И был еще Каттер, составляющий свой собственный класс.
Главный судья имел так много кличек, что трудно проследить
происхождение их всех. "Ром, Содомия и Плеть", "Железный Кулак в Железной
Рукавице", "Улыбающаяся Гадюка", "Луноликий" - список можно было бы
продолжать. Позднее адвокаты прозвали его "Мистер Уловка-22". Это
проистекало из его логики в суде.
Пример номер один:
- Мистер Пибоди, у вашего клиента есть доказательства?
- Нет, милорд главный судья. Но он и не обязан их иметь.
- Спокойней, спокойней, мистер Пибоди, все мы знаем закон. Обычный
судья не может указывать на ложность показаний заключенного. Мы же,
однако, являемся апелляционным судом, и по моему мнению, отсутствие у него
доказательств достаточно красноречиво. Это тот самый случай, когда
заключенный не нашел правильного ответа. Апелляция отклонена.
Полминуты спустя, пример номер два:
- Мистер Пибоди, ваш клиент представил доказательства?
- Да, милорд. Представил.
- Ах, так, но ему не поверили, иначе вы не были бы здесь. Уголовный
суд заслуживает исключительного доверия. Вашему клиенту представлялся
случай доказать свою невиновность, но он представил фальшивые
доказательства для своей защиты. По-моему, одного этого достаточно, чтобы
вынести приговор. Апелляция отклонена.
Мнение адвокатов о Каттере не знало никаких границ. Адвокат,
покидающий большую землю и направляющийся на Ванкувер-Айленд, прибывает на
пирс, когда его корабль покидает порт. На берегу и на палубе находятся
сотни людей. Узнав знакомого коллегу на борту, адвокат, находящийся на
берегу складывает ладони рупором и орет: "Ты слыхал хорошую новость,
Фрэнк? Главного судью свалил серьезный сердечный приступ". Каттер, однако,
выжил и снова занял свое место на судейской скамье.
- Войдите, - приказал он, когда секретарь постучал.
Де Клерк, Чандлер и Тэйт шагнули в кабинет главного судьи. Секретарь
прикрыл дверь, отрезая им путь к отступлению. Комната являла собой
причудливую смесь датского модерна и морской спасательной службы. Широкие
угловые окна выходили на Фолс-Крик. Перед стеклом был установлен
корабельный штурвал; рядом с ним медный телескоп был направлен на снующие
внизу яхты. Стены, окрашенные в темно-синий цвет, были увешаны открытками
с изображениями галеонов, а корабли, собранные в бутылках, окружали стопки
голубых апелляционных книг. "Ром, Содом и Плеть" был морским человеком.
- Главный судья Верховного Суда изъявила желание поприсутствовать, -
сказал Каттер, кивая в сторону женщины, сидевшей перед его столом.
Главный судья Британской Колумбии руководил апелляционным судом.
Главный судья Верховного Суда курировал уголовные суды. Когда Элизабет
Туссен поднялась и протянула свою изящную руку, Тэйт окинула ее тем
взглядом, каким женщины окидывают друг друга. Туссен была одета в мантию
налогового суда: черную шелковую накидку с алой отделкой, хорошо
сочетающуюся с надетым под нее простым черным платьем с отложным белым
воротничком и V-образным вырезом. Тэйт расценила ее как женщину крайне
сдержанную и подумала о том, чем она должна была пожертвовать, чтобы
подняться так высоко к пятидесяти годам? Над патрицианскими глазами и
сдержанной улыбкой каштановые волосы Туссен контрастировали с ее мантией.
- Не будем терять времени, - сказал Каттер. - У меня много работы.
Главный судья был коротышкой с губами, напоминающими трубку. Адвокаты
называли его "Луноликим", так как его лицо напоминало задницу ["луноликий"
- "Moon Face" - задница (англ., амер. слэнг)]. Он выглядел так, будто
кто-то надул его насосом.
- Итак? - спросил Каттер. - Что это, псих разошелся?
Он не пригласил копов сесть, поэтому они остались стоять.
- Беспокоит знак зодиака, - сказал де Клерк. - Двое судей убито, и с
обоими убийствами связан один и тот же символ. Моя уверенность в том, что
это работа одного и того же убийцы, основывается на общих обстоятельствах
обоих преступлений. Хотя мы и не можем сбрасывать со счетов тот факт, что
вчерашние газеты перепечатали сан-францисскую записку. Человек,
совершивший убийство прошлой ночью, мог быть и подражателем.
- Может, кто-нибудь использует Мэрдока в качестве ширмы? - спросила
Туссен.
- Дело, которым занимался Максвелл, касалось колумбийских наркотиков.
Его язык был вытащен наружу, словно "колумбийский галстук". Как я понимаю,
он собирался сегодня вынести приговор. Смерть Максвелла эффективно
остановит этот процесс. Повторное разбирательство будет стоить несколько
миллионов долларов. Может, Корона захочет принять участие в этом деле,
чего не стала делать раньше? И спустит процесс на тормозах, чтобы избежать
нового расследования? Тогда знак Зодиака маскирует этот мотив.
- И в этом случае, - сказала Тэйт, - убийства не связаны между собой.
Если только Мэрдок не был убит первым, чтобы напустить тумана. Кокаиновые
деньги объяснили бы использование сложного оборудования. "Вальтер WA2000"
и генератор случайных чисел - дорогие игрушки. И то и другое доступно
картелям Медельина.
- Именно так было повреждено охранное устройство? С помощью
устройства случайных чисел? - спросил Каттер.
- Наиболее вероятно, - сказал де Клерк. - Это самый верный способ.
Миникомпьютер электрически подсоединяется к замку. Он включается в цепь,
затем перебирает все возможные комбинации. Когда он попадает на
соответствующий код, дверь открывается.
- Другой возможный вариант, - сказал Чандлер, - заключается в том,
что использовалась 4500-мм оптика. Мы используем ее для наблюдений - с
поразительными результатами. Наблюдая за подозреваемым в телефонной будке
на расстоянии в одну милю, мы можем прочесть номер, который он набирает. С
помощью оптики мы записываем на видео его разговор, так что позднее чтецы
по губам могут рассказать нам, что он сказал.
- Еще одна возможность связана с его работой. Кто-то, кто сам узнал
код или передал его сообщнику.
- Кто-нибудь из судей? - сказал Каттер.
- А кто еще знает код?
- Если здесь замешан судья, зачем убивать в кабинете?
- Потому что он хотел, чтобы что-то было похищено со стола Максвелла
и выглядело при этом так, будто это работа кого-то извне.
- Если эти убийства связаны между собой, - сказала Тэйт, - то самая
очевидная связь между ними - это Зодиак. Но если связь с Зодиаком
кажущаяся и если одно убийство не является ширмой для другого, то не
является ли лучшим мотивом какое-нибудь дело, слушавшееся обоими судьями?
Сперва уголовное, слушавшееся Максвеллом, которое затем было на апелляции?
Туссен покачала головой.
- Это невозможно. Максвелл был убит, когда пробовал силы на первом
своем деле. Оно еще не слушалось в суде - какая уж там апелляция.
- А как насчет предварительных попыток оказать давление?
- У нас здесь не ваша система, Особый Агент. Ни одно дело не попадает
на апелляцию прежде, чем завершится уголовный суд.
- Как насчет залога?
- Это делается в провинциальном суде. Все обвиняемые в деле Максвелла
были освобождены.
- Есть и еще один аспект, - сказал Каттер. - Кроме того, что ни один
из приговоров Максвелла не поднимался до нашего уровня, в нашем суде
заседает по три судьи. Какой толк в убийстве Мэрдока? Остаются ведь еще
двое.
- Как долго Мэрдок заседал у вас? - спросила Тэйт.
- Восемь лет, - ответил Каттер. - Он был назначен в 79-ом.
- Что, получил повышение?
- Нет, Мэрдок пришел прямо после практики. Юристы его масштаба хотят
работать только в моем суде.
Кэрол заметила, как по лицу Туссен промелькнула тень пренебрежения.
- Как долго был судьей Максвелл? - спросила она.
- Три месяца, - ответила главный судья Верховного Суда.
- Появлялся ли Максвелл в суде у Мэрдока, будучи еще простым юристом?
Каттер фыркнул с явным пренебрежением.
- До своего повышения Максвелл был частным адвокатом, нанятым службой
иммиграции. Он ни разу не выступал в Верховном Суде, тем более в
апелляционном суде.
- Как долго он работал на федеральное правительство? - спросил
Чандлер.
- Двадцать с лишним лет. С тех пор, как получил звание адвоката.
- Чем он там занимался?
- Выносил решения. Заседал на депортационных слушаниях, насколько я
припоминаю.
- Почему, - спросила Тэйт, - Оттаве понадобилось назначать его
судьей? Юриста низкой квалификации, полу-бюрократа?
- Это случается, - сказала Туссен, непроизвольно кивнув в сторону
Каттера. - Есть два пути к креслу судьи. Один - это великолепное знание
права, второй - политическая возня. Дедом Трента был сэр Монтегю Дин
Максвелл, сенатор.
- Попадали ли депортационные распоряжения Максвелла в суд Мэрдока?
- Иммиграционные материалы относятся к компетенции федерального
апелляционного суда. Как и у вас, у нас имеется двойная система судов.
- А как насчет личных врагов? У кого-нибудь из них?
Каттер достал из своего стола стопку вырезок и протянул одну ей:
ОТРАВЛЕННЫЕ ШОКОЛАДНЫЕ КОНФЕТЫ
Нью-Йорк. Ведущий специалист кафедры антропологии Нью-Йоркского
Университета во вторник признан виновным в том, что послал федеральному
судье отравленные шоколадные конфеты. Карьера Джона Бюттнера-Януша была
разрушена признанием его виновным в причастности к наркотикам в 1980 году.
Он послал отравленные шоколадные конфеты судье, который осудил его, судье
Чарльзу Брайанту. Жена Брайанта заболела после того, как съела четыре из
них.
- Судья в любом случае наживает себе врагов, - сказал Каттер.
- Я больше имела в виду врагов среди людей их профессии.
- Адвокат с "камнем за пазухой"?
- Или судья. Может, кто-нибудь с различными "камнями" для них обоих.
Кто-нибудь, кто переступил черту и занимается сведением счетов.
- Тогда вам придется просеять более шести тысяч человек. Наступание
на пальцы является частью этой профессии.
- Никто не приходит на ум, - сказала Туссен.
- Были ли Мэрдок и Максвелл общительными людьми? - спросил Чандлер.
- Судейская лавка не слишком подходит для общения, - сказал Каттер. -
Мой суд дал пинка слишком многим задницам.
- Оба мужчины были не женаты? Будучи много старше средних лет?
- И я не женат, - проворчал Каттер. - Но это еще не означает, что я
гомик.
- "Право - ревнивая любовница", - тактично сказала Туссен.
- Мэрдок в действительности был распутником, - Каттер надулся. - Он
имел каждую куколку, которая попадала к нему в офис, доходили до меня
слухи. Когда он был назначен ко мне в суд, у нас была с ним небольшая
беседа. Я сказал ему, что отберу у него значок, если услышу еще одну
историю вроде стеклянного стола.
Кэрол глянула на Цинка.
Цинк глянул на Кэрол.
- Стеклянного стола? - спросила Кэрол.
- Еще есть вопросы? - Каттер разозлился.
- Максвелл тоже был бабником? - спросил де Клерк.
Туссен улыбнулась.
- Он жил в Шонесси вместе со своей восьмидесятилетней матерью. Читал
ей на ночь рассказы о привидениях, как мне рассказывали.
- Действительно Мэрдок был таким отличным судьей, как считалось?
- Он был гораздо более либеральным, чем я, - сказал Каттер. - Мой суд
придерживается твердой линии против анархии. Мэрдок не был компанейским
человеком, у него всегда было свое собственное мнение. Артистичные типы
любовались им, и вот почему он выступал перед американскими адвокатами.
Представление Хаттона Мэрдока о каникулах заключалось в том, чтобы взять
тексты последних законов в свое убежище на Галф-Айленде и заняться
чтением. Он писал примечания к уголовному кодексу.
Главный судья поднялся со своего кресла и проковылял в душевую. Когда
он открыл дверь, Кэрол увидела полочку, заставленную бутылочками с
одеколоном, и гипсовую голову, покрытую париком из конского волоса. Он
воображает себя Великим Канцлером, подумала она.
- Есть еще что-нибудь о Мэрдоке, что нам следовало бы знать? -
спросил де Клерк.
- Хаттон был практичным малым, - сказала Туссен. - Он инстинктивно
чувствовал, где у каждого находится ахиллесова пята. Это делало его
смертельно опасным противником.
- Можете привести пример?
- Однажды в марте мы втроем остановились в Оттаве: Хаттон, я и
старина Тетфорд Йорк. Слушание в Верховном Суде Канады осталось позади, не
требуя нашего присутствия до будущего понедельника. Тетфорд - Тед - был
живой легендой нашей профессии, человеком, для которого форма была гораздо
важнее содержания. Он нанял "Кадиллак" с шофером, чтобы тот повозил его по
столице, и когда Хаттон сказал, что в "Пражской весне" самая лучшая
чехословацкая кухня в городе, Тед предложил, чтобы мы поужинали там в
восемь часов вечера.
Мы с Хаттоном приехали в семь, чтобы выпить по аперитиву. Он
рассказал мне, что хозяин ресторана едва спасся, когда русские вторглись в
шестьдесят восьмом, чтобы сбросить правительство Дубчака. Едва мы уселись
недалеко от двери, как подъехал лимузин Теда. Он выглядел весьма
респектабельно: под руку с женой, в черном шерстяном пальто, с шелковым
шарфом и в белых тонких перчатках. Тед вплыл в ресторан в своем обычном
величественном стиле.
"Мистер Йоркский?" - спросил хозяин, встречая его у двери. "Да,
милейший", - ответил Йорк, вероятно, думая, что окончание "-ский" было
прибавлено в соответствии с чехословацкими обычаями.
Вслед за этим хозяин схватил его за шиворот и за заднюю часть брюк и,
с грохотом отворив дверь, вышвырнул Теда на тротуар.
Хаттон сказал владельцу ресторана, чтобы тот ожидал важного гостя:
товарища Тетфорда Йоркского, военного атташе советского посольства.
Копы усмехались, когда Каттер, от которого пахло шампанским, встретил
их. Взгляд у него был такой, словно он боялся, что над ним будут смеяться.
- Вы можете предположить, что было похищено со стола Максвелла? -
спросил де Клерк. - Оно было размером с почтовый конверт.
Оба главных судьи покачали головами.
- Если вы додумаетесь до чего-нибудь, позвоните мне.
Секретарь открыл дверь, чтобы копы смогли выйти. Когда они пересекали
приемную, Каттер произнес им в спину:
- Когда схватите ублюдка, не вздумайте выжимать из него
доказательства. Разбор плохо подготовленного дела может повредить моей
репутации среди адвокатов.
ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
6:35 пополудни
Чандлер и Тэйт провели остаток дня, роясь среди материалов Отдела по
борьбе с наркотиками, ища ключ к разгадке в деле Максвелла, связанном с
картелем Медельина. К ужину они вернулись в спецотдел "Х", где Цинка
поприветствовала какая-то женщина, как только они шагнули на порог.
- Кэрол Тэйт. Кэтрин Спанн.
Когда они пожимали руки, Тэйт показалось, что она смотрится в
зеркало. Спанн была такого же роста и имела такое же сложение, что и она.
У обеих женщин были светлые волосы и голубые глаза. Обе заставляли мужчин
оглядываться на них еще раз.
- Великолепная форма, - сказала Тэйт. - Она вам подходит.
- Я имела случай в этом убедиться, - ответила Спанн. Она была одета в
красную тунику и темно-синюю юбку. - Парню, которого я вытолкала вон, не
было от этого никакой пользы. Их начинает тянуть ко мне после того, как
шериф запирает их в камеру. Привет, Цинк. Захвати свою подругу на юбилей.
Спанн протянула ему конверт и повернулась на каблуках.
Кэрол рассматривала ее зад, пока она удалялась.
- Кто ты, дорогой? Охотник за женщинами?
- Кэти? - сказал Цинк, краснея. - Я едва с ней знаком. Она была
ранена несколько лет назад и была в длительном отпуске. Вернулась на
службу только несколько месяцев назад.
- Великолепные ягодицы, - сказала Кэрол.
- Я не заметил.
В конверте было два билета на вечерний концерт группы "AC/DC".
- Ладно? - спросил он.
- А почему нет? - ответила Кэрол.
11:20 пополудни
Лифт остановился на этаже Кэрол. Номер Цинка был тремя этажами выше.
- Увидимся утром.
Они шагнули в прихожую.
- Что? - спросила она, закрывая уши ладонями. - Я ничего не слышу.
Думаю, мой слух надолго поврежден.
Они оба были возбуждены и выбиты из колеи. Парни из Австралии
наэлектризовали их нервы.
- У этого парня Джонсона луженая глотка. Как ты думаешь, кто этот
"Джек"?
- Думаю, это была запись.
Кэрол было тесно в четырех стенах, она была сгустком энергии.
- Когда Ангус Янг двинулся в толпу, я думала, все обезумеют.
Интересно, он всегда носит школьную форму?
- Думаю, это его визитная карточка.
- Сколько там было децибел, как ты думаешь?
- Один Бог знает. Должно быть, побольше, чем у "Живущих на Леде".
- Толпа с каждым годом становится все моложе, - сказала Кэрол. Она
порылась в карманах, отыскивая ключ.
- Думаю, время течет иначе, - сказал он. - Мы становимся старше, в то
время как толпа молодеет.
- Я чувствую себя так, словно меня подзарядили, - сказала она,
отпирая дверь.
- Посмотрим, как твоя гудящая голова будет чувствовать себя утром.
Помнишь лимбическую систему?
- Конечно, - сказала она. - Питание, борьба, бегство от опасности и
половое сношение.
- Джо говорит, что мы стареем из-за чувственного мозга. Приятных
снов. - Он повернулся, чтобы уйти.
- Цинк? - позвала она.
Он повернулся.
Кэрол схватила его за отвороты и прижала спиной к стене.
- Самое время для вечеринки. Протряси меня всю ночь.
ВТОРЖЕНИЕ СО ВЗЛОМОМ
6:45 пополудни
Де Клерк провел послеполуденное время в дефектоскопической
лаборатории. Сегодня он был готов убрать поездку Блейка и подвергающиеся
бичеванию "Волынки, кровь и Славу" на четвертый план. Его последние минуты
не показательны потому, что убийца Максвелла наполнил одиннадцать его
внутренних сосудов "мертвым воздухом". Ради своего издателя он обратился к
телефону.
Последний звонок, который он сделал, был в "Л.-А. Таймс". Кирк свел
его с редактором отдела литературы, и Роберт дал ему гарантию того, что
"Журнал Паркера" был подлинным. Настаивая на том, что профессор из Аризоны
был зарезан во время своего путешествия, он сделал для себя пометку, чтобы
не забыть принести книгу в спецотдел "Х". Когда Авакомович вернется из
Колорадо, он обещал провести тесты, чтобы определить время ее написания.
К тому времени, когда де Клерк вернулся домой, он был совершено
разбит. Прошло уже два дня с тех пор, как он спал - всю прошлую ночь он
без перерыва проработал в суде. Держа в руке пальто, он позвонил в
ветлечебницу, чтобы справиться о Наполеоне, который был госпитализирован в
прошлый уик-энд с жестоким расстройством желудка.
- До завтра он не попадет домой, - сказала сестра. - Утром справьтесь
у ветеринара о дате выписки. - Предстояла ночь одиночества без собаки.
По пути домой он вставил в магнитофон одну из кассет Женевьевы.
Проезжая Дундараву вдоль набережной Вэст-Вэн, он слушал "Ол'Мэн-ривер" в
интерпретации Темтейтской капеллы. В конце торгового квартала он
припарковал машину у 29-го пирса, затем пешком направился обратно, чтобы
купить что-нибудь из диетической кухни. Овсяные хлопья были единственным
блюдом, которое он признавал на ночь.
Де Клерк собирался уже войти в магазин, когда закричал ребенок:
"Папа!". Его словно парализовало, перед его внутренним взором промелькнуло
стремительное видение.
В Шекспир-Гарден парка Стэнли стоят два дерева. "Комедия" было
посажено актрисой Евой Мур; "Трагедия" - сэром Джоном Мартином Харви. С
1920 года каждое из деревьев выращивалось в соответствии со своим
названием, "Комедия", такая же буйная, как и любимые вами комедии, и
"Трагедия", такая же мрачная, как "Ричард III".
Между их стволами, раскинув руки, к нему бежит Дженни, ее испуганный
голос отчаянно зовет: "Папа!"
Не имеет значения, как быстро она бежит, все равно она не
приближается к нему.
- Вы в порядке, шеф?
- А?.. Да, Чарли. Просто переутомился, - сказал де Клерк.
Мужчина рядом подхватил на руки маленькую девочку, занося ребенка в
магазин.
- Стал слишком стар, чтобы проводить ночь без сна, - сказал де Клерк.
- Можете мне об этом не рассказывать. - Чарли потер руки. - Я бы
отдал правую руку, чтобы поваляться на Гавайях.
Чарли был ветераном войны, потерявшим обе ноги в Нормандии. Всегда,
сколько де Клерк его помнил, семидесяти летний калека продавал здесь
лотерейные билеты. Лил ли дождь, ярко ли светило солнце, он сидел в своей
будке у дверей магазина, коротая дневное время с прохожими. Де Клерк
всегда покупал один-два билетика, чтобы Чарли мог получить комиссионные. И
ни разу не проверил, не выиграл ли он.
- Вытащите мне выигрышный, Чарли.
- Входите, шеф.
Де Клерк заплатил за билет и засунул его в свой бумажник.
- Вам лучше немного поспать, шеф, - сказал старик. - Когда сны
появляются днем, это тревожный признак.
- Я так и сделаю, Чарли. Желаю, чтобы вам приснились те островные
девочки.
Возле Лайтхауз-парк он запарковал свой "Пежо", съехав с Марин-драйв,
затем спустился по дорожке к своему дому. Позади дома вечный океан лизал
берег, пока, чувствуя ломоту во всех костях, он отпирал парадную дверь.
Стакан вина, Диетическая Кухня, "Кармен" и постель - или, по крайней
мере, достаточно и оперы, чтобы послушать голос хабанеры.
Шагнув в прихожую, он зажег свет.
Черт побери! - подумал он.
Кто бы ни посетил его дом, он проделал огромную работу.
Пустые ящики.
Перевернутая мебель.
Все его книги вытащены.
Спустя полчаса приехали вэст-вэнские копы. К тому времени он уже
знал, что взломщик похитил "Журнал Паркера" и его заметки о Блейке.
ВОЛЫНКИ, КРОВЬ И СЛАВА
Озеро Медсин, Альберта. Четверг, 9 декабря 1897 года, рассвет.
Он проснулся сразу.
Его мышцы напряглись.
Мозг работал напряженно.
Нервы были натянуты, словно тетива лука.
Под накидкой, которую Блейк использовал в качестве подушки, его рука
нащупала рукоятку "Энфилда", и большой палец взвел курок. Послышалось
звяканье, когда револьвер был взведен, но звук был приглушенным и
затерялся под накидкой. Вытянув револьвер из-под головы на пронизывающий
холод, он остался неподвижно лежать в своей куртке из буйволовой кожи. Не
издавая ни звука. Прислушиваясь. Выжидая.
Ночь была холодной и безлунной. Предрассветный северный ветер веял
над ландшафтом, меняя свое направление с тем таинственным непостоянством,
о котором индейцы говорили "Танец душ умерших". Над его головой в черном
небе мерцали бесчисленные звезды, а на востоке, на открытом пространстве,
розоватый след от метеора указывал на первые, еще слабые признаки
рассвета. Было 6:00 утра.
За те часы, что Блейк спал, арктическая буря покрыла долину слоем
снега.
Теперь же мороз опустился с сурового неба, укрыв место его стоянки
ледяным саваном, и, казалось, весь мир спал в первозданной уединенности.
Но всем нутром, первобытным инстинктом, он чувствовал, что рядом что-то
есть.
"Энфилд" в руке.
Дыхание затаено.
Он медленно поднялся с земли.
Блейк раскинул лагерь в нескольких сотнях футов от берега озера
Медсин. Здесь, пока рассвет начинал обрисовывать зазубренные пики на
востоке, он притаился под защитой группы сосен, прислушиваясь к тишине.
Издалека через неравные интервалы доносился одинокий крик совы.
Воды озера плескали о льдины, отрывающиеся от берега.
Налетающий бриз свистел в ветвях елей, наводя на мысль о
заговорщиках.
Затем - как это часто случается в горах - ветер сменил направление.
Задул южный ветер, едва ли достаточно сильный, чтобы вызвать туман или
разогнать перистые облака на западе. Собаки тут же проснулись и
повернулись в том направлении. Псы закружили возле упряжки в пятидесяти
футах от Блейка.
Железное Дитя, подумал конный, доверяясь инстинкту.
Юношу, пробирающегося по снегу, едва ли можно было назвать мужчиной.
Он был одет в зимнюю одежду своего племени, которая давала слабую защиту
от холода. Куртка из буйволовой кожи, соскользнувшая с его плеча, была
надета на голое тело. Кожаные штаны, свисавшие с его талии, дополнялись
гамашами, закрывающими его ноги от щиколоток до паха. Его мокасины для
дополнительного утепления были обернуты травой, рогатую шапку украшали
шкурки ласок. Двумя руками он держал свой "Винчестер", словно дубину. Он
выбился из сил, подумал Блейк.
Порция адреналина впрыснулась в кровь белого. Именно в такие моменты
он жил наиболее полнокровной жизнью и наиболее ясно осознавал это. Подняв
"Энфилд", Блейк прицелился в Железное Дитя. Но когда он нажал на курок,
револьвер не подчинился. То ли механизм замерз, то ли его заело.
Боевой клич разнесся в студеном горном воздухе. Вырвавшись из кустов
в сорока футах к западу, кри прокладывал себе путь среди сугробов.
Тридцать футов... двадцать... он сокращал разделяющий их промежуток.
Схватив рукавицу зубами, Блейк стащил ее с руки. Нажимая на курок, он
обхватил "Энфилд" двумя руками. Дерево рукоятки было холодным на ощупь,
металл же обжигал, как кусок льда.
Железное Дитя, сорвав свою куртку, остался обнаженным по пояс. Он
спотыкался и падал, его дыхание клубилось вокруг него белыми облачками.
Винтовка, зажатая в обеих руках, была поднята высоко над головой, но когда
он увидел, что "Энфилд" дернулся, то упал на колени.
Дуло вспыхнуло желтым, затем раздался ошеломляющий выстрел. Револьвер
дернулся в руках Блейка, из него вырвался сноп огня. Горное эхо
многократно повторило звук выстрела. Плохо нацеленная пуля промазала. Она
пролетела над головой кри и ударила в приклад его винтовки, расщепив его
на несколько осколков. Один из осколков оцарапал висок юноши, распорол
щеку и вонзился ему в плечо так, что его рука онемела. Энергия от удара
пули в винтовку швырнула его на спину. Нога Железного Дитяти хрустнула.
Затем он потерял сознание.
Кри, оправившись от шока своих ран, обнаружил, что на него смотрит
ствол револьвера.
- Эй, - сказал Блейк по-английски. - Я вижу, ты жив. Тебе больно,
парень?
Конный стоял между Железным Дитятей и пламенеющим шаром солнца,
сияние славы окружало его словно аура. Его рука машинально почесывала
висок, струпья на лбу были ободраны до крови. Теперь ему было шестьдесят,
его усы, волосы и брови были белыми, бледные глаза - холодными, словно
зимний пейзаж.
- Некоторые не дерутся, когда есть надежда на выигрыш, парень.
Гораздо лучше драться тогда, когда от того нет никакой пользы. Сирано де
Бержерак. Может, эт' и твоя философия?
Железное Дитя не понимал слов, произносимых Блейком. Чувствуя, что
было бы самоубийством издать хоть один звук, он следил за конным,
покачивающимся на каблуках, за стволом "Энфилда" в четырех футах от его
головы.
- Ты не п'нимаешь английского? Или, может, он слишком сложен для
твоих мозгов? Н'да мне эт' не важно, парень, потому что мы должны
поговорить наедине, пока у нас есть время.
Один из псов подбежал, чтобы обнюхать лицо кри, его язык слизнул
кровь, стекающую по его щеке.
Поскольку онемение сковало его мышцы, индеец лежал неподвижно.
Солнце, отражаясь от снега, нагрело воздух, поэтому Блейк - продолжая
потирать висок - распахнул свою бизонью куртку. В V-образном вырезе под
горлом Железное Дитя мельком разглядел алую форму.
- Я выслеживал тебя долгое время, парень, поэтому хочу, чтобы ты
узнал о беспокойстве, что причинили ты и твой краснокожий брат Всемогущий
Голос. Вы действительно причинили некоторое беспокойство.
Теперь я могу понять, почему вы, кри из резервации вождя Одна Стрела,
не хотели быть запертыми на площади в шестнадцать квадратных миль. Конечно
нет, раз раньше у вас были тысячи миль прерий для кочевья. Но, парень, эт'
та цена, которую вы платите за выступление в Рьеле против правительства.
Вы не можете остановить поселенцев.
Этот Так-Сказать-Мужчина, этот Всемогущий Голос, он был обоссаным
лидером, чтобы следовать за ним в вашем предприятии. Что вы, трое молодых
кри, себе думали? Чт' он прогонит белых с вашей земли? Теперь это наша
земля, парень. Урок, который вы должны запомнить.
Железное Дитя вздрогнул, кости его сломанной ноги задели одна за
другую. Боль, холод и потеря крови обессилили его. Слушая бессмысленные
слова, срывающиеся с языка шотландца, он был загипнотизирован громыханием
гэльской речи.
- Я не говорю, что сержант Колбрук был лучшим из офицеров. Его личное
дело небезупречно, ему случалось нарушать дисциплину. Но когда он
наткнулся на Всемогущий Голос, когда тот разбил лагерь, Колбрук не стал
палить в него из своего револьвера. Саскачеван - это не Томбстион или
Додж-Сити, парень, и конные - это не варвары-янки. Так скажи мне, почему
т'ой приятель-язычник пристрелил Колбрука выстрелом в горло из двустволки?
Вопрос повис в воздухе, в то время как Блейк ковырял струпья на
виске. Стволом револьвера он почесал бровь.
- Эй, да ведь это мелодия славы, парень. Как здорово Мунро играет.
Без всякого предупреждения он сорвал рогатую шапку с головы кри.
Запачкав ладонь в крови, он облизал ее. В глазах у него все расплылось.
- Верно, публика давила на нас, как вы и рассчитывали. Но настоящее
давление, оказывается, изнутри. Совсем другое дело, кри, когда краснокожий
- или белый, неважно, - убивает одного из наших.
Его язык слизнул последнюю каплю крови с усов.
- Не такой уж большой трофей твоя башка. То ли дело, если б тебе
достался мой скальп. Небось тебе был б' почет среди ваших, принеси ты
седоволосый скальп?
Размахнувшись своим "Энфилдом", Блейк ударил кри по губам. С
приглушенным хрустом зубы его сломались. Крик юноши от нестерпимой боли
разнесся над долиной. Схватив за волосы, Блейк рванул его голову с земли,
чтобы заглянуть в глаза.
- Твоей ошибкой было не убийство Колбрука, как и не убийство других.
Твоей бедой стало, что Херчмер поручил мне сесть тебе на хвост. Некоторые
говорят, что я неистовый, но это вовсе не пятно для моего личного дела.
Дело в том, парень, что конная полиция нуждается во мне больше, чем я в
ней. Когда имеетс' работенка по выслеживанию кого-т', они обращаются ко
мне. Я тот, кто достанет для них именно того, кто им нужен. Легенда
рождается, когда человек сражается с превратностями жизни. Так что, кри,
достояние этих Сил будет и моим достоянием!
Отпустив его волосы, Блейк швырнул индейца обратно на землю. Железное
Дитя услышал клацанье, когда "Энфилд" был взведен. Стоя над ним, белый
опускал револьвер, пока его дуло не уставилось в лицо пленнику. Вдоль
ствола танцевали солнечные блики.
- Живой или мертвый, - сказал шотландец. - Им эт' все равно. Но,
говорю тебе, парень, эт' не все равно для меня.
Блейк выстрелил Железному Дитяте между глаз.
После того как выстрел "Энфилда" породил салют величественному
рассвету, конный поднес дуло к ноздрям, чтобы понюхать запах дыма.
Призрачная волынка продолжала играть.
Блейк отвернулся от тела и потащился к распряженной упряжке, чтобы
достать еды. Порывшись в своих истощившихся припасах, он нашел пакет с
едой, затем развел костер, набрал в котелок снега и вскипятил немного чая.
Пока он поедал сухари и пеммикан, собаки ели вяленную лосятину. Закурив
трубку, он ожидал, что гудение волынки у него в голове прекратится.
В течение многих лет волынка терзала его, когда он один был на охоте
- но только если его дичью были не белые. Стоило ею оказаться белым - и
павшие Парни покоились с миром, но как только дело касалось цветных, они
тут же вылезали из земли. Это была страшная месть погибших в колониальных
войнах и напоминание о том, что полковая "коллекция трофеев" должна быть
пополнена. Снова и снова будет играть волынка, до тех пор, пока язычник не
окажется мертв; затем, призванные к высшему служению, Парни вернутся в
землю.
Железное Дитя был мертв.
Так почему же волынка продолжает играть?
Закрыв лицо рукой, Блейк стиснул голову ладонью другой. Вцепившись в
виски, он сдирал кожу с костей. Пронзительный вой волынки проникал в его
разум, словно пика, вонзающаяся в мозг. Мелодия не прекращалась. Что-то
было не так.
Охваченный мгновенным безумием, он пинком разбросал костер. Угли
разлетелись по подтаявшему снегу. Свист заставил псов броситься к упряжке,
прыгая друг на дружку, играя. Пока он запрягал их в постромки, одевал на
них спинные ремни и застегивал ошейники, Сервола и Спанкер подрались за
то, кому бежать впереди.
Покидая место своей стоянки, Блейк подъехал к телу. Пуля разбрызгала
красное пятно вокруг головы кри. Схватив его за косички на голове, Блейк
затащил тело в сани, привязав его к волокуше поперечными ремнями. Затем
вскочил на правый полоз и хлестнул собак кнутом. Рванувшись, упряжка
двинулась с места.
Уже несколько часов бежали псы, таща тяжелый груз, хватая пастью
снег, чтобы утолить жажду. Сквозь завывание ветра среди вздымающихся над
головой вершин, под хруст ледяного наста, ломающегося под весом упряжки,
Блейк слышал волынку, зовущую его.
Изредка боковым зрением он замечал какие-то неподвижные объекты, но
когда он поворачивался к ним лицом, оставалась только реальность.
Изогнутые сосны не подстерегали его; у расщелин не было зубов; откосы
обрывов не следили за ним безжалостными глазами.
В полдень толстый слой облаков затянул горы. Когда позже, после
полудня, туман начал испаряться, он обнаружил, что находится у отрогов
Скалистых гор.
Это было оно. Он достиг его. "Моста Мира" индейцев. Того рубежа, где
Великий Раздел отгораживал тысячи миль прерий.
Натянув постромки упряжки, он остановил сани.
За гребнем туман рассеялся, открывая взору такое обширное и сияющее
пространство, что все холмы и низины, казалось, сливались в одну
нескончаемую равнину. Поблескивая там и сям в бесконечных просторах
снегов, голубоватые озерца тянулись до самого горизонта.
Длинным пологим склоном упряжка спускалась с горы. Везде, куда бы он
ни посмотрел, он не видел ничего, кроме снега.
Снег был на подножиях холмов и отрогах гор. Снег был на вершинах
позади него. Снег на деревьях вокруг и на равнинах, раскинувшихся впереди.
Затем он услышал шипение мехов, нагнетающих воздух, вслед за чем
послышалась мелодия "Поразительная грация". Один за другим Павшие Парни
поднимались из снега.
- Чт' там у нас, Блейк? - раздался голос Макгрегора.
- Один из цветных язычников? - проскрипел Кэмпбелл.
- Не наметил ли ты приберечь его только для себя, лишая нас
небольшого развлечения?
Блейк почесал висок.
Он покачал головой.
- Эй, - сказал он, останавливая собак.
Они казались замороженными зомби, поднимающимися из земли,
прокапывающими себе путь из снега пальцами, такими же белыми, как кости.
Они проламывались сквозь ледяной наст в своих истлевших одеждах из
шотландки, глядя на Блейка застывшими, словно кристаллы льда, глазами.
Сосульки, похожие на клинки кинжалов, свисали с их волос и бород;
единственным, что выделялось на них своим цветом, были их кроваво-красные
раны.
- Покружи его, Вилф, - сказал Стюарт. - Словно человека-юлу.
- Как ветряк, - сказал Макнахтен. - Подвесь его к дереву.
- Эй, ну-ка послушаем эту языческую музыку, - засмеялся Грант.
В последний раз Блейк пускал волчком цветного во время войны с
ашанти, в тот день, когда они нашли Рощу Смерти ашанти. Когда он вытащил
кинжал из-за голенища своего сапога и провел им вдоль трупа Железного
Дитяти, он вспомнил восхитительный скрип стали, погружающейся в чужую
плоть. Они ободрал африканское отродье до самой задницы, привязав ивовые
лопасти к его спине. Пока Мунро играл на волынке, они отплясывали танец
горцев вокруг костей, свисающих с дерева на полоске материи. Хребет
африканца вертелся, словно китайская ветряная вертушка.
Эй, подумал Блейк. Парням полюбилось это развлечение.
Стащив тело с саней, он вывалил его на снег. Кинжалом он разрезал
штаны и гамаши, чтобы раздеть труп, затем сорвал один мокасин и отшвырнул
его в сторону. Когда он снимал второй, что-то упало на землю: кусочек
свернутой кожи. Отряхнув снег, он развернул его и обнаружил три черных
символа, нарисованные на шкуре.
Как только он увидел пиктограмму, его память ударила, словно колокол
башенных часов.
"Журнал Паркера" попал к нему из палатки Белой Совы.
Каким-то образом он упустил Желтый Череп и "Путевые заметки" Паркера.
Скво Белой Совы была беременна ребенком равнинного кри.
Может, они отец и сын: Белая Сова и Железное Дитя?
Может, сын унаследовал Желтый Череп? Череп, нарисованный на куске
шкуры, зажатой в его руке, и в книге, хранящейся у него в сундуке? Может,
поэтому парень во время этой долгой погони привел его на Запад? Чтобы
доставить череп в горы, где, как говорили кри, жил Виндиго?
Являлся ли череп идолом? Амулетом? Фетишем?
Может, поэтому он и волосатая бестия были нарисованы на шкуре?
А что означала гора?
Может, шкура являлась картой?
Ночью, накануне того, как ущелье было перекрыто, чтобы убить
Всемогущий Голос, кри из резервации вождя Одна Стрела лазили по окружающим
холмам. Матери бунтовщиков пели песни смерти, призывая сыновей поскорее
подняться против "красных курток". Одна из них умоляла своего сына спасти
отцовские "лекарские принадлежности", не допустить, чтобы они стали
трофеями белых. Конный не имел ни малейшего представления о том, о чем она
просила.
Череп, подумал Блейк. Ты упустил его снова. Железное Дитя пришел
откуда-то дальше с Запада. Ты даже не осмотрел место его стоянки,
человече. Ты должен вернуться.
Пока Блейк облегчал свои сани, Парни озирались кругом.
- Ты поломал Золотой Стул ниггеров, - сказал М'Престон.
- Ты уничтожил Бога Обезьян китаезов, - сказал Стюарт.
- А теперь сокруши Виндиго краснокожих, - скандировали Павшие Парни.
- Это как раз экспонат для "Коллекции". Найди Желтый Череп.
Пятница, 10 декабря 1897 г. 4:10 пополудни
Во второй половине следующего дня Блейк добрался до озера Медсин.
Поскольку за прошедшее с момента нападения кри время снег не шел, он
проследил путь индейца до места ночлега. Здесь, рядом с зарослями, из
которых выбрался юноша, в дупле одного из деревьев он нашел Желтый Череп.
Держа череп в руке, Блейк присвистнул, потому что там, на западе, в
нескольких десятках миль от гребня Великого Раздела, солнечные лучи
отражались от покрытого ледяной шапкой пика, обрывки перистых облаков
окружали пирамиду его вершины, в глаза бросалось явное сходство с горой,
нарисованной на шкуре.
Волынка Мунро снова начала завывать, когда он двинулся к пику.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МОЗГ
Вера в сверхъестественную природу зла
вовсе не обязательна. Человек и сам по
себе способен на любое злодейство.
Конрад
ГЛАВА КОРПОРАЦИИ
Коулун, Гонконг. Четверг 18 марта 1987 г. 11:50 пополудни
Гонконг - словно фурункул на крестце Китая, словно гнойный
колониальный памятник, воздвигнутый в честь алчности.
Став обитаемым благодаря торговле опиумом в 1841 году, остров был
отнят у Китая капитаном Чарльзом Эллиотом в качестве компенсации за тысячу
ящиков британской "иноземной глины", конфискованных в Кантоне. Лондон был
так раздосадован, получив этот "голый остров без единого дома на нем", что
Эллиот закончил свою карьеру в качестве генерального консула в Техасе.
Начиная с того незавидного зарождения и вплоть до сегодняшних дней
колония существовала исключительно ради извлечения прибыли.
Гонконг - это джунгли, в которых коммерция превалирует над
человечностью, решив обеспечить всем, чем угодно. Движение опиума в
Бенгалию положило начало первому гону [гонг - фактория в Китае и
Индокитае] и задало не считающийся ни с чем тон в его деловой этике.
Пираты, эксплуататоры, контрабандисты, преступники и разложившиеся
элементы без труда вжились в капитализм. Непрерывная погоня за деньгами
превратила эту "голую скалу" в то, чем она является сегодня, причем лязг
абордажных сабель, дым мушкетов и флибустьерское чванство остались. Пираты
старых времен превратились в салонных головорезов.
Гонконг - это колония без избранного правительства. Звание академика
здесь пустой звук, не более. Здесь богатство, а не родословная и
воспитание, создает человека. "Сколько у тебя денег?" - вот мерило
достоинств человека. Гордость, скупость, высокомерие, алчность, зависть,
роскошь и ненасытность образуют его "лицо". Недостатки в любом другом
месте здесь являются достоинствами.
Игра заключается не в том, чтобы сравняться с Чанусом и Лисом, а в
том, чтобы переплюнуть их в безвкусной кичливости богатством. В гордости,
в подчеркнутом высокомерии никому не сравниться с колониальной элитой.
Шоферы в розовой форме возят на розовых лимузинах женщин в розовых норках.
Его-ее роллс-ройсы, вкрадчиво мурлыча, взбираются на Пик, где статус
определяется тем, что ты живешь выше кого бы то ни было. Представители
Кристи и Сотби приезжают сюда на аукционы бесценных предметов античного
искусства, опасаясь, что гонконгцы, которые захотят чего-либо, пожелают
это, не считаясь с ценой, лишь бы перехватить это у кого-то другого, кто
также жаждет этого.
Еще не так давно нувориши были портными, нищими, птичниками и другими
неудачниками. Сегодня каждый уличный торговец мечтает о дне, когда станет
носить сорочки с монограммами из Италии и шелковые галстуки из Франции.
Колония существует в беспокойное время в беспокойном месте.
Пока стрелки часов приближаются к 1997 году, растет понимание
ситуации.
Отчаянное хватай-пока-можешь вызвало такую панику, что все, и богатые
и нищие, стараются сэкономить каждый цент на любых второстепенных нуждах.
В то время как беженцы приезжают, богачи эмигрируют, помещая свои
деньги за морем, чтобы купить зарубежные земли.
Срединное Царство вступило в пору своего заката.
Появились Новые Колониалисты.
Поднявшие Боксерское восстание намеревались повернуть ход истории
вспять. После Опиумных Войн в 1840-1850 гг. иностранцы в Китае делали все,
что им вздумается. В конце девятнадцатого столетия засуха, голод,
наводнения и войны разом навалились на Срединное Царство. Боксеры
сформировались в провинции Шандонг, как движение крестьян-поденщиков,
восставших против императорской власти. Перед началом битвы они принимали
"боксерскую стойку", типичную для боевых искусств. На китайском их
название означало "Кулак во имя справедливости и согласия".
Лозунгом боксеров было "Свергнуть власть императора; уничтожить
иностранцев". Чужаков обвиняли в том, что они сердят духов и гневят богов.
В октябре 1899 года боксеры потерпели поражение от правительственных
войск. Император видел в восставших средство вышвырнуть из Китая
иностранцев, и поэтому в последние дни столетия боксеры и правительство
образовали союз, в котором каждый из союзников ненавидел другого.
Сжигая церкви и разрушая железные дороги, боксеры казнили миссионеров
и других иностранцев. В 1900 году они начали осаду зарубежных
дипломатических миссий, сконцентрированных в Бейине, в то время, как
император объявил войну Германии, Франции, Соединенным Штатам, Японии и
Италии. Колониальные силы были усилены посылкой новых войск, и, в
очередной раз униженный, Китай потерпел поражение.
Одним из миссионеров, убитых во время восстания, был американец по
имени Гидеон Пратт. В то время как его вместе с женой подвергли "тысяче
разрезам", их церковь - баптистов Теннесси - была сожжена до основания.
Среди вещей Пратта боксеры нашли записную книжку, хранящуюся вместе с
предметами, оставшимися у него от военной службы. Награбленное в миссии
было перевезено в Бейин для нужд императорской пропаганды. Вот таким
образом "Полевые заметки" Паркера, касающиеся Желтого Черепа, попали в
руки Главы "Фанквань Чжу".
Теперь эти "Заметки" лежали на столе в "Зале Предков" Кванов.
Зал был частью Внутреннего Святилища, окруженного фармацевтическим
комплексом вблизи Воллд-Сити, в Коулуне. Здесь, в фарфоровых сосудах для
духов, Кваны хранили бренные останки своих предков. Сосуды выстроились
вдоль стены позади жертвенного алтаря, по сторонам которого висели
ритуальные ножи и мечи для обезглавливания предыдущих глав рода.
Украшенный цветной глиной, клуазоне, лаковой росписью и слоновой костью,
алтарь был исписан китайскими символами долголетия. Здесь были Летучая
мышь и Персик. Три плода. Журавль и Олень. По полу ползала черепаха -
символ долголетия. На изразцах перед алтарем лежали две подушки. На одной
из них на коленях стоял теперешний Глава "Фанквань Чжу". На второй,
коленопреклоненный, стоял его внук, Становящийся Головорезом. Четырежды
они простирались ниц из уважения к своей семье, трижды касаясь головами
пола при каждом поклоне. Глава корпорации и рода, приказав принести сосуд
для жертвенных возлияний, брызнул вином на алтарь вокруг нескольких голов.
Поднявшись и повернувшись лицом на восток, они зашлись в горестных
стенаниях, затем Глава прочел заупокойную молитву.
- Сыновья выражают свое почтение отцам, братья - вам, старшие братья,
наследники - наследственной чести ваших предков.
Когда Головорез поджег фимиам и раскроил один из черепов, Глава сжег
поминальную молитву. По одну сторону от матово отсвечивающего мозга лежал
ритуальный нож. По другую - серебряные столовые палочки.
Глава ел.
Напротив алтаря, в центре комнаты стоял стол с "Путевыми заметками"
Паркера. Рядом с заметками лежали другие предметы, выложенные для осмотра:
кость-оракул, предсказавшая Янь, карта Замтсарано, указывающая, где должны
быть элмы, и "Журнал Паркера", похищенный из дома де Клерка.
- Экспедиция готова? - спросил Глава.
- Будет готова через несколько дней.
- Можно прочесть записки этой белой обезьяны?
- Это трудно. У него очень плохой почерк.
- Тогда ты знаешь, что нужно делать. Осуши источник.
- Да, Глава. Когда я вернусь.
Неожиданно, без всякой причины, старик расхохотался. Дрожащий,
неуместный смешок доставил удовольствие Головорезу. Желанное освобождение
было только вопросом времени. Скоро "Фанквань Чжу" будет принадлежать ему.
- Человек в Яме? Какой вред он нанес?
- Мы думаем, что он послал де Клерку карту Гон-Эн-Джу. Судя по всему,
он сын министра.
Глава нахмурился.
- Ки осквернил Внутреннее Святилище?
- Женщина, которая, как вы посчитали, была его любовницей. Вот каким
образом он украл карту из Зала Предков. Она взяла ее, когда вы ее позвали,
чтобы осеменить.
- Ки является сыном? - сказал Кван, собираясь с мыслями. - Тогда
давай уделим особое внимание его допросу.
Головорез подошел к столу с книгами Паркера. Он нажал на кнопку
позади одной из ножек, отодвигая в сторону люк, закрывающий ход в полу.
Зажегши светильник, он повел Главу вниз, в Яму.
Подземный туннель вел к лабораториям в сорока футах под Залом
Предков. Дверь в Яму находилась в футе от лестницы; она представляла собой
дубовый щит, который заскрипел, когда его открывали. Глава непроизвольно
хихикнул.
ПОЛНОЧНОЕ МАСЛО
Четверг, 19 марта, 12:02
В подземном морге так холодно, что он боится, как бы его глаза не
замерзли, боится, как бы ему нее замерзнуть вообще, глядя на это зверство.
Перед ним лежит его мать, на носилках, закоченевшая, ее тело обнажено,
кожа отливает синевой, груди прозрачны. Смущенный тем, что любой, вошедший
в морг, может видеть ее наготу, он переносит свое внимание на то, что
осталось от ее головы. Мышцы лица застыли в гримасе ужаса, верхняя часть
ее черепа срезана, а мозг отсутствует. В черепной коробке виднеются
несколько артерий и вен.
Его отец, прилетевший из Бейджина, стоит рядом с ним. С лицом таким
же застывшим, как у терракотовой статуи, министр с гневом смотрит на
носилки, носилок двое.
- Смотри и запоминай, - говорит его отец, поворачивая назад свое
чайного оттенка лицо каждый раз, когда он отворачивается.
Его брат Вэй лежит мертвый на вторых носилках: тоже обнаженный, тоже
посиневший, тоже лишенный своего мозга. Стол, на котором стоят носилки,
покрыт клеенкой, которую он непроизвольно теребит беспокойной рукой.
Отражение на нержавеющей стали должно было бы быть отражением мальчика,
поэтому он озадачен, когда его отражение являет взрослого мужчину.
Мне, должно быть, снится, думает он с облегчением, когда слышит, как
его отец говорит:
- Я знаю, кто это сделал...
(смех)
- ...видел такие смерти в горах Тянь-Шаня во время битвы за Чинхо.
(отдаленный смех, снова)
Вздрогнув, он очнулся.
Какое-то мгновение Ки Фань-пей не понимал, где он находится, чувствуя
приподнятость в течение нескольких секунд потому, что ночной кошмар
прошел, затем понял, что был без сознания минуту или две. Это он мог
сказать по размерам лужи крови на полу.
Маленький Приют был решетчатой клетью дьявольской конструкции. Имея
четыре фута в длину, три фута в ширину и два фута в высоту, он лишал
человека всего, что в нем было человеческого. Как бы Ки не изгибался, он
не мог выпрямить спину, что низводило его до уровня обезьяны на
эволюционной лестнице. Маленький Приют, так же, как и капли на голову,
действовал психологически.
Обнаженный, Ки лежал в позе, напоминающей плод в чреве матери, с
руками, связанными за спиной. Рядом на угольной жаровне разогревалась
небольшая чаша. Периодически из чаши брызгали капли масла, пачкая стол с
хирургическими инструментами, который стоял между Ки и жаровней.
Прозрачный пол являлся листом стекла, закрывающим фосфоресцирующую
жидкость, находящуюся под ним, желтую реку, излучающую призрачное
зеленоватое сияние. Светящиеся фантомы, просачивающиеся сквозь стекло,
трепетали на черной занавеси, закрывающей единственную дверь. Призрачное
сияние подсвечивало ящики с мумиями, стоящие вдоль остальных стен.
С отсутствующими или вырванными глазами, просто отдельные части
человеческих тел, мумии окружали Ки, пока на его клетку капала кровь.
Иконы, сделанные из человеческой кожи, фетиши, чудовищные пародии на
человека - все это составляло музей генетических несуразностей,
посетителем которого он оказался поневоле. Скелет с признаками рахита и
одним стеклянным глазом. Зародыш с двумя лицами, плавающий в банке с
формальдегидом. Женщина с третьей грудью между двумя обычными, с
вытатуированной на сосках свастикой. Мужчина со вторым пенисом, растущим
из пупка, вытянул шестипалую руку, лежащую на бельгийском кружеве.
Безумный смех раздался в Яме, когда дверь распахнулась.
Прижавшись к прутьям своей клетки, Ки увидел две тени. Войдя, Кваны
осветились зеленоватым сиянием. Глава был одет в мантию мага, которая
раньше принадлежала одному из его предков, служившему Проклятому Городу.
Длинные расшитые рукава касались пола, у горла сиял рубин размером с
глазное яблоко. Шу, символизирующие долголетие, опоясывали его сухопарую
фигуру, с талии свисали кожаные полоски, исписанные даосийскими символами.
Каждая полоска заканчивалась большим желтым зубом.
Головорез был одет в черную, подходящую любому из полов, одежду.
Черные ботинки. Черные штаны. Черные перчатки. Черную куртку. Черную
маску, закрывающую все лицо. В капюшоне были прорезаны отверстия для глаз
и рта, открывающие расширенные зрачки и жемчужно-белые зубы. Ки не имел ни
малейшего представления, кто скрывался под маской.
- Ты сын министра?
- Ты послал ему карту?
Головорез коснулся верхней части клетки, вызвав жужжание
электромотора. Ступни Ки начали сближаться с его головой. Дюйм за дюймом
Маленький Приют смыкался, прижимая его колени к груди и выворачивая шею.
Кожа одной щеки вдавилась в квадратную ячейку решетки.
- Ты сын министра?
- Ты послал ему карту?
Головорез выбрал среди хирургических инструментов спринцовку.
Погрузив наконечник в кипящее масло, он наполнил ее. Осторожно держа
резиновую грушу, он склонился возле клетки.
- Я всегда начинаю с половых органов, для достижения тройного
эффекта. Сперва ты пытаешься защититься, ужасаясь тому, что тебя ждет.
Затем ты испытываешь нестерпимую боль, когда они повреждаются. И наконец
раздается вопль кастрата по утерянной мужественности.
- Сейчас ты мужчина...
Он сжал грушу.
- А теперь - евнух.
Вопль был таким пронзительным, что заглушил хихиканье Главы. Ки лежал
на боку с коленями, прижатыми к подбородку, половые органы его были видны
между заострившимися ягодицами. Масло выжигало его мошонку, пока он
извивался в клетке.
- Ты сын министра?
- Ты послал ему карту?
Прошло некоторое время, и вопль перешел в приглушенный стон. Главу
охватил приступ зловещего смеха, в то время как он теребил пару бусин,
нанизанных на его усы. Головорез подошел к занавескам и отодвинул одну из
них.
- Жизнь и смерть ничего не значат. Только то, как ты умрешь. Буду ли
я уничтожать тебя по кусочкам или дарую быстрое избавление. Ответь на мои
вопросы, и твои мучения закончатся.
Головорез толкнул Маленький Приют. Он обернулся вокруг оси так, что
Ки смог увидеть полку за занавеской. На ней стояли две аптекарские
склянки, заполненные мутной жидкостью и двумя серыми округлыми сгустками.
Открыв одну из них, Головорез вытащил желеобразную массу.
- Это мозг твоей матери, - сказал он, раскачивая ее перед клеткой. -
Мозг твоего брата во второй банке.
Глаза Ки расширились от ужаса, - масса приближалась к его лицу. Запах
формальдегида вызывал тошноту. Прорези в черной маске склонились к нему,
затем Головорез прижал мозг к прутьям. Толчок... отпускание... толчок...
отпускание... Он пульсировал, словно сердце, серые квадраты выпячивались
внутрь, в сторону Ки. Полузатененное зеленоватое сияние обрисовывало его
похожие на веревки извилины.
- Получи ее, - сказал Головорез, проталкивая мозг до тех пор, пока он
не провалился сквозь квадратные ячейки. Похожие на червей ломти шлепнулись
на кожу Ки.
- Ты сын министра?
- Ты послал ему карту?
- Он знает о ГЗПК и Исследованиях?
Входя, Головорез вставил светильник в подставку на стене. Вынув его,
он поднял факел высоко над головой. Руки и ноги, висящие на мясных крюках,
вделанных в потолок, роняли на клетку капли крови.
- Узнаешь ее? - спросил он, отдергивая вторую занавеску.
Ки бросил один взгляд на свою любовницу и захрипел. Он съежился,
услышав, как в спринцовку набирается очередная порция масла. Головорез
просунул наконечник сквозь решетку над его глазом.
- Во время Французской революции использовалась гильотина - но это
был еще не конец. Человеческий мозг может жить еще около минуты, если его
снабжать кислородом. Один из десяти аристократов оставлялся в живых после
плахи, их все еще живые головы отдавались толпе на осмеяние. С тех пор
технология улучшилась. Полюбуйся на это чудо Лаборатории. Только моргни, и
я выжгу тебе глаза.
Голова располагалась на платформе над рядом устройств. Провода,
подсоединенные к черепу, обеспечивали необходимые электрические
потенциалы. Трубки с кровью были подсоединены к искусственным сердцу и
легким, устройство для очистки крови удаляло отходы обмена веществ.
Стеклянные колонны с химикатами, адсорбирующими яды, выполняли функции
печени, еще одно устройство обеспечивало циркуляцию вокруг мозга.
Аминокислоты и другие вещества подавались по другим трубкам. Ки издал
крик, когда глаза его любовницы открылись.
- Вот так! Ты видишь это? Она узнает тебя. Прутья затеняют твое
лицо... Я приказал тебе не зажмуриваться.
Ки начал молиться прежде, чем первая капля обожгла его глаз, слова
следовали так быстро, что сливались одно с другим, словно стук колес
поезда. Проклятия сменились воплями, которые длились до тех пор, пока он
совсем не обессилел, в то время как Глава почесывал ус дюймовыми ногтями.
Затем наступила убаюкивающая тишина, нарушаемая только жужжанием сложных
машин. Ослепший Ки услышал голос своего мучителя, хотя и не видел молотка
и четырехфутового вертела у него в руках.
- Я обещал тебе избавление, и ты получишь его на сирийский манер. В
объятиях черного раба, - сказал Головорез.
СКЕЛЕТ
Ванкувер. Среда, 18 марта, 4:15 пополудни
На следующий день после концерта в ушах у Кэрол все еще звенело. Она
почти засыпала на ходу после в течение чуть ли не всей ночи занятий
любовью с Цинком. К двум часам дня ее энергия иссякла.
Чандлер и Тэйт провели утро, осматривая дом Максвелла. Потерпев
накануне неудачу в Отделе наркотиков, они надеялись отыскать ключ,
разобравшись с почтовым конвертом, похищенным с его стола. И снова они
потерпели поражение.
В полдень оба копа вернулись в спецотдел "Х". За ленчем они
просмотрели доклады других работающих по делу судей. В два Кэрол оставила
Цинка и вернулась к себе в отель. Там она приняла горячую ванну и
поплавала в бассейне, затем подвергла себя восстанавливающему массажу. К
четырем пятнадцати она снова была готова к работе.
Воспользовавшись факсом отеля, она отослала свой рапорт в
штаб-квартиры Бюро в Нанте и Пенсильвании. Затем, за чашкой кофе, набрала
номер подразделения Зодиака.
- Макилрой.
- Хелло, Мак. Это Тэйт.
- Эй, Мак. Возьми вторую трубку. Туристка на проводе.
- Хэй, Тэйт, - сказал Макгвайр, что-то жуя. - Лоси, горы и конные
любезны с тобой?
- Погода отвратительная.
- Этого следовало ожидать. Дожди, дожди и снова дожди на
Северо-западе. Надеюсь, ты захватила с собой галоши и зонтик?
- Вы получили сообщение "красных мундиров"? Конные полагают, что их
убийца надевал накидку. Нашли остатки низкомолекулярного полиэтилена. У
вас есть что-нибудь похожее?
- Никаких волосков или волокон, - сказал Макилрой. - Техники
перевернули всю крышу "Карлтон-Паласа". Всю до последней щепки, так что
неудивительно, что нет никаких следов.
- Этот ловкач мог сжечь накидку в отеле, - сказал Макгвайр. - После
того, как спустился по пожарной лестнице. Горничные убрали бы все следы.
Или же он смыл их в канализацию.
- Как насчет письма?
- Умный маленький мошенник. Записка - подделка мирового класса.
- Ты любишь головоломки? - спросил Макилрой.
- Какого рода?
- Судебные. Яйцеголовым нравится, когда ты доказываешь, что в
"Зодиаке" сидят слепцы.
- Подбрось ей ключ, Мак, - сказал Макгвайр.
- Ты когда-нибудь слышала - а я читал об этом как-то - о
микроанатомическом исследовании клеток дерева?
- Возможно, - сказала Тэйт.
- А как насчет исследования под микроскопом на предмет обнаружения
омертвевших останков планктона под поверхностью минералов, составляющих
бумагу?
- Не имею ни малейшего представления.
- Если верить техникам - об этом я тоже читал - бумагу делают из
дерева, химически или механически разрушенного до клеточного уровня.
Получившуюся массу формуют в газетную бумагу или смешивают с льном или
хлопком...
- Сырье для фабрики, - прокомментировал бас Макгвайра.
- ...чтобы получить бумагу лучшего качества. Для этого полученную
массу прокатывают между валками. Лист получается, когда вода, растворяющая
волокна, выпаривается. Если масса сама по себе пористая и не подходит к
чернилам, то пространство между волокнами заполняется наполнителем того же
самого типа. Это тебе понятно, Тэйт?
- Понятно, - сказала она.
- Первым делом техники исследовали образующую массу. Используя
раствор алкалоидов - не спрашивай меня, для чего это нужно - они
определили породу дерева и где оно росло. Затем проверили наполнитель,
выяснив, какая была основа - каолин, мел или кремни. Мел образовался
несколько геологических эр тому назад из отложений планктона, поэтому в
меловом наполнителе присутствуют скелеты микроскопических рачков.
- Дай-ка я попробую догадаться, - сказала Кэрол. - Бумага отличается
одна от другой?
- Наоборот, - сказал Макилрой. - Бумага та же самая. Даже водяные
знаки совпадают.
- Техники сделали бета-радиографию, - добавил Макгвайр. - Бета-лучи -
это электроны, излучаемые во время распада изотопов вроде углерода-14.
Просмотрев пленку, техники обнаружили...
- Ради Христа, Макгвайр. Какого типа бумага использовалась?
- Выпускавшаяся для облигаций Монархического займа с итонскими
водяными знаками.
- Та же, что и в письмах Зодиака.
- Да, и совпадающая с тем, что было в случае Мэрдока.
- Есть и еще один ключ, - сказал Макилрой.
Кэрол откинулась на кровати. Разговору предстояло продлиться
некоторое время.
- Исследовали чернила, - сказал Макилрой. - Послойная хроматография и
рентгеноскопия разделяют чернила, впитавшиеся...
- Какого типа чернила? - спросила Тэйт.
- Синие "Стадтлер".
- Те же, что и в других записках?
- Да, они соответствуют шестидесяти письмам.
- Великолепно, - сказала Кэрол. - Однако, остается еще почерк.
- Вот это совершенно по-девичьи, Мак. Но все же она не заработала
сигару. Почерк совпадает с почерком Зодиака, Тэйт.
- Стиль одинаков? Бумага та же самая? Чернила те же? - сказала она. -
Откуда же, черт побери, мы знаем, что письмо - фальшивка?
- Какую единственную вещь снайпер не мог узнать? Какой единственный
факт, связанный с письмами Зодиака, остался ему неизвестен?
- Я совершено сбита с толку, - призналась Тэйт.
- Любая книга, посвященная Зодиаку, упоминала бумагу, чернила и
воспроизводила его стиль письма. И только одной детали не хватало, чтобы
письмо было подлинным. Прости, Тэйт, но я снова вынужден обратиться к
технике.
Кэрол услышала, как Макилрой зашуршал страницами у телефона.
- Вот здесь говорится, что электронный микроскоп ускоряет частицы
атомов при помощи потенциала 30 киловольт, чтобы вызвать рентгеновские
лучи. Рентгеновские лучи имеют более короткую длину волны, чем у видимого
света, поэтому они обеспечивают увеличение поверхности бумаги в 100.000
раз. Поскольку у микроскопа можно изменять глубину фокусировки, то это
позволяет видеть как бы скелет написанного. С его помощью можно
определить...
- Порядок, в котором элементы букв были нанесены на бумагу? -
спросила Тэйт.
- На экране видно, какая черточка наносилась поверх какой...
- И линии в нашем письме отличаются от линий Зодиака? В одном случае
сперва рисовались окружности, затем к ним прибавлялись черточки. Во втором
- сперва черточки, а затем окружности.
- Примерно, - сказал Макгвайр.
- Кто-то задал себе кучу хлопот, чтобы одурачить нас, бедных тупых
копов, - сказал Макилрой. - Я нутром чую, что у этого умника есть мотив,
который он хочет скрыть. Если знак зодиака на стене тоже ширма, то ставлю
доллар, что мотив - в Канаде.
- Au revoir, Тэйт, - сказал Макгвайр. - Шлите открытки с музыкальными
поздравлениями.
<< НАЗАД ¨¨ ДАЛЕЕ >>
Переход на страницу: [1] [2] [3] [4] [5] [6]
Страница: [3]
