Если бы кто-то проходил поблизости, Логан вполне мог сойти за обычный
выступ на валуне. При желании он был способен оставаться в таком положении
часами, но в случае необходимости мог  в  считанные  секунды  вскочить  на
ноги.
     Несколько дней тому назад он стоял в саду и наблюдал как Кэтрин  Эшер
идет из Гейтхауза в гараж. Ему  нравилось  ее  стройное  хорошо  сложенное
тело,  а  ее  зад,   обтянутый   спортивными   брюками,   двигался   очень
соблазнительно. Она была самой красивой женщиной из  всех,  которых  Логан
когда-либо  видел,  а  тейлорвилльские  девки,  за  которыми   он   иногда
ухлестывал, ей и в подметки не годились. Когда Кэтрин прошла мимо него, он
сказал ей: "Привет", - но она так презрительно посмотрела на него, что  на
мгновение Логан почувствовал себя слизняком. Затем она ушла по тропинке  в
сад. Логан понял этот взгляд: Кэтрин думала, что слишком хороша  даже  для
того, чтобы просто с ним заговорить. Это было как с  собакой  его  дедушки
Роберта, Маттом, думал Логан в немом трансе. Его раздражало,  когда  Матт,
бывало, игнорировал его, а однажды даже цапнул за протянутую  руку.  Таким
образом, для него было делом принципа испытать свои  таланты  на  Матте  и
заставить собаку прийти к  нему,  виляя  хвостом  и  заискивая,  чтобы  он
молотком размозжил ей голову.
     Логан вычислил окно Кэтрин и иногда  стоял  под  ним,  глядя  наверх.
Вчера днем его застал за этим занятием  Эдвин  и  велел  ему  отправляться
работать в прачечной. Эдвин все время  за  ним  наблюдает,  а  Кэсс,  знал
Логан, терпеть его не  может.  Эдвин  сказал,  что  он  злоупотребляет  их
"доверием" - интересно, что это означает? - и не показал себя способным  к
различного рода работам, которые должен выполнять в поместье.  Логану  это
было все равно. Он не планировал задерживаться в поместье.  Эта  дерьмовая
должность управляющего слишком сковывала бы  его  свободу.  Все,  чего  он
хотел, - это достаточно денег, чтобы купить новую машину и  направиться  в
Калифорнию.
     Но вполне возможно, размышлял Логан, что, перед тем  как  уехать,  он
испробует свои способности на человеке - например Кэтрин. Он вспомнил  тот
ее взгляд, и у него внутри все вскипело. Он заставит  ее  прийти  к  нему,
заискивая, умоляя и виляя хвостом. Или, возможно, он испытает их  на  этом
ублюдке Риксе. Заставит этого надменного сукина сына засунуть  себе  ствол
пистолета между зубов и спустить курок или перерезать вены в  ванной.  Это
стоило того, чтобы ожидать с нетерпением.
     Проще всего было с домашними животными вроде  кошек  и  собак.  Дикие
животные требовали большего  внимания.  Однажды  он  стоял  в  эшвилльском
зоопарке перед клеткой, где волчица кормила своих детенышей.  Она  холодно
смотрела на него, а он на нее. Неожиданно он понял, чего хочет от волчицы,
и аккуратно нарисовал в воображении то, что эта сука должна сделать. Рядом
с ним стоял ребенок и возбужденно звал свою  мать.  Это  настолько  мешало
Логану сосредоточиться, что он  был  вынужден  начать  все  с  начала.  Он
восстановил картину в своем сознании, зафиксировал ее и привел в движение.
Волчица-мать была сильной и некоторое время ему сопротивлялась.
     Но через несколько минут она придушила всех щенков, одного за другим.
     Маленький ребенок рядом с Логаном ударился в слезы. Когда Логан ушел,
волчица принялась нянчить своих щенков, пытаясь снова заставить их сосать.
     Только один раз он испробовал это на человеке: на учителе геометрии в
колледже. Мистер Холли был нервным старикашкой, он носил широкие  галстуки
и подтяжки и собирался завалить Логана на экзамене. Однажды утром в классе
Логан уставился на мистера Холли и поймал его взгляд, когда тот распинался
о площадях треугольников. Логан мысленно представил мистера  Холли  в  его
ржавом "Форде", до отказа выжимающим акселератор.  Мистер  Холли  перестал
выплевывать формулы. Логан добавил к этой картине кое-какие детали: машина
мчится по дороге между колледжем и Тэйлорвиллем, а впереди мост. В "Форда"
сидит мистер Холли. Он поджал губы, и у него тот же самодовольный  взгляд,
с каким он сообщил Логану, что тот может остаться на лето.  _П_о_в_е_р_н_и
р_у_л_ь_, мысленно скомандовал Логан  и  представил,  как  старик  яростно
заворачивает  рулевое  колесо  вправо,  и  "Форд"  врезается  в   бетонное
перекрытие моста  с  такой  силой,  что  при  столкновении  мистера  Холли
наполовину выбрасывает сквозь ветровое стекло, а его кишки наматываются на
руль. Когда Логан, прокрутив это, как кино, позволил  картинке  погаснуть,
мистер Холли сказал, что чувствует себя нехорошо и  просит  его  извинить.
Весь класс слышал, как он блюет в коридоре.
     Но на следующий день Холли вернулся.  Больше  недели  Логан  мысленно
проигрывал это кино. По крайней мере, это прерывало нудные лекции старика.
Вскоре Логану наскучила  эта  игра,  и  он  стал  думать  о  том,  как  бы
проскочить выпускной экзамен.
     Спустя месяц в  "Фокстонском  демократе"  появилась  заметка:  мистер
Холли,  пятидесятивосьмилетний  учитель  геометрии,  преподававший   более
семнадцати лет, скончался, когда его "Форд" врезался в  перекрытие  моста.
Школьные сплетни, которые Логан слушал с  тупым  чувством  удовлетворения,
утверждали,  что  сумасшедший  старик  Холли  оставил  жене   предсмертную
записку, в которой фраза _п_о_в_е_р_н_и _р_у_л_ь_ повторялась сотни раз.
     Но учитель, который в мае  занял  место  Холли,  все  равно  провалил
Логана на экзамене.
     Логан всегда держал свои способности в секрете. Он не понимал  откуда
они у него и почему вообще существуют, но знал, что ему все лучше  удается
контролировать их. Он не хотел, чтобы его мать и отец узнали о них. Что бы
они подумали, если бы вдруг узнали, что он сделал с Холли? Логан  сожалел,
что открыто прирезал Матта. Это  было  чертовски  глупо,  но  раз  дед  не
сообщил об этом Эдвину, он решил, что маленький эксперимент прошел удачно.
     Почти неслышный треск сучка вывел Логана из транса. В течение  минуты
его пульс и температура тела пришли в норму. Его органы чувств исследовали
темноту. Он чувствовал запах кошки, крадущейся где-то поблизости.
     Рядом с тропинкой зашевелились кусты.  Осторожней,  предупредил  себя
Логан. Если этот ублюдок прыгнет на  меня,  мне  лучше  быть  готовым.  Он
надеялся ошеломить зверя светом  раньше,  чем  у  того  будет  возможность
напасть. Логан еще немного подождал, а затем направил фонарь на тропинку и
включил его.
     Луч высветил тощую рысь с облезлыми ушами. Она  жадно  лизала  языком
застывшую кровь под недавно подвешенным трупом.
     При свете ее глаза блеснули  и  Логан  увидел,  как  ее  задние  ноги
напряглись - рысь собиралась прыгнуть в кустарник. Он  быстро  решил,  что
хочет присоединить ее к своей коллекции, вызвал в сознании образ  замершей
на тропинке рыси и послал его, как  холодное  копье,  соединившее  его  со
зверем. Рысь пыталась прыгнуть, но ее  воля  иссякала.  Она  кружилась  на
месте, хватая свой хвост.
     Логан сконцентрировался на  образе,  усилил  его,  замедляя  движение
зверя до тех пор пока он не остановился. Зверь был ошеломлен и  задыхался,
его лапы были напряжены, пасть оскалена, а взгляд начал стекленеть.
     Логан чувствовал, что рысь пытается вырваться и, приближаясь,  твердо
держал образ в своем сознании. Если не  считать  двигающихся  при  дыхании
боков, рысь вполне могла бы  сойти  за  превращенный  в  чучело  охотничий
трофей. Логан склонился в нескольких футах от зверя, глядя на розовый язык
и блестящие оскаленные зубы. Он вынул из ножен на бедре нож, вытянул  руку
и воткнул его в бок рыси.
     Пасть зверя приоткрылась шире, но лапы не шевельнулись.
     Логан всегда от души развлекался, наблюдая за своими жертвами,  когда
те беспомощно ожидали смертельного  удара  ножа.  У  него  в  голове  была
ловушка для зверей, и он мог ловить и отпускать их по  своему  усмотрению.
Из всех зверей, которых  он  ловил,  убивал  и  подвешивал  на  проволоку,
сложнее всего было с белками - они очень быстро двигались. На бегу их было
очень трудно остановить.
     Логан провел кончиком ножа по ребрам рыси. Зверь  внезапно  задрожал,
затем снова затих. Он  поднес  нож  к  мягкому  горлу,  воткнул,  а  затем
перерезал с проворством, говорившим о большой практике.
     Кровь брызнула на его руку до того, как  он  успел  ее  убрать.  Рысь
задрожала, и из ее пасти вырвался  высокий  свист.  Когда  они  испытывают
боль, их трудно удержать, и Логан отступил назад  на  случай,  если  зверь
огрызнется. Через несколько секунд рысь завыла,  яростно  полосуя  когтями
воздух, но тело отказалось повиноваться, и она забилась  в  агонии.  Логан
смотрел на ее смерть с  холодным  интересом  исследователя.  Наконец  рысь
замерла на боку в собственной крови и перестала дышать.
     Логан вытер лезвие ножа о шкуру рыси и убрал его в ножны.
     Но когда он встал,  по  его  спине  поползли  мурашки.  Он  мгновенно
почувствовал, что за ним кто-то наблюдает с очень близкого расстояния.
     Он обернулся, шаря вокруг лучом, но  ничего  кроме  деревьев,  ржавых
клеток, поросших вьюнком, и  булыжников  не  увидел.  Тем  не  менее  кожу
покалывало. Что-то там было, очень близко, но  что,  он  сказать  не  мог.
Жадный Желудок, подумал он и почувствовал паническую дрожь. Нет, нет - это
был не зверь. В воздухе не чувствовался запах животного. Он поводил  лучом
фонаря по тропинке. Кто бы за ним ни наблюдал,  он  умел  не  хуже  Логана
сливаться с окружающей средой.
     Его ноги одеревенели и стали ледяными. Пошевеливайся, сказал он себе.
Возвращайся домой!
     Он попытался пошевелить ногами и тихо заскулил,  обнаружив,  что  его
колени  крепко  стиснуты.  По  его  телу  быстро  распространялся,  холод,
сковывая его члены.
     Пальцы Логана непроизвольно разжались, и фонарь упал на землю.
     Беги, мысленно завопил он, но ноги не сдвинулись с  места.  Его  мозг
оцепенел от холода, и он понял, что в него вторглись точно также,  как  он
несколько минут назад вторгся в мозг рыси. Его сердце  бешено  колотилось,
но мыслительные импульсы продолжали замедляться.
     Свет от лежащего на земле фонарика коснулся ботинок фигуры,  стоявшей
перед Логаном на тропинке. Их разделяло от силы десять футов.
     Логан попытался закричать, но лицевые мышцы у него застыли, и  он  не
смог открыть рта. Он скрипел зубами, борясь с  завладевшей  им  силой,  но
понимал, что шансов справиться с этой всепоглощающей мощью у него нет.
     На шее у него выступили вены, а в глазах блестел ужас.
     С_т_р_а_... _ш_и_... _л_а_, подумал Логан перед тем, как его сознание
окончательно померкло.
     Фигура еще мгновение  стояла  неподвижно,  затем  тихо  приблизилась,
протянула руку и коснулась лица Логана.



                                    34

     В двенадцати милях от Эшерленда в  доме  Дунстана  настойчиво  звонил
телефон.
     Чтобы ответить, из спальни вышла Рейвен,  включив  в  коридоре  свет.
Было начало четвертого. Рейвен с одиннадцати часов читала, обнаружив,  что
спать невозможно. Она взяла трубку.
     - Алло?
     - Мисс Дунстан? -  Это  был  тягучий  голос  шерифа  Кемпа.  -  Прошу
прощения, что бужу вас так рано. Я в фокстонской клинике и... ну, в общем,
пару часов назад женщина по фамилии Тарп со  своим  парнем  привезли  сюда
старика,  который  называет  себя  Королем  Горы.   Он   довольно   сильно
травмирован.
     - Что произошло?
     - На него напал зверь. Тарпы ничего мне не говорили, но, кажется, они
знают, что там  произошло.  Дежурная  сестра  позвонила  мне,  как  только
увидела, насколько старик плох.
     - Зверь? Какой именно зверь?
     - Тарпы не говорят. Док мне сказал, что они сделали для  старика  все
возможное, но он вряд ли выкарабкается. Я звоню вот  почему:  что  мальчик
мне сказал, что хочет вас видеть. Он сказал, что  ни  с  кем,  кроме  вас,
говорить не будет.
     - Хорошо. Дайте  мне  пятнадцать  минут.  -  Она  повесила  трубку  и
торопливо натянула джинсы и темно-синий пуловер,  надела  теплые  носки  и
изношенные, но надежные кроссовки. Она провела руками по  своим  волнистым
волосам и влезла в коричневый твидовый  жилет.  У  кровати  лежали  книги,
которые она заказала  вчера  днем  в  фокстонской  библиотеке.  Когда  она
сказала библиотекарю, что ей нужно, он посмотрел на Рейвен  так,  будто  у
нее было две головы.
     Спустившись с горы Бриатоп, она сидела в своем автомобиле на  обочине
дороги и дрожала. То, что делал Король Горы, находились  за  пределами  ее
разумения. Ее колено вылечило  одно  прикосновение  посоха.  "Фольксваген"
переставила какая-то нечеловеческая сила.
     Ей вспомнилось, что сказал ей шериф Кемп в своем  офисе:  "ТАМ  ТАКЖЕ
ЕСТЬ ИСТОРИИ ПРО ВЕДЬМ... ДОЛЖНО БЫТЬ, БРИАТОП РАНЬШЕ ПРОСТО КИШЕЛ ИМИ..."
     Книга, которую она читала перед тем, как зазвонил телефон, называлась
"Темные ангелы". Это была история колдовства и черной магии. Она лежала на
столе, открытая  на  одной  из  фантасмагорических  иллюстраций:  уэльский
дровосек семнадцатого века показывал на фигуру в черном, которая стояла на
вершине горы, воздев к небу руки и созывая змееподобных демонов. У ее  ног
скорчилось  что-то,  имеющее  очертания  огромной  собаки.  Или   пантеры,
подумала Рейвен. В этой книге Рейвен прочла о силе Злого Глаза приказывать
людям и животным,  о  магических  заговоренных  посохах,  передающихся  из
поколения в поколение  как  "белыми",  так  и  "черными"  колдунами,  и  о
домашних животных колдунов - зверях, созданных сатанинской силой  защищать
хозяина и помогать ему.
     В других двух книгах Билла Крикмора - одна  называлась  "Без  страха:
потусторонний  мир",  а  вторая  "Непостижимое  сознание"   -   говорилось
соответственно о жизни после смерти  и  об  экстраординарных  способностях
сознания. Рейвен также пролистала и четвертую книгу  и  обнаружила  в  ней
подробности многих элементов колдовского искусства из  книги  Рикса  Эшера
"Сходка", которую она взяла с полки, где ее оставил  отец.  Она  подумала,
какова будет его реакция, если он узнает, как близко его фантазии  подошли
к истине.
     Когда она вышла из своей спальни,  в  коридор  выкатился  Уилер.  Она
рассказала ему, кто и  зачем  звонил,  и  сказала,  что  вернется  еще  до
рассвета.
     Когда Рейвен ехала в Фокстон, по ветровому стелу  барабанили  крупные
капли дождя. Перед фарами кружились опавшие листья,  и  она  крепче  сжала
руль.
     Ее продолжал беспокоить вопрос о  руинах.  Откуда  там,  на  каменных
стенах, выжженные силуэты людей? Вчера она спрашивала о руинах у отца,  но
он не знал, кто там жил и  сколько  им  лет.  Городок,  который  стоял  на
вершине Бриатопа, не  был  зарегистрирован  ни  в  одном  из  исторических
справочников фокстонской библиотеки. Звонок в эшвилльскую библиотеку также
ничего не дал. Не было записей ни о людях, которые там  жили,  ни  о  том,
откуда они пришли и, самое главное, что с ними произошло.
     Фокстонская клиника,  маленькое  здание  из  красного  кирпича,  была
расположена в квартале от кафе "Широкий  лист".  Ее  штат  составляли  два
врача и две сестры, которые как правило имели дело с  гриппом  и  ушибами.
Рейвен знала, что ночью дежурит одна сестра, а доктор приезжает по вызову.
     Но этой ночью перед зданием клиники были припаркованы машина  шерифа,
пикап Тарпов и два других автомобиля. Рейвен поставила машину на свободное
место и поспешила внутрь.
     В приемной сидел шериф Кемп и листал номер журнала "Филд энд  Стрим".
На другом конце маленькой комнаты сидели Майра Тарп и ее сын. Когда  шериф
Кемп встал, чтобы поздороваться, Рейвен взглянула на Майру Тарп и увидела,
что ее плечи поникли, а потухший взгляд устремлен в пол.  Ньюлан  рядом  с
ней, одетый во фланелевую рубашку и мешковатые штаны, явно не его,  увидев
Рейвен, быстро встал.
     - У нас тут ЧП, - сказал Кемп. Его усталое лицо было небрито, а глаза
покраснели от недосыпания. - Старик так  разодран,  что  вы  не  поверите.
Кто-то прыгнул на него сзади. У него сломаны ребра и ключица, разбит нос и
челюсть. Судя по ранам на его шее, у зверя должны быть ужасные зубы.
     - Нью, - спросила Рейвен, - кто на него напал?
     Мальчик нерешительно перевел взгляд с  Рейвен  на  шерифа,  но  затем
сказал:
     - Пантера. Это был Жадный Желудок, мисс Дунстан.
     Кемп фыркнул.
     - Такого зверя  не  существует!  Это  все  сказки,  выдуманные  вами,
жителями горы!
     - Может, мы и Страшилу выдумали? - Голос Нью был ровным и  спокойным,
но сила, прозвучавшая в нем согнала с лица Кемпа его тонкую улыбку.
     - Боже правый... - прошептала  Майра  Тарп,  крепко  сцепив  руки  на
коленях.
     - Ты видел его? - не отступала Рейвен.
     - Когда пантера прыгнула на старика из-за спины, я стоял к  нему  так
же близко, как сейчас к вам. Я... полагаю, что он был чересчур занят мною,
чтобы увидеть, кто подкрадывается сзади. Король Горы  был  рядом  с  нашим
домом. Если бы не он, я мог бы уйти в... - Его голос  сорвался.  Затем  он
взял сучковатый посох, который был прислонен к стене рядом со стулом. -  Я
ударил Жадный Желудок вот этим, - сказал он, - и он убежал.
     - Палкой? - фыркнул шериф. - Ты хочешь сказать,  что  прогнал  черную
пантеру этой старой палкой?
     - Это... не просто палка. - Нью провел рукой по дереву. - Я не вполне
понимаю, что это, но она обожгла голову Жадного Желудка, а  меня  сбила  с
ног. - Нью обращался с посохом аккуратно и с большим  уважением.  Хотя  он
больше не ощущал  в  нем  силы,  он  чувствовал  себя  так,  будто  держит
заряженную винтовку.
     Эта палка, подумала Рейвен, вылечила ее разбитое колено. Заговоренные
и магические посохи. Колдуны на Бриатопе...
     - Миссис Тарп, вы плохо выглядите, - сказал Кемп. - Дать вам воды?
     Она покачала головой.
     - Спасибо, со мной все в порядке.
     Кемп прищурился, снова сосредоточив внимание на мальчике.
     - Ты несешь несусветную чушь. Может, зверь и прыгнул на  старика,  но
такого животного, как Жадный  Желудок,  не  существует!  Скажем,  здоровая
рысь...
     - Разве рыси черные, шериф? - Нью сделал несколько  шагов  вперед.  -
Может ли рысь, встав на задние лапы, быть высотой в шесть футов? Есть ли у
нее хвост, который шуршит, как змеиный? Вы видели Короля Горы. Неужели  вы
действительно верите, что рысь может такое сделать?
     - С меня довольно! - внезапно  взвизгнула  Майра  Тарп,  вскакивая  с
кресла. Она гневно смотрела на Рейвен. - Это ты начала  все  это...  из-за
тебя все наши беды! Ты со своими проклятыми  вопросами  и  пронырливостью!
Если бы не ты, пантера оставила бы нас в покое! Черт тебя подери, женщина!
Мне следовало бы пристрелить тебя в первый же раз, когда я тебя увидела!
     - Вы в своем уме? - спросил Кемп. - Причем тут мисс Дунстан?
     Рейвен встретила яростный взгляд Майры спокойно. - Вы с самого начала
не хотели, чтобы Натана нашли, не так ли? Вы знали, что  те  люди  его  не
найдут,  и  вы  не  хотели,  чтобы  они  его  нашли.  Почему?  Почему   вы
отказываетесь  говорить  о  Страшиле?  Почему  вы  не  даете  своему  сыну
рассказать мне, что он видел?
     Лицо Майры изошло от гнева красными пятнами.
     - Потому что, - сказала она с усилием, - если посторонние  поднимутся
на Бриатоп в поисках  Страшилы,  каждого  в  долине  затронет  смерть  или
разрушения! Моя мать знала это, как знала это и ее  мать!  Страшилу  нужно
оставить в покое! Если кто-нибудь попытается помешать ему делать  то,  что
он хочет, он расколет землю и сбросит нас всех в ад!
     Глаза Кемпа расширились.
     - Ради всего святого, что за чушь вы несете?
     - Землетрясение! - закричала Майра. - Он нашлет на нас  землетрясение
и всех уничтожит, как  он  сделал  осенью  1893  года!  О,  тогда  в  леса
поднялись чужаки с винтовками и ищейками и начали прочесывать каждый  дюйм
Бриатопа! Они не давали Страшиле делать то, что он хотел,  и  он  расколол
землю! Исчезали дома, камни расплющивали людей, сама  гора  тряслась  так,
будто вот-вот расколется пополам! Моя мать это знала, ее мать тоже, а  еще
они знали, что нельзя рассказывать чужакам о Страшиле или позволять им нам
помогать! Страшила берет то, что захочет! Если ему отказать, всех нас ждет
гибель!
     - Вы имеете в виду, что... жители Бриатопа верят, будто землетрясение
в 1893 году _п_о_с_л_а_л_  Страшила?  -  спросила  Рейвен.  Она  читала  о
бедствии статьи в старых выпусках "Демократа". В ноябрьское солнечное утро
начались толчки, и через несколько минут все  окна  в  Фокстоне  вдребезги
разбились.  Эпицентр  находился  в  районе  горы  Бриатоп,  где  несколько
отколовшихся кусков скалы разрушили много  лесных  домишек.  Двадцать  два
человека погибли. После толчков даже в Эшвилле были разбитые окна.
     - Мы не верим в это! - резко сказала Майра.  -  Мы  это  _з_н_а_е_м_!
Закон пришел на Бриатоп со своими ищейками. Всю осень они обыскивали гору,
а после захода солнца выставляли посты. Они не давали Страшиле делать  то,
что он хотел, и он нанес ответный удар. С  того  времени  больше  не  было
землетрясений, потому что мы не отказывали ему... и следили, чтобы  чужаки
тоже ему не мешали!
     Рейвен  помнила,  что  единственный  год,  когда  число  исчезновений
уменьшилось, был 1893 год.
     - Вы хотите сказать...  что  вы  _н_а_м_е_р_е_н_н_о_  отдаете  детей?
Почему вы не покинули гору? Почему не ушли куда-нибудь еще?
     - Куда? - горько усмехнулась Майра. - Наши семьи всегда жили на горе!
Кроме Бриатопа, мы не знаем другого дома! Большинство наших не  смогло  бы
жить в окружающем нас мире!
     - Вы знаете, что гора Бриатоп принадлежит Эшерам?
     - Знаем. Эшеры оставили нас в покое. Ренты мы не платим. Если ребенок
уходит один в темноту или  теряется  слишком  далеко  от  дома,  значит...
возможно, этот ребенок был _п_р_е_д_н_а_з_н_а_ч_е_н_ для Страшилы.
     - Как Натан? - холодно спросила Рейвен.
     Майра злобно посмотрела на нее.
     - Да, - ответила она. - В большинстве семей Бриатопа ртов больше, чем
они могут прокормить. Страшила забирает трех-четырех,  иногда  пятерых  за
сезон. Мы это знаем, и мы закалили наши сердца. Это реальность жизни.
     Ненадолго повисла напряженная тишина.
     - Нью, - прошептала Майра и протянула сыну руку. Тот ее не принял.  -
Не смотри на меня так, - взмолилась она. - Я сделала все что  могла!  Если
бы это был не Натан, это  был  бы  чей-то  еще  ребенок.  Страшиле  нельзя
отказывать, Нью! Разве ты этого не понимаешь? -  По  ее  щекам  покатились
слезы. Взгляд Нью жег ее.
     - Страшила... не существует, - неуверенно сказал шериф Кемп, глядя то
на Майру, то на Нью. - Все знают... что это просто _в_ы_д_у_м_к_а_. Ничего
такого не...
     - Шериф? - В комнату ожидания вошла сестра. - Он пришел  в  сознание.
Он хочет видеть молодого человека.
     - Он будет жить? - спросил Нью.
     - Состояние критическое. Доктор Робинсон не думает, что он  переживет
перевозку в Эшвилл, так что мы делаем для него  все  возможное.  Больше  я
ничего не могу сказать.
     - Что ж, тогда иди, - сказал Кемп Нью, опускаясь на стул. - Боже мой,
я ничего в этой истории не могу понять!
     - Нью? - когда Нью пошел за сестрой, Рейвен шагнула вперед.  -  Я  бы
тоже хотела его увидеть. Ладно?
     Он кивнул. Майра тихо всхлипнула и тяжело опустилась в кресло. Сестра
ввела их в одну из маленьких палат клиники, и к ним обернулся врач в белом
халате. У него были острые черты лица и редкие  седые  волосы.  В  комнате
стоял сильный запах антибиотиков. На кровати,  лицом  вниз,  лежал  Король
Горы. Его спину  закрывала  простыня.  Над  стариком  были  подвешены  две
бутылки, одна - с кровью, другая - с  какой-то  желтой  жидкостью.  Рейвен
решила, что это глюкоза. Голова Короля Горы лежала так, что его  глаз  был
обращен к двери. Он был очень бледен, и на виске рельефно  выступала  сеть
голубых жилок. Все его лицо было в синяках и ссадинах, а на  длинную  рану
на лбу были наложены швы. Переносица была закрыта бинтами.  Его  глаз  под
бледной пленкой был темно-зеленым. Король Горы не моргал.  Рейвен  слышала
его хриплое мучительное дыхание.
     Выражение лица доктора Робинсона  сказало  Рейвен  достаточно,  чтобы
понять, какие перспективы у старика выжить. Он вышел из комнаты  и  закрыл
за собой дверь.
     Нью подошел к кровати, сжимая двумя  руками  трость  для  ходьбы.  Но
Король Горы не двигался, и только простыня поднималась и опускалась в такт
его дыханию. Затем его рот скривился, и он  заговорил  хриплым  сдавленным
голосом:
     - Пора. Подойди ближе, парень, так... чтобы я мог тебя видеть.
     Нью стоял рядом с ним. - Я здесь.
     - С тобой... кто-то еще. Кто это?
     - Леди из газеты, из "Демократа".
     - Леди с желтеньким автомобилем, - вспомнил Король Горы. - У нее было
повреждено колено. Скажи ей... чтобы она подошла ближе. Я хочу, чтобы  она
тоже слышала.
     Нью жестом подозвал Рейвен. Взгляд Короля Горы  был  направлен  прямо
вперед, и они оба в него не попадали.
     - Пора, - повторил он. - Я должен... передать.
     - Что передать? - спросил Нью.
     - Историю.  Пора  поведать  историю.  -  Из-под  простыни  высунулась
тонкая, вся в ссадинах, рука и потянулась к Нью.  -  Возьмись  за  нее,  -
скомандовал он, и Нью подчинился. Старик так сильно стиснул его руку,  что
Нью испугался, как бы его пальцы не сломались. - У тебя есть... посох. Это
хорошо. Храни его. Ох, у меня сломаны ребра...
     У  Нью  перехватило  дыхание.  Волна  сильной  боли  прошла  по   его
собственным ребрам. Рука старика не позволила ему отойти.
     - Ты...  слушай  меня,  -  проскрежетал  он.  -  Вы  оба.  Я  хочу...
рассказать вам о развалинах... на вершине Бриатопа. Я расскажу об  этом...
как рассказывал мне отец... до того как упала комета. -  На  мгновение  он
замолчал, отрывисто дыша. - Жадный Желудок пытался  добраться  до  меня...
раньше, чем я успею это передать, - сказал он. - Те  руины  когда-то  были
целым городом, полным людей. Но это... не были обыкновенные  люди.  Они...
пришли с запада... и построили собственный город на верхушке Бриатопа, где
могли жить в секрете. - Веко Короля Горы опустилось и заморгало. Но  сила,
с которой он сжимал руку Нью, не ослабла.
     - Шабаш ведьм, - прошептал он. - Это был... город колдунов и ведьм.
     Рейвен посмотрела на Нью и  увидела,  что  его  глаза  сузились.  Она
знала, что он, как и она, понимает - это правда. Она наклонилась  ближе  к
старику.
     - Что случилось с этим городом?
     - Он был разрушен... огнем и гневом, - ответил Король Горы и с хрипом
и болью вдохнул. - Это  сделал...  один  из  них.  -  Рейвен  молча  ждала
продолжения. - Один из них, - тихо сказал старик. - Тот, кто сделал  то...
что для Дьявола... самый страшный грех.
     - Что? - спросила Рейвен.
     Серые губы Короля Горы скривились в улыбке.
     -   Он...   влюбился.   В   девушку   из   другого    города.    В...
х_р_и_с_т_и_а_н_к_у_. Он хотел отречься от того, чем он был... и  жениться
на ней. Но остальные знали... знали, что должны  его  остановить.  Он  был
одним  из  самых  сильных...  колдунов  среди  них.  -  Он  был   вынужден
остановиться и собраться с силами, чтобы говорить дальше. - Ему нужно было
пройти через огонь самого ада... чтобы  решить,  по  какой  дороге  пойти.
Потому что, если Дьявол однажды войдет в тебя...  он  как  наркотик...  он
гнет и гнет тебя, заставляя все более нуждаться в нем. -  Его  веко  снова
моргнуло и закрылось. Но хватка старика не ослабевала, пальцы Нью были как
в тисках. - Но... любовь к девушке оказалась сильней... потребности в зле,
- прошептал Король Горы. Его глаз  открылся.  -  Он  решился  и  спустился
вниз... в город в долине. Сейчас... он называется Фокстон.
     Когда старик заговорил и его рука сжала руку мальчика, в сознании Нью
стали возникать сцены другой  жизни  -  причудливые,  расплывчатые  образы
людей в темных одеждах с  белыми  тугими  воротничками,  узкие  и  грязные
городские улочки, по краям которых тянулись ограды из штакетника, лошади и
фургоны, поднимающие мерцающие тучи пыли, мужчины  в  куртках  из  оленьей
кожи и мягких  шляпах,  фермеры,  пашущие  вдали  землю.  Один  человек  в
треугольной шляпе и длинном темном плаще слез  с  лошади  перед  маленьким
белым домом и остановился - перед дверью был венок с черными лентами.
     Держа в руках букет полевых цветов, который он принес из лесу, он был
принят высоким пожилым человеком в темной одежде и с  печальными  глазами.
Человек с печальными глазами рассказал, что  произошло.  Вчера  утром  она
поднялась в мансарду, привязала там к балке веревку  и  повесилась.  Ни  с
того ни с сего! Кто мог понять, почему такая милая девушка сделала это? Ее
нашла мать, сказал пожилой человек, и теперь она прикована к постели.
     Человек в треуголке медленно склонил  голову.  Цветы  рассыпались  по
полу. Повисшие вдоль тела руки сжались в кулаки. Кто последний  видел  ее,
тихо спросил он.
     Последовал ответ: мать и я. В этом нет  никакого  смысла!  Она  пошла
вечером спать и встала веселая, как жаворонок!  Ах  да...  ее  растревожил
заезжий человек, продающий ножи и щетки, - он  остановился  выпить  стакан
воды. Она немного с ним поговорила и после того как он уехал, сказала, что
хотела бы, чтобы такие бродяги вроде него обрели любовь и счастье семейной
жизни. Но почему она убила себя? _П_о_ч_е_м_у_?
     Цветы  на  полу  побурели.  Они  увяли,  когда  человек  в  треуголке
повернулся и большими шагами вышел из дома.
     - Ее убили... колдуны, - сказал Король Горы. - Он  знал  это.  Они...
послали одного из своих...  чтобы  тот  посеял  в  ее  сознании...  семена
самоубийства. Он вернулся обратно на гору и... вызвал из  своей  души  всю
силу смерти и разрушения...
     Голову Нью заполнило  раскаленное  ослепительное  пламя.  Его  жар  и
ярость испугала Нью, но, когда он попытался вырваться, Король Горы его  не
пустил. Он понял, что видит сцены прошлого из сознания  Короля  Горы.  Нью
ничего не оставалось, кроме  как  продолжать  наблюдать,  как  исполинский
огненный смерч бушует перед его глазами. Он  видел,  как  каменные  домики
разлетаются на куски, тела людей  швыряет  на  стены  и  обугленные  трупы
плавятся в огне. Стена взорвалась в голубом  огне,  и  камни  стремительно
полетели прямо на него...
     - Они сражались с ним насмерть. Но они... не были достаточно  сильны,
чтобы тягаться с ним. Большинство  их  погибло...  некоторые  убежали.  Он
понял  истину...  зло  существует...  чтобы  разрушать  любовь.  Когда   с
колдунами было покончено... он построил себе хибарку на горе. Он  возложил
на себя обязанность наблюдать за  этими  руинами...  чтобы  искупить  свои
грехи. Этот человек, - сказал Король Горы, - был моим пра-пра-прадедушкой.
     - Но... если он отрекся от того, чем  он  был  раньше,  как  он  смог
сохранить волшебную силу?
     Король Горы нахмурился.
     - Он отрекся от зла... а не от того, что было в нем з_а_л_о_ж_е_н_о_.
Дьявол не учил его волшебству... а просто его  использовал.  Волшебство  -
это железная цепь... которая связывает поколение  с  поколением.  Не  люди
ищут Сатану, а Сатана ищет людей. - Он умолк, тяжело дыша. Когда он  снова
заговорил, его голос был тихим и почти нежным. - Парень, я хочу знать одно
- почему ты похож на _м_е_н_я_?
     - Я не похож, - быстро сказал Нью.
     - Похож.  В  тебе  есть  какое-то  сильное  волшебство.  Сатана  ищет
человека. Он зовет тебя - так же, как он звал твоего папу... также, как он
звал меня все эти годы. Ему нужна сила, которая есть в  тебе...  он  хочет
извратить ее... хочет заполучить тебя. _С_к_а_ж_и_ мне. У тебя в роду  был
кто-нибудь... из тех, кто бежал из того города?
     - Нет. Я... - Внезапно он остановился. Его отец был  похож  на  него.
Кем  _б_ы_л_  его  отец?  Бобби  Тарп  воспитывался  в  сиротском   приюте
неподалеку от Эшвилла,  но  предпочел  жить  на  Бриатопе.  Кто  были  его
родители? - Мой... папа воспитывался в детском доме,  -  сказал  он.  -  Я
ничего не знаю о его семье. Моя мама...
     - В детском доме? - Король Горы, казалось, задохнулся.  -  Сколько...
лет... было твоему папе, когда он умер?
     - Он не был уверен,  что  точно  знает  год,  когда  родился.  Но  он
говорил, что ему пятьдесят два года.
     Король Горы испустил тихий измученный вздох.
     - Боже правый... он родился в 1931 году. Я... убил родного сына.
     Его хватка ослабла, и Нью вырвал руку.



                                    35

     Храп Паддинг разбудил Рикса. Ее тело было распростерто на нем, от нее
шел звериный запах. Когда он лег в постель, она лихорадочно набросилась на
него, царапая спину и  кусая  плечи.  Она  привыкла  к  грубости,  и  Рикс
безуспешно пытался ее успокоить.  Ее  толчки  были  такими  сильными,  что
тазовые кости у него теперь ныли. После оргазма Паддинг вцепилась в  него,
то рыдая, то спрашивая была ли она лучше всех тех женщин, которые  у  него
были.
     Боже мой, подумал Рикс, когда чувство вины змеей вползло в него.  Что
во мне _н_е _т_а_к_? Я только что  занимался  любовью  с  женой  Буна!  Ее
мясистое тело тяжело лежало на нем. Он чувствовал себя грязным, замаранным
и знал, что попросту использовал Паддинг как орудие  мести.  Но  ведь  она
сама напросилась к нему в постель, не так ли? Она сама залезла ко мне  под
одеяло, говорил себе Рикс. Я не искал ее!
     Он попытался вылезти из-под нее. Паддинг  перестала  храпеть,  и  она
что-то невнятно пробормотала голосом маленькой девочки.
     И тут  Рикс  скорее  почувствовал,  чем  заметил  быстрое  незаметное
движение по комнате. Он посмотрел в сторону шкафа и увидел чьи-то  смутные
очертания. Там кто-то стоял.
     Бун, подумал он. Его сердце забилось. Он  явственно  представил  себе
как пьяный Бун идет к ним с канделябром, чтобы размозжить им обоим головы.
     Но фигура секунд двадцать стояла без движения, а затем очень медленно
начала перемещаться в сторону двери.
     - Я вижу тебя, - сказал Рикс. - Не нужно красться.
     Паддинг сменила позу.
     - Э-э? Что такое?
     Рикс потянулся к коробку спичек, лежащему на столике у кровати.  Едва
он шевельнулся, фигура прыгнула к двери и метнулась в темный коридор. Рикс
оттолкнул Паддинг в сторону. Она выругалась, перевернулась и снова  начала
храпеть. Он зажег спичку и поднес ее к свече в канделябре, который  принес
из библиотеки. В янтарном свете он увидел, что несколько  ящиков  открыты.
Дверь шкафа также была распахнута. Он встал  с  кровати,  надел  джинсы  и
вышел в коридор.
     В  пределах  досягаемости  мерцающего  света  ничего  не   двигалось.
Гейтхауз был тих. Рикс медленно пошел в конец  коридора  и  остановился  у
лестницы, которая вела в Тихую Комнату Уолена. Запах разложения, казалось,
висел в воздухе плотными слоями. Под  ложечкой  у  Рикса  засосало,  и  он
поспешил  вернуться  обратно.  Перед  дверью  матери  он   остановился   и
прислушался: внутри было тихо. Следующей  была  комната  Кэт.  Он  постоял
снаружи, прислушиваясь ко всем  слышимым  шумам,  а  затем  прикоснулся  к
дверной ручки.
     Она была влажной.
     Рикс посмотрел на свою ладонь. Его рука была скользкой  от  пота.  Он
медленно повернул ручку и приоткрыл дверь.
     Свет проник внутрь и высветил кровать  Кэт  с  розовым  пологом.  Она
спала, отвернувшись от него, ее голова лежала на подушке.
     Рикс закрыл дверь. Казалось, внезапно зловоние, исходившее от Уолена,
болезненно усилилось. От отвращения он сморщил нос и  посмотрел  назад,  в
коридор.
     И тут свет свечей упал на ходячий труп,  чья  серая,  туго  натянутая
кожа потрескалась и источала желтую жидкость. Глаза были готовы  выскочить
из орбит, а нижняя челюсть отвисла, обнажив почерневшие десны.
     Рикс вскрикнул от ужаса и едва не уронил канделябр.
     Труп зашатался на тонюсеньких ногах, и из остатков его  рта  вырвался
жуткий крик. Он вцепился в сгнившие обрубки своих ушей, и  Рикс  увидел  у
него в руках черную трость.
     Это был отец.
     При свете свечей Уолен  Эшер  представлял  собой  ужасную  искаженную
фигуру, одетую  в  саван  из  белого  шелка.  Когда  его  лицо  при  крике
растянулось, а глаза блеснули влагой, кожа вдоль  его  бесформенного  носа
лопнула и на ночную рубашку закапала жидкость.
     - _В _ч_е_м _д_е_л_о_? - закричала Маргарет,  готовая  показаться  из
своей комнаты.
     - Назад! - скомандовал  Рикс.  -  Не  открывай  дверь!  -  Его  голос
остановил ее. Уолен, обезумев, размахивал тростью, круша вазы  со  свежими
цветами.
     - О, Боже, Боже, - Кэт выглянула из дверей.
     Уолен повернулся, зажимая руками уши, и, спотыкаясь, побрел  в  Тихую
Комнату. Не сделав и трех шагов, он потерял равновесие и упал ничком.  Его
тело яростно извивалось.
     Во мраке коридора появилась миссис Рейнольдс в маске и перчатках.
     - Помогите мне! - приказала  она  Риксу,  наклонясь  над  Уоленом.  -
Скорей!
     Рикс понял, что она хочет, чтобы он помог ей поднять Уолена, и по его
коже поползли мурашки.
     - Скорее, черт подери! - рявкнула сиделка.
     Он поставил канделябр на стол и заставил себя схватить отца за  руку.
Кожа была влажной и мягкой, как мокрый картон. Когда они  подняли  Уолена,
из его руки на пол выпала трость.
     - Помогите мне отнести его наверх, - сказала  миссис  Рейнольдс.  Они
понесли его обратно в Тихую Комнату и в темноте положили на кровать.  Рикс
сдерживал дыхание и стискивал зубы, чтобы не закричать.  Старик  свернулся
калачиком и тихо застонал.
     Выйдя из Тихой Комнаты, миссис Рейнольдс  закрыла  дверь  и  включила
маленький фонарик, направив его на пепельно-серое лицо Рикса.
     - С вами все в порядке? Я могу дать вам успокоительное, если вы...
     - Что он делал за пределами комнаты? -  сердито  спросил  Рикс.  -  Я
думал, он не в состоянии подниматься!
     - Шепотом! - прошипела она. - Пойдемте.  -  Она  свела  его  вниз  по
ступенькам. Кэт и Маргарет вышли из своих комнат и стояли вместе. В другом
конце  коридора  Паддинг  во  все  горло  изъявляла  желание  узнать,  что
происходит.
     - Закрой рот, шлюха! - прикрикнула на нее Маргарет, и та замолчала.
     - Я извиняюсь. -  Глаза  миссис  Рейнольдс  над  маской  были  налиты
кровью. - Я задремала. Мне приходится спать в любой  момент,  когда  могу.
Прошлой ночью я проснулась и обнаружила, что его нет  в  постели.  На  то,
чтобы спуститься сюда у него, должно быть, ушли все силы. - Она кивнула  в
сторону свечей. - Он запаниковал  из-за  света.  Крики  тоже  не  улучшили
положения. - Сиделка сняла маску и зажала ее в кулаке.
     - А чего он ожидал? Боже милостивый, я не видел ничего  подобного  за
всю мою жизнь... - Рикс едва справился в волной тошноты и  головокружением
и был вынужден прислониться к стене, чтобы  восстановить  дыхание.  Сердце
бешено колотилось.
     - Вы  должны  наблюдать  за  ним  каждую  минуту!  -  строго  сказала
Маргарет. Ее лицо покрывал слой белого крема, а на голове была пластиковая
шапочка, чтобы сохранить прическу. - Вы не должны были  выпускать  его  из
комнаты!
     - Прошу извинить, - повторила миссис Рейнольдс, - но мне иногда нужно
спать. Один человек не может следить за ним все время. Я же предлагала вам
нанять кого-нибудь еще, чтобы...
     - Вам платят за _т_р_е_х_ сиделок! - сказала ей Маргарет. -  И  когда
вы брались за эту работу, вы понимали, что будете работать одна!
     - Миссис Эшер, я должна отдохнуть.  Если  я  посплю  всего  несколько
часов, все будет в порядке. Не может ли кто-нибудь немного с ним посидеть?
     - Конечно, нет! Вы - умелый профессионал!
     - Эдвин, - сказал Рикс. В голове у него начало понемногу проясняться.
- Позвоните кто-нибудь Эдвину. Он сможет посидеть с папой.
     - Это не его работа, - огрызнулась Маргарет.
     - П_о_з_в_о_н_и _е_м_у_, _ч_е_р_т _п_о_д_е_р_и_!  -  заорал  Рикс,  и
мать вздрогнула. - Или ты _с_а_м_а_  хочешь  подняться  к  нему  наверх  и
сидеть в темноте с... этой _ш_т_у_к_о_й_?
     Маргарет шагнула вперед, и ее глаза гневно блеснули. Прежде чем  Рикс
смог отразить удар, Маргарет подняла руку и отвесила ему сильную пощечину.
     - Не смей говорить так о своем отце, - вскипела она.  -  Он  все  еще
человек!
     Рикс потер щеку.
     - Едва ли, - ответил он. - Благодарите Бога,  мама,  что  вы  его  не
видели. Я снова вас спрашиваю - хотите ли _в_ы_ подняться наверх и  сидеть
с ним?
     Она собралась было резко  ответить,  но  затем  заколебалась,  злобно
глядя то на миссис Рейнольдс, то на Рикса. Широкими шагами  она  прошла  в
другой конец коридора и набрала номер Бодейнов.
     - Спасибо, - сказала миссис Рейнольдс. - У меня и в мыслях  не  было,
что ваш отец так силен, чтобы преодолеть столько ступенек.
     - Куда, вы думаете, он шел? На прогулку? - Рикс посмотрел  на  черную
трость, лежащую на полу, и нагнулся, чтобы  ее  поднять.  Когда  его  рука
сомкнулась на трости, словно бы сильная судорога прошла у него  по  спине.
Он выпрямился, исследуя замысловатую серебряную резьбу на морде льва.  Она
напомнила ему серебряный круг, который вспыхивал в его  кошмарах,  но  это
было не совсем одно и тоже. Этот лев не ревел.
     Это  была  прекрасная  трость.  Тут  и  там  на  черном  дереве  были
зазубрины, в которых была  видна  блестящая  черная  древесина.  Она  была
легче, чем он себе представлял,  и  так  хорошо  сбалансирована,  что  он,
вероятно, мог бы удержать ее на кончике указательного пальца.
     Его руку стало покалывать, и это ощущение поползло по ней вверх.
     Десять миллиардов долларов, думал он,  уставившись  на  трость.  Боже
мой, вот так состояние!
     В его сознании, медленно проясняясь, формировался  образ:  он  сам  -
постаревший, с седыми волосами и глубокими морщинами на лице, -  сидит  во
главе  длинного  рабочего  стола,  в  его  руках  трость,  а   подчиненные
показывают ему графики и диаграммы; вот он в Пентагоне стучит  кулаком  по
столу и с удовлетворением наблюдает, как пожилые мужчины в  военной  форме
вытягиваются  перед  ним;  вот  он   на   великолепном   приеме,   окружен
очаровательными женщинами и заискивающими мужчинами; вот он вышагивает как
король по длинному бетонному коридору военного завода, а за  стенами,  как
металлические сердца, стучат машины.
     Кэт быстро протянула руку. Она вцепилась в трость,  и  видения  Рикса
распались и исчезли. Некоторое время они держали трость вместе. Глаза  Кэт
горели яростью, а на лбу появились капельки пота. Пораженный, Рикс ослабил
хватку, и Кэт обеими руками вырвала у него трость. О чем я думаю,  спросил
он  сам  себя.  Ему  стало  тошно  от  отвращения  к   себе.   Неужели   я
д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_  хотел  "Эшер  армаментс"?  С  лица  Кэт  сошло
вызывающее выражение.  Она  снова  была  ему  сестрой,  а  не  чужой,  как
несколькими секундами ранее.
     -  Эдвин  будет  здесь  с  минуты  на  минуту,  -  заявила  Маргарет,
возвратившись от телефона. - Вы, конечно, понимаете, миссис Рейнольдс, что
я расскажу об этом доктору Фрэнсису.
     - Делайте, как вам будет угодно. Вы, как и я, знаете, что мистер Эшер
настаивал, чтобы была только одна сестра. И я _о_т_р_а_б_а_т_ы_в_а_ю_ свое
жалованье, миссис Эшер. Если вы так не считаете, я соберу чемодан  и  уеду
сию же минуту.
     Лицо Маргарет окаменело, но она ничего не ответила.
     Миссис Рейнольдс взглянула на Кэт.
     - Он захочет свою трость обратно. С тех  пор,  как  я  здесь,  он  ни
секунды не пробыл без нее.
     Кэт колебалась.
     - Отдай, Кэтрин, - сказала Маргарет.
     Кэт, как показалось Риксу, с огромной неохотой передала трость миссис
Рейнольдс. Сестра повернулась и, не говоря ни слова, отправилась обратно в
Тихую Комнату.
     Рикс потер руку, которую все еще покалывало. Подняв голову, он  снова
поймал взгляд Кэт и понял, что  это  она  была  в  его  комнате.  Он  даже
догадался зачем.
     - Я пойду лягу, - сказала она. Ее голос был чуть выше обычного.
     - Боже, вот так начало дня! Я пойду вниз и выпью чашечку кофе,  чтобы
успокоить нервы. Если хотите, можете присоединиться ко  мне.  -  Никто  не
ответил. Маргарет взяла канделябр и пошла по коридору  к  лестнице,  кинув
гневный взгляд на Паддинг, которая  стояла,  завернувшись  в  простыню,  в
дверях спальни Рикса. Когда до Маргарет дошло, что  это  должно  означать,
она моментально остановилась как вкопанная. - Боже мой, - сказала  она.  -
Одного моего сына вам недостаточно, не так ли?
     Паддинг в ответ распахнула простыню.
     - Д_е_р_ь_м_о_! - пробормотала Маргарет и заспешила к лестнице.
     В темноте Рикс тихо сказал:
     - У меня есть то, что ты ищешь, Кэт.
     Она остановилась в дверях, окаймленная бледно-голубым  предрассветным
светом, просачивающимся через окна спальни.
     - Я знала, что это должно было быть у тебя, - спокойно ответила  она.
- Комнату Буна я уже обыскала. Где это?
     - Под моей кроватью.
     - Отдай это мне, Рикс. Мне это нужно.
     - Давно? - спросил он.
     - Какое это имеет значение?
     - Имеет. Давно?
     - Два года. - Эти слова словно молотком ударили по  голове  Рикса.  -
Принеси мне это.
     - А что, если я не принесу? Что, если я спущу это в туалет, где ему и
место?
     - Не будь идиотом. Это легко достать вновь.
     После того, как в Тихой Комнате Кэт его приступ прошел, Рикс  снял  с
глаз повязку и положил ее обратно на полку за его головой. Его любопытство
привлек лежащий там металлический ящик. Он вынес его в спальню  и  открыл.
Внутри были два  шприца,  игла  с  обожженным  концом,  несколько  толстых
резиновых жгутов, ложка и маленький пакетик с белым порошком.
     - Зачем? - спросил он. - Это все, что я хочу знать.
     - Входи и закрой дверь, - сказала Кэт. В ее  голосе  звучала  сильная
настойчивость. Рикс зашел за ней в спальню  и,  как  она  просила,  закрыл
дверь. Кэт чиркнула спичкой и зажгла несколько свечей. Капельки пота,  как
крохотные бриллианты, блестели на ее красивом лице, но глаза были  темными
и глубоко запали, напоминая глазницы черепа.
     - Зачем тебе героин? - прошептал Рикс.  -  Боже  правый!  Неужели  ты
пытаешься себя убить?
     - Я не наркоманка. - Она  задула  спичку.  -  Зачем  ты  это  стащил?
Собираешься показать папе? Или уже показал?
     - Нет. Не показал и не собирался.
     - Конечно. - Она натянуто  улыбнулась.  -  Скажи  мне  тогда  другое.
Значит, ты не  собирался  показывать  это  папе,  не  так  ли?  Ты  просто
собирался подняться к ему и сказать, что Кэт на игле, не так ли?
     Он покачал головой.
     - Клянусь тебе, я...
     - Не _л_г_и_, черт подери! -  Улыбка  исчезла,  на  ее  место  пришла
кривая злобная усмешка. - Зачем же ты это украл, если  не  собирался  меня
шантажировать? Я видела, как ты держал папину трость! Ты тоже знаешь,  что
значит обладание тростью! Ты хочешь этого так же сильно, как и я!
     - Ты ошибаешься, - сказал Рикс, пораженный тем, как мало он знал свою
сестру. - Я ничего не хочу, Кэт. Но ради Бога, зачем героин? У  тебя  есть
все, что только можно пожелать! Почему ты пытаешься себя уничтожить?
     Она отвернулась от него, подошла к окну  и  посмотрела  на  Эшерленд,
скрестив на груди руки.  Небо  было  затянуто  низкими  густыми  облаками,
сквозь которые пробивался пурпурный и багряный свет. Дул резкий порывистый
ветер, и за окном кружились красные листья.
     - Не притворяйся, будто ты обеспокоен, - глухо  сказала  Кэт.  -  Это
тебе не идет.
     - Но я очень беспокоюсь! Я думал, ты покончила с  наркотиками!  После
того, что случилось в Японии...
     - Это была чепуха. Просто плохое паблисити, так  как  я  дочь  Уолена
Эшера. Что ты делал в моей Тихой  Комнате?  Никто,  кроме  меня,  туда  не
заходит.
     - У меня был приступ. Я не обыскивал твою комнату, если ты это имеешь
в виду.
     - И что теперь? - Она  содрогнулась  и  посмотрела  на  Рикса.  -  Ты
пойдешь к папе?
     - Я сказал - нет. Но тебе нужно помочь, Кэт! Героин -  это  чертовски
серьезная...
     Она рассмеялась. Это был шелковистый смех, но он неприятно резанул по
нервам Рикса.
     - Все правильно. Отправить меня в больницу. В этом весь смысл?  Тогда
ты и Бун сможете бороться за наследство без путающейся под ногами  малышки
Кэт. Все тот же старина Рикс, такой  же  дьявольски  предсказуемый.  Вы  с
Буном всегда терпеть не могли друг друга  и  оба  так  хотели  друг  друга
убить, что оттолкнули малышку Кэт в сторону. Малышка Кэт была  так  сильно
задвинута, что ушла в укрытие и долго-долго там оставалась.
     Кэт улыбалась, а ее щеки и лоб искрились от пота.
     - Но, - прошептала она, - малышка Кэт выросла. И теперь  моя  очередь
задвигать. Я всегда хотела  заправлять  делом,  Рикс.  Я  занялась  модой,
потому что это было просто и потому что мама поощряла меня в  этом.  Но  я
хотела доказать, что могу принять ответственность, и я знаю, что делать  с
деньгами.
     - Никто никогда и не сомневался, что ты умна. И,  Бог  свидетель,  ты
сделала больше денег, чем мы с Буном вместе взятые!
     - Так почему, - сказала Кэт, напряженно глядя на него, - ты  не  смог
просто меня полюбить?
     - Ч_т_о_-_о_? Я очень тебя люблю! Я не понимаю, почему...
     - Я позволила им найти наркотики, тогда, в Токио, - продолжила Кэт. -
Когда я позвонила домой, я попросила тебя приехать и помочь  мне.  Мне  не
были нужны ни папа, ни Бун, ни адвокаты. Но ты  не  приехал.  Ты  даже  не
позвонил, чтобы узнать, все ли со мной в порядке.
     - Я знал, что папа и Бун  привезут  тебя  домой!  Кроме  того,  я  не
слишком много мог сделать, чтобы помочь тебе!
     - Ты никогда и не пытался, - тихо сказала она. - Я так  любила  тебя,
когда мы были детьми. Бун мне был безразличен. Именно тебя я любила больше
всех. Но  ты  никогда  не  уделял  мне  внимания.  Ты  был  слишком  занят
ненавистью к папе и Буну за то, что, как  ты  считал,  они  делали  против
тебя.  А  позже,  когда  мы  были  подростками,  ты  был   слишком   занят
размышлениями о своих делах.
     - Я всегда уделял тебе внимание! - запротестовал Рикс, но, уже говоря
это, понимал, что лжет. Когда он  по-настоящему  прислушивался  к  сестре?
Даже когда они вместе выехали на  прогулку,  он  манипулировал  ею,  чтобы
поехать на кладбище. Он всегда использовал ее как  пешку  в  своей  борьбе
против Буна и Уолена, использовал ее, чтобы шпионить за Маргарет, и все не
считаясь с ее чувствами.
     - Когда мы были детьми, ты был счастлив. У тебя по крайней мере  были
Эдвин и Кэсс. Мама покупала мне платья и куклы и отправляла играть  в  мою
комнату. Папа иногда сажал меня на колени и проверял мои зубы и ногти.  Ну
ладно... это было очень давно, не так ли?
     - Возможно, я не был лучшим братом на свете, - сказал Рикс, - но это,
черт возьми, никак не относится к твоему подпольному героину!
     Она пожала плечами.
     -  Наркотики  пришли,  когда  у  меня  было  агентство.  Я  начала  с
транквилизаторов, так как не хотела, чтобы приступ застал  меня  врасплох.
Затем, ради забавы, я пробовала ЛСД, пи-си-пи,  коку,  все  что  было  под
рукой. Героином пользоваться я стала по другой причине.
     - По какой? - настаивал Рикс.
     - Тогда... я хотела увидеть, что наркотики могут со мной  сделать.  -
Она провела пальцами по гладким щекам. - Что ты  видишь,  глядя  на  меня,
Рикс?
     - Прекрасную женщину, за которую я сейчас очень беспокоюсь и боюсь.
     Она сделала шаг к нему.
     -  Я  видела  других  прекрасных  женщин,  которые  пристрастились  к
наркотикам. За пару лет они становятся полными  развалинами.  Посмотри  на
меня, хорошенько посмотри. - Она провела пальцем под глазами. - Ты  видишь
хоть какие-то морщинки, Рикс? Какие-нибудь следы дряблости? Видишь  ли  ты
что-нибудь, что может тебе сказать, что мне тридцать один, а  не  двадцать
один или даже меньше?
     - Нет. Потому  мне  и  непонятен  этот  героин.  Для  того,  кто  так
тщательно о себе заботится...
     - Ты меня не слушаешь! - зло сказала она. - Я  не  забочусь  о  себе,
Рикс! И никогда не заботилась! Я просто не старею!
     - Тогда благодари Господа Бога  за  хорошие  гены!  Не  пытайся  себя
убивать!
     Она вздохнула и покачала головой.
     - Ты по-прежнему не слушаешь! Я говорю тебе, что героин, должно быть,
оказывает на меня воздействие. Почему бы и нет? Почему мое лицо совсем  не
м_е_н_я_е_т_с_я_, Рикс?
     - Знаешь, сколько женщин готовы пойти на все, лишь бы выглядеть  так,
как ты? Опомнись! Если ты думаешь, что я отдам  тебе  обратно  эту  дрянь,
чтобы ты продолжала эти дурацкие эксперименты над собой,  то  ты  сошла  с
ума!
     - Я достану еще. Все, что мне надо сделать, это поехать в Эшвилл.
     - Ты совершаешь медленное самоубийство, - мрачно сказал Рикс. - Я  не
собираюсь стоять в стороне и наблюдать за этим.
     - О, нет? - Она подняла  брови  и  издевательски  улыбнулась.  -  Мое
самоубийство соответствовало  бы  твоим  планам,  не  так  ли?  Ты  хочешь
прибрать к рукам поместье и дело. Я видела  твое  лицо,  когда  ты  держал
трость. Зачем еще тебе было приезжать домой? Не ради папы, не ради мамы и,
конечно же, не ради нас с Буном. Ты притворяешься равнодушным. Может быть,
все эти годы ты притворялся, что повернулся к семейному делу спиной, чтобы
понять, как настроены Бун и я. Я вижу тебя насквозь, Рикс.  Вижу  очень  и
очень ясно.
     - Ты не права. - Рикс был уязвлен обвинениями Кэт, но он  видел,  что
она составила свое мнение о нем, и он ничего не может с этим поделать.
     - Да? - Она шагнула вперед и была теперь от него примерно в  футе.  -
Тогда посмотри на меня и  скажи,  что  ты  можешь  отступиться  от  десяти
миллиардов.
     Рикс  начал  было  говорить,  что  он  мог  бы,  но  в  его  сознании
промелькнули образы власти, которую он почувствовал, когда держал  трость.
Десять миллиардов долларов, подумал  он,  и  почувствовал  что-то  глубоко
внутри себя, что-то, что было спрятано и  гноилось,  корчась  от  желания,
вдали от света его убеждений. Десять миллиардов долларов.  Но  ему  нечего
делать с такой астрономической суммой. Черт побери, да он  мог  бы  купить
себе издательство! Кэт права, осознал он с болезненной ясностью.  Если  бы
"Эшер армаментс" не делала бомбы, ракеты и ружья, их делал  бы  кто-нибудь
еще. Войны и оружие будут всегда. Дни,  когда  он  ходил  на  марши  мира,
внезапно показались  нелепыми.  Неужели  он  когда-то  верил,  что  голоса
нескольких диссидентов могли что-то изменить? Радикальные  герои  той  эры
были теперь  финансовыми  воротилами  с  Уолл-стрит,  жадными  купцами,  и
составляли  политический  истэблишмент.  В  действительности   ничего   не
изменилось. Система выиграла, доказав, что она непобедима.
     Он приехал в Эшерленд, спрашивал он себя, чтобы  получить  свою  долю
наследства? Выжидал ли он все эти  годы,  пряча  свою  истинную  сущность,
чтобы отхватить кусок власти Эшеров?
     В его воображении медленно закачался скелет.
     Как маятник, подумал он, и отогнал этот образ.
     - Это кровавые деньги, - сказал он и услышал в своем голосе слабость.
- До последнего цента.
     Кэт безмолвствовала. Небо за ее  спиной  было  в  движении.  По  нему
ползли, выдвигаясь из-за горы, серые и багряно-красные грозовые облака. На
мгновение  сквозь  них  пробились  солнечные  лучи,  затем  облака   вновь
сомкнулись. Мрачный рассвет становился все мрачнее.
     - Когда папа отпишет все мне, - тихо сказала Кэт, - я  намерена  дать
тебе и Буну содержание  -  миллион  долларов  в  год.  Мама  получит  пять
миллионов в год. Она, если захочет, сможет остаться в  Эшерленде.  Так  же
как и Бун. Я планирую жить в Нью-Йорке.  Я  хотела  сказать  тебе,  что  я
намерена делать, потому что я никого не притесняю. На  миллион  в  год  ты
сможешь с комфортом писать.
     - Да, - ответил он бесцветным голосом. - Полагаю, да.
     - Принеси это мне, Рикс. Мне это нужно.
     Почему бы и нет, подумал он. Почему бы не приготовить для нее раствор
и не всадить иглу ей в вену? Если она хочет себя убить, почему  бы  ей  не
помочь? Но он покачал головой.
     - Нет. Извини, но я этого не сделаю.
     - Я не знаю, что ты пытаешься доказать, но тебе это не удается.
     - Я тоже не знаю, -  сказал  он  и  вышел  из  комнаты,  так  как  ее
измученный отчаянный взгляд сводил его с ума.
     Оказавшись у себя в спальне, он велел Паддинг уйти. Она  заныла,  что
хочет остаться, а когда он захлопнул дверь перед ее носом,  обругала  его.
Он вытащил металлическую коробку  с  героином  из-под  кровати  и  спустил
героин в унитаз.
     При свете свечей в ванной он взглянул  на  себя  в  зеркало.  С  того
времени, как он вернулся в Эшерленд, морщины вокруг рта и в  уголках  глаз
совершенно исчезли. Глаза стали чище,  чем  были  много  лет  назад.  Щеки
порозовели. Его преждевременное  старение  за  последние  несколько  дней,
казалось, дало обратный ход. Даже волосы излучали жизненную энергию.
     Но это лицо его встревожило. Это  было  все  равно  что  смотреть  на
собранное по частям чужое лицо. Лицо кого-то, кто скрывался под его  кожей
и в конце концов вышел на свет.
     До него дошло, что это смесь лиц с портретов  в  библиотеке.  Хадсон,
Арам, Лудлоу, Эрик  -  все  они  слились  в  его  душе  в  одного  темного
незнакомца. Они жили внутри его, и неважно, что он изо  всех  сил  боролся
против их влияния. В действительности он никогда не  сможет  их  победить.
Неужели он не заслужил части  этих  десяти  миллиардов  тем,  что  родился
Эшером?
     Ему не  нужны  подачки  Кэт,  сказал  он  себе.  С  ее  проблемами  с
наркотиками и желанием умереть у нее нет никаких  шансов  выдержать  бремя
управления  "Эшер  армаментс"!  Она  пытается  купить   его   молчание   и
сотрудничество. Но, может быть, ее можно  убедить,  что  она  нуждается  в
советчике?
     Боже мой, подумал он, шокированный  поворотом,  который  приняли  его
мысли. Нет! Я самостоятельный  человек!  Мне  не  нужны  никакие  кровавые
деньги!
     Десять миллиардов долларов. Это же просто немыслимые  деньги.  Всегда
кто-то должен делать оружие. И, как говорил Эдвин, имя  Эшеров  сдерживает
войну.
     Рикс снял джинсы и встал под душ.  Сполоснувшись,  надел  темно-синие
брюки и белую рубашку, которые достал из шкафа. Он выбрал серый свитер  из
тех, что припасла для него мать, и одел  его.  На  нем  были  пуговицы  из
полированного серебра, с гербом Эшеров.
     Он спустился вниз чтобы продолжить  исследования  в  библиотеке.  Его
смущенный  ум  все  еще  разрывался  между   идеализмом   и   реальностью.
Единственным безопасным местом, чтобы спрятаться, казалось прошлое.
     Но при этом оставалось будущее, которого он боялся.



                                    36

     Я убил родного сына, сказал Король Горы.
     Нью Тарп сидел в комнате ожидания клиники. На коленях у  него  лежала
трость старика.  На  другом  конце  комнаты  Рейвен  звонила  по  платному
телефону. Майра Тарп почти час без движения сидела в углу.
     Нью пристально смотрел на мать. Его раздирали противоречивые чувства.
Она не хотела, чтобы Натана нашли. Мужчины, которые  вышли  на  поиски,  в
действительности тоже не хотели его найти.  Натан,  как  и  другие  годами
пропадавшие дети, был принесен в жертву Страшиле. Но _м_о_г_  ли  Страшила
действительно наслать землетрясение, чтобы  разрушить  Бриатоп,  если  ему
было бы отказано? И был ли способ  его  уничтожить?  Или  он  будет  вечно
бродить по Бриатопу? Мать боялась. Нью чувствовал ее страх,  горький,  как
скисшее молоко. _В_ы_п_р_я_м_и_с_ь_, мысленно приказал он ей и  представил
себе это.
     Пару  секунд  поколебавшись,  она  вытянулась,  как   марионетка   на
веревочке. Выполнив приказ, она села так  же,  как  и  раньше.  Ее  прямые
волосы свешивались вниз и закрывали половину лица.
     Нью  переключил  внимание  на  Рейвен.  _П_о_ч_е_ш_и   _г_о_л_о_в_у_,
скомандовал он.
     Поглощенная разговором, Рейвен даже не взглянула на него, но  подняла
левую руку и обыденным движением почесала затылок.
     Есть ли у магии какой-нибудь предел, думал он.  Он  подумал  о  ноже,
поднимающемся из спутанных  колючек,  о  взлетающей  над  каминной  полкой
лампе, о стене из голубых камней, которая защищала его от Жадного Желудка,
о матери, сидевшей со сцепленными руками, пока грузовик  ехал  в  Фокстон.
Если магия была в нем с рождения, как, по-видимому, считал Король Горы, то
тогда он, должно быть, открыл ее с помощью злости в той яме, думал Нью. До
этого у него не было нужды в  магии,  и  теперь  он  понял,  что  если  бы
Страшила не забрал Натана, он мог бы никогда не узнать о том, что покоится
в его сознании.
     Если то, что сказал Король Горы, было правдой, тогда  Нью  происходил
из древнего рода колдунов и ведьм, истоки его терялись во тьме столетий.
     Старик, умирающий сейчас в комнате в конце коридора,  приходился  ему
дедом.
     Комета упала четвертого июля, ему тогда было десять, рассказал Король
Горы Нью и Рейвен. Лизабет было шесть лет. А был это 1919 год. С  неба  со
свистом упала комета, и от ее взрыва лачуга  затряслась.  Разбуженный,  он
выскочил на крыльцо и увидел, что лес вокруг весь в огне. Его отец кричал,
что они должны собраться вместе и бежать. В небе вспыхнула красная полоса,
и когда взрывом повалило деревья, мальчик, которого позже прозвали Королем
Горы, понял, что пришел конец света.
     Мать сунула ему в руки Лизабет, велела убегать и побежала  обратно  к
мужу. Крепко держа сестру, мальчик побежал прочь  от  дома  через  объятый
огнем лес. Лизабет в ужасе  кричала.  Раздался  высокий  проникающий  вой,
который становился оглушительно  громким.  Он  оглянулся  назад  и  увидел
выбегающих из лачуги отца и мать.
     Затем была  ослепительная  вспышка,  лачуга  взорвалась  и  в  воздух
полетели щепки. Что-то ударило его в лицо, сшибло с  ног  на  спину;  мимо
прошла волна жара. Следующим  его  воспоминанием  были  горящие  волосы  и
одежда Лизабет и  как  он  пытался  руками  сбить  пламя.  Его  руки  были
окровавлены, а когда сестра увидела его лицо, она завизжала.
     Он не мог вспомнить, как они добрались до руин. Могли пройти часы или
дни прежде чем они, сжавшись, сидели в каменном  строении,  которое  стало
теперь их домом. Отец приводил его сюда и рассказал ему  историю  прошлого
его семьи. Мальчик помнил, каким тихим и заброшенным было это место. Никто
другой не осмеливался туда подниматься. Место считалось проклятым.
     Лизабет была сильно обожжена. Рассудок покинул ее,  и  большую  часть
времени она проводила, сидя на корточках в углу, плача и раскачиваясь.  Он
наполовину ослеп, его мучила боль, и всякий шум в лесу пугал его. Но позже
- насколько позже, он не знал - он оставил Лизабет  и  спустился  по  горе
туда, где раньше стоял их домик.  О  нем  теперь  напоминала  только  куча
углей. Проходя по пепелищу, он нашел кое-какую изорванную одежду,  которую
он и Лизабет могли носить, пару отцовских ботинок, несколько банок с едой,
которая не испортилась, и обугленный труп отца. Узнать можно  было  только
золотой зуб в черепе отца. В руке трупа был зажат кривой посох, вырезанный
из слоновой кости его прапрадедушкой. Посох, хотя  и  сильно  обгорел,  но
выстоял против огня. Отец рассказывал ему, что этот посох  передавался  из
поколения в поколение и заключает в себе как гнев, так и  любовь,  которую
его предок испытывал к девушке. Это жуткая вещь, и с ней  надо  обращаться
аккуратно, так как в ней заключена непостижимая сила.
     Он высвободил посох из рук трупа и вернулся в развалины. Вскоре после
этого его поврежденный глаз затвердел и выкатился из  глазницы  как  серый
камешек. Раны Мальчика затянулись и  зарубцевались.  В  один  из  дней  он
вернулся из леса, где собирал дрова для костра, и  обнаружил,  что  сестра
играет с посохом. Ее транс прошел,  но  единственной  вещью,  которую  она
смогла вспомнить, был визг падающих с неба метеоритов.
     Шли годы, похожие один на другой, как две капли воды. Они  с  Лизабет
редко покидали руины. Они стали ближе. Их  любовь  перестала  быть  просто
братской, хотя Король Горы не смог сказать, когда и как все произошло.
     В мае 1931 года Лизабет родила мальчика. Он единственный из ее  детей
родился живым и доношенным. Ей было девятнадцать, а Королю  Горы  двадцать
два. Осенью того года Лизабет с ребенком видели  на  утесе  неподалеку  от
руин. Не прошло и недели, как туда поднялся шериф и их обнаружил.
     Нью  мог  себе  представить,   какое   они   произвели   впечатление:
истощенные, грязные мужчина и женщина в лохмотьях и играющий на  усыпанном
листьями полу младенец.
     Шериф созвал городской суд, чтобы определить, что делать, и  какие-то
люди пришли забрать ребенка в детский дом.
     Король Горы сказал, что едва их не убил. Он бы мог,  сказал  он.  Это
было бы очень просто. Но в глубине души он понимал, что для ребенка  лучше
уйти. Городские чиновники пытались сманить их с горы вниз, однако  ни  он,
ни она не ушли. Пришельцы забрали ребенка и уехали в  коричневом  "Форде",
пообещав привезти им одежду и еду. Но, насколько помнил Король  Горы,  эти
люди больше не появлялись на Бриатопе.
     Но почему, думал Нью, отец предпочел осесть на горе после  того,  как
вырос в детском доме? Не вросло ли каким-то  образом  в  подсознание  отца
место его рождения? Тянуло ли его обратно потому, что он  чувствовал  зло,
которое, как сказал Король Горы, витает над Эшерлендом? Нью вспомнил,  что
его мать рассказывала ему о кошмарах  отца:  отец  в  мыслях  видел  конец
света. Было ли это своего  рода  мрачное  воспоминание  о  разрушении  его
предком города колдунов? Наверняка этого ему не узнать никогда. Но что  бы
ни звало отца, теперь оно же обращается к нему из Лоджии Эшеров. Что  ждет
его там, в стенах этого дома? И что случится с ним, если он осмелится  там
показаться?
     - Нью, - сказала Рейвен, нарушив  ход  мыслей  мальчика.  Она  сидела
через стул от него, держа в руках записную книжку.  -  Мой  отец  проверил
рассказ старика. В День Независимости 1919 года Эрик Эшер стрелял из пушек
по горе Бриатоп. Падающие снаряды Король Горы называл  метеоритами.  Огонь
разрушил дюжину хибар  и  убил  как  минимум  семнадцать  человек.  -  Она
сверилась с записями, которые сделала. - В выпуске "Демократа" за  десятое
число есть список погибших и пропавших.  Супружеская  пара,  Бен  и  Оркид
Хартли, погибла, но их дети Элизабет и Орен так и не были найдены.
     - Орен Хартли, - сказал Нью. - Так его зовут, верно?
     - Думаю, да. Но проверить его рассказ про ребенка  невозможно,  разве
что поговорить с кем-нибудь в приюте для сирот. Могут что-то  прояснить  и
записи шерифа, хотя я в этом сомневаюсь.
     - А вы ему верите?
     Рейвен кивнула.
     - Да, верю. Зачем ему  придумывать?  Я  думаю,  Орен  Хартли  -  твой
дедушка. Остальное... я не знаю. Я видела те фигуры на стенах развалин.  Я
видела, что умеет Король Горы. Но... я до сих пор не  могу  заставить  мой
разум это принять, Нью. Я всегда думала, что ведьмы, колдуны и  магические
посохи - это фольклор. -  Она  нахмурилась,  глядя  на  посох  на  коленях
мальчика. - Он говорил... что ты похож на него. Что он имел в виду?
     Нью сделал глубокий  вдох,  на  секунду  задержал  дыхание,  а  затем
медленно выдохнул. Он взялся руками за посох и посмотрел  в  другой  конец
комнаты, на платный телефон.
     Рейвен увидела, что глаза мальчика ярко  засверкали.  На  его  правом
виске ритмично запульсировала жилка. Он сидел неподвижно,  отрешившись  от
всего за исключением того, на чем он сконцентрировался.
     Рейвен услышала, как что-то щелкает у нее за спиной, и обернулась  на
звук.
     Диск платного телефона вращался. Раздался металлический щелчок, и  из
щели для возврата  монет  вывалилась  монета  в  двадцать  пять  центов  и
покатилась по полу.
     Нью направил внимание на другое.  Белая  керамическая  пепельница  на
столе рядом с дверью подпрыгнула и со стуком упала вниз. Поднялись  вверх,
хлопая страницами, журналы.  Корзина  с  мусором,  балансируя  на  ободке,
завертелась как цилиндр. По комнате,  налетая  друг  на  друга,  запрыгали
стулья. Эта демонстрация телекинеза продолжалась  более  минуты,  а  потом
предметы снова успокоились. Затем Нью спокойно посмотрел на Рейвен.
     Ее лицо посерело.
     - О, - тихо сказала она.
     - Это было внутри меня все время, - сказал ей Нью, - но я никогда  не
нуждался в этом, пока не попал в колючки. Может быть, это было и в Натане,
я не знаю. - С его лица  сошло  спокойное  выражение,  и  под  ним  Рейвен
увидала маленького испуганного мальчика. - Я чувствую, что у  меня  внутри
как будто все горит, - сказал он. - Я думаю...  я  могу  сделать  все  что
захочу. Все что угодно.  Если  бы  я  захотел,  я  бы  мог  заставить  вас
танцевать. Я мог бы расколоть эти стены. Я испуган,  потому  что...  я  не
уверен, что знаю, как это контролировать. Все, что я должен сделать... это
захотеть, чтобы что-нибудь произошло. И если я захочу  достаточно  сильно,
это произойдет.
     Первым побуждением Рейвен было убежать от него подальше, но умоляющее
выражение лица мальчика удержало ее.
     - Я не знаю, что тебе сказать, -  сказала  она.  -  Я  полагаю...  ты
должен делать то, что кажется тебе правильным.
     - Если то,  что  сказал  Король  Горы,  правда...  тогда  мой  предок
поклонялся Сатане до того, как он разрушил город колдунов. В нем было зло,
иначе Дьявол бы не призвал его. Откуда мне знать... не таится ли зло и  во
мне?
     - Почему ты так думаешь?
     - Потому что мне _н_р_а_в_и_т_с_я_ магия,  -  признался  Нью.  -  Мне
нравится ощущение, которое она мне дает. Я могу сделать  все  что  угодно.
И... Боже, помоги мне, но я хочу ответить на  зов  Лоджии.  -  Он  опустил
подбородок, поглаживая пальцами грубое  дерево  посоха.  -  Одна  половина
меня... хочет, чтобы все было как раньше, до того, как  я  упал  в  яму  с
колючками. А другая половина _р_а_д_а_, что это произошло. И я боюсь  этой
части самого себя, мисс Дунстан. - Она  смотрела  на  его  пальцы,  крепко
сжавшие посох. - Я не хочу терять того... кем я был раньше.
     Рейвен нерешительно протянула руку и прикоснулась  к  руке  Нью.  Под
рубашкой она почувствовала кости. Обычные кости, подумала она,  такие  же,
как у любого другого.
     - Ты не потеряешь, - сказала она. Но она  знала,  как  мало  понимает
суть того, через что прошел этот мальчик. За небольшой промежуток  времени
длиной  в  неделю  его  жизнь  сильно  изменилась,  как,  впрочем,  и   ее
собственная. Поиски Страшилы привели  ее  в  темный  лабиринт  колдовства,
прошлого и странных семейных уз.  Что  лежит  в  центре  этого  лабиринта,
гадала она. И что ведет ее по нему вслепую и  переплетает  коридоры  между
прошлым и будущим?
     Она знала: Лоджия Эшеров. Она  поняла  это  еще  в  тот  день,  когда
поговорила с Майрой Тарп в кафе "Широкий лист" и Майра  упомянула  "что-то
темное", что живет в одиночестве в Лоджии Эшеров. Сначала Рейвен подумала,
что, возможно, там живет такой же отшельник, как Король Горы,  кто,  бродя
ночами по лесу, может красть детей, не оставляя следов. Рикс Эшер  сказал,
что Лоджия стоит незапертой и она могла бы быть превосходным убежищем  для
сумасшедшего, которому вздумалось бы поддерживать легенды о Страшиле.
     Она поняла, что ей каким-то образом нужно  самой  проникнуть  в  этот
дом, чтобы искать в темноте следы убийцы детей, который, как  она  думала,
мог там прятаться. Но, услышав рассказ  Нью  о  том,  что  он  чувствовал,
слышал как Лоджия его звала, так же как она  звала  отца  и  Короля  Горы,
Рейвен осознала, что в Лоджии  может  таиться  нечто  более  ужасное,  чем
Страшила.
     "Сатана ищет человека, - говорил Король Горы Нью. - Он зовет тебя так
же, как звал твоего отца, так же, как звал меня все эти годы... Ему  нужна
сила, которая есть в тебе..."
     Если какие-то коварные силы зла обитали в Эшерленде,  думала  Рейвен,
то могли ли они пытаться затянуть Нью обратно в  ту  паутину,  из  которой
выбрался его предок?
     Вошел доктор Робинсон, и Нью с  Рейвен  обратили  внимание  на  него.
Майра Тарп по-прежнему сидела согнувшись, вся ее энергия ушла и ее дух был
сломлен.
     - Как он? - спросила Рейвен.
     Доктор мрачно покачал головой.
     - Он умирает. Но, скажу вам, он однако, сильный  старик.  Мы  сделали
все, что смогли, но...  организм  получил  сильные  повреждения.  Знал  ли
кто-нибудь из вас, что у него была в последнее время пневмония?  И  что  у
него такая анемия, что кровь бледная,  как  вода.  По  всем  правилам  его
следовало бы уложить в постель больше года назад. - Он взглянул на Нью.  -
Насколько я понял, вы сказали медсестре, что  у  него  нет  родственников.
Некому подтвердить... я хочу сказать, некому уладить все дела.
     - Я оплачу счет, - сказала Рейвен. - Я уже говорила об этом.
     - Я не это имел в виду. Старик умирает. Терпеть не могу  говорить  об
этом так прямо, но... кто позаботится о теле? Шериф Кемп?
     - Нет, сэр. - Нью встал со  стула.  Он  посмотрел  на  мать,  которая
сидела не шевелясь, потом снова на доктора Робинсона. - Я ошибся,  сэр.  У
него есть родственники. Он мой дедушка, и я позабочусь о нем.
     - Н_ь_ю_, - прошипела  Майра,  но  он  не  обратил  на  нее  никакого
внимания.
     - О, я понимаю. -  Было  ясно  что  доктор  _н_е_  понимает,  но  он,
очевидно, был удовлетворен. - Ну... в таком случае, в  твоих  жилах  течет
весьма сильная кровь, сынок. Твой дедушка крепкий человек.
     - Да, сэр, - сказал Нью. - Могу ли я его видеть?
     - Я сомневаюсь, что он узнает о твоем присутствии,  но  если  хочешь,
валяй.
     - Хочешь, я пойду с тобой? - спросила Рейвен, но Нью покачал  головой
и вышел из комнаты.
     Когда он ушел, доктор Робинсон тихо сказал Рейвен:
     - Старик цепляется изо всех сил. Я не знаю почему, но он не умирает.
     Нью стоял в комнате Короля Горы, прислушиваясь к его слабому дыханию.
Сквозь шторы единственного окна просачивался тускло-серый свет. Лампа  над
кроватью старика не горела. Король Горы  не  шевелился.  Нью  постоял  еще
немного и повернулся, чтобы уйти.
     - Парень, - слабо прошептал старик. - Не... уходи пока.
     Нью подошел ближе к кровати.
     - Вам больно? - осторожно спросил он.
     - Нет. Теперь нет. Он поймал меня, не так ли? -  Король  Горы  хрипло
кашлянул. - Старая сучка... подловила меня, когда  я  был  к  ней  спиной.
Несколько лет назад... я бы спустил с нее шкуру.
     - Мисс Дунстан нашла статью в старой газете, - сказал ему  Нью.  -  О
том... как упала комета. Ваше имя Орен Хартли.
     - Орен... Хартли, -  повторил  он.  -  Звучит...  как  имя  слюнявого
проповедника. Это не я, парень. Я - Король Горы. - Он сказал это с упрямой
гордостью. - Были... ли в этой статье имена моих родителей?
     - Вашего отца звали Бен, а мать - Оркид.
     - О, это... вполне хорошие имена, я полагаю. Они  немного  напоминают
звон колокольчика, но... это было так давно. Возьми мою  руку,  парень,  и
крепко ее держи.
     Нью сжал холодную руку Короля Горы.
     - То, что я сделал с твоим папой,  -  прошептал  он,  -  я  сделал...
потому что боялся. Он слабел. Он... не знал, кто он, и был готов  ответить
на зов.
     - Что бы с ним случилось, если бы он спустился в Лоджию?
     - Лоджия, - горько просипел Король Горы.  -  Это...  не  просто  дом,
парень. Это - святилище дьявола. Это... храм для поклонения злу.  Если  бы
твой папа ушел туда... то, что там живет, поймало бы его. В Лоджии... есть
силы, которые тебя зовут и обещают... все  на  свете.  Но  все,  чего  они
хотят, - это _и_с_п_о_л_ь_з_о_в_а_т_ь_ тебя. Схватить и держать... как  те
колючки на горе. - Он испустил  тихий  усталый  вздох.  -  Тебе  не  очень
нравится твоя жизнь, не так ли? Иногда тебе хочется жить в Эшерленде  и...
не возвращаться обратно в свою хибару. Разве не так?
     - Так.
     - Где ты живешь - это не важно, - сказал он. - Важно то... что  живет
в _т_е_б_е_. У Эшеров есть деньги... но они живут в  клетке,  не  зная  об
этом. Однажды они расшибут голову о ее прутья.  Все  их  деньги  не  могут
купить им ключа. Ты... гордись собой, парень. Остальное образуется само. А
твоя мама... она просто боится за тебя, потому что тебя любит. Не обижайся
на нее за это.
     - Она не хотела, чтобы нашли Натана, - холодно ответил он. -  Она  не
х_о_т_е_л_а_, чтобы Натан вернулся домой!
     - Да, не хотела. Если она... притворялась, что хотела, то  это  чтобы
поддержать саму себя. Ты - все, что у нее осталось. Полагаю...  я  отчасти
виноват в этом. - Он сжал руку Нью. - Ты прощаешь меня, парень? За то, что
я сделал с твоим отцом?
     - Мне не хватает его. Мне очень его не хватает.
     - Я знаю это. Но... это нужно было сделать. Ты это понимаешь?
     - Да, - сказал Нью.
     - По крайней мере... он умер тем человеком, которого ты  знал.  А  не
тем... кем бы он стал, если бы спустился в Лоджию.
     - Что случилось с Натаном? - В  голосе  Нью  звучал  металл.  -  Куда
Страшила унес моего брата?
     - Я не знаю. Я знаю только... что Страшила - часть всего этого. Часть
того, что зовет тебя из Эшерленда. Я не знаю, кто такой Страшила и  почему
он уносит детей.
     - А что случилось бы со мной, - спросил Нью, - если бы я спустился  в
Лоджию?
     Старик молчал. Вдали Нью услышал глухой раскат грома.
     - Тогда... ты бы пришел прямо в ловушку, - сказал Король Горы. -  Как
бессловесная скотина... на убой.
     - Я собираюсь сходить в Лоджию, - сказал ему  Нью.  -  Я  решил  это,
когда сидел там и ждал. Я собираюсь посмотреть, что  там  внутри.  Вы  это
знаете, не так ли?
     - Я... этого боюсь. Парень... если бы я мог тебя остановить, я бы это
сделал. Но... я был, да вышел весь.  Я  передал  тебе  посох  и  рассказал
историю. Остальное... на твоих плечах.
     Нью почувствовал, как хватка старика слабеет. Старик прошептал:
     - Лизабет... кто теперь позаботится о... Лизабет?
     Он терял сознание. Корка льда внутри у Нью неожиданно  дала  трещину.
Могут ли слова принести вред, спросил он себя. И тихо сказал:
     - Я прощаю вас.
     В руке Короля Горы снова, всего на секунду или две, появилась сила.
     - Я... сейчас отдам концы. - Его голос был едва различим. -  Я  хочу,
чтобы ты вышел... и сказал им, что Король Горы хочет отдохнуть.
     - Да, сэр.
     Старик разжал пальцы, и  его  рука,  соскользнув  вниз,  свесилась  с
кровати.
     Нью казалось, что он все еще слышит дыхание деда, но он не был в этом
уверен. На улице прогремел гром, оконное стекло задрожало. Нью попятился к
двери и вышел из комнаты.
     - Я хочу куда-нибудь пойти, чтобы побыть одному, - сказал Нью  Рейвен
в приемной. - Мне нужно кое-что обдумать.
     - В начале этой улицы - офис "Демократа".  Так  рано  там  никого  не
бывает. Хочешь, я отведу тебя туда?
     Он кивнул и подошел к матери. - Ма?
     Она вздрогнула. Ее  руки  были  сложены  на  коленях,  как  во  время
молитвы.
     Нью нежно прикоснулся к ее щеке,  Майра  посмотрела  на  него.  В  ее
глазах стояли слезы.
     - Я хочу, чтобы ты взяла пикап и поехала домой, -  сказал  он.  -  Ты
сделаешь это?
     - Но не без тебя. Я никуда не поеду без...
     - Я единственный мужчина в доме, мама. Ты говорила мне об этом  сотни
раз. Если ты хочешь, чтобы я был мужчиной, я должен поступать как мужчина.
Я должен принимать решения сам. Собирается гроза. Я хочу, чтобы  ты  взяла
пикап  и  ехала  домой.  -  Он  знал,  что  может  легко  заставить   мать
послушаться. Потребовался бы мысленный толчок, не более. Он  почти  сделал
его, _п_о_ч_т_и_. Но сказал: - Пожалуйста.
     Она хотела было  возразить,  но  увидела  в  глазах  мальчика  взгляд
мужчины.
     - Хорошо, - сказала Майра.  -  Хорошо.  Я  поеду  домой.  Но  как  ты
будешь...
     - Я разберусь.
     Майра встала и посмотрела на Рейвен, а затем опять на Нью.
     - Ты... вернешься домой, да?
     - Да, мама. Я вернусь домой.
     Она отвела от него взгляд и вышла из клиники на  улицу,  где  в  небе
собирались грозовые облака.
     Нью стоял в дверях до тех пор, пока она не уехала.
     - Что ты задумал? - спросила его Рейвен.
     - Охоту, - спокойно ответил он. - Я должен сообразить, как  поставить
свою ловушку.



                                    37

     Рикс услышал отдаленный  раскат  грома,  когда  сидел  в  библиотеке,
изучая  при  свете  свечей  один  из  первых  обнаруженных  им  предметов:
маленькую заплесневелую книжечку в черном переплете, полную математических
формул, тусклых чернильных рисунков и нот. Несмотря на  то,  что  у  Рикса
математика всегда шла неплохо, формулы были для  него  слишком  запутанны.
Мелькавшими среди цифр и букв обозначениями веса и скорости они напоминали
своего рода физический проект. За каким дьяволом тут это, гадал Рикс.
     Но особенно загадочным было нотное письмо - чрезвычайно запутанное, с
десятками бемолей и  диезов.  Чье  это  сочинение  и  как  оно  связано  с
математическими формулами? Он перевернул  несколько  хрупких  страничек  и
посмотрел  на  рисунки  длинных  шпилей  с  полумесяцами,  окружностей   и
треугольных фигур у их основания. Он чувствовал, что знает, что это такое.
Символы были знакомы, но он не мог их как следует совместить.
     Тихий стук  в  двери  библиотеки  испугал  Рикса.  Он  закрыл  книгу,
несколько секунд помедлил, затем встал, подошел к двери и приоткрыл ее.
     За ней стоял Эдвин знакомое кепи, безукоризненные куртка и брюки.
     - Я думал, что, возможно, вы здесь, - сказал он.
     Рикс открыл дверь шире, чтобы впустить  Эдвина,  и  снова  ее  закрыл
после того, как он вошел.
     - Я читаю. Как папа?
     - Спит. Миссис Рейнольдс приступила к  своим  обязанностям.  -  Эдвин
выглядел бледным и изможденным после того, как несколько  часов  провел  с
Уоленом в Тихой Комнате. Кожа на лице Эдвина, казалось, обтянула кости,  и
Рикс чувствовал от его одежды запах Уолена.
     - Вы сегодня не завтракали, - сказал Эдвин. - Кэсс беспокоится о вас.
     Рикс взглянул на часы и увидел, что было почти девять.
     - Со мной все в порядке. Просто мне утром не слишком хотелось есть.
     - Вам нужно поддерживать свои  силы.  -  Эдвин  посмотрел  на  черную
книжку, которую держал Рикс. - Нашли что-нибудь интересное?
     - Думаю, да. Взгляни-ка сюда. - Он подошел к столу и при свете свечей
раскрыл ее на том  месте,  где  были  математические  формулы.  -  Как  ты
думаешь, что это может быть? - спросил он. - Мне кажется,  это  похоже  на
физическую задачу.
     - Физическую? - Эдвин нахмурился. - Вот уж не знаю. В школе  я  лучше
всего успевал по английскому. - Некоторое время он рассматривал символы, а
потом покачал головой. - Мне очень жаль, но я не могу сказать  что  тут  к
чему.
     Рикс показал Эдвину  ноты  и  рисунки.  Эдвин  сказал,  что  один  из
рисунков напоминает ему подкову, но остальные он не может постичь.
     Рикс закрыл книгу.
     - Ты знаешь что-нибудь о новом проекте папы?  -  спросил  он.  -  Кэт
сказала мне, он называется Маятник, но больше она ничего не знает.
     - Ваш отец никогда никого не посвящал в свои деловые проекты. Меня  -
меньше других. Я, конечно, видел, как военные приезжают и уезжают, но  это
меня не касается.
     - Ты когда-нибудь интересовался, что происходит в "Эшер армаментс"?
     - Да, интересовался, и часто. - Эдвин пересек комнату и посмотрел  на
портрет Хадсона Эшера. - Волевые черты лица, - сказал он  с  почтением.  -
Это был человек огромной силы воли и целеустремленности. У вас его  глаза,
Рикс.
     - По-моему, ты уклоняешься от моего вопроса.
     - Возможно... я дал понять, что уклонялся от него все эти годы. -  Он
повернулся лицом к Риксу. В  мягком  золотом  свете  его  фигура  выражала
большое величие и достоинство. Отблески свечей мерцали  на  пуговицах  его
куртки. - Я уже говорил тебе: я ненавижу войны, но кто-то всегда будет  их
вести, Рикс. Это факт нашего ничтожного бытия.  Вы  должны  поверить,  что
оружие вашей семьи помогает предотвращать войны. Такой взгляд провел  меня
через много холодных ночей. Для вас будет лучше, если вы его разделите.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ваше душевное спокойствие. - Эдвин снял  кепи  и  провел  рукой  по
белым волосам. - Я знаю, что последние несколько лет  вы  очень  угнетены.
Смерть Сандры, трудности с работой, теперь вот  болезнь  отца.  Вы  всегда
были чувствительным ребенком. Я знаю, что жизнь в этом мире для вас  очень
тяжела. Разве не так?
     - Так, - сказал Рикс.
     Эдвин кивнул.
     - Когда вы позвонили мне в тот день из Нью-Йорка, я услышал  в  вашем
голосе отчаяние. Я снова услышал  его,  когда  вы  рассказывали  мне,  что
хотите написать историю семьи. Мир  может  оказаться  коварным,  Рикс.  Он
может быть невыносимым для чувствительного человека.
     - Я чувствую себя подавленно, -  признался  Рикс.  -  Даже  очень.  Я
думаю... это с тех пор, как умерла Сандра. Я так сильно ее  любил,  Эдвин.
После того как она умерла... умерла словно часть меня  самого,  как  будто
погасили свет. Теперь я чувствую в себе лишь тьму. - Он сделал  паузу,  но
почувствовал, что Эдвин ждет продолжения. - И... у меня начались  кошмары.
Там появляются предметы, которые я просто  не  могу  понять.  Бун  повесил
пластиковый скелет в дверях Тихой Комнаты отеля "Де Пейзер", так, чтобы он
качался прямо перед моим лицом. И в моем сознании я продолжаю  видеть  эту
чертову штуку, Эдвин, но  только  каждый  раз  она  становится  все  более
кровавой. И - это звучит дико, я знаю, - но я постоянно вижу кое-что,  что
пугает меня до смерти. Что-то вроде дверной ручки с мордой ревущего  льва.
Она сделана из серебра и просто парит в темноте.  Как  ты  думаешь,  может
такая дверь быть где-нибудь в Лоджии?
     - Может, - ответил Эдвин. - Но в Лоджии _т_ы_с_я_ч_и_ дверей, Рикс. И
я не могу сказать, что обращал особое внимание на их ручки. Но почему? Как
Лоджия связана с этим?
     - Я не уверен, я просто думаю... что,  должно  быть,  я  видел  такую
дверь, когда бродил по Лоджии. И тот игрушечный скелет был пластиковым, но
сейчас... он кажется мне _р_е_а_л_ь_н_ы_м_.
     - Для вас это было ужасное испытание, - тихо сказал Эдвин. -  Одному,
долгие часы в темноте. Я благодарю господа, что нашел вас  тогда.  Но  это
было очень давно, Рикс. Вы должны дать страхам перед Лоджией уйти.  Однако
я должен признать, что  Лоджия  частенько  обводила  меня  вокруг  пальца.
Несколько раз я так заблудился, что был вынужден звать на помощь.  Кстати,
это напомнило мне, зачем я вас искал. Вы не видели утром Логана?
     - Логана? Нет. А в чем дело?
     - Я думаю, он сбежал. У нас  возникли  разногласия.  Логан,  кажется,
думал, что я слишком требователен к его работе. Этим утром Логана не  было
в его комнате, когда я пришел его будить.
     - Скатертью дорожка, - натянуто сказал Рикс. - Логан  никогда  бы  не
смог занять твое место. Сейчас ты должен это понимать.
     - Я искренне думал, что Логана способен сделать что-то в своей жизни.
Кэсс говорила мне, что я свалял  дурака.  Может,  она  была  права.  -  Он
нахмурился. Рикс не привык видеть такое выражение на обычно спокойном лице
Эдвина. - У Логана совершенно отсутствует дисциплина.  Я  узнал  об  этом,
когда Роберт рассказал мне о всех переделках, в которых тот побывал. Ну...
я хотел дать парню шанс, он ведь Бодейн. Так ли это плохо?
     - Вовсе нет. Может, ты был излишне доверчив.
     - Вот и Кэсс сказала то же самое. Я пока не буду звонить  Роберту.  Я
дам Логану время вечера. Но если Логан не может, то кто займет мое  место?
- Он потер рукой костяшки пальцев. - Парня  нужно  как  следует  выпороть,
чтобы вправить ему мозги.
     - Он уже давно вышел из этого возраста.
     Эдвин вздохнул.
     - Я еще не был у Лоджии. Если Логан пошел туда один после того, как я
предупредил его, чтобы он этого не делал, он так же туп, как и непослушен.
Ну что ж, не буду  надоедать  вам  с  Логаном.  К  сожалению,  это  _м_о_я
проблема. - Он направился к дверям библиотеки.
     - Эдвин? - сказал Рикс,  и  тот  остановился.  Рикс  махнул  рукой  в
сторону картонных коробок. - Я рылся там, чтобы узнать,  как  Лудлоу  Эшер
вернул трость из черного дерева обратно в семью.  Я  знаю,  что  она  была
похищена тем самым  человеком,  который  убил  на  дуэли  Арама  Эшера.  И
отсутствовала как минимум тринадцать лет. Очевидно,  трость  очень  важна.
Есть ли у тебя какие-нибудь соображения по поводу того, как Лудлоу мог  ее
вернуть? Может, ты слышал что-нибудь от отца или матери?
     - Нет, - ответил Эдвин,  но  он  сказал  это  так  быстро,  что  Рикс
мгновенно навострил уши. - Я лучше посмотрю, не смогу ли выследить...
     Рикс встал между Эдвином и дверью.
     - Если ты что-нибудь знаешь, я хочу, чтобы ты мне это рассказал. Кому
это повредит? Не маме и уж, конечно, не папе. И не вам с Кэсс. - Он  видел
на лице Эдвина нерешительность. - Ну, пожалуйста. Мне нужно  услышать  то,
что ты знаешь.
     - Рикс, я не...
     - Это важно для меня, и я должен это знать.
     За окнами библиотеки, как гулкий барабан, прогремел гром.
     - Хорошо, - сказал Эдвин покорным голосом. - Я знаю, как Лудлоу нашел
трость. Когда я был в возрасте Логана, я был точно таким  же,  как  он.  Я
ненавидел работать. Я нашел хорошее место, чтобы прятаться - библиотеку  в
подвале Лоджии. - Он загадочно улыбнулся. - Я, бывало, воровал  сигары  из
курительной комнаты и курил их там. Среди журналов  и  книг.  Удивительно,
как я не поджег дом. Естественно, я много читал.
     - И ты что-то нашел о Лудлоу и трости? - нажимал Рикс.
     - Среди прочего. Это была подшивка старых газет. Конечно, дело  очень
давнее. Я не уверен, что моей памяти еще можно доверять.
     - Расскажи мне все, что вспомнишь.
     Эдвин по-прежнему глядел неуверенно. Он было снова запротестовал,  но
затем вздохнул и медленно опустился на стул.
     - Хорошо, - сказал он в конце концов,  глядя  на  свечи,  горевшие  в
канделябре на столе рядом с ним. - Я знаю, что Лютер Бодейн, мой  дедушка,
летом 1882 года поехал вместе  с  Лудлоу  в  Новый  Орлеан.  Лудлоу  хотел
повидаться со сводной  сестрой,  Шанн.  Она  жила  за  городом  в  женском
монастыре, где провела более восьми лет.
     -  Шанн  была  монахиней?  -  спросил  Рикс.  -  Я  думал,  она  была
пианисткой. Разве она не училась музыке в Париже?
     - Училась. Очевидно, она была музыкальным гением, потому  что,  когда
ей было десять лет, она уже сочиняла музыку. Насколько я понимаю, когда ее
отец был убит, Шанн была в Париже. Его смерть, должно быть, стала для  нее
сильным ударом. Она была застенчивой нежной девушкой, которая  боготворила
Арама Эшера.  Но  она  закончила  образование.  На  выпускном  экзамене  в
консерватории она играла концерт собственного сочинения - для  директрисы.
- Глаза Эдвина, казалось, потемнели, он смотрел мимо Рикса, в  прошлое.  -
Концерт был написан  в  честь  ее  отца.  Шанн  получила  высокие  оценки.
Вернувшись в Америку, она сразу же начала концертный тур.
     - Так как же она стала монахиней?
     - После того, как Шанн  уехала,  директриса  Академии  повесилась,  -
продолжал Эдвин, словно не слыша вопроса Рикса. - Во  время  своего  турне
Шанн играла то, что стало известно как "Эшеровский концерт". В  библиотеке
Лоджии  хранятся  десятки  хвалебных  статей  о  ее  выступлениях.   Турне
продолжалось более четырех месяцев, и везде, где Шанн  играла,  она  имела
феноменальный успех. Затем начались самоубийства.
     - Самоубийства? Не понимаю.
     - Сперва никто не понимал.  Дюжина  человек  в  Нью-Йорке,  десять  в
Бостоне, восемь в Филадельфии, еще двенадцать  в  Чарльстоне.  И  все  они
слышали "Эшеровский концерт".
     Рикс внутренне съежился. Он вспомнил выцветшую  фотографию  маленькой
счастливой девочки, сидевшей за большим белым роялем.
     - Ты хочешь  сказать...  что  _м_у_з_ы_к_а_  была  как-то  связана  с
самоубийствами?
     - Очевидно, да. - Голос Эдвина стал мрачным. - Музыка  была  такой...
прекрасно  странной,  что  еще  долго   после   прослушивания   продолжала
действовать на подсознание. Пресса взялась за сопоставления. Когда Шанн со
своей свитой сошла с поезда в Новом Орлеане, газетчики ждали ее, как свора
охотничьих собак. За вокзалом  стояла  толпа.  Они  называли  ее  убийцей,
кричали, что она ведьма, которая сочинила сатанинскую симфонию. Стресс для
Шанн был слишком  сильным,  и  она  окончательно  прекратила  выступления.
Следующие  несколько  лет  она  провела  в  новоорлеанской  лечебнице  для
душевнобольных. После того как ее выписали, она ушла в женский монастырь.
     - И она никогда не возвращалась в Эшерленд? Она не  похоронена  здесь
на кладбище?
     - Нет. Ей поставили памятник, но Шанн  похоронена  в  Новом  Орлеане.
Точно неизвестно, зачем Лудлоу ездил ее  повидать,  возможно,  он  пытался
привезти ее обратно домой. Как  бы  то  ни  было,  но  она  не  уехала  из
монастыря. -  Эдвин  помедлил,  собираясь  с  мыслями.  На  стене  нечетко
вырисовывалась его тень. - В Новом Орлеане были сильные бури и наводнения.
Поезда отменили, - тихо продолжил он. - Лудлоу и Лютер забронировали места
на одном из последних пароходов старика Кордвейлера под названием "Голубая
луна". Согласно  описанию,  данному  газетами,  пароход  был  в  плачевном
состоянии. Как бы то ни было, Лудлоу каким-то образом позволил увлечь себя
в заднюю комнату для игры в покер, и так было начал возвращение  семейного
скипетра.
     Пока Эдвин говорил,  над  Эшерлендом  прозвучал  приглушенный  раскат
грома. В своем воображении Рикс  увидел  некогда  гордую,  а  ныне  всю  в
неказистых заплатах из дешевой дранки "Голубую луну", с трудом плывущую на
запад по вышедшей из берегов Миссисипи. В комнате на корме при свете  ламп
шла игра в карты. Ставки были высоки. Двадцатичетырехлетний Лудлоу сел  за
круглый стол для игры, но это оказалась не просто игра.


     Мистер Тайсон, пожилой джентльмен в цилиндре, который  завел  в  баре
разговор с Лудлоу, представил его остальным игрокам. Лудлоу назвался Томом
Войатом, понимая, что пожилой джентльмен,  вероятно,  ищет  овцу,  которую
можно остричь, а имя Эшера могло быть ему знакомо. Лудлоу часто прибегал к
такой предосторожности с незнакомцами.
     Лудлоу кивнул по очереди каждому  из  них:  лысому  мужчине  крепкого
сложения,  который  носил  кричащий  бриллиантовый  перстень  и   назвался
Николлсом - с двумя "л" - кофейно-смуглому человеку по имени Чэнс - у него
была козлиная бородка,  а  правый  глаз  прикрывала  коричневая  бархатная
повязка, и худому негру,  который  назвался  Брезреном.  В  одной  из  его
широких ноздрей была продета  булавка  с  рубином.  Лудлоу  налили  стакан
виски, предложили отличную гаванскую сигару, и игра пошла.
     "Голубая луна", качаясь, тащилась по неспокойной реке. Все скрипело и
стонало так, будто она  вот-вот  развалится.  Карточный  стол  был  усыпан
пятидесяти-  и  стодолларовыми  купюрами,   а   развешанные   по   комнате
керосиновые лампы ярко горели в клубах сигарного дыма. Лудлоу  рассчитывал
быстро проиграть некоторую сумму и оставшуюся часть длинного путешествия в
Сент-Луис провести в баре. Так что, выиграв менее чем за  час  почти  пять
тысяч долларов, он был изрядно удивлен.
     Тайсон налил ему еще виски и похвалил за его ловкую игру.  Но  Лудлоу
не делал ничего особенно ловкого. Фактически, большую  часть  выигрыша  он
сделал, когда  его  партнеры  пасовали.  Николлс,  с  умелыми  интонациями
бывшего актера, неожиданно предложил удвоить ставки.
     - Я знаю, что над моею глупой башкой тяготеет  рок,  -  сказал  он  с
тонкой усмешкой, - но, возможно, удача изменит этому молодому человеку.
     - Я в этом не так уверен, мистер Николлс, -  ответил  Тайсон.  -  Наш
мистер  Войат  довольно  проницателен.  Что  скажете,  мистер  Войат?   Вы
согласны?
     Лудлоу знал, что в такой ситуации следует брать деньги и бежать.  Все
смотрели на него. Повисла напряженная тишина. Лудлоу решил проиграть.
     - Я согласен, - сказал он.
     К его удивлению, он продолжал выигрывать без всяких  видимых  усилий.
Быстрый ум Лудлоу вычислил шансы сторон. Не нужно было быть  гением  чтобы
понять:  его  готовят  к  крупному  проигрышу.  Действовали  его  партнеры
медленно и осторожно. Для  начала  Брезрен  сорвал  крупный  куш,  который
состоял в основном из денег Лудлоу. Затем Лудлоу лишь один раз выиграл  на
четверной, а его гора фишек быстро таяла. Но всякий раз,  когда  казалось,
что Лудлоу может бросить карты и встать из-за стола, ему позволяли сорвать
приличный куш. С ним забавлялись, он это знал, и все они должны были  быть
заодно, чтобы так разыграть спектакль. Возможно, Тайсон выбрал  его  из-за
хорошей одежды, или из-за бриллиантовой булавки, или из-за  толстой  пачки
денег, которую он доставал расплачиваясь в баре.  Хотя  игроки,  казалось,
были невинно сосредоточены на собственных картах, создавалось впечатление,
что они наверняка знали  какие  именно  карты  на  руках  у  Лудлоу,  и  в
соответствии с этим делали  ставки.  Лудлоу  был  озадачен.  Как  они  это
делают?
     Он прекратил пить виски, которое ему настойчиво  предлагал  Тайсон  и
изо всех сил сосредоточился на картах. Лудлоу  поставил  последнюю  тысячу
долларов из своего выигрыша, когда его пальцы нащупали в левом нижнем углу
короля пик три малюсенькие, едва выступающие точечки. Другие  карты  также
имели различные комбинации точек на том  же  самом  месте.  Лудлоу  понял:
такой крап не под силу заметить пьяному, который убежден, что к нему снова
вернется удача. Карты были помечены, казалось, случайными наборами  мелких
точек. Этот запутанный код точно говорил сдающему,  какая  у  кого  карта.
Лудлоу внутренне улыбнулся стоявшей перед ним двойной задаче: расшифровать
этот код и взять под контроль колоду.
     - Ну, - сказал он, добавив невнятности в свой голос,  когда  проиграл
еще четыреста долларов. - Я думаю, с меня достаточно,  джентльмены.  -  Он
стал подниматься.
     Тайсон схватил его за руку.
     - Еще один кон, мистер Войат. Я чувствую, что вам сегодня везет.
     Лудлоу выиграл следующий кон и еще один за ним. Затем началась полоса
серьезных потерь. Его выигрыш кончился, и  он  играл  уже  на  собственные
деньги. Контроль за колодой переходил по кругу стола, а выигрыш Чэнса рос.
     В течение следующего часа, пока "Голубая луна" боролась с течением, а
по крыше барабанил проливной дождь, мозг Лудлоу, сидевшего с непроницаемым
лицом, работал, как машина. Как заправский математик он подсчитывал шансы,
а его пальцы  поглаживали  карты,  запоминая  каждую  комбинацию  точек  и
соответствующую ей карту. Он более часто  стал  скидывать,  сохраняя  свои
деньги, потом уголком глаза поймал  быстрый  взгляд  Чэнса,  брошенный  на
Тайсона,  -  и  "удача"  вернулась  к  нему  в  виде  крупного   выигрыша,
воодушевляя его безрассудно торговаться в следующем розыгрыше.
     Лудлоу знал, что чем чаще он сдает, тем выше шансы побить шулеров  их
собственным  оружием.  Но  они  были  опытнее  его,  и   ему   по-прежнему
приходилось разыгрывать обалдевшего дурака в ожидании  той  минуты,  когда
придет время их  уничтожить.  Он  сосредоточил  все  внимание  на  картах,
которые сдавал, скользя пальцем по помеченному уголку. Но он был неловок и
узнавал лишь половину карт.
     Ему пришлось ждать еще шесть раздач перед тем, как он  снова  получил
право сдавать. На этот раз он намеренно делал это более медленно. Хотя  он
проиграл Брезрену, процент узнанных Лудлоу карт заметно  вырос.  Когда  он
сдавал  в  следующий  раз,  он  уже  проигрывал  семь  тысяч  долларов  из
собственных денег. В глазах его  партнеров  была  кровь.  Они  чувствовали
запах свежего мяса и жаждали крови.
     Пора.
     - Джентльмены, - сказал Лудлоу, перетасовав колоду. - Я чувствую руку
судьбы. Что вы скажете, если мы поднимем сумму первой ставки?
     На лице Тайсона появилась скользкая улыбка.
     - Еще по тысяче долларов на каждого, мистер Войат?
     - Нет, сэр, - ответил Лудлоу. -  Еще  по  десять  тысяч  долларов  на
каждого. Наличными. - В неожиданно повисшей тишине  он  аккуратно  положил
колоду перед собой, вытащил банкноты из своего сюртука и положил деньги на
середину стола.
     - Это... чертовски  крупная  сумма,  -  сказал  Николлс.  Его  взгляд
перебегал от одного игрока к другому.
     - В чем дело? - Лудлоу разыграл тупое удивление. -  Вы,  джентльмены,
не готовы к этому?
     - Десять тысяч долларов за первую ставку на одного игрока? -  Брезрен
вынул сигару изо рта, и его глаза превратились в тоненькие  щелочки.  -  А
какой предел?
     - О, небеса, - сказал Лудлоу. - Кто-нибудь желает играть?
     Воцарилась тишина. Тайсон нервно откашлялся и залпом проглотил стопку
виски. Сидящий на другом конце стола Чэнс,  пристально  глядя  на  Лудлоу,
холодно улыбнулся.
     - Я играю, - сказал он. Он вынул из внутреннего  кармана  коричневого
бархатного сюртука пачку банкнот и, отсчитав десять тысяч долларов, накрыл
ими деньги Лудлоу.
     - Я выхожу,  джентльмены,  -  сказал  Брезрен.  Николлс  нерешительно
посопел, а затем поставил деньги на кон. Тайсон медлил.  Его  глаза  стали
змеиными и внимательно изучали  лицо  Лудлоу.  Затем  он  тихо  хмыкнул  и
выложил десять тысяч долларов.
     Теперь от Лудлоу требовалась точность  и  аккуратность.  Он  медленно
сдавал, скользя пальцами по точечкам и идентифицируя  каждую  карту  перед
тем как сдать следующую. Когда карты  были  сданы  и  обменены,  у  Лудлоу
оказались пара десяток, дама червей, пятерка бубен и  пятерка  червей.  По
его расчетам, у Тайсона было два туза, у Николлса - разношерстная карта, а
у Чэнса две пары - валетов и девяток.
     - Играем? - тихо спросил Лудлоу.
     Тайсон начал с тысячи долларов. Николлс уравнял. То же сделал и Чэнс.
     - Я принимаю вашу тысячу, - сказал им Лудлоу, - и поднимаю вас еще на
десять тысяч. - Он вынул банкноты и кинул их на стол.
     Изо рта Николлса вместе с сигарным дымом вырвался сдавленный  кашель.
Лицо Тайсона стало приобретать желтоватый оттенок. Он взял  свои  карты  и
уставился на них, словно  пытаясь  прочитать  будущее.  Лудлоу  встретился
взглядом с сидящим напротив Чэнсом. Его лицо ничего не выражало.
     - Ну? - ворчливо спросил Лудлоу.
     - Игрок, который убегает, - сказал Тайсон, положив карты на  стол,  -
сохраняет  жизнь,  чтобы  выиграть  в  следующий  раз.   Прошу   прощения,
джентльмены.
     На носу у Николлса выступили капельки пота. Со сдавленным  стоном  он
оттолкнул свои бесполезные карты.
     - Вы думаете, что поймали меня, не так ли? - Единственный глаз  Чэнса
был цвета темного топаза.  -  Нет,  сэр.  Я  так  не  думаю.  -  Он  начал
отсчитывать банкноты, но на восьми тысячах трехстах  долларах  его  деньги
кончились.
     - Вам не хватает, сэр, - сказал Лудлоу. - Я думаю, это вас  доконало.
- Он начал сгребать деньги к себе.
     Но Чэнс быстро вытянул руку вперед и  вцепился  пальцами  в  запястье
Лудлоу. Глаза игрока сверкали, горькая усмешка кривила рот.
     - У меня есть кое-что, - с усилием сказал Чэнс, - что, я думаю, могло
бы покрыть недостаток. - Он нагнулся к полу и положил на стол предмет, при
виде которого от лица Лудлоу отхлынула кровь.
     Это был скипетр Эшеров с головой льва.
     - Прелесть, а? - спросил Чэнс. -  Она  принадлежала  раньше  богатому
человеку. Взгляните  на  отделку  серебряной  головы  льва.  Взгляните  на
гладкое как стекло черное дерево. Это подарила мне жена богатого человека.
Мы с ней, скажем так, были хорошо знакомы.
     Лудлоу посмотрел  Чэнсу  в  лицо  и  понял,  что  играет  в  карты  с
человеком, который убил его отца. Его сердце бешено заколотилось, а  кровь
снова прилила к лицу.
     - Что... заставляет вас верить,  будто  эта  палка  стоит  семнадцать
сотен долларов, сэр?
     - То, что она _в_о_л_ш_е_б_н_а_я_,  -  сказал  Чэнс,  наклонившись  к
Лудлоу с заговорщицкой улыбкой. - Видите этот шрам,  мистер  Войат?  Шесть
лет назад, в Атланте, мне выстрелили прямо в лицо. В упор,  из  небольшого
пистолета. Я потерял глаз, но выжил, потому что в руке у меня была трость.
Два года назад в поезде мужчина пырнул  меня  ножом  в  живот.  Нож  вошел
глубоко... но рана зажила за неделю. В Канзас-сити  женщина  порезала  мне
шею разбитой бутылкой. Доктор сказал, что я должен был бы  истечь  кровью,
но этого не произошло. У меня в руке была трость. Она волшебная, и поэтому
стоит семнадцать сотен долларов и даже гораздо больше.
     Лудлоу взял трость и пристально  рассмотрел  голову  льва.  Его  руки
дрожали.
     - Она полна счастья, - сказал ему Чэнс. - Посмотрите на меня. Я  тому
ходячее доказательство.
     - Ваши удачи... просто шли своим чередом,  мистер  Тайгрэ,  -  сказал
Лудлоу сдавленным голосом.
     Чэнс - Рэндольф  Тайгрэ  -  казался  таким  ошеломленным,  будто  его
лягнула в голову лошадь.
     - Меня зовут Лудлоу Эшер. Вы убили моего отца, Арама Эшера. Я  думаю,
полиции интересно было бы узнать...
     Но тут Тайгрэ вскочил, выкрикнул ругательство  и  опрокинул  стол  на
Лудлоу. Карты, деньги и фишки полетели в  воздух.  Николлс  завизжал,  как
ошпаренная крыса, а Тайсон упал со стула.  Когда  Лудлоу,  сжимая  трость,
повалился назад, Тайгрэ уже доставал  из  кобуры  под  сюртуком  револьвер
фирмы "Эшер" под названием "Защитник джентльмена".
     - Нет! - закричал Брезрен, хватая его за руку. Пистолет  дернулся,  и
выстрел вдребезги разнес лампу. На пол и стены  брызнул  горящий  керосин.
Второй выстрел попал в голову Тайсона, когда тот, шатаясь,  поднимался  на
ноги. Затем Тайгрэ оттолкнул Брезрена  в  сторону  и  дважды  выстрелил  в
опрокинутый стол. Одна из пуль зацепила рукав Лудлоу, а другая, как  кнут,
обожгла краешек левого уха.
     - Убийство! - заорал Николлс. - На помощь!
     Тайгрэ выбежал из  дверей  и  помчался  по  узкому  коридору.  Лудлоу
последовал за ним, в  его  крови  взыграла  месть.  Выбежав  из  дверей  и
пробежав по пассажирской палубе,  Лудлоу  обнаружил  Тайгрэ,  стоявшего  у
поручней в шести футов от него. Со звериным рыком Тайгрэ поднял  пистолет,
чтобы выстрелить Лудлоу в лицо.
     Но Лудлоу со своей тростью оказался проворнее. Он  ударил  противника
по руке, прицел сбился, и пуля прошла над  плечом.  Затем  Лудлоу  яростно
накинулся на Тайгрэ. Они  столкнулись,  и  тут  раздался  треск  сломанных
перил. Вцепившись друг в друга, они полетели за борт, в бурную реку.
     Под водой Тайгрэ ударил Лудлоу пистолетом.  Ослепленные  грязью,  они
крутились и крутились,  захваченные  сильными  потоками.  Лудлоу  ударился
спиной обо что-то твердое. Его голову заполнил ревущий шум и  стук,  и  он
понял, что их затянуло под "Голубую луну".  Над  их  головами  было  днище
корабля, а в опасной близости от них - вращающееся колесо.
     Крепкий кулак Лудлоу осыпал ударами Тайгрэ. Молодой человек  вцепился
Тайгрэ в сюртук, но тот пнул его  ногой  в  живот,  и  драгоценный  воздух
вырвался изо рта Лудлоу. Тайгрэ вырвался  на  свободу  и  делал  отчаянные
попытки уплыть.  Стремительный  подводный  поток  подхватил  Лудлоу,  и  в
следующее мгновение он застрял в  ветвях  затонувшего  дерева  и  лежащего
менее чем в десяти футах под водой. Он пытался вырваться, а из его  легких
уходил последний воздух.
     Тайгрэ был подхвачен потоком,  который  нес  его  к  поверхности.  Он
ударился головой о дерево и вдохнул воздух. Но облегчение быстро сменилось
ужасом. Река бурлила вокруг него и, схваченный за шею,  он  поднимался  из
воды. Его голова застряла  между  двумя  досками  гребного  колеса.  Когда
Тайгрэ вытаскивало из реки, он страшно кричал - таково  было  давление  на
голову и шею. Крик стал сдавленным, и кучка людей, в ужасе наблюдавших эту
картину, увидела, как корчится тело Рэндольфа Тайгрэ.  Словно  на  ужасной
вращающейся  виселице,  Тайгрэ  был  поднят  гребным  колесом   наверх   и
низвергнут в воду. Потом снова поднят, уже безжизненный и покрытый грязью.
     И тут за колесом со дна поднялось  отпущенное  илом  дерево.  На  его
верхних ветках висел Лудлоу Эшер, полузахлебнувшийся, но крепко  сжимавший
в руке трость своего отца.


     Рикс пристально смотрел на портрет задумчивого Лудлоу.
     - Рэндольф Тайгрэ верил, что трость защищала его от  смерти?  -  тихо
спросил он.
     - По  крайней  мере,  такую  историю  рассказал  Николлс  репортерам.
Конечно, он мог сказать что угодно, лишь бы отвести подозрения от себя.
     - Я помню... пару дней назад мама что-то рассказывала о папе. Что его
сбросила лошадь, и он упал прямо на голову. - Рикс повернулся к Эдвину.  -
Она сказала, что он  встал,  отряхнулся  и  пошел,  как  будто  ничего  не
случилось. Насколько я знаю, папа никогда не получал серьезных травм.
     Эдвин поднял брови.
     - Вы хотите сказать, что _т_р_о_с_т_ь_ как-то с этим связана?
     - Я не знаю. Но если Тайгрэ, пока он  владел  тростью,  не  брали  ни
пуля, ни нож...
     - Вы мыслите как писатель, - сказал Эдвин. - Это всего лишь трость, а
не магический посох. Я повторил историю так, как мне помнилось из газетной
статьи. Думаю, не  нужно  говорить,  что  газеты  в  те  дни  безумно  все
преувеличивали.
     Рикс пристально смотрел на Эдвина.
     - А что, если он  _в_о_л_ш_е_б_н_ы_й_?  -  спросил  он.  -  Волшебный
амулет или что-нибудь в этом духе? Вот почему он  защищал  Тайгрэ  до  тех
пор, пока Лудлоу не вернул его обратно. И поэтому каждый Эшер  держит  его
так близко к себе. Посмотри на эти портреты.
     Эдвин кивнул.
     - Я знаю это. Но трость - это еще и символ власти.  Естественно,  что
она присутствует на каждом  портрете,  и  естественно,  что  каждый  глава
семейства Эшеров всегда держал ее под рукой. -  Гром  прогремел  ближе,  и
Эдвин чуть вздрогнул. - Собирается гроза. Я полагаю, скоро будет ливень. -
Он поднялся с кресла. - Я не хотел  рассказывать  вам  эту  историю  из-за
того, что знал о Шанн и "Эшеровском концерте". Это не то, что дает  верное
представление о вашей семье.
     Рикс прошел под портретами, примечая где на каждом из них расположена
трость.
     - Эта трость - нечто большее, чем  просто  символ  власти,  Эдвин,  -
твердо сказал он. Он вспомнил переполнившее его ощущение  власти,  которое
пришло к нему, когда ее взял. Испытывали ли  люди,  изображенные  на  этих
портретах, такое же  чувство?  Рикс  поглядел  на  портрет  Арама,  и  его
поразила новая мысль. Понимал ли Арам, что погибнет на дуэли,  так  как  у
него нет больше трости? И не потому ли он, чтобы  расквитаться  с  Тайгрэ,
просто подставил его, не зарядив свой пистолет?
     - Ну, мне нужно искать Логана. Если  вы  его  увидите,  скажите  ему,
пожалуйста, чтобы он обратился к Кэсс или ко мне. -  Эдвин  остановился  в
дверях. - И обязательно съешьте ленч, Рикс. Нет смысла истощать себя.
     - Хорошо, - сказал Рикс, и Эдвин вышел из библиотеки.
     Теперь у него  была  информация,  нужная  Уилеру  Дунстану.  Возможно
также, Дунстан сможет пролить  свет  на  записную  книжку  с  рисунками  и
математическими формулами.
     Взяв записную книжку, Рикс вышел из библиотеки.  Когда  он  пересекал
курительную, над Эшерлендом разнеслось яростное громыханье  грома.  Нежный
механизм высоких часов, которые ввиду состояния Уолена больше не заводили,
издал тихий музыкальный звон. Рикс взглянул на  медный  маятник  и  замер.
Щелчком замка у него в голове сработало понимание.
     Он открыл книжку там, где были  рисунки,  и  сравнил  их  с  длинным,
украшенным на конце полумесяцем, прутом маятника.
     Это были рисунки _м_а_я_т_н_и_к_о_в_ с привесками различной формы.
     Маятник, подумал он. Секретный проект Уолена. Эта книжечка, очевидно,
предала Уолена. Чья она? И что это означает?
     Когда он  стоял,  переводя  взгляд  с  книги  на  высокие  часы,  ему
показалось, будто он,  всего  на  секунду,  почувствовал  дрожь  пола  под
ногами. Стены тихо застонали, и повисла тишина.
     С быстро бьющимся сердцем Рикс ждал  новой  вибрации,  но  ничего  не
последовало.
     У него было много вопросов к Уилеру Дунстану, и он  поспешил  в  свою
комнату за газетой с описанием смерти Синтии Эшер.
     На этот раз, поклялся Рикс, я намерен так или иначе увидеть  рукопись
под названием "Пора поведать историю".




                           ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЛОДЖИЯ 


                                    38

     Рейвен и Нью сидели в офисе "Демократа". Это было суматошное место  с
несколькими столами, на которых стояли пишущие машинки,  рядами  шкафов  с
документами  и  металлическими  полками  со  словарями,  энциклопедиями  и
последними номерами газет. Рейвен сидела за  своим  столом,  пила  крепкий
черный кофе и пыталась собраться с мыслями. На ее  письменном  столе  были
разбросаны газетные вырезки,  которые  она  приводила  в  порядок.  Раздел
"ИНФ." ее настольной картотеки включал статьи редакторов  разных  отделов,
цветные негативы опавшей листвы  и  фотографии  нескольких  молодых  леди,
которые должны были на следующей неделе выйти замуж. Все это были предметы
из мира, который теперь казался очень далеким.
     Нью стоял в  другом  конце  комнаты,  сжимая  посох  Короля  Горы,  и
пристально глядел на стенд с фотографиями четырех  детей,  который  Рейвен
прикрепила к  стене.  За  окнами  "Демократа"  утро  становилось  каким-то
багровым. Вдали продолжал  греметь  гром,  но  дождя  и  молний  не  было.
Поднимался, кружа пыль на тротуарах, ветер.
     Мальчик молчал с того  самого  момента,  когда  они  пришли  сюда  из
клиники. После демонстрации в приемной Рейвен избегала  его  взгляда.  Она
боялась его, боялась того, что может в нем таиться, пытаясь  вырваться  на
свободу. Это было все  равно  что  находиться  рядом  с  могучим  животным
кроткого нрава.  Хотя  Рейвен  не  думала,  что  мальчик  может  умышленно
причинить кому-нибудь вред. В то же время она чувствовала его напряжение и
не знала, какая искра может вспыхнуть, когда оно достигнет предела.
     Он отошел от стенда и посмотрел на энциклопедии.
     - Вы прочитали все эти книги? - спросил он.
     - Понемногу из каждой.
     - Вы, должно быть, умная. Вы ведь пишете статьи и все такое.
     - Совсем необязательно. Это такая же работа, как и любая другая.
     Нью задумчиво кивнул. Он выбрал том на букву "B" и стал его листать.
     - Я больше не хожу в школу, - сказал он. -  Мама  держит  меня  дома,
чтобы я помогал ей. Учитель приходил один раз, узнать, почему я не хожу  в
школу, но мама сказала, что у меня есть более важные дела.
     - Она не права. Ты должен ходить в школу. Твоя мать может  справиться
и без тебя.
     - Я теперь единственный мужчина в доме, - сказал он ей так, будто это
все меняло. - Мама говорит, я должен поскорей найти себе работу.
     - Без хорошего образования это будет трудно.
     - Я тоже так думаю, - согласился Нью. - Это просто... -  Он  взглянул
на Рейвен с болью. - Я не хочу всю жизнь  оставаться  на  Бриатопе.  Я  не
знаю, что я хочу делать. Я даже не знаю пока, что я  _м_о_г_у_  делать.  Я
чувствую себя словно... словно в клетке или что-то в этом роде. Может  это
потому что... я так сильно мечтаю о Лоджии. Кажется, пойти в Лоджию -  это
единственный способ выбраться  с  этой  горы.  Эшерленд  так  прекрасен  с
высоты, а  Бриатоп  весь  в  камнях  и  колючках.  Я  и  Натан...  бывало,
разговаривали о том, кем мы станем. - На его лице заиграла легкая  улыбка.
- Натан хотел водить самолеты. Мы стояли и смотрели, как они пролетали над
нами. В Эшвилл, я полагаю. Они выглядели так, будто  находятся  за  тысячи
миль от нас.
     - А что ты говорил о том, кем ты хочешь стать?
     - Вы... обещаете, что не будете смеяться?
     - Обещаю.
     - Отец, -  сказал  Нью,  -  бывало,  читал  мне  рассказы  из  старых
журналов. Рассказы о детективах, ковбоях и шпионах. Когда я был маленький,
я думаю, я хотел быть детективом, носить значок и все такое. После  смерти
папы  я  начал...  придумывать  собственные  рассказы.  Я  никогда  их  не
записывал, так как мама могла бы подумать, что я веду себя как ребенок.  Я
знаю, что вы, должно быть, действительно  умная  и  все  такое,  но...  я,
конечно, хотел бы уметь записывать то, что в  моей  голове.  Я  бы  хотел,
чтобы люди видели те картины, что появляются у меня в воображении. Есть ли
в этом смысл?
     - Ты хочешь сказать, что хотел бы быть писателем?
     Он пожал плечами, но Рейвен заметила легкий румянец на его щеках.
     - Не знаю. Я полагаю, у  меня  нет  для  этого  образования.  Я  хочу
сказать... это ведь довольно трудно, правда?
     - Занятия литературой требуют терпения и практики. Но это не  значит,
что ты не можешь это делать.
     Нью поставил книгу  обратно  на  полку  и  подошел  к  окну,  которое
выходило на улицу. Оттуда виднелись массивные очертания горы Бриатоп,  чей
пик исчезал в низко висящих облаках. Его рука крепко сжала посох.
     - Я должен был помочь Натану, -  тихо  сказал  он.  -  Я  должен  был
сделать хоть _ч_т_о_-_т_о_!
     - В том, что случилось с Натаном, нет твоей вины. И вины твоей матери
тоже. Она боится внешнего мира, Нью. Вот поэтому она и не хочет, чтобы  ты
ходил в школу. Она боится, что ты оставишь ее одну на горе. Она не  хочет,
чтобы ты перерос Бриатоп.
     - Я не хочу оставаться там всю жизнь. Я хочу...
     Он замолчал, и Рейвен увидела, как напряглась его спина. Он отошел от
окна на два шага и склонил голову набок, как будто прислушиваясь.
     - Нью? - напряженно спросила Рейвен. - В чем дело?
     Он не ответил. Глухой  раскат  грома  заставил  окно  задрожать.  Ему
казалось, что он слышит, как его зовут по имени тихим искушающим  голосом,
который принадлежит не мужчине и не женщине, а чему-то  более  стихийному.
Так мог говорить ветер или сам гром. Он внимательно прислушался, ожидая  и
страшась этого голоса.
     И тот пришел - тихий,  настойчивый,  предназначенный  лишь  для  него
одного.
     - Н_ь_ю_...
     Ответь, сказал он себе. _Я _з_д_е_с_ь_, мысленно сказал он.
     - ИДИ ДОМОЙ ИДИ ДОМОЙ ИДИ ДОМОЙ...
     Голос был теперь сильнее и настойчивее. Нью чувствовал как он  долбит
его сознание, пытаясь проникнуть туда еще глубже.
     - Лоджия хочет меня, - сказал он Рейвен. - Я чувствую это даже здесь.
- Он повернулся к Рейвен, а голос все продолжал взывать к нему.  Лицо  Нью
было напряжено, а темно-зеленые глаза полны решимости. - Я пойду  туда,  -
сказал он. - Я собираюсь посмотреть, что находится в том доме и почему оно
так жаждет меня.
     - Собирается гроза. И потом, у тебя все равно нет  шансов  попасть  в
Эшерленд. Ворота...
     - Я не пойду через ворота, - сказал Нью. - С  Бриатопа  через  лес  в
Эшерленд есть тропинки. - Но как он обезопасит себя от того, что ждет  его
в Лоджии? У него был посох, хотя Нью не вполне понимал, чем он  ему  может
помочь. Нет, ему было нужно кое-что  другое:  тайное  оружие,  которое  он
сможет применить и контролировать, когда это потребуется. Он  огляделся  и
его  взгляд  упал  на  лежащий  на  ближайшем  письменном  столе  нож  для
разрезания упаковочных лент. Нью взял его в руки и разрезал  им  несколько
лент. - Есть у вас какие-нибудь ленты прочнее этой? - спросил он.
     Рейвен открыла ящик стола и достала ленту, которую  использовала  для
запечатывания посылок. Мальчик взял ее, осмотрел и положил в карман.
     - Эта подойдет. - Он остро взглянул на Рейвен. - Вы отвезете  меня  в
мою хибару? Оттуда я могу спуститься в Эшерленд.
     - Ты уверен, что хочешь это сделать? Я могу  позвонить  шерифу  Кемпу
и...
     - И что? - с вызовом сказал он. - Шериф не может мне помочь. И  никто
не может. Что бы ни было там, в Лоджии, оно хочет меня. И я должен узнать,
почему.
     Рейвен  медленно  раскручивала   листок   бумаги.   Взгляд   мальчика
пронизывал ее насквозь, и она понимала, что Нью ничто  не  остановит.  Она
вынула из портмоне ключи, отперла нижний  ящик  стола  и  вытащила  оттуда
портативный фотоаппарат с тридцатипятимиллиметровым объективом  "Кэнон"  и
вспышкой.
     - Хорошо, - сказала  она.  -  Я  всегда  хотела  увидеть  как  Лоджия
выглядит изнутри.
     - Нет. - Его тон был очень резким. - Я не знаю, что там внутри, и  не
возьму вас с собой.
     У Рейвен засосало под ложечкой от перспективы  войти  в  Лоджию.  При
других обстоятельствах она бы ухватилась за любую возможность проникнуть в
мир Эшеров. Теперь неизвестное одновременно пугало ее и тянуло к себе.
     - Я _з_н_а_ю_, что находится внутри Лоджии, - ответила она. - Ответы.
На твои и мои вопросы. Если ты хочешь поехать на Бриатоп, ты должен  взять
меня с собой и дальше.
     Я могу заставить ее делать то, что захочу, подумал Нью. Если  захочу,
я могу не пустить ее в Лоджию.
     - Я заслуживаю того, чтобы  знать,  -  твердо  сказала  она,  оторвав
мальчика от его размышлений. - Если хочешь, мы  можем  купить  в  магазине
хорошие фонарики - пару тех больших фонарей, которые не ломаются, если  их
уронить. И водостойкие, принимая во внимание эти  тучи.  -  Она  встала  и
повесила фотоаппарат себе на плечо. - Ну, как? - спросила она.
     Нью решил  сделать  вид,  что  согласен,  а  потом,  как  только  они
поднимутся на гору, он отправит ее обратно в Фокстон. Он не мог принять на
себя ответственность защищать ее от того, что ждет его в Лоджии.
     - Ну так как?
     Он кивнул. Его рука скользнула в карман и дотронулась до ленты.
     - Хорошо. Пошли.



                                    39

     Когда Рикс подъезжал на своем "Тандеберде"  к  двери  дома  Дунстана,
кривое копье молнии вспыхнуло над горами. В воздухе сильно пахло озоном, а
вдали над полями кружилась пыль.
     Рикс подошел к крыльцу и нажал звонок.  В  руке  он  держал  записную
книжку и газету с описанием смерти Синтии  Эшер.  Стоя  под  дверью,  Рикс
тревожно поглядывал на посыпанную гравием подъездную аллею. На  дороге  он
обогнал коричневый фургона, который  свернул,  не  доехав  около  двадцати
ярдов до этой аллеи, и вспомнил, что  видел  этот  фургон  несколько  дней
назад. Был ли дом Дунстана под наблюдением, гадал он.  Если  так,  то  его
видели из этого очень заметного автомобиля. Тревожила его и другая забота.
Выезжая из гаража, он увидел, что автомобиля Кэт нет на месте. Она поехала
в Эшвилл за героином? "Феррари" Буна также отсутствовал,  но  Рикс  решил,
что тот остался на ночь в городском клубе  переждать  ненастье.  Он  снова
позвонил, а затем повернулся к лесу, который  был  за  его  спиной.  Любой
шпион мог прекрасно видеть его оттуда.
     - Кто там? - спросил Дунстан из-за двери.
     - Рикс Эшер.
     Щелкнул замок, и дверь открылась.  Дунстан,  крепко  сжимая  в  зубах
трубку, отъехал назад, давая Риксу дорогу. Рикс зашел и  закрыл  за  собой
дверь.
     - Заприте, - сказал Дунстан. Рикс запер дверь. -  Извините,  что  так
долго поднимался сюда. Я с рассвета работаю. - Он  выглядел  усталым,  под
глазами у него были темные круги. Он взглянул на то, что  принес  Рикс.  -
Что у вас с собой? - спросил он.
     - Для начала это. - Рикс передал ему хрупкие газетные страницы. - Это
описание смерти Синтии в Чикаго.
     Дунстан покатил свое кресло в гостиную,  где  было  светлее,  и  Рикс
последовал за ним.
     В камине ярко светились последние угольки.
     - Хорошо,  -  сказал  Уилер,  закончив  читать,  -  один  вопрос  это
проясняет. Что насчет скипетра?
     Рикс  сел  и  рассказал  историю,  поведанную  ему  Эдвином.  Дунстан
внимательно  слушал,  над  его  головой  вился  голубой  дым.  Когда  Рикс
закончил, твердый взгляд Дунстана остался бесстрастным.
     - Мне нужны документы, чтобы это подтвердить, - сказал он.
     - Эдвин говорит, что газетные вырезки находятся в библиотеке Лоджии.
     - Это меня не слишком радует. Вы не можете достать их для меня?
     - Эдвин бы мог. Я  попрошу  его.  -  Рикс  протянул  Дунстану  черную
записную книжку. - Я хочу, чтобы вы посмотрели это.
     Старик раскрыл ее, пролистал и нахмурил брови.
     - Это из библиотеки Лоджии? Что означают все эти символы?
     - Я надеялся, что вы сможете мне это объяснить.
     - Нет. Извините. Что это здесь за рисунки? - Он постучал по  странице
с чертежами.
     - Я думаю, это часовые маятники. Но почему они в этой  книжке  и  что
они означают, я не знаю.
     - Лудлоу всегда интересовался часами, - задумчиво сказал  Дунстан.  -
Все время держал их вокруг себя. Это  может  быть  одна  из  его  записных
книжек, но я не вижу смысла в этой математической белиберде и  музыкальной
нотации. - Он положил книжку  на  колени  и  посмотрел  на  Рикса.  -  Вы,
наверно, знаете, что Лудлоу  был  изобретателем.  Говорят,  он  все  время
работал над чем-то в своей мастерской в Лоджии. Это мог быть один  из  его
проектов.
     - Вы имеете в виду своего рода оружие?
     - Кто может знать? Я слышал, что посетители Эшерленда иногда  видели,
как по громоотводам на крыше прыгали искры. Лудлоу запирался в  мастерской
на целые дни. Рассказов о том, что он там делал, нет, но  вероятней  всего
это имело отношение к "делу".
     Рикс взял у Дунстана записную книжку и снова изучил рисунки.
     - Если это оружие, - сказал Дунстан, - то причем тут музыка?
     - Не знаю, - ответил Рикс, но он уже сформировал  свою  теорию.  Шанн
была музыкальным гением. "Эшеровский концерт"  так  влиял  на  людей,  что
заставлял их, словно крыс, услышавших волшебную дудку,  кончать  с  собой.
Когда Лудлоу уехал в Новый Орлеан повидаться с сестрой, не пытался  ли  он
использовать музыкальные способности Шанн в проекте "Маятник"?  Не  потому
ли он  хотел,  чтобы  она  покинула  монастырь  и  вернулась  в  Эшерленд?
Единственным способом определить это было узнать, что такое  "Маятник".  -
Вчера, - сказал Рикс, - вы упомянули еще один вопрос  о  нашей  семье.  Вы
сказали, что это важный вопрос. Я бы хотел услышать его.
     Дунстан подкатил свое кресло к очагу и поковырял кочергой  обугленные
остатки дров.  Затем  он  положил  кочергу  на  место  рядом  с  остальным
каминными принадлежностями  и  помедлил  в  задумчивости  перед  тем,  как
ответить. Он развернул кресло, чтобы посмотреть Риксу в лицо.
     - Я видел Уолена до  смерти  вашего  деда.  Он  был  красив  и  полон
энергии. Он выглядел так, будто мог поднять весь мир одной рукой. -  Уилер
чиркнул спичкой и зажег потухшую трубку. - Спустя месяц после смерти Эрика
у лимузина Уолена спустила шина через дом от офиса "Демократа". Пока Эдвин
Бодейн ходил к автомату звонить, я  подошел  к  окну  посмотреть.  Я  лишь
мельком увидел Уолена перед тем, как он задернул занавеску. - Он бросил на
Рикса долгий тяжелый взгляд. - Это был другой человек.
     Рикс нахмурился.
     - Что вы имеете в виду? Это был не Уолен?
     - О, конечно, это был Уолен. Но старый, сломленный Уолен.  Я  никогда
не забуду его глаз. Он выглядел так, будто нанес визит самому  Дьяволу.  В
его руке была эта трость. Я это тоже запомнил.  Но  я  никогда  не  видел,
чтобы человек менялся за такой короткий отрезок времени.
     - Я полагаю, на него повлияла смерть Эрика.
     - С чего бы вдруг? Насколько я понимаю, Уолен не был  любящим  сыном.
Теперь послушайте вот что: в ночь смерти Лудлоу у Эрика был нервный  срыв.
Это произошло во время одного  из  фантастических  приемов  Эрика.  Лудлоу
вызвал его в Тихую Комнату. Пару часов спустя некоторые из гостей услышали
сильный шум в кабинете Эрика. Они туда зашли и обнаружили Эрика в припадке
бешенства.  Он  крушил  мебель  и  швырял  в  стену  различные   предметы.
Потребовалось четверо или пятеро мужчин, чтобы  держать  его,  пока  звали
доктора. Затем Эрик заперся  на  месяц.  -  Дунстан  вопросительно  поднял
брови. - Почему? - спросил он. -  Эрик  ненавидел  Лудлоу.  Почему  смерть
Лудлоу свела его с ума?
     - Этого не должно было произойти, - сказал  Рикс.  -  Если  что-то  и
было, он бы плясал от радости.
     - Правильно. Эрик делал все что мог, чтобы ускорить  смерть  отца.  И
Уолен был не лучшим сыном. Он бы и  пальцем  не  шевельнул,  чтобы  помочь
Эрику. Тогда почему они оба реагировали подобным образом?
     - Я не знаю.
     - Я тоже. И никто не знает. Но я скажу вам, что _я_ думаю. -  Дунстан
наклонился вперед, в его ярко-голубых глазах  светилось  напряжение.  -  В
последнюю минуту что-то передается от отца к сыну.  Может  быть,  какая-то
информация или ответственность, которую ни Эрик, ни  Уолен  и  представить
себе не могли. Я думаю, Лудлоу перед самой смертью сказал Эрику  что-то  в
Тихой Комнате, что едва не свело Эрика с ума.



 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Страница:  [6]