/Вифаниин Грех/

Посвящаю бабушке, дедушке и Пенни. Спасибо за тот простор, который вы открыли передо мной.

~ - италика

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРЕДВЕСТИЕ 

 1. У Черного моря, 1965

        Женская тень,  упавшая на план, а с него на складной металличес-
кий стол, заставила мужчину поднять взгляд.

        Воздух был полон густого запаха жары,  пыли, пота и сладкого ту-
рецкого табака. Солнце припекало. Его лучи падали на тощих, изредка лаю-
щих собак,  забредших к укрепленному бревнами котловану,  и мух, которые
кружили  над  людьми,  норовя укусить незащищенные места.  И если бы над
котлованом не было поддерживаемой большими бревнами крыши из гофрирован-
ной жести, солнце уже давным-давно свело бы людей с ума.

        От главного  котлована,  прямоугольника  с понижением от пяти до
двадцати футов,  огибая здания и груды битых камней, во все стороны рас-
ходились траншеи.

        Слышался шум работ: удары камнедробилок, скрежет лопат, отбрасы-
вающих щебень и землю.  Вдруг ветер,  пересекая впадину,  принес соленый
запах  Черного моря.  И это было как дыхание другого мира.  Стоял жаркий
июль, и солнце напоминало сияющий глаз на лазоревом лице циклопа.

        - Доброе утро,- слегка наклонив голову сказал  доктор  Водантис,
приветствуя женщину. От жары на мешках под его темными глазами выступили
капельки пота.  С виду ему было лет тридцать шесть. Так как в отеле "Им-
периал",  расположенном в четырех милях отсюда,  в Караминьи, было очень
жарко,  то ничего не оставалось другого,  как убежать от небесного пекла
сюда, на природу, в холмы.

        Его шляпа выгорела и покрылась пылью, хотя костюм цвета хаки, по
сравнению с одеждой остальных, и отличался чистотой.

        Женщина кивнула в ответ.  Она была крепкая и высокая, со смугло-
ватым лицом, обрамленным хорошо ухоженными, слегка вьющимися и абсолютно
черными волосами. На ней были старые джинсы, коричневые рабочие ботинки,
хлопчатобумажная блузка и простенькая золотая цепочка на шее. За плечами
виднелся рюкзак цвета зеленых оливок.

        - Посмотрите,  это то,  что я хотел вам показать,- сказал доктор
Водантис,  наклонившись к своей молодой ассистентке,  и протянул ей один
из планов.- Траншеи и центральный котлован отмечены непрерывными  линия-
ми, а прямоугольники и круги - пунктиром.- Он провел пальцем вдоль одной
из траншей.- Здесь.- Палец указал налево и коснулся квадрата, изображен-
ного прерывистой линией со знаком вопроса в центре.

        - Это,  возможноЄ несколько сот ярдов от амфитеатра. Один из ту-
рецких рабочих обнаружил его вчера утром.

        Еще один мужчина пристально наблюдал за ней.  Ее глаза ошеломля-
ли,  сияя загадочными сапфирами на смуглом сужающемся лице. Вдалеке гро-
мыхал бульдозер.

        - Я вижу,- сказала наконец женщина.- Вход? Но куда?

        - Как далеко он простирается в гору, мы пока еще не знаем,- ска-
зал  доктор  Водантис.- Ассистент доктора Маркоса вползал в него вчера.-
Он бросил взгляд на доктора Маркоса,  сухопарого мужчину с копной  белых
волос и щетинящейся бородой.

        - Но только на четыре метра,- сказал доктор Маркос,  обращаясь к
женщине.- Я велел ему вернуться,  поскольку мне кажется, что туннель еще
слишком опасен для исследований.  Потолок неустойчив. Необходимо устано-
вить гидравлическую опору,  прежде чем мы пошлем кого-либо тудаЄ Что  он
нашел? Там идет постепенный спуск, и туннель сужается.- Доктор посмотрел
на женщину. Он старался не отводить взгляд, но это было трудно, посколь-
ку в этих женских глазах была такая пронизывающаяЄ энергия. Он хорошо ее
знал.  Он работал с ней три года на раскопках на Крите,  и хотя  ему  не
нравилось,  как она работает, он уважал ее интеллект. Он видел уже такое
огненное отражение в ее глазах однажды ночью, когда звезды висели на не-
бе,  как на огромном гобелене,  и голоса призраков слышались в коридорах
разрушенного замка.  Тогда на ее лице, оттеняя все его особенности, зас-
тыла  какая-то  таинственность и пугающая решимость.  И он подумал в тот
момент, что паучья рука жреца легла на ее плечи.

        - Прежде чем я пошлю кого-либо из моих людей  туда,-  сказал  он
ей,-  я должен обеспечить безопасность.  Любое неосторожное движение - и
камни погребут под собой этот туннель.  В конце концов,- он слегка улыб-
нулся,  в  то время как лицо женщины оставалось безразличным,- все,  что
находится там с 1200 года до нашей эры, может еще немного подождать.- Он
оглянулся, ища поддержки.

        - Приблизительная дата,- сказала спокойно женщина.- Мне, как ар-
хеологу,  представляется,  что вы могли бы - при желании - взять на себя
необходимый риск.

        - Необходимый. О, это ключевое слово,- доктор Маркос вытащил по-
царапанную вересковую трубку из нагрудного кармана,  чиркнул  спичкой  и
зажег уже приготовленный в ней табак.- А если выяснится,  что это просто
естественная пещера,  не имеющая вовсе никакого отношения к этим руинам?
Кроме того,  там запросто можно заблудится.  Стены из твердоскальных по-
род,  запутанные проходы сквозных лабиринтов.  Оттуда ни один человек не
найдет обратной дороги.  Я вообще не нахожу здесь ничего особенного, что
бы заслуживало столь поспешного и опасного  исследования.-  Он  коснулся
другого квадрата на плане.- А теперь здесь, где было найдено оружие.

        - Я  не  согласна,- спокойно сказала женщина.- Я утверждаю,  что
город был выстроен в виде семи кругов вокруг горы по  двум  причинам:  в
стратегических целях, на случай атаки иЄ

        Доктор Маркос  поднял  брови,  табачные кольца вились вокруг его
головы.

        - Єкак защита того, что лежит внутри туннеля,- сказала она.

        - Чистейшее предположение,- сказал доктор Маркос,  слегка улыба-
ясь.

        - Очень  сожалею,  но  я вынужден присоединится,- добавил доктор
Водантис.

        - Вы можете не соглашаться со мной,- сказала  она,-  но  я  имею
право верить в то,  в чем предчувствую истину. Доктор Водантис, я бы хо-
тела увидеть все прямо сейчас.- Не дожидаясь ответа,  она повернулась  и
начала  спускаться вниз к котловану по направлению к траншеям.  И каждый
ее шаг был как бы шагом назад во времени.

        Вокруг толпились группы турецких и греческих рабочих, старатель-
но раскрывая выщербленную временем кирпичную кладку.  Видны были столы с
кусками известняка и фрагментами камней,  каждый из которых  представлял
собой  часть загадки этого древнего места.  На дальней стороне котлована
из земли выходила каменная лестница. Доктор Водантис уже вышагивал перед
ней.

        - Сюда, пожалуйста,- сказал он, входя в траншею, которая спуска-
лась вниз под углом примерно тридцать градусов.  По  такой  земле  нужно
двигаться очень осторожно, подумала женщина, следуя вниз за доктором Во-
дантисом. Земля заставляла сжимать плечи, прерывать дыхание и уклоняться
от резких соприкосновений - будь то порода или человек.  Вдоль каждой из
сторон шла кирпичная кладка,  выступавшая все отчетливее  сквозь  желтую
пыль по мере спуска. Можно было различить окна и дверные проемы, придав-
ленные камнями и древними осколками. На одной из стен была огромная чер-
ная отметина, признак того, что здесь когда-то горел костер. Женщина ос-
тановилась и дотронулась до нее,  ее глаза заблестели. А потом вновь она
последовала за мужчиной в утробу времени. Кровь приливала к голове. Пря-
мо над ней вместо потолка простиралось открытое пространство, и она мог-
ла видеть ослепляющее голубое небо и впереди зловещую цепь пурпурно-чер-
ных гор.  Что-то темное показалось в поле ее зрения.  Оно  двигалось  по
направлению к ближайшему утесу.  Это был орел, он летел к своему гнезду,
осматривал изумрудную гладь моря.

        - Смотрите под ноги, пожалуйста,- сказал доктор Водантис.- Стены
здесь только что откопали.

        Они обошли черный панцирь большого камня и продолжили спуск.

        Кто бродил здесь до меня? - спросила она себя. Чья плоть и кровь
проходила узкими коридорами этих развалившихся крепостей? Чтобы ответить
на этот вопрос, необходимо прочитать отчеты о раскопках, изучить планы и
фотографии.

        Огромные крепостные стены опирались одной стороной  на  горы,  а
своим суровым лицом смотрели на Черное море.  Кем построены?  Этот город
так и остался бы неизвестным, если бы не землетрясение в декабре, толчки
которого  превратили  большую  часть  домов в Караминьи в груды камней и
убили более тридцати человек.  Теперь улицы Караминьи выглядели призрач-
ными и безмолвными,  так же,  как и это древнее место. Расщелина в земле
открыла одну из древних кирпичных стен, закопченную огнем, что уже гово-
рило о потрясающей душу древней трагедии. Женщине это все было известно.

        Только не надо надеяться,  нет. Надежда содержит элемент боязни,
страха, а она, как ей казалось была женщиной бесстрашной.

        Внезапно она почувствовала, что горы клонятся к ней, подобно ог-
ромному дому из твердых скал.  Туча мух жадно парила над ее головой так,
как будто их коллективная генетическая память  подсказала  им  о  грудах
гнили, высохших на солнце, разрубленных на куски воинах, когда-то павших
в этих коридорах.

        Слабый ветерок,  наполненный дыханием смерти,  подул на нее,  но
вскоре утих.  Ей казалось,  она слышит лязг оружия и резкий смех воинов,
но это был только шум лопат,  сгребающих камни,  и шутливый  разговор  и
смех двух студентов-добровольцев.

        - Здесь,-  сказал доктор Водантис.  Там,  где кончалась траншея,
лежала куча больших острых камней.  Она была отмечена  мелом  и  накрыта
листом чистого пластика. Двое молодых рабочих в джинсах и футболках были
заняты расчисткой стен от земли.  Они посмотрели вверх и приветливо кив-
нули  доктору Водантису.  Он продолжил путь по направлению к камнерезу.-
Теперь вы можете увидеть,  где было открыто отверстие,- сказал он женщи-
не.

        Женщина подошла к нему поближе. Это была темная треугольная дыра
между двумя большими плитами.  Протянув в нее руку, она ощутила каменные
зазубрины,  сходящиеся клином к потолку,  и почувствовала нечто роковое.
Она сняла рюкзак,  развязала карман  и  вытащила  пластмассовый  фонарь.
Включив свет, внимательно рассмотрела туннель. Он тянулся вдаль, за пре-
делы света фонаря,  как пустая глазная впадина,  ведущая в черную  глубь
разрушенного временем черепа.  Блестели острые зубцы скал.  Она увидела,
что высота туннеля приблизительно два фута, ширина чуть больше ширины ее
плеч.

        - Я должна попасть внутрь,- сказала она через мгновение.

        - Пожалуйста, не надо,- сказал мужчина, подходя к ней.- Я не мо-
гу позволить вам это.  Подождите, по крайней мере, может быть, всего три
дня.- Но она не могла этого услышать, поскольку уже пошла вперед. Еще до
того,  как доктор Водантис смог бы ее остановить,  она, работая плечами,
проскользнула в отверстие и затем оттолкнулась ногами. В следующее мгно-
вение ребристая подметка ее ботинок исчезла в темноте.

        - О, Господи! - забормотал доктор Водантис, покачивая головой из
стороны в сторону.  Он почувствовал на себе взгляды студентов-доброволь-
цев и, повернувшись к ним, в отчаянии развел руками.

        Внутри тесного туннеля женщина ползла  за  тонким  лучом  света.
"Доктор Водантис дурак,- подумала она,- хуже,  он такая же свинья, как и
Маркос.  Археологи?!  И это на пороге открытия, способного потрясти мир.
Это  глупость  -  не взять на себя необходимый риск для познания истины,
ибо если это истина, люди должны ее искать".

        Она все углублялась.  Стены и потолок были сложены  из  неровной
скальной  породы.  Что-то зацепило ее за рукав,  и в следующее мгновение
она услышала,  как рвется одежда.  Дальше туннель поворачивал направо, и
она почувствовала спуск по крайней мере в несколько футов.  Над ней, по-
добно мифическому богу Вишну,  нависала гора,  всей своей сотней тонн, и
она почувствовала холод и сухой крепкий запах самой скалы.  Туннель пос-
тепенно сжимался,  скала обхватывала ее плечи все теснее,  пока не стала
царапать  кожу.  Вдалеке она услышала голос и остановилась.  Отражаемые,
размытые эхом звуки достигали ее подобно океанским  волнам.  Это  доктор
Водантис, звал ее у входа в туннель.

        Чтобы пробираться дальше,  ей пришлось свести плечи.  Перед ней,
похороненное в тоннах камней,  в обмане и лжи,  перекрученное  временем,
лежало прошлое.

        Через несколько  метров  ей пришлось остановиться,  поскольку ее
плечи стали скрестись обо что-то странное.  Она осветила стену слева  от
себя и провела по ней рукой.  Стена была сооружена человеческими руками.
За тысячи лет до сдвига скал и землетрясения здесь был проход  в  сердце
горы.  Тайна покрывала это место.  Карабкаясь вперед,  она подумала, что
может услышать могучий голос Ясона,  отдающего приказы своим аргонавтам,
громыхающую поступь Геракла, шагающего на битву, гром и лязг оружия вои-
нов,  сражающихся лицом к лицу в морской битве.  В  ее  крови  зазвучали
древние песни. Даже холодок пробежал по ее спине, но не отвлекаясь, мед-
ленно работая, она продолжала свой путь. Впереди, в холодном свете фона-
ря, вырисовывалась другая дыра.

        Воздух со свистом проходил сквозь зубы.  Царапины на плечах кро-
воточили, но она проталкивала себя дальше. Вновь началось сужение тунне-
ля.  Проход был таким маленьким, что она не могла одновременно светить и
смотреть в него.  Но она почувствовала,  как заплесневелый,  сухой запах
времени манит ее костлявым пальцем.  Поняв,  что из-за плотности воздуха
ей трудно будет дышать, она решила двигаться быстрее. Она положила ладо-
ни на один из небольших камней, закрывавших путь, и попыталась его отод-
винуть. Но он не пошевельнулся. Она повторила попытку. Это, должно быть,
камень, отколовшийся от той тверди, в которой все это было высечено.

        Поэтому она  должна пройти в?..  Ее сердце застучало.  Она сжала
плечи и оттолкнулась.  От усилия на лице выступил пот.  Тяжело. Тяжело и
очень жестко - нет пути.  Ее плечи и спина болели. Она уперлась ногами в
стену туннеля.  Что-то сдвинулось. Она вздохнула, перевела дыхание и от-
толкнулась вновь.  Послышался шум камня,  скребущего скалу.  И когда она
уже проложила дорогу, внезапно, как если бы кто-то с другой стороны нео-
жиданно отбросил камни прочь, она упала вперед, не сумев удержать равно-
весие. Камни, большие и малые, со страшным шумом устремились вниз вместе
с  ней.  Завеса из каменной пыли оседала на ней желтоватым туманом.  Она
уронила фонарь,  открыла рот для крика,  но камень ударил ее по локтю, и
рука  онемела.  Подбородком она задела скалу,  и зубы клацнули,  поранив
верхнюю губу.  Она упала на ровную поверхность и  в  течение  некоторого
времени лежала неподвижно.  Эхо падающих камней гремело вокруг нее,  как
марширующая армия.  Пыль побелила ее волосы и тело, и сама она пахла по-
том и кровью. Прямо перед ней на каменном полу светился луч фонаря. При-
дя в себя,  она подползла к фонарю, схватила его белой костлявой рукой и
осветила ноги. Медленно посветила во всех направлениях. Ее глаза засвер-
кали.  Длинный зал с гладкими стенами. Паутина и пыль вокруг затемненных
фигур.  Она  покинула тот мир.  Мир автомобилей,  небоскребов и огромных
океанских лайнеров. И вступила в мир древностей - такой непохожий и оше-
ломляющий, что кровь стыла в жилах. И такая тишина. Такая полная, полная
тишина.  Она пошла вдоль зала,  вздымая волнами пыль. На противоположной
от нее стороне выступали какие-то фигуры.  Статуи в рост человека, изоб-
ражающие борьбу,  бросания копья и удары мечом. Безразличные лица с пус-
тыми глазницами смотрели на свет.  "Прекрасно",- услышала она свой собс-
твенный голос.  И голос эха:  "прекрасно,  прекрасно,  прекрасно", и еще
сотню раз и каждый раз слабее и слабее. Эти статуи были сделаны из свет-
лого мрамора.  И как только она подошла поближе к одной  из  них,  играя
светом по поверхности ее боевой одежды, она увидела, что они былиЄ

        Кровь закипела в ее жилах. Да. Да. Они. Они.

        Фонарь задрожал в ее руке, заставляя танцевать сумрачные тени.

        Через несколько  шагов  она  увидела  на  стенах остатки фресок,
изображавших батальные сцены, потрескавшиеся от времени, но все еще сох-
раняющие кое-что от оригинала,  в том числе и цвета,  красные, зеленые и
синие.  Воины поднимали свои мечи над павшими, огромные боевые кони рас-
таптывали  ряды  закованных в броню врагов,  лучники выпускали стрелы по
направлению к солнцу.  Свидетельствами кровавой резни были сломанные ко-
нечности; головы, снесенные с плеч; шеи, разодранные в клочья; рабы, за-
кованные в цепи, увлекаемые следом за золотистыми конями. Удары ее серд-
ца  тяжело отдавались в голове,  воздух был насыщен древними,  тайными и
страшными вещами, но она не могла себя заставить покинуть этот зал с его
необычайной красотой и ужасом.

        Ей показалось, что она слышит, как доктор Водантис снова и снова
зовет ее по имени,  снова и снова, но скоро его голос растворился в сте-
нах,  и она осталась одна.  Она ступила вперед, в темноту, звук ее шагов
отдавался эхом,  словно кто-то следовал за ней совсем рядом,  по  пятам.
Кто-то или что-то, избегающее света.

        В дальнем  конце  зала свет фонаря упал на что-то тускло блестя-
щее. Это была огромная, грубо отесанная каменная плита высотой до пояса.
Женщина двинулась вперед,  поднимая подошвами густо лежащую пыль,  затем
остановилась и направила свет вниз на пол.  Вокруг нее  были  разбросаны
груды  металлических  предметов,  грубо обработанных,  усеянных хлопьями
ржавчины и распадающихся на куски,  узнаваемые только наметанным глазом:
рукоятка  меча;  что-то вроде наконечника копья;  несколько поврежденных
шлемов,  один почти полностью сплющенный; остатки брони, покрытые рубца-
ми, ржавчиной, валяющиеся горой в белой пыли. Луч фонаря выхватил зазуб-
ренные остатки лезвий боевых топоров,  тускло отражающие свет. Затем луч
упал на что-то,  лежащее на полу.  Это была кость.  Далее среди оружия и
пыли она увидела и другие кости -  россыпь  костей.  Проломленный  череп
ощерился на нее.  Она осветила фонарем пространство над костями и увиде-
ла,  что стены и потолок густо покрыты черной копотью.  Спотыкаясь,  она
отступила на шаг назад, вдыхая воздух с тяжелым и громким сопением.

        Там, над черным камнем,  выступал пьедестал, и на нем стояла фи-
гура,  руки которой были простерты к ней.  Застывшая, чтобы вечно наблю-
дать за мертвыми.  Глаза идола уставились на нее. Статуя была такая жиз-
ненная и такой тонкой работы, что женщина подумала на мгновение, что эти
незрячие глазницы шевельнулись. Тени убежали от счета. И она теперь была
уверена,  что слышит, как ее окликают по имени. Доктор Водантис зовет ее
из другого места и другого времени. Нет. Не доктор Водантис.

        Совсем другой.

        Шелест теней,  обретающих  форму,  набирающих силу.  Она набрала
полные легкие воздуха,  почувствовав его сладостную  незнакомую  горечь.
Повернувшись,  направила свет на почетного стража статуй. Они передвину-
лись?  Они подвинулись ближе к ней?  Не повернулись ли слегка эти головы
на своих мраморных шеях?  Одна из них - фигура, вооруженная луком, каза-
лось,  наблюдала за ней. Слепой белый взгляд прожег ее душу и опалил ог-
нем.

        Шепот. Ее имя, произнесенное где-то вдалеке.

        Установленный над черным камнем - алтарем? - идол-хранитель, ка-
залось,  выжидал, и вокруг него пыль вращалась и кружилась, словно нечто
живое. Голос теперь донесся до нее яснее, с холодным ветром, который вы-
ложил пыль в узоры. Эти узоры возникали, исчезали и снова возникали, как
в калейдоскопе, создавая странные тени на пути распространения света фо-
наря. Язык был незнакомый, хотя нет, это был какой-то вариант искаженно-
го греческого.  Древний греческий диалект, наполненный нарастающей необ-
ходимостью и дикой грубой силой. Она не осмеливалась позволить лучу све-
та попасть на пол, но удерживать его так, казалось, стоило огромных уси-
лий. Она могла разобрать только отдельные фрагменты послания за этим ог-
лушающим шумом в ее голове, подобным грохоту войсковых барабанов. Отсту-
пив назад от черного камня,  от идола, установленного наверху, она пока-
чала фонарем из стороны в сторону. Звук голоса усиливался, разделялся на
множество голосов,  мощных, беспощадных, раздававшихся эхом со всех сто-
рон. Она направила свет на эти заколдованные лица, и тогда голос вернул-
ся к ней снова,  он нес в себе силу,  которая заставила ее  пошатнуться,
упасть на колени,  умоляя идола о помиловании.  В этот момент ей показа-
лось,  что голова идола чуть-чуть повернулась,  совсем чуть-чуть,  и над
его мраморными глазницами замерцало синеватое пламя и тут же исчезло.

        В густых дымчатых складках пыли что-то двигалось, медленно выби-
раясь из огня.  Силуэт, созданный из света и тени, пыли и камня, прибли-
зился к женщине туманной походкой и остановился перед ней,  расплываясь.
На месте лица у него просматривались лишь темные очертания. Глазницы су-
щества,  ослепительно  сияющие синим светом,  словно горящие бриллианты,
вспыхнули с такой силой, что голова женщины качнулась назад. Она почувс-
твовала,  как  та же самая ужасная,  устрашающая сила сжимает ее сердце,
оставляя незащищенными кровяные сосуды,  мускулы и кости.  В сознании ее
промелькнули  века,  и когда она попыталась крикнуть,  то не узнала свой
собственный голос. Фигура колыхалась, и призрачные очертания подобия ру-
ки скользнули по ее лицу,  оставляя запахи пыли и сухой хрупкой древнос-
ти.  Затем пыль снова поднялась столбом,  целый океан пыли,  скрывшей от
взгляда ужасные картины.  У нее еще нашлись силы подняться на ноги и на-
чать отступать прочь. Все ее чувства обнажились до предела. Голос - нет,
много голосов,  слившихся в один,- сейчас отступал,  постепенно удаляясь
за стену, через которую он проникал, и наконец совсем исчез.

        Достигнув туннеля, она вползла в него и жадно пила свежий воздух
до  тех  пор,  пока  ее  легкие не были наполнены.  Она ощущала какую-то
странность в своем теле:  ее нервы вибрировали,  а мускулы  сокращались,
словно  она потеряла контроль над ними.  Ей захотелось заглянуть назад в
пещеру,  чтобы еще на одно мгновение увидеть внушительные фрески, черный
камень и идола-хранителя, но проход был таким узким, что не позволил по-
вернуть голову, и она начала отползать назад - туда, где доктор Водантис
дожидался ее,  по направлению к миру безумия и загрязнения, преступления
и жестокости.

        Голоса исчезли,  но в глубине души еще отдавалось эхо,  снова  и
снова, снова и снова.

        Электрическое пламя  синего  цвета  мелькнуло на короткий момент
перед глазами женщины, и она начала возвращаться по туннелю обратно, ту-
да, где ее ждали мужчины.






2. Вьетнам, 1970


        Он был привязан за запястья и лодыжки грубой проволокой к койке.
Обнаженный и распростертый, он лежал на жестком покрывале и ждал.

        Пот сочился каплями и стекал струйками по всему его телу,  и  от
этого койка под ним была такой же сырой, как та нора, заполненная дожде-
вой водой, в которой он укрывался, пока мортиры не разорвали все джунгли
вокруг него в черные клочья. Но это было хуже, потому что не было спосо-
ба узнать, когда упадет следующий снаряд и какую цель он поразит. Одного
за другим их извлекали из бамбуковых клеток: Эндикотта, Литтла, безымян-
ного капрала,  у которого была дизентерия и который  все  время  плакал,
Винзанта,  Дикерсона и теперь его.  Он не хотел быть последним. Он хотел
бы, чтобы с этим было покончено, потому что он слушал их крики, когда их
кидали обратно в клетки, словно кули, заставляя их стонать и плакать или
содрогаться всем телом,  словно зародыши, чтобы избежать невыносимой ре-
альности пытки.

        Он молился Богу,  чтобы он не был последним.  Но услышав его мо-
литвы, Господь, должно быть, рассмеялся и отвернулся от него.

        Потому что настало время одиночества и ожидания.

        Он попытался привести в порядок свои воспоминания,  снова  пере-
жить их, чтобы увести свое сознание прочь из этой темной хижины, постро-
енной из досок,  окрашенных в черный  цвет,  и  замаскированной  зеленой
сетью так,  что она сливалась с джунглями. Он увидел лица матери и отца,
сидящих в передней комнате их маленького домика в Огайо;  снег, медленно
падающий за окнами, рождественскую елку, только что срубленную и блиста-
ющую в углу украшениями.  Его братЄ нет,  Эрик был мертв в том году,  но
все равно введи его в воспоминание,  сделай все правильно,  так, как это
должно было быть.  Как они пытают тебя?  Побои?  Введи Эрика в  комнату,
пусть он сядет у огня, он любил это делать, пусть хлопья снега, пристав-
шие к его волосам и свитеру, медленно стаивают. Пусть огонь бросает свой
отсвет на его лицо и на лица отца и матери.  Нет,  не побои. Других ведь
не били, не так ли? По крайней мере не там, где проступали раны и шрамы.
Воспоминание  о  рождественской елке расшевелило более свежие воспомина-
ния.  В том году его мать вязала зеленый свитер ему в подарок. Хотя он и
знал, каким будет подарок, она завернула его в коробку с золотыми труба-
ми на оберточной бумаге. Теперь пересчитай все трубы. Один. Два. Три. Но
если они не били тебя,  тогда как это было сделано? Он не видел пальцы у
других;  загоняли ли бамбуковые колючки под ногти или это было только  в
черно-белых военных кинофильмах? Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь труб.
Отсвет огня лижет стены. В то утро далеко в лесу он и Эрик помогали сво-
ему  отцу  рубить дрова.  Отец опустился на колени в снегу и показал ему
тропу,  которую выбрал олень, она вела под защиту холмов. "Прогресс зас-
тавляет их бежать",- сказал отец.- "Они знают, что города пожирают землю
лесов и что это неправильно".  Как же они тогда делают это? Зачем же они
забрали его одежду? Почему они заставляют его ждать?

        В свете  огня  Эрик - мертвый Эрик - очень медленно поворачивает
голову.  Его глаза белые и наполненные жидкостью,  как светлые глаза той
оленихи,  которую  отец однажды застрелил по ошибке в золотые дни осени.
Его глаза невидящие,  но они все же просверливают души  как  шрапнель  и
открывают секреты, таящиеся там.

        "Ты сделал это",- говорит Эрик шепотом. Огонь потрескивает сзади
него,  словно звук,  который издается при захлопывании стальной  ловушки
или колючая проволока,  когда она лопается и вы понимаете: Пресвятой Бо-
же,  я попался.  "Вы убили меня, потому что вы знали. Вы убили меня, и я
не позволяю вам когда-либо забыть это".  Это мертвое, знакомое и в то же
время ужасное лицо ухмыляется. Зубы испачканы могильной землей.

        "Хватит, Эрик,- тихо говорит мать,  поглощенная своим вязанием.-
Прекрати этот разговор. Давай хорошо встретим Рождество".

        Человек на койке задрожал,  плотно закрыв глаза,  потому что его
усилия избежать пытки превратились в  более  глубокую,  более  ужасающую
пытку,  которую они могли когда-либо выдумать. Он потряс головой из сто-
роны в сторону,  пытаясь избавиться от заслонивших реальность образов. И
они,  словно картины, нарисованные исчезающими чернилами, начали раство-
рятся в тумане.

        - Лейтенант Рейд?

        Эван сразу узнал этот мужской голос, принадлежавший вьетконговс-
кому офицеру, высокому и гибкому, носившему всегда чистую форму, у кото-
рого вызывало отвращение даже подходить  близко  к  пленникам,  покрытым
грязью.  Он  улыбался колючей улыбкой и глазами мог просверливать сталь:
Улыбающийся Джентльмен, прозвал его Дикерсон.

        Теперь этот человек появился в поле зрения Эвана. В свете единс-
твенной лампы его лысая голова блестела бисеринками пота.  Он вытер свою
голову белым носовым платком и слегка улыбнулся,  глядя  Эвану  прямо  в
глаза.  Скулы выступили на его лице, оставляя темные провалы.- Лейтенант
Рейд,- сказал он,  кивнув.- Наконец мы встречаемся без этих клеток между
нами.

        Эван ничего не сказал.  Он закрыл глаза, чтобы не видеть это ли-
цо,  обведенное кружочком света. Не потому ли у него забрали одежду, что
она была испачкана грязью и испражнениями,  и Джентльмен мог бы быть ос-
корблен?

        - Почему американцы находят силу в  молчании?  -  мягко  спросил
Джентльмен.- Это недружелюбно. Ты же знаешь, что для тебя война закончи-
лась.  Зачем настаивать?.. Ну, хорошо. Я ожидаю, что ты будешь таким же,
как и все сначала.  Кроме молодого капрала,  к сожалению, он слишком бо-
лен.

        Эван заскрипел зубами.

        - Мне бы хотелось кое о чем спросить у  тебя,-  сказал  человек,
изо  всех сил стараясь правильно произносить слова.- Мне бы хотелось уз-
нать тебя лучше. Хорошо?

        Не говори, предупредил себя Эван. Не позволяй ему, неЄ

        - Мне бы хотелось знать,  откуда ты родом, где ты родился,- ска-
зал Джентльмен.- Ты можешь сказать мне это?  Ну,  хорошо,  где бы это не
было, я уверен, что ты очень скучаешь по родным местам. У меня есть жена
и  две девочки.  Прекрасная семья.  А у тебя тоже есть семья?  Лейтенант
Рейд, мне не очень-то нужны монологи.

        Эван открыл свои глаза и внимательно вгляделся в лицо  человека,
который стоял над ним.  Еще глубже.  Его взгляд пронизывал мускулы лица,
вплоть до самых костей.  Джентльмен улыбался как давно  утраченный  друг
или брат. Собираясь с мыслями, Эван наблюдал за его лицом. Оно неожидан-
но начало изменяться и расправляться, как лицо восковой фигуры. Зубы уд-
линились и стали похожи на клыки. Глаза наполнились пронизывающей, горя-
чей докрасна ненавистью, которая, казалось, хватала Эвана за сердце. Да.
Это была настоящая суть человека, скрытая за фасадом улыбок.

        - Видишь?  -  сказал  Джентльмен.- Я твой друг.  Я не желаю тебе
зла.

        - Иди к черту,- сказал Эван, тут же пожалев о сказанном.

        Джентльмен засмеялся.

        - Ага.  Ответ.  Нехороший, но ответ. Как вы поступили на военную
службу,  лейтенант? Были вы, как это называется, призваны? Или поступили
на службу добровольно, из ложно понятого патриотизма? Это не имеет боль-
шого значения сейчас,  не так ли?  Я уверен, что это не много значит для
молодого капрала. Боюсь, что он может умереть.

        - Тогда почему же вы не пригласите врача? - спросил Эван.

        - У вас у всех будут врачи для лечения ваших ран,- ровным  голо-
сом сказал человек.- У вас у всех будут хорошая пища,  питье и настоящие
кровати.  Если вы покажете,  что достойны.  Мы не будем тратить время  и
усилия на тех,  которыеЄ бесполезны. Я надеялся, что вы покажете, что вы
достойны лучшей участи, лейтенант, потому что вы мне нравитесь, и яЄ

        - Лжец,- сказал Эван.- Я вижу тебя насквозь.  Я знаю, что ты та-
кое.- Он представил, как он, потрясенный и растерянный, стоит перед жуж-
жащей камерой и отрекается от злобного  милитаристического  империализма
Соединенных  Штатов.  Или они проведут его парадом по улицам Ханоя с ве-
ревкой на шее и позволят маленьким детям забрасывать его грязью?

        Джентльмен подошел поближе.

        - В этом нет смысла.  Я могу сделать так,  чтобы дела  для  тебя
обстояли  лучше или хуже.  У нас есть к тебе некоторые предложения.  Это
действительно твой выбор.  Я вижу, что ты боишься, потому что не знаешь,
что тебя ждет впереди. Я этого тоже не знаю, потому что скоро дело будет
не в моих руках. Здесь есть другой, кто желает причинить тебе вред.- Его
глаза заблестели тигриным блеском.- Некто,  владеющий искусством внушать
страх. Теперь, лейтенант Рейд, почему бы нам не поговорить как цивилизо-
ванным людям?

        Капля пота скатилась в глаз Эвана и заблестела словно фонарь. Он
продолжал молчать.

        - Ты так сильно ненавидишь себя? - мягко спросил Джентльмен.- Ну
что же,  мне очень жаль тебя.- Он еще секунду постоял над койкой и затем
исчез в темноте, словно призрак.

        И на долгое время - час? два часа? - все замерло.

        Когда появилась следующая тень, она пришла тихо и остановилась в
круге света над койкой Эвана, и он ее не сразу увидел.

        - Лейтенант Рейд,- сказала фигура,  голосом мягким, словно шелк,
от которого по спине пробежал озноб.- Я хочу ознакомить  вас  с  женской
особью вида.

        Эван моргнул.  Проволока  словно докрасна раскалилась на его за-
пястьях и лодыжках,  и он больше не чувствовал ни своих  рук,  ни  своих
ног.

        Над ним стояла женщина-вьетконговка,  одетая в аккуратную форму,
с черным шарфом,  обернутым вокруг шеи. Ее волосы были собраны в гладкий
черный пучок,  а глаза через миндалевидные щели светились холодным през-
рением. Она скользнула взглядом по его телу.

        - Женская особь самая опасная,- мягко сказала она,-  потому  что
наносит удар без предупреждения.  Она кажется мягкой,  слабой и лишенной
целеустремленности,  но это и есть основа ее власти. Когда приходит вре-
мя,-  она  провела  ногтем поперек его живота,  и красный рубец медленно
вспух,- женщина не знает сомнения.

        Она умолкла на некоторое время.  Ее глаза оставались неподвижны,
одна рука отошла от туловища и двинулась за пределы круга света.

        - Способность  женщины к мести и ненависти является легендарной,
лейтенант,  иначе зачем же мужчины пытаются контролировать и унижать их?
Потому,  что  они боятся.- Рука вернулась назад,  что-то свисало с паль-
цев.- Укус женщины может быть пыткой.  И смертельным тоже. Например, вот
этой.-  Женщина  покачивала над животом Эвана маленькую бамбуковую клет-
ку.- Здесь женская особь.  Ты видишь? - В другой руке она держала заост-
ренную  бамбуковую  палку.  Она потыкала палкой в клетку несколько раз и
заулыбалась.  Что-то зашелестело внутри клетки.- Сейчас она получила ра-
нение,  которое  зажжет в ней чувство мести.- Она ткнула палкой в клетку
еще раз.  Эвану показалось,  что он слышит резкий крик, и струйка черной
жидкости просочилась со дна клетки на пол. Не кровь, нет, ноЄ

        Яд.

        - Если ты не хочешь говорить,- сказала женщина,- может быть,  ты
хочешь кричатьЄ- Она щелкнула замком и, удерживая клетку в вытянутой ру-
ке, потрясла ею над телом Эвана, скорчившимся, покрытым пленкой пота.

        То, что выпало на его бедро,  выдавило из него вопль дикого ужа-
са.

        Паук из джунглей, размером с половину его руки, покрытый гладки-
ми зеленовато-коричневыми волосками. Черные глазки размером с острие ка-
рандаша искали источник своего мучения.  Тварь заковыляла вперед, по пу-
зырькам  пота,  поднявшимся вдоль по его бедру.  Он приподнял голову,  и
глаза его наполнились диким ужасом, когда он увидел красную чашечку пас-
ти  паучихи в центре между черными щупальцами.  Он хотел закричать и за-
биться,  но последними остатками своей силы воли  поборол  это  желание.
Женщина отступила назад,  свет переливался по ее плечам,  он мог слышать
шум ее прерывистого возбужденного дыхания.

        Паучиха переползла на его яички и замешкалась там,  ее глаза по-
дергивались.- Слезай с меня,  ты, сволочь,- выдохнул Эван, чувствуя, что
его нервы начинают сдавать.- Слезай,  слезай,  слезайЄ- Паучиха поползла
вперед через яички на живот сквозь лес светло-коричневых волос.

        - Ты все еще желаешь молчать? - спросила женщина.

        Паучиха начала вползать на грудь Эвана,  ее черные глазки враща-
лись во всех направлениях;  на минуту она  задержалась  на  его  грудной
клетке,  попробовав на вкус его пот.  Эван чувствовал, как колотится его
пульс, и он мысленно закричал тем криком, который опустошил его сознание
и поставил на границу черного безумия.  Паучиха поползла вперед, наверх.
По направлению к вене, которая билась у него на горле.

        - Молчание убьет тебя,- прошептала женщина,  завернутая в темно-
ту, как в плащ; двигался только ее рот - такая же красная чашечка, как у
паучихи.

        Паучиха передвинулась к основанию его горла и остановилась. Кап-
ля  жидкости  просочилась  на  тело человека.  Он почувствовал болезнен-
но-сладковатый аромат яда, и его тело задрожало, вне его контроля.

        Паучиха выжидала.

        В следующее мгновение женщина шагнула вперед.  Ее тень упала  на
мужчину на койке. И он почувствовал удушье. Она подняла руку - ту самую,
с бамбуковой палкой, и ткнула ею паучиху. Раздался короткий вопль, и по-
полз густой кислый запах,  паучиха зацепилась за горло Эвана. Он почувс-
твовал подобное бритве прикосновение леденящей боли, затем липкую тепло-
ту струящегося яда.  Паучиха тряслась, изливая свою жидкость в белое жи-
вотное под ней.  Человек закричал в животном страхе и яростно забился  в
проволоке,  паучиха засеменила по его шее, оставляя тонкий, коричневатый
след,  упала на пол и заспешила в темноту.  Но женщина обрушила  на  нее
свою туфлю и превратила в окровавленную массу.

        Человек все еще вопил и дергался, кровь запятнала его запястья и
лодыжки. В круге света появился Джентльмен. Он глядел на Эвана прищурен-
ными глазами,  выражающими любопытство. Его сопровождали два вооруженных
солдата. Один из них осклабился.

        Женщина была зачарована реакцией Эвана на боль. Ее язык высунул-
ся и лизнул нижнюю губу.  Эван приподнял голову, жилы на его шее напряг-
лись,  небольшая красная точечка отмечала место укуса паучихи. Затем его
голова  откинулась  назад,  а  дыхание стало хриплым и прерывистым.  Его
зрачки закатились,  и из-под полузакрытых век выглядывали два белых пят-
на, словно мраморные шары. Джентльмен сделал знак, чтобы проволоку осла-
били.

        - У одного, которого зовут Эн-ди-котт, есть возможности,- сказа-
ла  ему  женщина.- Также у другого,  которого зовут Вин-зант.  Они будут
сотрудничать.  Другие бесполезны.- Она коротко кивнула Джентльмену, наб-
людая как двое других отвязывали американца, затем повернулась и исчезла
в темноте.

        Когда она ушла,  вьетконговский офицер  с  отвращением  поглядел
вниз  на раздавленного паука и содрогнулся.  Использовать пауков было ее
идеей. С тошнотворным отвращением он увидел, что пятно яда попало на его
ботинок,  и поспешил к себе,  чтобы очистить его,  пока не разъело фран-
цузскую кожу.







 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИЮНЬ 



 3. В темноте, 1980


        В темноте он прислушивался к отдаленному глухому звуку собачьего
лая и недоумевал, почему этот звук вызвал мурашки на его теле.

        Не потому ли,  подумал он,  что пес  лает  на  кого-то?  Или  на
что-то?  Что-то, что крадется по полуночным улицам селения Вифаниин Грех
словно воплощение божества мщения.  Он  слегка  повернул  голову,  чтобы
взглянуть на циферблат часов на ночном столике. Двадцать минут четверто-
го. Большая часть ночи еще впереди, самая тихая, когда кошмары дрожат на
границе реальности.  Он выжидал,  не желая возвращаться в сумрачный сон,
потому что сейчас его терзал страх,  и в желудке нарастал плотный  комок
напряжения, словно узел из переплетенных мускулов и внутренностей.

        Он знал: если они придут за ним, то обязательно ночью.

        Собачий лай резко оборвался, словно его поглотила земля. Человек
лежал неподвижно под бледно-голубыми простынями,  полосы лунного  света,
словно  ленты мягко светящегося неона,  натянулись по постели,  проникая
через раскрытые занавеси.  Следующие несколько дней и в первый уикэнд  в
июне будет ясное небо, сказали в прогнозе погоды, однако ко вторнику ве-
роятны ливневые дожди.  Он увидел силуэт дерева в лунном свете, многого-
ловый  силуэт,  словно некая Гидра,  раскачивался,  шипел и поджидал его
прямо под окнами. При следующем порыве ветерка он почти мог слушать, как
эта тварь шепчет:  "Выходи наружу,  Пол,  где ярко светят звезды и луна,
где ночь глуха и где никто не увидит, как я разрываю тебя на кусочки".

        Боже мой, подумал он неожиданно. Они идут за мной.

        Нет, нет, прекрати это! Здесь ничего нет, кроме темноты, деревь-
ев, лая псов и знакомых улиц деревни. Почему я не уехал сегодня? - спро-
сил он сам себя.  Почему я не сел в свою машину и не поехал в Джонстаун,
взял бы номер в "Холидей-Инн", читал, смотрел телевизор, чувствовал себя
в безопасности?  Потому что ты не можешь быть уверенным, сказал внутрен-
ний голос.  Твой дом здесь.  Твоя работа здесь. Твоя ответственность. На
прошлой неделе он отправился к доктору Мабри для лечения.  Он откладывал
это так долго, как только мог. Со времени смерти Илэйн три года назад он
впал в летаргическое состояние и испытывал желудочные боли.  Он был  вы-
нужден раскрыться,  выплеснуть кое-что из накопленного внутри,  дикого и
запутанного.  Доктор молча слушал,  кивая там,  где необходимо, глядя на
него внимательно и озабоченно.

        Я слышал  щелчки  в телефонной трубке,  сказал он доктору Мабри.
Как будто кто-то следит за моими разговорами. Я слышал их несколько раз,
но очень слабо. И потом еще за мной кто-то крадетсяЄ

        - Кто-то крадется? - Доктор Мабри приподнял бровь.

        - Не каждую ночь,  но я знаю,  когда они там. У меня иногда бес-
сонница, поэтому я не сплю, когда слышу шум.

        - Вы когда-нибудь видели кого-нибудь, кто болтается вокруг ваше-
го дома по ночам?

        - Нет. Но угловым зрением я видел тени, когда выглядывал в окно.
И еще.  В конце Мак-Клейн-террас лает пес. Я знаю, что вам покажется за-
бавным, что пес меня беспокоит, но это похоже наЄ раннее предупреждение.
Пес видит и чувствует что-тоЄ ужасное.

        - Ну что же,- сказал доктор,- почему бы  мне  не  прописать  вам
кое-какие  таблетки,  которые помогут вам уснуть?  Наверное,  вы слишком
много работаете в банке и не получаете достаточно  физической  нагрузки;
это  может вызывать бессонницу.  Вы уже знаете,  что у вас за проблемы с
вашей язвой. Не думаете ли вы снова заняться гольфом?

        Слишком многое обосновалось внутри него,  слишком много шумов  и
скелетообразных теней.  Дождевые капли подозрения и беспокойства превра-
тились в лужи,  потоки,  реки, океаны, волнующиеся под слабеющей дамбой.
Давление,  казалось, выворотит его желудок. Конечно, он поехал к Вайсин-
геру, но от него было мало помощи или совсем никакой. Вайсингер пообещал
два  раза в день курсировать на патрульной машине вниз по Мак-Клейн-тер-
рас.

        - Мой номер есть в телефонной книге,  и вы можете  связаться  со
мной ночью, если что-нибудь произойдет. Вы согласны?

        - Пожалуйста,- попросил Пол,- сделайте то, что в ваших силах.

        Но он знал,  что Вайсингер не найдет их.  Нет,  нет. Они слишком
аккуратны и хитры, чтобы попасть в ловушку.

        В его сознании крутилось одно слово: параноик, параноик, парано-
ик,  словно странный детский стишок, считалочка для прыгания через вере-
вочку. "Ты позволяешь незначительным вещам слишком тревожить себя, Пол,-
всегда  говорила ему Илэйн,  даже тогда,  когда они жили в Филадельфии.-
Научись расслабляться. Научись принимать вещи такими, как они есть".

        Да. А теперь, они идут за мной.

        Неожиданно ему страшно захотелось света.  Резко щелкнув выключа-
телем  он зажег лампу на ночном столике и зажмурил глаза от яркого осве-
щения. Мое зрение уходит от меня, подумал он, чувствуя новый приступ па-
ники. Оно было ослаблено многолетним чтением мелкого шрифта в обращениях
о заемах.  Он взял с ночного столика свои очки с толстыми линзами, надел
их,  отбросил покрывала и встал на пол.  Он пересек комнату и выглянул в
окно;  на зеленой лужайке лежал прямоугольник желтого света из его собс-
твенной  спальни.  Изогнув  шею,  он  поглядел  направо  и  налево вдоль
Мак-Клейн-террас.  Темно,  пусто,  безмолвно, как в могиле. Темнее всего
перед рассветом,  подумал он,  оглянувшись на циферблат часов.  Переведя
взгляд вновь за окно,  он увидел мерцание света в доме далеко  вверх  по
улице,  но вместо того,  чтобы успокоиться при виде этого света, почувс-
твовал,  как новое семя страха вновь расцветает внутри буйным цветом. Но
это не был свет. В следующее мгновение он понял, что это было всего лишь
мерцающее белое отражение луны в оконном стекле. Все спали.

        Кроме него. И того, что растревожило пса в конце улицы.

        Хватит! - приказал он себе.  Ты неправ!  Не теряю ли я разум, не
схожу ли с ума в расцвете лет?  Параноик,  параноик, параноик, это слово
используют для чокнутых,  не так ли? Он вышел в коридор босиком, включил
верхний свет,  прошел к лестнице, спустился в нижний холл, остановился и
включил цветной телевизор.  Конечно же,  на экране ничего не было, кроме
метели из многоцветных снежных хлопьев, но все-таки шум телевизора успо-
коил его,  точно так же, как в детстве, когда родители оставляли его од-
ного  в доме под наблюдением мерцающего черно-белого опекуна.  Он прошел
на кухню.

        Купаясь в резком белом свете от холодильника,  он  обшарил  все,
что там осталось.  Это было единственным недостатком одиночества, причи-
нявшим ему беспокойство: приготовление пищи, использование того, что бы-
ло под рукой.  Холодильник был заполнен маленькими таппервейровскими бу-
тылочками,  содержащими остатки пищи, жестянками с пивом; там стоял гра-
фин с охлажденным льдом, чай двухдневной давности, синее блюдечко с лом-
тиками жаренного бифштекса,  завернутое в алюминиевую фольгу. Он намазал
на два кусочка хлеба горчицу для сэндвича с бифштексом.

        Когда он  один раз откусил от сэндвича,  погас свет.  Сначала он
померк до коричневого,  словно темнота снаружи просачивалась сквозь тре-
щины в окнах и двери.  Он уставился на лампочку в холодильнике, но в это
время весь свет в доме погас и двигатель холодильника  заглох  с  долгим
стоном, похожим на человеческий. Он, окруженный безмолвием, словно после
ружейного выстрела или как в промежутках между тиканьем часов,  стоял  в
темноте.

        Господи, подумал  он,  оглушенный на секунду,  его сердце бешено
колотилось в груди. Он услышал, как что-то шлепнулось на кухонный пол, и
этот звук напугал его,  пока он не осознал,  что уронил сэндвич. Что те-
перь? - недоумевал он, застыв в ожидании, что свет снова вспыхнет. Прок-
лятые предохранители перегружены или это срыв в подаче энергии,  подумал
он.  Он читал статью в газете,  в которой говорилось,  что энергостанция
Пенсильвании на этой неделе и на следующей собирается проводить какую-то
работу на линиях. Он повернулся и нащупал на полке фонарик, но батарейки
были  слабыми и давали только тусклый коричневый луч.  Странно,  подумал
он,  как выглядят знакомые предметы в полумраке:  мебель в холле,  каза-
лось,  ползет, расплывается в чудовищные формы, ожидая его подхода. Если
перегорел предохранитель, нужно заменить его до того, как испортится пи-
ща  в холодильнике.  Он добрался до двери под лестницей,  ведущей вниз в
подвал, и остановился. Не следует ли ему сначала вызвать аварийную служ-
бу для проверки?  Он положил руку на ручку двери и почувствовал,  как ее
холод добирается по его венам до самого сердца.  Позвать аварийную служ-
бу.  Нет,  они подумают, что ты глупец! Они подумают, что ты параноик, и
если ты будешь так себя вести,  то рано или поздно люди в  банке  начнут
шептаться о тебе.

        Он повернул ручку двери,  пронизал светом фонарика темноту, пах-
нущую сыростью,  и начал спускаться  по  пролетам  деревянных  ступенек.
Здесь, внизу, было прохладнее и тихо, как в могиле. Его босые ноги чувс-
твовали холод каменного пола подвала. Он редко спускался сюда. Подвал он
использовал как кладовую,  складывая туда старые вещи:  чемоданы, запол-
ненные плохо подходящей одеждой;  кресло со сломанной ручкой; треснувшую
лампу с керамическим основанием; несколько картонных коробок, содержащих
кое-что из старой одежды Илэйн;  заплесневевшие книги и журналы "Лайф" и
"Нешнл Джиогрэфик".  Две стены он покрыл сосновыми панелями,  две другие
были голыми кирпичными стенами.  Круглые бетонные  колонны  поддерживали
потолок,  иссеченный  трубами  и  медным кабелем.  На дальнем конце была
дверь с четырьмя стеклянными панелями,  и по каждую сторону от нее  были
окошки, выглядывающие в маленький задний дворик. Черная масса печи стоя-
ла безмолвно,  отражая металлический свет. Он направил луч фонаря на ко-
робку  с  предохранителями,  расположенную  на стене прямо за лестничной
клеткой; свет пронесся мимо дверного проема кладовки, заполненной банка-
ми с краской и грязным брезентом.  Он разглядел оголенную лампочку, сви-
сающую на шнуре, словно голова, отделенная от тела.

        Коробка с предохранителями была тугой и не  хотела  поддаваться;
заржавевшие шарниры заскрипели.  По обе стороны от луча фонарика темнота
начала подползать ближе,  словно медленно накатывающиеся  волны  черного
океана.  Он резко дернул коробку,  стряхивая с себя холодную руку, кото-
рая, казалось, замешкалась на его шее сзади.

        В этот момент он увидел, что предохранители вырваны напрочь.

        Он скорей почувствовал, чем услышал движение сзади него, и когда
поворачивался кругом,  чтобы разглядеть это,  его рука с фонариком в за-
щитном жесте взлетела вверх, и он услышал, как что-то пронзительно вопит
из  темноты - из дверного проема хозяйственной комнаты.  На долю секунды
он увидел что-то,  светящееся резким электрическим синим светом, перево-
рачивающееся и переворачивающееся.  Оно пока рассекало воздух, но у него
уже не было времени ни отступить назад, ни вздохнуть, ни закричать.

        Потому что в следующее мгновение мерцающий,  светящийся неоновым
электрическим синим светом топор с двумя лезвиями поразил его прямо меж-
ду глаз. Разлетевшиеся вдребезги от нечеловеческой силы удара стекла его
очков  соскочили с носовой дужки и упали по обе стороны от головы,  пока
лезвие топора прорубалось сквозь плоть, кости и мозг. Его тело отскочило
к  стене,  голова  при этом отдернулась назад так быстро,  что раздалось
резкое "крак",  когда ломались шейные позвонки. Кровь струилась из нозд-
рей и через расширенные,  пораженные ужасом глазные впадины. Труп тяжело
осел на пол,  словно масса тряпья,  испачканного запекшейся  кровью.  Он
спазматически дернулся в смертельном танце мускулов и нервов. Сквозь вы-
сунувшийся язык зубы постукивали словно кости, брошенные древними ораку-
лами.

        Труп лежал неподвижно в краснеющей луже,  фонарь все еще был за-
жат в постепенно белеющей руке. Но до рассвета батарейки сядут.

        И по всему подвалу,  заставляя дребезжать оконные стекла, разда-
ваясь  эхом  по всему дому и по Мак-Клейн-террас,  раздался дикий выкрик
кровожадного победоносного орла.

        Когда спустя минуты его последние отзвуки стихли,  где-то начала
лаять собака, бешено, словно сам Цербер у врат Аида.






4. Деревня


        "Вифаниин Грех" - было написано на дорожном знаке, белыми буква-
ми на зеленом фоне.  И ниже этого: "Нас.: 811". Знак блестел на утреннем
солнце  безупречной чистотой.  Эван Рейд припомнил совсем другой по виду
знак,  который обозначал городские границы Ла-Грейнджа, пробитый пулями,
с осыпающейся ржавчиной,  бесформенно изогнутый случайно наехавшим авто-
мобилем.

        Чертовски хорошо и спокойно в этом местечке,  горько подумал он,
пока темно-синий микроавтобус мчался по темному покрытию автострады, за-
тененной раскинувшимися зелеными ветвями вязов,  по  направлению  к  той
жизни, которая ждала впереди, по направлению к деревне Вифаниин Грех.

        - Мы здесь!  - сказала Лори с заднего сиденья, подтягиваясь впе-
ред,  чтобы увидеть дорогу между мужчиной и женщиной,  сидящими впереди.
Ее лицо выражало искреннее возбуждение,  характерное для шестилетней де-
вочки,  впервые увидевшей,  как солнце освещает лучами  из-за  разбухших
грозовых облаков;  наконец, после долгой и ужасной морозной зимы, насту-
пило лето; ее выжидающие глаза были такими же мягкими и синими, как небо
Пенсильвании.  Большую часть утра она была поглощена книжкой для раскра-
шивания,  но когда они достигли округлых зеленых холмов,  затененных ле-
сов, наполненных белобородыми эльфами из сказок, рассказываемых на ночь,
Лори отложила цветные карандаши и дала волю своему воображению.  Рядом с
ней на сиденье сидела тряпичная кукла, "Мисс Присси", и молчаливо кивала
в такт движению машины.

        Что было особенно хорошо, подумала она, наблюдая, как ворона ле-
ниво кружит в небе, это то, что мама и папа в течение долгого времени не
ссорятся друг с другом.

        - Еще не совсем здесь,- сказала Кэй Рейд, повернув голову, чтобы
посмотреть назад и улыбнуться своей малютке. У нее были такие же голубые
глаза, как и у Лори, расположенные на привлекательном овальном лице, об-
рамленном  пшеничного  цвета волосами,  мягко спадавшими на плечи.- Тебе
лучше отложить эти карандаши, мы скоро приедем.

        - Хорошо,- Лори начала складывать их в зелено-желтую коробку, ее
золотистые волосы развевались на воздухе,  циркулировавшем сквозь откры-
тые окна.

        Кэй посмотрела на своего мужа; она знала, что он устал от езды и
был озабочен следами износа, проявившимися в двух местах на левой перед-
ней шине.- Почти дома,- сказала она,  и он слегка улыбнулся. Дома. Слово
казалось странным,  после частого повторения в течение долгого времени в
различных местах оно потеряло смысл.  Не было постоянства в  тех  других
местах, которые она называла домом: ни в тесной квартирке на самом верх-
нем этаже,  с ее громыхающими трубами отопления; ни в том доме, покрытом
дранкой,  в  котором  всегда,  казалось,  стояла густая вонь от стальных
мельниц.  Это были удушливые жилища,  полные пыли и песка, независимо от
того, как часто Кэй убиралась и пылесосила. Плохие места, для чтобы рас-
ти маленькой девочке; безнадежные места, чтобы пытаться лечить напряжен-
ные  нервы  и раны.  Нет.  Не думай об этом.  Ее сознание отклонилось от
мрачных воспоминаний. Она наблюдала за ним, следила за тем, как его гла-
за следуют за белой линией центра дороги. Что я вижу здесь? - недоумева-
ла она.  Надежду?  Или страх? Она вдруг подумала, насколько старше своих
тридцати  двух  лет  он выглядит:  линии морщин расположились вокруг его
глубоко посаженных серых глаз и  вокруг  рта;  мимолетные  следы  седины
преждевременно запятнали виски его непокорных рыжевато-каштановых волос.
Это было словно укол напряжения и боли, пришедший из прошлого, когда мир
с  его  темными  распахнутыми челюстями,  казалось,  хватал их и пытался
проглотить.

        Он почувствовал на себе ее взгляд.

        - Что это? - спросил он.

        - Просто нервы,- сказала она и улыбнулась.

        - Не нужно. Все будет прекрасно.

        Из-за деревьев с обеих сторон дороги теперь виднелись были белые
изгороди, почтовые ящики и проезды, ведущие к невидимым домам. На следу-
ющем повороте стояла окрашенная в белый цвет кирпичная стена  с  черными
видавшими  виды  воротами,  на  которых была написана замысловатая буква
"Д". Над деревьями на заднем плане выступали крыши домов. Пока они ехали
мимо этого дома, Кэй могла видеть черных, белых и в яблоках лошадей, щи-
павших траву на отдаленном пастбище;  некоторые их них  приподняли  свои
головы, чтобы посмотреть, как мимо проносится микроавтобус.

        Они добрались до перекрестка с мигающим желтым остерегающим све-
том,  там была станция техобслуживания. Надпись на флажке гласила: "ПРО-
ДАЖА ШИН" - нужно запомнить,  подумал Эван, останавливаясь на перекрест-
ке. Через улицу от него стоял большой знак с рядом медальонов с надпися-
ми: "ЛЬВИНЫЙ КЛУБ", "КЛУБ "СИВИТАН"", "КЛУБ ДЕЛОВЫХ ЛЮДЕЙ", "ДОБРО ПОЖА-
ЛОВАТЬ В ВИФАНИИН ГРЕХ".  Затем они ехали по улице, обрамленной дубами и
вязами;  вокруг были просторные, хорошо ухоженные зеленые лужайки и дос-
тойно выглядевшие кирпичные и каменные дома. Еще изгороди, ворота и про-
езды,  тихие улочки. Легкий ветерок ворошил листья над головой. По улице
шел почтальон в шортах,  с наплечной сумкой. Молодая белокурая женщина в
джинсах катила детскую прогулочную коляску. По-летнему загорелый подрос-
ток косил лужайку, пот блестел на его обнаженных плечах. Желтый "Фолькс-
ваген",  заново отполированный,  проехал мимо них в противоположном нап-
равлении.  Через квартал впереди темно-коричневый "Бьюик" заворачивал  в
проезд.  Эвану  неожиданно стало стыдно за свой микроавтобус,  ему хоте-
лось, чтобы он выглядел получше. После пяти лет интенсивного использова-
ния он был испещрен выемками и царапинами и в этом уютном провинциальном
местечке выглядел словно средство передвижения из другого мира.  Если бы
в этом другом мире существовал дорожный указатель,  на нем можно было бы
прочитать следующее: "ПРОСТО ПРОЕЗЖАЕМ МИМО. НАС.: 3".

        Они проехали "Макдональдс", расположенный на правой стороне ули-
цы Фредония,  и оказались в центральной части деревни.  По окружности на
улице под названием "Круг" расположились странные маленькие магазинчики.
Это  чудесным образом спланированное поселение,  подумала Кэй,  прочитав
надписи: "Цветочный магазин Евы", "Подарки и инструменты Брайзона", рес-
торан Лэмплайтера,  аптека Тальмиджа Рексэла,  кофейня "Веселый Чайник".
Но приятнее всего для нее было то, что наполняло воздух, благоухая слад-
ким запахом летних цветов - пионов, ноготков, маргариток, трех разновид-
ностей роз,  фиалок, напоенных солнечным светом и посаженных ровными ря-
дами в центре деревни.  Ошеломляющий диапазон красок, от бледного белого
до пламенеющего красного и темно-пурпурного,  отражался в оконном стекле
магазина.  Улицы расходились от круга во всех направлениях, словно спицы
из центра огромного колеса.

        - Это та-а-ак чудесно,- сказала Лори,  поднося Мисс Присси вверх
к окну,  чтобы кукла тоже видела.- И так хорошо пахнет! Мы уже около на-
шего нового дома?

        - Почти,- сказал Эван,  следуя по дуге Круга мимо  сине-зеленого
полосатого  полотнища "Экономных деревенских деликатесов" и книжного ма-
газина под названием "Глава первая".  Он свернул на Парагон-стрит и пое-
хал от центра деревни мимо конторы шерифа - строения из красного кирпича
с аккуратно покрашенными окнами и дверями, затем мимо модернистской пуб-
личной  библиотеки Уоллеса Перкинса.  Эван и Кэй наведывались в Вифаниин
Грех трижды:  первый раз в апреле, когда она получила работу в юношеском
колледже Джорджа Росса; второй раз в мае, чтобы поискать подходящий дом;
третий раз в первую неделю июня, чтобы сделать окончательные приготовле-
ния.  Хотя Вифаниин Грех был много меньше, чем все окружающие деревни на
шоссе 219 - Спэнглер, Барнсборо, Сент-Бенедикт и Кэрролтаун - у Вифании-
на Греха был свой колорит,  который и Эван,  и Кэй оба нашли располагаю-
щим.  Лужайки были зелены, словно бы изумруды, улицы свободны от мусора,
дома  уютны  и гостеприимны.  В границах деревни располагались небольшие
участки леса,  так что квартал домов располагался прямо  на  краю  леса,
улицы разделяли рощицы из сосен и дикой жимолости. Окаймляя улицы, слов-
но часовые лета,  повсюду стояли деревья,  высоко возвышаясь над крышами
деревни Вифаниин Грех и отбрасывая калейдоскопические тени.

        По дороге Эван сверился с картой,  которую Марсия Джайлз сделала
для него во время их последнего визита. Вифаниин Грех протянулся едва ли
на две мили с севера на юг,  но здесь было много поворотов и узких изви-
листых улочек,  в которых Эван еще не выучился лавировать.  Они проехали
старый  указатель "Начальная школа Дугласа" на Ноллвуд-стрит,  повернули
направо на Блайер-стрит,  затем надо повернуть налево на Диер-Кросс-Лейн
и проехать вверх по небольшому холму на Мак-Клейн-террас. Постепенно для
него все станет знакомо,  но сейчас это был лабиринт домов и зелени.  За
Диер-Кросс-Лейн  Кэй  увидела  пару затененных теннисных кортов и крытую
яму для жарения. Был также бетонный трек для спортивной ходьбы, на кото-
ром вдалеке маячила одинокая фигура в красных спортивных шортах.

        Они добрались до Мак-Клейн-террас, такой же безупречной и свеже-
выглядевшей,  как и вся деревня. Возможно, дома здесь были несколько по-
новее и поменьше, и в этом была вся разница, но Кэй не имела ничего про-
тив,  они собирались жить в одном из них.  Она мысленно сверила имена на
почтовых ящиках:  Хаверсхейм, Кинкейд, Райс, Демарджон. И на одном ящике
имени пока не было.

        Эван повернул в проезд.

        - Вот мы и здесь, армия,- сказал он.

        Дом был двухэтажный,  белый с темно-зеленой отделкой и такого же
цвета парадной дверью.  В палисаднике росли вязы,  а к двери вела прогу-
лочная дорожка,  окаймленная шелковистой травой.  Хотя задний двор и  не
был виден с улицы, Эван знал, что он имеет небольшой наклон вниз - туда,
где забор из цепи обозначал конец владений.  За  забором  была  бетонная
дренажная канава,  а за ней - дикая зеленая лесная чаща,  простирающаяся
почти до самого Марстеллера - ближайшего  города,  расположенного  более
чем в двух милях к западу. Останавливая машину, Эван вспомнил слова мис-
сис Джайлз: "Это очень тихое местечко, мистер Рейд, и, зная вашу работу,
мне кажется, вы должны хорошо ценить мир и покой. В наше время это исче-
зающая вещь". Он заглушил мотор, вытащил ключи зажигания, цепочка от ко-
торых  сделалась  в  два раза тяжелей после заключения договора с миссис
Джайлз - там, в ее конторе по недвижимости на Киндердайн-стрит.

        - Здесь есть олени?  - спросила его Лори,  когда он выгружал два
тяжелых чемодана из задней части машины.

        - Миссис  Джайлз говорит,  их видели пару раз,- сказала ей Кэй.-
Эй!  Почему бы тебе не положить Мисс Присси в эту коробку и не  принести
ее мне, хорошо? Будь осторожна, в ней стекло.

        - Как насчет волков?  - она взяла картонную коробку.- Здесь есть
эти звери?

        - Сомневаюсь,- сказал Эван.- Мы недостаточно далеко на севере.

        Кэй взяла ключи у Эвана и пронесла ящик,  наполненный  кухонными
принадлежностями,  на  три  ступеньки  вверх к парадной двери;  латунная
дверная ручка отражала золотистый солнечный свет.  Она подождала Лори  и
своего мужа, затем скользящим движением вставила ключ в замок и поверну-
ла его налево.  Раздалось тихое "щелк",  и она улыбнулась, потом открыла
дверь и придержала ее для них.

        Эван стоял  в  дверном проеме с чемоданами в руках;  дальше была
передняя с паркетным полом, а налево большая гостиная с высоким потолком
и паркетом бежевого цвета.  Она все еще выглядела пустоватой, даже с но-
вой софой,  кофейным столиком  и  стульями,  которые  они  перевезли  из
Ла-Грейнджа. На стенах еще не было картин, на столе безделушек, но всему
свое время,  сказал он себе. Сейчас это выглядело так хорошо, как в жур-
налах по украшению дома, которые Кэй начала покупать, лихорадочно считая
дни до переезда.  Господи,  неожиданно осознал он, этот холл при входе и
эта жилая комната вместе примерно того же размера,  как весь прежний дом
в Ла-Грейндже,  под возвышающимися дымовыми трубами,  где  обшивка  была
цвета ржавчины, а дождь стучал по крыше, словно ружейные выстрелы.

         Ну что  ж,- сказал Эван,  его голос оживил комнату,  поднимаясь
вверх по лестнице с белыми перилами и возвращаясь вниз в виде эха. Я ду-
маю,  что мы дома.- Он повернулся, одарил Лори и Кэй полуулыбкой, потому
что улыбки все еще не получались легко,  и затем перенес чемоданы  через
порог.   Он   оставил   их  в  жилой  комнате  и  выглянул  из  окна  на
Мак-Клейн-террас. До возвращения Кэй и Лори обратно на кухню он уже выу-
чил план дома наизусть.  После обсуждения этих лестниц с лампами, распо-
ложения матрасов и картонных коробок, содержащих мелочи, накопившиеся за
период десятилетней семейной жизни, он осмотрел все помещение: небольшой
кабинет,  отделанный панелями, небольшую столовую и кухню в задней части
дома,  крыльцо,  лестницы, ведущие на задний двор и наверх, две спальни,
ванную и туалет.  В доме было много места для устройства чулана, а также
подвал под лестницей внизу. Эван поглядел на дома на другой стороне ули-
цы,  думая о том, кто в них живет. Он услышал, как Кэй говорит на кухне,
а Лори хихикает над тем,  что она сказала.  Позже еще будет время встре-
титься с соседями.  Можно сделать это прямо сейчас, однако в машине были
еще два чемодана.  Он вышел наружу, слыша, как отдаленный ветерок лениво
прокладывает себе дорогу через переплетение ветвей.  Солнечный луч, чуть
заслоненный тенью,  упал на него,  согревая плечи,  пока он добирался до
задней части машины и вытаскивал потрепанные чемоданы. В них были остат-
ки их прежней жизни,  подумал он, упакованные в чемоданы и картонные ко-
робки,  завернутые в толстый слой газет,  чтобы не дребезжали.  Это была
длинная трудная дорога от Ла-Грейнджа;  память об этом ужасном месте ле-
дяной сосулькой колола его под сердце.  Отпусти эту часть жизни, говорил
он себе,  отпусти ее, потому что она наконец завершилась. Теперь все бу-
дет хорошо.  Здесь,  в деревне Вифаниин Грех,  все будет так, как должно
быть.  Я постараюсь.  Он взглянул через лужайку на свой дом и впервые за
очень долгое время ощутил гордость.  Эван увидел, как занавески в заднем
окне, там, где была кухня, откинулись в сторону, и Кэй выглянула и

а ему.  Он показал ей небольшую пантомиму, изображавшую сломанную спину,
и зашаркал с чемоданами по направлению к двери. Она улыбнулась и опусти-
ла занавески. Он услышал, как где-то выше, возможно через две улицы, на-
чала работать газонокосилка, и насекомые гудели ей в такт.

        Неожиданно он почувствовал,  как кожа на его шее сзади покрылась
мурашками.  Это бывало всегда,  когда он ощущал присутствие чего-то,  не
имеющего формы и имени, и он повернул голову, чтобы взглянуть через ули-
цу.  Дома представляли собой облитые солнцем оболочки из дерева и камня.
Каждый из них несколько отличался от другого:  темно-коричневый,  синий,
белый,  зеленый,  жженый коричневый,  однако все они были похожи друг на
друга своим безмолвием.  Он слегка сузил глаза.  Не была ли  откинута  в
сторону занавеска на окне в бело-коричневом доме, что через два строения
вверх по улице?  Нет, там ничего не шевелилось. Но когда он снова повер-
нулся к дому, то краем глаза увидел фигуру человека.

        Кто-то, сидящий  в  тени  на переднем крыльце у следующей двери,
пристально глядел на него.  Руки его лежали на коленях, а подбородок был
слегка приподнят.  На крыше крыльца тени от древесных веток переплелись,
словно тела питонов. Эван знал, что пристальный взгляд именно этой фигу-
ры, пронизавший его холодом, он ощутил сзади своей шеей.

        Эван сделал шаг вперед.

        - Здравствуйте,- обратился он к незнакомцу.

        Фигура, на которой была темная одежда,  не шевельнулась. Эван не
мог сказать,  был ли это мужчина или женщина;  его глаза  скользнули  по
улице и остановились на имени на почтовом ящике: ДЕМАРДЖОН.

        - Мы как раз въезжаем,- сказал Эван.  Фигура осталась без движе-
ния,  и Эвану показалось,  что он пытается вести разговор с манекеном из
универмага.  Он  хотел поставить чемоданы и сделать шаг по направлению к
дому Демарджона, но неожиданно фигура шевельнулась, бесшумно поворачива-
ясь  в кресле.  Пока Эван наблюдал,  кресло развернулось и плавно начало
скользить вперед. Затем фигура исчезла внутри дома, и раздался звук тихо
закрываемой  двери.  Он на секунду замер,  все еще держась за чемоданы и
уставившись на переднее крыльцо;  та фигура сидела вовсе не  на  обычном
образчике мебели для веранды. Это было кресло на колесиках.

        - Пресвятой Иисус!  - выдохнул Эван. Он покачал головой и повер-
нулся к дверному проему своего дома.  Но в это время  раздался  короткий
звук рожка,  и черный сияющий "Бьюик" выскочил из-за поворота.  Женщина,
сидевшая за рулем, помахала им рукой, заглушила двигатель и выскользнула
из машины.

        - Доброе утро,- сказала миссис Джайлз,  идя по дорожке ему навс-
тречу.  Она была очень высокой, почти такой же высокой, как и он, и выг-
лядела скелетоподобной. Можно было подумать, что она переборщила со сво-
ей жидкостно-протеиновой диетой для похудания.  Последний раз,  когда он
видел ее, она была в блузке и юбке, но сейчас на ней был спортивный кос-
тюм цвета морской волны с короткими рукавами,  а на запястьях шумно бол-
тались браслеты.

        - Как давно вы здесь?

        - Не очень долго. Мы все еще разгружаем наш микроавтобус.

        - Вижу.-  Ее  проницательные  темные глаза напомнили Эвану о ка-
ком-то насекомом.  Высокий лоб,  увенчанный светло-коричневыми волосами,
содержавшими нити седины.  Она улыбалась,  ее лицо было словно заполнено
ровными белыми зубами.

        - Как доехали?

        - Прекрасно.  Пожалуйста,  заходите. Кэй и Лори занимаются внут-
ренним  осмотром дома.- Он последовал за ней сквозь дверной проем и пос-
тавил чемоданы внизу около лестницы.- Кэй!  - позвал он.-  Здесь  миссис
Джайлз!

        - Хорошо,  сейчас  спускаюсь!  -  голос  Кэй  донесся из главной
спальни.

        Эван провел женщину в жилую комнату, и она уселась на софу.

        - Я могу побыть только минутку,- сказала она,  пока он садился в
кресло  напротив.- Я заехала,  чтобы официально приветствовать вас в де-
ревне и спросить,  могу ли я что-нибудь сделать для  вас,  чтобы  помочь
устроиться.

        - Спасибо,- сказал Эван,- мы почти что закончили.  Есть, правда,
еще некоторая мебель в нашем списке для покупокЄ

        - Вы можете зайти в мебельный магазин  Брума  на  Вестбери-Мэйл;
это недалеко отсюда.

        - Мы, вероятно, не будем торопиться. В этом нет необходимости.

        - Конечно,- ответила миссис Джайлз,- необходимости нет. Я думаю,
вы поймете,  что сделали великолепное вложение капитала;  нет  смысла  в
аренде  жилой  площади,  когда вы можете вложить деньги в солидную собс-
твенность.  По крайней мере,  в районе деревни Вифаниин Грех. Есть слух,
что  компания  "Интернешнл  Кемико" будет покупать землю около Нанти-Гло
для нового исследовательского предприятия;  если это правда, то Вифаниин
Грех  будет  участвовать в развитии окрестностей,  и все владельцы собс-
твенности получат выгоду. Послушайте меня и продолжайте! Не отговаривала
ли я вас не арендовать ту квартиру в Джонстауне?

        Эван улыбнулся и кивнул.

        - Думаю, вы правы.

        - Ну что ж,- сказала она и пожала плечами,- прогресс - это хоро-
шо,  но только,  между нами,  я надеюсь,  что деревня не станет  намного
больше  чем  сейчас.  Здесь  есть характер и настроение,  которое мне бы
ужасно не хотелось видеть изменившимся под натиском  огромных  индустри-
альных комплексов;  я думаю, вы достаточно видели это в Ла-Грейндже. Что
касается меня,  я бы не смогла выдержать этот ужасный воздух и шумыЄ  О,
вот  эта симпатичная маленькая девочка с золотистыми волосамиЄ- Она пог-
лядела на Кэй,  которая вошла в жилую комнату,  держа Лори за руку.- Как
тебе нравится твоя собственная комната,  дорогая? - спросила она малень-
кую девочку.

        - Она очень красивая,- сказала Лори.

        - Но она считает,  что кровать слишком велика для нее,-  сказала
Кэй.- Я объяснила, что когда у людей свои собственные спальни, они могут
позволить себе спать на больших кроватях. Во всяком случае,- она пригла-
дила волосы Лори,- сейчас есть достаточно места для Мисс Присси,  не так
ли?

        - Да,- сказала Лори,- но она всегда спит на той же подушке,  что
и я.

        Миссис Джайлз улыбнулась.

        - Я думаю,  что,  вероятно,  это можно уладить. Ну, хорошо,- она
взглянула на Кэй,- думаю,  что у вас множество дел перед началом  летней
сессии.

        - Так много,  что я не знаю, с чего начинать. Завтра утром я еду
в колледж Джорджа Росса,  чтобы увидеться с доктором Векслером.  Вы  его
знаете?

        - Думаю, что нет.

        - Затем, в среду утром, там будет конференция для новых инструк-
торов и что-то вроде совместного ленча.  После этого - поход в  мастерс-
кие. Рада, что меня не бросают туда, как в воду.

        - Даже  если  бы  так сделали,- сказала миссис Джайлз,- то вы бы
справились с ситуацией.  Вы очень интеллигентная женщина, и это окажется
превосходной возможностью для вас.

        - Конечно,-  сказала Кэй.- Разумеется,  я нервничаю,  потому что
никогда не преподавала в школе такой большой, как колледж Джорджа Росса.
Но,  по меньшей мере, это будет хорошим опытом.- Она быстро взглянула на
Эвана.- Для нас обоих.

        - Уверена в этом,- миссис Джайлз встала  с  софы.-  Я,  пожалуй,
сейчас побегу; в конторе я еще должна кое-куда позвонить. У вас есть мой
номер. Если я чем-нибудь смогу быть полезной, пожалуйста, позвоните мне,
хорошо?

        - Да,- сказала Кэй.- Мы позвоним. Спасибо вам.

        Миссис Джайлз  вышла в передний холл в сопровождении Эвана.  Там
она остановилась и повернулась к маленькой девочке.- Такие красивые  зо-
лотистые  волосы,-  мягко сказала она.- Они сияют в солнечном свете,  не
так ли?  Ты,  видимо, разобьешь много сердец, когда станешь немного пос-
тарше,  я  тебя  уверяю.- Она улыбнулась Лори и затем шагнула в открытую
дверь.

        - Спасибо,  что зашли,- сказал Эван,  провожая ее до машины.  Он
поглядел на то крыльцо.  Его каменный пол был освещен солнечным светом в
форме разветвленной молнии.- Между прочим,- сказал Эван,  когда они  по-
дошли  к ее "Бьюику".- Я увидел этим утром одного из своих соседей,  как
раз перед вашим приездом. На том крыльце кто-то сидел. В кресле-каталке,
мне кажется. Вы знаете, кто это был?

        Миссис Джайлз  взглянула  на  дом  Демарджона,  держась рукой за
дверцу машины.

        - Гаррис Демарджон,- сказала она мрачным голосом.

        Тон, подумал Эван,  для проклятий и несчастных случаев.  Тон для
больниц и кладбищ.

        - Бедняга.  Несколько лет назад он угодил вЄ достаточно неприят-
ное дорожное происшествие на Кингс-Бридж-роуд,  к  северу  от  Вифаниина
Греха.  Там есть заведение у дороги под названием "Крик Петуха" и они не
отказываются продать немного пива несовершеннолетним в праздную  суббот-
нюю ночь. Пьяный молодой парень на одном их этих раскрашенных мотоциклов
налетел на его машину почти в лоб.  Бедняга ниже пояса полностью парали-
зован.

        - О,-  сказал Эван.- Я понимаю.- В его сознании,  словно многоц-
ветная комета, промелькнуло воспоминание: красная машина с надписью "АЛ-
ЛЕН ЛЕНЗ" на дверце переворачивается посередине проезда.  Кэй вскрикива-
ет.- Я пытался поговорить с ним,- сказал он  женщине,-  но,  видимо,  он
предпочел побыть один.

        - Он  ведет уединенную жизнь.- Она открыла дверь автомобиля,  из
которого повеяло теплом.- Я уверена,  что вы увидите  миссис  Демарджон;
она  моя хорошая подруга.- Она скользнула за руль и повернула ключ зажи-
гания.- Фактически они купили свой дом через меня.- Двигатель взревел  и
ожил.-  Удачи вам и вашей жене,  мистер Рейд,- сказала она.- Мы так рады
видеть вас в Вифаниином Грехе.

        - Еще раз спасибо,- сказал Эван, отходя от машины. Она тронулась
с  места и исчезла в дальнем конце Мак-Клейн-террас,  повернув налево по
направлению к центру деревни. Когда он разворачивался к дому, что-то за-
держало его взгляд, и он снова взглянул, чтобы отыскать это. Через пута-
ницу ветвей вяза,  разрезающих небо, были видны острые скаты крыши, пок-
рытой шифером; Эван посчитал, что это противоположный конец Круга. Боль-
шое здание или дом в некотором роде,  хотя он и не замечал  его  раньше.
Сейчас почему-то он почувствовал,  что зачарован им, что его пульс учас-
тился и кровь горит,  словно желчь, в его жилах. Словно во сне или в ту-
мане он услышал свой внутренний голос:  "Останови это! Останови это! Ос-
танови это! ОстановиЄ"

        Ветви вяза,  которые шевелил ветер,  переплелись сами по себе  в
причудливый узор.  Тень упала на его глаза,  и на минуту эта островерхая
крыша оказалась вне поля зрения.

        - Эван! - Кто-то звал его. Кто-то близкий. Кто-то. Кэй.- Эван, я
ставлю кофе! Ты хочешь? Эван, что случилось?

        Он попытался повернуть к ней голову, но его шея затвердела. Пле-
чо пульсировало.

        - Эван? - теперь в ее голосе была уже знакомая паника.

        Ответь ей, сказал он себе. Повернись к ней и ответь.

        - Эван! - позвала Кэй от двери. Она могла видеть его спину и го-
лову,  слегка повернутую вверх и в сторону. Эта поза позволила ему душой
окунуться в материальный мир и ощутить с ним полное единение. Она начала
спускаться по ступенькам к лужайке.

        Но до того,  как она подошла к нему,  он повернулся и улыбнулся.
Его взгляд был ленивым, а лицо спокойно.

        - Все в порядке,- сказал он ей.- Я просто позволил моему  созна-
ниюЄ увести себя, мне так кажется.

        Кэй почувствовала,  как ее легкие опали.  Слава Христу,  сказала
она себе. Спасибо тому, кто бы ни слышал мои молитвы обЄ этой вещи.

        - Войди в дом.- Она протянула ему руку,  он кивнул и  взял  ее.-
Тебе жарко,- сказала она.

        - Это что, приглашение к чему-то?

        - Нет,- сказала она,  ведя его по направлению к открытой двери,-
я именно это имею в виду. Твое тело действительно горячее. С тобой все в
порядке?

        - Конечно,- ответил он.- Почему должно быть иначе?

        Она не ответила.

        Когда они  дошли до дома,  он понял,  как сильно катится по нему
пот.  Капельки пота покрывали его лицо и шею маленькими блестящими бисе-
ринками.  Забавно, подумал он. Чертовски забавно. Но недостаточно забав-
но, чтобы смеяться, так как лицо горело и казалось распухшим.

        Как будто опаленное огромным, всепожирающим пламенем.






5. Дар и проклятие


        Сон караулил Эвана, и он боялся его.

        Остаток дня был потрачен на обживание  нового  дома:  распаковку
чемоданов и картонных коробок, развешивание одежды в кладовых, рассорти-
ровку серебряной посуды и размещение кастрюль и  сковородок  в  кухонных
буфетах, подметание и мытье полов, загрузку холодильника и кладовой теми
продуктами,  которые они привезли с собой из  Ла-Грейнджа.  После  обеда
Эван  снова  съездил на станцию техобслуживания,  где продавали шины,  и
почти полчаса уговаривал управляющего, стройного мужчину с шевелюрой не-
послушных рыжих волос по имени Джесс, вышитым на его рубашке, согласить-
ся на его цену. Наконец он простил расхождение в пять долларов, посколь-
ку  Эван был новым человеком в городке и он хотел быть ему полезен в бу-
дущем.  Джесс ввез микроавтобус в гараж,  и пока мальчик-подросток с ко-
ротко подстриженной рыжей шевелюрой - такого же цвета,  как и у его отца
- ставил новую шину, Джесс и Эван уселись в конторе и тихо беседовали.

        - Рад видеть вас здесь,- сказал ему Джесс.

        - Вифаниин Грех - действительно чудесное местечко. Очень тихое и
спокойное. Я с семьей живу в Спэнглере, вон там. Работаю здесь в течение
последних четырех лет, а чем вы зарабатываете на жизнь?

        - Я писатель,- сказал Эван.- Или пытаюсь им быть.

        - Книги, да?

        - Пока нет. Короткие рассказы, журнальные статьи. Все, что угод-
но.

        - Хорошая  работа.  Я же,  как мне кажется,  пробовал заниматься
всем понемногу. Несколько лет водил грузовики. Затем работал конструкто-
ром.  Вместе со своим шурином вступил в строительный бизнес, но он вроде
как лопнул.  Давно,  еще мальчишкой в Южной Дакоте, пробовал себя в выс-
туплениях на родео.  Да, это был суровый способ заработать доллар. Возь-
мите,  к примеру,  этих здоровых лошадей - они подлые. И чем больше, тем
подлее; они не испытывают никакой любви к людям. Все что я мог сделать -
это скрипнуть зубами и завязать с этим.  Ну, что ж, вот вы и готовы. Ка-
жется,  Билли  поставил вам тот новенький "Уайтволл".  Приходите в любое
время,  мы просто сядем и потолкуем,  потому что у меня маловато возмож-
ностей поговорить с людьми из Вифаниина Греха.

        Возвращаясь домой, Эван сделал неправильный поворот и оказался в
Ашевей-роуд - улице,  которая чуть севернее заворачивала обратно на  219
магистраль.  На северной границе деревни стоял холм,  усаженный вязами и
дубами,  покрытый травой и утыканный надгробиями. Это было кладбище Шей-
ди-Гроув-хилл,  отделенное  от Ашевей-роуд низкой каменной стеной.  Эван
развернул машину в проезде до слияния с 219 магистралью и повернул, пока
еще не уверенно,  по направлению к Мак-Клейн.  На углу улиц Блейр и Сти-
венсон он случайно слегка повернул голову направо,  чтобы  взглянуть  на
встречный транспорт,  которого здесь всегда оказывалось удивительно нем-
ного,  и в этот момент увидел обрамленную сияющим белым  облачным  фоном
островерхую  крышу  - ту,  что видел утром.  Сейчас она находилась всего
лишь за одну улицу от него.  Какую улицу? - спросил он себя. Каулингтон?
Под  самой крышей он мог разглядеть окна,  блестящие от отражений других
стен и окон, домов и улиц и, возможно, самого Круга. Словно глаза, кото-
рые  видят все,  расположенные на лице из темного,  изъеденного временем
камня.

        Сзади него водитель белого "Форда"  засигналил;  Эван  заморгал,
отводя взгляд от того дома, и повернул по направлению к дому.

        Теперь он  лежал  в  кровати  рядом с Кэй и ощущал тяжелую уста-
лость.  Ее глаза были закрыты,  а ее теплое тело прижато к нему. Он пока
еще не хотел плыть по течению. Он относился с недоверием к этому времени
отдыха,  поскольку часто для него это был не отдых,  а словно сидение  в
темноте в кинотеатре перед сеансом,  боясь начала картины. Он припомнил,
как ребенком, в Нью-Конкорде, штат Огайо, он пошел в Театр лирики на Га-
новер-стрит  в  субботу после обеда.  С ним был Эрик,  который постоянно
держал руку в красно-белом полосатом пакете с попкорном. Вокруг щебетали
дети, оторванные на пару часов от реального мира, получившие возможность
затеряться в тенях,  выползающих,  подкрадывающихся или проскальзывающих
на выцветший от времени экран.  И когда появление чудовища, испускающего
отвратительные жидкости или обнажающего вампирские клыки, сопровождалось
градом попкорна,  в ответ на это служитель в красной куртке ходил по ря-
дам вверх и вниз со своим фонариком, угрожая исключением из школы сереб-
ряных мечтаний. Некоторые из этих монстров были поддельными и забавными:
люди в резиновых костюмах, облучающие убегающих землян из странных луче-
вых ружей;  японские сороконожки, проползающие сквозь подземные туннели;
горбуны с неправдоподобно выступающими глазами,  похожими на  вздувшиеся
на  солнце яйца.  Все могли смеяться над этим и верить,  что все будет в
порядке,  стоит только повернуться к ним спиной,  променяв их на горячие
сосиски или шоколадных солдатиков.

        Но был один фильм, который Эван до сих пор помнил и который все-
лял в него ужас - один из тех  старых  мерцающих  черно-белых  сериалов,
части которого заканчивались в момент наивысшей опасности.  Он заставлял
его приходить в кинотеатр снова и снова, чтобы разглядеть каждый эпизод,
и  ни один человек в здравом уме не мог отвернуться от твари,  ползающей
на экране. Каждую субботу он уверял себя, что она будет все еще там, что
она не исчезла,  не выползла из этого фильма,  чтобы скользить,  подобно
ночному холоду, по Нью-Конкорду. Рука Зла, никогда полностью не различи-
мого  и всегда ощущаемого слишком поздно.  Это нечто могло быть мужчиной
или женщиной,  или даже не быть человеком, а лишь замершим и загустевшим
дыханием демона. Оно наносило удар без предупреждения, и ни один человек
не знал и не хотел знать,  что это.  Но некоторые осмеливались предполо-
жить, что оно приближается мелкими шагами.

        Словно паук.

        И никогда нельзя поворачиваться к нему спиной или позволять быть
сзади вас.  Потому что в этом случае оно,  неспособное пока еще  вонзить
свои клыки в вашу глотку,  поглощало все,  что было под рукой, и дожида-
лось своего часа.  В конце серии Рука Зла ускользала, просачиваясь через
коробку,  в которую герой - Джон Хилл? Ричард Арлен? - посадил ее и выб-
росил в реку.  Таким было содержание кошмаров,  которые позже всплывут в
жизни и вцепятся в глотки и позвоночники. Потому что даже ребенком, сидя
в этом кинотеатре, Эван Рейд знал, что такая вещь, как Рука Зла, сущест-
вовала в действительности.  Она могла называться по-другому,  но она су-
ществовала в некой черной,  ужасной,  безумной форме и набрасывалась  на
свои жертвы в полном молчании.

        Рядом с ним Кэй слегка шевельнулась на подушке. Он только смутно
осознавал,  что уплывает в полную темноту, где его поджидает нечто, вну-
шающее ужас.

        Место, в котором он очутился во сне,  было неким аналогом Театра
лирики,  но там было очень холодно, так холодно, что он мог видеть дыха-
ние,  парящее перед его лицом.  Там была абсолютная, ломящая уши тишина.
Первая мысль,  которая пришла ему в голову: где же другие дети? Ведь это
субботний день, не так ли? Представление вот-вот начнется. Где они? Сна-
чала он подумал,  что он один,  но очень медленно что-то принимало форму
рядом  с  ним.  Форму,  имеющую много тонов и цветов,  создающую иллюзию
твердости.  Холодно.  Очень холодно.  На короткий миг черты  лица  Эрика
проскользнули по лицу этой фигуры, затем исчезли. Потом другие лица, но-
сы, челюсти, скулы, выплывали из этого лица и уносились прочь; некоторые
Эван  узнавал,  некоторые нет.  Это можно было сравнить с наблюдением за
фотографиями мертвецов,  перелистывая их на высокой скорости.  Некоторые
из этих глаз и лиц выражали ужас.

        Возможно, призрачные  служители уже оторвали контроль на билетах
в этот кинотеатр.  Возможно,  это было все целиком внутри сознания Эвана
Рейда  или  стояло где-то на демаркационной линии между снами и действи-
тельностью,  между фактами и предрассудками. Где бы оно ни существовало,
сейчас он ожидал его начала.

        Потому что знал: было нечто, что они хотели ему показать.

        Это началось внутри него,  дрожание красного в его сознании, ко-
торое начало расти,  вытягивать щупальца,  касаясь нервов там и тут. Оно
превратилось  в  нечто  паукообразное,  оскалившееся своей пастью в виде
красной чашечки,  а он был неспособен вскрикнуть  или  отпрянуть.  Тварь
ползла  по  нему,  причиняя булавочные уколы боли своими покрытыми мехом
когтями.  В водовороте перед ним картины вспыхивали, на мгновение ослеп-
ляя вспышками белого цвета.  Он видел оголившееся, задушенное тростником
поле в лесу и слышал внезапный пугающий звук треснувшей древесины. Полет
ворон, взмывающих в синее небо, напоминал черную пентаграмму. Послушался
короткий вскрик, затем демонический вопль, который вызвал желание закри-
чать от ужаса.  Он видел взрывающуюся землю, разбрасывающую гейзеры гря-
зи, древесных лиан и веток деревьев. Разрывные снаряды. Лица, затененные
перекладинами бамбуковых клеток,  наблюдающие,  как он сражается с двумя
охранниками в черном.  Лицо американца,  глядящее вниз на него и говоря-
щее:  "Друг,  принимай все легко, с тобой все в порядке, все в порядке".
Быстрый взгляд на Кэй и Лори,  обе моложе, Лори-малютка на руках матери.
Грохот труб отопления. Сердитые голоса, кто-то плачет. Измятые груды бу-
маги, бросаемой в мусорное ведро, и обжигающая лужа желтого цвета.

        И затем, в конце концов, наиболее тревожащее: дорожный указатель
с надписью: "ВИФАНИИН ГРЕХ".

        А за ним полнейшая тьма.

        Он покачал головой,  желая скрыться, убежать, с криком вырваться
из этого места, но в следующее мгновение осознал, что они не покончили с
ним. Нет, еще не вполне. Потому что, в конце концов, его доставили, что-
бы он увидел следующий эпизод.

        Темнота очень медленно начала  таять,  пока  не  превратилась  в
обычный солнечный свет.  Стали различимы улицы и дома деревни,  располо-
женные красиво и удобно.  Он мог различить оттенок цветов на Круге и все
магазины, окольцевавшие его, однако казалось, что улицы покинуты, а дома
пусты,  потому что ничто не двигалось.  Он шел в одиночку, следуя за ма-
нившей его тенью, окруженный молчанием.

        И вот  он уже стоял перед тем огромным островерхим домом из тем-
ного камня.

        Войти за кованный железный забор,  увенчанный острыми наконечни-
ками?  Пройти по бетонной дорожке по направлению к внушительной двери из
твердого дуба? Он ощутил вкус иссушающего страха в своем горле, но нель-
зя было вернуться назад, нельзя было убежать. Его рука медленно протяну-
лась вперед,  ухватилась за латунную ручку и толкнула.  Дверь  открылась
бесшумно, и он оказался на пороге.

        Внутри темнота,  холод, запах прошедших веков и кости, рассыпав-
шиеся в прах.  Солнце жгло его спину,  а затененность впереди обморозила
его лицо.  Он смотрел,  не в силах шевельнуться.  Пыль клубилась столбом
перед ним в коридоре длинною в вечность. Наконец пыль повисла в виде за-
навеса,  и через этот занавес Эван увидел медленно движущуюся призрачную
фигуру.  Бесформенная,  древняя,  ужасная,  она подходила ближе. Ближе и
ближе.  Одна рука ее взметнулась вверх, пальцами пробивая круговерть пы-
ли,  клочьями откидывая ее назад, как тончайшую материю или плотную пау-
тину  огромного и кровожадного паука.  Пальцы вытянулись к нему,  и Эван
закрыл лицо руками, но не смог отступить назад, не смог найти в себе си-
лы,  чтобы  шевельнуться,  не  смог захлопнуть эту массивную дверь перед
тем, что приближалось к нему по коридору, какой бы злобной тварью это ни
было.  Рука  начала пробиваться сквозь пыль к нему,  а за ней показались
очертания головы без лица, запеленатые в темноту.

        Он простер руки перед собой,  чтобы удержать ее,  открыв  рот  в
крике ужаса.  Он схватил ее, ощутив запястья этой нечисти. Он почувство-
вал,  как кто-то трясет его.  Свет зажегся, ужалив ему глаза. Послышался
чей-то голосЄ

        - Эван!  -  Кэй.  Она трясла его за плечи,  а он обхватил ее за-
пястья.- Эван!  Приди в себя, проснись! Проснись! Что с тобой? - Ее гла-
за, затуманенные сном, выражали испуг. Она трясла его все сильнее, пыта-
ясь разбудить.

        Он выпутался из паутины сна и сел  в  постели.  Бисеринки  пота,
выступившие на его щеках и на лбу, начали испарятся. Он моргнул, пытаясь
понять, где находится. В том доме. Нет. В нашем доме. Кэй рядом со мной.
Деревня снаружи спит.  Все в этом мире хорошо.  То, другое место, где он
все это видел, померкло и исчезло. Он немного подождал, стараясь восста-
новить спокойствие, его дыхание было прерывистым.

        - Я  в порядке,- наконец сказал Эван.- Я в порядке.- Он взглянул
в глаза Кэй, и она кивнула.

        - Плохой сон, да? - спросила она.

        Из спальни,  расположенной по другую сторону от  холла,  донесся
испуганный голос Лори:

        - Мама? Папа?

        - Ничего,- отозвался Эван.- Просто плохой сон. Спи опять.

        Молчание.

        - Тебе принести стакан воды или еще чего-нибудь?  - спросила его
Кэй.

        Он отрицательно покачал головой.

        - Все закончилось. Господи, ничего себе первая ночка в нашем но-
вом доме!

        - ПожалуйстаЄ- Кэй дотронулась пальцем до его губ.- Не говори об
этом. Все в порядке. Ты можешь опять заснуть?

        - Нет-нет, я так не думаю. По крайней мере пока.- Он выждал дол-
гое время,  осознавая, что она следит за ним, и потом повернулся к ней.-
Я ничего не хочу ломать,- сказал он.

        - Ты и не будешь. Ты никогда этого не делаешь. Даже не думай ни-
чего об этом.

        - Эй,- сказал он,  заглядывая в ее глаза.- Я твой муж,  помнишь?
Тебя не нужно дурачить, и, конечно же, тебе не следует дурачить меня. Мы
оба знаем.

        - Ты слишком много клянешь себя.  В этом нет необходимости.- Она
чувствовала себя неловко.  Говоря это, она как будто полностью осознала,
что это ложь.  Она видела его глаза,  далекие и испуганные, как будто он
увидел что-то ужасное, что не смог полностью распознать.

        - Я хочу,  чтобы все было хорошо,- сказал Эван.- Я  хочу,  чтобы
все сработало.

        - Так и будет,- сказала она.- ПожалуйстаЄ

        - Но раньше так не было,  не так ли? - спросил он, и ее молчание
его ужалило.- Всегда эти сны. Я не могу никуда скрыться от них. Я не мо-
гу заставить их прекратиться!  Господи, когда же они прекратятся? Сейчас
они поймали меня, я вижу кошмары о Вифаниином Грехе.

        - Вифаниином Грехе?  - глаза Кэй заледенели и сузились.-  Что  о
нем?

        - Я  не вижу в этом никакого смысла.  Я никогда не смогуЄ Но это
казалосьЄ хуже, чем все, что я видел раньше.

        Кэй уставилась на него,  ни слова не говоря,  потому что она  не
знала,  что  ему сказать,  поскольку что сказать было нечего.  Его глаза
сказали все.  Мука. Боль. Вина. Она неожиданно ощутила внезапную уверен-
ность, что в другой комнате Лори вовсе не спит, но прислушивается, может
быть, со страхом. Лори слишком часто слышала, как ее отец вскрикивает по
ночам, и это ее пугало.

        Эван сделал попытку проконтролировать свое дыхание.  Детали кош-
мара быстро тускнели:  лишь холодный ужас,  словно колючка, укоренился в
его желудке.

        - Я  не  могу  сладить с этим,- сказал он наконец.- Я никогда не
мог.  Всю свою жизнь я вскрикивал во сне:  я  прошел  через  бессонницу,
снотворные  таблетки  и таблетки для бодрствования.  Но я просто не могу
стряхнуть с себя эти проклятые сны! - Он отбросил простыни и сел на край
кровати.

        Кэй обнаружила,  что  всматривается в маленький полукруглый шрам
на мускулистом изгибе в нижней части его спины,  где был задран  верхний
край его пижамы.  Шрапнель из другого мира. Это было то, что вернуло его
домой с войны и дало Багровое Сердце.  Она слегка дотронулась  до  него,
словно боясь, что он может вновь открыться и пролить яркие красные капли
на голубые простыни.  Он казался ей все еще незнакомым,  как и множество
других вещей, даже после всего этого времени.

        - Я даже не знаю, что, к черту, они означают,- сказал он.- Когда
я пытаюсь рассматривать их как фрагменты и кусочки, мой мозг превращает-
ся в кашу. Детали ускользают от меня тогда, когда я пытаюсь их ухватить.
И в этот разЄ в этот раз это было в Вифаниином Грехе.  Бог знает почему.
Но было именно так.

        - Это всего лишь сны,- сказала Кэй,  стараясь сохранить свой го-
лос спокойным.  Сколько раз говорила она ему в точности то же самое пос-
реди ночи?  Всего лишь сны.  Не настоящие. Они не могут поранить.- В них
ничего нет;  я не могу понять, почему ты позволяешь им так сильно беспо-
коить себя.- Осторожно, осторожно, подумала она, это опасно, нужно выби-
рать слова,  искать,  их, словно цветы в зарослях крапивы. Она поглядела
на его затылок,  где непослушные волосы встали торчком. Он провел по ним
одной рукой,  и она увидела,  что его плечи чуть-чуть ссутулились.-  Они
ничего не означают,  Эван,- тихо и спокойно сказала она.- Просто,  может
быть,  ты положил слишком много горчицы и маринада на свой мясной  сэнд-
вич.  Давай,  ложись опять. Кстати который час? - Она повернулась, чтобы
взглянуть на часы на ночном столике.- Боже мой!  Почти пять.- Она зевну-
ла, все еще моргая от беловатого свечения лампы.

        - Они  кое-что означают,- сказал он скучным пустым голосом.- Тот
сон о грузовике кое-что значил, не так ли? И другие до него.

        - Эван,- сказала Кэй.- ПожалуйстаЄ- сказала она утомленно и нес-
колько раздраженно,  может быть,  также немного испуганно.  Да.  Признай
это, сказала она себе. Холодный скептицизм все эти годы служил ей как бы
защитой от вещей, которые она не могла понять. Приступ неловкости, бесп-
ричинного страха так часто преследовал ее.  В этот раз она поддалась ему
только на мгновение, вскоре она снова обрела контроль над своими эмоция-
ми и сказала:  нет, нет, нет, это всего лишь совпадение, здесь нет такой
вещи какЄ

        - Сожалею, что испугал тебя,- сказал Эван.- Господи, я собираюсь
теперь ложится спать с полоской ленты поперек рта, чтобы Лори и ты могли
хоть немного хорошо отдохнуть для разнообразия.

        - Как они называли этоЄ

        - Я  думал,  что  оставил их позади,- сказал он ей,  не глядя на
нее.- Я думал,  что они все еще в Ла-Грейндже.  Может быть, прячутся под
кроватью,  или что-то вроде этого. Последний был о Гарлине, и спустя ме-
сяц я потерял свою работу в журнале. Второе зрение?

        - Я помню,- сказала Кэй,  на этот раз без горечи,  потому что, в
конце концов,  дела повернулись хорошо.  Совпадение, конечно же это было
совпадение.- Я хочу выключить свет,- сказала она.- Хорошо?

        - Хорошо,- ответил он.- Конечно.

        Она потянулась и выключила свет.  Темнота снова вернулась в ком-
нату,  только  единственное  пятнышко ясного лунного света просачивалось
сквозь занавески.  Она лежала на спине,  сомкнув уставшие  веки,  но  не
смогла сразу заснуть.  Вместо этого она вслушивалась в его дыхание.  Оно
странным образом напомнило ей дыхание испуганного животного,  за которым
она наблюдала в клетке зоопарка, когда была маленькой девочкой. Она под-
няла свою руку и дотронулась до его плеча.

        - Ты не собираешься попробовать уснуть?

        - Через несколько минут,- ответил ей Эван.  Он еще не был готов.
Старые страхи снова выплыли на поверхность, натягивая нервы, словно шра-
мы на здоровую плоть.  Все это было нереально,  словно сон внутри сна по
Эдгару По.  Почему они не оставят меня в покое?  - спросил он себя.  Это
начало новой жизни.  Я хочу, чтобы все было по-старому. Я больше не хочу
снов!  С  дистанции  времени до него донесся голос Джернигана:  "Старина
Рейд может предвидеть!  Этот ублюдок может видеть!  Сказал, что он видел
во сне ту проволоку, протянутую поперек дороги, видел, как она светится,
словно в огне,  или еще что-то.  И Букман на месте нашел  эту  проклятую
штуку, крепко натянутую, испачканную грязью, поджидающую нас, только по-
тому,  что старина Рейд велел ему искать ее!  И Букман  прослеживает  ее
среди деревьев,  и там оказывается этот вонючий Клеймор.  После того как
все угомонились,  мы перерезаем эту проволоку,  и  тут  она  взрывается,
словно шутиха:  бум! Когда вьетконговцы приходят, чтобы ограбить мертве-
цов, они получают свинцовый заряд в зубы".

        Разумеется. Эван поглядел на голую стену,  ощущая темноту и без-
молвие дома, словно инородный костный мозг в своих костях. Этот сон, ко-
торый он сегодня видел,  очень отличается от тех, что были раньше. Сдви-
гающиеся  контуры,  бесформенные вещи,  затаившиеся в темном водовороте:
что это было? Что это означало? Означало ли это что-нибудь вообще? Как и
другие, он тоже видел сны, состоящие из бессмысленных фрагментов, иногда
комедийных,  иногда пугающих.  Сны,  как сказала Кэй,  навеянные слишком
большим количеством горчицы или острым соусом,  или тем, что запомнилось
из полуночных телевизионных киношек. Но по своему опыту Эван научился их
различать.  Если они рисовали в его воображении кинокартины, которые от-
печатывались в памяти,  то в этом была цель. Чертовски серьезная цель. И
он научился запоминать те образы,  которые они позволяли ему видеть. Эти
видения раньше уже несколько раз спасали их жизни. Конечно, он знал, что
Кэй поворачивалась к этому спиной; она рассматривала эти случаи как сов-
падения, потому что не могла их понять и боялась их. Он не говорил ей об
этом до того, как они поженились, потому что все еще пытался противосто-
ять этому,  понять,  почему отягощен странным полупросветлением-полунес-
частьем.  Голос его матери говорил ему:  "Это дар".  Более жесткий голос
отца утверждал: "Это проклятие". Да, это и то, и другое.

        Он решил, что ему нужен стакан холодной воды, поэтому поднялся с
кровати, включил свет в ванной, отделанной голубым кафелем, и набрал во-
ды из-под крана в пластиковую чашечку.  В зеркале ванной его лицо выгля-
дело словно одержимое теми вещами, которые жили внутри него: под серова-
то-зелеными глазами темные круги;  на лбу и вокруг рта углубились линии;
на висках поблескивали преждевременные пятнышки седины. На его левой ще-
ке, прямо над скулой, выделялся небольшой искривленный шрам, другой шрам
был над левой бровью. Однажды он пренебрег своим сном, в джунглях, в аду
однодневной битвы за выживание.  В этом сне ему показали алое небо,  на-
полненное пламенеющими осами.  Утром была атака снарядами из мортир.  Он
находился на открытом воздухе,  и шрапнель пронзила его левый бок,  один
кусок  вонзился опасно близко к сердцу.  Запомнить это было трудно:  это
была путаница из шумов,  лиц, запахов крови и вопящих людей. Как удалось
врачу,  молодому человеку по имени Доуэс, спасти его от смерти, он так и
не понял.  Он помнил,  смутно,  вращающиеся лопасти вертолета и кричащих
людей.  Затем была темнота. Пока ослепительный белый свет не упал на его
лицо в полевом госпитале.  Он услышал стоны, и, неделями позже, осознал,
что это,  должно быть, был он сам. Сейчас, стоя перед зеркалом, он пони-
мал,  что тонкие линии шрамом через его грудь и ребра  выглядят,  словно
дорожная карта.  До войны он спал с Кэй обнаженным. Теперь нет, хотя Кэй
сказала,  что не имеет ничего против,  и он знал,  что это на самом деле
так,  но  этот  участок  изрезанного тела оживлял в его сознании образы,
словно пламенеющие капли крови.

        Четыре года назад,  когда он все еще находился внутри кокона хо-
лодного  ужаса из колючей проволоки,  в который заключила его война,  он
попытался отрастить бороду.  Он хотел спрятаться: ему больше не особенно
нравился Эван Рейд; он не знал этого человека и он не узнал бы его, если
бы встретил на улицах Ла-Грейнджа. Во время войны он убивал людей снача-
ла с болезненным ужасом и отвращением,  позже - с чувством пустоты,  как
будто он был сам М-16,  горячий и дымящийся.  И в конце, после того, что
было  сделано с ним во вьетконговском лагере для военнопленных,  он даже
обнаружил,  что охотится за ними,  и каждый его нерв и импульс вибрирует
инстинктом убийцы. Ожесточенные люди с прищуренными глазами, не выносив-
шие, когда люди стоят сзади них, говорили, что если ты приобрел инстинкт
убийцы,  ты никогда не потеряешь его. Он молился Богу, чтобы суметь сде-
лать это;  и,  может быть,  именно поэтому решил игнорировать свой сон и
остаться недвижимым в своем окопе, когда услышал, как завывают разрывные
снаряды. Потому что пора было остановиться. Или быть остановленным.

        Борода исчезла через неделю после того,  как он отпустил ее, по-
тому что волосы вокруг шрама на челюсти росли неровно.  Это клеймо напо-
минало о его прошлом.

        Он выпил воду,  налил еще полстакана и тоже  выпил.  Через  край
стекла  в зеркале он столкнулся с отражением своих глаз.  Затем выключил
свет и прошел в спальню,  где спящее тело Кэй  лежало  неподвижно  между
простынями. Когда он пересекал комнату, на него упал луч лунного света.

        Внезапно вдалеке залаяла собака.  Возможно, подумал Эван, это на
заднем дворе в дальнем конце Мак-Клейн-террас.

        Он помедлил, подошел к окну, откинул шторы в сторону одной рукой
и заглянул через стекло.  Усеянные листьями ветки вяза разорвали жемчуж-
ное свечение луны на зазубренные осколки льда.  Собака снова начала  ла-
ять. Что-то промелькнуло мимо окна, проблеск призрачного фантома, исчез-
нувшего в удалении улицы.  Эван выгнул шею, но не будучи способным разг-
лядеть что-либо из-за деревьев, получил на долю секунды ощущение чего-то
черного. И огромного. На минуту его плоть сжалась, а волосы на шее сзади
встали дыбом.  Он слушал бешеный стук своего сердца и напрягался,  чтобы
разглядеть это в ночи,  его органы чувств выискивали самое малейшее дви-
жение.

        Но не было ничего.

        Если вообще что-либо было.

        Тени? Он быстро взглянул на небо.  Облако,  быстро набежавшее на
луну?  Возможно,  ноЄ если не это,  то что?  По всей Мак-Клейн дома были
темны,  ничто не двигалось, ни одного окна не светилось, ничего, ничего,
ничегоЄ Ему стало ужасно холодно, он внезапно задрожал и отошел от окна,
отпустив шторы,  чтобы они упали на место.  Он скользнул под простыни, и
Кэй зашептала,  прижимаясь к нему ближе.  В течение долгого  времени  он
чувствовал свой пульс во всем теле,  бренчащий словно расстроенная гита-
ра. Что это было? - спросил он себя на границе сна. Что было там, на ос-
вещенных ночным светом улицах Вифаниина Греха?

        И почему  он был так уверен,  что ни за что на свете не вышел бы
наружу, чтобы посмотреть?

        Падая в черный кратер сна, он услышал, как собака залаяла снова.

        Снова. И снова.






6. Маленькие страхи


        Птичьи трели наполнили утренний воздух  на  Мак-Клейн-террас,  и
пальцы  лучей  солнечного  света задвигались в лесу за окнами кухни Кэй,
когда она начала готовить завтрак.  Лори еще не проснулась,  но это было
нормально,  потому  что  лишь  начиная со следующей недели ей предстояло
вставать около семи тридцати, чтобы отправляться в воспитательный центр,
пока Кэй будет ездить в младший колледж Джорджа Росса,  что в нескольких
милях к северу от Эбенсбурга.  Эван принимал наверху душ,  и  когда  Кэй
ставила воду,  чтобы сварить кофе, она услышала, что шум воды прекратил-
ся.

        Когда она доставала чашки из буфета, ее руки неожиданно задрожа-
ли,  и она уронила одну из них - белую с темно-синим ободком - на покры-
тый линолеумом пол.  Кэй обозвала себя глупой ослицей и  убрала  осколки
разбитой чашки в корзину для мусора.

        Но правда была в том, что внутри нее как бы начала сворачиваться
пружина.

        Она вспомнила внутренности карманных часов,  которые ей  однажды
показал ее дедушка Эмори: крохотные детальки пощелкивают и поворачивают-
ся;  главная пружина сворачивается все туже и туже,  пока он заводит  ее
своей отмеченной возрастом рукой. "Она не сломается, деда?" - спрашивала
она его.- "И тогда она уже больше не будет хорошей"?  Но он только  улы-
бался и заводил ее так туго,  как только было можно, и затем он позволял
ей держать ее и смотреть, как вертятся детальки, пощелкивая в ритме, ко-
торый  казался ей механическим безумием.  "Может быть сейчас,"- подумала
она,- "та главная пружина,  которая контролировала ее нервы и  сердечный
пульс, и даже работу ее мозга, заводилась невидимой рукой? Невидимым де-
душкой?  Заводилась,  заводилась и заводилась до тех пор, пока она могла
почувствовать,  как грохающие болевые удары колотятся в ее висках".  Она
открыла буфет,  нашла в нем пузырек "Буфферина",  который положила  туда
накануне, приняла две таблетки и запила их стаканом воды. Ей немного по-
легчало. Но при этой головной боли от перенапряжения, болезненной и про-
должительной,  очень  часто  "Буфферин" не помогал.  Она пожала плечами,
чтобы ослабить тугую ленту на спине сзади.  Вода на плите начала кипеть.
Для нее свисток чайника прозвучал как вскрик.  Она дотянулась до чайника
и приподняла его с горящей конфорки.  В этот момент она  сконцентрирова-
лась, чтобы избавиться от терзающего страха, который, казалось, затаился
вокруг нее.  Его нагнетали призрачные твари, которые, возможно, пересту-
пили  через  деревянные  стены.  Твари,  которые  последовали за ними из
Ла-Грейнджа и сейчас сидели,  наблюдая за ней,  улыбаясь и  хихикая,  на
верхушке буфета. В битве нервов они всегда побеждали.


 


ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]  [5] [6] [7]

Страница:  [1]