не видели. -- Крис высморкалась и коснулась пальцами век. -- Вам налить немного бренди в кофе, отец Каррас? -- спросила она, силясь придать голосу бодрость. -- Спасибо, не нужно. -- А для меня просто кофе не подходит,-- прошептала она. -- Я налью себе бренди, если вы не возражаете. Крис вышла из кухни. Оставшись один, Каррас мелкими глотками допил свой кофе. Ему было тепло в свитере, надетом под рясу. То, что он не смог успокоить Крис, слегка расстроило его. Он вдруг вспомнил свое детство, и ему стало грустно. У него жила собачонка Джинджер, простая дворняга, которая однажды заболела и лежала в ящике прямо в его комнате. Ее все время лихорадило и рвало, и Каррас укрывал ее полотенцами, заставлял пить теплое молоко. Потом пришел сосед и сказал, что собака больна чумой. Он покачал головой и добавил: "Надо было сразу же делать уколы". Однажды он вышел из школы... на улицу... они шли парами... И на углу его ждала мать... она была очень грустная... потом она взяла его за руку и вложила в нее монетку в полдоллара... он тогда еще обрадовался: так много денег!.. и тут же раздался ее голос, мягкий и нежный: "Джинджер больше нет..." Он посмотрел на горькую черноту в чашке и ощутил холод утраты. -- Проклятый святоша!!! Бес все еще был в бешенстве. "Надо было сразу же делать уколы". Каррас вернулся в спальню Реганы и удерживал ее, пока Шарон делала укол либриума. Доза на этот раз составляла пятьсот миллиграммов. Шарон прижала тампон к месту укола, и тут Каррас изумленно взглянул на Регану. Ругательства на этот раз относились не к ним, а к кому-то другому, кто был невидим и находился далеко отсюда. -- Я сейчас вернусь,-- сказал он Шарон и спустился на кухню, где в одиночестве за столом сидела Крис, подливая себе в кофе бренди. -- Вы не передумали, святой отец? -- спросила она. Он отрицательно покачал головой и устало опустился на стул. -- Вы разговаривали с ее отцом? -- Да, он звонил. -- Молчание. -- Он хотел поговорить с Рэгс. -- И что же вы ему сказали? -- Я сказала, что она ушла в гости. Снова тишина. Каррас взглянул на Крис и увидел, что она смотрит на потолок. Он заметил, что крики наверх; наконец смолкли. -- Мне кажется, либриум подействовал,-- с удовлетворением произнес Дэмьен. В дверь позвонили. Он посмотрел на Крис, и она уловил. догадку в его глазах. Киндерман? Потянулись долгие секунды. Они ждали. Уилли отдыхала, Шарон и Карл были еще наверху. Крис резко поднялась и пошла в комнату. Она приподняла занавеску и посмотрела в окно на незваного гостя. Слава Богу! Это не Киндерман. Вместо детектива она увидела высокого пожилого мужчину в поношенном плаще. Склонив голову, он терпеливо ждал под дождем, держа в руках старомодный, потертый чемоданчик. Звонок прозвенел еще раз. Кто он? Удивленная Крис пошла к выходу, приоткрыла дверь и высунулась в темноту. -- Я вас слушаю. Поля шляпы скрывали глаза незнакомца. -- Миссис Макнейл? -- раздался его голос. Он был чистым, мягким и вместе с тем достаточно уверенным. Старик снял шляпу, и Крис увидела глаза, которые ошеломили ее. Умные и добрые, они словно сияли и были наполнены пониманием и состраданием. Они излучали тепло, и источник этой целительной энергии был одновременно в них самих и вовне, и поток этот не имел границ. -- Я отец Мэррин. Секунду она непонимающе смотрела на него, на его худое лицо аскета, на рельефные, тщательно выбритые скулы, а потом поспешно распахнула дверь: -- О Боже! Пожалуйста, входите! О, входите! Видите ли, я... В самом деле! Я не знаю, где мои... Он вошел в дом, и она закрыла дверь. -- То есть я хочу сказать, что я ждала вас только завтра утром! -- Да, я знаю,-- услышала она в ответ. Крис обернулась и увидела, что отец Мэррин стоит, склонив голову набок и смотрит вверх, как будто слышит что-то, нет, чувствует чье-то невидимое присутствие... Какие-то отдаленные вибрации, которые ему давно знакомы. Она с удивлением наблюдала за пришельцем. -- Можно, я помогу вам, святой отец? Мне кажется, ваш багаж слишком тяжел. -- Спасибо,-- мягко ответил он. -- Этот чемодан -- как часть меня самого: такой же старый... и потрепанный. -- Отец Мэррин опустил глаза, и в них мелькнуло что-то совсем доброе и ласковое. -- Я привык к грузу... Отец Каррас здесь? -- Да, он на кухне. Кстати, вы сегодня обедали, святой отец? Послышался скрип открываемой двери. -- Да, я поел в поезде. -- Вы не хотите еще перекусить? Через секунду дверь закрыли. -- Нет, спасибо. -- Этот противный дождь,-- сокрушалась Крис. -- Если бы я только знала, что вы приедете, я бы вас встретила на вокзале. -- Это не важно. -- Вы долго искали такси? -- Всего несколько минут. -- Все равно я перед вами виновата, святой отец! С лестницы быстро спустился Карл, взял из рук священника чемодан и понес его через зал. -- Вам приготовлена постель в кабинете, святой отец,-- засуетилась Крис. -- Там очень удобно, я подумала, что вы любите, когда вас не беспокоят. Я провожу. -- Она шагнула вперед и остановилась. -- Или, может быть, вы хотите повидать отца Карраса? -- Прежде всего я хотел бы повидать вашу дочь,-- сказал Мэррин. Она удивилась. -- Прямо сейчас, святой отец? -- Да, прямо сейчас. -- Она спит. -- Не думаю. -- Ну, если... И тут Крис вздрогнула, услышав, как сверху раздался приглушенный яростный крик беса. Он был похож на вопль заживо похороненного человека: -- Мэр-р-р-ри-и-и-и-и-н-н-н! За этим последовал глухой удар, потрясший стены спальни. -- О, Боже всемогущий!-- Крис прижала руки к груди и онемела от ужаса. Священник не шевелился. Он смотрел наверх, напряженно и сосредоточенно, и в глазах его не было и намека на удивление. Даже больше, отметила про себя Крис, он, похоже, узнавал этот голос. Еще один удар потряс стены. -- Мэр-р-р-и-и-и-н-н-н-н-н-н-н-н-н!!! Иезуит медленно двинулся вперед, не обращая внимания ни на Крис, ни на Карраса, внезапно появившегося в дверях кухни. Жуткие удары о стены не прекращались. Отец Мэррин хладнокровно подошел к лестнице, и рука его, тонкая и изящная, будто вылепленная из гипса, легко заскользила вверх по перилам. Каррас подошел к Крис и вместе с ней наблюдал, как Мэррин вошел в спальню Реганы и закрыл за собой дверь. Несколько секунд было тихо. Внезапно раздался резкий хохот дьявола, и Мэррин вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь и пошел в зал. Дверь в спальню снова открылась, оттуда выглянула удивленная Шарон. Иезуит быстро спустился по лестнице и протянул руку Каррасу, ждавшему его внизу. -- Отец Каррас... -- Здравствуйте, святой отец. Мэррин стиснул руку Карраса и серьезно посмотрел ему в глаза. Сверху доносились дикий хохот и ругательства в адрес Мэррина. -- Вы очень плохо выглядите,-- сказал Мэррин. -- Вы устали? -- Нет. А почему вы об этом спрашиваете? -- У вас есть с собой плащ? Каррас отрицательно покачал головой. -- Тогда возьмите мой,-- сказал седовласый иезуит, расстегивая плащ. -- Я попросил бы вас принести мне рясу, два стихаря, орарь, немного святой воды и два экземпляра "Ритуала". -- Он протянул плащ изумленному Каррасу. -- Мне кажется, надо начинать. Каррас нахмурился: -- Что вы имеете в виду? Прямо сейчас? -- Да, именно так. -- Может быть, вы сначала хотите послушать ее историю, святой отец? -- Зачем? Мэррин непонимающе поднял брови. Каррас понял, что ему нечего на это ответить, и отвел взгляд от чистых бесхитростных глаз. -- Хорошо,-- ответил он. -- Я сейчас все принесу. Мэррин посмотрел на Крис. -- Вы не возражаете, если мы начнем сразу же? -- тихо спросил он. Она смотрела на него и чувствовала, как все ее существо наполняется облегчением, решимостью и уверенностью. Эти чувства обрушились внезапно, как гром среди ясного неба. -- Вы, наверное, устали, святой отец? Не хотите ли чашечку кофе? Его только что заварили. -- Голос ее звучал настойчиво, и в то же время в нем прослушивались нотки мольбы. -- Он горячий. Не хотите, святой отец? Мэррин заметил и ее усталые, измученные глаза, и то, как она нервно сжимала и разжимала кулаки. -- Да, с удовольствием,-- тепло сказал он. -- Спасибо. Если только это вас не затруднит. Крис провела его на кухню, и через минуту он уже держал в руке чашку с черным кофе. -- Хотите, я налью в кофе немного бренди, святой отец? Мэррин склонил голову и ровным голосом произнес: -- Врачи не разрешают. -- И добавил, протягивая ей чашку: -- Но, слава Богу, воля у меня слабая. Крис увидела веселую искорку в его глазах и налила ему бренди. -- Какое у вас чудесное имя,-- сказал он.-- Крис Макнейл. Это не псевдоним? Она налила себе немного бренди и покачала головой. -- Нет, мое настоящее имя не Эсмеральда Глютц. -- Ну и слава Богу,-- пробормотал Мэррин. Крис улыбнулась. -- А что такое Ланкэстер, святой отец? Такое необычное имя. Вас назвали в чью-нибудь честь? -- В честь грузового судна. Или в честь моста. Да, помнится, это был мост. -- Он задумался, потом продолжил: -- Дэмьен! Как бы мне хотелось, чтобы меня звали Дэмьен! Это имя священника, который посвятил свою жизнь прокаженным острова Молокай. В конце концов он сам заболел. Прекрасное имя. Я считаю, что если бы меня звали Дэмьен, я даже согласился бы на фамилию Глютц. Крис засмеялась, и ей стало легче. Некоторое время они разговаривали с Мэррином о домашних делах и разных мелочах. В дверях появилась Шарон. Мэррин встал, как будто только и ждал ее появления, отнес кружку в мойку, ополоснул ее и аккуратно поставил в сушилку. -- Спасибо, кофе был очень вкусный, как раз то, что надо. -- Я провожу вас в вашу комнату. Он поблагодарил и пошел за ней к кабинету. -- Если вам что-нибудь понадобится, святой отец, скажите мне. Он положил ей руку на плечо и ободряюще сжал его. Крис почувствовала, как в нее вливаются сила и тепло. И покой. Она явно ощутила покой! И еще одно странное чувство... безопасности. -- Вы очень добры. -- Ее глаза улыбались. -- Благодарю вас. Он опустил руку и посмотрел ей вслед. Но как только Крис скрылась, лицо его исказилось от боли. Мэррин вошел в кабинет и тщательно закрыл дверь. Из кармана брюк он достал коробочку с надписью "аспирин", открыл ее, вынул оттуда таблетку нитроглицерина и осторожно положил ее под язык... Крис прошла на кухню. Прислонившись к двери, она смотрела на Шарон, которая стояла у плиты и, положив руки на кофейник, ждала, когда подогреется кофе. -- Послушай, дружок, почему ты не хочешь отдохнуть? -- озабоченно спросила Крис. Молчание. Казалось, Шарон была погружена в размышления. Потом она повернулась и уставилась на Крис. -- Извини. Ты что-то сказала? Крис заметила какое-то напряжение в ее лице. -- Что произошло наверху, Шарон? -- Где произошло? -- В комнате. Когда туда вошел отец Мэррин. -- Ах, да... -- Шарон нахмурилась. -- Да. Это было забавно. -- Забавно? -- Странно. Они только... -- Она запнулась. -- Ну, в общем, они молча посмотрели друг на друга, а потом Регана, то есть это существо, сказало... -- Что сказало? -- Оно сказало: "На этот раз ты проиграешь". -- А потом? -- Это все,-- ответила Шарон. -- Отец Мэррин повернулся и вышел из комнаты. -- А как он при этом выглядел? -- спросила Крис. -- Забавно. -- О Боже, Шарон, оставь в покое это слово! -- вспылила Крис и хотела добавить еще что-то, но вдруг заметила, как Шарон склонила голову набок, будто к чему-то прислушивалась. Бес внезапно прекратил бушевать, и еще... что-то тревожное и тягостное разливалось в воздухе вокруг них. Женщины уставились друг на друга. -- Ты тоже это чувствуешь? -- спросила Шарон. Крис кивнула. Дом. Что-то было в самом доме. Напряжение. Воздух постепенно сгущался, в нем явно угадывалась пульсация, вибрация какой-то посторонней энергии. Звонок у входной двери вывел их из оцепенения. -- Я открою. Шарон пошла в холл и открыла дверь. Вернулся Kappac и принес с собой картонную коробку из-под белья. -- Спасибо, Шарон. -- Отец Мэррин в кабинете,-- сообщила она Дэмьену. Каррас осторожно постучал и вошел, неся коробку на вытянутой руке. -- Извините, святой отец,-- сказал он. -- Я немного... Каррас неожиданно остановился. Мэррин, одетый в брюки и рубашку с короткими рукавами, стоял на коленях у кровати и молился, опустив голову на сложенные руки. Каррас секунду стоял неподвижно, как будто вдруг очутился в детстве и увидел себя, бегущего куда-то вперед с перекинутой через руку рясой дьячка. Он перевел взгляд на коробку из-под белья, на еще не просохшие капельки дождя. Потом медленно подошел к дивану и молча выложил на него содержимое коробки. Закончив эту процедуру, он снял плащ и аккуратно повесил его на стул, взял стихарь из белой материи и стал надевать поверх рясы. Он услышал, как Мэррин встал и сказал: -- Спасибо, Дэмьен. Каррас повернулся к нему, поправляя одежду. Мэррин подошел к дивану и оглядел принесенные вещи. Каррас взял в руки свитер. -- Я подумал, может быть, вы наденете под рясу вот это, святой отец? -- сказал он, протягивая его Мэррину. -- В комнате иногда становится очень холодно. Мэррин дотронулся до свитера. -- Вы очень внимательны, Дэмьен. Каррас взял с дивана рясу Мэррина и молча наблюдал, как тот надевает свитер. Только теперь он ощутил величие, силу этого человека, этой минуты, тишины дома, которая сейчас давила и душила его. Он опомнился, когда почувствовал, что Мэррин тянет у него из рук рясу. -- Вы знакомы с правилами ритуала, Дэмьен? -- Да,-- коротко ответил Каррас. Мэррин начал застегиваться. -- Особенно важно не вступать с бесом в разговоры... Б е с. "Он произнес слово как бы между прочим",-- подумал Каррас. Именно это и поразило его. -- Мы можем спрашивать только очень немногое,-- сказал Мэррин, застегивая пуговицу на воротнике. -- И помните, что все излишнее -- чрезвычайно опасно. -- Он взял стихарь и надел его поверх рясы. -- Ни в коем случае не прислушивайтесь к тому, что он говорит. Бес -- лжец. Он будет лгать, чтобы смутить нас, но при этом будет подмешивать к своей лжи долю правды. Это психологическая атака, Дэмьен. И очень серьезная. Не слушайте его. Помните об этом и не слушайте. Каррас передал ему епитрахиль/ Элемент облачения священника./, и Мэррин спросил: -- Вы еще что-то хотите узнать, Дэмьен? Каррас отрицательно покачал головой. -- Нет, но я думаю, что вам стоит познакомиться с разными личностями, которыми одержима Регана. Пока что их три. -- Всего одна,-- мягко ответил Мэррин, поправляя одежду. На секунду он крепко сжал епитрахиль, и на лице его появилось мучительное выражение страдания и боли. Потом он взял "Ритуал" и дал один экземпляр Каррасу. -- Литании святым мы пропускаем. У вас есть святая вода? К.аррас вынул из кармана маленький пузырек, заткнутый пробкой. Мэррин взял его и кивнул в сторону двери: -- Идите, пожалуйста, первым, Дэмьен. Наверху в напряженном ожидании стояли Крис и Шарон. На них были надеты теплые кофты и свитера. При звуке открываемой двери они повернулись и, глядя вниз, увидели, что к лестнице идут Каррас и Мэррин. "Высокие,-- подумала Крис,-- какие они высокие и величественные!" Наблюдая за тем, как Каррас подходит все ближе и ближе, Крис возликовала. Ко мне на помощь пришел мой старший брат, и берегись теперь, проклятый! Она ощутила сильное сердцебиение. Около двери в комнату иезуиты остановились. Увидев теплую одежду Крис, Каррас нахмурился. -- Вы тоже собираетесь пойти туда? -- Мне показалось, что так будет лучше. -- Не надо, прошу вас,-- принялся убеждать ее Каррас. -- Не надо. Вы совершите большую ошибку. Крис вопросительно посмотрела на Мэррина. -- Отцу Каррасу виднее,-- спокойно ответил тот. -- Хорошо,-- в отчаянии произнесла она и прислонилась к стене. -- Я буду ждать здесь. -- Какое второе имя у вашей дочери? -- спросил Мэррин. -- Тереза. -- Прекрасное имя. -- Мэррин ободряюще посмотрел ей прямо в глаза, потом перевел взгляд на дверь. Крис вновь почувствована какое-то напряжение, будто темнота сгущалacь и давила на нее. Изнутри. Оттуда, из спальни. -- Все в порядке,-- тихо произнес Мэррин. Каррас открыл дверь и сразу же отшатнулся от волны зловония и ледяного холода. В углу комнаты, сгорбившись на стуле, сидел Карл. На нем был старый зеленый охотничий костюм. Карл вопросительно посмотрел на Карраса. Иезуит перевел взгляд на беса, чей яростный взгляд сверлил фигуру Мэррина. Каррас подошел к кровати и встал в ногах у беса, а Мэррин, высокий и стройный, подошел сбоку. Он остановился и склонился над кроватью. Гнетущая тишина воцарилась в комнате. Регана облизнулась распухшим, почерневшим языком. Раздался звук, похожий на шорох пергамента. -- Ну что, чирей проклятый,-- проскрипел бес. -- Наконец-то! Наконец-то ты явился собственной персоной! Старый священник поднял руку и перекрестил кровать, а потом и всю комнату. Повернувшись, он открыл пузырек со святой водой. -- Ах, ну да! Вот и святая моча! -- зарычал бес. -- Семя святых! Мэррин поднял пузырек, и лицо беса исказилось от злости. -- Давай же. Мэррин начал разбрызгивать воду. Бес вскинул голову и затрясся от ярости. -- Давай, продолжай! Валяй, Мэррин! Вымочи нас! Потопи нас в своем поту! Ведь твой пот священный, святой Мэррин! А теперь нагнись и испусти немного благовония! -- Молчи! Слово вылетело, как стрела. Каррас резко повернул голову и с удивлением посмотрел на Мэррина, который повелевающе глядел на Регану. Бес замолчал. Он тоже смотрел на Мэррина, и в глазах его мелькнуло сомнение. Бес насторожился. Мэррин закрыл пузырек, встал на колени у кровати, закрыл глаза и начал читать "Отче наш". Регана плюнула, желтоватый комок слюны попал в лицо Мэррина и начал медленно сползать по щеке. -- ...Да приидет царствие Твое. -- Мэррин достал из кармана платок и не спеша вытер с лица плевок. -- И не введи нас во искушение. -- Но избави нас от лукавого,-- подхватил Каррас и коротко взглянул на Регану. Ее глаза закатились так, что были видны одни белки. Каррас встревожился, почувствовав усиливающийся в комнате холод. Он вернулся к тексту и стал следить за молитвой. -- Бог и Отче наш, я взываю к святому имени Твоему, молю о милосердии Твоем, сжалься и помоги мне одолеть врага Твоего, который измывается над созданием Твоим, помоги мне, Боже,-- продолжал молиться Мэррин. -- Аминь,-- произнес Каррас. -- Боже, создатель и защитник рода человеческого, сжалься, смилуйся над рабой Твоей, Реганой-Терезой Макнейл, чья душа и тело находятся в лапах врага нашего, искусителя, который... Каррас услышал, что Регана зашипела, и взглянул на нее. Она выпрямилась, закатила глаза и быстро задвигала языком. При этом голова ее тоже двигалась, как у кобры. Каррас снова ощутил беспокойство и снова заглянул в текст. -- Спаси рабу Твою,-- молился Мэррин, читая "Ритуал". -- Которая верует в Тебя, Господи,-- отзывался Каррас. -- Пусть же она найдет защиту в Тебе... -- И избавь ее от врага... Мэррин продолжал читать молитву. Вдруг Каррас услышал испуганный крик Шарон. Он быстро повернулся и увидел, что та в оцепенении уставилась на кровать. Каррас обернулся и обомлел. Передняя часть кровати медленно отрывалась от пола! Он не верил своим глазам. Четыре дюйма. Полфута. Фут. Потом начали подниматься и задние ножки. -- Gott in Himmel!/ Боже праведный! (нем.)/-- в ужасе прошептал Карл. Кровать поднялась еще на фут и зависла в воздухе, медленно покачиваясь и кренясь, будто плавала по поверхности тихого озера. -- Отец Каррас! -- послышался сзади шепот. Регана извивалась и шипела. -- Отец Каррас! Дэмьен обернулся. Мэррин смотрел на него в упор, кивком указывая на "Ритуал", который Каррас держал в руках. -- Ответьте, пожалуйста, Дэмьен. Каррас недоуменно посмотрел на него. -- Не позволь же бесу возыметь власть над нею,-- тихо и уверенно повторил Мэррин. Каррас торопливо заглянул в книгу и с гулко бьющимся сердцем прочитал ответ: -- И пусть порожденный несправедливостью не сможет причинить ей зла. -- Господи, услышь мою молитву,-- продолжал Мэррин. -- Да приидет вопль мой пред лице Твое. -- Господь с нами. -- И с душами нашими! Мэррин начал читать следующую молитву, и Каррас опять посмотрел на кровать. Дрожь пробежала по всему телу. Она там! Она там! Прямо передо мной! Вот она! Он услышал, как открылась дверь, и оглянулся. Шарон и Крис, вбежав в комнату, остановились как вкопанные, все еще не веря своим глазам. -- Боже мой! -- ...Всемогущий Боже, Господи... Мэррин поднял руку и будничным жестом три раза перекрестил лоб Реганы, продолжая читать молитву из "Ритуала": -- ...который послал своего сына единородного сражаться против врага нашего... Шипение прекратилось, и из перекошенного рта Реганы исторгся душераздирающий бычий рев. -- ...вырви из когтей торжествующего дьявола рабу Твою, созданную по образу и подобию Твоему... Мычание становилось все сильнее, заставляло тело содрогаться, проникало в каждую клеточку, в каждый нерв. -- Господи, создатель, отец наш... -- Мэррин спокойно вытянул руку и прижал орарь к шее Реганы: -- И сатана был низвергнут с небес и упал на землю, повергая в ужас... Рев прекратился. Комната заполнилась тишиной. Потом обильная и зловонная рвота ровными толчками поползла изо рта Реганы, покрывая ее лицо толстым слоем и стекая, как лава, на руки Мэррина. -- Протяни руку свою, изгони злого беса из Терезы-Реганы Макнейл, которая... Каррас смутно слышал, как дверь снова открылась, и Крис вылетела из комнаты. -- Выгони его, преследующего невинных... Кровать начала медленно раскачиваться, накренилась и стала двигаться вверх-вниз, а потом вправо-влево, но Мэррину удалось приспособиться и к этим движениям. Он плотно прижимал орарь/ Длинная лента, элемент дьяконского облачения./ к шее Реганы, которую все еще рвало. -- Наполни дух наш отвагой, чтобы мы смогли смело сражаться с нечистым... Неожиданно кровать замерла. Каррас увидел, как она спокойно, подобно перышку, заскользила вниз и с приглушенным стуком опустилась на коврик. -- Господи, дай нам силу... Услышь мою молитву,-- тихо произнес Мэррин. Он сделал шаг назад, и комната затряслась от его приказа: -- Я изгоняю тебя, нечистый дух, и всякую сатанинскую силу! Все порождение ада! Мэррин, встряхнув рукой, сбросил комки рвоты на коврик: -- Это Христос приказывает тебе, чье слово усмиряет ветер и море! Тот, кто... Регану перестало рвать. Она сидела молча и смотрела на Мэррина. Стоя в ногах кровати, Каррас с напряжением наблюдал за всем происходящим, его потрясение понемногу стало проходить, но в мозгу с новой силой вспыхнули сомнения. Он вспомнил сеансы спиритизма, психокинез, силу мысли и напряжения у подростков и нахмурился. Потом подошел к кровати и взял Регану за запястье. И тут же понял, что опасения его были не напрасны. Пульс у Реганы возрос до невероятной частоты. Каррас считал удары, глядя на свои часы, и не мог поверить, что сердце способно выдержать такой ритм. -- Это Он приказывает тебе, Тот, Кто сверг тебя с небес! Властные заклинания Мэррина отдавались эхом в сознании Карраса, а в это время пульс Реганы неумолимо продолжал учащаться. Все быстрее и быстрее билось ее сердце. Тонкие струйки пара поднимались от рвоты вверх. Каррас присмотрелся и почувствовал, как волосы у него на голове становятся дыбом. Очень медленно, как в кошмарном сне, сантиметр за сантиметром, голова Реганы начала поворачиваться, вращаться, как у куклы, шея при этом хрустела, как старый, несмазанный механизм, и ее страшные, сверкающие глаза уставились прямо на него. -- ...и посему трепещи в страхе, Сатана... Голова медленно повернулась назад, в сторону Мэррина. -- ...ты, попирающий справедливость! Породитель смерти! Предатель рода. человеческого! Ты, отбирающий жизнь, ты... Каррас устало огляделся по сторонам. Накал в лампах неожиданно ослаб, и они очутились в страшном, мигающем полумраке. Дэмьена передернуло. Становилось все холоднее и холоднее. -- ...Ты, повелевающий убийцами, ты, враг... Приглушенный удар потряс комнату. Потом еще один. Затем стал слышен ритмичный стук, сотрясающий стены и пол и раскалывающий потолок. Стук этот словно пытался войти в ритм с биением бесовского сердца. -- Уходи прочь, чудовище! Твоя доля -- быть в изгнании! Твое жилище -- в гнезде гадюк! Ползай же, подобно им! Сам Бог повелевает тебе! Кровь и... Стук усилился, удары раздавались все чаще и чаще. -- ...Приказываю тебе... И еще чаще. -- ...именем судьи всех живых и мертвых, именем создателя... Шарон вскрикнула, зажимая уши руками. Удары стали оглушительными и раздавались с бешеной скоростью. Пульс у Реганы стал таким частым, что его невозможно было подсчитать. С другой стороны кровати подошел Мэррин и медленно перекрестил грудь Реганы, покрытую слоем рвоты. Его молитва была полностью заглушена грохотом. Неожиданно Каррас почувствовал, что сердцебиение стало уменьшаться. Когда Мэррин перекрестил Регане лоб, грохот прекратился, словно по мановению безумного дирижера. -- Господи, повелитель на земле и в небесах, Господи, властелин над всеми ангелами и архангелами... -- Каррас прислушивался к молитве, а пульс становился все реже и реже... -- Гордец, скотина Мэррин! Подонок! Ты все равно проиграешь! Она умрет! Поросенок сдохнет! Мерцающий туман поредел. Бес вновь с ненавистью накинулся на Мэррина: -- Развратная гадина! Еретик! Заклинаю тебя: повернись, посмотри на меня! Посмотри на меня, дрянь!-- Бес дернулся и плюнул в лицо Мэррину, зашипев: -- Вот так твой хозяин исцеляет слепых! -- Господи, создатель всего живого... -- молился Мэррин, доставая в то же время платок и вытирая лицо. -- Последуй теперь его примеру, Мэррин! Давай же! Соверши чудо... Исцели поросенка, святой Мэррин! -- ...освободи рабу свою... -- Лицемер! Тебе же плевать на свинью! Тебе на всех плевать! Ты отдал ее нам на растерзание! -- ...Я смиренно... -- Врешь! Ты врешь! Расскажи нам, где ты растерял свою смиренность? В пустыне? На развалинах? В могилах, куда ты позорно сбежал от своих друзей? Куда ты нагло смылся? Как ты смеешь разговаривать после этого с людьми, ты, вшивая блевотина!.. -- ...отпусти... -- Твое место в гнезде у павлина, Мэррин! Твоя участь -- остаться наедине с самим собой! Уединись где-нибудь подальше и поговори сам с собой, ведь тебе больше нет равных! Мэррин продолжал молиться, не обращая внимания на поток оскорблений. Каррас попытался сосредоточиться на тексте. Мэррин читал отрывок из Библии: -- ..."он сказал "легион", потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелевал им идти в бездну. Тут же на горе паслось большое стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедшие из человека, вошли в свиней, и бросилось стадо из крутизны в озеро, и потонуло, и..." -- Уилли, у меня для тебя хорошие вести! -- заскрипел бес. Каррас поднял глаза и увидел в дверях Уилли, которая тут же замерла, держа в руках ворох простыней и полотенец. -- Я облегчу тебе страдания,-- загремел голос беса. -- Эльвира жива! Она жива! Она... Уилли уставилась на него, а Карл закричал: -- Нет, Уилли, нет! -- Она наркоманка, Уилли, совершенно безнадежная... -- Уилли, не слушай! -- кричал Карл. -- Сказать тебе, где она живет? -- Не слушай! Не слушай! -- Карл попытался вытолкнуть Уилли из комнаты. -- Сходи, навести ее в праздник, Уилли, удиви ее! Сходи... Неожиданно бес замолчал и внимательно посмотрел на Карраса, который, подсчитав пульс Реганы и найдя его нормальным, решил, что можно ввести еще немного либриума. Он попросил Шарон приготовить все для инъекции. Шарон кивнула и быстро отошла в сторону. Когда она с опущенной головой подошла к кровати, Регана с воплем "Потаскуха!" обдала ей лицо рвотой. Шарон остановилась как вкопанная, и тут появилась личность Дэннингса и заорала: -- Проклятая шлюха! Шарон вылетела из комнаты. Новая личность скорчила недовольную физиономию, огляделась и спросила: -- Может быть, кто-нибудь откроет окно? Пожалуйста! Здесь такая жуткая вонища! Это просто... -- О нет-нет, не надо,-- вдруг передумав, продолжал тот же голос. -- Ради Бога, не делайте этого, а то еще кого-нибудь к черту угробят! -- Потом Дэннингс засмеялся, подмигнул Каррасу и исчез. -- ...это он изгоняет тебя... -- Неужели, Мэррин? Да неужели? -- Снова появился бес, и Мэррин молился, время от времени перекладывая орарь и крестя Регану. Бес снова принялся ругать его. "Слишком долго длится этот приступ,-- подумал Кар-рас. -- Слишком уж он затянулся". -- А, вот и свиноматка появилась! -- засмеялся бес. Каррас повернулся и увидел, что к нему приближается Крис со шприцем и тампоном. Она пыталась не смотреть на него. -- Шарон переодевается, а Карл... Каррас перебил ее коротким "Хорошо", и она подошла с ним к кровати. -- Да-да, посмотри на свое произведение, мама-свинья! Подойди сюда! -- захихикал бес. Крис изо всех сил пыталась не смотреть на Регану, не слушать ее, пока Каррас потуже привязывал руки девочки. -- Посмотри на эту блевотину! -- взревел бес. -- Ты довольна? Это все из-за тебя! Да! Это все из-за того, что карьера тебе важнее всего на свете, важнее мужа, важнее дочери, важнее... Каррас оглянулся. Крис не шевелилась. -- Давайте же! -- приказал он. -- Не слушайте! Давайте! -- ...твой развод! Иди к священникам! Но они тебе не помогут! -- У Крис затряслись руки. -- Она сошла с ума! Она сошла с ума! Поросенок спятил! Это ты довела ее до сумасшествия и до убийства, и... -- Я не могу. -- Лицо у Крис исказилось. Посмотрев на трясущийся шприц, она покачала головой. -- Я не могу делать укол! Каррас выхватил у нее шприц: -- Ладно, протрите руку! Протирайте! Вот здесь,-- твердо приказал он. Бес дернулся и, сверкая глазами от ярости, повернулся к нему. -- Кстати, и о тебе, Каррас! Крис прижала тампон к руке и протерла нужное место. -- А теперь уходите! -- решительно приказал Каррас, вонзая иглу в тело. Крис вышла. -- Да, уж мы-то знаем, как ты заботишься о матерях, дорогой Каррас! -- закричал бес. Иезуит отступил и некоторое время не мог шевельнуться. Потом вынул иглу и посмотрел на закатившиеся глаза. Из горла Реганы доносилось тихое, медленное пение, похожее на голос мальчика из церковного хора: -- Tantum ergo sacramentum veneremur cernui... Это был католический гимн. Каррас стоял как вкопанный, пока продолжалось жуткое, леденящее кровь пение. Он поднял глаза и увидел Мэррина с полотенцем в руках. Аккуратно и очень осторожно он вытер рвоту с шеи и лица Реганы. -- ...et antiguum documentum... Пение продолжалось. Чей же это голос? И эти обрывки: Дэннингс, окно... Каррас не заметил, как вернулась Шарон и взяла полотенце из рук Мэррина. -- Я закончу, святой отец,-- сказала она. -- Уже все прошло. Перед компазином я бы хотела переодеть ее и немного привести в порядок. Можно? Вы не могли бы на минуточку выйти? Священники вышли в теплый полутемный зал и устало прислонились к стене. Каррас все еще прислушивался к страшному приглушенному пению, раздававшемуся из комнаты. Через несколько секунд он обратился к Мэррину. -- Вы говорили... вы говорили мне, что в ней только одна... новая личность. -- Да. Они разговаривали, опустив головы, будто на исповеди. -- А все остальное -- только формы приступов. Да, здесь всего... всего один бес. Я знаю, что вы сомневаетесь. Видите ли, этот бес... В общем, я один раз уже встречался с ним. Он очень могучий, очень. Они снова помолчали, потом заговорил Каррас: -- Говорят, что бес.. появляется помимо желания жертвы. -- Да, это так... это так. Он может появиться и там, где нет греха. -- Тогда какова цель одержимости? -- спросил Каррас, хмурясь. -- Отчего это происходит? -- Кто знает,-- ответил Мэррин, задумался на секунду, потом продолжил: -- Мне, однако, кажется, что цель беса -- не сама жертва, а другие люди, мы... те, кто видит все это, кто живет здесь. И я думаю, я уверен -- он хочет, чтобы мы отчаялись, потеряли человеческий облик и сами стали зверьми, подлыми, разложившимися личностями, забывшими о человеческом достоинстве. В этом, видимо, и весь секрет -- дьяволу нужно, чтобы мы сами считали себя недостойными. Я думаю, что вера в Бога не зависит от разума, а от нашей любви, от того, считаем ли мы, что Бог любит нас... Мэррин помолчал, а потом заговорил медленней, как бы вспоминая о чем-то: -- Он знает... бес знает, куда бить. Тогда, давно, я даже отчаялся любить ближнего своего. Некоторые люди... отталкивали меня. Это меня мучило, Дэмьен, и привело к тому, что я разочаровался в себе, после чего мог легко разочароваться и в своем Боге. Моя вера была расшатана. Каррас с интересом посмотрел на Мэррина. -- И что же произошло потом? -- спросил он. -- ...В конце концов я понял: Бог никогда не потребует от меня того, что невозможно с точки зрения психологии, что любовь, которая нужна ему, находится во мне, она в моих силах и совсем непохожа на обычные эмоциональные чувства. Совсем непохожа! Ему нужно было только, чтобы я делал все с любовью, делал даже для тех, кто отталкивает меня,-- а ведь это требует от нас большой любви. -- Он покачал головой. -- Конечно, все ясно и так, сейчас я понимаю, Дэмьен. Но тогда не понимал. Странная слепота. Как много мужей и жен считают, что их любовь прошла, потому что сердца их больше не бьются в восторге при виде возлюбленного! Боже! -- Он снова покачал головой. -- Вот здесь-то и лежит ответ, Дэмьен... Одержимость. Не в войнах суть, как считают многие, и даже не в таких случаях, как этот... Эта девочка... бедный ребенок. Нет, главное в мелочах, Дэмьен... в бесчувственном, мелочном непонимании. Ну, ладно. Ведь и сатана не нужен, чтобы началась война. Для этого достаточно нас самих... нас самих. Из спальни все еще доносилось ритмичное пение. Мэррин взглянул на дверь и прислушался: -- А ведь даже от зла может исходить добро. Конечно, в каком-то смысле, который мы не можем ни понять, ни увидеть. -- Мэррин помолчал. -- Возможно, что зло -- это суровое испытание добра,-- задумчиво продолжал он. -- И, возможно, даже Сатана, сам Сатана, не желая этого, делает что-то такое, что потом служит во благо добру. -- А если бес будет изгнан,-- спросил Каррас,-- какая гарантия, что он больше не вернется назад? -- Я не знаю,-- ответил Мэррин,-- не знаю. Но такого не случалось никогда. -- Он приложил руку к лицу. -- Дэмьен. Какое красивое имя. Каррас почувствовал смертельную усталось в его голосе. И что-то еще. Какое-то усилие, которым он пытался подавить боль. Неожиданно Мэррин шагнул вперед, извинился и, закрыв лицо руками, поспешил вниз, в ванную. Каррас же почувствовал откровенную зависть к сильной и искренней вере иезуита. Пение прекратилось. Чем же кончится эта ночь? Он глубоко вздохнул и вернулся в спальню. Регана заснула. "Наконец-то! -- подумал Каррас. -- И наконец-то можно отдохнуть". Он нагнулся, взял ее худую руку и начал следить за секундной стрелкой часов. -- Почему ты так со мной поступил, Димми? Дэмьен застыл от ужаса. -- Почему? Каррас не мог сдвинуться с места, у него перехватило дыхание. Существо смотрело на него таким одиноким и обвиняющим взглядом. Глаза его матери. Его матери! -- Ты бросил меня, чтобы стать священником, Димми, ты думал, мне будет легче... Не смотри! -- А теперь ты меня выгоняешь? Это не она! -- Зачем ты это делаешь? В висках застучало, к горлу подкатил комок. Он крепко зажмурился, а голос становился все более умоляющим и страшным. -- Ты же у меня хороший мальчик, Димми! Прошу тебя! Мне страшно! Не гони меня отсюда, Димми! Ну, пожалуйста! Это не моя мать! -- Там, снаружи, нет ничего! Только темнота, Димми! Мне будет так одиноко! -- Голос ее дрожал от слез. -- Ты не моя мать,-- прошептал Каррас. -- Димми, прошу тебя! -- Ты не моя... -- О, ради Бога, Каррас! Это уже был Дэннингс. -- Послушай, нехорошо гнать нас отсюда! В самом деле! То есть, что касается меня, я здесь нахожусь по справедливости. Сучка! Она отняла у меня тело, и мне кажется, что я по праву остался здесь, как ты думаешь? О, ради Христа, Каррас, посмотри на меня, а? Посмотри же! Мне не очень-то часто удается поговорить. Ну, оглянись на меня! Дэмьен завороженно поднял глаза. -- Ну вот, так-то лучше. Послушай, она же меня убила! Не наш хозяин, Каррас, а она! Это точно! -- Существо усердно затрясло головой. -- Она! Я занимался своими делами возле бара, и мне вдруг послышалось, что кто-то стонет. Наверху. Я должен был посмотреть, что там ее беспокоило. Ну, я пошел к ней наверх, и эта стерва, представь себе, схватила меня за горло! Боже, никогда в своей жизни я не видел такой силы! Она начала орать, что я как-то надул ее мамашу, и что она развелась из-за меня, и еще что-то в том же роде. Я уж точно и не помню. Но уверяю тебя, милый мой, что это она выкинула меня из проклятого окна. -- Голос осекся и продолжал уже фальцетом: -- Она убила меня! И теперь ты считаешь, что это честно -- выгонять меня отсюда? Послушай, Каррас, ну-ка ответь! Ты считаешь, это честно? А? Каррас сглотнул. -- Да или нет? -- настаивал голос. -- Честно? -- Каким образом... шея оказалась свернутой? -- через силу выдавил из себя Каррас. Дэннингс осторожно огляделся. -- Ну, это чистая случайность... Я ведь ударился о ступени, понимаешь... так что это случайность. У Карраса пересохло в горле. Сердце бешено стучало. Он поднял руку Реганы и растерянно посмотрел на часы. Снова появилась его мать: -- Димми, прошу тебя! Не оставляй меня одну! Если бы ты стал не священником, а доктором, мы жили бы в красивом доме, таком хорошем, Димми, без тараканов, я не осталась бы одна-одинешенька в квартире... И тогда... В отчаянии он пытался не слушать, но голос молил: -- Димми, пожалуйста! -- Ты не моя мать... -- Боишься посмотреть правде в глаза, тварь вонючая? -- Теперь появился бес. -- Веришь тому, что говорит Мэррин? Веришь, что он святой и хороший? Нет, он не такой! Он гордец, и недостоин уважения! Я докажу тебе, Каррас! Я докажу это, убив поросенка! Каррас открыл глаза, но все еще не осмеливался повернуть голову. -- Да, она умрет, и ваш Бог не спасет ее, Каррас! И ты не спасешь ее! Она умрет из-за его высокомерия и твоего невежества! Сапожник! Не надо было давать ей либриум! Каррас обернулся и посмотрел в эти сверкающие победой глаза. -- Пощупай пульс! -- усмехнулся бес. -- Ну, Каррас! Пощупай пульс! Каррас все еще держал Регану за руку и озабоченно хмурился. Пульс был частый и... -- Слабый? -- засмеялся бес. -- Ах, да! Но это ерунда. Пока что ерунда. Каррас взял свой чемоданчик и достал стетоскоп. Бес закричал: -- Послушай ее, Каррас! Хорошенько! Каррас услышал далекое и слабое биение сердца. -- Я не дам ей спать! Каррас быстро взглянул на беса и похолодел. -- Да, Каррас! -- хохотал он. -- Она не будет спать. Ты слышишь? Я не дам поросенку заснуть! Каррас онемел. Бес откинул голову и злорадно ухмыльнулся. Никто не заметил, как в комнату вернулся Мэррин, встал у кровати рядом с Каррасом и взглянул ему в глаза. -- Что такое? -- спросил он. Каррас глухо ответил: -- Бес... сказал, что не даст ей спать. -- И измученно посмотрел на Мэррина. -- Сердце начало сбиваться в ритме, святой отец. Если она в скором времени не получит хоть немного отдыха, она умрет от сердечной недостаточности. Мэррин встревожился. -- Вы можете дать ей какое-нибудь лекарство, чтобы она заснула? Каррас покачал головой. -- Нет, это опасно. Может наступить кома. Он повернулся к Регане, которая в это время начала кудахтать, как курица. -- Если давление упадет еще ниже... -- Он не закончи фразу. -- Что можно сделать? -- спросил Мэррин. -- Ничего... ничего,-- ответил Каррас. -- Я не знаю, может быть, есть какие-то новые средства. -- И вдруг он добавил: -- Я хочу пригласить специалиста-кардиолога, святой отец. Мэррин кивнул. Каррас спустился вниз. Из кладовой раздавались всхлипывания Уилли и голос Карла, пытающегося успокоить ее. Крис не спала и сидела на кухне. Каррас объяснил ей необходимость консультации, умолчав, однако, о той опасности, которая угрожала Регане. Крис согласилась, и Каррас позвонил приятелю, известному специалисту медицинского факультета Джорджтаунского университета, разбудил его и кратко изложил суть дела. -- Сейчас приеду,-- ответил кардиолог. Он прибыл примерно через полчаса и был очень удивлен обстановкой в комнате. С ужасом и состраданием смотрел он на Регану. Она бредила, то напевая, то издавая животные звуки. Потом появился Дэннингс. -- О, это невыносимо! -- пожаловался он врачу. -- Просто ужасно! Я надеюсь на вас, вы должны что-то сделать! Вы что-нибудь предпримете? Иначе нам некуда будет пойти, и все из-за... О, этот проклятый, упрямый дьявол! Доктор удивленно поднял брови. Пока он измерял Регане давление, Дэннингс обратился к Каррасу: -- Какого черта вы здесь торчите? Вы что, не видите, что эту сучку нужно немедленно отправить в больницу? Ее место в сумасшедшем доме, Каррас! Теперь ты понимаешь, да? Давайте оставим в стороне все суеверия! Если она умрет, виноваты будете вы! Только вы! Если Он такой упрямый, это еще не значит, что и вы должны так же вести себя! Вы же врач! Вы должны понимать это, Каррас! И войдите в наше положение: сейчас с жильем очень трудно, и если мы... Вернулся бес и завыл по-волчьи. Кардиолог хладнокровно упаковал свои инструменты и кивнул Каррасу. Обследование было закончено. Они вышли в зал. Кардиолог на секунду оглянулся на дверь в спальню и повернулся к Каррасу. -- Что за чертовщина здесь происходит, святой отец? -- Я не могу объяснить вам,-- честно признался Каррас. -- Ладно. -- Что вы нашли? Доктор был мрачен: -- Она уже на пределе. Ей нужно выспаться... прежде чем упадет давление. -- Можем ли мы ей помочь, Билл? -- Молитесь,-- ответил врач. Он попрощался и ушел. Каррас смотрел ему вслед и каждой клеткой, каждым нервом молил об отдыхе, о надежде, о чуде, хотя знал, что чудес не бывает. "...не надо было давать ей либриум!" Он вернулся в спальню. Мэррин стоял у кровати и смотрел на Регану, ржавшую по-лошадиному. Лицо у него было грустным, потом на нем отразились смирение и, наконец, твердая решимость. Мэррин встал на колени: -- Отче наш... -- начал он. Регана отрыгнула на него темную вонючую желчь и засмеялась: -- Ты проиграешь! Она умрет! Она умрет! Каррас взял свою книгу и раскрыл ее. Потом стал наблюдать за Реганой. -- Спаси рабу Твою,-- молился Мэррин. -- Перед лицом опасности. Сердце Карраса терзалось в отчаянии. Засни! Засни! -- неустанно повторял он. Но Регана не засыпала. Ни на рассвете. Ни днем. Ни вечером. Не заснула она и в воскресенье, когда пульс был уже сто сорок ударов в минуту и заметно ослаб. Приступы не прекращались. Каррас и Мэррин не переставая читали молитвы. Каррас пытался сделать все возможное: он использовал смирительную рубашку, чтобы свести движения Реганы до минимума, выгнал всех из комнаты, чтобы проверить: вдруг отсутствие посторонних лиц приостановит приступ. Но ничего не помогало. Крик Реганы становился все более слабым, как и она сама, давление, однако, не падало. Сколько это еще может длиться? Нервы у Карраса были на пределе. Господи, не дай ей умереть! Не дай ей умереть! Ниспошли ей сон! В воскресенье, в семь часов вечера, Каррас, совершенно изможденный, сидел в спальне рядом с Мэррином. Он думал о том, что ему не хватает веры, знаний, о том, что он ушел от матери, надеясь обрести положение в обществе. И о Регане. О своей ошибке. "...Не надо было давать ей либриум..." Священники закончили очередной этап ритуала и теперь отдыхали, прислушиваясь к Регане. Она пела "Ранис Анжеликус". Они редко покидали комнату. Каррас вышел только один раз, чтобы принять душ и переодеться. Однако при таком холоде бодрствовать было легко. Запах в комнате с утра изменился: теперь было похоже, что где-то поблизости находится гнилая, разложившаяся плоть. От спертого воздуха сильно тошнило. Лихорадочно следя за Реганой красными, утомленными глазами, Каррас вдруг услышал какой-то звук. Будто что-то скрипнуло. Потом еще раз. Как раз в тот момент, когда он моргнул. Потом до его сознания дошло, что звук доносится из-под его затвердевших век. Он повернулся к Мэррину. Слишком уж большой дефицит сна накопился в старом организме. Это в его-то возрасте! Мэррин сидел с закрытыми глазами, опустив подбородок на грудь. Каррас с трудом поднялся, подошел к кровати, проверил пульс Реганы и приготовился измерить давление. Оборачивая черную материю вокруг руки, он несколько раз подряд моргнул, чтобы прийти в себя: комната уже начала расплываться у него перед глазами. -- Сегодня мой праздник, Димми. Сердце рванулось из груди. Потом он заглянул в глаза, которые принадлежали уже не Регане. Это были глаза его матери. -- Разве я не была к тебе добра? Почему ты бросил меня одну умирать, Димми? Почему? Почему? Почему ты... -- Дэмьен! Мэррин крепко сжал его руку: -- Пожалуйста, идите и отдохните немного! У Карраса подкатил комок к горлу, и он молча вышел из спальни. Кофе? Да, он хотел бы выпить чашечку кофе. Но еще больше ему хотелось принять душ, побриться и переодеться. Он вышел из дома, пересек улицу, вошел в подъезд и открыл дверь в свою комнату... Но как только он увидел свою постель... Забудь о душе. Поспи. Хотя бы полчаса. Едва он протянул руку к телефону, собираясь попросить, чтобы его разбудили через тридцать минут, как телефон зазвонил сам. -- Да, я слушаю,-- хрипло сказал он. -- Вас ожидают, отец Каррас. Некий мистер Киндерман. Задумавшись на секунду, Каррас ответил: -- Пожалуйста, скажите ему, что я сейчас выйду. Повесив трубку, Каррас заметил на столе пачку сигарет "Кэмел". В ней торчала записка Дайера. "В часовне нашли ключ от клуба Плейбой. Не твой ли случаем? Можешь взять его в приемной". Каррас равнодушно отложил записку, переоделся в чистое белье и вышел из комнаты, забыв захватить сигареты. В приемной он увидел Киндермана, увлеченного перестановкой цветов в большой вазе. Детектив, держа в руке розовую камелию, повернулся к Каррасу. -- А, святой отец! Отец Каррас! -- Лицо детектива приняло выражение озабоченности. Он быстро воткнул цветок на прежнее место и подошел к Каррасу. -- Вы ужасно выглядите! В чем дело? Вот к чему приводит бег по стадиону! Бросьте вы это! Послушайтесь меня! Он взял Карраса за локоть и потянул его на улицу. -- У вас есть время? -- спросил Киндерман, когда они вышли из приемной. -- Очень мало,-- пробормотал Каррас. -- А что случилось? -- У меня к вам небольшой разговор. Мне нужен ваш совет. Простой совет, ничего более. -- Какой совет? -- Одну минуточку. -- Киндерман махнул рукой. -- Давайте прогуляемся, подышим воздухом. Это так полезно. -- Он повел иезуита через Проспект-стрит. -- Посмотрите-ка вон туда. Как красиво! Просто великолепно! Нет, ей богу, вы плохо выглядите,-- повторил он. -- Что случилось. Вы не больны? "Когда же он поймет, что происходит?" -- подумал про себя Каррас, а вслух произнес: -- У меня много дел. -- Тогда отложите их,-- засопел детектив. -- Притормозите немного. Отдохните. Кстати, вы видели балет Большого театра? Они выступают в Уотергейте. -- Нет. -- И я не видел. Но мне очень хочется. Балерины так изящны... Это очень красиво! Они прошли еще немного. Каррас взглянул в лицо Киндерману, который в задумчивости смотрел на реку. -- Что вы задумали, лейтенант? -- спросил Каррас. -- Видите ли, святой отец,-- вздохнул Киндерман. -- У меня появилась проблема. Каррас мимолетом взглянул на закрытое ставнями окно Реганы. -- Профессиональная проблема? -- Частично... только частично. -- Что случилось? -- Ну, в общем... -- Киндерман замялся. -- В основном это проблема этики. Можно сказать так... Отец Каррас... вопрос... -- Детектив повернулся и, нахмурившись, прислонился к стене здания. -- Я ни с кем не мог поговорить об этом, даже со своим капитаном, понимаете... Я не мог рассказать ему. Поэтому я подумал... -- Его лицо неожиданно оживилось. -- У меня была тетка... Это очень смешно. В течение многих лет она была просто в ужасе от моего дяди. Никогда не осмеливалась сказать ему слово; даже боялась взглянуть на него. Никогда! Поэтому когда она сердилась на него за что-то, то пряталась в шкаф в своей спальне, и там, в темноте -- вы мне не поверите! -- в темноте, среди одежды и моли, она ругалась. Ругалась! -- на дядю! -- в течение двадцати минут! И говорила все, что она о нем думает! Когда ей становилось легче, она выходила из своего шкафа, она шла к дяде и целовала его в щечку. Как вы считаете, отец Каррас, это хорошо или плохо? -- Очень хорошо,-- ответил, улыбаясь, Каррас. -- Так что же, сейчас я -- ваш шкаф? Это вы имели в виду? -- В какой-то степени. -- Киндерман задумчиво посмотрел вниз. -- В какой-то степени. Только здесь дело более серьезное, отец Каррас. -- Он немного помолчал, затем добавил: -- И шкаф должен говорить. -- У вас есть сигареты? -- спросил Каррас. У него дрожали пальцы. -- В моем состоянии еще и курить? -- Ах да... Конечно, нет,-- пробормотал Каррас, прижимая ладони к стене. Перестаньте дрожать! -- Ну и доктор! Вы все еще сводите бородавки лягушками, доктор Каррас? -- Жабами,-- мрачно ответил священник. -- Вы что-то сегодня совсем не в духе,-- обеспокоился Киндерман. -- Что-нибудь случилось? Каррас молча покачал головой и тихо попросил: -- Продолжайте. Детектив вздохнул и посмотрел на реку. -- Я говорил...-- Он засопел, потом почесал лоб большим пальцем. -- Я говорил, что... Ну, давайте предположим, что я работаю над одним делом, отец Каррас. Речь идет об убийстве. -- Дэннингс? -- Нет, я говорю чисто гипотетически. Считайте, что вы об этом ничего не знаете. Ничего. Каррас согласно кивнул. -- Убийство похоже на ритуальное жертвоприношение,-- хмуро продолжал детектив, медленно подбирая слова. -- Давайте предположим, что в доме живут пять человек, и один из них -- убийца. И я знаю об этом совершенно точно. -- Он медленно повернул голову. -- Но вот проблема... Все улики -- понимаете? -- указывают на ребенка, на маленькую девочку лет десяти, может быть, двенадцати... Далее. В этот дом приходит священник, очень известный, и, так как это дело чисто теоретическое, я, святой отец, чисто теоретически предположил, что священник вылечил однажды очень специфическую болезнь. Болезнь, кстати сказать, психическую. Каррас почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. -- И еще здесь замешан сатанизм... плюс сила. Да, невероятная сила. И эта выдуманная девочка могла, например, свернуть взрослому человеку шею. Да, ей это было вполне под силу. -- Он кивнул головой. -- Да, да... Теперь вопрос. -- Киндерман в задумчивости наморщил лоб. -- Видите ли... Девочка здесь ни при чем. Она сумасшедшая. И всего лишь ребенок. Ребенок! И все же ее болезнь... Девочка может быть опасна. Она может убить кого-нибудь еще. Вот в чем проблема. Что делать? Я имею в виду, теоретически. Забыть об этом? Забыть и надеяться... -- Киндерман замялся,-- на то, что она поправится? Или... Святой отец, я не знаю... Это ужасное решение, просто ужасное. И мне не хотелось бы принимать его. Как правильно поступить в таком случае? Я имею в виду теорию. Как вы считаете? Некоторое время иезуит боролся со своими противоречивыми чувствами, злился на себя за то, что снова ощутил страшный груз. Потом, встретив прямой взгляд Киндермана, тихо ответил: -- Я бы оставил решение вопроса тем, кто более компетентен. -- Я полагаю, что они это сейчас и решают. Я знал, что вы мне именно так ответите. Ну, мне пора, а то миссис Киндерман начнет нервничать и твердить, что вот опять обед стынет! Спасибо вам, святой отец. Мне сейчас легче... гораздо легче. Да, кстати, вы мне не откажете в любезности? Если встретите человека по имени Энгстром, скажите ему: "Эльвира в больнице, у нее все в порядке". Он поймет. Передадите? Если, конечно, вы его встретите. Каррас удивленно посмотрел на него. -- Обязательно,-- сказал он. -- Обязательно. -- Послушайте, а когда же мы с вами сходим в кино, святой отец? Иезуит опустил глаза и пробормотал: -- Скоро. -- "Скоро". Вы, как тот раввин, который говорит о мессе всегда только "скоро". Послушайте, сделайте мне еще одолжение. Прекратите этот бег по стадиону, хотя бы ненадолго. Ходите, просто ходите. Сбавьте темп! Вы мне обещаете? -- Обещаю. Детектив сунул руки в карманы и смиренно уставился в землю. -- Понятно,-- вздохнул он. -- Скоро. Всегда только "скоро". Перед тем как уйти, Киндерман положил руку на плечо иезуиту и крепко сжал его. -- Элия Казан шлет вам поклон. Некоторое время Каррас наблюдал, как он шел по улице. Наблюдал с удивлением. С любовью. И поражался тем изменениям, которые могут происходить в сердце человека. Он прижал кулак к губам и почувствовал, как печаль исторгается из груди и затуманивает глаза. Взглянув на окно Реганы, он решил вернуться в дом. Дверь открыла Шарон, держа в руках испачканное белье. Она извинилась: -- Я несла это вниз постирать. Глядя на нее, он подумал было о кофе, но тут же услышал, как наверху бес орет на Мэррина. Он двинулся к лестнице, но вдруг вспомнил о Карле. Где он сейчас? Дэмьен пошел на кухню, но Карла там не было. Только Крис сидела за столом и разглядывала... альбом? Приклеенные фотографии, вырезки из газет. Она закрывала голову руками, и Каррас не смог разглядеть выражения ее лица. -- Извините,-- тихо спросил Каррас. -- Карл у себя? Крис покачала головой: -- Он вышел, -- Каррас услышал, что она всхлипнула. -- Там есть кофе, святой отец. Вот-вот закипит. -- Крис встала из-за стола и вышла из кухни. Каррас перевел взгляд на альбом, подошел к столу и пролистал его. Он увидел фотографии маленькой девочки и с болью осознал, что смотрит на Регану: вот здесь она в день рождения, задувает свечки на торте, здесь сидит в шортах и маечке, весело помахивая рукой фотографу. Спереди на майке виднелась какая-то надпись, сделанная по трафарету: "Лагерь..." Дальше он не смог разобрать. На следующей странице детским почерком на листке бумаги было написано: "Если бы вместо обычной глины Я могла бы взять самые красивые вещи, Например, радугу, Или облака, или песенку птицы, Может быть, тогда, милая мамочка, Если бы я все это перемешала, Я бы по-настоящему вылепила тебя" Ниже: "Я люблю тебя! Поздравляю с праздником!" и подпись карандашом: "Рэгс". Каррас закрыл глаза. На сердце стало тяжело от случайной встречи с чужим прошлым. Он отвернулся и стал ждать, когда закипит кофе. Выкинь все из головы! Немедленно! Прислушиваясь к бульканью закипающего кофе, он почувствовал, как у него задрожали руки, жалость вдруг переросла в слепую ярость, в злость на эту болезнь, на эту боль, на страдания детей и на хрупкость тела, на чудовищную и непреодолимую разрушительную силу смерти. "...Если бы вместо обычной глины..." Злоба снова медленно превращалась в сострадание, в беспомощную жалость. "...амые красивые вещи..." Больше он не мог ждать. Он должен идти... Должен что-то сделать... помочь... попытаться... Каррас вышел из кухни. Проходя мимо гостиной, он заглянул в дверь и увидел, что Крис лежит на диване и рыдает, а Шарон сидит рядом и пытается ее успокоить. Он отвернулся и пошел наверх, в спальню. Бес отчаянно ругал Мэррина: -- ...все равно ты бы проиграл! И ты знал это! Ты подонок, Мэррин! Скотина! Вернись! Вернись и... -- Каррас перестал слушать. "...или песенку птицы..." Он посмотрел на Регану. Ее голова была повернута в сторону. Приступ бесовской ярости продолжался. "...самые прекрасные вещи..." Он медленно подошел к своему стулу, и только тогда заметил, что Мэррина в комнате нет. Когда же Дэмьен направился к Регане, чтобы измерить давление, то споткнулся о распростертое на полу тело. Мэррин лежал возле самой кровати, безвольно раскинув руки, лицом вниз. В ужасе Каррас опустился на колени, перевернул тело и увидел страшное, посиневшее лицо. Он взял его за руку в надежде нащупать пульс. Жгучая, невыносимая боль пронзила его сердце: Мэррин был мертв! -- ...священная напыщенность! Умер, да? Умер? Каррас, вылечи его! -- заорал бес. -- Верни его, дай. нам закончить, дай нам... "Сердечная недостаточность. Коронарная артерия не выдержала..." -- О Боже всевышний! -- чуть слышно простонал Каррас, закрыл глаза и затряс головой. Он не хотел, не мог поверить. В безумном порыве горя он изо всей силы сжал бледное запястье Мэррина, будто хотел выжать из мертвых сухожилий пропавшее биение жизни. -- ...набожный... Каррас заметил крошечные таблетки, раскатившиеся по всему полу. Нитроглицерин. Глазами, красными от слез, он посмотрел на мертвое тело Мэррина. "...идите и отдохните немного, Дэмьен..." -- Даже черви не будут жрать твои останки, ты... Каррас услышал слова беса, и его заколотило от злобы. Не слушай! -- ...гомосек... Не слушай! Не слушай! На лбу у Карраса вздулись пульсирующие жилы. Он поднял руки Мэррина и стал осторожно складывать их на груди. Плевок вонючей слюны угодил прямо в глаз Мэррину. -- Последний обряд! -- обрадовался бес, запрокинув голову, и дико захохотал. Некоторое время Каррас молча смотрел на плевок и не шевелился. Он ничего не слышал, кроме шума приливающей к голове крови. Потом очень медленно, весь дрожа, поднял голову. На его багровом лице застыла маска ненависти и злобы. -- Ты, с-сукин сын,-- прошептал он, и эти слова рассекли воздух, как сталь. -- Ты, подонок! -- Хотя он не шевелился, каждый мускул его был напряжен, и жилы на шее натянулись, как веревки. Бес перестал смеяться и зло уставился на него. -- Ты проиграешь! Ты всегда проигрывал! -- Да, ты прекрасно расправляешься с детьми! -- Дэмьен дрожал, как в лихорадке. -- С маленькими девочками! А ну-ка, давай посмотрю, способен ли ты на что-нибудь большее! Давай же, попробуй! -- Он выставил свои огромные руки и медленно поманил к себе. -- Давай, ну, давай же! Попробуй, возьми меня! Оставь девочку, возьми МЕНЯ! Крис и Шарон услышали, что в спальне Реганы происходит нечто странное. Крис сидела возле бара, Шарон смешивала напитки. Она поставила водку и тоник на стойку бара, и тут обе женщины одновременно поглядели наверх. Послышался звук падающего тела. Потом удары по мебели, по стенам. И голос... беса? Да, беса. Были слышны его ругательства. Но голос был уже немножко другим. Он менялся. Каррас? Пожалуй, Каррас мог говорить таким голосом. Но ЭТОТ голос был громче. И глубже. -- Нет, я не позволю тебе обижать их! Ты не посмеешь причинить им зло! Ты... Крис уронила стакан и вздрогнула от звука разбившегося стекла. В ту же секунду они вместе с Шарон выбежали из кабинета, помчались вверх к спальне Реганы. Они увидели, что ставни, снятые с петель, валяются на полу, а окно!.. Стекло было полностью высажено! Встревоженные женщины кинулись к окну, и в эту секунду Крис увидела Мэррина, лежавшего на полу возле кровати. Она замерла. Потом подбежала к нему, нагнулась, и у нее тут же перехватило дыхание. -- О Боже! -- закричала она. -- Шарон! Шар, подойди! Скорее, сюда! Шарон выглянула в окно, тоже вскрикнула и рванулась к двери. -- Шар, что случилось? -- Отец Каррас! Отец Каррас! Рыдая, она вылетела из комнаты, а Крис встала и подошла к окну. Она смотрела вниз, и сердце ее в эту минуту готово было вырваться из груди. В самом конце лестницы, на М-стрит, окруженный собравшейся толпой, беспомощно лежал Каррас. От ужаса она не могла шевельнуться и стояла, как парализованная. -- Мама? Слабенький, тоненький голосок, дрожащий от слез, позвал ее откуда-то сзади. Крис окаменела. Она боялась верить. -- Что случилось, мама? Пожалуйста, подойди ко мне! Мамочка, пожалуйста! Я боюсь! Я... Крис обернулась. Она увидела детские слезы, умоляющее родное лицо и бросилась к кровати. -- Рэгс, моя маленькая, моя крошка! О, Рэгс... ...Шарон неслась к дому иезуитов. Она вызвала Дайера,-- тот сразу же вышел в приемную,-- и все ему рассказала. Дайер побледнел. -- Вы вызвали "Скорую помощь"? -- О Боже, я об этом как-то не подумала! Дайер быстро проинструктировал дежурного у телефона и кинулся вперед. Шарон едва успевала за ним. Они перебежали улицу и спустились по ступенькам вниз. -- Дайте мне пройти! Расступитесь! -- Проталкиваясь через зевак, Дайер слышал обрывки реплик: "Что произошло?" -- "Какой-то тип упал с лестницы". -- "Вы видели?" -- "Наверное, напился. Видите, его рвало". -- "Ну, пошли, а то опоздаем в..." Наконец Дайеру удалось протиснуться внутрь кольца, и он застыл на миг от чувства неутешного горя и скорби. Каррас лежал на спине, около головы его растекалась лужа крови. Он безразлично смотрел в небо, рот был слегка приоткрыт. Но вот он заметил Дайера и слегка шевельнулся. Как будто хотел сказать ему что-то очень важное и срочное. -- Ну-ка, разойдись! А ну, отойдите! -- К толпе подошел полицейский. Дайер опустился на колени и положил ладонь на разбитое лицо. Как много порезов! Из уголка рта струйкой стекала кровь. -- Дэмьен... -- Дайер запнулся и постарался справиться с комком, подкатившим неожиданно к горлу. Он увидел слабую улыбку, озарившую лицо Карраса, и придвинулся поближе. Каррас медленно дотянулся до руки Дайера и, глядя ему прямо в глаза, сжал ее слабеющими пальцами. Дайер еле сдерживал слезы. Он придвинулся еще ближе и прошептал ему прямо на ухо: -- Ты хочешь исповедаться, Дэмьен? Каррас снова сжал ему руку. Дайер немного отодвинулся и медленно перекрестил его, произнеся слова отпущения грехов: -- Ego te absolve.../ Я прощаю тебе грехи... (лат.)/ Слеза выкатилась из глаза Карраса, и Дайер почувствовал, что он еще сильнее сжимает его руку. -- in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sarcti. Amen. / Во имя отца. и сына, и святого духа. Аминь, (лат.)/. Дайер склонился над Каррасом, подождал немного и прошептал ему на ухо: -- Ты... -- И тут же осекся, почувствовав, что рука Карраса разжалась. Он посмотрел на него и увидел, что глаза Дэмьена наполнились покоем и чем-то еще: какой-то таинственной радостью от того, что сердце наконец-то перестало страдать. Глаза устремились в небо, но они уже ничего не видели в этом мире. Медленно и очень нежно Дайер опустил Каррасу веки. Вдали послышалась сирена "Скорой помощи". Он хотел сказать: "Прощай", но не смог, а только опустил голову и заплакал. Подъехала "Скорая". Санитары положили тело Карраса на носилки, задвинули их в машину. Дайер тоже залез внутрь и сел рядом с врачом. Он нагнулся и взял Карраса за руку. -- Вы ему больше ничем не поможете, святой отец.-- Врач пытался говорить как можно мягче. -- Не расстраивайте себя. Вам не надо ехать. Дайер не сводил глаз с разбитого лица и отрицательно качал головой. Врач посмотрел на дверцу, около которой терпеливо ждал шофер, и кивнул ему. Дверца захлопнулась. Шарон стояла на тротуаре и молча наблюдала, как "Скорая" медленно скрывается за углом. Вой сирены будоражил ночь и несся над рекой, но потом шофер, видимо, вспомнив, что спешить уже некуда, отключил сигнал. Стало совсем тихо, и река вновь обрела покой. * ЭПИЛОГ * Стоял конец июня. В спальне Крис собирала вещи, и яркие солнечные лучи пробивались через стекло. Она положила цветастую кофточку в чемодан и закрыла крышку. -- Ну вот и все,-- сказала она Карлу. Тот закрыл чемодан на ключ, и Крис пошла к Регане. -- Эй, Рэгс, ты готова? Прошло уже шесть недель после смерти священника и после того, как Киндерман закрыл дело, хотя не все было выяснено до конца. Крис могла только догадываться о случившемся, и частые размышления доводили ее до того, что она нередко просыпалась среди ночи в слезах. Киндерман тоже не мог успокоиться. Смерть Мэррина наступила от острой сердечной недостаточности. Но Каррас... -- Интересно,-- сопел Киндерман в попытках добраться до истины. -- Это не девочка. В тот момент она была крепко связана смирительными ремнями. Очевидно, сам Каррас убрал ставни и выбросился из окна. Но зачем? От страха? Или в попытке избежать чего-то ужасного? Нет! -- Киндерман сразу же отбросил эту версию. Если бы Дэмьен хотел уйти, то вышел бы спокойно через дверь, тем более что Каррас был не из тех, кто бежит в минуту опасности. Тогда чем объяснить этот прыжок? Киндерман решил поискать ответ в показаниях Дайера, который говорил, что у Карраса были большие эмоциональные перегрузки: чувство вины перед матерью, ее смерть, проблема его собственной вины. Когда Киндерман добавил к этому несколько бессонных ночей, вину перед неизбежной смертью Реганы, издевки беса, принимавшего облик его матери, и удар, нанесенный смертью Мэррина, он с грустью заключил, что у Карраса помутился разум. Кроме того, расследуя смерть Дэннингса, детектив вычитал в книгах, что во время изгнания бесов священники часто и сами становились одержимыми, когда этому благоприятствовали обстоятельства: сильное чувство вины, желание быть наказанным плюс сильная самовнушаемость. Каррас был к этому предрасположен. Звуки борьбы, меняющийся голос священника, который слышали Шарон и Крис,-- все это также подтверждало гипотезу Киндермана. Однако Дайер не согласился с таким предположением. Он снова и снова приходил поговорить с Крис, пока девочка выздоравливала и набиралась сил. Он всякий раз спрашивал, в состоянии ли Регана вспомнить, что же все-таки случилось в комнате в тот вечер. Но ответ был всегда один: "Нет". Дело было закрыто. ...Крис заглянула в спальню Реганы и увидела, что девочка сидит, обняв двух плюшевых зверей, и недовольно смотрит на упакованный чемодан на кровати. -- Ну как, ты уже уложила вещи, крошка? -- спросила Крис. Регана, такая худенькая и слабая, с черными кругами под глазами, посмотрела на нее: -- Не хватает места вот для них! -- Ну, ты же все равно не сможешь взять сейчас всех, дорогая. Оставь их, а Уилли все привезет. Пойдем, кроха, а то опоздаем на самолет. В полдень они улетали в Лос-Анджелес, оставляя Шарон и Энгстромов собирать вещи. Потом Карл на "ягуаре" должен был привезти домой все оставшееся. -- Ну, ладно,-- нехотя согласилась Регана. -- Вот и хорошо. -- Крис, услышав звонок, быстро спустилась по лестнице и открыла дверь. На пороге стоял отец Дайер. -- Привет, Крис! Я зашел попрощаться. -- О, я очень рада! Я как раз сама собиралась к вам. -- Она сделала шаг назад. -- Заходите. -- Да нет, не стоит, Крис. Я знаю, что вам некогда. Крис молча взяла его за руку и втащила в зал: -- Прошу вас. Я как раз собиралась выпить кофе. -- Ну, если вы уверены, что... Она была уверена. Они пошли на кухню, сели за стол, выпили по чашечке кофе, поговорили о мелочах, а в это время Шарон и Энгстром продолжали заниматься багажом, бегая по всему дому. Крис заговорила о Мэррине: она была очень удивлена, увидев так много известных людей -- и американцев, и иностранцев -- на его похоронах. Потом они помолчали, и Дайер принялся грустно разглядывать свою чашку. Крис без труда отгадала его мысли. -- Регана ничего не помнит,-- произнесла она. -- Простите. Иезуит молча кивнул. Крис взглянула на свой нетронутый завтрак. На тарелке все еще лежала роза. Она взяла ее и в задумчивости повертела в руках стебелек. -- А он так и не увидел ее,-- прошептала Крис, ни к кому не обращаясь. Потом посмотрела на Дайера и встретила его взгляд. -- А как вы думаете, что же произошло на самом деле? Как неверующая,-- тихо спросил он,-- вы считаете, что она и в самом деле была одержима? Крис опустила глаза и задумалась, продолжая поигрывать цветком. -- Что касается Бога, то я действительно в него не верю. До сих пор. Но когда речь идет о дьяволе, тут совсем другое дело. В это я поверить могу. И я верю. В самом деле! И не только после того, что случилось с Рэгс, а вообще. -- Она положила цветок. -- Вот вы обращаетесь к Богу. Представьте, сколько он должен отдыхать от наших просьб и молитв, чтобы они ему не надоели, если он, конечно, существует. Вы понимаете, о чем я говорю? А дьявол постоянно сам создает себе рекламу. Он везде, он всюду совершает сделки. -- Но если все зло мира заставило вас поверить в существование дьявола, то что вы скажете насчет всего добра, которое есть в мире? Она задумалась и отвела глаза в сторону. Потом посмотрела на тарелку. -- Да... да,-- тихо согласилась Крис. -- Об этом стоит подумать. Со дня смерти Карраса печаль настолько глубоко вошла в ее сознание, что оставалась в нем и по сей день. Хотя впереди она предвидела светлые дни и все время вспоминала слова Дайера, которые он произнес, провожая ее до машины после похорон Карраса. -- Вы не могли бы зайти ко мне? -- спросила она тогда. -- Я бы с удовольствием, но боюсь опоздать на праздник,-- ответил он. Крис была поражена. -- Когда умирает иезуит,-- пояснил Дайер,-- у нас всегда праздник. Для него это только начало, и мы должны отметить это событие. У Крис мелькнула еще одна мысль. -- Вы говорили, что у отца Карраса была проблема с верой? Дайер кивнул. -- Я не могу в это поверить,-- сказала она. -- Я никогда в жизни не встречала такой набожности. -- Такси уже здесь, мадам,-- доложил появившийся Карл. Крис вышла из задумчивости: -- Спасибо, Карл. Все в порядке. -- Она встала, и Дайер вслед за ней поднялся из-за стола. -- Нет-нет, вы оставайтесь, святой отец. Я сейчас вернусь. Я только поднимусь за Рэгс. Крис ушла, а Дайер вновь принялся размышлять над последними непонятными словами Карраса, над криками, которые слышали перед самой его смертью. Здесь что-то скрывалось. Но что? Этого-то он и не понимал. И Крис, и Шарон вспоминали только какие-то смутные обрывки фраз. Дайеру отчетливо вспомнилась затаенная радость в глазах умирающего священника. Этот странный блеск не давал ему покоя, было в них что-то похожее на... триумф? Дайер не был уверен в этом, но от такой мысли ему почему-то стало легче. Он встал, вышел в зал, прислонился к двери и, засунув руки в карманы, молча стал наблюдать, как Карл помогает укладывать багаж в такси. Воздух был горячим и влажным. Дайер вытер взмокший лоб и услышал, что Крис спускается вниз. Она вышла, держа Регану за руку. Мать и дочь подошли к Дайеру, и Крис поцеловала его в щеку. а потом, коснувшись его рукой, заглянула прямо в глаза. -- Все в порядке,-- сказал он и улыбнулся. -- Мне почему-то кажется, что все будет хорошо. Крис кивнула: -- Я позвоню вам из Лос-Анджелеса. Ждите. Дайер посмотрел на Регану. Она нахмурилась, взглянув на него, будто вспоминая что-то, потом протянула руки. Дайер нагнулся, и она его поцеловала. Крис отвернулась. -- Ну, пошли,-- сказала она, взяв Регану за руку. -- Мы опоздаем, кроха. Пошли. Дайер, не отрываясь, смотрел, как они шли к машине, и махал им на прощание. Крис послала ему воздушный поцелуй и быстро села в такси вслед за Реганой. Карл уселся рядом с шофером, и такси тронулось. Дайер дошел до поворота и все смотрел им вслед. Вскоре машина повернула за угол и скрылась. Сзади раздался скрип тормозов. Священник оглянулся и увидел полицейскую машину, из которой выходил Киндерман. Детектив не спеша обошел автомобиль и проковылял к Дайеру, приветливо махнув ему рукой. -- Я пришел попрощаться. -- Вы опоздали. Киндерман остановился и поник. -- Уже уехали? Дайер кивнул. Киндерман посмотрел на улицу и горестно покачал головой.. Потом обратился к Дайеру: -- Как девочка? -- Все в порядке. -- Это хорошо. Очень хорошо. А остальное меня не интересует. Ну, ладно. Надо возвращаться на работу. До свидания, святой отец. -- Он повернулся и шагнул к машине, потом Остановился и, раздумывая о чем-то, уставился на Дайера. -- Вы ходите в кино, отец Дайер? -- Конечно. -- У меня есть контрамарка. -- Он поколебался секунду и добавил: -- На завтрашний вечер в "Крэст". Вы не хотите составить мне компанию? Дайер стоял, засунув руки в карманы -- А что там идет? -- "Высоты Вутеринга". -- А кто играет? -- Хатклиффа -- Джэки Глизон, а Катерину Эрншоа -- Люси Болл. -- Я уже смотрел,-- ответил Дайер. Киндерман молча посмотрел на него и отвернулся. -- Еще один,-- пробормотал он. Потом вдруг подошел к Дайеру, взял его под руку и повел по улице. -- Мне вспомнились слова из фильма "Касабланка",-- сказал он весело. -- В самом конце Хэмфи Богарт говорит Клоду Рэйнс: -- Знаете, а вы немного похожи на Богарта. -- И вы заметили? Наступило время забвения. Но они старались запомнить все до последней детали...

<< НАЗАД ¨¨ КОНЕЦ...

Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу: [1] [2] [3] [4] [5]

Страница: [5]