Анонс

   Телефонные звонки. "Ты помнишь меня?" Чей это голос? Чего  он  добивается
от нее, этот человек? А тут  еще  какие-то  странные  сны...  Может,  он  ее
гипнотизирует? Но зачем? А может, он сумасшедший? Или это она сходит с  ума?
Бедная девушка в полном смятении. И это только  начало.  "Ей  предстоит  еще
немало пережить до того, как она найдет свое счастье - там, где  она  меньше
всего его ожидает.


   ГЛАВА ПЕРВАЯ

   В первый раз звонок раздался холодной весенней ночью.
   - Помнишь меня? - прозвучал в трубке приглушенный голос,  от  которого  у
нее мурашки побежали по коже.
   Тогда она только что вернулась в свою  лондонскую  квартирку,  в  которой
теперь ей предстояло жить в одиночестве. К тому же она  была  вся  в  слезах
оттого, что ее лучшая подруга Диана вышла замуж за человека, которого любила
сама Энни.
   - Кто говорит? - спросила тогда девушка, одновременно прикидывая, что это
вполне мог быть один  из  приглашенных  на  свадебное  торжество,  из  числа
музыкантов ее группы, тех, кто все еще продолжал выпивать в баре отеля,  где
праздновали свадьбу. Когда они напивались, эти пятеро, им могло  взбрести  в
голову что угодно.
   Ответа на свой вопрос Энни не получила - телефон молчал. Она нахмурилась,
положила трубку на рычаг и включила автоответчик. Сегодня  ей  меньше  всего
хотелось  возиться  с  идиотскими  телефонными  звонками.  Она  прошлась  по
комнате, шурша шелковым платьем, наслаждаясь мягким  прикосновением  к  коже
гладкой материи. Энни всегда любила коасиво одеваться.  Она  помогла  и  про
себя, подбирая платье подружки невесты. И выбрала себе наряд цвета незрелого
миндаля, который идеально подходил к ее глазам. Потом это платье можно будет
надевать на любые вечеринки. Поскольку стиль подвенечного наряда  Дианы  был
выдержан слегка в викторианских традициях,  то  Энни  собрала  свои  длинные
черные волосы в пучок на затылке и заколола их небольшим букетиком фиалок.
   Надо, пожалуй, выбрать самые красивые фиалки из букетика  и  заложить  их
между страниц поэтического сборника. Она часто закладывала цветы  в  книжки.
Ведь так приятно находить засушенные цветы потом, много позже, листая старые
книги. Они навевают воспоминания о каком-нибудь особенном дне  в  ее  жизни.
Кажется, что они еще хранят свой аромат. И с ними приходила  легкая  светлая
грусть, обычная при воспоминаниях о былом.
   Как ни тяжело было у нее на душе, Энни  понимала,  что  сегодня  один  из
самых значительных дней в ее жизни. И она запомнит его навсегда.
   Позевывая, она взглянула на часы. Немедленно  в  кровать!  Время  уже  за
полночь. Энни всегда строго соблюдала режим, кроме тех  дней,  когда  у  нее
выступления. Она  уже  привыкла  ложиться  спать  в  десять  вечера  и  рано
вставать. И завтрашний день не должен стать исключением из этого правила.  К
тому же завтра ей  надо  встать  в  семь  утра.  А  в  девять  позвонить  на
фотостудию, где предстояло завершить оформление ее нового диска.
   Энни сняла зеленоватое шелковое платье и бережно повесила его в  широкий,
во всю стену, зеркальный раздвижной шкаф. Затем натянула  на  себя  короткую
ночнушку и поверх надела стеганый принялась косметическим  молочком  снимать
вечерний макияж с лица. Этим она не пренебрегала, как бы поздно ни было.
   "Когда ты на публике, люди подмечают в тебе  каждую  мелочь,  поэтому  не
забывай всегда выглядеть отлично.  Теперь  тебе  придется  вести  себя  так,
словно ты на сцене", - вспомнила Энни слова Филиппа, сказанные ей много  лет
назад. Тогда ей это не очень понравилось. Однако она уже тогда  инстинктивно
предчувствовала, что слава и успех имеют свою оборотную сторону.
   В тот раз Филипп, проницательно глядя на Энни, сказал:
   - Что, детка, не очень-то тебе это нравится, так? Но именно  теперь  пора
тобой заняться, пока ты еще не начала свое восхождение  к  успеху.  Запомни,
если ты хочешь стать звездой, то тебе придется  стать  и  жесткой  и  нежной
одновременно и в едином лице. И тут ничего не поделаешь  -  иного  не  дано.
Впрочем, если ты хочешь выйти из игры - только скажи об этом. Тебя пока  еще
никто не знает, и ты легко и просто можешь вернуться к своим будням,  так  и
не узнав ничего большего в жизни.
   Но этого Энни не хотелось. Она взглянула на Филиппа своими большими, чуть
меланхоличными зелеными глазами и вздохнула.
   - Мне некуда и незачем возвращаться. - Энни помнила, что именно  так  она
тогда ответила Филиппу. - Я хочу стать певицей больше всего на свете!
   Тогда все казалось ясно и просто. Так вообщето казалось и сегодня, хотя с
каждым  годом  становилось  все  труднее.  В  свое   время   Филипп   честно
предупреждал ее об этом. Мало  было  приложить  колоссальные  усилия,  чтобы
удержаться на бо личная плата за успех, потому что публика никому не  давала
поблажки. Зрители запросто могли растерзать своего бывшего кумира, если  тот
позволит себе расслабиться. Никогда точно не знаешь, можно  ли  рассчитывать
на благоволение публики. Никогда нельзя  было  быть  уверенным  в  том,  что
знакомые то ли действительно любят тебя, то ли благоговеют перед звездой, то
ли намерены тем или иным путем поживиться за счет артиста.
   Надо было усвоить этот жестокий урок жизни. Он ранил  душу,  хотелось  бы
иметь более толстую и грубую кожу. Но  Энни  инстинктивно  чувствовала,  что
излишняя толстокожесть может помешать восприятию мира и ее музыка перестанет
затрагивать сердца людей. К тому же внутренняя ранимость иногда могла быть и
полезной делу. Несколько самых лучших ее песен были именно о ее тайной любви
к Филиппу. О чувствах, которые Филипп так и не сумел заметить.
   Он продолжал относиться к ней так же, как  к  семнадцатилетней  девчушке,
словно и не было тех лет, что  они  проработали  вместе.  Правда,  с  самого
начала Энни с облегчением убедилась, что может  смело  вверить  свою  судьбу
этому человеку, что тот  не  сделает  ей  неприличного  предложения.  Филипп
оказался весьма крутым бизнесменом,  однако  по  отношению  к  ней  проявлял
необыкновенную заботливость, словно она была его дочерью,  или  сестрой.  На
первых порах это было совсем даже неплохо - до того момента,  пока  Энни  не
поняла, что влюбилась. Но Филипп продолжал относиться к ней как прежде.
   Именно в тот период  ее  песни  стали  глубже,  невесело  подумала  Энни,
вспоминая прошлое. До того момента она пела песни о любви, не осознавая, что
это такое. Как и все ее однолетки-тинейражала на публике чувства, которых на
самом деле не  испытывала.  И  только  влюбившись  в  Филиппа,  Энни  смогла
наполнить свое творчество личными переживаниями, что  явно  помогло  ей.  По
крайней мере за последние полгода она сумела сочинить несколько своих лучших
песен. Так получилось потому, что переполнявшая ее грусть и печаль от потери
надежды на счастье с любимым нашла в них  свое  выражение.  Песни  буквально
полились из нее,  по  две-три  в  неделю.  Любой  профессиональный  песенник
позавидовал бы такой продуктивности.
   Нелишне заметить, что это помогало ей занять время, отвлекая от печальных
размышлений. И в самом деле, ей пришлось немало потрудиться, подготавливая к
выходу свой новый диск и готовя предстоящее двухнедельное турне по Европе. У
Энни просто не было минутки предаваться грустным мыслям.
   А ведь уже восемь  лет  Энни  всецело  полагалась  на  Филиппа  и  Диану,
пользуясь их советами, прибегая к их помощи, наслаждаясь  теплом  общения  с
ними. Филипп был ее агентом и менеджером и не выпускал  ее  из  виду,  когда
Энни впервые приехала в Лондон. Тогда же  она  познакомилась  в  офисе,  где
работал Филипп, с двадцатидвухлетней секретаршей Дианой Эббот.  Потом  Диана
стала работать уже на Филиппа и поселилась вместе с Энни в одной  квартирке,
приняв на себя труд следить за тем, чтобы Энни вовремя отправлялась в студию
звукозаписи, сопровождать ее во время гастролей, общаться с прессой и вообще
решать  все  проблемы,  которые  часто  возникали  у  Энни.  Порой  жесткая,
приспособленная  к  жизни  девчонка  из  рабочего  района  Ливерпуля,  Диана
обладала  все  же  нежным,  отзывчивым  сердцем.  Ее  карие   глаза   просто
заразительными. Понятно, что Энни столь же  сильно  дорожила  отношениями  с
Дианой, сколь любила Филиппа. Его нельзя  было  назвать  писаным  красавцем,
однако он пользовался неизменным  успехом  у  женщин.  Высокий,  крупный,  с
твердым взглядом голубых глаз, с волосами цвета спелой пшеницы, Филипп сразу
обращал на себя внимание женской половины общества.
   Много лет Энни была свидетелем того, как Филипп назначал свидания  другим
дамам, однако не слишком волновалась, поскольку ни одна из любовных интрижек
надолго  не  затягивалась.  жизнь  у  Филиппа  была   напряженной,   целиком
заполненной работой. Так что бедные дамы, не дождавшись звонка  от  Филиппа,
сами бросали его. Энни продолжала надеяться, что Филипп наконецто  осознает,
что она уже не семнадцатилетняя девочка, а взрослая женщина. Однако ей  и  в
голову не могло прийти, что когда Филипп все-таки понастоящему влюбится,  то
влюбится он в Диану.
   А все произошло так. Путаница с багажом  три  месяца  назад  повлекла  за
собой ряд событий. Двое из музыкантов опоздали на транзитный рейс  во  время
гастролей, которые Энни проводила от Восточного до Западного побережья  США.
А разразившаяся на целых два дня метель  и  вовсе  не  дала  им  возможности
догнать команду Энни. И тут Диане и Филиппу впервые случилось  пробыть  один
на один довольно долго.
   - Только тогда я его и узнала, - рассказывала потом Диана  Энни,  которая
побледнела и почти впала в транс от новости, что ее лучшая подруга и  Филипп
решили пожениться. - Это невероятно, ведь я знала Филиппа  долгие  годы,  но
никогда не удосуживалась заглянуть чуть  глубже  в  его  душу.  А  когда  мы
разговорились, то  у  меня  было  ощущение,  будто  я  чищу  луковицу.  Я  и
предположить не могла, сколько неизведанных пластов его души  увижу!  Мы  же
просто не могли высунуться из отеля аэропорта -  ветер  резал  лицо,  словно
ножом,  снега  местами  намело  более  шести  футов.   У   нас   отключилось
электричество,  умолк  телевизор,   не   стало   света,   отказала   система
центрального отопления, и мы вынуждены были  сидеть  одетыми  под  одеялами,
чтобы не замерзнуть. И мы говорили, говорили...
   - И влюбились? - спросила Энни, притворясь веселой.  Диана  обернулась  к
ней, просто сияя от счастья, и согласно кивнула.
   - Да, влюбились; ну не безумие ли все это после стольких лет работы бок о
бок?! У меня  такое  чувство,  словно  внезапно  рухнула  стена,  все  время
стоявшая между нами.
   Поначалу Энни было совсем плохо. Она  страдала,  она  ревновала,  словом,
была потрясена таким ударом судьбы. Но так как она все-таки любила их обоих,
то смогла пересилить себя и спрятать в глубине души свои подлинные  чувства.
И оба ее любимых человека даже не догадывались о том, какой удар они нанесли
ей. Одно было хорошо: что Энни никогда не призналась Диане в любви к Филиппу
и не дала самому Филиппу ни малейшего повода догадаться об этом. Так что они
не имели ни малейшего понятия о ее переживаниях, и ей оставалось лишь делать
вид, что она страшно радуется за них.
   И что самое забавное - Энни действительно от всей души была рада за  них,
поскольку она искренне их любила обоих и желала им счастья,  даже  если  это
подразумевало, что сама Энни останется в  одиночестве  после  стольких  лет,
когда она была центром внимания Филиппа и Дианы.
   Впервые Энни увидела Филиппа на одной из  вечеринок  у  друзей,  где  она
исполнила  пару  песенок.  Тогда  она  еще  и   не   помышляла   о   карьере
профессиональной певицы. И когда Филипп сказал ей, что может сделать из  нее
звезду, то Энни ему просто не поверила. Тогда она еще не очень надеялась  на
свои силы и у нее совсем не было развито тщеславие. Тем  не  менее  инстинкт
подсказал  ей,  что  на  Филиппа  можно  положиться,  и  она  вняла   своему
внутреннему голосу.
   Все, что обещал ей Филипп, сбылось. Не сразу, конечно, однако  затем  все
быстро стало на свои места. Энни начала с работы в клубах по ночам, днем она
брала уроки вокала, ходила на лекции по сценическому мастерству,  занималась
танцами с хореографом. И вот тогда  Филипп  принес  ей  первый  контракт  на
запись, с которого, собственно, и началась ее настоящая карьера.
   Теперь Энни знала вся Америка,  а  через  пару  недель  она  начнет  свои
гастроли по Европе с грандиозного концерта в самом Париже!
   В Великобритании у нее уже  был  успех,  однако  он  принес  и  некоторые
осложнения в виде назойливых телефонных звонков. Сегодня она уже не страдала
от них, поскольку ее имя больше нигде  не  значилось.  Лишь  считанные  люди
знали номер ее домашнего телефона. Сама Энни постаралась изъять свой адрес и
телефон из всех телефонных книг и справочников. Она сделала это  еще  тогда,
когда начались серьезные проблемы с фанатами, названивавшими  ей  и  днем  и
ночью. Примерно в то же время она переехала  в  эту  квартирку  в  одном  из
фешенебельных районов Лондона, примыкавшем к  большому  парку.  Здесь  улицы
были обсажены деревьями, не  было  оживленного  движения  транспорта,  кроме
редких  машин  богатых  обитателей  района  да   еще   пикапов   поставщиков
продовольствия и некоторых товаров.
   Здесь массивные особняки располагались в окружении просторных парков, что
создавало  иллюзию  жизни  на   природе.   Вокруг   все   было   в   зелени,
распространявшей теплыми летними днями пряные ароматы цветов.
   Но еще более ценным  было  то,  что  весь  этот  земной  рай,  в  который
переехала Энни, тщательно охранялся. По ночам улицы патрулировали  охранники
в униформе, сопровождаемые свирепого вида сторожевыми собаками. В дом  войти
можно было, только лишь опустив в электронный замок соответствующую карточку
и после этого набрав известный только обитателю данной квартиры  электронный
код. Это был район, в котором публика вела себя  весьма  пристойно.  Местные
обитатели не включали телевизоры или  радиоприемники  на  полную  громкость.
Здесь не принято было устраивать шумных вечеринок с буйными  застольями.  Не
происходило здесь и бурных скандалов. Вот  в  таком  квартале  и  находилась
квартирка с двумя спальнями, одна для Энни, другая для Дианы.
   Теперь же Энни предстояло жить в одиночестве, и она никак пока не могла с
этим смириться. Ей и прежде не доводилось жить одной. До встречи с  Филиппом
Энни жила в Лондоне с матерью, отчимом и двумя  сводными  братьями.  Вся  ее
бывшая семейка с облегчением вздохнула, когда Энни выехала из дома,  который
был и без нее перенаселен. К тому же Энни не ладила с отчимом. С тех пор она
с ними почти и не виделась.
   Не каждый может  выдержать  жизнь  в  одиночестве.  Энни  вслушивалась  в
тишину, но  до  нее  доносился  лишь  низкий  гул  центральной  отопительной
системы, да еще шум  работающего  холодильника  на  кухне.  Иных  звуков  не
существовало. Вокруг нее жили соседи, но они вели себя настолько  тихо,  что
Энни казалось, будто она одна во всем мире. Или будто внезапно оказалась  на
луне.
   На самом деле все квартиры были заняты жильцами. Этот  район  пользовался
известностью в Лондоне, и даже существовала очередь  желающих  поселиться  в
освобождаемых   квартирах.   Тут   часто   можно   было   встретить   разных
знаменитостей.  У  большинства  из  них  были  собственные   дома,   и   они
останавливались в квартирах, расположенных в этом квартале,  лишь  во  время
наездов в Лондон. Да, этот квартал действительно был ухожен,  обжит,  в  нем
были бассейн, сауны и прекрасно оборудованный спортивный зал.
   Здесь все было нацелено на то, чтобы облегчить  жизнь  обитателям.  Лифты
поднимали или опускали жильцов  на  нужный  этаж.  У  каждой  входной  двери
дежурил портье. От мусора можно было легко избавиться, просто сбросив его  в
люк мусоропровода, расположенного рядом с лифтом. Под домом располагалась  и
подземная автостоянка. Так что, если фанаты даже и  разузнают  адрес  своего
кумира и расположатся возле  входной  двери  в  ожидании  появления  звезды,
всегда оставалась возможность ускользнуть с другой стороны. Энни чувствовала
себя в полной безопасности. Но только до сегодняшнего дня.
   И все же глупо придавать столько значения обычному телефонному звонку.  К
тому же звонок не был непристойным, скорее это была глупая шутка кого-нибудь
из музыкантов ее группы.
   Все это так, но она не могла отделаться от  мыслей  о  том  звонке,  даже
забравшись в постель. Если это шутка, то почему же она ее так встревожила? А
в том, что это так, сомнений не было. В ее голове все  время  звучали  слова
незнакомца: "Ты помнишь меня?" Что это, констатация факта или вопрос?
   Что бы там ни было, интонация, с какой была  произнесена  эта  фраза,  не
давала Энни покоя, несомненно, еще и потому, что Энни  сейчас  была  одна  и
впервые в жизни ощущала себя совсем одинокой и всеми забытой.
   Сегодня вечером она легко стала бы жертвой того, кто звонил, кем бы он ни
оказался. Но ни один человек об этом не должен был знать. Энни  удалось  уже
провести всех на сегодняшней свадь - бе - она была душой общества, хоть  эта
ноша и давила на нее всем своим грузом. Ни-Филипп, ни Диана не  должны  были
даже  догадываться  о  ее  подлинных  чувствах.  Они  имели   полное   право
наслаждаться своим счастьем, особенно теперь, когда наконец  обрели  его.  А
Энни ни в коем случае не намеревалась омрачать им такой светлый день.
   Энни уже не была девочкой-подростком, ей было целых двадцать пять лет,  в
конце концов! И она уже в  состоянии  самостоятельно  справиться  со  своими
заботами. Энни несколько раз перелетала на самолете через Атлантику,  хорошо
говорила пофранцузски и по-итальянски, к тому же  изучала  еще  и  испанский
язык. Она принялась за языки сразу же, как  только  Филипп  сказал  ей,  что
музыка стала  интернациональным  бизнесом,  не  признающим  границ.  Это  же
означало, что им придется немало поездить по разным  странам.  Так  что  чем
больше она будет знать иностранных языков, тем лучше.
   Перестань плакаться на судьбу, разозлилась сама  на  себя  Энни.  У  тебя
отличная житейская практика, и ты вполне можешь прожить самостоятельно. И  в
самом деле - она умела водить  автомобиль,  приготовить  сносную  еду,  даже
прошла курс обучения основам самообороны  -  в  случае  необходимости  могла
применить прием "бросок через плечо" к любому, кто посягнет на нее. И уж  во
всяком случае она не пропадет в этой жизни. Справится и  со  своей  грустью,
переживет печальное известие, что ее любимый предпочел другую.
   Энни перевернулась на другой бок и  сумела-таки  заснуть.  Несколько  раз
ночью  она  слышала  сквозь  сон,  как   звонил   телефон,   как   включался
автоответчик, но это ее не волновало.
   А рано утром она так  торопилась,  что  даже  не  удосужилась  прослушать
кассету автоответчика, записавшего ночные звонки, и оставила его  включенным
на весь день.
   Фотосъемка тянулась  нескончаемо  долго.  Энни  ощущала  себя  манекеном,
запертым в  душной  стеклянной  витрине  на  солнечной  стороне  в  полдень.
Профессиональная улыбка намертво приклеилась к ее лицу.
   - Ну  постарайся  хотя  бы  притвориться  счастливой,  -  уныло  протянул
фотограф.
   - Извини, я ненавижу сниматься, - отрезала Энни.
   - Оно и видно, - согласился фотограф, - все же попробуй расслабиться. Ну,
еще чуток - и мы закончим.
   Музыканты, толпившиеся за спиной фотографа, принялись строить ей  рожицы.
Энни не выдержала и расхохоталась над одной из них.
   - Ну вот, так-то лучше, - просиял фотограф.
   Стоявший рядом здоровенный двадцатилетний парень,  ударник  группы  Брик,
которого за глаза еще звали "кирпичом", потому что он - был крепко сложен  и
действительно чем-то напоминал один из крепких кирпичей, из  которых  обычно
возводят стены, ухмыльнулся Энни, когда все остальные отошли в сторону.
   - В одной книжке я читал, что у примитивных племен  было  поверье,  будто
фотография крадет душу человека. И ты так думаешь, Энни?
   Брик считался штатным юмористом, поэтому окружающие сразу захихикали.
   - Мне не нравится,  как  я  получаюсь  на  снимках,  -  пробурчала  Энни,
одновременно прикидывая, не Брик ли звонил ей  прошлой  ночью,  пока  тот  с
высоты своего роста разглядывал живые зеленые глаза девушки,  ее  струящиеся
черные волосы и маленькое треугольное личико, которое они обрамляли. В  свое
время некий досужий писака сравнил его с  мордочкой  промокшего  под  дождем
котенка... Тогда все музыканты ее группы просто зашлись от  смеха,  но  Энни
это взбесило.
   - Ну ладно тебе, не будь занудой, - тряхнул головой ударник. - Ты  просто
потрясно фотогенична, милочка! Тебе как раз и надо все время сниматься, твое
личико, наверное, уже появилось во многих журналах.
   - Брик, ты звонил мне прошлой ночью? - решилась спросить Энни.
   Ударник группы удивился.
   - Звонил тебе? А ты меня разве просила? Я не помню ничего, что  случилось
потом, после свадьбы.
   Остальные музыканты дружно засмеялись.  Энни  также  улыбнулась,  но  это
получилось у нее кисло. Нет, вчера ночью ей звонил явно не Брик и,  судя  по
поведению остальных музыкантов, ни один из них тоже. Она их отлично знала и,
наверное, подметила бы самодовольную ухмылку, если бы телефонный шутник  был
из их числа.
   Потом Энни и музыканты снова долго репетировали, не  прерываясь  даже  на
обед, ограничившись лишь йогуртом с яблоками, правда, несколько раз за день.
Энни не забывала, что Филипп сильно рассердится, если она растолстеет. Тогда
может рухнуть ее сценический имидж, который Филипп создавал все эти годы. Он
часто любил повторять своей протеже:
   - В этом деле самое главное - имидж. Ты - вовсе не ты, а то, что думает о
тебе публика, и тебе придется все время выглядеть так, как она полагает, что
ты должна выглядеть.
   И публика действительно видела в Энни то, что Филипп  сделал  из  нее,  -
уличную певичку, щуплую, печальную, одинокую и в то же время очень  дерзкую.
Энни носила распущенные волосы, обрамлявшие ее лицо. Макияж  подчеркивал  ее
большие глаза и широкий рот. Ее сценические костюмы  были  весьма  просты  и
преимущественно черного цвета, они подчеркивали ее стройность и хрупкость. И
хотя  песенный  репертуар  Энни  с  годами  менялся,  ее  сценический  образ
оставался все тем же. И поклонники Энни любили ее именно такой.
   Правда, иногда Энни  чувствовала  себя  стесненной  рамками  сценического
образа, который создал Филипп и который она уже в чем-то  переросла.  И  это
естественно, ведь  ее  имидж  формировался  еще  тогда,  когда  Энни  только
начинала свою карьеру.
   - Скучаешь по Филиппу и Диане? - спросил Брик, когда они вдвоем вышли  из
комнаты для репетиций.  -  Пойдем,  попробуешь  с  нами  отличный  кари.  Мы
собираемся пообедать в индийском ресторанчике в конце этой улицы.
   Но Энни отрицательно покачала головой.
   - Спасибо, я не хочу переедать. Поем дома. Ладно, пока.
   Вернувшись  домой,  Энни  машинально  включила  автоответчик   на   режим
прослушивания и занялась разбором почты. Почти вся корреспонденция  была  от
ее приятелей и знакомых из музыкального мира. Например,  письмо  из  конторы
Филиппа, касающееся предстоящих гастролей и подписанное в отсутствие  самого
Филиппа его секретарем. Тут же был счет за телефонные переговоры и  открытка
из Будапешта от бывшего музыканта ее группы, который в свое  время  ушел  от
нее и сейчас  играл  в  другой  группе,  гастролировавшей  по  Венгрии.  Эту
открытку Энни прочитала в первую очередь,  радуясь  простым  теплым  словам,
нацарапанным на  бумаге.  Внезапно  она  вздрогнула,  заслышав  все  тот  же
приглушенный голос, записанный на кассете автоответчика. Сегодня у нее  было
столько дел, что за работой Энйи напрочь позабыла о странных ночных звонках.
Но сейчас она вспомнила о них, так как незнакомец мягко  вопрошал:  "Так  ты
помнишь меня?" Но это был еще не конец - автоответчик дал  Энни  возможность
еще раз услышать голос незнакомца,
   - А я помню тебя, Энни. Я помню все, что было...
   Энни  похолодела  и  молча  уставилась  на  автоответчик,  словно  ожидая
продолжения. Но больше ничего не было записано, и автоответчик отключился.
   Кто же это, черт возьми? Явно не Брик. Не похоже на  него.  И  вообще  не
похоже на розыгрыш. Слишком непонятно и тревожно. Но таили ли эти  звонки  в
себе угрозу? Может, какой-то мошенник задумал сложную  интригу?  Кто  знает,
что за всем этим кроется, ясно одно - она никогда прежде  не  слышала  этого
голоса.
   Энни была абсолютно уверена в том, что не знает этого человека. Но  зачем
ему все это надо? Энни съежилась и помрачнела. Ей  была  неприятна  мысль  о
том, что где-то существует человек, который убежден в  том,  что  знает  ее,
хотя на самом деле такого быть не могло.
   Возможно, это был один из сумасшедших фанов, который верит в  свои  дикие
фантазии? Энни слышала о таких вещах и  подумала,  что  если  с  ней  такого
раньше не случалось, то вполне могло случиться сейчас.
   И еще этот акцент... Он говорил на очень хорошем английском, однако в его
произношении  Энни  уловила  нечто,  говорившее  о  том,  что  он  мог  быть
иностранцем.
   Она с особой остротой ощутила одиночество в своей квартирке. А на  дворе,
как нарочно, ночь, очень тихая ночь. Неужели только ей  одной  не  спится  в
этот час во всем квартале?  Она  подошла  к  окну  и  посмотрела  на  ночное
лондонское небо, подсвеченное снизу  желтым  светом  уличных  фонарей.  Энни
смотрела на высокие дома, стоящие надротив ее окна. В некоторых горел  свет,
но большинство оставались темными. Всюду здесь жили люди. Они жили и рядом с
Энни, выше или ниже ее. И все же ей было одиноко и страшно.
   Зазвонил телефон, и Энни даже вздрогнула от  неожиданности.  Озираясь  по
сторонам, она заметалась по комнате. Она забыла включить автоответчик.  Нет,
она ни за что не поднимет трубку, пусть  себе  телефон  трезвонит.  В  конце
концов этому типу надоест названивать и он бросит это занятие, поверив,  что
Энни нет дома.
   Приняв такое решение, девушка пошла в ванную и  полностью  открыла  кран,
чтобы шумом воды заглушить телефонный звонок. Потом долго стояла под  душем.
Когда она закрыла воду и вышла из ванной, завернувшись в банный халатик,  ее
встретила полная тишина. Она вздохнула было с облегчением и пошла на  кухню.
Ей оставалось сделать только шаг до нее, как вдруг телефон  зазвонил  вновь.
Энни разозлилась, стремительно влетела в кухню и занялась ужином.  Соорудила
овощное ассорти, добавив туда орехи и  кое-какие  фрукты  Телефон  продолжал
звонить.
   Незнакомец повел себя не так, как должно было бы. Почему  он  не  оставит
свою затею? Неужели ему не ясно, что ее нет дома.
   Нет, она, конечно же, дома. Но незнакомец этого знать не мог. А если мог?
У Энни перехватило дух - что, если он точно знает, что она сейчас  дома?  Но
тогда, значит, он где-то рядом, значит, он следит за ней!
   От волнения у девушки начались перебои в сердце. Если этот человек  живет
рядом с ней или же стоит в данный момент внизу под ее окнами, то он видит  в
них свет и понимает, что она дома.
   Внезапно новая мысль пришла ей в голову. Вдруг ей сейчас звонит совсем не
этот тип, а Филипп  или  Диана  -  из  рая  своего  медового  месяца,  чтобы
убедиться в том, что у Энни в Великобритании все в порядке? И  если  она  не
ответит, то они наверняка  занервничают,  куда  она  могла  деться  в  столь
поздний час. С этими мыслями Энни вбежала в гостиную и схватила трубку
   - Хэлло, - едва слышно произнесла она.
   - Мне уже  стало  интересно,  сколько  времени  пройдет,  прежде  чем  ты
возьмешь трубку, - произнес низкий голос, от звука  которого  у  Энни  кровь
застучала в висках.
   - Что вам нужно? Перестаньте мне звонить! Оставьте меня в покое!  Кто  вы
такой? - бормотала Энни в полнейшем смятении
   - Разве ты еще не вспомнила меня? Ничего, вспомнишь!
   - Послушайте, сейчас уже поздно, и я очень устала. Положите трубку, а?  И
больше мне не звоните, - почти на крике закончила Энни.
   - Ты уже ложишься спать, - произнес мужской голос. Энни снова  задрожала,
почти поверив, что незнакомец сейчас наблюдает за  ней  и  видит,  что  Энни
набросила банный халат на голое тело. - Да, ты, должно быть, устала, у  тебя
был долгий день, - донесся голос из телефонной трубки. - Я  тебя  больше  не
задержу.  Мне  только  хотелось  пожелать  тебе  спокойной  ночи.  Скоро  мы
увидимся, Энни, - закончил разговор незнакомец.
   В трубке зазвучал отбой, и Энни положила ее на рычаг. Ее  вновь  охватила
паника. Он идет сюда.
   Энни бросилась к входной  двери  проверить,  заперта  ли  она  на  замок.
Постояла в прихожей, вслушиваясь в привычную тишину на лестничной клетке, со
страхом ожидая услышать звук его шагов, услышать звонок в дверь...
   Прошли долгие, томительные минуты, прежде чем Энни вспомнила  об  охране.
Незнакомец просто не мог попасть в ее дом -  внизу  дежурил  ночной  портье,
который обязательно предупредит ее о посетителе и не пропустит к ней никого,
пока  Энни  не  даст  на  то  согласия.  В  общем,  она,  кажется,  была   в
безопасности. Но Энни все продолжала чего-то ждать с замирающим сердцем.
   А время шло, и ничего не происходило. Телефон больше не звонил, никто  не
ломился в дверь. Энни вернулась в гостиную и села, уставившись  на  молчащий
телефон.
   Прошло еще целых два часа, пока девушка не поняла, что ничего  не  будет,
по крайней мере сегодня.  Попутно  она  прикидывала,  что  неплохо  было  бы
позвонить в полицию, или выбраться на улицу, или переночевать  в  отеле.  Но
нет, она не позволит этому человеку выжить ее из собственного дома.  К  тому
же Филипп и Диана придут  в  ужас,  когда  узнают  о  ее  приключениях.  Они
наверняка будут винить себя, полагая, что Энни не сумела справиться  без  их
помощи.
   Да, это была уже настоящая война нервов. Незнакомец по каким-то  причинам
стремится запугать Энни. Но она не позволит ему этого. И  потом,  что  может
полиция, даже если она и обратится к ней за помощью? Станет прослушивать  ее
телефон? А может, ей просто  поменять  номер?  Но  с  другой  стороны,  если
незнакомцу удалось выяснить нынешний номер ее телефона, что  может  помешать
ему сделать это же вновь?
   Но кто же он такой? И откуда он узнал о  ней  так  много?  Мучаясь  этими
вопросами, Энни забралась в кровать, и спустя еще какое-то время ей  все  же
удалось уснуть. Наутро в  ее  памяти  крутились  какие-то  обрывки  сна.  Ей
вспоминались звонки телефона, чьи-то голоса, странные и причудливые световые
блики. Ей даже показалось, что она слышала шум прибоя.
   Придя в себя, Энни решила, что сон навеяло движение городского транспорта
в Лондоне.  Иногда  гул  машин  действительно  напоминал  океанский  прибой,
особенно в ночной тиши. А блики света вполне могли быть отражением света фар
проносящихся мимо машин.
   И в этот день Энни и ее музыканты много репетировали - почти восемь часов
подряд. У девушки просто не было времени думать о чем-либо ином. Но, сидя за
рулем по дороге домой, она задавалась вопросом о том, какое послание ждет ее
на автоответчике на этот раз от таинственного незнакомца. Придя домой, она с
замиранием сердца включила прибор.
   На кассете не было ни единой  записи.  Напряжение  схлынуло  и  сменилось
упадком сил. На следующий день Энни бросилась к автоответчику, едва войдя  в
дом. На кассете было послание, но это было лишь краткое сообщение из конторы
Филипла. И никаких вестей от  незнакомца  с  приглушенным  голосом.  Что  ж,
может, он уже устал играть с ней в кошки-мышки и отстал или  же  нашел  себе
другое развлечение...
   Пару дней спустя Энни получила почтовую открытку от Филиппа и Дианы.  Они
писали о голубых небесах, о пальмах, о лазорево-голубом океане.  На  обороте
была приписка, заставившая ее недоверчиво ухмыльнуться,  поскольку  послание
от счастливой парочки  заканчивалось  напоминанием,  что  через  неделю  они
встретятся с Энни и ее музыкантами в Париже.  Им  понадобится  время,  чтобы
провести репетиции в концертном зале и дать несколько  необходимых  интервью
до начала гастролей. При этом Энни надеялась, что у  нее  выпадет  свободная
минутка посмотреть страну.
   К  моменту  отлета  в  Париж  Энни  уже  успела  привыкнуть  к  жизни   в
одиночестве. Все музыкальное оборудование и инструменты  отправили  грузовым
автотранспортом и потом паромом до Франции. Этот ценный груз был упакован  в
крепкие контейнеры, которые музыканты предпочли сопровождать лично. У Брика,
в частности, был пунктик - он все  время  опасался,  что  с  его  невероятно
дорогостоящими барабанами обязательно чтото случится, если он оставит их без
присмотра. Энни предпочла лететь - у  это  было  и  быстрее,  и  значительно
удобнее.
   И самое главное - больше не будет тех идиотских телефонных  звонков.  Она
снова сможет спать спокойно и ждать скорой встречи с Филиппом и Дианой. Энни
понемногу уже начинала свыкаться с фактом, что  Фил  и  Ди  принадлежат  уже
только друг  другу.  И  уж  конечно,  не  ей.  Это  было  мучительное,  даже
болезненное открытие, но Энни была полна решимости преодолеть трудный этап в
их взаимоотношениях.  Она  слишком  дорожила  и  Филиппом  и  Дианой,  чтобы
утратить их расположение Поэтому она будет продолжать жить, сохраняя в тайне
свои чувства, что, впрочем, она делала и так все эти годы. Возможно, однажды
она встретит человека, который сумеет заставить ее забыть Филиппа...
   А сейчас Энни добралась до Парижа  раньше  всех,  ее  музыканты  все  еще
неспешно  двигались  по  Франции,  сопровождая  музыкальное  оборудование  и
инструменты. Они планировали останавливаться на ночлег в придорожных  отелях
и намеревались собраться все вместе на следующий день в отеле у Энни.
   Секретарь Филиппа организовал для Энни встречу в аэропорту - ее уже  ждал
автомобиль и шофер. В самолете ее сопровождал нанятый Филиппом эскорт - пара
телохранителей,  чтобы  у  нее  не  возникло  никаких  осложнений  во  время
перелета. Вся компания расположилась в салоне первого  класса  Телохранители
заняли боковые места у прохода, блокируя любую попытку желающих поболтать  с
Энни и тем самым нарушить ее покой Сама Энни уселась у окошка иллюминатора.
   Она была в обычном черном-красном лыжном жакете, под который надела белую
джерсовую блузочку и лыжные брюки. Наряд довершали соответствующие  ботинки.
Кое-кто из  пассажиров,  проходя  мимо,  оглядывался,  но  Энни  каждый  раз
отворачивалась, устремляя свой взор в иллюминатор. Когда лайнер приземлился,
Энни проскользнула через депутатский зал аэропорта имени Шарля  де  Голля  и
была скоро препровождена в один из боковых выходов. Там ее уже ждал  длинный
черного цвета лимузин.
   Двое телохранителей Энни  перекинулись  парой  фраз  с  шофером.  При  их
приближении шофер вышел из машины,  затем  с  полупоклоном  предупредительно
распахнул дверцу лимузина перед Энни, пробормотав что-то по-французски. Энни
устроилась на заднем  сиденье,  удобно  развалясь  в  роскошном,  отделанном
натуральной кожей салоне, пока ее  изысканные  дорожные  чемоданы  от  Гуччи
грузились в багажник.
   Телохранители не последовали в лимузин вслед  за  Энни  -  им  предстояло
вернуться в Англию. А их французские коллеги появятся в любой миг, случись в
них нужда. Итак, шофер захлопнул за Энни дверцу лимузина,  уселся  за  руль.
Автомобиль плавно тронулся с места,  и  девушка  принялась  смотреть  сквозь
затемненные боковые стекла, как удаляются здания аэропорта по мере того, как
лимузин набирал скорость
   Прошло  некоторое  время,  прежде  чем  Энни  взглянул"  вперед,  обратив
внимание на шофера.  Когда  она  садилась  в  лимузин  в  аэропорту,  то  не
разглядела его лица, а сейчас оно едва было  видно  сквозь  дымчатое  стекло
перегородки. Но все же она сумела разглядеть, что у водителя гладкие  черные
волосы и широкие плечи. Еще приглядевшись,  Энни  заметила  у  него  хороший
загар, поскольку темная шея отчетливо выделялась на фоне  белого  воротничка
рубашки. За все время пути он не произнес ни слова, за  что  Энни  была  ему
искренне благодарна. Дело в том, что она  сейчас  находилась  во  Франции  и
нервничала по поводу того, что ей предстоит изъясняться по-французски.  Хотя
она уже  давно  учила  французский  и  довольно  бегло  общалась  на  нем  с
преподавателем, говорить по-французски с настоящими французами  было  совсем
другое дело.
   Энни с любопытством смотрела в окно лимузина  на  унылые  и  неприглядные
предместья Парижа, так похожие на лондонские  окраины,  впрочем,  как  и  на
предместья любого другого мегаполиса. Этакий типичный урбанистический пейзаж
конца двадцатого столетия.
   Дорожное движение было весьма напряженным, но  ее  шофер  гнал  машину  с
ветерком. Энни слегка занервничала, испуганная скоростью и  мощью  лимузина.
Она уже собралась  было  податься  вперед  и  попросить  шофера  ехать  чуть
помедленнее, но что-то остановило ее, когда она еще  раз  взглянула  на  его
мощные плечи, на уверенную посадку темной головы.
   Тем временем плотность городской застройки  заметно  возросла,  по  обеим
сторонам дороги всюду виднелись крыши зданий, шпили  церквей.  На  рекламных
щитах пестрели названия известных фирм - "Клиши", "Сен-Дени", - похоже,  что
они стали своеобразной визитной карточкой любого города.
   Автомобиль с Энни промчался мимо них, и через какое-то время она  поняла,
что водитель держит курс  прочь  от  города,  потому  что  вновь  показались
предместья Парижа, но уже с противоположной стороны.
   Он что, заблудился? Или получил неправильный адрес? Или повез  ее  другой
дорогой? Энни вновь было собралась спросить шофера,  но  в  этот  момент  он
подъехал к  автоматическому  шлагбауму.  Лимузин  замедлил  ход  и  встал  в
очередь. Энни принялась озираться по сторонам, ища указатели дорог. Так, они
были на лионском шоссе. Единственное, что Энни знала о Лионе,  так  это  то,
что этот город располагался где-то в центре Франции. Но почему они оказались
на дороге, ведущей в том направлении?
   Потихоньку они подъехали к кассе автоматического шлагбаума, шофер высунул
руку из окна и бросил в щель пару монет. Шлагбаум поднялся, освобождая пуп",
и лимузин с утробным урчанием рванулся с места.
   Только  сейчас  и  Энни  рванулась  вперед  и  забарабанила  в   поднятую
стеклянную перегородку, отделявшую водителя от пассажирского салона.
   - Куда мы едем? - спросила она по-английски и  тут  же  повторила  вопрос
по-французски.
   - Водитель даже голову не повернул в ее сторону. Но Энни успела заметить,
как он стрельнул глазами в зеркало заднего вида. Энни сумела разглядеть  его
глаза, темные, блестящие, с густыми черными ресницами, но он  туг  же  отвел
свой взор.
   - Вы должны были отвезти меня в  Париж,  -  на  плохом  французском  и  с
сильным акцентом начала Энни. - Вы что, не знаете дороги? Вам надо повернуть
обратно! Вы меня понимаете, мсье?
   Шофер кивнул, все так же не отвечая,  однако  лимузин  продолжал  нестись
вперед так стремительно, что Энни судорожно вцепилась в ремень безопасности.
Она дрожала от этой сумасшедшей гонки. Машина делала не менее сотни  миль  в
час, нервно  прикинула  про  себя  Энни,  заметив  новый  указатель  дороги,
стремительно  удалявшийся  назад.  Версаль.  Он,  кажется,  был   где-то   в
пятнадцати милях от Парижа. Так куда же  они  направляются?  Длинный  черный
лимузин снова замедлил ход и свернул направо с главной дороги, вновь встал в
очередь к очередному автоматическому  шлагбауму.  У  Энни  чуть  отлегло  от
сердца.
   - Вы собираетесь повернуть назад?
   Пока они не слишком далеко удалились от Парижа, и,  без  сомнения,  шофер
сумеет быстро вернуться в город. Тогда Энни не будет  нужды  сообщать  этому
шоферу все, что она думает о нем, если он даже не знает дороги от  аэропорта
до Парижа.
   А  может,  этот  хитроумный  трюк  с  объездом   часто   используется   с
неискушенными иностранцами? И этому шоферу платят за  километраж?  Ладно,  в
конце  концов,  нанимал  этого  человека  Филипп,  когда  оплачивал   аренду
лимузина. Она уж постарается, чтобы  он  узнал  все  о  ее  приключениях  на
дорогах Франции.
   Пока же они снова были у кассы автоматического шлагбаума. Водитель  снова
бросил пару монет в щель, и шлагбаум  поднялся.  И  снова  черная  машина  с
глухим рыком рванулась вперед, словно пантера на охоте.
   Энни съежилась в уголке просторного салона, нервно  поглядывая  на  улицу
сквозь затемненные стекла, все еще ожидая, что шофер ищет первый же поворот,
чтобы вернуться на шоссе, которое ведет назад в Париж.
   Но он вовсе не искал поворот. Вместо этого  шофер  свернул  на  проселок,
узкий и извилистый, и лимузин  принялся  петлять  между  зелеными  полями  и
рощами.
   Энни пыталась справиться с паникой - вновь подалась вперед  и  уже  более
решительно застучала по стеклянной перегородке.
   - Куда мы  едем,  мсье?  Немедленно  прекратите  это,  -  начала  девушка
по-французски, затем разозлилась по-настоящему  и  от  волнения  перешла  на
родной английский: - Вы понимаете, что вы  делаете?  Куда  вы  меня  везете?
Остановите машину, выпустите меня!
   Шофер продолжал хранить молчание, более того, он не  удосужился  хотя  бы
повернуть голову в ее  сторону.  Когда  показался  разворот,  перед  которым
машина обязательно должна была  сбавить  ход,  Энни  метнулась  к  дверце  и
надавила ручку замка. И поняла, что дверной замок заблокирован  и  ей  никак
его не открыть. Замок управлялся с приборной панели шофера. Она метнулась  к
противоположной дверце, чтобы убедиться в том, что и та заперта.
   Энни сползла на край сиденья. Она - пленница. У нее зачастил пульс, кровь
отхлынула от побелевшего лица, вся она покрылась  испариной.  Девушка  вновь
взглянула в зеркало  заднего  вида  и  поймала  в  нем  взгляд  темных  глаз
водителя. Охрипшим от волнения голосом спросила:
   - Что все это значит? Куда вы меня везете?
   - Я говорил тебе, Энни, что скоро мы вновь увидимся, - ответил шофер  тем
самым характерным и незабываемым низким голосом. У Энни перехватило дух.


   ГЛАВА ВТОРАЯ

   Энни была настолько потрясена, что на какой-то миг замерла на  месте.  Ее
мозг лихорадочно пытался найти выход из положения. Наконец она прошептала:
   - Кто вы такой?
   Незнакомец опять ничего не ответил,  и  когда  Энни  снова  посмотрела  в
зеркало заднего вида поверх головы шофера, его глаз она не увидела. Лишь его
профиль, смуглую кожу  оливкового  оттенка  и  блестящие  черные  волосы.  У
незнакомца был выразительный,  почти  аристократический  нос,  четкие  линии
лица. В общем, лицо сильного человека. Энни продолжала всматриваться в  него
в надежде разглядеть что-нибудь еще. Она все старалась  понять,  что  он  за
человек...
   Что он готовил ей?
   - Мы встречались прежде? - спросила Энни, но и на этот  раз  не  получила
ответа. Тогда она деланно засмеялась, пытаясь таким образом скрыть  тревогу.
- Извините, что не узнала вас, но у меня так много  ежедневных  встреч,  что
просто невозможно запомнить все лица. Поклонники  постоянно  поджидают  меня
после концертов, просят  дать  автограф,  хотят  поболтать.  Может,  мы  там
встречались с вами? Вы мой поклонник?
   Однако незнакомец явно не был похож на одного из ее фанов. Все  они  были
юнцами, лет по двадцать или чуть больше. Они и одевались поособому и  как-то
одинаково. Носили одинаковые прически, которые  немедленно  признавались  за
последний писк уличной моды. Почти все девчонки  одевались,  подражая  Энни,
правда, они красили ногти черным лаком, чего она не делала.
   Так что этот человек не подходил под разряд ее поклонников - хотя  бы  по
возрасту. На вид ему было что-то под тридцать, да и одевался он, как  успела
заметить Энни, немного консервативно. На нем был темный костюм,  под  ним  -
белая рубашка и галстук спокойных тонов.
   Однако, разглядывая одеяние шофера, Энни пришла  к  неожиданному  выводу,
что его наряд отнюдь не из дешевых. Костюм сидел так,  словно  был  сшит  на
заказ. Да, его костюм вряд ли пылился на вешалке в магазине готовой  одежды.
Не хуже смотрелись рубашка и галстук. Вот что ей удалось разглядеть.
   Это сильно озадачило Энни. Обычно о человеке можно многое узнать  по  его
одежде. Но сейчас это правило не срабатывало. Она  лишь  поняла,  что  имеет
дело с человеком солидным, светским.
   И однако же  то,  что  он  сейчас  делал,  никак  не  подходило  под  эти
параметры.
   Не походил незнакомец и на  рядового  похитителя;  хотя  откуда  ей  было
знать, как они там выглядят! Впрочем, это могло быть и  маскировкой,  хитрым
ходом, который делал его практически незаметным, на такого у  пвлиции  и  не
падет подозрение.
   Незнакомец продолжал молчать, и это сильно  нервировало  Энни.  Судорожно
сглотнув, она вновь решилась попытать судьбу, попробовав его разговорить.
   - Почему вы не хотите сказать мне, кто вы?
   - Потом, - отозвался на этот раз шофер, не глядя в ее сторону. Его  глаза
продолжали неотрывно следить за дорогой. Но Энни встрепенулась.
   - Ладно, а куда вы меня везете?
   - Увидите, когда приедем.
   - Нет, скажите сейчас, - Энни старалась говорить спокойно,  хладнокровно,
невозмутимо и даже храбро, но в горле у нее  пересохло,  а  челюсти  сводила
судорога.
   Незнакомец вновь замолчал. Энни  извернулась  на  сиденье  и  сумела-таки
разглядеть его руки,  лежащие  на  руле.  Крепкие,  хваткие,  с  удлиненными
ногтями. И руки у него были загорелыми. От них веяло  такой  силой,  что  ей
снова стало не по себе. Энни отвернулась и стала  смотреть  на  проносящийся
мимо сельский пейзаж французской провинции. Весна еще только  начиналась,  и
на деревьях лишь кое-где распустились листочки. Небо было ясное,  но  воздух
пока был прохладным. Интересно, где же он успел так загореть?  И  тут  ей  в
голову пришла новая мысль. Она ведь распознала его  иностранный  акцент  еще
тогда, когда он позвонил ей впервые. Был ли незнакомец вообще французом?  Не
прибыл ли он из какой-нибудь жаркой страны? А не сицилиец ли он?  Разве  она
не слышала, что сицилийские пастухи частенько похищали  людей  ради  выкупа?
Вдруг он занимается этим национальным промыслом? Энни стрельнула глазами  по
черным волосам незнакомца, по его оливкового оттенка смуглой коже. Да,  этот
человек вполне мог быть итальянцем. Но ведь она собиралась приехать в Италию
с гастролями и сама, только чуть позже. Почему бы ему просто не подождать ее
приезда? Зачем захватывать ее прямо в аэропорту Парижа?
   -  Вы  меня  похитили?  -  спросила  Энни,  когда  ей  все-таки   удалось
встретиться с ним взглядом, поймав блеск его темных глаз в  зеркале  заднего
вида. Он продолжал хранить молчание, хотя само по себе это уже могло вселить
беспокойство, поскольку, не отвечая на ее вопрос, незнакомец косвенно  давал
утвердительный ответ на него. Так и не  дождавшись  явного  отрицания,  Энни
охрипшим голосом продолжила: - Меня скоро хватятся  и  примутся  искать.  Вы
отдаете себе в этом отчет?
   Он не повернул голову, ничего не ответил.
   -  Мы  едем  в  Париж  большой  группой.  Мой   агент,   мои   музыканты,
распорядитель гастрольного турне... Если я не  объявлюсь  в  отеле,  то  они
обратятся в полицию.
   Незнакомец равнодушно пожал плечами, однако Энни не сдавалась:
   - Вам не удастся похитить человека так, чтобы  этого  никто  не  заметил.
Меня примутся искать и начнут поиски с  автомобиля,  на  котором  я  уехала.
Множество  людей  видели,  как  я  в  него  садилась,  -  включая   и   моих
телохранителей, которые прилетели со мной из Лондона. Они  вас  видели,  они
запомнили ваш номер!
   А так ли в самом деле? Да, они перебросились парой слов с ним,  наверное,
видели и сам автомобиль. Но обратили  ли  они  внимание  на  номерные  знаки
черного лимузина? И потом, вокруг действительно было мало людей. Если кто их
и видел, то все должны были обращать внимание исключительно  на  саму  Энни,
потому что до машины ее сопровождал эскорт телохранителей и  администраторов
аэропорта, старавшихся уберечь ее от лишних встреч с представителями прессы.
   К тому же ее еще очень мало знали в Европе
   Поэтому и не было толп репортеров, ожидающих ее в аэропорту. В эти дни  в
Европе только начали продавать диски с записями ее песен, поэтому ее  приезд
не стал газетной  сенсацией.  Неделю  спустя  после  начала  ее  европейских
гастролей она уже сможет  вызвать  в  Париже  определенный  интерес,  но  не
сейчас. Так что и в отношении аэропорта у Энни было  мало  шансов.  Тут  она
кое-что вспомнила.
   - А ведь автомобиль был арендован, - медленно начала  она.  -  Значит,  с
вами имели дело? Если так, то полиция быстро доберется до вас.
   Незнакомец засмеялся, а у Энни окончательно сдали нервы.
   - Зачем вы это делаете? - сердито вскричала девушка, но тут ей  в  голову
внезапно пришла новая мысль, и с робкой надеждой она спросила: - Послушайте,
а не изощренный ли это розыгрыш? И меня вовсе не похитили?  Вы  везете  меня
кудато, где меня ждут Филипп  и  Диана?  Ведь  это  одна  из  обычных  шуток
Филиппа?
   Действительно, за Филиппом водились такие вещи.  Она  должна  была  давно
догадаться и тогда бы так  не  перенервничала  из-за  незнакомого  голоса  в
телефонной трубке
   - Нет, Энни, это совсем не розыгрыш, - неожиданно ответил шофер тоном, от
которого паника вновь  захлестнула  девушку.  Та  замерла,  почти  не  дыша,
вцепившись в ремень безопасности, тщетно стараясь  сохранить  спокойствие  и
восстановить дыхание. Она  прикрыла  веки  и  попыталась  выбросить  все  из
головы, чтобы хоть как-то прийти в себя.
   Буйствовать совершенно бессмысленно. В данный момент она ничего не  может
предпринять. Она заблокирована  в  салоне  автомобиля,  скрыта  затемненными
стеклами от посторонних взглядов. Она  даже  не  может  попытаться  привлечь
внимание прохожих, размахивая  руками,  -  ее  просто  не  разглядели  бы...
Оставалось лишь мирно сидеть в лимузине и ждать, пока похититель не привезет
ее туда, куда наметил.
   Но что же теперь с ней будет? Если бы у нее было хотя бы малейшее понятие
о том, чего незнакомец хочет  от  нее!..  При  всем  этом  он  не  похож  на
сумасшедшего уголовника. Более того, Энни вынуждена была признать, что  этот
человек   весьма   импозантен,   особенно   если   вам   нравится   типичный
средиземноморский тип, которому присущи  оливкового  оттенка  смуглая  кожа,
черные блестящие волосы и темные сверкающие глаза. Энни такой тип  нравился,
к тому же у нее самой была частичка французской крови от  ее  отца,  который
родился во Франции и, хотя прожил всю жизнь в Англии, все  его  предки  были
французами.
   Энни бывала во Франции всего пару раз. Ей давно хотелось приехать  в  эту
страну, еще с тех пор, как она стала гастролировать со хвоей группой, и  она
даже дала себе обет когда-нибудь разыскать родную деревню отца в горах  Юра.
Но у нее все не хватало времени, чтобы совершить это паломничество.
   Так вот, отец Энни тоже был смуглым мужчиной с темными  волосами,  совсем
как этот незнакомец. "Правда, он не был столь высок ростом, да и сложения не
такого могучего. От отца Энни унаследовала длинные черные волосы, от  матери
ей достался светлый оттенок кожи и зеленый цвет глаз. Будучи ребенком,  Энни
часто переживала, что у нее не светлые волосы, как  у  матери-блондинки.  Но
сейчас она была рада тому, что взяла что-то от того и  от  другого,  и  даже
хотела бы более походить на отца.
   Энни обожала его, и его смерть, случившаяся,  когда  девочке  было  всего
одиннадцать лет, омрачила ее детство. Еще более тяжко ей пришлось,  когда  в
том же году мать снова вышла замуж. Энни никогда не нравился  отчим,  и  она
даже и не пыталась скрыть свою неприязнь. Понятно, что Бернард  Тайлер  тоже
невзлюбил ее, как, впрочем, и ее собственная мать. Джойс Тайлер  знала,  что
дочь осуждает ее за поспешное второе замужество, и это ее раздражало. Спустя
пару лет мать Энни родила двоих  мальчиков  и  полностью  отдалась  им.  Она
вообще была, что называется, "мужняя жена". Она не была злой к  дочери,  она
просто была равнодушной. Кроме двойняшек, ее ничто не интересовало.
   Когда Бернард Тайлер принялся наказывать
   Энни, шлепая ее, Джойс Тайлер не пыталась одернуть  мужа.  Напротив,  она
всегда винила саму Энни.
   - Если бы ты вела себя с ним хорошо, то и он был бы  с  тобой  добрым.  А
теперь ты сама во всем виновата.
   С четырнадцати лет Энни жила мечтой о том дне, когда подрастет достаточно
для того, чтобы уйти из дому и  жить  самостоятельно.  Когда  она  встретила
Филиппа и тот предложил девушке карьеру певицы,  Энни  упаковала  в  чемодан
все, что ей было необходимо, и ушла из дома. Она знала, что мать о ней и  не
вспомнит, а Бернард Тайлер и оба его сыночка будут искренне рады ее уходу.
   Но когда она стала обретать известность, семейка разыскала ее  для  того,
чтобы  попросить  денег.   Родственнички   принялись   рассказывать   долгую
душещипательную историю об их финансовых  затруднениях.  К  счастью,  Филипп
уладил это дело, как и все другие ее финансовые дела. Родне дали  билеты  на
предстоящий концерт, и Энни накоротке пообщалась с ними в тот  вечер.  Потом
они - исчезли - без сомнения, Филипп дал понять,  что  не  будет  больше  им
благодетельствовать. Энни вздохнула с облегчением - их  внезапное  появление
напомнило ей о горестных днях детства.
   Да, ее жизнь была бы совсем другой, будь отец жив. Тогда  бы  и  мать  не
вышла замуж за Бернарда  Тайлера.  Безоблачное  детство  Энни  окончилось  в
одиннадцатилетнем возрасте. До семнадцати лет она чувствовала себя  одинокой
и несчастной. Даже воспоминание о тех годах подняло волну горечи в ее  душе.
Девушка нахмурилась, отгоняя воспоминания прочь.
   - Ты ведешь себя очень тихо, - подал голос шофер, и  Энни  встрепенулась.
Она снова посмотрела на него, но ничего не увидела,  кроме  профиля  да  еще
густых ресниц.
   - Просто задумалась. Мои друзья будут  очень  расстроены  и  взволнованы,
если я не приеду. Они начнут гадать, что со мной такое приключилось.
   - Скоро они это выяснят, - - голос незнакомца был холоден  и  равнодушен.
Энни вздрогнула.
   Что это значит? Он им позвонит? И что скажет? - хотела  бы  она  знать...
Прямо сообщит о том, что ее похитили, и им придется заплатить за нее большой
выкуп?
   Энни очень хотелось  увидеть  наконец  его  лицо  целиком.  Обычно  глаза
человека могут многое рассказать о нем, но не у  этого  незнакомца.  У  него
глаза казались  просто  бездонными,  глубокие,  сверкающие,  от  которых  не
скроешься... И еще, ей уже стала надоедать его  назойливая  фамильярность...
Встречались ли они прежде, ломала голову Энни. Или же он хитроумно решил при
помощи телефонных звонков зародить у нее мысль о том, что Энни уже знала его
когда-то в прошлом и именно поэтому он и похитил ее в аэропорту?
   Лимузин притормозил, затем свернул с шоссе направо. Энни вертела  головой
направо-налево, убедившись лишь в том, что машина теперь  едет  по  зеленому
тоннелю, образованному  сомкнувшимися  вверху  кронами  деревьев  и  кустов.
Какая-то извилистая дорога.
   Впрочем, нет! Это не дорога, а  подъездная  аллея,  ведущая  к  жилью.  А
мгновением позже  показался  и  дом,  небольшой,  двухэтажный,  в  окружении
деревьев, с замшелым петухом-флюгером на крыше. Стены дома окрашены в  белый
цвет, ставни на всех окнах черные.
   Пока лимузин тормозил перед входом в дом,
   Энни пыталась разглядеть окрестности в поисках ближайших домов. Но сильно
огорчилась, увидев, что белый  дом  стоит  на  границе  с  рощицей,  которая
начиналась сразу же за ним.  С  другой  стороны  простирались  ровные  поля.
Никакого иного жилья поблизости не было видно.
   Энни опять занервничала и закусила губу,  ощутив  новый  приступ  страха.
Шофер вышел из машины  и  обошел  ее  вокруг,  чтобы  открыть  дверцу  перед
девушкой. Она же осталась неподвижно сидеть на сиденье, воинственно вздернув
подбородок.
   - Я не стану выходить. Я буду сидеть в машине, пока вы не отвезете меня в
Париж. Доставьте меня туда, и я забуду все, что произошло. Но если вы  этого
не сделаете, то я...
   Незнакомец решительно просунул в салон длинные руки, схватил ее и  рывком
выдернул из машины. Он нагло воспользовался фактором внезапности и к тому же
оказался еще сильнее, чем выглядел. Уже в следующий миг его руки обняли Энни
за талию. Он приподнял ее и понес от машины. Энни  беспомощно  замолотила  в
воздухе руками и ногами.
   Незнакомец донес девушку до крыльца, все так же удерживая  ее  на  руках,
словно ребенка, и никак не реагируя на  ее  попытки  освободиться.  Пока  он
отпирал дверь, Энни извернулась и сумела укусить  его  за  руку.  Незнакомец
сдержанно вскрикнул, но не отпускал Энни до тех пор, пока они  не  оказались
внутри дома и за ними с щелчком не захлопнулась входная дверь.
   Тогда он медленно опустил девушку на пол. Его рука все еще обнимала ее за
талию, крепко прижимая  к  себе  так,  что  Энни  беспомощно  распласталась,
напуганная и взволнованная этим явно продуманным маневром.
   Ее груди упирались в его грудную клетку,  бедра  тесно  сомкнулись,  Энни
ощутила жар его тела даже через одежду.  Это  прикосновение  наэлектризовало
ее. Она вынуждена была признать - его крепкое  объятие  почти  заставило  ее
потерять голову.
   Едва дыша и вся трепеща, Энни попыталась оттолкнуть незнакомца, едва  тот
опустил ее на пол, но ей никак не удавалось разорвать  кольцо  его  рук.  Ее
длинные черные волосы разлетелись и рассыпались, она смотрела на  незнакомца
сквозь них своими зелеными глазами, очень похожими на  глазенки  испуганного
темнотой малыша.
   Незнакомец  поднял  укушенную  Энни  руку  и  осмотрел  ее.   Энни   тоже
посмотрела.
   - Течет кровь, - с некоторым удивлением произнес незнакомец. - А  у  тебя
острые маленькие зубки. - Затем он невозмутимо лизнул ранку розовым  языком.
Энни, трепеща, смотрела на него  -  этот  простой  человеческий  жест  почти
покорил ее и вызвал новый отзвук желания в ее теле.
   Именно с этого момента она по-настоящему испугалась,  поверив,  что  все,
что с ней приключилось,  произошло  на  самом  деле.  Что  она  похищена  по
каким-то мотивам, которые не в силах разгадать, похищена человеком,  который
и пугал ее, и притягивал к себе одновременно.
   Внутри у нее все замерло, но Энни отчаянно пыталась не выдать свой страх.
Она откинула назад голову и прямо посмотрела незнакомцу в глаза, надеясь при
этом, что выглядит спокойной и уверенной в себе.
   - Послушайте, почему бы вам не отвезти меня обратно в Париж до того,  как
уже не будет пути к отступлению? Похищение людей - это не игрушки,  вы  ведь
понимаете?
   - Конечно, - невозмутимо согласился незнакомец.
   Энни показалось, что он насмехается над ней, и она вспыхнула:
   - Вы можете провести остаток своей жизни в тюрьме!
   - Сначала им надо будет меня поймать, -  равнодушно  ответил  незнакомец,
поправив  упавшую  ей  на  лоб  прядь  черных  волос.  От  легкого,  нежного
прикосновения его  сильных  загорелых  пальцев  у  Энни  по  спине  побежали
мурашки,  и  она  испугалась.  К  чему  это  все  может  привести?  Что   он
намеревается сделать с ней?..
   - Почему бы нам не посмотреть комнату, которую я приготовил для тебя?
   Энни даже в жар бросило. Только бы он не услышал бешеный стук ее  сердца,
не увидел, что она вся покрылась испариной. Но если незнакомец и заметил  ее
нервозность, то никак этого не выказал.
   - А потом перекусим, - добавил он.
   - Я не голодна! Я не могу  есть,  -  вскрикнула  Энни.  -  Я  плохо  себя
чувствую.
   - Когда поешь, то самочувствие улучшится, - объяснил он. - К тому же  там
ничего особенного и не будет. Я не повар, но у меня там целый  ворох  всякой
зелени, немного сыра и фруктов.  Все  это  я  купил  утром  на  рынке,  тебе
понравится! А еще я припас бутылочку хорошего вина!
   - Я не пью вино!
   - Ты не пьешь вино? В таком случае ты лишаешь себя  одного  из  подлинных
удовольствий в жизни. Мне придется научить  тебя  наслаждению  вкусом  вина,
пока ты будешь здесь. Это поможет тебе успокоиться и расслабиться.
   Как раз этого Энни и боялась, этого она не могла себе позволить. Она  все
время должна быть начеку, пресекать любые его  поползновения.  И  выискивать
любую возможность для побега. Если бы ей удалось выбраться из дома,  она  бы
спряталась в роще и просидела там до  темноты.  А  потом  шла  бы,  пока  не
добралась бы до деревни. Ну ктото же должен жить в этой глуши!
   - Если вас так заботит состояние моей нервной системы, то  вам  следовало
бы для начала освободить меня, - заявила Энни.
   Незнакомец молча отпустил ее.
   Энни тут же  отскочила  на  несколько  шагов  в  сторону,  оглянулась  на
небольшую затемненную залу, в которой начиналась лестница, ведущая на второй
этаж.
   - Это ваш дом?
   Незнакомец не ответил, и Энни поняла, что он не был владельцем.
   - Послушайте... э... мистер... Вы все еще не представились.  Или  скажите
мне по крайней мере, как вас  называть.  Должна  же  я  буду  иногда  к  вам
обращаться.
   Незнакомец нахмурился, поколебался и кратко буркнул:
   - Марк.
   Было ли это его настоящее имя, Энни не стала уточнять
   - Марк, - повторила девушка. - Вы ведь француз, не так ли?
   - Как вы догадались? - Незнакомец явно подтрунивал над ней.
   - Внезапное озарение, -  торжественно  произнесла  Энни.  Склонив  голову
набок, она прислушалась к окружающей их тишине.  Снаружи  не  доносилось  ни
звука, помимо неумолчного шелеста крон деревьев в роще за домом. Вдруг  этот
лесной  шепот  показался  ей  знакомым.  Целую   минуту   девушка   пыталась
припомнить, где она слышала этот звук. Потом поняла, что слышала его  в  том
самом сне той ночью. Тогда ей показалось, что это гул океанского прибоя.  Но
этот звук оказался не гулом  автострады,  не  шумом  прибоя,  а  шелестом  и
шепотом сотен ветвей и  листьев,  качающихся,  поскрипывающих,  шуршащих  на
ветру.
   Но как, черт возьми, ей удалось услышать  этот  звук  во  сне?  Туг  было
что-то необъяснимое. Энни стало не по себе. Ведь она никогда прежде  тут  не
была, почему же ей приснился этот звук? А может, он звонил ей отсюда?  Тогда
на кассете автоответчика вполне мог записаться этот шелест листвы.
   - Вы звонили мне отсюда? - спросила девушка. Марк  бросил  в  ее  сторону
быстрый взгляд, отрицательно покачав головой.
   - Телефон в доме снят
   Жалко. Но, возможно, тут замешана телепатия? Он мог думать об этом  звуке
во время разговора с ней по телефону, и она каким-то  образом  отреагировала
на это. И ничего сверхъестественного тут нет.  Энни  пару  раз  приходили  в
голову идеи, которые созревали в умах  Филиппа  и  Дианы,  когда  они  тесно
работали вместе над программой. Если удается  поймать  подходящую  мысленную
волну - тогда вообще все просто. Но ведь она-то вовсе не была  настроена  на
его мысленную волну, спохватилась Энни. Да, тут должно быть что-то другое.
   - А почему здесь снят телефон? - спросила Энни. Она уже заметила,  что  в
доме царит странная атмосфера пустоты. Создавалось впечатление,  что  в  нем
никто не живет.
   - А мне он не был нужен.
   - Тогда откуда же вы мне звонили?
   Он не ответил, только посмотрел на нее.
   Несколько дверей из этой залы вели в комнаты, в  которых  царил  полумрак
из-за закрытых ставней на окнах. Энни лишь мельком осмотрела их убранство  -
глянец на мебели из темного дуба, кожаные кресла, обои с  рисунком  плюща  и
голубых цветов...
   - А в доме кто-нибудь еще живет? - хрипло спросила девушка, вслушиваясь в
тишину.
   Марк слегка улыбнулся.
   - Никого больше нет. Только мы вдвоем, Энни.
   Она сжалась и прикусила губу, наблюдая за ним. Как ей хотелось знать, что
у него на уме! А нужно ли это? Может, лучше ничего не знать...
   - Ну, скажите же мне наконец, что все это значит?  Почему  вы  меня  сюда
привезли? Вам нужны деньги? Вы будете требовать от фирмы грамзаписи  большие
деньги за мое освобождение? - Мозг Энни лихорадочно работал. А если Филипп и
заплатит ему требуемый выкуп, то отпустит ли он ее? Живой?
   Сейчас девушка ясно видела его лицо, он не пытался  больше  прятать  его.
Интересно, обычно похитители убивают своих жертв, чтобы те  не  могли  потом
опознать их? От страха у Энни свело желудок, и ей стало совсем худо.
   - К деньгам это не имеет никакого  отношения,  -  отрезал  Марк,  и  Энни
уставилась на него, боясь поверить в нежданную радость. Если дело было не  в
деньгах, то что ему надо от нее?
   - Тогда зачем вы привезли меня сюда? -  Энни  вглядывалась  в  его  лицо,
надеясь получить ключ к разгадке тайны.  Однако  лицо  его  было  совершенно
невозмутимо, и ей не удалось избавиться  от  внутреннего  напряжения.  -  Вы
уверены в том, что именно я вам нужна? Может, вы меня спутали с  кем-то?  Вы
постоянно спрашиваете меня, помню ли я  вас.  Но  я  не  помню  и  абсолютно
уверена, что  раньше  мы  никогда  не  встречались.  У  меня  очень  хорошая
зрительная память - я бы обязательно вас вспомнила, если бы знала прежде
   Его темные глаза гипнотизировали девушку
   - Ты все вспомнишь, Энни, - мягко  сказал  он,  -  я  могу  подождать.  Я
столько уже ждал, что могу подождать еще.
   Энни вновь пробрала дрожь Если она не поостережется, то он  вполне  может
сбить ее с толку. Хотя он и не похож на сумасшедшего, но кто знает?
   - Энни, прекрати пререкаться, - сказал он. - Давай поднимемся наверх, и я
покажу тебе твою комнату.
   Девушка уперлась ногами, противясь руке, которая тащила ее  за  локоть  к
лестнице.
   - Вы не можете держать меня здесь против моей воли. Отстаньте от меня!  Я
не знаю, какое наказание существует во Франции за похищение людей, но вы  же
не хотите попасть в тюрьму на долгие годы, так  ведь?  Послушайте,  если  вы
просто хотите узнать меня получше, то мы сейчас  пообедаем  с  вами  вдвоем.
Потом вы отвезете меня в Париж, а потом мы снова встретимся. Я вам дам билет
на мой концерт и...
   Он отрывисто рассмеялся.
   - Ты прекрасно знаешь, что все  будет  не  так.  Если  ты  назначишь  мне
свидание, то это, как я представляю себе, будет встреча  не  с  тобой,  а  с
полицией. Но я не дурак, Энни. Сейчас ты готова предложить мне луну с небес.
Ты что, не понимаешь, что я вижу тебя насквозь?
   - Что вы хотите со мной сделать?
   Энни изо всех сил старалась спрятать свой страх, однако Марк  должен  был
быть полным слепцом, чтобы не прочитать в ее глазах подлинные чувства.
   - Энни, я не хочу тебя обидеть, не смотри так испуганно!
   Его голос звучал убедительно...  Энни  позволила  себе  перевести  дух  и
протянула ему свою ладонь.
   - Марк, отпустите меня, я вас прошу, ну пожалуйста...
   Он взял ее руку, бегло глянул на бескровные бледные пальчики  и  медленно
сжал их своими загорелыми пальцами. У Энни екнуло сердце от предчувствия...
   - Нет, не сейчас, - сказал он. - В данный момент ты моя  гостья.  У  тебя
будет теплый и уютный  кров,  здесь  царит  покой  и  вообще  жизнь  гораздо
приятнее, чем в Париже. Тут нет назойливых репортеров,  жаждущих  заполучить
интервью, нет телефона, нет безумных фанов, поджидающих у входа.  Почему  бы
тебе не перестать нервничать и получить удовольствие от этого отдыха?
   Энни постаралась трезво оценить положение. Если она не  станет  проявлять
свой норов и не будет откровенно  недружелюбна  к  этому  человеку,  то  ей,
возможно, удастся его разговорить, может, даже она сумеет его переубедить  и
уговорит отвезти обратно в Париж.
   Энни высвободила  свою  ладонь.  Марк  без  возражений  позволил  ей  это
сделать. Девушка стала подниматься наверх, чувствуя, что Марк идет следом за
ней.
   - Прошу сюда, - пригласил он, распахивая дверь. Энни замерла  на  пороге,
наблюдая, как он прошел сквозь  затемненную  комнату  к  окнам.  Как  открыл
оконные шпингалеты, отворил ставни и как в комнату  хлынул  яркий  свет.  Он
ослепил девушку, озадаченно смотревшую на Марка.
   Она испытала что-то странное, словно вспыхнула искорка  узнавания,  будто
что-то шевельнулось в ее памяти... Но это мимолетное ощущение  ушло,  и  она
осталась  стоять,  глядя  на  Марка  широко  открытыми   зелеными   глазами,
полуослепшими от яркого света...
   Марк также смотрел на нее с напряженным вниманием, будто зная, что с  ней
сейчас что-то происходит, как если бы мог читать ее мысли, ее  чувства.  Все
это крайне встревожило девушку. Это было очень  опасно.  Отныне  она  должна
научиться скрывать свои мысли и чувства, иначе она будет  совсем  беззащитна
перед ним.
   - Энни? - шепнул он.
   - А где тут ванная комната?  -  поспешно  прервала  его  девушка,  тщетно
стараясь говорить бесстрастно.  Ей  показалось,  что  она  расслышала  вздох
разочарования. Затем он сделал жест рукой.
   - За этой дверью. Я спущусь вниз и займусь обедом, но это будет  недолго.
Твои чемоданы я перенесу из машины в дом, и ты после их распакуешь.
   Энни подождала, пока внизу затихнут его шаги,  затем  бросилась  к  окну.
Высоко ли здесь? Если бы рядом оказалась водосточная труба, она рискнула  бы
спуститься вниз. Энни высунулась, глянула на сад под балконом и поморщилась.
Нет, не получится. Водосточной трубы  рядом  не  было  -  ближайшая  была  у
ванной, но там окошко слишком мало, чтобы она могла  пролезть  сквозь  него.
Да, все же и высота порядочная... Она не станет рисковать переломом ног  или
еще чем похуже, прыгая из окна. В кино герои  связывают  вместе  простыни  и
спускаются по ним.  Возможно,  она  так  и  сделает.  Но  не  сейчас.  Внизу
послышался шум, зажурчала вода в кране, зазвучал звон  фарфора.  Видно,  там
кухня. Если бы она решила удрать отсюда, то Марк,  конечно,  увидел  бы  ее.
Энни заглянула в ванную, и ей понравилось  -  латунные  краны,  вдоль  стены
тянулась сосновая полка, на полке полный набор  французской  кос-  метики  и
парфюмерии: шампуни, пена для купания, гели, мыло, тальк, разные бальзамы  и
кремы...
   Энни умылась, затем принялась снимать макияж, после чего  закрутила  свои
длинные черные волосы в тугой узел на затылке и вообще  постаралась  придать
себе самый неприглядный вид.
   Взглянув  на  свое  отражение  в  зеркале  ванной  комнаты,  Энни  быстро
отвернулась в сторону,  увидев  свои  напряженные  и  испуганные  изумрудные
глаза. В такой ситуации, в какой она очутилась, для нее  было  очень  опасно
признать в глубине души, что Марк ей нравится. Но если она  хотела  остаться
честной перед самой собой, то ей необходимо было сделать такое признание. Ее
потянуло к этому человеку с первой же минуты, и это пугало. Марк мог сколько
угодно убеждать ее не бояться, но факт остается фактом -  он  ее  похитил  и
силой привез сюда. Если он сделал это не ради денег, то ради  чего?  И  что,
черт возьми, здесь происходит? Энни боялась слишком углубляться в раздумья в
этом скользком направлении...
   Может, он ненормальный? Взять  хотя  бы  его  утверждение,  что  они  уже
встречались прежде. Да, кто-то из них явно псих, и  Энни  точно  знала,  что
этот кто-то - не она. Она на сто процентов была убеждена в том, что  они  не
знакомы и до сегодняшнего дня не встречались.
   Внезапно Энни припомнила  то  странное  ощущение,  которое  возникло  при
скрипе отворяемых ставней. Ощущение, что она это уже слышала и  видела.  Что
же все это значит? На секунду ей показалось, что она вспомнила... И тут же в
раздражении отогнала эти мысли прочь. Она позволила Марку пробить брешь в ее
обороне, вот в чем дело. Но нельзя позволять ему гипнозом увлечь себя в  его
фантазии. Это прямой путь к безумию.
   Немного придя  в  себя,  Энни  спустилась  вниз,  осматривая  комнату  за
комнатой, и наконец отворила дверь, ведущую в просторную кухню с  золотистой
сосновой  мебелью,  белыми  стенами,  с  окнами,  украшенными  красно-белыми
занавесями. На подоконниках стояли горшки с цветущими гиацинтами. Их  аромат
смешивался с терпким запахом свежего кофе.
   Девушка нерешительно замерла на пороге Марк обернулся и глянул на нее Его
прищуренные глаза скользнули по лицу Энни, по ее волосам, и он  сардонически
ухмыльнулся
   - Больше пятнадцати тебе не дашь Так мне и следует держаться с тобой, да?
   - Надеюсь, именно так оно и будет, - строго  заявила  Энни,  избегая  его
взгляда.
   Наступила продолжительная пауза, но все-таки ей пришлось  поднять  глаза.
Марк очень серьезно смотрел на нее, сдвинув брови на переносице.
   - Я уже говорил, что тебе нет никакой нужды  меня  бояться.  Я  удерживаю
тебя здесь не ради выкупа. Я никак не собираюсь обижать тебя и  уверяю,  что
не наброшусь из-за угла. И я не буду заставлять тебя делать то, чего  ты  не
захочешь.
   Туг уж Энни покраснела.
   - Вы силой привезли меня сюда, и  вы  вынуждаете  меня  оставаться  здесь
помимо моей воли
   - Но это единственный способ, чтобы я мог Побыть с тобой рядом достаточно
долго, - спокойно объяснил Марк.
   - Достаточно долго для чего?
   - Чтобы ты могла  узнать  меня,  -  ответил  Марк  -  А  теперь  проходи,
усаживайся за стол и начнем есть.
   Энни не стала более пререкаться. Машинально уселась за стол, взглянула на
еду, выставленную на квадратной формы сосновом  кухонном  столе  Тут  стояла
большая миска со свежим салатом, рядом на блюде лежали  черные  маслины,  по
соседству белели несколько  сваренных  вкрутую  яиц,  тут  же  расположились
помидоры,  корзинка  с  французскими  булочками,   тарелочка   с   ломтиками
нескольких видов французских сыров. Рядом стояла большая корзина с  фруктами
До сего момента Энни не  вспоминала  о  том,  что  проголодалась  Эта  снедь
выглядела столь аппетитно, что голод напомнил о себе.
   - Угощайся, - предложил Марк, усаживаясь
   Энни соорудила себе салат: авокадо, латук, огурцы, зеленый перец с яйцом,
помидор,  несколько  маслин  и  ломтиков  сыра.   И,   конечно,   золотистая
французская булочка.
   - Извини за то, что на столе мало деликатесов, - сказал Марк.
   Энни удивленно посмотрела на него.
   - Да нет же, обед просто отличный - я всегда любила пикники. Это как  раз
такой пикник, только в помещении.
   - Да, еда для пикника всегда вкуснее на открытом воздухе, - заметил Марк,
потянувшись, чтобы налить ей столового вина.
   И тут Энни снова испытала мимолетное ощущение, что это уже когда-то с ней
было прежде. Она едва не поперхнулась. Марк взглянул на  нее,  напряженно  и
внимательно.
   - Энни! - позвал он совсем как раньше.
   Девушка медленно подняла глаза на него и замерла в изумлении. Марк поймал
ее недоуменный взгляд.
   - Скажи мне, что сейчас с тобой происходит? - мягко попросил Марк.
   - Я не знаю, - прошептала девушка. - Так, ничего...
   - Но ведь что-то было, - возразил Марк, и его темные глаза  сверкнули.  -
Ты начинаешь вспоминать!


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   - Почему бы вам не  сказать,  когда,  по-вашему,  мы  встречались,  и  не
прекратить таким образом эту игру? - взорвалась Энни.
   Вместо этого Марк предложил:
   - Попробуй вино...
   - Мы встречались с вами в Англии? В Лондоне?
   - Нет смысла гадать. Когда вспомнишь, тогда и узнаешь.
   Энни, похоже, уже научилась читать  по  его  лицу,  подмечая  работу  его
мысли, мелькавшей в этих  выразительных  глазах,  в  складках  его  губ,  то
расслаблявшихся, то, напротив, сжимавшихся. Марк не отвергал  предположение,
что они могли встретиться где-нибудь в Англии, но  что-то  в  выражении  его
лица подсказало девушке, что не там произошла их встреча. Где же  еще  могли
они видеться? Она заставит его сказать правду.
   - В Америке?
   Марк засмеялся и отрицательно покачал головой.  Список  остающихся  стран
был невелик. Энни еще не успела поездить по миру, поэтому назвала ту страну,
которая больше всего подходила к данному конкретному случаю.
   - Значит, это было здесь, во Франции?
   Марк не ответил, но его глаза заблистали, как звездочки в ночи.
   - Итак, это было здесь, ведь здесь же? - медленно произнесла Энни.
   - А ты все-таки начинаешь верить, что мы  встречались  раньше,  -  сказал
Марк. Его глубокий голос  вибрировал  на  какой-то  новой  ноте,  тревожной,
взволнованной. У Энни забилось сердце, и на этот раз уже она не ответила  на
вопрос. Но в этом и не было надобности - краска, залившая ее лицо,  то,  как
она опустила глаза, прикрыв их густыми ресничками, говорили за нее.
   - Я понимаю, вы в это верите. Но я действительно не помню, право же,  мне
очень жаль. Во Франции я была всего пару раз, и такая  встреча  могла  тогда
случиться. В последний раз я провела две недели в Нормандии  с  моей  лучшей
подругой и ее сестрой. Мы остановились в великолепном отеле в Каборге, прямо
на берегу моря. В тот год стояла страшная жара, и мы все время проводили  на
пляже. Может, мы виделись там?
   Марк отрицательно покачал головой, отпил глоток вина и откинулся назад  в
кресле, полуприкрыв глаза и свободно вытянув длинные ноги.  Энни  не  хотела
смотреть на него, но не могла не заметить, как под  рубашкой  перекатываются
мышцы на его могучем теле при каждом вдохе и выдохе.  У  Марка  была  тонкая
талия и узкие бедра, хотя это могло быть и обманом зрения  из-за  длины  его
ног. И все же Энни не могла отрицать очевидное - это мужчина ее типа.  Очень
сексуальный.
   Встретившись с ним  взглядом,  она  в  полном  смущении  отвела  глаза  в
сторону, еще сильнее покраснев.
   - Ну, так где же мы встречались? -  охрипшим  голосом  спросила  девушка,
стараясь делать вид, что она вовсе и не думала рассматривать его  с  ног  до
головы. - Если я узнаю, где мы с вами встречались, то смогу  вас  вспомнить.
Почему вы не хотите мне сказать?
   - Потому что ты должна все вспомнить сама, без  моей  помощи,  -  холодно
ответил Марк.
   - Но почему?
   Марк проигнорировал ее вопрос, махнул рукой и предложил:
   - Послушай, съела бы  ты  еще  салатику,  ты  выглядишь  как-то  неважно,
наверное, понизился уровень сахара в крови.  Может,  из-за  этого  ты  такая
нервная?
   - Я нервная потому, что вы меня похитили, - парировала Энни,  но  тем  не
менее подняла бокал и выпила вино.
   Марк в изумлении следил за ней.
   - Эй, поосторожнее! Раз ты не привыкла пить вино,  то  оно  может  крепко
ударить в голову.
   Но Энни уже потянулась за бутылкой,  которая  стояла  в  ведерке  посреди
стола. Марк опередил ее  -  он  успел  первым  взять  бутылку,  затем  налил
полбокала Энни, потом себе.
   - Прежде чем, еще выпить, надо поесть. Плохо пить на  пустой  желудок,  -
сказал он.
   - Может, вы прекратите  давать  мне  указания?  -  взъелась  девушка,  но
все-таки принялась за еду. К слову сказать, все и правда было очень вкусно -
и сыр, и свежий хлеб, и салат с острой приправой из лимона,  уксуса,  разных
трав и обильно сдобренный растительным маслом. Похоже, что все напряжение, в
котором пребывала Энни, трансформировалось в волчий аппетит. А  может,  дело
было в вине? Потом они полакомились фруктами и выпили самый  вкусный  черный
кофе, который Энни когда-либо в жизни пробовала. Она так и сказала Марку.  И
он довольно ухмыльнулся.
   - Благодарю. Весь секрет в том, как приготовить зерна кофе.  Надо  каждый
раз жарить лишь столько, сколько их нужно для варки, иначе теряется  ббльшая
часть аромата.
   - Дома я пью растворимый, - призналась Энни, и Марк поморщился.
   - Растворимый? Никакого сравнения
   - Наверное. Но у меня обычно  не  хватает  времени  или  просто  нет  сил
приготовить настоящий кофе. Я целый день занята, и когда прихожу  домой,  то
буквально валюсь с ног. Хочется просто  свернуться  калачиком  и  отдохнуть,
посмотреть телевизор,  почитать  журнальчик,  понежиться  в  ванне,  словом,
заняться всем тем, что помогает  отключиться.  У  вас,  наверное,  как  и  у
большинства людей,  превратное  представление  о  жизни  поп-музыкантов.  Вы
считаете, что мы в основном торчим в студиях звукозаписи и что на самом деле
большинство  из  нас  и  петь-то  не  умеет,  да  и  играть  на  музыкальных
инструментах тоже. Но это все неправда, по  крайней  мере  в  отношении  тех
людей, с кем мне довелось вместе работать. Мы ответственно относимся к тому,
чем занимаемся, и  поэтому  очень  много  работаем.  Без  конца  репетируем,
отшлифовывая такт за тактом. И даже когда считаем, что готовы к  записи,  то
приходится еще не раз переписывать, чтобы сотрудники студии посчитали запись
удовлетворительной. Это страшно выматывает, поверьте мне, другой раз  просто
горло  сводит.  А  на  гастролях  еще  хуже,  потому  что  надо  не   только
репетировать, но еще и давать  концерты  по  ночам.  К  тому  же  приходится
постоянно переезжать с места на место, даже на другой континент. А это  тоже
отнимает много сил.
   Марк тихонько пробормотал:
   - Я только хотел сказать, что хорошо  прожаренный  и  свежесмолотый  кофе
вкуснее растворимого. Я вовсе не осуждаю твой образ жизни.
   Энни покраснела и с облегчением рассмеялась.
   - О, прошу прощения, просто меня недавно интервьюировал один репортер,  у
которого зуб на любую женщину, пожелавшую сделать карьеру. Ну, на такую, что
по дороге домой покупает суп в пакетиках, чтобы  наспех  приготовить  еду  в
микроволновой печи, вместо того, чтобы часами торчать  у  кухонной  плиты  и
готовить для мужа настоящую еду. Мы  поцапались  с  ним,  и  он  в  отместку
состряпал статейку, которая вывела меня из себя.
   Марк слушал ее, чуть склонив голову набок и прикрыв веки.
   - У тебя нет мужчины, правда? Или же тебе удается его слишком  хорошо  от
всех прятать.
   Девушка взглянула на него и почти физически ощутила, как  напряглось  его
стройное тело. У нее даже заломило в затылке. Впрочем, это случалось  каждый
раз, когда кто-то из мужчин уж очень остро на  нее  реагировал.  Фаны  часто
поначалу впадали в состояние экстаза. Для многих  из  них  кумир  становился
иконой, на которую можно только  молиться  издалека,  мечтая  тем  не  менее
придвинуться поближе. Энни никогда не нравился такой тип  поклонников.  Нет,
она не боялась, что кто-либо из них отважится на некое решительное действие,
хотя у нее постоянно был перед  глазами  кошмарный  пример  -  смерть  Джона
Леннона.  Однако  она  неосознанно  понимала,  что  с  ней  такое  вряд   ли
приключится, хотя бы потому, что она, Энни, не столь известна,  чтобы  стать
объектом внимания подобного ненормального. Тем не менее у  Энни  мурашки  по
коже  бежали  всякий  раз,  едва  она  замечала,  что  кто-либо   из   фанов
околачивается возле ее дома или вокруг  студии  грамзаписи  или  же  слишком
пристально всматривается в окна ее автомобиля.
   Поскольку Энни задержалась с ответом, то Марк более настойчиво повторил:
   - Так у тебя есть любовник?
   Девушка хотела было промолчать,  но  взгляд  его  темных  глаз  буквально
вырвал у нее признание.
   - Нет, у меня никого нет, - едва слышно выдохнула  она  и  услышала,  как
облегченно выдохнул Марк, как разом подобрели его глаза. Энни засуетилась  и
принялась  прибирать  на  столе.  Марк  стал  ей  помогать,  показывая,  как
заправить  посудомоечную  машину  и  как  управляться  с  ней.  Когда  кухня
засверкала чистотой, Марк сказал:
   - Я, пожалуй, пойду внесу чемоданы в дом, не возражаешь?
   Он вел себя так предупредительно,  пока  они  вместе  убирали  на  кухне,
передавая друг другу тарелки, вынимая их из мойки, что Энни снова  принялась
упрашивать его:
   - Ну пожалуйста, отвезите меня в Париж. Не стоит зарываться.  Мои  друзья
примутся за поиски, они пойдут в полицию.
   - До завтра никто тебя не хватится, - спокойно сообщил ей Марк. - В отеле
получили сообщение, что ты решила провести день-другой у старого друга.
   Энни едва не задохнулась от такой  наглости,  ее  изумрудные  глаза  даже
потемнели от гнева.
   - Кто такое мог им сказать? Вы?
   Марк согласно кивнул.
   - Я позвонил в твой отель из машины, пока ты оставалась наверху.
   Заметив, как изменилось выражение ее лица, Марк слабо улыбнулся.
   - И чтобы тебе в голову не лезли глупости, хочу сразу  предупредить,  что
машина крепко заперта, а ключи я постоянно держу при себе.
   - Сколько же вы намерены держать меня здесь? - прервала его Энни.
   - Только ночь.
   Энни вздрогнула и вся съежилась, кровь застучала в  висках.  Что  еще  он
придумал для нее на сегодня? Ее зеленые глаза  тревожно  мерцали,  пока  она
смотрела на Марка сквозь пелену сомнения и беспокойства, окутывавшую ее.  Он
ее похитил, силой привез сюда, а ночью намеревался,  без  всякого  сомнения,
переспать с ней. От этой  мысли  Энни  стало  совсем  худо.  Как  могла  она
воспрепятствовать его намерениям? Он гораздо сильнее  ее,  чтобы  она  могла
вступить в открытый бой. Туг у нее не было никаких шансов на  удачу.  Можно,
конечно, попытаться и внезапно огреть его по голове чем-то  тяжелым.  Но  ее
воротило от мысли об этом. Неужели она действительно способна на  такое?  Он
же может истечь кровью. Да она  просто  убьет  его!  Энни  стиснула  зубы  в
нервном ознобе. В горле пересохло, и она с трудом выдавила из себя:
   - Если мой менеджер прилетит в Париж и обнаружит, что меня нет  в  отеле,
он будет в полной панике, какую бы историю вы ни сочинили  для  портье.  Мой
менеджер знает, что у меня нет друзей в Париже.
   - Твой менеджер сейчас наслаждается медовым месяцем, ведь так? С чего  бы
это ему срываться и сворачивать медовый месяц раньше времени? А  ты  снимала
квартирку пополам с Дианой Эббот, той самой девицей, которая вышла  за  него
замуж?
   Энни всякий раз поражалась, насколько подробно он  изучил  ее  жизнь,  но
слышать, как Марк неуважительно упоминает имя Дианы, было выше ее сил.  Энни
разъярилась
   - Да, - коротко ответила она. - Полагаю, что мне не  следует  спрашивать,
откуда вы все это узнали?
   Марк искоса с удивлением взглянул на разъяренную девушку.
   - Я просто читаю газеты. В них много можно найти, или ты сама никогда  не
читаешь их? Свадьба заметное событие, ее не спрячешь. Почти в каждой  газете
были упоминания о ней и о том, что невеста, Диана Эббот, была  твоей  давней
подругой, с которой ты  долгие  годы  делила  квартиру.  Что  она  выполняла
обязанности секретаря, коммерческого агента, телохранителя и что именно  она
преимущественно занималась разбором почты от твоих поклонников,  общалась  с
прессой и вообще выполняла всю работу, на которую у тебя  не  было  времени.
Одна-две газетенки немного поспекулировали на тему, что  ты  теперь  станешь
делать дальше: будешь ли продолжать жить в одиночестве  или  все  же  кто-то
будет выполнять обязанности Дианы Эббот?
   Энни помолчала, потом медленно заговорила:
   - И вы позвонили мне в первый же вечерг. после свадьбы...
   Марк согласно кивнул. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за  девушкой,  а
она продолжала вслух размышлять:
   - Вы правильно рассчитали, что  застанете  меня  одну,  когда  я  вернусь
домой, ведь так? Вы  надеялись,  что  после  насыщенного  событиями  дня,  а
каждый, кто хоть однажды был занят предсвадебными хлопотами, меня поймет,  я
буду не в состоянии противостоять вашим идиотским выдумкам?
   Независимо поглядывая на Марка, Энни продолжала:
   - Гнусная, тщательно продуманная акция, так? Вы хотели запугать  меня  до
смерти, пока я нахожусь в одиночестве в моей квартире и мне от этого  не  по
себе Кто вы такой? Разновидность садиста? Вы ловите кайф, запугивая женщин?
   - Вряд ли можно рассматривать мои телефонные звонки  как  угрозу.  Там  и
была-то всего пара слов. - Марк посмотрел на девушку и мягко повторил их:  -
Помнишь меня?
   Энни снова похолодела, совсем как в тот первый раз, когда услышала их.
   - Что же в них такого страшного? - спросил Марк. И он был совершенно прав
- эти два обычных слова трудно  было  назвать  устрашающими,  они  никак  не
походили на угрозу. Можно было  спокойно  выслушать  их,  пожать  плечами  и
заняться своим делом, выбросив их из головы. Но по какой-то причине  -  Энни
не могла объяснить ее самой себе - эти слова ее встревожили, возможно,  сами
слова, интонация, его голос...
   Его слова преследовали ее во  сне,  потом  второй  звонок  усилил  эффект
предыдущего, и наконец, обещание вскоре увидеться...
   - Все это было загадочно... Я была, что называется, на пределе,  -  резко
сказала Энни. - Только не говорите мне, что вы не догадывались, какой  будет
эффект Я убеждена в том, что вы сделали все намеренно. Вы нанесли  мне  удар
как человек, который заранее просчитывает каждый свой  шаг  перед  тем,  как
что-либо сделать, и не допускает ни малейшей оплошности...
   - Да. Я тщательно выбирал нужный момент, это все правда, - без каких-либо
угрызений совести признал Марк.  -  Когда  я  узнал,  что  твоя  подруга  по
квартире вышла замуж незадолго до  начала  твоих  европейских  гастролей  по
Франции, то сразу понял, что это тот самый случай, которого я ждал!
   - Для того, чтобы меня похитить! - подхватила Энни, прикидывая, когда  же
он начал планировать  это  похищение,  невольно  поежившись  от  мысли,  чтб
все-таки за этим кроется, неужели  примитивное  обожание?  Или  все  же  его
какие-то темные фантазии?
   - По-другому у меня никак не получалось, - спокойно объяснял Марк, а Энни
слушала, одновременно оценивающе оглядывая его своими  изумрудными  горящими
глазами. Марк, казалось, все говорил по делу, даже тогда, когда  добавил:  -
Мне надо  было  поговорить  с  тобой.  Я  знаю,  что  твои  гастроли  только
начинаются и ты недолго пробудешь во Франции. Потом ты исчезнешь  на  долгие
недели, а в конце гастролей у тебя снова Не будет времени.  Так  что  судьба
давала мне шанс - пару дней, когда я мог бы побыть рядом  с  тобой,  до  тех
пор, пока твоя развеселая компания вновь не закружится вокруг тебя.
   - Лишь пару дней? - медленно переспросила Энни, погладывая на него.  -  А
потом вы меня отпустите? - Можно ли верить этому человеку?
   - Ты вернешься в Париж завтра вечером, - тихо, но твердо заявил Марк.
   - Почему я должна вам верить? - с вызовом сказала девушка.
   Марк не отпускал ее взгляд, сурово сдвинув брови.
   - Ты можешь доверять мне, даю тебе слово чести. Ты в  полной  сохранности
возвратишься в отель в Париже к  тому  времени,  когда  твои  друзья  станут
беспокоиться о тебе. Что бы между нами ни произошло...
   От этих слов у Энни сразу  пересохло  в  горле.  Что  бы  между  нами  ни
произошло. Она потупилась. Внезапно  ей  отчетливо  представилось  все,  что
могло  между  ними  произойти.  Его  обнаженное  загорелое   тело   ритмично
двигается, возвышаясь над ней,  полное  той  жизненной  силой,  которой  она
испугалась еще в самом начале ее  приключения,  его  руки  ласкают  ее,  его
рот...
   Девушка с трудом отогнала наваждение, стараясь прийти в себя. Что с  ней,
черт возьми, творится? О чем это она размечталась? Что произошло  -  желание
тела взяло верх над  рассудком?  -  спрашивала  себя  Энни,  всем  существом
чувствуя его присутствие, а Марк все так же внимательно следил за ней своими
черными блестящими глазами. Если она и подумала о сексе, то лишь потому, что
ее тело помимо ее воли ответило на сильнейший чувственный призыв, исходивший
от него. Рассудок и тело находятся в тесной связи, между прочим.  Их  нельзя
разделить. Нервы и чувства, мозг и плоть организма - все это составные части
единого целого. Тронь одно, и взбудоражишь все.
   Этот человек вознамерился добиться гораздо большего,  чем  просто  узнать
побольше о ней, Энни была в этом абсолютно убеждена. Он хотел подчинить себе
и ее тело, и ее душу. Энни уже почувствовала его желание, и это одновременно
пугало и возбуждало ее, хотя  она  отчаянно  сопротивлялась  столь  сложному
чувству.
   - Я принесу в дом твои чемоданы, и ты сможешь распаковать их и вынуть то,
что нужно тебе на ночь, - буднично сообщил  Марк  и  вышел  из  кухни.  Энни
последовала было за ним, но Марк обернулся у выхода и сказал: - Подожди меня
наверху. Я принесу чемоданы туда.
   Понятно, что он опасается, как бы она не убежала от него. Девушка  нехотя
повернулась и пошла наверх. Марк стоял внизу,  провожая  ее  взглядом,  пока
Энни не поднялась на второй этаж и не вошла в  ту  спальню,  которую  он  ей
отвел.
   Энни слышала, как Марк пошел к машине, как застучали его шаги на дорожке.
Ее так и подмывало броситься бежать отсюда, но здравый  смысл  останавливал,
подсказывая, что такая попытка заранее обречена  -  она  не  успеет  убежать
далеко, так как  Марк  тут  же  схватит  ее.  Вняв  доводам  рассудка,  Энни
принялась осматривать другие комнаты, расположенные на  том  же  этаже.  Она
начала с главной спальни, той, что была напротив.  Ей  показалось,  что  это
спальня Марка.
   Ставни были закрыты, и в  щели  пробивались  голубые  лучики  полуденного
солнца, погружая комнату в волшебную дымку. Энни открыла  дверь,  ведущую  в
эту комнату, из чистого любопытства, но остолбенела на  пороге  оттого,  что
увидела  прямо  перед  собой  свое  собственное  лицо,  смотрящее  со  стены
напротив. Энни даже зажмурилась.  Но  нет,  это  не  было  ее  отражением  в
зеркале. Просто огромный цветной плакат с ее портретом почти  в  натуральную
величину, который выпустил примерно год назад в Англии  один  из  молодежных
музыкальных журналов. Марк повесил его так, чтобы лицо Энни было обращено  к
его постели. И это была не единственная ее  фотография  в  комнате.  Девушка
медленно обвела взглядом стены и везде натыкалась на свое  изображение.  Оно
смотрело на нее с обложек дисков, с  журнальных  фотографий,  с  карандашных
рисунков, с газетных вырезок, с акварелей и картин,  выполненных  маслом,  с
черно-белых открыток, подписанных ею самой, а это означало, что  Марк  часто
общался с ее рекламным отделом.
   Энни слышала о фанах с подобной манией, но лично  ей  -  никогда  еще  не
доводилось встречаться с кем-либо из  них.  Она  всегда  полагала,  что  это
увлечение юнцов, но не зрелых мужчин, которых трудно  представить  вместе  с
подростками и детишками гоняющимися за своим кумиром. Да и Марк вовсе не был
подростком, поэтому его  увлечение  представлялось  девушке  угрожающим  Она
снова сжалась от испуга, ее зазнобило. Он психопат!
   Боже мой! Боже! Надо отсюда выбираться, думала она. Но как это сделать? И
тут она услышала, что Марк начал подниматься вверх по ступеням лестницы.  Ее
нервы напряглись до предела. Она уже не успевала выскочить из  его  спальни.
Ей оставалось лишь затаиться там, где она была. Энни слышала,  как  он  чуть
замешкался у двери спальни, которую выделил ей.  Ему  не  понадобится  много
времени, чтобы убедиться в том, что  ее  там  нет.  Марк  опустил  чемоданы.
Девушка слышала, как заскрипели под ним деревянные половицы, когда он  пошел
вдоль по коридору по направлению к своей собственной спальне Она  съежилась,
ощутив его присутствие позади  себя,  почуяв  его  запах,  сосновый  аромат,
возможно, от лосьона для бритья...
   - Значит, ты нашла мою спальню, - сказал Марк. -  Что  же,  давай  зажжем
свет, чтобы ты могла все хорошенько разглядеть.
   С этими словами он включил электричество, и Энни заморгала, пораженная.
   - Я собрал все записи, которые ты успела сделать, - сказал Марк.
   Энни оглядела музыкальное оборудование,  расставленное  вдоль  стены  под
окном: на вид дорогое, с большими динамиками,  отметила  про  себя  девушка.
Между полками была подставка, полная  компакт-дисков,  синглов,  аудио  -  и
видеокассет.
   - Неужели это все мои  записи?  Но  я  не  могла  сделать  так  много!  -
воскликнула девушка.  Тут  их  были  дюжины,  и  некоторые  были  ей  совсем
незнакомы.
   - Это версии  на  разных  языках  -  на  французском,  на  испанском,  на
итальянском, на немецком. Есть даже американский вариант. Но у всех них одна
и та же обложка, как та, что в английском  издании.  -  Голос  Марка  звучал
обыденно, почти профессионально, словно он был в этом деле дока. - Лично мне
больше нравится английский вариант. Нет, остальные  тоже  хороши  и  классно
записаны, и французская версия мне нравится не  меньше.  Почему  бы  нам  не
послушать французский диск?
   - Нет, пожалуйста, не надо, - вскинулась Энни.
   - Разве ты недовольна своей работой? - спросил Марк, явно подшучивая  над
ней. Энни злобно подумала, чтб еще он почерпнул  о  подробностях  ее  личной
жизни из газетных вырезок.
   - Это - моя работа, как вы изволили выразиться. И когда я  ею  занята,  я
радуюсь. Но сейчас я не на работе и поэтому не хочу ничего, что  мне  о  ней
напоминает.
   - Но тебе понравилась моя комната? - мягко спросил Марк. Энни поняла, что
на самом деле его интересовало, понравилось ли ей то, как он украсил спальню
ее портретами.
   Энни хотела было промолчать, но она уже научилась немного  разбираться  в
этом человеке и передумала. Он будет задавать вопросы, пока она не ответит.
   - А кто сделал эти рисунки? - осведомилась она  и  совсем  не  удивилась,
когда услышала ответ:
   - Я.
   Подойдя  поближе,  чтобы  рассмотреть  небольшой   карандашный   рисунок,
который,  несомненно,  был  наброском  для  большой  картины  маслом,   Энни
непроизвольно заметила:
   - У вас хорошо получается. Вы этим зарабатываете на жизнь? Вы художник?
   Марк бросил на девушку косой взгляд, полуприкрыл веки и чуть скривился.
   - Я ходил в художественную школу целый год. Потом понял, что  никогда  не
стану достаточно хорошим художником, чтобы этим зарабатывать на жизнь. Тогда
я бросил живопись, но до  сих  пор  мне  нравится  делать  эскизы,  рисовать
картины.
   Он говорил, а Энни  смотрела  на  фотографию,  вставленную  в  серебряную
рамку, которая стояла на низкой тумбочке возле кровати. На  ней  была  снята
группа людей возле коттеджа в швейцарском стиле За домом  виднелась  зеленая
лужайка и крутые склоны гор.
   Энни подошла к фотографии, взяла ее в руки и пристально  всмотрелась.  На
снимке было трое людей. Один из  них,  понятно,  сам  Марк,  правда  моложе,
возможно лет двадцати. Фотография была сделана давно. Другие двое -  мужчина
и женщина среднего возраста, темноволосые, обветренные и  загорелые,  весело
смеющиеся. Энни смотрела на них и пришла к выводу, что  мужчина  походит  на
Марка, хотя и старше его, да и волосы местами серебрились  сединой.  Значит,
это его родители? И где была сделана фотография?
   - Какое красивое место, - заметила Энни. - Где это? В Швейцарии?
   Марк ответил низким охрипшим голосом:
   - Нет. Это Франция, район гор Юра.
   Девушка вскинула голову, удивленно округлив зеленые глаза.
   - Юра? Удивительно. Мой отец как раз родился в тех местах.
   - Я знаю, - сказал Марк, склонив голову.  Ну  конечно  же,  ей  следовало
догадаться, что он и об этом знает! Интересно, осталось ли что-нибудь  в  ее
жизни, что ему неизвестно? Энни снова взглянула на фото.
   - На снимке ваши родители? Очень похожи.
   Марк улыбнулся.
   - Да, мне говорили, что я похож на отца в молодости.
   - А что вы делали там, в горах Юра?  Ездили  туда  отдыхать?  Бродили  по
холмам и лазали по горам?
   По его виду вполне можно себе это  представить.  Да  и  его  родители  не
выглядели домоседами. Был ли он там на отдыхе, потому что знал, что  у  Энни
семейные корни в том районе? Сама-то она ни разу не бывала в горах Юра, хотя
отчетливо помнила, как ее отец частенько вспоминал  свое  детство  в  домике
между  холмами,  густо  поросшими  сосновым  лесом.  Летними  теплыми  днями
сосновый  дух  наполнял  все  вокруг,  насыщая  собой  долины   с   зелеными
альпийскими лугами, где паслись тучные коровы, а  весной  и  летом  радовали
глаз полевые цветы.
   - Я там родился, - так буднично сообщил Марк, что на  какое-то  мгновение
Энни даже не поняла, что он сказал.
   Потом она воззрилась на него,  открыв  от  удивления  рот  и  сбившись  с
дыхания. Недоверчиво повторила вслед за ним:
   - Родились в горах Юра?
   Марк утвердительно кивнул.
   - Какое совпадение, - задумчиво произнесла Энни, гадая, что  же  за  этим
последует. Проявит ли он к ней большее участие, узнав, что ее отец родился в
том же районе Франции, что и он сам? Музыкальные фаны буквально тащились  от
таких подробностей жизни своих  кумиров,  непомерно  раздувая  их  значение,
превращая в предзнаменования, символы и прочее...
   Марк холодно возразил:
   - Нет, это отнюдь не совпадение. Это неизбежность.
   Энни робко глянула на него, переспросив:
   - Неизбежность?
   - Да, судьба, - продолжил Марк. - А ты веришь  в  предначертание  судьбы,
Энни?
   - Я никогда об этом не задумывалась, -  поспешила  ответить  девушка,  не
совсем искренне. На самом деле ей уже  приходило  в  голову  нечто  подобное
насчет судьбы, рока или как это еще называется, чем можно было бы  объяснить
некоторые странности, встречающиеся на жизненном  пути  у  любого  человека,
причем зачастую помимо его воли. Да и ее собственная жизнь была полна такими
необъяснимыми и удивительными событиями!
   Певческая карьера Энни началась случайно, а не была сознательно выбранной
профессией. Она жила день за днем, не имея никаких  определенных  планов  на
будущее. Затем в ее жизнь вошел Филипп, который все взял в свои руки, выбрал
для нее карьеру и сейчас возводил ее на пьедестал звезды мирового класса.
   Филипп, похоже, тоже нашел свою судьбу случайно, ведь  он  выбрал  Диану,
чтобы присматривать за Энни, и все эти годы он просто не замечал ее, пока  в
их жизнь не вмешалась судьба, сведя их посреди  заметенной  снегами  Америки
как раз на столько, чтобы у них хватило времени влюбиться друг в друга.
   Да, Энни верила в  судьбу  и  предопределение,  но  вовсе  не  собиралась
признаваться в этом человеку, который, возможно, был не совсем в своем  уме.
Энни вовсе не собиралась поощрять его выдумки о том, что они  самой  судьбой
предназначены друг для друга,  хотя  подозревала,  что  Марк  именно  так  и
полагает.
   Тут ей в голову пришла новая мысль.
   - Я никогда не была в горах Юра, и вы это знаете.  А  раз  так,  где  же,
по-вашему, мы встречались? - резко спросила она.
   Его глубокие темные глаза встретились с ее взглядом.
   - Это было именно там, Энни.
   - Я говорю вам, что никогда там не была!
   - Ты вспомнишь, - вот и все, что он ей ответил, и Энни гневно взорвалась:
   - Повторяю, мы с вами никогда прежде не встречались, и я никогда не  была
в горах Юра!


   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Энни произнесла это в сильной запальчивости, но что делать,  она  страшно
боялась,  что  вотвот  поверит  ему.  Его  слова,  его  тон  были  настолько
убедительны, что  Энни  испытывала  некоторую  растерянность.  Не  могло  ли
случиться так, что она позабыла об их встречах? Действительно ли она ни разу
не была в горах Юра? И как могла она вообще позабыть столь важные  вещи?  Но
людям ведь свойственна забывчивость, правда? У них бывают провалы в  памяти,
они забывают целые дни, недели, месяцы своей собственной жизни и  продолжают
жить, не подозревая об этом, до тех пор, пока амнезия не проходит, тогда они
неожиданно все вспоминают. Что, если и с ней произошло нечто подобное?
   Девушка мысленно вернулась в  те  годы,  когда  ушла  из  дому  и  начала
работать с Филиппом и Дианой. Энни не могла припомнить сколь-либо длительный
или краткий временной промежуток, когда она бы оставалась без внимания обоих
своих друзей. Если бы Энни выпала из их поля зрения хотя бы на  пару  часов,
то уж они наверняка бы ей строго выговорили за это.
   Так, хватит об этом, приказала себе Энни. Ты никогда не теряла память.  У
тебя нет амнезии. Все это полнейшая чепуха. Не  давай  Марку  морочить  тебе
голову.
   Да,  этот  путь  ведет  только   к   безумию.   Она   должна   оставаться
здравомыслящей и трезво рассуждать обо всем, что услышит из уст Марка.
   Энни повернулась и побрела по коридору в комнату, которую Марк отвел  для
нее. Она напрочь позабыла о чемоданах,  которые  тот  принес  из,  машины  и
оставил на пороге перед ее спальней. Энни брела, не глядя под ноги, пока  не
наткнулась на те самые чемоданы, и, потеряв равновесие, упала
   - Как ты неосторожна, - Марк оказался рядом с ней, прежде чем она  успела
подняться на ноги. Он опустился на колени, убрал разлетевшиеся черные волосы
с ее лица и осмотрел лоб.
   Энни ощутила какую-то влагу, стекавшую по щекам вниз, и решила было,  что
это слезы. Попробовала смахнуть их, но увидела, что пальцы в крови.
   - Как тебе  удалось  порезать  лоб?  -  удивился  Марк,  помогая  девушке
подняться на ноги и поддерживая ее рукой.
   - Не знаю... - сердито буркнула Энни, подетски обиженная на всех и вся.
   Марк глянул на ее чемоданы и выразительно присвистнул.
   - Так вот оно что! Металлическая окантовочная лента  на  крышке  чемодана
отстала и загнулась острым краем вверх Да, получился настоящий нож  Я  потом
этим займусь и посажу окантовку на место. В другой раз ты можешь  так  легко
не отделаться.
   Проведя девушку через комнату, Марк усадил ее на краешек кровати.
   - Посиди здесь, пока я схожу за водой,  чтобы  промыть  ранку,  -  сказал
Марк, уходя.
   Хотя Энни не понравилось, что ей приказывают, она  не  могла  противиться
Марку, даже если бы и захотела Голова у нее  кружилась,  глаза  закрывались.
Ушиб начинал пульсировать. Энни принялась ощупывать его пальцами, болезненно
морщась Шишка росла на глазах и казалась ей  размером  с  валун,  твердая  и
горячая на ощупь.
   -  Не  трогай,  -  приказал  ей  Марк,  возвратившийся   с   кувшинчиком,
наполненным водой, с губкой и полотенцем. Он вновь опустился на колени рядом
с девушкой, осторожно смыл кровь с ее лица и более тщательно осмотрел  рану.
- Так, гм... Ну что ж, не так страшно, порез небольшой,  кровотечение  почти
остановилось. Однако у тебя будет эта дурацкая шишка. Тебе придется  прятать
ее под волосами, пока не пройдет. - Он промокнул ей лицо сухим полотенцем. -
А на сегодняшний вечер сделаем повязку.
   Энни все еще ощущала головокружение, но боль понемногу утихала. Сейчас ее
чувства были больше заняты Марком, который на коленях стоял рядом с ней. Его
тело касалось ее бедер, когда он исследовал ранку на ее голове. Такого с ней
еще не бывало. Воистину он  просто  магнитом  притягивал  ее  к  себе.  Энни
испугалась своей реакции, когда Марк придвинулся чуть ближе, когда его  лицо
оказалось рядом с ее, когда его тело уперлось в ее колени...
   - Так наложить тебе повязку? - переспросил Марк.
   От волнения у Энни почти пропал голос,  она  прочистила  охрипшее  горло,
стараясь при этом выглядеть спокойной и рассудительной, всеми силами пытаясь
скрыть свою реакцию на его близость.
   - Нет, пусть так заживает. Если вы наложите повязку, то не будет  доступа
свежего воздуха к ране.
   Марк согласно кивнул.
   - Вероятно, ты права. - Затем нежно поправил локоны на ее  висках,  чтобы
они не липли к ране.
   Энни потупилась, едва дыша.
   - И что же дальше? - спросил Марк. - Новые раны и я в роли  врача?  -  со
смехом продолжил он.
   Энни выдавила из себя слабую улыбку, покачивая головой.
   - Нет, ничего такого больше не будет.
   - Отлично.
   Марк насухо вытер руки, опустив глаза и  прикрыв  их  густыми  ресницами,
предоставляя девушке  возможность  без  помех  наблюдать  за  ним  в  полной
уверенности, что он того не замечает. Его нежность и забота о ней  озадачили
Энни. Это при том, что он силой привез ее сюда, говорил такие странные вещи.
Да, ей было над чем задуматься.
   И тут Марк глянул на нее, перехватив ее изучающий взгляд.  Это  произошло
так неожиданно, что Энни просто  не  успела  отвести  глаза.  Она  явственно
слышала, как стало громче его и без того уже шумное дыхание,  заметила,  как
потемнели его глаза. И все же они искрились, сверкали, горели! И Энни уже не
могла отвести взгляд от его глаз. Она словно падала в них, тонула в них...
   - Энни, - прошептал Марк и ладонью дотронулся до ее щеки, лаская ее.
   По телу Энни пробежал озноб, она замерла,  не  в  силах  двинуться.  Марк
медленно потянулся вперед, и Энни увидела его губы, они  ждали  ее...  Потом
его уста коснулись ее,  и  девушка  прикрыла  веки,  едва  слышно  застонав.
Прикосновение его губ разожгло настоящий пожар в  ее  теле.  Она  сама  была
напугана тем, с какой страстью отвечала ему. Она не должна  позволять  Марку
целовать ее. Энни отлично понимала,  чем  все  это  кончится.  Собравшись  с
духом, она отпрянула.
   Только сейчас до нее дошло, что и у Марка были закрыты глаза, потому  что
мгновением позже он их открыл,  и  она  снова  увидела  его  темные  зрачки,
похожие на бездонные черные дыры в космосе. Марк поднялся на ноги, поднял  и
ее, обхватив руками за плечи.
   - Не надо, - вырывалась Энни, видя выражение его  лица.  Это  невозможно.
Страшно быть объектом столь явного,  столь  мощного  желания.  Энни  была  в
ужасе.
   А Марк, казалось, не слышал ее. Он еще  ниже  склонил  голову,  его  губы
искали ее рот с такой слепой страстью, что сердце у девушки гулко стучало  о
ребра. Она продолжала изворачиваться, пытаясь высвободиться. Однако в  конце
концов его губы нашли ее рот.
   Потом он провел рукой по ее спине, продолжая крепко прижимать ее к  себе.
Другой рукой он нежно прокладывал путь  от  ее  подбородка  ниже,  к  талии.
Каждое прикосновение его пальцев вызывало у Энни бурный прилив  чувств.  Вся
она была словно в огне, ей казалось, что она тает перед ним, словно  воск  в
пламени свечи. Энни вцепилась  пальцами  в  ворот  рубахи  Марка,  чтобы  не
упасть. Ее никогда прежде так не целовали. И это был даже не поцелуй  -  это
было что-то, что поглотило, засосало ее в него. Энни не знала, что ей дальше
делать, и просто прикрыла глаза, не  противясь  больше,  бездумно,  точно  в
опьянении.
   А Марк уже расстегивал пуговицы  на  ее  блузке  из  белого  шелка.  Энни
заметила, как дрожат его пальцы, когда его рука скользнула ей под  блузку  и
прикоснулась к узорчатому лифчику, сорвала его и дотронулась до ее  горячих,
упругих грудей.
   Она выгнулась дугой, не в силах сопротивляться, издала глубокий  грудной,
почти животный стон страсти.
   - Энни, Энни. - бормотал Марк, и она чувствовала, что он весь дрожит
   Но вдруг Марк оторвался от ее губ и поднял голову. Энни было очень трудно
возвращаться на землю с тех высот, куда он ее увлек. Она медленно приоткрыла
глаза и глянула на него.
   - Ты с кем-нибудь спала? - спросил Марк низким, почти грубым голосом.
   Энни словно пришпорили - так она вознегодовала!
   - Сколько раз вам можно повторять - моя личная  жизнь  вас  не  касается.
Прекратите задавать мне такие вопросы.
   Марк продолжал ее пристально рассматривать.
   - Я читал одну занятную заметку о том, что твой менеджер был еще и  твоим
дружком.
   Краска ударила ей в лицо.
   - Газетные писаки всегда придумывают чтолибо подобное.
   Марк прищурился, его глаза стали пронзительно-проницательными.
   - А это в самом деле просто газетные выдумки?
   Энни не могла выдержать его прямой взгляд и отвела  глаза,  но  вздернула
подбородок, пульс стал отдаваться у нее в ушах.
   - Между мной и Филиппом никогда ничего не было.
   Это, увы, истинная  правда.  Филипп  так  и  не  смог  разобраться  в  ее
чувствах, понять, что в них было нечто  большее,  нежели  обычное  дружеское
расположение. Энни была абсолютно уверена в том, что Филипп так ничего и  не
заметил. Да если бы и узнал, ни за что бы не  поверил,  потому  что,  будучи
жестким, железным бизнесменом, Филипп  был  слепым  котенком  во  всем,  что
касалось чувств. Энни так и не припомнила ни единого особого взгляда  с  его
стороны. Филипп действительно совершенно не  разбирался  в  вопросах  любви.
Именно потому ему и потребовалось столь много времени, чтобы понять, как  же
он относится к Диане и что она сама испытывает к нему. А ведь  это  было  на
поверхности в течение долгих лет, пока судьба не взяла все в свои руки и  не
свела их вместе. Тут Энни возблагодарила судьбу за то, что ни  взглядом,  ни
словом не выдала Филиппу свою тайну. По крайней мере у нее  не  было  теперь
повода для сожаления.
   - А как ты отнеслась к тому, что твоя соседка по квартире вышла за  него?
- настаивал Марк.
   - Я была главной подружкой невесты на их свадьбе! Я бы не пошла  на  это,
если бы не была рада за них. - От волнения ее изумрудные глаза стали  совсем
зелеными. Марку больше не удастся вырвать у нее ни единого  признания,  если
это было  его  главной  целью.  -  А  вы,  часом,  не  репортер?  -  ядовито
осведомилась Энни. И быстро глянула на Марка: может, она попала в точку?  Но
Марк только рассмеялся.
   - Нет, я вовсе не репортер, Энни.
   - Тогда чем вы занимаетесь? Должны же вы иметь какое-то занятие?
   - Я бизнесмен.
   - В какой области?
   Марк пожал плечами.
   - Сейчас это не имеет значения...
   - Если вы спрашиваете меня, то и я могу задавать вопросы.
   - Но если ты можешь увиливать от ответа, то это же могу  делать  и  я,  -
парировал Марк со смехом. - А теперь расскажи мне об этом твоем менеджере...
Он смазлив. Из того, что я о нем прочитал, следует, что Филипп  строил  твою
жизнь с нуля, начиная с той  поры,  когда  тебе  едва  стукнуло  семнадцать.
Правда ли, что он очень носился с тобой, не  позволяя  ходить  на  свидания,
вообще не разрешал выходить  куда-либо  одной,  постоянно  держал  тебя  под
замком, когда не предвиделось выступлений?
   Энни разъяренно вскинулась:
   - Конечно же, нет! Все это бредни газетчиков, которым  Филипп  отказал  в
интервью со  мной.  В  отместку  они  распустили  всякие  сплетни.  Так  они
обделывают свои делишки. Если вы не сотрудничаете с ними, то они заходят вам
в тыл.
   - Филипп изменил всю твою жизнь, не так ли? Ты должна быть благодарна ему
за все, что он для тебя сделал. Скажи, может, ты все-таки  немножко  в  него
влюблена?
   - Немного - может быть. -  Энни  с  изумлением  и  раздражением  услышала
собственное признание. Как ему удалось вырвать его? Нет, больше он ничего от
нее не услышит. Она густо покраснела и в волнении прикусила губу.
   - Но ведь там не было ничего серьезного, правда? - Голос  прозвучал  так,
словно он с волнением ждал ее ответа. Но Энни не могла допустить, чтобы Марк
догадался о серьезности ее чувства к Филиппу.
   - Да, ничего серьезного не было. Но я еще раз  повторяю  -  это  не  ваше
дело. И потом, действительно ничего серьезного не было. У меня какоето время
были виды на Филиппа, но задолго до того, как он стал встречаться с Дианой.
   Марк кивнул, словно ответ его удовлетворил,  словно  он  ожидал  услышать
нечто в этом духе. Потом он еще спросил:
   - А другие мужчины у тебя были?
   Энни прямо подпрыгнула.
   - Послушайте, вы что, так и не оставите меня в покое?
   - Ни за что! -  Лицо  Марка  побледнело,  голос  у  него  охрип  и  глухо
задрожал. - Энни, я должен быть уверен в том,  что  был  твоим  единственным
любовником.
   Девушка едва не задохнулась.
   - Вы никогда не были моим любовником!
   - Был и буду, Энни, - возразил Марк своим глубоким и глуховатым голосом.
   В первый момент Энни просто не поняла, потом покраснела до корней  волос,
глаза ее засверкали от ярости.
   - Что вы несете? Вы никогда не были моим любовником. Я никогда с вами  не
спала!
   - Ты в этом уверена? - спросил  Марк  и  както  по-особому  вопросительно
выгнул брови. Перед Энни снова промелькнуло что-то знакомое, это самое "дежа
вю", или как это там называется. Она  уже  видела  этот  изгиб  бровей,  эту
сводящую с ума улыбку, слышала этот  приглушенный,  вибрирующий  от  страсти
голос.
   Энни  глубоко  вздохнула,  пытаясь  вновь   призвать   на   помощь   свое
единственное оружие - гнев.
   - Прекратите ваши попытки сбить меня с толку, у вас это не  получится.  У
меня с памятью все в порядке. С тех пор как мне стукнуло семнадцать,  каждый
мой день был на учете Я никогда нигде не бывала без Дианы или Филиппа. А они
уж точно сказали бы мне о любом провале в памяти или  устроили  бы  нагоняй,
случись мне выпасть хотя бы на несколько часов из их поля зрения.
   - Энни, послушай, - начал было Марк, но
   Энни гневно прервала его раньше, чем он успел закончить мысль:
   - Нет, это вы послушайте меня! Что бы вы там себе ни  надумали  -  у  вас
ничего не выйдет.  Я  точно  знаю,  что  мы  прежде  не  встречались.  И  уж
совершенно точно вы никогда не были моим любовником.
   Энни принялась застегивать пуговички на белой шелковой  блузке,  с  силой
просовывая их в петельки,  суетясь  и  еще  более  злясь  оттого,  что  Марк
продолжал внимательно следить за ней темными глазами.
   - Я был им и буду, - вновь повторил Марк.
   Энни  обернулась  к  нему,  на  этот  раз  уже  с  некоторым  намеком  на
сострадание.
   - Вы сказали, что мне не надо вас бояться,  но  как  я  могу  вам  теперь
верить? На этой, двери  даже  замка  нет.  Как  я  смогу  после  всего  вами
сказанного оставаться спокойной и не бояться, что вы не ворветесь  ночью  ко
мне в спальню и не учините насилия?
   - Этого никогда не будет! - твердо ответил Марк. - К тому  же  ты  можешь
сдвинуть мебель к двери, если уж так напугана. Но тебе не надо меня бояться,
Энни. Когда ты уляжешься  спать,  то  в  этой  комнате  будешь  в  такой  же
безопасности, как у себя дома.
   Энни воспользовалась случаем и вновь принялась его упрашивать:
   - Если вы это говорите вполне серьезно,  отвезите  меня  прямо  сейчас  в
Париж. Я не могу здесь оставаться, мне надо вернуться.
   - Завтра, - сухо отрезал Марк. - Мне нужно еще несколько часов.
   - Для  чего?  Почему  вы  меня  здесь  удерживаете?  Почему  вы  меня  не
отпускаете?
   - Я уже объяснял тебе. Мне надо только поговорить с тобой, Энни.  Однажды
и ты все поймешь, но я пока не могу тебе ничего сказать. Я  хочу,  чтобы  ты
все вспомнила сама, без моей подсказки. И я верю, что ты вспомнишь Мне  надо
всего лишь несколько часов, вот и все, чего я прошу...
   Энни присела на край кровати.
   - Я так сильно устала. Все это слишком большая нагрузка для  меня,  разве
вы не видите? Это мне противопоказано накануне больших гастролей.  Я  должна
хорошенько отдохнуть, расслабиться, а не подвергаться таким стрессам.
   - Тогда ложись спать прямо сейчас, вот на эту кровать и поспи пару часов,
- мягко предложил Марк. - Ты не хочешь переодеться? - С этими  словами  Марк
повернулся к чемоданам. - Пока ты отдыхаешь, я могу их распаковать.
   - Нет! - вскричала девушка. - Я не буду  распаковывать  чемоданы,  только
вон тот, маленький. Если вы не хотите отвезти меня обратно  в  Париж,  тогда
выметайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Ради Бога! Я совсем без сил,  но
не смогу отдохнуть, если вы останетесь в этой комнате.
   У Марка окаменело лицо и потух взор обсидиановых глаз.  Он  повернулся  и
вышел. Энни поспешно подбежала к двери, чтобы закрыть ее за ним, и принялась
придвигать к порогу мебель - два кресла и поверх них еще  маленький  столик.
Конечно же, этот заслон не смог бы надолго  задержать  Марка,  но  давал  ей
какое-то время, чтобы отдалить миг его появления или  хотя  бы  предупредить
Энни о его вторжении.
   - Через пару часов я вернусь, - послышался голос Марка.
   От неожиданности Энни даже подскочила. Так он подслушивал за  дверью!  Он
знал, что она придвинула к порогу мебель. Ну и  пусть,  решительно  подумала
девушка,  направляясь  к  маленькому  чемоданчику,  чтобы  взять  кое-что  и
переодеться на ночь. Выложила на край  кровати  длинную,  вышитую  кружевами
ночную рубашку из белого  шелка  в  викторианском  стиле,  достала  стеганый
халатик и направилась в ванную умыться.  Распустила  и  тщательно  расчесала
волосы, недовольно взглянула на свое отражение в зеркале, придя  в  ужас  от
багрового цвета лица, от лихорадочного блеска в глазах...
   Она поняла, что выглядит сейчас как-то поиному. Она так сильно  и  быстро
переменилась, а ведь пробыла  в  доме  Марка  всего  несколько  часов.  Энни
всерьез испугалась, что эти перемены заметит и Марк.  В  выражении  ее  глаз
проглядывала некая тайна, губы  тоже,  казалось,  чуть  изменились  -  стали
полнее, ярче, словно долгие и страстные поцелуи Марка вдохнули в  них  новые
жизненные соки.
   Энни еще раз глянула на свое отражение  в  зеркале  и  снова  ужаснулась,
припомнив, какое физическое желание и томление вызвал у нее Марк. Она до сих
пор это ощущала. Я хочу его, призналась она себе  Впервые  в  жизни  я  хочу
мужчину, и Марк это успел подметить.  Но  почему  же  тогда  он  не  захотел
заняться с ней любовью? Она-то очень этого хотела И это он тоже понял.
   Девушка совсем запуталась. Он был для нее загадкой, и в  немалой  степени
благодаря тому, что так много знал о ней. Откуда он  смог  все  это  узнать?
Положим, кое-что действительно мог почерпнуть из газет, но почему  он  знал,
что творится в ее мыслях? Она начинала  опасаться,  что  Марк  всегда  будет
точно знать, что она думает, что чувствует...
   Энни  отвернулась  от  зеркала,  отражение  в  котором  навеяло  подобные
раздумья, и поспешила из ванной.  Сейчас  ей  важнее  всего  было  забыться,
оправиться от шока последних событий, которые приключились с ней по  приезде
во Францию. Она в этой стране всего  несколько  часов,  а  казалось,  прошли
недели. У нее было такое чувство,  будто  весь  этот  день  она  неслась  по
"американским горкам", так она была измотана и опустошена. Энни не  помнила,
чтобы когда-либо прежде ей приходилось так уставать.
   Девушка сняла обувь, стянула белую шелковую блузку и лыжные брюки, надела
невесомую ночную рубашку и отделанные кружевом трусики, улеглась в  постель.
В  комнате  начинали  сгущаться  сумерки,  птички  в  саду  затихали   перед
наступлением ночи. Ей стало тепло и уютно под большим одеялом, и  постепенно
сон сморил ее.
   Уже потом, когда она вспоминала, ей казалось, что прошла целая  вечность,
прежде чем явилась череда сновидений. Ей снилось,  что  она  пробирается  по
краю соснового бора. Она шла одна, но твердо знала, что  ищет  кого-то,  кто
должен был тоже прийти. В воздухе стоял аромат сосен, молодых папоротников и
желтоглазых дроков. Рассеянный  солнечный  свет  пробивался  сквозь  вершины
деревьев, падал на ветви и сучья, валявшиеся на  земле.  Вспархивали  редкие
птицы, но потом стало темнеть, и вскоре она оказалась в абсолютном  мраке  и
полной тишине.
   Энни продолжала долго и осторожно идти вперед, пока не дошла до небольшой
поляны. Кто-то тоже пробирался между стволами деревьев. Девушка  обернулась,
чтобы взглянуть, кто это был. Сердце набатом отдавалось в ушах,
   На освещенную солнечным светом поляну вышла высокая темная фигура, и  тут
Энни увидела его лицо. Девушку охватила  бурная  радость,  она  рванулась  к
нему, наполненная счастьем, раскинув руки. Он подхватил ее, поднял в воздух,
принялся  целовать,  затем  быстро-быстро  закружил,  и  Энни  летала,  чуть
откинувшись назад, в его крепких руках.
   Тут сон развеялся, как это  обычно  бывает,  оставив  бессвязные  обрывки
воспоминаний о себе, и начался другой сон. Место действия было все в том  же
сосновом бору, но теперь стояла глухая ночь. Энни вновь  пробиралась  лесом,
она карабкалась  по  горной  тропинке  вверх,  неся  очень  тяжелый  рюкзак.
Добравшись до вершины горы, девушка пошла по другой тропе, пока  не  добрела
до небольшой деревянной избушки на лесной прогалине. Едва  завидев  избушку,
Энни снова испытала радостное чувство  подъема.  Она  бросилась  бежать,  но
когда распахнула дверь в избушку, то поняла, что там никого нет.  Домик  был
пуст, темен и тих. Он выглядел так, словно в нем уже давно никто не  жил,  -
нигде не было видно следов обитания человека.
   Еще до того, как она успела все это осмыслить, Энни поняла,  что  куда-то
быстро бежит, всхлипывая, сквозь глухую  чащобу,  через  самую  темень  и  в
полной тишине. Ее переполняло чувство страшной потери. Энни звала кого-то по
имени, но на этот раз точно не знала, кого именно она ищет. Знала лишь,  что
крайне напугана чем-то. Внезапно ночь раскололась шумом и  вспышками  света.
Послышались звуки автоматных очередей, раздались громкие крики. Энни  ничего
толком не могла разглядеть, но ее охватило такое отчаяние, что, казалось, не
было сил его пережить... И она закричала...
   И услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.
   - Энни! Энни!
   Затем послышались глухие удары, словно на пол  падали  тяжелые  предметы.
Яркий свет бил ей в лицо. Энни очнулась, приподнялась на  локте,  недоуменно
оглядываясь по сторонам. В комнату ворвался Марк. Кресла и столик полетели в
сторону, у одного из кресел даже сломалась ножка. В спальне горела лампа,  и
в ее свете Энни увидела, что Марк спешит к ней.  Он  опустился  рядом  с  ее
постелью, лицо его было бледно от волнения.
   - С тобой все в порядке, Энни? Эти крики... У тебя были кошмары?
   Вся  дрожа,  до  смерти  перепуганная,  заледеневшая  от  ужаса,  девушка
прошептала:
   - Мне привиделся сон... страшный сон.
   Марк набросил на ее обнаженные плечи одеяло и,  завернув  ее  как  малого
ребенка, сел рядом с ней на кровать и принялся успокаивать, убаюкивать ее.
   - Все прошло, все позади, Энни. Ты в безопасности, тебе нечего бояться, я
с тобой. Я не позволю ничему с тобой случиться, знай это. Я готов умереть за
тебя!
   Все это лишь красивые  фразы.  Энни  не  понравилась  его  манера  давать
обещания,  которых  не  намереваешься  выполнять.  Впрочем,   здравомыслящая
девушка, каковой она себя считала, ни за что не поверит в то, что  он  готов
на все ради нее. Она  выросла  в  том  мире,  где  люди  занимаются  любовью
по-иному. Там не говорят о любви красивых слов. К тому же никто еще не любил
ее  так  страстно.  Энни  боялась  даже  думать  об  этой   любви,   боялась
разочароваться, в случае если он окажется подлецом либо просто болтуном,  не
отвечающим за свои слова..
   Однако сейчас девушку била столь сильная дрожь, что ей оставалось  только
беспомощно припасть к его груди, зарывшись лицом в его  рубаху,  ощущая  жар
его тела так близко от нее.
   - Расскажи мне свой сон, - попросил Марк, обнимая ее.
   Ей и правда надо было высказаться, поговорить об этом. Все увиденное было
еще столь живо, столь реально...
   - Я была  в  сосновом  бору,  -  начала  Энни,  понемногу  вновь  обретая
способность мыслить более связно, пытаясь уразуметь, что там  происходило  и
откуда у нее все это взялось.  -  Этот  сон  мне  привиделся,  должно  быть,
потому, что вы все время твердили о горах Юра, о лесах и альпийских долинах.
- Энни свела брови. - Кажется, там были и вы,  во  сне,  хотя  я  не  помню,
видела ли я ваше лицо, но там точно был мужчина...
   Однако Энни не была до конца откровенной. Она знала точно, что  видела  в
своем сне Марка. Она действительно не помнила, видела ли его лицо, но, попав
в его объятия, знала, кто  ее  так  страстно  целует.  Сейчас  она  об  этом
умолчала.
   Марк внимательно слушал,  машинально  продолжая  поглаживать  девушку  по
голове.
   - А потом... - Энни запнулась и закрыла глаза, вспомнив тот ужас,  -  все
смешалось... Я кудато с криком бежала,  сверкали  вспышки  света,  слышались
автоматные очереди, крики людей... на другом языке.  Похоже  на  немецкий...
Боже! Одному Тебе ведомо, почему мне  приснился  такой  сон.  Почему  я  его
видела? Возможно, недавно смотрела похожий фильм...
   Марк молчал, продолжая поглаживать ее по волосам.
   - Кто-то бежал через лес, пытаясь спастись, - медленно продолжала рассказ
Энни. - Мне показалось, что его застрелили, я сама  не  видела,  но  страшно
испугалась и принялась кричать.
   Наступила долгая тишина. Потом Марк подал голос:
   - Ты рассказала весь сон? На этом месте ты закричала и проснулась?
   Девушка кивнула. На лбу у нее проступила испарина. Она мягко отстранилась
от Марка и потянулась за бумажной салфеткой, что были в коробочке,  стоявшей
у ее кровати. И только тут вспомнила, что она в одной рубашке, с обнаженными
руками. Коротенькая ночная рубашка была  столь  тонка,  что  Энни  выглядела
почти голой. Марк смотрел на нее, тяжело и  хрипло  дыша.  Девушка  поспешно
натянула одеяло на плечи и сердито глянула на него.
   - Не помню, когда в последний раз у меня были кошмары. Никогда не думала,
что увижу такую жуть. Но ведь в этом нет ничего  особенного,  правда?  После
всего, что произошло, я на пределе сил - неудивительно, что  мне  привиделся
кошмар. Возможно, теперь вы отвезете меня  в  Париж.  Я  так  напугана,  что
больше здесь не смогу заснуть. Кошмары же могут повториться...
   - Обязательно повторятся, - тихо сказал Марк. Энни  испуганно  уставилась
на него.
   - Как вы можете так спокойно  об  этом  говорить?  Ведь  то,  что  я  вам
рассказала, просто ужасно. Я не могу пройти через весь этот ад еще  раз.  Вы
даже не представляете себе, что это такое...
   - Я знаю, Энни, - возразил Марк, и  Энни  замерла,  широко  распахнув  от
изумления глаза.
   - Я хотела бы знать, что вы имеете в виду?
   - У меня были те  же  самые  кошмары  долгие  годы,  Энни.  Да  и  сейчас
случаются.
   Медленно, словно пытаясь вникнуть в смысл его слов, она переспросила:
   - У вас тоже были кошмары?
   - У меня были те же кошмары, что и у тебя, - поправил ее Марк.
   - Те же? - Энни совсем растерялась. - Не понимаю, о чем вы говорите...
   - Да о сновидениях, в которых был и сосновый бор, и деревянная избушка  в
лесу...
   Энни замерла - она ничего  ему  не  говорила  об  этой  избушке.  Девушка
впилась взглядом ему в лицо.
   - Какая избушка? - прошептала девушка.
   Марк вздохнул.
   - Ну разве тебе не снился домик в  лесу?  Там,  между  деревьев.  Избушка
лесника, сложенная из бревен?
   Девушка молчала, припоминая бревенчатые стены избушки. Она позабыла,  как
именно та выглядела в ее сне, поскольку все  ее  помыслы  были  заняты  тем,
чтобы встретиться с человеком, который там ее ждал.
   Марк изучающе поглядывал на нее.
   - Ты ведь видела во сне избушку, да? - настойчиво спрашивал он.
   - Да, видела, - призналась Энни. - Но как вы об этом  узнали?  И  вообще,
что тут происходит?
   Энни пыталась собраться с мыслями, уразуметь,  что  же  такое  происходит
вокруг нее, однако паника и ужас, вновь охватившие ее, помешали этому.
   - Вы что, проводите надо мной какой-то  эксперимент?  Прибегли  к  помощи
телепатии, чтобы  вбить  свой  замысел  мне  в  голову?  Что  вы  надо  мной
вытворяете?
   - Я ровным счетом ничего не делаю, - заверил ее Марк,  но  могла  ли  она
верить ему на слово?
   - Тогда откуда вам стало известно содержание моего сна? Вы точно  сделали
что-то, чтобы вызвать и  у  меня  те  же  кошмары.  Так  что  это  было?  Вы
загипнотизировали меня? Так иногда делается. Например,  внушают  кому-нибудь
путем гипноза некую идею и заставляют что-то делать или говорить,  но  после
"пробуждения"  они  не  имеют  ни  малейшего  понятия  о  том,  что  делали.
Гипнотизер  приказывает  им  все  забыть,  и  люди  забывают  даже  то,  что
когда-либо были загипнотизированы.
   Марк покачал головой.
   - Я не гипнотизировал тебя, Энни.
   - Но тогда как вы узнали о моем сне?
   - Я уже говорил тебе, что вижу те же самые сны.
   Энни уставилась на него, наморщив лоб.
   - Ничего не понимаю. Как это вы видите те же  самые  сны?  И  почему  вам
должны сниться те же сны, что и мне? Как вы узнали  о  них,  даже  если  все
обстоит так на самом деле?
   - Да потому что наши сны имеют общий источник, Энни.
   - Слышала такое. "Сны приходят из подсознания", - не сдавалась девушка. -
Но мое подсознание не имеет ничего общего с вашим!
   - Мы видим сны о нашей жизни, Энни. О том, что мы делали сегодня,  вчера,
год назад. Наши сны о настоящем и о прошлом. Их смешение позволяет нам лучше
понять смысл нашей жизни.
   В зеленых глазах Энни разгорелся огонь нетерпения.
   - Но те сны, которые я видела, вовсе не о моей жизни! Я не  узнала  место
действия, разве что... - Энни осеклась на полуслове, прикусила губу, а  Марк
понимающе улыбнулся.
   - Разве что ты поняла, что тебе снятся горы Юра.
   Но девушка не хотела уступать.
   - Ладно, вы втемяшили мне это  в  голову  при  помощи  той  фотографии  и
болтовни насчет тех мест. Но я там никогда не была, и вы даже  не  пытайтесь
утверждать, что я все обязательно вспомню,  потому  что  мне  просто  нечего
вспоминать. Да, мой отец там родился, и многие поколения его семьи жили там.
Отец мне это, рассказывал, но никогда не брал меня в те  места,  а  я  сама,
несмотря на то что много раз подумывала как-нибудь туда  съездить,  так  там
еще и не была.
   - Энни, ты не понимаешь... - начал  было  Марк,  но  девушка  гневно  его
перебила:
   - Я повторяю вам, что никогда не была там. Никогда в этой жизни!
   После этого вскрика наступила долгая пауза. Энни бросила на Марка быстрый
взгляд,  слегка  встревоженная  затянувшейся  тишиной  и   каким-то   особым
выражением на лице Марка.
   Его голос зазвучал совсем глухо:
   - Никогда в этой жизни, это так, Энни! Я верю в то, что ты там была и уже
начинаешь припоминать. Я верю, что ты сумеешь вспомнить все, если  захочешь.
Ты уже вступила на путь, по которому я давно  иду.  То,  что  тебе  снилось,
произошло наяву. Все в  твоем  сне  было  настоящим:  и  избушка,  и  лесная
тропинка, и мрак, и  слепящий  глаза  свет,  и  угрожающие  крики,  и  звуки
автоматных очередей. Я помню каждую  мелочь  по  одной  важной  причине.  Ты
описала мою смерть.


   ГЛАВА ПЯТАЯ

   На миг Энни замерла, словно громом пораженная. Она не верила своим  ушам.
Его слова вновь  и  вновь  звучали  в  голове,  однако  их  смысл  никак  не
прояснялся. Девушка воззрилась на него широко раскрытыми глазами,  Марк  так
же неотрывно смотрел на нее, не вдаваясь в объяснения. Энни шумно вздохнула.
   - Вы ненормальный! У вас просто крыша поехала!
   - Энни, послушай...
   - Я и так вас долго слушала, - сердито оборвала она Марка. - Больше я  не
намерена выслушивать этот бред. Вам нужна помощь. Похоже,  у  вас  серьезные
проблемы с головой. Но я не терапевт и не собираюсь помогать вам воплощать в
жизнь ваши фантазии за мой счет.
   Энни оттолкнула Марка и спрыгнула с кровати. Ее более не смущало то,  что
она была всего лишь в легкой ночной рубашке и трусиках. В  тот  миг  девушка
думала лишь об одном - надо вырваться из пут Марка.
   Босая, она бросилась к двери. Но Марк  догнал  ее,  схватил  за  плечо  и
дернул, повернув лицом к себе.
   - Энни! Это не бред. Твой сон ведь не бред.
   - Вы каким-то образом вбили это мне в голову. Пока я еще не знаю, как вам
это удалось, но уверена, что это ваша работа.
   - Ну, успокойся. Никто в мире еще не научился влиять на чужие сны.
   - А я говорю, что вы меня загипнотизировали!
   - Клянусь, я этого не делал! - очень серьезно воскликнул Марк. Глаза  его
ярко горели. - Энни, сновидения - дело сугубо личное. Откуда  они  приходят?
Попробуй спросить себя.
   - Я не знаю, и мне все равно! - сердито бросила девушка, делая  очередную
попытку вырваться из его хватки. Но Марк крепко удерживал ее.
   - Энни, это были воспоминания. О чем-то, что произошло. С нами.
   Звучало это настолько убедительно, что Энни до смерти  перепугалась,  что
вот-вот поверит ему. В панике она оглянулась вокруг,  ища  предмет,  которым
можно было бы ударить его. Ее взгляд упал на больший из двух чемоданов,  все
еще стоявших рядышком с дверью. Энни ухватилась  за  ручку,  размахнулась  и
запустила чемодан в Марка. Она попала ему точно в  солнечное  сплетение.  Он
попятился и упал, корчась от боли, на ковер.
   Энни не стала терять время на то, чтобы посмотреть, что с  ним.  Со  всех
ног она побежала по коридору, затем вниз по лестнице, перепрыгивая через две
ступеньки. В холле на спинке кресла она заметила свою  черно-красную  лыжную
куртку, которую Марк снял с нее сразу же по приезде в этот дом. Энни на ходу
схватила ее и бросилась дальше к входной двери.
   На улице была непроглядная темень и моросил дождь. Дул ветер, заставивший
ее съежиться от холода. Энни захлопнула за собой входную  дверь  и  побежала
дальше вокруг дома к деревянной калитке, которую приметила из  окна  спальни
еще засветло, натягивая на бегу куртку,  радуясь,  что  стало  хоть  чуточку
теплее. Небо было затянуто облаками, и сквозь  них  не  виделось  ни  единой
звезды,  однако  освещенные  окна  дома  давали  достаточно   света,   чтобы
разглядеть дорожку в саду и деревья, окружающие сад.
   Итак, Энни мчалась к деревянной калитке, которую заметила еще днем. Тогда
она решила, что калитка ведет в лес. Уж там, в лесу, она  сумеет  спрятаться
среди деревьев, пока Марк не устанет и ему не надоест ее  искать.  Тогда  он
вернется обратно в дом, а она сумеет найти дорогу, которая и  выведет  ее  к
ближайшей деревне. Должна же  она  где-то  быть...  Ведь  тут  не  глухомань
какая-то. И вообще, в сельской местности  все  расстояния  очень  обманчивы.
Деревенька могла быть совсем рядом, скрытая от глаз холмом,  рощей  или  еще
чем.
   Вот и сейчас расстояние до калитки оказалось меньше, чем она  прикидывала
днем, но едва - она ухватилась за железную  задвижку  запора,  как  услышала
позади топот - это бежал Марк. Страх пришпорил девушку, она сделала  хороший
рывок, увеличив скорость до предела. Сердце молотом стучало в груди, дыхание
перехватывало.
   Она должна убежать от него. Обязана. Марк не должен ее поймать.  Но  Энни
слышала его уже где-то совсем рядом. Конечно! У него ведь ноги длиннее.  Они
неслись вверх по холму,  поняла  девушка,  поскольку  бежать  стало  заметно
труднее. Пот ручьями лил по спине. В темноте не различить  было  деревьев  и
раскидистых ветвей. Они цеплялись за ее длинные, распущенные волосы.
   Судорога вынудила Энни заскакать на одной  ножке,  приглушенно  застонав.
Боже! Как же ей больно! Но хуже всего то, что она уже не  могла  бежать,  не
могла сделать хотя бы шаг. Ей надо было передохнуть, хоть минуту...  Морщась
от боли, Энни сползла в сторону от тропы в лес, прижалась к стволу одного из
деревьев. Она вздрагивала от боли, массируя  сведенную  судорогой  ногу.  От
бега у нее сбилось дыхание, стало таким шумным и хриплым, что даже  помешало
ей расслышать шаги Марка. Только чуть успокоившись, она услышала треск сухих
сучьев и веточек под его ботинками. Треск усиливался по мере того, как  Марк
приближался по петляющей лесной тропе.
   Энни надеялась, что он пройдет мимо нее, но, к ее  ужасу,  Марк  замедлил
шаги и тоже остановился. Она поняла, что он прислушивается. Марк был  так  -
близко от нее, что она слышала его неровное дыхание.
   Девушка сама попыталась затаить дыхание, уткнувшись ртом в  жесткую  кору
дерева. Ее била сильная дрожь.
   - Энни, - послышался его голос, - Энни,  ты  не  можешь  тут  оставаться.
Сегодня очень холодно, и ты простудишься...
   Наступила долгая пауза, потом снова зазвучал голос Марка:
   - Энни, не глупи, это  же  смешно.  В  лесу  в  этой  темноте  ты  можешь
пораниться. Здесь где-то старая каменоломня, ты можешь туда упасть и убиться
насмерть. А то можешь споткнуться о поваленное дерево и покалечиться.
   Опять  наступило  молчание.  Энни  чувствовала,  как  Марк  вслушивается,
надеясь услышать хоть звук, который выдал бы ее. Но вот  он  не  выдержал  и
сердито закричал:
   - Я тебя все равно найду, даже если придется искать всю  ночь.  Но  я  не
отступлюсь, так и знай!
   От этих слов девушку затрясло еще сильнее.
   Она не сомневалась, что так он и сделает. Марк чуть помедлил, затем  Энни
услышала громкий хруст веток под его ногами. Но  он  не  пошел  по  тропинке
дальше, хотя это можно было бы предположить, судя по изменяющемуся звуку его
шагов. Вот он подошел ближе к тому месту, где затаилась девушка, и  принялся
методично прочесывать подлесок вокруг тропы.
   Девушка  рискнула  поднять  голову.  В  темноте  трудно  было  что-нибудь
разглядеть. Но вдруг темноту ночи распорол яркий луч света,  который  описал
круг, освещая лес.
   Энни пронзительно вскрикнула.
   Ей показалось, что сон превратился в явь. Она была в состоянии, близком к
потере  рассудка.  Она  вся  сжалась,  ожидая  услышать  грохот   автоматных
очередей. Ей даже в голову не пришло  спрятаться  в  густых  ветвях,  и  луч
фонаря, который мог бы пройти мимо нее,  замер  на  ней,  словно  пригвоздил
девушку к земле.
   Марк бросился к ней. Луч света  запрыгал  в  такт  его  бегу,  заметался,
выписывая причудливые световые круги.  Только  тут  Энни  опомнилась,  пе  -
рестала визжать и бросилась прочь, не имея ни малейшего представления о том,
куда бежит, зная лишь одно - что  ей  надо  спастись  от  Марка.  Но  далеко
убежать она не успела.  Она  услышала  за  спиной  его  хриплое  и  неровное
дыхание, которое было куда громче, чем ее собственное. Она не  удержалась  и
оглянулась на преследователя. Вот это было большой ошибкой с  ее  стороны  -
Энни тут же налетела на сук и ударилась о него лицом. Девушка вскрикнула  от
боли и потеряла равновесие. Марк рванулся вперед, совершив  бросок  не  хуже
игрока в регби. Он подхватил ее, и их тела  сомкнулись.  Затем  Марк  тяжело
осел на землю, а Энни от удара о сук  и  столкновения  с  Марком  вообще  на
какое-то время потеряла способность двигаться. Она  распласталась  на  сырой
земле, учащенно дыша, спрятав лицо в мох. В ноздри ей  ударил  резкий  запах
сосновых иголок, палых листьев, мшаника. Марк лежал на ней, совершенно лишив
ее возможности хотя бы шевельнуться. Он тоже шумно и хрипло дышал.
   Немного погодя он подвинулся, но лишь для  того,  чтобы  ухватить  ее  за
плечи и поднять ей голову. Энни была совсем без  сил  и  не  сопротивлялась.
Марк лежал рядом с ней, их тела тесно соприкасались.  Затем  он  осветил  ее
фонарем, дрожащую, растерянную, к тому же еще и ослепленную ярким светом.
   - Вы меня совсем ослепили!
   - Я хотел осмотреть твое лицо.
   - Ну, вы это уже сделали, - раздраженно прошипела девушка. - Не  пора  ли
выключить чертов фонарь?
   Но Марк этого не сделал, ограничившись тем,  что  направил  луч  света  в
сторону так, чтобы он не бил ей прямо в глаза.
   - С лицом у тебя все в порядке, - сообщил ей Марк. - Правда, ты выглядишь
как в каком-то фильме ужасов - вся в налипших  листьях,  клоках  паутины,  в
волосах веточки...
   С этими словами Марк легонько провел рукой  по  ее  щеке,  выдернул  пару
прутиков из волос, сбросил налипшую на лоб листву.
   В голове у Энни вновь зазвенел тревожный колокольчик.  Его  прикосновение
было столь знакомо, таило в себе столько физической интимности, что ей стало
страшно. Девушка будто узнавала его  ласки,  вспоминала,  как  он  перебирал
пальцами ее волосы... И главное - ей  казалось,  что  их  тела  помнят  друг
друга!
   А ведь именно этого и добивался от нее Марк, ведь  так?  Но  как  же  ему
удалось убедить ее в этом? Энни не считала, что  легко  поддается  внушению.
Напротив, она казалась себе разумной и здравомыслящей личностью, которой  не
так легко задурить голову. Да, каждый раз открываешь в  себе  что-то  новое,
мысленно признала Энни.
   Марк дотронулся кончиками пальцев до ее губ, и, к ее неподдельному ужасу,
она раздвинула их, вся наполняясь возбуждением. Марк  пристально  глянул  на
нее, девушка ответила ему встревоженным взглядом. Ее зеленые глаза  в  свете
фонаря блестели, словно у кошки. Внезапно фонарь погас, и все погрузилось во
мрак.
   - Что, сели батарейки? - осипшим голосом спросила девушка.
   - Нет, просто я его выключил, чтобы экономить батарейки, - ответил Марк и
теснее прижался к ней.
   - Я замерзла, нам лучше вернуться в дом, - поспешно воскликнула  девушка,
нервы ее были на пределе... Тепло его тела было слишком  близко  -  кровь  у
Энни застучала в висках.
   - Ты всегда любила лежать со мной в лесу, в полной темноте, -  нашептывал
Марк ей на ухо.
   - Не начинайте все сначала! Я повторяю - я  не  верю  ни  единому  вашему
слову. Вы попусту теряете время.
   - Тогда было лето, - продолжал Марк, запуская пальцы в ее волосы,  убирая
влажные пряди со лба. - Такие были долгие теплые летние  нотаМарк  лежал  на
боку, обнимая ее рукой, тесно прижимаясь к ней.
   - Сейчас не лето и очень холодно, - отрезала девушка, пытаясь  разглядеть
выражение его лица. Но ей удалось увидеть лишь глаза, устремленные на нее. В
небе ветер гнал бледные облака, слегка подсвеченные в разрывах луной.  Далее
в небесной вышине была только непроглядная темнота.
   Он еще теснее прижался к Энни, сверкая в темноте  глазами.  Энни  была  в
шоке от вновь нахлынувшего  на  нее  чувства  "дежа  вю"  и  невольно  стала
сомневаться: в здоровом ли состоянии находится  ее  собственный  рассудок?..
Она уже это испытывала в прошлом...  Это  уже  было!  Это  произошло  тогда,
прежде, тогда тоже была темная ночь, и они лежали вдвоем в лесу  на  влажной
земле, а над ними кружился звездный небосвод. Да, тогда была  теплая  летняя
ночь, пахло цветущим диким чесноком, примятой травой...
   Энни принялась было копаться в собственной памяти, но воспоминания  вновь
ускользнули. И она опять засомневалась - может,  ничего  такого  и  не  было
вовсе? Может, Марк внушил ей эти мысли пару минут назад, когда  рассказывал,
как они занимались любовью долгими теплыми летними ночами...
   Хотела бы она знать истину! Неужели ей успешно промыли мозги?  Неужели  у
нее такая хрупкая психика, что она  была  безвольной  куклой  в  его  руках,
воспринимая любой его посыл?
   Пока девушка в раздражении, почти в отчаянии пыталась разобраться, что  к
чему, Марк оказался над ней. Его губы  нашли  ее  прежде,  чем  Энни  успела
увернуться  или  оттолкнуть  его.  Он  раздвинул  ее  губы  и  так  страстно
поцеловал, что Энни напрочь позабыла все свои страхи, позабыла,  кто  она  и
что вообще происходит вокруг нее. Она ни о  чем  не  могла  думать,  целиком
отдавшись на волю чувств. Ее руки обвились вокруг Марка, тело изогнулось  от
наслаждения, когда его рука  скользнула  вдоль  него,  проникая  под  лыжную
куртку, согревая пальцами шелковую рубашку, единственную преграду между  его
рукой и ее плотью...
   Энни дышала так бурно, что сама перепугалась своей реакции.  Ей  хотелось
кричать от переполнявшего ее счастья. Что  с  ней  происходит?  Энни  обняла
голову Марка ладонями, пропустила его волосы сквозь  пальцы,  ощущая,  какие
они теплые, живые. А его рука тем временем продолжала  неспешно  исследовать
все уголки ее тела от макушки до бедер, его пальцы блуждали по  ней,  лаская
ее кожу, проникая во  внутреннюю  часть  ее  бедер,  под  тонкими  узенькими
трусиками. А когда его  пальцы  добрались  до  влажной  расщелины  между  ее
бедрами, Энни испытала  что-то,  сравнимое  по  эффекту  лишь  с  сильнейшим
землетрясением...
   Задыхаясь, Энни с трудом сумела отпрянуть от него.
   - Нет! Не надо! - почти простонала она. Ее зазнобило и  затрясло,  словно
начался приступ лихорадки. Марк поднял  голову,  он  также  тяжело  и  шумно
дышал.
   - Энни...
   Его голос был глубок, как океан, в нем было столько чувства, что  девушка
готова была закричать.
   - Нет, я не могу. - Казалось, каждый звук ей давался с  трудом.  В  горле
пересохло, она не могла проглотить слюну. В этот  момент  в  просвете  между
облаками появилась луна, и слабый свет пролился на  лес,  высвечивая  стволы
деревьев и их собственные лица.
   Марк густо покраснел, его желваки заходили, в глазах читалась неутоленная
страсть и разочарование, губы  жестко  сжались.  Энни  была  бледна,  у  нее
потемнели глаза, губы нервно  подрагивали,  и  вообще  она  никак  не  могла
опомниться, ведь она едва не позволила Марку познать ее как женщину...
   - Оставьте меня в покое, - прошептала девушка дрожащим голоском.  На  миг
ей показалось, что он ее не послушается. И что же тогда...
   Но Марк закрыл глаза, шумно вздохнул, затем поднялся на ноги и помог Энни
встать. Девушка вся трепетала и была не в состоянии идти без его помощи. Она
оперлась о ствол дерева и застыла,  готовая  разрыдаться.  Марк  нагнулся  и
поднял с земли  фонарь,  который  ранее  уронил,  включил  его,  но,  увидев
безмолвный протест Энни, вновь  погасил.  Потом,  словно  припомнив  что-то,
спросил:
   - Почему ты закричала, когда я включил фонарь?
   - Вы меня испугали.
   - Ради всего святого! Энни! Скажи правду, - вскричал он так  громко,  что
Энни в страхе подпрыгнула.
   - Если вы уверены в том, что знаете правду, то зачем спрашивать меня?
   - Я хочу, чтобы ты мне об этом сказала сама. Ты все еще полагаешь, что  я
тебя дурачу, Энни. А я хочу, чтобы ты смирилась с тем, что это не так, ты же
знаешь это. Так почему ты закричала?
   Не надо бы ей отвечать ему. Но она была в полном смятении от  всего,  что
на нее свалилось с того  момента,  как  Марк  встретил  ее  в  международном
аэропорту  имени  Шарля  де  Голля  в  Париже.   Потрясение   следовало   за
потрясением. Ее, казалось, уже трудно было чем-либо удивить. К  тому  же  ей
необходимо было выяснить все-таки, в чем тут дело.
   - Все произошло как в моем сне, - пробормотала она. - Довольны? Когда  вы
направили на меня луч фонаря, мне показалось, что снова я  вижу  тот  сон...
Там тоже были деревья, темнота, и я куда-то бежала, а меня преследовали.  От
света вашего фонаря я внезапно перестала осознавать, происходит  ли  все  во
сне или наяву. Я растерялась и испугалась.
   Девушка продолжала дрожать, и Марк вновь включил фонарь,  осмотрел  ее  и
нахмурился.
   - Знаешь, давай-ка лучше вернемся в дом, пока ты не подхватила воспаление
легких.
   С этими словами он обнял девушку за талию. Она была слишком слаба,  чтобы
отталкивать его. Напротив, она почти повисла на нем и позволила отвести себя
через лес назад к дому.
   - Как ты? Ничего? - участливо спросил Марк.
   Энни искоса глянула на своего кавалера и раздраженно ответила:
   - Да, конечно же. Я чувствую себя просто прекрасно! У  меня  сегодня  был
чудесный, спокойный день, который закончился беготней по ночному лесу, когда
пришлось скакать через бурелом и продираться сквозь кусты,  которые  ветками
били по лицу. Почему бы мне не быть в полном порядке!
   - Зачем же ты убегала? Я же сказал, что отвезу тебя завтра назад в Париж,
и я это сделаю. Верь мне.
   Обертоны его голоса завораживали и убеждали. Девушка вздохнула.
   - Мне надо было вырваться, Марк. То, что вы сказали мне, было...
   - Полным бредом, - закончил за нее Марк. - Я это знаю,  ты  уже  об  этом
говорила.
   Энни густо покраснела.
   - Что же, так оно и было! Я не понимаю, что у вас на уме,  когда  вы  все
это мне рассказываете, но вам удалось запугать меня до смерти.  Я  не  люблю
того, чего не понимаю. Так что прекратите нести свою чепуху.
   - Мы обо всем поговорим в доме, - решительно  заключил  Марк  и  прибавил
шагу, ведя девушку по неровной тропинке  к  садовой  калитке.  Сейчас  огни,
горевшие в доме, казались  такими  желанными,  что  у  Энни  едва  слезы  не
навернулись на глаза. А это было уж совсем глупо,  если  учесть,  что  всего
какой-то час назад она бежала из него сломя  голову.  Тогда  он  казался  ей
застенком, сумасшедшим домом, но сейчас вновь  стал  похож  на  человеческое
жилье. Энни слишком устала, морально и физически, иначе подивилась бы  столь
разительной перемене в собственном настроении. А как могло быть иначе в  той
странной ситуации, в какой она оказалась!
   Когда они вошли в дом, Марк подтолкнул ее  к  лестнице,  ведущей  наверх,
туда, где была ее спальня.
   - Прими горячую ванну, - сказал он. - А я пока приготовлю нам  ужин.  Как
насчет омлета? Я приготовлю его с ароматическими травами. Справа от кухонной
двери в саду есть грядка,  на  ней  растет  немного  лука-резанца,  кервеля,
эстрагона и петрушки. Ты, бывало, готовила отменный омлет с травками.
   Энни вздрогнула, посмотрела на него пустыми глазами и не  стала  спорить,
хотя внутри у нее все протестовало, хотелось сказать,  что  никогда  она  не
готовила ему омлет, что он опять морочит ей голову. Но какой в том был прок?
Возможно, она  уже  просто  устала  без  конца  опровергать  вымыслы  Марка.
Временами ей казалось, что его безумие вот-вот поглотит и ее саму.
   Добравшись до спальни,  девушка  приготовила  чистое  белье,  достала  из
чемодана свитер, джинсы, после чего закрылась в ванной, возблагодарив судьбу
за то, что хоть здесь был  запор.  Пустила  горячую  воду,  добавила  в  нее
ароматическую соль, бальзамы и принялась подрагивающими руками  раздеваться,
ожидая, пока наполнится ванна.
   Ее все еще трясло - клацая зубами, она  рукой  попробовала  воду,  быстро
скользнула в ванну, получая удовольствие от тепла,  согревавшего  ее  плоть.
Затем расслабилась и неподвижно замерла в воде.
   Энни честно старалась ни о чем не думать, но. мозг работал независимо  от
ее воли, оживляя все то, что только что произошло в  лесу.  Желание,  острое
как нож, буравило ее изнутри.
   - Боже! Что же со мной творится? - вслух произнесла Энни и открыла глаза.
Она вся пылала. Пытаясь отвлечься, девушка заставляла себя считать кафельные
плитки на стенах ванной. Нет, этого не может, не должно  быть.  Она,  верно,
совсем спятила, подцепив от Марка вирус безумия. Ведь еще до вчерашнего  дня
она вовсе его не знала. И вдруг такая неистовая страсть...
   Долгие годы Энйи полагала, что влюблена в Филиппа. Всего несколько недель
назад она искренне переживала  его  женитьбу  на  Диане.  Она  действительно
считала, что ее сердце разбито навсегда,
   То, что случилось с ней сегодня, начисто разрушило этот миф.  Теперь  она
поняла, что ее чувство к  Филиппу  было  не  более  чем  увлечением.  Просто
поскольку Энни по-настоящему еще не была в кого-либо  влюблена,  то  убедила
саму себя в том, что влюблена в того мужчину, который  вырвал  ее  из  серой
обыденности. Она ведь многим, если не всем,  была  обязана  именно  Филиппу.
Понятно, что девушка приняла признательность и уважение к Филиппу за любовь.
   Филипп и Диана были ее лучшими друзьями и всегда таковыми  останутся,  но
сама она никогда в действительности не любила  Филиппа.  Энни  пока  еще  не
разобралась и в своем  чувстве  к  Марку,  но  одно  она  знала  точно:  оно
взрывоопасно, этакий эмоциональный динамит, и девушка боялась, что может  не
справиться со своей страстью и все вокруг разлетится на мелкие кусочки, если
она сделает неверный шаг...
   - У тебя еще пять минут, Энни, - раздался издалека голос Марка.
   От неожиданности девушка выскочила из воды с резвостью  лягушки,  и  вода
щедро выплеснулась на пол.
   - У тебя все в порядке? - спросил Марк, подхода ближе к двери.
   - Да, все в порадке, - хрипло ответила девушка. - Я скоро выйду.
   Голос Марка звучал мягко и умиротворенно.
   Но люди так хорошо умеют притворяться, подумала про себя Энни.
   - Омлет опадет, если его не съесть горячим, так что поспеши к столу.
   Машинально  девушка  присела  на  край  ванны,  увидела  в  зеркале  свое
отражение и  поморщилась.  Она  будто  вылезла  из  угольной  шахты.  Быстро
сполоснула лицо и окунула голову  в  горячую  воду  ванны.  Затем  тщательно
вычесала из волос прутики и листочки, все еще торчавшие в них,  поднялась  и
собрала волосы в пучок. Она уже совсем согрелась и чувствовала себя  гораздо
лучше. Одевшись, торопливо спустилась вниз. Когда она вошла на  кухню,  Марк
обернулся.
   - Успела в самый раз, - сказал он и снова отвернулся к плите.
   Энни напряженно ждала, как он  оценит  ее  вид.  Она  стянула  волосы  на
затылке и завязала их ленточкой, надела облегающий джемпер зеленого цвета  и
джинсы, сидевшие на ней как влитые. Но Марк промолчал, и у  нее  чуть  упало
настроение. А Марк тем временем подцепил золотистый полукруг омлета, положил
на подогретую тарелку, поставил на стол и жестом пригласил  Энни  занять  ее
место.
   - Присаживайся и начинай есть, пока я приготовлю себе.
   Девушка придвинула стул ближе к столу.
   - Выглядит аппетитно, похоже, что омлет отличный. Вы что,  шеф-повар  или
что-то в этом роде?
   Марк рассмеялся.
   - Да нет же, просто я француз, - при этом он разбил пару яиц в шипящую на
огне сковороду и принялся творить магические  пассы  вилкой,  сгребая  мелко
порубленную травку к центру сковороды. Энни принялась за еду - у нее даже  в
животе заурчало, едва она почуяла запах яиц и пряных трав.  На  столе  стоял
салат, нарезанный ломтями французский хлеб и неизменные фрукты.  Энни  взяла
себе ломтик хлеба, наложила листьев  салата  и  подцепила  вилкой  большущий
кусок омлета.
   Сейчас и кухня выглядела по-иному. Марк  зажег  свечи,  выключил  верхний
свет и присоединился к Энни за столом, когда та  уже  наполовину  прикончила
свой ужин.
   - Почему ты не налила себе вина? - Он взял бутылку белого вина и  немного
плеснул в ее бокал. Свой он наполнил доверху.
   - Вас научила готовить мама? - спросила Энни.
   - Да, я обычно помогал ей на кухне после уроков, но  и  мой  отец  иногда
тоже готовил,
   - Это было в горах Юра? Вы там жили в деревне?
   - Да, это была маленькая деревенька, всего несколько домов, да еще старая
церковь, - Марк говорил и ел, однако Энни подметила, что  он  ее  исподтишка
разглядывает, стараясь делать это незаметно. - Церковь Сен-Жан-де-Пэн...
   Энни почему-то знала наверное, что услышит  это  название.  Снова  у  нее
перехватило дух, девушка вздрогнула и отложила вилку в сторону.
   - Там родился мой отец...
   - Да, я его знал.
   Девушка в изумлении уставилась на него.
   - Вы знали моего отца? Но где вы с ним встречались? Я знаю точно, что  он
никогда не возвращался в горы Юра после того, как покинул их..
   - Я знал его, когда он был еще мальчиком.
   Девушка принужденно засмеялась.
   - Вы хотите сказать, что знали его, когда сами были ребенком?
   Марк поднял голову и пристально посмотрел на девушку, весьма серьезно.
   - Нет, я имею в виду то, что сказал. Твоему отцу было семь лет,  когда  я
его встретил.
   Ну вот, опять. Энни в смятении смотрела на него.
   - О чем вы говорите? Как это могло быть? Мой папа родился...
   - ...в 1936 году, - закончил за нее Марк.
   Ну, положим, это он мог легко выяснить, думала девушка.  Она-то  ему  год
рождения своего отца не сообщала.
   - Да, он родился в 1936 году, - сердито согласилась девушка. - Потом мать
забрала его с собой в Англию, но это было уже в 1945 году, и после этого  он
никогда более не возвращался в горы Юра. Так что вы никак не могли  там  его
встретить... Вы просто еще не родились, пока ему не исполнилось...  ээ...  -
Энни быстро подсчитала в уме, - двадцать четыре  года!  Отцу  было  двадцать
четыре, когда вы появились на свет.
   - Доедай свой омлет, - вот и все, что Марк сказал ей на это.
   Энни уже не была голодна, но она доела ужин  и  осушила  бокал,  хотя  не
собиралась пить, спохватившись лишь после того, как у нее  в  руке  оказался
опустевший бокал... Марк тут же подался вперед и вновь наполнил его вином.
   - А твой отец говорил что-нибудь о своей матери?
   - Часто говорил, - нехотя признала Энни. - Но мне было только одиннадцать
лет, когда он умер. Я его не очень хорошо помню, а бабушка умерла вообще  до
моего рождения. Она переехала жить в Англию после войны. Я никогда не знала,
почему она это сделала. Полагаю,  что  она  как-то  участвовала  в  движении
Сопротивления, потом, сразу же после приезда в Лондон, она  получила  работу
переводчицы в какой-то государственной структуре. Отец ничего не рассказывал
о ее военных приключениях, так, случайные упоминания...
   Марк засмеялся, блеснув белоснежными зубами на загорелом лице.
   - Это так похоже на Пьера. Он  всегда  был  тихим,  упрямым  и  замкнутым
мальчуганом. Этим он очень походил на  своего  отца.  Ты  знаешь,  что  твой
дедушка, Жак Дюмон, был убнгг в первые дни германского вторжения во  Францию
в 1940 году?
   - Я знаю, что моя бабушка овдовела  сразу  после  начала  войны.  -  Энни
никогда не удавалось расспросить у матери о семье  ее  отца.  Та  просто  не
желала говорить  с  дочерью  о  своем  покойном  муже,  а  уж  после  нового
замужества вообще стало невозможно даже упоминать имя  ее  первого  супруга.
Энни быстро убедилась, что  отчима  эти  расспросы  приводили  в  ярость;  и
оставила свои попытки.
   Марк пристально следил за ней, словно пытаясь прочитать, что  творится  у
Энни в мыслях...
   - Твой дедушка встал в ряды французской армии сразу после  начала  войны.
Однажды он без всякого предупреждения спокойно сообщил жене, что  вступил  в
один из полков. А несколько месяцев спустя его убили.  Твоя  бабушка  больше
его не видела. Она осталась без кормильца и с  маленьким  Пьером  на  руках,
твоим отцом, которому тогда было четыре годика. Выжить ей помогла  маленькая
лавка.
   Энни никогда прежде не слышала эту историю из семейной  хроники,  поэтому
внимательно следила за рассказом Марка, ни  на  мгновение  не  сомневаясь  в
правдивости его слов. То,  что  он  говорил,  полностью  соответствовало  ее
представлениям о дедушке и бабушке.
   Марк  отхлебнул  немного  вина,  уставясь  взглядом   на   пламя   свечи,
колеблющееся между ним и Энни, его глаза казались совсем бездонными.
   - Она  не  была  похожа  на  остальных  женщин  в  деревне.  У  нее  была
бабка-англичанка, и она выросла  в  атмосфере,  где  английский  был  вторым
языком в семье. Затем училась в университете и получила  ученую  степень  за
успехи в изучении языкознания, успев это сделать  до  замужества.  Она  была
помолвлена, когда ей исполнилось  только  восемнадцать,  -  родители  хотели
этого брака. Им нравился Жак  Дюмон,  к  тому  же  родители  молодых  крепко
дружили. Вдобавок  они  были  еще  и  дальними  родственниками.  Анна  знала
будущего мужа с детства. И он ей тоже нравился.
   При упоминании бабушкиного имени Энни вздрогнула, бросив  быстрый  взгляд
на Марка, но тот был невозмутим. Пламя свечи слабо высвечивало его лицо,  он
подпер голову рукой, густая прядь волос упала на лоб.
   - Она не была без ума от него, впрочем, как и он от нее. Она сама мне  об
этом рассказывала. Они не противились свадьбе,  потому  что  это  устраивало
всех и еще потому, что ни один из них не встретил кого-то  другого,  кто  бы
увлек его... Той Энни был двадцать один год, ему на несколько лет больше.  У
них не водились особо деньги, но брак оказался удачным, они стали  друзьями,
хорошо дополняли друг друга. Жизнь текла ровно и  размеренно,  без  высоких,
взлетов и низких падений.


 


ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2]

Страница:  [1]