ГЛАВА ПЕРВАЯ

   - Честно говоря, я не большой любитель подобных вечеринок, - признал-
ся Гордон в лифте, пока они поднимались к Карен.
   - Мы не надолго, - поторопилась успокоить его Сара. - Просто покажем-
ся, и все.
   Он мягко улыбнулся, глядя на нее сверху вниз  проницательными  серыми
глазами.
   - Я вовсе не против, - заверил он. - И буду рад познакомиться  с  Ка-
рен. Если она хоть чуточку похожа на тебя...
   Сара рассмеялась.
   - Нисколько. У нас вообще нет ничего общего!
   - Но ведь вы дружите еще со школьной скамьи.
   Он ошибался, но Сара не стала его разубеждать. В школе Карен  и  Сара
находились на разных полюсах. Карен, общительная и шаловливая, была  ду-
шой класса, в то время как Сара, тихая и углубленная в себя, предпочита-
ла одиночество и  никогда  не  сплетничала  с  одноклассницами.  Прошлой
осенью они вдруг случайно встретились после нескольких  лет  разлуки,  и
уже через десять минут Карен поняла, что Сара изменилась  до  неузнавае-
мости.
   - Мне всегда казалось, что ты страшно напыщенная педантка и  смотришь
на всех свысока, - доверительно сообщила ей Карен спустя какое-то  время
после новой встречи. - Сейчас я думаю, что мы были просто маленькими за-
вистливыми кошками. Ты выглядела слишком красивой и до неприличия хорошо
воспитанной. И повзрослела намного быстрее нас. В  этом,  наверное,  все
дело. Мы же иногда бывали очень жестоки...
   Странно - слушая ее, Сара  едва  не  расплакалась.  Карен  вспоминала
школьные годы с веселой нежностью, а у Сары  эти  воспоминания  вызывали
острую боль. Если бы  кто-нибудь  знал,  какой  одинокой  и  неуверенной
чувствовала она себя тогда, как ей хотелось влиться в  толпу  однокласс-
ниц! Но ее с самого раннего детства учили скрывать свои чувства.
   Еще совсем маленькой Сару взяли на воспитание  в  богатую  семью.  Ее
приемный отец был состоятельным банкиром, а мать,  проводившая  время  в
праздности, не позволяла себе ничего более обременительного, чем перего-
воры с экономкой относительно распределения гостей за столом.  Чарльз  и
Луиза Сауткотты были людьми очень сдержанными  и  никогда  не  позволяли
своим эмоциям выплескиваться наружу. Сара не помнила случая, чтобы в до-
ме Сауткоттов спорили или хотя бы разговаривали на повышенных тонах. Не-
одобрение выражалось здесь леденящим молчанием. Когда  Саре  исполнилось
четыре года, это молчание страшило ее намного сильнее, чем  любое  самое
резкое замечание, что не прошло для нее бесследно.
   Как любой ребенок, Сара быстро научилась угождать родителям,  предуп-
реждая все их желания и оправдывая ожидания. Грязное лицо или руки,  не-
опрятное платье были непозволительны, не говоря уже о драках, бурном вы-
ражении эмоций или слез. В награду за послушание Сара получала все,  что
хотела. Родители просто нахвалиться на нее не могли. Чтобы она ни сказа-
ла или ни сделала, преподносилось ими как нечто совершенно  незаурядное.
Сколько же ей было, когда она вдруг сообразила, что в ее возрасте стран-
но не иметь друзей?
   Вместо них на ее день рождения всегда собиралось много гостей - приг-
лашение в столь респектабельный дом считалось в округе  большой  честью.
Сара же была лишена общения с детьми, не имея возможности побегать и по-
болтать в компании своих сверстниц. Она посещала привилегированный  пан-
сион, но не жила в нем, как другие, а каждый  день  возвращалась  домой,
чтобы, не дай Бог, от него не отвыкнуть. А здесь ее всячески  лелеяли  и
оберегали от любого дурного влияния.
   Она казалась настолько уравновешенной, что производила впечатление не
по годам взрослой девушки. Но на самом деле она была взвинчена до преде-
ла. Бесконечно так не могло продолжаться... Жизнь ее была столь же одно-
образной, как у карточного короля. Идеальная дочь, безупречный послушный
подросток, чистенькая, аккуратно одетая, с вежливой улыбкой на  губах...
Ее передернуло, и она попыталась забыть, что когда-то ей было  восемнад-
цать, двадцать лет.
   - Приехали, - сказал Гордон, и это возвратило ее к действительности.
   Из настежь раскрытой двери слышались голоса и музыка. Интересно,  как
сложатся отношения Гордона с Карен?0ни настолько разные. Карей -  преус-
певающий фотограф, открытый и общительный человек. А Гордон -  банкир  с
чрезвычайно консервативными взглядами и чрезмерным самомнением.
   Завидев в холле вольно разодетую толпу, Гордон нахмурился  и  по-оте-
чески обнял Сару за талию.
   - Боюсь, что нам уготован вечер где-нибудь в углу  комнаты  в  клубах
сигаретного дыма, - предрек он. - Последний раз я был на подобном сбори-
ще еще подростком.
   Карен, длинноногая брюнетка, направлялась прямо к ним, оживленно раз-
махивая руками. На ней была умопомрачительно короткая юбка  и  кружевная
блузка в античном стиле, сильно открытая, оставлявшая  на  обозрение  ее
гладкую загорело кожу.
   - Что так поздно? - поинтересовалась она.
   Сара улыбнулась с извиняющимся видом.
   - Девушка, которая сидит у меня с детьми, заработалась в библиотеке и
совсем забыла о времени. Извини!
   - Ничего страшного. Ты прощена. Лучше поздно, чем никогда.
   Карен внимательно осмотрела Гордона с головы до ног - аккуратно заче-
санные назад волосы, строгий смокинг и острые, как  бритва,  складки  на
брюках.
   - Полагаю, вы уже в курсе того, что Сару прямо-таки невозможно отвое-
вать у ее маленьких монстров хотя бы на один вечерок. Ей даже и в голову
не приходит, что можно разочек пропустить купание и "Беатрикс Поттер", -
пожаловалась она Гордону с насмешливой суровостью.
   - Вполне понимаю Сару. Родители-одиночки несут на  себе  двойную  от-
ветственность.
   Его напыщенность даже несколько разозлила Сару. С какой стати  он  ее
защищает?
   - Вы это знаете по собственному опыту? - сухо поинтересовалась Карен.
   Гордон надулся.
   - В общем, нет, но...
   - Познакомьтесь, это Гордон Фринтон... А это Карен Чалмерс, - поторо-
пилась вмешаться Сара, чувствуя,  как  пальцы  Гордона  начали  отбивать
раздраженную дробь у нее на спине. Они вот-вот сцепятся.
   Но Карен вдруг ослепительно улыбнулась Гордону.
   - Сара мне уже про вас рассказывала, но я не сразу поверила, что вы и
есть тот самый Гордон, - загадочно, как всегда в таких случаях,  сказала
она и решительно положила ему руку на рукав.
   - Сари, можешь повесить плащ в шкаф. А мы с Гордоном...
   Гордон повернулся к Саре:
   - Позволь, я отнесу твой плащ.
   - Не валяйте дурака, Гордон, - сладким голоском перебила его Карен. -
Надо же мне показать вам, где стоят напитки. А быть одновременно в  двух
местах я просто не могу.
   Пришлось Гордону подчиниться. Его прирожденный такт не  позволял  ему
продолжать сопротивление, но его напряженные плечи достаточно  красноре-
чиво передавали его состояние. Огромные аметистового  цвета  глаза  Сары
засверкали насмешкой. Бедняга Гордон!  Чем  больше  он  будет  сопротив-
ляться, тем развязнее будет вести себя Карен. Хотя Сара ей уже и говори-
ла, что Гордон - просто случайный знакомый, Карен любила сама все переп-
роверять.
   Раздевшись, Сара огляделась и с облегчением отметила, что просторный,
тонущий в полумраке холл вовсе не так переполнен, как ей показалось вна-
чале. Как же давно она не бывала на подобных вечеринках! И если  бы  она
не боялась выглядеть вызывающе грубой, отказав Карен в очередном пригла-
шении, то и сюда бы не пришла. Толпам незнакомцев она  предпочитала  не-
большие компании.
   Взрыв мужского хохота вдруг неожиданно заглушил глухой шум разговора,
и один голос показался Саре очень знакомым, и она инстинктивно съежилась
с расширенными от ужаса зрачками.
   На фоне больших, до пола, не задернутых шторами окон резко  выделялся
силуэт высокого, черноволосого мужчины с мужественным, словно  вылеплен-
ным скульптором, загоревшим лицом. В следующее мгновенье он уже опустил-
ся на подлокотник кремового кожаного кресла.  Без  сомнения,  он  был  в
центре внимания толпы.
   Какая-то женщина протиснулась мимо Сары, входя в комнату:
   - Боже, неужели это сам?..
   Шум в ушах не позволил Саре дослушать до конца ее  реплику.  Поначалу
она не поверила своим глазам, она не хотела верить. Но это был  Рафаэль,
все такой же неотразимый и незабываемый. Как она ни  старалась,  как  ни
гнала от себя бессонными ночами образ этого смуглокожего человека с гиб-
ким телом, он приходил к ней во сне.
   Около него толпились люди с сосредоточенными лицами. Худощавые руки с
золотистой кожей выразительно жестикулировали. Сару как  током  ударило.
Вокруг него возникала какая-то особая физическая аура, радом с  ним  все
остальные мужчины казались просто деревянными. Куда бы  он  ни  шел,  он
непременно притягивал к себе взгляды женщин. Некоторые смотрели на  него
открыто, другие - украдкой, а кто-то даже без утайки. Удивительная  сила
его личности никого не оставляла равнодушным. А  это  поразительное  му-
жество... горящее, вопиющее, ослепительное. Бог щедро наградил  Рафаэля,
но даже если бы он и не обладал столь поразительной  физической  мужской
красотой, он все равно не переставал бы привлекать  представительниц  ее
пола. В нем было нечто царственное, сочетавшееся в то же время с естест-
венной непринужденностью и общительностью.
   Неожиданно его точеный профиль повернулся прямо к ней. Проницательные
глаза сузились, в мгновение окинув ее всю с головы до пят. Светло-корич-
невые... гипнотизирующие... неотразимые глаза.  Запаниковав,  она  резко
повернулась, но все же успела заметить, как помрачнело его  мужественное
лицо. На неслушающихся, подгибающихся ногах она  с  трудом  протиснулась
сквозь толпу в холле и добралась до спасительной спальни Карен.
   Ее мутило. Она бросилась в соседнюю ванную комнату, где ее болезненно
вывернуло наизнанку. Когда ее немного отпустило и она  попыталась  отды-
шаться, ей вдруг пришло в голову, что она, наверное, единственная женщи-
на на свете, вот так реагирующая на Рафаэля.
   Да что ты, Сара, ты же такая смелая, такая смелая! Если бы ты  только
знала, что встретишь его здесь, никакая сила на свете не смогла бы  тебя
сюда притащить. Но это ведь не трусость, попыталась оправдать она  себя.
Просто даже и через тысячу лет тебе не забыть пережитой боли. А за  пять
последних лет ты стала совсем другим человеком, совсем другой  женщиной.
Ой ли? - поддразнил ее внутренний голос. Вот он там, в окружении роскош-
ных, жаждущих его женщин и завистливых  мужчин...  а  ты  вот  прячешься
здесь, в ванной. Боже милостивый, неужели за эти годы так  ничего  и  не
изменилось?
   На  впавших  щеках  проступил  стыдливый  румянец.  Она  вернулась  в
спальню. Сила характера и гордость все же взяли в ней верх, хотя ни одно
из этих чувств не полыхало в ней олимпийским огнем. Что он здесь делает?
А почему бы ему здесь и не быть? У Карен бесчисленное множество знакомых
и друзей. Вряд ли есть маломальски значимый в социальном плане  человек,
кто не знал бы Карен. Но ведь Рафаэль живет за границей. Как всякое пыш-
ное тропическое растение, он может благоухать только в теплом  солнечном
климате.
   Она сжала руками виски. Он сейчас уйдет. Он обязательно сейчас уйдет.
Даже Рафаэль не настолько бессовестен и бесстрастен, чтобы,  увидев  ее,
оставаться здесь. Ведь ему все-таки напомнили о его двух детях,  которых
он так никогда и не видел... И даже не пытался увидеть... Все еще дрожа,
она заставила себя посмотреться в зеркало. К ее  удивлению,  шелковистые
пшеничные волосы были все еще гладко зачесаны назад, а зеленое  на  бре-
тельках платье мягко облегало ее фигурку, напоминавшую фарфоровую стату-
этку. Агонизирующая боль отражалась только в блеске глаз.
   "Ты великолепная маленькая куколка, ты прекрасная принцесса,  которых
возносят и создают деньги. Куклы не живые, они не дышат, querida  (Доро-
гая (исп.). Так же как и ты", - эхом отозвались в ее памяти  насмешливые
слова Рафаэля.
   Она была отвергнута. Куколка в элегантном костюмчике,  в  пластиковой
стерильной упаковке,  с  ласкающим  взором,  но  не  живая.  Именно  так
чувствовала себя Сара, когда ее жизнь была разбита  человеком,  которого
она любила. И вот теперь она вновь переживала это ощущение.
   Дверь в спальню открылась так резко, что Сара вздрогнула.
   - Так вот где ты прячешься! И это в мой-то вечер года! Ну и ну! - как
всегда, экспрессивно произнесла Карен, закрывая за собой дверь. - Я  ра-
зобралась за тебя с Гордоном. Я поставила его за стойку бара  на  кухне,
заставила его снять смокинг, чтобы кто-нибудь не принял его за настояще-
го бармена, и посоветовала ему самому несколько раз приложиться, пока он
будет обслуживать других. Он настолько хорошо воспитан,  что,  бьюсь  об
заклад, простоит там весь вечер до тех пор, пока ты не освободишь его.
   Сара обернулась к подруге, бледная, но вполне владея собой.
   - На твоем месте я не стала бы биться об заклад, - язвительно замети-
ла она.
   Карен вопросительно на нее посмотрела.
   - Как ты себя чувствуешь? Ты белее манишки Гордона.
   - У меня немного разболелась голова. Я приняла таблетки.
   Соврав, Сара даже покраснела.
   - Зная твою привычку к преуменьшениям, можно предположить, что у тебя
вот-вот разыграется настоящая мигрень. Приляг-ка ты лучше,  -  приказала
ей Карен на правах хозяйки и, пододвинув себе стул, села. - Я хочу знать
про Гордона все.
   - Я на самом деле себя уже лучше чувствую, - сказала Сара, присажива-
ясь в ногах кровати. - Нехорошо оставлять гостей одних.
   - Там за баром Гордон; большой братец заботится  о  напитках,  а  ма-
ленькая сестричка следит за музыкой, - сообщила Карен. - Блюда у нас се-
годня все холодные, а столы уже накрыты. Как хозяйке мне нет равных.
   - Ты, без сомнения, очень хороший организатор.
   - Гордон... - нетерпеливо повторила Карен. - Ты что-то от меня  скры-
ваешь. Кто он? Где? Как? От него все это можно узнать, только  если  его
поставить к стене и бросать в него ножи! И даже в этом случае нет гаран-
тии, что он не ограничится просто именем, положением и номером.  Как  бы
то ни было, он выгладит именно так, как этого хотелось бы заботливым ма-
ме и папе Сауткоттам, думающим о своей неприкаянной дочери.
   Когда мы вернемся назад к гостям, Рафаэля там уже наверняка не будет.
Эта уверенность несколько подбодрила Сару и немного ее успокоила.
   - Он банкир.
   - Так я и знала! - Карен была вне себя от радости. - Я  сказала  ему,
что он брокер, бухгалтер или агент налоговой инспекции. Мне  показалось,
что ему это почему-то не очень понравилось. Но у него лицо  как  у  бан-
ковского сейфа! Если не произойдет никакого чуда, боюсь, что тебе ничего
не светит.
   Благодаря этому сумасшедшему разговору с Карен Сара постепенно  расс-
лаблялась.
   - Мы просто друзья. Его совсем недавно перевели сюда из Нью-Йорка. Он
вдовец - его жена умерла в прошлом году от лейкемии, - рассказывала  она
сочувственно. - Само собой разумеется, что он еще не смог через это  пе-
реступить. Он, наверное, сильно переживает.
   Карен была ошеломлена.
   - Не может быть! - простонала она. - Придется мне его вытаскивать  из
бара! Теперь понимаю, почему он так  насупился,  когда  я,  неся  всякую
чушь, почему-то заговорила о похоронном бюро. - Но замешательство  Карен
быстро прошло, и ее чувственные губы постепенно опять сложились в  улыб-
ку. - Но с другой стороны, мне кажется, что Гордон проще смотрит на  эти
трагические обстоятельства, чем ты думаешь.  Он  лишь  один-единственный
раз не выглядел как запертый банковский сейф - и это было, когда  я  его
уводила от тебя. Гордон, дорогуша, уже наполовину в тебя влюблен!
   Сара удивленно на нее посмотрела.
   - Ничего подобного. Мы едва знакомы. Он провел пару выходных с  моими
родителями, и мы как-то пообедали вместе, сходили в театр... вот и все.
   Карен с сожалением покачала головой.
   - Это называется свиданиями, Сара. Ты просто еще этого не поняла.
   - Ты сама ничего не понимаешь, - запротестовала Сара,  чувствуя  себя
не в своей тарелке.
   - Случайные знакомства временами бывают очень опасны,  -  усмехнулась
Карен. - А  ты  слишком  красива,  чтобы  внушать  только  платонические
чувства. Да в чем, собственно, проблема?
   - Мы с Гордоном были достаточно откровенны друг с  другом,  Карен.  -
Саре стоило некоторого труда  сохранять  на  лице  беспечную  улыбку.  -
Чувства не интересуют ни его, ни меня. Он мне нравится, но,  поверь,  не
больше того.
   - Он красив, преуспевает и свободен, а тебе он просто нравится? - Ка-
рен была возмущена. - Что же мне с тобой делать? Да та ли это  девчонка,
что поставила всю школу на уши, когда в выпускном классе сбежала  с  ка-
ким-то иностранцем, не обращая внимания на то, что он ей не ровня? В те-
бе была изюминка,  дорогая.  Так  что  же  случилось  с  твоей  рисковой
страстью и непредсказуемостью?
   Лицо у Сары окаменело, краска вновь схлынула с него.
   - Я просто повзрослела, - с трудом пробормотала она.
   - Нет, ты просто себя похоронила, - возразила Карен.  -  Послушай,  я
никогда тебя не выспрашивала... по крайней мере не очень-то уж тебе  на-
доедала расспросами о твоем столь трагическом замужестве. Я понимаю, что
тебе это причинило много боли - даже сейчас ты еще не можешь об этом го-
ворить. Но пойми, жизнь не сводится только к материнству, Сара. В  конце
концов, все мы можем один раз поскользнуться. В первом раунде тебе  явно
достался призовой подлец. Ну так что же? Не думаю,  что  в  восемнадцать
лет и я могла бы выбрать кого-нибудь получше, но нельзя же  из-за  одной
неудачи отгораживаться от всего на свете!
   - Лекция закончена? - быстро спросила Сара.
   Стоило Карен выпить рюмку-другую, как она тут же начинала  всех  поу-
чать. К сожалению, в данном случае Карен не имела ни малейшего представ-
ления, о чем говорит.
   Бросив довольно грубое словечко, Карен подошла к зеркалу, чтобы  поп-
равить помаду.
   - Ты просто сама не понимаешь, как  тебе  повезло.  Гордон  настоящий
душка. Я сразу положила на него глаз!
   Сара скривила крепко сжатые губы.
   - Можешь забирать его себе.
   Карен скосила на нее глаза.
   - Да для этого мне понадобились бы веревка и крюк. Он уже несвободен.
И как специально создан для тебя. Дай ему шанс, хотя бы один.
   А что, если Гордон действительно ждет этого шанса? - впервые подумала
Сара и забеспокоилась. Неужели Карен права? Ее подруга очень хорошо раз-
бирается в людях. Частенько ее резкие суждения попадают прямо  в  точку.
Если Карен и на этот раз не ошибается, то придется прекратить всякое об-
щение с Гордоном.
   - Бог ты мой! Голова дырявая! - засуетилась вдруг Карен, смешно раск-
рывая глаза. - Как это я забыла? Ведь у меня сегодня всем гостям  гость!
Что мы тут делаем? Одна из фотомоделей, с которой я работала  в  Италии,
привела его сюда как ни в чем не бывало. Рафаэль Алехандро! Здесь! В мо-
ем смиренном жилище. Невероятно, правда?
   - Алехандро?.. Художник? - спросила Сара с неуклюже разыгранным  без-
различием.
   - А ты что, знаешь каких-то других Алехандро? Один из самых известных
из ныне здравствующих художников! - с большим воодушевлением сказала Ка-
рен. - Принимая во внимание, что большинству из них  приходится  отправ-
ляться за славой в мир иной, здесь мы имеем  дело  с  настоящей  Славой,
славой с большой буквы!
   - Он, наверное, очень талантливый художник, - чужим, деревянным голо-
сом пробормотала Сара.
   - Поверь, стоит тебе его увидеть, как ты тут же забудешь о его умении
обращаться с кистью. - Карен говорила  сухо,  раздраженная  безразличием
Сары. - Он еще произведет фурор в мире искусства.
   - В светской хронике он его уже произвел.
   Карен бросила на нее обиженный взгляд и криво ухмыльнулась:
   - Сара, невинность ты моя, когда ты заводишь себе  классного  мужика,
то приходится мириться с его дикой репутацией: "Сумасшедший,  непорядоч-
ный, опасное знакомство..." Ведь ты же его еще и не  видела.  Он  просто
сказка. Ей-Богу, все мои гормоны так и закружились в свистопляске,  едва
я его увидела на пороге!
   Сара встала, и в голове у нее  зазвенело.  Карен  расстроится,  когда
увидит, что ее редкая птичка улетела.
   - Больше, чем от Гордона?
   - Это совсем другое дело. Мне нравится на него смотреть, но  дотраги-
ваться до него... нет, увольте, я еще в здравом уме, -  разоткровеннича-
лась Карен, как всегда очень убедительно. - Я предпочитаю более  простых
мужиков... Как это говорят в Испании? Muy  hombre?  (Настоящий  мужчина?
(исп.) Непостоянный художественный гений - для меня это слишком.
   В действительности Рафаэль не настолько непредсказуем, беспомощно по-
думала Сара. Он просто делает то, что хочет и когда хочет. Да к тому  же
язык у него как кнут, а ум - настолько изощренный и  блистательный,  что
от него ничего невозможно утаить.
   - Как бы то ни было, он известен также и как чрезвычайно умный  чело-
век, - трещала Карей. - Я вовсе не хочу себя уничижать,  но  отдаю  себе
отчет в том, что я - не Эйнштейн, и управлять таким типом я бы просто не
смогла. Я понимаю, что это глупо, но о сегодняшней вечеринке  долго  еще
будут говорить именно потому, что здесь Рафаэль Алехандро. - Карен  отк-
рыла дверь и едва не столкнулась с Гордоном, как раз собиравшимся посту-
чать. Карен это и рассердило, и позабавило. - Я вас явно недооценила,  -
сказала она. - Как вы ее находите? У вас есть какой-то прибор?
   Гордон, улыбаясь, смотрел мимо нее. Карен покраснела  и,  пробормотав
что-то насчет печи, вышла.
   - Извини. Я очень задержалась? Мы и не заметили, как  заболтались,  -
просто сказала Сара.
   - А меня только что сменили, - в тон ей сказал Гордон. - Ты была пра-
ва. Вы совершенно не похожи друг на друга. Она больше походит  на  пере-
росшую школьницу.
   - Она прекрасный человек и никому не желает зла.
   Он деланно улыбнулся.
   - И на том спасибо. Ее язык на два шага опережает мысли.
   - А она называет тебя "душкой"...
   - "Душкой"? - У него от возмущения покраснел кончик носа.
   - Комплимент, которого ты не заслуживаешь.
   Он неожиданно рассмеялся, и от его воинственного вида не  осталось  и
следа.
   - Давай-ка лучше пойдем "отхватим" себе местечко, - предложил он.
   Но "отхватывать" или даже просто искать место не было никакой необхо-
димости - у Гордона все было предусмотрено заранее. Он провел  ее  между
низеньким столиком и софой и усадил в углу комнаты. Через десять  секунд
он вновь появился перед ней, теперь уже с двумя бокалами в  руках,  явно
припрятанными где-то поблизости специально для этого случая. Его спокой-
ная педантичность, от которой она всегда бежала,  заставила  Сару  улыб-
нуться. По крайней мере на этот раз Карен ошибалась. Чисто платоническая
дружба все-таки была возможна между разумными людьми.
   Сара рассеянно скользила взглядом по холлу и вдруг замерла, чувствуя,
как ее начинает трясти. Она так сильно впилась ногтями  в  сумочку,  что
костяшки ее пальцев побелели.
   По другую сторону столика, развалившись на софе, сидел Рафаэль. У нее
перехватило дыхание. В его сильном, великолепном, без капли жира теле не
было и намека на какое-либо напряжение. Перехватив ее взгляд, его потем-
невшие глаза блеснули с какой-то неистовостью.
   - Пунш сильно бьет в голову, - предупредил ее Гордон.
   Сара одним махом опрокинула полбокала пунша и прислушивалась к  тому,
как он медленно опускается по ее сжатому спазмом горлу. Рафаэль, уже за-
быв о ней, болтал с фигуристой рыжеволосой девицей, которую  он  обнимал
за плечи. Ее окрашенные в сиреневый цвет ногти  рассеянно  скользили  по
внутреннему шву его выцветших джинсов, плотно облегавших длинную  муску-
листую ногу, и Сара никак не могла оторвать взгляд от этих ласкавших его
ногу пальцев, хотя ей это было неприятно.
   Не слыша Гордона, она отчаянно пыталась не думать о Рафаэле, но стои-
ло ему вновь посмотреть на нее, как она почувствовала себя пригвожденной
к полу, не в состоянии оторвать от него взгляда. И  это  было  непрости-
тельно. Она ощущала себя, словно попавший в калкан зверек, ожидающий ре-
шения своей участи от возвышающегося над ним охотника. У нее было  такое
чувство, будто она стояла перед Рафаэлем совершенно обнаженная и  беспо-
мощная. Тело ее было настолько напряжено, что даже начало болеть. На ка-
кое-то мгновенье она потеряла над собой власть \  и  готова  была  снова
броситься в укрытие. -
   Вдруг прямо у нее над ухом раздался громоподобный голос Карен:
   - Ну и что это вы тут расселись? Почему не гуляете?
   Но Карен для нее сейчас не существовала.  Гордон  тоже.  Единственной
реальностью был Рафаэль, хотя теперь его загораживала от нее Карен.  Ему
незачем было говорить - все и так было до жестокости ясно: он ее  прези-
рает как женщину. Как он мог позволять этой рыжей дряни лапать себя пря-
мо у нее на глазах и на виду у всех?! Это был намек, и Сара  его  хорошо
поняла. Ей стало не по себе.
   - Рог Dios (Бoжe (исп.), а ведь мир действительно тесен.
   Сара резко подняла голову, чувствуя себя так, будто по ее  натянутым,
как струна, нервам прошлись зубьями пилы. Лицо ее было смертельно  блед-
ным.
   Рафаэль возвышался над ней, словно статуя, отбрасывающая длинную тем-
ную тень. Вдруг с грацией атлета он склонился прямо к ней и оказался так
неожиданно близко, что Саре пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не от-
шатнуться. Откуда-то издалека до нее доносился голос Карен, представляв-
шей их друг другу.
   - Мы уже знакомы.
   Это было сказано специально для Сары, только для Сары, и в его  золо-
тистых тигриных глазах, разглядывавших  ее  бледное,  окаменевшее  лицо,
засверкала угроза.
   - Как знакомы? - пронзительно переспросила Карен, хватаясь за  спинку
софы. - Откуда?
   На выразительных губах Рафаэля заиграла улыбка. Длинный смуглый палец
заскользил по до боли сжатому кулаку Сары - так горная  кошка,  играючи,
подбирается к приросшей от страха к земле добыче.
   - Откуда? - переспросил он бархатистым голосом. - Ты уже не  помнишь,
Сара? Неужели меня так легко и просто забыть?
   Ее спасло только отчаяние.
   - Если не ошибаюсь, мы познакомились в Париже... - едва выдавила  она
из себя.
   - Я тогда еще умирал с голоду в своей мансарде,  правда  не  один,  -
произнес он с мягкой, как шелк, насмешкой, и она убрала от него подальше
дрожащие пальцы. - По всему видно, что мне выпала честь  быть  одной  из
достопримечательностей, с которыми Сара должна была познакомиться в сво-
ем путешествии по франкоязычному миру. - Он медленно выпрямился, все еще
не обращая никакого внимания на Гордона. - Es verdad?* - И пошел прочь"
   - Ну дела! - протянула Карен где-то так близко от  нее,  что  у  Сары
зазвенело в ушах. - Голову даю на отсечение, Гордон, что здесь чтото  не
так. Все, что она тут лепечет, и яйца выеденного не стоит. Сара, как  ты
могла его забыть?!
   - Надо же, а я думал, что испанцы - чрезвычайно учтивая нация, - мед-
ленно проговорил Гордон. - Посмотрим, что у нас на ужин?
   Карен, не обращая на него никакого внимания, настаивала:
   - Сара...
   - Надеюсь, вы не ждете от нее публичного выступления? - Гордон  осво-
бодил онемевшую руку Сары от вовсе не мягкой хватки Карен.
   Еще немного, и они вцепятся друг другу в горло, сообразила вдруг Сара
на грани истерики. Ну почему не смогла  она  через  себя  переступить  и
просто поболтать с ним о том о сем?
   - Париж, - пробормотала Карен и вдруг рассмеялась. - Ну  конечно!  Он
один из ухажеров Марго! А ведь ты у нас не имеешь привычки  разбалтывать
чужие тайны.
   Карен, довольная собой, - надо же, как легко она разгадала такую  за-
гадку! - препроводила их в столовую, не умолкая ни на секунду.
   - Мы просто покатились со смеху, когда узнали, что родители Сары  от-
пустили ее в Париж с Марго. Это было на Пасху, в последнем  классе,  так
ведь?
   Гордон передал им тарелки.
   - Марго? - послушно переспросил он.
   Сара с трудом разлепила ссохшиеся губы:
   - Марго Кэрратерз. Усе отца было какое-то дело по инженерной части  в
Париже.
   - Сара обычно отсыпалась на уроках французского, -  нетерпеливо  про-
должала за нее Карен. - А для ее родителей знание французского  было  не
менее важно, чем икебана и хороший экипаж.
   - Я поехала в Париж, чтобы попрактиковаться во французском.
   Это простое и ненужное объяснение, произнесенное ровным голосом, сто-
ило Саре огромных трудов.
   Карен беспрестанно хихикала.
   - Не вижу ничего смешного, - заметил Гордон.
   Карен посмотрела на него с сожалением.
   - Марго была помешана на сексе. Ей было все равно кто, лишь бы в брю-
ках, - с многозначительным видом подчеркнула она. - Но перед  родителями
она вела себя как молоденькая монашка, готовящаяся к принятию  послушни-
чества. А Сауткоттов надо знать. Если бы до них дошел хоть один из  слу-
хов о похождениях Марго, они бы тотчас же запретили Саре подходить к ней
ближе, чем на пушечный выстрел!
   - Подростки очень ранимы, - холодно заметил Гордон.
   - Вы еще плохо знаете Сауткоттов. Как-то в  школе  началась  эпидемия
гриппа, так они заперли Сару дома на целых полтора месяца. - Карен вино-
вато взглянула на замкнутое лицо Сары. - Извини, я забыла, что ты здесь.
Кстати, а что ты все молчишь?
   К Карен подошла ее сестра и что-то прошептала ей на ухо.
   - Не может быть! - с досадой воскликнула Карен.  -  Извините.  Кто-то
похозяйничал в моей темной комнате.
   - Надеюсь, можно считать, что допрос окончен, - мрачно  заметил  Гор-
дон. - Какая наглость навязывать себя так, как этот Алехандро!  Впрочем,
чего можно ждать от цыгана?
   Сара вдруг почувствовала непреодолимое желание дать Гордону  пощечину
и сбить с его упитанного лица  выражение  самодовольного  превосходства.
Предположение Карен о том что Рафаэль был одним из ухажеров Марго, пока-
залось ей черным юмором. Ее ближайшая подруга даже не подозревала, какие
между ними отношения. Только черту могло прийти в голову сыграть  с  ней
такую злую шутку, соединив ее с совершенно противоположным ей по  харак-
теру человеком. И незачем было спускаться в ад и  вновь  из  него  выби-
раться только для того, чтобы понять простую истину:  северный  полюс  и
экватор никогда не сойдутся.
   Гордон помахал какому-то знакомому. Еще один смокинг и еще  одна  ба-
бочка в сопровождении худенькой блондинки, ей пожимали  руку,  о  чем-то
говорили, и она, видимо, что-то отвечала. Разговор вертелся вокруг  бюд-
жетных сокращений,  предусмотренных  правительством,  о  бухгалтерии,  о
Уолл-стрит. Гордон был в своей стихии. Вчетвером они медленно кружили по
холлу, но Сара все еще никак не могла сбросить с себя  нервное  напряже-
ние.
   Рафаэль стоял, прислонившись к стене с прирожденной грацией.  Он  ни-
когда не замирал ни на секунду, даже когда работал. О Боже...  о...  Она
предприняла отчаянную попытку прогнать от себя эти воспоминания, оконча-
тельно выбивавшие у нее почву из-под ног. Мимо них протискивались  люди,
подталкивая ее все ближе и ближе к Рафаэлю... И вдруг она  почувствовала
на своих плечах руку Гордона. Подружка Рафаэля дергала его  одной  рукой
за рукав, прижимая другую к его груди. Сара вдруг представила себе рыже-
го сеттера с поводком в зубах, прыгающего вокруг хозяина в  предвкушении
прогулки. Отвратительно. Жестокой судьбе было угодно  еще  раз  наказать
ее.
   - Пойдем-ка домой, - протянул Гордон.
   - Да, уже поздно, - согласилась  она,  хотя  не  имела  ни  малейшего
представления о времени.
   Гордон проворно провел ее в прихожую.
   - Я принесу твой плащ.
   Ей стало зябко. Она позвонит Карен завтра. Скорее всего, Карен  и  не
вспомнит, что Сара ушла, не простившись. Но стоило только ей об этом по-
думать, как из холла выплыла Карен собственной  персоной  и  направилась
прямо к ней.
   - Может, кто-нибудь объяснит мне, что  там  происходит?  -  прошипела
она.
   - Извини, я не...
   - Между Гордоном и Рафаэлем Алехандро, - я имею в виду. Они  едва  не
подрались, но в последний момент Гордон, как того и  следовало  ожидать,
предпочел дипломатично отступить. Они что-то говорили о взаимной антипа-
тии с первого взгляда, хотя до этого не обменялись ни словом! - хихикала
Карен. - Неужели ты не заметила эту молчаливую борьбу двух мужских  "я"?
Да ты просто ослепла, Сара.
   Этот конфиденциальный разговор был ей очень неприятен, и она  обрадо-
валась появлению Гордона. Прервав Карен, он, не  заботясь  о  приличиях,
пробормотал что-то о деловой встрече, якобы назначенной на следующее ут-
ро.
   - Позвони мне из дома, - попросила Карен, делая вид, что не  замечает
Гордона.
   В лифте они ехали молча. Ее высокие каблучки звонко застучали по мос-
товой. Гордон открыл свой "порше", и она задалась  внутрь.  Руки  у  нее
дрожали, и она сцепила их на коленях. Перед ними вдруг вырулило такси, и
Гордон выругался, что для него было вовсе нехарактерно.
   - В Париже с Алехандро была ты, - набравшись  решимости,  пробормотал
он.
   Сара закрыла глаза.
   - Да.
   Установилось молчание, но она понимала, что это "да" грохотало у него
в ушах - ведь для него это означало падение леди с пьедестала. Они оста-
новились перед светофором.
   - "Да" - и все? - поинтересовался Гордон с настойчивостью, о  которой
она раньше и не подозревала. - Меня это не касается, конечно,  но  какое
он имеет право доводить тебя?
   Она выпрямила сжатые в кулаки пальцы, как ребенок под взглядом взрос-
лого.
   - Я не большой специалист по части неожиданных встреч. Я и  не  чаяла
его когда-нибудь еще раз увидеть.
   - Ведь ты же была еще школьницей! Что за от... - хрипло начал  он,  -
но не докончил.
   Рано или поздно Гордон и Карен прикинут, что к чему,  и  все  поймут.
Она влюбилась в Рафаэля, когда ей было восемнадцать лет.  Любовь  выбила
ее из колеи и ввергла в состояние некоего сумасшествия, оставив ее  нае-
дине со своими собственными чувствами, которые она не могла  ни  понять,
ни контролировать.
   Впервые в жизни она встретила человека, имевшего над ней больше влас-
ти, чем ее родители. Сауткотгам пришлось иметь дело с таким же  сильным,
волевым и столь же властным человеком, как и они сами. Сражение началось
с давно. Застигнутая врасплох на ничейной территории и не в силах проти-
востоять такому прессингу, Сара чувствовала, как ее  медленно  раздирают
на части. Рафаэль был далеко от нее и не хранил ей верность. Больше  то-
го, он даже и не раскаивался в этом, хотя совершенно  нагло  отказывался
дать ей развод. Высококвалифицированный адвокат, нанятый ее отцом,  нес-
колько раз безуспешно пытался найти выход из тупика. Если бы Сара  реши-
лась выложить доказательства неверности Рафаэля, ей не  понадобилось  бы
его согласие на развод. Но она не была готова хвататься голыми руками за
жгучую крапиву. Всякая огласка страшила ее. Пятилетний срок,  устанавли-
ваемый законом в подобных случаях, окончится уже через три месяца. И она
вновь обретет свободу.
   И что с того? Сара перестала чувствовать себя замужней  женщиной  еще
тогда, когда лежала в той роскошной частной клинике  с  белыми  стенами,
где она ждала... и ждала человека, который так и не  пришел.  Как  может
чувствовать себя женщина, предлагающая если и не прощение,  то  хотя  бы
понимание и все-таки отвергнутая? Зачем она вообще ему писала? - снова и
снова спрашивала она себя. В самый трудный момент своей жизни она протя-
нула ему оливковую ветвь... Для нее это было все равно,  что  встать  на
колени. Муж изменил ей. А на колени встала она. И ничего... Вот  что  до
сих пор не давало ей покоя. Она  была  готова  пожертвовать  своей  гор-
достью... А ему хоть бы что!
   Слава Богу, что никто не знал, кто же ее  муж.  Ее  родители  сделали
все, чтобы похоронить всякое свидетельство их брака. Когда она не верну-
лась из Парижа, они объяснили это в школе ее болезнью, а позже - необхо-
димостью оставаться за границей до выздоровления. Через несколько лет по
какой-то иронии судьбы Рафаэль самым поразительным образом  поднялся  из
нищеты до невероятных высот. "Преступление  против  хорошего  вкуса",  -
сказала тогда ее мать.
   Гордон вез Сару в ее маленькую квартирку в Кенсингтоне. Голова у  нее
раскалывалась, и она откинулась на сиденье.
   - Может, поговорим? - предложил он.
   - Извини, мне не до этого.
   Когда они прощались у дверей ее квартиры, он схватил  ее  за  руку  и
вдруг начал целовать в губы. Она не сопротивлялась,  но  и  не  помогала
ему. Она просто стояла, словно была ни при чем. Она ничего к нему не ис-
пытывала, если не считать некоторого смущения и стыда за него.
   Наконец Гордон оторвался от ее губ с легким румянцем на щеках.
   - Я, наверное, как всегда, невпопад. - Но он быстро овладел  собой  и
улыбнулся ей. - Я тебе позвоню.
   Как-то Карен заметила, что нет такого мужчины,  который  допускал  бы
возможность, что его ухаживания могут быть отвергнуты. И  Гордон,  очень
уверенный в себе человек, был лучшим тому доказательством. Перед тем как
они отправились к Карен, сама мысль о том, что Гордон может  ее  поцело-
вать, привела бы Сару в смятение, но после шока от встречи с Рафаэлем ей
уже все было безразлично.
   - На этой неделе я буду очень занята, - сказала она.
   Губы у Гордона скривились, но он промолчал, хотя и не двинулся с мес-
та до тех пор, пока она не заперла за собой дверь. Бросив плащ на кресло
в прихожей, она скинула туфли и прошла в холл.
   Ее помощница уже собирала книги.
   - Что-то вы рано. Я вас не ждала.
   - Я устала. - Сара покопалась в сумочке и заплатила  девушке,  жившей
на той же площадке. - Все в порядке?
   - В полном! - улыбнулась Анжела, засовывая деньги поглубже  в  карман
плотно облегавших ее джинсов. - Я позволила им посмотреть со  мной  пос-
ледний фильм по телевизору, - беспечно пояснила она. - Я пошла?
   Сара как во сне подошла к буфету и вытащила бутылку  бренди,  которую
держала специально для отца, изредка навещавшего ее. Когда она  наливала
себе бокал, ей послышался голос Анжелы. Она нахмурилась и подняла  голо-
ву, но именно в этот момент дверь захлопнулась, и Сара поморщилась.
   Анжеле можно доверять. Девушка добрая, но временами идет на поводу  у
Джилли и Бена и позволяет им засиживаться с ней допоздна.  А  им  только
дай палец, они и руку отхватят. Завтра они  проснутся  невыспавшимися  и
будут весь день капризничать. Завтра... Руки у нее задрожали, и она обх-
ватила себя за живот. Черт бы его побрал, черт бы его  побрал,  черт  бы
его побрал!..
   - Dios mio - послышалось вдруг в тишине мягкое мурлыканье.  -  Боюсь,
что без бутылки ты сегодня не уснешь.
   Не веря своим ушам, она резко повернулась. Бокал выскользнул у нее из
рук и с мягким стуком упал на ковер, на котором  образовалась  небольшая
янтарная лужица, медленно расползавшаяся в неровное мокрое пятно.


   ГЛАВА ВТОРАЯ

   - Lo siento. Извини. Я напугал тебя?
   Рафаэль, неприятно удивленный произведенным  впечатлением,  оторвался
от косяка двери с врожденной животной грацией и беззвучно прошел из тени
в освещенный лампами круг. Сузившиеся, как у  тигра,  глаза  внимательно
изучали ее из-под длинных черных ресниц, за которые любая женщина отдала
бы полжизни.
   - Такая неаккуратность вовсе не в твоем характере.
   Ей наконец удалось оторвать язык от неба:
   - Как ты сюда попал?
   - Отсюда выходила девушка. Я сказал ей, что меня ждут. Она удивилась,
но почему-то поверила. - Ровные белые зубы так и сверкали на фоне  золо-
тистой кожи. - Ты все та же, и теперь я могу оценить это по достоинству.
Я был почти уверен, что не помешаю  интимной  трапезе.  Вообще-то,  тебе
стоило бы предупредить твоего манекена, что его ждут тяжелые  испытания.
Я даже сочувствую ему.
   Ей стоило большого труда понять, о чем он говорит. После четырех  лет
молчания и вдруг такое? Зачем он пришел сюда? - недоумевала она. На поб-
ледневшем лице ее фиолетовые глаза казались просто огромными.
   - Как ты узнал, где я живу?
   - Ну, это было совсем просто.
   Твердые губы скривились в усмешке.
   - Что тебя привело ко мне? - заикаясь, спросила она.
   Широкое плечо едва заметно приподнялось.
   - Сам не знаю. Может, просто любопытство?
   - Любопытство? - переспросила она срывающимся голосом.
   Он оглядел небольшую, но хорошо обставленную комнату.
   - Вообще-то, я представлял себе твою жизнь несколько иначе, - заметил
он. - Ты виделась мне в гостиной твоих родителей, как бабочка под  стек-
лом.
   О чем бы Рафаэль ни говорил, ей  во  всем  виделся  какой-то  двойной
смысл. У него была обескураживающая ее привычка  перескакивать  с  одной
темы на другую и говорить именно о том, что в данный момент у него  было
на уме, а ум у него был достаточно подвижен. Она резко сложила  руки  на
груди. Рафаэль подхватил с кресла поваренную книгу.
   - Зачем тебе это? - спросил он так, будто речь шла о каком-нибудь га-
ечном ключе.
   Лицо у нее блестело от пота. Она была на грани истерики, страшась по-
думать о том, что его сюда привело.
   - А что тут такого? - запальчиво ответила она вопросом на вопрос.
   Небрежно бросив книгу назад на кресло,  он  выпрямился  во  все  свои
шесть футов и два дюйма.
   - В такой позе ты похожа на маленькую скандалистку. Маме  бы  это  не
понравилось, - едко заметил он. - Кто же теперь о тебе заботится?
   Кровь бросилась ей в лицо.
   - Никто.
   - Ты научилась готовить и хозяйничать? Ты меня удивляешь.
   - Если ты сейчас же не уберешься вон, я вызову полицию! -  пригрозила
она.
   Рафаэль не пошевельнулся, разглядывая ее с презрением.
   - Не забывай, что я еще твой муж. И у меня есть все права здесь нахо-
диться.
   - Нет у тебя никаких прав!
   - Успокойся. Не всяким правом человек желает пользоваться, -  отпари-
ровал он. - Что заставляет тебя жить здесь? Неужели...  неужели  у  папы
неприятности?
   Она с трудом распрямила плечи.
   - Я не шучу. Если ты сейчас же не уберешься, я...
   Рафаэль иронично рассмеялся.
   - Ну давай! Вызывай полицию. Хоть посмеюсь... Самая  пустая  из  всех
угроз, и ты прекрасно это понимаешь. Все что угодно, только не огласка.
   - Ты так считаешь? - неуверенно отступая под его  натиском,  спросила
она и, побледнев, опустила голову, как бы признавая свое поражение. - Ты
ошибаешься.
   - Не понимаю, а чего, собственно, ты так боишься? - Он помолчал. Под-
няв на него глаза, Сара столкнулась с неприкрытой неприязнью во  взгляде
его золотистых глаз. - Какое лицемерие! У тебя  есть  причины  меня  бо-
яться, и ты их прекрасно знаешь. Но чего именно ты боишься?  Насилия?  Я
был бы не против к нему прибегнуть, но мне не хочется в тюрьму  -  я  не
любитель тесных замкнутых пространств. Есть пары, которые отмечают приб-
лижающийся развод прощальной возней меж простынями,  но  если  мне  ког-
да-нибудь настолько будет нужна женщина, я стану убежденным  холостяком,
- отчеканил он с жестокой откровенностью.
   Она чувствовала себя растоптанной. Ей вдруг до смерти захотелось рас-
царапать ему лицо, но вместо этого она съежилась, желая только одного  -
туг же умереть. Но постепенно  обреченная,  оскорбленная  и  отверженная
женщина все-таки взяла в ней верх.
   - Я ненавижу тебя, - затравленно пробормотала она.
   - Что ж, это уже что-то. Ненависть - это хоть какое-то чувство.  Зна-
чит, еще не все потеряно, - ответил он без всякого выражения.  -  С  кем
это ты сегодня была?
   Она резко отвернулась - он нападал на нее, как и прежде, а она, не  в
состоянии скрыть свои чувства, доставляла ему массу удовольствия, и  это
мучило ее. По правде говоря, она уже давно собой не  владела.  И  сейчас
чувствовала себя незащищенной, совершенно не способной управлять собой.
   - А тебе-то что?
   - Так, интересно. Почему бы не задать такой вопрос собственной  жене?
- Он издевался над ней каждым своим словом, каждым звуком. - Хотя в тво-
ем случае он, вероятнее всего, просто замерзнет прежде, чем ты допустишь
его до себя.
   Выведенная из себя этой насмешкой, она резко обернулась к нему:
   - Ты так уверен?
   Рафаэль замер, сведя над проницательными светло-карими глазами  исси-
ня-черные брови.
   - Эта твоя чертова самоуверенность! - судорожно пробормотала  она.  -
Ты даже мысли такой не допускаешь! Сам позволяешь какой-то шлюхе  лапать
себя буквально в шести футах от меня, а стоит...
   - Шлюхе?
   - Puta! - выпалила она, чувствуя, как у нее кружится голова от ярости
и унижения.
   - No es*, - тут же отпарировал Рафаэль. - Я никогда не  опускался  до
того, чтобы платить женщинам, mufieca mia.
   - Не называй меня так! - выпалила она. - Никакая я тебе не кукла!
   Не сводя с нее взгляда, под которым она себя чувствовала очень неуют-
но, он слегка склонил голову набок, и на его пышных черных волосах заиг-
рали блики света.
   - Ты мне возражаешь? Increible. Ты споришь... - он с удивлением  втя-
нул воздух. - Ты даже кричишь!
   Эти слова свели на нет столь необычную для нее дикую  злость,  и  она
почувствовала себя слабой и разбитой.
   - Пожалуйста, уходи, - прошептала она.
   - Кто научил тебя кричать? - спросил он, не обращая  внимания  на  ее
просьбу. - Очень здоровый признак. Мне это нравится.
   Она зажала уши руками.
   - Ты сведешь меня с ума.
   - Это как раз то, что однажды ты проделала со мной. Ты растоптала мое
сердце. Два года мучений, - с болью в голосе пробормотал Рафаэль, сжимая
в узкую линию чувственные губы. - Я дал тебе все. Ты же - ничего. Ты бы-
ла щедра, как скупец. Ни одна женщина не позволяла себе делать  со  мной
то, что сделала ты. Рог Dios, ты мне принесла  столько  страданий,  что,
честно говоря, я сам не понимаю, почему я стою сейчас перед тобой с опу-
щенными руками...
   Она вдруг глухо рассмеялась.
   - Это единственное, чем ты еще можешь похвастать...
   Кровь хлынула ему в лицо.
   - Да как ты смеешь?
   Эта столь знакомая ей интонация грозила бурей, и она нервно  облизала
губы.
   - Ты считаешь, что я требовал от тебя чегото  сверхъестественного?  -
спросил он сквозь зубы. - Всякий раз как я до тебя дотрагивался, у  меня
было такое ощущение, будто я животное. Ты лежала  подо  мной  как  кусок
льда, снисходя до моей грязной похоти!
   Теперь покраснела Сара и потому резко отвернулась, не желая, чтобы он
видел ее лицо.
   - Хам...
   Он коротко выругался.
   - Ты единственная женщина, которая меня так называет...  обзывает,  -
поправился он со скрытым намеком. - Подумать только, а ведь  когда-то  я
был от тебя без ума... ужас какой-то.
   - Взаимно.
   Боль накатывалась на нее волнами. Рафаэль еще не  разучился  произно-
сить красивые воодушевленные речи.
   - Хам, - повторил он.
   Сара побелела, смутившись. Где-то в глубине души она тешила себя  на-
деждой, что он испытывал к ней настоящую страсть. Но вот он стоял  перед
ней со сжатыми кулаками и горящими от ярости глазами. Кем-кем,  а  хамом
он никогда не был. Скорее наоборот - для такого  горячего  и  страстного
человека он был просто олицетворением ласки, терпения и доброты.  Только
ей от этого не легче. Она так и не смогла переступить через  свои  пред-
рассудки.
   Секс. Какая-то мелочь, не имеющая никакого значения, нечто,  что  она
могла заставить себя перетерпеть, когда в этом была необходимость, как и
все женщины во все времена. Те глупые аргументы,  которые  позволили  ей
избежать физической близости до свадьбы, теперь не давали ей покоя. Тог-
да она даже тайно гордилась тем, что разжигала в нем такой огонь. Позже,
однако, она стала бояться этого пламени, всячески избегая его  прикосно-
вений.
   Рафаэль, как всегда, придает слишком большое значение собственным пе-
реживаниям, подумала она горько. А о ней он хоть раз подумал? Да  откуда
ему знать, что такое быть замужем за ним, мужчиной до корней волос, соз-
навая при этом, что в постели ты - ноль? Что такое жить  и  чувствовать,
как день за днем, час за часом ты все больше и больше его теряешь?  И  в
конце концов опуститься так низко, что даже простить ему неверность? Она
тогда просто закрыла глаза, не желая ничего видеть. Она была  готова  на
все, только бы удержать его около себя. Она научилась этому у своей  ма-
тери, прожившей бок о бок с  человеком,  чьи  любовные  похождения  были
столь же многочисленны, сколь и общеизвестны.
   Рафаэль налил себе бренди и выпил. Под бронзовой кожей на шее у  него
заиграли мощные мышцы.
   - Я сегодня, пожалуй, напьюсь.
   - Ты за рулем? - вдруг заговорила в ней ее практичность.
   Он бросил на нее убийственный взгляд.
   - Сколько прозы, сколько разума... Настоящая леди.  Туго  стянутые  в
узел волосы, глухие, как у принцессы, платья. Вот с кем я жил. Снисходи-
тельные улыбочки, светские разговоры, а тем временем брак  наш  летел  в
тартарары. Этого замечать нельзя. О таких личных, интимных  вещах  гово-
рить не положено. Это нехорошо. Так, кажется, вы выражаетесь?
   Она дрожала. О Боже, зачем он пришел? Зачем ему понадобилось  топтать
ее еще раз? "Никогда не огладывайся назад, смотри только вперед", - учи-
ла ее как-то двоюродная тетка Петиция. До сих пор этот совет неплохо по-
могал ей в жизни. Когда Петиция умерла, лишив ее своей несколько  бесце-
ремонной и малосентиментальной поддержки, Сара и не подозревала,  что  в
один прекрасный день окажется вот в этой квартире и  будет  иметь  очень
мало общего с той запутавшейся несчастной девчонкой, какой  она  была  в
двадцать лет. Но прежде, чем она обрела уверенность в себе, ей  пришлось
пройти сквозь огонь и воду. Она более не страдала от чувства вины  и  не
поддавалась влиянию родителей. Она научилась не насиловать и  не  ломать
себя только ради того, чтобы понравиться другим. В течение года, что Са-
ра прожила одна в Лондоне, она с каждым днем  становилась  увереннее.  И
вдруг, так неожиданно... так страшно. Будто ее  отбросило  на  несколько
лет назад.
   Рафаэль словно не чувствовал за собой никакой вины. А ведь невинность
он потерял еще в колыбели, сердито думала она, и образ, который она  ви-
дела перед глазами, был совершенно иным: Рафаэль, со смехом  одаривающий
цветами парижскую старьевщицу на каком-то  пыльном  тротуаре  в  знойный
день. Рафаэль был тогда отчаянно, неописуемо счастлив и желал поделиться
своим счастьем со всем миром. В те дни он походил чем-то на  ребенка.  А
сейчас это безвозвратно ушло в прошлое.
   В уголках его словно выточенного рта  угадывался  цинизм.  Так  прис-
тально смотреть мог только Рафаэль. Он видел человека насквозь,  добира-
ясь до самой его сути.
   - Может, вызвать такси?
   Она уже больше не могла выносить это молчание.
   - Я уйду, когда пожелаю. - Он сухо рассмеялся.  -  Я  знаю,  зачем  я
здесь. Ты, наверное, считаешь, что меня привела сюда  сентиментальность?
Нет, меня привел сюда один вопрос, и вопрос этот будет тебе вовсе...  не
приятен.
   - Тогда я предпочла бы его не слышать.
   Он приподнял иссиня-черную бровь, и ей вдруг показалось, что все  его
сильное стройное тело болезненно напряглось.
   - Однако тебе придется его услышать, - сердито заверил он. - Ты  ког-
да-нибудь об этом сожалела?
   - О чем?
   В его хмуром взгляде проступило нечто такое, что  очень  походило  на
самую неприкрытую жестокость. Атмосфера накалялась.
   - О цене семейного прощения. Видимо, ты именно так это  формулируешь,
- бросил он хриплым голосом. - Неужели Бог ниспослал  тебе  беспробудный
сон на все пять лет? Он слишком добр к тебе!
   Она обескуражено пробормотала:
   - О чем ты говоришь?
   - Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, - резко и  еще  более  сердито
заявил он. - Неужели для тебя это значило так мало? Короткое  пребывание
в некоей скрытой от посторонних глаз и недоступной для меня  клинике,  и
все... Видимо, очень дорогой клинике, раз уж там решились на такое  про-
тивозаконное дело. Но что такое деньги для твоих родителей, если они за-
дались целью изничтожить последнее свидетельство твоего столь несчастли-
вого замужества? Ага... ты бледнеешь. Неужели ты думала, что я обо  всем
так быстро забуду? Забыть такое? Ты просто мне отомстила. Ты хотела  на-
казать меня!
   - Рафаэль, я... - начала она, не понимая, что он от нее хочет.
   - Ты убила моего нарожденного ребенка, и я проклял тебя за это. Ты не
имела на это право. Я тебе этого никогда не прощу и не забуду, -  безжа-
лостно поклялся он. - Тебе мой ребенок был не нужен, но я бы мог  о  нем
позаботиться, я бы мог его воспитать...
   Сара совсем растерялась, но тут послышался легкий шорох, и  перед  ее
остекленевшим взором предстало сморщенное от света и такое дорогое личи-
ко Джилли, высунувшееся из-за двери. Спотыкаясь, девочка пересекла  ком-
нату и вцепилась в юбку Сары.
   - Бен говорит, что придет паук и съест меня! - вдруг захныкала она. -
Я видела его во сне. Мамочка, прогони паука или отдай его Бену. Это  его
паук!
   Рафаэль пробормотал что-то на испанском.
   Сара подняла дочку на руки, разглаживая ее взъерошенные черные  локо-
ны, и Джилли прижалась лицом к ее плечу.
   - Кто этот дядя?
   - Так просто.
   Крепко обняв ее маленькое тельце, Сара попыталась проскочить мимо Ра-
фаэля, но смелые пальцы схватили ее за плечо.
   - Она зовет тебя "мамой". Чья  она?  Es  imposiblel  (Это  невозможно
(исп.). Ну, говори! - настаивал он нетерпеливо.
   Стряхнув с плеча его тяжелую руку, Сара быстро прошла в детскую,  ду-
мая только о Джилли. Рафаэль не должен ничего о ней  знать.  Она  скорее
воткнет ему нож меж ребер, чем подпустит его к детям! Он  обвинил  ее  в
том, что она избавилась от их ребенка! Да как он мог? Нет, здесь  что-то
не так! У него не хватает смелости признать, что четыре года  он  просто
от них скрывался. Он принимает ее за ненормальную. Но нет, за детей  она
будет драться, как львица. Что привело его сюда? Естественное любопытст-
во? Как бы то ни было, теперь уже слишком поздно. Теперь у него нет пра-
ва врываться в их жизнь и требовать то, от чего  когда-то  отказался  по
собственной воле... нет, это ему не удастся!
   Руки у нее тряслись, и ей стоило определенного труда уложить  Джилли,
но девочка даже не
   - Паук уже ушел? - пробормотала она.
   - Он уже очень, очень далеко, - неровным голосом успокаивала ее Сара,
с беспокойством осматривая вторую кроватку. Бен лежал, свернувшись кала-
чиком, под пуховым одеялом, укутавшись с головой. Он всегда делал себе в
постели норку. Джилли же, наоборот, все скидывала с себя.
   В дверях она столкнулась с Рафаэлем и подняла руки, закрывая ему дос-
туп в детскую.
   - Я не пущу тебя сюда.
   Он не двигался. Ни вперед, ни назад.
   - Madre de Dios (Матерь Божья (исп.) - едва  слышно  пробормотал  он,
переходя на экспрессивный испанский.
   Она уперлась ладонями в его широкую грудь и буквально  вытолкнула  из
комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь и не давая ему возможности да-
же взглянуть на близнецов. Все это было проделано по велению  инстинкта,
она совсем себя не узнавала. Страх и ярость владели ею в равной степени.
   - Уходи! - с трудом вымолвила она. - Я не хочу тебя видеть!
   Смуглая рука вдруг схватила ее за плечо и прижала к стене.
   - Моя дочь... у нее черные волосы. Она моя дочь. Моя дочь! - прорычал
он сквозь зубы.
   - Не твоя. Ты ей не отец!
   Полуприкрыв веками глаза, он смотрел на нее сверху вниз.
   - А второй?
   - Близнецы! - выпалила она.
   Вдруг на его смуглом, все еще недоверчивом лице проступила  неприкры-
тая ярость. Она сделала было шаг назад, но он преградил ей  путь,  упер-
шись рукой в стену в двух дюймах от се уха. В висках  у  нее  застучало.
Она до смерти перепугалась.
   - Так, значит, ты меня просто обманывала. Вы все меня обманывали! Все
эти россказни об аборте... Ложь. Рог Dios, ложь! - воскликнул он, вложив
в это крещендо весь свой бесконечный черный гнев. - Все это  время,  все
эти годы ты обманом крала у меня моих детей! И ты думаешь, что тебе  это
сойдет с рук? Неужели ты считаешь, я позволю холодной, как  лед,  мегере
воспитывать плоть от плоти моей? Нет, за это ты мне заплатишь. Ты их по-
теряешь. Я отберу их у тебя.
   Хотя Сара ничегошеньки не понимала, последняя угроза полоснула ее  по
сердцу.
   - Ты этого не сделаешь!
   Он убрал руку.
   - Встретимся в суде вместе со всей твоей семейкой. У  меня  есть  все
необходимые бумаги. В них нет никакого упоминания о детях. У  меня  есть
доказательство того, что со мной проделали. За такую ложь, за такой под-
лог не будет тебе прощенья!
   Сара смотрела на него в ужасе. А он, не удостоив ее взглядом, бросил-
ся к двери. Она за ним, забыв, что была босиком. В панике  она  схватила
его за рукав, но он яростно стряхнул ее руку.
   - Обманщица! - прокричал он ей так, что запросто поднял  бы  на  ноги
весь дом.
   Но она еще бежала за ним  по  инерции,  подчиняясь  только  инстинкту
преследования. Двери лифта захлопнулись у нее перед носом, и  тогда  она
бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу;  по-
вернула раз, повернула два, повернула три и в конце концов  оказалась  в
маленьком с натертым полом фойе. Ничего не видя вокруг себя, она  выско-
чила из двери.
   - Миссис Сауткотт! - воскликнул охранник, вскакивая со стула и броса-
ясь за ней вдогонку.
   Черный "ламборгини" уже несся вниз по улице со скоростью  реактивного
самолета, разбегающегося по взлетной полосе. Сара стояла посреди  мосто-
вой с горящими щеками, по которым струились растрепанные светлые волосы.
   - Что случилось?
   Как оглушенная, она посмотрела на взволнованного охранника, не совсем
понимая, что делает тут на улице в этот поздний час.
   - Ничего... ничего, - пробормотала она.
   Дрожа от холода, она вошла в лифт. Мать Анжелы выглядывала из-за две-
ри своей квартиры.
   - Кто-то кричал. Боже, вы ужасно выгладите! Дорогая, - бормотала она.
   - Извините за беспокойство.
   Сара торопливо отступила к себе в квартиру и закрыла дверь.
   Как так получилось, что ее такой спокойный мирок  вдруг  взорвался  и
превратился в настоящий кошмар? Рафаэль чем-то ей угрожал.  А  чего  это
она запаниковала? В голове у нее родилось множество вопросов, на которые
она не находила ответа. Рафаэль не умел лгать  и  притворяться.  Даже  в
светских разговорах. В давно прошедшие времена, даже борясь с ее родите-
лями, он использовал в качестве оружия правду и только правду,  наблюдая
за тем, как они корчатся от болезненных укусов не прибегающей к  уловкам
и повергающей их в шок правды.
   В голове у нее стало зарождаться чудовищное подозрение. Она вспомнила
шаг за шагом, какое впечатление на Рафаэля произвело  появление  Джилли,
затем восстановила в памяти его путаную речь... его молчание. Она вспом-
нила, что пять лет назад действительно подписала не глядя какие-то бума-
ги. "У меня есть доказательство", - бросил Рафаэль. И если  это  правда,
то это может значить только одно: ее отец сознательно скрыл  от  Рафаэля
рождение близнецов, сделав так, чтобы они не упоминались ни в одном  до-
кументе. Ей казалось, что она проваливается в какую-то черную дыру, и  в
голове у нее зародились такие ужасные мысли, что она покрылась  холодным
потом.
   А что, если Рафаэль не получил ни одного ее письма? Что бы ни  позво-
лял себе отец, в мать она все еще верила. Какой выбор сделала она?  Ведь
Сара тогда болела и полностью зависела от них... Ей стало зябко.  Завтра
придется разбираться с родителями.  Должно  же  быть  какое-то  разумное
объяснение. Его просто не может не быть. Рафаэль стал жертвой  какого-то
недопонимания. Но, лежа без сна и лихорадочно перебирая в памяти  пугав-
шие ее теперь обстоятельства, она так и не смогла найти никакого  убеди-
тельного объяснения.
   И, как ни старалась, ей так и не удалось избежать воспоминаний о  тех
роковых трех неделях в Париже. Перед ее глазами  вновь  прошла  вереница
ярких  незабываемых  образов.  Интригующие  книжные   киоски   на   углу
Понт-о-Добль; волнующий запах лиловых цветов, тяжелыми гроздьями свисаю-
щих с императорских деревьев на Рю-де-Фюрстенберг; потрясающие ряды све-
жих овощей и фруктов на рынке Муффетар; греховно-приторный вкус  тунисс-
ких медовых булочек на Рю-де-ля-Ушетт...
   В последнем классе школы она чувствовала себя очень  одиноко  и  нас-
только мало общалась с людьми, что с радостью хваталась за любое предло-
жение дружбы. Она не придала никакого значения тому, что ее одноклассни-
цы говорили о Марго как о девочке  злопамятной  и  хитрой.  Она  приняла
приглашение Марго. Она мечтала о доверительных отношениях, а взамен  по-
лучила настоящую пощечину.
   Как выяснилось. Марго пригласила ее в Париж только  для  того,  чтобы
потрафить своему вдовому отцу. Едва только они  прибыли  на  место,  как
Марго дала ей самым оскорбительным образом понять, что вовсе не  собира-
ется убивать на нее свои каникулы.
   - Отец думает, что ты свяжешь меня по рукам и ногам, но он ошибается,
- хмуро заверила ее Марго. - У меня парень в Сорбонне, и мне не до тебя.
Я не собираюсь таскать тебя за собой на прицепе по всей стране!
   ЕЙ бы тут же вернуться домой, но для этого она  была  слишком  горда.
Она долго выпрашивала у родителей разрешение на эту поездку во Францию и
теперь просто не могла вернуться ни с чем. Отец Марго, процветающий биз-
несмен, редко бывал дома и был настолько занят, что не думал о развлече-
ниях. Он считал, что его дочь показывает своей гостье Париж, ему и в го-
лову не приходило, что Сара была брошена на произвол судьбы.
   Впервые в жизни она была свободна как птица. Никому не было  никакого
дела до того, куда она пойдет и что будет делать. Выйдя как-то в город с
до невозможности нудным путеводителем в руках, она была напугана  бурля-
щей незнакомой толпой и невероятно интенсивным движением на дорогах.  На
третий день, когда она стояла на оживленном перекрестке и  пыталась  ра-
зобраться в карте, произошло несчастье. Какой-то парень на мопеде вихрем
промчался мимо нее и сорвал у нее с плеча сумку. Сара полетела в канаву.
И тут на помощь ей пришел Рафаэль.
   Это длилось какую-то долю секунды, но именно тогда и определилось все
ее будущее. Он помог ей встать на ноги и на хорошем французском  поинте-
ресовался ее состоянием. Поняв, что ей довольно трудно говорить на чужом
для нее языке, он перешел на безукоризненный английский. Она взглянула в
золотистого цвета глаза на потрясающе красивом лице, и время для нее ос-
тановилось. Когда же часы вновь затикали, все уже  было  другим.  Солнце
светило ярче, толпы людей не были уже столь назойливыми,  а  инцидент  с
сумкой из черной трагедии превратился в мелкий досадный случай.
   "Ты веришь в любовь с первого взгляда?" - хотела она как-то  спросить
у Карен, но сдержалась, опасаясь насмешек. Однако в тот момент ею  овла-
дело какое-то безрассудное пугающее веселье.
   Встреча с Рафаэлем была все равно что столкновение с метеором.  Затем
началось бесконечное головокружительное падение  в  бездонную  пропасть.
Дочь Луизы Сауткотт, старательно избегавшая всяких разговоров  с  незна-
комцами, позволила подобрать себя на улице  какому-то  мужчине,  который
уже через несколько секунд стал для нее центром Вселенной.
   - Ты такая спокойная... такая загадочная, - как-то сказал  он,  осто-
рожно ведя пальцем по ее губам. Она капризно отстранилась, и он улыбнул-
ся. Рафаэль никогда не сомневался в том, что стоит ему только  захотеть,
и в ней заполыхает огонь желания.
   Но он забыл, что она была еще неоперившимся юнцом. Он видел перед со-
бой молодую женщину. Благодаря умело наложенной косметике  она  казалась
взрослее, чем была на самом деле, и выглядела очень уравновешенной.  Ра-
фаэль полюбил ее лицо, которое ему так и не удалось передать на холсте.
   А Сара? Его эмоциональный накал привлек, захватил и  в  конце  концов
очаровал Сару. Страсть была основной движущей силой изменчивого темпера-
мента Рафаэля. Он любил со страстью, со страстью  создавал  незабываемые
картины и, как она вынуждена была сейчас признать с болью и  сожалением,
со страстью же и ненавидел...
   - Кто был тот дяденька? - угрюмо спросила за завтраком Джилли.
   - Какой дяденька? - уклончиво переспросила Сара.
   Джилли нахмурилась.
   - Тот дяденька, - повторила она громче.
   - Какой дяденька? - вмешался, как повторяшка, Бен.
   Сара встала и незаметно выбросила нетронутый тост в мусорную корзину.
   - Я встретила его вчера вечером в гостях.
   - Ты какая-то не такая, мама, - задумчиво сказал Бен.
   - Какая-не-такая, - тут же срифмовала Джилли и захихикала; настроение
у нее менялось каждую минуту.
   Сара позвонила Анжеле и попросила ее посидеть с детьми и сегодня. Са-
ра неплохо ей платила, и девочка всегда была рада услужить. Но она,  ес-
тественно, была удивлена. По субботам Сара всегда ездила с детьми к  ро-
дителям. Этот обычай соблюдался почти с  религиозным  благоговением,  но
вряд ли кому-нибудь приносил радость, подумала Сара. Ее родители  горько
сетовали на то, что она позволяла им проводить так мало времени с внуча-
тами, а Саре эти визиты всегда давались с трудом. Близняшки были  такими
же непоседами, и в них было столько же жизнерадостной энергии, сколько и
в их отце. Уже через час после их приезда родители начинали обмениваться
короткими взглядами, а по поводу ее методов воспитания высказывались ко-
роткие холодные замечания. Дети в страхе утихали, чувствуя, как атмосфе-
ра накаляется.
   ...Стояло прекрасное солнечное утро. В воздухе чувствовалось  прибли-
жение раннего лета. Обычно ей доставляло удовольствие ехать на машине за
город к родителям. Она редко пользовалась машиной, в основном по  суббо-
там и воскресеньям. Машина принадлежала раньше ее  двоюродной  тетке,  и
поскольку за ней очень хорошо следили, она прекрасно вела себя на  доро-
ге, несмотря на свой преклонный возраст. Если же машина начнет капризни-
чать, думала Сара, вряд ли ей удастся приобрести новую.
   Инфляция сожрала приличную часть доходов от ее  небольшого  капитала,
оставленного ей теткой и переданного в  доверительное  управление.  Пять
раз в неделю она работала по полдня в страховой компании, а дети  в  это
время были в детском саду. Ее единственным имуществом была квартира,  но
она уже становилась для них маленькой.
   У ее родителей был дом из красного кирпича в стиле начала  XIX  века,
возвышающийся среди просторных обихоженных лугов. Даже лужайки выглядели
наманикюренными. Интерьер по живописности ничем не уступал пейзажу. Все,
что окружало жизнь ее родителей, было под стать их  врожденной  аккурат-
ности.
   Дверь ей открыла экономка, миссис Пербек. Заметив, что Сара  без  де-
тей, она нахмурилась.
   - Ваши родители в оранжерее, мисс Сауткотт.
   - Спасибо, миссис Пербек.
   Сара едва сдержала улыбку. По субботам, весной и летом,  ее  родители
завтракали только в оранжерее. Когда она войдет, отец будет читать газе-
ту за одним концом стола, а мать  за  другим  будет  смотреть  в  прост-
ранство. Разговаривают они за завтраком только тогда,  когда  происходит
нечто из ряда вон выходящее.
   - Сара... ты сегодня рано.
   Чарльз Сауткотт, аккуратно сложив газету, встал ей  навстречу  -  это
был высокий импозантный мужчина, далеко за пятьдесят, с седеющими  свет-
лыми волосами; на его продолговатом худощавом лице вопросительно  горели
голубые глаза-льдинки.
   Мать нахмурилась.
   - А где дети?
   Сара глубоко вздохнула.
   - Я оставила их дома.
   Между подведенными карандашом бровями  Луизы  образовалась  тревожная
складка.
   - Мне надо поговорить с вами наедине, - с трудом выдавила из себя Са-
ра.
   Отец оценивающе посмотрел на ее бледное напряженное лицо.
   - Что-то случилось, Сара? Садись, поговорим спокойно.
   В его голосе прозвучали холодные повелительные нотки.
   Сара судорожно глотнула.
   - Вчера вечером я видела Рафаэля.
   Смертельную бледность, что растеклась по  лицу  ее  матери,  не  смог
скрыть даже плотный слой грима. Отец же продолжал смотреть на нее как ни
в чем не бывало. Сара, испугавшись, что молчание ее просто задушит, зас-
тавила себя говорить.
   - Мы с Гордоном ездили в гости, и он тоже там был.
   - С кем ты общаешься в последние дни? - Луиза не смогла скрыть  дрожь
в голосе.
   - А затем он пришел ко мне.
   Чарльз Сауткотт начинал проявлять интерес к ее словам - глаза его су-
зились.
   - По твоему приглашению?
   Мать взглянула на него с упреком.
   - Сара ни за что не пригласила бы его к себе.
   - Он ничего не знал о близняшках, - с волнением продолжала Сара. - Он
думал, что я... прервала беременность... так ему передали.
   Комната погрузилась в тревожную тишину. Луиза неподвижно, как статуя,
изучала свои руки. На лице отца нельзя было прочитать ни одной мысли, но
в уголке его плотно сжатого рта дергался нерв.
   - Я хочу сказать... все это так странно.
   Сара с оглашением отметила, что в ее  голосе  появились  истерические
нотки.
   Чарльз Сауткотт коротко выдохнул:
   - Садись, Сара. Сцены нам ни к чему.
   Она еле стояла на ногах. Она все еще не научилась спокойно разговари-
вать со своим отцом на серьезные темы и с неохотой опустилась в плетеное
кресло с причудливыми подушками, держась прямо, как бы  не  желая  отда-
ваться их приятным объятьям.
   - Давай сразу договоримся вот о чем: наша единственная забота - чтобы
тебе было хорошо, - произнес ее отец с явной укоризной. - Мы чрезвычайно
за тебя переживали, когда Александро уехал  в  Нью-Йорк  и  бросил  тебя
здесь на произвол судьбы. Твое замужество изводило тебя.
   - Ее изводил он, - поправила его мать и опять обиженно поджала  губы.
- Он отобрал тебя у нас. Мы потеряли тебя, и ты так никогда к нам больше
и не вернулась.
   Саре становилось все труднее дышать.
   - Он был моим мужем, и я его любила.
   Чарльз Сауткотт издал резкий смешок.
   - Ты не любила его, Сара. Ты была просто помешана на нем.  И  помеша-
тельство это было болезненным, тебе была нужна помощь...
   - Помощь? - повторила, задыхаясь, Сара. - Вы считаете,  что,  заперев
меня, вы мне помогли?
   - Сара, - умоляюще просипела Луиза. - Прошу тебя...
   - Мы все делали только ради твоего же блага. Я и не  думал  причинять
тебе боль. Я просто хотел, чтобы ты пришла в себя, -  холодно  продолжал
отец. - И когда Алехандро набрался наглости и заявился сюда...
   Сара окаменела.
   - Рафаэль был здесь? - переспросила она, не веря своим ушам.
   - К тебе мы его не могли допустить, Сара, - пробормотала мать.  -  Ты
плохо себя чувствовала. У тебя мог быть выкидыш. В общем, мы не  обманы-
вали его. Он сам сделал выводы. Мы лишь не стали его разубеждать.
   На тонких губах отца заиграла неприятная улыбка, если ее вообще можно
было назвать улыбкой.
   - У меня такое впечатление, что латиняне вообще склонны думать, будто
за грехом обязательно следует какое-то священное возмездие, -  саркасти-
чески усмехнулся он. - Я лишь подтвердил его подозрения.
   Оглушенная, Сара наклонилась вперед.
   - О Боже, как вы могли с ним так поступить? -  ужаснувшись,  спросила
она, с трудом переводя дыхание.
   - Вполне естественно, что я принял все меры  предосторожности,  чтобы
твое письмо до него не дошло, - добавил он холодно. - Я был  не  властен
помешать тебе позволять ему издеваться над тобой в течение двух лет,  но
помешать тебе делать это на бумаге было в моей власти.
   Сара даже содрогнулась под его неприязненным взглядом.
   - Я любила его, - прошептала она, ни к кому не обращаясь. - И понача-
лу я доверяла вам. Он порицает меня, и он прав, - продолжала она, потря-
сенная. - Я не имела права быть настолько наивной. Вы заставили меня по-
верить в то, что он просто выбросил меня из своей жизни, будто я  вообще
и не существовала. И вас не интересовало, что со  мной  происходит.  Вам
было наплевать, что со мной творилось, когда вы упрягали меня в том мес-
те...
   - Мы считали своим долгом уберечь тебя от тебя же самой.
   - Вы воспользовались тем, что я была не в состоянии проследить за ва-
ми, - обвиняла Сара. - Вам не удалось от него откупиться, не удалось за-
пугать его. Тогда вы обманули его, а затем и меня, и, что бы вы ни гово-
рили, факты останутся фактами!
   - Какой смысл спорить по поводу того, что безвозвратно ушло в прошлое
еще пять лет назад? - Чарльз Сауткотт смотрел  на  нее  с  явным  неудо-
вольствием. - Я оказал тебе услугу. Ты окончательно от него избавилась.
   Почувствовав неожиданный прилив злости, Сара вскочила на ноги.
   - Да что вы знали о нашей жизни? Вам никогда не приходило  в  голову,
что я далеко не идеальная жена? С чего это вы взяли, что я такой уж  до-
рогой подарок? - с болью в голосе спросила она. - Рафаэль по крайней ме-
ре никогда не позволял себе обращаться со мной так, как ты  обходился  с
мамой!
   Она провела дрожащей рукой по полным слез глазам, только  сейчас  по-
няв, что плачет. Молчание было таким  знакомым,  таким  холодным,  таким
удушливым.
   - Я должна была это предвидеть, - с трудом произнесла она,  решившись
бороться с ледяным молчанием до последнего. - Мне следовало об этом  по-
думать.
   Она пошла прочь, зная, что они даже не попытаются  ее  удержать.  Они
дадут ей несколько дней, чтобы  успокоиться,  а  потом  попробуют  вновь
сблизиться в надежде, что верность  семье  возьмет  верх  над  вышедшими
из-под контроля эмоциями. Но на сей раз этого не произойдет. Она приеха-
ла сюда только из-за матери. Она всегда оправдывала мать,  хотя  сегодня
ей пришлось признать, что Луиза состояла в  тайном  сговоре  с  мужем  и
действовала заодно с ним, ей было противно думать о том, что ее родители
договорились сообща разрушить ее семью и все еще праздновали победу.  Им
не было дела до того, какую высокую цену ей пришлось  заплатить  за  эти
пять лет.
   Ошеломленная, несколько минут она просидела в  автомобиле.  Мысли  ее
блуждали, но постепенно ею овладело лишь одно непреодолимое желание: уз-
нать, где остановился Рафаэль, и обязательно поговорить с ним.
   Карен сняла трубку, позевывая и недовольно что-то бормоча.
   - Сара? - удивилась она. - Почему из автомата?
   - Ты знаешь, где можно найти Рафаэля Алехандро? - Последовало  долгое
молчание, и Сара, пожалев о своем необдуманном поступке,  добавила  пер-
вое, что ей пришло в голову: - Он срочно нужен одному моему знакомому.
   - А тебе надо с ним поговорить по поводу собаки, -  вдруг  неожиданно
трезво добавила Карен. - Тебе повезло, я знаю. Элиза  вчера  вспылила  и
проболталась.
   - Кто такая Элиза?
   - Та самая, что притащила его ко мне. Или, вернее, та самая,  которой
он позволил себя притащить ко мне, - заключила Карен с иронией. - Только
услуга за услугу, Сара, дорогая. Информация за информацию.
   - Карен, прошу тебя! - нетерпеливо произнесла Сара.
   Карен нехотя дала ей адрес.
   - Спасибо, спасибо, - поблагодарила Сара. - Я перезвоню.
   Рафаэль остановился в небольшом, но  чрезвычайно  престижном  доме  в
Белгравии. Нервно откинув со лба влажные  волосы,  Сара  вошла  в  лифт.
Взволнованная, разгоряченная, она напрочь потеряла свое обычное холодное
самообладание. С некоторым опозданием она задумалась о  том,  что  будет
говорить Рафаэлю, и даже засомневалась в правильности  своего  поступка.
Пожалуй, безрассудно было идти на  поводу  желания  незамедлительно  его
увидеть. Двери лифта открылись, заставив ее вздрогнуть. Сара  неуверенно
пошла по покрытому мягким толстым ковром коридору, прислушиваясь к нара-
ставшему внутри нее дурному предчувствию - ей было все труднее заставить
себя идти вперед.
   В нише перед дверью стояла ваза с прекрасно аранжированными  цветами.
Неужели эта квартира принадлежит Рафаэлю? Или он ее просто снимает?  Как
бы то ни было, она резко отличалась от тех, в которых они когда-то жили.
Сара вытерла влажные ладони об элегантный синий жакет и прямую юбку. Ра-
фаэль ненавидит синий цвет. Нахмурившись от этого невольного  воспомина-
ния, она позвонила.
   Когда она надавила на кнопку во второй раз, дверь резко открылась,  и
перед ней предстал сам
   Рафаэль. Он, видимо, только что натянул на себя белую шелковую рубаш-
ку, и волосы у него были еще влажными и  взъерошенными  после  душа.  На
густых черных волосах, покрывавших его мускулистую грудь,  еще  сверкали
маленькими  кристалликами  капельки  воды.  Сара  бессознательно  отвела
взгляд от белевшей под волосами кожи. Во рту у нее пересохло, а по спине
побежали мурашки. Наконец, взяв себя в руки, она посмотрела на него.
   Сверкающие золотистыми искорками глаза скользнули по ее  напряженному
лицу, и от них не укрылся молящий блеск ее  аметистовых  глаз.  Все  его
красивое тело напряглось, чувственный рот упрямо сжался.  Чувственный...
да, эти, словно искусно вылепленные, со страстным изгибом губы необыкно-
венно чувственны. Какие-то неприличные мысли непроизвольно пронеслись  в
голове Сары, ей стало нехорошо, и ее даже бросило в жар. Она была в  за-
мешательстве, а продолжающееся молчание еще больше ее смущало. Она и  не
знала, что Рафаэль может молчать. Это настораживало.
   - Мне надо с тобой поговорить.
   Это прозвучало больше как просьба, чем  прелюдия  зрелого  признания,
которое она собиралась сделать.
   Он мягко отступил в сторону, выражая движением, хотя и довольно сдер-
жанно, свое согласие. Слова здесь были излишни. Враждебность, исходившая
от него, и без того была достаточно ощутима.
   - Я через десять минут ухожу.
   В его голосе не прозвучало ни извинения,  ни  предупреждения,  просто
утверждение о том, что, что бы она ни сделала, что бы ни сказала, у него
нет намерения ее слушать.
   - Может быть, ты передумаешь, когда меня выслушаешь, - дерзко заявила
Сара.


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Он провел Сару в просторный, но совершенно неприбранный холл. На софе
валялись раскрытые книги, на полу - подушки, а прекрасный античный  сто-
лик был весь уставлен пустыми стаканами. И все-таки  Сара  почувствовала
себя здесь как дома. Беспорядок, неизменно сопровождавший  Рафаэля,  был
ей до боли знаком и вызывал в ней такие живые воспоминания, что она лишь
с огромным трудом контролировала себя.
   - У тебя осталось шесть минут, - с явным нетерпением поторопил ее Ра-
фаэль.
   Столкнувшись с нахмуренным взглядом его золотистых глаз, Сара  отвер-
нулась, едва переводя дыхание.
   - Сегодня утром я была у родителей.
   - Что же здесь необычного? - насмешливо, с каменным лицом поинтересо-
вался он. - Даже когда мы жили в Париже, ты ухитрялась проводить с  ними
по три недели в месяц!
   Она покраснела, но решила не обращать внимания на его тон.
   - До сегодняшнего утра я не знала, что пять лет назад ты приезжал  ко
мне в Англию. Они скрыли это от меня.
   Его сузившиеся глаза не предвещали ничего хорошего. Всем своим  видом
он давал ей понять, что ему на это наплевать, и это обескураживало ее.
   - Верю, - неожиданно заявил он. - Хотя и не понимаю, какое это  имеет
теперь значение.
   Чувства ее готовы были прорваться наружу, и, напрягшись  всем  телом,
она умоляюще посмотрела на Рафаэля:
   - Не понимаешь? Если бы... если бы я знала, я бы обязательно там  бы-
ла...
   - De veias - Рафаэль широко развел руками, давая понять, что  не  ве-
рит. - Поздороваться со своим неверным мужем  и  заключить  его  в  свои
объятья?
   Сара вздрогнула.
   Рафаэль вскинул черную бровь. В его золотистых глазах блестело  през-
рение.
   - Боюсь, ты на такое не способна.
   - Поскольку этого не произошло, мне трудно сейчас сказать, что  бы  я
предприняла. Но я ни за что не скрыла бы от тебя рождения двойняшек! Ра-
фаэль...
   Она запуталась в словах. Ей надо было так много ему сказать, но  пра-
вильные слова все не шли на ум! Чтобы быть честной и открытой,  несмотря
на холодность Рафаэля, надо было пойти на определенную браваду, а на это
в присутствии Рафаэля она никогда не была способна. Ею  овладело  отчая-
ние. Самовыражение - конек Рафаэля. Если он был с чем-то не согласен иди
чем-то недоволен, то никогда этого не скрывал - качество, сейчас  она  в
этом уже не сомневалась, очень важное в жизни.
   - Неужели ты не понимаешь, как мне нелегко...
   - Ты уже позавтракал? Ради Бога, извини! - раздалось где-то над ними.
- Я была в душе и решила, что это телевизор! Мне и в голову  не  пришло,
что у тебя кто-то есть.
   Сногсшибательная блондинка скандинавского типа с золотисто-пшеничными
волосами, струившимися по едва прикрытым полотенцем плечам, смотрела  на
них сверху, перегнувшись через перила галереи прямо  над  холлом.  Сара,
потрясенная, без кровинки в лице, молча уставилась на нее.  Как  это  ни
нелепо, но на губах у блондинки играла дружеская извиняющаяся улыбка. Но
уже через несколько секунд она нахмурилась и, вопросительно взглянув  на
Рафаэля, упорхнула.
   Шок всегда действовал на Сару  отрезвляюще.  Вот  и  теперь  она  по-
чувствовала легкий озноб, за которым пришло  ощущение  действительности.
Надо было совсем потерять голову, чтобы прийти сюда. Последние несколько
часов она вела себя просто как безумная. Задумалась ли она хоть раз  над
тем, что делает? Нет, ни разу. Она опрометчиво бросилась разыскивать Ра-
фаэля и вот теперь пожинала плоды. Ее душило чувство унижения, стыд жег,
как угли. Какие такие надежды привели ее сюда сейчас, с пятилетним опоз-
данием? Блестящая и  совершенно  раскованная  блондинка  заставила  Сару
вспомнить то, что ей стоило таких трудов забыть.
   Когда-то Рафаэль заманил ее в свои шелковые сети, и  не  было  ничего
крепче тех сетей. За любовь к Рафаэлю она заплатила своей волей.
   Может, действительно надо сказать спасибо отцу? - лихорадочно подума-
ла она. Может, надо его поблагодарить за теперешнюю ее свободу? Он
   Раньше она считала, что достаточно сделать вид, будто ничего не заме-
чаешь, и все будет в порядке. Но в наказание за свою глупую слепоту  она
вынуждена была разрываться на части. Пока Рафаэль был в Нью-Йорке,  отец
Сары нанял частного детектива и установил за  ее  мужем  слежку.  В  ре-
зультате ее робкие положения получили холодное  и  неопровержимое  подт-
верждение. Ее отец доказал неверность Рафаэля черным по белому, да еще с
фотографиями, которые ей никогда не забыть. Он  заставил  ее  посмотреть
жутким ночным кошмарам прямо в глаза. А в  благодарность  потребовал  от
нее невозможного.
   - Сара...
   Ей стоило большого усилия, чтобы растянуть одеревеневшие губы в улыб-
ку. Мертвенный холодок, притаившийся глубоко внутри ее, стал перерастать
в ненависть, которая вместе с замешательством и жгучей  злостью  вот-вот
проступит у нее на лице. Их семейная жизнь ушла в прошлое,  с  ней  было
покончено, она умерла... Как она могла об этом забыть? Как? Она  и  сама
не понимала.
   - Сара...
   По иронии судьбы Рафаэль смотрел на нее теперь с участием,  сменившим
его прежнее равнодушие. Взгляд его был обескураживающе проницательным.
   - Если я не ошибаюсь, ты собиралась мне что-то сказать, - заявил он с
совершенно несвойственным ему терпением.
   - Разве? - Голова у нее была совершенно пустой, и она не смогла  зас-
тавить себя ответить просто и воспитанно. - Ты, кажется, куда-то спешил,
- коротко заметила она.
   - Я уже не тороплюсь, - спокойно заверил ее Рафаэль. - Может,  прися-
дешь?
   Сара так сильно прижала сумочку к животу, что костяшки ее пальцев по-
белели, и это было выразительнее всяких слов.
   - Незачем.
   Он обезоруживающе ей улыбнулся.
   - Прежде чем нам помешали, ты мне что-то хотела  сказать,  -  пытался
образумить ее он.
   - Разве?
   Необыкновенно красивая рука Рафаэля взметнулась в выразительном жесте
- он просил прощения за предыдущие немногословность и безразличие и обе-
щал выслушать ее с большим вниманием. Просто удивительно, как много  Ра-
фаэль может вложить в один простой жест. Он поэт движения, даже когда не
двигается. В голове у Сары окончательно  все  перепуталось,  и  она  еще
больше напряглась.
   - Можешь располагать моим временем, всем моим временем,  -  предложил
он с непреднамеренным высокомерием. - Постараюсь больше тебя не  переби-
вать. Обещаю внимательно выслушать все, что ты мне хочешь сказать.
   "Представляю... - с болью подумала Сара, - представляю, с каким  удо-
вольствием он выслушал бы то, что я только что по глупости ему  чуть  не
сболтнула. Спасибо этой блондинке".  Если  бы  пять  лет  назад  обстоя-
тельства сложились несколько по-иному и если бы ее отец не допустил  не-
поправимой, непростительной ошибки, поставив  себе  целью  разрушить  ее
семью, она обязательно была бы в доме Сауткоттов, когда там был Рафаэль.
   Ее отец производил  устрашающее  впечатление  на  большинство  людей.
Только не на Рафаэля. Получив вызов, Рафаэль надел на себя маску еще бо-
лее холодного, еще более леденящего достоинства, чем была у ее отца. Са-
ра уже давно поняла, что именно поэтому ее тогда и  убрали  насильно  со
сцены. Она была самым слабым звеном в цепи, и отец выбрал ее,  поскольку
сломать Рафаэля ему оказалось не под силу.
   Рафаэль же наверняка бы ей все рассказал о той женщине в Нью-Йорке  и
не стал бы оправдываться. Она бы сидела прямо перед ним, всячески  избе-
гая его взгляда и стараясь не слушать его. Он мог бы даже броситься  пе-
ред ней на колени и вымолить прощение, не потеряв  при  этом  ни  грамма
своей неистовой гордости.
   И она вернулась бы к нему. Почему? Да просто потому, что любила  его,
любила с такой силой, какой в себе раньше и не подозревала,  она  любила
его так, как никого уже больше полюбить  не  сможет.  Она  почувствовала
отвращение к самой себе. Слава Богу, этот выбор ее миновал. Рафаэль  на-
верняка бы ее убедил в том, что та женщина в Нью-Йорке была просто  дос-
тойным сожаления эпизодом, который никогда больше не повторится.  В  де-
вятнадцать она была такой наивной и такой впечатлительной, а Рафаэль так
хорошо умел убеждать.
   Высоко подняв голову, Сара откашлялась:
   - Близняшки...
   Рафаэль нарушил обещание не перебивать ее.
   - Так что с близняшками? - прервал он ее, как будто ожидал от нее че-
го-то совсем другого.
   - Они счастливы, они хорошо устроены, - закончила Сара. - Им не нужен
залетный отец. К тому же я очень сомневаюсь, что эти любопытные четырех-
летние малыши не помешают твоему явно перегруженному сексуальному кален-
дарю.
   - Ага. - Рафаэль по-прежнему смотрел на  нее  с  раздражающей  холод-
ностью. - И что же привело нас к такому заключению?
   - Меньше чем за двенадцать часов я видела тебя с двумя разными женщи-
нами! - выпалила Сара, с трудом сдерживаясь.
   - И что же в этом странного? - с легкой иронией спросил Рафаэль.
   - Если ты считаешь, что я позволю моим детям общаться  с  таким  амо-
ральным типом, то ты заблуждаешься! - все более распаляясь, заявила Сара
с горящими щеками. - Я настаиваю на том, чтобы ты оставил нас в покое!
   Рафаэль склонил темноволосую голову набок.
   - А может, ты просто хочешь, чтобы я оставил в покое чужие постели? -
переспросил он мягким, вкрадчивым голосом, а в глазах у него  засверкали
молнии.
   Сара заморгала, совершенно сбитая с толку таким оборотом дела.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ничего особенного, - заметил он. - Весь этот разговор... он достав-
ляет мне массу удовольствия.
   - Не понимаю, о чем ты! - резко заявила Сара. - Я просто  говорю  то,
что думаю.
   - То, что ты думаешь, совершенно неестественно для женщины, прожившей
по собственному желанию целых пять лет отдельно от мужа.
   Несколько секунд Сара напряженно раздумывала над этим неожиданным для
нее утверждением.
   - Неестественно? - высоким голосом переспросила  она.  -  Я  намерена
уберечь детей от твоего влияния.
   - А кто убережет их от твоего? И твоих родителей? - насмешливо  спро-
сил Рафаэль. - Я бы не доверил вам воспитание даже хомяка.
   - Как ты смеешь так со мной разговаривал"?!
   Сара, возмущенная до глубины души,  попыталась  пройти  мимо  Рафаэля
прямо к двери, но он железной хваткой схватил ее за тонкое предплечье.
   - Как... я... смею? - с болью и возмущением, кипевшими в темных  глу-
бинах его тигриных глаз, переспросил он. -  Будь  у  меня  хоть  чуточку
меньше самообладания, я бы показал тебе, что я чувствую. Ты лишила  меня
детей. Я потерял четыре невосполнимых года из их жизни. Я, их отец,  для
них совершеннейший незнакомец. Если бы я встретил их на улице, то прошел
бы мимо. Я даже не знаю, как их зовут! Я бы с радостью тебя убил за  то,
что ты с таким самомнением украла у меня и у них!
   Он отпустил ее онемевшую руку с выражением, будто  отталкивал  ее  or
себя, и Сара отшатнулась, бледная и потрясенная, с дрожащими коленями.
   - Я и не подозревала, что ты не знаешь о существовании Джилли и Бена!
- слабо возразила она.
   - И ты думаешь, я в это поверю?
   - Но это правда!
   Он хрипло рассмеялся и мягко отступил от нее.
   - Ты думаешь, я не понимаю, что тебя сюда привело? - полоснул  он  ее
леденящим взглядом. - Ты боишься того, что я могу сделать.
   В смятении, со смешанным чувством ужаса и вызова Сара смотрела на его
прекрасное смуглое лицо.
   - Ты ничего не можешь сделать!
   Губы его скривились в угрюмой усмешке.
   - Сара, в некоторых вопросах ты по-прежнему наивна, как  ребенок.  По
закону ты не имела права лишать  меня  отцовства.  Подобное  допускается
только по взаимному согласию между мужем и женой либо по суду, - пояснил
он. - Между нами такой договоренности не  было,  как  не  было  и  соот-
ветствующего решения суда. И если ты не сделаешь то, что мне  нужно,  то
тебе больше не помогут ни ложь, ни лицемерие,  к  которым  ты  прибегла,
чтобы скрыть от меня рождение двойняшек. На суде все всплывет...
   Словно кто-то нанес Саре жестокий удар огромным кастетом прямо в  ви-
сок.
   - 3... зачем суд? - Она с трудом шевелила бескровными губами. - Можно
ведь и поговорить... - примирительно пролепетала она.
   - Поговорить? Ты уже много говорила. Рафаэль окинул ее  презрительным
взглядом. - Если ты еще захочешь со мной  поговорить,  обращайся  непос-
редственно к моему адвокату в Лондоне. Надеюсь, он терпеливее меня.
   Он взял себя в руки, и это еще больше ее  перепугало.  Когда  Рафаэль
сердился, с ним еще можно было договориться.
   - У меня нет желания разговаривать с твоим адвокатом, - твердо  отче-
канивая слова, произнесла она.
   Рафаэль подхватил пиджак с кушетки  и  с  выразительным  раздражением
посмотрел на тонкие золотые часы на своем запястье.
   - Очень жаль. Для тебя, не для меня. Ну, а теперь, если ты не  возра-
жаешь...
   - Ладно, я ухожу! - Сара не заставила себя уговаривать и заторопилась
к выходу.
   Когда у Сары случались неприятности,  она  часто  искала  спасения  в
обычных хозяйских делах. Вот и сейчас она сосредоточилась на  дороге  и,
вспомнив, что на этой неделе еще не ездила по магазинам,  отправилась  в
переполненный супермаркет, где попыталась отвлечься от мучивших ее  мыс-
лей, бегая от прилавка к прилавку. Но когда весь смысл угроз,  высказан-
ных Рафаэлем, наконец дошел до нее, она в ужасе  замерла  у  морозильной
камеры, уставившись на нее невидящим взглядом.
   Она зажмурилась, безуспешно пытаясь сдержать слезы. Она так и не ска-
зала ему всего, что собиралась сказать. Но то, что она ему сказала, было
сущей правдой. Она не намерена терпеть его наезды. По крайней мере  сей-
час, когда, даже просто увидев Рафаэля с другой женщиной, она чувствова-
ла, как все закипает в ней от горечи поражения. Рафаэль самым грубым об-
разом заставил ее вспомнить все то, от чего она бежала. Ей  противопока-
зано к нему приближаться. Вместо того чтобы умаслить его, она только еще
больше его разозлила.
   Он уже сделал несколько выводов. Она не имела права брать на себя все
попечительство о детях. До сих пор, пока Рафаэль об этом  не  заговорил,
ей даже и в голову это не приходило. Джилли и Бен были ее детьми, только
ее. С момента рождения они были центром... нет, всей ее жизнью. Больше у
нее ничего не было, больше она ничего не хотела и не боялась, что кто-то
попытается отобрать у нее ее двойняшек. И меньше всего она ожидала этого
от Рафаэля.
   Какие могла она иметь шансы в суде? В суде, где "все всплывет"? Кровь
застыла у нее в жилах. Она с ужасом представила, как Рафаэль вытаскивает
на свет Божий факты ее несчастливого детства, как объясняет их последую-
щее влияние на ее развитие и как на основании этого доказывает, что  она
просто не может быть хорошей матерью.
   Но и на этом дело не окончится. Рафаэль знал еще не все. Но он  может
до всего докопаться! Разве хороший адвокат  не  попытается  восстановить
день за днем всю ее жизнь за последние пять лет? Рафаэлю  еще  предстоит
получить в руки массу новых козырей. На верхней губе  у  нее  заблестели
капельки пота. Нечто очень похожее на самый обыкновенный ужас  наполнило
все ее существо.
   - С вами все в порядке, дорогая?
   Она заморгала и взглянула на внимательно ее разглядывавшую  маленькую
старушку. Каким-то чудом ей удалось заставить себя кивнуть ей и, как  ни
в чем не бывало, пойти вперед по проходу. Боже, она только что  едва  не
выболтала Рафаэлю все, желая оправдаться в произошедшем между ними. Если
бы она во всем ему призналась, какое бы мощное оружие она вложила в  его
руки! Тогда бы ему ничего не стоило доказать, что  она  не  в  состоянии
воспитать должным образом двоих детей.
   По дороге домой она строила сумасшедшие, лихорадочные  планы  о  том,
как сейчас быстренько соберет вещички и укатит вместе с детьми. Но стои-
ло ей вспомнить о своем счете в банке, как все фантазии туг же  улетучи-
лись, и она опустилась на землю. Надо будет отговорить Рафаэля от  суда.
В этом ее единственный шанс. Правда, совсем мизерный - если уж раньше ей
ни разу не удалось переубедить Рафаэля, то с какой стати он  будет  слу-
шать ее теперь? Этот вопрос не давал ей покоя весь день и всю ночь.
   Заснув только под утро, она проспала и даже  застонала,  взглянув  на
часы и поняв, что дети опоздали в  воскресную  школу  и  она  не  успеет
одеться и вовремя отвести их в церковь. Весь день пошел наперекосяк. Да-
же обед подгорел. Затем она решила вывести детей погулять в парк,  через
дорогу.
   Но уже через десять минут они дрались в песочнице из-за ведерка.  Бей
победил, а Джилли, потеряв равновесие, упала. Но тут же, упрямо  взвизг-
нув, вскочила на ноги и всем весом обрушилась на брата. Бен  схватил  ее
за черные кудряшки и с силой дернул. Джилли  так  завизжала,  что  легко
могла бы поднять мертвеца.
   Пришлось Саре вмешаться.
   - Сейчас же прекратите!
   - Забирай свое сталое глязное ведло! - яростно  прокричала  Джилли  и
бросилась к качелям.
   Бен, не долго думая, пустился вдогонку. О ведерке  уже  было  забыто.
Раз оно не нужно сестре, то Бену тем более. Смутно ощущая на себе  снис-
ходительные взгляды других мам, Сара села на скамейку. Даже на  расстоя-
нии было видно, что ее дети оживленно спорят из-за качелей,  на  которых
оставалось только одно свободное место. Когда наконец ребенок,  сидевший
на другой стороне качелей, встал и Бен уселся на его место, она вздохну-
ла, виновато оглядываясь на своих соседок. Сегодня дети  были  почему-то
особенно задиристы, возможно, она сама в этом виновата, грустно подумала
Сара. Нервничая, она всегда чувствовала себя как начинающий канатоходец,
а от детей это никогда не ускользает.
   Отвернувшись от двойняшек, она увидела высокого черноволосого  мужчи-
ну, стоявшего под деревьями ярдах в тридцати от качелей.  Тут  же  узнав
его и почувствовав сильное беспокойство, она встала,  сделала  несколько
нервных шагов вперед и остановилась.
   Рафаэль безотрывно смотрел на Джилли и Бена. Что-то в его позе, в его
фигуре навело Сару на мысль, что ему очень тяжело и  что  он  просто  не
знает, что делать. Все его большое мощное тело было страшно напряжено, а
в гордой посадке черноволосой головы и стиснутых зубах чувствовалась ка-
кая-то горечь, не поддающаяся определению словами. Это его гордое одино-
чество резануло ее по сердцу, разбило с такой тщательностью  возведенную
оборону и побудило ее возвыситься над своим собственным мучительным  за-
мешательством. Он специально сюда пришел? Или он просто не может  больше
оставаться в стороне? Видимо, шок от сознания того, что он отец, уступил
теперь место жгучему и вполне понятному желанию узнать побольше о  своих
детях. Но если бы на площадке было больше детей с такими же черными  во-
лосами и с такой же смуглой кожей, вряд ли бы он узнал своих  близнецов.
Он повернулся и пошел прочь из сквера, так и не попытавшись приблизиться
к детям.
   У Сары засосало под ложечкой, и она бросилась вдогонку. Но когда  она
уже почти его догнала, Рафаэль быстро обернулся и посмотрел ей  прямо  в
глаза. Она физически ощутила холодную злость, исходившую от его  хмурого
лица и горького осуждающего взгляда.
   - Рог que? - резко спросил он, и в этой фразе было все - и  осуждение
и горечь. - Чего тебе?
   Сара побледнела.
   - Нам надо поговорить.
   - Поговорить? О чем нам с тобой говорить? - вспыхнул он. -  Разве  ты
со мной говорила, когда разрушала семью? Нет. Ты  спряталась  за  своими
родителями. Ты сделала свой выбор, Сара. Теперь  тебе  придется  с  этим
жить.
   - Ведь ты же тогда поставил мне ультиматум, - строптиво напомнила она
ему. - Много ли ты встречал дочерей, готовых навсегда порвать со  своими
родителями?
   - Я не заставлял тебя делать выбор. Я просто принял решение,  -  мед-
ленно, но с непоколебимой решимостью проговорил Рафаэль. - Ты  была  мне
женой и должна была остаться с мужем.
   Сердито откинув голову, она вызывающе на него посмотрела.
   - Ты ожидал слепого подчинения?
   Рафаэль, который в своем поступке не видел ничего  предосудительного,
одарил ее таким взглядом, в котором выразилась вся его неудержимая, бес-
компромиссная гордость, составлявшая его силу.
   - А чего же еще? - не смутившись, ответил он вопросом на вопрос. -  Я
знал, что надо делать ради сохранения нашей семьи. И я выбрал единствен-
но верный путь.
   - И ни разу не поставил под  сомнение  собственную  правоту,  так?  -
спросила она полным сарказма голосом.
   - Вряд ли меня можно назвать неуверенным в себе  человеком.  Я  верен
своим решениям, - заключил он решительно.
   - Точно так же тебе ни разу не пришло в голову,  что  ответственность
по отношению ко мне не должна ограничиваться лишь несколькими  вопросами
о моем местонахождении, - резко возразила Сара.
   Щеки его побагровели, рот перекосился от ярости.
   - Я был уверен, что ты пытаешься отделаться от моего ребенка.
   - Что-то ты очень быстро с этим смирился, скажешь, не так? - распаля-
лась она все больше и больше. - Тебе так было удобнее. В Нью-Йорке жизнь
била ключом. Выставка  имела  потрясающий  успех.  Может,  мои  родители
все-таки были правы... - Она замолчала, переводя дух.
   - Мне остается только благодарить Бога за то, что мы расстались преж-
де, чем ты стала такой, - горько ухмыльнулся он.
   - И это меня ничуть не удивляет. Когда ты был на мели, я была для те-
бя вкладом в банке. Когда ты выплыл, я стала для тебя  векселем,  притом
беременным! - обвинила его Сара, не в силах совладать с яростью.
   - Eso basta (Хватит! (исп.) - гневно воскликнул Рафаэль, скрипнув зу-
бами. - Сквер не самое подходящее место для выяснения отношений!
   Сара замерла и тревожно осмотрелась. К счастью, от сквера их отделяли
деревья.
   - Если уж мне на это наплевать, то тебе-то что? - бросила она,  расп-
рямив плечи. - Нечего валить все на меня!
   Он стиснул зубы.
   - Неужели ты до сих пор не набралась  смелости  посмотреть  правде  в
глаза? Зачем ты вышла за меня?
   - Я... мне, к сожалению, не повезло, и я в тебя влюбилась.
   Признав перед ним этот прискорбный факт, она поняла, что начинает те-
рять очки.
   - Интересно, кто же из нас врет? - насмешливо спросил он.  -  Я  знаю
наверняка, что не я. Позволь освежить твою память. Тебе позарез надо бы-
ло освободиться от своих родителей, но мужества сделать это в открытую у
тебя не хватало. А тут как раз подвернулся я,  и  ты  решила  мной  вос-
пользоваться. Когда же ты достигла своей цели  и  добилась  свободы,  ты
вдруг открыла для себя, что огромный мир не столь  уж  и  привлекателен.
Вот тогда-то ты и решила поставить мамочку с папочкой на колени  -  надо
только подольше канючить. И когда тебе это удалось, ты великодушно  сог-
ласилась вернуться к ним под крылышко...
   - Это неправда! У меня и в мыслях такого не было!
   Он смотрел на нее со жгучим презрением.
   - Как ни обидно, приходится признать, что я тебе был  нужен  лишь  на
время. А позже ты перепутала меня с папой, es verdad?
   - С... с папой? - тупо повторила она.
   - Да, с этим низким, зловредным лицемером, который со дня твоего рож-
дения не пропустил мимо ни одной юбки! - грубо пояснил он. ~ Этот  столп
церкви и общины, этот общепризнанный арбитр  в  вопросах  морали,  когда
речь идет о других... да еще с такой всепонимающей женой! Я знал  о  по-
хождениях твоего отца уже много лет назад. Он хорошо известен в...
   - Прекрати! - выкрикнула она. - К нам это не имеет  никакого  отноше-
ния!
   - Разве? Разве ты не лелеяла надежду устроить нашу жизнь по  тому  же
самому образцу? - грубо возразил ей он.
   - Боже правый, конечно же нет!
   Ей вдруг вспомнились грязные намеки и насмешки ее  одноклассников,  и
ее передернуло. Но выводы, к которым пришел Рафаэль, беспокоили ее  сей-
час много больше этих стыдливых воспоминаний, сокрытых в глубине души.
   - Я влюбилась в тебя... может, какая-то частичка  меня  действительно
хотела вырваться из дома, но...
   - Сара mia (Моя (исп.) - протянул он, явно не веря ни одному ее  сло-
ву. - Ты мне доверила главную роль в драме о маленькой испорченной прин-
цессе. Я был настолько наивен, что, не разобравшись, даже заставил  тебя
забеременеть. И вот когда ты это поняла, ты, пожалуй,  впервые  в  жизни
повела себя естественно. У тебя начались истерики, и ты все кричала, что
никогда мне этого не простишь, что не хочешь моего ребенка!
   В блеске его глаз были только ненависть и гнев, вскормленные  горечью
последних лет.
   - Ты никогда не хотел понять меня, - с обидой сказала она.  -  Я  так
боялась...
   - Si. Ведь для мамочки с папочкой ребенок оказался  полной  неожидан-
ностью. И маленькая принцесса рисковала предстать перед ними запачканной
донельзя! - с издевкой сказал он.
   Сара яростно замотала головой.
   - Мне ведь раньше ребенка даже в руках держать не приходилось. А если
бы я не справилась? По моим представлениям, ребенок - это именно та пос-
ледняя капля, что разрушает нетвердый брак. Я же была слишком  молода  и
оказалась загнанной в угол, и в этом был виноват ты!
   - Что касается прошлого, - процедил Рафаэль сквозь зубы, и его глаза,
как два горячих угля, обожгли ее, - тут мне нечего сказать. Тут моя  со-
весть чиста.
   - Черта с два! Нет, погоди, ты не смеешь так уйти! Ты  высказался,  а
я?
   Дрожа, она прикусила свой непокорный язык, наблюдая за  тем,  как  он
пересекает улицу и садится в свою мощную машину. Когда машина тронулась,
Сара резко повернулась и пошла прочь. Когда-то так поступала она,  пыта-
ясь избежать ссоры, а для Рафаэля, как она теперь понимала, это был  нож
в сердце. На сей раз неудовлетворенной осталась она и потому вся  кипела
от злости - ощущение, совершенно для нее новое.
   Дома, пока дети играли у себя в комнате, Сара металась более часа  по
мягкому ковру холла. Но воспоминания не оставляли ее в покое.
   В восемнадцать она мечтала лишь о счастливом и беспечном романе.  Се-
мейная жизнь и материнство вовсе не входили в ее планы. Но, столкнувшись
не на жизнь, а на смерть с ее отцом, Рафаэль поставил ей ультиматум: или
она остается с ним в Париже и выходит за него  замуж,  или  возвращается
домой в Лондон одна. Без каких-либо гарантий, что когда-нибудь  его  еще
раз увидит. Вот так-то... Рафаэль знал, куда метить. В ужасе, что  может
его потерять, Сара пошла на поспешную свадьбу, но в то же  время  в  ней
зародилось чувство обиды и страха. Она всю жизнь прожила под  прессингом
родителей. А. теперь и Рафаэль, ни секунды не  поколебавшись,  прибег  к
тому же оружию.
   Свадьба на чужбине, без свадебного платья и без родственников,  пока-
залась ей чем-то ненастоящим. Она была страшно разочарована, что  и  не-
мудрено для девушки, всю молодость мечтавшей об этом  дне  как  о  самом
счастливом и важном в жизни.
   - "Все это не имеет никакого значения", - отмахнулся тогда от нее Ра-
фаэль, не сводя с нее потемневшего, блестевшего предвкушением  чувствен-
ного удовольствия взгляда.
   В первую брачную ночь она поняла, что Рафаэль все еще был для нее за-
гадкой. Она безрезультатно пыталась уговорить его дать ей еще  несколько
дней,  чтобы  привыкнуть  к  нему.  Но  он,   усмехнувшись   с   мужской
черствостью, не придал ее просьбам никакого значения, а ее неуклюжие по-
пытки объяснить, как она себя чувствует, вызвали в нем откровенный смех.
Хотя она и не ожидала удовольствия от физической близости - мать,  испы-
тывавшая отвращение ко всему, что так или иначе было связано с  физичес-
кой близостью мужчины и женщины, воспитала ее в строгости, -  но  совер-
шенная раскомплексованность Рафаэля серьезно подействовала на ее нервную
систему. Все это причинило ей боль. Если бы в ту  ночь  она  была  более
раскованна, если бы под маской покорности не прятала обиду, все могло бы
сложиться совсем иначе. К несчастью, к великому несчастью, ее самые худ-
шие опасения оправдались.
   - Это больше не повторится, - пылко пообещал ей Рафаэль, прижимая  ее
к себе.
   После того раза он был неизменно корректен, но Сара так и  не  смогла
забыть первой ночи, так и не смогла переступить через это, а невысказан-
ное чувство обиды заставляло ее сопротивляться Рафаэлю всякий  раз,  как
он притягивал ее к себе.
   Вводя Сару в новые, пугавшие ее отношения, к которым она еще не  была
готова, он не дал ей времени осмотреться и привыкнуть. За тем первым ра-
зочарованием в спальне очень скоро последовали и другие, может быть,  не
столь значимые, но не менее обескураживающие.  Рафаэль  не  разрешил  ей
воспользоваться ее же собственными деньгами, переданными в доверительное
управление, считая ниже своего достоинства жить  на  деньги  Сауткоттов.
Саре же стоило определенного труда приспособиться  к  жизни  на  их  до-
вольно-таки скудные средства. Все ее усилия на кухне, где она чувствова-
ла себя не в своей тарелке, с унизительным постоянством оканчивались ли-
бо полным провалом, либо, в лучшем случае, чем-то более или менее  снос-
ным.
   Редко какая новая семейная пара отправляется в плаванье по жизни  при
более неблагоприятных условиях. Сара выросла с ощущением того, что  всем
в жизни была обязана своим приемным родителям. И вдруг одним  махом  она
покончила со всеми их честолюбивыми планами - брак с Рафаэлем  нанес  им
тяжелейший удар. С другой стороны, сама Сара чувствовала себя  виноватой
перед родителями за их горькое разочарование и бессознательно стремилась
как-то искупить эту вину, но безрезультатно. Она металась между  родите-
лями и Рафаэлем, как меж двух стульев. Напряженность отношений постоянно
нарастала, и в конце концов Сара оказалась под невыносимым двойным прес-
сингом со стороны любимых людей.
   Неудивительно, что она потеряла уважение к себе самой. Она чувствова-
ла себя неполноценным человеком; что до Рафаэля, то он и не думал  убеж-
дать ее в обратном. Он подобрал ее именно в тот момент, когда  она  выс-
кользнула из рук Сауткоттов; он контролировал каждый ее шаг и  обращался
с ней как с малым ребенком, о котором нужно заботиться и  которого  надо
оберегать. Временами ей от отчаяния хотелось кричать, что  она  сыта  по
горло, что хватит указывать ей, как жить и поступать...
   Ее учили скрывать свои чувства, не давать волю эмоциям. Откуда ей бы-
ло знать, что сорваться и накричать на любимого человека -  явление  со-
вершенно нормальное. Никто никогда не рассказывал ей о том, что  делать,
если в душе кипят противоречивые чувства. Всякие  попытки  поговорить  с
Рафаэлем неизменно перерастали в яростные споры, в которых  Сара  просто
не могла противостоять его потоку слов. Шли месяцы, и внутренняя  борьба
разрослась до ужасающих размеров...
   Раздались три коротких резких звонка. Так звонить могла только Карен.
Сара, недовольно ворча, пошла открывать дверь.



 


ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [1]