48. ДЖЕК

     Он сидел на полу кладовки, поставив между вытянутыми  ногами  коробку
крекеров "Трискит", и смотрел на дверь. Крекеры  он  глотал,  не  разбирая
вкуса,  один  за  другим,  просто   потому,   что   следовало   чем-нибудь
подкрепиться. Когда он выберется отсюда, ему  понадобятся  силы.  Все,  до
капли.
     В данную конкретную секунду Джек думал, что еще ни разу  в  жизни  не
чувствовал себя  таким  жалким.  Его  разум  и  тело  вместе  представляли
настоящий справочник боли. Голова  раскалывалась,  как  с  похмелья,  боль
накатывала приступами, вызывающими дурноту. Были налицо и прочие  признаки
похмелья: во рту будто эскадрон ночевал, в  ушах  звенело,  сердце  билось
сильней обычного, тяжелыми ударами, как тамтам. Вдобавок от того,  что  он
кидался на дверь, ломило оба плеча, а горло от напрасных криков саднило  и
было будто ободрано. Он оцарапал о дверной замок правую руку.
     Ну, вот он выберется отсюда и надает кой-кому пинков.
     Джек  жевал  крекер  за  крекером,  отказывая  в   передышке   своему
многострадальному желудку,  который  стремился  вернуть  все  обратно.  Он
подумал про лежащий в кармане экседрин и решил  подождать,  чтобы  желудок
хоть  немного  успокоился.  Нет  смысла   глотать   обезболивающее,   если
собираешься тут же все выблевать. Придется пошевелить мозгами. Знаменитыми
мозгами Джека Торранса.  Разве  ты  -  не  тот  парень,  который  когда-то
собирался зарабатывать на жизнь головой? Джек Торранс, автор бестселлеров.
Джек Торранс, признанный  драматург  и  обладатель  Награды  нью-йоркского
критического общества. Джек  Торранс,  писатель,  уважаемый  мыслитель,  в
семьдесят лет получивший Пулитцеровскую  премию  за  книгу  мемуаров  "Моя
жизнь в двадцатом веке". Суть у этой ерунды  была  одна:  зарабатывать  на
жизнь мозгами.
     Зарабатывать на жизнь мозгами - значит, всегда знать, где осы.
     Он забросил в рот еще один  "трискит"  и  разжевал.  На  самом  деле,
считал Джек, все свелось к тому, что они  перестали  ему  доверять.  К  их
неспособности поверить в то, что Джек знает, что для них лучше всего и как
этого добиться. Жена попыталась незаконно  перехватить  у  него  власть  -
сперва честными
     (до некоторой степени)
     средствами, а потом - бесчестными. Когда  Джек  хорошо  обоснованными
аргументами опрокинул ее намеки и пресек постоянное зудение на тему "я  не
согласна",  Венди  настроила  против  него  сына,  попыталась  убить   его
бутылкой, а потом заперла - надо же куда! - в проклятую кладовку, мать ее!
     И все-таки Джека поддразнивал негромкий внутренний голосок:
     (да, но откуда взялось спиртное? разве не в этом  собака  зарыта?  Ты
знаешь, что бывает, когда  ты  напиваешься,  знаешь  это  по  собственному
горькому опыту: когда ты пьешь, ты перестаешь соображать.)
     Он швырнул коробку "трискитов" через всю комнатушку.  Они  стукнулись
об полку с консервами и свалилась на пол. Джек проводил коробку  взглядом,
утер губы ладонью, а потом посмотрел на часы. Было почти  полседьмого.  Он
пробыл здесь  уже  четыре  часа.  Запертый  женой,  он  провел  здесь  уже
несколько часов, так их растак.
     Он уже мог посочувствовать своему отцу.
     Джек теперь понял - он никогда не задавался вот каким  вопросом:  что
довело его отца до пьянства. Да, правда... если опускаешься до  состояния,
которое его прежние ученики называли "вшивый алкаш"...  разве  дело  не  в
женщине, на которой ты женат? Половая тряпка, а не баба, она всегда  молча
таскалась по дому с мученическим выражением лица. Ядро, прикованное  цепью
к отцовской щиколотке. Нет, не ядро на цепи. Она никогда не  предпринимала
активных попыток лишить отца свободы, а Венди поступила с ним именно  так.
Судьба отца Джека, вероятно, была скорее подобна судьбе дантиста  Мак-Тига
из известного романа Фрэнка Норриса: прикован  наручниками  к  мертвецу  в
пустыне. Да, это более удачное сравнение.  Его  мать,  мертвая  духовно  и
душевно, была скована с  отцом  наручниками  их  брака.  И  все-таки  папа
пытался поступить справедливо, волоча по жизни ее гниющий труп. Он пытался
вырастить четверых детей  так,  чтоб  они  отличали  хорошее  от  плохого,
понимали дисциплину и, прежде всего, уважали своего отца.
     И все они оказались неблагодарными, включая и самого Джека. За что он
теперь и расплачивается - его собственный сын тоже оказался неблагодарным.
Но оставалась надежда. Он как-нибудь выберется отсюда. И накажет -  сурово
накажет - обоих. Он подаст Дэнни пример, ведь мальчик повзрослеет... пусть
же, когда придет день, Дэнни лучше Джека будет знать, как поступить.
     Он вспомнил тот воскресный ужин, когда  отец  за  столом  избил  мать
тростью... как все они ужаснулись. Теперь Джек сумел понять  необходимость
этого, сумел понять, что отец лишь притворялся пьяным, а его ум все  время
оставался живым и острым, подстерегая малейший признак неуважения.
     Джек подполз к крекерам и снова принялся есть, усевшись возле  двери,
которую столь вероломно заперла Венди. Он задумался, что же именно заметил
отец и  как  подловил  мать  своим  притворством.  Может,  она  потихоньку
глумилась над ним? Показывала язык? Делала непристойные жесты? Или  просто
надменно и оскорбительно смотрела на  него,  убежденная,  что  он  слишком
отупел от выпитого, чтобы заметить это? Что бы она ни делала, отец  застиг
ее на этом и немедленно покарал. И теперь, двадцать лет спустя, Джек смог,
наконец, оценить отцовскую мудрость.
     Конечно, можно сказать, что самой  большой  глупостью,  какую  сделал
отец, была женитьба на такой бабе - приковать себя к подобному трупу... уж
коли на то пошло, к трупу, совершенно его не уважавшему. Но  за  поспешный
брак молодые расплачиваются медленно. Может быть, и отец отца был женат на
женщине такого же типа, так что отец Джека подсознательно  выбрал  в  жены
такую же - как  и  сам  Джек.  Вот  только  его  жена  вместо  того,  чтоб
удовлетвориться тем, что пассивно загубила карьеру Джека на одном  поприще
и изуродовала - на другом, поставила себе задачу, до отвращения  требующую
активных действий: уничтожить последний шанс мужа стать одним из  служащих
"Оверлука" и, возможно, в свое время возвыситься... до поста управляющего.
Она попыталась отнять у него Дэнни, который  был  его,  Джека,  пропуском.
Конечно, это глупо - зачем нужен сын, если можно  заполучить  отца?  -  но
наниматели  частенько  бывают  привержены   дурацким   идеям,   и   таково
поставленное ему условие.
     Теперь Джек  понял:  он  не  намерен  уговаривать  ее.  Он  попытался
урезонить Венди в баре "Колорадо", но она отказалась выслушать  и  за  все
свои старания он получил бутылкой по голове.  Но  скоро  ему  представится
другой случай. Он выберется отсюда.
     Джек вдруг затаил дыхание и резко поднял  голову.  Где-то  играли  на
пианино буги-вуги, а люди  смеялись  и  хлопали  в  ладоши.  Хоть  тяжелая
деревянная дверь и заглушала  звуки,  расслышать  их  можно  было.  Играли
песенку "В старом городе сегодня будет пыль столбом".
     Пальцы  Джека  беспомощно  сжались  в  кулаки.  Чтобы  удержаться  от
очередной атаки на дверь, пришлось напрячься.  Вечеринка  снова  началась.
Спиртное, должно быть, льется рекой.  Где-то,  с  кем-то  другим,  танцует
девушка, которая под  белым  шелковым  платьем  казалась  на  ощупь  такой
одуряюще обнаженной.
     - Вы за это заплатите! - взвыл он. - Чтоб вы провалились, вы  оба  за
это заплатите! Вы свое получите, чтоб вас! Даю честное слово. Я...
     - Ну, ну, - раздался за дверью негромкий голос. - Зачем  же  кричать,
старина, я вас прекрасно слышу.
     Джек вскочил на ноги.
     - Грейди? Это вы?
     - Да, сэр. Именно так. Кажется, вас заперли.
     - Выпустите меня, Грейди. Быстро.
     - Я вижу, что вы,  сэр,  вряд  ли  справитесь  с  делом,  которое  мы
обсуждали. С тем, чтобы наказать жену и сына.
     - Они-то меня здесь и заперли. Отодвиньте засов, ради Бога!
     - Вы позволили им запереть вас здесь?  -  В  тоне  Грейди  прозвучало
благовоспитанное удивление. - Ах, Господи.  Женщина  вдвое  меньше  вас  и
маленький мальчик? Вряд ли это характеризует вас  как  человека,  имеющего
задатки занять один из самых высоких управленческих постов, верно?
     В ручейках сосудов на правом виске Джека запульсировала кровь.
     - Выпустите меня, Грейди. Я о них позабочусь.
     - Действительно, сэр? Не знаю, не знаю. - Благовоспитанное  удивление
сменилось благовоспитанным сожалением. - Очень больно  говорить  об  этом,
сэр, но я сомневаюсь. Я... и остальные, мы пришли к убеждению, что  вы  не
вкладываете в это души, сэр. Это вам... не по зубам, сэр.
     - Вкладываю! - заорал Джек. - Клянусь, вкладываю!
     - Вы отдадите нам вашего сына?
     - Да! Да!
     - Ваша жена  будет  очень  сильно  возражать,  мистер  Торранс.  Она,
кажется... несколько сильнее,  чем  мы  воображали.  Так  сказать,  у  нее
больший запас прочности. Конечно же, все лучшее она взяла от вас.
     Грейди поцокал языком.
     - Вероятно, мистер  Торранс,  вам  следовало  заняться  ей  с  самого
начала.
     - Я отдам его, клянусь, - сказал Джек. Теперь  он  приблизил  лицо  к
двери. Его прошиб пот. - Она не станет возражать. Клянусь, не станет.  Она
не сможет.
     - Боюсь, вам придется убить ее, - холодно заметил Грейди.
     - Я поступлю, как должно. Только выпустите меня отсюда.
     - Вы даете слово, сэр? - настаивал Грейди.
     - Слово, обещание, клятву, что угодно, черт возьми. Если вы...
     Засов  с  невыразительным  щелчком  отодвинулся.  Дверь  дрогнула   и
приоткрылась на четверть дюйма. У Джека захватило дух, а слова замерли  на
губах. На секунду ему показалось, что за  дверью  стоит  сама  смерть.  Он
прошептал:
     - Спасибо, Грейди. Клянусь, вы не пожалеете. Клянусь.
     Ответа не было. Он сознавал, что прекратились все  звуки,  только  за
стенами отеля свистит холодный ветер.
     Он толкнул дверь, и та открылась. Слабо скрипнули петли.
     Кухня была пуста. Грейди исчез. В холодном белом сиянии ламп дневного
света все выглядело оцепеневшим, неподвижным. Взгляд Джека упал на большую
колоду для разделки мяса, за которой они ели всей семьей.
     Там стояли: бокал из-под мартини, пяток бутылок джина  и  пластиковое
блюдце с оливками.
     К блюдцу прислонили молоток для роке, который Джек видел в сарае.
     Он долго глядел на него.
     Потом откуда-то - отовсюду - раздался голос, куда  более  глубокий  и
властный, чем у Грейди... голос раздался внутри Джека.
     (держите же свое слово, мистер Торранс)
     -  Сдержу,  -  ответил  он.  И  услышал  в  своем  голосе   лакейскую
угодливость, однако справиться с ней не сумел. - Будет сделано.
     Он прошел к колоде, взялся за рукоятку молотка.
     И поднял его.
     Взмахнул.
     Молоток со злобным свистом рассек воздух.
     Джек Торранс заулыбался.



                       49. ХОЛЛОРАНН: НА СЕВЕР, В ГОРЫ

     Когда он,  наконец,  съехал  с  дороги,  была  уже  четверть  второго
пополудни и, если верить залепленным снегом указателям и счетчику миль, до
Эстес-Парк оставалось неполных три мили. Такого быстро и яростно падающего
снега, как тут, на возвышенности, Холлоранн в  жизни  не  видел  (впрочем,
возможно, такое сравнение мало о чем говорит - ведь  всю  жизнь  Холлоранн
старался видеть снег как можно реже), ветер  же,  налетавший  прихотливыми
порывами то с запада, то из-за спины, с юга,  застилал  Дику  поле  зрения
облаками пушистого снега и раз за разом бесстрастно  заставлял  сознавать,
что стоит Дику прозевать поворот, и он за милую душу нырнет вниз с  дороги
на пару сотен футов. "Электра", крутя колесами, полетит вверх  тормашками.
Положение ухудшало еще и то, что к зимним дорогам Холлоранн не привык. Его
пугала погребенная под крутящейся поземкой желтая  разделительная  полоса,
пугали свободно налетавшие из-за макушек  холмов  резкие,  сильные  порывы
ветра, которые буквально разворачивали тяжеленный бьюик.  Пугало  то,  что
почти все дорожные знаки прятались под снегом - хоть монетку кидай,  чтобы
узнать, справа или слева оборвется впереди  эта  дорога  с  белого  экрана
кинотеатра для автомобилистов, по которому, казалось Холлоранну, он  едет.
Он был напуган, еще как. С того  момента,  как  к  западу  от  Боулдера  и
Лайонса Холлоранн поднялся к холмам, он вел машину весь в  холодном  поту,
обращаясь с газом и тормозом так, будто это вазы эпохи "минг".  Диск-жокей
между рок-н-ролльными мелодиями  настойчиво  советовал  шоферам  держаться
подальше от главных магистралей и ни под каким видом  не  ездить  в  горы,
поскольку все дороги опасны, а по  многим  невозможно  проехать.  Передали
сводку мелких дорожных происшествий, сообщили о  двух  серьезных  авариях:
компания  лыжников  в  микроавтобусе  "фольксваген"   и   семья,   которая
пробиралась в  Альбукерк  через  горы  Сагре-де-Кристо.  В  обеих  авариях
четверо погибло и пятеро получили ранения. "Так что держитесь подальше  от
дорог и слушайте хорошую музыку", -  бодро  заключил  диск-жокей  и  завел
"Дети моря на солнце", отчего Холлоранн почувствовал себя еще  несчастней.
"Мы смеемся, мы  ликуем,  мы..."  -  радостно  выпаливал  Терри  Джекс,  и
Холлоранн злобно выключил приемник,  зная,  что  через  пять  минут  снова
включит его. Плевать, что передают всякую дрянь -  все  лучше,  чем  ехать
сквозь белое безумие в одиночестве.
     (давай колись! энтого вот черного  парня  такой  мандраж  бьет...  аж
евонная спина, так ее раз эдак, сверху до низу трясется!)
     Веселей не стало. Если бы  не  убежденность  Дика,  что  мальчуган  в
ужасной беде, он дал бы задний  ход  еще  не  доезжая  до  Боулдера.  Даже
сейчас, где-то  в  глубине,  под  черепом,  тоненький  голосок  (Холлоранн
подумал, что это говорит скорее здравый смысл,  нежели  трусость)  твердил
ему: пересиди ночь  в  мотеле  в  Эстес-Парк  и  дождись  хотя  бы,  чтобы
снегоочистители расчистили  центральную  полосу.  Голосок  снова  и  снова
напоминал, как трясло самолет, когда тот садился в Стэплтоне,  как  сердце
Холлоранна уходило в пятки от ощущения, что они вот-вот воткнутся носом  в
землю и вместо калитки N 39, дорожка Б, окажутся прямехонько у  врат  ада.
Но здравый смысл не мог противостоять тому, что подгоняло Дика.  Ему  надо
было добраться к мальчику сегодня. Снежный буран - это  личное  невезение.
Придется с ним совладать. Холлоранн опасался, что в ином  случае  придется
во сне справляться кое с чем похуже.
     Снова налетел резкий порыв ветра, на сей раз  с  северо-запада  -  не
было печали!  -  и  Холлоранна  отгородило  снежной  стеной  и  от  неясно
вырисовывающихся холмов, и даже от сугробов вдоль обочины. Он ехал  сквозь
метель.
     И тут в месиве перед Холлоранном угрожающе выросли яркие, как горящий
натрий, фары снегоочистителя, они неслись навстречу, и Холлоранн с  ужасом
понял, что вместо того, чтобы пройти  рядом,  бьюик  целится  носом  точно
между этих  огней.  Снегоочиститель  не  слишком-то  заботился,  по  своей
стороне дороги едет или нет, а Холлоранн  позволил  бьюику  положиться  на
судьбу.
     Сквозь громкий вой ветра прорвался лязгающий рев дизеля, а за  ним  -
гудение клаксона, протяжное, оглушительно громкое.
     Яйца Холлоранна превратились  в  два  маленьких  сморщенных  мешочка,
набитых колотым льдом,  а  кишки  словно  бы  слиплись,  сделавшись  кучей
замазки.
     Теперь из белизны появился и цвет - залепленный снегом оранжевый. Дик
видел высокую кабину, длинный отвал, а  за  ним  -  фигуру  размахивающего
руками  водителя.  Он  видел  У-образные  боковые  ножи   снегоочистителя,
изрыгающие на сугробы вдоль левой обочины снег, похожий на белый выхлоп.
     - УААААААААА! - требовательно  орал  клаксон.  Холлоранн  надавил  на
акселератор так, словно это была грудь его возлюбленной, и бьюик  рванулся
вперед и вправо, туда,  где  обочина  была  свободна  от  снежной  насыпи;
снегоочистители, которые ехали в  ту  сторону,  сбрасывали  снег  прямо  с
обрыва.
     (с обрыва, ах, да, с обрыва...)
     Мимо, слева от Холлоранна, всего в паре дюймов  промелькнули  боковые
ножи, которые оказались на добрых четыре фута выше крыши "электры". Авария
казалась неизбежной до тех пор, пока снегоочиститель не  проехал  мимо.  В
голове  у  Дика  пронеслись  обрывки  молитвы,  которая  наполовину   была
невнятным извинением перед мальчуганом.
     А потом снегоочиститель оказался  сзади,  в  зеркальце  вспыхивали  и
сверкали крутящиеся синие лампочки.
     Холлоранн опять вывернул руль бьюика влево, но толку не было,  машину
на ходу занесло и  она,  как  во  сне,  поплыла  к  краю  обрыва,  взбивая
дворниками снежную пену на ветровом стекле.
     Холлоранн рванул руль обратно, в том направлении, куда тащило  бьюик,
и багажник с капотом начали меняться местами. Охваченный  паникой,  Дик  с
силой надавил на тормоз, а  потом  ощутил  сильный  удар.  Дорога  впереди
исчезла... он смотрел в бездонную пропасть, заполненную крутящимся снегом,
глубоко внизу смутно виднелись далекие зеленовато-серые сосны.
     (свалюсь, матерь божья, сейчас свалюсь)
     И тут машина остановилась, накренившись вперед под углом  в  тридцать
градусов. Левое крыло вмялось в бордюр, задние колеса почти оторвались  от
земли. Когда Холлоранн попытался дать  задний  ход,  они  лишь  беспомощно
закрутились. Сердце исполняло барабанную дробь не хуже Джима Крапы.
     Дик вылез из  машины  вылез,  очень  осторожно  -  и,  обойдя  бьюик,
остановился возле заднего моста.
     Он стоял там, беспомощно  разглядывая  колеса,  и  тут  бодрый  голос
позади него сказал:
     - Привет, приятель. Ты, мать твою, свихнулся, не иначе.
     Холлоранн обернулся и  увидел  на  дороге  в  сорока  ярдах  от  себя
снегоочиститель, еле различимый за несущимся по ветру  снегом,  только  на
крыше кабины вращались синие лампы, да плыла вверх темно-коричневая  струя
выхлопа. Прямо за спиной Дика стоял водитель в  длинной  дубленке,  поверх
которой был натянут непромокаемый плащ. На голове сидела шапочка  механика
в тонкую сине-белую полоску, и Холлоранн никак не мог взять в толк, почему
кусачий ветер не сдувает ее.
     (приклеил, клянусь Богом, точно приклеил)
     - Привет, - сказал он. - Можете вытащить меня обратно на дорогу?
     - Да наверное могу, - сказал водитель снегоочистителя. - Какого черта
вы делаете на этой дороге, мистер? Неплохой способ угробить свою задницу.
     - Неотложное дело.
     - Таких неотложных дел не  бывает,  -  водитель  говорил  медленно  и
доброжелательно, как с умственно неполноценным. - Треснись вы  об  столбик
чуток посильней,  никто  б  вас  отсюда  не  выволок  до  первого  апреля.
Нездешний, что ль?
     - Нет. И, не будь мое дело таким срочным, как я говорю, духу моего бы
здесь не было.
     - Вон как? - водитель переменил позу, готовый общаться дальше, словно
они случайно остановились поболтать на заднем  крыльце,  а  не  торчали  в
снежном буране, разговаривая посредством чего-то среднего между  криком  и
воплем, а машина Холлоранна не балансировала на высоте трехсот  футов  над
верхушками деревьев. - Куда едете? Эстес?
     -  Нет,  есть  тут  место,  называется  отель  "Оверлук",  -   сказал
Холлоранн. - Чуть дальше за Сайдвиндером...
     Но водитель горестно затряс головой.
     - Сдается мне, я это место отлично знаю, - сказал он.  -  Мистер,  до
старого "Оверлука" вы в жизни не доберетесь.  Дороги  между  Эстес-парк  и
Сайдвиндером превратились хер знает во что, чтоб им пусто было.  Как  снег
ни разгребай, тут же наваливает новый. Я тут  несколько  миль  ехал  через
заносы, так там в середке футов шесть будет, провались они. А даже коли вы
и доберетесь  до  Сайдвиндера,  так  дорога  оттудова  закрыта  до  самого
Бакленда, а это уж в Юте. Не-а. - Он покачал головой. - Не выйдет, мистер.
Ни хрена у вас не выйдет.
     - Надо постараться, - ответил Холлоранн,  призвав  остатки  терпения,
чтоб говорить нормальным тоном. - Там один мальчуган...
     - Мальчуган? Не-е. "Оверлук" в конце сентября закрывается.  Чего  его
держать открытым, невыгодно. Больно много таких вот дерьмовых буранов.
     - Он сынишка сторожа. Попал в беду.
     - Почем вы знаете?
     Терпение Холлоранна лопнуло.
     - Господи, вы что собираетесь до вечера стоять тут и хлопать  языком?
Знаю я, знаю! Ну, будете вы вытаскивать меня обратно на дорогу или нет!
     - Что это  вы,  осерчали,  что  ль?  -  заметил  шофер,  не  особенно
смутившись. - Конечно, лезьте в машину. У меня под сиденьем цепь.
     Холлоранн снова  сел  за  руль,  и  тут  от  запоздалой  реакции  его
затрясло. Руки у него буквально отнялись - он забыл взять перчатки.
     Снегоочиститель  задним  ходом  подобрался  к  багажнику   бьюика   и
Холлоранн увидел, что водитель вылез с большим мотком цепи.
     Холлоранн открыл дверцу и крикнул:
     - Помочь?
     - Не лезьте под руку, вот и все, -  прокричал  в  ответ  водитель.  -
Делов-то - раз плюнуть.
     И верно. Цепь туго натянулась, бьюик  содрогнулся  и  секундой  позже
вновь оказался на дороге,  нацелившись  более  или  менее  на  Эстес-Парк.
Водитель снегоочистителя подошел к окошку и постучал  в  защитное  стекло.
Холлоранн опустил окно.
     - Спасибо, - сказал Дик. - Извините, что накричал.
     - Первый раз, что ль, - с ухмылкой ответил водитель. -  Сдается  мне,
вы вроде как заведенный. Возьмите-ка. - На колени  Холлоранна  упала  пара
толстых синих шерстяных перчаток. - Когда снова соскочите  с  дороги,  они
вам понадобятся. Морозит. Берите, ежели, конечно, не хотите  весь  остаток
жизни ковыряться в носу вязальным крючком. Потом пришлете обратно. Их жена
связала, так я к ним неровно дышу. Имя и адрес вшиты прямо в  шов.  Кстати
говоря, звать меня Говард Коттрелл.  Как  станут  не  нужны,  отошлете  их
обратно, и дело с концом. Да запомните - чтоб я за доставку не платил.
     - Ладно, - сказал Холлоранн. - Спасибо. Вот невезуха...
     - Вы поосторожней, я б и сам вас подвез, да дел по горло.
     - Да ничего. Еще раз спасибо.
     Он начал поднимать стекло, но Коттрелл остановил его.
     - Как доберетесь в Сайдвиндер, если  доберетесь,  сходите  в  "Дэркин
Коноко". Прямо  рядом  с  читальней,  мимо  не  пройдешь.  Спросите  Лэрри
Дэркина. Скажите, вас Коттрелл послал - надо,  мол,  нанять  один  из  его
снегоходов. Назовете  мое  имя  и  покажите  эти  перчатки,  тогда  выйдет
дешевле.
     - Опять-таки, спасибо, - сказал Холлоранн.
     Коттрелл кивнул.
     - Забавно. Никак вам не узнать было, что  в  "Оверлуке"  непорядок...
телефон вырубился, зуб даю. Но я вам верю. Я иногда нутром чувствую.
     Холлоранн кивнул.
     - И я тоже - иногда.
     - Ага. Знаю. Только поосторожней там.
     - Ладно.
     Коттрелл исчез в несущейся мимо тусклой пелене, помахав  на  прощание
рукой. Шапочка механика по-прежнему дерзко  сидела  на  голове.  Холлоранн
снова тронулся в путь, цепи молотили  снежный  покров  шоссе  и,  наконец,
зарылись в него настолько, что бьюик  стронулся  с  места.  Позади  Говард
Коттрелл, прощаясь, в последний раз нажал на клаксон, хотя, по сути  дела,
это было необязательно - Холлоранн и так ощущал, что тот желает ему удачи.
     Вот два сияния за день, - подумал Дик,  -  должно  быть,  это  что-то
вроде доброго предзнаменования. Однако Дик не верил в предзнаменования, ни
в плохие, ни в хорошие. То, что  он  в  один  день  встретил  двух  людей,
способных сиять (хотя обычно попадалось человек пять за год,  не  больше),
могло не значить ровным счетом ничего. Ощущение, что все решено, ощущение
     (что все завершилось)
     которое он не мог точно определить,  до  сих  пор  не  покинуло  его.
Оно...
     На узкой извилистой дороге бьюик все  время  пытался  вильнуть  то  в
одну, то в другую сторону, так что Холлоранн  вел  его  осторожно,  затаив
дыхание. Включив еще раз приемник, он услышал голос Ареты, а Арета  -  это
отлично. С ней он разделил бы герцевский бьюик хоть сейчас.
     От очередного порыва ветра  машина  закачалась  и  заскользила  вбок.
Холлоранн выругался и ближе склонился к рулю. Арета допела песню, и  опять
заговорил диск-жокей, он сообщил Холлоранну, что сесть сегодня за  руль  -
отличный способ расстаться с жизнью.
     Холлоранн выключил приемник.


     Он  все-таки  добрался  до  Сайдвиндера,  хотя  ехал  до  города   от
Эстес-Парк четыре с половиной часа. К тому времени,  как  он  выбрался  на
Нагорное шоссе, полностью стемнело, но буран и не думал ослабевать. Дважды
дорогу преграждали сугробы, доходившие бьюику до крыши, так  что  пришлось
остановиться и ждать, пока  снегоочистители  расчистят  проезд.  К  одному
сугробу снегоочиститель подъехал по полосе Дика, и гудок  опять  прозвучал
совсем рядом. Шофер ограничился тем, что объехал машину Холлоранна. Он  не
высунулся, чтобы сказать, что  думает,  просто  сделал  пару  непристойных
жестов, знакомых всем американцам старше десяти лет, и знаки эти  вряд  ли
означали миролюбие.
     Казалось, чем ближе Дик подъезжает к "Оверлуку", тем  сильнее  что-то
подгоняет его, вынуждая торопиться. Он поймал себя на том,  что  постоянно
поглядывает на часы. Руки Дика как будто бы рвались вперед.
     Через  десять  минут  после  того,  как  он  свернул   на   Нагорное,
промелькнули два указателя. Свистящий ветер очистил обе надписи от снежной
оболочки, так что их можно было прочесть. Первая гласила:
     САЙДВИНДЕР, 10. Вторая: В ЗИМНИЕ МЕСЯЦЫ ДОРОГА  В  12  МИЛЯХ  ВПЕРЕДИ
ЗАКРЫТА.
     - Лэрри Дэркин, - пробормотал Холлоранн себе под нос. В  приглушенном
зеленоватом свете приборного  щитка  лицо  Дика  выглядело  напряженным  и
утомленным.  Было  десять  минут  седьмого.  -  Лэрри...  "Коноко"   возле
библиотеки.
     И тогда на него всей тяжестью обрушился запах апельсинов, а с  ним  -
мысль, мощная, смертоносная, полная ненависти.
     (пошел вон отсюда, грязный ниггер,  тебя  это  не  касается,  ниггер,
заворачивай оглобли, разворачивайся или мы тебя прибьем, вздернем на суку,
ты, обезьяна черножопая, а потом спалим  тело,  вот  как  мы  обходимся  с
ниггерами, так что сейчас же поворачивай назад!)
     В замкнутом пространстве машины  взвился  крик  Холлоранна.  Послание
пришло  к  нему  не  словами,  а  серией   загадочных   образов,   которые
впечатывались в сознание с ужасающей силой. Чтобы стереть их, он  выпустил
руль.
     Тут  машина  врезалась  крылом  в   бордюр,   отскочила,   наполовину
развернулась и остановилась, понапрасну крутя задними колесами.  Холлоранн
резко вырубил сцепление, а потом спрятал лицо в ладони. Не  то,  чтобы  он
плакал  -  у  него  вырывалось  прерывистое   "ох-хо-хо".   Грудь   тяжело
вздымалась. Он понимал, что, застигни его этот удар на том отрезке дороги,
где хоть одна обочина обрывалась в пропасть, он был бы уже  мертв.  Может,
так и было задумано. И в любой момент удар мог настичь его снова. Придется
защититься. Его обступила кровавая сила безграничной мощи  -  может  быть,
памяти. Он тонул в инстинкте.
     Дик отнял руки от лица и осторожно открыл глаза. Ничего. Если  что-то
и пыталось снова  испугать  его,  оно  не  смогло  к  нему  пробиться.  Он
отгородился.
     И вот такое случилось с мальчуганом? Господи Боже, такое случилось  с
маленьким мальчиком?
     Сильней всех прочих образов Дика тревожил чмокающий звук,  как  будто
молотком лупили по толстому ломтю сыра. Что это значило?
     (Иисусе, только не малыш. Господи, прошу тебя!)
     Включив малую скорость, он одновременно немного прибавил газ.  Колеса
завертелись, зацепились шинами за дорогу,  опять  завертелись,  зацепились
еще раз. Бьюик поехал, фары слабо рассеивали снежные водовороты. Холлоранн
взглянул на часы. Уже почти половина седьмого. На него нахлынуло ощущение,
что уже действительно очень поздно.



                                 50. ТРЕМС

     Венди Торранс в нерешительности стояла посреди спальни и  глядела  на
сына, который мигом уснул.
     Полчаса  назад  шум  прекратился.  Весь  и  сразу.  Лифт,  вечеринка,
хлопанье открывающихся и закрывающихся дверей. Вместо того, чтобы принести
облегчение, тишина усилила зародившееся  в  Венди  напряжение;  обстановка
напоминала зловещее затишье перед последним жестоким порывом бури.  Дэнни,
однако, задремал почти сразу, сперва мальчик  ворочался,  но  в  последние
десять минут сон стал глубже. Даже глядя на сына в упор,  Венди  с  трудом
различала, как медленно поднимается и опускается узенькая  грудная  клетка
малыша.
     Она задумалась:  когда  же  мальчик  в  последний  раз  проспал  ночь
напролет, без мучительных снов, без долгих периодов  бодрствования,  когда
ловишь звуки пирушки,  ставшей  слышной  -  и  видной  -  Венди  только  в
последние день или два, с тех пор, как "Оверлук" вцепился в их троицу.
     (действительно психологический феномен или групповой гипноз?)
     Венди этого не знала и не считала важным. В любом случае происходящее
грозило им гибелью. Она взглянула на Дэнни и подумала,
     (слава тебе Господи, он лежит спокойно)
     что, если не тревожить мальчика, тот  сможет  проспать  весь  остаток
ночи. При любых талантах он все  равно  оставался  малышом  и  нуждался  в
отдыхе.
     Джек - вот кто начинал ее тревожить.
     Венди скривилась от внезапной боли, отняла руку ото  рта  и  увидела,
что сорвала ноготь. А уж ногти она всегда старалась держать в порядке. Они
были не настолько длинны, чтобы  назвать  их  когтями,  но  еще  сохранили
красивую форму и
     (и что это ты забеспокоилась о ногтях?)
     Она немножко посмеялась, но голос дрожал,  радости  в  нем  не  было.
Сперва Джек перестал завывать и кидаться на дверь.  Потом  опять  началась
вечеринка
     (может, она и не прекращалась?  может  быть,  она  время  от  времени
уплывает в немножко другой временной слой,  туда,  где  мы  не  должны  ее
слышать?)
     а контрапунктом к ней скрежетал и  хлопал  дверцей  лифт.  Потом  все
стихло. В этой новой тишине, когда Дэнни засыпал, Венди вообразила,  будто
в кухне, почти прямо  под  ними,  слышит  тихие,  заговорщические  голоса.
Сперва она отнесла их на счет ветра - тот мог имитировать широкий диапазон
человеческих голосов, от похожего на шелест бумаги  шепота  умирающего  за
дверьми и оконными рамами и до оглушительного визга под карнизами... так в
дешевых мелодрамах визжат, убегая от убийцы, женщины. И все же,  оцепенело
сидя подле Дэнни, она все больше убеждалась, что это действительно голоса.
     Джек с кем-то обсуждал свой побег из кладовки.
     Обсуждал убийство жены и сына.
     Для здешних стен  ничего  нового  в  этом  не  было  -  убийства  тут
случались и раньше.
     Она подошла к стояку и приложила к нему ухо, но в этот  самый  момент
заработала топка, и все звуки потонули в  волне  поднявшегося  из  подвала
теплого воздуха.  Пять  минут  назад,  когда  толпа  снова  утихла,  отель
погрузился в полную тишину - только выл  ветер,  билась  в  стены  и  окна
снежная крупа да иногда стонала какая-нибудь доска.
     Веди посмотрела на содранный ноготь. Из-под него выступили  бисеринки
крови.
     (Джек выбрался оттуда.)
     (не болтай ерунду.)
     (да, выбрался. он взял на кухне нож  или,  может  быть,  топорик  для
разделки мяса. вот сейчас он поднимается наверх, идет  по  самому  краешку
ступенек, чтобы они не скрипели.)
     (!ты не в своем уме!)
     Губы Венди задрожали и на секунду показалось, что она  выкрикнет  эти
слова вслух. Но тишину ничто не нарушило.
     У нее было такое чувство, будто за ней наблюдают.
     Она резко обернулась и уставилась в  зачерненное  ночью  окно  -  там
что-то бормотало кошмарное белое лицо с темными кругами вокруг глаз,  лицо
безумца, монстра, который  с  самого  начала  скрывался  в  этих  стонущих
стенах...
     Это были всего лишь морозные узоры на стекле снаружи.
     Венди перевела дух, вздох получился долгим, шелестящим, перепуганным.
Ей показалось, что на этот раз она вполне отчетливо расслышала доносящиеся
откуда-то звуки веселой болтовни.
     (ты пугаешься теней. и без того дела достаточно плохи, к  завтрашнему
утру ты созреешь для желтого дома.)
     Успокоить страхи можно было только  одним  способом  -  Венди  знала,
каким.
     Придется сходить вниз и убедиться, что Джек по-прежнему в кладовке.
     Очень просто. Сойти вниз по лестнице.  Заглянуть.  Вернуться  наверх.
Заодно забрать со стойки администратора поднос. Омлет уже пропал,  но  суп
можно разогреть на плитке возле пишущей машинки Джека.
     (ну еще бы, да смотри, чтоб тебя не убили,  если  он  там,  внизу,  с
ножом)
     Венди подошла к туалетному столику, пытаясь стряхнуть окутывающую  ее
пелену страха. По столику оказалась рассыпана горстка мелочи, лежала пачка
талонов на бензин для  казенного  грузовичка,  две  трубки,  которые  Джек
повсюду возил за собой, но курил редко... и связка ключей.
     Она взяла ее, подержала, а потом положила обратно. Идея  запереть  за
собой дверь спальни пришла ей в голову, но привлекательной не  показалась.
Дэнни спал. У Венди промелькнула смутная мысль о пожаре и  еще  о  чем-то,
что зацепило ее куда сильнее, однако это Венди из головы выкинула.
     Она пересекла комнату, нерешительно постояла у двери,  потом  достала
из кармана нож и сжала деревянную рукоятку.
     И открыла дверь.
     Короткий коридор, ведущий  к  их  спальне,  был  пуст.  Через  равные
промежутки  на  стенах  ярко  горели  электрические  светильники,  выгодно
выделяя синий фон ковра и вытканный на нем извилистый узор.
     (видишь? никакого буки.)
     (да нет, конечно. им надо, чтобы ты вышла из спальни. им надо,  чтобы
ты сделала какую-нибудь бабскую глупость, чем ты сейчас и занята.)
     Она опять помедлила, вдруг почувствовав себя  совершенно  несчастной,
не желая покидать Дэнни  и  безопасную  комнату,  но  в  то  же  время  ей
обязательно нужно  было  убедиться,  что  Джек  по-прежнему  заперт  и  не
представляет угрозы.
     (ну конечно же)
     (но голоса)
     (не было никаких голосов, это все - твое воображение)
     - Нет, не ветер.
     От звука собственного голоса Венди подскочила. Но прозвучавшая в  нем
страшная уверенность заставила ее двинуться вперед.  Сбоку  болтался  нож,
лезвие ловило блики света  и  отбрасывало  на  шелковистые  обои  зайчики.
Тапочки шелестели по ворсу ковра. Нервы пели, как провода.
     Она добралась до того  места,  где  главный  коридор  поворачивал,  и
заглянула за угол. От предчувствия того, что там можно  увидеть,  рассудок
Венди оцепенел.
     Видеть было нечего.
     После секундной запинки она обогнула угол и пошла прочь  по  главному
коридору. С каждым шагом к окутанному тенью колодцу лестничной клетки ужас
рос, а сознание того, что она оставила спящего сына  одного,  без  защиты,
крепло. Ноги, обутые в тапочки,  ступали  по  ковру  все  громче,  так  ей
казалось. Дважды Венди оглядывалась, чтобы удостовериться - не  подползает
ли к ней что-нибудь сзади.
     Она добралась до лестницы и положила руку на холодную колонку  перил.
В вестибюль вело  девятнадцать  широких  ступеней.  Она  достаточно  часто
пересчитывала их, чтобы знать. Девятнадцать покрытых ковром ступенек и  ни
единого Джека, который бы скрючился на одной из них.  Конечно,  нет.  Джек
заперт в кладовке, за толстой деревянной дверью, на  здоровенный  стальной
засов.
     Но в вестибюле темно и - ох! - в нем столько теней...
     Сердце ровно и тяжело заколотилось у Венди в горле.
     Впереди,  чуть  левее,  издевательски  зияла  латунная  дверь  лифта,
приглашая войти и прокатиться.
     (нет, спасибо)
     Внутри вся кабина была  украшена  розовыми  и  белыми  гофрированными
лентами серпантина. Из двух взорвавшихся хлопушек разлетелось конфетти.  В
дальнем углу лежала пустая бутылка из-под шампанского.
     Позади себя Венди ощутила какое-то движение и резко обернулась, чтобы
посмотреть на те девятнадцать ступенек, которые вели к  площадке  третьего
этажа, однако ничего не увидела. Тем не менее ее не покидало ощущение, что
краешком глаза она уловила, как в более  глубокую  тень  коридора  наверху
прежде, чем она сумела разглядеть их, отпрянули какие-то существа.
     (существа)
     Она снова посмотрела вниз.
     Правая ладонь, сжимавшая деревянную  рукоять  ножа,  вспотела.  Венди
быстро переложила нож в левую руку,  вытерла  правую  о  розовый  махровый
халат  и  перебросила  нож  обратно.  Почти  не  сознавая,  что   рассудок
скомандовал телу начать движение вперед,  Венди  принялась  спускаться  по
лестнице: левой, правой, левой, правой; свободная рука  легонько  касалась
перил.
     (где  же  гости?  ну,  не  дайте  же  спугнуть  себя,   вы,   сборище
заплесневелых простынь! подумаешь, перепуганная баба с  ножом!  давайте-ка
чуть-чуть музыки! чуть-чуть жизни!)
     Десять шагов вниз, дюжина, чертова дюжина.
     Сюда из коридора первого этажа просачивался скучный  желтый  свет,  и
Венди вспомнила, что следовало зажечь свет в вестибюле - либо  у  входа  в
столовую, либо в конторе управляющего.
     И все-таки свет падал откуда-то еще - белый, неяркий.
     Лампы дневного света. Конечно же. В кухне.
     Она задержалась на  тринадцатой  ступеньке  и  попыталась  вспомнить:
когда они с Дэнни уходили, погасила она свет или нет. Вспомнить просто  не
удалось.
     Под  ней,  в  вестибюле,  стояли  залитые  тенью  стулья  с  высокими
спинками.  Стекла  входных  дверей  белой   казенной   пеленой   занавесил
наметенный  снег.  Латунные  шляпки  гвоздей   в   обивке   дивана   слабо
поблескивали - ни дать, ни взять, кошачьи глаза.  Сотня  мест,  где  можно
спрятаться.
     Ноги Венди ослабли от ужаса, но она пошла дальше.
     Вот уже семнадцатая ступенька, восемнадцатая, девятнадцатая...
     (вестибюль, мадам, выходите осторожно)
     Из распахнутых настежь дверей бального зала  лился  один  лишь  мрак.
Внутри что-то равномерно тикало, как адская машина. Венди оцепенела, потом
вспомнила про часы на каминной  полке  -  часы  под  стеклянным  колпаком.
Должно быть, их завел Джек... или Дэнни... а может быть, они  пошли  сами,
как все прочее в "Оверлуке".
     Она свернула к стойке администратора, собираясь пройти через дверцу в
них в контору управляющего и дальше, в кухню. Было видно, как поблескивает
серебром пресловутый поднос с их ленчем.
     Тогда часы начали отбивать тихие, звенящие удары.
     Венди приросла к месту, язык прижался к небу. Потом она расслабилась.
Бьет восемь часов, вот и все. Восемь часов.
     ...пять, шесть, семь...
     Она считала удары. Вдруг  показалось,  что  пока  часы  не  замолчат,
дальше идти не следует.
     ...восемь... ...девять...
     (девять??)
     (...десять... одиннадцать...)
     Неожиданно она сообразила - но время  было  упущено.  Венди  неуклюже
заспешила обратно к лестнице, уже понимая, что опоздала.  Но  как  же  она
могла знать это раньше?
     Двенадцать.
     В бальном зале зажегся полный свет. Громко, пронзительно запела  медь
фанфар. Венди громко вскрикнула, но ее  крик  затерялся  в  реве,  который
исторгали эти латунные легкие.
     - Маски долой! - эхом несся крик. - Маски долой!
     Потом все стихло, словно ушло по длинному коридору времени,  и  Венди
снова осталась одна.
     Нет, не одна.
     Венди обернулась - он приближался.
     Это был и Джек, и не Джек.  Глаза  горели  бессмысленным  кровожадным
огнем, знакомый рот кривила странная, безрадостная усмешка.
     В руках он держал молоток для роке.
     - Думаешь, заперла меня? Заперла, так по-твоему?
     Молоток просвистел в воздухе. Венди попятилась, наступила  на  мягкую
подушечку и упала на ковер, закрывающий пол вестибюля.
     - Джек...
     - Сука, - прошептал он. - Знаю я, что ты такое.
     Молоток  опустился  снова.  Просвистев  в  воздухе  со   смертоносной
скоростью, он погрузился в ее  мягкий  живот.  Венди  закричала,  внезапно
окунувшись в океан боли. Она смутно видела, что молоток поднялся снова.  И
вдруг поняла, что этим самым молотком, который Джек  держит  в  руках,  он
собирается забить ее до смерти. Венди парализовало.
     Она еще раз попыталась докричаться до него, упросить  остановиться  -
ради Дэнни, - но  от  удара  задохнулась  и  сумела  выдавить  лишь  почти
неслышное слабое хныканье.
     - Вот. Вот, клянусь  Богом,  -  сказал  Джек,  ухмыляясь.  Он  пинком
отшвырнул с дороги подушечку. - Вот сейчас, по-моему, ты и  получишь,  что
тебе причитается.
     Молоток опустился. Венди откатилась  влево,  полы  халата  запутались
выше колен. Молоток, врезавшись в  пол,  вырвался  у  Джека  из  рук.  Ему
пришлось нагнуться и поднять свое орудие, а она тем  временем  побежала  к
лестнице. К ней, наконец, вернулась способность дышать и она,  всхлипывая,
втягивала  воздух.  Живот  превратился  в  сплошной   пульсирующий   болью
кровоподтек.
     - Сука, - процедил Джек сквозь усмешку и  погнался  за  ней.  -  Сука
вонючая, сейчас ты свое получишь. Будь спокойна.
     Венди услышала свист опускающегося молотка, и  правый  бок  разорвала
мучительная боль - это головка молотка попала ей прямо под  грудь,  сломав
два ребра. Венди упала вперед, на ступеньки, ударилась раненым боком, и ее
сотрясла новая судорога боли. Однако, несмотря на это,  инстинкт  заставил
ее перекатиться на другой бок, прочь, и молоток  пронесся  едва  ли  не  в
дюйме от ее скулы; он с глухим стуком врезался в  толстые  складки  ковра.
Тут Венди увидела нож - он вырвался у нее из руки, когда она  падала.  Нож
поблескивал на четвертой ступеньке.
     - Сука, - повторил Джек, молоток опустился. Она подтянулась повыше  и
удар пришелся прямо под колено. Голень внезапно охватило  пламя.  По  икре
потекла кровь. Потом молоток снова полетел вниз.  Венди  рывком  отдернула
голову и тот, пролетев в углубление между ее шеей и плечом, вырвав кусочек
уха, влепился в ступеньку.
     Джек снова опустил молоток, и  на  этот  раз  Венди  подкатилась  ему
навстречу, вниз по лестнице,  внутрь  траектории  удара.  Когда  сломанные
ребра заскрипели, стукаясь о ступени, у нее вырвался  пронзительный  крик.
Джек потерял равновесие, и тут она ударила его по  ногам  так,  что  он  с
воплем удивления и гнева полетел вниз, выделывая  ногами  кренделя,  чтобы
удержаться на лестнице. Потом глухо ударился об  пол.  Молоток  вылетел  у
Джека из рук. Джек сел и некоторое время не сводил с Венди очумелых глаз.
     - За это я тебя убью, - сообщил он.
     Перекатившись на другой бок, он  потянулся  к  ручке  молотка.  Венди
заставила себя подняться. Левую ногу до самого бедра пронзила  боль.  Лицо
было пепельно-серым, но собранным. Когда пальцы Джека сжали ручку молотка,
она прыгнула мужу на спину.
     - Боже ты мой! - раздался в вестибюле "Оверлука"  пронзительный  крик
Венди, и она по самую рукоятку воткнула нож Джеку в поясницу.
     Джек, на котором она повисла, замер, а потом закричал. Ей показалось,
визжат сами доски, окна,  двери  отеля.  Ничего  более  жуткого  Венди  не
приходилось слышать. Придавленный ее весом, Джек одеревенел, но  крик  все
не кончался. Вместе они походили на салонную шараду -  всадник  и  лошадь.
Вот только спина фланелевой рубашки Джека в черно-красную клетку  делалась
все темнее, намокая от пропитывающей ее крови.
     Потом он рухнул  вперед,  лицом  вниз,  скинув  Венди;  та  ударилась
больным боком и застонала.
     Некоторое время она лежала, тяжело дыша, не в силах пошевелиться. Вся
она, с головы до ног, превратилась  в  сгусток  мучительной,  пульсирующей
боли. Каждый раз, как Венди делала вдох, в нее что-то злобно вонзалось,  а
шею заливало кровью из ободранного уха.
     Слышно было только, как она пытается дышать, как шумит ветер и еще  -
как тикают часы в бальном зале.
     Наконец, Венди  заставила  себя  подняться  на  ноги  и  захромала  к
лестнице. Добравшись дотуда, она вцепилась в столбик перил, опустив голову
- волнами накатывали слабость и головокружение. Когда стало полегче, Венди
принялась карабкаться наверх,  пользуясь  здоровой  ногой  и  подтягиваясь
руками за перила. Один раз она взглянула наверх, ожидая увидеть там Дэнни,
но лестничная клетка
     (слава Богу, он это проспал, слава Богу, слава Богу)
     была пуста. На шестой ступеньке ей пришлось отдохнуть. Венди склонила
голову и светлые кольца волос рассыпались по перилам, свесившись в пролет.
Она с трудом дышала, воздух словно оброс колючками. Правый бок превратился
в размозженное горящее месиво.
     (давай, Венди,  давай,  старушка.  запри  за  собой  дверь,  а  потом
посмотришь раны, еще  тринадцать  ступенек.  не  так  уж  плохо.  А  когда
доберешься до коридора наверху, сможешь ползти, я разрешаю)
     Венди втянула столько воздуха, сколько позволили ее сломанные ребра и
наполовину подтянулась,  наполовину  упала  на  следующую  ступеньку.  Она
прошла уже половину пути и была на девятой ступеньке,  когда  снизу  из-за
спины раздался голос Джека. Он хрипло выговорил:
     - Ты меня убила. Сука.
     На нее нахлынул черный, как полночь, ужас. Она оглянулась и  увидела,
что Джек медленно поднимается на ноги. Венди видна была  торчащая  из  его
выгнутой луком спины рукоятка кухонного ножа. Глаза Джека как бы сузились,
почти затерялись в бледных, обвисших складках кожи. Джек некрепко держал в
левой руке молоток. Его головка была в крови.  Клочок  розового  махрового
халата Венди прилип почти к самой середине.
     - Ты у меня  получишь,  -  прошептал  он  и  пошатываясь  двинулся  к
лестнице.
     Похныкивая от страха, Венди  опять  принялась  подтягиваться.  Десять
ступенек, двенадцать, чертова дюжина. И все равно, коридор  второго  этажа
казался далеким, как  недоступная  горная  вершина.  Теперь  Венди  тяжело
дышала, бок пронзительно протестовал. Волосы мотались перед глазами, как у
сумасшедшей. Уши словно бы заполнило тиканье часов под колпаком в  бальном
зале, а контрапунктом  к  нему  звучало  судорожное,  мучительное  дыхание
Джека, который начал подниматься по лестнице.



                               51. ХОЛЛОРАНН

     Лэрри Дэркин  оказался  высоким  тощим  человеком  с  угрюмым  лицом,
которое венчала сияющая грива рыжих волос.  Холлоранн  поймал  его  в  тот
самый момент, когда Дэркин уходил со станции "Коноко", пряча свою  мрачную
физиономию в глубинах парки армейского образца. Неважно, из какого  далека
приехал Холлоранн - у Лэрри не было охоты в такой буран  задерживаться  на
работе, а еще больше не хотелось сдавать один из своих снегоходов  в  наем
этому чернокожему с  дикими  глазами,  который  настаивал  на  том,  чтобы
поехать в горы в старый "Оверлук". Среди тех, кто почти всю жизнь провел в
маленьком  городке  Сайдвиндер,  отель  пользовался  дурной  славой.   Там
случилось убийство. Некоторое время отелем управляла  банда  хулиганья,  а
некоторое время - делец из  тех,  что  готов  тебе  глотку  перегрызть.  А
кое-что еще из творившегося в старом "Оверлуке" в газеты так и не попало -
денежки говорят  красноречиво.  Однако  сайдвиндерцы  хорошо  представляли
себе, что да как. Почти все тамошние  горничные  были  родом  отсюда  -  а
горничные много чего видят.
     Но, когда Холлоранн упомянул  Говарда  Коттрелла  и  показал  Дэркину
ярлычок,  пришитый  с  изнанки  синей  перчатки,   владелец   бензоколонки
смягчился.
     - Стало быть, он вас сюда наладил, - спросил Дэркин, отпирая один  из
гаражей и заводя Холлоранна  внутрь.  -  Приятно  узнать,  что  у  старого
греховодника осталась хоть капля мозгов. Я уж думал, он совсем того. -  Он
щелкнул выключателем. Оживая, слабо  загудели  несколько  старых  и  очень
грязных флюоресцентных ламп. - И что ж,  едрена  вошь,  вам  там  надобно,
приятель?
     У Холлоранна  начали  сдавать  нервы.  Последние  несколько  миль  до
Сайдвиндера дались с большим трудом. Один раз налетел резкий  порыв  ветра
(его скорость была никак не меньше шестидесяти миль  в  час)  и  развернул
бьюик вокруг оси. А ведь Дику еще ехать и ехать, и одному  Богу  известно,
что ждет его в конце пути. Он не просто боялся за  мальчугана,  он  был  в
ужасе. Уже почти без десяти семь, а ему снова  надо  заводить  все  те  же
песни и пляски.
     - Там, наверху, дело неладно, - очень осторожно проговорил  он.  -  С
сынишкой сторожа.
     - Чего? С Торрансовым пацаном? Да чего с ним может быть неладно?
     - Черт его знает, - пробурчал Холлоранн.  При  мысли  о  том  сколько
времени он теряет на объяснения, ему сделалось тошно.  Он  разговаривал  с
провинциалом, а ведь известно, что  провинциала  хлебом  не  корми  -  дай
сперва обнюхать дельце, походить вокруг да около, а уж потом он полезет  в
сделку. Но время поджимало - Дик превратился просто в перепуганного негра,
и, затянись все это еще немного, мог бы плюнуть и сбежать.
     - Слушай, - сказал он. - Будь человеком. Мне надо туда  подняться,  а
без снегохода ничего не выйдет. Заплачу,  сколько  скажешь,  только,  ради
Бога, не лезь в мои дела.
     - Ладно, - ответил невозмутимый Дэркин. - Если  тебя  послал  Говард,
это уже кое-что. Бери-ка "Арктическую кошку". Я залью в бак пяток галлонов
бензина. Думаю, она тебя свозит и туда, и обратно.
     - Спасибо, - не очень уверенно ответил Холлоранн.
     - Дашь двадцать долларов. Это будет вместе со спиртом.
     Холлоранн нащупал в бумажнике двадцатку; вытащил и протянул  Дэркину.
Тот запихал ее в карман рубашки, даже не поглядев.
     - По-моему,  нам,  наверное,  лучше  махнуться  одежонкой,  -  сказал
Дэркин, стаскивая парку. - От твоего пальтеца нынче вечером толку ни хрена
не будет. Придешь возвращать машинку, тогда махнемся обратно.
     - Эй, да я не могу...
     - Давай-ка не шуми, -  перебил  Дэркин,  все  еще  мягко,  -  я  тебя
замерзать не пошлю. Я-то пройду пару домов - и готово, вот он мой стол,  а
на столе - ужин. Давай.
     С легким изумлением Холлоранн  обменял  пальто  на  отделанную  мехом
парку Дэркина. Над головой тихонько гудели лампы  дневного  света,  и  это
напоминало ему про светильники в кухне "Оверлука".
     -  Торрансов  пацан,  -  проговорил  Дэркин  и  покачал  головой.   -
Хорошенький щенок, верно? Пока снег взаправду  не  пошел,  они  с  папашей
частенько тут бывали. По большей части  -  на  грузовичке  из  отеля.  Мне
показалось, эта парочка так друг за дружку держится,  что  крепче  некуда.
Вот мальчишка, который и вправду любит папку. Надеюсь, с ним все в норме.
     - Я тоже надеюсь.  -  Холлоранн  застегнул  молнию  парки  и  завязал
капюшон.
     - Дай-ка помогу тебе выпихнуть эту штуку наружу, - сказал Дэркин. Они
прокатили снегоход по  заляпанному  бензином  цементному  полу  к  воротам
гаража. - Ты раньше-то на таком ездил?
     - Нет.
     - Ну, тут невелика хитрость. Руководство приклеено к приборной доске,
но на самом деле требуется только знать, где  стоп,  где  ход.  Тут  ручка
навроде мотоциклетной. С другой стороны - тормоз.  На  поворотах  наклоняй
машинку. По твердой корке эта детка шпарит на семидесяти, но по такой каше
больше пятидесяти не выжмешь, да и то с напрягом.
     Теперь они  очутились  на  заснеженном  дворе  станции  обслуживания.
Дэркин повысил голос, чтоб его не заглушали порывы ветра.
     - С дороги не съезжай! - кричал он в  ухо  Холлоранну.  -  Смотри  за
бордюром и указателями, и все будет о'кей.  Ежели  свалишь  с  дороги,  ты
покойник. Понял?
     Холлоранн кивнул.
     - Погоди минутку! - велел Дэркин и побежал обратно в гараж. Пока  его
не было, Холлоранн повернул ключ зажигания и немного поддал газу. Снегоход
чихнул и ожил, нахально и беспокойно затарахтев.
     Дэркин вернулся с черно-красной лыжной маской.
     - Поддень под капюшон! - прокричал он.
     Холлоранн натянул маску. Она была тесновата, но мигом отсекла  ветер,
от которого коченели лоб, щеки и подбородок.
     Дэркин нагнулся поближе, чтоб его было слышно.
     - По-моему, ты кой-чего просекаешь, вот как иной раз Гови,  -  сказал
он. - Это ладно, только вот у отеля тут слава фиговая.  Хочешь,  дам  тебе
карабин.
     - Думаю, толку от него не будет, - закричал в ответ Дик.
     - Хозяин-барин. Но ежели заберешь  мальчишку,  привози  его  на  16-ю
Пич-Лейн. Жена супу подогреет.
     - О'кей. Спасибо за все.
     - Осторожней там! - завопил Дэркин. - Держись дороги!
     Холлоранн кивнул и медленно  потянул  ручку.  Снегоход  замурлыкал  и
двинулся вперед, фара рассекла густо падающий снег конусом яркого света. В
зеркальце заднего вида мелькнула поднятая  рука  Дэркина.  Дик  помахал  в
ответ, потом слегка толкнул локтями  руль  влево  и  оказался  на  Главной
улице. В белом свете уличных фонарей снегоход шел, как по маслу. Спидометр
показывал тридцать миль в час. Было десять минут  восьмого.  В  "Оверлуке"
Венди и Дэнни спали, а Джек Торранс обсуждал вопросы  жизни  и  смерти  со
своим предшественником.
     Через пять кварталов  фонари  на  Главной  улице  кончились.  Полмили
тянулись маленькие домики, наглухо задраенные от бурана, а потом  осталась
только тьма, в которой выл ветер. Стоило Дику вновь очутиться  в  темноте,
которую рассеивал лишь тонкий  лучик  от  фары  снегохода,  как  навалился
прежний ужас - такими гнетущими и опустошающими бывают детские страхи.  Он
никогда еще не чувствовал себя такими одиноким. В те несколько минут, пока
летели прочь отражающиеся в зеркальце редкие огни Сайдвиндера,  стремление
развернуться  и  поехать  обратно  было  просто  непреодолимым.  Холлоранн
подумал, что, несмотря на всю озабоченность Дэркина судьбой сынишки  Джека
Торранса, он не предложил взять второй снегоход и поехать вместе с ним.
     (тут, в городе, слава у отеля фиговая)
     Сжав зубы, Дик подвинул рукоятку  повыше  и  посмотрел,  как  стрелка
спидометра вскарабкалась вверх,  минуя  отметку  "40"  и  остановилась  на
сорока пяти. Ему казалось, что снегоход несется ужасающе быстро, и все  же
опасался, что этого недостаточно. При такой скорости он  будет  добираться
до "Оверлука" почти час. А если поедет быстрее, то может  вообще  туда  не
добраться.
     Дик приклеился взглядом к проносящемуся  мимо  защитному  ограждению.
Каждый столбик венчал рефлектор размером с десятицентовик. Многие  занесло
снегом. Дважды Холлоранн с опасным  опозданием  заметил  знак  поворота  и
почувствовал, что снегоход сперва заехал на сугроб и только потом вернулся
туда, где летом проходит дорога. Счетчик расстояния  отсчитывал  мили  так
медленно, что можно было сбеситься - пять,  десять,  наконец,  пятнадцать.
Лицо одеревенело даже под вязаной лыжной маской, а ноги закоченели.
     (ей-богу, не пожалел бы стольник за пару лыжных штанов)
     Ужас Холлоранна рос с каждой следующей милей.  Можно  было  подумать,
что  отель  окутывает  некая  ядовитая  атмосфера,  сгущающаяся  по   мере
приближения к нему. Было ли так и раньше? "Оверлук", по сути дела, никогда
не нравился Холлоранну, и не ему одному, однако такого еще не бывало.
     Он чувствовал, что голос, чуть не  угробивший  его  за  Сайдвиндером,
пытается пробить защиту, добраться до мягкой сердцевины.  Голос  этот  был
силен и за двадцать пять миль отсюда  -  насколько  же  он  окреп  теперь?
Полностью отгородиться от него не удавалось. Кое-что проскальзывало в мозг
Холлоранна, затопляя его зловещими образами из подсознания. Ему все чаще и
чаще представлялась сильно израненная женщина в ванной, она подняла  руки,
тщетно пытаясь отвести удар, и у Дика крепла уверенность, что эта женщина,
должно быть...
     (Иисусе, осторожнее!)
     Перед ним выросло ограждение, как  будто  он  катил  по  американским
горкам. Витая в облаках, он пропустил знак поворота. Сильно рванув  вправо
рукоять  управления,  Дик  развернул   накренившийся   снегоход   на   сто
восемьдесят  градусов.  Полозья  пронзительно  заскрежетали   по   камням.
Холлоранн подумал, что  вот-вот  вылетит  из  снегохода.  И  верно  -  тот
зашатался, балансируя на  грани  падения,  а  потом  наполовину  благодаря
усилиям водителя, наполовину - по инерции откатился обратно на  более  или
менее ровную поверхность заваленной снегом дороги. Потом впереди  оказался
обрыв,  фара  высветила  резкую   границу   между   снежным   покровом   и
простирающейся за ним тьмой. Дик  развернул  снегоход  в  другую  сторону,
сердце тошнотворно колотилось в горле.
     (держись на дороге Дикки старина)
     Он заставил  себя  еще  немного  повернуть  рукоятку  кверху.  Теперь
стрелка спидометра колебалась около пятидесяти. Ветер выл  и  ревел.  Фара
пронзала тьму.
     Неизвестно, сколько времени прошло прежде,  чем  Холлоранн  выехал  к
лежащему в снежных берегах повороту и впереди заметил  вспыхивающий  свет.
Сверкнул огонек, потом все загородила вздыбившаяся  складкой  земля.  Свет
показался на такое короткое время, что Холлоранн внушал себе:  это  только
игра воображения. Однако  за  следующим  поворотом  огонек  мигнул  снова,
теперь уже ближе. На этот раз сомневаться в его реальности не  приходилось
- Дик уже столько раз раньше видел его под  этим  же  углом...  "Оверлук".
Похоже, свет горел на первом и втором этажах.
     Страх съехать с дороги или расколотить снегоход на невидимом повороте
полностью  растаял.  Снегоход  уверенно   свернул   на   первую   половину
S-образного поворота, который Холлоранн теперь вспомнил вплоть до фута,  и
тут фара что-то высветила
     (Господи Иисусе... Боже, что это)
     на дороге впереди. Обрисованное  застывшим  черным  и  белым.  Сперва
Холлоранн подумал, что это какой-то необыкновенно огромный волк,  которого
буря согнала с гор. Но, приблизившись, понял, что это, и горло  перехватил
ужас.
     Не волк, а лев. Лев - фигура живой изгороди.
     Очерченная черной тенью и  пушистым  снегом  морда,  напрягшиеся  для
прыжка бедра... и лев действительно прыгнул. Он  резко  толкнулся  задними
лапами, и вокруг них беззвучно взорвался, заклубился сверкающими искорками
снег. Закричав, Холлоранн с силой вывернул руль вправо, одновременно ныряя
вниз. По лицу, шее, плечам прошла рябь царапающей боли. Дика выбросило  из
снегохода.  Лыжная  маска  разодралась  сверху  донизу.  Холлоранн   упал,
приминая снег, и покатился.
     Он чувствовал, что зверь приближается, ноздри заполнил запах  зеленой
листвы падуба.  Огромная  зеленая  лапа  обрушилась  ему  на  поясницу,  и
Холлоранн пролетел по воздуху добрых десять  футов,  вывернув  носки,  как
тряпичная кукла. У  него  на  глазах,  оставшийся  без  водителя  снегоход
ударился о бордюр и стал на дыбы, ощупывая фарой небо. Потом он  с  глухим
стуком перевернулся и замер.
     Тут лев прыгнул на  Холлоранна.  Раздалось  потрескивание  и  шелест.
Что-то вспороло парку на груди,  разрывая  ее  в  клочки.  Может  статься,
твердые прутики - но Холлоранн знал: это когти.
     - Тебя здесь нет! - пронзительно выкрикнул Холлоранн рычащему льву. -
Нет, нет, нет! - Он с трудом поднялся на ноги и успел пройти  полдороги  к
снегоходу,  но  лев  прыгнул  и  ударил  Холлоранна   по   голове   лапой,
заканчивающейся иголками. Холлоранн увидел беззвучно взрывающиеся огни.
     - Нет тебя, -  снова  выговорил  он,  но  это  было  лишь  замирающее
бормотание. Колени Дика подкосились, и он упал  в  снег.  Правая  половина
лица превратилась в кровавую  полосу.  Дик  пополз.  Лев  ударил  снова  и
перекатил его на спину, как черепаху. Зверь игриво зарычал.
     Холлоранн изо всех сил старался добраться до  снегохода.  Там  лежало
то, что было ему необходимо. Но лев, разрывая и царапая, снова  набросился
на него.



                              52. ВЕНДИ И ДЖЕК

     Венди рискнула еще раз бросить взгляд через плечо. Джек был на шестой
ступеньке, он льнул к перилам почти так же, как она сама.  Он  по-прежнему
ухмылялся, а медленно сочащаяся изо рта  сквозь  улыбающиеся  губы  темная
кровь стекала вниз по подбородку. Заметив взгляд Венди, Джек осклабился.
     - Сейчас я тебе мозги в башку-то вколочу, прямехонько в  башку,  мать
твою так, - он с усилием поднялся еще на одну ступеньку.
     Пришпоренная паникой, Венди почти перестала замечать боль в боку. Она
принялась подтягиваться кверху так быстро, как только могла,  невзирая  на
боль,  судорожно  цепляясь  за  перила.  Добравшись   до   площадки,   она
оглянулась.
     Джек, казалось, не теряет, а набирает силы. От площадки его  отделяли
только четыре ступеньки. Правой рукой он подтягивался, а  в  левой  держал
молоток и примеривался к расстоянию.
     - Я тут как тут, прямо за спиной, - словно  читая  ее  мысли,  тяжело
пропыхтел Джек окровавленными губами, растянутыми в ухмылке. - На  пяточки
наступаю, стерва. Вот сейчас я тебе покажу.
     Зажимая рот руками, спотыкаясь, Венди побежала по главному коридору.
     Дверь одного из номеров распахнулась, и оттуда  высунулся  мужчина  в
зеленоватой маске вурдалака.
     - Классная вечеринка, да? - пронзительно прокричал он  ей  в  лицо  и
дернул за вощеный шнурок  хлопушки.  Раздалось  гулкое  "бэнг!",  и  вдруг
вокруг Венди пошел дождь из шелковистых лент серпантина. Мужчина  в  маске
вурдалака противно захихикал и снова захлопнул дверь номера. Венди во весь
рост растянулась на ковре. Ей показалось, что правый бок взорвался  болью,
и  она  принялась  отчаянно   бороться   с   чернотой   обморока.   Сквозь
растопыренные пальцы Венди был виден узор  ковра,  он  как  бы  шевелился,
качаясь и сплетаясь, и доносился неясный шум лифта.
     У нее за спиной  с  треском  опустился  молоток.  Венди,  всхлипывая,
кинулась вперед. Оглянувшись, она увидела, что  Джек  споткнулся,  потерял
равновесие, но за секунду до того, как  рухнуть  на  ковер,  заливая  ворс
яркой кровью, опустил молоток.
     Тот попал ей точно между лопаток.  Пронзившая  Венди  боль  оказалась
столь мучительной, что она смогла лишь  заизвиваться,  сжимая  и  разжимая
кулаки. У нее внутри что-то хрустнуло - Венди явственно расслышала это - а
следующие несколько минут она воспринимала  окружающее  будто  оглохнув  и
наблюдая за происходящим сквозь туманную пелену тонкой прозрачной ткани.
     Потом сознание вернулось полностью, а с ним - боль и ужас.
     Джек попытался подняться, чтобы довести дело до конца.
     Венди попробовала встать и обнаружила, что  это  невозможно.  Верх  и
вниз по спине при  каждом  усилии  пробегало  что-то  вроде  электрических
разрядов. Она, извиваясь, поползла по коридору. Джек полз следом,  молоток
для роке заменял ему не то костыль, не то трость.
     Она добралась до угла и, уцепившись  руками  за  стену,  заползла  за
него. Ужас Венди рос. Это казалось невозможным и тем не менее было так. Не
видеть Джека, не знать, насколько близко он подобрался,  было  в  сто  раз
хуже. Подтягивая тело вперед, Венди так цеплялась за ковер, что  надергала
полные пригоршни ворса. Она доползла до середины короткого  коридорчика  и
только тогда заметила, что дверь спальни распахнута настежь.
     (Дэнни. О Господи.)
     Она заставила  себя  стать  на  колени,  потом,  хватаясь  за  стену,
поднялась на ноги. Пальцы соскальзывали с шелковистых обоев.  Ногти  Венди
выдирали из них маленькие бумажные  ленточки.  Как  только  Джек  появился
из-за угла в дальнем конце коридора  и,  опираясь  на  молоток  для  роке,
устремился вперед, Венди, презрев боль,  ковыляющими  шагами  перетащилась
через  порог  комнаты.  Ухватившись  за  край  туалетного   столика,   она
выпрямилась и вцепилась в дверь.
     Джек кричал на нее:
     - Не смей закрывать дверь! Будь ты проклята, не смей закрываться!
     Она с треском захлопнула ее и задвинула  засов.  Пальцы  левой  рукой
наугад рылись в хламе, валявшемся на столике, сброшенные  на  пол  монетки
раскатились во все стороны.  В  тот  самый  момент,  когда,  просвистев  в
воздухе, молоток саданул по двери так, что та  задрожала,  Венди  схватила
связку ключей. Со второго захода ключ вошел в  замок.  Она  повернула  его
вправо. Щелкнул язычок замка,  Джек  издал  вопль.  Молоток  осыпал  дверь
градом гулких ударов, отчего Венди  вздрогнула  и  попятилась.  Как  Джеку
удается это, ведь у него в спине нож? Откуда он черпает силы? Ей  хотелось
завизжать в запертую дверь: почему ты жив?
     Вместо этого она повернулась  к  ней  спиной.  Придется  им  с  Дэнни
отправиться в примыкающую к спальне ванную и запереться - на случай,  если
Джек действительно сумеет вломиться в комнату. У нее в голове промелькнула
дикая мысль о побеге  через  шахту  лифта  для  доставки  пищи,  но  Венди
отказалась от нее. Дэнни достаточно мал, чтобы пролезть туда, но управлять
веревками она не сумеет. Мальчик может  слететь  вниз  и  разбиться.  Нет,
придется в ванную. А если Джек вломится и туда...
     Но думать об этом она себе не позволила.
     - Дэнни, милый, ну-ка просыпай...
     Но кроватка была пуста.
     Когда мальчик уснул покрепче, она накинула на него простыню и одеяло.
Теперь они были отброшены.
     - Я до тебя доберусь! - выл Джек. - Я до вас обоих доберусь!
     Каждое слово подкреплялось ударом молотка, но  Венди  игнорировала  и
то, и другое. Все ее внимание сосредоточилось на пустой кроватке.
     - А ну выходи! Открывай эту проклятую дверь!
     - Дэнни? - прошептала она.
     Конечно... когда Джек напал на нее, малыш почувствовал это - ведь  он
всегда  чувствовал  сильные  недобрые  эмоции.  Возможно,  все  это   даже
приснилось ему в кошмаре. Дэнни спрятался.
     Венди неуклюже упала на  колени,  перетерпев  еще  одну  волну  боли,
накатившую от раздувшейся кровоточащей ноги. Она  заглянула  под  кровать.
Ничего - катышки пыли да тапочки Джека.
     Джек визгливо выкрикнул ее имя, саданул молотком в дверь и  о  паркет
стукнула  отскочившая   длинная   щепка.   От   следующего   удара   дверь
отвратительно крякнула, раскалываясь; с таким звуком отлетают  лучинки  от
сухого полена. Сквозь новую дыру в филенке влетел окровавленный молоток  -
теперь он и сам треснул, справа на головке была вмятина, -  затем  молоток
убрали,  а  потом  вновь  обрушили  на  дверь,  отчего  по  всей   комнате
разлетелась деревянная шрапнель.
     Венди, хватаясь за изножье кровати, поднялась на ноги и захромала  на
другой конец комнаты к шкафу. Сломанные ребра вонзились  в  нее,  заставив
застонать.
     - Дэнни?
     Венди в неистовстве смахнула в сторону  вешалки  с  одеждой.  Кое-что
соскользнуло и неизящно спланировало на пол. В шкафу Дэнни не оказалось.
     Она захромала в сторону ванной и, добравшись  до  двери,  оглянулась.
Молоток снова пробил дверь насквозь, расширив  брешь,  а  потом  появилась
рука - она ощупывала засов. Венди с ужасом поняла, что забыла в замке  всю
связку ключей Джека.
     Рука рывком отодвинула засов и тут наткнулась на  ключи.  Они  весело
зазвенели. Рука победоносно сжала их.
     Венди со всхлипом проковыляла в  ванную  и  захлопнула  дверь  в  тот
момент, когда в распахнувшуюся настежь дверь спальни ввалился орущий Джек.
     Она  задвинула  щеколду  и  повернула  пружинный  замок.  И  отчаянно
огляделась. Ванная была пуста. Дэнни не оказалось  и  здесь.  Но,  мельком
увидев в зеркальце аптечки  свое  измазанное  кровью,  перепуганное  лицо,
Венди  обрадовалась.  Она   всегда   считала,   что   детям   не   следует
присутствовать даже при мелких родительских стычках. Существо же,  которое
сейчас бесчинствовало в спальне, круша и  переворачивая  мебель,  могло  в
конце концов обессилеть прежде, чем сумеет отправиться за ее сыном. "Может
быть", - подумала Венди, - "я могу навредить  этой  твари  еще  сильнее...
может, убить ее".
     Она быстро скользнула взглядом по  серийным  фарфоровым  поверхностям
ванны, отыскивая то, что могло бы послужить  оружием.  Кусок  мыла...  но,
даже если завернуть его в полотенце, им вряд ли убьешь, подумала она.  Все
прочее было привинчено к полу.  Господи,  что  же,  она  ничего  не  может
сделать?
     За  дверью  под  аккомпанемент   непрекращающихся   животных   звуков
разрушения Джек хрипло выкрикивал, что "они свое  получат",  "заплатят  за
то, что с ним сделали". Он "покажет, кто тут хозяин". Они  оба  "никчемные
щенки".
     С глухим стуком перевернулся проигрыватель. Гулко разлетелся кинескоп
подержанного  телевизора.  Зазвенело  оконное  стекло.  Под  дверь  ванной
потянуло холодным сквозняком. Ровный глухой удар  -  со  сдвинутых  вместе
кроватей, где они спали бок о бок, сорвали  матрасы.  Джек  наобум  лазаря
лупил по стенам молотком - бум, бум, бум.
     Однако в завывающем, невнятно бормочущем,  раздраженном  и  обиженном
голосе не было ничего от настоящего Джека. Голос то скулил, полный жалости
к себе, то поднимался в страшном, трагическом вопле. Это напоминало  Венди
крики, которые иногда начинались в гериатрическом отделении больницы,  где
она подрабатывала летом, заканчивая школу, и у нее мороз  пошел  по  коже.
Старческое  слабоумие.  Джека  больше  не  было.  Она  слышала   безумный,
неистовый голос самого "Оверлука".
     Молоток с треском влепился в дверь ванной, выбив большой кусок тонкой
филенки. На Венди уставилась половина сосредоточенного лица  сумасшедшего.
Рот, щеки, горло покрывала кровавая пена. Единственный глаз, видневшийся в
дыре, был крошечным, как у поросенка, и поблескивал.
     - А бежать-то тут некуда, шлюха, -  тяжело  пропыхтело  это  существо
растянутыми в ухмылке губами. Молоток снова опустился,  щепки  брызнули  в
ванну и в зеркало на дверце аптечки...
     (!!!аптечка!!!)
     Венди, заскулив в отчаянии, забыла на время про  боль,  обернулась  и
распахнула дверцу аптечки. Она принялась  рыться  в  содержимом  шкафчика,
позади хриплый голос  орал:  "Иду,  иду!  Вот  я  иду,  свинья!"  Существо
уничтожало дверь подобно взбесившейся машине.
     Пальцы Венди в сумасшедшем темпе перебирали  баночки  и  бутылочки  -
сироп от кашля, вазелин, шампунь на травяной эссенции "Клэройл",  перекись
водорода, бензокаин... те падали в раковину, разлетаясь вдребезги.
     В тот самый миг, когда Венди услышала, как рука Джека снова  зашарила
в поисках замка и щеколды, ее пальцы сжали коробочку с опасными лезвиями.
     Хрипло, часто дыша, Венди вынула бритву. Она порезала кончик большого
пальца. Круто повернувшись назад, она вспорола руку, которая  уже  открыла
замок и теперь нащупывала щеколду.
     Джек закричал и отдернул руку.
     Тяжело дыша, зажав лезвие  большим  и  указательным  пальцами,  Венди
ждала, чтобы Джек сделал еще одну попытку. Дождавшись, она  полоснула  еще
раз. Джек с  криком  попробовал  ухватить  ее  за  руку,  и  она  ответила
очередным ударом. Бритва повернулась в пальцах,  снова  порезав  Венди,  и
упала на кафельный пол возле унитаза.
     Она вытащила из коробочки следующую и стала ждать.
     Движение в комнате за стеной...
     (??уходит??)
     и долетевший через окно спальни шум. Мотор.  Тонкое  жужжание,  будто
летит крупное насекомое. Джек яростно взревел, а потом  -  да,  да,  Венди
была в этом уверена - расчищая себе дорогу среди обломков, он пошел  прочь
из квартиры смотрителя в коридор.
     (??кто-то едет? спасатель? Дик Холлоранн?)
     - О Боже, - судорожно пробормотала она. Рот словно забился щепками  и
лежалыми опилками. - О Боже, пожалуйста.
     Теперь надо было уходить, надо  было  отправляться  на  поиски  сына,
чтобы  остаток  кошмара  они  смогли  встретить  плечом  к  плечу.   Венди
потянулась и нащупала щеколду. Рука, казалось, преодолела  не  одну  милю.
Наконец,  Венди  отодвинула  задвижку.   Толкнув   дверь,   Венди   вышла,
пошатываясь,  и  вдруг  исполнилась  ужасной  уверенности:   Джек   только
притворился, что уходит, а сам залег, поджидая ее.
     Она  огляделась.  В  спальне  пусто,  в  гостиной  тоже.  Повсюду   -
перевернутые, разломанные вещи.
     В шкафу? Пусто.
     Потом Венди омыли мягкие серые тени и она  в  полуобмороке  упала  на
матрас, который Джек стащил с кровати.



                          53. ОПРОКИНУТЫЙ ХОЛЛОРАНН

     Холлоранн добрался до перевернутого снегохода в тот момент, когда  за
полторы мили от него Венди втащилась за  угол  в  ведущий  к  их  комнатам
короткий коридорчик.
     Дику нужен был не  снегоход,  а  прикрепленная  к  нему  сзади  двумя
эластичными веревками  канистра  с  бензином.  Пальцы  в  синих  перчатках
Говарда Коттрелла ухватились за верхнюю  веревку  и  отвязали  ее,  и  тут
позади зарычал древесный лев - похоже, звук раздавался не столько снаружи,
сколько в голове Дика. По левой ноге что-то сильно шлепнуло - ни дать,  ни
взять ветка ежевики - и колено заныло от боли: создавая  суставы,  Господь
не рассчитывал на то, что их будут сгибать под  таким  углом,  как  сейчас
вывернулась нога Дика. У Холлоранна  сквозь  сжатые  зубы  вырвался  стон.
Теперь льву в любой момент может надоесть игра и он нападет, чтобы убить.
     Он ощупал вторую завязку. В глаза затекала липкая кровь.
     (рычание! шлепок!)
     Он пришелся по ягодицам, чуть было не опрокинув Дика и не оттащив его
назад,  от  снегохода.  Дик  из  кожи  вон  лез,  чтоб  удержаться  -  без
преувеличения. Потом он отвязал вторую веревку. Он прижал к себе  канистру
с бензином, и тут лев нанес очередной удар, перекатив Дика на  спину.  Тот
снова увидел зверя - в темноте, под падающим снегом,  тот  казался  просто
кошмарной тенью, вроде ожившей химеры. Когда шевелящийся силуэт подкрался,
взметая  лапами  облачка  снега,  Холлоранн  уже  отвинчивал  колпачок   с
канистры. Лев опять подался  вперед,  колпачок  отвернулся,  едко  запахло
бензином.
     Холлоранн стал на колени и, когда тень  оказалась  рядом,  невероятно
быстро плеснул на нее по низу бензином.
     Шипение, фырканье - и тень отпрянула.
     - Бензин! - закричал Холлоранн ломким, пронзительным голосом. - Щас я
тебя спалю, детка! Погоди, щас просечешь!
     Лев, не переставая  сердито  фыркать,  приблизился  снова.  Холлоранн
плеснул еще, но на сей раз  зверь  не  сдался.  Он  атаковал.  Дик  скорее
почувствовал, чем увидел, как к  его  лицу  наискосок  приближается  морда
зверя, и рванулся назад; отчасти ему удалось  увернуться.  Однако  львиная
лапа вскользь задела его в верхней части груди, и там вспыхнула  боль.  По
руке м пальцам потек смертельно холодный бензин - он,  булькая,  лился  из
канистры, которую Холлоранн так и не выпустил из рук. Теперь он  лежал  на
снежном откосе справа от снегохода, до которого было шагов  десять.  Слева
шипел, напоминая о своем присутствии, здоровенный лев. Он опять  наступал.
Холлоранн подумал, что видит, как ходит из стороны в сторону хвост.
     Он зубами сорвал с правой руки перчатку Коттрелла, ощутив вкус мокрой
шерсти и бензина. Задрав подол парки, он сунул руку в карман штанов - там,
в глубине, вместе с ключами и мелочью лежала старая,  здорово  потрепанная
зажигалка "Зиппо". Он купил ее в пятьдесят четвертом, в Германии. Один раз
петелька сломалась, и Дик вернул зажигалку на зипповский завод, так там ее
починили задаром, прямо как в рекламе. За какую-то долю секунды в сознании
Холлоранна потоком из кошмара пронеслось:
     (милый Зиппо крокодил зажигалку проглотил его в Тихий  океан  обронил
аэроплан заблудился самолет в меня немец пулю шлет я в окоп нырнуть  успел
и в сраженьи уцелел милый Зиппо мне сдается эта дрянь не заведется так что
мне каюк придет лев башку мне оторвет)
     Зажигалка не срабатывала. Дик со щелчком вернул  колпачок  на  место.
Лев ринулся на него, рычание напоминало  треск  рвущегося  полотна.  Палец
Холлоранна чиркнул колесиком зажигалки. Искра. Пламя.
     (моя рука)
     Пропитавшаяся бензином  рука  Дика  вдруг  запылала,  огненные  языки
побежали вверх по рукаву парки, не больно, еще не больно; лев отпрянул  от
внезапно вспыхнувшего у него под  носом  факела,  чудовищная  колеблющаяся
статуя из живого дерева с глазами и пастью отпрянула - слишком поздно.
     Морщась от боли, Холлоранн ткнул пылающей  рукой  в  жесткий  колючий
бок.
     В мгновение ока огонь охватил тварь с головы до хвоста,  превратив  в
извивающийся  на  снегу  погребальный  костер.   Зигзагами   удаляясь   от
Холлоранна, это существо словно бы ловило собственный хвост, громко воя от
боли и ярости.
     Дик воткнул руку глубоко в снег, сбивая языки  пламени.  Предсмертная
агония льва на миг приковала к себе его взгляд. Потом он поднялся на ноги,
хватая ртом воздух. Рукав парки Дэркина был вымазан сажей, но не  обгорел,
как и рука Дика. Тридцатью ярдами ниже того места,  где  стоял  Холлоранн,
лев превратился в огненный шар. В небо  летели  искры,  их  подхватывал  и
уносил обозленный ветер. На миг оранжевое пламя обрисовало ребра  и  череп
зверя, а потом  все  это  словно  бы  сжалось,  разъединилось  и  рухнуло,
распавшись на отдельные горящие кучки.
     (наплевать. давай, двигай)
     Он подобрал канистру и  с  трудом  пошел  к  снегоходу.  Сознание  то
ненадолго гасло, то вспыхивало опять,  показывая  ему  кусочки  и  обрывки
видеофильма, но ни разу - целостную картину. В один из таких моментов  Дик
понял, что вытащил снегоход на прежнюю колею и сидит на нем, переводя дух,
не способный стронуться с места еще несколько  секунд.  В  другой  раз  он
заново закреплял канистру, в которой еще сохранилась половина содержимого.
В голове ужасно стучало -  виной  этому  были  пары  бензина  (и,  подумал
Холлоранн, реакция на схватку со львом), а по дымящейся выемке  неподалеку
Дик понял, что его вырвало - но вот когда, припомнить не сумел.
     Снегоход, мотор которого еще не остыл, завелся сразу.  Дик  дрожащими
пальцами повернул рукоять и рывками двинулся вперед, рискуя  сломать  себе
шею, отчего голова разболелась еще свирепее.  Сперва  снегоход  водило  из
стороны в сторону, как будто за рулем сидел пьяный, но Дик,  приподнявшись
так, чтобы лицо оказалось выше ветрового  стекла,  подставил  его  резкому
колючему ветру. Это отчасти избавило Холлоранна от  ступора.  Он  прибавил
газу.
     (а где остальные кусты?)
     Этого он не  знал,  но,  по  крайней  мере,  снова  его  врасплох  не
застанут.
     Перед ним выросла громада "Оверлука". Освещенные окна  второго  этажа
отбрасывали на снег длинные  желтые  прямоугольники.  Ворота,  ведущие  на
подъездную  дорогу,  были  на  замке.  Холлоранн  неуверенно  огляделся  и
спешился, молясь, чтобы ключи оказались в  кармане,  чтоб  не  вывалились,
когда он  вытаскивал  зажигалку...  нет,  вот  они.  В  ярком  свете  фары
снегохода он перебрал их, нашел нужный ключ и открыл висячий замок, уронив
его в снег. Сперва Дику показалось, что в ворота все  равно  не  проехать.
Обезумев, он  принялся  разгребать  снег  возле  них  руками,  не  обращая
внимания на мучительные  толчки  боли  в  голове  и  страх,  что  один  из
оставшихся львов, может быть, подползает  сзади.  Сумев  оттянуть  створку
ворот на полтора фута, он протиснулся в щель  и  поднажал.  Ворота  нехотя
подвинулись еще не пару футов, освободив достаточно места для снегохода, и
Дик провел его на дорогу.
     Тут он понял, что впереди, в темноте, что-то шевелится. Звери  -  вся
живая изгородь - собрались в кучу у ступеней "Оверлука",  охраняя  вход  и
выход. Львы стлались  по  земле.  Собака  поставила  на  нижнюю  ступеньку
передние лапы.
     Холлоранн оттянул рукоять и снегоход прыгнул вперед,  взбивая  позади
себя снег. В квартире смотрителя,  услышав  высокое,  похожее  на  осиное,
жужжание мотора, Джек Торранс вздернул голову и вдруг деловито  направился
обратно в коридор. Плевать на эту  стерву.  Она  может  подождать.  Теперь
очередь грязного ниггера. Грязного, сующего нос не в  свое  дело  ниггера,
который лезет, куда не просят. Сперва ниггер, потом сын. Он им покажет. Он
им покажет... что... что он - один из правящей верхушки.
     Снегоход за стенами отеля все быстрее  мчался  по  дороге.  "Оверлук"
словно бы стремительно несся навстречу.  В  лицо  Холлоранну  летел  снег.
Бегущий впереди свет фары выхватил из темноты  морду  овчарки,  ее  пустые
глаза, лишенные глазниц.
     Потом  собака  отпрянула,  оставив  брешь.  Напрягая   остаток   сил,
Холлоранн дернул рычаг скорости, и снегоход, брыкаясь, взметая тучи снега,
угрожая перевернуться вверх дном, описал крутую дугу. Багажник ударился  о
нижние ступени крыльца и срикошетил.  Холлоранн  молниеносно  оказался  на
снегу и помчался вверх по ступеням. Он споткнулся, упал, поднялся.  Совсем
близко за спиной (опять у Дика в голове) раздалось собачье рычание.  Плечо
парки  что-то  вспороло,  а  потом  Холлоранн  оказался  на   крыльце,   в
безопасности, он стоял в узком проходе, который Джек расчистил в сугробах.
Звери были слишком крупными, чтобы пролезть сюда.
     Дик  добрался  до  большой  двустворчатой  двери,  которая   вела   в
вестибюль, и опять полез за ключами. Вытаскивая их, он надавил на ручку  и
та свободно повернулась. Он толкнул дверь и вошел.
     - Дэнни! - хрипло крикнул он. - Дэнни, где ты?
     Ответом была тишина.
     Дик обшарил глазами вестибюль, добрался до подножия широкой  лестницы
и у него вырвалось хриплое  "ах!".  Перемазанный,  залитый  кровью  ковер.
Клочок розового махрового халата. Вверх по  лестнице  вел  кровавый  след.
Перила тоже были в крови.
     - Господи Иисусе, - пробормотал он и снова повысил голос:
     - Дэнни! ДЭННИ!
     Царящая в отеле тишина казалась издевательской,  она  дразнила  эхом,
которое жило здесь испокон века - скрытое, но неизбывное.
     (Дэнни? Кто это Дэнни?  Знает  тут  кто-нибудь  какого-нибудь  Дэнни?
Дэнни, Дэнни, у кого Дэнни? Кто будет играть в "покрути Дэнни"? В "накрути
Дэнни хвост"? Катись отсюда, черный. Тут  никто  сроду  не  знал  никакого
Дэнни)
     Иисусе, что же, он прошел через все это, чтобы опоздать?
     Неужели все уже кончено?
     Прыгая через две ступеньки, Дик взбежал по лестнице и остановился  на
площадке второго этажа. Кровь тянулась до квартиры  смотрителя.  Холлоранн
шагал по короткому коридорчику, а ужас растекался по его  жилам,  тихонько
подбираясь к рассудку. Звери живой изгороди - плохо, но вот это было много
хуже. В душе Дик  уже  не  сомневался,  что  обнаружит,  когда  дойдет  до
комнаты.
     Увидеть это он не торопился.
     Пока Холлоранн поднимался по  лестнице,  Джек  прятался  в  лифте,  и
теперь подкрадывался к фигуре в парке с заснеженным капюшоном со  спины  -
улыбающийся призрак, вымазанный свежей и запекшейся  кровью.  Молоток  для
роке взлетел так высоко, как только позволила раздирающая, сильная
     (??что, сука заколола меня... не могу вспомнить??)
     боль в спине.
     - Ну, черномазый, - шептал Джек. - Я тебя отучу совать  нос  в  чужие
дела.
     Услышав  шепот,  Холлоранн  начал  поворачиваться,  пригибаться,   но
молоток для роке со свистом опустился. Капюшон парки недостаточно  смягчил
удар. В голове у Холлоранна взорвалась шутиха, оставив шлейф  звездочек...
а потом все исчезло.
     Он покачнулся, прислонился к шелковистым обоям, и Джек ударил снова -
на этот раз молоток скользнул вбок, раздробив Холлоранну скулу и почти все
зубы с левой стороны. Тот безвольно опустился на пол.
     - Ну вот, - прошептал Джек. - Ну вот, клянусь Богом.
     Где же  Дэнни?  У  него  дело  к  сыну,  который  лазает  туда,  куда
посторонним вход воспрещен.


     Тремя минутами  позже  на  полном  теней  четвертом  этаже  с  лязгом
открылась дверь лифта. Джек  Торранс  был  один.  Кабина  остановилась  на
полпути к дверному проему и,  чтобы  выбраться  на  этаж,  Джеку  пришлось
подтянуться. Он извивался от боли. За собой Джек тащил сплющенный  молоток
для роке. Снаружи под карнизами выл и ревел ветер. Глаза Джека вращались в
глазницах. В волосах кровь мешалась с конфетти.
     Его  сын  был  здесь,  наверху.  Где-то   здесь.   Джек   чуял   это.
Предоставленный самому себе, мальчишка мог творить, что  угодно:  выводить
мелками каракули на дорогих шелковистых обоях, портить мебель, бить  окна.
Парень оказался врунишкой, мошенником, и его следовало наказать...  сурово
наказать.
     Джек Торранс с трудом поднялся.
     - Дэнни? - позвал он. - Дэнни,  поди  сюда  на  минутку.  Ты  кое-что
натворил, так я хочу, чтобы ты пришел получить по заслугам.  Как  мужчина.
Дэнни? Дэнни?



                                  54. ТОНИ

     (Дэнни...)
     (Дэнннииии...)
     Темнота  и  коридоры.  Он  блуждал  по  темным   коридорам,   которые
напоминали те,  что  пролегли  в  отеле  "Оверлук",  и  все  же  неуловимо
отличались от них. Оклеенные шелковистыми обоями  стены  уходили  в  такую
высь, что, даже вытянув шею, Дэнни не удавалось разглядеть потолок  -  тот
тонул в полумраке. В сумрак же поднимались и  запертые  двери.  В  каждой,
пониже глазка (в этих гигантских дверях глазки были  размером  с  ружейный
прицел), был привинчен крошечный череп со скрещенными костями.
     И откуда-то звал Тони.
     (Дэннниии...)
     Раздался  глухой  стук,  хорошо   знакомый   мальчику,   и   хриплые,
ослабленные расстоянием, крики. Всех слов разобрать он не мог,  но  теперь
текст был уже известен. Дэнни слышал его раньше - и во сне, и наяву.
     Он остановился - малыш, всего три года назад выбравшийся из  пеленок,
- и попытался определить, где оказался, где мог оказаться. Мальчик  боялся
- но жить эта боязнь не мешала. Последние два месяца его ни на  минуту  не
покидал страх, сила  которого  менялась  от  постоянного  беспокойства  до
откровенного, не дающего думать ужаса. Сегодняшний же страх жить не мешал.
Но Дэнни хотелось узнать, почему появился Тони, почему  тот  звал  его  по
имени в коридоре, который не был  ни  частью  реального  мира,  ни  частью
страны видений, где Тони иногда показывал Дэнни разные  вещи.  Да  что  же
это, где...
     - Дэнни.
     Далеко-далеко в огромном коридоре темная фигурка Тони -  почти  такая
же крошечная, как сам Дэнни.
     - Где я? - тихо обратился он к Тони.
     - Спишь, - ответил тот. - Спишь в спальне папы и мамы.
     В голосе Тони звучала печаль.
     - Дэнни, - сказал он. - Твоей маме сделают очень больно. Может  быть,
убьют. Мистера Холлоранна тоже.
     - Нет!
     Дэнни выкрикнул это, сдерживая  горечь  и  ужас,  которые,  казалось,
источало мрачное призрачное окружение. Однако в сознании  возникли  образы
смерти:  распластанная  по  автостраде  лягушка  -   странный   отпечаток;
сломанные папины часы, лежащие наверху коробки с мусором и предназначенные
на выброс; могильные плиты, под каждой из которых лежит покойник;  мертвая
сойка возле телеграфного столба; холодные объедки, которые мама отскребала
с тарелок, скидывая в темную пасть мусорного ведра.
     И все-таки мальчик не мог уравнять эти простые символы  с  движущейся
сложной  реальностью  своей  матери  -  она   олицетворяла   его   детское
представление о вечности. Она уже  была  на  свете,  когда  Дэнни  еще  не
появился,  и  будет  существовать,  когда  он  снова  канет   в   небытие.
Возможность собственной смерти Дэнни мог принять -  он  уже  столкнулся  с
этим, когда попал в двести семнадцатый.
     Но не мамину смерть.
     Не папину.
     Никогда.
     Он начал бороться, и темный коридор заколыхался. Силуэт Тони сделался
призрачным, неясным.
     - Не надо! - кричал Тони. - Не надо, Дэнни, не делай этого!
     - Она не умрет! Нет!
     - Тогда ты должен помочь ей, Дэнни... сейчас ты глубоко в собственном
сознании. Там, где я. Я - часть тебя, Дэнни.
     - Ты - Тони. Ты - не я. Хочу к мамочке... к мамочке...
     - Я не приводил тебя сюда, Дэнни. Ты сам пришел. Потому, что знал.
     - Нет...
     - Ты всегда знал, - продолжил  Тони,  начиная  подходить  поближе.  В
первый раз Тони начал приближаться к нему. - Ты  -  глубоко  внутри  себя,
там, куда не проникает ничто. Мы  здесь  одни,  Дэнни,  ненадолго.  Это  -
"Оверлук", куда никому нет ходу, никогда. Здесь не идут ни  одни  часы.  К
ним не подходит ни один ключ и их никогда не  завести.  Двери  никогда  не
открывались, а в комнатах никогда никто не жил. Но долго оставаться тут ты
не можешь. Потому что оно идет.
     - Оно... - испуганно прошептал Дэнни. Стоило ему выговорить это,  как
неравномерный глухой стук сделался словно  бы  громче,  приблизился.  Ужас
мальчика, всего минуту назад холодный и сдержанный,  стал  более  насущной
вещью. Теперь можно было разобрать  слова.  Хриплое  настырное  бормотание
было только грубой подделкой под папин голос,  это  шел  не  папа.  Теперь
Дэнни понял это. Он знал.
     (Ты сам пришел. Потому что знал.)
     - Ой, Тони, неужели это папа? - закричал Дэнни. - Папа идет за мной?
     Тони не ответил. Но ответ и не требовался. Дэнни знал.  Здесь  годами
тянулся  бесконечный,  похожий  на   кошмар,   бал-маскарад.   Мало-помалу
нарастала сила - тайная и негласная,  как  интерес  к  банковскому  счету.
Сила, присутствие, форма - все это были лишь слова,  ни  одно  из  них  не
имело значения. Под множеством масок скрывалось одно существо.  Теперь  же
оно где-то искало Дэнни. Оно пряталось за  папиным  лицом,  оно  подражало
папиному голосу, оно оделось в папину одежду.
     Но это был не папа.
     Это был не папа.
     - Я должен им помочь! - выкрикнул мальчик.
     И тут Тони оказался прямо перед ним, глядеть на него было все  равно,
что  глядеть  на  самого  себя,  десятилетнего,  отраженного  в  волшебном
зеркале: широко расставленные, очень  темные  глаза,  твердый  подбородок,
красиво вылепленный рот. Светлые, как у матери, волосы, однако черты  лица
повторяли отцовские, словно Тони - словно Дэниел Энтони  Торранс,  которым
он станет в один прекрасный день, - был остановкой на полпути  от  отца  к
сыну, призраком обоих сразу, их сплавом.
     - Ты должен постараться помочь, - сказал  Тони.  -  Но  твой  отец...
теперь он на стороне отеля, Дэнни. Его тянет туда. Ты  тоже  нужен  отелю,
потому что он очень жадный.
     Тони прошел мимо него в тень.
     - Погоди! - крикнул Дэнни. - Я... что я могу...
     - Теперь он уже близко, - сказал  Тони,  не  останавливаясь.  -  Тебе
нужно бежать... прятаться... держаться от него подальше. Держись подальше.
     - Тони, я не могу!
     - Но ты уже начал, - сказал Тони. - Ты вспомнишь, о  чем  забыл  твой
отец.
     И исчез.
     Где-то совсем близко раздался холодно увещевающий голос отца:
     - Дэнни? Можешь выходить, док. Чуток нашлепаю, вот и все. Ну же, будь
мужчиной, и дело с концом. Она не нужна нам, док. Только ты  да  я,  идет?
Когда с этой небольшой... трепкой будет покончено, останемся только  мы  -
ты да я.
     Дэнни побежал.
     У  него  за  спиной   норов   этого   существа   взломал   притворную
нормальность:
     - Иди сюда, говнюк маленький! Сейчас же!
     Прочь по длинному коридору, тяжело дыша, хватая ртом воздух. За угол.
Вверх по пролету лестницы. Мальчик бежал, а  стены,  которые  простирались
так высоко вверх, были такими далекими, поехали  вниз;  на  неясном  пятне
ковра под ногами проступило знакомое извилистое сплетение вытканных  синих
и черных линий;  двери  опять  оказались  пронумерованными,  за  ними  шли
нескончаемые вечеринки,  где  толпились  целые  поколения  гостей.  Воздух
вокруг как будто мерцал, эхо вновь и вновь подхватывало удары  молотка  по
стенам. Дэнни словно бы прорывался сквозь тонкую оболочку из утробы сна на
ковер, застилающий пол четвертого этажа  у  дверей  президентского  люкса;
рядом окровавленной грудой лежали тела двух мужчин,  одетых  в  костюмы  и
узкие галстуки. Пистолетные  выстрелы  давным-давно  лишили  их  жизни,  а
теперь они зашевелились перед Дэнни и поднялись на ноги.
     Мальчик набрал воздуху, чтобы закричать, но промолчал.
     (!!!не настоящие лица! ненастоящие!!!)
     Под его взглядом мужчины выцвели, как старые фотографии, и исчезли.
     Однако внизу молоток безостановочно лупил  по  стенам;  слабые  звуки
ударов плыли вверх по шахте лифта и лестничной  клетке.  Управляющая  всем
сила "Оверлука" в лице отца Дэнни бродила по второму этаже.
     За спиной мальчика с тоненьким скрипом раскрылась дверь.
     В коридор высунулся разложившийся труп женщины  в  сгнившем  шелковом
платье, пожелтевшие, теряющие плоть пальцы украшали  серо-зеленые  кольца.
По лицу медленно ползали жирные осы.
     - Заходи, - прошептала она Дэнни, усмехаясь  почерневшими  губами.  -
Заходи, станцуем таааанго...
     - Не настоящее лицо! - прошипел он. - Не настоящее!
     Она встревоженно попятилась от него и,  пока  отступала,  растаяла  и
исчезла.
     - Где ты? -  пронзительно  кричало  существо,  но  голос  по-прежнему
раздавался только в голове у мальчика. Он продолжал слышать, как существо,
нацепившее личину Джека, бродит по второму этажу... и еще что-то.
     Высокий воющий звук приближающегося мотора.
     Тихонько ахнув, Дэнни затаил дыхание. Что это, очередная маска отеля,
новая иллюзия? Или это Дик? Ему хотелось - отчаянно хотелось - верить, что
это по-настоящему. Что это в самом  деле  Дик,  но  мальчик  не  смел  так
рисковать.
     Он отступил по главному коридору и свернул  в  боковой  проход,  шаги
шелестели по ворсу ковра. Как и во сне, на Дэнни хмуро  смотрели  запертые
двери, только сейчас он был в реальном  мире,  где  игры  доигрывались  до
конца.
     Он свернул направо и попал в тупик, сердце сильно колотилось в груди.
По ногам тянуло жаром. Конечно, из печных заслонок. Должно быть, сегодня -
день, когда папа прогревает западное крыло и
     (ты вспомнишь, что забыл твой отец.)
     Что же? Еще чуть-чуть, и он сообразит. Что-нибудь, что  может  спасти
их с мамой? Но Тони сказал, что спасать придется ему самому.  Так  что  же
это?
     Он опустился на пол под стену, отчаянно пытаясь думать.  Думать  было
трудно... отель все время пробовал  пролезть  к  нему  в  голову...  Дэнни
виделась темная бесформенная фигура размахивающая  из  стороны  в  сторону
молотком, обдирающая обои... выбивающая облачка известковой пыли...
     - Помоги, - пробормотал он. - Тони, помоги.
     И вдруг осознал, что в отеле воцарилась мертвая  тишина.  Вой  мотора
прекратился.
     (наверное, он был невсамделишный)
     прекратилось шумное веселье, и  только  ветер  безостановочно  выл  и
свистел.
     Внезапно ожив, загудел лифт.
     Он поднимался. И Дэнни знал, кто - что - в нем ехало.
     Он мигом вскочил на ноги, уставясь перед  собой  невидящими  глазами.
Сердце сжала паника. Почему Тони послал его на четвертый этаж? Здесь он  в
ловушке. Все двери заперты.
     Чердак!
     Дэнни знал, что в отеле есть чердак. Он приходил туда с папой  в  тот
день, когда папа расставлял крысоловки. Но из-за  крыс  папа  не  позволил
Дэнни подняться наверх вместе с ним - боялся, как бы Дэнни не покусали.  И
люк на чердак открывался в потолке короткого коридорчика  -  последнего  в
этом крыле. К стене  была  прислонена  длинная  палка.  Этим  шестом  папа
толкнул крышку люка, и та открылась. Когда она пошла  вверх,  заскрежетали
противовесы и спустилась лесенка. Если  б  можно  было  забраться  туда  и
втянуть лестницу за собой...
     Где-то в лабиринте коридоров за спиной мальчика остановился  лифт.  С
металлическим дребезжанием стукнула раскрытая дверь. И голос -  уже  не  в
сознании малыша, а наяву, ужасающе реальный, - позвал:
     - Дэнни? Дэнни, поди сюда на минуточку, а? Ты тут кой-что натворил  и
я хочу, чтобы ты пришел и  получил  по  заслугам.  Будь  мужчиной.  Дэнни?
Д_э_н_н_и_?
     Послушание настолько крепко въелось  в  Дэнни,  что  он,  как  робот,
действительно сделал два  шага  на  голос,  и  только  потом  остановился.
Пальчики сжались в кулаки.
     (Не настоящий! Фальшивое лицо, я знаю, кто ты! Снимай маску!)
     - Дэнни! - взревело существо. - Иди сюда, щенок!  Поди  сюда,  получи
свое, будь мужчиной!)
     Громкое гулкое "бум!" - это молоток ударил в стену. Когда голос вновь
проревел его имя, то звучал уже в другом месте. Ближе.
     Охота начиналась в реальном мире.
     Дэнни побежал. Бесшумно касаясь ногами толстого ковра, он бежал  мимо
закрытых дверей, мимо шелковистых узорчатых обоев,  мимо  привинченного  к
стене у поворота огнетушителя. Мальчик помедлил, потом нырнул в  последний
коридорчик. В конце коридорчика оказалась только дверь, закрытая на засов.
Бежать было некуда.
     Но шест оказался на месте - он  стоял  там,  где  папа  оставил  его,
прислонив к стене.
     Дэнни схватил шест. Он вытянул шею и пристально взглянул на люк. Шест
заканчивался крючком, которым надо было подцеплять  кольцо,  ввинченное  в
крышку люка. Надо было...
     С крышки люка свисал  новехонький  йельский  амбарный  замок.  Замок,
который Джек Торранс повесил после того, как расставил ловушки - просто на
случай, если сыну в один прекрасный день взбредет в голову залезть туда на
разведку.
     Заперто. Дэнни обуял ужас.
     Существо за его спиной  приближалось.  Пошатываясь,  спотыкаясь,  оно
миновало президентский люкс. Молоток, злобно свистя, рассекал воздух.
     Дэнни привалился спиной к последней запертой двери и стал ждать.



                           55. ТО, О ЧЕМ ЗАБЫЛИ

     Венди понемножку  приходила  в  себя,  серая  пелена  утекала  прочь,
сменяясь болью: спина, нога, бок... она подумала, что не в силах двинуться
с места. Болели даже пальцы, сперва Венди не понимала почему.
     (бритва, вот почему)
     Светлые волосы Венди, теперь спутанные и влажные, свисали  на  глаза.
Она откинула их прочь, и изнутри в  тело  воткнулись  ребра,  заставив  ее
застонать. Она разглядела  сине-белое  пространство  матраса,  запятнанное
кровью. Ее кровью, а может, кровью Джека. Неважно - все равно кровь еще не
засохла, значит отключилась Венди ненадолго. Это  имело  значение,  потому
что...
     (??почему??)
     Потому что...
     Сперва  Венди  вспомнила  жужжание  мотора.  На  секунду   она   тупо
сосредотачивалась на нем, а потом головокружительной, тошнотворной  волной
вернулась память, показав все сразу.
     Холлоранн. Это должен быть Холлоранн. А то с чего бы  Джек  ушел  так
внезапно, не закончив... не прикончив е е!
     Потому что время лениться для него прошло.  Джеку  надо  было  быстро
разыскать Дэнни и... и сделать свое дело.  Прежде,  чем  Холлоранн  сумеет
положить этому конец.
     А может, все уже кончено?
     Венди слышала вой поднимающегося лифта.
     (О Господи, пожалуйста, нет, кровь, кровь еще свежая, не по...  пусти
уже все)
     Каким-то образом она нашла  силы  встать  и,  шатаясь,  пройти  через
спальню и развалины гостиной к закрытой двери. Толкнув ее, Венди  вышла  в
коридор.
     - Дэнни!  -  закричала  она,  морщась  от  боли  в  груди.  -  Мистер
Холлоранн! Есть тут кто-нибудь? Кто-нибудь?
     Остановился  в   очередной   раз   поехавший   лифт.   Она   услышала
металлический лязг распахнутой рывком дверцы, а потом подумала, что слышит
какие-то слова. Может быть, она  придумала  это.  Из-за  слишком  громкого
ветра трудно было сказать наверняка.
     Опираясь о стену, она добралась до конца короткого коридорчика. Венди
совсем уже собралась свернуть за угол, когда вниз по лестничной  клетке  и
шахте лифта поплыл крик, заставивший ее остолбенеть:
     - Дэнни! Выходи, щенок! Выходи и получи свое! Будь мужчиной!
     Джек. На третьем или четвертом этаже. Ищет Дэнни.
     Она свернула за угол, споткнулась, чуть не упала. У  нее  перехватило
дыхание. Примерно в четверти пути от лестницы что-то
     (кто-то?)
     лежало под стеной бесформенной грудой. Венди пошла  быстрее,  морщась
каждый  раз,  как  вес  ее  тела  приходился  на  поврежденную  ногу.  Она
разглядела, что это мужчина, а, подтащившись поближе, поняла, что означало
жужжание мотора.
     Мистер Холлоранн. Все-таки он приехал.
     Венди осторожно опустилась рядом с ним на колени, вознеся  бессвязную
молитву - окажись живым, окажись! У Холлоранна из носа текла кровь, а  изо
рта выплеснулся страшный кровавый сгусток. Половина лица  превратилась  во
вспухший лиловый синяк. Но, слава Богу, Дик дышал. Хрипло, глубоко, отчего
вся грудная клетка сотрясалась.
     Венди повнимательнее присмотрелась к нему и  широко  раскрыла  глаза.
Рукав парки, надетой на Холлоранна, почернел и обуглился. Половина  куртки
продрана насквозь. В волосах запеклась кровь, а по шее вниз шла  скверного
вида, хоть и не глубокая, царапина.
     (Господи, что с ним случилось?)
     - Дэнни! - рычал наверху хриплый раздраженный голос. - Выходи, что  б
тебя!
     Сейчас времени раздумывать не было. Венди затрясла Холлоранна,  кривя
лицо  от  мучительных  вспышек  боли  в  ребрах.  Бок   ощущался   горячей
размозженной массой.
     (А что, если ребра протыкают мне легкое, когда я шевелюсь?)
     Но и тут помочь было нечем. Если Джек разыщет Дэнни,  он  убьет  его,
забьет до смерти молотком, как пытался забить Венди.
     Поэтому она трясла Холлоранна, а потом принялась легонько похлопывать
по той щеке, на которой не было синяка.
     - Очнитесь, - говорила она. - Мистер Холлоранн, вы  должны  очнуться.
Пожалуйста... прошу вас...
     Наверху без устали стучал  молоток  -  это  Джек  Торранс  разыскивал
своего сына.


     Дэнни  стоял,  прижавшись  к  двери,  глядя  туда,  где   соединялись
коридоры. Молоток не переставая бил по стенам  в  рваном  ритме,  и  удары
звучали все громче. Гнавшееся за Дэнни существо пронзительно кричало, выло
и ругалось. Сон и явь соединились без единого шва.
     Существо свернуло за угол.
     То, что ощутил Дэнни, в определенном смысле было облегчением. Это  не
был его отец. Маска  лица  и  тела  разодралась,  разлезлась  и  сделалась
атрибутом скверной шутки.  Разве  это  папа  -  это  чудище  из  субботней
передачи "Вечернее шок-шоу", ужасное существо,  которое  вращает  глазами,
горбится и втягивает голову в плечи, а рубашка на  нем  пропитана  кровью?
Нет, какой же это папа!
     - Сейчас, клянусь Богом, - выдохнуло  оно.  Обтерло  губы  трясущейся
рукой. - Сейчас ты узнаешь, кто тут хозяин. Увидишь. Им не ты нужен, а  я.
Я! Я!
     И махнуло сплеча исцарапанным молотком, двусторонняя головка которого
уже потеряла форму и оббилась  от  бесчисленных  ударов.  Тот  врезался  в
стену, проделав  в  шелковистых  обоях  круглую  дырку.  Вылетело  облачко
известковой пыли. Существо ухмыльнулось.
     -  Поглядим,  как  ты  теперь  будешь  свои  фокусы   показывать,   -
пробормотало оно. - Я не вчера родился, ясно? И с  лавки  меня  нянька  не
роняла, Господь свидетель. Мальчик, я намерен  выполнить  по  отношению  к
тебе свой отцовский долг.
     Дэнни сказал:
     - Ты не мой папа.
     Существо остановилось. На миг показалось  просто  растерянным  -  как
будто точно не знало, кто или  что  оно  такое.  Потом  двинулось  дальше.
Молоток со свистом ударил по двери, и та глухо откликнулась: "бум!".
     - Врешь, - сказало оно. - Иначе кто же я такой? У меня две родинки, у
меня пупок  чашечкой,  у  меня  даже  инструмент  имеется,  малыш.  Спроси
мамочку.
     - Ты - маска, - сказал Дэнни. - Просто не настоящее лицо.  Просто  ты
не такой мертвый, как остальные, вот и понадобился отелю. Но  когда  он  с
тобой закончит, ты превратишься в пустое место. В ничто. Я не боюсь тебя.
     - Будешь бояться! - взвыло существо. Неумолимый молоток опустился, со
свистом врезавшись в ковер между ступнями Дэнни. Мальчик не дрогнул.
     - Ты оклеветал меня! Ты объединился с ней! Ты что-то замышлял  против
меня! И жульничал! Списал на последнем экзамене! - Из-под мохнатых  бровей
на Дэнни сверкнули глаза. В них светилась хитрость сумасшедшего. - Ничего,
я и это найду. Сочинение где-то в подвале. Я найду его. Мне пообещали, что
я смогу смотреть все, что захочу.
     Существо снова замахнулось.
     - Да, пообещали, - согласился Дэнни. - Но они врут.
     Молоток замер в высшей точке размаха.
     Холлоранн начал приходить в себя, но Венди перестала хлопать  его  по
щекам. Минуту назад вниз по шахте  лифта  приплыли  неясные,  еле  слышные
сквозь ветер слова: "Ты жульничал! Списывал на экзамене!". Кричали  где-то
в глубине западного крыла. Венди была почти уверена, что Дэнни с Джеком  -
на четвертом этаже и Джек - то, что вселилось в него, - нашел сына. Теперь
они с Холлоранном ничего не могли сделать.
     - Ох, док, - пробормотала она. Глаза застлали слезы.
     - Сукин сын сломал мне челюсть, - хрипло  проворчал  Холлоранн.  -  А
голова...
     Он пытался сесть. Правый глаз стремительно  превращался  в  щелку  от
вспухающего под ним лилового синяка. Тем не менее Венди он заметил.
     - Миссус Торранс...
     - Шшшшшш, - сказала она.
     - Где мальчуган, миссус Торранс?
     - На четвертом этаже, - ответила она. - С отцом.
     - Они  врут,  -  снова  повторил  Дэнни.  В  голове  мальчика  что-то
промелькнуло, вспыхнув, как сгорающий метеор -  слишком  коротко,  слишком
ярко, чтоб поймать и удержать эту мысль. От нее остался только хвостик.
     (это где-то в подвале)
     (ты вспомнишь, о чем забыл отец)
     - Ты... - нельзя так говорить с отцом,  -  хрипло  сказало  существо.
Молоток задрожал и опустился. - Сам себе делаешь хуже, вот  и  все.  На...
наказание. Суровее.
     Существо пьяно покачнулось и воззрилось на Дэнни, жалея себя до слез.
Жалость стала перерастать в ненависть.
     - Ты не мой папа, - снова заявил Дэнни. - А если в тебе осталась хоть
капелька моего папы,  она  знает,  что  они  врут.  Тут  все  -  вранье  и
надувательство. Как игральные кости, которые папа положил в мой  чулок  на
Рождество, как те подарки, что кладут на витрину - папа сказал, там внутри
ничего нет, никаких подарков, одни пустые коробки. Просто показуха, сказал
папа. Ты - оно, а не папа. Ты - отель. И, когда ты  добьешься  своего,  то
ничего не дашь моему папе, потому что слишком  любишь  себя.  И  папа  это
знает. Тебе пришлось заставить папу  напиться  Всякой  Дряни,  потому  что
только так можно было его заполучить. Ты, врун, фальшивая морда.
     - Врешь! Врешь! - крик вышел тонким,  пронзительным.  Молоток  бешено
заходил в воздухе.
     - Ну, давай, ударь. Только ты никогда не получишь от меня  того,  что
тебе нужно.
     Лицо, в которое смотрел Дэнни, изменилось. Трудно сказать, как -  оно
не оплавилось, не облезло. Тело слегка содрогнулось, а потом окровавленные
пальцы разжались, как сломанные клешни. Выпавший молоток глухо стукнулся о
ковер. Вот и все. Но вдруг  перед  Дэнни  оказался  папа,  он  смотрел  на
мальчика в смертельной муке и так печально, что сердце малыша  запылало  в
груди. Уголки рта опустились, выгнулись дрожащим луком.
     - Док, - сказал Джек Торранс. - Убегай. Быстро. И помни, как сильно я
тебя люблю.
     - Нет, - сказал Дэнни.
     - Дэнни, ради Бога...
     - Нет, - сказал Дэнни. Он взял окровавленную руку отца и поцеловал. -
Уже почти все.


     Холлоранн, опираясь спиной о стену, рывками поднялся на ноги.  Они  с
Венди уставились  друг  на  друга,  как  жуткая  парочка  уцелевших  после
бомбежки госпиталя.
     - Надо туда, наверх, - сказал он. - Надо ему помочь.
     Белая, как мел, Венди загнанно взглянула ему в глаза.
     - Слишком поздно, - ответила она. - Теперь помочь Дэнни может  только
он сам.
     Прошла минута, две. Три. И они услышали, как существо над их головами
пронзительно закричало - но на этот раз не гневно, а в смертельном ужасе.
     - Боже милостивый, - прошептал Холлоранн, - что происходит?
     - Не знаю, - сказала она.
     - Оно убило его?
     - Не знаю.
     Оживая, лязгнул лифт. Он поехал вниз, заключив  в  себя  пронзительно
кричащее, неистовствующее существо.


     Дэнни стоял, не шевелясь. Ему некуда  было  бежать  -  "Оверлук"  был
повсюду. Мальчик понял это внезапно, полностью, безболезненно.  Впервые  в
жизни его посетила взрослая мысль, взрослое чувство, квинтэссенция  опыта,
приобретенного им в этом скверном месте - полное горечи извлечение:
     (мама с папой не могут мне помочь и я остался один)
     - Уходи, - сказал он стоящему перед ним окровавленному незнакомцу.  -
Уходи. Убирайся отсюда.
     Существо нагнулось. Стала видна  торчащая  из  спины  рукоятка  ножа.
Пальцы опять сжали молоток, однако, вместо того,  чтоб  направить  удар  в
Дэнни, существо перевернуло свое орудие целясь  твердой  стороной  себе  в
лицо.
     Дэнни внезапно понял.
     А молоток начал подниматься и  опускаться,  разрушая  остатки  образа
Джека Торранса. Существо в коридоре отплясывало зловещую странную  польку;
контрапунктом к шарканью ног звучали отвратительные удары молотка, который
опускался вновь и вновь. На  обои  выплескивалась  кровь.  В  воздух,  как
клавиши разбитого пианино, летели обломки кости. Сколько это продолжалось,
сказать было невозможно, но, когда существо  вновь  обратило  внимание  на
Дэнни, отец мальчика  исчез  навсегда.  То,  что  осталось  от  его  лица,
превратилось в странную подвижную композицию,  где  небрежно  смешались  в
одно  множество  лиц.  Дэнни   разглядел   женщину   из   217-го   номера,
человека-собаку, голодное, похожее  на  мальчика  существо  из  цементного
кольца...
     -  Тогда  маски  долой,  -  прошептало  существо.  -  Больше  никаких
препятствий...
     Молоток был занесен в последний раз. Уши Дэнни заполнило тиканье.
     - Скажешь еще что-нибудь? - спросило существо. - Ты  уверен,  что  не
хочешь убежать? А может, сыграем в салочки? Все, что у нас  осталось,  это
время, ты же знаешь. Целая вечность. А может, кончим все это? Тоже  можно.
В конце концов, там празднуют без нас.
     Оно жадно ухмыльнулось, показав выбитые зубы.
     И тут Дэнни осенило. Вот о чем забыл отец.
     Лицо мальчика неожиданно исполнилось торжества, существо заметило это
и озадаченно замялось.
     - Котел! - пронзительно закричал Дэнни. - Давление  не  сбрасывали  с
самого утра! Оно растет! Котел взорвется!
     По разбитому лицу стоявшего перед Дэнни  существа  разлились  нелепый
ужас и понимание. Его тоже  осенило.  Молоток  выпал  из  сжатых  в  кулак
пальцев и безобидно стукнул о сине-черный ковер.
     - Котел! - закричало существо.  -  О  нет!  Этого  нельзя  допустить!
Конечно же, нет! Нет! Ах, ты, щенок проклятый! Конечно же, нет! О, о, о...
     - Да! - яростно крикнул Дэнни в ответ. Он заерзал и затряс  кулачками
перед этой развалиной. - Теперь в любую минуту! Я знаю! Котел, папа  забыл
про котел! И ты тоже забыл!
     - Нет, о, нет, нельзя, не может быть, ты, грязный мальчишка,  я  тебе
задам, ты у меня получишь все до капельки, о, нет, нет...
     Оно вдруг повернулось к  нему  спиной  и  неуклюже  двинулось  прочь,
волоча ноги. На стене запрыгала, то увеличиваясь, то уменьшаясь, тень - но
тут же исчезла. Крик,  как  старый  серпантин,  шлейфом  тянулся  за  этим
существом.
     Через минуту лязгнула дверца лифта.
     Вдруг на мальчика снизошло сияние,
     (мамочка мистер Холлоранн Дик для друзей вместе живы  они  живы  надо
выбираться сейчас взорвется сейчас жахнет прямо в небо)
     подобное жаркому, сверкающему солнечному свету, и Дэнни побежал. Нога
отшвырнула с дороги окровавленный,  потерявший  форму  молоток  для  роке.
Дэнни этого не заметил.
     Заливаясь слезами, он бежал к лестнице.
     Надо было выбираться отсюда.



                                  56. ВЗРЫВ

     Как развивались события после этого,  Холлоранн  не  мог  сказать  до
конца жизни. Он помнил, что мимо  них  вниз,  не  останавливаясь,  проехал
лифт, внутри него что-то находилось. Но Дик не сделал попытки разглядеть в
ромбик окошка, что это такое - судя по  звукам,  человеком  оно  не  было.
Минутой позже на лестнице  послышался  топот  бегущих  ног.  Сперва  Венди
Торранс отпрянула к Холлоранну, а потом заковыляла по главному коридору  к
лестнице так быстро, как только могла.
     - Дэнни! Дэнни! Слава Богу! Слава Богу!
     Она схватила мальчика и прижала к себе, застонав от  радости  и  боли
одновременно.
     (Дэнни)
     Дэнни поглядел на него из объятий матери,  и  Холлоранн  увидел,  как
изменился  мальчик.  Бледное  личико  съежилось,  глаза  потемнели,  стали
бездонными. Он как будто бы похудел. Увидев их рядом,  Холлоранн  подумал,
что мать выглядит моложе, несмотря на то, как страшно избита.
     (Дик... нам надо уходить... бежать... от ель... вот-вот...)
     Образ: "Оверлук", через крышу  которого  выбивается  пламя.  На  снег
дождем летят кирпичи. Звон пожарных колоколов... не то, чтоб  какая-нибудь
пожарная команда сумела добраться сюда раньше конца  марта.  Главное,  что
проникло в его сознание - то, что это может произойти в любой момент.
     - Ладно, - сказал Холлоранн. Он двинулся к ним, поначалу ощутив  себя
так, будто плыл по  глубокой  воде.  Его  чувство  равновесия  пострадало,
правый глаз не желал четко видеть. От  челюсти  к  виску  и  вниз  по  шее
расходились чудовищные вспышки боли, а щека казалась  большой,  как  кочан
капусты. Но настойчивость мальчика заставила его двинуться с места,  и  от
этого стало немного легче.
     - Ладно? - переспросила  Венди.  Она  смотрела  то  на  сына,  то  на
Холлоранна. - Что значит "ладно"?
     - Нам надо уходить, - сказал Холлоранн.
     - Я не одета... вещи...
     Дэнни стрелой вылетел из ее  объятий  и  помчался  по  коридору.  Она
проводила сына глазами - он как раз исчез за углом, - и  опять  посмотрела
на Холлоранна. - Что, если он вернется?
     - Ваш муж?
     - Это не Джек, - пробормотала Венди. -  Джек  мертв.  Его  убил  этот
отель. Этот проклятый отель.
     Она ударила кулаком в стену  и  расплакалась  от  боли  в  порезанных
пальцах.
     - Дело в котле, верно?
     - Да, мэм. Дэнни говорит, он вот-вот взорвется.
     - Хорошо. - В слове прозвучала полная завершенность,  как  будто  все
уже было решено. - Не знаю, смогу  ли  еще  раз  спуститься  по  лестнице.
Ребра... он сломал мне ребра. И что-то в спине. Больно.
     - Сможете, - сказал Холлоранн. - Мы успеем.
     Но вдруг он вспомнил про зверей живой изгороди и  задумался,  что  им
делать, если те охраняют выход. Потом вернулся Дэнни.  Он  принес  сапоги,
куртку и перчатки Венди и свою курточку с перчатками.
     - Дэнни, - сказала мать. - Твои сапожки.
     - Слишком поздно, - ответил он, не сводя со взрослых глаз в  каком-то
отчаянном безумии. Мальчик поглядел на Дика, и вдруг в голове у Холлоранна
возник образ часов  под  стеклянным  колпаком,  часов  из  бального  зала,
которые в 1949 году подарил отелю шведский  дипломат.  Стрелки  показывали
без одной минуты полночь.
     - О Господи, - сказал Холлоранн. - Боже милостивый.
     Обхватив Венди одной рукой, Дик поднял ее, а другой  рукой  прижал  к
себе Дэнни. И побежал к лестнице.
     Когда Холлоранн сдавил сломанные ребра, а в спине что-то  зашло  одно
за другое, Венди пронзительно вскрикнула от боли,  однако  Дик  не  сбавил
ходу. Не отпуская их, он нырнул вниз по лестнице.  Один  глаз  был  широко
раскрыт в отчаянии, другой заплыл, превратившись в  крохотную  щелку.  Дик
напоминал одноглазого пирата, похищающего заложников, чтоб потом  получить
за них выкуп.
     Во внезапном озарении он понял,  почему  Дэнни  сказал,  что  слишком
поздно. Он  ощутил,  как  в  подвале  назревает  взрыв,  назревает,  чтобы
грохнуть, раздирая нутро этого проклятого дома.
     И поднажал, стрелой  пролетев  по  вестибюлю  прямо  к  двустворчатым
дверям.


     Оно  торопилось  по  подвалу  на  слабый  желтый  свет   единственной
лампочки, туда, где находилась  топка.  Оно  всхлипывало  от  страха.  Еще
немного - совсем немного - и оно заполучило  бы  мальчишку  вместе  с  его
замечательной, ни с чем не сравнимой силой! Теперь проиграть нельзя  было.
Это нельзя было допустить. Оно скинет давление в  котле,  а  потом  сурово
накажет мальчишку.
     - Нельзя! - кричало существо. - О нет, нельзя!
     Спотыкаясь, оно поспешило через комнату к  котлу.  Половина  длинного
цилиндрического корпуса раскалилась докрасна, излучая  ровный  жар.  Котел
пыхтел,  скрежетал  и,  как  чудовищная  каллиопа  [клавишный  музыкальный
инструмент, состоящий из нескольких рядов  парных  свистков],  с  шипением
выпускал по всем направлениям облачка пара. Стрелка манометра  убежала  на
дальний конец шкалы.
     - Нет, это нельзя допустить! - закричал смотритель-управляющий.
     Существо положило руки - руки Джека Торранса - на вентиль, не обращая
внимания на запах горелого, который поднялся от обуглившейся плоти,  когда
раскаленное докрасна колесо утонуло в ней, будто это была мягкая  дорожная
грязь. Вентиль поддался. Существо с торжествующим воплем отвернуло его  до
упора. Из котла с громовым ревом вырвался пар  -  словно  дружно  зашипела
дюжина драконов. Но прежде,  чем  пар  полностью  скрыл  из  вида  стрелку
манометра, она явственно начала отклоняться обратно.
     - Победа! - завопило существо. В  поднимающемся  горячем  тумане  оно
выделывало непристойные па, размахивая над  головой  охваченными  пламенем
руками. - Успел! Победа! Успел! Успел вовремя!
     Слившиеся   в   пронзительный   вопль   торжества   слова    поглотил
разрушительный рев - это взорвался котел "Оверлука".
     Вывалившись из двустворчатой двери, Холлоранн пронес обоих по канаве,
прорытой в большом сугробе на крыльце. Он отчетливо видел зверей  -  кусты
живой изгороди, - четче, чем раньше, и в тот  миг,  когда  он  понял,  что
сбылись его  худшие  опасения  и  звери  перекрыли  дорогу  от  крыльца  к
снегоходу - отель взорвался. Дику почудилось,  что  все  произошло  сразу,
хотя позже, вспоминая ход событий, он понял - такого быть не могло.
     Раздался несильный взрыв, звучащий словно бы на одной  всепроникающей
ноте
     (ВУУУУММММММММММММ...)
     после чего в спину ударил теплый воздух,  который  как  бы  осторожно
подтолкнул их. Дыхание взрыва сбросило всех троих с крыльца, и,  пока  они
летели по воздуху, в голове у Холлоранна мелькнула спутанная мысль:
     (вот так должен чувствовать себя супермен)
     Упустив Дэнни и Венди, он врезался в сугроб. Снег набился под рубашку
и в нос, и Холлоранн  смутно  осознал,  что  пострадавшей  щеке  от  этого
приятно.
     Потом он с трудом вскарабкался на верхушку сугроба, не думая  в  этот
момент ни про зверей живой изгороди, ни про Венди  Торранс,  ни  даже  про
мальчика. Он перекатился на спину, чтобы видеть, как умирает отель.


     Окна "Оверлука" разлетелись. В бальном зале колпак, прикрывающий часы
на каминной полке, треснул,  развалился  надвое  и  слетел  на  пол.  Часы
перестали тикать; зубчики, стерженьки, балансир замерли.  Раздался  то  ли
вздох, то ли шепот, вылетела большая туча пыли. В двести семнадцатом ванна
вдруг раскололась пополам, выпустив  немного  зеленоватой,  едко  пахнущей
воды. В президентском люксе вдруг вспыхнули обои.  Двери  бара  "Колорадо"
неожиданно сорвались с петель и свалились на пол столовой. Огонь попал под
арку подвала на большие груды и  стопки  старых  бумаг,  и  те  вспыхнули,
фыркая, как бенгальские огни. Кипящая вода извергалась на  языки  пламени,
но не гасила их.  Бумаги  скручивались  и  чернели,  как  осенние  листья,
горящие под осиным гнездом. Топка взорвалась и разнесла  потолочные  балки
подвала:  ломаясь,  они  осыпались,  как   кости   динозавра.   Ничем   не
сдерживаемая газовая горелка, питавшая топку, взметнулась ревущим огненным
столбом сквозь треснувший пол вестибюля. Ковровые  дорожки  на  ступеньках
лестницы загорелись и наперегонки погнали пламя к площадке второго  этажа,
как будто жаждали сообщить чрезвычайно приятное известие. Отель  сотрясала
канонада взрывов. В столовой с треском и  звоном,  сбивая  столы,  рухнула
люстра - двухсотфунтовая хрустальная бомба. Пять труб "Оверлука" изрыгнули
пламя к промоинам в тучах.
     (Нет! Нельзя! Нельзя! НЕЛЬЗЯ!)
     Существо визжало; визжало, но голоса уже  не  было  -  осталась  лишь
воющая  паника,  смерть  и  проклятия,  слышные  только  ему  одному;  оно
растворялось, лишаясь рассудка и воли; оно рвало паутину и искало,  искало
и не находило, выбираясь, выбираясь в, удирая, уходя в пустоту,  в  ничто,
оно осыпалось...



                                  57. ИСХОД

     Рев сотрясал весь фасад отеля. Стекла вылетели на снег и поблескивали
там алмазной крошкой. Изображавшая собаку фигура живой  изгороди,  которая
направлялась к Дэнни с матерью, попятилась, расписанные тенью  под  мрамор
зеленые глаза стали равнодушными, хвост поджался под брюхо, ляжки опали от
малодушного страха. В голове Холлоранна зазвучал ее полный  ужаса  вой,  к
которому примешивалось испуганное, недоуменное мяуканье больших  кошек.  С
трудом поднявшись на ноги, чтобы подойти к Венди и Дэнни и помочь  им,  он
увидел нечто более кошмарное, чем все прочее:  все  еще  укутанный  снегом
кролик бешено колотился в стальную сетку ограды на дальнем  конце  детской
площадки и та, как цитра из плохого сна, вызванивала некое подобие музыки.
Треск и хруст тесно сросшихся веток и прутиков, составлявших тело  кролика
и ломавшихся, как кости, долетал даже сюда.
     - Дик! Дик! - закричал Дэнни. Он пытался поддержать мать,  помочь  ей
дойти до снегохода. Вещи,  которые  он  прихватил  для  нее  и  для  себя,
оказались раскиданы между тем местом, где они  упали  и  тем,  где  стояли
теперь. Холлоранн вдруг сообразил, что  молодая  женщина  одета  в  ночную
рубашку и халат, Дэнни - без курточки, а на улице мороз.
     (Господи, да она босиком)
     Барахтаясь в снегу, он двинулся обратно, подбирая их с Дэнни  куртки,
сапоги Венди, перчатки. Потом побежал  назад,  к  ним,  время  от  времени
проваливаясь выше колен и неуклюже выбираясь из снега. Венди была  страшно
бледна, шея с одной стороны - в крови, и эта кровь застывала на морозе.
     - Не могу, - пробормотала она, едва ли сознавая, что творится вокруг.
- Нет, я... не могу. Извините.
     Дэнни поднял на Холлоранна умоляющие глаза.
     - Все будет тип-топ, - сказал тот и снова подхватил Венди. - Пошли.
     Все трое  направились  туда,  где  снегоход  застрял  в  снегу  после
разворота. Холлоранн усадил женщину на пассажирское сиденье и  накинул  на
нее куртку. Приподняв ноги Венди,  которые  еще  не  были  отморожены,  но
холодны, как лед, он как следует растер их курточкой Дэнни, а потом обул в
сапоги.  Лицо  Венди  было  белым,  как   алебастр,   затуманенные   глаза
полуприкрыты, но ее  начинала  бить  дрожь.  Холлоранн  подумал,  что  это
хороший признак.
     Отель за их спинами  сотрясли  три  взрыва  подряд.  Оранжевое  пламя
осветило снег.
     Дэнни приблизил губы к уху Холлоранна и что-то прокричал.
     - Что?
     - Я говорю, вам это нужно?
     Мальчик показывал на красную канистру с бензином,  косо  торчащую  из
снега.
     - Кажись, нужно.
     Дик поднял ее и встряхнул. Бензин  еще  был,  сколько  -  он  не  мог
сказать. Он привязал канистру к заднему сиденью  снегохода.  Ему  пришлось
несколько раз ощупать работу, прежде, чем убедиться, что все верно, потому
что пальцы уже закоченели. Он в первый раз сообразил, что потерял перчатки
Говарда Коттрелла.
     (эти я посеял но сеструха тебе свяжет дюжину таких гови)
     - Залезай! - крикнул Холлоранн мальчику.
     Дэнни отпрянул.
     - Мы замерзнем!
     - Надо съездить к сараю! Там всякая всячина... одеяла... и все  такое
прочее. Давай, лезь к мамке за спину!
     Дэнни забрался в снегоход, а  Холлоранн  повернул  голову  так,  чтоб
можно было прокричать в лицо Венди:
     - Миссус Торранс! Держитесь за меня! Поняли? Держитесь!
     Она обхватила его и прижалась щекой к спине. Холлоранн завел снегоход
и осторожно повернул  рукоятку,  так,  чтобы  плавно  тронуться  с  места.
Женщина еле держалась и, если бы она съехала назад, то выпала  бы  сама  и
своей тяжестью сбросила мальчика.
     Они поехали. Дик сделал круг, и они взяли курс на запад,  параллельно
отелю. Холлоранн прибавил ходу, чтобы попасть к  сараю,  обогнув  отель  с
тыла.
     На мгновение им открылась четкая панорама  вестибюля  "Оверлука".  Из
разлетевшегося пола била струя горящего газа, похожая на гигантскую свечку
с именинного пирога - ярко-желтая середка, окаймленная мерцающим  голубым.
В тот момент казалось, что пламя лишь освещает отель, а не разрушает  его.
Видна была стойка администратора с  серебряным  колокольчиком,  переводные
картинки, изображающие кредитные карточки, старомодный  кассовый  аппарат,
украшенный завитушками, небольшие узорчатые ковровые покрывала,  стулья  с
высокими спинками, набитые конским волосом  маленькие  подушечки...  Дэнни
разглядел диванчик у камина, там в день  их  приезда  -  день  закрытия  -
сидели три монахини. Но подлинный день закрытия наступил сегодня.
     Потом эту картину загородили сугробы  на  крыльце.  Еще  минута  -  и
снегоход заскользил вдоль западного крыла отеля. Все еще  было  достаточно
светло, чтобы видеть, не включая фару. Теперь пылали оба верхних этажа, из
окон выстреливали огненные флажки.  Блестящая  белая  краска  почернела  и
сходила  лохмотьями.  Ставни,   скрывавшие   живописный   вид   за   окном
президентского люкса  -  те  ставни,  которые  Джек,  согласно  полученным
инструкциям старательно  закрыл  в  середине  октября  -  теперь  повисли,
подобно пылающим головешкам, а за ними  открылся  широкий  выбитый  темный
провал, похожий  на  беззубую  пасть,  разинутую  в  последнем  беззвучном
предсмертном рычании.
     Венди прижалась лицом к спине Холлоранна, прячась от ветра,  а  Дэнни
точно так же прижимался лицом к спине матери, поэтому финал  видел  только
Холлоранн - но он никогда не рассказывал  об  этом.  Ему  показалось,  что
через окно президентского люкса вылетел какой-то громадный темный  силуэт,
заслонивший собой снежную целину. Он на миг обрел форму гигантской грязной
мантильи, и ветер подхватил ее, разодрал, разорвал в  клочки,  как  старую
темную бумагу. Она разлезлась, попала в маленький водоворот дыма  и  через
секунду исчезла. Словно ее и не было. Но за те  несколько  мгновений,  что
клочья мрачно крутились и плясали, подобно световым  пятнам  на  негативе,
Холлоранн припомнил кое-что из своего детства... было  это  лет  пятьдесят
назад, а может, больше. Сразу к северу от своей фермы они с  братом  нашли
здоровенное гнездо  земляных  ос,  втиснувшееся  в  выбоину  под  разбитым
молнией старым деревом. У брата за ленту на шляпе был воткнут  бенгальский
огонь, сбереженный аж с четвертого июля. Парень  вытащил  его  и  сунул  в
гнездо. Оно взорвалось с  громким  "бэнг!"  и  оттуда  понеслось  сердитое
гудение, поднявшееся чуть ли не до тихого визга. Ребята  помчались  прочь,
словно за ними  черти  гнались.  Холлоранн  придерживался  мнения,  что  в
известном смысле черти имелись. В тот день, оглядываясь через плечо -  вот
как сейчас - Дик увидел  большое  темное  облако  шершней,  поднявшихся  в
разогретый воздух. Они то кружились в едином водовороте,  то  разделялись,
выискивая, что за враг так  обошелся  с  их  домом,  чтобы  им  -  единому
групповому интеллекту - закусать его до смерти.
     Потом та штука в  небе  пропала  -  в  конце  концов,  это  мог  быть
просто-напросто дым или огромный хлопающий обрывок обоев, - и остался лишь
"Оверлук", который погребальным костром пылал в ревущей глотке ночи.


     Ключ от висячего замка на двери сарая в связке Холлоранна имелся,  но
Дик увидел, что он не потребуется. Дверь была приоткрыта.  Отпертый  замок
висел на одном ушке.
     - Я туда не могу идти, - прошептал Дэнни.
     - Ничего. Оставайся-ка ты  с  мамой.  Туда  всегда  сваливали  старые
попоны.  Теперь-то  они,  наверное,  трачены  молью,  да  все  лучше,  чем
замерзнуть до смерти. Миссус Торранс, вы еще с нами?
     - Не знаю, - ответил тусклый голос. - Наверное.
     - Хорошо. Я мигом.
     - Приходи побыстрей, - прошептал Дэнни. - Пожалуйста.
     Холлоранн кивнул.  Он  направил  фару  на  дверь  и  теперь  неуклюже
пробирался по снегу, отбрасывая перед собой длинную тень. Он толкнул дверь
сарая и вошел. Попоны так и лежали в углу, возле набора для роке. Он  взял
четыре штуки - от них пахло затхлостью, старостью,  и  моль,  само  собой,
всласть покормилась на дармовщинку, - а потом помедлил.
     Одного молотка для роке не хватало.
     (это им он меня треснул?)
     Ну, чем его треснули, значения не  имело,  ведь  так?  Тем  не  менее
пальцы Холлоранна поднялись к лицу и начали ощупывать большую  опухоль  на
щеке. Один удар - и трудов дантиста, которые обошлись Дику в  шесть  сотен
долларов, как не бывало. И потом,
     (может быть, он треснул меня не этим. может, молоток  потерялся,  или
его украли. или взяли на память, в конце концов)
     по сути дела, какая разница? Летом здесь некому будет играть в  роке.
Не только летом, вообще никогда в обозримом будущем.
     Действительно, разницы никакой. Вот только вид расставленных в стойке
молотков, одного из которых недоставало, словно бы очаровывал, захватывал.
Дик поймал себя на том, что думает, как твердая деревянная головка ударяет
по  круглому  деревянному  шару.  Бух!  Замечательный  летний  звук.   Что
представляет, как шар катится по
     (костям, крови.)
     гравию. Это по ассоциации вызвало воспоминание о
     (костях, крови.)
     чае со льдом, гамаках, дамах в  белых  соломенных  шляпах,  комарином
звоне и
     (скверных маленьких мальчиках, которые играют не по правилам)
     тому  подобном.  Точно.  Приятная  игра.  Сейчас  не  в  моде,  но...
приятная.
     - Дик? - тоненький, обезумевший и, подумал  Холлоранн,  довольно-таки
неприятный голосок. - Дик, с тобой все в порядке? Выходи. Пожалуйста!
     (давай, ниггер, выходи, масса зовет всех вас)
     Рука Дика крепко сжала ручку молотка.  Ощущение  оказалось  приятным,
понравилось.
     (пожалеешь розог - испортишь ребенка)
     В  мерцающей,  проколотой  огнем  темноте  взгляд   Холлоранна   стал
бессмысленным. Право, он сделает им обоим одолжение. Она вся переломана...
ей больно... и почти во всем этом
     (во всем)
     виноват проклятый мальчишка. Точно. Он  бросил  в  огне  собственного
папочку. Ежели поразмыслить, такое дело недалеко ушло  от  убийства,  черт
дери. Отцеубийство, вот как это называется. Экая мерзость.
     - Мистер Холлоранн? - голос Венди был тихим, слабым,  недовольным.  И
не слишком понравился Холлоранну.
     - Дик! - теперь малыш всхлипывал от ужаса.
     Холлоранн извлек молоток  из  стойки  и  повернулся  на  белый  свет,
потоком льющийся из  фары  снегохода.  Он  неровными  шагами  зашаркал  по
дощатому полу сарая, как пущенная заводная игрушка.
     Вдруг он остановился, удивленно глядя на молоток в своей  руке,  и  с
нарастающим ужасом спросил себя - что ж это он задумал? Убийство? Он  что,
обдумывал убийство?
     На миг сознание Дика как будто полностью затопил слабо  подначивающий
грубый голос:
     (ну же! ну, ты, слабый в коленках! ниггер  без  яиц!  убей  их!  УБЕЙ
ОБОИХ!)
     Тогда, с еле слышным, полным ужаса криком, Дик отшвырнул  молоток  за
спину. Тот со стуком упал в угол, где лежали попоны, уставив на Холлоранна
одну из двух головок, приглашая совершить нечто отвратительное...
     Дик спасся бегством.
     Дэнни сидел на сиденьи снегохода,  Венди  слабо  держалась  за  него.
Мальчика трясло как в лихорадке, лицо блестело от слез. Стуча  зубами,  он
выговорил:
     - Где ты был? Мы испугались!
     - Где ж еще пугаться, как не здесь, - медленно произнес Холлоранн.  -
Даже сгори это до основания, ближе, чем на сто миль меня к нему подойти не
заставишь. Ну, миссус Торранс, завернитесь-ка вот  в  это.  Я  помогу.  Ты
тоже, Дэнни. Ну-ка, чтоб стал похож на араба!
     Он завернул Венди в два одеяла,  соорудив  из  одного  капюшон,  чтоб
прикрыть ей голову, и помог Дэнни завязать свои, чтобы те не спадали.
     - Ну, теперь держитесь, что есть силы, - сказал он. - Путь неблизкий,
но худшее теперь уже позади.
     Он объехал вокруг сарая, а потом направил снегоход обратно по  своему
же следу. Теперь "Оверлук" превратился  в  пламенеющий  под  небом  факел.
Пламя проело в его боках огромные дыры, а  внутри  воцарился  красный  ад,
который то разгорался, то притихал. По  обугленным  водостокам  дымящимися
водопадами стекал растаявший снег.
     Они протарахтели по  газону  перед  парадным  крыльцом.  Дорога  была
хорошо освещена. Сугробы светились ярко-алым.
     - Глядите! - закричал Дэнни, когда перед  воротами  Холлоранн  сбавил
ход. Мальчик тыкал пальцем в сторону детской площадки.
     Все фигуры живой изгороди  вернулись  на  свои  места,  однако  ветви
обнажились, потемнели, будто опаленные. Мертвые сучья в отблесках  пламени
застыли, сплетенные в сеть. У подножия фигур, как опавшие  лепестки,  были
рассыпаны маленькие листочки.
     - Умерли! - с истерическим торжеством  выкрикивал  Дэнни.  -  Умерли!
Сдохли!
     - Шшшшш, - сказала Венди. - Все хорошо, милый. Все хорошо.
     - Эй, док, - сказал  Холлоранн.  -  Давай-ка  поедем  в  какое-нибудь
теплое местечко. Готов?
     - Да, - прошептал Дэнни. - Давным-давно готов...
     Холлоранн  протиснулся  в  щель  между  воротами  и  столбом.   Через
мгновение они оказались на  дороге,  целясь  в  сторону  Сайдвиндера.  Шум
мотора снегохода ослабел и затерялся в  неумолчном  реве  ветра.  Под  его
дуновением остовы фигур превратились в огромные погремушки, и ветер трещал
в  их  ветвях,  рождая  утомленный,  тихий,  безутешный  звук.  Огонь   то
вспыхивал, то притихал. Спустя некоторое время после того, как  тарахтение
снегохода затихло, в "Оверлуке" провалилась крыша  -  сначала  в  западном
крыле, потом в восточном, а еще через несколько  секунд  -  в  центральной
части здания. В заполненную воем ветра ночь взметнулся по спирали огромный
сгусток искр и пылающих обломков.
     Ветер швырнул кучку горящей черепицы и несколько реек в двери сарая.
     И немного погодя сарай тоже загорелся.


     Когда Холлоранн остановился, чтобы залить в бак остаток  бензина,  до
Сайдвиндера оставалось еще двадцать миль. Он начинал сильно тревожиться за
Венди Торранс - она как бы уплывала от них. А ехать еще так далеко!
     - Дик! - закричал Дэнни. Забравшись на сиденье с ногами, он показывал
куда-то пальцем. - Дик, смотри! Смотри! Там!
     Снег прекратился. Из  расходящихся  туч  выглянул  серебряный  доллар
луны. Впереди на дороге виднелась  жемчужная  цепь  огней  -  далеких,  но
движущихся  по  извилистому  серпантину  шоссе  в  их  сторону.  Ветер  на
мгновение затих, и Холлоранн услышал далекое  жужжащее  ворчание  моторов.
Снегоходы!
     Холлоранн, Дэнни и Венди встретились с ними через  пятнадцать  минут.
Им привезли одежду, бренди и доктора Эдмондса.
     И долгая тьма закончилась.



                             58. ЭПИЛОГ. ЛЕТО

     Проверив салаты, приготовленные учеником, и  заглянув  в  кастрюлю  с
бобами по-домашнему (на этой  неделе  они  служили  аппетитной  закуской),
Холлоранн развязал фартук, повесил на крючок и  выскользнул  через  черный
ход. До того, как всерьез приступить к обеду, у него  оставалось  примерно
сорок пять минут.
     Это место называлось "Сторожка Красная стрела" и  пряталось  в  горах
западного Мэна в тридцати милях от городка Ренджли. Холлоранн считал,  что
здешняя контора ничего себе. Работы не слишком много, чаевые приличные,  и
пока еще ни одно блюдо не отсылали обратно. Вовсе  неплохо,  если  учесть,
что пол-сезона уже позади.
     Дик прошел между баром под открытым небом и бассейном  (хотя  с  чего
это людям взбредает в голову купаться в бассейне,  когда  до  озера  рукой
подать, он не мог себе представить), пересек зеленое поле, где компания из
четырех человек, хохоча, играла в крокет, и взобрался на небольшую насыпь.
Там росли сосны, ветер весело вздыхал в их ветвях, принося аромат  хвои  и
сладкой смолы.
     По  другую  ее  сторону  среди  деревьев  врассыпную  стояли  домики,
выходящие на озеро. Самый крайний был лучше других, и  в  апреле,  получив
здесь работу, Холлоранн забронировал его для двоих гостей.
     На  крыльце  с  книгой  в  руках  сидела  в  кресле-качалке  женщина.
Холлоранна снова поразило, как она изменилась. Отчасти дело  было  в  том,
что, несмотря на совершенно неофициальное окружение, женщина сидела  будто
аршин проглотив, как в присутственном месте - но, разумеется, виноват  был
корсет на спине. У нее оказался сломан позвоночник, а еще -  три  ребра  и
несколько внутренних повреждений.  Позвоночник  заживал  медленнее  всего,
Венди до сих пор носила корсет... отсюда и ее казенная поза.  Но  перемена
состояла не только в этом. Она  теперь  выглядела  старше,  уже  не  такой
смешливой.  Сейчас,  когда  она  сидела  за  чтением,  Холлоранн   заметил
печальную красоту - ее не было в день  их  первой  встречи,  около  девяти
месяцев назад. Тогда Венди была еще совсем девчонкой. Теперь же перед  ним
сидела  женщина,  человек,  который  совершил  вынужденное  путешествие  в
царство тьмы и, возвратившись, оказался в силах склеить куски заново.  Но,
подумал Холлоранн, они никогда не сойдутся так, как раньше. В этом мире  -
уже никогда.
     Она услышала шаги и, закрывая книгу, подняла глаза.
     - Дик! Привет! - она стала подниматься и лицо исказила легкая гримаса
боли.
     - Не-не, сидите, - сказал он. - Ежели я без фрака и белого  галстука,
так не настаиваю, чтоб версаль вертеть.
     Она улыбнулась, а Дик поднялся по  ступенькам  и  уселся  на  крыльцо
подле нее.
     - Как дела?
     - Прекрасно, - сознался он. -  Сегодня  вечером  попробуйте  креветок
по-креольски. Вам понравится.
     - По рукам.
     - Где Дэнни?
     - Вон там, дальше.  -  Она  показала,  и  Холлоранн  увидел  в  конце
пристани маленькую фигурку. На Дэнни были закатанные  до  колен  джинсы  и
рубашка в красную полоску. Чуть  поодаль  на  спокойной  воде  покачивался
поплавок. Время от времени  Дэнни  выдергивал  его,  осматривал  крючок  и
грузило, и забрасывал обратно.
     - Загорел, - сказал Холлоранн.
     - Да. Сильно загорел, - она нежно взглянула на мальчика.
     Дик вытащил сигарету, размял и прикурил. Дым пластами  лениво  поплыл
вверх в солнечное послеполуденное небо.
     - Как насчет этих его снов?
     - Лучше, - откликнулась Венди. -  За  эту  неделю  только  один  раз.
Раньше бывало каждую ночь, иногда по два-три раза. Взрывы. Живая изгородь.
А чаще всего... ну, вы знаете.
     - Ага. Венди, с ним все будет о'кей.
     Она взглянула на Дика.
     - Правда? Хотела бы я знать.
     Холлоранн кивнул.
     - Вы оба... вы оба возвращаетесь. Может, не  такие,  как  раньше,  но
живые-невредимые. Вы уже не те, что были, оба. Но это необязательно плохо.
     Они немного помолчали. Венди легонько покачивалась в  кресле-качалке,
Холлоранн курил, задрав ноги на перила крыльца. Налетел легкий ветерок, он
протолкался укромной дорожкой через сосны,  однако  едва  взъерошил  Венди
волосы. Она их коротко остригла.
     - Я решила принять предложение Эла... мистера Шокли, - сообщила она.
     Холлоранн кивнул.
     - Работа вроде неплохая. Из тех,  что  может  вам  стать  интересной.
Когда приступаете?
     - Сразу после Дня труда. Когда мы с Дэнни уедем отсюда, то отправимся
прямиком в Мэриленд поискать жилье. Знаете, на  самом  деле  меня  убедила
брошюрка "Чэмбер оф Коммерс". Вроде бы подходящий город, чтоб растить  там
ребенка. И потом, хотелось бы начать работать  до  того,  как  мы  слишком
сильно влезем в страховку Джека. Еще осталось больше  сорока  тысяч.  Если
правильно вложить эти деньги, хватит, чтобы послать Дэнни в колледж и  еще
останется на первое время, пока он не станет на ноги.
     Холлоранн кивнул.
     - Ваша мама?
     Она взглянула на него и бледно улыбнулась.
     - Думаю, Мэриленд достаточно далеко.
     - Не забудете старых друзей, а?
     - Дэнни не позволит. Сходите, повидайтесь с ним, он ждал весь день.
     - Да и я тоже, - он поднялся, отряхивая белые штаны повара. -  Все  с
вами будет тип-топ. С обоими, - повторил он. - Неужто не чувствуете?
     Венди подняла глаза на Дика, и на этот раз улыбка вышла более теплой.
     - Да, - сказала она. Она взяла его руку и поцеловала.  -  Иногда  мне
кажется, что да.
     - Креветки по-креольски, - напомнил он,  шагая  к  ступенькам.  -  Не
забудьте.
     - Не забуду.
     Он спустился с откоса, прошел по посыпанной гравием дорожке,  которая
вела к пристани, а потом - по видавшим виды доскам на край,  где,  опустив
ноги в прозрачную  воду,  сидел  Дэнни.  Дальше  ширилось  озеро,  отражая
растущие по берегам сосны. Места тут были гористые, но  от  старости  горы
скруглились, износились от времени. Холлоранну они пришлись очень по душе.
     - Много поймал? - спросил Холлоранн, усаживаясь рядом с мальчиком. Он
снял ботинок, потом  другой.  И  со  вздохом  опустил  в  прохладную  воду
разгоряченные ступни.
     - Нет. Но совсем недавно клевало.
     - Завтра утром возьмем лодку. Ежели, мальчик мой, тебе охота  поймать
съедобную рыбу, надо выбираться на середину. Там, дальше - вот уж где рыба
большая.
     - Очень большая?
     Холлоранн пожал плечами.
     - Ну... акулы, марлини, киты и все такое.
     - Тут нет никаких китов!
     - Нет, синих-то нет, конечно нету. Тутошние больше восьмидесяти футов
не бывают. Розовые киты.
     - А как же они могут попасть сюда из океана?
     Холлоранн положил ладонь  на  светлые  рыжеватые  волосы  мальчика  и
взъерошил их.
     - Плывут против течения, мальчуган. Вот как.
     - Правда?
     - Правда.
     Они немного помолчали, глядя на неподвижное озеро, а Холлоранн думал.
Когда он снова посмотрел на Дэнни, то увидел, что в глазах у малыша  стоят
слезы. Приобняв его, он спросил:
     - Что такое?
     - Ничего, - прошептал Дэнни.
     - Скучаешь по папке, так?
     Дэнни кивнул.
     - Ты всегда понимаешь.
     Из  уголка  правого  глаза  выскользнула   слезинка,   она   медленно
покатилась вниз по щеке.
     - У нас с тобой секретов быть не может, - согласился Холлоранн. - Вот
оно как.
     Не сводя глаз с удочки, Дэнни сказал:
     - Иногда хочется, чтоб все случилось со мной. Это я виноват. Во  всем
виноват я.
     Холлоранн сказал:
     - Тебе неохота говорить про это, когда мамка рядом, да?
     - Нет. Она хочет забыть, что это вообще случилось. Я тоже, но...
     - Но не можешь.
     - Нет.
     - Тебе надо поплакать?
     Мальчик попытался ответить, но слова потонули во всхлипе.  Он  припал
головой к плечу Холлоранна и заплакал;  слезы  градом  катились  по  лицу.
Холлоранн молча обнимал его. Он знал, мальчику  еще  не  раз  нужно  будет
выплакаться, и Дэнни повезло - он пока так мал, что ему это удается. Те же
слезы, что лечат, еще обжигают и бичуют.
     Когда мальчик немного успокоился, Холлоранн сказал:
     -  Ты  с  этим  совладаешь.  Сейчас-то  ты  так  не  думаешь,  но  ты
справишься. У тебя си...
     - Не хочу! - задохнулся Дэнни, голос еще был хриплым от  слез.  -  Не
хочу, чтоб оно у меня было!
     - Но оно есть, - спокойно сказал Холлоранн. - Хорошо это  или  плохо,
есть.  Тебя  не  спрашивают,  малыш.  Но  худшее  позади.   Сияние   может
пригодиться, чтоб поговорить со мной. Ежели начнется черная полоса, позови
- и я тут как тут.
     - Даже если я буду в Мэриленде?
     - Даже там.
     Они притихли, наблюдая, как поплавок Дэнни относит на тридцать  футов
от края пристани. Потом Дэнни еле слышно выговорил:
     - Будешь со мной дружить?
     - Пока буду тебе нужен.
     Мальчик крепко обнял его, и Холлоранн сжал его в ответ.
     -  Дэнни.  Послушай-ка  меня.  Что  я  тебе  сейчас  скажу  -   скажу
один-единственный раз, больше никогда ты этого не услышишь. Кой-какие вещи
не стоит говорить ни одному шестилетке на свете; только вот то, что должно
быть да то, что есть на самом деле, не  шибко  совпадает.  Жизнь  -  штука
жесткая, Дэнни, ей на нас плевать. Не то, чтоб она ненавидела нас...  нет,
но и любить нас она тоже не любит. В  жизни  случаются  страшные  вещи,  и
объяснить их никто не может. Хорошие  люди  умирают  страшной  мучительной
смертью и остаются их родные, которые любят их, остаются одни-одинешеньки.
Иногда кажется, будто только плохие  люди  как  сыр  в  масле  катаются  и
болячка к ним не пристает. Жизнь тебя не любит - зато любит мамочка... и я
тоже. Ты убиваешься по отцу. Вот как  почувствуешь,  что  должен  по  нему
поплакать - лезь в шкаф или под одеяло и реви, пока все не  выревешь.  Вот
как должен поступать хороший сын. Только научись управляться с  этим.  Вот
твоя работа в нашем жестком мире: сохранять живой свою любовь  и  следить,
чтоб держаться, что бы  ни  случилось.  Соберись,  прикинься,  что  все  в
порядке - и так держать!
     - Ладно, - прошептал Дэнни. - Хочешь, будущим летом я  опять  к  тебе
приеду... если можно. Будущим летом мне исполнится семь.
     - А мне - шестьдесят два. И я так  обниму  тебя,  аж  мозги  из  ушей
полезут. Но давай сперва проживем  одно  лето,  а  уж  потом  примемся  за
следующее.
     - О'кей. - Он посмотрел на Холлоранна. - Дик?
     - М-м-м?
     - Ты ведь долго не умрешь, да?
     - Будь спок, я этим заниматься не собираюсь, а ты?
     - Нет, сэр. Я...
     -  Клюет,  сынок.  -  Дик  показал  туда,  где  под   водой   скрылся
красно-белый поплавок. Он выскочил, поблескивая, а потом опять нырнул.
     - Эй! - ахнул Дэнни.
     Венди спустилась вниз и теперь присоединилась к ним, остановившись  у
Дэнни за спиной.
     - Что там? - спросила она. - Щука?
     - Нет, мэм, - ответил Холлоранн. - По-моему, это розовый кит.
     Удочка согнулась. Дэнни потянул,  и  длинная  радужная  рыба,  описав
сияющую мерцающую параболу, снова исчезла.
     Сдерживая волнение, Дэнни неистово сматывал леску.
     - Дик, помоги! Поймал! Поймал! Помоги!
     Холлоранн рассмеялся.
     - Ты и сам отлично справляешься, мужичок. Не знаю,  розовый  это  кит
или форель, но лишней эта рыбка не будет. Она отлично сгодится.
     Он обнял Дэнни за плечи, и мальчик мало-помалу вытащил рыбу на берег.
Венди уселась по другую сторону от Дэнни... так они  и  сидели  втроем  на
краю причала, в лучах послеполуденного солнца.



 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Страница:  [7]