Вставив ключ, Флэгг остановился  и  посмотрел  на  Ллойда;  загадочно
улыбаясь. Ллойд почувствовал, как растерянность  берет  в  нем  верх.  Еще
какой-нибудь фокус?
     - Не помню, представился ли я. Меня зовут Флэгг, через два  "г".  Рад
познакомиться с тобой.
     - Я тоже, - прошептал Ллойд.
     - И мне бы хотелось до того, как я открою дверь и мы пойдет  обедать,
Ллойд, добиться между нами некоторого взаимопонимания.
     - Понимаю, и Ллойд снова заплакал.
     - Я хочу сделать тебя своей правой рукой, Ллойд. Как Святой Петр  был
правой рукой Христа. Когда я открою эту дверь, то  тем  самым  вручу  тебе
ключи всего царства. Замечательно, верно?
     - Да-а-а... - испуганно прошептал Ллойд. Он ничего не понимал. Теперь
Флэгг был не просто  темной  тенью.  Он  стал  будто  бы  увеличиваться  в
размерах, а его глаза  засверкали  в  темноте  красным  светом.  В  Ллойде
поднялась  волна  ужаса,  смешанная  с  чем-то,  напоминающим  религиозный
экстаз. Счастье. Счастье от того, что он ИЗБРАН. Ощущение, что он  победил
что-то... или кого-то.
     - Ты сможешь посчитаться с теми, кто заточил тебя здесь, понимаешь?
     - О, как  бы  я  хотел!  -  прошептал  Ллойд,  и  весь  страх  в  нем
моментально исчез. Осталась только тупая, бессмысленная злоба.
     - И с ними, и с теми,  кто  захочет  поступить  подобным  образом,  -
продолжал Флэгг. - Бывают такие люди, которые причиняют только вред. Ты не
из их чиста, верно? Они считают себя выше всех на свете. Они считают,  что
ты не имеешь право на существование.
     - Правильно, - сказал Ллойд. Неожиданно злость в нем приобрела  новый
оттенок. Она изменилась, как прежде камень превратился в серебрянный ключ.
Этот человек явился отражением всех мыслей и чувств Ллойда. Теперь у  него
будет КЛЮЧ, его новый знакомый дает  ему  этот  КЛЮЧ.  Теперь  он,  Ллойд,
заживет иначе. Теперь он будет иметь дело с теми, кто уцелел от  эпидемии.
Это очень хорошо.
     - Знаешь, чтьо написано в Библии о таких людях? - приветливо  спросил
Флэгг. - О таких людях, как ты,  Ллойд?  На  них,  сказано  там,  заждется
земля. И да будут блаженны нищие духом, потому что их  царствие  Небесное.
Ллойд кивнул. Кивнул и заплакал. Ему показалось, что вокруг головы  Флэгга
возник светящийся ним, такой яркий, что у Ллойда резануло по глазам. Потом
сияние исчезло... как будто его и не было.
     - Пока ты не слишком умен, - сказал Флэгг, - но  ты  -  первый.  И  я
чувствую, что ты вполне лоялен. Тебя и меня, нас ожидает  далекая  дорога.
Для людей вроде  нас  наступают  отличные  времена.  Для  нас  все  только
начинается. Все, что мне нужно - это твое слово.
     - С-слово?
     - Слово, которое соединит нас, тебя и меня. Скоро придут и  другие  -
они уже продвигаются на запад - но сейчас есть только мы. Я дам тебе ключ,
а ты мне - обещание.
     - Я... обещаю... - слова Ллойда повисли в воздухе, и его голос  вдруг
странно завибрировал. Он вслушался в эту вибрацию и почти осязаемо  увидел
эти два слова, отраженные в мертвых глазах Флэгга.
     Щелкнул замок.
     - Ты свободен, Ллойд. Выходи.
     Не веря, Ллойд коснулся рукой двери. Она легко поддалась.
     К нему протягивалась темная рука. Ключ.
     - Теперь он твой, Ллойд. Возьми.
     - Мой?
     Флэгг вложил ключ  в  руку  Ллойда  и  сжал  его  ладонь...  и  Ллойд
почувствовал, что ключ в руке движется, почувствовал, что он ИЗМЕНЯЕТСЯ. С
воплем он разжал пальцы. Ключ исчез. Вместо него на  ладони  лежал  темный
камень с красной точкой. Удивленный, Ллойд снова сжал ладонь, затем разжал
и начал вертеть камнем. Ключ-точка, ключ-залитый кровью глаз...
     - Мой, - сам себе сказал Ллойд, крепко сжав камень в кулаке.
     - Ну что, мы  собираемся  обедать?  -  спросил  Флэгг.  -  Ночью  нам
предстоит немало проехать.
     - Обедать, - сказал Ллойд. - Отлично.
     - И вообще, у нас еще много дела, - радостно сообщил Флэгг. -  И  нам
нельзя мешкать.
     Они спустились по ступенькам, оставив в  камере  труп  Траска.  Флэгг
поддерживал ослабевшего от голода Ллойда под локоть. Ллойд смотрел на него
взглядом, содерджащим нечто болбьшее, чем просто благодарность. Он смотрел
на Флэгга с любовью.

     37

     На скамейке в конторе шерифа Бейкера во сне беспокойно ворочался  Ник
Андрос. После суток бодрствования он решил дать отдых  своему  измученному
телу. Последней его мыслью перед  тем,  как  заснуть,  было  то,  что  он,
возможно, не доживет до  утра;  ему  снился  темный  человек,  разрывающий
хрупкий барьер сна и уносящий его прочь.
     Это было странно. Поврежденный Реем Бузом глаз без перерыва болел два
дня. Затем,  на  третий,  острая  боль  сменилась  тупой  и  ноющей.  Глаз
застилала серая пелена, сквозь которую он едва различал  движущиеся  тени.
Но убивал его не глаз, а воспаленный процесс в ране на ноге.
     Он не продезинфицировал рану. Боль в глазу была столь велика, что  он
совсем забыл обо все. Теперь опухоль начиналась на ступне и  заканчивалась
коленом. Все мышцы болели, и Ник предполагал, что наутро опухнет вся нога.
     Доковыляв до кабинета доктора Соумса, он нашел там  пузырек  перекиси
водорода и вылил весь его на  рану.  Но  это  было  равносильно  запиранию
конюшни после того, как лошадь  уже  похищена.  К  вечеру  нога  приобрела
пунцовый цвет, а под  тонкой  кожей  проступили  пульсирующие  кровеносные
сосуды, полные отравленной крови.
     1 июля он вновь побывал в  кабинете  доктора,  намереваясь  разыскать
пенициллин. Ему посчастливилось найти несколько  ампул.  Он  понимал,  что
может умереть, если его организм отрицательно среагирует на пенициллин, но
выбора не оставалось. Заражение  усиливалось.  Он  сделал  себе  инъекцию.
Смерть не наступила, но не наступил и эффект.
     Накануне, к обеду, у Ника начался сильный жар. На какое-то  время  он
даже потерял сознание. У него было  достаточно  еды,  но  есть  совсем  не
хотелось. Он только стакан за стаканом пил дистиллированную воду,  которую
нашел у шерифа в холодильнике. Когда  он  засыпал  прошлым  вечером,  кода
подходила к концу, и Ник не имел ни малейшего представления,  где  достать
еще. В его нынешнем состоянии отправиться на поиски воды он  уже  не  мог.
Чувствуя приближение смерти, он перестал думать о подобной ерунде. Он ждал
своего последнего часа без страха или сожаления.
     Он не мог сказать наверняка, спал он за трое суток, прошедшие со  дня
столкновения с Реем, или нет. Скорее, не спал, а бредил. К нему  приходили
видения, столь яркие  и  естественные,  что  иногда  казалось,  будто  все
происходит не во сне, а наяву. Он видел хорошо знакомых людей,  слышал  их
голоса. Иногда появлялись какие-то  незнакомые  люди  и,  проснувшись,  он
отчетливо помнил их и все, что  они  говорили  и  делали.  Было  еще  одно
видение.  Он  находился  на  горе.  Перед  ним,  будто  гигантская  карта,
простиралась земля. Пустынная земля, над  которой  мягко  мерцали  звезды.
Рядом с ним был человек... нет, не человек, а ТЕНЬ  человека.  И  даже  не
тень, а будто фотонегатив, темный контур какого-то мужчины. Контур шептал:
     - ВСЕ, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ, БУДЕТ  ТВОИМ,  ЕСЛИ  ТЫ  СТАНЕШЬ  НА  КОЛЕНИ  И
ПОКЛОНИШЬСЯ МНЕ.
     Ник отрицательно качал головой, пытаясь отступить назад,  боясь,  что
его странный собеседник столкнет его с обрыва.
     - ПОЧЕМУ ТЫ НИЧЕГО НЕ ОТВЕЧАЕШЬ? ПОЧЕМУ ТОЛЬКО КАЧАЕШЬ ГОЛОВОЙ?
     Во сне Ник сделал жест, который ему так часто  приходилось  делать  в
жизни - он приложил палец к губам,  затем  рукой  сделал  движение,  будто
перерезающее горло... и вдруг услышал свой  собственный  голос,  чистый  и
звонкий:
     - Я не могу говорить. Я немой.
     - НЕТ, МОЖЕШЬ. ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ - ОБЯЗАТЕЛЬНО СМОЖЕШЬ.
     Ник попытался коснуться контура рукой, а страх  мгновенно  перерос  в
бурное восхищение. Но  плечо  человека  было  холодным,  как  лед,  и  Ник
отдернул руку. И тут до него  дошло.  Он  слышал:  голос  человека,  свист
ветра, чириканье птиц. Он слышал ЗВУКИ. И это было прекрасно. Потрясенный,
Ник сжал горло рукой и замер, вслушиваясь в открывшийся ему по-новому мир.
     Темный человек повернулся к нему, и Ник испугался до полусмерти.  Ему
еще никогда не приходилось видеть ничего подобного.
     - ...ЕСЛИ ТЫ СТАНЕШЬ НА КОЛЕНИ И ПОКЛОНИШЬСЯ МНЕ.
     И Ник закрыл лицо руками, потому  что  ему  действительно  захотелось
обладать всем, что показал ему в горы человек-тень:  городами,  женщинами,
богатством, властью. Но еще больше он хотел слышать  пение  птиц,  тикание
часов в пустом доме и шуршащий звук дождя.
     Но он сказал НЕТ, и холод пронизал его до  основания,  и  он  полетел
вниз, беззвучно крича от страха,  сквозь  звуки  и  запахи,  в  бездонную,
пропасть, где главным запахом был запах...
     ...ЗЕРНА?
     Да,  зерна.  И  это  был  уже  новый  сон,  естественное  продолжение
предыдущего, с едва заметной границей, разделяющей их.  Он  лежал  посреди
пшеничного поля, а вокруг  пахло  зерном,  и  теплой  землей,  и  коровьим
навозом.  Он  встал  на  ноги  и  пошел  вокруг.  Вот  запел  жаворонок...
зашелестели потревоженные  ветерком  колосья...  и  что-то  еще  зазвучало
вокруг.
     Музыка?
     Да - это напоминало музыку. И он подумал во сне: "Наверное,  так  это
называется". Музыка лилась откуда-то спереди, и он пошел на ее  звук.  Ему
хотелось знать, какой инструмент способен издавать столь приятные звуки  -
пианино, рожок, виолончель или что-то еще.
     Ноздри щекотали жаркие ароматы лета,  а  над  головой  в  изумительно
синем небе сияло солнце. И еще он слышал голос, напевающий что-то  в  такт
музыке.
     Я ПРИДУ В САД НА ЗАРЕ, ПОКА НЕ ВЫСОХЛА РОСА НА ЦВЕТАХ, И  УСЛЫШУ  ТАМ
ВЕЩИЙ ГОЛОС, ГОЛОС БОГА...ИЛИ СЫНА БОЖЬЕГО...  И  ОН  ПОДОЙДЕТ  КО  МНЕ  И
СКАЖЕТ МНЕ, СКАЖЕТ, ЧТО Я ПРИНАДЛЕЖУ ЕМУ, И МЫ СОЛЬЕМСЯ  С  НИМ  С  ЕДИНОЕ
ЦЕЛОЕ, КОТОРОЕ НИКОМУ... НЕ ДАНО... РАЗЪЕДИНИТЬ.
     Ник побежал на звук, и его глазам предстало удивительное зрелище. Под
зеленой яблоней, усыпанной налитыми яблоками, стоял дом.  На  его  крыльце
сидела женщина, - наверное, самая старая  женщина  Америки,  негритянка  с
совершенно седыми волосами. В руках она держала какой-то предмет, который,
как  почему-то  безошибочно  понял  Ник,  был  гитарой.  Ему  никогда   не
приходилось слышать звуки гитары, и теперь он нашел их очень  приятными  и
мелодичными. Пораженный, он замер, мечтая, чтобы  музыка  не  прекращалась
как можно дольше.
     Женщина запела вновь, аккомпанируя сама себе.
     ГОСПОДИ, ПРИДИ КО МНЕ! ГОСПОДИ, СПАСИ МОЮ  ДУШУ!  ГОСПОДИ,  ПОМОГИ  И
НАСТАВЬ НА ПУТЬ ИСТИННЫЙ! Я ЗНАЮ... ВРЕМЯ ПРИШЛО... ЗНАЮ - ВРЕМЯ ПРИШЛО...
ВРЕМЯ ПРИШЛО!..
     МАЛЬЧИК, ПОЧЕМУ ТЫ СТОИШЬ НА МЕСТЕ, КАК ПРИШИТЫЙ?
     Она осторожно, будто ребенка,  отложила  гитару  и  жестом  подозвала
Ника. Тот приблизился. Он сказал, что хочет еще послушать, как  она  поет.
Что ее пение очень нравится ему.
     ЧТО Ж, ПЕНИЕ - БОГОУГОДНОЕ ДЕЛО. Я ПОЮ ПОЧТИ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ... ТАК КАК ТЫ
РЕШИЛ С ЭТИМ ЧЕРНОКОЖИМ ЧЕЛОВЕКОМ?
     ОН ПУГАЕТ МЕНЯ. Я БОЮСЬ...
     МАЛЬЧИК, ВСЕ  ДЕЛО  В  ТОМ,  ЧТО  ТЕБЕ  ХОЧЕТСЯ  БОЯТЬСЯ  ЕГО.  МОЖНО
ИСПУГАТЬСЯ ДАЖЕ ШЕЛЕСТА ЛИСТВЫ, ЕСЛИ НАСТРОИТЬСЯ НА СТРАХ. ВСЕ  МЫ,  ХВАЛА
ГОСПОДУ, СМЕРТНЫ.
     НО КАК СКАЗАТЬ ЕМУ - НЕТ? КАК СКАЗАТЬ...
     А КАК ТЫ ДЫШИШЬ? КАК ВИДИШЬ СНЫ? НИКТО ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ. НО  ТЫ  МОЖЕШЬ
ПРИХОДИТЬ КО МНЕ. В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. МАТУШКА АБИГАЙЛЬ,  ВОТ  КАК  ЗОВУТ  МЕНЯ.
НАВЕРНОЕ, Я САМАЯ СТАРАЯ ЖЕНЩИНА В ЭТИХ  КРАЯХ,  НО  ВСЕ  ЕЩЕ  НАХОЖУСЬ  В
ЗДРАВОМ УМЕ. ПРИХОДИ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ, МАЛЬЧИК И ПРИВОДИ СВОИХ ДРУЗЕЙ.
     НО КАК ЖЕ МНЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО?
     НИКТО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ, МОЙ МАЛЬЧИК. НАДЕЙСЯ  НА  ЛУЧШЕЕ  И  ПРИХОДИ  К
МАТУШКЕ АБИГАЙЛЬ, КОГДА ЗАХОЧЕШЬ. Я  ВСЕГДА  БУДУ  ЗДЕСЬ,  НА  ЭТОМ  САМОМ
МЕСТЕ. ПРИХОДИ, МОЙ МАЛЬЧИК. Я ВСЕГДА...
     ...ЗДЕСЬ, НА ЭТОМ САМОМ МЕСТЕ...
     Он проснулся и, затаив дыхание, ждал, пока солнечный  свет  и  запахи
реальной жизни вытеснят и пшеничное поле, и матушку Абигайль.
     Итак, он находился в Шойо, штат Арканзас; его зовут Ник Андрос, и  он
никогда не мог ни говорить, ни слышать звук гитары... но он все  еще  жив.
Он сел, свесив вниз ноги, и  осмотрел  рану.  Опухоль  спала.  Боль  почти
утихла. Я выздоравливаю, с облегчением подумал Ник. Мне  кажется,  что  со
мной все будет в порядке.
     Тяжело встав, он доковылял  до  окна.  Нога  нуждалась  в  физической
нагрузке. Он смотрел из окна на безмолвный город, который уже был не Шойо,
а только контуром Шойо, и понимал, что должен сегодня покинуть этот город.
Пока он слишком слаб, чтобы уйти далеко, но нудно когда-нибудь начинать.
     Куда пойти? Что ж, кажется, он знает, куда. Сны -  это  сны,  но  для
начала, решил Ник, он пойдет на северо-запад. В  Небраску.  Почему-то  это
показалось ему наиболее правильным.
     Днем 4 июля Ник покинул город. Утром он собрал рюкзак,  положив  туда
несколько ампул пенициллина, на случай, если  ему  вдруг  станет  хуже,  и
кое-какие вещи. Еще он захватил немного еды и патроны  к  пистолету  шефа.
Пройдя по улицам, он заглядывал в каждый гараж,  пока  не  нашел  то,  что
хотел: десятискоростной мотоцикл, вполне отвечающий требованиям  Ника.  Он
сделал пробную  поездку  из  города  и  направился  на  запад,  а  за  ним
неотступно следовала его темная тень.
     В десяти милях от Шойо он решил сделать привал. К закату 4  июля  ему
удалось достичь Оклахомы. Эту ночь  он  провел  в  заброшенном  фермерском
доме, на сеновале, лежа на спине и глядя в небо.  Падали  звезды,  заливая
землю холодным светом. Ник думал о том, что до сих  пор  не  видел  ничего
прекраснее. Он лежал и радовался тому, что жив.

     38

     Ларри проснулся в четверть девятого от громкого щебета птиц. С каждым
днем, с тех пор, как они покинули  Нью-Йорк,  этот  щебет  становился  все
громче, а воздух все чище. Даже Рита заметила это. Ларри постоянно  думал,
что все идет как нельзя лучше.
     Лежа в спальном мешке, в небольшой двухместной палатке, которую он  и
раздобыл в Пассаике,  Ларри  вспоминал,  как  в  молодости  его  вместе  с
двумя-тремя ребятами пригласил в небольшое  путешествие  Эл  Спилмен.  Они
отправились на восток, заночевали в Вегасе, а потом оказались  в  местечке
под названием Страна Любви,  штат  Колорадо.  Там  они  разбили  лагерь  и
провели пять беззаботных дней.
     Теперешнее их с Ритой времяпрепровождение очень  живо  напоминало  ту
поездку. Свежий воздух и  спокойный  сон  ночью.  Никаких  проблем,  кроме
необходимости  решать,  куда  направиться  завтра  и  сколько  это  займет
времени. Просто прекрасно!
     Но это утро, которое  они  с  Ритой  встретили  в  Беннингтоне,  штат
Вермонт, следуя по Хайвей 9, было утром особенным.  Четвертое  Июля,  День
Независимости.
     Не расстегивая спального мешка, Ларри сел и  оглянулся  на  Риту,  но
полумрак палатки позволил ему увидеть только очертания  ее  тела  и  копну
волос. Что ж, сегодня он устроит ей праздничную побудку.
     Ларри осторожно выскользнул из спального мешка. По всему телу тут  же
побежали мурашки, но он почти сразу почувствовал, что снаружи тепло.  День
обещал быть жарким. Ларри выбрался из палатки и с наслаждением потянулся.
     Рядом с палаткой сверкал на солнце хромированный новенький  мотоцикл.
Как и палатку, они прихватили его в Пассаике. К тому  времени  они  успели
сменить три машины, две из которых пострадали во время дорожной аварии,  а
третью они разбили в тумане недалеко от Натли. Теперь они передвигались на
мотоцикле, показавшемся им более надежным и удобным средством.  Хотя  Рите
этот способ передвижения не нравился - рев мотора действовал ей на нервы -
она все же согласилась с  Ларри,  что  мотоцикл  в  их  ситуации  наиболее
практичный вид транспорта. С тех пор, как  они  оставили  Пассаик,  прошло
много времени. К вечеру 2 июля они выехали за  пределы  штата  Нью-Йорк  и
разбили палатку в предместье Кверривилла, невдалеке от  зловещих  развалин
Кэтсмкилла. Третьего к обеду они повернули на восток, следуя в Вермонт.  И
вот они здесь, в Беннингтоне.
     Они разбили палатку на холме за городом, и вечером, перед сном, выйдя
покурить, Ларри созерцал, будто на картинке,  панораму  типичного  городка
Новой Англии. Две чистеньких  белых  церкви,  будто  прорезающие  куполами
синее небо: здание частной школы; серые  кирпичные  дома,  увитые  плющом;
множество шумящих густой листвой деревьев. Только один нюанс нарушал общую
картину  -  отсутствие  дыма  из  труб  и  множество  замерших  на  улицах
автомобилей, кажущихся отсюда, с горы, игрушечными. В солнечном  безмолвии
(нарушаемом  только  пением  птиц)  Ларри  нашел  отзвук   сентиментальных
произведений позднего периода Ирмы Файеттт - не велика потеря.
     Но сегодня было Четвертое Июля, и Ларри все еще продолжал чувствовать
себя американцем.
     Подняв с земли флягу, Ларри сделал глоток  воды,  прополоскал  горло,
сделал глубокий вдох и запел изо  всех  сил  первый  куплет  американского
гимна. Он пел, обратясь  лицом  к  Беннингтону,  возвышая  голос  к  концу
куплета,  ожидая,  что  сейчас  Рита  проснется,  выползет  из  палатки  и
улыбнется ему.
     Допев последнюю строчку  и  отдав  городу  салют,  Ларри  повернулся,
вспомнив  старую  добрую  традицию   всех   американцев   встречать   День
Независимости хорошей шуткой.
     - Ларри Андервуд, главный патриот страны, желает тебе...
     Но полог палатки не шелохнулся,  и  в  Ларри  вскипела  волна  гнева.
Сколько эта рухлядь будет висеть на его шее?  Хватит,  довольно.  Пора  ей
повзрослеть. Он  и  так  возился  с  Ритой  слишком  долго,  и  делал  это
достаточно терпеливо.
     Он попытался поставить себя на ее место. Он не забыл, что она намного
старше и что за всю ее жизнь она привыкла к тому, что  все  достается  без
всяких забот. Поэтому,  безусловно,  ей  было  непросто  адаптироваться  в
открывшемся ей с неожиданной стороны мире. Но он, Ларри,  старался  помочь
ей. Разве приходилось ей о чем-нибудь нервничать? Разве  она  должна  была
заботиться о ночлеге? Разве не он доставал ей еду? И разве не заботился  о
ней? Никто не смог бы так сказать.
     Он подошел к палатке и замер в  нерешительности.  Может  быть,  пусть
себе спит? Она ведь вчера устала. Хотя...
     Над головой взмыл со звонкой песней жаворонок. Жаворонок пел  о  том,
что давно пора вставать. Ларри откинул полог и заглянул внутрь.
     - Рита?
     После свежего утреннего  воздуха  запах,  стоящий  в  палатке,  резко
шибанул  ему  в  нос;  он,  должно  быть,  слишком  крепко  спал,  раз  не
почувствовал его раньше. Конечно, воздух в палатке вентилировался, но  его
циркуляция была недостаточно интенсивной, и поэтому  здесь,  в  полумраке,
царил запах болезни.
     - Рита?
     Он почувствовал тревогу: она не шевелилась. Тогда  Ларри  стал  возле
нее на колени, с трудом сдерживая тошноту, подступившую к горлу.
     - Рита, с тобой все в порядке? Проснись, Рита!
     Никакого движения.
     Он перевернул ее на спину и  увидел,  что  "молния"  спального  мешка
наполовину расстегнута, будто ночью Рита пыталась выбраться из него. А  он
все это время спал рядом с ней и ничего не слышал! Ее губы приоткрылись  в
гримасе боли, а глаза закатились. Она уже давно была мертва.
     Ларри долго всматривался в  застывшее  в  смертной  маске  лицо.  Они
находились почти нос к носу, и в палатке становилось все  жарче  и  жарче,
как в предгрозовой час. И все же он не мог оторваться от нее. В голове его
пульсировал все один и тот же вопрос: СКОЛЬКО ЖЕ Я СПАЛ РЯДОМ С НЕЙ  ПОСЛЕ
ЕЕ СМЕРТИ? Успокойся, парень. УСПОКОЙСЯ.
     Взяв себя в руки, Ларри выполз из  палатки  и  обессиленно  припал  к
земле. Его тошнило, и из глаз лились слезы. Никогда Ларри Андервуд не  был
так противен сам себе, как в этот миг.
     Большую часть утра он думал о Рите.  Он  чувствовал,  что  ее  смерть
принесла ему облегчение - большое облегчение, хотя он никому не смог бы  в
этом признаться. Это подтвердило  бы  наиболее  нелестные  характеристики,
которые давали ему когда-то мать.
     - Но я совсем не такой плохой, - сказал Ларри вслух  и,  сказав  это,
почувствовал себя лучше. Стало легче смотреть правде в глаза,  а  смотреть
правде в глаза - самое лучшее, что  может  быть.  Он  пообещал  себе,  что
позаботиться о Рите в последний раз. Может быть, он не слишком  хорош,  но
он никого не убивал, и то,  что  он  собирался  сделать  в  туннеле,  было
слишком близко к попытке убийства. Он позаботится о Рите, как бы  глупа  и
назойлива она не была при жизни, как бы не раздражала его  в  прошлом.  Он
всегда был лоялен к ней.  Вот  вчера,  например,  когда  она  из-за  своей
неуклюжести вывернула котелок каши в костер -  разве  он  сказал  ей  хоть
слово? Нет. Не сказал. Он просто слегка пошутил и  принялся  варить  новую
кашу. Пошутил что-то о таблетках. О том, что  лучше  всего  на  свете  она
умеет принимать таблетки.
     ВОЗМОЖНО, ЕЙ КАК  РАЗ  И  НЕДОСТАВАЛО  ТОГО,  ЧТОБЫ  ТЫ  ВЫРУГАЛ  ЕЕ.
ВОЗМОЖНО, ЕЙ БЫЛО НУЖНО ПОГОВОРИТЬ С ТОБОЙ.
     - Это не заседание палаты общин, - громко сказал  Ларри.  Рита  могла
понять, что он не любит болтать попусту. Еще с того дня, когда они впервые
встретились с ней...
     Почему же тогда у него так скверно на душе? Ведь он  прав,  разве  не
так? Да. И самое худшее в его правоте  было  то,  что  он  на  самом  деле
чувствовал облегчение. Будто с его шеи сняли камень.
     НЕТ, САМОЕ ХУДШЕЕ - ДРУГОЕ. САМОЕ ХУДШЕЕ - ОСТАТЬСЯ САМОМУ.
     Грубо, но верно. Ему  хотелось  бы  сейчас  поделиться  с  кем-нибудь
своими переживаниями, но единственным собеседником  была  палатка.  И  еще
назойливые мухи.
     Ларри положил голову на колени и прикрыл глаза. Он приказал  себе  не
плакать. Он ненавидел плачущих мужчин.
     Он оказался трусом. Он не смог похоронить  Риту.  Не  смог  заставить
себя прикасаться к ее мертвому телу.
     Ха-ха, мальчик. Ты трус, трус, трус.
     Он отыскал длинную палку и подошел с ней к палатке.  Сделав  глубокий
вдох, приподнял полог и, придерживая его  одной  рукой,  попытался  палкой
достать свою одежду. Подцепил. Вытащил. Отбросил в строну.  Сделав  второй
глубокий вдох, достал с помощью палки обувь. Затем сел на пенек и обулся.
     Вся его одежда пропиталась этим запахом.
     - Черт побери! - прошептал он.
     Ему  была  видна  Рита,  наполовину  прикрытая  спальным  мешком.  Ее
застывшие глаза. Ее вытянутая рука. Ларри снова вспомнил туннель и  быстро
задернул палкой полог палатки.
     И все равно ее запах преследовал его.
     Поэтому первую остановку он сделал  в  Беннингтоне,  посетил  местный
магазин готового пляться и обменял все, что  на  нем  было  надето.  Кроме
того, он прихватил три смены белья и  носков.  И  даже  нашел  новую  пару
обуви. Рассматривая себя в зеркало, он видел за спиной пустой торговый зал
магазина. Позади размещался отдел галстуков.
     - Посмотрим-посмотрим, - промурлыкал Ларри себе под нос.  -  Что  нам
здесь предложат?
     Но он так и не нашел галстука по вкусу.
     Покинув магазин, он сел на мотоцикл и рванул с места. Ему были  нужны
новая палатка и  спальный  мешок,  но  сейчас  Ларри  больше  всего  хотел
оказаться как можно дальше от Беннингтона. Где-нибудь по  пути  он  найдет
все необходимое.
     Задумавшись,  Ларри   не   заметил   возникший   прямо   перед   ним,
перегородивший дорогу грузовик. Он попытался объехать его, но было поздно.
Мотоцикл с грохотом врезался в  кузов.  В  последний  момент  Ларри  успел
выпрыгнуть из седла и кубарем покатиться по шоссе, обдирая  руки  и  ноги.
Наткнувшийся на препятствие  мотоцикл  перевернулся,  мотор  еще  какое-то
время поревел и затих.
     - С тобой все в порядке? - громко спросил Ларри. Счастье, что он ехал
не более двадцати миль в час. Счастье, что с ним  не  было  Риты.  Она  бы
обязательно устроила истерику. Правда, если бы с  ним  была  Рита,  то  он
более внимательно следил бы за дорогой.
     - Со мной все в порядке, - ответил он сам себе, хотя не  был  в  этом
уверен. Он сел. Ощупал себя. Подумал: НАВЕРНОЕ, Я УМИРАЮ. Я ЧУВСТВУЮ,  ЧТО
ЧЕРЕЗ МИНУТУ ПРОЙДЕТ ШОК, И Я УМРУ. Я ОЧЕНЬ ХОРОШО ЭТО ЧУВСТВУЮ.
     Но прошла минута, две, а он все еще был  жив.  Тогда  Ларри  принялся
осматривать себя более тщательно. Все на  месте.  Ничего  не  сломано.  Он
только ободрал ладони и разорвал новые брюки на коленях, разбив  колени  в
кровь. Что ж, со всяким бывает. Ничего страшного.
     Он мог свернуть себе шею, разбить голову - и тогда  лежал  бы  здесь,
умирая, и никто не помог бы ему.
     Тяжелым шагом Ларри подошел к лежащему мотоциклу. Еще совсем  недавно
это была прекрасная машина. Теперь перед Ларри лежала  груда  бесполезного
металла. Что ж, придется идти пешком. Ларри поправил  на  спине  рюкзак  и
внезапно, как никогда прежде, захотел  увидеть  перед  собой  обыкновенное
человеческое лицо.
     Но в тот день ему не довелось встретить никого.
     Он заставил себя идти быстрее, но все же не мог  преодолевать  в  час
больше двадцати  миль.  Вскоре  перед  ним  возникали  окраины  маленького
городка  Веллингтона.  Там  Ларри  раздобыл  палатку,  спальный  мешок   и
старенький велосипед. Но и на велосипеде он двигался только  со  скоростью
двадцать пять миль в час.
     К пяти часам Ларри добрался до Братлборо. Там он бросил  велосипед  и
пешком вошел в город.
     -  Больше  ты  мне  не  понадобишься,  дружище,  -  попрощался  он  с
велосипедом.
     Хотя, входя в город,  он  не  знал  наверняка,  понадобиться  ли  ему
велосипед.
     В эту ночь он переночевал в городской гостинице на  диване  в  холле.
Заснул он почти мгновенно, однако, спустя некоторое  время,  его  разбудил
какой-то  звук.   Ларри   взглянул   на   часы.   Половина   двенадцатого.
Встревоженный,  он  долго  вглядывался  в  темноту,  но  звук  больше   не
повторился. Да и был ли он вообще?
     - Кто здесь? - на всякий случай окликнул Ларри, и  звук  собственного
голоса испугал его. Он  принялся  искать  в  рюкзаке  пистолет,  обливаясь
холодным потом при мысли, что не найдет его. Почувствовав  рукой  холодную
металлическую рукоятку, он  мигом  взвел  курок,  как  человек  в  океане,
хватающийся за спасательный круг. Если возникнет опасность, он выстрелит.
     В тишине что-то  скрывалось,  Ларри  был  уверен  в  этом.  Возможно,
человек. Возможно, большое и опасное животное. Хотя, конечно, человек тоже
опасен.
     - Кто здесь?
     В кармане у Ларри был фонарик, но Ларри  не  решался  воспользоваться
им. Почему?.. А хочет ли он на самом деле видеть, кто там такой?
     И он просто сидел, еле двигаясь вслушиваясь в тишину и  ожидая,  пока
разбудивший его звук повторится снова (а  БЫЛ  ли  звук?  или  ему  просто
что-то приснилось?), и вскоре глаза его начали слипаться, и он задремал.
     Внезапно,  вздрогнул,  Ларри  широко  раскрыл  глаза,  чувствуя,  как
похолодели его конечности. Звук  повторился,  и,  если  бы  небо  не  было
затянуто облаками, луна, почти полная, осветила бы ему...
     Нет, он не хочет ничего видеть. Он совершенно не хочет ничего видеть.
Не двигаясь с места и затаив дыхание, Ларри услышал совсем рядом  с  собой
шаркающие  шаги,  удаляющиеся  от  него  в  западном   направлении.   Шаги
становились все тише, и скоро совсем стихли.
     Ларри  почувствовал  вдруг  острую  необходимость   встать,   догнать
прошедшего мимо человека, крикнуть ему: ВЕРНИСЬ, КЕМ БЫ ТЫ НИ БЫЛ!  ТОЛЬКО
ВЕРНИСЬ!  Не  хочет   ли   он   на   самом   деле   встречаться   с   этим
"кто-бы-ты-ни-был"? А если  незнакомец  действительно  захочет  вернуться?
Поэтому Ларри не встал, а наоборот, лег в прежнее положение, подложив руки
под голову. СЕГОДНЯ Я УЖЕ НЕ СМОГУ  УСНУТЬ,  подумал  он,  но  спустя  три
минуты крепко спал, а на следующее утро решил, что все  происшедшее  ночью
ему просто приснилось.

     39

     В то время, как Ларри Андервуд готовился  встретить  Четвертое  Июля,
Стьюарт Редмен сидел на большом камне у  дороги  и  поедал  свой  завтрак.
Внезапно он услышал  рокот  приближающихся  моторов.  Допив  пиво,  он  не
торопясь взобрался на  камень  и  всмотрелся  в  дорогу.  Судя  по  звуку,
мотоциклы.  Не  слишком  мощные.  В  царящей  вокруг  тишине  было  трудно
определить, как далеко эти мотоциклы находятся. Возможно, где-то в  десяти
милях. Еще достаточно времени, чтобы поесть. Правда, Стью больше не  хотел
есть. Приятно грело солнышко, а мысль о возможной встрече с  человеческими
существами доставляла удовольствие. С тех пор, как он  покинул  дом  Глена
Бейтмана в Вудсвилле, Стью не приходилось встречаться с живыми  людьми.  И
все же  не  мешает  позаботиться  о  собственной  безопасности.  Не  стоит
допускать до повторения  ситуации  с  Элдером.  Не  все  люди  такие,  как
Бейтман. Жаль, что  старик  предпочел  остаться  дома  и,  прогуливаясь  с
Коджаком, выискивать сюжеты для своих картинок. Вдвоем им было бы веселее.
Стью не любит зря болтать, но за всю свою  жизнь  он  так  и  не  научился
оставаться один.
     Держа наготове  в  кармане  пистолет,  он  сел  на  камень  и,  когда
мотоциклы приблизились, лишь слегка  напряженно  выпрямил  спину.  К  нему
подъехали две "хонды". Хап рулем первой сидел парнишка  лет  восемнадцати,
за рулем второй - девушка, на вид несколько старше  парнишки.  На  девушке
были надеты ярко-желтая блуза и старенькие голубые джинсы.
     Парочка заметила Стью, и обе "хонды" от неожиданности слегка вильнули
в сторону, будто их водители потеряли  на  время  контроль  над  машинами.
Парень приоткрыл рот.  И  он,  и  девушка  явно  не  знали,  что  лучше  -
остановиться или, напротив; прибавить скорость.
     Стью поднял вверх пустую руку и сказал:
     - Привет!
     Он постарался, чтобы его голос звучал как можно приветливее. Сердце в
груди отчаянно  билось.  Он  хотел,  чтобы  парочка  остановилась.  И  они
остановились.
     Ребята, как  заметил  Стью,  очень  встревожились.  Особенно  парень,
представлявший сейчас сгусток адреналина. Конечно, Стью был  вооружен,  но
ребята тоже были вооружены, да и  Стью  и  не  собирался  держать  их  под
прицелом.
     - Походе, все в порядке,  Гарольд,  -  сказала  девушка,  но  парень,
которого она называла Гарольдом, продолжал стоять возле своего  мотоцикла,
удивленно и недоброжелательно рассматривая Стью.
     - Я говорю, похоже... - начала девушка вновь.
     - Откуда мы можем это знать? - огрызнулся Гарольд, не сводя  со  Стью
глаз.
     - Что ж, я рад видеть вас, если это что-нибудь меняет, - сказал Стью.
     - А что, если я не поверю тебе? - перебил его Гарольд, и Стью  понял,
что Гарольд боится. Боится за себя и за девушку. Боится до зеленых соплей.
     - Ну, тогда не знаю, - Стью слез с камня. Рука Гарольда потянулась  к
карману, где наверняка лежал пистолет.
     - Гарольд, перестань, - сказала девушка. Потом  она  замолкла  и  все
трое некоторое время  безмолвно  рассматривали  друг  друга,  не  в  силах
сказать ни звука. Они стояли, не приближаясь друг  к  другу,  образуя  тем
самым вершины равностороннего  треугольника,  пока  не  зная,  чего  можно
ожидать друг от друга.
     - Уууууууу, - простонала Франни, ибо это была именно она.  -  Никогда
больше не сяду за руль мотоцикла, Гарольд. Я имею в виду,  по  собственной
воле.
     Гарольд бросил на нее угрюмый взгляд.
     Девушка повернулась к Стью.
     - Вам никогда не приходилось проехать сто семьдесят миль на  "хонде",
мистер Редмен? НЕ советую.
     Стью улыбнулся.
     - И куда же вы направлялись?
     - А какое вам до этого дело? - враждебно спросил Гарольд.
     - Почему ты так груб? - удивилась  Франни.  -  Мистер  Редмен  первый
человек, которого мы  встретили  со  дня  смерти  Гаса  Динсмора!  Я  хочу
сказать, что если нас не интересуют другие люди, то чего же мы ищем?
     - Он переживает за вас, вот и все, - приветливо сказал  Стью.  Сорвав
травинку, он пожевывал ее длинный стебель.
     - Верно, переживаю, - все тем же тоном сказал Гарольд.
     - Думаю, мы оба переживаем друг за друга, - поправила его  Франни,  и
Гарольд потупил взгляд.
     Стью подумал: ТАМ, ГДЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ ТРИ ЧЕЛОВЕКА,  ВОЗНИКАЕТ  ОБЩЕСТВО.
Но подходящее ли для него общество эти двое?  Ему  нравилась  девушка,  но
парень не сводил с него взгляда запуганного насмерть кролика. А испуганный
человек весьма опасен при определенных обстоятельствах.
     - Как скажешь, - пробормотал Гарольд.  Он  послал  Стью  уничтожающий
взгляд и достал из кармана куртки пачку "Мальборо". Вынул  одну  сигарету.
Закурил, как человек, справившийся со своими делами и присевший отдохнуть.
     - Мы направляемся в Стовингтон, штат Вермонт, - сказала Франни.  -  В
центр по борьбе с эпидемиями. Мы... что-то не так? Мистер Редмен?!
     От неожиданности Стью побледнел. Травинка выпала изо рта.
     - Почему именно туда? - спросил он.
     - Потому что там есть все условия для изучения этой болезни, - сказал
Гарольд. - Это была моя идея. Если в этой стране еще  осталось  что-нибудь
от прежнего порядка и если еще есть хоть какое-нибудь медицинское светило,
то найти его можно только в Стовингтоне или Атланте, где есть  аналогичный
центр.
     - Да, это верно, - кивнула Франи.
     - Вы зря потеряли время, - медленно сказал Стью.
     Франни потрясено уставилась на него. На шее  Гарольда  от  напряжения
запульсировала жилка.
     - Что-то я не пойму вас, сэр. Не дума, что вы вправе давать  подобные
оценки нашим действиям.
     - Поверьте, справа. Я сам пришел оттуда.
     Теперь оба они не скрывали изумления. Изумления и растерянности.
     - Вы лжете! - голос Франни прозвучал гневно.
     - Нет. Я не лгу.
     - А я говорю - лжете! Вы просто самый обыкновенный...
     - ГАРОЛЬД, ЗАТКНИСЬ!
     Гарольд удивленно посмотрел на нее:
     - Но Франни, ведь ты сама... и потом, как ты можешь верить...
     - Почему ты так глуп и недоверчив? - холодно спросила  она.  -  Давай
выслушаем его, Гарольд.
     - Я не верю ему.
     И виной этому все тот же страх, подумал Стью.
     - Как можно не верить человеку, которого только  что  встретил?  Нет,
Гарольд, ты слишком подозрителен.
     - Дайте мне рассказать то, что мне известно, - перебил девушку  Стью.
Он рассказал им всю историю, с момента, когда машина Кампиона въехала в их
городок. Он шутливо обрисовал свое прощание со Стовингтоном неделю  назад.
Глаза Гарольда пытливо скользили по его рукам, ища следы уголов. Но не это
волновало Стью. Его беспокоила девушка. На  ее  лице  застыла  трагическая
маска, и Стью это не понравилось. Она связалась с этим  парнем  (чья  идея
насчет эпидемиологического центра была совсем не так плоха), надеясь найти
что-то, что им поможет. Теперь она поняла, что там, где она ждала  помощи,
ее не будет и теперь считает, что все кончено.
     - А в Атланте? Там тоже все умерли? - с некоторой надеждой  в  голосе
спросила она.
     - Да, - просто ответил Стью, и Франни горько зарыдала.
     Стью  хотелось  утешить  ее,  его  сдерживало  присутствие  Гарольда.
Гарольд смущенно посмотрел на Франни, потом  принялся  рассматривать  пыль
под ногами. Стью протянул девушке носовой платок. Не поднимая глаз, Франни
взяла его. Гарольд вновь смерил Стью гневным взглядом, будто тот вторгся в
чьи-то частные владения. Похоже, он считал девушку  своей  собственностью,
подумал Стью.
     Когда Франни успокоилась, она сказала:
     - Мне кажется, мы с Гарольдом должны быть  вам  благодарен.  Так  или
иначе, вы избавили нас от долгого бесцельного путешествия.
     - Ты что, поверила ему? Этому? Он рассказал тебе сказочку, а ты... ты
купилась на эту удочку?
     - Гарольд, зачем ему лгать? Во имя чего?
     - Ну, откуда мне знать, что у него  на  уме?  -  раздраженно  крикнул
Гарольд. - Возможно, убийство. Или насилие.
     - Я не умею насиловать, - улыбнулся Стью. - Возможно, у тебя  есть  в
этом плане опыт, его у меня такого опыта нет.
     - Прекратите,  -  сказала  Франни.  -  Гарольд,  почему  бы  тебе  не
попытаться быть умнее?
     - УМНЕЕ? - возмутился Гарольд. - Я пытаюсь спасти тебя - нас -  а  ты
советуешь мне быть УМНЕЕ?
     - Посмотри, - обратился нему Стью, закатывая рукав. На локтевом сгибе
виднелись следы от уколов и синяки. - Они накололи мне кучу всякой дряни.
     - А может, ты наркоман, - возразил Гарольд.
     Не вступая с ним с перепалку, Стью откатал рукав на место. Все дело в
девушке, это ясно. Болван решил  что  будет  обладать  ею.  Что  ж  одними
девушками действительно можно  обладать,  другими  -  нет.  Эта,  кажется,
относится именно ко второму типу. Сейчас она выглядит  беспомощно,  но  за
этим чувствуется твердый характер.
     - И что же мы будем делать? - прервала его мысли Франни.  Она  задала
свой вопрос, подчеркнуто не обращая внимания на выпад Гарольда.
     - Все равно отправимся туда, - сказал Гарольд и, поймав  на  себе  ее
удивленный взгляд, прояснил:
     - Даже если он говорит правду, не мешает проверить.
     Франни переводила взгляд с одного на другого, что-то взвешивая в уме.
     - Не стоит, - вынесла она наконец решение.
     - Все время, что вы ехали, вы так никого  и  не  встретили?  -  Решил
сменить тему разговора Стью.
     - Видели вполне здоровую собаку. Людей - нет.
     - Я тоже видел собаку.
     Стью рассказал им  про  Бейтмана  и  Коджака.  Закончив  рассказ,  он
прибавил:
     - Я собирался на побережье, но, раз вы говорите, что там  нет  людей,
то мне там нечего делать.
     - Жаль, - насмешливо сказал Гарольд и встал. - Ты готова, Франни?
     Колеблясь, девушка посмотрела на Стью и встала:
     - Что ж,  придется  возвращаться.  Спасибо  за  ваш  рассказ,  мистер
Редмен, хотя новости, безусловно, обнадеживающим не назовешь.
     - Подождите минутку, - сказал Стью, также вставая.  На  мгновение  он
заколебался, раздумывая, правы ли они. Девушка ему все  больше  нравилась,
но вот парень был из тех семнадцатилетних молодчиков, которые считают, что
знают все на свете. Но есть ли у него выбор? И много ли людей  осталось  в
живых по всей стране? Стью решил, что нет.
     - Мне кажется, нам лучше вместе отправиться на поиски людей, - сказал
он. Я бы с удовольствием присоединился к вам, если вы не против.
     - Нет, - твердо сказал Гарольд.
     Франни встревоженно переводила взгляд с Гарольда на Стью:
     - Может быть, мы...
     - Не вмешивайся. Я сказал - нет.
     - А у меня есть право голоса?
     - Что с тобой происходит? Разве ты не  видишь,  что  у  него  на  уме
только одно? Очнись, Фран!
     - Если дело только в этом, то трое лучше двоих, - вмешался Стью. -  А
я знаю это лучше, чем кто-либо.
     - Нет, - повторил Гарольд. Его рука потянулась к пистолету.
     - Да, - сказала Франни. - Мы будем рады,  если  вы  присоединитесь  к
нам, мистер Редмен.
     Гарольд разгневанно повернулся к ней. Стью весь подобрался думая, что
парень сейчас ударит Франни, но тут же снова расслабился.
     - Так вот оно что?! - выкрикнул Гарольд. - Ты  ищешь  предлог,  чтобы
избавиться от меня?
     Он был так зол, что не мог сдержать катящихся из глаз слез.
     - Если это тебе нужно, - продолжил он в том же тоне, - хорошо. Можешь
идти с ним. У нас  с  тобой  все  кончено.  -  И  резко  повернувшись,  он
направился к стоящим "хондам".
     Франни испуганными глазами посмотрела на Стью и бросилась к Гарольду.
     - Минутку, - сказал Стью. - Постойте месте, пожалуйста.
     - Не бейте его, - жалобно попросила Франни. - Пожалуйста.
     Стью загородил Гарольду, садящемуся на мотоцикл, дорогу.
     - Отойди! -  прорычал  Гарольд,  снова  хватаясь  на  пистолет.  Стью
положил свою руку сверху на руку парня, будто они играли в  детскую  игру.
Глаза Гарольда расширились, и Стью  почувствовал,  что  еще  немного  -  и
парень станет опасным. Он перестанет  слушаться  девушку.  Он  и  так  уже
возомнил себя ее защитником. Бог знает, почему так произошло. Точно так же
Гарольд отреагировал бы на Бейтмана или на двенадцатилетнее дитя. В  любой
ситуации треугольника он видел бы себя во главе фигуры.
     - Гарольд, - сказал Стью почти в самое ухо юноши.
     - Дай мне УЕХАТЬ, - Гарольд весь звенел от напряжения, как  натянутая
тетива.
     - Гарольд, ты спишь с ней?
     Гарольд вздрогнул, и Стью понял, что нет.
     - Не твое дело!
     - Нет. Но подумай сам. Она не моя, Гарольд. Она своя  собственная.  Я
не собираюсь пытаться увести ее от тебя. Мне жаль, что приходится говорить
это, но для нас обоих лучше знать все так, как есть. Сейчас мы  -  двое  и
один. Если ты уедешь, нас опять  станет  двое  и  один.  Никакой  разницы.
Теперь Гарольд дрожал меньше, Нино ничего не говорил.
     - Ты знаешь и я знаю, что мужчине совершенно необязательно  трахаться
с женщиной, - в самое ухо Гарольду, тихо и членораздельно проговорил Стью.
- Такими вещами занимаются те, кому некуда деть руки и мозги.
     - Это... - Гарольд облизнул губы и оглянулся  на  стоящую  у  обочины
Франни. - Все это отвратительно.
     - Возможно - да, а может быть, и нет, о когда мужчина находится рядом
с женщиной, которая не хочет  ложиться  с  ним  в  постель,  ему  поневоле
приходится делать выбор. Я в таких случаях пользуюсь руками. Думаю, то  же
самое приходится делать и тебе, иначе она не  находилась  бы  с  тобой  по
собственной  воле.  Я  хочу,  чтобы  между  мною  и  тобой  не  оставалось
неясности. Я здесь не для того, чтобы заменить тебя, как меняют партнера в
танцах.
     Рука Гарольда на рукоятке пистолета расслабилась, и  юноша  посмотрел
на Стью.
     - Ты это имеешь в виду? Я... ты обещаешь, что не расскажешь?
     Стью кивнул.
     - Я люблю ее, - с горечью признался Гарольд. - Она не любит  меня,  я
знаю, но я честно говорю тебе об этом.
     - Так-то лучше. Я не хочу вмешиваться  в  ваши  отношения.  Я  просто
предлагаю двигаться дальше вместе.
     Гарольд нервно повторил:
     - Ты обещаешь?
     - Да.
     - Хорошо.
     Он медленно отошел от мотоцикла. Они  со  Стью  вернулись  туда,  где
взволнованно ожидала развязки Франни.
     - Он может ехать с нами, - сказал Гарольд. - Я... - Он  посмотрел  на
Стью и с трудом произнес: - Я вел себя как последний критин.
     - Ураааа! - захлопала в ладоши Франни. -  Ну,  а  теперь,  когда  все
утряслось, куда же мы направимся?
     В конце концов, они решили следовать выбранному  Гарольдом  и  Франни
направлению, то есть на запад. Стью сказал, что Глен Бейтман,  несомненно,
будет рад  их  появлению  к  ужину,  если  они  до  темноты  доберутся  до
Вудсвилля. Возможно даже, старина согласится утром  присоединиться  к  ним
(при этих словах Гарольд занервничал снова).  Стью  сел  за  руль  "хонды"
Франни, а сама она - за спину Гарольда. В Твин Маунтин  они  остановились,
чтобы позавтракать и постепенно лучше узнать друг  друга.  Постепенно  лед
между ними таял. Стью все лучше относился к Гарольду, надеясь в душе,  что
этот процесс взаимен.
     Они завтракали на небольшой лужайке, и Стью поймал себя на  том,  что
его взгляд снова и снова останавливается на лице Франни - ее живых глазах,
маленькой ямочке на подбородке,  на  морщинке  на  переносице,  так  легко
выдающейся ее чувства. Ему нравилось,  как  она  смотрит  и  говорит;  ему
нравилась даже копна ее спутанных волос. Так зарождалось новое чувство.

     ЕЩЕ ОДНО ПРЕДИСЛОВИЕ: ПРОЧЕСТЬ ПОСЛЕ ПРИОБРЕТЕНИЯ

     Эта  часть  представляет  собой  не   столько   вступление,   сколько
объяснение того, почему  возникла  новая  версия  "Противостояния".  Роман
достаточно масштабен, и эта новая, расширенная и дополненная редакция  его
может быть воспринята некоторыми - а может, и многими - как  баловство  со
стороны автора, чьи произведения и без того пользуются  успехом.  Надеюсь,
правда, что этого не произойдет, но я не так глуп, чтобы не понимать,  что
сам подставляю себя под огонь критики. Многие критики и без  того  находят
роман невероятно длинным и затянутым.
     Слишком или не слишком книга длинна, или же она стала слишком длинной
в  этой  редакции,  решит  мой  читатель.  Я  только  хочу  сказать,   что
переиздание "Противостояния" направлено не на удовлетворение моих амбиций.
Это произошло по просьбам поклонников романа. Хотя, безусловно,  я  бы  не
пошел на это, если бы не видел, что роман становится полнее и богаче, и  я
был бы лжецом, если бы не признавал, что мне это приятно.
     Я попытаюсь объяснить вам, как был написан роман,  ставший  предельно
увлекательным произведением не  только  для  профессиональных  романистов.
Такие  как  раз  считают,  что  есть  некая  "тайная  формула"   написания
коммерчески удачных произведений. Это не так. У вас есть  идея;  вскоре  к
ней добавляется другая;  вы  проводите  связь  между  несколькими  идеями;
возникают (сперва неясные,  подобно  теням)  различные  образы;  в  голову
автора приходят различные варианты концовок (и хотя эти варианты возникают
почти сразу, как правило, ни один из них  не  является  окончательным);  и
наконец, наступает момент, когда писатель садится за стол и берет  в  руки
карандаш и бумагу, или пишущую машинку, или  диктофон.  Когда  спрашивают:
"Как вы пишите?", - я отвечаю: "По слову  за  раз",  -  и  это  совсем  не
кокетство. Это звучит слишком просто, чтобы  быть  правдой,  но  вспомните
историю создания Великой Китайской Стены: по одному кирпичику. Вот так. По
одному кирпичику за раз. Хотя,  надеюсь,  мой  читатель  поверит  мне  без
излишних заверений.
     Для заинтересованных читателей  скажу,  что  рецензию  на  роман  они
смогут прочесть в литературном обозрении за 1981 год. Нельзя считать роман
коммерческим произведением. Если хотите,  это  сказка.  Хотя,  безусловно,
"Противостояние" можно оценивать и иначе.
     Почему же первое издание  романа  было  почти  на  четыреста  страниц
короче? Это не было капризом издателя. Просто мне  хотелось,  чтобы  книга
зажила своей собственной жизнью и  умерла  своей  собственной  смертью.  В
первом варианте роман был вполне законченным произведением.
     Могут спросить, зачем же тогда мне понадобился новый вариант?  Просто
я  подумал,  что  в  по-настоящему  хороших  произведениях  целое   всегда
превышает сумму частностей. Если бы это было не так, мы могли бы  получить
нечто вроде нижеприведенной версии "Ганса и Гретель."
     Ганс и Гретель были двумя очаровательными  детками  хорошего  папы  и
хорошей мамы. Хорошая мама умерла, и папа  привел  в  дом  мачеху.  Жадная
мачеха решила выжить детей из дома. Она подговорила служанку завести Ганса
и Гретель в лес и убить там. Отец знал об этом и умолял детей  предпочесть
медленной смерти в лесу быструю смерть от удара ножом  его,  родительской,
рукой. Дети не согласились. В лесу они наткнулись на домик,  сделанный  из
карамели. Там жила ведьма, которая ела людей. Она посадила детей под замок
и сказала, что когда они станут более упитанными, она их  съест.  Но  дети
оказались умнее. Ганс заманил ведьму в ее собственный  чулан.  Затем  дети
нашли богатства ведьмы и, очевидно, карту, потому что сразу  же  оказались
дома. Когда они появились дома, отец дал мачехе под  зад  коленом,  и  все
зажили счастливо.
     Конец.
     Не знаю, что подумали вы,  но,  по-моему,  красота  сказки  утрачена.
История никак не искажена.  Она  просто  обкрадена.  Будто  с  "кадиллака"
поснимали все хромированные детали,  заменив  их  на  ржавое  железо.  Так
иногда случается.
     Восполнив недостающие, с моей  точки  зрения,  четыреста  страниц,  я
просто вернул украденное. Как и с историей Ганса и  Гретель.  Читавшие  ее
вспомнят, что мачеха на самом деле потребовала, чтобы ей  принесли  сердца
двух детей, а вместо этого  получила  сердца  двух  кроликов.  Интереснее?
Гораздо. А история о том, как Ганс по дороге  в  лес  разбрасывал  рисовые
зернышки,  чтобы  не  заблудиться,  а  птицы  склевали  их?  Именно  такие
подробности и делают произведение интереснее и полнее, позволяя  сохранить
очарование сказки для многих поколений читателей.
     Не знаю, стал ли дополненный  роман  интереснее  для  широкого  круга
читателей. Надеюсь, что да. И еще один мотив, заставивший меня сделать эту
новую редакцию,  самый,  пожалуй,  простой.  Хотя  "Противостояние"  и  не
является моим  любимым  произведением,  люди,  которые  интересуются  моим
творчеством, любят его больше других. Когда я встречаюсь  с  людьми  (что,
правда, стараюсь делать как можно реже), они всегда в  разговоре  со  мной
затрагивают "Противостояние". Они обсуждают персонажей,  будто  это  живые
люди, и нередко спрашивают: "А что произошло потом с тем-то и  тем-то?"...
будто я постоянно получаю от моих персонажей письма.
     Меня нередко спрашивают, собираюсь  ли  я  писать  по  сюжету  романа
киносценарий. Ответ, скорее всего, утвердительный. Будет  ли  это  хороший
фильм? Я не знаю.  Хорошие  или  плохие,  фильмы  почти  всегда  оказывают
странное воздействие на  работу  фантазии  (конечно,  есть  и  исключения:
"Волшебник Изумрудного Города"  не  требует  никакой  работы  воображения,
воздействуя непосредственно на мышление). Обсуждая фильмы, люди сами могут
до бесконечности додумывать сюжет. Мне всегда казалось, что Роберт  Дюваль
был бы превосходным Рэндаллом Флэггом, но я слышал,  что  другие  видят  в
этой роли Клинта Иствуда, Брюса Дерна и Кристофера Уокена. Все они были бы
хороши, как и Брюс Спрингстин мог бы стать  интересным  Ларри  Андервудом,
если бы попытался когда-нибудь сняться  в  кино  (и,  основываясь  на  его
видеоклипах, могу с уверенностью сказать, что он был бы  весьма  неплох...
хотя мне лично больше импонирует Маршалл Креншоу). Хотя,  безусловно,  для
Стью, Ларри, Глена, Франни, Ральфа, Тома  Каллена,  Клойда  и  темнокожего
парня  было  бы  лучше  не  принимать  в  сознании  читателя   зрительного
воплощения, позволяя визуализировать их произвольно. Что такое фильм?  Это
всего  лишь  иллюзия  действия,  созданная  многими  тысячами  фотографий.
Воображение может пойти значительно дальше. Фильмы, даже лучшие из  них  -
только застывшие отблески  чужой  фантазии.  Ведь  каждый,  кто  посмотрел
"Пролетая над  гнездом  кукушки",  а  потом  прочитал  роман  Кена  Кейси,
заметил,  что  трудно  или  невозможно  представить  себе  Рэнди   Патрика
Мак-Мерфи иначе,  чем  в  обличье  Джека  Николсона.  Это  не  обязательно
плохо...  но  это  накладывает  определенные   ограничения.   Преимущества
хорошего произведения - в  возможности  неограниченного  полета  фантазии.
Каждый читатель сам домысливает хорошее произведение.
     Подытоживая,  могу  сказать:  я  дописал  "Противостояние"  по   двум
причинам: чтобы доставить  удовольствие  себе  и  удовлетворить  читателя.
Надеюсь, мне удалось и то, и другое.
     24 октября 1989 года.

      * КНИГА ВТОРАЯ. НАХЛЕБНИКИ * 

                      5 ИЮЛЯ - 6 СЕНТЯБРЯ 1990 ГОДА

                      Мы плывем на корабле под названием "Майский цветок".
                      Мы плывем на корабле к звездам.
                      Мы плывем в самое загадочное время суток
                      И поем американский гимн.
                      Все хорошо, все в полном порядке.
                      Нас никогда и никто не остановит...
                                                                Пол Саймон

                      Да, я очень рад, что живу в США.
                      Здесь, в США, каждый может получить то, что хочет.
                                                                 Чак Берри

     40

     Посреди центральной улицы в городке Мэй, штат Оклахома, лежал мертвый
человек.
     Ник не удивился. Со времени, когда  он  покинул  Щойо,  ему  довелось
видеть немало трупов, и он предполагал, что еще тысячи мертвецов просто не
встретились ему на пути.  Воздух  был  наполнен  запахом  смерти.  Поэтому
мертвецом больше, мертвецом меньше - какая разница?
     Но когда мертвец вдруг сел,  Ник  замер  от  ужаса,  тут  же  потеряв
способность управлять своим велосипедом. Труп вздохнул, чихнул,  потянулся
и задумчиво почесал в затылке.
     Ха-ха, мистер, вы упали, - обратил труп к Нику обрадованное  лицо.  -
Верно? Право слово!
     Ничего этого Ник не услышал. Он сидел на земле и  рассматривал  руки,
по которым струилась кровь из разбитой головы. Как же это его  угораздило?
Про труп он вспомнил только когда чья-то рука дотронулась  до  его  плеча.
Ник вздрогнул, пытаясь отползти в сторону.
     - Не нужно так, - сказал труп, и Ник увидел, что это вовсе не труп, а
молодой парень, который  смотрит  на  него  счастливыми  глазами.  В  руке
незнакомец держал початую бутылку виски, и до Ника дошло: молодой  человек
просто напился допьяна и уснул мертвецким сном прямо на дороге.
     Стоящему перед Ником парню было на вид лет двадцать пять, хотя  позже
Ник подсчитал, что ему должно быть не менее сорока пяти, ибо парень помнил
окончание войны в Корее и своего отца, месяцем позже вернувшегося  с  этой
войны  домой.  Его  голубые   глаза   и   белокурые   волосы   безошибочно
свидетельствовали о шведском или  норвежском  происхождении.  Взгляд  этих
глаз был ясен и беззаботен.
     Лицо парня ничего не выражало. Он стоял, подобно роботу с отключенным
механизмом, чего-то ожидая. Потом, мало-помалу,  лицо  начало  приобретать
осмысленное выражение. Большие глаза дважды  моргнули.  Парень  улыбнулся.
Похоже,  он  улетел  в  мыслях  куда-то   далеко,   и   вот   вернулся   к
действительности.
     - Ха-ха, мистер, а вы упали. Верно? Право слово! - Он  указал  кивком
на разбитую голову Ника.
     Ник достал из кармана блокнот и авторучку и написал:
     - Вы напугали меня. Пока вы не сели, я считал вас  мертвым.  Со  мной
все в порядке. Нет ли в городке аптеки?
     Он показал блокнот парню.  Тот  взял  его.  Посмотрел  на  исписанный
листок. Вернул Нику. Улыбаясь, сказал:
     - Я Том Каллен. Но я не умею читать. Я доучился до  третьего  класса,
но потом мне исполнилось шестнадцать лет, и отец забрал меня из школы.  Он
сказал, что я уже слишком большой, чтобы учиться.
     "Отлично, - подумал Ник. - Я не могу разговаривать,  а  он  не  умеет
читать". Он с отчаянием посмотрел на незнакомца.
     - Но, мистер, вы же упали! - воскликнул Том Каллен. - Право слово, вы
упали.
     Ник спрятал карандаш и блокнот и покачал головой. Затем  поднес  руку
ко рту и снова покачал головой. Поднеся руку к ушам, повторил то же самое.
     На лице Каллена появилось удивление:
     - Болят зубы? У меня тоже как-то болели. Хи-хи, это больно. Да? Право
слово!
     Ник отрицательно покачал головой и снова попытался объяснить, что  не
может ни слышать, ни говорить. На этот раз Каллен предположил, что у  Ника
болят уши. Он не сводил с Ника сияющих глаз. Ему вот уже целую  неделю  не
приходилось никого видеть.
     - Вам больно говорить? - спросил он, но Ник в это время  рассматривал
разбитый велосипед и не заметил, что к нему обращаются. Тогда Том подергал
его за плечо и повторил вопрос.
     Человек на велосипеде показал рукой на свой рот  и  покачал  головой.
Потом он отодвинул велосипед ногой и уставился в витрину магазина  мистера
Нортона. По-видимому, он увидел там то, что хотел, потому  что  решительно
направился ко  входу.  Если  он  захочет  войти  вовнутрь,  то  ничего  не
получится: магазин заперт на замок. Мистер Нортон уехал из  города.  Почти
все заперли свои дома и уехали из города, кроме мамы и  миссис  Блекли,  и
теперь обе они мертвы. Вот  не-разговаривающий  человек  пытается  открыть
дверь. Том должен сказать ему, что не стоит  пытаться,  хотя  на  двери  и
висит табличка "ОТКРЫТО". "ОТКРЫТО" - это неправда. Тому  и  самому  жаль,
потому что он очень любит крем-соду. Это гораздо лучше, чем  виски,  после
которого ему сперва стало хорошо, потом захотелось спать, а потом отчаянно
разболелась голова. Он попытался уснуть, но ему почему-то все время снился
дурацкий  сон  про  человека  в  черном  сюртуке,  как  у  его  преподобия
Дейфенбейкера. Во сне этот человек плохо относился к Тому,  и  Том  понял,
что он плохой человек. Виски Том выпил только потому, что не ожидал такого
эффекта, хотя отец и мать в свое время предупреждали его, но теперь никого
из них нет, и что же? Теперь он может делать все, что захочет.
     Но  что  это  там  делает  не-разговаривающий  человек?  Поднимает  с
тротуара кирпич и... что?  Разбивает  окно  мистера  Нортона?  Трах!  Черт
побери Тома, если это не происходит на самом деле! А теперь он  забирается
вовнутрь, открывает изнутри дверь...
     - Эй, мистер, вы не должны этого делать! - крикнул  Том  дрожащим  от
возмущения голосом. - Это незаконно! Не-законно! Разве вы не знаете?
     Но мужчина уже проник в помещение и даже не оглянулся на Тома.
     - Вы что же, глухой? - изо всех сил заорал Том. - Право слово! Вы что
же...
     Он умолк. С лица стерлось какое-бы то ни  было  выражение.  Он  снова
напоминал отключенного робота. Ни для кого  из  жителей  Мэя  не  было  бы
неожиданностью увидеть в Томе подобную  метаморфозу.  Он  мог  бродить  по
центральной улице со счастливой улыбкой  на  лице,  заглядывая  в  витрины
магазинов - и вдруг замирал, будто вкопанный,  без  тени  мысли  на  лице.
Кто-нибудь в таких случаях говорил: "А вот и Том!", и  все  присутствующие
начинали хохотать. Если при этом присутствовал отец Тома,  то  он  пытался
пинками вывести сына из этого состояния. Но отец находился рядом с ним все
реже и реже. В первой половине 1985 года у него  начался  бурный  роман  с
официанткой  гриль-бара,  рыжеволосой  Ди-Ди  Пакалетт  (больше  всего  ее
раздражали шутки по поводу ее имени), и около года назад она и Дон  Каллен
сбежали вместе из городка. Вскоре после  этого  их  видели  неподалеку,  в
мотеле Слапота, но потом их следы затерялись.
     Большинство горожан считало внезапные перемены в Томе припадками, но,
между  тем,  на  самом  деле  эти  припадки  были  не  вполне  нормальными
проявлениями  мыслительного  процесса.  Процесс   человеческого   мышления
основывается (по крайней  мере,  так  считают  психологи)  на  индукции  и
дедукции, и нормальный человек отличается  от  ненормального  способностью
или неспособностью синтезировать эти процессы. Том Каллен не был полностью
безумен, поэтому ему были доступны  простейшие  связи.  Иногда  ему  также
удавались свойственные софистам  индуктивно-дедуктивные  умозаключения.  К
нему приходило ощущение возможности создания подобных связей,  как  иногда
нормальный человек ощущает, что  какое-нибудь  забытое  имя  "вертится  на
кончике языка". Когда это происходило, Том утрачивал ощущение реальности и
погружался  в  собственные  мысли.   Он   становился   подобен   человеку,
блуждающему в темной комнате с настольной лампой в руке в поисках розетки.
Если он находил розетку - что в незнакомой комнате возможно  не  всегда  -
комнату озаряла вспышка яркого света, позволяющая  все  увидеть.  Том  был
чувствительным  созданием.  В  списках  любимых  им  вещей  входили   вкус
крем-соды из магазина мистера Нортона, созерцание симпатичной  девчонки  в
коротком платьице, поджидающей кого-то  на  углу,  запах  лилий,  ощущение
гладкой поверхности шелковой ткани. Но больше всего на свете он любил  тот
момент, когда  появлялась  возможность  создания  связи,  когда,  наконец,
включался свет и освещал темную комнату. Это происходило не всегда;  часто
такая связь не удавалась Тому. Но на этот раз так не случилось.
     Он сказал: Вы что же, глухой?
     Мужчина вел себя так, будто не слышал  ничего  из  сказанного  Томом,
кроме тех случаев, когда смотрел ему в лицо. И он ничего не говорил,  даже
шепотом. Иногда люди даже не считали нужным отвечать Тому на его  вопросы,
потому что что-то в его лице подсказывало им, что Том не такой,  как  все.
Но когда так  случалось,  человек,  не  отвечающий  на  вопросы,  выглядел
растерянным или смущенным. С этим парнем все иначе. У него не было на лице
смущения, и он делал какие-то жесты... но он не разговаривал.
     Указал рукой на уши и покачал головой.
     Указал рукой на рот и сделал то же самое.
     Свет вспыхнул: связь была найдена.
     - Право слово! - взревел Том, и на лице его  заиграло  воодушевление.
Он ринулся в магазин, совершенно не заботясь о том, законно это  или  нет.
Не-разговаривающий человек обматывал себе голову чем-то напоминающим бинт.
     - Эй, мистер! - с порога заорал Том.  Не-разговаривающий  человек  не
оглянулся. Том притормозил, слегка озадаченный, но  тут  же  вспомнил.  Он
потряс Ника за плечо, и Ник  оглянулся.  -  Вы  немой,  верно?  Не  можете
слышать! Не можете говорить! Верно?
     Ник кивнул.  Реакция  Тома  потрясла  его.  Том  подпрыгнул  вверх  и
захлопал в ладоши:
     - Я понял это! Ура мне! Я сам понял это! Ура Тому Каллену!
     Ник вынужденно улыбнулся. Он не мог  припомнить,  когда  его  дефекты
доставляли кому-нибудь такое откровенное удовольствие.

     Посреди городка была площадь, главной достопримечательностью  которой
являлась статуя морякам, погибшим во время Второй мировой  войны.  В  тени
этого монумента Ник Андрес и Том Каллен и присели, чтобы  перекусить.  Ник
заклеил крестиком из пластыря ссадину над левым глазом. Он читал по  губам
Тома (что было нелегко, потому что Том  болтал  с  набитым  едой  ртом)  и
ощущал огромную усталость от пройденного пути.
     Том не умолкал ни на минуту с тех пор, как они присели. Его  речь  до
бесконечности перемежалась возгласами "Право слово!" или "Не сойти  мне  с
этого места!". Ник старался  не  обращать  на  это  внимания.  Его  больше
беспокоило другое: неужели проклятая болезнь стерла  с  лица  земли  всех,
кроме глухонемых и не вполне нормальных? Эта парадоксальная по своей  сути
мысль вовсе не казалась ему забавной.
     Ник удивлялся, с чего Том взял, что все люди ушли. Он  уже  узнал  об
отце Тома, сбежавшем несколько лет назад с официанткой, и о том,  как  Том
работал разнорабочим на ферме Норбута, и о том, как два года назад  мистер
Норбут решил, что Том "достаточно взрослый",  чтобы  самостоятельно  пасти
быков, и о том, как однажды на Тома напали  "большие  ребята"  и  как  Том
"боролся с ними и чуть не забил их до смерти, и один из них долго лежал  в
больнице, право слово, вот что сделал Том Каллен"; узнал Ник и о том,  как
Том обнаружил свою мать в доме миссис Блекли, и что обе они были мертвы  и
лежали в гостиной, и Том убежал, потому что  "Бог  не  может  приходить  и
забирать умерших на небеса, если кто-нибудь  подглядывает  за  ним".  (Ник
понял, что Бог  для  Тома  все  равно  что  Санта  Клаус,  с  единственной
разницей: он не дарит подарки, а забирает людей с собой). Но он ничего  не
сказал о полном опустошении Мэя и об отсутствии движения на дорогах.
     Ник слегка коснулся рукой груди Тома, прерывая словесный поток.
     - Что? - спросил Том.
     Ник сделал широкий жест, охватывающий здания вокруг площади. На  лице
его возникло озабоченное выражение. Потом он изобразил пальцами на  траве,
будто кто-то движется, и вопросительно посмотрел на Тома.
     То, что он увидел, встревожило его. Том остолбенело смотрел на  Ника;
его глаза затуманились, а губы дрожали. Руки  он  прижал  к  груди,  будто
стараясь удержать в ней сердце. Испуганный Ник коснулся Тома,  и  тут  Том
вздрогнул всем телом, и губы его расплылись в счастливой улыбке. В  глазах
сияло: "Эврика!" - он понял, чего от него хотят.
     - Вы хотите знать, куда ушли все люди! - воскликнул он.
     Ник несколько раз кивнул.
     - Ну, мне кажется, они ушли в Канзас-Сити,  -  сказал  Том.  -  Право
слово, так и есть. Здесь все говорили о том, что наш  городок  очень  мал.
Здесь ничего не случается. Ничего не происходит. Моя  мама  говорила,  что
люди всегда уходят и никогда не возвращаются. Как мой папа, который сбежал
с официанткой по имени Ди-Ди Пакалотт. Так что мне кажется, что все просто
одновременно собрались и ушли. Они ушли в Канзас-Сити:  право  слово,  так
оно и есть. Именно туда они и должны были направиться. Кроме миссис Блекли
и моей мамы. Они умерли, и Бог собирается их забрать к себе на небеса.
     Монолог Тома иссяк.
     "Ушли в Канзас-Сити, - думал Ник. - Учитывая все,  что  знаю  я,  это
вполне  возможно.  Те,  кто  не  покинул  бедную  планету  навсегда  и  не
перебрался в царство Божье, действительно могли  попытаться  спрятаться  в
Канзас-Сити".
     Глаза Ника сверкнули, и Том, собиравшийся что-то  сказать,  подавился
собственной слюной.

     право слово
     мой папа, который сбежал
     так и есть
     Нику захотелось спать.

     Эту ночь  Ник  проспал  в  парке.  Он  не  знал,  где  спал  Том,  но
проснувшись  на  следующее  утро,  первым,  кого  он  увидел,   был   Том,
направлявшийся к нему с коробкой, в которой, судя по наклейке,  находилась
радиоуправляемая модель железнодорожного депо.
     "По-видимому, это - любимая игрушка бедняги", - подумал Ник. И тут же
понял: "Я не могу оставить его одного. Я не могу сделать этого". И его тут
же захлестнула жалость, а на глазах появились слезы.
     "Все ушли в Канзас-Сити, - подумал Ник. - Именно это и случилось. Все
ушли в Канзас-Сити".
     Ник сделал шаг  навстречу  Тому  и  приветственно  поднял  руку.  Том
смущенно смотрел на него, указывая на коробку:
     - Я знаю, что эта штука для маленьких мальчиков, а  не  для  взрослых
мужчин, - сказал он. - Я знаю это, право слово, да. Папа говорил мне.
     Ник пожал  плечами,  улыбнулся,  махнул  рукой.  Казалось,  Тома  это
обрадовало.
     - Это теперь мое.  Мое,  если  я  этого  захочу.  Ведь  теперь  можно
заходить в магазин и брать там все, что  хочется.  Право  слово,  верно  я
говорю? И я могу не возвращать эту вещь туда, где взял ее, верно?
     Ник кивнул.
     - Мое! - радостно воскликнул Том  и  принялся  доставать  из  коробки
крошечные паровозики, вагончики, рельсы и всякую всячину.  Ник  дотронулся
до плеча Тома, и тот встревоженно оглянулся:
     - Что?
     Взяв Тома за руку, Ник подвел его к лежащему на  земле  велосипеду  и
указал на него. Потом на Тома. Том кивнул.
     - Конечно. Это твой велосипед. А железная дорога - моя.  Я  не  стану
брать твой велосипед, а ты - мою железную дорогу. Право слово, нет!
     Ник покачал головой. Указал на себя. На велосипед. На дорогу.  Сделал
рукой жест: до свидания!
     Том замер. Ник выжидал. Том растерянно спросил:
     - Вы собираетесь уехать, мистер?
     Ник кивнул.
     - Я не хочу! - всхлипнул Том,  и  из  его  голубых  распахнутых  глаз
хлынули слезы. - Вы мне нравитесь! Я не  хочу,  чтобы  вы  тоже  уехали  в
Канзас-Сити!
     Ник притянул к себе Тома и обнял его. Указал на  себя.  На  Тома.  На
велосипед. Махнул рукой в сторону шоссе.
     - Не понимаю, - сказал Том.
     Ник, не теряя терпения, повторил все это снова. На этот  раз,  сделав
прощальный жест, он взял Тома  за  руку  и  повторил  тот  же  жест  рукой
бедняги.
     - Хотите взять меня с собой? - спросил  Том.  На  лице  его  заиграла
недоверчивая улыбка.
     Ник с облегчением кивнул.
     - Конечно! - заорал Том. - Том Каллен тоже уедет! Том...  -  Внезапно
он  умолк,  и  выражение  счастья  на  его  лице  сменилось   затравленной
гримаской: - Я могу взять с собой свою железную дорогу?
     Подумав мгновение, Ник утвердительно кивнул головой.
     - Хорошо, - Том улыбнулся вновь. - Том Каллен уезжает.
     Ник подвел его к велосипеду. Указал на Тома, затем на велосипед.
     - Я никогда не ездил на таком,  -  сказал  Том,  обшаривая  велосипед
глазами. - Мне кажется, я и не смогу. Том Каллен  обязательно  свалится  с
такого велосипеда!
     Но Ник, несмотря на ответ, воспрянул духом. "Я никогда  не  ездил  на
таком" означало, что Том, в принципе, умеет ездить на  велосипеде.  Вопрос
просто в том, чтобы  найти  подходящий  велосипед  попроще.  Конечно,  это
займет сколько-нибудь времени. Но, собственно, куда им спешить? Сны -  это
только сны. И все же Ник почувствовал непонятную необходимость торопиться,
чрезвычайно сильную, будто это был приказ подсознания.
     Они с Томом вернулись туда, где лежали на земле игрушечные  поезда  и
вагончики. Ник указал рукой на них, затем улыбнулся  и  кивнул  Тому.  Том
встревоженно посмотрел на Ника, присел, сгребая игрушки поближе к себе,  и
спросил:
     - Вы ведь не уедете без Тома Каллена, мистер?
     Ник отрицательно покачал головой.
     - Отлично! - сказал Том и, утратив интерес к происходящему,  вернулся
к содержимому коробки. Не  отдавая  себе  отчета,  Ник  погладил  Тома  по
голове. Том оглянулся и радостно улыбнулся Нику. Ник  улыбнулся  в  ответ.
Нет, он не сможет бросить беднягу одного. Это уж точно.

     Был уже почти полдень, когда Ник  нашел  велосипед,  по  его  мнению,
достаточно простой для  Тома.  Он  осмотрел  множество  домов,  гаражей  и
сараев, прежде  чем  ему  повезло.  Лишь  на  окраине  города,  в  старом,
полуразрушенном гараже он увидел лежащий велосипед старого типа.
     "Раз повезло с чертовым велосипедом, значит, должно везти и  дальше",
- подумал Ник. Велосипед, несмотря на дряхлый  возраст,  отлично  работал.
Все болтики и винтики были на месте;  шины  не  пропускали  воздух.  Самое
странное, что даже руль не скрипел,  будто  велосипед  недавно  смазывали.
Слева возле ручки красовался допотопного вида звоночек.
     "Все же масло  не  помешает",  -  подумал  Ник  и,  увидев  на  полке
бутылочку, снял ее и сунул в карман. Затем вывел велосипед  из  гаража  на
улицу. Никогда еще свежий воздух не казался ему  настолько  приятным.  Ник
крепко зажмурился, потом сел в седло и, мягко нажимая на педали, поехал  к
центру городка. Велосипед действительно был в полном  порядке.  Это  будет
своеобразным  счастливым  билетом  для  Тома...  если  допустить,  что  он
действительно умеет водить велосипед.
     Оставив найденный велосипед возле своего, Ник  отправился  на  поиски
Тома. Том дремал в тени памятника ветеранам войны.
     Ник не стал будить беднягу. Он взял рюкзак  и  направился  на  поиски
продуктов в дорогу. В расположенном  неподалеку  продуктовом  магазине  он
наполнил рюкзак банками тушенки,  консервированными  фруктами  и  овощами.
Остановившись возле прилавка с консервированными бобами, он увидел, как за
окном мелькнула чья-то тень. Если бы он мог слышать, то по последующим  за
этим воплям "Ура!" мог бы догадаться, что  Том  обнаружил  предназначенный
для него велосипед. Крики и хохот  Тома  перемежались  громкими  сигналами
звонка.
     Ник выглянул на улицу и увидел Тома, делающего  на  велосипеде  круги
перед магазином. На лице его сияла довольная, почти  триумфальная  улыбка.
Из кармана выглядывал паровозик и несколько вагончиков из  набора  детской
железной дороги. Нику даже показалось, что он  слышит  радостные  возгласы
Тома. Том увидел Ника, лихо подъехал ко входу в магазин и притормозил.
     - Я действительно могу взять с собой железную дорогу?
     Ник кивнул и сделал жест, означающий, что им пора покидать город.
     - Мы отправляемся прямо сейчас?
     Ник снова кивнул. Сделал неопределенный жест пальцами.
     - В Канзас-Сити?
     Ник покачал головой.
     - Туда, куда захотим?
     Ник кивнул. Да. Туда, куда они  захотят,  но  откуда  бы  было  легко
добраться до Небраски.
     - Ура! - радостно воскликнул Том. - Отлично! Да! Ура!
     Им удалось проехать всего около двух часов, когда с востока появилась
черная туча. Загремел гром. Гроза быстро нагоняла их, и Ник, будучи  не  в
состоянии слышать громовые раскаты, видел молнии,  рассекающие  небо.  Они
сверкали так  ярко,  что  резали  глаза.  Однако,  когда  они  доехали  до
перекрестка, где Ник намеревался повернуть по шоссе  64  на  восток,  тучи
начали рассеиваться, и небо стало приобретать желтый оттенок.  Ветер  тоже
утих. Ник, неизвестно почему, внезапно занервничал.  Никто  и  никогда  не
говорил ему, что одним из оставшихся у людей  древнейших  инстинктов,  что
роднит их с животными, является способность реагировать на резкие перепады
давления.
     Догнавший Ника Том схватил его за плечо. Ник посмотрел на него.  Лицо
Тома было бледнее снега, а глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.
     - Торнадо! - стонал Том. - Приближается торнадо!
     Ник посмотрел назад, но ничего не  понял.  Повернувшись  к  Тому,  он
сделал успокаивающий жест. Но  Том  уже  этого  не  видел.  Он  мчался  на
велосипеде через лежащее рядом с дорогой поле, утопая  по  шею  в  высокой
траве.
     "Чертов кретин, - сердито подумал Ник. - Ты свернешь себе шею!"
     Том направлялся к сараю, стоящему на дальнем конце поля. Ник,  быстро
вертя педалями, последовал за ним. Подъехав, он увидел  лежащий  на  земле
велосипед Тома. Еще раз выругавшись про себя, Ник оглянулся через плечо, и
то, что он увидел, заставило застыть кровь в его жилах.
     С запада надвигалась ужасная чернота. Это была не  туча;  это  скорее
походило на полное отсутствие света. На первый взгляд казалось, что темный
грозовой  фронт  вырос  с  высоту  на  тысячу  футов.  К  верхушке   фронт
расширялся, сужаясь  к  основанию.  Зрелище  это  напоминало  воронку,  не
касающуюся основанием пыли. Внутри воронки что-то безудержно пульсировало,
выплескивая к небу все новые клубы черных туч.
     В миле от сарая виднелось здание -  длинное  здание  синего  цвета  с
металлической крышей; возможно, большой гараж. Нику не дано было  слышать,
как здание задрожало и завибрировало. Он увидел только, как ужасный  смерч
взвился  в  небо,  будто  втягивая  в  себя  это  здание,  и  затем  крыша
раскололась надвое. Одна половина упала  на  землю,  другая,  подхваченная
порывом ветра, устремилась в небеса. Смешно вытягивая шею, Ник  следил  за
этим фантастическим полетом.
     "То, что я вижу, не приснится даже в самом ужасном сне, - думал  Ник.
- Это не живое существо, это не может быть человеком. Это торнадо, вот что
это такое. Это торнадо, сметающее все  на  своем  пути.  Это..."  Стряхнув
оцепенение, Ник бросился в сарай. Его взгляду предстал Том Каллен,  и  Ник
вдруг удивился, увидев его. Изумляясь необузданной стихии, он совсем забыл
о существовании Тома Каллена.
     - Вниз! - стонал Том. - Скорее! Скорее! Право слово, скорее! Торнадо!
Торнадо!
     И тут Ник, наконец,  испугался  по-настоящему.  Увлекаемый  Томом  по
ступенькам вниз, в погреб, он ощутил вдруг странную,  тревожную  вибрацию.
То, что он ощущал сейчас, было почти звучащим. Будто в  центре  его  мозга
раздался громкий вопль. Потом, спускаясь вслед за Томом вниз,  Ник  увидел
то, что невозможно забыть до конца своих дней: сарай под  натиском  стихии
затрещал, крыша его  взмыла  в  небо,  и  в  помещении  закрутился  черный
смерч-торнадо в миниатюре. Вибрация превзошла все возможные ожидания.
     Том толкнул тяжелую деревянную дверь. Ник почувствовал,  как  запахло
сыростью.  Последняя  вспышка  света  позволила  увидеть  погреб,   полный
крысиных трупов. Затем Том захлопнул  дверь,  и  наши  герои  очутились  в
кромешной тьме. Вибрация ослабла, но не утихла совсем.
     Ником овладела паника, обостряющаяся темнотой. Все его  чувства  были
напряжены. Он чувствовал непрерывное дрожание земляного пола под ногами  и
царящий в подвале запах смерти.
     Том судорожно вцепился в руку Ника, прижимаясь  к  нему  всем  телом.
Бедный помешанный дрожал всем телом, и Нику казалось, что Том плачет - или
пытается заговорить с ним. При этой мысли его  собственный  страх  немного
утих, и он обнял Тома за плечи. Так они и стояли, крепко прижимаясь друг к
другу.
     Вибрация под ногами Ника усилилась; казалось, даже воздух вокруг  его
лица начал дрожать и колебаться. Том еще крепче вцепился в него.
     Позже Ник не мог поверить своим часам, говорящим, что они  провели  в
подвале  каких-то   пятнадцать   минут,   -   хотя   логика,   безусловно,
подсказывала, что раз часы идут, значит, они не врут. Никогда  прежде  Ник
не ощущал так остро субъективность, пластичность  времени.  Казалось,  они
провели в темноте час, два, три... Внезапно Ник начал осознавать, что  они
с Томом в подвале  не  одни.  Здесь  были  еще  трупы.  "Какой-то  бедняга
додумался спрятать здесь свою  семью,  -  подумал  Ник,  -  и  умер  затем
естественной смертью..." Потом Ник почувствовал, что дело не в  трупах.  В
подвале был еще кто-то, кто-то живой, и Ник  всем  своим  существом  понял
вдруг, кто это.
     Это был темнокожий человек,  человек,  приходивший  к  нему  во  сне;
создание, чей образ мерещился ему в эпицентре циклона.
     Откуда-то... из левого или правого угла... он  наблюдал  за  ними.  И
ждал. В нужный момент он коснется их и... что? Они сойдут с ума от страха.
Именно так. Он видит их. Ник был уверен, что он видит их. Его глаза  могут
видеть в темноте не хуже кошачьих - или глаз вампиров и оборотней.  Как  в
этих дурацкий фильмах. Как назывался этот фильм?  Кажется,  "Хищник"?  Да,
"Хищник". Темнокожий человек  в  состоянии  видеть  такие  оттенки,  каких
никогда не увидит простой человеческий глаз; все, что он видит, получает в
его голове спектральную раскладку.
     Сперва Ник различал, где фантазия, а где реальность, но время шло,  и
ему все больше казалось, что фантазия и есть реальность. Ему чудилось, что
темнокожий дышит ему в спину.
     Он сделал шаг вперед, чтобы распахнуть дверь, но  Том  опередил  его.
Рука, сжимающая плечо Ника,  внезапно  разжалась.  Дверь  распахнулась,  и
подвал залил поток белого  света,  такого  яркого,  что  Ник  инстинктивно
прикрыл глаза рукой. Заметив краешком глаза, что Том Каллен подымается  по
ступенькам, Ник, как заводная игрушка, последовал за ним. Постепенно глаза
его привыкали к свету.
     Нику показалось, что, когда они спускались, свет был не таким  ярким,
и он сразу понял, почему. Вместо унесенной крыши  над  их  головами  зияло
небо.  Ничем  не  покрытые  стены  сарая  напоминали  скелет   ископаемого
животного, внутри которого стояли наши друзья.
     Будто боясь, что за ними гонится дьявол, Том выскочил  из  сарая.  Он
только один раз оглянулся расширенными от ужаса глазами. Ник же  никак  не
мог оторвать взгляд от входа в подвал.  Там  из-под  ступенек  выглядывала
какая-то тень, имевшая руки. Эти руки  вытянутыми  указательными  пальцами
указывали на кучку крысиных костей в углу.
     Но если кто-то и скрывался в подвале, Нику не удалось увидеть его.
     Да и не хотелось.
     И он последовал за Томом Калленом.

     Том в растерянности стоял возле велосипеда.  Ник  подошел  к  нему  и
положил руку на плечо. Том не сводил испуганного взгляда с двери,  ведущей
в сарай. Даже улыбка Ника не изменила выражения на лице бедняги. Нику  его
остановившийся взгляд не понравился.
     - Там кто-то был, - сказал вдруг Том.
     Ник холодно улыбнулся, покачав головой. Потом указал рукой  на  себя,
на Тома, на сарай.
     - Нет, - понял его жест Том. - Не только мы. Кто-то еще. Кто-то,  кто
вышел из смерча.
     Ник пожал плечами.
     - Мы можем уже ехать? Пожалуйста!
     Ник кивнул.
     Они вывели свои велосипеды на дорогу, сминая по пути высокую траву  и
наблюдая разрушения, которые принес  торнадо.  По  краям  дороги  валялись
поваленные телеграфные  столбы  с  оборванными  проводами.  Тучи  на  небе
постепенно рассеивались.
     Двигаясь за Томом, Ник наблюдал, как под рубашкой того играют  мышцы.
"Этот парень спас мне жизнь, - подумал он. -  До  сегодняшнего  дня  я  не
сталкивался со смерчем. Если бы я задержался здесь, в Мэе, как  планировал
вначале, я бы давно был мертв".
     Он дотронулся до плеча Тома и, когда тот оглянулся, улыбнулся ему.
     "Нам нужно поискать кого-нибудь  еще,  -  думал  Ник.  -  Тогда  этот
кто-нибудь сможет передать Тому мою признательность. И сказать,  как  меня
зовут. Ведь он даже не знает, как меня зовут, потому что не умеет читать".
     Наконец они дошли до дороги и, оседлав велосипеды, поехали на восток.

     На следующий  день  они  позавтракали  неподалеку  от  границы  между
Оклахомой и Канзасом. Было жарко. Наступило 7 июля.
     Незадолго перед их привалом на пути нашим героям встретился  дорожный
указатель. Ник прочел на нем: "ВЫ ПОКИДАЕТЕ СТРАНУ ПОЛЕЙ,  ОКЛАХОМУ  -  ВЫ
ВЪЕЗЖАЕТЕ В СТРАНУ ЛЕСОВ, ОКЛАХОМУ".
     Надпись заинтересовала Тома, и он притормозил, разглядывая ее. Потом,
повернувшись к Нику, он сделал вдруг неожиданное заявление:
     - Я могу прочитать это.  Вы  покидаете  страну  полей,  Оклахому,  вы
въезжаете в страну лесов, Оклахому. И знаете что, мистер?
     Ник покачал головой.
     - Я никогда в жизни не покидал Страну Полей, право слово, Том  Каллен
не покидал ее. Но  однажды  мой  отец  привез  меня  сюда  и  показал  эту
табличку. Он сказал, что если я хоть раз пересеку границу, он  сделает  из
моей шкуры барабан. Надеюсь, он не сможет поймать нас в Лесной Стране. Как
вам кажется, не поймает?
     Ник отрицательно покачал головой.
     - Канзас-Сити расположен в Лесной Стране?
     Ник снова покачал головой.
     - Но ведь мы побываем в Лесной Стране, прежде чем поедем  куда-нибудь
еще, верно?
     Ник кивнул.
     Том несколько раз моргнул.
     - Это мир?
     Ник  не  понял.  Он  задумался...  удивленно  поднял  брови...  пожал
плечами... - Я имею в виду, что это место - мир? - еще раз спросил Том.  -
Мы направляемся в мир, мистер? Лесная Страна - это мир?
     Ник снова кивнул.
     - Хорошо, - сказал Том. Мгновение он вглядывался  в  табличку,  затем
смахнул слезу с правого глаза и  взгромоздился  на  велосипед.  -  Хорошо,
тогда поехали.
     Не произнеся больше ни слова, он нажал на педали и поехал  по  шоссе.
Ник следовал за ним.

     Им удалось до темноты въехать  в  Канзас.  После  ужина  усталый  Том
раскапризничался: ему захотелось поиграть со своей железной  дорогой.  Еще
он хотел смотреть телевизор. Ехать он больше не хотел,  потому  что  седло
натерло ему задницу.
     Неподалеку от границы штата протекал ручей, на берегу которого Том  и
Ник расположились на ночлег. Том  заснул,  едва  только  влез  в  спальный
мешок. Ник еще долго не спал, глядя на усеянное звездами небо.
     Вокруг было тихо. Лишь старая ворона, усевшись на ветку, не  спускала
с Ника своих маленьких черных глазок, обведенных кровавыми ободками.  Было
в этой вороне что-то, что не понравилось Нику, и он, дотянувшись рукой  до
лежащей на земле палки, запустил ею в ворону. Шумно захлопав крыльями, она
снялась с места и исчезла в ночи.
     Ник не заметил, как уснул. Ему приснился сон: на высокой скале  стоял
человек без лица, указывающий рукой на восток, и еще там была пшеница выше
человеческого роста и музыка. Только на этот раз Ник знал, что это музыка,
и знал, что играет гитара. Когда он проснулся, в его ушах все еще  звучали
слова старухи: "Матушка Абигайль, так меня зовут... приходи повидаться  со
мной в любое время".

     К обеду этого же дня, проезжая по шоссе 160,  они  увидели  небольшое
стадо буффало, медленно щипающее траву у обочины. Появление буффало в этих
местах для Ника оказалось полной неожиданностью.
     - Что это такое? - испуганно спросил Том. - Это не коровы!
     Но, поскольку Ник не умел разговаривать, а Том не умел  читать,  этот
вопрос так и остался без ответа. Было 8 июля 1990 года,  и  эту  ночь  они
провели в фермерском домике в сорока милях к западу от Дирхеда.

     Наступило 9 июля, и  они  завтракали  в  тени  старой  ели  во  дворе
заброшенной фермы. Том, держа одной рукой сосиску,  другой  не  переставая
играл крошечным паровозиком из своей железной дороги. И все время  напевал
один и тот же мотив - припев популярной песенки. По движению губ Тома  Ник
мог различить слова: "Детка, неужели ты убьешь своего парня?"
     Ник пребывал в  подавленном  настроении  и  напряженно  поглядывал  в
сторону деревни; никогда прежде он не проклинал так свою немоту и глухоту,
создававшие  множество  проблем.  Сложности  подстерегают  глухонемого  на
каждом шагу. Представим, что  вы  останавливаете  машину.  За  рулем,  как
правило, мужчина, и он спрашивает вас, куда вы хотите, чтобы вас подвезли.
В ответ вы лезете в карман и достаете листок бумаги, на  котором  корявыми
буквами написано: "Привет, меня зовут Ник  Андрос.  Я  глухонемой,  о  чем
очень сожалею. Я направляюсь в ...... . Спасибо, что согласились  подвезти
меня. Я  умею  читать  по  губам".  Если  парня  за  рулем  не  раздражают
глухонемые (что тоже случается, если водитель не в духе),  вы  залазите  в
машину и проезжаете в ней хотя  бы  большую  часть  желаемого  расстояния.
Машина с ревом мчится по дороге. Машина - форма телепортации. Машина  едет
по земному шару. Но сейчас вокруг нет машин, кроме тех, которые  стоят  на
дорогах,  давно  брошенные   своими   хозяевами.   Единственным   способом
перемещения остается велосипед, который, к несчастью, частенько приходит в
негодность. Тогда можно его бросить, пройти немного  пешком  и  попытаться
найти новый. Когда  нет  машин,  передвигаешься  не  быстрее  муравья  под
тяжестью большой  ветки.  Поэтому  Ник  полумечтал-полунадеялся,  что  они
наконец все же встретят  кого-нибудь  (надежда  -  единственное,  что  ему
оставалось), и  тогда  они  помчатся  по  дороге  со  скоростью  ветра,  а
хромированный  бампер  автомобиля  будет  во  все  стороны   разбрызгивать
солнечных  зайчиков,  радуя  глаз.  Пусть  это  будет  самый  обыкновенный
автомобиль -  "Шевроле",  "Понтиак",  "Детройт".  Ник  даже  не  мечтал  о
"Хонде", "Мазде" или "Юго". Самый  обыкновенный  автомобиль,  а  за  рулем
парень, и он скажет: "Привет, ребята! Как же я рад встретить вас, мерзавцы
вы этакие! Скорее садитесь! Садитесь, и поехали отсюда как можно дальше!"
     Но в этот день они так никого и не встретили. Лишь десятого  июля  на
их пути оказалась Джули Лори.

     День был жарким и душным. Они до обеда крутили педали, а  рубашки  от
пота прилипали к их спинам, и они загорели, словно индейцы. И еще им  было
не слишком весело из-за яблок. Зеленых яблок.
     Яблоки  росли  на  старой,  полуодичавшей  яблоне.  Они  были  совсем
зелеными, но наши друзья, давно не видевшие свежих  фруктов,  с  аппетитом
принялись за них. Ник съел два яблока и остановился,  но  Том  съел  целых
шесть,  одно  за  другим,  давясь  и  исходя  слюной.  На   попытки   Ника
предостеречь его Том никак не реагировал. Если Тому  Каллену  приходила  в
голову какая-нибудь мысль, он становился упрямым, как четырехлетнее дитя.
     А потом случилось неизбежное:  у  Тома  начался  понос.  В  животе  у
бедняги урчало. Он стонал. Какое-то время он даже не мог  сидеть  в  седле
велосипеда. Ник был совершенно бессилен чем-нибудь помочь.
     К четырем часам они достигли городка  Пратт,  и  Ник  решил,  что  на
сегодня хватит. Том дополз до  скамейки,  одиноко  стоящей  на  автобусной
остановке,  расслабился  и  моментально  уснул.  Ник  оставил  его  там  и
отправился в город в поисках магазина. Еще он должен был разыскать аптеку,
взять там какие-нибудь желудочные таблетки и  заставить  Тома,  когда  тот
проснется, принять их. Несколько раз сегодня, несколько раз завтра - может
быть, понос прекратится.
     Аптека оказалась совсем близко. Ник вошел в нее, и в нос  ему  ударил
хорошо знакомый  запах  больницы.  На  пыльных  полках  стояли  лекарства.
Некоторые пузырьки лопнули из-за жары,  источая  приторный  запах.  И  еще
кое-что почувствовал Ник в  воздухе.  Аромат  духов.  Крепких  дешевеньких
духов.
     Ник сделал пару  шагов  вперед,  ища  взглядом  то,  что  ему  нужно.
Таблетки лежали на второй полке справа. Ник было  направился  туда  и  тут
вдруг понял, что до сих пор никогда не видел в аптеке манекен.
     Он оглянулся. То, что он видел, было Джули Лори.
     Она застыла неподвижно, держа в одной руке пузырек с духами, в другой
-  маленький  стаканчик.  Ее  каштановые  волосы  были  небрежно  повязаны
шелковым шарфом, концы которого  свисали  за  спину.  На  ней  были  одеты
короткий розовый свитер и шорты, которые без труда можно  было  спутать  с
трусиками. Волосы украшала огромная брошь; другая такая же красовалась  на
груди.
     Некоторое время они с  Ником,  замерев,  изучали  друг  друга.  Затем
флакон с духами, выскользнув из ее пальцев,  с  грохотом  упал  на  пол  и
разлетелся на сотню осколков. В аптеке запахло парфюмерной лавкой.
     - Боже, ты настоящий? - дрожащим голосом спросила она.
     Сердце в груди Ника учащенно  забилось,  а  в  висках  запульсировала
кровь.
     Он кивнул.
     - Ты не привидение?
     Ник покачал головой.
     - Тогда скажи что-нибудь. Если ты не привидение, скажи что-нибудь.
     Ник приложил руку сперва на рот, затем на горло.
     - Что это должно означать? - в ее голосе появились истеричные  нотки.
Ник не мог слышать... но почувствовал, прочитал это в ее  лице.  Он  хотел
шагнуть к ней, но боялся, что девушка  сейчас  убежит.  Появление  другого
человека не напугало бы ее  так,  как  галлюцинация,  коей  он  сейчас  ей
представлялся. Боже, как же он беспомощен! Если бы ему было дано  хотя  бы
говорить...
     Он вновь повторил свою пантомиму. Это было единственное, что  он  мог
делать. На этот раз она поняла.
     - Ты не можешь разговаривать? Ты немой?
     Ник кивнул.
     Девушка издала растерянный смешок.
     -  Боже,  ну  почему,  когда  кто-то  наконец  появляется,   то   это
обязательно немой балбес?
     Ник пожал плечами и выдавил из себя вымученную улыбку.
     - Что ж, - сказала она,  направляясь  в  нему,  -  ты  не  так  плохо
выглядишь. Это уже кое-что.
     Она подошла к Нику так близко, что почти коснулась грудью его груди и
взяла его за руку. Запах как минимум трех разных видов духов вперемешку  с
ароматом ее тела щекотал Нику ноздри.
     - Меня зовут Джули, - сказала она. - Джули Лори. А тебя? - она слегка
хихикнула. - Ты  ведь  не  можешь  сказать  этого,  верно?  Бедняжка!  Она
приблизилась к Нику еще больше. Парню стало жарко. Что  за  черт,  подумал
он, она ведь совсем еще дитя!
     Слегка отодвинувшись от  Джули,  Ник  достал  из  кармана  блокнот  и
принялся писать. Она через плечо заглядывала в блокнот, следя за тем,  что
он пишет. Ник заметил, что Джули не носит бюстгальтера. Его снова  бросило
в жар. Строчки поползли вкривь и вкось.
     - Ух ты! - повторила она,  как  будто  перед  ней  была  какая-нибудь
дрессированная обезьянка. Услышать этого Ник, разумеется, не мог,  и  лишь
почувствовал на своей шее ее горячее дыхание.
     - Я Ник Андрос. Я глухонемой. Мы путешествуем вместе  с  неким  Томом
Калленом, который слегка помешан. Он не умеет читать и не понимает  многих
вещей, хотя они весьма просты. Мы направляемся в Небраску,  потому  что  я
думаю, что там есть люди. Если хочешь, идем с нами.
     - Конечно, - с готовностью сказала она, а потом,  вспомнив,  что  Ник
глухонемой, добавила, тщательно выговаривая слова. - Ты умеешь  читать  по
губам?
     Ник кивнул.
     - Отлично, - сказала  она.  -  Я  рада,  что  здесь  хоть  кто-нибудь
появился, даже если это глухонемой и ненормальный. С тех  пор,  как  здесь
никого не стало, я боюсь спать по ночам. Знаешь, две недели  назад  умерли
мои папа и мама. Все умерли, кроме меня. Я так одинока!
     С этими словами она прижалась к Нику всем телом,  но  когда  он,  сам
того не сознавая, обнял ее, вдруг начала резко  сопротивляться,  вырываясь
из его рук.
     Высвободившись, она отскочила в  сторону.  Ее  глаза  сверкали  сухим
светом. - Эй, парень, давай займемся этим, - сказала она.  -  Ты  довольно
мил.
     Ник, не в силах поверить, уставился на Джули.
     Однако она не оставляла сомнений в  своих  намерениях.  Она  пыталась
расстегнуть ему брюки; какие уж тут сомнения...
     - Давай же! Я приняла таблетку. Это безопасно! - И, немного помолчав.
- Ты ведь можешь, правда? То есть, если ты не  можешь  разговаривать,  это
ведь не значит, что ты не можешь...
     Ник вытянул вперед руки, пытаясь придержать ее за  плечи,  но  вместо
этого наткнулся на ее  груди.  С  этой  секунды  он  перестал  соображать.
Повалив Джули на пол, он занялся тем, что было только что ему предложено.

     Когда все кончилось, Ник, отряхиваясь, встал  и,  застегивая  змейку,
подошел к двери, высматривая Тома. Тот все еще  спал  на  скамейке.  Сзади
неслышно приблизилась Джули.
     - Это твой ненормальный? - спросила она.
     Ник кивнул, хотя это слово ему не понравилось. "Ненормальный" звучало
слишком жестоко.
     Джули начала рассказывать о себе, и Ник узнал, что ей семнадцать  лет
- чуть меньше, чем ему. Ее мама и друзья всегда звали ее "ангелочком"  или
"ангельским личиком", потому что она так молодо выглядит.  Весь  следующий
час она так много болтала, что Ник перестал понимать,  когда  она  говорит
правду, а когда лжет... или, если угодно, фантазирует. Вероятно,  она  уже
давно ждала кого-нибудь, чтобы излить свою душу. Чем больше Ник смотрел на
ее беспрерывно шевелящиеся розовые губки, тем больше уставали  его  глаза.
Но только он переводил взгляд, чтобы посмотреть, что делает Том,  ее  рука
тут же касалась его плеча, заставляя снова следить за  ее  монологом.  Она
хотела, чтобы он услышал  все,  ничего  не  пропустив.  Когда  так  прошло
полчаса, Ник в душе начал мечтать, чтобы она передумала и отказалась ехать
в ними.
     Она "тащилась" от рок-музыки и марихуаны, а также знала толк  в  том,
что называла "коротенькое рандеву" и "полюби папочку". У нее  был  дружок,
но он год назад поступил в морское училище. С тех пор Джули не видела его,
хотя все еще писала ему  каждую  неделю.  Она  и  две  ее  подружки,  Руфь
Хонингер и Мэри Бет Гух, не пропустили ни одного рок-концерта в Вихите,  а
в сентябре  прошлого  года  автостопом  добрались  до  Канзас-Сити,  чтобы
увидеть Ван Халена и Гигантов Хэви-метал на концерте. Она "потрахалась"  с
басистом ансамбля и сказала, что это было "самое сильное впечатление  всей
жизни"; она "кричала и плакала" в течение суток после смерти  отца,  а  за
ним и мамы, хотя ее мать и была "грязная шлюха", а  ее  отцу  не  нравился
Ронни, ее дружок-моряк; после окончания колледжа  она  намеревалась  стать
манекенщицей в Вихите или "отправиться в Голливуд и подписать  контракт  с
одной из этих компаний, которые делают "звезд", ведь я прекрасно  смотрюсь
на фоне разных декораций, а Мэри Бет сказала, что поедет со мной".
     Сказав это, она вдруг вспомнила, что Мэри Бед Гух умерла  и,  значит,
уже никогда не станет манекенщицей или "звездой"... и так  далее,  и  тому
подобное. Это был уже не словесный  поток,  нет  -  целый  шквал,  который
обрушился на Ника.
     Когда  же  поток  слов  начал  иссякать,  ибо  в  мире   нет   ничего
бесконечного - ей захотелось "заняться этим" снова. Ник покачал головой, и
она надула губы.
     - Знаешь, а я ведь могу и не захотеть идти с вами, - капризно сказала
она.
     Ник пожал плечами.
     - Ладно, ладно, - торопливо сказала она. - Я не это имела в  виду.  Я
шучу.
     Ник посмотрел на нее. Было в Джули что-то такое,  что  ему  очень  не
нравилось. Что-то нестабильное. Он понял вдруг,  что  она  солгала  насчет
своего возраста. Ей не было  семнадцать,  как  не  было  четырнадцать  или
двадцать один. Ей было столько, сколько вы бы хотели, чтобы ей  было.  "Ее
сексуальность, - подумал Ник, - всего лишь проявление  чего-то  другого...
симптом. Симптом - это слово, которое применяют к тем, кто  болен,  верно?
Думает ли он, что Джули больна? Наверное, да; и Ник испугался, представив,
какое впечатление она может произвести на Тома.
     - Эй, твой приятель просыпается, - сказала Джули.
     Да, Том действительно проснулся и сидел сейчас на скамейке,  запустив
пальцы в давно нечесанные волосы и растерянно озираясь  по  сторонам.  Ник
вспомнил о желудочных таблетках.
     - Эй, парень! - с этим воплем Джули бросилась к Тому. На каждом  шагу
ее грудь вздымалась, как парус. Изумление  и  растерянность  в  лице  Тома
усилились. Он бросил умоляющий взгляд на Ника. Тот нехотя кивнул.
     - Я Джули, - сказала девушка. - Как поживаешь, миленький?
     Погруженный в мысли - и нелегкие - Ник снова вошел  в  аптеку,  чтобы
взять лекарство для Тома.

     - Нет-нет, - Том отрицательно покачал головой. - Нет,  не  буду.  Том
Каллен не любит лекарства, право слово, они плохие на вкус.
     Ник настойчиво протягивал  ему  таблетку,  но  Том  продолжал  качать
головой. Ник оглянулся на  Джули,  надеясь,  что  она  поддержит  его,  но
девушка повела себя совсем странно.
     - Правильно, Том, - сказала она. - Не пей таблетки, они - яд.
     Ник  растерянно  моргнул.  Она  подмигнула  ему,  давая  понять,  что
пошутила. Желая убедить Тома, что таблетки не ядовиты, Ник достал еще одну
и принял ее. Тома это не убедило.
     Нет-нет, Том Каллен не станет принимать яд, - сказал  он,  и  Ник,  в
душе проклиная девушку, увидел, что Том испуган. -  Папа  не  велит.  Папа
говорил, что если яд убивает крыс, то он убьет и Тома! Никакого яда!
     Резко повернувшись к Джули, Ник, на мгновение заколебавшись,  отвесил
ей пощечину. Том широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел на него.
     - Ты... - начала она, не в состоянии подобрать подходящие  слова.  Ее
лицо потемнело от гнева. - Ты мерзкий  ублюдок!  Это  была  просто  шутка,
кретин! Ты не смеешь бить меня! Не смеешь, черт тебя побери!
     Она бросилась на Ника, но он отшвырнул  ее.  Она  упала  на  землю  и
заверещала:
     - Я убью тебя! Не смей трогать меня!
     Раскалывалась голова. Ник достал из кармана ручку и дрожащими  руками
написал печатными буквами записку. Затем  вырвал  листок  и  протянул  его
Джули. Девушка оттолкнула его руку. Тогда, схватив правой рукой  Джули  за
шею, левой он поднес записку  к  ее  глазам.  Том  с  ужасом  наблюдал  за
происходящим.
     Она воскликнула:
     - Хорошо! Я прочту! Я прочту твою вонючую писульку!
     Там было всего четыре слова: "Ты нам не нужна".
     -  Будь  ты  проклят!  -  воскликнула   Джули,   заливаясь   слезами.
Поднявшись, она сделала несколько шагов по дороге. В  ее  глазах  сверкала
ненависть.  Ник  почувствовал  усталость.  Почему  именно  она,  из   всех
возможных вариантов?
     - Я не останусь здесь! - обернулась к нему Джули Лори. - Я  ухожу.  И
ты не сможешь остановить меня.
     Неправда, может. Как она до сих пор этого  не  поняла?  "Странно",  -
подумал Ник. Она воспринимала все происходившее как голливудский сценарий,
в котором ей была отведена главная роль.  Фильм,  в  котором  Джули  Лори,
известная также под прозвищем "ангельское личико", всегда добивалась того,
чего хотела.
     Он достал из кармана револьвер и направил его  Джули  под  ноги.  Она
замерла, и по ее лицу пробежала судорога. Теперь ее  взгляд  изменился,  и
она сама сразу стала  другой,  стала  впервые  со  времени  их  знакомства
настоящей. В ее мир вошло нечто, с чем она не могла  совладать.  Пистолет.
Внезапно Ник почувствовал себя не только усталым, но и больным.
     - Я не это имела в виду, - торопливо заговорила девушка. -  Я  сделаю
все, что ты захочешь, честное слово.
     Ник сделал рукой с пистолетом жест, означающий одно: уходи.
     Она повернулась и начала идти, оглядываясь через плечо. Она  шла  все
быстрее и быстрее, затем перешла на бег. Наконец она завернула за  угол  и
исчезла из виду. Ник спрятал пистолет. Он весь дрожал. Ему было  настолько
не по себе, будто  Джули  лори  была  не  человеком,  а  инопланетянкой  с
враждебными намерениями.
     Он оглянулся в поисках Тома, но Тома нигде не было видно.
     Поиски бедняги заняли минут двадцать. Том  сидел  на  скамейке  двумя
улицами ниже. К груди он прижимал свою железную дорогу.  Увидев  Ника,  он
начал плакать.
     - Пожалуйста, не заставляй меня  принимать  это,  не  заставляй  Тома
Каллана принимать яд, право слово, папа говорил, что если яд убивает крыс,
то он убьет и меня... Пожалуйста!
     Ник понял, что все еще держит в  руке  таблетки.  Он  отбросил  их  в
сторону и показал Тому пустые  ладони.  Похоже,  его  диарея  прошла  сама
собой. Спасибо, Джули.
     Тяжело поднявшись со скамейки, Том направился к нему.
     - Извини, - повторил он. - Извини. Извини Тома Каллена.
     Вместе они вернулись к главной улице... и  замерли  там,  пораженные.
Оба велосипеда были  безнадежно  испорчены.  Все  содержимое  их  рюкзаков
валялось по обе стороны дороги.
     Затем совсем  рядом  с  лицом  Ника  что-то  пролетело  -  Ник  кожей
почувствовал это - и Том вскрикнул и  бросился  наутек.  Ник  остановился,
озираясь по сторонам в ожидании второго выстрела. Стреляли, как он  понял,
из окна гостиницы. Порох опалил  воротник  рубашки,  но  сейчас  это  было
неважно.
     Он повернулся и помчался вслед за Томом.
     Он не знал, выстрелит ли Джули снова; все, что он знал - что пока  ни
он, ни Том не убиты. "Мы и так в достаточной степени убиты самой  жизнью",
- думал он, и это было почти правдой.

     В эту ночь они спали в амбаре в трех милях севернее  Пратта,  и  Тому
приснился кошмарный сон, из-за чего  он  проснулся  и  разбудил  Ника.  На
следующее утро, часам к одиннадцати, они добрались до  Юки,  где  нашли  в
местном магазинчике пару отличных велосипедов. Ник постепенно  отходил  от
пережитого потрясения.
     Только двенадцатого июля, где-то в три часа дня  Ник  заметил  огонек
фары. Остановившись (Ник при  этом,  от  неожиданности  не  справившись  с
управлением, упал с велосипеда в кювет), он пристально вгляделся в дорогу.
Огонек приближался со стороны  возвышающегося  неподалеку  холма.  Ник  не
верил собственным  глазам.  Это  был  грузовичок-"пикап",  и  он  медленно
приближался.
     Подъехав, "пикап" остановился. Последней мыслью Ника перед  тем,  как
открылась дверца и из кабины вылез водитель, было: сейчас он увидит  Джули
Лори, победно улыбающуюся. В руках у нее будет пистолет, из  которого  она
раньше пыталась пристрелить их, и тогда у них не останется никаких  шансов
остаться в живых. Нет ничего страшнее женщины в гневе.
     Однако вместо Джули они увидели сорокалетнего мужчину  в  широкополой
шляпе, а когда тот улыбнулся, из  его  глаз  во  все  стороны  разбежались
солнечные зайчики.
     И сказал этот мужчина буквально следующее:
     - Боже правый, как же я рад видеть вас, ребята!  Скорее  залезайте  в
кабину, и мы уедем отсюда к чертовой матери.
     Так Ник и Том встретились с Ральфом Брентнером.

     41

     Раскалывалась голова.
     Мир перед глазами то тускнел, то вновь  начинал  играть  красками.  А
чего еще он мог хотеть, если всю последнюю  неделю  не  было  такой  ночи,
чтобы его не посещал один и тот же кошмар, из-за которого он просыпался  в
холодном поту?
     Мысли возвращались к туннелю Линкольна. Именно туннель и снился  ему.
Там все время кто-то находился позади него, но во сне это  была  не  Рита.
Это был дьявол, и он сталкивал Ларри в пропасть с бесстрастной усмешкой на
лице. Чернокожий человек не был ожившим трупом; он был хуже,  чем  оживший
труп. Ларри пытался  убежать  от  этого  кошмара,  но  как  убежишь,  если
чернокожий дьявол, черный колдун,  видит  в  темноте,  как  кошка?  И  еще
видение  звало:  "Иди  ко  мне,  Ларри,  иди  же;  мы  вместе   отправимся
тудааааааааа..."
     Ларри чувствовал, как дыхание  чернокожего  опаляет  его  плечи;  это
чувство не покидало его и после пробуждения. Впору в один прекрасный  день
не проснуться вовсе!
     Днем  видение  исчезало.  Чернокожий  был  порождением   тьмы.   Днем
оставалось только Большое Одиночество,  разъедающее  его  мозг.  Днем  его
мысли часто возвращались к Рите. Милая Рита, женщина-девочка.  Смерть  ее,
наступившая во сне, была легкой и безболезненной, и вот теперь он...
     Да-да, сходит с ума. Именно так, не правда ли? Именно  это  с  ним  и
происходит. Он сходит с ума.
     - Сумасшедший, - простонал он. - Боже, я становлюсь сумасшедшим.
     После того, что случилось с Ритой, он не мог  вести  мотоцикл.  Перед
ним будто возник внутренний барьер. Поэтому он шел теперь пешком - сколько
же дней? Четыре? Восемь? Девять? Он не знал.
     Когда же он  отказался  от  мотоцикла?  Не  вчера,  и,  наверное,  не
позавчера, да и какое это имеет значение? Постой,  это,  кажется,  было  в
городке под названием Госсвиль, хотя и это не важно. Факт остается фактом:
он  не  может  пользоваться  мотоциклом.  Велосипед  тоже  не  для   него.
Попробовав проехать пятнадцать миль, Ларри всю ночь потом корчился от боли
в суставах.
     С тех пор он шел пешком.  Он  прошел  несколько  маленьких  городков,
расположенных вдоль шоссе  9.  Там  были  магазинчики,  в  которых  стояли
новенькие мотоциклы с ключами, висящими на руле, но если он смотрел на них
слишком долго, перед глазами появлялась картина автокатастрофы и  он  сам,
лежащий в луже крови и  обсиженный  мухами.  Тогда  Ларри  торопился  уйти
подальше от магазина.
     Он потерял вес - а как  иначе?  Он  шел  целыми  днями  напролет,  от
рассвета до заката. Он не спал. Кошмар будил его задолго до четырех часов,
и он, включив фонарик, с нетерпением ждал  первого  луча  солнца,  готовый
снова тронуться в путь. Ел он теперь очень мало, хотя уже  давно  перестал
испытывать чувство голода. Лицо его потемнело, а глаза запали.
     В тот день ему с самого утра было как-то не  по  себе,  и  увидев  на
дороге старый развесистый клен, Ларри, не задумываясь, лег в его  тени  на
землю, решив - поскольку торопиться некуда - полежать и передохнуть.
     В тени было градусов на пятнадцать прохладнее, чем на солнце, и Ларри
с блаженством потянулся. Болела голова: было трудно повернуть шею.
     - Парень, ты болен, - сказал Ларри и откинувшись на теплую,  пахнущую
летом землю, прикрыл глаза. Где-то неподалеку журчала вода. Звук ее  манил
и успокаивал одновременно. Через минуту он  встанет  и  подойдет  к  воде,
умоется и вдоволь напьется. Через минуту.
     Он уснул.
     Шли минуты, а сон его становился все глубже. По небу,  отбрасывая  на
лицо Ларри отблески, медленно катилось солнце.
     Неожиданно рядом в кустах что-то зашуршало - и  все  тут  же  стихло.
Затем через некоторое время  в  зарослях  появилась  голова  мальчика  лет
десяти-тринадцати, слишком высокого для своих лет. Все тело мальчика  было
покрыто укусами москитов и комаров, застарелыми и свежими. В  правой  руке
мальчик держал  мясницкий  нож.  Лезвие  было  длиной  не  менее  фута,  с
заостренным концом. На гладкой стальной поверхности отражалось солнце.
     Медленно и осторожно мальчик  приблизился  к  Ларри.  Голубые  глаза,
слишком маленькие для детского лица,  были  посажены  чуть  наискось,  что
делало мальчика похожим на китайца. Это были очень выразительные глаза,  и
сейчас они выражали решимость. Мальчик поднял нож...
     Женский голос тихо, но настойчиво сказал:
     - Нет.
     Мальчик со все еще занесенным для удара ножом  повернулся  на  голос.
Лицо его приняло обескураженное выражение.
     - Это всегда успеется, - сказал женский голос.
     Мальчик помедлил, переводя взгляд с лезвия ножа на Ларри, и затем, не
скрывая разочарования, спрятал нож в висящие у пояса ножны.
     Ларри так и не проснулся.

     Когда же наступило пробуждение, первой мыслью Ларри было, что  теперь
он наконец чувствует себя хорошо. Вслед за первой  мыслью  пришла  вторая:
ему зверски захотелось есть. Затем настал черед третьей мысли: солнце, как
ему показалось, светит как-то необычно.
     Ларри встал и с наслаждением  потянулся.  Похоже,  он  проспал  почти
целые сутки. Взглянув на часы, он понял, что необычного увидел в солнечном
свете. Было двадцать  минут  десятого  утра.  В  животе  сильно  заурчало.
Хочется есть. Вероятно, в большом белом доме найдется какая-нибудь еда. Во
всяком случае, это подсказывает его пустой желудок.
     Склонившись над ручьем, Ларри вгляделся в свое отражение. Господи, ну
и грязен же он! Умывшись, он попытался кое-как отчистить одежду.
     Сзади зашевелились кусты, и оттуда выглянули два  зеленоватых  глаза.
Глаза наблюдали за Ларри, в то время, как объект наблюдения, ни о  чем  не
подозревая, направился к дому. Вот он поднялся по ступеням, толкнул  дверь
и исчез в полумраке холла. Тогда  кусты  зашевелились  сильнее,  и  оттуда
вылез уже знакомый нам мальчик, держащий руку на рукоятке ножа.
     Вслед за мальчиком показалась женщина,  опирающаяся  рукой  на  плечо
своего спутника.  Высокая,  приятной  наружности,  она  с  явной  неохотой
покидала свое укрытие. Едва заметная в черных, как смоль, волосах,  седина
делала ее еще привлекательнее. Она была из тех женщин,  от  которых,  лишь
раз увидев их, нелегко оторвать взгляд. Если вы мужчина, то  при  виде  ее
невольно начнете представлять, как должны выглядеть эти прекрасные волосы,
в беспорядке рассыпавшиеся на подушке после ночи страсти.  Вы  попытаетесь
угадать, какова она в постели. Но такая, как она, никогда не  подпустит  к
себе мужчину слишком близко. Она  слишком  горда.  И  она  готова  сколько
угодно ждать своего принца, своего единственного Мужчину.
     - Подожди, - сказала она мальчику.
     Тот нетерпеливо оглянулся.
     - Как ты думаешь, зачем он пошел в дом?
     Джо - так звали мальчика - пожал плечами, поигрывая ножом в ножнах.
     - Узнаем. Когда он выйдет оттуда, просто пойдем за ним.
     - Нет, Джо. Оставь это, - твердо сказала она.  -  Он  -  человек.  Он
приведет нас к... - Она умолкла. К другим людям,  следовало  ей  закончить
свою мысль. Он человек, и приведет нас к другим  людям.  Но  она  не  была
уверена, это ли имеет в виду, да и вообще не знала, что имеет  в  виду.  В
глубине души она даже жалела, что они с Джо встретили Ларри.  Поэтому  она
легонько потянула мальчика за руку, призывая вновь укрыться за кустами. Но
Джо сердито высвободил руку. Он не сводил глаз  с  большого  белого  дома.
Потом внезапно перепрыгнул через кусты и ничком упал на землю.  Женщина  -
ее звали Надин - в тревоге последовала за  ним,  обеспокоенная  поведением
Джо. Она увидела, что он лежит с закрытыми глазами, прижимая к груди нож.
     Надин села рядом, и прильнув к небольшой  щели  в  листве,  принялась
наблюдать за домом.  Лицо  ее,  благодаря  несколько  отрешенному  взгляду
прекрасных глаз, делало женщину похожей на рафаэлевскую Мадонну.

     В течение этого дня Ларри несколько  раз  казалось,  что  его  кто-то
преследует. Однако, когда он оглядывался и пытался увидеть  преследующего,
перед ним была только пустая дорога. Похоже, те, кто следуют  за  ним,  до
смерти боятся его. Поэтому сам он ничуть не был испуган.  Тот,  кто  может
бояться старину Ларри Андервуда, который, как известно, и мухи не  обидит,
вряд ли сам может быть опасен.
     Отъехав от белого дома на четыре мили на найденном в сарае велосипеде
(почему-то вместе с хорошим самочувствием Ларри опять почувствовал себя  в
состоянии  пользоваться   транспортными   средствами),   он   притормозил,
оглянулся и крикнул:
     - Эй, если здесь кто-то есть, почему бы вам не выйти?  Я  не  причиню
вам зла.
     Никакого ответа. Он стоял у обочины и ждал. Чирикнув, взмыла  в  небо
птица. И  все.  Больше  никакого  движения.  Подождав  немного,  он  снова
тронулся в путь.

     Надин устала. Казалось, нынешний день стал самым  долгим  днем  в  ее
жизни. Дважды ей казалось,  что  их  обнаружат,  один  раз  неподалеку  от
Страффорда,  другой  на   границе   Мэна   и   Нью-Хемпшира,   когда   он,
остановившись, окликнул их. Собственно, самой ей было безразлично, заметит
он их или нет. Этот мужчина не был сумасшедшим, как тот, кто проезжал мимо
большого  белого  дома  десять  дней  назад.  Тот  мужчина   был   солдат,
вооруженный целым арсеналом разной военной амуниции. Он смеялся и  плакал,
и проклинал какого-то лейтенанта Мортона, желая встретиться  с  ним,  если
тот еще жив. Джо тоже испугался солдата, и это  было  для  него  наилучшим
выходом в той ситуации.
     - Джо?
     Она оглянулась.
     Джо исчез.
     - Джо!
     Они разбили лагерь (если можно считать лагерем два стареньких одеяла)
в Бервик Грилл,  в  сарае  позади  маленького  ресторанчика.  Человек,  за
которым они следовали, поужинал на лужайке неподалеку от них. ("Если бы мы
вышли и показались ему, Джо, возможно, он поделился бы  с  нами,  -  робко
сказала Надин своему спутнику. - То, что он ест, горячее... и очень вкусно
пахнет",  однако  Джо  непреклонно  покачал  головой  и  даже,  для  пущей
убедительности, вытащил из ножен нож и улегся спать на крыльце  ресторана,
положив под голову сумку).
     Быстро и бесшумно вскочив, Надин бросилась к крыльцу.
     Джо был там. Он стоял на  противоположном  конце  крыльца,  глядя  на
спящего человека. От природы смуглый, он был почти неразличим в темноте, и
только белые кроссовки выдавали его присутствие.
     Джо был из Эпсома. Именно там нашла его Надин.  Сама  Надин  была  из
Южного Барнстеда, городка в пятнадцати милях к северу от Эпсома.  Когда  в
ее родном городке не осталось никого живого, кроме нее, Надин  отправилась
на  поиски  других  уцелевших.   Ей   удалось   обнаружить   только   Джо,
превратившегося к этому времени в маленького испуганного зверька, в  любой
момент готового укусить. Он, подобно изваянию, сидел на пороге  дома,  где
лежали трупы его родных - отца, матери, трех братьев, старшему из  которых
было лет пятнадцать. Надин показалось, что  сам  мальчик  тоже  болен.  Ей
удалось разыскать в "аптечке" какие-то антибиотики, и  она  заставила  его
принять их все, считая, что, если ему суждено выжить,  то  большого  вреда
она ему не причинит. Ей повезло. Мальчик выжил. И поверил  ей.  Но  только
ей, и никому больше. Теперь, когда она просыпалась по утрам, он всегда был
рядом. Вместе  они  добрались  до  большого  белого  дома.  Надин  назвала
мальчика Джо. На самом деле  его  звали  иначе,  но  Надин,  по  профессии
учительница, просто привыкла  звать  любую  незнакомую  девочку  Джейн,  а
мальчика Джо. Только Джо был каким-то странным. Сперва  он  захотел  убить
солдата, проклинающего лейтенанта Мортона, а теперь этого человека.  Надин
давно могла бы забрать у Джо нож, но  боялась  обидеть  этим  мальчика,  у
которого нож был чем-то вроде талисмана.
     Теперь этот нож был занесен над головой спящего человека.
     Забыв об осторожности, Надин бросилась к Джо,  однако  тот  этого  не
заметил. Сейчас он был весь в своем внутреннем мире. Тогда Надин  схватила
его за руку и резко дернула вниз.
     Джо вскрикнул. Потревоженный этим звуком, Ларри во сне заворочался  и
снова затих. Нож выпал из руки мальчика и упал  на  траву.  В  свете  луны
тускло сверкнула сталь.
     Джо гневно уставился на Надин. Та непреклонно покачала головой. Затем
взмахом руки указала Джо на место их  привала.  Джо  упрямо  сжал  губы  и
сделал пальцем жест, символизирующий его  намерения:  он  будто  перерезал
горло чуть ниже "адамова яблока".  Потом  он  улыбнулся  ужасной  улыбкой.
Надин никогда не видела, чтобы мальчик так улыбался прежде, и ей стало  не
по себе.
     - Нет, - прошептала она. - Или я немедленно разбужу его.
     Джо обеспокоенно вскинул на  нее  глаза.  Потом  часто-часто  замотал
головой.
     - Тогда пошли со мной. Нужно спать.
     Джо посмотрел вниз, на упавший нож, затем на Надин. Улыбка с его лица
сползла, и он стал тем, кем  в  душе  был  все  это  время  -  растерянным
маленьким мальчиком, у которого отобрали любимую игрушку.
     - Так ты идешь со мной? - Надин была непреклонна.
     Джо кивнул.
     - Хорошо, - она приветливо улыбнулась мальчику, и  тот,  расценив  ее
улыбку как разрешение, быстро спрыгнул вниз, схватил нож и спрятал  его  в
карман.
     Они вместе вернулись к месту привала, не произнося ни слова, легли на
землю. Джо обнял Надин за талию, потерся щекой об ее  плечо  -  и  тут  же
уснул. Внезапно у Надин заныл низ живота.  "Обычные  женские  проблемы,  -
подумала она, - и тут уж ничего не поделаешь".  С  этими  мыслями  женщина
задремала.

     Она проснулась ранним  утром  -  точного  времени  пробуждения  Надин
определить без часов не смогла - от холода и страха, что Джо,  дождавшись,
пока она уснет, прокрался к дому и перерезал спящему мужчине  горло.  Рука
Джо больше не обнимала ее.  Она  почувствовала  к  мальчику  жалость,  как
всегда чувствовала ее к маленьким детям, не имеющим в мире  поддержки;  но
если он совершил это, ей придется покарать его. Забрать чью-то жизнь в  то
время, когда и без глупой мальчишеской причуды в живых осталось не слишком
много людей - непростительное преступление. И потом, она не сможет  больше
оставаться с Джо  наедине,  потому  что  не  хочет  уподобиться  человеку,
живущему в одной клетке со львом. Как и лев, Джо не может (или  не  хочет)
разговаривать; он умеет только рычать своим тоненьким детским голосом.
     Сев на земле, Надин увидела, что мальчик по-прежнему находится рядом.
Во сне он просто слегка отодвинулся от нее, вот и все. Даже спящий  он  не
переставал сжимать рукоять ножа.
     Сонная, Надин встала по нужде и тут же вернулась к нагретому за  ночь
месту.  Позже,  окончательно  проснувшись,  она  никак  не  могла  понять,
действительно ли просыпалась на заре или же все это ей приснилось.

     "Если мне снились сны, -  думал  Ларри,  -  то  это,  наверное,  были
хорошие сны". Хотя он не мог вспомнить ни одного из них.  Чувствовал  себя
он отлично, и в нем  жила  уверенность,  что  нынешний  день  будет  очень
хорошим. Он сложил спальный мешок, затолкал его в рюкзак... и вдруг замер.
     На цементных ступеньках отпечатались следы, ведущие к лужайке. Трава,
по которой прошли чьи-то ноги, была слегка примята.  Ларри  был  городским
парнем  и  никогда  не  увлекался  романами  Джеймса  Фенимора  Купера  об
охотниках-следопытах, но нужно быть слепым, подумал он, чтобы  не  понять,
что следы оставлены двумя парами  ног:  одни  большие,  вторые  маленькие.
Наверное, среди ночи  они  подходили  и  рассматривали  его  спящего.  Это
рассердило Ларри. Он никогда не одобрял подобный способ изучения, и в душу
его закрался легкий страх.
     "Если они не покажутся в самое ближайшее время сами, - подумал Ларри,
- я найду их и вытащу на свет божий".  Хотя  эта  мысль  была  не  слишком
ободряющей. Не мешкая более, Ларри взвалил рюкзак на плечи  и  тронулся  в
путь.
     К обеду он добрался до шоссе 1 в  Уэльсе.  Там  он  повернул  на  юг.
Доставая на ходу из кармана сигареты, он выронил монетку, которую и  нашел
двадцать минут спустя Джо, уставившийся на находку так,  будто  перед  ним
был магический кристалл. Затем он  спрятал  монетку  за  щеку,  и  никакие
уговоры Надин выплюнуть ее не возымели действия.
     Двумя милями дальше по  трассе  Ларри  в  первый  раз  увидел  его  -
большого синего зверя, спокойного и ленивого в  этот  солнечный  день.  Он
полностью отличался от Тихого или Атлантического океанов. Здесь вода  была
совершенно голубой, с кобальтовым оттенком, и волны  неторопливо  набегали
на берег, разбиваясь  о  скалы.  Они  пенились  у  кромки  земли,  подобно
взбитому яичному белку. Негромко шумел ветер.
     Ларри слез с велосипеда и медленно подошел в океану, ощущал  восторг,
который невозможно выразить словами. Он был здесь, он сумел  добраться  до
места, за которым дальше - только море. Здесь была самая восточная  точка.
Здесь кончалась суша.
     Он шел, зачерпывая башмаками воду. В синее небо  с  криками  взмывали
чайки. Ларри никогда не доводилось видеть столько птиц  одновременно.  Ему
вдруг пришло в голову, что, несмотря  на  белоснежное  оперение,  чайки  -
парии, питающиеся падалью и мертвечиной. Мысль была неприятной,  но  Ларри
никак не мог выбросить ее из головы.
     Итак, он стоит на краю земли.
     Ларри сел на скале, свесив вниз ноги. Ему было немного  не  по  себе.
Так он просидел около получаса. Прохладный бриз разбудил в нем аппетит,  и
он встал и направился к рюкзаку, лежащему у обочины шоссе. Всей  кожей  он
ощущал свежесть и прилив бодрости.
     Он шел, глядя в бездонное небо, и тут до его слуха  донесся  какой-то
звук, и Ларри с ужасом понял, что это стонет человек.
     Он перевел глаза на шоссе и увидел мальчика, бегущего ему  наперерез.
В руке мальчик держал длинный нож.  Сзади  за  мальчиком  бежала  женщина.
Ларри заметил, что она бледна и что ее глаза обведены темными кругами.
     - Джо! - крикнула женщина и побежала еще быстрее, чем прежде.
     Джо тем временем приближался к Ларри.  На  лице  его  играла  мерзкая
улыбка, а нож, занесенный высоко над головой, сверкал на солнце.
     "Он торопится, чтобы  убить  меня,  -  подумал  Ларри  с  неожиданной
уверенностью. - Этот мальчик... разве я сделал ему что-нибудь плохое?"
     - Джо! - простонала женщина высоким  сдавленным  голосом.  Расстояние
между Ларри и Джо сокращалось.
     Ларри вспомнил, что оставил  пистолет  рядом  с  велосипедом,  и  тут
мальчик оказался совсем рядом.
     Первый же взмах ножа вывел Ларри из сковавшего его  от  неожиданности
оцепенения. Отступив назад, он размахнулся правой ногой  и  сильно  ударил
мальчика по коленной чашечке. Ударил -  и  тут  же  почувствовал  жалость:
мальчишка отлетел в сторону и упал, а ведь он  был  совсем  еще  ребенком.
Ларри никогда до этого не бил детей.
     - Джо! - продолжала кричать  Надин.  Она  бежала,  спотыкаясь,  и  ее
когда-то белая блузка была покрыта густым слоем  придорожной  пыли.  -  Не
бейте его! Он всего лишь маленький мальчик! Пожалуйста, не бейте его!
     Джо упал на спину, раскинув руки и ноги в стороны. Сделав к  мальчику
шаг, Ларри наступил ногой на запястье правой руки, прижимая ее к земле...
     - Выбрось эту гадость, малыш.
     У Джо задрожали губы. Китайские глаза с ненавистью буравили Ларри.  У
Ларри возникло ощущение, что  под  его  ногой  не  мальчишеская  кисть,  а
извивающаяся ядовитая змея. Джо безуспешно пытался вырваться.  Присев,  он
попытался укусить Ларри за ногу сквозь мокрую  задубевшую  ткань  джинсов.
Ларри сильно прижал ногой руку мальчика, и тот заплакал - не от боли, а от
бессильной ярости.
     - Выбрось это, малыш.
     Неизвестно, чем дело кончилось  бы,  но  тут  рядом  с  Ларри  и  Джо
оказалась запыхавшаяся Надин.
     Не глядя в сторону Ларри, она опустилась  на  колени  и  ласково,  но
настойчиво сказала:
     - Выбрось нож!
     Мальчик быстрым движением, словно собака, потерся об ее ногу и  снова
принялся вырываться. Ларри с трудом удерживал равновесие. Надин попыталась
остановить мальчика, но тот зарычал, и Ларри пришло в голову, что если Джо
сумеет вырваться, то набросится на нее первую.
     - Вы-брось нож! - по слогам произнесла Надин.
     Мальчик завыл. Слезы текли из его глаз, размазывая по щекам грязь.
     - Мы бросим тебя, Джо. Я брошу тебя. Я уйду с ним. Я сделаю это, если
ты будешь так себя вести.
     Ларри почувствовал сквозь подошву, что рука мальчика в последний  раз
напряглась - и обмякла. В его глазах сверкала ненависть и злоба. Внутри  у
Ларри все похолодело.
     Женщина продолжала тихо говорить. Никто не причинит ему зла. Никто не
ударит его. Никто не бросит его. Если он выпустит из руки нож, все захотят
дружить с ним.
     Мальчик разжал руку и затих, глядя в небо. Ларри снял с его руки ногу
и быстрым движением поднял нож.  Затем  он  размахнулся  и  зашвырнул  нож
далеко в океан. Глаза Джо проводили сверкающее лезвие, и он издал  долгий,
протяжный вопль. Нож ударился об скалу и скрылся в воде.
     Ларри повернулся лицом к новым знакомым. Женщина смотрела на него; ее
щеки порозовели от гнева. В темных глазах легко читался упрек.
     Ларри мысленно принялся оправдываться (скорее перед собой, чем  перед
ней): "Я должен был сделать это, послушайте, леди, это не моя вина", -  но
ее глаза кричали другое: "Вы не слишком добрый человек".
     Поэтому он решил промолчать. Ситуация говорила сама за  себя,  и  его
действия были спровоцированы действиями мальчика. Более  того,  все  могло
окончиться гораздо хуже. Чертов мальчишка мог ранить и даже убить его!
     Женщина, не меняя выражения лица, сказала:
     - Я Надин Кросс. Это Джо. Я счастлива встрече с вами.
     - Ларри Андервуд.
     Они пожали друг другу руки и одновременно  рассмеялись,  почувствовав
абсурдность ситуации.
     - Давайте вернемся к дороге, - предложила Надин.
     Плечом к плечу они двинулись к шоссе.  Через  несколько  шагов  Ларри
оглянулся через плечо на Джо. Мальчик все еще сидел  на  земле,  будто  не
замечая, что Ларри и Надин куда-то направляются.
     - Он придет, - тихо сказала Надин.
     - Вы уверены?
     - Вполне.
     Они  оказались  у  места,  где  Ларри  оставил   велосипед.   Женщина
приветливо посмотрела на Ларри.
     - Давайте присядем? - спросила она.
     - С удовольствием.
     Они сели прямо  на  землю,  лицом  к  лицу.  Немного  погодя,  к  ним
присоединился и Джо. Он сел поодаль от Ларри. Ларри посмотрел на мальчика,
затем перевел взгляд на Надин.
     - Я знаю, что вы вдвоем все время преследуете меня.
     - Вы знаете это? Да. Мне кажется, вы должны были это заметить.
     - И давно?
     - Уже два дня. Мы увидели вас возле большого белого дома в Эпсоме.  -
Она заметила на его лице удивление, и поспешила добавить: -  Вы  не  могли
видеть нас. Вы спали.
     Он кивнул:
     -  Да,  прошлой  ночью  вы  вдвоем  подходили,  чтобы  повнимательнее
рассмотреть  меня,  когда  я  спал  на  крыльце.  Наверное,   рассчитывали
обнаружить рога и хвост?
     - Это все Джо, - с неловкостью в голосе  сказала  Надин.  -  Я  пошла
следом, когда обнаружила, что он ушел. А как вы узнали?
     - Вы оставили на ступеньках следы.
     - Ох.
     Она изучающе посмотрела на Ларри, но он не отвел взгляд.
     - Пожалуйста, не сердитесь на нас. Я понимаю, что  это  звучит  глупо
после попытки Джо убить вас, но Джо не виноват.
     - Его действительно зовут Джо?
     - Нет. Просто мне нравится так его называть.
     - И откуда это прелестное дитя?
     -  Я  нашла  его  больного  на  пороге  его  дома  в  Роквее.  Он  не
разговаривает. Он только воет  и  стонет.  До  сегодняшнего  дня  я  могла
управлять им. Но я... я устала, как видите, и... - она вздохнула. - Сперва
мне пришлось одеть его. На нем были только плавки... Боже, как я устала от
необходимости постоянно находиться в напряжении! - она помолчала. - Мне бы
хотелось, чтобы вы взяли нас с  собой.  Думаю,  это  было  бы  единственно
правильным решением.
     Ларри подумал, что бы Надин  сказала,  если  бы  он  рассказал  ей  о
предыдущей женщине, которая пожелала идти вместе с ним.
     - Я сам не знаю, куда иду, - ответил он. - Я вышел из Нью-Йорк  Сити.
Тогда мне хотелось найти симпатичный домик на побережье и  пожить  там  до
октября. Но чем дольше я иду, тем больше мне хочется встречаться с другими
людьми. Чем дольше я иду, тем больше все происходящее убивает меня.
     Он говорил запинаясь, с трудом выражая свои мысли.
     - Другими словами, вы останавливались возле разных  домов  в  поисках
людей?
     - Да, именно так.
     - Что ж, вы ведь нашли нас. Это только начало.
     - Скорее это вы нашли меня. Надин, меня беспокоит этот  мальчик.  То,
что я выбросил его нож, еще не все. В  мире  существует  множество  других
ножей, которые только и ждут, чтобы их кто-нибудь взял в руки.
     - Да.
     - Не хочу показаться жестоким... - он замолчал,  надеясь,  что  Надин
поймет его без слов,  но  она  ничего  не  сказала  и  только  внимательно
посмотрела Ларри прямо в глаза.
     - Надин, вы согласны оставить его?
     - Я не могу сделать этого, - тихо сказала Надин.  -  Я  понимаю,  что
существует опасность, и что эта опасность в первую очередь имеет отношение
к вам. Он ревнив и подозрителен.  Он  боится,  что  вы  станете  для  меня
важнее, чем он. Он, безусловно, может попытаться... попытаться напасть  на
вас, если вы не сумеете подружиться с ним или, по крайней мере,  доказать,
что не причините ему зла... Но если я брошу  его,  это  будет  равносильно
убийству. Я не хочу этого. Слишком многие умерли, чтобы  допускать  чью-то
смерть.
     - Но если он ночью перережет мне горло, в этом будет и ваша вина.
     Она беспомощно склонила голову.
     Стараясь говорить как можно тише, чтобы услышала только Надин  (Ларри
не знал, понимает ли Джо, не сводящий с них  глаз,  о  чем  они  говорят),
Ларри произнес:
     - Он несомненно сделал бы это прошлой ночью, если бы вы не  подоспели
вовремя. Разве не так?
     Так же тихо она ответила:
     - Да, это могло случиться.
     - Здравствуй, добрый Дед Мороз? - невесело рассмеялся Ларри.
     Надин подняла на него глаза:
     - Я хочу пойти с вами,  Ларри,  но  не  могу  бросить  Джо.  Так  что
решайте.
     - Это непросто.
     - В последнее время вообще все непросто.
     Ларри  задумался.  Джо,  сидя  на  траве,  не  сводил  с  него  своих
зеленоватых глаз. Позади умиротворяюще шумел океан.
     -  Хорошо,  -  сказал  наконец  Ларри.  -  Вы,   безусловно,   весьма
опрометчивы, но... хорошо.
     - Спасибо, - произнесла с чувством Надин. - Я  сумею  держать  его  в
узде.
     - Не хотелось бы, чтобы он убил меня.
     - Это лежало бы на  моей  душе  до  конца  моих  дней.  Но  этого  не
случится.
     И Надин вдруг почувствовала странную уверенность в своих  собственных
словах. Никто никого не убьет. Никогда.

     Они решили переночевать на чистеньком песчаном городском пляже. Ларри
развел большой костер. Джо сел поближе к огню и  принялся  подбрасывать  в
костер маленькие шепки. Он старался не приближаться к Ларри.
     Ларри достал из рюкзака гитару.
     - Вы умеете играть? - спросила Надин.
     Не отвечая, Ларри принялся наигрывать популярную несколько лет  назад
мелодию.  Затем,  будто  что-то  вспомнив,  оборвал  сам  себя  и   запел,
аккомпанируя себе, песню из альбома  фолк-группы  "Электа".  Джо  встал  и
нерешительно приблизился  к  Ларри.  На  губах  его  бродила  улыбка.  Тем
временем Ларри дошел  до  последнего  куплета  и,  забыв  слова,  еще  раз
повторил первый - старый проверенный трюк всех певцов.
     Когда музыка стихла, Надин рассмеялась  и  захлопала  в  ладоши.  Джо
запрыгал на песке в порыве радостного возбуждения. Ларри  не  верил  своим
глазам: в мальчике произошли разительные  перемены,  а  потребовалось  для
этого совсем немного.
     Музыка облагораживает души.
     Да, он не думал, что все окажется так  просто.  Джо  указал  на  него
рукой, и Надин сказала:
     - Он хочет, чтобы вы сыграли что-нибудь еще. Это было чудесно. Я даже
почувствовала себя лучше. Гораздо лучше.
     И он играл - фолк  и  диско,  и  старый  добрый  рок-н-ролл,  и  свои
собственные песни, и буги-вуги, и песню,  которую  любил  больше  всего  -
"Пробуждение" Джоди Рейнольдса.
     - Все, больше не могу,  -  сказал  он,  закончив,  обращаясь  к  Джо,
неподвижно стоящему за спиной. - Мои пальцы.
     В подтверждение он поднял пальцы вверх, показывая следы от струн.
     Мальчик протянул вперед руки.
     Ларри помедлил, затем протянул Джо гитару.
     - Нужно много учиться, - сказал он.
     То, что произошло  потом,  стало  наиболее  невероятным  событием,  с
которым ему приходилось до сих пор сталкиваться.  Аккомпанируя  себе,  Джо
запел, вернее, завыл "Джим Денди". Было совершенно ясно, что  до  сих  пор
ему  не  приходилось  держать  гитару  в  руках;  едва   прижатые   струны
дребезжали, то и дело раздавались фальшивые ноты, он  не  успевал  вовремя
менять гармонию, но Джо сумел безукоризненно  точно  скопировать  то,  что
перед этим делал Ларри.
     Закончив, Джо  перевел  недоумевающий  взгляд  на  свои  руки,  будто
пытаясь понять, как они сумели изобразить нечто подобное музыке Ларри.
     Будто со стороны, Ларри услышал свои собственные слова:
     -  Ты  просто  не  до  конца  прижимал  струны,  вот  и  все.   Нужно
тренироваться, чтобы на кончиках пальцев образовались мозоли.
     Пока он говорил, Джо не сводил с него  взгляда,  хотя  Ларри  не  был
уверен, понимает ли его мальчик. Он повернулся к Надин:
     - Вы не знаете, умел он это делать раньше?
     - Нет. Я удивлена не меньше вас. Это... это гениально, правда?
     Ларри кивнул. Тем временем мальчик заиграл  "Все  в  порядке,  мама",
почти точно повторяя все  нюансы  исполнения  Ларри.  И  хотя  непривычные
пальцы иногда соскальзывали со струн, мелодия без сомнения была узнаваема.
     - Постой, дай я покажу тебе,  -  сказал  Ларри  и  протянул  руку  за
гитарой. В глазах Джо тут же вспыхнул гнев. Ларри подумал, что мальчик  не
может простить ему брошенный в  океан  нож.  Он  все  же  попытался  взять
гитару, но Джо отодвинулся.
     - Хорошо, - сказал Ларри. - Она твоя. Когда  захочешь,  чтобы  я  дал
тебе урок, скажешь.
     Мальчик издал восторженный вопль  и  помчался  по  пляжу,  размахивая
гитарой над головой.
     - Он разобьет ее к чертовой матери, - вздохнул Ларри.
     - Нет, - ответила Надин. - Не думаю, что это случится.

     Внезапно  проснувшись  среди  ночи,  Ларри  приподнялся  на  локте  и
огляделся. Неподалеку у костра виднелась  тень  Надин,  спящей  под  двумя
одеялами. Рядом с Ларри посапывал Джо. Рукой он крепко сжимал гриф гитары.
Некоторое время Ларри всматривался в лицо спящего мальчика. Не стало  ножа
- его заменила гитара. Отлично. Лучше пусть так. Гитарой, по крайней мере,
нельзя убить. Хотя, подумал Ларри, ударить можно весьма ощутимо. Подумал -
и снова провалился в сон.

     Когда наутро он проснулся, Джо сидел на скале с  гитарой  в  руках  и
наигрывал "Салли с Фресно Блюз". Получалось гораздо лучше,  чем  накануне.
Надин  проснулась  двадцатью  минутами  позже  и  улыбнулась  ему  сияющей
улыбкой. Ларри обнаружил, что она очень недурна, и на ум ему пришла  песня
Чака Берри: "Надин, дорогая, неужели это ты?"
     Вслух он сказал:
     - Что ж, давайте посмотрим, что у нас на завтрак.
     Он развел костер, и они втроем сели поближе к огню, согреваясь  после
холодной ночи. Джо сосредоточенно жевал сэндвич, так и не выпуская  гитару
из рук. И дважды Ларри поймал себя на том, что улыбается мальчику, подумав
при этом, что невозможно не любить того, кто любит гитару.

     Они ехали на юг и к одиннадцати часам  пересекли  черту  городка  под
названием Оганквайт. Дорогу  им  загородили  три  перевернутых  грузовика,
возле которых лежало нечто, что при наличии воображения можно было назвать
человеческими останками. Последние десять жарких дней сделали свое  черное
дело. Вокруг стоял запах разложившейся мертвечины.
     Надин встревоженно оглянулась:
     - А где Джо?
     - Не знаю. Наверное, поехал вперед.
     - Надеюсь, он не видел этого. Или видел, как вы думаете?
     - Наверное, - ответил Ларри. Он подумал, что по сравнению со  многими
другими, улица эта еще сравнительно пустынна. В  этом  городке,  наверное,
сейчас можно найти никак не меньше сотни, а то и тысячи  брошенных  машин.
Но, конечно, лучше бы мальчику не видеть этого.
     - Зачем они перегородили дорогу? - спросила Надин. -  Зачем  они  это
сделали?
     - Наверное, пытались закрыть въезд в город. Дорога с  другой  стороны
городка тоже, видимо, заблокирована.
     - Как вы думаете, здесь есть и другие трупы?
     Ларри притормозил велосипед и заглянул за ближайшую машину.
     - Три.
     - Что ж. Я не собираюсь смотреть на них.
     Он кивнул. Они объехали грузовик. Дорога  снова  лежала  недалеко  от
моря, и становилось довольно прохладно. По  обе  стороны  дороги  тянулась
вереница летних  домиков.  Когда-то  здесь  проводили  свой  отпуск  люди.
Странно, что привлекательного они могли найти в подобном месте.
     - Не слишком-то приятное зрелище, - прошептала Надин.
     - Не слишком приятное, верно, - согласился с ней Ларри, - но когда-то
все это было нашим, Надин. Когда-то все было нашим,  хотя  мы  никогда  не
бывали здесь раньше. Теперь все это ушло.
     - Но не навсегда, - тихо сказала она, и Ларри оглянулся на ее ясное и
сияющее лицо. Ее глаза сияли огнем. - Я не слишком религиозна, но если  бы
я имела веру, то сказала бы, что на все  воля  Божья.  Через  сто  лет,  а
может, через двести, все это снова станет нашим.
     - Эти грузовики не сохранятся через двести лет.
     - Нет, но останется дорога. Грузовики же больше не будут грузовиками.
Они станут артефактами.
     - Мне кажется, вы ошибаетесь.
     - Почему ошибаюсь?
     - Потому что мы сейчас занимаемся  поиском  других  людей,  -  сказал
Ларри. - Как вы думаете, зачем мы это делаем?
     Она встревоженно посмотрела на него:
     - Ну... потому что это самое правильное, что мы можем  делать.  Людям
нужны другие люди. Разве не поэтому?
     - Да, - сказал Ларри. - Если у нас не будет друг друга, мы  сойдем  с
ума от одиночества. Но вот странная вещь: когда мы  вместе,  мы  ненавидим
друг друга и сходим с ума от этой ненависти. Мы убиваем друг друга в барах
и на улицах, - он рассмеялся. Смех еще долго висел  в  пустом  воздухе.  -
Здесь нет правильного ответа. Ладно, все это  не  стоит  выеденного  яйца.
Давайте двигаться вперед - Джо уже, наверное, нас заждался.
     Она еще некоторое время стояла, встревоженно глядя  на  Ларри,  затем
села на велосипед и поехала за ним. Нет, он не прав. Не должен быть  прав.
То, что он говорит - чудовищно. Чудовищно и то, что  произошло.  Какой  во
всем этом смысл? И почему они все еще живы?

     Джо ненамного оторвался от них. Ларри и Надин нашли  его  сидящим  на
бампере голубого "Форда" и листающим женский  журнал,  который  он  где-то
раздобыл. Поравнявшись с ним, Ларри спросил:
     - Поехали?
     Джо отложил в сторону журнал  и  вместо  того,  чтобы  встать,  издал
нечленораздельный звук и указал  рукой  куда-то  вверх.  Ларри  растерянно
задрал голову, решив, что мальчик видит самолет. Но Надин воскликнула:
     - Не небо! Башня!
     В ее голосе звучал восторг.
     - Башня! Смотрите! Молодец, Джо! Если бы не ты, мы бы и не заметили!
     Она подбежала к Джо и обхватила его за плечи руками, прижимая к себе.
Ларри повернулся к башне, откуда ясно виднелась сделанная большими  белыми
буквами надпись:
     УШЛИ В СТОВИНГТОН, В ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКИЙ ЦЕНТР
     Ниже шли подробные наставления, как туда добраться. И в самом конце:
     ПОКИНУЛИ ОГАНКВАЙТ 2 ИЮЛЯ 1990 ГОДА.
     ГАРОЛЬД ЭМЕРИ ЛАУДЕР
     ФРАНСЕЗ ГОЛДСМИТ
     - Боже правый, как же это его не снесло ветром, когда  он  писал  все
это? - восхитился Ларри.
     -  Эпидемиологический  центр!  -  не  обращая   на   него   внимания,
воскликнула Надин. - Как же я до этого не додумалась? Я же читала об  этом
центре в журнале несколько месяцев назад! И они ушли туда!
     - Если они все еще живы!
     - Все еще живы? Конечно, они живы. Когда они ушли туда, эпидемия  уже
закончилась. И если кто-то из них сумел взобраться на башню, то  они  явно
не чувствовали себя больными.
     - Во всяком случае,  один  из  них,  -  шутливо  поддакнул  Ларри.  -
Подумать только, ведь я был совсем рядом с Вермонтом!
     - Прошло две недели, - глаза Надин сияли. - Как  вы  думаете,  Ларри,
могут там, в эпидемиологическом центре, быть и другие? Ведь там знают  все
о мерах предосторожности и стерилизации одежды? Ведь они  должны  уцелеть,
верно?
     - Не знаю, - задумчиво пробормотал Ларри.
     - Конечно, они уцелели, - с  пафосом  воскликнула  Надин.  Ларри  еще
никогда не видел ее  в  таком  возбуждении,  даже  когда  в  Джо  внезапно
прорезались музыкальные способности. - Я уверена, что  Гарольд  и  Франсез
нашли там множество людей, возможно, даже сотни. Нам нужно спешить.  Самая
короткая дорога...
     - Подождите, - сказал Ларри, дотрагиваясь до ее плеча.
     - Что значит "подождите"? Вы понимаете...
     - Я понимаю, что эта записка вот уже две  недели  ждет  нас,  значит,
может подождать еще немного. Мне кажется, мы можем перекусить,  да  и  Джо
валится с ног от усталости.
     Надин огляделась. Джо снова листал журнал.  Под  глазами  у  мальчика
обозначились круги.
     - Вы говорили, что он был тяжело болен, - сказал Ларри, - и  что  вам
пришлось много странствовать... Все это оказалось не по силам бедняге.
     - Вы правы... Я не подумала...
     - Все что ему нужно - это хорошая еда и хороший отдых.
     - Конечно. Джо, извини меня. Я не подумала.
     Джо с сонным видом посмотрел на нее.
     Внезапно Ларри спросил:
     - Надин, вы умеете водить?
     - Водить? Вы хотите знать, есть  ли  у  меня  права?  Да,  есть,  но,
по-моему, машина - это не самый практичный способ передвижения сегодня. То
есть...
     - Я не имею в виду машину, - ответил Ларри, - я говорю  о  мотоцикле.
Мы могли бы передвигаться быстрее, но меньше уставать.
     Она с надеждой посмотрела на него:
     - Да, это было бы неплохо. Я, правда, никогда не водила мотоцикл,  но
если вы покажете мне...
     При словах "я никогда не водила мотоцикл"  в  Ларри  поднялась  волна
раздражения.
     - Конечно, - сказал он, - я покажу, но все, что я могу показать - это
то, как нужно ехать медленно, пока не придет уверенность. Медленно,  очень
медленно. Мотоцикл - даже самый маленький - не терпит  небрежного  к  себе
отношения, а я не смогу отвезти вас к врачу, если вы угодите в аварию.
     - Тогда мы поступим так. Мы... Ларри, а  вы  до  сих  пор  ездили  на
мотоциклах? Наверное, да, иначе не добрались бы  так  быстро  из  Нью-Йорк
Сити.
     - Я не могу водить мотоцикл, - сдержанно сказал Ларри. - За  рулем  я
нервничаю. Особенно, когда еду один.
     - Ну, теперь-то вы не один, - резко возразила Надин и  повернулась  к
Джо. - Мы отправляемся в Вермонт, Джо! Там мы увидим других  людей!  Разве
это не отлично? Разве не замечательно?
     Джо зевнул.

     Надин сказала, что слишком возбуждена, чтобы уснуть, но все же  легла
рядом с Джо. Ларри отправился в Оганквайт на поиски  мотоцикла.  Не  найдя
того, что им нужно, он вспомнил, что видел автомагазин в Уэльсе, и что там
были разные модели мотоциклов. Он вернулся, чтобы сказать об этом Надин, и
увидел, что оба его спутника спят в тени голубого "Форда", где перед  этим
Джо изучал дамский журнал.
     Ларри прилег неподалеку от них, но уснуть не смог. Тогда он  встал  и
направился к башне, на которой они обнаружили уже известную  нам  надпись.
Тысячи кузнечиков прыгали под ногами. Ларри шел, наступая на них, и думал:
"Я - их эпидемия. Я - их темный человек".
     Возле двери в башню он обнаружил две пустые бутылки из-под пепси-колы
и пакет с бутербродами. В другое время бутерброды давно стали  бы  добычей
чаек, но времена изменились, и теперь у чаек было множество другой,  более
сытной еды. Ларри подцепил ногой пакет и отшвырнул его в сторону.
     "Отправьте это в криминалистическую лабораторию, сержант Бриггс.  Мне
кажется, преступник наконец-то совершил ошибку.
     Слушаюсь, инспектор  Андервуд.  День,  когда  вы  пришли  работать  в
Скотланд Ярд, был счастливейшим днем для всей Англии.
     Глупости, сержант. Просто я исполняю свой долг".
     Ларри вошел в башню - там было темно, душно и  пахло  мышами.  Вокруг
царило запустение.
     "Отметьте это в рапорте, сержант.
     Безусловно, инспектор Андервуд".
     На полу лежала какая-то бумажка. Ларри поднял ее. Обертка от шоколада
"Пикник". Неплохой шоколад. Кто-то любил шоколад "Пикник".
     Ступеньки вели куда-то вверх, и Ларри  принялся  взбираться  по  ним.
Осторожно ступая (опасаясь наступить на крысу),  Ларри  поднялся  почти  к
самому куполу  башни,  где  ступенки  заканчивались  небольшим  деревянным
настилом.
     "Думаю, мы найдем еще какие-нибудь улики, сержант.
     Инспектор, я потрясен - вы к тому же - знаток дедуктивного метода.
     Вы мне льстите, сержант".
     Под куполом было еще жарче, чем внизу. Покрытые пылью окна.  Одно  из
окон открыто. Ларри выглянул в   - Конечно, - сказал он, - я покажу, но все,
что я могу показать - это
то, как нужно ехать медленно, пока не придет уверенность. Медленно,  очень
медленно. Мотоцикл - даже самый маленький - не терпит  небрежного  к  себе
отношения, а я не смогу отвезти вас к врачу, если вы угодите в аварию.
     - Тогда мы поступим так. Мы... Ларри, а  вы  до  сих  пор  ездили  на
мотоциклах? Наверное, да, иначе не добрались бы  так  быстро  из  Нью-Йорк
Сити.
     - Я не могу водить мотоцикл, - сдержанно сказал Ларри. - За  рулем  я
нервничаю. Особенно, когда еду один.
     - Ну, теперь-то вы не один, - резко возразила Надин и  повернулась  к
Джо. - Мы отправляемся в Вермонт, Джо! Там мы увидим других  людей!  Разве
это не отлично? Разве не замечательно?
     Джо зевнул.

     Надин сказала, что слишком возбуждена, чтобы уснуть, но все же  легла
рядом с Джо. Ларри отправился в Оганквайт на поиски  мотоцикла.  Не  найдя
того, что им нужно, он вспомнил, что видел автомагазин в Уэльсе, и что там
были разные модели мотоциклов. Он вернулся, чтобы сказать об этом Надин, и
увидел, что оба его спутника спят в тени голубого "Форда", где перед  этим
Джо изучал дамский журнал.
     Ларри прилег неподалеку от них, но уснуть не смог. Тогда он  встал  и
направился к башне, на которой они обнаружили уже известную  нам  надпись.
Тысячи кузнечиков прыгали под ногами. Ларри шел, наступая на них, и думал:
"Я - их эпидемия. Я - их темный человек".
     Возле двери в башню он обнаружил две пустые бутылки из-под пепси-колы
и пакет с бутербродами. В другое время бутерброды давно стали  бы  добычей
чаек, но времена изменились, и теперь у чаек было множество другой,  более
сытной еды. Ларри подцепил ногой пакет и отшвырнул его в сторону.
     "Отправьте это в криминалистическую лабораторию, сержант Бриггс.  Мне
кажется, преступник наконец-то совершил ошибку.
     Слушаюсь, инспектор  Андервуд.  День,  когда  вы  пришли  работать  в
Скотланд Ярд, был счастливейшим днем для всей Англии.
     Глупости, сержант. Просто я исполняю свой долг".
     Ларри вошел в башню - там было темно, душно и  пахло  мышами.  Вокруг
царило запустение.
     "Отметьте это в рапорте, сержант.
     Безусловно, инспектор Андервуд".
     На полу лежала какая-то бумажка. Ларри поднял ее. Обертка от шоколада
"Пикник". Неплохой шоколад. Кто-то любил шоколад "Пикник".
     Ступеньки вели куда-то вверх, и Ларри  принялся  взбираться  по  ним.
Осторожно ступая (опасаясь наступить на крысу),  Ларри  поднялся  почти  к
самому куполу  башни,  где  ступенки  заканчивались  небольшим  деревянным
настилом.
     "Думаю, мы найдем еще какие-нибудь улики, сержант.
     Инспектор, я потрясен - вы к тому же - знаток дедуктивного метода.
     Вы мне льстите, сержант".
     Под куполом было еще жарче, чем внизу. Покрытые пылью окна.  Одно  из
окон открыто. Ларри выглянул в него. Перед ним открылся  великолепный  вид
на окрестности в радиусе нескольких миль.
     "Гарольду приходилось, свесившись из этого  окна,  рисковать  жизнью,
когда он писал свое послание  людям.  Что  заставило  его  так  рисковать,
сержант? Вот, как мне кажется, вопрос, на который необходимо найти ответ.
     Но, если вы так считаете, инспектор Андервуд..."
     Глядя под ноги, Ларри спустился по ступенькам. Сейчас не время ломать
ноги. У подножия  лестницы  что-то  привлекло  его  внимание.  Это  белела
какая-то бумажка. Наклонившись, Ларри поднял ее.
     Г.Л.
     Л.
     Ф.Г.
     В сердце, пронзенном стрелой.
     "Я уверен, сержант, что мы имеем дело с парочкой влюбленных".
     - Повезло тебе, Гарольд, - пробормотал Ларри и вышел из башни.

     В автомагазине в Уэльсе в ряд выстроились новенькие "Хонды". Надин со
страхом взирала на них. Джо  ждал  их  на  крыльце,  что-то  наигрывая  на
гитаре.
     - Послушайте, - сказал Ларри. - Уже пять часов, Надин.  Не  имеет  ни
малейшего смысла трогаться с места до утра.
     - Но ведь осталось как минимум три часа светлого времени суток! Мы не
должны сидеть, сложа руки, иначе мы упустим их!
     - Если мы упустим их, значит,  так  тому  и  быть,  -  сказал  Ларри.



 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [4]