Я не знаю почему. Вы не знаете  почему.  Похоже  на  то,  что  и  сам
Господь Бог не знает почему. Просто это дело правительства, вот и все.
   Из интервью с уличным прохожим по поводу Вьетнама, около 1967 года.

   ПРОЛОГ  

   Но Вьетнам был уже позади, и страна понемногу приходила в себя.
   В этот жаркий августовский день 1972 года автобус службы новостей был
припаркован у западной заставы, где заканчивалась скоростная  автострада
№ 784. Небольшая толпа собралась вокруг  наспех  сколоченного  покрытого
тканью помоста. Ткань казалась тонкой полоской плоти на скелете из голых
досок. Позади помоста на вершине поросшей травой насыпи стояли будки для
уплаты  дорожного  сбора,  а  перед  ним  открывалось  болотистое  поле,
тянувшееся к предместьям города.
   Молодой репортер по имени Дейв Алберт брал интервью у случайных людей
из толпы, коротая время  в  ожидании  прибытия  мэра  и  губернатора  на
торжественную церемонию.
   Он поднес микрофон пожилому человеку в темных очках.
   - Ну, - сказал пожилой человек, робко глядя в камеру, - я думаю,  что
это великое дело для города. Мы давно в этом нуждались.  Это...  Великое
дело для города.
   Он сглотнул слюну, отдавая себе отчет, что повторяется, но не в силах
остановиться под гипнозом  циклопического  жужжащего  глаза  последующих
поколений.
   - Великое, - добавил он, словно по инерции.
   - Спасибо вам, сэр. Спасибо вам большое.
   - Как вы думаете, мое интервью используют в вечерних новостях?
   Алберт улыбнулся профессиональной, бессмысленной улыбкой.
   - Трудно сказать, сэр, но у вас хороший шанс.
   Звукооператор  указал  на  поворот  возле  заставы,  где  только  что
появился Крайслер Империал губернатора, мерцающий и сверкающий  в  лучах
солнца. Алберт кивнул в ответ  и  поднял  вверх  один  палец.  Вместе  с
оператором он подошел к парню в белой рубашке  с  закатанными  рукавами.
Парень смотрел на помост с угрюмым видом.
   - Не могли бы  вы  высказать  свое  мнение  по  поводу  всего  этого,
мистер...?
   - Доуз. Отчего же, могу. - У него был низкий, приятный голос.
   - Быстрее, - пробормотал оператор.
   - Я думаю, что это кусок говна, - сказал человек в белой рубашке  все
тем же приятным голосом.
   Оператор скорчил рожу. Алберт кивнул, с упреком взглянув на  человека
в белой рубашке, и изобразил ножницы  указательным  и  средним  пальцами
правой руки.
   Пожилой джентльмен наблюдал за этой сценой с выражением неподдельного
ужаса. Наверху, неподалеку от  будок,  губернатор  выбирался  из  своего
Империала. Его зеленый галстук ослепительно сиял на солнце.
   - А это будет в каком выпуске: в шесть или в одиннадцать?  -  вежливо
осведомился человек в белой рубашке.
   - Хо-хо, дружище, да ты бунтовщик, - кисло сказал Алберт  и  двинулся
вперед,  чтобы  перехватить  губернатора.  Оператор  потащился   следом.
Человек в белой рубашке наблюдал, как губернатор осторожно спускается по
травянистому склону.
   Алберт вновь  встретился  с  человеком  в  белой  рубашке  семнадцать
месяцев спустя, но так как ни один из них не помнил о том,  что  им  уже
довелось познакомиться, то можно считать, что эта встреча была первой.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НОЯБРЬ   

   Вчера поздней ночью дождь постучался в мое окно Я пересек погруженную
во мрак комнату и в свете фонарей Мне показалось что внизу  на  улице  я
увидел Дух столетия Говорящий нам что мы все стоим на краю.
   Эл Стюарт.

20 ноября, 1973

   Он действовал, не давая себе возможности задуматься  о  том,  что  он
делает. Так безопаснее.  У  него  в  голове  словно  стоял  прерыватель,
который срабатывал всякий раз, когда голос внутри него пытался спросить:
   Но почему ты все это делаешь? И тут же часть его сознания погружалась
в темноту. Эй, Джорджи, кто вырубил свет? Прости, это я. Какая-то ерунда
с проводкой, надо полагать. Секундочку. Выключи, а потом снова  попробуй
включить. Вот так,  свет  появился.  Но  мысль  исчезла.  Все  в  полном
порядке. Продолжим, Фредди - так на чем мы остановились?
   По пути на  автобусную  остановку  ему  попалась  вывеска  следующего
содержания:
   ОРУЖЕЙНЫЙ МАГАЗИН ХАРВИ
   Ремингтон, Винчестер, Кольт, Смит-Вессон
   Охотники - наши желанные гости
   Серые тучи роняли на землю редкий снежок. Это был первый снег в  этом
году, и он падал на асфальт, словно белые хлопья пищевой соды,  а  потом
таял. Он увидел маленького мальчика в красной вязаной  шапочке,  который
шел по улице, разинув рот и высунув язык,  чтобы  поймать  снежинку  Она
просто-напросто растает, Фредди, - подумал он, глядя на ребенка, но  тот
продолжал свое занятие, запрокинув голову к небу.
   Он остановился перед оружейным магазином Харви и  заколебался.  Перед
входом стоял стенд со свежими газетами, и  заголовок  на  первой  полосе
гласил:
   ХРУПКАЯ ДОГОВОРЕННОСТЬ О ПРЕКРАЩЕНИИ ОГНЯ ПОКА СОБЛЮДАЕТСЯ
   Внизу на стенде была укреплена запачканная белая табличка с надписью:
   ПОЖАЛУЙСТА, ЗАПЛАТИТЕ ЗА СВОЮ ГАЗЕТУ!
   МЫ РАССЧИТЫВАЕМ НА ВАШУ ЧЕСТНОСТЬ,
   ПРОДАВЕЦ ПЛАТИТ ЗА ВСЕ ГАЗЕТЫ
   Внутри было тепло. Помещение  магазина  было  длинным,  но  не  очень
просторным. Проход был только один.  Слева  за  дверью  была  стеклянная
витрина,  уставленная  коробочками  с  патронами.  Он  немедленно  узнал
патроны .22, так как в детстве в Коннектикуте у него  была  однозарядная
винтовка этого калибра. Он мечтал о такой винтовке  на  протяжении  трех
лет, а когда, наконец, получил  ее,  то  не  знал,  что  с  ней  делать.
Некоторое время он  палил  по  консервным  банкам,  а  потом  подстрелил
голубую сойку. Выстрел оказался не таким  уж  точным.  Сойка  сидела  на
снегу, и вокруг нее расплывалось розовое кровавое  пятно.  Она  медленно
открывала и закрывала клюв. После этого он повесил винтовку на стену,  и
там она и висела в течение трех лет, пока он  не  продал  ее  мальчишке,
живущему вверх по улице, за девять долларов и картонную  коробку  разных
юмористических книжонок.
   Другие  патроны  не  выглядели  такими  знакомым.  Тридцать-тридцать,
тридцать-ноль-шесть, а некоторые вообще были похожи на масштабную модель
гаубичных снарядов. Интересно, каких животных убивают этими  штуками?  -
подумал он. Тигров? Динозавров? И все же ему нравился вид этих патронов,
лежащих под стеклом витрины, словно дешевые карамельки  в  привокзальном
магазинчике.
   Человек, бывший,  по-видимому,  продавцом  или  владельцем  магазина,
разговаривал с толстым мужчиной в зеленых штанах и  зеленой  робе.  Роба
была с накладными карманами.  Они  разговаривали  о  пистолете,  который
лежал в разобранном  состоянии  на  одной  из  витрин.  Толстяк  вдвинул
обратно затворную рамку, и оба принялись рассматривать смазанный  маслом
патронник. Толстяк что-то произнес, и человек за прилавком рассмеялся.
   - Автоматические всегда заклинивают, говоришь? Это тебе  твой  папаша
напел, Мак. Сознайся.
   - Гарри, ты весь набит дерьмом, по самые брови.
   "Ты весь набит им, Фред, - подумал он. - По самые брови. Ты  знал  об
этом, Фред?".
   Фред ответил, что знал.
   Справа была стеклянная витрина, уходившая к самому концу магазина. На
ней были выставлены подвешенные на крючки винтовки. Он был  в  состоянии
отличить двуствольные дробовики, но все остальное было для  него  полной
загадкой. И тем не менее некоторые люди -  к  примеру,  вон  те  двое  у
прилавка - управляются с этим миром столь же легко, как  он  в  колледже
справился с курсом общего бухгалтерского учета.
   Он прошел дальше по магазину и взглянул на витрину с пистолетами.  На
глаза ему попались несколько пневматических, несколько  .22-х,  .38-й  с
деревянной  рукоятью,  .45-е  и  пистолет,  в  котором  он  узнал  сорок
четвертый "Магнум" - тот самый, который  был  у  Грязного  Гарри  в  том
фильме. Он слышал, что Рон Стоун и Винни Мэйсон обсуждали этот  фильм  в
прачечной, и Винни тогда сказал:
   "Легавому никогда бы не позволили таскать с  собой  по  городу  такую
пушку. Такой штукой можно проделать в  человеке  огромную  дыру  даже  с
расстояния в одну милю".
   Толстяк по имени Мак и человек за прилавком по  имени  Гарри  собрали
пистолет.
   - Позвони мне, когда к тебе поступит этот "Меншлер", - сказал Мак.
   - Ладно, позвоню...  Но  твое  предубеждение  против  автоматического
оружия просто нелепо, - сказал Гарри.
   (Он решил, что Гарри наверняка должен оказаться владельцем магазина -
простой служащий никогда бы не обвинил покупателя  в  нелепости).  -  Ты
хочешь заполучить "Кобру" на следующей неделе?
   - Было бы неплохо, - сказал Мак.
   - Не обещаю.
   - Ты никогда ничего не обещаешь, и все-таки  ты  лучший  оружейник  в
этом городе, черт тебя дери, да ты и сам об этом прекрасно знаешь.
   - Конечно, знаю.
   Мак в последний раз провел рукой по пистолету, лежащему на стеклянной
витрине, и повернулся, чтобы  уйти.  Мак  наткнулся  на  него  -  Смотри
внимательнее, Мак. И не забывай при этом  улыбаться,  -  а  потом  вновь
двинулся к выходу. Под мышкой Мак держал газету, и  он  разглядел  кусок
заголовка:
   ХРУПКАЯ ДОГО
   Гарри повернулся к нему, все еще улыбаясь и качая головой. -  Могу  я
чем-нибудь вам помочь?
   - Надеюсь. Но хочу предупредить вас заранее, в  оружии  я  ничего  не
понимаю.
   Гарри пожал плечами.
   - Ну и на здоровье, кто сказал, что  вы  должны  быть  экспертом?  Вы
хотите сделать кому-то подарок? На Рождество?
   - Да, именно  так,  -  ответил  он,  ухватившись  за  представившуюся
возможность. - У меня есть двоюродный брат - Ник,  так  его  зовут.  Ник
Адамс. Он живет в Мичигане, и уж он-то сходит с ума по оружию. Ну,  сами
понимаете. Любит охотиться, конечно, но  для  него  это  нечто  большее.
Что-то вроде, ну, как бы это выразить...
   - Вроде хобби? - спросил Гарри с улыбкой.
   - Да, точно. - Он хотел сказать "вроде фетиша",  но  не  успел  найти
нужное слово. Взгляд его упал  на  кассовый  аппарат,  к  которому  была
прилеплена замызганная наклейка для автомобильного бампера. На ней  была
выведена следующая надпись:
   ЕСЛИ ОРУЖИЕ ПРЕСТУПНО, ТО ПУСТЬ ИМ ПОЛЬЗУЮТСЯ ТОЛЬКО ПРЕСТУПНИКИ
   Он улыбнулся Гарри. - Знаете, а ведь это очень верная мысль.
   - Никто в этом  не  сомневался,  -  сказал  Гарри.  -  Так  этот  ваш
двоюродный брат...
   - Ну, понимаете, это  вроде  как  дело  принципа.  Он  знает,  как  я
увлекаюсь лодочным спортом, и разрази меня гром, если этот  засранец  не
подарил  мне  шестидесятисильный  мотор  фирмы  "Эвинруд"   на   прошлое
Рождество.  Прислал  мне  скоростной  доставкой.  А  я-то  подарил   ему
охотничью куртку. Вот я и почувствовал себя как в ослиной заднице.
   Гарри сочувственно кивнул.
   - Ну так вот, примерно с неделю тому назад получаю  от  него  письмо,
такое радостное, словно его  написал  мальчишка,  получивший  бесплатный
билет в цирк. Короче, он со своими шестью дружками сложился и купил себе
путевку в такое место в Мексике... Ну, что-то вроде охотничьей свободной
зоны...
   - Охотничий заповедник без ограничений?
   - Во-во, точно. - Он слегка хихикнул. - Стреляй, сколько душе угодно.
И в кого угодно, вот какая штука. Олень, антилопа, медведь, бизон, и все
едино.
   - А название этого места случайно не Бока Рио?
   - Честно говоря, я не помню.  Но  мне  кажется,  что  оно  называлось
как-то подлиннее.
   Взгляд Гарри принял несколько мечтательное выражение.
   - Тот парень, который только что ушел, я и еще двое других  ездили  в
Бока Рио в 1965-ом. Я подстрелил зебру. Ну, доложу я  вам,  это  была  и
зебра. Я поставил ее чучело в своей домашней трофейной. Это было  лучшее
время в моей жизни, вне всяких сомнений. Завидую  я  вашему  двоюродному
брату.
   - Так вот, я обсудил это дело со своей женой, и она  сказала:  давай,
чего уж там. У нас был очень  удачный  год  в  прачечной.  Я  работаю  в
прачечной "Блу Риббон" в западной части города.
   - Да, я знаю где это.
   Он почувствовал, что может вести этот разговор с Гарри хоть до  конца
дня, хоть до  конца  года,  сплетая  правду  и  ложь  в  одну  мерцающую
прекрасную ткань. Пусть мир катится ко всем чертям. Пусть отправляются к
гребаной матери бензиновый кризис, высокие цены на  говядину  и  хрупкая
договоренность  о  прекращении  огня.  Давай-ка  поговорим   всласть   о
двоюродных братьях, которых никогда не было на свете,  верно,  Фред?  Ты
прав как никогда, Джорджи.
   - В этом году мы заполучили к себе в клиенты центральную больницу,  а
заодно и психиатрическую клинику и три новых мотеля.
   - Скажите, а мотель "Кволити Мотор Корт" на авеню Франклина  тоже  вы
обслуживаете?
   - Да, мы.
   - Я там пару раз останавливался, - сказал Гарри.  -  Простыни  всегда
были очень чистыми. Странная штука,  когда  останавливаешься  в  мотеле,
никогда не задумываешься, кто стирает простыни.
   - Ну так вот, у нас был очень удачный год. Я и подумал, не купить  ли
мне Нику винтовку и пистолет. Я знаю,  что  ему  всегда  хотелось  иметь
сорок четвертый "Магнум". Я слышал,  как  он  упоминал  о  нем...  Гарри
принес "Магнум" и аккуратно положил его на стекло витрины. Он взял кольт
в руку. Ему понравилось ощущение  веса.  Чувствовалось,  что  эта  штука
создана для серьезного дела.
   Он положил кольт обратно на витрину.
   - Патронник этой модели... - начал было Гарри. Он рассмеялся и сделал
останавливающий жест.
   - Не надо рекламировать, я и так уже раз рекламирован. Новичка всегда
легко поддеть на крючок. Сколько патронов мне надо купить к этой штуке?
   Гарри пожал плечами. - Купите, скажем, коробок десять,  почему  бы  и
нет? Он всегда сможет докупить, если  надо  будет.  Цена  кольта  двести
восемьдесят  девять  с  налогами,  но  я  продам  вам  его   за   двести
восемьдесят, патроны прилагаются. Что вы на это скажете?
   -  Здорово,  -  сказал  он  с  абсолютной  искренностью.   А   потом,
почувствовав, что требуется еще что-то сказать, добавил:
   - Красивая штуковина.
   - Если это все-таки Бока Рио, то вашему двоюродному  брату  найдется,
где ее применить.
   - Теперь насчет винтовки...
   - А что у него есть?
   Он пожал плечами и старательно развел руками.
   - Простите меня, но я действительно не знаю. Два-три дробовика и  еще
штука, которую он называет самозарядный...
   -  Ремингтон?  -  Гарри  спросил  его  так  быстро,  что  он  немного
испугался. Ощущение было такое, словно он шел по грудь в воде,  и  вдруг
она внезапно отхлынула.
   - По-моему, да. Но я могу и ошибаться.
   - Ремингтон - лучшая марка,  -  сказал  Гарри,  кивнув,  и  он  снова
почувствовал  себя  в  своей  тарелке.  -  Какую  сумму  вы  собираетесь
потратить?
   - Ну, я буду с вами абсолютно честен. Мотор стоил  ему  где-то  около
четырех сотен. Так что я потрачу как минимум  пятьсот.  Шестьсот  -  это
предел.
   - Вы с двоюродным братом, похоже, действительно большие  друзья,  так
ведь?
   - Мы вместе выросли, - прочувственно произнес он. - Думаю, если надо,
я пожертвовал бы ради Ника и правой рукой.
   - Ну что ж, давайте я вам кое-что покажу, - сказал Гарри.  Он  выбрал
из связки ключ и подошел к одному из стеклянных шкафов. Открыв  его,  он
взобрался на табуретку  и  вынул  оттуда  длинную,  тяжелую  винтовку  с
инкрустированным прикладом. - Пожалуй, это будет стоить немного  больше,
чем вы собирались  потратить,  но  это  восхитительное  ружье.  -  Гарри
передал ему винтовку.
   - Что это?
   - Это сорок шестой "Уэзерби". Стреляет такими тяжелыми патронами, что
у меня сейчас их и в продаже-то нет. Надо будет заказывать из  Чикаго  -
сколько потребуется. Заказ будет выполнен  примерно  через  неделю.  Это
идеально отъюстированный механизм. Давление в стволе во время выстрела -
свыше восьми тысяч фунтов... Это все равно что выстрелить в  кого-нибудь
самолетом. Если выстрелить в голову оленю, в  качестве  трофея  придется
довольствоваться хвостом.
   - Ну, не знаю, - сказал он, и в голосе его послышалось сомнение, хотя
он уже решил, что именно такая винтовка ему и нужна. - Я знаю, что  Нику
нужны трофеи. Ведь это необходимая часть...
   - Разумеется, - сказал Гарри, беря "Уэзерби"  и  открывая  патронник.
Отверстие выглядело  таким  большим,  что,  казалось,  туда  можно  было
посадить почтового голубя. - Никто не ездит в Бока Рио за мясом. Зато  с
этой штукой  вам  не  придется  преследовать  распроклятое  животное  по
пересеченной местности  миль  этак  двенадцать,  к  тому  же  оно  будет
мучиться все это время, не говоря уже о том, что вы пропустите обед. Эта
крошка рассеет все его  внутренности  в  радиусе  двадцати  футов.  -  И
сколько?
   - Ну, что вам сказать? В городе его продать  трудновато.  Кому  нужно
какое-то непонятное противотанковое ружье, когда тут больше  не  на  что
охотиться, кроме фазанов? А если  подстрелить  фазана  и  подать  его  к
столу, то вкус будет как у  автомобильного  выхлопа.  Розничная  цена  -
девятьсот пятьдесят, оптовая - шестьсот тридцать. А вам я его  отдам  за
семь сотен.
   - Но ведь это получается... Чуть ли не тысяча долларов. - Тем, у кого
покупок   больше,   чем   на   триста   долларов,    мы    предоставляем
десятипроцентную скидку.  Так  что  получается  девятьсот.  -  Он  пожал
плечами. - Вы подарите это ружье  своему  двоюродному  брату,  и  я  вам
гарантирую, что у него такого нет. А если есть, то я его у  вас  выкуплю
за семьсот пятьдесят. Могу даже расписку написать - видите, насколько  я
уверен.
   - Не шутите?
   - И не думаю. И не думаю. Конечно, если это слишком дорого, то тут уж
ничего не поделаешь. Можем посмотреть другие ружья. Но если он настоящий
дока в этом деле, то какую бы еще модель я  вам  ни  предложил,  у  него
запросто может оказаться парочка таких  экземпляров.  -  Понятно.  -  Он
изобразил раздумье. - А телефон у вас здесь есть?
   - Конечно, там, в подсобке. Хотите позвонить жене и посоветоваться  с
ней?
   - Пожалуй, стоит.
   - Разумеется. Идемте.
   Гарри провел его в заднее помещение, где царил полный беспорядок. Там
стояла скамейка и изрезанный деревянный стол, залитый чистящей жидкостью
и   усыпанный   оружейными   внутренностями,   пружинами,   техническими
справочниками и  баночками  с  этикетками,  в  которых  хранились  куски
свинца.
   - А вот и телефон, - показал Гарри. Он присел, взял трубку  и  набрал
номер. Гарри пошел обратно, чтобы упаковать "Магнум".
   - Спасибо, что вы позвонили в службу "Погода по телефону",  -  сказал
ясный, записанный  на  пленку  голос.  -  Сегодня  днем  прошли  метели,
переходящие к вечеру в легкий снегопад...
   - Привет, Мэри, - сказал он. - Слушай, я звоню тебе из места, которое
называется оружейный магазин Харви. Ну да, точно,  это  насчет  Ники.  Я
нашел пистолет, о котором мы  говорили,  да,  безо  всяких  проблем.  Он
оказался прямо на витрине. А потом этот парень показал мне винтовку...
   - ...к завтрашнему дню ожидается прояснение. Этой  ночью  температура
может опуститься до тридцати, а завтра  в  середине  дня  поднимется  до
сорока градусов по Фаренгейту. Вероятность осадков этой ночью...
   - Так как ты считаешь, что я должен делать? - Позади него  в  дверном
проеме стоял Гарри - ему видна была тень.
   - Да, - сказал он. - Я знаю.
   - Спасибо, что вы позвонили в  службу  "Погода  по  телефону",  и  не
пропустите программу "Ньюсплас-Сик-сти" с  Бобом  Рейнольдсом  -  каждый
вечер в шесть часов самая свежая сводка погоды. До свидания.
   - Ты не шутишь? Уж кому это знать, как не мне.
   - Спасибо, что вы позвонили в службу "Погода  по  телефону".  Сегодня
днем прошли метели, переходящие в...
   - Ты уверена, дорогая?
   -  Вероятность  осадков  этой  ночью  около  восьмидесяти  процентов,
завтра...
   - Ну, хорошо. - Он повернулся, улыбнулся Харви и показал  ему  кружок
из большого и указательного пальцев. - Он очень славный парень.  Сказал,
что гарантирует мне, что у Ника такой винтовки нет:
   - ...ожидается прояснение. Этой ночью  температура  может  опуститься
до...
   - Я тебя тоже люблю,  Мэри.  Пока.  -  Он  повесил  трубку.  Господи,
Фредди, это было без сучка и  без  задоринки.  Это  точно,  Джордж.  Это
точно.
   Он поднялся. - Она сказала: покупай, если ты так решил. Я решил.
   Гарри улыбнулся. -  А  что  вы  сделаете,  если  она  пошлет  вам  на
Рождество конверт с бомбой-сюрпризом?
   Он улыбнулся в ответ. - Отошлю назад нераспечатанным.
   Когда они шли обратно в магазин, Гарри спросил:
   - Чеком или наличными?
   - "Американ Экспресс", если можно.
   - И даже нужно.
   Он вынул кредитную  карточку.  На  обратной  стороне  на  специальной
полоске было написано:
   БАРТОН ДЖОРДЖ ДОУЗ
   - А вы уверены, что патроны поспеют в срок, чтобы я смог  переправить
весь подарок Фреду?
   Гарри оторвал взгляд от кредитного бланка. - Фреду?
   Улыбка его стала еще шире. - Ник - это Фред, а Фред - это и есть Ник,
- сказал он. Николас Фредерик Адамс. У нас что-то вроде шутки по  поводу
его имени. Еще с тех пор, как мы были детьми.
   - А, вот оно что. - Он вежливо улыбнулся той самой  улыбкой,  которая
обычно появляется на лице  у  людей,  услышавших  шутку,  понятную  лишь
избранным. - Не могли бы вы расписаться вот здесь?
   Он расписался.
   Гарри вытащил из-под прилавка еще одну книгу, потяжелее,  прикованную
железной цепочкой за кольцо, продетое  в  левом  верхнем  углу  рядом  с
корешком. - А здесь запишите ваше имя и адрес для федеральных властей.
   Он  почувствовал,  как  пальцы  его  судорожно  сжали  ручку.  -   Ну
разумеется, - сказал он. - Видите ли, я ни разу за  всю  свою  жизнь  не
покупал оружия, и поэтому немного волнуюсь. -  Он  написал  свое  имя  и
адрес:
   Бартон Джордж Доуз 1241 улица Крестоллин, Запад -  Они  во  все  суют
свой нос, - сказал он.
   - Это еще ерунда по сравнению с другими их выходками, - сказал Гарри.
   - Мне ли не знать. Знаете, что я тут  слышал  в  новостях  как-то  на
днях? Хотят принять закон, по которому каждый парень, который  ездит  на
мотоцикле, должен  надевать  защитное  устройство  для  подбородка.  Для
подбородка. Господи ты боже мой, нет, вы только  подумайте!  Какое  дело
правительству до того, что кто-то хочет сломать себе челюсть?
   - Ясное дело, никакого, - сказал Гарри, убирая книгу под прилавок.
   - Или возьмите, к примеру, этот новый участок автострады, который они
вздумали построить в западной части  города.  Какой-то  сопляк-начальник
решает: дорога пройдет здесь,  и  тут  же  государство  рассылает  пачку
писем,  в  которых  написано:  извините,  здесь  пройдет  новый  участок
автострады № 784. У вас есть год, чтобы найти себе новый дом.
   - Бессовестные подонки.
   -  Вот  именно.  Суверенное  право  государства   отчуждать   частную
собственность за компенсацию - что  это  должно  значить  для  человека,
который прожил в том самом  доме  не  сколько-нибудь,  а  двадцать  лет?
Занимался там любовью, вырастил там  своего  ребенка,  возвращался  туда
после путешествий? Они вертят своими законами как хотят,  чтобы  сделать
для тебя петлю попрочнее.
   Осторожно! Берегись! Но  прерыватель  слегка  замешкался,  и  кое-что
вырвалось наружу.
   - С вами все в порядке? - спросил Гарри.
   - Да-а. Я просто съел на ленч один из этих  сэндвичей  черт  знает  с
какой начинкой, а не стоило бы. Живот от них чертовски пучит.
   - Попробуйте-ка вот это, - сказал Гарри, доставая пачку  таблеток  из
нагрудного кармана. На ней было написано:
   УСПОКОИТ ВАШ ЖИВОТ
   - Спасибо, - сказал он. Он взял одну из таблеток и отправил ее в рот,
не обращая внимания на прилипший к ней  кусочек  корпии.  Посмотрите  на
меня - я снимаюсь в рекламе.  Эта  таблетка  поглощает  избыток  соляной
кислоты, вес которой в сорок семь раз превышает ее собственный!
   - Меня они всегда выручают, - сказал Гарри.
   - Так вот, насчет патронов...
   - Все будет в порядке. Через неделю. Максимум - черед две.  Я  закажу
вам семьдесят штук.
   - Послушайте, а почему бы вам не оставить все эти пушки прямо  здесь?
Прикрепите к ним бумажку с моим  именем  или  что-нибудь  в  этом  роде.
Наверное, это глупо, но честно говоря, мне не хотелось бы держать  их  у
себя дома. Глупо - правда?
   - Каждому свое, - спокойно заметил Гарри.
   - Отлично. Дайте-ка я напишу  вам  номер  своего  рабочего  телефона.
Когда придут эти пули...
   - Патроны, - перебил Гарри. - Эти штуки называются патронами.
   - Патроны, - сказал он с улыбкой. - Так вот, когда  вы  их  получите,
позвоните мне. Я заберу покупки и отправлю их брату. Оружие  ведь  можно
отправлять экспресс-почтой, не правда ли?
   - Конечно. Вашему двоюродному брату придется  только  расписаться  за
них на другом конце, вот и все.
   Он написал свое имя на одной из визитных карточек Гарри. На  карточке
было написано:
   Гарольд Свиннертон 849-6330
   ОРУЖЕЙНЫЙ МАГАЗИН ХАРВИ
   Патроны Антикварное оружие - Послушайте, - сказал он,  -  если  вы  -
Гарольд, то кто же тогда Харви?
   - Харви был моим братом. Он умер восемь лет назад.
   - Мне очень жаль.
   - Нам всем было жаль. В один прекрасный день он пришел  сюда,  открыл
магазин,  протер  кассовый  аппарат,  а  потом  свалился   замертво   от
сердечного приступа. Ми-рейший человек, второго такого  не  сыскать.  Он
мог запросто свалить  оленя  с  пару  сотен  ярдов.  Он  наклонился  над
прилавком, и они пожали друг другу руки.
   - Я позвоню, - пообещал Гарри.
   - Уж пожалуйста.
   Он вновь вышел под снег, мимо ХРУПКОЙ  ДОГОВОРЕННОСТИ  О  ПРЕКРАЩЕНИИ
ОГНЯ. Снегопад усилился, а перчатки он забыл дома.
   А чем это ты там занимался, Джордж? Щелк - сработал прерыватель.
   К тому времени,  когда  он  добрался  до  автобусной  остановки,  все
происшедшее вполне могло показаться ему случаем из газетной  хроники,  о
котором он где-то читал. И не более того.
   Улица Крестоллин, Запад, была длинной и извилистой. Спускаясь по  ней
вниз, можно было наслаждаться великолепными видами парка  и  реки,  пока
взгляд не натыкался на  новые  многоэтажные  дома.  Два  года  назад  их
построили на авеню Уэстфилд, и они закрыли большую часть  вида.  №  1241
представлял собой двухэтажный фермерский дом,  с  одним  гаражом.  Перед
домом была большая  лужайка  -  кусок  голой  земли  в  ожидании  снега,
настоящего снега. Подъездная дорога была покрыта асфальтом, подновленным
прошлой весной.
   Он вошел в дом и услышал, как работает телевизор -  новая  кабинетная
модель фирмы "Зенит", купленная этим летом.  На  крыше  была  снабженная
моторчиком антенна - он установил ее сам. Она была против - из-за  того,
что должно было случиться,  но  он  настоял  на  своем.  Если  ее  можно
установить, то почему бы не снять и не взять ее с собой, когда  придется
переезжать? Барт, не глупи. Это  просто  лишняя  трата  денег...  Лишняя
работа для тебя. Но он  продолжал  настаивать,  и  в  конце  концов  она
сказала, что готова ублажить его. Именно так она и говорила в тех редких
случаях, когда что-то настолько захватывало  его  воображение,  что  ему
удавалось протащить свою затею сквозь липкую патоку ее аргументов. Ну да
ладно, Барт. Так и быть, на этот раз я тебя ублажу. В  настоящий  момент
она  наблюдала  за   разговором   Мерва   Гриффина   со   знаменитостью.
Знаменитостью на этот раз был Лорн Грин,  который  рассказывал  о  своем
новом полицейском сериале под названием "Гриф".  Лорн  говорил  Мерву  о
том, что он в восторге от своей работы на  этом  шоу.  Он  подумал,  что
вскоре  на  экран  должна  вылезти  какая-нибудь   никому   не   ведомая
негритянская певичка и спеть песенку. Что-нибудь вроде: "Я оставила свое
сердце в Сан-Франциско".
   - Привет, Мэри, - сказал он.
   - Привет, Барт.
   На столе была свежая почта. Он бегло просмотрел ее. Письмо Мэри от ее
слегка ненормальной сестры из  Балтимора.  Счет  за  кредитную  карточку
"Гаф" - тридцать восемь долларов. Информация о чековом  свете:  в  графе
"дебет" - 49 пунктов, в графе "кредит" - 9,  баланс  -  954  доллара  47
центов. Хорошо, что в оружейном  магазине  он  воспользовался  "Американ
Экспресс".
   - Кофе горячий, - сказала Мэри. - Или ты хочешь чего-нибудь выпить?
   - Выпью, пожалуй, - сказал он. - Сиди, я сделаю себе сам.
   Еще  три  конверта:  извещение  из  библиотеки   с   просьбой   сдать
просроченную книгу. "Лицом к лицу со львами" Тома Уикера. Уикер выступал
в шоу "Ротари Ланчен" с месяц тому назад, и он  оказался  самым  удачным
собеседником за долгие годы.
   Письмо от Стивена Орднера,  занимающего  важный  пост  в  "Амроко"  -
корпорации, которая  почти  полностью  поглотила  "Блу  Риббон".  Орднер
просил его зайти, чтобы обсудить  уотерфордскую  сделку  -  подойдет  ли
пятница, или же он собирается уехать на День Благодарения? Если  да,  то
пусть позвонит. Если нет, то пусть приводит с собой Мэри.  Карла  всегда
рада возможности повидаться с Мэри и вдоволь посплетничать и так далее и
тому  подобное...  И   еще   одно   письмо   от   управления   дорожного
строительства.
   Он долго смотрел  на  него  в  тусклом  послеполуденном  свете,  едва
проникающем через окна, а потом положил всю почту на  буфет.  Он  сделал
себе виски со льдом и пошел со стаканом в гостиную.
   Мерв все еще продолжал свою болтовню с Лорном. Цвета нового  "Зенита"
были не  просто  великолепны  -  они  обладали  чуть  ли  не  магическим
действием. Если да, то  пусть  позвонит.  Если  наши  межконтинентальные
баллистические ракеты так же хороши, как и наши  цветные  телевизоры,  -
подумал он, - то в один прекрасный день должно здорово  рвануть.  Волосы
Лорна были серебряными - самого немыслимого оттенка. Парень, я  сдеру  с
тебя скальп, - подумал он и тихонько засмеялся. Это была  самая  любимая
из фраз его матери. Трудно было сказать, почему мысль  о  скальпировании
Лорна Грина показалась  ему  такой  забавной.  Возможно,  просто  легкий
приступ запоздалой истерии после посещения оружейного магазина.
   Мэри с улыбкой посмотрела на него. - Что-нибудь смешное?
   - Да нет, ничего, - сказал он. - Это я так, о своем.
   Он сел рядом с ней и клюнул ее в  щеку.  Она  была  высокой  женщиной
тридцати восьми лет - в  том  самом  кризисном  возрасте,  когда  ранняя
миловидность решает, чем же ей становиться в  среднем  возрасте.  У  нее
была очень хорошая кожа. Грудь была  маленькой  и,  судя  по  всему,  не
собиралась отвисать. Она много ела, но безукоризненно  отлаженный  обмен
веществ помогал ей оставаться стройной. Даже через десять лет  она  вряд
ли испугалась бы появиться в купальнике на пляже,  независимо  от  того,
как боги решат распорядиться ее внешностью. Это навело его  на  мысли  о
своем больном животе. Эй, Фредди, у  каждого  руководителя  должен  быть
свой  эркер  <Игра  слов.  Bay  window  имеет   два   значения:   эркер,
окно-"фонарь", но также и живот,  брюхо  -  прим.  Перев.>.  Это  символ
успеха, наподобие "Дельты-88". Точно,  Джордж.  Присматривай  за  старым
будильником, держись подальше от раковых палочек, и  ты  еще  разменяешь
свой девятый десяток.
   - Как сегодня шли дела? - спросила она.
   - Хорошо.
   - Ты ездил на этот новый завод в Уотерфорде?
   - Сегодня нет.
   Он не был в Уотерфорде с конца октября. Орднер знал об этом -  должно
быть, птичка напела ему на  ухо,  -  поэтому  и  прислал  письмо.  Новая
прачечная  должна   была   разместиться   в   помещении   бездействующей
текстильной   фабрики,    и    оборотистый    торговец    недвижимостью,
проворачивающий  эту  сделку,  постоянно  звонил  ему.   Надо   поскорее
обстряпать это дельце, - долдонил ему в уши  оборотистый  торговец.  Вы,
ребята, не единственные люди в западной  части,  кому  пальцы  прищемило
дверью. Быстрее у меня не получается, я и так стараюсь изо всех  сил,  -
отвечал он оборотистому торговцу. Вам надо запастись терпением.
   - А как насчет того места в Кресенте? - спросила она. - Я имею в виду
этот кирпичный дом.
   - Это нам не по карману, - сказал он. - Они  запросили  сорок  восемь
тысяч.
   - За эту дыру?  -  переспросила  она  возмущенно.  -  Да  это  просто
грабители с большой дороги.
   - Точно. - Он сделал изрядный глоток виски. - Что пишет старуха Би из
Балтимора?
   - Все как обычно.  Занимается  в  группе  гидротерапии  для  поднятия
уровня самосознания. Ну не смешно ли? Барт...
   - Да уж точно, - быстро ответил он.
   - Барт, надо предпринять какие-то действия. Двадцатое января  уже  на
носу, и нас выбросят на улицу.
   - Я и так стараюсь изо всех сил, - сказал  он.  -  Мы  просто  должны
запастись терпением.
   - Этот маленький домик в колониальном стиле на улице Юнион...
   - Продан, - сказал он и осушил стакан.
   - Вот об этом-то я и толкую, - сказала она раздраженно. - Это было бы
идеальное место для нас  двоих.  С  теми  деньгами,  которые  город  нам
выплачивает за дом и участок, мы запросто могли бы купить этот дом.
   - Мне он не понравился.
   - Тебе вообще что-то в последнее время ничего не нравится, -  сказала
она с неожиданной горечью. - Ему, видите ли, не нравится, - пожаловалась
она телевизору. На экране уже вовсю распевала негритянка.
   - Мэри, я делаю, что могу.
   Она повернулась и посмотрела на него долгим взглядом.
   - Барт, я знаю, как ты привязан к этому дому...
   - Нет, ты не знаешь этого, - ответил он.

21 ноября, 1973

   Легкая снежная пена покрыла за ночь весь мир, и когда двери  автобуса
с пыхтением открылись и он вышел на тротуар, повсюду  были  видны  следы
людей, побывавших здесь до него. Он завернул за угол  и  пошел  вниз  по
улице Фер. Сзади до него донеслось тигриное  мурлыканье  тронувшегося  с
места автобуса. Потом мимо проехал Джонни  Уокер,  объезжающий  клиентов
уже по  второму  кругу.  Джонни  махнул  ему  из  кабины  принадлежащего
прачечной бело-голубого фургона, и он махнул в ответ. Было самое  начало
девятого.
   Рабочий  день  прачечной  начинался  в   семь,   когда   Рон   Стоун,
управляющий, и Дэйв Реднер, который командовал в мойке, приходили, чтобы
поднять давление в котле. Прачки прибегали в семь тридцать, а девушки из
гладильной - в восемь. Он ненавидел подвальные помещения прачечной,  где
день за днем продолжалась тяжелая, изнуряющая работа, но  парадоксальным
образом работающие там мужчины и женщины любили его. Они называли его по
имени. За некоторыми исключениями, они ему тоже нравились.
   Он вошел через грузовой вход и двинулся вдоль  корзин  с  простынями,
которые не успели прогладить вчера вечером. На каждую корзину был плотно
натянут целлофан, чтобы внутрь не попала ни одна  пылинка.  Чуть  дальше
Рон Стоун укреплял приводной ремень на старом "Милноре", а  Дейв  и  его
помощник, вылетевший из колледжа парень по имени Став Поллак,  загружали
в стиральные машины простыни из мотеля.
   - Барт! - приветственно крикнул ему Рон Стоун. Он не мог не кричать -
тридцать  лет  разговоров  с  людьми  в  постоянном  грохоте  сушильных,
гладильных и стиральных машин превратили крик в норму. - Этот сукин  сын
"Милнор" все заедает и заедает.  Давно  уже  пора  отбеливать,  и  Дейву
приходится  управлять  этой  штукой  вручную.  И  с  отжимкой   сплошные
неполадки.
   - Мы получили килгаллонский заказ, - сказал он  успокаивающе.  -  Еще
два месяца...
   - На уотерфордском заводе?
   - Ну да, - сказал он, чувствуя легкое головокружение.
   - Еще два месяца, и у меня мозги отсохнут, - мрачно сказал Стоун. - А
тут еще переключать эту дрянь... Да  это  хуже,  чем  управлять  парадом
польской армии.
   - Со временем заказы уменьшатся, надо полагать.
   - Уменьшатся? Да мы не разгребем эту гору и за три  месяца.  А  тогда
уже лето наступит.
   Он кивнул, не желая продолжать этот разговор. - Кого вы  обслуживаете
первым?
   - При каждой загрузке кладите сто фунтов полотенец.  Вы  знаете,  как
они всегда жалуются, что полотенец не хватает.
   - Ну да, они на все жалуются.
   - Сколько у вас?
   - На приемке указали шесть сотен. В основном  от  Шрайнеров.  Большая
часть заказа осталась на понедельник. Таких грязных простынь я не  видел
за всю свою жизнь. Некоторые могут стоять в вертикальном положении.
   Он кивнул на новичка - Поллака.
   - Как он  тут  справляется?  -  Помощники  в  "Блу  Риббон"  менялись
постоянно. Дейв нагружал их работой выше крыши, а  от  воплей  Рона  они
сначала начинали нервничать, а потом возмущаться.
   - Пока все в порядке, - сказал Стоун. - Помнишь последнего?
   Он помнил. Паренек продержался три часа.
   - Да, помню. Как его звали?
   Рон Стоун сдвинул брови. "Черт его знает. Бейкер?  Баркер?  Что-то  в
этом роде. Я тут его встретил в прошлую пятницу - он раздавал  листовки,
что-то по поводу коммунизма и уничтожения денег. Здорово, правда? Парень
не может удержаться на рабочем месте, и вот он отправляется рассказывать
всем подряд, как это плохо, что Америка не может  стать  такой  же,  как
Россия. Это просто разбивает мне сердце".
   - Загрузите потом  Говарда  Джонсона,  хорошо?  Лицо  Стоуна  приняло
обиженное выражение. - Мы всегда обслуживаем его в первую очередь.
   - К девяти?
   - Клянусь твоей задницей.
   Дейв махнул ему, и он помахал в ответ. Потом он  двинулся  наверх,  в
свой кабинет, минуя по дороге химчистку и  бухгалтерию.  В  кабинете  он
устроился за письменным столом на вращающемся стуле и пододвинул к  себе
коробку со свежей корреспонденцией. На столе у него  стояла  табличка  с
надписью следующего содержания:
   ПОДУМАЙ!
   Это может оказаться для тебя внове
   К табличке этой он относился с полным равнодушием, но  не  выбрасывал
ее, потому что это был подарок Мэри. Когда она подарила ему  эту  штуку?
Пять лет назад? Он вздохнул. Коммивояжерам, заходившим в  этот  кабинет,
табличка казалась забавной. Они гоготали над ней во всю глотку. Впрочем,
если коммивояжеру показать изображение  голодающих  детей  или  Гитлера,
совокупляющегося с Девой Марией, то он и тогда  будет  гоготать  во  всю
глотку.
   У Винни Мэйсона, той самой маленькой птички, которая,  без  сомнения,
щебетала  на  ушко  Стиву  Орднеру,  на  письменном  столе  была  другая
табличка:
   ПОДУРАЙ!
   Что это вообще могло означать - ПОДУРАЙ? По-моему,  даже  коммивояжер
над этим не засмеется, верно, Фред? Верно, Джордж, ты как всегда прав. С
улицы донесся мощный грохот дизельных двигателей,  и  он  повернулся  на
стуле, чтобы посмотреть, что там такое. Дорожные строители были готовы к
началу очередного рабочего дня. Огромная платформа с двумя  бульдозерами
проезжала мимо  прачечной.  За  ней  двигался  хвост  потерявших  всякое
терпение легковушек.
   С третьего этажа, расположенного над химчисткой, можно было наблюдать
за ходом дорожного строительства.  Дорога  шла  через  жилые  и  деловые
районы западной части города, словно длинный коричневый  надрез,  свежий
операционный шрам, обработанный лечебной грязью. Она уже пересекла улицу
Гилдер и похоронила под собой сквер на авеню Хебнер, куда он часто водил
гулять Чарли, когда тот еще был малышом... Чуть ли не грудным  ребенком,
ей-богу.  Как  назывался  этот  сквер?  Он  не  помнил.   Скорее   всего
просто-напросто сквер на авеню Хебнер - так мне кажется, Фред. Там  была
небольшая бейсбольная площадка, несколько качелей  и  пруд  с  утками  и
маленькой хижиной посередке. Летом  крыша  хижины  всегда  была  покрыта
птичьим дерьмом. В сквере на авеню Хебнер Чарли в  первый  раз  в  жизни
узнал, что значит качаться на качелях. Что ты можешь  сказать  по  этому
поводу, Фредди, старый козел, носок  дырявый.  Испугался  он  сначала  и
заплакал, а потом понравилось, и когда пришло время идти домой, он снова
заплакал, но на этот раз потому  что  я  его  снял.  Пока  ехали  домой,
промочил  себе  все  штаны,  а  заодно  и  все  сиденье.   Неужели   это
действительно было четырнадцать лет назад?
   Мимо  проехала  еще  одна  платформа,  на  которой   был   установлен
асфальтоукладчик.
   Гарсонский квартал был уничтожен около четырех месяцев назад - он был
расположен в трех или  четырех  кварталах  к  западу  от  авеню  Хебнер.
Парочка-другая зданий, в которых  нашли  себе  приют  множество  ссудных
компаний и один-два банка, не считая дантистов, хиромантов и докторов по
болезням ног. Всей этой ерунды было не особенно жаль, но,  Господи,  как
больно  было  смотреть  на  разрушение  старого  кинотеатра.  В   начале
пятидесятых  он  посмотрел  там  некоторые  из  своих  любимых  фильмов.
"Наберите "М" в случае убийства" с Рэем Милландом. "День, когда на земле
было  все  спокойно"  с  Майклом  Рэнни.  Этот  как  раз  вчера  вечером
показывали по телевизору, и он  собирался  пересмотреть  его,  но  уснул
перед гребаным экраном и так и  не  проснулся  до  самого  национального
гимна. К тому же, он пролил молоко на ковер, и Мэри отреагировала на это
без особой радости.
   И все-таки старый кинотеатр - это было что-то. Теперь  появились  эти
новомодные кинотеатры в предместьях - небольшие шикарные здания,  вокруг
которых мили на четыре тянется автостоянка. Кинотеатр № 1,  Кинотеатр  №
2, Кинотеатр № 3, Просмотровый зал, Кинотеатр MCMXLVII. Он сводил как-то
Молли в одно из  таких  заведений  в  Уотерфорде  посмотреть  "Крестного
Отца", и билеты стоили по два пятьдесят за штуку, а внутри все выглядело
как в кегельбане. Балкона, конечно, тоже не было. А в старом  кинотеатре
был и  мраморный  пол  в  вестибюле,  и  балкон,  и  древний,  чудесный,
запачканный жиром попкорновый автомат,  где  большой  пакет  можно  было
купить за полцента. Человек, надрывавший ваш билет  (который  стоил  вам
шестьдесят центов), носил красную форму, как у швейцара, а лет ему  было
по меньшей мере за шестьсот. И он всегда прокаркивал одну и ту же фразу.
"Надеюсь, картина вам пондравится". Сам зал был огромным и темным,  а  в
воздухе витал запах пыльного бархата. Когда вы садились на  свое  место,
то колени не упирались в спинку следующего стула. А над  головой  висела
громадная стеклянная люстра. Никто не хотел под ней садиться, потому что
если бы она упала, отскребать  вас  пришлось  бы  шпателем.  Да,  старый
кинотеатр действительно был... Он виновато взглянул  на  наручные  часы.
Прошло уже почти сорок минут. Господи, вот  уж  действительно  невеселые
новости. Он только что потерял сорок минут, а ведь даже нельзя  сказать,
что он много о чем успел подумать за это время. Так только, о парке и  о
старом кинотеатре.
   Скажи, Джорджи, у тебя что-то не ладится, что-нибудь не так?
   Очень может статься, Фред. Такое чувство, что, может быть, ты и прав.
Он провел пальцами по щеке и, ощутив влагу на лице, понял, что плакал.
   Он спустился вниз, чтобы поговорить с  Питером,  который  отвечал  за
доставку белья клиентам. Прачечная уже вошла в рабочий ритм:  гладильная
машина застучала и зашипела, принимая в свое чрево первую  из  простыней
Говарда Джонсона,  стиральные  машины  ритмично  шумели,  заставляя  пол
вибрировать, рубашечные прессы, подгоняемые  Этель  и  Рондой,  издавали
звук хисссссщух! Питер сказал ему, что заказ универсального магазина уже
погрузили на четвертый грузовик, и спросил, не хочет ли он взглянуть  на
него перед отправкой. Он ответил, что, пожалуй, не стоит. Он  спросил  у
Питера, отправились ли первые партии в "Холидей Инн". Тот  ответил,  что
их уже погрузили и что тупой  осел,  управляющий  этой  гостиницей,  уже
успел два раза позвонить и справиться насчет полотенец.
   Он кивнул и снова отправился  наверх  на  поиски  Винни  Мэйсона,  но
Филлис сказала, что Винни и Том Гренджер в новом  немецком  ресторанчике
ведут переговоры по поводу скатертей.
   - Пожалуйста, задержите для меня Винни, когда он вернется.
   -  Обязательно,  мистер  Доуз.  Мистер  Орднер  звонил  и  спрашивал,
перезвоните ли вы ему сегодня.
   - Спасибо, Филлис.
   Он вернулся в кабинет, достал  из  коробки  новую  корреспонденцию  и
бегло просмотрел ее.
   Коммивояжер  просился  на  прием  по   поводу   нового   отбеливателя
"Йеллоу-Гоу". Интересно, как это им удается придумывать такие  названия,
- удивился он и отложил записку для Рона Стоуна. Рон  обожал  навязывать
Дейву всевозможные новинки, особенно, если удавалось выпросить бесплатно
фунтов пятьсот нового продукта для проведения испытаний.
   Благодарственное письмо от Объединенного Фонда. Он отложил его, чтобы
приколоть на доску объявлений внизу у часов. Рекламный проспект  офисной
мебели из магазина "Все, что нужно для руководителя". В корзину.
   Рекламный проспект  "Телефонного  Друга",  который  может  передавать
сообщение и записывать информацию объемом до тридцати секунд, когда  вас
нет поблизости. Меня здесь нет, дуралей. Повесь трубку. В корзину.
   Письмо от леди, которая сдала в прачечную шесть рубашек своего мужа и
получила их обратно с прожженными воротничками. Он  со  вздохом  отложил
его в сторону, чтобы заняться этим позднее. Судя по всему,  Этель  опять
пропустила стаканчик во время ленча.
   Посылка из университета с индикаторами для проверки качества воды. Он
отложил ее в сторону, чтобы заняться этим после ленча с  Роном  и  Томом
Гренджером.
   Рекламный проспект рекламной компании с вложенным письмом, в  котором
подробно объяснялось, как получить задаром восемьдесят  тысяч  долларов,
причем все что нужно для этого сделать - это умереть. В корзину.
   Письмо   от   оборотистого   торговца    недвижимостью,    продающего
уотерфордский завод, в котором он считает своим долгом проинформировать,
что  одна  компания   по   производству   обуви   очень   этим   заводом
заинтересовалась, и не какая-нибудь там мелкая лавочка, а компания  "Том
МакАн", а также напомнить,  что  девяностодневный  срок  исключительного
права  покупки  для  "Блу  Риббон"  истекает  двадцать  шестого  ноября.
Берегись, ничтожный владелец прачечной.  Приближается  час  расплаты.  В
корзину.
   Еще один коммивояжер для  Рона.  Этот  пытается  сбыть  средство  для
химической чистки с сомнительным названием "Суайп".  Он  отложил  его  к
"Йеллоу-Гоу".
   Он уже собрался было повернуться к окну, но в  этот  момент  зажужжал
интерком. Винни вернулся из немецкого ресторанчика.
   - Пришлите его ко мне.
   Тут же появился Винни. Это был высокий молодой человек двадцати  пяти
лет с оливковым цветом лица. Как обычно, его темные волосы были  уложены
в  тщательно  организованном  беспорядке.  На  нем  были   темно-красная
спортивная  куртка  и  темно-коричные  брюки.  В  довершение   всего   -
галстук-бабочка. Что скажешь, Фред? По-моему, парень - настоящий щеголь.
Да, Джорджи, мне тоже так кажется.
   - Как поживаешь, Барт? - спросил Винни.
   - Прекрасно, - ответил он. - Что  там  за  история  с  этим  немецким
рестораном?
   Винни засмеялся.
   - Жаль, что тебя там не было. Этот старый бош чуть  в  ножки  нам  не
повалился, настолько он был рад, что мы к нему приехали.  Знаешь,  Барт,
когда мы переедем в этот  завод,  "Универсальная  чистка"  будет  просто
уничтожена. Представляешь, они даже не послали ему  рекламный  проспект,
не говоря уже о  представителе  фирмы.  Этот  бош,  похоже,  думал,  что
скатерти придется стирать на кухне. Но, доложу я  тебе,  у  него  там  и
местечко! Ты просто не поверишь. Настоящий пивной зал. Всех  конкурентов
он просто уничтожит. А  запах...  Господи  ты  Боже  мой!  -  Он  сделал
несколько загадочных жестов руками,  чтобы  изобразить  запах,  и  вынул
пачку сигарет из внутреннего  кармана  спортивной  куртки.  -  Когда  он
откроется, я собираюсь  сводить  туда  Шэрон.  У  меня  десятипроцентная
скидка".
   В результате странного эффекта  наложения  он  услышал  голос  Гарри,
владельца оружейного магазина:
   Тем, у кого покупок больше, чем на триста долларов, мы  предоставляем
десятипроцентную  скидку.  Господи,  -   подумал   он.   -   Неужели   я
действительно купил вчера это оружие? Неужели это правда?
   В одной из комнат его сознания отключили свет.
   Эй, Джорджи, что это ты...
   - Каков  объем  заказа?  -  спросил  он.  Голос  его  звучал  немного
хрипловато, и ему пришлось прочистить горло.
   - Когда он откроется - от четырех до шести сотен скатертей в  неделю.
Плюс салфетки. Все из настоящего полотна.  Он  хочет,  чтобы  они  имели
оттенок "белоснежная слоновая кость". Я сказал: никаких проблем.
   Винни полез за сигаретой и медленно достал  ее  из  пачки.  Он  успел
прочитать название.  Кое-что  в  Винни  Мэйсоне  вызывало  его  глубокую
антипатию - дерьмо-вые сигареты, которые он курил.  Надпись  на  коробке
гласила:
   ЗАЛИХВАТСКИЙ МАТРОС
   СИГАРЕТЫ СРЕДНЕЙ СИЛЫ
   Кто на свете, кроме Винни, стал бы  курить  "Залихватского  матроса"?
Или "Короля Сано"? Или "Английские овальные"? Или тому  подобную  дрянь?
Если бы кто-нибудь выпустил новый сорт под названием "Дерьмо на палочке"
или "Почерневшее легкое", Винни обязательно стал бы их курить.
   - Я сказал ему, что нам придется обслуживать его в течение двух дней,
пока мы не переключимся на новый режим работы, - сказал Винни,  дав  ему
возможность напоследок вдоволь налюбоваться пачкой сигарет и убирая ее в
карман. - Я имею в виду, пока мы не переедем в Уотерфорд.
   - Именно об  этом  я  и  хотел  с  тобой  поговорить,  -  сказал  он.
Уничтожить его, Фред? Конечно, покажи ему, где раки зимуют, Джордж.
   - Вот как?  -  Он  щелкнул  удлиненной  золотой  "Зиппо"  и  закурил.
Выдохнув облако дыма, он поднял  брови,  словно  английский  характерный
актер.
   - Я получил вчера письмо от Стива Орднера. Он хочет, чтобы я зашел  к
нему в пятницу вечером поговорить об уотерфордском заводе.
   - Да?
   - Этим утром, пока я внизу разговаривал с Питером  Вассерманом,  Стив
Орднер звонил мне. Мистер Орднер хотел, чтобы я ему  перезвонил.  Похоже
на то, что ему ужасно не терпится о чем-то узнать, а?
   - Вполне возможно, - сказал Винни, озарив свое лицо улыбкой № 2:
   Влажное покрытие, двигайтесь с осторожностью.
   - Так вот, мне хотелось бы узнать, кто это сделал мистера  Орднера  в
одночасье таким нетерпеливым? Вот что мне хотелось бы узнать.
   - Ну...
   -  Да  брось  ты,  Винни.  Кончай  изображать  из  себя   застенчивую
горничную. Сейчас уже десять часов утра, а я  еще  должен  поговорить  с
Орднером, я должен поговорить с Роном Стоуном,  я  должен  поговорить  с
Этель Гиббс по поводу прожженных воротничков. Признавайся, ты  ковырялся
у меня в носу, когда я отвел глаза в сторону?
   - Ну, мы с Шэрон были воскресным вечером у Сти... У  мистера  Орднера
на обеде...
   - И ты чисто случайно упомянул, что  Барт  Доуз  почему-то  медлит  с
Уотерфордом, а ведь новый  участок  784-й  автострады  придвигается  все
ближе и ближе, не так ли?
   - Барт! - протестующе воскликнул Винни. - Это была дружеская  беседа.
Все это было...
   - Ну, конечно, никто в этом и не сомневался. Его маленькая записка  с
приглашением также была очень дружеской. Уверен, что и  наш  коротенький
телефонный разговор также оказался бы очень дружеским. Но дело-то  не  в
этом. Дело в том, что он пригласил тебя и твою жену на обед в надежде на
то, что ты сболтнешь что-нибудь важное, и у него нет никаких причин  для
разочарования.
   - Барт... Он прицелился в Винни указательным пальцем.
   - Винни, слушай меня внимательно.  Если  ты  еще  хоть  раз  вот  так
насрешь у меня на ковре в гостиной, тебе придется подыскивать себе новую
работу. Имей это в виду.
   Винни был потрясен. Он совсем позабыл про сигарету, которая  медленно
догорала у него между пальцев. - Винни, я хочу тебе кое-что объяснить, -
сказал он, возвращаясь к нормальному тону. - Я знаю, что  любой  молодой
человек твоего возраста успел прослушать от пожилых людей моего возраста
вплоть до шести тысяч лекций на тему о  том,  как  пожилым  людям  моего
возраста приходилось завоевывать мир, когда они были в  твоем  возрасте.
Но эту лекцию ты заработал, как пить дать.
   Винни открыл рот, чтобы возразить.
   - Я не хочу, конечно, сказать, что ты  вонзил  мне  в  спину  нож,  -
сказал он, жестом остановив протесты Винни. - Если бы я так  считал,  то
уведомление о твоем увольнении лежало бы у меня на столе  еще  до  того,
как ты сюда вошел. Ты просто вел себя как последний дурак.  Ты  попал  в
большом дом и выпил три бокала за обедом, а потом подали суп и  салат  и
всякие вкусные разности, и прислуживала вам за столом горничная в черной
форме, а Карла играла роль хозяйки поместья, но без  малейших  признаков
снисходительности, а  на  десерт  вас  угощали  земляничным  тортом  или
черничным пирогом со взбитыми сливками, а потом подали кофе с бренди,  и
ты распахнул им всю  свою  душу.  Ну  что,  признайся,  так  все  это  и
происходило?
   - Вроде того, - прошептал Винни. Три пятых его лица выражали стыд,  а
две пятых - упрямую ненависть.
   - Он начал с того, что спросил, как там поживает Барт. Ты сказал, что
Барт в полном порядке. Он сказал, что Барт - чертовски классный  парень,
но не станет ли он еще лучше,  если  будет  чуточку  побыстрее  шевелить
ушами в уотерфордской сделке. Ты сказал, что, конечно, станет. Тогда  он
сказал, кстати говоря, раз уж к слову пришлось, а как там продвигаются у
вас дела? Ты ответил, что вообще-то  это  не  относится  к  твоей  сфере
деятельности, а он сказал, да ладно, чего уж там, Винсент, уж кто-кто, а
ты-то должен быть в курсе всех дел. И ты сказал, что Барт еще сделку  не
заключил, и ты слышал, что люди Тома МакАна  интересуются  этим  местом,
но, может быть, это просто слухи. Тогда он сказал, что уверен в том, что
Барт знает, что делает, а ты ответил да-а, это уж точно, и вы выпили еще
по чашечке кофе с  бренди,  и  он  спросил  тебя,  думаешь  ли  ты,  что
"Мустанги" победят в серии "плей-офф", а потом вы  с  Шэрон  отправились
домой, получив приглашение зайти еще раз, так, Винни?  Винни  ничего  не
ответил.
   - И ты отправишься к нему на обед, когда Стиву  Орднеру  в  очередной
раз понадобится твой донос.
   - Простите меня, - угрюмо сказал Винни и начал было подниматься.
   - Я еще не кончил.
   Винни снова  сел  и  уставился  в  угол  комнаты  тлеющим  от  ярости
взглядом.
   - Двенадцать лет назад я занимал твою должность, ты знаешь  об  этом?
Двенадцать лет - тебе это, наверное, покажется большим  сроком.  Что  же
касается меня, то я едва ли смогу ответить, куда эти годы подевались. Но
я помню эту работу достаточно, чтобы знать, что она тебе нравится. И что
ты хорошо с ней справляешься. Реорганизация химчистки и  введение  новой
системы нумерации заказов - это был настоящий шедевр.
   Винни уставился на него в изумлении.
   - Я начал работать в прачечной двадцать лет назад, - сказал он.  -  В
1953 году мне было двадцать лет. Мы с Мэри только что поженились. Я  два
года учился на бизнес-курсах, и мы  с  Мэри  собирались  подождать,  но,
видишь  ли,  в  качестве  противозачаточного  средства  мы  использовали
прерванный половой акт. И вот мы  занимались  любовью,  а  кто-то  внизу
хлопнул дверью, и этот звук  вызвал  у  меня  немедленный  оргазм.  Мэри
забеременела. Так что каждый раз, когда я чувствую себя довольным собой,
я просто напоминаю себе, что всю мою судьбу определила одна  захлопнутая
дверь. Это унизительно, и это волей-неволей воспитывает в тебе смирение.
В те дни не было никаких послаблений в законе об абортах. Если  девчонка
от тебя забеременела, то ты либо женишься на ней, либо сбегаешь от  нее.
Третьего не дано. Я женился на ней  и  поступил  на  первую  же  работу,
которую удалось найти, то есть сюда. Я был помощником в мойке,  то  есть
занимался тем же самым, что делает парень по фамилии Поллак  вот  в  эту
самую минуту. В те времена все операции выполнялись  вручную,  и  мокрое
белье приходилось вынимать из стиральных машин и закладывать в  огромный
выжиматель фирмы "Стонингтон", в который влезало пятьсот фунтов белья. А
если ты  загрузил  белье  неправильно,  тебе  запросто  могло  отхватить
ступню. На седьмом месяце Мэри потеряла ребенка, и  доктор  сказал,  что
она никогда уже не сможет иметь детей. Я работал  помощником  в  течение
трех лет и за пятьдесят пять рабочих часов в неделю  получал  в  среднем
пятьдесят пять долларов. Потом Ральф  Албертсон,  бывший  в  те  времена
начальником  мойки,  попал  в  какую-то  пустячную  аварию  и  умер   от
сердечного приступа во время спора с другим пострадавшим  водителем.  Он
был отличным парнем. В день его  похорон  вся  прачечная  была  закрыта.
После того  как  его  подобающим  образом  похоронили,  я  пошел  к  Рэю
Таркингтону и попросил, чтобы меня назначили на освободившееся место.  Я
был уверен, что получу его. Благодаря Ральфу я знал о стирке все.
   -  В  те  времена,  Винни,  прачечная  была  семейным  бизнесом.  Она
принадлежала Рэю и его папаше, Дону Таркингтону.  А  Дон  получил  ее  в
наследство от своего отца, который основал "Блу  Риббон"  в  1926  году.
Рабочего профсоюза в прачечной не было, и, пожалуй, ребята  из  рабочего
движения сказали бы,  что  все  три  Таркингтона  были  патерналистскими
эксплуататорами необразованных рабочих и работниц.  Именно  так  дело  и
обстояло в действительности. Но  когда  Бетти  Кизон  поскользнулась  на
влажном полу и сломала себе руку, Таркингтоны оплатили счет за лечение и
выплачивали ей десять долларов на еду каждую неделю до тех пор, пока она
не смогла вернуться на работу. А  на  каждое  Рождество  они  устраивали
сногсшибательный обед в приемочной - никогда за всю свою жизнь я  больше
не ел таких вкусных пирогов с курятиной, а ежевичное желе, и  рулеты,  и
шоколад на любой вкус, и пудинги с миндалем и изюмом на  десерт.  Дон  и
Рэй дарили на Рождество  каждой  женщине  по  паре  сережек,  а  каждому
мужчине - новый модный галстук. У меня дома в шкафу для одежды  все  еще
висят мои девять галстуков. Когда Дон Таркингтон умер  в  1959  году,  я
надел один из них на его похороны. Он давно уже вышел из  моды,  и  Мэри
меня ругала на чем свет стоит, но я все равно его  надел.  В  помещениях
было темно, часы тянулись медленно, и работа была нудной и  тяжелой,  но
ты чувствовал, что людям есть до тебя дело. Если ломался выжиматель, Дон
и Рэй немедленно спускались вниз вместе с остальными и,  закатав  рукава
своих белых сорочек, выжимали простыни вручную.  Вот  чем  был  семейный
бизнес, Винни. Что-то в это роде.
   Так вот, когда Ральф умер, а Рэй Таркингтон сказал, что он уже  нанял
парня со стороны на должность начальника  мойки,  то  я  просто  не  мог
понять, что это такое происходит. А Рэй и говорит: я и мой  отец  хотим,
чтобы ты вернулся в колледж. А я говорю:  здорово,  конечно,  только  на
какие шиши? Может быть, на автобусные билетики? А он вручает мне чек  на
две тысячи долларов. Я смотрю на  этот  чек  и  глазам  своим  не  верю.
Спрашиваю его, что  это  такое.  А  он  отвечает,  что  этого,  конечно,
недостаточно, но хватит  на  комнату,  книги  и  плату  за  обучение.  А
остальное заработаешь  здесь,  во  время  летних  каникул,  о'кей?  А  я
спрашиваю: существует ли способ вас отблагодарить? А он говорит: да, три
способа. Первый  -  вернуть  этот  заем.  Второй  -  выплатить  по  нему
проценты. Третий - принести обратно в  "Блу  Риббон"  все  то,  чему  ты
научишься. Я взял чек домой и показал  его  Мэри,  и  она  расплакалась.
Просто закрыла лицо руками и расплакалась.
   Взгляд Винни был исполнен искреннего изумления.
   - Итак в 1955 году я вернулся в колледж и получил степень в  1957-ом.
Я вернулся в прачечную,  и  Рэй  поставил  меня  руководить  водителями.
Девяносто долларов в неделю.  Когда  я  заплатил  первый  взнос  в  счет
погашения долга, я спросил у Рэя, какой он назначит процент. Он говорит:
один процент. Я говорю: Что? Он говорит: то,  что  слышал.  Что  ты  тут
стоишь? У тебя что, заняться что ли нечем? Я  говорю:  отчего  же,  есть
чем, поеду-ка я в город и привезу сюда доктора, чтобы он  проверил,  все
ли в порядке у вас с головой. Рэй расхохотался во всю глотку и велел мне
убираться к чертовой матери из его кабинета. Я полностью вернул  долг  в
1960 году, и знаешь, что случилось потом, Винни? Рэй подарил  мне  часы.
Вот эти часы.
   Он расстегнул застежку и протянул Винни часы фирмы "Булова" с золотым
растягивающимся браслетом.
   - Он сказал мне, чтобы я считал  это  подарком  по  поводу  окончания
колледжа. За возможность получить  образование  я  заплатил  всего  лишь
двадцать долларов процентов, а этот сукин сын еще вдобавок  подарил  мне
часы  за  восемьдесят.  Там  на  крышке  выгравировано:   С   наилучшими
пожеланиями от Дона и Рэя, прачечная "Блу Риббон". А Дон тогда  уже  год
как лежал в могиле.
   -  В  1963  году  Рэй  поставил  меня  на  твое  нынешнее  место.   Я
присматривал за химчисткой, вел переговоры с новыми клиентами  и  следил
за автоматическими линиями, только в те времена их было не  одиннадцать,
а всего лишь пять. На этой работе я оставался до 1967 года, а потом  Рэй
назначил меня сюда. Потом, четыре года спустя, ему пришлось продать свое
дело. Ты знаешь об этом, как эти гнусные  ублюдки  выжали  из  него  все
соки.
   Это превратило его в старика.  Так  что  теперь  мы  являемся  частью
корпорации, у которой еще пара дюжин таких  филиалов,  исправно  пекущих
горячие  пирожки  -  закусочные,  поле  для  гольфа,  три  универсальных
магазина, торгующих  по  сниженным  ценам,  бензозаправочные  станции  и
прочее дерьмо. А Стив Орднер - что-то вроде почетного  надсмотрщика  над
всем этим, и не более того. Где-то в  Чикаго  или  Гэри  заседает  совет
директоров, который тратит на "Блу Риббон" не более пятнадцати  минут  в
неделю. Они срали на то, как функционирует прачечная. Они  ни  хрена  об
этом не знают. Единственное, что они знают, - это как читать  финансовый
отчет главного бухгалтера. А  бухгалтер  и  говорит  им:  слушайте,  они
строят новый участок 784-й автострады в западной части  города,  и  "Блу
Риббон" стоит как раз на пути, вместе с  половиной  жилых  кварталов.  А
директора спрашивают: вот как, неужели, и сколько же они заплатят нам  в
счет компенсации за нашу собственность? Вот, собственно говоря,  и  все.
Господи, да если бы Дон и Рэй Таркингтоны были бы живы, они бы затаскали
по судам этих дешевых пердунов из дорожного департамента и  вывалили  бы
им на голову столько судебных постановлений, что  они  не  выбрались  бы
из-под них и до двухтысячного года. Уж они бы сумели постоять за себя  с
хорошей крепкой палкой в руках. Может быть,  они  и  были  парой  алчных
патерналистических ублюдков, Винни, но у них было чувство места. О таком
не узнаешь по финансовому отчету. Да если бы они были живы и  кто-нибудь
сказал  бы  им,  что  управление  дорожного   строительства   собирается
похоронить прачечную под восемью слоями дорожного покрытия, раздался  бы
такой рев, что у самой ратуши было бы слышно.
   - Но они мертвы, - сказал Винни.
   - Да, они мертвы, это уж точно. - Он внезапно  почувствовал,  что  ум
его расплылся и расстроился,  как  гитара  в  руках  у  непрофессионала.
Что-то важное, что он собирался сказать Винни, потонуло в  хаосе  личных
воспоминаний. Ты только взгляни на него, Фредди, он понять не  может,  о
чем это я толкую. Никак не может разобраться, что к чему. - Слава  Богу,
что они избавлены от этого зрелища.
   Винни ничего не сказал.
   Усилием воли он попытался сосредоточиться. - Видишь ли, Винни, я  вот
что пытаюсь тебе сказать. В этом деле замешаны две группы  людей.  Такие
как мы и такие как они. Мы - люди из прачечной. И это наше дело.  Они  -
бухгалтеры и директора, которых интересуют издержки и  себестоимость.  И
это их дело. Они сверху присылают нам всякие распоряжения, и  мы  должны
их выполнять. Выполнять - да, но не более того. Ты меня понимаешь?
   - Разумеется, Барт, - сказал Винни, но было заметно, что он не  понял
ни одного слова. Он и сам не был уверен, что понимает самого себя.
   - Ну ладно, - сказал он. - Я поговорю с Орднером. И прими к сведению,
Винни, уотерфордский завод можно считать уже нашим. Я заключаю сделку  в
следующий вторник.
   Винни облегченно расплылся в улыбке. - Господи, вот это класс!
   - Да. Все под контролем.
   Когда Винни направился к двери, он бросил ему вслед:
   - Расскажешь мне потом, как там в этом немецком ресторанчике, о'кей?
   Винни Мэйсон  улыбнулся  в  ответ  своей  улыбкой  №  1  -  зубастой,
ослепительной, всепобеждающей. - Разумеется, расскажу, Барт.
   Потом Винни ушел, и он уставился в закрывшуюся дверь. Кажется,  Фред,
я малость свалял дурака. Не знаю, Джордж, по-моему, все было не  так  уж
плохо. Может быть, в самом конце ты немного отпустил тормоза  и  потерял
контроль, но только в книжках люди говорят все правильно с первого раза.
Нет, все-таки я облажался. Он вышел из этого кабинета с  мыслью  о  том,
что Бартон Доуз потерял несколько винтиков от своей башки. Господь храни
этого юношу, да ведь он прав. Джордж, я хочу кое о чем у тебя  спросить,
как мужчина мужчину. Нет-нет, не вздумай затыкать мне рот. Скажи,  зачем
ты купил сорок четвертый "Магнум" и винтовку,  из  которой  можно  слона
разнести на кусочки? Объясни мне толком, Джордж,  какого  черта  ты  это
сделал? Щелк - сработал прерыватель.
   Он  спустился  на  один  этаж  и  вручил   Рону   Стоуну   присланные
коммивояжерами рекламные проспекты. Уходя, он услышал, как Рон  громовым
голосом просит Дейва подойти и взглянуть - похоже, что-то в  этом  есть.
Дейв закатил глаза. Что-то в  этом  действительно  было,  и  это  что-то
называлось дополнительной работой.
   Он поднялся наверх и позвонил Орднеру, надеясь, что тот отлучился  на
ленч. Но надеждам его не суждено было сбыться - секретарша соединила его
немедленно.
   - Барт! - сказал Стив Орднер. - Всегда рад с тобой поговорить.
   - И я тоже. Я тут недавно поговорил с Винни Мэйсоном, и ему вроде как
показалось, что ты немного обеспокоен по поводу уотерфордского завода.
   - Господи, вот уж нет. Просто я подумал, что, может быть,  вечером  в
пятницу мы могли бы...
   - Да, я, собственно, для того и звоню, чтобы  сказать,  что  Мэри  не
сможет.
   - А что такое?
   - Вирус. Она не осмеливается отойти и на пять  секунд  от  ближайшего
толчка.
   - Бедняжка, как жаль.
   Засунь свою жалость себе в жопу, засранец гребаный.
   - Доктор прописал ей какие-то таблетки, и она вроде как поправляется.
Но кто его знает, вдруг эта штука заразна?
   - А ты когда сможешь прийти, Барт? Как насчет восьми?
   - Да, в восемь нормально.
   Просто отлично, хрен собачий. "Ночной киносеанс по пятницам"  катится
ко всем чертям. Что ты еще мне заготовил?
   - Как продвигается уотерфордская сделка, Барт?
   - На эту тему лучше поговорить при личной встрече, Стив. - Прекрасно.
- Еще одна пауза. - Карла посылает самые нежные приветы. И  скажи  Мэри,
что  и  Карла,  и  я...  Ну,  конечно  же,  разумеется,   кто   бы   мог
сомневаться...

22 ноября, 1973

   Просыпаясь, он резко дернулся и сбил подушку на  пол.  Он  испугался,
что кричал во сне, но Мэри по-прежнему мирно спала на соседней  кровати.
Электронные часы на комоде показывали: 4:23 А.М.
   Часы со щелчком переключились на  следующую  минуту.  Старуха  Би  из
Балтимора, та самая, которая занималась гидротерапией с целью  повышения
уровня самосознания, подарила их им на прошлое Рождество. Сами  часы  не
вызывали у него никаких возражений, но он так и не смог  притерпеться  к
щелчку, с которым менялись цифры. 4:23 щелк, 4:24 щелк, так ведь недолго
и с ума сойти.
   Он спустился  в  туалет,  включил  свет  и  помочился.  Сердце  глухо
заколотилось у него в груди. В последнее время, когда он мочился, сердце
у  него  начинало  стучать,  словно  басовый  барабан.  Может  быть,  ты
пытаешься мне что-то сказать, Господь?
   Он вернулся и лег в кровать, но сон еще долго не  приходил.  Спал  он
беспокойно,  метался  во  сне,  и  постель  превратилась  во   вражескую
территорию. Он не мог с этим ничего поделать. Руки и ноги  его,  похоже,
забыли, какие положения они занимали, когда он спал.
   Сон вспомнился довольно легко.  И  стараться  не  надо,  Фред.  Когда
человек  бодрствует,  ему,  конечно,  легко  проделывать  этот  фокус  с
прерывателем. Он с легкостью  может  разрисовывать  картину  кусочек  за
кусочком и делать вид, что  не  знает,  что  на  ней  изображено.  Можно
попытаться спрятать общую  картину  в  погребе  своего  ума.  Но  всегда
существует  дверца  из  погреба,  и  когда  ты  спишь,  то   порой   она
открывается, и что-то выползает из темноты.
   Щелк. 4:42 А.М.
   Во сне он вместе с Чарли был на пляже Пирс (любопытно, что  когда  он
рассказывал Винни Мэйсону свою краткую автобиографию,  он  совсем  забыл
упомянуть про Чарли - забавно, правда, Фред? Честно говоря, Джордж,  мне
это не кажется таким уж забавным. Да и мне тоже, Фред. Но сейчас слишком
поздно. Или слишком рано. Короче, ты меня понял).
   Он с  Чарли  был  на  этом  длинном  белом  пляже,  и  денек  выдался
подходящий - яркое голубое небо, и солнце сияет,  словно  одна  из  этих
идиотских пуговок, на которых рисуют улыбающуюся рожицу. Люди  лежат  на
ярких покрывалах под зонтиками самых  разных  цветов,  дети  копаются  в
песке у самой воды со своими ведрышками. Спасатель стоит на  белоснежной
вышке, кожа у него коричневая, как  сапог,  а  его  белые  синтетические
плавки чуть не рвутся, словно внушительные размеры пениса и яичек -  это
непременное условие для тех,  кто  выполняет  эту  работу,  и  он  хочет
показать всем, кто находится  поблизости,  что  условие  это  выполнено.
Чей-то транзистор разрывается от звуков рок-н-ролла, и  даже  сейчас  он
смог припомнить мелодию:

   Но я люблю эту грязную воду, оууу
   Бостон, ты - мой дом.

   Две девушки проходят мимо в бикини, уютно устроившиеся  внутри  своих
красивых тел, словно созданных для траханья, но только не с тобой,  а  с
дружками, которых никто никогда  не  видел,  и  большие  пальцы  их  ног
поднимают крохотные песчаные бури.
   И вот что удивительно, Фред, надвигается прилив, а  ведь  прилива  на
пляже Пирс не  может  быть  ни  при  каких  обстоятельства,  потому  что
ближайший океан находится в девятистах милях оттуда.
   Они с Чарли  строят  песчаный  замок.  Но  они  начали  строительство
слишком близко от воды, и подступающие волны плещутся все ближе и ближе.
Надо нам было построить его подальше,  папа,  -  говорит  Чарли,  но  он
упрямый, и поэтому продолжает строить. Когда прилив подобрался к  первой
стене, он построил ров, раздвигая пальцами влажный песок, словно вагину.
Но вода все прибывала и прибывала. Проклятье! - завопил он, обращаясь  к
воде. Он заново построил стену.  Волна  смыла  ее.  Люди  по  непонятной
причине принялись вопить. Некоторые из них побежали.  Свисток  спасателя
заливался пронзительной серебряной трелью. Но он не  поднимал  глаз.  Он
должен был спасти замок.  Но  вода  подступала  все  ближе,  лизала  его
лодыжки, размывала башню, крышу, задние строения, весь замок. И  наконец
последняя волна  отступила,  оставив  после  себя  лишь  голый  песок  -
гладкий, плоский, коричневый, сверкающий.
   Криков больше не было  слышно.  Кто-то  плакал.  Он  поднял  глаза  и
увидел, что спасатель делает  Чарли  искусственное  дыхание.  Чарли  был
мокрым и белым, лишь его губы и  веки  были  голубыми.  Грудь  его  была
абсолютно неподвижна. Спасатель прекратил попытки. Он поднял голову.  Он
улыбался.
   Он был у него прямо над головой, - говорил спасатель сквозь улыбку. -
Вы ведь отошли в это время? Он закричал:
   - Чарли!
   И в этот момент проснулся, испугавшись, что и в самом деле закричал.
   Он долго пролежал в темноте,  слушая  щелканье  электронных  часов  и
стараясь не думать о сне. В конце концов он встал, чтобы налить  себе  в
кухне стакан молока, и лишь увидев блюдо с размораживающейся индейкой на
кухонном столе, он вспомнил, что сегодня День Благодарения  и  прачечная
закрыта. Он выпил молоко стоя, задумчиво глядя на ощипанную тушку.  Цвет
кожи индейки был таким же, как цвет кожи его сына во сне.  Но  Чарли  не
утонул, в этом нет сомнений.
   Когда  он  снова  укладывался  в  кровать,  Мэри  пробормотала  нечто
хрипло-неразличимо-вопросительное.
   - Все в порядке, - ответил он. - Спи. Она пробормотала что-то еще.
   - Хорошо, - сказал он в темноту.
   Она вновь погрузилась в сон.
   Щелк.
   Было уже пять, пять часов утра. Когда он  наконец  задремал,  рассвет
успел прокрасться в спальню, словно вор. Последняя  его  мысль  была  об
индейке,  тупо  лежащей  на   кухонном   столе   под   холодным   светом
люминесцентной лампы - дохлая тушка, бессмысленно  ожидающая,  когда  ее
наконец съедят.

23 ноября, 1973

   Он въехал на своем двухлетнем  "ЛТД"  на  подъездную  дорогу  Стивена
Орднера  в  пять  минут  девятого  и  запарковал  его  за   орднеровской
бутылочно-зеленой  "Дельтой-88".  Дом  был  похож  на   полевой   валун,
предусмотрительно оттащенный от хенридской дороги и частично  спрятанный
за кустами бирючины, от которых догорающий  окурок  осени  оставил  лишь
голые скелеты. Он бывал здесь раньше и хорошо знал это место. Внизу  был
большой камин  с  каменной  оградой,  в  спальнях  наверху  камины  были
поскромнее.  Все  они  действовали.  В  полуподвальном  этаже  находился
бильярдный стол фирмы "Брюнсвик", экран для  домашних  кинопросмотров  и
музыкальный  центр  "КЛХ",  который  Орднер  год   назад   переделал   в
квадросистему.     Стены     были      увешаны      фотографиями      из
студенческо-баскетбольного прошлого Орднера - рост его был  шесть  футов
пять дюймов, и он до сих пор был в неплохой  физической  форме.  Орднеру
приходилось нагибать голову, входя в дверь, и он подозревал, что  Орднер
этим гордится. Может быть, он даже  специально  опустил  дверные  косяки
пониже, чтобы иметь возможность каждый раз нагибаться. Стол  в  столовой
представлял собой плиту из полированного  дуба  девяти  футов  в  длину.
Проеденный  червями  высокий  дубовый   комод   служил   ему   достойным
дополнением, сияя сквозь  шесть  или  восемь  слоев  лака.  Застекленный
китайский шкафчик в другом конце комнаты имел в высоту - ну, сколько  бы
ты сказал, Фред? По-моему, около шести футов пяти дюймов.  Да,  как  раз
около того. А на заднем дворе была вырыта яма для  барбекью,  достаточно
большая, чтобы изжарить в ней  неразделанного  динозавра,  а  неподалеку
раскинулась лужайка для гольфа. И никаких овальных  бассейнов.  Овальные
бассейны считались банальностью. Исключительно для поклоняющихся богу Ра
представителей среднего класса из Южной Калифорнии. У Орднеров  не  было
детей, но они помогали корейскому мальчику, мальчику из Южного  Вьетнама
и оплачивали обучение мальчика из Уганды в инженерной  школе,  чтобы  он
мог вернуться домой и  понастроить  там  гидроэлектростанций.  Они  были
демократами - демократами они стали из-за Никсона.
   Он подошел к дому и позвонил. Дверь открыла горничная.
   - Мистер Доуз, - сказал он.
   - Да, конечно, заходите, сэр. Позвольте я возьму ваше пальто.  Мистер
Орднер у себя в кабинете.
   - Спасибо.
   Он вручил ей свое пальто и  двинулся  через  прихожую  мимо  кухни  и
столовой. Мельком бросил взгляд на огромный стол  и  Мемориальный  Комод
Стивена Орднера. Ковер закончился, и он пошел по коридору, пол  которого
был покрыт навощенным линолеумом в черно-белую клетку. Каблуки  издавали
отчетливый, ясный стук.
   Он протянул руку к двери кабинета, и Орднер открыл  ее  в  тот  самый
момент, когда его пальцы уже почти коснулись ручки. Он знал, что  так  и
произойдет, и нисколько не удивился.
   - Барт! - воскликнул Орднер. Они пожали друг другу руки.  На  Орднере
была куртка из рубчатого плиса с заплатками на локтях, оливкового  цвета
брюки и бургундские тапочки. Галстука не было.
   - Привет, Стив. Как  там  ситуация  в  экономике?  Орднер  театрально
застонал. - Ужасно. Ты просматривал недавно информацию по  рынку  ценных
бумаг? - Он взял его под локоть и провел в комнату, закрыв дверь.  Вдоль
стен стояли шкафы с книгами. Слева  был  расположен  небольшой  камин  с
электрическим бревном.  В  центре  стоял  большой  письменный  стол,  на
котором были разложены кое-какие бумаги. Он знал,  что  где-то  на  этом
столе спрятан селектрик фирмы "АйБиЭм"  -  стоит  нажать  кнопку,  и  он
поднимется над столом, словно гладкая черная торпеда.
   - Весь фундамент раскрошился, - сказал он. Орднер скорчил рожу.  -  И
это еще мягко сказано. Скажи спасибо Никсону, Барт. Это он  готов  найти
применение всякой дряни. Когда во всей Юго-Восточной Азии теорию  домино
послали к чертовой матери, он подобрал ее и решил  поставить  на  службу
американской экономике. Там не получилось, зато  здесь  заработает  хоть
куда. Что ты будешь пить?
   - Виски со льдом было бы неплохо.
   - Один момент.
   Он подошел к бару, достал оттуда бутылку виски емкостью в одну  пятую
галлона, которая, даже если покупать ее в магазине по  сниженным  ценам,
оставляла от вашей десятки лишь  карманную  мелочь,  и  плеснул  немного
жидкости в низкий стакан с двумя кубиками льда. Потом  он  протянул  ему
стакан и сказал:
   - Давай присядем.
   Они сели в кресла, пододвинутые поближе к электрическому  камину.  Он
подумал: Если я выплесну туда мой стакан,  то  вся  эта  штука  запылает
синим пламенем. Ему стоило большого труда удержаться.
   - Карлы тоже сегодня не будет, - сказал Орднер. - Одно из обществ,  в
котором она состоит, устраивает показ мод. Доходы пойдут в  пользу  кафе
для подростков в Нортоне.
   - А показ мод состоится там?
   Орднер удивленно взглянул на него.  -  В  Нортоне?  Нет,  конечно.  В
Расселе.  Я  не  пустил  бы  Карлу  в  "Лэндинг  Стрип"  даже  с   двумя
телохранителями и полицейской собакой. Тут есть один священник... Дрейк,
вроде так его фамилия. Пьет, как сапожник, но эти  маленькие  простофили
его обожают. Он играет роль связного. Уличный проповедник.
   - Вот как?
   - Да.
   С минуту они смотрели на  камин.  Одним  глотком  он  отпил  половину
своего виски.
   - Вопрос об уотерфордском заводе всплыл на последнем заседании совета
директоров, - сказал Орднер. - В середине ноября. Мне пришлось признать,
что я немного не в курсе событий. И мне  предоставили...  Ну,  некоторые
полномочия,  что  ли,  выяснить,  какова  ситуация  на  текущий  момент.
Разумеется,  Барт,  я  никак  не  собираюсь  вторгаться  в  сферу  твоей
компетенции...
   - Все в порядке, - сказал он  и  сделал  еще  один  глоток  виски.  В
стакане осталось лишь несколько капель  алкоголя,  пойманных  в  ловушку
между льдом и стеклом. - Я всегда рад, когда наши задачи совпадают.
   Орднер выглядел удовлетворенным.
   - Так что же там за история? Винни Мэйсон сказал мне, что сделка  еще
не заключена.
   - У Винни Мэйсона где-то  между  ногами  и  ртом  произошло  короткое
замыкание.
   - Стало быть, сделка заключена?
   -  Заключается.  Я  собираюсь  подписать  договор   о   купле-продаже
Уотерфорда в следующую пятницу, если, конечно, ничто не помешает.
   - Насколько я понял из  поступившей  информации,  агент  по  торговле
недвижимостью  сделал  тебе  весьма  выгодное  предложение,  которое  ты
отклонил.
   Он посмотрел на Орднера, встал с кресла и плеснул себе еще виски.
   - Насколько я понимаю, эта  информация  поступила  уже  не  от  Винни
Мэйсона.
   - Нет.
   Он вновь сел на кресло у электрического камина. - Не  думаю,  что  ты
удосужишься сообщить мне, откуда она исходит.
   Орднер развел руками.
   - Так делается дело,  Барт.  Когда  я  что-то  слышу,  я  должен  это
проверить - даже если весь мой личный и профессиональный опыт, связанный
с этим человеком, указывает на то, что это  что-то  -  полная  ерунда  и
выдумка. Конечно, все это неприятно, но другого способа вести дела  пока
никто еще не придумал.
   Фредди, никто не знал об этом отклоненном предложении,  кроме  агента
по торговле недвижимостью и меня. Похоже  на  то,  что  старый  пройдоха
мистер Так Делается Дело провел индивидуальное расследование. Но другого
способа вести дела пока никто еще не  придумал,  верно?  Ты  как  всегда
прав, Джордж. Показать ему, где раки зимуют, Фредди? Лучше поостеречься,
Джордж. И на твоем месте я бы поменьше налегал на огненную воду.
   - Цифра, на которую я не согласился, составляла  четыреста  пятьдесят
тысяч долларов, - сказал он.  -  Просто  для  справки,  твоя  информация
совпадает с моей?
   - Примерно.
   - И это предложение ты нашел весьма выгодным.
   - Ну, - сказал Орднер, скрестив ноги, - собственно говоря, да.  Город
оценил старый завод в  шестьсот  двадцать  тысяч  долларов.  Разумеется,
возможностей для расширения там  почти  нет,  но  ребята  из  расчетного
отдела говорят, что раз наше производство достигло оптимальных  размеров
по всем параметрам, то в дополнительных помещениях и нет особой нужды. С
моей точки зрения, завод хорош как временный этап, а, возможно,  даже  и
выгоду принесет... Хотя и это не основной доход. Нам нужно найти  место,
где разместить прачечную, Барт. И побыстрее.
   - Может быть, к тебе поступила еще какая-нибудь информация?
   Орднер поудобней скрестил ноги и вздохнул.
   - Собственно говоря, да. Я слышал, что ты отклонил предложение купить
завод за четыреста пятьдесят, а потом появился  Том  МакАк  и  предложил
пятьсот.
   - Лакомый кусок, который  агент  по  торговле  недвижимостью  не  мог
отхватить, не нарушив принципы деловой этики.
   - Это пока, но наш срок на исключительное право покупки  истекает  во
вторник, и ты об этом знаешь.
   - Да, знаю, Стив, позволь мне высказать три или  четыре  соображения,
о'кей?
   - Ради Бога.
   - Во-первых, в Уотерфорде мы  будет  на  три  мили  дальше  от  наших
основных заказчиков - это  в  среднем.  Это  значительно  увеличит  наши
транспортные расходы. Все мотели расположены на автостраде за  пределами
города. Хуже  того,  обслуживание  станет  медленнее.  "Холидей  Инн"  и
"Ходжо"  и  так  вцепляются  нам  в  глотки,  когда  мы  запаздываем  на
пятнадцать минут с полотенцами. Что же это будет, когда нашим грузовикам
придется три мили продираться сквозь движение на автостраде?
   Орднер покачал головой.
   - Барт, они строят новый участок автострады, поэтому мы и переезжаем,
ты помнишь  об  этом?  Наши  ребята  говорят,  что  доставка  не  станет
медленнее.  Наоборот,  благодаря   новому   участку   она   может   даже
убыстриться. А еще они говорят, что мотельные  корпорации  уже  закупили
хорошую землю в Уотерфорде и Расселе, где  скоро  будет  новая  дорожная
развязка. Когда мы переедем в Уотерфорд, наше положение улучшится, а  не
ухудшится.
   Я малость потерял равновесие, Фредди. Он смотрит на меня так,  словно
у меня все шарики из головы выкатились.  Точно,  Джордж,  ты  совершенно
прав. Он улыбнулся.
   - Хорошо. Твое соображение принято. Но эти новые мотели возникнут  не
через год, а может быть, и не через два. И  если  энергетический  кризис
действительно настолько серьезен...
   - Это стратегическое решение, Барт, - отрезал Орднер. -  Мы  с  тобой
просто пара пехотинцев.  Мы  должны  просто  выполнять  приказы.  -  Ему
показалось, что в последней фразе Орднера прозвучал упрек.
   - Хорошо. Но я хотел изложить и свое мнение. Просто так, для справки.
   - Отлично. Принято к сведению. Но не ты определяешь стратегию,  Барт.
Я хочу, чтобы ты это четко понял. Если все поставки бензина  прекратятся
и все мотели обанкротятся, вот тогда мы будем думать, что делать. А пока
нам лучше предоставить ребятам наверху беспокоиться  об  этом,  а  самим
выполнять свои обязанности.
   Мне бросили упрек, Фред. Да, Джордж, похоже, что ты не ошибся.
   - Хорошо. Теперь  остальное.  По  моим  оценкам,  придется  потратить
двести  пятьдесят  тысяч  долларов  на  ремонтные  работы,  прежде   чем
уотерфордский завод выдаст хотя бы одну чистую простыню.
   - Что? - Орднер со стуком поставил свой бокал. Ага,  Фредди.  Похоже,
мы задели оголенный нерв. - Стены набиты сухой трухой. Каменная кладка с
восточной и северной сторон практически превратилась в порошок.  А  полы
такие слабые, что первая же мощная стиральная машина,  которую  мы  туда
установим, окажется в подвале.
   - Это точно? Я имею в виду цифру - двести пятьдесят тысяч?
   - Точно. Нам понадобится новая система вентиляции. Новые полы - внизу
и наверху. И пяти электрикам  понадобится  две  недели,  чтобы  провести
новую проводку. Тамошняя проводка может обеспечить напряжение  в  двести
сорок вольт, а нам требуются выходы на пятьсот пятьдесят. А так  как  мы
будем расположены на  другом  конце  города  от  теплои  электросетей  и
водонапорной станции,  то  я  могу  обещать  тебе,  что  наши  счета  за
электроэнергию и воду возрастут по крайней мере на  двадцать  процентов.
Бог с ним в конце концов с возрастанием расходов на  электроэнергию,  но
не мне тебе объяснять, что означает двадцатипроцентное увеличение  платы
за воду для прачечной.
   Орднер выглядел потрясенным.
   - А теперь забудь, что я сказал о  возросших  издержках.  Перейдем  к
затратам на переустройство. На чем я остановился?  Ах  да,  нужна  новая
проводка с выходами на пятьсот пятьдесят вольт.  Нам  понадобится  новая
сигнализация  против  грабителей  и   система   видеонаблюдения.   Новая
изоляция. Новое покрытие для крыши. Ах да,  еще  новая  канализация.  На
улице Фер мы находимся на вершине холма, но улица Дуглас расположена  на
дне естественной впадины. Одна новая канализация обойдется нам  в  сумму
от сорока до семидесяти тысяч долларов. - Господи,  так  почему  же  Том
Гренджер ничего мне этого не сказал?
   - Потому что он не ездил со мной на осмотр завода.
   - Почему?
   - Потому что я сказал ему, чтобы он оставался в прачечной.
   - Что ты сделал?
   - В тот день у нас вышла из строя печь, - объяснил он терпеливо. -  У
нас накопилась груда заказов, и не было горячей  воды.  Том  должен  был
остаться. Он - единственный человек, умеющий находить общий язык с  этой
печью.
   - Господи, Барт, неужели ты не мог свозить его  туда  в  какой-нибудь
другой день?
   Он допил виски одним глотком.
   - Я не видел в этом никакого смысла.
   - Ты не видел... - Орднер так и не сумел закончить фразу. Он поставил
свой бокал и помотал головой, словно человек,  которого  сильно  ударили
кулаком в лицо. - Барт, ты понимаешь, что  может  случиться,  если  твои
расчеты неверны и мы потеряем этот завод? Ты можешь  потерять  работу  -
вот что это значит. Господи, да как ты после этого придешь домой к  Мэри
с отбитой задницей?
   Ты меня никогда не поймешь, -  подумал  он,  потому  что  ты  никогда
ничего не предпринимал, шесть раз не подстраховавшись и  не  построив  в
ряд как минимум трех  козлов  отпущения.  Именно  поэтому  ты  и  скопил
четыреста тысяч долларов в акциях и на  банковских  счетах  и  обзавелся
"Дельтой-88" и пишущей машинкой, которая выскакивает у  тебя  из  стола,
как чертик из коробки. Эй ты, гребаный карась, а ведь я могу тебя крупно
подставить. Не ты один такой шустрый.
   Он улыбнулся, глядя на искаженное от волнения лицо Орднера. - Ты  еще
не слышал мой последний пункт, Стив. Услышишь - поймешь,  почему  я  так
спокоен.
   - Что ты имеешь в виду?
   Он солгал с легким сердцем.
   - Том МакАн уже известил агента по торговле  недвижимостью,  что  его
корпорация не заинтересована в покупке завода. Они  послали  туда  своих
ребят для осмотра, и те заорали благим матом. Так что у  тебя  есть  мое
слово, что это дерьмо не стоит четырехсот пятидесяти тысяч. Еще  у  тебя
есть девяностодневный срок исключительно права покупки, который истекает
во вторник. А еще у тебя  есть  оборотистый  торговец  недвижимостью  по
фамилии Монохан, который вешал  нам  лапшу  на  уши.  И  ему  это  почти
удалось.
   - Что ты предлагаешь?
   - Я  предлагаю  дать  сроку  истечь.  Потом  мы  не  меняем  карт  до
следующего  четверга  или  около  того.  Ты  поговоришь  с  ребятами  из
бухгалтерии по поводу двадцатипроцентного увеличения расходов на воду  и
энергию. Я поговорю с Моноханом. Когда мы  закончим,  он  будет  умолять
меня на коленях купить этот завод за двести тысяч.
   - Барт, ты уверен?
   - Уверен ли я? - сказал он, натянуто улыбнувшись.  -  Я  бы  не  стал
высовывать башку, если б думал, что кто-нибудь может  снести  мне  ее  с
плеч.
   Джордж, что ты делаешь?
   Заткнись, заткнись, сейчас не мешай.
   - Что мы имеем? - сказал он. -  Оборотистого  торговца  недвижимостью
без покупателя. Мы можем себе позволить не торопиться. Чем дольше мы его
продержим в подвешенном  состоянии,  тем  ниже  будет  цена,  когда  мы,
наконец, согласимся купить этот завод.
   - Хорошо, - медленно сказал  Орднер.  -  Но  я  хочу  объяснить  тебе
кое-что, чтобы не было никаких недомолвок, Барт. Если мы  не  используем
наше право исключительной покупки, а потом кто-нибудь  другой  перекупит
этот завод, мне придется выбросить тебя за борт. Лично я...
   - Знаю-знаю, - сказал он, ощутив внезапно навалившуюся  усталость.  -
Лично ты ничего не имеешь против меня, но так делается дело.
   - Барт, а ты уверен, что не заразился от Мэри этим вирусом? Что-то ты
сегодня неважно выглядишь.
   Сам ты неважно выглядишь, старая гребаная развалина.
   - Я снова приду в норму, когда улажу это  дело.  Оно  отняло  у  меня
много сил.
   -  Да-да,  конечно.  -  Орднер  придал  своему   лицу   сочувствующее
выражение. - Чуть было не забыл... Ведь твой дом тоже на линии огня?
   - Да.
   - Подыскал себе другой?
   - Ну, вообще-то мы тут присмотрели парочку домов. Не  удивлюсь,  если
завершу уотерфордскую сделку в один день с моей личной.
   Орднер улыбнулся.
   - Возможно, это будет первый день в твоей жизни, когда ты  выторгуешь
двести тысяч долларов между восходом и закатом.
   - Да, серьезный будет денек.
   По дороге домой Фредди  пытался  поговорить  с  ним  -  да  что  там,
просто-напросто вопил на него, - и  ему  постоянно  приходилось  пускать
прерыватель  в  ход.  Он  как  раз  сворачивал  на   Крестоллин,   когда
прерыватель  сгорел,   распространяя   запах   плавящихся   синапсов   и
перегоревших аксонов <Синапс - область контакта нервных  клеток  друг  с
другом; аксон - отросток нервной клетки, проводящий нервный  импульс  от
тела клетки к  периферии  -  прим.  Перев.>.  Вопросы  хлынули  на  него
лавиной, и он нажал двумя ногами на тормозную  педаль.  "ЛТД"  с  визгом
остановился прямо посреди улицы. Ремень безопасности резко впился ему  в
живот, недовольно заворчавший в ответ.
   Когда он сумел взять себя в руки, он  медленно  подъехал  к  обочине,
выключив двигатель, фары, отстегнул ремень безопасности и  откинулся  на
спинку сиденья. Руки его, лежавшие на руле, сильно дрожали.
   С того места, где он сидел, было видно, как мягко  изгибается  улица.
Фонари  образовывали  изящный  рыболовный   крючок   света.   Это   была
симпатичная улица. Большинство домов на ней было построено после  войны,
в 1946-1958 годы, но каким-то непостижимым образом  синдром  пятидесятых
их не  затронул,  равно  как  и  связанные  с  ним  болезни:  крошащийся
фундамент,   лысеющая   лужайка,   изобилие   игрушек,   преждевременное
устаревание машин, отслаивающаяся краска, плексигласовые вторые  оконные
рамы.
   Он знал своих соседей - а  что  в  этом  удивительного?  Они  с  Мэри
прожили на Крестоллин уже почти четырнадцать лет. А  это  немалый  срок.
Апслингеры жили в следующем  доме  вверх  по  улице;  их  мальчик  Кенни
разносил утренние газеты. Через дорогу жили Ланги. Хобарты -  через  два
дома вниз по улице (Линда Хобарт одно время  была  нянькой  у  Чарли,  а
сейчас она училась  на  врача  в  городском  колледже).  Стофферы.  Хэнк
Алберт, жена которого умерла от эмфиземы четыре  года  назад.  Дерби.  А
через четыре дома вверх по улице от того места, где он  трясся  в  своей
машине, жили Куины. И еще дюжина других семей,  с  которыми  он  и  Мэри
обменивались приветственными кивками при встрече, - в основном, это были
семьи с маленькими детьми.
   Симпатичная улица, Фред. Да,  я  знаю,  что  интеллектуалы  презирают
предместья - они не так романтичны, как кишащие крысами  многоквартирные
дома или же  умилительные  деревенские  уголки.  В  предместьях  нет  ни
великих музеев, ни великих лесов, ни великих свершений.
   Но здесь было неплохо жить. Эти места  знали  свои  хорошие  времена.
Знаю, знаю, Фред, о чем ты думаешь. Хорошие времена, что еще за  хорошие
времена! Чего в них было хорошего? В них не было ни великой радости,  ни
великой печали. Если разобраться как следует, в  них  вообще  ничего  не
было. Так, ерунда одна. Посиделки на заднем  дворе  в  летних  сумерках,
когда в яме для барбекью жарится мясо, и все слегка пьяны, но  никто  не
напивается, как свинья, и не начинает  буянить.  Совместные  поездки  на
стадион, где мы смотрели на  игру  "Мустангов".  Этих  гребаных  уродов,
которые не сумели побить "Ирландцев" даже в тот год,  когда  те  сдавали
все свои игры вчистую. Обеды с друзьями - у себя дома и в гостях. Игра в
гольф на вестсайдской площадке или экскурсии с женами в Пондероза Пайнз,
где можно было взять напрокат такие маленькие  открытые  автомобильчики.
Помнишь, как-то раз Билл Стоффер снес на таком дощатый  забор  и  въехал
прямо в чей-то бассейн? Да, я помню, Джордж, мы все хохотали  до  упаду.
Но, Джордж, ведь нельзя все-таки... Так, стало быть, гнать сюда поскорее
бульдозеры, так что ли, Фред? Давай-ка сровняем все это  с  землей.  Тем
более, что скоро вырастет новое предместье - в Уотер-форде, где до этого
года не было ничего,  кроме  нескольких  вечно  пустующих  автомобильных
стоянок. Неодолимая Поступь Времени. Наглядное Свидетельство  Прогресса.
Только что ты там найдешь? Кварталы спичечных коробков,  раскрашенных  в
разные цвета? Пластиковые трубы, которые будут  замерзать  каждую  зиму?
Пластиковое дерево? Все из пластика. Потому что Мо в дорожном управлении
сказал Джо в строительной фирме, а Сью, которая работает  секретаршей  у
Джо, сказала Лу из другой строительной фирмы, и вот  начинается  большой
уотерфордский земельный бум, повсюду идет  строительство,  дома  растут,
как грибы, идет торговля. Можем предложить вам  дом  на  Лиловой  улице,
которая пересекается с Испанской, идущей на север, и Датской, идущей  на
юг.    А    можете    выбрать     Вязовую,     Дубовую,     Кипарисовую,
Засунь-Себе-В-Жопу-Сосновую. У каждого дома на первом этаже есть  туалет
и ванная, на втором - только ванная, а с восточной стороны  -  фальшивая
труба. А если невзначай возвращаешься пьяным, так ты свой гребаный дом и
найти не сможешь.
   Но, Джордж... Заткни хлебало, Фред. Сейчас говорю  я.  Ответь-ка  мне
лучше на вопрос: где твои соседи? Нет, я ничего не говорю,  может,  твои
соседи и были, так, дерьмом собачьим, но ты по крайней  мере  знал,  кто
они такие и как их зовут. Ты хотя бы знал, у кого  ты  можешь  попросить
взаймы чашку сахара, когда свой неожиданно кончился. Так где они, я тебя
спрашиваю? Тони  и  Алиса  Ланг  укатили  в  Миннесоту,  потому  что  он
попросил, чтобы его перевели в другой штат, и его просьбу удовлетворили.
Хобарты переехали в северную часть города. Верно-верно, у Хэнка  Алберта
дом в Уотерфорде, но когда он возвращался домой после заключения сделки,
то выглядел он как человек, на которого нацепили шутовскую  карнавальную
маску. Но я-то видел его глаза, Фредди. Знаешь, на кого он был похож? Он
был похож на человека, которому только  что  отрезало  обе  ноги,  а  он
пытается убедить всех,  что  он  очень  рад  этому  обстоятельству  и  с
нетерпением ждет того дня, когда ему поставят новые пластиковые  протезы
- ведь они такие удобные: ударишься обо что-нибудь, и даже  царапины  не
останется. Ну, переедем мы, и где мы окажемся? Кем  мы  окажемся?  Двумя
чужаками, которые носу не высунут из  дома,  вокруг  которого  такие  же
дома, в которых сидят такие же чужаки. Вот кем  мы  будем,  Фредди.  Вот
тебе и Неодолимая Поступь Времени. Понял теперь,  куда  она  ведет,  эта
Поступь? Пойдет пятый десяток, будешь ждать, пока не стукнет  пятьдесят.
Потом будешь ждать, пока тебя не уложат на симпатичную больничную  койку
и симпатичная медсестра не вставит  тебе  симпатичный  катетер.  Фредди,
пойми, в сорок лет перестаешь быть молодым. Собственно  говоря,  молодым
перестаешь быть в тридцать, а в  сорок  перестаешь  обманывать  себя  по
этому поводу. Я не хочу стареть в чужом для меня месте.
   Он снова плакал, сидел внутри холодной темной машины  и  плакал,  как
ребенок.
   Джордж, дело не только в дорожных работах и не только в  переезде.  Я
знаю, в чем дело.
   Заткнись, Фред. Заткнись по-хорошему. Я тебя предупредил.
   Но Фред заткнуться не желал, и это было плохим признаком. Если он  не
сможет больше контролировать Фреда, то как он  вообще  обретет  душевный
покой?
   Дело-то ведь в Чарли, не так ли, Джордж? Ты не хочешь хоронить его во
второй раз.
   - Да, дело в Чарли, -  произнес  он  вслух.  Голос  звучал  хрипло  и
искаженно от душивших его слез. - И во мне. Я не могу.  Я  действительно
не могу... Он низко наклонил голову и перестал  сдерживать  слезы.  Лицо
его исказилось, и он изо всех сил прижал кулаки к глазам, как  маленький
ребенок, у которого карамелька выпала из дырки в кармане штанишек.
   Когда он, наконец, тронулся в путь, он чувствовал себя,  как  выжатый
лимон. Внутри он был сух, в нем не осталось ни  капли  влаги.  Пуст,  но
сух. И абсолютно спокоен. Даже на опустевшие дома по обе стороны  улицы,
уже покинутые их владельцами, он смотрел без малейшего волнения.
   Теперь мы живем на кладбище, подумал  он.  Мэри  и  я,  на  кладбище.
Совсем как Ричард Бун и фильме "Я хороню живых". У Арлингов горел  свет,
но и они уезжали пятого декабря. Хобарты переехали  в  прошлый  уик-энд.
Пустые дома.
   Поворачивая на подъездную дорогу своего дома (Мэри была  наверху;  он
различал неяркое сияние ее читальной лампы), он  неожиданно  подумал  об
одной фразе Тома Гренджера, которую тот обронил пару  недель  назад.  Он
поговорит об этом с Томом. В понедельник.

25 ноября, 1973

   Он смотрел матч между "Мустангами" и  "Боевыми  Конями"  по  цветному
телевизора и пил свой личный фирменный  коктейль.  Это  был  его  личный
коктейль, потому что люди смеялись, когда он пил его в обществе. "Боевые
Кони" вели со счетом 27:3 в третьей четверти.  Рукера  сбивали  уже  три
раза. Великолепная игра, что скажешь, Фред? Это точно, Джорджи. Я вообще
не понимаю, как ты выносишь такое напряжение.
   Мэри  спала  наверху.  За  уик-энд  потеплело,  и  теперь  на   улице
накрапывал мелкий дождик. Он и сам клевал носом. Сказывались три выпитых
бокала.
   Третья четверть завершилась, и начался перерыв. На  экране  появилась
реклама. Реклама представляла собой рожу Бада Уилкинсона, который  вещал
о том, что энергетический кризис - очень неприятная  штука,  и  что  все
люди должны обить чердаки изнутри теплоизоляцией  и  закрывать  каминную
заслонку, когда не греют перед огнем старые кости,  не  жгут  ведьм  или
что-то другое в этом  же  роде.  В  конце  появилась  эмблема  компании,
которая представляла этот рекламный ролик.
   На эмблеме был  изображен  радостный  тигр,  высунувший  морду  из-за
белого щита с надписью: эксксон Теперь уж никто не сможет отрицать,  что
наступают черные дни, подумал  он,  раз  уж  даже  "Эссо"  сменила  свое
название на "Эксксон". "Эссо" уютно выскальзывало изо рта, словно  вздох
человека, раскинувшегося в гамаке.  "Эксксон"  больше  походило  на  имя
разжигателя войны с планеты Юрир.
   - Эксксон приказывает, чтобы  все  ничтожные  земные  жители  сложили
оружие, - произнес он торжественно. - Бросай дубину, ничтожный землянин.
- Он хихикнул и взялся за приготовление очередного  коктейля.  Ему  даже
вставать    не    пришлось:    бутылка    ликера    "Южное    утешение",
сорокавосьмиунциевая емкость  виски  "Севен-Ап",  пластиковый  тазик  со
льдом стояли на маленьком круглом столике рядом со стулом.
   Но вернемся к игре. "Боевые Кони" ударили по мячу, и он взмыл  высоко
над стадионом. Хью Феднак, защитник "Мустангов",  завладел  мячом  и  на
ходу  передал  его  тридцать  первому   номеру.   Потом,   под   жестким
руководством Хэнка Рукера, который, может статься, и видел раз  в  жизни
кубок Хейсмана на экране телевизора,  "Мустанги"  предприняли  отчаянный
шестиярдовый прорыв. Джин Вормен запустил мяч в небо. От Энди Кокера  из
"Боевых Коней" мяч вернулся сорок шестому номеру  "Мустангов".  Вот  так
оно все и происходит,  как  в  свое  время  с  редкой  проницательностью
заметил  Курт  Воннегут.  Он  прочел  все  книги  Курта  Воннегута.  Они
нравились ему - в основном потому, что были смешными. На прошлой  неделе
в новостях передали, что  по  решению  школьного  совета  в  городе  под
названием Дрейк, штат Северная Дакота, сожгли все  имеющиеся  в  наличии
экземпляры романа Воннегута "Бойня № 5" - о бомбардировке Дрездена. Если
призадуматься, интересные открываются параллели.
   - Фред, почему бы этим козлам из дорожного  управления  не  проложить
новый участок 784-й автострады через город Дрейк.  Держу  пари,  местные
жители были бы в восторге. Прекрасная идея,  Джордж.  Не  обратиться  ли
тебе с этим предложением в газету? Иди в жопу, Фред.
   "Боевые Кони"  забили  еще  один,  доведя  счет  до  34:3.  Девчонки,
работавшие заводилами болельщиков,  скакали  у  кромки  поля  и  вертели
попками. Он впал в полудрему, и когда Фред перешел в наступление, защиты
от него не нашлось.
   Джордж, так как ты, похоже, не понимаешь что ты делаешь, то, позволь,
я тебе объясню. Позволь, я тебе все расскажу по порядку, дружище.
   (Пошел вон, Фред. Хватит  нудеть.)  Во-первых,  срок  исключительного
права  на  покупку  вот-вот  истечет.  Это  произойдет  во  вторник,   в
двенадцать часов  ночи.  В  среду  Том  МакАн  заключит  сделку  с  этим
раболепным куском дерьма святого Патрика -  с  Патриком  Дж.  Моноханом.
Днем в среду или утром в четверг перед  уотерфордским  заводом  появится
огромное объявление: ПРОДАНО! Если кто-нибудь из прачечной  увидит  его,
ты, конечно, сможешь чуть-чуть оттянуть развязку,  заявив:  ну  конечно,
нам продано. Но если Орднер устроит проверку, то ты труп. Может быть, он
этого не сделает. Но
   (Фредди, оставь меня в покое)
   в пятницу на том же самом месте появится новое объявление. И  на  нем
будет написано:
   Здесь будет расположен наш  новый  УОТЕРФОРДСКИЙ  ЗАВОД  "ОБУВЬ  ТОМА
МАКАНА"
   Мы  непрерывно  растем!!!  В  понедельник,  ранним  ясным  утром   ты
потеряешь  свою  работу.  Да,  с  моей  точки   зрения,   ты   окажешься
безработным, не успев даже выпить чашечку кофе в десятичасовой  перерыв.
Потом можешь отправляться домой и рассказать все Мэри.  Не  знаю,  когда
это случится. Поездка на автобусе отнимает около пятнадцати  минут,  так
что в принципе ты можешь положить конец двадцати годам брака и  двадцати
годам хорошо оплачиваемой работы примерно за полчаса. Но после того, как
ты скажешь Мэри, последует сцена  объяснения.  Ты  можешь  отложить  ее,
хорошенько надравшись, но рано или поздно...
   Фред, заткни свою поганую вонючую пасть.
   ...рано или поздно тебе придется объяснить, как  ты  потерял  работу.
Придется выложить все начистоту. Видишь ли,  Мэри,  дорожное  управление
собирается взорвать прачечную на улице Фер через месяц-другой, а я вроде
как не позаботился вовремя подыскать новое помещение. Я все  думал,  что
этот новый участок 784-й автострады - это что-то вроде  кошмарного  сна,
от которого я вскоре пробужусь. Да, Мэри,  да.  Я  присмотрел  там  один
заводик - совершенно точно,  в  Уотерфорде,  -  но  все  как-то  не  мог
решиться. Во  сколько  это  обойдется  "Амроко"?  Ну,  где-то  в  районе
миллиона или полутора миллионов - зависит от того, как долго  они  будут
подыскивать новое место и сколько будет простаивать производство.
   Я предупреждаю тебя, Фред. Или же ты можешь рассказать ей о том,  что
никто не знает лучше тебя, Джордж. Ты можешь рассказать ей  о  том,  что
прибыль "Блу Риббон" в последнее время едва-едва  покрывает  издержки  и
что ребята из бухгалтерии могут просто поднять руки вверх и сказать:  да
забудьте вы про эту  прачечную,  давайте  лучше  получим  компенсацию  и
построим на  эти  деньги  универсальный  магазин  здесь  в  Нортоне  или
симпатичную маленькую закусочную там в Расселе или Кресенте.  И  так  уж
сколько крови мы себе попортили, после того  как  этот  сукин  сын  Доуз
подсыпал нам сахарку в топливный бак. Можешь рассказать ей об этом.
   Ступай к чертовой матери. Но это только первая серия,  а  ведь  будет
еще и вторая, не так ли? Вторая  серия  настанет,  когда  ты  расскажешь
Мэри, что вам некуда переселяться. А это как ты ей объяснишь?
   Я не делаю ничего плохого. Верно. Ты просто милый симпатичный парень,
кото-фый уснул в лодке. Но во вторник в  полночь  твоя  лодка  покажется
перед водопадом, Джордж. Ради всего святого, отправляйся  к  Монохану  в
понедельник и сделай  его  несчастным  человеком.  Соглашайся  на  любые
условия. У тебя и так будут неприятности, если учесть, сколько лапши  ты
навешал на уши Орднеру в пятницу вечером. Но ты сумеешь  выпутаться.  Уж
тебе ли не приходилось выпутываться раньше из всяких передряг.
   Оставь меня в покое. Я уже почти сплю. Дело-то ведь в Чарли,  Джордж,
и ты знаешь это. Это просто твой способ совершить самоубийство.  Но  это
несправедливо  по  отношению  к  Мэри,  Джордж.  Это  несправедливо   по
отношению ко всем. Ты просто... Он резко выпрямился, пролив коктейль  на
ковер. - Если это несправедливо, то только по отношению ко мне.
   А зачем же ты тогда купил оружие, Джордж? Зачем тебе оружие? Дрожащей
рукой он поднял упавший стакан и приготовил себе еще один коктейль.

26 ноября, 1973

   Он  завтракал  с  Томом   Гренджером   в   ресторанчике   "У   Ники",
расположенном в трех кварталах от  прачечной.  Они  сидели  в  отдельной
кабинке,  потягивали  пиво  из  бутылок  и  ждали,  когда  им   принесут
заказанные блюда. В ресторанчике был музыкальный автомат, и из его  недр
раздавалась песня Элтона Джона "Прощай, желтая кирпичная дорога".
   Том  говорил  об  игре  "Мустангов"  с  "Боевыми   Конями",   которая
закончилась победой "Боевых Коней" со счетом 37:6. Том  был  влюблен  во
все спортивные команды города, и  любое  их  поражение  ввергало  его  в
ярость. В один прекрасный день, подумал он, слушая, как Том чехвостит на
чем свет стоит весь состав "Мустангов" от первого номера до  последнего,
- Том Гренджер отрежет себе одно ухо и отошлет  его  главному  менеджеру
клуба.  Простой  сумасшедший  послал  бы  ухо  тренеру,  который  просто
расхохотался бы и приколол бы его к доске объявлений  в  раздевалке.  Но
Том обязательно пошлет главному менеджеру, который проведет не один час,
размышляя над полученным подарком.
   Еду принесла официантка, одетая в белый нейлоновый спортивный костюм.
По его расчетам, ей должно было быть  лет  триста.  Может  быть,  триста
четыре. Вес в том же районе. Над  левой  грудью  у  нее  была  приколота
маленькая карточка, на которой было написано:
   ГЕЙЛ
   Спасибо вам за то, что вы предпочитаете ресторан "У Ники"
   Том получил свой ростбиф, плавающий животом вверх  в  полной  тарелке
подливки. Он заказал  два  чизбургера,  слегка  недожаренных,  и  порцию
французской жареной картошки. Он знал, что чизбургеры будут  превосходно
приготовлены. Он уже ел у Ники раньше. Новый  участок  784-й  автострады
промахнулся мимо Ники на полквартала.
   Они принялись  за  еду.  Том  завершил  свое  выступление  по  поводу
вчерашней игры и спросил его об уотерфорд-ском  заводе  и  о  встрече  с
Орднером.
   - Я заключу сделку в четверг или в пятницу, - сказал он.
   - Я думал, что исключительное право покупки истекает во вторник.
   Он повторил свою историю про то, как Том МакАн  решил  отказаться  от
уотерфордского завода. Как-то неприятно было лгать  Тому  Гренджеру.  Он
знал Тома в течение семнадцати лет. Том не был  слишком  умен.  Обмануть
его было легко, это не требовало особой сноровки.
   - Вот оно что, - сказал Том, когда он закончил объяснения, и тема тем
самым была закрыта. Он подцепил вилкой кусок ростбифа,  отправил  его  в
рот и недовольно сморщился. - И чего  мы  сюда  притащились?  Еда  здесь
препоганейшая. А кофе - просто моча. Даже моя  жена  и  то  лучше  варит
кофе.
   - Не знаю, - сказал он  и,  воспользовавшись  благоприятным  случаем,
спросил:
   - Кстати, ты помнишь, когда открылся этот новый итальянский ресторан?
Мы еще ходили туда с Мэри и Верной.
   - Да, в августе. Верна до сих пор бредит  этой  рикоттой...  Нет,  не
так... Ригатони. Точно, так они и называют эту штуку. Ригатони.
   - А помнишь, рядом с нами сидел такой большой парень? Большой, жирный
парень?
   - Большой, жирный... Том жевал ростбиф, пытаясь вспомнить.  Потом  он
покачал головой.
   - Ты еще сказал, что он мошенник.
   - Ааааа. - Глаза  его  расширились.  Он  отодвинул  тарелку,  закурил
"Херберт Тэрейтон" и бросил  обуглившуюся  спичку  в  тарелку,  где  она
пустилась в плаванье в море подливки. - Да, верно. Салли Мальоре.
   - Так его зовут?
   - Да, верно. Огромный парень в  очках  с  толстыми  стеклами.  Девять
подбородков. Сальваторе Мальоре. Похоже на название какой-нибудь  особой
услуги в итальянском борделе, точно? Салли Одноглазый - так  его  обычно
называли, из-за катаракты на одном глазу. Он удалил ее  в  клинике  Майо
три или четыре года назад. Да, это действительно крупный мошенник.
   - А чем он занимается?
   - А чем они все занимаются? -  переспросил  Том,  стряхивая  пепел  в
тарелку. - Торговля наркотиками, контроль над проституцией, сомнительные
капиталовложения, вымогательство. И убийство других мошенников. Читал  в
газете? На  прошлой  неделе.  Нашли  какого-то  парня  в  багажнике  его
собственной машины, запаркованной за бензозаправкой. Шесть  выстрелов  в
голову, и глотка перерезана. Знаешь, это просто смешно. Ну какого  хрена
резать  парню  глотку,  всадив  ему  перед  этим  шесть  пуль  в  башку?
Организованная преступность - вот чем занимается этот Одноглазый.
   - А у него есть какой-нибудь законный бизнес для прикрытия?
   - Да, я думаю, что есть.  В  районе  Взлетной  Полосы,  за  Нортоном.
Машины там продает. Подержанные машины Мальоре с гарантией. По  трупу  в
каждом багажнике. - Том рассмеялся и снова  стряхнул  пепел  в  тарелку.
Гейл вернулась и спросила не хотят ли они еще кофе. Оба заказали еще  по
чашечке.
   -  Я  наконец-то  сегодня  раздобыл  эти  болты  с  чекой  для  двери
бойлерной, - сказал Том. - По внешнему виду очень похожи на мой член.
   - Серьезно?
   - Да, ты бы посмотрел на этих сукиных детей. Девять дюймов в длину  и
три в диаметре.
   - Прости, так ты, наверно, о моем члене говорил, - сказал он. Оба они
расхохотались и все оставшееся время проговорили о работе.
   В тот день он сошел  с  автобуса  на  улице  Баркер  и  отправился  в
"Дункан" - тихий бар по соседству. Он  заказал  себе  пиво  и  некоторое
время слушал дункановский треп об игре "Мустангов" с  "Боевыми  Конями".
Откуда-то из глубины бара подошел человек и сказал Дункану, что  игровой
автомат не желает работать как следует. Дункан отправился  поглядеть,  в
чем дело, а он продолжал прихлебывать свое пиво и смотреть телевизор. По
телеку шла  мыльная  опера,  и  две  женщины  заунывными,  предсмертными
голосами разговаривали о мужчине по имени Хэнк. Хэнк должен был  вот-вот
вернуться домой из колледжа, а одна из женщин только что обнаружили, что
Хэнк - ее сын, результат неудачного  эксперимента,  случившегося  с  ней
после поступления в университет двадцать лет назад.
   Фредди попытался было вставить словечко, но Джордж быстро заткнул ему
рот. Прерыватель сегодня работал неплохо. С самого утра.
   Вот именно, шизофреник, ты гребаный! - завопил Фредди, и тогда Джордж
просто сел на него. Иди, торгуй  своими  газетами  где-нибудь  в  другом
месте, Фредди. А здесь ты - персона нон грата.
   - Разумеется, я ничего ему не скажу, - проговорила одна из  женщин  в
телевизоре. - Интересно, как ты себе вообще это представляешь?
   - Просто... Скажи и все, - отвечала другая.
   - Но почему я должна ему это сказать?  Почему  я  должна  ломать  его
жизнь из-за того, что случилось двадцать лет назад?
   - Ты собираешься ему солгать?
   - Я просто ничего ему не скажу.
   - Но ты должна ему сказать.
   - Шэрон, я не могу позволить себе так поступить.
   - Если ты не скажешь ему, Бетти, то мне придется все  рассказать  ему
самой.
   - Эта гребаная  машина  разгребалась  к  гребаной  матери,  -  сказал
Дункан, возвращаясь обратно. - Она сидела занозой у меня в заднице с тех
самых пор, как ее тут поставили. И что  мне  теперь  делать?  Звонить  в
гребаную компанию "Автоматик  Индастриз"?  Ждать  двадцать  минут,  пока
какой-нибудь мудозвон-секретарь не соединит меня  с  нужным  номером?  А
потом слушать, как какой-нибудь парень будет рассказывать мне,  что  они
чертовски заняты, но тем не менее постараются прислать в среду механика.
В среду! Да этот парень, у которого весь ум ушел  в  задницу,  покажется
только в пятницу, выпьет бесплатного пива на  четыре  доллара,  починит,
что там сломалось, а то еще и подпортит там внутри  какую-нибудь  штуку,
чтобы вышла из строя через  пару  недель,  и  скажет  мне,  чтобы  я  не
позволял ребятам катать шары с такой силой. Раньше у  меня  был  обычный
кегельбан. Вот это  было  здорово.  Он  почти  никогда  не  ломался.  Но
прогресс не стоит на месте. Если  я  еще  буду  здесь  в  1980-ом,  они,
наверное,  уберут  отсюда  игровые  автоматы  и  поставят  машинки   для
автоматического минета. Будешь еще пива?
   - Конечно, - ответил он.
   Дункан пошел наливать.  Он  положил  пятьдесят  центов  на  стойку  и
двинулся к телефону за сломанным игровым автоматом.
   Раскрыв телефонный справочник, он нашел то, что  ему  было  нужно,  в
графе  Автомобили,  новые  и  подержанные.  Одна  из  строчек   гласила:
ПОДЕРЖАННЫЕ АВТОМОБИЛИ МАЛЬОРЕ, дорога № 16, Нортон, 892-4576.
   Если проехать чуть дальше в Нортон, дорога № 16  Переходила  в  авеню
Веннер. Авеню Веннер была также известна под названием Взлетной  Полосы,
где можно было купить товары, которые в справочниках не рекламировались.
   Он вложил в автомат полцента и набрал номер "Подержанных  автомобилей
Мальоре". После второго звонка трубку сняли,  и  мужской  голос  сказал:
"Подержанные автомобили Мальоре" на проводе.
   - Это Доуз говорит, - сказал он. - Бартон Доуз. Могу я  поговорить  с
мистером Мальоре?
   - Сэл сейчас занят. Но я буду рад помочь вам, если смогу. Пит Мэнси.
   - Нет, мне надо переговорить лично с мистером Мальоре, мистер  Мэнси.
Это по поводу тех двух "Эльдорадо".
   - Не повезло вам, дружище, -- сказал Мэнси.  -  Мы  не  принимаем  на
комиссию больших машин до конца года, все  из-за  этого  энергетического
кризиса. Никто их не берет. Так что, извините...
   - Да нет, я покупаю.
   - Чего-чего?
   - Я говорю: я  покупаю.  Два  "Эльдорадо".  Один  семидесятого  года,
другой - семьдесят второго. Один золотой, другой кремовый. Я  говорил  о
них с мистером Мальоре на прошлой неделе. Это серьезная сделка.
   - Ах, вот оно что. Но его  действительно  сейчас  нет,  мистер  Доуз.
Сказать по правде, он  сейчас  в  Чикаго.  И  он  точно  не  приедет  до
одиннадцати вечера.
   Тем временем Дункан повесил табличку  на  игровой  автомат.  Табличка
гласила:
   НЕ РАБОТАЕТ
   - А завтра он будет?
   - Да, конечно. Вы заключили договор о купле-продаже?
   - Нет, я расплачусь наличными.
   - Вы один из специальных клиентов?
   Он секунду поколебался, а потом сказал:
   - Да, совершенно верно. Могу я назначить встречу на четыре?
   - Конечно, отлично.
   - Спасибо, мистер Мэнси.
   - Я передам ему, что вы звонили.
   - Обязательно передайте, - сказал  он  и  осторожно  повесил  трубку.
Ладони у него все вспотели.
   Когда он пришел домой, Мерв Гриффин болтал с очередной знаменитостью.
Почты не было, и это стало для него  большим  облегчением.  Он  вошел  в
гостиную.
   Мэри пила из чашки  какое-то  варево,  в  основе  которого  явно  был
горячий ром. Рядом с ней валялась пачка  салфеток,  а  в  комнате  пахло
таблетками.
   - С тобой все в порядке? - спросил он.
   - Де цедуй дедя, - сказал она. Голос ее звучал глухо, словно  сирена,
подающая сигнал судам во время тумана. - Подцепила что-то.
   - Бедняжка моя. - Он поцеловал ее в лоб.
   - Я доджна попросидь  тедя,  Бард.  Не  дог  бы  ды  сад  сходидь  за
покупками сегоддя? Я хотеда подти с Мег Кардер, но пришдось позводить  и
одпросидса.
   - Конечно. У тебя есть жар?
   - Де здаю. Дожет быдь, недного.
   - Хочешь я позвоню Фонтену и вызову его, чтобы он тебя посмотрел?
   - Де здаю. Дожед быть, завдра, если дне де стадед лудше.
   - У тебя совсем нос забит.
   - Да. Декарсдво демдого помогдо, до сейчас... Она  пожала  плечами  и
изнуренно улыбнулась.
   - У дедя годос как у Додалд Дака.
   После секундного колебания он сказал:
   - Завтра вечером я немного задержусь.
   - Да?
   - Я собираюсь съездить в северную часть  города  посмотреть  на  один
дом. Вроде как ничего. Шесть комнат. Небольшой задний дворик. К тому  же
не очень далеко от Хобартов. Внутри раздался отчетливый голос Фредди: Ах
ты гребаный-разгребаный сукин сын, хреносос вонючий. Мэри просияла.
   - Вот эдо здододо. А дожно мде с тодой поехадь?
   - Да лучше не надо, с такой простудой.
   - А я одедусь подепдее.
   - В следующий раз, - сказал он твердо.
   - Ну дадно. - Она посмотрела на него внимательно. - Сдава  Богу,  чдо
ды накодец-то зашеведидса, - сказала она.  -  А  то  я  уж  быдо  начада
водновадса.
   - Не волнуйся.
   - Де дуду.
   Она отпила глоток своего варева с горячим ромом и прильнула  к  нему.
Он слышал, как хрипит ее горло при вдохе  и  при  выдохе.  Мерв  Гриффин
болтает с  Джеймсом  Бролином  о  его  последнем  фильме  под  названием
"Западный мир". Вскоре состоится премьера во всех парикмахерских страны.
   Спустя некоторое время Мэри встала и поставила обед  в  микроволновую
печь. Он поднялся и переключил телевизор на  другую  программу,  где  по
второму разу гоняли "Армию Ф". Он  пытался  не  слушать  Фредди.  Однако
через некоторое время Фредди сменил пластинку.
   Помнишь ли ты, Джорджи, как ты покупал свой первый телевизор?
   Он слегка улыбнулся, глядя не столько  на  Форреста  Такера,  сколько
сквозь него. Помню, Фред. Разумеется, помню.
   Это произошло примерно через  два  года  после  их  свадьбы.  Однажды
вечером они вернулись домой из гостей. Они были у Апшоу и  смотрели  там
"Твой Хит-Парад" и "Госпожу Удачу", и Мэри спросила,  не  показалось  ли
ему, что Донна Апшоу держалась... Ну, что ли, слегка отчужденно. Теперь,
сидя перед телевизором, он мог ясно представить себе  тогдашнюю  Мэри  -
стройную и  как-то  неожиданно  привлекательно  высокую  в  новых  белых
босоножках, которые она купила себе, чтобы  отпраздновать  начало  лета.
Шорты на ней тоже были белые. Ноги казались длинными и соблазнительными,
словно и  вправду  поднимались  до  подбородка.  Честно  говоря,  он  не
слишком-то был заинтересован выяснением  вопроса  о  том,  держалась  ли
Донна Апшоу слегка отчужденно. Куда больше  он  был  заинтересован  тем,
чтобы снять с Мэри туго обтягивающие ее  шорты.  Именно  там  находилась
главная  область  его  интереса  -  не  стоит,  пожалуй,  указывать   ее
местонахождение более конкретно.
   - Может быть, она просто  слегка  устала  подавать  половине  жителей
окрестных  домов  испанский  арахис  только  из-за  того,  что   они   -
единственные люди на улице, у которых есть телевизор, - сказал он.
   Ему показалось, что он заметил маленькую морщинку у нее на переносице
- верный признак того, что Мэри что-то замышляет, - но  к  тому  времени
они уже шли на второй этаж, а его рука блуждала по туго натянутой  ткани
шорт - а ткани этой было не слишком много, - и лишь  позже,  лишь  после
всего она спросила:
   - А во сколько обошлась бы нам обычная настольная модель, Барт?
   Уже наполовину погрузившись в сон, он ответил:
   - Ну, пожалуй, "Моторолу" мы могли  бы  купить  за  двадцать  восемь,
может быть, тридцать долларов. Что же касается "Филко", то...
   - Я говорю не о радио, а о телевизоре. Он  сел  на  кровати,  включил
лампу и посмотрел ей в лице. Он лежала обнаженной, простыня лишь  слегка
прикрывала ее бедра, и, хотя  она  улыбалась,  он  понял,  что  она  это
серьезно. Это была улыбка-вызов. - Мэри,  мы  не  можем  позволить  себе
купить телевизор.


 


ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [1]