Индейский шаман предложил Хаскету заморозить  демона  в  доме  Дэвида
Дарка с помощью двадцати или тридцати фургонов со льдом,  которые  следует
затолкнуть внутрь через двери и окна. Затем его надо  запереть  в  большом
плотном ящике, также выложенном льдом, загрузить на судно и перевезти  как
можно быстрее на север, в Море Баффина, а там бросить ящик в море.  Хаскет
согласился, поскольку иного выхода не было. Этот  план  был  реализован  в
конце октября, когда "Дэвид Дарк" был  поспешно  приспособлен  к  перевозу
такого опасного груза. Хоть перед домом Дэвида Дарка были  раздавлены  две
лошади и трое мужчин ослепло, шаман при помощи  заклятий  смог  удерживать
демона достаточно долго, чтобы люди успели топорами и ломами выбить окна и
двери и забросить лед  в  помещение,  где  пребывал  демон.  Темной  ночью
гигантский скелет был вынесен из дома и помещен в сделанный специально для
этой цели медный ящик. В ящик вложили еще больше  льда,  после  чего  ящик
закрыли и залудили медным покрытием. Через специальное стекло  можно  было
видеть, нужно ли еще добавлять льда. Майка Бэрроуз лично принимал  в  этом
участие, так же как и каждый, кто пользовался доверием Хаскета.
     Поимка демона стоила жизни  трем  десяткам  человек  и  многих  сотен
фунтов. В течение часа медный ящик был  тайно  загружен  на  борт  "Дэвида
Дарка", и  капитан  корабля  объявил,  что  корабль  готов  отправиться  в
плавание. Но когда корабль на веслах отошел от пристани,  налетел  сильный
встречный ветер, и даже в заливе море начало бурлить. Капитан сообщил, что
предпочел бы вернуться и переждать шторм, но Хаскет боялся, как бы  демон,
оставленный на целую ночь на палубе, не  вырвался  на  свободу,  и  потому
приказал, чтобы "Дэвид Дарк" плыл дальше любой ценой.
     Ну что же, остальное вы знаете. "Дэвид Дарк" был выведен на веслах из
пролива Грейнитхед. Он собирался уплыть как можно дальше на  северо-восток
в надежде, что когда буря утихнет, то можно будет обогнуть с севера  Новую
Шотландию и взять курс на Новую Финляндию и Лабрадор.  Но  из-за  сильного
ветра или благодаря демону судно отнесло назад, в Салемский залив,  и  оно
затонуло где-то у западного берега полуострова Грейнитхед.
     - Были ли какие-нибудь свидетели происшествия? - спросил я.  -  Видел
ли кто-то это с берега?
     - Нет, - ответил Дуглас Эвелит. Он захлопнул книгу и положил  на  нее
обе руки хищным жестом, как кот, удерживающий дохлую мышь. - Но кто-то  из
экипажа все же мог спастись. И именно тот единственный  человек,  кто  все
это пережил, дал мне  указания  касательно  места,  где  примерно  затонул
"Дэвид Дарк".
     - Разве кто-то пережил это  кораблекрушение?  -  недоверчиво  спросил
Эдвард.
     Дуглас Эвелит многозначительно поднял палец.
     - Я сказал только, что  существует  такая  возможность.  Но  три  или
четыре года тому назад, читая дневник семьи Эмери из Грейнитхед, - как  вы
знаете, эта семья занималась навигационными справочниками и таблицами -  я
наткнулся  на  удивительное  упоминание,  касающееся  "мужчины  с   дикими
глазами", которого прадед Рэндольфа Эмери нашел на  побережье  Грейнитхед,
"полуутопленного", осенью 1691 года. Этот дневник,  дневник  семьи  Эмери,
писался в 1881-1885 годы, так что трудно  сказать,  в  какой  степени  эта
история правдива.  Но  прадед  Рэндольфа  Эмери  частенько  рассказывал  о
"мужчине с дикими глазами", наставляя своих  потомков,  как  устанавливать
свое положение на море по ближайшим ориентирам, видимым на суше, поскольку
"мужчина с дикими глазами" твердил,  что  его  корабль  затонул  не  далее
четверти мили от берега, спасавшийся же, ухватившись за  сломанную  балку,
очутился  во  власти  обезумевших  волн,  однако  сумел  определить   свое
положение на основании ориентиров, которые заметил сквозь туман.  Слева  с
северной стороны он видел морской маяк на восточном краю  острова  Винтер,
находящийся  на  одной  линии  с  морским  маяком  на   восточном   берегу
Джунипер-Пойнт. Подхваченный приливом и сносимый в сторону  побережья,  он
видел перед собой  высокое  дерево,  которое  моряки  прозвали  Несчастной
Девицей, поскольку искривленный ствол напоминал стиснутые женские бедра, а
распростертые ветки казались протянутыми руками. Спасшийся видел  верхушку
этого дерева, находящуюся на  одном  уровне  с  вершиной  Холма  Квакеров.
Конечно же, "Несчастной Девицы" уже давно нет, но можно  достаточно  точно
установить, где это дерево росло, по гравюрам и картинам Салемского залива
и побережья Грейнитхед, написанным  в  те  времена.  Значит...  достаточно
знать основы тригонометрии, чтобы установить, где затонул "Дэвид Дарк".
     - Но если вы все это знали,  то  почему  же  до  сих  пор  ничего  не
сделали? - спросил Эдвард.
     - Уважаемый, разве вы считаете меня таким глупцом? -  ответил  Дуглас
Эвелит. - У меня не было ни денег, ни нужного оборудования, а к тому же  я
уже слишком стар,  чтобы  лично  пускаться  на  поиски  корабля,  который,
вероятнее всего, уже давно сгнил. Но несмотря на все это, я  не  хотел  бы
обнародовать мое открытие ввиду отсутствия законодательства, регулирующего
право собственности на легендарные корабли. Если бы я объявил о  положении
"Дэвида Дарка", тут же объявилась бы свора свихнувшихся любителей  нырять,
искателей памятников, вандалов и обычных уголовников. Если там на дне есть
что-то ценное, я не собираюсь допустить, чтобы оно попало в лапы невежд  и
преступников.
     - Наверно, вы правы, - улыбнулся Эдвард. - Точно так же  поступали  в
Англии, помните? Притворялись, будто ныряют  за  "Ройял  Джорджем",  в  то
время как в действительности искали  "Мэри  Роуз".  Это  был  единственный
способ надуть любителей  сувениров.  Торговцы  ведь  взорвали  бы  корабль
динамитом, чтобы добыть корабельные орудия из бронзы.
     Дуглас Эвелит кивнул Энид и попросил ее охрипшим голосом:
     - Принеси, пожалуйста, нам карту из столика, хорошо?
     - Энид - ваша внучка? -  спросил  Форрест,  когда  девушка  вышла  за
картой.
     Дуглас Эвелит вытаращил на него глаза.
     - Моя внучка? - повторил он таким  тоном,  как  будто  был  застигнут
врасплох вопросом.
     Форрест побагровел от смущения.
     - Извините, - пробурчал он. - Просто пришло в голову.
     Старый Эвелит кивнул, но так и не ответил, кем на самом деле была для
него  Энид.  Служанкой?  Любовницей?  Подругой?  Собственно,  нас  это  не
касалось, но, тем не менее, все мы умирали от любопытства.
     - Пожалуйста, - сказала Энид. Она принесла  большую  карту  побережья
Салемского  залива  и  разложила  ее  на  столе.  Мне   снова   подмигнули
темно-красные соски, просвечивающие сквозь туго  натянутую  черную  ткань:
удивительно возбуждающее,  но  одновременно  и  тревожащее  зрелище.  Энид
перехватила мой взгляд и посмотрела мне прямо в глаза, без  улыбки  и  без
тени симпатии. В бледных лучах солнца ее волосы блестели черной диадемой.
     Дуглас Эвелит вытащил из ящика стола большой лист кальки, на  который
уже были нанесены ориентиры и координаты.  Он  наложил  кальку  на  карту;
правда, только он знал, как это следует делать, поэтому и карта, и  калька
были бесполезны для кого-то другого. Одна координата  вела  через  вершину
Джунипер-Пойнт, наиболее выдвинутый к  югу  край  острова  Хинтер,  другая
пересекала Холм Квакеров, деля мой дом ровно  на  две  части.  Примерно  в
четырехстах двадцати метрах от берега большое "Х" обозначало  место,  где,
вероятно, затонул "Дэвид Дарк" почти триста лет тому назад.
     Эдвард бросил на меня взволнованный взгляд. "Х" был не далее,  чем  в
двухстах пятидесяти метрах к юго-западу от места, где мы проводили  поиски
вчера утром. Но в этих мутных, илистых, беспокойных водах двести пятьдесят
метров были равнозначны миле.
     Дуглас Эвелит наблюдал за нами со скрытым весельем. Потом  он  сложил
карту, отодвинул ее и кинул кальку назад в ящик стола.
     - Вы получаете эту информацию при нескольких условиях, - заявил он. -
Во-первых, если вы никогда не упомянете моего имени в связи с этим  делом.
Во-вторых, если будете меня информировать о ходе работ и покажете мне все,
что вытянете из воды, любую мелочь. В-третьих, и  самое  важное,  если  вы
найдете этот медный ящик, в котором якобы заключен демон, то  не  откроете
его,   а   немедленно   запакуете   в   лед    и    доставите    сюда    в
грузовике-холодильнике.
     - Вы хотите, чтобы мы привезли ящик вам?
     - А вы считаете, что вы сами справитесь? - бросил  Дуглас  Эвелит.  -
Если это чудовище действительно проснулось и вернуло себе старую ужасающую
мощь, то сможете ли вы дать ему то, чего демон желает?
     - Не нравится мне все это, - буркнул Форрест.
     Но Эдвард поспешно сказал:
     - В принципе я не имею ничего против, при условии, что мы будем иметь
свободный доступ к этому созданию, когда перевезем его сюда. Мы собираемся
провести все возможные тесты, обычные  и  паранормальные.  Анализ  костной
структуры,  установление  возраста  с  помощью   изотопов   радиоактивного
углерода,  рентген,  просвечивание  ультрафиолетом.  Потом  мы,  возможно,
захотим   провести   тест   на   кинетическую   энергию   и    исследовать
восприимчивость к гипнозу.
     Дуглас Эвелит подумал об этом, потом пожал плечами.
     - Как вам будет угодно, если только не превратите мой дом в полигон.
     - Я хочу с вами быть совершенно искренним, - выдавил  Эдвард.  -  Нам
все еще не хватает  денег.  Прежде  всего,  нам  нужно  локализовать  этот
корабль. Затем потребуется  полностью  очистить  его  от  ила,  собрать  и
закаталогизировать все отломавшиеся куски и  установить,  какие  фрагменты
корабля удастся вытащить на поверхность без ущерба для них.  Наконец,  нам
нужно будет нанять  три  большие  баржи,  несколько  понтонов  и  плавучий
подъемный  кран.  Так  что  потребуется  не  менее  пяти-шести   миллионов
долларов, и все это только начало.
     - Это значит, что наверняка пройдет достаточно времени, прежде чем вы
сможете вытянуть корабль на свет Божий?
     - Вот именно. Уж наверняка мы не  сможем  извлечь  его  на  следующей
неделе, даже если сумеем точно локализовать.
     Дуглас Эвелит снял очки.
     - Что ж, очень жаль, - со вздохом  сказал  он.  -  Чем  дольше  будет
тянуться вся ваша подготовка, тем меньше у меня шансов дождаться окончания
работ.
     - Разве вам на самом деле  так  хочется  оказаться  лицом  к  лицу  с
ацтекским демоном? - прямо спросил я его.
     Старый Эвелит презрительно фыркнул.
     - Владыка Митклампы совсем не обычный демон, -  наставительно  сказал
он мне.
     - Митклампы?
     - Вы не знали? Это мексиканское название Страны Мертвых.
     - Так может, вам известно,  и  как  зовут  этого  демона?  -  спросил
Эдвард.
     - Конечно. Владыка Митклампы упомянут еще  в  "Кодекс  Ватиканус  А",
который был написан гаитянскими монахами в шестнадцатом веке. В  нем  даже
находится иллюстрация, изображающая, как он выныривает из  ночной  темноты
головой вперед, точно паук, спускающийся  по  паутине,  чтобы  схватить  и
опутать души живых. Он обладает  властью  над  всеми  ацтекскими  демонами
подземного мира, включая даже Тецкатлипоку, или "дымящееся зеркало", и  он
один-единственный, кроме Тонакатекутли, владыки солнца, имеет право носить
корону. Обычно его представляли с совой, трупом и сосудом, полным  людских
сердец, которые и служат ему основной пищей. А зовут его Микцанцикатли.
     Мороз пробежал у меня по спине.  Я  быстро  посмотрел  на  Эдварда  и
повторил:
     - Микцанцикатли.
     - Да, - серьезно ответил Эдвард. -  Мик  зе  катлер.  По-английски  -
"Мик-ножовщик".



                                    22

     Я высадил моих товарищей рядом с домом  Эдварда  на  улице  Стори,  а
потом поехал прямо в городской госпиталь Салема. Это  был  комплекс  серых
приземистых бетонных блоков рядом  с  аллеей  Джефферсона,  неподалеку  от
Милл-Понд, где  когда-то  жил  Дэвид  Дарк.  Небо  посветлело,  и  бледный
рассеянный свет заходящего солнца отражался в лужах на стоянке.  Я  прошел
по подъездной аллее к дверям госпиталя, засунув  руки  глубоко  в  карманы
пиджака. Я надеялся, что Констанс  Бедфорд  чувствует  себя  лучше.  Я  не
должен был позволять им обоим входить в мой  дом.  Одного  остережения  не
хватило. Теперь Констанс потеряла зрение, и в этом была только моя вина.
     Я нашел Уолтера в зале ожидания на третьем этаже. Он  сидел,  опустив
голову, всматриваясь в отполированный  виниловый  пол.  За  ним  на  стене
висела фотография Бэйзила Эда - пеликана. Уолтер не  поднял  взгляда  даже
когда я сел рядом.  Зазвенел  мелодичный  гонг,  и  соблазнительный  голос
телефонистки  проворковал:  "Доктора  Моррея  просят  к  белому  телефону.
Доктора Моррея просят к белому телефону".
     - Уолтер? - обратился я.
     Он поднял голову. Его глаза покраснели от усталости  и  от  слез.  Он
выглядел значительно старше своих лет, и мне неожиданно припомнилось,  что
Дуглас Эвелит рассказывал об экипаже "Арабеллы".  Он  открыл  рот,  но  из
пересохшего горла не вырвалось ни звука.
     - Есть новости? - спросил я его. - Констанс лучше? Ты видел ее?
     - Да, - ответил он. - Видел.
     - Ну и что?
     - Теперь ей, конечно же, лучше.
     Я хотел сказать  ему  что-то  утешительное,  но  в  то  же  мгновение
осознал, что его  голос  звучит  как-то  неестественно,  невыразительно  и
глухо, как будто он через силу лгал.
     - Уолтер, - повторил я.
     Неожиданно он схватил меня за руку и изо всех сил сжал ее.
     - Ты опоздал, - сказал он.  -  Она  умерла  каких-то  двадцать  минут
назад. Обширные повреждения черепа вследствие интенсивного охлаждения.  Не
говоря уже о потрясении и физических повреждениях глаз и лица. Собственно,
не было почти никакой надежды.
     - О Боже, Уолтер, как мне жаль.
     Он глубоко печально вздохнул.
     - У меня немного кружится голова. Мне дали  какое-то  успокоительное.
Но все это так измучило меня, что у меня не осталось ни на что сил.
     - Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
     - Домой? - он вопросительно посмотрел на  меня,  как  будто  перестал
понимать смысл этого слова. "Дом" для него был лишь зданием, полным вещей,
которые уже никому не принадлежат.  Висящие  рядами  платья,  которые  уже
некому надевать. Шеренги туфель, хозяйка которых уже никогда не  появится.
Да  и  что  делать  одинокому  мужчине  с  кучами  косметики,   рейтуз   и
бюстгальтеров?  Наиболее  же  болезненное  переживание  после  неожиданной
смерти жены, как я сам убедился, это  наведение  порядка  в  ванной.  Даже
похороны - мелочь в сравнении с уборкой в ванной. Я стоял над корзиной для
мусора, полной  бутылочек  от  лака  для  ногтей,  шампуня  для  волос,  и
заливался слезами.
     - Ты не должен себя винить,  -  заговорил  Уолтер.  -  Ты  достаточно
внятно предупреждал меня. Мне просто казалось... казалось, что Джейн будет
дружелюбно настроена. По крайней мере к матери.
     - Уолтер, я ее видел потом. Она и меня пыталась убить. Это не  Джейн,
именно от этого я предостерегал. Это не та Джейн, какую мы оба знали.  Она
теперь в определенной мере под властью каких-то сил, понимаешь?  Пока  она
не найдет следующую жертву, чтобы накормить ту мощь, во власти которой она
очутилась, ее душа не узнает покоя.
     - Мощь? Какая мощь? О чем это ты говоришь?
     - Уолтер, -  заявил  я.  -  Это  не  подходящее  место  и  время  для
объяснений. Я отвезу тебя домой, хорошо? Поспишь, а  завтра  мы  обо  всем
поговорим.
     Уолтер оглянулся через плечо на комнату, в  которой,  видимо,  лежала
Констанс.
     - Она там? - спросил я, а он кивнул.
     - Я не должен ее оставлять, -  сказал  он.  -  Это  нехорошо  с  моей
стороны.
     - Ты не оставляешь ее, Уолтер. Ее уже нет.
     Он довольно долго молчал. Каждая морщина на его лице  выглядела  так,
будто была наполнена пеплом. Он был так вымотан  и  одурманен  наркотиком,
что еле держался на ногах.
     - Знаешь что, Джон? - заговорил он. - У меня нет  теперь  никого.  Ни
сына, ни дочери, ни жены. Вся моя семья, все, кого я любил и с  кем  хотел
провести остаток жизни, все  они  ушли.  Остался  только  я.  Некому  даже
оставить в наследство мои золотые часы.
     Он подтянул манжету, снял часы и поднял их вверх.
     - Что случится  с  этими  часами,  когда  я  умру?  Знаешь,  Констанс
сказала, чтобы я выгравировал на них мое имя. Она сказала:  "Однажды  твой
праправнук наденет эти часы, посмотрит на имя,  выгравированное  сзади  на
крышке, и будет знать, откуда он родом и  кто  он  есть".  И  знаешь  что?
Такого парня никогда не будет.
     - Успокойся, Уолтер, - сказал я ему. - Я поговорю с врачом, и тут  же
поедем, я отвезу тебя домой.
     - Ты... возвращаешься туда сегодня? На Аллею Квакеров?
     - Останусь с тобой, если хочешь.
     Он сжал губы, потом медленно кивнул.
     - Если тебе это не доставит хлопот.
     - Никаких, Уолтер. Честно говоря, только рад,  что  есть  предлог  не
возвращаться туда сегодня.
     Мы вышли из госпиталя и пошли через стоянку  к  моей  машине.  Уолтер
дрожал на вечернем ветру. Я помог ему сесть,  а  потом  мы  поехали  через
пригороды Салема и свернули на юг, в сторону Бостона и Дедхэма.  Во  время
поездки Уолтер почти не говорил, только смотрел через окно на  проезжающие
автомобили, на дома и деревья. Уже  наступала  ночь,  первая  за  тридцать
восемь лет, которую он проведет не с Констанс.  Когда  мы  приближались  к
Бостону, огни самолетов, идущих на посадку  к  аэропорту  Логан,  казались
одинокими, как никогда раньше.
     Дом в Дедхэме  принадлежал  семье  Бедфордов  уже  четыре  поколения,
переходя от отца к сыну. Хотя Уолтер и его отец оба работали в Салеме, они
оставили себе эту старую резиденцию в Дедхэме  только  из-за  традиции.  В
течение нескольких лет  отец  Уолтера  снимал  также  небольшую  квартирку
недалеко от центра Салема, но Констанс настояла,  чтобы  Уолтер  ежедневно
ездил на работу за двадцать пять миль, особенно когда мать  Уолтера  тайно
просветила ее на похоронах своего мужа, что отец Уолтера водил в квартирку
в Салеме "бабенок" и  что  под  кроватью  была  обнаружена  огромная  гора
использованных презервативов.
     Это был большой колониальный дом, стоящий на семи акрах земли.  Сорок
один акр,  вначале  принадлежавшие  семейству  Бедфордов,  был  распроданы
строительным подрядчикам. Белое здание с покатой пятискатной крышей стояло
в  конце  крутой  аллеи,  обсаженной  кленами,  и  выглядело  осенью   так
живописно, что было трудно поверить,  что  в  этом  здании  кто-то  живет.
Помню, какое оно  произвело  на  меня  впечатление,  когда  Джейн  впервые
привезла меня сюда. Я подумал, что для семьи Бедфордов было бы значительно
лучше, если бы в то утро я развернулся и  уехал  назад,  в  Сент-Луис,  не
задерживаясь ни на  минуту;  тогда  их  миновали  бы  те  трагедии,  какие
свалились на них в  течение  последних  нескольких  недель,  и  те  ужасы,
которые их еще ожидали.
     Я запарковал машину у входных дверей и помог Уолтеру выйти. Он  подал
мне ключи, а я открыл дверь. В доме  было  уже  тепло:  Бедфорды  включили
центральное  отопление  накануне  вечером,  поскольку,  выходя  из   дома,
рассчитывали вскоре вернуться. Первое, что я увидел, когда  включил  свет,
были очки Констанс, лежащие на лакированном столике там, где она  оставила
их менее двадцати  четырех  часов  назад.  Я  отвернулся  и  заметил  свое
собственное перекошенное лицо в круглом позолоченном зеркале.  У  меня  за
спиной стоял посеревший, не похожий на себя Уолтер.
     - Дело номер один - это тройное шотландское, - обратился я к Уолтеру.
- Садись в гостиной и сними ботинки. Расслабься.
     Уолтер очень старательно повесил свой плащ в  шкаф,  затем  вошел  за
мной в просторную гостиную с  навощенным  полом  цвета  меда,  персидскими
коврами и традиционной  мебелью  XIX  века.  Над  большим  камином  висела
картина маслом, изображающая округ Саффолк в давние времена, до  появления
домиков для уик-энда, строительного  треста  "XXI  век"  и  массачусетских
автострад. На полке над камином стояла коллекция фигурок  из  дрезденского
фарфора, принадлежавшая, несомненно, Констанс.
     - Чувствую  себя  ужасающе  отупевшим,  -  заявил  Уолтер,  с  трудом
усаживаясь в кресло.
     - Ты еще какое-то время будешь отупевшим, - предупредил я его.  Затем
налил две большие порции виски из тяжелого хрустального графина  и  вручил
одну из них ему. - Это твой мозг защищает тебя от последствий потрясения.
     Уолтер повертел головой.
     - Знаешь, все еще не могу в это поверить. Постоянно думаю о прошедшей
ночи, когда появилась Джейн, и мне кажется, что  это  был  какой-то  ужас,
который я видел по телевизору. Что этого на самом деле не могло быть.
     - Все дело в том,  что  считать  реальностью,  -  ответил  я,  садясь
напротив него и придвигая кресло немного ближе.
     Уолтер посмотрел на меня.
     - Разве она всегда там будет? Я говорю  о  Джейн.  Разве  она  всегда
будет духом? Разве ей никогда не суждено обрести вечный покой?
     - Уолтер, - сказал я. - Это как раз один из тех вопросов, о которых я
хотел бы с тобой поговорить. Но не сейчас. Подождем до завтра.
     - Нет, - запротестовал Уолтер.  -  Поговорим  сейчас.  Хочу  все  это
продумать. Хочу об этом думать и думать, пока не измучусь и уже  не  смогу
об этом думать.
     - Ты уверен, что это разумно?
     - Не знаю, но хочу именно  этого.  Кроме  того,  к  чему  мне  теперь
рассудок? У меня никого нет. Ты  понимаешь  это?  У  меня  дом  с  десятью
спальнями, но со мной теперь никто не будет жить в этом доме.
     - Допивай, - попросил я  его.  -  Выпьем  еще  по  одной.  Мне  нужно
напиться, чтобы рассказывать об этом.
     Уолтер проглотил виски, вздрогнул и подал мне пустой бокал.  Я  налил
еще, после чего снова сел и начал рассказывать:
     - Судя по тому, что мне известно, есть только один способ  обеспечить
покой душе Джейн. Но и этот способ не совсем надежен. Я вынужден был в это
поверить, хотя чем больше я узнаю, тем  более  удивительным  мне  все  это
кажется. Наверно я лишь потому все еще верю в это, что в  то  же  поверили
еще четыре человека: трое моих знакомых из музея Пибоди и их приятельница.
     Сегодня утром мы  поехали  в  Тьюсбери  и  разговаривали  с  мистером
Дугласом Эвелитом. Знаешь мистера Эвелита? Ну, наверно,  по  крайней  мере
слышал. Мистер Эвелит исследует  метафизические  явления,  происходящие  в
Салеме и Грейнитхед. Он согласен с нами, что самой вероятной  причиной  их
всех - например,  появления  духов  Джейн  и  мистера  Эдгара  Саймонса  -
является... что-то, что лежит на дне  моря,  в  корпусе  старого  корабля,
затонувшего неподалеку от  побережья  Грейнитхед.  В  остове  корабля  под
названием "Дэвид Дарк".
     - Не понимаю, - заявил Уолтер.
     - Я тоже не понимаю всего этого до конца. Но вроде бы в  трюме  этого
корабля находится какой-то гигантский скелет, который был привезен в Салем
из Мексики в тысяча шестьсот восемьдесят  каком-то  году.  Этот  скелет  -
какой-то   демон,   которого   зовут...   сейчас,   у   меня   записано...
Микцанцикатли,  владыка  Митклампы,  Страны  Мертвых.  Якобы  именно  мощь
Микцанцикатли - причина всех тех беспорядков, которые привели к  процессам
ведьм в Салеме. И хотя демон лежит сейчас на дне моря, под  толстым  слоем
ила, он все еще влияет на умерших из Грейнитхед и не позволяет им уйти  на
вечный покой.
     Уолтер вытаращился на меня так, будто совсем спятил. Однако  я  знал,
что  смогу  убедить  его  и  себя  в  действительной  угрозе  со   стороны
Микцанцикатли  только  если  и  дальше  буду  говорить  спокойно,  логично
объясняя, что нам следует сделать.
     - Нужно найти "Дэвида Дарка", - продолжал я. - Потом,  когда  мы  его
найдем, мы  должны  поднять  его  на  поверхность,  извлечь  медный  ящик,
содержащий скелет, и отвезти  его  в  Тьюсбери,  где  им  займется  старый
Эвелит.
     - Что же такое он может, чего  не  могут  другие?  -  заинтересовался
Уолтер.
     - Он не пожелал нам этого  сказать.  Но  настойчиво  отговаривал  нас
пытаться самим добраться до демона.
     - Демон, - повторил Уолтер скептически, а  потом  посмотрел  на  меня
сузившимися глазами. - Ты на самом деле веришь, что это демон?
     - "Демон" звучит действительно немного несовременно, - признался я. -
В наши времена мы назвали бы его "парапсихическим артефактом". Но  чем  бы
это ни было и как бы мы его ни назвали, остается фактом, что "Дэвид Дарк",
вероятнее  всего,  является  источником  какой-то  исключительно   сильной
сверхъестественной активности, и что мы должны поднять этот корабль, чтобы
выяснить, что это такое и как его можно обуздать или прекратить.
     Уолтер ничего не ответил, только допил второй бокал виски и откинулся
на спинку кресла,  вымотанный,  ошеломленный  и  полупьяный.  Наверно,  не
следовало  давать  ему  спиртное,  когда  он   находился   под   действием
наркотиков, но, по-моему, Уолтеру сейчас было просто необходимо  забвение.
Я сказал самым убедительным тоном, на какой только был способен:
     - Даже если корабль вообще не  является  тем,  чем  мы  его  считаем,
достать его из моря будет очень  выгодным  предприятием.  Я  имею  в  виду
разного  рода  археологические  трофеи,  а  также   сувениры,   показ   по
телевидению и так далее. К  тому  же  можно  после  реставрации  выставить
корабль на обозрение и получать постоянный доход с входных билетов.
     - Хочешь, чтобы я это финансировал, - догадался Уолтер.
     - "Дэвида Дарка" нельзя поднять без денег.
     - Сколько?
     - Эдвард Уордвелл... один из сотрудников  Музея  Пибоди...  оценивает
сумму в пять-шесть миллионов...
     - Пять-шесть миллионов? Откуда, к дьяволу, я должен взять их?
     - Не преувеличивай, Уолтер,  большая  часть  твоих  клиентов  -  люди
деловые. Если ты уговоришь двадцать-тридцать человек вложиться на  паях  в
"Дэвида Дарка", каждый выложит всего по сто пятьдесят тысяч. К тому же они
примут участие в престижном предприятии спасения исторического  памятника,
ну, и вся эта сумма будет свободна от налога.
     -  Я  не  могу  никого  уговаривать  выбрасывал  деньги  на  спасение
трехсотлетнего корабля, которого там может вообще не быть.
     - Уолтер, ты должен это сделать. Если откажешь,  душа  Джейн  и  души
сотен других людей будут приговорены  к  вечным  скитаниям  и  никогда  не
узнают покоя. Последние случаи  безошибочно  указывают  на  то,  что  мощь
Микцанцикатли растет. Дуглас Эвелит считает, что медный  ящик,  в  котором
демон находится уже века, начал корродировать.  Говоря  прямо,  мы  должны
добраться до Микцанцикатли до того, как Микцанцикатли доберется до нас.
     - Извини, Джон, - сказал Уолтер. - Ничего подобного не будет. Если бы
кто-то из  моих  клиентов  узнал,  почему  я  предлагаю  ему  вложить  сто
пятьдесят тысяч в спасательную операцию, если кто-то  начнет  подозревать,
что я делаю это из-за духов... ну, это был бы конец моей репутации, в этом
нет сомнения. Извини.
     - Уолтер, прошу ради блага твоей же дочери. Разве  ты  не  понимаешь,
через что она должна пройти? Разве ты  не  понимаешь,  что  она  при  этом
чувствует?
     - Не могу, - ответил Уолтер. Потом он добавил: - Я подумаю об этом до
завтра, хорошо? Сейчас я еле могу собраться с мыслями.
     - Лады, - сказал я более мягким тоном. - Я провожу тебя  до  постели,
хорошо?
     - Я посижу здесь еще немного. Но ты, если хочешь лечь, не  жди  меня.
Наверняка и ты тоже измучен.
     - Измучен? - повторил я. Я сам не знал,  измучен  ли  я.  -  Пожалуй,
скорее перепуган.
     - Ну что ж, - буркнул Уолтер. Он протянул руку и пожал мою. Впервые я
почувствовал, что мы близки  друг  другу,  как  тесть  и  зять,  хотя  оба
потеряли все, что должно было нас связывать. - Я должен  тебе  кое  в  чем
признаться, - сказал Уолтер. - Я тоже перепуган.



                                    23

     Понедельник я провел в лавке, хотя дела шли  не  блестяще.  Я  продал
корабль  в  бутылке  и  комплект  гравюр,  представляющих   розу   ветров,
выполненный  в  1830  году  Теодором  Лоуренсом,  но  чтобы  считать  день
нормальным, мне надо было бы продать еще хотя бы несколько носовых фигур и
пару корабельных  орудий.  Во  время  перерыва  на  ленч  я  направился  в
"Бисквит" и поболтал с Лаурой.
     - Ты сегодня не особенно хорошо выглядишь, - сказала  она.  -  Что-то
случилось?
     - Моя теща умерла во время уик-энда.
     - Но ты ведь ее страшно не любил.
     - Я всегда восхищаюсь твоим тактом,  -  хрипло  парировал  я,  может,
немного слишком язвительно.
     - В этом заведении не подают такта, - ответила Лаура. - Только  кофе,
пирожные и сухие факты. Она что, болела?
     - Кто?
     - Твоя теща.
     - О, гм... с ней случилось несчастье.
     Лаура посмотрела на меня, слегка склонив голову к плечу.
     - Ты нервничаешь, верно? - спросила она. - Вижу, что ты  нервничаешь.
Извини. Ты всегда говорил о своей теще так... что я не поняла.  Слушай,  я
на самом деле извиняюсь.
     Я смог выдавить улыбку.
     - Тебе не надо извиняться. Я измучен, это все. В  последнее  время  у
меня одни неприятности, и к тому же я постоянно не высыпаюсь...
     - Знаю, что я сделаю,  -  заявила  Лаура.  -  Зайди  ко  мне  сегодня
вечером. Приготовлю тебе особое итальянские блюдо. Ты  любишь  итальянскую
кухню?
     - Лаура, это ни к чему. Со мной же ничего не случилось.
     - Так ты хочешь заглянуть ко мне или нет? И надеюсь, что ты принесешь
какое-нибудь вино.
     Я поднял обе руки вверх.
     - Лады. Сдаюсь. Приду с удовольствием. Во сколько?
     - Ровно в восемь. Может, я не буду очень голодна в  восемь-ноль-ноль,
но в восемь-ноль-пять я точно буду умирать с голоду.
     - Даже работая здесь?
     - Брат, когда съешь одно пирожное, это все равно что съел все.
     Послеобеденное время в лавке  тянулось  неимоверно  долго.  Солнечный
свет продвигался по стене, освещая корабельные хронометры, бронзовые якоря
и картины парусников. Я пытался дозвониться до Эдварда  в  музей,  но  мне
сказали, что он ушел на лекцию. Потом  я  позвонил  Джилли,  но  она  была
занята в салоне и сказала, что подаст признак жизни позже. Я даже позвонил
матери в Сент-Луис, но никто не поднял трубку. Я уселся за столик  и  стал
читать журнал о строительстве, который мне этим утром подсунули под  двери
лавки. У меня было такое впечатление, что я совершенно  один  на  какой-то
далекой и чужой планете.
     В пять часов, заперев лавку, я направился в бар  "Харбор  Лайт",  сел
там один в угловой кабине и выпил две порции шотландского.  Сам  не  знаю,
зачем я пил, наверно, по привычке.  У  меня  был  такой  клубок  мыслей  в
голове, что я никак не мог напиться, только тупел  и  злился.  Я  как  раз
думал, а не глотнуть ли еще на посошок, прежде чем я сяду в машину,  когда
рядом с моей кабиной прошла какая-то девушка в коричневом широком  платье.
Прежде чем она исчезла, она обернулась и посмотрела на  меня.  Невольно  я
нервно вздрогнул, как человек, неожиданно разбуженный от сладкого  сна.  Я
мог бы поклясться, что это была та самая девушка, которую я видел на шоссе
в Грейнитхед в ту ночь, когда миссис Саймонс отвозила меня  домой.  Та  же
самая, которая наблюдала за мной в  баре  Реда  в  Салеме.  Я  вылетел  из
кабины, ударившись бедром о прикрепленный к полу столик, но прежде  чем  я
добрался до двери, девушка уже исчезла.
     - Вы видели девушку, которая только что  прошла?  -  спросил  я  Реда
Санборна, стоявшего за стойкой. - Одета в коричневый широкий  плащ,  очень
бледное лицо, но приятное.
     Ред, вытряхивая шейкер, состроил соболезнующую мину. Но  Грейс,  одна
из кельнерш, сказала:
     - Высокая девушка, да? Вернее,  довольно  высокая.  Темные  волосы  и
глаза и бледное лицо?
     - Вы тоже ее видели?
     - Конечно, видела. Она вышла из одной из комнат, и я не могла понять,
как она туда попала. Я не  видела,  как  она  входила,  и  она  ничего  не
заказывала.
     - Наверно, хиппи, - заметил Ред. Для Реда любая девушка,  которая  не
носила уродливые блузки и подметающие  пол  юбки,  ходившая  в  туфлях  на
высоком каблуке и не читавшая "Редбук", была хиппи. - Видимо, дело идет  к
лету. Первая хиппи в этом году.
     При обычных обстоятельствах я намылил  бы  шею  Реду  за  неверное  и
чрезмерно частое употребление слова "хиппи", но этим вечером я был слишком
взволнован и обеспокоен. Если влияние демона, погруженного в воды  пролива
Грейнитхед, растет с каждой минутой, то как знать, кто из окружающих  меня
людей служит ему? Может, эта девушка была призраком,  более  материальным,
чем другие? Может, и другие люди,  которых  я  не  подозревал,  тоже  были
призраками: может, Ред был призраком, и Лаура, и Джордж Маркхем. Откуда же
мне знать, кто упырь, а кто обычный  человек?  Предположим,  Микцанцикатли
уже захватил их всех? Я чувствовал себя как врач из кинофильма  "Вторжение
похитителей тел", который не знал,  кто  из  его  родственников  и  друзей
пришелец космоса.
     Я  вышел  из  бара  "Харбор  Лайт"  и  направился  к  своей   машине,
запаркованной посреди площади. Под дворником  на  переднем  стекле  торчал
кусок бумаги, на котором было намалевано губной помадой: "Ровно в 8:00. Не
забудь. Л." Я сел в машину и поехал  от  центра,  направившись  в  сторону
Холма Квакеров. Я хотел  проверить,  все  ли  в  порядке  дома,  и  купить
какое-нибудь вино в магазине в Грейнитхед.
     Дом ждал меня у выезда из Аллеи Квакеров. Он  казался  мне  старым  и
покинутым, более заброшенным, чем когда-либо. До сих пор я еще не исправил
ставень на втором этаже, и когда я вылез из машины, он приветствовал  меня
протяжным скрипом. Я подошел к главным дверям и вынул ключ. Я почти ожидал
услышать знакомый шепот: "Джон?", но вокруг  царила  тишина,  было  слышно
лишь меланхолическое бурчание океана и шелест листьев живой изгороди.
     Внутри дома было очень холодно  и  чувствовалась  сырость.  Напольные
часы в холле встали - я забыл их завести. Я вошел в  гостиную  и  довольно
долго стоял, желая услышать шепот,  шум,  звуки  шагов,  но  здесь  царила
тишина. Может, Джейн перестала посещать этот дом с тех пор как  убедилась,
что ей нельзя забрать меня в Страну Мертвых. Может, вчера  я  видел  ее  в
последний раз. Я вошел в кухню и проверил холодильник,  чтобы  узнать,  не
испортились ли продукты, но не нашел ни зеленой плесени  на  сосисках,  ни
содержимого взорвавшихся консервных банок на стенках. Я вынул  минеральную
воду "Перье" и сделал четыре или пять больших глотков  прямо  из  бутылки.
Потом скривился, ощутив холод во рту  и  движение  пузырьков  газа,  почти
вечность ползущих по моему пищеводу.
     Я возвратился в гостиную, чтобы разжечь огонь, когда мне  почудилось,
что наверху что-то скрипнуло. Я застыл в  холле  и  прислушался.  Звук  не
повторился, но я был уверен, что в одной из спален кто-то есть. Я взял  со
стола зонтик и начал подниматься по темным ступеням. На  середине  пути  я
задержался, крепко сжимая  остроконечный  зонтик.  Невольно  я  дышал  все
громче и чаще.
     Я сказал себе: не паникуй. Знаешь же, что  Джейн  уже  не  имеет  над
тобой никакой власти. Ты встретил орду духов на Кладбище Над Водой, но  ты
все еще жив и в своем уме. Там, наверху, тебя вряд ли ждет что-то  худшее.
Тебе наверняка не грозит большая опасность.
     Однако тишина пугала меня больше,  чем  скрип  качелей,  больше,  чем
шепот и неожиданный холод. В этом доме никогда не бывало совершенно  тихо.
Старые дома обычно скрипят и трещат, как будто двигаются  во  сне.  В  них
никогда не бывает такой тишины,  такой  абсолютной  тишины,  какая  теперь
воцарилась в моем доме.
     Я добрался до верхней ступеньки лестницы и прошел по темному коридору
к последней спальне. Ни звука, ни шепота, ни шороха  шагов.  Я  осторожно,
через щель, сунул руку в комнату, зажег свет и потом пинком открыл  дверь.
Спальня была пуста. Я увидел только раскрашенный  сосновый  стол  и  узкую
кровать, прикрытую обычным домотканым покрывалом. На стене напротив висела
вышивка с надписью:  "ЛЮБИ  ГОСПОДА  СВОЕГО".  Я  огляделся,  инстинктивно
поднял зонтик, как копье, а затем потушил свет и закрыл за собой дверь.
     Она ждала меня на лестничной площадке, в  резком  свете  корабельного
фонаря, который я притащил из лавки. Джейн, совершенно как живая. На  этот
раз она не мигала как древняя кинопленка, она была совершенно материальна.
Ее причесанные волосы блестели в свете фонаря, а  лицо,  хотя  и  бледное,
выглядело так же естественно, как и в утро перед ее гибелью. На  ней  была
простая белая перкалевая  ночная  рубашка  до  пола,  обтягивающая  пышные
бедра. Руки Джейн скромно держала сплетенными перед  собой.  Только  глаза
выдавали что-то неестественное: они были  черные  и  глубокие,  как  озера
смолы, где  человек  легко  мог  утонуть  вместе  со  всем  багажом  своих
убеждений и принципов.
     - Джон, - заговорила она где-то в моей голове, не шевеля губами. -  Я
вернулась к тебе, Джон.
     Я стоял неподвижно и чувствовал, как мороз пробегает по моей спине от
ее вида и от звука ее голоса. Она уже достаточно  меня  перепугала,  когда
казалась голографической проекцией. Но теперь она стояла передо  мной  как
живая, и мне казалось, что я медленно схожу с ума.  Каким  чудом  возникла
эта иллюзия?! Каким чудом ей удавалось выглядеть  так  естественно,  а  ее
пышным бедрам - так возбуждать меня, если она была мертва? Тело Джейн было
раздавлено и изуродовано, однако она стояла передо мной - самое  печальное
из моих воспоминаний, вернувшееся к жизни и вызывающее  такую  причудливую
смесь желания ее и страха перед ней.
     Однако самым худшим было то,  что  мощь  Микцанцикатли,  по-видимому,
росла с каждым днем, раз он мог вернуть сюда Джейн  в  столь  материальном
виде. Какого рода энергия и сила были  использованы,  чтобы  ее  дух  стал
материальным, - об этом я мог только догадываться. Время  от  времени  мне
казалось, что Джейн слегка колышется, как будто  я  вижу  ее  сквозь  слой
воды, но все равно она  была  вполне  земной  желанной  женщиной,  которая
легонько  улыбалась,  как  будто  представляла  все   те   прошедшие   дни
головокружительных восторгов оргазма, которые уже никогда не вернутся.
     Она вернулась ко мне. Но на этот раз она не хотела  дать  мне  тепло,
смех и радость. На этот раз она принесла мне смерть  в  ее  самом  ужасном
виде.
     - Джейн, - сказал я дрожащим голосом. - Джейн, я хочу, чтобы ты ушла.
Тебе нельзя сюда возвращаться, никогда.
     - Но это же мой дом. Я всегда в нем жила.
     - Но ты мертва, Джейн. Я хочу, чтобы ты  ушла.  Не  возвращайся  сюда
больше. Ты уже не та самая Джейн, которую я знал и так хотел.
     - Но это же мой дом.
     - Это дом для живых, а не для пародий на живых, восставших из гроба.
     - Джон... - прошептала она с волнением в голосе. - Как ты можешь  так
говорить?
     - Могу, ведь ты уже не Джейн, и я хочу, чтобы ты ушла. Уходи отсюда и
оставь меня в покое. Я любил и желал тебя, когда ты была жива, но теперь я
уже не люблю тебя.
     Постепенно тонкие черты лица Джейн начали изменяться. Я  увидел  лицо
миссис Саймонс, искаженное ужасной болью, которое через секунду расплылось
и исчезло. Я увидел лица других  женщин  и  мужчин,  просвечивающие  через
черты Джейн, как будто она не могла решить, какой ей принять вид. Я увидел
недавно умершую Констанс и миссис Гулт, и множество иных лиц,  и  все  они
выражали муку умирания.
     - Они все здесь, - проговорил глубокий булькающий  голос.  -  Все  их
лица, все их тела. Они все здесь, и все принадлежат мне.
     - Кто ты? -  спросил  я.  Потом  я  подошел  ближе  и  крикнул  этому
чудовищу. - Кто ты такой?
     Чудовище рассмеялось целой гаммой смехов,  а  потом  знакомый  мягкий
голос сказал:
     - Это я, Джейн. Ты не узнаешь меня?
     - Ты не Джейн.
     - Джон, любимый, как ты можешь так говорить? Что ты выдумываешь?
     - Не приближайся ко мне, - предупредил я. - Ты  мертва,  так  что  не
приближайся.
     - Мертва, Джон? А что ты знаешь о смерти?
     - Знаю достаточно, чтобы выбросить тебя из этого дома.
     - Но я же твоя жена, Джон. Мое место здесь. Мое место - быть с тобой.
Посмотри, Джон, - она гордо показала на безобразно  торчащий  живот.  -  У
меня будет от тебя ребенок.
     В этот момент я был близок к истерике. Я чувствовал, как мой рассудок
затуманивается, отказываясь принимать информацию, которую  ему  доставляли
мои уши и глаза. Твоя  жена  и  сын  мертвы,  -  настаивал  рассудок.  Это
невозможно. Все, что ты видишь и слышишь, обман. Это невозможно.
     - Чего ты хочешь? - спросил я. - Скажи мне, чего ты хочешь,  и  после
этого уходи, оставь меня в покое.
     Джейн улыбнулась мне почти сладострастно, но в ее глазах все еще была
ужасная пустота, а когда она заговорила,  то  ее  голос  звучал  жестко  и
скрипуче - голос  старухи,  а  не  молодой  женщины,  которой  нет  еще  и
тридцати.
     - Здесь, внизу, очень холодно... холодно и одиноко... как в тюрьме...
королевство без подданных и без трона...
     - Это значит под водой... в трюме "Дэвида Дарка"? - спросил я ее.
     Она кивнула, и мне тут же показалось,  что  я  заметил  на  мгновение
слабенький проблеск голубого света в ее глазах.
     - Я так и думала, что ты поймешь, - сказала она. - Я знала  с  самого
начала, что найду в тебе союзника...
     - Я собираюсь спасти "Дэвида Дарка", если дело в этом.
     - Корабль? Корабль  не  важен.  Нужно  спасти  то,  что  находится  в
трюме... ящик, в который меня заточили эти проклятые людишки...
     - Я достану и твой ящик. Но предупреждаю,  что  собираюсь  уничтожить
его.
     Джейн взорвалась шипящим смехом.
     -  Уничтожить  меня?  Ты  не  можешь  меня  уничтожить!  Я  -   часть
мироздания, как  солнце  и  звезды,  как  и  сама  жизнь.  Страна  Мертвых
бескрайне простирается под темными небесами,  а  я  -  ее  предначертанный
владыка. Ты не можешь меня уничтожить!
     - Во всяком случае, попытаюсь.
     - Значит, сам приговоришь себя к  смерти  во  сто  крат  худшей,  чем
можешь себе представить. А из-за тебя проклятие падет  на  всех,  кого  ты
любил, на всех твоих близких; они будут блуждать по Стране  Мертвых  целую
вечность, без конца, и никогда не узнают покоя, и будут знать лишь  вечное
страдание, угрызения совести и отчаяние.
     - Такого ты сделать не можешь, - запротестовал я.
     - Ты мне не веришь? - загремел голос демона. - Смотри  же  и  убедись
сам, убедись своими глазами в моей мощи!
     В ту же секунду маленький голый мальчик, не старше пяти лет, вышел из
моей спальни и поднял на меня глаза. Медленно, несмело,  он  потянулся  за
рукой Джейн, после чего прижался к ней, не спуская с меня глаз, как  будто
знал меня, но перепугался. Джейн растрепала ладонью темные волосы мальчика
и посмотрела на меня с лицом, застывшим в маске абсолютного презрения.
     - Этот мальчик - твой сын, так он выглядел бы в таком возрасте,  если
бы  был  жив.  Я  забрал  его  жизнь,  поскольку   если   кто-то   умирает
преждевременно, то  отдает  мне  все  оставшиеся  годы  своей  жизни.  Всю
энергию, всю силу, всю молодость и всю кровь. Я  питаюсь  невостребованной
жизнью, Джон, и верь мне, что если ты  попытаешься  мне  повредить,  то  я
поглощу и твою жизнь тоже.
     Джейн  провела  рукой  по  голове  мальчика,  который  исчез  так  же
неожиданно, как и появился. Но  я  успел  навсегда  запомнить  раздирающую
сердце картину: ребенок, которого я зачал вместе с Джейн, а потом потерял.
У меня были слезы на глазах, когда Джейн заговорила:
     - Подними "Дэвида Дарка", открой медный ящик, но не поднимай на  меня
руки, ибо сила моя  в  ту  минуту  будет  страшной  и  несокрушимой.  Если
поможешь мне, вознагражу так же,  как  наградил  Дэвида  Дарка:  жизнью  и
здоровьем. Награжу тебя и иначе. Слушай внимательно.  Если  поможешь  мне,
верну тебе жену и сына. У меня есть  такая  власть,  поскольку  я  владыка
страны умерших, и никто не проходит через эту страну без моего позволения.
Я могу их вернуть, и тогда они будут жить так, как жили  раньше.  Верну  я
также и Констанс Бедфорд. Ты подумал об этом? Помоги мне, Джон, и я  верну
тебе утерянное счастье.
     Я уставился на Джейн,  онемев.  Идея  возвратить  ее  показалась  мне
безумной и невозможной. Однако с того времени,  когда  я  впервые  услышал
скрип  садовых  качелей  в  темную  бурную  ночь,  случилось  уже  столько
безумного и невозможного, что я почти поверил. Боже, что за соблазн: снова
держать ее великолепное тело в объятиях, снова видеть и слышать ее!
     - Не верю, что ты можешь это сделать! - заявил я. -  Никто  не  может
воскресить мертвых. К тому же ее  тело  было  раздавлено.  Как  ты  можешь
воскресить того, у кого уже нет тела? Не хочу, чтобы  повторилась  история
"обезьяньей лапы". Не хочу быть как та мать, которая по ночам все  слышит,
как ее сын стучит в двери.
     Джейн улыбнулась нежно и игриво, как будто мечтала о других людях,  о
других местах. Так, будто призывала к  себе  те  воспоминания,  которых  я
никогда не буду делить с ней.
     - Разве мое тело  сейчас  изуродовано?  -  спросила  она  с  нажимом,
вильнув пышным бедром. - Я была создана по той же матрицы, в  соответствии
с которой когда-то  появилась.  Ты  говоришь  с  тем,  кто  властвует  над
процессами жизни и смерти.  Мое  раздавленное  и  изуродованное  тело  уже
разложилось. Но я могу жить снова, такая же, как  и  раньше.  И  твой  сын
может жить.
     - Не верю тебе,  -  повторил  я,  уже  начиная  верить.  Боже,  снова
обладать ею, касаться ее волос, видеть ее глаза и слышать ее  смех.  Ручьи
слез текли по моим щекам, но я даже не замечал этого.
     Изображение Джейн снова начало растворяться и  исчезать.  Вскоре  она
стала почти невидимой - еле заметная тень на стене, бестелесный силуэт.
     - Джон, - прошептала она, расплываясь в воздухе.
     - Подожди! - закричал я. - Джейн, ради Бога, подожди!
     - Джон, - повторила она и исчезла.
     Я стоял на лестничной площадке так долго, что у меня заболела  спина.
Потом я вернулся вниз, вошел в гостиную и налил себе виски  "Шивас  Регал"
из бутылки, в которой оставалось уже на донышке. Я решил, что ночь проведу
здесь. Разожгу огонь в камине. Может, тепло выманит  назад  духов.  Может,
придет такое время, что Джейн и я снова будем сидеть  перед  камином,  как
раньше, и рассказывать друг другу, что мы будем делать, когда разбогатеем.
Это было больше, чем я мог вынести.
     Я сидел у камина до поздней ночи, пока не погас разожженный огонь и в
комнате не стало холодно. Я запер двери, завел часы и очень  сонный  пошел
наверх. Я чистил зубы, глядя на свое отражение в зеркале, и раздумывал, не
свихнулся ли я на  самом  деле,  не  довели  ли  меня  нереальные  события
последней недели до безумия.
     А ведь Джейн на самом деле была здесь  и  говорила  со  мной  голосом
Микцанцикатли, владыки Митклампы, Страны Мертвых.  Ведь  она  обещала  мне
вернуть утраченное счастье. Она обещала, что я верну ее себе, ее и еще  не
рожденного сына, а может, и Констанс Бедфорд. Наверно же, ведь  я  не  мог
себе этого вообразить. А если это был только сон, то почему я  так  упорно
сопротивляюсь мысли, что должен помочь Микцанцикатли? Ведь множество людей
погибнет, если демон будет выпущен из медного ящика на свободу. Но что мне
до этого? Множество людей погибает ежедневно в дорожных происшествиях, и с
этим я тоже ничего не могу сделать. Зато за освобождение  же  демона  меня
ожидает высокая награда, а ведь я только помогу предназначению.
     Я уже почти засыпал,  когда  позвонил  телефон.  Я  отяжелело  поднял
трубку и сказал:
     - Джон Трентон слушает.
     - Ах, так, значит, ты дома? - заговорил взбешенный девичий  голос.  -
Ну, конечно же, раз тебя нет у  меня.  Благодарю  за  великолепный  вечер,
Джон. Я как раз выбросила в мусорное ведро твой ужин.
     - Лаура?
     - Конечно, Лаура. Только  Лаура  могла  быть  такой  идиоткой,  чтобы
приготовить итальянский ужин и ждать тебя половину ночи!
     - Лаура, прости, ради бога. Сегодня вечером  кое-что  случилось...  и
меня это совершенно вывело из равновесия.
     - Как ее зовут?
     - Лаура, перестань.  Прости.  Все  так  ужасно  перепуталось,  что  я
начисто забыл, что должен прийти к тебе ужинать.
     - Наверно, ты хочешь мне это компенсировать?
     - Знаешь, пожалуй, да.
     - Ну так не старайся. А в следующий раз, когда придешь в  кафе,  сядь
за столик, который обслуживает Кэти.
     Она бросила трубку, и мне был слышен лишь звук зуммера. Я вздохнул  и
тоже положил трубку.
     Тут же я услышал тоненькое пискливое пение.

                     Мы выплыли в море из Грейнитхед
                     Далеко к чужим берегам...

     Безумный голос наполнил меня еще большим страхом, потому что я  понял
истинный смысл этих слов.

                     Но нашим уловом был лишь скелет,
                     Что сердце сжимает в зубах.

     Это была не старая матросская песня и наверняка не песня о ловле рыб.
Это была песня о Микцанцикатли и о том, как Дэвид Дарк и экипаж "Арабеллы"
поплыли в Мексику, чтобы привезти демона в Салем. Это была песня смерти  и
уничтожения.



                                    24

     На следующий день, во вторник, меня посетил утром  в  лавке  знакомый
представитель местной полиции, который хотел задать мне несколько вопросов
по делу Констанс Бедфорд. Коронер  установил,  что  причиной  смерти  было
обширное повреждение обеих долей мозга вследствие резкого  и  неожиданного
охлаждения. Детектив в плохо скроенном костюме расспрашивал меня, не держу
ли я дома баллоны с жидким азотом или кислородом. Это был  глупый  вопрос,
но наверняка он должен был задать его по формальным причинам.
     - Вы не держите дома льда? Льда в больших количествах?
     - Нет, - уверил я его. - Ни льда, ни жидкого кислорода или азота.
     - Но ваша теща умерла от холода.
     - От холода или от чего-то подобного, - поправил я его.
     - А из-за чего? - заинтересовался он.  -  Врач  сказал,  что  на  нее
воздействовали  такой  низкой  температурой,  что  ее  глазные  яблоки   в
буквальном смысле слова полопались. Ну так вот, как до этого дошло?
     - Не имею понятия.
     - Но ведь вы там были.
     - Видимо, это было  проявление  какой-то  климатической  аномалии.  Я
только увидел, как она упала на тропинку.
     - Потом вы побежали вдоль берега. Почему?
     - Хотел позвать на помощь.
     - Ближайшие соседи живут ста метрами  дальше,  но  в  противоположном
направлении. К тому же у вас есть телефон.
     - Я просто запаниковал, - заявил я. - Разве это преступление?
     - Послушайте, - сказал детектив, уставив на меня глаза, зеленые,  как
зрелые ягоды винограда. - Вы уже второй раз в течение недели  упоминаетесь
в связи со смертью при невыясненных обстоятельствах. Так что  окажите  мне
услугу  и  в  будущем  постарайтесь  избегать   таких   ситуаций.   Вы   -
подозреваемый в обоих случаях. Еще раз с чем-то попадетесь,  и  вас  будут
вынуждены посадить, и надолго. Вы понимаете меня?
     - Я понимаю вас.
     Допрос вывел меня из равновесия, поэтому через полчаса я запер  лавку
и поехал в Салем. Я запарковался на улице Либерти и  отправился  в  пассаж
навестить Джилли. Когда я вошел, она как  раз  продавало  красное  платье,
предназначенное,  судя  по  длине,  явно  для  подметания  улиц,  какой-то
увесистой блондинке тяжелого калибра, но улыбнулась при виде меня  и  явно
была обрадована.
     - Я думала о тебе, - заявила она, когда клиентка выплыла из салона.
     - Я тоже о тебе думал, - признался я.
     - Эдвард говорил, что поездка в Тьюсбери была крайне полезной  и  что
старый Эвелит сказал вам, где вы можете найти то, что ищете.
     - Точно. Я как раз собираюсь к Эдварду.
     - В этом нет нужды. Я встречаюсь с Эдвардом на  ленче  в  двенадцать.
Может, пойдешь с нами?
     - Мисс Маккормик, с огромным удовольствием.
     Мы встретились с Эдвардом перед Музеем  Пибоди  и  пошли  в  ресторан
"Чарли Чан" на пристани Пикеринга.
     - Мне неожиданно захотелось китайской кухни, - заявил Эдвард.  -  Все
утро я каталогизировал восточные гравюры, и когда я думал о Макао и Уам, у
меня все время перед глазами были соевая лапша и жареные креветки.
     Нас посадили за столик в углу, кельнер принес нам горячие  полотенца,
а потом тарелку "дим сум", китайской закуски.
     - У Форреста и Джима  завтра  свободный  день,  -  заявил  Эдвард.  -
Поэтому я решил, что смоюсь по-английски и  присоединюсь  к  ним.  Вначале
попробуем поискать  эхозондом  там,  где,  если  верить  старому  Эвелиту,
находится корабль. Хочешь поехать с нами?
     - Пожалуй, как-нибудь в другой раз, - ответил я. На  самом  деле  мне
очень хотелось помочь в поисках "Дэвида Дарка", однако я знал, что  завтра
я ничем не смогу быть  полезен.  "Алексис"  будет  целыми  часами  плавать
концентрическими  окружностями,  что  необходимо  при   исследовании   дна
эхозондом,  и  эта  прогулка  наверняка  не   доставит   никому   никакого
удовольствия.
     Эдвард взял палочками завернутый в  бумагу  кусочек  курицы  и  ловко
развернул его.
     - Меня беспокоит только одно, - заявил он. - Почему старый Эвелит так
настаивал, чтобы лишь он один имел доступ к этому огромному скелету, когда
мы вытянем его из моря?
     - Если этот демон на самом деле настолько могуч и грозен, как говорил
Эвелит, то мы сами с ним не справимся, - заметил я. -  Старик  по  крайней
мере убежден, что сможет как-то сдержать его.
     - А откуда известно, что в том ящике демон? Мало ли  что  сказал  нам
старикан. В этом медном ящике может быть что-то крайне ценное, а  мы  даже
не можем в него заглянуть, только послушно и без споров доставить его  ему
под самые двери.
     - Что ты предлагаешь? - спросил я. Неожиданно  я  подумал:  возможно,
лучше будет не допускать старого Эвелита к Микцанцикатли  по  той  простой
причине, что если мы решимся  освободить  демона,  то  сделать  это  будет
значительно легче, если ящик будет находиться под нашей опекой. К тому  же
Эвелит, Энид или слуга, Квамус, наверняка найдут способ опутать  демона  с
помощью  заклятий,  оккультных   ритуалов   или   предметов   специального
назначения, так же, как вампиров укрощают с помощью чеснока. А  когда  они
уже свяжут на Микцанцикатли чарами, я наверняка не смогу  его  освободить.
Довольно трудно попасть в дом к Эвелиту, когда на страже  стоят  Квамус  и
этот доберман. Но разрушить их чары будет еще более трудной задачей.
     - Почему бы вам не попробовать утку со специями? - заговорил  Эдвард.
- Здесь она исключительно вкусная. Знаешь, как ее здесь готовят?
     - Да, я знаю, как ее здесь готовят, - ответил я. - Но лучше я  возьму
цыпленка в соусе из черной фасоли.
     - Поделимся, - предложила Джилли.
     Эдвард откашлялся.
     - Ни к чему сразу отвозить этот медный ящик в Тьюсбери. Всегда  можно
нанять рефрижератор, чтобы он стоял и ждал  на  пристани,  пока  мы  будем
доставать "Дэвида Дарка", и отвезти ящик в  "Холодильные  камеры  Мэсона".
Потом мы сами вскроем его и посмотрим, что там внутри.
     - Так вы на  самом  деле  верите  во  все,  что  старый  хрен  Эвелит
наговорил об этом ацтекском скелете? - спросила Джилли. - По мне, так  вся
эта история явно шита белыми нитками.
     - По-твоему, то, что случилось в "Корчме любимых девушек", тоже  шито
белыми нитками? - спросил я.
     - Ну, нет, но... сама не знаю.  Демон?  Кто  в  наше  время  верит  в
демонов?
     - Я просто пользуюсь  общеизвестным  словом,  -  объяснил  Эдвард.  -
Понятия не имею, как это назвать иначе. Оккультный реликт? Не знаю. А  вот
"демон" - простое удобное слово.
     - Ну ладно, пусть будет демон, - уступила Джилли. - Но я  сомневаюсь,
что вам кто-то поверит и захочет помочь, едва только услышит о демоне.
     - Посмотрим, - буркнул  Эдвард,  а  потом  обратился  ко  мне:  -  Ты
договорился о чем-нибудь со своим тестем по вопросу финансов?
     - Еще нет. Я оставил ему время как следует подумать.
     - Нажимай на него дальше, хорошо? Нам хватит денег лишь на  работу  с
эхозондом и ни на что больше. Я уже опустошил свой счет в банке, но это не
значит, что там было много. Две тысячи сто долларов.
     - Ты видел еще каких-то духов? - спросила  меня  Джилли.  -  Каких-то
иных призраков? Эдвард рассказал мне, что  случилось  в  субботу  вечером.
Это, наверно, было ужасно.
     - Ты все еще в это не веришь, ведь так? - спросил я.
     - Я хотела бы поверить... - ответила она.
     - ...но не можешь, - закончил я за нее.
     - Извини, - сказала она. - Наверно,  я  слишком  практична,  чересчур
приземлена. Когда я смотрю на этих девиц в фильмах ужасов, которые  визжат
от страха при виде чудовища или вампира, то знаю, что сама никогда бы себя
так не повела. Мне захотелось бы знать, что это за чудовище и чего оно  от
меня хочет, и  не  переоделся  ли  кто-нибудь  случайно  таким  чудовищем.
Согласна, то, что было в мотеле, было страшно. Может даже, это  явление  и
было  сверхъестественным.  Но  думаю,  что  будь  это   сверхъестественное
явление, оно происходило бы исключительно в твоем сознании: ты сам  его  и
вызвал. Последние два дня я как раз думала, а верю ли я в духов, и  каждые
пять минут меняла мнение, но, пожалуй, пришла все  же  к  выводу,  что  не
верю. Люди видят духов, это правда. Ты тоже видишь духов, и я  тебе  верю.
Но это еще не значит, что духи действительно существуют.
     - Ну, ну, что за образчик рассудительности, - ответил я. -  Вот  тебе
говядина с имбирем, угощайся.
     - Думаешь, я крайне упрощаю вопрос?
     - Разве я сказал, что ты очень упрощаешь вопрос?
     - Ну, не этими словами.
     - Тогда не надо объяснять мне, что я должен думать.
     После ленча я купил большой букет цветов и поехал назад в Грейнитхед.
Я собирался вручить цветы Лауре и еще раз извиниться перед ней за то,  что
забыл о нашей встрече. Я уже заглядывал в "Бисквит", но ее  еще  не  было.
Зато весь персонал вытаращил на меня глаза, и я догадался, что  Лаура  уже
все всем раззвонила. Следуя по Восточнобережному шоссе, я решил, что заеду
в лавку в Грейнитхед, куплю новую бутылку  виски  и,  может,  какое-нибудь
вино для Лауры в дополнение к цветам. Был светлый весенний  день.  Ленч  с
Джилли и Эдвардом  поправил  мне  настроение.  Насвистывая,  я  запарковал
машину и зашагал через стоянку к дверям лавки.
     Чарли не было, но за прилавком стоял его первый помощник Сай,  пухлый
подросток с огромным количеством прыщей на лице и, наверно,  последний  на
всем Восточном Побережье реликт стрижки  ежиком.  Я  подошел  к  полке  со
спиртным и взял бутылку "Шивас Регал" и бутылку красного "Мутон Кадет".
     - Чарли нет? - спросил я Сая, доставая бумажник.
     - Вышел, - ответил Сай. - Вернее, вылетел во двор, неизвестно зачем.
     - Чарли выбежал? Пожалуй, все время, что я живу здесь, я еще  никогда
не видел Чарли бегущим.
     - На этот раз он на самом деле спешил. Он вылетел через те двери так,
будто уронил окурок в штаны, и вопил что-то о Нийле.
     Я почувствовал знакомую неприятную дрожь.
     - О Нийле? Неужели о своем умершем сыне?
     - Ну, может, и нет, - ответил Сай. - Это ведь,  наверно,  невозможно.
Он сказал, что увидел его. "Я вижу его!" -  завопил  он  и  выбежал  через
двери так, будто ему в задницу сунули стручок перца.
     - В какую сторону он побежал? - спросил я его.
     - В какую сторону? - повторил в удивлении Сай. - Я не знаю,  в  какую
сторону. Ну, наверно, в ту сторону, к автостоянке и  холму.  Я  был  занят
клиентами, понимаете, и совершенно не обратил на это внимания.
     Я поставил свои бутылки на прилавок рядом с ним.
     - Придержи их для меня, хорошо? - бросил я,  а  потом  рывком  дернул
двери лавки и выбежал на стоянку. Прикрыв глаза от солнца, я посмотрел  на
холм, но не заметил и следа Чарли. Однако Чарли был  толстым  и  в  плохой
форме, поэтому он наверняка не ушел далеко. Я  пробежал  через  стоянку  и
поспешно начал взбегать на холм.
     Это было долгое и тяжкое восхождение. Цепь  холмов,  которая  на  юге
заканчивалась  Холмом  Квакеров,  в  этом  месте  была  наиболее  крута  и
недоступна.  Приходилось  хвататься  за  жесткую  траву,  чтобы   удержать
равновесие, но даже несмотря  на  это  я  несколько  раз  соскальзывал  по
ненадежной почве и поцарапал щиколотки.
     Через четыре или пять минут,  вспотев  и  задыхаясь,  я  добрался  до
вершины холма и огляделся. На северо-востоке я видел деревушку Грейнитхед,
внизу - блестящую полосу северной Атлантики. На западе был Салемский залив
и сам Салем, растянутый вдоль берега. На юге вздымался Холм Квакеров,  где
стоял мой дом, а на юге-западе лежало Кладбище Над Водой.
     Здесь, наверху, ветер дул сильнее и  было  холодно,  хотя  и  светило
солнце. У меня слезились глаза, когда я лихорадочно осматривался в поисках
Чарли. Я приложил руки рупором ко рту и прокричал:
     - Чарли! Чарли Манци! Где вы, Чарли?
     Я  спускался  по  более  пологому  склону,  ведущему  к  морю.  Трава
шелестела на ветру и хлестала  меня  по  ногам.  Мне  было  холодно,  и  я
чувствовал себя очень одиноким. Даже дым, поднимающийся  столбом  из  труб
"Шетланд Индастриал Парк" близ  пристани  Дерби,  не  давал  мне  никакого
доказательства, что  вокруг  меня  существуют  другие  представители  рода
человеческого. Я был один в неожиданно опустевшем мире.
     Но через минуту немного ниже по склону  я  заметил  Чарли.  Он  бежал
трусцой через траву, направляясь наискось в сторону побережья, а его белый
фартук трепетал на ветру, как сигнальный флажок.
     - Чарли! - закричал я. - Чарли, подождите! Чарли!
     Но то ли он меня не услышал, то ли пропустил это мимо ушей.
     Хотя я уже задыхался, я быстро сбежал по склону и у  подножия  догнал
его. Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на меня. Я был вынужден  бежать
все время, чтобы не отставать. Лицо у него было бледным от усилий, на  лбу
блестели  капли  пота,  грудь  под  полосатой   рубашкой   поднималась   и
опускалась.
     - Чарли! - крикнул я. - Зачем вы так бежите?
     - Не вмешивайтесь, мистер Трентон! - просопел он. - Оставьте  меня  в
покое!
     - Чарли, ради Бога! Вы получите инфаркт!
     - Не ваше... дело! Не вмешивайтесь!
     Я споткнулся о камень и чуть не упал, но через  минуту  снова  догнал
Чарли и прокричал:
     - Он не настоящий, Чарли! Это иллюзия!
     - Не говорите так, - просопел Чарли. - Он настоящий. Я видел  его.  Я
молился о нем Богу, и Бог мне отдал его. А если я верну Нийла, то и  Майра
вернется ко мне. Поэтому не вмешивайтесь, пожалуйста! Не разрушайте чуда!
     - Чарли, это чудо, но сотворил его не Бог, - выдавил я.
     - Что вы несете? - Чарли  чуть  сбавил  темп  и  теперь  шел  быстрым
неровным шагом. - Кто же делает чудеса, если не Бог?
     Я указал на северо-запад, где к югу от острова Винтер  распростерлась
мерцающая поверхность воды.
     - Чарли, на дне океана, точно там, где я показываю, лежит  уже  почти
триста лет корпус корабля. В этом корабле заключен демон, дьявол,  поймите
же это! Злой дух, такой же, как в "Ужасах Сентервиля", только еще хуже.
     - Вы хотите мне внушить, что это он воскресил моего Нийла?
     - Не только Нийла, Чарли, но также и мою жену, и жен, мужей,  братьев
и сестер многих других жителей Грейнитхед. Чарли, Грейнитхед проклят  этим
демоном. Умершие из Грейнитхед не могут обрести покой, и ваш Нийл тоже.
     Чарли остановился очень долго и смотрел на меня, выравнивая дыхание.
     - Почему вы мне это говорите? -  наконец  спросил  он.  -  Разве  это
правда?
     - Насколько мне известно, это правда. Этим занимаются  еще  несколько
человек, в том числе и трое ребят из Музея Пибоди. Мы хотим общими  силами
вытащить этот корабль на  поверхность  и  раз  и  навсегда  избавиться  от
демона.
     Чарли отер губы тыльной стороной ладони и, щуря глаза,  посмотрел  на
Кладбище Над Водой.
     - Не знаю, что и  сказать,  мистер  Трентон.  Я  видел  его.  Он  был
настоящим. Настоящим и живым, таким же, как я сам.
     - Чарли, знаю. Я тоже видел Джейн. Но прошу вас поверить мне, что это
совсем не тот самый Нийл, которого  вы  когда-то  знали.  Он  изменился  и
теперь стал опасен.
     - Опасен? Этот мальчишка получал от меня солидную дозу  ремня  каждый
раз, когда что-нибудь вытворял.
     - Таким Нийл был раньше, при жизни. Этот же Нийл  совершенно  другой,
Чарли, он находится во власти этого демона и хочет вас убить.
     Чарли фыркнул и откашлялся. Он  посмотрел  на  меня,  а  потом  снова
уставился на Кладбище Над Водой.
     - Сам не знаю, - наконец сказал он. - Не знаю, во что верить.  Верить
ли вам или верить собственным глазам.
     Именно тогда мы услышали зов. Юношеский голос, несомый ветром. Мы оба
напрягли слух, стараясь найти источник этого звука. Наконец Чарли сказал:
     - Там... там, смотрите туда!
     Я последил, куда указывал его похожий на сардельку  палец,  и  увидел
Нийла, молодого Нийла Манци, он стоял на  небольшом  травянистом  холме  и
махал нам рукой так свободно и радостно, будто был еще жив.
     - Папа... - кричал он. - Иди, папа...
     Чарли тут же побежал в его сторону.
     - Чарли, ради Бога! - закричал я. Я побежал за ним и пытался схватить
его за руку. - Чарли, но это же не Нийл!
     - Не морочьте мне голову, сами посмотрите  на  мальчика,  -  просопел
Чарли. - Только посмотрите на него, тот же самый, что и раньше. Это  чудо,
и только. Обыкновенное чудо, как в Библии!
     - Чарли! Он вас убьет!
     - Ну и хорошо, может, я этого заслуживаю, раз купил ему  этот  чертов
мотоцикл. Не мешайте, мистер Трентон, предупреждаю вас.  Оставьте  меня  в
покое!
     - Чарли...
     - Мистер Трентон, я уже не могу стать  более  несчастным,  живой  или
мертвый.
     От этих его последних слов я остановился. Я смотрел, как Чарли  Манци
тяжело мчится по склону к худощавому юноше в джинсах, который  стоял  чуть
дальше и махал ему. Я знал, что не смогу ничего сделать.  Конечно,  я  мог
подставить Чарли ножку или нокаутировать его, но все это не имело  смысла.
Ведь не смогу же я следить за ним и днем и ночью на тот случай, если  Нийл
еще раз явится ему. Кроме того, Чарли никогда бы мне не простил, если бы я
попробовал задержать его силой.
     Я стоял неподвижно, опустив  руки,  а  Чарли  отдалялся  все  больше.
Вскоре  я  видел  только  небольшую  пухлую  фигурку  в   белом   фартуке,
опережающую меня на добрую четверть мили.
     Я решил, что вернусь в лавку, возьму машину  и  приеду  на  кладбище,
чтобы узнать, не смогу ли я чем-то помочь. Однако  потом  я  заметил,  что
Нийл сбегает с холмика и исчезает,  чтобы  появиться  вновь  уже  у  ворот
кладбища, до которых отсюда было почти столько  же,  как  до  моего  дома.
Чарли все еще бежал за ним. Я знал, что хотя это и кажется безнадежным,  я
должен догнать его и постараться любой ценой задержать его.
     Я сбежал со склона так быстро,  будто  вернулся  во  времена  средней
школы, когда  ежедневно  бегал,  плавал  и  воображал  себя  новым  Джонни
Вайсмюллером. Но прежде чем я приблизился к Чарли на расстояние окрика,  я
так устал, что мог только натужно хрипеть, но  все  еще  бежал,  медленно,
пошатываясь, пока между нами не осталось ярдов двадцать.
     - Папа, - долетал до нас  крик,  несомый  северо-западным  ветром.  -
Папа, идем!
     Этот голос звучал так естественно юношески, что меня пробрал озноб. Я
увидел, как Чарли подбегает к воротам кладбища, открывает  их,  заходит  и
исчезает между шеренг надгробий.
     Я предпринял последнее усилие. Когда  я  наконец  добрался  до  ворот
кладбища, я едва успел увидеть, как Чарли спешит по среднему проходу между
надгробиями. Он  теперь  замедлил  шаг  и  шел,  прижимая  руки  к  груди,
поскольку запыхался, но ни на секунду не останавливался передохнуть.  Нийл
ждал его в конце аллеи, улыбался, протягивал руки и приветствовал отца так
радостно, что я понял: я никак не смогу вынудить Чарли вернуться.
     - Чарли! - с огромным усилием прокричал я.  -  Чарли,  подождите  еще
хоть минутку!
     Я  дернул  железные   ворота,   но   по   непонятным   причинам   они
воспротивились мне. Ворота не были заперты на засов, не  были  заперты  на
ключ, ведь Чарли легко открыл их. Но хоть я и тряс их и  толкал  изо  всех
сил, они даже не дрогнули.
     -  Чарли!  -  прохрипел  я.  -  Чарли,  минутку,  послушайте  же!  Не
приближайтесь к нему, Чарли. Не приближайтесь!  Чарли,  это  не  Нийл!  Не
приближайтесь!
     Я уперся плечом в ворота,  но  они  не  уступили.  Я  не  мог  ничего
сделать. Я стоял за воротами и кричал, а  Чарли  тем  временем  медленным,
тяжелым шагом шел между надгробиями в сторону своего  чудом  возвращенного
сына.
     Затем я услышал громкий, глубокий скрип, будто кто-то  передвигал  по
цементному полу тонну камня. Я сам не знал, слышал ли я  этот  звук  ушами
или чувствовал подошвами ног. Потом раздался  следующий  звук,  еще  более
громкий и более скрипучий.
     Может, это было землетрясение? Может,  что-то  двигалось  под  нашими
ногами? Я слышал, что в Грейнитхед есть  подземные  гроты  там,  где  море
вымыло под землей пустоты. Прижимая  лицо  к  прутьям  ворот  кладбища,  я
старался увидеть, что творится там.
     К моему удивлению и ужасу, я увидел, как одно из надгробий, огромное,
белое - мраморный катафалк, украшенный мраморным гробом, - соскользнуло на
тропу перед Чарли и  теперь  преграждало  ему  путь.  Растерявшийся  Чарли
огляделся, и я услышал, как он кричит:
     - Нийл! Нийл! Что творится? Нийл, ответь же мне!
     Но прежде чем он успел  развернуться  к  воротам,  следующее  большое
надгробие втиснулось в аллею за его спиной, отрезая ему  путь  назад.  Оно
двигалось медленно, как дорожный каток по  гравию.  Через  секунду  мощная
гранитная плита полностью заблокировала проход.
     - Чарли! - закричал я. - Чарли, бегите! Ради Бога, Чарли, бегите!
     Я услышал, как Чарли снова зовет Нийла. Но я услышал  и  еще  звук  -
скрежет следующих надгробий, которые приближались с  обеих  сторон,  очень
медленно, но неумолимо, дюйм за дюймом уменьшая проход,  в  котором  стоял
Чарли.
     - Чарли! - закричал я. - Чарли!
     Пространство между надгробиями уменьшалось все быстрее, пока  наконец
сквозь скрежещущий шум не пробился неожиданный, пискливый крик о помощи.
     - Мистер Трентон! Я зацепился за что-то рукой! Мистер Трентон!
     Я яростно затряс кладбищенские  ворота,  но  так  и  не  смог  пройти
внутрь. Я мог только с волнением и тревогой смотреть, как Чарли  старается
забраться вверх  по  полированному  боку  мраморного  катафалка,  отчаянно
пытаясь найти путь к бегству от двух огромных надгробий, которые  напирали
на него с двух сторон.  Каждое  весило  минимум  тонну;  массивные  плиты,
украшенные  каменными  лилиями  и  барельефами  ангелов,   двигались   как
гигантские  похоронные  дроги,  серые   и   гротескные,   бесформенные   и
неудержимые.
     - О, Боже! - пискливо закричал Чарли. - О Боже! Нийл! Помоги  мне!  О
Боже, спаси!
     Непонятным усилием Чарли смог наполовину вытянуть свое  тяжелое  тело
из безжалостно захлопывающейся ловушки. Его лицо было пурпурным от страха,
глаза вылезали из орбит.  Он  протянул  ко  мне  руку,  но  тут  массивные
надгробия поймали его и сжали между двумя гладкими плитами гранита.
     Надгробия сомкнулись и раздавили Чарли.  Я  слышал  треск  дробящихся
костей ног, напоминающий выстрелы из пистолета. Чарли беззвучно  пошевелил
губами в ужасающей муке, а потом из его раскрытого рта хлынул фонтан крови
и кусков плоти, окрашивая надгробия в красное.  С  минуту  он  дергался  и
извивался, как червяк на крючке, потом, к счастью, упал.
     Я закрыл глаза и крепко ухватился за  прутья  ворот.  Я  дрожал  всем
телом, кровь стучала в висках. Потом, больше не оборачиваясь на  Чарли,  я
развернулся и начал взбираться на холм.
     Позади  раздался  жесткий,  действующий  на  нервы   скрежет,   когда
надгробия отодвигались назад, на свои места. Этот звук  пронизал  меня  до
мозга костей, как говорят  гасконцы.  Я  знал,  что  еще  много  лет  буду
просыпаться по  ночам  и  напрягать  слух,  боясь  этого  звука;  скрежета
ужасной, неумолимо приближающейся смерти.
     Наверно, нужно сообщить о смерти Чарли в полицию.
     Я должен остаться у останков, пока кто-нибудь не появится. Но  я  уже
замешан в два таинственных убийства, я уже достаточно натерпелся страха  и
нажил кучу неприятностей. Как мне объяснить смерть Чарли кому-то,  кто  не
видел этого собственными глазами? Мне и самому верилось с трудом: огромные
надгробия двигались, словно наделенные собственной волей. Я  взобрался  на
холм, миновал поворот на Аллею Квакеров и наконец добрался до лавки Чарли.
     Обратная дорога заняла у меня  втрое  больше  времени,  чем  безумный
бросок к кладбищу. Когда вошел в лавку, чтобы забрать бутылки  с  виски  и
вином, у меня уже было заготовлено, что сказать.
     - Вы нашли его? - бросил Сай.
     - Ни следа, - гладко соврал я.
     - Вы о нем беспокоитесь? - заинтересовался Сай.
     - Нет, просто хотел ему кое-что сказать, но это не так уж и срочно.
     - А когда и вы вылетели, будто вас шилом кольнули в мягкое  место,  я
подумал...
     - Забудь  об  этом,  хорошо?  -  перебил  я  его  более  жестко,  чем
собирался. Я взял бутылки со спиртным. -  Извини.  Спасибо,  что  постерег
бутылки.
     - К вашим услугам, - ответил сбитый с толку Сай.
     Я поехал в Грейнитхед. Мое любимое место парковки оказалось занято, и
мне пришлось доехать до деревенской стоянки у пристани. Так что назад,  на
рынок, я доплелся  явно  не  в  лучшей  форме:  измученный,  запыхавшийся,
перенервничавший и  взбешенный.  Я  вошел  в  "Бисквит"  с  хмурой  миной,
изображая Квазимодо, у которого разболелся горб.
     - Ну и ну! - завопила Лаура. - И у него еще хватает наглости  явиться
сюда!
     Я знал, что раз она сама заговорила со  мной,  то  я  уже  наполовину
прощен. Я положил цветы на прилавок, поставил рядом бутылку вина и сказал:
     - Цветы в виде извинения. Вино мы должны были выпить  вчера  вечером.
Но если выпьешь вино сама, а цветы выбросишь, то что ж, я пойму.
     - Мог бы и позвонить, - с обидой сказала она.
     - Лаура, я сам страшно себя виню. Я полная сволочь.
     Она взяла бутылку с вином и внимательно изучила этикетку.
     - Ну хорошо, - сказала она. - Раз уж у тебя такой изысканный вкус, то
я прощаю тебя. Но только пока. И если это повторится, то второй раз я тебя
уже не прощу.
     - Как тебе будет угодно, Лаура.
     - Ты мог бы по крайней мере сделать вид, что сожалеешь.
     - Я просто страшно перенервничал.
     - А как ты думаешь, я не перенервничала?
     - Этого я не говорил.
     - Так вот, хотя бы извиняясь мог бы показать, как страшно тебя мучает
совесть.
     - Ну чего ты от меня хочешь? - спросил я.  -  Чтобы  я  грохнулся  на
колени и посыпал себе волосы пеплом?
     - Ох, убирайся. Тебе вообще совершенно не нужно мое прощение.
     - Значит, ты заявляешь, что мне не нужно твое прощение,  и  требуешь,
чтобы я убрался?
     - Джон, ради Бога!
     - Ну, хорошо, хорошо, - вздохнул я. - Уже ухожу.
     - И вино с цветами забирай! - закричала она мне вслед.
     - Оставь их себе. Хоть ты и считаешь, что мне не нужно твое прощение,
я думаю, что ты совершенно не права.
     - Оно тебе нужно, как Гэри Гилмору, - фыркнула она.
     - Но ведь ты наверно помнишь его последние слова. "Покончим с этим".
     Я вышел из "Бисквита"  и  оставил  Лауру  беситься,  пылая  праведным
гневом. Мне она нравилась, я  совершенно  не  хотел  злить  ее.  Может,  я
позвоню ей позже вечером и посмотрю, не остыла ли она. Ведь  и  я  был  бы
совершенно не в  восторге,  если  бы  убил  весь  вечер  на  приготовление
итальянских блюд для кого-то, кто так и не соизволил явиться.
     Когда  я  переходил  через  вымощенную  кошачьими  черепами  рыночную
площадь Грейнитхед, мне показалось, что на другой стороне улицы,  на  углу
Вилледж-плейс, я увидел девушку в коричневом платье с капюшоном. Я  сменил
направление и пошел за ней. Я решил, что на этот раз я догоню ее и выясню,
кто она. Может, она самая обычная девушка, а наши  частые  столкновения  -
просто стечение обстоятельств. Но после смерти Констанс и  Чарли  я  решил
раскрыть тайну "Дэвида Дарка", и потому  не  хотел  упускать  ничего,  что
могло навести меня на след.
     Я свернул на Вилледж-плейс, узкую, короткую, слепую  улочку,  длинный
ряды  изысканных  салонов,  полных  никому  не  нужной  дешевки.   Девушка
остановилась  перед  витриной  книжного   магазина   и   всматривалась   в
выставленные книги. Неясно  только  смотрела  ли  она  на  книги,  или  на
отражение в стекле.



                                    25

     Я осторожно приблизился к  ней,  обходя  ее  сзади.  Мне  было  видно
отражение ее бледного лица в стекле витрины книжного  магазина.  Наверняка
она  заметила  меня,  но  не  показывала  этого.  Она  стояла   совершенно
неподвижно,  одной  рукой  она  придерживая  капюшон  на  голове,   другую
неестественно опустив вдоль тела.
     Мы довольно долго молча стояли друг рядом с другом. Из магазина вышел
мужчина в шерстяной лыжной шапочке, с пачкой книг под  мышкой.  Он  увидел
нас и, удивленный остановился на секунду, после чего поспешно удалился.
     - Почему вы ходите за мной? - спросила девушка.
     - Наверно, скорее это я  должен  спросить  вас  о  том  же.  Вот  уже
несколько дней я встречаю вас на каждом шагу.
     Она повернулась и посмотрела на меня. В ней было  что-то  удивительно
знакомое, хотя я никак не  мог  понять,  что  именно.  У  нее  было  очень
бледное, довольно красивое лицо и очень темные глаза, но  они  блестели  и
были полны жизни, в отличие от пустых  глаз  Джейн,  Эдгара  Саймонса  или
Нийла Манци.
     - Вы не одна из них, - заявил я.
     - Одна из них?
     - Из призраков. Духов.
     - Нет, - она улыбнулась. - Я не одна из них.
     - Но вы знаете, о чем речь, не так ли?
     - Да.
     Я вынул платок и отер лоб. Мне стало жарко от неудобства ситуации,  и
я не знал, как мне себя вести. Девушка спокойно наблюдала  за  мной,  чуть
улыбаясь. Но это была  мягкая,  добрая  улыбка,  естественная  и  лишенная
высокомерия, а вовсе не та маска умиления,  которая  появлялась  на  губах
призрака Джейн.
     - Я всего лишь следила за вами, -  объяснила  она.  -  Только,  чтобы
удостовериться, что вам ничего не грозит, что вы в безопасности.  Конечно,
вы всегда были в относительной безопасности благодаря вашему неродившемуся
сыну, но вы могли бессознательно попасть в опасное положение.
     - Вы за мной следили? - удивился я. - Кто же вы? Почему  вы  за  мной
следили? У вас нет на это права.
     - В  наше  время,  -  ответила  девушка,  ничуть  не  смущенная  моей
агрессивностью, - каждый имеет право следить за другими. Ведь  никогда  не
известно, кто окажется другом.
     - Я хочу все-таки знать, кто вы, - кипятился, настаивая, я.
     - Вы уже знакомы с несколькими из нас, -  ответила  она.  -  С  Мерси
Льюис вы встречались в "Любимых девушках" в Салеме, а с Энид Линч  в  доме
мистера Эвелита. Меня зовут Энн Патнем.
     - Мерси Льюис? Энн Патнем? - повторил я. - Но ведь это же те имена...
     Девушка широко улыбнулась и протянула мне руку. Я, колеблясь, взял ее
ладонь, сам не знаю почему, может, просто не хотел вести  себя  невежливо.
Ее пальцы были длинными, тонкими и холодными, и на каждом из них, даже  на
большом пальце, она носила серебряное кольцо.
     - Ты прав, - сказала она. - Это  имена  ведьм.  Конечно  же,  это  не
настоящие наши имена, только приемные. Они имеют мощь, эти имена, а  кроме
того, напоминают нам о временах, когда  Салем  находился  под  властью  Не
Имеющего Плоти.
     - Это значит Микцанцикатли? Насколько я знаю, Салем все еще находится
в его власти, и Грейнитхед тоже. Но ты... Ты не шутишь? Ты ведьма?
     - Можно сказать иначе, - ответила  Энн.  -  Слушай,  поехали  к  тебе
домой, и я все тебе объясню. Раз уж ты разоблачил меня, то, наверно, лучше
тебе узнать о нас все.
     Я опустил взгляд на наши соединенные ладони.
     - Ну хорошо, - наконец сказал  я.  Я  всегда  хотел  познакомиться  с
ведьмой. Честно говоря, я всегда хотел жениться на ведьме. Когда мне  было
двенадцать лет, я был по уши влюблен в Элизабет Монтгомери.
     Мы возвратились и вошли на рынок, держась  за  руки.  И  черт  дернул
Луару выйти из "Бисквита" на другой стороне площади именно в  эту  минуту.
Лаура остановилась, уперла руки в бока и  смерила  нас  твердым  взглядом,
чтобы показать мне, что она все видела и что я законченная скотина. И даже
хуже, чем скотина.
     Когда мы спускались по крутой тропинке к пристани, Энн сказала:
     - Ты сегодня очень нервный. Чувствую это. Почему ты нервничаешь?
     - Знаешь, как погибла миссис Саймонс?
     - Я видела тебя с ней в тот вечер на шоссе.
     - Ну вот, а только что  я  был  свидетелем  очередной  смерти.  Чарли
Манци, хозяин лавки в Грейнитхед.
     - Где это произошло?
     - Где? Там, на Кладбище Над Водой. Он был раздавлен... даже  не  могу
точно определить это. Но похоже  было,  что  надгробия  сами  задвигались,
атакуя его, и раздавили в лепешку.
     Энн сочувственно пожала мне руку.
     - Очень жаль, - сказала она. - Но здесь действует огромная  мощь.  Не
Имеющий Плоти вскоре вернет себе свободу и ударит по нам со всей энергией,
которую он накапливал около трехсот лет.
     Мы дошли до моей машины. Я открыл дверцу перед Энн, а  потом  сел  за
руль.
     - Странно, что ты столько  об  этом  знаешь,  -  сказал  я.  Я  завел
двигатель, повернулся на сиденье  и  задним  ходом  выехал  на  дорогу.  -
Эдвард, я и остальные - мы все блуждали в потемках, пока не  поговорили  с
мистером Эвелитом.
     - Ты не учитываешь, что все салемские ведьмы выводят свою родословную
непосредственно со времен Дэвида Дарка, - ответила она. - Это  Дэвид  Дарк
доставил Не Имеющего Плоти в Салем, так как желал использовать  его  силу,
чтобы навязать жителям Эссекса  мораль,  поддерживаемую  страхом.  Первыми
ведьмами были девушки и женщины, которых Не Имеющий Плоти  убил,  а  затем
воскресил  как  своих  служанок.  Это  они  завлекали  в   ловушку   своих
родственников и друзей и приговаривали  их  к  ужасной  смерти,  чтобы  Не
Имеющий Плоти мог забрать их сердца.
     - Тоже самое нам говорил и старый Эвелит,  -  заметил  я,  сворачивая
влево на Восточнобережное шоссе.
     - Но не всех ведьм схватили и казнили, - продолжала Энн. -  А  многие
из тех, кто был схвачен, позже были выпущены из тюрьмы, когда Эйса  Хаскет
избавился от Не Имеющего Плоти. Они очень ослабели, поскольку  Не  Имеющий
Плоти был заключен в медном ящике на дне  моря.  Но  они  жили  достаточно
долго, чтобы научить своих дочерей колдовским заклятиям и передать им если
не силу, то по крайней мере знание об этих событиях.
     - Значит, ты одна из тех, кому передавали это знание?
     Энн кивнула.
     - Семь родов в Салеме были  родами  ведьм:  Патнемы,  Льюисы,  Линчи,
Биллингтоны, Эвелиты, Кори и Прокторы.  В  восемнадцатом  и  девятнадцатом
веках потомки этих родов какое-то время встречались и отправляли ритуалы в
честь Микцанцикатли, Не Имеющего Плоти, приносили ему в  жертву  свиней  и
овец, а однажды даже убили девушку, заплутавшую в  болотах  Свомпскотта  и
страдавшую потерей памяти. Общества ведьм были объявлены вне закона, как и
флаг "Дэвида Дарка", который был их знаком. Но именно  они  удерживали  Не
Имеющего Плоти в летаргии все триста лет и защищали Салем от ужасов, какие
ты даже не можешь себе представить.
     - Значит, ведьмы, которые вначале служили Микцанцикатли, позже  стали
защищать нас от него?
     - Вот именно.  Мы  защищаем  вас  по  мере  наших  сил.  Мы  все  еще
встречаемся время от времени, но нас уже осталось  только  пять  и  мы  не
знаем многих древних обрядов. Именно  поэтому  Энид  живет  и  работает  с
Дугласом Эвелитом: не только затем, чтобы служить ему и опекать его, но  и
затем, чтобы узнать как можно больше о древней магии, так как тогда ведьмы
из Салема снова станут сильными.
     Я кашлянул.
     - Я думал, что Энид внучка старого Эвелита.
     - И это так, в определенном смысле.
     - В определенном смысле? А это что значит?
     - Это значит, что они состоят в  каком-то  удивительном  родстве,  но
точно неизвестно, что же их соединяет. Никому не говори, что  я  это  тебе
сказала, но в семье Эвелитов  в  начале  этого  века,  когда  дороги  были
плохими, достаточно часто встречались случаи кровосмешения.
     - Понимаю, - задумчиво буркнул я, хотя ничего и не понял.
     Когда мы  проезжали  мимо  лавки  Чарли,  я  увидел  два  полицейских
автомобиля с включенными мигалками, запаркованные перед домом.
     - Это лавка Чарли Манци, -  проинформировал  я  Энн.  -  Видимо,  его
кто-то нашел.
     - Не остановишься?
     - Шутишь? Думаешь, мне поверят, если я расскажу им о надгробиях? Меня
уже подозревают в двух  других  убийствах.  На  этот  раз  меня  наверняка
посадят. А ведь никому не будет лучше, если меня посадят за решетку.
     Энн послала мне внимательный взгляд. Она  была  очень  привлекательна
по-своему, хрупко-поэтически, с длинными, темными волосами, собранными  по
обеим сторонам головы в две тонкие косы. Она была совсем не в моем  вкусе:
слишком плоская и чересчур интеллектуалка, иногда она говорила совсем  как
по энциклопедии. Но  несмотря  на  то,  что  она  была  плоской,  Энн  мне
понравилась. Было трудно поверить, что она действительно ведьма.
     - А чем занимаются ведьмы в наше время? - спросил я ее. -  Можешь  ли
ты колдовать, заниматься сглазом и так далее?
     - Надеюсь, ты не смеешься надо мной?
     -   Ничуть.   В   последнее   время   я   пережил    слишком    много
неправдоподобного, чтобы смеяться над ведьмами.  А  сами  вы  как  о  себе
говорите?
     - Используя старое название: ворожеи.
     - И какие чары ты можешь наводить?
     - Хочешь, чтобы я тебе показала?
     - Я буду просто восхищен.
     Я въехал задним ходом на  Аллею  Квакеров  и  поставил  машину  перед
домом. Энн вышла из машины, стала рядом и молча уставилась на дом. Когда я
пошел к входной двери, девушка не двинулась с места.
     - Что-то не в порядке? - удивленно спросил я.
     - Здесь ощущается очень сильное и очень злое влияние.
     Я застыл на середине садовой тропы,  позвякивая  ключами  в  руке.  Я
поднял взгляд на слепые, прикрытые ставнями окна спальни. Я  посмотрел  на
мертвые пальцы плюща, которые так упорно стучали по стенам, и  на  хмурый,
до предела пропитанный  сыростью  сад.  Всю  поверхность  фигурного  пруда
покрывал зеленый налет, неестественно светлый в свинцовом  свете  позднего
дня.
     - Моя жена возвращается ко мне каждую  ночь,  -  тихо  выдавил  я.  -
Наверно, это ее ты чувствуешь.
     Энн подошла к дому с явным страхом. Незакрепленный ставень на  втором
этаже неожиданно застучал, и перепуганная девушка схватила меня за руку. Я
открыл дверь, и мы вошли внутрь, все  еще  держась  за  руки.  Энн  слегка
приподняла  голову,  как   будто   чувствовала   в   темноте   присутствие
недружественных злобных сил.
     Я включил свет.
     - Никогда бы не подумал, что ведьма может так бояться.
     - Совсем наоборот, - ответила она. - Ведьма просто значительно  более
восприимчива к сверхъестественным явлениям и может почувствовать опасность
намного раньше и точнее, чем обычный человек.
     - Что ты здесь чувствуешь? Что-то злое?
     Энн задрожала.
     - Точно холодное дуновение  с  самого  дна  ада!  -  заявила  она.  -
Поскольку тут жила твоя жена, то этот  дом  стал  вратами,  через  которые
умершие возвращаются в мир живых. Чувствуешь, как здесь холодно?  Особенно
здесь, у дверей библиотеки. Могу я туда войти?
     - Пожалуйста.
     Энн легко приоткрыла дверь и вошла в библиотеку. Тут  же  по  комнате
пронесся порыв ледяного ветра. Бумаги на моем столе  зашелестели,  и  пара
листков упала на пол. Энн остановилась точно посреди комнаты и огляделась.
Я видел пар, вырывающийся из ее рта, как будто она стояла на пятиградусном
морозе. Я чувствовал и запах: кислый, холодный, отдающий гнилью, как будто
что-то испортилось в холодильнике. Видимо, я подсознательно чувствовал это
вчера, потому и заглядывал в холодильник. Но  этот  смрад  был  совершенно
другим, холодным и  тошнотворным,  как  вонь  замерзших  испражнений.  Мой
желудок подкатился к горлу.
     - Он знает, что ты здесь и что с тобой я, - шепнула Энн. - Чувствовал
ли  ты  это  раньше  так  сильно?  Он  знает,  что  я  здесь,  и  начинает
беспокоиться.
     - Что ты теперь сделаешь? - спросил я ее.
     - Пока ничего. Я ничего не могу сделать. Нет никакого смысла запирать
эти ворота, Не Имеющий Плоти тут же найдет другие. Так или  иначе,  вокруг
наверняка полным-полно таких врат. Каждый раз, как кто-то умирает, его дом
тут  же  становится  местом,  доступным  для  духов,  и  не   только   для
духа-хозяина, но и для всех духов, высосанных Не Имеющим Плоти. Слышал  ли
ты здесь какие-нибудь шепоты, голоса, еще что-нибудь?
     Я кивнул. Слушая Энн, я и впрямь начинал  бояться.  Мне  казалось,  я
могу  противостоять  духу  Джейн,  может,  даже  духу  нашего  так  и   не
родившегося сына. Но если мой дом стал вратами, ведущими в Страну Мертвых,
через которые духи могли шляться туда  и  сюда,  как  им  вздумается,  то,
значит, самое время убраться отсюда подальше. Я жил тут как  над  открытой
братской могилой, откуда меня призывали к себе невидимые мертвецы.
     - Мне надо выпить, - прохрипел я неуверенно.  -  Подожди  секунду,  я
оставил в машине бутылку "Шивас Регал".
     Я вышел, не закрывая входную дверь, и прошел по  садовой  тропинке  к
машине. Я вынул бутылку  виски,  запер  машину,  отвернулся  и  отправился
назад.
     Неожиданно я остановился и чуть не уронил бутылку на землю. За  живой
изгородью стояла Джейн. Она улыбалась мне, такая  же  реальная,  такая  же
материальная, как и вчера ночью. Только стояла она точно в том  же  месте,
что и на той удивительно изменившейся фотографии: на поверхности  садового
пруда. А в окне библиотеки за ее спиной я  видел  перепуганное  лицо  Энн,
тоже совсем как на той же фотографии.
     Я неестественно сделал шаг  вперед,  потом  второй  и  третий.  Джейн
повернулась на месте, совершенно не двигая ногами. Она  умильно  улыбалась
мне, пытаясь возбудить. Мое же  лицо  превратилось  в  неподвижную  маску,
мертвую, лишенную выражения. Когда я миновал живую изгородь, я увидел, что
босые ноги Джейн касаются заросшей поверхности пруда, не пробивая зеленого
зеркала воды.
     - Джон, - заговорила она. - Помни,  ты  можешь  воскресить  меня.  Не
забывай, Джон. Можешь меня вернуть. И Констанс, и нашего сына. Можешь  нам
всем вернуть жизнь, Джон, если освободишь меня.
     Медленно, с улыбкой, Джейн начала  погружаться  в  воду,  не  нарушая
целостности поверхности пруда. Сначала исчезли ее ноги, потом великолепные
пышные бедра, потом все тело, и наконец  лицо.  Зеленая  вода  закрыла  ее
широко раскрытые глаза, но Джейн даже не моргнула. Через пару  секунд  она
исчезла совсем. Хуже всего было, что глубина пруда  была  всего  лишь  два
фута.
     Я стоял на его берегу и глазел в воду. Потом я поднял сухой прутик  и
осторожно отодвинул зеленый налет. В нем ничего не  было,  только  гниющие
водоросли и белое разлагающееся тело какой-то подохшей рыбы.
     Когда я вернулся, Энн стояла у входной двери, еще более бледная,  чем
раньше.
     - Я видела ее, - прошептала она и неожиданно истерически хихикнула. -
Я на самом деле видела ее.
     - Она становится все сильнее, - ответил я.  -  Вначале  она  являлась
только как мерцающий призрак и только ночью. Потом начала выглядеть  более
материально, более реально, если  хочешь.  Теперь  же  она  так  же  часто
появляется и средь бела дня.
     - Видимо, Не Имеющий Плоти пытается выбраться из ящика, - решила Энн.
- Джейн тебе что-нибудь говорила? Мне казалось, я слышу  голос,  но  я  не
могла различить слова.
     - Она сказала, что если... сказала, что я должен быть осторожен.
     - Ничего больше?
     Я чувствовал себя виноватым перед Энн, утаив  то,  что  Микцанцикатли
обещал мне вернуть жену, сына и даже тещу. Я просто хотел сначала все  это
продумать. Конечно, я не собирался удерживать Эдварда, Форреста и  Джилли,
если бы они решили отвезти живой скелет в дом старого Эвелита.  Во  всяком
случае, мне сделали необычное предложение - что же плохого в  том,  что  я
хочу подумать? Я вспомнил те дни, когда мы вместе с Джейн изъездили  вдоль
и поперек все северное побережье в поисках антиквариата для  нашей  лавки,
воспоминания об утерянном счастье наполнили меня почти невыносимой горечью
потери.
     - Идем выпьем, - предложил я и повел Энн назад, в гостиную.
     Я разжег камин, включил телевизор и  налил  две  внушительные  порции
виски. Потом я снял ботинки и грел ноги  у  трещавшего  огня.  Энн  сидела
рядом со мной на полу. Огонь отражался  в  ее  глазах  и  бросал  мигающие
отблески на ее длинные блестящие волосы.
     - Впервые мы  почувствовали  вокруг  себя  какую-то  вибрацию,  когда
погибла твоя жена, - заговорила она. - Мы собрались в  доме  Мерси  Льюис,
она самая старшая из нас. Это Энид почуяла, что что-то  висит  в  воздухе.
Она сказала, что умерла какая-то девушка из Грейнитхед и что  она  узнала:
душа умершей вернулась в Грейнитхед и была схвачена Не Имеющим  Плоти.  Не
Имеющий Плоти не захватывает все души подряд,  только  те,  которые  могут
принести ему больше человеческих сердец, больше крови и больше лет еще  не
дожитой жизни. Поскольку он захватил душу твоей жены, то мы тут  же  нашли
твое имя.
     - С помощью чар? - спросил я.
     Энн усмехнулась.
     - Боюсь, что нет. Мы просмотрели некрологи в "Грейнитхедских  вестях"
и нашли твое имя там. Джейн Трентон. Мы сразу  начали  за  тобой  следить,
вернее, следила главным образом я, так как живу неподалеку. Я была даже на
похоронах твоей жены.
     - Наверно, там я и увидел тебя впервые, - подтвердил я. - Вот  почему
мне казалось, что я откуда-то тебя знаю.
     - Во всяком случае, - продолжила Энн, - чем больше  мы  следили,  тем
яснее нам становилось, что  мы  немногим  сможем  помочь.  Вся  наша  мощь
исходит от Не Имеющего Плоти, из того  же  самого  источника,  который  мы
должны будем уничтожить. Будет лучше, если ты и твои друзья после  поисков
вытащите "Дэвида Дарка" и Микцанцикатли;  тогда  мы,  ведьмы,  усыпим  его
бдительность ритуальными молитвами и жертвами, а Дуглас  Эвелит  и  Квамус
наконец его уничтожат. Вполне возможно - и мы к этому готовы, - что  когда
Не Имеющий Плоти будет  извлечен  из  бездны  моря,  то  мы  все  окажемся
полностью в его власти. Но Дуглас Эвелит и Квамус убеждены, что они  могут
справиться с этой возможностью. Они считают также, что Не  Имеющего  Плоти
нельзя уничтожить без помощи ведьм, которые ему служат и приносят жертвы.
     - А какое отношение к этому имеет Квамус? - спросил я. - Я думал,  он
просто слуга и камердинер.
     - И это тоже. Квамус ведет хозяйство мистера Эвелита.  Но  он  еще  и
последний великий шаман племени наррагансет.  Еще  с  раннего  детства  он
обучался искусству индейской магии. Я своими глазами видела, как он  одним
взглядом выжигает дыру в листке бумаги или опрокидывает на  землю  десяток
кресел одновременно.
     - Обычный фокус.
     - Нет, это не фокус, Джон. Квамус не шарлатан. Это совершенно  точно.
Уже много лет  он  помогает  Дугласу  Эвелиту  заклинать  одного  древнего
индейского духа, который якобы похитил  душу  одного  из  предков  Эвелита
около 1624 года,  когда  пуритане  впервые  прибыли  в  Салем,  тогда  еще
называемый  Наумкеаг.  Это  великая  тайна.  Ни  один  из  них  не  желает
рассказывать, чего они уже достигли. Даже Энид  не  знает  этого.  Но  она
рассказывала мне, что временами Квамус и Эвелит запираются в библиотеке на
целые дни, и тогда оттуда слышны ужасные  крики  и  стоны,  так  что  даже
стекла дрожат в окнах и весь дом трясется, а жители Тьюсбери жалуются, что
на небе им являются удивительные огни.
     Я сел прямо, вращая в пальцах бокал с виски.
     - Скажи мне, что я сейчас проснусь, - попросил я. - Скажи мне, что  я
заснул на прошлой неделе и все это только сон.
     - Это не сон, Джон, - решительно возразила  она.  -  Духи,  демоны  и
призраки существуют на самом деле. В определенном смысле  они  даже  более
реальны, чем ты и я. Они  всегда  были  здесь  и  всегда  будут.  Это  они
унаследовали  землю,  а  не  мы.  Мы  здесь  только  пришельцы,  маленькие
ничтожные создания, узурпировавшие право на существование перед лицом мощи
и величия, о которых мы не знаем ничего. Микцанцикатли -  это  реальность.
Он на самом деле лежит там, на дне, и на самом деле может нас уничтожить.
     - Я сам не знаю, -  устало  сказал  я.  -  Думаю,  я  уже  достаточно
насмотрелся на смерть, на страдание, на пытки. Мне этого с избытком хватит
на всю мою жизнь.
     - Но ты же не хочешь отступить?
     - А ты не отступила бы на моем месте?
     Энн отвела взгляд.
     - Может, и так, - ответила она. - Если бы меня  не  волновала  судьба
других людей, если бы меня не волновало, узнает ли когда-нибудь покой  дух
моей жены. Лишь тогда я смогла бы отступить.
     На втором этаже со стуком захлопнулись двери спальни. Я поднял взгляд
к потолку, а потом посмотрел на Энн. Точно над нашими головами  заскрипели
доски, как будто кто-то ходил  по  спальне.  На  долгую  минуту  наступила
тишина, после чего снова раздался скрип - шаги изменили направление. Двери
гостиной неожиданно сами собой открылись, и внутрь дохнул  ледяной  порыв,
рассеивая пепел из камина.
     - Близко, - сказала Энн и вытянула руку раскрытой ладонью  в  сторону
двери. Дверь качнулась - и через секунду захлопнулась.
     - Впечатляет, - заметил я.
     - Это вообще не трудно, если наделен силой, -  ответила  она,  но  не
улыбнулась. - Только теперь духи уже в доме, и они стали беспокойны.
     - Можешь против этого что-нибудь посоветовать?
     - Я могу их выгнать только на одну ночь. В том случае,  если  влияние
Не Имеющего Плоти не намного сильнее, чем обычно.
     - Ну так выгони их, очень  прошу.  Я  хотел  бы  хоть  раз  выспаться
спокойно в своей постели, без всяких духов.
     Энн встала.
     - Здесь есть какие-нибудь свечи? - спросила она. - Еще нужна миска  с
водой.
     - Конечно, - сказал я и пошел на  кухню,  чтобы  найти  то,  что  она
просила. Проходя через холл, я чувствовал холодное беспокойное присутствие
проклятых душ. Даже часы тикали как-то по-иному,  так,  будто  отсчитывали
время вспять. Из-под дверей библиотеки поблескивал слабый  мигающий  свет,
но у меня не было ни малейшего желания открывать их.
     Я принес две светло-голубые  свечи  в  тяжелых  бронзовых  фонарях  и
медную кухонную миску, наполовину наполненную водой. Энн  поставила  миску
перед камином, а оба фонаря - по бокам от нее. Над  каждым  предметом  она
сделала в воздухе знак, напоминающий пентаграмму. Она  склонила  голову  и
начала полушепотом напевать какую-то песню.  Я  почти  не  различал  слов,
только повторяющийся рефрен:

               Не говори, не слышь, не спи, не пробуждайся,
               Не плачь, не кричи, не дрожи и не бойся.

     Закончила петь, она еще три или четыре минуты  стояла  со  склоненной
головой, молясь в молчании. Затем она  неожиданно  повернулась  ко  мне  и
сказала:
     - Мне надо раздеться догола. Ты,  наверно,  не  будешь  ничего  иметь
против?
     - Нет, почему же. Это значит: пожалуйста, как тебе будет угодно.
     Энн стащила черную водолазку, открывая  худые  плечи,  узкую  грудную
клетку и только соски вместо грудей. Потом расстегнула пояс и выскользнула
из  вельветовых  штанов.  Тело  у  нее  было  невероятно  поджарое,  почти
мальчишеское, черные волосы ниспадали до лопаток, а когда она  повернулась
ко мне, я увидел, что волосы на ее лоне гладко выбриты. Красивая, но очень
странная девушка. На щиколотках у нее были серебряные цепочки, а  на  всех
пальцах - серебряные кольца. Она  подняла  руки,  совершенно  не  смущаясь
своей наготы, и заговорила:
     - Теперь посмотрим, кто сильнее. Эти бедные пропащие души или я.
     Она встала на колени перед камином и зажгла свечи от горящего полена.
     - Я не могу использовать спички, так как в огне  не  должно  быть  ни
капли серы, - объяснила она.
     Я завороженно наблюдал, как она склонилась над миской и всматривалась
в свое отражение, придерживая волосы руками.
     -  Все,  кто  пытается  пройти  через  это  зеркало,   вернитесь,   -
проговорила она певучим голосом. - Все, кто желает вновь  перейти  границу
Страны Мертвых, вернитесь. Этой ночью вы должны отдохнуть. Этой  ночью  вы
должны спать. Будут еще другие ночи, будут другие места, но этой ночью  вы
должны помнить, кто вы есть, вы должны отвернуться от зеркала, что ведет к
жизни, какую вы знали раньше.
     Дом стал тихим, таким же тихим, как и прошлой ночью. Я слышал  только
удивительное, как будто пущенное задом наперед тиканье  часов  в  холле  и
потрескивание свечных огоньков, тонущих в светло-голубом воске.
     Энн сначала застыла  неподвижно,  сжавшись,  прижав  руки  к  бедрам,
всматриваясь в медную миску. Она  молчала,  поэтому  я  не  имел  понятия,
закончился ли магический обряд и все ли удалось.
     К моему удивлению, вода в миске начала  булькать,  парить  и  наконец
кипеть. Энн выпрямилась, скрестила руки на грудях и закрыла глаза.
     -  Возвращайтесь,  -  прошептала  она.  -  Не  пытайтесь  этой  ночью
проходить сквозь зеркало. Возвращайтесь и отдыхайте.
     Вода в миске кипела все сильнее, булькало все громче. Я с  недоверием
смотрел на это. Энн все еще стояла на  коленях,  крепко  сомкнув  веки.  Я
видел маленькие капельки пота на ее лбу и верхней губе.  Видимо,  то,  что
она делала, требовала огромных усилий и полной концентрации.
     - Воз... вращайтесь, - повторила она, с трудом выдавливая слова. - Не
пересекайте... не пересекайте...
     Тут я заподозрил, что Энн ведет бой с кем-то или чем-то,  и  что  она
этот бой проигрывает. С беспокойством  я  наблюдал,  как  она  дрожит  все
сильнее, как пот льется по ее щекам и  стекает  между  грудями.  Ее  бедра
трепетали, будто их било электричеством,  а  все  ее  тело  сотрясалось  в
невольных судорогах.
     Двери гостиной снова слегка приоткрылись, и в комнате  снова  повеяло
холодом. Огонь в камине скрылся под пеплом. Свечи  стрельнули  и  погасли.
Вода в миске неожиданно перестала кипеть и  так  же  неожиданно  покрылась
тонким слоем льда.
     - Энн! - закричал я встревоженно. - Энн, что творится? Энн!
     Но Энн не могла ответить. Она потеряла контроль над своим противником
в этой психологической схватке. Видимо, она теперь не смела ни на  секунду
расслабиться или ослабить захват, чтобы не освободить  бестию,  с  которой
боролась. Она вся дрожала и истекала потом и у нее то  и  дело  вырывались
сдавленные стоны.
     Двери гостиной открылись  шире.  За  дверями  стояла  Джейн  в  своих
погребальных  одеждах.  Ее  лицо   выглядело   иначе,   оно   было   более
деформировано, как будто уже начало гнить. Глаза ее были широко  раскрыты,
зубы оскалены в ужасающей улыбке.
     - Джейн! - закричал я. - Джейн, отпусти ее, ради  Бога!  Сделаю  все,
что захочешь! Знаешь же, я сделаю все, что захочешь! Только  оставь  ее  в
покое!
     Джейн как будто не слышала. Она скользнула в гостиную и  остановилась
от силы в паре футов от нас. Ее белые погребальные одеяния развевались  на
ледяном ветру, глаза были выпучены, зубы оскалены как у оголенного черепа.
Я молился Богу, чтобы она не поступила с Энн Патнем так же, как  со  своей
матерью.
     - Джейн, послушай же, - сказал я, стараясь  говорить  убедительно.  -
Прошу тебя, Джейн. Оставь ее в покое, а я ее  отсюда  заберу.  Она  только
хотела мне помочь. Знаешь же, что я сделаю все, что захочешь. Обещаю тебе,
Джейн. Но прошу тебя, оставь ее в покое.
     Джейн подняла руки. По этому жесту Энн также встала и  застыла,  чуть
согнув колени, все еще не открывая глаз. Она тряслась и дрожала,  стараясь
вырваться из-под влияния чуждой силы. Со стороны казалось, будто ее с двух
сторон дергали две невидимые силы.
     - Оставь ее, Джейн! - молил я. - Джейн, ради  Бога,  не  причиняй  ей
вреда!
     Джейн выполнила круговое движение ладонью. В  абсолютной  тишине  Энн
перевернулась и  повисла  в  воздухе  вверх  ногами.  Ступнями  она  почти
касалась потолка, а ее темные волосы  рассыпались  по  ковру.  Я  молча  и
испуганно смотрел на это. Я знал, что никак не смогу  избежать  того,  что
сейчас случится. Джейн оказалась смертельно  ревнивой  женой:  она  мстила
каждой женщине, с которой я сближался.
     Холодное дуновение разметало пепел в камине. Джейн развела руки, и  в
ответ ноги Энн широко раздвинулись, открывая  клитор  так  широко,  что  я
услышал треск. Энн висела надо мной в воздухе в  перевернутом  шпагате,  с
телом, блестящим от пота, с закрытыми глазами, крепко сжимая  зубы.  Джейн
еще раз развела руки, и руки Энн тоже развело в стороны. Два дюйма пустоты
отделяли макушку Энн от пола, но из-за длинных волос казалось, что девушка
каким-то чудом опирается на свои собственные волосы.
     - Джейн, прошу тебя! - повторил я, но  Джейн  даже  не  взглянула  на
меня.
     Она медленно прочертила в воздухе дугу, и так же  медленно  тело  Энн
изогнулось назад. Энн застонала от боли и усилия,  отчаянно  сопротивляясь
противнику,  который  старался  сломать  ей  позвоночник.  Я   знал,   что
сопротивление ничего не даст. Мощь Не  Имеющего  Плоти  была  относительно
слабой, но достаточной, чтобы стереть в порошок одну из его служанок.
     Я услышал очередной треск, в левом колене  Энн  что-то  лопнуло.  Энн
застонала: "Аахх", ее лицо искривилось, но она все еще сберегала всю  свою
энергию для противоборства со своим демоническим владыкой.
     - Джейн! - закричал я. Я вскочил на ноги, но тут  же  какая-то  сила,
могучая, как дорожный каток, отбросила меня назад. Я  ударился  головой  о
край кресла, споткнулся о лязгающие каминные  щипцы  и  упал,  но  тут  же
вскочил на ноги и снова закричал: - Джейн!
     Джейн совершенно не обратила на меня внимания. Я с  чувством  полного
бессилия смотрел, как все сильнее изгибается спина Энн, совсем так,  будто
кто-то гнул ее. На худых бедрах выступили жилы, мышцы на шее напряглись от
усилия.
     - О, Боже, ты ее убьешь! - закричал я.  -  Микцанцикатли!  Перестань!
Микцанцикатли!
     Раздался странный вибрирующий звук, как  будто  звон  дергающейся  на
сучке пилы. Джейн подняла голову и посмотрела на меня. Ее лицо уже не было
лицом Джейн, только черепом трупа,  лицом  древнего  демона,  бестелесного
создания, которое Дэвид Дарк украл у  ацтекских  колдунов.  Микцанцикатли,
повелитель Митклампы, владыка Страны Мертвых.
     - Ты произнес мое имя,  -  зловеще  сказала  Джейн  хриплым,  гудящим
голосом.
     - Не убивай ее, - прошептал я. Я чувствовал, как ледяной пот течет  у
меня из-под мышек. - Она всего лишь хотела мне помочь.
     - Она моя служанка. Я сделаю с ней все, что только захочу.
     - Прошу тебя, не убивай ее.
     Наступило долгое молчание. Джейн посмотрела на подвешенное в  воздухе
голое тело Энн, а потом  подняла  руки  вертикально  вверх,  ладони  держа
горизонтально. Энн медленно упала на пол. Она лежала на ковре, содрогаясь,
тяжело дыша и прижимая руки к спине, чтобы укротить боль.
     Я хотел встать на колени рядом с ней, но Джейн сказала:
     - Оставайся на месте. Я не даю моей служанке никакой гарантии  жизни.
Сначала ты должен обещать, что  будешь  служить  мне  и  примешь  договор,
который я тебе предложил. Помоги своим товарищам вытянуть меня из воды,  а
потом освободи меня. Вернешь себе жену и сына, и мать своей жены,  и  тебя
не постигнет никакое зло.
     - А откуда я могу знать, стоит ли тебе доверять?
     - Этого ты никогда и не будешь знать. Тебе придется положиться на мое
слово.
     - А если я откажусь?
     - Тогда я сейчас просто сломаю шею этой девушке.
     Я посмотрел на Энн.  Теперь  она  лежала  на  спине,  вытянувшись,  и
прижимала руки к лицу, пытаясь справиться  с  болью  в  позвоночнике  и  в
бедрах.
     Поскольку я уже раньше задумывался об  освобождении  Микцанцикатли  и
меня уже соблазняла  перспектива  вернуть  Джейн,  то  не  все  ли  равно,
соглашусь ли я теперь или нет? Я спасу Энн и верну тех,  кого  люблю.  Кто
знает, может, в результате не случится ничего плохого.  Раз  Микцанцикатли
беспрепятственно до времен Дэвида Дарка и  Эйсы  Хаскета,  то  не  все  ли
равно, если к нему снова вернется власть? Микцанцикатли, как  он  сам  мне
вчера сказал, был частью порядка Вселенной, так же как и солнце, планеты и
Бог.
     - Джон... не соглашайся ни на что, - прошептала Энн. - Прошу тебя.
     Тут же ее рука была вывернута назад так резко, что  кисть  сломалась.
Энн закричала от  боли,  но  демоническая  сила  не  ослабила  захвата,  а
садистски прижала тело девушки  к  полу  так,  что  ее  лопатки  придавили
сломанные кости руки. Энн кричала и кричала, дергалась  и  вырывалась,  но
Микцанцикатли не отпускал ее.
     - Перестань! - завопил я на Джейн. - Перестань, я согласен!
     Нажим на тело Энн постепенно ослабел. Я встал  на  колени,  осторожно
помог ей вытянуть руку из-за спины и положить на живот. Кисть вся распухла
и посинела. Я слышал, как трещат сломанные кости, касаясь друг  друга  под
кожей. Джейн наблюдала за нами со зловещей усмешкой.
     - Ты дал безвозвратное обещание, - сказала она уже своим  собственным
голосом. - Теперь ты обязан в точности выполнить его, иначе,  поверь  мне,
будешь проклят навечно - ты, и  твое  потомство,  и  каждый  близкий  тебе
человек пожалеет о том, что знал  тебя.  Ты  будешь  навечно  проклят,  ты
никогда не узнаешь покоя. С этих пор ты носишь мой знак. Ты договорился со
мной по своей воле, и за это тебя не минует ни награда, ни кара.
     Я поднялся с колен. Я был полностью вымотан,  как  физически,  так  и
психически.
     - Микцанцикатли, я хочу, чтобы ты сейчас ушел. Оставь нас в покое.  Я
согласился на то, чего ты хотел, так что убирайся.
     Джейн усмехнулась и  начала  исчезать.  Я  посмотрел  на  Энн,  чтобы
проверить, как она себя чувствует, а когда снова поднял взгляд, Джейн  уже
исчезла. Однако двери в гостиную оставались открытыми и через них все  еще
тянуло ужасающим холодом.
     - Тебе не следовало этого делать, - заговорила Энн. - Для  меня  было
бы лучше, если бы я умерла.
     - Ты наверно шутишь, - сказал я.  -  Теперь  я  помогу  тебе  лечь  в
постель. Сейчас я вызову врача.
     - Боже, моя рука, - ее лицо искривилось.
     - Не говори о Боге, - устало сказал я. - Бог наверно забыл о нас.



                                    26

     На следующий день ветер утих и выглянуло солнце. Я переменил мнение и
решил присоединиться к Эдварду, Форресту и Джимми, которые направились  на
поиски "Дэвида Дарка". Мы отплыли от "Морской пристани  Пикеринга"  вскоре
после  половины  девятого  утра  на  моторной  лодке,  значительно   более
элегантной, чем "Алексис". Форрест уговорил своего друга  адвоката,  чтобы
тот одолжил нам  эту  лодку  на  один  день.  Лодка  называлась  "Диоген",
достаточно забавно, особенно если учесть,  что  ее  хозяин  был  вовсе  не
юморист.
     В заливе было  холодно,  но  спокойно.  Я  надел  утепленную  куртку,
фуражку с козырьком из тика и темные очки.  На  Джилли  были  обтягивающие
эластичные джинсы, открытый свитер из  толстой  красной  шерсти  и  лыжная
шапочка под цвет свитера. Я подумал, что еще никогда она не выглядела  так
сексуально, и сообщил ей об этом.
     Она поцеловала меня в кончик холодного носа.
     - В награду можешь пригласить меня сегодня вечером на обед, - сказала
она. Эдвард хмуро наблюдал за нами с другого конца лодки.
     - Ты не боишься мести духов? - спросил я ее.
     - Боюсь, но иногда желание сильнее рассудка. Да и в самом деле, духи,
наверное, не покарают нас за совместный обед, а?
     - А тебе охота только поесть?
     - Конечно, - улыбнулась она. - А тебе?
     Достоинством "Диогена" была система радионавигации  Декка,  благодаря
которой Дан Басс мог  вести  лодку  прямо  на  место,  указанное  Дугласом
Эвелитом, туда, где вроде бы выплыл на поверхность единственный оставшийся
в живых член экипажа "Дэвида Дарка".
     - Наверняка матрос мог оценить свое положение  лишь  спустя  какое-то
время после гибели корабля, - заявил Дан Басс. - Поэтому нам нужно сделать
поправку - по ветру от этого места или в противоположную сторону. Так  что
бросим здесь буй, чтобы отметить начальную точку, но по-моему,  нам  нужно
искать  в  северо-восточном  направлении,  на   площади   около   половины
квадратной мили.
     Так мы начали длинное и монотонное прочесывание отмеченной площади  с
востока  на  запад.  Дан  и  Эдвард  добыли  впечатляющий  набор  сонарных
искателей. Такое же оборудование использовалось и при поисках "Мэри Роуз".
В наборе был, например, сдвоенный сканер, помещенный в дрейфующий якорь  в
форме торпеды, который мог снимать картину дна моря на  пятьсот  ярдов  по
обе стороны, и мощный, очень точный эхозонд, который показывал  не  только
картину морского дна, но и осадочные слои, расположенные гораздо глубже.
     Эта комбинация сканеров работала необычайно эффективно  при  условии,
что  было  приблизительно  известно,  где  нужно  искать.  В   1967   году
однофамилец Дана, доктор Джордж Басс, нашел  за  два  утра  корпус  одного
римского судна, который  раньше  никто  не  мог  локализовать  даже  после
многомесячных поисков  с  использованием  подводных  телекамер.  Когда  же
Александр Мак-Ги и  его  товарищи  искали  "Мэри  Роуз"  в  илистых  водах
Сойлента, локализация корабля заняла у них едва ли четыре дня.
     Эдвард подошел и стал рядом со мной, когда дрейфующий якорь  спускали
на дно.
     - Как прошел разговор с тестем? - спросил он.
     - Я после уик-энда еще не разговаривал с ним, - ответил я.
     - Нам будут срочно  нужны  деньги,  как  только  мы  локализуем  этот
корабль.
     - Разве нельзя достать только  этот  медный  ящик?  -  спросил  я.  -
Наверняка это будет не очень дорого стоить.
     - Медный ящик - это еще не все, - ответил Эдвард. - Ты  отдаешь  себе
отчет в том, что находится на дне? Корабль конца семнадцатого века,  почти
целехонький, судя по "Мэри Роуз". Нас интересует не только медный ящик, но
и весь корабль, все его  снаряжение.  Там  на  дне  могут  быть  различные
предметы, которые подскажут нам, как люди собирались избавиться от демона,
кто был в экипаже и почему демон не смог выбраться из заточения.  Если  мы
достанем только медный ящик и  ничего  больше,  то  узнаем  лишь  фрагмент
истории; к тому же я опасаюсь, что когда  местонахождение  корабля  станет
всем известно, то возникнет  большой  риск,  что  налезут  орды  любителей
сувениров и полностью растащат  его.  Но  Микцанцикатли  мы,  конечно  же,
вытащим из моря как можно скорее.
     Относительно любителей сувениров он был прав. Хотя мы пока не  делали
ничего особенного, а только вежливо плавали туда-сюда, две или  три  лодки
уже подплыли к нам и любопытствовали,  что  мы  здесь  делаем.  "Есть  там
какие-нибудь сокровища?" - проорал тип с одной из лодок и, судя  по  тону,
он не шутил. Ныряльщики-любители готовы рискнуть жизнью, лишь бы  выловить
кусок  борта  затонувшего  катера,  проржавевшее   ружье   или   несколько
примитивно отчеканенных монет. Дан  Басс  ответил,  что  мы  ищем  моторку
нашего друга, которая случайно утонула.  Лодки  какое-то  время  вертелись
возле нас, но вскоре их хозяева пришли к  выводу,  что  не  увидят  ничего
интересного, и уплыли под рев двигателей.
     Мы, сидя на палубе на свежем воздухе,  съели  ленч:  цыплят  с  отрой
приправой, запив их  парой  бутылок  калифорнийского  вина.  Потом  заново
принялись за поиски. Мы  двигались  отрезками  по  сто  футов,  до  линии,
обозначенной буями, и назад. Ветер постепенно усиливался, и "Диоген" начал
слегка покачиваться на волнах, а ленч в моем  желудке  явно  следовал  его
примеру. Джилли заявила:
     - Это может тянуться целыми днями. Дно здесь такое  же  плоское,  как
череп Юла Бриннера.
     - И есть у нас лишь информация  давностью  в  двести  девяносто  лет,
полученная от полусвихнувшегося матроса, - вмешался Форрест. - Может, он в
чем-то ошибся, может, он вообще не видел маяков, только свет  в  домах  на
берегу или костры. Я уже начинаю думать, что этого чертова  корабля  здесь
нет.
     - Подожди, - заговорил Джимми, сидевший за выводным  устройством.  Он
указал на размазанную линию сдвоенного сканера, которая неожиданно  обрела
"животик".  -  Там  что-то  есть,  какое-то   нарушение   в   естественном
прохождении волн. - Он посмотрел на листинг с эхозонда и,  конечно  же,  и
там была видна заметная нерегулярность в слоях под морским дном.
     - Господа, наверняка у нас что-то есть, - объявил. Он подождал,  пока
рулон не переместится еще на пару дюймов, потом  оторвал  кусок  бумаги  и
положил на стол с картами. - Видите? Там решительно что-то есть под  илом.
И посмотрите запись со сдвоенного сканера.
     - Если это не след затонувшего корабля,  то  я  -  китаец,  -  заявил
Эдвард.
     -  Что  вполне  возможно  ввиду  дикого  количества  съеденных  тобой
китайских блюд, - съязвила Джилли.
     - Джилли, это может  быть  величайшее  открытие  современной  морской
археологии, - начал читать ей мораль Эдвард. - Понимаешь, что это  значит?
Эта нерегулярность на дне может быть только кораблем, погребенным в иле, и
к тому же довольно большим кораблем. Как ты думаешь,  Дан?  Водоизмещением
тонн на сто?
     - Трудно сказать, - ответил Дан Басс. - До тех пор не скажу,  корабль
ли это, пока не увижу его своими глазами.
     Весь следующий час мы проход за проходом сканировали дно океана точно
над местом, где была обнаружена нерегулярность. Каждый листинг,  казалось,
подтверждал  наши  подозрения,  что  мы  наконец  нашли  "Дэвида   Дарка".
Постепенно нас охватывало все большее волнение. Я предпочел  не  думать  о
том, что случится, когда мы достанем корабль и найдем в нем  медный  ящик,
поэтому я заставил себя забыть все опасения  и  присоединился  к  всеобщей
кутерьме, рукопожатиям и поздравлениям.
     Только Джилли заметила, что мой энтузиазм  деланный.  Неожиданно  она
посмотрела на меня и спросила:
     - Что с тобой, Джон? Ты хорошо себя чувствуешь?
     - Конечно. Я только немного измотан.
     - Вижу, тебя что-то мучит.
     - Ты уже так хорошо меня знаешь?
     - Ни один из них не знает тебя так  хорошо,  как  я.  -  Она  подошла
ближе, взяла  меня  за  руку  и  внимательно  посмотрела  на  меня.  -  Ты
обеспокоен, - сказала она. - Я всегда вижу, когда кто-то огорчен.
     - Даже так?
     - Ты беспокоишься из-за этого корабля? Ты на самом деле думаешь,  что
мы найдем там демона? Настоящего демона?
     - Там, внизу, что-то есть, - ответил я. - Пожалуйста, поверь мне.
     - Не бойся, я тебя защищу, - заявила она.
     Я поцеловал ее в щеку.
     - Если бы ты только могла...
     Приближался прилив, и Дан Басс рассудил, что у  нас  есть  еще  минут
десять, поэтому  мы  еще  успеем  нырнуть  в  том  месте,  где  обнаружили
нерегулярности. Мы бросили якорь и подняли флаг о спуске под  воду,  после
чего Дан и Эдвард переоделись в белые комбинезоны. Остальные стояли вокруг
на все более пронизывающем ветру и растирали руки  для  разогрева.  Дан  и
Эдвард молча прыгнули за борт. Мы перегнулись через релинг и смотрели, как
две призрачные белые фигуры погружались все глубже в мрачную бездну.
     - Ты еще будешь когда-нибудь нырять? - спросила Джилли.
     - Если это действительно корпус "Дэвида Дарка",  то  да.  Но  сначала
попрошу Дана дать мне пару уроков в бассейне  в  Форрест-Ривер  Парк.  Там
вода соленая, так что если человек начнет  захлебываться,  то  почувствует
подлинный вкус океана.
     Мы почти пятнадцать минут ждали появления Эдварда и Дана.  У  каждого
из них воздуха было на двадцать минут, поэтому мы не слишком  беспокоились
об их безопасности, но прилив все усиливался, волны вздымались  все  выше,
так что если бы ныряльщики выбились из сил, то им  было  бы  очень  трудно
доплыть до лодки.
     Джимми взъерошил пятерней волосы.
     - Надеюсь, они не нашли там что-нибудь ужасное, - сказал он,  выражая
общие опасения. Он посмотрел на часы. - Если они не  вернутся  через  пять
минут, я спущусь за ними. Форрест, помоги мне надеть комбинезон, хорошо?
     - Я пойду с тобой, - заявил Форрест.
     Но Джимми успел только снять рубашку, когда два ярко-оранжевых  шлема
выскочили на поверхность в пятидесяти  или  шестидесяти  футах  от  лодки.
Эдвард и  Дан  не  спеша  подплыли  к  канатам  для  ныряльщиков,  повсюду
опоясывающим "Диогена". Прежде чем мы успели вытащить Эдварда  на  палубу,
он показал нам сигнал  сент-луисских  таксистов,  означающий,  что  все  в
порядке.
     Эдвард стянул маску, выжал воду  из  бороды  и  окинул  нас  взглядом
императора, находящегося в триумфальном походе.
     - Он там, - заявил он.  -  Могу  спорить  на  что  угодно.  Мы  нашли
углубление длиной около ста тридцати футов, которое выглядит как  след  от
погребенного  корабля.  Завтра  мы  спустимся  вниз  с  воздуходувками   и
попробуем убрать часть заносов.
     Дан Басс был менее уверен в находке, но признал, что до  сих  пор  мы
еще не нападали на лучший след.
     - Внизу видимость преотвратительная,  человек  еле  может  разглядеть
собственные руки.  Но  там  что-то  должно  быть,  так  как  на  дне  явно
образовался солидный холм. Стоит взглянуть на это.
     Мы точно обозначили это место с помощью навигационных точек на карте.
Мы решили на всякий случай не оставлять сигнальных  буев,  чтобы  любители
совать нос куда не надо  не  решили,  что  стоит  спуститься  под  воду  и
осмотреть нашу находку.
     Эдвард подошел ко мне, одетый только в  свитер  поло  и  шаровары,  и
сказал:
     - Может, еще раз попробуешь поговорить с  тестем?  Уговори  его  дать
немного денег. Если это на самом деле "Дэвид  Дарк",  то  нам  понадобится
соответствующий  корабле   для   погружения,   оборудование   и   какие-то
устройства, чтобы вытянуть корабль на поверхность, когда мы его  откопаем.
Нам будут нужны также дополнительные аквалангисты, профессионалы.
     - Попробую, - неохотно обещал я. -  Когда  я  с  ним  разговаривал  в
последний раз, то он не пылал особым желанием помочь нам.
     - У тебя действительно красивая задница, Эдвард,  -  заметил  Джимми,
проходя мимо. - Джилли, правда, у Эдварда красивая жопа?
     - Увы, я смотрю в другую сторону, - ответила Джилли.
     - Ну, Джон, уговори его, - настаивал  Эдвард.  -  Попробуй  еще  раз,
хорошо? Попроси. Ведь в худшем случае он просто откажет.
     - Ну хорошо, - ответил я. - Я возьму с собой эти листинги  с  сонара.
Может, хоть так я смогу его убедить.
     Мы вернулись в Салем,  когда  небо  уже  начало  темнеть.  На  улицах
зажглись первые фонари, а ветер сильно пах солью.
     - Знаете, Салем назвали так от слова "шалом", что  значит  "покой"  -
задумчиво сказал Эдвард.
     - И я надеюсь, что мы принесем покой этому городу,  -  ответил  я,  а
Джилли за моей спиной добавила:
     - Аминь.



                                    27

     Джилли и я рано пообедали в "Ле шато", очень элегантном  бело-розовом
ресторане, недавно открытом на Франт-стрит. Джилли переоделась в  одно  из
собственных произведений из салона "Лен и  кружева",  простое  платье  без
рукавов с кружевным лифом и атласными проймами.  Мы  заказали  французские
блюда. На столиках мигали свечи, и если бы "Дэвид Дарк"  вместе  со  всеми
духами не нависал над нами, мы успешно провели бы тихий счастливый вечер и
закончили бы его в постели Джилли.
     Но в этой ситуации у нас не хватило храбрости.  Практичная  и  земная
Джилли понимала, что меня все еще мучит  воспоминание  о  недавно  умершей
жене и что  каждое  сближение  между  нами  станет  катализатором  грозных
психокинетических  сил.  Хотя  Джилли  считала,  что  источник  этих   сил
находится у меня в мозгу, что мое чувство вины  достаточно  сильно,  чтобы
вызывать призраки и выбивать окна. Джилли  попросту  не  верила  в  духов,
невзирая на то, что мы ей говорили. И хотя эти силы  успокоились,  она  не
хотела рисковать,  опасаясь  повторения  того,  что  случилось  в  "Корчме
любимых девушек". Ведь  в  следующий  раз  кто-то  из  нас  мог  оказаться
серьезно ранен или убит.
     - Как ты думаешь, ты женишься еще раз?  -  спросила  она  за  бокалом
бренди.
     - Трудно сказать, - ответил  я.  -  Поэтому  я  не  могу  себе  этого
вообразить.
     - Ты не чувствуешь себя одиноко?
     - Сейчас - нет.
     Джилли потянулась через стол и провела кончиком пальца  по  косточкам
моей левой руки.
     -  Тебе  не  кажется  иногда,  что  ты  становишься   сверхчеловеком,
способным заставить течь время вспять, чтобы спасти свою жену  за  секунду
до несчастного случая?
     - Не смею и мечтать о невозможном, -  сказал  я.  Но  одновременно  я
хитро подумал: ведь именно это ты и сделал, Джон, ты это уже  выполнил,  и
когда "Дэвид Дарк" будет поднят со  дна  океана,  ты  вернешь  себе  жену,
Джейн, такую же,  как  до  катастрофы.  Улыбающуюся,  теплую  и  желанную,
носящую в чреве нашего первенца. Только Энн Патнем знала,  что  я  сделал,
какой договор заключил, чтобы  вывести  мою  семью  из  Страны  Мертвых  и
защитить саму Энн от гнева Микцанцикатли. А когда вчера вечером я  отвозил
ее в клину доктора Розена, то она торжественно поклялась мне,  что  никому
ни слова не скажет о моем разговоре с  Не  Имеющим  Плоти,  что  обещание,
данное мною демону, навсегда останется  для  всех  тайной.  Ведь  в  конце
концов от этого зависела и ее жизнь, не только жизнь Джейн.
     Конечно, я  чувствовал  себя  виноватым.  Я  чувствовал,  что  предаю
Эдварда и Форреста, в определенном смысле даже  Джилли.  Но  ведь  есть  в
жизни такие минуты, когда человек должен принять решение,  не  оглядываясь
на остальных. Я верил, что та минута и была  для  меня  именно  такой.  По
крайней мере, я смог убедить в этом себя. К тому же  жизнь  Энн  была  под
угрозой, так что я и не мог поступить иначе.
     Человек  всегда  сможет  найти  сотни  оправданий  своему  эгоизму  и
трусости, тогда как храбрость не нуждается ни в каком оправдании.
     После обеда я отвез Джилли домой, на Витч-хилл-роуд, поцеловал  ее  и
обещал, что заскочу утром в "Лен и кружева". Потом по трассам 128  и  2  я
поехал на юг, в направлении к Бостону и Дедхэму. Я опасался, что очередной
разговор с Уолтером как всегда окажется пустой тратой времени,  но  Эдвард
так настаивал, что у меня не хватило бестактности  отказаться.  Я  включил
кассетник, поставил Грига и старался успокоиться,  а  за  окнами  мелькали
огни Мелроуза и Сомервиля.
     Когда я подъехал к дому Бедфордов, в окнах было темно. Не горели даже
фонари у главных дверей. Черт, подумал я, зря проехал двадцать  миль.  Мне
не пришло в голову, что Уолтер мог выйти. Он же всегда возвращался  домой,
каждый вечер, по крайней мере пока Констанс была жива. Надо  было  сначала
позвонить ему. Возможно, он переселился на  пару  дней  к  соседям,  чтобы
прийти в себя после потрясения.
     Несмотря на это, я подошел к  входным  дверям  и  позвонил.  В  холле
прозвучал звонок. С минуту я стоял под дверьми, притопывая  и  потирая  от
холода руки. Траурный вопль козодоя раздался среди высоких деревьев позади
дома, потом еще раз. Я припомнил романы ужасов Лавкрафта, в которых приход
первобытных древних сил, таких, как Йог-Согот, всегда предвосхищал дружный
хор тысяч козодоев.
     Я уже хотел обойти дом сзади, чтобы проверить, не сидит ли  Уолтер  в
комнате перед телевизором, когда  двери  распахнулись  и  в  них  появился
Уолтер, поглядывая на меня.
     - Уолтер? - произнес я. Я подошел ближе и увидел, что Уолтер выглядит
неестественно бледно, а его глаза распухли и покраснели так, будто  он  не
спал месяц. Он был в голубой  пижаме  и  спортивном  плаще  в  "елочку"  с
поднятым воротником.
     - Уолтер, что случилось? - спросил я. - Ты выглядишь ужасно.
     - Джон? - он произнес мое имя с трудом, как будто держал во рту сухой
камешек.
     - Что случилось, Уолтер? Ты был в бюро? Ты, наверно, вообще  не  спал
со времени нашей последней встречи.
     - Нет, - ответил он. - Я не спал. Может, тебе будет лучше войти.
     Я вошел за ним  в  дом.  Там  было  темно  и  холодно.  Проходя  мимо
настенного термостата, я заметил, что Уолтер полностью отключил отопление.
Я включил его, и еще до того, как  мы  вошли  в  гостиную,  услышал  треск
нагревающихся калориферов. Уолтер с  удивительно  ошеломленным  выражением
лица смотрел, как я обходил комнату, включая лампы и задергивая занавески.
     - Ну вот, - начал я. - Может, выпьем?
     Он кивнул. Потом довольно неожиданно сел.
     - Да, - сказал он. - Пожалуй, я выпью.
     Я налил две двойные порции виски и подал ему бокал.
     - Как долго ты сидишь здесь в темноте? - спросил я.
     - Не знаю. С тех пор...
     Я сел рядом с ним. Он выглядел еще хуже, чем на первый взгляд. Он  не
брился  наверно  весь  уик-энд,  и  жесткая  седая  щетина  покрывала  его
подбородок. Кожа его была липкой и жирной. Когда он подносил бокал ко рту,
он не  мог  сдержать  дрожи  руки.  Наверно,  голод  и  усталость  так  же
отрицательно влияли на него, как и переживания.
     - Послушай, - обратился я к нему. - Пойди умойся, а  потом  я  заберу
тебя на пиццу в один кабачок. Это, конечно, не  ресторан  "Четыре  времени
года", но что-то теплое в желудке тебе наверняка нужно.
     Уолтер проглотил виски, закашлялся и беспокойно огляделся.
     - Ее сейчас уже нет, верно? - спросил он. Его глаза были вытаращены и
налиты кровью.
     - В чем же дело?
     - Я видел ее, - заявил он, схватив меня за кисть руки. Вблизи от него
несло застарелым потом и мочой, изо рта воняло. Мне едва верилось, что это
тот самый лощеный Уолтер, кривившийся на меня, когда задники  моих  туфель
не были вычищены.
     - После твоего ухода она явилась и говорила со  мной.  Я  думал,  что
сплю. Потом я подумал, что, может, вообще  ничего  не  было,  что  она  не
умирала, что это был только сон. Но она была  здесь,  в  этой  комнате,  и
говорила со мной.
     - Кто тут был? О чем ты говоришь?
     - Констанс, - настаивал он. - Констанс была тут. Я сидел у камина,  а
она говорила со мной. Она стояла вон там, за этим креслом.  Она  улыбалась
мне.
     Я почувствовал холодный укол страха. Уже не было сомнений,  что  мощь
Микцанцикатли растет и распространяется все дальше. Если демон мог выслать
дух Констанс в Дедхэм, то он скоро подчинит своей  власти  половину  штата
Массачусетс, а ведь он все еще находится на дне моря в медном ящике.
     - Уолтер, - сказал я, стараясь сохранять утешающий тон. -  Уолтер,  у
тебя нет никаких причин для беспокойства.
     - Но она говорила, что хочет быть со мной. Она говорила, что я должен
к ней прийти. Она молила, чтобы я убил себя, потому  что  тогда  мы  снова
будем вместе. Она молила меня, Джон. Перережь себе горло, Уолтер,  просила
она. В кухне есть острый нож, ты даже не почувствуешь этого, говорила она.
Смело перережь себе горло и присоединись ко мне, говорила она.
     Уолтер дрожал так сильно, что я должен был придерживать его за плечи,
чтобы он успокоился.
     - Уолтер, - уговаривал я. - Это не Констанс  говорила  с  тобой.  Это
была не настоящая Констанс, так же, как и Джейн, которая ее убила, не была
настоящей Джейн. Ты видел что-то, что выглядело как Констанс, но это  дух,
заключенный в "Дэвиде Дарке", управлял этим призраком и говорил  ее  ртом.
Этот дух питается человеческими жизнями и человеческими сердцами,  Уолтер.
Он уже забрал жизнь Джейн и Констанс; теперь он хочет забрать и твою.
     Уолтер, казалось, не понимал. Он бестолково смотрел на меня, тревожно
косясь по сторонам.
     - Не Констанс? Что  это  значит?  У  нее  было  лицо  Констанс,  вид,
голос... Как может быть, чтобы она была не Констанс?
     - Это было только ее изображение, как в кино. Ведь когда ты видишь  в
кино Фэй Данауэй, то у ее изображения лицо Фэй Данауэй,  ее  голос  и  так
далее, но ты хорошо знаешь, что видишь совсем не настоящую Фэй Данауэй.
     - Фэй Данауэй? - повторил сбитый с толку Уолтер. Он явно был  выведен
из равновесия. Сейчас он нуждался прежде всего в покое, еде и отдыхе, а не
в длинных дискуссиях о сверхъестественных явлениях.
     - Идем, - сказал я. - Пойдем  перекурим.  Но  сначала  переоденься  и
прими душ. Как думаешь, справишься сам? Тебе станет лучше.
     Вверху, в большой бело-голубой спальне Уолтера, я  вытащил  для  него
чистое белье, штаны, теплый свитер и твидовый плащ. Уолтер выглядел  очень
хрупким и бледным, когда вышел  из  ванной,  но  по  крайней  мере  он  до
некоторой степени успокоился, а душ и бритье его даже немного освежили.
     - Честно говоря, не люблю пиццу, - признался он. - Здесь  неподалеку,
на Милтон-роуд, есть небольшой ресторанчик, где подают великолепную мясную
запеканку  с  устрицами.  Ресторанчик  называется  "Диккенс".   Напоминает
английское кафе.
     - Ну,  раз  у  тебя  появилось  желание  съесть  мясную  запеканку  с
устрицами, это значит, что тебе уже лучше, - заявил я.  Уолтер  поддакнул,
вытирая волосы полотенцем.
     Ресторанчик "Диккенс" отлично подходил для обеда вдвоем  в  спокойной
обстановке. В  нем  были  небольшие  отгороженные  кабины  и  полированные
сосновые столы, а освещение имитировало газовые фонари. Мы заказали суп из
зеленого горошка "Слава Лондона", запеканку с устрицами  "Тауэр  Бридж"  и
пиво "Гиннесс" промочить  горло.  Уолтер  почти  десять  минут  ел  молча.
Наконец он отложил ложку и облегченно посмотрел на меня.
     - Не могу выразить, как  я  рад,  что  ты  пришел,  -  сказал  он.  -
Собственно, ты спас мне жизнь.
     - Между прочим, приехал я как роз по этой причине, - ответил я.  -  Я
как раз и хотел поговорить с тобой о спасении жизни.
     Уолтер отломил кусочек пшеничного хлеба и намазал его маслом.
     - Все еще пробуешь собрать деньги на ваше спасательное предприятие?
     - Да.
     - Не сердись, Джон, но я все обдумал и не вижу  возможности  вытащить
столько денег у людей, которые доверили  мне  свои  капиталы  под  твердое
обеспечение.  Эти  люди  не  ищут   большой   прибыли,   это   осторожные,
подозрительные отцы семейств, вкладывающие деньги в долгосрочные проекты.
     - Послушай меня внимательно, Уолтер, - сказал  я.  -  Два  дня  назад
Джейн снова пришла ко мне ночью. На этот раз она  совсем  не  походила  на
призрак. Она была реальна и материальна, совсем как  живая.  Она  сказала,
что сила, заключенная  на  этом  корабле,  демон  или  что-то  еще,  может
возвращать жизнь людям, которые недавно  умерли  и  все  еще  блуждают  по
Стране Мертвых, как она ее называла. Это наверно что-то вроде чистилища.
     - О чем это ты говоришь? - спросил Уолтер.
     - Очень просто: этот демон предложил мне три жизни в  обмен  на  свою
свободу. Если я помогу освободить его со дна океана и прослежу,  чтобы  он
не попал ни в руки мистера Эвелита, ни кого-либо из  Музея  Пибоди,  то  я
верну Джейн, нашего сына и Констанс.
     - Констанс? Ты серьезно?
     - Ты думаешь, я шучу? Успокойся, Уолтер, ты же меня уже знаешь.  Этот
демон обещал, что отдаст мне Джейн, нашего ребенка и Констанс, вернет их к
жизни целыми и невредимыми, как будто ничего не случилось.
     - Я просто не могу в такое поверить, - заявил Уолтер.
     - Во что ты не веришь,  ко  всем  чертям?  Ты  же  видел,  как  Джейн
кувыркалась в воздухе. Ты же видел, как твоя собственная жена  ослепла  от
холода в моем саду. Ты же верил мне до этого, когда  я  рассказал  тебе  о
Джейн. Почему же ты теперь не можешь мне поверить?
     Уолтер  отложил  кусок  хлеба  и  с  несчастной   миной   пережевывал
откушенный кусок.
     - Потому что это слишком красиво, чтобы быть правдой, - признался он.
- Чудес просто  не  бывает.  По  крайней  мере,  мне  не  следует  на  это
надеяться.
     - Хотя бы подумай, - настаивал  я.  -  Тебе  не  обязательно  сегодня
принимать решения. Освобождение демона  может  быть  довольно  рискованным
предприятием, судя по тому, как он вел себя  в  семнадцатом  веке.  Но,  с
другой стороны, люди сейчас далеко не так суеверны, как раньше, поэтому  я
не думаю, что этот демон будет в состоянии влиять на нас  так  же  сильно,
как в 1690 году.  Если  верить  мистеру  Эвелиту,  демон  тогда  ухитрился
сделать так, что небо потемнело и  на  много  дней  наступила  непрерывная
ночь. Я не могу себе представить что-то подобное сейчас.
     Уолтер медленно принялся за суп. Потом он сказал:
     - Он действительно обещал, что отдаст мне Констанс? Не слепую?  Целую
и невредимую?
     - Да, - ответил я.
     - Если бы я ее вернул... - выдавил он, медленно крутя головой.  -  То
тогда было бы так, будто этот кошмар вообще не случился.
     - Вот именно.
     - Но как он это сделает? Каким чудом?
     Я пожал плечами.
     - Насколько мне известно, Микцанцикатли - верховный владыка  мертвых,
по крайней мере, в обеих Америках. На других  континентах  он  появляется,
вероятно, в ином виде.
     - Тогда что было с мертвыми все это время, пока он  был  заключен  на
дне моря?
     -  Откуда  же  мне  знать?  Наверно,   они   сразу   отправлялись   в
окончательное место  предназначения.  Им  не  нужно  было  опасаться,  что
Микцанцикатли использует их, чтобы получить больше крови,  больше  сердец,
больше  проклятых   душ.   Старый   Эвелит   твердит,   что   все   другие
сверхъестественные существа, добрые или злые, избегают Микцанцикатли. Он -
абсолютный пария, злобный и испорченный до мозга костей,  плюющий  на  все
законы неба и ада. Но он, однако, оказался не настолько могуществен, чтобы
избежать заточения в медном ящике и утопления в заливе Салем.
     - И он на самом деле может воскресить Джейн и Констанс?
     - Так он говорит. А по тому, что он уже сделал, у  меня  нет  никаких
оснований в этом сомневаться. Ты представляешь себе,  сколько  психической
энергии требует одно только перенесение изображения Констанс в  твой  дом?
Никто на свете не сможет сделать такое, вернее, ни один человек.
     Уолтер надолго задумался. Потом, наконец, он спросил:
     - А что об этом говорят твои дружки из Музея Пибоди? Наверняка они не
в большом восторге.
     - Они об этом ничегошеньки не знают. Я ничего им не сказал.
     - Считаешь, это разумно?
     - Не очень. Но речь идет не о здравомыслии, Уолтер. Дело в  том,  что
мы с тобой оба желаем вернуть наших умерших жен. Не задаром, конечно же. И
не исключено, что мы подвергнем других людей опасности, хотя я сомневаюсь,
уменьшит ли ее то, что вместо освобождения демона мы оставим его взаперти.
Мы оба должны посмотреть правде  в  глаза:  мы  имеем  дело  с  древней  и
непонятной мощью, которая руководит самим процессом смерти. Владыка Страны
Мертвых, как его называют. Он и так собирается  вновь  принять  правление,
хотим мы этого или нет. Если мы оставим его на дне, то медный ящик в конце
концов  разъестся  морской  водой  до  такой  степени,  что  демон  сможет
освободиться без чьей бы то ни было помощи.  Если  же  мы  вытащим  его  и
оставим в музее или отошлем старому Эвелиту, то кто знает,  как  долго  те
будут в состоянии удерживать его. Даже Дэвид Дарк не смог этого сделать, а
ведь именно он ввез  демона  в  Салем.  Так  вот,  с  любой  точки  зрения
положение безвыходное... Поэтому я и считаю, что мы  оба  должны  хотя  бы
попытаться вернуть себе Джейн и Констанс.
     Я был весьма доволен тем, что никто иной, кроме  Уолтера,  не  слышал
этой подленькой аргументации. В ней не хватало логики, в  ней  не  хватало
фактов, а прежде всего не  хватало  нравственности.  Я  не  имел  понятия,
сможет ли справиться с демоном  старый  Эвелит.  По  словам  Энн,  он  уже
разработал какой-то план, в осуществлении которого должны были участвовать
Квамус, Энид и другие ведьмы Салема. Я не  знал  также,  действительно  ли
подвергся коррозии медный ящик. И, что самое  худшее,  я  не  знал,  какое
ужасное влияние может оказать Микцанцикатли на живых и мертвых, когда мы с
Уолтером выпустим его на свободу.
     Я подумал о самом Дэвиде Дарке, который буквально взорвался  в  своем
доме. Я подумал о Чарли Манци, раздавленном  скрежещущими  надгробиями.  Я
подумал о помощи. Я подумал о миссис Саймонс, напрасно взывающей о помощи.
Я подумал и о Джейн, улыбающейся, пышнобедрой и дьявольски сексапильной, о
своей такой реальной, и все же нереальной покойной жене, которая  восстала
из гроба. Все эти видения  перепутались  в  моей  голове,  вызывая  страх,
недоверие, угнетенность, апатию и ужас. Но у меня оставалась  единственная
надежда, за которую я с безрассудным  упорством  уцепился  изо  всех  сил.
Единственная надежда, благодаря которой я мог победить в себе голый  страх
перед трупами, оживленными  Микцанцикатли,  детьми  проклятого  демона,  и
ужасной опасностью, которая нависнет над нашим миром,  когда  древнее  зло
будет освобождено. Это была надежда на то, что я снова увижу  Джейн,  что,
наперекор судьбе, наперекор всякой логике, снова буду держать  в  объятиях
ее роскошное тело. Это была надежда, от которой я ни при каких условиях не
мог отказаться, невзирая ни на какие последствия. И  Микцанцикатли  хорошо
знал это, поскольку был демоном.
     - Я все еще не представляю, как  из  этого  сделать  пакет  акций,  -
внезапно заговорил Уолтер.
     - Это будет не так уж и трудно,  -  утешил  я  его.  -  Покажи  своим
клиентам фотоснимки "Вазы" и "Мэри Роуз".  Скажи  им,  что  это  чертовски
престижное предприятие. А потом еще объясни, что спасенный  корабль  будет
выставлен  на  публичное   обозрение,   вероятнее   всего,   как   главная
достопримечательность  в  специально  спроектированном  парке  отдыха.  Не
преувеличивай, Уолтер, пять или шесть  миллионов  -  это  не  такая  уж  и
большая сумма.
     - Как раз столько стоит дерьмовенький фильм, - с достоинством буркнул
Уолтер.
     - Послушай, - сказал я серьезно. - Ты хочешь  вернуть  себе  Констанс
или нет?
     Кельнерша поставила перед  Уолтером  запеканку  с  устрицами.  Уолтер
начал производить в тарелке раскопки вилкой так,  будто  внезапно  потерял
всякий аппетит.
     - Можете взять  еще  салат,  если  хотите,  -  сказала  кельнерша.  -
Дополнительно платить не нужно.
     - Спасибо, - буркнул Уолтер. Он устало,  страдальчески  посмотрел  на
меня через стол.
     - А если из этого ничего не выйдет? - спросил он. - Если  это  только
сон, иллюзии? Я поставлю крест на своей карьере и не верну Констанс.
     - А если ты ничего не сделаешь, - ответил я, - то  остаток  жизни  ты
будешь  говорить  себе:  "Я  мог  вернуть  Констанс,  но  я  очень  боялся
рискнуть".
     Уолтер прорезал корочку запеканки, и  изнутри  вырвался  пар.  Он  ел
молча, явно не обращал внимания на вкус, и был так голоден, что съел  все.
Он допил вино и громко забарабанил пальцами по столу.
     - Пять или шесть миллионов, так?
     - Примерно.
     - Можешь мне дать точную смету расходов?
     - Конечно.
     Он вытер губы салфеткой.
     - Сам не знаю, куда я лезу, - заявил он. -  Но  я  могу,  по  крайней
мере, пойти на дно с честью.
     - Помни о Констанс, - напомнил я ему.
     - Помню, - ответил он. - Именно это меня и беспокоит.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [4]