И она поняла, как глупы были все ее страхи.
   - Прости меня, - сказала она и очень тихо добавила: - Мне нужно  при-
выкнуть к тому, что рядом с тобой я такая маленькая! А ты, - она застен-
чиво улыбнулась, - стал вдруг таким большим.
   Действительно, его элегантная стройность была обманчива. Она не могла
отвести глаз от его широких плеч, которые, казалось ей, могли  заслонить
собой луну, от его рук, крепких мускулов  груди,  игравших  под  гладкой
бронзовой кожей.
   - Должно быть, временами жизнь может казаться очень страшной для  та-
кой маленькой женщины, как ты, - сказал он, играя завитком  волос  у  ее
виска, нежно и уверенно накручивая на палец  теплый  локон,  словно  ему
нравилось ощущать кожей его шелковистость.
   - Рядом с тобой мне ничего не страшно, - воскликнула  она  и  порази-
лась, прочитав в его глазах полное понимание того, о чем она думала.
   Глаза его сузились, он склонился над ней и поцеловал ее шею.
   - Я имел в виду не только это, - ответил он, и его дыхание  коснулось
ее мягкой кожи. - На самом деле, я думаю, ты с таким же  успехом  можешь
быть одной из самых опасных женщин, которых я когда-либо встречал. -  Он
помолчал, а потом добавил: - И я испытываю к  тебе  далеко  не  братские
чувства.
   Она коснулась пальцами его  головы  и  почувствовала,  как  его  рука
скользнула у нее за спиной; губы его прижались к ее губам и вдавили ее в
подушки. Запрокинув голову, она подставила шею  его  жадным  поцелуям  и
снова тихо застонала. Доводы здравого смысла захлестнуло ощущение  того,
что она делает все правильно, что всю свою жизнь она ждала именно  этого
мгновения, этого человека. Не незнакомца, а свою вторую половину...
   Скользивший по полу террасы лунный свет вначале освещал их  медленное
бесшумное движение навстречу друг другу, навстречу своей любви,  но  по-
том, когда он снял с нее сарафан, тактичная луна скрылась  в  облаках  и
оставила их в темноте. Затерявшись в чувственном тумане его рук  и  губ,
Кэндис сладострастно следила за тем, как его темная голова склонилась  к
ее груди, а губы коснулись ее так нежно и легко, что она не смогла пода-
вить тихий вскрик протеста и желания.
   Мускулы у него на спине напряглись, пока он продолжал  сладко  мучить
ее жаркими прикосновениями своего рта. Наслаждение пронзало  ее  сладкой
болью, от которой груди ее налились, как бы прося еще и еще поцелуев,  а
тело, словно расплавленный жаром свечи воск, текло, таяло и  стонало  от
дикого желания.
   - Сол, прошу  тебя.  -  Это  должно  было  прозвучать  как  призыв  к
действию, но в голосе ее слышалась умоляющая нота, и это испугало ее.
   Ее влажный сосок почувствовал его горячее дыхание.
   - Прошу что?
   - Прошу... помоги мне.
   Он замер, словно пораженный ее словами, но, когда  ее  бедра  сделали
легкое движение ему навстречу, он наклонят голову и вобрал  жадным  ртом
пульсирующий ореол ее соска.
   Кэндис тихо вскрикнула, все тело ее замерло в неподвижности, и  волна
неизвестных ей доныне ощущений накрыла ее с головой, унося туда, где она
могла погибнуть, и единственной надеждой на спасение был человек,  кото-
рый сейчас с такой колдовской чувственностью ласкал ее грудь.
   Она стиснула руки, потом расслабилась и  уступила,  сдалась,  отдавая
ему гибкую нежность своего тела, весь свой огонь и страсть, которые  она
до сих пор держала взаперти. Мучивший ее кодекс боли и наслаждения,  ко-
торый она так долго соблюдала, был отброшен в сторону и предан забвению.
   Ей предстояло испытать откровение, стать посвященной  в  вечную,  как
мир, и юную, как наступающий день, тайну, и все ее существо радовалось и
торжествовало оттого, что именно этот человек, эта ночь, эта  луна  сош-
лись сегодня вместе, чтобы помочь ей воскреснуть.


   ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Сол поднял голову. Кэндис чувствовала опустошенность, холод и  одино-
чество.
   - Прикоснись ко мне, Кэндис, - тихо сказал он. -  Не  заставляй  меня
делать все самому.
   Эти слова странно задели ее, но мысли ее были сейчас слишком  далеко,
чтобы она могла понять причину этого. Куда исчез привычный холод  в  его
глазах? Даже в темноте ей было видно, что они похожи на жидкий, расплав-
ленный огонь, в котором было так просто сгореть и который, каким-то вол-
шебным образом освобождая ее от стыда и предрассудков, заставлял  делать
такие вещи, о которых она прежде только читала.  Прикоснувшись  к  нему,
как к чуду, она с трепетом провела своей маленькой, изящной рукой по за-
виткам волос у него на груди и почувствовала, как весь он  замер  от  ее
прикосновения. Кэндис улыбнулась одними кончиками губ, слегка распухшими
от его долгих поцелуев, и, вся подавшись вперед,  наклонилась  над  ним,
чтобы коснуться жаркими губами его соска.
   Кончиком языка она скользнула по его крохотной твердой припухлости и,
замерев в ожидании, вновь осмелилась повторить то  же  самое.  Она  тихо
засмеялась и так же нежно и осторожно,  как  бабочка  цветка,  коснулась
языком другого соска.
   По телу его пробежала дрожь, и она, отдавшись власти темного и  опас-
ного порыва, слегка сжала его сосок зубами. Ее руки блуждали по его гру-
ди, чувствуя напряженную неподвижность его мускулов, легко скользнули по
ребрам вниз и ощутили стальную упругость мышц живота.
   У самого пояса брюк ее руки замерли в нерешительности, и она,  подняв
голову, вопросительно посмотрела на него. Сейчас черты его лица  обозна-
чились еще резче и выражали такое дикое, страстное и  неукротимое  жела-
ние, что к ней снова вернулись ее прежние страхи. Она видела выступившие
у него на лбу капли пота, и дьявольское наслаждение, пронзившее ее в эту
минуту, сменило собою страх.
   - Я вижу, - резко произнес он, - тебе приятно видеть меня таким.  Да-
вай посмотрим, смогу ли я ответить тебе тем же.
   Он повернулся, заставив ее лечь себе на руку, и  так  жадно  прильнул
губами к ее груди, что она тихонько застонала. Он поднял голову  и  пос-
мотрел в ее охваченное восторгом лицо; его прекрасный рот шевельнулся  в
улыбке - пугающей, откровенной, обещавшей адское наслаждение.
   - Это выше моих сил, - прошептала она, закрывая глаза, чтобы  не  ви-
деть его почти неподвижного и странно напряженного лица.
   - Я знаю, но мы не сможем удержаться от соблазна испытать это.
   Бережно опустив ее на диванные подушки, он встал, чтобы стащить с се-
бя оставшуюся одежду, представ перед ней  во  всем  великолепии  мужской
красоты. Во рту у нее пересохло. Замерев от восхищения,  она  наблюдала,
как симметрично напряглись мышцы его стройных ног и спины, как поблески-
вала глянцем его смуглая кожа.
   В ней больше не было страха. Все ее тело пело и  радовалось  неизбеж-
ности того, что должно было произойти, зная, что, как только оно  утолит
свой голод, наступит наконец  желанное  умиротворение  и  покой.  Кэндис
встала и начала медленно расстегивать сандалии.
   - Дай я, - глухим от волнения голосом произнес он.
   Прикосновения его пальцев были сладкой мукой,  рот  его,  медленно  и
чувственно терзающий ее губы, - карой и редчайшим  из  наслаждений.  Она
почувствовала, как напряглись и отвердели ее мышцы, и, не в силах больше
сдерживать себя, ее тело задвигалось медленно и  волнообразно,  а  бедра
подталкивали, просили, умоляли.
   Огонь, который он так старательно и искусно  пытался  разжечь,  вдруг
вспыхнул с неистовой силой, охватив своим адским  пламенем  развилку  ее
тела. Она восхищенно наблюдала за ним во всем великолепии темной и дикой
страсти, и глаза ее становились все больше и больше. Они безмолвно  при-
зывали его к этому пылающему огню, в пламени которого  оба  они  познают
сладость насыщения.
   Он заглянул в ее охваченное экстазом лицо. Его собственное в эту  ми-
нуту напоминало вырезанный из камня лик какого-то древнего жестокого бо-
жества, готового к тому, чтобы взять силой то, что не будет положено  на
его алтарь добровольно. Из груди его вырвался сотрясающий все  его  тело
глубокий вздох, словно он потерял способность управлять собой; он накрыл
ее тело своим, и она познала пронзительный  восторг  слияния  двух  тел,
простого и древнего, как мир, сокрушающую силу мужской плоти, одержавшей
победу и одновременно побежденной ее нежной женской силой.
   Почувствовав первый яростный удар его плоти, она вскрикнула. Звук  ее
голоса растворился и замер в разогретом мерцающем воздухе. Она не  испы-
тывала никакой боли, лишь ощущение легкого дискомфорта, словно внутри  у
нее все перестраивалось, привыкая к тому, чего она так долго ждала.
   Скоро она перестала удивляться тому, как просто все это было, и, пос-
лушная зову своего тела, исступленно отдавалась мощным тактам  любовного
транса, который, казалось, вырывал ее из привычных основ ее прошлой жиз-
ни и с силой бросал в какой-то другой, новый  мир,  где  правило  только
чувство.
   Он окутал ее плащом из огня и света, и, паря в этом  чувственном  за-
бытьи, она остро ощущала лишь скользящие прикосновения кожи к коже, шел-
ка к шелку, жар его рук и губ, тяжесть и напряженную силу его мышц.  Она
растворилась в благоухании их любви, этой восхитительной  смеси  запахов
чистого мужского тела и сладостно-душистой женственности, которые, слив-
шись воедино, образовали такую головокружительную и возбуждающую  эссен-
цию, что с ней не мог сравниться даже аромат гардений и жасмина.
   Но сильнее всего она ощущала переполнявший его восторг обладания, его
превосходство самца, свою покорность, так необходимую ему в этот момент;
то, как восторженно и бесстрашно принимало его ее тело, выдвигавшее  ему
свои требования, уверенное в том, что они будут обязательно удовлетворе-
ны.
   Но постепенно наслаждение, державшее ее в своем сладком плену, смени-
лось напряжением; в поисках еще чего-то, чего-то большего,  что  находи-
лось за гранью затопившей ее страсти, тело ее начало свой  огненный  та-
нец.
   - Не делай этого! Я не могу... - резко выкрикнул он.
   Прогнувшись ему навстречу, она почувствовала, как хлынувший в  нее  с
силой прорвавшейся плотины поток заставил ее содрогнуться и,  подхватив,
понес прочь. Каждая клеточка ее тела была охвачена в этот миг  невырази-
мым наслаждением, обожжена адским огнем. Испуганная, она боролась с уно-
сившим ее потоком, но он подхватил и накрыл ее  новой  волной,  затопляя
ощущениями такой силы и остроты, что ей показалось, что она теряет  соз-
нание.
   Упругая сила неожиданно покинула его тело; оно вдруг стало очень  тя-
желым и, разгоряченное и влажное, в изнеможении опустилось на край дива-
на. Сквозь гулкие удары своего сердца она слышала его хрипловатое шумное
дыхание. Тело ее обмякло и ослабело, но внутри она чувствовала такое ли-
кование и такую легкость, что на миг ей показалось,  будто  оно  вот-вот
оторвется от диванных подушек и воспарит, поднимаясь вверх так же  легко
и бесшумно, как струи фонтана, и смешается с пеной и брызгами, с ночью и
лунной радугой.
   Постепенно сердце ее стало биться ровнее. Она  почувствовала,  как  в
комнату ворвался прохладный, напоенный ночными ароматами воздух, но  од-
новременно с этим она ощутила внезапный холод, который  не  имел  ничего
общего со сквозняком, влетевшим на террасу. Этот холод исходил от  чело-
века, который лежал сейчас радом с ней, - близкий, как шепот,  и  холод-
ный, как далекие звезды.
   Она кусала губы, не зная, что сказать и что сделать. Ведь не  мог  же
он сначала любить ее - так жадно, так ненасытно! - а потом  вдруг  сразу
отвергнуть, хотя то ощущение, которое волнами исходило от него в эту ми-
нуту, означало именно это. Неожиданно все показалось ей отвратительным и
мерзким: их тела, распростертые со сладострастно-развязной  непринужден-
ностью, страсть, которая, казалось, на  короткое  мгновение  возвысилась
над физической похотью, а теперь проявила свою грубую, животную суть.
   Жгучее чувство стыда и унижения пронзило ее. Не в силах  унять  охва-
тившую ее дрожь, она стала подниматься с дивана.
   - Лежи спокойно, - мягко скомандовал он. Повернувшись, он притянул ее
к себе. - Ты замерзла?
   - Нет.
   - Тебе одиноко? - Он тихо засмеялся, когда она крепко прижалась к не-
му всем телом. - Прости меня, - сказал он. - Я не привык к  такому...  к
такой бурной реакции. Неужели сейчас я свалял большего дурака, чем когда
бы то ни было?!
   - Ты? - Приподняв голову от подушки, она посмотрела на него с крайним
изумлением.
   - Да, я. - Он криво усмехнулся. - Несмотря на твое не слишком лестное
мнение обо мне, я не тот, кто делает это с каждой встречной. - Она  про-
молчала, а он улыбнулся, хотя улыбка была далеко не из приятных. - Я  не
сплю с каждой, кого приглашаю в ресторан, или с каждой, кто  проводит  в
моем доме свой отпуск. До сих пор я умел сдерживать  свои  аппетиты.  До
сегодняшнего дня.
   В груди ее вспыхнула надежда, глаза заблестели. Или, может  быть,  он
имел в виду Лидию? Конечно, то, что он сейчас сказал, ничего  общего  не
имело с любовью, но она была настолько без ума от него, что согласна до-
вольствоваться и этим. Она улыбнулась ему, глаза  ее  искрились.  Сейчас
они были в полной темноте, луна спряталась за выступ крыши прямо  у  них
над головой, но Кэндис все-таки заметила, как он улыбнулся ей в ответ, и
удивилась тому цинизму, который, как ей показалось, она  уловила  в  его
словах.
   - Я тоже не занимаюсь этим с первым встречным, - резко сказала она.
   - Это у тебя впервые?
   Неожиданно смутившись, она кивнула, краем глаза наблюдая за его реак-
цией.
   Он лежал совершенно неподвижно, потом, окунув пальцы в  густую  гриву
ее волос, запрокинул ей голову и решительно прижался к ее губам в нежном
и медленном поцелуе. Еще не веря своим ощущениям, она почувствовала, как
ее насытившееся тело снова пришло в движение, а по жилам побежал огонь.
   Она тихо застонала, а он засмеялся таким чувственным смехом, что  еще
несколько дней он все звенел у нее в ушах.
   - Поразительно, правда? - пробормотал он. - Для меня и для таких  ма-
леньких девственниц, как ты.
   Ослепительно прекрасный в своей наготе, он встал с дивана и, протянув
ей руку, сказал:
   - Пойдем со мной.
   Без малейших колебаний она вложила свою руку в его сильную  ладонь  и
последовала за ним в темноту дальних комнат. От отпер  дверь  и  включил
свет.
   Она вскрикнула от удивления. Они стояли в комнате, где все было  уст-
роено для любви: начиная от выразительной и изысканной картины,  висящей
над огромной, широкой тахтой и изображавшей сплетенные в объятии тела, и
кончая  шелковыми  покрывалами,  небрежно  разбросанными  в  головах,  и
чувственной фактурой огромных шкур на полу.
   - Тому, кто украшал эту комнату, воздержание было неведомо, -  сказал
Сол, с улыбкой гладя на изумленное лицо Кэндис, -  поэтому  мне  кажется
вполне естественным, если мы снова займемся любовью. По крайней  мере  я
не чувствую себя здесь незваным гостем, а ты? Может быть, и сама комната
давно мечтает стать раем для двух влюбленных.
   Она была не в силах оторвать от него своих глаз, чтобы еще раз  хоро-
шенько рассмотреть эту удивительную комнату, но,  почувствовав  витавший
здесь легкий запах мускуса, быть может след от духов  той  женщины,  что
когдато дарила наслаждение своему возлюбленному, она вся замерла и  нап-
ряглась в сладком предчувствии.
   - Нет, я тоже не чувствую себя здесь чужой и хотела бы быть  с  тобой
именно здесь.
   Он легко поднял ее на руки и бережно  опустил  на  прохладный  мягкий
шелк широкой тахты.
   Что-то дерзкое промелькнуло в искрящейся глубине  его  глаз,  что-то,
что не имело названия, но на что она все равно бы откликнулась, даже ес-
ли бы не доверяла ему.
   - Пусть теперь это будет медленно и нежно, - сказал он, садясь  рядом
с ней,  -  мы  будем  любить  друг  друга  так,  словно  это  последний,
единственный раз, когда мы вместе.
   Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось в ней.  Что-то  было  не
так, она чувствовала это. Она нахмурила брови, но он нагнулся  к  ней  и
поцеловал крохотное углубление ее пупка. Лишь только  она  почувствовала
горячее прикосновение его языка, как все поплыло и завертелось у нее пе-
ред глазами.
   Он сказал, что он не занимается этим с первой встречной.  Она  верила
ему: он был слишком разборчив, чтобы потакать любым своим  желаниям.  Но
он наверняка познал немало женщин, чтобы уметь так искусно взять у нее в
постели все, что только возможно,  для  своего  наслаждения,  умело  ис-
пользуя свой опыт и чувственность для того, чтобы продемонстрировать  ей
те способы, которыми мужчина и женщина могут дополнить друг друга в  мо-
мент любовной страсти. Она слепо следовала за ним во всем, что он делал,
и шептала слова, которые раньше и не мыслила  произнести  вслух,  лаская
его с невинной похотью, превознося его тело, его мужскую силу  так,  как
была способна выразить свои чувства в тот момент.  Она  познала  его  на
вкус, на запах, на ощупь - все это великое множество оттенков  и  ощуще-
ний, восторгаясь контрастом бледной мраморности своей кожи радом с брон-
зовым оттенком его загара, мягких изгибов своего тела рядом с его строй-
ным и мускулистым.
   Он брал ее с пьянящей силой уверенного в себе самца, унося ее с собой
в тот храм чувств, в котором оба были верховными жрецами.
   Ей было теперь неважно, что она больше не властна  над  своим  телом,
что, окутанная чувственным туманом, она полностью подчинилась  ему,  так
как стоило ей только взглянуть в это сильное, искаженное любовной  мукой
лицо, встретить взгляд его пылающих, манящих глаз, и  она  убеждалась  в
том, что он, как и она, захвачен этим жарким, огненным потоком их страс-
ти, чувствуя только одно - его руки сжимают ее в своих объятиях,  а  рот
не в силах оторваться от ее губ.
   Наконец, послушная его страстной мольбе, она поменяла  положение.  Он
направил ее на себя, а сам, как паша, уверенный, что  ему  не  осмелятся
перечить, откинулся  на  подушках.  Она  попыталась  воспротивиться,  но
только на миг, а потом подчинилась и, гордо держа свое тело,  опустилась
на него.
   - Так я могу видеть тебя всю, - хрипло произнес он. Глаза  его,  уст-
ремленные в темноту, расширились, разглядывая ее стройное, разгоряченное
страстью тело, шелковистую округлость высоких, гордо стоящих грудей, вы-
пуклость сосков, отвердевших от его яростных ласк.
   Краска стыда заливала ее тело. Он засмеялся и медленно коснулся рука-
ми ее груди, узкой изящной талии. Его пальцы цепко держали ее, пока  она
обхватывала, обнимала его коленями, принимая его в глубь  себя.  Острое,
как стрела, ощущение заставило ее  тихонько  вскрикнуть  и  начать  дви-
гаться, сперва медленно и беспомощно, и предательская краска стыда  гус-
той, медленной волной заливала ей грудь и лицо, пока постепенно  они  не
нашли ритм, устраивавший их обоих.
   Это уже были иные ощущения, хотя в чем-то еще более насыщающие, чем в
самый первый раз их любовного экстаза. Но исход, как и тогда, был  неиз-
бежен: экстаз, изнеможение, насыщение такой силы, которую, казалось, не-
возможно было выдержать.
   Она уснула, лежа с ним радом, и спала так крепко, что не слышала и не
чувствовала ничего.
   Когда она проснулась, рассвет еще не наступил, но на  тахте  радом  с
ней никого не было. Она лежала и ждала, что он сейчас вернется, но через
несколько минут, проведя рукой по другой половине тахты, она обнаружила,
что та давно остыла, словно он ушел сразу же, как только она уснула.
   Она встала, пошла в ванную комнату и включила свет. То, что она  уви-
дела, поразило ее. Часто мигая, она стояла, оглядывая  удивительное  уб-
ранство комнаты. Она напоминала грот, с водопадом  и  маленьким  прудом,
который был окружен камнями и большими валунами и отделан черным  мрамо-
ром. Среди камней цвели белые, розовые и зеленые орхидеи, росли какие-то
растения с необыкновенно пышной листвой и папоротники. Обнаженная женщи-
на, должно быть, выглядела здесь гурией, изнеженной и белокожей, оказав-
шейся здесь для того, чтобы утолить страсть своего хозяина.
   Кэндис судорожно проглотила слюну и на мгновение закрыла глаза. Затем
она сняла с крючка банную простыню, вышла из ванной  и  выключила  свет.
Завернувшись в мягкую махровую простыню, она подошла к окну и,  повернув
ручку холодными как лед руками, широко распахнула его.
   Прямо перед ней в серой предрассветной дымке раннего  утра  высоко  к
небу поднимались тончайшие струи фонтана, с приглушенным звуком падая  в
черный пруд. Из чащи леса донеслись чистые и прозрачные  звуки  птичьего
пения, насмешливые, словно эхо жестоко преданной любви...  Это  пела  та
самая легендарная птица тикау, которую  редко  кому  удавалось  увидеть,
птица, про которую думали, что она призывает возлюбленного к  тому,  кто
слышит ее пение.
   Нет, не просто возлюбленного. Эта птица звала свою  единственную  лю-
бовь, свою единственную настоящую страсть...
   Кэндис горько улыбнулась. Что ж, птица тикау звала к ней  ее  возлюб-
ленного, но, как это часто бывает в легендах, она обманула, хотя  снача-
ла, казалось, и дала то, что обещала. В Соле Джеррарде  было  все,  чего
только могла желать женщина: дикий порыв, нежность, страсть и честность.
В его объятиях она познала тот восторг,  который  нельзя  было  измерить
обычными мерками, и то освобождение и покой, которые и радовали, и пуга-
ли ее.
   Мягкое и ровное журчание фонтана,  падающие  струи  которого  морщили
подвижную гладь пруда, монотонно отдавалось у нее в голове, где в сумас-
шедшем вихре кружились сейчас ее мысли.
   Когда быстро наступивший тропический рассвет разлился над островом во
всем великолепии своих розовых и золотистых красок, она все еще стояла у
окна, глядя, как играют в свете наступающего утра тонкие струи  фонтана.
Тому, кто в эту минуту бесшумными шагами шел по дорожке, ведущей от фон-
тана к дому, она казалась призраком.
   Когда он вошел в эту чудную,  напоминавшую  о  недавних  наслаждениях
комнату, она не обернулась, ничем не показав, что заметила его приход. И
только когда он подошел ближе и встал радом, она подняла  на  него  свои
огромные, пустые глаза. Он был одет так же, как и накануне, в темную ру-
башку и более темные брюки, но рукава его рубашки были до половины засу-
чены, и в неярком свете раннего утра он казался холодным и суровым.
   - Так сколько ты хочешь? - резко спросил он.
   Она промолчала, но ресницы ее вздрогнули и опустились.
   - Так сколько? - продолжал настаивать он. - Девственность  пользуется
изрядным спросом среди некоторых мужчин. Меня это,  правда,  никогда  не
волновало, но я готов возместить тебе потерю невинности. А ты  была  се-
годня такой обворожительной, такой соблазнительной распутницей. Я  редко
получал такое наслаждение.
   Она почувствовала, как что-то сдавило ей горло, ее голос звучал низко
и глухо от обиды и боли, и она с трудом  смогла  произнести  только  его
имя.
   - Или ты пришла сюда, надеясь на более крупную добычу? Может быть, ты
считаешь, что, являясь незаконной сестрой, ты имеешь полное  право  жить
за ее счет?
   Глаза ее вспыхнули яростным огнем. Он улыбался. Выражение его  хищно-
го, ястребиного лица сковало холодом ее сердце. Она закрыла лицо рукой и
прошептала:
   - Нет! Нет! Как ты можешь?..
   Он собирался еще что-то сказать, но она сделала запрещающий жест  ру-
кой  и,  проглотив  стоявший  в  горле  ком,  продолжила  уже   звонким,
бесстрастным голосом:
   - Я приехала на Фалаиси, надеясь, что увижу ее. Это все, что я  хоте-
ла. Когда я узнала, что смогу встретиться с ней, я не могла упустить та-
кую возможность. Я не собиралась говорить ей, кто я. Я  даже  не  знала,
известно ли ей то, что она дочь приемных родителей. Я бы сама никогда не
сказала ей об этом. Я просто очень хотела увидеть  ее.  -  Она  умоляюще
посмотрела на него. - Ты должен понять, Сол. Ведь она единственный  род-
ной мне человек.
   - А твой отец?
   Она упрямо сжала рот.
   - Он сбежал в Австралию, когда узнал, что моя мать ждет ребенка.  Еще
мальчиком он приехал из Европы сразу после войны; никто не знал, кто  он
по национальности, но здесь ему дали фамилию Смит. Я пыталась найти его,
но не смогла.
   - Но даже если бы и смогла, вряд ли он был бы так же богат, как  Сте-
фани.
   По ее бледным губам скользнула холодная улыбка.
   - Я могу до хрипоты доказывать тебе, что мне не нужны твои  проклятые
деньги, но ведь ты все равно не поверишь мне! Еще хорошо, что я не пита-
ла никаких иллюзий, что ты будешь безумно счастлив узнать о какой-то не-
весть откуда взявшейся сестре, которая  собирается  выкинуть  неизвестно
какой трюк.
   - У тебя есть прекрасная возможность доказать это, -  сказал  он.  Он
ждал, пока она подняла на него полный напряженного  внимания  взгляд,  и
ровным голосом произнес: - Ты уедешь и никогда больше не сделаешь ни од-
ной попытки увидеться со Стефани.
   Смертельная бледность покрыла ее лицо.
   - Ты не понимаешь, о чем ты просишь, Сол. Имей хоть немного сострада-
ния.
   Но ни в тех словах, что сейчас прозвенели в воздухе, ни в его  холод-
ных глазах не было ни капли сострадания.
   - Я не могу понять, почему тебе так необходимо встретиться со  Стефа-
ни, но, даже если я и поверю, что у тебя нет никакого меркантильного ин-
тереса, посмотри на это с ее точки зрения. Она вряд ли будет в  восторге
от того, что у нее появилась сестра, с которой ее не  связывает  ничего,
кроме, быть может, того, что они случайно родились от одной матери.
   - Как ты можешь?.. - прошептала она побелевшими губами.
   Он отвернулся и решительно засунул руки в карманы.
   - Я думаю, что для всех будет лучше, если ты просто уйдешь из ее жиз-
ни, останешься для нее просто туристкой, с которой ей  однажды  довелось
встретиться. Забудь о том, что ты видела ее.
   - А то, что было сегодня ночью? - спросила она с холодным  интересом.
- Это прикажешь тоже забыть?
   Он тяжело вздохнул.
   - Лучше бы, если бы этого не было, но... это было неизбежно.  Мы  оба
это прекрасно понимали, как только впервые увидели друг  друга,  не  так
ли?
   - Но это больше не повторится.
   - Да, - согласился он. - Не повторится! Разве что небольшой  роман...
но ты сама видишь, что при таком положении дел такое вряд ли возможно.
   Что она слышит в невозмутимом тоне его голоса? Облегчение? Доволен ли
он, что она оказалась такой "благоразумной"?
   Но как еще ей было вести себя? Ведь он прав. У них не может быть  ни-
какого будущего, даже если бы он и хотел этого, но он не хочет, это  яс-
но. Благодаря Стефани они оказались вместе, но, кроме Стефани, их больше
ничто не связывает - только страсть,  противоречивая,  дикая,  безумная.
Которую он, судя по всему, утолил. Кроме ее любви к нему, которая его не
интересует, тяготит, раздражает.
   - Что ж, - холодно произнесла она, - я сегодня же уеду.
   - Я возмещу тебе убытки за испорченный отпуск и за  то,  что  напугал
тебя... - сказал он и нахмурился.
   Внутри у нее как будто спустили невидимый курок. Она  резко  поверну-
лась к нему. Глаза ее сверкали.
   - Мне не нужно ни цента ваших грязных, вонючих денег.  Если  для  вас
они так много значат, выходит, вам они нужны гораздо больше, чем мне!  Я
приехала увидеть свою сестру, а не для того, чтобы жить за ее  счет,  не
для того, чтобы продавать себя за деньги! Все, что вы получили от  меня,
я дала вам сама, по своей воле и не подсчитывала, сколько я с этого буду
иметь. Мне не нужно от вас ничего - вы все равно не смогли бы  дать  мне
даже той малости, которая хоть немного согрела бы мое  сердце!  Оставьте
меня!
   От неожиданности он отпрянул в сторону, словно его ударили  по  лицу.
Даже загар не мог скрыть его необыкновенную бледность и побелевшие  края
губ. Он не ожидал такой реакции. Огромным усилием воли он заставил взять
себя в руки и подавил в себе ту злобу, те дикие чувства, которые вызвала
в нем ее гневная тирада, и безжалостно произнес:
   - Вот и прекрасно. Я распоряжусь, чтобы приготовили  твои  вещи.  Мой
самолет доставит тебя прямо в Окленд. Но прежде, чем ты уедешь, я бы хо-
тел, чтобы ты подписала вот это...
   И он протянул ей лист бумаги, на котором  размашистым  почерком  было
что-то написано. Черные, зловещие строчки прыгали и расплывались  у  нее
перед глазами. В грудь словно вонзили острый кинжал. Она разорвала  лист
пополам и со всем презрением, на которое только была способна, произнес-
ла:
   - Я не собираюсь давать вам таких обещаний. Даже вы,  со  всей  вашей
властью и деньгами, не сможете удержать меня, если я снова  захочу  уви-
деть ее, и я не подпишу  ничего!  Когда-нибудь  Стефани  захочет  узнать
больше о своей семье. И я буду терпеливо ждать,  когда  это  произойдет.
Она моя сестра, и мы имеем право знать о существовании друг друга.
   Взглянув ему в лицо, она похолодела от страха, но  не  отступила,  не
сдалась, а, высоко подняв голову, встретила его враждебный, полный неск-
рываемой угрозы взгляд с необычным для себя гордым высокомерием, рожден-
ным из боли и мужества.
   Ей показалось, что в этом глубоком взгляде мелькнуло невольное уваже-
ние, но он постарался так быстро скрыть это, что она  не  была  уверена,
так ли это.
   - Ты можешь мне кое-что обещать, Кэндис? - неожиданно спросил он.
   Изумленными глазами она смотрела на него и не верила своим ушам.
   - Обещать?
   - Что ты обязательно дашь мне знать, если когда-нибудь  тебе  понадо-
бится моя помощь.
   Ее плечи, которые только что казались такими непреклонными, неожидан-
но обмякли. Она рассмеялась каким-то надтреснутым смехом.
   - Нет, ваша помощь мне не понадобится. Я всегда  справлялась  сама  и
по-прежнему могу делать то же самое.
   - Не будь такой идиоткой!
   Прекрасно, она смогла прорваться сквозь темную маску его  самооблада-
ния. Но он сумел мгновенно справиться со своими эмоциями и закончил  го-
лосом, полным нескрываемой злости:
   - Предупреждаю тебя, не пытайся увидеть Стефани.
   Долго взвешивая его слова, она смотрела на него пустыми  глазами.  Он
выглядел как обычно - суровым, бесстрастным.  Весь  огонь,  вся  страсть
прошедшей ночи подавлены его железной волей.
   - Вы всегда так расплачиваетесь со своими любовницами?
   - Ты не моя любовница, - резко ответил он.
   - Ах, ну конечно, - она улыбнулась, - девушка на одну ночь.
   - Вот именно.
   - Знает ли Стефани о том, что ее удочерили? - Ее начавший  было  дро-
жать голос мгновенно окреп.
   - Это не твое дело, Кэндис, - ответил он после долгого молчания.
   - Разумеется, не мое. Но все-таки, по моему  собственному  опыту,  об
этом лучше узнать раньше, чем позже. И я серьезно предупреждаю вас, что,
несмотря на все ваши угрозы, я собираюсь снова встретиться с ней,  когда
ей исполнится двадцать лет.
   - А я серьезно предупреждаю тебя, что я со своей стороны сделаю  все,
что в моих силах, чтобы помешать этому. Машина уже ждет. В ней твои  ве-
щи.
   - Почему вы так уверены, что я не пойду с этим в газету?  -  медленно
спросила она.
   Он пожал плечами.
   - Потому что ты не из тех. Ты слишком дорожишь неприкосновенностью  к
тайнам своей личной жизни.
   Она отвернулась.
   - Благодарю.
   Ей оставалось только держать себя в руках до самого Окленда.  Она  не
позволит торжествовать ни ему, ни любому, кто на  него  работает,  и  не
доставит им удовольствия увидеть ее сломленной.
   Но, спускаясь по ступенькам террасы, она споткнулась - слезы застила-
ли ей глаза.
   Он подхватил ее, и она вдруг почувствовала такое изнеможение,  что  у
нее подкосились ноги. На короткое мгновение он прижал ее к себе, так что
она ощутила пронзительное тепло его тела, твердость его стальных  муску-
лов, которые еще несколько часов назад она с  такой  нежностью  ласкала.
Она тихо застонала и заглянула ему в глаза, которые жгли  ей  душу.  Она
видела, как исказилось его бледное лицо, как крепко были сжаты губы, ви-
дела выступившие на лбу капли пота.
   - Черт побери, - прошептал он, - что ты со мной делаешь! Я больше  не
собираюсь отдаваться этому безумию.
   Она отстранилась.
   - Прекрасное решение, - насмешливо процедила  она  сквозь  зубы,  еле
сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. - Теперь вы можете сидеть на  вершине
своей горы и делать вид, будто ничто не способно тронуть вашу душу.  Ве-
ликий Сол Джеррард, супермен, так прекрасно умеющий владеть собой и сво-
ими чувствами, настолько независимый и холодный, что, если до него  дот-
ронуться, он может заморозить вас от кончиков пальцев до самого  сердца.
С виду вы похожи на нормального живого человека, временами вы даже веде-
те себя как живой человек, но ничто не сможет убедить меня,  что  вы  не
робот, запрограммированный так, чтобы чертовски умело  имитировать  под-
линную жизнь.
   - Сегодня ночью ты ничего не  имела  против  такой  имитации,  -  ух-
мыльнулся он.
   Она пристально посмотрела на него и произнесла:
   - Я сказала, что это была хорошая имитация. На самом  деле  это  было
лучшее, на что вы способны. Ваша техника бесподобна, и я уверена, что вы
это знаете. Но, к сожалению, техника и сексуальность  без  сердца  гроша
ломаного не стоят.
   Конечно, для заключительной реплики это звучало слабовато, но это бы-
ло лучшее из того, что она смогла придумать в таком состоянии. Всю доро-
гу, пока она ехала наедине с не слишком разговорчивым Джилом, она  неви-
дящими глазами смотрела на мелькавший за окном пейзаж, не позволяя  себе
плакать. Она так глубоко спрятала свою боль, что ей трудно  было  с  ней
справиться. Ей нужно собраться с мыслями, и, когда боль немного утихнет,
она хорошенько обдумает то, что произошло. В какомто смысле она  понима-
ла, почему он так поступил; будь она на его месте, она бы тоже бросилась
защищать Стефани, но ему не следовало, указав ей однажды дорогу  в  рай,
взять и прямо перед носом захлопнуть заветную  дверь.  То,  что  сегодня
ночью он не смог отказать себе в удовольствии, дорого обойдется ей.  Она
заплатит за эту ночь потерей уважения к себе и своим счастьем. Вот  она,
темная сторона рая, вот они слезы в раю, подумала она, глядя из окна  на
суровый горный пейзаж и плещущееся внизу море. Жестокие боги и насмешли-
вые обманчивые легенды; та сторона рая, о которой в туристских путеводи-
телях не сказано ни слова...
   Как раненое животное, которое всегда возвращается к одному и тому  же
месту, возвращалась она теперь в тот город, что был для  нее  домом,  но
работа, которая еще совсем недавно так  ей  нравилась,  теперь  казалась
пресной и скучной, вновь невольно связывая ее с Солом. Ведь именно у се-
бя в библиотеке она так внимательно изучала информацию в газетах и  жур-
налах, надеясь найти в них что-нибудь новенькое о  Джеррардах.  Об  этом
напоминали ей библиотечные залы, люди, которых она видела  каждый  день.
Через месяц она подала заявление об уходе и поступила работать  няней  в
семью, глава которой был владельцем большого международного отеля на од-
ном из здешних островов.
   Здесь она неплохо зарабатывала, но работа ее тяготила, и она  подумы-
вала о том, чтобы найти другое место. Двое малышей, ее подопечных,  бук-
вально сводили ее с ума, но необходимость держать их под неусыпным  над-
зором отвлекала ее от мыслей о Фалаиси и той боли, которая  затаилась  у
нее где-то под сердцем, словно черное пятно.
   Временами ей казалось, что жизнь, в сущности, течет  совсем  неплохо.
Она пока не чувствовала в себе сил трезво осмыслить все, что случилось с
ней на Фалаиси, но ее более чем удовлетворяла ее теперешняя жизнь, когда
можно было легко скользить по поверхности и не задумываться ни о чем. Ее
чувства были настолько глубоко погребены под тяжелым слоем этого поверх-
ностного существования, что временами ей казалось, что там,  в  холодной
глубине ее души, они никогда не оттают. В каком-то смысле она даже наде-
ялась на это. Нельзя было сказать, что она радовалась жизни, но она и не
страдала. Просто все ее существование было вереницей серых, унылых дней,
не приносивших особых радостей или событий.
   Если бы однажды ее хозяйка как бы невзначай не спросила ее:
   - А не кажется ли тебе, дорогая, что самое лучшее, если ты посмотришь
правде в глаза и признаешь, что ты беременна!
   Кэндис закусила губу, ужаснувшись тому, что тайный страх, который так
мучил ее по ночам, неожиданно был облечен в слова.
   - Да, наверное. Я очень виновата, но, когда я устраивалась на работу,
мне это и в голову не могло прийти! Как, скажите на милость, можно забе-
ременеть всего за одну ночь?
   - Для этого много не нужно, стоит лишь один раз не предохраниться,  -
сочувственно ответила ее хозяйка, Элизабет Маршалл. - Что ты собираешься
делать?
   - Я буду работать до тех пор, пока вы не подыщете другую няню.
   - Да, Кэндис, я бы попросила тебя остаться, мальчики так привязаны  к
тебе. Но я искренне считаю, что тебе будет слишком  тяжело  уследить  за
ними. Хотя должна тебе сказать, что ты цветешь прямо на глазах! Я  зави-
дую тем женщинам, которым беременность идет на пользу. Я же в это  время
всегда выглядела как жеваная веревка. И чувствовала себя соответственно.
   - Да, если не считать легкого недомогания по утрам, я  чувствую  себя
прекрасно.
   - Вот и я говорю. Ты прямо цветешь! Я полагаю, ты не собираешься  со-
общать об этом отцу ребенка?
   Кэндис вздрогнула.
   - Нет.
   Элизабет бросила на нее слегка насмешливый взгляд и одобрительно кив-
нула, решив больше не докучать своими вопросами.
   - В таком случае тебе нужно обо всем хорошенько подумать. Нужно будет
принять окончательное решение, и только ты можешь решить, как поступить,
но, если тебе будет нужен совет, я к твоим услугам. Обещаю сделать  все,
что в моих силах.
   Кэндис и раньше читала о женщинах, оказавшихся в такой ситуации. Без-
надежно влюбленные, они приходили в экстаз от одной мысли о  беременнос-
ти. Ведь это, так им казалось, будет крохотный кусочек их возлюбленного,
на которого можно будет излить всю свою  нерастраченную  любовь  и  неж-
ность.
   Она удивлялась тому, что в ее случае все было иначе. Будущее, которое
виделось ей впереди, было еще темней и беспросветней, чем вся ее  преды-
дущая жизнь. Отдать ребенка на воспитание чужим людям? Нет, эту идею от-
вергало все ее существо. Значит, теперь у нее было только две возможнос-
ти. Или сделать аборт, или оставить ребенка и в  дальнейшем  бороться  с
теми лишениями, которые это за собой повлечет.
   Аборт? Нет, она не осуждала тех, кто прибегал к этому способу,  прек-
расно  зная,  что  бывают  такие  ситуации,  в  которых  это  становится
единственно верным решением вопроса, но какая-то часть  ее  существа  не
допускала даже мысли об этом. Она вдруг обнаружила, что ревностно обере-
гает ребенка, которого носит в себе, относится к нему  как  к  личности,
живому человеку, судьба которого зависит только от нее.
   Нет, аборт исключается.
   В ту ночь она не спеша прогуливалась  по  берегу,  вдыхая  прохладный
морской воздух, и впервые за эти месяцы невольно вспомнила другой остров
и другой берег.
   Она отдалась своему чувству к Солу так  безрассудно  и  самозабвенно,
все женское в ней тянулось к его мужскому, как бабочка к пламени  свечи,
и, как бабочка, она сгорела в этом пламени.
   Она не хотела вспоминать об этом. Если она сообщит ему о своей  бере-
менности, он, возможно, не захочет разговаривать с ней. У нее нет  дока-
зательств, что это его ребенок. А если она будет настолько глупа,  чтобы
позволить ему общаться с ребенком, не будет ли на ее будущем сыне лежать
печать того проклятия, которое пало  на  Сола?  Обладание  огромным  бо-
гатством, похоже, не оставляет в его владельце места для простых челове-
ческих чувств, противопоставляет их жизнь жизни обычных людей настолько,
что они живут словно на другой планете, не нуждаясь ни в ком,  отравлен-
ные своим пороком, опустошенные, холодные как лед.
   А чем ее жизнь лучше? Ее столько раз отвергали, что глубоко в подсоз-
нании она примирилась с этим как с нормальным ходом вещей, убедив себя в
том, что во всем виновата она сама.
   Больше она не верила в это. Она никому не позволит отвергнуть ее  ре-
бенка. Если Сол всетаки откажется поверить в то, что  это  его  ребенок,
она заставит его. Ее ребенок не останется без отца.
   Мысль о том, что он может серьезно отнестись к обязанностям отца,  ни
разу не пришла ей в голову.
   Она встала с сучковатого, кривого бревна, вынесенного на берег прибо-
ем, и пошла назад в гостиницу, оставляя на песке легкие  следы.  Решение
было принято.
   Воспользовавшись директорской службой, она разыскала лондонский теле-
фон фирмы Джеррарда  и  вечером  после  ужина  трясущимися  от  волнения
пальцами набрала номер. Ей ответил женский голос, а когда Кэндис назвала
свою фамилию, тот же голос спокойно произнес:
   - Да, да, одну минуту, я соединяю вас  с  офисом  мистера  Джеррарда,
мисс Хьюм.
   Неужели все так просто?
   - Если он сейчас занят, - сказала она,  все  еще  сомневаясь  в  пра-
вильности своего поступка, - я перезвоню позже.
   - Нет, нет, он распорядился соединять вас с ним немедленно.
   Щелчок, пауза, уже другой, но по-прежнему ровный женский голос,  веж-
ливый и деловой, та же мгновенная реакция. Затем голос  Сола,  резкий  и
отрывистый:
   - Кэндис, куда ты, черт возьми, подевалась?
   Она опешила.
   - Я в Новой Зеландии. Я беременна, Сол.
   - Это правда? - Голос его звучит спокойно. - Хорошо... Дай  мне  свой
адрес.
   На мгновение она потеряла дар речи, потом все-таки продиктовала адрес
и услышала в ответ:
   - Через двадцать четыре часа я буду у тебя. Никуда не уходи.
   - Ты сказал "хорошо". А что "хорошо"?
   - Стефани передает тебе огромный привет, - сказал он. И повесил труб-
ку.
   Кэндис была в ярости. Она снова набрала номер, но  ровный,  спокойный
голос слегка насмешливо произнес:
   - Я очень сожалею, мисс Хьюм, но мистер Джеррард уже ушел. Он  просил
передать вам, что прилетит завтра, просил вас поберечь себя.
   - Да... - произнесла она как во сне.
   Она все еще стояла с телефонной трубкой в руке, когда в комнату вошла
Элизабет.
   - Мне только что позвонили из Лондона и попросили приготовить к завт-
рашнему вечеру номер люкс.
   - О, Сол...
   Элизабет пристально посмотрела на нее.
   - Что с тобой? У тебя такой вид, словно тебя стукнули по голове.
   - Нет, нет, все в порядке. Просто я только что позвонила  Солу  -  он
отец моего ребенка. Он приезжает завтра. Я думаю, что номер люкс,  веро-
ятно, заказан для него.
   Брови Элизабет поползли вверх. Впервые что-то  могло  вывести  ее  из
привычного, словно броня, равновесия.
   - Сол Джеррард - отец твоего ребенка?! Не может быть! Как  это  могло
получиться?.. - Она застыла как вкопанная, словно видела Кэндис  впервые
в жизни. Но вскоре, когда к ней снова вернулось самообладание, она дело-
вито произнесла: - Я думаю, ты поступила совершенно правильно. А о  моих
малышах не беспокойся. Завтра приезжает мать  Карла  и  с  удовольствием
присмотрит за ними, пока мы не найдем тебе замену. Делай так,  как  тебе
лучше.
   Что ж, прекрасные, разумные слова. Придя к себе в комнату, она подош-
ла к окну и стала смотреть на зеленые заросли кустов, ровным ковром пок-
рывающие остров. Безмолвные и неподвижные в этом лунном сиянии, они были
так же загадочны, как и душа человека, которого она любила. Она вспомни-
ла, когда последний раз наблюдала восход луны. Это было в ту самую ночь,
когда был зачат ее ребенок. И, вспомнив это, она вздрогнула. Что  же  он
собирается делать?
   "Хорошо"... Он сказал, "хорошо" то, что она беременна, это хорошо. Но
в его голосе она не услышала любви. С тоской она  подумала  о  том,  что
впереди ее ожидает еще одна боль. Она заставила себя лечь в постель,  но
почти всю ночь провела без сна, неподвижно уставившись в потолок.
   Его вертолет прилетел через двадцать пять часов после того,  как  она
поговорила с ним по телефону. Он спускался по трапу с самоуверенным  ви-
дом человека, которому стоит только пошевелить пальцем, и самолет  будет
готов тут же доставить его в любую точку планеты. Кэндис видела,  как  в
сопровождении своей охраны он входил в отель; лунный свет блестел у него
в волосах.
   Через десять минут у нее зазвонил телефон.
   - Поднимайся ко мне, - негромко скомандовал он.


   ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Кэндис была в ярости - Сол нисколько не сомневался в том, что она по-
корно повинуется его приказу, но, в конце концов, она сама приняла реше-
ние, заставившее его проделать такой путь. Это просто смешно - так выхо-
дить из себя из-за его самонадеянности и высокомерия.
   Роскошный, элегантный отель был построен  на  самой  скале,  так  что
большинство его номеров выходило на величественную панораму залива, ухо-
дившего в глубь острова. Между этажами бесперебойно  сновали  скоростные
лифты. Через две минуты после его звонка она уже стучала в дверь его но-
мера, расположенного на самой крыше небоскреба.  Дверь  открыл  он  сам,
стоя на пороге и засучивая рукава белой рубашки. Лицо его было  непрони-
цаемо, замкнуто и настороженно, пока он всматривался в нее  пристальным,
изучающим взглядом.
   - Входи, - сказал он, и выражение его лица не предвещало ничего хоро-
шего.
   Она ожидала чего угодно, но только не этой ледяной отчужденности. Она
надеялась, что его мгновенная реакция на ее звонок означала то,  что  он
как-то смягчился, но в его непроницаемом, тяжелом, как маска,  лице  она
не нашла никакого подтверждения этому.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил он и слегка нахмурился, пропуская
ее в комнату.
   - Прекрасно.
   - Ты была у врача?
   Она утвердительно кивнула.
   - И что же он сказал? - последовал его резкий вопрос.
   Она не могла ему ответить.
   В его роскошном номере были предусмотрены услуги дворецкого и горнич-
ной, и она слышала, как с кухни доносились их  приглушенные  голоса.  От
одной мысли, что их разговор могут услышать, ее начинал бить озноб. Соб-
равшись с духом, она спросила:
   - Зачем ты прилетел?
   Он криво усмехнулся.
   - Чтобы жениться на тебе, зачем же еще.
   Горячая, невысказанная надежда, которая не давала ей уснуть всю  пре-
дыдущую ночь, мучительно умерла. Быстро, так как говорить об этом ей бы-
ло слишком больно, она проговорила:
   - Я не собираюсь выходить за тебя замуж.
   Что-то страшное шевельнулось в мерцающей прозрачной глубине его глаз,
но лицо по-прежнему оставалось непроницаемым.
   - Вот как? - спросил он мягко и вкрадчиво. - Ты воображаешь, что  это
будет так просто сделать, дорогая? Алименты на всю оставшуюся жизнь  или
уж по крайней мере, пока ребенку не исполнится  шестнадцать,  и  никакой
необходимости считаться со мной? Мне очень  жаль,  если  ты  уже  успела
настроить себе глупеньких фантазий, но, коли ты хочешь, чтобы я содержал
этого ребенка, ты должна стать моей заложницей. Да, да, чтобы я был уве-
рен в том, что каждый потраченный мною пенни работает на меня.
   По легкому неприятному привкусу крови во рту она поняла, что прокуси-
ла губу. Все ее тело приготовилось дать отпор, отзываясь на  неожиданный
прилив адреналина, горячей волной хлынувшего по ее венам.
   Медленно и осторожно, словно пытаясь словами оградить себя от опасной
развязки, она проговорила:
   - Нет, из этого ничего не получится. Ты не любишь меня, а я... а я...
   - А ты не любишь меня, - закончил он совершенно бесстрастным голосом.
- Но в моем кругу браки часто заключаются еще и по другим причинам.
   - Догадываюсь, - с презрением парировала она. - Например, чтобы запо-
лучить побольше денег...
   - Или власти. Или чтобы заиметь детей, - холодно и отстраненно закон-
чил он. - Что ж, с последним мы, кажется, справились. Что сказал врач  о
твоем состоянии здоровья?
   Она побледнела, но мужественно подавила подступившую к горлу тошноту.
   - Врач сказал, что я вешу немножко больше нормы и что мне нужно  при-
нимать железо, а в остальном я совершенно здорова.
   Его густые ресницы опустились.
   - Ясно, - безразлично произнес он. - А ты уверена, что это мой  ребе-
нок?
   Она рассеянно посмотрела по сторонам и, увидев  стул,  опустилась  на
него, ощущая внутри такую нестерпимую боль, что, казалось, сердце у  нее
разорвется.
   - Да, уверена.
   - Надеюсь, что ты не ошибаешься.
   - А если ошибаюсь?
   - Тогда мгновенный развод, - сказал он с убийственным безразличием.
   Он был совсем чужим, как будто они  видели  друг  друга  впервые.  Он
встретил ее пристальный взгляд - в его глазах не было ни малейшего инте-
реса. Они смотрели тускло и холодно. Казалось, ему совершенно безразлич-
на та боль, которую он ей причиняет.
   - Я больше не могу, Сол, - глухо проговорила она. - Зачем ты  так.  Я
же не вынесу этого.
   - Но почему?
   Он подошел к ней и притянул к себе. Она подняла на него глаза и  уви-
дела, что за ледяным холодом этих глаз бушует огонь, еще более  опасный,
чем прежде, и сейчас этому огню не давали вырваться на свободу,  сдержи-
вали ценой нечеловеческих усилий.
   - Нам было чертовски хорошо в постели.  Что  же  касается  всего  ос-
тального, то у тебя будут деньги и свободное время. Став твоим мужем,  я
вовсе не собираюсь требовать от тебя постоянных отчетов о  личной  жизни
или ограничивать тебя в деньгах.
   Его слова ранили ее в самое  сердце,  они  били  наотмашь,  причиняли
боль. Он поднял голову, и она увидела в его лице такую черную тоску, та-
кую опустошенность и еще что-то темное и неведомое ей  прежде,  что  не-
вольно вздрогнула.
   - Я знаю, ты хочешь меня, - сказал он резко. - Не заставляй меня  до-
казывать это тебе, Кэндис. Если ты вынудишь меня, я смогу это сделать.
   Ресницы ее задрожали. Она думала, что хуже того, что произошло с  ней
на Фалаиси, когда ее буквально вышвырнули оттуда, уже не может быть. Те-
перь она поняла, что это не так. Она сумела бы прожить без него, как  бы
тяжело ей ни приходилось, но она не была уверена, что, став  его  женой,
сможет вынести эту пытку.
   Стук в дверь заставил ее высвободиться из его объятий. Он разжал руки
и дал указание горничной, появившейся на пороге с  чемоданами  в  руках.
Кэндис не поверила своим глазам, узнав в них свои собственные вещи, и  в
ней начала закипать злость.
   - В последний раз, когда ты была со мной, я забыл позаботиться о том,
чтобы собрали твои вещи, - сказал он насмешливым тоном, когда  горничная
прошла в другую комнату. - На этот раз я не позволю себе быть таким  за-
бывчивым.
   К счастью, появление дворецкого помогло ей сохранить самообладание. В
руках он держал поднос, на котором стояли бутылка шампанского,  запотев-
ший графин с апельсиновым соком и высокие, на длинных ножках бокалы.
   Кэндис подошла к окну. Мысли ее были в полном смятении. Боль, которую
она испытывала, мешала ей сосредоточиться, заволакивала все какой-то ту-
манной пеленой. Сейчас ей нужно было  призвать  на  помощь  тот  здравый
смысл, который она всегда считала главной, отличительной  чертой  своего
характера.
   Что ж, сейчас он явно подвел ее, мрачно подумала она. Позвонив  Солу,
она сделала самую большую ошибку в своей жизни, которая казалась ей  те-
перь цепью сплошных ошибок. Отвернувшись от окна, за  которым  в  лунных
лучах серебрилась неподвижная гладь залива, она посмотрела на  Сола.  Он
стоял в другом конце комнаты, делая какие-то распоряжения дворецкому,  и
его надменный профиль резко контрастировал с уютной и безликой обстанов-
кой номера. Он не привык разводить сантименты, в его жизни этому  просто
не было места.
   Не зря ее беспокоило то, как повлияет на ее будущего ребенка огромное
состояние, владельцем которого он станет. Наследники этих огромных капи-
талов вырастали бездушными автоматами, которым были неведомы такие чело-
веческие чувства, как любовь, милосердие, сострадание.
   Дворецкий направился к двери, горничная быстро последовала за ним. Не
обратив внимания на брошенный в ее сторону завистливый взгляд, Кэндис  с
тяжелым сердцем наблюдала, как Сол взял с подноса один бокал с  апельси-
новым соком, другой с шампанским и подошел к ней.
   - Здесь совсем немного шампанского, - сказал он сдержанно, - вряд  ли
это повредит ребенку. Ну что ж, может быть, выпьем за то, чтобы наш брак
был долгим и счастливым?
   - Нет, - произнесла она негромко, но решительно. - Я не собираюсь вы-
ходить за тебя замуж.
   - Тогда я заберу у тебя ребенка.
   Его голос звучал совершенно спокойно,  лицо  не  выражало  ничего,  и
только сквозь полуопущенные ресницы его враждебно сузившихся глаз сверк-
нули синие сапфировые искры.
   - Как говорится, или все, или ничего. И если я  забираю  ребенка,  не
может быть и речи ни о брачном контракте, ни о деньгах.
   Она пыталась найти слова, чтобы высказать ему, как ненавистны ей  его
замашки торгаша, мелкого лавочника, но в горле у нее стоял ком, и она не
могла произнести ни слова. Все время, пока он наблюдал за ней, с губ его
не сходила легкая насмешливая улыбка. Не помня себя от ярости, она  раз-
махнулась и, набрав полные легкие  воздуха,  швырнула  в  него  бокал  с
апельсиновым соком. Он ловко увернулся. Бокал вылетел в окно, но  она  с
холодным удовлетворением отметила, что немного  сока  все-таки  брызнуло
ему в лицо.
   Даже теперь, вытирая сок с лица, он продолжал улыбаться.
   - Кажется, беременные женщины часто страдают от странных вспышек тем-
перамента, - медленно произнес он. - Или ты просто не очень любишь  про-
игрывать?
   Что-то в его голосе заставило ее застыть в немом испуге. Она  расслы-
шала в его тоне знакомую ей дикую ярость, ярость холодную и зловещую.
   И все же предположение, сделанное им только что, да еще в таком  пок-
ровительственном тоне, заставило ее гордо вскинуть голову  в  запоздалой
попытке сохранить свое достоинство.
   - Мне не нужны твои деньги. Мне нужен отец  моему  ребенку.  Уж  я-то
знаю, что значит беспрестанно мучить себя вопросом, почему отец не любит
тебя. Мой ребенок не должен подвергнуться этой пытке. Если ты  не  готов
понять, что я полностью отдаю себе отчет в том,  что  делаю,  то  можешь
возвращаться туда, откуда приехал, а я скажу ему, что ты умер. Я не люб-
лю, когда мне угрожают, - с негодованием закончила она, досадуя на  себя
за то, что сказала о себе больше, чем ей бы хотелось.
   - В таком случае тебе не мешало бы научиться себя вести. -  Он  налил
еще шампанского, добавил в него апельсиновый сок и протянул ей. - Выпей,
- мягко приказал он.
   Она закусила губу, но, взяв бокал из его рук, послушно выпила все  до
конца. Он тоже выпил свой бокал, улыбаясь так холодно и надменно, что ей
одновременно хотелось и ударить его, и  убежать,  чувствуя  жуткий,  не-
объяснимый страх.
   Она поставила бокал на стол и попыталась снова продолжить  прерванный
разговор.
   - Сол, наш брак будет страшной ошибкой.
   - Возможно, даже наверняка, но он неизбежен. Я не допущу,  чтобы  мой
ребенок был незаконнорожденным. Мне казалось, ты, как никто другой, зна-
ешь все отрицательные стороны такой ситуации.
   Он сделал еще один глоток шампанского, потом поставил свой бокал  ря-
дом с ее и, прежде чем она успела отодвинуться, взял ее за руку.
   У нее перехватило дыхание. Она  замерла,  с  мучительным  напряжением
гладя ему в глаза. Он бережно сжал ее руку в своей, легко обхватив свои-
ми длинными пальцами ее хрупкое запястье.  Кэндис  услышала,  как  гулко
застучало ее сердце, когда большой палец его руки,  не  спеша  скользнув
вдоль ее запястья, замер там, где под матовой теплой  кожей  часто-часто
бился пульс.
   - Все будет не так уж плохо, - медленно произнес он низким,  взволно-
ванным голосом. - Если ты выйдешь за меня замуж, ты будешь совсем  рядом
со Стефани, как ты и хотела.
   Ресницы скрывали ее полные муки глаза. Она не могла вынести эту  пыт-
ку, не могла позволить ему шантажировать себя именем Стефани.  Пульс  на
ее запястье немилосердно частил, выдавая ее с головой.  Ее  ускользающий
взгляд упал на его смуглую руку, сжимавшую ее бледную, тонкую кисть. На-
верное, впервые в жизни она  чувствовала  себя  совершенно  беззащитной,
полностью находясь во власти человека, который, ни секунды не колеблясь,
действовал своими жестокими и беспощадными методами, думая только о том,
чтобы добиться своего.
   - Пусти меня, - чуть слышно проговорила она.
   С неторопливой невозмутимостью встретив ее взгляд, он поднес  ее  за-
пястье к своим губам и кончиком языка провел по тонкой голубоватой  жил-
ке. Огненная стрела пронзила все ее тело, опалив жгучим и сладким  пред-
чувствием ее нервы. Она резко вырвала руку, терзаясь тем, что так  бурно
ответила на его ласку.
   - Какая реакция! - слегка поддразнивая ее, сказал он и тихо  засмеял-
ся. - Стоит мне только прикоснуться к тебе, как твои глаза мгновенно за-
волакиваются туманом, губы начинают дрожать, и я отчетливо вижу, как тут
же вокруг тебя начинает дрожать и вибрировать какая-то раскаленная аура.
Когда я впервые встретил твой взгляд тогда в ресторане, твои  глаза  так
потемнели, что казались почти черными, и я подумал, правда ли  ты  такая
страстная, о чем можно судить по твоим глазам, или это всего лишь обман,
а этот жадный, полный страстного обещания взгляд - иллюзия?! Но ведь это
не обман, не иллюзия, правда, Кэндис?! Какой бы ты ни была и как бы  не-
навистен я тебе ни был, стоит мне только прикоснуться к тебе, и  ты  хо-
чешь меня так же, как хочу тебя я.
   - Никакая это не ненависть, это всего лишь зов пола, - выкрикнула она
в полном отчаянии, чувствуя, что не в силах противиться его  хрипловато-
му, страстному голосу и своему неистовому желанию любить его.
   Он резко поднял голову. Выражение его лица стало замкнутым, губы  ре-
шительно сжались в тонкую линию.
   - Что бы это ни было, чего бы эти чертовы переживания мне ни  стоили,
сильнее этого чувства я еще никогда не испытывал. Я знаю, тебе не с  чем
сравнивать, и я думаю, что, имей я в себе хоть каплю рыцарства, я  оста-
вил бы тебя в покое, но ты носишь моего ребенка, и к тому же я с удивле-
нием обнаружит, что у меня сильно развит отцовский инстинкт.  Кэндис,  я
хочу тебя так, как не хотел никакой другой женщины  прежде.  Прошло  уже
три с половиной месяца, а я по-прежнему хочу тебя одну. Скажу больше,  с
тех пор как я увидел тебя, я не хочу никого другого.
   Его слова страшно волновали ее, но она умоляюще простонала:
   - Но для брака этого недостаточно! Рано или поздно ты встретишь  дру-
гую женщину, которую ты будешь хотеть, я надоем тебе, и я не хочу,  что-
бы...
   В его насмешливой улыбке промелькнуло что-то хищное.
   - Да, я, кажется, припоминаю,  тебе  же  необходим  документ,  навеки
скрепленный печатью, что я буду с тобой и останусь верен тебе,  пока  не
вырастет наш самый младший ребенок. Такой документ ждет нас на Фалаиси.
   - Нет! - закричала она, и слезы, которых она так стыдилась,  брызнули
у нее из глаз. - Нет ничего хуже, чем знать, что ты хочешь уйти от меня,
но не можешь сделать этого из-за какого-то дурацкого документа...
   Она рыдала, некрасиво морща лицо и пытаясь сдержать эти слезы, и  все
ее миниатюрное, маленькое тело снова и снова сотрясали рыдания и пронза-
ла мучительная боль.
   - Кэндис!
   Голос его дрогнул. Он обнял и прижал ее  к  себе,  и  она  вдруг  по-
чувствовала себя удивительно хорошо и спокойно, уткнувшись в мокрое пят-
но апельсинового сока на его рубашке.
   - Ну, ну, не плачь, успокойся, - шептал он ей,  пока  она  продолжала
плакать, - все будет хорошо, вытри слезы...
   Она не помнила, чтобы кто-нибудь еще так же прижимал ее к  себе...  И
как сладко это было, как сладко. Кроме той  ночи  любви,  проведенной  с
ним, ей больше не довелось увидеть с его стороны  нежности  к  себе,  но
сейчас все было подругому, хотя она пока не знала, как именно  это  наз-
вать. Вцепившись в  эти  сильные  руки,  окружившие  ее  плотным  жарким
кольцом, она рыдала у него на груди, презирая себя за эту  слабость,  но
не в силах остановиться.
   - Мы же знаем друг друга, по сути, всего только три дня, - проговори-
ла она сквозь слезы.
   - Я думаю, у нас будет время хорошенько узнать друг друга после того,
как мы поженимся, - убежденно произнес он.  -  Успокойся,  Кэндис,  тебе
нельзя так плакать. Наверное, тебе не нравится эта рубашка?  Сначала  ты
запустила в нее апельсиновым соком, а теперь хочешь всю ее закапать сле-
зами...
   Всхлипывая, она стала отчаянно искать носовой платок, потом высморка-
лась и вытерла заплаканные глаза.
   - Прости меня, - сказала она охрипшим, пристыженным голосом. -  Я  не
привыкла... плакать и жаловаться другим.
   - И слава Богу. - Он нежно взял ее за подбородок, внимательно  осмот-
рел ее лицо и своим платком осушил слезы, все еще  дрожавшие  у  нее  на
ресницах. - Я уверен, что это вредно для нашего ребенка и слишком тяжело
для меня. Просто все это время ты жила в страшном напряжении, но  сейчас
все уже позади, я все устрою.
   Лицо его было невозмутимо, даже слегка насмешливо, но в  глубине  его
улыбки таилось столько нежности, что от прежней бушевавшей в  ней  обиды
не осталось и следа.
   - Я презираю женщин, которые плачут, - твердо сказала она.
   Он кивнул.
   - Хотя я полагаю, что, судя по последним данным, слезы вдут  тебе  на
пользу.
   Украдкой она бросила на него еще один взгляд и, к  своему  удивлению,
обнаружила: то, что она принимала за холодность и отчужденность, на  са-
мом деле было чудовищным напряжением, которое он подавлял в  себе  ценой
огромного самообладания.
   - Как странно, стоит мне только поплакать, как у меня  начинает  дико
раскалываться голова, - сказала она, глядя на него с  удивленной,  недо-
верчивой улыбкой.
   - В таком случае марш в постель. - И, увидев ее нерешительность, про-
изнес в своей  прежней,  несколько  отчужденной  манере:  -  Ты  займешь
большую спальню, а я лягу в маленькой. Приличия должны быть соблюдены. -
И с притворной угрозой в голосе добавил: - Спокойной ночи, Кэндис.
   Она опять не могла сомкнуть глаз и заснула  только  под  утро,  когда
рассвет окрасил в розовый цвет полоску неба далеко за островом. Это  на-
помнило ей тот день на Фалаиси, когда, проснувшись в маленьком домике  у
фонтана, она обнаружила, что совершенно одна.  Она  снова  почувствовала
одиночество и заброшенность, которые томили и мучили ее тогда,  унося  с
собой всю радость предстоящего дня, делая все серым и бессмысленным.
   Конечно, ей не раз приходилось испытывать подобные  чувства.  Как  бы
отчаянно она ни старалась убедить себя в обратном, с тех пор как он выш-
вырнул ее с Фалаиси, солнечный свет для нее померк. И причина, по  кото-
рой она ему позвонила, в общем-то не имела отношения к будущему ребенку,
как бы ни старалась она найти разумное объяснение своему  поступку.  Она
позвонила ему, потому что медленно умирала без него. Да, да, умирала.  А
ребенок был только предлогом. Она, Кэндис Хьюм,  которая  на  всю  жизнь
поклялась никогда ни в ком не нуждаться, полюбила Сола Джеррарда,  кото-
рый сейчас женится на ней только потому, что она беременна. Он стал час-
тицей всего ее существа, частью ее жизни, и жить без него  было  так  же
немыслимо, как жить без пищи или воды.
   Это открытие настолько ужасало и  обескураживало,  что  она  всячески
старалась подавить в себе эти чувства. Лежа в  этой  роскошной  постели,
такая одинокая и печальная, она словно еще на один  шаг  приблизилась  к
той пропасти, которая разверзлась перед нею в тот самый миг,  когда  они
увидели друг друга в ресторане. Сейчас она неожиданно для себя самой по-
няла, что выйдет за него замуж.
   Когда она наконец вышла в гостиную, он уже  встал  и  бодрым  голосом
разговаривал с кемто по телефону. Краешком глаза она видела, как он про-
изнес несколько коротких, отрывистых слов. Он  выглядел  очень  усталым.
Свойственная ему властность уверенного в себе самца  сменилась  требова-
тельным беспокойством. Морщинки между бровей обозначились еще  резче,  а
губы были так плотно сжаты, что потеряли свои чувственные очертания.
   Он заметил, что она вошла в комнату, и на какую-то  долю  секунды  за
его серьезной сосредоточенностью она почувствовала такое острое,  откро-
венное желание, что внутри у нее все заныло. Это еще больше укрепило  ее
в принятом решении.
   Он, может быть, не любит ее, но, как бы ни называлось то, что он  ис-
пытывает к ней, это достаточно сильное чувство, чтобы стать основой  для
их будущего брака. Этот испепеляющий взгляд, взгляд  собственника,  при-
зывный и одобряющий, дотла сжег все оборонительные сооружения, так  кро-
потливо возводимые ею столько лет, полностью лишив ее  способности  рас-
суждать здраво. Стоило ему взглянуть, как то, что он увидел,  он  отныне
считал своим. Она вдруг отчетливо осознала, что то же самое  происходило
и с ней. Ее любовь  делала  ее  такой  же  собственницей,  заставляя  ее
страстно желать того, чтобы он стал ее мужем.
   - Да, немедленно, - сказал он и повесил трубку.
   Оба обменялись друг с другом одинаково безразличными взглядами,  ста-
раясь тщательно скрыть свои истинные эмоции. В  спортивной  рубашке  его
стройное мускулистое тело казалось необыкновенно сильным  и  упругим.  И
хотя он мог показаться уставшим, окружавшая его аура здорового  сильного
самца по-прежнему взывала к самым потаенным уголкам ее души и тела.
   - Доброе утро. - Он взял ее за плечи, повернул к себе и заглянул ей в
лицо. - Ты, наверное, плохо спала.
   - Да нет, я бы не сказала.
   - Я тоже, - сказал он и улыбнулся чуть-чуть иронично. -  Может  быть,
начнем все сначала, Кэндис? Выйдешь ли ты за меня замуж, без своих угроз
и обвинений, так, чтобы вдвоем мы могли дать  нашему  ребенку  некоторое
подобие нормальной, счастливой жизни?
   Непрошеные слезы застилали ей глаза. Она кивнула. Он что-то тихо ска-
зал ей и притянул к себе. Он обнял ее нежно и в то же время так  сильно,
что она теперь твердо знала, что эта сила будет рядом, когда  бы  она  в
ней ни нуждалась.
   - Вчера ночью я вел себя как порядочная свинья, - сказал он,  присло-
няясь щекой к ее волосам. - Прости меня.
   - Я тоже вела себя довольно глупо. Прости, что я швырнула в тебя ста-
кан.
   Она почувствовала, что он улыбается.
   - Это пошло мне только на пользу. Несмотря на то что я выпил во время
полета дикое количество воды, мне все равно страшно хотелось пить. Обыч-
ная история. А это был всего лишь приятный душ!
   Не такая уж важная информация, но как много она для нее значит!  Кэн-
дис хотела знать о нем все. Она коснулась пальцами  его  груди,  приятно
ощущая сквозь тонкий хлопок рубашки его крепкие,  литые  мускулы,  жест-
кость волос на груди.
   - Как ты так быстро прилетел? Я знаю,  что  грузовые  рейсы  занимают
около двадцати семи часов от аэропорта до аэропорта, а ты  прилетел  го-
раздо быстрее.
   - Спасибо моему самолету, - кратко сказал он. - Когда мы прилетели  в
Керикери, там нас уже ждал вертолет. Да, я решил, что свадьба  будет  на
Фалаиси. Вчера туда вылетела Стефани, и сейчас она, наверное, уже с  не-
терпением ждет нас. Тебе хватит часа, чтобы собраться?
   Она закрыла глаза, чтобы скрыть все еще мучившие ее сомнения.
   - Да, - кивнула она.
   - Ну и отлично.
   Он заглянул ей в глаза. Всматриваясь в его лицо, она безуспешно пыта-
лась найти в нем хоть каплю нежности. Он опять надел свою  непроницаемую
маску. Она чувствовала его заботу и внимание, даже  своего  рода  нежную
привязанность, но не видела того дикого желания, той  страсти,  лишь  на
короткое мгновение мелькнувшей в его глазах, ни одного  признака  любви,
по которой с такой безумной тоской томилось ее сердце.
   Она выходит замуж за Сола Джеррарда, за миллиардера, а не за  челове-
ка, любовь к которому переполняет ее сердце.
   - Может быть, - сказал он прохладно, - мы скрепим наше решение  поце-
луем.
   Это было открытым провозглашением права  на  обладание  -  неистовое,
страстное и в то же время странно отстраненное, и когда она открыла  за-
туманившиеся глаза, то встретила холодную отчужденность его взгляда.
   Повернувшись, чтобы идти завтракать, она с тоской подумала: уж не да-
ет ли он ей понять, не заявляя об этом вслух, что не  собирается  позво-
лять ей беспокоить его, кроме как по самым неотложным вопросам. Ее место
в его жизни будет ограничено ролью жены, партнера по  постели  и  матери
его ребенка. К ней будут относиться учтиво и  уважительно,  может  быть,
даже с привязанностью, но единственным местом их общения будет постель.
   Да, такая жена будет ему очень удобна. Как его секретарь,  как  само-
лет, как другие веши, которые существуют вокруг  лишь  для  того,  чтобы
экономить его время и силы. Эта мысль ужаснула ее, но  к  тому  времени,
как она съела первый тоненький ломтик тоста, она решила, что не допустит
такого. Прошлой ночью во время разговора она вывела его  из  себя.  Если
это ей не показалось, она непременно сделает то же самое. В  конце  кон-
цов, у нее есть главный козырь - ее будущий ребенок.
   Неужели теперь она сможет постоянно видеть Стефани? Еще несколько ме-
сяцев тому назад одна мысль о том, что она будет постоянны  общаться  со
своей сестрой, могла просто свести ее с ума. Хитро улыбаясь  сама  себе,
она думала о том, до чего же все-таки поразительные вещи может делать  с
человеком любовь.
   Но то, что Стефани будет рядом, это огромный плюс. Так же как  и  то,
что радом будешь ты, мой  далекий,  дорогой,  упрямый,  умопомрачительно
скрытный Сол Джеррард, думала она, наблюдая из-под опущенных  ресниц  за
человеком, который сидел сейчас напротив нее, ел фрукты и пил кофе.
   - Почему Фалаиси? - спросила она.
   Он пожал плечами.
   - Брак, зарегистрированный там, считается законным где  угодно,  и  к
тому же я смогу не привлекать к этому событию особого внимания  и  избе-
жать шумихи, которую поднимет пресса и телевидение. Грант поможет быстро
оформить все документы. Он может быть таким же жестким, как и  я,  когда
речь идет о вопросах личной жизни. Я не хочу,  чтобы  средства  массовой
информации устроили из нашей свадьбы гигантский спектакль.
   Ее передернуло, едва она вспомнила о тех мерзких заметках в  газетах,
которые ей приходилось читать.
   - Я также против. Ни в коем случае.
   - Но как бы то ни было, - сказал он, и глаза его  сузились,  -  могут
быть отдельные комментарии по поводу даты рождения ребенка.  Ты  сумеешь
справиться с этим?
   Она смущенно пожала плечами.
   - О да, смогу. Но неужели кто-то осмелится?
   Он улыбнулся, по его губам скользнула неприятная улыбка.
   - Такие всегда найдутся. Но никто из тех, кто хотел бы остаться  моим
другом, не посмеет ни о чем спросить. Я стараюсь держаться в  тени  нас-
только, насколько это возможно, но вокруг всегда найдутся ищейки,  кото-
рые только и заняты тем, что суют свой нос в чужие дела. Но тебе не нуж-
но об этом беспокоиться. - Его тонкие губы дрогнули в презрительной  ус-
мешке. - Поразительно, что могут делать деньги.
   Она озабоченно посмотрела на него.
   - А Стефани больше ничего не угрожает?
   - Сейчас ничего. - Он коротко, облегченно вздохнул и  серьезно  доба-
вил: - Но вероятность этого  существует  всегда,  Кэндис.  Всякого  рода
риск. Я имею в виду не только ее похищение или последующее за этим вымо-
гательство. С моей стороны было бы глупо говорить, что такой  угрозы  не
существует, но если разумно взглянуть на это, то  возможность  ее  мини-
мальна. Однако найдутся люди, которые захотят использовать и тебя.  Либо
потому, что ты будешь богатой, либо потому, что будут  считать,  что  ты
имеешь на меня какое-то влияние.
   - Я знаю, - кивнула она.
   - Я думаю, именно поэтому моя семья так важна для меня.  Помимо  того
что мы с Грантом двоюродные братья, мы еще и большие друзья, и  я  наде-
юсь, что ты так же, как и я, полюбишь его и его жену. Во всяком  случае,
Тамсын тебе понравится. Она такая милая и тоже из Новой Зеландии.  Прос-
тая, непритязательная и очень добрая.
   - Неужели? - Какое-то мгновение она выглядела потрясенной, затем ска-
зала с надеждой в голосе: - Судя по твоему описанию,  она  действительно
очень милая. Скажи, Сол, а какой образ жизни мы будем вести?  И  хотя  я
проштудировала буквально все, что писали о твоей  персоне  в  прессе,  в
действительности я знаю о тебе очень мало, плохо представляю, чем ты за-
нимаешься, где живешь, и, честно говоря, мысль о том,  что  нужно  будет
вести светский образ жизни, меня страшно пугает.
   - А если бы я сказал, что хочу именно этого?
   Стальная нота в его голосе заставила ее замолчать, но она почти сразу
же добавила:
   - Что ж, тогда я попробую, но постараюсь сделать все возможное, чтобы
убедить тебя в том, что это пустая трата времени.
   Его смех был подобен дуновению свежего утреннего ветерка.
   - Я тоже, как и ты, не питаю особой любви к светской  жизни.  У  меня
есть круг друзей - правда, весьма ограниченный, - большинство из которых
я знаю очень давно. Но кроме нескольких благотворительных акций, в кото-
рых я принимал участие, я не веду бурной  общественной  жизни.  Я  очень
рад, что у тебя нет потребности гнаться за элитой: я слишком много и на-
пряженно работаю, чтобы проводить уйму времени в их кругу. В основном мы
будем жить недалеко от Лондона, в маленькой деревне, где в течение почти
двух столетий Джеррарды были сквайрами. Там тебе придется заниматься са-
мыми обычными вещами.
   - Я не знаю, что значит заниматься обычными вещами, - слабо возразила
она.
   - А я все тебе объясню. Сейчас я почти не разъезжаю - я передал  свои
полномочия доверенным лицам.
   Он протянул руку и ненадолго сжал ее руку в своей. Из  его  ладони  в
ее, соединяя их, словно побежал поток электричества.
   - Я думаю, тебе понравится там жить, - сказал он глухим  от  волнения
голосом. - Там живут простые, обычные люди...
   - Такая и я, - прошептала она. - Самая обычная. У нас в Новой  Зелан-
дии нет сквайров, Сол.
   - Нет, и у вас они есть, просто они не  имеют  официального  статуса.
Там тебе будет очень хорошо. Ты вот  сказала  "самая  обычная"...  -  Он
опять тихо засмеялся, встал и притянул ее к себе. - Откуда, черт возьми,
такие мысли?
   Она расслабилась, вся отдаваясь во  власть  внезапно  затопившего  ее
чувства. Его губы у нее на лбу были горячи, руки сильно и нежно обнимали
ее, прижимая к своему крепкому телу, но этого  было  недостаточно.  Хотя
это все, что он может дать ей сейчас. Ей еще  предстоит  научиться  быть
благодарной за его доброту.
   - Я существо не очень-то общественное, - откровенно и серьезно сказа-
ла она. - Семья - вот единственное, что мне в действительности нужно.  И
я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ее создать. Если мы будем  тер-
пеливо относиться друг к другу, мы обязательно сумеем это сделать.
   - Терпение... - Он неожиданно ослепительно улыбнулся ей. -  Хотя  эта
добродетель давно вышла из моды, но мне она  нравится.  Давай  пообещаем
быть всегда терпеливыми друг к другу, Кэндис.
   Неожиданно почувствовав глупое смущение, она улыбнулась ему в  ответ.
У нее было такое ощущение,  словно  они  пообещали  друг  другу  гораздо
больше, чем просто терпение, но вновь зазвонил телефон, и больше  они  к
этому разговору не возвращались. Чувствуя безотчетную радость, она стала
собирать вещи, чтобы лететь на Фалаиси.
   Только тогда, когда они уже преодолели половину  пути  и  летели  над
морщинистой гладью Тихого океана, она  наконец  решилась  спросить  его,
знает ли что-нибудь Стефани обо всей этой истории.
   Сол оторвался от бумаг, аккуратная стопка которых ждала его в салоне,
обставленном в деловом стиле - что-то вроде удобного кабинета и зала для
совещаний, и уточнил:
   - О том, что ты ее сестра?
   Она кивнула.
   - Да. Я сказал ей об этом перед тем, как вылететь к тебе.
   - И что она на это сказала?
   Он нахмурился - то ли от нетерпения, то ли от раздражения, она не по-
няла. Его длинные пальцы крепко стиснули авторучку.
   - Она, конечно, была страшно удивлена, узнав об этом, но, привыкнув к
мысли, что у нее есть сестра, решила, что ей это даже нравится.
   - Она знала о том, что она приемная дочь?
   - Разумеется, - решительно сказал он. - Она знала все  обстоятельства
своего рождения, знала о том, что ее родители умерли, и даже о том,  что
ее мать покончила с собой.
   - Понятно. А ты знал нашу мать? - вдруг спросила она.
   - Да, - произнес он медленно, закрывая ручку. - Я видел ее всего один
раз, когда мне было лет четырнадцать.
   Она затаила дыхание. Она разговаривала с другими людьми, которые зна-
ли ее мать, но ей почему-то хотелось услышать, что скажет о ней Сол. Он,
видимо, тоже понял это, так как внезапно задумчиво произнес:
   - Такая маленькая, примерно твоего роста, и в ней было  что-то  такое
же привлекательное, как в тебе, как  бы  это  сказать,  какая-то  земная
чувственность, лишенная всякой искусственности, что-то, чего она и  сама
не понимала и даже не осознавала. Она была еще тише, чем  ты,  застенчи-
вая, даже робкая. Она понравилась мне, но я не удивился, когда  услышал,
что она покончила жизнь самоубийством.
   - Наверное, она была в страшном отчаянии, - печально сказала Кэндис.
   Он снова снял с ручки колпачок.
   - Я думаю, что со смертью моего дяди разум  ее  несколько  помутился.
Горе делает с людьми странные  вещи,  и  даже  мне,  четырнадцатилетнему
мальчику, было ясно, что она готова была целовать землю, по  которой  он
ступал.
   - Когда я узнала обо всем этом, - начала она осторожно, - я не  могла
понять, как же можно покончить жизнь самоубийством, когда  у  тебя  есть
ребенок.
   - И оставить Стефани, так же как она когда-то оставила тебя?
   Она закусила губы. Она могла бы уже не удивляться его проницательнос-
ти, но каждое новое ее проявление заставало ее врасплох.
   - Мне кажется, что она искренне считала, что так будет лучше для  те-
бя. Я очень сильно сомневаюсь, что родителям легко решиться на  такое  -
отдать своего ребенка. К тому же,  давай  говорить  откровенно,  Кэндис,
большинство приемных родителей обожают своих детей, и то, что  случилось
с тобой, это какое-то трагическое стечение обстоятельств, которое бывает
не так уж часто.
   Она кивнула.
   - Я знаю, - согласилась она, - по крайней мере головой я это понимаю.
Просто мне немножко трудно примирить это с моими чувствами, вот и все.
   Она отвернулась, прежде чем разговор зашел слишком далеко, и  сделала
вид, что смотрит в окно, но все это время  чувствовала,  как  он  внима-
тельно наблюдает за ней. Вскоре, однако, он вернулся  к  своим  бумагам,
оставив ее наедине с грустными мыслями.
   Их самолет приземлился ярким прозрачным вечером, сразу  после  захода
солнца. Интересно, подумала она, будет  ли  Стефани  встречать  их?  Она
пришла, но не одна, а вместе с незнакомой Кэндис супружеской парой.
   - Познакомься, это мой двоюродный брат и его жена,  -  сказал  Сол  и
улыбнулся. - Они предложили, чтобы до дня нашей свадьбы ты пожила у них.
Грант всегда придает большое значение тому, чтобы все приличия были соб-
людены. Наверное, это идет еще от его бабки - очень суровой и строгой по
части соблюдения условностей француженки, - которая его воспитывала.
   Вот таким он оставался до конца полета - любезным, сдержанным и обхо-
дительным, как будто и не было той утренней вспышки страсти и  нежности,
которая за ней последовала. Или, может быть, он стыдился таких  проявле-
ний чувств?
   Она надеялась, что дело совсем не в этом, и все-таки  смутная  паника
охватила ее.
   Тем не менее она нашла в себе силы улыбнуться и обменяться вполне со-
образными случаю приветствиями с четой Чэпменов. Он был высоким и  смуг-
лым, как Сол, с таким же, как у Сола, налетом какой-то надменности в ма-
нере держать себя, у его жены было приятное, спокойное лицо и великолеп-
ные светлые волосы.
   Стефани выглядела жизнерадостной и полной сил. С нескрываемым востор-
гом она бросилась на шею брату, но лицо ее вмиг омрачилось, лишь  только
она повернулась к Кэндис. Ее глаза, так похожие на глаза брата, изучающе
смотрели на сосредоточенно-сдержанное лицо Кэндис. Она улыбнулась и  так
же сдержанно наклонилась, чтобы поцеловать Кэндис в щеку.
   - Привет, сестренка, - сказала она ровным голосом.
   Кэндис внимательно следила за тем, чтобы с губ ее не сходила  улыбка.
Напоенный волшебным ароматом Фалаиси, ароматом моря и цветов,  свежестью
дующего с гор ветерка и запахом кокоса, теплый воздух пьянил ее,  словно
вино. Ей показалось, что никогда еще она не чувствовала себя такой  нес-
частной, как сейчас.
   По-видимому, Сол заметил ее состояние. Он осторожно взял ее за локоть
и, стараясь скрыть свою озабоченность, сказал:
   - Ну пошли, самое лучшее, если мы поскорее напоим Кэндис горячим  ча-
ем. После самолета она всегда хочет пить и чувствует себя немножко утом-
ленной.
   Дом, в котором жили Чэпмены, представлял собой величественное  соору-
жение. Построенный в колониальном стиле, он был сложен из белых плит ко-
раллового известняка и окружен чудесным, хотя и более строгим по  плани-
ровке, чем у Сола, садом.
   Через час Кэндис уже лежала в постели, чувствуя себя одинокой и  заб-
рошенной. Когда они летели сюда, Кэндис гадала, захочет ли Сол  провести
эту ночь с ней, но она и представить себе не могла, что они  остановятся
в чужом доме. Тамсын Чэпмен сказала, что для нее будет проще, если  Кэн-
дис останется на плантации, так как именно здесь  состоится  свадьба,  и
если так рассуждать, то она была абсолютно права. Но, несмотря на то что
Тамсын была очень добра, Кэндис было бы куда лучше, если бы она  находи-
лась сейчас в доме Сола.
   Стук в дверь заставил Кэндис поднять свои пушистые ресницы. На скулах
у нее вспыхнули красные пятна. Взгляд ее  скользнул  по  роскошному  уб-
ранству комнаты и остановился на двери. Но это была Стефани.
   - Ничего, если я войду? - спросила она, заглядывая  в  комнату  из-за
резной дубовой двери.
   - Да, конечно. Пожалуйста, входи и садись. -  Кэндис  закусила  губу,
чтобы не было видно, как она дрожит.
   - Я очень рада, что ты уже проснулась, -  сказала  Стефани,  стараясь
ступать как можно тише и осторожно закрывая за собой дверь. - Сол грозил
мне самыми страшными карами, если я разбужу тебя, но я... я должна  была
прийти. Я хотела сама убедиться. Если Сол говорит, что мы  сестры,  зна-
чит, это так и есть на самом деле, хотя я до сих пор не могу в это пове-
рить! Это почти невероятно!
   - Почему же? - Кэндис села на кровати и вытащила руки из-под  одеяла.
- Очень даже вероятно. Я приехала на Фалаиси, потому  что  хотела  найти
тебя.
   Стефани скроила смешную гримаску и не спеша пересекла  комнату.  Лицо
ее при этом выражало любопытство и страстное желание казаться  взрослой,
умеющей полностью владеть собой и своими эмоциями.
   - Садись, - обратилась к ней Кэндис и добавила: - Честно говоря, сама
не знаю, почему я в постели, чувствую себя прекрасно,  только  чуть-чуть
устала, но...
   - Но ведь никто не может сказать Солу "нет". - Стефани  улыбнулась  и
села, глядя на Кэндис с нескрываемым интересом.  -  А  ты  действительно
выглядишь немножко усталой и утомленной. - Она поправила  юбку  и  опять
посмотрела на Кэндис, затем откашлялась, словно ей трудно было говорить.
- Сол рассказал мне совсем немного. Он спросил, помню ли я тебя, а я по-
чему-то помнила, и помнила очень отчетливо. Теперь я понимаю, это  отто-
го, что ты похожа на мою... на нашу... мать. У меня  есть  несколько  ее
фотографий.
   - Тебе это неприятно? - спросила Кэндис охрипшим голосом. Сейчас  она
вдруг отчетливо вспомнила все, что говорил Сол, когда велел ей убираться
с острова. Что пережила Стефани, когда узнала, что у ее родной матери до
нее был еще незаконный ребенок?
   - Нет. Может быть, мне и было бы неприятно, если бы  я  знала  мою...
нашу мать, но я совсем не помню своих родителей, и потому,  хоть  это  и
было для меня неожиданностью, это меня не шокировало, если ты понимаешь,
что я имею в ВИДУ.
   - Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в ввиду, - сухо ответила Кэндис.
   - Я, разумеется, знала, что меня удочерили, что моими настоящими  ро-
дителями были брат моей приемной матери и его жена, но мне и в голову не
приходило, что у меня может быть сестра или еще какие-нибудь родственни-
ки.
   - Насколько мне известно, кроме меня, больше никого нет. Родители на-
шей матери умерли вскоре после того, как она вышла замуж за твоего отца,
и, насколько мне удалось установить, больше никого из нашей семьи не ос-
талось. Тетки и дядья тоже к этому времени умерли. Так что никаких близ-
ких родственников.
   Было видно, что Стефани чувствует себя очень неловко, но она  подняла
голову с характерным для Сола выражением надменной самоуверенности.
   - А что случилось с вашими приемными родителями?
   - Я с ними не вижусь, - тихо сказала Кэндис.
   Ей не хотелось говорить о них, но на лице у Стефани был написан такой
неподдельный ужас, что пришлось все объяснить:
   - Их брак распался, когда мне было восемь лет. Мой отец полюбил  дру-
гую женщину и ушел от нас. Мать была в отчаянии, я  тоже.  Мой  отец  не
проявлял ко мне никакого интереса, я думала, это потому, что я была  ему
не родной. Я знаю, что у него и его новой жены родился ребенок, но я ни-
когда его больше не видела. Года через два моя мать встретила другого.
   - И он тоже не захотел тебя признать?
   Кэндис горько улыбнулась.
   - Ты попала в самую точку. Он был вдовец, у него осталась своя семья.
Я страшно злилась на его детей, но моя мать считала, что  он  прекрасный
человек. Оглядываясь назад, я понимаю, что она относилась к той  катего-
рии женщин, которые не могут жить нормально, пока снова не выйдут замуж.
Но в то время это было слабым утешением, даже если бы я  оказалась  спо-
собна понять ее. А однажды я случайно подслушала разговор... ну, это  не
важно. Во всяком случае, после него я почувствовала себя еще более чужой
в этом доме. Единственное, что я тогда понимала, - это то, что я  никому
не нужна, даже собственной матери.
   - Она тебя выгнала? - голосом, полным ужаса, спросила Стефани.
   - Нет. Она пыталась как-то все уладить, сгладить углы, старалась  изо
всех сил, несмотря на то огромное давление, которое на нее оказывали.  Я
же вела себя настолько отвратительно, что в конце  концов  все,  включая
Министерство социального обеспечения, решили, что для всех будет  лучше,
если меня отправят в детский дом. - Кэндис заставила себя улыбнуться.  -
Что в действительности было очень неплохо. По крайней мере я знала,  за-
чем я здесь и что можно ожидать от воспитателей. Им  платили  деньги  за
то, чтобы они смотрели и ухаживали за мной, и я знала, что они  меня  не
обидят.
   - За всю свою жизнь я никогда не слышала ничего более ужасного.  Неу-
дивительно, что ты так хотела узнать что-нибудь о своей настоящей семье.
   Кэндис чувствовала себя так, словно из нее выжали все соки, но  гнев,
бушевавший в глазах и словах Стефани, согревал ей душу  и  сердце.  Этот
разговор, надеялась она, как-то сблизит их обеих. До этого Стефани  вела
себя очень сдержанно и несколько высокомерно, решительно настроенная  на
то, чтобы не слишком проявлять свои чувства. Но  эта  печальная  история
сделала свое дело и растопила холодок недоверия.
   Не нужно ожидать сразу всего, мысленно предупреждала себя Кэндис. Бы-
ло бы слишком глупо надеяться на то, что это будут нормальные  отношения
двух сестер - какие бы они ни были! Дружба - это  единственное,  на  что
она может рассчитывать со стороны Стефани, и  даже  этого  будет  вполне
достаточно по сравнению с тем, что она когда-то надеялась получить.
   Она улыбнулась и с легкой иронией произнесла:
   - Да, хотя должна признаться, мне стало страшно, когда я узнала,  что
моя сестра принадлежит к известной, фантастически богатой и  влиятельной
семье Джеррардов. Я не была уверена, знаешь ли ты о том, что тебя удоче-
рили, а когда я выяснила, где ты живешь, тебе было  только  четырнадцать
лет. Тогда я решила на время оставить идею встретиться с тобой и  подож-
дать еще шесть лет, пока тебе не исполнится двадцать.  Меня  по-прежнему
волновало все, что было связано с тобой и Солом, и  я  прочитывала  все,
что только могла найти о вас двоих, пока  у  меня  не  получилось  целое
досье. Так я узнала, что на Фалаиси находится ваш загородный дом.
   - Значит, ты приехала сюда наобум? - Стефани выглядела  заинтригован-
ной и несколько возбужденной, словно сама идея того, что ее могли разыс-
кивать, была ей не так уж и неприятна.
   Кэндис пожала плечами.
   - Нет, я знала, что ты здесь, - я прочитала в газетах, что ты  болела
и приехала сюда, чтобы окончательно выздороветь.
   - Да, у меня была страшная ангина, - сказала она мрачно.  -  Довольно
скверная штука.
   - Но сейчас, надеюсь, уже все в порядке?
   - Да, сейчас я уже совсем здорова. А потом мы встретились  на  рынке.
Или ты специально следила за нами?
   Кэндис засмеялась.
   - Накануне вечером я встретила твоего брата и эту рыжую - Лидию  Вул-
котт - в ресторане, но тогда я ни за кем не следила.  Эта  встреча  была
чистой случайностью.
   - И ты упала в обморок прямо у нас на глазах!
   - А вот это, - осторожно начала Кэндис, - была не случайность.  И  не
жара.


   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   Стефани захохотала.
   - Не может быть? Здорово ты это придумала! А я даже ничего  не  запо-
дозрила.
   Не зная в точности, что рассказывал Стефани  Сол,  Кэндис  решила  не
упоминать о том, что своим обмороком тогда на рынке она не  могла  обма-
нуть никого, кроме Стефани.
   - Я так восхищалась тобой в тот день, - сказала Стефани. - Лидия вела
себя настолько отвратительно, всю дорогу только и делала, что ломалась и
что-то из себя изображала, а ты улыбалась и не осталась у нее  в  долгу.
Она всем до смерти надоела! Я была просто счастлива, когда Сол  отправил
ее домой. Все время она только и делала, что вешалась ему на шею, на са-
мом же деле я никогда не видела таких  холодных  глаз,  как  у  нее.  Не
представляю, о чем думал Сол, когда привез ее сюда.
   - Я слышала, - со злостью сказала Кэндис, неосторожно выдав свои  ис-
тинные чувства, так как она-то прекрасно знала, почему Сол привез Лидию,
и не испытывала по этому поводу большой радости, - что денежные магнаты,
как правило, получают удовольствие не от секса, а оттого, что  упиваются
своей властью. Поэтому, наверное, все женщины для них одинаковы.
   Спохватившись, что сказала что-то лишнее, Стефани  прикрыла  ладошкой
рот.
   - О, прости меня, ради Бога, мне, кажется,  не  следовало  так  много
болтать... Я хочу сказать, что не думаю, что они были... что они были...
Ну как бы это выразиться, у нее был такой голодный вид, если тебе понят-
но, что я имею в виду! - Стараясь изо всех сил избавиться от волнения  и
овладеть собой, Стефани замолчала, с  какой-то  тревогой  поглядывая  на
Кэндис.
   Та в свою очередь тоже стала перед ней извиняться.
   - Ты тоже прости меня, ведь, в сущности, все, что я сказала,  звучало
так мелко и глупо.
   - Что ж, говорят, что любовь делает человека страшно ревнивым, -  по-
нимающе сказала Стефани. - И мне кажется, любой бы ревновал  к  Лидии  -
она потрясающе красива, ведь правда? Но если честно, не думаю, чтобы Со-
лу она хоть капельку нравилась. Несмотря на все ее  умные  разговоры,  в
сущности, она недалекая женщина и с ней ни о чем не поговоришь понастоя-
щему. Вот Сол, он ужасно умный. - Взгляд ее стал  еще  более  тревожным.
Она сделала глубокий вдох и быстро спросила: - Может быть, с моей сторо-
ны это ужасная бестактность, но ты ведь любишь его, правда?
   Кэндис кивнула.
   - Я готова умереть за него, - сказала она дрогнувшим голосом.
   - Ему обязательно нужен кто-то, кто мог бы так его любить. -  Стефани
помедлила. - Он был так добр ко мне, и я хочу, чтобы он был счастлив. Он
бывает иногда строг и непреклонен, и, как бы я ни старалась, я  не  могу
ни уговорами, ни лестью убедить его позволить мне сделать что-то, против
чего он возражает; к тому же  он  придерживается  совершенно  устаревших
взглядов относительно того, что нужно его сестре, но зато он всегда ока-
зывается рядом, когда мне нужна его помощь, а ведь  это  самое  главное,
правда?
   Кэндис, которая слишком хорошо знала, что значит, когда  тебе  не  на
кого опереться в этой жизни, понимающе кивнула. Да, Стефани была  совер-
шенно права. Какое право она имеет желать чего-то большего, если она мо-
жет иметь все это? Что бы ни случилось, Сол всегда будет радом с  ней  и
их ребенком.
   - Мне кажется, ему нужна как раз такая, как ты, - со страстной  убеж-
денностью в голосе продолжала Стефани. - Временами он кажется немного...
немного отстраненным, как будто мысли его где-то очень далеко.  Все  это
потому, что на нем лежит огромная ответственность и решения, которые  он
принимает, требуют от него большого напряжения.  Ему  так  нужно  тепло,
нужно, чтобы рядом была женщина, которая любит его, а не те материальные
блага, которые он может ей дать. Ты мне сразу понравилась, хотя у меня и
мелькнула мысль, что ты можешь воспользоваться мною  как  предлогом  для
того, чтобы познакомиться с Солом.
   Кэндис вздрогнула.
   - Как! И ты тоже?
   - О, это  происходит...  вернее,  происходило  на  каждом  шагу!  Мои
школьные подруги и их старшие сестры без ума от него и  чего  только  не
делают, чтобы я пригласила их к себе на каникулы. - Внешне в ней  нельзя
было заметить никаких признаков беспокойства. Но на лице  появилась  ка-
кая-то нехорошая улыбка. - Они будут в ярости, когда обо всем узнают,  -
закончила она удовлетворенно.
   Какое-то нехорошее чувство, не покидавшее Кэндис, омрачило  эту  дол-
гожданную встречу, лишив ее волнующей остроты. Но она не  могла  сказать
об этом Стефани. Когда наконец Стефани ушла, совершенно  примирившись  с
существованием своей новоявленной сестры, Кэндис снова легла и стала ду-
мать о том, что ожидает ее, когда она станет женой Сола. Если бы он  лю-
бил ее, их совместная жизнь могла бы быть вполне сносной даже  при  том,
что она не совсем представляет себе тот круг людей, в котором ему прихо-
дится вращаться. Но он не любит ее, и она понятия не имела, как, по  его
представлению, она должна себя вести. Какой будет ее будущая жизнь?  Це-
ликом предоставленная заботам о ребенке, в то время как  он  будет  пол-
ностью поглощен своими собственными делами?
   Охваченная беспокойством, она встала с постели и подошла к  огромному
двустворчатому окну. Она долго стояла, глядя  сквозь  прозрачную  пелену
тонкой шелковой шторы на освещенный луной пейзаж. Тихое журчание фонтана
оживило в ее памяти воспоминания той ночи, когда в объятиях Сола она уз-
нала райское блаженство. Она дотронулась до своей начавшей  слегка  пол-
неть талии, и хищная улыбка, улыбка тигрицы, скользнула по ее губам.
   Да... и нет. Еще недавно она не хотела ребенка, но теперь, когда  она
и Сол создали его, она уже чувствовала свою привязанность к  нему,  пот-
ребность оберегать его. И хотя у неё были все основания испытывать  опа-
сения, думая о своем будущем в  качестве  жены  Сола,  какой-то  глубоко
скрытый в ней заряд оптимизма успокаивал и поддерживал ее.
   В конце концов, они одинаково сильно хотят друг друга. Или для мужчи-
ны в этом нет ничего необычного? Она слишком неопытна, чтобы разобраться
в этом. Быть может, тот упоительный восторг, почти экстаз,  который  она
испытала, был для него самым обычным состоянием. Уж Лидия  наверняка  бы
сумела отличить обычный секс от истинной  страсти,  подумала  она  язви-
тельно.
   Спать совсем не хотелось. Распахнув широкие двери, она вышла на  тер-
расу. Спустившись по ступенькам, она почувствовала, как влажная, коротко
подстриженная трава газона прохладно и нежно  коснулась  ее  босых  ног.
Ночная рубашка мягко обвилась вокруг ее щиколоток, тонкий хлопок приятно
холодил ее разгоряченную кожу. Тонкие брови были нахмурены.
   Не питая никаких иллюзий по поводу характера Сола, она ясно осознава-
ла, что он может сделать ее такой несчастной, что тяжелые  годы  детства
покажутся ей в сравнении с этой жизнью праздником. Если  бы  только  она
так не любила его...
   Слава Богу, что хотя бы  Стефани  настроена  вполне  дружелюбно.  Она
слегка улыбнулась, вспоминая ее сегодняшний приход. Даже если они и  ни-
когда не смогут полюбить друг друга по-настоящему, подумала  она,  между
ними в конце концов установится прочная привязанность друг к другу.  Она
так надеялась на это. Сердце ее будет разбито, если ее сестра станет от-
носиться к ней с неприязнью.
   Какое-то шестое чувство подсказало ей, что к ней бесшумно приближает-
ся Сол. Она оглянулась и увидела, что он идет к ней по мокрой траве  га-
зона и его волосы темным огнем вспыхивают в ярком свете луны. Острое же-
лание пронзило ее. Пытаясь скрыть это, она сложила руки на груди  и  за-
мерла, прямая и неподвижная.
   Он остановился перед ней. Голос его резко прозвучал в ночной тишине.
   - Что ты здесь делаешь?
   Она посмотрела прямо ему в лицо, которое в эту минуту казалось  выре-
занным из камня.
   - Мне не спится.
   - Ясно. А мы с Грантом только что закончили совещание в библиотеке, и
я уже пошел спать, когда вдруг увидел тебя блуждающей  по  саду,  словно
привидение. Что тебя так тревожит?
   - Мне кажется, я совершаю сейчас свою самую  большую  ошибку,  причем
именно в том, в чем люди и так сделали их уже предостаточно.
   Выражение его лица стало еще жестче, но голос звучал по-прежнему ров-
но, даже слегка насмешливо.
   - Неужели? Мне казалось, что именно мужчины  неохотно  идут  на  этот
шаг.
   - А тебе так не кажется?
   Он пожал плечами.
   - Как ни странно, нет. Я думаю, что нам будет хорошо друг с другом, и
я рад, что у нас родится ребенок.
   Несмотря на все его угрозы, он не сомневается в том, что это его  ре-
бенок. Она почувствовала, что внутри у нее что-то отпустило, словно раз-
вязался наконец какой-то твердый узелок боли. Его рот  коснулся  нежной,
чувствительной кожи у нее за ухом, и тогда губы  ее  осмелились  прошеп-
тать:
   - Сол.
   Она чувствовала его горячее дыхание.
   - Я пришел сюда не за этим, - пробормотал он.
   Она вздрогнула.
   - А зачем?
   - Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, и хотел подарить тебе
вот это.
   Он достал из кармана и протянул ей на ладони серебристый каскад  лун-
ного света. Жемчуг еще хранил тепло его тела, алмазная  пряжка  сверкала
холодным голубым огнем и составляла удивительный контраст с  его  ровным
матовым свечением.
   Прикрыв глаза тяжелыми густыми ресницами,  Кэндис  неподвижно  ждала,
пока он застегивал у нее на шее три великолепных жемчужных нити.
   - Я подумал, что они будут тебе к лицу, - смущенно пробормотал он.
   - Это жемчуг с острова?
   - Да, это черный жемчуг Фалаиси. Некоторые жемчужины достались мне  в
наследство от матери, другие я собирал в течение нескольких лет.  Я  как
будто знал, что однажды отыщу ту, чья матовая кожа  и  глаза  будут  так
прекрасно сочетаться с этим черным жемчугом. - Он улыбнулся. - У  Тамсын
сохранилась жемчужная нитка, принадлежащая роду  Чэпменов.  Этот  жемчуг
бледен, как грудь голубки. Он так идет к  ее  светлым  волосам,  а  этот
словно создан специально для тебя.
   - Как тот лунный свет, который играет на поверхности пруда, что возле
твоего дома...
   Он кивнул.
   - Да. Я тоже подумал об этом. Возле дома, где мы  в  ту  ночь  любили
друг друга.
   Пальцы ее медленно перебирали жемчуг. И вдруг со всем  жаром  безрас-
судства, так внезапно открывшегося ей в себе самой, она собрала все свое
мужество и сделала самую крупную ставку в своей жизни:
   - Сол, я люблю тебя. Если ты не можешь ответить мне  на  мою  любовь,
лучше отмени нашу свадьбу. Если ты сделаешь это, я не стану  прятать  от
тебя ребенка или чинить тебе препятствия, и ты будешь видеть  его  ровно
столько, сколько сочтешь нужным. Ты поступишь жестоко, если женишься  на
мне и не сможешь любить меня.
   Он стоял не шелохнувшись. Его глаза сузились и мерцали в темноте, как
два черных сапфира. Потом он резко выдохнул и произнес:
   - Ты всегда выкинешь что-нибудь неожиданное. И такое наивное. Неужели
ты не понимаешь, глупенькая, что я по уши влюбился в тебя сразу же,  как
только увидел?
   От удивления она не могла вымолвить ни слова. Она дрожала, но  не  от
радости, а оттого, что тяжелый камень неожиданно свалился у нее с  души.
Ничего не видя перед собой, она уткнулась лицом ему в плечо.
   - Почему же ты не говорил мне об этом? - прошептала  она,  всхлипывая
от счастья. - Я чувствовала себя такой несчастной.
   - Успокойся, любовь моя. Я чувствовал себя  таким  же  несчастным,  а
когда я зол, я имею отвратительную привычку делать так,  чтобы  все  ос-
тальные страдали вместе со мной. И больше всех страдает тот, кто  причи-
няет мне эту боль.
   Он крепко прижал ее к себе. Они долго стояли обнявшись. Затем он раз-
жал руки, взял ее за подбородок и, слегка откинув ей голову назад,  заг-
лянул ей в лицо. По ее щекам медленно катились слезы. Он в  шутку  выру-
гался и с неожиданной легкостью поднял ее на руки.
   - Любовь моя, бедная моя, ты так измучилась, а  я  настоящий  садист,
потому что заставил тебя так...
   Она поцеловала его в подбородок.
   - Я не измучилась, никогда в жизни мне не было так хорошо, и я  вовсе
не бедная! Если ты меня любишь, я самая богатая женщина в мире.
   - Нет, нет, это преувеличение. Найдется, пожалуй, еще несколько...
   Она громко рассмеялась, поразившись тому, что он может шутя  говорить
о своем состоянии, которое представлялось ей таким огромным, что приняло
у нее в голове почти фантастические размеры.
   - Я очень богата, потому что ты любишь меня, - тихо повторила она.  -
Даже если бы у тебя не было ни гроша, я все равно была бы самой  богатой
женщиной в мире. А если честно, то было бы гораздо лучше, если бы у тебя
не было столько этих мерзких денег. Я действительно  постоянно  думаю  о
том, как мы будем жить, когда поженимся. Было бы лучше, если бы  ты  был
простым рабочим и в поте лица зарабатывал свой хлеб. Тогда я  смогла  бы
помогать тебе.
   Они подошли к огромным стеклянным дверям  ее  спальни.  Он  раздвинул
легкий шелк портьер, пересек комнату и бережно опустил  ее  на  кровать.
Потом он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.
   - Ты и так будешь помогать мне, - произнес он проникновенным голосом,
и слова его прозвучали как клятва, как обещание, - тем,  что  ты  будешь
такой, какая ты есть,  будешь  той  женщиной,  которую  я  полюбил,  той
единственной, которая смогла тронуть мое  холодное  сердце.  Мне  нужно,
чтобы отныне ты всегда была в моей жизни. А обо всем остальном мы  поза-
ботимся потом и устроим все так, чтобы было хорошо и нам, и  Стефани,  и
нашим детям. А теперь спи, у Тамсын весь завтрашний  день  расписан  для
тебя буквально по минутам. И прежде всего вы займетесь  твоим  свадебным
платьем.
   - У меня даже мысли не  было...  мне  не  нужно  никакого  свадебного
платья! - воскликнула она.
   - Почему же не нужно? У тебя будет настоящее свадебное платье.
   На ресницах ее задрожали глупые непрошеные слезы.
   - Да, я знаю, - прошептала она, целуя руку, которая ласково убрала  с
ее лба тяжелую шелковистую прядь.
   - Тебе нужно хоть немного поспать, - нежно сказал он. - Если даже  ты
не устала, то все эти бурные проявления чувств почти наверняка тебя уто-
мили. Любовь моя, у нас с тобой впереди целая жизнь. И  сейчас  я  хочу,
чтобы ты уснула и ни о чем не думала.
   Она улыбнулась ему чуть-чуть сонной улыбкой, провожая его полным неж-
ности взглядом. Когда он был уже в дверях, она вдруг тихонько вскрикнула
и села на кровати.
   - Сол, а жемчуг?! Лучше возьми его с собой.
   - Нет, это твой жемчуг.
   Она надела его подарок. Серебристое лунное сияние жемчуга удивительно
гармонировало с ее платьем, серый цвет которого был так же чист и  проз-
рачен, как серый цвет ее глаз. Невозможно было оторвать взгляд  от  этой
фантазии из шелка, созданной элегантной американкой, владелицей  модного
магазина. Кэндис гордо несла этот жемчуг и улыбалась  так  ослепительно,
что все, кто видел ее, украдкой вздыхали, вспоминая свои  молодые  годы.
Она вся светилась переполнявшим ее счастьем, полностью доверившись чело-
веку, с которым соединяла свою судьбу.
   Церемония бракосочетания состоялась в городе, в небольшом соборе,  до
отказа заполненном прихожанами, в основном верующими  из  местных,  ведь
женихом был человек, которого они считали своим. Величественная гармония
их голосов, поющих благодарственные гимны Господу, была лишь  отдаленным
эхом тех чувств, которые бушевали сейчас в сердце Кэндис.
   Она осторожно поинтересовалась у Стефани, не откажется  ли  она  быть
подружкой невесты. Давая свое согласие, та  буквально  бросилась  ей  на
шею.
   - Какая прелесть, я всегда мечтала быть подружкой  на  свадьбе!  Ура,
ура, ура!
   Одетая в свое самое лучшее голубое шелковое платье, Стефани вся  све-
тилась радостью и была необыкновенно хороша в этой роли,  преисполненная
решимости неукоснительно соблюдать правила  свадебного  ритуала.  Именно
она настояла на том, чтобы Кэндис специально для нее надела  "что-нибудь
старинное" - мелкий неровный жемчуг и гранатовый браслет, принадлежавшие
когда-то их матери. Задыхаясь от гордости и любви,  Кэндис  чувствовала,
как радость и счастье признания переполняют ее.
   Грант был шафером, а Тамсын, как она  позднее  призналась,  прекрасно
справилась с ролью матери невесты и даже выкрикивала  в  нужные  моменты
здравицы в честь молодых. Трое их детей - две девочки и мальчик, как две
капли воды похожий на своего отца, - вначале держались  с  Кэндис  очень
сдержанно, но скоро тоже приняли ее как свою. Кроме радости любви и суп-
ружества, Сол дарил ей семью.
   Но Кэндис была готова отдать все это  счастье  за  человека,  который
ждал ее у алтаря, так думала она, идя по проходу между рядами с  букетом
бледно-розовых и зеленых орхидей в руках.
   Руки ее дрожали. Она попросила, чтобы сейчас ее  сопровождала  только
Стефани. Неожиданно этот путь показался ей бесконечно долгим и одиноким,
путь к ее будущему, в котором, может быть, и не суждено сбыться  ее  на-
деждам. Сейчас перед ее мысленным взором промелькнули те горькие  уроки,
которые преподала ей жизнь. Эти видения уродливо  насмехались  над  ней,
злорадно нашептывали, что в конце концов он тоже отвергнет ее, тогда  на
кого ей останется надеяться?
   Но в этот момент Сол повернулся к ней. Словно поняв все, что происхо-
дит с ней в эту минуту, он улыбнулся ей нежно и  ободряюще,  и  все  эти
страшные призраки растаяли, как дурной сон. Она расправила плечи,  орхи-
деи в ее руках перестали дрожать, а голос  зазвучал  ровно  и  уверенно,
когда она вслед за священником стала повторять слова клятвы. Потом  зво-
нили церковные колокола, туристы на улицах останавливались, чтобы погла-
зеть на кавалькаду красиво убранных свадебных машин, увозивших молодоже-
нов назад в особняк Чэпменов, а она сидела рядом с  человеком,  которого
поклялась любить и боготворить всю жизнь, и он крепко сжимал ее  руку  в
своей. Даже сквозь затемненные стекла машины ее свадебное кольцо  горело
и переливалось на солнце.
   Он поднес ее руку к губам и поцеловал сначала это кольцо, а потом  ее
ладонь.
   - Мне показалось, ты готова была убежать, - тихо сказал он.
   - Я такая глупая - мне вдруг стало так страшно.
   Он крепко сжал ее руку в своей.
   - Я бы последовал за тобой, даже если бы ты убежала  на  край  света.
Но, слава Богу, этого не понадобилось.
   Поздравить молодых пришли самые близкие, все было очень просто и неп-
ринужденно. После этого все отправились на огромное торжество,  устроен-
ное в честь новобрачных в соседней деревне, неподалеку от дома. Оно ока-
залось куда более официальным и почти целиком проходило на местном наре-
чии, которым Сол владел в совершенстве.
   Когда праздник закончился и их стали напутствовать в дорогу  шутливым
пожеланием, от которого все так и покатились со смеху,  какаято  древняя
старуха подмигнула Кэндис и прошептала:
   - Ему и говорить ничего не нужно, как видно, он уже с  пеленок  знал,
как можно сделать женщину счастливой.
   Наконец они остались вдвоем. Машина ехала по дороге,  которую  Кэндис
сразу узнала.
   - А что тебе сказала эта старуха? - с наигранной скромностью спросила
она, любуясь его профилем и вспоминая свое смятение, когда в тот  злопо-
лучный день она ехала с ним по этой дороге.
   Он улыбнулся ей легко и непринужденно.
   - Если ты хочешь сделать женщину счастливой, бей ее, когда она  этого
заслуживает, люби ее и никогда не переставай говорить ей о том, что  она
красавица. Но кроме этого, не давай ей отдыха ни днем, ни ночью.
   - А то последнее, что она прошептала тебе в самое ухо, так что слыша-
ли только ты и она?
   Он хитро улыбнулся.
   - Она сказала, что мне повезло, ведь не каждая женщина может подарить
мужу первенца-сына.
   Кровь бросилась ей в лицо.
   - Как она узнала?
   - Я думаю, на своем веку ей довелось видеть много беременных  женщин.
А что касается пола нашего ребенка, то некоторые старые полинезийки  об-
ладают каким-то талантом по части таких предсказаний.
   - И как часто они ошибаются?
   Он засмеялся.
   - Около восьмидесяти процентов их предсказаний сбывается, но об  этом
не стоит волноваться. Дочь или сын, в любом случае наш ребенок будет же-
ланным и любимым.
   Она кивнула, легко касаясь своего живота, сердце ее  переполняли  ра-
дость и счастье. В его голосе было столько  спокойной  уверенности,  что
она едва удержалась от слез. Но  внезапно  в  голову  ей  пришла  другая
мысль.
   - Как ты думаешь, заметил ли это еще ктонибудь? - озабоченно спросила
она.
   - Конечно, нет, с чего ты взяла? Если только Тамсын. Она относится  к
тебе с большой заботой и вниманием. А что, это тебя смущает?
   - Мне кажется, да, - тихо ответила она. - Тебя, по-моему, тоже, иначе
ты бы сказал об этом Гранту.
   Он слегка пожал плечами.
   - Нет. Я просто хочу, чтобы вся эта шумиха вокруг нашего брака слегка
улеглась, прежде чем тебе придется отвечать на вопросы, связанные с тво-
ей беременностью.
   Он на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел в  ее  подавленное
лицо.
   - Что случилось, любовь моя? - ласково спросил он.
   Она через силу улыбнулась.
   - Мне кажется, мне просто нужно, чтобы ты успокоил меня. Я такая глу-
пая. И еще мне кажется, я должна увидеть своих приемных родителей.
   - Ты уверена, что тебе это действительно нужно? - мягко спросил он.
   Она кивнула и слегка нахмурилась.
   - Да, я столько лет прожила в ненависти к ним. А теперь я  бы  хотела
положить конец всей этой годами копившейся злобе, горечи и боли. Мне ни-
чего не нужно от них, поэтому они больше не смогут причинить  мне  боль,
и, кроме того, мне кажется, моей матери будет интересно узнать, что  все
сложилось для меня так... ну просто как в сказке!
   Еще раньше она рассказывала ему про тот случай, когда матери  удалось
всучить ей деньги; сейчас,  оглядываясь  назад,  Кэндис  вся  съежилась,
вспоминая себя, юную и самолюбивую, ожесточенную годами предубеждений  и
отчуждения.
   - Я так счастлива теперь, - продолжала она, - что  хотела  бы,  чтобы
они знали, что я отчасти понимаю, почему они так повели себя тогда.
   - Делай так, как считаешь нужным, - спокойно сказал он.
   В каком-то смысле все происшедшее с ней было своеобразным эпилогом ее
жизни, когда вновь в один узел связывались все некогда  оборванные  нити
ее судьбы. Она освободилась от смятения и боли, что угнетали ее душу,  и
впервые за много  лет  могла  наслаждаться  радостным  ощущением  своего
счастья.
   Уже опустились сумерки, мерцающие и искрящиеся, когда, взяв ее на ру-
ки, он донес ее от машины до порога маленького дома, стоящего  высоко  в
горах. На этот раз его лицо было открытым и спокойным и невольно излуча-
ло то счастье, которое она ему подарила.
   Нежно прижимая ее к себе, он осторожно опустил ее на землю и  поцело-
вал.
   - Вот мы и дома. Добро пожаловать, любовь моя.
   Как сладко ей было слышать  эти  слова.  В  них  звучали  и  обещание
счастья, и преданность. Они вместе прошли в гостиную. По всему было вид-
но, что кто-то заботливо приготовил все в доме к их приезду;  в  воздухе
был разлит благоухающий аромат гардений, на столе в  серебряном  ведерке
со льдом стояло шампанское и два высоких фужера.
   По-прежнему одетая в свое словно сотканное из лунных лучей платье и с
жемчужным ожерельем на шее, Кэндис подошла к огромному открытому окну  и
взглянула на два маленьких пруда. Водяные лилии закрывали свои  чашечки,
и их бледные лепестки словно островки негаснущей надежды сияли в  темно-
те. Странное чувство, какая-то смесь волнения и грусти,  охватило  ее  в
эту минуту.
   Это от усталости, сказала она себе, слегка дотрагиваясь до своего жи-
вота. Она кожей почувствовала, что сзади подошел Сол, но не повернулась.
   - Ты выглядишь грустной, - тихо произнес он.
   Она слегка вздрогнула. В эту минуту  она  ожидала  услышать  от  него
что-то совсем другое.
   - У меня такое чувство... - сказала она и слегка затаила  дыхание,  -
словно я стою на краю пропасти и мне некуда больше отступать...
   - Но почему?
   Она никогда не думала, что кому-то расскажет об этом, даже ему, кото-
рого она полюбила всем своим существом, всем сердцем, но  слова  рвались
из нее, словно послушные чьей-то чужой воле.
   - Мысль о том, что я могу любить, хотеть кого-то,  приводила  меня  в
ужас. Я выросла, уверенная в том, что любовь - это кратчайший путь к то-
му, чтобы полностью потерять контроль над собой.
   Она наконец повернулась к нему и взглянула в его красивое, бесстраст-
ное лицо.
   - Я боюсь, Сол.
   - Что, позволив себе полюбить, ты так же погубишь себя,  как  и  твои
родители?
   Она кивнула.
   - Я боюсь, - шепотом повторила она.
   Резкие черты его лица вдруг стали напряженными.
   - Я тоже. Неужели ты думаешь, я хотел тебя полюбить?  Ты  могла  ока-
заться террористкой или просто дешевой заговорщицей, но еще до того, как
я узнал о том, что это не так, страсть к тебе уже захватила меня. Я  по-
думал, о Боже, ведь ты влюбился в нее, дурак, и я ненавидел себя за это.
Ну как меня угораздило влюбиться в такую, как ты, в эти мерцающие тайной
глаза?
   Кэндис обвила его талию руками, сильно сжала и подняла  к  нему  свое
встревоженное лицо. Он весь напрягся, но почти сразу  жесткое  выражение
сменилось нежностью, и он властно взял ее за подбородок.
   - Ты была такой сладкой и спелой, как прекрасный плод, твой алый  рот
пламенел, а янтарные волосы были похожи на шелк.  Ты  смотрела  на  меня
словно в каком-то испуге, и все мое тело изнывало  от  желания  овладеть
тобой. Я был в ужасе и намеренно заставлял себя думать о тебе самое пло-
хое. Я хотел, чтобы ты оказалась злонамеренной и порочной, чтобы  я  мог
заставить тебя страдать, потому что я все больше влюблялся в тебя.
   Ее руки сильнее обняли его.
   - Я всячески проигрывал в голове план, как заточу тебя здесь и,  вос-
пользовавшись простым законом притяжения полов, заманю тебя в постель  и
утолю свой голод настолько, что весь твой вид  будет  мне  противен.  Но
оказалось, что ты совсем неопытна: ведь даже закоренелый  преступник  не
может краснеть по заказу. Я сказал себе, что даже у террористов есть мо-
ральный кодекс, и часто довольно жесткий, что безопасность Стефани  пре-
выше всего, чтобы защитить ее, оправданны любые средства.
   Он прижался щекой к ее волосам, и глаза его потемнели.
   - Но я понял, что не смогу так просто взять тебя, не проявляя к  тебе
уважения и заботы.
   - Мне кажется, ты все это проявил как раз тогда, когда вышвыривал ме-
ня отсюда. После ночи нашей любви, - тихо сказала она.
   Гримаса презрения к самому себе исказила его лицо.
   - Я не мог поверить, что все это происходит со мной. У  меня  были  и
другие женщины, правда не так много, как об этом писали  в  газетах,  и,
хотя мне было хорошо с ними в постели, это не  могло  сравниться  с  тем
взрывом чувств, который пережили мы. Твое шелковистое тело горело как  в
огне, откликалось на каждое  мое  прикосновение;  оно  было  податливым,
страстным и щедрым, и я понял, что я пропал. Но  ты  вдобавок  оказалась
еще и сестрой Стефани, вот почему ты согласилась поехать со мной, прийти
ко мне в дом, вот почему ты улыбалась мне и заставляла смеяться  меня  -
все только потому, что ты хотела увидеть Стефани. Мои мысли были в  пол-
ном смятении.
   Он замолчал и поцеловал ее так властно и с такой  страстью,  что  она
радостно уступила его ненасытному, жадному рту.
   - Я уже тогда знала, что люблю тебя, - прошептала она, оторвавшись от
его губ. - Я тоже была в полном смятении - ты держался так холодно,  так
сдержанно, а потом мы любили друг друга, и это было так, словно мы  сго-
рали на костре нашей страсти. Мы уже не владели собой. И  тогда  всплыли
все мои дурацкие комплексы. Но почему ты предложил мне деньги?
   Губы его скривились в презрительной усмешке.
   - Мне удалось убедить себя, что ты спала со  мной  только  для  того,
чтобы снова увидеть Стефани.
   - Несколько странный способ для того, чтобы продлить  знакомство,  ты
не находишь? - Голос ее звучал очень сухо, и он невольно засмеялся.
   - Любовь моя, но к тому времени я уже знал, что значит лежать в твоих
объятиях, владеть твоим ласковым, манящим к себе телом и сгорать  в  нем
от дикой, ненасытной страсти. Да, то,  как  я  повел  себя  потом,  было
действительно чудовищно! Я предложил тебе деньги, и ты швырнула их мне в
лицо. Признаться, это был тот ответ, на который я в глубине души надеял-
ся.
   - Тогда почему?..
   Он снова криво ухмыльнулся.
   - Я же говорю тебе, что я ничего не соображал.  Обладать  тобой  было
для меня все равно что найти чашу Грааля, прикоснуться  к  радуге,  ока-
заться в раю; это было то, что я хотел и не надеялся найти, но меня  му-
чили угрызения совести. Ты оказалась девушкой, и, хотя мысль о том,  что
брак - это единственное возможное для нас решение, еще не посетила  меня
тогда, я стал придумывать разные способы, которыми  я  смог  бы  навечно
приковать тебя к себе. Но мне было нужно время  подумать,  время,  чтобы
побыть одному, чтобы не ощущать в крови этого бушующего пожара,  который
вспыхивал всякий раз, как только я смотрел на тебя. И мне кажется,  тебе
это было тоже необходимо. Я прав?
   Она нехотя кивнула, и глаза ее подернулись влажной пеленой, когда она
вспомнила бесконечные дни и недели, проведенные вдали от него.
   - Да, но как же мне тебя не хватало, как я скучала по тебе. Мне хоте-
лось умереть.
   - Я понимаю, - сказал он. Рот его мучительно изогнулся, и  она  вдруг
поймала в его взгляде отблеск того адского огня. - Поверь,  я  не  хотел
так легко сдаваться. Я смотрел на самых красивых женщин мира, но не  хо-
тел ни одной из них. Когда я понял, что пройдет какое-то время и я сдам-
ся и приползу к тебе, готовый молить о прощении, это было горькое откры-
тие.
   Он невесело улыбнулся.
   - Забавно, не правда ли? Как видишь, я не особенно приятная личность.
Если ты хотела найти прекрасного принца, тебе следовало остановить  свой
выбор на ком-нибудь другом. Когда во мне бушуют страсти, я не владею со-
бой.
   - Так же, как и я, - сказала она. - Вот откуда этот страх. Я боюсь...
боюсь потерять контроль над собой. Подчиниться другому и потерять себя.
   - Это происходит с нами со всеми, - тихо произнес он, с пронзительной
нежностью целуя ее закрытые глаза. - А почему ты  решила  сообщить  мне,
что ты беременна?
   - Потому что мой ребенок - это часть тебя. Ты имеешь  право  знать  о
нем. Так же как и он имеет право знать, кто его отец. Но я позвонила те-
бе, потому что умирала без тебя.
   Он кивнул, ласково касаясь губами ее бровей,  мягких  и  шелковистых,
как оперение голубки. Это прикосновение пронзило всю ее  -  от  кончиков
губ и затылка до бедер.
   - Я знаю, любовь моя. Я был счастлив, когда ты позвонила. Я  подумал,
что наконец смогу заявить о своих правах на тебя и при этом  не  поступ-
люсь своей гордостью. Будь проклята моя гордость! А потом я прилетел  за
тобой, и ты решительно и твердо заявила мне, что не собираешься выходить
за меня замуж. - Он поцеловал ее, сначала резко и грубо, а потом с  уди-
вительной нежностью. - Я потерял рассудок. Я еще  никогда  не  испытывал
такой... такой ярости, такой боли. Я думал только о том, что люблю  тебя
и безумно хочу тебя, а ты не испытываешь ко мне ничего подобного. Я  хо-
тел, чтобы ты узнала такую же боль, какую ты причинила мне.  Я  был  как
безумный.
   Она вздрогнула, вспомнив, с каким холодным прагматизмом он говорил  с
ней о своих матримониальных планах.
   - Но я любила тебя, - произнесла она, уткнувшись ему  в  грудь.  -  Я
только никак не могла подумать, что ты любишь меня. Мне казалось, что ты
вообще не способен любить. Какие только глупые мысли не приходили мне  в
голову. Я считала, что, раз ты так чудовищно богат, ты должен отличаться
от других... ты совсем другой...
   - Но я же человек, Кэндис. И когда мне делают больно, я страдаю.
   Она кивнула и смущенно потупила взгляд.
   - Да, я хотела сделать тебе больно.
   - Ты добилась своего, но ты имела на это полное право. Я пережил  са-
мые прекрасные мгновения в своей жизни, но из-за того, что я  так  испу-
гался себя, я превратил все это в фарс. Поэтому  я  сам  заслужил  того,
чтобы немного пострадать. - Он снова поцеловал ее, и поцелуй его был та-
ким долгим и сладким, что сердце ее готово было выскочить из груди.
   Когда губы их оторвались друг от друга, она прижалась к нему и взвол-
нованно спросила:
   - Как ты мог думать, что женщины преследуют тебя только  из-за  твоих
денег? Ты должен знать, что ты самый красивый мужчина из  всех,  кого  я
когда-либо встречала. На самом деле я негодовала  и  возмущалась  именно
потому, что мне казалось, что ты обладаешь всем  -  характером,  который
выделяет тебя из толпы обычных людей, физическим совершенством и  огром-
ными богатствами. И как со всем этим ты можешь любить меня? Я не  краси-
вее миллионов других женщин, я солгала тебе, я...
   - Ты очень красивая, но, даже если бы это было не так,  я  все  равно
любил бы тебя. Я не знаю, но, когда я увидел тебя в  ресторане,  во  мне
произошло что-то очень важное, что-то необратимое, как будто все  клетки
в моем организме расположились вдруг в ином порядке. Я словно перешел  в
какое-то другое состояние. Я был уже другим человеком. С тобой ведь слу-
чилось то же самое, правда?
   Она кивнула.
   - Да, только я думала, что это страх, так как я знала, что постараюсь
во что бы то ни стало увидеть Стефани, но мне кажется, что я уже  знала,
что в этом чувстве заключено что-то гораздо более опасное. Я  продолжала
твердить себе, что я законченная идиотка. Что бы там ни  было,  это  все
равно продлится недолго - в этом я не сомневалась.
   - Я тоже так думал, - сказал он мрачно. - Но чем больше я убеждал се-
бя в том, что, как только я овладею тобой, я утолю эту проклятую, не да-
ющую мне покоя страсть, тем отчетливее я осознавал, что обманываю самого
себя. Что не оправдывает, но в какой-то степени объясняет  мое  жестокое
обращение с тобой.
   Из-за облака показалась луна, заливая сад дивным  золотистым  светом.
Словно в ответ на чей-то призывный клич, в напоенном  ночными  ароматами
воздухе послышалась нежная, как колокольчик, трель птицы тикау,  напоми-
ная им о других влюбленных, сердца которых навеки соединились.
   Он, вероятно, понял, что она узнала голос птицы, и, тихо смеясь, ска-
зал:
   - Когда мы в первый раз услышали эту птичку, я должен был  бы  знать,
что дело близится к развязке и участь моя решена. Проклятая легенда...
   - Я думала, что, как все легенды, она лишь поманит мое сердце  надеж-
дой, но не позволит мне никогда достичь того, чего я так страстно  жела-
ла.
   Он слегка запрокинул ей голову. Его необыкновенные, непостижимые гла-
за были чуть прикрыты, и удивительная улыбка смягчала жесткие  очертания
его губ.
   - Какие же мы с тобой дураки!
   Она кивнула и задохнулась от счастья и восторга,  когда  его  сильные
руки вдруг оторвали ее от земли.
   - Милая, я отнесу тебя в постель, - лукаво улыбаясь, сказал он.  -  Я
уверен, что ты очень устала от всех сегодняшних переживаний и тебе нужно
отдохнуть.
   - А ты? - озабоченно спросила она.
   Ногой, обутой в элегантную туфлю, он распахнул дверь в спальню.
   - И с меня на сегодня достаточно переживаний. Мне  кажется,  что  ча-
сок-другой в постели мне тоже не помешает.
   В этот раз они предавались любви медленно и самозабвенно. Они с  нас-
лаждением и страстью ласкали друг друга, чувствуя, как какая-то сила от-
рывает их от грешной земли и стремительно поднимает  ввысь.  Их  спальня
стала сейчас центром и сущностью вселенной, заключив в свои стены прост-
ранство и время. Казалось, не существует больше ничего. И  единственное,
что ощущала Кэндис в этот миг, было переполнявшее ее  радостное  желание
близости, сладкой болью пронзившей ее  тело,  и  его  ответ,  медленный,
сдержанный, терпеливый, дико возбуждающий и полностью подвластный ему.
   И наконец, когда она забилась в его руках от страсти и восторга,  да,
только тогда, он тоже отдался своей чувственности, шепча в безумном вос-
торге ее имя и извергая в нее свой экстаз, утоляя ее голод  и  заставляя
ее парить в каком-то другом измерении, где  наслаждение  уносило  ее  на
своих крыльях, где все ее тело было расплавленный огонь и мед,  где  рот
ее чувствовал только вкус его губ, ноздри - только его запах, а сердце -
его любовь.
   - Мне кажется, - сказал он, когда они проснулись в объятьях друг дру-
га, - что все это похоже на сказку с хорошим концом, которая обычно  за-
канчивается словами "они жили долго и счастливо". Это сказано про нас.
   - Может быть...
   Она почувствовала, как поднялась его грудь, когда он тихо  засмеялся.
Она протянула руку и ласково погладила завитки волос у него на груди.
   - И не подумай, что я суеверный.
   Она довольно захихикала.
   - Ну что ты. Ни в коем случае.
   - Я благодарю всех богов за то, что они ниспослали мне тебя. Я  люблю
тебя, Кэндис, - взволнованно произнес он.
   Именно это простое признание в любви она так хотела от него услышать.
Она приблизила к нему свое лицо и нежно поцеловала в ответ.
   - Я тоже люблю тебя.
   - Я знаю, - сказал он просто, и этого ей было достаточно. Она  знала:
что бы ни случилось в будущем, их любовь и доверие  друг  к  другу  нас-
только сильны, что смогут вынести любые испытания. И  вынести  достойно.
Они знают друг друга, и это знание  будет  поддерживать  их  всю  жизнь.
Здесь, в этом уголке совсем неподалеку от рая, когда-то оба  они  узнали
его обратную, темную сторону. Отныне они будут жить в раю, который  соз-
дадут сами.


 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: романы

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [3]