Глава 11. НОВОСТИ АРКАДИЯ СИМОНОВИЧА

   - Володенька, вам повезло! - радостно приветствовал  Ульянова  старик
Прадер. - Вам повезло дважды! Вы даже не можете  себе  представить,  как
вам повезло!
   - Могу! - ответил г-н Ульянов, потирая замерзшие руки.
   - Как, вы уже знаете? Но каким образом? - Аркадий Симонович  выглядел
разочарованным. - А-а, понимаю: вероятно вы уже видели Хардина.
   - А разве Андрей Николаевич в Петербурге? - в свою  очередь  удивился
Ульянов.
   - Так вы его еще не видели? Откуда же вам тогда все известно?
   - Да помилуйте, Аркадий Симонович! Мне ровным счетом  ничего  не  из-
вестно. Я просто пошутил. Мне всю ночь снилась какая-то чертовщина, и  с
утра я решил прогуляться по свежему воздуху. Я пришел сюда пешком, а мо-
розец нынче знатный. Поэтому, едва открыв вашу дверь, я почувствовал се-
бя счастливым, а в предвкушении вашего знаменитого борща  я  решил,  что
мне повезло дважды. Но вы действительно удивили меня - удивили и обрадо-
вали. Значит, Андрей Николаевич в Петербурге? Где он остановился?
   - Этого я не знаю, но вы с ним еще увидитесь. Я его встретил вчера  в
Шахматном обществе. Он приехал в Петербург по случаю матч-турнира.
   - Как, вы вчера там были? - удивился Ульянов.
   - Да, Володенька. А как же иначе? Такое событие!
   - А как же ресторан?
   - Поработали без меня несколько часов. Что тут удивительного?
   В этом действительно не было ничего удивительного, но все завсегдатаи
ресторана привыкли ежедневно видеть старика за стойкой.
   - Я понимаю, что вам будет приятно встретиться с г-ном  Хардиным,  но
говоря, что вам повезло, я имел в виду совсем не это! -  с  таинственным
видом сказал Прадер.
   - Как, есть еще новости!? - воскликнул Ульянов. - Аркадий  Симонович,
не томите!
   - Разрешите прежде подать вам борщ! - сказал Прадер и с торжествующим
видом убежал на кухню.
   Когда-то нанятый и выученный Прадером поваренок давным-давно  превра-
тился в не очень молодого человека и очень опытного повара, но свой зна-
менитый борщ Аркадий Симонович до сих пор готовил собственноручно.  Каж-
дое утро старик варил в огромном чане классический украинский борщ (Пра-
дер был родом из Жмеринки). Как только кто-нибудь из посетителей заказы-
вал "борщ Прадера", старик брал небольшой глиняный горшочек, мелко  шин-
ковал в него изрядное количество чеснока, сладкого перца, колбасы и  са-
ла, добавлял три или четыре столовые ложки предварительно  отваренной  в
пиве кислой капусты, заливал все это борщом и ставил горшочек в печь  на
несколько минут. Каждому, заказавшему борщ, бесплатно полагалась рюмочка
водочки - "для аппетита". Водка и сметана подавались отдельно на  специ-
альном подносике с надписью "БОРЩ ПРАДЕРА". Подносик был красного  цвета
в форме сердца, что видимо символизировало любовь Прадера к посетителям,
а быть может любовь посетителей к "борщу  Прадера".  "Еврейским  борщом"
шутливо называли завсегдатаи этот вкуснейший и оригинальнейший суп.  По-
говаривали, что это было излюбленное кушанье государя императора, правда
ел он его всегда инкогнито, скрываясь под именем полковника Бздилевича.
   Итак, Ульянов выпил рюмочку и, положив две ложки сметаны в  яркокрас-
ный суп, с удовольствием приступил к еде. Утром, напуганный  страшным  и
непонятным сном, он спланировал трезво провести день, но  теперь,  после
хорошей прогулки и "стартовой" рюмочки, забыл все благие намерения.
   - А теперь, Аркадий Симонович, пива и новостей! - потребовал Ульянов,
расправившись с борщом. - Рассказывайте, какое еще счастье мне  привали-
ло, помимо удовольствия отведать вашего божественного борща и перспекти-
вы увидеть Андрея Николаевича Хардина.
   - Вам повезло, Володенька! - снова сказал Аркадий Симонович,  наливая
Ульянову пиво. - Сегодня у меня раки!
   Ульянов придал своему лицу восторженное выражение,  что  было  совсем
нетрудно, поскольку он действительно любил раков. Вместе с тем, он,  ко-
нечно, понимал, что это не главная новость старого Прадера. Аркадий  Си-
монович, выдержав непродолжительную паузу, важно произнес:
   - Разрешите предложить вам, Володенька, салат "Столичный".
   - Да, конечно, - ответил Ульянов. - С удовольствием!
   Прадер снова исчез, но на этот раз сразу же вернулся с вазочкой сала-
та.
   - Раки для вас уже варятся! - радостно сообщил он.
   Салат был заправлен первоклассным майонезом "Провансаль"  и  испускал
тонкий аромат прекрасно приготовленных речных даров.  Сегодня  мало  кто
помнит, почему салат "Столичный" - столь популярный в  Петербурге  и  не
слишком популярный в Москве - имеет такое  название.  Объяснение,  между
тем, довольно простое: салат этот  был  изобретен  Аркадием  Симоновичем
Прадером еще в те времена, когда столица располагалась на невских  бере-
гах. В наше время в российских ресторанах "Столичным" называют любой са-
лат, приготовленный по типу французского "Оливье". В  оригинальной  идее
Аркадия Симоновича салат "Столичный" приготовлялся с раками.
   Согревшийся и уже утоливший первый голод Ульянов  не  спеша  смаковал
деликатесный салат, запивая его пивом.
   Несколько минут спустя Аркадий Симонович принес большое блюдо с варе-
ными раками. Ярко-красные с длинными белыми клешнями раки были  украшены
сельдереем и выглядели весьма аппетитно.
   Ульянов доел салат, придвинул к себе блюдо с раками и сказал:
   - А теперь, милейший Аркадий Симонович, налейте мне еще пивка и  вык-
ладывайте ваши новости. Сдается мне, что вы еще кое-что припасли.
   - Вы правы, Володенька! - ответил Аркадий Симонович, наливая Ульянову
новую кружку. - Я не случайно сказал, что вы очень удачно зашли  сегодня
ко мне. Вам, действительно, повезло! Я уже о вас вспоминал, но, к  сожа-
лению, у меня не оказалось вашего адреса. Кстати, где вы сейчас живете?
   - На Гороховой.
   - Так близко!?
   - Да, Гороховая 61/1.
   - Отлично! А вспоминал я вас нынче утром в связи с тем, что во  втор-
ник 5 декабря в моем ресторане состоится шахматный  турнир,  посвященный
дню рождения маэстро Пильсбери.
   - Во вторник!? Вы же закрыты по вторникам.
   - Но в следующий вторник будем открыты специально по случаю турнира.
   - И вы хотите пригласить меня участвовать?
   - Володенька, узнав кто будет играть, вы непременно захотите участво-
вать! Я уже договорился с Ласкером, Стейницем, Чигориным и Пильсбери!
   - ???
   - Да, да! Я вчера договорился со всеми четырьмя великими маэстро!  На
их матч-турнире во вторник запланирован выходной,  а  Пильсбери  в  этот
день исполняется двадцать три года. Г-н Алапин также дал свое  согласие.
Мне еще предстоит разыскать маэстро Шифферса. Остальным игрокам придется
заплатить за участие немаленький вступительный взнос - 15 рублей.
   - Я думаю! - не удивился Ульянов. - Чтобы  обеспечить  участие  таких
корифеев, разумеется, требуются солидные призы.
   - Не в этом дело! - возразил Аркадий Симонович. - Призы я обеспечиваю
сам! Я не пожалею денег, чтобы провести такой турнир в собственном  рес-
торане. Взносы пойдут на организационные расходы. Я, например, хочу при-
обрести двойные часы! Вы когда-нибудь играли с двойными шахматными часа-
ми, Володенька?
   - Нет, не доводилось.
   - Во вторник попробуете! Это будет грандиозно! Турнир  с  часами  при
участии чемпиона мира в ресторане Аркадия Прадера!
   Шахматные часы, впервые примененные в1883 году на турнире в  Лондоне,
недешево стоили в описываемые нами времена. Но таков был Аркадий Симоно-
вич! Добрый и скромный человек, прекрасный хозяин, он становился  расто-
чительным и тщеславным, когда дело касалось шахмат.
   - Я выделяю 200 рублей на призы! - гордо  сообщил  старик.  -  Первый
приз будет 75 рублей, второй - 50, третий - 35, четвертый - 25 и пятый -
15 рублей!
   - Великолепно! - искренне сказал Ульянов.
   - Вступительный взнос для любителей весьма высок, - продолжал Аркадий
Симонович. - Я не ожидаю большого количества участников.  Тем  лучше!  Я
мечтаю о турнире в 12 или 14 достойных игроков. Темп игры я  предполагаю
сделать 15 минут каждому игроку на партию. Будет замечательный шахматный
праздник! Начало сделаем ровно в полдень.
   - Вероятно,  это  будет  турнир-гандикап?  -  высказал  предположение
Ульянов.
   - Нет, Володенька, это будет настоящий турнир! Скорее всего, мы усту-
пим все призы "сильным мира сего", но тем  почетнее  будут  наши,  пусть
редкие, успехи в отдельных партиях.
   - А как насчет зрителей? - полюбопытствовал Ульянов.
   - В этот день будет платный вход в ресторан - три рубля,  но  за  эту
цену, помимо зрелища, зрители получат угощение. Вероятно, зрителей будет
немного, но это будут истинные поклонники нашей игры!  Среди  них  будет
князь Кантакузен. Он пообещал учредить приз - бутылку старого  французс-
кого коньяка -победителю  турнира.  Говорят,  по  случаю  международного
матч-турнира, в Петербург приехал г-н Бостанжогло...
   - А кто из любителей уже изъявил желание  играть?  -  поинтересовался
Ульянов.
   - Собираются играть очень сильные любители - г-да  Хардин,  Соловцов,
Лизель. Возможно, будет мой старинный знакомый - помещик  Жеребцов.  Ваш
покорный слуга, конечно, тоже не преминет участвовать.
   - Налейте мне еще кружечку, Аркадий Симонович,  и  поставьте  в  счет
вступительную плату за участие в этом замечательном турнире. Я давно  не
играл, и собираюсь сейчас отправиться к "Доминику"  -  попрактиковаться.
Если встречу там г-на Шифферса, с удовольствием передам ему ваше пригла-
шение.
   - Большое спасибо, Володенька! Сейчас я напишу записку  для  Эмануила
Степановича.

   Глава 12. КАФЕ "ДОМИНИК" 

   Расположенное на Невском проспекте кафе "Доминик" было наиболее ожив-
ленным местом сбора петербургских шахматистов. Строго говоря,  "Доминик"
не являлся шахматным кафе. Это было обычное петербургское кафе, включав-
шее в себя биллиардную и "шахматно-доминошную" комнаты. Именно здесь,  в
насквозь прокуренном и пропитанном винными  парами  помещении,  начинали
свой шахматный путь Чигорин, Шифферс, Алапин... Именно  сюда  стремились
приезжавшие в Санкт-Петербург любители и мастера, чтобы под стук  костя-
шек домино и биллиардных шаров проверить свои силы в  королевской  игре.
Именно сюда пришел г-н Ульянов, чтобы попрактиковаться перед  представи-
тельным турниром в ресторане Прадера.
   Войдя в кафе, он быстрым шагом пересек главный зал,  где  петербуржцы
поднимали заздравные бокалы по случаю субботнего вечера, миновал  билли-
ардную и очутился в маленькой комнате, где за одним столиком с  шумом  и
матерками забивали "козла", а за другим сидел  в  одиночестве  мертвецки
пьяный человек. Этому человеку было сорок пять лет, но густая копна  се-
дых кудрявых волос сильно старила его и  делала  похожим  на  спившегося
профессора.
   - Эмануил Степанович! - воскликнул Ульянов, устремившись к этому  че-
ловеку. - Какая удача! Вас-то я и ищу.
   Эмануил Степанович Шифферс, второй (после Чигорина) по силе шахматист
России, шахматный организатор и педагог, автор оригинального  шахматного
руководства, незадолго до описываемых нами событий  добился  крупнейшего
успеха в своей шахматной карьере. На уже упоминавшемся  нами  турнире  в
Гастингсе он занял шестое место сразу  вслед  за  Пильсбери,  Чигориным,
Ласкером, Таррашем и Стейницем. Неудивительно, что после  такого  успеха
обсуждался вопрос о возможности его участия в Петербургском матч-турнире
вместо отказавшегося д-ра Тарраша. Но так как он ранее не  имел  успехов
на международной арене, то было решено  не  руководствоваться  в  данном
случае лишь результатом Гастингса. Конечно, по  своей  силе  Шифферс  не
заслуживал участия в матч-турнире и его успех в Гастингсе был единствен-
ным в его деятельности, но все же он был вторым игроком России,  и  было
бы более, чем естественно, если бы Россия дала своему представителю воз-
можность продемонстрировать свой талант, который у Шифферса был несомне-
нен и очень интересен. Короче, обиду  и  разочарование  Шифферса  понять
можно!
   Маэстро поднял свои отяжелевшие от водки веки и увидел Ульянова.
   - А, Володя, привет-привет! Мы с Прадером на днях про вас вспоминали.
Старый Прадер считает, что у вас большие шахматные способности.  Возмож-
но, он прав, но чтобы развить свои способности, необходимо  много  зани-
маться. Достаточно ли я занимаюсь? Правильно ли развиваюсь,  как  шахма-
тист? Эти вопросы должны постоянно занимать молодого человека, Володя.
   "Всероссийским шахматным учителем"  называли  Шифферса  современники.
Его педагогические наклонности особенно ярко проявлялись, когда маститый
маэстро пребывал в нетрезвом состоянии. А  напивался  Шифферс  с  посто-
янством, достойным лучшего применения.
   - А меня лично больше не занимают никакие вопросы, -  продолжал  Шиф-
ферс свою пьяную болтовню. - Эти негодяи не соизволили  пригласить  меня
для участия в турнире. Пусть им же будет хуже! Своим участием я бы  сни-
зил им процент евреев. Двоих из этих господ следовало  бы  проверить  на
предмет права въезда в Санкт-Петербург. Я не антисемит,  но  вы  знаете,
что когда еврей занимает ваше место, это  всегда  наводит  на  некоторые
размышления...
   - Хотите кофе? - прервал Шифферса Ульянов, и,  не  дожидаясь  ответа,
заказал две чашечки кофе и коробку папирос.
   Ульянов и сам был навеселе, но Шифферс произвел  на  него  удручающее
впечатление. Его необходимо было протрезвить, прежде чем  играть  с  ним
или передавать ему приглашение Прадера. Впрочем, Ульянов знал, что  Шиф-
ферс быстро трезвеет, особенно от кофе.
   И, действительно, через несколько минут Шифферс заметно взбодрился  и
сам предложил Ульянову сыграть пару партий по "франку". Франком на  "до-
миниканском" жаргоне именовалась стандартная ставка - 25 копеек. Попутно
отметим, что за столик и фигуры посетители платили в "Доминике" 20 копе-
ек в час.
   Протрезвев, Шифферс немедленно заявил, что не мешало бы еще выпить.
   - Не беспокойтесь - я сам! - быстро сказал Ульянов.
   Он знал, что спорить с Шифферсом на эту тему все равно бесполезно,  а
ему не хотелось, чтобы маститый маэстро платил. Поэтому он сам  подозвал
официанта и заказал маленький графинчик водки, после чего они приступили
к игре.
   Шифферс давал Ульянову пешку и ход вперед - это была их обычная фора.
В результате почти трехчасовой борьбы Шифферс выиграл четыре партии  при
одной ничьей. Ульянов достал бумажник и вручил Шифферсу рубль и, заодно,
записку от Прадера с приглашением на турнир.
   - Собственно, для этого я вас сегодня и искал, - добавил он.
   - А я уже знаю про этот турнир, - сказал Шифферс.
   - Откуда? - удивился Ульянов.
   - До вас здесь сегодня был Хардин.
   - Как, Андрей Николаевич был здесь!? - воскликнул Ульянов.
   - Да, утром. Я сегодня весь день у "Доминика".
   - И вы будете во вторник у Прадера?
   - Обязательно! - сказал вновь опьяневший Шифферс, наливая водки  себе
и Ульянову. - Я покажу этим господам, где раки зимуют!  Давайте  выпьем,
Володя!.. Ваше здоровье!.. Не беспокойтесь, старый Шифферс  еще  покажет
всем хуй с четвертого этажа!
   - Я в этом не сомневаюсь! - засмеялся Ульянов.
   Он посмотрел в окно. Стемнело. Ульянов вдруг подумал о том, как  уют-
но, вот так, декабрьским вечером сидеть у "Доминика", пить водку и смот-
реть в окно на освещенный газовыми фонарями Невский...
   - Вы не откажетесь отужинать со мной, Эмануил Степаныч?  -  предложил
Ульянов. - Пойдемте в зал.
   - Спасибо, но я что-то не чувствую за собой особого аппетита, - отве-
тил Шифферс. - Давайте просто закажем еще один графинчик и  какой-нибудь
закуски.
   Они перешли в главный зал кафе и разместились за столиком у окна.
   - А какой закуски? - спросил Ульянов, разглядывая меню. - Может быть,
маринованную миногу?
   -- Ни в коем случае! - запротестовал Шифферс. -  Я  знаю  только  два
места, где можно просить маринованных миног - в ресторане у Николаевско-
го вокзала и у Аркадия Симоновича. Маринованные миноги у  "Доминика"  не
идут с теми ни в какое сравнение.
   - Ну, а что тогда?.. Грибков? - предложил Ульянов.
   - Да, нет, рыбная закуска - это была неплохая идея.  Давайте  спросим
рыбное ассорти.
   - Прекрасно! - одобрил Ульянов. - Ну, а какое-нибудь  горячее  блюдо?
Покушайте, Эмануил Степанович! Раз уж решили попить как следует, так да-
вайте и поедим... Как насчет осетрины по-петербургски?
   - Спросите лучше каплуна, - решился, наконец, Шифферс. - Да попросите
пожирнее! Люблю жирное под водку.
   Ульянов заказал довольно большой графин водки, рыбное ассорти,  осет-
рины - для себя, и каплуна - для Шифферса. Официант сразу принес водку и
холодную закуску, и Шифферс провозгласил тост:
   - Давайте, Володя, выпьем за вашу молодость, чтобы у вас все удачно в
жизни сложилось, и чтоб вам не пришлось потом мучиться  угрызениями  со-
вести.
   - О чем это вы, Эмануил Степаныч? - спросил пораженный Ульянов.
   - Да так... Вы читали сочинения г-на Достоевского?
   - Да, конечно, - ответил Ульянов.
   - Недавно я приобрел новый тринадцатитомник сочинений покойного Федо-
ра Михайловича, - Шифферс говорил неторопливо, с какой-то пьяной  задум-
чивостью. - В молодости я был с ним знаком, - он неплохо играл в  шахма-
ты... Сейчас я перечитываю его роман, где рассказывается о молодом чело-
веке, убившем старуху...
   - Разумеется, я знаком с этим романом, - перебил Шифферса Ульянов.
   - Старуха была процентщицей, - упрямо продолжал  Шифферс.  -  Молодой
человек убил ее ради денег. Он как бы пожертвовал никчемной старухой ра-
ди собственного будущего. Так шахматист в конце  партии  порой  жертвует
офицером, чтобы пешка стала королевой... А потом молодой человек долго и
мучительно раскаивался... Да, давайте выпьем. Ваше здоровье!.. Вот также
скоро пожертвуют нами, нашим усталым и подлым миром... Ради светлого бу-
дущего!.. А потом будут мучиться и сомневаться:  правильно  ли  поступил
и...
   Официант принес горячее. Шифферс умолк и пьяно смотрел на лоснящегося
от жира каплуна и обсыпанный укропом  жареный  картофель.  Что  касается
Ульянова, то его взволновали слова Шифферса, но не так сильно как  запах
поставленного перед ним блюда. Поэтому, с уважением посмотрев на осетри-
ну, он предложил выпить под горячее.
   - Давайте, Эмануил Степаныч, выпьем за нашего добрейшего Аркадия  Си-
моновича и за успех его замечательного турнира.
   - Да! - согласился Шифферс. - Старик Прадер  соображает,  особенно  в
борщах и миногах. За Прадера!
   Они чокнулись и выпили.
   - А что касается его турнира, - продолжал Шифферс, - я думаю мы  сло-
мим всем головы, Володя, и, как  всегда  у  Прадера,  классно  пожрем  и
выпьем!

   Глава 13. ВОСКРЕСНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОСПОДИНА
   УЛЬЯНОВА 

   Корявая и безграмотная, косо приколотая к двери записка гласила: ВЛА-
ДИМИР ИЛИЧ Я УШОЛ ЗА ВОДКОЙ 11 30 БУДУ КНЯЗЬ
   "Все-таки всеобщее среднее образование совершенно необходимо, - поду-
мал Ульянов. - Вот и думай теперь: ушел он в одиннадцать  тридцать,  или
он вернется к этому времени? Пожалуй, больше похоже на то, что к полови-
не двенадцатого он обещает вернуться".
   Ульянов нервно заметался  по  лестничной  площадке.  Часы  показывали
тридцать пять минут двенадцатого. Два часа назад он проснулся, не  помня
- ни как он расстался с Шифферсом, ни как он приехал домой,  ни  как  он
лег спать!
   Торопливо умывшись, он - в порядке компенсации за изрядно помятую фи-
зиономию - надел свой лучший костюм и отправился опохмеляться.  Заглянув
по пути в почтовый ящик, он обнаружил записку от  Князя.  Князь  пытался
застать Ульянова дома в субботу, чтобы сообщить нечто исключительно важ-
ное. Тщетно прождав два часа под дверью, Князь оставил записку, в  кото-
рой настоятельно приглашал Ульянова зайти в воскресенье утром.
   И вот Ульянов здесь. "Поцеловав дверь", с нетерпением ждет  возвраще-
ния Князя. Уже без четверти двенадцать, а у Ульянова "ни в одном глазу".
Понимая, что опохмелиться совершенно необходимо, он  решил  пока  отпра-
виться в "Пушкарь". "Черт знает, куда  Князь  запропастился,  -  подумал
Ульянов. - Выпью пока пару кружечек и вернусь".
   Ровно в полдень с Петропавловской крепости выпалила пушка. Добропоря-
дочные горожане возвращаются из церкви, а безбожник Ульянов спешит опох-
мелиться! Свернув на Большую Пушкарскую рядом с фабрикой Отто  Кирхнера,
Ульянов торопливо прошагал еще два квартала и нырнул в "Пушкарь" на гла-
зах у испуганно перекрестившейся петербургской старушки.
   Ульянов любил "Пушкарь". В этом мрачном, почти темном баре было нечто
чинное и торжественное. И эта атмосфера, и то, что пиво здесь подавали в
огромных черных глиняных кружках, и старинные гравюры на  стенах  -  все
напоминало Ульянову таверны позднего средневековья, красочно описанные в
его любимых авантюрных романах.
   Ульянов заказал копченого леща и две кружки пива. Жадно выпив  первую
кружку, он удовлетворенно выдохнул воздух и принялся  разделывать  рыбу.
Только утолив похмельную жажду, он поднял глаза, чтобы посмотреть на си-
дящего напротив, и сразу обомлел, встретившись со злобным взглядом  пол-
ковника Бздилевича.
   - А, господин адвокат! - злорадно воскликнул Бздилевич. - Как вас там
зовут? К сожалению, я начисто позабыл ваше имя.
   - Иосиф Джугашвили, - представился Ульянов.
   Чувствуя, что полковник по каким-то причинам ищет  скандала,  Ульянов
решил не открывать своего настоящего имени и назвал первое, пришедшее на
ум. Он и сам не смог бы объяснить, почему это имя оказалось  грузинским.
Ульянов и представить себе не мог, какого джина он выпустил в эту минуту
из бутылки! Именно с этого дня имя Иосифа Джугашвили  попадет  в  черные
списки Российского охранного отделения, а мелкий воришка с этим  именем,
украв у цирюльника баночку с мазью от мандавошек, неожиданно получит  за
это такую трепку от жандармов, что сразу станет революционером!
   - Иосиф, говоришь, Джугашвили? - ироническим тоном переспросил  Бзди-
левич. - Имя у тебя какое-то странное: не то греческое, не то еврейское.
А бумажник у меня в прошлый раз ты зачем спер?
   "Этого только не хватало," - подумал Ульянов.  Он  огляделся  вокруг.
Посетителей в баре было довольно много, но никто пока не  смотрел  в  их
сторону
   - А не слишком ли много вы себе позволяете,  г-н  полковник?  -  тихо
спросил Ульянов, подавляя свое справедливое негодование.
   - Вы никакой не адвокат, милостивый государь,  а  самый  обыкновенный
карманный воришка! - прогремел Бздилевич,  отрывая  задницу  от  дубовой
скамьи.
   Громко произнесенные, эти слова полковника привлекли  всеобщее  любо-
пытство. Снова оглядевшись по сторонам, Ульянов  понял,  что  теперь  он
должен ответить на оскорбление. Он медленно поднялся.
   Теперь они стояли друг против друга, разделенные лишь узким столиком.
Они не знали правды друг о друге. Ульянов считал, что перед ним  зауряд-
ный полковник. Император, в свою очередь заблуждался, полагая, что перед
ним обыкновенный карманник. Между тем, противостояние  этих  двух  людей
определило целую эпоху в истории государства Российского.
   Ульянов широко размахнулся и ударил соперника. Удар был столь  силен,
что сбил полковника с ног. Падая, полковник затылком сбил со стены  кар-
тину, изображавшую его достойного предка на строительстве верфи  в  1704
году.
   Через какое-то мгновенье два дюжих официанта уже заламывали  Ульянову
руки, а некий обалдевший от счастья любитель порядка бросился звать  по-
лицию. Воспользовавшись всеобщей суматохой, полковник Бздилевич  скрылся
в неизвестном направлении. Несколько минут спустя на месте  происшествия
появились два рослых жандарма. Они посадили г-на Ульянова  в  решетчатый
экипаж и доставили в охранное отделение.
   Охранное отделение располагалось тогда  на  Петербургском  острове  в
красивом особняке неподалеку от Биржевого моста. В приемной за столиком,
покрытым бардовым сукном, сидел писарь и в толстой  амбарной  книге  ре-
гистрировал всех задержанных. В ту самую  минуту,  когда  сопровождаемый
двумя филерами Ульянов предстал перед писарем, входная дверь отворилась,
и в приемной появился рослый красивый франтовато одетый молодой человек.
   - Роман! - невольно вырвалось у Ульянова.
   Малиновский ничем не выдал своего смущения. Мгновенно  оценив  ситуа-
цию, он спросил:
   - Что случилось? Почему вы здесь?
   - Какой-то идиот затеял со мной ссору в общественном месте, - ответил
Ульянов, не обращая внимания на протестующий жест филера. - Но почему вы
здесь?
   - Я проходил мимо, - невозмутимо отвечал Малиновский, - и увидел, как
вас доставили сюда. Весьма вероятно, что я сумею вам помочь.
   - Вы!? Но каким образом? - удивился Ульянов.
   Один из филеров встал между Ульяновым и Малиновским  и,  обращаясь  к
последнему, вежливо сказал:
   - Извините, сударь, но разговаривать с  задержанным  можно  только  с
разрешения начальника отделения или дежурного офицера.
   Малиновский обнадеживающе подмигнул  Ульянову  и  быстро  зашагал  по
длинному коридору, в конце которого располагался кабинет начальника  Пе-
тербургского охранного отделения г-на Барсукевича.
   - Ну-с, - начал писарь, - фамилия?
   - Ульянов, - ответил арестант после секундной заминки. Он решил гово-
рить правду, так как едва ли ему грозили серьезные неприятности. Никаких
компрометирующих бумаг у него при себе не было, красную  книжицу  он  по
счастью забыл дома. Полковник бесследно исчез, и таким образом даже ист-
ца у охранки не было в наличии. Вероятнее  всего,  Ульянову  грозил  не-
большой штраф за нарушение общественного порядка.
   - Имя, отчество?
   - Владимир Ильич.
   - Год рождения?
   - 1870-ый.
   - Место рождения?
   - Симбирск.
   - Симбирской губернии?
   - Да.
   - Где вы проживаете в настоящий момент?
   - В Санкт-Петербурге.
   - Пожалуйста, поточнее, сударь!
   - Гороховая, 61/1.
   - Профессия?
   - Адвокат.
   - Привлекались ли ранее к дознанию и судебной ответственности?
   - Нет, не привлекался.
   Ульянова поместили в общую полицейскую камеру. Остаток дня и всю ночь
он провел в обществе пьяниц и уголовников. В прекрасно  сшитом  костюме,
при галстуке, Ульянов выглядел сомнительно с точки зрения перспектив об-
щения с подобного рода публикой. Но интеллект и  личное  обаяние  всегда
помогали Ульянову находить общий язык с представителями низших слоев об-
щества. Так получилось и на этот раз. Во всяком случае, его не  тронули.
Через короткое время он уже принимал активное участие в общей беседе,  а
еще через час он уже в основном говорил, а остальные арестанты с  уваже-
нием слушали.
   Наступил вечер. Поиграв пару часиков в буру со своими новыми знакомы-
ми, Ульянов улегся на жестких нарах. Его дорогой костюм был изрядно  по-
мят, а галстук он проиграл в карты. Тяжелые думы охватили его. Как долго
его будут держать, чем это все вообще кончится. Каким образом ему  может
помочь Роман? Все это очень странно. Днем ситуация казалась  ему  вполне
безобидной, сейчас он думал иначе. Днем вообще все всегда выглядит  куда
радужнее, чем ночью. По ночам у людей  часто  наступает  депрессия...  А
вдруг они обыщут его квартиру. Оснований для этого вроде бы нет, но  что
им мешает?.. Ничего особенного там, правда, нет. Он еще  даже  не  начал
работу над статьями для новой газеты... Но красная книжка не давала  ему
покоя. Разумеется, эта книжка не могла входить в список запрещенной  ли-
тературы, но Ульянов чувствовал, что разговор с полицией по поводу  этой
брошюры будет нелегким... И как-то странно появился Роман.  Что  бы  это
значило?.. И Князь хотел сообщить ему что-то исключительно важное. Когда
он теперь увидит Князя?..
   Мучимый подобными мыслями, Ульянов долго ворочался на  нарах,  прежде
чем, наконец, забылся тяжелым сном.

   Глава 14. ВТОРОЙ СОН ГОСПОДИНА УЛЬЯНОВА

   У входа в Петропавловский собор Ульянова поджидала прекрасная женщина
в красном платье и с черным шарфом, обмотанным вокруг талии. Еще  издали
Ульянов узнал эту богиню. Мнемозина взяла Ульянова под руку, и они вмес-
те вошли под своды собора.
   Собор святого Петра и Павла, место вечного упокоения  русских  царей,
бессмертное творение архитектора Трезини, словно обрызган эликсиром веч-
ной молодости. Достроенный в 1733 году, одноглавый собор по сей день по-
ражает своим величием и богатым внутренним  убранством,  а  его  золотой
шпиль давно стал визитной карточкой прекрасного города на Неве. Этот со-
бор уцелел, но сколько подобных храмов, монастырей стали жертвами  неве-
жественных фанатиков...
   Оказавшись под сводами собора, Ульянов был неприятно поражен.  Внутри
Петропавловского собора приятно находиться в одиночестве, в тихой,  тор-
жественной обстановке. Но сейчас здесь была несметная толпа, а в  центре
зала на высоком постаменте стоял гроб.
   - Зачем здесь все эти люди? - невольно вырвалось у Ульянова.
   - Сегодня в Петропавловском соборе происходит перезахоронение  остан-
ков полковника Бздилевича и его канонизация! - ответила Мнемозина.
   - Как!? Эти люди хотят причислить полковника Бздилевича к  лику  свя-
тых? - переспросил ошеломленный Ульянов.
   - Вот именно! - подтвердила Мнемозина.
   - Но за что?
   - За нанесенные ему вами оскорбления.
   - Но как можно канонизировать полковника Бздилевича?  -  не  унимался
Ульянов. - Ведь его невозможно даже считать порядочным человеком!
   - В глазах людей, которых вы сейчас здесь видите, порядочность отнюдь
не является добродетелью. Скорее они  считают  ее  глупостью.  Эти  люди
всегда ведут себя так, как им выгодно. У них нет принципов.  Они  всегда
держат нос по ветру.
   - А в каком году мы  с  вами  сейчас  находимся?  -  полюбопытствовал
Ульянов.
   - В 1995-м.
   - Я слышал, что четверть века назад в основанном мною  государстве  с
большой помпезностью отметили мой столетний юбилей...
   - Совершенно верно, Владимир Ильич,  -  подтвердила  Мнемозина.  -  И
большинство из тех, кого вы сейчас здесь видите, активно  участвовали  в
тех торжествах.
   - А были эти люди членами созданной мною партии?
   - Конечно! - ответила богиня. - Еще какими активными!
   - А если им это сейчас напомнить?
   - Они будут глупо улыбаться и нести чепуху типа:  "Вы  же  понимаете,
какое тогда было время!" или "Вы же прекрасно понимаете, что иначе  было
нельзя!"
   - Но ведь это неправда! - возмущенно воскликнул Ульянов.
   - Разумеется, неправда, но эти люди порой сами верят в  то,  что  они
говорят. Взгляните хотя бы на того дедушку, замершего сейчас в псевдоре-
лигиозном экстазе. Как вы думаете, кто это?
   - Бывший адъютант покойного полковника Бздилевича? - высказал предпо-
ложение Ульянов.
   - Нет, это автор текста к гимну основанного вами государства, - отве-
тила Мнемозина.
   - Серьезно!?
   - Вполне. Вас это сильно удивляет?
   - А  чем  ныне  занимается  сей  достойный  муж?  -  полюбопытствовал
Ульянов.
   - Теперь он доказывает свое аристократическое происхождение и связан-
ное с ним право на владение некой собственностью.
   - И он действительно аристократ? - осведомился Ульянов.
   - Кто его знает!? - брезгливо поморщилась Мнемозина. - У подобных ти-
пов под матрацем припрятаны разные документы на все случаи жизни.  Смот-
рите: кажется, ему предоставили слово.
   - А кто это помогает ему взобраться на кафедру? - спросил Ульянов.  -
Его холоп?
   - Нет, это его сын. Но, слушайте!
   Старик, наконец, взобрался на кафедру, и  кругом  воцарилась  мертвая
тишина. Он открыл было рот, но снова задумался. Вероятно  он  вспоминал,
где он находится и что следует говорить. Наконец, ему это удалось, и под
сводами собора зазвучал его старческий дребезжащий голос:
   - Товарищи! В 1943 году Коммунистическая партия  и  Советское  прави-
тельство приняли решение о создании Гимна Советского Союза. К выполнению
этого ответственнейшего задания были привлечены десятки поэтов и  компо-
зиторов. Авторитетная комиссия во главе с Климентом Ефремовичем  Вороши-
ловым в течение ряда месяцев знакомилась и прослушивала предлагаемые ва-
рианты. Требуется ли объяснять, как я был счастлив,  узнав,  что  именно
мой текст одобрен комиссией. Со временем возникла необходимость внести в
текст гимна изменения. Мне, как автору первого гимна СССР, была  предос-
тавлена возможность создать новую редакцию текста. И я, конечно,  счаст-
лив, что эта работа оказалась успешной. Не могу не выразить своей благо-
дарности Центральному Комитету нашей ленинской партии  и  лично  Леониду
Ильичу Брежневу за высокое доверие.
   В этот момент старый маразматик взглянул на своего сына, давно  пода-
вавшего ему весьма недвусмысленные знаки, и замолк.  Все  кругом  шепта-
лись, но никто не решался подать голос. После  минутного  замешательства
старик заговорил вновь:
   - Простите, товарищи! Я хотел сказать совсем другое. Я хотел сказать,
что у нас сейчас перестройка, и мы должны говорить про товарища  Сталина
совсем не то, что мы говорили про него раньше. Но это, товарищи,  отнюдь
не означает, что раньше мы врали. Просто раньше мы не знали всей правды,
а теперь товарищ Горбачев нам все рассказал. Но,  несмотря  на  это,  мы
должны сохранять революционную бдительность. Товарищи! Совершенно  необ-
ходимо одергивать таких товарищей, которые, прикрываясь гласностью, поз-
воляют себе критику в адрес отдельных особо  высоко  стоящих  товарищей.
Совершенно недопустима критика в адрес Владимира Ильича Ленина, так мно-
го сделавшего для нашей страны, для всего человечества!..
   Взглянув на сына, старик снова умолк. Вглядевшись в старика  повнима-
тельнее, Ульянов с содроганием обнаружил, что у того свиные  уши.  Ропот
вокруг усиливался и постепенно перерастал в хрюканье.
   - Неужели все русские стали такими? - ужаснулся Ульянов.
   - Нет, конечно! - успокоила его Мнемозина. -  Все  "такие"  собрались
сегодня здесь. Но даже здесь сейчас не все такие. Среди присутствующих и
истинно религиозные люди, и искренние поклонники покойного полковника, и
почитатели старинных русских традиций. Хотя в основном здесь сейчас  та-
кие, как этот старик. Подавляющее же большинство русских вне стен  этого
собора - нормальные люди.
   - А где они сейчас? - с надеждой спросил Ульянов. - Можно мне их уви-
деть?
   - Они повсюду: в библиотеках и на рок-концертах, в барах и в рестора-
нах, на спортплощадках и на улицах города. Но вы не  можете  их  видеть,
Владимир Ильич. Вы давно умерли и можете видеть только то, что я вам хо-
чу показать. Вам здесь разве не интересно?
   Хрюканье кругом становилось нестерпимым.
   - Это же свиньи! - в ужасе закричал Ульянов.
   - Не все здесь свиньи, - спокойно ответила Мнемозина. -  Кроме  того,
ваше сравнение неоригинально. Этих людей уже неоднократно сравнивали  со
свиньями.
   - И как они на это реагировали?
   - Долгие десятилетия они делали вид, что не слышат этого.
   - А когда услышали?
   - А когда услышали, то решили, что это не про них. Подлинный боров  в
человеческом обличье никогда не признает себя свиньей.
   Внезапно хрюканье прекратилось, с треском откинулась крышка гроба,  и
оттуда выскочил полковник Бздилевич. Указывая пальцем  на  Ульянова,  он
злобно закричал:
   - А, проклятый воришка! Господа, держите его! Он украл мой  бумажник!
Это вор, господа!
   И вновь поднялся шум. Ульянов вдруг увидел, как немногочисленные  Лю-
ди, осторожно, боясь задеть свиней, покидают собор. Он инстинктивно про-
тянул руки в сторону Мнемозины, словно прося у нее защиты,  и  с  ужасом
обнаружил, что богини рядом с ним больше нет.  Домашние,  по-человечески
одетые свиньи превратились в диких  зверей  и,  угрожающе  рыча,  начали
приближаться к Ульянову. Только старый кабан на кафедре вопил человечес-
ким голосом:
   - Господа, что вы делаете!? Это же Владимир Ильич Ленин...  Товарищи,
это ведь Владимир Ильич Ленин... Владимир Ильич Ленин... Владимир  Ильич
Ленин... Владимир Ильич Ленин...

   x x x

   В понедельник утром Ульянов предстал перед следователем охранки, рот-
мистром Жмудой. Чувствовал себя Ульянов отвратительно, поскольку еще  не
пришел в себя после ночного кошмара. Он настороженно посматривал на  ще-
голеватого ротмистра, словно опасаясь, что тот превратится в свинью. Од-
нако ротмистр был сама любезность, и подобные превращения явно не входи-
ли в его намерения. Повторив для проформы те же самые  вопросы,  которые
накануне предлагал Ульянову писарь, Жмуда вежливо сказал:
   - Г-н Ульянов, вы были арестованы за драку с неким полковником в пив-
ном баре "Пушкарь", расположенном на Большой Пушкарской  улице.  Полков-
ник, имя которого нам неизвестно, скрылся с места происшествия, и  ника-
кого заявления от него не поступило. Кроме того, согласно некоторым сви-
детельским показаниям полковник первым нанес вам оскорбление. Таким  об-
разом, мы не видим оснований задерживать вас здесь.  Сейчас  вам  вернут
вашу шубу, и вы можете быть свободны.

   x x x

   Российская охранка - и это признавали не только ее  друзья  -  хорошо
знала свое дело. К концу 1895 года она уже имела досье на г-на Ульянова.
В понедельник, 4 декабря, эта папка пополнилась еще одним документом.
   "Арестованный 3 декабря с.г. за драку в пивном баре  "Пушкарь"  лидер
российских социал-демократов В.И. Ульянов освобожден, т.к. его  пребыва-
ние на свободе совершенно необходимо для проведения запланированной на 8
декабря операции "Браслет". Начальник отделения генерал А.А.  Барсукевич
Старший следователь ротмистр Т.К. Жмуда 4 декабря 1895 г."

   x x x

   Неожиданно легко обретя свободу, г-н Ульянов первым делом  отправился
в баню. Там он вдоволь насладился русской парилочкой и  слегка  закрепил
успех пивком. Попутно он размышлял на предмет,  чем  бы  ему  нынче  за-
няться. Ему следовало бы отправиться к Князю, ведь  тот  хотел  сообщить
нечто важное. Но как раз к Князю Ульянову, почему-то, ехать не хотелось.
И вообще никого ему не хотелось в этот день видеть. Хотелось побыть  од-
ному. В бане Ульянов побрился, переоделся и вышел оттуда  совсем  другим
человеком. Глядя на него, никому и в голову бы не  пришло  предположить,
что он провел ночь в общей полицейской камере.
   По пути домой он заглянул к своему любимому пирожнику и  купил  шесть
аппетитных разноцветных кремовых корзиночек и пачку дорогого  индийского
чая. Ульянов решил посвятить остаток дня работе. Нужно было  подготовить
материалы для первого выпуска газеты "Рабочее дело", а занимаясь  такими
делами, он всегда поглощал много сладостей.
   Придя домой, Ульянов проветрил свой кабинет, заварил  чай  в  большом
серебряном самоваре и засел за работу. Помимо  самовара  и  пирожных  на
письменном столе лежали экономические справочники России и ведущих евро-
пейских держав, а на стене, прямо перед Ульяновым, висела огромная карта
Российской империи.
   Ульянов поминутно заглядывал то в один, то в другой справочник, делал
в них какие-то пометки и  размашистым  почерком  выстраивал  бесконечные
столбцы цифр на чистых листах бумаги. Время  от  времени  он  поднимался
из-за стола и устремлял долгий пристальный взгляд на карту. В такие  ми-
нуты он видел перед собой будущую Россию - государство нового типа,  где
впервые в истории человечества каждый крестьянин будет наконец иметь  по
воскресеньям курицу в своем котелке. Ульянов любил мечтать. Именно  меч-
тательность сделала его одним из самых замечательных людей своего време-
ни. Его мечтательность носила сугубо научный характер.  Ульянов  никогда
не задумывался над тем, какие потрясения поджидают человечество на  пути
в страну его грез. Так и великий генуэзец, всю жизнь упорно стремившийся
заглянуть за горизонт, чтобы достичь новых берегов, естественно не пред-
полагал, что побочным результатом его великих открытий станет  возрожде-
ние самой страшной из форм эксплуатации человека человеком.

   Глава 15. 2017 год  

   IV
   Суббота, 2 сентября,
   8 часов утра

   - С добрым утром! Я - Колин Кэмпбелл. Вы слушаете WMBC. В начале каж-
дого часа - выпуск последних известий, который традиционно начинается  с
краткой сводки новостей. В 8 часов 15 минут в  эфир  выйдет  медицинская
прог-рамма WMBC. В ней вы встретитесь с крупнейшим авторитетом по  синд-
рому Шарки - доктором Стейблом. В 8 часов 45 минут - еженедельная  музы-
кальная программа "Ностальгия", в которой прозвучат записи  звезд  диско
семидесятых годов прошлого столетия. Но сначала - краткая сводка  новос-
тей.
   - Президент Дойл заявил вчера, что возобновление старой доброй тради-
ции рабочих демонстраций показывает, что рабочее движение в Америке  еще
далеко не исчерпало своих возможностей.  Сенатор-демократ  Брюс  Истлунд
охарактеризовал это заявление президента, как неискреннее.
   - По прогнозам специалистов в понедельник в демонстрациях  по  случаю
Дня Труда примут участие свыше 2 млн. человек.
   - Согласно сообщениям поступающим из Санкт-Петербурга, террористичес-
кая группировка "Уракен" продолжает удерживать территории, прилегающие к
Осьмино. В русской столице введено военное положение.
   - Прошедшей ночью в Лос-Анджелесе полиция  арестовала  знаменитого  в
недавнем прошлом баскетболиста П.С. Джонса. Ему предъявлено обвинение  в
изнасиловании двух белых девочек - одиннадцати и тринадцати лет...
   - Fucking shit!!! - невольно воскликнул я и нервно выхватил из  пачки
сигарету. - Fucking bullshit!.. Assholes!..
   Мне неоднократно доводилось беседовать (профессия, черт возьми!) с П.
С. (P.S. - Plastic Shoes) Джонсом. Его настоящее имя  было  Лорд  Байрон
Джонс. Лет пять назад он закончил свою профессиональную карьеру,  и  се-
годня немногие помнят происхождение его забавной клички. В самом  начале
века, будучи совсем юным, но уже очень ярким центровым, Джонс рекламиро-
вал по телевидению кроссовки на пластиковой подошве.  Теперь  этот  факт
помнят лишь самые заядлые любители баскетбола, но даже людям далеким  от
спорта этот чернокожий гигант хорошо известен под именем П.С.
   Я хорошо помнил его спокойную, неторопливую речь, его мягкие,  интел-
лигентные манеры. Абсурдность обвинения была совершенно очевидна. Я  ко-
нечно понимаю, что во многих случаях факт изнасилования крайне  непросто
доказать или опровергнуть. Изнасилование является, воможно, самым  неяс-
ным преступлением. Но чтобы П.С. Джонс изнасиловал двух девочек-подрост-
ков!.. Впрочем, многие в это поверят, потому что П.С. Джонс  -  черноко-
жий. Поверят только по этой причине. Единственной, но достаточной.
   Разумеется, это была провокация. Ясно, что кое-кто в Америке  сегодня
заинтересован в том, чтобы обострить расовую проблему.  Это  можно  было
предвидеть.
   Интересно, что скажет теперь Ричард Рауш?  Интуитивно  я  чувствовал,
что он тоже расист, но объективно ему было выгодно сказать сейчас  прав-
ду. Заблуждаются те, кто считает, что  политики  всегда  врут.  Политики
всегда говорят то, что им выгодно в данный момент. Сегодня  Рауш  скажет
правду. Он должен будет сказать правду.
   Но многие ли ему поверят? Послушают ли его белые?  И,  что  не  менее
важно, послушают ли его черные? Едва ли. Едва ли, потому что он уже  до-
пустил политическую ошибку. Он обязан был предвидеть возможность  подоб-
ной провокации и предсказать ее заранее. В этом случае сейчас  никто  не
поверил бы в виновность П.С. Джонса. Да и провокация, скорее всего,  во-
обще бы не состоялась.
   Странное дело - сейчас я рассуждаю почти как сторонник коммунистов. А
впрочем, что в этом странного? Разве идеи коммунистов  не  здоровее  тех
дремучих инстинктов, которые пытаются разбудить в людях организаторы де-
ла П.С. Джонса? Поневоле засочувствуешь коммунистам!
   Значит, топор войны вырыт  опять!  Опять  пережидать  острый  расовый
конфликт. Опять ловить на  себе  ненавидящие  или,  наоборот,  опасливые
взгляды белых прохожих. Опять обмениваться подчеркнуто солидарными улыб-
ками с незнакомыми черными.
   Я на секунду представил себе, какая толкотня будет  сегодня  в  World
Trade Center на пресс-конференции Эллиота фон Хрубера. Б-р-р! Никуда  не
хотелось идти. Настроение было безнадежно испорчено.
   А что если "заболеть"?! Отличная идея... Я ведь давно уже  не  болел.
Все мои шестнадцать дней за этот год в целости  и  сохранности...  Набью
холодильник до отказа и буду сидеть дома...  "Лечиться"...  Жрать,  пить
водку, смотреть телевизор... Я еще немного поразмыслил, и  набрал  номер
шефа. Послышались шесть длинных гудков, а затем включился  автоответчик.
Громким шепотом я четко произнес:
   - М-р Бергман! Говорит Ларри Левистер. У меня температура  -  103,  и
голос пропал. Считайте, что я взял персональные дни до  вторника.  Очень
сожалею. Пока!
   Отлично! Теперь главное - не подходить к телефону. Пусть шеф  думает,
что я напился чаю с медом и дрыхну. Конечно, шеф может  обо  всем  дога-
даться, ну и черт с ним. В конце концов, я никогда этим  не  злоупотреб-
лял.
   И я отправился в супермаркет. Там я купил десять банок куриного супа,
три фунта различных холодных закусок, банку кислой капусты,  четыре  ба-
ночки маринованных грибков, две пачки сосисок, огромный  пакет  красного
картофеля, три французских батона, а также пачку кофе, пять блоков сига-
рет и два ящика кока-колы. Затем я посетил еще два очень важных магазина
и приобрел галлон исландской водки, бутылку приличного шотландского вис-
ки и сто двадцать бутылочек "Карсберга".
   Дома я разложил все это по местам, а затем поставил одну бутылку вод-
ки в морозильник, засунул в микроволновую печь две картофелины, бросил в
кастрюльку три сосиски, откупорил бутылочку "Карсберга" и включил  теле-
визор.
   Первое же, что я увидел на  экране,  было  интеллигентное  лицо  П.С.
Джонса...

   Глава 16. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ШАХМАТНЫЙ ТУРНИР
   В РЕСТОРАНЕ АРКАДИЯ ПРАДЕРА  

   Пятого декабря 1895 года, за четверть часа до  полудня,  в  ресторане
Прадера все уже было готово к открытию шахматного турнира  в  честь  дня
рождения американского гроссмейстера Гарри  Нельсона  Пильсбери.  Обычно
здесь зажигали лишь небольшое количество свечей и накрывали их  красными
абажурами, что придавало обстановке некую  торжественность.  Но  в  этот
день все было иначе! Задолго до Роберта Фишера Аркадий Симонович понимал
важность хорошего освещения для творческого настроения  шахматных  игро-
ков. В центре ярко освещенного зала стояли в ряд шесть шахматных  столи-
ков, за которыми уже сидели одиннадцать участников предстоящего состяза-
ния. Не хватало только именинника. Чтобы не терять время  в  томительном
ожидании, познакомимся пока с игроками.
   За первым, если считать от окна, столиком сидел флегматичный  молодой
человек с пенсне на длинном семитском носу. Телосложением он скорее  на-
поминал математика, нежели атлета, а ростом походил на  Наполеона  Бона-
парта. Впрочем, в ту пору Эмануил Ласкер и являлся наполеоном шахматного
мира, второй год нося титул "Champion of the World".
   Напротив Ласкера, прислонив костыли к спинке стула, сидел рыжеволосый
карлик с огромным лбом и горящими глазами. Этот старик, которого природа
наградила столь отталкивающей наружностью, был личностью поистине  заме-
чательной. Год назад Вильгельм Стейниц уступил Ласкеру титул  шахматного
короля, но навсегда сохранил за собой славу величайшего шахматного  мыс-
лителя. Два великих чемпиона дымили сигарами и мирно,  по-видимому  даже
дружелюбно, беседовали между собой. Времена конфронтаций между  сильными
шахматного мира тогда еще не наступили.
   За следующим столиком расположились два сильнейших русских маэстро  -
Михаил Чигорин и Эмануил Шифферс. Этих вечных конкурентов объединяла од-
на, но пламенная страсть  к  спиртным  напиткам.  Именно  этим  пагубным
пристрастием, да впридачу еще фатальным невезением  объясняли  некоторые
советские шахматные историки тот досадный факт, что великий русский шах-
матист Михаил Чигорин так и не стал чемпионом мира. Не пора ли нам приз-
нать, что Михаил Иванович ни в один момент не был сильнейшим в  мире,  а
заодно понять, что в портретной галерее шахматных гениев  прошлого  этот
рыцарь без страха и упрека будет выглядеть куда  достойнее  в  блестящей
претендентской мантии, чем в амплуа жалкого пьянчужки-неудачника.
   За третьим столиком сидел третий по силе шахматист России Семен  Ала-
пин. Этот невысокий, но очень крепко сбитый человек был весьма  искусным
практиком и довольно оригинальным, хотя и несколько вычурным теоретиком.
Некоторые его поступки свидетельствовали о недоброжелательном  отношении
к Чигорину.  Возможно,  здесь  имела  место  зависть:  этому  шахматному
Сальери явно не доставало посоха гения. Все же время от  времени  Алапин
достигал неплохих результатов в международных состязаниях.  Еще  большую
известность он приобрел как теоретик шахмат - аналитик в области  дебют-
ной теории, где его именем названы некоторые варианты и системы.
   Далее расположились любители, заплатившие турнирный  взнос  за  право
скрестить оружие со знаменитыми маэстро. Наш друг Ульянов оживленно  бе-
седовал со своим старым знакомым - адвокатом, видным представителем  ли-
берального общества в Самаре, А.Н. Хардиным. Андрей  Николаевич  пользо-
вался весьма почетной известностью в шахматном мире. Не имея  возможнос-
ти, по роду своих занятий, уделять игре много времени  и  участвовать  в
серьезных состязаниях, Хардин тем не менее достиг в  ней  весьма  значи-
тельной силы, проявившейся главным образом в анализах,  которые  помеща-
лись в различных шахматных изданиях, и в игре по переписке.
   За следующим столиком Аркадий Симонович  Прадер  демонстрировал  мос-
ковскому гостю Соловцову последний этюд г-на Троицкого. Пианист по  про-
фессии, Александр Владимирович Соловцов был в  конце  прошлого  столетия
также одним из сильнейших русских шахматистов, первым чемпионом  Москвы,
достойным соперником Чигорина и Шифферса.
   Наконец, за последним столиком вели приватную беседу д-р Лизель и по-
мещик Жеребцов. Доктор был маленький, толстенький, лысоватый,  ничем  не
примечательный очкарик, а ростовский помещик Афанасий Петрович  Жеребцов
являлся личностью исторической. И отнюдь не  в  гоголевском  смысле.  Мы
вскоре увидим, каким образом Афанасий Петрович вошел в  шахматную  исто-
рию, а пока обрисуем в нескольких словах его внешность  и  послушаем,  о
чем он беседует с доктором.
   Афанасий Петрович Жеребцов родился аккурат в славную  ночь  восстания
на Сенатской площади, так что в описываемые нами дни ему как раз сравня-
лось полных семьдесят лет. Росту в нем было около двух метров, а весу  -
без малого семь пудов. Своим внешним видом он напоминал русских былинных
богатырей и славных героев Куликова поля. Годы лишь посеребрили его гус-
тые жесткие волосы и длинную окладистую бороду.  На  нем  был  добротный
охотничий костюм и высокие сапоги из лосиной кожи. И в  преклонном  воз-
расте он легко сгибал в ладони медный грош и ударом кулака валил  наземь
быка-трехлетку. Вместе с тем, за молодецкой удалью и деревенским просто-
душием скрывался умный и весьма начитанный человек.
   - Пять лет мы с вами не виделись, уважаемый Афанасий Петрович, -  го-
ворил доктор, - а вы совсем не изменились.
   - Это вам только так кажется, док, - пробасил в ответ великан. -  Си-
лушка моя пошла на убыль, да и здоровичко уже не то. Скоро, видать, при-
дется мне познакомиться с вашим братом-эскулапом.
   - А что такое? - оживился доктор, у  которого  мелькнула  надежда  на
приобретение богатого пациента.
   - Старость не радость, - уклончиво ответил помещик, и трудно было по-
нять - шутит он или говорит серьезно.
   - Может быть, вы черезчур много веселитесь с друзьями? -  осведомился
Лизель, явственно чуявший исходящий от Жеребцова запах спиртного.
   - В мои то годы? Да у меня и друзей-то не осталось!.. Девки, разве...
   - Ну, а все-таки, - не унимался доктор. - Расскажите, Афанасий Петро-
вич, как вы проводите свои дни. Может я смогу дать вам какой-нибудь  со-
вет.
   - Встаю я всегда с солнцем, - после непродолжительного молчания начал
Жеребцов. - Зимой, стало быть, позже, нежели летом. Перво-наперво бегу к
роднику - напиться и умыться.
   - А далеко тот родник? - полюбопытствовал Лизель.
   - Да треть версты, думаю, будет, - быстро прикинул помещик. - Затем я
выпиваю стакан водки, сажусь на коня и объезжаю свои  земли.  Беседую  с
мужиками, пробуем самогоночки, бражки... Баб проведываю...
   - А о чем вы с ними беседуете?
   - А когда как!.. С мужиками, как водится, о бабах. Ну, а с бабами  об
урожае, о надоях.
   - А с мужиками об урожае не говорите?
   - Вот вы, док, чудной! С мужиками чего о делах говорить? У них другое
на уме.
   - Ну, а дальше?
   - К полудню в дом возвращаюсь. Обычно старший мой сын заедет.  Выпьем
с ним по стаканчику водки, да поросенка  жареного  умнем.  Побеседуем...
После этого я привык часика два соснуть.
   - Прекрасно! - искренне одобрил доктор. Он уже решил не лезть к  Афа-
насию Петровичу со своими  медицинскими  советами.  Разве  можно  губить
столь великолепного "старца"?!
   - Просыпаюсь обычно часам к пяти, - продолжал тем временем  Жеребцов.
- Выпиваю стакан водки... А не слишком ли много я пью, док?
   - Ни в коем случае не меняйте свой образ жизни! -  решительно  запро-
тестовал Лизель. - Если уж вы дожили до  семидесяти  лет  и  никогда  не
чувствовали ничего...
   - Г-н и г-жа Пильсбери! - доложил в этот момент швейцар, и в зал вош-
ли высокий красивый молодой человек и хорошенькая девушка в лисьей  шуб-
ке. Они не были мужем и женой, но никто не обратил  внимания  на  ошибку
швейцара.
   - Гарри! - невольно вырвалось у Ульянова.
   - Владимир! - удивился молодой  американский  социалист,  оказавшийся
"по совместительству" знаменитым гроссмейстером.
   Светочка не скрывала своей радости по  поводу  встречи  с  Ульяновым.
Столь грубое нарушение конспирации в данном случае не могло  повлечь  за
собой никаких последствий, поскольку все любители уже побывали на прохо-
дящем в Петербургском шахматном обществе  матч-турнире;  все  уже  знали
Светочку, и никого  не  удивило,  что  Ульянов  также  знаком  с  "четой
Пильсбери".
   Светочка уселась за ближайшим к центру событий столиком,  и  официант
сразу принес ей кофе со сливками, а Гарри подсел к Ласкеру  и  Стейницу,
чтобы служить им переводчиком. Часы пробили полдень. Пора  было  присту-
пать к церемонии открытия турнира, и слово взял Аркадий Симонович.
   - Дамы и господа! Я искренне признателен вам за внимание к моему тур-
ниру. Особо мне хочется  поблагодарить  выдающихся  маэстро,  участников
международного матч-турнира, согласившихся провести свой выходной день в
моем ресторане. Я буду краток, поскольку сегодня день шахмат, а не  ора-
торского искусства. Позвольте мне огласить программу турнира.

   1. В турнире участвуют двенадцать игроков. Каждый с каждым играет  по
одной партии. Выигранная партия считается 1, проигранная  0,  ничья  1/2
очка.
   2. Игра происходит по часам, причем каждому игроку дается 15 минут на
всю партию. Просрочивший время считается проигравшим партию.
   3. Мною установлены пять призов: I - 75 рублей; II - 50 рублей; III -
35 рублей; IV - 25 рублей; V - 15 рублей.

   Раздались аплодисменты. Аркадий Симонович поклонился и продолжил  ог-
лашение регламента.
   - При равенстве очков, соответствующие призы делятся, за  исключением
только случая, когда на первое место окажется два кандидата. В этом слу-
чае вопрос о первенстве решается дополнительной партией-пятиминуткой.
   Аркадий Симонович подошел к стойке бара и продолжил:
   - Здесь вы видите дополнительные призы. Эту бутылку прекрасного  ста-
рого коньяка "Луи XIII" получит победитель турнира. Приз учрежден Прези-
дентом Петербургского шахматного общества князем Кантакузеном.
   Аристократический любитель князь Кантакузен - тощий верзила с  огром-
ным кадыком - встал и поклонился присутствующим.
   - Эта большая красивая коробка папирос "Санкт-Петербург"  произведена
специально к шахматному матч-турниру. Таких коробок  сделано  всего  сто
штук. Как говорят англичане: "special limited edition". Эта коробка пос-
лужит утешением участнику, который займет в нашем турнире последнее мес-
то. Приз учрежден гном Бостанжогло.
   Московский миллионер, табачный король и шахматный меценат Бостанжогло
также снискал аплодисменты собравшихся.
   - Этот бокал из ирландского хрусталя достанется игроку, который  пер-
вым проведет победную комбинацию с жертвой ферзя. Приз учрежден участни-
ком турнира г-ном Ульяновым (аплодисменты)... А теперь я с удовольствием
предоставляю слово г-ну Жеребцову.
   - Дамы и господа! - загремел Афанасий Петрович. - Дабы придать нашему
турниру побольше веса, я решил выделить две тысячи  золотых  рублей  для
организации в будущем году, в Ростове-на-Дону, матча  между  победителем
этого турнира (или вторым призером, ежели победителем выйдет чемпион ми-
ра Ласкер) и победителем турнира, проходящего сейчас в Обществе (или  же
вторым призером, если победителем там будет Ласкер). И пусть  победитель
"моего" матча будет считаться кандидатом на первенство мира...
   Это заявление вызвало бурную овацию присутствующих, а слово тотчас же
взял г-н Бостанжогло.
   - А я в свою очередь обещаю в том  же,  1896  году,  финансировать  в
Москве матч между этим кандидатом и чемпионом мира Эмануилом Ласкером.
   Восторгу собравшихся не было предела. Шутка сказать:  с  этой  минуты
каждый участник турнира в ресторане Прадера, даже наш друг г-н  Ульянов,
фактически являлся претендентом на мировое первенство!
   Когда всеобщее волнение немного улеглось, участники турнира произвели
выборы в третейский суд. Были избраны: г-да Хардин,  Ульянов  и  чемпион
мира Ласкер. Затем приступили к метанию жребия для определения  соперни-
ков на каждый тур. Для первого тура выпали следующие пары: Ласкер -  Же-
ребцов, Пильсбери - Ульянов, Чигорин - Алапин, Лизель - Шифферс, Стейниц
- Соловцов и Прадер - Хардин.
   Сразу после жеребьевки Аркадий Симонович торжественно провозгласил:
   - Дамы и господа! Международный турнир в честь дня  рождения  маэстро
Пильсбери объявляется открытым! Happy birthday, Mr. Pillsbury!
   И грандиозные баталии начались!
   Не прошло и четверти часа, как один из призов  обрел  хозяина.  Играя
белыми против Ульянова, Пильсбери вновь доказал, что в  трактовке  отка-
занного ферзевого гамбита ему нет равных. В решающий момент он пожертво-
вал ферзя, и черный король в отчаянии заметался под смертельными ударами
белых фигур. Ульянов встал, попросил официанта наполнить шампанским  бо-
кал из ирландского хрусталя и преподнес Гарри свой приз.
   А еще через несколько минут родилась первая  сенсация.  Чемпион  мира
Ласкер имел хорошую позицию против Жеребцова, но затем буквально на  ка-
кое-то мгновенье потерял бдительность, последовала эффектная комбинация,
и доска почернела от материального  преимущества  ростовского  помещика.
Ласкер остановил часы и встал. Он заметно покраснел, руки у него  дрожа-
ли.
   - Не расстраивайтесь, молодой человек! - похлопал по  плечу  чемпиона
мира великолепный Афанасий Петрович. - У вас еще все  впереди!  Будут  и
победы, и поражения! Побед конечно будет больше - на то вы и чемпион ми-
ра.
   Если бы наше повествование предназначалось только для шахматистов, то
наверное стоило бы в мельчайших подробностях описать ход этого  турнира.
Но мы пишем эту повесть для развлечения всех (без исключения!) хороших и
добрых людей, а также в назидание людям глупым и злым, поэтому нам  дос-
таточно осветить лишь узловые моменты этого исторического состязания.
   После четвертого тура был объявлен первый перерыв.  К  этому  моменту
лидерство с четырьмя рядовыми победами (в том числе над Ласкером и Стей-
ницем!) неожиданно захватил Афанасий Петрович Жеребцов. Назревала сенса-
ция! По три очка имели в своем активе Ласкер, Пильсбери и Чигорин; два с
половиной очка набрал Шифферс; по два - Алапин и Стейниц; полтора -  Со-
ловцов; Хардин и Прадер набрали по очку; и замыкали  турнирную  таблицу,
имея по половинке очка, д-р Лизель и наш друг Ульянов.
   В первом перерыве всем участникам и зрителям был предложен знаменитый
"борщ Прадера"! Рюмочку "для аппетита" с удовольствием приняли все, кро-
ме непьющего Ласкера и "инакопьющего" Жеребцова. Афанасий Петрович отдал
свою рюмочку Чигорину (который таким образом принял две рюмочки!) и  об-
ратился к официанту:
   - Ты уж удружи, милок, - принеси мне стаканчик водочки. А то, знаешь,
старость не радость: я уж эти наперсточки и разглядеть-то не могу!
   Ульянов оказался за одним столиком со Светочкой,  Гарри  и  помещиком
Жеребцовым. Афанасий Петрович одним глотком опорожнил  стакан  водки,  а
затем так быстро расправился с борщом, что Аркадию  Симоновичу  пришлось
подать знак официанту, чтобы тот принес великану-помещику еще один  гор-
шочек. Вторую порцию Жеребцов ел не спеша, не скупясь попутно на похвалы
в адрес кулинарных способностей старика Прадера.  Будучи  и  от  природы
добрым малым, Афанасий Петрович после двух побед над  вельтмейстерами  и
вовсе пришел в прекрасное расположение духа.
   - Вы когда-нибудь бывали в  Париже,  Володенька?  -  обратился  он  к
Ульянову.
   - Пока, к сожалению, не доводилось, - со вздохом ответил наш герой.
   - А вы, Гаррик?
   Пильсбери отрицательно покачал головой.
   - У барышни я и не спрашиваю, - сказал Жеребцов. - У нее еще все впе-
реди... А мне вот сегодняшние игры с великими чемпионами напомнили  одну
давнюю парижскую встречу.
   Воцарилась тишина. Афанасий Петрович судя по всему собирался с мысля-
ми. Все почувствовали, что сейчас он расскажет что-то очень  интересное,
и старый помещик не обманул этих ожиданий.
   - В первый и в последний раз, господа, я побывал в Париже в  сентябре
1858 года. Я совершал тогда свадебное путешествие, и моя ныне уже покой-
ная супруга Елизавета Александровна была столь же юной и очаровательной,
как сейчас г-жа Невзорова. В те годы я слыл одним  из  лучших  шахматных
игроков России, поэтому, очутившись в Париже, я естественно стремился  в
знаменитое кафе "Режанс", чтобы помериться силами с  первым  шахматистом
Франции г-ном Гаррвицем. Как вы понимаете, господа, в медовый месяц неп-
росто найти время для шахмат. Все же в один из дней мне удалось ненадол-
го оторваться от моей любезной супруги, и я посетил это шахматное  кафе,
располагавшееся неподалеку от Пале-Рояля.
   Когда я вошел, большой зал кафе был переполнен. Там были представлены
все слои общества, и звучала речь на всех европейских языках. За некото-
рыми столиками играли в шахматы, за другими - в карты и домино. Одновре-
менно шла жаркая битва на двух биллиардных столах, окруженных  игроками,
оравшими во все горло.
   Я прошел в меньший зал. Здесь было тихо, стояли шесть  отличных  шах-
матных столиков, а на стене были выгравированы имена Филидора,  Дешапеля
и Лабурдоннэ. За одним из столиков сидел в одиночестве  миниатюрный,  но
очень красивый юноша, а в некотором отдалении от него какой-то господин,
судя по одежде иностранец, горячо убеждал в чем-то толстого, добродушно-
го француза.
   Поскольку юноша сидел за шахматным столиком, я решил, что  он  скорее
всего имеет некоторое отношение к  нашей  благородной  игре.  "Разрешите
представиться, сударь, - обратился я к нему по-французски. - Моя фамилия
Жеребцов. Я - русский дворянин, и приехал сюда, чтобы помериться  силами
с г-ном Гаррвицем."  "Очень  приятно,  сударь,  -  ответил  юноша  также
по-французски, но я сразу понял, что он не француз. - Моя фамилия Морфи.
Пол Морфи, из Луизианы. Я - чемпион Америки, а там вы видите моего  имп-
рессарио, который в данную минуту ведет переговоры с владельцем кафе  об
условиях моего матча с Даниэлем Гаррвицем. Вероятно, наш  матч  начнется
завтра, а пока если вы желаете сразиться, сударь, я к вашим услугам."
   Мы сразу сели за доску, и я проиграл три партии  кряду.  Несмотря  на
ошеломляющий разгром, я нашел в себе силы поздравить своего юного сопер-
ника и признать, что никогда еще мне не доводилось видеть столь сильного
игрока. И то была истинная  правда,  господа!  Немного  побеседовав,  мы
простились, и я никогда больше не видел ни г-на Морфи, ни кафе "Режанс".
А несколько месяцев спустя, уже находясь в России я узнал, что мне неза-
чем стыдиться моего поражения, поскольку после моего отъезда  перед  ма-
леньким американцем склонили головы все величайшие игроки Европы,  вклю-
чая даже ныне покойного профессора Андерсена.
   Этот рассказ вполне естественно произвел сильное впечатление на  всех
присутствующих. Имя Пола Морфи в те годы (да и  теперь!)  было  окружено
особым ореолом в глазах всех шахматистов.
   - Г-н Жеребцов, - обратился к рассказчику Пильсбери.  -  Ваш  рассказ
настолько интересен, что, с вашего позволения, я хотел бы во время  сле-
дующего перерыва пересказать его г-дам Ласкеру и Стейницу на понятном им
английском языке.
   До второго и последнего перерыва игрокам предстояло провести еще  че-
тыре тура. На этом отрезке Афанасий Петрович потерпел три поражения - от
Чигорина, Шифферса и Ульянова. Наметившаяся было сенсация не состоялась,
вперед  вышли  профессионалы.  После  восьми  туров  лидировали  Ласкер,
Пильсбери, Чигорин и Шифферс, набравшие по шесть очков. На очко  от  них
отставали Алапин и Жеребцов. Далее следовали:  Стейниц  -  четыре  очка,
Хардин - три, Прадер и Соловцов - по два, Ульянов и Лизель - по  полтора
очка.
   В перерыве участники и зрители были  приглашены  к  шведскому  столу.
Длинный П-образный стол буквально ломился от изобилия речных  и  морских
даров. Здесь был представлен богатейший выбор холодных закусок: осетрина
горячего копчения и фаршированная щука, астраханская сельдь и маринован-
ная минога, всевозможные виды икры и салат из морской  капусты,  озерные
окунь и лещ, вареные раки и сушеная вобла, тресковая печень  и,  конечно
же, фирменный салат "Столичный"! Все как следует побаловались пивком,  а
уединившиеся ненадолго Жеребцов, Чигорин и Шифферс приняли также по ста-
канчику ядреной анисовой водки.
   Турнир вступил в свою финальную стадию. Заключительные три тура  наи-
более успешно провел Шифферс. Выиграв в последнем туре решающую партию у
Ласкера, Эмануил Степанович одержал самую крупную победу в своей турнир-
ной практике. До последнего момента за первый приз боролся  также  Чиго-
рин, однако в последнем туре  окончательно  окосевший  Михаил  Иванович,
имея весьма многообещающую позицию против нашего друга Ульянова, внезап-
но уронил голову на доску и уснул. Его соперник, член третейского  суда,
был вынужден присудить себе победу. Однако выигрыш этой партии не позво-
лил г-ну Ульянову избежать последнего места, а  заодно  и  утешительного
приза табачного короля Бостанжогло.
   Под аплодисменты присутствующих  Аркадий  Симонович  объявил  оконча-
тельные итоги турнира. Они оказались следующими:

   1. Шифферс - 9, 2-3. Ласкер и Чигорин - по 8, 4. Пильсбери - 7,  5-7.
Алапин, Жеребцов и Стейниц - по 6, 8. Хардин - 4,  9.  Соловцов  -  3,5,
10-11. Лизель и Прадер - по 3, 12. Ульянов - 2,5.

   Затем официант вынес две бутылки шампанского, и политически  лояльный
Аркадий Симонович произнес тост за здравие Их  Императорских  Величеств.
Этот тост был покрыт дружными, долго не смолкавшими аплодисментами. Пос-
ле этого приступили к раздаче призов. Их вручал  президент  Санкт-Петер-
бургского шахматного общества князь Кантакузен. Отзвучали заключительные
речи, и  международный  шахматный  турнир  в  честь  дня  рождения  Г.Н.
Пильсбери стал достоянием истории.
   Нам остается лишь добавить, что меценаты сдержали  свои  обещания.  В
следующем году, в Ростове-на-Дону, состоялся матч между Шифферсом и  за-
нявшим второе (позади  чемпиона  мира  Ласкера)  место  в  Петербургском
матч-турнире Стейницем. Выиграв этот поединок,  первый  чемпион  мира  в
конце 1896 года, в Москве, оспаривал шахматную корону у Ласкера.

   x x x

   Прежде чем продолжить наше повествование, думается будет уместным хо-
тя бы коротко рассказать о дальнейшей судьбе великих шахматистов, участ-
ников Петербургского матч-турнира.
   Состязание в Санкт-Петербурге завершилось 16 января 1896 года и  при-
несло победу Ласкеру. После этого успеха он стал не  только  формальным,
но и признанным шахматным королем. Занявший  второе  место  Стейниц  мо-
рально подтвердил свое право на матч-реванш. Третье место занял Пильсбе-
ри, уверенно лидировавший после первой половины турнира. Во второй поло-
вине американец, травмированный болезнью (об этом речь впереди), по сути
дела, выключился из борьбы. Чигорин выступил неудачно.
   Матч-реванш Ласкер - Стейниц, состоявшийся в конце 1896 года в  Моск-
ве, закончился страшным поражением старого маэстро. Это какая-то  ирония
судьбы: Петербург устраивал матч-турнир, долженствовавший передать Чиго-
рину шахматную корону, и вместо этого только погубил его, а теперь Моск-
ва губит окончательно того, кому давали  возможность  восстановить  свое
звание чемпиона, тому, кто хотя и был всегдашним соперником Чигорина, но
оставался всегда близок ему, так что его поражение было одновременно по-
ражением Чигорина и даже русских симпатий...
   Стейниц был не только стар, но и очень болен.  Он  страдал  приливами
крови и во время игры то и дело прикладывал к голове лед. Однако  он  не
пытался объяснить свои неудачи недомоганием. Во время матча он писал:
   "Почему я проигрываю с таким треском? Потому что Ласкер -  величайший
игрок, с которым я когда-либо встречался, и, вероятно,  лучший  из  ког-
да-либо существовавших... Шахматный мастер имеет не  больше  права  быть
больным, чем генерал на поле битвы, - писал я и теперь готов  это  подт-
вердить".
   Как игрок, Стейниц был побежден окончательно и бесповоротно,  но  как
мыслитель, он не будет превзойден никогда. Он фактически создал  шахмат-
ную игру в ее современном виде. Его вклад в теорию шахмат можно сравнить
с великими открытиями в естествознании.  Победитель  Стейница  Ласкер  -
высший шахматный авторитет в течение первой четверти XX века - не поску-
пился на монумент поверженному сопернику. Он  считал  Стейница  глубоким
мыслителем, теоретические выводы которого выходят за рамки шахматной иг-
ры и имеют общефилософское значение.
   Если бы Стейниц был "просто" философом, вероятно он достиг бы универ-
ситетской кафедры. Но он был одновременно Игроком и Служителем шахматам,
которые были для него не искусством, не наукой, но чем-то особенным, вы-
сочайшим и не сравнимым ни с чем.
   Поэтому он очень ревниво относился к своей славе. Он  просто  не  мог
терпеть появления сильного игрока и не сразится с ним. Не в пример своим
последователям, он всегда искал встречи с самым достойным! Потому он так
тяжело пережил свое поражение.
   Последние годы Стейниц прожил в Америке.
   Ему мерещится, что из него исходит электрический ток, который  перед-
вигает шахматные фигуры. Теперь бы ему сыграть матч с  Ласкером!  Он  бы
сидел и, не подымая рук, делал бы свои ходы. Он чует  в  себе  небывалые
силы. Он снова и навсегда чемпион мира! Он останавливает на улице незна-
комых людей, чтобы поделиться с  ними  этим  секретом.  Но  земляне  его
больше не понимают. По ночам он выглядывает из окна  в  ожидании  чистых
звезд. Он посылает таинственные сигналы и ловит ответы из далеких, неве-
домых миров.
   Лодка направляется на остров Уорд, где стоит сумасшедший дом.  Старый
человек прижимает к груди самое большое свое сокровище - маленькую  шах-
матную доску...
   Так отплыл в иной мир Вильгельм Стейниц. Шел 1900 год. Четырьмя года-
ми ранее он произнес примечательные слова:
   - Я не историк шахмат, я сам кусок шахматной истории,  мимо  которого
никто не пройдет. Я о себе не напишу, но уверен, что  кто-нибудь  напише
т..."
   Он никогда не ошибался.
   Неудача Чигорина в петербургском матч-турнире,  в  сущности  положила
конец его борьбе за мировое первенство. Наступает время,  когда  Чигорин
ослабевает, когда его успехи становятся все  реже,  все  незначительнее,
все чаще сменяются они неудачами, и как бы повторяя этот упадок  русская
шахматная жизнь тоже постепенно замирает и гаснет. Словно вынули из  под
нее фундамент, на котором она была возведена, потухла путеводная звезда,
которой она руководилась. Следующий международный турнир в России состо-
ится только в 1909 году и будет посвящен уже памяти Чигорина...
   Но пробужденная общественная жизнь не могла совершенно  умереть.  Она
могла заглохнуть на время, до тех пор, пока не появилось новой  цели.  И
когда она явилась, уже совсем иной она была, и  не  нужен  был  человек,
чтобы воплотить ее. Ибо Чигорин своей жизнью  и  деятельностью  оправдал
шахматы в России, и теперь они могли развиваться ради себя,  стремясь  к
одной цели, которая была в них самих.
   В ХХ веке шахматы достигли в России (в Советском Союзе) феноменально-
го, ни с чем не сравнимого уровня развития. Без преувеличения можно ска-
зать, что они стали уважаемой частью российской  национальной  культуры.
Многие авторитеты в советское время называли  Чигорина  основоположником
отечественной шахматной школы. Мы  находим  несколько  наивным  напрямую
связывать имя Чигорина с удивительными достижениями советской  шахматной
культуры, но безусловно следует помнить и  чтить  имя  первого  великого
русского шахматиста.
   Это был Михаил Иванович Чигорин.
   Как уже говорилось выше, после победы в Санкт-Петербурге Ласкер  стал
не только формальным, но и признанным королем шахмат. Этот человек,  ра-
нее казавшийся многим "калифом на час", удерживал шахматную корону в те-
чение двадцати семи лет - рекорд, который вряд ли когда-либо  будет  по-
бит. Лишь в 1921 году Ласкер уступил трон Капабланке. До поры, до време-
ни жизненный путь второго чемпиона мира складывался весьма удачно. В на-
чале ХХ века он получает экстра-гонорары за участие в турнирах и матчах.
В 1902 году он блестяще защитил диссертацию на звание доктора  философии
и математики. В том же году Эмануил Ласкер встретился с Мартой Кон,  до-
черью главы крупного банкирского  дома.  Эта  женщина  принесла  ему  не
только богатство. Она была его верным другом и спутником в течение соро-
ка лет.
   После первой мировой войны удача навсегда отвернулась от Ласкера. Тя-
желый экономический кризис и инфляция в Германии полностью разорили его.
Потом последовала потеря чемпионского титула, хотя и после этого  Ласкер
продолжал очень успешно выступать в соревнованиях.
   А затем Германия погрузилась во мрак. Еврей Ласкер, как и многие дру-
гие представители германской интеллигенции, вынужден искать  спасения  в
эмиграции. В 1936 году он получает паспорт на имя гражданина СССР Эману-
ила Адольфовича Ласкера. Однако старый экс-чемпион быстро понял, что при
сталинском режиме жить с таким именем почти столь же опасно, как  и  при
нацистах. Он занял престижное положение в  кругу  ученых  как  сотрудник
Института математики Академии наук СССР, а также был зачислен (слово ка-
кое-то совдеповское!) тренером сборной команды СССР. Но уже осенью  1937
года Ласкер уехал в США.
   Поселившись в Америке, Ласкер навсегда избавился от расовых преследо-
ваний, но познал бедность и безвестность. Американцы не  понимают  шахма
т...
   Любопытный факт! В 1907 году молодой Ласкер опубликовал  свой  первый
философский труд под названием "Борьба". В этой работе Ласкер  сформули-
ровал общие законы борьбы, которая, как он тогда считал, лежит в  основе
жизни человека. В 1940 году в Нью-Йорке был  опубликован  его  последний
философский труд "Община будущего", в котором он  отходит  от  концепции
беспощадной жизненной борьбы и говорит про общество без конкуренции...
   Эмануил Ласкер умер в Нью-Йорке 13 января 1941 года. Советские  "спе-
циалисты" часто критиковали Ласкера за то, что в молодости он предъявлял
к организаторам турниров слишком высокие финансовые требования. Этим лю-
дям следовало бы подумать, прежде чем писать подобные вещи: великий мас-
тер закончил свою жизнь в жестокой нужде.

   x x x

   А теперь нам, пожалуй, пора поделиться с читателем новостью,  которой
Князь уже который день тщетно пытается поделиться с г-ном Ульяновым. Как
выяснил Князь, Меркул заразился от Светочки сифилисом, и, следовательно,
американскому маэстро Пильсбери угрожает страшная опасность. А  впрочем,
предупреждать Гарри все равно уже было поздно...
   После первой половины Петербургского матч-турнира Пильсбери  уверенно
лидировал. Он играл блестяще. Казалось, что не за горами  вторая  подряд
крупная победа молодого американского гроссмейстера на европейской  аре-
не. Однако на финише турнира травмированный болезнью Пильсбери играет из
рук вон плохо. Поражения следуют одно за другим, и  он  откатывается  на
третье место.
   Можно только гадать, каких высот достиг бы Пильсбери если бы не роко-
вая болезнь. Вероятно, он стал бы чемпионом мира. Быть может, он был  бы
величайшим чемпионом. Может быть...
   Пильсбери и так вошел в историю как подлинный классик шахматного  ис-
кусства, и даже неизлечимо больной - он еще добрый десяток лет оставался
главным претендентом на шахматную корону.
   В те годы медицина еще была бессильна помочь ему.  Семнадцатого  июня
1906 года Пильсбери не стало.

   Глава 17. 2017 год

V
Понедельник, 4 сентября,
2 часа дня

   - Добрый день! Я - Колин Кэмпбелл. В эфире WMBC. Сегодня мы пережива-
ем не лучшие времена, но все же хочется поздравить уважаемых радиослуша-
телей с Днем Труда. Счастливого вам праздничного вечера,  друзья!  Сразу
после выпуска последних известий вы услышите еженедельную программу "Что
говорят эксперты о прошедшей неделе". Сегодня она будет полностью посвя-
щена событиям в России. Но сначала краткая сводка новостей.
   - Согласно сообщениям, поступающим из России, в Санкт-Петербурге вче-
ра произошел государственный переворот. Власть захватила известная груп-
пировка "Уракен".
   - Возглавляющая новое  российское  правительство  "Железная  семерка"
выступила сегодня с заявлением о своем  решении  временно  приостановить
действие Закона о печати.
   - Президент Дойл заявил сегодня в Белом доме, что несмотря  на  смену
правительства, Россия обязана  продолжать  соблюдать  все  международные
торговые соглашения.
   - Вопреки прогнозам, лишь немногим более 200 тыс. человек  вышли  се-
годня на демонстрации, состоявшиеся в семи городах Америки. В  Лос-Анже-
лесе, Сан-Франциско, Нью-Йорке  и  Бостоне  демонстрации  были  омрачены
столкновениями на расовой почве. Имеются убитые и раненые.
   - Сегодня в различных городах Америки продолжаются межрасовые  беспо-
рядки. Согласно официальным данным, начиная с  субботы,  в  Лос-Анжелесе
убито 147 человек.
   А теперь новости в подробном изложении...
   Я выключил радио и включил телевизор. На экране возникла мужественная
физиономия Владимира Макеева - идейного лидера "Железной семерки", главы
террористической группировки "Уракен", захватившей власть  в  России.  Я
встал с постели, закурил, достал из холодильника бутылочку  "Карлсберга"
и переключил телевизор на другой канал. Там обсуждали дело П.С.  Джонса.
По следующему каналу шел прямой репортаж с улиц Лос-Анжелеса... Огромный
черный парень остановил проезжавший мимо трак и вытащил из кабины за ши-
ворот пожилого белого водителя.
   Я решил позвонить сестре в Лос-Анжелес. Как вы уже, конечно заметили:
я - консерватор. Во всяком случае я почти всегда  пользуюсь  старомодной
телефонной связью. Но с Ди я привык связываться по компьютеру: люблю ви-
деть на экране красивых женщин.
   Я уже взял в руки дистанционное управление, но передумал, как  только
увидел в зеркале свое отражение: в одних трусах,  небритый,  опухший  от
двухдневной пьянки. Пришлось звонить по телефону. Она сразу ответила.
   - Ларри! Привет... А почему ты не по видео?.. Опять  напился?..  Слу-
шай, это какой-то кошмар! Только что передали: сегодня уже  убито  сорок
шесть человек... Кошмар... Еще не занижены ли эти цифры!.. Марк  конечно
ушел. У него по праздникам всегда полно работы... Да ты что? Я боюсь  из
дома выйти... У нас тут с самого утра bunch of crackers... Правильно лю-
ди говорят: жить надо в своем районе... Ой, Ларри,  я  так  боюсь...  Уж
лучше бы коммунисты, честное слово... Куда пойти?! Crackers на  улице...
Наши?.. Наши, как всегда, тоже хороши, но их то я хоть  могу  не  боятьс
я... Но хуже всех полиция! Это вообще fucktop... Конечно! Им же  в  этой
ситуации все позволено... Ой, Ларри, слава Богу, кажется Марк  возвраща-
ется... Все, пойду кормить... Я тебе перезвоню попозже... Пока!
   Я выглянул в окно. Было очень пасмурно, почти темно. Я  сразу  увидел
двух brothers, громивших корейскую овощную лавку. Fuck!  Корейцев-то  за
что?! Вдали завыла полицейская сирена.
   По телевизору уже показывали Россию - прямой репортаж из Санкт-Петер-
бурга. Там было гораздо спокойнее, чем у нас.
   Я оделся, сунул в карман пистолет (впервые в жизни!) и вышел на  ули-
цу. Решил проведать Тимми. Ничего особенного на пути мне не встретилось.
Разве что боязливые взгляды белых прохожих, да полисмены, стоявшие пара-
ми на каждом углу. Но приближаясь к африканскому ресторанчику, я еще из-
дали увидел полицейскую машину...
   Ресторан был варварски раскурочен. Видимо это случилось ночью, потому
что убитый горем Тимми - цел и невредим - бродил среди руин своего дети-
ща.. Выбитые стекла, переломанные стулья, перевернутые столы. Произведе-
ния живописи сорваны со стен и вышвырнуты на тротуар.
   Я глупо топтался среди обломков. Слова утешения были бессмыслены. Все
же я сказал:
   - Как видишь, bro, методы борьбы с коммунизмом еще далеко не исчерпа-
ли себя.
   - Мне все равно, кто это сделал, - почти шепотом сказал Тимми.
   А потом грянул гром, и первые капли дождя упали на оскверненный порт-
рет несравненной Глории Торнтон.

   Глава 18. АРИНА

   Несмотря на турнирную  неудачу,  -  вполне  простительную  при  столь
сильном составе участников - г-н Ульянов проснулся в  среду  в  отличном
расположении духа. Встречи с первыми игроками мира оставили в  его  душе
приятное ощущение собственной причастности к событию исторического  зна-
чения. Впрочем, как мы скоро увидим, это была  не  единственная  причина
приподнятого настроения нашего героя.
   Завтракать Ульянов отправился к Аркадию Симоновичу. Ему хотелось  по-
делиться со стариком впечатлениями о вчерашнем дне, а кроме того (а вер-
нее сказать - в первую очередь) повидать прекрасную Арину  и  пригласить
ее на вечерний бал.
   В молодости г-н Ульянов был весьма романтичен, а  прекрасная  хозяйка
рюмочной обычно являлась главной героиней его юных грез. Разница  в  об-
щественном положении отнюдь не смущала молодого адвоката. Скорее  наобо-
рот - г-н Ульянов принадлежал к тем людям, которые с удовольствием  бро-
сают вызов общественному мнению. Только вот, чем больше он думал об Ари-
не, тем боль-шая робость им овладевала при встречах с ней. В конце  кон-
цов он даже стал ре-же посещать рюмочную, что, как мы помним,  Арина  не
преминула заметить. Известно, что любовь порой  делает  человека  крайне
глупым. Как большинство влюбленных, Ульянов стремился  найти  повод  для
встречи с дамой своего серд-ца, совершенно упуская из вида, что  простой
предлог - выпить водки! - постоянно лежал на поверхности. Аркадий  Симо-
нович не раз советовал Ульянову "пригласить Ариночку в оперу". Идея была
неплохая. Одна вот беда: Ульянов терпеть не мог оперу и сильно  подозре-
вал, что Арина об опере того же мнения, что и он. Хотя, с  чего  он  это
взял? Возможно, это было очередным оправданием собственной  застенчивос-
ти.
   Между тем, прекрасная Арина вовсе не осталась равнодушной к появлению
на горизонте молодого адвоката, хотя ни вглядом, ни жестом она  ни  разу
не обнадежила Ульянова. Скромная по натуре, Арина никогда  не  позволяла
себе флиртовать с кем бы то ни было. Она даже ни  с  кем  не  поделилась
своими чувствами. Заметим правда, что мудрый Аркадий Симонович давно уже
обо всем догадался.
   Так месяц шел за месяцем, и казалось, что мечты Ульянова так и  оста-
нутся мечтами. Однако в ночь после шахматного  турнира  перевозбужденный
Ульянов долго не мог заснуть, и ему пришла в голову удачная мысль. Мысль
эта была, впрочем, удачной только для влюбленного, а для нормального че-
ловека она была бы естественной. Ульянов надумал пригласить Арину в Дво-
рянское собрание на  традиционный  студенческий  бал.  Вполне  приличная
идея! Ульянов только жалел, что она посетила его лишь  в  ночь  накануне
бала, и он не смог сделать приглашение заранее.
   Короче говоря, в среду утром г-н Ульянов прибыл на Мещанскую,  будучи
в состоянии легкой эйфории. А тут еще Аркадий Симонович сразу же  подлил
масла в огонь.
   - Володенька! Замечательно, что вы появились в наших краях.  Вчера  я
закрутился и совершенно запамятовал вам сказать,  что  сегодня  у  нашей
Ариночки день рождения!
   - Да?!  Действительно,  удачно  получилось,  -  искренне  обрадовался
Ульянов. - Я обязательно к ней зайду.
   Получилось, действительно очень удачно. Был и повод  зайти,  и  повод
куда-нибудь пригласить, и даже повод преподнести цветы. Конечно, все это
можно было сделать в любой день и вовсе даже без повода, но, увы, не все
на это способны.
   - В таком случае, Володенька, - сказал мудрый старик, - я не рекомен-
довал бы вам начинать день с пива. Ариночка не из тех  девушек,  к  кому
прилично зайти "под пивом".
   - А что бы вы мне посоветовали на завтрак? - очень  серьезно  спросил
Ульянов.
   - Хочу предложить вам рябчиков в сметанном соусе с картофелем,  а  на
десерт - марципаны в шоколаде и чашечку кофе.
   - Отлично! - одобрил Ульянов.
   Он вкусно позавтракал, а затем болтал с Прадером и курил, неторопливо
попивая при этом кофе, доставал расческу и аккуратно зачесывал лысину  -
в общем делал все возможное, чтобы несколько  оттянуть  решительный  мо-
мент. Покончив с кофе, Ульянов закурил новую папиросу. Ему  пришлись  по
вкусу папиросы "Санкт-Петербург", полученные  в  качестве  утешительного
приза во вчерашнем турнире.
   Сообразив, что он имеет дело с крайне  нерешительным  Ромео,  Аркадий
Симонович поспешил на помощь.
   - Володенька, если вы ломаете себе голову над тем, где  бы  раздобыть
цветы, то я могу порекомендовать вам старика Бернштейна. Его  магазинчик
расположен на Вознесенском, неподалеку отсюда. У него  там  круглый  год
свежие гвоздики. Лавка так и называется: "Лев Бернштейн. Свежие  гвозди-
ки". Черт знает, откуда он их берет.
   - Рожает, наверное, - пошутил Ульянов.
   - Как вы сказали? - переспросил Прадер.
   - Не обращайте внимания. Это я так остроумно шучу.  Большое  спасибо,
Аркадий Симонович! Я обязательно зайду к Льву Бронштейну...
   -  Бернштейну!  -  поправил  Аркадий  Симонович.  -  Лев   Дмитриевич
Бернштейн.
   - Да,  конечно-конечно,  простите,  -  с  рассеянным  видом  произнес
Ульянов, мысли которого, очевидно, были заняты чем-то другим.
   - Я дам вам его адрес, - Аркадий Симонович порылся в  каком-то  ящике
под стойкой и протянул Ульянову маленькую  белую  карточку  с  надписью:
Л.Д. БЕРНШТЕЙН. СВЕЖИЕ ГВОЗДИКИ Вознесенский пр., 32
   - Я сейчас же отправлюсь к Льву Давидовичу Броштейну...
   - Лев Дмитриевич Бернштейн! - терпеливо поправил Прадер.
   - Да-да, простите. Я сейчас же пойду к нему... Большое  вам  спасибо,
Аркадий Симонович... Но сейчас меня другое беспокоит... Вы  знаете,  что
Арина много работает, устает... Как вы думаете: удобно пригласить ее се-
годня вечером на студенческий бал в Дворянское собрание?
   - А почему нет, Володенька? - обрадовался добрый старик.  -  Кто  это
устает в ее годы?! Да и когда ей ходить на балы, если не  сейчас?!  Ари-
ночка может стать королевой любого бала! Мне бы ваши годы!  Все  удобно.
На бал - хорошо, в оперу - отлично! Вы знаете,  Володенька,  -  Ариночка
очень любит оперу. Она иногда бывала там с мамой. В воскресенье в  Мари-
инском театре будут давать "Ночь перед Рождеством" г-на Корсакова. Как я
уже говорил вам: все - отлично, только, ради бога, держитесь подальше от
политики...

   x x x

   Вскоре после полудня в рюмочную "У Арины" вошел г-н Ульянов с роскош-
ным букетом алых гвоздик. Посетителей в этот час не было, а сама  краса-
вица из-за стойки приветствовала Ульянова милой улыбкой. На  Арине  было
простое красное платье, а ее прекрасные черные волосы свободно  рассыпа-
лись по плечам. Она не нуждалась ни в дорогих туалетах, ни в гриме, ни в
услугах цирюльника. Как правильно заметил мудрый  Прадер,  Арина  и  без
этого могла стать королевой любого бала.
   - Что за чудесный букет! - воскликнула она.
   - Это вам, дорогая Арина! Я узнал, что у вас сегодня  день  рождения.
Желаю вам счастья.
   - Спасибо. Какие прекрасные гвоздики!
   - Действительно чудо! - согласился Ульянов. - Ранее такие гвоздики  я
видел только в Швейцарии.
   - А вы были в Швейцарии?
   - Да. Прошлым летом.
   - Говорят, там очень красиво... А я не была нигде, - сказала Арина  с
некоторой горечью.
   - В следующий раз я возьму вас с собой.
   - Хорошо. С вами, г-н Ульянов, я поеду куда угодно!
   - Даже в воскресенье в Мариинку на "Ночь перед Рождеством"? - обрадо-
вался Ульянов.
   - Конечно!
   - И даже сегодня вечером в Дворянское собрание на бал?
   - Сегодня я закрываюсь в десять часов.
   - А бал почти до самого утра!
   - Но мне еще надо будет заехать домой и переодеться. Это займет нема-
ло времени.
   - Я заеду за вами в полночь!
   - Ну хорошо, - согласилась, наконец, Арина.
   В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в рюмочную ввалился в жо-
пу пьяный мужик. Ульянов обернулся и сразу узнал полковника  Бздилевича.
"До чего же не вовремя! - подумал Ульянов. - Все  так  хорошо  складыва-
лось. Черт бы побрал этого мудака."
   С минуту молодые люди мерили друг  друга  злобными  взглядами.  Затем
вдруг полковник трусливо отвел глаза, развернулся через правое плечо  на
сто восемьдесят градусов и, пробормотав себе под нос что-то типа "кругом
одни евреи", освободил помещение.
   Ульянов вздохнул с облегчением...

   x x x

   Студенческий бал в зале Дворянского собрания ежегодно устраивался пе-
тербургскими курсистками. К 1895 году этот бал имел уже  богатые  тради-
ции, но ему еще только предстояло войти  в  российскую  историю:  именно
здесь, семь лет спустя, Блок вновь встретит свою давно знакомую  "незна-
комку".
   Ульянов никогда еще не бывал на этих балах. Подходя к этому мрачнова-
тому зданию на Большой Итальянской улице, он испытывал некоторое  волне-
ние. Как Арина воспримет блестящее петербургское молодежное общество? И,
что не менее важно, как это общество воспримет ее?
   Действительность,  впрочем,  оказалась  несколько  иной,  чем  ожидал
Ульянов. Арина вполне могла бы стать королевой красоты этого бала,  если
бы это кого-нибудь здесь волновало. В огромном, тускло  освещенном  зале
блядоватые курсистки трясли своими сомнительными прелестями, но  мужская
половина общества практически не обращала  на  это  внимания,  занимаясь
исключительно бухлом. Уборная была вся заблевана, а из курительной  ком-
наты доносилась площадная брань: там худосочная молодежь неумело  разма-
хивала хиленькими кулачками.
   На Арину эта обстановка произвела шокирующее впечатление,  и  Ульянов
чувствовал неловкость за то, что привел ее сюда.  Надо  было  незамедли-
тельно уходить. Но куда? Нельзя было испортить вечер. Ведь сегодня у них
первое свидание, а у Арины еще к тому же день  рождения.  Ульянов  мучи-
тельно пытался сообразить: куда можно пригласить девушку в столь поздний
час.
   Внезапно он увидел Малиновского, спешившего к нему  навстречу  с  ра-
достной улыбкой на устах.
   - Добрый вечер, г-н Ульянов! Очень рад вас видеть.
   Малиновского сопровождали две пахнущие потом шкурки,  от  которых  он
вот уже с полчаса тщетно пытался отделаться.
   - Здравствуйте, Роман. Как поживаете?.. Кого-нибудь здесь встретили?
   - Никого... Добрый вечер, сударыня.
   Малиновский галантно поклонился Арине. Перепуганная девушка с  трудом
выдавила из себя улыбку. Шкурки смотрели на нее с пьяной неприязнью.
   - У вас есть что-либо для меня, Роман?  -  осведомился  лидер  "Союза
борьбы за освобождение рабочего класса".
   - Пока нет, но к пятнице все будет готово, - ответил автор  профсоюз-
ной и юридической колонок.
   Ульянова несколько удивило, что Малиновский по-видимому был абсолютно
трезв. Не считая Ульянова и Арины, Роман  Малиновский  был  едва  ли  не
единственным трезвым человеком в этом борделе.  Ничего  удивительного  в
этом, впрочем, не было, поскольку мнимый студент находился здесь "на ра-
боте". А занимался он преимущественно (а,  возможно,  и  исключительно!)
тем, что шарил по карманам своих ближних. Поэтому он был рад, когда  ли-
дер "Союза" поспешил откланяться.
   Ульянов же, осененный блестящей идеей, предложил Арине выйти на  све-
жий воздух. Ему не пришлось долго уговаривать девушку. Она  была  готова
уехать куда угодно из этого вертепа.
   Они вышли на улицу. Стояла одна из тех прекрасных зимних ночей, какие
иногда выдаются на севере: безветрие, умеренный морозец и яркие звезды в
черном-черном небе.
   - Арина! - начал Ульянов. - Помните, вы мне рассказывали про  волшеб-
ный трактир на опушке Пулковского леса, куда по ночам  заходят  влюблен-
ные?
   - Конечно помню! - обрадовалась Арина. - Ведь это моя любимая  леген-
да.
   - А может быть это вовсе даже и не легенда! - Ульянов смотрел девушке
прямо в глаза. - Хотите сейчас поедем туда?
   - Конечно хочу, г-н Ульянов! - Арина снова была счастлива.
   - Не называйте меня "г-н Ульянов", милая Арина. Зовите меня по имени.
Меня зовут Владимир.
   - Пока для меня естественнее называть вас - г-н Ульянов.  Всему  свое
время.
   - А когда наступит мое время? - не унимался Ульянов. - Может  быть  в
воскресенье в опере вы назовете меня по имени?
   - До воскресенья еще надо дожить, - очень серьезно сказала Арина.
   - Что такое? - встревожился Ульянов. - У вас дурные предчувствия?
   - Мне не нравится окружающее вас общество, г-н Ульянов.
   - Мне оно самому не нравится.
   - Я не об этом... Вы давно знаете этого Романа?
   - По правде говоря, нет. Но я знаю, что он студент-юрист, мой  едино-
мышленник, очень способный юноша.
   - Мне он почему-то не понравился.
   - Возможно, он не понравился вам, потому что вы встретили его в  этом
отвратительном месте, - предположил Ульянов.
   - Не в этом дело, но дай бог, чтобы я ошибалась.
   - Ариночка, сегодня такая чудесная ночь! Не будем мучиться  сомнения-
ми. Нас ждет волшебный трактир!..
   ... И вот запряженные резвой парой сани уже мчатся по пустынному ноч-
ному Забалканскому проспекту и через Московские ворота вывозят наших мо-
лодых людей за пределы великого города.
   Бедная петербургская окраина...  Непролазная  тьма.  На  фоне  черно-
го-черного неба все-таки чернеют смутные очертания  Пулковского  леса...
Отдаленный унылый вой волков и тревожные крики неведомых лесных  птиц...
Холодно, неуютно, страшно...
   И только в одном месте, на обочине уходящей на Москву  дороги,  горит
одинокий газовый фонарь, а под ним стоит дом. Там не то трактир,  не  то
просто изба - издали не разобрать. Туда и несут сани Владимира  Ульянова
и его прекрасную возлюбленную.
   - Вам сюда, господа! - вежливо говорит питерский извозчик. - "Охотни-
чий трактир". Раз фонарь горит, знать будут вам там рады. Коль хочете, я
вас здесь обожду. А нет, так тоже не беда. Рассветет - воротитесь в  го-
род запросто.
   - Ты уверен? - спросил Ульянов.
   - Да я это место як свои пять, сударь! - почти обиделся мужик. - Я  ж
родом из Пулково, из крестьян буду. Вот увидите, господа, - будет вам  в
трактире том и жаровня, и постель. А як рассветет, будет тут  полно  из-
возчиков и прочего люду.
   Молодые люди отпустили извозчика и приблизились к  трактиру,  который
вблизи, при свете фонаря выглядел несколько старомодным, но  очень  ухо-
женным и добротным. Извозчик назвал трактир "Охотничим", но вывеска  над
массивной дубовой дверью давала иное название - "Пулковский лес".
   Изнутри слышалась дивная мелодия вальса, и, войдя в трактир, наши ге-
рои сразу увидели музыканта - благообразного седовласого  человека,  си-
девшего у рояля. Это и был хозяин. В гостиной было очень  уютно:  весело
горели дрова в камине, ярко светили многочисленные свечи, и стоял  вкус-
ный смешанный запах, обещавший одновременно и  соления,  и  маринады,  и
копчености, и свежую выпечку.
   - А вот и гости дорогие, наконец-то, пожаловали! - трактирщик  с  ра-
душным видом поднялся навстречу влюбленным. -  Давно  вас  дожидаемся...
Лина! Жарь зайчатину! Молодые люди - голодные, прямо с саней!
   - Слышу! - донесся с кухни веселый женский голос. - Уже ставлю.
   - Садитесь, люди добрые, - продолжал хозяин. - А я пока подам вам хо-
лодные закуски и водку.
   Он сходил на кухню и принес дивной красоты блюдо, на  котором  лежали
украшенные маринованными овощами ломтики различных колбас, искусно  при-
готовленных из лосиного и медвежьего мяса. Ульянов и Арина скинули  шубы
и сели за стол.
   - Холодно, небось, нынче ночью в санях? - спросил хозяин, надевая ме-
ховую куртку. - Сейчас я схожу в погреб... Согреетесь.
   Он принес добрую бутыль охотничей водки, самолично  налил  гостям  по
рюмочке и, оставив бутыль на столе, снова подсел к роялю.
   - Что за чудесный трактир у вас, приятель? - спросил Ульянов,  и  это
были первые слова, произнесенные им здесь. - День и ночь  открыт!  И  вы
как-будто бы нас ждали! И откуда вам известно, что мы приехали в  санях?
Что за чудеса?
   - А на чем же вы еще приехали в такой час?  -  добродушно  усмехнулся
хозяин.
   - Да, действительно, я задал не  самый  умный  вопрос,  -  согласился
Ульянов.
   - Но остальные ваши вопросы заслуживают внимания,  -  вежливо  сказал
трактирщик. - Мы не работаем по ночам. Ночью мы открываем трактир только
когда ожидаем гостей.
   Ульянов и Арина выпили по рюмочке и с  удовольствием  закусывали,  но
при последних словах трактирщика они невольно раскрыли рты от изумления.
   - Бог наградил меня даром, - продолжал хозяин, - из-за  которого  мой
трактир часто называют волшебным. Этот дар трудно назвать  ясновидением.
Для этого он имеет слишком узкие пределы. Зато в этих пределах  мой  дар
работает безотказно. Говоря коротко, я всегда знаю заранее, если ночью к
нам кто-либо пожалует. И в такие ночи мы с Линой зажигаем фонарь, откры-
ваем наш трактир и готовимся к встрече гостей. Излишне говорить, что  по
ночам к нам заходят только влюбленные.
   Вышла Лина, поприветствовала гостей и поставила на стол блюдо с жаре-
ной зайчатиной. Ульянов поблагодарил,  затем  наполнил  четыре  рюмки  и
пригласил хозяев выпить вместе с гостями.
   Трактирщик и Лина сели за стол. Арина спросила:
   - Вы - волшебник, добрый человек?
   - Даже Нострадамус не был волшебником,  милая  девушка,  -  улыбнулся
странный трактирщик. - А куда уж мне до него.
   - А как ваше имя? - спросила Арина.
   - С тех пор как я появился в этих краях, люди называют меня Иваномле-
совиком, а мое настоящее имя вам, молодые люди ничего не скажет.
   Они выпили.
   - Существует поверье, - продолжал Иван-лесовик, - что когда  влюблен-
ные останавливаются ночью в моем трактире, они должны сказать друг другу
что-то очень важное, а если они этого не сделают,  то  судьба  может  не
предоставить им другого шанса... Простые люди с Московской стороны и  из
Пулково верят в это.
   Пораженная Арина внимательно слушала, а не веривший ни в бога,  ни  в
черта Ульянов с  аппетитом  уплетал  зайчатину,  оказавшуюся  дьявольски
вкусной.
   Лина ушла на кухню, а Иван-лесовик снова сел за рояль.  Молодые  люди
остались одни за столом. Ульянов почувствовал, что именно сейчас он дол-
жен сказать Арине самое главное, быть может даже предложить  ей  руку  и
сердце. И он очень хотел это сделать, но мешала  вновь  появившаяся  ро-
бость, которая охватывала его почему-то только  при  общении  с  Ариной.
Смелый и принципиальный человек, будущий лидер одного из самых жестких и
агрессивных политических течений, организатор государственного переворо-
та в крупнейшей стране  мира,  -  Владимир  Ульянов  не  познал  личного
счастья из-за нерешительности в общении со скромной петербургской девуш-
кой. Тихо зазвучал вальс, но наш герой,  вместо  того  чтобы  пригласить
Арину потанцевать, начал нести какую-то чепуху.
   - Вы никогда не рассказывали мне о своей семье, Арина. У вас есть еще
какие-нибудь родственники, помимо вашей достойной матушки?
   Собственно говоря, это даже не была чепуха, но сейчас от него  требо-
валось совсем другое.
   - Мой отец умер пять лет тому назад, - отвечала Арина. - Я -  младший
ребенок в семье. Моя сестра умерла в раннем детстве от  воспаления  лег-
ких. Я ее даже не помню. Мой старший брат живет в Москве. Он служит  пи-
сарем у одного московского адвоката. Иногда мы с  матушкой  получаем  от
него письма.
   Лина принесла самовар, сливовое варенье и целую гору ароматных  було-
чек с корицей. Молодые люди долго пили чай, при этом Арина забавно пере-
ливала чай в блюдце и подолгу на него дула. Потом девушка изьявила жела-
ние потанцевать, и они кружились в вальсах до утра.
   Извозчик не обманул. Как только рассвело, кругом забурлила  жизнь,  и
наши герои без проблем вернулись в город. Ульянов проводил Арину до  до-
ма. Она жила у Сенной площади, в том самом доме, где располагался знаме-
нитый пивной бар "Старая застава". "Любимый бар Чигорина", -  совершенно
не к месту вспомнил Ульянов.
   Он заметил, что Арина грустна, но ни о чем не  стал  спрашивать.  Они
договорились, что он возьмет билеты в оперу и заедет за  ней  в  воскре-
сенье.
   - Берегите себя в эти дни, г-н Ульянов, - внезапно сказала Арина.
   - Почему вы так говорите? - удивился Ульянов.
   - Вы помните поверье? Вы не сказали мне самого главного, г-н Ульянов,
а я так надеялась.
   - Я люблю вас, Арина! - наконец-то сказал Ульянов.
   - Я тоже люблю вас, Володя, но мы должны были сказать это друг  другу
ночью, в трактире.
   Они помолчали. Затем Арина сказала:
   - Мне пора. Хочу еще поспать пару часиков перед работой.  Увидимся  в
воскресенье, и да хранит вас Бог!.. Да хранит вас Бог, г-н Ульянов.
   Начался новый день. Ульянов взял извозчика и поехал домой спать.

   Глава 19. ОПЕРАЦИЯ "БРАСЛЕТ"

   В четверг Ульянов проспал весь день, а  проснувшись  поздно  вечером,
сварил себе крепкий кофе и засел за работу. Он не забывал про  предстоя-
щую встречу с товарищами на квартире у Крупской, и ему  необходимо  было
подготовить материалы для первого номера нелегальной газеты. Едва сев за
письменный стол, Ульянов напрочь забыл обо всем на свете. Он даже  забыл
про Арину. Он снова был неистовым мечтателем, оптимистичным философом  и
яростным фанатиком самого спорного и актуального  учения  конца  второго
тысячелетия новой эры.
   Поздний декабрьский рассвет застал Ульянова  за  работой.  Он  словно
чувствовал, что в этот день ему предстоит  лишиться  свободы  и  поэтому
трудился с каким-то особым лихорадочным усердием, будто стремясь  макси-
мально использовать в последний раз удобство домашнего письменного стола
и возможность иметь под рукой любую вспомогательную литературу.
   Быть может, знания, приобретенные им в эту ночь, впоследствии помогли
Ульянову при написании работы "Развитие капитализма в России",  но  они,
увы, никак не пригодились для первого номера газеты "Рабочее дело",  ибо
этому номеру не суждено было выйти в свет.
   Не знал Владимир Ульянов, что не только на его  рабочем  столе  в  ту
ночь горела керосиновая лампа. Не смыкал глаз и молодой щеголеватый рот-
мистр Жмуда, на которого была возложена  ответственность  за  проведение
операции "Браслет". ("Позвольте почтительнейше осведомиться,  ваше  пре-
восходительство, почему - "Браслет"? "Вы еще очень молодой офицер, Таде-
уш Каллистратович! "Браслетами" культурные люди наручники величают.")
   Предстоящая операция не представлялась  особо  сложной,  но  ротмистр
всегда действовал по принципу: семь раз отмерь... В ту ночь он  много  и
напряженно думал, делал пометки в своем служебном блокноте, рисовал  ка-
кие-то немыслимые планы.
   Служебное рвение всегда отличало этого человека. Оно было присуще мо-
лодому ротмистру Жмуде, старшему  следователю  Петербургского  охранного
отделения. Впоследствии, оно будет свойственно опытнейшему чекисту, зре-
лому офицеру НКВД Тадеушу Каллистратовичу Жмуде. И даже когда  престаре-
лый отставной полковник Жмуда будет арестован по обвинению в шпионаже  в
пользу буржуазной Польши, его голубые глаза будут светиться преданностью
и готовностью помочь органам власти.

   x x x

   Мороз в пятницу вдарил крепкий! День выдался мрачный, ветренный и ле-
дяной. В такие дни хорошо сидеть дома и закусывать салом. В С.-Петербур-
ге упал спрос на пиво, зато водкой согревались прямо на улицах.  Прости-
тутки оделись потеплее и выглядели не слишком привлекательно. Ими, впро-
чем, в тот день мало кто интересовался. Голуби, надувшись и дрожа, сиде-
ли под крышами, а на окраинах города появились голодные волки.
   Закончив работать, Ульянов подъехал к Мариинскому театру и  взял  два
билета на "Ночь перед рождеством" - новую постановку оперы Римского-Кор-
сакова. Затем он наспех пообедал в плохоньком французском ресторанчике у
Пяти углов и вернулся домой. В его распоряжении оставалось еще несколько
часов, и он решил посвятить их сну.

   x x x

   А тем временем в Гродненском переулке, где проживали Надя Крупская  и
ее мама, подготовка шла полным ходом. ("Мама, ты не представляешь!  При-
дут такие люди! Особенно Владимир Ильич! Такой образованный! Такой начи-
танный! Такой умный!") Ну прямо еб твою мать!!! Служанка Катя  подверга-
лась жесточайшей эксплуатации. Несмотря на мороз, ее рано утром отправи-
ли на базар со строгим наказом - без дичи не возвращаться. К счастью, до
базара Кате идти не пришлось, так как на ближайшем углу  она  наткнулась
на посиневшего от холода крестьянина, торговавшего прямо с саней  битыми
куропатками, глухарями,  рябчиками,  дикими  утками  и  прочей  подобной
тварью. Мужик очень дешево отдал Кате всю свою дичь и, на радостях, даже
угостил ее стопкой водки.
   Потом вся эта дичь обжаривалась, тушилась. Приготовлялись разнообраз-
ные соусы. Не забывали и про обещанный пирог. Трудилась не только  Катя,
сама Надя суетилась вовсю, и даже  Елизавета  Васильевна  оказывала  по-
сильное содействие.
   Ровно в шесть часов явился Князь со своими помидорами. Это было  сог-
ласовано заранее - хозяйственный Князь всегда приходил пораньше и  помо-
гал сервировать стол.
   Первым делом Князь пожаловался на мороз и  пожелал  дернуть  стопочку
"для согрева". Хозяйки растерянно развели руками - спиртного в  доме  не
было.
   - Как?! - удивился Князь. - А как же вы собираетесь принимать гостей?
   - Ну я не знаю, - расстроилась Надя. - Чай... Пирог...
   - Нет, так дела не делаются! - возмутился Князь. - Владимир Ильич бу-
дет недоволен. Давайте деньги, я мигом сбегаю!
   Надя понятия не имела, сколько стоит водка, дала десять рублей и ска-
зала как-то нерешительно:
   - Может быть послать Катю?
   - Ну что вы, Надежда Константиновна, - барышню в такой мороз гонять и
по такому делу. Так не годится.
   После этого Князь ненадолго вышел и вернулся с таким количеством  де-
шевой водки, какого наверное хватило бы, чтобы отпраздновать свадьбу са-
мого полковника Бздилевича.
   - Боже мой, как вы донесли все это, Виктор  Андреевич?  -  ужаснулась
Надя.
   - Пустяки! - невозмутимо ответил Князь. - Тут и двух пудов не  будет,
даже считая с ящиками.
   Князь с видимым удовольствием принял  стопочку,  затем  составил  всю
водку в холодный тамбур и отправился на кухню  готовить  "княжеский  са-
лат".
   Существует легенда (или исторический факт?!), что князь Потемкин еже-
годно подносил императрице Екатерине II, в день Нового года, блюдо  све-
жих вишен, стоившее десять тысяч рублей, за что пользовался особым  рас-
положением своей августейшей повелительницы. Какой же  всеобщей  любовью
должен был пользоваться наш Князь, снабжавший  своих  товарищей  свежими
помидорами в продолжении всей долгой и суровой петербургской зимы!
   Ровно в семь начали подходить члены "Союза". Первыми  пришли  Кржижа-
новский, Старков и Ванеев, сразу следом за ними - Шелгунов  и  Зиновьев.
На пять минут опоздал Роман Малиновский.  Последним  -  в  десять  минут
восьмого - появился Ульянов. Князь сообщил, что Меркул очень тяжело  бо-
лен, а сестры Невзоровы вероятнее всего  сегодня  не  придут.  При  этом
Князь подал Ульянову знак, ясно говоривший: "Подробности расскажу  позд-
нее".
   Гарри в этот самый час выигрывал исторический эндшпиль у  Ласкера.  В
тот момент он еще лидировал в Петербургском матч-турнире...
   Стол выглядел великолепно: дичь возлежала на трех различных блюдах  -
с картофелем, с капустой и со свеклой, большие хрустальные стаканы  были
до краев наполнены рубиновым морсом, а на кухне ждал своего часа роскош-
ный пирог с вишневым вареньем.
   "Княжеский салат" на этот раз был приготовлен с южным сладким  луком,
который Кате почти даром уступил на днях на базаре старый кавказский ев-
рей. ("С собой звал, жениться предлагал... Райскую жизнь обещал у тепло-
го южного моря! Да только не могу я за инородца: такое про них рассказы-
вают... Да и старый к тому же!")
   Перед тем как сесть за стол, Ульянов хотел переговорить, наконец, на-
едине с Князем, но это ему не удалось. Князь  снова  суетился  на  кухне
(точнее, клеился там к Кате). Зато Ульянов улучил  минутку  перекинуться
парой фраз с Малиновским.
   - Пока мы наедине, Роман, признайтесь: как вы сумели вытащить меня из
охранки? - спросил Ульянов, одновременно угощая Малиновского своими нео-
бычными папиросами.
   Малиновский не смутился ни на секунду. С удовольствием закурив  "при-
зовую" папиросу, он уверенно произнес:
   - Дело в том, что начальник питерской охранки - мой дальний родствен-
ник. Я имею на него некоторое влияние... Откровенно  говоря,  очень  не-
большое, но в простых ситуациях можете рассчитывать на мою помощь.
   Все это звучало вполне правдоподобно, и смутные  подозрения  Ульянова
полностью рассеялись.
   Пора было садиться за стол.
   Социал-демократы еще успели наполнить рюмки. Выпить им в  тот  вечер,
увы, не удалось...
   Внезапно, с лестницы послышался гулкий топот кованых  сапог.  Ульянов
сразу все понял. Ему привиделось грустное лицо Арины: " Берегите себя  в
эти дни, г-н Ульянов"... Неожиданно Князь выхватил из кармана парабеллум
и устремился к выходу на лестницу. "Какой кошмар, - подумал  Ульянов.  -
Откуда у него пистолет, и зачем?" ("Да хранит вас  Бог,  г-н  Ульянов.")
Ульянов увидел, как Кржижановский бросает в камин груду бумаг, сложенных
подпольщиками на журнальном столике  -  материалы  для  будущей  газеты.
Ульянов выхватил из внутреннего кармана пиджака красную брошюру с серпом
и молотом и также бросил ее в огонь. ("Вы должны были это сделать  прош-
лой ночью в трактире, Володя.") С лестницы донеслись выстрелы. Это Князь
открыл огонь по бегущим снизу жандармам. (Доброе, ласковое лицо  Аркадия
Симоновича: " Я всегда советовал вам, Володенька,  держаться  как  можно
дальше от политики.")
   Ульянов устало опустился на стул. Он  взял  со  стола  большой  хрус-
тальный стакан и выплеснул из него на пол морс, затем медленно  наполнил
стакан водкой и выпил...

   ЭПИЛОГ

   Ульянов не понял, что он и его товарищи стали жертвами  обыкновенного
доноса. Он так никогда и не сумел разобраться в истинной  натуре  Романа
Малиновского - одного из самых крупных провокаторов в истории российской
социал-демократии.
   Человек исключительно талантливый, Малиновский, ведя двойную игру  на
протяжении долгих лет, сделал блестящую карьеру. В  начале  XX  века  он
становится одним из признанных лидеров российского  профсоюзного  движе-
ния, а в октябре 1912 года Роман Вацеславович Малиновский,  член  РСДРП,
тайный осведомитель охранного отделения имперской полиции, занял  кресло
депутата IV Государственной думы. Изучая его  биографию,  невозможно  не
обратить внимание на противоречивость его деятельности. С одной стороны,
по "наводкам" Малиновского в разные годы были арестованы сотни  активис-
тов РСДРП, в том числе Сталин и Свердлов, Крыленко и Орджоникидзе, Голо-
щекин и Спандарян, Милютин и Мария Смидович. С другой стороны, его  пла-
менные речи с трибуны IV Государственной думы  имели  огромный  успех  и
буквально торпедировали устои самодержавия.
   В феврале 1917 года толпа участников буржуазной  революции  захватила
здание в Большом Гнездиковском переулке, в котором размещалось  Московс-
кое охранное отделение. Среди найденных там документов были бумаги,  од-
нозначно уличавшие Малиновского в провокаторской деятельности. И  Влади-
мир Ульянов наконец прозрел...
   По приговору Революционного Трибунала Роман Малиновский был  расстре-
лян в ночь с 5 на 6 ноября 1918 года...
   Но вернемся в год 1895-й, читатель.
   В доме предварительного заключения, на Шпалерной, Ульянов провел  бо-
лее четырнадцати месяцев. Там он вел большую теоретическую работу.
   В тюрьме его иногда навещала Крупская. От нее Ульянов узнал, что Кня-
зя приговорили к пожизненной каторге. Князь так и не успел поделиться  с
Ульяновым своей важной новостью, поэтому Ульянов так никогда и не  узнал
о трагической судьбе Гарри Нельсона Пильсбери.
   Ульянов никогда больше не видел сестер Невзоровых. Он знал, что в ян-
варе 1896 года они внезапно уехали из Санкт-Петербурга, но причина этого
была ему неизвестна.
   Освободившись из заключения, перед отправлением в ссылку в  село  Шу-
шенское, Ульянов побывал на Мещанской улице. Маленькой  уютной  рюмочной
больше не существовало, а на ее месте теперь была погребальная  контора.
Ульянов зашел в пивной ресторан и узнал, что  Аркадий  Симонович  Прадер
внезапно скончался от сердечного приступа полгода тому  назад.  Ресторан
перешел к дальнему родственнику Прадера - маленькому человечку, похожему
на марабу. За эти полгода Марабу успел многое изменить: исчезли  прежние
официанты, на месте шахматных столиков теперь стояла рулетка, а  в  меню
отсутствовал знаменитый борщ Прадера. Ульянов спросил про Арину,  но  ни
Марабу, ни молодые официанты ничего не знали о прекрасной владелице  ма-
ленькой рюмочной. Они даже никогда не слышали о ней.
   Ульянову пришлось зайти в погребальную контору. Там он узнал,  что  в
прошлом году у Арины Петровны умерла мать, после чего она продала рюмоч-
ную и уехала к брату в Москву.
   Много лет спустя один московский адвокат поведал нашему герою об  од-
ном своем коллеге, который был женат на очень красивой женщине, родом из
Санкт-Петербурга, сестре своего бывшего писаря. Но была ли то Арина, или
какая-нибудь другая женщина, Владимир Ильич Ульянов так никогда и не уз-
нал.

Август - декабрь,
1995

   Примечания

   Стр. 3. Михаил Борзыкин -  петербургский  композитор  и  поэт,  лидер
рокгруппы "Телевизор".
   "I only say, suppose this supposition." - "Я говорю лишь -  предполо-
жим это." (Байрон, "Дон-Жуан", песнь I).
   М.Ф. Волкенштейн - адвокат, у которого В.  Ульянов  в  1893-1894  гг.
служил в качестве помощника присяжного поверенного.

   Стр. 5. Забалканский проспект - ныне Московский проспект.

   Стр. 8. Троицкий Алексей Алексеевич (1866 - 1942) -  выдающийся  шах-
матный композитор, основоположник художественного этюда, заслуженный де-
ятель искусств РСФСР. В 1895 году, в газете "Новое время" были опублико-
ваны его первые этюды.

   Стр. 11. Мнемозина - в греческой мифологии - богиня памяти,  прароди-
тельница муз, покровительствующих литературе и истории.

   Стр. 13. В.А. Князев - рабочий, в комнате которого  в  1895  году  В.
Ульянов проводил занятия рабочего кружка.

   Стр. 15. ... у Невзорих - сестры З.П. и  С.П.  Невзоровы,  студентки,
члены марксистского кружка технологов.

   Стр. 16. Н.Е. Меркулов (в романе - Меркул) - рабочий Александровского
завода, в комнате которого в 1895 году В. Ульянов проводил занятия рабо-
чего кружка и участвовал в собраниях передовых рабочих Невской заставы.
   М.А. Сильвин - активный участник русского революционного движения.

   Стр. 28. Кржижановский Глеб Максимилианович (1872 - 1959)  -  русский
революционер, впоследствии советский партийный  и  государственный  дея-
тель.
   Ванеев Анатолий Александрович (ок. 1872 - 1899) -  активный  участник
русского революционного движения.
   Старков Василий Васильевич (1869 -1925) - участник  русского  револю-
ци-онного движения.
   В.А. Шелгунов - рабочий Обуховского завода, в комнате которого в 1895
году В Ульянов проводил занятия в рабочем кружке  и  собрания  передовых
рабочих Петербурга.
   Б.И. Зиновьев - слесарь Путиловского завода, на квартире  которого  в
1895 году часто проходили собрания рабочих

   Стр. 45. Фабрика Отто Кирхнера - в советское время - фабрика  беловых
товаров "Светоч".

   Стр. 59. Франсуа Андре Даникан Филидор (1726 - 1795) - великий  фран-
цузский шахматист, единогласно признавался сильнейшим  шахматистом  мира
второй половины XVIII века. Был также известным композитором,  основопо-
ложником французской комической оперы.
   Дешапель (1780 -1847) - французский генерал, вероятно сильнейший шах-
матист начала XIX века.
   Луи Шарль Лабурдонне (1797 - 1840) - французский  шахматист,  с  1824
года считался сильнейшим игроком мира.
   Даниэль Гаррвиц (1823 - 1884) - сильнейший французский шахматист  се-
редины XIX века.
   Пол Морфи (1837 - 1884) - великий американский шахматист.  В  течение
своей жизни он всего полтора года (с октября 1857 г. по  март  1859  г.)
выступал в серьезных состязаниях, все его выступления прошли в непрерыв-
ных победах, и за это короткое время он не только доказал  свое  превос-
ходство над лучшими шахматистами эпохи, но и создал вокруг своего  имени
ореол легендарной славы!
   Адольф Андерсен (1818 - 1879) - знаменитый немецкий шахматист. Завое-
вав I приз на первом международном турнире в Лондоне (1851 год),  приоб-
рел репутацию лучшего шахматиста в мире. В 1858 году Морфи выиграл у не-
го матч, но вскоре отошел от шахмат, и Андерсен быстро восстановил  свою
репутацию.
   Стр. 68. ... Блок вновь встретит свою давно знакомую "незнакомку".  -
7 ноября 1902 года А. Блок после долгого перерыва встретил Л.Д. Менделе-
еву на студенческом балу в зале Дворянского собрания, и она дала  согла-
сие стать его женой.



 

<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: историческая литература

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу: [1] [2]

Страница:  [2]