Питер побрел вдоль стены собора. С этой стороны он  больше  напоминал
тюрьму. Питер помочился на серые камни, потом оперся о  стену,  постоял,
будто в раздумье, и его вырвало. Он уже думал  идти  домой,  когда  Джим
позвал:
   - Кларабель, иди-ка сюда!
   Он повернулся. Джим, ухмыляясь,  махал  ему  бутылкой.  Он  напоминал
горгулю на фасаде собора.
   - Нет.
   - Иди. Или ты не мужик?
   Питер нерешительно подошел, и Джим втолкнул его в дверь.
   Внутри собора было холодно и темно, как под водой. Питер остановился,
слыша позади ругательства Джима, - тот уронил телескоп.
   - Эй, возьми, - телескоп ткнулся в  руку  Питера.  Шаги  Харди  стали
удаляться, гулко разносясь по кирпичному полу.
   - Пошли.
   Питер сделал шаг и налетел на что-то вроде скамейки.
   - Тише, болван!
   - Я ничего не вижу.
   - Черт! Иди сюда, - в темноте что-то шевельнулось, и Питер  осторожно
пошел в ту сторону.
   - Видишь ступеньки? Нам туда. Там какой-то балкон.
   - Ты уже был здесь?
   - Конечно. Я тут пару раз трахал Пенни. На скамейке. Ей плевать,  она
же не католичка.
   Глаза Питера привыкли к  темноте,  и  он  смог  разглядеть  убранство
собора, где он никогда раньше не  был.  Он  был  намного  больше  белого
домика, где его  родители  проводили  по  часу  на  Пасху  и  Рождество.
Огромные колонны уносились наверх; алтарная завеса тускло светилась, как
призрак. Он рыгнул, чувствуя во рту вкус рвоты. Ступени, ведущие наверх,
были широкими, но невысокими.
   - Мы  поднимемся  туда  и  увидим  площадь.  Туда  выходят  ее  окна,
понимаешь? В телескоп мы все увидим.
   - Чушь какая-то.
   - Потом объясню. А сейчас пошли, - Джим быстро пошел  вверх.  -  А-а,
да. Тебе нужна сигарета, - он  улыбнулся  и  сунул  Питеру  сигарету  из
пачки. Дым странно смягчил вкус рвоты, сделав его опять похожим на  вкус
пива. Немного придя в себя, Питер медленно пошел следом за Джимом.
   Они выбрались на узкую галерею, опоясывающую  фасад  собора.  Окно  с
широким каменным подоконником выходило на площадь. Когда Питер  подошел,
Джим уже сидел на подоконнике, задумчиво глядя вниз.
   - Веришь ли, на этом самом месте у нас с Пенни был клевый трах.
   Он бросил на пол окурок.
   - Бедняги, они никак не поймут, кто же здесь курит. Ну что, выпьем? -
он поднял бутылку.
   Питер покачал головой и протянул ему телескоп.
   - Ладно, мы здесь. Давай говори.
   Харди взглянул на часы.
   - Сперва посмотри в окно. Увидишь чудо, - Питер выглянул  -  площадь,
голые деревья, темные здания. В отеле тоже не светилось ни одно окно.  -
Раз, два, три!
   На счете "три" огни на площади погасли.
   - Два часа.
   - Да уж, чудо.
   - Ну если ты такой умный, включи их снова, - Джим оперся о подоконник
и поднес телескоп к глазам.
   - Плохо, что у нее не горит свет. Но если она  подойдет  к  окну,  ее
будет видно. Хочешь взглянуть?
   Питер взял телескоп.
   - Она в комнате прямо над входной дверью.
   - Вижу. Никого там нет, - тут он заметил в  темноте  комнаты  красный
огонек.
   - Погоди. Она курит.
   Харди выхватил у него телескоп.
   - Точно. Сидит и курит.
   - Так мы что, залезли в церковь смотреть, как она курит?
   - Слушай, в первый день я пытался к  ней  прицепиться,  помнишь?  Она
меня отшила. Потом она сама попросила, чтобы я сводил  ее  к  Хэмфри.  Я
отвел ее туда, но она не обращала на меня никакого внимания. Она  хотела
познакомиться с Льюисом Бенедиктом. Знаешь  его?  Тот,  который  угробил
свою жену где-то во Франции.
   - Чушь, - пробормотал Питер, бывший о Льюисе лучшего мнения.
   - Кто знает? Во всяком случае, я думаю, она запала на него. Она таких
как раз любит.
   - Да ну, - возразил Питер. - Он  хороший  человек,  я  так  думаю,  а
женщины такого сорта, они.., ну понимаешь...
   - Черт, ничего я не понимаю. Эй, она двигается. А ну посмотри!
   Питер взял телескоп. Женщина, улыбаясь,  стояла  у  окна  и  смотрела
прямо ему в глаза. Ему вдруг стало плохо.
   - Она смотрит на нас.
   - Оставь. Она не может нас видеть. Но теперь ты понял?
   - Что?
   - Что она какая-то не такая. Два часа ночи,  а  она  сидит  одетая  и
курит.
   - Ну и что?
   - Слушай, я прожил в этом отеле всю жизнь.  Я  знаю,  как  люди  себя
ведут. Они смотрят  телевизор,  разбрасывают  везде  вещи  и  устраивают
маленькие праздники, после которых приходится чистить  ковры.  Ночью  ты
слышишь, как они разговаривают, поют, сморкаются. Слышишь, как они ссут.
Стены ведь такие же тонкие, как и двери.
   - Ну так что из этого?
   - То, что она ничего этого не делает. Она вообще  не  издает  никаких
звуков, не смотрит телевизор,  не  сорит.  Даже  постель  у  нее  всегда
заправлена. Странно, правда? Как будто она спит стоя.
   - Она еще там?
   - Ага.
   - Дай посмотреть, - Питер взял телескоп.  Женщина  стояла  у  окна  и
улыбалась, как будто слышала их разговор. Он вздрогнул.
   - Еще кое-что расскажу. Когда она приехала, я  тащил  ее  чемодан.  Я
перетаскал их миллион, и, можешь поверить,  этот  был  пустым.  Однажды,
когда ее не было, я заглянул в ее шкафы - ничего. Но не может же она все
время ходить в одном и том же? Через два дня я заглянул опять, и на этот
раз шкаф был полон. Как будто она знала, что я туда  лазил.  Это  в  тот
день она попросила меня отвести ее к Хэмфри,  но  там  она  сказала  мне
только одно: "Хочу, чтобы ты познакомил меня с тем человеком". С Льюисом
Бенедиктом. Я представил ее ему, но он тут же удрал, как кролик.
   - Бенедикт? Но почему?
   - Похоже, он ее испугался, - Джим опустил телескоп и  закурил,  глядя
на Питера. - И знаешь что? Я тоже. Что-то в ней не так.
   - Она просто знает, что ты лазил к ней в комнату.
   - Может быть. Но взгляд у нее тяжелый. Недобрый какой-то. И еще:  она
никогда не зажигает свет по вечерам. Никогда. Кроме одного раза.., черт!
   - Расскажи.
   - В тот вечер я увидел у нее под дверью свет. Какой-то зеленый, вроде
радия. Это был не электрический свет.
   - Не может быть.
   - Я это видел.
   - Но это смешно - зеленый свет!
   - Не совсем зеленый, скорее, серебристый. Короче,  вот  я  и  захотел
взглянуть на нее.
   - Посмотрел и пошли. Отец рассердится, если я опять вернусь поздно.
   - Подожди, - Джим снова поднес телескоп к глазам.  -  Похоже,  сейчас
что-то произойдет. Ее уже нет у окна. Черт!
   Он вскочил.
   - Она сейчас выйдет. Я видел ее в коридоре.
   - Она идет сюда! - Питер слез с подоконника и поспешил к лестнице.
   - Не намочи штанишки, Присцилла. Не идет она сюда. Она не  могла  нас
увидеть. Но раз она куда-то идет, я хочу знать, куда. Идешь ты или  нет?
- он уже собрал ключи, телескоп и бутылку. - Пошли  скорее.  Она  сейчас
спустится.
   - Иду.
   Они спустились по ступенькам и, пробежав через собор, открыли  дверь.
Джим захлопнул дверь и, чертыхаясь, пошел к машине. Сердце Питера  гулко
стучало, частью от напряжения, частью от облегчения, что  они  выбрались
из собора. Он представлял, как эта женщина идет к ним  через  площадь  -
злая Снежная Королева, которая не зажигает свет, и не спит на кровати, и
видит в темноте.
   Он понял, что протрезвел. Страх прогнал из его головы весь хмель.
   - Она не придет сюда, идиот, - повторил Харди, но  поспешил  отогнать
машину на другой конец площади. Питер опасливо оглядел площадь  -  белый
прямоугольник, окаймленный рядами черных деревьев, с застывшей статуей в
центре, - там  не  было  никакой  Снежной  Королевы.  Но  представленная
картина была такой ясной, что он продолжал видеть  ее,  когда  Джим  уже
свернул на Уит-роу.
   - Она внизу, - прошептал Джим.  Обернувшись,  Питер  увидел  женщину,
спокойно сходящую по ступенькам отеля. На  ней  было  длинное  пальто  и
развевающийся шарф, и она выглядела на пустой площади так  странно,  что
Питер невольно засмеялся.
   Джим остановил  машину  и  потушил  фары.  Женщина  пошла  налево,  в
темноту.
   - Слушай, поехали домой, - сказал Питер.
   - Отстань. Я хочу узнать, куда она пошла.
   - А если она нас увидит?
   - Не увидит, - Джим снова поехал, не зажигая фар  и  медленно  следуя
влево, мимо отеля. Уличный свет не горел, и они почти ничего не  видели,
кроме далекого фонаря на углу Мэйн-стрит.
   - Ора просто гуляет. Может, у нее бессонница.
   - Черт ее знает.
   - Не нравится мне это.
   - Тогда вылазь и чеши домой, - свирепо прошептал Джим. Он  перегнулся
через Питера и распахнул дверь. - Вылазь!
   Питер отодвинулся от холода, хлынувшего из-за дверцы.
   - Ты тоже.
   - Черт! Вылазь или закрой  дверь!  Эй,  подожди!  Они  вдруг  увидели
невдалеке другую машину, которая подъехала  к  женщине  и  остановилась.
Женщина села в нее.
   - Я знаю эту машину, - заявил Питер.
   - Еще бы. Синий "камаро" этого индюка Фредди Робинсона.
   - Ну теперь ты понял, куда она ходит по ночам?
   - Может быть.
   - Может быть? Робинсон женат. Правда,  моя  мать  слышала  от  миссис
Венути, что они собираются разводиться.
   - Тогда он сейчас поедет прямо, а потом свернет на мост.
   - Откуда ты... -  Питер  замолчал,  когда  машина  Робинсона  поехала
именно туда, куда говорил Джим.
   - А где они могут найти тихое местечко?
   - На старом вокзале.
   -  Молодец.  Выиграл  сигарету,  -  они  закурили.  Машина  Робинсона
действительно поехала к заброшенному вокзалу. Железная дорога уже  много
лет пыталась  продать  неказистое  здание,  от  которого  осталась  одна
коробка. За ним стояли два старых вагона.
   Там сперва женщина, потом Робинсон вышли из "камаро". Питер с  Джимом
видели это из своей машины. Джим подождал, пока они зайдут  за  угол,  и
открыл дверцу. Питер в страхе смотрел на него.
   - Не надо.
   - Надо. Жди здесь.
   - Чего ты хочешь? Застать их без штанов?
   - Они вовсе не для этого приехали, дурила. Там холодно и полно  крыс.
У Робинсона хватило бы денег на комнату в мотеле.
   - Тогда зачем?
   - Вот это я и хочу узнать.
   Джим вылез и медленно пошел к  вокзалу.  Питер  хлопнул  дверцей.  До
каких пор Джим будет втягивать его в свои проделки?  Они  уже  влезли  в
церковь, курили там и пили виски, а ему все мало.
   Что такое Земля содрогнулась и откуда-то налетел порыв ветра.  Питера
будто ударили по щеке ледяной рукой.  В  ветре  он  услышал  удаляющийся
многоголосый вопль.
   Он выскочил из машины и побежал за Джимом. Его друг сидел  на  снегу,
запрокинув лицо, зеленое в лунном свете. Глаза его тоже мерцали зеленым.
И почему он в белом? ..Нет, Джим бежал по перрону, и Питер подумал:  "Он
совсем не сумасшедший, он просто..." И  тут  они  услышали  крик  Фредди
Робинсона.
   Питер метнулся вбок, словно ожидая выстрела. Джим присел рядом с ним,
всматриваясь в темноту. Потом он на корточках пополз вперед, к  каменным
ступеням, ведущим на пути. Вдалеке маячили два старых вагона.
   Питер на миг зажмурил глаза, а когда он их  открыл,  Джим  уже  бежал
назад. Он ничего не сказал, только  распахнул  дверцу  и  залез  внутрь.
Питер поднялся с колен и  поспешил  туда  же,  когда  Джим  уже  заводил
машину.
   - Что случилось?
   - Заткнись.
   - Что ты видел?
   Харди нажал на газ, и они поехали; его куртка и  джинсы  были  все  в
снегу.
   - ЧТО ТЫ ВИДЕЛ?
   - Ничего.
   - Ты чувствовал, как земля затряслась? Почему кричал Робинсон?
   - Не знаю. Он лежал на путях.
   - А женщину ты не видел?
   - Нет. Должно быть, она убежала за угол.
   - Слушай, ты что-то видел. Ты так бежал...
   - Ты, чертов трус, спрятался тут, как девчонка! Если тебя  кто-нибудь
спросит, где ты был этой ночью, ты играл со мной в покер всю  ночь,  как
вчера, тебе понятно? Пили пиво и играли в покер. Всю ночь. Ладно?
   - Ладно, только...
   - Вот и все, - Джим посмотрел на него в упор.
   - Все. Ты хочешь знать, что я видел? Так знай: на крыше станции сидел
мальчишка и смотрел на меня.
   - Мальчишка?
   В три часа ночи? Ты что, сдурел?
   - Он сидел там и смотрел. И еще, - Харди  крутанул  руль,  и  машина,
проскрежетав шинами, рванула за угол. - Он был  босой.  И,  похоже,  без
рубашки.
   Питер молчал.
   - Вот я и побежал. А  Фредди,  по-моему,  умер.  Так  что,  если  кто
спросит, мы играли в покер.
   - Как скажешь.
   Омар Норрис пережил неприятное утро. Когда жена выгнала его из  дома,
он ночевал в одном из заброшенных вагонов на станции, и если он и слышал
что-то во сне, то уже забыл. Теперь, проснувшись, он увидел  на  рельсах
какой-то мешок,  оказавшийся  при  ближайшем  рассмотрении  человеческим
трупом. Хотя он сказал "твою мать", но значило это "ну вот, снова".

Глава 4

   В следующие несколько дней  и  ночей  в  Милберне  произошли  события
различной важности. Некоторые из них показались вполне обычными,  другие
удивляли или пугали, но все они были частью единого целого, и все вместе
изменили город.
   Жена Фредди Робинсона обнаружила, что ее покойный муж был застрахован
на  очень  маленькую  сумму  и  что  член  Клуба   Миллионеров   оставил
всего-навсего около  пятнадцати  тысяч  долларов.  Она  позвонила  своей
незамужней сестре в Эспин,  штат  Колорадо,  и  та  сказала:  "Я  всегда
говорила, что он просто трепло. Так что продавай-ка дом и перебирайся ко
мне. Кстати, что с ним случилось?" Этот вопрос беспокоил не  только  ее.
Коронер   графства    в    недоумении    разглядывал    тело    крепкого
тридцатичетырехлетнего мужчины, из которого исчезла вся кровь и  большая
часть внутренних органов. Сперва  он  хотел  в  графе  "причина  смерти"
записать "обескровливание", но,  подумав,  написал  "обширный  инсульт",
сопроводив это рассуждениями о том, чем этот "инсульт" вызван.
   А Элмер Скэйлс опять сидел у окна с винтовкой, еще не зная,  что  его
последняя корова уже мертва и что  туманная  фигура,  которую  он  видел
прежде, готовится к большему.
   А Уолт Хардести поставил Омару Норрису выпивку у  Хэмфри  и  выслушал
его рассказ, что в ту ночь он слышал шум машины и еще  что-то,  какой-то
ЗВУК, и видел какой-то СВЕТ. Хардести еще долго сидел  там  после  ухода
Норриса в окружении пивных бутылок и думал.
   А молодая сотрудница адвокатской конторы сказала Готорну  и  Джеймсу,
что собирается выехать из отеля и купить дом Робинсона  -  она  слышала,
что миссис Робинсон продает его. Могут ли они выхлопотать для нее кредит
в банке?
   А Сирс и Рики переглянулись с облегчением - их беспокоила мысль,  что
этот дом останется пустым, - и пообещали поговорить с мистером Бернсом.
   А Льюис Бенедикт собрался звонить Отто Грубе и поскорее выманить  его
на охоту на енота.
   А Лари Маллиген, готовя тело Фредди Робинсона в последний путь, глядя
ему в лицо, думал:
   "ОН КАК БУДТО УВИДЕЛ ДЬЯВОЛА".
   А Нетти Дедэм сидела в своем инвалидном кресле  и  смотрела  в  окно,
пока Рея кормила лошадей. Потом она увидела фигуру, подходившую к  дому,
и пришла в ужас - она соображала лучше, чем считали все, в том  числе  и
ее сестра.  Она  пыталась  закричать,  но  Рея  ее  не  слышала.  Фигура
подходила ближе и казалась знакомой. Сперва Нетти подумала, что это  тот
хулиган из города, о котором говорила Рея. Она  попыталась  представить,
как она будет жить, если он что-нибудь сделает Рее, и в страхе  едва  не
опрокинула кресло. Человек,  подходивший  к  дому,  оказался  их  братом
Стрингером. На нем была та же коричневая рубашка, что и в  день  смерти,
испачканная в крови, но обе руки его были на месте. Стрингер поглядел на
нее в окно, потом раздвинул руками колючую проволоку и  пошел  к  сараю.
Нетти увидела, как он улыбнулся и помахал ей рукой.
   А Питер Берне вышел утром к завтраку и увидел  отца,  который  должен
был уйти на работу еще пятнадцать минут назад.
   - Привет, па. Что-то ты опаздываешь.
   - Я знаю. Я хочу поговорить с тобой. Давно мы с  тобой  не  говорили,
Пит.
   - Это точно. Но нельзя ли подождать? Мне в школу. Подожди. Я думаю об
этом уже несколько дней.
   - О чем? - Питер налил себе стакан молока, зная, что  разговор  будет
серьезным.  Отец  всегда  обдумывал  серьезные  разговоры  заранее,  как
переговоры с клиентами.
   - Я думаю, ты слишком много времени проводишь с Джимом Харди.  Он  не
научит тебя ничему хорошему.
   - По-моему, я уже достаточно взрослый, па, и могу выбирать, чему  мне
у кого учиться. Да и Джим не такой плохой, как все думают, только иногда
дикий.
   - А в субботу вечером он тоже был диким?
   Питер  поставил  стакан  и  посмотрел  на   отца   с   преувеличенным
спокойствием.
   - А что, мы шумели?
   Уолтер Берне снял очки и протер их полой пиджака.
   - Хочешь сказать, что вы были здесь?
   Питер не стал врать и только покачал головой.
   -  Не  знаю,  где  вы  были,  и  не  буду  допытываться.   Тебе   уже
восемнадцать, у тебя своя жизнь. Но ты должен знать, что в Три часа ночи
матери послышался какой-то шум, и я встал и  обошел  дом.  Вас  не  было
внизу. Я не сказал матери, чтобы она не беспокоилась.
   - А почему тогда она беспокоится?
   - По-моему, ей одиноко.
   - Но у нее столько подруг. Вот миссис Венути или...
   - Не сбивай меня. Пит. Я хочу тебя кое о чем спросить. Ты  не  имеешь
никакого отношения к убийству лошади сестер Дедэм?
   - Нет, - Питер был поражен.
   - И ты не знаешь, что Рею Дедэм убили?
   Для Питера сестры Дедэм были чем-то из учебника истории.
   - Убили? О, Боже, я... - он в замешательстве оглядел кухню.  -  Я  не
знал.
   - Я так и думал. Ее вчера днем нашел парень, который чистил  конюшню.
В газете это будет только завтра.
   - Но почему ты спрашиваешь?
   - Потому что люди думают, что это мог сделать Джим Харди.
   - Это неправда!
   - Надеюсь, что так, ради Элинор Харди. По правде говоря, я  и  сам  в
это не верю.
   - Да нет, он не мог, он просто дикий и не может вовремя остановиться,
когда... - Питер замолчал, поняв, что говорит что-то не то.
   Отец вздохнул.
   - Знаешь, люди говорят, что  Джим  что-то  имел  против  этих  бедных
старух. Я-то уверен, что он тут ни при чем,  но  Хардести  им  наверняка
заинтересуется, - он сунул в рот сигарету, но  не  зажег.  -  Ну  ладно,
хватит об этом. Я думаю, что это наш последний год в одной семье. На той
неделе мы устраиваем вечеринку, и я хочу, чтобы ты был на ней. Ладно?
   - Конечно.
   - И ты никуда не убежишь до конца?
   - Конечно, па, - Питер впервые за  долгое  время  заметил,  что  отец
состарился. Лицо его было усеяно морщинами - следами лет и забот.
   - Поговорим еще как-нибудь?
   - Да. Конечно.
   - И поменьше болтайся по пивным с Джимом Харди, - это уже был приказ,
и Питер кивнул. - С ним ты попадешь в беду.
   - Он не такой плохой, просто не может остановиться, понимаешь...
   - Ладно. Иди в школу. Подвезти тебя?
   - Нет, я лучше пешком.
   - Хорошо. Через пять минут Питер с книгами под мышкой вышел из  дома;
в нем еще не улегся страх, который он испытал, когда  отец  спросил  про
субботнюю ночь, но этот страх был уже только маленьким островком в  море
облегчения. Отец был сильнее озабочен отчуждением сына, чем тем, что  он
делал вместе с Джимом Харди.
   Он свернул за угол. Тактичность отца сберегла его от воспоминания  об
ужасах той ночи. В какой-то степени отец защищал его от  этих  ужасов  -
даже своим незнанием. Если он будет все делать, как надо, его  никто  не
тронет.
   Его обычный путь в школу проходил мимо  отеля,  но  он  боялся  снова
увидеть ту женщину и свернул на Уит-роу. На заснеженной площади  прыгали
воробьи; холодный ветер обдувал лицо; страх почти  исчез.  Мимо  проехал
длинный черный "бьюик", в котором сидело  два  старых  адвоката,  друзья
отца. Оба они выглядели больными и  усталыми.  Он  помахал  им,  и  Рики
Готорн махнул рукой в ответ.
   Он уже входил на Уит-роу, когда увидел на площади незнакомого мужчину
в темных очках. На нем была шапка с наушниками, но по белой коже  вокруг
ушей Питер понял, что голова у него выбрита. Незнакомец хлопнул  руками,
разгоняя воробьев;  на  этой  площади  он  выглядел  чужим,  как  зверь,
забредший из леса.  Почему-то  никто  не  видел  его  -  ни  бизнесмены,
поднимающиеся по ступеням Уит-роу, ни их длинноногие  секретарши:  Питер
вдруг понял, что человек смотрит прямо на него,  скалясь,  как  голодный
волк. Он  пошел  навстречу;  Питер  стоял,  как  прикованный,  с  ужасом
наблюдая, что незнакомец не идет, а скользит  над  землей.  Уже  убегая,
Питер заметил на могильном камне перед собором  св.  Михаила  маленького
мальчика в лохмотьях, с опухшим ухмыляющимся лицом. Он тут  же  вспомнил
слова Джима Харди и побежал, не оглядываясь, роняя книги.
   А сейчас мисс Дедэм кое-что вам скажет.

Глава 5

   В коридоре третьего этажа больницы в Бингемтоне сидели  трое  мужчин.
Никто из них не любил бывать здесь: Хардести подозревал, что  в  большом
городе его авторитет теряется и все смотрят на него, как на дурака;  Нед
Роулс чувствовал себя не в  своей  тарелке  вне  любимой  редакции;  Дон
Вандерли слишком долго не был на Востоке и отвык от  обледенелых  дорог.
Но он рассчитывал помочь Клубу  Чепухи  тем,  что  увидит  эту  старуху,
сестра которой умерла такой жестокой смертью.
   Это предложил ему Рики Готорн.
   - Я не видел ее очень давно и знаю, что у нее паралич,  но  мы  можем
что-нибудь от нее узнать, если только вы согласитесь съездить туда.
   В тот день днем было темно, как ночью - над городом  нависла  готовая
разразиться снежная буря.
   - Думаете, есть какая-то связь с вашими проблемами?
   - Может быть, - мрачно сказал Рики. - Я не уверен, но  проверить  все
равно не мешает. Мы должны знать  все,  и  вас  тоже  нельзя  держать  в
неведении, - потом добавил невпопад: - Вам  лучше  уехать  из  Милберна,
хотя бы ненадолго.
   И это было верно. Бингемтон, хоть и не менее хмурый, казался  гораздо
веселее Милберна: уличное движение, новые  здания,  много  молодежи;  по
сравнению с ним маленький Милберн казался мрачной готической  крепостью.
Дон вдруг понял, как замкнут и отъединен был  город,  сколько  он  давал
почвы для страхов и слухов, и  вспомнил  про  доктора  Заячья  лапка.  В
Бингемтоне ему не было места: здесь старики наверняка не рассказывали за
бокалом виски кошмарных историй.
   Но на третьем этаже больницы он  снова  нашел  Милберн  -  в  нервном
расхаживании Уолта Хардести,  в  его  грубом:  "Какого  черта  вы  здесь
делаете? Вы ведь из города, я видел вас у Хэмфри". Милберн был  в  мятом
костюме Неда Роулса, в его короткой куртке и  всклокоченных  волосах  (а
ведь дома он считался чуть ли не франтом).
   - Странно, старая Рея  убралась  сразу  после  Фредди  Робинсона.  Он
совсем недавно был у нее.
   - Как она умерла?
   - спросил Дон. - И пустят ли нас к ее сестре?
   - Подождем, что скажет доктор, - ответил Роулс. - А о  том,  как  она
умерла, я в газете писать не буду. Про это и так много говорят.
   - Я не слышал. Много работал.
   - О, новый роман. Чудесно.
   - А, так это он? - вмешался  Хардести.  -  Нам  только  писателей  не
хватало. Перед лицом таких светил мне остается заткнуться. А  тогда  как
эта старая дама узнает, что я шериф?
   Вот что его беспокоит, подумал  Дон.  И  весь  этот  техасский  облик
только затем, чтобы все узнали в нем стража закона.
   Должно быть, это читалось на его лице, поскольку Хардести стал  более
агрессивным.
   - Ну выкладывайте - кто вас сюда пригласил? Зачем вы в городе?
   - Он племянник Эдварда Вандерли, - сказал  Роулс.  -  Он  работает  с
Сирсом Джеймсом и Рики Готорном.
   - Боже, опять эти двое! Это они просили вас  заехать  к  этой  старой
леди?
   - Да.
   - Ну что ж, тогда мне придется пасть ниц и  прикинуться  ковриком,  -
Хардести закурил, игнорируя большой запрещающий знак. -  У  этих  старых
гусей есть кое-что за пазухой. Это уж точно. Ну тогда спросите вот  его,
как она умерла, он скажет.
   - Это может отбить аппетит, -  сказал  Роулс,  виновато  поглядев  на
Дона.
   -  Ничего,  он  уже  большой.  Не  такая  уж  это   тайна.   Валяйте,
рассказывайте.
   - Ну ладно. Ей оторвали руки, и она умерла от потери крови.
   - О, Господи, - Дон пожалел, что приехал сюда. - Но кто мог...
   - Я откуда знаю? - Хардести  пожал  плечами.  -  Может,  ваши  друзья
что-нибудь скажут об этом? Или о том, кто так удачно оперировал  скотину
и у мисс Дедом, и у Элмера Скэйлса?
   - Вы думаете, это все связано?
   Тут из палаты вышла сиделка, и Хардести поспешно спрятал сигарету.
   - Заходите, - позвал доктор.
   Первой шокирующей мыслью Дона, когда он увидел  старуху,  было:  "Она
тоже умерла?" - но потом он увидел ее взгляд, в  страхе  перебегающий  с
одного из них на другого. Ее рот беззвучно раскрывался,  и  он  осознал,
что она ничего не скажет.
   Хардести, ничуть не смущенный ее видом, выдвинулся вперед.
   - Я шериф, мисс Дедэм. Уолт Хардести.
   Дон мысленно пожелал ему успеха и повернулся к Роулсу.
   - Я знал, что у нее паралич, - сказал редактор, - но  не  думал,  что
она так плоха.
   - Я говорил с вашей сестрой, - продолжал Хардести, - помните?  В  тот
день, когда убили лошадь.
   Мисс Дедэм что-то прохрипела.
   - Это значит "да"?
   Она повторила тот же звук.
   - Хорошо.
   Так вы помните меня, - он сел и начал говорить тише.
   - Наверное, одна Рея понимала ее, - сказал Роулс. - Когда-то они были
красавицами. Мой отец помнит это. И Рики Готорн.
   - Я хочу спросить вас о смерти  вашей  сестры,  -  медленно  произнес
Хардести. - Очень  важно,  чтобы  вы  рассказали  все,  что  видели.  Вы
говорите, а я попробую понять. Хорошо?
   - Гм.
   - Помните ли вы тот день?
   - Гм.
   - Господи, это же невозможно, - прошептал Дон Роулсу, который  глядел
в окно. Там на хмуром небе отражались неоновые вспышки.
   - Вы сидели там же, где сидели в тот момент,  когда  было  обнаружено
тело вашей сестры?
   - Гм.
   - Это точно?
   - Гм.
   - Вы видели кого-нибудь возле дома или сарая?
   - Гм!
   - Можете вы его опознать? Если  мы  привезем  его  сюда,  сможете  вы
узнать его?
   Старуха издала звук,  который  Дон  счел  за  плач.  Его  все  больше
тяготило присутствие здесь.
   - Это был молодой мужчина?
   Новая серия звуков. Возбуждение Хардести медленно нарастало.
   - Ладно, предположим, что так. Был ли это сын Харди?
   - Презумпция невиновности, - пробормотал Роулс в окно.
   - Плевать на презумпцию.
   Так кто это был, мисс Дедэм?
   - Глург, - простонала старуха.
   - Черт. Это что, значит "нет"?
   - Глуург.
   - Вы что, пытаетесь назвать его имя?
   Мисс Дедэм затрясла головой.
   - Глунг. Глунгр, - Дон ощущал ее усилия на  собственных  мускулах.  -
Глунгр.
   - Господи! Ну, может, вы  слышали  какие-нибудь  странные  звуки  или
видели свет?
   Нед Роулс и Дон повернулись к Нетти, но она молчала.
   Хардести вытер лоб.
   - Без толку. Она что-то видела, но кто ее поймет? Я ухожу, а  вы  как
хотите.
   Дон вышел вслед за шерифом и подождал, пока тот говорил  с  доктором.
Вскоре  из  палаты  показался  и  Роулс;  его  мальчишеское  лицо   было
печальным.
   - Ну  что?  -  Хардести  повернулся  к  нему.  -  Вы  видите  в  этом
какой-нибудь смысл?
   - Нет.
   - А вы?
   - Никакого, - ответил Дон.
   - Скоро я сам начну верить в пришельцев, или в вампиров,  или  еще  в
какую-нибудь дрянь, - бросил шериф и пошел прочь по коридору.
   Нед Роулс и Дон направились за ним. Он уехал в лифте без  них,  и  им
пришлось дожидаться следующего.
   - Я думал о том, что могла сказать  Нетти,  -  сказал  Роулс.  -  Это
невозможно.
   - Все возможно.
   - Это ведь вы написали "Ночного сторожа"?
   Дон только кивнул.
   Когда они сели в машину редактора, тот потер лоб. Внутри  он  казался
старше и выглядел уже далеко не мальчишкой.
   - "Глунгр"?
   Она ведь так сказала, верно?  Знаете,  я  сам  этого  не  застал,  но
когда-то у сестер Дедэм был брат, и они вспоминали его очень долго после
того, как он умер...
   Дон ехал назад в Милберн по шоссе,  окруженному  заснеженными  полями
под бледным свинцово-серым небом. Ехал, унося с собой историю  Стрингера
Дедэма, ехал к занесенному снегом городу мрачных тайн и слухов, где умер
его дядя и где дядины друзья просыпались по ночам от страшных снов.

Крушение, часть первая

Глава 6

   - Мой отец сказал, что мне с тобой нельзя часто видеться.
   - Ну и что? Тебе что, пять лет?
   - Он беспокоится. У него не очень-то довольный вид.
   - А с чего ему быть довольным? - пожал плечами Джим. - Он уже старый.
Сколько ему, пятьдесят пять? У него работа,  от  которой  он  устает,  и
старая тачка, и  он  толстый,  а  его  любимый  малыш  скоро  улетит  из
гнездышка. Погляди на весь этот город, дружище. Много ты  видишь  улыбок
на толстых рожах его  обитателей.  Они  все  просто  несчастные  мудаки.
Неужели ты хочешь провести с ними всю жизнь? - Джим откинулся на стуле и
улыбнулся, довольный неопровержимостью этого старого аргумента.
   Питер тоже чувствовал, что это так. Да, он любил своего отца,  но  из
этого не следовало, что он должен  во  всем  его  слушаться.  Да  и  что
плохого они сделали с Джимом?
   Церковь они не взломали - ведь у Джима были ключи.
   Просто следили за той женщиной. Конечно,  Фредди  Робинсон  умер,  но
никто не сказал, что его смерть была неестественной: может,  его  хватил
удар или он упал и ударился головой.
   И на крыше не было никакого мальчика.
   И на могиле тоже не было.
   - Ты что, теперь должен каждый раз спрашивать у него разрешения?
   - Да нет, он не против того,  чтобы  мы  просто  встречались,  он  не
хочет, чтобы я ходил в такие места, как это.
   - А что здесь такого? - Джим комическим жестом обвел таверну.  -  Эй,
родной! - Бармен недоуменно оглянулся. - Правда, это дивное место?  Верх
цивилизации. Но я знаю, чего боится твой старикан. Он не хочет, чтобы ты
водился с дурной компанией. Да, я и есть эта дурная  компания,  так  что
худшее уже случилось. Пока ты здесь, можешь расплатиться  и  извлечь  из
этого хотя бы удовольствие.
   - А кстати, что с Пенни Дрэгер? - спросил Питер. - Я тебя  с  ней  не
видел недели три.
   Джим поглядел на свет сквозь бокал пива.
   - А, она услышала про эту Мостин и отшила меня. И к тому же ее папа с
мамой узнали, что она пару раз гуляла с покойным Ф.Робинсоном  -  а  мне
эта сучка ничего об этом не сказала, - и теперь держат  ее  взаперти.  И
слава Богу.
   - Думаешь, она гуляла с ним из-за  того,  что  ты  водил  ту  женщину
сюда?
   - Откуда я знаю, парень?
   Эти бабы - сплошная загадка, - он говорил тихо, как бы с  сожалением,
но Питер видел его блестящие глаза и знал, что он  злится.  -  Может,  и
так. Тогда эта Мостин не только прокатила меня, но  и  лишила  подружки.
Вот так вот дружите, - он уронил лохматую  голову  на  стойку,  повернул
лицо к Питеру и горько улыбнулся.
   Потом он поднял голову и постучал по дереву.
   - Эй, родной, еще две фляги!
   - Что ты хочешь? - Питер уже знал,  что  в  голове  его  друга  опять
созрел какой-то невообразимый план.
   - Посмотрим, Кларабель, - подмигнул Джим, и Питер понял, что он давно
все обдумал и позвал его сюда  на  пиво  во  исполнение  первого  пункта
плана. - Что я  хочу?  Не  пора  ли  нам  вернуться  в  милый  маленький
Милберн?
   - Держись от нее подальше, - сказал Питер.
   - Знаешь, наша киска съехала из отеля уже две недели назад. Я  просто
места себе не нахожу. Лишиться ее, этого света у нее под  дверью,  и  ее
пустого чемодана, и ее восхитительного тела. Но я знаю, где ее найти.
   - Да, мой отец оформил сделку. Это ЕГО дом, - Питер  кивнул  головой,
едва не уронив ее на стоику, и понял, что опять напился.
   - Твой старик - трудолюбивый старый гном, - ухмыльнулся Джим.  -  Эй!
Пару лучшего бурбона для меня и моего  друга!  -  Бармен  с  недовольным
видом взял бутылку. - Ну так вот, наша подруга вдруг оставила наш чудный
отель и переехала в дом  Робинсона.  Какое  совпадение,  не  правда  ли?
Только мы с тобой, Кларабель, знаем, какое это  совпадение.  Потому  что
только мы с тобой были на вокзале и видели, что она была там,  когда  не
стало бедняги Фредди.
   - С ним случился удар.
   - О да, она - это удар. Но что странно: Фредди  не  упал  на  рельсы,
нет, его СДУЛО, как будто  т  был  бумажный.  И  сразу  после  этого  ей
загорелось перебраться в его дом. Видишь связь, Кларабель?
   - Нет, - прошептал Питер.
   - Ну напряги мозги. Пит! Нашей кошечке что-то нужно в этом доме. Что?
Деньги? Неизвестно, но что-то она ищет. Так вот, не поискать ли и нам?
   - Не хочу, - пробормотал Питер. Бурбон  хлынул  в  его  желудок,  как
тягучая масляная струя.
   - Думаю, нам пора начинать, - сказал Джим.
   Питер пришел в себя от порыва холодного  ветра.  Он  стоял  у  машины
Джима один. Где Джим? Он позвал его.
   Харди вышел из бара, ухмыляясь, как акула.
   - Извини, что заставил тебя ждать.  Я  просто  выразил  нашему  другу
благодарность за приятно проведенный вечер. Заодно прихватил кое-что  на
память, - он расстегнул молнию на куртке, и оттуда  показалось  горлышко
бутылки.
   - Ты спятил.
   - Я уже и так бешеный. Ты меня знаешь, - Джим открыл машину  и  полез
внутрь. - Теперь вернемся к теме нашей дискуссии.
   - Да, тебе нужно в колледж, - заметил Питер. - Ты так треплешься, что
станешь там первым.
   - Ну, во всяком случае,  я  мог  бы  стать  хорошим  адвокатом.  Ведь
адвокат это просто-напросто супер-трепло. Вот погляди на  этого  старого
Сирса Джеймса.
   Питер вспомнил Сирса Джеймса в машине с бледным,  осунувшимся  лицом.
Потом он вспомнил мальчика на камне у собора св. Михаила.
   - Давай все же держаться от нее подальше.
   - Эту тему мы обсуждать  не  будем.  А  обсудим-ка  лучше,  что  наша
таинственная незнакомка ищет в этом доме.  И  дай  мне,  Кларабель,  эту
бутылочку, чтобы легче думалось. Итак, в этом доме что-то есть.  Что-то,
что ей нужно.
   - Думаешь, она ради этого угробила Робинсона?
   - Не знаю. Во всяком случае, не думаю, что он ни с  того  ни  с  сего
стал бы прыгать по рельсам. Но скажу тебе, что я намереваюсь заглянуть в
этот дом.
   - Ох, нет, - простонал Питер.
   - Бояться нечего. Она же все-таки только женщина, хоть и со странными
привычками. К тому же я вовсе не собираюсь лезть  туда  при  ней.  А  ты
вообще можешь не ходить, если поджилки трясутся.
   Вниз, вниз, к Милберну, по темной проселочной дороге.
   - А как мы узнаем, что ее нет? Она ведь все равно не зажигает свет.
   - Позвоним в дверь, балбес.
   На последнем повороте Питер выглянул в окно и увидел  огни  Милберна,
разбросанные по небольшой лощине, их, казалось, можно  накрыть  ладонью.
Сейчас этот город, где Питер Берне прожил всю  жизнь,  казался  чужим  и
неприветливым.
   Потом он понял, почему.
   - Джим, смотри. На западной стороне нет света.
   - Снег оборвал провода.
   - Но снега не было.
   - Наверное, шел, пока мы сидели в баре.
   - Скажи, ты правда видел мальчика на крыше вокзала?
   - Я только что думал про это, Кларабель. Знаешь, вряд ли.  Ну  откуда
ему там взяться? Поехали скорее, что-то и вправду жутковато.
   Они продолжали путь в сгущающейся темноте.
   Там, в городе. Дон Вандерли сидел за столом в отеле Арчера и смотрел,
как на город внезапно навалилась темнота. Вся улица за окном погасла, но
его лампа продолжала гореть.
   А Рики Готорн вскрикнул, когда неожиданно погас свет, и Стелла  пошла
за свечами - в принципе свет у них гас зимой нередко.
   А Милли Шиэн, тоже разыскивая свечи, услышала стук в дверь,  но  даже
не подумала открыть.
   А Сирс Джеймс, сидя в темной библиотеке, услышал  на  лестнице  топот
ног и сказал себе, что ему померещилось.

Глава 7

   А Кларк Маллиген, который две недели  подряд  крутил  у  себя  фильмы
ужасов и насмотрелся всякого, вышел из кинотеатра  подышать  воздухом  и
увидел, как улицу прямо перед ним перебежал незнакомый человек с волчьей
головой.

Крушение, часть вторая

Глава 8

   Джим остановил машину в полуквартале от дома. Они смотрели на  темный
фасад, где не горело ни одно окно, не двигалась ни одна фигура.
   Питер Берне продолжал думать о распростертом на рельсах  теле  Фредди
Робинсона и о мальчике, который не был и все же был на крыше и на камне.
И потом он подумал: "Я был прав. Страх протрезвляет".
   - Я думаю, она все равно не включила бы свет.
   - И все же лучше бы он работал, - сказал Джим, все так же  ухмыляясь.
- В таком месте, где живут все эти богатые свиньи, в домах должен гореть
свет. Как в том доме, где жил писатель - Вандерли, что ли?  Когда  идешь
мимо, везде сияет свет, а его дом стоит темный. Просто дрожь берет.
   - А меня от этого дрожь берет. Кроме того, это незаконно.
   - Боишься? - Харди повернулся, и Питер увидел, что он горит  желанием
действовать, двигаться, снести все препятствия, которые мир поставит  на
его пути. - Думаешь, наша подружка очень беспокоится о том, что законно,
а что нет? Думаешь, она купила этот дом по закону?
   Джим  начал  заводить  машину.  На  миг  Питер  понадеялся,  что  они
развернутся и поедут в отель, но его друг просто  пустил  автомобиль  на
медленном ходу к самому дому.
   - Иди со мной или ты трус, - бросил он.
   - Что ты собираешься делать?
   - Во-первых, заглянуть в окна внизу.
   - Мы ничего не увидим.
   - Кто знает, - и Джим вылез из машины.
   Питер  немного  поколебался,  потом  вышел  и  направился  следом  по
заснеженному газону к стене дома.
   Через минуту они уже сидели, пригнувшись, под одним из боковых окон.
   - Но, надеюсь, на то,  чтобы  посмотреть  в  окно,  у  тебя  смелости
хватит, Кларабель?
   - Не зови меня так, - прошептал Питер, - достал.
   -  Вовремя  вспомнил,  -  ухмыльнулся  Джим  и  привстал.  -   Ну-ка,
посмотрим.
   Питер медленно поднялся вслед за ним. В лунном  свете  вырисовывались
очертания маленькой пустой комнаты.
   - Да, странные люди, - протянул Джим. - Посмотрим с другой стороны, -
и он, пригибаясь, пошел вдоль стены. Питер последовал за ним.
   - Говорю тебе, ее здесь  нет,  -  прошептал  Джим.  -  У  меня  такое
чувство, что дом пустой.
   Они были на заднем дворе, усеянном белыми холмиками, в  которые  снег
превратил кусты и  ограды.  Эта  привычная  картина,  освещенная  лунным
светом, немного успокоила Питера, и он попытался улыбнуться.
   - Не веришь? - спросил Харди на этот раз обычным голосом.
   - Все равно смотри первым.
   - Ладно, - Джим поднялся и взглянул в окно.
   Там блестели раковина и кухонная плита. На столе одиноко отсвечивал в
лучах луны забытый стакан. Питер был готов согласиться с Джимом, что дом
пуст.
   - Ничего, - сказал он почти разочарованно.
   Харди кивнул. Потом вдруг шагнул к  задней  двери  и  надавил  кнопку
звонка.
   - Слушай. Если что-нибудь услышишь, беги.
   Звук звонка разнесся по всему дому. Они затаили дыхание. Но  не  было
никаких шагов, никаких голосов.
   - Ну? - Джим лучезарно улыбнулся. - Что скажешь?
   - Все равно нельзя туда идти. Лучше зайти спереди  и  позвонить  там.
Если что, мы просто ее ищем. А если нас увидят тут, вызовут полицию.
   - Что ж, верно. Так и сделаем. Но если никто не  ответит,  я  вернусь
сюда и войду. Так и договоримся, ладно?
   Питер кивнул. Джим, уже не таясь,  пошел  к  переднему  входу.  Питер
побрел за ним, думая:
   "ВСЕ РАВНО НЕ ПОЙДУ ТУДА".
   Джим позвонил.
   - Только время теряем.
   - Подожди. Мы же договорились.
   Джим сунул руки в карманы куртки.
   - Долго еще?
   - Несколько секунд.
   Джим выдохнул облако белого пара.
   - Хорошо. Раз-два-три. Теперь что?
   - Позвони еще. Как будто ты думаешь, что она дома.
   Джим нажал звонок; дребезжащий звон снова разнесся по дому и затих  в
его недрах.
   Питер оглядел улицу и дома. Ни  машин,  ни  огней.  Кое-где  в  окнах
горели свечи, но никто не глядел на двух парней, стоящих  у  входа.  Дом
доктора Джеффри напротив казался вымершим.
   Откуда-то доносилась отдаленная музыка: тромбон, вкрадчивый саксофон,
тарелки - звуки джаза плыли в ночи.
   - Слушай! - Джим поднял голову. - Что это?
   - Похоже на карнавал.
   - Да, в Милберне сплошные карнавалы. Особенно в ноябре.
   - Может, пластинка? Кто-нибудь открыл окно.
   - Так мы будем смотреть в окно или нет?
   Джим поднялся по ступенькам и заглянул в большое переднее окно. Питер
стоял перед крыльцом, вслушиваясь в угасающую музыку.
   - Никогда не угадаешь, что я вижу, - сказал Джим.
   Питер подошел к  окну.  Сперва  он  увидел  то,  что  ожидал:  пустую
комнату, покрытую невидимым слоем пыли. Справа чернела  дверь,  левее  в
стекле отражалось его собственное лицо. Внезапно к нему подкрался страх,
такой же далекий и непонятный, как та музыка.
   Потом он увидел еще кое-что. На полу лежал коричневый чемодан.
   - Это ее, - сказал Джим ему в ухо. - Знаешь, что это значит?
   - Она здесь.
   - Нет. Здесь то, что ей нужно. Поэтому хватит ходить кругами.  Пошли,
Кларабель.
   Питер не отвечал. Джим просто прошел мимо него и отправился к заднему
входу.
   Через мгновение Питер услышал звук разбитого стекла. Он  обернулся  и
увидел в стекле страх на своем лице.
   "БЕГИ.
   НЕТ. ТЫ ДОЛЖЕН ЕМУ ПОМОЧЬ.
   НЕТ, БЕГИ. НЕТ..."
   Он быстро побежал за Джимом.
   Тот уже залез на крыльцо через стеклянную панель. В лунном  свете  он
походил на классического взломщика. Он вспомнил слова Джима: "Худшее уже
мучилось, так что  можешь  расслабиться  и  извлечь  из  этого  хотя  бы
удовольствие".
   - А, это ты. Я думал, ты уже дома, под кроватью.
   - А что если она вернется?
   - Сбежим, идиот. Не забудь, что в  доме  две  двери.  Неужели  ты  не
сможешь удрать от женщины?
   Джим хмыкнул и пошел к  внутренней  двери,  ведущей  в  кухню.  Питер
заглянул туда. Джим толкнул дверь, вошел  и,  не  оглядываясь,  пошел  к
выходу.
   Питер залез в дыру. Харди впереди распахивал двери и шкафы.
   - ТИШЕ, - прошипел Питер.
   - Сам тише, - ответил Джим, но шум тут же стих, и Питер осознают, что
его друг тоже боится, хотя ни за что не признается в этом.
   - Что ты ищешь? - спросил Питер.
   - Откуда я знаю? Увидим - узнаем.
   - Здесь слишком темно, чтобы что-нибудь увидеть. Снаружи и  то  лучше
видно.
   Джим вытащил из, кармана спички и зажег одну. Но так было  еще  хуже:
теперь они видели только маленький кружок света.
   - Давай разделимся. Так мы быстрее обойдем дом.
   - Нет, - твердо сказал Питер.
   - Ладно, - Джим пошел вперед по коридору. Здесь было еще темнее,  чем
казалось снаружи. Обои, исписанные там и сям детьми, содрались и свисали
клочьями. Джим шел, зажигая одну спичку за другой.
   - Погляди в чемодане.
   - Ах, да, - Джим нагнулся и открыл чемодан. - Пусто.
   - Мы ничего не найдем, - прошептал Питер.
   - Господи, мы осмотрели всего две комнаты.
   Очередная спичка погасла. Их окружила темнота.
   - Зажги еще, - попросил Питер.
   - Лучше так. Глаза скоро привыкнут.
   Они стояли долго, пока в темноте  не  начали  вырисовываться  смутные
очертания комнаты.
   Питер подскочил, услышав какой-то звук.
   - Тише ты!
   - Что это было? - прошептал Питер.
   - Ступенька скрипнула. Вот и все.
   Питер потрогал лоб. Пальцы его дрожали.
   - Слушай, мы ходим тут, разбили окно. Ясно, что  ее  тут  нет.  Пошли
наверх.
   Джим ухватил его за рукав и потащил к лестнице.
   Наверху была сплошная тьма.  Питер  долго  стоял  в  нерешительности,
глядя на ступеньки.
   - Слушай, иди один. Я подожду здесь.
   - Хочешь остаться здесь в темноте?
   Питер покачал головой.
   - Ладно. Тогда пошли.
   Джим поставил ногу на первую ступеньку, оглянулся и начал  взбираться
наверх. Питер последовал за ним, когда тот был уже на полпути.
   - Привет, ребята, - сказал звучный голос с подножия лестницы.
   Джим Харди закричал.
   Питер упал на ступеньки, парализованный страхом,  и  ему  показалось,
что он скользит вниз, прямо в объятия стоящего внизу человека.
   - Я отведу вас к хозяйке, - сказал тот. Он был  одет  очень  странно:
синяя вязаная шапка на светлых курчавых волосах,  как  у  Гарпо  Маркса,
солнечные очки на бледном, как слоновая кость, лице. Это был тот человек
с площади. - Как ее первые посетители вы можете рассчитывать на особенно
теплый прием.
   Улыбка его стала еще шире, и он медленно  направился  к  ним.  Пройдя
немного, он поднял руку и сорвал шапку с головы. Светлые кудри - парик -
слетели вместе с ней.
   Когда он снял и очки, его глаза сверкнули золотым пламенем.

Глава 9

   Стоя у окна в отеле и глядя на лишенную  света  часть  Милберна,  Дон
услышал вдалеке в холодном воздухе джаз и подумал: доктор  Заячья  лапка
пришел в город.
   За его спиной зазвонил телефон.
   Сирс стоял у двери, слушая шаги на лестнице, когда зазвонил  телефон.
Не обращая на него внимания, он открыл дверь и выглянул.  Лестница  была
пуста.
   Только тогда он взял трубку.
   Льюис Бенедикт, тоже оставшийся без света, не слышал  ни  музыки,  ни
детских шагов. То, что он  слышал,  сидя  в  темной  кухне,  было  самым
кошмарным звуком, слышанным им в жизни. То ли в вое ветра, то ли  в  его
мозгу раздавался испуганный, почти неузнаваемый зов  его  жены:  "Льюис!
Льюис!"  Поэтому,  когда  зазвонил  телефон,  он  схватил   трубку   как
спасательный круг.
   И услышал голос Рики Готорна:
   - Мне надоело сидеть в темноте. Я говорил с Сирсом  и  с  племянником
Эдварда, и Сирс любезно пригласил нас к себе. Приедешь? Нарушим  правило
и просто посидим, ладно?

***

   Рики подумал, что молодой человек становится похож на истинного члена
Клуба Чепухи. Дон развалился в одном из любимых  кожаных  кресел  Сирса,
потягивал  виски  и  разглядывал  обстановку  библиотеки  с   выражением
любопытства, делающим его очень похожим на Эдварда. Иногда он что-нибудь
говорил, но это лишь подчеркивало его напряжение.
   Может, это и делает его похожим на нас, подумал Рики.  Но  все  равно
Дон ему нравился; родись он лет на сорок пораньше, он был бы  их  другом
по праву рождения.
   И он что-то скрывал. Рики не  мог  понять,  почему  тот  спросил  их,
слышали ли они вечером какую-то музыку. В  объяснение  он  лишь  сказал,
что, по его мнению, то, что случилось, находится в какой-то связи с тем,
что он пишет.
   После этого он рассказал о своем замысле и о докторе Заячья  лапка  и
упомянул, что перед тем, как приехать сюда, слышал музыку.
   - Вы хотите сказать, что происходящее в городе  совпадает  с  сюжетом
ненаписанной книги? - недоверчиво спросил Сирс. - Это какая-то чепуха.
   - Если только, - задумчиво сказал Рики, - с его приездом  события  не
приобрели некий новый поворот.
   - Нет, не может быть, - не успокаивался Сирс. - Поворот поворотом,  а
по-моему, мы просто сами  себя  запугали,  в  том  числе  и  вы,  мистер
писатель.
   Льюис сидел в стороне от остальных, погруженный в  мрачное  раздумье.
Рики спросил, о чем он думает, но Льюис  в  ответ  только  попросил  еще
виски.
   Сирс угрюмо кивнул; Льюис выпил уже вдвое больше обычного, как  будто
к этому обязывало его появление в мятой рубашке и твидовом пиджаке.
   - Ну и что за таинственный поворот? - осведомился Сирс.
   - Ты отлично знаешь, о чем речь. Во-первых, смерть Джеффри.
   - Совпадение.
   - Овцы Элмера и другие животные.
   - Ты что, уже, как Хардести, веришь в марсиан?
   -  Не  помнишь,  что  нам  сказал  Хардести?  Что  это  чья-то  игра,
развлечение. И они продолжают  развлекаться  -  Фредди  Робинсон,  потом
бедная Рея Дедэм. Я давно чувствовал, что мы накликали нашими  историями
что-то нехорошее, а теперь боюсь, что эти жертвы не  последние.  Слишком
далеко все зашло.
   - Я же говорю, что ты себя запугиваешь.
   - Мы все боимся, - сказал Рики охрипшим от холода и волнения голосом.
- Все. Но я хочу сказать,  что  приезд  Дона  был  последним  фрагментом
головоломки: объединившись, мы объединили  и  силы,  действующие  против
нас. Может быть, мысами их и вызвали - мы своими историями, а Дон  своим
романом. А теперь мы видим то, что видим, и объявляем это  фантазиями  и
следствием наших страхов. Три человека умерли, неужели вам этого мало?
   Льюис, потупившись, разглядывал ковер.
   - Знаете, я вспомнил, что сказал Фредди Робинсону, когда встретил его
вечером возле дома Джона. Я сказал, что кто-то хлопает нас, как мух.
   - Но почему этот молодой  человек,  которого  мы  никогда  раньше  не
видели, стал этим последним звеном? - спросил Сирс.
   - Может, из-за того, что он племянник Эдварда? - предположил Рики,  и
сразу же на него нахлынула горячая волна облегчения,  что  его  дети  не
приедут в Милберн на Рождество.
   Все трое почувствовали давящую тяжесть  слов  Рики.  Трое  испуганных
стариков сидели в колеблющемся свете свечей и вспоминали прошлое.
   - Может быть, - сказал наконец Льюис, допивая очередной бокал. - Но с
Фредди что-то не то. Он хотел со мной встретиться, звонил  два  раза.  Я
отказался.
   - Он хотел что-то рассказать тебе? - спросил Сирс.
   - По-моему, он хотел всучить мне страховку.
   - Почему ты так решил?
   - Он много говорил о каких-то опасностях.
   Они снова замолчали. Наконец Льюис сказал:
   - Если бы я встретился с ним, он, может быть, остался бы жив.
   - Льюис, ты говоришь, как Джон, - сказал Рики. - Он тоже винил себя в
смерти Эдварда.
   Все трое посмотрели на Дона Вандерли.
   - Может, я здесь и не из-за дяди, - сказал Дон. - Может, я  собираюсь
вступить в Клуб Чепухи.
   - Что? - воскликнул Сирс.
   - Рассказать свою историю. Ведь таков вступительный взнос?  Я  хорошо
ее помню, потому что предварительно описал все в дневнике. И,  -  сказал
он, нарушая их неписаное правило, - это не выдумка. Это случилось именно
так, как я расскажу. Эта история не  имеет  конца,  поэтому  я  не  смог
сделать из нее роман. И если мистер Готорн ("Рики", - прошептал адвокат)
прав, то умерли не три, и не четыре, а пять человек, и первым из них был
мой брат.
   - Вы оба обручились с одной девушкой? - спросил Рики, вспомнив  слова
Эдварда.
   - Мы оба обручились с Альмой Моубли, которую я встретил в  Беркли,  -
начал Дон. - Я думаю, это настоящая история  с  привидениями,  -  и  он,
помня о докторе Заячья лапка, вынул из кармана доллар.
   Он рассказал им всю историю не  так  подробно,  как  в  дневнике,  но
стараясь не упускать важных деталей. Это заняло около получаса.
   - Так "Кто есть кто" доказал мне, что все, сказанное ею, было  ложью,
- закончил он. - Дэвид умер,  а  ее  я  больше  никогда  не  видел.  Она
исчезла, - он вытер лоб и громко вздохнул. - Вот и все. Это ведь история
с привидениями, разве не так?
   Какое-то время они молчали. "Скажи ему, Сирс,  -  молча  молил  Рики,
глядя на своего друга,  вытянувшегося  в  кресле.  -  Скажи  ему,  Сирс.
Скажи".
   Сирс встретился с ним глазами.
   - "Он знает, о чем я думаю".
   - Хорошо, - сказал Сирс, и Рики закрыл глаза. - Это история  в  нашем
стиле. Скажите, на основе этих событий вы написали роман?
   -Да.
   - То, что вы рассказали, лучше.
   - Но она не имеет конца.
   - Пока не имеет, - сказал Сирс,  глядя  на  оплывающие  в  серебряных
подсвечниках свечи. "Ну же", - взмолился Рики, все еще не открывая глаз.
- Так тот человек, похожий на волка.., его звали Грег? Грег Бентон?
   Дон кивнул, не понимая, почему Сирс спросил именно об этом.
   - Я знал его под другим именем.  Когда-то  давно  его  звали  Грегори
Бэйт. А его босоногого брата - Фенни. Я видел, как  Фенни  умер.  Только
тогда он - ваш Бентон - еще не брил голову.
   - Если у него две личины, то может быть и три, - вставил  Рики.  -  Я
видел его на площади две недели назад.
   Внезапно вспыхнул свет. Четверо мужчин, сидящих в  библиотеке  Сирса,
показались друг другу усталыми и испуганными. "Боже,  мы  выглядим,  как
полумертвые", - подумал Рики. Зыбкий свет свечей будто заключал их и  их
истории в теплый  круг;  теперь  их  вынесло  на  открытую  всем  ветрам
равнину.
   - Как будто он вас услышал, - сказал Льюис. -  Может,  это  и  увидел
Фредди Робинсон. Как Грегори превращается в волка.

Крушение, часть третья

Глава 10

   Питер кое-как вскочил и рванулся к  лестничной  площадке,  где  стоял
Джим.
   Человеко-волк приближался медленно, не спеша.
   - Вы ведь хотите встретиться с ней? - спросил он  с  той  же  ужасной
оскаленной улыбкой. - Она будет очень рада. Это я вам обещаю.
   Питер  дико   оглянулся   и   увидел   пробивающийся   из-под   двери
фосфорический свет.
   - Может, она и не вполне в форме, но это для вас даже интереснее,  не
так ли? Зачем носить маски при друзьях?
   "Он заговаривает нас, - подумал Питер. - Гипнотизирует, чтобы  мы  не
убежали".
   -  Так  вы,  ребята,  интересуетесь  наукой?  Телескопами?  Похвально
встретить такой интерес к науке у подрастающего поколения,  такую  жажду
знаний. Ведь многие боятся рискнуть, но о вас этого не скажешь, правда?
   Питер посмотрел на Джима - тот застыл на месте с открытым ртом.
   - Да, вы  храбрые  парни.  Сейчас  я  к  вам  приду,  расслабьтесь  и
подождите немного.., просто подождите.
   Питер ткнул Джима пальцем под ребра, но тот не двигался. Он оглянулся
и взглянул в золотые глаза оборотня. Внезапно в его мозгу всплыл  голос,
нежный, как музыка: "Расслабься, Питер, подожди,  ты  увидишь  ее..."  -
Джим! - крикнул он.
   Харди конвульсивно дернулся, и Питер понял, что его уже не спасти.
   "Успокойся, мой друг, не надо шуметь..."
   Золотоглазый был уже совсем близко,  протягивая  к  ним  левую  руку.
Питер отшатнулся; от страха он уже  не  мог  связно  мыслить.  Он  начал
отступать вверх по ступенькам, в то время как белая  рука  оборотня  все
ближе приближалась к руке застывшего Джима. Сияние  из-под  двери  вдруг
сделалось таким ярким, что призрачный зеленый свет залил всю лестницу.
   - Возьми меня за руку, - сказал оборотень, и пальцы Джима  сомкнулись
на его руке. Питер закрыл глаза.
   Открыл он их, услышав дикий крик Джима.
   Золотоглазый схватил Джима за горло и с чудовищной силой  ударил  его
головой о стену. Потом еще раз.
   "Теперь ты".
   Джим осел на ступеньки и свалился вниз легко, как бумажная фигурка. В
воздухе поплыл сладковатый запах крови.
   Питер побежал по коридору и, увидев раскрытую дверь, вбежал  туда.  В
комнате было темно. Потом он увидел на фоне окна силуэт мужчины.
   - Добро пожаловать, - сказал неизвестный, подымаясь с кровати.  -  Ты
еще не видел ее? Это незабываемая женщина. Ты не пожалеешь.
   Он медленно направился  к  Питеру,  застывшему  возле  двери,  и  тот
увидел, что это не кто иной, как Фредди Робинсон.
   - Добро пожаловать домой, - сказал Фредди.
   Шаги в коридоре замерли перед дверью комнаты.
   "Пора. Пора".
   - Знаешь, я не помню, как тебя...
   Питер увернулся от объятия Робинсона и попытался оттолкнуть  его,  но
пальцы встретили лишь воздух.  Тут  же  фигура  Робинсона  распалась  на
бесформенные пятна света.
   - Иди ко мне, Питер, - позвал голос из-за двери. - Мы  ждем  тебя,  -
голос в его мозгу повторил "пора".
   Питер услышал, как открывается дверь. Он вскочил  на  кровать  и  изо
всех сил ударил ногой по оконной раме. Окно  вылетело.  Холодный  воздух
отрезвил его, хотя голос  в  голове  продолжал  настаивать:  "Не  глупи,
останься, ты же не можешь бросить Джима!" Джим.
   Он прыгнул вниз, на крышу гаража, слыша, как кто-то метнулся вслед за
ним. Но он уже соскочил в снег и побежал, успев  заметить  лишь,  что  в
доме зажегся свет - свет в холле и на лестнице, призрачно освещавший его
путь и все еще кричавший ему вслед: "Представь, как хорошо лежать в этом
снегу  со  скрещенными  на  груди  руками,  как  хорошо  спать  на  этом
прохладном льду..." Он бежал до самого дома.

Глава 11

   - Льюис, ты уже пьян, - сказал Сирс. - Не забывайся - Сирс, не так-то
легко забыться, думая о таких вещах.
   - Все равно, хватит пить.
   - Сирс, мне кажется, что мы ничего не сможем сделать.
   Ты предлагаешь перестать встречаться? - спросил Рики.  -  Неужели  мы
три мушкетера?
   - Мы те, кто остался. Плюс Дон, конечно.
   - Ох, Рики, - улыбнулся Льюис. - Хорошо, что ты такой верный друг.
   - Нам всем сейчас нужно быть верными. Ну, мне пора. Ты правда  хочешь
встречаться и дальше?
   Льюис поставил бокал и встал.
   - Не знаю. Наверное, да. Иначе я  не  смогу  дважды  в  месяц  курить
сигары Сирса. К тому же у нас теперь новый  член...  -  видя,  что  Сирс
готов взорваться, Льюис взглянул на него с невинным видом. - И потом  не
встречаться будет еще страшнее. Может быть, я  верю  в  то,  что  сказал
Рики. У меня самого с октября случались кое-какие странные события.
   - И у меня, - сказал Сирс.
   - И у меня, - подхватил Рики. - О том и речь.
   - Поэтому мы действительно должны держаться вместе. Вы поумнее  меня,
и этот парень, похоже, тоже, но у меня хватает ума понять, что не  время
расходиться. Иногда я в своей дыре так пугаюсь,  что  начинаю  понимать,
что случилось с Джоном.
   - А в оборотней вы верите? - спросил Рики.
   - Нет, - ответил Сирс.
   Льюис тоже покачал головой.
   - Я тоже, - сказал  Дон.  -  Но  пока...  -  он  помедлил,  глядя  на
стариков, ждущих его ответа. - Пока у меня нет других объяснений.
   - Ладно, хоть свет включился, -  подытожил  Сирс.  -  И  мы  услышали
интересную историю. Правда, не знаю, что из  нее  следует.  Если  братья
Бэйт в Милбер- не, то, по предположению  Хардести,  они  скоро  уберутся
куда-нибудь в другое место.
   - Погоди, - сказал Рики. - Извини, Сирс, но я попросил Дона  съездить
в больницу к старой Нетти Дедэм.
   - Что?
   - Я был там, - сказал Дон. - Вместе с шерифом и мистером Роулсом.
   - И что она сказала?
   - Она не может говорить. Но она  пыталась  выговорить  какое-то  имя.
Произнесла два или три раза. Что-то вроде "Глунгр". Хардести  ничего  не
понял, но мистер Роулс, когда мы сидели в его машине,  сказал,  что,  по
его мнению, она пыталась произнести имя  их  брата.  Стрингер.  Так  его
звали?
   - Стрингер, - повторил Рики, закрыв лицо ладонью.
   - Я ничего об этом не знаю, - сказал Дон. - Может, объясните,  почему
это так важно?
   - Я знал, что это должно случиться, - сказал Льюис. - Всегда знал.
   - Держи себя в руках, Льюис, - скомандовал Сирс. -  Дон,  сначала  мы
обсудим все между собой, но думаю, что мы расскажем вам историю в  обмен
на вашу.
   Только не сегодня. Думаю, это будет последняя история Клуба Чепухи.
   - Тогда я попрошу еще об одном одолжении, - сказал  Дон.  -  Если  вы
решите рассказать мне вашу историю,  можно  это  сделать  в  доме  моего
дяди?
   Они все как-то вдруг постарели и осунулись, даже Льюис.
   - Что ж, может быть, - сказал Рики Готорн. Его лицо походило на кусок
льда в обрамлении усов и бабочки. - Это все там и началось. Да, я думаю,
это будет последняя история нашего клуба.
   - И пусть Господь хранит нас после этого, - добавил Льюис.

Глава 12

   Питер Берне вошел в спальню родителей и стал в дверях, гладя, как его
мать расчесывает волосы. Она была как раз в состоянии рассеянности - она
уже давно колебалась между  преувеличенной  заботой  о  семье  и  полной
отстраненностью, когда она жгла пироги и долго гуляла в  одиночестве.  В
периоды заботы она покупала ему вещи и спрашивала об учебе и  планах  на
будущее, но ему часто казалось, что она готова заплакать.
   - Что у нас на обед, мам?
   Она поглядела на его отражение в зеркале.
   - Хотдоги с капустой.
   - А, - Питер любил хотдоги, чего нельзя было сказать о его отце.
   - Это все, что ты хотел спросить, Питер? - она  смотрела  уже  не  на
него, а на отражение своей руки, медленно двигающей расческу.
   Питер всегда считал  свою  мать  привлекательной,  хоть  и  не  такой
красивой, как Стелла Готорн. Высокая стройная блондинка,  она  нравилась
мужчинам, хотя он не хотел об этом думать; на том вечере он  видел,  как
Льюис Бенедикт гладил ее  колено.  Почему-то  Льюис  казался  ему  более
подходящим для матери, чем отец, и он легко мог представить их вместе..,
как Джима и Пенни Дрэгер.
   И вскоре после вечеринки он почувствовал, что брак его родителей  дал
трещину.
   - Не совсем. Мне просто нравится смотреть, как ты причесываешься.
   Кристина Берне застыла с поднятой расческой, потом медленно  опустила
руку, опять нашла его лицо в зеркале и отвела взгляд как-то виновато.
   - Кто придет к нам завтра?
   - О, те же, кто всегда. Друзья твоего отца. Эд и Сонни  Венути.  Рики
Готорн с женой. Сирс Джеймс.
   - А мистер Бенедикт?
   На этот раз она посмотрела ему прямо в глаза.
   - Не знаю. А что? Он тебе не нравится?
   - Иногда да. Я его плохо знаю.
   - Его все плохо знают, - сказала она, немного подняв его  настроение.
- Льюис - настоящий затворник.
   - Почему он еще не женился?
   Она снова взглянула на него, теперь уже сердито.
   - Питер, к чему все эти вопросы? Ты мне мешаешь.
   - Прости, ма.
   - Ладно, дорогой.
   - Я только хочу, чтобы ты была счастлива.
   Она положила расческу на столик.  Слоновая  кость  легко  стукнула  о
дерево.
   - Я и так счастлива, сынок. А теперь иди вниз и скажи отцу, что  пора
ужинать.
   Питер спустился вниз и пошел в гостиную, где отец смотрел  телевизор:
еще один признак разлада. Раньше отец просто  уходил  в  эту  комнату  с
дипломатом, уверяя, что ему надо  поработать  спокойно,  и  из-за  двери
слышались тихие звуки музыки.
   Он вошел и увидел включенный телевизор  и  перед  ним,  на  стуле,  -
соленые орешки, пачку сигарет и зажигалку, но отца в комнате не было.
   Питер отправился на поиски. Уолтер Берне сидел на кухне в  коричневом
костюме и только что отправил две оливки в бокал мартини.
   - А-а, Питер, старина.
   - Привет, па. Мама говорит, что пора ужинать.
   - Значит, через час. А что у нас на ужин?
   - Она сказала, хотдоги.
   - Ффу.
   Господи! И зачем они мне? -  он  поднял  бокал,  улыбнулся  Питеру  и
сделал глоток.
   - Па...
   - Что?
   - Зачем ты устраиваешь эту вечеринку?
   - А что? По-моему, будет здорово, вот увидишь.
   Уолтер пошел было из кухни обратно к телевизору, но  потом  оглянулся
на сына, который остался стоять посреди кухни, засунув руки в карманы. -
Что с тобой, старик? Что-нибудь в школе?
   - Нет. - Пошли со мной. У двери гостиной отец сказал: - А  твой  друг
Джим Харди так и не вернулся домой.
   - Да. Отец поставил бокал на столик и грузно опустился на  стул.  Они
оба посмотрели на экран, где вся семья Бреди  разыскивала  среди  метели
пропавшего щенка или хомяка (а  судя  по  состоянию  комнаты,  может,  и
крысу).
   - Его мать сильно беспокоится, - сказал отец, отправляя в рот  горсть
соленых орешков. - Элинор  замечательная  женщина.  Но  она  никогда  не
понимала этого парня. Ты не знаешь, куда он мог деться?
   - Нет, - Питер сосредоточенно смотрел на перипетии охоты за крысой.
   - Должно быть, куда-то уехал.
   Питер кивнул. По пути в школу он прошел накануне по  Монтгомери-стрит
и увидел, что машина Джима исчезла.
   - Зато Ролло Дрэгер вздохнул с облегчением. Ему просто  повезло,  что
его дочка не залетела.
   - Угу.
   - Так ты точно не знаешь, где Джим?
   - Нет, па.
   - Он не говорил тебе, что куда-нибудь собирается?
   - Нет, - он рискнул даже взглянуть отцу в глаза.
   - Ты ведь тоже беспокоишься за него?
   - Да, - выдавил Питер на грани слез.
   - Конечно. Такой парень, как ты, обязательно взвалит  на  себя  чужие
проблемы. Но я тебе кое-что скажу.
   - Да, па.
   - Он в Нью-Йорке. Сбежал из дома по какой-то причине. И теперь  я  не
так уж уверен, что он не причастен к этой истории со старой Реей Дедэм.
   - Он не мог. Просто не мог.
   - Конечно,  где  уж  нам,  старым  занудам,  понять?  -  когда  Питер
промолчал, отец повернулся к нему и взял  за  руку.  -  Пит,  ты  должен
усвоить одну вещь. Можешь восхищаться  такими  ненормальными,  но  лучше
держись от них на расстоянии. Мир и  без  того  достаточно  непрочен,  и
незачем  искать  дополнительных  неприятностей  на  свою  голову,  -  он
отпустил руку сына. - Слушай, давай немного  посидим  вместе?  Посмотрим
телевизор?
   Питер послушно сел. За  окном  время  от  времени  слышалось  гудение
снегоочистителя, проезжающего к площади и обратно.

Глава 13

   На следующий день изменилась атмосфера и в доме, и за окном. Его мать
радостно носилась по  дому,  пылесосила  и  вытирала  пыль,  болтала  по
телефону. Питер у себя в комнате слушал по радио музыку,  перемежающуюся
сводками погоды. Отец поехал в банк; Питер видел его в окно, закутанного
в пальто и похожего на русского. Несколько других "русских", их  соседи,
тоже вышли на улицу. Сводки повторяли одно и то же:  "Восемь  дюймов  за
ночь и еще больше на уик-энд, авария на дороге №17 парализовала движение
между Дамаскусом и Виндзором.., авария на дороге №79 остановила движение
между Угуогой и Сентер. Виллэдж.., перевернулся фургон на дороге №11..."
Днем мимо промчался Омар Норрис на своем агрегате,  засыпав  снегом  две
подвернувшиеся машины. На ленч мать приготовила  взбитые  яичные  белки.
День казался бесконечным, как серое небо.
   У себя Питер нашел в справочнике телефон Ф. Робинсона и набрал  номер
с сердцем, подступившим к горлу. После двух гудков кто-то снял трубку  и
сразу же положил обратно.
   Радио  продолжало  сообщать  о  бедах.  Пятидесятилетний  мужчина  из
Лестера умер от сердечного  приступа,  когда  чистил  снег;  двое  детей
погибли, когда машина их матери врезалась в мост у Хиллкреста. Старик  в
Стэмфорде умер от переохлаждения - не мог заплатить за отопление.
   В шесть снегоочиститель опять прогрохотал мимо дома.  Питер  сидел  у
телевизора, ожидая новостей. В комнату заглянула мать в облаке  кухонных
ароматов.
   - Скоро придут гости. Ты не хочешь надеть галстук?
   - Думаешь, в такую погоду они придут? - он указал на экран,  покрытый
падающим    снегом:    люди    вытаскивали     жертву     переохлаждения
семидесятишестилетнего Элмора Дизи из его жалкой хижины.
   - Конечно. Им же всем близко.
   Через полчаса вернулся отец, заглянул в комнату и тут  же  скрылся  в
ванной.
   В семь он пришел в гостиную с мартини и орешками.
   - Мать хочет, чтобы ты надел галстук. Она в хорошем  настроении,  так
почему бы тебе не выполнить ее просьбу?
   - Ладно.
   - От Джима Харди по-прежнему никаких вестей?
   - Нет.
   - Элинор с ума сойдет.
   - Еще бы.
   Он вернулся к себе  и  лег  на  кровать.  Торчать  на  этой  дурацкой
вечеринке, отвечать на давно надоевшие  вопросы  ("ты  что,  собрался  в
Корнелл?"), бегать туда-сюда с подносами - сейчас он был готов  к  этому
меньше всего. Ему хотелось закутаться с головой в одеяло и  не  вылезать
как можно дольше. Тогда с ним ничего не случится. Снег занесет весь дом,
а он будет спать.., и, может быть, никогда не проснется...
   В полвосьмого зазвонил  звонок  и  он  встал.  Он  слышал,  как  отец
открывает дверь: пришли Готорны и еще кто-то, чей  голос  он  не  узнал.
Питер снял  рубашку  и  надел  чистую,  потом  завязал  галстук,  быстро
пригладил волосы и вышел.
   Когда он спустился вниз, отец вешал пальто гостей в особый шкаф.
   Незнакомец оказался высоким мужчиной лет тридцати в твидовом  пиджаке
и голубой рубашке без галстука. "Не адвокат", - отметил Питер.
   - Писатель, - сказала мать где-то в отдалении. - Как интересно!
   - А это наш сын Питер, - раздался голос отца, и все гости  посмотрели
на него: Готорны с улыбкой, незнакомец с интересом. Он пожал всем  руки,
в который раз удивляясь, как женщина такого возраста, как Стелла Готорн,
умудряется так хорошо выглядеть.
   - Рад видеть тебя, Питер, - сказал Рики. - Что-то у тебя усталый вид.
   - Я в порядке.
   - А это Дон Вандерли, он писатель и  племянник  мистера  Вандерли,  -
рука писателя была твердой и теплой, гораздо теплее руки Рики. -  Питер,
ты не мог бы принести нам немного льда?
   - А вы похожи на дядю, - сказал Питер.
   - Спасибо.
   - Питер, лед, - сказала мать,  поворачиваясь  к  Стелле  с  несколько
нервной улыбкой. Он побрел на кухню  и  начал  высыпать  кубики  льда  в
вазочку. Скоро прибежала мать и стала засовывать в печь цыплят.
   - Оливки и крекеры достал?
   Он кивнул.
   - Положи на поднос и отнеси гостям, пожалуйста.
   На поднос перекочевали  из  печки  и  пирожки  с  яйцами  и  куриными
потрохами. Он обжег ими руки, но в награду получил поцелуй от матери.
   - Питер, ты умница, - она уже казалась пьяной, хотя ничего не пила. -
Ну, что еще? Мартини готов? Тогда отнеси это все, возвращайся и  захвати
бокалы. Отец тебе поможет. Ах да, еще каперсы с анчоусами! Ты так хорошо
выглядишь, Питер. Я так рада, что ты надел галстук.
   Звонок зазвонил опять; новые знакомые голоса. Дантист Харлан Баутц  и
Лу Прайс, похожий на гангстера, и их смиренные жены.
   Он обносил гостей пирожками, когда явилась чета Венути.  Сонни  сразу
сунула в рот пирожок, воскликнула "горячо!" и чмокнула его  в  щеку.  Эд
Венути, компаньон его отца, дыхнул ему в лицо джином и спросил: "Ты что,
собрался в Корнелл, сынок?" Да, сэр,  -  и  Питер  поскорее  улизнул  на
кухню.
   Мать подливала что-то зеленое в готовящуюся кассероль.
   - Кто пришел?
   Он сказал ей.
   - Долей эту штуку и сунь все в печь.  Я  пойду  поздороваюсь,  -  она
вышла, отдав ему банку.
   Питер остался один. Он вылил в кастрюлю жирную зеленую массу, помешал
ложкой и поставил все это в печь. Тут появился отец.
   - Где поднос  с  напитками?  Не  надо  было  разливать  мартини,  тут
собрались любители виски. Сейчас  возьму  другие  бокалы.  Слушай,  Пит,
поговори с этим писателем, он интересный парень. Эдвард говорил, что  он
пишет про всякие ужасы.  Вообще  тебе  должно  быть  интересно  в  такой
компании, правда?
   - Что? - Питер закрыл дверцу печки.
   - Говорю, тебе должно быть интересно.
   - Конечно.
   - Ладно. Иди поговори с гостями.  Твоя  мать  просто  счастлива.  Рад
снова видеть ее такой. .
   - Да, - Питер пошел в комнату, захватив поднос с пирожными.
   Мать  действительно  выглядела  счастливой,  порхая  вокруг  стола  в
облаках сигаретного дыма с блюдом оливок.
   - Они говорят, что  Милберн  может  оказаться  совсем  отрезанным,  -
сказала Стелла Готорн громче остальных, что сразу прекратило беседу. - У
нас только один снегоочиститель, а силы графства заняты на дорогах.
   - Да еще кто на нем работает, -  заметил  Лу  Прайс.  -  Омар  Норрис
большую часть времени слишком пьян, чтобы убирать снег.
   - О нет, Лу, он сегодня уже два раза проезжал мимо нас!  -  мать  так
защищала Омара Норриса, что Питер заподозрил, что она волнуется. К  тому
же она то и дело поглядывала на дверь.
   - Должно быть, он спит в гараже или в старых вагонах  на  станции.  В
таком состоянии он  скорее  раздавит  чью-нибудь  машину,  чем  вычистит
улицы.
   Прозвенел звонок, и мать едва не уронила бокал.
   - Я открою, - Питер пошел к двери.
   Это оказался Сирс Джеймс. Его лицо под  широкими  полями  шляпы  было
совсем белым. Потом он сказал "привет, Питер" и  снова  стал  нормальным
Сирсом Джеймсом.
   Следующие полчаса Питер разносил пирожные, подливал напитки в  бокалы
и кое-как участвовал в разговоре (Сонни Венути, потрепав  его  по  щеке,
сказала: "Я знаю, тебе не терпится удрать из этого городишки в  колледж,
к девочкам, правда, Пит?") Когда он смотрел на мать, ее глаза всякий раз
были устремлены на входную дверь.  Лу  Прайс  громко  говорил  что-то  о
блестящем будущем сои Харлану Баутцу; миссис  Баутц  выслушивала  советы
Стеллы. Готорн по декорированию  комнат  ("говорю  вам,  розовое  дерево
лучше всего"); Эд Венути, Рики  Готорн  и  его  отец  обсуждали  в  углу
исчезновение Джима  Харди.  Питер  вернулся  на  кухню,  сел  и  ослабил
галстук. Через пять минут зазвонил телефон.
   - Уолт, я сама возьму, - крикнула мать.
   Звонок смолк. Мать говорила из комнаты, где  стоял  телевизор.  Питер
смотрел на белый молчащий телефон. Может, это не ее.., может,  это  Джим
Харди. "Не волнуйся, старик, я в "Яблоке". Он непроизвольно взял трубку.
   Голос принадлежал Льюису Бенедикту.
   - ... Нет, Кристина, я не могу приехать. У меня снег в шесть футов.
   - Кто-то на линии, - сказала мать.
   - Не глупи. И еще, Кристина, ты  знаешь,  что  мне  не  стоит  к  вам
приезжать.
   - Пит?
   Это ты слушаешь?
   Питер затаил дыхание.
   - Черт возьми, это ты? - голос матери зазвенел, как рожок.
   - Кристина, извини. Останемся друзьями. Желаю  тебе  хорошо  провести
время.
   - Нечего извиняться, - и мать повесила трубку.  Питер  тоже  поспешно
опустил свою.
   Он сидел в шоке,  не  веря  тому,  что  услышал.  Шаги.  Дверь  кухни
открылась. Он повернулся - перед ним стояла мать. Ее лицо было бледным.
   - Ты подслушивал?
   Он отвернулся к окну и застыл. Там  белым  пятном  выделялось  другое
лицо, лицо мальчика. Он просяще улыбался, умолял впустить.
   - А ну говори, маленький шпион!
   Питер закричал, зажимая рот рукой, и закрыл глаза. Он чувствовал, как
мать обнимает его; чувствовал ее слезы, наконец-то прорвавшиеся.  Где-то
вдалеке Сирс Джеймс говорил: "Да, Дон приехал сюда,  чтобы  вступить  во
владение домом и заодно помочь нам в некоторых изысканиях". Потом  Сонни
Венути спросила что-то неразборчивое, и Сирс ответил: "Это касается  той
исчезнувшей актрисы,  мисс  Мур".  Еще  какие-то  голоса,  удивленные  и
любопытствующие. Он отнял руку от рта.
   - Прости, Питер.
   - Я никому не скажу.
   - Это не то.., не то, что ты думаешь.
   - Я думал, может, это звонит Джим Харди.
   Зазвонил звонок.
   - Бедный мальчик, у тебя такой друг и такая психованная мать,  -  она
поцеловала его в щеку. - Я заплакала тебе всю рубашку.
   Еще звонок.
   - Отец откроет. Давай немного успокоимся.
   - Кто это? Ты приглашала кого-то?
   - Наверное. Кто это еще может быть?
   - Не знаю, - он снова взглянул в окно. Там никого не было, только  их
отражения, бледные, как огоньки свечей.
   Она вытерла глаза.
   - Иди к гостям, а я пока достану кассероль.
   - Кто это?
   - Это друг Сирса и Рики.
   Он пошел к двери. В холле стоял писатель, племянник мистера Вандерли.
   -  Знаете,  меня   сейчас   интересует   взаимосвязь   реальности   и
воображения. Вот  скажите,  вы  слышали  несколько  дней  назад  далекую
музыку, что-то вроде джаза?
   - Да, - сказала Сонни Венути. - А что?
   Питер застыл в проходе, глядя на писателя.
   - Пит! - окликнул его отец. - Иди, я представлю тебе твою соседку  за
столом.
   - Я хочу сидеть с молодым человеком, - запротестовала Сонни Венути.
   - Посидите со мной, - сказал Лу Прайс.
   - Иди сюда, старина.
   Питер медленно повернулся к отцу. Во рту у него пересохло. Отец стоял
рядом с высокой молодой женщиной с красивым, немного лисьим лицом.
   Это лицо он видел в телескоп в темном окне отеля.
   - Анна, это мой сын Пит. А это Анна Мостин.
   Она взглянула на него. На миг он  ощутил,  что  они  и  Дон  Вандерли
образуют некий треугольник, а остальные - отец, Сирс, Рики  -  стоят  по
сторонам, как зрители. Потом она отвела взгляд, и остался только страх.
   - О, я думаю, у нас с Питером найдется о чем  поговорить,  -  сказала
Анна Мостин.

Из дневников Дона Вандерли

Глава 14

   Мое введение в милбернский свет закончилось скандалом.
   Устроил его Питер  Берне,  высокий  черноволосый  парень,  выглядящий
достаточно разумным. Сперва он не проявлял  тяги  к  общению,  исполняя,
скорее, роль слуги. Тепло относился только к Готорнам - из-за Стеллы? Но
за его отчужденностью крылось что-то еще,  похожее  на  страх.  Кажется,
исчез его друг. Когда я говорил с Сонни  Венути,  Питер  просто  пожирал
меня глазами. По-моему, он хотел поговорить со мной.
   Может быть, он тоже слышал ту музыку.
   И тогда...
   Тогда месть доктора Заячья лапка должна обрушиться на весь Милберн.
   Странное впечатление  на  Питера  произвела  Анна  Мостин.  Он  прямо
задрожал, увидев ее. Она красива, соединяет в себе лучшие черты Норфолка
и Флоренции, где, по ее словам, жили ее предки. Выглядит  симпатичной  и
неглупой.  Поразительно  спокойна   и   даже   холодна.   Самоуверенная,
невозмутимая холодность.
   За обедом Питер Берне сидел рядом с ней. Он уткнулся в тарелку  и  не
смотрел на Анну Мостин. В конце концов она взяла  его  за  подбородок  и
повернула к себе, а потом сказала, что хочет покрасить кое-что  в  своем
новом доме и просит его и каких-нибудь его школьных друзей помочь ей. Он
обомлел - это старомодное слово  подходит  здесь  больше  всего.  Стелла
Готорн успела подхватить его прежде, чем он  упал  лицом  на  стол.  Его
увели наверх, и гости поспешили разойтись.
   Только что заметил: Анна  Мостин.  Эти  инициалы.  Неужели  это  тоже
"простое совпадение"? Она совсем не похожа на Альму Моубли, но...
   Я понял, что у них общего: ощущение себя вне времени,  вне  возраста.
Когда Альма проходила в 20-х  мимо  отеля  "Пласа",  Анна  Мостин  могла
сидеть внутри, в платье с открытой спиной, беседуя о новых машинах  и  о
рынке акций и мило улыбаясь.
   Вечером я отнесу роман о докторе Заячья лапка к  печи  для  мусора  и
сожгу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ОХОТА НА ЕНОТА  

   Но цивилизованный человеческий дух, называть ли  его  буржуазным  или
просто   цивилизованным,    остается    бессильным    перед    ощущением
сверхъестественного.

   Т.Манн
   "Доктор Фаустус" I

ЕВА ГАЛЛИ И МАНИТУ

   Я здесь ночью октябрьской блуждал,
   Я здесь с ношею мертвой блуждал.
   Эта ночь была ночь без просвета,
   Самый год в эту ночь умирал,
   Что за демон сюда нас зазвал?

   Э.А. По
   "Улялюм" Льюис Бенедикт

Глава 1

   Погода переменилась всего на два дня. Снег  прекратился  и  выглянуло
солнце. Впервые за  полтора  месяца  температура  поднялась  выше  нуля;
площадь превратилась в большую топкую лужу, а река, еще  более  серая  и
зябкая, чем в тот день, когда в нее шагнул с моста  Джон  Джеффри,  была
готова  залить  берега.  Уолт  Хардести  и  его   помощники   вместе   с
добровольцами   загородили   набережную   мешками   с   песком,    чтобы
предотвратить потоп, причем в течение всей  работы  Хардести  не  снимал
своего ковбойского наряда.
   Омар Норрис теперь пил вволю, преспокойно ночуя в гараже, когда  жена
выставляла его из дома. Весь город в  эти  дни  как  будто  расслабился.
Уолтер Берне ходил в банк в веселенькой розовой рубашке и  у  него  было
совершенно не банкирское настроение. Рики и Сирс подшучивали над Элмером
Скэйлсом за его неумение предсказывать погоду.  Посещаемость  кинотеатра
Кларка Маллигена возросла вдвое.  Спешащие  по  улицам  пешеходы  весело
увертывались от брызг грязи, которой обдавали их машины.  Пенни  Дрэгер,
бывшая подруга Джима Харди, нашла себе нового приятеля  -  таинственного
незнакомца, бритого и в темных очках, который просил называть  его  Г  и
говорил, что он моряк. В лучах солнца и журчании  воды  Милберн  казался
совсем другим. Стелла Готорн, лежа  в  горячей  ванне,  решила  отослать
Гарольда Симса обратно к университетским библиотекаршам.
   Не радовалась только Элинор Харди, мрачно начищающая перила  в  своем
отеле. А Джон Джеффри и Эдвард Вандерли лежали в земле; а Нетти Дедэм  в
больнице упорно повторяла то  же  никому  не  понятное  слово;  а  Элмер
Скэйлс, еще сильнее отощавший, продолжал сидеть с ружьем у окна.  Солнце
садилось все раньше, и по вечерам улицы  погружались  в  темноту,  и  на
город опять наваливались старые страхи. Два дома  стояли  посреди  него,
как острова мрака: дом на Монтгомери-стрит, где  из  комнаты  в  комнату
перемещались  неведомые  кошмары,  и  старый  дом  Эдварда  Вандерли  на
Хэйвен-лэйн, хранящий свою тайну.
   Льюис провел первый день  оттепели,  расчищая  подъезд  от  снега.  К
полудню он весь вспотел, а руки и ноги болели сильнее,  чем  когда-либо.
Он перекусил, принял душ и заставил себя закончить работу. Снег намок  и
стал гораздо тяжелее, и он убрал все только к  вечеру.  После  этого  он
снова принял душ, отключил телефон и умял  четыре  бутылки  пива  и  два
гамбургера. Потом с  трудом  вскарабкался  наверх,  в  свою  спальню,  и
заснул.
   Ночью он услышал дикий свист ветра, который снова засыпал снегом  его
с таким трудом расчищенный подъезд. Кроме этого, слышалось еще что-то  -
музыка? - и он подумал: "Мне это снится". Но боль в  мускулах  мешала  в
это поверить. Он встал, подошел к окну и увидел  полную  луну,  нависшую
над обнаженными деревьями. Потом он  разглядел  то,  что  заставило  его
подумать, что все-таки это сон. Как он и боялся, снег засыпал его  двор,
а на снегу стоял человек в одежде музыканта  с  блестящим  саксофоном  в
руках. Льюис глядел на него, не в силах пошевелиться или хоть что-нибудь
сообразить, и тогда музыкант поднес саксофон к губам и  извлек  из  него
трель. Его кожа была черной, как ночное небо, и он стоял на снегу,  хотя
должен был бы утонуть в нем по талию. Льюис знал, что он должен пойти  и
лечь в постель, но продолжал стоять и смотреть на  музыканта,  пока  его
фигура не преобразилась - теперь это был Джон Джеффри,  улыбающийся  ему
черным лицом. Льюис рухнул на кровать.
   После долгого сидения в теплой ванне он спустился вниз и с удивлением
выглянул в окошко столовой. Большая часть выпавшего за  ночь  снега  уже
растаяла, оставив лужи черной воды. Небо было безоблачным. Льюис  потряс
головой. Конечно, это сон, просто племянник Эдварда  заронил  к  нему  в
мозг эту картину - черного музыканта  с  дурацким  именем.  "Теперь  нам
будут сниться его сюжеты", - подумал он и усмехнулся.
   Он вышел в холл и натянул  ботинки.  Пройдя  на  кухню,  он  поставил
греться чайник и посмотрел в окно. Лес был таким же черными мокрым,  как
деревья у фасада, снег  у  опушки  казался  глубже  и  белее.  Он  может
пройтись, пока вскипит вода, а потом вернуться и позавтракать.
   На улице было удивительно тепло, и это окружало его каким-то  уютным,
безопасным коконом. Лес, наполненный весенним журчанием воды, совсем  не
напоминал картинку из страшной сказки.
   Он шел по привычной тропе,  глубоко  дыша,  вдыхая  аромат  таяния  и
прелых листьев. Теперь он жалел, что  много  выпил  в  доме  у  Сирса  и
наговорил лишнего. Глупо винить себя в смерти Фредди Робинсона. И в  тот
раз он ничего такого не слышал - просто снег упал с ветки.
   Ему нужно женское общество.  Теперь,  когда  с  Кристиной  Берне  все
кончено, можно пригласить на ужин Анни, официантку Хэмфри, и  пусть  она
говорит о книгах и картинах. Это поможет ему изгнать  страхи  прошедшего
месяца. Можно пригласить и Энни, пускай обе говорят о картинах.
   Потом он подумал, что можно на часок-другой увести у  Рики  Стеллу  и
просто наслаждаться созерцанием ее, сидящей рядом.
   Очнувшись от своих мыслей, Льюис обнаружил, что  зашел  уже  довольно
далеко. Он был один в лабиринте освещенных солнцем деревьев  и  журчащей
воды. Иллюзию необитаемости нарушала только виднеющаяся с дороги  желтая
цистерна. Он вздохнул и повернул обратно.
   Он проголодался и был рад, что купил в  Милберне  бекон  и  яйца.  Он
намелет кофе,  пожарит  яичницу  и  тосты,  а  после  завтрака  позвонит
девушкам и пригласит их на ужин. Стелла подождет.
   На полпути домой он почуял запах еды. Он удивленно принюхался  -  без
сомнения, пахло завтраком, тем самым, что он только что вообразил. Кофе,
бекон, яйца. Ага. Кристина. Решила помириться. У нее ведь был ключ.
   Скоро он вышел на опушку, и вкусный запах усилился. Он шел,  думая  о
том, что он ей скажет и в каком настроении она  его  встретит..,  только
потом он заметил, что у дома нет ее машины.
   Он остановился и посмотрел  на  дом.  Тот  казался  еще  больше,  чем
обычно, деревья рядом с ним выглядели тонкими прутиками.  Льюис  смотрел
на эту уменьшенную копию шотландского замка, внезапно похолодев.
   Это был замок не спящей, а мертвой принцессы.
   Запах еды стал одуряюще сильным. Льюис осторожно открыл дверь кухни и
вошел.
   На кухне было пусто, но там  кто-то  побывал.  На  столе  стояли  две
тарелки - его лучший фарфор.  Рядом  свечи  в  серебряных  подсвечниках,
незажженные. На холодильнике - банка апельсинового сока. Чайник  свистел
на плите, и Льюис снял его.
   Возле тостера лежали два ломтика хлеба.
   - Кристина? - позвал он, еще надеясь, что она спряталась.  Ответа  не
было.
   Он повернулся назад к плите и понюхал воздух.  Бекон  и  яичница.  Но
плита была холодной.
   В столовой все осталось, как было; то же и в гостиной.  Он  поднял  с
ручки кресла книгу и с любопытством посмотрел на нее, хотя  сам  положил
ее туда накануне.
   - Кристина! Кто тут?
   Вверху хлопнула дверь.
   Льюис быстро подошел к лестнице.
   - Кто там?
   После  бесконечно  долгого  мгновения  он  начал  подниматься.   Холл
наверху, освещенный солнцем, был пуст. Справа располагалась его спальня,
слева две запертые комнаты.
   Дверь в спальню закрывалась именно с тем  лязгающим  звуком,  который
услыхал Льюис.
   Льюис стоял возле двери, не в силах  заставить  себя  войти.  Он  уже
видел привычную обстановку спальни - ковер, его тапочки, пижаму, окно, в
которое он смотрел утром. Остановило его то, что на кровати лежало  тело
его жены, покончившей с собой четырнадцать лет назад. Медленно, дюйм  за
дюймом, его рука тянулась к ручке. Наконец он  нащупал  ее  и  повернул.
Потом закрыл глаза и шагнул за порог.
   Сразу же ему в ноздри ударило неописуемое зловоние гниющей плоти.
   "Входи, Льюис".
   Весь дрожа,  он  открыл  глаза.  Никого.  И  никакого  запаха,  кроме
тяжелого аромата  увядших  цветов.  Он  подошел  к  кровати  и  потрогал
простыню. Она была теплой.
   Через минуту он уже набирал номер.
   - Отто, ты не боишься лесничих?
   - Ах, Льюис, они бегут, когда меня видят. Но в такую погоду собак  не
выведешь. Если хочешь, приезжай на шнапс.
   - Обязательно приеду. Спасибо.

Глава 2

   Питер остался в классе, когда все остальные убежали на  перемену.  Он
сидел и читал книгу. Тут к нему подошел Тони Дрекслер.
   - Слышал что-нибудь про Джима Харди?
   - Нет, - Питер опустил голову еще ниже.
   - Я думаю, он давно уже в Гринич-Вилледж.
   - Может быть.
   - Сейчас история. Учил что-нибудь?
   - Нет.
   - Врешь ведь. Ну ладно, пока.
   Оставшись один, Питер швырнул книгу в сумку, пошел в туалет  и  сидел
там, пока не  прозвонил  звонок.  Подождав  еще  немного,  он  осторожно
пробрался в холл и вышел. Никто его не заметил.
   Выйдя со школьного двора, Питер направился к Андерхилл-роуд,  которая
вела к дороге №17. Он обходил площадь и деловые улицы. Скоро он вышел из
города и теперь шел, вернее, бежал по дороге среди голых полей.
   На шоссе он остановился и начал голосовать.
   Ему нужно было поговорить с Льюисом. О своей матери.
   В глубине  сознания  он  видел,  как  набрасывается  на  Льюиса,  как
разбивает  кулаками   его   красивое   лицо...   Но   одновременно   ему
представлялся Льюис улыбающийся и говорящий, что он приехал  из  Испании
совсем не затем, чтобы заводить шашни с чьими-то матерями.
   Если Льюис так скажет, он расскажет ему про Джима Харди.
   Питер голосовал минут пятнадцать, пока перед ним не остановился синий
автомобиль. Водитель,  плотный  мужчина  средних  лет  в  помятом  сером
костюме и туго затянутом зеленом  галстуке,  открыл  дверцу.  На  заднем
сиденье громоздились какие-то рекламные буклеты.
   - Тебе куда, сынок?
   - Недалеко, миль шесть или семь отсюда. Скажу, где это.
   - Это против моих принципов, - сказал мужчина.
   - Что?
   - Против моих принципов. Опасно садиться в машину к незнакомым людям.
Советую тебе запомнить это.
   Питер громко рассмеялся.
   Водитель остановился перед домом Льюиса и  на  прощанье  не  преминул
дать Питеру еще один совет:
   - Слушай, не садись ни к кому  в  машину.  На  дорогах  полно  всяких
извращенцев, - он схватил Питера за руку. - Обещай мне не делать этого.
   - Ладно, обещаю.
   - Господь слышит тебя. Подожди минутку, - он обернулся, взял один  из
буклетов и протянул его Питеру. - Вот, возьми.  Это  поможет  тебе.  Это
ответ на все.
   - Ответ?
   - Именно. И покажи друзьям.
   Питер посмотрел на неряшливо отпечатанную брошюрку.
   Она называлась "Сторожевая башня".  Машина  уехала,  и  Питер,  сунув
буклет в карман, пошел к дому.
   У подъезда снег растаял, отражая солнце в десятках зеркальных луж. Он
никогда не был здесь и удивился величине дома. Там можно блуждать неделю
и не найти выхода. Представив, как обособленно  и  странно  Льюис  живет
здесь, Питер усомнился в своих планах.
   Войти  в  этот  дом  ему  было  не  легче,  чем  в  зловещий  дом  на
Монтгомери-стрит. Он обошел дом сзади. Там он был приветливее: кирпичный
дворик,  деревянные  сараи,  деревья.  Он  заметил  тропу,  уходящую   в
виднеющийся вдали лес, и тут в его голове возник голос:
   "Представь, что Льюис лежит в постели с твоей матерью, Питер".
   - Нет, - прошептал он.
   "Представь, как она извивается под ним, голая. Представь..."
   Питер затряс головой, и голос стих. Тут  с  дороги  к  дому  повернул
автомобиль. Льюис едет домой. Питер подумал было сразу  предстать  перед
ним, но осторожность превозмогла, и он, спрятавшись за сараем, высунулся
оттуда. Перед домом остановилась машина его матери.
   Питер тихо застонал.  Укрывшись  за  кустами,  он  следил,  как  мать
выходит из машины. Ее лицо было бледным от сдерживаемых чувств  -  такой
он ее никогда не видел. Она нагнулась к машине и  дважды  нажала  гудок.
Потом выпрямилась  и  медленно  пошла  к  дому.  Питер  думал,  что  она
позвонит, но она порылась в сумочке, достала ключ и  открыла  дверь.  Он
слышал, как она зовет Льюиса по имени.

Глава 3

   Льюис на своем "моргане" с трудом объехал  большую  лужу  на  дороге,
ведущей к сыроварне.  Это  было  деревянное  здание  солидных  размеров,
выстроенное самим Отто в долине за Афтоном, у подножия лесистых  холмов.
В загонах заливались лаем собаки. Льюис вышел на машину, открыл железные
двери и вошел внутрь, вдыхая густой запах свернувшегося молока.
   - Льюис! - Отто стоял у противоположной стены сыроварни, разливая сыр
по круглым деревянным формам. Когда форма заполнялась, Карл,  сын  Отто,
относил ее на весы, записывал вес и дату изготовления и складывал в углу
в штабель. Отто что-то сказал Карлу и пошел навстречу Льюису, протягивая
руки. - Рад видеть тебя, мой друг. Но у тебя  такой  усталый  вид!  Надо
срочно налить тебе моего шнапса.
   - Похоже, ты занят. Но от шнапса не откажусь.
   - Черт с ним! Карл все сделает. Он уже настоящий сыровар.  Почти  как
я.
   Льюис улыбнулся, и Отто  хлопнул  его  по  спине  и  потащил  в  свой
крохотный офис. Там он сел на стул, заскрипевший  под  его  тяжестью,  а
Льюиса усадил на стол.
   - Ну мой друг, - Отто извлек из стола бутыль и два стакана. -  Сейчас
мы хорошо выпьем. Чтобы наши с тобой щеки порозовели.
   Жидкость, похожая на цветочный дистиллят, обожгла Льюису горло.
   - Замечательно.
   - Еще бы. Я сам делал. Надеюсь, ты захватил свое ружье, Льюис?
   Льюис кивнул.
   - Ага. Я так и знал, что ты приходишь сюда, пьешь мой шнапс и ешь мой
восхитительный новый сыр, - и Отто потянулся к  холодильнику,  -  а  сам
только и думаешь, как бы сорваться с места и кого-нибудь  пострелять,  -
он достал круг сыра, положил на стол и взрезал ножом. Это был  фирменный
сыр Отто, белый  с  зеленоватыми  прожилками,  похожий  на  человеческую
плоть. - Ну что, прав я?
   - Прав.
   - Конечно. Но все равно это здорово, Льюис.  Я  купил  новую  собаку.
Очень хорошую. Она видит на две мили, а нюхает на десять.
   Сыр был таким же вкусным, как шнапс.
   - Так ты думаешь, для собак слишком сыро?
   - Нет, нет. Под большими деревьями не должно быть  сыро.  Кого-нибудь
отыщем. Может, даже лису.
   - А лесничих ты не боишься?
   - Нет! Они от меня бегают. Ага, говорят, опять этот чокнутый немец да
еще с ружьем.
   Слушая болтовню Отто Грубе со стаканом шнапса в одной руке и с куском
сыра в другой, Льюис подумал, что Отто представляет  собой  альтернативу
Клубу Чепухи - дружбу не столь сложную, но не менее верную.
   - Пошли посмотрим твою собаку.
   - Посмотрим? Льюис, когда ты увидишь мою собаку, ты упадешь на колени
и предложишь ей руку и сердце.
   Они оделись и  вышли  на  улицу.  Там  Льюис  увидел  высокого  парня
возраста Питера Бернса, загружавшего формы с сыром в пикап. Он  какое-то
время смотрел на Льюиса, потом улыбнулся.
   - Отто, ты нанял нового работника? - спросил Льюис, когда они  шли  к
собакам.
   - Да. Ты его видел? Это он нашел тело  бедной  старой  леди,  которая
держала лошадей.
   - Рея Дедэм, - уточнил Льюис. Когда  он  обернулся,  парень  все  еще
глядел на него.
   - Да. Он был очень взволнован и не мог  больше  там  жить.  Он  очень
хороший мальчик, Льюис, и я дал ему работу. Он подметает и перетаскивает
сыр.
   Рея Дедэм, Эдвард, Джон. Они преследуют его даже здесь.
   Отто вывел новую собаку из загона и нагнулся к ней, ероша  ей  шерсть
на шее. Это была гончая, стройная и мускулистая, которая не  прыгала  от
радости, как другие собаки при виде хозяина, а спокойно стояла  рядом  с
Отто,  глядя  на  него  внимательными  голубыми  глазами.   Льюис   тоже
наклонился к ней, и она позволила ему себя погладить.
   - Это Флосси, - сказал Отто. - Правда, красавица?
   Флосси, как ты думаешь, не пора ли нам немного прогуляться?
   Собака  впервые  выказала  признаки  оживления,  виляя  хвостом.   Ее
послушание, запах сыра и ударивший  в  голову  шнапс  отвлекли  внимание
Льюиса от Клуба Чепухи, и он сказал: - - Отто, я  хочу  рассказать  тебе
кое-что.
   - О! Гут. Расскажи, Льюис.
   - Я хочу рассказать, как умерла моя жена.
   Отто наклонил голову, став на какой-то  момент  абсурдно  похожим  на
гончую у его ног.
   - Гут. Ты мне расскажешь, когда мы пробудем в лесу час-другой. Я рад,
Льюис.
   Льюис и Отто называли то, чем они занимались в лесу, охотой на енота,
но прошел уже год с тех пор, как они на самом деле кого-то  подстрелили.
Ружья и собаки  были  скорее  оправданием  для  блуждания  по  лесам  за
сыроварней - более длительного варианта утренних пробежек Льюиса. Иногда
собаки находили кого-нибудь, но в большинстве случаев  Отто  смотрел  на
испуганное животное на дереве или в кустах и говорил: "Пошли, Льюис, оно
слишком красивое. Поищем кого поуродливей".
   Но на этот раз Флосси всерьез намеревалась навести их на дичь. Она не
гонялась за  птицами,  как  другие  собаки,  но  целеустремленно  бежала
вперед, подняв хвост.
   - Флосси собирается задать нам работу.
   - Да. Я уплатил двести долларов, чтобы бегать за ней, как дурак.
   Только далеко в лесу Льюис почувствовал, что его напряжение  убывает.
Отто шел впереди, подзывая свистом собаку,  когда  она  убегала  слишком
далеко.
   Как Отто и предсказывал, в глубине леса  было  холоднее  и  суше.  На
открытых местах снег подтаял и  хлюпал  у  них  под  ботинками,  но  под
деревьями лежал нетронутым.
   Через полчаса собака напала на  след  и  стала  лаять,  вопросительно
оглядываясь на хозяина.
   - Ну его, Флосси! Пусть идет, - бросил, отдуваясь, Отто. Собака  ушам
своим не верила: "Что же вы делаете, болваны?"  Наконец  она  смирилась,
села и высунула язык с недовольным видом.
   - Да, Флосси, мы не твоего класса, - сказал Отто.  -  Хочешь  выпить,
Льюис? - Он протянул Льюису фляжку. - И вообще нам пора в тепло.
   - Ты что, хочешь разжечь костер?
   - Конечно. Видишь  вон  тот  валежник?  Достаточно  расчистить  снег,
накидать сучьев и готово.
   Они полезли вверх по холму, где громоздилась куча  валежника.  Флосси
сидела, не проявляя больше интереса к их занятиям.
   Льюис- не ожидал, что они заберутся так высоко: под ними, на  длинном
лесистом склоне, виднелась лента дороги. За ней снова тянулись леса,  но
зрелище  дороги  и  нескольких  мчащихся  по  ней  машин  нарушило   его
призрачное чувство отъединения от мира.
   И опять Милберн дотянулся до него: в одной из машин он узнал "вольво"
Стеллы Готорн. "О, Боже", - прошептал он. Он  мог  с  таким  же  успехом
разжечь костер на городской площади. Милберн преследовал его повсюду.
   Машина Стеллы свернула на обочину и  встала.  Через  мгновение  рядом
остановился другой автомобиль, и вышедший из него мужчина  наклонился  к
Стелле.
   Льюис отвернулся и пошел к Отто.
   Тот уже разложил небольшой костер на расчищенном от снега  каменистом
месте.
   - Ну, Льюис, грейся.
   - Шнапс еще остался? - Льюис взял фляжку и присел  рядом  с  Отто  на
большое бревно. Отто порылся в карманах и извлек  аккуратно  разрезанный
пополам кусок домашней колбасы.  От  костра  распространялось  приятное,
усыпляющее тепло. Льюис откусил колбасы и начал:
   - Как-то вечером Линду и меня пригласили на обед в  один  из  номеров
моего отеля. Линда не пережила этого дня, Отто, и я думаю, что  то,  что
погубило ее, теперь пришло за мной.

Глава 4

   Питер вышел из-за сарая, пересек двор и заглянул в окошко кухни. Стол
был накрыт на двоих, его мать готовила завтрак. Он слышал ее шаги, когда
она ходила по дому, тщетно разыскивая Льюиса.
   Что она будет делать, когда увидит, что его нет?
   Конечно, ей ничего не угрожает, сказал он себе, это ведь ее дом.  Она
увидит, что Льюиса нет, и вернется домой. И все  будет  по-прежнему.  Он
толкнул дверь, ожидая, что она заперта, но дверь приоткрылась.
   Он не входил. Если он войдет,  ему  придется  говорить  с  матерью  и
спрашивать, что она здесь делает. Но он мог сказать  ей,  что  заехал  к
Льюису. Поговорить с ним - о чем? Ну о Корнельском университете.
   Нет. Сердитое лицо матери говорило, что она не поверит таким сказкам.
Он отошел от двери и сделал несколько шагов назад, глядя  на  окно.  Тут
занавеска дрогнула, и он замер.  Там  кто-то  был,  не  мать,  а  кто-то
другой. Он видел только белые пальцы, отодвигающие материю. Питер  хотел
бежать, но ноги не слушались.
   Фигура за окном придвинулась к стеклу и улыбнулась ему. Это был  Джим
Харди.
   Внутри дико закричала мать.
   Оцепенение Питера прошло, и он опрометью вбежал в дом, быстро миновал
кухню и очутился в столовой. Через дверь он мог  видеть  гостиную,  ярко
освещенную солнцем.
   - Мама!
   Он вошел в гостиную, где кожаные диванчики отражали громадный  камин,
а на стенах висело старинное оружие. Там тоже никого не было.
   - Мама!
   В комнату, улыбаясь, вошел Джим Харди. Он поднял  руки,  демонстрируя
Питеру свою безобидность.
   - Привет, - сказал он, но это не был голос Джима. Этот голос  не  мог
принадлежать человеческому существу.
   - Ты мертв.
   - Ерунда, - сказал двойник Джима. - Ты же не видел, что произошло, ты
убежал. Это даже не больно, Пит. Это приятно. И уж  конечно,  это  очень
полезно.
   - Что ты сделал с моей матерью?
   - О, с ней все в порядке. Она наверху, с ним.  Не  ходи  туда.  Лучше
поболтаем.
   Питер в отчаянии взглянул на оружие на стене, но до него было слишком
далеко.
   - Ты ведь не существуешь, - крикнул он, чуть не плача.  -  Они  убили
тебя, - он взял со столика возле дивана лампу.
   - Сложный вопрос. Нельзя сказать, что я не существую,  поскольку  вот
он я. Поэтому давай сядем спокойно...
   Питер изо всех сил швырнул лампу в грудь двойника.
   - ..
   И все обсудим, - успел сказать тот, когда лампа пролетела сквозь него
и разбилась о стену стеклянным дождем.
   Питер кинулся в другую комнату, всхлипывая от омерзения. Он  очутился
в холле, выложенном черно-белой плиткой, у подножия лестницы.
   Добежав до середины лестницы, он остановился.
   - Мама!
   Совсем близко послышался всхлип. Питер подбежал  к  двери  спальни  и
открыл ее. Его мать всхлипнула еще раз.
   Человек из дома Анны Мостин  стоял  возле  большой  кровати,  видимо,
принадлежащей Льюису. На человеке были темные очки и вязаная шапка.  Его
руки сомкнулись на шее Кристины Берне.
   - О-о, Бернс-младший! Опять эти несносные подростки суют нос  в  дела
взрослых. Я думаю, тебе не помешает хорошая порка.
   - Мама, они не настоящие! - крикнул Питер. - Ты можешь  заставить  их
исчезнуть!
   Глаза матери закатились, и она конвульсивно дернулась.
   - Просто не слушай их, а то они забираются в голову и гипнотизируют.
   - О, в данном случае это вовсе  не  обязательно,  -сказал  человек  в
темных очках.
   Питер подошел к подоконнику и поднял вазу с засохшими цветами.
   - Эй, парень!
   Лицо  матери  посинело,  язык  вывалился  изо  рта.  Он  застонал   и
замахнулся вазой, но тут его схватили за  руку  две  маленьких  холодных
руки. Он почувствовал зловоние запах разлагающейся плоти.
   - Молодец, - сказал человек.

Глава 5

   Гарольд Симе сердито влез в машину, заставив Стеллу подвинуться.
   - Ну, в чем дело? Что все это значит?
   Стелла извлекла из сумки сигареты, закурила и так же молча  протянула
пачку Гарольду.
   - Я спрашиваю, в чем дело? Я тащился сюда двадцать пять  миль,  -  он
оттолкнул сигареты.
   - Ты же сам предлагал встретиться. Во всяком случае, так  ты  говорил
по телефону.
   - Я имел в виду твой дом, черт возьми.
   - Но я предпочла здесь. Если тебе не нравилось, мог бы не приезжать.
   - Но я хотел тебя видеть!
   - Тогда какая разница, где? Говори, что ты хотел мне сказать.
   Симе хлопнул по панели.
   - Черт! Ну зачем было встречаться именно в этой дыре?
   - А что? По-моему, очень милое место. Но,  по  правде  говоря,  я  не
хотела, чтобы ты приходил ко мне в дом.
   - Не хотела? - переспросил он с таким тупым видом, что Стелла поняла,
она  осталась  для  него  загадкой.  А  такие  мужчины,   как   правило,
бесполезны.
   - Нет. Не хотела.
   - Ну ладно, мы  могли  бы  встретиться  в  баре  или  в  ресторане  в
Бингемтоне.
   - Я хотела увидеться с тобой наедине.
   -  Вот  он  я,  -  он  театрально  вскинул  руки.  -   Ты   даже   не
поинтересовалась, в чем моя проблема.
   - Гарольд, за эти месяцы я терпеливо выслушивала  абсолютно  все  про
твои проблемы.
   Неожиданно он протянул к ней руки и воскликнул:
   - Стелла, поехали со мной!
   - Это невозможно, - мягко сказала она, уклоняясь от  его  объятий.  -
Невозможно, Гарольд.
   - Тогда в следующем году. У тебя будет время уладить все с Рики, -  и
он опять потянулся к ней.
   - А ты не только нахален, но  еще  и  глуп.  Тебе  сорок  шесть,  мне
шестьдесят. К тому же у тебя работа, - она как  будто  объясняла  что-то
своему ребенку. Затем решительно отвела его руки и положила их на руль.
   - Черт, - простонал он. - Черт. У меня работа только до  конца  года.
Отдел не продлил мне договор, и это  значит,  что  я  могу  уехать.  Мне
сегодня сказал об этом Хольц. Сказал, что сожалеет, но  он  хочет  вести
отдел в новом направлении, и мы не сработаемся. К тому же  у  меня  мало
публикаций. Ты знаешь, это не моя вина, я напечатал три статьи, и  любой
антрополог...
   - Я это уже слышала, - прервала Стелла.
   - Да. Но теперь это на самом деле важно.  Эти  выскочки  меня  просто
выживают.  Ледбитер  получил  допуск  в  индейскую  резервацию,  Джонсон
выпускает книгу... А мне шиш.
   Стелла плохо понимала, что он  говорит  -  настолько  ей  стал  вдруг
неприятен сам его голос.
   - Ты хочешь сказать, что зовешь меня с  собой,  а  у  тебя  даже  нет
работы?
   - Ты мне нужна.
   - И куда же ты собираешься ехать?
   - Ну, не знаю. Может быть, в Калифорнию.
   - Ах, Гарольд, как же ты банален! - взорвалась она наконец. -  Хочешь
жить в трейлере? Лопать бутерброды?
   Тебе нужно не плакаться передо мной, а писать письма и  искать  новую
работу. Или ты думаешь, я сочту за честь делить с тобой бедность? Я была
твоей любовницей, а не женой,. -  после  последней  фразы  она  едва  не
добавила "слава Богу".
   - Ты мне нужна, - повторил Гарольд несчастным голосом.
   - Это смешно.
   - Правда нужна.
   Она увидела, что он вот-вот доведет себя до слез.
   - Ну вот, теперь ты себя жалеешь. Хватит, Гарольд, от меня ты жалости
больше не добьешься.
   - А если я тебе так противен, зачем ты приехала?
   - Чтобы сказать тебе, что  тебе  пора  бросить  все  это  и  заняться
поисками работы. А у  меня  сейчас  достаточно  хлопот  с  мужем,  чтобы
заниматься еще и тобой.
   - С мужем?
   - на этот раз Симе в самом деле был поражен.
   - Да. Он для меня гораздо важнее, чем ты, и сейчас он гораздо  больше
во мне нуждается.
   - Этот сухарь.., этот старый мерин? Не может быть!
   - Осторожнее в выражениях.
   - Ты же дурачила его все эти годы!
   - Да. Но он кто угодно, только не сухарь, и не тебе его так называть.
Из всех мужчин в моей жизни он значил для меня больше всех, а если я его
и дурачила, то еще  больше  я  дурачила  себя.  И  если  ты  не  видишь,
насколько он лучше тебя, то ты и в самом деле законченный осел.
   - Ну ты и стерва!  -  воскликнул  Гарольд,  расширив  свои  маленькие
глазки.
   Она улыбнулась.
   - "Ты самая гнусная тварь, какую я видел", как Мелвин Дуглас  говорил
Джоан Кроуфорд. Не помню, как назывался этот фильм. Можешь  позвонить  и
спросить у Рики.
   - Господи, скольких мужчин ты смешала с дерьмом!
   - Немногие из них пережили это достойно.
   - Стерва!
   - Какой ты, оказывается, грубиян. Может, вылезешь из моей машины?
   - Ты еще сердишься! Я  лишился  работы,  ты  меня  вышвырнута  и  еще
сердишься?
   - Да. Вылезай, Гарольд. Возвращайся в  свою  маленькую  самодовольную
лужу.
   - Могу уйти, - он побагровел. - Но могу и сделать  с  тобой  то,  что
тебе когда-то так нравилось.
   - Ты угрожаешь меня изнасиловать?
   - Это не угроза.
   - А что? Обещание? Тогда я  тоже  тебе  кое-что  пообещаю,  -  Стелла
полезла за пазуху и  достала  оттуда  длинную  заколку,  которую  всегда
носила с собой с тех пор, как в Скенектеди какой-то тип весь день  ходил
за ней по магазинам. - Если дотронешься до меня, обещаю, что воткну тебе
это в шею.
   Он выскочил  из  машины,  как  ошпаренный,  хлопнув  дверью.  Стелла,
улыбаясь, развернула "вольво" и вписалась в поток встречного движения.
   - Черт бы тебя побрал! - Он погрозил ей вслед кулаком. - Надеюсь,  ты
разобьешься!
   Он подобрал с земли камень и швырнул на дорогу. Потом постоял, тяжело
дыша и повторяя: "Господи, ну и стерва". В таком  состоянии  он  не  мог
вести машину. Нужно было успокоиться.

Последняя история Льюиса

Глава 6

   - Мы поссорились, - сказал Льюис. - Мы ссорились редко, и чаще  всего
по моей вине. В тот раз это случилось из-за того, что я уволил  одну  из
горничных. Крестьянку из Малаги. Не помню, как ее звали, - он откашлялся
и придвинулся к огню.  -  Она  была  очень  суеверной,  как  большинство
испанских крестьян. Верила в магию, в злых  духов,  и  все  у  нее  было
дурной приметой - птицы на лужайке, неожиданный дождь, разбитое  стекло.
А уволил я ее потому, что она отказалась убирать в одной из комнат.
   - Что ж, причина уважительная, - заметил Отто.
   - Вот и я так  думал.  Но  Линда  сказала,  что  я  слишком  строг  с
девушкой. Ведь раньше она никогда не делала таких  вещей.  Она  сказала,
что эти постояльцы нехорошие или что-то в этом роде.
   Льюис отхлебнул бренди, а Отто подбросил дров в огонь. Флосси подошла
ближе и улеглась возле костра.
   - А кто они были, Льюис?
   - Американцы.
   Дама из Сан-Франциско, Флоренс де Пейсер, и ее маленькая  племянница,
Алиса Монтгомери. Девочка  лет  десяти.  С  ними  еще  ездила  служанка,
мексиканка по имени Росита. Они заняли большой номер  на  верхнем  этаже
отеля. В них не было ничего демонического, Отто,  можешь  мне  поверить.
Хотя Росита могла бы сама следить за чистотой, но это была работа  нашей
девушки, а она отказалась. Линда просила позволить  сделать  это  другой
горничной, но я ее уволил.
   Льюис глядел на огонь.
   - Постояльцы слышали, как  мы  ссоримся,  и  это  тоже  была  большая
редкость. Мы  были  в  розарии,  и  я,  похоже,  кричал.  Для  меня  это
представлялось делом  принципа,  и  для  Линды,  по-моему,  тоже.  Но  я
заупрямился - через день-два я согласился бы с ней, но  она  столько  не
прожила. - Он откусил кусок колбасы и некоторое время жевал молча.  -  В
тот вечер миссис де  Пейсер  пригласила  нас  на  обед.  Обычно  мы  ели
отдельно, но иногда постояльцы приглашали нас, это было в порядке вещей.
Я не хотел идти. Я очень устал,  работал  весь  день.  Утром  я  помогал
загружать в погреб бутылки с вином, днем играл в теннис и еще  поругался
с Линдой. Но мы все же пошли туда, часам  к  девяти.  Миссис  де  Пейсер
предложила нам выпить и сказала, что ужин будет через четверть часа.
   Ну вот, я выпил и сразу захмелел. Я пытался говорить  с  Алисой.  Она
была миленькой девочкой, но очень  молчаливой  и  такой  пассивной,  что
казалась недоразвитой. Я решил, что родители спихнули  ее  на  лето  под
опеку тети.
   Позже я подумал, что в вино было что-то подмешано, какой-то наркотик.
Я был не пьян, а, скорее, потерял ориентировку. Линда заметила  это,  но
миссис де Пейсер успокоила ее, а я, конечно, сказал, что  я  в  порядке.
Потом мы сели есть. Я с трудом смог проглотить несколько  кусков.  Алиса
весь обед молчала и только глядела на меня, улыбаясь, как  будто  я  был
каким-то редким животным. Мне становилось все хуже и  хуже  -  все  тело
онемело и даже цвета в комнате казались бледнее.
   После обеда тетя отослала Алису спать,  и  Росита  подала  коньяк,  к
которому я не притронулся. Конечно, я мог говорить и казался  нормальным
всем, кроме Линды, но все, чего я хотел - это лечь спать.
   Потом девочка позвала из комнаты: "Мистер Бенедикт, мистер Бенедикт",
несколько раз, очень тихо. Миссис де Пейсер сказала: "Вот видите! Вы  ей
понравились", и я ответил, что с удовольствием  пожелаю  девочке  доброй
ночи, но Линда меня опередила. Она сказала: "Дорогой, ты слишком  устал.
Я схожу". - "Нет, - возразила миссис де Пейсер. - Девочка просила  его".
Но Линда уже скрылась за дверью.
   И уже через секунду я узнал, что случилось что-то страшное.
   Потому что оттуда  не  доносилось  никаких  звуков.  Это  была  самая
оглушительная, тишина, какую я слышал в жизни. Миссис де  Пейсер  просто
сидела и смотрела на меня, и тогда я встал и пошел к комнате.
   На полпути я услышал крики Линды. Ужасные крики, совершенно дикие.  Я
ворвался в комнату, и сразу разбилось стекло. Линда впечаталась в  окно,
вся в хрустале осколков, и через миг исчезла. Какое-то время  я  не  мог
двинуться и стоял на пороге, глядя на девочку. Она сжалась на кровати, и
долю секунды мне казалось, что она улыбается мне.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5] [6]

Страница:  [4]