- Это Бен Ричардс.
   Тишина в трубке. Потом:
   - Слушай, дохляк. Шутка хорошая, но...
   - Заткнись. Убедишься через 10 минут, выйдя Ha  улицу.  Если  хочешь,
можешь убедиться прямо сейчас, если у тебя есть полицейское радио.
   - Я... минуту.
   Раздался звук брошенной трубки, а затем - слабый, прерывающийся  звук
радио. Когда трубку взяли снова,  радио  говорило  уверенным  и  деловым
голосом, с легким акцентом возбуждения:
   - Так, ребята, вы где? Половина полицейских в восточном  Мэне  только
что проехали через Роклэнд... примерно
   Ричардс повернул  голову  в  сторону  магазина  и  прочел  вслух  его
название.
   - Знаешь это?
   - Да, - ответили в трубке.
   - Слушай, дружище. Я тебе звоню не для  того,  чтобы  о  своей  жизни
рассказывать, - сказал Ричардс. Голова у него пылала. - Скажешь всем.  Я
хочу, чтобы ищейки знали, что я не один.  Трое  из  них  с  кордона  уже
попытались меня надуть.
   - Что с ними?
   - Я убил их.
   - Всех троих?!  Черт!  -  Голос  произнес  в  сторону:  "Дики,  вруби
национальный кабель".
   - Я убью ее, если они  будут  стрелять,  -  сказал  Ричардс,  пытаясь
говорить искренне и с  неподдельной  интонацией  гангстера  из  фильмов,
которые он смотрел маленьким по TV, - если они хотят спасти девчонку, им
лучше меня пропустить.
   - Когда...
   Ричардс бросил трубку и неловко выпрыгнул из будки.
   - Помоги.
   Она обняла его рукой, скривясь при виде крови.
   - Ты понимаешь, куда влип?
   - Ну.
   - Это безумие. Тебя шлепнут.
   - Сейчас на север, - промямлил он, - на север.  Он  вполз  в  машину,
тяжело дыша. Мир появлялся и пропадал. Громкая монотонная музыка звучала
в ушах.
   Машина выехала на дорогу. Щеголеватая зеленая в черную полоску блузка
Амелии была вымазана кровью.
   Старик  Джимми,  хозяин  магазина,  отодвинул  занавеску,  достал  из
кармана старенький Поляроид, сделал снимок и стал  ждать  карточки.  Его
лицо являло собой смесь ужаса, возбуждения и радости.
   Воздух разрывали усиливающиеся и сливающиеся звуки сирен.

...Минус 040
Счет продолжается...

   Они проехали еще пять миль и заметили, как  люди  стали  выбегать  на
свои газоны при их появлении. У многих в руках были  камеры,  и  Ричардс
расслабился.
   - Они стреляли по колесам, - трезво сказала она, - это была ошибка...
вот что это было... ошибка.
   - Если этот придурок, целясь по  колесам,  попал  в  лобовое  стекло,
наверное, у него пистолет в три фута.
   - Это была ошибка.
   Они въехали в жилые кварталы города. Летние домики.  Грязные  дороги,
спускающиеся к прибрежным коттеджам. Гостиница "Бриз",  Частная  Дорога.
Только для меня и Пэтти.  Не  входить.  Отдыхает  Элизабет.  Посторонние
будут застрелены. 5000 вольт. Сторожевые псы патруля.
   Болезненные и  алчные  лица  мелькали  между  деревьев,  появляясь  и
исчезая, как чеширские коты. Сквозь выбитое лобовое стекло  было  слышно
жужжание камер на батарейках. Безумная, причудливая атмосфера карнавала.
   - Единственное, чего хотят эти люди, - сказал Ричардс,  -  это  чтобы
кто-нибудь захлебывался в крови, и чем больше крови, тем лучше. Веришь?
   - Нет.
   - Поздравляю.
   Старик с серебристой бородой, в  шортах  прибежал  к  перекрестку.  В
руках он держал огромную, похожую на кобру, камеру с телефотолинзой.  Он
начал  остервенело  снимать,  приседая  и  наклоняясь.  Его  ноги   были
совершенно белы. Ричардс затрясся от смеха, Амелия вздрогнула.
   - Что?
   - Он забыл снять крышку с объектива... забыл снять...
   Они преодолели длинный, с легким подъемом холм и начали спускаться  к
центру Роклэнда.  Наверное,  когда-то  это  была  живописная  приморская
рыбацкая деревушка,  населенная  людьми  в  желтых  дождевиках,  которые
уплывали в море на маленьких лодках на лов хитрого рака. Если и так,  то
это было давно. Сейчас это был огромный  торговый  центр,  тянущийся  по
одну сторону от дороги. Главную улицу составляли дешевые  ночные  клубы,
бары и универмаги с продуктовыми автоматами.  Чистенькие  дома  среднего
класса глазели на происходящее с высоты, а трущобы - с поверхности  вод.
Небо и горизонт не изменились с течением времени. Они сияли голубизной и
вечностью,  их  оживляли  танцующие   точки   и   сплетения   света   от
предвечернего солнца.
   Они начали спускаться. Поперек дороги стояли две полицейские  машины.
Синие огни безумно пробегали с крыши на крышу.
   Левая машина  была  увенчана  коротким  обрубком  орудийного  ствола,
направленным прямо на них.
   - Ну все, ты готов, - сказала она, почти сожалея, -  и  мне  придется
умереть.
   - Остановись в 50 ярдах от  кордона  и  делай  свое  дело,  -  сказал
Ричардс.
   Сам он сполз на сиденье. Нервный  тик  скользнул  по  его  лицу.  Она
остановилась, распахнула дверь машины, но не выглянула наружу. В воздухе
воцарилась гробовая тишина. "Тишина пала на землю", - с иронией  подумал
Ричардс.
   - Я боюсь, - сказала она, - Пожалуйста. Я так боюсь.
   - Они не застрелят тебя, - ответил он, -  слишком  много  народу.  Ты
можешь убивать заложников только  если  этого  никто  не  видит.  Таковы
правила игры.
   Она быстро посмотрела на него, и ему неожиданно захотелось  выпить  с
ней чашечку кофе. Он бы внимательно слушал ее и помешивал  сливки  в  ее
коктейле. За ее счет, конечно. Затем они могли бы  обсудить  перспективы
социального неравенства или почему в резиновых ботинках всегда  сползают
носки, а также важность быть солидным.
   - Давайте, миссис Вильямс, на вас смотрит весь мир.
   Она выглянула.
   Шесть полицейских машин и вооруженный фургон остановились в 30  ярдах
за ними, перекрыв путь к отступлению. Он подумал:  "Теперь  единственный
выход - прямо на небеса".

...Минус 039
Счет продолжается...

   - Меня зовут Амелия Вильямс. Бен Ричардс взял меня  заложницей.  Если
вы не дадите нам проехать, он убьет меня.
   На минуту установилась тишина,  настолько  полная,  что  Ричардс  мог
слышать  далекий  гудок  яхты.  Затем  -  бесполый,  трубный,  усиленный
мегафоном голос:
   - МЫ ХОТИМ ПОГОВОРИТЬ С БЕНОМ РИЧАРДСОМ.
   - Нет, - быстро ответил он.
   - Он говорит, что не хочет.
   - ВЫХОДИТЕ ИЗ МАШИНЫ, МАДАМ.
   - Он убьет меня! - дико закричала она. - Не слышите? Нас  и  так  уже
чуть не убили. Он говорит,  что  вам  все  равно,  кого  убивать.  Боже,
неужели он прав?
   Хриплый голос из машины прокричал: "Дайте ей проехать".
   - ВЫХОДИТЕ ИЗ МАШИНЫ ИЛИ МЫ БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ.
   - Пропустите ее! Пропустите ее! - толпа скандировала, как  болельщики
на матче.
   - ВЫХОДИТЕ...
   Толпа заглушила полицейских. Откуда-то прилетел булыжник,  и  лобовое
стекло  полицейской  машины  разлетелось  вдребезги.   Внезапно   моторы
заработали,  и  две  машины  разъехались,  открыв  узкий  проход.  Толпа
радостно завопила и смолкла в ожидании дальнейших событий.
   - ВСЕМ ГРАЖДАНСКИМ ЛИЦАМ ОЧИСТИТЬ ТЕРРИТОРИЮ,  -  распевал  рупор,  -
ВОЗМОЖНА ПЕРЕСТРЕЛКА. ВСЕМ  ГРАЖДАНСКИМ  ЛИЦАМ  ПОКИНУТЬ  ТЕРРИТОРИЮ.  В
ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ВАМ БУДЕТ ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ В НЕПОВИНОВЕНИИ ВЛАСТЯМ
И -НЕЗАКОННОМ СОБРАНИИ. КАРАЕТСЯ 10-Ю ГОДАМИ  ТЮРЕМНОГО  ЗАКЛЮЧЕНИЯ  ИЛИ
ШТРАФОМ В 10.000  НЬЮ-ДОЛЛАРОВ  ЗА  КАЖДОЕ  ИЗ  НАЗВАННЫХ  ПРЕСТУПЛЕНИЙ.
ОЧИСТИТЕ ТЕРРИТОРИЮ. ОЧИСТИТЕ ТЕРРИТОРИЮ...
   - Ну да, конечно! Чтобы никто не видел,  как  вы  убьете  девушку,  -
прокричали истерическим голосом, - намыло их!
   Толпа  не  шелохнулась.  Резко  затормозил  черно-желтый   автомобиль
агентства новостей, из него выскочили два человека  и  стали  налаживать
камеру.
   Два полицейских бросились на них, и завязалась короткая, но  жестокая
битва за Камеру. Один из полицейских вырвал ее из рук оператора и разбил
о  землю.  Журналист  попытался  достать  полицейского,  и   был   избит
дубинками.
   Маленький  мальчик  вырвался   из   толпы   и   запустил   булыжником
полицейскому в затылок. Тот рухнул на землю, обливаясь кровью. Полдюжины
полицейских оседлали мальчика.
   Вдруг небольшие  ожесточенные  стычки  начались  между  горожанами  -
простыми и хорошо одетыми. Они выскочили на дорогу и принялись  кататься
по щебенке, крича и обмениваясь ударами.
   - Бог мой, - с отвращением сказала Амелия.
   - Что там? - Ричардс отважился выглянуть  не  выше,  чем  на  уровень
часов на приборной доске.
   - Там бои. Полиция избивает толпу. Кто-то сломал камеру агентства.
   - СДАВАЙСЯ, РИЧАРДС, ВЫХОДИ.
   - Трогай, - тихо сказал Ричардс. Машина дернулась вперед.  -  Они  не
будут стрелять.
   - Почему?
   - Слишком тупы.
   Они и не стали.
   Машина тихо проехала между полицейскими и  изумленными  зрителями.  В
странном одиночестве Амелия и Ричардс протиснулись между двух враждующих
группировок. По одну сторону дороги были  граждане  среднего  и  высшего
класса, леди с хорошими прическами, мужчины в рубашках  Эрроу  и  легких
кожаных туфлях. Парни в  спецодежде  названиями  компании  на  спинах  и
собственными именами на нагрудных карманах. Женщины, похожие  на  Амелию
Вильямс, одетые для рынка и магазинов. Лица  были  разные,  но  в  одном
очень похожие друг на друга: они казались  странно  несовершенными,  как
портреты с дырами вместо глаз или головоломки  с  утраченными  деталями.
"Недостаток  отчаянности",  -  подумал  Ричардс.  Волки  не  выли  в  их
желудках, головы не были забиты безумными снами и сумасшедшими планами.
   Эти люди находились на правой стороне  дороги,  на  которую  выходили
окна  совмещенного  сельско-морского  клуба,  который  они  только   что
проехали.
   По другую сторону собрался бедный народ. Красные носы и вздутые вены.
Плоские обвислые груди.  Жесткие  волосы.  Белые  носки.  Резаные  раны.
Прыщи. Отвислые идиотские челюсти. -
   Полиция орудовала здесь более рьяно,  прибывало  ana  новое  и  новое
подкрепление. Ричардс удивлялся только внезапности  их  появления.  Даже
здесь, в Бундоксе, США, дубинка  и  пистолет  всегда  под  рукой.  Собак
держат голодными на цепях.
   Бедняки вторгаются в летние коттеджи, закрытые на осень и зиму. Банды
их подростков разносят универмаги. Бедняки  малюют  на  окнах  магазинов
похабщину. У бедняков всегда чешется задница, рот у них полон  слюны  от
зависти к 200-долларовым костюмам и толстым животам. И у бедняков должны
быть собственные Джеки Джексон, Мухаммед Али, Клайд Барроу. Они стоят  и
наблюдают.
   Здесь, по правую сторону - пестрый соперник  со  своими  понятиями  и
круглыми зрачками, весящий всего 130 фунтов, - голодные белые оборванцы.
Они- политики голодания; они предали бы Самого Христа  за  фунт  салями.
Социальное расслоение  стучится  в  двери  Западного  Стиксвиля.  Будьте
осторожны с двумя этими соперниками. Они не стоят на ринге -  они  хотят
драться в 10-долларовых креслах. Где мы найдем жертву, которая насытит и
тех, и других?
   Медленно, не делая больше 30 миль в час, Бен  Ричардс  проехал  между
ними.

...Минус 038
Счет продолжается...

   Прошел час. Было 4 утра. Тени легли поперек дороги. Ричардс сполз  со
своего кресла. Он с трудом отодрал рубашку от штанов, чтобы  обследовать
рану. Пуля проделала глубокий канал в боку,  который  долго  кровоточил.
Кровь еле-еле свернулась. Но когда  он  совершит  рукой  движение,  рана
откроется и будет кровоточить гораздо дольше.  Неважно.  Все  равно  его
поймают. Перед лицом этой огромной армии его план казался шуткой. Он мог
ехать и дальше, до первого "несчастного случая", в  котором  его  машина
разлетится на болты и куски металла ("...чудовищный несчастный случай...
полиция проводит расследование... сожалеем о невинных жертвах..." -  все
это  появится  в  последних  новостях  дня,  между  биржевым  отчетом  и
последним напутствием Папы), но все это - только  рассуждения.  Его  все
больше волновала  судьба  Амелии  Вильямс,  которая  по  роковой  ошибке
поехала в пятницу утром за покупками.
   - Там танки, - внезапно сказала  она,  ее  голос  был  истеричным,  -
можешь вообразить? Мо... Она зарыдала. Ричардс ждал.
   Наконец, промолвил:
   - Мы в каком городе?
   - В-В-Винтерпор, на знаке написано. Ох, я не хочу  ждать,  когда  они
сделают это! Я не могу!
   - Ну хорошо. - сказал он.
   Она зажмурилась и встряхнула головой,  словно  стремясь  очистить  ее
изнутри.
   - Что?
   - Стоп. Выходи.
   - Но они убьют тебя...
   - Да. Ты не хочешь видеть кровь. А у  них  достаточно  огневой  мощи,
чтобы превратить меня и машину в пар.
   - Врешь. Ты убьешь меня.
   Пистолет был зажат между его коленями.  Он  бросил  его  на  пол,  на
резиновый коврик. Пистолет бесшумно упал.
   - Травки хочется - бессознательно произнесла  она.  -  Боже,  хочется
чего-то такого... Почему ты не подождал следующей машины?
   Ричардс засмеялся, и смех ранил его бок. Наконец, у  него  на  глазах
появились слезы.
   - Как-то  холодно  здесь  с  разбитым  лобовым  стеклом,  -  некстати
заметила она, - включи печку.
   Ее лицо было бледным пятном среди теней начинавшегося вечера.

...Минус 037
Счет продолжается...

   - Мы в Дерри, - сказала она.
   Улицы были затоплены народом. Люди цеплялись за  выступы  и  карнизы,
сидели на балконах и верандах, с которых была  вынесена  летняя  мебель.
Все ели сэндвичи и жареных кур из жирных пакетов.
   - Есть знаки Аэропорта.
   - Да, я давно еду по ним. Они просто закроют ворота.
   - А я просто снова пригрожу тебя убить, если они это сделают.
   - Ты хочешь угнать самолет?
   - Попытаюсь.
   - Не сможешь.
   - Конечно же не смогу.
   Они  взяли  налево,  потом  -  направо.  Громкоговорители   монотонно
упрашивали толпу рассеяться.
   - Это правда твоя жена, эта женщина на снимках?
   - Да, ее зовут Шейла. Нашей дочке Кэти полтора  года.  У  нее  грипп.
Может быть, сейчас ей лучше. Вот почему я влез в это дело.
   Над ними навис вертолет, отбрасывавший впереди себя огромную тень  на
дорогу. Усиленный  мегафоном  голос  требовал,  чтобы  Ричардс  отпустил
женщину. Когда он улетели они снова смогли говорить, она сказала:
   - Твоя жена слегка похожа на бродягу. Ей бы больше о себе заботиться.
   - Фотография поддельная, - равнодушно заметил Ричардс.
   - Они такое сделали?
   - Они такое сделали.
   - Аэропорт. Подъезжаем.
   - Ворота закрыты?
   - Не вижу... подожди... открыты, но блокированы. Танк. Пушка  на  нас
нацелена.
   - Подъезжай к нему на 30 футов и тормози.
   Машина медленно пробралась по четырехколесному  шоссе  мимо  стоявших
полицейских машин, мимо непрекращающихся криков толпы. Над ними  проплыл
знак: ЛЕТНОЕ ПОЛЕ.
   Женщина могла видеть  электрифицированное  заграждение,  пересекавшее
болото или в лучшем случае поле  по  обеим  сторонам  от  дороги.  Прямо
впереди стояли справочная будка и досмотр. За ними были главные  ворота,
блокированные танком А-62, способным посылать  из  своей  пушки  снаряды
весом в четверть мегатонны. Еще дальше - сплетение подъездов и  стоянок,
тянущихся к комплексу  терминалов,  который  скрывал  из  вида  взлетные
полосы. Надо всем этим возвышалась огромная, как уэллсовский  марсианин,
вышка диспетчера,  и  солнце,  клонившееся  к  закату,  полыхало  на  ее
полированных  стенах.  Служащие  и  пассажиры  толпились  на   ближайшей
стоянке, где их  удерживала  полиция.  В  ушах  пульсировал  глухой  рев
моторов,  и  Амелия  увидела  стального  "Локхида   Джи-Эй   Суперберд",
разогревавшего двигатель на  одной  из  взлетных  полос  позади  главных
зданий аэропорта.
   - РИЧАРДС!
   Она вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Он протестующе замахал
рукой. Все нормально, мамаша. Я всего лишь помираю.
   - ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ НАХОДИТЬСЯ ВНУТРИ,  -  громко  увещевал  его  усиленный
динамиками голос. - ОТПУСТИ ЖЕНЩИНУ. ВЫЙДИ.
   - И что теперь? - спросила она. - Это только отсрочка. Они  выжидают,
пока...
   - Нужно дать им возможность подойти ближе, - сказал  Ричардс.  -  Они
некоторое время будут блефовать. Выгляни. Скажи им, что я ранен и  не  в
себе. Скажи им, что я хочу сдаться Авиационной полиции.
   - Что-что ты хочешь сделать?
   - Авиационная полиция не подчиняется ни властям штата, ни федеральным
властям.  С  1995  года,  когда  был  принят  закон   ООН,   они   стали
международной службой. Я слышал, что если  сдаться  им,  подпадаешь  под
амнистию. Что-то типа того случая, когда в игре "Монополия"  твоя  фишка
попадает на клеточку "Свободная парковка".  Они,  конечно,  тоже  дерьмо
собачье. Они передадут меня Охотникам, а Охотники  отволокут  обратно  в
загон. Она вздрогнула.
   - А вдруг они подумают, что я в это поверил. Или что я заставил  себя
в это поверить. Иди и скажи им.
   Она  высунулась,  и  Ричардс  весь  замер  в  напряжении.  Если   они
собирались устроить "несчастный случай",  который  убрал  бы  Амелию  со
сцены, это скорее всего случится  теперь.  Ее  голова  и  верхняя  часть
туловища сейчас представляла из себя хорошую мишень  для  тысячи  ружей.
Стоит хотя бы одному из целящихся нажать на курок -  и  весь  этот  фарс
закончится.
   - Бен Ричардс хочет сдаться Авиационной полиции! - крикнула она. -  У
него две раны! - Она в ужасе обернулась,  ее  голос  дрогнул,  высоко  и
звонко отзвучав  в  неожиданной  тишине,  наступившей  оттого,  что  они
заглушили мотор. - Он сошел с  ума  и...  Господи,  мне  так  страшно...
пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста!
   Все это фиксировалось камерами и  транслировалось  напрямую  по  всей
Северной Америке и, с разницей в считанные минуты,  по  другой  половине
земного шара. Отлично. Замечательно. Ричардс ощутил, как он  весь  снова
напрягся, и понял, что в нем зародилась какая-то надежда.
   На мгновение все замерло: по ту сторону совещались.
   - Очень хорошо, - негромко произнес Ричардс.
   Она посмотрела на него.
   - Ты думаешь, мне тяжело притворяться испуганной? Но мы с тобой,  что
бы ты там ни думал, не в равном положении. Я  хочу,  чтобы  ты  хотя  бы
выбрался отсюда.
   Ричардс в первый раз заметил, как хороша ее грудь под залитой  кровью
черно-зеленой блузой.
   Неожиданно послышался новый, скрежещущий рокот, и она вскрикнула.
   - Это танк, - сказал он. - Ничего. Это просто танк.
   - Он движется, - сказала она. - Они хотят забрать нас туда.
   - РИЧАРДС! СЛЕДУЙТЕ В ПОМЕЩЕНИЕ 16. ТАМ ВАС БУДЕТ ОЖИДАТЬ АВИАЦИОННАЯ
ПОЛИЦИЯ, ЧТОБЫ ВЗЯТЬ ПОД ОХРАНУ.
   - Хорошо, - сказал  он  сиплым  голосом.  -  Давай,  трогайся.  Когда
продвинемся за ограду примерно на полмили, остановись.
   - Ты хочешь, чтобы меня убили, - произнесла она  упавшим  голосом.  -
Мне нужно только принять ванну, а ты хочешь, чтобы меня убили.
   Авиакар  поднялся  на  десять  сантиметров  от   земли   и,   издавая
приглушенный рокот, двинулся вперед. Когда они двигались  через  ворота,
Ричардс съежился, всей кожей ожидая подвоха,  но  все  обошлось.  Темный
поворот успокоительно поблескивал, уводя к главным зданиям.
   Стрелка на табличке указывала направления к помещениям 16-20.
   Здесь, за желтыми баррикадами, его ожидали полицейские.
   Ричардс  знал:  сделай  он  малейшее  подозрительное  движение,   они
разнесут машину на куски.
   - Остановись, - приказал он, и она подчинилась.
   По ту сторону отреагировали моментально.
   - РИЧАРДС! НЕ ЗАДЕРЖИВАЙТЕСЬ. НЕМЕДЛЕННО СЛЕДУЙТЕ В ПОМЕЩЕНИЕ 16!
   - Скажи им, что я требую мегафон, - тихо сказал ей Ричардс.  -  Пусть
они оставят его на дороге за двадцать метров отсюда. Я хочу переговорить
с ними.
   Она прокричала все, что он поручил, и они затаились в ожидании. Через
минуту  человек  в  синей  униформе  выбежал   на   дорогу   и   положил
электрический мегафон. Он еще мгновение помедлил, вероятно,  наслаждаясь
сознанием того, что его видит полмиллиарда людей, а потом убрался прочь,
присоединившись к безликой массе за баррикадами.
   - Вперед, - приказал он ей.
   Они медленно приблизились к мегафону, и когда дверь кабины со стороны
водителя поравнялась с мегафоном, она открыла дверь  и  втянула  мегафон
вовнутрь. Мегафон был красно-белого цвета, сбоку была нарисована молния.
а в ней вытиснуты буквы -G и А.
   - О'кей, - сказал он. - Далеко ли нам до главного здания?
   Она прищурилась.
   - Метров четыреста.
   - А до помещения 16?
   - Вполовину меньше.
   - Здорово. Это здорово. Ага. - Он понял, что  нервно  кусает  губы  и
попытался заставить себя остановиться. Голова раскалывалась от боли; все
тело болело от адреналина. - Едем дальше. Приблизься к входу в помещение
16 и остановись там.
   - И что потом?
   Он с трудом заставил себя улыбнуться.  Это  будет  Последняя  Стоянка
Ричардса.

...Минус 036
Счет продолжается...

   Когда  она  остановила  машину  у   паркинга,   реакция   последовала
незамедлительно.
   - НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ, - проорали в мегафон.
   - АВИАПОЛИЦИЯ ВНУТРИ. КАК ДОГОВАРИВАЛИСЬ.
   Ричардс в первый раз поднял свой мегафон.
   - ДАЙТЕ МНЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ. Я ДОЛЖЕН ПОДУМАТЬ.
   Снова молчание.
   - Ты что, не понимаешь, что вынуждаешь их сделать это? -  ее  вопрос,
прозвучал удивительно спокойно.
   Он чудно, сдавленно хихикнул,  и  этот  звук  больше  напоминал  звук
водяного пара, под давлением вырывающегося из чайника, чем смех.
   - Они знают, что я намерен смыться. Они только не знают,  как  я  это
сделаю.
   - У тебя ничего не выйдет, - сказала она. - Неужели ты еще ничего  не
понял?
   - Может быть, мне удастся, - сказал он.

...Минус 035
Счет продолжается...

   - Послушай:  Когда  возникли  Игры,  люди  говорили,  что  это  самое
увлекательное зрелище в мире, потому  что  ничего  подобного  раньше  не
было. И ничего более оригинального. Хотя  было  нечто  похожее:  римские
гладиаторы. И еще одна игра - покер. В покере  нужно  собрать  на  одной
руке флеш-рояль в пиках. А в самом  строгом  варианте  покера  вся  соль
заключается в комбинации из пяти карт. Четыре карты открываются, а  одна
остается закрытой. За пяти- или десятицентовик  в  игру  может  вступить
каждый желающий. Примерно за полдоллара вы можете узнать  достоинство  и
масть закрытой  карты.  Но  по  мере  повышения  ставок  закрытая  карта
начинает казаться все крупнее и крупнее. После дюжины раундов, когда  на
карту поставлены все ваши сбережениями машина,  и  дом,  -.эта  закрытая
карта  становится  для  вас  выше,  чем  Эверест.  Что-то  вроде   этого
происходит и в "Бегущем". Только для  ставок  вообще  не  нужны  деньги.
Потому что есть люди, оружие и время. Их картами и фишками мы играема их
казино. Если меня ловят, значит, я проиграл. А вдруг я подтасовал карты?
Я подключился к службе новостей в Роклэнде. Эта служба новостей для меня
- десять пик. Они должны обеспечить мне  безопасность,  потому  что  эту
передачу  смотрят  все.  Других  шансов  преодолеть   первый   пост   не
существует. Это тоже смешно, потому что именно канал  Фри-Ви  отвешивает
Системе такую затрещину. Если вы увидите это по каналу  Фри-Ви,  то  это
должно быть правдой. Поэтому если вся страна увидит, как полиция убивает
мою заложницу - добропорядочную женщину из  среднего  класса,  -  в  это
придется поверить. От этого нельзя отмахнуться. Функционирование Системы
уже сейчас вызывает у многих недоверие. Забавно, да? Мои люди уже здесь.
На дороге уже были проблемы. Если солдаты и  Охотники  возьмут  нас  под
ружье, может случиться кое-что очень неприятное. Кое-кто посоветовал мне
держаться своих. Он даже не представляет, как он был прав. И это одна из
причин, по которой они пока миндальничают со мной. Потому что здесь  мои
люди.
   - Мои люди, это и есть валет пик.
   - А королева, дама сердца, это ты.
   - А я - король; черный человек с мечом.
   - Это мои открытые карты. Средства связи, возможность огласки, ты, я.
Вместе взятые они - ничто. С ними справится и двойка. Без туза  пик  это
все бесполезный хлам.  Будь  у  меня  туз,  мои  карты  побить  было  бы
невозможно.
   Он рывком схватил ее сумочку,  маленький  ридикюль  под  крокодиловую
кожу с серебряной цепочкой,  и  запихал  в  карман  пальто,  отчего  тот
оттопырился.
   - У меня нет туза, -  тихо  проговорил  он.  -  Если  бы  я  мог  все
предусмотреть, он бы у меня был. Но у меня зато есть  закрытая  карта  -
та, которую им не угадать. Так что я буду блефовать.
   - У тебя нет ни малейшего шанса, - мрачно  отозвалась  она.  -Что  ты
собираешься сделать с моей сумочкой? Застрелишь их из моей помады?
   - Я думаю, что они будут вести нечестную игру до  тех  пор,  пока  не
проиграют. Я думаю, что игра эта подлая и нечестная до мозга костей.
   - РИЧАРДС! ДЕСЯТЬ МИНУТ ИСТЕКЛИ!
   Ричардс поднес мегафон к губам.

...Минус 034
Счет продолжается...

   - СЛУШАЙТЕ МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО! - Его голос рокотал и отдавался эхом  на
всем  пространстве  аэропорта.  Полиция   напряженно   выжидала.   Толпа
постоянно  шевелилась.  -  У  МЕНЯ  В  КАРМАНЕ  ПАЛЬТО-  25  КИЛОГРАММОВ
ДИНАКОРОВОЙ ПЛАСТИКОВОЙ ВЗРЫВЧАТКИ,  ТОЙ  САМОЙ,  ЧТО  НАЗЫВАЮТ  "ЧЕРНЫЙ
ИРЛАНДЕЦ". ЭТОГО ДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ  РАЗНЕСТИ  ВДРЕБЕЗГИ  ВСЕ  И  ВСЕХ  В
РАДИУСЕ ПОЛУКИЛОМЕТРА, И ВПОЛНЕ  ДОСТАТОЧНО,  ЧТОБЫ  ВЗОРВАТЬ  ЗАПАСЫ  С
ТОПЛИВОМ, ХРАНЯЩИЕСЯ  В  АЭРОПОРТУ.  ЕСЛИ  ВЫ  НЕ  ВЫПОЛНИТЕ  ВСЕХ  МОИХ
ТРЕБОВАНИЙ, Я ВЗОРВУ ВАС  ВСЕХ  К  ЧЕРТОВОЙ  МАТЕРИ.  КОЛЬЦО  ВЗРЫВАТЕЛЯ
ПРИВЕДЕНО В АКТИВНУЮ  ПОЗИЦИЮ.  Я  ВЫДЕРНУЛ  ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ.  ОДНО  ВАШЕ
НЕВЕРНОЕ ДВИЖЕНИЕ - И МОЖЕТЕ ЗАСУНУТЬ ГОЛОВУ МЕЖДУ НОГИ ПОЦЕЛОВАТЬ  СЕБЯ
В ЖОПУ НА ПРОЩАНИЕ.
   В толпе внезапно началось волнение,  послышались  вопли.  Полиция  на
баррикадах, к своему удивлению, обнаружила,  что  не  расставила  людей,
сдерживающих толпу. Мужчины и женщины понеслись сломя голову по полям  и
дорогам, потоки людей ринулись через ворота  и  волнами  скапливались  у
ограждения аэропорта. Их лица  были  бесцветны,  на  них  была  написана
паника.
   Полицейские медленно зашевелились. Амелии Вильямс показалось, что все
они поверили сказанному.
   - РИЧАРДС! - прогремел мощный голос. - ЭТО ЛОЖЬ. ВЫХОДИ.
   - Я ВЫХОЖУ, - пророкотал он в ответ. - НО ПРЕЖДЕ ЧЕМ  Я  ЭТО  СДЕЛАЮ,
ВЫСЛУШАЙТЕ МОИ ТРЕБОВАНИЯ. ДАЙТЕ МНЕ РЕАКТИВНЫЙ САМОЛЕТ С ПОЛНЫМИ БАКАМИ
ГОРЮЧЕГО, ГОТОВЫЙ К  ОТЛЕТУ,  С  ЭКИПАЖЕМ  НА  БОРТУ.  ЭТО  ДОЛЖЕН  БЫТЬ
"ЛОКХИД" ИЛИ "ДЕЛЬТА СУПЕРСОНИК". ГОРЮЧЕГО ДОЛЖНО  ХВАТИТЬ  ПРИМЕРНО  НА
ТРИ ТЫСЯЧИ КИЛОМЕТРОВ. ВСЕ ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ ГОТОВО ЧЕРЕЗ ПОЛТОРА ЧАСА.
   Камеры  стрекотали  и  подкатывались  ближе.  Хлопали  лампы-вспышки.
Пресса  тоже  была  начеку.  И  конечно  же,  чувствовалось  психическое
давление  незримо  присутствующих  полумиллйарда  зрителей.  Они   стали
реальной силой.  И  все  это  приобрело  реальность.  А  25  килограммов
"Черного Ирландца" Ричардса скорее всего были всего  лишь  выдумкой  его
блестящего преступного склада ума.
   - РИЧАРДС! - Человек в темных слаксах и белой рубашке с  закатанными,
несмотря  на  прохладу,  рукавами  начал  расхаживать  за   беспорядочно
стоявшими машинами без опознавательных знаков на расстоянии полусотни
   Метров ниже помещения 16. Он держал в руках мегафон, который был  еще
больше мегафона Ричардса. С этого расстояния Амелия смогла  рассмотреть,
что на носу у него -маленькие очки; они поблескивали в лучах  заходящего
солнца.
   - МЕНЯ ЗОВУТ ЭВАН МАККОУН.
   Это имя, разумеется, было ему знакомо. Они хотели  поселить  страх  в
его сердце. Он даже не удивился тому, что этот страх немедленно  возник.
Эван Маккоун был Главным Охотником. Ричардс  всегда  считал  его  прямым
потомком Дж. Эдгара Гувера и Генриха Гиммлера. Маккоун выполнял  функцию
стальной прокладки в катодном устройстве Сети трансляции.  Пугало.  Этим
именем можно было стращать детей. Если ты не  прекратишь  баловаться  со
спичками, Джонни, я выпущу из кладовки Эвана Маккоуна.
   В мгновение ока он припомнил голос из сна: Так ты и  есть  тот  самый
человек, братишка?
   - ТЫ ЛЖЕШЬ, РИЧАРДС. НАМ ХОРОШО ЭТО ИЗВЕСТНО. ЧЕЛОВЕК,  НЕ  ДОСТИГШИЙ
УРОВНЯ GA, НЕ МОЖЕТ ИМЕТЬ ДОСТУП К ДИНАКОРУ. ОТПУСТИ ЖЕНЩИНУ  И  ВЫХОДИ.
МЫ НЕ ХОТИМ, ЧТОБЫ ОНА ТОЖЕ ПОГИБЛА.
   Амелия издала слабый, шипящий звук. Ричардс пророкотал:
   - МАЛЫШ, ЭТОТ НОМЕР НЕ ПРОЙДЕТ. ДИНАКОР МОЖНО КУПИТЬ НА УЛИЦЕ ПОЧТИ В
КАЖДОМ КВАРТАЛЕ, БЫЛИ БЫ ДЕНЬГИ. А У МЕНЯ  ОНИ  БЫЛИ.  ДЕНЬГИ  ФЕДЕРАЦИИ
ИГР. У ВАС ОСТАЛСЯ ЧАС И ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ МИНУТ ВРЕМЕНИ.
   - НЕ ПОЙДЕТ.
   - МАККОУН!
   - ДА?
   - Я СЕЙЧАС ПРИШЛЮ ВАМ ЖЕНЩИНУ. ОНА ВИДЕЛА "ЧЕРНОГО ИРЛАНДЦА" - Амелия
смотрела на него, оцепенев от ужаса. - ТЫ ЛУЧШЕ ИМЕЙ  В  ВИДУ  ВОТ  ЧТО:
ОСТАЛСЯ ЧАС ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ. Я НЕ ШУЧУ, БОЛВАН. ОДИН ВЫСТРЕЛ,  И  МЫ
ВСЕ ВЗЛЕТИМ НА ЛУНУ.
   - Нет, - прошептала она. И губы ее округлились от изумления. - Ты  не
можешь рассчитывать, что я буду лгать ради тебя.
   - Если ты этого не сделаешь, я погибну. Я  ранен,  я  устал,  я  едва
соображаю, что говорю, но я знаю, что это лучшее, что  я  могу  сделать,
так или иначе. А теперь слушай:  динакор  -  белый  и  твердый,  немного
жирный на ощупь. Он... - Нет, нет! Нет! - Она зажала уши руками.
   - Он похож на кусок  мыла.  Но  очень  плотный.  Теперь  слушай,  как
выглядит кольцо взрывателя. Оно похоже на... Она начала всхлипывать.
   - Я не могу, понимаешь? Существует понятие долга гражданина. Совесть.
У меня...
   - Ну, так они быстренько узнают, что ты солгала, - сухо закончил  он.
- Только они не узнают. Потому что если ты окажешь  мне  поддержку,  они
сдадутся. И я упорхну, как птичка, ко всем чертям.
   - Я не могу этого сделать!
   - РИЧАРДС! ВЫПУСТИ ЖЕНЩИНУ!
   -  Кольцо  взрывателя  золотое,  -  продолжал  он.  -  Примерно  пять
сантиметров в диаметре. Оно похоже на кольцо для ключей, но на  нем  нет
никаких ключей. К нему прикреплен тонкий стержень, похожий на авторучку,
с пусковой кнопкой. Пусковая клавиша похожа на ластик в карандаше.
   Она раскачивалась вперед-назад, постанывая при этом,  держась  руками
за щеки и разминая их так, как будто это тесто.
   - Я сказал им, что выдернул предохранитель. Это  означает,  что  тебе
удалось заметить небольшую выемку на поверхности "Ирландца". Поняла?
   Никакого ответа; она рыдала, выла и раскачивалась.
   - Я уверен, ты сделаешь все, как я сказал, - произнес он мягко. -  Ты
- умница, ведь правда?
   - Я не собираюсь лгать, - ответила она.
   - Если они еще о чем-нибудь спросят, ты ничего не знаешь.  Ты  ничего
не видела. Ты была слишком расстроена. Кроме одного:  с  самого  первого
поста я не выпускал из рук кольца. Ты не знаешь, что это такое было,  но
я не выпускал его из рук.
   - Лучше убей меня на месте.
   - Давай, - сказал он. - Иди.
   Она уставилась на него, вся дрожа, губы ее ходили ходуном, глаза были
похожи на два черных провала. От уверенной в себе красотки  черные  тени
под глазами не оставили и следа. Ричардс был бы очень удивлен,  если  бы
узнал, что она когда-нибудь сможет вернуться в нормальное состояние.  Он
в этом сомневался. Сильно сомневался.
   - Иди, - сказал он. - Иди. Иди.
   - Я... я... О, Господи... Она отпрянула к дверям и то  ли  спрыгнула,
то ли выпала вниз. Потом быстро поднялась на  ноги  и  побежала.  Волосы
развевались за  ее  спиной,  на  бегу  она  казалась  прекрасной,  почти
богоподобной в теплых вспышках миллионов ламп.
   Блеснули карабины, взятые на изготовку, - и опустились,  когда  толпа
поглотила ее. Ричардс рискнул чуть высунуться из бокового окна водителя,
но не смог ничего увидеть.
   Он откинулся назад, скользнул взглядом на часы и стал ждать  развязки
событий.

...Минус 033
Счет продолжается...

   Красная секундная стрелка его часов описала два круга. Еще два. И еще
два. -РИЧАРДС! Он поднес мегафон к губам.
   - МАККОУН, У ТЕБЯ ОСТАЛСЯ ЧАС И 19 МИ НУТ.
   Нужно продержаться  до  последней  минуты.  Это  единственный  выход.
Продержаться до момента, когда Маккоун отдаст  приказ  вести  прицельный
огонь. Это произойдет мгновенно. И скорее всего ни черта не изменит.
   И - после долгого молчания, после паузы, показавшейся ему вечной:
   - НАМ НУЖНО БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ТРИ ЧАСА: НА ЛЕТНОМ  ПОЛЕ
НЕТ НИ "ЛОКХИДА", НИ "ДЕЛЬТЫ". НУЖНО ЖДАТЬ, ПОКА САМОЛЕТ ПОДГОНЯТ СЮДА.
   Она  сделала  это.  Какое  удивительное  благодеяние.   Эта   женщина
заглянула в бездну и выбралась по самому ее  краю.  Не  за  награду.  Не
собираясь вернуться назад. Удивительно.
   Скорее всего они ей не поверили. Не для того они здесь, чтобы  верить
кому бы то ни было. Вот сейчас они затолкали ее в  укромную  комнатку  в
одном из отдаленных участков Терминала, где ее ждет  полдюжины  отборных
маккоуновских следователей. И когда  они  ее  туда  приведут,  тут-то  и
начнется литания <прим. пер. - в христианстве длинная молитва, в которой
священник задает вопросы, а молящиеся отвечают всегда одними и  теми  же
словами>.
   Да, конечно, вы расстроены, миссис Вильямс, но  для  протокола...  не
могли бы вы припомнить все это еще раз... нас смущает один  нюанс...  вы
уверены, что не было другого выхода... откуда вы узнали...  почему...  а
что он сказал потом... Так что правильнее всего для них сейчас -  тянуть
время. Морочить Ричардсу голову то одной, то другой  отговоркой.  У  нас
проблема с заправкой, нам нужно время. На  территории  аэропорта  сейчас
нет свободного самолета, нам нужно время. На взлетной полосе 07  сейчас-
летающая тарелка, нам нужно время. И мы еще не раскололи женщину. Еще не
заставили ее признаться, что весь ваш "Черный Ирландец" - это сумочка из
крокодиловой кожи, набитая  мятыми  салфетками,  мелоЧью,  косметикой  и
кредитными карточками. Нам нужно время.
   У нас пока нет шанса убить тебя. Нам нужно время.
   - РИЧАРДС!
   - СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, - ответил он в мегафон. - У ВАС  ОСТАЛСЯ  ЧАС  И  15
МИНУТ. ПОТОМ ВСЕ ВЗЛЕТИТ НА ВОЗДУХ.
   Нет ответа.
   Несмотря на то, что зрелище грозило обернуться Армагеддоном,  публика
прибывала. Глаза зевак были широко раскрыты, влажны и полны возбуждения.
Огромное количество переносных осветительных приборов было сфокусировано
на маленькой машине,  купающейся  в  бездонном  свете.  Сейчас  особенно
хорошо было видно, что ветровое стекло разбито.
   Ричардс постарался представить себе маленькую комнату, в которой  они
будут ее держать,  пытаясь  узнать  правду.  Но  им  не  узнать  правды.
Давление на нее, конечно, исключено. Люди  Маккоуна  будут  делать  все,
чтобы запугать ее до смерти, и,  несомненно,  им  это  удастся.  Но  как
далеко они посмеют зайти в своих стараниях: ведь она  не  принадлежит  к
гетто отверженных, к касте безликих  нищих.  Наркотики.  Существуют  еще
наркотики, и Ричардс хорошо это знал, наркотики, к которым Маккоун может
прибегнуть  без  промедления.  Наркотики,  которые  способны  всю  жизнь
человека превратить в детский лепет. Наркотики, заглушающие показания  с
помощью  стенографической  машины,  как  трещотка  священника  признания
кающегося грешника.
   Пытки? К их услугам усовершенствованные электронные  устройства,  так
славно поработавшие во время восстаний в Сиэтле в 2005  году.  На  худой
конец, можно сопроводить допрос побоями.
   Эти мысли отвлекали его, но он не мог перестать об  этом  думать,  не
мог их разом отключить. Помимо сцен допроса он отчетливо слышал  урчание
разогревающегося "Локхида".  Его  птички.  Этот  звук  то  нарастал,  то
стихал.  Когда  он  внезапно  оборвался,  Ричардс  понял,  что  началась
заправка. Если они поторопятся, это займет минут двадцать. Но Ричардс не
склонен был думать, что они поспешат. Ну же,  ну,  давайте.  Наконец-то.
Открыты все карты.
   Кроме одной. Маккоун! Маккоун, ты еще трепыхаешься? Ты еще не  проник
в ее мысли? Тени на поле удлинились. Все ждали.

...Минус 032
Счет продолжается...

   Ричардс вдруг понял, что старое клише было ложью. Время не  стоит  на
месте. Иногда было бы лучше, если бы оно  замирало.  Тогда,  по  крайней
мере, с ним вместе умирала бы и надежда.
   Усиленный динамиками голос дважды сообщал Ричардсу, что он  лжет.  Он
отвечал им, что если так. пусть они докажут это. Через пять минут другой
голос по мегафону сообщил ему, что взлет "Локхида" отменяется  и  начата
заправка другого самолета. Ричардс сказал,  что  это  его  радует.  Если
только они успеют подготовить этот самолет к назначенному сроку.
   Минуты ползли медленно. Осталось двадцать шесть минут, двадцать пять,
двадцать две, двадцать (Боже мой,  хоть  бы  она  еще  продержалась...),
восемнадцать, пятнадцать  (моторы  самолета  снова  заработали,  издавая
рокочущее кудахтанье, а наземные службы  суетились  у  систем  заправки,
снуя в предполетных проверках), десять минут, восемь.
   - РИЧАРДС!
   - НАМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОНАДОБИТСЯ БОЛЬШЕ  ВРЕМЕНИ.  САМОЛЕТЫ  ГОТОВЫ  К
ВЗЛЕТУ. ОСТАЛОСЬ ОБРАБОТАТЬ КРЫЛЬЯ ЖИДКИМ ВОДОРОДОМ,  НО  НА  ЭТО  НУЖНО
ВРЕМЯ.
   - У ВАС ЕЩЕ ЕСТЬ ВРЕМЯ. СЕМЬ МИНУТ. А  ПОТОМ  Я  ПРОСЛЕДУЮ  НА  МЕСТО
ВЗЛЕТА ПО СЛУЖЕБНОМУ ВЪЕЗДУ. ОДНУ РУКУ Я БУДУ ДЕРЖАТЬ НА  УПРАВЛЕНИИ,  А
ДРУГУЮ - НА КОЛЬЦЕ ВЗРЫВАТЕЛЯ. ВСЕ ВХОДЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОТКРЫТЫ. И ПОМНИТЕ,
ЧТО Я ВСЕ БЛИЖЕ И БЛИЖЕ К БАКАМ С ГОРЮЧИМ.
   - КАЖЕТСЯ, ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО МЫ...
   - Я ЗАКАНЧИВАЮ ПЕРЕГОВОРЫ, РЕБЯТА. ОСТАЛОСЬ ШЕСТЬ МИНУТ.
   Секундная стрелка описывала круги  -  один  за  одним.  Осталось  три
минуты, две, одна. Они допрашивали ее в той маленькой комнатке,  которой
он не в силах был себе представить. Он попытался вызвать в памяти  образ
Амелии, но не смог. Ее лицо расплывалось, превращаясь в другие лица. Это
был коллаж из разных лиц: Стейси и Брэдли, Элтона и Вирджинии Парракис и
того мальчика с собакой. Единственное, что он мог  припомнить,  что  она
была такой мягкой и красивой  той  банальной  красотой,  которой  многие
женщины достигают благодаря употреблению косметики Макс Фактор и  Ревлон
и   усилиям   пластических   хирургов,    подтягивающих,    подбирающих,
разглаживающих и смягчающих. Мягкая. Но где-то в глубине  души  жесткая.
Отчего ты стала такой жесткой, женщина-васп? И достаточно ли ты  тверда?
Или ты просто хочешь сломать мою игру?
   Он почувствовал,  как  по  его  подбородку  течет  что-то  теплое,  и
обнаружил, что прокусил губы в нескольких местах.
   Он рассеянно облизал губы, ощутив в  слюне  привкус  крови,  и  завел
мотор. Мотор завелся послушно, толкатель клапана заворчал.
   - РИЧАРДС! ЕСЛИ ТЫ СДВИНЕШЬСЯ С МЕСТА, МЫ БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ! ДЕВУШКА  ВО
ВСЕМ ПРИЗНАЛАСЬ! МЫ ВСЕ ЗНАЕМ! Никто  не  выстрелил.  И  напряжение  как
будто покинуло его.

...Минус 031
Счет продолжается...

   Служебный въезд представлял собой изгиб дороги, подымающийся вверх  и
огибающий остекленный, в  футуристическом  духе  выстроенный  Аэровокзал
Северных Штатов. Дорога была оцеплена полицией, вооруженной до  зубов  -
от дубинки и слезоточивого газа до тяжелого бронебойного вооружения.  Их
лица  были  плоскими,  тоскливыми,  однообразными.  Ричардс  вел  машину
медленно, выпрямившись на сиденье, и они  смотрели  на  него  с  пустым,
скотским ужасом. Ричардс подумал, что именно так должны смотреть  корова
на своего фермера, который  подвинулся  рассудком  и  катается  по  полу
хлева, лягаясь и вопя.
   Вход в служебную зону (ВНИМАНИЕ - ТОЛЬКО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ПЕРСОНАЛА
- НЕ КУРИТЬ - ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН) был открыт настежь, и  Ричардс
осторожно направил машину туда, минуя ряды контейнеров с высокооктановым
горючим и маленьких частных самолетиков на  приколе.  За  ними  змеилась
рулежная дорожка: широкая, глянцевито сверкающая, черная, с расширенными
развязками. Здесь ожидала Ричардса его  "птичка":  огромный,  громоздкий
белый реактивный самолет с 12 турбомоторами, которые тихонько  рокотали.
За самолетом убегали, сходясь в одну точку на горизонте, прямые и чистые
в свете дня, взлетные полосы. Трап к "птичке" как раз прилаживали четыре
человека в комбинезонах. Ричардсу показалось, что  этот  трап  похож  на
лестницу на эшафот.
   И словно в подтверждение тому, в тени огромного белого брюха самолета
отчетливо вырисовывался силуэт палача. Это был Эван Маккоун.
   Ричардс  взглянул  на   него   с   любопытством   человека,   впервые
наблюдающего подобное явление. Не имеет значения, сколько раз вы  видели
его  изображение  в  стереокино,  вам  ни  за  что  не  поверить  в  его
реальность, пока  он  не  возникнет  перед  вами  во  плоти  -  и  тогда
реальность  приобретает  характер  галлюцинации,  словно  он  не   может
существовать в реальности отдельно от его изображения.
   Это был невысокий человек в очках без оправы, с  намеком  на  брюшко,
которое было заметно под его хорошо  скроенным  костюмом.  Болтали,  что
Маккоун носит ботинки на каблуках, но даже если это  было  так,  это  не
бросалось в глаза. На его лацкане виднелась маленькая серебряная булавка
с флажком. В целом он совершенно не похож был на монстра, этот наследник
таких внушающих ужас вездесущих контор, как ФБР и ЦРУ. Он не походил  на
человека, который по ночам совершенствовал  технику  вождения,  или  был
завсегдатаем клуба, или интересовался, когда его родственники  придут  к
нему в гости. Он не похож был и на человека, который овладел  искусством
наводить ужас.
   - Бен Ричардс! - Он говорил просто так, без мегафона, и без  мегафона
его голос звучал мягко, благовоспитанно, без намека на что-либо бабье.
   - Я слушаю.
   - У меня  на  руках  заключение  органов  правосудия  Федерации  Игр,
уполномоченной Комитетом Системы, о вашем аресте и казни.. Не окажете ли
честь?
   - На черта курице - флаг?
   - Ну, полно. - Маккоун выглядел удовлетворенным. - О формальностях мы
уже позаботились. Я -  сторонник  соблюдения  формальностей,  а  вы?  Ну
вы-то, конечно, против этого. Вы вели себя  крайне  недисциплинированно,
неформально, нарушая правила соревнования. Поэтому вы до сих  пор  живы.
Вам, наверное, известно, что вы уже превысили рекордное время пребывания
в "Бегущем", и оно составило восемь дней и  пять  часов.  Это  произошло
часа два назад. Нет, конечно, вам ничего об этом не известно. Но вам это
удалось. Да. И этот ваш побег из ИМКА в Бостоне.  Исполнено  безупречно.
Думаю, что рейтинг Нильсена в программе подскочит на 12 пунктов.
   - Я рад.
   - К вашему сведению, вы были почти у  нас  в  руках  во  время  этого
перерыва в Портленде. Но  нам  не  повезло.  Парракис  голову  давал  на
отсечение, что вы сбежали на корабле в Обурн. Мы поверили  ему,  он  был
явно напуган.
   - Явно, - эхом отозвался Ричардс.
   - Ну, а этот последний спектакль  -  это  просто  выше  всех  похвал.
Склоняю  голову.  Между  прочим,  я  почти  сожалею,  что  игра   должна
закончиться. Подозреваю, что нам никогда больше не доведется иметь  дело
с более изобретательным, чем вы, противником.
   - Какая жалость, - сказал Ричардс.
   - Все, тебе конец, понимаешь,  -  сказал  Маккоун.  Женщина  во  всем
призналась. Мы на ней испробовали пентатол натрия. Средство  старое,  но
надежное. Он достал маленький пистолет: - Выходите,  мистер  Ричардс.  Я
вам окажу последнюю любезность. Я намереваюсь это сделать  прямо  здесь,
где нас не будут снимать на пленку. Ваша смерть будет частным делом.
   - Ну, тогда готовься, - усмехнулся Ричардс.
   Он открыл дверцу и вышел. Два человека встретились лицом  к  лицу  на
белом цементе служебной зоны.

...Минус 030
Счет продолжается...

   Маккоун первым нарушил молчание. Он запрокинул голову и рассмеялся.
   Смех его звучал очень пристойно, он был тихим и бархатистым.
   -  Какой  вы  молодец,  мистер  Ричардс.   Великолепно.   Высунулись,
прокричали, потом  снова  высунулись.  Я  искренне  склоняю  перед  вами
голову. Женщину мы не раскололи. Она  упрямо  твердит,  что  ваш  карман
набит "Черным Ирландцем". Мы не смогли подвергнуть ее тесту SAP,  потому
что он оставляет следы, а это не годиться.
   Мы уже организовали доставку из Нью-Йорка  трех  ампул  каногена.  Не
оставляет никаких следов. Ожидаем доставку через сорок минут.  Этого  не
хватит, увы, чтобы обезвредить вас за это время. Она лжет. Это очевидно.
Извините меня за некоторый, как говорят люди вашего круга, снобизм, но я
изложу вам свои наблюдения по поводу среднего класса:  они  умеют  врать
только в том, что касается секса. А могу я вам изложить  еще  одно  свое
наблюдение? Конечно, что я спрашиваю.  Я  уже  его  излагаю.  -  Маккоун
улыбнулся. - Я  подозреваю,  что  вы  попросту  запихнули  в  карман  ее
ридикюль. Мы заметили, что у нее с собой нет сумочки, хотя она ходила по
магазинам. Мы очень наблюдательны. Что могло случиться с  ее  покупками,
кроме того, что вы положили их в свой карман, Ричардс? Он не попался  на
эту удочку:
   - Ну застрелите меня, коль вы в этом так уверены.
   Маккоун с сожалением развел руками:
   - Как бы я хотел это сделать! Но мы не вправе рисковать  человеческой
жизнью, когда счет пятьдесят - один в вашу пользу. Это слишком похоже на
русскую  рулетку.  Ценность  человеческой  жизни   для   нас   священна.
Правительство, наше правительство, это сознает. Мы - гуманисты.
   - Да-да, - сказал Ричардс и мрачно улыбнулся.
   Маккоун мигнул.
   - Так что...
   Ричардс вздрогнул. Этот человек гипнотизировал его. Летели минуты, от
Бостона сюда приближался вертолет с тремя ампулами "бодряще-вырубающего"
зелья (а если Маккоун проговорился о сорока минутах, на самом  деле  они
обернутся за двадцать), а он стоял тут и слушал этого человека,  поющего
ему дифирамбы. Боже, это сущий монстр.
   - Послушай, - резко оборвал его Ричардс. - Разговор с  тобой,  малыш,
короткий. Даже если ты сделаешь ей инъекцию, она все равно споет тебе ту
же самую песенку. Имей в виду: взрывчатка у меня. Врубился?
   Он взглянул в глаза Маккоуну и  двинулся  вперед.  Маккоун  отошел  в
сторону. Проходя мимо, Ричардс  не  удостоил  его  взглядом.  Рукава  их
пальто коснулись друг друга.
   - Для сведения: известно, что предохранитель выдвигается вообще-то на
три деления. Я. выдвинул его уже на  два  с  половиной.  Хочешь  верь  -
хочешь нет.
   Он с удовлетворением услышал, как дыхание того, другого, участилось.
   - Ричардс!
   Он оглянулся с трапа. Маккоун смотрел на него  снизу,  золотые  дужки
очков мерцали и вспыхивали на солнце.
   - Когда ты взлетишь, мы подстрелим  тебя  ракетой  "земля-воздух".  А
публике расскажем, что у Ричардса не вовремя  зачесался  пальчик  -  тот
самый, что был на кольце взрывателя. Так что покойся с миром.
   - Ну, этого-то вы как раз не сделаете.
   - Не сделаем?
   Ричардс ухмыльнулся и пояснил:
   - Мы будем  лететь  очень  низко,  над  густонаселенными  кварталами.
Добавь к 25 килограммам взрывчатки 12 подвесок с горючим, и ты  получишь
очень мощный взрыв. Чересчур мощный. Вам не выкрутиться.. - Он помолчал.
- Ты же так хорошо соображаешь. Ты приготовил для меня парашют?
   - Конечно, - спокойно сказал Маккоун. -  Он  в  носовом  пассажирском
отделении. Но все это уже было, мистер Ричардс. Нет ли у  вас  в  запасе
трюка поновее?
   - Держу пари, вы не такие идиоты, чтобы вляпаться в такое дерьмо.
   - Конечно, нет. Это  очевидно.  Предполагаю,  что  ты  выдернешь  это
несуществующее  кольцо  взрывателя  как  раз  перед  нашим  ударом.  Тем
внушительней будет взрыв.
   - Ну пока, коротышка.
   - Пока, мистер Ричардс. И приятного путешествия. - Он хихикнул. -  Ты
все точно рассчитал. Поэтому я открою тебе еще одну карту. Только  одну.
Мы собираемся до того, как  предпримем  какие-либо  действия,  подождать
каногейна. Насчет ракеты ты абсолютно прав. Это, конечно, блеф.  Ты  еще
раз высунись и прокричи что-нибудь, ладно? Но я могу  подождать.  Видишь
ли, я никогда не ошибаюсь. Никогда. И я знаю, что кто тут блефует -  так
это ты. Поэтому мы будем выжидать. Но ты у нас  в  руках.  Пока,  мистер
Ричардс. Он помахал рукой.
   - До скорого, - сказал Ричардс, но недостаточно громко, чтобы Маккоун
его услышал. И усмехнулся.

...Минус 029
Счет продолжается...

   Пассажирское отделение  первого  класса  было  длинным  и  широким  -
шириной в три  ряда  кресел,  все  кругом  было  облицовано  натуральной
секвойей. Пол был покрыт ковром цвета бордо,  судя  по  ощущению,  очень
толстым. Стереоэкран тянулся вдоль дальней стены  от  отделения  первого
класса до кухни. На месте номер 100 лежала  объемная  пачка  -  это  был
парашют. Ричардс похлопал по тюку и проследовал  на  кухню.  Кто-то  уже
поставил варить кофе.
   Он миновал еще одну дверь и очутился в коротком коридоре,  ведущем  в
кабину пилота. Справа находился радиодиспетчер, мужчина лет тридцати,  с
ухоженным, гладким лицом,  злобно  покосившийся  на  Ричардса,  а  потом
уткнувшийся в свои приборы. Еще через несколько шагов вперед и  влево  у
своих панелей, сеток и пластиковых карт сидел штурман.
   - К нам явился тот, кто собирается нас всех тут  угробить,  парни,  -
сказал он в свой микрофон. И холод- но уставился на Ричардса.
   Ричардс промолчал. В конце концов, этот человек прав. Он побрел в нос
самолета.
   Пилотом оказался человек лет пятидесяти, а может и  побольше,  этакая
старая полковая лошадь, с красным носом законченного пьяницы и  цепкими,
ясными глазами человека, который в жизни не брал ни  капли  в  рот.  Его
напарник  был  лет  на  десять  моложе,  с   пышной   рыжей   шевелюрой,
выбивающейся из-под форменной фуражки.
   - Привет, мистер  Ричардс,  -  сказал  пилот.  Прежде  чем  взглянуть
Ричардсу в  лицо.  Он  глянул  на  оттопыренный  карман  его  пальто.  -
Простите, что я не подаю вам руки. Я капитан авиации Дэн  Холлоуэй.  Это
мой напарник, Уэйн Данинджер.
   - Учитывая сложившуюся обстановку, не могу сказать, что  рад  с  вами
познакомиться, - сказал Данинджер. Ричардс скривил губы.
   - Я тоже,  и  хотел  бы  присовокупить  сожаления  по  поводу  своего
присутствия здесь. Капитан Холлоуэй, у вас налажена связь  с  Маккоуном,
не так ли?
   - Разумеется. Через связиста, Киппи Фридмена.
   - Дайте мне с ним поговорить.
   Холлоуэй протянул ему микрофон, соблюдая осторожность.
   - Готовьтесь к полету, - сказал Ричардс. - Через пять минут.
   - Привести вооружение в боевую  готовность?  -  спросил  Данинджер  с
преувеличенной серьезностью.
   - Делайте все, что вы обычно делаете, - холодно произнес Ричардс.
   Пришла пора предпринять последние шаги, сделать последнее усилие. Его
разум был разгорячен, перегрет, он был на пределе. Высунись и прокричи -
вот в чем заключалась игра. Я прямо сейчас отправляюсь к самым  небесам,
Маккоун.
   - Мистер Фридман!
   - Слушаю.
   - Говорит Ричардс. Я хочу говорить с  Маккоуном.  С  минуту  в  эфире
царило безмолвие. Холлоуэй и Данинджер больше не  следили  за  ним,  они
готовились к отлету, сверяя параметры  и  давление,  проверяя  закрылки,
люки, переключения. Снова подымались и опускались
   Огромные турбины, но теперь это звучало резче, громче. Когда  Маккоун
наконец откликнулся, его почти не было слышно в общем нарастающем шуме.
   - Маккоун слушает.
   - Ну, слушай меня, червяк. Я приглашаю тебя и женщину лететь со мной.
Подваливай к  двери  грузового  отсека  в  течение  трех  минут,  или  я
выдергиваю кольцо.
   Данинджер на своем месте замер, как подстреленный. Когда он очнулся и
продолжил свои проверки, голос его дрожал, и в нем звучал ужас.
   - Раз они так нагло себя ведут -  он  отплатит  им  той  же  монетой.
Забрать у них женщину - значит лишить их последнего шанса.  Если  только
этот шанс существует. Ричардс ждал. В его голове тикали часы.

...Минус 028
Счет продолжается...

   Когда до Ричардса донесся голос Маккоуна, он услышал в нем незнакомые
угрожающие нотки. Что было причиной? Страх? Вероятно. Сердце  замерло  у
Ричардса в груди.  Может,  все  обойдется.  Может  быть.  -  Ты  спятил,
Ричардс? Я не...
   - Послушай, ты, - сказал Ричардс, перебив Маккоуна. - Пока я  говорю,
возьми на заметку,  что  нашу  беседу  слышат  все  связисты  в  радиусе
полусотни километров. Все, что я тебе скажу, разнесется по всей  округе.
То, что ты делаешь,  станет  известно  всем.  Ты  сейчас  находишься  на
большой сцене. Ты придешь ко мне хотя бы потому, что ты слишком труслив,
чтобы вести двойную игру, за  которую  ты  можешь  заплатить  жизнью.  А
женщина придет потому, что Я сказал ей, куда я направляюсь.
   Слишком мягко. Надо давить на него. Не давать ему времени думать.
   - Даже если ты останешься в живых, когда  я  дерну  за  кольцо,  тыне
будешь никому нужен: тебя не возьмут даже яблоками торговать.
   Он сжимал сумочку в кармане с неистовой, маниакальной силой.
   - Вот так-то. У тебя есть три минуты. Отключаю связь.
   - Ричардс, подожди...
   Он отключил связь, оборвав звучавший в микрофоне голос  Маккоуна.  Он
вернул микрофон Холлоуэю, и тот принял его трясущимися пальцами.
   - У вас сильная воля, - медленно произнес Холлоуэй. -  Поверьте  мне.
Мне никогда не приходилось видеть человека с такой выдержкой, как у вас.
   - А если он выдернет кольцо, ты поймешь, что у него еще более сильная
воля, чем у кого бы то ни было, - сказал Данинджер.
   - Продолжайте подготовку к отлету, пожалуйста, - сказал Ричардс. -  Я
спущусь поприветствовать наших гостей. Мы вылетаем через пять минут.
   Он вернулся назади пододвинул парашют к окну, а потом сел, не спуская
глаз с двери между первым и вторым классом. Скоро все  выяснится.  Очень
скоро.
   Его рука без  устали  с  беспомощной  силой  сжимала  сумочку  Амелии
Вильямс. Снаружи уже совершенно стемнело.

...Минус 027
Счет продолжается...

   Они подошли к трапу,  когда  оставалось  сорок  пять  секунд.  Амелия
задыхалась  от  страха,  ее  волосы  взметнулись  беспорядочной  копной,
подхваченные резким ветром, гулявшим  по  рукотворной  степи  аэродрома.
Наружность Маккоуна совершенно не изменилась.  Он  по-прежнему  выглядел
опрятно и непринужденно, можно даже было сказать, невозмутимо, но  глаза
его потемнели от безумной ненависти.
   - Ты ничего не выиграешь, говнюк, - сказал он спокойно. - Мы даже  не
начали еще разыгрывать главный козырь.
   - Рад снова видеть вас, миссис Вильямс, - мягко сказал Ричардс.
   И тут, будто бы он подал ей некий сигнал, задел невидимую струну, она
начала рыдать. Ее  рыдания  не  были  истеричными,  это  было  выражение
совершенной безнадежности, исторгнутое из самой глубины души. Сила этого
порыва заставила ее зашататься и упасть на плюшевый ковер этого  целиком
плюшевого отсека первого класса, сжимая лицо в ладонях, словно  стараясь
удержать его. Кровь Ричардса на ее блузке засохла  и  выделялась  бурыми
пятнами. Ее пышная юбка, скрывающая ноги, делала ее похожей  на  увядший
цветок.
   Ричардс почувствовал к ней жалость. Это было мимолетное  чувство,  но
это был максимум, на что он был способен.
   - Мистер Ричардс, -  из  переговорного  устройства  послышался  голос
Холлоуэя.
   - Слушаю.
   - Мы... можем взлетать?
   - Да.
   - Тогда  я  отдаю  распоряжение  убрать  трап  и  задраить  люки.  Не
беспокойтесь на этот счет.
   - Отлично, капитан. Благодарю.
   - Вызвав сюда женщину, ты тем самым угробил себя. Ты это понимаешь? -
Казалось, что Маккоун улыбается и хмурится одновременно,  он  производил
впечатление параноика. Он сцеплял и расцеплял пальцы.
   - Ну и что? - мягко спросил Ричардс. -  А  поскольку  ты  никогда  не
делаешь ошибок, ты, конечно же, нападешь на меня, прежде чем мы взлетим.
Таким  образом  ты  окажешься  вне  опасности   и   прослывешь   героем,
благоухающим, как роза, правильно?
   Маккоун издал тихое рычание, а потом сжал губы так, что они побелели.
Он не сдвинулся с места. Самолет дрожал все сильнее, по мере  того,  как
моторы набирали оборот.
   Кто-то  захлопнул  дверь  в  отделении  для  второго  класса,  и  шум
неожиданно прекратился. Прильнув  к  иллюминатору  со  стороны  порта  и
всмотревшись,  Ричардс  увидел,  что  экипаж  буквально  скатывает  трап
внутрь. Теперь мы все взошли на эшафот, подумал он.

...Минус 026
Счет продолжается...

   На правом экране загорелась надпись  "ПРИСТЕГНУТЬ  РЕМНИ/НЕ  КУРИТЬ".
Самолет начал медленно разворачиваться.  Все  свои  знания  о  самолетах
Ричардс  почерпнул  из  канала  Фри-Ви  и  из  книг,  из   этих   модных
приключенческих и фантастических книг, но он всего  лишь  второй  раз  в
жизни находился в самолете,  поэтому  перелет  из  Хардинга  в  Нью-Йорк
представлялся  ему  сущим  пустяком.  Дрожание  под  ногами  еще   более
усилилось и внушало беспокойство.
   - Амелия!
   Она медленно  подняла  на  него  глаза,  ее  лицо  с  дорожками  слез
выглядело опустошенным. "А?" Она говорила хрипло, ошеломленно,  губы  ее
пересохли. Она словно забыла, где находилась.
   - Пройди вперед. Мы взлетаем. - Он посмотрел на Маккоуна. - А ты  иди
куда  хочешь.  Ты  совершаешь  побег  вместе   со   мной.   Не   вздумай
сговариваться с экипажем.
   Маккоун ничего не ответил и сел у занавески, отделяющей первый  класс
от второго. Потом, видимо, передумав, он рванулся  в  соседний  отсек  и
исчез.
   Ричардс  приблизился  к  женщине,  хватаясь  за  спинки  кресел   для
поддержки.
   - Я предпочитаю сидеть у окна, - сказал он. - Я  всего  раз  в  жизни
летал на самолете. - Он попытался улыбнуться,  но  она  не  реагировала,
тупо уставившись на него.
   Он опустился в кресло, она села рядом. Она  пристегнула  его  ремнем,
чтобы ему не пришлось вынимать руку из кармана.
   - Ты как дурной сон, - сказала она. - Как бесконечный кошмар.
   - Прости.
   - Я не... - начала было она, но он закрыл  ей  рот  рукой  и  покачал
головой. Он одними губами произнес слово - нет, чтобы она увидела.
   Все дрожало, турбины ревели, самолет разворачивался по направлению ко
взлетной полосе, словно неуклюжая утка,  спускающаяся  к  воде.  Он  был
таким огромным, -что Ричардсу казалось: они  стоят  на  месте,  а  земля
двигается.
   Может, это все мне только кажется, мелькнула у него  безумная  мысль.
Может, они установили в иллюминаторах стереопроекторы  и...  Он  оборвал
эту мысль.
   Вот они уже миновали рулежную дорожку, и самолет  тяжело  развернулся
вправо. Они неслись под прямым углом ко взлетной полосе, проехав  полосы
3 и 2. Потом повернули влево и на секунду замерли. Холлоуэй выразительно
сказал из кабины:
   - Взлетаем, мистер Ричардс.
   Поначалу самолет медленно  двигался,  со  скоростью  авиакара,  потом
возник кошмарный рев" и Ричардсу захотелось завопить от ужаса.
   Его прижало к мягкой спинке  сиденья,  взлетные  огни  снаружи  вдруг
начали проноситься со все возрастающей  скоростью.  Кустарник  и  чахлые
деревца на пустыре, залитый восходящим солнцем  горизонт  неслись  прямо
навстречу им. Моторы все набирали и набирали обороты.  Пол  снова  начал
вибрировать.
   Он вдруг понял, что Амелия  Вильямс  обеими  рукам  держится  за  его
плечо, а лицо ее перекосилось в гримас ужаса и отчаяния.
   Боже милостивый, она тоже никогда не летала!
   - Мы летим, - сказал он. Он понял, что уже давно это повторяет  и  не
может остановиться. - Мы летим. М летим. - Куда? - прошептала она.
   Он не ответил. Он только сейчас начал это понимать.

...Минус 025
Счет продолжается...

   Два солдата на посту у восточного входа  в  аэропорт  наблюдали,  как
огромный лайнер вырулил на взлетную полосу, набирая скорость.  Его  огни
замигали оранжевым и зеленым в темноте, и вой его моторов больно  ударял
по барабанным перепонкам.
   - Он летит. Господи, он летит.
   - Куда? - спросил другой.
   Они смотрели на темный силуэт, отделявшийся  от.  земли.  Его  моторы
издавали странный тихий звук, похожий  на  звук  артподготовки  холодным
утром. Он круто поднялся в высоту, такой же реальный, как кусок масла на
тарелке, и одновременно невероятный в своем полете.
   - Думаешь, у него есть эта штука?
   - Черт возьми, откуда я знаю? Рев мотора доносился до них все  слабее
и слабее.
   - Одно тебе скажу... - Тот, первый,  отвел  взгляд  от  исчезающих  в
темноте огней и приподнял воротник: - Здорово, что эта сволочь  убралась
вместе с ним. Этот Маккоун...
   - Можно личный вопрос?
   - Если только я могу не отвечать.
   - Ты хотел бы увидеть, как он выдернет кольцо?  Солдат  долгое  время
молчал. Гул мотора становился все тише и тише,  пока  не  смолк  совсем,
заглушенный стуком сердца.
   - Да.
   - Ты думаешь, он это сделает?
   Темноту осветил полумесяц улыбки.
   - Приятель, представляешь, какой это будет потрясающий взрыв?

...Минус 024
Счет продолжается...

   Земли под ними больше не было видно. Ричардс  с  интересом  глядел  в
окно, не в силах оторваться от этого  зрелища;  весь  свой  тот,  первый
полет, он проспал, словно ожидая этого, второго. На горизонте  потемнело
небо,  приобретя  оттенок  средний  между   бархатно-синим   и   черным.
Застенчиво мерцали звезды. На западе, на линии горизонта о существовании
солнца напоминала только ярко-оранжевая линия, совершенно не  освещающая
темную землю там, внизу. Там,  где  по  его  предположениям  должен  был
находиться Дерри, виднелись очажки света.
   - Мистер Ричардс?
   - Слушаю вас. - Он вскочил с кресла, как будто его ударили.
   - Мы сейчас  вошли  в  контролируемую  зону.  Это  означает,  что  мы
описываем огромный круг над аэропортом Войт. Какие будут указания?
   Ричардс задумался. Придется играть до конца.
   -  Какова  минимальная  высота  полета  у  этой  штуки?   Там   долго
совещались.
   - Минимум - 600 метров, - осторожно сообщил Холлоуэй.
   - Это, конечно, в нарушение Закона Северных Штатов об авиации, но...
   - Это неважно, - сказал Ричардс. -  В  некотором  роде  мне  придется
положиться на вас, мистер Холлоуэй. Я мало что смыслю в  летном  деле  и
уверен, что  вы  на  этот  счет  проинструктированы.  Но  прошу  вас  не
забывать, что люди, замышляющие разбомбить меня, все находятся на  земле
и вне опасности. Если вы обманете меня насчет чего-нибудь, и я  об  этом
узнаю...
   - Никто из экипажа не собирается вас обманывать, - сказал Холлоуэй. -
Мы заинтересованы лишь посадить эту штуку так же успешно, как подняли  в
воздух.
   - Ладно. Хорошо. - Он принялся размышлять. Амелия Вильямс  безучастно
сидела рядом с ним, сцепив руки на коленях.
   - Тогда летим на запад, -  коротко  произнес  он.  -  На  высоте  600
метров. Только, пожалуйста, называйте те места...
   - Места?
   - Которые мы будем пролетать, - сказал Ричардс. - Я до  этого  только
раз летал.
   - А-а, - в голосе Холлоуэя послышалось облегчение.
   Пол у них под  ногами  качнулся,  а  темная  линия  рассвета  в  окне
сместилась вверх. Ричардс был заворожен  этим  зрелищем.  Сейчас  солнце
пробивалось  косыми  лучами  сквозь  толстое   стекло,   отбрасывая   на
иллюминатор загадочные, ускользающие отблески. Мы  гонимся  за  солнцем,
подумал он. Ну не удивительно ли это? Было шесть тридцать пять.

... Минус 023
Счет продолжается...

   Спийка кресла перед Ричардсом сама  по  себе  представляла  для  него
откровение. В ней был кармашек с инструкцией по безопасности.  В  случае
болтанки пристегнитесь ремнем. Если в салоне упадет  давление,  наденьте
кислородную маску.  Если  забарахлит  мотор,  дополнительные  инструкции
можно получить от стюардессы. В случае неожиданной  смерти  при  взрыве,
надеемся, что у вас достаточно запломбированных зубов,  чтобы  облегчить
опознание.
   В панели  сиденья  на  уровне  глаз  был  вмонтирован  экран  Фри-Ви.
Металлическая карточка внизу напоминала зрителям, что  на  каналы  можно
настроиться только  при  определенном  уровне  скорости.  Панель  ручной
настройки канала была к услугам изголодавшихся зрителей.
   Внизу и вправо от Фри-Ви  находились  канцелярские  принадлежности  с
эмблемой авиации  и  шариковая  ручка  "Дженерал  Атомикс"  на  цепочке.
Ричардс вырвал листок из блокнота и неуклюже написал, прижимая листок  к
коленке: "Ставлю 99 против 100, что тебя  чем-то  начинили:  микрофон  в
туфле или в волосах, а может, передатчик  в  твоей  слюне.  Маккоун  нас
подслушивает и, держу пари, ждет, когда ты снимешь вторую  туфлю.  Через
минуту закати истерику и умоляй меня не дергать за  кольцо.  Я  попробую
повысить наши шансы на победу. Идет?"
   Она кивнула, Ричардс помедлил,  а  потом  написал:  "Почему  ты  меня
выгораживала?" Она вырвала ручку из его рук, с минуту  ее  рука  застыла
над его коленом,, где лежала бумага, а  потом  написала:  "Не  знаю.  Ты
заставил меня почувствовать себя убийцей. Твоей  женой.  И  ты  выглядел
таким... - ручка остановилась, покачнулась и вывела: жалкие".
   Ричардс приподнял брови и усмехнулся  -  это  выглядело  обидным.  Он
предложил ей ручку, но она  помотала  головой.  Он  написал:  "Приступай
минут через пять".
   Она  кивнула,  Ричардс  смял  бумагу  и  запихал  ее  я   пепельницу,
вмонтированную в ручку кресла. Он поджег бумагу. Она вспыхнула и ярко  и
мгновенно сгорела, отразившись крошечным отблеском в иллюминаторе. Затем
листок рассыпался в пепел, который Ричардс тщательно растолок.
   Через пять минут Амелия Вильямс начала  стонать.  Это  звучало  столь
неподдельно, что Ричардс поначалу даже оторопел. Потом  до  него  дошло,
что она действительно не притворялась.
   - Пожалуйста, не надо, - говорила она. - Пожалуйста,  не  заставляйте
меня просить. Я ведь ничего тебе не сделала. Я хочу домой, к мужу. У нас
есть дочь. Ей шесть лет. Она не знает, где ее мама.
   Ричардс  почувствовал,  что  брови  его  поползли  вверх   и   дважды
непроизвольно дернулись в тике. Он вовсе не хотел, чтобы она так  хорошо
притворялась. Это было слишком хорошо.
   - Он идиот, - сказал он ей, стараясь не изображать речь для  незримых
слушателей, -  но  я  не  думаю,  что  он  настолько  идиот.  Все  будет
нормально, миссис Вильямс.
   - Легко тебе говорить. Тебе нечего терять.
   Он не ответил ей. Она была явно права. Нечего терять, кроме того, что
он еще не потерял.
   - Покажи ему взрыватель, - молила она. - Ради бога, ну почему  вы  не
покажете ему взрыватель?  Если  он  поверит  вам...  и  отменит  приказ,
отданный людям на земле. Они держат нас на ракетном прицеле. Я  слышала,
как он это говорил.
   - Я не могу показать ему взрыватель,  -  сказал  Ричардс.  -  Если  я
вытащу устройство из  кармана,  значит,  придется  поставить  кольцо  на
предохранитель или подвергнуться риску случайного взрыва. Кроме того,  -
добавил он, и в голосе его зазвучала издевка, - я не  думаю,  что  я  бы
показал ему взрывное устройство, даже если бы и мог. Этому слизняку есть
что терять. Пусть попотеет.
   - Мне кажется, я этого не вынесу,  -  с  тоской  проговорила  она.  -
Думаю, мне лучше толкнуть вас - да и дело  с  концом.  Это  единственный
способ со всем этим покончить, ia так ли?
   - Вы не должны- начал было он, но тут  дверь,  разделяющая  второй  и
первый класс,  распахнулась,  и  Маккоун  наполовину  вошел,  наполовину
бросился  вперед.  Его  лицо  выражало  спокойствие,   но   сквозь   это
спокойствие лицо его странно лоснилось, Ричардсу был знаком  это  блеск.
Так блестят лица от страха - белым, восковым и взволнованным блеском.
   - Миссис Вильямс, - сказал он преувеличенно бодро. -  Пожалуйста,  не
откажите в любезности, приготовьте кофе на семерых. Боюсь, в этом полете
вам придется побыть за стюардессу. Она встала, не глядя на них.
   - Где это можно сделать?
   - Там, чуть подальше, ласково подсказал  Маккоун.  -  Идите  прямо  и
прямо. Он вел себя так угодливо. Такой был внимательный  и  одновременно
готов был  растерзать  Амелию  Вильямс,  как  только  она  выкажет  знак
расположения Ричардсу.
   Она проделала путь вдоль кресел, ни разу не оглянувшись.
   Маккоун воззрился на Ричардса  и  сказал:  -  Если  я  пообещаю  тебе
амнистию, ты откажешься, парень?
   - Парень. В твоих устах и  это  звучит  как-то  похабно,  -  изумился
Ричардс. Он согнул свободную  руку,  посмотрел  на  нее.  На  руке  были
запекшиеся струйки крови, вся она была  усеяна  крошечными  ссадинами  и
царапинами, полученными во время его путешествия с разбитой коленкой  по
лесам на юге штата Мэн. - Правда, сально звучит. Звучит как кило  жирных
гамбургеров на сковородке. В магазинах Ко-Оп Сити  можно  купить  только
такие. - Он взглянул на тщательно скрываемое брюхо Маккоуна.  -  Да  вот
еще это. Это больше похоже на требуху. Превосходного качества.
   Никакого жира, кроме этого морщинистого опояска снаружи.
   - Так как насчет амнистии, - повторил Маккоун. -Как звучит  для  тебя
это слово?
   - Как ложь, - улыбаясь, произнес Ричардс. - Как сальная сраная  ложь.
Неужели ты думаешь, мне неизвестно, что ты всего лишь наемный убийца?
   Маккоун весь вспыхнул. Он не порозовел, нет, лицо его стало жестким и
красным, как кирпич.
   - Хорошо бы, если бы тебя потом отдали нам, - сказал он. - У нас есть
такие сверхплотные дубинки. Они бы в момент сделали твою  башку  похожей
на тыкву, упавшую на асфальт с крыши небоскреба. Эти  дубинки  наполнены
газом. Они взрываются при контакте. А вот еще хорошая вещь -  выстрел  в
живот... Ричардс крикнул:
   "Получай! Я дергаю за кольцо!"
   Маккоун  хрипло  взвизгнул.  Шатаясь,  сделал  два  шага,  по  дороге
ударился крестцом о ручку кресла номер 95 и, не  удержавшись,  рухнул  в
кресло, как человек в петлю, молотя в  воздухе  руками,  будто  неистово
отмахиваясь от кого-то.
   Его  руки  застыли,  обхватив  голову,  как   окаменевшие   птицы   с
растопыренными крыльями. В этой гротесковой рамке  его  лицо  смотрелось
как известковая маска смерти, на которую кто-то для смеха нацепил очки в
золотой оправе.
   Ричардс захохотал.  Поначалу  звук  собственного  смеха  изумил  его,
показался ему трескучим и нерешительным. Как давно уже он как следует не
хохотал - от души, свободно и неудержимо, смехом, исходящим  из  глубины
живота! Ему показалось, что  он  за  всю  свою  жизнь,  серую,  тяжелую,
незатейливую, - так не смеялся. Но сейчас он отыгрался за все.
   - Ах ты ублюдок! Голос Маккоуна подвел своего хозяина:  казалось,  он
не говорил,  а  только  открывал  рот.  Его  лицо  выглядело  измятым  и
заляпанным, как у затисканного до дыр плюшевого мишки.
   Ричардс засмеялся снова. Он облокотился  на  ручку  кресла  свободной
рукой и смеялся не переставая.

...Минус 022
Счет продолжается...

   Когда голое Холлоуэя сообщил Ричардсу, что самолет пересекает границу
Канады и штата Вермонт (Ричардс подумал, что Холлоуэй знает  свое  дело;
он сам ничего, кроме темноты, рассекаемой пучками света, внизу под собой
не видел), Ричардс осторожно отставил в сторону свой кофе и сказал:
   - Дайте мне, пожалуйста, карту Северной Америки, капитан Холлоуэй.
   - Физическую или политическую? - тут возник новый, незнакомый  голос.
Ричардсу показалось, штурмана.  Теперь  он,  скорее  всего,  притворялся
услужливым, но непонятливым, не разобравшись, какая карта ему  нужна.  А
на самом-то деле никакая.
   - Обе, - произнес он безо всякого выражения.
   - А вы пошлите за ней женщину.
   - Как тебя звать-то?
   Воцарилось  смущенное  молчание,  характерное  человека,  который   с
неожиданной тревогой понял, его как-то выделяют среди других. Донахью.
   - У тебя есть свои ноги,  Донахью.  Думаю,  что  ты  сбегаешь  и  все
принесешь сюда сам.
   Донахью сбегал. У него  были  длинные  волосы,  зализанные  назад,  и
брюки,  скроенные  достаточно  тесно,  чтобы  показать  другим  то,  что
смотрелось как сумка с мячиками для гольфа, висящая между ног. Все карты
были упакованы в пластик. Ричардс не разобрал,  во  что  были  упакованы
яйца Донахью.
   - Я не хотел вас обидеть, - с неохотой сказал  он.  Ричардс  подумал,
что лицо это ему знакомо. Молодой  везунчик,  куча  свободного  времени,
проводит его в основном слоняясь в поисках развлечений в самых  паршивых
местечках больших городов, шатаясь по компаниям  богатеньких,  иногда  -
пешком, а чаще - на мотоциклах.  Все  они  -  пидоры.  Это  должно  быть
искоренено. Они должны оставить в покое наши общественные уборные. Такие
типы редко осмеливаются появляться  в  увеселительных  заведениях  днем,
предпочитая им кромешную тьму гетто. А когда они посещают эти заведения,
тут-то из них дерьмо и вышибают.
   Донахью напряженно переминался с ноги на ногу  под  тяжелым  взглядом
Ричардса.
   - Что-нибудь еще?
   - Ты что, педераст, парень?
   - А?
   - Да нет, ничего такого. Ну иди обратно. Помогай управлять самолетом.
   Донахью стремительно удалился, шаркая  ногами.  Ричардс  очень  скоро
разобрался,  что  карта  с  городами,  поселками  и   дорогами   -   это
политическая карта. Ведя палец от Дерри к  канадско-вермонтской  границе
по направлению к западу, он прикинул, где они сейчас находятся.
   - Капитан Холлоуэй!
   - Слушаю.
   - Разворачивайте самолет влево!
   - Что? - Холлоуэй был искренне поражен.
   - Я имею в виду, на юг. Южнее. И помните...
   - Я помню, - сказал Холлоуэй. - Не беспокойтесь.
   Самолет накренился. Маккоун ссутулившись сидел в том самом кресле,  в
которое рухнул, пожирая Ричардса ненавидящим -взглядом.

...Минус 021
Счет продолжается...

   Ричардс вдруг сообразил, что периодически проваливается в сон, и  это
его напугало. Монотонный тяжелый  гул  моторов  коварно  убаюкивал  его.
Маккоун прекрасно понимал, что происходит с Ричардсом,  и  напружинился,
как лиса перед охотой. Амелия тоже все понимала. Она горестно  съежилась
на переднем сиденье около кухни, наблюдая за ними обоими.
   Ричардс выпил еще две чашки кофе. Не очень-то помогло. Все труднее  и
труднее было сосредоточиваться и следить за картой  и  за  бесстрастными
сообщениями Холлоуэя о пути их незаконного полета.
   Наконец, Ричардс ударил себя кулаком по тому месту, куда попала пуля.
Боль была мгновенной Усильной, как ушат холодной воды в лицо.  Из  углов
стиснутого рта вырвался свистящий, шипящий крик, похожий на  стереозвук.
Красная кровь из раны напитала его рубашку и  потекла  по  руке.  Амелия
застонала.
   - Через шесть минут мы будем пролетать Олбани, - сказал  Холлоуэй.  -
Если вы выглянете, вы увидите -Олбани останется слева от нас.
   - Расслабься,  -  сказал  Ричардс  сам  себе.  -  Расслабься.  Просто
расслабься.  Господи,  когда  же  это  кончится?  Уже  скоро.  Было  без
пятнадцати восемь.

...Минус 020
Счет продолжается...

   Его будто бы мучил дурной сон, кошмар, подкравшийся к нему из темноты
и перешедший в его полудремлющий разум, даже скорее это было видение или
галлюцинация. Его мозг усиленно работал, сконцентрировавшись
   На одном уровне, пытаясь постичь проблемы навигации и одновременно не
выпустить из виду постоянную угрозу в лице Маккоуна. С  другой  стороны,
возникла какая-то другая темная сила. Что-то происходило там, в темноте.
Следите за ним. Огромные, рокочущие сервомеханизмы ворочались в  темноте
ночи. Инфракрасные  глаза  горели  и  переливались  неведомым  спектром.
Бледно-зеленый фосфоресцирующий  свет  циферблатов  и  мигающие  радары.
Фиксируйте его.  По  дорогам  там,  внизу,  громыхали  грузовики,  а  на
треугольных  платформах  в  трехстах  километрах  отсюда   микроволновые
тарелки дрожали в ночном небе. Нескончаемые потоки  электронов  вылетали
на невидимых, как у летучих мышей, крыльях. Выброс, эхо.  Мощный  выброс
сигнала  и  слабое  воспоминание  об  образе,  соединенное  с   ответным
колебанием света, и отражение сигнала, смешенное на юг.
   Они держат твердый курс?
   Да. 320 километров южнее Ньюарка. Это скорее всего Ньюарк.
   За Ньюарком следует Ред, это южнее Ньюарка.
   Решение остается в силе?
   Да.
   Над Олбани мы его собьем.
   Держись, парень.
   Грузовики, громыхающие по закрытым городам, где люди  выглядывают  из
крошечных  окошек,  и  глаза  у  них  полны  страха  и  ненависти.   Рев
доисторических чудовищ в ночи.
   Следите за ними.
   Громоздкие ревущие машины проносятся мимо толстых остолопов, оставляя
позади сверкающие сталью  грузовики.  Силосные  ямы  похожи  на  вход  в
преисподнюю. Выхлопы жидкого водорода растворяются в воздухе.
   Следи за ними.
   Мы следим.
   Они движутся над Ньюарком.
   Роджер, Спрингфилд. Держите связь.
   Пьяницы, спящие в парке, испуганно проснулись от грохота  проезжающих
грузовиков  и  бессмысленно  пялятся  на  лоскуты  неба   между   плотно
построенными зданиями. Их глаза туманны и воспалены,  их  губы  источают
слюну. Руки стиснуты в  старческой  мольбе  к  "ньюзи"  защитить  их  от
осенней прохлады, но "ньюзи" здесь  больше  не  живут.  Фри-Ви  их  всех
убила. Фри-Ви правит миром. Аллилуйя. Богатые кварталы курят до  отвала.
Воспаленные глаза улавливают неведомый блеск мигающих огней. Там, высоко
в небе. Вспышка, еще вспышка. Красная, зеленая, красная, зеленая. Грохот
грузовиков истаял вдали, эхом отдаваясь то  тут,  то  там  в  каменистых
каньонах, как будто удары кулака. Пьяницы снова ложатся спать. С  нытьем
и мольбами.
   Мы засекли их к западу от Спрингфилда.  Зафиксируйте  их  координаты.
Хардинг!
   Слушаю!
   Мы взяли их в кольцо. Невидимые крылья  летучих  мышей  подкрались  в
ночи, образуя  сверкающую  сеть  над  северо-восточной  частью  Америки.
Отлажено  функционировал  сервомеханизм,   контролируемый   компьютерами
"Дженерал Атомикс".
   Ракеты приведены в боевую готовность. Они нацелились на тысячи целей,
перемещаясь вслед за мигающими красно-зелеными огнями, украсившими небо.
Ракеты походили на  стальных  змей  с  погремушкой,  наполненной  ждущим
своего часа ядом.
   Ричардс видел все это, но не сдвинулся с места.  Раздвоение  сознания
доставляло  ему  странное  удовольствие.  Эта  раздвоенность  была   как
безумие. Покрытый засохшей кровью палец перемещался по карте  строго  на
юг. Вот юг Спрингфилда, запад, а теперь...
   Держать их в поле зрения.

...Минус 019
Счет продолжается..

   - Мистер Ричардс! - Слушаю.
   - Мы миновали Ньюарк, штат Нью-Джерси.
   - Да, - сказал Ричардс. - Я слежу, Холлоуэй?
   Холлоуэй не ответил, но Ричардс знал, что он его слушает.
   - Они все время держат нас на мушке, да?
   - Да, - ответил Холлоуэй.
   Ричардс взглянул на Маккоуна.
   - Воображаю, как они совещаются, смогут ли пожертвовать своей  лучшей
ищейкой. Представь себе, что они решили эту  проблему.  В  конце  концов
какие проблемы - натаскают новую ищейку.
   Маккоун зарычал на него, но Ричардс подумал, что это  был  совершенно
бессознательный   жест,   доставшийся   Маккоуну   от    его    предков,
неандертальцев, которые скорее всего подкрадывались к своим  противникам
сзади с огромными камнями, а не бились с ними в честном и  бесхитростном
бою.
   - Когда мы сможем уйти из-под контроля, капитан? - Уже не сможем.  Во
всяком случае не на южном направлении. Мы прорвемся к морю только  после
того, как пересечем буровые вышки в прибрежных водах Северной Каролины.
   - А все, что к югу - это пригород Нью-Йорка?
   - Да, можно сказать, что так, - сказал Холлоуэй.
   - Благодарю.
   Ньюарк распластался и выгнулся дугой под ними, как пригоршня  дешевых
украшений, небрежно валяющихся в черной бархатной шкатулке  какой-нибудь
дамы.
   - Капитан.
   Устало:
   - Да.
   - А теперь правьте на запад.
   Маккоун вздрогнул, как будто его ткнули  в  спину.  Амелия  удивленно
кашлянула.
   - На запад? - переспросил Холлоуэй. Голос у  него  был  несчастным  и
впервые испуганным.
   - Вы хотите лететь в этом направлении. Мы попадем  на  малонаселенную
территорию. Пенсильвания между Харрисбургом и Риттсбургом - это сплошные
фермы. К востоку от Кливленда нет ни одного большого города.
   - Вы, кажется, вырабатываете стратегию вместо меня, капитан?
   - Нет, я...
   - Правьте на запад, - отрывисто приказал  Ричардс.  Ньюарк  закачался
под ними.
   - Ты сошел с ума, - сказал Маккоун. - Они нас взорвут.
   - С тобой и пятью  невинными  людьми  на  борту?  В  нашей  уважаемой
стране?
   - Это будет ошибкой, - хрипло произнес Маккоун. - Намеренной ошибкой.
   - А ты что, не читал "Нэшнл Рапорт" ?  -  спросил  Ричардс,  все  еще
улыбаясь. - Мы не совершаем ошибок.
   Мы не совершали ошибок с 1950  года.  Ньюарк  исчез  за  крылом,  его
заменила тьма.
   - Что-то ты больше не смеешься, - сказал Ричардс.

...Минус 018
Счет продолжается...

   Через   полчаса   вновь   раздался   голос   Холлоуэя.   Он   казался
взволнованным.
   - Ричардс, с нами связался Ред Хардинг и сообщил, что они  собираются
направить на нас интенсивное вещание. Из Федерации Игр. Мне сказали, что
вам стоит подключиться к Фри-Ви.
   - Спасибо.
   Он оценивающе оглядел экран Фри-Ви и собрался было включить  его,  но
убрал руку, будто переднее сиденье С вмонтированным в него экраном  было
обжигающе горячим. Его охватило странное ощущение ужаса и сознание того,
что он где-то видел все это. Все это удивительно  походило  на  то,  что
было вначале. Шейла с ее тонким утомленным лицом, а  внизу,  в  холле  -
запах капусты, которую варила миссис Дженнер. Рев  игр.  "Через  упорный
труд - к богатству",  "Поплавай  с  крокодилами".  Стоны  Кэти.  Другого
ребенка и быть не могло,  даже  если  бы  он  мог  все  отыграть  назад,
избежать всего этого и вернуться к началу. Даже если  бы  это  досталось
неимоверной ценой.
   - Включи, - сказал Маккоун. - Может, они собираются предложить нам...
тебе... что-нибудь.
   - Заткнись, - сказал Ричардс.
   Он помедлил, позволив ужасному ощущению заполнить  его,  как  тяжелой
жидкостью. Странное ощущение предчувствия. Он был тяжело ранен. Его рана
все еще кровоточила, он плохо держался на ногах,  и  ему  казалось,  что
ноги существуют где-то далеко от него. Он не знал, хватит ли у него  сил
решить этот ребус, когда придет пора.
   Ричардс хмыкнул, снова наклонился вперед и нажал кнопку  Вкл.  Фри-Ви
немедленно  развернула  перед  ними  свою   яркую,   четкую,   усиленную
специальным сигналом жизнь. Лицо, заполнив собой весь экран, было  очень
черным и до боли знакомым. Это был Дэн Киллиэн. Он сидел  за  украшенным
эмблемой Игр столом красного дерева, сделанного в форме почек.
   - Привет, - тихо сказал Ричардс.
   Он  чуть  не  вывалился  из  кресла,  когда  Киллиэн  поднял   глаза,
усмехнулся и ответил:
   - Приветствую вас, мистер Ричардс.

...Минус 017
Счет продолжается...

   - Я не имею возможности вас видеть, - сказал Киллиэн, - но  могу  вас
слышать.  Ваш  голос  транслируется  через  передающее  устройство,  что
находится на камбузе. Мне сказали, что вас подстрелили.
   -  Ну,  это  не  совсем  правда,  -  ответил  Ричардс.  -  поранился,
пробираясь через леса.
   - А, да, - сказал Киллиэн. - Знаменитое путешествие  по  лесу.  Бобби
Томпсон увековечил его в эфире как раз  сегодня  вечером  -  приобщив  к
вашей нынешней эпопее,  разумеется.  Завтра  эти  леса  будут  заполнены
людьми, ищущими лоскутки вашей рубашки или даже гильзы.
   - Какой кошмар, - сказал Ричардс. - Что-то вы фальшивите.
   - Вы, Ричардс, самый сильный участник Игры, который  когда-либо  был.
Благодаря сочетанию везения  -искусности,  вы,  определенно,  величайший
игрок. Вы достаточно значительны, чтобы  мы  могли  предложить  ва  одну
вещь.
   - Предложить мне что? Прогреметь по телевидению на всю страну в  роли
расстрелянного?
   - Угон самолета - эффектный, но самый глупый вашей  ситуации  шаг.  И
знаете почему? Потому что впервые рядом с вами нет ваших.  Они  остались
на земле: И даже  эта  женщина,  которая  вас  выгораживает.  Вы  можете
считать, что она заодно с вами. Она сама даже может так считать. Но  это
не так. Здесь, наверху, вас. Ричардс, окружают только наши люди. Вы  уже
почти мертвец. Наконец-то.
   - Мне много раз уже так говорили, а я все живу и живу.
   - Последние два часа вы живете лишь  постольку  поскольку  это  нужно
Федерация Игр. И в частности - мне. Именно я  настаивал  предложить  вам
одну вещь. Мне препятствовала старая  гвардия  -такие  вещи  никогда  не
делались. Но я настоял на своем. Так вот, ты  спрашивал  меня,  кого  ты
можешь погубить, пробираясь с автоматом в руках. Один из  тех,  кого  ты
можешь погубить, буду я. Ричардс, вы удивлены?
   - Пожалуй. Я-то думал, что ты - просто домашний ниггер.
   Киллиэн откинул голову и захохотал, но смех его звучал принужденно  -
это был смех человека, поставившего на карту все и работавшего с большим
напряжением.
   - Излагаю суть дела, Ричардс. Лети на своем  самолете  в  Хардинг.  В
аэропорту тебя будет ждать "Лимузин"  от  Федерации.  Будет  сообщено  о
твоей якобы казни. А ты вступишь в нашу команду.
   Маккоун задохнулся от ярости:
   - Ах ты, ублюдок черный!
   Амелия Вильямс выглядела ошеломленной.
   - Отлично, - сказал Ричардс. - Я хорошо  знаю  ваши  штучки,  но  это
здорово. Какой бы из вас, Киллиэн, получился продавец подержанных машин!
   - Разве, судя по поведению Маккоуна, я выгляжу лжецом?
   - Маккоун - одаренный актер. В  аэропорту  он  так  прекрасно  пел  и
танцевал, что может рассчитывать на Оскара. - Ричардс был обеспокоен. Он
припомнил, как Маккоун настаивал, чтобы Амелия принесла кофе, когда  ему
показалось, что он может взорвать  "Ирландца",  как  Маккоун  яростно  и
жестко противостоял  ему,  -  все  это  не  укладывалось  в  схему.  Или
укладывалось? Мысли цеплялись одна за другую. - Может, вы поступаете так
без его ведома. Рассчитывая на то, что он отреагирует на руку вам.
   Киллиэн сказал:
   - Ваш номер с пластиковой взрывчаткой, мистер Ричардс,  завершен.  Мы
знаем - знаем- что вы блефуете. А  вот  на  этом  столе  есть  маленькая
красная кнопочка, и это не блеф. Через 20 секунд после того,  как  я  ее
нажму, ваш самолет будет уничтожен ракетами  "земля-воздух"  с  ядерными
боеголовками.
   - "Ирландец" - это тоже не фальшивка, - сказал Ричардс. Но во рту его
появился привкус крови. Обман выплывал наружу.
   - Напротив.  На  "Дженерал  Атомикс  Локхид"  -  невозможно  пронести
пластиковую  взрывчатку.  И  дело  обошлось  без  сигналов  тревоги.  На
самолете  есть  четыре  отдельных  детектора   специально   для   поимки
террористов. Пятый детектор установлен в парашюте, который вы попросили.
Могу вам сообщить,  что  когда  вы  поднялись  на  борт,  мы  с  большим
интересом и трепетом наблюдали за сигнальными огнями  контрольной  башни
аэропорта. Все как один думали, что "Ирландец" у вас есть.  Вы  нас  так
сильно в этом убедили, что нам казалось, что  контрольная  панель  всего
лишь подтвердит это. Мы испытали огромное облегчение, когда увидели, что
лампочки не загорелись: Я убежден, что у  вас  и  не  было  возможностей
добыть эту взрывчатку. Вам это раньше и в голову не приходило, пока  вас
не приперли к стенке. Ну, это уже не имеет  значения.  Маккоун  внезапно
оказался у Ричардса за спиной.
   - Ну, наконец-то, - сказал он,  ухмыляясь.  Наконец-то,  я  прострелю
тебе башку, козел, - он приставил оружие к виску Ричардса.
   Киллиэн устало произнес:
   - Ты и сейчас в безопасности, чертов идиот. А схватить  его  может  и
Донахью, если это понадобится.
   - Этот человек - преступник! - Маккоун заговорил  громче.  -  На  его
совести - кровь офицеров полиции. Он повинен  в  авиационном  пиратстве.
Он... Он публично оскорбил меня и мое ведомство.
   - Сядь на место, - сказал Киллиэн,  и  его  голос  был  холоден,  как
пространство открытого космоса. - Пора тебе вспомнить, кто  платит  тебе
жалованье, мистер Главный Охотник.
   - Я обращусь к Президенту Совета! - Маккоун все больше разъярялся. Он
брызгал слюной. - А тебя,  черножопый,  на  куски  изрубят  после  этого
всего! Тебя, черного бездарного чертова сукина сына...
   - Прошу вас бросить оружие на пол, - произнес  новый  голос.  Ричардс
оглянулся, пораженный. Это был штурман Донахью, он  выглядел  совершенно
по-другому: хладнокровнее и ужаснее. Его сальные волосы  поблескивали  в
полутьме  кабины.  В  руках   у   него   был   автоматический   пистолет
"Магнум-Спирнгстен", и  он  был  направлен  на  Маккоуна.  -  Роберт  С.
Донахью, ветеран. Совет Федерации Игр. Брось пистолет на пол.

...Минус 016
Счет продолжается...

   - Если ты это сделаешь, ты - покойник, - сказал Киллиэн.
   Маккоун поколебался, отошел на шаг назад и с недоверием уставился  на
экран. Его лицо снова начало кривиться и сжиматься. Губы его  двигались,
безуспешно пытаясь исторгнуть звук.  Когда  это  ему  удалось,  это  был
шепот, полный сдержанной ярости.
   -  Я  его  сейчас  прикончу.  Здесь.  Сейчас.  И  мы  все   будем   в
безопасности. Мы...

...Минус 015
Счет продолжается...

   Маккоун смерил его долгим взглядом, и швырнул оружие в толстый ковер.
   - Ах ты...
   - Все это мы уже слышали, - сказал  Донахью  -  Возвращайся  в  салон
второго класса и будь паинькой.
   Маккоун  отступил  на  несколько  шагов  назад,  издавая   бессильное
рычание.  Он  смотрел  на  Ричардса  как  вампир,   осененный   крестным
знамением, из допотопного фильма ужасов.
   Когда он ушел,  Донахью  насмешливо  поприветствовал  Ричардса  дулом
пистолета и улыбнулся.
   - Он больше не доставит вам хлопот.
   - И все-таки ты похож на гомика, - упрямо произнес Ричардс.
   Улыбочка Донахью улетучилась. Он  с  минуту  пялился  на  Ричардса  с
неожиданной тупой неприязнью, а потом сдвинулся вперед.
   Ричардс отвернулся к экрану. Он ощутил ровное биение  своего  сердца.
Он  больше  не  задыхался,  ноги  его  больше   не   подкашивались.   Он
адаптировался к угрозе смерти.
   - Вы здесь, мистер Ричардс? -спросил Киллиэн.
   - Да, я здесь.
   - Проблема улажена?
   - Да.
   - Отлично. Вернемся к тому, о чем мы говорили.
   - Валяйте.
   Киллиэн вздохнул, уловив тон Ричардса.
   - Я повторяю: мы знаем,  что  вы  блефуете,  и  это  усугубляет  ваше
положение, но скрепляет наш союз доверием. Понимаете, почему?
   - Да, - отрешенно сказал Ричардс. - Это  означает,  что  вы  в  любую
минуту можете подстрелить эту пташку. Или  приказать  Холлоуэю  посадить
самолет в нужное место. А Маккоун ухлопает меня.
   - Вот именно. Ты понимаешь, что нам известен твой блеф?
   - Нет. Но вы поприличнее Маккоуна. Использовать слугу  как  ищейку  -
хороший ход. Киллиэн засмеялся.
   - Ах, Ричардс. Вы - то, что надо. Такая редкая, яркая птица.  -И  все
же в его голосе слышалось усилие, напряжение, давление.  Ричардс  понял,
что Киллиэну известно нечто такое,  о  чем  ему  очень  не  хотелось  бы
сообщать.
   - Если у вас действительно была бы взрывчатка, вы бы вырвали  кольцо,
когда Маккоун приставил пистолет к вашему виску. Вы же знаете, он  хочет
убить вас. А вы все еще сидели здесь.
   Ричардс понял, что все позади, он понял, что им  было  известно.  Его
лицо искривилось усмешкой. Киллиэн смог бы это оценить. Он был человеком
ясного и сардонического склада ума. Если хотят отыграться,  пусть  тогда
заплатят сполна.
   - Я не принимаю ваших условий. Если вы будете  меня  принуждать,  все
взлетит на воздух.
   - А вы будете не вы, если не  доведете  это  дело  до  конца.  Мистер
Донахью!
   - Да, сэр. -  Холодный,  деловой  голос  Донахью  почти  одновременно
возник и в переговорном устройстве, и с экрана Фри-Ви.
   - Пожалуйста, вернитесь и заберите ридикюль миссис Вильямс из кармана
мистера Ричардса. Ни в коем случае не причиняйте ему вреда.
   - Слушаюсь, сэр. - Ричардс в ужасе припомнил, как  в  Управлении  Игр
делали копию с его карточки Идентификации.
   Клик-клик-клик. Вновь возник Донахью и  направился  к  Ричардсу.  Его
лицо было спокойным, холодным и пустым. Запрограммированным.  Это  слово
замелькало у Ричардса в мозгу.
   - Не двигайтесь с места, прелесть моя, - остерег его  Ричардс,  легко
переместив руку внутри кармана пальто. - В безопасности только  те,  кто
на земле. А ты вместе с нами всеми отправишься на Луну.
   Он подумал, что решительный шаг может хоть на секунду остановить его,
и глаза его, казалось, чуть-чуть мигнули, выдавая неуверенность,  и  тут
он вспомнил все опять. Кажется, он  прогуливался  по  Коте  д'Азур,  или
подошел к тараторящему гомосеку, съежившемуся в темной аллее.
   Ричардс торопливо  обдумывал,  схватить  ли  ему  парашют  и  бежать.
Безнадежно. Бежать? Куда? Все пространство  самолета  кончалось  мужским
туалетом в конце третьего класса.
   - Свидимся в аду, - печально произнес он и сделал рывок в кармане. На
этот раз реакция была лучше. Не  совсем  такой,  как  нужно,  но  лучше.
Донахью издал что-то вроде  хрюканья  и  закрыл  лицо  руками,  проделав
древний, как мир, жест. Обнаружив, что он еще на этом свете, он  опустил
руки, смущенный и злой.
   Ричардс  вытащил  из  кармана  своего  грязного  потрепанного  пальто
ридикюль Амелии Вильямс и швырнул его. Сумочка ударилась Донахью в грудь
и шлепнулась к его ногам, как подстреленная птичка. Рука  Ричардса  была
потной и скользкой. Она лежала та колене и казалась ему странной,  белой
и чужой. Донахью поднял сумочку, небрежно осмотрел ее  и  отдал  Амелии.
Ричардса это зрелище повергло в идиотски-печальное состояние. Как  будто
он потерял старого друга.
   - Бум, - сказал он тихонько.

...Минус 014
Счет продолжается...

   - Твой парень очень неплох, - устало сказал  Ричардс,  когда  Донахью
снова удалился. - Я ожидал, что он дрогнет, но надеялся, что он  наложит
в штаны.
   Он начал  замечать  в  глазах  странное  двоение.  Оно  появлялось  и
проходило. Он осторожно потрогал бок. Рана снова неохотно затягивалась.
   - Что на этот раз? - спросил он. - Вы установили камеры в  аэропорту,
чтобы каждый мог видеть, как  этот  сорвиголова  получит  все,  что  ему
причитается?
   - Ближе к делу,  -  мягко  сказал  Киллиэн.  Его  лицо  было  темным,
непроницаемым. Если он что  то  и  утаивал,  то  сейчас  это  находилось
практически на поверхности. Ричардс знал об  этом.  И  вдруг  его  снова
наполнил ужас. Ему  хотелось  протянуть  руку  и  выключить  Фри-Ви.  Не
слышать этого больше. Он почувствовал,  что  внутренности  его  начинают
медленно и ужасно дрожать - трястись
   В буквальном смысле, по-настоящему. Но выключить экран он не мог. Ну,
разумеется, не мог. Это ведь Свободное телевидение.
   - Изыди, сатана, - хрипло сказал он.
   - Что? - Киллиэн казался испуганным.
   - Ничего. Выкладывайте, что там у вас.
   Киллиэн молчал. Он взглянул на свои  руки.  Он  снова  поднял  глаза.
Ричардс ощущал до этого неведомую область в мозге,  стонущую  от  дурных
предчувствий. Ему казалось, что призраки бедняков и  безымянных  пьяниц,
спящих в аллеях, зовут его по имени.
   - Маккоун выдохся - мягко произнес Киллиэн. - И ты это знаешь, потому
что ты сам это сделал. Раздавил его,  как  яичную  скорлупу.  Мы  хотим,
чтобы ты занял его место.
   У Ричардса, которому казалось, что он пересек ту  черту,  за  которой
уже ничто не  могло  потрясти  его,  отвисла  челюсть  от  недоверчивого
изумления. Наверняка это было ложью. Это должно было быть ложью.  Однако
Амелия теперь могла успокоиться. Им не было причин врать или внушать ему
какие бы то ни было иллюзии. Он был один и ранен. А  Маккоун  и  Донахью
были вооружены. Одна пуля, пущенная ему в  левый  висок,  и  с  ним  все
кончено, без шума, путаницы и суеты.  Вывод:  Киллиэн  говорил  истинную
правду.
   - Да вы спятили, - пробормотал он.
   - Нет. Ты - лучший "Бегущий", который когда-либо у нас был. А  лучший
бегущий должен обладать отменной наблюдательностью.
   Раскрой хоть немного свои глаза и ты увидишь, что "Бегущий"  придуман
не только для удовольствия масс и избавления от опасных людей, но и  еще
кое  для  чего.  Система  работает  бесперебойно,  Ричардс,  она  всегда
охотится за новыми, свежими талантами. Так и должно быть.
   Ричардс Пытался говорить, но ничего не мог вымолвить. Страх  все  еще
находился в нем, и он ширился, рос, укреплялся.
   - Еще никогда Главный Охотник не имел семьи, наконец сказал он. -  Ты
должен знать, почему. Возможности для шантажа...
   - Бен, - сказал Киллиэн с безграничной мягкостью, - твои жена и  дочь
мертвы. Они мертвы уже более десяти дней.

...Минус 013
Счет продолжается...

   Дэн Киллиэн говорил, судя по всему, еще какое-то  время,  но  Ричардс
слышал его лишь отдаленно, его  голос  искажался  странным  эхом  в  его
сознании. Он будто расходился в очень глубоком колодце и  слышал  чей-то
далекий зов. Его разум стал окутываться полуночной тьмой, и тьма служила
своего рода фоном для демонстрации слайдов из семейного альбома.  Старый
"Кодак" Шейлы, покачивающийся в залах супермаркетов, и отрывной  блокнот
под ее рукой. Мини-юбки, только что вновь вошедшие в моду. Две застывшие
фигуры, сидящие в конце причала (вход  свободный)  спинами  к  камере  и
смотрящие на воду.  Соединенные  руки.  Тонированная  сепией  фотография
жениха в плохо сидящем костюме и невесты в надетом  специально  к  этому
случаю лучшем материнском платье, стоящих перед мировым судьей с большой
бородавкой на носу. Они хихикали над этой  бородавкой  всю  свою  первую
брачную ночь. Черно-белое  фото  потного,  по  пояс  голого  человека  в
просвинцованном фартуке, переключающего рычаги коробки  передач  мощного
двигателя в похожей  на  огромный  склеп  подземной  камере,  освещаемой
дуговыми лампами. Цветная фотография в мягких тонах (мягких Затем, чтобы
скрыть потрепанное,  неприглядное  окружение),  изображающая  женщину  с
большим животом, стоящую у окна и выглядывающую из-за рваной  занавески,
ожидающую, когда ее мух  пройдет,  по  улице,  направляясь  домой.  Свет
мягкой кошачьей лапой  лежит  на  ее  щеке.  Последняя  картина:  другая
допотопная фотокарточка худого парня, высоко над головой держащего  свою
крошку-малышку, с выражением странной смеси триумфа и  любви,  лицо  его
растянуто в широкой  победной  улыбке.  Картины  начали  вспыхивать  все
быстрее; проносясь мимо, они не приносили при этом  никаких  чувств:  ни
печали,  ни  любви,  ни  горечи  утраты  -   ничего,   кроме   холодного
новокаинового оцепенения.
   Киллиэн убеждал его, что Система не имела  никакого  отношения  к  их
смерти, это были несчастные случаи. Ричардсу казалось, что он верит  ему
- не только потому, что его рассказ слишком походил на вранье, чтобы  на
самом деле быть ложью, но потому, что Киллиэн  знал,  что  если  Ричардс
согласится  выполнять  предложенную  работу,  первым  местом,   где   он
остановится будет  Ко-Оп  Сити,  где  один  только  час  на  улицах  без
промедления откроет ему правду.
   Убийцы. Их было трое. ("Или это уловка?" - мучительно спрашивал  себя
Ричардс. Ее голос по телефону звучал несколько  таинственно,  как  будто
она что-то скрывала). Они, вероятно, были застигнуты врасплох. Возможно,
что они сделали какое-то угрожающее движение в  сторону  Кэти,  а  Шейла
попыталась защитить дочь. Обе  они  умерли  от  колотых  ран.  Последнее
вывело его из оцепенения.
   - Я по  горло  сыт  этой  чепухой!  -  взревел  он  внезапно.  Амелия
отступила назад и закрыла лицо  руками.  -  Что  произошло?  Скажи,  что
произошло?!
   -  Я  не  могу  сказать  больше  ничего.  Твоей  жене  нанесли  более
шестидесяти ран.
   - Кэти, - опустошенно сказал Ричардс, без всяких  мыслей,  и  Киллиэн
дрогнул.
   - Бен, тебе нужно какое-то время, чтобы подумать обо всем этом?
   - Да, да..
   - Мне очень, очень жаль, парень. Я  клянусь  своей  матерью,  что  мы
ничего общего с этим не имеем. Если бы этим  занимались  мы,  то  мы  бы
изолировали их, от тебя, с правом посещения, если  бы  ты  не  возражал.
Человек не может добросовестно работать на тех, кто уничтожил его семью.
Мы это знаем.
   - Мне нужно время для размышления.
   - Как Главный Охотник, - мягко сказал Киллиэн, - ты  сможешь  уложить
этих ублюдков в глубокую яму. И многих, таких как они.
   - Я хочу подумать. До свидания.
   - Я...
   Ричардс протянул руку и погрузил Фри-Ви в темноту. Он сидел в кресле,
как  каменный.  Его  руки  расслабленно  свисали  между  колен.  Самолет
продолжал с гудением удаляться в темноту.
   - Наконец, -подумал он. - Вот все и раскрылось. Все, до конца.

...Минус 012
Счет продолжается...

          Прошел час.
          И Морж сказал
          "Пришла пора Подумать о делах
          Потолковать о сургуче
          Капусте, королях
          И почему, как суп в котле,
          Кипит вода в морях".

Картины пролетали в его голове. Стейси, Брэдли. Элтон Парракис со своим
детским лицом. Кошмар бега. Поджигание газет в подвале ИМКА, той самой
последней спичкой. Катящиеся и визжащие колесами автомобили с бензиновыми
моторами, стэн-ган, плюющийся огнем. Кислый голос Лоулина. Лица этих двух
ребятишек, юных агентов гестапо.
   Ну, а почему бы и нет?
   Его теперь ничего не связывало, а потому не было и никакой морали. Да
и какая мораль может быть у освободившегося и покорившегося судьбе?
   Насколько мудрим был Киллиэн,  если  он  видел  это,  чтобы  показать
Ричардсу спокойно и с мягкой жестокостью, насколько тот одинок. Брэдли и
его отравляющие воздух выбросы казались  далекими,  несуществующими,  не
имеющими никакого значения. Противогазы. Да, в свое время  идея  носовых
фильтров казалось страшно важной. Ничего подобного. Бедняки всегда будут
с тобой. Верно. Даже чресла  Ричардса  произвели  еще  один  объект  для
убивающей машины. В конце  концов  бедняки  адаптируются,  мутируют.  Их
легкие выработают  собственную  фильтрующую  систему  через  десять  или
пятьдесят тысяч  лет,  и  тогда  они  поднимутся,  сорвут  искусственные
фильтры и будут смотреть, как их  хозяева  корчась  валяются  на  земле,
захлебываясь в атмосфере, где кислород  составляет  лишь  незначительную
часть. Ну, а какое будущее ждет Бена Ричардса?0днако все это только лишь
сопли.
   Будет время беды. Они будут ждать его и готовиться к  нему.  Будет  и
ярость,  и  даже  вспышки  мятежей.  Бесплодные  попытки  снова  предать
гласности намеренное отравление воздуха? Возможно.  Они  позаботятся  об
этом. Позаботятся и о нем, - предчувствуя время, когда он позаботится  о
них. Инстинктивно он чувствовал, что может сделать это.  Он  подозревал,
что у него, возможно, есть некоторый талант для этой работы. Они помогут
ему, излечат его. Лекарства и врачи. Изменят его рассудок.
   А потом будет мир. Причины разногласий будут вырваны с корнем.
   Он страстно жаждал мира, подобно тому, как странник в пустыне  жаждет
воды.
   Амелия Вильямс монотонно плакала в своем кресле, хотя все  слезы  уже
давно должны были высохнуть. Его
   Мало интересовало, что  станет  с  ней.  Она  не  могла  благополучно
вернуться к мужу и детям в своем теперешнем положении. Она больше не  та
женщина, которая притормозила возле  остановки  и  голова  которой  была
заполнена мыслями о еде и приемах, клубах и  стряпне.  Она  теперь  тоже
была помечена красным.
   Ему казалось, что должны  быть  лекарства,  курсы  лечения,  какие-то
обследования. Место, где расходятся Пути -  уколы  совести  за  то,  что
выбран не тот путь. Мысленный карнавал в темно-коричневых тонах.
   Он вдруг захотел подойти к ней, ободрить, сказать, что она не  совсем
сломлена, что одна таблетка транквилизатора приведет ее в порядок и  она
станет лучше прежней. Шейла. Кэти.
   Их имена приходили и  повторялись  снова,  отдаваясь  в  ушах  словно
колокольный  звон,  словно  слова,  которые  повторялись,  пока  они  не
потеряют всякий смысл.
   Повторите-ка свое имя более пятидесяти раз и вы обнаружите, что вы  -
никто. Печаль была невыносимой. Он мог ощущать лишь расплывчатое чувство
гнева и замешательства: они провели его, загнали, покуда он не  выдохся,
и вот теперь оказалось, что он в глубокой жопе. Он вспомнил  мальчугана,
учившегося с ним в начальной школе: у того  свалились  штаны,  когда  он
давал Обет Верности.
   Самолет продолжал гудеть. Он  проспал  три  четверти  часа.  Картинки
лениво  появлялись  и  исчезали,  все  происшедшее  было  лишено  всякой
эмоциональной окраски.
   Затем появилась последняя картинка  из  альбома:  глянцевая  карточка
8х10, снятая унылым полицейским фотографом, вероятно, жевавшим  резинку.
Улика №3, господа присяжные! Избитое и  изрезанное  маленькое  тельце  в
коляске, залитой кровью. Пятна ипотеки на грубо оштукатуренных стенах  и
сломанная Матушка Гусыня  на  колесиках,  купленная  за  десять  центов.
Большой, липкий сгусток на одноглазом плюшевом мишке.
   Он внезапно проснулся, резко вскочил на  ноги  с  широко  открытым  в
безумном  вопле  ртом.  Поток  возДуха,  вырывавшийся  из  легких,   был
настолько силен, что язык его трепетал, как парус. Все, абсолютно все  с
самого   первого   класса   было   неожиданно   ясным,   уныло-реальным,
подавляющим, ужасным. Оно обладало шероховатой подлинностью истерической
бульварной газетной  вырезки,  как,  например,  фото  Лоулина,  которого
вытаскивали из этого ангара в Топека.  Все,  абсолютно  все  было  очень
реальным, в кричащих рекламных цветах.
   Амелия испуганно завизжала в унисон, съежившись в кресле,  с  глазами
огромными, как треснувшие фарфоровые дверные ручки, пытаясь затолкать  в
рот весь кулак.
   Донахью угрожающе двигался через проход с ружьем наперевес. Его глаза
походили на маленькие, горящие от возбуждения черные бусинки.
   - Что это? Что случилось? Маккоун?
   - Нет, - сказал Ричардс, ощущая, что он спокоен настолько, чтобы  его
голос не звучал сдавленно и отчаянно. - Плохой сон. Моя девочка.
   - О... - Глаза Донахью смягчились в притворном сочувствии.
   Он не знал, как сделать это наилучшим образом. Возможно, он останется
тупицей на всю жизнь. А может быть, он и научится. Он повернулся,  чтобы
уйти.
   - Донахью?
   Донахью осторожно обернулся.
   - Я вас здорово напугал, не так ли?
   - Нет. - Донахью отвернулся при этом коротком ответе. Его шея была  в
жирных складках. Его ягодицы в  обтягивающих  голубых  фирменных  штанах
были привлекательными, как у девушки.
   - Я могу напугать вас  еще  больше,  -  заметил  Ричардс,  -  я  могу
пригрозить, что сорву вашу кислородную маску. Донахью удалился.
   Ричардс устало прикрыл глаза.  Глянцевая  фотография  8х10  появилась
снова.  Открыл.  Закрыл.  Фотография  пропала.  Он  подождал,  и,  когда
удостоверился, что она не вернется (тут  же),  открыл  глаза  и  включил
Фри-Ви. Экран зажегся, и на нем появился Киллиэн.

...Минус 011
Счет продолжается...

   - Ричардс, - Киллиэн наклонился вперед, не делая ни малейших  попыток
замаскировать свое напряжение. - Я решил принять ваши условия, -  сказал
Ричардс. Киллиэн откинулся и улыбнулся одними глазами. - Я очень рад,  -
сказал он.

...Минус 010
Счет продолжается...

   - Господи, - сказал Ричардс. Он стоял на  проходе  в  кабину  пилота.
Холлоуэй обернулся.
   - Привет.
   Он говорил с кем-то, под названием Детерит Уор. Данинджер  пил  кофе.
За  сдвоенными  пультами  управления  никто  не  наблюдал.  Однако   они
поворачивались, откидывались и переключались так, как будто  их  трогали
руки и ноги призраков. Стрелки качались. Лампочки мигали. Казалось,  что
продолжается непрерывная загрузка и выдача данных в компьютере - сама по
себе.
   - Кто ведет самолет? - спросил завороженный Ричардс.
   - Отто, - сказал Данинджер. - Отто?
   - Отто -  автопилот.  Понял?  Дешевый  каламбур.  -  Данинджер  вдруг
засмеялся. - Рад видеть тебя в нашей команде, дружище. Ты  не  поверишь,
но нашим ребятам пришлось изрядно потрудиться, чтобы добраться до тебя.
   Ричардс безразлично кивнул.  Холлоуэй  прервал  наступившую  неловкую
паузу. - Отто тоже достает меня. Даже после двадцати  лет  знакомства  с
ним. Но он стопроцентно надежен. Правда, сложен, как черт. Рядом  с  ним
любое  из  старых  устройств  выглядело  бы,  как...  ну,  как  ящик   с
апельсинами рядом с Чиппендейловским бюро.
   - В самом деле? - Ричардс всматривался в темноту.
   - Да. Вы задаете ему ПН, пункт назначения, и Отто берется за дело,  с
помощью голосового радара, и так весь путь. Пилот не требуется,  правда,
не считая взлета и посадки. И в случае неприятностей.
   - А многое ли вы  сможете  сделать,  если  случится  неприятность?  -
спросил Ричардс.
   - Мы можем помолиться, - сказал Холлоуэй. Возможно, он  замышлял  это
как шутку, но в этой кабине это прозвучало со странной искренностью.
   - Неужели эти колеса действительно  управляют  самолетом?  -  спросил
Ричардс.
   -  Только  движением  вверх-вниз,  -  пояснил  Данинджер.  -   Педали
контролируют движение налево-направо.
   - Это похоже на детский педальный автомобиль.
   - Немногим более сложный, - сказал  Холлоуэй.  -  Здесь  просто  чуть
побольше кнопок, скажем так.
   - А если у Отто крыша поедет?
   - Ничего не случится, - сказал с ухмылкой Данинджер.  -  Если  это  и
произойдет, ты просто возьмешь управление на себя. Но компьютер  никогда
не ошибается, приятель.
   Ричардс хотел уйти,  но  вид  вращающихся  штурвалов,  перемещающихся
кнопок и педалей удерживал его. Холлоуэй и Данинджер вернулись  к  своим
делам - непонятным цифрам и  приемникам,  в  которых  слышались  фоновые
электрические разряды. Холлоуэй однажды обернулся, он казался удивленным
тем, что Ричардс все еще здесь. Он усмехнулся и показал в темноту.
   - Ты скоро увидишь Хардинг, скоро прибудем. Мы уже почти на месте.
   - Когда же?
   - Ты сможешь увидеть огни через пять или шесть минут.
   Когда Холлоуэй обернулся в следующий раз, Ричардс уже ушел. Он сказал
Данинджеру:
   - Я буду очень доволен, когда мы приведем этого парня в чувство.  Это
просто привидение.
   Данинджер  угрюмо  опустил  голову;  на  его  лице  мелькали  зеленые
вспыхивающие отсветы от контрольных приборов.
   - Ему не понравился Отто. Ты понял это?
   - Я понял, - сказал Холлоуэй.

...Минус 009
Счет продолжается...

   Ричардс брел вниз по  узкому  коридору,  где  едва  мог  протиснуться
человек. Фридмен, связист, не поднял глаз. Донахью тоже. Ричардс  шагнул
в переход и остановился.
   Запах кофе был сильным и  приятным.  Он  налил  себе  чашку,  добавил
немного  сгущенных  сливок  и  сел  на  одно  из  незанятых  кресел  для
стюардесс. Кофейник фирмы "Силекс" булькал и пускал пар.
   В прозрачных холодильных контейнерах находился полный набор роскошных
замороженных блюд. Бар был уставлен крошечными бутылочками из  тех,  что
предлагают в самолетах. "Человек имеет  право  на  хорошую  выпивку",  -
подумал он. Он отхлебнул кофе. Кофе  был  крепкий  и  вкусный.  Кофейник
булькал. "Я здесь", - подумал он и хлебнул. Да,  без  сомнения.  Он  был
здесь, и он просто потягивал кофе.
   Всю посуду аккуратно убрали. Раковина из нержавеющей стали,  сияющая,
как драгоценный камень в оправе. И, разумеется, этот "Силекс" на  плите,
булькающий и пускающий пар. Шейла всегда хотела такой. "Силекс" всегда с
тобой, утверждала она, улыбаясь. Он плакал.
   На борту был крошечный туалет, где раньше мелькали  попки  стюардесс.
Дверь была полуоткрыта и он мог видеть все, что было внутри,  вплоть  до
голубой, тщательно продезинфицированной воды в бачке.  Испражняйтесь  со
скромным комфортом на высоте 50000 футов.
   Он допивал свой кофе, смотрел на то, как  булькает  и  выпускает  пар
"Силекс", и плакал. Его плач был очень спокойным  и  совсем  беззвучным.
Плач и кофе закончились одновременно.
   Он поднялся и опустил свою чашку в раковину из нержавеющей стали.  Он
поднял  "Силекс",  держа  его  за  коричневую  пластмассовую  ручку,   и
тщательно вытряс кофе в отверстие стока. Маленькие бусинки пара  оседали
на толстом стекле.
   Он вытер  глаза  рукавом  куртки  и  вернулся  в  узкий  коридор.  Он
переступил порог кабины Донахью, держа "Силекс" одной рукой.
   - Ты не хочешь кофе? -- спросил Ричардс.
   - Нет, - коротко ответил Донахью, не подымая глаз.
   - Разумеется, ты хочешь кофе, - сказал Ричардс, и с  размаху  опустил
тяжелый стеклянный кофейник на  опущенную  голову  Донахью,  собрав  все
силы, на какие он был способен.

...Минус 008
Счет продолжается...

   Напряжение  заставило  вновь  открыться  рану  на  его  боку,  однако
кофейник остался цел. Ричардс подумал, не был ли он укреплен  чем-нибудь
(Витамин В-12, может быть?), чтобы он не  разбивался  в  случае  сильной
качки. На кофейнике появилось огромное, просто невероятное пятно  крови.
Донахью молча повалился на стол, заваленный картами. Поток крови побежал
по пластиковому покрытию верхней из них и уже начал капать на пол.
   - Отвечайте, как слышно, С-1-9-8-4, - ясный голос раздался по радио.
   Ричардс все еще держал "Силекс". Он был покрыт слоем волос Донахью.
   Он бросил его, но звона не было. Даже здесь ковры. Стеклянный  пузырь
"Силекс" выпучился  на  него,  как  мигающий,  подернутый  кровью  глаз.
Глянцевая фотокарточка Кэти в  коляске  неожиданно  появилась  вновь,  и
Ричардса передернуло.
   Он поднял мертвую тушу Донахью за волосы и пошарил внутри его голубой
летной куртки. Пушка была на месте. Он был готов уже бросить его обратно
на стол, но что-то удержало его,  и  он  поднял  его  еще  выше.  Нижняя
челюсть Донахью безжизненно висела, рот сложился  в  идиотскую  усмешку.
Кровь капала в него.
   Ричардс стер кровь с одной из ноздрей и заглянул внутрь.
   И  точно,  там  было  что-то  маленькое,  очень  маленькое.  Мерцание
фильтрующей сеточки.
   - Сообщите приблизительное время  прибытия,  С-1-9-8-4,  -  голос  из
радио.
   - Эй ты! - Фридман кричал через весь зал. - Донахью!
   Ричардс захромала проход. Он чувствовал невероятную слабость. Фридман
смотрел вверх.
   - Тыне скажешь Донахью, чтобы он поднял свой зад и ответил?
   Ричардс попал в него как раз над верхней губой. Зубы разлетелись  как
разбитое  дикарское  ожерелье.  Волосы,   кровь,   мозги   расплескались
(причудливыми  пятнами)  на  стене  позади  кресла,   где   девушка   на
трехдолларовом плакате вытянула свои бессмертные  ноги  на  полированной
кроватной спинке из черного дерева.
   Раздалось сдавленное восклицание из  пилотского  отсека,  и  Холлоуэй
сделал отчаянный, обреченный прыжок,  чтобы  захлопнуть  дверь.  Ричардс
заметил, что у  того  появился  очень  маленький  шрам  на  лбу  в  виде
вопросительного знака. Это был шрам  типа  того,  что  мог  бы  получить
маленький мальчик, ищущий приключений, при падении  с  низкой  скамейки,
играя в летчика.
   Он выстрелили Холлоуэю в живот и тот издал мощный  потрясенный  звук:
"О!.. О!" Ноги выскользнули из-под него, и он упал лицом вниз.
   Данинджер повернулся в своем  кресле,  лицо  его  напоминало  дряблую
луну.
   - Не убивай меня, а? - сказал он. У него  не  хватило  завода,  чтобы
превратить это в утверждение.
   - Сейчас - мягко произнес Ричардс и нажал  спусковой  крючок.  Что-то
выскочило и зажглось с кратким неистовством позади Данинджера, когда тот
упал. Тишина.
   - Отвечайте. Е-Т-А, С-1-9-8-4, - сказало радио.
   Ричардса неожиданно вырвало и он выбросил из себя большой кусок  кофе
и желчи. Мышечное сокращение еще больше разорвало рану у него  на  боку,
добавив сильную,
   Стучащую боль.
   Он захромал к пульту управления, где  рычаги  все  еще  опускались  и
скользили в бесконечном, сложном танце. Сколько циферблатов и кнопок!
   Неужели они поддерживают непрерывную связь в течение  такого  важного
полета? Разумеется.
   - Отвечаю, - сказал Ричардс небрежно.
   - У вас есть Фри-Ви на борту, С-1-9-8-4? У нас какие-то  неполадки  с
передачей. Все нормально?
   - Прием - вас понял, - ответил Ричардс.
   - Скажи Данинджеру, что он должен мне одно пиво, -  загадочно  сказал
голос, и затем остались только фоновые  атмосферные  разряды.  Отто  вея
авиобус. Ричардс вернулся, чтобы закончить свое дело.

...Минус 007
Счет продолжается...

   - О, Боже, - Амелия: Вильямс застонала. Ричардс бегло осмотрел  себя.
Весь его правый бок, от ребер до бедра, был ярко и сверкающе красным.
   - Кто бы подумал, что в старике  окажется  столько  крови?  -  сказал
Ричардс.
   Маккоун неожиданно бросился в отделение первого класса.  Ричардса  он
заметил с первого взгляда. Пушка Маккоуна  была  уже  в  воздухе.  Он  и
Ричардс выстрелили одновременно.
   Маккоун исчез за холстом, разделяющим первый и второй класс.  Ричардс
тяжело опустился. Он чувствовал страшную усталость.  На  животе  у  него
появилась  огромная  дыра.  Он  мог  бы  разглядеть   через   нее   свои
внутренности.
   Амелия кричала не переставая, ее руки оттягивали щеки вниз, превращая
лицо в пластиковую ведьмину маску.
   Маккоун шатаясь возвращался в первый класс. Он  ухмылялся.  Казалось,
что половина его лица была снесена, но все же он ухмылялся.
   Он выстрелил дважды. Первая  пуля  прошла  у  Ричардса  над  головой.
Вторая ударила его под ключицу.
   Ричардс выстрелил снова. Маккоун раскачался, закрутился вокруг себя в
бестолковом  варианте  чечетки.  Пистолет  выпал  у  него  из   пальцев.
Казалось, что Маккоун оценивает качество белого пластикового  потолка  в
отделении первого класса, вероятно сравнивая его с его  собственным,  во
втором классе. Он упал. Запах пороха и горелого мяса был  ясен  и  чист,
как залах яблок в прессе
   Для сидра.
   Амелия  продолжала  кричать.  Ричардс  подумал,  каким   замечательно
нормальным и здоровым казался ее голос.

...Минус 006
Счет продолжается...

   Ричардс поднялся  очень  медленно,  удерживая  свои  внутренности  на
месте. Ощущение было такое, как будто бы кто-то зажигал спички у него  в
животе.
   Он шел медленно вдоль  прохода,  нагнулся,  одна  рука  на  солнечном
сплетении, как бы делая поклон. Он поднял парашют одной рукой и  потащил
его за собой. Кольцо серых кишок выскочило у него между пальцами,  и  он
затолкал его назад. Это оказалось  очень  больно.  Он  смутно  испытывал
ощущение, как будто он срал собственными внутренностями.
   - Боже, - стонала Амелия Вильямс. - Бо-Бо-Бо-Боже. О, Господи.
   - Одевай это, - сказал Ричардс.
   Она продолжала раскачиваться и  стонать,  не  слыша  его.  Он  бросил
парашют и дал ей пощечину. Он не смог вложить в  удар  нужную  силу.  Он
сложил кулак и ударил ее еще  раз.  Наконец  она  заткнулась.  Ее  глаза
изумленно
   Смотрели на него.
   - Одевай это, - повторил он. - Как рюкзак. Понимаешь, как?
   Она кивнула.
   - Я. Не могу. Прыгать. Боюсь.
   - Мы падаем. Ты должна прыгать.
   - Не могу.
   - Хорошо. Тогда я тебя застрелю.
   Она  выскочила  из  кресла,  оттолкнув  его,  и   начала   натягивать
парашютный мешок на себя с диким, лихорадочным усилием. Она отступала от
него, одновременно боролась с застежками.
   - Нет. Эта должна быть снизу.
   Она переместила ремень с огромной скоростью, отступая в сторону  тела
Маккоуна, по мере того как Ричардс приближался. Кровь текла у  него  изо
рта.
   - Теперь застегни карабин на кольце. Вокруг твоего живота.
   Она сделала это дрожащими пальцами, всхлипнув, когда у нее  сорвалось
в первый раз. Она смотрела безумными глазами ему в лицо.
   Она немного поскользнулась в крови Маккоуна, затем перешагнула  через
него.
   Они пробрались через второй класс в третий  одним  и  тем  же  путем.
Спички у него в животе сейчас заменила ровно горящая зажигалка. Запасной
выход был закрыт пироболтом  и  рычагом,  управляемым  пилотом.  Ричардс
протянул ей пистолет.
   - Стреляй в дверь. Я...не выдержу отдачи. - Закрыв глаза  и  отвернув
лицо, она дважды нажала  спусковой  крючок  пистолета  Донахью.  Магазин
опустел. Дверь оставалась закрытой, и Ричардс почувствовал вялое больное
отчаяние. Амелия Вильямс нервно вертела  в  пальцах  парашютное  кольцо,
дергая его слабыми рывками.
   - Может быть... - начала она,  но  дверь  неожиданно  распахнулась  в
ночь, вытянув Амелию наружу вместе с собой.

...Минус 005
Счет продолжается...

   Согнувшись пополам, как человек идущий в урагане, Ричардс  подвигался
от выбитой двери, держась за спинки кресел. Если бы они летели выше, где
разность давлений
   Больше, его бы также выбросило  потоком  воздуха.  Но  и  сейчас  ему
пришлось выдержать сильный удар выходящего воздуха, его несчастные кишки
связками вырвались наружу и сейчас волочились за ним по полу. Прохладный
ночной воздух, разряженный и резкий на высоте 2  тысяч  футов,  был  как
ушат холодной воды. Зажигалка превратилась в факел, внутри  у  него  все
пылало.
   Через  2-й  класс.  Лучше.  Ветер  не   так   силен.   Сейчас   через
распростертое тело Маккоуна  (пожалуйста,  переступай)  и  через  первый
класс. Кровь свободно текла у него изо рта.
   Он остановился  на  входе  в  служебный  отсек  и  попытался  собрать
внутренности. Он знал,  что  снаружи  им  не  нравится.  Нисколько.  Они
становятся  грязными.  Ему  захотелось  заплакать  над  своими  бедными,
хрупкими внутренностями, которые никогда не просили ничего подобного.
   Он не смог упаковать их обратно внутрь. Ничего не выходило,  они  все
перепутались.  Пугающие  картинки  из  школьных  учебников  по  биологии
промелькнули у него перед глазами.  Перед  ним  забрезжила  убийственная
истина - истина  его  собственной  предстоящей  смерти,  и  он  отчаянно
закричал,  выплевывая  сгустки  крови.  Но,  прислонившись  к   дверному
проходу, как пьяный к фонарному столбу, он увидел, что  предметы  вокруг
него закрываются за движущимся предсмертным затемнением. Все. Я умираю.
   Он закричал вновь,  возвращая  мир  назад  в  мучительный  фокус.  Не
сейчас. Я не должен.
   Он рванулся в кабину пилота,  кишки  канатами  свисали  вокруг  него.
Удивительно, как много их  умещалось  внутри.  Таких  круглых,  плотных,
тщательно заполненных.
   Он наступил на какую-то часть, которая  принадлежала  ему,  и  что-то
внутри  потянулось.  Вспышка  боли  была  за  пределами  понимания,   за
пределами мира, и он закричал, расплескивая кровь на дальней  стене.  Он
потерял равновесие и упал бы, не  останови  его  стена  под  углом  60°.
Ранение в живот. Я ранен в живот. Его сознание ответило на это безумными
щелчками. Осталось сделать только одну вещь.
   Предполагалось, что ранение в живот - это одно из худших. Когда-то на
полуночном обеденном перерыве они спорили о худшем способе окончить свои
дни; это было, когда он еще был сопляком.  Здоровые  и  сильные,  полные
жизни,  крови  и  вечного  дерьма,  они,  глотая  сэндвичи,   сравнивали
относительные достоинства радиационного облучения, замерзания, падения с
высоты, удара кинжалом. И кто-то упомянул ранение в живот. Харрис, может
быть. Толстяк, который  пил  запрещенное  на  работе  пиво.  "Это  очень
больно", - сказал Харрис и это занимает много времени. И все они кивнули
и торжественно согласились, хотя никто из них понятия не имел о боли.
   Ричардс заковылял вверх по узкому коридору,  держась  за  обе  стены,
чтобы не упасть. Мимо Донахью. Мимо Фридмана и  его  радикальной  зубной
операции.
   Онемение кралось вдоль его рук, и боль в  животе  (в  том,  что  было
раньше животом) становилась сильнее. И все же, несмотря на все  это,  он
двигался, и его развороченное тело пыталось выполнить команды  безумного
Наполеона, запертого внутри его черепа. Господи, неужели все  кончено  с
Рико? Он не поверил бы, что у него в мозгу столько образов,  которые  он
мог  бы  вспомнить  в  свой  смертный  час.  Казалось,  что   его   мозг
сворачивается  в  комок,  пожирая  себя  в  эти  последние  лихорадочные
секунды. Еще. Одна Вещь.
   Он упал на тело Холлоуэя и  лежал  на  нем,  внезапно  чувствуя,  что
засыпает. Немного поспать. Да. Лишь минутку. Слишком  тяжело  подняться.
Отто, мурлыкающий что-то, напевал укачивающую,  усыпляющую  колыбельную.
Ш-ш-ш. Овечки на лужайке, корова в поле.
   Он поднял голову - невероятное  усилие:  его  голова  была  стальной,
чугунной, свинцовой  -  и  посмотрел  на  сдвоенные  рычаги  управления,
продолжающие свой танец. За ними в плексигласовом иллюминаторе  Хардинг.
слишком далеко. Он на сеновале, в глубоком сне.

...Минус 004
Счет продолжается...

   Радио беспокойно выкрикивало: - С-1-9-8-4, вы слышите меня. Вы  идете
слишком низко. Отвечайте. Отвечайте.  Нужно  ли  нам  включать  Контроль
управления? Отвечайте. Отвечайте. Отв...
   -  Заткнись,  -  прошептал  Ричардс.  Он  начал  ползти  к  ныряющим,
раскачивающимся рычагам управления.  Педали  опускались  и  поднимались.
Рули щелкали. Он закричал, почувствовав новую вспышку жуткой боли. Петля
кишок зацепилась за подбородок Холлоуэя. Он пополз назад. Освободил  их.
Снова полз.
   Его  руки  ослабли  и  некоторое  время  он  поплыл  в   невесомости,
уткнувшись носом в мягкий ворсистый ковер.  Он  оттолкнулся  от  пола  и
вновь пополз.
   Забраться в кресло Холлоуэя было все равно, что подняться на Эверест.
...Минус 003 Счет продолжается...

   Это здесь. Огромный, квадратичный и выпирающий в ночное небо  силуэт.
Лунный свет сделал его похожим на мраморный.
   Ричардс немного повернул штурвал. Пол упал влево. Ричардса бросило  в
сторону, и он едва не вывалился из
   Кресла. Он повернул штурвал назад, но слишком резко, и пол наклонился
вправо. Горизонт шатался как сумасшедший.
   Теперь педали. Так. Уже лучше. Он осторожно толкнул штурвал от  себя.
В одно мгновение цифры на циферблате перед  его  глазами  изменились  от
2000 до 1500. Он отпустил штурвал. Еще немного, и он уже ничего не будет
видеть. Правый глаз  уже  практически  отключился.  Странно,  что  глаза
отключаются поодиночке.
   Он вновь надавил на штурвал. Сейчас казалось, что  самолет  плывет  в
невесомости. Цифры на датчике скользили с 1500 на 2000 и даже до 900. Он
потянул штурвал назад.
   - С-1-9-8-4, - сейчас голос был очень встревоженным - Что  случилось?
Отвечайте!
   - Поори еще, приятель. - прохрипел Ричардс.

...Минус 002
Счет продолжается...

   Огромный самолет шел своим курсом через ночь,  как  осколок  льда,  и
сейчас Ко-Оп Сити раскинулся под ним  как  труда  разломанных  картонных
коробок. Он шел на него, прямо на Здание Игр.

...Минус 001
Счет продолжается...

   Какой-нибудь свихнувшийся наркоман, стоящий в дверном проеме, смотрел
вверх и думал,  что  перед  ним  галлюцинация,  последнее  наркотическое
видение, спускающееся, чтобы  унести  его  на  Главные  атомные  небеса,
наверное, где еда бесплатна, и под каждой кучей  скрывался  термоядерный
реактор.
   Рев моторов заставлял людей выбегать  из  дверей,  их  лица  тянулись
вверх,  как  бледные  языки  пламени.  Витрины   магазинов   звенели   и
обрушивались внутрь. Ветер, поднятый самолетом, гнал  мусор  по  сточным
канавам в сторону трущоб.  Полицейский  выронил  свою  рацию  и,  закрыв
голову руками, кричал и не слышал своего крика.
   Самолет продолжал падать,  и  сейчас  он  двигался  над  крышами  как
парящая серебряная летучая мышь, его правое крыло прошло  мимо  магазина
Триумфальная Колонна в каких-то 12 футах. Повсюду над Хардингом передачи
Фри-Ви  прекратились  из-за  экранирования,   и   жители   смотрели   на
молочно-белые экраны с тупой, боязливой недоверчивостью.  Гром  заполнил
Мир.
   Киллиэн оторвался от своих бумаг и посмотрел в огромное окно, которое
являлось одной из стен его кабинета.
   Мерцающая панорама города от Южного Города до Полумесяца исчезла. Все
окно занимал приближающийся  реактивный  самолет  "Локхид-Тристар".  Его
бортовые огни загорались и гасли, и только одно мгновение, одно безумное
мгновение,  Киллиэн,  к  своему  ужасу  и  удивлению,  смог   разглядеть
Ричардса, смотрящего на него. Его лицо было измазано кровью, его  черные
глаза горели дьявольским огнем. Ричардс улыбался. И грозил ему пальцем.
   - Господи, - это было все, что успел вымолвить Киллиэн.
   Сейчас  огромный  ревущий   самолет   пересекал   пролив,   вероятно,
поддерживаемый в воздухе рукой Господа.

...000...

   Слегка накренившись, "Локхид"  намертво  врезался  в  Здание  Игр  на
высоте трех четвертых от полной высоты здания. Его баки были  еще  более
чем на четверть полны. Его скорость была чуть больше 500 миль в час.
   Взрыв невероятной силы осветил ночь, как гнев Божий, и огненный дождь
обрушился на город.


 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [3]