ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Сара проснулась от легкого стука в дверь. Консуэло вошла  почти  нес-
лышно, включила свет и с улыбкой подала ей халат. Сара встала и с  изум-
лением осмотрела роскошную спальню. Сразу по соседству находилась комна-
та для одевания, из которой можно было пройти в экзотическую ванную, от-
деланную разноцветным мозаичным кафелем. Такое не снилось даже  Алисе  в
Зазеркалье. Дальше - больше: Консуэло привела с собой служанку.
   - Это Пиляр, senora. Она изучает английский и уже неплохо на нем  го-
ворит, - бодро заявила Консуэло. - Надеюсь, она вам понравится.
   - Muchas giacias, Консуэло. - Выдавить из себя больше она  просто  не
могла. Служанка? А что с ней делать? У ее родителей были  экономка,  ку-
харка, садовник и горничная, приходившие ежедневно из  деревни.  Но  вот
личных служанок у них никогда не было.
   - De nada, sefiora (Не за что, госпожа (исп.), - широко улыбнулась ей
Консуэло.
   Сара спросила, где ее вещи, и Пиляр застенчиво проводила ее в комнату
для одевания. Сара вытащила темно-синее платье и с извиняющейся  улыбкой
скрылась в ванной. Уже половина девятого, а до ужина ей еще хотелось по-
видать детей. С сожалением взглянув на ванну и на душ, она  ограничилась
тем, что просто побрызгала водой на лицо, подновила легкий грим и расче-
сала волосы.
   Пиляр тоже не бездельничала. Когда Сара вернулась в спальню,  кровать
была заправлена, а вещи убраны. Пиляр с трогательной заботой расправляла
одну из ее ночных рубашек на гладком, без  единой  морщинки,  покрывале.
Простая, из полихлопка, рубашка никак не вязалась с богатой тканью  пок-
рывала.
   - Дети внизу? - спросила Сара.
   - Я провожу вас к ним, senora. Los nifios, они все еще в постели.
   Дочка спала, как принцесса, в кровати с балдахином и кружевными штор-
ками. Комната была совсем недавно заново оклеена, обставлена детской ме-
белью и завалена таким количеством игрушек, какое Сара видела  только  в
детских магазинах. Через коридор в кроватке в виде гоночного  автомобиля
богатырским сном спал Бен.
   - Мне надо наверстать целых четыре года. - Рафаэль в белоснежном смо-
кинге и узких черных брюках выглядел настоящим испанским идальго. Он пе-
ресек комнату и подошел к Саре. - Я вовсе не собираюсь их баловать, но я
не смог отказать себе в удовольствии купить им все, что мне попалось  на
глаза, - с легкой хрипотцой в голосе доверительно сказал он Саре. - Воз-
можно, я переусердствовал, но мне казалось, что все эти вещи помогут  им
не скучать вдали от дома.
   - Оказавшись в раю, дети забывают о доме. На первый раз, думаю,  осо-
бого вреда не будет, - согласилась она. - Боюсь, что по  одежде  я  тебе
сегодня не пара... Кажется, я не додумалась захватить ничего длинного.
   - У тебя и чемоданов-то немного. No importa (Не имеет значения (исп.)
- отмахнулся он. - Купишь здесь.
   Ей показалось, что в нем произошли какието изменения с  их  последней
встречи. Но стоило только ему посмотреть на  Бена,  как  он  опять  стал
прежним - видимо, он еще  не  привык  к  просто  принимает  желаемое  за
действительное. Рафаэль не скрывает, что без ума от  близнецов,  которых
он тоже явно очаровал. Как настоящий  мужчина,  он  откровенен  в  своих
чувствах с детьми.
   Когда они начали спускаться по мраморной винтовой лестнице, он  вдруг
взял ее за руку и спросил:
   - А где твое обручальное кольцо?
   - У меня его больше нет.
   Рафаэль недоверчиво уставился на нее сверху вниз.
   - Куда ты его дела?
   - Я его заложила. Подходящий случай, тебе не кажется?
   - Ты его заложила? - переспросил он громоподобно. - Какая женщина за-
ложит свое обручальное кольцо?
   - Та, которая не придает ему особого значения, - с  вызовом  заверила
его Сара и пошла вниз по ступенькам.
   Он сжал зубы.
   - Я куплю тебе другое, и ты будешь носить его постоянно.
   Сара откинула назад голову.
   - Если для тебя это так важно, то ради Бога, но, пожалуйста, не вводи
меня в краску и не покупай ничего сверхъестественного. Может, ты и забыл
об этом, но я должна тебе напомнить, Рафаэль, что  вот  уже  без  малого
пять лет, как мы находимся в процессе развода. Я уже очень давно  перес-
тала чувствовать себя замужней женщиной.
   В его золотистых глазах засверкала злость.
   - В этом смысле я тоже могу кое-что сделать.
   В зале их поджидал тщедушный молодой человек с красивым лицом. Увидев
их, он презрительно усмехнулся и высоко поднял бокал.
   - Позвольте мне поднять этот бокал в честь смущенной  невесты.  -  Он
говорил с явным американским акцентом.
   - Сара вот уже почти семь лет как моя жена, - ответил Рафаэль ледяным
голосом, даже не пытаясь скрыть неудовольствие. - Познакомься, Сара, это
мой двоюродный брат Эрнандо Сантовена-и-Альварес.
   - Bienvenido (Добро пожаловать (исп.), Сара,  -  насмешливо  протянул
Эрнавдо. - Рафаэль неправильно меня понял. Я просто хотел  сказать,  что
для нашей семьи вы все еще невеста.  О  вашем  существовании  мы  узнали
только на прошлой неделе. В отношении  слабого  пола  у  Рафаэля  вообще
очень короткая память. Вот хотя бы на прошлой неделе...
   - Bastante! - резко оборвал его Рафаэль. - Ты  пьян.  И  переступаешь
рамки приличия.
   Эрнандо протестующе замахал рукой и осушил свой бокал.
   - Ладно, ладно. Успокойся, я не остаюсь. - Театральная насмешка  сле-
тела с его лица. Теперь он смотрел на Рафаэля с явным  презрением.  -  У
меня нет сил на торжественный ужин, приготовленный  Консузло.  Чего  мне
праздновать?
   Рафаэль едва не рассмеялся, глядя вслед уда-
   - С одним покончено, осталось еще двое, - колко  заметил  Рафаэль.  -
Что будешь пить, gatita?
   - Джин с горьким лимонадом. - Она нахмурилась. - О  чем,  собственно,
речь?
   Он злорадно усмехнулся.
   - Все очень просто. Если бы я так нежданно не появился на свет,  отец
Эрнандо наследовал бы от Фелипе все. Поэтому Эрнандо всю  жизнь  смотрит
на меня как на узурпатора и самозванца. А сообщение о том,  что  у  меня
еще есть и сын, то есть прямой наследник, оказалось для  него  последней
каплей, - сообщил он с жестокой иронией. - Теперь ни у Эрнандо, ни у его
отца нет ни малейшей надежды заполучить то, что они уже считали своим.
   - Своим? - переспросила Сара. - Но ведь ты появился здесь еще  ребен-
ком.
   Он хмуро усмехнулся.
   - Я сын цыганки. Фелипе расценивал само мое существование как оскорб-
ление семейного имени. Он так никогда меня и не  признал.  Более  десяти
лет он бился над тем, чтобы доказать, что я  незаконнорожденный.  И  его
настойчивые попытки отлучить меня от семьи и лишить наследства дали  Эр-
нандо и его отцу необоснованные надежды.
   Сара была поражена.
   - Но ведь ты же был ребенком.
   Рафаэль передал ей хрустальный бокал.
   - Не забывай, что ставки были слишком высоки. Если бы Фелипе  удалась
его афера, мне бы не пришлось рассчитывать на  многое.  Семья  Сантовена
очень богата и очень консервативна. Они  чрезвычайно  гордятся  чистотой
своей крови и верят в наследственность. - Он улыбнулся. - Как, ты  дума-
ешь, чувствовал себя Фелипе, когда ему на голову свалился такой  подаро-
чек, как я?
   - Но ведь, несмотря ни на что, ты его внук!
   - Он поставил на моем отце крест еще до моего рождения, - сухо сказал
Рафаэль. - Мой отец был тем самым уродом в семье, о котором столько  го-
ворят. Он любил выпить, был игроком и не пропускал ни одной  юбки  -  не
считая других, менее привлекательных черт его характера.
   - Какое это имеет значение? Ведь твой отец умер!
   Боже, у него было ужасное детство! Сначала он был отвергнут собствен-
ной матерью, затем - семьей своего отца, настолько богатой  и  настолько
аристократичной, что найти оправдание их поведению было почти  невозмож-
но. На глаза у нее навернулись непрошеные слезы, и она забыла о прелести
окружения - в этом роскошном доме Рафаэль когда-то страдал.
   Рафаэль нежно стер сверкающую слезинку.
   - У тебя такое отзывчивое сердце, amada. Ты меня  удивляешь.  Где  же
оно было, когда я тебе отдал свое?
   Она судорожно вздохнула, но ничего не сказала, боясь выдать себя.
   Он опустил руку.
   - Я был таким романтиком. Я влюбился в тебя в ту же секунду, как уви-
дел. Но чтобы забыть тебя, мне понадобилось значительно больше  времени.
- Он насмешливо смотрел в ее полные боли аметистовые глаза. - Слава  Бо-
гу, все позади. Сегодня мне нужно свободное сердце. И если  ты  об  этом
будешь помнить, то наш брак будет самым цивилизованным в мире. И  совер-
шенно бескровным. Я уже больше не тешу себя надеждой  присутствовать  во
всех твоих помыслах. Так, я думаю, тебе будет легче.
   Сара побледнела как смерть.
   - Уж чего-чего, а легче мне от этого не станет. Это рецепт несчастья.
Я здесь ради детей...
   - Не строй из себя мученицу, gatita. На мучеников у меня нет времени,
- предупредил Рафаэль. - Я считаю, что осуществились твои  самые  смелые
мечтания и драгоценный камень нашел свою оправу. Я думаю, что теперь да-
же твои мама с папой позволят себя уговорить,  отбросят  предрассудки  и
соизволят посетить нас. Так что не надо о несчастье. Ты ведь  приобрета-
ешь все, к чему стремилась, плюс благословение семьи, разве не так?
   Рафаэль мог  быть  жестоким,  очень  жестоким.  И  в  настроении  его
действительно произошли изменения после их последней  встречи.  От  этих
мыслей ее отвлекли голоса, послышавшиеся изза двери.
   - Сара, позволь представить тебе родственников Эрнандо, моих  тетю  и
дядю, - растягивая слова, представил Рафаэль. - Рамон и Люсия.
   Люсия была высокой и очень худой блондинкой с холодными  и  колючими,
как блестевшие у нее на шее алмазы, голубыми глазами. Рамон  был  призе-
мистым и широкоплечим, с грубыми чертами лица  и  простецкими  манерами.
Люсия приветствовала Сару с минимумом почтения. Рамон же попытался сгла-
дить неловкость какими-то бессвязными замечаниями. Рафаэль не предприни-
мал ни малейших попыток наладить беседу. В воздухе повеяло холодом. Ког-
да Консуэло объявила о начале ужина, Сара вздохнула с облегчением.
   Стол был накрыт в удивительно пропорциональной комнате, выдержанной в
роскошных, пурпурных с золотом, тонах. Длинный стол был  накрыт  как  на
банкет. Тяжелые серебряные подсвечники и  старинная  хрустальная  посуда
соперничали с непревзойденным обслуживанием.
   - Странно, а почему нет Катарины? - неожиданно  поинтересовалась  Лю-
сия.
   - Она по двадцать четыре часа в сутки работает  над  своей  следующей
коллекцией, - ровным голосом объяснил Рафаэль. - Карьера модельера - тя-
желый хлеб. Abuela ее понимает.
   - Я ее мать, но я почему-то этого не понимаю. - Люсия бросила на  Ра-
фаэля ядовитый взгляд. - Катарина стала нам совершенно посторонним чело-
веком, и виноват в этом только ты.
   - Я не думаю, что... - вмешался Рамон с едва заметной улыбкой, но что
именно он не думает, так и осталось загадкой, Люсия просто не  дала  ему
договорить.
   - Именно ты разрушил ее брак. Именно ты помог ей разойтись с  Джерри,
- обвиняла Люсия загробным голосом. - И сейчас у Катарины есть все,  что
ей заблагорассудится, es verdad?
   - Мне кажется, что для нее это действительно в новинку, -  язвительно
заметил Рафаэль.
   - Почему-то эта щедрость не распространяется на моего бедного  Эрнан-
до. - Люсия злилась все больше и больше.
   - Я не хочу, чтобы правление обвинило меня в непотизме, - сказал  Ра-
фаэль, обращаясь к Рамону и давая тем самым понять, что  тема,  поднятая
Люсией, закрыта.
   Но не тут-то было.
   - Завтра мы возвращаемся в Нью-Йорк.
   - Abuela будет расстроена, - безучастно ответил Рафаэль.
   - Что для нее вредно, так это перевозбуждение, а не разочарование.  -
Люсия холодно улыбнулась Саре. - Ваш приезд едва не убил ее. Как вы  ду-
маете, почему?
   - Люсия, - тяжело дыша, сказал Рафаэль, - ты можешь оскорблять  меня,
но не мою жену.
   - Рог que? Ты проклянешь меня, если я не подчинюсь? - Люсия  рассмат-
ривала Сару с нескрываемым злорадством и презрением. - Будьте осторожны.
Рафаэль больше цыган, чем Сантовена. До недавнего времени он даже  зажи-
гал свечку перед посадкой в самолет. Цыгане очень суеверны, очень темны.
Они живут обманом и хитростью. Воспитывать таких людей - как  вы  видите
это на примере сидящего перед вами Рафаэля - все равно что метать  бисер
перед свиньями.
   - На вас, видимо, бисера потратили не  меньше,  -  пробормотала  Сара
прежде, чем успела прикусить язык.
   Неожиданно для нее Рафаэль, откинувшись  на  спинку  стула,  от  души
рассмеялся.
   - Осторожно, Люсия. Моя жена не такая уж тихоня, как это может  пока-
заться на первый взгляд.
   На костлявом лице Люсии проступили отвратительные пятна.
   - Вам следовало бы благодарить нас за то, что мы сделали для Рафаэля,
- сказала она, обращаясь к Саре. - Когда мы приехали в Алькасар, он  был
маленьким грязным зверенышем. Он воровал продукты и припрятывал их,  как
дикарь. Он был жесток и даже пригрозил мне ножом...
   - Потому что ты избила меня, - едва слышно пробормотал Рафаэль.
   Лицо его тетки превратилось в ничего  не  выражающую  маску.  Рафаэль
поднял бокал с вином.
   - Полагаю, мы уже наслышались достаточно рассказов о  приобщении  ма-
ленького звереныша к цивилизации. Прибереги это  для  твоих  благотвори-
тельных бесед, Люсия.
   Тетка резко встала. Произнеся что-то оскорбительное на  своем  языке,
она с вызовом бросила на стол салфетку и деревянной походкой  вышла  вон
из комнаты. Наступила тишина. Через несколько секунд Рамон тоже встал  -
лицо у него было багровым, а губы плотно сжаты.
   - Я чувствую себя обязанным принести вам обоим  свои  извинения.  Бо-
лезнь madre (Мама (исп.) очень сильно сказалась на Люсии, -  пробормотал
он без особой уверенности. - Perdonme (Извините меня (исп.), но я должен
быть с ней. Buenas noches (Спокойной ночи (исп.).
   - Buenas noches, - только и смогла выдавить  из  себя  Сара,  заметив
почти молящий взгляд грустных, как у спаниеля, глаз Рамона, направленных
на Рафаэля.
   - Buenas noches, Рамон, - с легкой иронией в голосе попрощался  Рафа-
эль.
   Эта сцена произвела сильное впечатление на Сару. Она наконец  сообра-
зила, что Рамон и Люсия и были теми дядькой с  теткой,  которым  однажды
поручили воспитывать Рафаэля, и у нее болезненно засосало под  ложечкой.
И слабый Рамон был весь во власти Люсии. А в ее глазах  Сара  разглядела
нечто большее, чем просто злую зависть, - там была  холодная  ненависть.
Сара даже съежилась, представив себя на месте озлобленной  Люсии,  когда
ей против воли навязали роль второй матери Рафаэля. Для  Сары  это  было
откровением, и она испытующе взглянула на Рафаэля. Лениво откинувшись на
резную спинку стула, Рафаэль походил на дремлющего после хорошей кормеж-
ки тигра.
   - С Рамоном ты мог бы быть и поласковее, - сказала  она,  не  узнавая
своего голоса.
   - С какой стати, если он даже не может прибрать к рукам ни  жену,  ни
сына? Зачем было тащить сюда Люсию? - возразил ей  Рафаэль.  -  Вся  его
терпимость - чистая показуха. Рамон точно такой же, как Люсия.
   Сара в замешательстве закусила нижнюю губу.
   - По всей видимости, твоя кузина Катарина - единственный член  семьи,
выбивающийся из общей схемы.
   - Si. Мы с Катариной очень дружны. - Темные глаза Рафаэля без всякого
выражения смотрели на Сару. - Ты ее непременно увидишь еще до конца  ле-
та.
   Неожиданное подозрение заставило ее сжаться, как  стальная  пружинка.
Но ей тут же стало стыдно за себя и за свои мысли, и она постаралась об-
мануть проницательного Рафаэля.
   - Уже поздно. День был очень тяжелым. Пожалуй, пойду-ка я спать.
   Рафаэль улыбнулся ей ленивой улыбкой, в которой было что-то такое, от
чего кровь быстрее побежала у нее в жилах. Не дав ей подняться со стула,
он пробормотал:
   - Momento, Сара. Мне вдруг очень захотелось узнать побольше о  Гордо-
не. Не убегай.
   - О Гордоне? - удивилась она, раздраженная тем, что ей  опять  прихо-
дится обороняться. Когда же до нее, как до жирафа, вошедшего в  поговор-
ку, дошел смысл того, что он сказал, она залилась краской. - Насколько я
понимаю, Джилли уже что-то тебе наболтала.
   - В ту ночь ты с ним спала? - с самым  непринужденным  видом  спросил
он.
   - Не понимаю, как это ты не допросил Джилли "с пристрастием"?
   - Cristo, за кого ты меня принимаешь? - воскликнул он с  отвращением.
- Я вообще ее ни о чем не расспрашивал. Это она меня спрашивала. Она бы-
ла расстроена тем, что увидела, и чем бы ты ни  занималась  в  ту  ночь,
следовало было подумать о ребенке.
   Разговор принял неожиданный для Сары оборот.
   - Я бы ей все объяснила, если бы знала, что  ее  это  интересует.  Но
когда он ушел, Джилли уже спала и больше ни разу про него не спросила! А
у меня за последние два дня был полон рот хлопот.
   - Виепо, но я жду ответа на свой вопрос, -  нетерпеливо  напомнил  ей
Рафаэль. - Я понимаю, насколько тебе трудно ответить прямо. Такая уж  ты
от природы, Сара. В вашей среде правду принято  замалчивать  или  делать
вид, что она не существует. Но, поверь, наш брак будет другим.
   Сара была уязвлена и сбита с толку.
   - А ты как думаешь?
   Он не стал притворяться, что не понял ее ответа.
   - Ты могла. Злость - не самый лучший советник женщины. А ты  была  на
меня очень сердита, а если он уже был твоим любовником, то я бы не  стал
зарекаться, что это невозможно.
   Сара вся кипела.
   - Благодарю за доверие! Но, вообще-то, у меня нет привычки  использо-
вать свое тело как оружие мести. К тому же Гордон никогда не был  и  ни-
когда не будет моим любовником.
   - Muchas gracias, gatita, - пробормотал он мягко. - Но почему в твоем
голосе столько горечи? Esta bien (Ладно (исп.). С Гордоном  мы  разобра-
лись. К счастью. Он не настолько уж и интересен.
   Сара насторожилась.
   - Он хочет на мне жениться.
   Рафаэль громко рассмеялся, чем вновь сбил ее с толку.
   - Из всех возможных претендентов он  меньше  всего  подходит  на  эту
роль.
   - Не вижу ничего смешного, - кисло заметила Сара, едва сдерживаясь от
более колкого замечания. - Я отправляюсь в постель.
   При свете свечи черные ресницы отбрасывали длинную тень на его  твер-
дые скулы.
   - Неужели я похож на человека, который может этому воспротивиться?  -
насмешливо спросил он.
   Сара медленно поднималась по роскошной лестнице,  все  еще  удивляясь
способности Рафаэля мгновенно  переходить  от  холодной  задумчивости  к
безграничному веселью. Она вдруг вновь вспомнила о Катарине и  опять  на
себя разозлилась. Ну и что из того, что он был дружен со своей  кузиной?
Хоть один друг в целом доме...
   Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, она решила воспользоваться при-
мыкавшей к спальне декадентской ванной. После дневного сна спать ей  еще
не хотелось. Когда, чуть позже, она залезла в теплую ласковую воду, мыс-
ли ее понеслись галопом.
   Люсия ненавидела Рафаэля. Неужели же только из-за  денег?  По  логике
вещей Рамон и Люсия должны быть очень богаты сами по себе. Действительно
ли Рафаэль разбил брак ее дочери или Люсия преувеличивала?  А  может,  у
Рафаэля и Катарины роман? А может, она сама становится параноиком? Очень
даже может быть, подумала она, испытывая отвращение к  себе.  Ну,  взять
хотя бы весь тот шум, что она подняла изза Сюзанны! А оказалось, что  ее
муж был тут же, радом с ней. Какое она имеет право задавать Рафаэлю  та-
кие интимные вопросы? Разве не она сама требовала от него развода?
   К сожалению, разум и чувства очень редко являются союзниками, начина-
ла понимать она. Мысль о том, что Рафаэль мог жить  с  другой  женщиной,
приносила ей нестерпимую боль. Вся ее жизнь была отмечена любовью к  Ра-
фаэлю, но, пока он был где-то там, далеко, эта любовь ничем ей не  угро-
жала и ничего от нее не требовала, и потому боль была  какой-то  притуп-
ленной. Но сейчас все стало по-другому. Чувства вновь взяли верх, и если
она будет не очень осторожна, то вновь выдаст себя с  головой,  как  это
уже случилось в Лондоне. К тому же сегодня она чувствовала себя особенно
беззащитной.
   Теперь она знает, почему Рафаэль с таким пренебрежением  относится  к
своей семье и не понимает ее преданности семейным узам, от которой она и
сама устала. Он вошел в этот дом, когда ему было семь лет от роду, и был
вынужден бороться за выживание в стане врага. Сантовены всегда представ-
ляли для него угрозу, и только угрозу, и неудивительно, что он и не  ду-
мал искать благосклонности ее родителей. У него на них  просто  не  было
времени, и именно его полное безразличие так разъярило ее отца.
   К тому же Чарльз Сауткотт был слишком мелкой сошкой для человека, вы-
росшего в таком окружении, признала она с раздражением. Как бы то ни бы-
ло, Рафаэль потешил-таки свое самолюбие, доказав, что совершенно не  го-
дится на роль мужа.
   - Ты еще не в постели?
   Она не слышала, как дверь с легким щелчком открылась, и от  неожидан-
ности глаза у нее расширились. Одним махом она вскочила на ноги, лихора-
дочно прикрываясь полотенцем.
   - Убирайся вон!
   Его горячий золотистый взгляд медленно и  совершенно  бесстыдно  зас-
кользил по влажным изгибам ее тела, выступавшим из-под  узенького  поло-
тенца.
   - Сара... - хрипло пробормотал он тоном, какого ей  еще  ни  разу  не
приходилось от него слышать. - Не двигайся, - приказал он,  закрывая  за
собой дверь.
   Она выкарабкалась из ванны.
   - Открой дверь!
   Не слушая ее, Рафаэль выскользнул из смокинга, ничуть не  заботясь  о
том, что он упал прямо к его ногам на пол, и стал торопливо  развязывать
бабочку, не сводя с нее недвусмысленного взгляда.
   - Я мечтал о тебе в ванне...
   - Предупреждаю тебя, Рафаэль.
   - О чем? - Он бросил на пол бабочку и с жестокой неумолимостью перек-
лючился на запонки белоснежной шелковой рубашки. - Лучше удиви меня. - Я
люблю сюрпризы, - пробормотал он.
   - Может, перестанешь раздеваться? - Сара, не в силах дольше сохранять
ледяное достоинство, была уже готова завизжать, увидев в раскрытом треу-
гольнике рубашки бронзовую, покрытую черными вьющимися волосами грудь.
   - Ты предпочитаешь, чтобы я залез в ванну одетым?
   - Если бы я была мужчиной, я бы швырнула тебя прямо в  эту  ванну!  -
раздраженно крикнула Сара.
   С запонками было покончено.
   - Зачем меня швырять? Я и сам иду... по собственному желанию, -  зая-
вил он.
   - Я не собираюсь делить с тобой эту ванну!
   - Ты пуританка. Но не беспокойся, мы с этим справимся.
   В его неожиданной улыбке ощущалось природное очарование и  безжалост-
ная решимость, та самая, что повела Ганнибала через Альпы.
   На какую-то долю секунды его очарование захватило ее целиком, и  если
бы он сейчас ей приказал, она пошла бы танцевать для него на горячих уг-
лях. Но после короткого замешательства она взяла себя в руки:
   - Я женщина, я очень рассержена и хочу, чтобы ты убрался прочь!
   - Убрался куда? - Рафаэль с сожалением посмотрел на ванну.
   - В свою спальню, куда же еще?
   Воспользовавшись его секундным замешательством, она проскользнула ми-
мо него, толкнула дверь и выскочила в спальню.
   - Так ведь я и нахожусь в своей спальне. Если уж тебе так хочется,  я
могу провести посреди комнаты линию мелом. И все будет как в старые доб-
рые времена.
   Сара так резко обернулась, что едва не упала.
   - Твоя спальня? Я не собираюсь спать с тобой в одной спальне!
   - Придется. Мы не можем спать в разных спальнях, - заверил он ее  су-
рово, без малейшей насмешки, поняв, что она говорит серьезно. - Мы много
лет жили порознь, но теперь мы примирились...
   - Я с тобой не примирялась! - резко оборвала его Сара. - И не собира-
юсь примиряться ни с чем из того, что ты сделал со мной пять лет  назад!
Никогда!
   - У меня не меньше оснований чувствовать себя так же, - хрипло возра-
зил он. - Но какая нам от этого польза? Секс - не оружие, gatita, и я не
позволю тебе пользоваться им в этом качестве.
   Под ее разъяренным взглядом он медленно пошел в ванную. Сара  бросила
полотенце и нырнула в ночную сорочку, чувствуя себя в  большей  безопас-
ности в ее длинных складках. Глубокая ночь - не лучшее время для выясне-
ния отношений. Завтра она поговорит с Консуэло. Ни за что не  будет  она
спать с ним в одной комнате. А что же делать  с  этой  кроватью?  Скорее
райские пташки запоют в раскаленном аду, чем она повторит роковую  ошиб-
ку! Ее взгляд упал на мягкий шезлонг, стоявший слева от окна, и она бро-
сила на него покрывало.
   Кипя от негодования, Сара взбила подушку и положила ее на свою импро-
визированную кровать. Как он смеет заигрывать с ней после того, что  на-
говорил ей в Лондоне? Как он смеет? Боже, когда же наконец он  успокоит-
ся? Он заставил-таки ее приехать с детьми в Испанию. Разве  этого  мало?
Ей не хотелось вспоминать его страшные угрозы. Ему не  удастся  затащить
ее в кровать. Впрочем, как никто другой, она знала, что  лучшим  оружием
против Рафаэля было безразличие. В подобных  ситуациях  существуют  свои
правила, и надо, чтобы Рафаэль их соблюдал.
   Она приехала сюда под нажимом. Это было больше, чем компромисс. К то-
му же между ними не было никакого разговора о возможном  возрождении  их
развалившегося брака! Хватит с нее отношений без чувств! Человек  темпе-
рамента Рафаэля может столь же бесстрастно наблюдать за собственным  по-
ведением, как представитель внеземной цивилизации за развитием жизни  на
планете Земля.
   Секс... Она ненавидела это слово, ненавидела его за низкий  подтекст.
Она не такая, как все, и пора бы ему это понять.  Да,  действительно,  в
Лондоне вдруг свершилось то, что раньше ей никак не  удавалось.  Но  это
вовсе не означает, что последует продолжение.
   Когда он вышел из ванной, на нем было только полотенце, небрежно  по-
вязанное вокруг бедер. Если его не удастся урезонить, рассеянно подумала
она, ощущая сухость во рту, она будет просто сидеть и  смотреть  на  его
обнаженное тело. Поймав себя на такой мысли, Сара посмеялась над  собой,
но вдруг с опозданием сообразила, что эта схватка характеров  даже  дос-
тавляет ей удовольствие, и она  расстроилась.  А  поскольку  Рафаэль  не
знал, что такое стыд, она восприняла полотенце на нем как уступку и отс-
тупление.
   Уже через секунду она поняла, что ошиблась. Рафаэль сгреб ее в охапку
и уложил на постель. Далеко зашвырнув полотенце, он буквально пригвоздил
ее к кровати.
   - Твоя рубашка может оттолкнуть девять из десяти мужчин, -  пробормо-
тал он. - Но для меня ты все еще в том малюсеньком полотенчике.
   Сарой овладело негодование. Рафаэль играл нечестно. Она не могла про-
тивостоять его силе.
   - А что, держать меня вот так на кровати - одна из интересных  сторон
того, что ты называешь цивилизованным браком?
   - Сара, - пожурил он, - надеюсь, ты не ждешь от меня цивилизованности
все двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю? Ты же сама  сказа-
ла, что ты женщина разумная.
   - Мои представления о взаимоотношениях между людьми несколько отличны
от твоих, Рафаэль.
   - Однако такие взаимоотношения между нами все же существуют, -  лице-
мерно заявил он.
   - Ты что, по-английски не понимаешь? У меня нет настроения  повторять
то, что случилось в Лондоне! - резко сказала она.
   - Сегодня... - большой палец его руки заскользил по внутренней сторо-
не ее запястья, едва дотрагиваясь до кожи, которая вдруг  стала  чрезвы-
чайно чувствительной, - мы будем любить друг друга, а вовсе не повторять
что бы то ни было, а завтра я буду рисовать.
   - Р... рисовать? - Сара была ошарашена.
   Черноволосая голова опустилась к ней, и он жадно припал губами к тому
месту на ее запястье, где под его большим пальцем бешено колотилась  ни-
точка пульса.
   - Ты не даешь мне сосредоточиться, - пробормотал он.
   По ногам ее вдруг пробежала волна пробуждающегося желания, и ей приш-
лось напрячь все силы, чтобы сохранить видимость холодности.
   - Если бы у меня под рукой было что-нибудь тяжелое, то  о  сосредото-
ченности ты бы думал в самую последнюю очередь.
   - Мне нравится, когда ты со мной споришь. - На глаза цвета дикого ме-
да набежала тень, и она вся закипела. - Но только не сегодня.
   Она больше не владела собой и, сама не заметив как, обвила руками его
крепкое тело, от которого так и веяло мужской силой. Самообладание поки-
нуло ее, уступив место все растущему  возбуждению.  Ноздри  расширились,
трепеща от знакомого дурманящего запаха, а по телу побежала теплая  вол-
на.
   - Нет.
   - De acuerdo (Согласен, хорошо (исп.) - прошептал он, предпочитай по-
нимать ее наоборот.
   Ошеломленная, она не сводила с него глаз, забыв  о  голосе  рассудка,
шептавшего что-то гдето очень далеко, словно за толстой запертой дверью.
Неужели все это происходит с ней? Он едва до нее дотрагивается, а  грудь
ее вздымается и она вся пылает. Он поднес ее руку  к  губам  и  кончиком
языка очень медленно нарисовал цветочек на ее ладони. Ощущение было  со-
вершенно неповторимое, и в глубине ее зародился стон. Едва  дотрагиваясь
губами до ее рта, он скользнул языком сквозь ее  полураскрытые  губы,  и
это было слаще, чем мед, пьянее, чем вино; это было так маняще,  что  ее
хрупкое тело, вытянувшись во всю длину, рванулось  вверх,  приглашая  на
себя его тяжесть.
   - Как видишь, - мягко прошептал Рафаэль, - алкоголь здесь ни при чем.


   ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Рафаэль перекатился на бок, увлекая ее за собой. В его  взоре  горело
безудержное желание. Сара оказалась полностью во власти его  очарования.
Воздух вокруг них напряженно пульсировал от все  возрастающей  чувствен-
ности.
   - Дотронься до меня, - попросил он неровным голосом.
   Ее росило в жар, когда он, найдя ее руку, раздвинул пальцы.
   - Не могу, - едва проговорила она.
   Его губи касались ее губ, требуя от нее взаимности и распаляя огонь в
ее слабеющем теле. Под рукой, обвивавшей его бронзовый мускулистый торс,
она ощущала бешеное биение его сердца и приятую влажность его кожи.  По-
дол ее ночной рубашки задрался так высоко, что она чувствовала на  своих
ногах его покрытые жесткими волосами бедра. Стальные  мышцы  его  пресса
конвульсивно содрогались под легким прикосновением  ее  пальцев,  но  на
большее она была не способна.
   - Peidicion - простонал Рафаэль как в агонии.
   Руки его сжали ее бедра, но тут же запутались в подоле ночной  сороч-
ки, и он выругался поиспански. Помешавшая ему сорочка была тут же безжа-
лостно разорвана в клочья. Сара таяла от его настойчивости.  Различив  в
темноте совсем рядом от себя его мощное плечо, она не сдержалась и лихо-
радочно прижалась к нему губами.
   Рафаэль буквально пригвоздил ее к матрасу.
   - Рог Dios, неужели всему этому тебя научил он? - В каждом слоге слы-
шалось самое примитивное физическое удовлетворение.
   На секунду она нахмурилась, хотя и не поняла до конца  значения  этих
слов. Его губы коснулись мягкой благоухающей впадинки на ее груди, и Са-
ра утратила способность думать. Его язык, лаская ее твердый розовый  со-
сок, кружил, останавливался и манил ее так, что она впилась  пальцами  в
его растрепанные волосы. Только тогда он прекратил эту пытку, дав ей то,
что она бессознательно так долго искала. И, вся во власти всепоглощающе-
го, слишком долго сдерживаемого желания, она впилась ногтями в его  пле-
чи.
   Пальцы его нежно скользили по изгибам ее до боли жаждущего ласки  те-
ла, заставляя ее извиваться от удовольствия. Вот его  пальцы  скользнули
на трепещущий живот и стали ласкать ее именно там, где ей  больше  всего
этого хотелось. Сладкая нега стремительно наполняла ее, и,  почувствовав
его руку там, откуда из нее тек теплый мед, она застонала, полностью от-
давшись удовольствию, волной охватившему ее тело.
   Когда при лунном свете он приподнялся над  ней,  она,  как  язычница,
поклоняющаяся своему золотому идолу, возрадовалась его мужскому величию.
Сев меж ее ног, он приподнял ее, и она обвила руками его мощную  загоре-
лую шею. Он подхватил ее под бедра, и они замерли, голова к  голове.  Ее
затуманенные страстью глаза на мгновенье встретились с неукротимым блес-
ком его глаз.
   - Я хочу, чтобы ты ни на секунду не упускала меня из виду, -  прошеп-
тал он. - Я не хочу, чтобы ты меня с кем-нибудь перепутала.
   Улыбка, столь же неукротимая, как и он сам, озарила его смуглые  чер-
ты. Опустив ее, он горячим поцелуем заглушил готовый сорваться с ее  губ
крик, когда он, как накатившаяся мощная волна, вошел в нее. Его  сильные
и простые, как сама природа, движения довели  ее  до  такого  состояния,
когда она была готова кричать во весь голос. Сара никогда и не  подозре-
вала, что любовный ритуал может быть таким всепоглощающим, таким  требо-
вательным. Она забыла обо всем на свете.  Сейчас  для  нее  существовала
только жгучая потребность ее тела, сотрясаемого в экстазе.  Они  слились
воедино, они стали одним существом.
   Она не скоро обрела чувство реальности. Рафаэль серебристой тенью си-
дел у открытой балконной двери. Едва заметный ветерок слегка приподнимал
раздвинутые занавески, обдувая ее разгоряченную кожу. Все еще пребывая в
сладком чувственном сне, она придвинулась к краю кровати.
   - Рафаэль?
   - Спи.
   Она не отрываясь смотрела на его хмурый профиль.
   - О чем ты думаешь? - прошептала она.
   - Так...
   Она ткнулась разгоряченным лицом в холодную  подушку.  Еще  несколько
минут назад не было ни прошлого, ни настоящего; не было ни одной  мысли,
и никакая сила на свете не помешала бы  ей  почувствовать  то,  что  она
чувствовала. Она нисколько не сомневалась, что он все  прекрасно  понял.
Если бы семь лет назад она вела себя так же,  у  них  оставался  бы  еще
шанс.
   Молчаливой покорности Рафаэлю было мало, и  получилось  так,  что  не
она, а он ее отверг. По мере того как они отдалялись друг от друга физи-
чески, между ними нарастало непонимание. И теперь она вовсе не готова  к
обратной ситуации. Она была поражена до глубины  души  его  властью  над
ней. Сегодня он воспользовался этой властью против нее. И она ничего  не
смогла противопоставить ей - ни гордости, ни принципов. Она просто  при-
няла его условия, опустившись до обыкновенного физического  наслаждения,
не имевшего ничего общего  ни  с  их  семейными  отношениями,  ни  с  их
чувствами. Неужели это доставляло ему удовольствие?  Внутри  у  нее  все
оборвалось. Может, он просто хочет взять реванш за тот первый удар,  что
она однажды нанесла его гордости? Но если это так, почему он не праздну-
ет победу? Почему он угрюмо молчит?
   - Ну скажи же, - с вызовом потребовала она.
   - Какая ирония судьбы. - Он красноречиво перевел потемневший взгляд с
перевернутой постели на ее покрасневшие щеки. - Я вспомнил прошлое. Тог-
да это еще могло нас спасти... не навсегда, конечно, но хотя бы  на  ка-
кое-то время.
   - Не думаю. - От его холодного философского подхода у нее по коже по-
бежали мурашки. - После того, что произошло в НьюЙорке...
   - Это просто видимая часть айсберга, - грубо прервал ее он. - Ни одна
семья не может выжить, если между супругами нет доверия, если они не мо-
гут быть откровенными друг с другом.
   - У тебя было несколько странное представление о том, что такое  отк-
ровенность. Оно напрочь отбивало у меня всякое желание с тобой откровен-
ничать. Что же касается доверия, - пробормотала она, - то его нужно  за-
воевать.
   - Да что ты? Я любил тебя и женился на тебе. Чего же еще?
   - Действительно, ты ведь так много поставил на кон, -  едко  заметила
она.
   - Si... да, действительно много. По крайней мере для  меня  это  было
самым серьезным шагом за всю мою жизнь.
   - Помню, как ты однажды вернулся домой на рассвете и не промолвил  ни
слова.
   - А ты спросила, где я был? Нет! - резко отрезал он.
   - Если ты пытаешься оправдаться...
   - За что? - сурово спросил он. - За то, что я  оказал  первую  помощь
пострадавшему в дорожном происшествии? За то, что несколько часов  прож-
дал les flies (Полицейских (франц.), чтобы дать свидетельские показания?
   Сара побледнела.
   - Ты попал в аварию?
   - Какой смысл говорить об этом сейчас, когда это уже не имеет никако-
го значения?
   Но для Сары это имело значение. Для  нее  та  ночь  стала  поворотным
пунктом на узкой тропинке, бегущей по крутому и скользкому  спуску.  Она
никак не могла отогнать от себя  воспоминаний  о  нескольких  днях,  что
предшествовали тому моменту, когда ее отец снял комнату в городе; о том,
как она пыталась все осмыслить в последнюю минуту; о том, как поздно Ра-
фаэль возвращался домой. Но особенно ей запало непоколебимое  молчаливое
требование матери вести себя так, будто ничего не происходит. Она  поня-
ла, что не доверяет Рафаэлю, еще задолго до того, как он ей  дал  первый
повод. С самого начала их совместной жизни она  не  сомневалась,  что  в
один прекрасный день он ее непременно предаст.
   - Или для тебя это так важно? Теперь, с твоей точки зрения, мы в оди-
наковом положении, - издевался  он,  не  сводя  напряженного  блестящего
взгляда с ее бледного овального лица. - Ты все еще моя жена, хотя и спа-
ла с другими мужчинами. Но что поделаешь, ведь мы жили врозь. А  сегодня
в моде короткая память, es verdad? Сейчас принято разыгрывать  безразли-
чие...
   - Рафаэль... - попыталась вставить она слово.
   - В принципе меня не должно волновать то, что на твоей чудесной  коже
осталось больше отпечатков пальцев, чем в полицейском участке! - с болью
в голосе продолжал он. - No me gusta... Но мне это  не  нравится.  И  не
вздумай говорить, что я не имею на это право! Мне это попрежнему не нра-
вится. Я этого не принимаю. И не буду это отрицать.
   Это чистосердечное признание потрясло ее, задев в ней какую-то струн-
ку, но она предпочла не копаться в себе. Странно, но она опять  начинала
чувствовать себя виноватой. И лишь с большим трудом подавила в себе  же-
лание разубедить его - в конце концов, она ни в чем не солгала и совесть
ее была чиста.
   - А ты хоть раз подумал о том, что чувствую я? - спросила она  дрожа-
щим голосом.
   Он сделал резкий жест рукой, давая ей понять, что его это не  интере-
сует.
   - Это не одно и то же! Далеко не одно и то же! Я тебе был  больше  не
нужен. Я тебе стал мешать, и ты дала мне это ясно понять задолго до  то-
го, как я уехал в Нью-Йорк.
   Как он мог такое подумать? Неужели он на самом деле себя так чувство-
вал? И кто? Рафаэль, эта сильная, уверенная в себе от природы  личность?
Ее поразило то, что, говоря о себе, он, сам того не  подозревая,  описал
ее чувства пятилетней давности - горечь и боль отверженной жены. Неужели
и Рафаэль переживал то же самое? Теперь эта мысль не  давала  ей  покоя.
Воспоминания о прощальной сцене, когда он, резко развернувшись на каблу-
ках, просто взял и ушел, бросив на нее  довольный  от  вновь  обретенной
свободы взгляд, так долго не давали ей покоя! И  вдруг  выясняется,  что
это представление не имеет ничего общего с действительностью. Такой  че-
ловек, как Рафаэль, просто не может быть мелким.
   - Я ухожу. - Прежде чем она успела ответить, он вышел в  комнату  для
одевания и стал с шумом открывать и закрывать  дверцы  шкафа  и  двигать
ящики. Сквозь приоткрытую дверь она видела, как он натягивает  запачкан-
ные краской джинсы, которые кто-то постарался упрятать на самое дно шка-
фа. В его смуглой мускулистой спине было что-то  настолько  беззащитное,
что в ней шевельнулась странная боль.
   Она со вздохом села на кровати.
   - Других мужчин не было.
   Широкое плечо едва заметно приподнялось и опустилось, показывая,  что
ему все безразлично. Он натянул рубашку.
   - No importa.
   - И я никогда тебе не говорила, что у меня кто-то есть. - Сара с тру-
дом сдерживала желание запустить в него что-нибудь большое и тяжелое.  -
Ты сам все это придумал.
   - Так ведь ты сама этого хотела.
   - Может быть, но лишь подспудно, - неуклюже  согласилась  Сара.  -  А
сейчас я не хочу, чтобы ты так думал.
   - А я не хочу больше твоей лжи! - заявил он  с  презрением,  завершая
разговор.
   - В последний раз говорю тебе правду, - резко заявила она.
   Он рассмеялся.
   - Ты меня за дурака, что ли, держишь?
   Сара яростно закивала головой.
   - А другого ты и не заслуживаешь! Только вот что-то не пойму,  почему
для тебя это имеет такое значение?
   Он с застывшим лицом запустил длинные пальцы в густые черные волосы.
   - Тебе это все равно не понять.
   Она с трудом проглотила ком в горле.
   - Я могу попробовать.
   - Незачем.
   Опять все та же непреодолимая каменная стена. Дверь с  легким  стуком
закрылась, и Сара обессилено упала на кровать. Осушение было такое, буд-
то он ей дал пощечину. Его недоверие  потрясло  Сару  до  глубины  души.
Раньше Рафаэль никогда не ставил под сомнение ее слова. Он всегда  верил
ей, и вот теперь она поняла, как чувствует себя человек, которому  отка-
зывают в доверии.
   На следующий день она встала поздно, когда ослепительное  солнце  уже
врывалось в спальню сквозь зашторенные окна. Она так и не смогла по-нас-
тоящему заснуть и всю ночь продремала, то и дело просыпаясь. Рафаэль  не
вернулся, и сначала она была раздражена, затем обеспокоена и наконец по-
чувствовала себя глубоко оскорбленной. Ей было очень больно.  Эта  ночь,
по крайней мере для нее, была особой. А может, ей это просто показалось,
пока она, не в силах заснуть, спорила с Рафаэлем.
   Приняв душ и помыв голову, она надела светло-вишневые юбку и блузку и
поморщилась, увидев в зеркале  не  очень-то  привлекательное  отражение.
Смешно, но только сейчас она готова была согласиться с Карен, не  перес-
тававшей твердить ей о необходимости разнообразить свой  скудный  гарде-
роб. Хотя и очень практичный: все в нем сочеталось, все было легко  пос-
тирать. Когда это она стала такой практичной и расчетливой? Пару  лет  в
Труро она еще экспериментировала в различных стилях, но  вскоре  ей  это
надоело, и у нее появились другие, более важные заботы. Надо было думать
о больной Петиции. При этом воспоминании на лицо ее набежала тень.
   Консуэло поздоровалась с ней в коридоре.
   - Buenas dias, senora. Будете завтракать?
   Стол ожидал ее в очаровательном залитом солнцем  внутреннем  дворике.
Воздух был настоян на густом запахе роз и гибискусов. Служанка  принесла
булочки и горячий шоколад и большую чашу с фруктами.
   - Где дети? - спросила Сара.
   - Los ftinos с доном Рафаэлем в студии, sefioia.
   Такое зрелище пропускать нельзя, решила Сара, но еще долго  не  могла
заставить себя встать из-за  стола,  бессознательно  наслаждаясь  первым
спокойным, мирным завтраком за последние несколько лет. Когда она,  отп-
равив в рот еще одну виноградину, все же начала подниматься из-за стола,
в патио вошла Консуэло.
   - Донья Исабель просит вас к себе, seЙога. -  У  экономки  был  такой
вид, будто она передавала Саре королевское повеление. - После  обеда  ей
надо отдыхать. Вы сможете пойти сейчас, роr favor (Пожалуйста (исп.)?
   - Конечно. - Сара натянуто улыбнулась, пытаясь скрыть свое  смятение.
- Надеюсь, что... э-э-э... донья Исабель себя лучше чувствует?
   - Она все еще слаба, - тепло сказала Консуэло. -  Но  сегодня,  после
того как она повидалась с детишками, она намного веселее.
   Значит, Джилли и Бен уже познакомились со своей прабабушкой.  Рафаэль
и его прислуга заставляли ее чувствовать  себя  легкомысленной  матерью.
Следующим пунктом в его плане, наверное, стоит  нянька,  с  раздражением
подумала она. И тогда ее близкие отношения с детьми будут  подорваны.  А
может, она несправедлива к Рафаэлю? А  что,  если  он  считает  ее  при-
сутствие в этом доме необходимым? Тупо вспомнив,  как  он  ушел  прошлой
ночью, она решила, что ей надо быть начеку.
   По внутренней лестнице Консуэло провела ее в другое крыло дома, резко
отличавшееся от того, что она до сих  пор  здесь  видела.  Пройдя  через
большие просторные комнаты с высокими потолками, они  вошли  в  длинные,
обитые темными панелями коридоры с полом на разных уровнях и со стенами,
увешанными семейными портретами. Сара с  удовольствием  бы  их  повнима-
тельнее рассмотрела. Но экономка шла довольно  быстро  -  видимо,  донья
Исабель не любила ждать.
   Консуэло осторожно поскреблась в низкую дверь, которую для них откры-
ла женщина в накрахмаленном белом халате. Сара вошла.
   - Вы можете идти, Алиса, - послышалось с самой обыкновенной  больнич-
ной койки, никак не вписывавшейся в элегантную обстановку комнаты.  -  Я
позвоню, если вы мне понадобитесь.
   Медсестра вышла с явным неудовольствием.
   - Подойди сюда, чтобы я могла тебя получше рассмотреть, - позвала Са-
ру донья Исабель. - Ты стоишь против света.
   - Вы прекрасно говорите по-английски, - только и смогла вымолвить Са-
ра, чувствуя себя очень неуверенно под проницательным  взглядом  голубых
глаз сухопарой старухи.
   - Мой отец долгое время был дипломатом в Лондоне, - сообщила ей донья
Исабель. - Пожалуйста, присядь. Когда я смотрю на стоящего  передо  мной
человека, у меня начинает кружиться голова.
   Сара села на стул около кровати и подверглась еще  более  тщательному
осмотру.
   - Рафаэль знает толк в женщинах. - В критическом взгляде его  бабушки
проскользнуло невольное одобрение. - Ты настоящая леди.
   Сара улыбнулась.
   - Внешность бывает обманчива.
   - Я в таком возрасте, когда не так-то легко ввести в  заблуждение,  -
сухо заметила донья Исабель. - Вообще-то, мне было бы интересно  узнать,
почему ты бросила моего внука, но раз уж вы вновь вместе и с детьми,  то
большего я и желать не могу. - Она помолчала. - Тебя,  наверное,  мучает
любопытство. Ведь Рафаэль не мог не рассказать тебе, как с  ним  в  свое
время обошлись в этой семье.
   Сара спокойно выдержала ее вызывающий взгляд.
   - Он ничего мне не рассказывал.
   Старая женщина откинулась на высокие подушки. Единственным, что выда-
вало ее волнение, были побелевшие пальцы, державшиеся за высокую  перек-
ладину над кроватью.
   - Я постараюсь объяснить тебе, что нами двигало.
   - В этом нет никакой необходимости, - попыталась остановить ее  Сара,
чувствуя себя не в своей тарелке.
   - Есть. Я лежу здесь и постоянно вспоминаю, что я успела  сделать,  а
что нет. Моя совесть... она до сих пор не дает  мне  покоя,  -  ворчливо
призналась старуха. - Когда-то мы были дружной, крепкой семьей. У нас  с
Фелиле было трое детей. Первый был благословением Божьим, второй - нака-
занием, а третий - ничтожеством. Que? Ты хочешь что-то сказать?
   Сара быстро покачана головой, подавив в себе вздох удивления от того,
с каким безразличием мать отрекалась от единственного оставшегося в  жи-
вых сына - Рамона, пусть и непутевого, пусть и не умеющего за себя  пос-
тоять.
   - Самым старшим был Антонио, и мы обожали его. Тони был  как  солныш-
ко... его все любили. - И хотя взгляд ее был прикован к Саре, по ее  из-
борожденному морщинами лицу можно было понять, что она  вновь  со  своим
сыном. - Тони был любимцем...
   Молчание затянулось, и Сара облизала пересохшие губы.
   - А отец Рафаэля?
   - Маркое? - Глубоко запавшие глаза закрылись на мгновенье, как бы  не
желая допускать к себе неприятные воспоминания. - Он постоянно попадал в
какие-то переделки, даже когда был совсем маленьким, и  очень  завидовал
Тони. Он стоил нам целого состояния - а ведь денег у нас тогда было нам-
ного меньше, чем сейчас. Фелипе не имел над ним никакой власти. В то  же
время, когда ему это было нужно, он мог быть самим очарованием. Он  соб-
лазнил девушку, которую любил Тони, хотя она ему была  и  не  нужна.  Он
просто хотел насолить Тони, - резко проговорила донья Исабель. - Маркосу
нравилось все разрушать. Посмотри на сегодняшнюю  Люсию  -  злая,  очень
злая, неприятная... бедняжка Люсия. Она была без ума от Маркоса. Мне  до
сих пор ее жаль.
   - Люсия? - переспросила Сара, не веря своим ушам. - Жена Рамона?
   - Прежде чем выйти замуж за Рамона, она была обручена с Маркосом.  Но
он бросил ее за неделю до свадьбы, - с  трудом  проговорила  старуха.  -
Больше прощать его было нельзя, и Фелипе прогнал его. С того самого  дня
он даже пальцем для него не пошевелил. Через два года нам сообщили,  что
Маркое умер при тяжелых обстоятельствах, связавшись с торговцами  нарко-
тиками.
   - Простите, я не знала.
   Но старая женщина не слышала ее, погрузившись в воспоминания.
   - Он женился на цыганке, уже умирая от ран в больнице. Она была бере-
менна от него уже несколько месяцев. Он сделал это, чтобы отомстить нам.
   - Каким образом? - спросила Сара.
   - Тони как-то встретился с Маркосом втайне от нас. Маркое знал, что у
Тони лейкемия и что Тони долго не протянет. Следовательно, его ребенок -
будь то девочка или мальчик - станет наследником и получит все после То-
ни... Вместо Рамона. - Тихий голос, рассказывавший о семейной трагедии с
гордой беспристрастностью, слегка дрожал. - У  Тони,  однако,  наступило
некоторое улучшение, и мы начали надеяться, но зря. Он умер в том же го-
ду, когда у нас в доме появился Рафаэль. Возможно, наша реакция  на  его
появление была бы другой, если бы мы узнали о его существовании  раньше.
Но мы этого не знали. Мы ничего не знали о женитьбе Маркоса. Рафаэля нам
вручили, как посылку. У него были глаза Маркоса, и они обвиняли нас. Фе-
липе не мог в них смотреть.
   - И тогда вы передали его Рамону и Люсии. - Саре  стало  плохо,  нас-
только плохо, что она больше не могла этого скрывать. Теперь она  поняла
все. Люсия, жестоко униженная и брошенная отцом Рафаэля, и Рамон, неожи-
данно лишенный всего по милости племянника.
   - Рамон согласился. Кому-то надо было позаботиться о ребенке, - изви-
няющимся тоном сказала донья Исабель, но не смогла выдержать напряженно-
го взгляда Сары. Ее тонкие пальцы на перекладине напряглись еще  больше.
- Я все еще переживала из-за Тони. А Рафаэль заставлял меня  чувствовать
себя виноватой. Мне было легче отвернуться от него и  притвориться,  что
его нет. Фелипе... он был уверен, что Рафаэль не сын Маркоса... но  я-то
знала... я знала, - пробормотала она упавшим голосом.
   Сара поджала губы и медленно глубоко вздохнула.
   Ее собеседница откашлялась.
   - Когда мы поняли, что у них творится, - продолжала она уклончиво,  -
мы отправили его в интернат. Нет, даже тогда мы не  собирались  искупать
перед ним свою вину. Но он прекрасно учился. Он блистал по всем  предме-
там. Он мог заниматься всем, чем угодно, и мог стать всем,  кем  угодно.
Мы не могли его больше игнорировать.
   - И что же произошло? - поинтересовалась Сара.
   - Ребенком он рисовал на стенах, когда Люсия не давала ему бумагу. Он
рисовал не переставая, - хмуро сообщила она. - Думаю, что для  него  это
было своеобразной отдушиной. Мы не дали ему  любви,  не  приняли  его  в
семью. И когда мы попытались сделать из него одного  из  нас,  было  уже
поздно. Нам нечего было ему дать, кроме свободы, а свободу он взял  сам.
Он не захотел заниматься бизнесом, бросив нам всем вызов. Я поняла...  -
старая женщина явно устала, - что Рафаэля можно удержать или привлечь  к
себе только любовью. Другие путы он не признает, а нам это было  не  под
силу.
   Саре послышался намек, и ей стало не по себе.  После  продолжительной
паузы она с трудом прошептала.
   - Вы его хорошо понимаете.
   Но бабушка Рафаэля уже не слышала ее. Донья Исабель крепко спала.
   Английская медсестра ждала за дверью. Сара извинилась за то, что  пе-
реутомила ее пациентку.
   - Донья Исабель сама устанавливает продолжительность своих аудиенций,
- сухо заметила Алиса. - Я никогда не вмешиваюсь, если только у меня нет
особых на то оснований.
   Сара спросила, где студия, и отправилась в сад. Дождевальные установ-
ки на ровных, словно бархатных, лужайках отдыхали в полуденной жаре. Ми-
нут десять Сара поднималась по склону с террасами и наконец  укрылась  в
неровной тени акаций, окружавших то, что здесь официально называлось са-
дом. К открытой двери каменной, с красной черепичной крышей студии  вела
едва приметная в высокой траве и среди полевых цветов тропинка.  Изнутри
раздавались голоса детей.
   Сразу несколько дверей выходило в прохладный отделанный плиткой холл.
Студия, расположенная слева, представляла собой просторную комнату с ок-
ном во всю стену. Противололожная  стена  была  увешана  многочисленными
картинами. Дети стояли на коленях, рисуя пальцем на огромном листе бума-
ги, а Рафаэль подавал им краски с самозабвением человека, занятого высо-
ким искусством. Откуда в нем этот дар  общения  с  детьми?  -  с  неудо-
вольствием подумала она. Да еще с одной чрезвычайно глупой,  но  любящей
его особой? Прошлой ночью Рафаэль заставил ее сдать часть своих позиций,
и эта сдача оказалась мучительной и несказанно сладкой. На что  еще  она
его воодушевит?
   Наблюдая за тремя черноволосыми головами, склоненными над одной  кар-
тиной, она наконец поняла, что Рафаэль не сделает близнецам ничего  пло-
хого. Дети для него всегда будут превыше всего. Он ей с самого начала об
этом заявил. И сказал, что им придется пойти ради  них  на  определенные
жертвы. Вот ею и пожертвовали, разве не так?
   Рафаэль был полон решимости обеспечить детям безмятежное и  спокойное
детство, которого сам был лишен. Но тут он никак не мог обойтись без Са-
ры. И она вдруг с горечью поняла, что все  постельные  сцены  были  лишь
практической реализацией его плана. Рафаэль помешан на сексе. И решение,
которое он теперь принял, характеризовало  его  как  человека  высокомо-
рального, поскольку из двух возможностей удовлетворить свою  потребность
- семья и бесконечные любовные похождения - он ради детей выбрал первое.
   Повеса, сознательно приковавший себя к брачному ложу ради детей...  И
вчерашний скандал из-за ее якобы нескончаемых любовников был просто  бу-
рей в стакане воды. По крайней мере это вовсе не  означало,  что  он  ее
ревновал или что разлука, якобы развязавшая ей руки  для  удовлетворения
того, что он называл ненасытным аппетитом на мужчин, причинила ему боль.
Чужие недостатки легко критиковать. Рафаэль ухватился за ее так называе-
мое "прошлое" с единственной целью - дать  выход  своему  разочарованию.
Чувствуя себя в клетке, он, как  любое  дикое  животное,  начинал  цара-
паться.
   Бен увидел ее первым.
   - Мама! - он вскочил на ноги, размахивая размалеванными во все  цвета
радуги руками. - Мы позавтракали с папой, а потом он учил нас плавать.
   - В реке мы видели рыбу, - вмешалась Джилли.
   - Мы забрались на дерево и на стену... на большую-пребольшую стену, -
похвалился Бен.
   Джилли сделала пируэт.
   - Папа говорит, что завтра я стану еще красивее, если перестану хвас-
тать, какая я красивая. - Смысл этих слов до нее еще не дошел.
   - Ну, а теперь отправляйтесь мыть руки.
   Рафаэль легко вскочил на ноги, и поношенная мягкая ткань его  джинсов
собралась в некрасивые складки на стройных мускулистых бедрах.
   - У вас было очень напряженное утро, - заметила Сара.
   - Они хотели разбудить тебя, но я отдал распоряжение, чтобы  тебя  не
беспокоили.
   Он, как нарочно, разжигал ее мелкие обиды.
   - Я только что разговаривала с твоей бабушкой, -  поторопилась  сооб-
щить она.
   Рафаэль вытер длинные пальцы о тряпку.
   - Как она тебе понравилась?
   - Насколько серьезно она больна?
   - После смерти Фелипе с ней приключился удар, но благодаря терапии  и
своей собственной воле она сможет передвигаться на инвалидном кресле,  -
пояснил он. - Но она потеряла интерес к жизни, и чем дольше  она  лежит,
тем меньше у нее шансов когда-нибудь встать на ноги.
   - Похоже, что ты ей очень нравишься, - заметила Сара.
   - Ты так думаешь? Я бы сказал, что она меня уважает.  -  Его  большой
чувственный рот искривился в усмешке. - Она слишком много времени уделя-
ет прошлому, вспоминая своих развенчанных кумиров, и  это  причиняет  ей
много горя. О чем вы говорили? Дай-ка я попробую отгадать. О Тони? Жаль,
что я не знал своего покойного дядюшку. Столько совершенства в одном че-
ловеке - это такая редкость.
   - Ты не очень-то ему симпатизируешь...
   Он громко рассмеялся.
   - Ему хватает симпатий abuela! - Смех замер в его глазах. - Она  была
помешана на Тони, и у нее не оставалось времени на других детей. Ей  нет
дела до оставшихся четырех.
   - Как четырех? - удивилась Сара.
   - Она даже не упомянула о моих трех тетках? - Он улыбнулся.  -  В  ее
табели о рангах женщины стоят на очень низкой ступени.
   - Рамон стоит ненамного выше.
   - Она ненавидит слабость.
   - Это вообще характерно для сильных натур, - произнесла Сара  уже  не
столь спокойно. - Ты тоже не находишь для него времени.
   - Он просто дурак, - без всякого выражения сказал  Рафаэль.  -  Люсия
даже не верна ему.
   - По крайней мере он предан.
   - Как собачка. Но Люсии собачки ни к чему.
   - Что касается этого, то в один  прекрасный  день  ты  будешь  сильно
удивлена.
   - Сомневаюсь.
   - Я хочу, чтобы мы были семьей, - хрипло подчеркнул он.  -  Для  меня
очень важно, чтобы здесь, в Алькасаре, ты была счастлива.
   Каждое его слово подтверждало  выводы,  к  которым  она  пришла  чуть
раньше. Сама по себе она здесь никому не нужна. Без детей она  не  имеет
никакой ценности.
   - Я постараюсь заблистать, - саркастически заметила она.
   Он сжал губы.
   - Если и дальше так пойдет, я тебя какнибудь отшлепаю!
   - Лучшее средство для счастья.
   - Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это вовсе не угроза, а так,
к красному словцу. Может, ты боишься потерять  родителей?  Так  и  быть.
Привози их сюда в гости! - По выражению его лица было видно, что он счи-
тает, будто приносит себя в жертву. - Дом здесь очень большой, и мы  мо-
жем встречаться только за ужином. Что ты на это скажешь?  -  нетерпеливо
спросил он.
   - У меня такое впечатление, что мой ответ не имеет для тебя значения.
   В его светло-коричневых глазах зарождалось раздражение.
   - Мне не по себе с людьми, которых я не люблю.
   - У меня была возможность убедиться в этом вчера, за ужином, -  дере-
вянным голосом произнесла она.
   - Но ради тебя я готов на некоторые уступки. -  Любить  безответно  -
одна из форм деградации, - презрительно процедил он. -  А  во  имя  этой
любви Рамон наделал много глупостей, которых теперь СП4ЦИТСЯ.
   Кровь схлынула у нее с лица под его сосредоточенным взглядом.
   - Что касается последней ночи...
   - О, давай не будем в этом копаться, - прервала она его.
   - Я спал здесь, - продолжал он, не обращая на нее внимания. - Мне  не
следовало срываться. Я расстроил тебя, виноват.
   Не очень-то он похож на виноватого  человека,  горько  подумала  она.
Скорее на человека, желающего казаться виноватым.  Просто  он  сохраняет
видимость. Не больше. Такое повторится еще не раз, если она решит  здесь
остаться. Компромисс. Ты мне, я тебе. А уж тут никак не обойтись без ша-
рад и нечистоплотности. Рафаэль не был прирожденным дипломатом, но время
и практика - хорошие учителя.
   - Забудь об этом, - без выражения сказала она.
   - Это больше не повторится, - с чувством заверил ее он.
   - Конечно, повторится, - бессильно возразила ему она.
   - Почему ты из всего делаешь неразрешимую проблему?
   - Потому что ты несешь чушь, - пробормотала она. - Ты не умеешь прит-
воряться!
   В его напряженных чертах промелькнула неприкрытая горечь, веря в  та-
кую возможность.
   Боже, вот так самопожертвование! Для Рафаэля это все равно что  подс-
тавить грудь под нож. Ради детей он готов на все. Может, он считает, что
дети слишком уж привязаны к своим дедушке с бабушкой?
   - На твоем месте я не стала бы очень  беспокоиться.  Боюсь,  отец  не
скоро свыкнется с мыслью, что ты связан с "Санто  Амальгамейтед  индаст-
риз"!
   - Cristo, Сара! - Он вдруг потерял терпение. - Ты преднамеренно  воз-
водишь одну преграду за другой. Я уже попросил у тебя прощения за  прош-
лую ночь. Но ты ведешь себя как надутая девчонка!
   - Может, это просто оттого, что я более реалистично смотрю  на  буду-
щее, чем ты, а уж кто-кто, но я-то знаю, о чем говорю, - я уже  лсила  с
тобой раньше!
   - Позволь мне сформулировать мои намерения, - процедил он сквозь  зу-
бы. - У тебя будет все, что ты захочешь. Чего еще тебе нужно?
   Она не могла ему этого сказать из гордости, хоть и поколебленной,  но
нерастоптанной. Ей нужна его любовь, его доверие, его понимание. Но раз-
ве такое просят? Он любил ее в двадцать четыре года,  но  это  было  так
давно... Целую вечность назад. Тогда слово "компромисс"  для  него  было
неприемлемым, грязным, ему надо было все или ничего.
   В тот день он позвонил из Нью-Йорка и изложил свой ультиматум, дав ей
сорок восемь часов на обдумывание, поставив их отношения под  вопрос.  А
когда уже на следующий день после отведенного ей срока она так и не поя-
вилась в Нью-Йорке, он подцепил в галерее экзотическую брюнетку и прита-
щил ее к себе в гостиницу. До сегодняшнего дня она старалась не замечать
связи между этими двумя событиями. Вполне  возможно,  что  разгоряченный
злостью и с пораненной гордостью Рафаэль посчитал, что их брак уже  раз-
валился, что она сделала свой выбор и отвергла его.
   - А что будет, если ты вдруг в кого-нибудь влюбишься? - сухо спросила
она. - Что будет?
   В его глазах вспыхнула боль, смешанная с каким-то другим  неукротимым
чувством. Что это было - сожаление или горечь? Но эта игра чувств на ли-
це Рафаэля промелькнула так быстро, что Саре даже стало казаться,  будто
все это плод ее воображения. Однако, повнимательнее  вглядевшись  в  его
напряженное лицо, она поняла, что попала в самую точку.
   - Это очень маловероятно.
   Сара онемела. Вот наконец совершенно случайно она и докопалась до су-
ти. Она спросила это просто так, только чтоб сбить с него  спесь.  А  он
вдруг дал маху и полностью себя разоблачил. Он в кого-то влюблен. В  ко-
го-то, в кого-то... все громче и громче стучало у нее в висках.
   На верхней губе у нее проступили капельки пота, и она отвернулась,  с
притворным интересом разглядывая картины. В душе она чувствовала зияющую
пустоту, вдруг с ужасом обнаружив, что  все  еще  продолжает  надеяться:
быть может, рано или поздно он... ну, что он?  Опять  тебя  полюбит?  Но
ведь ты не принадлежишь к женщинам его типа, хотя тогда он и обратил  на
тебя внимание!
   Наконец она сосредоточила свой взгляд на полотнах и подошла поближе к
стене. Что-то знакомое вывело ее из состояния  оцепенения  -  девушка  в
строгом белом летнем платье сидела на низком подоконнике  со  сложенными
руками и аккуратно поставленными ногами. Вокруг нее  царил  хаос  студии
художника. Карпша дышала напряженным одиночеством. Плечи у девушки  были
безвольно опущены, и вся ее поза олицетворяла грусть.
   - Я нарисовал ее с этюдов, - мягко пробормотал Рафаэль.
   - Я здесь похожа на умирающего лебедя.
   - Ты просто несчастна и одинока. Она мне не очень удалась, - уже  бо-
лее твердо продолжал он. - В следующий раз я нарисую тебя совсем по-дру-
гому.
   Она сжалась в комок.
   - Следующего раза не будет.
   - А ты когда-нибудь могла предположить, что у нас будет "этот раз"? -
отпарировал он насмешливо. - В Андалусии говорят: "Жизнь намного  короче
смерти". Подумай об этом.


   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   - Thi еще не спишь, gatita?
   Рафаэль, как обычно, укладывался с таким шумом, что мог  разбудить  и
покойника. Сара лежала очень тихо, притворяясь, что спит.
   - Должна бы уже проснуться. Я неплохо тут пошумел. - Он мягко рассме-
ялся. - Я забыл о времени. А ты почему не позвонила  мне  в  студию?  Lo
siento mucho, - прошептал он хрипло, обнимая и притягивая ее к  себе.  -
Но лучше поздно, чем никогда, es veidad?
   - Я устала, - коротко пробормотала она.
   - Dios, Сара, кровать всегда к твоим услугам, а я лишь  временами,  -
посмеялся он.
   - Самодовольный тупица!
   - Это какая-то новая игра? Головы, вы хотите меня? Хвосты, вы не  хо-
тите меня?
   Сара, не произнеся ни слова, выскользнула из его объятий и  перекати-
лась на холодную половину кровати, как бы отгораживаясь от него. Она все
еще была под впечатлением подозрений, что мучили ее весь день и весь ве-
чер. Если он любит кого-то еще, то почему не  дает  ей  развод?  Или  он
встретил свою новую любовь совсем недавно? А зачем ему понадобилось  та-
щить ее в постель в тог вечер в Лондоне? А может, эта другая женщина за-
мужем и недоступна ему? Или просто не отвечает ему взаимностью? Вот  уже
несколько часов, как эти мысли не давали ей покоя, но она все  никак  не
могла  найти  удовлетворительного  ответа.  По  правде  говоря,  она  не
очень-то к этому и стремилась. И ждала, когда он появится.
   А он? Он ввалился как ни в чем не бывало и протянул к ней руки, будто
она, по какому-то неписаному праву, принадлежала ему. Нет, она  не  сог-
ласна быть только теплым, ждущим ласки телом  в  его  постели,  объектом
удовлетворения его физических желаний... заменяя какую-то другую, недос-
тупную ему женщину. Ей этого мало.  Ее  гордость  решительно  восставала
против такой перспективы. Мысли эти обжигали ее, будто кислота, не давая
возможности сосредоточиться. Нет, ей этого мало. Соединение двух  тел  в
темноте, без любви, без ласки - это не для нее.
   - У меня тоже есть гордость, - заверил ее Рафаэль,  явно  сердясь.  -
Мне не надо от тебя ничего, что ты не готова мне дать  по  доброй  воле.
Когда благочестивое  самоотрицание  потеряет  для  тебя  свою  привлека-
тельность, ты можешь еще попытаться...
   - Никогда! - Она почти выплюнула в него это слово, так была взбешена.
   - Но у тебя нет другого выбора. На той половине кровати  тебе  станет
холодно и одиноко.
   В этом беспечном прорицании было для нее что-то тревожное и  угрожаю-
щее, от чего ее бросило в дрожь. Но уже очень скоро он задышал  ровно  и
глубоко. Как он может спать, когда она места  себе  не  находит?  Из-под
ресниц у нее побежали предательские слезы. Рафаэль не попытался ни успо-
коить, ни переубедить ее. Если в его голосе что-то и прозвучало, так это
просто скука. Даже желает ее он, видимо, как-то походя. По правде  гово-
ря, она сама не хотела, чтобы он ее хотел, раз уж сама его совсем не хо-
тела, но... Дойдя в своих рассуждениях  до  этой  точки,  она  бессильно
вздохнула, взбешенная, хотя и без малейших на то оснований, его  способ-
ностью так быстро засыпать, и  свернулась  твердым  калачиком  на  самом
дальнем конце кровати.
   - Необходимо официально представить  тебя  всей  семье,  -  повторила
донья Исабель, лежа не двигаясь на кровати.
   - Но пока вам еще нехорошо... - обеспокоено пробормотала Сара,  пони-
мая, однако, что ее аргументы здесь не имеют никакого веса.
   - Я уже выслушала мнение Рафаэля по этому вопросу.  Я  чувствую  себя
лучше, - твердо заявила донья Исабель. - Устроим  ужин.  Я  уже  готовлю
список приглашенных с помощью секретарши Рафаэля, сеньоры Моралес.  Тебе
тоже будет полезно посмотреть, как делаются такие вещи, Сара.
   Сара склонила голову, пряча улыбку, - мать здорово ее в этом натаска-
ла. Подготовить званый ужин для нее было пустяком.
   - Хорошо, - согласилась она.
   - Приглашения надо разослать завтра. - Проницательные старческие гла-
за внимательно изучали Сару. - По вечерам тебе надо быть вместе с Рафаэ-
лем, а не проводить время сидя у Моей постели.
   Сара была застигнута врасплох.
   - Он, вероятно, в студии.
   - Консуэло говорит, что он часто засиживается там допоздна.
   - Он рисует, - с трудом пробормотала Сара.
   - Он просто не находит себе места. Он неудовлетворен. И это нехорошо.
Рафаэлем нужно управлять очень осторожно. Умная женщина не даст  мужчине
почувствовать, что им управляет, - продолжала донья Исабель  многозначи-
тельно.
   Принимая во внимание настроение, в котором сейчас находится  Рафаэль,
умной женщине понадобился бы пулемет, чтобы к нему приблизиться. Сара  с
трудом подавила зарождающийся истерический смех. Сама не понимая почему,
она не могла пока что быть откровенной с его бабушкой, хотя за последние
две недели довольно близко сошлась с доньей Исабель. Бабушка Рафаэля всю
жизнь только тем и занимались, что управляла семьей. И хотя  Рафаэлемона
управлять и не пыталась, не высказать Саре вполне определенно то, что  у
нее на уме, она тоже не могла.
   - Мы очень долго жили врозь. Некоторых... э... трений не избежать,  -
отважилась Сара.
   - Я бы занялась этим в первую очередь. Боюсь,  что  Рафаэль  проводит
вечера с бутылкой текиля.
   - Текиля? - Сара впервые об этом слышала.
   - Вместо того чтобы проводить их со своей женой.
   Сара покрылась пятнами. Рафаэль сам во всем виноват, и  она  ему  это
выскажет.
   - Вы считаете, что он пьет? - не сдержалась она.
   Донья Исабель посмотрела на нее с надменным видом.
   - Ты неправильно меня поняла, - с упреком сказала она.  -  У  Рафаэля
нет дурных привычек. Но... - она озабоченно сложила губы, - он стал  ка-
ким-то диким, каким-то мрачным... Мои сыновья такими  не  были.  Видимо,
это у него от матери. То, что он чувствует, он чувствует слишком сильно.
И это меня беспокоит.
   - Он художник... - попыталась успокоить ее Сара.
   - Я не верю в существование особого темперамента художника, - заявила
ей донья Исабель. - Просто Рафаэль ведет себя несколько необычно. И  это
тоже у него от матери, вне всякого сомнения.
   Вызвав медсестру по просьбе старой женщины, Сара пошла вниз, не зная,
чем заняться. Консуэло убирала кофейные чашки из зала. Рафаэль  даже  не
притронулся к своему кофе, с нарастающим  раздражением  вспомнила  Сара.
Как только дети укладывались спать, Рафаэль пропадал. Если они за ужином
о чем-нибудь и говорили, то только о Джилли и Бене или о  чем-то  совер-
шенно постороннем, а вовсе не о том, что на самом  деле  имело  для  них
обоих значение. Если он и появлялся в спальне, то  только  под  утро,  а
вставал, как всегда, с восходом солнца.
   Дни его были заполнены до предела напряженной семейной жизнью. Он во-
зил детей то в Кордову, то в Гранаду, то в Севилью... Близнецы  объехали
моль и поперек всю Андалусию и близко познакомились с  богатым  маврским
наследием. У Рафаэля была способность показывать  историю  живьем.  Сара
тоже прислушивалась к тому, что рассказывал им Рафаэль - рядом с  детьми
он был полон очарования, доброты и света. Джилли и Бей и не подозревали,
что между их родителями что-то не так. Сара же вспоминала об этом всякий
раз, когда чувствовала на себе невидящий взгляд Рафаэля или "орут  заме-
чала, как он старательно избегает всякого прикосновения к ней.
   Отвернувшись от него той ночью, она совершила самую большую ошибку  в
жизни. Только теперь она начала понимать, что своими сомнениями помешала
их сближению, а они становились друг другу ближе, чем когда-либо. Бог  с
ними, с колкостями и горячими спорами... Ведь благодаря им она могла ему
высказать все, что столько лет хранила в себе...
   Теперь она по крайней мере лучше понимала себя. Удерживая Рафаэля  на
определенном расстоянии, она чувствовала себя в большей безопасности, но
в результате он отдалился от нее, слишком далеко и слишком  быстро...  С
чего это она решила, что он любит какую-то другую женщину? С  каких  это
пор она научилась читать чужие мысли? А подозрения ее не имели под собой
никаких более или менее реальных оснований, и чем больше она об этом ду-
мала, тем меньше в них верила. Рафаэль вовсе не походил на мученика.
   А она? Она позволила своей глупой ревности подняться до ужасающих вы-
сот. Когда Рафаэль, ничего не подозревая, лег рядом с ней, у нее уже был
готов портрет соблазнительницы, которая, как и следовало ожидать, оказа-
лась той самой женщиной из Нью-Йорка, чье лицо навеки отпечаталось в па-
мяти Сары. Тонкие черты, алмазные сережки и совершенно невероятное само-
обладание, с каким она рано утром вышла  из  комнаты  женатого  мужчины,
свеженькая, как огурчик, даже и не думая отворачиваться от фотоаппарата.
А ведь она тоже замужем. Именно такие женщины нравятся Рафаэлю, часто  и
горько думала Сара. Бесстыжие и беспринципные.
   Сара быстро заморгала, все еще очень живо  это  переживая.  Не  надо,
убеждала она себя, мучительные, болезненные воспоминания вредно сказыва-
ются на здоровье. Да, они были очень молоды, но ведь в  мире  так  много
супружеских пар, что смогли сберечь свой брак,  несмотря  на  неверность
одного из супругов! Рафаэль никогда не был похож на ее  отца.  Разве  он
виноват в том, что не может ступить ни шага без того, чтобы не  привлечь
к себе внимание очарованных им женщин? Так в чем же  она  его  винит?  -
спрашивала она себя.
   - Вам что-нибудь нужно, senora? - Консуэло вопросительно и озабоченно
смотрела на нее из двери зала.
   - Бутылку текиля, - неожиданно для себя сказала Сара.
   - Текиля, senora? - поразившись, переспросила Консуэло, но уже в сле-
дующее мгновенье, страшно покраснев, взяла себя в руки. - Si, sehora, en
seguida. (Да, сеньора, сейчас (исп.).
   Сара улыбнулась.
   - Я не сержусь, Консуэло.
   - Я переживаю за него, senora, - пробормотала  Консуэло  извиняющимся
тоном.
   Сара взяла бутылку и отправилась к себе в комнату. Она  очень  хорошо
знала, что сейчас сделает. Карен заставила  ее  купить  это  платье  еще
прошлым летом. Но Сара так ни разу его и не надела. И в чемодан она  его
сунула чисто случайно. Это было алое мини-платье на  завязках  с  низким
вырезом, отороченным кружевами...
   Рафаэль, однако, не сидел понуро на софе со стаканом в руке. Он рисо-
вал и был настолько поглощен своим занятием, что даже  не  заметал,  как
она впорхнула в студию, чувствуя себя полураздетой. Он продолжал уже по-
лучившую международное признание серию картин из жизни цыган. На его но-
вой картине стайка грязных, но красивых ребятишек выпрашивали  милостыню
с голодным и одновременно любопытным блеском в глазах. Чем-чем,  а  уми-
ротворением от этой картины и не веяло. У него вообще было мало подобных
картин.
   - Привет, - сказала она, ставя бутылку на подоконник.
   - Чему... - начал было он, но запнулся, заметив ее  наряд,  -  обязан
столь высокой честью?
   Может, она слишком поторопилась с выводом о том, будто он  напивается
до беспамятства в одиночку? А может, в ее кофе за ужином  была  капелька
алкоголя? В прекрасного покроя хлопковых брюках  цвета  хаки  и  широком
кремовом свитере Рафаэль выглядел столь же  неотразимо  привлекательным,
сколь и холодным и далеким, как за ужином.
   Молчание становилось неловким. Он все еще вопросительно смотрел на ее
алое платье, и ей стало казаться, что ее колени, не говоря уже о  других
частях тела, слишком уж вызывающе выпирают.
   - Твоя бабушка настаивает на званом ужине, - торопливо начала она.  -
Насколько я поняла, ты первоначально был пропив этой затеи.
   - Она вот уже много месяцев твердит о том,  что  находится  на  грани
смерти. И даже меня в этом убедила настолько, что я стал уговаривать  ее
не перевозбуждаться. А тут вдруг  все  делает  наоборот.  -  Он  положил
кисть, не сводя с нее взгляда. - Ни в коем случае не  давай  ей  понять,
что ты можешь это сделать без ее помощи.
   - Я не такая уж дура.
   - Я знаю, но ей необходимо чувствовать, что она еще нужна другим. Ко-
му из нас это не нужно?
   Сара глубоко вздохнула.
   - Она за тебя очень переживает.
   - Это почему же? А? - глаза его засветились легким презрением. -  Что
ты хочешь сказать, Сара? Я полагаю, мы можем обойтись без посредников.
   Сара, уже заранее подготовившая свое следующее высказывание, не сдер-
жалась и выпалила:
   - Она считает, что ты меня избегаешь.
   В его красивых глазах засверкала горькая усмешка, но он тут же  спря-
тал ее под густыми черными ресницами.
   - Так, значит, этим неожиданным визитом я обязан abuela.
   - Нет, вовсе нет, - запротестовала Сара. - Это был порыв. Может, меня
сюда привела скука, навеянная одиночеством?
   Черная бровь вопросительно поползла вверх:
   - Да?
   Решимость, наполнявшая ее всего лишь десять минут назад, стала быстро
таять. Рафаэль не собирался ей помогать. Оливковые ветви обычно принима-
ют с благодарностью, а он казался таким чужим, таким холодным.
   - А что тут необычного? - резко спросила она, переходя к обороне.
   - Почему ты переоделась после ужина?
   Можно еще поиграть в эту игру, решила она.
   - Я опрокинула на себя кофе.
   - А зачем эта бутылка текиля?
   - А мне уж и выпить нельзя? - все более и более распалялась Сара.
   - Тебе нравится текиля?
   - А почему бы и нет? - Сара вызывающе задрала вверх подбородок. - Где
у тебя здесь стаканы?
   - На кухне.
   Пройдя мимо нее, он подхватил бутылку текиля и грациозно  проследовал
в холл.
   - Чистый? - мягко спросил он.
   - А почему бы и нет? - "Взялся за гуж, не говори, что не  дюж",  -  с
сожалением подумала Сара.
   Передав ей бокал, он чокнулся.
   - Давай выпьем за откровенный разговор.
   Саре этот тост показался странным, но, нацепив на лицо дежурную улыб-
ку, она отважно сделала глоток.
   - Неплохо, - прочирикала она. - Откровенный разговор?  Когда  я  сюда
приехала, я убеждала себя, что делаю это только ради детей...
   - Неужели ты чувствуешь себя в тюрьме? Где цепи? Где затворы? -  бро-
сил он, не давая ей времени опомниться.
   - У тебя ужасный характер.
   Сара непроизвольно отступила на несколько шагов назад.
   - Dios, тебя это удивляет? - сердито спросил он.
   Сара вздохнула медленно и осторожно.
   - Ты хотел от меня слишком многого и слишком скоро.  Это  вообще  для
тебя характерно, Рафаэль. Когда ты чего-то хочешь,  ты  хочешь  это  уже
вчера. Мне не нравится, когда меня подгоняют при принятии  важных  реше-
ний. Мне нужно время. А это то, чего ты мне никогда не давал!
   - Я оставил тебя в покое, Сара. Чего тебе еще?
   Она склонила голову. Из-за его настроения ей не хватило мужества зая-
вить, что как раз этого-то она и не хотела.
   - С тех пор как я сюда приехала, я переживаю один шок  за  другим.  У
тебя, оказывается, было слишком много от меня секретов, и я не могу ска-
зать, что от этого чувствую себя лучше.
   - Не забывай, это было семь лет назад. Если бы тогда я тебе все расс-
казал, ты наверняка попыталась бы меня переделать, - отрезал он  хрипло.
- А меня уже несколько раз пытались сломать. Ты хоть понимала,  какую  я
испытывал потребность в рисовании? Если бы ты знала о  моем  происхожде-
нии, разве не попыталась бы ты убедить меня сблизиться с Фелипе и посвя-
тить остаток своей жизни перекладыванию бумажек в его офисе? Или ты при-
няла бы меня таким, каким я был?
   Она не могла спорить на эту тему.  Родительское  благословение  очень
много для нее тогда значило. И вполне возможно, что  подсознательно  она
действительно бы попыталась сблизить его с дедом,  заставив  его  надеть
строгий костюм и вступить в мир бизнеса под предлогом, что он сможет ри-
совать в свободное время. Она вздохнула, не желая лгать.
   - Ты прав. У тебя на все есть ответ.
   - Если бы он у меня был, мы бы не разошлись.
   Разговор приобретал опасный оборот, к которому она  не  была  готова.
Сара побледнела.
   - Мы разошлись потому, что ты переспал с другой, - нетвердым  голосом
сказала она.
   - Ты в этом уверена? - свирепо прошипел он.
   - На все сто, - заверила его Сара, до боли вонзая ногти в  ладонь.  -
Ты хотел причинить мне боль, и тебе это удалось. И давай прекратим  этот
разговор.
   - Я никогда в жизни не думал причинять тебе боль и  никогда  тебе  не
лгал.
   Она яростно замотала головой.
   - И именно поэтому ты никогда об этом не говорил - чтобы не лгать.  Я
не нуждаюсь в твоих объяснениях. А то я начну тебя ненавидеть,  -  прямо
признала она. - Так что, если ты сейчас будешь говорить об этой женщине,
я лучше уйду.
   Он побелел от злости.
   - Ты осудила меня, не дав мне сказать и слова!
   - Ты поступил со мной точно так же, только у тебя было намного меньше
оснований, - грустно напомнила она. - Да что об этом говорить?
   - По крайней мере я не убегал. Может, тебе было не очень  хорошо,  но
ты носила моего ребенка. Ты не должна была  ограничиваться  ложью  твоих
родителей. Но ты даже не захотела меня видеть!
   Сара бросилась на цветные подушки на софе. Она  скрывалась  от  него?
Этот горький упрек был сильным для нее ударом.
   - У меня не было выбора.
   - Ты могла бы позвонить мне из больницы, послать открытку! Все  равно
что! Но ты и пальцем не шевельнула, хотя знала, что мне неизвестно,  где
ты.
   - Я надеялась, что ты меня отыщешь. - Сара высоко держала  голову.  -
Похоже, пришло время рассказать тебе все. В тот день, когда я  узнала  о
твоем романе, для меня жизнь кончилась. Я не смогла  пережить  это,  как
того хотел мой отец. Я была в истерике и посреди одной очень  неприятной
сцены упала с лестницы. Я насажала себе синяков, и у меня началось  кро-
вотечение, - тупо рассказывала она. - Мне показалось, что у  меня  будет
выкидыш, от этого мне не стало легче. Врачи накачали меня успокоительны-
ми. Когда они сказали, что мне нужен постельный режим, я согласилась.  Я
думала, меня положат в больницу, но оказалась в частной  клинике.  Я  не
знала, что мой отец заявил нашему пожилому врачу, будто я сама бросилась
с лестницы.
   Злость Рафаэля улетучилась. Он слушал ее, не пропуская ни слова.
   - Зачем ему это понадобилось?
   Сара не ответила. Ее точеная фигурка окаменела.
   - Мой лечащий врач был личным другом  отца.  Только  через  несколько
дней после того, как я туда попала, я поняла, что это не простая больни-
ца. В соседней палате лежала безумная женщина. Для таких, как она, и бы-
ла эта клиника. Она была совершенно безобидной помешанной,  но,  видимо,
очень мешала своим богатым родственникам. А меня туда поместили  потому,
что я якобы пыталась покончить с собой и с моим нерожденным ребенком,  и
мой бедный, обезумевший от горя отец боялся, как бы я еще чего-нибудь  с
собой не сотворила.
   - Infiemo (Преисподняя! (исп.) - Рафаэль был мертвенно-бледен. В  его
смятенном взгляде наконец-то заблестел огонек хотя и  недоверчивого,  но
все же понимания.
   - Но зачем, зачем ему это понадобилось? Я не  вижу  в  этом  никакого
смысла!
   - Смысл есть, - возразила Сара. - Он выбил меня из колеи. Он был  по-
лон решимости разлучить нас. Он попытался убедить меня, что я больна,  а
он делает все, что мне необходимо. Он хотел, чтобы я подала  на  развод,
но я не подписывала бумаги. В конце концов я их  подписала,  потому  что
жизнь утратила для меня смысл.
   В глазах у Рафаэля стояла мука.
   - Сколько? Сколько ты там пролежала?
   - Девять недель. Со мной неплохо обращались. Это верно.  Я  лежала  в
прекрасной палате, меня хорошо и регулярно кормили и лечили. -  Голос  у
нее слегка дрожал. - Но все девять недель персонал не  верил  ни  одному
моему слову. Они потакали мне во всем! Отец хотел разлучить меня с тобой
и ради этого делал все. Это была вендетта. А я оказалась под рукой, и он
выместил на мне свою злобу. Нет, забудь об этом. Это несправедливо, ведь
ты этого не знал, - добавила она глухо. - Ты  так  и  не  получил  моего
письма.
   - Письма? - резко переспросил Рафаэль, думая только о  том,  что  мог
помешать ее отцу, но не сделал этого.
   - Его так никогда и не отправили. Об этом тоже позаботился мой  отец.
- Она поджала губы.
   - А что было в том письме?
   - Я хотела повидать тебя... поговорить.
   Рафаэль едва сдержался, чтобы не выругаться.
   - У меня к твоему отцу очень большой счет. И когда мы будем в Англии,
мы поговорим с ним вместе.
   Сара неуверенно покачала головой.
   - Честно говоря, сама не понимаю, зачем я тебе все это рассказала.
   Он резко выдохнул.
   - Ты должна была рассказать мне это уже давно.
   Она слабо улыбнулась.
   - Ты же угрожал забрать у меня Джилли и Бена, - напомнила ему она.  -
Я провела там девять недель. Как, ты думаешь, на это посмотрел бы суд?
   Рафаэль вздрогнул; в уголке его плотно сжатого рта задергался нерв.
   - И ты думала об этом?
   - Я только об этом и думала, - прошептала она. - Я ни одной  ночи  не
спала спокойно до тех пор, пока мы не приехали сюда. Только здесь я  по-
верила, что ты не собираешься у меня их отнимать.
   Он залпом выпил свой бокал; рука его слегка дрожала. На  побледневшем
лице резко выступали скулы.
   - Сара, ты должна мне поверить - я не имел ни малейшего представления
о том, что над тобой висело. У меня и в мыслях не было начинать  дело  в
суде или отбирать у тебя Бена и Джилли, если не считать одного сумасшед-
шего часа.
   Бледная улыбка заиграла у нее на губах.
   - В это трудно поверить.
   - Мне было очень плохо, Сара. -  Он  выразительно  развел  руками.  -
Представляешь, как я себя чувствовал, когда решил, что ты  убила  нашего
ребенка? Я возненавидел тебя. Да и себя тоже. Я  чувствовал  ответствен-
ность за то, что, как я считал, ты сделала. Для меня это было наказанием
за мою чрезмерную к тебе любовь, за то, что, несмотря на эту  любовь,  я
сделал тебя несчастной. - Его выразительные губы сжались. -  Я  не  могу
представить тебя запертой в том месте.
   - Там было не так уж плохо. Спокойно, но раз уж надо было отдыхать...
   - Не шути так. Представляю, в каком ты была ужасе! Ты тогда была сов-
сем другой. - Он запустил руки в свои и без того растрепанные  волосы  и
привел их в еще больший беспорядок, и  она  почувствовала  зарождающуюся
нежность. - Ты была настолько хрупкой, что мне даже  было  страшно,  но,
когда мы расстались, я не позволял себе об этом думать. В моем воображе-
нии я рисовал тебя бессердечной шлюхой, достойной ненависти! Я винил те-
бя во всем.
   - Что вполне понятно, - сказала она, отпивая еще один маленький  гло-
ток. - Мне это нравится.
   Он неожиданно улыбнулся одной из тех улыбок, от которых у нее по спи-
не пробегали мурашки.
   - То, что ты пьешь, вовсе не текиля. Текиля свалила бы тебя с ног.
   Ей показалось, что в его голосе прозвучал самый многообещающий  намек
за все две недели, и она с надеждой взглянула на него, но тут же поняла,
что он думал совсем о другом, и улыбка слетела с ее губ.
   - Ты знаешь, почему я сегодня здесь?
   - Тебя abuela прислала. Все в порядке, - заявил он. - Я не сержусь.
   Но ему это явно не нравилось.
   - Я пришла сказать тебе, что я... ну, не возражаю  против  того...  -
Она запуталась, и язык перестал ей подчиняться: а что, если он и не  хо-
чет от нее таких заявлений?
   - Не возражаешь против чего?
   - Против того, чтобы у нас была нормальная семья... против того, что-
бы попробовать еще раз. Просто мне нужно было время обдумать  это.  -  У
нее получалось вовсе не так складно, как хотелось.
   - Так, значит, теперь ты все обдумала. Очень  рассудительно  с  твоей
стороны, - невыразительно сказал он. - Но ведь это ты. А не я. Ты не хо-
тела спешить, не хотела решать все с бухты-барахты, что и понятно,  ведь
для тебя это неважно. А обо мне ты подумала?
   Сара ошеломленно смотрела на него.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Пока ты в течение двух недель взвешивала все за и против, что  про-
исходило со мной? Об этом ты подумала? Наверняка я тоже присутствовал  в
этих твоих за и против... - Золотистые глаза  смотрели  на  нее  с  едва
сдерживаемой яростью. - Тебе понадобилось целых две недели, в  то  время
как я решился меньше чем за двадцать четыре часа!
   Сара проглотила ком в горле, не понимая, почему он, собственно,  сер-
дится.
   - Как ты только что сказал, я - не ты. Мне и в голову  не  приходило,
что я могу здесь не остаться, не рискуя потерять Джилли и Бена.
   Он смотрел на нее сверкающим взглядом.
   - Не вмешивай их в это дело!
   Тут только Сара поняла, что его так рассердило, но сдаваться  она  не
собиралась. Ни за что! Ему не понравилось, что  она  жила  здесь  только
из-за детей? Но ведь он не остановился перед тем, чтобы притащить ее сю-
да, в Испанию, даже не потрудившись успокоить ее!
   - Когда я взвешивала все за и против, ты весил очень много.
   - Я не хочу, чтобы меня взвешивали, как мешок с зерном, - с  болью  в
голосе бросил он. - Я тебя не взвешивал.
   Она почувствовала, как в нем закипает гнев. Заметив,  как  напряглось
его мощное тело, она вдруг поняла, наконец-то поняла, хотя ей  и  трудно
было в это поверить, что для него чрезвычайно важно, что она о нем дума-
ет. И потому сейчас он так мучительно искал слова, которые могли бы при-
чинить ей боль, ранить ее. Сердце перевернулось у нее в груди  и  бешено
заколотилось. Она вдруг почувствовала себя невероятно щедрой.
   - Зачем, ты думаешь, я напялила на себя это идиотское платье? Я приш-
ла, чтобы... э-э-э... соблазнить тебя, - с трудом вымолвила она.
   - Que? - пробормотал он, потрясенный.
   - Мне показалось, что глоток спиртного мне поможет. Честно говоря,  я
не смогла продумать все до мелочей и теперь не совсем себе  представляю,
что делать дальше, - отрывисто призналась она.
   Рафаэль тяжело дышал, как человек, одним махом взбежавший на  холм  в
надежде, что увидит оттуда прекрасный вид, но так ничего и не увидевший.
   - Ты хочешь затащить меня в постель? - яростно  спросил  он.  -  Тебе
просто нужен мужик!
   Эта неожиданная реакция ошеломила Сару. Но когда она  наконец  поняла
смысл того, что он хотел сказать, терпение ее лопнуло.  Волна  злости  и
боли охватила ее, и она вскочила на ноги.
   - Да! В данный момент просто мужик для меня был бы более  привлекате-
лен! - задыхаясь от ярости, заявила она. - Слепец! Неужели  ты  думаешь,
что я легла бы с тобой в постель, если бы не любила тебя?! Я никогда  бы
на это не пошла - слишком мало, чтобы заставить меня забыть о моих прин-
ципах! Мне нужен ты, и если ты думаешь, что мне это нравится, ты  просто
дурак!


   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   - Оригинальное признание в любви, - хрипло сказал Рафаэль.
   Сообразив вдруг, что, вместо того чтобы сбить с него спесь, она доби-
лась как раз обратного и выдала себя с головой, Сара еще больше разозли-
лась.
   - Ты сам упустил свой шанс! - гневно заявила она. - И не дай тебе Бог
когда-нибудь заговорить об этом вновь! Что до меня, так между нами ниче-
го не произошло!
   - Но почему я это должен забыть? - Улыбка, заигравшая у него на лице,
совершенно преобразила его. - В конце концов, я тоже тебя люблю.
   - И когда тебе это пришло в голову? Только что?
   - Рог Dios, querida - я люблю тебя! - яростно заявил он.
   - И именно поэтому ты спал тут, обращаясь со мной как с  мебелью  или
чем-то в этом роде?..
   К горлу у нее подступил горький ком, а на глазах выступили  слезы.  В
водовороте чувств, захлестнувших ее, ей вдруг  отчаянно  захотелось  ему
поверить.
   - Или как с человеком, до которого мне всегда хочется дотронуться,  -
мягко закончил за нее он. - Ты же сама заявила, что не хочешь меня.
   - Мне казалось, что ты любишь кого-то другого.
   - Кого же?
   - Откуда мне знать? - смущенно пробормотала она. - Когда  я  спросила
тебя, что будет, если ты вдруг полюбишь  кого-нибудь  еще,  ты  выглядел
так, будто... будто что-то скрываешь от меня.
   - Естественно! Поставь себя на мое место! Ведь ты спросила это  похо-
дя, будто тебе до меня нет никакого дела! -  возразил  он.  -  Мне  было
больно, потому что я люблю тебя, Сара, - произнес он, наслаждаясь каждым
звуком ее имени, и по ногам ее пробежала дрожь, но  она  постаралась  не
впадать в панику.
   - Я хочу тебе верить, но...
   - Никаких "но". - Он положил палец на ее вздрагивающие губы. - Я  го-
тов всю оставшуюся жизнь доказывать тебе, что это именно так. В Англии я
сказал тебе, что уже в первую ночь знал, что сделаю.  Я  знал,  что  еще
люблю тебя, но не хотел этого показывать. - Он решительно обнял ее,  ли-
шая возможности сосредоточиться. - Но я только и думал о том,  кто  тебя
обнимает.
   - А как насчет того странного существа, которое лапало тебя в тот ве-
чер? - пробормотала Сара, не позволяя закрыть себе рот.
   - У меня нет привычки разрешать себя лапать при всех. - Щеки его  по-
темнели. - Может, это и звучит по-детски, но мне очень  хотелось,  чтобы
ты видела, что есть женщины, которым я небезразличен. Это была гордость,
это было...
   - ...отвратительно, - безжалостно закончила за него  Сара,  успокоив-
шись, а его неожиданная улыбка окончательно сбила ее с толку.
   - Ты не смогла скрыть свои чувства, и меня это сильно озадачило. Поэ-
тому я и отправился по твоим следам...
   - Ты ехал за машиной Гордона?
   - Я не думал о том, что делаю... Ты так странно себя повела,  -  про-
бормотал он. - А потом появилась Джилли, а потом... какой-то  провал.  Я
уже и не помню, что говорил. Я был уничтожен.
   Сара вдруг открыла для себя, что под свитером у него ничего не  было.
Ее рука скользнула под резинку и жадно гладила теплую, покрытую жесткими
волосами кожу. К своему удовольствию, она почувствовала, как от ее  при-
косновения он задрожал. Впившись пальцами в ее волосы,  он  заставил  ее
откинуть назад голову и жадно припал к ее губам. От такого необузданного
порыва она чуть не упала. Тяжело переводя дух, он отпустил ее  распухшие
губы и что-то страстно пробормотал на испанском.
   - Дважды мы были близки, - простонал он, - и оба раза я терял самооб-
ладание и вел себя как чудовище. На сей раз этого не повторится.
   - Ты потерял самообладание? Мне казалось, что ты просто эксперименти-
руешь.
   Он с улыбкой поднял ее на руки.
   - А я думал, что экспериментируешь ты. Я  едва  сдержался,  чтобы  не
наброситься на тебя в холле. - Он нахмурился. - Тебя это смущает?
   - Меня это восхищает, - прошептала она, прижимаясь к  нему  щекой.  -
Можешь повторить. И можешь быть чудовищем.
   Он положил ее на узкую кровать в голой,  почти  монашеской  маленькой
комнатке и тщательно разгладил ее сбившуюся юбку.
   - Коктейль здорово ударил тебе в голову. Думаю, сегодня лучше воздер-
жаться.
   - Почему?
   Выведенная столь жестоко из состояния предвкушения чувственного  удо-
вольствия, она ухватилась за его свитер, пытаясь удержать его около  се-
бя.
   - Завтра ты еще подумаешь, что я все это специально подстроил.  Лучше
уж я подожду. - Но во взгляде его были только нетерпение и страсть, и он
приспустил штору. - Хочу дать тебе время. Физическая близость  для  меня
не так уж важна, как тебе кажется. Я хочу, чтобы ты была совершенно уве-
рена в том, что именно этого ты хочешь.
   - Я хочу тебя. - Глаза у нее увлажнились, и она яростно замигала. - Я
так тебя хочу...
   - Enamorada... te quiero, te quiero (Любимая... я люблю тебя, я люблю
тебя (исп.), - подхватил он и больше не заставил себя уговаривать.
   Она уже познала удовольствие манящее и удовольствие жгущее.  На  этот
раз она познала удовольствие, которое не имеет границ и длится вечность.
Вихрь чувств закружил ее и унес с собой ввысь, а  она  все  повторяла  и
повторяла его имя.
   Он целовал ее разгоряченное лицо, и наконец она стала постепенно при-
ходить в себя. На смеси испанского и английского он говорил, как ее  лю-
бит, как не может без нее жить, как никогда не позволит ей оставить  его
даже на минуту. Рай, настоящий рай. А она лежала и впитывала все  это  с
сумасшедшей, пьяной радостью. Он принадлежит ей, только  и  безвозвратно
ей, она вырвала его из зубов смерти... из рук этих алчных женщин, думала
она снисходительно. Теперь она вне конкуренции, и ей дела  нет  до  этих
безликих орд.
   - Утром поедем в Мадрид, - пробормотал он, не переставая  целовать  и
прижимать ее к себе.
   - В Мадрид?
   - У нас там дом. - Он посмотрел ей в глаза, еще подернутые  чувствен-
ной пеленой, и ей вдруг показалось, что он чем-то встревожен. - В Мадри-
де живет и работает Катарина. Я хочу, чтобы вы познакомились.
   - А что, это так срочно?
   - Катарина никогда не навязывается. - Он как будто читал ее мысли,  и
она тут же почувствовала себя вредной девчонкой, собакой на сене. - Дети
могут остаться здесь и присоединятся к нам позже, если соскучатся.
   - Если? - переспросила она.
   - Наши дети вполне самостоятельны.
   Это бесспорно.
   - Сколько лет твоей кузине? - поинтересовалась она.
   - Она на два года старше меня.
   - Она разведена?
   Он вздохнул.
   - Лет десять назад она позволила Люсии запугать себя и вышла замуж за
очень богатого американца. Она совсем не похожа на свою  мать,  и  Люсия
постоянно усложняет ей жизнь. Джерри тоже не  способствовал  утверждению
ее личности. Он регулярно бил ее.
   - О Боже, - ужаснулась Сара.
   - В первые месяцы их совместной жизни его жестокость стоила ей ребен-
ка - у нее был нервный припадок, - пояснил Рафаэль. - Но когда она  поп-
равилась, Люсия не позволила ей подать на развод. И дело было не  только
в религии, а и в деньгах Джерри. По  брачному  соглашению,  подписанному
Катариной до свадьбы, в случае развода она теряла все. Когда она мне  об
этом рассказала, я убедил ее бросить Джерри. И  оказал  необходимую  для
этого поддержку.
   - Я очень рада. Слава Богу, что она тебя послушала. -  Сара  действи-
тельно была за нее рада. - Люсия тяжелый человек...
   Они отправились в Мадрид на самолете компании. Сара чувствовала  себя
настолько счастливой, что ей даже стало страшно. У нее было такое ощуще-
ние, будто она сидит на волнорезе. Давно  уже  не  позволяла  она  своим
чувствам разгуливаться до такой степени.
   - Мне следовало рассказать тебе о том, что я делала в Труро, - с  пе-
чальной улыбкой сказала она. - У нас не должно  быть  секретов  друг  от
Друга.
   Ей показалось, что Рафаэль чувствует себя несколько не в своей тарел-
ке. У нее вообще было такое ощущение, что он был как-то странно напряжен
в течение всего полета, вместо того чтобы, удобно откинувшись на  спинку
кресла, спокойно отдыхать. Причем он всячески старался скрыть от нее это
напряжение. Но ей не хотелось копаться в причинах.
   Он вздохнул:
   - Тебе нечего было мне объяснять. Во всем виноват был только я. Я  не
имел права с тобой так разговаривать. Я тебе чрезвычайно признателен  за
то, что ты мне все рассказала.
   Она удивленно на него посмотрела.
   - И ты действительно мне поверил?
   - Ты никогда меня не обманывала, но я временами становлюсь очень  уп-
рямым. Такое случается, когда у меня появляется идея-фикс, - признал  он
с веселым блеском в светло-коричневых глазах. - К тому же я  очень  рев-
нив, а раньше мне никогда тебя не приходилось  ревновать.  Хуже  мне  от
этого не стало. О Труро ты можешь рассказать мне сейчас.
   Такое смирение вовсе на него не похоже, мелькнула у нее мысль. Что  с
ним происходит? Но тут она вспомнила, как он не  любит  самолеты,  и  ей
стало стыдно. Боже, подумала она виновато, он все еще не освободился  от
этих глупых страхов, а как мужчине ему трудно открыто в этом признаться.
Первый раз, когда они летели вместе, он притворился, что спит, и она ни-
чего не заподозрила до тех пор, пока они не ступили на землю, -  на  нем
лица не было. С тех пор он сильно изменился, и ей даже захотелось ему об
этом сказать, но чувство такта не позволило ей, это сделать.
   Чтобы хоть как-то отвлечь его, она стала нести всякую чушь, но он от-
вечал односложно, и в конце концов она тоже замолчала.  В  аэропорту  их
ждал автомобиль. Сара искоса взглянула на Рафаэля, сидевшего с  каменным
лицом, и глубоко вздохнула.
   - Может, тебе это и неприятно, но мне кажется, что тебе будет  легче,
если ты выговоришься.
   Между его черными бровями образовалась глубокая складка.
   - Выговорюсь? О чем ты?
   - О твоем страхе к самолетам, - мягко сказала она.
   - О чем, о чем? - Какое-то время он смотрел на нее, ничего  не  пони-
мая, а затем обезоруживающе улыбнулся. - Сара, я преодолел это уже много
лет назад.
   Она чуть не проглотила язык. Ладно, раз уж он не хочет об этом  гово-
рить, то и не надо.
   Дом сильно отличался от того, что она по наивности ожидала здесь уви-
деть. Вместо уютненького pied-a-terre (Маленький домик (франц.) она уви-
дела огромный особняк, упрятанный за массивными высокими стенами.
   Слуга открыл двойные двери, и они вошли во  внушительный,  отделанный
мрамором холл. Пораженная, Сара переводила взгляд  с  мраморных  бюстов,
установленных на пьедесталах, на ионические колонны.
   - Как в музее, - вздохнул Рафаэль с некоторых пор  предпочитает  этот
дом Алькасару. Фелипе разрешил Катарине жить здесь, пока она  не  найдет
себе квартиру. - Он помолчал. - Я пригласил ее на обед.
   - Прекрасно. - Но мысли Сары были уже далеко - она думала о том,  что
надеть, чтобы не ударить лицом в грязь перед модельером. - Пойду приведу
себя в порядок.
   - Мне надо сделать несколько звонков.
   Служанка провела ее наверх в спальню. Широко раскрытыми глазами  Сара
рассматривала потрясающую массивную позолоченную и задрапированную  кро-
вать с пологом на четырех столбиках, выполненную в стиле барокко. Рядом,
к ее удивлению, находилась  ультрасовременная  ванная  комната.  Вытащив
элегантный костюм от Сен-Лорана, она начала переодеваться, радуясь,  что
Несколько расширила свой гардероб в Севилье. Пиджак с открытым воротом и
свободная юбка мягких серых, пурпурных и синих тонов прекрасно подходили
к ее светлым волосам и легкому загару.
   Уже спускаясь, она услышала, как открылась входная дверь и в холл вы-
шел Рафаэль. Навстречу ему заторопилась женщина. Он протянул ей руки,  и
она наклонилась вперед, подставляя ему по европейскому обычаю  обе  щеки
для поцелуя. В следующую секунду она отстранилась от  Рафаэля,  и  Сара,
туг же ее узнав, чуть не потеряла сознание.
   Она с такой силой вцепилась в перила, что пальцы ее побелели. Ее  на-
чало трясти, а сердце застучало, как молот. Нет, этого  не  может  быть,
просто не может быть! Та женщина? Здесь? Сара,  должно  быть,  ошиблась,
ведь она видела фотографию всего один раз и целых пять  лет  назад!  Эта
казалась ей меньше ростом и стройнее. Ее спутанные черные кудри были ко-
роче и схвачены сзади гребнем из слоновой кости. Держась за руки, они  о
чем-то быстро говорили, ничего не замечая вокруг.
   Сара медленно разжала руки  и  сделала  несколько  шагов  назад.  Она
страшно боялась, что ее увидят. Катарина. Кузина Рафаэля. В прошлом  за-
мужем за американцем. Теперь она с ужасом поняла причину  его  молчания.
Он ведь мог и не знать о существовании фотографии... Катарина и была той
женщиной, что побывала у него в номере; той самой женщиной, что покончи-
ла с ее браком, той, что причинила ей несказанные страдания и муку.  Это
была она, по иронии судьбы, она была вовсе не так красива, как  рисовало
ее воображение Сары. И все же, несмотря на немного  резкие  черты  лица,
она была очень привлекательной.
   Не отдавая себе отчета в том, что делает, Сара отступила  в  спальню.
Тупо осмотревшись, она попыталась взять себя в руки. Напрасно. Что  про-
исходит? Во что ее втянули? Неужели Рафаэль думает, что она  будет  обе-
дать с этой женщиной? Сказать, что он дурно поступает, - значит не  ска-
зать ничего. Абсолютно ничего. Внутри у нее все переворачивалось.
   - Ты уже готова? - Рафаэль стоял в дверях,  холеный  и  элегантный  в
легком темно-сером костюме. - Катарина пришла несколько раньше времени.
   - Я ее видела. - Она вся дрожала от горечи и  злости,  чувствуя  себя
обманутой. - И я ее узнала.
   - Ага, значит, фотография все-таки была, - произнес он  задумчиво.  -
Папа очень предусмотрителен. Надо было этого ожидать.
   Сара смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.
   - Ожидать? Да чтоб ты сгорел в аду! - выкрикнула она с омерзением.
   Глаза его блеснули, и он сжал зубы. Затем закрыл дверь.
   - У меня такое впечатление, что ты меня собираешься  подвести.  Наде-
юсь, Катарина подождет несколько минут.
   - Подвести тебя? - Голос ее дрожал, и она не могла с собой ничего по-
делать. - Ах, как ты прав, Рафаэль! Если бы не было фотографии, я бы  ее
не узнала...
   Но разоблачение, казалось, вовсе его не беспокоило. Он холодно  расс-
матривал ее сузившимися глазами.
   - А что ты знаешь, Сара?
   Она склонила голову, остро переживая свою боль.
   - Я знаю, что никогда больше не смогу тебе доверять. Как ты мог  при-
тащить ее сюда? - задыхаясь, спросила она. - У вас что, какой-то нескон-
чаемый роман, ради которого ты все готов поставить на карту? Или ты  на-
деешься получить совершенно особое удовольствие, сидя между любовницей и
женой?
   - Какое уж тут удовольствие! Особенно если принять во  внимание,  что
Катарина никогда не была моей любовницей, - отрезал он. - Мне  бы  хоте-
лось знать, почему час или два наедине с женщиной в отеле означают  неп-
ременно неверность?
   - Это достаточный повод для развода! - резко бросила Сара. - И  я  не
намерена слушать твои байки!
   - Нет, ты будешь меня слушать, - с болью сказал Рафаэль. - Ты мне  не
доверяешь. Ты даже не хочешь сделать вид, что доверяешь. Как великодушно
с твоей стороны простить мне и забыть то, чего я никогда не делал!
   - Я не могу в это поверить! - Она начала всхлипывать. - И  никогда  в
это не поверю.
   - Послушай, Сара, каким надо быть человеком, чтобы знакомить  жену  с
любовницей? - резко спросил он. - Неужели ты считаешь, что я на это спо-
собен? Я хотел объяснить тебе все самым мягким образом,  не  расстраивая
при этом Катарину. Я не знал, что была фотография. Я хотел, чтобы  ты  с
ней познакомилась и чтобы ты сама могла провести свое собственное  расс-
ледование. Но не как истеричная, не уверенная в себе  восемнадцатилетняя
девчонка, какой ты была пять лет назад, когда это случилось, а спокойно,
задавая мне вопросы!
   Сарой начинала овладевать слепая ярость.
   - Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я за себя не ручаюсь! - пре-
дупредила она.
   Он в ярости рубанул рукой воздух.
   - Катарина пришла на выставку специально для того, чтобы  поговорить.
До того я не видел ее три года. Я не знал, во что вылился ее  брак.  Нам
было о чем поговорить, и я привез ее к себе в отель. Затем я привел ее к
себе в комнату, потому что она плакала, Сара. Я не сомневаюсь, что ты не
позволила бы мне оставить ее в баре у всех на виду! - заверил он. -  Она
рассказала мне о Джерри, и мы проговорили до рассвета. Он находился тог-
да в командировке, и она сидела как на иголках, потому что он должен был
скоро вернуться. Ты слышишь меня, Сара?
   Его голос прозвучал как хлопок кнута, и она резко подняла голову, уже
ничего не понимая.
   - Ты можешь говорить все что угодно, - прошептала она, не желая, что-
бы взлелеянная годами горечь была уничтожена за несколько секунд.
   - Я говорю тебе правду, - процедил он сквозь зубы. - Когда она  расс-
казала мне, как он с ней обращался, я посоветовал ей бросить его, потому
что наверняка он пошел бы дальше. Она никому об  этом  не  рассказывала,
кроме Люсии, и отчаянно нуждалась в том, чтобы  кто-то  сказал  ей,  что
развод - не самый порочный поступок на свете. И я ей это  сказал.  Тогда
она решила продать свои драгоценности и вернуться в Испанию, где  надея-
лась найти прибежище в доме деда с бабкой.
   Сара все еще дрожала мелкой дрожью. Постепенно смысл его  слов  начал
доходить до нее, как камни, опускающиеся на дно взбаламученного пруда.
   - Это правда? - пробормотала она.
   - Dios, как могу я лгать? Как доказать тебе свою невиновность? -  Зо-
лотистые ястребиные глаза пронзали ее насквозь. -  Катарина  понятия  не
имеет, чего мне стоила та ночь. Мне она стоила семьи. И детей. Я  просто
не хотел причинять ей боль. Так что позволь  мне  самому  развеять  твои
застаревшие сомнения.
   Сара тяжело опустилась на стул - ноги отказывались служить ей.
   - Больше ничего не нужно. Я тебе верю.
   Он перевел дыхание, как после долгой гонки, и вздохнул.
   - Люсия была беременна, когда мой отец бросил ее. Именно поэтому  Ра-
мон на ней женился...
   Сара тупо на него посмотрела.
   - Но это означает, что...
   - Катарина моя сестра по отцу.
   Сара с трудом проглотила ком в горле - наконец-то все встало на  свои
места. Теперь она поняла причину горечи Люсии и ее жестокость по отноше-
нию к своей единственной дочери.
   - Но это не отражено в ее свидетельстве о рождении, - сухо  продолжал
Рафаэль. - Официально она недоношенный ребенок. Пойдем, нас ждут.
   Сара смятенно дернула головой.
   - Я не могу предстать перед ней в таком виде!
   Рафаэль сжал ее руку и поднял ее на ноги.
   - Смотри на это как на покаяние.
   - Ты не должен судить меня за эти мысли, - пробормотала она, все  еще
не придя окончательно в себя. - Не сердись! На моем месте любая  женщина
подумала бы то же.
   - Ты не любая, - мягко возразил он. - Ты моя жена. Я так ждал,  чтобы
ты спросила меня о той ночи. Я так хотел, чтобы ты спросила себя, мог ли
я совершить что-либо подобное!
   Если он хотел заставить ее чувствовать себя виноватой, ему это всегда
удавалось.
   - Извини.
   - Я понимаю, что я идеалист, а это сейчас не в моде, но мне бы  хоте-
лось, чтобы ты всегда знала, я не всеядный, - резко продолжал он, - и  я
не бабник. Мне нравятся женщины, но это не значит, что я с ними флиртую.
А когда я с тобой, на других я просто смотреть не могу.
   Он провел ее по лестнице вниз и незамедлительно представил Катарине.
   - Я так хотела с вами познакомиться, - тепло сказала Катарина, подни-
маясь им навстречу. - Как-то, хотя это и было очень давно,  Рафаэль  мне
много о вас рассказывал и даже заинтриговал меня. - Она  обменялась  пе-
чальным взглядом с Рафаэлем. - Ты помнишь ту ночь? Я  только  и  делала,
что рассказывала тебе о своих трудностях, а  ты  все  подбадривал  меня,
рассказывая о Саре.
   Обед закончился, Катарина ушла. Сара с горящими щеками все еще  пере-
живала последнюю сцену. Смятение и сомнения рассеялись, но остался  неп-
риятный привкус. Теперь она лучше узнала Рафаэля, хотя  и  не  понимала,
как можно ее еще любить. Когда они вновь встретились несколько дней  на-
зад, он хотел, чтобы она сама все поняла, но она оказалась на это неспо-
собна. Теперь, зная правду, она удивлялась, как вообще когда-то могла  в
нем сомневаться.
   Он ни разу не солгал ей, ни разу! Но был слишком горд, чтобы оправды-
ваться. Он лишь намекнул ей на изнуряющие обстоятельства, но она  только
еще больше утвердилась в своих сомнениях. А после пяти лет,  прожитых  в
горькой уверенности, что он ее предал, ей не так-то легко было уверовать
в обратное. Почему он не рассказал ей обо всем сразу?
   О нет, для Рафаэля это было бы слишком просто. Он  хотел,  чтобы  она
сама пришла к правильному выводу, и если бы не фотография,  ему  бы  это
удалось.
   - Ты можешь меня простить?
   Глазами, полными боли, она рассматривала ковер в спальне, куда подня-
лась сразу же после ухода Катарины.
   - А ты меня?
   - Сара, даже если бы ты меня убила, я бы простил тебя и с небес. - Он
задержал на ней полные муки глаза, а затем со стоном наклонился и поднял
ее на руки.
   - Я все ждал, когда ты спустишься, - признался он.
   - А я все ждала, когда ты поднимешься. - Она неуверенно  рассмеялась,
смутившись под его взглядом, полным обожания. - Я тебе верю. Я на  самом
деле тебе верю. Я сдала экзамен?
   - С отличием. - Он крепко прижал ее к себе. - Я просто  хотел  покон-
чить с прошлым, но слишком увлекся, - пробормотал он как в лихорадке.
   - Увлекся?
   - Да, и слишком рассердился, когда у меня это  не  получилось.  -  Он
припал к ее губам. Когда она вновь открыла глаза, то уже лежала на  кро-
вати. Рафаэль с восхищением рассматривал ее. - Вот кровать так  кровать,
именно на таких делают детей.
   - Ч-что?
   Его скулы потемнели.
   - Я просто подумал вслух.
   Сара потянулась вверх и обхватила его шею.
   - О чем еще ты думаешь?
   - Ты хочешь сказать...
   - А почему бы и нет? - Она теребила пышный черный локон. - Ты у  меня
погрязнешь в домашних делах.
   - Погрязну? - переспросил он.
   - Утонешь. - В его глазах было столько нежности, что ей даже стало не
по себе.
   - Мне нравится тонуть вместе с тобой... хочется  увидеть  тебя  толс-
той...
   - Что? - притворно возмутилась она.
   - Круглой, - поправился он быстро, но его чувственный рот уже склады-
вался в насмешливую улыбку. - Роскошной, сексуальной...
   Он перешел на хриплый шепот и придвинулся к ней, давая ей возможность
почувствовать его потребность и задрожать от восторга.
   - Я люблю тебя, - прошептала она. - Ты  что,  весь  день  собираешься
болтать?
   - Я буду весь день любить тебя, querida, -  сказал  он  взволнованным
голосом. - Весь день и всю жизнь.
   И он выполнил обещание.



 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: романы

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [3]