Он был  неподвижен,  одна рука все еще закрывала рот куклы,  другая
крепко зажимала его ноздри.  Полная уверенность не  помешает  -  пусть
пройдет еще минут десять.
   Он думал о том, что рассказал ему Уэнлесс о Чарлине Макти. Возможно
ли, чтобы ребенок обладал такой силой? Он полагал, что это возможно. В
Калькутте он видел,  как человек прокалывал себя ножами - ноги, живот,
грудь,  шею,  - затем вытаскивал ножи, не оставляя ран. Оказалось, что
это возможно. И, конечно, интересно.
   Он думал обо всем этом,  но поймал себя на мысли: что почувствуешь,
убивая ребенка?  Сознательно он никогда этого не делал  (хотя  однажды
подложил бомбу в самолет, бомба взорвалась, убив шестьдесят семь чело-
век на борту,  и возможно, среди них были дети, но это не одной то же,
то  было  безлично).  Его профессия не часто требовала убийства детей.
Контора,  в конце концов,  не террористическая организация,  как бы ни
хотелось некоторым,  скажем,  некоторым слюнтяям в конгрессе,  считать
так.  Они, в конце концов, - научное учреждение. Может, & ребенком все
будет  по-другому?  В конце может появиться другое выражение в глазах,
что-то другое, а не озадаченность, опустошающая и - да, да - так печа-
лящая его.
   Возможно, в смерти ребенка он отчасти откроет для себя то,  что ему
так хочется знать.
   Именно такого ребенка,  как эта Чарлина Макги. - Моя жизнь как пря-
мая дорога в пустыне,  - негромко сказал Джон Рэйнберд. Он внимательно
посмотрел в мутные голубые кусочки  мрамора,  бывшие  недавно  глазами
доктора Уэнлесса.  - Но твоя жизнь никуда больше не ведет, мой друг...
мой добрый Друг.
   Он поцеловал Уэнлесса сначала в одну щеку,  потом в  другую.  Затем
вытащил на кровать и набросил на него простыню.  Она опустилась мягко,
словно парашют, и облегла его торчащий, теперь уже неподвижный нос.
   Рэйнберд вышел.
   Ночью он думал о девочке, способной якобы возжигать пламя. Он много
думал о ней.  Ему хотелось знать, где она находится, что думает, какие
видит сны.  Он испытывал к ней подобие нежности,  стремление  защитить
ее.
   Минуло шесть часов утра - он засыпал, уверенный: девочка будет его.

                        ТАШМОР, ШТАТ ВЕРМОНТ

   Энди и Чарли Макги добрались до коттеджа у Ташморского озера спустя
два дня после пожара на ферме Мэндерсов.  Начать с того,  что "виллис"
был далеко не в лучшей форме,  а поездка по грязи через лесные дороги,
указанные им Ирвом, не принесла ему пользы.
   Наступила ночь бесконечного дня,  начавшегося в Гастингс Глене. Они
были  менее чем в двадцати ярдах от конца второй и худшей из двух лес-
ных дорог.  Перед ними,  скрытая густыми зарослями кустарника,  лежала
дорога 22.  Они не видели дороги, но время от времени слышали шелест и
шум пролетавших мимо автомашин и грузовиков.  Ночь они провели в "вил-
лисе",  обнявшись, чтобы было теплее. И двинулись вновь в путь на сле-
дующее утро - вчерашнее утро - вскоре после пяти,  когда дневной  свет
был всего лишь блеклой белой полоской на востоке.
   Чарли - бледная,  вялая, измученная - не спросила отца, что случит-
ся,  если пикеты на дорогах передвинуты дальше на восток.  Если пикеты
передвинуты, их поймают, и на этом все кончится. Не вставал и вопрос о
том, чтобы бросить "виллис". Чарли не могла идти, не мог идти и он.
   Поэтому Энди выехал на шоссе, и весь этот октябрьский день они вер-
телись  по  второстепенным дорогам под белым небом,  которое грозилось
дождем,  но так и не пролило его. Чарли много спала. Энди беспокоился,
что она спит нездоровым сном, стараясь убежать от случившегося с ними,
вместо того чтобы попытаться приспособиться к происшедшему.
   Дважды останавливался он у придорожных кафе,  покупал котлеты с жа-
реным  картофелем.  Во второй раз он воспользовался пятидолларовой бу-
мажкой,  которую дал ему водитель фургона Джим Полсон. Мелочь из теле-
фонов была почти израсходована.  Он,  вероятно, выронил часть монет из
карманов в то сумасшедшее утро у Мэндерсов, но не мог этого вспомнить.
Кое-что  еще исчезло:  за ночь ушли пугающие омертвелые пятна на лице.
Он ничего не имел против их исчезновения.
   Большая часть котлет и картофеля,  купленных  для  Чарли,  осталась
несъеденной.

   Прошлым вечером  они  остановились на площадке отдыха у шоссе через
час после наступления темноты.  Никого не было.  Стояла осень, и сезон
кочевья индейцев прошел до следующего года. Грубо сработанное объявле-
ние выжженными по дереву буквами гласило:  "НОЧЕВКА ЗАПРЕЩЕНА, КОСТРОВ
НЕ РАЗВОДИТЬ,  ПРИВЯЖИТЕ СОБАКУ, МУСОР НЕ БРОСАТЬ - ШТРАФ - 500 ДОЛЛА-
РОВ".
   - Тоже мне чистюли,  - пробормотал Энди и проехал  на  "виллисе"  в
дальний  конец  усыпанной гравием площадки,  к рощице на берегу узкого
журчащего ручья.  Они с Чарли вышли из машины и, не сговариваясь, нап-
равились к воде.  Небо затянули облака.  Но было не холодно. Звезды не
просматривались, и ночь казалась очень темной. Присели, прислушались к
говору ручейка. Он взял руку Чарли, тут она заплакала - громкие захле-
бывающиеся рыдания,  казалось, готовы были разорвать ее. Он обнял ее и
побаюкал.
   - Чарли, - пробормотал он. - Чарли, Чарли, не надо. Не плачь.
   - Пожалуйста, не заставляй меня делать это снова, папочка, - рыдала
она.  - Если ты прикажешь мне сделать это, я сделаю и потом убью себя,
так что, пожалуйста... пожалуйста... никогда...
   - Я люблю тебя,  - шепнул он. - Успокойся и перестань болтать о са-
моубийстве. Это сумасшедшие разговоры.
   - Нет, - сказала она. - Не разговоры. Обещай, папочка. Он долго ду-
мал и затем медленно произнес:
   - Не знаю, смогу ли, Чарли. Но обещаю - постараюсь. Этого достаточ-
но?
   Ее тревожное молчание служило красноречивым ответом.
   - Я тоже боюсь,  - сказал он мягко.  - Отцы тоже  пугаются.  Поверь
мне.
   Эту ночь они снова провели в кабине "виллиса". К шести утра - снова
были в пути.  Облака стали рассеиваться, и к десяти часам наступил бе-
зупречный  день  бабьего лета.  Вскоре после пересечения границы штата
Вермонт они увидели в садах людей, взбирающихся на лестницы, словно на
мачты, и грузовики, наполненные плетеными корзинами с яблоками.
   В одиннадцать  тридцать они свернули с дороги 34 на узкую грунтовую
дорогу с надписью "Частное владение",  и Энди вздохнул с  облегчением.
Они добрались до Грэнтера Макги. Они были на месте.
   Медленно проехали  примерно  полторы мили к озеру.  Осенние листья,
красные и золотые,  перелетали через дорогу перед тупым  носом  джипа.
Когда сквозь деревья засверкала вода,  дорога раздвоилась. Поперек бо-
лее узкой колеи висела тяжелая металлическая цепь,  а на цепи - желтая
табличка со ржавыми пятнами:  "ПРОХОДА НЕТ ПО УКАЗАНИЮ ШЕРИФА ОКРУГА".
Большая часть ржавых пятен образовалась вокруг шести или восьми углуб-
лений  в  металле,  и Энди предположил,  что летом какой-то отдыхавший
здесь парнишка в течение нескольких минут развеивал скуку,  хлопая  по
табличке из револьвера 22-го калибра. Но это было давным-давно.
   Он вылез из "виллиса", достал из кармана кольцо с ключами. На коль-
це висела бирка из кожи с почти стершимися его инициалами Э.МкГ.  Этот
кусочек  кожи Вики подарила ему на рождество - рождество накануне рож-
дения Чарли.
   Он постоял какое-то мгновение перед цепью,  глядя на кожаную бирку,
затем на сами ключи.  Их было около двух десятков.  Забавная штука эти
ключи: по ним, имеющим тенденцию скапливаться на кольце, можно просле-
дить жизнь.  Некоторые люди,  безусловно более организованные, чем он,
просто выбрасывали старые ключи;  те  же  организованные  люди  каждые
шесть месяцев имели привычку проверять и очищать свои бумажники.  Энди
никогда не делал ни того, ни другого.
   Вот ключ,  который открывал дверь в восточном крыле Принс  Холла  в
Гаррисоне - там был его кабинет. Вот ключ от самого кабинета. От каби-
нета английского отделения.  Вот ключ от дома в Гаррисоне,  который он
видел в последний раз в день,  когда Контора убила его жену и похитила
его дочь.  Откуда еще два или три ключа, он даже не мог вспомнить. Да,
ключи - забавная пйука.
   Воспоминания затуманились. Внезапно он почувствовал, что скучает по
Вики,  тоскует по ней, как не тосковал с тех первых мрачных недель его
бегства с Чарли.  Он так устал,  так напуган и переполнен гневом. Если
бы он мог выстроить всех сотрудников
   Конторы здесь, вдоль грэнтеровской дороги, и если бы кто-нибудь дал
ему в руки автомат Томсона...
   - Папочка? - забеспокоился голосок Чарли. - Не можешь найти ключ?
   - Нашел,  нашел, - сказал он. Маленький ключ от замка фирмы "Йейл",
на котором он выцарапал своим карманным ножом Т.О,  то есть Ташморское
озеро, висел среди других. Последний раз они были здесь в год рождения
Чарли,  и теперь Энди пришлось немного пошевелить ключом,  прежде  чем
заржавевший  механизм сработал.  Затем замок открылся,  и Энди положил
цепь на ковер из опавших листьев.
   "Виллис" проехал по дорожке, и Энди вновь навесил замок на цепь. Он
с удовольствием отметил, что дорога в плохом состоянии. Когда они при-
езжали сюда регулярно каждое лето, жили по три-четыре недели, он всег-
да находил пару дней,  чтобы привести дорогу в порядок - доставал гра-
вий с камнедробилки Сэма Мура и укладывал его в особенно  разъезженные
колеи,  обрезал  ветки кустарника и приглашал самого Сэма приезжать со
старым дреггером разравнивать дорогу.
   Другой, более широкий конец развилки вел к поселку  из  двух  дюжин
летних домиков и коттеджей, вытянувшемуся вдоль берега. Эти люди имели
свою Дорожную ассоциацию,  ежегодные сборы, августовские членские соб-
рания  и  все такое прочее (хотя собрания членов по сути служили всего
лишь поводом, чтобы хорошенько нагрузиться спиртным накануне Дня труда
и  закрыть еще один летний сезон).  Зато на этом конце дороги владение
Грэнтера было единственным, потому что Грэнтер скупил всю эту землю за
сущий пустяк в разгар депрессии.
   В былые времена у них был семейный автомобиль, "фордуниверсал". Эн-
ди сомневался, что тот старый автомобиль проехал бы по этой теперешней
дороге  -  ведь даже "виллис" с высокими осями раз или два сел на "пу-
зо". Энди это не огорчало: значит, здесь никто не бывал.
   - А тут будет электричество, папочка? - спросила Чарли.
   - Нет,  - сказал он,  - и телефона не будет.  Нам не стоит включать
свет, крошка. Это все равно что выставить объявление: "А МЫ ЗДЕСЬ!" Но
есть керосиновые лампы и две бочки с соляркой для кухонной печки.  Ес-
ли,  конечно,  все не разворовано.  - Это его несколько беспокоило. Со
времени их последнего приезда сюда цена солярки  поднялась  настолько,
что кража себя оправдала бы.
   - А будет... - начала Чарли.
   - Вот черт,  - сказал Энди. Он резко нажал на тормоз. Впереди попе-
рек дороги лежало дерево - большая старая береза,  сваленная  какой-то
зимней бурей. - Пожалуй, отсюда мы пойдем пешком. Здесь около мили, не
больше.  Пешком одолеем. - Потом надо будет прийти сюда с лучковой пи-
лой  Грэнтера  и  перепилить  дерево.  Ему не хотелось оставлять здесь
"виллис" Ирва. Это было бы чересчур заметно. Взъерошил ей волосы:
   - Пошли.
   Они вылезли из "виллиса", Чарли легко пролезла под деревом, Энди же
осторожно перелез через него, стараясь не ободраться. Они шли - листья
приятно шуршали под ногами,  а лес был полон осенних запахов. С одного
дерева на них внимательно смотрела белочка,  наблюдая за каждым движе-
нием. И вот снова сквозь деревья - голубые проблески.
   - Что ты хотела сказать, когда мы подъехали к дереву? - спросил Эн-
ди.
   - Надолго ли хватит топлива? А если мы будем зимовать?
   - Для начала там достаточно.  Я еще смогу нарубить дров. А ты собе-
решь много хвороста.
   Через десять минут дорога перешла в лужайку на  берету  Ташморского
озера,  и они были на месте.  Какое-то мгновение стояли тихо.  Энди не
знал, что чувствовала Чарли, но перед ним пронеслись такие пронзитель-
ные воспоминания,  для которых даже слово "ностальгия" казалось малоз-
начащим. К воспоминаниям примешалось сновидение трехдневной давности -
лодка, извивающийся червяк, даже заплатки из шины на сапогах Грэнтера.
   Пятикомнатный коттедж  был построен из дерева,  фундамент сложен из
небольших валунов,  терраса была обращена к озеру,  каменный пирс вда-
вался в воду.  Если не считать опавших листьев и деревьев, не пережив-
ших трех зим,  место это почти не изменилось.  Ему едва не почудилось,
что сам Грэнтер выходит навстречу,  одетый в одну из своих зелено-чер-
ных клетчатых рубах,  приветливо машет ему, зовет его, спрашивает, об-
завелся  ли он лицензией для ловли рыбы,  потому что коричневая форель
еще хорошо клюет в сумерках.
   Место хорошее,  безопасное.  Вдалеке,  на другом берегу Ташморского
озера,  в лучах солнца серо-зеленым светом переливались сосны.  Глупые
деревья,  сказал однажды Грэнтер,  даже не знают разницы между летом и
зимой.  Единственным  признаком цивилизации на противоположной стороне
маячила брэдфордская городская пристань.  Никто не додумался построить
там  торговый  центр или увеселительный парк.  А тут ветер по-прежнему
разговаривал с деревьями. Позеленелая черепица на крыше выглядела зам-
шелой,  а сосновые иголки все еще плавали в уголках водостоков и в де-
ревянном сточном желобе.  Энди бывал здесь мальчишкой,  и Грэнтер учил
его нанизывать приманку на крючок.  У него была здесь собственная ком-
ната,  обитая панелями из хорошего клена,  здесь на узкой кровати  ему
снились мальчишеские сны и он просыпался от звука плескавшейся у пирса
воды. Он бывал здесь и взрослым мужчиной, спал со своей женой на двус-
пальной  кровати,  когда-то  принадлежавшей Грэнтеру и его жене - этой
молчаливой, несколько мрачной женщине, состоявшей членом Американского
общества атеистов и умевшей указать,  если ее спрашивали,  на тридцать
вопиющих несуразностей в Библии короля Иакова либо на смехотворную не-
лепость  Теории  Вселенной  как  часовой пружины,  произнося все это с
убийственно неопровержимой логикой убежденного в своей правоте  пропо-
ведника.
   - Вспоминаешь маму,  да?  - спросила Чарли жалким, несчастным голо-
сом.
   - Да, - сказал он. - Мне ее не хватает.
   - Мне тоже, - сказала Чарли. - Вам тут было хорошо, да?
   - Хорошо,  - согласился он.  - Пошли,  Чарли.  Она приостановилась,
глядя на него.
   - Папочка,  когда-нибудь у нас будет снова все хорошо?  Я смогу хо-
дить в школу, и вообще?
   Он хотел было соврать, но ложь плохой ответ.
   - Не знаю,  - сказал он. Попытался улыбнуться, но улыбка не вышла -
не сумел даже убедительно растянуть губы. - Не знаю, Чарли.

                                * * *

   Инструменты Грэнтера  были  по-прежнему  аккуратно разложены в мас-
терской при сарае для лодки,  и Энди нашел то,  на что не  осмеливался
особенно надеяться:  две почти полные поленницы дров, аккуратно наруб-
ленных и вылежавшихся в отсеке под лодочным сараем.  Большую их  часть
он когда-то наколол сам,  они лежали накрытые рваным,  грязным брезен-
том,  который он сам на них набросил.  С двумя поленницами всю зиму не
протянуть,  но  когда он распилит упавшие вокруг деревья и березу там,
на дороге, - они будут обеспечены дровами.
   Он пошел к упавшему дереву с лучковой пилой  и  распилил  его  так,
чтобы "виллис" мог проехать.  К этому времени почти стемнело, он устал
и проголодался.  Кладовую с продуктами также никто не потревожил; если
хулиганы  и воры и промышляли последние шесть зим,  то орудовали они у
более заселенного южного берега. Пять полок были набиты консервирован-
ными  супами  "Кэмпбелл",  сардинами "Ваймэн",  тушенкой "Динти Мур" и
всевозможными овощными консервами.  На полу стояла  наполовину  пустая
коробка  с  собачьими  консервами  "Райвл"  - наследство старой собаки
Грэнтера Бимбо, - но Энди не думал, что до них дойдет очередь.
   Пока Чарли рассматривала книжки на полках большой гостиной, Энди из
кладовой  спустился по ступеням в маленький погребок,  чиркнул спичкой
по одной из балок, сунул палец в дырку от сучка в доске - досками были
обиты  стены  этой  маленькой комнатки с земляным полом - и потянул за
эту доску.  Она подалась,  Энди заглянул внутрь и ухмыльнулся.  Внутри
затянутого паутиной углубления стояли четыре керамических кувшина, на-
полненных чистой, слегка маслянистой жидкостью - стопроцентным самого-
ном - Грэнтер называл его "удар ослиного копыта".
   Спичка обожгла пальцы Энди.  Он погасил ее и зажег вторую.  Подобно
суровым старым проповедникам из Новой Англии,  прямым потомком которых
была  Гульда Макти,  она не любила,  не понимала и не терпела простых,
слегка глуповатых мужских  радостей.  Она  была  атеисткой-пуританкой;
своим маленьким секретом Грэнтер поделился с Энди за год до смерти.
   Кроме спирта здесь стояла коробка с фишками для покера.  Энди выта-
щил ее и просунул пальцы в прорезь в крышке.  Раздался хруст, он выта-
щил тонкую пачку купюр - несколько десяти-, пяти- и однодолларовых бу-
мажек. Всего, наверно, долларов восемьдесят. Покер был слабостью Грэн-
тера, а эти деньги он называл "своей заначкой".
   Вторая спичка обожгла ему пальцы, Энди загасил ее. В темноте он по-
ложил назад покерные фишки и деньги. Хорошо, что они есть. Он задвинул
доску на место и пошел назад через кладовку.
   - Хочешь  томатного супа?  - спросил он Чарли.  Чудо из чудес - она
нашла на одной из полок все  книги  о  Винни-Пухе  и  сейчас  блуждала
где-то в Чудесном Лесу с Пухом и осликом Иа-Иа.
   - Конечно,  -  сказала она,  не глядя на него.  Он сварил в большой
кастрюле томатный суп, открыл по коробке сардин. Зажег одну из кероси-
новых ламп, прежде тщательно задернув занавески, поставил лампу на се-
редину обеденного стола.  Они сели за стол и ели,  почти не разговари-
вая.  Затем он зажег сигарету, раскурив ее над вытяжным стеклом лампы.
В бабушкином комоде Чарли обнаружила ящичек для  игральных  карт;  там
лежали восемь или девять колод,  в каждой из которых отсутствовал либо
валет, либо двойка, либо еще что-то. Она провела остаток вечера, раск-
ладывая их и играя с ними, пока Энди обходил поселок.
   Укладывая ее спать,  он спросил,  как она себя чувствует.
   - В безопасности,  - сказала она  без колебаний. -  Спокойной ночи,
папочка.
   Если Чарли было хорошо, значит, хорошо и ему. Он посидел с ней нем-
ного,  но  она быстро заснула,  и он ушел,  оставив дверь приоткрытой,
чтобы услышать, если ночью ее что-то потревожит.

                                * * *

   Перед тем как лечь спать,  Энди снова пошел в погребок, достал один
из  кувшинчиков с прозрачным самогоном,  налил себе немного в стакан и
вышел через раздвижную дверь на веранду.  Он сел в один  из  шезлонгов
(пахнуло прелью - у него мелькнула мысль,  можно ли устранить этот за-
пах) и стал смотреть на темное, будто дышащее озеро. Было немного зяб-
ко,  но два маленьких глотка "удара ослиного копыта" запросто избавили
его от холода. Впервые с начала жуткой погони на Третьей авеню он тоже
чувствовал  себя  в безопасности и отдыхал.  Он курил и смотрел на тот
берег Ташморского озера. В безопасности и отдыхая, но не впервые после
Нью-Йорка.  Впервые с тех пор,  как Контора вновь вторглась в их жизнь
тем ужасным августовским днем четырнадцать месяцев назад.  С  тех  пор
они либо бежали, либо прятались, так или иначе отдыха не было.
   Он вспомнил  разговор  с Квинси по телефону и запах тлеющего ковра.
Энди - в Огайо,  Квинси - в Калифорнии, которую в своих редких письмах
он называл Волшебным Королевством Землетрясений.  "Да,  это хорошо,  -
говорил Квинси.  - А то они могут поместить их в две маленькие комнат-
ки,  где  они  будут  не разгибая спины работать во имя безопасности и
свободы двухсот двадцати миллионов американцев...  Уверен, что они хо-
тели бы только; заполучить этого ребеночка и посадить в маленькую ком-
нату и посмотреть,  не поможет ли он сохранить демократию на  планете.
И,  пожалуй,  это все,  что я хотел сказать, старина, только еще... не
возникай".
   Ему казалось, что тогда он испугался. На самом деле он еще не знал,
что  такое  испуг.  Испуг  - это когда приходишь домой и находишь жену
мертвой с вырванными ногтями. Они вырвали ей ногти, чтобы она сказала,
где Чарли. Два дня и две ночи Чарли гостила в доме своей подружки Тер-
ри Дугэн. Через месяц или около того Макги собирались пригласить Терри
такое  же время пожить у них в доме.  Вики назвала это Великим обменом
1980 года.
   Сейчас, сидя на веранде и покуривая, Энди мог восстановить в памяти
все случившееся,  а тогда для него все сплелось в клубок печали, ужаса
и гнева:  только слепой счастливый случай (а может, нечто большее, чем
случай) позволил ему догнать этих людей.
   За ними следили, за всей семьей. Продолжительное время. Когда Чарли
не пришла домой из летнего однодневного лагеря вечером в среду, не по-
явилась в четверг днем и вечером, они, должно быть, решили, что Энди и
Вики догадались о слежке. Вместо того чтобы поискать и обнаружить Чар-
ли у подруги не более чем в двух милях от дома,  они решили, что роди-
тели спрятали ребенка, ушли в подполье.
   Ошибка была немыслимо глупой и не первой на счету Конторы,  как от-
мечала статья,  которую Энди читал в "Роллинг стоун", Контора была за-
мешана в кровопролитии,  связанном с захватом самолета террористами из
некоей  "Красной бригады" (захват удалось предотвратить - ценой шести-
десяти жертв), в продаже героина мафии в обмен за информацию о кубинс-
ко-американских группах в Майами...
   Зная о таких громадных проколах в работе Конторы, нетрудно было по-
нять, как агенты, следившие за семьей Макти, ухитрились принять двухд-
невное пребывание ребенка у подружки за бегство.  Как сказал бы Квинси
(а может,  он это и говорил),  если бы более чем тысяче  самых  умелых
агентов  Конторы пришлось идти работать в частный сектор,  они перешли
бы на пособия по безработице до истечения испытательного срока.
   Глупейшие ошибки совершили обе стороны, размышлял Энди. По прошест-
вии  времени  горечь  при этой мысли несколько уменьшилась,  но в свое
время она была настолько остра,  что кровь бросалась в голову.  Он был
напуган  намеками Квинси по телефону в тот день,  когда Чарли споткну-
лась и упала с лестницы, но напуган, очевидно, недостаточно, иначе они
бы действительно скрылись.
   Он понял слишком поздно, что человеческий мозг легко поддается гип-
нозу, если жизнь человека или его семьи выходит из колеи, и попадает в
страну  лихорадочной фантазии,  похожей на шестидесятиминутные сериалы
по телевидению или двухчасовые сеансы в местном кинотеатре.
   Тогда, после разговора с Квинси, его стало иногда охватывать стран-
ное ощущение,  словно его обкладывают со всех сторон. Подслушивают те-
лефон?  Какие-то люди следят за ним? Возможность того, что семью забе-
рут и запрут в подвалах какого-то государственного комплекса? При этом
Энди почему-то хотелось глупо улыбаться и просто  наблюдать,  как  все
это назревает, вести себя интеллигентно и разумно, не обращая внимания
на собственное подсознание...
   Над Ташморским озером что-то внезапно зашумело, взлетела и устреми-
лась на запад в ночь стая уток.  Светил месяц, бросая мутный серебрис-
тый свет на их крылья.  Энди зажег новую сигарету.  Он  курил  слишком
много,  вскоре он окажется без курева:  осталось четыре или пять сига-
рет.
   Да, он подозревал, что телефон прослушивался. Странный двойной щел-
чок после того,  как снимешь трубку и скажешь "алло". Один или два ра-
за,  когда он разговаривал со студентом,  просившем о встрече,  или  с
коллегой, связь таинственно прерывалась. Он подозревал, что в доме мо-
гут быть установлены "жучки",  но никогда не искал их (а разве он  мог
найти?). Несколько раз подозревал - нет, не сомневался, - за ними сле-
дят.
   Они жили в районе Гаррисона под названием Лейклэнд,  а Лейклэнд яв-
лял собой типичный пригород.  Вечером,  подвыпив, можно часами кружить
вокруг шести или восьми кварталов, отыскивая свой дом. Соседи работали
на  заводе счетных машин компании ИБМ за городом,  на предприятии "По-
лупроводники Огайо" в самом городе или преподавали  в  колледже.  Если
провести  по  линейке  две  линии через таблицу доходов средних семей:
нижнюю - вдоль восемнадцати с половиной тысяч и верхнюю,  -  где-то  у
тридцати, то почти все обитавшие в Лейклэнде попадут в графу между ни-
ми.
   Людей постепенно узнаешь.  Киваешь на  улице  миссис  Бэкон,  после
смерти  мужа заключившей новый брак с водкой (по ней и видно:  медовый
месяц в таком браке наглядно отразился на ее лице и фигуре).  Приветс-
твенно  машешь двум девицам с белым "ягуаром",  которые снимают дом на
углу Джасминстрит и Лейклэнд-авеню,  - подумав:  интересно,  как может
выглядеть ночка в их обществе.  Рассуждаешь о бейсболе с мистером Хэм-
мондом на Лорел-лзйн,  он,  разговаривая, не перестает подрезать живую
изгородь. Мистер Хэммонд - клерк из фирмы ИБМ, родился в Атланте и был
ярым болельщиком команды  "Атлантские  молодцы".  Он  терпеть  не  мог
"Большой  красной машины" из Цинциннати,  что совсем не сближало его с
соседями. На это, Хэммонд плевал. Он просто ждал, когда ИБМ вручит ему
документы на получение пенсии.
   Не в  мистере  Хэммонде дело.  Не в миссис Бэкон и не в двух спелых
ягодках из белого "ягуара" с тусклой красной  грунтовкой  вокруг  фар.
Дело в том,  что в мозгу по прошествии времена подсознательно формиру-
ется стереотип: "группа принадлежащих к Лейклэнду".
   Однако в месяцы,  предшествовавшие убийству Вики и похищению  Чарли
из дома Дугэнов,  вокруг толклись люди, не принадлежавшие к этой груп-
пе. Энди игнорировал их, убеждая себя, что глупо тревожить Вики только
потому, что разговор с Квинси нагнал на него безумного страху.
   Люди в  светло-сером фургоне.  Мужчина с рыжими волосами,  которого
однажды вечером он видел за рулем "матадора", а потом, другим вечером,
две недели спустя,  за рулем "плимута", и опять через десять дней - на
заднем сиденье серого фургона. В дом приходило чересчур много коммиво-
яжеров.  Иногда вечерами, вернувшись домой с работы или вместе с Чарли
с последней диснеевской картины, он чувствовал, что у них кто-то побы-
вал,  что вещи чуть-чуть сдвинуты с места.  Чувство, что за тобой сле-
дят.
   Его глупейшая ошибка: он не мог поверить, что все это пойдет дальше
слежки.  И  сейчас он не был уверен,  что они тогда запаниковали.  Они
могли заранее замышлять похищение: схватить его и Чарли, убить сравни-
тельно бесполезную им Вики: и вправду, кому нужен слабосильный экстра-
сенс,  чей самый крупный трюк - не сходя с места,  закрыть дверь холо-
дильника?
   Тем не менее вся эта возня отдавала неосторожностью и спешкой, и он
поневоле думал, что внезапное исчезновение Чарли ускорило события. Ис-
чезни Энди,  они,  может быть, выжидали бы. Но исчезла Чарли, а именно
она интересовала их по-настоящему. Теперь Энди в этом не сомневался.
   Он поднялся,  потянулся, прислушиваясь, как хрустят спинные позвон-
ки. Пора спать, пора перестать тревожить эти старые болезненные воспо-
минания.  Он не должен всю оставшуюся жизнь винить себя в смерти Вики.
Да и остаток жизни,  может, не так уж долог. Энди Макги не забыл выст-
рела на крыльце Ирва Мэндерса. Они хотели избавиться от него. Им нужна
только Чарли.
   Он лег в кровать и довольно быстро заснул. Спал беспокойно. Снова и
снова видел,  как огненный язык пробежал через вытоптанный дворик, как
он раздвоился и охватил колдовским кольцом чурбан для колки дров,  ви-
дел,  как цыплята вспыхивали, словно зажигательные бомбочки. Во сне он
чувствовал,  как вокруг него все разрастается и разрастается капсула с
жаром.  Она сказала, что больше не будет ничего поджигать. Может быть,
так оно и лучше.
   За окном холодная октябрьская луна освещала Ташморское озеро, Брэд-
форд в штате Нью-Гэмпшир и там,  за озером, остальную часть Новой Анг-
лии. Южнее она же освещала Лонгмонт, штат Вирджиния.

                                * * *

   Порой у Энди Макги бывали необыкновенно яркие предчувствия. Со вре-
мени эксперимента в Джейсон Гирни Холле.  Были они  неким  проявлением
способности предвидения или не были, он не знал, но приучился доверять
им, когда они появлялись.
   В тот августовский день 1980 года около полудня  у  него  появилось
плохое предчувствие.
   Был час ленча в Бакей рум - факультетской комнате отдыха на верхнем
этаже студенческого клуба. Он мог бы даже точно указать минуту: вместе
с Ивом О'Брайаном,  Биллом Уоллэсом с Доном Грабовски он ел цыпленка с
рисом под соусом.  Все они были его друзья  с  факультета  английского
языка и литературы.  Как всегда,  кто-то рассказал смешную историю, на
этот раз польскую, специально для Дона, который коллекционировал поль-
ские шутки. Все смеялись, и вдруг тоненький, очень тихий голосок заго-
ворил в голове Энди.
   (ДОМА ЧТО-ТО НЕ В ПОРЯДКЕ)
   И все.  Но этого было достаточно.  Предчувствие назревало почти так
же,  как головные боли после чересчур сильного посыла.  Только это шло
не от головы;  казалось, все его эмоции, словно пряжа, медленно стяги-
ваются  в клубок и какого-то рассерженного кота выпускают играть в ни-
тях его нервной системы, запутывать их.
   Ему стало плохо.  Цыпленок в соусе  потерял  прежнюю  привлекатель-
ность.  Живот свело,  сердце быстро застучало, как от сильного испуга.
Затем внезапно стали пульсировать пальцы правой руки, словно он прище-
мил их дверью. Он быстро встал. Холодный пот на лбу.
   - Знаете, мне что-то нездоровится, - сказал он. - Билл, можешь про-
вести мое занятие в час?
   - С подающими надежды поэтами? Конечно. Нет проблем. Что с тобой?
   - Не знаю. Может, съел что-то.
   - Выглядишь бледновато,  - сказал Дон Грабовски.  - Загляни в  мед-
пункт, Энди.
   - Да, да, - сказал Энди.
   Он ушел, вовсе не собираясь идти в медпункт. Было четверть первого,
университетский городок в полудреме плыл через последнюю неделю летне-
го семестра к экзаменационной сессии.  Уходя, он поднял руку, прощаясь
с Ивом, Биллом и Доном. С того дня он никого из них больше не видел.
   Остановился на нижнем этаже клуба, вошел в телефонную будку, позво-
нил  домой.  Никто не отвечал.  Совсем не обязательно должны ответить:
Чарли у Дугэнов, Вики, возможно, в магазине, в парикмахерской, у Тэмми
Апмор или даже,  может быть,  обедает с Эйлин Бэкон.  Тем не менее его
нервы натянулись еще сильнее. Казалось, они стонали.
   Он вышел из здания клуба и почти побежал к автомашине на стоянке  у
Принс  Холла.  Поехал  через город в Лейклэнд.  Вел машину неуверенно,
дергаясь.  Проскакивал на красный свет, ехал вплотную к впереди идущим
машинам и чуть было не сбил хиппи на,  "Олимпии". Хиппи покрутил паль-
цем у виска. Энди не обратил внимания. Бешено колотилось сердце, слов-
но он принял хорошую дозу наркотика.
   Они жили  на  Конифер-плейс.  В Лейклэнде большинство улиц,  как во
многих пригородных районах,  построенных в  пятидесятые  годы,  носило
названия деревьев или кустарников. В знойный августовский полдень ули-
ца казалась странно пустынной. Это лишь усиливало предчувствие катаст-
рофы.  Машин у обочин было немного, и улица казалась шире. Даже немно-
гие игравшие тут и там детишки не могли развеять это ощущение  безлюд-
ности  -  большинство ребят либо обедали дома,  либо играли на детских
площадках.  С сумкой на колесиках прошла миссис Флинн с Лореллэйн;  ее
живот,  обтянутый эластичными брюками цвета авокадо, был крупным и ту-
гим,  как большой мяч.  Вдоль всей улицы лениво вращались  поливальные
установки,  разбрызгивая  воду на лужайки и рождая радужные переливы в
воздухе.
   Энди въехал правыми колесами на тротуар и так резко нажал на тормо-
за, что моментально сработал автоматический запор на ремне безопаснос-
ти;  а нос машины клюнул вниз. Он выключил мотор, оставив рукоятку ко-
робки передач во включенном положении,  чего никогда не делал,  и дви-
нулся по потрескавшейся бетонной дорожке, которую всегда хотел подпра-
вить, но как-то руки не доходили. Каблуки бессмысленно клацали. Он за-
метил,  что жалюзи в большом окне гостиной ("панорамное  окно  на  всю
стену",  сказал агент по продаже недвижимости,  продавший им дом, "тут
вы имеете панорамное окно на всю стену") опущены,  отчего дом  казался
безлюдным  и  таинственным,  ему это не понравилось.  Разве обычно она
опускала жалюзи? Может быть, от жары? Он не знал. Он понял, что много-
го не знал о том, что она делает в его отсутствие.
   Он взялся за шарик дверной ручки,  но тот не повернулся,  просколь-
знув по пальцам.  Неужели она заперла дверь после его ухода?  Не вери-
лось.  Не похоже на Вики.  Его беспокойство - нет,  теперь это был уже
страх - увеличилось.  И все же в какой-то момент (впоследствии он даже
себе  не  признавался),  в какой-то краткий миг у него не было ничего,
кроме желания уйти от этой запертой двери.  Просто смыться. Не думая о
Вики, Чарли или слабых оправданиях, которые появились бы потом. Просто
бежать.
   Вместе этого он пошарил в карманах, ища ключи. Нервничая, он уронил
их и наклонился подобрать - ключи от машины,  ключ от восточного крыла
Принс Холла, потемневший ключ, открывавший цепь, которую он протягивал
через дорогу к дому Грэнтера, уезжая в конце лета. Ключи имеют тенден-
цию странным образом накапливаться.
   Найдя в связке ключ от дома,  он отпер дверь.  Вошел и закрыл ее за
собой.  В гостиной стоял какой-то болезненный,  желтый полумрак.  Было
жарко. И очень тихо. О, боже, как тихо.
   - Вики?
   Никакого ответа.  Значит,  ее здесь не было. Надела свои туфли"шле-
панцы",  как она их называла,  и ушла за покупками или в гости. Однако
она не сделала ни того, ни другого. Он в этом не сомневался. А его ру-
ка, его правая рука... Почему так пульсируют пальцы?
   - Вики?
   Он прошел  на кухню.  Там стоял столик с пластмассовым верхом и три
стула.  Обычно они с Вики и Чарли завтракали на кухне. Один стул лежал
на боку, как мертвая собака. Солонка опрокинута, соль рассыпана по по-
верхности стола. Не сознавая, что делает, Энди ухватил щепотку большим
и указательным пальцами левой руки,  бросил через левое плечо, бормоча
под нос, как это делали когда-то отец и дед: "Соль, соль, беда и боль,
ступай прочь, голову не морочь".
   На электроплите стояла кастрюля с супом.  Она была холодная. Пустая
банка из-под супа стояла на стойке. Обед для нее одной. Но где же она?
   - Вики! - крикнул он с лестницы. Внизу темно. Там бельевая и комна-
та отдыха - они занимали весь подвал дома.
   Никакого ответа.
   Он снова оглядел кухню. Чисто, убрано. Два рисунка Чарли, сделанные
в Воскресной библейской школе, куда она ходила в июле, держатся на хо-
лодильнике  маленькими  магнитными присосками и виде овощей.  Счета за
электричество и телефон,  насажанные на спицу с  написанным  через  ее
подставку девизом:  "ЭТИ ОПЛАЧИВАЙ ПОСЛЕДНИМИ". Все было на своем мес-
те, и для всего было свое место.
   За исключением перевернутого стула.  За исключением просыпанной со-
ли.
   Во рту у него совсем пересохло. Энди поднялся наверх, осмотрел ком-
нату Чарли, их комнату, гостевую. Ничего. Он прошел назад через кухню,
зажег  свет  на лестнице и спустился вниз.  Стиральная машина "Мэйтэг"
стояла с открытой дверцей.  Сушилка установилась  на  него  стеклянным
глазом иллюминатора.  Между стиральной машиной и сушилкой на стене ви-
сел кусок ткани, купленный Вики; на нем написано: "Любонька, мы высти-
раны  и выжаты".  Он вошел в комнату отдыха,  стал нащупывать выключа-
тель, перебирая пальцами по стене в какой-то глупой уверенности, что в
любой  момент  незнакомые  холодные  пальцы накроют его руки и помогут
найти выключатель. Наконец он нащупал пластину выключателя - на потол-
ке засветились флюоресцентные трубки.
   Это была хорошая комната.  Он провел в ней немало времени,  что-ни-
будь мастеря и про себя улыбаясь:  в итоге он стал как раз  тем,  чем,
будучи студентом,  обещал никогда не становиться. Они втроем проводили
тут немало времени.  В стену был встроен  телевизор,  стоял  стол  для
пинг-понга,  большая доска для игры в триктрак. У стены - прислоненные
доски для других игр;  на низком столике,  который Вики смастерила  из
амбарных досок, лежало несколько фолиантов, целую стену занимали книги
в мягких обложках,  на других стенах в рамках висело несколько квадра-
тиков,  связанных Вики из овечьей шерсти; она шутя говорила, что у нее
прекрасно получаются отдельные квадраты,  но  не  хватает  усидчивости
связать  целиком  это чертово одеяло.  На детской книжной полке стояли
книжки Чарли, тщательно подобранные в алфавитном порядке, этому научил
ее  Энди однажды в скучный снежный вечер две зимы назад,  и это до сих
пор ее восхищало. Хорошая комната. Пустая комната.
   Он пытался расслабиться.  Предвидение, предчувствие или как там хо-
тите  называйте его оказалось неверным.  Просто она ушла.  Он выключил
свет и вернулся в комнату для стирки белья.
   Стиральная машина,  купленная у соседа при распродаже за шестьдесят
долларов,  стояла с открытым люком. Он бессознательно закрыл ее, точно
так же,  как бросил через плечо щепотку проспанной соли. На стеклянном
окошке стиральной машины была кровь. Немного. Три или четыре капельки.
Но это была кровь.
   Энди стоял,  уставившись на нее. Здесь было холодно, слишком холод-
но, как в морге. Он взглянул на пол. И на полу была кровь. Она даже не
высохла. Из его горла вырвался еле слышный звук, стонущий шепот.
   Он стал осматривать комнату для стирки, которая была простонапросто
небольшим  альковом с белыми оштукатуренными стенами.  Открыл корзинку
для белья.  Пусто,  если не считать одного носка.  Заглянул в ящик под
мойкой. Ничего, кроме моющих средств. Посмотрел под лестницей. Ничего,
кроме паутины и пластмассовой ноги от одной из старых  кукол  Чарли  -
эта  оторванная  конечность  терпеливо  валялась тут бог знает сколько
времени, в ожидании пока ее найдут.
   Он открыл дверь чуланчика между стиральной машиной и сушилкой,  от-
туда,  грохоча,  вывалилась  гладильная доска,  за которой лежала Вики
Томлинсон,  со связанными ногами,  так что коленки оказались чуть ниже
подбородка,  с открытыми глазами, остекленевшими и мертвыми, с засуну-
той в рот тряпкой.  В воздухе стоял густой и вызывающий тошноту  запах
политуры для мебели.
   Он издал  низкий захлебывающий звук и отшатнулся.  Взмахнул руками,
словно желая отогнать ужасное видение, одной из них зацепил панель уп-
равления  сушилки,  и та ожила.  Внутри нее начало вращаться и щелкать
белье. Энди вскрикнул. А затем побежал. Он взбежал по лестнице, спотк-
нулся, заворачивая за угол в кухню, растянулся плашмя, ударился лбом о
линолеум. Сел, тяжело дыша.
   Все вернулось,  вспомнилось.  Все вернулось в замедленном движении,
словно повтор в передаче футбольного матча, когда вы видите, как полу-
защитник упускает мяч или как перехватывают верный  гол.  Впоследствии
это преследовало его во сне.  Открывающаяся дверь, с грохотом выпадаю-
щая,  напомнившая ему гильотину, гладильная доска, его жена, втиснутая
в чулан, где стояла эта доска, с тряпкой во рту, тряпкой для полировки
мебели. Все вернулось как-то сразу, он понял, что сейчас закричит, су-
нул руку в рот и прикусил ее, а вырвавшийся звук походил на приглушен-
ный вой. Он снова прикусил руку, и как-то разрядился и успокоился. Это
было  ложное спокойствие от потрясения,  но им стоило воспользоваться.
Бесформенный страх и неясный ужас исчезли. Дрожь в правой руке прекра-
тилась.  Мысль, овладевшая им, была такой же холодной, как и наступив-
шее спокойствие: мысль была о ЧАРЛИ.
   Он поднялся,  направился было к телефону, но затем повернул назад к
лестнице.  Он постоял мгновение наверху,  кусая губы и собираясь с ду-
хом, затем спустился вниз. Барабан сушилки попрежнему вращался. Внутри
не было ничего, кроме его джинсов, их большая медная пуговица на поясе
издавала щелкающий,  звенящий звук,  по мере того как они вращались  и
падали,  вращались и падали.  Энди выключил сушилку,  заглянул в чулан
для гладильной доски.
   - Вики, - сказал он нежно.
   Она, его жена,  смотрела на него мертвыми глазами.  Он ходил с ней,
держал ее за руки,  обнимал ее в ночной темноте. Ему вспомнился вечер,
когда она перепила на факультетской вечеринке и он поддерживал ей  го-
лову,  пока ее рвало. Вспомнился день, когда он мыл автомобиль и пошел
к гаражу за коробкой с полировочной пастой, а она схватила шланг, под-
бежала к нему сзади и засунула ему шланг в штаны.  Он вспомнил свадьбу
- как он поцеловал ее на глазах у всех, наслаждаясь, этим поцелуем, ее
губами, сочными, мягкими губами.
   - Вики, - снова сказал он, и у него вырвался долгий дрожащий вздох.
   Он вытащил ее и вынул тряпку изо рта. Ее голова безжизненно склони-
лась к плечу. Он увидел, что кровь вытекла из ее правой руки, на кото-
рой было вырвано несколько ногтей. Небольшая струйка текла из носа, но
больше нигде крови не было видно.  Ее шея была сломана  одним  сильным
ударом.
   - Вики, - прошептал он.
   ЧАРЛИ - прозвучало,  как эхо,  в его сознании.  В холодном спокойс-
твии,  которое теперь наполняло его, он понимал, что Чарли стала самым
главным, главным в его жизни. Угрызения совести - это все потом.
   Он вернулся  в  комнату отдыха,  на сей раз не позаботившись зажечь
свет. На противоположной стороне комнаты рядом со столом для пинг-пон-
га  стояла  кушетка с покрывалом.  Он взял его,  вернулся в бельевую и
прикрыл им Вики.  Ее неподвижная фигурка под покрывалом почти что  за-
гипнозировала его. Неужели она никогда не будет двигаться? Возможно ли
это?
   Он приоткрыл ее лицо и поцеловал в губы. Они были холодными.
   ОНИ ВЫРВАЛИ У НЕЕ НОГТИ, ДУМАЛ ОН ИЗУМЛЕННО. БОЖЕ МОЙ, ОНИ  ВЫРВАЛИ
У НЕЕ НОГТИ!
   Он знал почему. Они хотели знать, где находится Чарли. Они каким-то
образом потеряли след, когда она пошла к Терри Дугэн, вместо того что-
бы вернуться домой после дневного лагеря.  Они запаниковали,  и период
слежки кончился.  Вики была мертва - так они запланировали или по при-
чине излишнего усердия какого-то деятеля Конторы.  Энди встал рядом  с
Вики на колени,  подумав:  возможно,  в страхе она сделала нечто более
впечатляющее,  чем закрывание двери холодильника через комнату.  Могла
отодвинуть одного из них или сбить с ног. Жаль, подумал он, что она не
была в состоянии швырнуть их об стену со скоростью  пятьдесят  миль  в
час.
   Могло быть и так,  предположил он,  что они знали достаточно, чтобы
занервничать.  Возможно,  им были даны конкретные инструкции: "Женщина
опасна. Если она сделает нечто - безразлично что - способное поставить
операцию под угрозу, избавьтесь от ее. Немедленно".
   А может,  они просто не любили оставлять свидетелей. В конце концов
на карту поставлено нечто большее,  чем их доля из долларов налогопла-
тельщиков.
   Но кровь.  Он теперь будет думать о крови, которая даже не высохла,
когда  он обнаружил ее,  а лишь загустела.  Они ушли  незадолго до его
прихода.
   В голове настойчиво билась мысль: ЧАРЛИ.
   Он снова поцеловал жену и сказал: "Вики, я вернусь".
   Он поднялся  наверх к  телефону, нашел  номер Дугэнов  в телефонной
книжке Вики, набрал его и услышал голос Джоан Дугэн.
   - Привет,  Джоан... - сказал он, потрясенье помогло: он говорил аб-
солютно спокойным, будничным голосом. - Можно подговорить с Чарли?
   - Чарли?  - в голосе миссис Дугэн послышался сомнение,  - Так  ведь
она ушла с двумя вашими приятелями.  Этими учителями.  А... что-нибудь
не так?
   Внутри него что-то поднялось - затем упало. Может, сердце? Не стоит
пугать эту милую женщину, он видел ее раза четыре или пять. Ему это не
поможет. Не поможет и Чарли.
   - Вот черт,  - сказал он.  - Я надеялся еще застать ее у вас. Когда
они ушли?
   Голос миссис Дугэн слегка отдалился:
   - Терри, когда ушла Чарли?
   Детский голос что-то пропел.  Он не расслышал что. Ладони его вспо-
тели.
   - Она говорит,  минут пятнадцать назад. - Она говорила извиняющимся
тоном. - Я стирала, и у меня нет ручных часов. Один из них спустился и
говорил со мной. Ведь все в порядке, правда, мистер Макти? Он выглядел
таким порядочным...
   У него появилось сумасшедшее желание засмеяться и сказать:  ВЫ СТИ-
РАЛИ?  ТО ЖЕ ДЕЛАЛА И МОЯ ЖЕНА.  Я НАШЕЛ ЕЕ ЗАТИСНУТОЙ В ЧУЛАН ЗА ГЛА-
ДИЛЬНУЮ ДОСКУ. СЕГОДНЯ ВАМ ПОВЕЗЛО, ДЖОАН.
   Он сказал:
   - Хорошо. Интересно, куда они направились?
   Вопрос был передан Терри, которая сказала, что не знает. Прекрасно,
подумал Энди. Жизнь моей дочери в руках другое шестилетней девочки.
   Он схватился за соломинку.
   - Мне надо пойти за угол,  на рынок, - сказал он миссис Дугэн. - Не
спросите ли вы Терри, была у них автомашина или фургон? На тот случай,
если я увижу их. На этот раз он услышал Терри:
   - Фургон.  Они уехали в сером фургоне, таком, как у отца Дэвида Па-
сиоко.
   - Спасибо,  - сказал он. Миссис Дугэн ответила, что не стоит благо-
дарности.  У него снова появилось намерение на сей раз закричать ей по
телефону: МОЯ ЖЕНА МЕРТВА! МОЯ ЖЕНА МЕРТВА, И ПОЧЕМУ ВЫ СТИРАЛИ БЕЛЬЕ,
КОГДА МОЯ ДОЧЬ САДИЛАСЬ В СЕРЫЙ ФУРГОН С ДВУМЯ НЕЗНАКОМЫМИ МУЖЧИНАМИ!
   Вместо этого он повесил трубку и вышел на улицу. На голову обрушил-
ся такой жар,  что он даже зашатался. Неужели так же было жарко, когда
он пришел сюда? Сейчас, казалось пекло сильнее. Приходил почтальон. Из
почтового ящика торчал рекламный листок фирмы "Вулко", которого не бы-
ло раньше.  Почтальон приходил,  пока он находился внизу,  баюкая свою
мертвую жену, бедную мертвую Вики: они вырвали у нее ногти, это забав-
но - гораздо забавнее,  чем ключи, имеющие тенденцию накапливаться. Ты
пытался увильнуть, ты пытался защититься с одной стороны, однако прав-
да о смерти проникала совершенно с другой. Смерть - как футбольный иг-
рок,  думал он. Смерть - это Франке Харрис, или Сэм Каннигхэм, или Джо
Грин. Она сбивает тебя с ног в гуще свалки.
   Давай двигайся,  подумал он. Упущено пятнадцать минут - не так мно-
го.  След еще не остыл. Немного, если только Терри Дугэн знает разницу
между пятнадцатью минутами и получасом или двумя часами. Ну, да ладно.
Двигай.
   И он двинулся. Он вернулся к своему "универсалу", который двумя ко-
лесами стоял на тротуаре.  Открыл левую дверцу и обернулся на свой ак-
куратный пригородный дом, за который половина была уже выплачена. Банк
предоставлял возможность "отдыха от уплаты" два месяца в году, если вы
в этом нуждались.
   Энди никогда не "отдыхал". Он посмотрел на дом, дремавший под солн-
цем,  и снова в глаза ему бросился красный рекламный  листок  "Вулко",
торчащий из почтового ящика,  и - раз!  - он снова подумал о смерти, в
глазах у него помутилось, зубы сжались.
   Он сел в машину,  поехал в сторону улицы, где жила Терри Дугэн, ни-
чего  не ожидая и логически не рассчитывая,  а просто в слепой надежде
увидеть их. Своего дома на Конифер-плейс в Лейклэнде он не видел с тех
пор.
   Машину он  вел теперь увереннее.  Зная самое плохое,  он вел машину
значительно увереннее.  Он включил радио - там Боб Сигер пел  "Все  то
же".
   Он мчался по Лейклэнду с максимальной скоростью. В какой-то ужасный
момент название улицы выскочило из головы, но затем вспомнилось. Дугэ-
ны жили на Блассмор-плейс.  Они с Вики шутили по этому поводу:  Бласс-
мор-плейс, где дома проектировал Билл
   Блас. При этом воспоминании он слегка улыбнулся,  но -  раз!  -  он
снова вспомнил: она мертва, и это опять потрясло его.
   Он приехал  туда  через десять минут.  Блассмор-плейс заканчивалась
тупиком.  Выезда для серого фургона там не было,  лишь  витая  ограда,
обозначавшая границу неполной средней школы имени Джона Гленна.
   Энди остановил   машину   на   пересечении  Блассмор-плейс  и  Рид-
жент-стрит. На углу стоял дом, выкрашенный в зеленый и белый цвета. На
газоне вращался разбрызгиватель.  Перед домом двое детишек,  девочка и
мальчик лет около десяти, по очереди катались на доске с роликами. Де-
вочка была в шортах, обе коленки украшали ссадины.
   Он вышел к ним из машины.  Они внимательно с ног до головы оглядели
его.
   - Привет,  - сказал он. - Ищу дочку. Она проехала тут примерно пол-
часа назад в сером фургоне.  Она была с...  ну, с моими приятелями. Вы
видели,  как проезжал серый фургон? Мальчик неопределенно пожал плеча-
ми.
   Девочка сказала:
   - Вы беспокоитесь о ней, мистер?
   - Ты видела фургон,  да? - вежливо спросил Энди, направив в ее сто-
рону очень легкий посыл.  Сильный произвел бы обратное действие. Тогда
она увидела бы,  как фургон уехал в любом направлении, какое ему хоте-
лось бы, включая небеса.
   - Да, я видела фургон, - сказала она, вскочила на доску с роликами,
покатила  в сторону гидранта на углу и там спрыгнула.  - Он поехал вон
туда.  - Она указала в другую сторону Блассморплейс, через две или три
улицы пересекающуюся с Карлайлавеню,  одной из главных улиц Гаррисона.
Энди так и предполагал,  что они направились туда,  но лучше знать на-
верняка.
   - Спасибо, - сказал он и сел в машину.
   - Вы беспокоитесь о ней? - повторила девочка.
   - Да, немного, - сказал Энди.
   Он развернулся  и проехал три квартала по Блассмор-плейс до пересе-
чения с Карлайл-авеню.  Это было безнадежно,  абсолютно безнадежно. Он
почувствовал прилив паники,  пока несильной,  но скоро она охватит его
целиком.  Отогнал ее, попытался сконцентрироваться на том, чтобы прос-
ледить их путь как можно дальше. Если придется прибегнуть к мысленному
посылу - прибегнет.  Он может давать много  небольших  вспомогательных
посылов,  не боясь разболеться. Энди благодарил бога, что ему все лето
не пришлось пользоваться своим талантом - или проклятием, если угодно.
Он был полностью заряжен и готов к действию, чего бы это ни стоило.
   Четырехполосная Карлайл-авеню  в этом месте регулировалась светофо-
ром. Справа от него - мойка для машин, слева - заброшенная закусочная.
Через улицу - заправочная "Экксон" и магазин фототоваров "Майк".  Если
они повернули налево,  значит,  направились в центр города.  Направо -
они двинулись в сторону аэропорта и шоссе Интерстейт-80.
   Энди заехал на мойку.  Выскочил парень с невероятной копной жестких
рыжих волос, ниспадающих на воротник грязно-зеленого халата. Он ел мо-
роженное на палочке.
   - Ничего  не выйдет,  - сказал он прежде,  чем Энди раскрыл рот.  -
Мойку рвануло около часа назад. Мы закрыты.
   - Мне не нужна мойка, - сказал Энди. - Я ищу серый фургон, который,
проехал через перекресток, может, полчаса назад. В нем была моя дочка,
и я немного беспокоюсь за нее.
   - Думаешь,  кто-то мог ее украсть? - Он продолжал есть свое мороже-
ное.
   - Нет, - сказал Энди. - Ты видел фургон?
   - Серый фургон?  Эй, парень, ты представляешь, сколько машин прохо-
дит здесь в течение часа?  Загруженная улица,  парень.  Карлайл  очень
загруженная улица.
   Энди показал большим пальцем через плечо:
   - Он выехал с Блассмор-плейс. Там не так много машин. - Он пригото-
вился мысленно слегка подтолкнуть,  но этого  не  понадобилось.  Глаза
парня  внезапно  заблестели.  Он переломил мороженое надвое и втянул в
себя кусок единым засосом.
   - Да,  конечно,  - сказал он. - Видел его. Скажу тебе, почему заме-
тил.  Он заехал на нашу площадку, чтобы миновать светофор. Мне-то нап-
левать,  но хозяина это чертовски раздражает.  Сегодня, правда, это не
имеет значения,  раз душ заклинило. У него сегодня есть отчего раздра-
жаться.
   - Фургон направился в сторону аэропорта?
   Парень кивнул, бросил одну из половинок палочки назад через плечо и
приступил к оставшемуся куску.
   - Надеюсь, найдешь свою девочку, парень. Если хочешь мой бесплатный
совет, следует позвать полицейских, коли так беспокоишься.
   - Не думаю, что это принесет пользу, - сказал Энди. - В данных обс-
тоятельства.
   Он снова сел в машину,  пересек площадку и повернул на Карлайл-аве-
ню.  Теперь он двигался на запад.  Район этот забит  бензозаправочными
станциями,  мойками машин,  закусочными на скорую руку,  площадками по
продаже подержанных автомашин.  Кинотеатр рекламировал сразу два филь-
ма:  "ТРУПОРУБЫ" и "КРОВАВЫЕ ТОРГОВЦЫ СМЕРТЬЮ". Он посмотрел на плакат
и услышал грохот выпадающей из чулана,  подобно гильотине,  гладильной
доски. Тошнота подступила к горлу.
   Он проехал под знаком, объявлявшим, что при желании вы можете прое-
хать по И-80 еще полторы мили на запад.  Тут же  был  меньший  знак  с
изображенным на нем самолетом. Ну что ж, сюда он доехал. А дальше?
   Внезапно он  въехал на стоянку при закусочной "Шейкиз пицца".  Вряд
ли стоило останавливаться и спрашивать.  Ведь парень  на  мойке  машин
сказал, что Карлайл - загруженная улица. Он мог мысленно давить на лю-
дей до тех пор,  пока его собственные мозги не потекут из  ушей,  а  в
итоге - путаница. Как бы то ни было, они поехали либо в аэропорт, либо
на магистраль. Он был уверен в этом. Либо луковичка, либо репка.
   Никогда в жизни он не пытался намеренно вызывать  предчувствия.  Он
просто принимал их как дар,  когда они приходили,  и обычно действовал
соответственно.  Теперь же он склонился пониже на водительском сиденье
"универсала",  кончиками  пальцев  слегка касаясь висков,  и попытался
что-то представить.  Мотор работал на холостых  оборотах,  радио  было
по-прежнему включено.  Группа "Ролинг Стоунс" пела "Танцуй, сестричка,
танцуй".
   Чарли, думал он.  Она пошла к Терри со своей одежкой,  запиханной в
ранец,  который она носила почти повсюду. Возможно, это могло обмануть
их. Когда он видел ее в последний раз, на ней были джинсы и бледно-ро-
зовая курточка.  Волосы,  как всегда, заплетены в косички. Беззаботное
"до свиданья,  папочка",  поцелуй,  и,  святый боже, где же ты теперь,
Чарли? Предчувствие не возникло.
   Не страшно.  Посиди еще.  Послушай "Стоунс". "Шейкиз пицца". Можешь
выбрать любую пиццу, либо с тонкой корочкой, либо хрустящую. Как гово-
рил Грэнтер Макги,  ты платишь деньги и выбираешь. "Стоунсы", убеждаю-
щие сестричку танцевать,  танцевать, танцевать. Квинси, говорящий, что
они посадят ее в комнату,  чтобы двести двадцать миллионов американцев
были в безопасности и свободны.  Вики.  У них с Вики поначалу возникли
проблемы  с  интимной близостью.  Она боялась до смерти.  Называй меня
Снегурочкой,  говорила она сквозь слезы после первого раза, когда блин
вышел  комом.  Но  каким-то  образом эксперимент с "лот шесть" помог в
этом - общность, которую они испытывали, по-своему была похожа на бли-
зость.  Все  же приходилось трудно.  Каждый раз понемножку.  Нежность.
Слезы.  Вики начинала было отзываться,  затем замирала, выкрикивая, не
надо,  больно,  не надо,  Энди, перестань! И все же этот эксперимент с
"лот шесть", пережитое вместе позволило ему продолжать попытки, подоб-
но медвежатнику, который знает, что возможность вскрыть сейф существу-
ет всегда.
   А затем наступила ночь, когда все получилось. Потом наступила ночь,
когда все было хорошо. Танцуй, сестричка, танцуй. Он присутствовал при
рождении Чарли. Быстрые, легкие роды.
   Ничего не приходило.  Надежда убывала, и не было никакого намека на
предчувствие. Аэропорт или магистраль? Луковичка или репка?
   "Стоунсы" кончили петь. Вступили "Братья Дуби", желавшие знать, где
бы ты была сейчас без любви. Энди не знал. Солнце палило немилосердно.
Разметочные линии на стоянке "Шейкиз" были проложены недавно.  Они ка-
зались очень белыми и жесткими на черном фоне покрытия.  Стоянка более
чем на три четверти была заполнена. Время ленча. Сыта ли Чарли? Покор-
мят ли они ее? Быть может...
   (БЫТЬ МОЖЕТ,  ОНИ ОСТАНОВЯТСЯ ПО НЕОБХОДИМОСТИ,  ЗНАЕТЕ, В ВДНОЙ ИЗ
ЭТИХ СТАНЦИЙ ВДОЛЬ АВТОСТРАДЫ - ВЕДЬ ОНИ НЕ МОГУТ ЕХАТЬ)
   Куда? Не могут ехать куда?
   (НЕ МОГУТ ЕХАТЬ ДО ВИРДЖИНИИ,  НЕ  ОСТАНОВИВШИСЬ  ПЕРЕДОХНУТЬ,  ТЕК
ВЕДЬ?  Я ИМЕЮ В ВИДУ,  ЧТО МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКЕ НУЖНО ОСТАНОВИТЬСЯ И СДЕ-
ЛАТЬ СВОИ ДЕЛИШКИ, ВЕРНО?)
   Он выпрямился,  ощущая огромное, но какое-то тупое чувство удовлет-
ворения.  Вот оно и пришло, вот так, просто. Значит, не аэропорт - его
первая догадка,  если он вообще догадывался, не аэропорт - автострада.
Он не был уверен абсолютно,  что его предчувствие правильно, но он до-
верял ему. К тому же это лучше, чем не иметь никакой цели.
   Он проехал на "универсале" по свежепокрашенной стрелке, указывающей
выезд,  и  повернул  направо  снова на Карлайл.  Через десять минут он
мчался по автостраде в восточном направлении,  сунув билет за проезд в
потрепанный,  испещренный  пометками том "Потерянного рая" на соседнем
сиденье. А спустя еще десять минут Гаррисон, штат Огайо, остался поза-
ди. Путь лежал на восток. Через четырнадцать месяцев он приведет его в
Ташмор, штат Вирджиния.
   Спокойствие не оставляло его. Он включил радио погромче, Так лучше.
Песня  шла за песней,  но он узнавал лишь старые,  Потому что перестал
слушать поп-музыку три или четыре  года  назад.  Без  особой  причины,
просто так получилось. Они все-таки оторвались, но царившая в нем спо-
койная рассудительность Подсказывала своей холодной  логикой:  оторва-
лись не так уже далеко.  Его ждут неприятности, если он будет выжимать
по полосе для объезда семьдесят миль в час.
   Он сбросил скорость до чуть больше  шестидесяти,  рассчитывая,  что
люди,  захватившие  Чарли,  не захотят нарушать ограничение скорости в
пятьдесят пять миль.  Они могут сунуть свои удостоверения любому поли-
цейскому,  который остановит их за превышение скорости, это правда, но
в то же время им придется трудновато,  объясняя присутствие  в  машине
зареванной шестилетней девочки.  Это может их задержать и уж, конечно,
вызовет неудовольствие со стороны тех,  кто дергает за ниточки в  этом
представлении.
   Они могли дать ей какой-то наркотик и спрятать ее, - шептал его ра-
зум.  - Тогда,  если их остановят за скорость в семьдесят,  даже в во-
семьдесят миль,  им достаточно показать удостоверения, и они продолжат
путь.  Неужели полицейский штата Огайо будет досматривать машину, при-
надлежащую Конторе?
   Эти мысли одолевали Энди, пока мимо проплывала восточная часть шта-
та Огайо.  Во-первых, они могут побояться дать ей наркотик. Это риско-
ванно,  когда речь идет о ребенке,  если вы не специалист... к тому же
они совсем не знают,  как именно это снадобье может  подействовать  на
способности,  которые они должны исследовать.  Во-вторых,  полицейский
может все же осмотреть фургон или,  по крайней мере,  задержать их  на
обочине,  пока  будет проверять подлинность удостоверений.  В-третьих,
чего ради им мчаться как угорелым?  Они не знают,  что за ними  кто-то
гонится.  Еще нет и часа дня. Предполагалось, что Энди пробудет в кол-
ледже до двух часов. Люди из Конторы не ожидали, что он вернется домой
раньше двух двадцати или около того, и рассчитывали на период спокойс-
твия от двадцати минут до двух часов,  прежде чем будет поднята трево-
га. Зачем, в таком случае, спешить? Энди нажал на скорость.
   Прошло сорок минут,  потом пятьдесят.  Казалось, больше. Он немного
вспотел; сквозь искусственный лед спокойствия и шока стало пробиваться
волнение.  Действительно  ли  фургон  где-то впереди или он всего лишь
принимает желаемое за действительное?  Машины на шоссе все  время  пе-
рестраивались. Он увидел два серых фургона. Ни один не походил на тот,
круживший по Лейклэнду.  Один вел пожилой человек с развевающимися се-
дыми волосами.  Другой был полон шпаны,  курившей наркотики.  Водитель
поймал внимательный взгляд Энди и покачал коротко  стриженой  головой.
Девица рядом с ним подняла средний палец, нежно поцеловала его и ткну-
ла в сторону Энди. Они отстали.
   У него начала болеть голова.  Машин было много, солнце палило. Каж-
дая  хромированная  часть  каждой машины пускала ему в глаза солнечные
стрелы. Он проехал знак "ПЛОЩАДКА ОТДЫХА ЧЕРЕЗ ОДНУ МИЛЮ".
   Он ехал по полосе для обгона.  Затем включил правый указатель и пе-
рестроился в обычный ряд.  Снизил скорость до сорока пяти миль,  затем
до сорока.  Мимо промчался маленький спортивный  автомобиль,  водитель
раздраженно погудел, обгоняя.
   "ПЛОЩАДКА ОТДЫХА" - объявил знак. Это была не станция обслуживания,
а просто заезд с покатой стоянкой,  фонтанчиком с водой  и  туалетами.
Там стояли четыре или пять машин и один серый фургон.  Тот самый серый
фургон.  Он был почти уверен в этом.  Сердце заколотилось.  Он заехал,
круто вывернув колеса, так что шины издали низкий воющий звук.
   " Он медленно въезжал на площадку по направлению к фургону,  погля-
дывая по сторонам и стараясь охватить всю картину разом.  За каждым из
двух столиков для пикника сидели семьи. Одна собиралась уезжать, мама-
ша складывала остатки еды в ярко-оранжевый пластиковый мешок, папаша с
двумя  детьми подбирали мусор и относили его в урну.  За другим столом
молодая пара ела сандвичи и картофельный салат.  Между ними в перенос-
ном  креслице  спал  ребенок.  На ребенке был комбинезон со множеством
танцующих слонов.  В траве между двумя большими,  раскидистыми  вязами
перекусывали две девицы. Никаких признаков Чарли или двух мужчин, дос-
таточно молодых и крепких,  чтобы принадлежать Конторе.  Энди выключил
мотор.  Теперь он чувствовал, как стук сердца отдается в глазных ябло-
ках. Фургон казался пустым.
   Из женского туалета появилась пожилая дама и медленно  двинулась  к
старому "бискейну" цвета красного бургундского вина.  Мужчина примерно
ее же возраста вылез из-за руля, обошел машину со стороны капота, отк-
рыл  дверцу к подсадил даму.  Затем он вернулся,  завел "бискейн" - из
выхлопной трубы вырвался большой клуб маслянистого голубого дыма  -  и
выехал с" площадки.
   Дверь мужского туалета открылась, оттуда вышла Чарли. Справа и сле-
ва от нее шли двое мужчин лет по тридцать, в спортивных куртках, расс-
тегнутых рубашках и темных шерстяных брюках. Судя по лицу, Чарли каза-
лась отрешенной и подавленной. Она посмотрела сначала на одного, затем
на другого мужчину, потом снова на первого. У Энди внутри все дрожали.
На спине у него ранец.  Они направились к фургону.  Чарли обратилась к
одному из мужчин - тот покачал головой.  Она обратилась к другому - он
пожал плечами, сказал что-то своему напарнику через голову Чарли. Дру-
гой кивнул. Они повернули назад и пошли к питьевому фонтанчику.
   Сердце Энди  стучало,  как никогда.  Волнение все больше охватывало
его.  Он был испуган,  здорово испуган. Но гнев в нем нарастал, ярость
накапливалась. Вот те двое, убившие его жену и похитившие дочку. И ес-
ли они не пребывали в мире с господом богом, пусть пеняют на себя.
   Двое мужчин шли с Чарли к фонтанчику для питья, спиной к нему. Энди
вылез из машины, зашел за фургон.
   Семейство из четырех,  закончившее трапезу, подошло к своему новому
"форду",  село в него,  и машина задом выехала на добегу.  Мамаша  без
всякого любопытства взглянула на Энди,  как смотрят люди друг на друга
в дальних поездках на американских автострадах. Они уехали, продемонс-
трировав  мичиганский  номерной знак.  На площадке для отдыха остались
три машины, серый фургон и "универсал" Энди. Одна из машин принадлежа-
ла типцам. Еще два человека прохаживались неподалеку, а один находился
внутри справочной будки;  засунув руки в задние  кармййи  джинсов,  он
рассматривал  карту  дороги И-80.  Энди не имел точного представления,
что ему делать.  Чарли кончила пить. Один из сопровождающих наклонился
к фонтанчику и сделал глоток. Затем они двинулись к фургону. Чарли ка-
залась испуганной,  очень напуганной.  Она недавно Плакала. Энди попы-
тался,  не зная зачем,  открыть дверь фургона, но бесполезно, она была
заперта. Неожиданно он вышел из-за фургона.
   Они среагировали мгновенно.  Энди видел,  что они узнали его  сразу
же,  прежде  чем на лице Чарли появилась радость,  сменившая выражение
отрешенности, испуга и потрясения.
   - Папочка!  - пронзительно закричала она,  заставив молодую пару  с
ребеночком оглянуться. Одна из девиц под вязами, поставив руку козырь-
ком, посмотрела, что происходит.
   Чарли рванулась было к нему,  но один из сопровождавших схватил  ее
за плечо и притянул к себе, чуть не сорвав с нее ранец. В одно мгнове-
ние у него в руке оказался револьвер.  Он вытащил его откуда-то из-под
спортивной  куртки,  словно иллюзионнист в дурном трюке.  Он приставил
револьвер к виску Чарли.
   Другой начал не спеша отходить от Чарли,  двигаясь в сторону  Энди,
держа  руку в кармане куртки,  но его манипуляции были менее удачными;
вытащить револьвер не удавалось.
   - Отойдите от фургона, если не хотите зла дочери, - сказал тот, что
с револьвером.
   - Папочка! - снова крикнула Чарли.
   Энди медленно двинулся прочь от фургона. Другой тип, не по возрасту
облысевший, наконец вытащил револьвер. Он направил его на Энди с расс-
тояния менее чем пять футов.
   - Искренне советую вам не двигаться,  - сказал он негромко.  - Этот
кольт-сорокапятка хорошо дырявит.
   Молодой парень с женой и ребенком поднялся из-за  столика.  На  нем
были очки без оправы, он казался суровым.
   - Что  тут  происходит?  - спросил он назидательным и строгим тоном
преподавателя колледжа.
   Спутник Чарли повернулся в его сторону.  Дуло  револьвера  медленно
отодвинулось от нее, так, чтобы молодой человек мог его увидеть.
   - Именем закона, - сказал он. - Стойте на месте, все в порядке.
   Жена молодого человека схватила мужа за руку и потянула в сторону.
   Энди посмотрел на лысеющего агента и сказал низким,  приятным голо-
сом:
   - Это револьвер жжет вам руку.
   Лысый озадаченно взглянул на него.  Затем вдруг вскрикнул и  уронил
револьвер.  Тот  ударился  об  асфальт и выстрелил.  Лысый тряс рукой,
приплясывая.  На ладони появились белесые пузыри ожогов, вздувавшиеся,
словно хлебное тесто.
   Тип, державший  Чарли,  уставился  на своего партнера и на какое-то
мгновение отвел револьвер от ее маленькой головки.
   - Вы ослепли, - сказал ему Энди и направил сильный мысленный посыл.
Жуткая боль охватила голову.
   Мужчина вдруг закричал, отпустил Чарли и поднял руки к глазам.
   - Чарли,  - негромко позвал Энди. Дочка подбежала к нему, обхватила
его колени дрожащими руками. Мужчина из будки выскочил посмотреть, что
происходит.
   Лысый, тряся  обожженной рукой,  двинулся к Энди и Чарли.  Лицо его
было перекошено.
   - Спите,  - повелительно сказал Энди и снова направил мысленный по-
сыл. Лысый упал, как срубленный столб, ударившись лбом об асфальт. Мо-
лодая жена строгого мужчины застонала.
   Теперь у Энди вовсю болела голова,  но отчасти он был рад, что сей-
час  лето  и ему до сего времени не приходилось прибегать к мысленному
посылу даже для помощи нерадивым студентам, без всяких причин не сдав-
шим  экзаменов еще в мае.  Энди был полон энергии - однако,  полон или
нет,  лишь один господь бог ведал,  как ему придется рассчитываться за
то, что он творит в этот жаркий летний день.
   Ослепший, шатаясь, ходил по газону и кричал, закрыв лицо руками. Он
наткнулся на зеленую урну с надписью: "Выбрасывайте мусор в отведенные
для  него  места",  перевернул  ее и упал в кучу бутербродных оберток,
окурков, пустых пивных банок и бутылок из-под содовой.
   - Ой, папочка, как я испугалась, - сказала Чарли и заплакала.
   - Вот там наша машина, видишь? - услышал Энди свой голос. - Залезай
в нее, я сейчас приду.
   - А мамочка там?
   - Нет,  залезай скорей,  Чарли. - Он не мог сейчас этим заниматься.
Ему нужно было что-то делать со свидетелями.
   - Это что еще за чертовщина? - спросил, недоумевая, мужчина, вышед-
ший из справочной будки.
   - Мои глаза,  - прокричал тип, приставлявший пистолет к голове Чар-
ли.  - Мои глаза, глаза. Что ты сделал с ними, сукин сын? - Он поднял-
ся.  К  руке прилипла обертка от бутерброда.  Нетвердым шагом он шел к
справочной будке, но мужчина в джинсах опять вбежал в нее.
   - Иди, Чарли.
   - Папочка, а ты придешь?
   - Да, сейчас приду. Давай иди.
   Чарли пошла,  размахивая белокурыми косичками. Ее ранец по-прежнему
висел криво.
   Энди прошел мимо спящего агента Конторы,  подумал,  не взять ли его
пистолет,  но решил - ни к чему.  Он приблизился к молодым за столиком
для пикников.  "Не выходи за рамки, - говорил он себе. - Спокойно. По-
немножку.  Чтобы не вызвать последствия. Главное - не сделать этим лю-
дям вреда".
   Молодая женщина резко выхватила своего ребенка из креслица,  разбу-
див его. Дитя заревело.
   - Не подходите ко мне,  сумасшедший! - крикнула она. Энди посмотрел
на мужчину и его жену.
   - Все  это  не имеет большого значения,  - проговорил он и направил
мысленный посыл.  Снова боль, подобно пауку, пробралась в затылок... и
застряла там. Молодой человек посмотрел с облегчением:
   - Ну, слава богу.
   Его жена слегка улыбнулась. Посыл не оказал на нее особого влияния:
взыграли ее материнские чувства. - Красивый ребенок, - похвалил малыша
Энди.  - Мальчик?  Ослепший споткнулся о поребрик, устремился вперед и
ударился головой о косяк двери красного "пинто",  принадлежавшего,  по
всей вероятности, двум девицам. Он взвыл. С виска заструилась кровь.
   - Я ослеп, - выкрикивал он. Легкая улыбка женщины стала лучезарной:
   - Да, мальчик, - ответила она, - Майкл.
   - Привет,  Майкл,  - поздоровался с малышом Энди,  проведя рукой по
его редким волосенкам.
   - Не знаю,  чего он плачет,  - сказала молодая женщина. - Он только
что спокойно спал. Наверное, голодный.
   - Точно, голодный, - сказал ее муж.
   - Извините.  - Энди направился к справочной будке. Нельзя терять ни
минуты.  В этот придорожный бедлам вот-вот  мог  заглянуть  кто-нибудь
еще.
   - Что это такое, парень? - спросил мужчина в джинсах. - Грабеж?
   - Не-а, ничего особенного не случилось, - ответил Энди и снова нап-
равил мысленный посыл.  Голова тяжело загудела, в висках запульсирова-
ло.
   - Ой, - сказал парень, - я просто хотел разобраться, как доехать до
Чагрин фоллс.  Извините меня. - С этими словами он снова залез в спра-
вочную будку.
   Девицы бежали к заграждению,  отделявшему площадку от участка како-
го-то фермера.  Они смотрели на Энди широко раскрытыми глазами. Ослеп-
ший  ходил  кругами,  неподвижно вытянув перед собой руки.  Он изрыгал
проклятья и стонал.
   Энди медленно направился к девицам,  выставив ладони  и  показывая,
что  в  руках  у  него ничего нет.  Заговорил с ними.  Одна из девиц о
чем-то спросила его, он ответил. Вскоре обе закивали и облегченно зау-
лыбались.  Энди  помахал им рукой,  они махнули ему в ответ.  Затем он
быстро прошел через газон к машине.  На лбу выступил холодный  пот,  в
желудке все переворачивалось. Он молил бога лишь о том, чтобы никто не
заехал сюда, прежде чем они с Чарли не скроются, ибо энергии у него не
осталось. Он полностью обессилел. Сел за руль, включил зажигание.
   - Папочка!  - Чарли бросилась к нему и уткнулась в грудь. Он на се-
кунду обнял ее и выехал с площадки.  Каждый поворот головы вызывал му-
чительную боль. Черная лошадь. Этот образ всегда возникал при головной
боли после посыла. Он выпустил черную лошадь из темного стойла подсоз-
нания, и теперь она снова начнет топтаться в извилинах его мозга. Нуж-
но куда-то заехать и прилечь. Быстро. Он не сможет долго вести машину.
   - Черная лошадь,  - произнес он заплетающимся языком. Она приближа-
ется. Нет... нет. Не приближается, она уже здесь. Цок... цок... цок...
Да, она уже здесь. Ее ничто не остановит.
   - Папочка, смотри! - закричала Чарли.
   Ослепший агент ковылял наперерез их машине. Энди затормозил. Слепой
начал барабанить по крышке капота и звать на помощь. Справа от них мо-
лодая мать дала грудь ребеночку.  Муж читал книжку в бумажной обложке.
Парень  из справочной будки подошел к двум девицам из красного "пинто"
- вероятно, в надежде на какое-нибудь необычное приключение, о котором
он  мог бы написать в раздел "Форум" журнала "Пентхауз".  Растянувшись
на асфальте, спал лысый.
   Другой оперативник продолжал барабанить по капоту.
   - Помогите! - кричал он. - Я ослеп! Сволочь эта что-то мне с глаза-
ми сделала!
   - Папочка, - простонала Чарли.
   Мгновенье - и он почти решил нажать педаль газа до упора.  В ноющей
голове Энди даже послышался визг колесных покрышек,  глухой  стук  при
переезде через тело.  Этот человек похитил Чарли и приставлял пистолет
к ее голове. Возможно, именно он затыкал рот Вики кляпом, чтобы она не
могла кричать,  когда ей вырывали ногти. Хорошо бы его убить... но чем
тогда Энди будет отличаться от них?
   Вместо этого он дал гудок,  вызвавший новый приступ острой  боли  в
голове.  Ослепший отшатнулся от машины, словно его ужалили. Энди резко
вывернул руль,  и машина проехала мимо.  Последнее,  что Энди увидел в
зеркало заднего вида при выезде с площадки - ослепший сидит на асфаль-
те, лицо его искажено гневом и страхом, а молодая мать безмятежно под-
нимает маленького Майкла к плечу, чтобы он срыгнул после кормления.
   Не глядя,  он влился в поток автомашин, бегущих по автостраде. Раз-
дался гудок, шины пронзительно завизжали. Массивный "линкольн" обогнал
"универсал", его водитель погрозил им кулаком.
   - Папочка, тебе плохо?
   - Сейчас будет хорошо,  - ответил Энди.  Казалось,  голос доносился
откуда-то издалека. - Чарли, посмотри по билетику, где кончается опла-
ченный участок дороги.
   Очертания идущих впереди машин стали неясными.  Они двоились, трои-
лись в его глазах,  возвращались на свое место и опять распадались  на
фрагменты,  как в калейдоскопе.  От хромированных частей всюду отража-
лось солнце.
   - Застегни ремень, Чарли.
   Следующий съезд с дороги был в Хаммерсмите,  через  двадцать  миль.
Каким-то чудом ему удалось дотянуть до него.  Позже он думал, что лишь
присутствие рядом Чарли,  ее надежда на него помогли ему удержаться на
дороге. Точно так же, как мысль, что он нужен Чарли, помогла ему прой-
ти все последующие испытания.  Он нужен Чарли Макги, родителям которой
когда-то понадобились две сотни долларов.
   Рядом с съездом в Хаммерсмите находился мотель "Бест вестерн". Энди
удалось получить в нем номер. Он сказал, что ему нужна комната, не вы-
ходящая окнами на автостраду, и назвался вымышленным именем.
   - Они будут охотиться за нами,  Чарли,  - сказал он,  - а мне нужно
поспать.  Но только дотемна,  больше времени у нас нет...  совсем нет.
Разбуди меня, как только стемнеет.
   Она что-то сказала,  но он уже валился с ног.  Все вокруг него сли-
лось в одну серую точку,  а затем и точка эта исчезла,  все кануло  во
тьму,  куда не проникала даже боль. Боли не было, не было и снов. Жар-
ким августовским вечером в семь пятнадцать, когда Чарли разбудила его,
в комнате было душно, его одежда стала влажной от пота. Чарли пыталась
включить кондиционер, но не знала, как это сделать.
   - Все в порядке, - сказал он, быстро опустил ноги на пол и приложил
руки к вискам, сжимая голову, чтобы она не раскололась.
   - Ну как, папочка, сейчас тебе лучше? - спросила Чарли с тревогой в
голосе.
   - Немножко, - ответил он. Ему действительно стало лучше... но толь-
ко чуть-чуть.  - Скоро где-нибудь остановимся и перекусим. Это мне по-
может.
   - А куда мы едем?
   Он помотал головой.  У него оставались только те деньги, которые он
взял с собой,  уезжая утром из дома, - около семнадцати долларов. Были
еще кредитные карточки "Мастер чардж" и "Виза",  но за место в  мотеле
он  предпочел заплатить двумя двадцатидолларовыми купюрами из дальнего
кармашка бумажника (мои деньги на черный день,  говорил он иногда  про
них  Вики,  говорил он это шутя,  но какой зловещей правдой обернулась
эта шутка). Использовать карточки значило бы выставить плакат: "К БЕГ-
ЛОМУ ПРЕПОДАВАТЕЛЮ КОЛЛЕДЖА И ЕГО ДОЧЕРИ-СЮДА".
   За семнадцать долларов можно будет поесть котлет и полностью запра-
вить бензобак. После этого они окажутся на мели.
   - Не знаю, Чарли, - ответил Энди. - Куда-нибудь.
   - А когда мы маму заберем?
   Энди взглянул на нее.  Головная боль опять усилилась. Он вспомнил о
пятнах крови на полу и на иллюминаторе стиральной машины.  Он вспомнил
запах политуры "Пледж".
   - Чарли... - Больше он ничего не мог сказать, да и не надо было ни-
чего говорить.
   Она смотрела  на  него  широко раскрытыми глазами.  Поднесла руку к
дрожащим губам.
   - Ой, нет, папочка... пожалуйста, скажи, что нет.
   - Чарли...
   - Ну скажи, что нет! - закричала она.
   - Чарли, те люди, которые...
   - Ну скажи, что с ней все в порядке, все в порядке, все в порядке.
   А в комнате,  в комнате было жарко, душно, вентиляция не работала -
духота стояла невыносимая,  голова болела, пот струйками стекал по ли-
цу, но теперь это был уже не холодный пот, а горячий, как масло, горя-
чий...
   - Нет, - повторяла Чарли, мотая головой, - нет, нет, нет, нет, нет.
- Косички прыгали из стороны в сторону,  и у Энди возникло  нелепое  и
неуместное  воспоминание,  как они с Викой впервые взяли Чарли в парк,
покататься на карусели... Дело было не в кондиционере.
   - Чарли! - крикнул он. - Чарли, ванная! Вода! Она закричала и огля-
нулась  на открытую дверь ванной.  Там что-то внезапно вспыхнуло,  как
будто перегорела лампочка.  Лейка душа сорвалась со стены и с грохотом
упала в ванну.  Несколько голубых кафельных плиток разбились на мелкие
кусочки.
   Он с трудом удержал рыдающую Чарли, чтобы она не упала.
   - Папочка, прости, прости...
   - Не волнуйся, - сказал он с дрожью в голосе и обнял ее. Прозрачный
дымок  поднимался  от расплавленного крана.  Все глянцевые поверхности
мгновенно потрескались. Ванная комната имела такой вид, будто ее цели-
ком протащили через печь для обжига кирпича. Полотенца дымились.
   - Не волнуйся,  - говорил он, держа ее на руках и покачивая. - Чар-
ли, не волнуйся, все будет хорошо, все устроится, обещаю.
   - Хочу к маме, - всхлипывала Чарли.
   Энди кивнул. Он тоже хотел к Вики. Он прижал Чарли к себе и почувс-
твовал запах озона,  каленого фарфора,  тлеющих полотенец мотеля "Бест
вестерн". Чарли чуть не сожгла их обоих.
   - Все будет нормально,  - сказал Энди,  покачивая Чарли. Он не осо-
бенно сам тому верил, но это звучало как своего рода литания; как зау-
нывное чтение псалтыря;  это был голос  взрослого,  склонившегося  над
темным  колодцем  десятилетий и подбадривающего испуганного ребенка на
его дне;  это были слова,  которые родители  говорят,  когда  у  детей
что-то не ладится;  это был слабый свет ночника,  который не мог прог-
нать чудище из шкафа, но всетаки удерживал его на каком-то расстоянии;
это был бессильный голос, но он должен был звучать.
   - Все будет нормально, - говорил он ей, не особенно сам тому веря и
зная,  как знает в глубине души всякий взрослый, что в действительнос-
ти-то  ничего  никогда не бывает до конца нормально.  - Все будет нор-
мально.
   Энди плакал.  Он не мог сдержаться.  Слезы лились потоком, и он изо
всех сил прижимал к себе дочку.
- Чарли, клянусь, все как-нибудь образуется.

                                * * *

   Зима в Ташморе как будто оправдала призрачную надежду,  за  которую
он с отчаяния ухватился тогда, в мотеле "Грезы".
   Не то  чтобы  все  было совсем безоблачно.  Схватив после рождества
простуду,  Чарли сопливилась до самого апреля.  У нее  даже  начинался
сильный  жар.  Энди давал ей по полтаблетки аспирина и уже решил,  что
если к исходу третьего дня температуру не удастся сбить, он понесет ее
через озеро в Брэдфорд к врачу,  чем бы это ни грозило. Но жар прошел,
хотя простуда досаждала ей еще долго.  В марте Энди угораздило обморо-
зиться,  а перед тем он чуть не спалил дом,  переложив в печку дров, -
ударили морозы,  дико завывал ветер,  и среди ночи Чарли,  на этот раз
именно Чарли, первой почувствовала во сне, как раскалился воздух.
   Четырнадцатого декабря они отпраздновали его день рождения, а двад-
цать четвертого марта - день рождения  Чарли.  Ей  исполнилось  восемь
лет, и порой Энди ловил себя на том, что не узнает собственной дочери.
Куда делась маленькая девочка,  не достававшая ему до локтя?  Волосы у
нее  отросли,  и она теперь заплетала их,  чтобы они не лезли в глаза.
Будущая красотка. Даже припухший нос ее не портил.
   Они остались без машины. "Виллис" Ирва Мэндерса превратился в глыбу
льда еще в январе - Энди подозревал,  что полетел блок цилиндров.  Изо
дня в день, больше для порядка, он запускал мотор, прекрасно сознавая,
что  после  Нового  года ни на каких колесах из дедовых владений им не
выбраться.  Снегу намело выше колена,  он лежал девственно-нетронутый,
если не считать следов белки,  бурундуков, постоянного гостя енота или
случайного оленя - нюх безошибочно приводил их к мусорному баку.
   В сарайчике за домом нашлись допотопные широкие лыжи, целых три па-
ры,  но ни одна не подошла Чарли. Оно и к лучшему. Дома спокойнее. Бог
с ним, с насморком, но по крайней мере можно не бояться температуры.
   Под верстаком,  на котором Грэнтер, орудуя фуганком, когда-то делал
ставни и двери, он наткнулся на картонную коробку из-под туалетной бу-
маги,  где лежали старые запыленные лыжные ботинки,  расползавшиеся по
швам от ветхости.  Энди смазал их маслом,  помял, надел - сколько же в
них надо натолкать газет,  чтобы они стали по ноге! Забавно, ничего не
скажешь,  но было в этом и что-то пугающее.  Зима выдалась долгая,  и,
частенько вспоминая деда,  он спрашивал себя, как старик поступил бы в
этой передряге.  Раз пять-шесть за зиму он становился на лыжи, затяги-
вал крепления (никаких тут тебе пружинных зажимов, сплошная неразбери-
ха  из тесемок,  скоб и колец) и проделывал путь через ледяную пустыню
Ташморского озера - к Брэндфордской пристани. Отсюда извилистая дорож-
ка вела в город, хорошо упрятанный среди холмов в двух милях восточнее
озера.
   Он всегда выходил до рассвета,  с рюкзаком Грэнтера,  за плечами, и
возвращался не раньше трех пополудни. Однажды он едва спасся от разыг-
равшегося бурана;  еще немного,  и, - он начал бы кружить по льду, ты-
чась во все стороны,  точно слепой котенок. Когда он добрался до дома,
Чарли дала волю слезам - ее рыдания перешли в затяжной приступ и этого
проклятого кашля.
   Он совершал вылазки в Брэдфорд, чтобы купить еду и одежду. Какое-то
время он продержался на заначке Грэнтера, позже совершал набеги на бо-
лее  внушительные  владения  у  дальней оконечности Ташморского озера.
Хвастаться тут было нечем,  но иначе им бы не выжить. Дома, на которых
он останавливал свой выбор,  стоили тысяч по восемьдесят - что их вла-
дельцам,  рассуждал он, какие-нибудь тридцать-сорок долларов в конфет-
ной коробке...  где,  как правило,  он и находил деньги. Еще одной его
жертвой за зиму стала цистерна с горючим,  обнаруженная на задах боль-
шого  современного  коттеджа с неожиданным названием "ДОМ ВВЕРХ ДНОМ".
Из этой цистерны он позаимствовал около сорока галлонов.
   Он был не в восторге от своих вылазок в Брэдфорд.  Он был не в вос-
торге  от  того,  что  старики,  гревшие косточки вокруг пузатой печки
вблизи прилавка, судачат о незнакомце, что живет в одном из домишек по
ту сторону озера.  Слухами земля полнится,  а Конторе хватит и полсло-
вечка, чтобы протянуть ниточку от деда и его дома в Ташморе, штат Вер-
монт,  к самому Энди.  Но что ему было делать? Есть-то надо, не сидеть
же всю зиму на сардинах в масле.  Он не мог оставить Чарли без фруктов
и  поливитаминов  и хоть какой-то одежки.  Все,  что на ней было,  это
грязная блузка, красные брючки и трусики. В доме не нашлось ни миксту-
ры от кашля - так, несколько сомнительных бутылочек, ни овощей, ни да-
же запаса спичек,  что его совсем добило. Дома, на которые он совершил
набеги, все были с каминами, но лишь однажды он разжился коробком спи-
чек.
   Конечно, свет не сошелся клином на Брэдфорде,  чуть  подальше  тоже
виднелись дома и коттеджи, однако там почти каждый участок прочесывал-
ся местной полицией.  И почти на каждой дороге был хотя бы  один  дом,
где люди жили круглый год.
   В брэдфордском  магазинчике  он купил все необходимое,  включая три
пары теплых брюк и три шерстяные рубашки для Чарли - размер он  прики-
нул на глазок.  Нижнего белья для девочек не было, пришлось ей доволь-
ствоваться шортами,  к тому же длинными. Чарли так и не решила, дуться
ей по этому поводу или потешаться.
   Шесть миль  туда-обратно  на лыжах Грэнтера одновременно радовали и
тяготили Энди.  Он не любил оставлять Чарли одну,  и не потому, что не
доверял ей, просто в нем поселился страх - вернусь, а ее нет в доме...
или нет в живых.  Старые дедовы ботинки  натирали  ноги  до  волдырей,
сколько бы носков он не надевал.  Стоило ему ускорить шаг, как начина-
лась головная боль,  и сразу вспоминались онемевшие точки  на  лице  и
мозг представлялся отработанной проводкой, так долго служившей верой и
правдой,  что кое-где от изоляции остались одни лохмотья.  А случись с
ним удар посреди этого чертова озера, околей он тут, как собака, - что
будет с Чарли?
   Но благодаря этим вылазкам он многое обдумал.  В тишине голова про-
яснялась.  Ташморское  озеро было неширокое - вся его лыжная трасса от
западного берега до восточного меньше мили,  - но сильно  вытянутое  в
длину.  Устав бороться с сугробами, которые к февралю выросли до метра
с лишком, он иногда останавливался на полдороге и обводил взглядом ок-
рестности.  В такие минуты озеро напоминало коридор, уложенный ослепи-
тельно-белым кафелем, - стерильно чистый, гладкий, без начала и конца.
Озеро  обступали  посыпанные  сахарной пудрой сосны.  Над головой была
безжалостная в своей слепящей голубизне твердь либо вдруг  надвигалась
безликая белая пелена,  предвестница снегопада.  Каркнет вдали ворона,
глухо хрустнет лед - и снова ни звука.  Он весь  подбирался  во  время
этих переходов.  Тело становилось горячим и влажным под слоем белья, и
до чего приятно было вытирать трудовой пот,  выступавший  на  лбу!  Он
почти  забыл  это чувство,  читая лекции о Ейтсе и Уильямсе и проверяя
контрольные работы.
   Тишина и физическая нагрузка прочищали мозг, и он снова и снова об-
думывал свое положение.  Пора действовать - давно пора,  ну,  да поезд
ушел.  Они решили перезимовать в доме у деда,  но это не значило,  что
погоня кончилась.  Достаточно вспомнить,  как он всякий раз поеживался
под колючими взглядами стариков, сидевших у печки. Его и Чарли загнали
в угол, и надо как-то выбираться.
   И еще это чувство протеста:  творится произвол, беззаконие. Свобод-
ный мир, нечего сказать, если можно ворваться в семью, убить жену, по-
хитить ребенка, а теперь отлавливать их, как кроликов в загоне.
   Опять он  возвращался  к  мысли  - дать знать об этой истории како-
му-нибудь влиятельному лицу или лицам,  с тем чтобы пошли круги по во-
де.  Он молчал,  поскольку никак не мог освободиться, во всяком случае
до конца, от странного гипноза - того самого гипноза, жертвой которого
стала Вики.  Он не хотел,  чтобы из дочери сделали уродца для дешевого
балагана.  Он не хотел,  чтобы на ней ставили опыты - для ее ли блага,
для блага ли страны. И тем не менее он продолжал себя обманывать. Даже
после того какого жену с кляпом во рту запихнули под гладильную доску,
он продолжал себя обманывать,  убеждать в том,  что рано или поздно их
оставят в покое.  Сыграем понарошку,  так это называлось в детстве.  А
потом я тебе верну денежку.
   Только сейчас они не дети и игра ведется не понарошку,  так что по-
том ни ему, ни Чарли никто и ничего не вернет. Игра идет всерьез.
   В тишине ему постепенно открывались  горькие  истины.  В  известном
смысле Чарли действительно была уродцем, вроде талидомидных детей шес-
тидесятых годов или девочек, чьи матери принимали диэтилстилбестрол по
рекомендации  врачей,  которым  было  невдомек,  что  через  четырнад-
цать-шестнадцать лет у этих девочек  разовьются  вагинальные  опухоли.
Чарли тоже неповинная жертва,  но факт остается фактом. Только ее ина-
ковость,  ее...  уродство - скрытое. То, что она учинила на ферме Мэн-
дерсов, ужаснуло Энди, ужаснуло и потрясло, с тех пор его преследовала
мысль:  как далеко простираются ее возможности, есть ли у них потолок?
За  этот  год,  пока они по-заячьи заметали следы,  Энди проштудировал
достаточно книг по парапсихологии, чтобы уяснить - и пирокинез и теле-
кинез связывают с работой каких-то малоизученных желез внутренней сек-
реции. Он также узнал, что оба дара взаимообусловлены и что чаще всего
ими бывали отмечены девочки немногим старше Чарли.
   Из-за нее,  семилетней,  погибла ферма Мэндерсов.  Сейчас ей восемь
лет.  А что будет, когда ей исполнится двенадцать и она вступит в пору
отрочества?  Может быть,  ничего.  А может быть... Она обещала никогда
больше не пускать в ход свое оружие - ну а если ее  вынудят?  Или  оно
сработает непроизвольно?  Что,  если она во сне начнет все поджигать в
результате возрастных изменений организма?  Что,  если Контора отзовет
своих ищеек... а Чарли выкрадут другие, иностранные? Вопросы, вопросы.
   Энди искал на них ответы во время своих лыжных переходов и поневоле
пришел к выводу, что Чарли, видимо, не избежать того или иного заточе-
ния - хотя бы для ее собственной безопасности. Видимо, придется с этим
примириться,  как примиряется человек,  страдающий дистрофией мышц,  с
электростимулятором  или  талидомидные  дети - с диковинными протезами
внутренних органов.
   И был еще один вопрос - его  собственное  будущее.  Немеющее  лицо,
кровоизлияние в глаз...  все это не сбросить со счетов. Кому охота ду-
мать,  что его смертный приговор уже подписан и число  проставлено,  и
Энди в общем-то тоже так не думал, но он понимал: два-три по-настояще-
му сильных посыла могут его доконать,  да и  без  них  отпущенный  ему
срок, вероятно, успел существенно сократиться. Надо позаботиться о бе-
зопасности Чарли.
   Не передоверяя это Конторе.
   Только не камера-одиночка. Этого он не допустит.
   Он долго ломал себе голову и, наконец, принял выстраданное решение.

   Энди написал  шесть  писем.  Они мало чем отличались друг от друга.
Два письма были адресованы сенаторам от штата Огайо. Третье - женщине,
члену палаты представителей от округа,  куда входил Гаррисон. Еще одно
предназначалось для "Нью-Йорк таймс".  А также для чикагской "Трибюн".
И  для  толедской "Блэйд".  Во всех шести письмах рассказывалось об их
злоключениях, начиная с эксперимента в Джейсон Гирни Холле и кончая их
вынужденным затворничеством на берегу Ташморского озера.
   Поставив последнюю точку, он дал Чарли прочесть одно из писем. Поч-
ти час - медленно,  слово за словом - она вникала в смысл.  Впервые ей
открывались все перепитии этой истории.
   - Ты их пошлешь почтой? - спросила она, дочитав.
   - Да, - сказал он. - Завтра. Последний раз рискну перейти озеро.
   Наконец-то повеяло весной.  Лед был крепок,  но уже потрескивал под
ногами, и кто знает, сколько он еще продержится.
   - И что будет, папа?
   Он пожал плечами:
   - Трудно сказать.  Может быть,  если все попадет в газету, эти люди
угомонятся.
   Чарли серьезно покивала головой:
   - Надо было сразу написать.
   - Пожалуй.  - Он знал,  о чем она сейчас думает:  октябрь, бушующее
пламя на ферме Мэндерсов.  - Даже наверняка.  Но у меня,  Чарли голова
была занята другим.  Куда бежать. А когда бежишь, не соображаешь... во
всяком случае, плохо соображаешь. Я все надеялся, что они угомонятся и
оставят нас в покое. Непростительная ошибка с моей стороны.
   - А они не заберут меня? - спросила Чарли. - От тебя? Правда, папа,
мы будем вместе?
   - Правда,  - сказал он,  умалчивая о том,  что как  и  она,  смутно
представляет себе,  чем эти письма обернутся для них обоих. Так далеко
он не заглядывал.
   - Это самое главное. А поджигать я ничего больше не стану.
   - Вот и умница.  - Он провел по ее волосам. Внезапно горло перехва-
тило от предчувствия беды,  и вдруг он вспомнил то, "что случилось не-
подалеку отсюда,  о чем не вспоминал многие годы. Отец и дед взяли его
на охоту,  Энди начал клянчить у деда ружье, и тот отдал ему свой дро-
бовик.  Энди заприметил белку и уже собрался стрелять. Отец начал было
возмущаться,  но  дед как-то странно,  с улыбкой глянул на него,  и он
осекся.
   Энди прицелился,  как учил его Грэнтер, после чего не рванул спуск,
а  плавно потянул на себя (опять же как его учили) - раздался выстрел.
Белка перекувырнулась, точно игрушечная, а Энди, весь дрожа от возбуж-
дения,  сунул деду ружье и ринулся к добыче. То, что он увидел вблизи,
оглушило его.  Вблизи белка перестала быть игрушечной.  Он не убил ее.
Он ее подранил. Она умирала в лужице крови, и в ее черных глазах стоя-
ла невыразимая мука.  Вокруг уже копошились насекомые,  смекнувшие,  к
чему идет дело.
   В горле у Энди стал комок: в девять лет он впервые ощутил презрение
к себе,  его тошнотворный привкус.  Он смотрел и не мог оторваться  от
окровавленного комочка, видя краем глаза еще две тени, спиной чувствуя
стоящих сзади отца и деда:  три поколения Макти над трупом белки в ле-
сах Вермонта. Дед тихо произнес за его спиной: НУ ВОТ ТЫ И СДЕЛАЛ ЭТО,
ЭНДИ. ПОНРАВИЛОСЬ? В ответ хлынули слезы, обжигающие слезы, с которыми
прорвалось наружу потрясение от открытия - сделанного не воротишь.  Он
стал повторять, что никогда больше не убьет живую тварь. Христом богом
поклялся.
   А ПОДЖИГАТЬ  Я  НИЧЕГО БОЛЬШЕ НЕ СТАНУ,  сказала Чарли,  а у него в
ушах снова стояли дедушкины слова,  произнесенные после того,  как он,
Энди, убил белку и перед богом поклялся, что это не повторится. НИКОГ-
ДА ТАК НЕ ГОВОРИ,  ЭНДИ. БОГ ЛЮБИТ, КОГДА ЧЕЛОВЕК НАРУШАЕТ КЛЯТВУ. ЭТО
СРАЗУ СТАВИТ ЕГО НА МЕСТО И ПОКАЗЫВАЕТ,  ЧЕГО ОН СТОИТ. Примерно то же
Мэндерс сказал Чарли.
   Энди бросил взгляд на Чарли,  медленно,  но верно одолевавшую серию
про мальчика Бемби, дитя джунглей, книжку за книжкой, которые она рас-
копала на чердаке.  Над ней вились пылинки в луче света,  а она безмя-
тежно сидела в стареньком кресле-качалке,  на том самом месте, где си-
живала ее бабка, ставившая в ногах рабочую корзинку со штопкой, и он с
трудом поборол в себе желание сказать дочери: подави, подави в зароды-
ше свой дар,  пока это в твоих силах, ты не готова к чудовищному иску-
шению...  Если у тебя есть винтовка, рано или поздно ты из нее выстре-
лишь.
   Бог любит, когда человек нарушает клятву.

   Никто не видел,  как Энди опустил письма в ящик, никто, кроме Чадли
Пейсона, человека пришлого, перебравшегося в Брэдфорд в ноябре прошло-
го года и с тех пор пытавшегося вдохнуть жизнь в захиревшую лавку "Га-
лантерейных  новинок".  Этот  Пейсон,  коротышка с печальными глазами,
как-то пытался зазвать Энди на рюмочку,  когда тот в очередной раз на-
ведался в городок.  Здесь все сходилось на том, что, если за лето дела
Пейсона не поправятся,  к середине сентября в  витрине  "Галантерейных
новинок" появится табличка "ПРОДАЕТСЯ или "СДАЮ В АРЕНДУ".  Жаль будет
человека,  малый он вроде ничего, а угодил как кур в ощип. Золотые-дни
Брэдфорда миновали.
   - Энди  приближался к магазинчику - лыжи он воткнул в снег,  одолев
подъем,  что начинался сразу от берега. Старики не без интереса наблю-
дали за ним в окно.  Об Энди за зиму успели почесать языки.  По общему
мнению,  он скрывался - то ли от кредиторов, то ли от алиментов. А мо-
жет, от гнева бывшей супруги, у которой он увел ребенка; а то зачем бы
ему детские вещи? Полагали также, что отец с ребенком самочинно заняли
один из домов по ту сторону озера, где и зимуют. Никто не спешил поде-
литься этими догадками с местным констеблем,  который жил в  Брэдфорде
без года неделю, каких-то двенадцать лет, а уже считал тут себя хозяи-
ну. Незнакомец поселился за озером, в штате Вермонт. А старик, гревши-
еся у печки в магазинчике Джейка Роули,  не очень-то радовали вермонт-
ские порядки - этот подоходный налог или взять питейный закон... даль-
ше ехать некуда!  Пусть вермонтцы сами в своих делах разбираются - та-
ково было единодушное, пусть и не высказанное всем миром заключение. -
Отходился  он  по льду-то,  - заметил один из стариков.  Он откусил от
конфеты суфле и заработал деснами.
   - А он сюда на подводных крыльях,  - отозвался другой, вызвав общий
смех.
   - Он свои лыжи,  поди,  в другую сторону навострил,  - веско сказал
Джейк,  глядя на приближающуюся фигуру. Энди был в сидром пальто Грэн-
тера, на голове синяя трикотажная повязка, чтоб уши не мерзли, и вдруг
в памяти Джейка что-то забрезжило - наверное,  уловил семейное  сходс-
тво,  - забрезжило и погасло. - Как таять начнет, так сразу слиняет. И
тот, кого он там прячет, с ним вместе.
   Энди остановился на крыльце, снял рюкзак и вытащил оттуда несколько
писем. Потом он вошел в магазин. Посетители углубились в изучение сво-
их ногтей, часов, а также видавшей виды печки. Кто-то извлек из карма-
на дорожный носовой платок, этакую голубую простыню, и от души высмор-
кался. Энди огляделся.
   - Доброе утро, джентльмены.
   - И вам тоже, - ответил за всех Джейк Роули. - Чем могу служить?
   - Вы марки продаете?
   - Пока что правительство мне это доверяет.
   - Тогда,  пожалуйста, шесть пятнадцатицентовых. Джейк оторвал марки
от блока, лежавшего в числе прочих в потрепанном кляссере.
   - Еще чего-нибудь?
   Энди улыбнулся,  думая о своем. Сегодня десятое марта. Не говоря ни
слова,  он подошел к вертушке подле кофемолки и выбрал большую в зави-
тушках поздравительную открытку:  ДОЧУРКЕ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.  Он распла-
тился.
   - Благодарю, - сказал Джейк, повернув ручку кассы.
   - Не за что, - ответил Энди и вышел из магазина. Все видели, как он
поправил на голове повязку,  как наклеил марки на конверты. Из ноздрей
у него вырывался пар.  Все видели,  как он завернул за угол, где стоял
почтовый ящик, но ни один из них не присягнул бы на суде, что он опус-
тил письма.  Когда он вновь оказался в поле зрения,  он уже  закидывал
рюкзак за спину.
   - Пошел, - прокомментировал кто-то из стариков.
   - Приличный человек, - сказал Джейк, и на этом тема себя исчерпала.
Переключились на другие.
   Чарльз Пейсон стоял в дверях своей лавки,  которая не принесла, ему
за год и трех сотен,  и смотрел Энди вслед.  Уж он-то,  Пейсон, мог бы
присягнуть в суде,  что письма были опущены: все это время он стоял на
пороге и своими глазами видел, как письма провалились в ящик.
   Когда Энди скрылся из виду,  Пейсон вошел внутрь, обогнул прилавок,
где лежали хлопушки вперемежку с  грошовыми  леденцами  и  пузырящейся
жвачкой, открыл вторую дверь и оказался в жилой комнате. Телефон у не-
го был со специальной глушилкой,  что исключало подслушивание.  Пейсон
набрал виргинский номер, чтобы запросить инструкции.

   В Брэдфорде, штат Нью-Гэмпшир (как, между прочим, и в Ташморе, штат
Вермонт), нет своей почты: городки-то крошечные. Ближайшее к Брэдфорду
почтовое отделение находится в Теллере.  В час пятнадцать того же дня,
десятого марта,  к магазину Джейка Роули подкатил почтовый фургончик и
почтальон  опорожнил ящик,  соседствовавший до 1970 года с бензоколон-
кой.  Вся корреспонденция состояла из шести писем Энди и открытки, ко-
торую  пятидесятилетняя  девица Шерли Дивайн адресовала своей сестре в
местечко Тампа во Флориде. Как раз в это время на том берегу озера Эн-
ди Макги отсыпался, а Чарли Макги лепила снеговика.
   Почтальон Роберт  Эверетт бросил мешок с корреспонденцией на заднее
сиденье бело-голубого фургона и отбыл в Уильяме,  еще один  городишко,
обслуживаемый телерским отделением связи.  На середине улицы, Главного
проспекта, как ее в шутку называли жители Уильямса, он развернулся об-
ратно, на Теллер, где часа в три почту рассортируют и отправят дальше.
Проехав пять миль,  он увидел, что дорогу перегородил бежевый "шевроле
каприс". Эверетт приткнулся к снежному бордюру и вылез из кабины, что-
бы предложить свои услуги.
   Из машины вышли двое.  Показав удостоверения, они объяснили, что им
от него нужно.
   - Да  вы что?  - У Эверетта вырвался нервный смешок,  как будто ему
предложили открыть сегодня пляжный сезон на Ташморском озере.
   - Если вы думаете,  что мы не те,  за кого себя выдаем...  -  начал
один из них.  Это был Орвил Джеймисон по кличке О'Джей,  а еще Живчик.
Ему было безразлично,  выяснять ли отношения с этим сумчатым болваном,
выполнять  ли  другие  какие приказы,  только бы подальше от девчонки,
этого исчадия ада.
   - Нет,  я верю,  очень даже верю,  - заторопился Роберт Эверетт. Он
испугался,  как  пугается каждый,  столкнувшись нос к носу с монолитом
верховной власти,  - вот она,  серая глыба, в которой вдруг проступили
конкретные  черты лица.  Однако Эверетт был тверд.  - Но я везу почту.
Почту Соединенных Штатов Америки. Понимаете?
   - Речь идет о национальной безопасности,  -  сказал  О'Джей.  После
провала  в Гастингс Глене вокруг фермы Мэндерсов было поставлено оцеп-
ление.  Когда ферма сгорела,  всю местность тщательно прочесали. В ре-
зультате  к  О'Джею вернулась его "пушка",  которая в настоящий момент
приятно согревала левый бок.
   - Очень может быть, но это ничего не меняет, - возразил Эверетт.
   О'Джей расстегнул пижонскую меховую куртку так,  чтобы  видна  была
"пушка". Зрачки у Эверетта расширились. О'Джей усмехнулся:
   - Достать?
   Все это было как сон. Эверетт предпринял последнюю попытку:
   - А вы знаете,  что есть статья за ограбление почты?  Ливенвортская
тюрьма в Канзасе обеспечена.
   - Это ты обсудишь со своим почтмейстером,  - вмешался второй,  мол-
чавший все это время. - А теперь кончай базар, понял? Где мешок с поч-
той?
   Эверетт отдал ему скудный улов после Брэдфорда и Уильямса. Они отк-
рыли  мешок прямо на дороге и деловито просмотрели содержимое.  Роберт
Эверетт испытывал возмущение и какое-то болезненное чувство стыда. Они
не  имеют права так поступать,  даже если там секреты ядерного оружия.
Они не имеют права вскрывать почту Соединенных Штатов Америки вот так,
посреди дороги. Нелепо сравнивать, но это все равно как если бы кто-то
вломился к нему в дом и начал раздевать его жену.
   - Вам еще за это будет,  - сказал он сдавленным голосом. - Вот уви-
дите,
   - Нашел,  - сказал второй тип О'Джею.  Он протянул ему шесть писем,
надписанных одним и тем же аккуратным почерком.  Роберт Эверетт  сразу
узнал их. Почтовый ящик возле магазина в Брэдфорде. О'Джей сунул пись-
ма в карман,  и они оба направились к "шевроле". Открытый мешок с поч-
той остался лежать на дороге.
   - Вам еще за это будет! - выкрикнул Эверетт дрожащим голосом.
   О'Джей бросил на ходу, не оборачиваясь:
   - Прежде чем трепать языком, поговори с почтмейстером. Если, конеч-
но, не хочешь, чтобы накрылась твоя пенсия.
   Они уехали. Эверетт провожал их взглядом - его мутило от бессильной
ярости  и страха.  Наконец он подобрал мешок и зашвырнул его на заднее
сиденье.
   - Ограбили,  - сказал он и с удивлением почувствовал, как наворачи-
ваются слезы. - Ограбили, о господи, меня ограбили, ограбили...
   Он гнал в Теллер, насколько позволяли раскисшие дороги. Он последо-
вал совету и поговорил с почтмейстером. Эверетт пробыл у Билла Кобхема
добрый час. Временами из-за двери доносились их возбужденные голоса.
   Кобхему было  пятьдесят  шесть.  Он проработал в почтовом ведомстве
тридцать пять лет,  и никогда еще на него не нагоняли такого страха. В
конце  концов  он сумел заразить им своего подчиненного.  И Эверетт ни
словом не обмолвился,  даже собственной жене,  о том, как его ограбили
средь  бела  дня  где-то между Брэдфордом и Уильямсом.  Но и забыть об
этом он не смог, как не смог до конца жизни избавиться от чувства воз-
мущения и стыда... и еще разочарования.
   К половине третьего Чарли закончила своего снеговика, а Энди немно-
го отоспался. Орвил Джеймисон и его новый напарник Джордж Седака нахо-
дились на борту самолета. Через четыре часа, когда Энди с Чарли, вымыв
после ужина посуду,  сели играть в пятьсот одно,  письма легли на стол
Кэпа Холлистера.

                           КЭП И РЭЙНБЕРД

   Двадцать четвертого марта, в день рождения Чарли Макги, Кэп Холлис-
тер сидел за своим рабочим столом, чувствуя, как в нем нарастает непо-
нятное беспокойство. Впрочем, причина для беспокойства была вполне по-
нятна: через час придет Джон Рэйнберд, а это все равно что увидеть са-
мого дьявола.  Еще неизвестно, что хуже. Правда, дьявол никогда не на-
рушает договоров, если верить его рекламе, а Рэйнберд совершенно неуп-
равляем,  Кэп давно подозревал это. После соответствующего инструктажа
Джон Рэйнберд превращался в рядового убийцу,  а убийцы рано или поздно
обращают оружие против себя.  Смерть Рэйнберда - это,  конечно,  будет
нечто из ряда вон.  Интересно,  что он знает об операции против Макги?
Разумеется,  только  то,  что ему сообщили...  и тем не менее какой-то
червь точил Кэпа.  Не в первый раз он подумал: а не устроить ли громи-
ле-индейцу автомобильную катастрофу по завершении операции?  Выражаясь
незабываемым языком отца Кэпа,  Рэйнберд из тех психов,  которые, если
надо, объявят крысиный помет черной икрой.
   Он вздохнул. Ветер швырял в стекла холодные капли дождя. По кабине-
ту,  такому светлому и уютному летом, разгуливали зловещие тени. И без
того  тошно  - глаза мозолит "Дело Макги",  лежащее по левую руку,  на
библиотечной тележке.  Зима состарила его; он уже не тот бодрячок, что
подъехал  на велосипеде к своей штаб-квартире тем памятным октябрьским
днем, когда Макги в очередной раз улизнули, оставив за собой пожарище.
На его лице,  еще недавно почти гладком,  залегли глубокие борозды. Он
докатился до того, что стал носить бифокальные очки - "совсем как ста-
рик",  и первые полтора месяца у него кружилась голова,  пока он к ним
не привык.  Это были мелочи,  внешняя,  так сказать,  символика,  лишь
подтверждавшая,  что все пошло кувырком.  Он растравлял,  изводил себя
из-за этих пустяков,  хотя воспитание  и  профессиональная  подготовка
приучили его не изводиться даже по серьезному поводу, когда объяснение
лежало на поверхности.
   Эта девчонка,  черт бы ее подрал, словно наводила на него порчу: за
зиму умерли от рака обе женщины, к которым он был по-настоящему привя-
зан после смерти матери, - его жена Джорджия, через три дня после рож-
дества, и его секретарша Рэйчел, всего месяц назад.
   Увы, он знал,  что дни Джорджии сочтены; операция на груди, сделан-
ная за четырнадцать месяцев до смерти, лишь приостановила развитие бо-
лезни.  А вот смерть Рэйчел явилась жестоким сюрпризом.  Когда уже все
шло к концу, ему припомнилось (задним числом всегда видны наши непрос-
тительные промахи),  сколько он отпустил шуточек по поводу ее худобы и
как она их парировала.
   Все, что у него теперь осталось,  это Контора - надолго ли? Скрытый
недуг,  своего рода раковая болезнь, поразил самого Кэпа. Как его наз-
вать?  Рак самоуверенности? Что-то в этом роде. Когда подобная болезнь
заражала высокопоставленных чиновников,  исход обычно бывал фатальным.
Никсон,  Ланс,  Хэлмс...  все жертвы рака,  поразившего их самоуверен-
ность.
   Он раскрыл "Дело Макги" и достал оттуда свежий материал - шесть пи-
сем, которые Энди отправил две недели назад. Он пролистал их не читая.
В сущности, везде одно и то же, он знал их почти наизусть. Под письма-
ми лежали стопкой глянцевые фотографии,  сделанные Чарльзом Пейсоном и
другими агентами в окрестностях Ташмора. Вот Энди идет по главной ули-
це Брэдфорда.  Вот он расплачивается в магазине. Энди с Чарли у лодоч-
ного сарая, а на заднем плане - снежный гроб мэндерсовского "виллиса".
Вот Чарли съезжает на картонке с отполированной до блеска горы, из-под
вязаной шапочки,  которая ей великовата, выбиваются волосы, а ее отец,
руки в боки, хохочет наверху, закинув голову. Кэп частенько смотрел на
эту фотографию долгим оценивающим взглядом,  а когда откладывал, вдруг
с удивлением замечал, что рука у него дрожит. Скорей бы заполучить их.
   Он встал и подошел к окну. Что-то сегодня не видать Рича Маккеона с
его газонокосилкой.  Ольха стояла, как голый скелет. Зеркало пруда на-
поминало гигантскую отполированную доску,  соединившую  два  строения.
Дел у Конторы,  и весьма важных, в эти дни хватало - так сказать, раз-
нообразное меню, можно было бы устроить хороший шведский стол, но Кэпа
интересовало только одно - Энди Макги и его дочь Чарлин.
   Провал на ферме Мэндерсов чувствительно ударил по престижу Конторы.
Сама Контора устояла,  и он,  Кэп,  тоже,  однако лавина  недовольства
пришла  в  движение и грозила вот-вот обрушиться на их головы.  В эпи-
центре оказался вопрос о просчетах в планировании "операции  Макги"  с
момента  устранения матери и похищения - пусть кратковременного - доч-
ки. Сколько на них свалилось шишек из-за того, что какой-то преподава-
тель колледжа,  даже в армии-то не служивший,  увел дочь из-под носа у
двух профессионалов,  причем один остался на всю жизнь  помешанным,  а
второй полгода пролежал в коме. Проку от него уже никакого: достаточно
ему услышать "спи!",  как он валится трупом и может  продрыхнуть  часа
четыре, а то и весь день. Глупо до смешного.
   Досталось им  и  за то,  что все это время Макги считал на один ход
дальше.  На его фоне Контора выглядела бледно. Все они выглядели дура-
ками.
   Но больше  всего  взгрели за ферму Мэндерсов,  из-за которой от них
могло мокрого места не остаться.  Кэп знал,  что сразу поползли слухи.
Были слухи и докладные,  а может быть, даже показания свидетелей в ка-
кой-нибудь сверхсекретной комиссии конгресса.  Тоже  выискался  второй
Гувер.  Как  будто  не было печального опыта с Кубой...  ну да где ему
помнить, закопался в досье этих Макги.
   У него,  между прочим, недавно жена умерла. Бедняга. Это его подко-
сило.  В истории с Макги он, конечно, дал маху - сплошная цепь ошибок.
Надо думать, человек помоложе...
   Нет, они не понимают,  с чем имеют дело.  Даже не догадываются. Раз
за разом он убеждался: все отрицают простейший факт, что девчонка вла-
деет даром пирокинеза - сжигает взглядом.  Что ни докладная о  причине
пожара  на  ферме Мэндерсов,  то какая-нибудь ахинея:  утечка бензина,
женщина разбила керосиновую лампу,  самовозгорание горючей смеси...  И
ведь так писали даже очевидцы.
   До чего дошло - Кэп пожалел,  что рядом нет Уэнлесса. Тот все пони-
мал. Он бы рассказал Уэнлессу про эту... преступную слепоту.
   Он вернулся за рабочий стол. Только не играй сам с собой в прятки -
если под тебя начнут копать, пиши пропало. Это тот же рак. Можно оття-
нуть конец,  сунув им в нос свои былые заслуги, и Кэп сунул - все, что
накопилось  за  десять  лет,  -  чтобы только удержаться в седле в эту
трудную зиму; можно добиться короткой ремиссии. Но рано или поздно те-
бе крышка.  Есди сидеть и не рыпаться,  рассуждал Кэп, продержишься на
этом месте до июля;  если же хорошо окопаться и дать бой, то, глядишь,
и до ноября.  Правда,  в результате таких боев Контора может затрещать
по всем швам,  а ему бы не хотелось этого.  Не разрушать же то, на что
ты ухлопал полжизни. Надо будет - разрушишь... Он был настроен идти до
конца.
   Он удержался у власти главным образом потому, что они быстро напали
на след Макги. Кэп поспешил присвоить себе все лавры, укрепляя тем са-
мым свои позиции, в действительности же операцию провернул компьютер.
   Они достаточно долго занимались этой семейкой, чтобы распахать поле
вдоль и поперек. В компьютер были заложены данные более чем на двухсот
родственников и четырехсот друзей, чьи корни так или иначе переплелись
с корнями генеалогического древа Макги - Томлинсон.  Связи прослежива-
лись вплоть до таких персонажей,  как ближайшая подружка Вики в первом
классе начальной школы,  девочка по имени Кэти Смит, ныне миссис Фрэнк
Уорси,  проживающая в Кабрале, штат Калифорния, и, скорее всего, давно
забывшая, кто такая Вики Томлинсон.
   В компьютер  заложили  информацию о последнем местопребывании семьи
Макги,  и тот,  переварив ее,  отрыгнул возможные варианты.  Первым  в
списке  стоял  покойный дед Энди,  житель Вермонта,  чей дом на берегу
Ташморского озера принадлежал теперь внуку. Семья Макги бывала там ле-
том,  к  тому  же лесными дорогами от фермы Мэндерсов до того места не
так уж далеко.  Компьютер полагал,  что если Энди с  Чарли  предпочтут
"знакомый пейзаж", им окажется Ташмор.
   Не прошло и недели,  а Кэп уже знал, что они во владениях Грэнтера.
Дом был взят под наблюдение.  С учетом вероятного  появления  Макги  в
Брэдфорде  -  понадобятся  же  им мало-мальски необходимые вещи - была
приобретена лавка "Галантерейные новинки".
   А пока наблюдение,  ничего больше.  Все снимки - телеобъективом  из
идеальных укрытий. С Кэпа хватило одного пожара.
   Чего проще  без  шума  взять Энди во время перехода через озеро.  А
пристрелить их обоих не сложней, чем сфотографировать Чарли съезжающей
с ледяной горки.  Но Кэп имел виды на девчонку,  а без отца, решил он,
им ее не приручить.
   Но вот беглецы обнаружены, главная забота теперь - чтобы у Макги не
развязался язык.  Кэп и без компьютера понимал, что страх в конце кон-
цов вынудит Энди искать помощи.  До происшествия  на  ферме  Мэндерсов
утечку  информации  можно было приостановить или даже проигнорировать.
Если же сейчас вмешается пресса,  тут завертятся совсем другие колеси-
ки.  Кэпа  бросало в жар от одной мысли,  какую бомбу изготовила бы из
этой начинки "Нью-Йорк тайме".
   Пожар поверг Контору в замешательство,  тут-то Энди и  мог  беспре-
пятственно отослать свои письма.  Но, очевидно, Макги сами пребывали в
замешательстве. И упустили верный шанс дать о себе знать письменно или
устно,  по телефону...  кстати,  еще неизвестно, был ли бы им от этого
прок.  Мозги сейчас у всех с вывихом, а газетчики - эти гребут под се-
бя.  Им  подавай красивую упаковку.  Что-нибудь из жизни Марго или Бу,
Сюзанны или Шерил. Тут верняк.
   - Марго Хемингуэ и Бу Деррик,  Сюзанна Саммер,  Шерил Тиге - амери-
канские киноактрисы.
   А теперь они в западне.  Всю зиму Кэп перебирал варианты.  Он зани-
мался этим даже на похоронах жены.  И под конец выработал  план  дейс-
твий,  который сейчас предстояло осуществить.  Их человек в Брэдфорде,
Пейсон, сообщал, что вот-вот вскроется лед на Ташморском озере. Вдоба-
вок  Макги  отправил письма и ждет ответа со дня на день - если уже не
заподозрил,  что его письма не дошли до адресатов.  Того и гляди, сни-
мутся с места, а это не входило в планы Кэпа.
   Под стопкой  фотографий,  в голубой папке с грифом "совершенно сек-
ретно",  лежал доклад - больше трехсот машинописных страниц.  Одиннад-
цать специалистов под руководством доктора Патрика Хокстеттера,  прак-
тикующего психолога и психотерапевта,  подготовили совместное заключе-
ние и обрисовали перспективы.  Хокстеттера Кэп ставил в первую десятку
наиболее светлых голов из тех,  что находились в распоряжении Конторы.
За восемьсот тысяч долларов,  в которые доклад обошелся налогоплатель-
щикам, он обязан иметь светлую голову. Листая доклад, Кэп думал о том,
что бы сказал по этому поводу Уэнлесс, незабвенный певец конца света.
   В докладе Кэп нашел подтверждение своим интуитивным догадкам:  Энди
надо взять живым.  В основе всех выкладок команды  Хокстеттера  лежала
мысль,  что  скрытые  возможности человека не могут проявиться без его
желания... ключевым словом тут была воля.
   Девочка могла потерять контроль над своими возможностями (очевидно,
они  не сводятся к одному пирокинезу),  не совладать с собственной во-
лей,  но лишь она сама, подчеркивалось в фундаментальном исследовании,
решала,  пустить  ли ей в ход заветное оружие,  - как это произошло на
ферме Мэндерсов,  когда она увидела, что агенты Конторы хотят убить ее
отца.
   Он бегло просмотрел отчеты об эксперименте с "лот шесть". Все запи-
си и выкладки компьютера говорили об одном:  первотолчком является во-
ля.
   Исходя из  этого,  Хокстеттер  и  его коллеги перерыли все мыслимые
транквилизаторы,  прежде чем остановиться на торазине для Энди и новом
препарате,  оразине, для девочки. Тот, кто мог продраться сквозь семь-
десят страниц словесных джунглей,  оказывался перед  простым  выводом:
транквилизаторы  погрузят подопытных в сомнамбулическое блаженное сос-
тояние. Лишенные воли, они не смогут сделать выбор между молоком и го-
рячим шоколадом, не говоря уже о том, чтобы устраивать пожары или вну-
шать людям, что они ослепли.
   Энди Макги можно было постоянно держать на наркотиках. Толку от не-
го все равно никакого, так, пустышка, отработанный пар - об этом гово-
рили и доклад,  и интуиция Кэпа.  Их интересовала девчонка.  Дайте мне
шесть месяцев,  думал Кэп,  и я управлюсь.  Я вам в точности изображу,
что творится в этой удивительной головке.  А там уж ни палата предста-
вителей,  ни  подкомиссии сената не устоят перед соблазном химического
воздействия на психику, открывающего для военных невиданные перспекти-
вы, даже если эта девчонка способна выдать половину того, что подозре-
вал в ней Уэнлесс.
   Но открывались и другие горизонты.  О них умалчивала голубая папка,
ибо есть тайны,  слишком взрывоопасные даже для грифа "совершенно сек-
ретно".  Всего неделю назад Хокстеттер, у которого все больше захваты-
вало дух от панорамы, возникшей перед ним и его учеными коллегами, на-
мекнул об том вскользь.
   - Фактор-зет... - сказал он Кэпу. - Вы не задумывались над тем, как
все может повернуться, если выяснится, что девочка небесплодна?
   Кэп задумывался, хотя и не сказал об этом Хокстеттеру. Тут возникал
интересный,  чреватый любыми неожиданностями вопрос, связанный с евге-
никой...  с евгеникой, а попутно с нацизмом и теорией высших рас - ко-
роче,  с тем,  против чего американцы воевали во вторую мировую войну.
Но  одно  дело пробурить философскую скважину,  из которой фонтанирует
всякая муть ("вы хотите узурпировать божественную власть!"),  и другое
-  представить  лабораторные доказательства,  что потомство участников
эксперимента "лот шесть" может стать  живыми  факелами,  левитаторами,
телепатами  и еще бог знает кем.  Чего стоят идеалы,  когда появляются
вполне земные контрдоводы! Допустим, таковые нашлись, что тогда? Фермы
по разведению новых видов?  На первый взгляд - безумие, но Кэп не счи-
тал это столь уж невероятным.  Тут ключ ко всему. И к всеобщему миру и
к мировому господству - а в чем, собственно, разница, если убрать кри-
вые зеркала риторики и высоких слов?
   Тут тебе червей не на одну рыбалку. Перспектива на десятки лет. Кэп
понимал  - в его распоряжении не более шести месяцев;  не так уж мало,
чтобы заложить основы: сделать топографическую съемку местности, преж-
де чем ее избороздят шоссейные и железные дороги.  Это будет его пода-
рок отечеству и всему миру. В сравнении с этим жизнь какого-то беглого
преподавателя  колледжа и его оборвашки дочери - все равно что пыль на
ветру.
   Разумеется, нельзя постоянно держать девчонку на  транквилизаторах,
если они ждут от тестов серьезного результата,  - что ж, имея заложни-
ком отца,  они смогут оказать на нее давление.  Ну а захотят  устроить
проверочку ему, сработает обратный принцип.
   Простейшая система рычагов. Как говорил Архимед, дайте мне рычаг, и
я переверну мир.
   Загудел селектор.
   - Джон Рэйнберд в приемной, - доложила новая секретарша. В ее обыч-
но  бесстрастном  казенном голосе мелькнули высокие нотки,  выдававшие
испуг.
   Тут я тебя понимаю,  малышка,  подумал Кэп.
   - Пригласите его, пожалуйста.

   Рэйнберд не меняется.
   Он не спеша вошел. Потертая кожаная куртка, выцветшая клетчатая ру-
башка. Ободранные рыжие башмаки выглядывают из-под линялых узких джин-
сов.  Огромная  голова  подпирает потолок.  И эта развороченная пустая
глазница, заставившая Кэпа внутренне содрогнуться.
   - Кэп,  - сказал он, опускаясь на стул, - что-то я засиделся в пус-
тыне.
   - Дом в Флэгстаффе,  - сказал Кэп. - Слышал, как же. И о вашей кол-
лекции обуви тоже.
   Джон Рэйнберд не мигая буравил его здоровым глазом.  - А вы все хо-
дите в своих старых дерьмодавах, - добавил Кэп.
   Рэйнберд скривил губы в улыбке, продолжая молчать. Вновь беспокойс-
тво овладело Кэпом, и он еще раз спросил себя, насколько Рэйнберд пос-
вящен в планы и почему вопрос этот не дает ему покоя.
   - У меня есть работа для вас, - сказал он.
   - Отлично. Та, что я хочу?
   Кэп озадаченно взглянул на него,  подумал,  затем сказал:  - Думаю,
да.
   - Что от меня потребуется?
   Кэп рассказал в общих чертах,  каким образом Энди и Чарли попадут в
Лонгмонт. Он был краток.
   - Не промахнетесь? - спросил он, закончив.
   - Я никогда не промахиваюсь. Да и план хорош. Все будет в порядке.
   - Мне очень лестно слышать ваше одобрение,  - сказал Кэп. Предпола-
галась легкая ирония,  а на поверку вылезло раздражение.  Черт бы  его
побрал со всеми потрохами.
   - Я спущу курок, - сказал Рэйнберд. - Но при одном условии.
   Кэп встал,  навалившись  на  стол,  который был завален бумагами из
"дела Макги", и весь подался к Рэйнберду.
   - Нет, - сказал он. - Здесь условия ставлю я.
   - Один раз сделаете исключение, - возразил Рэйнберд. - Я думаю, вам
это не составит труда.
   - Повторяю:  нет. - Сердце заколотилось в груди у Кэпа, и он не мог
понять,  от страха или от бешенства.  - Вам объяснить? Во главе агент-
ства и всех служб стою я.  А вы находитесь в моем подчинении. Кажется,
армия должна была приучить вас к понятию "старший по званию".
   - Да,  - улыбнулся Рэйнберд.  - Я даже кой-кому из них свернул шею.
Один раз, кстати, по приказу Конторы. По вашему приказу, Кэп.
   - Это что,  угроза? - выкрикнул Кэп. Он чувствовал, надо взять себя
в руки, но ничего не мог с собой поделать. - Угроза, дьявол вас разде-
ри? Я вижу, вы совсем рехнулись! Мне достаточно нажать кнопку, и вы не
выйдете из этого здания! А спустить курок охотники найдутся...
   - Но чтобы попасть,  вам нужен вот этот уродливый циклоп с его мет-
ким глазом,  - вставил Рэйнберд,  не повышая тона.  - Вы думаете, Кэп,
они у вас в кулаке,  но кулак пустой.  Кто-то там наверху не дает  вам
овладеть  добычей.  Не  дает посадить их в дьявольскую шкатулку.  Вы и
раньше думали,  что они у вас в кулаке.  - Он показал на гору материа-
лов,  что высилась на тележке,  а потом на голубую папку.  - Я все это
прочел. И доклад Хокстеттера тоже.
   - Черта с два!  - вырвалось у Кэпа,  но он видел по лицу Рэйнберда,
что тот говорит правду.  Прочел. Исхитрился. Но кто дал ему материалы?
Кэп был вне себя. Кто?
   - Представьте,  - сказал Рэйнберд. - Все само плывет ко мне в руки.
Отдают не задумываясь. Лицо у меня, наверно, такое... располагающее. -
Он еще больше осклабился,  и его улыбка вдруг стала  хищной.  Здоровый
зрачок бегал в своей орбите.
   - К  чему вы это?  - спросил Кэп.  Он был бы не прочь выпить стакан
воды.
   - К тому,  что я много гулял в Аризоне и принюхивался, что за ветер
подул в вашу сторону... неприятный ветер, Кэп, - из, солончаков. У ме-
ня было время почитать и поразмыслить.  Вот я и мыслю себе, что, кроме
меня,  больше некому доставить сюда эту парочку. И, кроме меня, некому
больше обработать девочку,  когда она окажется здесь.  Тут ни торазин,
ни оразин,  ни это ваше пухлое досье не помогут.  Дело тоньше, чем вам
представляется.
   Кто это говорил - Рэйнберд?  Призрак  Уэнлесса?  Кэпа  обуял  такой
страх и бешенство, что он лишился дара речи.
   - Я все сделаю,  - звучал мягкий голос.  - Я доставлю их сюда, а вы
проведете свои тесты.  - Так отец дает разрешение ребенку  поиграть  с
новой игрушкой. - Одно условие: вы отдаете мне девочку после всех экс-
периментов.
   - Вы сумасшедший, - прошептал Кэп.
   - Само собой,  - улыбнулся Рэйнберд.  - Как и вы. Опасный сумасшед-
ший. Сидите и мечтаете подчинить себе силу, которая выше человеческого
разумения. Силу, которая принадлежит одним богам... да еще этой девоч-
ке.
   - Я  могу  стереть вас с лица земли.  Прямо сейчас.  Думаете,  меня
что-нибудь остановит?
   - Остановит,  - сказал Рэйнберд.  - Если я исчезну,  через месяц по
всей  стране прокатится такая волна гадливости и негодования,  что Уо-
тергейт покажется невинной шалостью.  Остановит. Если я исчезну, через
полтора  месяца Контору прикроют,  а через полгода вам инкриминируют в
суде такие преступления,  что вы угодите за  решетку  до  конца  своих
дней.  - Он опять улыбнулся, обнажая кривые редкие зубы. - Я знаю, что
говорю.  Кэп. Я ведь давно ковыряюсь на этой грязной, вонючей делянке,
так что урожай будет тот еще, можете не сомневаться.
   Кэп попробовал рассмеяться. Смех застрял у него где-то в горле.
   - Больше  десяти лет я таскал в свое дупло орешки и всякую всячину,
- безмятежно продолжал Рэйнберд,  - как любой зверек,  переживший хоть
один раз голодную зиму. У меня, Кэп, такой винегрет из снимков, магни-
тофонных записей,  ксерокопий документов,  что у нашей старой подружки
миссис Общественности глаза на лоб полезут.
   - Это невозможно,  - выдавил из себя Кэп,  уже понимая,  что тут не
блеф, уже чувствуя, как холодная незримая рука давит ему на грудь.
   - Очень даже возможно, - успокоил его Рэйнберд. - Последние три го-
да  ко мне бесперебойно текут данные вашей ЭВМ,  я в любой момент могу
влезть в ее память.  В режиме с разделением времени,  разумеется,  что
стоит денег,  и немалых,  но мне это по карману.  Приличный заработок,
удачно помещенный капитал. Кэп, перед вами - вернее, сбоку от вас, хо-
тя  так будет менее поэтично,  - живой пример американского свободного
предпринимательства в действии.
   - Нет, - выдавил из себя Кэп.
   - Да,  - сказал Рэйнберд.  - Вы знаете меня как Джона Рэйнберда, но
Управление по переосвоению земных недр - это тоже я. Можете проверить.
Мой личный код AXON.  Проверьте на основном терминале. Лифт рядом, ту-
да-обратно. Я подожду. - Рэйнберд положил ногу на ногу, правая брючина
задралась, и выглянул лопнувший шов на ботинке. Этот человек, если на-
до, будет ждать вечность. Кэп лихорадочно соображал.
   - Работали  в  режиме  с разделением времени...  ну,  допустим.  Но
влезть в память...
   - Поговорите с доктором Нофтцигером.  - Рэйнберд был сама предупре-
дительность. - Спросите у него, сколько существует способов потоптать-
ся в памяти,  если у тебя есть к машине доступ. Два года назад двенад-
цатилетний пострел,  неплохо,  видимо, соображавший, влез в память ЭВМ
вычислительного центра американского конгресса.  Кстати,  я  знаю  ваш
шифр доступа, Кэп. В этом году BROW. В прошлом был RASP. По-моему, тот
более подходящий.
   Кэп таращился на Рэйнберда.  Его мозг напоминал трехъярусный  цирк.
Первый ярус размышлял о том,  что Джон Рэйнберд никогда не бывал таким
разговорчивым.  Второй ярус пытался примириться  с  мыслью,  что  этот
маньяк  посвящен во все тайны Конторы.  Третий ярус раздумывал над ки-
тайским проклятьем,  на редкость невинным,  пока не дашь себе труда  в
него вдуматься.  Чтоб вы жили в эпоху перемен.  Последние полтора года
составили такую эпоху.  Он чувствовал, еще одна перемена лишит его ос-
татков разума.
   Вдруг он снова вспомнил Уэнлесса - и ужас придавил его. Ему почуди-
лось,  будто он превра... да, превращается в Уэнлесса. Демоны, повсюду
демоны, а он бессилен отогнать их, даже позвать на помощь.
   - Чего вы хотите, Рэйнберд?
   - Я уже сказал, Кэп. Ничего, кроме вашего слова, что мое знакомство
с Чарлин Макги не кончится выстрелом,  а только с него начнется. Я хо-
чу...  - Его здоровый глаз потемнел, подернулся поволокой, взгляд стал
отрешенным. - Я хочу познать ее. У Кэпа отвисла челюсть.
   Внезапно сообразив, Рэйнберд презрительно покачал головой.
   - Не в этом смысле. Не в библейском. Но я узнаю ее ближе. Мы станем
с ней друзьями,  Кэп. Если она и вправду такая могущественная, мы ста-
нем с ней большими друзьями.
   Кэп издал какой-то странный звук:  смехом это трудно было  назвать,
скорее взвизгом.
   Лицо Рэйнберда продолжало изображать презрение.
   - Ну  да,  вы считаете это невозможным.  Еще бы - монстр.  И руки в
крови,  пролитой по вашему приказу. И все же так будет, Кэп. У девочки
два года не было друзей.  Только отец.  Для вас она, Кэп, все одно что
я. В этом ваша главная ошибка. Для вас она тоже монстр. Правда, полез-
ный.  Наверно,  это потому, что вы белый. Белому везде мерещатся монс-
тры.  Ему даже собственный отросток кажется монстром. - Рэйнберд расс-
меялся.
   Понемногу Кэп начал приходить в себя,  к нему вернулась способность
рассуждать здраво.
   - Зачем мне идти вам навстречу, даже если правда все, что вы сказа-
ли?  Вам ведь недолго осталось жить,  и мы оба это знаем. Двадцать лет
вы охотитесь за своей смертью. Остальное не в счет, в порядке хобби. И
вы  на  нее  вот-вот напоретесь.  А это развяжет нам руки.  Так зачем,
спрашивается, давать вам желанную игрушку?
   - Возможно, вы правы. Возможно, я охочусь за своей смертью... приз-
наться,  не ждал от вас,  Кэп, такого цветистого оборота. Пожалуй, вас
недостаточно воспитывали в страхе божием.
   - Ну уж вы-то,  во всяком случае,  не бог,  - заметил Кэп. Рэйнберд
усмехнулся.
   - Ну да,  дьявол, я понимаю. Вот что я вам скажу: если бы я всерьез
охотился за своей смертью,  я бы ее давно нашел. Может, я играл с ней,
как кот с мышью? Только я не собираюсь угробить вас, Кэп, или Контору,
или американскую контрразведку.  Слава богу,  не вчера родился. Просто
мне нужна это девочка.  А вам наверняка понадоблюсь я.  Мне может ока-
заться по силам то, перед чем спасуют все наркотики Хокстеттера.
   - А дальше что?
   - Когда мы закроем "дело Макги",  Управление по переосвоению земных
недр  прекратит  свое существование.  Ваш Нофтцигер сможет сменить все
шифры в машине.  А мы с вами,  Кэп,  слетаем в  Аризону.  Пообедаем  в
Флэгстаффе,  в моем любимом ресторане, потом пешком пройдемся ко мне и
за домом,  в пустыне,  запалим костер, на котором поджарим шашлычок из
разных бумаг, фотографий и магнитофонных пленок. Если захотите, я даже
покажу вам свою коллекцию обуви.  Кэп думал. Рэйнберд не торопил его с
ответом. Наконец Кэп сказал:
   - Хокстеттер и его коллеги считают,  что может уйти года два на то,
чтобы девчонка сломалась.  Все будет зависеть от того, насколько силен
в ней защитный императив.
   - А вам больше четырех-шести месяцев не продержаться. Кэп неопреде-
ленно повел плечами.
   Указательным пальцем Рэйнберд свернул нос на сторону,  скособочился
и стал похож на страшилу из сказки.
   - Ничего, Кэп, постараемся, чтобы вы подольше продержались в седле.
Мы с вами повязаны,  много чего нам довелось вместе похоронить -  и  в
переносном  смысле  и в прямом.  А насчет двух лет он загнул.  Мы свое
возьмем, и вы и я.
   Кэп обдумывал.  Он чувствовал себя старым и усталым,  а  главное  -
беспомощным.
   - Похоже, вы своего добились, - сказал он.
   - Отлично,  -  мгновенно  отреагировал Рэйнберд.  - Что если я буду
приходить к ней как уборщик? Человек, далекий от вашей братии. Это для
нее важно.  И, конечно же, она никогда не узнает, что стрелял я. Стоит
ли рисковать? Так рисковать?
   - К чему все это?  - спросил Кэп после долгой паузы.  - К чему  эти
безумные ходы?
   - Безумные?  -  невозмутимо переспросил Рэйнберд.  Он встал,  чтобы
взять одну из фотографий со стола у Кэпа.  Это была та фотография, где
смеющаяся  Чарли съезжала на картонке с ледяной горы.  - Все мы,  Кэп,
запасаем на зиму орехи и всякую,  всячину, работа такая. Гувер это де-
лал.  И все шефы ЦРУ.  Да и вы тоже,  не то сидели бы уже на пенсии. Я
начал обеспечивать прикрытие своим тылам задолго  до  рождения  Чарлин
Макги.
   - Но зачем вам девчонка?
   Рэйнберд долго  не  отвечал.  Он смотрел на фотографию внимательно,
почти любовно. Он погладил ее.
   - Она очень красивая,  - сказал он. - И совсем юная. Но в ней зало-
жен этот ваш фактор-зет.  Дар богов.  Мы с ней сойдемся.  - Взгляд его
затуманился. - Сойдемся, и очень коротко.

                              В ЗАПАДНЕ

   Двадцать седьмого марта Энди Макги внезапно решил,  что дальше, ос-
таваться  в Ташморе им нельзя.  Пошла третья неделя с тех пор,  как он
отправил письма,  - и ни ответа, ни привета. Это безмолвие, окружавшее
владения Грэнтера, действовало ему на нервы. Да, конечно, во всех шес-
ти случаях его могли принять за чокнутого... но что-то он в это не ве-
рил.
   Верил он в другое,  в то,  что подсказывало ему шестое чувство: его
письма каким-то образом попали не по адресу. А это значило, что им из-
вестно,  где скрываются он и Чарли. - Мы уходим, - сказал он дочери. -
Давай собираться. Она посмотрела на него - этот ее пристальный, немно-
го испуганный взгляд - и ничего не сказала.  Не спросила, куда они те-
перь и что будут делать, и от этого ему еще больше стало не по себе. В
одном из стенных шкафов нашлись два стареньких чемодана в наклейках от
былых путешествий - Гранд-Рапидс,  Ниагарский водопад,  Майами Бич,  и
они сложили в них самое необходимое.
   В окна било ослепительно яркое утреннее солнце.  Водостоки захлебы-
вались талой водой. Прошлой ночью он почти не спал, слушал, как вскры-
вается лед с запредельно-высоким загадочным звуком, побуревший, раска-
лывается и медленно движется к горловине озера, откуда течет на восток
через Нью-Гэмпшир и весь Мэн славная Хэнкокривер,  делаясь чем дальше,
тем грязнее и зловоннее,  пока ее, на глазах разлагающуюся, с шумом не
вырвет в Атлантику.  Звук был такой,  словно долго звенел хрусталь или
вели и вели скрипичным смычком на самой высокой ноте - бесконечно про-
тяжное  ззи-и-и-и-инн,  задевавшее нервные окончания и заставлявшее их
согласно вибрировать.  Он никогда раньше не бывал в здешних местах  во
время ледохода и сомневался,  что когда-нибудь вновь захочет побывать.
Слышалось нечто потустороннее в этом звуке, отражавшемся от вечнозеле-
ных окрестных холмов - приземистой выщербленной чащи.
   Он почувствовал - опять они подкрадываются, точно силуэт монстра из
повторяющегося ночного кошмара.  На следующий день после дня  рождения
Чарли,  телепаясь в очередной раз на неудобных дедовых лыжах, он натк-
нулся на следы сапог,  что вели к высокой сосне.  Возле сосны  человек
снял их и воткнул задниками в снег,  оставив две вмятины. Особенно на-
топтано было в месте,  где он снова надел свои сапоги (или  "мокросту-
пы", по терминологии Грэнтера, почему-то питавшего к ним странную неп-
риязнь).  Под деревом Энди нашел шесть окурков с надписью "Вэнтедж"  и
смятый желтый коробок из-под кодаковской цветной пленки. Встревоженный
не на шутку,  он сбросил лыжи и полез на дерево. Где-то на середине он
вдруг замер: прямо перед ним, на расстоянии мили, виднелся домик Грэн-
тера.  Отсюда он казался маленьким и необитаемым. Но если телеобъекти-
вом...  Он ни слова не сказал дочери о своей находке.  Вот и упакованы
чемоданы.  А Чарли все молчит,  словно обвиняет его. Наконец он не вы-
держал:
   - Доедем  на  попутке  до  Берлина,  а  там  сядем на автобус - и в
Нью-Йорк. И сразу в редакцию "Таймс"...
   - Но ведь ты написал им, папа.
   - Они могли не получить мое письмо, малыш. Секунду-другую она молча
смотрела на него.
   - Ты думаешь, они его перехватили?
   - Ну что ты, я... - Он не нашелся, что ответить, и сказал просто: -
Не знаю.
   Чарли молча опустилась на корточки, закрыла чемодан и принялась во-
евать с защелками, которые никак не желали подчиняться.
   - Я тебе помогу, малыш.
   - Я сама! - закричала она и расплакалась.
   - Ну что ты, Чарленок, - начал он ее успокаивать. - Не надо, малыш-
ка. Скоро все это кончится.
   - Неправда. - Слезы пуще прежнего хлынули из глаз. - Никогда... ни-
когда это не кончится!

   Их было  двенадцать  человек.  Они  окружили дом Грэнтера Макти еще
прошлой ночью. Каждый занял свою позицию. На них были маскхалаты в бе-
ло-зеленых разводах.  Ни одному из них не довелось пережить потрясение
на ферме Мэндерсов,  и ни один не имел при себе оружия, за исключением
Джона Рэйнберда, у которого была винтовка, и Дона Джулза, прихвативше-
го пистолет 22-го калибра.
   - Мне не нужны паникеры, - сказал Рэйнберд Кэпу. - После предыдущей
операции Джеймисон до сих пор ходит так, будто у него полные штаны.
   И никакого оружия,  заявил он.  Не хватает только, чтобы все кончи-
лось двумя трупами. Он сам отобрал агентов и поручил Дону Джулзу взять
на себя Энди. Джулзу было за тридцать; это был коренастый и молчаливый
тугодум.  Свое дело он знал.  Рэйнберд не раз брал его с собой и  имел
возможность в этом убедиться.  Молчальник действовал быстро и четко. В
критические моменты он не путался под ногами.
   - В течение дня Макги обязательно  выйдет  проветриться,  -  сказал
Рэйнберд  на коротком инструктаже.  - Скорее всего,  девочка тоже,  но
Макги обязательно. Если он выходит один, я его снимаю одним выстрелом,
а Джулз быстро и без шума оттаскивает в сторону. То же самое, если де-
вочка выходит одна. Если они выходят вдвоем, я беру девочку, Джулз бе-
рет Макги.  Вы все только на подхвате, ясно? - Здоровый глаз Рэйнберда
слепил их, как фара. - На всякий пожарный. Конечно, если дойдет до по-
жара,  вы все рванете к озеру тушить самих себя. Вас берут на тот слу-
чай, один из ста, когда вы сможете пригодиться. И, конечно, чтобы зас-
видетельствовать,  как я сел в калошу...  если я сяду. Шутку встретили
жиденькими смешками. Рэйнберд предостерегающе поднял палец.
   - Но если один из вас чихнет не вовремя и спугнет их, я лично поза-
бочусь, чтобы он сдох на дне ямы в самых диких джунглях Южной Америки.
Вы знаете,  я слов на ветер не бросаю.  Итак,  в этом спектакле вы  на
подхвате. Запомните.
   Позднее, когда все собрались прорепетировать "в декорациях" - тако-
выми послужил богом забытый мотель в Сент-Джонсбери,  Рэйнберд отвел в
сторону Дона Джулза.
   - Ты читал досье на Макги, - сказал он.
   Джулз курил "Кэмел".
   - Читал.
   - Ты понял, что значит мысленное внушение?
   - Понял.
   - Понял,  что произошло с двумя нашими в Огайо?  Когда они пытались
увезти его дочь?
   - Я видел Джорджа Уэринга в деле,  - невозмутимо ответил Джулз. - У
него вода сама закипала, хоть чай заваривай.
   - Этот  может  выкинуть что-нибудь необычное.  Я просто хочу внести
ясность. Сделать все надо молниеносно.
   - Сделаем.
   - Учти,  он всю зиму копил силы.  Если он успеет  послать  импульс,
считай,  тихая палата на ближайшие три года тебе обеспечена.  Объявишь
себя птичкой или там репой...
   - Ладно.
   - Что ладно?
   - Сделаем, Джон. Не бери в голову.
   - Они могут выйти вдвоем,  - настойчиво продолжал Рэйнберд.  -  Они
тебя не увидят,  ты будешь сбоку от крыльца. Подожди, пока я сниму де-
вочку. Отец бросится к ней. Ты зайдешь со спины. Целься в шею.
   - Ясно.
   - Смотри не промажь!
   Джулз едва заметно улыбнулся и сделал затяжку.
   - Не промажу.

   Чемоданы стояли наготове.  Чарли надела парку поверх лыжного комби-
незона.  Энди застегнул молнию на куртке,  взял чемоданы. На душе было
скверно. Что-то свербило. Холодок предвидения.
   - Ты тоже чувствуешь? - спросила Чарли. Ее личико было бледным, ни-
чего не выражающим. Энди через силу кивнул.
   - Что же делать, папа?
   - Будем надеяться, что мы почувствовали опасность раньше времени, -
ответил он, хотя так не думал. - Что нам еще остается?
   - Что нам еще остается? - отозвалась она эхом. Она подошла к нему и
привстала на цыпочки,  чтобы он взял ее на руки; он и забыл, когда та-
кое было в последний раз...  года два назад,  не меньше.  Как же бежит
время,  как быстро растут наши дети, прямо на глазах, устрашающе быст-
ро.
   Он поставил чемоданы,  поднял ее, прижал к себе. Она поцеловала его
в щеку и тоже прижалась.
   - Ну что, ты готова? - спросил он, опуская ее на пол.
   - Готова,  - сникла Чарли.  Глаза у нее были на мокром месте. - Па-
па... я не стану ничего зажигать. Даже если они не дадут нам уйти.
   - Ну что ж, - сказал он, - и не надо. Я все понимаю, Чарленок.
   - Папа... я люблю тебя.
   Он кивнул.
   - Я тебя тоже люблю, малыш.
   Энди распахнул дверь.  В первую секунду свет ослепил его.  Но потом
глаза  попривыкли,  и все стало на свои места:  утро,  солнце,  тающий
снег.  Справа пронзительно голубели рваные лоскуты  воды  среди  льдин
Ташморского озера. Перед ними стеной стояли сосны. Сквозь просвет едва
виднелся ближайший дом с зеленой кровлей,  освободившейся  наконец  от
снега.
   Лес затаился, и Энди ощутил новый прилив беспокойства. Каждое утро,
с тех пор как началась оттепель, их встречала трелью какая-то пичуга -
где она сегодня?  Не слыхать...  одна капель звенит.  Господи,  ну что
стоило Грэнтеру протянуть телефонный кабель!  Энди чуть  не  выкрикнул
что было мочи: Кто здесь? Но он сдержался - и без того Чарли напугана.
   - Вроде все в порядке,  - сказал он вслух. - Они до нас еще не доб-
рались... если вообще хотят добраться.
   - Вот и хорошо, - произнесла она бесцветным голосом.
   - Тогда пришпорим лошадок,  малыш - сказал Энди и в сотый раз поду-
мал: А что нам остается? И еще подумал о том, как же он их ненавидит.
   Чарли направилась  к выходу;  она прошла мимо сушилки,  заполненной
перемытой после завтрака посудой. Весь дом блестел как новенький; каж-
дая вещь лежала на своем месте. Дед был бы доволен.
   Энди обнял дочь за плечи и еще раз прижал к себе.  Затем поднял че-
моданы, и они шагнули навстречу холодноватому весеннему солнцу.



 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [3]