Для Чарльза Энджера Редферна это утро было  ничем  не  примечательно.
Если не считать того, что  из  почтового  ящика  он  извлек  два  странных
письма. Одно было в простом белом конверте, и на мгновение почерк, которым
был написан адрес, показался ему знакомым. Из конверта он достал лист,  на
котором не было ни обращения, ни подписи. Некоторое время он гадал  -  чей
же это почерк? Потом сообразил, что это имитация его собственного.  Слегка
заинтригованный, но все еще не предчувствуя ничего, кроме скуки, он прочел
следующее:
     "Большая  часть  призывов   так   называемого   (и   довольно   глупо
называемого) Лабиринта Редферна несомненно  останется  без  отклика.  Ибо,
судя по всему, большинству безразлично - выбрать  то  или  иное.  Лабиринт
Редферна не в состоянии продемонстрировать на выходе более того, что  было
в  него  запущено  на   входе.   В   данном   случае   -   ничего,   кроме
обескураживающего бессилия самого Редферна. Есть мнение,  что  Редферн  не
способен преодолеть свое собственное безволие  и  мягкотелость.  Он  не  в
состоянии переделать свою собственную, им же ненавидимую  рабскую  натуру.
Он не может избавиться от склонности к уступкам и к подчинению.
     По  причине  такого  скандального  жизненного  банкротства   читатель
ощущает в себе  склонность  быть  целеустремленно  непоследовательным:  он
благодарен Лабиринту за его ненавязчивую  краткость,  но  в  то  же  время
желает еще большей краткости.
     Но  это  быстро  проходит,   и   читатель   обнаруживает,   что   его
превалирующим настроением является молчаливое сопротивление желанию вообще
хоть  что-нибудь  ощущать.  С   чувством   глубокого   удовлетворения   он
обнаруживает свою индифферентность. И хотя он не желает ничего  помнить  о
Лабиринте, он и не затрудняет себя усилиями, чтобы забыть.
     Читатель противопоставляет  скуке  Редферна  свою  скуку,  еще  более
опустошительную;  он  имитирует   редферновскую   враждебность   и   легко
превосходит ее. Он даже отказывается признать  существование  Редферна;  а
под конец у него появляется уверенность, что он вообще никогда в жизни  не
имел дела ни с каким Лабиринтом. (Он, конечно, прав; и повторные вхождения
в Лабиринт уже не поколеблют его уверенности.)
     Этот Лабиринт мог бы быть использован как образцовый монумент  скуке,
если  бы  не  искажался  (так  типично  для  Редферна)  одной-единственной
раздражающей идеей, которая гласит:
     "ТЕОРЕМА  113.  Всем  известно,  что   хаотический   Лабиринт-Ловушка
управляет своими жертвами с помощью железных  законов;  но  лишь  немногие
сознают, что из  этого  следует  логический  вывод:  Лабиринт-Ловушка  сам
является одной из таких жертв и, следовательно, сам попадает под  действие
своих тягостно-занудливых законов".
     Редферн сам не формулирует этих "законов"  -  ляпсус,  который  можно
было бы предвидеть. Но один из них легко можно вывести  из  кажущегося  на
первый взгляд бессмысленным утверждения:
     "ЛЕММА 282. Провидение, какой бы  внешний  облик  оно  ни  принимало,
неизбежно милосердно".
     Итак, следуя Редферну: Лабиринт-Ловушка управляет  человеком-жертвой,
но Провидение  управляет  им  самим.  Это  вытекает  из  закона,  согласно
которому Лабиринт-Ловушка (как и все остальное, кроме Провидения) является
зависимым. Закон гласит, что Лабиринт-Ловушка должен  выдавать,  проявлять
свою сущность - ОН ОБЯЗАН БЫТЬ ПОЗНАВАЕМЫМ. Доказательством этого является
тот факт, что Редферн, самый мягкий  и  несамостоятельный  из  людей,  это
знает.
     Но   теперь   мы   хотим   знать,   какими    законами    управляется
Лабиринт-Ловушка? КАКИМ ОБРАЗОМ Лабиринт-Ловушка  становится  познаваемым?
Без знания этого закона мы ничего не можем сделать, и Редферн нам  тут  не
поможет. Он сам не может ничего сказать, а если бы  даже  и  мог,  то  все
равно ничего не сказал бы. Таким образом, для того чтобы получить описание
закона, описывающего Лабиринт-Ловушку, его характерные черты и формы вкупе
с некоторыми интимными  деталями  (для  облегчения  опознания),  мы  снова
обращаемся к ничем  в  иных  слуаях  не  примечательному  Чарльзу  Энджеру
Редферну".
     Редферн отбросил письмо.  Его  надуманные,  туманные  двусмысленности
наскучили ему. Но  эта  витиеватая,  квазираскованная  манера,  это  общее
впечатление  мишуры  и  показухи  странным  образом  оказали  на  него   и
успокаивающее  действие.  Такое  в  чем-то  приятное  ощущение  испытывает
человек, дознавшийся, что то,  что  он  почитал  за  подлинное,  оказалось
подделкой. Он потянулся за вторым письмом.
     Конверт  был  неестественно  длинным  и  узким;   он   был   скучного
больнично-голубого  цвета,  и  от  него  исходил  слабый,  но  безошибочно
узнаваемый запах  йодоформа.  Его  имя,  выведенное  выцветшими  печатными
буквами, подделывавшимися под машинопись, было указано правильно. Адрес же
- бульвар Брукнера, 132 - неверен. Он был  зачеркнут,  и  на  нарисованной
имитации почтового штемпеля можно было  прочесть:  "Вернуть  отправителю".
(Обратного адреса на конверте не было.) Это тоже,  в  свою  очередь,  было
перечеркнуто черной жирной линией, а ниже кто-то дописал: "Попробуйте 12-ю
стрит, 137-В".
     Это был его правильный адрес.
     Редферн подумал, что все эти детали уже  излишни;  казалось,  что  им
самое место на имитации  письма  внутри  конверта.  Он  извлек  письмо  из
конверта. Оно (несомненно из экономии) было написано на клочке  коричневой
оберточной бумаги. Он прочел:
     "ПРИВЕТ! Вас выбрали как одного из тех  действительно  современных  и
проницательных людей, для которых новизна  ощущений  на  шкале  внутренних
ценностей превышает боязнь  возможного  риска  и  чье  желание  необычного
сдерживается лишь прирожденным вкусом к тому самому сорту непредубежденных
искателей приключений, с которыми мы хотели бы дружить.
     Вследствие этого мы  пользуемся  случаем,  чтобы  пригласить  Вас  на
ГРАНДИОЗНОЕ ОТКРЫТИЕ нашего ЛАБИРИНТА!!!
     Излишне говорить, что этот Лабиринт (единственный  в  своем  роде  на
всем Восточном Побережье) насыщен острыми ощущениями. На наших  кривых  вы
не  встретите  ничего  прямолинейного!!!  Этот  Лабиринт  делает  описания
убогими, а желания - инфантильными.
     Пожалуйста,  свяжитесь  с  нами,  и  мы  организуем  место  и   время
Вхождения, где и когда Вам будет удобно.
     Наша единственная забота - это всего лишь жизнь, свобода и погоня  за
счастьем.
     Свяжись с  нами  как  можно  скорее,  слышишь?  ПРЕМНОГО  БЛАГОДАРНЫ,
ПАРЯ!!!!!"
     Вместо подписи был указан номер  телефона.  Редферн  скорбно  помахал
письмом в воздухе. Это, несомненно, работа одного знакомого  сверхретивого
английского майора - утомительная ипохондрия и ужасающее остроумие.
     Автор письма  пытался  разыграть  его;  поэтому  Редферн,  совершенно
естественно, решил сделать вид,  будто  попался  на  розыгрыш.  Он  набрал
указанный в письме номер телефона.
     Ему ответил голос, который  мог  принадлежать  женщине  средних  лет.
Голос казался раздраженным, но смирившимся с судьбой.
     - Институт исследований поведения Редферна.
     Редферн нахмурился, прокашлялся и сказал:
     - Я насчет Лабиринта.
     - Насчет ЧЕГО? - спросила женщина.
     - Лабиринта.
     - Вы какой номер набираете?
     Редферн сказал. Женщина согласилась,  что  это  номер  Редферновского
института, но она ничего не знала про Лабиринт. Если, конечно, он не имеет
в виду известные Л-серии лабиринтов, которые используются в  экспериментах
с крысами. Лабиринта Л-серии, сказала  она,  изготавливаются  в  различных
модификациях и стоят в зависимости от площади в  квадратных  футах.  Серия
начинается  с  Л-1001,  простого  двоичного  лабиринта  с   принудительным
выбором, площадью в 25 квадратных футов, и кончается Л-1023 -  моделью  со
случайной селекцией и многовариантным  выбором,  площадью  900  квадратных
футов и с приспособлениями для демонстрации на большую аудиторию.
     - Нет, - сказал Редферн, - боюсь, что это не вполне то, что я имел  в
виду.
     - Тогда что же вы имели в виду? - спросила женщина. - Мы также строим
лабиринты по заказу, как указано на желтых страницах нашего проспекта.
     - Но я не прошу,  чтобы  вы  СТРОИЛИ  лабиринт  для  меня,  -  сказал
Редферн. - Видите ли, согласно письму, которое я  получил,  этот  Лабиринт
уже существует, и он достаточно велик, так что подходит и для  людей,  для
хомо, так сказать, сапиенс.
     - И это именно то, что вы имели в  виду?  -  с  глубоким  подозрением
спросила женщина.
     Редферн обнаружил, что оправдывается:
     - Это все письмо, что  я  получил.  Меня  пригласили  на  грандиозное
открытие Лабиринта, и там был ваш  телефон,  по  которому  мне  надо  было
получить дальнейшие инструкции.
     - Послушайте, мистер, - женщина зло прервала его лепет.  -  Не  знаю,
может быть, вы просто шизик, или все это какая-то дурацкая шутка  или  еще
что, а только Редферновский институт - респектабельная фирма, существующая
уже тридцать пять лет, и если вы будете надоедать мне с вашим вздором,  то
я потребую определить номер вашего телефона и  вы  понесете  наказание  по
всей строгости закона!
     Она бросила трубку.
     Редферн опустился в кресло. Его руки дрожали. Пытаясь  раскрыть  суть
первичной  мистификации-ловушки,  он  задумал   и   попробовал   применить
контр-мистификацию и в результате влип во вторичную, или  вспомогательную,
ловушку. Экая нелепость! Он чувствовал себя последним идиотом.
     Вдруг ему  пришла  в  голову  одна  мысль.  Он  открыл  манхэттенский
телефонный справочник и попытался найти в нем  Исследовательский  институт
изучения поведения Редферна. Как и следовало ожидать, в  списке  абонентов
такого не оказалось.
     Он  позвонил  в  справочную  и  запросил  список   изменений,   затем
дополнительный и расширенный списки. Наконец, дойдя до желтых страниц,  он
стал  проглядывать   по   алфавиту:   Лабиринты,   Ловушки,   Исследования
бихевиористские, Научное оборудование и Лабораторное оборудование. Не было
там   никакого   Редферна   и   никакой   фирмы,   специализирующейся   на
конструировании Лабиринтов.
     Он сообразил, что  после  прохождения  вторичной  ловушки  он  теперь
вполне закономерно попал в третичную и что, скорее всего, серия на этом не
заканчивается.
     Но,  конечно,  это  был  не  розыгрыш.  Слишком  много  доказательств
противного накопилось к этому моменту. Трюк с  розыгрышем  фактически  был
частью самого Лабиринта - маленькая петля, очень быстро  возвращающаяся  к
исходной точке,  к  точке  входа  в  Лабиринт.  Или  же  к  точке,  СИЛЬНО
НАПОМИНАЮЩЕЙ ИСХОДНУЮ.
     Одним из основных свойств Лабиринта является удвоение,  дублирование,
повторы.  И  этот  прием  несомненно  был  использован:  открыто  -  путем
упоминания имени  Редферна  в  обоих  письмах  и  имитацией  его  почерка;
косвенно - путем использования нудных противоречий в каждом предложении.
     Описание закона  Ловушки-Лабиринта  (который,  как  утверждалось,  он
одновременно знал и не знал)  было  достаточно  простым.  Это  могло  быть
только описанием его собственных, касающихся Лабиринта-Ловушки эмоций; эти
надуманные,  туманные  двусмысленности  наскучили  ему.  Эта   витиеватая,
квазираскованная манера, это общее впечатление мишуры и показухи  странным
образом оказали на него успокаивающее действие.  Такое  приятное  ощущение
испытывает человек, дознавшийся, что то,  что  он  почитал  за  подлинное,
оказалось подделкой.
     Таким образом, он теперь видел, что первое письмо в  действительности
было Лабиринтом - этим рабским, бесконечно удваювающимся монументом скуке,
чье совершенство портила только одна немаловажная деталь - его собственное
существование. Второе письмо было необходимым дубликатом первого, оно было
нужно для того, чтобы удовлетворялись требования закона Лабиринта.
     Конечно, возможны были и другие точки зрения; но тут Редферну  пришла
в голову мысль, что, возможно, он все это когда-то уже обдумывал.


     Перевод Е.Дрозда





 

КОНЕЦ...
Другие книги жанра: зарубежная фантастика

Оставить комментарий по этой книге

Страница:  [1]