Глава 21

   Прибыли еще три полицейские машины. Подходил народ из города, и  копы
более или менее успешно его  разгоняли.  Подкатил  на  новом  "Понтиаке"
владелец ювелирного магазина мистер Франкл. Он тут же вцепился в  Джерри
Кессерлинга и стал чего-то добиваться от него, поправляя на носу очки  в
роговой оправе. Джерри пытался избавиться от  него,  но  тщетно.  Мистер
Франкл был вторым лицом в городе и большим другом Нормана  Джонса,  папы
нашего Теда.
   - Мама купила мне кольцо в его магазине, - произнесла  Сара  Пастерн,
косясь на Теда. - Оно окрасило мне палец в первый же день отвратительным
зеленым цветом.
   - А моя мама называет его проходимцем, - сказала Тенис.
   - Эй! - воскликнул Пиг Пэн. - А вот и моя мамочка!
   Все посмотрели в направлении,  указанном  Пэном.  Действительно,  это
была миссис Дано, разговаривавшая с кем-то из военных. Из выреза  платья
выглядывал бюстгальтер. Она была одной из тех женщин, у которых разговор
наполовину состоит из жестикуляции. Ее трепещущие руки,  то  замирающие,
то вновь развевающиеся как флаги,  вызывали  у  меня  какие-то  странные
ассоци ации.
   Мы все хорошо знали ее  не  только  понаслышке,  но  и  в  лицо.  Она
возглавляла большинство кружков в городе и  состояла  в  клубе  матерей.
Куда бы вы не пришли: на школьную вечеринку, праздничный ужин или танцы,
вы  непременно  увидите  миссис  Дано  с  ее  вечной  кислой   ухмылкой,
выражающей недовольство жизнью и  уверенность  в  тщетности  бытия.  Она
любила сплетни и вылавливала крупицы информации с жадной проворностью, с
какой ловят мух лягушки.
   Пиг Пэн заерзал на сиденьи, будто ему захотелось в уборную.
   - Эй, Пэн, тебя мама зовет, - окликнул его Джек Голдмен.
   - Ну и пусть, - пробормотал Пиг Пэн. У Пэна была старшая сестра Лилли
Дано. Она училась в старшем классе, когда мы еще были новичками.  Внешне
она походила на брата, и отсюда можно сделать вывод, насколько далеко ей
до королевы красоты. Крючконосый  тип  по  имени  Лафоллет  Арманд  стал
увиваться вокруг нее, и это закончилось спустя некоторое время  довольно
банально: подростковый секс на заднем  сиденьи  машины  и  беременность.
Бедная Лилли была отправлена к тете в Боксфорд. Миссис Дано  два  месяца
не появлялась в клубе матерей, а затем ее опять можно было видеть всюду,
только ухмылка стала  еще  более  кислой.  Классическая  для  маленького
городка история.
   - Но она действительно беспокоится о тебе, - сказала Кэрол  Гренджер.
- Что с того, - равнодушно произнес Пиг Пэн. Сильвия Рэгон улыбнулась.
   Пэн покраснел. Некоторое время все молчали. Мы смотрели  на  горожан,
находящихся в миле от нас.  Я  узнал  еще  несколько  отцов  и  матерей.
Родителей Сандры не было, не увидел я и Джо МакКеннеди. Я  и  не  думал,
что он покажется: такой цирк не в нашем стиле.
   Подъехала пресса. Один парень выскочил из  автобуса  и  привязался  с
какими-то вопросами к копу. Коп что-то отвечал ему, указывая на  дорогу.
Еще двое репортеров принялись устанавливать камеры.
   - Есть у кого-нибудь транзистор? - поинтересовался я.
   Трое подняли руки.  Самый  большой  приемник  оказался  у  Корки.  Он
принимал шесть программ, в том числе коротковолновые.  Мы  включили  его
как раз вовремя: передавали десятичасовые новости.
   -  Коротко  об  основных  событиях,  -   доносилось   из   приемника.
-Старшекурсник  пласервилльской  высшей  школы  Чарльз  Эверетт  Деккер,
очевидно, находящийся в состоянии аффекта...
   - Эверетт! - воскликнул кто-то из ребят.
   - Заткнитесь, - резко произнес Тед. Пэт Фитпджеральд показал язык.  -
...и теперь держит двадцать четыре заложника в аудитории  высшей  школы.
Питер Вэнс, тридцатисемилетний учитель истории, убит. Подозревается, что
нет в живых и другого учителя, тридцатисемилетней Джины Андервуд. Деккер
дважды  связывался   со   школьными   властями.   Мы   приводим   список
заложников... Репортер зачитал  список  класса,  который  я  давал  Тому
Денверу.
   - Обо  мне  говорят  по  радио!  -  воскликнула  Нэнси  Каски,  когда
произнесли ее фамилию. Она зажмурилась  и  довольно  улыбнулась.  Мелвин
Томас присвистнул. Нэнси покраснела и приказала ему заткнуться.
   - ...и Джордж Янек. Франк Филбрек, капитан полиции,  утверждает,  что
Деккер чрезвычайно опасен. Действия его  предугадать  невозможно.  "Этот
парень без тормозов", - сказал Филбрек.
   - А хочешь пощупать мой тормоз? - спросил я Сильвию.
   - А ты уверен, что есть, что щупать? Я так верю  сообщению  радио,  -
ответила Сильвия, и все рассмеялись.
   Энн Лески густо покраснела и хихикала, прикрывая  рот  ладошкой.  Тед
нахмурился.
   -  ...Грейс,  пласервилльский  психиатр,  разговаривал   с   Деккером
несколько минут назад. Грейс сообщил  репортерам,  что  Деккер  угрожает
убить всех заложников до одного, если Грейс немедленно не покинет своего
кабинета.
   - Ложь! - произнесла Грейс Стэннор. Ирма подпрыгнула.
   - Что этот говенный репортер о себе думает? - зарычал Мелвин. - И как
он собирается из этого дерьма выпутываться?
   - ...А также он заключил, что Деккер  является  шизоидной  личностью,
возможно, переживающей обострение  болезни.  Грейс  завершил  свою  речь
словами:  "Я  уверен,  что  Чарльз  Деккер  способен  на  все".  Полиция
окрестных городов...
   - Какое дерьмо! - воскликнула Сильвия. - Я расскажу этим уродам,  что
в  действительности  происходит,  как  только  мы  отсюда  выберемся!  Я
сразу... - Заткнись и слушай! - оборвал ее Дик Кин.
   - ...и теперь, по утверждению капитана  Филбрека,  ситуация  зашла  в
тупик. Деккер начнет убивать в случае применения полицией  слезоточивого
газа. На карту ставится жизнь двадцати четырех детей...
   - Детей, - повторил задумчиво Пиг Пэн. -  Дети.  Это  удар  в  спину,
Чарли. Чертово дерьмо. Что они думают, что понимают в происходящем?
   - Он что-то говорит о..., - начал Корки.
   - Не бери в голову.  Выключи  эту  штуку,  -  ответил  Пэн,  -  здесь
раздаются куда более интересные звуки.
   Я посмотрел на Пэна.
   - Что ты имеешь в виду?
   Пиг Пэн неожиданно рассмеялся. Без всякой видимой причины он полез  в
карман и, покопавшись там, вытащил карандаш. Затем уставился на него.  -
Карандаш Би-Боп, - сказал Пиг Пэн. - Самые  дешевые  карандаши  на  всей
земле. Их невозможно заточить. Каждый сентябрь, с тех пор как я пошел  в
первый класс, мамочка приходит домой с двумя сотнями карандашей Би-Боп в
пластиковой коробке. И я пользуюсь ими, о Боже.
   Он вертел карандаш в руках, пристально уставившись на него. По правде
говоря,  это  действительно  был  скверный,  дешевый  карандаш.  Я   сам
пользовался только карандашами "Эберхард Фабер".
   - Мама, - продолжал Пиг Пэн, - вот в чем для  меня  мама.  Две  сотни
карандашей Би-Боп  в  пластиковой  коробке.  Как  вам  это?  И  все  эти
дерьмовые ужины. Гамбургер и бумажная  миска  с  тертой  морковкой.  Она
постоянно затевает споры. Это ее хобби. Постоянные споры, все время. Она
подписывается на все женские журналы.  Это  невыносимо.  Однажды  сестра
принесла котенка...
   - Она забеременела, да? - спросил Корки.
   - ...И мать не разрешила его оставить. Утопила в туалете, когда никто
не видел.  Лилли  говорила,  что  можно  было  хотя  бы  отнести  его  к
ветеринару и усыпить, и то лучше, а мама  отвечала,  что  не  собирается
выбрасывать четыре доллара на какое-то животное.
   - Ах, бедный котенок, - вздохнула Сюзанн Брукс.
   - Клянусь Богом, она это сделала своими руками, прямо  в  сортире.  И
все эти чертовы карандаши. Думаете, она купит мне новую  рубашку?  Может
быть, на день рождения.  Я  говорю  ей:  "Мама,  ты  слышишь,  как  меня
называют ребята. Мама, ради Бога". Она никогда ничего мне не разрешает и
постоянно  затевает  пререкания.  Бесконечные   разговоры.   Бесконечные
карандаши в пластиковых коробках. Однажды она не пустила меня на  танцы,
сказав, что в том месте, куда  я  собираюсь  пойти,  много  развращенных
девиц, которые только и думают, как  бы  кого-нибудь  подцепить.  Так  и
сказала.
   - О, Боги! - пробормотала Сильвия.
   - И эти ужины. И эти клубы. Ко всем пристает, привязывается со своими
идиотскими  разговорами.  С  этим  невозможным  выражением  лица.  -  Он
посмотрел на меня и улыбнулся самой странной улыбкой, какую я когда-либо
видел. - Знаешь, что она сказала, когда Лилли уехала? Она стала убеждать
меня продать машину. Тот старый "Додж", который подарил мне дядя,  когда
я получил права. Я отказался. Я сказал, что дядя Фрэд  подарил  мне  эту
машину, и я не собираюсь ее продавать. Она  ответила,  что  сделает  это
сама, если я буду упрямиться. Она подписывала все бумаги,  и  официально
машина принадлежит ей. Она сказала, что продаст машину, чтобы я не  смог
обесчестить какую-нибудь девушку на заднем сиденьи. Обесчестить девушку,
так вот и сказала.
   Он размахивал карандашом, затем судорожно  переломил  его  пополам  и
отбросил в сторону.
   - Я сказал маме, что не собираюсь продавать "Додж". А она  настаивала
на своем, и мне пришлось это сделать. Я ничего против нее не  могу.  Она
всегда знает, что сказать. Вы начинаете приводить ей какие-то аргументы,
речь идет о машине, а она спрашивает вдруг: "Почему это ты так долго был
в ванной?" Хоть на стену лезь. Вы ей про машину, а она про ванную. Будто
я чем-то грязным там занимался. Она постоянно несет всякую чушь.
   Он выглянул в окно. Миссис Дано уже не было видно.
   - Она постоянно болтает, это подавляет,  от  этого  невозможно  уйти.
Карандаши  Би-Боп,  которые  ломаются  всякий  раз,  когда  пробуешь  их
заточить. Это и есть ее метод подавления.  Она  ужасна,  она  тупа,  она
утопила котенка, маленького котенка, и она так тупа, что каждый  смеется
над ней за спиной. Знаете, как  это  действует  на  меня?  Я  становлюсь
меньше  и  глупее.  Я  начинаю  чувствовать  себя  несчастным  котенком,
которого по ошибке принесли в дом, и он ползает в  пластиковой  коробке,
полной карандашей Би-Боп.
   В комнате воцарилась гробовая  тишина.  Пиг  Пэн  завладел  вниманием
аудитории, но не думаю, чтобы он  это  заметил.  Он  выглядел  абсолютно
потерянным и опустошенным. За  окном  коп  поставил  машину  на  лужайке
параллельно школьным окнам. Несколько  его  приятелей  с  пистолетами  в
руках забежали за нее, очевидно, затевая какую-то секретную операцию.
   - Я думаю, такого она еще  не  нюхала.  -  Пиг  Пэн  улыбнулся  своей
странной, пугающей улыбкой. - Если бы у меня был пистолет, Чарли, я убил
бы ее не задумываясь.
   - Ты  безумен,  -  печально  произнес  Тед.  -  Боже,  мы  все  скоро
свихнемся. - Не будь такой сволочью, Тед.
   Эти слова  произнесла  Кэрол  Гренджер.  Довольно  странно,  что  она
выступила  против  Теда.   Раньше   эти   два   типичных   представителя
истэблишмента всегда  поддерживали  друг  друга.  Однако,  именно  Кэрол
смогла открыто противостоять Теду. Для  одноклассников  Тед  был  чем-то
вроде Эйзенхауэра для либералов пятидесятых,  хотя  эта  аналогия  очень
приблизительна. Вы вынуждены восхищаться  этим  человеком,  его  стилем,
улыбкой, блестящими манерами, успехом, но что-то в нем раздражает Вас. И
Вы не можете выразить это словами, но ощущаете как  что-то  скользкое  в
нем. Вы скажете, я слишком много внимания уделяю Теду.  Почему  бы  нет?
Меня не покидает странное чувство, что все происходившее сегодня утром -
не более, чем плод чьей-либо фантазии. Или дурной сон. И  почему-то  мне
кажется, что вовсе не я, а Тед находится в центре всех событий. И именно
он  заставляет  окружающих  проявлять  те  качества,   которые   им   не
свойственны... Или которые были в них до поры до  времени  скрыты.  Одно
можно сказать точно: Кэрол сейчас смотрела на Теда вызывающе, она  вовсе
не собиралась играть по его правилам.
   - Если они его схватят, то не найдут  ничего  интересного.  Пустышка,
произнес Тед.
   Пэн уставился на обломки своего дешевого карандаша,  будто  это  была
единственная оставшаяся на свете вещь. У него была грязная  шея,  но  на
это уже никто не обращал внимания. Кому было какое дело до его шеи.
   - Они подавят тебя, - прошептал Пэн. Он оглянулся по сторонам,  затем
посмотрел на меня. Выражение  его  лица  с  застывшей  полуулыбкой  было
неприятно мне. Оно почему-то вызывало тревогу.
   - Они справятся и с тобой, Чарли. Вот увидишь, так все и будет.
   В комнате было тихо. Я крепко сжимал пистолет. Стараясь ни о  чем  не
думать, я взял коробку с патронами и заправил несколько штук в  магазин.
Руки мои вспотели. Неожиданно до меня дошло, что  я  держу  пистолет  за
ствол, направив его на себя. Никто не шевелился. Тед замер,  склонившись
над партой. И он не двигался, разве что шевелил извилинами. Я неожиданно
подумал, что коснуться его мне было бы также неприятно, как притронуться
к крокодилу. Интересно, Кэрол когда-нибудь обнимала его?  Скорее  всего,
да. Эта мысль вызвала у меня отвращение.
   Сюзанн  Брукс  неожиданно  разрыдалась.  Никто  не  обратил  на   нее
внимания. Я глядел на них, они на меня. Я держал пистолет за ствол.  Они
это знали. Я сделал  пару  шагов,  и  нога  моя  коснулась  тела  миссис
Андервуд. Я взглянул на учительницу. На ней было ее  обычное  пальто  из
шотландской шерсти поверх  коричневого  кашемирового  свитера.  Она  уже
окоченела, и кожа ее  на  ощупь  наверняка  напоминала  крокодиловую.  Я
оставил след на ее свитере. Мне вспомнилась картина, которую  я  однажды
видел: Эрнст Хемингуэй одной ногой опирается на мертвого льва и  сжимает
в руках винтовку, а на земле сидит полдюжины черных туземцев. Неожиданно
мне захотелось кричать. Я лишил эту женщину жизни, я убил ее, продырявил
ей голову, и тем покончил с алгеброй. Сюзанн Брукс  опустила  голову  на
парту, как в детском саду во время тихого часа. Ее волосы были  повязаны
нежно-голубой косынкой, это смотрелось довольно  мило.  У  меня  заболел
желудок.
   - ДЕККЕР!
   Я вскрикнул и повернул пистолет к окнам. Там был какой-то  военный  с
громкоговорителем. Выше  по  склону  холма  располагались  журналисты  с
камерой. Пиг Пэн, скорее всего, был прав. - ДЕККЕР, ВЫХОДИ  С  ПОДНЯТЫМИ
РУКАМИ!
   - Сейчас иду, - ответил я.
   У меня начали дрожать руки. Желудок болел все сильнее. У меня  всегда
были проблемы с желудком. Временами по утрам, когда я собирался в школу,
со мной случались колики. Был также неприятный инцидент, когда я  первый
раз проводил время с девушкой. Однажды мы с Джо подцепили пару  девчонок
в  парке  Гаррисона.  Стояли  теплые   июльские   дни,   и   небо   было
бездонно-синее. Мою девушку звали Эннмари. Она произносила это имя одним
словом. Девушка была хорошенькой, она носила  темно-зеленые  вельветовые
шорты и шелковую блузку. У нее  была  пляжная  сумка.  Мы  двигались  по
дороге по направлению к пляжу, из радио  доносились  звуки  рок-н-ролла.
Брайан Вилсон, помню как сейчас. Брайан Вилсон и  "Бич  Бойз".  Джо  вел
старый голубой "Меркури" и улыбался своей фирменной улыбочкой.  Я  вдруг
почувствовал бурю в желудке. Ощущение не из приятных.  Джо  разговаривал
со своей  девушкой,  кажется,  о  серфинге,  что  хорошо  сочеталось  со
звучавшей музыкой. Девушку звали Розалин, она была  сестрой  Эннмари,  и
тоже весьма привлекательной. Я открыл рот, чтобы сказать, что мне дурно,
но вместо этого блеванул на пол. Я испачкал ногу Эннмари, и вы  даже  не
можете себе представить выражение ее лица. Все постарались  отнестись  к
происшедшему проще, будто все так и должно быть. Купаться в тот  день  я
не мог, желудок выворачивало наизнанку.  Эннмари  загорала  на  скамейке
рядом со мной. Девушки сделали бутерброды и пригласили  нас  перекусить.
Но хотя я выпил соды, съесть так ничего и не смог. Все это время я думал
о запахе, который будет стоять в салоне голубого  "Меркури",  весь  день
гревшегося на солнце. Реальность превзошла все мои ожидания.  Мы  делали
вид, что ничего не ощущаем. Но вонь  от  этого  никуда  не  девалась.  -
ВЫХОДИ, ДЕККЕР! ТЫ ОКРУЖЕН.
   - Прекратите. Заткнитесь.
   Но они меня, конечно, не слышали, да и не хотели  слышать.  Они  вели
свою игру.
   - Не очень приятно, когда тебя игнорируют, не правда ли? -  промолвил
Тед. - Не получается навязывать свои правила.
   - Оставь меня в покое.
   Голос мой звучал неубедительно. Я пробовал думать о белке и о зеленой
незагаженной лужайке, но не мог. Все смешалось в моем сознании.  Пляж  в
тот день был залит ярким солнцем. У каждого был транзистор,  и  со  всех
сторон лилась музыка. Джо и Розалин плескались в зеленых волнах.
   - У ТЕБЯ ЕСТЬ ПЯТЬ МИНУТ, ДЕККЕР!
   - Тебе стоит выйти, - настоятельно произнес Тед. - Тебе предоставляют
шанс.
   - Что ты о себе думаешь? - набросилась на него  Сильвия.  -  Считаешь
себя героем? Да? Дерьмо, вот ты кто, Тед Джонс. И я скажу им...
   - Ну зачем ты говоришь мне...
   - ...И они подавят тебя, Чарли... - ДЕККЕР!
   - Стоит выйти, Чарли. - ...отстань, не трогай его... - ДЕККЕР!
   - ...и эти проклятые ужины, и эти проклятые...
   - ...если ты только позволишь ему ДЕККЕР! подавят тебя ты один ну  он
не может Чарли ты не должен НЕ ВЫНУЖДАЙТЕ НАС ОТКРЫВАТЬ ОГОНЬ  ты  готов
Тед если бы ты знал да заткнитесь все ради  бога  для  твоего  же  блага
ВЫХОДИ!..
   Я направил пистолет на окна  и,  крепко  сжимая  его  обеими  руками,
четыре раза  нажал  на  курок.  Звуки  выстрелов  гулко  раскатились  по
комнате, как бильярдные  шары.  Стекла  разлетелись  вдребезги.  Военные
исчезли  из  поля  зрения.  Зрители   поспешно   разбегались   во   всех
направлениях. Осколки стекла  блестели  на  зеленой  траве  внизу  ярче,
наверное, чем бриллианты в магазине мистера Франкла.
   Ответного огня не последовало. Они блефовали. А на что они  были  еще
способны?
   Однако Тед Джонс не блефовал. Он был  на  полпути  ко  мне,  когда  я
направил на него ствол пистолета. Он застыл,  уверенный  в  том,  что  я
сейчас выстрелю. Он смотрел в пустоту мимо меня.
   - Сядь, - сказал я ему.
   Тед не двигался. Он выглядел парализованным.
   - Сядь на место, - повторил я.
   Он начал дрожать. Кажется, дрожь началась в ногах и затем поднималась
вверх,  захватив  руки,  подбородок,  губы...  Его  правая  щека  начала
дергаться. Лишь взгляд оставался застывшим. Ну что ж, я предоставил  ему
возможность  испытать  что-то  новое.  "Насколько  измельчала   нынешняя
молодежь! Некоторые еще пытаются начать  революцию,  взрывая  сортиры  в
государственных  учреждениях,  но  никто  уже  не   кидает   бутылки   с
зажигательной смесью в Пентагон". Так говорил мой папочка, и здесь  я  с
ним полностью согласен. Тед смотрел в пустоту.
   - Сядь, - в очередной раз повторил я. Тед наконец смог выполнить  мое
пожелание. Никто из присутствующих не издал ни звука. Некоторые зажимали
уши ладонями, чтобы не слышать выстрелов, и  теперь  осторожно  опускали
руки, прислушиваясь к наступившей тишине. Мой  желудок  не  бунтовал.  Я
снова был в норме.
   Человек с громкоговорителем снова закричал, но теперь он обращался не
ко мне. Он призывал зевак покинуть опасную  зону,  что  они  и  сделали.
Многие из них побежали прочь пригнувшись, как Ричард  Видмарк  во  время
мировой войны.
   Легкий ветерок проник в комнату сквозь разбитые окна. Он  сбросил  со
стола Джексона бумаги и закружил их по полу. Джексон встал и поднял  их.
- Скажи еще что-нибудь, Чарли, - произнесла Сандра Кросс.
   Я улыбнулся. Мне хотелось напеть одну старинную народную песенку, там
было что-то о прекрасных голубых глазах, но слов я не помнил, да и голос
у меня для пения  не  самый  подходящий.  Я  просто  смотрев  на  нее  и
улыбался. Сандра слегка покраснела, смутившись, но не отвела  взгляд.  Я
подумал, что когда-нибудь она выйдет замуж за  какого-нибудь  кретина  с
пятью костюмами в шкафу и превосходной туалетной бумагой в сортире.  Эта
мысль наполнила меня ощущением безысходности. К сожалению,  все  девушки
когда-нибудь перестают бегать на танцы, резвиться на лужайках и целовать
мальчиков  в  кустах.  И  становятся  солиднее.  Вчерашняя  кукла  Барби
превращается в почтенную мать семейства. Никуда не денешься,  с  грустью
думал я,  постигнет  и  Сандру  эта  участь.  А  потом  меня  неожиданно
заинтересовал вопрос: какие трусы на ней сегодня? А вдруг белые?
   Было десять часов пятнадцать минут.
   Я начал рассказывать:

Глава 22

   Когда мне было двенадцать лет, мама купила мне вельветовый костюм.  К
этому времени отец уже оставил все попытки заниматься моим  воспитанием,
и я полностью поступил в распоряжение мамочки. Купленный ею костюм  я  с
большой неохотой одевал в церковь  по  воскресеньям  и  на  еженедельные
чтения  Библии  по  четвергам,  дополняя  свой   вид   одним   из   трех
галстуков-бабочек. Ну кто же мог предположить, что  мама  заставит  меня
одеть костюм на день рождения Кэрол! Я перепробовал все. Я  убеждал  ее,
приводил все мыслимые доводы, заявлял, что вовсе никуда не  пойду.  Даже
прибегнул ко лжи: сказал, что вечеринка  отменяется,  потому  что  Кэрол
заболела ветрянкой. Но один звонок родителям Кэрол расставил все на свои
места. Ничто не помогало. Мама предоставляла мне достаточно свободы и не
слишком вмешивалась в мою жизнь, но уж если какая-нибудь идея  приходила
ей в голову, возражать было бесполезно. Оставалось смириться. До сих пор
вспоминаю один эпизод, очень ярко характеризующий ее  упорство.  Однажды
на рождество брат отца подарил ей  мозаику.  Мамочка  иногда  занималась
составлением мозаичных картинок, ее это развлекало, а отец  и  дядя  Том
находили это занятие самой идиотской на свете тратой времени. Поэтому, я
думаю, дядя не случайно прислал в подарок мозаику из  пятисот  кусочков,
которую в принципе невозможно было собрать.  Папа  хохотал  весь  вечер:
"Посмотрим, мать, как это  у  тебя  получится".  Он  всегда  называл  ее
"мать",  когда  стремился  как-нибудь  подколоть,  и  это   никогда   не
переставало раздражать ее. Мама тут же ушла  в  свою  спальню  (к  этому
времени спальни у них были раздельные),  два  дня  мы  ее  не  видели  и
вынуждены были  ужинать  чем  попало,  а  на  третий  нам  представилась
возможность   лицезреть    полностью    собранную    картину.    Мамочка
сфотографировала свою работу и послала снимок  дяде  Тому  в  Висконсин.
Затем разобрала мозаику и забросила ее на чердак, где она валяется и  по
сей день. Вообще-то моя мама очень мягкий человек, она хорошо образована
и не лишена чувства юмора. Но лучше не пытаться встать на ее пути, когда
она уже приняла решение.
   А сейчас  я  вынужден  был  ей  противоречить.  В  четвертый  раз  за
сегодняшний  день  я  принялся  перечислять  все  доводы  против   этого
кошмарного костюма, который  уже  был  на  меня  надет.  Галстук-бабочка
раздражал меня  до  невозможности.  Он  был  похож  на  розового  паука,
вцепившегося мне в шею. Пиджак жал под мышками. В довершение  всего  мне
пришлось одеть выходные туфли с квадратными носками. Отца не было  дома,
он вышел в город посидеть с друзьями, пропустить по рюмочке  чего-нибудь
крепкого. Но я догадываюсь, что он сказал бы о моем виде в тот момент. Я
чувствовал себя полным идиотом. - Послушай, мама...
   - Я не хочу больше ничего слушать, Чарли.
   Я разделял ее настроение и тоже был бы  рад  прекратить  затянувшуюся
дискуссию, но ведь это мне, а не ей,  придется  идти  в  таком  виде  на
вечеринку.
   - Я только хочу тебе сказать, мама,  что  никто  из  ребят  не  будет
сегодня в костюме. Я утром звонил Джо, и он сказал, что он  оденет...  -
Заткнись, -  лаконично  ответила  мама,  и  мне  пришлось  выполнить  ее
пожелание. - Заткнись, или ты никуда не пойдешь.
   Я понимал, что "никуда" означает нечто  большее,  чем  день  рождения
Кэрол. Что в это понятие наверняка включается кино, танцы и плавание  на
весь следующий месяц. Я вспомнил мозаику и со вздохом  решил  смириться.
Сопротивление было явно бесполезным. К тому же я был неравнодушен  в  то
время к Кэрол, и мне очень хотелось видеть ее сегодня.
   - О'кей, - быстро сказал я, - я иду.
   - И не думай, что ты можешь переспорить меня, Чарли Деккер, -  мрачно
произнесла мама, - веди себя пристойно. Твой  отец  еще  запросто  может
тебя отшлепать.
   - Уж это я знаю, - ответил я. - Он  и  сам  мне  напоминает  об  этом
слишком часто.
   - Чарли!
   - Все, ухожу. Пока, мамочка.
   - И смотри, веди себя прилично в гостях, - неслось мне в спину,  пока
я шел к двери, - не заляпай брюки мороженым! Не забудь сказать "спасибо"
после ужина! Поздоровайся с миссис Гренджер!
   Я молча остановился на пороге, выслушивая эти напутствия.
   - Будь джентльменом. О, Боже.
   - И не забудь, что можно начинать есть только после того, как  начнет
хозяйка.
   О, Боже милостивый.
   Я поспешил выскочить  за  дверь,  воспользовавшись  короткой  паузой.
Кажется, мамочка вспомнила еще что-то из правил хорошего тона, но я  уже
выбежал на улицу.
   Стоял ясный летний день, светило солнце, были каникулы, и все  вокруг
было   настолько   замечательно,   что   скверное   настроение    быстро
улетучивалось. И чем черт не шутит, возможно, Кэрол придет в голову идея
затащить меня в постель. А  я  не  буду  сопротивляться.  Возможно,  мое
личное  обаяние  будет  сильнее  отталкивающего  действия   вельветового
костюма. К тому же, если  Кэрол  нравится  Мирон  Флорен,  она  спокойно
воспримет и костюм.
   Тут мне встретился Джо и  на  мгновение  я  снова  почувствовал  себя
кретином. На нем были потрепанные белые джинсы "Левис"  и  футболка.  Он
осмотрел меня с ног до головы, и я вздрогнул.
   - Классный пиджак, - заметил Джо. - Ты похож на  того  парня  из  шоу
Лоренса Белча. Ну, тот, который с аккордеоном...
   - Мирон Флорен, - сообщил я и вздохнул с облегчением.
   Он предложил мне жвачку.  Это  была  пластинка  "Блэк  Джек".  Лучшей
жвачки невозможно и представить.  Я  перекатывал  ее  языком  во  рту  и
чувствовал, что настроение мое снова улучшается. Джо  все  же  был  моим
другом. Пожалуй, единственным. Он относился ко мне  очень  лояльно,  его
даже не отпугивали мои странные манеры. Например, у меня была  привычка,
увлекшись  какой-нибудь  неожиданной  мыслью,   ходить   взад-вперед   с
идиотской гримасой на лице, чего я, естественно, не замечал.  Разве  что
по  реакции  окружающих...  А  Джо  ко  всему  относился   спокойно.   Я
превосходил его во всем, что касается умственной деятельности,  зато  он
гораздо лучше меня умел заводить друзей и был вхож в любую  компанию.  У
меня с коммуникабельностью дела обстояли по хуже. Вы понимаете, что если
у ребенка коэффициент интеллекта выше, чем у всех его товарищей,  и  при
этом он не умеет даже играть в бейсбол, то едва ли  он  будет  принят  в
компанию сверстников. Избыток  серого  вещества  вызывает  у  окружающих
легкую неприязнь. Но Джо был исключением. И поскольку все ребята  любили
Джо, они были вынуждены терпеть и меня, как приложение к нему. Я не могу
сказать, чтобы я восхищался Джо, но какие-то теплые чувства  он  у  меня
вызывал.
   Так мы и шли, наслаждаясь погодой, обществом  друг  друга  и  жвачкой
"Блэк Джек", когда чья-то тяжелая рука легла мне на  плечо.  Я  едва  не
поперхнулся. Конечно, это был не кто иной, как Дикки Кейбл.
   Дикки  был  коренастый  малый  с  квадратными  плечами,  напоминавший
газонокосилку фирмы "Бриггз и Стрэттон". У него была квадратная  улыбка,
обнажавшая два ряда крепких белых зубов, похожих  на  зубья  косилки.  -
Послушай, да ты выглядишь гладеньким! - обратился ко мне Дикки, при этом
заговорщицки подмигивая Джо. - Гладеньким и блестящим, как кучка свежего
дерьма!
   И снова хлопнул меня по спине.  Я  сжался.  Все  это  мне  сильно  не
нравилось, а хуже всего  было  смутное  предчувствие,  что  сегодня  мне
предстоит крупное столкновение с этим типом. Решающая битва,  которую  я
должен выиграть, но едва ли у меня хватит на это сил.
   - Убери свои руки, о'кей? - сказал я. Но Дикки не отстал от  нас,  он
шел рядом до самого дома Кэрол. Мгновение, когда я переступал порог,  до
сих пор вспоминается мне как кошмарный сон. Никто не  был  так  выряжен,
как я. Посреди комнаты стояла именинница. Выглядела она прекрасно.
   Я остановился, любуясь Кэрол. Она была чертовски хороша.  Еще  совсем
девчонка, но легкий оттенок светского лоска уже  коснулся  ее.  Конечно,
она все еще была подвержена перепадам настроения и рыдала, запираясь  от
родителей в ванной, и все также любила "Битлз", но все это уже тщательно
скрывалось. Она уже начинала становиться дамой света. На вид ей было лет
шестнадцать, элегантное коричневое  платье  облегало  стройную  фигурку,
волосы были перехвачены  платком  цвета  ржавчины.  Она  рассказывала  о
чем-то стоявшим рядом ребятам, смеясь и жестикулируя.
   Дикки и Джо подошли, чтобы вручить подарки. Кэрол повернулась к  ним,
она улыбалась, кивала, благодарила... Господи, как она была прекрасна  в
тот момент!
   Я решил незаметно исчезнуть. Меньше всего мне сейчас хотелось,  чтобы
она увидела меня в этом шутовском наряде. И чтобы я  наблюдал,  как  она
мило беседует с Дикки, этим уродом, на мой взгляд, а для  нее  -  вполне
приемлемым собеседником. Я думал, что  смогу  тихо  смыться  прежде  чем
кто-нибудь заметит мое присутствие. В  кармане  был  доллар,  который  я
заработал вчера, выпалывая сорняки  в  саду  миссис  Каценц,  и  я  могу
отправиться в кино... Но прежде чем я взялся за дверную ручку, я  понял,
что отступать поздно. Меня заметила миссис Гренджер.
   Да, это был несчастливый день.  Стоит  сказать  пару  слов  о  миссис
Гренджер. Вообразите себе плиссированную  юбку  и  прозрачную  шифоновую
блузу поверх туши слона,  невообразимую  прическу,  напоминающую  смерч,
только  яркожелтого  цвета,  и  вы  получите  еще   далеко   не   полное
представление об этой фурии.
   - Чарли Деккер! - взвизгнула она, и широко раскинула руки, похожие на
огромные  хлебные  батоны,  надвигаясь  на  меня.   Она   казалась   мне
воплощенным кошмаром, всеми монстрами из фильмов ужасов в одном лице. Но
самое скверное было не это, а то, что все - абсолютно все  -  в  комнате
обернулись ко мне. Миссис Гренджер наградила  меня  влажным  поцелуем  в
щеку и воскликнула: - Ах, как ты прелестно выглядишь!
   Почему-то мне показалось, что сейчас она  добавит:  "Гладенький,  как
собачье дерьмо!", и я вздрогнул.
   Не буду утомлять вас подробным  пересказом  того,  что  творилось  на
протяжении  следующих  трех  часов.  Это  и  так   можно   себе   хорошо
представить. Периодически  рядом  со  мной  раздавался  гаденький  голос
Дикки:  "Ах,  как  ты  прелестно   выглядишь!",   а   еще   пара   ребят
поинтересовалась, кто, собственно, умер.
   Единственный человек, не оставивший меня в этой ситуации, был Джо. Но
и его присутствие слегка раздражало меня. Я  слышал,  как  он  советовал
народу оставить меня в покое,  и  это  было  неприятно.  Я  находился  в
положении деревенского дурачка.
   И только Кэрол, одна из всех, вовсе не уделила мне  внимания.  Просто
не заметила. Я не знал, что буду делать, если она подойдет  и  пригласит
меня на танец, и сильно переживал  по  этому  поводу.  А  когда  она  не
подошла, это затронуло меня еще сильнее. Нет, я вовсе  не  хотел  сейчас
танцевать, но такое пренебрежение ранило самолюбие.
   Я стоял, всеми покинутый, когда играла пластинка Битлз. И когда Бобби
Шерман пел в своей великолепной раскованной  манере.  Вечеринка  была  в
самом разгаре, а я был лишним на этом празднике.  Чем-то  вроде  мебели.
Мне казалось, что это будет продолжаться вечно. За окном будут идти  дни
и годы, постареют и умрут родители, обратятся в руины дома, а  я  так  и
буду стоять здесь у стенки, как идиот.  И  когда  остановится  время,  и
архангел Гавриил пролетит над нами со своей  трубой,  здесь  все  так  и
будет, как сейчас: я с кислой миной в  стороне,  танцующие  и  смеющиеся
одноклассники, громкая музыка и большой торт с надписью из мороженого "С
днем рожденья, Кэрол!" на столе. Кто-то предложил сыграть в "бутылочку".
Миссис  Гренджер  издавала  похабное  кудахтанье,  обозначавшее  у  нее,
видимо, смех: "Ах, нет, дети! Нет!"
   Кэрол предложила выйти во двор и поиграть там. Все  высыпали  наружу.
На секунду я оказался рядом с Кэрол, но она даже  не  посмотрела  в  мою
сторону. Я медленно вышел на крыльцо. Слышались звонкие голоса  и  смех,
иногда ктонибудь из ребят пробегал мимо. Рядом со мной на крыльце  стоял
Джо и наблюдал за происходящим, облокотившись о перила.
   - Зря она так, - задумчиво произнес он.
   -  Она  просто  очень  занята.  Много  гостей,  всем   надо   уделить
внимание... - Черт.
   Некоторое время мы постояли молча.  Кто-то  позвал  Джо,  но  тот  не
откликнулся.
   - А  посоветуй  своей  мамочке  завести  котенка  и  его  опекать,  -
предложил Джо.
   - В таком случае, лучше сразу двух, - ответил я.
   - Иди к нам, Джо!
   Теперь это была Кэрол. Она  успела  переодеться  в  довольно  простые
брюки, но и в них она смотрелась восхитительно. Джо взглянул на меня.  Я
понимал, что он чувствует ответственность за меня и не  хочет  оставлять
меня одного. И это мне не нравилось. Я догадывался, что такие  отношения
ни к чему хорошему не приводят, и рано  или  поздно  опекающий  начинает
тяготиться  твоим  обществом  и  ненавидеть  тебя,  себе   в   этом   не
признаваясь. В двенадцать лет я еще не  очень  ясно  осознавал  все  эти
вещи, но многое интуитивно чувствовал.
   - Иди, раз зовут, - сказал я ему.
   - А ты?
   - Я собрался домой.
   - А ты уверен, что не хочешь остаться?
   - Да. Ну, пока!
   Я пошел через лужайку к калитке, все же несколько  задетый  тем,  что
Джо не предложил пойти домой вместе. Тут меня заметил Дикки.
   - Ах, ты покидаешь нас, прелестный мальчик?
   Я, конечно, должен был бы  ответить  что-нибудь  нейтральное  и  идти
своей дорогой. Неожиданно для себя  я  довольно  резко  посоветовал  ему
заткнуться. Дикки тут же подскочил ко мне, будто только этого и ожидал.
   Отвратительная  квадратная   усмешка   расползлась   по   его   тупой
физиономии, и он произнес:
   - Что ты сказал, прелестный мальчик?
   Все это, весь сегодняшний день, вельветовый костюм, танцы,  идиотские
шутки, все так осточертело  мне,  что  я  уже  не  мог  сдерживаться.  Я
сорвался с тормозов. - Повторяю для недоумков,  я  попросил  заткнуться.
Дай мне пройти.
   Ребята, находившиеся неподалеку, молча наблюдали  эту  сцену.  Миссис
Гренджер в доме пела романс тонким фальшивым голосом.
   - Может, ты попробуешь сам меня заткнуть?
   Дикки почесал грязный затылок, глядя на меня насмешливо.
   Я толкнул его. Какая-то сила  вынудила  меня  начать  драку.  В  меня
словно бес вселился, и остановиться было невозможно. Я уже  не  управлял
своим поведением. Дикки сделал резкий выпад и ударил меня в плечо.  Рука
моя оказалась на мгновение парализована, боль пронзила ее  от  плеча  до
кончиков пальцев. Я никогда не владел приемами бокса, поэтому попробовал
сделать захват и швырнуть противника на траву. Он вцепился мне в  шею  и
притянул к себе, будто собирался меня поцеловать. У него  сильно  воняло
изо рта. Мы повалились на землю, и Дикки принялся молотить меня по спине
другой рукой, но это не возымело эффекта.  Он  был  сильнее,  но  я  был
обозлен до предела. Я ощущал себя, как минимум, карающим  ангелом.  И  с
таким увлечением предался своему занятию, словно избиение Дикки Кейбла и
было моей миссией на земле. Кроме того, я был сверху и собирался  там  и
оставаться.
   Но внезапно он выскользнул из-под меня - не пойму,  как  это  у  него
получилось - и тут же оказался в  более  выгодной  позиции.  Я  пробовал
освободиться, но усилия мои ни  к  чему  не  привели.  Своими  огромными
ручищами Дикки пригибал мою голову к земле, а сам  навалился  сверху.  Я
подумал: интересно, где сейчас Кэрол? Наблюдает ли она  эту  безобразную
сцену? Дикки увлеченно стучал меня головой о землю.  Я  чувствовал,  как
трещит по швам вельветовый пиджак, как одна за другой отлетают  от  него
все пуговицы... Дикки смеялся.  Из  глаз  моих  сыпались  искры,  голова
гудела, трава набилась в рот. Теперь я походил на газонокосилку.
   - Эй, прелестный мальчик, как ты теперь себя чувствуешь?
   У меня выступили слезы на глазах.
   - Ты  похож  на  денди!  -  весело  сообщил  Дикки,  сопровождая  это
заявление новым ударом.
   - Ты великолепен! - продолжал Дикки. Внезапно я почувствовал свободу.
Моего противника оттащил Джо.
   - Достаточно, кретин, ты не видишь, что пора прекратить? - кричал  он
на Дикки.
   Я медленно поднялся. В волосах у  меня  была  земля  и  травинки,  но
никаких видимых повреждений на голове не  было.  Ничего,  оправдывающего
слезы,  которые  продолжали  катиться  градом  по  щекам.   Я   не   мог
остановиться. Все смотрели на меня в эту минуту,  и  было  заметно,  что
меньше всего им хочется  сейчас  на  меня  смотреть.  В  воздухе  висело
неловкое молчание. Вид почти у всех был смущенный,  многие  оглядывались
по сторонам: не видел ли происходящее кто-нибудь из взрослых, не пора ли
смываться отсюда.
   Кэрол была среди них, и она  сделала  шаг  вперед,  будто  собиралась
подойти ко мне. Затем оглянулась, не последует кто ее  примеру,  но  все
словно замерли на своих местах, и Кэрол тоже остановилась,  молча  глядя
на меня. Дикки приглаживал  пятерней  волосы,  растрепавшиеся  во  время
драки. Миссис Гренджер прекратила петь романс. Она  стояла  на  крыльце,
разинув рот.
   Джо подошел и положил руку мне на плечо.
   - Пойдем отсюда, Чарли, - сказал он.
   Я хотел оттолкнуть его, но  вместо  этого  сам  повалился  на  землю:
голова кружилась настолько сильно, что я плохо держался на ногах.
   - Отстань от меня! - закричал я. Голос был хриплый и срывающийся, я с
трудом признал его своим. Брюки  были  перепачканы  травой.  На  пиджаке
осталась только одна пуговица, я стал собирать остальные. У меня  горели
уши.
   Дикки что-то напевал себе под  нос,  поправляя  рубашку.  По  крайней
мере, он вел себя естественно, не ломал комедию, и уже за это я мог  его
уважать. Миссис Гренджер очутилась рядом со мной.
   - Чарли! Чарли, дорогой...
   - Заткнитесь! - заорал я. Все плыло у меня перед  глазами.  Казалось,
что стоящие вокруг лица сливаются в сплошное кольцо, сжимающее мой мозг.
- Старая кошелка!
   Выкрикнув эти слова, я вскочил на ноги  и  побежал,  роняя  собранные
пуговицы. Я остановился только возле пустого дома на Виллоу-стрит. Там я
присел на ступеньки и подождал, пока прекратятся слезы. Под носом у меня
была грязь, я вытер ее рукавом. Мимо  проходил  бродячий  кот,  я  хотел
погладить его,  но  он  вырвался  и  убежал.  Я  прекрасно  понимал  его
настроение. Костюм был в ужасном состоянии, но это меня волновало меньше
всего. Не слишком беспокоило меня и то, что мама  наверняка  устроит  из
всего этого трагедию и позвонит родителям Дикки. Но  скверным  было  то,
что нужно будет говорить с отцом. Я уже представлял себе  его  спокойный
взгляд и вопрос: "Ну, а как выглядит твой противник?"
   И свою ложь.
   Я сидел почти час, думая о том, что сейчас выйду  на  трассу,  поймаю
машину и уеду к черту из этого города. И никогда сюда не вернусь.
   Но потом все же встал и пошел домой.

Глава 23

   За окнами не прекращалось  движение.  Все  новые  копы  подъезжали  к
зданию  школы.  Голубые  машины  военных,  белые  микроавтобусы  полиции
Левистона, черно-белые из Брунсвика и две из Обурна. Среди  всего  этого
столпотворения сновали какие-то чины полицейского департамента, негромко
перекрикиваясь между собой. Прибыли новые  репортеры.  Они  возились  со
своими микрофонами и камерами, стараясь  пристроиться  поудобнее,  чтобы
иметь лучший обзор. На дороге выставили знак "Проезд закрыт", как  будто
сложно было  придумать  чтонибудь  поинтереснее,  например:  "Осторожно!
Опасный сумасшедший". Дон Грейс и  старый  добрый  Том  что-то  пытались
доказать внушительных размеров болвану в полицейской форме. Дон выглядел
сильно раздраженным. Болван слушал их внимательно, но отрицательно качал
головой.  Похоже,  это  и  был  капитан  Франк   Филбрек   из   Главного
Полицейского Управления. Интересно, догадывается ли  он,  что  я  сейчас
держу его под прицелом... Кэрол Гренджер  прервала  молчание.  Голос  ее
дрожал, а на лице был легкий румянец  смущения.  Я  вовсе  не  для  того
рассказывал эту историю, чтобы кого-нибудь пристыдить.
   - Я была ребенком, Чарли.
   - Знаю, - я улыбнулся, - но ты была такой очаровательной и  вовсе  не
смотрелась как ребенок.
   - И мне нравился в то время Дикки Кейбл.
   - После всего этого?
   Она смутилась еще больше:
   - Да, даже сильнее. Я поехала с ним на пикник в  восьмом  классе.  Он
был таким... Ну, как бы это сказать... Таким решительным. Я была к  нему
благосклонна в тот день. Но это единственный раз,  когда  я  куда-нибудь
ездила с Дикки. Где он сейчас, понятия не имею.
   - Пласервилльское кладбище, - бесцветным голосом произнес Дик Кин.
   Мне стало не по себе. Примерно такое  же  ощущение,  как  если  бы  я
увидел призрак миссис Андервуд. Мысль о том, что Дикки мертв, вселяла  в
меня необъяснимый ужас. И я видел отражение своих чувств на лице Кэрол.
   "Он был таким решительным, я была к  нему  благосклонна",  -  сказала
она. Что могут значить эти слова из  уст  приличной  барышни  в  уездном
городке? Возможно, он обнял ее. Или  даже  поцеловал  в  губы.  Да,  Бог
хранил нас всех на  том  пикнике  в  восьмом  классе.  Дикки  был  таким
решительным...
   - Что с ним случилось? - спросил  Дон  Лорди.  Дик,  некоторое  время
помолчав, медленно произнес:
   - Авария. Как раз тогда, в прошлом  октябре,  он  получил  права.  Он
любил водить машину. Все время гонял как сумасшедший. Он не  знал  меры.
Наверное, хотел показать окружающим, какой он герой.  С  ним  невозможно
было садиться в машину. У него был "Понтиак"  1966  года,  и  Дикки  сам
выполнял все ремонтные работы. Он покрасил автомобиль в зеленый цвет,  а
на боковой дверце нарисовал пикового туза.
   - Да я видел эту машину, - сказал Мелвин. - Не знал, правда, что  это
Дикки, но действительно, он гнал как сумасшедший.
   - ...Сделал сам все  ремонтные  работы.  И  почти  никогда  не  ездил
медленнее, чем девяносто километров в час. Однажды  ночью  мы  ехали  по
Стэкпол-роуд, Дикки жал девяносто пять  километров  в  час,  и  тут  нас
занесло. Ты прав, Чарли. Этот парень выглядел более чем  странно,  когда
улыбался. Не знаю, можно ли это сравнить  с  газонокосилкой,  скорее,  у
меня  были  другие  ассоциации,  но  он  действительно  выглядел  слегка
безумным. Все время, пока он пытался удержать управление, он улыбался  в
этой своей странной манере. И бормотал себе под нос, не  переставая:  "Я
удержусь, я удержусь..." И тогда он действительно удержался. Я  попросил
его остановиться, вылез из машины и пошел домой на негнущихся ногах. Мне
было  очень  дурно.  А  пару  месяцев  спустя  он  попал  в  аварию   на
Лизбон-стрит. Ренди Милликен был с ним в тот день. Ренди остался жив,  и
он говорил, что они не были ни пьяные, ни накуренные.  Вина  здесь  была
полностью на водителе грузовика. И он месяца  три  провел  в  тюрьме.  А
Дикки мертв. Странно.
   Кэрол побледнела. Она выглядела так скверно, что я  боялся,  что  она
упадет в обморок. Чтобы как-нибудь ее отвлечь, я спросил:
   - А твоя мама сильно тогда на меня разозлилась?
   - Что? - Кэрол с непонимающим видом оглянулась по сторонам.
   - Я назвал ее тогда старой кошелкой.
   - Ах да, - Кэрол благодарно улыбнулась, поддерживая игру. - Она  была
очень зла. И говорила, что ты сам  виноват,  устроив  эту  потасовку.  -
Помнишь, наши мамы ходили вместе в тот клуб?
   - "Букс и Бридж"? Да, помню. По правде говоря,  Чарли,  я  твою  маму
знаю плохо. Я пару раз с ней здоровалась. И все время  слышала  рассказы
от своей мамочки о том, как потрясающе интеллигентна  миссис  Деккер,  и
что она говорит о какой-нибудь книге, и так далее, и  тому  подобное.  И
какой ты чудный, маленький джентльмен.
   - Гладенький, как собачье дерьмо, - мрачно согласился я. - Знаешь,  а
я привык слышать от мамочки дифирамбы в твой адрес.
   - Серьезно?
   - Да.
   Внезапно меня осенило. Как  же  я  раньше  не  догадался!  Право  же,
смешно. - Знаешь, Кэрол, я понял, что все  это  значило,  и  зачем  мама
вынуждала  меня  одевать  этот  идиотский  костюм.  Это  был  совместный
сценарий наших родителей под названием "Не правда ли, они  составили  бы
чудную пару". Мальчик  и  девочка  из  хороших  семей.  Ну  как,  Кэрол,
выходишь за  меня  замуж?  Кэрол  смотрела  на  меня  широко  раскрытыми
глазами:
   - Ты думаешь, они...
   - Ну конечно.
   Она улыбнулась,  а  затем  звонко  расхохоталась.  Конечно,  с  нашей
стороны это было слегка некорректно. Неуважение к смерти.  Если  честно,
миссис Андервуд не выходила у меня из головы. Ничего  удивительного:  ее
труп был у меня прямо под ногами.
   - Сюда идет этот тип, - сказал Билли Сойер.
   И действительно,  к  школьному  зданию  двигался  Франк  Филбрек.  Он
решительно шагал к дверям,  смотря  строго  вперед  и  не  оборачиваясь.
Наверное, репортеры сейчас снимают его со всех ракурсов, и Филбрек, зная
это, старается придать своему лицу героическое  выражение.  Он  зашел  в
дверь. Внизу послышались гулкие шаги,  словно  доносившиеся  из  другого
измерения. Но они были реальностью. Капитан Филбрек становился реальным,
войдя в здание. До меня внезапно дошло, что все, находящееся за  окнами,
было для меня чемто вроде телевизионного шоу. Они были выдумкой, а не я.
Похоже, остальные ребята ощущали то же самое. Это было  написано  на  их
лицах.
   Недолгая пауза.
   Звонок. Внутренняя связь.
   - Деккер?
   - Да, сэр, - ответил я.
   Он тяжело и громко дышал. Можно  было  слышать  хрипы  и  со  свистом
вырывающийся из легких воздух, словно где-то  рядом  огромный  загнанный
зверь отдыхал после неудачной охоты. Мне это сильно не нравилось.
   Точно также разговаривал по телефону мой папочка. Когда  в  ваше  ухо
врывается столько шума, через некоторое время начинает казаться, что  вы
ощущаете перегар и табачный дым, исходящий от собеседника. Это  отдавало
антисанитарией... И гомосексуализмом, не знаю, почему.
   - Ты поставил нас в неловкое положение, Деккер.
   - Я догадываюсь, сэр.
   - Нам не слишком нравится идея стрелять в тебя.
   - Мне тоже, сэр. Я не рекомендовал бы вам так поступать.
   Несколько  тяжелых  вздохов.  -  Выходи  отсюда,  и  давай  поговорим
спокойно. Какова твоя цена?
   - Цена? - переспросил я.
   Мне  показалось,  что  он  принимает  меня  за  какой-нибудь  предмет
интерьера, кресло,  например,  предлагаемое  выгодному  покупателю.  Моя
цена.
   Сперва это на мгновение показалось мне забавным. Затем я начал раздра
жаться.
   - За то, что ты дашь им возможность выйти. Что ты хочешь?  Думаю,  мы
сможем договориться. Ты же разумный человек.
   Сопение. Затем опять:
   - Но не заставляй нас идти на крайний шаг. Говори, что ты хочешь.
   - Вас, - ответил я.
   Дыхание на несколько мгновений прекратилось. Затем оно  возобновилось
с новой силой. Это действительно начинало действовать мне  на  нервы.  -
Объясни, о чем ты.
   - Конечно, сэр. Мы можем договориться. Это же Ваши слова.  Вы  хотите
со мной договориться?
   Нет ответа. Сопение.
   Филбрек часто  выступал  по  радио  на  тему  безопасности  дорожного
движения. Он призывал водителей соблюдать правила и быть внимательней на
дорогах. Очень трогательно.  И  то  же  самое  тяжелое  дыхание,  я  его
вспомнил. Выступая по радио или телевидению, он сопел и пыхтел как  бык,
собирающийся покрыть корову на фермерском дворе.
   - Что ты предлагаешь, Деккер?
   - Сперва скажите мне кое-что. Там, снаружи,  кому-нибудь  приходит  в
голову, что я могу из  интереса  посмотреть,  сколько  человек  я  смогу
пристрелить? Дон Грейс, например, придерживается такого мнения?
   - Дерьма кусок! - произнесла Сильвия, услышав фамилию  Грейс.  -  Кто
это сказал? - рявкнул Филбрек. Сильвия побледнела. - Я, кто  же  еще,  -
ответил я. - Знаете, сэр, у меня явные транссексуальные тенденции.
   Естественно, он не знает значения этого  длинного  слова  и  едва  ли
решится спросить.
   - Так как насчет моего вопроса?
   - Некоторые люди считают, что ты способен на все,  если  окончательно
слетишь с тормозов. Да, - произнес он весомо.
   Кто-то из ребят хихикнул. Но  не  слишком  громко,  Филбрек  едва  ли
услышал.
   - О'кей, тогда излагаю свои условия. Вы будете героем. Зайдите  сюда.
Без пистолета. Руки за головой. Я выпускаю всех до одного, а затем одним
выстрелом сношу Вам полголовы к такой-то матери. Вы согласны, сэр?
   Сопение. Затем:
   - Ты бы выбирал выражения, парень. Все же у тебя там девушки.
   Ирма Бейтц оглянулась по сторонам, будто ее кто-то окликнул.
   - Вот мои условия, - повторил я.
   - Нет, не пойдет.  Ты  пристрелишь  меня  и  не  подумаешь  выпускать
заложников. Несколько тяжелых вздохов. - Но я  сейчас  спущусь  к  тебе.
Может, до чего-нибудь договоримся. - Дело в том, - терпеливо объяснил я,
- что если через пятнадцать секунд я не увижу Вас выходящим  из  дверей,
все заложники один за другим  перейдут  в  лучший  из  миров.  Никто  из
присутствующих не выглядел испуганным такой перспективой.
   Сопение.
   - Твои шансы остаться в живых, Деккер, уменьшаются.
   - А знаешь, Франк, никто из нас не  выйдет  отсюда  живым.  Банальная
истина.
   - Так ты не станешь договариваться?
   - Нет.
   - Как хочешь.
   Голос Филбрека звучал достаточно безразлично.
   - Там с тобой находится мальчик по фамилии Джонс. Я хотел  бы  с  ним
поговорить.  Я  ничего  не  имел  против.  -  Подойди  сюда,  Тед.  Тебе
предоставляют такой шанс. Не упусти его, дитя мое. Тед подошел.
   - Я слушаю, сэр.
   Однако, черт возьми, эти слова у него неплохо получаются.
   - У Вас все в порядке, Джонс?
   - Да, сэр.
   - Что Вы можете сказать о намерениях Деккера?
   - Я полагаю, он готов на все, сэр.
   Тед глядел мне в глаза. Во взгляде его была дикая злость. Кэрол, явно
возмущенная, хотела что-то возразить, но промолчала.  -  Благодарю  Вас,
мистер Джонс.
   Тед выглядел вполне удовлетворенным.
   - Деккер?
   - Да, это снова я.
   Пыхтение, свисты.
   - Хотелось бы тебя увидеть.
   - Нет, это я предпочел бы увидеть Вас  выходящим  отсюда.  Пятнадцать
секунд. И еще, Филбрек...
   - Что?
   - У Вас есть одна дерьмовая привычка, Вы знаете? Я заметил это еще во
время всех Ваших дурацких выступлений по радио и ТВ.  Вы  дышите  в  уши
людям. Вы хрипите, как выброшенный на берег кит. Это скверная  привычка.
Вам стоило бы избавиться от нее.
   Филбрек посопел задумчиво.
   - Заткнись, парень, - наконец произнес он, и связь отключилась.
   Ровно через двенадцать секунд он  вышел  из  дверей  и  направился  к
полицейским  машинам,  стоявшим  на  лужайке.  Копы  устроили  небольшое
совещание. Филбрек что-то объяснял им, жестикулируя.
   Никто ничего не сказал. Пэт Фитцджеральд задумчиво грыз  ноготь.  Пиг
Пэн достал из кармана другой карандаш, точную копию первого, и уставился
на него. Сандра Кросс неотрывно  смотрела  на  меня.  Какая-то  странная
связь установилась сегодня между нами.
   - Что насчет секса? - неожиданно  произнесла  Кэрол.  Все  в  комнате
уставились на нее, и она покраснела.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил я. Кэрол выглядела  смущенной.  Она
явно жалела о том, что раскрыла рот.
   - Я просто  хотела  сказать,  что  когда  кто-нибудь  начинает  вести
себя... Странно себя вести... Она запнулась, но тут ей на помощь  пришла
Сюзанн Брукс.
   - Все правильно, - заявила Сюзанн. - И вы все перестаньте ухмыляться.
Все думают, что секс - это грязно. Поэтому у нас не все  в  порядке.  Мы
этим озабочены.
   - Это именно то, что я хотела сказать,  -  кивнула  Кэрол.  -  И  ты,
Чарли... У тебя был какой-нибудь неприятный опыт?
   - Да нет, ничего особенного с  тех  пор,  как  я  переспал  со  своей
мамочкой, - спокойно произнес я.
   У Кэрол вытянулось лицо на мгновение, но  затем  она  поняла,  что  я
шучу.  Пиг  Пэн  горько  усмехнулся,  затем  опять  вернулся  к   своему
карандашу.
   - Нет, а действительно?
   - Хорошо, я расскажу тебе о своей сексуальной жизни,  но  сначала  ты
расскажешь о своей.
   - О... Кэрол выглядела удивленной, на сей раз приятно удивленной.
   Грейс Стэннор рассмеялась:
   - Почему бы и нет, Кэрол?
   Мне всегда казалось, что эти две девушки  друг  друга  недолюбливают,
теперь это было достаточно очевидно.
   - Интересно, - усмехнулся Корки. Кэрол ужасно покраснела.
   - Я жалею, что спросила.
   - Продолжайте, продолжайте, - произнес Дон Лорди.
   - Секреты... Тайны... - прошептал Майк Гэвин, сделав загадочное лицо.
- И побольше тайн... Все рассмеялись, хотя ничего особого он не сказал.
   - Ладно, хватит, это уже непорядочно, - заявила Сюзанн Брукс.
   - Ты права, - согласился я, - давай закончим.
   - Нет, что здесь такого. Я могу сказать,  это  несложно,  -  прервала
меня Кэрол.
   Настал мой черед удивляться. Все  выжидающе  смотрели  на  Кэрол.  Не
знаю,  что  они  ожидали  услышать?  Рассказ  о  восхитительной  ночи  с
пикантными  подробностями?  Нерезонно.   Полагаю,   они   будут   сильно
разочарованы.  Ничего  шокирующего  Кэрол  не   скажет.   Провинциальная
девственница,  свеженькая,  юная,  хорошенькая.  Однажды   она   покинет
Пласервилль, и  у  нее  начнется  настоящая  жизнь.  Некоторые  из  этих
барышень   меняются   уже   в   колледже.   Они   открывают   для   себя
экзистенционализм и начинают покуривать травку.  Иногда  они  так  и  не
расстаются с розовыми мечтами своего детства. Как правило, такие девушки
имеют постоянного друга, но позволяют себе не более, чем легкий флирт  с
ним. И нередко произносят фразу "А вот  этого  нельзя,  не  трогай  меня
здесь". Я достаточно хорошо знаком с этим  типом.  И  если  вы  ожидаете
чего-то необычного, то рискуете разочароваться. Порядочные  барышни  все
устроены на один манер. У них всегда все о'кей. По-моему, это скучно.
   У  Кэрол,  насколько  мне  известно,  действительно  был   постоянный
приятель, некий Бак Торн. Превосходное американское имя, не  правда  ли?
Он был центровым нападающим футбольной команды. Хорошо сложенный кретин.
У Кэрол  наверняка  не  было  проблем  с  тем,  чтобы  держать  его  под
контролем. Хорошенькие девочки, я думаю, могли бы даже тигров  укрощать.
К тому же, мне кажется, что самой возбуждающей вещью  в  мире  Бак  Торн
считал угловой в ворота.
   - Я девственница, - наконец произнесла Кэрол, отвлекая меня  от  моих
мыслей. Она скрестила ноги, словно хотела символически подтвердить  свое
высказывание. - И я не думаю, что это плохо. Быть  девственницей  -  это
как быть незаурядной.
   - Неужели? - в голосе Грейс Стэннор звучало сомнение.
   - Да, и к этому приходится прилагать усилия, - продолжала Кэрол. - Не
думайте, что это так просто.
   - Ты хочешь сказать, что Бак никогда... - начал было я.
   - Что ты, конечно, он хотел. Но с самого начала я недвусмысленно дала
ему понять... Нет, я не фригидна. И не пуританка. Это  просто...  -  Она
остановилась, подбирая нужное слово.
   - Ты боишься забеременеть, - предположил я.
   - Нет! - нетерпеливо воскликнула Кэрол. - Я все об этом знаю.
   Глядя  на  нее,  я  с  удивлением   обнаружил,   что   она   начинает
раздражаться. А в нашем возрасте трудно контролировать эмоции,  особенно
раздражение.
   - Я все это время не в облаках витала. Я все знаю о  контрацепции.  -
Хорошо, - кивнул я. - Но ты же понимаешь, Кэрол, что если барышня хранит
девственность, она знает, почему так поступает.
   - Я знаю!
   - Прекрасно.
   Ребята заинтересованно смотрели на Кэрол.
   - Потому что... Молчание. За окном слышались свистки полицейских.
   - Потому что... Она оглянулась по сторонам. Несколько девушек  быстро
опустили глаза. Интересно, подумал я,  а  сколько  всего  девственниц  в
нашей компании?
   - И вы все, - закричала Кэрол, - перестаньте на меня так смотреть!  Я
не просила на меня пялиться! Я не собираюсь  ничего  говорить!  Я  вовсе
этого не должна!
   Она злобно взглянула на меня.
   - Люди чего-то от тебя хотят. Всегда. Они  стремятся  подавить  тебя,
как сказал Пиг Пэн. Они хотели бы  опустить  тебя  до  своего  уровня  и
измазать грязью. Посмотри, что они делают с тобой, Чарли.
   По-моему, ничего особенного они до сих пор не сделали, но я  не  стал
возражать Кэрол. Она продолжала:
   - В прошлом году, незадолго до рождества, я гуляла по  Конгресс-стрит
в Портленде. Со мной  была  Донна  Тейлор.  Мы  покупали  рождественские
подарки. Я нашла чудный шарф для сестры, мы болтали, смеялись, все  было
очень мило. Было около четырех  часов,  начинало  темнеть,  шел  крупный
снег. Витрины магазинов горели разноцветными огнями, все  было  украшено
гирляндами, а по улице вдалеке шел  Санта  Клаус  с  мешком.  Он  звенел
колокольчиком. Я думала о том, как приду домой и выпью чашечку  горячего
шоколада. И настроение у меня было самое что ни на есть  рождественское.
А потом... Машина, проезжавшая мимо нас, притормозила  и  какой-то  тип,
бывший за рулем, высунулся в окошко и крикнул:
   "Эй, дырки!"
   Энн Лески подпрыгнула на месте. Это слово из уст Кэрол  действительно
прозвучало шокирующе.
   - Вот так, - подытожила Кэрол. - Тут же весь вечер был испорчен.  Все
разрушилось. Это как  если  бы  вы  собирались  съесть  яблоко,  спелое,
вкусное, а оно оказалось бы все изъедено внутри  червями.  "Эй,  дырки",
сказал он. Как будто ты уже не человек, а... Рот ее искривился.
   - Вот почему я говорю, что это значит  быть  незаурядной.  Они  хотят
сделать тебя вещью и набить твою голову всякой дрянью. Только  и  всего.
Сандра Кросс слушала этот  рассказ,  прикрыв  глаза,  будто  дремала.  -
Знаешь... - медленно произнесла она. - Знаешь, это  все  так  забавно...
Мне кажется... Я хотел подскочить к ней и сказать, чтобы она  немедленно
замолчала, чтобы она не принимала участие в этом гнусном  представлении.
Я хотел сделать это,  но  не  мог.  Понимаете,  не  мог.  Я  должен  был
продолжать игру по мной же установленным правилам.
   - Иногда я чувствую себя... Как бы это сказать... Опустошенной.
   Кэрол внимательно посмотрела на нее:
   - Ты действительно...
   - Да.
   Сандра задумчиво посмотрела на разбитые окна.
   -  Я...  Понимаете,  хочется  принимать  участие  в  жизни.  Увлечься
чемнибудь... Ну, политика, общественная жизнь... В  прошлом  семестре  я
была на студенческой  конференции...  Но  это  все  так  нереально,  так
далеко. Скучно все это. И нечем, решительно  нечем  заинтересоваться.  И
вот я позволила Теду сделать это со мной.
   Я смотрел на Теда. Лицо его абсолютно  ничего  не  выражало.  У  меня
потемнело в глазах, комок подступил к горлу.
   - Это было не слишком захватывающе, - продолжала Сандра. -  Не  знаю,
почему вокруг  этого  поднимают  столько  шуму.  Как  будто...  Тут  она
встретилась взглядом со мной, глаза ее расширились, но я едва замечал ее
сейчас. Зато я видел Теда, и очень ясно видел. В  навалившейся  на  меня
темноте его лицо выделялось светящимся пятном, словно окруженное сияющей
аурой.
   Я сжал пистолет и медленно начал поднимать  его.  Я  чувствовал,  что
какие-то силы толкают меня  на  этот  поступок,  чувствовал,  что  плохо
владею собой. Я застрелил бы его. Но они опередили меня.

Глава 24

Тогда я не понимал, что произошло, и лишь впоследствии узнал об этом.
Они привезли лучшего снайпера в штате, полицейского по имени Дэниэл
Малверн. Его фотография после всех событий была напечатана в "Левистон
Сан". Маленький тщедушный человечек, похожий на бухгалтера. Ему вручили
огромный маузер с телескопическим прицелом. Дэниэл Малверн опробовал оружие
в карьере, находящемся в нескольких милях отсюда, затем вернулся, выбрал
удобную позицию за машинами, стоящими на лужайке, и принялся ждать удобного
момента. В линзах телескопического прицела я был, наверное, огромным как
бульдозер. Оконные стекла были разбиты моими выстрелами, и ничто не мешало
снайперу хорошо прицелиться. В общем, задача была несложной. Просто Дэниэл
Малверн оказался в нужном месте в нужное время. И он постарался не упустить
свой шанс. Он выстрелил в меня. Зло наказано, справедливость
восторжествовала. Мои внутренности должны были разлететься по комнате.
Когда я приподнялся над столом, намереваясь пустить пулю в лоб Теду, Дэниэл
нажал на курок. Прицелился он превосходно, и пуля попала как раз в нагрудный
карман, за которым пока еще билось мое сердце.
   Там и натолкнулась она на стальной замок "Тайтус".

Глава 25

   Все это я узнал позже. А тогда я, все еще сжимая  в  руках  пистолет,
вдруг непонятно почему отлетел  к  доске,  больно  ударившись  спиной  о
выступ  для  мела,  затем  упал  на  пол.  Мне  казалось,  что  началось
светопреставление. Жуткая боль в груди перехватила  мне  дыхание,  перед
глазами поплыли разноцветные пятна.
   Ирма Бейтц закричала. Она закрыла  глаза,  сцепила  пальцы,  лицо  ее
покрылось красными пятнами. Крик доносился как бы издалека, из  туннеля,
он казался мне нереальным.
   Тед Джонс  вскочил  с  места  и  направился  к  двери.  Движения  его
выглядели неестественными, словно передо мной  прокручивали  кинопленку,
голос его тоже показался мне странным, далеким и слишком замедленным:
   - Они подстрелили сукиного сына! Они его...
   - Сядь на место.
   Тед не слышал меня, и не удивительно. Я сам себя не слышал. В  легких
было недостаточно воздуха, чтобы я мог нормально говорить. Он взялся уже
за дверную ручку, когда я выстрелил. Пуля  ударилась  о  косяк  рядом  с
головой Теда, он остановился и медленно повернулся ко мне. На  лице  его
одна  за  другой  сменялись  разнообразные  эмоции:  угасающая  надежда,
удивление, нена висть.
   - Не может быть... Ты...
   - Сядь.
   На этот раз вышло лучше. Через несколько секунд я  смог  подняться  и
сесть на полу. Голова гудела.
   - Перестань кричать, Ирма.
   - Тебя убили, Чарли, - спокойно сообщила Грейс Стэннор.
   Я выглянул в окно. Копы бежали к  зданию.  Я  выстрелил  пару  раз  и
сделал глубокий вдох. Боль в грудной клетке, казалось,  могла  разорвать
меня на части.
   - Все назад! Или я стреляю!
   Франк Филбрек остановился и посмотрел на меня безумными глазами.  Он,
наверное, был бы менее удивлен, услышав глас Божий. Он явно не  понимал,
что происходит, и я выстрелил еще  раз  в  воздух.  Спустя  пару  секунд
Филбрек пришел в себя и заорал:
   - Все назад! Назад, ради Бога!
   Копы выполнили его приказ даже быстрее, чем можно было ожидать.
   Тед Джонс медленно приближался ко мне. Нет, этот человек  все  больше
напоминал мне плод больного воображения.
   - Может, ты все же хочешь получить свою пулю? - поинтересовался я.
   Он остановился, но  лицо  его  было  искажено  все  той  же  гримасой
ненависти.
   - Ты мертв, - прошипел он. - Ложись, тебя же убили, черт возьми.
   - Сядь на место, Тед.
   Боль в левой половине грудной клетки начинала  меня  всерьез  пугать.
Это было невозможно выносить.  Такое  ощущение,  будто  меня  обработали
отбойным молотком. Ребята смотрели на меня, в  глазах  их  был  ужас.  Я
боялся, если честно,  опустить  глаза  на  свою  грудь,  боялся  увидеть
расползающиеся пятна крови. Часы показывали десять пятьдесят пять.
   - ДЕККЕР!
   - Присядь, Тед.
   Рот его искривился. Мне неожиданно вспомнился дохлый пес, которого  я
видел в детстве на улице. Это зрелище  произвело  на  меня  в  то  время
большое впечатление. У него был похожий оскал. Тед постоял еще некоторое
время, затем медленно сел.
   - ДЕККЕР! МИСТЕР ДЕНВЕР СЕЙЧАС ЗАЙДЕТ В ШКОЛУ!
   Голос Филбрека в громкоговорителе звучал не слишком  уверенно,  будто
этот человек еще не пришел в себя после пережитого потрясения.  Еще  час
назад этот факт позабавил бы меня, но сейчас я ничего не ощущал.
   - ОН ХОЧЕТ С ТОБОЙ ПОГОВОРИТЬ!
   Том вышел из-за одной из полицейских  машин  и  медленно  двинулся  к
школе через лужайку. Он шел неуверенно, как  будто  каждую  секунду  мог
быть убит, и выглядел он лет на десять старше. Но и это  не  вызывало  у
меня никаких эмоций.
   Некоторое время я выжидал, пока утихнет боль, затем поднялся на ноги.
Я едва не упал, пришлось схватиться за край парты.
   - О, Чарли... В голосе Сильвии звучало сочувствие.
   Я медленно опустил пистолет на стол, дулом к ребятам,  затем  решился
наконец осмотреть свое тело.
   Я был в голубой рубашке в тот день, и вот сейчас я ожидал увидеть  на
ней бурые пятна крови, но ничего этого не было.  Была  огромная  дыра  в
левом нагрудном кармане и вокруг нее еще  несколько  мелких  дырочек.  Я
залез в карман и вытащил замок, который  незадолго  до  этого  вынул  из
мусорной корзины и зачем-то взял себе. Я достал замок и положил на стол.
Весь класс ахнул, как будто я был фокусником в цирке и перепилил барышню
пополам или же вытащил из ноздри Пэна стодолларовую  бумажку.  Никто  не
спросил, почему это я таскаю в кармане замок. Я был счастлив. Тед злобно
глядел на замок, и меня начало это  бесить.  Не  помешало  бы  заставить
этого типа съесть старый добрый "Тайтус" на обед.
   Звонок внутренней связи.
   - Чарли?
   - Минуточку, Том. Не мешай мне. - Чарли, ты должен...
   - Закрой свой рот.
   Я расстегнул рубашку, и класс ахнул  еще  раз.  На  коже  был  точный
отпечаток замка пурпурного цвета. Зрелище не из приятных. Меня  начинало
тошнить, и я застегнул рубашку.
   - Том, эти ублюдки пытались пристрелить меня.
   - Они хотели...
   - Не надо рассказывать мне, что они хотели! - крикнул я. Истеричность
моего тона меня слегка обеспокоила.
   - Уноси отсюда свою задницу и  скажи  этому  недоумку  Филбреку,  что
здесь будет море крови, понятно?
   - Чарли...
   - Помолчи, Том. Здесь я устанавливаю правила игры. Не ты, не Филбрек,
не Господь Бог. Понятно?
   - Чарли, дай мне объяснить.
   - Тебе понятно, я спрашиваю?
   - Да, но...
   - Прекрасно. Тогда возвращайся и передай им мои  слова,  Том.  Скажи,
что я не хотел бы видеть ни Филбрека, ни  кого-либо  еще  на  протяжении
следующего часа. Чтобы никто не заходил в  это  долбаное  здание,  и  не
пытался разговаривать со мной по этому долбаному радио,  и  не  старался
всадить в меня пулю. В двенадцать я буду разговаривать с  Филбреком.  Ты
все запомнил, Том?
   - Да, Чарли. Хорошо.
   Он был абсолютно потерян и чувствовал себя не в своей тарелке.
   - Они только просили меня передать тебе, Чарли, что произошла ошибка.
Чье-то ружье случайно выстрелило и...
   - Еще одна вещь, Том. Это очень важно.
   - Что?
   - Тебе следовало бы знать,  с  кем  ты  связываешься,  Том.  Я  давал
Филбреку возможность лично общаться со мной, но он поберег свою задницу.
Он предпочел подослать тебя. Взгляни на  вещи  реально,  Том.  Кто  тебя
окружает. - Чарли,  ты  хоть  понимаешь,  какую  идиотскую  ситуацию  ты
создал? - Выходи отсюда. Том.
   Связь отключилась. Мы наблюдали, как Том выходит из дверей и медленно
движется к полицейским машинам. Филбрек положил ему руку  на  плечо,  но
Том ее сбросил. Многие ребята улыбнулись при виде этой сцены. Но  я  уже
не улыбался. Единственное, чего я хотел - лежать дома в кровати. И чтобы
все это мне только снилось.
   Сандра сидела с отсутствующим видом, погруженная в свои мысли.
   - Ты собиралась рассказать нам о своем романе с Тедом, - напомнил  ей
я.
   - Не говори ничего, Сандра, - перебил  меня  Тед  и  бросил  на  меня
мрачный взгляд. - Он хочет  всех  нас  измазать  своей  грязью.  Сделать
такими же придурками, как он сам. Не позволяй себя в это втягивать.
   Сандра улыбалась. Она  выглядела  неотразимой,  когда  улыбалась  как
ребенок. Мне стало грустно. Было ли это чувство сожаления о  придуманной
чистоте, я не знаю. Что-то неуловимое, что я не могу выразить словами.
   - Но я хочу продолжать. Почему бы  и  нет?  Было  одиннадцать  часов.
Возня за окнами прекратилась. Я знал, что Филбрек  предоставит  мне  мой
час.  Боль  в  груди  постепенно  утихала.  Оставалось  только  какое-то
странное ощущение в голове, словно  мозги  выворачивались  наизнанку.  Я
постепенно начинал понимать,  что  сегодня  имею  дело  только  с  одним
настоящим заложником, и это Тед Джонс.
   - Да, мы сделали это.
   Сандра водила ногтем по парте и внимательно рассматривала  остающийся
след. Она слегка наклонила голову, и я видел, что волосы у нее  зачесаны
на пробор. Косой пробор, как у мальчика.
   - Тед пригласил меня на танцы, я согласилась.
   Она взглянула на меня.
   - А ты никогда не звал меня на танцы, Чарли.
   Все было так странно. Мне не верилось, что десять  минут  назад  пуля
ударилась о замок в моем кармане. Мне хотелось спросить кого-нибудь,  не
снилось ли мне все это.
   - Мы пошли на танцы, а потом в "Гавайян Хат". Тед знает хозяина этого
заведения. И нам предложили там коктейли. Как взрослым.
   Сложно было сказать, есть ли ирония в  ее  словах,  или  же  это  она
серьезно.
   Лицо Теда абсолютно ничего не выражало, но остальные смотрели на него
с недоумением, как на диковинное насекомое. Живой человек, который знает
хозяина этого заведения. Вот он сидит среди них.
   - Я не думала, что мне понравится, потому что все говорят, что сперва
ликеры отвратительны на вкус, но  мне  понравилось  сразу.  Джин  слегка
ударил мне по мозгам. А еще в стакане была соломинка,  и  я  понятия  не
имела, нужно ли пить через нее  или  только  размешивать,  пока  Тед  не
просветил меня. Все было замечательно. Тед рассказывал, как он  играл  в
гольф, и обещал в следующий раз взять меня с собой, если я захочу. Он не
был навязчив. Он поцеловал меня  на  прощание,  совершенно  не  придавая
этому значения. Некоторые ребята выглядят очень  жалко,  когда  они  всю
дорогу думают, стоит ли поцеловать девушку на прощание или нет, и  никак
не могут решиться. Иногда я целую таких мальчиков первая, чтобы избавить
их от этих страданий. Я вспомнил, как мы с  Сэнди  однажды  возвращались
вместе с вечеринки.
   Всю дорогу я раздумывал, удобно ли будет поцеловать ее на прощание  и
наверняка выглядел при этом жалким. Поцеловать ее я так и не решился.  -
После этого мы еще три раза проводили время вместе. Тед был  очень  мил.
Он  всегда  знал,  о  чем  стоит  говорить,  всегда  умел   развеселить,
рассказать что-нибудь  интересное.  Но  никакой  пошлости  и  всех  этих
грязных шуточек... Потом некоторое время мы не встречались и не выезжали
вместе. Однажды он спросил меня, не хочу  ли  я  отправиться  с  ним  на
роликовый каток в Левистоне.
   Я часто думал о том, что стоило бы пригласить Сэнди на танцы,  но  не
мог набраться смелости. Джо, для которого это  не  составляет  проблемы,
спросил меня однажды, почему я до сих пор Сандру никуда не пригласил.  Я
разозлился и посоветовал ему отстать от меня. В итоге  дело  закончилось
тем, что я позвонил ей. Но после того, как сняли трубку, бросил  телефон
и побежал в ванную. Я уже упоминал о своем скверном желудке.
   - Мы славно проводили время на катке, когда  началась  драка  посреди
зала. Ребята из Харлоу против ребят из Левистона или что-то в этом роде.
Некоторые дрались прямо в коньках,  другие  сняли  их.  Хозяин  вышел  и
сказал, что если они сейчас  же  не  прекратят,  он  закроет  каток.  Но
потасовка продолжалась. Люди разбивали друг другу  носы,  падали,  снова
поднимались и выкрикивали всякие гадости, не заглушаемые даже включенной
на полную громкость музыкой. Кажется, "Роллинг Стоунз".
   Сандра остановилась на минуту, затем продолжала:
   - Мы с Тедом были в углу катка, недалеко  от  музыкальной  установки.
Мимо проезжал какой-то патлатый парнишка, он  расхохотался  и  прокричал
Теду: "Трахни ее, парень, пока я тебя не опередил!" Тед  тут  же  догнал
его и дал по физиономии. Этот тип полетел в середину площадки,  в  самую
толпу дерущихся. Тед усмехался. Наверное, это единственный раз, когда  я
видела на его лице такую довольную улыбку. Он  сказал  мне:  "Я  сейчас,
подожди" и через всю площадку отправился к тому  парню,  который  только
вставал на ноги. Тед сгреб его в охапку и стал бить его, придерживая  за
жакет, который трещал по швам, и наконец порвался окончательно.  И  этот
парень кричал: "Ты порвал мой лучший пиджак, скотина, я убью тебя!"  Тед
сбил его с ног, отбросил обрывок жакета,  который  оставался  у  него  в
руках, подошел ко мне, и мы ушли с катка. Мы поехали в  карьер,  который
находится по дороге в Лост Вэлей. Там все и произошло. На заднем сиденьи
его машины.
   Она провела на парте очередную бороздку.
   - Я думала, что должно  быть  больно.  Все  так  говорят.  Но  ничего
подобного не было, на самом деле это приятно.
   Она говорила так, будто обсуждала вчерашний телефильм.
   - Хотя Тед не использовал всех  тех  вещей,  о  которых  он  говорил,
ничего дурного не произошло. Я не залетела, вообще ничего не случилось.
   Красная краска постепенно охватывала  шею  и  лицо  Теда.  Однако  он
сохранял безразличный вид.
   - Потом он извинялся за свою неосторожность. Я была обеспокоена, хотя
и не слишком. Он говорил, что женится  на  мне,  если  что.  И  выглядел
сильно озадаченным. Я посоветовала: "Не будем об этом раньше времени, не
беспокойся, Тедди". А он сказал:  "Не  называй  меня  так,  что  еще  за
детское имя".  Наверное,  он  и  сам  удивлялся  тому,  что  между  нами
произошло. Но я не забеременела. Даже странно... Иногда я чувствую  себя
какой-то нереальной. И мир вокруг нереален. Я что-то  делаю,  расчесываю
волосы, хожу на занятия, но все это как бы не всерьез. Вы  понимаете,  о
чем я? Все это фальшиво. Иногда мне  кажется,  что  стены  моей  комнаты
рухнут, словно картонные декорации, а за ними  обнаружатся  режиссеры  и
постановщики, готовящие следующую сцену. И трава, и небо - все это будто
нарисованное. Фальшивое.
   Она взглянула на меня:
   - Ты разве никогда не ощущал этого, Чарли?
   Я подумал, прежде чем ответить:
   - Нет, Сандра. Это никогда не приходило мне в голову.
   - А у меня это почти никогда не выходит из головы. После того  случая
с Тедом это еще усилилось. Я думала, что непременно должна забеременеть,
потому что слышала, что это случается со всеми  после  первого  раза.  Я
пыталась себе представить, как буду сообщать  такую  новость  родителям.
Отец будет в ярости и  захочет  узнать,  кто  этот  сукин  сын.  А  мама
заплачет и скажет: "Я думала, мы вырастили  тебя  порядочной  девушкой".
Это было бы... Настоящее, реальное, понимаете? Но через некоторое  время
я уже не думала  об  этих  вещах.  Ничего  не  произошло.  Я  уже  стала
забывать, что это было за ощущение. Тогда я снова пошла на тот каток.
   В комнате стояла гробовая тишина. Миссис  Андервуд  никогда,  даже  в
мечтах, представить себе не могла такую тишину  и  такое  внимание  всей
аудитории к рассказчику.
   -  Меня  подцепил  тот  самый  парень,  с  которым  подрался  Тед.  Я
специально позволила ему это сделать. Я одела свою самую короткую  юбку,
голубую, и тонкую блузку. Через некоторое время мы ушли с катка.  И  это
было реальным.  Это  не  было  разукрашенной  фальшивкой.  Он  не  ломал
комедии, ничего не строил из себя... Вообще, я ничего о  нем  не  знала.
Возможно, он  был  маньяк.  Или  наркоман.  Может,  у  него  был  нож  в
кармане... Я чувствовала себя живой, понимаете, живой и настоящей.
   Тед глядел на Сандру широко раскрытыми глазами. Вся  сцена  выглядела
как отрывок кошмарного сна.
   - Была суббота, громко играла музыка. На стоянке автомобилей, куда мы
пришли, музыка с катка была слышна, но уже тише.  С  задворок  роликовый
каток смотрится не так заманчиво: всюду валяются пустые коробки, бутылки
из-под колы, но эта картина тоже меня  возбуждала.  Он  тяжело  дышал  и
сжимал мою руку так, как будто боялся, что  я  убегу.  Он...  Тед  будто
поперхнулся. Мне было странно, что кто-то может быть затронут  до  такой
степени происшествием иным, чем смерть родителей. Это  вызывало  у  меня
уважение.
   - У него была старая черная машина, и мне вспомнилось, как в  детстве
мама говорила : "Если незнакомые мужчины предлагают тебе сесть в машину,
ни в коем случае не соглашайся!" И это меня тоже возбуждало. А что, если
он украдет меня, думала я. Он открыл дверцу, мы влезли внутрь, и там  он
начал целовать меня. У него были жирные губы, он ел  перед  этим  пиццу.
Там, на катке, продавали пиццу по двадцать центов кусок. Он прижался  ко
мне, начал ощупывать, и я ощутила, как он размазывает остатки  пиццы  по
моей блузке. Затем мы легли, я задрала юбку...
   - Заткнись! - дико заорал Тед. Он стукнул кулаком по парте  так,  что
многие подпрыгнули. - Ты не понимаешь, что такого  не  рассказывают  при
всем народе! Закрой свой рот или я его тебе закрою!
   - Это ты заткнись, Тедди, или я выбью к чертям все твои зубы, холодно
произнес Дик Кин. - Ты уже получил свое, не правда ли?
   Тед недоуменно уставился на  него.  Они  часто  совершали  совместные
выезды в свет на машине Теда, и их можно  было  вдвоем  видеть  в  клубе
Харлоу. Не знаю, останутся ли они  теперь  близкими  приятелями.  Сильно
сомневаюсь. - От него не слишком приятно пахло, - продолжала Сандра, как
будто ничего не произошло. - Но он был таким большим. И тяжелым.  Больше
Теда. И у него было... Ну, эта штука... Такая огромная, что  я  боялась,
что он мне что-нибудь повредит, хотя уже была  не  девственница.  Еще  я
думала,  что  на  стоянке  нас  может   заметить   полиция,   они   ведь
прохаживаются там, чтобы следить за порядком. И от  этой  мысли  у  меня
захватывало дух. И тут со  мной  начала  происходить  странная  вещь.  Я
почувствовала такое удовольствие, даже до того, как он снял мне трусы. Я
никогда не ощущала себя такой... Настоящей. Что самое забавное,  у  него
даже не получилось войти в меня. Он пробовал, я пыталась ему  помочь,  и
все соскальзывало, и тут... Ну, вы понимаете.  Он  еще  полежал  на  мне
минуту и сказал: "Ты это специально подстроила, сучка". Вот и все.
   Она встряхнула головой:
   - Но это было  реальным.  Я  до  сих  пор  помню  все  до  мельчайших
подробностей: музыку, запах, звук расстегивающейся молнии, все.
   Она улыбнулась задумчиво.
   - А то, что происходит сейчас, может быть, даже лучше, Чарли.
   Странное дело, я не  мог  понять,  вызвал  ли  у  меня  этот  рассказ
неприятные  эмоции  или  нет.  Не  думаю,  хотя  сложно  сказать.  Когда
сворачиваешь  с  колеи,  можно   увидеть   много   интересного   вокруг.
"Интересно, как люди определяют, что они реальны", -  прошептал  я  себе
под нос.
   - Что, Чарли?
   - Ничего.
   Я внимательно оглядел всех присутствующих. Они не  были  удрученными,
никто из них. Я думал: "Как она могла рассказывать все это?" Но не видел
подобного вопроса в глазах у кого-нибудь из  ребят.  Такие  мысли  могли
быть у Филбрека. Или  у  старого  доброго  Тома.  Но  здесь...  Пиг  Пэн
разглядывал свой карандаш. Сюзанн Брукс мило улыбалась. Дик Кин сидел  с
наполовину заинтересованным, наполовину отсутствующим  выражением  лица.
Корки вертел головой. Грейси выглядела слегка удивленной, но  не  более.
Ирме Бейтц, похоже, не было дела до этого всего. Наверное,  она  еще  не
отошла после того момента, как в  меня  выстрелили.  Неужели  эта  жизнь
взрослых настолько  скучна,  что  рассказ  Сандры  произвел  бы  на  них
убийственный эффект? Или мои одноклассники такие странные и  извращенные
люди, что для них такое в порядке вещей? Мне не хотелось сейчас думать о
вопросах морали, и я оставил эту тему.
   Один Тед выглядел шокированным, но он не в счет.
   - Я не знаю, что должно произойти, -  обеспокоенно  произнесла  Кэрол
Гренджер. - Я боюсь  всех  этих  перемен.  Мне  нравится  привычный  ход
событий, я не хочу, чтобы все вот так рушилось.
   Что я мог на  это  ответить?  События  вышли  из-под  контроля.  Было
бессмысленно пытаться вернуть все  в  привычное  русло.  Неожиданно  мне
стало смешно, все это слишком смахивало на шоу.
   - Мне нужно в уборную, - неожиданно произнесла Ирма.
   - Потерпи, - ответил я. Сильвия засмеялась.
   - Вернемся к нашей игре, - предложил я. - Я обещал рассказать  вам  о
своей сексуальной жизни.  Рассказывать  особо  нечего,  разве  что  одна
небольшая история, которую, возможно, вы найдете интересной.
   И я начал свое повествование.

Глава 26

   Летом прошлого года мы с Джо поехали на выходные в Бэнгор.  Брат  Джо
подрабатывал там на каникулах. Питу МакКеннеди был  двадцать  один  год,
что мне тогда казалось глубокой старостью,  и  он  специализировался  на
языках в университете.
   Намечался великолепный уик-энд. Уже в пятницу вечером мы с Джо, Пит и
пара его друзей как следует напились. Я напился первый раз в  жизни,  но
никаких особых последствий наутро не было, даже голова не болела. Пит по
субботам не работал, и с утра он повел нас осматривать окрестности. Было
довольно безлюдно. Пит объяснил нам, что летом всегда  так.  Большинство
студентов уезжает на озеро... А местечко было действительно  чудное.  Мы
собирались  уже  возвращаться  с  прогулки,  когда  Пит  увидел   парня,
шагающего к лодочной станции, и закричал:
   - Скрэг! Эй, Скрэг!
   Скрэг был громадным малым в вылинявших джинсах и голубой рубашке.  Он
курил ужасно выглядящую короткую  черную  сигару,  которая  воняла,  как
могло бы вонять только грязное тлеющее белье.
   - Как жизнь? - спросил он.
   - Нормально, - ответил Пит. - Это мой брат Джо и его  приятель  Чарли
Деккер. Скрэг Симеон.
   - Привет!
   И Скрэг пожал нам руки. Затем, тут же забыв  о  нашем  существовании,
повернулся к Питу:
   - А что ты делаешь сегодня ночью?
   - Мы втроем собираемся в кино.
   - Не делай этого, дитя мое. Мой тебе совет, - усмехнулся Скрэг.  -  А
ты можешь предложить что-нибудь получше? - спросил Пит, тоже усмехаясь.
   - Дана Коллет устраивает  сегодня  вечеринку  на  базе,  которую  эти
ребята снимают около Чудик-пойнт. Там будет  сорок  миллионов  свободных
девочек. Принеси травки.
   - У Мюллера еще есть?
   - Насколько я знаю, у него сейчас этого дела завались.  Всех  сортов.
Пит кивнул:
   - Хорошо, мы будем, если ничего не произойдет.
   Скрэг помахал рукой на прощание, бросил "До скорого!" и удалился.
   Мы отправились к Джерри Мюллеру, который (по словам Пита) был главным
поставщиком наркотиков во всей окрестности. Я, конечно, напустил на себя
небрежный вид, будто каждый день только и делал, что общался с  дельцами
наркобизнеса. Но на самом деле я с трудом  мог  скрывать  возбуждение  и
любопытство.  Мне  представлялось,  что   сейчас   я   увижу   безумного
обнаженного типа с венами,  перетянутыми  резиновым  шнуром  и  огромным
шприцем, торчащим прямо из руки. Или что-то в этом роде, не помню точно,
но воображение мое рисовало самые потрясающие картины.
   У Джерри был небольшой домик  в  Олд  Тауне,  рядом  со  студенческим
городком.   Олд   Таун   -   типичный   провинциальный   город,    среди
достопримечательностей  которого  можно  назвать  разве   что   бумажную
фабрику,  лодочную   мастерскую   и   настоящую   индейскую   резервацию
неподалеку. Я видел этих индейцев. Почти все глядели на вас  так,  будто
прикидывали, что лучше:  сделать  настоящее  скальпирование  или  взамен
повыщипывать вам волоски из задницы.
   Джерри  оказался  невысоким  парнем,  постоянно  улыбающимся,  вполне
нормально одетым, в здравом уме и твердой  памяти.  Более  того,  вместо
Рави Шанкара и его  Невообразимого  ситара  Джерри  предпочитал  слушать
музыку "блю грасс". Когда я увидел альбомы "Гринбрайар Бойз", я спросил,
не любит ли он "Тарр Бразерс".  Мы  тут  же  нашли  общий  язык.  Джерри
сворачивал косяк, болтая о музыке, Пит и Джо скучали.
   - Держи, закуривай, - наконец  сказал  Джо,  протянув  свое  творение
Питу. Пит поджег эту штуку, выглядящую почти как обыкновенная  сигарета,
только без фильтра и в более  плотной  бумаге.  Пит  глубоко  затянулся,
затем откинулся на спинку стула и  передал  косяк  Джо.  Я  почувствовал
странный запах, сладковатый, скорее приятный,  чем  отвратительный.  Джо
закашлялся. Джерри обернулся ко мне:
   - Ты слышал когда-нибудь "Клинч Маунтин Бойз"?
   Я отрицательно покачал головой:
   - Нет, не приходилось.
   - Послушай обязательно, это потрясающе.
   Он поставил пластинку. Мне передали косяк.
   - Ты обычные сигареты курил? - покровительственно спросил Джерри.
   Я ответил, что не курю.
   - Втягивай в себя дым медленно, осторожно, а то закашляешься, и  весь
кайф пропадет.
   Я медленно затянулся, ощутив, как сухой сладковатый дым заполняет мои
легкие. Я задержал дыхание и, передав косяк Джерри, стал  прислушиваться
к музыке.
   Полчаса спустя мы слушали "Флэт энд  Скрагз".  Мы  выкурили  еще  два
косяка к этому времени. Я собирался спросить, когда же эта трава наконец
подействует,  как  вдруг  понял,  что   слушая   музыку,   я   отчетливо
визуализирую струны банджо. Они казались мне яркими светящимися  нитями,
колеблющимися  и  подергивающимися  в  такт   аккордам   музыки.   Образ
становился ярче, когда я на нем концентрировался. Я попытался  объяснить
Джо, что я вижу, но Джо уставился на меня как идиот, явно не понимая  ни
одного из произнесенных  мною  слов.  Мы  рассмеялись.  Пит  внимательно
разглядывал открытку с Ниагарским водопадом, висящую на стене.
   Мы вышли от Джерри около пяти часов, и я чувствовал, что меня  сильно
пробрало. Пит купил травы, чтобы принести на вечеринку. Настроение  было
превосходное. Джерри стоял на пороге, махал  нам  рукой  на  прощанье  и
приглашал меня заходить еще послушать музыку. Кажется, я  был  тогда  на
вершине блаженства. Мы долго ехали по побережью. Слава Богу, у  Пита  не
возникало проблем с координацией движений, и он спокойно вел машину.  Но
все трое были не в себе после  травки,  и  любые  попытки  о  чем-нибудь
разговаривать приводили к приступам неудержимого смеха. Помню, я спросил
Пита, как выглядит Дана, к которой мы едем, и он  неожиданно  злобно  на
меня взглянул. Это показалось мне настолько забавным, что я  хохотал  до
боли в желудке. В голове моей попрежнему раздавались звуки банджо.
   Пит был здесь прошлый раз  весной,  он  плохо  помнил  дорогу,  и  мы
пропустили поворот, так что пришлось возвращаться.  Мы  ехали  последние
несколько миль по узкой гравийной дороге. Уже здесь была слышна  громкая
музыка, и стояло такое количество  припаркованных  автомобилей,  что  мы
вынуждены были вскоре остановиться, найти место для нашей машины и  идти
пешком.
   Я начинал понемногу приходить в себя. В голову лезли неприятные мысли
о том, каким молодым и глупым я покажусь ребятам из  колледжа.  Я  решил
держаться Джо, побольше молчать и делать безразличное лицо.
   Как только мы вошли в помещение, в нос мне  ударил  запах  марихуаны,
винных паров и потных тел. Вокруг было множество  парней  и  девушек,  и
каждый был либо пьян, либо накурен, либо  то  и  другое  вместе.  Громко
звучала рокмузыка, и цветные огни прыгали по стенам,  красные  и  синие.
Люди подходили друг к другу, разговаривали, смеялись. Откуда-то появился
Скрэг и стал махать нам рукой.
   - Пит! - воскликнул кто-то прямо у меня над ухом. Я обернулся и  едва
не проглотил язык.
   Передо мной была невысокая девушка, очень симпатичная. Волосы ее были
обесцвечены. На ней было самое короткое  платье,  которое  я  когда-либо
видел в своей жизни. Яркая оранжевая ткань переливалась и блестела.
   - Привет, Дана! - прокричал Пит. - Это мой брат Джо  и  его  приятель
Чарли Деккер.
   Дана поприветствовала нас.
   - Не правда ли, крутая у меня вечеринка? -  обратилась  она  ко  мне.
Когда она двигалась и поворачивалась, из-под платья выглядывали трусики.
   Я подтвердил, что вечеринка великолепна.
   - Ты принес что-нибудь, Пит?
   Пит усмехнулся и вытащил из кармана спичечный  коробок  с  травой.  У
Даны загорелись глаза. Она стояла так близко ко мне,  что  я  чувствовал
тепло ее тела. Возбуждение мое нарастало.
   - Пойдемте, покурим, - предложила она. Мы нашли укромное  местечко  в
углу за одной из колонок, и Дана достала лист плотной бумаги  с  книжной
полки, на которой были книги Гессе, Толкиена  и  кипа  журналов  "Ридерз
Дайджест". Мы забили косяк и пустили его по  кругу.  Я  чувствовал  себя
великолепно, голова моя была словно воздушный шар, наполненный гелием. К
нам постоянно подходил народ, не прекращались знакомства и  рукопожатия.
Все имена я, конечно, тут же забывал. Но ситуация нравилась мне тем, что
Дана все время вскакивала с места,  чтобы  обнять  какого-нибудь  своего
приятеля или подругу, и тогда я мог отчетливо видеть ее  самые  интимные
места сквозь прозрачные нейлоновые трусики. Народ вокруг разговаривал  о
Микеланджело,  Курте  Воннегуте  и  последних  новинках  рока.  Какая-то
девушка спросила меня, читал ли я Сюзанн Браунмиллер. Я ответил, что  не
читал.  Она  стала  горячо  убеждать  меня,  что  это  потрясающе,   это
убийственно. Я смотрел  на  картинку,  висящую  на  стене.  На  ней  был
изображен парень у телевизора с огромной дебильной улыбкой и  вылазящими
на  лоб  глазами.  Надпись  внизу  гласила;  "Черт!  И  как  это  я  так
накурился!"
   Я смотрел на Дану.  Она  то  скрещивала  ноги,  то  вновь  раздвигала
колени. Несколько темных волосинок торчали из-под трусов. Я  никогда  не
чувствовал  себя  таким  возбужденным.  Не  знаю,  повторится   ли   это
когда-нибудь еще. Я был вне себя, и всерьез уже начинал беспокоиться, не
лопнут ли на мне штаны. Дана разговаривала с Питом и с  каким-то  типом,
которого, кажется, не представили. И вдруг, совершенно  неожиданно,  она
повернулась ко мне, и желудок мой сжался  в  комок.  Она  наклонилась  к
моему уху, обдав его горячим дыханием, и прошептала:
   - Сейчас выйдешь  через  заднюю  дверь.  Вот  туда.  -  Она  показала
пальцем. В это было невозможно поверить. Как во сне я смотрел на  дверь.
Она была реальна. Дана тихонько рассмеялась и прошептала:
   - Весь вечер ты заглядываешь мне под платье. К чему бы это?
   И прежде чем я успел что-нибудь сказать, она поцеловала меня в щеку и
слегка подтолкнула к двери.
   Я встал и оглянулся в поисках Джо, но его нигде  не  было.  Ноги  мои
затекли от долгого  сидения,  и  мне  захотелось  пройтись  по  комнате,
размять их. Еще мне хотелось прокричать на всю комнату, что я не в своем
уме. А еще - прикрыть чем-нибудь огромную выпуклость ниже  пояса,  чтобы
никто не догадался о моем истинном состоянии.
   Но ничего этого я не сделал, а просто пошел к двери.
   Это был выход на пляж. Вниз вели ступеньки, я едва не упал и вынужден
был передвигаться медленно, старательно держась за перила. Музыка  здесь
была едва слышна, ее заглушал шум волн, бьющихся  о  берег.  Дул  легкий
прохладный ветерок. Прямо передо мной простирался Атлантический океан, и
луна отбрасывала серебряные блики на темную  водную  гладь.  Пейзаж  был
великолепен, и на секунду мне показалось, что я нахожусь на картине,  на
черно-белой  открытке.  Домик  с  музыкой,  людьми,  марихуаной  казался
далеким сном. Вдали  слева  различался  силуэт  какого-то  островка.  На
верное, на всем побережье сейчас не было никого. Только легкий  ветерок,
ритмичный звук набегающих волн, только я и океан... Не знаю,  как  долго
длилось мое ожидание. Часов у меня не было, и я был еще под воздействием
травы, так что понятия  не  имел  о  времени.  Я  чувствовал,  как  меня
захватывает и поглощает тихая печаль. Не знаю,  то  ли  сплетение  теней
деревьев на песке, то ли шум ветра, то  ли  легкий  холодок,  но  что-то
сильно подействовало на меня. Может быть, безмерность  океана.  Но  факт
остается фактом,  настроение  мое  сильно  изменилось.  И  еще...  Проще
говоря, у меня пропала эрекция. Полностью пропала к  тому  времени,  как
рука Даны легла на мое плечо.
   Она повернула меня к себе и поцеловала.  Я  ощущал  ее  нежную  кожу,
тепло ее бедер, но уже не мог возбудиться.
   - Я видела, как ты на  меня  смотришь.  Ты  такой  милый.  Все  будет
хорошо, да?
   -  Я  попытаюсь,  -  ответил  я,  ощущая  себя  полным  кретином.   Я
притронулся к ее груди, погладил шею. Бесполезно.
   - Только не говори Питу, он убьет меня, - произнесла Дана.
   Она взяла меня за руку, и мы  отошли  на  несколько  шагов  вверх,  к
соснам. Трава блестела в лунном свете. Тело Даны казалось  неестественно
прекрасным, словно сошедшим с фламандских  полотен,  когда  она  снимала
платье...
   - Это так чудно, - произнесла она, и  по  голосу  я  понял,  что  она
возбуждена.
   Она подошла  ко  мне  и,  пока  я  расстегивал  негнущимися  пальцами
пуговицы рубашки, запустила руки в ширинку. Я сжался от страха: никакого
возбуждения, никаких признаков эрекции. Сейчас  она  обманется  в  своих
ожиданиях. Рука ее казалась  мне  словно  неживой,  прохладной,  она  не
вызывала у меня никаких эмоций.
   - Давай, - шептала она, - ну что же ты.
   Я пытался подумать о чем-нибудь сексуальном. Вспомнил, как я  смотрел
однажды под платье  Дарлин  Эндрайсен,  и  она,  кажется,  знала  это  и
позволяла мне смотреть.  О  французских  порнографических  открытках.  Я
представил себе Сандру Кросс в сексуальнейшем черном белье, и  уже  было
появилась надежда, но тут... Это было сильнее меня. Ни с того ни с  сего
в памяти моей всплыл отец со своим рассказом об обычаях ирокезов.  (-  О
каких таких обычаях? - недоуменно спросил Корки. Я  рассказал  ему,  что
ирокезы делают с женщинами.) Это меня добило. Теперь  все  попытки  были
бесполезны. Абсолютно ничего. И снова. И снова.  Я  уже  лежал  на  ней,
сбросив и джинсы, и трусы. Ощущал ее гибкое трепещущее  тело.  Я  взялся
рукой за свой член, словно спрашивая его, что  случилось,  и  отчего  он
вдруг решил меня опозорить. Но ответа не последовало.
   Я коснулся рукой ее лобка, затем провел пальцем по клитору.  "Вот  то
самое место, о котором люди,  подобные  моему  отцу,  ведут  бесконечные
разговоры и отпускают шутки. И я должен сейчас... Должен..."
   - Ну что же ты... - шептала  Дана.  -  Давай,  что  ты  медлишь,  что
случилось?
   Я честно пытался. Но результатов никаких. И все это время мягкий звук
волн звучал у меня в ушах, поглощал мое внимание.
   Наконец я откатился от нее и неожиданно громко произнес:
   - Извини.
   Она вздохнула:
   - Ничего, это бывает со всеми.
   - Но не со мной, - ответил я, как будто это была  первая  неудача  на
десятки  тысяч  грандиозных  сексуальных  подвигов,  когда  орудие   мое
работало  безотказно.  Я  чувствовал  себя  разбитым   и   опустошенным.
Наверное, я извращенец. Эта мысль бросила меня в холодный пот. Я  читал,
что вовсе необязательно иметь гомосексуальные  контакты  или  что-нибудь
вроде этого, просто если  ты  извращенец,  то  однажды  это  всплывет  и
как-нибудь проявится. - Все нормально, не расстраивайся, - сказала Дана.
   - Мне правда очень жаль.
   Она  улыбнулась,  но  мне  ее  улыбка  показалась  неестественной.  Я
обеспокоился и несколько мгновений внимательно  присматривался  к  Дане.
Хотелось верить, что она улыбалась не затем, чтобы успокоить меня.
   - Это трава, - продолжала Дана. - Могу спорить, что когда ты отойдешь
после травы, у тебя все будет о'кей. Ты чудный парень.
   - Черт возьми.
   - Сейчас я вернусь к  своим.  Подожди  некоторое  время,  прежде  чем
подняться туда.
   Мне хотелось попросить ее остаться, позволить мне еще  одну  попытку,
но я понимал, что обречен на неудачу. Дана одела платье, застегнулась  и
пошла по ступеням. Я остался один. Низко нависшая луна заглядывала мне в
лицо, будто интересуясь, стану ли я плакать. Но я не собирался. Я собрал
разбросанную одежду, отряхнул ее от песка и травы, оделся и пошел в дом.
Пита и Даны не было. Джо уже успел подцепить чудную девчонку,  и  теперь
они сидели в уголке, обнявшись. Я сел в другом углу и стал  ждать,  пока
закончится вечеринка.
   Наконец мы втроем сели в машину и  отправились  домой.  Уже  светало,
первые лучи  восходящего  солнца  окрашивали  нежно-розовым  облака.  Мы
молчали. Я не чувствовал в себе сил что-либо  рассказывать.  Сегодняшний
вечер был слишком богат впечатлениями, и не самого приятного свойства. Я
смертельно устал.
   Как только мы вошли в комнату, я упал на постель.  Последнее,  что  я
заметил, это солнечные  лучи,  пробивающиеся  сквозь  пыльные  стекла  и
отбрасывающие блики на подушку. Я отключился.
   Это был кошмарный сон. Тени на стене, страх...  Почти  как  тогда,  в
детстве. Но на этот раз пугающий звук приближался к моей  двери.  И  вот
она отворилась. Медленно, со скрипом.
   На пороге был отец. В руках он держал маму. Нос ее был  разрезан,  из
раны текла кровь.
   - Ты хочешь ее? - спросил отец. - Возьми ее, держи.
   Он бросил маму на кровать ко мне. Я увидел, что она мертва,  в  ужасе
закричал... И проснулся. С эрекцией.

Глава 27

   Все молчали. Даже Сюзанн Брукс не сказала ни  слова.  Я  почувствовал
усталость.  Кое-кто  выглядывал  за  окно,  но  там   не   было   ничего
интересного. Ничего не изменилось за этот час. Я  подумал,  что  история
Сандры была интереснее.
   Тед Джонс смотрел на меня с презрением. Правда, я полагаю, что теперь
он скрывал за ним ненависть, и это  слегка  льстило  мне.  Сандра  Кросс
погрузилась в свои мечты. Пэт Фитцджеральд из куска валяющейся в  классе
бумаги для контрольных сооружал реактивный самолет.
   Неожиданно Ирма Бейтц вызывающе поглядела на меня:
   - Мне нужно в уборную! Я вздохнул.
   - Что ж, иди.
   Казалось, она мне не верит. Дон Лорди хихикнул. Ирма произнесла:
   - А ты в меня выстрелишь.
   - Так ты собираешься в сортир или нет?
   Она нахмурилась.
   - Я потерплю.
   Я надул щеки. Манера, которую я перенял от папочки.
   - Хорошо, можешь  идти,  можешь  терпеть,  главное,  не  сделай  лужу
посреди класса. Это было бы неуместно.
   Сара Пастерн, казалось, была шокирована этими словами.
   Кик будто нарочно, чтобы разозлить меня,  Ирма  встала  и  подошла  к
двери. Одно было приятно: теперь Тед глазел на нее, а не на  меня.  Ирма
остановилась, взявшись за ручку, как бы раздумывая. Она обернулась:
   - Ты будешь в меня стрелять?
   - Ты собираешься идти в сортир или  нет?  -  ответил  я  вопросом  на
вопрос. Я понятия не имел, буду ли стрелять. Меня слегка расстроило  то,
что история Сандры произвела больший эффект, чем моя, и я  думал  сейчас
не об Ирме. У меня было странное  ощущение,  что  вовсе  не  я  держу  в
заложниках ребят, а дело обстоит  как-нибудь  иначе.  Например,  все  мы
держим в заложниках Теда Джонса.
   Возможно, стоило выстрелить. Терять было нечего. Возможно, этот  жест
поможет мне избавиться от ощущения, что сейчас я проснусь. Или окажусь в
другом кошмарном сне.
   Ирма открыла дверь и вышла, тщательно прикрыв ее за  собой.  Ее  шаги
послышались в коридоре.  Ровные  спокойные  шаги,  не  ускоряющиеся,  не
переходящие в бег. Я почувствовал странное облегчение. Чувство, источник
которого сложно объяснить.
   Шаги затихли.
   Тишина. Я ждал, что кто-нибудь еще захочет в уборную. Или что  сейчас
Ирма выбежит из школьных дверей с безумным лицом, которое тут же попадет
на первые страницы всех газет. Но ничего не происходило.
   Пэт Фитцджеральд шуршал крыльями своего самолета. Судя по звуку,  это
действительно был реактивный самолет.
   - Выбрось к чертям эту штуку, - раздраженно произнес Билли Сойер, - и
что за глупость делать самолетики из казенной бумаги.
   Пэт не обернулся, и он явно не собирался выбрасывать  чертову  штуку.
Билли больше ничего не сказал.
   Новые шаги, теперь они приближались к нам.
   Я поднял пистолет и направил его на дверь. Тед ухмылялся. Я видел  на
его  лице  отпечаток  всех  этих  летних  развлечений,  дорогих  клубов,
шикарных машин и девочек,  а  также  представление  о  своей  правоте  и
бесконечную самоуверенность... Неожиданно я понял, что именно такое лицо
и должно быть у  настоящего  делового  человека,  у  акулы  бизнеса.  Он
напоминал мне сейчас моего  отца.  Что-то  было  в  них  общее.  Ледяное
спокойствие, отстраненность, как  у  олимпийских  богов.  Но  я  слишком
устал, чтобы играть роль Самсона. Я не хочу и не  могу  больше  свергать
идолов. Глаза его были ясны. Это  взгляд  человека,  знающего,  чего  он
хочет.  Взгляд  человека,  уверенного  в  своей  непогрешимости,  взгляд
политика.
   Еще пять минут назад звук шагов не испугал бы меня до такой  степени.
Пять минут назад я, наверное, положил бы пистолет на стол  и  шагнул  бы
навстречу неизвестности. Теперь меня волновал звук сам по себе, а  также
мысль о том, что это может быть Филбрек, решивший вдруг  согласиться  на
мои условия.
   Тед продолжал зловеще ухмыляться.
   Кто-то подошел к двери.  Класс  замер.  Пэт  перестал  шуршать  своим
самолетиком. Дик Кин открыл рот, и я вдруг  подумал,  что  он  похож  на
своего брата Флэппера, который сейчас в тюрьме города Томастона работает
механиком в прачечной.
   За матовым стеклом двери возникла неопределенной формы тень. Я крепче
сжал пистолет. Ребята наблюдали  за  мной,  затаив  дыхание,  будто  они
смотрят кульминационную сцену в фильме о Джеймсе Бонде.
   Дверь медленно открылась, и вошла Ирма Бейтц.  Она  огляделась,  явно
недовольная таким  вниманием  к  своей  скромной  персоне.  Джордж  Янек
захихикал и сказал:
   - Смотрите, кто к нам пришел.
   Но никто больше не засмеялся, все продолжали рассматривать Ирму.
   - Что вы на меня уставились? - недовольно произнесла она.  -  Все  мы
иногда ходим в туалет, не так ли? Она захлопнула дверь и прошла на  свое
место. Было почти двенадцать.

Глава 28

   В двенадцать  раздался  звонок  внутренней  связи.  Это  был  капитан
Филбрек, воплощенная пунктуальность. На этот раз он почему-то не сопел и
не пыхтел. Последовал моему совету  изменить  манеру  разговаривать  или
просто решил не раздражать меня.  Странные  вещи  происходят  на  свете,
видит Бог. - Деккер?
   - Да, это я.
   - Послушай, этот выстрел час назад был совершенно случайным. Тут один
тип из Левистона...
   - Не стоит об этом, Франк. Ты ставишь в  неловкое  положение  меня  и
себя, и ты считаешь людей, которые видели, как все было на  самом  деле,
полными идиотами. Не надо лишней суеты, лучше ничего не говори.
   Пауза. Наверное, он собирается с мыслями.
   - О'кей. Чего ты хочешь?
   - Почти ничего. Все ребята выйдут отсюда ровно в час дня. В точности,
- я взглянул на часы, - через пятьдесят семь минут. Вот и все. Я обещаю.
- А почему не сейчас?
   Я оглядел класс. В воздухе висело напряженное  молчание  и  казалось,
что невидимая связь возникла между нами,  будто  мы  заключили  договор,
подписанный кровью.
   - Дело в том, что у нас с ребятами есть еще одно невыполненное  дело.
Надо все довести до конца.
   - Ты о чем?
   - Тебя это никак не касается, Франк. Но мы все понимаем, о  чем  идет
речь.
   И действительно, я не встретил ни одного  недоуменного  взгляда,  все
все понимали. Тем лучше, будут сэкономлены силы и  время.  Я  чувствовал
себя очень уставшим.
   -  Слушай   внимательно,   Филбрек,   чтобы   не   возникло   никаких
недоразумений, сейчас я скажу тебе, как  начнется  последний  акт  нашей
маленькой комедии. В течение ближайших трех минут кто-нибудь  опустит  в
классе шторы...
   - Не вижу смысла, - резко произнес Филбрек. Я глубоко  вздохнул.  Что
за чудак!
   - Когда до тебя наконец дойдет, старина Франк, что  парадом  командую
я? Слушай внимательно и постарайся понять: сейчас кто-нибудь  из  ребят,
вовсе не я, подойдет к окну и опустит  шторы.  Можешь  пристрелить  его,
конечно. Но тогда, я полагаю, тебе стоит сразу нацепить свой полицейский
значок на задницу и распрощаться с этими  двумя  столь  дорогими  твоему
сердцу предметами.
   Ответа не последовало.
   - Молчание - знак согласия, - произнес я, стараясь, чтобы  голос  мой
звучал весело. На  самом  деле  никакого  веселья  в  эту  минуту  я  не
испытывал. - Мне все равно, чем ты будешь  сейчас  заниматься.  Но  если
опять  начнется  реализация  каких-нибудь  гениальных  идей   по   моему
устранению, я открываю  огонь  по  присутствующим.  Если  же  ты  будешь
паинькой до часу дня, все будет замечательно, и  все  узнают,  какой  ты
большой и храбрый полисмен, настоящий герой. Договорились?
   Долгое время Филбрек молчал, затем медленно произнес:
   - Разрази меня гром, если я слышу хоть  каплю  сумасшествия  в  твоем
голосе.
   - Мы договорились?
   - Как я могу быть уверен, что ты не придумаешь что-нибудь  новенькое,
Деккер? Что придет тебе в голову в два часа? Или в три?
   - Мы договорились? - неумолимо повторил я.
   Очередная пауза.
   - Хорошо, Деккер. Но если ты выстрелишь в кого-нибудь из ребят...
   - Знаю, мне поставят двойку и выгонят из  класса.  Разговор  окончен,
Франк.
   Я  чувствовал,  как  хочется  ему  сейчас  сказать  мне  на  прощание
чтонибудь нежное и ласковое, например:  "Засунь  себе  язык  в  задницу,
Деккер"  или  "Заткни  свою  вонючую  пасть.".  Но   таких   реплик   не
последовало. Все же здесь были девушки.
   - Значит, в час дня, - повторил Филбрек, и связь отключилась.  Минуту
спустя он уже шел по лужайке.
   -  Какие  еще  из  своих  грязных  мыслишек  ты   хочешь   принародно
обмастурбировать, Чарли? - поинтересовался Тед Джонс.
   - Почему бы тебе не успокоиться, Тед? - тихо произнес Харман Джексон.
- Кто хочет задернуть  шторы?  -  спросил  я.  Нашлось  сразу  несколько
желающих, и я выбрал Мелвина Томаса.
   - Только медленно и  аккуратно.  Эти  копы  такие  нервные...  Мелвин
последовал  моим  инструкциям.  Шторы  медленно  опустились,  и  комната
погрузилась в таинственный полумрак. Тени  метнулись  по  углам,  словно
стаи летучих мышей. Мне сделалось не по себе.
   Я попросил Тенис Гэннон, сидящую на последней парте,  включить  свет.
Она робко глуповато улыбнулась и направилась к выключателю. В  следующую
секунду комнату залил неестественный холодный свет флюоресцентных  ламп,
что было ненамного лучше, чем  тени.  Мне  захотелось  видеть  солнце  и
голубое небо, но я ничего не сказал. Да  и  что  я  мог  сказать?  Тенис
вернулась на свое место и села, тщательно расправив юбку.
   - Пользуясь замечательной терминологией Теда, - начал я,  -  осталось
обмастурбировать только одну историю. Или две  половины  одной  истории,
как вам будет угодно. Это  происшествие  с  мистером  Карлсоном,  бывшим
нашим учителем химии и физики,  которое  старый  добрый  Том  Денвер  не
внесет в свои бумажки, но которое,  как  говорится,  останется  в  наших
сердцах. И рассказ о моем последнем столкновении с отцом.
   Я глядел на ребят, и отвратительная тупая боль в  затылке  постепенно
нарастала.  Кажется,  все  вышло  из-под  контроля.  Я  вызвал  к  жизни
призраки, как в старом добром кино, но где тот волшебник, который сможет
сказать три слова, и все вернется на свои места?
   Боже, как все глупо.
   Перед моими глазами проносились сотни образов, одни реальные,  другие
лишь плод  фантазии,  и  различить  их  между  собой  не  представлялось
возможным. Наверное, это и есть безумие, когда вы уже не можете провести
грань между реальностью и  бредом.  Мне  казалось,  что  есть  еще  шанс
проснуться дома, в полной безопасности и более или менее в своем уме.  И
не было совершено необратимых поступков. И все кошмары рассеиваются  при
дневном свете... Но я уже все меньше верил в счастливый исход.
   Пэт Фитцджеральд машинально перебирал в руках бумажный  самолетик,  и
его  темные  пальцы,  медленно  движущиеся  по  белой  бумаге,  казались
пальцами самой смерти. Я начал рассказывать.

Глава 29

Не знаю, почему я начал таскать с собой в школу гаечный ключ.
   На то было много причин, и среди них сложно выделить главную. У  меня
постоянно болел желудок. И мне казалось, что окружающие настроены ко мне
враждебно, даже когда на то не было реальных оснований. Я боялся  упасть
во время физкультурных занятий, потерять сознание и увидеть,  очнувшись,
как все вокруг смеются и показывают на меня пальцами.
   Я очень плохо спал, и мне снились дурные сны. Сны такого рода,  после
которых можно проснуться с мокрой простыней.
   В одном из них  я  долго  бродил  по  подземельям  старинного  замка,
полуразрушенного, какие можно увидеть в исторических фильмах. Я внезапно
натыкаюсь на гроб. Крышка его открыта. Я заглядываю внутрь и вижу отца в
военно-морской форме. В него вбит кол. Он открывает  глаза  и  улыбается
мне, и зубы его превращаются в клыки.
   В другом сне мама делает мне клизму. Я  тороплю  ее,  потому  что  на
улице ждет Джо. Однако я вижу Джо уже в комнате:  он  выглядывает  из-за
маминого плеча, обнимая ее за грудь. По розовому  шлангу  клизмы  мне  в
задницу затекает мыльная пена.
   Было и множество других снов похожего содержания,  нет  необходимости
все перечислять. В общем спал я неважно.
   Я нашел тот гаечный ключ в гараже. Он  валялся  в  ящике  со  старыми
инструментами. На вид не слишком большой,  но  тяжелый.  Он  был  покрыт
ржавчиной с одного конца. Была зима, и я носил в школу огромный  вязаный
свитер. Каждый год на день рождения и на рождество тетя присылала мне по
такому свитеру. Он был длинный, прикрывал мне бедра, доходя едва  ли  не
до колен. Так что ключ, который я стал носить  в  заднем  кармане  брюк,
никто не замечал. А если кто и замечал, то ничего не говорил.
   На некоторое время стало полегче. Потом все опять вернулось на  круги
своя. Я чувствовал себя как  натянутая  гитарная  струна.  Каждый  день,
приходя домой, я здоровался с мамой, а затем поднимался к себе  и  падал
на кровать. Я иногда  плакал  в  подушку,  а  иногда  хихикал,  пока  не
начинало  казаться,  что  сейчас  кишки  мои  вывалятся  наружу.   Такое
состояние пугало меня. Согласитесь, все это было не вполне нормально.
   И вот тогда я чуть не убил мистера Карлсона. Помню как  сейчас,  было
третье марта. Шел дождь, и остатки снега  превращались  в  грязные  лужи
слякоти, хлюпающие под ногами. Думаю, не надо особо  подробно  описывать
происшествие, все вы были его свидетелями. Ключ был у  меня  в  кармане.
Мистер Карлсон вызвал меня к доске. Я терпеть не мог отвечать ему  урок,
потому что, слабо разбираясь в  его  предметах,  ощущал  себя  кретином.
Всегда, как он называл мою фамилию, меня бросало в пот.
   Не помню точно, чего он от меня хотел в тот раз. Кажется, речь шла  о
наклонной плоскости, будь она проклята. Помню, с какой  злобой  я  думал
тогда об этой чертовой плоскости и об этом негодяе, которому  доставляло
удовольствие делать из меня посмешище перед всем классом.  Он  спрашивал
меня, знаю ли я, сколько будет дважды два, и  знаком  ли  я  с  делением
столбиком, и называл меня "наш  юный  гений".  Когда  он  в  третий  раз
произнес: "Это замечательно, Чарли! Замечательно!  Прелестно!",  он  был
похож на Дикки Кейбла. Тот же голос, те  же  интонации.  Голос  был  так
похож, что я невольно оглянулся по сторонам. Так  похож,  что  рука  моя
невольно потянулась к заднему карману  брюк,  где  лежал  ключ.  Желудок
сжался в комок. Я боялся, что не удержу в себе  сегодняшний  завтрак,  и
крепче сжал челюсти. Ключ упал на пол, громко  звякнув.  Мистер  Карлсон
удивленно взглянул на него:
   - Это еще что?
   И он протянул руку.
   - Не трогайте, - быстро сказал я, наклонился и поднял ключ.
   - Дай-ка мне сюда эту штуку, Чарли.
   Мистер Карлсон протянул руку.
   Я разрывался на части. Такое ощущение, будто бежишь  одновременно  во
все стороны. Какая-то часть меня кричала - не слышно для окружающих,  но
вполне реально. Кричала, как испуганный ребенок в темной комнате.
   - Нет, - ответил я.
   Все смотрели на меня в этот момент. Наступила тишина.
   - Тебе придется выбирать, отдашь мне или мистеру Денверу.
   Затем со мной произошла забавная вещь. Наверное, в каждом из нас есть
такая невидимая линия, отделяющая одну часть  сознания  от  другой.  Как
линия, отделяющая освещенную половину планеты от  темной.  Кажется,  это
называется терминатор. Очень хорошее слово. Я вдруг неожиданно для  себя
пересек эту линию. Только что желудок  мой  выворачивался  наизнанку,  а
щеки горели, и вот я стал абсолютно спокоен.
   - Хорошо, сейчас Вы получите то, что  хотите,  -  я  медленно  поднял
ключ, как бы примериваясь, - сейчас, я прикину, куда Вы его получите.
   Мистер Карлсон вытаращился сквозь свои огромные очки и  поджал  губы.
Он был сейчас более чем когда-либо похож на клопа. Эта мысль  вызвала  у
меня улыбку. Я опустил ключ.
   - Хорошо, Чарли, - сказал он, - дай сюда эту штуку и иди к директору.
Я подойду туда после урока.
   - Иди в задницу, - ответил я и взмахнул ключом.
   Ключ ударился о матовую поверхность доски. Полетели крошечные кусочки
черной пластмассы и известковая пыль от мела. Мистер Карлсон  вздрогнул,
будто я нанес  повреждения  его  любимой  мамочке.  Это  было  для  меня
открытием. Я снова ударил по доске. И снова.
   - Чарли!
   Что-то весело напевая себе под нос, уже не  помню  что,  я  продолжал
молотить по доске. Мистер Карлсон вздрагивал и подпрыгивал. Глядя на его
прыжки, я чувствовал себя все лучше и лучше. Трансакционный анализ, дети
мои.
   - Чарли, я вижу, ты... Я повернулся к нему спиной и стал бить  ключом
по выступу для мела. В доске уже была порядочная дыра. Куски мела  упали
на пол, подняв облако белой и желтой пыли. В этот момент мистер  Карлсон
попробовал схватить меня за руку.
   Я повернулся и заехал ключом ему по голове. Всего один раз.  Но  было
море крови, он упал на пол, очки отлетели на несколько шагов в  сторону.
Возможно, именно это разрушило все очарование: вид его очков, валяющихся
на перепачканном мелом полу, и его ставшее  вдруг  голым  и  беззащитным
лицо.
   Похожее на лицо спящего человека, только  залитое  кровью.  Я  бросил
ключ на пол и, не оборачиваясь, вышел из класса. Я пошел в  директорскую
и рассказал, что произошло.
   Джерри Кессерлинг усадил меня в патрульную машину, а мистера Карлсона
отправили в центральный госпиталь, где рентген показал  у  него  перелом
черепа. Я впоследствии узнал, что из его мозга вытащили  четыре  кусочка
лобной кости. И еще хорошо, что все закончилось именно так.
   Потом были переговоры. Бесконечные переговоры со старым добрым Томом,
с Доном Грейсом, с моим  отцом  и  со  всеми  перечисленными  лицами  во
всевозможных комбинациях. Кажется, единственный человек, кто не принимал
участие в решении моей судьбы, был наш сторож мистер Фазио.
   Отец сохранял восхитительное спокойствие.  Мама  постоянно  принимала
транквилизаторы, но ему все это было ни к чему. Он все  время  оставался
холоден как лед, и лишь по задумчивым взглядам, которые он иногда бросал
на меня, я понимал, что меня ожидает серьезный разговор с  ним  наедине.
Этот человек мог  задушить  меня  голыми  руками,  сохраняя  все  то  же
бесстрастное выражение лица.
   Были длинные и трогательные извинения, которые  не  без  удовольствия
выслушивали забинтованный мистер Карлсон и его  жена,  дама  с  каменным
лицом: "...Чудовищный проступок... Я не  помнил  себя...  Не  знаю,  как
выразить свое сожаление..." Передо мной, правда, никто не  извинялся  за
то, что я был выставлен круглым  идиотом  и  стоял  пол-урока,  потея  и
пытаясь сдержать тошноту. Глупо было  ожидать  таких  извинений,  как  и
извинений от Дика Кейбла или Даны Коллет.
   Я провел пять часов в камере, пока отец и бьющаяся  в  истерике  мама
("Почему ты сделал это, Чарли? Почему? Почему?") приходили к  соглашению
с полицейскими, вносили деньги в залог, договаривались  с  мистером  Кар
лсоном... Но с его женой найти общий язык  не  удалось,  она  продолжала
настаивать на том, чтобы мне дали как минимум десять лет.
   По дороге домой отец бросил мне сквозь стиснутые зубы, что  я  должен
буду зайти в гараж, как только переоденусь.
   Пока я натягивал джинсы и старую рубашку, я не переставал  думать  об
этом приглашении. Мне хотелось, как это обычно бывает в  таких  случаях,
выйти на дорогу и уехать куда-нибудь подальше. Но сейчас что-то  во  мне
отчетливо протестовало. Я был приглашен, и я должен пойти.
   В конце концов, нам действительно есть что сказать друг другу.
   Итак, я пошел в гараж.
   Там пахло плесенью, машинным маслом, но чистота была  необыкновенная.
Папочка занимался этим сам.  Гараж  был  его  местом,  в  нем  было  все
необходимое и ничего лишнего. К стене была прислонена косилка. На прочно
вбитых в стену гвоздях аккуратными рядами были развешаны инструменты для
ухода за садом и лужайкой. Шляпки гвоздей образовывали идеальную прямую.
Аккуратность, граничащая с идиотизмом. Тачка  стояла  в  углу,  а  рядом
лежали тщательно перевязанные бечевкой пачки старых журналов:  "Аргози",
"Блюбук", "Тру", "Сэтэдэй Ивнинг Пост".
   Отец стоял посреди гаража, одетый в старые вылинявшие форменные брюки
и рубашку, в которой он ездил на охоту. Я заметил,  что  он  стареет  на
глазах. Раньше у него была прекрасная спортивная фигура, но избыток пива
привел к выпячиванию брюшка. На носу даже с такого расстояния были видны
лопнувшие сосуды, и морщины вокруг глаз и у  рта  казались  глубже,  чем
обычно.
   - Что делает мама? - спросил он.
   - Спит.
   Она стала много спать последнее время, после того, как стала пить эти
таблетки. Дыхание ее стало кислым и сухим.
   - Прекрасно, - он кивнул, - это то, что нужно, не правда ли?
   Он начал снимать ремень, сообщая мне при этом:
   - Я собираюсь содрать с тебя шкуру.
   - Нет, - ответил я. - Ты этого не сделаешь.
   Он замер в недоумении:
   - Что?
   - Если ты попробуешь приблизиться ко мне с этой штукой, я выброшу  ее
к чертовой матери.
   Голос мой дрожал и срывался.
   - Я давно собираюсь это сделать, с тех пор, как я был маленьким, а ты
швырял меня на землю, а потом лгал маме... Ты  бил  меня  по  лицу,  как
только я сделаю что-нибудь не так, не давая шанса  исправить  ошибку.  Я
собираюсь это сделать с той самой охоты.  Помнишь,  что  ты  сказал?  Ты
сказал: "Я отрежу ей нос, если застану в постели с кем-нибудь".
   Он смертельно побледнел:
   - Ты ничтожество, безмозглое и бесхарактерное существо, и эти  бредни
прибереги для психиатра. Незачем обливать меня своими помоями.
   - Ты скотина! - я уже перешел на  крик.  -  Ты  просрал  свою  семью,
своего единственного сына. Твоя жена сидит на колесах, она скоро  станет
законченной наркоманкой. Ну, попробуй, возьми меня, если можешь!  Да  ты
просто пьяный мерзавец, черт возьми!
   - Лучше остановись, Чарли, -  произнес  он.  -  Пока  вместо  желания
наказать тебя ты не вызвал у меня желания тебя убить.
   - Попробуй! - заорал я еще громче. - Я хочу убить тебя уже  несколько
лет! Я ненавижу тебя! Ублюдок!
   Он медленно двинулся на меня.  Все  это  напоминало  кадры  какого-то
кинофильма. Он сжал в руке свой морской ремень. Затем замахнулся им,  но
я успел нагнуться, и пряжка, скользнув по моему плечу, с громким  стуком
ударилась о тележку.
   Я смотрел на выпученные глаза отца и вспоминал,  что  именно  так  он
выглядел, когда злился на  меня  за  разбитые  стекла.  Неожиданно  меня
заинтересовал вопрос, не имел ли он  привычки  так  вытаращивать  глаза,
когда занимался любовью с мамой. Боже, неужели  она  лежала  под  ним  и
смотрела в эти отвратительные глаза? Эта мысль потрясла меня так, что  я
замер и не успел уклониться от следующего удара.
   Пряжка разорвала мне щеку, и  кровь  -  почему-то  было  очень  много
крови, больше, чем можно было бы ожидать - полилась из раны. Я ощущал ее
тепло на лице и шее.
   - Боже, - произнес он, - о, Боже.
   Он взялся за пряжку, но теперь я был готов. Я  успел  схватить  конец
ремня и потянуть его на себя. Он этого  явно  не  ожидал.  Отец  потерял
равновесие, и стоило мне потянуть сильнее, как он грохнулся  на  пыльный
бетонный пол.
   Возможно, он забыл, что мне уже не четыре года. И не девять, когда  я
сидел в палатке и сдерживал свое  желание  пописать,  пока  он  обсуждал
всякие гадости со своими друзьями. Возможно,  он  забыл,  что  маленькие
мальчики вырастают. И при этом они помнят все.  И  хотят  сожрать  своих
отцов живьем. Ударившись о пол, он  издал  странный  звук,  нечто  вроде
хрюканья. Он расставил руки, чтобы упасть на них, и я  выхватил  наконец
ремень. Я ударил его по широкой заднице цвета хаки. Не  думаю,  чтобы  я
нанес достаточно сильный удар, но он закричал, скорее от  неожиданности.
Я улыбался. Щека невыносимо болела, кровь продолжала идти из нее.
   Он поднялся на ноги.
   - Чарли, прекрати этот цирк.  Лучше  поедем  к  доктору.  Тебе  нужно
зашить щеку.
   - Ты ни к чему не способен, раз собственный сын может  сбить  тебя  с
ног. Тебя во флоте только и научили, что выслуживаться.
   Эти слова взбесили его, и он бросился на меня, но я успел ударить его
в лицо. Он поднял руки, закрывая лицо,  и  тогда  я  отбросил  ремень  и
ударил его в солнечное сплетение. Он согнулся. Брюшко его  было  мягким,
даже  более  мягким,  чем  это  могло  показаться.   Я   ощутил   горечь
разочарования. Я понял в тот момент, что человек, которого  я  на  самом
деле ненавидел, был вне пределов моей досягаемости,  скрытый  наслоением
прожитых лет.
   Отец выпрямился, глядя на меня. Выглядел он сейчас скверно, лицо было
абсолютно бледным, только красная полоса  на  лбу,  там,  куда  я  попал
ремнем. - О'кей, - произнес он и, обернувшись, снял со стены грабли.
   - Если ты хочешь такого разговора...
   - Что ж, хочу.
   Я снял со стены топор, взвешивая его в руке.
   - Сделай только шаг, и я снесу тебе голову к чертям. Некоторое  время
мы стояли, глядя друг на друга. И ей-богу,  не  слишком  много  любви  и
нежности было в наших взглядах. Потом он повесил на место  грабли,  и  я
последовал его примеру.
   Он не сказал: "Сын, если бы пять лет назад ты был способен  на  такое
поведение, ничего этого бы не было... Поедем  лучше  в  бар,  выпьем  по
кружечке пива". И я тоже не сказал, что я  сожалею  о  случившемся.  Все
произошло так, как и должно было произойти. Просто потому, что я вырос.
   Теперь я понимаю, что действительно хотел убить его.  Его,  и  никого
другого. И этот труп на полу под ногами у  меня  -  классический  пример
смещенной агрессии.
   - Хватит, - сказал отец, - нужно заняться твоей щекой.
   - Я и сам как-нибудь доберусь до врача.
   - Я отвезу тебя.
   Так он и поступил. Мы отправились в  Брунсвик,  и  доктор  зашил  мне
щеку, сделав шесть стежков. Я рассказал  ему,  как  имел  неосторожность
споткнуться в гараже, упасть и пораниться о  каминную  решетку,  которую
чистил в этот момент мой папочка.
   Маме было рассказано то же самое. Мы никогда больше не возвращались к
этой теме. Вообще, с этого дня мы  едва  контактировали  с  отцом,  хотя
продолжали жить под одной крышей. Он больше не пытался учить меня  жить,
и я неплохо обходился без него... Как, впрочем, и он без меня.
   В середине апреля мне опять было позволено посещать школу. Хотя  меня
предупредили, что дело все еще рассматривается, и я должен  каждый  день
показываться  мистеру  Грейсу.  При  этом  им  казалось,   что   это   -
благодеяние, и я должен испытывать благодарность.
   Но я не чувствовал себя осчастливленным. То, как на меня  смотрели  в
коридорах, и как обо мне говорили в учительской, и то, что никто,  кроме
Джо, не общался со мной - все это угнетало меня.
   Да, друзья, положение было  скверное.  И  если  что-то  менялось,  то
только к худшему. Зато я получил и хорошо усвоил много полезных  уроков.
Я понял, как нужно разговаривать с людьми, чтобы они тебя  воспринимали.
Отец повесил грабли на стену после того, как увидел в моих руках  топор.
А иначе он проломил бы мне череп, не задумываясь.
   Я не вспоминал больше об этом гаечном  ключе,  черт  с  ним,  это  не
слишком действенное орудие. Но я знал о пистолете, который лежал у  отца
в ящике стола. И с конца апреля начал носить его с собой в школу.

Глава 30

   Часы показывали двенадцать тридцать.
   - Итак, вы дослушали до  конца  печальную  историю  Чарльза  Деккера,
подытожил я, - вопросы есть?
   Из угла полутемной комнаты раздался негромкий голос Сюзанн Брукс:
   - Мне жаль тебя, Чарли.
   Похоже, эти слова сняли какое-то наложенное на меня проклятие.
   Дон Лорди уже второй раз за день смотрел на меня так, что вспоминался
фильм "Челюсти". Сильвия докуривала последнюю сигарету из  своей  пачки.
Пэт Фитцджеральд закручивал крылья самолета. Обычное  лукавое  выражение
его мордашки сменилось сейчас какой-то странной отстраненностью,  словно
его черты были вырезаны из дерева. Сандра Кросс была  погружена  в  свои
мысли. Даже Тед, казалось, задумался о чем-то своем.
   - Если больше вопросов нет, давайте перейдем к  заключительной  части
нашего мероприятия, - продолжал я. - Кто знает,  каким  будет  последний
акт сегодняшнего представления? Давайте подумаем вместе.
   Молчание. Я боялся, что ответа не будет. Все мы настолько заморожены,
загнаны в привычную колею, что сложно ожидать, будто за  один  день  все
изменится. Когда пятилетнему ребенку больно, он поднимает  шум  на  весь
свет. В десять лет он тихо всхлипывает.  А  когда  вам  исполняется  лет
пятнадцать, вы привыкаете зажимать  себе  рот  руками,  чтобы  никто  не
слышал ни звука, и кричите безмолвно.  Вы  истекаете  кровью,  но  этого
никто не видит. Вы привыкаете к отравленным плодам, растущим  на  дереве
вашей боли. И так всю жизнь: издержки западного воспитания.
   И тут Пиг Пэн оторвал взгляд от  своего  карандаша.  Он  оскалился  и
поднял руку. В  пальцах  другой  руки  он  по-прежнему  сжимал  карандаш
Би-Боп. После того, как первый человек решился, остальным стало легче.
   Следующей  подняла  руку  Сюзан  Брукс.   Затем   несколько   человек
одновременно: Сандра, Грейс Стэннор, Ирма Бейтц. Корки. Дон.  Пэт.  Сара
Пастерн. Некоторые  улыбались,  на  лицах  других  было  строгое,  почти
торжественное выражение. Тенис. Нэнси  Каски.  Дик  Кин  и  Майк  Гэвин,
звезды нашей футбольной команды. Джордж и Харман, партнеры по  шахматам.
Мелвин Томас. Энн Лески... В результате все ребята  подняли  руки.  Все,
кроме одного.
   Я указал на Кэрол Гренджер.  Можно  было  подумать,  что  она  станет
испытывать затруднение с выражением этой мысли, с тем,  чтобы  позволить
себе говорить. Но она с легкостью,  как  девчонка,  скидывающая  платье,
когда пикник в лесу приближается к завершению, встала и произнесла:
   - Мы должны помочь, - на секунду она призадумалась,  проведя  пальцем
по губам и сморщив лоб. - Мы должны помочь  Теду  осознать,  что  он  не
прав. Мне понравилась форма, в которую она облекла это предложение.
   - Спасибо, Кэрол, - произнес я.
   Она покраснела.
   Я взглянул на Теда, который уже вернулся из своих  грез  в  настоящее
время. Он по-прежнему смотрел на меня  вызывающе,  но  теперь  с  легкой
долей смущения.
   - Думаю, - продолжал я, - лучше всего, если я буду чем-то вроде судьи
и прокурора в одном лице. Каждый из вас может  быть  свидетелем.  А  ты,
Тед, обвиняемым.
   Тед расхохотался.
   - О, Боже, - произнес он сквозь  смех.  -  Чарли.  За  кого  ты  себя
принимаешь? Ты же совсем спятил.
   - Имеете ли Вы что-нибудь сказать в свою защиту?
   - Со мной у тебя не пройдут эти дешевые трюки, Чарли. Здесь я  ничего
говорить не буду. Я приберегу свои  слова  до  того  момента,  когда  мы
выйдем отсюда.
   Он обвел глазами класс:
   - И мне будет, что сказать.
   - Ты знаешь, что случается с предателями, Рокко, - произнес я голосом
Джимми Кагней. Затем резко вскинул пистолет, прицелился ему в  голову  и
вскрикнул:
   "Паф!"
   От неожиданности Тед дернулся.
   Энн Лески весело рассмеялась.
   - Заткнись! -  заорал  на  нее  Тед.  -  Почему  ты  предлагаешь  мне
заткнуться, - спросила Энн. - Чего ты боишься?
   - Что...?
   У Теда отвисла челюсть, а глаза, похоже, готовы были вылезти на  лоб.
В этот момент мне стало жаль его. Говорят, когда-то  змей  искушал  Еву,
предлагая ей яблоко. Интересно, что бы  он  стал  делать,  если  бы  его
вынудили сожрать яблоко самому?
   Тед приподнялся с места, голос его дрожал:
   - Что я? Что я?
   Он указал на Энн дрожащим пальцем.
   - Тупица чертова! У него пистолет! Он  безумен!  Он  убил  уже  двоих
людей! Он держит нас здесь!
   - Если кого и держит, то не меня, - возразила Ирма. -  Я  преспокойно
могла уйти.
   - Мы узнали много нового о себе, Тед, -  холодно  произнесла  Сюзанн.
-Не думаю, что тебе стоило бы продолжать замыкаться в себе, демонстрируя
окружающим свое превосходство. Может, то, что происходит сейчас -  самый
значительный опыт в нашей жизни.
   - Он убийца, - продолжал Тед. - Он уже убил двоих. И это не  игрушки.
Эти  люди  не  встанут,  чтобы  пойти  за  кулисы  и  смыть  грим.   Они
действительно мертвы. Он действительно убил их.
   - Убийца душ! - вдруг прошипел Пиг Пэн.
   - Что ты о себе вообразил, недоносок? - обратился  к  Теду  Дик  Кин.
-Сегодня  всплыла  кое-какая  грязь  из  твоей  паршивой  личной  жизни,
кое-какие маленькие тайны, так? Ты же не думал, что  кто-нибудь  узнает,
что ты трахнул Сандру? Или насчет твоей матери. Ты  же  не  предполагал,
что это всплывет. Ты считаешь себя чем-то вроде рыцаря на белом коне.  А
я скажу, кто ты на самом деле.
   И Дик сказал.  И  присутствие  юных  девушек  не  остановило  его.  -
Свидетель! Свидетель! - весело воскликнула Грейс, поднимая руку.  -  Даю
показания. Тед Джонс покупает журналы с девочками. Я лично видела его за
этим занятием.
   - Неплохо, Тед, - произнес Харман, улыбаясь.
   - А еще был командиром скаутов, - печально промолвил Пэт.
   Тед был похож сейчас на медведя,  которого  потехи  ради  деревенские
жители привязали к столбу  на  площади.  Он  затравленно  оглядывался  и
наконец закричал:
   - Я не мастурбирую!
   - Конечно, все верят, - кивнул Корки.
   - И в постели он ведет себя, как  говнюк,  могу  спорить,  -  сказала
Сильвия, поворачиваясь к Сандре. - Так ведь?
   - Ну, не знаю, как в постели, - задумчиво ответила Сандра, - мы  ведь
делали это в машине. И так быстро, что я ничего не запомнила...
   - Вот-вот, это я и подразумевала.
   - Прекрасно, - произнес Тед. На лбу его выступил пот. Он встал.
   - Я ухожу. Вы все помешались.  Я  скажу  им...  -  Он  остановился  и
добавил вдруг с трогательной непоследовательностью:
   - Я никогда не имел в виду того, что сказал о моей маме.
   Он сделал глубокий вдох и продолжал:
   - Ты можешь застрелить меня, Чарли. Но остановить меня ты не сможешь.
Я ухожу.
   Я поставил пистолет на предохранитель и ответил:
   - Стрелять в тебя никто не собирается. Но позволь напомнить, Тед, что
ты не выполнил свои обязанности подсудимого.
   - Тоже верно, - согласился Дик и прежде, чем  Тед  подошел  к  двери,
обогнал его и преградил ему  путь.  На  лице  Теда  появилось  выражение
крайнего недоумения.
   - Эй, Дик, что с тобой?
   - Я тебе не Дик, сукин сын.
   Тед замахнулся, чтобы ударить его,  но  Пэт  и  Джордж  Янек  тут  же
подскочили, схватив его за руки.
   Сандра Кросс медленно  встала  и  направилась  к  Теду.  Она  шла  не
торопясь, скромно опустив глаза, как девушка на деревенской дороге.  Она
приблизилась к Теду,  подняла  руку  и  дотронулась  до  воротничка  его
рубашки. Тед отдернулся, но Дик и Пэт крепко его держали. Сандра  начала
аккуратно отрывать пуговицы от его рубашки. Одну за  другой.  В  мертвой
тишине, наступившей в классе, были слышны лишь  звуки  падающих  на  пол
пуговиц. Сандра распахнула Теду рубашку. Майки под ней не было. Кожа его
была белой и  гладкой,  и  Сандра  сделала  вид,  будто  собирается  его
поцеловать.
   Тед плюнул ей в лицо.
   Из-за плеча Сандры вырос Пиг Пэн.
   - Эй, приятель, - оскалился он, - я ведь могу  выдавить  тебе  глаза.
Знаешь, как это делается? Сейчас покажу. Это совсем несложно.
   - Отпустите! Чарли, прекрати этот цирк...
   - Он всегда жульничает! - громко произнесла Сара Пастерн. - Он всегда
подглядывает в мою тетрадь на уроках французского. Всегда.
   Сандра все еще стояла перед Тедом, зловеще улыбаясь.
   - А вот теперь смотри, - прошептал Билли Сойер. Он взял Теда сзади за
волосы и резко дернул. Тед вскрикнул.
   - И на стадионе, на беговой дорожке, он тоже мошенничает.
   -  Чарли,  -  обернулся  ко  мне  Тед.  -  Пожалуйста.  Он  продолжал
улыбаться, но глаза его были полны слез. Сильвия медленно обошла  вокруг
него. Затем остальные ребята последовали ее примеру и медленно двинулись
вокруг Теда. Это напоминало какой-то странный  танец,  показавшийся  мне
почти прекрасным. Звучали вопросы и обвинения, Ирма  засовывала  линейку
Теду в штаны, Энн Лески терла ему переносицу ластиком.  Рубашку  с  него
сняли и отбросили в угол. Корки пошарил в  столе,  нашел  флакон  черной
туши и вылил Теду на голову. Ребята весело растирали чернила по  волосам
Теда. Он бормотал что-то бессвязное.
   - Получай свою звезду, герой, - сказал  Дик  Кин,  нанося  мастерский
удар коленом.
   Тед вскрикнул. Глаза его полезли на лоб.
   - Пожалуйста, Чарли... Он всхлипывал.
   - Пожалуйста... Нэнси Каски, скомкав тетрадную страницу, заткнула ему
рот. Тед попробовал выплюнуть бумагу, но Сандра  старательно  затолкнула
ее обратно, укоризненно сказав:
   - А плеваться нехорошо.
   Харман снял ботинок, потер его о перепачканные чернилами волосы Теда,
затем прислонил подошву к его голой  груди.  Получился  огромный  черный
след. Кэрол, аккуратно примерившись, наступила каблуком Теду на  ногу  и
покрутилась на пятке. Что-то хрустнуло. Тед  издавал  какие-то  странные
звуки, но ничего нельзя было разобрать. Пиг Пэн ударил его в нос.
   Наступила небольшая пауза. Я заметил, что опять держу пистолет  дулом
к себе, словно целюсь себе в голову. Я разрядил его и осторожно  положил
на стол миссис Андервуд. Прямо на ее тетрадь с планом урока. Хотя  такое
в ее план вряд ли входило.
   Ребята улыбались. В это мгновение они казались мне  прекрасными,  как
юные боги. Только Тед выглядел преотвратно. Чернила текли по  его  лицу,
из носа шла кровь, взгляд был абсолютно безумен. Он  тяжело  дышал,  изо
рта торчала бумага.
   Я подумал: "Мы должны были  сделать  это.  Мы  должны  были  идти  до
конца". И тогда они навалились на него.

Глава 31

   Корки поднял шторы. Он  сделал  это  быстро,  резкими  движениями.  Я
выглянул в окно. Теперь там были,  казалось,  сотни  полицейских  машин.
Толпа  выросла  в  несколько  раз.  Я  зажмурился:  глаза  заболели   от
солнечного света. - Пока, - сказал я.
   - Пока, - ответила Сандра.
   Все попрощались со мной прежде, чем уйти.  Шаги  в  коридоре  звучали
странно, и я представил  себе,  закрыв  глаза,  гигантскую  сороконожку,
идущую по школьному холлу. Затем я выглянул в окно и увидел, как  ребята
идут уже по лужайке. Все-таки лужайка  была  хороша.  Даже  после  всего
случившегося. Последнее, что я запомнил, глядя на одноклассников  -  что
руки их были измазаны черной тушью.
   Копы окружили их плотным кольцом.
   Один из репортеров,  отбросив  осторожность  и  увернувшись  от  трех
копов, подбежал к ребятам.
   Последней из дверей вышла Кэрол Гренджер.  Мне  показалось,  что  она
обернулась, но точно сказать не могу.  Филбрек  флегматично  двинулся  к
школе. Всюду сверкали вспышки фотоаппаратов. Оставалось мало времени.  Я
подошел к Теду, сидящему на полу возле доски, на которой  были  наклеены
заметки "Математического Общества", никем никогда не читанные, несколько
комиксов (верх совершенства, на вкус миссис Андервуд) и портрет Бертрана
Рассела с  изречением  "Уже  одна  гравитация  доказывает  существование
Бога". Думаю, сейчас любой школьник сказал бы старине Бертрану,  что  не
так уж все просто с гравитацией, как ему казалось. Я присел на  корточки
рядом с Тедом и вытащил у него изо рта  бумажный  ком,  отбросив  его  в
сторону.
   - Тед.
   Он глядел мимо меня.
   - Тед, - повторил я,  мягко  до  него  дотронувшись.  Он  отдернулся,
бешено завращав глазами.
   - Тебе станет лучше, - произнес я, - и ты  забудешь  этот  день,  как
кошмарный сон.
   Тед издавал нечленораздельные звуки.
   - Или нет. Ты запомнишь этот день, и  он  изменит  тебя,  ты  станешь
другим человеком, Тед. Как тебе эта мысль? Кажется невозможной?
   Так и было, для нас обоих. Я начинал  нервничать.  Звонок  внутренней
связи. Это был Филбрек, снова пыхтящий как паровоз.
   - Деккер?
   - Да.
   - Выходи с поднятыми руками.
   Я вздохнул.
   - Иди сюда, Филбрек, и сам меня забери. Я  чертовски  устал.  У  меня
раскалывается голова.
   - Прекрасно, - жестко произнес он, - я могу помочь тебе ее расколоть,
это несложно.
   - Не стоит.
   Я поглядел на Теда. Тед не обращал на меня никакого внимания,  взгляд
его был обращен в пустоту.
   - Ты  забыл  пересчитать  заложников.  Один  по-прежнему  здесь.  Ему
нехорошо.
   Мягко сказано.
   - Кто? - голос Филбрека был по-прежнему воинственным.
   - Тед Джонс.
   - Что с ним?
   - Сломан палец ноги.
   - Ты лжешь.
   - Ну разве я могу  лгать,  Филбрек,  и  тем  осквернять  нашу  нежную
дружбу? Долгое сопение.
   - Иди сюда, - пригласил я. - Пистолет уже не  заряжен.  Он  лежит  на
столе. Ты выведешь меня  и  расскажешь  всем,  как  голыми  руками  взял
опасного преступника. Возможно, даже в "Тайм" поместят твое интервью.
   Связь отключилась.
   Я закрыл глаза и уронил голову на руки. Передо мной был  серый  цвет.
Ничего, кроме серой пустоты. Никакого света. Без всякой причины я  вдруг
подумал о праздновании Нового года. Толпы людей собираются  на  площади,
орут, когда в небе взрываются  разноцветные  шары  салюта,  и  готовятся
прожить очередные триста шестьдесят пять дней мирно и счастливо  в  этом
лучшем из миров. Я часто думал, как  ощущают  себя  эти  люди.  Что  это
значит, стать вдруг частью толпы,  потерять  свою  индивидуальность.  Не
надеяться, что ктонибудь услышит твой голос.
   Я заплакал.
   Филбрек переступил порог и уставился на Теда, затем перевел взгляд на
меня.
   - О Боже, что ты натворил? - начал он.
   Я сделал вид, будто собираюсь схватить пистолет, и заорал:
   - Вот что, вонючий коп!
   Он выстрелил в меня трижды.

Глава 32

   "В ПОРЯДКЕ ИНФОРМАЦИИ ДЛЯ ЛИЦ, УЧАСТВУЮЩИХ В СУДЕБНОМ РАЗБИРАТЕЛЬСТВЕ
ПО ДЕЛУ ЧАРЛЬЗА ЭВЕРЕТТА ДЕККЕРА:
   Заседание от 27  августа  1976  года  рассмотрело  обвинение  Чарльза
Деккера в  преднамеренном  убийстве  Джона  Даунза  Вэнса  и  Джин  Элис
Андервуд. Пятью психиатрами штата  было  установлено,  что  в  настоящее
время  Чарльз  Эверетт  Деккер  не  может  отвечать  за  свои   действия
вследствие невменяемости. Решением суда он помещается в  государственную
клинику Огаста, где будет находиться до тех пор, пока не  будет  признан
способным нести ответственность за свои действия.
   Настоящим удостоверяю:
   Судья Самюэль К.Н. Деливни".
   Другими словами, пока рак на горе не свистнет, дети мои.

Глава 33

   КОМУ: Рич Госсэш, административный корпус.
   ОТ КОГО: доктор Андерсен.
   Рич, я по-прежнему воздерживаюсь от применения к этому мальчику, Теду
Джонсу, шоковой терапии. Хотя не могу объяснить даже себе причины такого
решения. Назови это предчувствием. Конечно, объяснить такие вещи  совету
директоров  или  дяде  Джонса,  который   оплачивает   счета   (довольно
кругленькие, как и в любой частной клинике), я не могу. Если в следующие
несколько недель не последует улучшения, придется применить  стандартную
элект рошоковую терапию, но я  все  еще  не  оставляю  надежды  добиться
успеха с помощью традиционных химических препаратов. А  также  некоторых
нетрадиционных. Я имею в виду синтетический мескалин и псилоцибин.  Вилл
Грин-бергер,  насколько  ты  знаешь,   весьма   успешно   применял   эти
галлюциногены в лечении кататонии.
   Джонс - довольно странный  случай.  Боже,  если  бы  мы  могли  знать
наверняка, что происходило в тот критический день за закрытыми  шторами.
Диагноз не изменился, кататоническое состояние.
   Остается только добавить, Рич, что я уже не питаю  особых  надежд  на
улучшение.
   3 ноября 1976 года.

Глава 34

   5 декабря 1976 года
   Дорогой Чарли!
   Мне сказали, что теперь тебе разрешают получать письма, и  я  тут  же
решил написать. Возможно, ты обратил внимание на обратный адрес.  Да,  я
теперь  учусь  в  Бостоне.  В  Университете.  Сильно  халявлю,  хотя   в
английском у меня  серьезные  успехи.  К  экзамену  рекомендовали  книгу
"Почтальон звонит дважды", мне она показалась очень  интересной,  ты  не
читал?  Я  получил  высший  балл.  И  даже  стал  подумывать,  что  буду
специализироваться на языке.  Забавно,  не  правда  ли?  Возможно,  твое
влияние. У тебя всегда была светлая голова.
   Перед отъездом из Пласервилля я видел твою маму. Она рассказала,  что
у тебя уже зажили раны. Я рад был это слышать. Еще она пожаловалась, что
ты стал неразговорчив.  Это  на  тебя  не  похоже,  старик.  Мир  многое
потеряет, если ты замолчишь и забьешься в угол, сдается мне.
   Дома я не был с тех пор, как началась  учеба.  Сандра  Кросс  недавно
прислала письмо с новостями о наших одноклассниках. Попробую изложить их
тебе, и надеюсь, что эти ублюдки, которые наверняка вскрывают  всю  твою
почту, не подвергнут эту часть серьезной цензуре.
   Сандра решила не поступать в колледж в этом году.  Мне  кажется,  она
ожидает, что случится что-нибудь из ряда вон выходящее. Знаешь,  я  пару
раз приглашал ее на вечеринки летом, но между нами ничего не  было,  она
держалась очень отстраненно. Она просила передать тебе привет.  Так  что
привет тебе от Сандры.
   Возможно, ты слышал, что случилось с Пиг Пэном? Ну насчет него и Дика
Кина? Никто не мог поверить...
   (Дальнейший  отрывок  подвергнут  цензуре  во  избежание  негативного
воздействия на психику пациента.) ...И никогда не скажешь, чего от людей
ожидать.
   Речь Кэрол Гренджер на прощальном собрании опубликовали в газете. Там
было что-то о самосовершенствовании и цельности, куча подобной чепухи, я
чуть не надорвался от смеха, когда читал.
   Да, а Ирма Бейтц связалась с какими-то хиппи из Левистона.  Они  даже
участвовали в демонстрации,  когда  в  Портленд  приезжал  Доул,  насчет
предвыборной кампании. Ребят арестовали и выпустили, когда Доул  улетел.
Миссис Бейтц, наверное, не слишком довольна поведением дочери.  Нет,  ты
можешь  себе  представить?  Был  бы  ты  здесь,  Чарли,  мы  бы   вместе
посмеялись. Знаешь, мне тебя иногда чертовски не хватает.
   Грейси Стэннор, эта милая крошка, собирается выходить  замуж,  и  это
тоже стало  местной  сенсацией.  У  меня  в  голове  не  укладывается...
(Дальнейший  отрывок  подвергнут  цензуре   во   избежание   негативного
воздействия на психику пациента.) ...Вот уж точно,  никогда  не  знаешь,
чего ожидать.
   Вот, кажется, и все новости. Надеюсь, что  они  там  с  тобой  хорошо
обходятся, старик, и ты выйдешь из этой чертовой конторы довольно скоро.
А если тебе позволят посещения, срочно сообщай  мне,  я  буду  первым  в
длинной очереди желающих нанести визит.
   Знаешь, многие ребята вспоминают тебя, Чарли. Часто вспоминают.
   Ладно, не грусти, старик.
   Всегда твой,
   Джо.

Глава 35

   Две недели у меня не было дурных снов. Я собрал  множество  мозаичных
картинок. Мне дают заварной крем, я давлюсь им, но ем. Терпеть  не  могу
заварной крем, а они думают, я люблю его. Значит, у меня опять  появился
секрет. Приятно все же, когда есть своя маленькая тайна.
   Мамочка прислала мне учебник. Я еще даже не разрезал страницы, но  на
следующей неделе, возможно, смогу открыть книгу. Возможно, буду смотреть
на эти страницы без содрогания. Как только я смогу поверить, что  на  их
руках больше нет чернильных пятен. Что у них чистые руки.  Возможно,  на
следующей неделе... А насчет заварного крема: мелочь, а  приятно.  Тайна
улучшает мое настроение. Я снова чувствую себя человеком.
   Вот и все. Пора выключать свет. Спокойной ночи.


   Перевод с английского И.Котейко и О.Лежниной.



 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу: [1] [2]

Страница:  [2]