28

     Доктор Розен поставил  свой  "мерседес"  у  клиники  Дерби,  когда  я
остановился рядом на своем "торнадо" и помахал рукой, приветствуя его.  Он
остановился на тротуаре: худощавый, безукоризненно одетый мужчина с козьей
бородкой, в огромных очках в калифорнийском стиле - в  нижнем  углу  левой
линзы были вырезаны инициалы хозяина. Я  часто  думал,  что  доктор  Розен
намного лучше смотрелся бы в Голливуде, чем в Салеме.  По  натуре  он  был
эксгибиционистом и обожал общаться  на  медицинском  жаргоне,  изобилующем
определениями типа "тск-аналог" или "акцептационный невроз".
     Однако  он  был  великолепный  специалист  -  образованный,  честный,
беспокоящийся о пациентах в  лучших  традициях  деревенских  врачей  Новой
Англии,  а  его  склонность  к  фанфаронству  была  всего  лишь   невинной
слабостью.
     - Добрый день, Джон, - весело сказал он. - Идем, выпьем кофе.
     - Я пришел только навестить Энн, - объяснил я.  Мы  пошли  вместе  по
испещренной  пятнами  солнечного  света  тропинке  к  застекленным  дверям
клиники. В приемном покое,  где  работал  кондиционер,  было  прохладно  и
спокойно,  звучала  тихая  музыка,  вокруг  стояли  уникальные   комнатные
растения. Небольшой водопад, тихо позванивая, падал в бассейн неправильной
формы, заселенный золотыми рыбками. На другом конце  помещения  сидела  за
столом красивая золотоволосая санитарка в белом халате,  белой  шапочке  и
безукоризненно белых больничных туфлях. Она явно не отличила бы  кисту  от
куста, но это совершенно не имело значения. Она  просто  была  необходимым
элементом "мягкой атмосферы", создаваемой доктором Розеном.
     - Кто-нибудь звонил, Марго? -  спросил  доктор  Розен,  проходя  мимо
стола.
     - Только мистер Уиллис, - ответила Марго и  затрепетала  черными  как
смоль ресницами. - Ох, и еще доктор Кауфман из Западного Израиля.
     - Соедини меня с доктором Кауфманом через  десять  минут,  хорошо?  -
поручил доктор Розен. - Уиллис пусть останется  на  более  позднее  время.
Пока он сам не позвонит. Речь шла о его фиброзе?
     - Наверно, да.
     - Идем, Джон, - пригласил он меня жестом. - Спасибо, Марго.
     - Пожалуйста, - мурлыкнула Марго.
     - Новенькая, да? - заметил я,  входя  за  Розеном  в  его  просторный
кремовый кабинет. Я огляделся. На стене висела все та же  большая  картина
маслом работы Эндрю Стевовича - женщина с лунными глазами  и  двое  лунных
мужчин. Я знал каждую подробность, каждый оттенок  и  цвет  этой  картины,
поскольку долгие часы просиживал напротив нее, рассказывая доктору  Розену
о своей депрессии и одиночестве.
     Доктор Розен сел за широкий тисовый стол и мельком просмотрел  почту.
Не считая утренней корреспонденции, угол стола был пуст, там  стояла  лишь
небольшая  абстрактная  статуэтка,  напоминающая  свернутый   треугольник.
Доктор Розен сказал мне когда-то, что эта статуэтка символизирует сущность
силы врачевания  в  каждом  человеческом  организме.  У  меня  это  скорее
связывалось с тяжелым случаем несварения, но  я  оставил  это  мнение  при
себе.
     - Энн,  -  отозвался  доктор  Розен,  словно  продолжая  уже  начатый
разговор. - Энн перенесла болевой шок и серьезную контузию; у нее  сломана
кисть, асфиксия мышц, растянуты сухожилия бедер. Ну, шок с тех пор наверно
уже миновал, но физическое облегчение наступит лишь через пару дней.
     Он замолчал и, наморщив лоб, посмотрел  на  письмо  от  Питера  Бента
Бригхема,  а  потом  поднял  на   меня   взгляд,   выражающий   сдержанное
любопытство.
     - Наверно,  предпочитаешь  не  рассказывать,  как  это  случилось?  -
спросил он.
     - Разве Энн ничего не говорила?
     - Сказала, что занималась гимнастикой и упала, но  мне  очень  трудно
поверить в такое. Особенно если учесть,  что  она  должна  была  падать  с
широко расставленными ногами, как балерина, выполняющая поперечный шпагат.
К тому же, синяки и царапины на коже явно указывают, что она вдобавок была
еще и голой.
     Я пожал плечами и постарался сделать вежливое бесстрастное лицо.
     Доктор Розен с минуту наблюдал  за  мной,  дергая  себя  за  козлиную
бородку. Наконец он сказал:
     - Джон, я не утверждаю, что травмы Энн как-то  связаны  с  тобой.  Но
напоминаю, что я врач, и, как врач,  я  должен  задавать  вопросы.  Это  -
принадлежность моей  профессии.  Врач  не  только  лечит  симптомы,  но  и
старается распознать причины на случай, если симптомы появятся  вновь.  Он
не занимается только механическим исправлением поломанных костей.
     - Знаю, доктор, - я кивнул. - Но прошу мне верить: между нами не было
ничего... как бы вы выразились? Ничего несоответственного.
     Доктор Розен поджал Губы, явно не удовлетворенный моим ответом.
     - Послушайте, - продолжал я. - Я не избивал ее. Я почти ее не знаю.
     - Она была с тобой в ту ночь, когда это случилось, и  какое-то  время
она была голой.
     - Но так бывает, доктор. Люди иногда раздеваются догола по ночам.  Но
прошу поверить, что ее нагота  не  имела  ничего  общего  со  мной.  И  ее
повреждения тоже. Я только привез ее сюда, чтобы вы ей занялись.
     Доктор Розен встал и сделал пару кругов вокруг стола, глубоко засунув
руки в карманы брюк.
     - Ну что ж, - сказал он. - Я не смогу доказать, что ты врешь.
     - А вы так хотите это доказать?
     - Я только хочу знать, что случилось. Джон, эта девушка  ушиблась  не
во время занятий гимнастикой. Ты это знаешь, и  я  тоже.  Я  не  собираюсь
совать нос в твои дела. Я не гражданский комитет в одном лице. Но как врач
я должен знать, как дошло до  того,  что  Энн  была  так  грубо  избита  и
оскорблена. Ее повреждения имеют аналог лишь  с  одним...  честно  говоря,
садомазохизмом.
     Я вытаращил на него глаза.
     - Вы шутите? Садомазохизм? Вы на самом деле думаете, что Энн Патнем и
я...
     Доктор Розен побагровел и поднял руки.
     - Джон, прошу тебя, не надо ничего объяснять.
     - Видимо, я должен, раз дело дошло до того, что вы считаете, будто  я
привязал Энн Патнем к поручням кровати и исхлестал ее бичом.
     - Прошу прощения. Я вообще не имел в  виду,  что...  -  доктор  Розен
замолчал, не закончив фразы. - Извини. Я просто все еще  не  могу  понять,
как были нанесены эти травмы. Не сердись. Это было крайне бестактно с моей
стороны.
     - Было бы, конечно, еще более бестактно, если бы я  ее  действительно
избил, - заметил я.
     - Еще раз извини. Хочешь сейчас к ней зайти? Наверно,  процедуры  уже
закончились.
     Доктор Розен вывел меня из кабинета  и  пошел  впереди  по  коридору.
Резиновые подошвы его ботинок поскрипывали по натертому паркету  пола.  Он
все еще был озабочен. Я видел это по цвету его ушей. Но как я мог  убедить
его в том, что мы с Энн не резвились в комнате  для  пыток?  Доктор  Розен
никогда не поверит, что дух Джейн подвесил Энн в воздухе  вверх  ногами  и
издевался над ней с помощью психокинеза.
     Энн сидела на белом  бамбуковом  кресле  в  углу  комнаты  и  усердно
просматривала  "Пирамиду  за  двадцать  тысяч  долларов".  Она   выглядела
бледной, больной, ее рука висела на перевязи, под глазами были синяки. Она
плотно завернулась в халат, как будто мерзла.
     - Энн, пришли гости, - заявил доктор Розен.
     - Привет, - сказал я. - Как себя чувствуешь?
     - Спасибо, лучше, - ответила она и выключила телевизор. - Ночью  были
кошмары, но мне на ночь кое-что дали.
     Доктор Розен оставил нас одних. Я присел на край постели.
     - Я на самом деле чувствую себя виноватым,  -  сказал  я.  -  Мне  не
следовало приглашать тебя к себе домой.
     -  Это  была  моя  ошибка,  -  ответила  Энн.  -  Мне  не  надо  было
вмешиваться. Я должна была знать,  что  Микцанцикатли  слишком  силен  для
меня.
     - Главное, что сейчас ты в безопасности.
     Энн подняла на меня взгляд. Ее левый глаз сильно оплыл.
     - Но какой ценой? Это - куда хуже.
     - Никакой цены нет. Я уже раньше раздумывал над такой возможностью.
     - Ты на самом деле раздумывал об освобождении Микцанцикатли?
     - Конечно. Он обещал, что вернет мне жену и сына. Что бы  ты  сделала
на моем месте?
     Энн отвернулась. За окном, в свете солнца, с лужайки взлетела птица и
устремилась в небо.
     - Наверняка то же самое, - наконец призналась Энн. - Но теперь у меня
все же есть чувство, что ты принял такое решение только  из-за  меня.  Мне
кажется, что моя жизнь была куплена ценой жизни всех этих людей.
     - Каких людей?
     - Тех, которые умрут, когда Микцанцикатли выйдет на свободу.
     - Но почему люди должны умирать из-за освобождения  демона,  которому
больше трехсот лет?
     - Микцанцикатли куда старше, - поправила меня Энн.  -  Он  был  очень
стар уже тогда, когда Дэвид Дарк привез его в Салем. В культуре ацтеков он
известен с незапамятных времен. И он всегда требовал  жертв.  Он  требовал
людских  сердец,  чтобы  насытить  свой  желудок,  людских  жизней,  чтобы
насытить свой дух, людской любви, чтобы обогреться. Он паразит, не имеющий
никакой  цели,  кроме   продления   собственного   существования.   Ацтеки
использовали  его  для  запугивания  тех  своих   соплеменников,   которые
отказывались платить дань Микцанцикатли  и  богу  Солнца.  Дэвид  же  Дарк
пытался с его помощью заставить жителей Салема чаще ходить  в  церковь,  и
это была единственная роль, которая им  отводилась  демону.  Я  гарантирую
тебе, Джон, что как только Микцанцикатли очутится на свободе,  он  тут  же
примется искать следующие жертвы.
     - Энн, - мягко запротестовал я. - Сейчас иные времена.  Люди  уже  не
верят в демонов. Как может Микцанцикатли влиять на людей, которые  в  него
не верят?
     - Это не имеет значения. Ты же не верил, что Джейн может восстать  из
гроба, пока сам не увидел ее, но ведь это не ослабило ее мощи, не так ли?
     Я немного помолчал. Потом я посмотрел на Энн и пожал плечами.
     - Во всяком случае, уже  поздно.  Я  дал  обещание  Микцанцикатли.  Я
должен сдержать свое слово. Посмотрим, что из этого выйдет. Я все  еще  не
верю, что нам грозит такая большая опасность.
     - Она будет еще больше, чем ты можешь  вообразить.  Как  ты  думаешь,
почему я просила тебя, чтобы ты позволил мне  умереть?  Моя  жизнь  -  это
мелочь в сравнении с тем, что может сделать Микцанцикатли.
     - Но ведь я же обещал, - напомнил я ей.
     - Да, ты обещал. Но что стоит обещание, данное  демону?  Если  бы  ты
подписал договор с Гитлером или Сталиным, а затем нарушил его, кто бы  мог
упрекнуть  тебя?  Мог  бы  кто-нибудь  сказать,  что  ты  нелоялен  и   не
заслуживаешь доверия?
     - И Гитлер, и Сталин наверняка бы так поступили. И то же самое скажет
Микцанцикатли, если я нарушу слово и не выпущу его на свободу.
     - Джон, я хочу, чтобы ты нарушил слово.  Я  хочу,  чтобы  ты  открыто
сказал Микцанцикатли, что не освободишь его.
     - Энн, я не могу. Он убьет тебя.
     - Моя жизнь не имеет значения. Кроме  того,  ты  не  должен  об  этом
волноваться, если сомневаешься в мощи Микцанцикатли.
     -  Я  не  сомневаюсь  в  мощи  Микцанцикатли.  Я  просто  считаю  его
недостаточно сильным, чтобы благоденствовать в обществе, которое не  верит
в демонов.
     Энн вытянула руку и прикоснулась к моей руке.
     - Дело также и в Джейн, ведь так? И в твоем неродившемся сыне?
     Я долго смотрел на нее, потом опустил голову.
     - Да, - признался я. - Дело в Джейн.
     Мы долго сидели и молчали. Наконец я встал с  постели,  наклонился  и
поцеловал Энн в лоб. Она поймала мою руку и пожала ее, но  не  сказала  ни
слова. Не сказала даже "до свидания". Я прикрыл за собой дверь  так  тихо,
будто запирал двери в мавзолее.
     На обратном пути я завернул в приемную и налетел на Дугласа  Эвелита.
Он сидел в кресле на колесиках, которое толкал Квамус, а за ними шла  Энид
Линч. Все трое были одеты празднично: старый Эвелит надел черный смокинг и
крылатку, а между коленями держал трость с серебряной ручкой.  На  Квамусе
был серый плащ английского покроя, на Энид же  -  обтягивающее  платье  из
серой шерсти, четко обрисовывавшее затвердевшие от холода соски ее грудей.
     - Хорошо, что я вас встретил, мистер Трентон, - заявил Дуглас Эвелит,
протягивая мне руку. - Хотя нет,  пожалуй,  плохо,  что  я  вас  встретил,
учитывая обстоятельства. Энн рассказала мне по телефону, что случилось.
     - Она звонила вам?
     - Конечно. Все  мои  ведьмы  относятся  ко  мне  как  к  отцу.  -  Он
улыбнулся, хотя в улыбке было мало веселья. У  него  было  подозрительное,
оценивающие и критическое выражение лица. Что на самом  деле  случилось  в
доме на Аллее Квакеров и почему Энн в таком состоянии? Я  чувствовал,  что
этих людей объединяет сильная психическая связь, а я ненароком  вторгся  в
связывающий  их  магический  круг  и  вызвал  сигналы  тревоги  внутри  их
объединенных умов. У меня было неприятное  предчувствие,  что  если  бы  я
как-то  обидел  Энн  или  нарушил  наш  договор  о  немедленной   доставке
Микцанцикатли в дом Дугласа Эвелита, когда мы достанем корабль, они узнали
бы об этом тут же, немедленно, без расспросов.
     - Энн... чувствует себя значительно лучше, - заявил я. - Доктор Розен
говорит, что она может вернуться домой  уже  сегодня  вечером  или  завтра
утром. Он только хочет увериться, что она пришла в себя после потрясения.
     - Энн сказала мне, что это был дух, - заявил  Дуглас  Эвелит.  -  Дух
вашей умершей жены.
     - Да, - признался я и посмотрел на  Квамуса.  Его  лицо  не  выражало
никаких чувств. Неподвижное, каменное лицо не моргая наблюдало за мной, ни
на секунду не спуская с меня холодного проницательного взгляда.
     - Да, - повторил я. - Произошел определенный конфликт. Энн хотела  на
время освободить меня от этих призраков, но моя жена этому воспротивилась.
     - Скорее, Микцанцикатли воспротивился. Ведь именно этот демон, как вы
уже знаете, вызывает появление духа вашей жены.
     - Вот именно, Микцанцикатли, - поддакнул я. Я чувствовал  себя  очень
виноватым. Все трое смотрели на меня так, будто я продал собственную  мать
торговцу рабами. Они явно что-то чувствовали, хотя и не были уверены,  что
это такое.
     - Наверное, для вас будет лучше, если  вы  уйдете  из  дома  на  пару
недель, - заметила Энид. - Вам есть куда пойти?
     - Я мог бы поселиться у моего тестя в Дедхэме. Раз  уж  о  нем  зашла
речь, то мне кажется, что он будет в состоянии собрать  достаточные  фонды
для подъема "Дэвида Дарка".
     - Ну, это  действительно  чрезвычайно  приятное  известие,  -  заявил
старый Эвелит. - Но только зачем вам ехать в Дедхэм? Если  хотите,  можете
пожить у меня, в Тьюсбери. У меня есть  свободная  комната,  которую  я  с
радостью предоставлю в ваше распоряжение на столько  времени,  на  сколько
будет нужно. К тому же, для вас и для меня это будет даже  удобнее,  когда
вы и ваши коллеги займетесь подъемом корабля,  не  так  ли?  Вы  могли  бы
ежедневно информировать меня о ходе работы, и  за  это  пользоваться  моей
библиотекой, если вам понадобятся дополнительные сведения.
     Я  посмотрел  на  Энид,  Квамуса  и  старого  Эвелита.  Пребывание  в
резиденции Биллингтонов наверняка будет трудным и скучным,  но,  с  другой
стороны, даст  мне  возможность  пользоваться  всеми  книгами  и  бумагами
старого Эвелита.  Может,  я  даже  смогу  узнать,  как  Эвелит  собирается
расправиться с Микцанцикатли, когда мы вытянем  демона  из  моря.  Если  я
узнаю, что он хочет сделать, чтобы обуздать его,  то,  может,  я  найду  и
способ освободить демона.
     Дуглас же Эвелит пригласил меня, вероятно, затем, чтобы я был у  него
на виду, так же как я хотел  шпионить  за  ним.  Но  мне  это  не  мешало.
Настоящая  конфронтация   наступит   только   тогда,   когда   мы   найдем
Микцанцикатли и достанем его из моря.
     - Я позвоню вам, - сказал  старый  Эвелит.  -  Так  что  собирайтесь.
Квамус поможет вам переехать. Хорошо, Квамус?
     Квамус ничем не показал, что согласен и что он вообще слышал  вопрос.
Энид приблизилась к инвалидному креслу и сказала:
     - Вы не должны выходить из дома на такое долгое время, мистер Эвелит.
Пойдемте к Энн, а потом вернемся домой. Мистер Трентон, я очень рада вашим
успехам в финансовых делах.
     И вся троица удалилась по коридору. Колесики кресла  Дугласа  Эвелита
вращались  с  тихим  скрежетом.  Я  обернулся  и  заметил,  что   ко   мне
приглядывается блондинистая медсестра, Марго.
     - Ваши друзья?
     - Знакомые.
     - Странноватые, правда? Или вы со мной не согласны?
     - Странноватые? Может быть. Но вы наверно  знаете,  что  разные  люди
считают странным разное. О вас, например, тоже наверняка  думают,  что  вы
странная.
     Марго затрепетала своими длинными искусственными ресницами.
     - Я странная? Чем это я странная?
     Я улыбнулся ей и свернул в кабинет доктора Розена, чтобы попрощаться.
Позже, когда я уже выходил из  клиники,  Марго  все  еще  изучала  себя  в
карманном зеркальце, морща брови, надувая губы и стараясь  понять,  почему
кто-то может считать ее странной.
     На улице дул холодный ветер. У меня почему-то было сильное  ощущение,
будто что-то висит в воздухе. Что-то грозное, неотвратимое и пронизывающее
неодолимой дрожью.



                                    29

     Эдварду, Форресту и Дану Бассу потребовалась неделя, чтобы  составить
довольно подробную смету расходов на подъем "Дэвида Дарка" с илистого  дна
к западу от Грейнитхед. В течение этой недели мы ныряли в отмеченном месте
одиннадцать раз.
     Нам повезло: на четвертый раз мы нашли четыре доски, уже  прогнившие,
торчащие рядком из ила. Позже оказалось,  что  это  части  обшивки  кормы.
Тогда мы впервые убедились, что  "Дэвид  Дарк"  действительно  лежит  там,
погребенный в иле, поэтому мы отметили этот вечер дюжиной бутылок  лучшего
калифорнийского вина.
     Во время последующих погружений мы  достали  кучу  досок  обшивки,  и
вскоре стало ясно, что "Дэвид Дарк" лежит, накренившись  под  углом  около
тридцати градусов, а его корпус с одной стороны сохранился целехоньким  до
самого спардека. Эдвард позвонил в Санта-Барбару, штат Калифорния,  своему
другу, художнику-маринисту по имени Питер Нортон, и  Питер  обещал  помочь
нам с подготовкой предварительных эскизов и карт.
     Питер лично три раза нырял к кораблю и копался в иле, чтобы  пощупать
поломанные остатки кормы  и  черные,  прогнившие  клепки  обшивки.  Потом,
молчаливый, поглощенный тем, что увидел,  он  сел  в  гостиной  Эдварда  с
мольбертом и пачкой бумаги и нарисовал для  нас  по  памяти  почти  точный
эскиз "Дэвида Дарка" - такого, каким он был  сейчас,  -  а  также  разрезы
корпуса.
     На двенадцатый раз погрузился в воду и я. Был светлый, мягкий день, и
видимость была исключительно хорошая. Эдвард спустился вместе  со  мной  -
белая расплывчатая фигура в мире без ветра и гравитации. Мы приблизились к
"Дэвиду Дарку" с северо-востока. Когда я впервые увидел корабль, я не  мог
понять, каким чудом Эдвард не замечал  его  все  годы  подводных  поисков.
Кроме черных шпангоутов, которые  теперь  были  очищены  от  наносов  ила,
корпус  "Дэвида  Дарка"  проступал  на  дне  океана  удлиненным   овальным
холмиком, напоминающим подводную могилу. В течение трех  столетий  морские
течения,  омывая  затопленный  корабль,  выбили  в  дне  по  обе   стороны
углубления и нанесли кучу грязи на  верхнюю  палубу,  как  будто  пытались
скрыть вещественные доказательства давнего, но не прощенного  убийства.  Я
оплыл корабль вокруг,  в  то  время  как  Эдвард  указывал  мне  очищенные
заклепки обшивки и кормы, после чего  движением  руки  показал,  насколько
наклонился корабль, когда падал на дно. Я смотрел, как  Эдвард  проплывает
над кораблем туда-сюда,  примерно  в  трех  или  четырех  футах  над  ним,
поднимая небольшие облака ила, похожие на кочаны цветной капусты. И тут  я
неожиданно припомнил то, что мне сказала старая  Мерси  Льюис  из  Салема:
"Держись подальше от места, где не летает ни одна птица". Здесь и было  то
самое место, в глубинах Салемского залива. Мерси Льюис предупредила  меня,
но было уже слишком поздно. Я сам приговорил себя к тому, что принесет мне
судьба, и сам обязан освободить Микцанцикатли,  если  демон  действительно
находится в корабле.
     Когда мы вынырнули на поверхность, Эдвард прокричал мне:
     - Ну и как? Фантастика, а?
     Я помахал ему, тяжело дыша. Потом доплыл до "Диогена" и взобрался  на
палубу по канатам для ныряльщиков. Ко мне подошла Джилли и спросила:
     - Ты видел его?
     Я кивнул.
     - Удивительно, что его раньше никто не нашел.
     - Вообще-то  нет,  -  вмешался  Дан  Басс.  -  Чаще  всего  видимость
настолько плоха, что можно проплыть в нескольких футах и ничего особенного
не заметить.
     Эдвард взобрался на палубу и стряхнулся, как промокший тюлень.
     - Это на самом деле необычно, - заявил он. Он отдал  маску  Джилли  и
стянул  с  головы  оранжевый  капюшон.  -  Производит  какое-то   безумное
впечатление, будто ты нарушаешь ход истории... ведь  именно  этот  корабль
никогда не должен был бы быть найденным. Знаете, что он мне напоминает? Те
древние кельтские курганы, которые можно заметить только с самолета.
     - Ну что ж, - сказал я. - А теперь, когда мы его уже  нашли,  сколько
времени займет его извлечение на поверхность?
     Эдвард высморкал воду из носа.
     -  Мы  с  Даном  поразмыслили  над  квартирмейстерской  частью   этой
операции. Сколько аквалангистов и подводных археологов  нам  будет  нужно,
сколько устройств для погружения, какое оборудование. Нам нужно арендовать
склад на берегу, чтобы хранить там оборудование и все доски, которые лежат
на дне отдельно. Все, что мы найдем,  нам  нужно  будет  каталогизировать,
снабдить   номером,   зарисовать   и   сохранить   с   целью   последующей
реконструкции. Каждую доску, каждый обломок мачты,  каждый  нож,  вилку  и
ложку, каждую кость  и  каждый  кусок  ткани.  Потом  нужно  будет  нанять
рефрижератор, чтобы сохранить деревянные части от гниения, и, естественно,
нужно будет как-то законсервировать сам корпус, когда мы его поднимем.
     - Так все же сколько времени понадобится?
     - Это зависит от бюджета, ну и от погоды. Если  в  этом  году  у  нас
будет мало времени  для  погружений,  и  если  мы  сразу  не  получим  все
специальное  оборудование,  в  котором  мы  нуждаемся,  то  работы   могут
затянуться на три или четыре года.
     - Три или четыре года?
     - Конечно, - ответил Эдвард. Он развернул таблетку от кашля и  бросил
ее в рот. - Это еще небольшой срок. Подъем "Мэри Роуз" занял  в  три  раза
больше времени. Конечно, мы используем их опыт, может, даже одолжим  часть
их оборудования, которое они значительно улучшили. Как только бюджет будет
утвержден, я и Форрест полетим в Англию, встретимся  с  ними  и  совместно
определим, как поднять "Дэвида Дарка" с минимумом повреждений.
     - Но, ради Бога, Эдвард, три или четыре года? А что с  Микцанцикатли?
Что со всеми теми людьми, которых будут преследовать  призраки  и  которые
могут погибнуть? Что со всеми душами умерших, которые не познают покой?
     - Джон, очень жаль, но три или четыре года - это нижний предел.  Если
бы не необходимость спешить, то следовало  бы  ожидать,  что  историческое
мероприятие такого  масштаба  заняло  бы  от  восьми  до  десяти  лет.  Да
понимаешь ли ты вообще, что у нас здесь?  Абсолютно  бесценный  уникальный
корпус, единственный корабль  семнадцатого  века,  который  сохранился  до
нашего времени в идеальном состоянии. Более того,  этот  корабль  вышел  в
плавание с таинственной и необычной миссией. Ведь  насколько  известно,  в
нем все еще находится первоначальный груз.
     Я поспешно вытер лицо полотенцем и бросил его на палубу.
     - Ты мне ясно обещал, что мы достанем корабль как можно быстрее. Твои
собственные слова.
     - Конечно, - признал Эдвард. - И я сдержу слово. Три или четыре  года
- это неправдоподобно быстро.
     - Но не в том случае, когда половину жителей Грейнитхед терроризируют
их умершие родственники. Не тогда, когда жизнь  хотя  бы  одного  человека
находится в опасности. В этом случае три  или  четыре  года  -  это  целая
вечность.
     - Джон, - вмешался Форрест. - Мы не можем достать  его  быстрее.  Это
физически   невозможно.   Корабль   необходимо   извлечь   с    предельной
осторожностью, убрать насосами ил и грязь; затем его необходимо  укрепить,
чтобы он не развалился во время подъема  на  поверхность.  Нам  необходимо
будет выполнить множество расчетов,  чтобы  установить,  какие  напряжения
выдержит корпус. Потом нужно будет соорудить специальную раму и  поместить
в нее корпус, прежде чем его вытаскивать. Уже одно это означает  три  года
работы.
     - Ну, хорошо, - уступил я. - Но ведь мы можем сначала вытащить медный
ящик. Мы можем откопать трюм и вытащить ящик отдельно. Сколько времени это
займет? Неделю, две?
     - Джон, мы не можем работать так. Если мы накинемся на  этот  корабль
как Джон Уэйн с "зелеными беретами", то причиним множество ненужного вреда
и, может, сведем на нет ценность находки.
     - О чем ты говоришь? Эдвард, что с тобой творится, ко всем чертям? Ты
сказал, что подъем корабля со дна моря займет немного времени.  Хорошо,  я
согласен с этим. Но ты ни словом не обмолвился,  что  на  это  потребуются
целые годы. Мне-то всегда казалось, что  это  вопрос  пары  недель,  самое
большее - месяца.
     Эдвард положил мне руку на плечо.
     - Я никогда не говорил, что мы можем достать "Дэвида Дарка" в течение
пары недель, и никогда, ни на минуту, не  пытался  убедить  тебя  в  этом.
Джон, этот корабль - необычайно хрупкая и ценная историческая реликвия. Мы
не можем относиться к нему как обычной затонувшей моторной лодке.
     - Но мы не сможем так быстро избавиться от этого черта-Микцанцикатли,
- настаивал я. - Мы же должны это сделать, Эдвард. Не спорь,  ведь  именно
так было с "Мэри Роуз": сначала достали все орудия, а лишь потом поднимали
корпус.
     -  В  отношении  корпуса  ты  прав,  и   мы,   естественно,   вытащим
Микцанцикатли в первую очередь,  а  уж  потом  займемся  остальной  частью
корпуса. Может, мы достанем медный ящик в начале будущего сезона, если нам
повезет. Но мы не можем себе позволить разваливать весь корабль  ломами  и
кирками, пока  не  установлено,  в  каком  он  состоянии,  в  каком  лежит
положении и как лучше всего его сохранить.
     - Эдвард! - закричал я. - Этот проклятый корпус никому не нужен! Дело
совершенно не в нем! Мы должны  найти  Микцанцикатли,  только  это  сейчас
важно!
     - Извини, Джон, - ответил Эдвард. Он протер очки, посмотрел через них
на солнце и, щуря глаза, проверил, чисты ли стекла.  -  Никто  из  нас  не
разделяет твоего мнения, поэтому оно не учитывается.
     - Вот уж не знал, что здесь есть какой-то комитет. Я думал, мы просто
группа людей, стремящихся к некой цели.
     - Разве нельзя ли пойти на компромисс? - вмешалась Джилли. - Разве мы
не  можем  как-нибудь   договориться,   что   этот   медный   ящик   имеет
первостепенное значение?
     - Он и имеет  первостепенное  значение,  -  запротестовал  Эдвард.  -
Господь свидетель, я предпочел бы постепенно откопать  весь  корпус  и  не
вытягивать ящика, пока мы не обозначим и не каталогизируем всего,  включая
содержимое трюма. Но я пошел на компромисс до  такой  степени,  что  готов
вытащить ящик, как только мы уберем всю верхнюю палубу и  получим  к  нему
доступ. Ты не можешь от меня требовать большего.
     - Эдвард, - сказал я. - Я требую,  чтобы  ты  отпустил  вниз  и  взял
столько инструмента, сколько сможешь, любого инструмента, а  потом  проник
внутрь корабля и нашел этот медный ящик. Чтобы ты принял это  как  задание
номер один.
     - Я не сделаю этого, - ответил Эдвард.
     - Тогда забудь о деньгах и забудь обо мне, раз уж ты с самого  начала
решил, что меня можно водить за нос.
     - Я не водил тебя за нос. Я вообще не обещал,  что  вломлюсь  в  этот
корабль как Кинг-Конг и выхвачу оттуда демона, разрушая по пути  все,  что
будет мешать. Джон... Джон, послушай. Послушай меня,  Джон.  Мы  историки,
понимаешь?  Мы  не  охотники  за  реликвиями  и  не  специалисты   морской
спасательной службы, мы даже  не  торговцы  реликвиями.  Знаю,  что  время
торопит. Понимаю твое нетерпение...
     - Черта лысого ты понимаешь! - завопил я. - Ты сидишь в своем музее с
Джимми Форрестом и остальной шайкой и все время только копаешься  в  пыли.
Пыль, реликвии, старые книги, только этим и живешь. Ну  так  вот,  я  хочу
тебе напомнить, что  здесь,  вокруг,  реальный  мир  и  что  в  этом  мире
человеческие ценности имеют намного больший вес, чем история.
     - Но ведь именно история и является человеческой ценностью, -  заявил
Эдвард. - Вся история учит нас человеческим  ценностям.  Как  ты  думаешь,
какого черта мы тут делаем? Мы углубляем свое знание о  человеке!  Как  ты
думаешь, зачем нам этот корабль? Мы просто хотим знать, почему наши предки
несмотря на страшный шторм решили отправиться в море, чтобы избавиться  от
останков  ацтекского  демона.  Не  говори  мне,  что   это   не   касается
человеческих ценностей. И  не  говори  мне,  что  мы  окажем  человечеству
услугу, если разворотим этот корабль и  уничтожим  бесценные  исторические
данные, которые там могут находиться.
     - Ну что ж, - сказал я более спокойно. - Кажется, вы, историки,  и  я
придерживаемся диаметрально противоположных взглядов на  то,  что  считать
услугой человечеству. Мне не остается ничего другого, как утихомириться  и
убраться из этой лодки, как только мы доплывем  до  пристани.  На  этом  -
конец, Эдвард. Прощай.
     Дан Басс взглянул на Эдварда, как будто ожидал, что Эдвард извинится.
Но оскорбленный яйцеголовый - самое упрямое существо на свете, и Эдвард  в
этом не был исключением. Он стянул мокрый комбинезон, бросил его Джилли  и
прогнусавил:
     - Возвращаемся. Эта прогулка неожиданно перестала быть приятной.
     Подошел Форрест, неся в обеих руках кофейник с горячим кофе.
     - А что с финансами? - спросил он. - Что мы будем  делать  без  тестя
Джона?
     - Справимся, ясно! - провизжал Эдвард.  -  Я  поговорю  с  Джерри  из
массачусетского инвестиционного фонда. Его достаточно заинтересовала  идея
использовать "Дэвида Дарка" как приманку для туристов.
     - Ну... раз ты  считаешь,  что  сможешь  откуда-то  вытряхнуть  шесть
миллионов... - неуверенно начал Форрест.
     - Я вытряхну откуда-нибудь эти  шесть  миллионов,  ясно?  -  проревел
Эдвард. - А теперь возвращаемся в Салем,  пока  я  не  сказал  чего-нибудь
такого, о чем буду жалеть.
     Мы повернули, и Дан Басс  направил  лодку  в  сторону  берега.  Никто
ничего не говорил, даже Джилли держалась  от  меня  в  стороне.  Когда  мы
пришвартовались на пристани Пикеринга, я  не  теряя  времени,  соскочил  с
"Диогена",  перебросил  сумку  через  плечо   и   направился   в   сторону
автостоянки.
     - Джон! - закричал кто-то мне вслед. Я остановился и повернулся.  Это
был Форрест.
     - В чем дело? - спросил я.
     - Я хотел только сказать, мне жаль, что так получилось, - буркнул он.
     Я посмотрел на "Диоген" и на Джилли, которая складывала комбинезоны и
посыпала их тальком. Она даже не подняла головы и не помахала мне рукой на
прощание.
     - Спасибо, Форрест! - сказал я. - Мне тоже жаль.



                                    30

     Однако я ошибся, думая плохо о Джилли. Я  вернулся  в  дом  на  Аллее
Квакеров и как раз собирал багаж - несколько рубашек и  свитеров  -  перед
переездом к старому Эвелиту, когда зазвонил телефон.
     - Джон? Это я, Джилли.
     - Джилли? Я думал, ты уже не разговариваешь со мной, как  и  все  эти
высушенные археологические мумии из Музея Пибоди.
     Она рассмеялась.
     - Я не хотела их злить. Пойми, Джон, уже много месяцев я веду  у  них
корабельный журнал, они зависят от меня. Но я  считаю,  что  Эдвард  глупо
себя в отношении этого медного ящика, который нужно извлечь из трюма. Ведь
если этот ящик действительно имеет связь с духами, то я  считаю,  что  его
нужно вытащить в первую очередь.
     - Я тоже так считаю, - уверил я ее. - Но ты видела, как  отреагировал
Эдвард. И это тот человек, который клялся, что всегда будет  моим  другом.
Уж лучше иметь дело с Микцанцикатли. По крайней мере известно, что от него
можно ожидать.
     - Разве Эдвард на самом деле обещал тебе, что вы сразу вытащите  этот
чертов медный ящик?
     - Он дал мне понять, что это так и есть. Как можно быстрее,  вот  что
он говорил мне. Я знал, что это нельзя уладить за две минуты,  даже  когда
локализуем корпус. Но не было и речи  о  целых  годах.  Это  дело  слишком
срочное, чтобы растягивать его на годы. Так  или  иначе,  а  демона  нужно
оттуда извлечь, и побыстрее.
     Джилли помолчала, потом сказала:
     - Ты сегодня вечером уезжаешь в Тьюсбери, да?
     - Точно.
     - Тогда я заскочу к тебе попозже, если сможешь  подождать  до  девяти
или десяти вечера. Мне сначала нужно закончить переучет в салоне.
     - Хорошо, жду тебя между девятью и десятью. Можешь даже  приезжать  и
позже.
     Я закончил паковаться и сделал обход всего дома. Спальни были тихи  и
пусты.  Везде  царила  удивительная  душная  атмосфера,  как   будто   дом
чувствовал, что я уезжаю. Я заглянул  в  ванную  на  втором  этаже,  чтобы
забрать щетку для зубов. В ней я остановился на секунду и взглянул на свою
физиономию в зеркале. Она выглядела явно утомленной. Под  глазами  у  меня
были лиловые пятна, профиль приобрел удивительный, лисий  вид,  как  будто
решение  освободить  Микцанцикатли  изменило  меня,  как   безнравственное
поведение хозяина меняло портрет Дориана Грея.
     Я взял чемодан и спустился вниз. Там я убедился, что краны закручены,
а холодильник отключен и разморожен. Потом я вошел в гостиную и  проверил,
не забыл ли я чего. Я собирался даже забрать картину с  "Дэвидом  Дарком",
на всякий случай, ведь старый Эвелит мог что-то не  заметить  на  картине,
прежде чем ее продать.
     Я все же собирался пожить в Тьюсбери, у Эвелита, хотя и не  относился
уже к группе Эдварда. Честно  говоря,  теперь  мне  более  чем  когда-либо
хотелось знать о Микцанцикатли и о "Дэвиде Дарке", поскольку  я  пришел  к
выводу, что если Эдвард уперся рогами по  поводу  медного  ящика,  то  мне
придется извлекать его самому. Несмотря на отсутствие опыта и невзирая  на
все юридические препоны, касающиеся подъема судов из моря.
     Я убедился, что огонь в камине погас, затем потушил свет в гостиной и
приготовился уйти. Но когда я уже хотел закрыть  двери,  я  опять  услышал
этот шепот, тихий, мерзкий шепот. Я заколебался,  прислушиваясь.  Потом  я
напряг зрение, стараясь заметить, есть ли кто-нибудь в  темноте  гостиной.
Шепот все еще звучал, похотливый и умильный,  шепот  извращенца-убийцы.  Я
посмотрел в сторону камина и убедился, что между поленьями вижу две  слабо
светящиеся алые точки, как будто глаза дьявола.
     Я заколебался, затем зажег свет. В гостиной  никого  не  было.  Огонь
погас, в холодном пепле не  было  видно  ни  искорки.  Я  окинул  гостиную
быстрым взглядом, затем потушил свет и запер дверь. Я знал, что  пока  мой
дом будет сборищем призраков, я не смогу вернуться в него.  Слишком  много
зла скрывалось здесь, слишком много холодной ненависти. Действительно, мне
не грозила никакая физическая опасность, но если бы я  вынужден  был  жить
здесь дальше, то, вероятнее всего, свихнулся бы.
     Я прошел через холл и поднял чемодан. Тогда знакомый голос произнес:
     - Джон.
     Я оглянулся. Джейн стояла у подножья лестницы, ее босые ноги висели в
нескольких дюймах над второй снизу ступенью. Она по-прежнему была одета  в
свою белую  погребальную  рубашку,  бесшумно  волнующуюся,  как  будто  ее
продувало снизу. Она улыбалась  мне,  но  лицо  ее  более  чем  когда-либо
напоминало голый череп.
     Я отвернулся от нее. Я не хотел ни видеть ее, ни  слышать.  Но  Джейн
прошептала:
     - Не забывай обо мне, Джон. Что бы ты ни делал, не забывай меня.
     С минуту или две я стоял неподвижно, раздумывая, обратиться ли к  ней
и добавить ли ей надежды, обещая спасти, или же послать ее куда  подальше.
Ведь  это  наверняка  была  не  Джейн,  а  очередной  призрак,   созданный
Микцанцикатли, и разговаривать с призраком не имело смысла.
     Я вышел из дома и запер двери на ключ. Потом решительно пересек Аллею
Квакеров. Я обещал себе, что  не  вернусь,  пока  Микцанцикатли  не  будет
свободен и пока он не выполнит своей части заключенного нами договора.
     Но я не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть в  последний  раз
на пустой, слепой фасад дома, который когда-то был  нашим  домом,  моим  и
Джейн. Дом казался таким заброшенным и бесхозным, что казалось, будто злая
сила, которая навестила  его,  успела  его  отметить  печатью  разложения,
раскрошила штукатурку и кирпичи, надломила балки крыши. Я повернул  ключик
в  машине  и  включил  скорость.  Машина  покатила  по   Аллее   Квакеров,
подскакивая на ямах и выбоинах.
     Я проехал около половины аллеи, когда увидел Кейта Рида, который  шел
по левой стороне дороги, ударяя тростью по кустам. Я затормозил около него
и опустил стекло.
     - Кейт? Что у тебя слышно?
     Кейт бросил на меня взгляд и продолжал шевелить тростью кусты.
     - Я думал, ты уже со мной не разговариваешь, - проскрипел он.
     - Я простил тебя, - ответил я. - Что случилось? Ты потерял что-то?
     - Потерял? Ты разве ничего не слышал?
     - О чем? В последнее время  я  непрерывно  курсирую  в  Грейнитхед  и
назад, как бумеранг.
     Кейт подошел к машине и оперся о капот. Он казался таким же нервным и
измученным,  как  и  я.  У  него  текло  из  носа,  поэтому  я  подал  ему
гигиеническую салфетку из отделения для перчаток. Кейт шумно сморкал нос и
сказал:
     - Исчез Джордж.
     - Исчез Джордж? Как это?
     - Просто исчез. Он вышел из дома вчера  после  полудня.  Заявил,  что
идет навестить своего брата Уилфа. Ну, это, конечно, вздор, Уилф уже давно
мертв. Но с той поры мы не видели Джорджа, и мы все его ищем.
     Я  отклонился  назад  на  сиденье  машины  и  закусил  губу.  Значит,
Микцанцикатли похитил и Джорджа Маркхема. Я был уверен в этом. И хотя я не
хотел говорить об этом Кейту, чтобы  не  портить  ему  настроение,  я  был
уверен, что Джорджа уже нет на этом свете, так же как и миссис Саймонс,  и
Чарли Манци.
     - Я позже тоже посмотрю, - обещал я  ему.  -  Я  ненадолго  уезжаю  в
Тьюсбери, но я вернусь.
     - Хорошо, - бросил Кейт. Когда я  поехал,  он  продолжал  идти  вдоль
изгороди и ударять тростью по веткам, разыскивая своего  старого  партнера
по картам, живого или мертвого. Я  чувствовал  нарастающую  подавленность,
когда выехал на шоссе и свернул на юг, в сторону Восточнобережного  шоссе.
Зловещая мощь демона нависала над Грейнитхед как грозовая туча,  черная  и
страшная, такая могучая, что могла воскресить мертвых и покрыть  все  небо
тьмой.
     Уже стемнело, когда я добрался до Тьюсбери. Я остановил машину  перед
фигурными железными воротами владений  старого  Эвелита,  нажал  звонок  и
ждал, пока Квамус меня впустит. Бдительный  доберман  не  спускал  с  меня
взгляда, как и в  первый  раз.  Этот  пес  действительно  был  охотник  до
человечины. Он наблюдал за мной  с  хищным  нетерпением,  царапая  когтями
гравий подъездной аллеи.
     В конце концов Энид Линч убрала пса и подошла открыть ворота. На  ней
было длинное, до  пят,  вечернее  платье  цвета  индиго  и  белое  боа,  а
зачесанные назад волосы она сколола алмазными  гребешками.  Она  выглядела
совершенно как Джин Харли в фильме "Обед в восемь", только я совершенно не
чувствовал себя Уоллесом Бирком.
     - Так значит, вы приняли приглашение мистера Эвелита, - сказала  она,
приподняв выщипанную бровь. Затем заперла за мной дверь на ключ.
     - Вас это удивляет?
     - Отчасти. Я думала, что вы предпочтете поселиться в  мотеле  "Говард
Джонсон".
     Я поднялся за ней по ступенькам к входным дверям.
     - Я не уверен, должен ли воспринимать это как комплимент.
     Она провела меня наверх, в мои апартаменты. Они состояли  из  большой
гостиной, обставленной удобной,  хотя  и  несколько  старомодной  мебелью:
кресла,  диваны,  темно-коричневые  ковры;  на  стенах  написанные  маслом
картины: дракутские леса и виды реки Мискатоник. Рядом  с  камином  стояли
полки, заполненные книгами в кожаных обложках, большей частью по  геологии
и  физике.  По  соседству  располагалась  приличных  размеров  спальня   с
кроватью, все жесткие части которой были из бронзы,  и  большим  настенным
зеркалом в позолоченной раме, а рядом была  древней  конструкции  ванна  с
душем, который, видимо, протекал уже много лет, судя по зеленым пятнам  на
кафельном полу.
     - Я уведомлю мистера Эвелита о вашем  появлении,  когда  он  закончит
послеобеденную сиесту.
     - Но ведь уже вечер. Разве он всегда спит так долго?
     - Это зависит от того, какие у него сны. Иногда он спит весь  остаток
дня и просыпается лишь на следующий день утром. Он говорит, что  выполняет
столько же работы во сне, как и наяву.
     - Понимаю, - буркнул я, ставя чемодан.
     - Позовите меня, если будете в чем-то нуждаться, - сказала Энид.
     - Пока мне ничего не нужно. Еще одно: вечером ко мне заедет одна  моя
приятельница. Мисс Джилли Маккормик. Надеюсь, это не  доставит  вам  много
хлопот?
     - Естественно. Квамус ее впустит.
     - Квамуса сейчас нет?
     Энид странно посмотрела  на  меня,  как  будто  я  задал  неприличный
вопрос.  Я  резко  открыл  чемодан  и  сделал  вид,  что  полностью  занят
распаковкой вещей. Энид заявила:
     - Обычно мы ужинаем в девять. Вы любите бифштексы?
     - Конечно, это звучит великолепно.
     - Отлично. Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Мистер Эвелит сказал,
что вы имеете свободный доступ в библиотеку.
     - Благодарю. Ну что ж... до свиданья.
     Я вытащил рубашки  и  белье  и  уложил  их  в  глубокие,  пропитанные
кисловатым запахом ящики комода. Потом прогулялся по  своим  апартаментам,
рассматривая книги и фигурки. Затем выглянул в окно. Из гостиной был виден
сад за домом, представляющий почти  джунгли.  Было  слишком  темно,  чтобы
осмотреть его подробно, но я заметил высокие, футов по сто высотой, сосны,
а  немного  ближе  к  дому  гигантскую  шелковицу.  В  комнатах  не   было
телевизора. Я решил отметить на будущее, что завтра нужно  будет  принести
транзисторный приемник. Я плюхнулся на диван, задрав ноги выше  головы,  и
старался заинтересоваться книгой  под  названием  "Напряженности  в  поясе
Мохоровичича", когда часы на камине пробили 20:30. В ту  же  минуту  двери
открылись и вошел Дуглас Эвелит. На нем  был  вечерний  наряд,  смокинг  и
галстук-бабочка, а седые редеющие волосы были зачесаны назад и  напомажены
чем-то, что пахло лавандовым маслом. Он подошел,  пожал  мне  руку  и  сел
рядом, сдержанно улыбаясь. Длинным пальцем с блеклым  ногтем  он  повернул
обложку книги, чтобы узнать, что я читаю.
     - Гм, - сказал он. - Что вы вообще знаете о Мохо?
     - Мохо?
     - Геологический жаргон. Если бы вы знали что-то о Мохо, то поняли бы,
о чем я. Ну что же, никогда не поздно начать чего-то изучать. Но вам лучше
взять что-нибудь попроще. Вот книга  "Основы  геологии",  она  вам  больше
подойдет.
     - Спасибо, - буркнул я. - Непременно загляну в нее.
     Дуглас Эвелит окинул меня неподвижным взглядом. Потом он сказал:
     - Я не был уверен, что вы приедете. Ну, может, не до конца. Я  сказал
Энид, что это зависит от того, как часто вас пугает ваша жена.
     - С чего вы взяли?
     - Попробую объяснить следующим образом, - сказал Дуглас Эвелит. -  Вы
принимаете участие в поисках "Дэвида Дарка" не потому, что вас  интересует
археология, и не ради прибыли. Вас посещает дух умершей жены, так  же  как
многих жителей Грейнитхед, которых посещают их покойные  родственники.  Вы
желаете открыть первопричину этих явлений и уничтожить ее.
     - Это правда, - признался я. - Я хочу достать "Дэвида Дарка"  главным
образом из-за присутствия в нем Микцанцикатли.
     Дуглас Эвелит снял очки, сложил их и  убрал  в  карманчик  в  лацкане
смокинга.
     - И потому, мистер Трентон, у  нас  с  вами  одна  цель.  Конечно,  я
понимаю археологическое значение "Дэвида Дарка". Это будет одно  из  самых
важных открытий  в  морской  истории  Америки.  Но  медный  ящик,  который
находится в трюме этого корабля, для меня в сто раз важнее окружающих  его
прогнивших досок. Прежде всего меня интересует Микцанцикатли.
     - У вас есть какая-нибудь конкретная причина? - спросил  я.  Я  знал,
что мой вопрос может  прозвучать  нагло,  но  раз  мы  оба  интересовались
кораблем, то я считал, что должен знать, зачем старому Эвелиту понадобился
Микцанцикатли. Может, тогда я узнаю и о том, что Эвелит собирается сделать
с ним, когда демон окажется в его руках, и найду способ освободить демона.
     - Причина проста, хоть  в  нее  трудно  поверить,  -  ответил  старый
Эвелит. - Но во времена  процессов  ведьм  в  Салеме  мой  предок,  Джозеф
Эвелит, был одним из самых жестоких  судей.  Он  один  верил,  что  ведьмы
действительно находились под влиянием дьявола, даже когда истерия прошла и
"Дэвид Дарк" был выслан из Салема, чтобы утонуть в море.  После  окончания
процессов Джозеф безуспешно старался довести дело до казни всех оставшихся
подозреваемых. Он убеждал жителей  Салема,  что  процессы  ведьм  не  были
ошибкой, что они на самом деле помогли освободить Салем от страшного зла и
спасти души тех, кто  был  повешен,  от  судьбы  значительно  худшей,  чем
виселица. Единственный, кто ему верил, был, конечно, Эйса Хаскет, и именно
Хаскет помог Джозефу  бежать  из  Массачусетса,  когда  тот  был  вынужден
спасаться от гнева своих старых  друзей  и  тех,  кто  вместе  с  ним  вел
процессы. Он бежал из Салема переодетый женщиной, но был  схвачен  отрядом
горожан на Свомпскотт-роуд и брошен в тюрьму. Он встретил  таинственный  и
ужасный конец. Его вывели в лес и передали в жертву  индейцам  из  племени
наррагансет, которые уже несколько лет страдали от голода из-за неурожая и
уничтожения грызунами запасов  пищи.  Шаман  наррагансетов  отдал  Джозефа
Эвелита Духу  Будущего,  слуге  Микцанцикатли,  которого  ацтеки  называли
Тецкатлипока,  "дымящееся  зеркало".  Мой   предок   не   погиб   от   рук
Тецкатлипоки, не "умер" в общепринятом смысле этого  слова.  Он  стал  его
рабом на целую вечность и терпел бездну боли и унижения.  Тецкатлипока  по
натуре зол: он носит голову змеи, подвешенную за одну ноздрю, как  говорят
ацтеки, а его чародейским амулетом является ампутированная  рука  женщины,
умершей от родовых мук.
     Я промолчал. Я уже знал слишком много ужасных проявлений магии, чтобы
не поверить, что история, рассказанная Дугласом  Эвелитом,  полностью  или
частично правдива. Разве корпус "Дэвида Дарка" не был найден точно  в  том
месте, где указал Эвелит?
     - Тецкатлипока, - продолжал старый Эвелит, - еще более обнаглел с тех
пор, как Микцанцикатли был заключен  в  ящик.  Тецкатлипока  -  это  демон
болезней и  морового  поветрия:  именно  ему  мы  обязаны  всеми  крупными
эпидемиями, какие с того времени  охватывали  Соединенные  Штаты.  Болезнь
легионеров, рак, различные роды гриппа,  а  также  его  новейшая  шуточка,
аллергия.
     Дуглас Эвелит надолго замолчал. Потом он продолжал дальше:
     - С помощью Энид... Энид, Энн Патнем и оставшихся ведьм, ведущих свой
род от первых ведьм Салема... с их помощью я  смог  связаться  с  Джозефом
Эвелитом, используя знаки на спиритических сеансах. Пока я не освобожу его
от власти Тецкатлипоки, моя семья будет проклята, и приговорена к  гибели,
вечно мучима призраком болезни и разрушения. Моя жена и двое детей...  они
умерли от воспаления легких. Я сам уже много лет болею ангиной.
     - Что же это имеет общего с Микцанцикатли? - спросил я.  -  Очередной
демон лишь ухудшит положение.
     Эвелит покачал головой.
     - Тецкатлипока - слуга Микцанцикатли и обязан ему  подчиняться.  Если
Микцанцикатли будет у меня и я свяжу его с помощью тех же  магических  уз,
какие использовал шаман наррагансетов во времена Дэвида Дарка, то я  смогу
заставить его отпустить моего предка. Проклятие будет снято.
     - А почему вы не можете  использовать  ту  же  магию,  чтобы  связать
Тецкатлипоку? Как слуга  Микцанцикатли,  он  наверняка  менее  могуч,  чем
господин.
     - Верно.  Но  заклятия,  связывающие  Микцанцикатли,  сохранились  до
нашего времени. В то же самое время  не  сохранилось  ничего,  касающегося
Тецкатлипоки. Мы с Квамусом пробовали сотни заклятий и  формул,  множество
ритуалов. Некоторые из них действовали  и  вызвали  сюда  множество  таких
жестоких духов, о каких вы никогда и не слышали, и даже не можете их  себе
вообразить. Именно это сопровождалось светом и шумом, которые  так  бесили
наших соседей. Но ни одно из заклятий не смогло укротить Тецкатлипоку  или
связать ему руки.
     Я встал и прошелся вокруг дивана. Неожиданно мне  стало  не  по  себе
сидеть  так  близко  от  Дугласа  Эвелита.  В  нем  было  что-то  сухое  и
нереальное, как будто смокинг был только  фасадом,  скрывавшим  отсутствие
тела.
     - А какая у вас может быть гарантия, что  Микцанцикатли  сделает  то,
чего вы от него потребуете? - спросил я.
     - У меня нет никаких гарантий.  Просто  демон  должен  поверить,  что
получит свободу только тогда, когда отпустит моего предка.
     - И вы его освободите?
     Дуглас Эвелит покачал головой.
     - Я  буду  его  соблазнять  обещанием  свободы.  Можете  ли  вы  себе
представить, что случится, если я действительно освобожу этого демона?  Он
владеет огромной силой, он страшнее десятка мегатонных  ядерных  бомб.  Он
может влиять на погоду, на ход истории, даже на вращение земного шара.  Он
может поднять мертвых из гробов и насылать на живых ужаснейшие муки.
     - Вы уверены в этом?
     - Вам нужны какие-то доказательства? Микцанцикатли около трехсот  лет
лежит на дне Салемского залива, потому у меня  нет  примеров  из  новейшей
истории, которые подтверждали бы правоту  моих  слов.  Но  давайте  вместе
пойдем в библиотеку, и я представлю вам неоспоримые  доказательства  того,
что именно Микцанцикатли отвечает за уничтожение целого народа тольтеков в
Мексике. Что его европейское воплощение было причиной всех эпидемий черной
смерти, которые только в Европе унесли двадцать пять миллионов человек,  и
это длилось до конца семнадцатого века, пока Эйса Хаскет не заключил его в
ящик. Я представлю вам доказательства, и неоспоримые, и, признаюсь, только
косвенные, что Микцанцикатли был замешан в почти все самые кровавые  войны
и  самые  жестокие  деяния  в  истории  человечества.  Плиний  пишет,  что
Калигула, самый жестокий и  распутный  из  всех  римских  Цезарей,  спустя
восемь месяцев после начала своего правления попал в сети демона, которого
сам называл Костяным Человеком.
     - Вы не считаете, - осторожно вмешался я, - что демону  трудно  будет
удержаться в наше скептическое время? Ведь  частично  источник  могущества
демона - вера в него, не так ли?
     - Демоны - это не колдуньи из мультфильмов, - заявил  старый  Эвелит,
поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня. - Мы не станем сильнее потому, что
миллионы во все мире будут вопить: "Не верим в демона!"
     - И тем не менее,  -  настаивал  я.  -  Я  не  верю,  чтобы  какой-то
гигантский скелет мог серьезно потрясти людей, которые живут  под  угрозой
ядерной войны, ездят на машинах, построили дома высотой чуть ли не в милю.
Вы-то в это верите? На самом деле?
     - Что вам ответить? - вздохнул старый Эвелит. - Микцанцикатли - самое
могучее и самое мстительное существо всех времен, за  исключением  Господа
нашего, Бога. Опасаюсь, что  термоядерные  бомбы,  "шевроле"  и  небоскреб
Сирса не произведут на него ни малейшего впечатления. Нет, извините.
     В ту же минуту раздался короткий стук в дверь, и вошел Квамус.
     - Мистер Эвелит, покорнейше прошу простить. Прибыла гостья к  мистеру
Трентону. Мисс Маккормик.
     Дуглас Эвелит встал.
     - Проводи ее сюда, Квамус. Может, она останется у нас на обед, мистер
Трентон?
     - Если это не будет для вас слишком хлопотно.
     - Ну почему же? Этот дом уже много лет не видал гостей. У  нас  будет
приятное общество.
     Вошла Джилли. Я представил  ее  Дугласу  Эвелиту.  Она  улыбнулась  и
кивнула головой. Вся эта усадьба, ворота, доберманы и старинная обстановка
дома явно смущали ее. Когда  же  Дуглас  Эвелит  оставил  нас  двоих,  она
подошла, нежно обняла меня и поцеловала. На  ней  было  льняное  платье  с
вышитыми узорами на карманах и на плечах, в котором она выглядела  молодо,
свежо и привлекательно.
     - Я чувствую себя так, будто нахожусь в замке Дракулы, - заявила она.
- Ты проверил, отражается ли мистер Эвелит в зеркалах?
     - Уже слишком поздно, - ответил  я.  -  Садись.  Я  даже  налью  тебе
бокальчик. Останешься на обед?
     - С удовольствием. Этот дом так безумно выглядит.
     Я налил две небольшие порции виски из початой бутылки, которую привез
в чемодане.
     - Как там Эдвард? - спросил я. - Бесился после моего ухода?
     - Эдвард просто смешон. Не думай о нем плохо. Он так долго искал этот
корабль,  что  теперь,  когда  он  нашел  его,  буквально  боится  к  нему
прикоснуться. Он из тех археологов, которые обожают исследовать неведомое,
но когда наконец им удается найти разгадку, они понятия не  имеют,  что  с
этой разгадкой делать.
     - Наверно, я понимаю, в чем тут дело. Но почему он так  трясется  над
этим корпусом? Почему рогом уперся, чтобы доставать его так медленно? Ведь
он же знает, что демон очень опасен.
     - Он просто боится совершить ошибку, - объяснила Джилли.  -  Если  он
повредит этот корабль, то все его знакомые по Музею Пибоди  будут  считать
его безграмотным любителем. Кроме того, люди не относятся к нему серьезно,
так же, как и к тебе. Никто не верит в демонов, даже я. Ну,  ты  веришь  в
демонов, но ты исключение. Во всяком случае,  если  он  грубо  вломится  в
корабль и уничтожит его, а потом окажется, что там ничего нет или что этот
медный ящик не содержит ничего опасного... то  как  он  позже  сможет  все
объяснить? "Я разрушил ценный исторический памятник, так как думал, что  в
нем сидит дьявол?" Иисусе. Джон, его же просто выгонят с работы. Его и так
хотят выгнать, он чересчур часто берет отгулы за свой счет.
     - Мое сердце  истекает  кровью  от  жалости,  -  сказал  я  без  тени
сочувствия. - А в это время кошмарные призраки мучают жителей  Грейнитхед.
Знаешь, что сегодня ночью исчез мой сосед? Он сказал, что идет на  встречу
со своим умершим братом, а  теперь  его  не  могут  найти.  Клянусь  тебе,
Джилли, я готов сам нырнуть и вытянуть оттуда этот медный ящик.
     - Если действительно хочешь это сделать, поспеши. Эдвард хочет завтра
зарегистрировать этот корабль как собственность "Морского археологического
треста Уордвелла-Броу", или как  там  он  его  назовет.  А  еще  он  хочет
устроить так, чтобы береговая охрана отметила буем место, где лежит "Дэвид
Дарк" и следила за ним  круглые  сутки.  К  тому  же  он  собирается  дать
объявление в газеты и по телевидению.
     - А я думал, он хочет пока все сохранять в тайне.
     - У него было такое намерение, но после твоего ухода он уже не  может
рассчитывать на деньги твоего тестя, поэтому  ему  крайне  нужна  какая-то
дотация. Он даже думал сам пойти к нему и спросить, заинтересован ли тот в
деле.
     - Даже так? - прорычал я. Я кипел негодованием. Неприятно ссориться с
тем, кого терпеть не можешь, но еще хуже ссориться с тем,  к  кому  хорошо
относишься. Эдварда я любил, даже  очень,  но  я  знал,  что  наша  дружба
навсегда прекратилась из-за "Давида Дарка". Мне придется самому  доставать
медный ящик, невзирая на возможные повреждения исторического корабля, и  я
должен сделать это быстро. Лучше всего завтра утром. Я поговорю об этом  с
Дугласом Эвелитом. Может, он сможет мне помочь.
     - Здесь нет духов? - неожиданно спросила Джилли.
     - Ни одного, - уверил я ее.
     - Мистер Эвелит не рассердится, если я останусь на ночь?
     Я внимательно посмотрел на нее.
     - Наверное, нет. Он очень терпимый старичок.
     - А ты? - лукаво спросила она. - Ты не рассердишься?
     Я пожал плечами. Джилли подошла ближе и поцеловала меня.
     - Знаешь, некоторые мужчины не любят назойливых женщин.
     Я ответил  поцелуем  и  почувствовал  возбуждающее  прикосновение  ее
пышных упругих грудей.
     - Не надо говорить мне про всяких чокнутых, - заявил я.



                                    31

     После обеда, когда Джилли поднялась наверх, а Энид и Квамус  ушли  на
кухню, мыть посуду, мы с Дугласом Эвелитом уселись  в  библиотеке.  Горели
свечи.  Дуглас  Эвелит  показывал  мне  книгу  за  книгой,   документ   за
документом, пока стол не затрещал под грудами  бумаги.  Все  они  касались
Микцанцикатли и его страшной мощи. Прежде чем пробила полночь, я  уже  был
убежден, что мы стоим лицом к лицу со  зловещей  разрушительной  силой,  в
сравнении с которой сам Сатана покажется совершенно безвредным.
     - Кажется, подъем Микцанцикатли со дна становится все  более  срочной
задачей, - сказал я Дугласу Эвелиту.
     Старик фыркнул и пожал плечами.
     - Трудно сказать. Нынешняя активность демона может  быть  обусловлена
какими-то исключительно теплыми течениями,  протекающими  вблизи  корабля.
Помните, что Микцанцикатли реагирует на тепло, а  при  низкой  температуре
теряет  способность  к  действиям.  Может  быть,  с  приходом   зимы   все
сверхъестественные явления прекратятся сами по себе. Но я лично  предпочел
бы не рисковать, несмотря на то, что желаю как  можно  быстрее  освободить
моего предка из-под власти Тецкатлипоки. Какая удача, что вы и ваши друзья
решили заняться подъемом "Дэвида Дарка". Для меня это прямо-таки  небесное
благословение.
     - Мистер Эвелит, - сказал я озабоченно. - Боюсь,  что  между  мной  и
моими приятелями возникло определенное расхождение во мнениях.
     - О? Надеюсь, это не повлияет на наше мероприятие?
     - Очень жаль, но я не могу это полностью исключить.  Видите  ли,  мои
друзья по профессии архивные крысы, глотающие пыль в музее,  и  им  больше
всего нужно сохранить корпус корабля точно в том  виде,  в  каком  он  был
найден. Конечно,  это  понятно  и  в  определенном  смысле  даже  достойно
похвалы, если бы речь шла об обычном корабле. Проблема  в  том,  что  если
"Дэвид Дарк"  должен  быть  надлежащим  образом  сохранен,  то  извлечение
медного ящика состоится значительно позже, чем я полагал. Может  быть,  мы
не успеем извлечь его даже в течение этого сезона.
     - То есть Микцанцикатли пролежит там до будущего года?
     - Все указывает на это. Я протестовал,  но  они  и  слушать  меня  не
хотят. Ни один из них не видит духа умершей жены или брата.  Конечно,  они
верят в Микцанцикатли, но по сути дела совершенно не понимают опасности. У
них чересчур интеллигентский подход к делу.  Они  не  видят  необходимости
спешить.
     Старый Эвелит посмотрел на горы книг и бумаг.
     - Может, надо им все это показать, - буркнул он. -  Может,  тогда  до
них дойдет.
     - Мистер Эвелит, боюсь, времени уже нет. Мисс Маккормик  сказала  мне
сегодня вечером, что мистер Уордвелл собирается  завтра  предъявить  право
собственности на корабль. С той поры каждый,  кто  возьмется  изучать  или
повредит его корпус, будет считаться преступником. Береговая охрана начнет
патрулировать место, чтобы не позволять посторонним лицам нырять  там.  Не
забывайте, что мистер Уордвелл работает на Пибоди, для местных воротил,  и
власти Салема обеспечат ему охрану и поддержку.  В  конце  концов,  "Дэвид
Дарк" станет огромной приманкой для туристов, когда будет поднят со дна.
     - При условии, что они смогут справиться  с  Микцанцикатли,  -  хмуро
заметил старый Эвелит.
     -  Это  не  все.  Уордвелл  не  собирается  сразу   доставлять   сюда
Микцанцикатли,  согласно  обещанию.  Он  решил  сначала  внимательно   его
обследовать и узнать, почему он вам так нужен.
     - Микцанцикатли просто разорвет его на части, - заявил старый Эвелит.
- Он что, свихнулся? Микцанцикатли раздерет его на куски! Разве он все еще
не отдает себе отчета, что такое  этот  демон?  Вы  должны  удержать  его!
Мистер Трентон, вы должны удержать его любой ценой!
     Я покачал головой.
     -  Я  пробовал.  Он  уже  принял  решение.  Сначала   корпус,   потом
Микцанцикатли, потом открытие  медного  ящика.  Джилли...  мисс  Маккормик
утверждает, что он не даст себя убедить...
     Дуглас Эвелит был глубоко взволнован. Он пару раз обошел стол,  затем
стал с хлопками закрывать все книги, которые перед этим  открыл,  одну  за
другой. Наконец он поднял на меня взгляд и сказал:
     - Завтра рано утром вы должны спуститься под воду к  "Дэвиду  Дарку".
Мы обязаны вытащить этот медный ящик. Иначе, спаси Господи,  мир  окажется
перед лицом катастрофы - такой катастрофы, какой он не  видел  уже  десять
поколений.
     - Именно это я и хотел вам предложить, - сказал я. - Срочная  поездка
завтра утром. Возьмем ломы и лебедку.
     - Вы думаете, ломов будет  достаточно?  -  бросил  Дуглас  Эвелит.  -
Посмотрите на это.
     Я перевернул груду бумаг и нашел контурный эскиз "Мэри Роуз", который
изучил раньше, желая лучше понять проблемы, связанные с  подъемом  "Дэвида
Дарка".
     - Медный ящик находится в трюме, - сказал он. - Это значит, что  даже
если корабль наклонен под углом в тридцать градусов, нужно пробиться через
три палубы и Бог знает сколько тонн ила, прежде чем найдешь его.  Понимаю,
почему мистер Уордвелл не хочет вытаскивать ящик прямо сейчас.  Невозможно
достать ящик в разумный срок, не разбирая палубы. К тому же  он  настолько
длинен, что при его загрузке наверняка  потребовалось  частично  разбирать
палубы, а потом снова собирать их.
     - Тогда каким чудом я смогу извлечь ящик за одно утро? - спросил я.
     - Очень просто, - ответил  старый  Эвелит.  -  Мой  хороший  знакомый
руководит демонтажной фирмой в Лексингтоне. Квамус сейчас к нему поедет  и
привезет два ящика динамита и подводный бикфордов шнур.
     - Динамит? Никогда в жизни не имел  с  ним  дела.  Ага,  понимаю.  Вы
хотите взорвать "Дэвида Дарка"?
     - А вам известен другой  способ  извлечь  Микцанцикатли  прежде,  чем
корабль будет зарегистрирован и береговая  охрана  закроет  вам  доступ  к
нему?
     - Ну... - начал было я. Потом поднял руки в знак капитуляции.
     - Не беспокойтесь, - утешил меня Дуглас Эвелит. -  Квамус  -  опытный
аквалангист, он поплывет с вами. Мистер  Уолкотт  из  салемского  Общества
спасения на водах - его знакомый. Раньше они ныряли вместе. Мистер Уолкотт
позволит вам использовать свою лодку и  оборудование.  Я  попрошу  Квамуса
позвонить ему, как только он вернется из Лексингтона.
     - Вы считаете, Квамус  пригодится?  Ведь  ему  уже  по  меньшей  мере
шестьдесят лет.
     - Квамус живет в этом доме с тех пор, как я был ребенком,  -  ответил
Дуглас Эвелит. - Мой отец рассказывал  мне,  что  Квамус  играл  с  ним  в
лошадки, когда еще он был ребенком.
     - Вы говорите серьезно? Но это же значит, что Квамусу больше...
     - Много больше ста лет, - поддакнул Дуглас Эвелит. - Да. Я сам  часто
думаю об этом. Но не стоит его об этом спрашивать, он не ответит. В лучшем
случае уйдет и никогда с вами больше не заговорит. И что самое интересное:
какой-то Квамус упомянут в дневнике Джозефа Эвелита от 1689 года.
     Я промолчал. В доме Дугласа Эвелита мне казалось, что попал в  чужой,
магический мир. Собственно, я не чувствовал страха, но  знал,  что  должен
сохранять осторожность. Здесь действовали  могучие  силы,  которых  нельзя
было объяснить в рамках  науки  и  строгой  логики,  но  пока  я  поступал
рассудительно, я всегда мог использовать их к своей пользе.
     - Вам следует сейчас поспать, -  сказал  Дуглас  Эвелит.  -  Я  скажу
Квамусу, чтобы он разбудил вас в шесть часов утра. За завтраком я  объясню
вам, как использовать динамит для уничтожения "Дэвида Дарка".
     - Тогда спокойной ночи, - сказал я, вставая. - И еще раз благодарю за
гостеприимство.
     - Это - всего лишь вопрос общих интересов, - ответил Дуглас Эвелит, и
прежде чем я успел что-то добавить,  углубился  в  чтение.  Лишь  когда  я
добрался  до  середины  лестничной  клетки,  я  осознал,  куда   я   влез.
Нелегальное использование взрывчатых веществ под водой. К тому  же  я  был
только начинающим ныряльщиком, и у меня не было совершенно никакого  опыта
в обращении с динамитом.
     Когда я вошел в спальню, Джилли сидела в постели  и  читала  "Историю
морской геологии". Заметно пахло духами. Я сел в изножье кровати и  стащил
галстук.
     - Интересно? - спросил я, кивая на книгу.
     - Восхитительно, - ответила она. - Что тебя задержало так долго?
     - Старый Эвелит и его старые, скучные документы. Нет, я не должен так
говорить. Он чарует, особенно, когда рассказывает  об  оккультной  истории
Салема и Грейнитхед. Знаешь, что он мне сегодня рассказал о Квамусе?
     - Квамус вызывает у меня дикое чувство страха.
     - У тебя? Я вот, например, сегодня вечером узнал,  что  Квамусу  чуть
больше трехсот лет.
     - Сколько ты выпил бренди?
     - Слишком мало.
     Я разделся, вычистил зубы и нырнул в постель. Перед этим я еще принял
душ, но это сопровождалось таким страшным  шумом,  что  у  меня  появилась
нелюбовь к купанию. В трубах выло, скрежетало и пищало, а эхо  многократно
усиливало каждый звук.
     Джилли легла навзничь, протянула ко мне руки и мягко расставила ноги.
Я устроился между ее ног, целовал ее лоб, глаза  и  шею,  плечи  и  нежные
розовые соски пышных грудей. Мы любили друг друга молча, как будто это был
обычный ночной ритуал, продляя каждое  мгновение  до  предела  наших  сил.
Когда я взглянул вниз и увидел ее оттопыренные губы,  плотно  обтягивающие
мой распухший член,  то  все  заботы,  все  страхи,  все  хмурые  призраки
показались очень далекими, как расстроенный оркестр,  играющий  где-то  за
спиной, и тут  же  ее  ноги  открыли  невероятное  зрелище,  обхватив  мою
поясницу...
     - Может, мне нужно еще раз поговорить с Эдвардом, - сказал я,  когда,
погасив свет, мы лежали, обнявшись, в чужой, холодной комнате. - Может, он
не будет упрямиться.
     - Попробуй. Хочешь, чтобы сначала с ним поговорила я?
     Я помолчал, притворяясь, что раздумываю. На самом деле я  хотел  лишь
усыпить бдительность Эдварда, чтобы он  не  заподозрил,  что  я  собираюсь
проникнуть в корабль, пока тот еще не зарегистрирован.
     Если Джилли встретится с ним и предложит  через  пару  дней  еще  раз
по-дружески поговорить, то Эдвард, скорее  всего,  не  заподозрит,  что  я
прокрадусь на "Дэвида Дарка" теперь, пока его не охраняют и не отметили.
     Квамус разбудил меня в без пяти шесть. Джилли еще спала  с  волосами,
рассыпавшимися по подушке, и с обнаженными  грудями.  Я  нежно  укрыл  ее,
прежде чем на цыпочках выйти из спальни. Моя одежда лежала  приготовленной
в гостиной. Квамус сказал почти шепотом:
     - Завтрак готов, мистер Трентон.
     Когда я вошел в выложенную дубом столовую,  лучи  солнца  уже  падали
через французское  окно  на  другой  стороне  комнаты  и  отблескивали  на
серебряных вилках и тарелках  из  спадовского  фарфора.  На  завтрак  была
яичница, булочка и кофе. Мистер Эвелит счел, что слишком обильный  завтрак
ни к чему, поскольку мне предстоит погружение.
     Я ел пять или десять минут в одиночестве,  пока  не  появился  Дуглас
Эвелит в коричневом стеганом халате, посасывая сигаретку. Он сел  напротив
и смотрел, как я намазываю булку маслом. Потом взмахом руки  разогнал  дым
над столом и сказал:
     - Надеюсь, дым  вам  не  мешает.  Ежедневно  в  шесть  часов  утра  я
выкуриваю одну сигарету, есть у меня такая отвратительная привычка. Как вы
себя чувствуете?
     - Нервничаю.
     - Это хорошо. Если вы нервничаете, то будете осторожны. Расскажу вам,
что  сделано  за  ночь.  Квамус  раздобыл  два  ящика  динамита,  а  также
соответствующий бикфордов шнур.  Все  уже  загружено  в  багажник  машины.
Мистер Уолкотт будет ждать вас на пристани в Салеме и отвезет вас на лодке
к "Дэвиду Дарку". Возьмете с собой воздуходувку и  с  ее  помощью  выдуете
узкую щель в иле у корпуса "Дэвида Дарка". В эту  щель  вы  поместите  оба
ящика динамита, а  затем  всплывете  наверх,  разматывая  бикфордов  шнур.
Сделан он  главным  образом  из  магния,  поэтому  будет  гореть  в  воде.
Подожжете его, затем как можно быстрее отплывете подальше, пока динамит не
взорвется. Согласно предварительным  расчетам,  которые  я  сделал  ночью,
взрыв  должен  полностью  разнести  корпус  "Дэвида  Дарка"  и  разбросать
собравшийся в том месте ил. Затем начнется более трудная часть задачи: вам
нужно обыскать дно почти вслепую, прежде чем ил опустится, и найти  медный
ящик  буквально  за  несколько  минут.  К   счастью,   у   Уолкотта   есть
металлоискатель, с помощью которого вы должны управиться довольно  быстро.
В это время  мы  передадим  с  какого-нибудь  судна  у  Сингин-Бич  ложное
сообщение береговой охране, чтобы отвлечь их внимание, ну, и можем  только
надеяться, что других любителей совать нос не в свое дело не будет.
     - А что мы сделаем с Микцанцикатли, когда вытянем  его  на  берег?  -
спросил я.
     -   Все   готово   и   для   этого.   На   пристани    будет    ждать
грузовик-рефрижератор. Вы сразу загрузите в  него  ящик  и  привезете  его
сюда. Энид же займется подготовкой ко всем тем ритуалам, с помощью которых
мы опутаем Микцанцикатли. Она должна успеть к вашему появлению.
     Я посмотрел на свой недоеденный завтрак, отодвинул  тарелку  и  налил
себе еще одну порцию кофе.
     - Если что-то не выйдет, - спросил я старого Эвелита,  -  что  грозит
нам в наихудшем случае?  Пятьсот  долларов  штрафа  за  взрыв  под  водой?
Несколько месяцев тюрьмы?
     Дуглас Эвелит сжал губы.
     - Это все - мелочи по сравнению  с  яростью  Микцанцикатли.  В  самом
худшем случае, мистер Трентон, все гробы в Салеме и Грейнитхед откроются и
умершие восстанут, чтобы убить живых.
     В эту минуту в столовую вошла Джилли, щурясь в блеске солнца.
     - Я проснулась и увидела, что тебя нет, - сказала она.  -  Здесь  все
встают так рано?
     - Мне нужно поехать в Бостон за сувенирами, - соврал я.  -  Я  просто
подумал, что лучше всего будет поехать пораньше утром.
     Джилли села.  Квамус  подошел,  чтобы  налить  ей  свежего  кофе.  Он
посмотрел на меня через стол, и по выражению его лица я догадался, что  он
спрашивает, готов ли я. Я вытер губы, отложил салфетку и встал.  Джилли  с
удивлением посмотрела на меня.
     - Ты даже не позавтракаешь со мной?
     Я склонился над столом и поцеловал ее.
     - Извини. Мне действительно нужно ехать.
     -  Ты  себя  хорошо  чувствуешь?  -  спросила  Джилли.  Она  украдкой
посмотрела на старого Эвелита, как будто подозревала, что он напичкал меня
какими-то наркотиками.
     - Я чувствую себя великолепно, - уверил я ее. - Спокойно  позавтракай
и оставайся столько, сколько захочешь. Я позвоню  тебе  позже,  в  течение
дня. Может, даже заскочу в салон. Не забудь сказать Эдварду, что мне нужно
с ним переговорить.
     - Хорошо, - задумчиво ответила Джилли, когда я выходил  из  столовой.
Квамус провел меня в гараж. В темном гараже ждал "комби" Дугласа  Эвелита,
черный и блестящий. В багажнике лежали два больших  ящика  без  каких-либо
надписей. Квамус открыл передо мной дверцу. Я сел на место пассажира  и  с
опаской посмотрел назад, на ящики.
     - Сколько же там динамита? - спросил я Квамуса.
     Квамус  нажал  кнопку  дистанционного  управления   дверями   гаража,
посмотрел на меня и улыбнулся.
     - Достаточно, чтобы в одну секунду перенестись отсюда в Линфилд.
     - Благодарю за утешение, - буркнул я.
     Мы разворачивались на гравии подъездной аллеи, когда на ступени перед
домом вышла Энид и помахала нам. Квамус затормозил и опустил стекло в окне
машины. Энид была бледна,  ее  волосы  были  растрепаны,  и  она  казалась
потрясенной.
     - Что случилось? - спросил я ее. - Мы что-нибудь забыли?
     - Нет, дело в Энн, - ответила она. - Звонил наш доктор. Доктор Розен,
не так ли?
     - Точно, доктор Розен. Что с Энн?
     - Это ужасно. Ночью я почувствовала,  что  случилось  что-то  плохое.
Знаете наверно, чувство неожиданной потери, чувство, что часть меня  самой
неожиданно исчезла. Очень холодное чувство.
     - Что случилось? - нетерпеливо спросил я. - Ради  Бога,  скажите  же,
что случилось?
     - Ее нашли утром в комнате. Она повесилась. Ее задержали в  госпитале
еще на один день  для  исследования.  Сегодня  утром,  когда  вошли  в  ее
комнату, нашли ее висящей на люстре. Она повесилась на своем пояске.
     - О Боже, - сказал я. Завтрак подкатил к моему горлу. Квамус коснулся
лба жестом, который, вероятно, был индейским аналогом крестного знамения и
значил: "Покойся с миром".
     -  Она  оставила  письмо,  -  добавила  Энид.  -  Не  помню   точного
содержания, но оно адресовано вам, мистер  Трентон.  Звучит  оно  примерно
так: "Вы не должны сдерживать обещание ради меня". Она не  писала,  в  чем
заключается это обещание и почему вы не должны его сдерживать.
     Я закрыл глаза и опять открыл их. Все вокруг казалось серым, будто на
черно-белой крупнозернистой фотографии.
     - Я знаю, что это за обещание, - тихо прохрипел я.



                                    32

     Деятельный мистер Уолкотт из салемского Общества  спасения  на  водах
был невысоким, плечистым мужчиной  со  славянскими  чертами  лица,  седыми
кустистыми  бровями  и  словарем,  состоящим  главным  образом   из   двух
выражений: "Пожалуй, так" и "Почему нет", которые через полчаса общения  я
счел чертовски раздражающими и безвкусными.
     Мистер Уолкотт сказал, что его отец был англичанин, а мать -  полька,
что они вдвоем создали семью,  которая  оказалась  отчасти  романтической,
отчасти свихнувшейся и отчасти гениальной, так что на эту тему  он  больше
не скажет ничего. Он помог Квамусу загрузить ящики с динамитом  на  палубу
своей лодки, девяностофутового, жирного от масла люгера, который я  раньше
видел пришвартованным на более грязному конце побережья Салема.  Потом  он
включил дизельные двигатели, и безо всякой задержки мы отчалили от мола.
     Утро было холодное, но  море  было  спокойным,  и  у  меня  появилась
уверенность, что в этих условиях я  справлюсь  с  погружением.  Я  немного
беспокоился из-за динамита, но повторял себе, что делаю  это  ради  Джейн.
Если я разыграю  все  хитро  и  осторожно,  то  верну  ее  себе,  целую  и
невредимую. Мне пришла в голову необычная мысль,  что  если  Микцанцикатли
сдержит обещание, то я могу получить Джейн уже сегодня вечером.
     Квамус коснулся моего плеча и  жестом  велел  мне  перейти  на  корму
люгера, где лежало наше оборудование для  погружения.  Молодая  девушка  с
коротко остриженными волосами и полосой масла на  ноге  проверяла  наличие
воздуха в аквалангах. Она была  в  таком  же  комбинезоне,  как  и  мистер
Уолкотт, ее глаза были такого  же  интенсивно  голубого  цвета,  а  мощная
грудастая фигура явно показывала, что это его дочь. Она сказала "Привет" и
посмотрела на нас с сомнением: седой индеец в возрасте от  шестидесяти  до
трехсот лет и перепуганный торговец в темно-красном плаще.
     - Хотите подготовиться, ребята?  -  спросила  она.  -  Я  Лори,  Лори
Уолкотт. Нырял кто-нибудь из вас раньше?
     - Конечно, - резко ответил я.
     - Я только спросила, -  буркнула  она  и  бросила  мне  непромокаемый
комбинезон. Он не напоминал тот, который мне одалживали Эдвард и  Форрест:
серый, потертый, воняющий  псиной,  а  в  его  складках  застряли  катышки
влажного талька. Баллоны с кислородом также были потертые и  поцарапанные,
как будто использовались при  разгоне  атакующих  акул.  Однако  следовало
помнить, что Уолкотт был профессиональным аквалангистом-спасателем,  а  не
одним из воскресных любителей. Уолкотт о таких говорил "плавающие педики".
     -  Вы  еще  можете  отступить,  -  выговорил  Квамус.  -   Не   нужно
погружаться, когда человек боится. Мистер Эвелит поймет.
     - Разве так заметно, что я боюсь? - спросил я.
     - Я сказал бы, скорее, что вы явно обеспокоены, -  ответил  Квамус  с
легкой иронической усмешкой.
     - Вижу, вы ознакомились со "словарем синонимов", - огрызнулся я.
     - Нет, мистер Трентон, я просто читаю это на вашем лице.
     Когда Дан Басс вел нас к "Дэвиду Дарку",  то  он  маневрировал  почти
пять минут, пока не установил "Диоген"  в  нужном  положении  относительно
корабля. Но мистер  Уолкотт,  с  обгрызенной  трубкой  во  рту  и  грязной
фуражкой на голове, сделал только один поворот, как на  гонках,  и  бросил
якорь точно в нужном месте. После погружения мы  с  восхищением  заметили,
что якорь упал точно у борта "Дэвида Дарка".
     Теперь  Уолкотт  перешел  на  корму  и  включил   мощный   компрессор
"Атлас-Конко".  Могучая  машина  закашляла,  зарычала,  выплевывая  облака
черного дыма, но Уолкотт уверил нас, что она работает как часы. Компрессор
был подключен к шлангу длиной  в  сто  футов,  а  поток  сжатого  воздуха,
вырывающийся с другого конца шланга, должен был проделать в  иле  рядом  с
корпусом затонувшего корабля дыру достаточно  широкую  и  глубокую,  чтобы
вместить динамит. Я был удивлен, что Уолкотт не задавал  никаких  вопросов
относительно цели нашей экспедиции, но, видимо,  Квамус  заплатил  ему  за
отсутствие  любопытства.  Лори  сидела  на  релинге  и   всматривалась   в
отдаленный горизонт так, будто от всего остального ее тошнило.
     В несколько минут десятого Квамус и я  спустились  за  борт  лодки  и
погрузились  в  море.  К  счастью,  вода  в  заливе   была   исключительно
прозрачной, поэтому мы добрались до дна уже через пару  минут.  Мы  быстро
нашли корабль, и Квамус потянул за сигнальный шнур, давая  Уолкотту  знак,
чтобы тот начал качать воздух.
     Я присматривался к Квамусу через запотевшее стекло моей маски. Он был
исключительно мускулист и в комбинезоне выглядел так, будто был вытесан из
глыбы гранита. Но более  всего  меня  привлекали  его  глаза.  Обрамленные
овалом маски, они посматривали задумчиво и серьезно, как будто видели  уже
так много, что ничто не могло их удивить, даже  смерть.  Я  задумался,  не
обманывал ли меня  старый  Эвелит,  когда  говорил,  что  Квамус  живет  в
Биллингтоне уже больше ста лет. Я знал, что в некоторых семьях слугам дают
одни и те же имена, так что каждый очередной  камердинер  зовется  Джеймс,
хотя на самом деле он был крещен иначе. Квамус, который служил  в  детстве
конем для отца Дугласа Эвелита, был, видимо, отцом нынешнего Квамуса.
     Из шестидюймового  наконечника  неожиданно  выстрелил  поток  сжатого
воздуха, и резкий рывок чуть не вырвал шланг  из  рук.  Хоть  компенсатор,
гонящий поток воды в сторону, противоположную потоку воздуха, и  сдерживал
меня от отбрасывания, но мне все же казалось, что шланг одарен собственной
жизнью. Через две или три минуты сдувания ила, окружающего корпус корабля,
мои руки и плечи разболелись так, будто я -  Лон  Чейни  в  фильме  "Собор
Парижской Богоматери".
     Мы работали почти вслепую, поскольку  со  всех  сторон  нас  окружали
густые тучи вздымаемого потоком сжатого воздуха ила. При втором погружении
нам предстояло использовать воздуходувки,  которые  должны  были  развеять
большую часть ила, но пока Квамусу нужно было пробить  затвердевшую  корку
песка и ракушек, покрытую тонким слоем ила и самых разнообразных  отходов,
которая всегда  образуется  на  морском  дне  там,  где  лежат  затонувшие
корабли. Квамус использовал  длинный  металлический  багор  с  заостренным
концом, и, когда я убрал верхний слой ила, он начал долбить и рубить песок
с неослабевающей энергией.
     Нас окружал взметнувшийся  вверх  мусор:  ил,  ракушки,  перепуганные
раки-отшельники, улитки, гротескные губки. Мне казалось, что подводный мир
вокруг нас ошалел. Посреди водоворотов ила,  ракушек  и  подпрыгивающих  в
воде пустых бутылок из-под кока-колы я чувствовал  себя  Алисой  в  Стране
Чудес. Но через десять минут работы Квамус схватил меня за плечо и  дважды
сжал, что было условным сигналом к подъему. Он воткнул  стальной  багор  в
выкопанную им яму  и  прикрепил  к  багру  ярко-оранжевый  флажок.  Потом,
работая ластами, медленно поплыл наверх, а я последовал за ним.
     - Ну и как дела? - спросил Уолкотт, помогая нам забраться на  палубу.
- Пока что вы только выгребли кучу грязи, - он указал на поверхность воды,
где  над  корпусом  корабля  возникло  большое,  выделяющееся   по   цвету
болотистое пятно.
     - Мы добрались до нижнего слоя  ила,  -  бесстрастно  заявил  Квамус,
которому Лори помогала снять акваланг. - Теперь  можно  начинать  работать
воздуходувкой.
     - Никто не спрашивал, что мы здесь делаем? - спросил я.
     Уолкотт пожал плечами.
     - Проплыло несколько рыболовов, спрашивали, где лучше  всего  ловится
камбала. Я их всех посылал в Будбери-Пойнт.
     - Они там не поймают много камбалы, - заметил Квамус.
     - Вот именно, - подтвердил Уолкотт.
     Мы отдохнули минут пятнадцать, после чего Лори дала нам новые баллоны
с воздухом, и мы приготовились  к  новому  погружению.  Было  уже  9:40  и
следовало как  можно  быстрее  справиться  с  заданием.  Я  опасался,  что
появится береговая охрана или что Эдвард, Форрест  или  Дан  Басс  заметят
люгер Уолкотта, стоящий точно над корпусом "Дэвида Дарка". Возможно, они и
сами собирались нырять  здесь  сегодня  утром,  чтобы  поставить  буй  над
кораблем, прежде чем они его зарегистрируют.
     Следующие полчаса Квамус и я надрывались под  водой,  очищая  от  ила
часть корпуса "Дэвида Дарка".
     Наконец мы увидели темные, инкрустированные ракушками  доски.  Квамус
просигналил, что все в порядке, что мы  в  хорошем  темпе  приближаемся  к
цели. Кислорода нам осталось на  три  или  четыре  минуты,  но  мы  успели
проделать яму глубиной футов двадцать в  иле  рядом  с  корпусом  корабля.
Квамус отметил ее флажком, после чего  просигналил  указательным  пальцем,
поднятым вверх: "Подъем".
     Сильно взмахнув ластами,  я  устремился  вверх,  но  к  своему  ужасу
запутался  в  чем-то,  напоминающем  мокрые  белые  простыни.  Дергаясь  и
вырываясь, я ударился о мягкое распухшее  тело,  заключенное  внутри.  Это
были останки миссис Гулт, которые по какой-то причине приплыли  к  "Дэвиду
Дарку",  то  ли  снесенные  приливом,  то  ли  подхваченные  течениями   и
водоворотами, которые создали такие ловушки,  то  ли,  возможно,  влекомые
какой-то необъяснимой силой.
     Не впадай в панику, напомнил я себе. Я старался припомнить, чему учил
меня Дан Басс во время трех лекций в Форрест-ривер-парк.  Я  нащупал  нож,
выхватил его и попытался  перерезать  мокрый  волнующийся  саван.  В  ушах
звенела кровь, я дышал с усилием, сопя, как локомотив.  Я  перерезал  швы,
разорвал мокрое полотно, но материя все еще окружала меня со всех сторон и
опутывала все плотнее.
     Я с ужасом почувствовал, что труп снова налетел на меня, и  его  руки
каким-то  чудом  сомкнулись  вокруг   моих   ног,   поэтому   я   не   мог
воспользоваться ластами, чтобы выплыть на поверхность. Тут же  с  шипением
закончился кислород. Я знал, что у меня меньше двух  минут  на  то,  чтобы
добраться до поверхности и не задохнуться.
     Хотя я отчаянно молотил руками, я начал медленно опускаться  на  дно.
Труп обнимал меня, как стосковавшаяся любовница. Разве не этого  хотел  бы
Микцанцикатли, подумал я. Разве не нужен  деле  ему  на  самом  только  я,
поскольку мой еще не родившийся сын отобрал у него  шанс  поживиться  моим
сердцем? Я изо всех сил сосал  загубник,  но  запас  кислорода  исчерпался
полностью. Я чувствовал, что через секунду у меня лопнут легкие.
     Тогда труп задрожал и неожиданно оторвался  от  меня.  Саван  лопнул,
освобождая мои руки и ноги. Через открытое стекло маски я увидел  Квамуса,
который вращался  в  мутной  воде,  размахивая  стальным  багром.  На  его
заостренном конце, глубоко проткнутый, торчал синий  гниющий  труп  миссис
Гулт, от которого отваливались куски плоти, как чешуя с испорченной  рыбы.
Квамус размахнулся в последний раз и швырнул труп на  дно.  Труп  медленно
стал  падать,  с  багром,  торчащим  между  обнаженными  ребрами.   Квамус
развернулся, схватил меня за руку и резким жестом указал наверх. Я  кивнул
головой. Мне не нужно было второго указания. Я уже  почти  терял  сознание
из-за отсутствия воздуха.
     Вернувшись в лодку, мы не сказали ничего ни Уолкотту, ни его  дочери,
хотя оба были потрясены. Лори сделала нам по чашке  горячего  кофе,  и  мы
отдыхали четверть  часа,  пока  Уолкотт  готовил  динамит.  Оба  ящика  он
утяжелил большими балластами, чтобы они упали прямо на дно и  чтобы  позже
их было легко затолкать в проделанную нами яму.
     - Как вы думаете, погода удержится? -  спросил  я  Уолкотта,  допивая
кофе.
     - Пожалуй, - ответил он.
     Когда я надевал на спину  два  следующих  баллона  с  кислородом,  то
мимолетно подумал об Энн Патнем  -  ведьме,  которая  пожертвовала  собой,
чтобы мне не нужно было держать слово, данное  Микцанцикатли.  Ну  что  ж,
сказал я себе, пока мне не надо  принимать  окончательного  решения  -  во
всяком случае, пока ялик не окажется на берегу, и даже тогда у меня  будет
время подумать. Я верил во  все,  что  старый  Эвелит  рассказывал  мне  о
страшной и  разрушительной  мощи  Микцанцикатли,  но  все  еще  чувствовал
сильный соблазн освободить Не Имеющего Плоти и вернуть себе жену и еще  не
рожденного сына, которых я так сильно любил.
     Но не обманывал ли я сам себя? На самом ли деле я так  хотел  вернуть
Джейн к жизни, или мной руководила лишь идиотская романтическая отвага?  Я
уже как-то свыкся с тем, что Джейн нет, и в гораздо большей  степени,  чем
был склонен это признать. Раз мне доставляла  такое  удовольствие  Джилли,
то, видимо, подсознательно я был убежден, что никогда уже не смогу  любить
Джейн. Ведь если бы я уехал на шесть недель по  делам,  то  я  никогда  не
изменил бы жене, даже в мыслях. И все же я был в постели  с  Джилли,  хотя
после смерти Джейн прошло немногим меньше шести недель.
     К тому же как будет выглядеть моя связь с Джейн, когда и  если  я  ее
себе верну? Как следует, например, разговаривать с кем-то, кто однажды уже
умер и был похоронен?
     Я все еще раздумывал об этом, когда Квамус сжал мне плечо и сказал:
     - Нам пора, мистер Трентон. Предпоследнее погружение.
     Закладка динамика оказалась самой легкой  частью  работы.  Нам  нужно
было лишь перетащить  ящики  к  краю  ямы,  сделанной  нами,  подсоединить
бикфордовы шнуры и столкнуть ящики вниз. Когда оба ящика медленно упали на
дно и исчезли в темноте, мы набросали в яму как можно больше песка, мусора
и ракушек, чтобы вся ударная сила взрыва была направлена на корпус "Дэвида
Дарка". Мы  возвращались  на  поверхность,  разматывая  бикфордов  шнур  с
небольшой катушки, а я думал об Эдварде. Что бы он сказал, если бы  видел,
что мы делаем? Я почти пожалел его. Через пару минут  мы  уничтожим  мечту
его жизни.
     Однако, легок  на  помине:  когда  мы  вынырнули  на  поверхность  и,
разбрызгивая воду, плыли к лодке Уолкотта, перед носом  люгера  неожиданно
появился "Диоген" с Даном Бассам за рулем,  и  кто  же  стоял  на  носовой
палубе, как не Эдвард, Форрест и Джимми собственными персонами?
     Квамус посмотрел на меня, а я показал ему жестом, чтобы он  и  дальше
разматывал бикфордов шнур. Мы доплыли до люгера и схватились за борт. Лори
и Уолкотт помогли нам взобраться на палубу. С минуту мы лежали неподвижно,
тяжело дыша, как два морских льва,  выброшенные  на  берег.  Но,  конечно,
Эдвард не собирался ждать, пока мы отдохнем. Он сделал Дану знак  подвести
"Диоген" как можно ближе к люгеру Уолкотта, после чего сложил  руки  возле
рта.
     - Мистер Уолкотт! - закричал он. - Джон! Что здесь творится?  Что  вы
здесь делаете?
     - Я только хотел показать Квамусу "Дэвида Дарка", - ответил я.
     - В спасательной лодке? А для  чего  у  вас  на  борту  компрессор  и
воздуходувка?
     - Не суй свой нос куда попало, - посоветовал я ему.  -  Этот  корабль
никому не принадлежит. Он не зарегистрирован.  Ты  ничего  не  можешь  нам
запретить, если мы захотим сами в нем покопаться.
     -  "Дэвид  Дарк"  уже  зарегистрирован,  -  ответил   Эдвард.   -   Я
зарегистрировал его сегодня утром. Джилли  позвонила  мне  из  Тьюсбери  и
сказала, что ты уехал рано утром с кучей оборудования.
     Спасибо, Джилли, подумал я. Иуда в кружевах.
     - Зарегистрирован или нет, а ты не можешь  запретить  тут  нырять,  -
ответил я.
     - Надо ли доказывать, что ты ошибаешься? - оскалился Эдвард. - Может,
вызвать береговую охрану, которая  прикажет  вам  убраться?  Этот  корабль
теперь - частная  собственность  и  частично  принадлежит  властям  города
Салем. Любая плавающая  единица,  подозреваемая  в  незаконном  проведении
подводных работ поблизости от этой собственности, подлежит конфискации,  а
ее хозяин заплатит штраф. Так что мотай отсюда.
     - Эдвард, я думал, мы друзья.
     - Видимо, мы оба ошибались, - ответил Эдвард. Он молча он  отвернулся
и приказал Дану Бассу развернуть "Диоген".
     - Квамус, - сказал я, не  меняя  положения.  -  Поджигайте  бикфордов
шнур. Мистер Уолкотт, заводите двигатель и мотаем подальше, к дьяволу.
     - Вы не предупредите своих коллег? - спросил Квамус.
     - Скорее, бывших коллег. Конечно  же,  предупрежу,  но  только  после
того, как загорится бикфордов шнур.
     Квамус чиркнул спичкой,  прикрыл  ладонями  конец  бикфордова  шнура,
прикрывая огонек,  и  подождал,  пока  не  загорится  магниевый  стерженек
внутри. Бикфордов шнур горел быстро, со скоростью примерно полтора метра в
минуту. Искорка быстро перескочила через борт люгера и исчезла под  водой.
Раздалось бульканье, небольшое облачко дыма развеялось в воздухе, и все...
     Уолкотт включил дизель люгера. Лишь тогда я закричал что было сил:
     - Мотайте отсюда! Побыстрее! Динамит!
     Я увидел, как яйцеголовая троица остолбенело поглядывает на меня. Они
удивленно переглянулись, а потом опять вытаращились на меня.
     - Что ты сказал? - провизжал Эдвард. - Какой динамит?
     - Сейчас рванет! - прокричал я ему, в то время как люгер  заворачивал
в сторону побережья Грейнитхед. - Мотайте отсюда, и поживее!
     На минуту наступило  молчание.  Потом  двигатели  "Диогена"  с  ревом
ожили, и небольшая лодка пустилась в обратный путь, вначале  медленно,  но
быстро  набирая  скорость.  Она  успела,  однако,  проплыть   едва   ярдов
пятьдесят, когда странная дрожь пронизала океан. У меня появилось чувство,
какого я прежде никогда не испытывал. Это напоминало землетрясение, только
какое-то более ужасное, как будто мир распадался на отдельные куски,  небо
отрывалось от земли, а  море  от  суши.  Мне  показалось,  что  все  стало
невесомым и взлетает на воздух - люгер, компрессор, комбинезоны,  флаги  и
все остальное.
     Потом поверхность океана лопнула. Огромный столб воды с жутким  ревом
выстрелил вверх на пятьдесят или сто  футов  и  завис  в  лучах  утреннего
солнца. Ударная волна закупорила мне уши, заглушая грохот тысяч тонн воды,
падающей назад, в море, но слух ко мне вернулся достаточно  быстро,  чтобы
услышать эхо, донесшееся от холмов Грейнитхед, отчетливое, как выстрел  из
пушки.
     Палуба люгера накренилась и вздыбилась под нашими ногами, так что нам
пришлось схватится за релинги, чтобы не  выпасть  за  борт.  Но  "Диоген",
находившийся значительно ближе к центру взрыва, едва  не  затопило  сперва
падающей водой, а потом миниатюрной приливной волной,  которая  перевалила
через корму и залила лодку.
     Эдвард не позвал нас на помощь. Видимо, он  был  слишком  разъярен  и
взбешен. Но при этом мы видели, как он помогает другим  вычерпывать  воду.
Дан Басс осторожно подрегулировал кашляющий двигатель и направил  "Диоген"
в сторону пристани Салема. Не было ни упреков, ни  угроз,  но  я,  однако,
знал, что Эдвард немедленно донесет  о  нашем  пиратском  поступке  как  в
береговую охрану, так и в полицию Салема. Так что нам повезет, если нас не
арестуют еще до того, как мы доберемся до берега.
     - Что будем делать? -  спросил  Уолкотт.  -  Как  только  это  корыто
доплывет до пристани, повсюду будет полно фараонов.
     - Мы обязаны найти медный ящик, -  настаивал  Квамус.  -  Не  обращая
внимания на полицию. Медный ящик важнее всего.
     - О, если я  получу  гарантию,  что  ваш  драгоценный  мистер  Эвелит
вытащит меня из кутузки, - прорычал Уолкотт.
     - Мистер Эвелит, конечно, гарантирует вам полную  неприкосновенность,
- заявил Квамус  и  посмотрел  на  Уолкотта  так,  что  тот  вынужден  был
уступить. Уолкотт был упрям, но Квамус тверд, как скала.
     Уолкотт и его дочь начали распаковывать спасательные плоты, уложенные
вдоль обоих бортов люгера. Их было двадцать, и идея состояла в том,  чтобы
привязать их к медному ящику, когда мы его найдем, а затем  надуть  сжатым
воздухом. Тогда ящик всплывет на поверхность, и  мы  сможем  добуксировать
его до пристани.
     Тем временем море вокруг все еще беспокойно бурлило.  На  поверхность
всплывало  все  больше  ила  и  самого  разнообразного  мусора.   Забелела
всплывшая брюхом вверх дохлая рыба, главным образом  камбала  и  карпы,  а
также несколько небольших голубых акул.  Между  ними  плавали  почерневшие
куски вязовой древесины, клепки  и  подпорки,  полопавшиеся  куски  бочек,
содержавших корабельные припасы, остатки мачт и такелажа.
     - Пожалуй, вам не  стоит  нырять  в  этом  супе,  -  заявил  Уолкотт,
поглядывая на бурную  поверхность  моря.  -  Подождите  полчаса,  пока  не
улучшится видимость. Сейчас вы и друг друга не разглядите, не говоря уж  о
медном ящике.
     -  Полчаса  -  это  слишком  долго,  -  заявил  Квамус,  всматриваясь
суженными глазами  в  отдаленный  берег.  -  До  этого  времени  наверняка
появится береговая охрана.
     - Слушайте, мистер, - бросил Уолкотт. - Я могу рисковать, почему бы и
нет. Я могу даже устроить гонки с береговой охраной. Я привык к этому.  Но
я не возьму на себя никакой ответственности ни за вас, ни за вашего друга,
если вы хотите нырять в воде, полной опасных останков. Так что об  этом  и
не думайте.
     - Мы можем нырнут на свой страх и риск, - ответил Квамус.
     - Пожалуй, - ответил  Уолкотт.  -  Но  без  кислорода  нырять  вы  не
сможете, а от меня вы его не получите.
     Квамус пронзил Уолкотта взглядом. Но  старый  моряк  крепче  прикусил
свою трубку и отвернулся.
     - Прошу прощения, - проворчал он, - но если вы осмелитесь  нырнуть  в
эту кашу, то может случиться буквально все.
     Следующие пять минут мы наблюдали, как все больше  обломанных  кусков
дерева всплывает  на  поверхность.  Вскоре  море  вокруг  люгера  Уолкотта
покрылось тысячами почерневших  обломков,  остатков  одного  из  важнейших
археологических открытий в новой истории. Казалось, корпус "Дэвида  Дарка"
был  разнесен  взрывом  вдребезги.  Придать   этим   дрейфующим   обломкам
первоначальную  форму  было  уже  невозможно.  Но  я  не  чувствовал  себя
виноватым. Я знал, что поступил правильно и что иногда жизни  людей  стоят
выше людской культуры.
     Со  стороны  пристани  Салема  мы   неожиданно   услышали   завывание
полицейской сирены и увидели мигающий бело-красный фонарь моторки.  Квамус
ухватил Уолкотта за руку.
     - Теперь нам нужно нырнуть, - сказал он.
     - Извините, - воспротивился Уолкотт, - но еще слишком опасно.
     Квамус посмотрел на Уолкотта расширившимися глазами. Уолкотт  пытался
отвернуться, но Квамус каким-то образом смог опять притянуть его взгляд. С
удивлением я наблюдал за тем, как Квамус всматривается в  Уолкотта  и  как
дрожат его челюстные мышцы. На лице Уолкотта отразился  нарастающий  ужас,
как у кого-то, кто осознал, что потерял управление автомобилем и неизбежно
приближается к катастрофе.
     - Я... - выдавил Уолкотт и неожиданно упал на колени, а из  его  носа
хлынула кровь. Лори стала на колени рядом с отцом и подала ему замасленную
тряпку, чтобы тот отер кровь, но хотя она и бросила обвиняющий  взгляд  на
Квамуса, сказать она ничего не отважилась. На ее месте и  я  после  такого
сеанса гипноза тоже предпочел бы не говорить ни слова.
     - Мы должны погрузиться, - сказал Квамус.
     Но все же он оказался неправ. Под нарастающий рев полицейской  сирены
что-то вынырнуло на поверхность среди бултыхающихся  деревянных  обломков.
Лори увидела это первой, она вскочила на ноги и закричала:
     - Смотрите туда! Мистер Квамус, видите?
     Мы прильнули к борту и  вытаращили  глаза.  В  каких-нибудь  тридцати
футах от нас  на  волнах  колыхался  огромный  зеленый  ящик  величиной  с
железнодорожный вагон, но в виде гроба  с  выпуклым,  отчетливо  заметным,
несмотря на коррозию, знаком креста на крышке.
     Квамус присматривался к ящику, а его лицо стало цвета слоновой кости.
Я чувствовал биение  собственной  крови  и  медленные,  неритмичные  удары
сердца.
     - Так это оно и есть? - спросил Уолкотт. - Его вы искали?
     Квамус утвердительно кивнул и  сделал  знак,  которого  я  не  понял,
индейский знак, аналог крестного знамения или знак, отгоняющий злых духов.
     -  Это  -  Микцанцикатли,  Не  Имеющий  Плоти,  Костяной  Человек,  -
провозгласил он.
     С нарастающим страхом я смотрел на  ящик-гроб,  который  вздымался  и
опадал на волнах, удивительный и молчаливый памятник давно минувших веков,
символ ужасной мощи, с которой мы теперь должны были помериться.



                                    33

     - Поспешим, - приказал Квамус.
     Уолкотт переключил двигатель на обратный ход и медленно вел люгер,  а
мы с Лори, перегнувшись через борт, баграми притягивали ближе медный ящик.
Его поверхность, изъеденная коррозией, потемнела от старости  и  приобрела
ядовито-зеленый цвет, но  несмотря  на  это  было  удивительно,  что  ящик
сохранялся так долго под илом залива.
     По  обе  стороны  ящика  находились  медные   кольца,   первоначально
служившие для пропускания канатов,  с  помощью  которых  ящик  втянули  на
палубу  "Дэвида  Дарка".  Некоторые  из  них  были   полностью   разрушены
коррозией, но  мне  удалось  зацепиться  за  одно  багром,  а  потом  Лори
буквально перелезла через борт, встала  на  дрейфующий  ящик  и  протянула
через кольцо канат.
     - Нет смысла возвращаться в Салем, - заявил я. - Полиция схватит нас,
не успеем мы проплыть и полмили. Может, двинем к побережью Грейнитхед?
     Уолкотт ускорил обороты двигателей.
     - Наверно, нас и там схватят, - заверил он. - Но  попробовать  стоит.
Что мы сделаем, когда доплывем до места? Этот чертов гроб  слишком  велик.
На берег нам его не вытянуть.
     - Там есть платформа и блок. Попробуем вытащить его блоком.
     - А что дальше? Полиция будет сидеть у нас на хвосте?
     - Не знаю. Может, одолжим где-нибудь грузовик. Только  попробуйте  их
опередить, хорошо?
     - Ясное дело, всегда стоит попробовать. Я хотел только спросить, есть
ли у вас какой-то план?
     - Что-нибудь выдумаю, идет?
     - Вы начальник, не я.
     Однако не успели мы проплыть и четверти мили,  как  стало  ясно,  что
полицейская моторка догонит нас задолго до конца пути. Уолкотт выжимал  из
люгера все что можно, но в его планы не входило сжечь двигатели, а  медный
ящик, который мы тащили за кормой, представлял, конечно же, дополнительный
балласт.
     - Быстрее  же,  быстрее,  -  настаивал  Квамус,  но  Уолкотт  покачал
головой.
     Полицейская моторка приблизилась на  расстояние  окрика,  после  чего
сирену выключили, и моторка завертелась перед носом люгера, чтобы  быстро,
точно и безошибочно преградить нам дорогу. Один офицер уже балансировал  у
борта с мегафоном в руке, а другой стоял за ним, с автоматом.
     - Хорошо, можете затормозить, -  сказал  я  Уолкотту.  -  Нет  смысла
рисковать, они ведь могут начать палить.
     Уолкотт  уменьшил  обороты,  и  люгер  начал   медленно   дрейфовать,
направляясь на встречу с  ожидающей  полицейской  моторкой.  Медный  ящик,
двигаясь по инерции, поравнялся с нами и с шумом ударил в корму.
     - Выйти на палубу с руками за  головой,  -  приказал  полицейский.  -
Стоять так, чтобы я видел вас всех.
     Он двинулся вдоль борта, но не сделал и трех  шагов,  как  неожиданно
схватился за живот и упал, исчезнув у нас из поля зрения.
     - Что случилось? - спросил Уолкотт  и  встал  на  носу,  чтобы  лучше
видеть. - Вы видели? Он, наверно, поскользнулся.
     Другой офицер, с автоматом,  неожиданно  побежал  в  кабину  моторки.
Потом появился водитель, размахивая полотенцем и аптечкой первой помощи.
     - Что случилось? - закричал я. - Все ли у вас в порядке?
     Второй офицер поднял на нас взгляд и, взмахнув  рукой,  приказал  нам
плыть дальше.
     -  Подплывите  поближе,  -  обратился  я  к  Уолкотту.  -  Побыстрее,
пожалуйста.
     - Вы шутите? - запротестовал  Уолкотт.  -  Теперь  у  нас  есть  шанс
улепетнуть.
     - Подплывите к ним! - приказал я. Уолкотт пожал  плечами,  сплюнул  и
прибавил обороты. Через минуту мы доплыли до полицейской моторки.
     Лишь когда катер буквально коснулся борта моторки,  я  увидел  кровь.
Она забрызгала всю палубу, как будто кто-то облил лодку пурпурной  краской
из резинового  шланга.  Второй  офицер  появился  снова,  в  окровавленной
рубашке и с руками, вымазанными по локоть в крови, как будто надел длинные
красные перчатки.
     - Что случилось? - спросил я, охваченный ужасом.
     - Не знаю, - ответил полицейский дрожащим голосом.  -  Это  Келли.  У
него лопнул живот. Это означает, что у него действительно лопнул  живот  и
все вывалилось наружу через рубашку.
     Он посмотрел на меня.
     - Вы же этого не делали? Вы не застрелили его или что-то в этом роде?
     - Вы чертовски хорошо знаете, что мы этого не делали.
     - Ну тогда возвращайтесь в Салем... понимаете? Возвращайтесь в  Салем
и явитесь в полицейское управление. Я же должен отвезти Келли в госпиталь.
     Появился рулевой в рубахе, заляпанной кровью. Он был очень  бледен  и
не сказал ни слова, только направился в рубку и включил  двигатель.  Через
минуту полицейская моторка развернулась и с включенной сиреной понеслась к
пристани. Люгер вместе с ящиком  одиноко  качался  на  волнах  прилива.  Я
посмотрел на Квамуса, а Квамус - на меня.
     - Несмотря ни на что, мы поплывем в Грейнитхед, -  решил  он.  -  Как
только полиция опомнится от шока, они сообщат в  полицию  Салема  сами,  и
если мы появимся там, то будем арестованы. Нам нужно доставить наш груз  к
берегу,  а  потом  я  найду  или  одолжу  машину,  и  поедем  в  Салем  за
грузовиком-рефрижератором.
     - Вы думаете,  Микцанцикатли  может  оставаться  все  это  время  без
охлаждения? - спросил я его.
     Квамус посмотрел на ящик, дрейфующий за кормой люгера.
     - Не знаю, - медленно и серьезно проговорил он.  -  Я  опасаюсь,  что
этот офицер на моторке... что это уже работа Микцанцикатли.
     Лори посмотрела на отца.
     - Папа, - сказала она. - Отвезем это на берег, хорошо?
     Уолкотт кивнул.
     - Там нет ничего заразного?  -  уверился  он.  -  Этот  ящик-гроб  не
опасен?
     - Не в этом смысле, - уверил я его.  -  Но  чем  скорее  мы  двинемся
отсюда, тем лучше. Чем дольше мы находимся здесь, тем это для нас опаснее.
     Мы миновали Кладбище Над Водой, а потом свернули к  намеченной  ранее
платформе, рядом с молом Брауна. Когда-то, в тридцатые  годы,  здесь  была
изысканная пристань для прогулочных лодок, ресторан, веранда для  коктейля
и фонари, освещавшие мол. Однако сейчас покосившиеся  дома  пустовали,  от
веранды для коктейлей остался лишь гниющий помост, на котором были свалены
в кучу пляжные шезлонги, точно останки в массовую могилу.
     Уолкотт подвел люгер как можно ближе, после чего мы отвязали ящик,  и
он, подталкиваемый приливом, поплыл к скользкой от  водорослей  платформе.
Несколько толчков баграми - и ящик неподвижно застыл у подножия платформы.
Затем Квамус и я  соскочили  в  воду  и  сначала  вплавь,  а  потом  вброд
добрались до берега.
     Я взобрался на платформу, истекая водой, и попробовал крутануть ручку
бобины с тросом. К счастью, механизм был смазан  и  содержался  в  хорошем
состоянии, поэтому я быстро смог отмотать трос  достаточной  длины,  чтобы
достать до колец, размещенных на ящике. Как только Уолкотт увидел, что  мы
благополучно добрались до берега, он тут же попрощался с нами  свистком  и
направил люгер назад, в залив. Признаюсь, я  не  обиделся  на  него,  хотя
наверняка его ждал арест. Однако даже несколько месяцев тюрьмы лучше,  чем
такая дыра в животе, как у того полицейского.
     Мы с Квамусом молча вращали коловорот и постепенно втаскивали  медный
гроб на бетонную платформу. Ящик передвигался дюйм за дюймом  с  ужасающим
скрежетом, издавая глухой дребезжащий звук, как будто внутри был пустым. Я
слышал и обливался потом, дрожа. Я  старался  не  думать  о  том,  что  за
чудовище внутри и что оно может сотворить со мной.
     Работа заняла у нас почти полчаса, но  наконец  мы  стащили  ящик  на
вершину платформы и накрыли его  двумя  кусками  брезента,  какими  обычно
накрывают лодки на зиму. Квамус осмотрел залив, но нигде не было ни  следа
полиции или береговой охраны,  ни  даже  Эдварда  и  шайки  яйцеголовых  с
"Диогена".
     - Теперь, - сказал Квамус, -  я  отправляюсь  в  Салем  и  вернусь  с
грузовиком-рефрижератором.  Вам  нужно   оставаться   здесь   и   охранять
Микцанцикатли.
     - Не лучше ли поехать мне? Вы слишком бросаетесь в глаза. Ведь трудно
не  заметить  индейца  ростом  в  шесть  футов  и  в  мокром   комбинезоне
аквалангиста.
     - Меня никто не увидит, - ответил Квамус со спокойной уверенностью. -
Я овладел техникой, которую индейцы из племени  наррагансет  развили  века
назад, чтобы охотиться на диких зверей. Мы называем ее "Не-охотник".
     - Не-охотник?
     - Это такой способ, который  позволяет  стать  невидимым  для  других
людей. Удивительная техника, но ей можно научиться.
     - Ну, тогда согласен, -  уступил  я.  Мне  не  улыбалась  перспектива
охранять этот чудовищный гроб, но выбора у меня не было. - Только  быстрее
возвращайтесь. А если вас все же арестуют, то скажите полиции, где я. Я не
хочу сидеть тут всю ночь  с  Микцанцикатли,  в  то  время  как  вы  будете
уплетать бифштексы в холодной кутузке Салема.
     - Ага, этого вы боитесь больше всего, - улыбнулся Квамус.
     Он  прошел  между  построек  заброшенного  ресторана  в   направлении
Восточнобережного шоссе. Я сел на волнорез и пугливо посмотрел на ящик,  в
котором ацтекский демон Дэвида Дарка просидел  в  заточении  почти  триста
лет. Я отвернулся и хотел было  крикнуть  Квамусу,  чтобы  он  привез  мне
бутылку виски, но уже не увидел  его.  "Не-охотник"  исчез.  Я  попробовал
сесть поудобнее и упер ногу в брезент, прикрывающий ящик,  как  будто  это
была обыкновенная лодка, хозяином которой я стал по случаю.
     Был только полдень,  но  небо  удивительно  потемнело,  как  будто  я
смотрел на него сквозь темные очки. К тому же  налетел  ветер,  о  котором
забыли упомянуть в прогнозе погоды. Он трепал гривы серых волн в Салемском
заливе, разносил сухие листья и мусор, покрывающий перекосившуюся  веранду
для коктейлей. Над рестораном все  еще  висела  изъеденная  морской  солью
реклама:  "Ресторан  "На  Пристани".  Омары,   бифштексы,   коктейли".   Я
представил  себе  как  все  это  выглядело   летними   вечерами:   оркестр
"диксиленд", господа  в  соломенных  шляпах  и  девушки  в  поблескивающих
платьях для коктейля.
     Я поднял воротник куртки. Ветер теперь был и в самом деле холодным, а
небо потемнело так, что некоторые автомобили  на  другом  берегу  ехали  с
включенными фарами. Видимо, шел шторм, сильная, североатлантическая  буря,
в которую человек даже дома у камина чувствует себя  сидящим  в  маленькой
лодчонке посреди бесконечного моря.
     Потом я услышал пение. Слабое, отдаленное и безумное. Оно  доносилось
изнутри заброшенного ресторанчика. Тонкий писклявый голосок,  от  которого
что волосы у меня на затылке встали дыбом, будто зарядившись в  генераторе
Ван-де-Граафа.

                      Мы выплыли в море из Грейнитхед
                      Далеко к чужим берегам,
                      Но нашим уловом был лишь скелет,
                      Что сердце сжимает в зубах.

     Я встал и прошел по прогнившим доскам веранды к ресторану, разыскивая
источник голоса. Раз или  два  я  перепрыгивал  через  дыры  в  полу.  Под
помостом я видел влажную темноту и убегающих крабов. Я дошел до  ресторана
и направился прямо к входной двери.  Она  была  заперта  на  ключ.  Стекла
покрывал толстый слой грязи и соли, так что я не мог заглянуть внутрь.
     Пение прозвучало снова, на этот раз громче, тем же холодным и  чистым
голосом. Оно явно  доносилось  изнутри  ресторана.  Я  огляделся,  нет  ли
кого-нибудь поблизости, после чего три или четыре раза сильно  пнул  ногой
дверь. Дешевый  замок  оторвался  вместе  с  куском  дверной  рамы,  двери
задрожали и открылись, будто приглашая внутрь. "Войдите,  мистер  Трентон,
вас ждет ваше предназначение".
     Я осторожно вошел. Пол  из  голых  потрескавшихся  досок  был  покрыт
пылью,  замусорен  старыми  газетами  и  бесформенными  кусками   зеленого
линолеума. Под потолком вращалась бумажная  мухоловка,  подвешенная  между
двумя лампами в абажурах из молочного стекла.  На  стене  напротив  висело
большое зеркало,  обгаженное  мухами  и  покрытое  грязью.  Я  видел  свое
отражение,  маячащее  в  дверях,  похожее  на  старую,  покрытую  пятнами,
выцветшую фотографию человека, который давно мертв. Я сделал два  или  три
шага вперед.
     - Джон? - услышал я  шепот.  Я  обернулся.  Она  стояла  за  мной,  с
застывшим в ужасной гримасе лицом, выглядевшим совсем как череп скелета. -
Джон, ты должен освободить меня.
     - Как я могу тебя  освободить?  -  спросил  я.  Я  смотрел,  как  она
проскальзывает  в  помещение  в  своей  бесшумно  трепещущей  погребальной
одежде. - Я вытащил тебя из моря. Что еще я могу для тебя сделать?
     - Разбей ящик, - прошептала она. - Этот ящик заперт печатями, которые
я сломать не могу: печатями Святой Троицы. Ты должен открыть ящик  во  имя
Отца, Сына и Святого Духа. Точно так, как он был запечатан.
     - Но у меня все еще нет гарантии, что я получу Джейн живой,  целой  и
невредимой.
     - На этом свете никаких гарантий  быть  не  может,  Джон.  Ты  должен
просто верить мне.
     - Не знаю, должен ли я верить тебе вообще.
     -  А  веришь  ты,  что  я  могу  распороть  тебе  живот,   как   тому
полицейскому, который пытался вас остановить? Или  что  я  могу  разорвать
тебя на куски, как Дэвида Дарка? Хоть я и в заточении, я  все  же  обладаю
великой мощью, Джон.
     -  Я  хотел  лишь  уточнить,  чего...  чего  ты  от  меня  хочешь,  -
прозаикался я.
     Джейн поплыла в сторону зеркала, но зеркало не отразило ее, будто она
была вампиром, от которого меня шутливо  остерегала  Джилли.  Потом  Джейн
проникла через стекло и посмотрела на меня из зеркала, хотя в  комнате  ее
уже вообще не было.
     - Придется поверить, - сказала она и исчезла.
     Я долго стоял в опустевшем помещении ресторана. Настала минута, когда
я должен был принять решение. Я  уже  убедился,  что  Микцанцикатли  может
убивать жестоко и безжалостно, что  он  может  приказать  мертвым  убивать
живых. Но я желал также возвращения Джейн,  я  желал  этого  с  отчаянием,
которое намного  превышало  границы,  назначенные  любовью.  Как  будто  я
непременно хотел показать себе,  что  чудеса  бывают,  что  мертвые  могут
восстать из гроба, что весь мир может перевернуться вверх тормашками.
     С тех пор как погибла Джейн, я был свидетелем уже многих необычных  и
ужасающих событий. Но в ту минуту мне казалось, хотя я и не знаю,  почему,
что все это были фокусы, предназначенные для того,  чтобы  запугать  меня.
Однако только когда я буду держать роскошное тело Джейн в своих  объятиях,
лишь тогда я поверю в существование сил, которые человек не  может  объять
ни разумом, ни воображением.
     Конечно, тогда я не отдавал себе  отчета,  что  еще  никогда  со  дня
гибели Джейн не был так близок к нервному срыву. Видимо,  я  находился  на
грани безумия, если не смог уговорить себя, что должен помочь освободиться
Микцанцикатли. Я до сих пор холодею от этого воспоминания.
     Я вышел из ресторана и вторично прошел по доскам  веранды.  На  дворе
было так темно, будто уже наступила ночь,  а  ведь  еле  миновал  полдень.
Изъеденный водой медный ящик все еще лежал на платформе, прикрытый кусками
брезента. С противоположной стороны платформы находился  запертый  шкаф  с
надписью ПОЖАРНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ. Обойдя ящик, я подошел к  шкафу,  осмотрел
заржавевшие засовы, а потом несколько раз сильно ударил ногой, пока  левая
часть двери не оторвалась и я не мог ее  полностью  отломать.  Внутри  был
свернутый шланг и то, что я искал: пожарный топорик на длинной рукояти.
     Я вернулся к ящику и стянул брезент. Ящик казался еще больше, чем  до
этого: зеленый,  массивный  и  зловеще  молчаливый.  Я  коснулся  пальцами
чешуйчатой поверхности и почувствовал удивительный приступ  страха,  будто
я, не желая того, коснулся  в  темноте  гигантской  стоножки.  Потом,  под
влиянием порыва, я замахнулся топориком  и  нанес  сильный  удар  по  боку
ящика.
     Раздался глубокий звенящий звук, а ящик как будто задрожал.  Я  нашел
место удара. Острие топорика  проникло  глубоко  и  пробило  металл  почти
навылет. Медные стенки были первоначально  не  менее  дюйма  толщиной,  но
из-за уничтожающего действия соленой воды стали почти в два раза тоньше.
     Я снова размахнулся топориком.
     - Освобождаю тебя, - прохрипел я, когда лезвие пробило крышку  ящика.
- Освобождаю тебя во имя Отца.
     Я еще раз размахнулся и ударил.
     - Освобождаю тебя, - проговорил я. Я слышал свой  собственный  голос,
звучавший незнакомо, будто говорил кто-то другой. - Освобождаю тебя во имя
Сына.
     Небо надо мной зловеще потемнело. Ветер свистел и выл, волны в заливе
высоко вздымались и покрывались пеной.  Другой  берег  уже  почти  не  был
виден, а на побережье Грейнитхед деревья склонялись и  гнулись  на  ветру,
как пытаемые души.
     Я еще раз поднял топорик и еще раз  с  силой  опустил  его  на  крышу
ящика.
     - Освобождаю тебя, - прокричал я. - Освобождаю тебя  во  имя  Святого
Духа!
     Я услышал поразительный стон, который мог  бы  быть  воем  ветра  или
чем-то другим: стоном отчаявшегося мира. Перед моими глазами темно-зеленый
медный гроб лопнул и раскрылся, а потом лопнул еще в одном месте.  Чешуйки
корродировавшего металла посыпались на бетонную платформу. Изнутри ударила
кислая вонь, смрад гниющей падали, огромной подохшей крысы, найденной  под
полом в старом доме, трупа младенца, засунутого в камин.
     Передо мной в открытом ящике покоился Не Имеющий  Плоти,  и  к  моему
ужасу я  увидел,  что  он  был  вовсе  не  обычным  огромным  скелетом,  а
гигантским скелетом, сделанным из десятков  человеческих  остовов.  Каждая
рука состояла из двух скелетов, соединенных  черепами.  Каждый  палец  был
рукой человека. Каждое ребро было  сделано  из  скрученного  и  изогнутого
скелета ребенка, а таз состоял из многих будто склеенных бедренных костей.
Когда  же  чудовище  повернуло  ко  мне  глазницы  -  глубокие,  пустые  и
бесконечно злые,  -  я  заметил,  что  его  голова  состояла  из  десятков
человеческих черепов, сросшихся друг с другом в самый большой череп, какой
я когда-либо видел.
     - Теперь, - прошептал голос, гремящий, как соборный орган. - Теперь я
могу захватить все те души, которых я желаю. А ты,  друг  мой,  ты  будешь
моим высшим жрецом. Вот твоя награда. Ты останешься со мной  навсегда,  ты
всегда будешь стоять справа  от  меня,  объявлять  всем  мои  пожелания  и
разыскивать для меня души, которые утолят мой голод.
     - Где Джейн? - завопил я, несмотря на то, что был до смерти перепуган
его видом. - Ты обещал мне мою Джейн! Такую же, какой она была до  гибели!
Целую и невредимую! Живую, желанную и желающую! Ты обещал!
     - Ты нетерпелив, - загремел Микцанцикатли. - Придет  и  этому  время.
Все в свое время!
     - Ты обещал мне Джейн, и я хочу получить ее сейчас! Такую, какой  она
была до гибели!
     Ветер завыл так громко, что почти заглушил  ответ  демона.  Но  затем
где-то поблизости, у старого ресторана, раздался  крик.  Это  был  высокий
пронзительный вопль  смертельно  перепуганной  женщины.  Я  обошел  вокруг
ящика, цепляясь за поручни платформы, чтобы не упасть под напором ветра. Я
посмотрел в темноту.
     Это была она, Джейн. Это на самом  деле  была  Джейн.  Она  стояла  у
дверей ресторана, закрыв лицо руками, и кричала, пока я уже не  мог  этого
слушать. Я еще раз пробежал по помосту веранды, разорвав носок  об  острую
щепку, добежал до Джейн, схватил ее за плечи и крепко потряс.
     Она была живой и реальной, одетой так  же,  как  была  одета  в  день
катастрофы. Но хоть я и тряс ее изо всех сил, кричал ей, но я  не  мог  ни
оторвать ее рук от лица, ни остановить ее крики. Наконец, я оставил  Джейн
и вернулся к открытому  ящику-гробу,  где  все  еще  лежал  Микцанцикатли,
улыбаясь застывшей улыбкой черепа трупа, в  которой  нет  ни  радости,  ни
тепла, которая всего-навсего является гримасой смерти.
     - Что ты сделал? - закричал я на него. - Почему она так кричит?  Если
это ты ее обидел...
     - Я ничего ей не сделал, - прошептал демон. - Она думает, что  сейчас
погибнет, как думала в последнюю  секунду  перед  катастрофой.  Но  она  в
безопасности, цела, здорова, и ее задница так же привлекательна...
     - Но она перепугана! - взвизгнул я. - Ради Бога,  что-нибудь  сделай,
чтобы она не кричала! Как мне с ней жить, когда она в таком состоянии?
     - Ты хотел, чтобы она была точно такой, какой была до  катастрофы,  -
напомнил мне Микцанцикатли. - Такой она и была, такой я тебе ее отдаю!
     - Что ты говоришь? Она что, всегда  будет  так  кричать?  Она  всегда
будет перепугана? Она всегда будет думать, что сейчас погибнет?
     - Всегда и везде, - улыбнулся Микцанцикатли. - До того дня,  пока  не
вернется в Страну Мертвых.
     Я посмотрел в сторону старого ресторана. Джейн все  еще  стояла  там,
отчаянно крича и закрывая лицо руками. Она  кричала  так  уже  почти  пять
минут, и я понял, что Микцанцикатли обманул меня. Он вовсе не имел  власти
воскрешать мертвых, он мог только вернуть мгновение, предшествовавшее  той
минуте, когда они предстали перед лицом смерти, так как  именно  тогда  их
души  возносились  в  Страну  Мертвых,  а  это   была   граница   владений
Микцанцикатли.
     Я чувствовал, как слезы застилают  мне  глаза.  Но  у  меня  осталось
достаточно сил и решимости, чтобы  поднять  топорик  пожарника,  брошенный
возле темно-зеленого медного  ящика,  прежде  чем  я  вторично  кинулся  к
ресторану. Я положил топорик рядом с Джейн, снова обнял ее и начал молить,
чтобы она перестала кричать, молить, чтобы она отняла руки от лица.  Но  я
все еще слышал холодный смех Микцанцикатли и  знал,  что  никакой  надежды
нет.
     - Джейн, - сказал я, стараясь не слышать ее крика. Я крепко  прижимал
ее к себе, пытаясь  спасти  от  несчастья,  которое  уже  случилось  и  от
которого я уже никак не мог ее спасти.
     Джейн все еще кричала. Наконец я отпустил ее,  отворачиваясь,  поднял
топорик и с размаха ударил. Лезвие застряло  глубоко  между  ее  поднятыми
руками.
     Кровь брызнула между пальцев. Одна нога инстинктивно задрожала. Джейн
зашаталась и упала. Я отбросил топорик как можно дальше от себя,  а  потом
пошел, не оглядываясь.
     Я миновал гроб Микцанцикатли. На него я тоже не  посмотрел.  Я  пошел
между старыми постройками в сторону шоссе, с каждой минутой ускоряя шаг.
     - Ты никогда от меня не убежишь, Джон, - прошептал  демон.  -  Обещаю
тебе, Джон, ты никогда от меня не убежишь.
     Я дошел до Восточнобережного шоссе и огляделся  в  наступившей  средь
бела дня темноте в  ожидании  какого-то  автомобиля,  или  грузовика,  или
возвращающегося Квамуса. Тогда я заметил вдали  какие-то  бледные  неясные
фигуры, одетые в потрепанные лохмотья, похожие на нищих, странствующих  по
городу. Я долго смотрел на них,  пока  не  понял,  кто  они.  Они  плелись
толпой, волоча ноги, гниющие и слепые.
     Это были мертвецы из Грейнитхед, трупы с  кладбища.  Это  были  слуги
Микцанцикатли, ищущие свежей крови и людских сердец  для  своего  хозяина,
освобожденного мной.
     Я бросился бежать.



                                    34

     Я  никогда  раньше  не  замечал,  что  Восточнобережное  шоссе  такое
длинное. Не пробежав и половины мили, я  начал  задыхаться  и  должен  был
замедлить бег. Дальше я шел нормальным быстрым шагом. Умершие, выползающие
на дорогу со стороны Кладбища Над Водой, остались позади.  Оглядываясь,  я
уже не видел за собой толпу, волочащую ноги, но предпочитал не дожидаться,
пока они догонят меня.
     Я посмотрел на часы, которые все еще шли, хотя в них налилось  немало
морской воды. Они показывали половину первого дня, но с таким  же  успехом
это могла быть половина первого ночи. Ветер стонал  и  свистел  у  меня  в
ушах, высохшие листья и клочки газет летели мимо, как  убегающие  духи.  В
воздухе висел апокалиптический ужас, как будто пришел конец  света,  когда
открываются гробы, земля дрожит, а живые и мертвые вперемешку стоят  перед
судом. Это был день жестокого суда Микцанцикатли, владыки Страны  Мертвых,
пожирателя людских сердец, Не Имеющего Плоти.
     Восточнобережное шоссе соединяется с улицей  Лафайет,  которая  ведет
прямо к центру Салема. Неподалеку от пересечения Восточнобережного шоссе и
Лафайет, однако, находится кладбище "Звезда  Морей".  Когда,  задыхаясь  и
ковыляя, с ломотой в груди и в  горле,  как  будто  прочищенным  наждачной
бумагой, я вошел на улицу Лафайет, я увидел, что гробы на кладбище "Звезда
Морей" также открыты.  Я  увидел  множество  живых  трупов,  закутанных  в
пожелтевшие саваны и отрепья, мигающих тем же самым холодным электрическим
светом, который раньше предвещал приход духа Джейн.
     Я замедлил шаг. Мертвые плелись по всей ширине  улицы,  и  вначале  я
думал, что они просто ослеплены и дезориентированы.  Но  потом  я  заметил
между ними стоящий неподвижно автомобиль. Я пригнулся и,  крадучись  между
деревьев, попытался подобраться поближе, не выдавая своего присутствия. От
автомобиля меня отделяло уже не более двадцати пяти ярдов, когда я  понял,
что произошло. Трупы задержали автомобиль, блокируя проезд.  Они  вытащили
водителя, который теперь лежал, распятый на капоте, в разорванной рубашке,
с обнаженным животом и  грудью.  Из  разорванной  грудной  клетки  торчали
окровавленные ребра, один из мертвых  держал  в  поднятой  костлявой  руке
красное, блестящее сердце, и кровь стекала по белым костям кисти. Два  или
три других трупа на разных стадиях разложения питались печенью и кишками.
     Меня замутило и вытошнило проглоченной раньше морской водой. Один  из
мертвецов поднял голову над  распоротым  брюхом  водителя.  Из  его  зубов
свисал белесый обрывок кишки. Он посмотрел на меня пустыми  глазницами,  а
потом  заскрежетал,  показывая  на  меня  рукой,  и  вся  кошмарная  толпа
повернулась в мою сторону.
     Я выпрямился и побежал назад, к Восточнобережному шоссе. Я  бежал  по
центру шоссе так быстро, как только мог. Я  слышал  собственное  свистящее
дыхание и глухой стук ботинок  по  поверхности  шоссе.  А  сзади,  слишком
близко, я слышал звуки погони, шепот и вопли преследующих меня мертвецов.
     Я почти  добежал  до  пересечения  с  Восточнобережным  шоссе,  когда
появились первые ряды мертвых с Кладбища Над  Водой,  а  потом  следующие,
более многочисленные. Они перегородили шоссе, отрезая мне путь к  бегству.
Я повернулся и увидел, что толпа мертвецов, гнавших меня по улице Лафайет,
наступает мне на пятки. Преследователи уже торжествующе тянули руки,  чтоб
схватить меня.
     Я  отчаянно  попытался  отпрыгнуть  в  сторону,  но  один  из  трупов
дотянулся до меня и схватил за рукав. Я  нанес  ему  молниеносный  удар  в
лицо, но, к моему ужасу, кулак прошел сквозь сгнившее тело навылет, пробил
хрупкие кости черепа и глубоко застрял в холодной,  скользкой  студенистой
массе мозга. Очередной труп, на этот  раз  женский,  схватил  меня  сзади,
прыгнул на закорки и перепончатыми пальцами вцепился в  лицо  и  шею.  Еще
один, с ногами, съеденными гнилью до колен, схватил меня за щиколотки. Все
больше их атаковало меня со всех сторон, дергало и царапало, пока  впервые
в жизни я не завопил во всю глотку.
     Умершие придавили меня к земле тяжестью своих разлагающихся тел.  Они
скрипели, свистели и  булькали,  сопели,  втягивая  со  свистом  воздух  в
гниющие обрывки легких, в ноздри, проеденные червями. Я чувствовал, как их
руки срывают с меня одежду, царапают мою грудь, слепо  повинуясь  приказам
Микцанцикатли, который требовал человеческих сердец.  Он  требовал  свежих
сердец, вырванных из живого тела, чтобы  насытиться  ими,  набрать  сил  и
снова властвовать над миром.
     Неожиданно раздался громкий рев, а трупы, пища, визжа  и  спотыкаясь,
обратились в бегство. Я стоял на  коленях  на  проезжей  части,  прикрывая
голову руками, свернувшись в как можно более плотный  клубок,  но  рискнул
украдкой бросить взгляд из-под левой  руки  и  увидел  едущее  на  четырех
колесах спасение. Это был Квамус на грузовике-рефрижераторе. Он врезался в
толпу трупов, трубя  клаксоном,  со  всеми  включенными  фарами.  Я  видел
женщину, попавшую под переднее колесо, десятитонная тяжесть пригвоздила ее
к асфальту, и я видел, как ее тело скорчилось и задергалось, а потом поток
черной жидкости хлынул по асфальту. Я видел, как  еще  один  труп  рискнул
попытаться вскочить в кабину и рухнул вниз, когда руки его  отвалились  от
тела. Квамус неудержимо  пробивался  сквозь  визжащую  массу  воскрешенных
мертвецов, раздавливая их и дробя без пощады. Когда-то эти  мертвецы  были
людьми,  но  теперь  они  были  всего  лишь  марионетками   Микцанцикатли,
проклятого и в аду, и на небе демона.
     Я отер кровь с губ, прыгнул на ступеньку и заколотил в дверь.  Квамус
увидел меня и открыл дверь. Я благодарно забрался в кабину.  Квамус  снова
заблокировал замок и тут же двинулся дальше, слепя  фарами,  раздавив  при
этом три или четыре трупа, которые преграждали нам путь.
     - От тебя воняет, - сказал он. - Воняет трупом.
     - Они хотели вырвать у меня сердце, - выдавил я. - Они  бросились  на
меня с когтями, понимаете? Бросились на меня как грифы-стервятники.
     Наступило долгое молчание. Квамус съехал на край шоссе  и,  осторожно
маневрируя, повернул в сторону Салема.
     - Ты освободил Микцанцикатли, - заявил он.
     Я посмотрел на него. Отпираться  было  бессмысленно.  Мы  оба  хорошо
понимали, что если гробы в Грейнитхед открыты, это значит, что Не  Имеющий
Плоти очутился на свободе.
     - Да, - признался я.
     Квамус не отрывал глаза от дороги  и  давил  на  педаль  газа.  Через
минуту нам предстояло проехать через толпу трупов, и он хотел  ударить  по
ним на скорости не менее восьмидесяти миль в  час,  чтобы  они  не  смогли
остановить нас.
     - Мистер Эвелит предупреждал, что ты, по всей вероятности, освободишь
Не Имеющего Плоти, - наконец сказал Квамус. - Он подозревал  это.  Так  же
как и Энид. Она прочла твое будущее по остаткам чая,  который  ты  пил  во
время первого визита в наш дом. Она увидела  нерешительность,  необычайное
обещание  и  вмешательство  сверхъестественных  сил.  Не   Имеющий   Плоти
наверняка обещал, что он отдаст жену?
     - Вы осуждаете меня за то, что я согласился?
     Квамус пожал плечами.
     - Мы бьемся с огромной мощью, со страшной колдовской мощью зла. Мы не
можем при этом пользоваться категориями вины и осуждения.  Ты  сделал  то,
что считал правильным. Мы все знаем, что ты не плохой человек.
     В ту же самую секунду, двигаясь со скоростью почти девяносто  миль  в
час, мы врезались  в  целую  толпу  живых  трупов.  Прогнившие  куски  тел
полетели во все стороны,  оторванные  конечности  застучали  по  ветровому
стеклу. Невозмутимый Квамус проверил в боковых зеркалах, не  цепляется  ли
какой-нибудь труп за бока рефрижератора, после чего сбавил ход,  и  дальше
мы поехали уже совсем спокойно и медленно.
     Нам не нужно было соблюдать ограничения скорости:  у  полиции  и  так
было чересчур много дел. Салем лежал под смоляно-черным небом, как картина
ада. Повсюду пылали пожары: банк Роджера Конанта, фабрика игрушек  братьев
Паркер, "Любимые девушки", все было ярко освещено и  пылало  как  в  котле
дьявола.  Салем  был  городом  исторических  некрополей,  теперь  все  они
выплевывали своих  мертвецов:  кладбище  на  Хармони  Гроув,  кладбище  на
Гринлоун, на Дерби-стрит, на  Чеснат-стрит,  на  Бридж-стрит,  кладбище  в
Свомпскотте. Мертвые на улицах гонялись за живыми. Тротуары проезжей части
были залиты кровью и покрыты трупами.
     Мы проехали через город, направляясь в Тьюсбери. Несколько раз  живые
мертвецы преграждали нам  дорогу  и  пытались  вцепиться  в  грузовик,  но
Квамус, отчаянно крутя баранку, бросал машину из стороны в  сторону,  пока
не сбрасывал их, а однажды даже зацепил боком машины, чтобы избавиться  от
трех мертвецов, которые вцепились в бок машины. Я видел в зеркале, как они
кувыркались по шоссе, разбрасывая в стороны черепа и конечности.
     До Тьюсбери мы добрались через пятнадцать  минут.  Квамус  затормозил
перед железными воротами  владений  Эвелитов  и  нажал  на  клаксон.  Энид
пинками отогнала пса  и  открыла  ворота.  Квамус  быстро  заехал  внутрь,
выскочил из кабины и помог Энид запереть ворота.
     Старый Эвелит стоял на верхней ступеньке парадного входа, опираясь на
трость. Увидев, что я выбираюсь из кабины рефрижератора, он поднял руку  в
знак приветствия и закричал:
     - Значит, вы это сделали? Вы выпустили Микцанцикатли?
     Я заколебался, но знал, что Квамус не собирается  вмешиваться  и  мне
самому придется объяснить все,  что  случилось.  Я  медленно  поднялся  по
ступеням, потом остановился и откашлялся.
     - Я должен вам кое-что объяснить, - прохрипел я.
     Старый Эвелит долго смотрел на меня, сначала сурово, потом с растущим
пониманием. Наконец он отвернулся и посмотрел на  темное  небо,  где,  как
грифы, поднявшиеся со дна ада, кружили стаи чаек.
     - Ну что ж, - сказал он. - Я догадывался, что  так  и  будет.  Но  вы
сначала должны зайти внутрь. Вы замерзли, промокли, устали и от вас  несет
разит смертью.



                                    35

     - Я поверил ему, - объяснил я, когда мы сидели в библиотеке за рюмкой
крепкого бренди. - Он обещал, что вернет мне жену, а я  поверил  ему.  Это
мое единственное оправдание.
     Дуглас Эвелит внимательно следил за мной через выпуклые стекла  своих
очков. Потом он подался вперед, опираясь руками о стол, и сказал:
     - Вас никто ни в чем не обвиняет,  мистер  Трентон.  Или,  скорее,  я
должен обращаться к вам по имени, Джон. Уже много  лет  я  пытаюсь  спасти
моего умершего предка. У тебя значительно лучшее  оправдание,  ты  пытался
спасти свою жену, Джон. Увы, Микцанцикатли  -  это  демон,  и  ему  нельзя
верить. Это демон смерти и уничтожения. Значит, ты был обманут и чуть было
не лишился жизни.
     - Что мы будем теперь  делать?  -  спросил  я.  -  Он  уже  уничтожил
половину города. Как мы можем его теперь сдержать?
     Старый Эвелит задумчиво почесал затылок.
     - Я глубоко продумал этот  вопрос,  пока  ты  купался,  Джон.  Квамус
считает,  что  Микцанцикатли  к  этому  времени  уже  насытился  и  набрал
достаточно сил, чтобы покинуть платформу, где ты его оставил. Но,  по  его
мнению,  демон  не  ушел  далеко.  Поскольку  он  проснулся  после   почти
трехсотлетнего сна, то он,  несомненно,  сначала  должен  прийти  в  себя,
набраться сил, а потом пытаться вернуть себе власть над местным народом  и
постепенно расширять свое влияние.
     - Тогда что он сделает? - спросил я.
     - Что ж, - начал Дуглас Эвелит. - Мы догадываемся, что  демон  поищет
себе какое-то убежище, какое-то место, которое ему  памятно  из  прошлого.
Энид указала на старый дом Дэвида Дарка в Милл-Понд. Демон пребывал в  нем
большую часть времени,  вероятнее  всего,  именно  туда  он  направился  и
сейчас.
     - Но ведь там уже нет никакого дома.
     - Нет, - подтвердил Дуглас Эвелит. - Согласно  моим  картам  от  1690
года, дом Дэвида Дарка стоял посреди кущи  деревьев,  точно  к  западу  от
нынешней Канал-стрит.
     - А что там теперь? Может быть, только голое поле?
     -  О,  нет,  теперь  там  стоит  дом,  -  ответил  старый  Эвелит.  -
Линфилдский окружной книжный склад. По нашему мнению, именно там  скроется
на какое-то время Микцанцикатли, и  именно  туда  мы  должны  направиться,
чтобы его уничтожить.
     Я сделал еще глоток бренди и почувствовал жжение  в  горле.  Потом  я
посмотрел на Квамуса и старого Эвелита.
     - Что вы  предлагаете?  -  спросил  я.  -  Каким  образом  вы  можете
уничтожить живой скелет, особенно такой могучий, как Микцанцикатли?
     - Есть только одна надежда, - ответил Квамус.  -  Не  Имеющего  Плоти
надо заморозить. Когда он будет заморожен,  нужно  будет  разбить  его  на
кусочки молотом. Затем каждый кусочек  кости  нужно  закопать  отдельно  в
пустом поле и каждый гроб освятить именем  великого  духа  Гиче  Маниту  и
именем Святой Троицы. Тогда Микцанцикатли не сможет никуда бежать, даже  в
мир индейских духов, которые первоначально владели этим миром, прежде  чем
здесь появилась религия белых людей.
     - Каким образом вы хотите его заморозить?  Вы  думаете,  он  вам  это
позволит? Сегодня утром он  на  моих  глазах  вырвал  все  внутренности  у
полицейского.
     - Мы должны рискнуть и подобраться к нему как можно ближе, -  ответил
старый Эвелит. - Он может нас прикончить на месте, но мы должны  рискнуть.
Я не вижу другого  выхода.  Когда  мы  подберемся  достаточно  близко,  мы
обольем его жидким азотом. У нас все для этого приготовлено. Мы собирались
использовать это снаряжение против Микцанцикатли после освобождения  моего
предка, Джозефа Эвелита, из-под власти Тецкатлипоки. Но даже если  мы  его
никогда не освободим, то все  равно  мы  обязаны  уничтожить  Не  Имеющего
Плоти, и для этого у нас есть средства.
     Я внимательно посмотрел  сначала  на  Дугласа  Эвелита,  а  потом  на
Квамуса.
     - Вы должны позволить сделать это мне.
     Дуглас Эвелит покачал головой.
     - Риск чересчур велик. А кроме того, ты неопытен в таких делах.
     - Но это я освободил Микцанцикатли. Я сделаю  все,  чтобы  уничтожить
его.
     - Нет, - твердо сказал Дуглас Эвелит. - Квамус уже готов сделать это.
     - Но...
     - Нет, - повторил старый Эвелит, и на этот раз я знал, что  не  смогу
убедить его. Но он добавил более мягким тоном:
     - Если хочешь, можешь пойти с Квамусом. Ты можешь помогать  ему.  Ему
понадобится помощь для переноса сосуда с жидким азотом.  Ему  будет  нужна
помощь для того, чтобы разбить кости Микцанцикатли, когда демон уже  будет
побежден.
     Старый Эвелит  говорил  таким  тоном,  как  будто  задание  было  уже
выполнено, но я видел по суровому выражению лица  Квамуса,  что  мы  будем
подвергаться ужасной опасности. Вполне возможно, что еще до  прихода  ночи
мы оба станем пищей для страшных челюстей  Не  Имеющего  Плоти,  Костяного
Человека.
     - Теперь ты должен отдохнуть, Джон, - продолжал Дуглас Эвелит.  -  Вы
отправитесь в Милл-Понд через час. Я хочу, чтобы ты все  это  время  думал
исключительно о победе  над  силами  тьмы.  Ты  должен  поверить,  что  ты
достаточно силен для того, чтобы  победить  самого  могучего  из  демонов.
Только  думай,  что  ты  -  воин,  отправляющийся  на  встречу  с  великим
приключением,  который  будет  убивать  демонов,  совершать  мифические  и
героические деяния. Ведь уничтожение Микцанцикатли  именно  такое  великое
деяние.
     Несмотря на наставления Дугласа Эвелита, весь последний час я провел,
блуждая по своим апартаментам и накачиваясь виски.
     Снаружи небо застилала густая тьма, так что пришлось зажечь  свет.  Я
попробовал читать, но у  меня  не  было  соответствующего  настроения  для
изучения геологии, поэтому прочел только одно слово: "Введение".  Я  хотел
позвонить Джилли, но телефонная связь не действовала, и я слышал в  трубке
только отдаленный треск. Наконец я  повалился  на  постель,  закрыл  глаза
руками и постарался ни о чем не думать. Однако через пять минут,  как  раз
когда я начал расслабляться, в комнату вошел Квамус и хмуро сказал:
     - Мы готовы ехать. Поспеши.
     Я молча спустился за ним по ступеням,  подпрыгивая  на  правой  ноге,
поправляя соскакивающий ботинок. В  рефрижератор  уже  загрузили  двадцать
баллонов жидкого азота и пожарный комплект  для  тушения  водой,  а  также
изолирующий комбинезон и перчатки для Квамуса, чтобы предохранить  его  от
жидкого газа. Энид должна была ехать с  нами,  но  Дуглас  Эвелит  остался
дома. Он объяснил, что он уже  слишком  стар  для  того,  чтобы  биться  с
демонами, но мы все понимали, что по крайней мере  один  человек,  знающий
методы борьбы с демонами, должен остаться в безопасном  месте  на  случай,
если все мы погибнем.
     Дуглас Эвелит взял мои руки в свои и крепко пожал:
     - Следи за собой, - сказал он. - И помни, что бьешься с чудовищем,  у
которого нет никаких моральных устоев, никакой совести  или  чего-то,  что
напоминало бы совесть. Он тебя  убьет,  если  сможет,  и  того  же  самого
ожидает и от тебя.
     Мы уехали в темноту, тесно набившись в кабину грузовика, и  почти  не
разговаривали, следуя на восток, в направлении Салема. Мы все  чувствовали
страх, и все знали об этом,  но  говорить  на  эту  тему  было  неприятно.
Баллоны с азотом побрякивали сзади, а я  думал,  пригодятся  ли  они  хоть
как-то в бою с Микцанцикатли.
     Простирающийся  вокруг  нас  пейзаж  Массачусетса  напоминал   адские
видения  Иеронима  Босха.  Огонь  выстреливал  с  крыш  лавок  и   частных
резиденций,  перевернутые  машины  пылали  на  дорогах,   как   гротескные
погребальные костры, с  шинами,  шипящими,  как  пиротехнические  траурные
венки.
     - Наверняка именно так выглядел Салем в те времена, когда Дэвид  Дарк
впервые привез сюда  демона  из  Мексики,  -  заговорила  Энид.  -  Ничего
удивительного, что они убрали из книг всякие упоминания,  касающиеся  этих
событий, и никогда к этому не возвращались. Наверняка  это  был  такой  же
кошмар, пока они не избавились от демона.
     Наконец мы добрались до предместий Салема, из  осторожности  объехали
по аллее Джефферсона и пересекли железнодорожные пути достаточно далеко  к
югу  от  линфилдского  книжного  склада.  Шины  грузовика  скрежетали   по
разбитому стеклу, когда мы медленно приближались к складу, а весь  асфальт
был залит кровью, как будто с неба упал  красный  дождь.  Я  видел  семью,
которая была выдрана из машины и безжалостно разорвана на части, как будто
дикими зверями. И с ужасом я подумал, что в этом виноват я и никто другой.
Если бы не мои эгоизм и слепота, то Микцанцикатли никогда не  выбрался  бы
на свободу и никогда не произошла бы такая кровавая резня.
     Все, что я мог сделать, чтобы искупить свою глупость, это  уничтожить
демона, которого освободил.
     Склад стоял  на  пересечении  улиц  Канал  и  Рослин,  неподалеку  от
железнодорожных путей. Это здесь около трехсот лет назад жил Дэвид Дарк, и
здесь он погиб. Его дом стоял среди деревьев, которые исчезли  уже  давно,
но для Микцанцикатли это было все еще знакомое место. Демоны,  сказал  мне
Дуглас Эвелит, пропитывают своим смрадом место, в котором  пребывают,  как
больные псы. Именно потому даже спустя столько веков они знают,  куда  они
должны  вернуться,  и  потому  места,  посещаемые  злыми  духами,   всегда
испускают тошнотную вонь.
     Склад, к которому с одной стороны прилегал небольшой административный
блок, был серым прямоугольным зданием с  рядом  окон  высоко  под  крышей.
Квамус подъехал к краю тротуара, и мы сразу убедились, что  Дуглас  Эвелит
угадал верно: внутри здания виднелось бело-голубое электрическое  мигание,
выдающее присутствие зловещей энергии, которой пользовался  Микцанцикатли.
Квамус остановил грузовик поперек проезжей части, и мы все вышли.
     - Нам нельзя задерживаться, - заявил Квамус. -  Мы  должны  сразу  же
зайти внутрь  и  облить  это  чудовище  жидким  азотом.  Если  мы  проявим
нерешительность, он нас убьет, а ты ведь видел, что  он  может  сделать  с
человеческим телом даже на таком расстоянии.
     Я поддакнул. Я был так перепуган, что не мог  выдавить  ни  слова.  Я
открыл багажник  машины,  помог  Квамусу  выгрузить  баллоны  с  азотом  и
поместить их на  тележку.  Потом  Квамус  надел  серебристый  изоляционный
комбинезон, а Энид прикрепила к его спине пожарный шланг.
     Подготовка заняла у нас максимум пять минут, но к счастью  поблизости
не было ни  одного  живого  трупа.  Слуги  Микцанцикатли  наверно  нас  не
заметили. Мы быстро пробежали через улицу и вошли через боковую калитку на
двор склада. Вблизи дома нас еще больше охватило ощущение  угрозы.  Смрад,
исходящий от демона, был так силен, что мне  опять  захотелось  опорожнить
желудок. Я взломал  небольшие  задние  двери  склада,  и  мы  протиснулись
внутрь, сначала Квамус, потом я с тележкой, и последней -  Энид.  Мы  тихо
пробежали  по  коридорам  влево,  вправо,  опять  влево,  и  добрались  до
двустворчатых дверей, ведущих непосредственно на сам склад.
     Квамус, держа под рукой свой изоляционный шлем, жестом  приказал  мне
подойти к дверям. Через маленькие оконца, расположенные на высоте глаз, мы
могли видеть все содержимое склада. От того, что мы увидели, меня пробрало
холодом в десять раз большим, чем когда-либо до этого. Это была  сцена  из
какой-то  варварской   оргии,   представляющая   все,   что   может   быть
отвратительно и омерзительно.
     Скелет Микцанцикатли восседал со скрещенными ногами на имитации трона
из ящиков и пакетов, склонив  вперед  свой  огромный  череп.  Вокруг  него
толпились в погребальных саванах мертвецы со всех  окрестных  кладбищ,  из
Грейнитхед, Салема и Мейпл-хилл. Каждый труп держал  в  руке  человеческое
сердце, иногда два или даже три, и ждал  своей  очереди,  чтобы  возложить
мрачный дар к костлявым стопам Микцанцикатли.
     Всю эту  кошмарную  сцену  освещал  мигающий  электрический  свет,  в
котором кровь казалась черной, а пустые глазницы владыки Страны Мертвых  -
темными, бездонными пропастями бесконечного зла.
     - Да, это то, - шепнул Квамус. - Вы готовы?
     - Нет, но начнем.
     Квамус надел шлем, взял конец шланга и сказал:
     - Когда я крикну: "Давай!", открути клапан  газа.  Не  раньше.  Когда
крикну "Стоп", закрути.
     - Пожалуй, я понял.
     - Лады, это все, - закричал  Квамус,  толкнул  маятниковые  двери,  и
прежде чем я сообразил, что происходит, мы оба  уже  бежали  по  бетонному
складу, отталкивая в стороны шатающиеся трупы, уклоняясь от молотящих рук,
сосредоточенные только на одном: заморозить Не Имеющего Плоти, прежде  чем
он нас заметит и разорвет на части.
     Мы скользили по лужам крови, сердцам и кусочкам человеческих  тел,  а
потом оказались на месте, точно  напротив  Микцанцикатли,  точно  под  его
огромным блестящим черепом, состоявшим из десятка  более  мелких  черепов.
Демон пожирал человеческие сердца, по оскаленным зубам, облепленным жилами
и артериями, текла кровь. Он кивнул головой и обернулся к нам.  Чудовищный
череп завис над нами как луна.  Тут  Квамус  сдавленным  голосом  крикнул:
"Давай!", и я дернул за ручку, открывая поток жидкого азота.
     Морозящий газ вырвался из шланга. Квамус направил струю вверх,  прямо
в костлявый череп демона.
     Я услышал глубокий вибрирующий рык, от которого задрожал пол.  Он  не
напоминал голос ни одного живого существа, скорее гром лобового удара  при
столкновении двух поездов в туннеле. Сотрясение бросило меня на  землю.  Я
упал на бок, сильно ударив руку, а вокруг меня летали куски гнилого  мяса,
остатки трупов Микцанцикатли.
     Квамус  каким-то  чудом  удержался  на  ногах  и  медленно,   упорно,
систематически поливал череп демона. Даже  с  расстояния  десять  футов  я
чувствовал пронизывающий холод жидкого азота. Вокруг губ и глазных  впадин
Микцанцикатли создавались ободки замерзающего газа.
     Но чудовище не было еще побеждено. Оно вытянуло одну  скелетообразную
руку, и прежде чем Квамус успел отклониться,  схватило  его  за  туловище.
Квамус закричал, я увидел,  как  он  направляет  струю  шипящего  газа  на
пальцы, стискивающие его. Но Микцанцикатли  стиснул  его  еще  сильнее.  Я
услышал ужасный треск,  доносящийся  изнутри  изолированного  комбинезона.
Квамус дернулся, потом повис, еще раз дернулся и упал на пол.  Шланг  упал
возле него, извиваясь как змея и разбрызгивая вокруг струю газа.
     Я, шатаясь,  встал  и  схватил  наконечник  шланга.  Металл  был  так
холоден, что мои руки тут же примерзли к нему и я уже не мог их  оторвать.
Я направил струю на Микцанцикатли, начал  поливать  его  сверху  вниз,  по
ребрам, по голове, крича изо всех  сил,  выкрикивая  неразборчивые  слова,
лишенные смысла, слова страха, ненависти и истерии мести.
     Микцанцикатли потянулся ко мне рукой,  медленно,  но  неотвратимо.  Я
полил его пальцы и увидел, что они  чуть  отдернулись,  но  через  секунду
демон вытянул другую руку.
     Я  отскочил,  но  споткнулся  об  онемевшее  тело  какого-то  старца.
Огромная лапа Микцанцикатли схватила меня за бедро, а потом обвила  вокруг
пояса. У меня было ощущение, что я попал в открытую пасть акулы-людоеда.
     - А-а-а! - заорал я во всю глотку. Я знал, что мне  пришел  конец.  Я
чувствовал,  как  лопаются  мои  ребра,  я  чувствовал  ужасную   боль   в
раздавливаемых костях таза. Я все еще поливал лицо демона,  но  постепенно
начинал терять  сознание.  Все  вокруг  становилось  черно-белым,  как  на
негативе. Я услышал треск ребра, которое не выдержало нажима.
     Неожиданно нажим ослаб, а потом совершенно исчез. Я упал  на  колени,
крепко закрыл глаза и старался направить струю газа на Микцанцикатли, хотя
и не мог сориентироваться, где находится демон. Лишь через какое-то  время
я пришел в себя, поднял голову и, оглядевшись, увидел, что случилось.
     Среди живых трупов  появилась  Джейн,  излучающая  неземной  свет,  с
совершенно белым лицом и вся  белая,  но,  несмотря  на  это,  прекрасная.
Прекрасная и сильная. Ее волосы колыхались вокруг головы,  как  и  раньше,
когда я видел ее в нашем доме, но теперь от них брызгали лучи  серебряного
блеска, подобно солнечной короне.
     Она была совершенно обнажена, но по какой-то причине ее  великолепное
пышное тело было асексуальным, одухотворенным. Рядом с ней стоял маленький
мальчик в возрасте четырех или пяти лет, такой же  красивый,  как  и  она,
такой же нагой и излучающий такой же неземной, спокойный свет.
     Микцанцикатли неуверенно поднял свою ужасную голову. Вокруг его  скул
наросли толстые ободки изморози, с ключиц  свисали  длинные  сосульки.  Он
посмотрел на Джейн с заметным недоверием и закричал, как раненный зверь.
     Я не понимал, что произошло, но воспользовался случаем. Двигая шланг,
я взобрался на голень Микцанцикатли,  а  потом  на  его  массивное  бедро.
Несмотря на боль, которая пронизывала меня всего, сжав зубы, я добрался до
грудной  клетки  Микцанцикатли,   остановился   там   и   вливал   в   нее
замораживающий газ, пока позвоночник  демона  не  покрылся  толстым  слоем
белого мерцающего инея.
     Джейн постепенно растворилась в воздухе, а  мальчик  исчез  вместе  с
ней. В ту же самую минуту раздался треск.  Один  из  замороженных  пальцев
Микцанцикатли отломался от ладони и с треском упал на  пол  склада.  Потом
отломалось какое-то ребро, потом следующее; мне казалось, что  я  стою  на
качающейся грудной клетке, когда  весь  скелет  Не  Имеющего  Плоти  начал
разваливаться на куски под моими ногами.
     Голова его склонилась вперед, позвоночник лопнул, и огромный  ужасный
череп покатился по бетонному полу, после чего развалился на десятки  более
мелких черепов.
     Я слез со скелета демона. Вокруг меня мертвецы из Салема и Грейнитхед
опускались  на  землю  как  кучи  тряпок.  Ложная  жизнь  покинула  их,  а
лжедыхание улетело из их легких.
     Энид медленно подошла и помогла мне  закрутить  рычаг,  перекрывающий
поток жидкого азота. С обеих моих ладоней была содрана кожа, я был  тяжело
изранен, но по крайней мере был жив и благодарил за все это Бога.
     - Ты видела Джейн? - спросил я Энид дрожащим голосом. - Ты видела ее?
     Энид кивнула.
     - Конечно, видела. Ведь это я сама ее вызвала.
     - Ты ее вызвала? Каким образом?
     Энид положила мне руку на плечо и широко улыбнулась.
     - Идем, - сказала она. - У нас еще  очень  много  работы.  Мы  должны
вынести отсюда все останки демона  и  похоронить  их  в  разных  местах  с
соблюдением ритуала.
     - Но все же, как ты вызвала Джейн? И почему она нам помогла?  Ведь  я
думал, что и она служит Микцанцикатли.
     - Да, так и было, - подтвердила Энид. - Пока ты не убил ее во  второй
раз, потому что этим ты освободил ее из-под власти демона. Благодаря  тебе
она теперь может уйти на вечный  покой,  так  же  как  и  твой  так  и  не
родившийся сын.
     - Но я так и не понимаю, почему все же она появилась здесь.
     Энид оглядела омерзительное содержимое склада и с грустью  посмотрела
на останки Квамуса.
     - Ваша жена принадлежала к нашему  сообществу,  мистер  Трентон.  Она
никогда тебе этого не говорила, потому что это было ей запрещено. Но ты  и
так не поверили бы ей.
     - К сообществу?
     Энид еще раз кивнула.
     - Твоя жена была ведьмой из Салема. Не по материнской линии, а только
со стороны отца, потому-то она и не обладала большой мощью. Но все же  она
была в достаточной мере ведьмой, чтобы  поддерживать  постоянную  связь  с
остальными членами сообщества, и, конечно же, как ведьма, являлась  крайне
подверженной влиянию Микцанцикатли.
     - Ну и что же будет теперь? - спросил я, указывая  кивком  головы  на
разбитый  скелет.  -  Исчезнет  ли  ваша  мощь,   если   чудовище   теперь
окончательно уничтожено?
     - Я не думаю, - ответила Энид. - Мощь добра будет существовать вечно.
Когда Микцанцикатли увидел вашу любимую умершую жену, мистер Трентон,  это
был для него знак, что его мощь ограничена и что  существует  еще  большая
мощь, которая правит миром даже в наши неправоверные времена.
     Я поднял голову. Я был ужасающе измучен. Через  высоко  расположенные
окна книжного склада внутрь падали бледные лучи  послеполуденного  солнца,
прошивая мрачные внутренности складского помещения полосами света,  как  в
соборе. Я понял, что черная мощь Микцанцикатли наконец  побеждена,  и  изо
всех сил старался сдержать неудержимо навертывающиеся на глаза слезы.



                                  ЭПИЛОГ

     Я покинул Грейнитхед в начале мая и на  какое-то  время  поселился  в
Сент-Луисе, у родителей. Мать пыталась меня откормить, а отец  забирал  на
долгие  прогулки  по  ботаническим  садам  Миссури  и  рассказывал  разные
банальности о жизни, поскольку считал, что мне от этого становится  легче.
Он своими руками сшил пару красивых оксфордских полуботинок и  подарил  их
мне без какого-либо предлога, просто чтобы показать, что он меня любит.
     В июне я вернулся в Массачусетс, чтобы продать дом на Аллее Квакеров.
Я съездил в Тьюсбери, посетил старого Эвелита и выпил с ним рюмочку  шерри
в библиотеке. Он сказал мне, что вскоре, наверно, откроет магические  узы,
которыми надеется связать Тецкатлипоку - "дымящееся зеркало", - и  что  он
сможет использовать кусочек кости из разбитого скелета  Микцанцикатли  для
выполнения ритуала, который наконец отошлет его предков на вечный отдых. Я
вышел от него через час. И больше уже нигде и  никогда  не  хотел  слышать
ничего ни о каких демонах.
     Я так и не примирился с Эдвардом Уордвеллом. Я узнал от  Джилли,  что
Эдвард так и не простил мне  того,  что  я  взорвал  "Дэвида  Дарка".  Он,
наверно, имел право чувствовать ко мне отвращение. Что же  касается  самой
Джилли... ну что же, кроме безумного секса нас ничего не связывало друг  с
другом. Я действительно ужасно хотел иметь ее в постели, считая, что этого
может быть достаточно, но все же нас разделяла слишком большое  несходство
характеров...
     Я сходил с Уолтером на Кладбище Над  Водой,  и  мы  вместе  возложили
цветы на  могилы  наших  любимых.  Потом  мы  пожали  друг  другу  руки  и
попрощались. Не знаю, простил ли мне Уолтер, и было ли вообще что прощать.
Микцанцикатли ударил по Салему как ураган,  и  Уолтер  все  еще  занимался
упорядочением жалоб о возмещении или помогал в идентификации  и  повторном
захоронении умерших.
     Я попрощался с Лаурой. С попрощался и  с  Кейтом  Ридом,  и  с  женой
Джорджа Маркхэма. Джорджа  так  и  не  нашли.  В  полицейских  списках  он
фигурировал как "исчезнувший, вероятнее всего убитый".
     Потом я наконец поехал к дому на Аллее Квакеров, постоял  в  заросшем
саду с руками в карманах, поглядывая в сторону пролива Грейнитхед. Вдали я
видел паруса лодок и блестящие в летнем солнце воды Салемского залива.
     Я раскачал старые качели, пока не услышал выразительное  скрип-скрип,
скрип-скрип. Когда же я их отпустил, качели  поспешно  потеряли  размах  и
неподвижно застыли.
     Ветер овевал меня теплом. У меня было такое чувство, будто  весь  мир
рожден заново. Я вышел из дома  и  тихо,  но  решительно  запер  за  собой
садовую калитку.


 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [5]