Чарли подставила лицо солнцу и закрыла глаза; она улыбалась. Стояв-
шему  рядом  Джону  Рэйнберду,  пробывшему  шесть месяцев охранником в
тюрьме "Кэмп Стюарт" в Аризоне, прежде чем отправиться за океан, дово-
дилось  видеть  подобное выражение лица у людей,  отмотавших приличные
сроки.
   - Хочешь пойти посмотреть на лошадей?
   - Пошли! - немедленно откликнулась она и, спохватившись, робко пос-
мотрела на него. - Если ты не против.
   - Не против?  Да ты знаешь, как я рад, что выбрался. Когда еще под-
вернется такая передышка!
   - Они тебе приказали?
   - Нет,  - ответил он. Они шли берегом; чтобы выйти к конюшням, надо
было обогнуть пруд. - Спросили, есть ли добровольцы. Что-то я не заме-
тил ни у кого особого рвения после вчерашнего.
   - Испугались? - спросила Чарли, пожалуй, чуть кокетливо.
   - Испугались,  - сказал Рэйнберд,  и это была чистая правда.  Кэпу,
нагнавшему Чарли в холле, пришлось самолично отвести ее "домой". Моло-
дого человека,  оставившего свой пост возле ЭЭГ, отдали под трибунал в
Панама-сити, Флорида. Ведущие специалисты, собранные на экстренное со-
вещание сразу после теста,  превратили обсуждение в  сумасшедший  дом,
воспаряя  до  небес с самыми невероятными прожектами и тут же хватаясь
за голову в поисках способов контроля.
   Предлагали сделать огнеупорным ее жилище,  и приставить к ней круг-
лосуточную охрану,  и одурманивать ее наркотиками.  Рэйнберд долго это
слушал, наконец не выдержал и застучал по столу тяжелым перстнем с би-
рюзой.  Он стучал до тех пор,  пока не дождался полной тишины. С Рэйн-
бердом,  чья звезда так круто взошла,  волей-неволей приходилось  счи-
таться при всей нелюбви к нему Хокстеттера (пожалуй,  не было бы преу-
величением сказать - ненависти) и,  соответственно,  его  сотрудников.
Как-никак именно он в основном имел дело с этим живым факелом.
   Рэйнберд поднялся и милостиво дал им возможность полюбоваться своим
изуродованным лицом.
   - Я предлагаю ничего не менять.  До сегодняшнего дня вы исходили из
того,  что девочка,  скорее всего, не обладает никаким даром, хотя два
десятка документов свидетельствовали об обратном,  а если и  обладает,
то весьма скромным, а если не таким уж скромным, то, скорее всего, она
им не воспользуется.  Теперь же,  когда ситуация изменилась,  вы снова
хотите выбить девочку из колеи.
   - Это не так, - поморщился Хокстеттер. - Опять вы...
   - Это так! - обрушился на Хокстеттера громовой голос, заставляя его
вжаться в кресло.  Рэйнберд ободряюще улыбнулся притихшей аудитории. -
Короче. Девочка стала нормально есть. Она прибавила пять килограммов и
перестала быть похожей на тень. Она читает, отвечает на вопросы, раск-
рашивает картинки. Она мечтает о кукольном домике, и добрый дядя убор-
щик пообещал достать его.  И после этого, джентльмены, вам, что же, не
терпится начать все сначала? С многообещающего нуля?
   Техник, обслуживающий  во  время  теста  видеокассетную аппаратуру,
позволил себе робко поинтересоваться:
   - Ну, а если она подожжет свою квартирку?
   - При желании она давно бы это сделала,  - ответил Рэйнберд. Возра-
зить тут было нечего. Дискуссия закончилась.
   ...Впереди виднелись  конюшни  -  темно-красные  с  белой отделкой.
Рэйнберд громко рассмеялся.
   - Здорово ты их напугала, Чарли!
   - А тебя?
   - А чего мне пугаться?  - Рэйнберд потрепал ее по  волосам.  -  Это
только когда в темноте запирают, я нюни распускаю.
   - И ни капельки это не стыдно, Джон.
   - При желании,  - тут он слегка перефразировал то, что сказал вчера
на совещании, - при желании ты давно могла бы меня поджечь.
   Она мгновенно подобралась.
   - Как ты... как ты можешь!
   - Прости, Чарли. Язык мой - враг мой. Они вошли в полумрак конюшен,
и в нос сразу ударили запахи.
   Лучи закатного солнца косо пробивались между балок,  и в этих неяр-
ких полосах света полусонно кружилась мякинная пыль.
   Грум расчесывал гриву вороному с белой звездой во лбу.  Чарли оста-
новилась  как вкопанная,  не в силах отвести глаз.  Грум поворотился к
ней и сказал с улыбкой:
   - Это,  значит,  вы и есть юная мисс.  Мне сказали,  что вы  должны
прийти.
   - Какая она красивая, - прошептала Чарли. У нее задрожали руки, так
ей хотелось коснуться этой шелковистой кожи.  Ока увидела темный, спо-
койный,  чуть  увлажненный  конский  зрачок...  и  влюбилась с первого
взгляда.
   - Вообще-то это мальчик,  - сказал грум и украдкой подмигнул  Рэйн-
берду,  не подозревая, что он за птица, поскольку видел его впервые. -
В некотором смысле.
   - А как его зовут?
   - Некромансер,  - сказал грум. - Хочешь погладить? Чарли неуверенно
приблизилась.  Лошадь опустила морду, и девочка ее погладила. Знала бы
Чарли,  что она зажжет полдюжины костров, только бы прокатиться верхом
- при условии,  что Джон будет рядом... но Рэйнберд сразу понял это по
ее глазам и невольно улыбнулся.
   Она случайно обернулась и поймала его улыбку; на мгновение ее рука,
гладившая лошадиную морду, повисла в воздухе. Что-то ей не понравилось
в этой улыбке, а уж, кажется, в Джоне ей нравилось решительно все. Она
воспринимала  людей интуитивно,  не задумываясь:  для нее это свойство
было столь же неотъемлемым,  как голубые глаза и пять пальцев на руке.
И  отношения  у  нее  складывались на основе первоначального ощущения.
Хокстеттер ей не нравился - она тотчас почувствовала,  что он  смотрит
на нее как на лабораторную пробирку. Как на объект исследования.
   Но к Джону она привязалась сознательно - он столько для нее сделал,
он такой добрый,  к тому же он натерпелся из-за своего уродства... од-
ного этого было достаточно, чтобы почувствовать в нем родственную душу
и пожалеть. Разве она сама оказалась здесь не потому, что природа соз-
дала ее уродцем? И при всем при том Джон был из тех людей - вроде мис-
тера Рочера, владельца закусочной в Нью-Йорке, который частенько играл
в шахматы с ее отцом, - чья душа потемки. Старый Рочер всегда ходил со
слуховым аппаратом,  на руке у него была татуировка - голубоватый  не-
четкий  номер.  Однажды Чарли спросила отца,  что это значит,  и папа,
взяв с нее слово,  что она никогда не спросит об этом мистера  Рочера,
пообещал как-нибудь все объяснить.  Но так и не объяснил. Пока они иг-
рали в шахматы, Чарли смотрела телевизор и жевала ломтики колбасы, ко-
торые приносил ей Мистер Рочер.
   Случайно подсмотренная улыбка Джона озадачила, даже обеспокоила ее,
и впервые она задала себе вопрос: о чем он думает?
   И тут же все вновь заслонило изумление перед этим четвероногим  чу-
дом.
   - Джон, - спросила она, - что такое "Некромансер"?
   - Ну, это что-то вроде волшебника, чародея.
   - Волшебник...  чародей... - повторила она с нежностью, словно про-
буя слова на вкус.  Ее рука гладила черную шелковистую морду Некроман-
сера.

   За ним пришли двое. Одного он видел на ферме Мэндерсов.
   - Вставай, дружище, - сказал тот, чье лицо было ему знакомо. - Про-
гуляемся.
   Энди глуповато улыбнулся,  но внутри у него все  оборвалось.  Не  к
добру это.  Что-то случилось.  Иначе бы не прислали этих молодцов. Ра-
зоблачен? Скорее всего.
   - А куда?
   - Разберемся.
   Его отконвоировали к лифту, но, поднявшись в бальный зал, повели не
к ВЫХОДУ в сад, а в глубь особняка. Они миновали машбюро и вошли в не-
большую приемную, где секретарша печатала на ИБМ какие-то бумаги.
   - Вас ждут, - сказала она.
   Они обогнули справа ее стол и,  открыв дверь,  очутились в скромном
кабинете с эркером,  из которого открывался вид на пруд сквозь ажурную
крону ольхи.  За старомодным бюро с откинутой  крышкой  сидел  пожилой
мужчина с выразительным умным лицом;  щеки у него были кирпичного цве-
та, но скорее от солнца и ветра, подумал Энди, нежели от злоупотребле-
ния спиртным. Он взглянул на Энди, потом кивнул двум сопровождающим.
   - Благодарю вас. Вы можете подождать в приемной. Те вышли.
   Мужчина за столом пристально изучал Энди: ответом ему была глупова-
тая улыбка. Энди богу молился, только бы не перепутать.
   - Здравствуйте, - сказал он. - Кто вы?
   - Меня зовут капитан Холлистер,  Энди. Можете звать меня Кэп. Гово-
рят, я заведую этой лавочкой.
   - Рад познакомиться.  - Энди постарался улыбнуться пошире. Одновре-
менно возросло внутреннее напряжение.
   - У меня для вас, Энди, печальная новость.
   (господи, неужели Чарли, что-то случилось с Чарли)
   Умные  глаза  Кэпа  следили  за  его  мимикой,  они были так хорошо
замаскированы  сетью  симпатичных  морщинок,  что  не сразу можно было
распознать холодный и пытливый взгляд.
   - Печальная?
   - Да,  - сказал Кэп и замолчал. Повисла невыносимая пауза. Кэп при-
нялся разглядывать свои руки, аккуратно сложенные на пресс-папье. Энди
с  трудом  сдерживался,  чтобы не вцепиться ему в глотку.  Наконец Кэп
поднял на него глаза.
   - Доктор Пиншо мертв, Энди. Он покончил с собой прошлой ночью.
   Энди не пришлось изображать изумление -  у  него  отвисла  челюсть.
Сначала нахлынула волна облегчения,  затем ужаса. И над всем этим, как
вспышка молнии над взбаламученным морем,  догадка - теперь все переме-
нилось... но как? Как?
   Кэп не сводил с него глаз.  ОН ПОДОЗРЕВАЕТ.  ЧТО-ТО ПОДОЗРЕВАЕТ. НО
ОСНОВАНЫ ЛИ НА ЧЕМ-ТО ЕГО ПОДОЗРЕНИЯ ИЛИ ОН ПОДОЗРЕВАЕТ ПО ДОЛГУ СЛУЖ-
БЫ?
   Сотни вопросов.  Нужно время, чтобы их обдумать, а времени нет. Ре-
шать надо с ходу.
   - Вы удивлены? - спросил Кэп.
   - Он был моим другом,  - сказал Энди просто и удержался,  чтобы  не
сказать больше.  У человека,  сидящего напротив, завидная выдержка, он
готов протянуть любую паузу (как,  например,  сейчас) в расчете на то,
что за "а" у Энди последует "б", ибо язык нередко опережает мысль. Ис-
пытанный метод допроса.  И наверняка,  чувствовал Энди, в этом лесу не
одна западня. Пиншо... Всему виной эхо, это ясно. Эхо, которое привело
к рикошету.  Он дал ему посыл и вызвал рикошет, и рикошет разорвал его
на части.  Все так,  но раскаянья Энди не испытывал.  Только ужас... и
еще радость пещерного дикаря.
   - Вы уверены,  что это...  я хочу сказать, иногда несчастный случай
легко принять за...
   - Увы, это не несчастный случай.
   - Он оставил записку?
   (и обвинил во всем меня?)
   - Он надел нижнее белье своей жены,  включил на кухне мусоросборник
и запустил в него руку.
   - Ка...  какой ужас... - Энди так и сел. Не окажись за ним стул, он
бы сел на пол. Ноги стали ватные. Он таращился на Кэпа Холлистера, бо-
рясь с подступающей тошнотой.
   - Вы случайно не имеете к этому отношения,  Энди?  - спросил Кэп. -
Может быть, вы его подтолкнули?
   - Ну что вы, - отозвался Энди. - Даже если бы я мог... зачем?
   - Возможно,  вы не хотели на Гавайи,  - сказал Кэп.  - Возможно, вы
хотели остаться поближе к дочери. Возможно, все это время вы нас дура-
чили, Энди, а?
   Хотя Кэп Холлистер попал в яблочко, Энди немного отпустило. Если бы
Кэп всерьез полагал, что Энди толкнул Пиншо на этот шаг, они бы сейчас
не беседовали с глазу на глаз.  Нет,  это обычная процедура,  не более
того.  У них,  надо думать,  достаточно фактов в досье Пиншо, чтобы не
объяснять его самоубийство вмешательством сверхъестественных сил.  Не-
даром же говорят,  что среди всех профессий на первом месте по  самоу-
бийствам идут психиатры.
   - Это  неправда,  - забормотал Энди.  Он казался таким испуганным и
растерянным.  - Наоборот,  я хотел на Гавайи. Я сразу ему сказал. А он
взял  и назначил новые тесты.  А я хотел на Гавайи.  Почему-то он меня
недолюбливал.  Но я,  правда,  не имею никакого отношения к... к тому,
что с ним случилось.
   Кэп раздумывал.  Энди  выдержал  его  взгляд и только потом опустил
глаза.
   - Ну что же, Энди, я вам верю, - сказал Кэп. - Последнее время Герм
Пиншо был на взводе. Жизнь наша такая, ничего не попишешь. Да еще этот
тайный трансвестизм... В общем, жене его не позавидуешь. Да уж, не по-
завидуешь.  Но при этом мы не забываем о себе,  не так ли? - Его глаза
буравили Энди насквозь. - В любых обстоятельствах мы не забываем о се-
бе. Вот ведь какая штука.
   - Точно, - подтвердил Энди бесцветным голосом.
   Опять повисла пауза. Когда Энди поднял глаза, он ожидал встретиться
со взглядом Кэпа.  Но нет,  Кэп смотрел в окно на кроны деревьев и  на
далекую лужайку, при этом лицо его вдруг обмякло, стало каким-то поте-
рянным - лицо человека, вздыхающего по старым, наверное более счастли-
вым временам.  Кэп поймал на себе взгляд и брезгливо поморщился.  Вне-
запно Энди ощутил приступ ненависти.  Брезгует,  ну еще бы!  Кто перед
ним - рыхлый,  опустившийся наркоман...  по виду, во всяком случае. Но
не по твоему ли приказу меня до этого довели?  И что ты там проделыва-
ешь с моей дочерью, старый вампир?
   - Так вот,  - заговорил Кэп. - Я рад сообщить вам, Энди, что вы по-
летите на Мауи. Как говорится, не было бы счастья... так, что ли? Сло-
вом, я уже начал оформление.
   - Но...  скажите, вы ведь не думаете, что я имею отношение ко всему
этому?
   - Ну,  разумеется, нет. - Опять эта непроизвольная гримаса брезгли-
вости. Тут Энди испытал тайное злорадство, какое, вероятно, испытывает
негр, отдубасивший мерзавца белого. Но гораздо сильнее было в нем сей-
час чувство тревоги, вызванное фразой: Я уже начал оформление.
   - Спасибо вам... Бедный доктор Пиншо. - Он на миг опустил глаза, но
тут же оживился: - А скоро вы меня отправите?
   - Как можно скорее.  Не позднее конца следующей недели. Девять дней
от силы! Это было как удар в живот.
   - Приятно было с вами поговорить,  Энди.  Жаль,  что мы встретились
при таких печальных обстоятельствах.
   Он потянулся к селектору, и в ту же секунду Энди понял, что его на-
до остановить. В своих апартаментах, где все прослушивается и просмат-
ривается, Энди связан по рукам и ногам. Но если этот тип и вправду та-
кая шишка,  насчет его кабинета можно не волноваться - здесь наверняка
проводится регулярная дезинсекция на предмет различных "жучков". У не-
го,  правда,  может быть собственное прослушивающее устройство, но тут
уж...
   - Опустите руку, - сказал Энди и подтолкнул.
   Кэп помедлил.  Затем рука пошла обратно и легла рядом с  другой  на
пресс-папье.  Он  уставился  в  окно на лужайку - его лицо снова стало
рассеянно-задумчивым.
   - Вы записываете разговоры в своем кабинете?
   - Нет.  - Голос Кэпа звучал бесстрастно. - Одно время я пользовался
скрытым  микрофоном,  который включается от звуков человеческого голо-
са... из-за такого как раз погорел Никсон... но три месяца назад я ве-
лел его убрать.
   - Причина?
   - Мне казалось, я могу потерять работу.
   - Почему вам так казалось?
   Ответ Кэпа, быстрый, сумбурный, напоминал литанию:
   - Никакой отдачи.  Никакой отдачи.  Никакой отдачи. Все средства на
ветер. Пора менять руководство. Не будет записей, не будет скандала.
   Энди пытался вникнуть.  Верный ли он выбрал путь? Непонятно, а вре-
мени  в  обрез.  Он чувствовал себя законченным тупицей - вроде самого
недогадливого ребенка в разгар поисков пасхального яйца. Он решил сде-
лать шаг в этом направлении.
   - Почему не было отдачи?
   - Сила внушениия у Макги на нуле.  Отработанный пар.  Общее мнение.
Девчонка не хотела поджигать. Сказала - не буду и все. Пошли разговоры
- Кэп зациклился на "лот шесть". Из ума выжил. - Он ухмыльнулся. - Те-
перь порядок. Даже Рэйнберд так считает.
   На всякий случай Энди подтолкнул его еще раз,  и сразу в голове за-
пульсировала боль.
   - Почему теперь порядок?
   - Уже  провели  три  теста.  Хокстеттер на седьмом небе.  Вчера она
расплавила листовое железо.  Четыре секунды держалось  двадцать  тысяч
градусов.
   Это был шок,  от которого боль усилилась,  мысли стали разбегаться.
Чарли поджигает? Как они ее заставили? Как?!
   Он уже собирался задать этот вопрос вслух, но тут загудел селектор,
и Энди совершенно непроизвольно дал посыл ненужной силы.  Чуть весь не
выложился в одну секунду. Кэп содрогнулся, как будто его ткнули элект-
рическим стрекалом.  Из горла вырвался сдавленный звук, от красных щек
отхлынула кровь. У Энди же чуть не лопнула голова. Полегче, уговаривал
он себя,  полегче - если тебя здесь хватит удар, ты уже ничем не помо-
жешь Чарли.
   - Не надо так, - взвыл Кэп, - больно...
   - Скажите: никаких звонков в ближайшие десять минут, - приказал Эн-
ди.  Черепную коробку разносили удары - точно черная лошадь била копы-
тами в дощатую дверь стойла,  - так и рвалась наружу, на волю. По лицу
тек липкий пот.
   Вновь загудел селектор.  Кэп подался вперед и перевел тумблер вниз.
В считанные минуты он состарился лет на пятнадцать.
   - Кэп,  помощник сенатора Томпсона принес данные, которые вы запра-
шивали по Большому проекту.
   - Никаких звонков в ближайшие десять минут, - сказал Кэп и выключил
тумблер.
   Энди взмок.  Остановит ли их это распоряжение?  Или учуят неладное?
Все равно ничего не поправишь. Вот такая же безнадега была у Вилли Ло-
мена,  земля горела под ногами. Господи, при чем тут Вилли Ломен? Бред
какой-то.  Черная лошадь вот-вот вырвется на волю... такая куда хочешь
вынесет.  Он представил себе,  как оставит их с носом, и чуть не улыб-
нулся.
   - Чарли поджигает?
   - Да.
   - Как вам удалось ее заставить?
   - Кнут  и пряник.  Идея Рэйнберда.  За первые два костра - выход на
воздух.  Теперь прогулки верхом.  Рэйнберд считает, этого ей хватит на
пару недель. - И повторил: - Хокстеттер на седьмом небе.
   - Кто такой Рэйнберд?  - спросил Энди, не подозревая, что задал са-
мый важный вопрос.
   За несколько минут,  с пятого на десятое, Кэп обрисовал картину. Он
рассказал Энди,  что Рэйнберд, главный хиттер Конторы, сражался во Вь-
етнаме,  где потерял один глаз ("То-то мне снился одноглазый пират", -
подумал Энди в каком-то оцепенении).  Он рассказал Энди,  что Рэйнберд
руководил операцией по захвату его и Чарли на Ташморском озере.  Расс-
казал про аварию и про то,  как Рэйнберд по наитию нащупал верный спо-
соб подбить Чарли на участие в тестах.  Наконец,  рассказал, что Рэйн-
берд лично заинтересован в том, чтобы ему, когда система надувательст-
ва себя исчерпает,  дали на откуп жизнь Чарли. Хотя голос Кэпа был ли-
шен эмоций, он словно спешил все сказать. И вот умолк.
   От каждой  новой  подробности  Энди  все  больше  охватывали ужас и
ярость.  К концу повествования его колотило. "Бедная моя Чарли, - сто-
нало его сердце, - бедная, бедная Чарли".
   Отпущенные ему  десять  минут были на исходе,  а сколько оставалось
невыясненного.  Секунд сорок они просидели молча; со стороны могло по-
казатьсся,  что  встретились два старинных приятеля,  которые понимают
друг друга без слов.  В действительности же Энди лихорадочно искал вы-
ход.
   - Капитан Холлистер, - нарушил он молчание.
   - Да?
   - Когда хоронят Пиншо?
   - Послезавтра, - безучастно сказал Кэп.
   - Мы едем. Вы и я. Вы меня поняли?
   - Да, понял. Мы едем на похороны Пиншо.
   - Я упросил вас. Узнав о смерти Пиншо, я был так потрясен, что раз-
рыдался.
   - Да, вы были так потрясены, что разрыдались.
   - Для меня это был большой удар.
   - Да, конечно.
   - Мы поедем в вашей личной машине,  никого, кроме нас. Сзади и спе-
реди могут ехать ваши люди,  могут быть мотоциклисты, если таков поря-
док,  н о  м ы  е д е м  в д в о е м. Понятно?
   - Ну да. Вполне понятно. Никого, кроме нас.
   - И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?
   - Да, обо всем поговорим.
   - Ваша машина прослушивается?
   - Разумеется нет.
   Энди дал ему,  один за другим, несколько слабых посылов. Всякий раз
Кэп дергался,  и хотя Энди прекрасно понимал, что дело может кончиться
эхом, иного выхода не было.
   - Мы поговорим о том,  где находится Чарли.  Поговорим о  том,  как
устроить небольшой переполох в вашей лавочке,  - вроде того,  что слу-
чился из-за аварии.  И еще мы поговорим о том,  как мне и Чарли отсюда
выбраться. Понятно?
   - Вы  не  должны убежать отсюда,  - по-детски рассердился Кэп.  - В
сценарии этого нет.
   - Т е п е р ь  е с т ь, - сказал Энди и подтолкнул.
   - Ааааа! - взвыл Кэп.
   - Вы меня поняли?
   - Понял, понял, только больше не надо, больно!
   - Этот Хокстеттер... он не будет возражать против моего присутствия
на похоронах?
   - Нет. Хокстеттер по уши занят девчонкой. Остальное его не волнует.
   - Вот и хорошо. - На самом деле хорошего было мало. Все диктовалось
отчаянием.  - И последнее, капитан Холлистер. Вы забудете про этот наш
разговор.
   - Да, я про него забуду.
   Черная лошадь  вырвалась  на волю.  И понеслась.  ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ,
мелькнуло у Энди в подкорке. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ. ЛОШАДЬ УЖЕ ВЫРВАЛАСЬ НА
ВОЛЮ, И ЛЕСА ГОРЯТ. Тупая боль в мозгу накатывала волнами.
   - Все, о чем я сказал сегодня, придет вам в голову само по себе.
   - Да.
   Взгляд Энди упал на стол,  где лежала пачка салфеток.  Он взял одну
салфетку и приложил к глазам.  Нет,  он не плакал, но от головной боли
начали слезиться глаза, и это было кстати.
   - Я готов идти, - сказал он Кэпу.
   И "отпустил" его.  Кэп снова уставился на деревья в прострации. Ма-
ло-помалу кровь приливала к его щекам;  он повернулся к Энди и увидел,
что тот хлюпает носом и вытирает глаза салфеткой. Это даже не было те-
атром.
   - Как себя чувствует Энди ? - спросил Кэп.
   - Немного получше. Но вы же... вы же понимаете... услышать такое...
   - Да-да,  для вас это большой удар, - сказал Кэп. - Хотите кофе или
еще чего-нибудь?
   - Спасибо, не надо. Я хочу поскорее вернуться к себе.
   - Спасибо.

   Джон всегда ехал с ней рядом,  но во сне Чарли ехала одна.  Старший
грум,  Питер Дрэббл,  приспособил для нее маленькое изящное английское
седло, но во сне конь был неседланный. Они с Джоном ехали бок о бок по
специальным дорожкам для верховой езды,  что вплелись причудливым узо-
ром во владения Конторы, петляя среди рощиц из серебристых сосен, кру-
жа вокруг пруда,  и никогда дело не шло дальше легкого галопа,  но  во
сне  она  мчалась на Некромансере во весь опор,  быстрее и быстрее,  и
кругом был настоящий лес, а они неслись по просеке, и свет казался зе-
леным сквозь переплет ветвей над головой, и ее волосы относило ветром.
   Она вцеплялась в гриву и,  чувствуя, как играют мышцы под шелковис-
той кожей, шептала коню в ухо: быстрее... быстрее... быстрее.
   Некромансер прибавлял. Его копыта прокатывались громом. Лес подсту-
пал со всех сторон, узкая просека врезалась в него тоннелем; за спиной
можно было различить далекое потрескивание и
   (леса горят)
легкий  дымок.  Где-то  там  пожар,  ею  устроенный пожар, но никакого
чувства вины -  лишь радостное возбуждение.  Они уйдут от  пожара. Для
Некромансера  нет  ничего  невозможного.   Они  вырвутся  из   лесного
тоннеля. Уже брезжил просвет впереди.
   - Быстрее. Быстрее.
   Радостное возбуждение.  Свобода.  Ее  ноги  плавно переходят в бока
Некромансера. Они составляют единое целое, как два металлических брус-
ка,  которые  она сварила взглядом во время одного из тестов.  Впереди
показался завал,  гора валежника, белевшая подобно гигантской пирамиде
из костей. Охваченная безумным порывом, она наддала Некромансеру босы-
ми пятками, и он весь подобрался.
   Толчок от земли - и вот они летят.  Она обернулась назад, не выпус-
кая гривы,  и закричала - не от страха,  просто потому, что не закричи
она,  и все,  что ее переполняло,  разорвало бы ее на части.
СВОБОДНА, СВОБОДНА, СВОБОДНА... НЕКРОМАНСЕР, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
   Они без  труда  преодолели завал,  однако запах дыма становился все
явственней,  все острее; послышался сухой треск, и когда искра, описав
дугу,  коротко обожгла ее, как крапива, прежде чем погаснуть, вдруг ей
открылось,  что она голая.  Голая и
   (а леса горят)
свободная,  раскованная, парящая - мчится на Некромансере к свету.
   - Быстрее,  - шептала она.  - Ну,  быстрее же, быстрее...
   И вороной красавец прибавлял.  Ветер гремел у Чарли в ушах.  Ей  не
надо  было  дышать:  воздух  сам  врывался в легкие через полуоткрытый
рот.  Прогалы   между  вековыми   деревьями  заливало   солнце   цвета
потускневшей меди.
   А там,  впереди, свет - там кончается лес и открывается равнина, по
которой Некромансер будет нести ее, не зная устали. Позади пожар, отв-
ратительный запах дыма,  запах страха.  Впереди солнце и далекое море,
куда примчит ее Некромансер, а там ее наверняка ждет отец, и они зажи-
вут вдвоем и будут таскать полные сети серебристых скользких рыбин.
   - Быстрее!  - ликующе кричала она.  - Давай  же,  Некромансер,  еще
быстрее, еще...
   И в этот миг там, где расширяющаяся воронка света выводила из леса,
появлялся силуэт и закрывал собой световое пятно,  блокировал выход. В
первую  секунду - это повторялось из сна в сон - ей казалось,  что она
видит отца,  ну,  конечно,  это он, и от счастья ей становилось больно
дышать... но уже в следующий миг она цепенела от ужаса.
   Она успевала лишь сообразить, что этот некто слишком высок, слишком
широк в плечах - на кого он похож,  до жути похож,  даже силуэтом? - а
Некромансер уже кричал и осаживал.
   РАЗВЕ ЛОШАДИ КРИЧАТ? Я И НЕ ЗНАЛА, ЧТО ОНИ КРИЧАТ...
   Пытается удержаться и не может, а конь встает на дыбы и... нет,  он
не  кричит,  он  ржет,  но  столько  в  этом человеческого отчаяния, и
где-то сзади  раздается такое  отчаянное ржанье,  и, господи, мысленно
восклицает она, там лошади, много лошадей, а леса горят...
   А впереди  силуэт,  страшный этот человек,  заслонивший собою свет.
Человек начинает приближаться,  а она, она, беспомощная, лежит на зем-
ле, и Некромансер мягко тычется мордой в ее голый живот.
   - Только лошадь мою не трогай! - кричит она надвигающейся тени, от-
цу-призраку,  который на самом деле не ее отец. - Только не трогай ло-
шадей! Пожалуйста, не трогай лошадей!
   Но тень  все приближается и уже поднимает пистолет - и тут она про-
сыпалась,  иногда с криком, иногда без, дрожа и обливаясь холодным по-
том,  понимая, что ей опять приснился этот ужасный сон, и опять она не
может ничего вспомнить - только бешеную,  умопомрачительную скачку  по
лесной просеке и запах дыма,  только это...  и еще боль - от того, что
ее предали.
   И если наутро Чарли приходила в конюшни, она особенно нежно гладила
Некромансера, она прижималась щекой к его теплой груди, и вдруг ее ох-
ватывал ужас, которому не было имени.

                              ЭНДШПИЛЬ

   Атмосфера похорон была гнетущей.
   А настроен Энди  был совсем иначе  - головная боль  отпустила, да и
сами похороны, в  сущности, для него  лишь предлог остаться  наедине с
Кэпом. Энди относился  к Пиншо неприязненно  - более сильного  чувства
он,  как  выяснилось,  не  заслуживал.  Он  плохо  умел  скрывать свое
высокомерие  и  совсем  не  скрывал  удовольствия  от  того, что может
помыкать кем-то,  и это  обстоятельство, помноженное  на озабоченность
судьбою Чарли, свело практически  на нет чувство вины,  возникшее было
у Энди из-за  случайного рикошета, который  он вызвал в  голове Пиншо.
Рикошета, который изрешетил его мозг.
   Эффект эха  случался  и  раньше,  но у Энди всегда была возможность
поправить положение.  Что он с успехом и делал,  пока им  с  Чарли  не
пришлось бежать из Нью-Йорка. В мозгу человека глубоко заложены, точно
мины,  всевозможные страхи, комплексы, импульсы - суицидальные, шизоф-
ренические,  параноидальные, даже мания человекоубийства. Посыл выпол-
няет роль своего рода подсказки,  и,  если подсказка упадет в любую из
этих темных шахт,  может произойти взрыв.  У одной домохозяйки, прохо-
дившей курс "Скинем лишний вес",  появились тревожные признаки катато-
нии.  Другой его подопечный, мелкий служащий, признался в том, что его
так и подмывает достать с антресолей армейский пистолет  и  сыграть  в
русскую рулетку, причем это желание ассоциировалось у него с рассказом
Эдгара По "Уильям Уилсон",  читанным еще в школе. В обоих случаях Энди
удалось остановить эхо,  не дать ему,  набрав скорость, превратиться в
губительный рикошет.  Что касается мелкого служащего, тихого светлово-
лосого  банковского  клерка,  то  тут хватило дополнительного посыла и
легкого внушения,  что он никогда не читал этого рассказа По; ассоциа-
ция  -  какова  там она ни была - оказалась прерванной.  В случае же с
Пиншо возможность остановить эхо ни разу не представилась.
   С утра зарядил холодный осенний дождь; они ехали на похороны, и всю
дорогу  Кэп  только  и говорил что о самоубийстве Пиншо - оно никак не
укладывалось у него в голове.  Ему казалось невозможным, чтобы человек
взял и...  сунул руку в эту мясорубку.  А Пиншо сунул.  Именно Пиншо -
сунул. С этого момента для Энди атмосфера похорон стала гнетущей.
   Во время погребения они стояли особняком,  в стороне  от  друзей  и
родственников  покойного,  сбившихся  в кучку под сенью черных зонтов.
Тут-то Энди и понял,  что одно дело вспоминать высокомерие Пиншо,  его
осанистую походочку эдакого пигмея, возомнившего себя Цезарем, мерзкую
застывшую улыбочку,  словно у него парез лица,  - и другое дело видеть
изможденную  бледную  жену  в трауре,  держащую за руки двух мальчиков
(младший,  видимо,  ровесник Чарли,  оба они совершенно оглоушенные, с
отсутствующим  выражением  лица,  точно  их  накачали успокоительным),
прекрасно понимающую (не может не понимать),  что все вокруг знают,  в
каком виде нашли ее мужа,  а нашли его на полу,  в ее нижнем белье,  с
отхваченной по локоть правой рукой,  напоминавшей отточенный карандаш,
и везде кровь - в раковине, на буфете, на шкафчиках "под дерево"...
   Энди стало  нехорошо.  Он  согнулся  под холодным дождем,  борясь с
подступающей тошнотой.  Речь священника воспринималась как бессмыслен-
ные завывания.
   - Я больше не могу, - сказал Энди. - Мы можем уйти отсюда?
   - Да,  конечно,  - сказал Кэп.  Он и сам выглядел неважно, посерел,
осунулся. - За этот год я достаточно насмотрелся похорон.
   Они незаметно отделились от общей группы,  стоявшей  кружком  возле
выкопанной  могилы;  а рядом - гроб на ходовых роликах,  искусственный
дерн,  побитые дождем цветы с облетающими лепестками.  Они шли рядом в
сторону гравийной дорожки, где в хвосте траурного кортежа пристроилась
малолитражка Кэпа - "шевролевега".  Таинственно шелестели  ивы,  роняя
дождевые капли.  В отдалении за ними следовало четверо.  Теперь я, ка-
жется,  понимаю,  подумал Энди,  как должен себя чувствовать президент
Соединенных Штатов.
   - Вдове и детям,  прямо скажем,  несладко, - заговорил Кэп. - Скан-
дал, сами понимаете.
   - А она... о ней позаботятся?
   - Пенсия будет более чем приличная,  - ответил Кэп без всяких  эмо-
ций.  Они  приближались  к  стоянке.  Еще издали Энди увидел оранжевое
"шевви" у обочины. Двое мужчин садились в "бискайн" впереди. Двое дру-
гих сели в серый "плимут" сзади. - Но что этим мальчуганам пенсия? Ви-
дели их лица? Энди промолчал. Вот оно, чувство вины: вгрызается в киш-
ки,  как пила. Не спасала даже мысль, что он сам в безвыходном положе-
нии.  И тогда он попробовал представить себе Чарли... а также притаив-
шуюся сзади зловещую тень - одноглазого пирата Джона Рэйнберда,  кото-
рый змеей вполз в сердце его дочери, чтобы приблизить день, когда...
   Они сели в "вегу",  Кэп завел мотор. "Бискайн" вырулил на дорогу, и
Кэп за ним следом. "Плимут" пристроился сзади.
   Энди охватил  необъяснимый страх,  что сила внушения вновь оставила
его,  что все попытки обречены на провал.  Это будет расплата за  лица
мальчиков.
   Но что ему еще остается, кроме как попытаться?
   - Сейчас мы с вами немного поговорим,  - обратился он к Кэпу и под-
толкнул.  Сила внушения не оставила его,  что сейчас же подтвердила  и
головная боль - цена злоупотребления своим даром в последнее время.  -
Это не помешает вам вести машину.
   Левая рука Кэпа,  потянувшаяся просигналить поворот, на миг зависла
- и продолжила свое движение. "Вега" степенно проследовала за головной
машиной между высоких столбов у входа на кладбище и выбралась на  шос-
се.
   - Да, наш разговор не помешает мне вести машину, - согласился Кэп.
   До Конторы  было  двадцать  миль - Энди засек по спидометру,  когда
ехали на кладбище. Большая часть пути проходила по 301-й автостраде, о
которой  говорил  ему  Пиншо.  Это была скоростная магистраль.  Он мог
рассчитывать максимум на двадцать пять минут.  Последние два дня он ни
о чем другом не думал и, кажется, неплохо все спланировал... но прежде
необходимо выяснить один важнейший момент.
   - Капитан Холлистер,  как вы с Рэйнбердом считаете, долго еще Чарли
будет участвовать в экспериментах?
   - Не очень долго,  - ответил Кэп. - Рэйнберд так все подстроил, что
в ваше отсутствие она никого,  кроме него, не слушается. Он занял ваше
место. - И, понизив голос, со значением преподнес: - Он стал ее отцом,
после того как ее лишили отца.
   - И когда эксперименты прервутся, ее убьют?
   - Не сразу. Рэйнберд сумеет еще немного потянуть. - Кэп дал сигнал,
что поворачивает на 301-ю автостраду.  - Он притворится, будто нам все
стало известно.  Что они секретничали.  Что он ей советовал,  как  она
должна  использовать свои...  свои преимущества.  Что он передавал вам
записки от нее.
   Он умолк, но и сказанного хватило, чтобы у Энди сжалось сердце. На-
до думать,  они от души радовались - как легко одурачить ребенка, сыг-
рать на чувстве одиночества, на страстном желании иметь друга, которо-
му можно довериться, - и обратили это в свою пользу. Когда же все про-
чие средства себя исчерпают, достаточно будет намекнуть, что ее единс-
твенному другу, доброму дяде уборщику грозит потеря работы, а то и суд
за разглашение государственных тайн.  Дальше Чарли сама сообразит. Ни-
куда  она от них не денется.  Будет жечь костры как миленькая.
   МНЕ БЫ ТОЛЬКО ВСТРЕТИТЬСЯ С ЭТИМ ТИПОМ. ТОЛЬКО БЫ ВСТРЕТИТЬСЯ.
   Но сейчас не до него...  если все пройдет гладко, ему  наверняка не
придется встречаться с Рэйнбердом.
   - Меня должны отправить на Гавайи через неделю, - полуутвердительно
спросил Энди.
   - Совершенно верно.
   - Каким образом?
   - На военном транспортном самолете.
   - Как вы это организовали?
   - Через Пака, - тотчас отозвался Кэп.
   - Кто такой Пак?
   - Майор Виктор Пакеридж, - объяснил Кэп. - Эндрюс.
   - Военно-воздушная база в Эндрюсе? Точно.
   - Он ваш приятель?
   - Мы  вместе играем в гольф.  - Кэп чему-то улыбнулся.  - Он делает
подрезки.
   "Сногсшибательные подробности", - подумал Энди. Голову дергало, как
гнилой зуб.
   - Что, если вы предложите ему сегодня сдвинуть рейс на три дня?
   - Сдвинуть? - усомнился Кэп.
   - Это сложно? Много бумажной волокиты?
   - Да нет.  Пак подрежет лишнюю волокиту. - Опять эта странноватая и
довольно безрадостная улыбка. - Он делает подрезки. Я вам говорил?
   - Да-да. Говорили.
   - А, ну хорошо. Ровно гудел мотор, стрелка спидометра четко показы-
вала  положенные  пятьдесят пять миль.  Дождь сменился густым туманом.
"Дворники" продолжали щелкать.
   - Свяжитесь с ним сегодня же. Сразу как вернетесь.
   - Связаться с Паком, ну да. Я только что об этом подумал.
   - Скажете ему,  что я должен лететь не в субботу, а в среду. Четыре
дня - невелик выигрыш,  лучше бы три недели,  но развязка стремительно
надвигалась.  Игра перешла в эндшпиль.  Хочешь не хочешь,  с этим надо
считаться.  Он не хотел - не мог - допустить,  чтобы Чарли лишний день
находилась в руках этого Рэйнберда.
   - Не в субботу, а в среду.
   - Да. И еще скажете, что вы тоже летите.
   - Тоже лечу? Но я...
   Энди дал посыл.  Сильный посыл,  хотя это было болезненно. Кэп дер-
нулся за рулем.  Машина  едва  заметно вильнула, и у Энди промелькнула
мысль, что он делает все, чтобы породить эхо в голове Кэпа.
   - Ну да, тоже лечу. Я лечу с вами.
   - Так-то оно лучше, - жестко сказал Энди. - Дальше... как вы распо-
рядились насчет охраны?
   - Никаких особых распоряжений,  - сказал Кэп. - Ваша воля подавлена
благодаря торазину. К тому же вы выдохлись и уже не воспользуетесь да-
ром внушения. Он давно дремлет.
   - Разумеется,  - согласился Энди и невольно потянулся ко лбу;  рука
его слегка дрожала. - Я, что же, полечу один?
   - Нет, - поспешил ответить Кэп. - Я, пожалуй, тоже полечу с вами.
   - Само собой. Ну, а кроме нас двоих?
   - Еще два агента,  они будут работать стюардами и заодно присматри-
вать за вами. Порядок, сами понимаете. Вклад нужно охранять.
   - С нами летят только два оперативника? Вы уверены?
   - Да.
   - Плюс экипаж.
   - Да.
   Энди глянул в окно.  Позади полдороги.  Наступил решающий момент, а
голова уже так болит,  что он,  того гляди,  упустит что-то важное.  И
весь карточный домик рассыплется.
   Чарли, повторил он про   себя,  как заклинание,  и постарался овла-
деть собой.
   - Капитан Холлистер, от Виргинии до Гавайских островов путь неблиз-
кий. Самолет будет дозаправляться?
   - Да.
   - Где же?
   - Не знаю, - безмятежно ответил Кэп.
   Энди едва удержался от того, чтобы не заехать ему в глаз.
   - Когда  вы  будете говорить с...  - Как его зовут?  Он лихорадочно
рылся в своем уставшем,  истерзанном мозгу и наконец нашел. - Когда вы
будете говорить с Паком, выясните, где намечена дозаправка.
   - Да, выясню.
   - Пусть это всплывет в разговоре как бы само собой.
   - Да,  я выясню,  где намечена дозаправка, это всплывет в разговоре
как бы само собой.  - Он уставилсся на Энди  с  задумчиво-мечтательным
выражением,  а Энди подумал: вероятно, этот человек отдал приказ убить
Вики.  Так и подмывало сказать: нажми на акселератор и врежься в опору
этого моста.  Но есть Чарли. "Чарли! - мысленно сказал он. - Надо про-
держаться ради Чарли". - Я говорил вам, что Пак делает подрезки? - до-
верительно спросил Кэп.
   - Да. Говорили. - Думай! Думай, черт возьми! По всей вероятности, в
районе Чикаго или Лос-Анджелеса.  Но, понятное дело, не на гражданском
аэродроме вроде "О'Хэйр" или "Л. А. интернэшнл". Дозаправка будет про-
изводиться на воздушной базе.  Само по себе это ничем не  грозило  его
шаткому плану - хватало других угроз, если он узнает место посадки за-
ранее.
   - Хорошо бы вылететь в три часа дня, - заметил он Кэпу.
   - В три.
   - Проследите, чтобы этого Джона Рэйнберда поблизости не было.
   - Отослать его?  - обрадовался Кэп, и Энди точно током ударило: Кэп
побаивается Рэйнберда... нет, боится!
   - Да. Куда, угодно.
   - Сан-Диего?
   - Хорошо.
   Ну вот.  И последний ход.  Сейчас он его сделает; впереди уже виден
зеленый знак-отражатель - поворот на Лонгмонт.  Энди достал из кармана
брюк сложенный листок бумаги. Да так и оставил его до поры на коленях,
держа большим и указательным пальцами.
   - Скажите агентам, которые летят с нами на Гавайи, чтобы они встре-
тили нас на воздушной базе, - объявил Энди. - В Эндрюсе. До Эндрюса мы
поедем без них.
   - Да.
   Энди набрал в легкие побольше воздуху.
   - И еще с нами полетит моя дочь.
   - Девчонка?  - впервые Кэп по-настоящему разволновался. - Девчонка?
Но она опасна! Она не должна... мы не должны...
   - Она  не была опасной,  пока вы не начали производить над ней свои
опыты, - ожесточился Энди. - Короче, она летит с нами, и чтоб вы боль-
ше не смели мне возражать, вы меня поняли? На этот раз машина вильнула
сильнее, а Кэп застонал.
   - Она полетит с нами,  - с готовностью повторил он.  - Я больше  не
посмею вам возражать. Больно. Больно.
   НО МНЕ ЕЩЕ БОЛЬНЕЕ.
   Когда он снова заговорил, его голос, казалось, прорывался откуда-то
издалека,  сквозь набухшую кровью сеть боли,  что неумолимо  стягивала
его мозг.
   - Вы  передадите  ей вот это,  - сказал Энди и подал Кэпу сложенный
листок. - Сегодня же, но так, чтобы не вызвать подозрений.
   Кэп засунул листок в нагрудный карман.  Они подъезжали  к  Конторе;
слева  потянулось  двойное  проволочное заграждение под током высокого
напряжения.  Через каждые пятьдесят ярдов  вспыхивали  предупреждающие
сигналы.
   - А теперь повторите важнейшие пункты,  - сказал Энди.  Кэп говорил
быстро и четко - сразу видна была выправка выпускника  военной  акаде-
мии.
   - Я договорюсь о том, что вы полетите на армейском транспортном са-
молете в среду,  а не в субботу.  Я полечу с вами,  третьей будет ваша
дочь.  Два агента из сопровождения встретят нас в Эндрюсе.  Я выясню у
Пака,  где намечена дозаправка.  Я спрошу об этом, когда свяжусь с ним
по  поводу переноса рейса.  Я должен передать вашей дочери записку.  Я
передам ее после того,  как поговорю с Паком,  и сделаю это так, чтобы
не вызвать подозрений.  Я также отправлю Джона Рэйнберда в Сан-Диего в
следующую среду. Вот, собственно, и все пункты.
   - Да, - сказал Энди, - все. - Он откинулся на спинку сиденья и зак-
рыл глаза.  В голове проносились беспорядочные обрывки прошлого и нас-
тоящего - соломинки на ветру. Неужели из этой затеи что-нибудь выйдет?
Не подписывает ли он смертный приговор им обоим? Теперь они знают, че-
го можно ждать от Чарли, своими глазами убедились. Случись что не так,
и они с Чарли закончат свой перелет в грузовом отсеке самолета. В зап-
ломбированных ящиках.
   Кэп притормозил у контрольно-пропускного  пункта,  опустил  боковое
стекло  и  отдал свою карточку из тонкого пластика дежурному,  который
сунул ее в прорезь компьютера.
   - Можете ехать, сэр, - сказал дежурный. Кэп нажал на педаль.
   - Вот еще что,  капитан Холлистер.  Вы забудете о нашем  разговоре.
Все,  что мы здесь обсуждали, вы сделаете спонтанно. Ни с кем не сове-
туясь.
   - Хорошо.
   Эвди кивнул.  Хорошего мало,  но что будет,  то и будет. Дело может
запросто  кончиться эхом,  ведь ему пришлось подтолкнуть Кэпа изо всех
сил,  а кроме того Кэпу, выполняя его инструкции, придется идти против
своих  убеждении.  Не исключено,  сработает высокое положение капитана
Холлистера.  Или не сработает.  Сейчас Знди был слишком измотан  уста-
лостью и головной болью, чтобы взвешивать возможные последствия.
   С огромным  трудом он выбрался из машины,  Кэпу пришлось поддержать
его под локоть.  Холодная морось приятно освежила лицо, но он не сразу
это понял.
   Агенты, покинувшие "бискайн", смотрели на него с брезгливостью, хо-
тя и старались не подавать виду. Один из них был Дон Джулз. На нем был
голубой спортивный свитер с надписью "НАЦИОНАЛЬНАЯ ОЛИМПИЙСКАЯ КОМАНДА
ПО ЛИТРОБОЛУ".
   "Полюбуйтесь на рыхлого опустившегося наркомана,  - смутно  подума-
лось Энди.  Он задыхался, глаза опять пощипывало. - Полюбуйтесь напос-
ледок, потому что если рыхлый дядя уйдет от вас на этот раз, он разво-
рошит к чертовой матери ваше осиное гнездо".
   - Ну,  ну, ну, - приговаривал Кэп и покровительственнонебрежно пох-
лопывал его по плечу.
   "Ты только сделай,  что тебе сказано, - думал Энди, с мрачной реши-
мостью сдерживая слезы;  не дождутся они его слез,  не дождутся.  - Ты
только сделай, что тебе сказано, сукин ты сын".

   Еще долго после ухода Кэпа Чарли лежала на кровати - она была  бро-
шена, напугана, сбита с толку. Она буквально не знала, что и думать.
   Он пришел полчаса назад,  без четверти пять, и представился капита-
ном Холлистером ("но ты можешь смело называть меня Кэпом, меня так все
зовут").  Его  доброе  умное  лицо немножко напомнило ей иллюстрации к
"Ветру в ивах". Где-то она его недавно видела... но она никак не могла
сообразить,  пока Кэп не навел ее ка след.  Это он проводил ее "домой"
после первого теста,  когда мужчина в  белом  халате  сбежал,  оставив
дверь  открытой.  В тот момент она была как в тумане от потрясения,  и
чувства вины, и... и еще от головокружительного торжества, поэтому не-
удивительно,  что она его не сразу узнала. Даже если бы ее сопровождал
сам Джин Симмонс из рок-группы "Кисе",  она бы и его, вполне возможно,
не заметила.
   Манера говорить у Кэпа была мягкой,  располагающей,  и это сразу ее
насторожило.
   Хокстеттер, сказал он, озабочен тем, что она объявила о своем отка-
зе участвовать в тестах,  пока не увидится с отцом.  Чарли подтвердила
это и замолчала, как в рот воды набрала... в основном от страха. Толь-
ко начни спорить с такой лисой, через пять минут твои доводы рухнут, и
черное представится белым,  а белое черным.  Уж лучше упереться рогом.
Надежнее. Но ее ждала неожиданность.
   - Что ж, это твое право, - сказал он. Видимо, лицо у нее вытянулось
от изумления,  потому что Кэп рассмеялся.  - Придется кое-что утрясти,
но в принципе...
   При словах "кое-что утрясти" она снова набычилась.
   - Никаких больше тестов. Никаких поджогов. Хоть десять лет утрясай-
те.
   - Ну,  так много времени, я думаю, не понадобится, - сказал он, ни-
чуть не обидевшись.  - Просто я должен,  Чарли, кое с кем это согласо-
вать.  К тому же бумажной волокиты у нас тут хватает.  Но пока я  буду
все устраивать, ты можешь ничего не зажигать. Даже свечку.
   - Я и не хочу, - сказала она с металлом в голосе, не веря ни одному
его слову, не веря, что он что-то устроит. - И нс буду.
   - Я постараюсь все уладить... к среде. Да-да, к среде я все улажу.
   Вдруг он замолчал.  Он склонил голову набок, словно прислушиваясь к
тому,  чего  не  могла слышать она,  не будучи настроена на эту волну.
Чарли озадаченно смотрела на него и уже  собиралась  спросить,  что  с
ним,  но вовремя прикусила язык.  В том,  как он сидел, было что-то...
знакомое.
   - Значит, в среду я его увижу? - робко спросила она.
   - По-видимому,  - ответил Кэп.  Он поерзал на стуле и тяжело вздох-
нул.  Их  взгляды  встретились,  и на губах Кэпа появилась растерянная
улыбка...  тоже знакомая. Ни к селу ни к городу он вдруг сказал: - Го-
ворят, твой папа классно играет в гольф.
   Чарли захлопала глазами.  Насколько ей было известно,  папа в жизни
не держал в руках клюшку.  Она открыла рот,  чтобы  сказать  это...  и
вдруг до нее дошло, даже голова закружилась от внезапной догадки.
   (мистер Мерль! в точности как мистер Мерль!)
   Мистер Мерль был одним  из папиных клиентов в  Нью-Йорке. Маленький
невзрачный блондин,  застенчивая улыбка,  очки в  розовой оправе.  Ему
тоже, как и другим клиентам, недоставало верить в себя. Он работал  не
то в страховой компании, не то в банке. Папа за него очень  переживал.
Все это - "рикошет". Из-за того, что папа его подтолкнул.  И еще  этот
рассказ, который он когда-то прочел, там было что-то плохое.  И  вдруг
мистер Мерль начал мучиться. Папа сказал, что этот "рикошет" вылез  из
рассказа и давай прыгать в голове у мистера Мерля, как теннисный  мяч,
только мяч бы потом  остановился, а этот рассказ  все лез и лез  ему в
голову, совсем  бы его  скоро замучил.  Чарли даже  подумала: это папа
специально ей  говорит "мистер  Мерль замучается",  а сам  боится, что
мистер Мерль умрет. Поэтому он однажды попросил его задержаться и  еще
раз его подтолкнул со словами: "Вы никогда не читали этот рассказ".  И
у мистера Мерля сразу все прошло. Остается надеяться, сказал ей  потом
папа,  что  он  никогда  не  увидит  фильм  "Охотники за оленями". Что
имелось в виду, она так и не узнала.
   У мистера Мерля,  пока папа ему не помог,  вид был точно такой  же,
как сейчас у Кэпа.
   Сомнения отпали:  ее отец подтолкнул этого человека. У Чарли словно
крылья выросли.  Ничего не слышать о нем,  кроме самых общих  слов  от
Рэйнберда, да и то изредка, не видеть его так долго, не знать, где он,
и вдруг...  странное чувство - будто он в комнате, успокаивает ее, го-
ворит, что он здесь, рядом. Неожиданно Кэп поднялся.
   - Ну, мне пора. Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся:
   Она хотела остановить его, расспросить об отце - где он, что с ним,
но язык прилип к гортани.
   Кэп направился к выходу, остановился.
   - Да,  чуть не забыл.  - Он пересек комнату,  достал из  нагрудного
кармана сложенный листок бумаги и протянул его Чарли.  Онемевшая,  она
взяла листок,  бегло на него взглянула и спрятала в карман халатика. -
Кстати,  когда будешь кататься верхом, берегись змей, - посоветовал он
доверительно.  - Стоит лошади увидеть змею и она понесет. Проверено. У
нее...
   Не договорив, Кэп принялся тереть висок. Он как-то осунулся, взгляд
стал рассеянным.  Потом он обреченно тряхнул головой. И, попрощавшись,
вышел.
   Чарли так  и  застыла  посреди комнаты.  Затем она достала записку,
развернула, прочла... и все изменилось.

   Чарленок!
   Первое. Когда прочтешь,  отправь это в унитаз,  ладно?
   Второе. Если все пойдет так,  как я наметил (как мне  хотелось бы),
в следующую среду  нас здесь уже  не будет. Записку  передаст тебе наш
человек, хотя он сам об этом не подозревает... поняла?
   Третье. В  среду в час дня ты должна быть в конюшнях.  Придумай что
хочешь - если надо,  зажги для них еще один костер.  Но ты должна быть
там.
   Четвертое, самое  главное. Н е  д о в е р я й  э т о м у  Д ж о н у
Р э й н б е р д у. Мои  слова  могут  тебя  огорчить. Я  знаю, ты  ему
верила. Но он очень опасный  человек, Чарли. Ты все приняла  за чистую
монету, оно и неудивительно, - по словам Холлистера, это такой  актер,
хоть  завтра  Оскара  давай.  Так  вот,  он командовал людьми, которые
схватили нас у  дома Грэнтера. Надеюсь,  тебя это не  слишком огорчит,
но,  зная  тебя,  боюсь,  что  огорчит.  Кому приятно узнать, что тебя
используют  в  своих  целях. Чарли, запомни: если Рэйнберд появится, а
скорее всего он появится, о ч е н ь  в а ж н о, чтобы  ты вела  себя с
ним так, будто ничего не произошло. В среду он нам помешать не сможет.
   Чарли, мы полетим в Лос-Анджелес или в Чикаго.  Я,  кажется, приду-
мал, как организовать пресс-конференцию. Я рассчитываю на помощь Квин-
си,  моего старого друга,  который,  наверное, пожалуй даже наверняка,
вылетит  нам  навстречу,  надо  только  дать  ему  знать.  А что такое
пресс-конференция? Это значит, что про нас узнает вся страна. Даже ес-
ли они нас опять куда-нибудь упрячут, по крайней мере мы будем вместе.
Надеюсь, ты хочешь этого не меньше, чем я.
   Наше нынешнее положение можно было бы считать сносным,  но они зас-
тавляют тебя поджигать,  преследуя самые гнусные цели.  Если ты сейчас
думаешь,  "ну вот,  опять куда-то бежать", поверь мне, это в последний
раз... и мама, я уверен, сказала бы то же самое.
   Я по тебе соскучился, Чарли, и очень тебя люблю.
                                                                  Папа

   Мало что от  той ночи запомнилось.  Запомнилось, что среди  ночи ей
стало жарко, она встала и погасила жар. Смутно запомнился сон - ощуще-
ние свободы,
   (там впереди  свет -  там кончается  лес и  открывается равнина, по
которой Hекромансер будет нести ее не зная устали)
   к которому примешивался  страх и чувство  потери. Так вот  чье лицо
это было,  вот кто  ей все  это время  снился -  Джон. Да разве она не
догадывалась? Разве не догадывалась
   (леса горят,  только не трогай лошадей, пожалуйста, не трогай лоша-
дей)
все это время?
   Когда она утром проснулась,  ночные страхи, и растерянность, и боль
от сознания,  что ее предали, уже переплавлялись со всей неизбежностью
в гнев - твердый и пылающий, как алмаз.
   Пусть только попробует помешать нам в среду,  повторяла она про се-
бя.  Пусть только попробует. Если все это правда, пусть только посмеет
показаться нам на глаза.

   Ближе к обеду открылась дверь,  и Рэйнберд вкатил свою  тележку  со
шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халата раз-
вевались.
   - Привет, Чарли, - сказал он.
   Чарли сидела на кушетке и разглядывала  книжку  с  картинками.  Она
подняла глаза - бледненькая,  неулыбчивая... настороженная. Кожа обтя-
нула скулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.
   - Привет, Джон.
   - Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.
   - Я плохо спала.
   - Правда?  - Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатил формен-
ную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате подня-
лась на пять или шесть градусов. - Бедняга. Из-за папы?
   - Наверно.  - Она захлопнула книжку и встала.  - Пойду полежу. Даже
разговаривать неохота.
   - Ложись, ясное дело.
   Он проводил ее взглядом и,  когда дверь в спальню закрылась, отпра-
вился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. И
улыбнулась странно.  Все это ему не понравилось.  Плохо спала - что ж,
бывает.  Все время от времени плохо спят,  а утром кидаются на жен или
бессмысленно  таращатся в газету.  Бывает.  И все же...  внутри звенел
тревожный звоночек. Он уже забыл, когда она так на него смотрела. И не
бросилась к нему, как обычно, что тоже ему не понравилось. Затворилась
в каком-то своем мирке. Это его тревожило. Может, все дело в бессонной
ночи... а дурной сон позавчера - может, не то съела... и все равно это
его тревожило.
   И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого еще не быва-
ло.
   Рэйнберд поставил  ведро  и надел на швабру пористый валик.  Окунув
швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спеша проти-
рать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.
   УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ,  КЭП,  ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ?  ДУМАЕШЬ, САМОЕ
ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?
   Если так,  то он здорово недооценил Кэпа. Одно дело Хокстеттер. Ну,
появится  в комиссии или подкомиссии сената - и что?  Там вякнул,  тут
брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может
даже  позволить  себе роскошь повспоминать,  какой там на него нагнали
страх.  Другое дело - Кэп.  Кэп прекрасно понимает,  чем оборачиваются
все доказательства, когда речь заходит о таком взрывоопасном материале
(чем не каламбур?), как Чарли Макги. Поэтому, когда в закрытом заседа-
нии выступит Кэп,  он будет говорить о другом - об ассигнованиях, при-
чем размениваться не станет, а просто обронит одно из самых зловещих и
загадочных  выражений из бюрократического лексикона:  долгосрочные ас-
сигнования. И хотя ничего не будет произнесено вслух, все присутствую-
щие отлично поймут,  что в подтексте - вопрос евгеники.  Конечно, рано
или поздно, рассуждал дальше Рэйнберд, Кэпу все же придется пригласить
группу сенаторов на аттракцион Чарли.  "Может быть,  даже с детьми,  -
подумал Рэйнберд,  намачивая пол и протирая. - Это будет поинтереснее,
чем дрессированные дельфины в океанариуме".
   И тут,  Кэп это знает,  ему очень понадобится кое-какая помощь. Так
зачем он к ней приходил вчера?  Зачем раскачивает лодку, в которой сам
сидит?
   Рэйнберд отжимал пористый валик,  наблюдая, как грязная мутная вода
стекает в ведро.  Он снова бросил взгляд на  закрытую  дверь  спальни.
Чарли от него отгородилась, и это ему не нравилось.
   Тут было, было отчего забеспокоиться.

   Вторая половина дня в понедельник выдалась  ветреная,  но  Рэйнберд
этого  не  знал - весь вечер он посвятил сбору информации.  Информация
оказалась тревожной. Первым делом он пришел к Нири, который обслуживал
мониторы во время вчерашнего визита Кэпа к Чарли.
   - Я хочу посмотреть видеозаписи, - сказал Рэйнберд. Нири спорить не
стал.  Он устроил Рэйнберда в маленькой комнатке за холлом  наедине  с
воскресными  записями и видеокассетником "Сони",  позволявшим увеличи-
вать изображение и делать стоп-кадр. Нири был рад от него отделаться и
только  молил бога,  чтобы Рэйнберд еще чего-нибудь не попросил.  Если
девчонка монстр, то Рэйнберд, этот гигантский ящер, монстр вдвойне.
   Записи представляли собой кассеты,  рассчитанные на три часа звуча-
ния и снабженные пометой "00.00 - 03.00" и дальше. Рэйнберд нашел нуж-
ную кассету и прокрутил сцену с Кэпом четыре раза подряд,  прервавшись
лишь затем, чтобы вернуть момент, когда Кэп произносит: "Ну, мне пора.
Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся".
   Многое в этой записи смущало Джона Рэйнберда.
   С  Кэпом  было  что-то  не  так,  и  это  настораживало. Он казался
постаревшим;  то  и  дело,  говоря   с  Чарли,  он  терял  нить,   как
какой-нибудь  склеротик.  Его  взгляд  -  блуждающий,  бессмысленный -
странным  образом  напоминал  Рэйнберду   выражение  глаз  у   солдат,
одуревших от затяжных боев, выражение, которое его собратья по  оружию
удачно окрестили "заворот мозгов".
   Я ПОСТАРАЮСЬ ВСЕ УЛАДИТЬ...  К СРЕДЕ.  ДА-ДА,  К СРЕДЕ Я ВСЕ УЛАЖУ.
   Какого рожна он сказал это?
   Пообещать ей такое значило распрощаться с мыслью о будущих  тестах.
Отсюда напрашивается вывод:  Кэп затеял свою игру,  интригует в лучших
традициях Конторы.
   Но Рэйнберд подобный вывод отверг.  Кэп меньше всего был  похож  на
человека,  затеявшего игру.  Скорее он был похож на человека, которого
совсем задрючили.  Взять эту фразу о гольфе. Фраза совершенно с потол-
ка. Никакой связи с предыдущим или последующим. Рэйнберд было подумал,
что тут какой-то код, но сам же отмел это предположение как смехотвор-
ное.  Кэп отлично знал, что квартира Чарли просматривается и прослуши-
вается, каждый шаг под контролем. Уж Кэп-то нашел бы способ закамуфли-
ровать кодовую фразу. Говорят, твой папа классно играет в гольф. Фраза
словно повисла в воздухе, абсолютно чужеродная и непонятная.
   И, наконец, последнее.
   Рэйнберд прокручивал это место снова и снова. Кэп задумывается. Да,
чуть не забыл.  И затем дает ей что-то,  а она,  быстро глянув, прячет
это в карман халатика.
   Рэйнберд нажимал на кнопку,  заставляя Кэпа раз за разом повторять:
Да,  чуть  не забыл.  И раз за разом что-то передавать Чарли.  Сначала
Рэйнберд думал, что это жевательная резинка, - пока не прибегнул к по-
мощи электронного увеличения и стоп-кадра. И убедился, что это, скорее
всего, записка.
   ЧТО ЖЕ ТЫ, КЭП, СУКИН СЫН, ЗАТЕВАЕШЬ?

   Всю ночь с понедельника на вторник он просидел перед  ЭВМ,  собирая
всю мыслимую информацию о Чарли Макги,  пытаясь нащупать ниточку. И не
нащупал. Только глаз устал и голова от этого разболелась.
   Он уже встал,  чтобы выключить свет,  как вдруг, вне всякой связи с
предыдущим,  мелькнула мысль.  Не о Чарли, а об этом разъевшемся, оду-
ревшем от наркотиков ничтожестве, ее отце.
   Пиншо. Он занимался Энди Макги,  а на прошлой неделе покончил с со-
бой,  да таким диким способом, что нарочно не придумаешь. Явные нелады
с психикой.  Сдвиг по фазе. Не все дома. Кэп берет с собой Энди на по-
хороны - странно, конечно, если вдуматься, но в пределах разумения.
   После чего с Кэпом что-то происходит - он начинает говорить о голь-
фе и передавать записочки.
   ДА НУ, ЧУШЬ СОБАЧЬЯ. ОН ДАВНО ВЫДОХСЯ.
   Рука Рэйнберда замерла на выключателе.  Экран машины был матово-зе-
леным, цвета необработанного изумруда.
   КТО СКАЗАЛ, ЧТО ОН ВЫДОХСЯ? ОН САМ?
   Только сейчас Рэйнберд обратил внимание на еще одно странное обсто-
ятельство.  Пиншо  махнул  рукой на Энди и решил отослать его на Мауи.
Раз Энди не может демонстрировать чудеса,  на  которые  способен  "лот
шесть",  то и незачем держать его тут...  да оно и спокойнее,  если он
будет подальше от Чарли.  Логично. Но затем Пиншо неожиданно передумы-
вает и решает провести серию новых тестов.
   А затем  Пиншо решает почистить мусоросборник...  пока крутятся ло-
пасти.
   Рэйнберд вернулся к машине.  Секунду помедлив, он напечатал: ПРИВЕТ
МАШИНА /ВОПРОС СТАТУС ЭНДРЮ МАКГИ 14112/ ДАЛЬНЕЙШИЕ ТЕСТЫ/ ОТПРАВКА НА
МАУИ/ К 4
   ПРИЕМ, - помигала ему машина.  И почти сразу:  -  ПРИВЕТ  РЭЙНБЕРД/
ЭНДРЮ  МАКГИ  14112 НИКАКИХ ДАЛЬНЕЙШИХ ТЕСТОВ/ РАСПОРЯЖЕНИЕ "СКВОРЕЦ"/
НАМЕЧЕННЫЙ ВЫЛЕТ НА МАУИ 9 ОКТЯБРЯ 15.00/ РАСПОРЯЖЕНИЕ "СКВОРЕЦ"/ ЭНД-
РЮС ВВБ-ДУРБАН (ИЛЛ) ВВБ-КАЛАМИ ПОСАДКА (ГА)/ОТКЛ
   Рэйнберд посмотрел  на часы.  Девятое октября - среда.  Завтра днем
Энди улетает на Гавайи.  Кто отдал такой приказ?  "Скворец",  то  есть
Кэп. Для Рэйнберда это была полная неожиданность. Его пальцы вновь за-
бегали по клавиатуре.
   ВОПРОС ВОЗМОЖНОСТИ ЭНДРЮ МАКГИ 14112/ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СИЛА ВНУШЕ-
НИЯ/ ОБЪЕКТ ГЕРМАН ПИНШО
   Он помешкал,  ища  шифр Пиншо в потрепанной замусоленной книге або-
нентов,  которую он сунул в задний карман брюк, прежде чем отправиться
сюда. Наконец нашел и отстучал: 14409/ К 4
   ПРИЕМ, - помигала машина и так долго не отвечала,  что Рэйнберд уже
засомневался,  правильные ли он заложил данные,  и настроился получить
"609", иначе говоря, баранку за все свои хлопоты.
   Но тут  машина  выдала:  ЭНДРЮ  МАКГИ 14112/ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СИЛА
ВНУШЕНИЯ 35%/ ОБЪЕКТ ГЕРМАН ПИНШО/ ОТКЛ
   Тридцать пять процентов?
   Возможно ли?
   "Ладно, - подумал Рэйнберд.  - Попробуем выбросить Пиншо  из  этого
дурацкого уравнения. Интересно, что получится".
   Он отстучал:  ВОПРОС ВОЗМОЖНОСТИ ЭНДРЮ МАКГИ 14112/ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬ-
НАЯ СИЛА ВНУШЕНИЯ/ К 4
   ПРИЕМ, - помигала  машина и на  этот раз ответила  через пятнадцать
секунд. - ЭНДРЮ МАКГИ 14112/ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СИЛА ВНУШЕНИЯ 2%/ ОТКЛ
   Рэйнберд откинулся назад и закрыл глаз; в висках неприятно стучало,
но еще сильнее был ликующий стук сердца.  Он задал два важных вопроса,
а что в обратном порядке, так эту цену стоило заплатить за интуитивное
озарение - озарение, которое доступно человеку и неведомо машине, хотя
ее можно научить говорить "Привет" и "Будь здоров",  "Извини" (имярек)
и "Ошибочка вышла" или "Фу, черт".
   Машина не  верила,  что у Энди сохранилась сила внушения...  пока в
нее не заложили фактор Пиншо. Показатель сразу резко подскочил.
   Он отстучал:  ВОПРОС ПОЧЕМУ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СИЛА  ВНУШЕНИЯ  ЭНДРЮ
МАКГИ 14112 (ВЕРОЯТНОСТЬ) ПОВЫШАЕТСЯ ОТ 2% ДО 35% УЧИТЫВАЯ ОБЪЕКТ ГЕР-
МАН ПИНШО 14409/К 4
   ПРИЕМ,- ответила машина, а затем: - ГЕРМАН ПИНШО 14409 ЗАКЛЮЧЕНИЕ О
САМОУБИЙСТВЕ/  ПРИНИМАЕТСЯ  ВО  ВНИМАНИЕ ВЕРОЯТНОСТЬ ЭНДРЮ МАКГИ 14112
СПРОВОЦИРОВАЛ САМОУБИЙСТВО/ СИЛА ВНУШЕНИЯ ОТКЛ
   Вот он,  готовый ответ,  лежит себе в банке памяти самой большой  и
умной машины в западном полушарии, которая только и ждет, чтобы ей за-
дали правильные вопросы.
   А что если мои подозрения насчет Кэпа  заложить  в  нее  как  факт?
Рэйнберд  поразмыслил и решил попробовать.  Он опять достал книгу або-
нентов и нашел в ней шифр Кэпа.
   ПРИНЯТЬ К СВЕДЕНИЮ,  - отстучал  он.  -  КАПИТАН  ДЖЕЙМС  ХОЛЛИСТЕР
16040/  ПОСЕТИЛ  ПОХОРОНЫ  ГЕРМАНА  ПИНШО  14409  ВМЕСТЕ С ЭНДРЮ МАКГИ
14112/К 4
   ПРИНЯТО, - ответила машина.
   ПРИНЯТЬ К СВЕДЕНИЮ,  - отстучал снова Рэйнберд.  -  КАПИТАН  ДЖЕЙМС
ХОЛЛИСТЕР 16040/ ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ПРИЗНАКИ СИЛЬНОЙ МОЗГОВОЙ УСТАЛОСТИ/К
4
   609, - ответила машина. Очевидно, "мозговая усталость" была для нее
все равно что китайский иероглиф.
   - Чтоб  ты  подавилась,  - пробормотал Рэйнберд и предпринял другую
попытку.
   ПРИНЯТЬ К СВЕДЕНИЮ/ КАПИТАН ДЖЕЙМС ХОЛЛИСТЕР 16040/ ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ
ВЕДЕТ СЕБЯ В НЕСООТВЕТСТВИИ СО СЛУЖЕБНЫМИ ПРЕДПИСАНИЯМИ/ ОБЪЕКТ ЧАРЛИН
МАКГИ 14111/К 4
   ПРИНЯТО
   - Съела,  паразитка,  - отреагировал Рэйнберд.  - А теперь вот тебе
моя команда. - Его пальцы забегали по клавиатуре.
   ВОПРОС ВОЗМОЖНОСТИ ЭНДРЮ МАКГИ 14112/ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СИЛА ВНУШЕ-
НИЯ/ ОБЪЕКТ  ГЕРМАН  ПИНШО  14409/  ОБЪЕКТ  КАПИТАН  ДЖЕЙМС  ХОЛЛИСТЕР
16040/К 4
   ПРИЕМ, - зажглось в ответ,  и Рэйнберд откинулся на стуле, не сводя
глаз с экрана.  Два процента - ничтожно мало. Тридцать пять - тоже еще
не цифра, чтобы биться об заклад. Вот если бы...
   На экране зажглось:  ЭНДРЮ МАКГИ 14112/ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СИЛА ВНУ-
ШЕНИЯ 90%/ ОБЪЕКТ ГЕРМАН ПИНШО 14409/ ОБЪЕКТ КАПИТАН ДЖЕЙМС  ХОЛЛИСТЕР
16040/ ОТКЛ
   Ого, девяносто процентов.  Вот теперь можно биться об заклад.
   И еще в  отношении двух моментов  Джон Рэйнберд готов  был побиться
об заклад: во-первых,  что Кэп действительно  передал Чарли записку  -
от отца и, во-вторых, что записка содержала в себе некий план побега.
   - Ах ты старый навозный жук,  - пробормотал Рэйнберд... не без вос-
хищения.
   Он опять наклонился вперед и отстучал:
   600 БУДЬ ЗДОРОВА МАШИНА 600
   604 БУДЬ ЗДОРОВ РЭЙНБЕРД 604
   Он выключил клавиатуру. Его разбирал смех.

   Рэйнберд добрался до своей квартиры и, как был в одежде, рухнул за-
мертво на кровать.  Проснулся он после полудня и сразу позвонил  Кэпу,
что  не выйдет сегодня на работу.  Дескать,  сильная простуда или даже
грипп - еще, чего доброго, заразит Чарли.
   - Надеюсь,  это не помешает вам вылететь завтра в Сан-Диего, - сухо
сказал Кэп.
   - Сан-Диего?
   - Три догьо,  - пояснил Кэп. - Особо секретно. Нужен курьер. Я выб-
рал вас. Вылет с базы Эндрюс завтра в 7.00,
   Мысли Рэйнберда закрутились с бешеной скоростью.  Очередной сюрприз
Энди Макги.  Макги раскусил его. Ясно как божий день. И все это было в
записке, вместе с каким-то безумным планом побега. Теперь понятно, по-
чему Чарли так странно вела себя.  По дороге на похороны или на обрат-
ном пути Энди тряханул Кэпа,  и тот выложил все как на блюдечке. Макги
вылетает из Эндрюса завтра днем,  а его,  Рэйнберда, рейс назначают на
утро. Макги использует Кэпа, чтобы вывести его из игры. Он должен...
   - Рэйнберд? Вы меня слышите?
   - Слышу, - сказал он. - Может, другого пошлете? Что-то я себя пога-
но чувствую, Кэп.
   - Другому я не могу это доверить,  - услышал он в ответ. - Материал
взрывоопасный. Не дай бог... в траве... какая змея схватит.
   - Вы сказали "змея"? - переспросил Рэйнберд.
   - Да! Змея! - буквально завизжал Кэп.
   Макги подтолкнул его,  еще как подтолкнул,  и сознание Кэпа сдвину-
лось и медленно поползло вниз наподобие лавины. Рэйнберд вдруг сообра-
зил - нет, шестым чувством угадал, - что, начни он сейчас артачиться и
качать права,  Кэп может сорваться с катушек... как Пиншо. Заинтересо-
ван ли он в этом? Нет, решил он, не заинтересован.
   - Будет сделано, - сказал он вслух. - Полечу. В 7.00. Придется наг-
лотаться антибиотиков. Сукин вы сын, Кэп.
   - С родителями у меня все чисто,  - отшутился Кэп, но как-то натуж-
но,  безрадостно.  И,  кажется, вздохнул с облегчением... правда, нес-
колько нервозно.
   - Так я вам и поверил.
   - Пока будете заправляться, может, успеете сыграть партию в гольф.
   - Я  не  играю в... г о л ь ф. - И в  разговоре с Чарли он упомянул
гольф -  гольф и  змей.   То и  другое каким-то  образом оказалось  на
карусели, которую  Макги закрутил  в голове  Кэпа.   - Да-да, может, и
успею, - поспешил он согласиться.
   - В Эндрюсе вам надо быть в 6.30,  - сказал Кэп.  -  Спросите  Дика
Фолсома. Помощника майора Пакериджа.
   - Будет сделано,  - сказал Рэйнберд. Ни на какой базе в Эндрюсе его
завтра, разумеется, не будет. - До свидания, Кэп.
   Он положил трубку и спустил ноги с кровати. Потом надел свои старые
грубые ботинки и принялся расхаживать по комнате,  обдумывая предстоя-
щие действия.

   ПРИВЕТ МАШИНА /ВОПРОС СТАТУС ДЖОНА РЭЙНБЕРДА 14222/ ЭНДРЮС ВВБ (ОК)
ДО САН-ДИЕГО (КА) ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ/Ф 9
   ПРИВЕТ КЭП/ДЖОН  РЭЙНБЕРД  14222 ВЫЛЕТ ЭНДРЮС ВВБ 07.00 ВПВ/ СТАТУС
ОДОБРЕН/ОТКЛ
   Эти машины как дети,  подумал Рэйнберд, считывая информацию. Доста-
точно было впечатать новый шифр Кэпа - узнай он, что и этот шифр раск-
рыт,  он бы лишился дара речи,  - чтобы он.  Рэйнберд, стал для машины
Кэпом. Он начал посвистывать на одной ноте. Уже зашло солнце, и Конто-
ра сонливо ворочала делами.
   ПРИНЯТЬ К СВЕДЕНИЮ ОСОБО СЕКРЕТНО
   ПОЖАЛУЙСТА ШИФР
   ШИФР 19180
   ШИФР 19180,  - повторила машина.  - ГОТОВА ПРИНЯТЬ К СВЕДЕНИЮ ОСОБО
СЕКРЕТНО
   Рэйнберд секунду  поколебался,  а затем отстучал:  К СВЕДЕНИЮ/ ДЖОН
РЭЙНБЕРД 14222/ ЭНДРЮС (ОК) ДО САН-ДИЕГО (КА) ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ/ОТМЕНЯ-
ЕТСЯ/ОТМЕНЯЕТСЯ/Ф 9
   ПРИНЯТО
   Далее, пользуясь  книгой абонентов,  Рэйнберд сообщил машине,  кого
надо известить об отмене:  Виктора Пакериджа и его  помошника  Ричарда
Фолсома.  С ночным телексом эти сведения поступят на базу в Эндрюсе, и
утром самолет просто-напросто поднимется в воздух без него.
   И никто ничего не будет знать, включая Кэпа.
   600 БУДЬ ЗДОРОВА МАШИНА 600
   604 БУДЬ ЗДОРОВ КЭП 604
   Рэйнберд откинулся назад.  Проще всего,  конечно, покончить со всем
этим прямо сегодня.  А вдруг осечка? На машину до определенной степени
можно  положиться,  но даже если из ее "вероятностей" сшить себе шубу,
греть такая шуба не будет. Нет, надежнее - дать им развернуться, раск-
рыться и тогда поразить наверняка. Надежнее, да и забавнее.
   Вообще ситуация забавная.  Пока они не сводили глаз с девочки, этот
Макги восстановил свои способности,  если вообще не скрывал их все это
время.  Таблетки, надо полагать, идут "не в нас, а в таз". Кэпа он уже
прибрал к рукам, а это значит, что завтра он приберет к рукам Контору,
захватившую его в плен.  Еще бы не забавно.  Тем эндшпили и интересны,
думал про себя Рэйнберд.
   Он не знал,  что там планирует Макги,  но нетрудно было догадаться.
Да, они полетят в Эндрюс, только вместе с Чарли. Без особых хлопот Кэп
выведет ее за пределы Конторы - едва ли кому другому в целом мире  это
по силам. Они полетят в Эндрюс, не на Гавайи. Возможно, Энди рассчиты-
вает скрыться в Вашингтоне.  Или,  когда они сядут в Дурбане, Кэп, как
послушный робот,  велит подать к трапу служебную машину. В этом случае
они скроются в Шайтауне - а через два дня дадут о себе знать кричащими
заголовками в чикагской "Трибюн".
   Была у него мысль самоустраниться. Тоже забавный вариант. Кэп, ско-
рее всего, окончит свои дни в психушке, бормоча про клюшки для гольфа,
или наложит на себя руки. Ну а Контора... достаточно представить мура-
вейник,  который облили нитроглицерином и сейчас подожгут. ХОЖДЕНИЕ ПО
МУКАМ СЕМЬИ МАКГИ... одна такая заметочка в прессе, и через пять меся-
цев, полагал Рэйнберд, Контора прекратит свое существование. Туда ей и
дорога - он не присягал на верность Конторе.  Он сам себе голова, пок-
рытый шрамами джентльмен удачи,  меднокожий ангел смерти,  и  знамена,
под которыми он служит, для него не более чем половая тряпка. С Конто-
рой он ничем не связан. Он связан с Чарли.
   Им предстоит свидание. Он заглянет в ее глаза, она в его единствен-
ный...  а следующий шаг они,  возможно, сделают вместе, объятые пламе-
нем.  Что,  убивая ее, он, вероятно, спасает мир от светопреставления,
он тоже не думал. Он не присягал миру на верность, как и Конторе.
   Мир и Контора вырвали его с корнем из родной замкнутой среды, кото-
рая,  наверно,  была его единственным спасением...  и сделали из  него
сначала послушного пьянчужку-краснокожего, подручного на бензоколонке,
а потом лоточника,  продававшего "индейские" фигурки на какой-то заню-
ханной дороге между Фениксом и Флэгстаффом. Но Чарли, Чарли!
   С того  затянувшегося  вечера,  когда  темнота бросила их в объятия
друг другу,  они закружились и поныне кружатся в вальсе смерти.  То, о
чем  он  лишь подозревал ранним утром в Вашингтоне,  когда приканчивал
Уэнлесса,  превратилось в стопроцентную уверенность: девочка принадле-
жит  ему.  Но это будет акция любви,  а не разрушения,  хотя на первый
взгляд все наоборот.
   Он готов.  Он в общем-то давно искал смерти. Ну а смерть от ее рук,
на  ее  костре  - это уже близко к жертвенности...  а то и к отпущению
грехов.
   Стоит только дать возможность ей и ее отцу быть вместе,  как  Чарли
станет заряженной винтовкой - или, лучше сказать, огнеметом.
   Он проследит  за  ней  и даст им эту возможность.  Что дальше - кто
знает?.. Да и зачем знать? Разве это не испортит все удовольствие?

   В тот же день Рэйнберд слетал в Вашингтон, где нашел предприимчиво-
го адвоката, не гнушавшегося работать дотемна. Он вручил ему три сотни
долларов в мелких купюрах. И так, в адвокатской конторе, Джон Рэйнберд
уладил немногие свои дела, чтобы завтра быть готовым ко всему.

                       ВОСПЛАМЕНЯЮЩАЯ ВЗГЛЯДОМ

   На столе перед Кэпом как попало лежали телеграммы и деловые бумаги.
О них было забыто. Обо всем было забыто, кроме змей и клюшек для голь-
фа да еще того,  что он должен сделать без четверти час.  Он спустится
вниз к Энди Макги.  Он очень рассчитывал на то,  что Энди скажет  ему,
как поступать дальше. Он очень рассчитывал на то, что Энди устроит все
в лучшем виде.
   За этой чертой - без четверти час - будущее виделось Кэпу бездонной
черной воронкой.
   Его это не тревожило. Как-то даже легче стало.

   Без четверти десять Джон Рэйнберд незаметно проскользнул в наблюда-
тельную комнату - по соседству с квартиркой  Чарли.  Перед  мониторами
сидел Луис Трантер,  мужчина необъятных размеров, едва помещавшийся на
стуле. За стеной, если верить термометру, стабильно держались шестьде-
сят  восемь  градусов.  Луис  полуобернулся  на скрип двери и при виде
Рэйнберда весь напрягся.
   - А говорили, что вы уехали, - сказал он.
   - Отмотался,  - сказал Рэйнберд.  - Учтите,  Луис, сегодня утром вы
меня не видели.
   Луис смотрел на него непонимающим взглядом.
   - Вы  меня не видели,  - повторил Рэйнберд.  - После пяти - все что
угодно.  Но до пяти вы меня не видели. А если что ляпнете, жирку у вас
малость поубавится. Уразумели?
   Луис Трантер  заметно  побледнел.  Сладкий пирожок,  который он ел,
упал на наклонную металлическую панель  пульта  обслуживания.  Пирожок
скатился и,  незамеченный, упал на пол, оставив за собой шлейф крошек.
У Луиса мгновенно пропал аппетит.  Ему приходилось слышать,  что  этот
малый псих, теперь он и сам убедился.
   - Уразумел,  -  прошептал он под прицелом горящего глаза и какой-то
жутковатой ухмылочки.
   - Вот и хорошо,  - сказал Рэйнберд,  надвигаясь. Луис попятился, но
Рэйнберд уже забыл про него, сосредоточив все внимание на одном из мо-
ниторов. На экране была Чарли в своем голубом джемпере - как с картин-
ки  сошла.  Влюбленный взгляд Рэйнберда отметил,  что сегодня Чарли не
заплела волосы, и они красиво рассыпались по плечам. Она сидела на ку-
шетке,  просто сидела. Ни книги. Ни телевизора. Так женщина ждет авто-
буса.
   Чарли, произнес он про себя восторженно, я люблю тебя. Правда.
   - Что у нее на сегодня? - спросил он.
   - Ничего особенного, - суетливо пробормотал Луис. "Пролепетал" было
бы точнее. - Без четверти час идет чистить свою лошадь. На завтра наз-
начен новый тест.
   - На завтра, говорите?
   - Да,  сэр.  - Луис плевать хотел на все тесты,  но он подумал, что
это обрадует Рэйнберда.  Может, уйдет скорее. Вроде бы обрадовало. Вон
как ухмыльнулся.
   - Говорите, без четверти час она идет в конюшни?
   - Точно.
   - Кто ее сопровождает? Учитывая, что я уже лечу в СанДиего?
   Луис тоненько захихикал,  почти по-женски,  желая показать,  что он
оценил шутку.
   - Ваш приятель. Дон Джулз.
   - Он мне не приятель.
   - Да-да,  конечно, - быстро согласился Луис. - Он... ему приказ по-
казался немного странным, но поскольку сам Кэп...
   - Странным? Что ему показалось странным?
   - Он,  понимаете, должен отвести ее в конюшки и там оставить. Коню-
хи,  сказал Кэп, за ней присмотрят. Они же в этом деле ни бум-бум. Дон
подумал, что тут можно здорово...
   - Ясно.  Но разве ему платят,  чтобы он думал? А, толстячок? - Он с
оттяжкой хлопнул Луиса по плечу. Звук раздался нешуточный.
   - Нет,  конечно,  - ответил Луис, проявив чудеса сообразительности.
Его прошиб пот.
   - Ну, бывайте, - сказал Рэйнберд и направился к выходу.
   - Уходите?  - Луис не сумел скрыть своего облегчения. Рэйнберд, уже
взявшийся за дверную ручку, обернулся:
   - Что значит - ухожу? Меня здесь и не было.
   - Не  было,  сэр,  - тотчас согласился Луис.  Рэйнберд одобрительно
кивнул и выскользнул за дверь,  прикрыв ее за собой.  Несколько секунд
Луис оцепенело смотрел на дверь, а затем с облегчением шумно выдохнул.
Подмышки у него намокли,  белая рубашка прилипла к  спине.  Еще  через
несколько секунд он поднял с пола пирожок,  смахнул с него пыль и про-
должил прерванное занятие.  Девочка по-прежнему сидела неподвижно. Чем
Рэйнберд - именно Рэйнберд!  - сумел приворожить ее, было загадкой для
Луиса Трантера.

   Без четверти час - прошла целая вечность с тех пор, как Чарли прос-
нулась, - послышался короткий зуммер, и дверь открыл
   Дон Джулз  в тренировочной бейсбольной фуфайке и заношенных вельве-
товых брюках. Он взглянул на нее отчужденно и без особого интереса.
   - Пошли, - сказал он.
   Чарли направилась к выходу.

   День был прохладный,  ясный.  В двенадцать тридцать появился  Рэйн-
берд;  он  с  удовольствием  шел по еще зеленой траве по направлению к
г-образным конюшням с их темно-красными стенами - цвета спекшейся кро-
ви - в яркую белую полоску. По небу медленно скользили легкие облачка.
Ветерок колыхал рубашку.  Если уж помирать, лучше дня не придумаешь. В
конюшнях он отыскал каморку старшего грума.  Он показал ему свое удос-
товерение с грифом "А".
   - Да, сэр? - вопросительно посмотрел на него Дрэббл.
   - Очистить помещение, - сказал Рэйнберд. - Всем. Пять минут.
   Грум не стал спорить или возмущаться,  и если он несколько  поблед-
нел, загар скрыл это.
   - Лошадям тоже?
   - Только людям. Через задний выход.
   На Рэйнберде  было солдатское хэбэ,  которое они во Вьетнаме иногда
нызывали "конговкой". Из кармана брюк - огромного, глубокого, с клапа-
ном  - он извлек увесистый армейский пистолет.  Старший грум воспринял
это без удивления, как должное. Пистолет уткнулся дулом в пол.
   - Что, сэр, ожидается заварушка?
   - Все может быть, - спокойно сказал Рэйнберд. - Пока не знаю. В об-
щем, давай, папаша.
   - Надеюсь,  с лошадьми ничего не случится,  - сказал Дрэббл. На это
Рэйнберд улыбнулся,  подумав:  "Она тоже надеется".  Он видел, как она
смотрела  на  лошадей.  Нет,  не  зря здесь всюду надписи "не курить":
охапки сена,  сложенные в простенках, сеновал, заваленный набитыми тю-
ками, и дерево, дерево... только спичку поднеси.
   Как на пороховой бочке.
   Ничего, с  тех  пор как он все меньше и меньше стал дрожать за свою
жизнь, он сиживал и не на таких бочках.
   Опять подошел к выходу и выглянул из-за двустворчатой двери. Ни ду-
ши.  Он повернул обратно, к стойлам, вдыхая сладковатый острый полуза-
бытый запах лошадей. Он убедился, что все стойла на запоре.
   Затем снова вернулся к выходу.  Идут. Двое. Пока еще на том берегу,
значит, будут здесь минут через пять. Это не Кэп и Энди. Это Дон Джулз
и Чарли.
   ИДИ КО МНЕ, ЧАРЛИ, подумал он с нежностью. ИДИ ЖЕ КО МНЕ.
   Он быстро оценил взглядом черноту сеновала на верхнем ярусе,  подо-
шел к примитивной лестнице - стойке с набитыми перекладинами - и начал
легко взбираться наверх.
   Спустя три минуты в прохладный полумрак обезлюдевших конюшен шагну-
ли Чарли и Дон Джулз. Они постояли, обвыкаясь в темноте. Рэйнберд дер-
жал наготове "магнум" 357-го калибра, на который он поставил глушитель
собственной конструкции,  облапивший дуло, точно невиданный черный па-
ук. Глушитель, собственно говоря, глушил звук лишь до некоторой степе-
ни, да и невозможно совсем погасить выстрел из такой "пушки". Когда он
первый раз нажмет (если нажмет) на  спуск,  раздастся  всхрип,  второй
выстрел  сопроводится  отрывистым  лаем,  а  дальше - дальше глушитель
практически бесполезен.  Рэйнберд надеялся,  что до стрельбы  дело  не
дойдет, но на всякий случай зажал пистолет обеими руками, направив его
так, что глушитель закрывал кружок на груди Дона Джулза.
   Джулз настороженно осматривался.
   - Вы можете идти, - сказала Чарли.
   - Эй!  - крикнул в темноту Джулз, не обращая на нее никакого внима-
ния.  Рэйнберд хорошо знал своего напарника. Все по уставу. Комар носа
не подточит.  Главное - себя обезопасить.  - Эй,  грум!  Кто-нибудь! Я
привел девочку!
   - Вы  можете  идти,  - повторила Чарли,  и вновь Джулз пропустил ее
слова мимо ушей.
   - Стой, - сказал он, беря ее за запястье. - Надо кого-нибудь найти.
   Не без сожаления Рэйнберд приготовился застрелить его.  Что ж,  Дон
Джулз мог бы кончить и хуже.  По крайней мере умрет по уставу, во всем
себя обезопасив.
   - Я ведь с к а з а л а - можете идти, - повысила голос Чарли, и
неожиданно Джулз выпустил ее запястье. Не просто выпустил, а  отдернул
руку, как если бы схватился за что-то горячее.
   Рэйнберд пристально следил за неожиданным развитием событий.
   Джулз повернулся к Чарли.  Он потирал ладонь - покраснела  ли  она,
Рэйнберд со своего места разглядеть не мог.
   - Ну-ка убирайтесь отсюда,  - тихо сказала Чарли.
   Джулз сунул руку под фуфайку, и Рэйнберд вторично приготовился  его
застрелить.  Но  сначала  надо  дождаться,  чтобы  он вытащил оружие и
недвусмысленно заявил о своем намерении увести се обратно.
   Не успел он,  однако, достать пистолет, как тут же с криком выронил
его. И попятился, смотря на девочку округлившимися глазами.
   Чарли отвернулась,  как будто Джулз ее больше не интересовал. Посе-
редине длинного прохода,  являвшего собой боковину буквы Г,  торчал из
стены водопроводный кран,  под которым стояло корыто,  до половины на-
полненное водой.
   Над корытом заклубился пар.
   Вряд ли,  подумал Рэйнберд, это заметил Джулз, неотрывно смотревший
на девочку.
   - Убирайся  отсюда,  дрянь такая,  - сказала Чарли,  - или я сейчас
сожгу тебя. Живьем изжарю.
   Джон Рэйнберд в душе поаплодировал.
   Джулз стоял в нерешительности.  Напряженный,  голова вперед,  глаза
бегают  по  сторонам  -  ни дать ни взять крыса,  готовая к нападению.
Рэйнберд был готов,  если понадобится,  подстраховать Чарли,  надеясь,
впрочем, что Джулз проявит здравый смысл. Как известно, сила порой вы-
ходит из-под контроля.
   - Убирайся,  ну, - повторила Чарли. - Иди откуда пришел. Я за тобой
прослежу. Ну! Выметайся!
   В ее голосе зазвенели ноты ярости, и это решило дело.
   - Полегче,  - сказал он. - Ладно, иду. Но учти, отсюда тебе не вый-
ти. Лучше и не пытайся.
   Тем временем он протиснулся мимо нее и начал пятиться к выходу.
   - Я прослежу,  - пригрозила Чарли. - И не смей оборачиваться, ты...
какашка.
   Джулз уже был в дверях. Он что-то сказал напоследок, но Рэйнберд не
расслышал.
   - Пошел вон! - закричала Чарли.
   Она стояла в дверях, спиной к Рэйноерду, - миниатюрный силуэт в об-
рамлении мягкого солнечного света.  И вновь он ощутил прилив нежности.
Вот, стало быть, где назначено им свидание.
   - Чарли, - тихо позвал он.
   Девочка вся подобралась и отступила от двери. Она узнала его голос,
он это почувствовал.  Так же как почувствовал ярость, мгновенно ее ох-
ватившую. Она не подала виду, только вскинулись плечики.
   - Чарли, - снова позвал он. - Эй, Чарли.
   - Ты! - прошептала она. Он едва расслышал. Где-то под ним всхрапну-
ла лошадь.
   - Я,  - подтвердил он.  - С самого начала - я, Чарли.
   Она резко повернулась и  обшарила взглядом уходившие вдаль  стойла.
Нет, она  не могла  увидеть Рэйнберда,  он укрылся  за грудой  тюков в
темноте сеновала.
   - Где ты? - возвысила она голос. - Ты меня обманул! Я знаю от папы!
Это ты нас тогда,  у Грэнтера!..  - Рука ее сама потянулась к горлу, к
тому месту, куда воткнулась его стрела. - Где же ты?
   АХ, ЧАРЛИ, ТЕБЕ ТОЛЬКО СКАЖИ...
   Заржала лошадь  -  это не было похоже на сытое довольное ржание,  в
нем сквозило смятенье. В ответ заржала другая. Раздался двойной удар -
одна из этих чистокровных лягнула дверь задними копытами.
   - Где  ты?  - еще раз выкрикнула она,  и тут Рэйнберд почувствовал,
как воздух нагревается. Прямо под ним послышалось громкое ржание - это
мог быть и Некромансер, - похожее на женский крик.

   После короткого  и резкого зуммера дверь в квартиру Энди в полупод-
вальном этаже северного особняка открылась,  и на  пороге  возник  Кэп
Холлистер. За этот год он стал другим человеком. Тот Кэп, хотя и в ле-
тах,  был умница,  крепкий мужчина с волевым лицом;  такое лицо  можно
увидеть у бывалого охотника,  сидящего в засаде с дробовиком наготове.
Этот Кэп передвигался как сомнамбула, волоча ноги. Год назад его воло-
сы были стального отлива;  сейчас они побелели и напоминали старческий
пушок.  Губы то и дело подергивались.  Но главная  перемена  коснулась
глаз,  в которых появилось недоуменное, какое-то по-детски беспомощное
выражение;  иногда оно сменялось  подозрительностью  и  почти  рабским
страхом,  когда он озирался по сторонам. Руки висели по бокам как пле-
ти,  пальцы бесцельно шевелились.  Эхо превратилось в рикошет, который
куролесил  сейчас  в его мозгу,  носясь со свистом и набирая все более
сумасшедшую, убийственную скорость.
   Энди Макги поднялся ему навстречу.  Он был одет,  как в тот день  в
Нью-Йорке,  когда они с Чарли бежали от зеленого автомобиля Конторы по
Третьей авеню. Только вельветовый пиджак порвался по шву на левом пле-
че и коричневые саржевые брюки выцвели и до блеска протерлись на заду.
   Ожидание пошло ему на пользу. Он сумел обрести внутренний покой. Не
понимание, нет. Он чувствовал, что оно уже никогда не придет, даже ес-
ли  они  с  Чарли совершат невероятное - вырвутся на свободу и заживут
нормальной жизнью. Он не находил в своем характере роковго изъяна, ко-
торый бы хоть как-то оправдал эту жизненную мясорубку;  он,  отец,  не
совершил таких грехов, которые должна была бы искупить его дочь. Разве
грешно  хотеть заработать двести долларов и ради этого принять участие
в официальном эксперименте?  Не более грешно,  чем хотеть вырваться на
свободу.  Если я окажусь на воле, думал он, я скажу людям: учите своих
детей,  учите с пеленок премудростям жизни...  Нам говорят:  мы знаем,
что делаем, и бывает, что знают, но чаще всего нам лгут.
   Впрочем, что после драки-то кулаками махать?  Во всяком случае, они
не пустили свои денежки на ветер.  Возможно...  и все равно он не  мог
понять и,  тем более,  простить тех, кто устроил им эту мясорубку. Об-
рести внутренний покой значило притушить костер ненависти к безыменным
бюрокретинам,  творящим  зло  во имя национальной безопасности или че-
го-то там еще.  Хотя какие же они безыменные: вот один стоит перед ним
- глаза пустые,  нервный тик,  бессмысленная улыбка. Жалости к Кэпу он
не испытывал.
   САМ ВИНОВАТ, ПРИЯТЕЛЬ.
   - Ну как, Энди? - спросил Кэн. - Готовы?
   - Да,  - сказал Энди.  - Вы не возьмете одну сумку?  В опустошенном
взгляде Кэпа промелькнул обманчивый блеск - жалкий намек на былую про-
ницательность.
   - А вы их проверили?  - рявкнул он.  Там змей нет?  Энди подтолкнул
его несильно. Надо было экономить силы для чрезвычайных обстоятельств.
   - Берите,  - сказал он,  показывая на одну из сумок.  Кэп подошел и
взял. Энди подхватил вторую.
   - Где ваша машина?
   - У подъезда, сказал Кэп. - Только что подогнали.
   - Нас будут... проверять? - Подразумевалось: НАС НИКТО НЕ ЗАДЕРЖИТ?
   - С какой стати? - искренне удивился Кэп. - Вы ведь со мной.
   Пришлось удовлетвориться этим ответом.
   - Сейчас мы выйдем на улицу,  - сказал Энди,  - и поставим сумки  в
багажник...
   - В багажник, да, - вставил Кэп. - Я его утром проверил.
   - А потом подъедем к конюшням и заберем мою дочь. Есть вопросы?
   - Нет.
   - Отлично. Тогда вперед.
   Они вышли  в коридор и направились к лифту.  В холле им встретились
несколько человек,  спешивших по делам.  Они проходили мимо,  украдкой
бросая взгляды на Кэпа.  Выйдя из лифта, Кэп провел Энди через бальный
зал в просторный вестибюль.
   За конторкой сидела не рыжеволосая Джози - она дежурила в тот день,
когда Кэп послал Эла Стейновица в Гастингс Глен,  и за последнее время
круто пошла в гору, - а лысеющий молодой человек, потевший над учебни-
ком программирования.  В руке он держал желтый фломастер. Заслышав ша-
ги, он оторвался от книжки.
   - Ну что,  Ричард, - сказал Кэп, - добиваешь учебник? Ричард засме-
ялся.
   - Скорее он меня добивает. - Молодой человек с любопытством посмот-
рел на Энди. Тот постарался придать своему лицу неопределенное выраже-
ние.
   Кэп сунул большой палец в щель, раздался щелчок. На приборной пане-
ли зажегся зеленый свет.
   - Пункт назначения?  - спросил Ричард.  Вместо фломастера он воору-
жился шариковой ручкой, которая зависла над регистрационным журналом в
переплете.
   - Конюшни,  - односложно ответил Кэп. - Захватим дочь Энди - и наши
птички улетели.
   - С военно-воздушной базы в Эндрюсе,  - поправил его Энди и дал по-
сыл. Сейчас же в мозг, как тупой нож, вонзилась боль.
   - База в Эндрюсе,  - понимающе кивнул Ричард и записал это в журнал
вместе с временем вылета. - Желаю удачи.
   Их встретил солнечный октябрьский день с легким ветерком. Кэповская
"Вега" стояла у выхода, перед которым делала кольцо подъездная дорога,
посыпанная белой кирпичной крошкой.
   - Дайте мне ключи, - сказал Энди. Взяв у Кэпа связку, он открыл ба-
гажник,  и они сложили туда сумки.  Энди захлопнул багажник  и  вернул
ключи. - Поехали.
   Кэп сделал  петлю  вокруг пруда,  держа курс на конюшни.  Когда они
отъезжали, Энди увидел, что какой-то мужчина в тренировочной бейсболь-
ной  фуфайке бежит к дому,  откуда они только что вышли.  Его кольнуло
беспокойство.  Кэп остановил машину у самых конюшен; дверь была откры-
та.
   Он потянулся  за ключами,  и Энди пришлось легонько стукнуть его по
руке.
   - Не надо. Пусть мотор работает. Идемте. - Он вылез первым. В голо-
ве стучало,  боль ритмично пульсировала в мозгу,  но это было терпимо.
Пока.
   Кэп вылез из машины и в нерешительности остановился.
   - Я туда не пойду, - сказал он. Его глаза так и бегали в орбитах. -
Там темно. Они любят темноту. Они прячутся. Они кусаются.
   - Там  нет змей,  - сказал Энди и дал слабый посыл.  Этого хватило,
чтобы Кэп тронулся с места,  однако  с  большой  неохотой.  Они  вошли
внутрь.
   В первое мгновение Энди похолодел от мысли,  что ее нет.  Он ровным
счетом ничего не видел после яркого уличного света. Здесь было жарко и
душно.  Отчего-то беспокойно вели себя лошади - они всхрапывали и били
копытами в стойлах. Глаза никак не могли привыкнуть к темноте.
   - Чарли? - позвал он дрогнувшим взволнованным голосом. - Чарли?
   - Папа!  - крикнула она, и его захлестнула радость - радость, кото-
рая  сменилась ужасом,  ибо голос ее звенел от страха.  - Папочка,  не
входи сюда! Не входи...
   - Боюсь, что уже поздно, - раздался голос откуда-то сверху.

   - Чарли,  - тихо позвал голос.  Откуда-то сверху,  но откуда? Каза-
лось, он звучал отовсюду.
   Внутри у нее так и вспыхнула ярость, раздуваемая чудовищной неспра-
ведливостью происходящего,  - этому не будет конца,  их  поджидают  за
каждым поворотом,  им отрезают все пути к бегству.  Она почувствовала,
как мгновенно подступило н е ч т о. В последнее время о н о держится
у самой поверхности -  так и просится наружу.   Вот и с этим,  который
привел ее  сюда... ей  стоило только  подумать о  том, чтобы он бросил
пистолет, как  его обжег  горячий металл.   Пусть еще  скажет спасибо,
что патроны в обойме не взорвались.
   Вот уже подступает этот жар и начинает расходиться во все  стороны,
точно она, Чарли, - немыслимая батарея отопления или что-то в этом ро-
де.  Она прочесывала взглядом сеновал - нет,  не видно.  Сплошные ряды
тюков. Сплошная темень.
   - Я здесь,  Чарли.  - Голос звучал громче, но по-прежнему спокойно.
Он врезался лучом прожектора в туман ее слепой ярости.
   - Спустись вниз!  - закричала Чарли.  Она вся дрожала.  -  Спустись
вниз, пока я все не подожгла! Я ведь могу!
   - Можешь,  я знаю,  - тихо отозвался голос. Да, он несся ниоткуда и
одновременно отовсюду.  - Но если ты это сделаешь, сгорят лошади. Слы-
шишь, что с ними творится?
   Она услышала.  Только сейчас услышала, когда он сказал. Лошади обе-
зумели от страха, они храпели и бились в запертые двери. Среди них был
и Некромансер.
   У нее сжалось горло. Перед глазами возникла ферма Мэндерсов, огнен-
ные зигзаги в траве, обугленные цыплята.
   Она устремила взгляд к спасительному корыту с водой,  близкая к па-
нике. Она кое-как сдерживала силу, дрожавшую на пределе, готовую в лю-
бую секунду
   (назад)
вырваться наружу
   (НАЗАД!)
и смести все на своем пути.
   (НАЗАД, НАЗАД, СЛЫШИШЬ, НАЗАД!)
   На этот  раз из корыта не просто повалил пар - в мгновение ока вода
превратилась в яростно бурлящее варево. В следующее мгновение хромиро-
ванный кран над корытом сорвался с резьбы, закрутился пропеллером. На-
садка выстрелила из трубы,  как из пушки,  и пролетев через весь кори-
дор,  врезалась в дальнюю стену.  Из трубы хлынула вода.  Холодная. Ей
передалось это ощущение прохлады.  Но вода уже начинала испаряться,  и
проход  между  стойлами заволокло молочным туманом.  Свернутый в бухту
зеленый пластмассовый шланг,  висевший на стене рядом с  трубой,  стал
плавиться, одно кольцо за другим.
   (НАЗАД!)
   Но она  уже обуздывала стихию,  постепенно усмиряла ее.  Прежде это
было невозможно - стихия угомонилась бы не раньше, чем произвела наме-
ченные разрушения.  Сейчас она научилась как-то сдерживать эту силу...
да только сила с тех пор выросла неизмеримо!
   Ее лихорадило.
   - Чего тебе еще надо? - спросила она, понижая голос. - Почему ты не
даешь нам уйти?
   Испуганно, на высокой ноте заржала лошадь.  Чарли нетрудно было по-
нять, что с ней там творится.
   - Кому придет в голову,  что можно дать вам уйти, - сказал Рэйнберд
все так же тихо. - Даже твоему отцу, думаю, не придет. Ты опасна, Чар-
ли.  И ты это знаешь.  Если мы дадим тебе уйти,  завтра тебя  захватят
агенты какой-нибудь другой стороны. Я не шучу, можешь быть уверена.
   - Я не виновата! - крикнула она.
   - Оно конечно,  - раздумчиво сказал Рэйнберд. - Не виновата. Только
это все фигня.  Я не думаю об этом факторе-зет.  И никогда не думал. Я
думаю о тебе одной, Чарли.
   - Все ты врешь!  - пронзительно крикнула она.  - Ты обманывал меня,
притворялся, что ты...
   Она остановилась.  Рэйнберд одним махом перелез через ряд  тюков  и
уселся на край сеновала,  свесив ноги.  На коленях у него лежал писто-
лет. Его лицо выплыло на нее, как выщербленная луна.
   - Разве я врал тебе?  Нет.  Просто я переиначивал правду.  И  делал
это, чтобы спасти тебя, Чарли.
   - Нагло  врешь!  - прошептала она и с ужасом почувствовала,  как ей
хочется ему поверить.  Глаза щипало от подступивших слез.  Она слишком
устала,  и ей очень хотелось поверить ему,  поверить в то, что она ему
действительно небезразлична.
   - Ты отказывалась участвовать в тестах,  -  продолжал  Рэйнберд.  -
Твой отец тоже.  Как по-твоему,  чем бы кончилось? Думаешь, они броси-
лись бы извиняться:  "Ах, это недоразумение"... и выпустили вас на во-
лю?  Ты же видела их в деле,  Чарли. Видела, как они ранили этого Мэн-
дерса. Они вырывали ногти у твоей матери, а потом они ее у...
   - Хватит!  - страдальчески закричала она. Неусмиренная стихия вновь
напомнила о себе, угрожающе подступив к самому краю.
   - Не хватит, - сказал он. - Пора тебе узнать правду. Я сдвинул тебя
с мертвой точки.  Я заставил их плясать вокруг  тебя.  Ты  думаешь,  я
расстарался, потому что это моя работа? С...тобой я хотел на мою рабо-
ту. И на всех этих... Кэпа, Хокстеттера, Пиншо, Джулза, что привел те-
бя... Все они дерьмо.
   Она, как  загипнотизированная,  смотрела  на зависшее над ней лицо.
Сегодня его глаз не был закрыт повязкой,  и этот щелевидный с извивами
провал казался напоминанием о каком-то ночном кошмаре.
   - Я  не  соврал тебе про это.  - Он поднес руку к лицу.  Его пальцы
легко,  почти любовно ощупывали шрамы на подбородке, до мяса содранную
щеку,  выжженную глазницу. - Да, я переиначил правду. Не было ни ямы в
земле, ни конговцев. Меня оприходовали свои. Потому что они были такое
же дерьмо, как эти.
   Чарли не понимала,  не могла вникнуть,  о чем он.  Голова у нее шла
кругом.  Разве он не знает,  что стоит ей захотеть, и он превратится в
хрустящий хлебец?
   - Но все это дело десятое,  - сказал он.  - Все, кроме нас с тобой.
Между нами должна быть ясность. Полная ясность. Больше ничего. Чарли.
   Внутренний голос подсказывал ей, что он говорит правду, - но за его
словами лежит еще другая, скрытая правда. То, чего он не договаривал.
   - Поднимись ко мне,  - сказал он, - и мы здесь все обсудим. Это был
своего рода гипноз.  И отчасти телепатия. Она ведь догадывалась о той,
скрытой правде,  однако ноги сами несли ее к лестнице, что вела на се-
новал. Нет, не о каких-то там обсуждениях он ей сейчас говорил. Он го-
ворил о том,  что надо разом со всем покончить. С сомнениями, горечью,
страхом...  с искушением зажигать костры один другого больше,  пока не
случится непоправимое. При всем безумии, при всей своей извращенности,
слова этого человека убеждали ее в том,  что он ей предан,  предан как
никто.  И...  да,  это правда, в глубине души она желала этого. Желала
конца и освобождения.
   И поэтому она шла к лестнице и уже взялась  за  перекладину,  когда
раздался голос отца.
   - Ч а р л и?  - позвал он, и чары разрушились.
   Она  выпустила  перекладину;  внезапно  все  увиделось  с ужасающей
ясностью. Она повернулась: отец стоял в проеме. Первая мысль
   (как ты потолстел, папа!)
пронеслась в мозгу  так быстро, что  на не успела  отдать себе в  этом
отчет. Толстый, худой - какая  разница, она узнала бы его  с закрытыми
газами; любовь к  нему брызнула живой  водой - и  вмиг рассеялись чары
Рэйнберда, точно  колдовской туман.  И стало  яснее ясного:  что бы ни
значил Джон для нее, для ее отца он означал одно - смерть.
   - Папочка, - закричала она. - Не входи сюда!
   Гримаса  досады  исказила  лицо  Рэйнберда.  Пистолет,  только  что
лежавший на  коленях, уже  был нацелен  в силуэт,  возникший в дверном
проеме.
   - Боюсь, что уже поздно, - сказал он.
   Рядом с отцом стоял мужчина.  "Это тот, кого называют Кэпом", - по-
думала она. Он стоял неподвижно, плечи опущены, точно перебиты кости.
   - Войдите,  - велел  Рэйнберд, и  Энди вошел.  - Остановитесь. Энди
остановился.  Кэп,  держась  чуть  сзади,  также  продвинулся  вперед,
словно был на  привязи. Глаза Кэпа  с беспокойством обшаривали  темные
углы.
   - Я  знаю,  что  ты можешь это сделать.  - Голос Рэйнберда зазвучал
непринужденно,  почти насмешливо.  - И твой отец, кстати, тоже кое-что
может. Но учтите, мистер Макги... Энди. Могу я звать вас Энди?
   - Как вам будет угодно, - ответил тот. Голос его был спокоен.
   - Так вот,  Энди, если вы попытаетесь пустить в ход свои способнос-
ти,  я продержусь ровно столько,  сколько нужно, чтобы застрелись вашу
дочь.  А если ты, Чарли, пустишь в ход свои, - кто знает, чем это кон-
чится.
   Чарли подбежала к отцу.  Она уткнулась в его  пиджак,  почувствовал
щекой рубчатую ткань.
   - Папа, папочка, - прошептала она срывающимся голосом.
   - Здравствуй, мышонок, - сказал он гладя ее по голове. Он прижал ее
к себе,  потом поднял глаза на Рэйнберда. Вот и сбылся сон об одногла-
зом пирате,  тем более что Рэйнберд сидел на краю сеновала, точно мат-
рос на мачте.  - И что теперь? - спросил пн Рэйнберда. Он понимал, что
тот, пожалуй, сумеет продержать их под дулом писголета, пока не подос-
пеет подмога,  за которой побежал мужчина в фуфайке, но что-то подска-
зывало ему - не этого хочет Рэйнберд.
   Его вопрос остался без ответа.
   - Чарли! - позвал Рэйнберд.
   Она вздрогнула в объятиях отца, но не обернулась.
   - Чарли, - снова позвал он - мягко и вместе требовательно. - Помот-
ри на меня, Чарли.
   Медленно, неохотно она обернулась и посмотрела.
   - Поднимись сюда,  - сказал он, - ты ведь уже собиралась подняться.
Все остается в силе. Мы решим наши дела, и все будет кончено.
   - Боюсь,  что это невозможно,  - достаточно вежливо заметил Энди. -
Мы уходим.
   - Иди,  Чарли,  - не отступал Рэйнберд,  - иначе я сейчас прострелю
голову твоему отцу.  Ты можешь сжечь меня, но на спуск я нажму раньше,
будь уверена.
   Чарли издала горлом стон, точно раненый зверь.
   - Не двигайся, Чарли, - сказал Энди.
   - С ним будет все в порядке,  - сказал Рэйнберд.  Его низкий  голос
звучал рассудительно,  убаюкивающе.  - Он летит на Гавайи, с ним будет
все в порядке. Выбирай, Чарли. Пуля в голову или золотой песок на пля-
жах в Калами. Одно из двух. Выбирай.
   Завороженная его  взглядом,  Чарли,  вся  дрожа,  шагнула навстречу
Рэйнберду.
   - Чарли! - резко сказал отец. - Нет!
   - Все будет кончено,  - сказал Рэйнберд. Пистолет, ни разу не дрог-
нувший в его руке, метил Энди в голову. - Ты ведь этого хочешь? Я буду
нежен,  ты и не почувствовасшь боли.  Верь мне, Чарли. Этим ты спасешь
отца... и себя. Поверь мне.
   Она сделала еще шаг. И еще.
   - Нет, - сказал Энди. - Не слушай его, Чарли. Голос отца дрогнул, и
это лишь добавило ей решимости.  Она приближалась к лестнице.  Вот она
взялась за верхнюю перекладину, помедлила. Вот задрала голову - взгля-
ды ее и Рэйнберда сомкнулись.
   - Ты обещаешь, что с ним ничего не случится?!
   - Да,  - сказал Рэйнберд, но Энди всей кожей ощутил, внезапно и бе-
зоговорочно: он лжет... и всегда лгал.
   Мне придется подтолкнуть ее,  подумал он и сам себе не поверил.  Не
его - ее.
   Он набирался духу это сделать.  Чарли уже стояла на нижней ступень-
ке,  взявшись за следующую перекладину. И тут Кэп, о котором все забы-
ли, начал кричать.
   Вид у Дона Джулза, ворвавшегося в здание через несколько минут пос-
ле ухода Кэпа и Энди,  был такой, что Ричард, дежуривший на своем пос-
ту, выхватил оружие из полуоткрытого ящика.
   - Что... - только и успел он сказать.
   - Тревогу! Давай тревогу! - завопил Джулз.
   - А у вас есть полно...
   - Есть у меня,  кретин,  полномочия!  Девчонка! Девчонка хочет сбе-
жать!
   На приборной  панели у Ричарда были два простейших десятеричных на-
борника, которые устанавливались поворотом ручки. Ричард, не долго ду-
мая,  установил шифр слева на семерке. Джулз, уже успев обогнуть стол,
установил шифр справа на единице.  Через секунду  с  приборной  панели
стал разноситься утробный сигнал, мгновенно подхваченный динамиками на
всей территории Конторы.
   Рабочие побросали свои газонокосилки и ринулись к ангарам, где хра-
нились винтовки. Защелкнулись электронные дверные замки, пряча от гре-
ха подальше ЭВМ с их соблазнительной информацией.  Глория,  секретарша
Кэпа, достала личное оружие. Агенты, весь наличный состав, расстегивая
на ходу пиджаки, бежали к динамикам в ожидании инструкций. Вместо сла-
бого  тока  на внешнее заграждение сразу поступило столько вольт,  что
они могли бы убить все живое. Почуяв, как по звуку сирены Контора при-
ходит в состояние боевой готовности, доберманы, охранявшие полосы меж-
ду двумя ограждениями,  истерично залаяли и заметались.  Ворота, отде-
лявшие Контору от внешнего мира, намертво закрылись. При этом хлебному
фургону,  обслуживавшему гарнизонный магазин, как ножом срезало задний
бампер;  окажись  шофер менее удачливым,  его бы убило током на месте.
   Нескончаемый звук сирены въедался в подсознание.
   Джулз сорвал микрофон с приборной панели.
   - Готовность - ярко-желтый. Повторяю, готовность - яркожелтый. Тре-
вога боевая. Окружить конюшни. Предельная осторожность. - Он попытался
вспомнить  кодовое  наименование,  под  которым проходила Чарли,  и не
вспомнил. Каждый день меняют, черт бы их подрал. И тогда Джулз объявил
по-простому, без затей: - Там девчонка, и она готова на все! Повторяю,
она готова на все!

   Экстренное сообщение застигло Орва Джеймисона в фойе третьего этажа
северного особняка;  он стоял, держа в руке свою "пушку". Выслушав ди-
рективу Джулза, он так и сел и первым делом зачехлил оружие.
   - Так-так,  - пробормотал он себе под нос, видя, как трое его парт-
неров по бильярду выбегают в коридор. - Лично я пас, так что без меня.
Другие пусть мчатся туда,  как гончие по свежему следу. Они не были на
ферме Мэндерсов. Они еще не видели эту третьеклассницу во всем блеске.
   Больше всего О'Джею хотелось сейчас найти ямку поглубже.

   Кэп Холлистер  мало  что  слышал из трехсторонних переговоров между
Чарли, ее отцом и Рэйнбердом. Кэп находился в простое: старые указания
он выполнил, новых не получил. Слова обтекали его бессмысленными пото-
ками, ничто не мешало ему сосредоточиться на гольфе и ползающих гадах,
на битах с железными головками и боа-констрикторах,  на клюшках и гре-
мучих змеях, на нибликах и питонах, способных заглотать целого козлен-
ка.  Ему определенно не нравилось это место.  Разбросанное здесь и там
сено напоминало ему своим запахом только  что  подстриженную  площадку
для гольфа. Не где-нибудь, а именно в скошенной траве укусила змея его
брата, когда самому Кэпу было три годика, и хотя змея была не такая уж
опасная,  его старший брат заголосил,  просто-таки заголосил, а вокруг
пахло сеном,  клевером, тимофеевкой, и его старший брат, самый сильный
и отважный на свете,  голосил,  девятилетний Леон Холлистер, взрослый,
мужественный мальчик,  голосил:  "Скорей беги за папой!" -  он  держал
обеими руками опухающую ногу и обливался слезами, - и когда трехлетний
малыш, лепеча что-то от страха бросился выполнять его приказ, она про-
ползла по его ноге, прямо по ноге, как осклизлая водоросль, - уже пос-
ле доктор сказал,  что укус не опасный, что змея, по-видимому, укусила
перед тем кого-то другого и выпустила почти весь свой яд, но Ленни ре-
шил,  что он умирает,  а воздух тогда был пропитан  медовыми  запахами
летней травы, в которой прыгали кузнечики и стрекотали, как водится, и
плевались в обидчика табачной жидкостью ("Плюнь - выпущу",  - говорили
они мальчиками в Небраске), да то были чудо-запахи и чудо-звуки, запа-
хи и звуки игры в гольф... если бы только не отчаянье в голосе брата и
не это прикосновение к ноге чешуйчатого тела, отчего его взгляд камнем
упал вниз,  а там - плоская треугольная головка и черные глаза...  она
проползла по его ноге, спеша укрыться в траве, высокой, как на недост-
риженной площадке для гольфа... точно такой же был тогда запах... неу-
дивительно, что ему не понравилось это место.
   БИТЫ С ЖЕЛЕЗНЫМИ ГОЛОВКАМИ,  И ГАДЮКИ,  И КОРОТКИЕ КЛЮШКИ, И МЕДЯН-
КИ...
   Слепо метался рикошет по безумной траектории,  и так же слепо блуж-
дал взгляд Кэпа в полумраке конюшен, пока Джон Рэйнберд воевал с обои-
ми Макги. Наконец он уставился на зеленый пластмассовый шланг, местами
оплавленный,  на стене возле покореженной водопроводной трубы.  Кольца
шланга, висевшего на крюке, частично скрадывались остатками пара.
   Внезапно в нем вспыхнул панический страх,  столь  же  опасный,  как
случайная  искра  в заброшенной шахте,  куда просочился газ.  В первые
мгновения страх был такой всеобъемлющий, что он не мог даже выдохнуть,
не говоря уже о том, чтобы закричать, предупредить об опасности. Голо-
совые связки намертво сомкнулись.
   Потом отпустило.  Кэп судорожно, одним глотком втянул полные легкие
воздуха и издал душераздирающий вопль:
   - ЗМЕ-Я-ААААА!
   Он не бросился бежать.  Как ни сдал он, бежать Кэп Холлистер был нс
приучен.  Он сделал несколько шагов на несгибающихся ногах, как заржа-
вевшая механическая кукла,  и схватил прислоненные к стене грабли.  Он
приготовился забить,  порубить, искрошить эту гадину. Сейчас... сейчас
он...
   СЕЙЧАС ОН СПАСЕТ ЛЕНЧИ!
   Он бросился к оплавленному шлангу, воинственно размахивая граблями.
   Дальше все произошло в считанные секунды.

   Агенты, почти все имевшие при себе личное оружие,  и садовые  рабо-
чие,  почти  все  вооруженные  винтовками,  цепью окружали приземистые
г-образные конюшни, когда послышался протяжный вопль. Мгновение спустя
-  тяжелый  глухой стук и что-то вроде сдавленного крика боли.  Спустя
еще мгновение донеслись частые удары и  тут  же  -  отрывистый  ватный
звук, какой мог издать только пистолет с глушителем.
   Цепочка людей,  окружавших конюшни,  приостановилась, а затем вновь
начала смыкаться.

   Когда Кэп завопил и ринулся за граблями, внимание Рэйнберда отвлек-
лось на один лишь миг, но и этого мига оказалось достаточно. Дуло, на-
целенное Энди в голову,  молниеносно поймало новую мишень - Кэпа; сра-
ботал инстинкт готового к прыжку тигра. И этот природный инстинкт сос-
лужил ему плохую службу - та самая пороховая бочка,  на которой он так
долго просидел, взорвалась, и его отбросило взрывом.
   Энди подтолкнул  его  столь  же молниеносно,  ибо и у него сработал
инстинкт.  Когда дуло переметнулось на  Кэпа,  он  крикнул  Рэйнберду:
"Прыгай!"  - и дал такой силы посыл,  какой ему давать еще не приходи-
лось.  От адской боли, разорвавшейся в мозгу шрапнелью, у него помути-
лось  в   голове,  и  он  почувствовал,  как  там что-то с м е с т и -
л о с ь, окончательно и бесповоротно.
   Перегорело, подумал он.  Мысль увязла в какой-то каше. Он пошатнул-
ся. Вся левая половина разом онемела. Левая нога отказывалась служить.
   (к тому шло,  замыкание, перегорело, зараза)
   Рэйнберд обеими руками резко  оттолкнулся от края сеновала.  На его
лице  изобразилось  почти  комическое  недоумение.  Но  пистолет он не
выпустил; даже все  себе отшибив при  падении, распластанный на  полу,
со сломанной  ногой, он  не выпустил  пистолет.   Он не сумел подавить
крик от боли и замешательства, но пистолет он не выпустил.
   А Кэп в исступлении уже колотил граблями по зеленому  шлангу.  Губы
его беззвучно шевелились, разбрызгивая слюну.
   Рэйнберд оторвался от поло.  Волосы упали на лицо.  Он мотнул голо-
вой,  чтобы они не мешали обзору.  Его единственный глаз сверкал в по-
лумраке.  Рот скривила горькая гримаса. Он поднял пистолет и навел его
на Энди.
   - Нет! - вырвалось у Чарли. - Нет!
   Рэйнберд выстрелил,  дымок просочился сквозь сетку глушителя.  Пуля
вонзилась в стену позади безвольно поникшей головы Энди; полетели све-
жие щепки.  Рэйнберд подставил для упора здоровую руку и снова выстре-
лил.  Голову  Энди так и отбросило вправо,  из шеи - с левой стороны -
хлынула кровь.
   - Нет! - Чарли в ужасе закрыла лицо. - Папочка! Папа! Рука, постав-
ленная для упора, соскользнула, и ладонь Рэйнберда беспомощно проехала
по деревянному полу, оставившему в ней не одну занозу.
   - Чарли, - прошептал он. - Чарли, посмотри на меня.

   Цепь наступавших наконец замкнула кольцо вокруг конюшен; люди оста-
новились, не зная, как быть дальше.
   - Девчонка! - сказал Джулз. - Убираем девчон...
   - Нет!  - донесся ее крик,  словно она услышала Джулза. И через се-
кунду: - Папочка! Папа!
   Затем раздался еще выстрел,  на этот раз куда более громкий,  и од-
новременно с выстрелом полыхнула такая яркая вспышка, что все невольно
заслонили глаза.  Из открытой двери конюшен выплеснула обжигающая вол-
на,  заставившая  людей  попятиться.  А  потом все увидели дым - дым и
красные сполохи.  И в недрах этого ада с детским лицом - заржали лоша-
ди.

   Услышав обращенные к ней слова Рэйнберда,  Чарли, хотя она бежала к
отцу и мысли ее путались,  - обернулась.  Он лежал на животе и пытался
укротить пистолет, который так и плясал в его вытянутых руках.
   Невероятно, но он улыбался.
   - Вот так, - прохрипел он. - Чтобы видеть твои глаза. Я люблю тебя,
Чарли.
   И выстрелил.
   И тут стихия, выйдя из-под ее контроля, как бешеная вырвалась нару-
жу. На пути к Рэйнберду стихия испарила кусочек свинца, который бы на-
верняка поразил в голову свою жертву.  Мгновение казалось, что воздуш-
ная струя колышет одежду Рэйнберда,  а также Кэпа,  находившегося чуть
дальше,  - и что больше ничего не происходит.  Но колыхалась не только
одежда,  сама плоть колыхалась,  тая как воск и обнажая кости, которые
на глазах обугливались и пригорали.
   Неожиданной яркости блиц на какое-то время ослепил Чарли;  но  если
глаза ничего не видели,  то в ушах стояло ржание лошадей,  обезумевших
от страха в своих стойлах... и еще пахло паленым.
   ЛОШАДИ! ЛОШАДИ!  - отпечаталось  в сознании.  Она кружила на месте,
ничего не видя перед собой. Сон обернулся явью. Это был и он, и не он.
На какой-то миг возникла иллюзия,  что она снова в  аэропорту  Олбани,
маленькая девочка, и ростом на пять сантиметров пониже и худее на пять
кило,  а главное, совсем еще простодушная маленькая девочка, и в руках
у нее пакет,  выуженный из мусорной урны,  она ходи) по кабинам и дает
им тычки взглядом,  и серебро к ней в пакет так  и  сыплется  из  щели
возврата монет...
   Вот и сейчас она дала тычок,  можно сказать,  сама того не желая, и
что ей теперь делать, спрашивается?
   А тем временем всколыхнувшийся раскаленный воздух пробежал из конца
в конец длинный проход между стойлами. Железные засовы, деформируясь и
плавясь, падали на пол один за другим.
   Словно выпущенная из некой биопушки,  сметя по дороге Кэпа с  Рэйн-
бердом, стихия с ревом выбила заднюю стену конюшен и подняла на воздух
десяки досок и бревен.  Щепки разлетелись веером ярдов на  шестьдесят,
разя тех,  кто подвернулся ненароком,  не хуже крупной картечи. Агенту
Клейтону Брэддоку аккуратно срезало голову обломком деревянной  обшив-
ки,  просвистевшим,  как бумеранг.  Его соседа раскроил пополам брус -
этакий сорвавшийся пропеллер.  Третьему отхватил ухо дымящийся клин, а
он даже не сразу осознал это.
   Неровная цепь  наступавших  вмиг  рассыпалась.  Кто  не мог бежать,
уползал.  Лишь один человек не сразу  обратился  в  бегство.  Это  был
Джордж Седака,  тот самый, что вместе с Орвилом Джеймисоном перехватил
письма Энди на безлюдном шоссе в Нью-Гэмпшире. Седака, которому надле-
жало быть в Панама-сити, по случайности застрял в Конторе. Агент слева
от него стонал на земле. Справа лежал бедняга Клейтон Брэддок.
   Седака же был словно заговорен.  Обломки и горящие  щепки  облетали
его  стороной.  Огромный крюк,  на каких подвешивают тюки,  вонзился в
землю своим беспощадно острым концом в каких-то сантиметрах от его но-
ги. Металл еще был раскален докрасна.
   Дыра в  конюшнях  зияла такая,  будто з этом месте заложили не один
пакет динамита. Рухнувшие и еще охваченные пламенем стропила образова-
ли черную яму метров восьми в диаметре. Основная масса обломков, выби-
тая,  как пробка, взрывной волной невиданной силы, обрушилась на боль-
шую кучу компоста и устроила целый пожарище; занималось и то немногое,
что уцелело от задней стены конюшен.
   Седака слышал,  как храпят и ржут лошади, видел, как зловещие оран-
жево-красные  языки  пламени  пожирают сухое сено,  врываясь на второй
ярус. Это было все равно что увидеть ад в иллюминатор.
   "Все, - решил Седака, - с меня хватит".
   Одно дело совершить налет на безоружного почтальона в тихом месте и
другое... Джордж Седака зачехлил пистолет и обратился в бегство.

   Растерянная, она никак не могла осмыслить происходящее.
   - Папа! - кричала она. - Папа! Папочка! Все размыто, призрачно. Го-
рячий удушливый дым и красные вспышки.  Удары копыт в дощатые двери. А
засова уже нет, и двери настежь. И лошади вырываются.
   Чарли, упав на колени,  искала отца, искала на ощупь, а мимо проно-
сились лошади - тени, абрисы лошадей. Обрушилась балка в снопе искр, и
сразу  вспыхнуло  сено  в каком-то стойле.  В меньшем отсеке конюшен с
грохотом взорвался бак с бензином для трактора - точно великан  откаш-
лялся тридцатью галлонами горючего.
   Чарли ползла как слепая, выставив перед собой руки; копыта проноси-
лись над самой ее головой.  Вот одно чиркнуло по  плечу  и  опрокинуло
навзничь. Ее рука наткнулась на ботинок.
   - Папа? - Голос ее дрожал. - Папа?
   Он был мертв. Еще бы не мертв. Все мертво. Сама земля горит. Снача-
ла мать убили, теперь отца.
   Зрение постепенно возвращалось к ней,  но предметы словно плавали в
тумане.  Жар накатывал волнами.  Ведя рукой по его ноге, она добралась
до ремня,  потом пальцы осторожно скользнули вверх по рубашке и  вдруг
нащупали что-то влажное, липкое. Набухающее. Она окаменела.
   - Папа, - прошептала она.
   - Чарли?
   Едва различимый хрип...  но,  несомненно, его хрип. Рука отца нашла
ее лицо; он потянул ее к себе.
   - Нагнись... ближе.
   Она подползла вплотную,  и тут его лицо выплыло из  серого  марева.
Вся левая сторона опустилась вниз, застыла, левый глаз налился кровью,
как в то утро в мотеле Гастингс Глен.
   - Папа, что же это... - простонала она.
   - Некогда, - сказал он. - Слушай, Слушай меня!
   Она склонилась над ним, слезы закапали ему на лицо.
   - К этому шло, Чарли... И нечего плакать. Сейчас...
   - Нет! Нет!
   - Хватит!  - оборвал он ее грубо. - Сейчас они попытаются убить те-
бя.  Так ты...  не церемонься.  Хватит в перчатках.  - У него вышло "в
певчатках",  ибо говорить он мог лишь уголком перекошенного рта.  - Не
давайся им,  слышишь!  И не дай им замести следы. Чтобы не сказали по-
том... случайный пожар...
   Он с трудом приподнял голову,  ловя губами воздух.  Снаружи, сквозь
треск прожорливого огня, пробились хлопки выстрелов, не имевших, каза-
лось,  никакого отношения к происходящему.  Только с  лошадьми,  опять
что-то с лошадьми...
   - Папочка, не разговаривай... тебе нельзя.
   - Не...  когда.  - Он чуть привстал на правом локте, чтобы лучше ее
видеть.  Изо рта с обеих сторон текла кровь.  - Ты должна сделать все,
чтобы вырваться,  слышишь? - Она вытерла с его губ кровь краем джемпе-
ра.  Спину обожгло. - Сделай все, чтобы вырваться. Будут мешать - уби-
вай. Война так война. Пусть знают... - Голос его слабел. - Все сделай,
чтобы вырваться. Сделай это для меня, Чарли. Поняла?
   Она кивнула.
   Где-то сзади рухнула еще одна балка,  крутанувшись в воздухе огнен-
ным колесом фейерверка.  На них дохнуло жаром,  точно из печной трубы.
Искры, как голодная мошкара, впивались в тело, прежде чем погаснуть.
   - Сделай... - Он откашлялся кровью и через силу выговорил: - Сделай
так,  чтобы это никогда не повторилось. Сожги все это, Чарли. Все сож-
ги.
   - Папа...
   - Иди же. Сейчас... рухнет.
   - Я тебя не оставлю, - сказала она дрожащим беспомощным голосом.
   На лице его появилось подобие улыбки. Он привлек ее к себе еще бли-
же, словно хотел что-то шепнуть на ухо. И - поцеловал.
   - Я тебя оч...
   Это были его последние слова.

   За отсутствием  старших по рангу Джулзу пришлось взять командование
на себя.  Он выжидал сколько мог после выстрелов в  конюшнях,  он  был
уверен, что вот-вот перед ним появится живая мишень. Но Чарли не появ-
лялась,  а тем временем наиболее глазастые уже углядели,  что творится
позади  конюшен,  и тогда он понял - если он хочет их задержать,  надо
действовать.  Он двинулся вперед,  и люди за ним.  Лица у всех напряг-
лись, посуровели. Вот теперь стало видно: не для того вышли, чтобы во-
рон пострелять.
   В дверном проеме мелькнула тень.  Она! Все разом вскинули винтовки.
Двое открыли огонь, еще не видя цели. Но вот...
   То была не она,  то были лошади - пять,  восемь,  десять, - морды в
пене, зрачки белые, безумные.
   Пальцы сами нажали на спуск.  Даже наиболее хладнокровные, успевшие
сообразить,  кто перед ними, втянулись в общую пальбу. Это была бойня.
Две лошади завалились вперед на полном скаку;  одна из них  напоследок
горестно  заржала.  Трава окрасилась кровью,  такой яркой в этот ясный
октябрьский день.
   - Стойте!  - заорал Джулз. - Стойте, дьявол вас! Это же лошади, ло-
шади!
   С равным успехом король Канут некогда пытался укротить морскую сти-
хию.  Людей обуял страх перед невидимой силой;  от завывания сирены  и
этих слов "готовность ярко-желтый", от вида пожарища, охваченного чер-
ными клубами дыма,  и грохота взорвавшегося бака с горячим,  от  всего
этого нервы у людей натянулись до предела, а тут вдруг мишени, в кото-
рые можно разрядить винтовку... и они разряжали.
   Две лошади остались лежать на траве без движения,  у третьей тяжело
вздымались бока; упав, она перегородила дорожку, посыпанную измельчен-
ным кирпичом.  Те,  что неслись следом, резко взяли влево и, ничего не
видя  перед собой,  помчались прямо на людей.  Трое или четверо успели
отскочить, но у одного заплелись ноги, и его, кричащего, затоптали.
   - Хорош!  - орал Джулз.  - Хорош, говорю! Отставить огонь, кретины!
Отставить, кретины!

   Но бойня продолжалась. Глядя перед собой пустыми, отчужденными гла-
зами, люди перезаряжали оружие. Многие из них, подобно Рэйнберду, были
ветеранами вьетнамской войны,  и на их лицах, выжатых и застывших, ле-
жала печать былых кошмаров,  возведенных в  степень  безумия.  Кое-кто
прекратил пальбу - одиночки.  Пять лошадей полегло. Нескольким удалось
спастись, среди них Некромансеру, чей хвост развевался, словно флаг на
боевом корабле.
   - Девчонка!  - заорал кто-то, показывая на дверь конюшен. - Девчон-
ка!
   Поздно. Они только что разделались с лошадьми и не могли с ходу пе-
реключиться. Не успели все развернуться в сторону Чарли - в глаза бро-
силась жалкая фигурка в свитерке,  в синих гольфах, поникшая голова, -
а навстречу им уже бежали дорожки огня,  точно нити губительной паути-
ны.

   Вновь стихия захлестнула Чарли,  и это было ее спасение. Боль утра-
ты, невыносимо острая, сразу пошла на убыль, притупилась.
   И вновь  собственная власть раздразнила,  разожгла ее любопытство -
чем не заманчивая игрушечная адская  машина,  о  возможностях  которой
можно только гадать?
   Дорожки огня разбегались по траве, приближаясь к расстроенной цепи.
   "Вы убили лошадей,  бандиты",  - подумала она,  и, вторя ее мыслям,
прозвучал эхом голос отца:  БУДУТ МЕШАТЬ - УБИВАЙ.  ВОЙНА  ТАК  ВОЙНА.
ПУСТЬ ЗНАЮТ.
   Да, решила она, сейчас они у меня узнают.
   Кое-кто не  выдержал и побежал.  Едва заметным поворотом головы она
сместила линию огня правее и накрыла трех человек, превращая их одежду
в горящие тряпки. Люди забились на земле в жестоких конвульсиях.
   Что-то просвистело мимо ее лица,  секундой позже что-то обожгло за-
пястье.  Это Джулз открыл огонь из второго пистолета,  который взял  у
Ричарда. Широко расставив ноги, он целился в нее, зажав пистолет в вы-
тянутых руках.
   Чарли послала импульс:  один короткий мощный выброс. Джулза отшвыр-
нуло,  будто ударило невидимой бабой копра. Он пролетел метров пятнад-
цать, еще в воздухе превратившись в огненный шар.
   И тогда побежали даже те,  у кого нервы были покрепче. Точно так же
все бежали на ферме Мэндерсов.
   ВОТ ВАМ, подумала она. ВОТ ВАМ ВСЕМ.
   Нет, она не хотела убивать. Тут для нее ничего не изменилось. Изме-
нилось другое: она будет их убивать, если ее к этому вынудят. Если они
станут у нее на пути.
   Она направилась  к  ближайшему особняку,  что закрывал собой амбар,
такой ухоженный,  какие бывают только на календарях с сельскими пейза-
жами; просторная лужайка отделяла особняк от его брата-близнеца.
   Одно за другим оглушительно лопались оконные стекла.  Плющ, который
вился по восточной стене особняка, заходил ходуном, во все стороны по-
бежали огненные артерии. Краска задымилась, пошла пузырями, вспыхнула.
Пламя взметнулось вверх двумя руками и словно сграбастало крышу.
   Распахнулась дверь,  и оттуда выплеснулся истеричный  вой  пожарной
сирены и с ним два десятка секретарш,  техников и лаборантов. Они нес-
лись по газону - к ограждению,  где их ждал ток высокого напряжения  и
беснующиеся собаки, - там они сбились, как овцы, в кучу. Стихия рвану-
лась было навстречу людям,  но Чарли вовремя отвела взгляд, он упал на
ограждение, и аккуратные ромбовидные звенья поплыли, потекли, закапали
на землю слезами расплавленного металла.  От перегрузки ограждение за-
гудело, точно басовая струна, и стало разваливаться секция за секцией.
Слепящие огненные брызги взлетали вверх. Над ограждением плясали шаро-
образные электрические разряды, белые фарфоровые изоляторы взрывались,
как игрушечные мишени в тире.
   Доберманы неистовствовали, мечась между внешним и внутренним ограж-
дениями, как духи смерти. Шерсть на них стояла дыбом. Один наскочил на
плюющуюся искрами железную сетку,  и его,  растопыренного,  подбросило
высоко вверх. На землю упал дымящийся комок. Двое сородичей в припадке
истерии растерзали его.
   За особняком, в котором держали Чарли и ее отца, симметрично амбару
находилось  длинное  одноэтажное  прекрасно  сохранившееся  деревянное
строение,  выкрашенное в красное с белым.  Здесь был оборудован  гараж
Конторы.  Распахнулись широкие створки,  и,  набирая скорость,  выехал
бронированный лимузин с федеральным номером.  Верх был убран, и из ма-
шины  торчали  головы  и плечи.  Положив локти на борт,  мужчина начал
расстреливать Чарли из ручного  пулемета.  Куски  вывороченного  дерна
разлетались перед самым ее носом.
   Чарли повернулась  к автомобилю и направила стихию по новому руслу.
Мощь стихии продолжала расти; при всей своей податливости она неуклон-
но набирала силу, словно питала самое себя, словно это была перманент-
ная цепная реакция. Бензобак лимузина взорвался, метнув в небо выхлоп-
ную трубу, как копье, и окутав облаком заднюю часть автомобиля. Но еще
раньше ударной волной вдавило ветровое стекло,  и заживо сгорел  стре-
лявший, а специальные самозаклеивающиеся шины оплыли, точно свечи.
   Машина еще двигалась по инерции в огненном ореоле,  сбиваясь с кур-
са,  теряя очертания,  превращаясь в подобие торпеды. Она дважды пере-
вернулась, и повторный взрыв Доконал ее.
   Из второго  особняка  тоже повалили служащие,  люди разбегались как
муравьи.  Она могла накрыть их огнем - и в глубине души ей этого  даже
хотелось,  - но, собрав остатки воли, она заставила себя обратить сти-
хию на само здание - место,  где ее и отца держали насильно  и...  где
Джон ее предал.
   Она дала  импульс  - все,  на что была способна.  Секунду ничего не
происходило, только воздух заколебался, как бывало во время пикников с
шашлыками, когда раскалятся угли. А затем особняк разнесло на куски.
   Единственное, что  ей отчетливо запомнилось (та же деталь впоследс-
твии фигурировала в показаниях оставшихся в живых очевидцев),  это це-
лехонькая  кирпичная труба,  взлетевшая в небо,  подобно ракете,  в то
время как особняк о двадцати пяти комнатах,  объятый пламенем,  разва-
лился,  словно карточный домик.  Стихия, это огненное дыхание дракона,
подняла на воздух камни, доски, целые балки. Расплавленная пищущая ма-
шинка, похожая на завязанную в узел зеленую тряпочку для мытья посуды,
описав крутую дугу,  врезалась в землю меж двух ограждений,  образовав
небольшой кратер. Со скоростью стрелы, выпущенной из арбалета, пронес-
ся и скрылся из виду стул с бешено крутящимся сиденьем.
   Жгучий зной сгущался вокруг Чарли.
   Она озиралась,  ища, что бы еще разрушить. Уже дымились два велико-
лепных особняка (впрочем,  от одного из них осталось только воспомина-
ние),  конюшни, останки лимузина. Даже тут, на открытом воздухе, пекло
нещадно.
   А внутренняя  энергия  все набирала и набирала силу,  прося выхода,
требуя выхода, грозя в противном случае разорвать, уничтожить ее носи-
теля.
   Чарли ничего уже не соображала.  Неужели и это еще не конец?  И тут
она вновь повернулась к ограждению,  за которым  начиналась  дорога  в
другой мир,  и увидела,  как люди, потеряв голову от страха, бросаются
на заградительную сетку.  Там, где секции выпали, им удалось через нее
перелезть.  Истошно кричала молодая женщина в желтой юбке гаучо, став-
шая добычей собак.  И вдруг Чарли услышала голос отца - так явственно,
словно он, живой, стоял рядом: Хватит, Чарли! Остановись, пока можешь!
Но может ли?
   Оторвавшись от ограды,  она лихорадочно искала взглядом то, что су-
лило спасение, одновременно пытаясь совладеть с этой стихией, удержать
ее в каких-то границах.  А та рвалась наружу, разбегалась по траве не-
мыслимыми огненными спиралями.
   Ничего. Ничего, разве что...

   Пруд.

   Чарли, окруженная  особым  миром  молочной белизны,  отдавала пруду
свою энергию, пыталась укротить ее, утихомирить, одолеть. Казалось, ей
не  будет предела.  И все же Чарли уже могла ее как-то контролировать;
энергия послушно перетекала в пруд, словно по невидимой трубе. Но что,
если вся вода испарится раньше,  чем стихия будет отторгнута и раство-
рена?
   Отныне - никаких разрушений. Лучше она сама отдастся на растерзание
этому  зверю,  чем  позволит ему вырваться наружу,  чтобы пожирать все
вокруг.
   (назад! назад!)
   Наконец-то энергия стала утрачивать свой запал,  свою...  свою спо-
собность к самогенерации. Начался распад. Все вокруг было окутано гус-
тым белым паром;  пахло прачечной. Угрожающе шипел и пузырился невиди-
мый пруд.
   (НАЗАД!)
   Опять всколыхнулась мысль об отце,  и боль утраты пронзила ее с но-
вой силой: мертв... он мертв... эта мысль словно еще больше растворила
энергию,  и  вот  уже  шипенье пошло на убыль.  Мимо нее величественно
проплывали клубы дыма.  Потускневшей серебряной монетой висело над го-
ловой солнце.
   ЭТО Я ЕГО ТАКИМ СДЕЛАЛА, МЕЛЬКНУЛО В ГОЛОВЕ НЕОЖИДАННОЕ - И ТУТ ЖЕ:
"НЕТ... НЕ Я... ЭТО ПАР... ТУМАН... ВОТ РАССЕЕТСЯ...
   Но в глубине души она вдруг почувствовала, что стоит ей захотеть, и
она это сделает с солнцем...  со временем. Сила ее раз от разу возрас-
тала.
   Все эти разрушения,  этот апокалипсис, обозначили поток сегодняшних
ее возможностей.
   А сколько еще в потенции?
   Чарли упала в траву и дала волю слезам;  она оплакивала отца, опла-
кивала тех,  кого убила,  даже Джона. То, чего хотел для нее Рэйнберд,
было бы скорее всего ее спасением...  и все же, несмотря на смерть от-
ца, несмотря на разрушительную лавину, которую она вызвала на свою го-
лову,  в  ней  билось  желание жить - всем существом она молча и цепко
хваталась за жизнь.
   Так что в первую очередь она, наверно, оплакивала себя.

   Сколько она пробыла в такой позе - на коленях,  голова, обхваченная
руками,  уткнулась в траву,  - Чарли не знала; ей даже показалось, что
она - возможно ли?  - задремала.  Как бы там ни было,  когда она очну-
лась, солнце светило ярче и стояло западнее. Пар, висевший над прудом,
разметало в клочья и разогнало легким ветром.
   Чарли медленно поднялась и осмотрелась.
   В глаза бросился пруд.  Еще бы немного и... конец. Отдельные лужицы
поблескивали на солнце,  точно стеклярус, разбросанный в жирной грязи.
Как куски яшмы в ржавых прожилках,  валялись там и  сям  перепачканные
илом листы кувшинок и водоросли. Кое-где дно высохло и потрескалось. В
грязи виднелись монетки и какой-то ржавый предмет - то ли длинный нож,
то ли лезвие от газонокосилки. Трава по берегу пруда обуглилась.
   Мертвая тишина,  нарушаемая лишь сухим потрескиванием огня, повисла
над территорией Конторы.  Папа сказал ей: пусть узнают, что такое вой-
на: это ли не поле боя? Яростно горели конюшни, амбар, ближайший особ-
няк.  От второго особняка остались дымящиеся руины;  можно было  поду-
мать,  что  в  него  угодила  огромная  зажигательная бомба или снаряд
"фау", изобретенный в конце второй мировой войны.
   Выжженные черные линии избороздили газон во всех направлениях, сос-
тавив  какой-то  причудливый  дымящийся  узор.  В конце образовавшейся
траншеи валялись обгорелые останки бронированного лимузина. Кто бы уз-
нал сейчас автомобиль в этой груде металлолома?
   Но когда ее взгляд упал на ограждение...
   Вдоль внутренней сетки лежали тела, пять или шесть. Еще два или три
тела и несколько трупов собак лежали между оградами.
   Как во сне Чарли направилась в ту сторону.
   По лужайке бродили одиночки.  Завидя ее,  два человека  попятились.
Остальные,  очевидно, ее не знали и не догадывались, что она всему ви-
новница. Люди еще не оправились от шока и двигались точно сомнамбулы.
   Чарли перелезла через внутреннее ограждение.
   - Зря ты это,  девочка, - бросил ей вслед мужчина в белом халате. -
На собак напорешься.
   Чарли даже головы не повернула.  Оставшиеся в живых собаки зарычали
на ее,  но приблизиться не рискнули:  тоже, видать, натерпелись. Осто-
рожно,  просовывая носки тапочек в ромбовидные отверстия сетки и цепко
перехватывая руками,  она полезла на внешнее  ограждение.  Взобравшись
наверх,  медленно перекинула одну ногу, затем другую. Спускалась она с
теми же предосторожностями и вот,  наконец ступила на землю -  впервые
за полгода на землю,  не принадлежавшую Конторе. Она стояла в оцепене-
нии.
   СВОБОДНА, подумалось смутно. Я СВОБОДНА.
   Где-то вдали, нарастая, завыла сирена.
   Шагах в двадцати от опустевшего  караульного  помещения  сидела  на
траве женщина со сломанной рукой.  У нее был вид раскормленного ребен-
ка,  который не в силах самостоятельно подняться.  От потрясения подг-
лазья у нее побелели. Губы тронула синева.
   - У вас рука... - срывающимся голосом сказала Чарли. Женщина подня-
ла на нее взгляд - и вдруг узнала.  Она стала отползать, повизгивая от
страха.
   - Не подходи ко мне! - пронзительно заверещала она. - Эти их тесты!
Я знаю без всяких тестов! Ты ведьма! Ведьма! Чарли остановилась.
   - У вас рука,  - повторила она.  - Что же это? Рука. Бедненькая. Ну
что вы? - Губы у нее задрожали. Боже, какие затравленные округлившиеся
зрачки у этой женщины, как судорожно кривится рот! Вдруг Чарли пронзи-
ло - вот оно, самое страшное.
   - Что же это!  - закричала она.  - Мне ведь правда жалко!  А они...
они убили моего папу!
   - Надо было и тебя...  с ним, - задохнулась женщина. - Жалостливая?
Вот бы сама себя и подожгла!
   Чарли сделала  к ней один шаг - женщина снова отпрянула и,  упав на
поврежденную руку, вскрикнула.
   - Не подходи ко мне!
   И в этот миг вся боль,  и скорбь, и гнев, переполнявшие Чарли, вне-
запно обрели голос.
   - Я не виновата! - закричала она женщине со сломанной рукой. - Я ни
в чем не виновата!  Они сами напросились, и нечего на менять валить! И
убивать я себя не буду! Слышите вы? Не буду!
   Женщина униженно отползала, бормоча что-то невнятное.
   Вой сирены приближался.
   Чарли почувствовала,  как стихия рвется наружу на гребне ее возбуж-
дения.
   Она с силой загнала ее поглубже, подавила.
   (и этого я делать не буду)
   Она пересекла дорогу, не обернувшись на униженно распростертую бор-
мочущую женщину.  Через дорогу начинались поля,  заросшие высокой тра-
вой,  уже посеребренной октябрьским солнцем,  но не  растерявшей  свои
ароматы.
   (куда я иду?)
   Она пока не знала.
   Но в руки им она уже никогда не дастся.

                             ЧАРЛИ ОДНА

   В общих чертах о случившемся сообщили в тот же вечер в позднем  вы-
пуске теленовостей,  но подробностями американцев побаловали только на
следующее утро. К тому времени всю собранную информацию уже можно было
преподнести  в виде того,  что американцы с нетерпением ждут,  называя
это словом "новости", хотя на самом деле они жаждут услышать "интерес-
ную историю" - непременно с завязкой, развитием и определенной развяз-
кой.
   История, которую Америка узнала за чашкой кофе в передачах "С  доб-
рым  утром,  Америка"  и "Утренний выпуск новостей" компании Си-би-эс,
была следующей:  террористы забросали бомбами  сверхсекретный  научный
центр в Лонгмонте,  штат Виргиния. Какую группировку представляли тер-
рористы,  пока выяснить не удалось,  однако три организации  поспешили
заявить о своей причастности - экстремистская японская "Красная брига-
да", группировка Хафади, отколовшаяся от "Черного сентября", и местная
группа под неожиданным броским названием "Воинствующие метеопаты Сред-
него Запада".
   При том,  что не было доподлинно известно,  кто организовал нападе-
ние,  для репортеров, похоже, не составляло тайны, каким образом напа-
дение было осуществлено.  По поручению террористской организации бомбы
подложил некий Джон Рэйнберд,  индеец, ветеран вьетнамской войны, ока-
завшийся двойным агентом.  Он погиб - то ли случайно, то ли покончил с
собой в конюшнях,  где произошел первый взрыв.  Согласно одной версии,
Рэйнберд задохнулся в дыму,  пытаясь освободить лошадей из горящих ко-
нюшен;  в связи с этим,  как и следовало ожидать, комментатор прошелся
насчет трогательной любви террористов к животным,  чего нельзя сказать
об их отношении к роду человеческому. Двадцать жизней унесла разыграв-
шаяся трагедия;  сорок пять человек получили ранения,  из них десять -
серьезные. Всех выживших "взяло под свою опеку" правительство.
   Вот как была преподнесена история.  О Конторе никто и словом не об-
молвился. Все обошлось.
   Если не считать одной заминки.

   - Меня не интересует,  где она,  - сказал новый  шеф,  возглавивший
Контору.  Разговор  происходил через месяц после грандиозного пожара и
исчезновения Чарли. Первые десять дней, когда схватить ее не составило
бы труда,  жизнь Конторы была сплошным хаосом; она и поныне не вошла в
русло.  Новый шеф,  вернее шефиня,  довольствовалась первым попавшимся
столом;  ее собственный прибудет только через три дня. - И меня не ин-
тересует, что она способна натворить. Мы имеем дело с восьмилетней де-
вочкой,  а не с Джеймсом Бондом в юбке. Долго скрываться она не может.
Ее надо найти и ее надо уничтожить.
   Шефу внимал мужчина средних лет,  по виду типичный  библиотекарь  в
заштатном городке. Надо ли говорить, что он не был библиотекарем.
   Мужчина постучал  пальцем по аккуратной стопке расшифровок на столе
у шефа. Все бумаги Кэпа погибли во время пожара, но главная информация
хранилась в банке машинной памяти.
   - А что с этим?
   - Разработки  по  программе "лот шесть" приостановлены на неопреде-
ленное время,  - ответила шеф. - Тут замешана политика. Что вы хотите?
Двенадцать джентльменов - из них одиннадцать старцев - и три молодящи-
еся леди голубой масти, акционерши какой-нибудь геронтологической кли-
ники  в Швейцарии...  от одной мысли,  что будет,  если девчонка вдруг
объявит о себе, они уже накладывают в штаны. Им только...
   - Я,  признаться, не уверен, что у сенаторов от Айдахо, Мэна и Мин-
несоты такая слабая кишка,  - пробормотал мужчина, который не был биб-
лиотекарем.
   Шеф отмахнулась:
   - Они заинтересованы в "лот шесть".  Можете не  сомневаться.  Будем
считать,  что  на  светофоре сейчас горит желтый свет.  - Она поиграла
прядью волос - длинных, густых, красивого каштанового оттенка. - "При-
остановите  на  неопределенное  время"  -  это до тех пор,  пока мы не
предъявим им девчонку с биркой на ноге.
   - Или ее голову,  - пробормотал мужчина. - Но тут надо быть Саломе-
ей. А пока что на блюде пусто.
   - Что-что?
   - Это я так, - сказал он. - Короче, мы опять начинаем с нуля.
   - Не совсем,  - жестко поправила его шеф. - С ней нет отца, который
принимал за нее решения.  Она теперь одна.  Словом, ее надо найти. Не-
медленно.
   - А если она успеет все выболтать?
   Шеф откинулась  на спинку стула,  оставшегося от Кэпа,  и соединила
руки на затылке.  Мужчина,  который не был библиотекарем, с пониманием
отнесся  к  тому,  как свитер обтянул упругие груди шефа.  Это тебе не
Кэп.
   - Если бы она хотела все выболтать, она бы уже давно это сделала. -
Шеф снова наклонилась вперед и постучала пальцем по перекидному кален-
дарю.  - Пятое ноября - и ничего.  Да и мы приняли кой-какие предосто-
рожности. "Таймс", "Вашингтон пост", чикагская "Трибюн"... все крупные
газеты под контролем. И пока ничего.
   - А если она надумает обратиться в мелкую газетенку?  В  поданкскую
"Таймс",  а не в нью-йоркскую?  Мы не можем взять под контроль все пе-
чатные органы в стране.
   - К сожалению,  - согласилась шеф. - И, однако же, пока не просочи-
лось ни слова. Значит, она не сказала ни слова.
   - А хоть бы и сказала. История-то фантастическая. Кто поверит вось-
милетней девчонке?
   - Я думаю,  что если в конце своего рассказа она устроит  небольшой
костер,  поневоле поверят. Но знаете, что говорит ЭВМ? - Она с улыбкой
постучала по стопке бумаг.  - Восемьдесят процентов за то,  что нам не
придется даже пальцем пошевелить,  чтобы представить ее труп комитету.
Ну разве что доставим для опознания.
   - Самоубийство?
   Шеф кивнула. Судя по всему, ей очень улыбалась такая перспектива.
   - Оно бы неплохо, - вставая, заметил мужчина, который не был библи-
отекарем. - Но, помнится, не так давно ЭВМ говорила, что сила внушения
у Эндрю Макги практически на нуле. Улыбка шефа несколько поблекла.
   - Всего доброго,  шеф, - сказал мужчина, который не был библиотека-
рем, и вышел.

   Библиотекарь был молодой человек лет двадцати шести, длинноволосый,
бородатый.  Перед его конторкой стояла девочка  в  джинсах  и  зеленой
блузке. В одной руке она держала пакет для покупок. Она была такая ху-
дющая, смотреть больно; чем только ее кормят мать с отцом, подумал мо-
лодой человек... если вообще кормят.
   Он слушал  ее просьбу внимательно и уважительно.  Ее папа,  сказала
она, советовал ей со всеми трудными вопросами обращаться в библиотеку,
потому  что в библиотеке могут ответить на любой вопрос.  Совсем рядом
приглушенно гудел огромный коридор нью-йоркской Публички,  у  входа  в
которую несли свою бессменную вахту каменные львы.
   Когда она закончила,  библиотекарь повторил вкратце ее просьбу, за-
гибая палец на каждом пункте.
   - Честная.
   Она кивнула.
   - Большая... то есть национального масштаба. Вновь кивок.
   - Не связана с правительством.
   Худышка кивнула в третий раз.
   - Может быть, ты мне скажешь, зачем тебе это?
   - Я...  - она помедлила - ...я должна кое-что сообщить. Молодой че-
ловек  подумал несколько секунд.  Он уже собирался ответить,  но потом
многозначительно поднял кверху палец и  пошел  переговорить  со  своим
коллегой. Вернувшись, он произнес всего два слова.
   - Вы дадите мне адрес? - попросила она.
   Он нашел в справочнике адрес и аккуратно выписал его печатными бук-
вами на желтой карточке.
   - Спасибо, - сказала девочка и собралась уходить.
   - Послушай,  - остановил он ее,  - когда ты последний раз ела, дру-
жок? Может, тебе дать пару долларов на завтрак?
   Она улыбнулась  -  это была удивительно милая,  обаятельная улыбка.
Еще немного, и молодой библиотекарь влюбился бы.
   - У меня есть деньги, - сказала она и открыла пакет, чтобы ему было
видно.
   Пакет был набит четвертаками.  Пока он собирался спросить - разбила
она свою свинью-копилку или раздобыла деньги еще где-то,  - ее  уже  и
след простыл.

   Девочка поднималась в лифте на шестнадцатый этаж небоскреба. На нее
с любопытством посматривали - едет девчушка в джинсах и зеленой  блуз-
ке,  одна,  в  левой  руке мятый пакет,  в правой апельсин с наклейкой
"Санкист".  Но у жителей Нью-Йорка есть неписаное  правило:  занимайся
своими делами и не лезь в чужие.
   Выйдя из лифта, она прочитала указатели и повернула налево. За рас-
пашными стеклянными дверями был холл, в конце холла красивая приемная.
На дверях она прочла два слова,  сообщенные библиотекарем, и девиз под
ними: "Все хорошо, что ко двору". Чарли постояла секунду-другую.
   - Наконец я что-то делаю, папа, - прошептала она. - Только бы я все
сделала правильно.
   Чарли Макги  потянула на себя одну стеклянную створку и вошла в ре-
дакцию журнала "Роллинг Стоун", куда ее направил библиотекарь.
   Дежурила молодая женщина с прозрачными серыми  глазами.  Она  молча
разглядывала  Чарли,  отмечая про себя детали - измятый магазинный па-
кет, апельсин, стройненькая фигурка... пожалуй, это уже не стройность,
а худоба,  граничащая с истощением... рост уже не девочки, но подрост-
ка,  и какое-то безмятежное выражение лица. "Красотка вырастет", - по-
думала дежурная по редакции.
   - Чем я могу тебе помочь, сестренка? - спросила она, улыбаясь.
   - Мне  нужно кого-нибудь,  кто пишет для вашего журнала,  - сказала
Чарли.  Ее голос звучал тихо,  но при этом отчетливо и решительно. - Я
хочу рассказать одну историю. И кое-что показать.
   - Как в школе? - спросила дежурная.
   Чарли улыбнулась. Та же улыбка, что пленила библиотекаря.
   Да, - сказала она. - Я давно ждала этого дня.


 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5]

Страница:  [5]