Человек,  куривший  огромную  сигару,  с  беспечным  видом  стоял  на
остановке автобуса. Он был там один. По одной  причине.  Ричардс  видел,
как подходили автобусы, и знал, что следующий будет не раньше чем  через
сорок пять минут.
   Ричардс почувствовал холодные мурашки в  паху.  Старик  в  поношенном
черном пальто лениво прошел по тротуару и как бы случайно прислонится  к
зданию.
   Два  парня  в  клетчатых  куртках   вылезли   из   такси,   оживленно
переговариваясь, и принялись изучать меню в окне ресторана "Стокгольм".
   Полицейский пересек улицу  и  поговорил  с  человеком  на  автобусной
остановке. Потом полицейский отошел.
   Ричардс отметил с глухим нарастающим ужасом, что множество  бродяг  с
газетами слишком медленно тащились по  тротуару.  Их  одежда  и  походка
казались странным образом знакомыми, как будто он видел их раньше  много
раз и лишь сейчас начинал осознавать это - так ощупью и с трудом узнаешь
во сне голоса умерших. Полицейских также становилось больше.
   Меня окружают, подумал он. Эта мысль вызвала бессильный заячий страх.
Нет, поправил его мозг. Ты уже окружен.

...Минус 070
Счет продолжается...

   Ричардс быстро прошел в ванную, спокойный, игнорируя свой страх,  как
человек на высокой скале игнорирует  возможность  падения.  Если  ему  и
удастся выбраться, то только сохраняя  спокойствие.  Если  он  впадет  в
панику, он быстро погибнет.
   В душе был кто-то, напевающий  популярную  песенку  слабым  скрипучим
голосом. У писсуаров и раковин никого не было.
   Трюк без усилия всплыл в его мозгу, когда он стоял у  окна,  наблюдая
их зловеще бесцеремонное передвижение. Если  бы  это  не  пришло  ему  в
голову, он, наверное, все еще стоял бы там, как Алладин, наблюдающий за,
дымом лампы, из которого складывался всемогущий джинн. Они  использовали
его в детстве для кражи газет из подвалов Развития. Моли покупал  их  по
два цента за фунт.
   Сильным ударом руки он сорвал со стены одну из проволочных  подставок
для зубных щеток. Она была слегка заржавевшей, но это не имело значения.
Он пошел к лифту, на пути выпрямляя проволоку,
   Он нажал кнопку вызова лифта и  целую  вечность  ждал,  пока  кабинка
ползла с восьмого этажа. Она была пуста. Слава Богу, пуста.
   Он вошел в лифт, еще раз быстро  оглядев  коридоры,  и  повернулся  к
панели  с  кнопками.  Рядом  с  кнопкой  подвала  была  прорезь.  Сторож
вставляет в нее  специальный  жетон.  Электронное  устройство  сканирует
жетон, после чего сторож нажимает на кнопку и спускается в подвал.
   Что, если не получится? Не думай об этом. Не думай  об  этом  сейчас.
Сморщившись от предвкушения возможного удара  током,  Ричардс  пропихнул
проволоку в прорезь и одновременно нажал на кнопку подвала.
   Из глубины панели  раздался  шум,  похожий  на  короткое  электронное
проклятие. Вверх по  руке  прошло  легкое  щиплющее  сотрясение.  Минуту
ничего не происходило. Затем двери  заскользили  и  закрылись,  и  лифт,
покачиваясь, неохотно двинулся вниз.  Маленькое  колечко  голубого  дыма
показалось из прорези.
   Ричардс отошел от двери и  смотрел,  как  зажигались  номера  этажей.
Когда загорелся номер первого этажа,  мотор  наверху  издал  скрежещущий
звук, и кабина казалось, готова остановиться. Мгновение  спустя  (решив,
по-видимому, что  она  достаточно  напугала  Ричардса)  она  возобновила
спуск. Через двадцать секунд  двери  раздвинулись,  и  Ричардс  вышел  в
огромный,  тускло  освещенный  подвал.  Где-то  текла   вода,   возилась
потревоженная крыса. Помимо этого, он был один. Пока один.

...Минус 069
Счет продолжается...

   Огромные  заржавленные   трубы   отопления,   облепленные   паутиной,
расползались по потолку. Когда печь неожиданно загудела, Ричардс едва не
закричал от страха. Прилив адреналина к сердцу и конечностям  на  минуту
заставил его потерять способность, двигаться от боли.
   Здесь тоже были газеты,  заметил  Ричардс.  Тысячи  газет,  сложенных
стопками и перевязанных веревками. Крысы тучами  гнездились  среди  них.
Целые семьи их уставились на пришельца недоверчивыми рубиновыми глазами.
   Он пошел по подвалу, остановившись на  полпути  через  потрескавшийся
цементный переход. Здесь стояла  коробка  предохранителей,  привинченная
болтами к основанию, а за ней - ящик инструментов. Ричардс  взял  лом  и
продолжал путь, не отрывая глаз от пола.
   У дальней стены  слева  он  обнаружил  главный  люк  канализации.  Он
приблизился и осмотрел его, постоянно думая, догадались ли они уже,  что
он здесь.
   Люк был закрыт толстой стальной  решеткой.  Она  была  трех  футов  в
поперечнике, и с другой стороны была щель, чтобы вставить  лом.  Ричардс
просунул его в щель, нажал на. рычаг, приподняв крышку люка, и  наступил
ногой на лом. Он засунул обе руки под край крышки, напрягся и  опрокинул
ее. Она упала на цементный  пол  с  грохотом,  от  которого  в  смятении
запищали крысы.
   Труба уходила вниз  под  углом  в  сорок  пять  градусов,  и  Ричардс
предположил, что ее глубина не может быть больше двух с половиной футов.
В ней было очень темно. Клаустрофобия вдруг  наполнила  его  рот  ватой.
Слишком мало места, чтобы двигаться, даже  чтобы  дышать.  Но  это  было
необходимо.
   Он перекатил крышку назад и положил ее на край  люка  таким  образом,
чтобы он мог схватить ее, когда спустится  вниз.  Потом  он  вернулся  к
коробке предохранителей, сбил ломом  висячий  замок  и  раскрыл  ее.  Он
собирался уже начать вынимать предохранители, когда ему в голову  пришла
другая идея.
   Он подошел к газетам, наваленным грязными  желтыми  кучами  по  всему
восточному краю подвала. Затем он выудил смятый коробок спичек, которыми
он зажигал свои сигареты. Оставалось три спички. Он оторвал кусок газеты
и свернул его в кулек; засунул его под локоть, как  бумажный  колпак,  и
зажег спичку. Первая спичка погасла от сквозняка. Вторая выпала  из  его
дрожащих пальцев и зашипела на мокром бетоне.
   Третья спичка зажглась. Он  поднес  ее  к  бумажному  фитилю,  и  тот
расцвел  желтым  пламенем.  Крыса,  почувствовав,   должно   быть,   что
происходит, пробежала по его ноге и бросилась в темноту.
   Страшная необходимость действовать срочно наполняла его, и все же  он
дождался, пока пламя не разгорелось. Спичек больше не было. Он осторожно
сунул горящий фитиль в расщелину бумажной стены, которая доходила ему до
груди, и смотрел, как пламя распространяется.
   Огромный нефтяной резервуар, обслуживающий здание  ИМКА,  примыкал  к
соседней стене. Он мог взорваться  во  всяком  случае,  Ричардс  на  это
надеялся.
   Уже бегом он вернулся к коробке предохранителей  и  стал  выдергивать
длинные трубчатые предохранители. Он успел выдернуть почти все, пока  не
погасли огни в подвале. Он  ощупью  нашел  дорогу  к  люку  канализации,
освещаемому теперь только дрожащим светом горящей бумаги.
   Он сел на край, свесив ноги, а затем медленно сполз вниз.  Когда  его
голова опустилась ниже уровня пола, он уперся  коленями  в  края  шахты,
чтобы удержаться, и вытянул  руки  над  головой.  Работа  шла  медленно.
Двигаться было тесно. Свет от огня  стал  ослепительно  ярким,  а  треск
пожара наполнял его уши.  Вот  его  пальцы  нащупали  край  отверстия  и
двинулись дальше, пока не схватили решетчатую крышку люка.  Он  медленно
потянул ее на себя, удерживая ее тяжесть мышцами спины и шеи. Когда,  по
его расчету, дальний край крышку был готов встать на  место,  он  сделал
последний отчаянный рывок.
   Крышка упала на место со звоном, больно ударив Ричардса по запястьям.
Ричардс расслабил колени к скатился вниз, как мальчишка  с  горы.  Труба
была покрыта слизью, и  он  беспрепятственно  проехал  около  двенадцати
футов до того места,  где  труба  поворачивалась  горизонтально.  Удачно
ударившись ногами, он встал, как  пьяница,  прислонившийся  к  фонарному
столбу. Но попасть в горизонтальную часть он не  мог.  Изгиб  трубы  был
слишком крутым.
   Клаустрофобия  разрасталась,  наполняла  рот,  душила.  "В  западне",
стучало в мозгу. "В западне, 6 западне, в западне".
   Пронзительный крик поднимался в горле, и он подавил его.  "Успокойся.
Конечно,  это  очень  банально,  очень  избито,   но   нужно   сохранять
спокойствие здесь, внизу. Спокойствие. Поскольку мы тут, внизу трубы,  и
мы не можем подняться вверх, и не можем  спуститься,  а  если  проклятый
нефтяной бак взорвется, из нас получится замечательное фрикасе, и..."
   Он стал медленно крутиться  вокруг  себя,  пока  не  уперся  в  трубу
грудью. Покрывавшая трубу слизь облегчала его  движения.  В  трубе  было
теперь очень светло и становилось теплее. Решетчатая крышка  отбрасывала
тень, как от тюремной решетки, на его напряженное лицо.
   Лежа теперь на груди, животе  и  чреслах,  с  коленями,  согнутыми  в
нужном направлении, он смог скользнуть чуть ниже, так что его  ступни  и
лодыжки вошли в горизонтальную часть колена трубы, а сам он  оказался  в
коленопреклоненной позе. Все равно недостаточно. Его ягодицы упирались в
твердое керамическое покрытие над входом в горизонтальную часть.
   Ему слышались смутные выкрики команд за мощным треском огня,  но  это
могло  быть  воображение,  обостренное  и  разгоряченное  сверх  всякого
предела.
   Он стал двигать мышцами бедра и голени в утомительном раскачивающемся
ритме, и мало-помалу  колени  стали  отъезжать  из-под  него.  Он  вновь
протиснул руки вверх, чтобы освободить себе место,  и  теперь  лицо  его
лежало прямо на слизи. Он вот-вот мог пролезть. Он как мог изогнул спину
и начал  отталкиваться  руками  и  головой,  единственным,  чем  он  мог
действовать в качестве рычага.
   Когда он уже стал думать, что места  недостаточно  и  что  он  так  и
останется растянутым здесь, не в состоянии двинуться ни в одну  сторону,
его бедра и ягодицы вдруг проскочили в отверстие  горизонтальной  части,
как  пробка  от  шампанского  сквозь  узкое  бутылочное   горлышко.   Он
мучительно больно оцарапал поясницу, когда его колени ушли из-под  него,
а рубашка задралась до самых лопаток. Он оказался в горизонтальной трубе
- за исключением головы и рук, выгнутых назад под выворачивающим суставы
углом. Извиваясь, он просунулся весь и застыл, задыхающийся, с  потеками
слизи и крысиного помета на лице, с содранной и кровоточащей спиной.
   Эта труба была еще уже; его плечи задевали  стенки  каждый  раз,  как
грудь поднималась при дыхании. Слава Богу, что я недоедал.
   Задыхаясь, он стал пятиться в черную неизвестность трубы.

...Минус 068
Счет продолжается...

   Он продвигался  медленно,  как  крот,  примерно  пятьдесят  ярдов  по
горизонтальной трубе, пятясь вслепую.  В  этот  момент  нефтяной  бак  в
подвале ИМКА взорвался с ревом, вызвавшим такую  вибрацию  сочувствия  в
трубах,  что  его  барабанные  перепонки  едва  не   лопнули.   Возникла
мертвенно-желтая вспышка, как будто  воспламенилась  куча  фосфора.  Она
побледнела, отбрасывая мерцающий розовый отблеск. Несколько минут спустя
волна  горячего  воздуха  ударила  его  в  лицо,   заставив   болезненно
поморщиться.
   Видеокамера в кармане куртки подпрыгивала и раскачивалась,  когда  он
попытался пятиться быстрее. Труба вбирала жар яростного взрыва  и  огня,
бушевавшего где-то над ним, как кастрюля вбирает жар  газовой  конфорки.
Ричардс не чувствовал никакой потребности  быть  испеченным  здесь,  как
картофель в духовке.
   Пот катился по его лицу, смешиваясь с уже  лежащими  на  нем  черными
полосами грязи  и  делая  его  похожим  в  восковом  угасающем  мерцании
отраженного огня на индейце, вышедшего на тропу войны. К  стенкам  трубы
было горячо прикоснуться.
   Как кальмар, Ричардс проталкивался на локтях и коленях, а его ягодицы
при каждом движении шлепались о верх трубы. Дыхание вырывалось  резкими,
по-собачьи короткими всхлипами. Воздух  был  горячим,  полным  масляного
вкуса нефти, затруднявшим дыхание. Головная боль  разлилась  по  черепу,
отдаваясь острой болью в глазах. "Я здесь зажарюсь. Я  зажарюсь".  Вдруг
его ноги повисли в воздухе. Ричардс попытался заглянуть через свои  ноги
назад и увидеть, что там, но сзади было  слишком  темно,  а  глаза  были
слишком ослеплены светом впереди. Надо было рисковать. Он пятился,  пока
колени его не оказались у конца трубы, а потом осторожно перегнул их.
   Его ноги вдруг очутились в воде,  шокирующе  холодной  после  жары  в
трубе.
   Новая труба шла под прямым углом к той, по которой только что  пролез
Ричардс,  и  была  гораздо  шире  -  достаточно  широкой,  чтобы  стоять
согнувшись. Густая, медленно текущая вода поднималась выше щиколоток. Он
задержался на минуту, чтобы оглянуться  на  крошечный  мягко  светящийся
отраженным отблеском пожара круг  трубы.  То  обстоятельство,  что  хоть
какой-то отблеск был  виден  на  этом  расстояний,  говорило,  что  это,
действительно, был очень большой взрыв.
   Ричардс с неохотой заставил  себя  признать,  что  в  их  обязанности
входило допустить, что он скорее выжил, чем погиб  в  аду  подвала,  но,
может быть, они не обнаружат, каким образом он выбрался,  до  того,  как
пожар будет взят под контроль. Это выглядело как разумное допущение.  Но
раньше казалось разумным и допущение, что они не могли выследить  его  в
Бостоне.
   Может быть, они и не выследили. В самом деле, что ты видел?
   Нет. Это были они. Он знал. Охотники. От них исходил даже запах  зла.
Он вознесся к его пятому этажу на незримых душевных потоках.
   Мимо него по-собачьи проплыла крыса, сверкнув глазами.
   Неловко шлепая, Ричардс направился за  ней  в  том  направлении  куда
текла вода.

...Минус 067
Счет продолжается...

   Ричардс стоял у лестницы, глядя наверх, ошеломленный светом. Уличного
движения не было, это уже кое-что, но свет...
   Свет поразил его, потому что ему казалось, что  он  путешествовал  по
сточным  трубам  многие  и  многие  часы.  В  темноте,  без   зрительных
ориентиров и без звуков,  за  исключением  бормотания  йоды,  случайного
тихого всплеска плывущей крысы и  глухих  ударов  в  трубах  (что,  если
кто-нибудь выльет горшок  мне,  на  голову,  с  мрачным  юмором  подумал
Ричардс), чувство времени им полностью утратилось.
   Теперь, глядя сквозь дыру в крышке в пятнадцати футах над головой, он
увидел, что дневной свет еще не померк. В крышке было несколько  круглых
отверстий для воздуха,  и  карандашные  лучи  света  чеканили  солнечные
монеты на его груди и плечах.
   Ни один аэробус не проехал по крышке с тех пор, как  он  попал  сюда;
лишь отдельные тяжелые машины да стайка велосипедов. Это заставляло  его
предполагать, что более благодаря удаче  и  закону  средних  чисел,  чем
внутреннему чувству направления,  ему  удалось  найти  дорогу  в  сердце
города - к своим.
   Тем не менее он не решался выйти до наступления темноты. Чтобы  убить
время, он достал камеру, вставил кассету и стал снимать свою  грудь.  Он
знал, что пленка
   Была сверхчувствительной, способной улавливать слабо различимый свет,
и не хотел выдавать слишком много из того, что его окружало. Он не  стал
болтать и дурачиться на этот раз. Он слишком устал.
   Когда запись была сделана, он положил ее  вместе  с  другим  отснятым
клипом. Он  хотел  бы  избавиться  от  назойливого  подозрения  -  почти
уверенности, - что кассеты выдают его местонахождение.  Должен  же  быть
способ бороться с этим. Должен быть.
   Он устало сел на третью ступеньку  лестницы,  дожидаясь  темноты.  Он
бежал уже почти тридцать часов.

...Минус 066
Счет продолжается...

   Мальчик семи лет, черный, курящий сигарету, подвинулся ближе к  концу
аллеи, наблюдая за улицей.
   На улице  в  том  месте,  где  до  этого  ничего  не  было,  возникло
неожиданное легкое движение. Тени  поползли,  застыли,  опять  поползли.
Крышка люка  поднималась.  Потом  она  замерла,  и  что-то  -  глаза?  -
блеснуло. Вдруг крышка со звоном откатилась в сторону.
   Кто-то (или что-то, подумал мальчик,  охваченный  страхом)  выбирался
оттуда. Может быть, дьявол выходит из ада, чтобы  забрать  Кэсси,  решил
он. Ма сказала, что Кэсси отправится на небо к Дики  и  другим  ангелам.
Мальчик думал, что все это чушь собачья. После смерти все отправляются в
ад, и дьявол колет их вилами в  зад.  Он  видел  изображение  дьявола  в
книжках, которые  Брэдли  стянул  из  Бостонской  Публичной  Библиотеки.
Небеса открывает Пуш. Дьявол же был Человек.
   Это может быть дьявол, подумал он, когда Ричардс вытащил себя из люка
и  на  секунду  прижался  к  потрескавшемуся  разбитому  цементу,  чтобы
перевести дыхание. Нет хвоста и рогов, не такой красный, как  в  той  же
книжке, но морда выглядит достаточно безумной и злобной.
   Теперь он толкает крышку на место, а теперь - теперь, святой  Господи
Иисусе, бежит по направлению к аллее.
   Мальчик застонал, попытался бежать и упал, зацепившись за собственные
ноги.
   Он пытался подняться, барахтаясь и роняя  вещи,  когда  дьявол  вдруг
схватил его.
   - Не коли меня ею! Крик застрял у него в горле. - Не коли меня  своей
вилкой, сукин сын...
   - ШШШ! Заткнись! Заткнись! - Дьявол затряс его  так,  что  зубы,  как
мраморные шарики, загрохотали у него  в  голове,  и  мальчик  заткнулся.
Дьявол озирался вокруг в величайшем ужасе. Выражение его  лица  казалось
почти комическим от крайнего страха. Мальчик вспомнил смешных парней  из
игры "Поплавай с крокодилами". Он рассмеялся бы, если бы сам не был  так
напуган.
   - Ты не дьявол, - сказал мальчик.
   - Увидишь, что да, если завопишь.
   - И не подумаю, - с презрением ответил мальчик. -  Думаешь,  я  хочу,
чтобы мне отрезали яйца? Иисусе, я еще даже не достаточно большой, чтобы
кончать.
   - Знаешь какое-нибудь тихое местечко, куда можно пойти?
   - Не убивай меня, приятель. У меня  ничего  нет.  -  Глаза  мальчика,
белые в темноте, уставились на него.
   - Я не собираюсь убивать тебя. Держа Ричардса за  руку,  мальчик  вел
его из одной извилистой замусоренной аллеи  в  другую.  В  самом  конце,
перед тем местом, где аллея выходила в открытое пространство между двумя
безликими высотными зданиями" мальчик подвел его к приземистому строению
из краденых досок и кирпичей. Оно было рассчитано  на  ,  четырехфутовый
рост, и Ричардс стукнулся головой при входе.
   Мальчик отодвинул грязную черную тряпку, закрывавшую проход, и стал с
чем-то возиться. Через  минуту  слабый  свет  озарил  их  лица;  мальчик
прицепил маленькую электрическую лампу к разбитому аккумулятору.
   - Я сам спер этот аккумулятор, - произнес мальчик.  -  Брэдли  сказал
мне, как его починить. У него книги  есть.  У  меня  тоже  есть  мешочек
никелей. Я дам его тебе, если ты меня не убьешь. Лучше не пробуй. Брэдли
в Головорезах. Если убьешь меня, он заставит тебя обделаться и есть свое
дерьмо.
   - Я не убиваю, - нетерпеливо перебил  Ричардс.  -  По  крайней  мере,
малышей.
   - Я не малыш! Я сам спер этот чертов аккумулятор!
   Его оскорбленный вид вызвал на лице Ричардса усмешку.
   - Ладно. Так как тебя зовут, малыш?
   - Никакой я не малыш. Потом угрюмо бросил:
   - Стейси.
   - О'кей, Стейси. Прекрасно. Я в бегах. Веришь?
   - Да уж, ты в бегах. Ты не для того вылез из этой дыры, чтобы грязные
открытки покупать. Он задумчиво оглядел Ричардса. - Ты белый? Вроде и не
скажешь, со всей этой грязью.
   - Стейси, я... - Он оборвал себя и взъерошил рукой волосы.  Когда  он
снова заговорил, казалось, что он разговаривает сам с собой. - Я  должен
кому-то довериться, и это оказался малыш. Малыш.  Боже  правый,  тебе  и
шести еще нет, дружище.
   - Мне будет восемь в марте, - сердито возразил мальчик.
   - У моей сестренки Кэсси рак, - добавил он. - Она много  кричит.  Вот
почему я люблю здесь бывать. Сам спер  чертов  аккумулятор.  Кольнешься,
мистер?
   - Нет, и ты тоже. Хочешь два бакса, Стейси?
   - Господи, да! - Недоверие отразилось в его глазах. - Не вылез же  ты
из дыры с двумя чертовыми баксами. Чушь собачья.
   Ричардс извлек нью-доллар и дал его мальчику. Тот уставился на него с
благоговением, близким к ужасу.
   - Будет еще один, если ты приведешь своего брата, - сказал Ричардс и,
заметив его взгляд, быстро добавил:
   - Я передам его тебе тайком,  так  что  он  не  увидит.  Приведи  его
одного.
   - Ничего не получится, если попробуешь  убить  Брэдли,  приятель.  Он
заставит тебя обделаться.
   - И съесть свое дерьмо. Знаю. Беги и приведи его.  Подожди,  пока  он
останется один.
   - Три бакса.
   - Нет.
   - Слушай, приятель, за три бакса  я  могу  достать  Кэсси  кое-что  в
лавке. Чтобы она так чертовски не орала.
   Лицо  мужчины  вдруг  перекосилось,  как  будто   кто-то,   невидимый
мальчику, ударил его.
   - Хорошо. Три."
   - Нью-доллары, - настаивал мальчик. - Да, ради  Христа,  да.  Доставь
его. А если ты приведешь полицейских, то не получишь ничего.
   Мальчик  замер,  наполовину   внутри,   наполовину   снаружи   своего
кукольного домика.
   - Ты дурак, если думаешь так. Я ненавижу этих чертовых свиней  больше
всех. Даже дьявола.
   Он ушел,  семилетний  мальчик  с  жизнью  Ричардса  в  своих  грязных
чесоточных руках. Ричардс слишком устал, чтобы по-настоящему бояться. Он
выключил свет, откинулся назад и отрубился.

...Минус 065
Счет продолжается...

   Сны только начинались, когда его туго натянутые нервы вырвали его  из
сновидения. Запутавшись в темноте, начало кошмара владело им еще минуту,
и он  думал,  что  огромная  полицейская  собака  бросается  на  него  -
устрашающее природное оружие семи футов высотой.  Он  едва  не  закричал
вслух, пока Стейси не вернул реальный мир на свое место, прошипев:
   -  Если  он  разбил  мой  чертов  свет,  я  ему...   Мальчика   грубо
утихомирили. Тряпка на входе заколыхалась, и Ричардс включил свет: Перед
ним  был  Стейси  и  другой  негр.  Новый  парень  был,  вероятно,   лет
восемнадцати, подумал Ричардс, он носил мотоциклетную куртку  и  смотрел
на Ричардса со смесью ненависти и интереса.
   Щелкнуло и блеснуло лезвие ножа в руках Брэдли.
   - Если ты вооружен, брось оружие.
   - Я не вооружен.
   - Не верю, что... - он прервал себя, и глаза его расширились.  -  Эй.
Ты же тот тип на Фри-Ви. Ты разнес ИМКА на  Ханингтон  Авеню.  -  Густую
черноту его лица разрезала невольная улыбка. - Сообщили, что ты поджарил
пять полицейских. Это должно означать пятнадцать.
   - Он вылез из люка, - важно вставил Стейси. - Я сразу понял, что  это
не дьявол. Я понял, что это белый сукин сын. Ты его порежешь, Брэдли?
   - Заткнись и дай  мне  указать.  -  Брэдли  полностью  вошел  внутрь,
неловко пригнувшись, и сел напротив Ричардса на занозистый  ящик  из-под
апельсинов. Он взглянул на лезвие ножа у себя в  руке,  видимо  удивился
при виде его и закрыл.
   - У тебя земля под ногами горит, дружище, - произнес он наконец.
   - Верно.
   - Куда же ты пойдешь?
   - Не знаю. Мне надо выбраться из Бостона.
   Брэдли сидел в молчаливом раздумье.
   - Тебе надо пойти домой со мной и  Стейси.  Нам  надо  поговорить,  а
здесь этого не сделаешь. Слишком открыто.
   - Хорошо, - устало сказал Ричардс. - Мне все равно.
   - Мы пойдем задними дворами. Свиньи рыщут  всюду  сегодня.  Теперь  я
понимаю, почему.
   Когда Брэдли выводил его, Стейси сильно  пнул  Ричардса  под  колено.
Минуту Ричардс смотрел, не понимая, а потом  вспомнил.  Три  нью-доллара
скользнули в ладонь мальчика и исчезли.

...Минус 064
Счет продолжается...

   Женщина была очень стара; Ричардс подумал, что никогда еще  не  видел
человека, столь старого. На ней было набивное ситцевое домашнее платье с
огромной прорехой подмышкой; когда  она  двигалась,  старое  морщинистое
вымя раскачивалось  взад  и  вперед  в  прорехе,  пока  готовилась  еда,
купленная на нью-доллары Ричардса. Желтые  от  никотина  пальцы  срезали
кожуру, чистили и шинковали. Ее ноги, разросшиеся  за  годы  стояния  до
гротескного размера, были обуты в розовые махровые шлепанцы.  Ее  волосы
выглядели так, как будто их завили утюгом в  дрожащей  руке;  скрученная
сетка для волос, съехавшая на затылке, собирала их в  подобие  пирамиды.
Ее лицо было как дельта времени; не коричневое и не черное, а сероватое,
простеганное расходящейся галактикой морщин, выпуклостей  и  впадин.  Ее
беззубый рот привычно сжимал сигарету, выпуская облачка  голубого  дыма,
которые висели вокруг нее,  как  связки  голубых  воздушных  шаров.  Она
дымила взад и вперед, образовав треугольник между разделочным  столиком,
кастрюлями и обеденным столом. Ее хлопчатобумажные чулки были спущены до
колен, и между ними и хлопающим краем платья висели  гроздья  варикозных
вен. В квартире витал дух давно  почившей  капусты.  В  дальней  комнате
кричала, визжала, а потом замолкала Кэсси. Брэдли со  стыдом  и  яростью
сказал Ричардсу, чтобы тот не обращал внимания.  У  нее  был  рак  обоих
легких, а недавно он распространился вверх на горло и вниз на живот.  Ей
было пять лет. Стейси куда-то вышел.
   Пока они с Брэдли разговаривали, пьянящий  аромат  тушеной  говядины,
овощей и томатного соуса начинал  наполнять  комнату,  задвигая  призрак
капусты по углам и заставляя Ричардса осознать, как он голоден.
   - Я мог бы сдать тебя, дружище. Я мог бы убить Тебя и украсть все эти
деньги. Сдать тело. Получить еще тысячу баксов и жить припеваючи.
   - Не думаю, что ты мог бы это сделать, - заметил Ричардс.  -Я  бы  не
мог.
   - Почему все-таки ты это делаешь? -  раздраженно  спросил  Брэдли.  -
Зачем ты лижешь им зад? Ты такой жадный?
   - Мою дочь зовут Кэти, - ответил Ричардс. - Моложе Кэсси.  Воспаление
легких. Она тоже все время плачет. Брэдли ничего не сказал.
   - Она может выздороветь. Не так, как... она  там.  Воспаление  легких
немногим страшнее простуды. Но нужны лекарства и врач. Это стоит  денег.
Я пошел добывать деньги единственным способом, каким мог.
   - Все равно, лижешь зад, - сказал Брэдли с каким-то пустым и страшным
ударением. -Ты лижешь зад половине мира, и они  подставляют  его  каждый
вечер в шесть тридцать. Твоей дочке было бы лучше уйти  из  этого  мира,
как Кэсси.
   - Я в это не верю.
   - Тогда ты круче меня, парень. Я как-то привез в больницу одного типа
с переломом. Одного богатого типа. Полиция была у  меня  на  хвосте  три
дня. Но ты круче меня. - Он достал сигарету и зажег. - Может быть, ты  и
продержишься целый месяц. Миллиард долларов. Тебе придется купить  целый
говеный товарный состав, чтобы утащить их.
   - Не ругайся, Господи помилуй, -  сказала  старуха  из  другого  угла
комнаты, где она резала морковь. Брэдли не обратил внимания.
   - Ты и твоя жена и ваша дочь будете жить  припеваючи  тогда.  Ты  уже
заработал два дня.
   - Нет, - сказал Ричардс. -  Игра  нечестная.  Видел  эти  две  штуки,
которые я  дал  отправить  Стейси,  когда  они  с  вашей  Ма  ходили  за
продуктами? Я должен отправлять две такие каждый день до полуночи. -  Он
рассказал Брэдли, что при невыполнении этого условия его лишают денег, и
о своем подозрении, что они выследили его в Бостоне по маркам.
   - С этим легко справиться.
   - Как?
   - Не важно. Позже.  Как  ты  собираешься  выбраться  из  Бостона?  Ты
страшно засветился. В бешенство их привел, взорвав их свиней в ИМКА. Это
было на Фри-Ви сегодня вечером. И те, что ты снял с  мешком  на  голове.
Это было здорово резко. Ма! - раздраженно закончил он, -  когда  наконец
приготовится эта штука? Мы тут в  тени  превращаемся  прямо  у  тебя  на
глазах.
   - Она доходит, - ответила Ма. Она шлепнула крышку на  густую,  слегка
булькающую массу и медленно пошла в спальню посидеть с девочкой.
   - Не знаю, - сказал Ричардс. - Попробую достать машину,  я  думаю.  У
меня есть фальшивые документы, но я не решаюсь  ими  воспользоваться.  Я
сделаю что-нибудь - надену темные очки - и выберусь из города. Я думал о
том. чтобы поехать в Вермонт и пересечь канадскую границу.
   Брэдли хмыкнул и поднялся поставить на стол тарелки.
   - К этой минуте они блокировали все шоссе, идущие из города.  Человек
в темных очках привлекает к себе внимание. Они сделают из тебя  котлету,
прежде чем ты проедешь шесть миль.
   - Тогда не знаю, - сказал Ричардс.  -  Если  я  останусь  здесь,  они
возьмут тебя как соучастника.
   Брэдли начал раскладывать еду.
   - Предположим, мы достанем машину. У тебя есть зеленые. У  меня  есть
имя, за которым не гонятся. Один шпик с Милк Стрит пришлет мне "Винт" за
три сотни. Я попрошу одного своего дружка перегнать его в  Манчестер.  В
Манчестере след будет холодным, как лед, потому что ты  заперт  здесь  в
Бостоне. Ты будешь есть, Ма?
   - Да, и славить Господа. - Она, переваливаясь, вышла  из  спальни.  -
Твоя сестра немного уснула.
   -  Хорошо.  -  Он  налил  три  тарелки  супа  из  стручков  бамии   и
остановился. - Где Стейси?
   - Сказал, что отправился в лавку, - довольно ответила Ма, заливая суп
в свой беззубый рот с ослепляющей скоростью. -  Сказал,  что  пойдет  за
лекарством.
   - Если его побьют, я ему шею намылю, - мрачно сказал Брэдли,
   - Не побьют, - ответил Ричардс. - У него есть; деньги..
   - Ну  да,  а  если  мы  не  нуждаемся  в  твоей  благотворительности,
тухлятина.
   Ричардс рассмеялся и посолил мясо.
   - Меня бы давно уже зарезали, если бы не он, - сказал он. - По-моему,
эти деньги заработаны.
   Брэдли наклонился вперед,  сосредоточившись  на  еде.  Никто  из  них
ничего больше не произнес, пока с едой  не  было  покончено.  Ричардс  и
Брэдли съели по две порции, старуха три. Когда они раскуривали сигареты,
ключ стал царапаться в замке, и  все  трое  замерли,  пока  не  появился
Стейси, виноватый, испуганный и возбужденный. В руке он  нес  коричневый
пакет и протянул Ма бутылочку лекарства.
   - Первоклассное снотворное, - сказал он. - Старик Карри спросил меня,
где  я  взял  два  доллара  семьдесят  пять  центов   на   первоклассное
снотворное, а я пожелал ему обосраться и съесть дерьма.
   - Не ругайся, а то дьявол наколет тебя, - сказала Ма. - Вот ужин.
   Глаза мальчика расширились.
   - Господи, да там мясо!
   - Нет, мы просто насрали туда, чтобы было пожирнее, - ответил Брэдли.
   Мальчик проницательно взглянул  на  него,  увидел,  что  брат  шутит,
фыркнул и набросился на еду.
   - Аптекарь сообщит в полицию? - спокойно спросил Ричардс.
   - Карри? Не-а. Ни за что, если можно выкачать еще зеленых. Он  знает,
что Кэсси нужно сильное снотворное.
   - Как там дальше с Манчестером?
   - Ах, да. Вермонт не подойдет. Недостаточно  наших  людей.  И  мусора
крутые. Я попрошу надежного парня вроде Рича Голеона отогнать  "Винт"  в
Манчестер и поставить в автоматический гараж.  Потом  я  отвезу  тебя  в
другой машине. - Он смял сигарету. - В багажнике. У них  одни  пьянчужки
на второстепенных дорогах. Мы поедем по 495-й.
   - Здорово опасно для тебя.
   - О, я сделаю это не бесплатно. Когда Кэсси умрет,  нам  нужны  будут
деньги.
   - Все равно здорово опасно для тебя.
   - Пусть только свинья захрюкает на Брэдли, он заставит ее  обосраться
и съесть, - произнес Стейси, вытирая рот. Когда он глядел на Брэдли, его
глаза сияли, поклоняясь герою.
   - Ты  забрызгал  рубашку,  козявка,  -  сказал  Брэдли.  Он  постучал
костяшками пальцев Стейси по лбу. - Не справился с  мясом,  козявка?  Не
вырос еще?
   - Если нас поймают, тебя упрячут надолго, -  предупредил  Ричардс.  -
Кто позаботится о мальчике?
   - Он позаботится о себе сам, если что случится, - ответил Брэдли. - О
себе и о Ма.  Его  не  зря  научили  воровать.  Правда,  Стейси?  Стейси
энергично закивал головой. - И он знает, что если я  увижу,  как  роется
руками у себя в штанах, я вышибу из него мозги. Правда,  Стейси?  Стейси
кивнул.
   - Кроме того, мы можем воспользоваться деньгами.  И  вообще  все  это
оскорбляет мою семью. Поэтому довольно об этом. Думаю, я сам  знаю,  что
делаю.
   Ричардс в молчании покурил сигарету,  пока  Брэдли  ушел  дать  Кэсси
лекарства.

...Минус 063
Счет продолжается...

   Когда он проснулся, было еще темно, и утренний ритм тела сказал  ему,
что было около половины пятого. Девочка закричала, и Брэдли  встал.  Они
втроем спали в маленькой продуваемой сквозняком задней спальне. Стейси и
Ричардс на полу. Ма спала с девочкой.
   Сквозь постоянный шум сонного  дыхания  Стейси  Ричардс  слышал,  как
Брэдли вышел из  комнаты.  Ложка  звякнула  о  раковину.  Крики  девочки
перешли в отдельные стоны, а потом в молчание. Ричардс  чувствовал,  как
Брэдли  стоит  где-то  на  кухне  неподвижно,  ожидая,  когда   наступит
молчание. Он вернулся, сел, пукнул, а потом заскрипел пружинами,  ложась
на, кровать.
   - Брэдли?
   - Что? - Стейси сказал, что ей всего пять. Это так?
   - Да. -Развязный городской тон  ушел  из  его  голоса,  и  он  звучал
нереально, как во сне.
   - Почему у пятилетней малышки рак легких? Я не знал, что так  бывает.
Лейкемия, может быть. Но не рак легких.
   С кровати донесся горький сдавленный смешок.
   - Ты ведь из Хардинга, так? Какой коэффициент загрязнения  воздуха  в
Хардинге?
   - Не знаю, - ответил Ричардс.  Их  больше  не  называют  в  прогнозах
погоды. Не называют уже... ух ты, не помню. Давно.
   - В Бостоне с 2020 года, - прошептал в ответ Брэдли. - Они боятся. Ты
не носишь носового фильтра?
   -  Не  будь  дураком,  -  раздраженно  сказал  Ричардс.  -  Проклятая
штуковина стоит две сотни баксов, даже в магазинах по сниженным ценам. Я
не видел две сотни баксов за весь год. А ты?
   - Нет, - тихо сказал Брэдли. Он помолчал. - Стейси  носит.  Я  сделал
его. У Ма, и у Ричи Голеона, и у других они тоже есть.
   - Ты издеваешься.
   - Нет,  дружище.  -  Он  остановился.  Ричардс  был  уверен,  что  он
взвешивает сейчас то, что сказал и что еще мог бы  сказать.  Взвешивает,
не будет ли это слишком много. Когда слова вновь зазвучали, они  звучали
с трудом. - Мы читаем книги. Это дерьмо на Фри-Ви для пустоголовых.
   Ричардс ворчанием выразил свое согласие.
   - Понимаешь, банда. Некоторые из ребят  просто  катаются,  понимаешь?
Все, что их интересует, это задрать полицейского субботним  вечером.  Но
некоторые из нас ходят в библиотеку с двенадцати лет.
   - Вас пускают без карточки в Бостоне?
   - Нет. И ты не можешь получить карточку, если только у тебя  в  семье
нет кого-нибудь с гарантированным доходом в пять тысяч долларов  в  год.
Мы поймали одного толстозадого парня и украли его карточку. Мы ходим  по
очереди. Мы надеваем костюм нашей банды, когда идем. -Брэдли замолчал. -
Только засмейся надо мной, и я тебя зарежу. - Я не смеюсь.
   - Сначала мы читали только про секс. Потом, когда Кэсси  заболела,  я
взялся за загрязнение воздуха. Все эти книги  о  коэффициентах  чистоты,
уровне смога и носовых фильтрах лежат у них в  особом  хранении.  У  нас
есть ключ, сделанный с воскового слепка. Ты знал,  что  в  Токио  каждый
должен был носить носовой фильтр к 2012 году?
   - Нет.
   - Рич и Динк Моран  сделали  счетчик  загрязнения.  Динк  перерисовал
чертеж из книги, и они сделали его из кофейных банок  и  каких-то  штук,
которые выкрутили из машин. Он спрятан там, в  аллее.  Когда-то  в  1978
году была шкала загрязненности от одного до двадцати. Понимаешь?
   - Да.
   -  Когда  уровень  поднимался  до  двенадцати,  то  фабрики   и   все
загрязняющее воздух дерьмо закрывали, пока не изменится погода. Это  был
Федеральный закон до 1987 года, пока Обновленный Конгресс не отозвал его
назад. - Тень на кровати приподнялась на локте.  -  Ручаюсь,  ты  знаешь
много людей с астмой, так?
   - Точно, - осторожно ответил Ричардс. - Я  и  сам  затронут.  Это  ты
получаешь из воздуха. Боже мой, все знают, что надо сидеть  дома,  когда
жарко и облачно и нет ветра...
   - Инверсия температур, - мрачно заметил Брэдли.
   -  ..и,  конечно,  у  многих  астма.  В  августе  и  сентябре  воздух
становится, как сироп от кашля. Но рак легких...
   - Ты говоришь не об астме. Ты говоришь об эмфиземе.
   - Эмфизема? - Ричардс покрутил слово в мозгу. Он не мог  придать  ему
смысла, хотя слово было смутно знакомым.
   - Все ткани в твоих легких разбухают. Ты качаешь воздух, и качаешь, и
качаешь, и все равно задыхаешься.  Ты  знаешь  людей,  которые  страдают
этим?
   Ричардс задумался. Да. Он знал множество  людей,  которые  умерли  от
этого.
   - Об этом не говорят, - продолжал Брэдли, как  будто  прочитав  мысли
Ричардса. -  Сейчас  коэффициент  загрязненности  в  Бостоне  составляет
двадцать в хорошие дни. Это все равно, что выкурить четыре пачки сигарет
в день, просто вдыхая воздух. В плохие  дни  он  поднимается  до  сорока
двух. Старики падают замертво по всему городу. В свидетельстве о  смерти
значится астма. Но это все воздух, воздух. И  они  выбрасывают  его  как
можно быстрее. Огромные дымовые трубы работают двадцать  четыре  часа  в
сутки. Боссам это нравится.
   - Эти двухсотдолларовые носовые фильтры ни хрена не стоят. Это просто
два кусочка ваты с ментоловой прокладкой между ними. Вот и все.  Хорошие
фильтры производит только "Дженерал Атомикс". Единственные кто может  их
себе позволить, это боссы. Они  дали  нам  Фри-Ви,  чтобы  удержать  нас
подальше от улицы и чтобы  мы  могли  дышать  до  смерти,  не  доставляя
никаких хлопот. Как тебе это нравится? Самый дешевый носовой фильтр "Джи
Эй" идет на черном рынке за шесть тысяч нью-долларов. Мы  сделали  такой
для  Стейси  по  той  книжке  за  десять   долларов.   Мы   использовали
приспособление размером с лунку твоего ногтя.  Вынули  его  из  духового
аппарата, который купили в лавке за семь баксов. Как тебе это  нравится?
Ричардс ничего не ответил. Он не находил слов.
   - Когда Кэсси умрет, ты думаешь, они напишут рак  в  свидетельстве  о
смерти? Чушь.  Они  напишут  астма.  Чтобы  никто  не  испугался.  А  то
кто-нибудь сопрет библиотечную карточку  и  обнаружит,  что  рак  легких
возрос на семьсот процентов с 2015 года.
   - Это правда? Или ты преувеличиваешь?
   - Я прочитал это в книге. Дружище, они нас  убивают.  Фри-Ви  убивает
нас. Это как фокусник, который заставляет  тебя  смотреть,  как  пирожки
сыплются из блузки его помощницы тогда как он  вытаскивает  кроликов  из
штанов и сует их в шляпу.
   Он помолчал, а затем мечтательно продолжил:
   - Иногда мне кажется, что  я  мог  бы  вывести  все  на  чистую  воду
десятиминутным выступлением  по  Фри-Ви.  Рассказать  им.  Показать  им.
Каждый мог, бы иметь  носовой  фильтр,  если  бы  только  Система  этого
хотела.
   - А я помогаю им, - сказал Ричардс.
   - Это не твоя вина. Ты должен  бежать.  Лица  Киллиэна  и  Артура  М.
Бернса выросли перед Ричардсом.
   Ему захотелось ударить их, разбить, растоптать ногами. А еще лучше  -
вырвать их носовые фильтры и вытолкать их на улицу.
   - Люди в ярости, - сказал Брэдли.  -  Они  в  ярости  на  свиней  уже
тридцать лет. Все, что им требуется - это  повод.  Только  повод...  Под
повторение этих слов Ричардс провалился в сон.

...Минус 062
Счет продолжается...

   Ричардс оставался дома весь день, пока Брэдли договаривался о  машине
и просил другого члена банды отогнать ее в Манчестер.
   Брэдли и Стейси вернулись в шесть, и Брэдли постучал большим  пальцем
по Фри-Ви.
   - Все устроено, дружище. Мы выезжаем сегодня вечером.
   - Сейчас?
   Брэдли улыбнулся без всякого юмора.
   - Не хочешь разве увидеть себя нос к носу? Ричардс понял, что  хочет,
и когда возникла заставка "Бегущего", стал зачарованно смотреть.
   Бобби  Томпсон,  не  мигая,  вставился  в  камеру  из   центра   ярко
освещенного круга в море темноты.
   - Смотрите, - произнес он. - Вот волк, рыщущий среди нас.
   Огромное увеличенное лицо Ричардса появилось на экране. Оно стояло  с
минуту, затем уступило место другой фотографии, на этот раз в виде Джона
Гриффена Спрингера.
   Вновь на экране Томпсон, очень серьезный. -  Сегодня  я  обращаюсь  в
первую очередь к жителям Бостона. Вчера  вечером  пятеро  полицейских  в
агонии погибли в пламени подвала Бостонского здания ИМКА  от  рук  этого
волка, устроившего хитрую безжалостную западню. Кто он сегодня?  Где  он
сегодня? Смотрите! Смотрите на него!
   Томпсон на экране растворился, и начался первый клип,  отснятый  этим
утром. Стейси бросил их в почтовый ящик на Коммонвелс  Авеню  на  другом
конце города. Ма держала камеру в задней комнате после  того,  как  были
задрапированы окно и вся мебель.
   - Все, кто смотрит  меня  сейчас,  -  медленно  произнес  Ричардс  на
экране. - Не вы, техники, не  вы,  обитатели  особняков,  -  не  к  вам,
говноедам, я обращаюсь. Вы,  люди  в  кварталах  Развития,  в  гетто,  в
дешевых домах. Вы, парни в мотоциклетных бандах.  Вы,  безработные.  Вы,
малыши, взятые за наркотики, которых у вас нет, и преступления,  которых
вы не совершали, потому что Система не хочет, чтобы вы собирались вместе
и разговаривали. Я хочу рассказать вам о страшном  заговоре,  призванном
лишить вас даже права дышать в...
   Звук неожиданно превратился,  в  смесь  писка,  треска  и  бульканья.
Минуту спустя он совсем исчез. Губы Ричардса шевелились, но не  издавали
ни звука.
   - По-видимому, технические неполадки, - без  запинки  произнес  голос
Бобби  Томпсона,  -но  мы  и  не  нуждаемся  в  том,  чтобы  выслушивать
радикальные бредни этого убийцы, мы и так знаем, с кем имеем дело.
   - Долой! - завопила публика.
   - Что вы сделаете, если встретите его на вашей улице?
   - СДАДИМ ЕГО!
   - А что мы сделаем, когда поймаем его?
   - УБЬЕМ ЕГО!
   Ричардс обрушил  кулак  на  потертую  ручку  единственного  кресла  в
кухне-гостиной.
   - Вот сволочи, - беспомощно произнесен.
   - Ты думал, они позволят тебе выйти  с  этим  в  эфир?  -  насмешливо
спросил Брэдли. - О нет,  дружище.  Я  удивлен,  что  они  и  столько-то
выпустили.
   - Я так не думал, - слабо возразил Ричардс.
   - Знаю, что не думал, - сказал Брэдли. Первый клип сменялся вторым. В
этом Ричардс призывал  взять  штурмом  библиотеки,  требовать  карточки,
открыть правду. Он зачитал список книг о  загрязнении  воздуха  и  воды,
данный ему Брэдли. Ричардс на экране открыл рот.
   - Вы все мудаки, - сказал он. Губы открылись для других слов, но  кто
из двухсот миллионов зрителей заметит это?
   - Идите на.., свиньи.  На..  Комиссия  Игр.  Я  убью  каждую  свинью,
которую увижу. Я...
   Это продолжалось так долго, что Ричардсу захотелось  заткнуть  уши  и
выбежать из комнаты. Он не мог сказать, был ли то голос подражателя, или
же речь была склеена из кусочков его записей.
   За клипом последовало совмещенное изображение лица Томпсона на экране
и фотографии Ричардса.
   - Задержите его, - сказал Томпсон. - Задержите  убийцу.  Он  поднимет
злодеев вроде себя на мятеж,  они  пройдут  по  вашим  улицам,  насилуя,
поджигая и громя. Этот человек будет лгать, обманывать, убивать. Он  уже
делал все это.
   -  Бенджамин  Ричардс!  -  Голос  звучал  с  холодным   повелительным
ветхозаветным гневом. - Ты смотришь? Если да, знай, что  тебе  заплатили
твои грязные деньги за кровь. Сотню долларов за каждый час, что  ты  был
на свободе - всего пятьдесят четыре часа. - И еще пятьсот  долларов.  По
сто за каждого из этих пятерых.
   Лица молодых полицейских с ясными чертами стали появляться на экране.
Фотографии были,  очевидно,  сделаны  во  время  выпускного  экзамена  в
Полицейской Академии. Они выглядели юными, полными надежды  и  жизненной
силы, душераздирающе ранимыми. Нежно запела одинокая труба.
   - А это... - голос Томпсона был хриплым от переполнявших его  чувств,
-... это их семьи.
   Жены, улыбающиеся в надежде. Дети,  которых  уговорили  улыбнуться  в
камеру. Множество детей. Ричардс, дрожа  и  испытывая  тошноту,  опустил
голову и зажал рукой рот.
   Теплая и сильная рука Брэдли опустилась ему на шею.
   - Эй, послушай. Нет же. Это все надувательство. Это все подделка. Они
были, скорее всего, сворой старых цепных псов, которые...
   - Заткнись, - сказал Ричардс. - Только заткнись. Только.  Пожалуйста.
Заткнись.
   - Пятьсот долларов, - произнес Томпсон  с  бесконечной  ненавистью  и
презрением в голосе. Вновь на экране  лицо  Ричардса,  лишенное  всякого
чувства,  если  не  считать  кровожадного  блеска  в  глазах.   -   Пять
полицейских, пять жен, девятнадцать детей. Получается как  раз  примерно
семнадцать  долларов  двадцать  пять   центов   за   каждого   умершего,
обездоленного, с разбитым сердцем. Да, ты дешево  берешь,  Бен  Ричардс.
Даже Иуда получил тридцать сребреников, но ты и этого не просишь. Где-то
сейчас мать говорит малышу, что папане вернется,  потому  что  отчаянный
алчный человеке оружием...
   - Убийца! - Зарыдала  какая-то  женщина.  -  Низкий  грязный  убийца!
Покарай тебя Бог!
   - Разрази его гром! -  Над  публикой  раздавался  монотонный  гул:  -
Задержать его! Он получил кровавые деньги - пусть умрет от насилия,  как
жил. Пусть каждая рука поднимется на Бенджамина Ричардса!
   Ненависть и страх  в  каждом  голосе  нарастали  ровным  пульсирующим
ревом. Нет, они его не сдадут. Они разорвут его в  щелочки,  как  только
увидят. Брэдли выключил экран и повернулся к нему.
   - Вот с чем ты имеешь дело, дружище. Как тебе нравится.
   - Может быть, я их убью, - задумчивым тоном произнес Ричардс. - Может
быть, прежде чем меня  прикончат,  я  доберусь  до  двадцатого  этажа  и
выловлю вонючек, которые это написали. Может быть, я их всех убью.
   - Не говори больше! - дико разрыдался Стейси. - Не говори  больше  об
этом!
   В соседней комнате тяжелым искусственным сном спала Кэсси.

...Минус 061
Счет продолжается...

   Брэдли не решился сверлить дыры в полу багажника, и Ричардс свернулся
несчастным клубком, прижавшись
   Губами и носом к крошечному отверстию для ключа. Брэдли  убрал  также
часть изоляции на крышке, и это давало слабый сквозняк.
   Машина дернулась с места, и он стукнулся головой  о  верхнюю  крышку.
Брэдли сообщил, что поездка будет длиться по крайней мере полтора часа с
двумя остановками для дорожной проверки, их может быть и больше.  Прежде
чем закрыть багажник, он дал Ричардсу большой револьвер.
   - Каждую десятую  или  двенадцатую  машину  тщательно  обыскивают,  -
сказал он - Они  открывают  багажник  и  роются  в  нем.  Шансы  хороши:
одиннадцать к одному. Если это не пройдет, мочи мусорье.
   Машину швыряло и раскачивало на  выщербленных  потрескавшихся  улицах
внутренних кварталов. Один раз крикнул мальчишка,  и  последовал  глухой
удар куска асфальта.  Потом  звуки  движущегося  транспорта  отовсюду  и
частые остановки на светофорах.
   Ричардс лежал без движения, слегка придерживая оружие правой рукой  и
думая, насколько иначе выглядел Брэдли в костюме банды. Теперь  на  нем.
был строгий двубортный костюм  с  Дилон  Стрит,  серый,  как  банковские
стены.  Его  дополнял  темно-бордовый  галстук  и  золотая  булавка.  Из
нечесаного  гангстера  (беременные   женщины,   разойдитесь,   мы   едим
зародышей) он преобразился в трезвого делового  черного  парня,  который
точно знает свое место.
   - Ты хорошо выглядишь, - с  восхищением  заметил  Ричардс.  -  Просто
невероятно.
   - Хвала Господу, - сказала Ма.
   - Я так и знал, что тебе понравится превращение, старина,  -  ответил
Брэдли со спокойным достоинством. - Видите ли, я местный  агент  "Рэйгон
Кэмикалс". Наши дела здесь процветают.  Отличный  город  Бостон.  Крайне
гостеприимный.
   Стейси разразился смехом.
   - Лучше заткнись, ниггер, - сказал Брэдли.  -  Или  я  тебя  заставлю
обосраться и съесть дерьмо.
   - Ты  так  здорово  прикидываешься,  Брэдли,  -  продолжать  хихикать
Стейси, ничуть не смущенный. - Ты просто чертовски меня напугал.
   Вот машина качнулась направо, на более гладкую поверхность,  и  стала
спускаться по спирали. Они были у выезда на шоссе. Перед въездом на  495
или другую местную магистраль. Медные иголки напряжения пронизывали  его
ноги.
   Один против одиннадцати. Неплохой шанс.  Машина  двинулась,,  набирая
скорость, вдруг замедлила ход и остановилась.  Ужасающе  близко,  чей-то
голос выкрикивал с монотонной регулярностью:
   -  Подъезжайте   к   обочине...   Готовьте   водительские   права   и
техпаспорт... Подъезжайте к обочине... Готовьте...
   Уже. Уже начинается.
   Ты сильно засветился, парень.
   Достаточно сильно, чтобы проверять каждый  багажник  из  восьми?  Или
шести? Или, может быть, все?
   Машина  резко  стала.  Глаза  Ричардса  метались  в  глазницах,   как
загнанные кролики. Он сжал револьвер.

...Минус 060
Счет продолжается...

   - Выйдите из автомобиля, сэр, - говорил усталый повелительный  голос.
- Удостоверение и техпаспорт, пожалуйста.
   Дверь открылась и закрылась. Мотор тихо гудел, машина стояла в  дюйме
от обочины. -..местный агент  "Рэйгон  Кемикалс"...  Брэдли  начал  свое
выступление. Великий Боже, что если у него нет бумаг для  подтверждения?
Что если нет никакой "Рэйгон Кемикалс"?
   Открылась задняя дверь и кто-то стал копаться на заднем сиденье. Звук
был такой, как будто полицейский (или этим занимается  правительственная
гвардия, бессвязно подумал Ричардс) вот-вот вползет в багажник.
   Дверь хлопнула. Шаги подошли к задней части машины. Ричардс  облизнул
губы и крепче сжал оружие. Видения мертвых полицейских замелькали  перед
ним, ангельские лица на  искореженных  свиноподобных  телах.  Интересно,
полицейский польет его очередью из автомата сразу,  как  только  откроет
багажник  и  увидит  Ричардса  лежащего,  как  свернувшаяся  саламандра?
Интересно, сорвется ли Брэдли с места, попробует ли скрыться. Он вот-вот
обоссытся. С ним не случалось этого с  детства,  с  тех  пор,  как  брат
щекотал его до того, что мочевой пузырь не выдерживал. Да,  мышцы  внизу
ослабли. Он пустит пулю полицейскому прямо в переносицу, так что мозги и
осколки черепа веером разлетятся к небу. Сделает  еще  несколько  сирот.
Да. Прекрасно. Знаю, Боже, ты любишь меня, пожалей мой  мочевой  пузырь.
Иисусе Христе, что он делает,  отдирает,  сиденье?  Шейла,  я  тебя  так
люблю, и насколько тебе хватит шести сотен? На  год,  быть  может,  если
тебя за них не убьют. Потом  опять  на  улицу,  прогуляться  на  панели,
постоять на углу, флиртуя с пустой сумочкой. Эй мистер, пойдем со  мной,
малыш, я научу тебя, как...
   Случайный удар руки по багажнику. Ричардс задавил вопль. Пыль в носу,
горло щекочет. Школьная биология, сидение  на  последнем  ряду,  царапая
свои и Шейлы инициалы на старой  парте:  чихание  -  это  непроизвольное
сокращение мускулов. Я сейчас чихну, проклятье, голова отваливается, все
бессмысленно и все же пущу ему пулю в башку и...
   - Что в багажнике, мистер?
   Голос Брэдли, шутливый, слегка усталый:
   - Запасной цилиндр, почти сломанный. Ключ у меня в связке. Подождите,
принесу.
   - Я попросил бы, если бы было нужно. Другая задняя дверь открылась  и
захлопнулась.
   - Проезжайте.
   - Крепитесь, ребята. Желаю вам достать его.
   -  Проезжайте,  мистер.  Двигай  задом.  Цилиндры  застучали.  Машина
тронулась с места и набрала скорость.
   Один раз она замедлила ход, а затем, видимо, получила знак проезжать.
Ричардса слегка подбросило, покачало,  пока  машина  разгонялась,  потом
поехала плавно.  Дыхание  вырывалось  короткими  усталыми  стонами.  Ему
больше не хотелось чихнуть.

...Минус 059
Счет продолжается...

   Поездка оказалась гораздо длиннее, чем полтора часа, и их еще  дважды
останавливали. Один раз это  была  обычная  проверка  удостоверения.  Во
второй раз медлительный  полицейский  некоторое  время  скучным  голосом
рассказывал Брэдли, что проклятые коми на мотоциклах помогают этому типу
Ричардсу и, вероятно, другому тоже. Лоулин никого  не  убил,  но  ходили
слухи, что он изнасиловал женщину в Топека.
   После этого ничего не было, кроме монотонного завывания ветра  и  воя
его собственных сведенных судорогой и  застывших  мускулов.  Ричардс  не
спал, но его измученный мозг погрузился в оцепенелое беспамятство. Слава
Богу, эти машины не выбрасывали окись углерода.
   Столетия спустя после последней проверки машина  перешла  на  меньшую
скорость  и  стала  карабкаться  по  спирали  выезда.  Ричардс  медленно
заморгал, думая, что его сейчас вырвет. Первый раз в жизни его укачивало
в автомобиле.
   Они  несколько  раз  тошнотворно  подскакивали  и   опускались,   что
означало, вероятно, транспортную развязку. Еще пять минут, и снова стали
раздаваться звуки города. Ричардс все пытался переместить  свое  тело  в
другое положение, но это не удавалось.. Наконец он сдался, бесчувственно
ожидая  завершения  пути.  Правая  рука,  согнутая  под  ним,  перестала
двигаться час назад. Сейчас  она  была  как  деревянная.  Он  трогал  ее
кончиком носа и чувствовал только нажатие на нос.
   Они сделали правый поворот, проехали прямо,  затем  вновь  повернули.
Желудок Ричардса подкатил к горлу, когда машина нырнула вниз по  крутому
склону. Эхо цилиндров подсказало ему, что они въехали внутрь. Они были в
гараже.
   Он издал слабый беспомощный звук облегчения.
   - Твой жетон, приятель? - спросил чей-то голос.
   - Вот он, старик.
   - Место №5.
   - Спасибо.
   Они въехали направо. Машина поднялась вверх, остановилась,  повернула
направо, затем налево. Переключилась на  нейтральную  скорость  и  мягко
присела, когда мотор- замер. Конец пути.
   Сначала была пауза,  потом  глухой  стук  открываемой  и  закрываемой
водительской двери. Шаги Брэдли к багажнику, и щель света перед  глазами
Ричардса исчезла, когда ключ вошел в скважину.
   - Ты здесь, Бенни?
   - Нет, - прокаркал он. - Ты оставил меня на границе штата. Открой эту
проклятую штуковину.
   - Подожди секунду. Сейчас здесь никого нет. Твоя машина стоит рядом с
нами. Справа. Ты можешь быстро выбраться?
   - Не знаю.
   - Постарайся  как  следует.  Начинаем.  Крышка  багажника  отскочила,
впустив тусклый свет гаража. Ричардс поднялся на одной  руке,  перекинул
одну ногу через край и больше не  мог  двинуться.  Его  тело  кричало  в
судороге. Брэдли взял его под руку и вытянул наружу.  Ноги  подгибались,
Брэдли продел руки ему подмышки и наполовину донес, наполовину довел  до
побитого зеленого "Винта" справа. Он распахнул дверь рядом с  водителем,
засунул Ричардса внутрь и хлопнул  дверью.  Минуту  спустя  Брэдли  тоже
сидел в машине.
   - Боже, - сказал он тихо. - Мы добрались, дружище. Мы добрались.
   - Да, - произнес Ричардс - Начнем с начала. Взять двести долларов  из
банка.
   Они закурили в полумраке, глаза. Некоторое время никто
   Их сигареты блестели, как ничего не говорил.

...Минус 058
Счет продолжается...

   - Мы почти попались на первом контроле, -  рассказывал  Брэдли,  пока
Ричардс пытался с помощью массажа вновь ощутить свою руку. Казалось, что
невидимые ногти впиваются в нее. - Тот  полицейский  почти  открыл  его.
Почти. - Он выпустил дым огромным облаком. Ричардс промолчал.
   - Как ты себя чувствуешь? - вскоре спросил Брэдли.
   - Лучше. Вытащи у меня бумажник. Я не могу пока заставить  свою  руку
работать.
   Брэдли отмахнулся от этих слов движением руки.
   - Позже. Я хочу тебе рассказать, как мы с Ричем все устроили.
   Ричардс раскурил новую сигарету от окурка предыдущей. Боль постепенно
ослабевала.
   - Для тебя зарезервирован номер в гостинице  на  Винтроп  Стрит.  Она
называется "Винтроп Хаус". Звучит шикарно. Но это  не  так.  Тебя  зовут
Огден Граснер. Запомнишь?
   - Да. Меня немедленно узнают.
   Брэдли потянулся на  заднее  сиденье,  достал  коробку  и  бросил  ее
Ричардсу на колени. Она была длинной, коричневой, перевязанной веревкой.
Она напомнила Ричардсу  коробки,  в  которых  приходят  взятые  напрокат
платья для выпускного бала. Он вопросительно посмотрел на Брэдли.
   - Открой ее.
   Он открыл. Пара  сильных  голубоватых  очков  лежала  поверх  черного
одеяния. Ричардс положил очки на переднюю панель и  вынул  одеяние.  Это
была сутана священника. Под ней на дне коробки лежали  четки,  Библия  и
пурпурная епитрахиль.
   - Священник? - спросил Ричардс.
   - Ты переоденешься прямо здесь. Я  тебе  помогу.  На  заднем  сиденье
трость. Ты играешь не слепого, но очень близко к тому. Натыкайся на все.
Ты приехал в Манчестер на собрание Совета Религий по  поводу  запрещения
наркотиков. Понял?
   - Да, - ответил Ричардс. В сомнении он  положил  пальцы  на  пуговицы
своей рубашки. - Под этой тряпкой носят штаны?
   Брэдли расхохотался.

...Минус 057
Счет продолжается...

   Брэдли быстро говорил, пока он вел машину по городу.
   - В твоем чемодане коробочка с  клеящимися  почтовыми  этикетками,  -
сказал он. - Чемодан в багажнике. На  этикетках  написано:  "Через  пять
дней вернуть в "Брикхил Мануфекчурик Компани", Манчестер,  Нью-Гемпшир".
Рич еще с одним парнем напечатали их. У них в штаб-квартире  Головорезов
на Бойлстон Стрит есть печатный станок. Каждый день ты посылаешь мне две
своих кассеты в коробочке с одной из этих наклеек. Я отправлю их в  Игры
из Бостона. Посылай срочной  почтой.  Этого  они  никогда  не  вычислят.
Машина затормозила у края тротуара перед "Винтроп Хаус".
   - Эта машина вернется назад в платный гараж. He  пытайся  выехать  на
ней из Манчестера, если только не поменяешь маску. Тебе  придется  стать
хамелеоном, старина.
   -  Как  ты  думаешь,  сколько  времени  здесь  можно   оставаться   в
безопасности? - спросил Ричардс.
   Он подумал: я отдался в его руки. Похоже было,  что  сам  он  уже  не
может  думать  рационально.  Он  чувствовал  запах  своего   умственного
истощения, как запах грязного тела.
   - Номер забронирован на неделю. Все должно быть о'кей. Но может и  не
быть. Играй на слух. В чемодане имя и адрес. Парень  в  Портленде,  Мэн.
Они спрячут тебя  на  день  или  два.  Это  будет  недешево  стоить,  но
безопасно. Мне надо  ехать,  старина.  Здесь  пятиминутная  зона.  Время
расплачиваться.
   - Сколько? - спросил Ричардс.
   - Шестьсот.
   - Чепуха. Это даже расходов не покроет.
   - Покроет. И несколько баксов остается для семьи.
   - Возьми тысячу.
   - Тебе нужны бабки, приятель.
   Ричардс беспомощно посмотрел на него.
   - Боже, Брэдли...
   - Пришлешь нам больше, если пробьешься. Пришлешь нам  миллион.  Чтобы
мы жили припеваючи.
   - Думаешь, я выживу?
   Брэдли улыбнулся мягкой, печальной улыбкой и ничего не ответил.
   - Тогда почему? - без выражения спросил  Ричардс.  -  Почему  ты  так
много делаешь? Я могу понять то, что ты спрятал меня. Я бы сделал то же.
Но ты воспользовался помощью своего клуба.
   - Они не возражали. Они знают счет.
   - Какой счет?
   - Все или ничего. Этот счет.  Если  мы  не  будем  поддерживать  друг
друга, они сожрут нас. Нет  смысла  ждать  попутного  ветра.  С  тем  же
успехом можно тогда провести трубу от газовой плиты в гостиную, включить
Фри-Ви и ждать.
   - Кто-нибудь тебя убьет, - сказал Ричардс. -  Eoi-нибудь  стукнет  на
тебя, и ты закончишь жизнь на полу в подвале с распоротым  животом.  Или
Стейси. Или Ма.
   Глаза Брэдли тускло блеснули.
   - Страшный день приближается все же.  Страшный  день  для  вонючек  с
набитым ростбифом брюхом. Я вижу кровавую луну. Ружья и факелы.  Великий
пророк Вуду придет и будет говорить со своими детьми. - Люди  знали  эти
видения две  тысячи  лет.  Раздался  сигнал,  что  пятиминутная  стоянка
окончена, и Ричардс нащупал ручку двери.
   - Спасибо, - сказал он. - Не знаю, как еще это выразить...
   - Иди, - попросил  Брэдли,  -  пока  я  не  заплатил  штраф.  Сильная
коричневая рука сжала сутану. - И когда они достанут тебя, захвати их  с
собой побольше!
   Ричардс открыл заднюю  дверь  и  приподнял  крышку  багажника,  чтобы
достать оттуда черную сумку. Брэдли безмолвно  протянул  ему  трость  из
кордовской кожи.
   Машина плавно въехала в поток городского транспорта. Ричардс с минуту
стоял на краю тротуара, наблюдая, как он отъезжал - близоруко  наблюдая,
как он надеялся. Задние огни сверкнули еще один раз  на  углу,  а  потом
машина исчезла из виду, назад на стоянку, где Брэдли оставит  ее,  чтобы
пересесть в другую и вернуться назад в Бостон, Ричардс испытал  странное
чувство облегчения и понял, что он счастлив за Брэдли - как  он,  должно
быть, рад что сбросил меня с плеч  наконец!  Ричардс  нарочно  пропустил
первую ступеньку у лестницы при входе в "Винтроп Хаус", и швейцар  помог
ему"

...Минус 056
Счет продолжается...

   Прошло два дня.
   Ричардс хорошо играл свою роль - так, как будто его жизнь зависела от
этого. Оба вечера он ужинал в гостинице у себя в номере.  Он  вставал  в
семь, читал в вестибюле Библию и  отправлялся  на  "собрание".  Персонал
гостиницы относился к нему с легкой презрительной сердечностью - с  той,
что  полагалась  полуслепым  заикающимся  служителям  Церкви  (если  они
платили  по   счетам)   в   эпоху   ограниченно   разрешенных   убийств,
бактериальной войны в Египте и Южной Америке  и  знаменитого  закона  об
абортах штата Невада. Папа Римский  был  бормочущим  стариком  девяноста
шести лет, чьи выжившие из ума  эдикты  по  поводу  современных  событий
юмористически освещались в заключительной части семичасовых новостей.
   Ричардс проводил свой персональные "собрания" в  снятой  библиотечной
кабинке, где, запершись, читал о загрязнении воздуха.  Информация  после
2002 года была очень скудной, а  то,  что  было,  плохо  соответствовало
написанному ранее. Работа правительства по утверждению двоемыслия  была,
как обычно, запоздалой, неэффективной.
   В полдень он шел в  закусочную  на  углу  улицы,  недалеко  от  своей
гостиницы, натыкаясь по пути на людей  и  принося  извинения.  Некоторые
говорили: "Не беспокойтесь, святой отец". Большинство просто чертыхались
равнодушно и пихали его в сторону. Он проводил вечера в своем  номере  и
ужинал во время просмотра "Бегущего". Он направил четыре клипа по дороге
в библиотеку по утрам. Пересылка из Бостона проходила, видимо, гладко.
   Продюсеры программы избрали новую  тактику  для  устранения  призывов
Ричардса о загрязнении  воздуха  (с  каким-то  насмешливым  безумием  он
продолжал настаивать на этом - по крайней мере, он прорвется к тем,  кто
читает по губам толпа топила его голос  вздымающейся  волной  глумления,
воплей, непристойных выкриков и злобной брани. Их крики становились  все
безумней; уродливость граничила с помешательством.
   В длинные вечера Ричардс заметил, что за пять дней его бегства с  ним
произошло невольное изменение. Это сделал Брэдли -  Брэдли  и  маленькая
девочка. Он  уже  не.  был  только  самим  собой  -  одиноким  мужчиной,
борющимся за свою семью на грани гибели. Теперь  они  были  все  вместе,
задыхающиеся от собственного дыхания, - в том числе и его семья.
   Он никогда не был общественным существом. Он всегда отвергал интересы
социума с презрением и отвращением. Они были для простодушных лизунов  и
для тех, у кого  слишком  много  денег,  как  утех  узкозадых  юнцов  из
колледжей с их модными пуговицами и группами неорок.
   Отец Ричардса выскользнул в ночь,  когда  Ричардсу  было  пять  лет.,
Ричардс был слишком молод, чтобы  помнить  что-нибудь,  кроме  отдельных
ярких картин. Он никогда его не ненавидел. Он  прекрасно  понимал,  что,
выбирая между гордостью и ответственностью, мужчина почти всегда выберет
гордость - если ответственность отнимает его мужественность. Мужчина  не
может оставаться и смотреть, как его жена зарабатывает на хлеб, лежа  на
спине. Если мужчине ничего не остается, как быть сводней для женщины, на
которой он женат, то мужчина, рассуждал Ричардс, может с тем же  успехом
выпрыгнуть из окна.
   Все годы от пяти до шестнадцати он провел в  лихорадочной  борьбе  за
жизнь, он и его брат Тодд. Его мать умерла от сифилиса, когда  ему  было
десять,  а  Тодду  семь.  Тодд  погиб  пять  лет  спустя,  когда   новый
авиагрузчик сорвался с тормоза на горке в то время, как  Тодд  заправлял
его. Город скормил и мать, и сына Муниципальному крематорию.  Малыши  на
улице называли его фабрикой Пепла, или  Кремовой;  в  своей  беспомощной
горечи они сознавали, что и сами скорее всего кончат тем,
   Что их сложат в штабеля и изрыгнут в воздух города. В шестнадцать лет
Ричардс остался один, работая полную  восьмичасовую  смену  после  школы
вытиральщиком моторов. Несмотря на свое расписание, способное переломить
хребет, он испытывал постоянную панику от  сознания,  что  он  одинок  и
никому не известен, ни к чему не привязан. Иногда он  просыпался  в  три
часа утра, вдыхая запах гнилой капусты в однокомнатной наемной квартире,
и ощущал ужас, таящийся в самых глубинах его души. Он принадлежал только
себе.
   Итак, он женился, и Шейла провела первый год в гордом молчании,  пока
их  друзья  (и  враги  Ричардса:  он  приобрел  их  много,   отказываясь
участвовать в погромных  вылазках  и  войти  в  местную  банду)  ожидали
прибытия Маточного Экспресса. Когда этого не  произошло,  интерес  угас.
Они остались в том забытом  Богом  месте,  которое  в  Ко-Оп  Сити  было
отведено  для  новобрачных.  Несколько  друзей  и  круг   знакомых,   не
распространявшийся дальше крыльца их собственного  дома.  Ричардсу  было
все  равно;  его  это  устраивало.  Он  полностью  отдался   работе,   с
насмешливой яростью берясь за сверхурочную работу, когда мог.  Жалованье
было маленьким, надежды на продвижение никакой, а инфляция развивалась с
дикой скоростью - но они любили друг друга. Они сохраняли любовь, почему
бы и нет? Ричардс принадлежал к тому типу одиноких мужчин, которые могут
позволить себе тратить огромные  запасы  любви,  привязанности  и,  быть
может, душевного превосходства на свою избранницу. До того  момента  его
чувства оставались почти не затронутыми. За одиннадцать лет их брака они
ни разу серьезно не поссорились.
   Он  бросил  работу  в  2018  году,  потому  что  шансы  иметь   детей
уменьшались  с  каждой   рабочей   сменой,   проведенной   за   дырявыми
старомодными свинцовыми щитами "Дженерал Атомикс". Он был бы,  возможно,
в -полном порядке, если бы  на  огорченный  вопрос  мастера  "Почему  ты
уходишь?", ответил бы ложью. Но Ричардс просто и ясно сказал ему, что Он
думает о "Дженерал Атомикс", закончив предложением мастеру  собрать  все
свои гамма-щиты и засунуть их себе в задницу. Все  закончилось  короткой
дикой схваткой. Мастер был мускулист и силен на вид, но Ричардс заставил
его орать как баба.
   Черный шар покатился. Он опасен. Избегайте его. Если вам остро  нужны
люди, наймите его на неделю, а потом избавьтесь от него. На  языке  "Джи
Эй", Ричардс был помечен красным.
   Следующие пять лет он  провел  много  времени,  скатывая  и  нагружая
газеты, но работа иссякала и  затем  совсем  закончилась.  Фри-Ви  убили
печатное слово очень эффективно. Ричардс бродил по  тротуарам,  Ричардса
гнали дальше.  Время  io  времени  Ричардс  работал  на  предприятиях  с
поденным трудом.
   Великие движения десятилетия  прошли  мимо,  не  замеченные  им,  как
неверующий не замечает духов. Он ничего не знал о Бойне Домохозяек 24-го
года, пока его жена не рассказала ему три недели спустя, как  две  сотни
полицейских,  вооруженных   автоматами   и   электрическими   дубинками,
развернули  назад  шествие  женщин  к  Юго-западному  Складу  Продуктов.
Шестьдесят женщин были убиты. Он смутно слышал, что на  Ближнем  Востоке
применяется нервно-паралитический газ. Но все это не производило на него
впечатления. Протест не возникал. Насилие не срабатывало. Мир был таким,
как он есть, и Бен Ричардс  двигался  по  нему  без  просьб,  в  поисках
работы. Он выискивал самые жалкие  заработки  на  день  или  полдня.  Он
счищал желеобразную слизь с волноломов и в отстойных канавах, в то время
как  другие,  честно  верившие,  что  ищут  работу,  ничего  не  делали.
"Проходи, вонючка... Исчезни... Работы нет...  Убирайся...  Надень  свои
башмаки для буги... Я разнесу твою башку, папаша... Проходи".
   Потом работа истощалась.  Невозможно  стало  ничего  найти.  Какой-то
пьяный богач в шелковой рубашке обратился к нему однажды вечером,  когда
Ричардс тащился домой после бесплодного  дня,  и  сказал,  что  заплатит
Ричардсу десять нью-долларов, если Ричардс спустит штаны так,  чтобы  он
убедился, что у уличных бродяг действительно х.. в фут  длиной.  Ричардс
сбил его с ног и убежал.
   Именно  тогда,  после  девяти  лет  усилий,  Шейла  зачала.  Он   был
чистильщик, говорили обитатели дома. Вы можете поверить,  что  он  шесть
лет работал чистильщиком и заделал ей ребенка? Это будет монстр с  двумя
головами и без глаз. Радиация, радиация, ваши дети будут монстрами...
   Но вместо этого появилась Кэти. Кругленькая,  прекрасная,  орущая  во
все горло. Принятая повитухой из конца квартала за  пятьдесят  центов  и
четыре банки бобов.
   И вот теперь, в первый раз с тех пор, как умер его брат, он снова был
сам по себе. Всякое  давление  (даже  временное,  давление  охоты)  было
устранено.
   Его разум и гнев обратились к федерации Игр с их  огромной  и  мощной
сетью коммуникаций по всему миру. Жирные ублюдки с  носовыми  фильтрами,
проводящие вечера с куколками в шелковых трусах. Пусть упадет гильотина.
И еще.  И  еще.  Все  равно,  добраться  до  них  было  невозможно.  Они
возвышались над всеми людьми, растворяясь в высоте, как само Здание Игр.
   И все же, потому, что он это был он, и потому, что он  был  одинок  и
менялся, он подумал об этом. Он не осознавал, один в своей комнате,  что
когда он думал об этом, он  усмехался  широкой  усмешкой  белого  волка,
которая сама по себе обладала силой гнуть улицы и плавить  дома.  Та  же
самая усмешка была на его лице в тот почти забытый день, когда он сбил с
ног богатого нахала и побежал с пустыми карманами и горящим рассудком.

...Минус 055
Счет продолжается...

   В понедельник было то же, что в воскресенье; трудяги прожили еще один
день, до 6.30 ничем от других дней не отличавшийся.
   Отец  Огден  Граснер  взял  большой  мясной   рулет   (кухня   отеля,
показавшаяся бы несъедобной человеку, воспитанному на чем-нибудь лучшем,
чем скороспелые гамбургеры и концентрированные пилюли,  очень  нравилась
Ричардсу) и бутылку вина  "Сандерберд"  и  уселся  смотреть  "Бегущего".
Первая часть передачи, посвященная самому Ричардсу, длилась дольше,  чем
в два предыдущих вечера. Его наушники то и дело тонули в криках публики.
Бобби Томпсон был вежлив и зол. Сплошной обыск перенесли в  Бостон.  Все
укрывавшие беглеца подлежат уничтожению. Ричардс вяло  улыбнулся,  когда
показали Систему: все это было терпимо,  и  с  некоторой  натяжкой  даже
смешно; главное, чтобы снова не показали полицейских.
   Вторая половина программы существенно отличалась от  первой.  Томпсон
широко улыбался:
   - По получении последних пленок от монстра,  проходящего  под  именем
Бен Ричардс, я рад сообщить вам хорошие новости...
   Они схватили Лоулина. Опознали его в Топека в пятницу, но интенсивный
обыск города  в  субботу  и  воскресенье  не  дал  результатов.  Ричардс
предполагал, что Лоулин, как  и  он  сам,  прорвался  через  кордон.  Но
сегодня вечером Лоулина обнаружили двое  детей.  Он  прятался  в  гараже
Департамента Автомобильных Дорог и где-то сломал  себе  запястье.  Дети,
Бобби и Мэри Коулз, широко улыбались в камеру. У Бобби  Коулза  не  было
одного зуба. "Интересно, дали ли ему за  зуб  квортер",  -сентиментально
подумал Ричардс.
   Томпсон с гордостью заявил, что  Бобби  и  Мэри  -  "первые  граждане
Топека" - будут на "Бегущем" завтрашним вечером, чтобы  в  торжественной
обстановке получить Сертификаты Достоинства,  пожизненную  добавку  каши
"Фан Твинкс" и чеки на тысячу нью-долларов каждый, лично  от  Гиззонера,
губернатора Канзаса.  Сообщение  вызвало  бурю  восторга  присутствующей
публики.
   Затем показали пленку, на которой Лоулин был изрешечен пулями, a  его
уменьшившееся под действием концентрированного огня тело было  извлечено
из гаража. Со стороны  публики  доносились  растерянные  возгласы  крики
негодования и свист.
   Ричардс болезненно отвернулся, почувствовав тошноту. Тонкие невидимые
пальцы давили на его виски.
   Тело показали и в ротонде Канзасского Городского совета, за  ним  уже
тянулась длинная процессия.  Полицейский,  бывший  свидетелем  убийства,
сказал в интервью, что Лоулин не особенно сражался. "Похоже на тебя",  -
подумал Ричардс, вспомнив  его  угрюмый  голос  и  прямой  презрительный
взгляд..
   Мой друг из кар-пула.
   Оставалось одно большое шоу - сам Бен Ричардс. Рулет не лез больше  в
глотку.

...Ieion 054
Счет продолжается...

   Ночью ему приснился дурной сон,  что  было  необычно,  Вообще-то  Бен
Ричардс никогда не видел снов. Еще более необычно было то, что самой  не
был  действующим  лицом  своего  сна.  Он  только  наблюдал,   оставаясь
невидимым.
   Огромная комната была погружена во  мрак  по  краям  зрения.  Где-то,
казалось, тек кран. Все происходило как бы под землей.
   В центре комнаты в прямом деревянном кресле с кожаными ремнями поверх
рук  и  ног  сидел  Брэдли.  Голова  его  была  острижена,  как   голова
заключенного.
   Вокруг него стояли люди в черных колпаках.  "Охотники,  -  подумал  с
ужасом Ричардс, - О, Боже, это охотники".
   - Я не человек, - сказал Брэдли.
   - Нет, ты человек, братец, -  мягко  произнес  человек  в  колпаке  и
воткнул булавку в щеку Брэдли. Тот вскрикнул. - Ты человек?
   - Отсоси.
   Так же легко булавка вошла в зрачок Брэдли и была  извлечена  оттуда,
вместе с каплей бесцветной жидкости. Взгляд Брэдли стал плоским.
   - Ты человек?
   - Засунь это себе в жопу!
   Электрический провод коснулся  шеи  Брэдли.  Он  снова,  вскрикнул  и
волосы  его  встали  дыбом.  Он  породил  на  забавную   футуристическую
карикатуру.
   - Ты человек, братец?
   - У вас рак из-за носовых фильтров, - сказал Брэдли, -вы  все  гнилые
изнутри. Другой его глаз был проткнут. Брэдли, слепой, смеялся над ними.
Один из людей в колпаках сделал знак,  и  в  комнату  из  тени  радостно
выбежали Боббии Мэри Коулз, напевая песню про серого волка.
   Брэдли начал кричать и дергаться в кресле. Казалось, он хотел поднять
руки, чтобы отвести какой-то удар. Песня затихла, и дети изменились:  их
головы становились длиннее, а рты раскрылись  настежь,  обнажая  острые,
как лезвия, клыки.
   - Я скажу! - закричал Брэдли, - Я скажу! Скажу! Я не человек! Человек
- Бен Ричардс! Я скажу! Боже! О, Боже! - Где человек, братец?
   - Я скажу! Скажу! Он в...
   Но слова его снова заглушила песенка. Ричардс  проснулся  в  холодном
поту.

...Минус 053
Счет продолжается...

   В Манчестере было не лучше.
   Он не знал, была ли причиной новость о конце Лоулина,  или  сон,  или
предчувствие, но утром во вторник он  остался  в  отеле  и  не  пошел  в
библиотеку. Теперь же  ему  казалось,  что  каждая  минута,  которую  он
проводит здесь, приближает его к скорой смерти. За окном в каждом  такси
ему мерещился охотник. Его мучили призраки людей, бесшумно пробирающиеся
по коридору к его двери. Он чувствовал тиканье часов в голове.
   В 11 утра во вторник его покинула нерешительность.  Оставаться  долее
было невозможно. Он знал, что его найдут.
   Постучав палкой по двери лифта, он спустился в холл гостиницы.
   - Уходите, отец Граснер? - осведомился дежурный с обычной любезной  и
презрительной улыбкой.
   - Пора, - сказал Ричардс, обращаясь  к  плечу  дежурного,  -  в  этом
городе есть кинотеатр?
   Он знал, что  их  здесь  минимум  восемь,  из  которых  шесть  крутят
трехмерные порнофильмы.
   - Ну... - задумался клерк, - здесь есть Центр. Там  вроде  бы  крутят
мультфильмы.
   - Вот и замечательно, - отрывисто произнес Ричардс и толкнул растение
в кадке, преградившее ему выход. В аптеке поблизости  он  купил  большую
пачку бинтов и пару дешевых алюминиевых костылей. Продавец упаковал  все
это в длинную картонную коробку, и Ричардс  поймал  такси  на  следующем
перекрестке.
   Машина была там, где ей и следовало быть.  Если  на  стоянке  и  были
кордоны, то Ричардс не мог их  увидеть.  Он  сел  в  машину  и  запустил
двигатель. Ему сделалось нехорошо, когда он вспомнил,  что  у  него  нет
прав ни на одно имя, которые не были бы украдены, но затем  он  выбросил
это из головы.
   Он не рассчитывал, что его новая маскировка  поможет  ему  проскочить
кордон. Если попадутся кордоны, он будет сквозь них  прорываться.  Идея,
конечно, гибельная, но все равно убьют, если выследят.
   Он бросил очки Огдена Граснера в бардачок и выехал, развернувшись  по
всем правилам перед дежурным. Парень мельком  взглянул  на  него  поверх
своего журнальчика.
   На  развилке  в  северных  окраинах  города  он  остановился,   чтобы
заправиться  газом.  Заправщик  был   весь   в   прыщах   вулканического
происхождения  и,  казалось,  изо  всех  сил  старался  не  смотреть  на
Ричардса. Чем дальше, тем лучше.
   Он перешел с 91-й на 17-ю, а оттуда - на шоссе без номера и названия.
Проехав три мили, он  свернул  в  изрезанный  колеями  грязный  тупик  и
заглушил двигатель. Наклонив зеркало заднего видана правую  сторону,  он
обмотал голову бинтом - так быстро, как мог. Какая-то  птица  все  время
щебетала в ветвях понурого вяза.
   Не так уж плохо. Если будет передышка в Портленде, он сможет добавить
и шейный браслет.
   Он положил костыли на правое сиденье  и  завел  машину.  Через  сорок
минут он попал в кольцевую развязку Портсмута.  На  95-й  он  порылся  в
кармане и достал оттуда  обрывок  бумаги,  оставленной  ему  Брэдли.  Он
написал на нем почерком самоучки мягким свинцовым пером:
   "94 Стейт Стрит, Портленд СИНЯЯ ДВЕРЬ, ПОСТОЯЛЬЦЫ Элтон  Парракис  (и
Вирджиния Парракис)" Внезапно Ричардс нахмурился  и  стрельнул  глазами.
Черно-желтый полицейский агрегат медленно двигался над потоком в тандеме
с тяжелым агрегатом внизу. На секунду  они  взяли  Ричардса  в  клещи  и
удалились, выписывая в полном изящества балете зигзаги на шести  полосах
шоссе.
   Обычный  дорожный  патруль.  Через  несколько  миль  он  почувствовал
облегчение смех и тошнота одновременно.

...Минус 052
Счет продолжается...

   Дорога до Портленда обошлась без происшествий. Но на границе  города,
после того, как  он  проехал  через  пригород  Скэрборо  (богатые  дома,
богатые улицы, богатые частные школы, окруженные проволокой под  током),
чувство облегчения его оставило. Они могли быть повсюду или нигде.
   Стейт Стрит состояла из  разрушенных  каменных  домов,  расположенных
вблизи заросшего парка, похожего на джунгли. "Место встречи всех  мелких
городских хулиганов, любовников, хиппи и воров,  -  подумал  Ричардс,  -
никто с наступлением темноты не выйдет прогуляться на  Стейт  Стрит  без
полицейской собаки на привязи или двадцати приятелей-ганстеров".
   Дом 94 представлял собой ветхое, покрытое сажей строение  со  старыми
ставнями на окна.  Ричардсу  дом  этот  показался  похожим  на  старика,
умершего от катаракты.
   Он остановился у  бордюра  и  вылез  из  машины.  Улица  была  усеяна
брошенными машинами, некоторые из которых  превратились  в  бесформенные
груды металла.  На  углу  парка  на  боку  лежал,  как  мертвая  собака,
"студебекер". Очевидно, полиция в этих краях  бывала  не  часто.  Стоило
оставить машину без присмотра, как через 15 минут вокруг нее  собиралась
кучка тощих голубоглазых ребят. Через полчаса  они  изготавливали  ломы,
гаечные ключи и  отвертки,  начинали  постукивать  ими,  сравнивать  их,
вертеть, устраивать шпажные бои, глубокомысленно поднимать  их  к  небу,
как бы определяя погоду или принимая  таинственные  радиосигналы.  Через
час от машины оставался только обглоданный каркас - от шин  и  цилиндров
до самого рулевого колеса.
   Маленький мальчик подбежал к Ричардсу, когда тот пристраивал под себя
костыли. Шрамы превратили одну половину  лица  мальчика  в  лысую  копию
Франкенштейна.
   - Героин, мистер? Хорошего качества.  Доставит  вас  на  Луну,  -  он
заговорщически хихикнул, подпрыгивая и юля.
   - Пошел на., - коротко  ответил  Ричардс.  Мальчик  попытался  выбить
из-под Ричардса один костыль, но сам получил под зад и скрылся.
   Осторожно и медленно Ричардс  поднялся  по  изрытым  ямками  каменным
ступеням, не  отрывая  глаз  от  двери.  Дверь  была  синяя,  но  краска
облупилась и выцвела,  имитируя  теперь  унылое  небо  пустыни.  Дверной
колокольчик тоже присутствовал, но о нем позаботились какие-то вандалы.
   Ричардс постучал и подождал.  Ничего.  Постучал  снова.  Дело  шло  к
вечеру, и холод заполнял улицу. Со стороны Парка доносился слабый шелест
октябрьских веток, терявших листья. Никого нет. Пора уходить.
   Все-таки он постучал снова, уверенный, что кто-то там есть. Тут же он
различил легкий шорох домашних тапочек. Пауза за дверью.
   - Кто там? Ничего не покупаю. Убирайтесь.
   - Я предупредил о визите.
   Открылся глазок, и карий глаз изучил Ричардса. Затем глазок с треском
захлопнулся.
   - Я вас не знаю, - грубый отказ.
   - Мне нужен Элтон Парракис.
   - Так вы один из этих... -  ответили  неохотно.  За  дверью  один  за
другим начали открываться замки и развинчиваться болты.  Упали  цепочки.
Прокружились тумблеры одного  йельского  замка,  другого.  Был  выдернут
полицейский засов и, наконец, всенепременный болт. Ловушка.
   Дверь открылась, и на пороге появилась костлявая женщина  с  большими
узловатыми руками. Невзрачное, почти ангельское лицо, выглядело, однако,
так, как будто получило  тысячу  невиданных  пинков,  боксерских  ударов
слева и снизу. Она была почти  шести  футов  ростом  даже  в  стоптанных
неуклюжих тапках. Колени распухли от артрита. Волосы  были  завернуты  в
тюрбан после ванны. Ее глубоко посаженные карие глаза (брови походили на
кусты, цеплявшиеся за черный обрыв, боровшиеся  с  сухостью  и  высотой)
любопытствовали и были полны страха или злости. Позднее  он  понял,  что
женщина была просто смертельно напугана, сбита  с  толку  и  дрожала  на
грани помешательства.
   - Я Вирджиния Парракис, - сказала она, - я - мать Элтона. Входите.

...Минус 051
Счет продолжается...

Она не узнавала его.
   Дом был старый, осыпавшийся и темный. Обстановка показалась  Ричардсу
знакомой - современная лавка старьевщика.
   - Элтона нет дома, - сказала она, ставя мятый алюминиевый  чайник  на
газ. В кухне было светлее,  и  Ричардс  заметил  коричневые  разводы  на
обоях, дохлых мух - воспоминания о прошедшем лете,  -  валяющихся  между
оконными рамами, старый линолеум, испещренный  черными  полосами,  ворох
влажных  салфеток  под  протекавшей  трубой.  Пахло  дезинфекцией,   что
напоминало Ричардсу ночи, проведенные в больничных палатах.
   Она пересекла комнату и порылась опухшими пальцами в хламе на  другом
конце комнаты, пока не обнаружила два пакетика чая, один из  них  -  уже
использованный. Его и взял Ричардс. Он был нисколько не удивлен.
   - Он годится, - заметила женщина, сделав ударение на первом слове,  с
легким оттенком обвинения, - вы от того  бостонского  приятеля,  который
писал Элти о загрязнении, не так ли?
   - Да, миссис Парракис.
   - Они встретились в Бостоне. Мой Элтон обслуживает торговые автоматы,
-  она  поправила  волосы  и  начала  медленное  движение  назад,  через
линолеумные дюны, к плите. -  Я  говорила  Элти,  что  все,  что  делает
Брэдли, противозаконно. Я сказала ему,  что  это  кончится  тюрьмой  или
чем-то худшим. Он меня не слушает. Не слушает свою старую мамочку, - она
слащаво улыбнулась этой неправде. - Элтон всегда что-нибудь мастерил, вы
знаете... Он построил дом в деревне  с  четырьмя  комнатами,  когда  был
мальчиком. Это было до того, как они спилили вяз, вы знаете. И  вот  эта
чернокожая идея построить очистительную станцию в Портленде.
   Она бросила пакетики в чашки и постояла  спиной  к  Ричардсу,  плавно
грея руки над газом.
   - Они писали друг другу.  Я  сказала  ему,  что  это  небезопасно.  Я
сказала: "Ты залетишь в тюрьму или того хуже". Он ответил: "Мама, мы  же
используем код". Я сказала: "Элти, ты думаешь, они не  могут  вычислить,
что секретный шпион ведет ложную игру?" Он не слушает. Я  пыталась  быть
ему лучшим другом. Но все изменилось. С тех пор, как он повзрослел,  все
изменилось. Сальные журнальчики под кроватью и все  такое.  Теперь  этот
черномазый.  Думаю,  они  засекли  вас,  когда   вы   замеряли   выбросы
канцерогенов или чего-то еще, и теперь вы в бегах.
   - Я...
   - Это не имеет значения! - свирепо сказала она в окно.
   Окно выходило во двор, заваленный ржавым хламом, ободами от колес,  и
на детскую песочницу, которая уже давно превратилась в свалку  и  теперь
была завалена грязными октябрьскими ветками.
   - Это не имеет значения, - повторила она, - это все черномазые.
   Она повернулась к Ричардсу, ее глаза были злы и растерянны.
   - Мне 64, но я была 19-летней девушкой, когда это началось. Это  было
в 1979-м, и черномазые были повсюду. Везде! -  она  почти  кричала,  как
будто Ричардс с ней спорил. - Повсюду! Они посылали своих детей в  школы
вместе с белыми. Они проводили  черномазых  в  правительство.  Радикалы,
дрянь, баламуты. Я не... - она осеклась, словно слова разбились у нее во
рту. Она уставилась на Ричардса, впервые его разглядев.
   - Помилуй, Боже, - прошептала она. - Миссис Парракис...
   - Нет, - сказала она  испуганно,  -  нет,  нет,  о  нет!  Она  начала
приближаться к Ричардсу, выхватив из груды  хлама  длинный  мясной  нож:
"Вон! вон! вон!"
   Он вскочил и начал медленно  пятиться  назад,  сначала  по  короткому
холлу между кухней и тенистой гостиной, затем через саму гостиную.
   Он заметил старый платный телефон, висевший  на  стене  с  тех-  пор,
когда здесь была добропорядочная  гостиница.  Синяя  дверь,  постояльцы.
Когда это было? 20 лет назад? Сорок?  -  гадал  Ричардс.  До  того,  как
черномазые вышли из повиновения, или после?
   Он уже начал пересекать холл между гостиной и входной дверью, когда в
замке зацарапал ключ. И Ричардс,  и  Вирджиния  застыли,  словно  кто-то
остановил фильм, гадая, что будет дальше.
   Дверь открылась, и вошел Элтон Парракис. Он был очень  толст,  и  его
тусклые белые волосы были зачесаны назад, открывая круглое детское  лицо
с выражением постоянного  смущения.  Он  был  одет  в  золотисто-голубую
униформу компании "Вендо-Спендо". Задумчиво он  посмотрел  на  Вирджинию
Парракис.
   - Опусти нож, мамочка.
   - Нет, - закричала она, хотя по лицу ее уже пробежала тень поражения.
   Парракис закрыл  дверь  и  направился,  покачиваясь,  к  матери.  Она
метнулась в сторону.
   - Ты должен выгнать его,  сынок.  Он  -  этот  негодяй...  тот  самый
Ричардс. Это кончится тюрьмой или чем-то похуже.
   Элтон обнял ее и начал нежно убаюкивать. - Я  не  иду  в  тюрьму,  не
плачь, мамочка, пожалуйста, не плачь. - Он улыбнулся Ричардсу  через  ее
подрагивающее плечо застенчивой виноватой улыбкой. Ричардс ждал.
   - Слушай, - сказал Парракис, когда рыдания стихли, - мистер Ричардс -
добрый друг Брэдли Фронкмортона, и он останется у нас на несколько дней.
   Она начала было пронзительно кричать, но тут же прикрыла  рот  рукой,
содрогнувшись от того, что сделала.
   - Да, мамочка. Да, это он. Я отгоню его машину в парк и  поставлю  на
стоянку. А ты завтра утром отправишь посылку в Кливленд.
   - Бостон, - автоматически поправил Ричардс, - пленки  отправляются  в
Бостон.
   - Теперь они идут в Кливленд, - сказал Парракис с терпеливой улыбкой,
- Брэдли в бегах.
   - О, Боже.
   - Ты тоже будешь в бегах, - взвыла миссис Парракис, обращаясь к сыну,
-и тебя они тоже поймают, ты слишком толстый!
   - Пойду отведу мистера Ричардса наверх и покажу ему комнату, мамочка.
   -  Мистер  Ричардс?  Мистер  Ричардс?  Почему  ты  не  называешь  его
настоящее имя? Отрава!
   Элтон мягко отстранил мать, и Ричардс пошел за ним  вверх  по  темной
лестнице.
   - Наверху много комнат, - сказал Парракис с  легкой  одышкой,  -  его
ягодицы усиленно двигались, - эти комнаты сдавались давно, когда  я  был
ребенком. Отсюда вы сможете видеть улицу.
   -  Может,  мне  лучше  уйти,  -  сказал  Ричардс,   -   если   Брэдли
проболтается, твоя мать окажется права.
   - Вот ваша комната, - сказал он, распахнув дверь в  грязную  и  сырую
комнату, видавшую виды.
   Он как будто не слышал замечания Ричардса.
   - Не особенно уютно, конечно... Боюсь.., - он обернулся к Ричардсу  с
любезной и терпеливой улыбкой.  -  Оставайтесь  здесь,  сколько  хотите.
Брэдли Фронкмортон - лучший  мой  друг..,  -  улыбка  чуть  дрогнула.  -
Единственный... Я послежу за мамой. Не беспокойтесь.
   Ричардс повторил:
   - Мне лучше уйти.
   - Вам нельзя, вы же знаете.  Этим  бинтом  на  голове  вы  даже  маму
недолго смогли дурачить. Я отгоню вашу машину в безопасное место, мистер
Ричардс. Поговорим позже.
   Он быстро и шумно удалился. Ричардс  заметил  дыру  на  его  заднице.
После него в комнате остался легкий неприятный душок.
   Чуть  раздвинув  старые  зеленые  шторы,  Ричардс  увидел,   как   он
спустился, громыхая, и сел в машину. Потом вылез из нее и пошел  обратно
к дому. Ричардс похолодел от страха.  Снова  скрип  ступеней.  Открылась
дверь, и Элтон приветливо улыбнулся.
   - Мама права, из меня вышел плохой секретный агент: я забыл ключи.
   Ричардс отдал ключи и попытался сострить:
   -  Половина  агента  лучше,  чем  ничего.  Сказанное   не   произвело
впечатления на Элтона. Он очевидно тяготился Ричардсом.
   В  голове  Ричардса  вновь  возникли  призрачные  глумящиеся  детские
голоса. Они будут преследовать его  всегда,  как  маленькие  буксиры  за
большим лайнером.
   - Спасибо, -мягко произнес Ричардс.
   Парракис  удалился,  и  маленькая  машина,  пригнанная  Ричардсом  из
Нью-Гемпшира, отъехала в сторону парка.
   Ричардс стянул с кровати грязное покрывало и улегся, неглубоко дыша и
глядя в никуда, вернее, в потолок. Казалось,  кровать  заключила  его  в
неисправимо сырые (несмотря на одеяло и верхнюю одежду) объятия. Запах
   Плесени проникал в ноздри, как бессмысленная рифма. Внизу рыдала мать
Элтона.

...Минус 050
Счет продолжается...

   Он немного подремал, но не смог заснуть. Было уже почти темно,  когда
он снова услышал тяжелые шаги Элтона и с  облегчением  спустил  ноги  на
пол.
   - Готово, - сказал Элтон, - она в парке.
   - А ее не разденут?
   - Нет. У меня есть одна штучка. Батарея и пара зажимов.  Если  кто-то
коснется ее руками или ломом, последует удар  и  звук  сирены.  Работает
идеально. Сам сделал.
   Он уселся с тяжелым вздохом.
   - Что там в Кливленде? - спросил Ричардс (Это было легко, находил он,
- спрашивать Элтона). Парракис пожал плечами:
   - Такой же приятель, как я. Мы встретились в Бостоне,  в  библиотеке.
Он был с Брэдли. Там был маленький клуб очистки... думаю, мама тебе  уже
рассказала.
   Он потер руки и безрадостно улыбнулся.
   - Да, она рассказывала, - признался Ричардс.
   - Она... немного бестолковая, не очень хорошо понимает, что произошло
за последние двадцать лет. Она все время боится. Я  -  все,  что  у  нее
есть.
   - Брэдли поймают?
   - Не знаю. Он создал... эх...  разведывательную  сеть,  -  его  глаза
спрятались.
   - Ты...
   Дверь распахнулась, и на пороге появилась миссис  Парракис.  Ее  руки
были сложены на груди, глаза бегали. Она улыбалась.
   - Я позвонила в полицию, - сказала она, - теперь вам придется уйти.
   Лицо Элтона изменилось в цвете.
   - Ты врешь.
   Ричардс  пошатнулся  и   застыл   на   минуту,   склонив   голову   и
прислушиваясь. Слабый, но нарастающий звук сирен.
   - Она не врет, - сказал Ричардс.
   Его охватило мерзкое чувство тщетности всего. Исчезло.
   - Отведи меня к машине.
   - Она лжет, -  настаивал  Элтон.  Он  привстал,  чуть  коснулся  руки
Ричардса и отпрянул, как от огня, - у них стреляющие грузовики, катки.
   - Отведи меня к машине. Быстро. Сирены становились громче. Звук  этот
погружал Ричардса в сонное  состояние  ужаса...  заперт  здесь  с  этими
двумя, идиотами...
   - Мама! - умоляюще воскликнул Элтон.
   - Да, я вызвала их! -она схватила сына за руку, - Я должна  была  это
сделать! Для тебя! Эти черномазые  тебя  запутали!  Мы  скажем,  что  он
ворвался к нам, и получим вознаграждение.
   - Идем, - бросил Элтон Ричардсу, пытаясь освободиться от  матери.  Но
она накрепко, как маленькая шавка, вцепилась в него.
   - Я должна была это  сделать.  Тебе  пора  покончить  с  радикальными
затеями. Элти! Тебе нужно... Элти! Он закричал. - Элти!
   Он оттолкнул ее так, что, перелетев через комнату, она упала  поперек
кровати.
   - Быстро, - произнес Элтон с испугом и горечью, - идем быстро.
   Они скатились с лестницы. За дверью Элтон перешел  на  рысь  и  начал
задыхаться.
   Сверху, сквозь закрытое  окно  и  распахнутую  дверь  первого  этажа,
доносился  крик  миссис  Парракис,  смешивавшийся  и  заглушавший  звуки
приближавшихся сирен:
   - Я СДЕЛАЛА ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ-Я-Я-Я.

...Минус 049
Счет продолжается...

   Их тени бежали за ними вниз по холму в  сторону  парка,  удлиняясь  и
сокращаясь в свете уличных, забранных в решетки фонарей "Джи Эй".
   Элтон Парракис дышал, как паровоз, огромными глотками забирая  воздух
и выпуская его со свистом.
   Они пересекли улицу и внезапно были выхвачены из темноты светом  фар.
Синие вспыхивавшие огни ползали по тротуару и стенам домов.  Полицейская
машина со скрипом затормозила в ста ярдах от них.
   - Ричардс! Бен Ричардс, - голос, тысячекратно усиленный мегафоном.
   - Видите свою машину? Там... прямо... - прохрипел Элтон. Машина  была
хорошо спрятана Элтоном в рощице рядом с прудом. Сам Ричардс  мог  и  не
заметить ее.
   Полицейская машина снова дала о себе знать  свистом  горячих  шин  на
участках  разгона.  Ее  газолиновый  двигатель  подвывал  на  изменениях
амплитуды. Машина наскочила на  бордюр,  покачнув  небо,  и  направилась
прямо на них.
   Похолодев, Бен Ричардс повернулся к полицейской машине. Отступая,  он
выхватил из кармана пистолет Брэдли. Остальных полицейских пока не  было
видно. Только этот. Машина мчалась на них через  облетевший  октябрьский
парк, взрывая задними колесами огромные комья грязи.
   Он выстрелил  дважды  в  лобовое  стекло,  но  оно  не  разбилось.  В
последнюю секунду он отпрыгнул и покатился.  Лицом  по  сухой  траве.  С
колен  он  выстрелил  еще  дважды  в  хвост   машины,   и   Она   начала
разворачиваться. Полыхание синих огней превращало ночь в сумасшествие, в
кошмаре прыгающими тенями. Патрульный оказался  между  Ричардсом  и  его
машиной, но Элтон успел подобраться к ней с другой  стороны.  Теперь  он
пыхтел, пытаясь отлепить свое электронное устройство от дверцы.
   Кто-то мелькнул недалеко от правой дверцы полицейской машины, которая
снова выровнялась. Густой прерывистый звук разорвал темноту.
   Стэн-ган. Пули взрывали дерн вокруг Ричардса в  бессмысленном  узоре.
Грязь била его по щекам и барабанила по лбу.
   Втягивая жадными глотками воздух, он увидел, что  полицейская  машина
снова начала увеличиваться в размерах  Все  становилось  преувеличенным,
сюрреалистичным.  Ричардс  жил  в  адреналиновом  бреду,  где  все  было
медленным, неторопливым и... оркестрованным. Приближающаяся  полицейская
машина походила на огромного слепого буйвола.
   Снова заработал Стэн-ган. На этот раз пуля прошла сквозь  левую  руку
Ричардса, отбросив его в сторону.  Тяжелая  машина  попыталась  изменить
направление и задавить Ричардса, но тот выстрелил прямо  в  человека  за
рулем.
   Лобовое стекло рухнуло внутрь с первого выстрела. Машину  развернуло,
она опрокинулась сначала на крышу, потом - на бок.  Мотор  заглох  и  во
внезапной, поразительной тишине отчетливо было слышно полицейское радио.
   Не поднимаясь на ноги, Ричардс пополз к машине. Парракис уже сидел за
рулем и пытался запустить двигатель, но в слепой панике он забыл открыть
клапаны безопасности: при повороте ключа слышалось только глухое урчание
и кашлянье воздуха в цилиндрах. Ночь была наполнена ревом сирен. Ричардс
был еще в пятидесяти ярдах от машины, когда Элтон догадался, в чем дело,
и открыл клапан. Тут же после поворота ключа взревел двигатель и  машина
рванулась навстречу Ричардсу.
   Не распрямляясь, он влез в машину с правой стороны. Парракис  вырулил
налево, на 77-ю дорогу, пересекавшую Стейт Стрит чуть выше парка. Бампер
висел в дюйме над мостовой, рискуя  зацепиться  за  нее  и  остаться  на
дороге.
   Элтон  со  страшной  силой  впускал  и  выпускал  воздух.  Его   губы
напоминали жалюзи на ветру.
   Две  другие  полицейские   машины   взревели   сзади,   сорвались   с
перекрестка, полыхая синими огнями, и повисли на хвосте.
   - Не хватает скорости! - заорал Элтон, - не хвата...
   - Они поворачивают! - Ричардс  смотрел  назад.  -  Давай  через  этот
проход!
   Машина взяла влево, и  они  подпрыгнули  на  бордюре.  Сжатый  воздух
толкнул их к рулю.
   Полицейские открыли огонь. Ричардс чувствовал,  как  стальные  пальцы
впивались  в  корпус  его  машины.  Зеркало  заднего  вида   с   треском
разлетелось, и его осколки впились им в лица.
   Вскрикнув, Элтон бросил машину влево и вправо. Один из полицейских на
скорости более шестидесяти миль с грохотом  налетел  на  бордюр.  Машина
завертелась, разрывая  крутящимися  синими  огнями  темноту,  выбрасывая
лунатические пучки света,  и  опрокинулась  на  бок,  вырыв  раскаленную
борозду, пока, наконец, искра не попала в газовый баллон.
   Вторая машина вписалась в  поворот,  но  Элтону  удалось  оторваться.
Опаснее всего было сократить дистанцию. Газовые автомобили были примерно
в три раза быстрее его. Кроме того, машина Элтона была  менее  устойчива
на ухабах, как они уже успели убедиться.
   - Направо! - закричал Ричардс.
   Парракис заложил скрипучий,  выворачивающий  наизнанку  поворот.  Они
были на 1-й дороге, и Ричардс понимал, что  их  неизбежно  взяли  бы  на
Посту. И тогда спастись не удастся; только смерть.
   - Сворачивай! Сворачивай, черт подери! В этот проулок!
   На мгновение полицейская машина исчезла за поворотом.
   - Нет-нет, - бормотал Парракис, - мы окажемся в мышеловке! -  Ричардс
бросился на руль, прокрутил его, отцепив локтем Элтона. Машина метнулась
в стоРону почти под прямым углом. Они влетели в бетон здания,  стоявшего
слева на въезде в аллею, затем уткнулись в груду хлама,  мятых  банок  и
ящиков из-под фруктов.
   При толчке Ричардс ударился о приборную доску, и  кровь  хлестала  из
его носа.
   Почти лишившись одного цилиндра, машина боком встала  посреди  аллеи.
Парракис в безмолвии и  унынии  повис  на  руле.  Развлечение,  конечно,
пришлось ему не по вкусу.
   Ричардс распахнул плечом дверцу и спрыгнул на здоровую ногу. Он  взял
пистолет из пятой патронной коробки,  оставленной  ему  Брэдли.  Патроны
были холодные и жирные  на  ощупь.  Несколько  штук  он  просыпал.  Руку
дергало, как больной зуб. От боли подташнивало.
   Фары в один миг обратили  ночь  в  день  без  солнца.  Преследователь
появился на  повороте,  цепляясь  задними  колесами  за  асфальт,  чтобы
удержаться на виражах.  Запахло  паленой  резиной.  Извивающиеся  черные
отметины  параболами  переплетались  на  асфальте.  Затем  машина  снова
рванулась вперед. Ричардс держал  пистолет  обеими  руками,  прячась  за
углом дома. Сразу они не  заметят  габаритов  нашей  машины,  и  стрелок
решит, что...  Шмыгнув  полным  крови  носом,  Ричардс  начал  стрелять.
Стрелял он почти в упор, и с такой дистанции, что скоростные пули прошли
сквозь пуленепробиваемое стекло, как сквозь лист бумаги. Каждый  выстрел
отдавался болью в раненой руке, заставляя Ричардса вскрикивать.
   Машина  оторвалась  от  бордюра,  пролетела  некоторое  расстояние  и
врезалась в белую кирпичную стену  поперек  дороги.  "РЕМОНТ  ФРИ-ВИ,  -
гласила  потускневшая  надпись,  -  ВАМ  ВОЛНОВАТЬСЯ  НЕТ   ПРИЧИНЫ   МЫ
ГАРАНТИРУЕМ ПОЧИНКУ!"
   Полицейская машина; будучи еще в  полуметре  над  землей,  влетела  в
стену на полной скорости и взорвалась. Но подъехали другие, как всегда -
другие.
   Согнувшись, Ричардс перебежал обратно к машине Элтона.  Его  здоровая
нога уже плохо его слушалась.
   - Я боюсь, -подвывал Парракис, - я ужасно боюсь. Где  мама?  Где  моя
мамочка?
   Ричардс протиснулся  на  спине  под  днище  машины  и  принялся,  как
сумасшедший, выгребать мусор и осколки из камер. Кровь из разбитого носа
заливала ему щеки и уши.

...Минус 048
Счет продолжается...

   Машина не выжимала из пяти цилиндров больше сорока миль в час, и  ее,
как  пьяного,  все  время  сносило  к  обочине.  Парракис,  пересаженный
Ричардсом  на  пассажирское  сиденье,  управлял  движением.  При  аварии
рулевая  колонка,  как  гвоздь,  вошла  ему  в  брюхо.  Сейчас  он,  как
показалось Ричардсу, умирал. Кровь на зазубренном руле была еще теплой -
Ричардс чувствовал это ладонями.
   - Мне очень жаль, -  проворчал  Парракис,  -...  Тут  налево.  Я  сам
виноват... Мне лучше было  знать...  У  нее  в  голове  опилки.  Она  не
умеет...
   Парракис выплюнул на колени  темную  кровь.  Сирены  снова  наполнили
ночь, но они были далеко позади и сильно к западу.
   Промчались по Мэргинэл и свернули на боковые дороги. Теперь они ехали
по 9-й. Пригороды Портленда перешли в поросшую  октябрьским  кустарником
сельскую местность. Просеки мелькали  с  бешеной  частотой,  в  конечном
счете слившись с болотами и новыми посадками в одно невозможное месиво.
   - Ты хоть знаешь, куда меня завел? - спросил Ричардс. С головы до ног
его трясло от боли. Он точно знал, что  сломал  лодыжку,  а  уж  нос  не
вызывал никаких сомнений. Он порывисто втягивал воздух.
   - Есть одно местечко, - ответил Парракис, сплюнув еще немного  крови,
-...она пыталась стать моим лучшим другом.  Представляете?..  Они  будут
бить ее? Засадят в кутузку?
   - Нет, - коротко ответил Ричардс, не зная ответа.
   Синяя дверь захлопнулась за ними в 10 минут восьмого, но, показалось,
прошли десятилетия. Хор сирен пополнился еще несколькими голосами.
   - Бессловесные в погоне за несъедобным, - бессвязно подумал Ричардс.
   Не можешь выносить жару - уходи из кухни. Он собственноручно отправил
на тот свет две полицейские машины. Еще одна премия для Шейлы.  Кровавые
деньги. Сможет ли Кэти продержаться на молоке, купленном за посланные им
наличные? Как вы там, мои дорогие? Я люблю вас. Здесь, в этой передряге,
на идиотской боковой дороге, пригодной только для мотобанд или  парочек,
ищущих уютное местечко, я люблю вас и желаю вам сладких снов. И чтобы...
   - Налево, - буркнул Элтон.
   Ричардс съехал на  мягкую,  вымазанную  дегтем  дорогу,  уходившую  в
сплетение ободранных вязов, сосен и  елей.  Пахнуло  рекой  и  серой  от
отходов и мусора. Низкие ветви царапали по крыше машины.
   СОСНОВЫЙ СУПЕРГОРОДОК.  СТРОИТЕЛЬСТВО.  СТОРОНИСЬ!  ПОСТОРОННИМ  ВХОД
ВОСПРЕЩЕН!
   Они  миновали  последний  подъем,  и  перед  ними   возник   сосновый
супергородок. Работы, видимо, прекратились минимум два года назад, да  и
вообще, подумал Ричардс, со строительством не особенно торопились. Место
представляло собой лабиринт из недостроенных магазинов,  обрезков  труб,
груд шлака и досок, лачуг  и  ржавых  сборных  домов  из  гофрированного
железа, поросших можжевельником, папоротником и черной  смородиной.  Все
это тянулось на мили. Зияющие продолговатые ямы в фундаменте  напоминали
римские  захоронения.  Ржавеющий  стальной  каркас.  Цементные  стены  с
торчащими из  них  стальными  прутьями-криптограммами.  Расчищенные  под
автостоянки участки поросли травой.
   Где-то вверху на Широких и бесшумных крыльях пролетела сова,  занятая
своей полночной охотой. - Помоги мне... за руль.
   - Ты не сможешь, - отсек Ричардс, навалившись на дверцу машины, чтобы
открыть ее.
   - Это меньшее, что я могу, - сказал Парракис с печальной  и  кровавой
бессмысленностью, - Я еще сгожусь... буду вести сколько смогу...
   - Нет, - сказал Ричардс.
   - Отпусти меня! -  прокричал  Парракис.  Его  детское  лицо  исказила
гримаса, - Я умираю, и ты должен дать мне уйти... - он замолк и  сплюнул
еще крови. В машине пахло бойней. - Помоги, - прошептал он, - Я  слишком
толстый и сам не могу. Господи, ну помоги же...
   Ричардс помог ему перебраться. Его руки скользнули  в  крови  Элтона.
Переднее сиденье напоминало мясную лавку. А Элтон (кто мог подумать, что
из человека может вытечь столько?) продолжал истекать кровью.
   Затем Элтон запустил двигатель,  и  машина  неуверенно  приподнялась,
разворачиваясь.  Стоп-сигналы  вспыхивали  и  гасли,  и  машина   слегка
ударилась о деревья, пока Элтон не нащупал дорогу.
   Ричардс все ждал столкновения, но его не  последовало.  Беспорядочное
"уф-уф-уф"  газовых  цилиндров  слабело,  билось   в   ужасающем   ритме
спущенного цилиндра, который через час или около того обязательно должен
был вывести из строя  остальные.  Затем  воцарилась  тишина,  нарушаемая
только далеким жужжанием, самолета.  Машина  исчезла  из  вида.  Ричардс
поздно спохватился, что  оставил  купленные  для  маскировки  костыли  в
багажнике.
   Где-то над головой мерцали созвездия. Был виден  остывающий  пар  изо
рта - сегодня было холодно. Он сошел с дороги и углубился в строительные
джунгли.

...Минус 047
Счет продолжается...

   Он смотал изоляцию, оставленную на дне какого-то подвала, и спустился
в дыру, цепляясь за выступающие из цемента  железные  прутья.  Он  нашел
палку и постучал ею, чтобы распугать крыс. Он был  вознагражден  толстым
слоем пыли, которая заставила его чихнуть, что было ужасно больно с  его
невезучим носом.
   Крыс нет. Все крысы были в городе. Он громко рассмеялся, и  звук  его
голоса эхом отозвался в кромешной тьме.
   Он закутался в обрывки изоляции и стал похож на живую  иглу,  но  так
было теплее. Прислонившись к стене, он задремал.
   Когда он очнулся, луна - жалкий ломтик света - висела над горизонтом.
Он был все еще один. Сирен не было слышно. Наверное, было около трех.
   Рука болела невыносимо, но кровотечение  прекратилось;  он  обнаружил
это, размотав изоляцию и аккуратно выдернув нитки  из  запекшейся  раны.
По-видимому,  пуля  от  Стэн-гана  оторвала  порядочный  кусок  мяса   с
внутренней стороны руки чуть выше локтя. Повезло,  что  пуля  не  задела
кость. Но лодыжка ныла нестерпимо. Ступня ощущалась странной,  воздушной
и едва прикрепленной. Он надеялся, что  перелом  срастется,  и  задремал
снова.
   Проснулся он уже с более ясной головой. Луна уже  прошла  полпути  по
ночному небу, но рассвет - истинный или мнимый  пока  не  намечался.  Он
что-то забыл...
   Наконец, вспомнил. Он должен был отправить две пленки  до  полудня  в
Бостон, чтобы они попали в Здание Игр к 6.30. Значит, нужно  было  ехать
или плюнуть на деньги.
   Но Брэдли в бегах или уже пойман. А Элтон Парракис уже не скажет  ему
имени того человека в Кливленде.
   Что-то крупное (Олень? Они еще водятся здесь?)  внезапно  проломилось
сквозь подлесок справа от Ричардса, заставив  его  отпрыгнуть.  Изоляция
слетела с него, и он с несчастным видом, шмыгая носом, поправил ее.
   Горожанин на безлюдной стройке,  в  пустоте  и  дикости.  Ночь  вдруг
показалась  живой  и  враждебной,  пугающейся  самой  себя,  наполненной
криками и хрустом.
   Ричардс дышал ртом, анализируя варианты и их последствия.

1. Ничего не делать. Просто сидеть тут и ждать, пока все не остынет.
   Последствие: денежки, 100 долларов в час, пропадут  в  6  часов.  Он,
конечно, может скрываться и убегать, но охота не прекратится, даже  если
он умудрится не попадаться им на глаза в  течение  месяца.  Охота  будет
продолжаться, пока его не возьмут. 2. Послать пленки  в  Бостон.  Брэдли
или его семье это не повредит - их прикрытие и так уже не работает.
   Последствия:  (1)  Охотники,  следящие  за  почтой  Брэдли,  конечно,
перешлют пленки в Хардинг, но (2) они также сразу смогут  выйти  на  его
след, заметив, откуда пленки  отправлены.  3.  Послать  пленки  прямо  в
Здание Игр в Хардинге. Последствия: охота  будет  продолжаться,  и  его,
вероятно, опознают в любом городке, где есть отделение связи.
   Все варианты  -  паршивые.  Спасибо,  миссис  Парракис,  спасибо.  Он
вскочил,  освободился  от  изоляции,  поправил  на  макушке  бесполезную
повязку и, как бы передумав, бросил ее в моток изоляции.
   Он начал искать что-нибудь для  костыля  (его  снова  передернуло  от
мысли, что по иронии судьбы он забыл настоящие  костыли  в  машине),  и,
обнаружив доску, достигавшую до подмышек, он выбросил ее наружу и  начал
карабкаться вверх по торчащей арматуре.  Когда  он  добрался  до  верха,
вспотев и дрожа от холода, он  заметил,  что  может  видеть  свои  руки.
Первый слабый луч солнца ощупывал темноту.  Он  медленно  обвел  глазами
заброшенную стройку и подумал: отличное место, чтоб спрятаться.
   Подумаешь. Он не хотел быть прячущимся; он -  бегущий.  Разве  не  на
этом держится рейтинг?
   Холодная, похожая на катаракту дымка ползла меж  оголенных  деревьев.
Ричардс  остановился,  сориентировался  и  побежал   в   сторону   леса,
окаймлявшего заброшенную стройку с севера.
   Он задержался только на минуту, чтобы обернуть курткой верхний  конец
костыля, и двинул дальше.

...Минус 046
Счет продолжается...

   Уже два часа как взошло солнце, и Ричардс почти убедился в  том,  что
ходил все это время кругами около одного и того же места, когда  до  его
уха донесся шум машин где-то впереди, за кустарником.
   Оглядываясь, он поспешил вперед и  наткнулся  на  двухрядную  дорогу,
покрытую щебенкой. Машины изредка появлялись с той и с другой стороны. В
полумиле виднелись несколько  домов  и  что-то  вроде  газозаправки  или
старого магазина с насосами у входа.
   Он  поспешил  в  этом  направлении  параллельно  дороге,  то  и  дело
спотыкаясь и падая. Его лицо и руки были в кровь иссечены ветками, а вся
одежда была в репейнике.  Он  уже  не  пытался  избавиться  от  колючек.
Лопнувшие стручки каких-то млечных растений  покрыли  его  плечи  чем-то
вроде мокрого пуха, как будто он  сражался  на  подушках.  Он  промок  с
головы до ног. Первые два ручья он как-то миновал,  но  на  третьем  его
костыль скользнул по дну, и  он  рухнул  в  воду.  Камера,  конечно,  не
пострадала. Она была водонепроницаемой и противоударной. А как же иначе?
Деревья и кустарник редели. Ричардс упал "а колени и  прополз,  пока  не
почувствовал себя в безопасности. Здесь он изучил ситуацию.
   Он находился  в  маленькой  рощице  кустарника.  Позади  него  лежала
дорога, группа домов типа ранчо и магазин  с  газовыми  насосами.  Около
магазина стояла машина, и ее хозяин в шведской ветровке о чем-то  болтал
с заправщиком. Рядом с тремя-четырьмя сигаретными аппаратами и  торговым
аппаратом Мэриджейн стоял сине-красный почтовый ящик. До него было ярдов
двести. Ричардс с горечью сообразил, что если бы добрался сюда  затемно,
то сделал бы все, оставшись незамеченным.
   Ну да ладно, молоко убежало и все такое. Человек предполагает, а  Бог
располагает.
   Сидя, он достал свою камеру и, оставаясь незамеченным, сделал запись.
   - Привет, славное население Фри-Виляндии, - начал он, - это весельчак
Бен Ричардс. Я совершаю  тут  свой  ежегодный  выход  на  природу.  Если
посмотрите внимательно, увидите бесстрашного  подростка  в  красном  или
большую пятнистую птичку. А может быть - одну-другую желтобрюхую  птицу,
- он ненадолго замолк. Они могут пропустить мимо ушей эту часть,  но  не
следующее. - Если ты глух и читаешь по  губам,  запомни,  что  я  скажу.
Передай приятелю или соседу. Передай  всем.  Система  отравляет  воздух,
которым ты дышишь, и отказывает тебе в защите, потому что...
   Он записал обе пленки и засунул их в карманы брюк. О'кей. Что дальше?
Единственный способ - пойти прямо туда с нацеленным пистолетом, положить
пленки и смыться. Можно взять машину. Все равно выследят. Интересно, как
далеко смог уйти Парракис, думал Ричардс, держа пистолет в руке.  В  тот
же миг над его левым ухом раздался голос  -  "Давай,  Рольф!"  Внезапный
собачий лай заставил отпрянуть Ричардса. Он успел подумать - Полицейские
собаки, Боже, у них же есть полицейские собаки! - когда что-то  огромное
и тяжелое навалилось на него.
   Пистолет выпал в кусты. Ричардс перевернулся на спину. Над ним стояла
здоровенная немецкая овчарка с
   Сильной примесью дворняги. Псина вертела мордой, капала слюной  прямо
ему на рубашку и радостно виляла хвостом.
   - Рольф! Рольф! Я кому сказал! - Ричардс увидел пару ног в джинсах, а
потом и мальчика, который  оттаскивал  собаку  назад,  -  Ой,  извините,
мистер, он не кусается, он слишком большой болван,  чтобы  кусаться,  он
мирный пес... Рольф, ты заткнешься? Вы потерялись?
   Мальчик держал Рольфа за ошейник и смотрел на Ричардса с нескрываемым
интересом. Ему было лет 11. Он был хорошо сложен, и на  его  симпатичном
лице не было заметно пятен и бледности -  верных  признаков  горожанина.
Было что-то чужое и подозрительное в  его  чертах,  почему-то  знакомых.
Через минуту Ричардс понял, что, - невинность.
   - Да, - сказал он, - я заблудился.
   - Вы, наверное, сильно ушиблись.
   - Да уж. Ты не мог бы наклониться и  посмотреть,  сильно  ли  у  меня
поцарапано лицо? Я не могу разглядеть, ты же понимаешь.
   Мальчик наклонился и  обследовал  лицо  Ричардса.  Никаких  признаков
того, что его узнали. Ричардс остался доволен.
   - Все в колючках, -сказал мальчик (он немного  гнусавил,  как  житель
Новой Англии) насмешливым тоном, - но жить будете. Его бровь изогнулась:
   - Вы сбежали из Томастона? Я знаю, что вы  не  из  Пайнлэнда.  Вы  не
похожи на дебила.
   - Ниоткуда я не сбежал, - сказал Ричардс, гадая, правда это или  нет,
- я добирался  автостопом.  Дурная  привычка,  приятель.  Ты  сам-то  не
пробовал?
   - Не-а, - искренне заявил мальчик, - сейчас по дорогам гоняют  всякие
идиоты. Так отец сказал.
   - Он прав, - заметил Ричардс, - но мне просто нужно  попасть  в...  -
движением пальцев он дал понять, что название только что вылетело у него
из головы, -..как его... ты знаешь... аэропорт.
   - Наверное, Войт Филд?
   - Точно.
   - Так это же в ста милях отсюда, мистер. В Дерри.
   - Знаю, - печально произнес Ричардс и провел рукой по шерсти  Рольфа.
Собака услужливо перевернулась  на  спину  и  изобразила  труп.  Ричардс
подавил в себе болезненный смешок, - я подсел на границе Нью-Гемпшира  к
трем мудилам. Так они меня избили, стырили мой бумажник и выбросили меня
в каком-то заброшенном торговом центре...
   - А-а, знаю это место. Не хочешь зайти в дом и перекусить?
   - Я бы рад,  но  нет  времени.  Мне  нужно  сегодня  попасть  в  этот
аэропорт.
   - Снова пойдешь ловить машину? - глаза мальчика округлились.
   - Придется, - Ричардс привстал и вновь опустился на землю, как  будто
его посетила гениальная идея, - Слушай, окажи услугу.
   - Попробую, - осторожно сказал мальчик. Ричардс  достал  обе  пленки.
Это специальные чеки, сказал он бойко. Если ты  бросишь  их  в  почтовый
ящик, моя компания переведет в Дерри для меня  кучу  денег.  Очень  меня
обяжешь. Это то, что мне нужно.
   - Даже без адреса?
   - Так дойдет.
   - Ладно, О'кей. В Джэролде есть почтовый ящик.  -  Он  поднялся  (его
неопытное лицо не могло скрыть то обстоятельство, что он был уверен, что
Ричардс врал ему прямо в глаза), - пошли, Рольф. Он дал мальчику  отойти
на пятнадцать футов и позвал
   Снова:
   - Нет. Ну-ка вернись.
   Мальчик вернулся на дрожавших ногах, и по лицу его  было  видно,  как
ему страшно. Не мудрено - история Ричардса трещала по всем швам.
   - Я сказал тебе все, и почти одну правду. Но  я  не  хочу,  чтобы  ты
проболтался.
   Октябрьское утро приятно грело ему спину и  шею,  и  он  рад  был  бы
остаться до вечера в этом  ненадежном  убежище.  Он  поднял  пистолет  и
положил его на траву. Мальчик смотрел во все глаза.
   - Правительство, -тихо произнес Ричардс.
   - Да ну-у, -  мальчик  набрал  воздуху.  Рольф  сидел  рядом,  свесив
розовой язык на бок.
   - Я гоняюсь за крутыми ребятами. Видишь, как они меня обработали. Эти
пленки нужно переправить.
   - Я отправлю их, - затаив дыхание сказал мальчик, - Подожди, а  может
мне сказать...
   - Никому! Не говори никому  24  часа,  -  сказал  Ричардс  и  зловеще
добавил: - Возможны ответные меры. Так что до завтрашнего  дня  и  этого
часа ты меня Никогда не видел. Ясно!
   - Да. Конечно.
   - Ну, тогда за дело. И спасибо,  приятель,  -  он  протянул  руку,  и
мальчик благоговейно пожал ее.
   Ричардс видел, как он спустился с холма - мальчик в красной  майке  с
радостно бегущей рядом собакой.
   - Почему моя Кэти не сможет завести что-нибудь подобное?
   Его лицо скривилось в пугающую  и  совершенно  бессмысленную  гримасу
ярости и ненависти. Он проклял бы самого Бога, если  бы  в  темноте  его
мыслей не возник сам собой  более  подходящий  объект  для  ненависти  -
Федерация Игр. А за ней, как тень более мрачного Бога, - Система.
   Он следил за мальчиком, пока тот, казавшийся крошечным на расстоянии,
не бросил пленки и почтовый ящик.
   Затем он онемело поднялся, оперся на костыль  и  поплелся  обратно  в
кусты в сторону дороги.
   Значит, аэропорт. И, возможно, кто-то еще заплатит по счетам  прежде,
чем все будет кончено.

...Минус 045
Счет продолжается...

   Он заметил перекресток в миле и оставил отметку на  гравийной  насыпи
между лесом и дорогой.  Усевшись  с  видом  человека,  который  отчаялся
поймать машину и теперь просто наслаждается осенним солнышком,  он  стал
ждать. Первые две машины он пропустил: в каждой видели по двое парней, и
соотношение было не в его пользу.
   Но когда появилась третья машина,  он  поднялся.  Чувство  реальности
вернулось к нему. Весь этот район прочесывается -  неважно,  как  далеко
ушел Парракис. Следующей может оказаться полицейская машина, и  тогда  -
крышка.
   В машине была  женщина,  и  она  была  одна.  Притормозила,  даже  не
взглянув на него - хичхайкеров игнорируют, и мало  в  ком  они  вызывают
симпатию. Он дернул правую дверцу и вскочил в машину в тот самый момент,
когда  она  начала  разгоняться.  Отчаянно  уцепившись  за  стойку,   он
волочился здоровой ногой по земле. Скрип тормозов, машину развернуло.
   - Что... кто... как вы смеете...
   Ричардс навел на нее пистолет, понимая,  что  выглядит  как  человек,
прокрученный в мясорубке. Устрашающий вид шел на пользу делу. Он  втянул
ногу и захлопнул
   Дверцу.
   Она была одета в городском стиле. На ней были синие солнечные очки. И
сама- ничего себе.
   - Трогай, - сказал Ричардс.
   Она сделала то, чего и следовало ожидать:  обеими  ногами  нажала  на
тормоз и закричала. Ричардса бросило вперед,  и  стало  больно  лодыжке.
Газовая машина была в 50  футах  от  перекрестка.  -  Вы  этот...  вы...
р-р-р...
   - Бен Ричардс. Убери руки с руля. Положи  за  голову.  Она  исполнила
приказание, сотрясаясь в конвульсиях. Она не поднимала на него глаз.
   - Как вас зовут, мэм?
   - А-Амелия  Вильямс.  Не  стреляйте.  Не  убивайте  меня.  Я...  Я...
Возьмите деньги, только ради Бога не убивайте.
   - Тс-с-с, - успокаивающе прошептал Ричардс, - Тс-с-с,  -  и  добавил,
когда она немножко пришла в себя:  -  Не  буду  пытаться  изменить  ваше
мнение на мой счет, миссис Вильямс... простите, миссис?
   - Да, - автоматически ответила она. -..но я  не  собираюсь  причинять
вам вред. Вы понимаете?
   - Да, - сказала она с неожиданным  энтузиазмом.  -  Вы  хотите  взять
машину. Они поймали вашего друга, и теперь  вам  нужна  машина.  Берите,
разумеется. Я даже ничего не скажу. Скажу, что ее угнали со стоянки...
   - Хорошо,  обсудим.  Выезжаю  на  1-ю  дорогу  и  обсудим.  Там  есть
кордоны?
   - Н-н... есть! Сотни! Они вас поймают.
   - Больше не лгите, миссис Вильямс, хорошо? Машина тронулась с  места,
-  сначала  рывками,  потом  -  более  плавно.  Движение,   по-видимому,
успокаивало женщину. Ричардс снова спросил о кордонах.
   - Вокруг Льюистона, - сказала она с испугом, - там они взяли этого...
другого...
   - Как далеко это отсюда?
   - 30 миль или чуть больше.
   Парракис ушел дальше, чем Ричардс мог предположить.
   - Вы меня изнасилуете?  -  Амелия  Вильямс  задала  этот  вопрос  так
неожиданно, что Ричардс едва не рассмеялся.
   - Нет, - ответил он прозаично, - Я женат.
   - А я видела ее, - сказала она с  такой  небрежностью,  что  Ричардсу
захотелось ее ударить.
   Жри отбросы, сука. Убей крысу, которая пряталась в хлебнице, убей  ее
веником, и посмотрим, как ты заговоришь тогда.
   -  Могу  я  здесь  выйти?  -  умоляюще  спросила  она,  и  он   снова
почувствовал легкую жалость к ней.
   - Нет. Вы, - мое прикрытие, миссис Вильямс. Мне нужно в Войт Филд,  в
место под названием Дерри. И вы увидите, как я туда доберусь.
   - Но это же 150 миль отсюда, - завопила она.
   - А мне говорили - сто.
   - Они ошиблись. Вам туда не прорваться.
   - Увидите... И ведите себя прилично. Она снова  начала  трястись,  но
ничего не сказала. У нее  был  вид  женщины,  которая  хочет  проснуться
посреди страшного сна.

...Минус 044
Счет продолжается...

   Они ехали на север. Осень здесь пылала, как факел.  Деревья  не  были
отравлены ядовитым дымом Портленда, Манчестера и Бостона; они утопали  в
желтых, красных и ярко-малиновых листьях. Все это наводило  на  Ричардса
меланхолию. Он удивлялся, что через 2 недели в нем проснулись эмоции.  В
следующем месяце снег скроет все это. Все кончается осенью.
   Она как будто чувствовала его настроение и молчала. Дорога  заполняла
паузу и убаюкивала их. В Ярмуте  они  проехали  по  мосту,  дальше  были
только деревья, трайлеры и убогие лачуги с  пристройками,  пока  они  не
въехали во Фрипорт. На въезде в город стояли три полицейские машины  как
бы на придорожном совещании. Женщина на минуту окаменела. Лицо  ее  было
болезненно  бледно,  но  Ричардс  сохранял  спокойствие.  Они   проехали
незамеченными. Амелия сникла.
   - На мониторах нас сразу бы засекли, - бросил Ричардс, - с  таким  же
успехом вы можете написать у себя на лбу большими буквами: В ЭТОЙ МАШИНЕ
СИДИТ БЕН РИЧАРДС.
   - Почему вы меня не отпускаете? - возмутилась она и на одном  дыхании
добавила: - Травки не найдется?
   Богатые кварталы  курят  до  отвала.  Мысль  эта  заставила  Ричардса
иронически усмехнуться; и он опустил голову.
   - Смеетесь? - спросила она, уязвленная. - У вас  железные  нервы,  не
так ли,  трусливый,  ничтожный  убийца!  Напугали  меня  на  всю  жизнь,
собираетесь наверное, убить меня так же, как убили тех несчастных  ребят
из Бостона...
   - Эти несчастные ребята охотятся  за  мной,  чтобы  прикончить  меня.
Такая у них работа.
   - Убиваете за деньги. Все  готовы  сделать  ради  денег.  Хотите  всю
страну вверх дном перевернуть. Почему вы не нашли себе приличную работу?
Вам просто лень.  Такие,  как  вы,  плевать  хотели  на  все  честное  и
порядочное.
   - А вы порядочная?
   - Да! -взорвалась она,  -  потому-то  вы  ко  мне  и  прицепились.  Я
беззащитна... и порядочна. Так вы  используете  меня,  ставите  на  один
уровень с вами, и еще смеете потешаться?
   - Если вы такая честная женщина, где вы раздобыли  6000  нью-долларов
на такую машинку, когда моя дочка умирает от гриппа?
   Она взглянула испуганно. Открывшийся было рот захлопнулся.
   - Вы - враг Системы, - сказала она, - так говорят по Фри-Ви. Я видела
кое-что из тех отвратительных вещей, что вы сделали.
   - Знаете, что отвратительно? - перебил Ричардс,  прикуривая  сигарету
из лежавшей на панели пачки,  -  я  вам  скажу.  Отвратительно  получить
черный шар за то, что вы  не  хотите  работать  на  "Дженерал  Атомикс",
опасаясь стать бесплодным. Отвратительно сидеть дома и видеть, как  ваша
жена зарабатывает себе на пропитание лежа на спине. Отвратительно знать,
что Система убивает миллиону людей ежегодно, загрязняя воздух, когда она
могла бы выпускать носовые фильтры по 6 баксов за ноздрю.
   - Вы лжете, - сказала она. Фаланги пальцев на руке побелели.
   - Когда все  закончится,  вернетесь  в  свою  прекрасную  двухэтажную
квартирку и будете  любоваться,  как  столовое  серебро  поблескивает  в
комоде. Никто из ваших соседей не гоняет метлой крыс и не срет с заднего
крыльца, когда туалет не работает. Я видел пятилетнюю  девочку  с  раком
легких. Отвратительно, как вам...
   - Хватит! - закричала она, - вы грязно лжете!
   - Верно,  -  согласился  он,  глядя  в  окно.  Чувство  безнадежности
овладело им. С такими людьми он никогда не мог найти общего  языка.  Они
жили на какой-то немыслимой высоте, где разреженный воздух. Внезапно ему
со страшной силой  захотелось  разбить  ее  солнечные  очки  о  щебенку,
протащить ее  по  грязи,  накормить  ее  булыжниками,  изнасиловать  ее,
растоптать, пустить ее зубы по ветру, раздеть и спросить, видит  ли  она
большое кино - то самое, которое  24  часа  в  день  крутят  по  первому
каналу,  где  государственный  гимн  исполняется  строго  по   окончании
передач.
   - Верно, - пробормотал он, - Я старый врун.

...Минус 043
Счет продолжается...

   Они уехали дальше, чем имели  на  то  право,  вычислил  Ричардс.  Они
проделали весь путь до прелестного  приморского  городка  под  названием
Кэмден, сто миль от того  места,  где  Ричардс  залез  в  машину  Амелии
Вильямс.
   - Слушай, - сказал он, когда они въехали в Огюсту, столицу  штата,  -
очень вероятна, здесь-то они нас и вынюхают.  Мне  совершенно  невыгодно
тебя убивать. Улавливаешь?
   - Да, - сказала она и добавила с ненавистью, - Вам нужен заложник.
   - Вот-вот. Значит, если появляется полицейский, ты  останавливаешься.
Сразу. Открываешь дверь и выглядываешь наружу.  Только  выглядываешь.  В
твоих интересах не вставать с сиденья. Понятно?
   - Да.
   - Потом кричишь: "Бенджамин Ричардс взял меня заложницей. Если вы  не
дадите ему проехать, он убьет меня".
   - И вы думаете, это сработает?
   - Так лучше, - насмешливо сказал он.  -  Вообще-то  это  должно  тебя
беспокоить.
   Она закусила губу и ничего не ответила.
   - Сработает. Думаю, получится. Там будет дюжина операторов,  жаждущих
заработать на Играх  денежки  или  даже  получить  премию  Запрудера.  С
такой-то рекламой у них дело выгорит. Ты, наверное, не хочешь, чтобы  мы
оказались под градом пуль. Учти, что в таком случае они  ханжески  будут
говорить о тебе, как о последней жертве Бена Ричардса.
   - Зачем ты все это говоришь? - отпрянула она. Ричардс  не  ответил  и
только сполз вниз, обнажая только  макушку,  и  ждал,  когда  в  зеркале
появятся синие огни.
   Но синих огней не было  в  Опосте.  Они  проехали  еще  полтора  часа
берегом океана. Солнце начало клониться  к  закату,  рассыпая  искры  по
воде. Уже после 2-х, ни изгибе дороги, недалеко от  границ  Кэмдена  они
заметили кордон: полицейские машины,  припаркованные  на  одной  стороне
дороги. Два полицейских обыскивали фермера и его старый пикап.
   - Еще двести футов - и стоп, - сказал Ричардс, -  делай  все,  как  я
сказал.
   Она была очень бледна, но, по всей видимости, держала себя  в  руках.
Смирилась, должно быть. Даже не забыла включить сигнальные  огни,  когда
тормозила посреди дороги в пятидесяти футах от  кордона.  Полицейский  с
важным видом пошел ей навстречу. Видя, что она не вылезает из машины, он
недоуменно  переглянулся  с  напарником.  Третий,  сидевший  в   машине,
забросив  ноги  кверху,  внезапно  опустил  руку  под  панель  и  быстро
заговорил. "Начали, - подумал Ричардс. - Начали".

...Минус 042
Счет продолжается...

   День  был  очень  солнечным,  и  постоянный  дождь  в  Хардинге   уже
вспоминался с трудом. Предметы были обозначены четкой ясно.  Вычерченные
углем тени полицейских. Ремни с кобурами были у них ослаблены.
   Миссис Вильямс распахнула дверцу и выглянула наружу. ;
   - Пожалуйста, не стреляйте, - сказала она, и Ричардс впервые заметил,
как хорошо поставлен ее голос. Если  бы  не  белые  костяшки  пальцев  и
птицей бьющийся пульс на шее, можно было бы подумать, что  она  сидит  в
купе мягкого вагона. Из открытой двери пахнуло сосной - свежо и бодряще.
   - Выходите из машины, руки за головой, - сказал  полицейский  голосом
хорошо запрограммированной машины. Модель Дженерал  Атомикс  6925-А9,  -
подумал Ричардс. Полицейский из провинции. Батарейки прилагаются. Только
белая сборка.
   - Вы и ваш пассажир, мэм. Мы его видим.
   - Меня зовут Амелия Вильямс, - очень четко произнесла она.
   - Я не могу выйти из машины по вашему требованию.  Бенджамин  Ричардс
держит меня заложницей. Если вы не дадите ему проехать, он убьет меня.
   Полицейские переглянулись, и что-то едва уловимое промелькнуло  между
ними. Этого было достаточно Ричардсу. С напряженными до предела  нервами
он иногда воспринимал мир седьмым чувством.
   - Трогай! - заорал он. Она уставилась на него в замешательстве.
   - Но они не будут...
   Полицейские почти одновременно упали на колена, выхватили пистолеты и
навели  их  на  Ричардса,  левой  рукой  придерживая  запястье.   Листки
полицейского блокнота разлетелись в беспорядке. Ричардс надавил  больной
ногой на правую туфлю  Амелии.  Скривился  от  боли  в  лодыжке.  Машина
рванулась вперед.
   В следующий миг что-то дважды глухо ударилось о машину, сотрясая  ее.
Лобовое  стекло  ввалилось  внутрь,  осыпав   их   мелкими   безопасными
осколками. Она прижала руки к лицу, чтобы не поранить его, и  Ричардс  в
диком прыжке повалился на руль, выкручивая его.
   Полицейские стреляли из проема между машинами. Ричардс  заметил,  как
они перевернулись в прыжке для следующего залпа, и занялся дорогой.
   Другой  "дз-з-з"  раздался,  когда  пуля  вошла  в  багажник.  Машину
болтнуло в сторону, и Ричардс отчаянно вывернул руль. Он смутно осознал,
что Вильямс все это время кричала.
   - Рули! - гаркнул он на нее. - Рули, черт тебя подери!
   Ее руки рефлекторно потянулись к рулю и нащупали его. Ричардс  сорвал
с нее очки, и, прежде чем упасть, они недолго повисели на ухе.
   - Тормози!
   - Они стреляют прямо по нам, - ее голос брал высокие ноты. - Они бьют
по нам. Прямо по...
   - Тормози.
   Вой сирен нарастал позади.
   Она затормозила, наполовину развернув машину и подняв тучу  гравийной
пыли.
   -  Я  сказала  им...  а  они  пытались...  убить  нас,  -   удивленно
проговорила она, - они пытались нас убить.
   Но  Ричардс  был  уже  снаружи,  с  пистолетом  в  рука?  Он  потерял
равновесие и тяжело упал на колено. Когда появилась  первая  машина,  он
сидел на обочине, крепко держа пистолет на уровне плеча.  Машина  делала
80 миль и продолжала набирать скорость; за рулем,  должно  быть,  сидели
ковбои малых дорог со слишком мощным двигателем в капоте и жаждой  славы
в головах. Они, возможно, заметили его. Возможно, пытались притормозить.
Не имеет значения. Колеса у них не были пуленепробиваемыми. Ближайшее  к
Ричардсу взорвалось, как начиненное динамитом. Машина слетела с дороги и
разбилась о ствол огромного вяза. Дверца водителя взлетела в небо, а сам
водитель торпедой протаранил лобовое стекло и, пролетев тридцать  ярдов,
рухнул в кустарник.
   Вторая машина появилась тотчас же, и Ричардс нащупал ее колесо только
с четвертого выстрела. Кончено.
   Ричардс поднялся на ноги, посмотрел вниз и заметил  темное  пятно  на
животе. Он прыгнул на капот своей машины, когда полицейская  взорвалась,
шрапнелью разлетевшись в клочья.
   Он снова приподнялся, издавая носом странные звуки. Его  бок  начинал
мерно пульсировать.
   Она могла, наверное, убежать, но не предприняла ни малейшего  усилия.
Как завороженная, она смотрела на пылавшую  посреди  дороги  полицейскую
машину. Когда Ричардс залез внутрь, она отшатнулась.
   - Ты убил их. Ты убил этих людей.
   - Они пытались убить меня. И тебя тоже. Трогай. Быстро.
   - ОНИ НЕ ПЫТАЛИСЬ МЕНЯ УБИТЬ
   - Трогай!
   Она завела машину.
   Маска исполнительной молоденькой домохозяйки, возвращающейся с рынка,
спала с ее лица. Проступило нечто пещерно дикое, с дергающимися губами и
глазами навыкате. А может, так и было все время.
   Они проехали около 5 миль и оказались около придорожного  магазина  и
газовой станции.
   - Тормози, - сказал Ричардс.

...Минус 041
Счет продолжается...

   - Выходи.
   - Нет.
   Он приставил пистолет к ее правой груди, и она прошептала:
   - Пожалуйста, не надо.
   - Мне очень жаль. Хватит тебе играть примадонну. Выходи.
   Она вышла и он скользнул за ней.
   - Дай опереться.
   Рукой он обхватил ее за плечи и ткнул пистолетом в сторону телефонной
будки  рядом  с  раздатчиком  льда.  Они  начали  пробираться  к  ней  в
гротескном водевильном дуэте.  Ричардс  прыгал  на  здоровой  ноге.  Его
одолевала усталость. В голове  носились  видения  взрывающихся  машин  и
летающих тел. Сцены разыгрывались снова и
   Снова.
   Владелец магазина, старикашка с  седыми  волосами  и  тощими  ногами,
торчащими из-под мясницкого фартука, вышел на улицу и уставился на них в
беспокойстве.
   - Эй, - кротко сказал он, - здесь вы мне  не  нужны.  У  меня  семья.
Идите на дорогу. Пожалуйста. Не хочу неприятностей.
   - Дуй обратно, папаша. - Ричардс в изнеможении прислонился к будке и,
дыша открытым ртом, положил в щель пятьдесят центов. Держа в одной  руке
трубку и пистолет, он набрал "О".
   - Что это за станция, оператор?
   - Роклэнд сэр.
   - Соедините меня с местным агентством новостей.
   - Наберите этот номер, сэр...
   - Набери сама.
   - Вы...
   - Просто набери номер!
   - Да, сэр, - сказала она спокойно. Что-то защелкало в  ухе  Ричардса.
Кровь уже окрасила его рубашку в грязный пурпур. Он отвел глаза. Слишком
тягостное зрелище.
   - Роклэндское агентство, - сказал голос в трубке.  -  Фри-Ви.  Студия
номер 6943.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3]

Страница:  [2]