Дорога, которой они следовали, направлялась на север вдоль  западного
берега  острова.  Прошли  семь  миль  вдоль  границ  плантаций   сахарного
тростника, уже почти созревшего для жатвы. На досках, косо приколоченных к
столбам, значились коряво написанные имена владельцев плантаций, и Сильвер
принялся повторять их  про  себя,  рифмуя  с  ругательствами  и  "благими"
пожеланиями, перечислив таким образом многих толстосумов Барбадоса.
     - Брокни, Брокни, поскорей издохни!
     - Говард, Говард, пусть скрючит тебя голод!
     - Из Брауна немало мы натопим сала!
     - Мак-Лорена с тоски порубаем на куски!
     Наконец Дюбуа свернул на обочину, привязал коня к  молодой  пальме  и
сел на траву. Он отвязал от седла брезентовый мешок и вынул из него  кусок
солонины, ломоть хлеба и свежие фрукты. Достал оттуда также кожаный мех  и
стал пить из него шумно и долго, прежде чем приняться за еду.
     Утомленный Сильвер прислонился  к  коню,  который  пасся  на  сладкой
мокрой траве.
     - Эй! - сказал Дюбуа. - Бери мех и пей. Вот тебе хлеб и  мясо.  Когда
поешь, можешь немного  отдохнуть.  Сейчас  освобожу  тебе  руки,  так  что
садись, если хочешь.
     С этими словами он разрезал  карманным  ножом  веревку,  впившуюся  в
кисти Сильвера и стершую их до крови. Потом небрежно бросил кожаный мех  и
хлеб Джону, свалившемуся в это время на землю. Сильвер был еще привязан  к
седлу коня,  который  не  переставал  жевать  траву  и  время  от  времени
переходил с места на место, перетаскивая за собой  Сильвера.  Несмотря  на
это, еда показалась Сильверу достойной пиршества олимпийских богов.
     Отдохнув с полчаса, Дюбуа встал и  снова  оседлал  коня.  Солнце  уже
клонилось к западу, и до сумерек оставалось  несколько  часов,  когда  они
снова тронулись в путь. Хотя теперь, с развязанными руками  Сильверу  было
легче бежать, из-за неровностей  дороги  ноги  его  опухли  и  заболели  в
лодыжках.
     Через  некоторое  время  Дюбуа  свернул  с  большой  дороги,  миновал
табличку с надписью "Владения Филиппа Дюбуа" и  двинулся  вдоль  плантации
сахарного тростника, простиравшейся более чем на полмили. Уже  смеркалось,
но, напрягая зрение, Сильвер успел рассмотреть в четырехстах ярдах  группу
маленьких хижин,  за  которыми  виднелся  большой  двухэтажный  дом;  окна
нижнего этажа были ярко освещены.
     Дюбуа остановился у одной из хижин близ дома, пинком отворил дверь  и
втолкнул Сильвера внутрь, не снимая петли с его шеи.
     - Будешь спать здесь, - сказал Дюбуа. - Дверь я не запираю,  но  если
вздумаешь убежать, мои ищейки перегрызут тебе горло.  Работать  начнешь  с
утра. - С этими словами он закрыл дверь и пошел отводить коня.
     Сильвер сел на земляной пол хижины, прислонясь к деревянному  столбу,
подпиравшему  низкий  потолок.  Во  мраке  он  смутно  различал   нерезкие
очертания стола и двух табуреток;  подстилка  и  одеяло  лежали  у  другой
стены. Маленькая хижина насквозь пропиталась запахами мочи и пота.
     Совсем отчаявшись, Джон бросился  на  подстилку  и  накрылся  грязным
одеялом, так и не сняв с шеи петли. И засыпая в страшной усталости, сквозь
сон смутно услышал радостный  девичий  возглас  и  голос  Дюбуа,  звавший:
"Аннет, Аннет!"



                            11. НА ПЛАНТАЦИИ 

     На рассвете Дюбуа отворил дверь  хижины  Сильвера.  За  ним  следовал
пожилой худощавый негр с седыми курчавыми волосами.
     - Вставай! - резко крикнул Дюбуа. - Этот человек,  -  он  показал  на
старого негра, - его зовут Жан-Пьер, он надзиратель  здесь  на  плантации.
Сейчас он тебе все покажет,  объяснит,  как  работаем  и  когда  отдыхаем.
Понял?
     Сильвер вскочил на ноги и взглянул на Жан-Пьера,  осматривавшего  его
лукавыми сощуренными глазами. Негр был одет в  синюю  бумажную  рубашку  и
запачканные фланелевые панталоны. Правая его рука крепко сжимала кнут.
     - Да, сэр, - быстро ответил Сильвер. - Все понятно.
     - Отлично, - молвил Дюбуа. - Так, а теперь время проверки, ясно? - Он
повернулся и вышел из хижины.
     Сильвер последовал за Дюбуа и Жан-Пьером.  Первые  лучи  тропического
солнца начали пронизывать густой  холодный  туман  над  имением.  Обильная
влажность затрудняла  дыхание,  и  Сильвер  закашлял.  Тем  временем  рабы
группами стали собираться позади Дюбуа и Жан-Пьера. Приблизившись  к  полю
сахарного тростника, Жан-Пьер остановился и подождал Сильвера.  Когда  тот
подошел, негр обратился к нему сквозь зубы:
     - Как тебя звать, приятель? Знаю, что Сильвер, но как твое имя?
     - Джон, - ответил Сильвер как можно более вежливо - он  почувствовал,
что если вызовет ненависть надзирателя, то обретет в его лице страшного  и
непримиримого врага.
     - Джон, - повторил нараспев Жан-Пьер, - а твое  имя  точь-в-точь  как
мое, только у меня французское, потому что когда-то моим хозяином был отец
мусью Дюбуа, когда они жили давным-давно на Мартинике. Все  равно,  можешь
звать меня Джонни, большой ошибки тут не будет.
     - Ладно, Жан-Пьер, - сказал Сильвер, - ничего не имею против.  Однако
как грязный француз Дюбуа попал на английский остров Барбадос?
     - В свое время узнаешь, Джонни, - ответил Жан-Пьер. - Почему бы и  не
рассказать. Но, mon Dien [Боже мой (фр.)], это долгая история, а сюда идет
сам мусью Дюбуа. Так что до другого раза.
     Дюбуа появился перед ними еще до того, как Жан-Пьер замолчал.
     - Слушай, - сказал он Сильверу, - если  хочешь  уберечь  свою  шкуру,
научись работать не  хуже  негров.  Потом  я,  может  быть,  назначу  тебя
помогать Жан-Пьеру следить за порядком. Но и Жан-Пьер в  обиде  не  будет.
Когда-нибудь ему самому захочется дремать целый день, сидя перед  хижиной,
или приглядывать за своими поросятами. Тогда, может быть, ты  займешь  его
место. Но как бы там  ни  случилось,  служи  мне  хорошо,  чтобы  не  было
нареканий, и делай, что тебе скажут. Жан-Пьер, проследи за ним.
     С этими словами он повернулся и пошел с плантации к дому.
     Утреннее солнце уже развеяло туман и согрело  влажные  одежды  рабов.
Они оживленно разошлись по краям  поля  и,  разбившись  на  группы,  стали
резать сахарный тростник. Жан-Пьер подал Сильверу  большой  кривой  нож  и
ободряюще сказал:
     - Хорошо работай, Джонни, и во всем бери с меня пример. Я скажу мусью
Дюбуа, что ты хороший человек и будешь мне помощником. -  Сильвер,  тяжело
вздохнув, принялся за работу: в конце концов, другого  выбора  у  него  не
было.
     И так более двух месяцев жизнь его текла по однообразному распорядку:
подъем до зари, непрестанный труд и глубокий сон уставшего от непосильного
труда человека.
     Все же  он  быстро  свыкся  со  своей  незавидной  судьбой.  Работая,
соразмерял свои силы с тщательностью аптекаря, отвешивающего лекарства,  и
уже вскоре находил время и силы обрабатывать небольшой огород возле  своей
хижины, любовно выращивая овощи, которыми, как  и  другие  рабы,  дополнял
скудную  и  однообразную  пищу.  При  помощи  Жан-Пьера  раздобыл   вполне
приличный матрац,  набитый  соломой,  чистое  одеяло  и  сносную  кухонную
посуду. Физический труд сделал мощную фигуру Сильвера еще внушительнее,  а
его мускулы развились настолько, что он легко перетаскивал тюки, которые с
трудом могли поднять двое рабов.
     Вначале чернокожие не  упускали  случая  позлорадствовать  над  белым
человеком, которого несчастная судьба сравняла с ними. Но после того,  как
Сильвер задал хорошую  трепку  сразу  двоим  из  досаждавших  ему  негров,
насмешки и издевательства прекратились.
     От Жан-Пьера он постепенно узнал почти всю историю Дюбуа.  Оказалось,
что  его  отца  вынудили  бежать  с  Мартиники  преследования  французских
властей, которым нестерпимыми казались его вольнодумные взгляды  и  вечный
интерес к еретическим учениям - старого Дюбуа подозревали в приверженности
к гугенотской ереси и даже считали,  что  он  занимается  магией.  Поэтому
старик продал имущество, покинул Мартинику и поселился на  Барбадосе,  где
его богатство и гонения  за  веру,  которые  он  претерпел  от  католиков,
заставили всех смотреть сквозь пальцы на  французское  его  происхождение.
После смерти отца Филипп Дюбуа унаследовал плантацию и стал верноподданным
английского короля. Он не был никогда женат, но, по словам Жан-Пьера,  жил
с одной из рабынь, этакой черной Венерой  из  Бенина.  В  результате  этой
связи на свет появилась дочь, а мать умерла вскоре после родов от какой-то
загадочной лихорадки. Девушка,  которой  ко  времени  описываемых  событий
минуло шестнадцать лет, была признана отцом законной  дочерью  и  получила
неплохое домашнее воспитание и образование.
     Аннет  Дюбуа  была  прелестным  пылким  созданием.  Ее  смуглая  кожа
блестела, коричневые глаза сияли, а пышные иссиня-черные волосы  покрывали
плечи. Когда она в своих длинных  платьях  появлялась  на  плантации,  она
казалась  Джону  прекрасным  странным  видением,  каким-то  заманчивым   и
недостижимым миражом. Сильвер заметил, что, когда их взгляды  встречались,
Аннет поспешно отводила глаза в сторону  или  принималась  наблюдать,  как
идет работа по соседству. Дюбуа любил ее до безумия, и дочь  отвечала  ему
страстной   привязанностью   то    ласковой,    то    торжественной,    то
шутливо-кокетливой.
     Во  всяком  случае,  Сильвер  с  горечью  сознавал,  что  для  такого
красивого существа он просто не существует. Кто он такой? Простой  раб  на
полевых работах, одетый в грубую бумажную одежду.
     Спустя девять недель после появления  Сильвера  на  плантации,  Дюбуа
зашел к нему в хижину, когда Джон ужинал в компании с Жан-Пьером.  Сильвер
и старый негр быстро вскочили на ноги. Дюбуа взглянул на  него  испытующе,
но голос его не был враждебным.
     - Ну, Джонни, - сказал он, - работаешь ты  хорошо.  Теперь,  надеюсь,
понял, как надо управлять рабами,  хорошо  изучил  все  их  хитрости,  все
выдумки. Назначаю тебя старшим надзирателем, а Жан-Пьер  тебе  поможет.  -
При этих словах Жан-Пьер недовольно насупился, как показалось Сильверу.  -
Естественно, ты останешься моим рабом, но будешь получать  хорошую  еду  и
приличную одежду. Будешь стараться - выйдут тебе еще  награды,  это  уж  я
обещаю. Понял?
     - Понял и покорно вас благодарю, сэр,  -  ответил  Сильвер.  -  Мы  с
Жан-Пьером превратим вашу плантацию в лучшую на всем Барбадосе, уж  будьте
уверены, сэр.
     - Отлично, - промолвил Дюбуа, но все же не забывай, что ты осужденный
преступник. Малейшая провинность - и я тебя повешу, а судьи  в  Бриджтауне
только поблагодарят меня за это. - И, повернувшись, он пошел к двери. - Ах
да, - сказал он, внезапно остановившись. - Вчера вечером мой сосед  Ричард
Стоунхем рассказал о судьбе других преступников, твоих  дружков.  Все  они
познакомились с виселицей. Повесили их, кажется, несколько недель назад, и
солнце с тех пор крепко высушило все тела,  за  исключением  одного.  Этот
негодяй сумел убежать из тюрьмы, убив двух  стражников.  За  ним  устроили
погоню, спускали по следу собак, но, увы,  кажется  он  скрылся.  Как  его
звали?.. Дрю, кажется, или Нью, что-то в этом духе.
     - Пью, - прервал его Сильвер, едва справившись  с  волнением.  -  Его
зовут Гейб Пью, сэр. - И заметив, что чрезмерное  возбуждение  насторожило
хозяина, продолжил с деланным безразличием: - Трудно найти  более  низкого
мерзавца и головореза. Только бы его поскорее поймали, а пока он  остается
на свободе, Бог да хранит подданных короля.
     - Аминь, - резко ответил Дюбуа, внимательно  наблюдая  за  выражением
лица Сильвера. Потом вышел, прошел мимо  двух  свиней  Жан-Пьера,  которые
рылись под деревом, и его поглотил фиолетовый мрак.
     В роли надзирателя на плантации Сильвер почувствовал себя, как рыба в
воде. Облаченный в старое платье Дюбуа, с почерневшим от солнца  лицом,  в
нахлобученной на голову соломенной шляпе, обутый в крепкие кожаные сапоги,
с тяжелой плетью, заткнутой за пояс, он  был  внушительным  представителем
хозяйской власти - солиден, но зорок и проворен.
     Он обрел положение, которое подобало  белому  человеку,  вынужденному
жить среди чернокожих. Его самолюбие было удовлетворено,  и  он  стремился
поддерживать  на  плантации  образцовый  порядок.  Сам  испытавший   ужасы
рабства, он не мог не сочувствовать тем, кому судьба не  оставила  никакой
надежды, кому предстояло жить и умереть в неволе. Может быть, поэтому Джон
скоро понял, что бесполезно  заставлять  рабов  до  изнеможения  работать,
истязать их,  лишать  еды,  гораздо  большего  результата  можно  добиться
справедливостью, разумной требовательностью, а  иногда  и  просто  шуткой.
Рабы, в свою очередь, не злоупотребляли  добрым  отношением  Сильвера,  не
пытались использовать его хорошее настроение  или  личную  благосклонность
для получения поблажек. Да и Джон умел, когда надо, проявить суровость,  а
его огромный рост и необыкновенная сила внушали уважение  и  не  позволяли
проявлять своеволие. Так безошибочный расчет, упорство,  железная  воля  и
красноречие позволили Сильверу добиться больших успехов.
     Дюбуа благословлял счастливую свою судьбу за то, что догадался купить
Сильвера. Рассчитывая на  острый  ум  и  сообразительность  своего  нового
управляющего, он даже обсуждал с  ним  ряд  вопросов,  касающихся  ведения
хозяйства.
     Жан-Пьер, со своей стороны, явно был недоволен возвышением  Сильвера,
и, хотя не произнес ни слова по этому поводу, Джон чувствовал, что, утрать
он свое положение, старый негр  был  бы  очень  доволен  и  постарался  бы
сделать все для этого.
     Такая возможность представилась Жан-Пьеру  примерно  через  два  года
после продажи Сильвера в рабство. Тут надо отметить, что Джон отчасти  сам
был виноват в своих злоключениях. Не больно-то охотно говорил он  со  мной
об этом, но стало ясно, что Сильвер страстно полюбил Аннет Дюбуа и нашел у
нее взаимность, хотя для меня так и осталось тайной,  кто  из  них  сделал
первый шаг. У Джона была любовница, негритянка по  имени  Шарлотта,  связь
эта  тяготила  его,  но  Шарлотта  была  горничной  Аннет;   видимо,   это
обстоятельство способствовало сближению Сильвера с дочерью плантатора. Как
бы там ни было, однажды ночью состоялось свидание, на  котором  влюбленные
дали клятву хранить верность друг другу до самой смерти, хотя эта связь  и
была вопиющим нарушением законов и обычаев.
     Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы обнаружить свою  любовь
перед другими. Тайные их свидания, как бы умело они  ни  скрывались,  рано
или поздно должны были открыться, и Сильвер, несмотря на любовь  к  Аннет,
ежеминутно опасался предательства или собственной оплошности.
     Дурные предчувствия нашего героя оправдались внезапно в одно холодное
сырое утро перед восходом солнца. Не успел Джон  проснуться,  как  четверо
дюжих негров,  выполнявших  обычно  самую  тяжелую  работу  на  плантации,
набросились на него  и  стали  связывать.  Сопротивляясь  сразу  четверым,
Сильвер увидал мрачного  и  полного  злорадства  Жан-Пьера,  руководившего
арестом.
     Через несколько минут Сильвера отволокли  в  карцер  на  плантации  -
низкую  каменную  постройку,  куда  запирали   провинившихся   рабов.   Со
связанными за спиной руками Джон предстал перед Дюбуа,  чьи  глаза  гневно
блестели, а лицо побледнело и скривилось от гнева и злобы.
     - Ты, - крикнул Дюбуа, - ты соблазнил мою дочь!  Осквернил  мой  дом,
опозорил мое имя! Не пытайся отрицать, негодяй. Жан-Пьер  видел  все,  все
ваши тайные встречи! Я все знаю!
     - Боже мой, господин Дюбуа, - закричал Сильвер,  отчаянно  подыскивая
подходящие слова. - Вы заблуждаетесь: ваша дочь столь  же  невинна,  какой
была, когда родилась! Чтоб я ее соблазнил! Господи! Да разве такая  важная
особа может взглянуть на меня, жалкого раба, иначе, чем на вещь? Да вы мне
льстите, сэр, ей-богу!
     Продолжить он не успел, так как Дюбуа, подскочив  от  ярости,  ударил
его плетью по лицу. Кожа на щеке лопнула, и жгучая боль пронзила Джона, по
лицу которого потекла горячая жидкость.
     - Ты смеешь так со мною говорить! - взревел Дюбуа. - Вор,  преступник
и лжец! - и с большим  усилием  овладев  собой,  продолжал  спокойным,  но
полным злобы голосом: - Ты пытался похитить мою дочь, единственное любимое
мною существо. Этого ты не добился, но своей грязной попыткой ты осквернил
ее чистоту, чему у меня есть свидетели. И теперь, раскрыв  твои  планы,  я
тебе отомщу. -  Дюбуа  отошел  к  окну,  забранному  крепкой  решеткой,  и
поглядел наружу, где уже светало. - Вот там, - сказал он почти  устало,  -
стоит мой дом. В комнате на верхнем этаже моя дочь, несомненно, еще плачет
от ударов плетью по спине и пониже. Дверь заперта, и ее  стережет  снаружи
верный старый раб из домашней прислуги. Аннет еще долго будет  видеть  мир
только из окошка своей комнаты, а ты, - Дюбуа приблизился, глядя  Сильверу
в глаза, - ты больше ничего не увидишь. Хочешь знать почему? Потому что  я
тебя убью. Тут суд не нужен. Как я тебя убью, спрашиваешь? Повесить тебя -
умрешь слишком легко и быстро, а сжигать на медленном огне можно,  на  мой
взгляд, только негров. Но может быть, тебе довелось  слышать,  во  Франции
привязывают человека к колесу и палач перебивает ему ломом  конечности,  а
жертва тем временем вопит и наконец умирает от боли. Нелегкая смерть  ждет
тебя, так что думай о ней те несколько часов, что тебе остаются.
     - Жан-Пьер, - резко сказал он, повернувшись к выходу, - стереги  его,
отвечаешь головой.  Если  что-то  будет  не  так,  вместо  палача  станешь
жертвой.
     С этими словами Дюбуа вышел из карцера, Жан-Пьер поклонился ему вслед
и сел, а Сильвер, потерявший  от  страха  разум  и  дар  речи,  наклонился
вперед, и его вырвало на пол.



                          12. НАПАДЕНИЕ ПИРАТОВ

     Издевательский голос Жан-Пьера нарушил молчание и вывел  Сильвера  из
тупого безразличия.
     -  До  чего  же  красивая  картинка,  как  ты  сидишь  в  собственной
блевотине. Высоко целишь, белая свинья. Решил  заполучить  Аннет  и  стать
господином? Выше головы не прыгнешь. Тебе конец, малыш, понятно? И  это  я
тебе его устроил. Я тебя видел первый раз с мисс Аннет в складе, потом еще
много раз. И Шарлотта тоже руку сюда приложила - она вдвое больше, чем  я,
ненавидит и тебя, и твою шлюшку.
     Старик сплюнул на пол.
     Сильвер почувствовал, как его окатило горячей волной бешенства.  Куда
только девались тяжкие безнадежные мысли.
     - Жан-Пьер, - сказал он мрачно, - как только со мной это  произойдет,
тебе перережут глотку от уха до уха и забьют эту дыру твоими  же  кишками,
так что лучше для тебя помочь мне.
     - Ну-ну, ничего  со  мной  не  случится,  мальчик  мой,  -  отозвался
Жан-Пьер. - Завтра утром в это время ты будешь уже подыхать на  колесе,  а
мисс Аннет наверху слушать твои вопли.
     Сильвер опустил голову. Что предпринять, чтобы избежать этой  ужасной
смерти?  Молить  Дюбуа  о  пощаде?  Немыслимо.  Хозяин  переполнен   одним
навязчивым желанием отомстить за свое воображаемое оскорбление, а  влияние
на него Аннет исчезло, по крайней мере сейчас. Из  карцера  не  убежишь  -
Жан-Пьер не спускает с него жесткого взгляда,  да  и  снаружи  для  охраны
приставлена пара  дюжих  негров.  При  этом  Сильвер  знал,  что  каменное
строение карцера сделано на  совесть:  тяжелая  дверь  окована  массивными
железными полосами, а решетка  на  окне  сделана  из  прутьев  толщиной  в
человеческую руку.
     Возможно ли хотя бы освободиться от пут и  после  того  справиться  с
Жан-Пьером? Он осторожно попробовал натянуть  веревку,  которая  спутывала
его руки, затем напрягся изо всех сил: веревка затрещала, но не поддалась.
Сильвер понял, что этим путем ничего  не  добьется.  Вот  и  пришел  конец
земной его жизни. Многие опасности пережил он на  борту  "Ястреба";  сумел
спасти голову в самых неблагоприятных условиях, когда в судебной палате  в
Бриджтауне вспомнил  вдруг  древнее  полузабытое  право  церковного  суда;
избавился от положения обыкновенного раба на  плантации  Дюбуа  и  получил
значительную власть.
     Теперь ничего уже не имело  значения.  Он  был  обречен,  обречен  на
мучительную смерть, подобную смерти  первых  христиан  на  аренах  римских
цирков или смерти убийцы французского короля, как, бишь, его звали?
     Внезапно стало очень холодно, и Джон почувствовал сильную  усталость.
К чему бороться со сном? Он прилег на грязный,  устланный  соломой  пол  и
глубоко заснул.
     Наверное, он спал около двенадцати часов, а  может  быть,  и  больше,
потому что, когда раскрыл глаза, уже смеркалось. Снаружи творилось  что-то
непонятное: слышались приглушенные голоса и крики, очевидно  и  прервавшие
его мертвецкий сон.
     Жан-Пьер, держась  за  прутья  решетки  в  оконном  проеме,  отчаянно
пытался высмотреть,  что  за  суматоха  там  творится.  Затем,  коротко  и
тревожно вскрикнув, открыл дверь и выбежал наружу, приказав обоим  стражам
следовать за ним.  Откуда-то  издалека  доносились  наводящие  ужас  звуки
трубы.
     Труба играла тревогу! Но почему? Сильвер быстро перебрал  в  уме  все
возможности. Бунт рабов, подстрекаемых, быть может,  неграми-заклинателями
- те тайком занимались строжайше запрещенной черной  магией  -  да,  такие
восстания не были редкостью и заставляли плантаторов и надсмотрщиков, а  в
сущности, всех белых на острове применять  бесчеловечные  репрессии,  дабы
вселить в сердца уцелевших  панический  ужас  перед  силой  и  свирепостью
белого господина.
     А может быть, многолетняя ссора между  семействами  Дюбуа  и  Рийдов,
владельцев соседней плантации, вылилась в насильственный действия? О  чем,
собственно, был спор? Сильвер, напрягая память, вспомнил, что Дюбуа и Рийд
претендовали на  владение  маленькой  бухточкой  Спайкс,  где  оба  имения
выходят к морю, что очень важно для погрузки бочонков сахара и  патоки  на
каботажные шхуны.
     Что  же  происходит?  Слышится  пистолетный  выстрел.   Бешено   лают
волкодавы Дюбуа. Раздаются истошный женский визг и  отборная  ругань.  Вот
еще выстрелы, а за ними -  продолжительный  грубый,  жестокий  и  зловещий
хохот, от которого волосы на голове встают дыбом.
     Сильвер завозился на полу. Хотя  руки  его  были  крепко  связаны  за
спиной, но, поднявшись на колени и опершись  правым  плечом  о  стену,  он
сумел подняться на ноги. Осторожно  ступая,  подошел  к  двери,  в  спешке
оставленной  Жан-Пьером  открытой,  и  внимательно  огляделся.  Во   мраке
невозможно было разобрать, что происходит,  тем  более  что  на  плантации
царили паника и беспорядок. Небольшие  группы  рабов  метались  туда-сюда,
спотыкаясь о валявшиеся тела убитых негров. То тут,  то  там  проблескивал
свет - какие-то люди бегали с факелами, а поодаль  ярким  пламенем  горели
хижины рабов.
     Сильвер толкнул приоткрытую дверь карцера и вышел наружу. Не успел он
сделать двух шагов, как чьи-то огромные руки схватили его за шею и  рывком
притиснули к двери. В лицо ему глядели налитые  кровью  глаза.  Нападавший
был ростом с Сильвера.
     -  Погоди,  Джоб,  -  раздался  невдалеке  грубый  голос,  -  сначала
посмотрим, что за рыба нам попалась.
     К Сильверу подошел другой человек. Этот был ростом пониже,  в  ладной
треуголке, надетой набекрень, в куртке и  панталонах  из  добротной  ткани
флотского покроя. Хотя в руке его был короткий тяжелый тесак, выглядел  он
почти прилично. Пока он разглядывал Сильвера, тот ощутил  смешанный  запах
рома и пота. Первый незнакомец, державший Сильвера за горло, разжал руки и
быстро заговорил с подошедшим.
     - Не знаю точно, мистер Бонс, - сказал он, - рыба это или  птица,  но
как видите, это белый человек, и к тому же связанный.
     - И очень благодарный судьбе, что она послала мне джентльменов  вроде
вас, - подхватил Сильвер, спешивший  воспользоваться  положением.  -  Этот
гнусный француз, гореть ему в адовом  пламени,  связал  меня  и  собирался
наутро переломить мне все кости на колесе. Развяжите меня, джентльмены,  и
я провожу и покажу вам, где он  держит  свое  золото  и  серебро,  честное
слово.
     Человек, которого звали Бонсом, почесал кончиком сабли под глазом.
     -  Ладно,  приятель,  -  сказал   он,   как   подметил   Сильвер,   с
североамериканским акцентом. - Ты нас отведешь  к  золоту,  а  мы  о  тебе
позаботимся. Только если соврешь, я насажу тебя на саблю, как  на  вертел!
Перережь ему веревки, Джоб, -  сказал  он  резко.  -  Ну-ка,  покажи,  где
спрятано сокровище, о котором ты толковал, да поживее!
     Растирая руки, Сильвер повел их к дому Дюбуа. Он  шел  торопливо,  то
бегом, то шагом и видел, что имение захвачено моряками, если судить по  их
одежде. Пираты? Да, именно так.  Нападение  пиратов!  Несомненно,  морские
разбойники высадились перед закатом в бухте Спайкс и, дождавшись  темноты,
атаковали. Сейчас они грабили, жгли и беспощадно убивали всех, кто пытался
сопротивляться. Сильверу приходилось слышать, как банды  пиратов  нападали
на плантации по берегам Барбадоса, да  и  других  островов,  добывая  себе
провиант и ценности. Сейчас эта судьба постигла имение Дюбуа.
     Подошли  к  дому.  Высокие   двери,   распахнутые   настежь,   слегка
покачивались на петлях. Казалось, все  обитатели  ада  собрались  здесь  -
раздавались испуганные вопли, страшная ругань и треск сокрушаемой мебели.
     Когда троица  приблизилась  к  дверям,  из  дома  выскочил  плечистый
головорез, с красным платком, обвязанным вокруг головы. Он тащил за  собой
двух истошно вопящих негритянок - одной из  них  была  Шарлотта,  служанка
Аннет. Сильвер замешкался, глядя на них.
     - А ну, пошел, дурак! - рявкнул на него Бонс, и Сильвер  почувствовал
укол  саблей.  Они  вошли,  звонко  стуча  каблуками  по  каменным  плитам
вестибюля. В комнате справа горел свет. Бонс грубо втолкнул Джона  внутрь.
Ослепленный ярким светом, Сильвер часто заморгал. Перед  ним  на  стуле  с
высокой спинкой сидел Дюбуа; руки его были  связаны  за  спиной.  Над  ним
нависли три человека, крича и размахивая  ножами.  Немного  в  стороне  на
расшитом золотом и шелками диване спокойно восседал четвертый.
     Едва разглядев, что здесь происходит, Сильвер услышал,  как  один  из
троицы зарычал на Дюбуа:
     - Если будешь носом крутить и не скажешь,  куда  спрятал  деньги,  мы
поджарим тебя на  медленном  огне!  Посмотрим,  французишка,  как  станешь
чваниться, когда понюхаешь собственное мясо, - и поднес нож к самому  лицу
Дюбуа.
     Человек на диване зашевелился.
     - Погодите, мистер Флинт, - сказал он, мягко и правильно,  как  истый
джентльмен, выговаривая слова. - Вы хорошо знаете, что я не выношу насилия
над пленниками. Ну, один-два удара по лицу, дорогой мой сэр,  это  еще  не
беда. Но жечь на медленном огне - фи! Я англичанин и христианин, сэр, и не
допущу этого.
     Флинт повернул лицо, испещренное пятнами и щербинами, к  человеку  на
диване, и Сильвер  сразу  понял,  что  черты  его  обезображены  ожогом  -
вероятно, от пороха.
     - Слушай, капитан, - укоризненно промолвил Флинт, - так мы никогда не
выжмем из него ни фартинга, разрази меня гром. Оставь мне это дело, а я уж
знаю, как поприжать эту свинью. Ох,  и  потеха  же  будет,  когда  мы  его
малость поджарим. - Он рассмеялся, откинув голову назад. Прозвучал тот  же
леденящий душу хохот, который Сильвер  услышал  совсем  недавно,  в  самом
начале нападения.
     В этот момент Бонс шагнул вперед, подталкивая перед  собой  Сильвера.
Тот быстро обернулся к человеку, спорившему с Флинтом.
     - Вот, капитан Ингленд, - сказал Бонс, - я  привел  к  вам,  если  не
ошибаюсь, ключи от сундуков этого  джентльмена.  Мы  с  Джобом  Андерсоном
нашли его связанным, как быка перед бойней. Он очень зол на своего хозяина
и готов показать, где тот прячет свою казну.
     - Точно так, капитан Ингленд, точно так, сэр, - с готовностью  заявил
Сильвер, - я знаю, где он прячет ценности. Мне не надо  доли  от  них,  но
умоляю вас, сэр, возьмите меня с собой. Если я здесь  останусь,  то  жизнь
моя не будет стоить ни фартинга.
     С изысканным жестом капитан  Ингленд  повернулся  к  Джону  Сильверу,
небрежно одернув кружева на рукаве.
     - Об этом поговорим, когда будет время, приятель,  -  ответил  он.  -
Сначала покажи золото.
     - Так точно, сэр, -  сказал  Сильвер,  повернулся  и  повел  всех  по
лестнице в задние комнаты,  где,  как  было  ему  известно,  Дюбуа  прятал
ценности. Капитан Ингленд, Бонс, Андерсон вместе с двумя другими  пиратами
пошли следом, но Флинт, поколебавшись, остался.
     Они взломали  потайной  стенной  шкаф,  где  Дюбуа  держал  деньги  и
драгоценности, и стали перекладывать их в наволочки,  взятые  из  спальни.
Сильвер благодарил судьбу за то, что, пока он был старшим надзирателем, он
проник во многие секреты хозяйства плантации.
     В этот момент он вспомнил об Аннет. Отец запер ее в одной из комнат в
задней части дома, и, вне всякого сомнения, она сходила с ума от страха  и
неизвестности. Никто не  обратил  внимания,  как  Сильвер  выскользнул  на
лестничную площадку и пошел искать комнату, где была заперта Аннет.
     Увидав открытые двери, он вошел  в  комнату  и  на  мгновение  замер:
прижавшись к  стене,  истерически  рыдала  Аннет,  отчаянно  отбиваясь  от
какого-то человека, срывающего с нее одежду.
     Когда Сильвер подскочил к ним, человек, вздрогнув, обернулся.
     Это был Жан-Пьер! Лицо старого негра исказилось от ужаса, когда глаза
его встретились с неумолимым и беспощадным взором Сильвера.  Джон  схватил
врага и высоко поднял над головой, как  будто  тот  был  легче  фарфоровой
куклы. Сильно размахнувшись, он выбросил негра в  окно.  Жан-Пьер  упал  в
кусты и закричал от боли. Тут же кровожадные волкодавы Дюбуа бросились  на
него и растерзали в клочья.
     Сильвер поднял Аннет на руки; она была легкой и теплой.  Внезапно  он
понял, как страстно он любит ее  и  как  много  теперь  от  него  зависит.
Спускаясь с Аннет вниз по лестнице, он слышал  тихие  ее  всхлипывания,  и
каждое буквально разрывало ему сердце. Спустившись вниз,  Сильвер  увидел,
что пираты собираются возвращаться на судно. Перед собою они гнали  группу
рабов, сгибавшихся под тяжестью добычи. Джон бездумно последовал за  ними,
а Аннет, прижав голову  к  его  груди,  затихла.  Прежде  чем  ступить  на
тропинку, спускавшуюся к заливу Спайкс, Сильвер  обернулся  и  взглянул  в
сторону усадьбы. Языки пламени охватили дом, и  из  одного  окна  верхнего
этажа, освещенная пожаром,  свешивалась  в  петле  жалкая  фигура.  Дюбуа!
Сильвер постарался закрыть Аннет глаза,  но  она  еще  до  этого  лишилась
чувств.
     Мимо проследовал человек, которого называли  Бонсом:  в  кармане  его
позвякивали монеты, а короткая сабля  была  в  ножнах.  Он  заметил,  куда
глядит Сильвер, и безразлично сказал:
     - Это, верно, дело рук Флинта, - терпеть не может  ни  французов,  ни
знатных господ, - и с этими словами исчез, посвистывая, во мраке.
     Сильвер на миг застыл. Сейчас, когда Дюбуа  погиб,  Аннет  унаследует
имение. Они поженятся, и Джон  обретет  безопасность  и  свободу.  Как  ее
супруг, он станет человеком  с  авторитетом,  богатством  и  положением  в
обществе.
     Аннет что-то пролепетала и  пошевелилась  у  него  на  руках.  Словно
услышав  ответ  на  свои  предположения,  он  понял,  как  все   будет   в
действительности. Богатство и положение! Да его в первую очередь обвинят в
убийстве Дюбуа и тут же повесят без малейших колебаний. Нет, лучше  вдвоем
с Аннет отправиться попытать счастья с пиратами. В худшем  случае  у  него
хоть будет возможность отомстить всем этим важным господам за то, что  они
с ним сделали, а в лучшем - станет пиратским  предводителем  с  карманами,
переполненными дублонами. А почему бы и нет? Разве парни  с  "Ястреба"  не
хотели видеть его капитаном? Сильвер решился. Не выпуская из рук впавшую в
беспамятство Аннет, он заковылял к заливу.



                          13. КАПИТАН ИНГЛЕНД

     Единственное, что оставалось делать  Сильверу,  державшему  Аннет  на
руках, было следовать за пиратами, которые тянулись вниз к заливу  Спайкс.
Не представляло особого труда определить, где  они,  поскольку  шумные  их
разговоры, пение и крики раздавались так громко и беспечно, как на ярмарке
в Уидскеме. Тропинка, однако, была узка и местами  настолько  крута,  что,
когда время от времени Сильвер терял из виду человека, шедшего  впереди  с
факелом в руке, каждый его шаг требовал,  несмотря  на  ловкость  и  силу,
большого внимания и осторожности.
     Добравшись наконец до пляжа маленького залива, он  увидел  оставшихся
на берегу пиратов. Они ожидали, когда  их  отвезут  с  добычей  на  судно,
бросившее якоря в море с  наветренной  стороны.  Судовые  шлюпки  рейс  за
рейсом сновали по тихой воде под усыпанным яркими звездами черным небом.
     Сильвер обратился к пирату, которого звали Бонсом. Он стоял на берегу
и внимательно  наблюдал  за  судном.  Флинт,  находившийся  рядом,  слегка
поглаживал свои тонкие черные усы.
     - Надеюсь, вы сдержите слово, сэр, - сказал Сильвер Бонсу. - Ведь  вы
обещали, что позаботитесь  обо  мне.  Возьмите  нас  на  борт,  сэр!  Бонс
обернулся, пытаясь разглядеть говорившего, но не успел  он  ответить,  как
Флинт заявил издевательским тоном:
     - Вот связанный бычок и сбежал с бойни. Не зваться мне Флинтом,  если
я  позволю  кому  взять  багажа  хоть  чуть  более  дозволенного.  Слушай,
приятель, - обратился  он  злобно  к  Сильверу,  -  капитан  Ингленд,  как
настоящий джентльмен удачи, не берет женщин на борт,  потому  что  от  них
одни неприятности и славные парни проламывают из-за них друг другу головы.
Так что оставь ее на берегу, а для тебя, может, и подыщем местечко,  хотя,
по моему разумению, лучше всего тебе болтаться в петле здесь, на берегу!
     - Эй, Флинт, - сказал Бонс, - а я и не знал, что капитан Ингленд сдал
тебе командование. До сих пор я знал тебя, как  квартирмейстера,  так  что
если вдруг что изменилось, буду тебе признателен, коли просветишь меня  на
этот счет.
     Смуглое лицо Флинта мгновенно потемнело от гнева,  а  Бонс  продолжал
весело, как бы ничего не замечая:
     - Но как мне кажется, ты  пока  не  капитан,  а  я  все  еще  старший
помощник, и решать буду я, если ты, конечно, не против.
     Он повернулся к Сильверу:
     - Вы подниметесь на борт со мной, приятель, а капитан Ингленд  решит,
как с вами быть. Возьмите с собой и девушку, хотя  мистер  Флинт  и  прав,
сказавши, что между джентльменами  удачи  вроде  нас  не  место  женщинам.
Впрочем, на старушке "Кассандре" можно найти десяток красивых  негритянок,
так что, полагаю, не имеет большого  значения,  окажется  на  борту  одной
смуглянкой больше или нет.
     Так, менее чем через полчаса Джон Сильвер вступил на борт "Кассандры"
в то время, как пираты вокруг него укладывали добычу в  трюмы  и  готовили
судно к отходу.
     Сильвер стоял посреди палубы, держа за руку  Аннет  -  она  пришла  в
сознание еще в лодке и ловко забралась на борт, - когда Бонс  хлопнул  его
по плечу и предложил идти за ним. Он привел Сильвера и Аннет в капитанскую
каюту на корме "Кассандры", где за потрескавшимся столом  красного  дерева
сидел капитан Ингленд, то и  дело  бравший  солидные  порции  нюхательного
табака,  и  мрачно  изучал  карту.  Внезапно  Сильвер  почувствовал   себя
беспомощным и встревоженным. Аннет стояла возле него, затаив дыхание.
     Увидя Аннет, капитан Ингленд галантно встал,  предложил  ей  сесть  и
засуетился, а Бонс пододвинул ей стул, который, будь он новым, пришелся бы
к месту в любом губернаторском дворце Вест-Индии.  Вкратце  Бонс  объяснил
положение.
     - Да, конечно, - сказал капитан Ингленд  вежливо,  -  славному  моему
экипажу всегда нужны новые товарищи, мистер Сильвер. Особенно  такие,  как
вы. Но обычно на "Кассандре" не бывает  дам,  хотя,  как  мне  кажется,  в
трюмах  наши  горячие  головы  прячут  несколько  молодых   негритянок   и
развлекаются  с  ними  время  от  времени.  Думается  мне,   офицерам   не
понравится, если я нарушу правила ради вас. - Он замолчал на миг, взял еще
понюшку табаку из серебряной своей табакерки и продолжил:
     - Мистер Сильвер, полагаю, вы  действительно  желали  бы  вступить  в
береговое братство, не так ли? Если вам мешают моральные соображения,  нет
ничего проще, чем оставить вас, как беглого раба  на  необитаемом  острове
или отдать при первой возможности королевским судьям.
     Сильвер начал горячо уверять капитана, что искренне и  сильно  желает
поступить к нему на службу, но Ингленд прервал его:
     - Разумеется, естественно, вы ведь сами пришли на  борт  "Кассандры".
Но с этой девушкой будет трудно, - Ингленд снова замолчал в раздумье.
     - Ну да, конечно. Мы вас сейчас обвенчаем, и можете  оставить  ее  на
Нью-Провиденс, где живут жены  и  дети  джентльменов,  вроде  нас.  И  это
улажено. Отлично! Мистер Бонс, не откажите в любезности позвать  Иезекииля
Уинтропа и скажите, чтоб шел немедленно, как только соберется.
     Бонс вышел из каюты. Сильвер безмолвствовал, но Аннет подняла  голову
и улыбнулась ему. Улыбка согласия, смешанная  со  слезами  раскаяния,  как
показалось Джону. Но это не имело значения. Все  равно  надо  было  что-то
решать. Капитан Ингленд снова повернулся к ним:
     - Наш проповедник Уинтроп - настоящий служитель Господа, приятель, но
малость запятнал свои ризы. Присоединился к нам Уинтроп в  Массачусетсе  -
его паства очень  плохо  отнеслась  к  слабостям  своего  духовного  отца,
имевшего неосторожность прелюбодействовать  с  сестрой  собственной  жены.
Печально, конечно, но теперь и наши ребята  не  лишены  слова  Господня  -
поскольку он может рассказывать Святое писание с утра  до  вечера,  только
попроси.
     В этот момент Бонс появился с беглым священником. Глаза  преподобного
Иезекииля Уинтропа были красными от беспробудного пьянства. Одет он был  в
темный кафтан, грязные оранжевые  панталоны  и  поношенные  сапоги.  Из-за
пояса торчал кремниевый пистолет. Завидя Аннет, он непристойно ухмыльнулся
и подмигнул ей.
     - Эй, Уинтроп, сказал Ингленд, - венчай эту  парочку  влюбленных,  да
поживее.
     - Слава Богу, капитан Ингленд! - изрек Уинтроп высоким голосом.  -  Я
всегда готов к сему делу. Но Господь в  премудрости  своей  заставил  меня
забыть мой верный молитвенник.
     Он похлопал себя по карманам и воздел очи горе в притворном отчаянии,
как будто искал молитвенник среди балок потолка каюты.
     - Слушай, Уинтроп, - сказал бесцеремонно Ингленд, - у нас нет времени
слушать твои проповеди, особенно теперь, когда пора сниматься с якоря.  Не
все ли равно, по какой книге прочтешь? Думается, это тоже делу не помеха!
     Отворив дверцу ближайшего шкафа, он вынул оттуда  небольшую  книгу  и
кинул ее Уинтропу.
     - А, - сказал Уинтроп, разглядывая внимательно книгу, - Беньян.  -  Я
всегда  говорил,  что  ничем  не  тронуть  христианскую  душу   так,   как
"Путешествием паломника". - Он полистал страницы и наконец объявил: -  Да,
вот это больше всего подойдет тем, кто  готовится  к  долгому  совместному
пути в браке. Встаньте, чада мои!
     После  этого  вздохнул,  благочестиво  всхлипнул  и  принялся  читать
нараспев, не переставая бросать взгляды на бюст Аннет.
     - Чьи эти прекрасные горы? И чьи стада эти, что тут пасутся?
     Пастырь: - Иммануиловы эти горы. С них виден  град  Его,  и  Его  эти
стада, за них жизнь свою отдал.
     Христианин: - Отсюда ли достигну небесного града?
     Пастырь: - Да, верен сей путь.
     Христианин: - И долго ли следовать сим путем?
     Пастырь: - Очень долго, особенно тем, кто истинно жаждет пойти туда.
     Держа Аннет под руку, Сильвер удивленно слушал,  как  пьяный  Уинтроп
неожиданно сильным и красивым голосом  читал  о  странствиях  паломника  к
прекрасным горам. А в это время с  носа  судна  зазвучала  песня  моряков,
выбиравших при помощи кабестана якорные  цепи.  Песня  дикая,  прерываемая
хохотом и пьяной руганью:

                  Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
                  Йо-хо-хо, и бутылка рому!
                  Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
                  Йо-хо-хо, и бутылка рому!

     Каюта наполнилась  страшной  какофонией  -  напевный  голос  Уинтропа
мешался с  разудалой  песней  экипажа.  Аннет  задрожала,  а  Бонс  мрачно
усмехнулся.
     Внезапно капитан Ингленд стукнул кулаком по столу.
     - Достаточно, Уинтроп! - рявкнул он. - Это венчание, а не  посвящение
в сан. Кончай, у нас много работы! - и обратился к Сильверу и Аннет вполне
вежливо: - Объявляю вас мужем и женой. Не совсем по церковным канонам,  но
вполне достаточно для пиратов Нью-Провиденса, куда мы  плывем.  -  Ингленд
поднялся. - Брачную ночь проведете в лазарете, - сказал он Сильверу.  -  И
на вашем месте я бы держал жену под запором, пока не  достигнем  Багамских
островов. Среди наших моряков немало таких, кто охоч разевать рот на чужое
добро, в том числе и  наш  святой  приятель  пастор.  Уинтроп,  -  крикнул
Ингленд умильно улыбавшемуся  проповеднику,  -  пошел  вон!  Мистер  Бонс,
пойдемте со мной.
     Капитан вышел из каюты, спеша подставить паруса бризу  и  дать  судну
курс.
     Так Сильвер попал в "береговое братство", как пираты Карибского  моря
часто называли свое содружество, и при этом добыл себе  жену.  Я  особенно
удивился, когда вдруг понял в  одном  месте  его  рассказа,  что  "старуха
негритянка", "хозяйка",  о  которой  он  время  от  времени  вспоминал  на
"Эспаньоле", была не кто иная, как Аннет Дюбуа. Но с другой стороны, после
этих событий прошло столько лет.
     Конечно,  ревнители  расовой  чистоты  поморщатся  при  чтении  моего
рассказа, поскольку в жилах Аннет текла наполовину негритянская кровь,  но
Сильвер не моргнул бы и глазом, знай он, что кровь ее  смешана  со  ртутью
или расплавленным оловом, поскольку любил ее искренне и более,  чем  любое
другое человеческое существо. В сущности, драматическое бегство из  имения
Дюбуа и наскоро заключенный на  борту  "Кассандры"  брак  связали  их  так
тесно, что союз этот оказался сильнее всех дальнейших испытаний и невзгод.
     Пока "Кассандра" шла на северо-запад,  подгоняемая  попутным  ветром,
Сильвер изо всех сил старался добиться хорошего к себе отношения  капитана
Ингленда  и  его  людей.  Это  не  составило  особого  труда:  Джон   умел
расположить к себе людей и был первоклассным моряком, и капитан, казалось,
благоволил ему. Кроме того, Сильвер умел быстро ориентироваться;  довольно
скоро понял, что положение капитана Ингленда зависело прежде всего от  его
умения приводить людей к богатой добыче. Не сумей он учуять добычу, экипаж
вправе был низложить его и  избрать  капитаном  другого.  А  при  малейшем
подозрении в измене пираты могли вручить  ему  черную  метку,  после  чего
бедняге оставалось бы только читать молитвы и уповать на милость Господню.
     Билли Бонс  был  первым  помощником  капитана  Ингленда,  точнее  его
штурманом. Прежде чем стать пиратом, Билли бежал из дома в Коннектикуте  и
плавал под началом одного капитана, промышлявшего контрабандой между Новой
Англией и испанскими владениями в Карибском море. Он выучился навигации  и
чтению карты, но счастье ему изменило: британские власти задержали судно к
северу от Ямайки и Бонса приговорили к двадцати годам  каторжных  работ  в
Джорджии. Шесть лет спустя он сумел подкупить стражу и бежал, добрался  до
Нью-Провиденс, где познакомился с  Инглендом.  Они  быстро  сошлись,  быть
может из-за сходства судеб - Ингленд ранее  был  помощником  на  небольшом
сторожевом корабле с Ямайки и, когда  пираты  захватили  судно,  предпочел
полную опасностей жизнь морского  разбойника  путешествию  на  доске  [вид
казни на море - приговоренный со связанными руками идет по доске с борта в
море и тонет].
     Следующим в иерархии был Джетроу Флинт, квартирмейстер, отвечающий за
дисциплину экипажа и раздел добычи.  Флинт  был  сыном  одного  диссидента
[диссидент в Англии XVI-XVIII веков - противник  официальной  религии]  из
Уэльса, бежавшего на Рид-Айленд, чтобы свободно жить и  исповедовать  веру
без  препятствий  со  стороны  англиканской  церкви.  Затем  старый  Флинт
перебрался на остров Сент-Китс в Карибском море, где и погиб при одном  из
частых нападений французских корсаров, однако  его  сыну  Джетроу  удалось
спастись и он попал в компанию пиратов на Наветренных островах. Флинт  был
жестоким,  холодным,  беспощадным  человеком,  любившим  пытать  пленников
просто ради удовольствия. Этого капитан Ингленд не выносил, поэтому  между
ними часто возникали разногласия. Флинт  был  воспитан  отцом  в  глубоком
убеждении, что женщина суть сосуд греха, и Сильвер клялся,  будто  за  все
время, которое он его знал, ни разу не видел, чтобы Флинт глядел на женщин
с вожделением, кроме тех моментов, когда его одолевал бес. Но более  всего
Флинт ненавидел французов, убивших его отца, и испанцев - идальговцев, как
многие  их  называли,  которых  не  отделял   от   иезуитских   козней   и
преследований за веру.
     В  иерархии  "берегового  братства"  за  квартирмейстером   следовали
старший канонир, боцман, рулевые и плотник, равно как и оружейные мастера.
Из экипажа Ингленда служили потом у  Флинта,  а  после  этого  плавали  на
"Эспаньоле" плотник, медлительный, спокойный моряк по имени Том Морган,  и
боцман  Джоб  Андерсон.  Все  они  от  капитана  до   оружейных   мастеров
именовались "лордами" и имели право на большую долю  добычи,  чем  обычные
моряки. Внешне "лорды" мало  чем  отличались  от  других,  но  были  более
опытными моряками. Надо отметить, что если главари какого-либо  пиратского
корабля проявляли нерешительность или же им изменяла удача, экипаж  вправе
был низложить "лордов" и избрать на их места других моряков.
     Сильвер  вскоре  понял,  что  порядок  на  "Кассандре"   зависит   от
непрекращающихся успехов в налетах, подкрепленных сильной рукой  и  острым
языком. Во время своих  вахт  на  всем  протяжении  пути  к  Нью-Провиденс
Сильвер, входивший в вантовую команду и работавший на  фок-мачте,  молнией
летал вверх-вниз по снастям, поднимая и спуская паруса, поправляя такелаж.
Своим новым товарищам он пришелся по душе, а капитан Ингленд и Бонс  часто
хвалили его за усердие и хорошую работу.
     Для Аннет плавание было смесью радости с горем. Она  была  счастлива,
оставаясь наедине с Джоном, но известие о гибели  отца  перенесла  тяжело,
как женщина со страстной натурой. Хотя Сильвер благоразумно утаил  от  нее
подробности убийства Дюбуа, Аннет догадалась, чьих рук это дело, и глубоко
возненавидела Флинта. Он же глядел на жену Сильвера как  на  альбатроса  -
предвестника несчастья на судне, по поверьям моряков, и от этого  оба  они
взаимно ненавидели друг друга. Эта вражда перенеслась и на отношения между
Флинтом и Сильвером, что последний неоднократно испытывал в дальнейшем.
     Как бы там ни было, Джон  Сильвер  с  облегчением  наблюдал,  как  на
горизонте возникает остров Нью-Провиденс - одинокий зеленый  холм  посреди
сияющего моря. В город наезжали, как было известно всей Вест-Индии,  самые
отъявленные головорезы Карибского моря, но он, Джон Сильвер, все же шел  в
это осиное гнездо с гордо поднятой головой, как свободный человек.



                         14. НА МАЛАБАРСКИЙ БЕРЕГ

     Капитан Ингленд говорил просто и ясно, чтобы каждый из сидевших перед
ним в обширном зале трактира  возле  порта  Нью-Провиденс  шести  десятков
моряков мог понять его мысли, но Сильвер все же напрягал  слух,  чтобы  не
пропустить ни слова.
     - Братья, - говорил капитан Ингленд, - я  думаю  на  известное  время
увести "Кассандру" из Карибского моря. В последнее время  испанцы  выслали
нам вдогонку боевые корабли, а  Картахена,  Каракас  и  Гавана  прямо-таки
ощетинились орудиями. Не то чтобы я боялся  этих  идальговцев,  тем  более
французов или голландцев, черт бы их  побрал,  или  даже  кораблей  короля
Георга, разрази его гром, но думаю, что это не означает для нас непременно
стремиться поплясать на рее.
     На миг Сильвер отвлекся  и  оглядел  пиратов,  внимательно  слушавших
Ингленда. Вилли  Бонс  задумчиво  кивал,  как  бы  во  всем  соглашаясь  с
капитаном; рядом с ним сидел Андерсон.  Том  Морган  вперил  бессмысленный
взгляд в свои сапоги, а слева от него обезображенное лицо Флинта  выражало
недовольство  и  презрение.  Остальные  представляли  собой  невообразимую
смесь: сгрудившись и перемешавшись,  сидели  здесь  англичане,  шотландцы,
валлийцы,   несколько   ирландцев,    мулатов    и    квартеронов,    один
дезертир-испанец, пара дюжих голландцев,  похожих  на  близнецов,  высокий
бледнолицый финн, разжалованный португальский капитан, дюжина  французских
корсаров, группа янки и скандальный баптист из  Каролины.  Большинство  из
собравшихся на сходку внимательно следили за словами капитана Ингленда.
     - Последний поход  к  заливу  Пария  близ  Тринидада  без  малого  не
обернулся  катастрофой.  Испанцы   поставили   в   засаду   где-то   возле
Порт-оф-Спейна два фрегата, и нам пришлось бежать, пока они не зажали  нас
в клещи. Если бы нам не повезло на Гренаде и Барбадосе,  мы  вернулись  бы
сюда с пустыми руками!
     "Странно, - подумал Сильвер, - с детства я  воспитан  в  ненависти  к
Испании и папистам, а вот поди ж  ты  -  не  направь  эти  идальговцы  два
фрегата в залив Пария - конец бы мне настал! Боже, храни Его  католическое
величество короля Испании и обеих Индий, но только ради этого случая!"
     - Итак, братья, - продолжал Ингленд,  -  я  предлагаю  отправиться  в
Ост-Индию,  к  берегам  Малабара.  В  Индии  нас  ждет   богатая   добыча;
рассказывают, там все перегрызлись друг с другом - англичане, португальцы,
французы и даже сам Великий Могол. В разгар войны им будет не до нас и  мы
добудем сколько угодно жемчуга, золота и пряностей. Захотим -  нападем  на
Бомбей. А если  обожжемся,  то  сможем  передохнуть  на  Мадагаскаре,  где
вольготно живут и правят джентльмены вроде нас. Ребята, - добавил Ингленд,
слегка понизив голос, - этот поход придется по вкусу не каждому.  Кое-кому
из вас покажется нелегким расстаться с Нью-Провиденс, может быть, на целых
два года. Решайте сами. В этом походе нам предстоит или  обрести  огромные
богатства, или сдохнуть с голода в какой-нибудь португальской тюрьме.  Все
может  быть,  ребята,  но  я  уверен  в  успехе,  ибо  недаром  зовут  нас
джентльменами удачи, разрази нас гром! Хочу знать, братья, что вы  думаете
на этот счет.
     Первым раздался резкий и тонкий голос Флинта:
     - Не отрицаю, что капитан Ингленд кое в чем прав, - сказал он,  -  но
прав он, думается мне, не во всем. Уверен, что не пройдет  много  времени,
как лондонское правительство набросится на испанцев и примется жестоко  их
карать за то, что эти идальговцы  останавливают  и  обыскивают  английских
купцов на море. А вот тогда-то и наступит наше время на Карибском  море  -
запишемся каперами и еще орать будем: "Да здравствует король  Георг!"  или
как там еще! Одним словом, - его тонкие губы сурово сжались, - мне еще  не
надоело срубать испанские тыквы.
     Билли Бонс заговорил сразу же после него.
     - Все мы знаем, что такое Флинт, - сказал он грубо, - и пускай он сам
охотится на испанцев. Я голосую  за  капитана  Ингленда.  Он  прав,  здесь
становится  опасно,  горячо,  а  мне  не  улыбается  быть  поджаренным  на
медленном огне.
     Многие из пиратов  одобрительными  возгласами  встретили  эти  слова.
Флинт, холодный и сдержанный, пожал плечами.
     Предложение  капитана  Ингленда  завладело   воображением   Сильвера.
Малабарский берег  с  его  баснословными  богатствами,  вольной  жизнью  и
возможностью  разбогатеть  приманивал  его,  как  далекая,  загадочная   и
соблазнительная восточная сирена.  Но  надо  было  подумать  и  об  Аннет,
поскольку она оставалась в компании других пиратских жен в жалких  лачугах
Нью-Провиденса. Вопрос был в том, сможет ли она примириться с тем, что  он
покинет ее на два года, а может быть, и на больший  срок.  "К  дьяволу,  -
подумал он, - она все простит, если я вернусь с мошной золота!" Тогда  они
могли бы покинуть Нью-Провиденс и поселиться в другом  месте,  может  быть
даже в Англии, и зажить там богато.
     Он поднялся.
     - Друзья, - начал он, - я за капитана Ингленда и  скажу  вам  почему.
Потому что дурень, как кричит кто-то из угла? Нет! Дело в том, что все, им
сказанное, совершенно разумно, вот почему! Тут земля начинает гореть у нас
под ногами, идальговцы зашевелились, а лорды  адмиралтейства  по  глупости
или скаредности не делают того, что надо бы сделать.  Верьте  мне,  так  и
будет, а войны, обещанной Флинтом, мы еще десять лет не увидим. Поэтому  я
за Малабарский берег и не зваться мне Сильвером, если не  привезу  обратно
усы самого Великого Могола в золоченом чехле.
     Одобрительные возгласы и смех были ему ответом, и,  довольный  собой,
Сильвер сел. После его речи капитан Ингленд предложил голосовать, и  около
сорока рук поднялись в его поддержку. Стало ясно, что  Флинт  проиграл.  В
скором времени он принялся искать сторонников плана регулярных набегов  на
берега Флориды.
     Двумя днями позже капитан Ингленд собрал на "Кассандре" тех, кто  его
поддержал, для подписания договора и выборов офицеров. Подписи под текстом
договора ставили по кругу, чтобы невозможно было установить, кто  в  каком
порядке  подписался,  если  попадешь  в  беду,  нельзя  будет   установить
предводителя. Сильвер был один из немногих, кто мог подписаться правильно,
- большинство пиратов приложили пальцы или с трудом нацарапали инициалы на
захватанной грязными руками бумаге.
     Когда с  этим  было  покончено,  капитан  Ингленд  обернулся  к  ним,
предварительно ухватив  из  табакерки  огромную  понюшку  табаку  и  шумно
чихнув.
     - А теперь слушайте, - сказал он. - Отплываем через четыре  дня,  как
только загрузим провиант и проверим  состояние  "Кассандры".  Договор  уже
всеми подписан, но для тех, кто неважно читает, объявляю самое  важное:  в
этом плавании женщин на борт не берем; запрещается игра в карты и кости на
деньги, также дуэли и выпивка после полуночи; добычу делит квартирмейстер;
все споры разрешаются капитаном и его помощниками.
     Капитан Ингленд продолжал и перечислил почти пятьдесят  пунктов,  так
что Сильверу показалось, что нет особого различия, служить  ли  под  сенью
британского флага или под пиратским знаменем.  Здесь  надо  отметить,  что
черное полотнище с нарисованными на нем  черепом  и  скрещенными  костями,
столь обычное во времена Моргана и д'Олонне, почти никогда  не  реяло  над
палубами кораблей Ингленда, Флинта и иных  наших,  к  прискорбию  моему  и
всего просвещенного XVIII века, современников. На "Кассандре", к  примеру,
имелись  флаги  важнейших  морских  держав,  поднимавшиеся   на   флагшток
сообразно обстоятельствам,  -  один  день  пираты  представлялись  судном,
идущим под красно-золотым имперским  флагом  Испании;  на  следующий  день
поднимали трехполосное красно-бело-синее знамя Голландской республики.
     Сильвер заметил, насколько деловым человеком  оказался  Ингленд,  при
подготовке к отходу судна, что усилило его уважение к капитану.  Со  своей
стороны, Ингленд высоко оценил Сильвера, как умелого  моряка,  а  особенно
его искусную работу с такелажем и умение ладить с людьми.  Именно  поэтому
капитан предложил его в боцманы "Кассандры"; назначение  Сильвера,  как  и
остальных "лордов" (да простит мне читатель, но в дальнейшем  изложении  я
буду, слегка уклоняясь от истины,  именовать  их  офицерами  -  уж  больно
неподходящее и режущее слух каждому добропорядочному англичанину придумали
для своих вожаков эти разбойники), решалось голосованием экипажа. Сильвера
избрали почти без возражений, что его удивило  и  порадовало.  Билли  Бонс
продолжал  оставаться  первым  помощником  и  штурманом.  Квартирмейстером
избрали полного пожилого португальского капитана; Ингленд предполагал, что
он будет очень полезен, если  решат  пойти  в  Гоп  или  в  какую-либо  из
португальских факторий  на  западном  берегу  Индии.  Джоб  Андерсон  стал
главным оружейным мастером, а Том Морган - корабельным  плотником.  Одного
из голландцев сделали старшим  канониром,  а  рулевым  поставили  молодого
тощего человека  с  прямыми  черными  волосами  и  настолько  печальным  и
виноватым выражением лица, что все звали его просто Черным Псом.
     Среди рядовых пиратов было несколько человек, которых  Сильвер  тайно
приметил и держал под наблюдением, как возможных смутьянов: один из них  -
высокий  желтоглазый  Джордж  Мерри  (Весельчак),   чье   имя   никак   не
соответствовало этому  хмурому  грубияну;  другой  -  буйный  и  неуклюжий
ирландец по имени О'Брайен, сосланный из Донегала на Барбадос в  каторжные
работы по приговору королевского суда за браконьерство.
     Покончив с выборами офицеров "Кассандры", Сильвер быстро  вернулся  к
Аннет. Устроились они в маленькой комнатушке  сзади  большого  деревянного
сарая, служившего складом для пиратов Нью-Провиденс.
     На складе хозяйничала пятидесятилетняя толстуха Маргарет Бони. Муж ее
ушел тринадцать лет назад в набег на северо-восточное побережье Бразилии и
до сих пор не вернулся. Сейчас она жила здесь  и  спала  между  мешками  с
зерном и сушеными бобами. Связка ключей от склада всегда болталась  на  ее
необъятной груди.
     Сильвер отворил дверь своей комнаты. Прошел едва час после полудня, и
внутри было так жарко и душно, что, казалось, воздух можно  резать  ножом.
Маленькое продолговатое окно, забранное железной решеткой,  было  затянуто
материей, прибитой к  грубой  деревянной  раме.  Солнечный  свет  проникал
сквозь ткань, но для Сильвера, вошедшего с улицы, ярко освещенной солнцем,
в комнате стояла тьма кромешная.
     - Аннет, - тихо позвал он. Возможно, она спала на соломенном тюфяке в
углу, служившем им брачным ложем.
     Да, Аннет была там. Когда глаза Джона стали привыкать к  сумраку,  он
увидел ее лежащей на  тюфяке  лицом  вниз;  длинные  черные  волосы  ее  в
беспорядке раскинулись по плечам и спустились до земляного пола,  а  синее
хлопчатобумажное платье порвалось над икрами.
     В несколько шагов Сильвер пересек  комнату,  опустился  на  колени  и
ласково погладил блестящие черные волосы. Редко встретишь  такую  женщину,
это уж точно. Рука его спустилась на нежную смуглую шею.
     - Аннет, - повторил он громче, - Аннет, я отправляюсь за  богатством.
Проснись, милая, и слушай хорошие новости.
     К его удивлению, Аннет вскочила еще до того,  как  он  закончил  свои
слова. Она не спала, а плакала, как это было видно по ее лицу.
     - Знаю, что за новость ты мне принес, очень хорошо  знаю,  -  сказала
она сердито, - Маргарет Бони мне все рассказала. От нее  никто  ничего  не
скроет. Бросаешь меня! Уходишь в Ост-Индию или еще куда-то.  Через  четыре
дня уходишь с капитаном Инглендом. Так или нет? И не смей мне врать.
     - Все правда, милая, - сказал Сильвер.  -  Капитан  Ингленд  назначил
меня  боцманом  на  "Кассандру".  Мы  пойдем  на  Малабарский  берег,  где
раздобудем целую кучу жемчугов и пряностей.
     - Да на что мне жемчуга и пряности!  Ты  мне  нужен,  чтобы  ты  меня
хранил и берег. Один Бог знает, что со мной будет, если ты пропадешь!  Как
я тут буду жить? Дурак этакий! -  воскликнула  она  почти  истерически.  -
Другие мужчины наверняка постараются меня  заполучить,  когда  ты  уйдешь.
Откуда мне знать, вернешься ты, или нет? Муж Маргарет Бони уехал и до  сих
пор не вернулся. Я не хочу кончить, как Маргарет, в этой дыре!
     Удивленный этим взрывом чувств, Сильвер возразил:
     - Спокойно. Все не так, совсем не так. Скорее мы окончим свои  дни  в
этой дыре, если я не уйду с капитаном Инглендом. Такая жизнь по тебе?
     - Хоть такая жизнь, но с тобой, не без тебя! -  прервала  его  Аннет.
"Еще возьмет и расплачется", - подумал Сильвер, но не успел  открыть  рот,
как она вскочила на ноги и закричала:
     - Ты выкрал меня из дома! Ты помог убить отца! Если бы не ты, я  была
бы сейчас счастлива, хорошо  одета  и  сыта!  Ты  делаешь  одни  подлости!
Ненавижу тебя!
     Сильвер взбесился от ярости, схватил ее за плечи и сильно затряс:
     - Ведьма ты! Все испортила! Явилась тут исполненная злом, как  дьявол
при молитве! Мешаешь мне во всем!
     Сильвера охватило безумное желание разбить ее  голову  о  стену,  как
фарфоровую куклу, и растоптать ногами.
     Пока он пытался овладеть собой, Аннет бросилась ему в объятия, обняла
за шею, а голова ее едва доставала  его  груди.  Она  целовала  его  через
влажную рубашку, одновременно рыдая.
     - Как же мне жить, когда ты уйдешь? Что мне делать? Я к тебе привыкла
и не могу без тебя жить!
     Сильвер грубо оттолкнул ее.
     - Придется вам тогда привыкнуть еще кой к чему, благородная мисс!  На
этом острове нет человека, который  мог  бы  указывать  Долговязому  Джону
Сильверу, что он может делать, а чего не должен! А что касается женщин, то
для нас, джентльменов удачи, это не имеет особого значения,  сама  знаешь.
Благодари судьбу за то, что я полюбил тебя так, как полюбил!  Кто  о  тебе
заботится и печется? Я! И ты сейчас смеешь на меня кричать за  то,  что  я
хочу сделать так, чтобы ты гордилась мной, сделать  тебя  настоящей  леди,
которой не надо работать. Да ты точь-в-точь та девица из  старой  баллады,
которая берет горсть золота задарма, а потом причитает, что одна из  монет
стертая.
     Он остановился перевести дыхание и тут понял, что кричал так  громко,
как  на  палубе  в  шторм  отдают  приказы.   Маленькая   комната   словно
переполнилась звуками его голоса.  Аннет  смотрела  на  него  испуганно  с
приоткрытым от изумления ртом. Плач ее прекратился, Сильвер шагнул к ней и
заговорил холодно и спокойно:
     - Думается мне, ты умна. Умна, а не только красива.  Ну,  а  если  ты
только красива, то проваливай ко всем чертям, и делу конец. Но если ты мне
настоящая жена, ты останешься здесь и будешь хранить наш дом,  пока  я  не
вернусь. А если не хочешь этого делать, тогда, ради  бога,  продавай  свое
тело хоть самому Флинту, хотя я не хочу и думать, что он с тобой сделает!
     Услышав имя Флинта, Аннет  передернулась,  глаза  ее  расширились  от
ужаса. Она быстро вскочила, схватила маленький табурет и с силой бросила в
лицо Сильверу.
     Он уклонился в сторону, но все же получил  сильный  удар  по  правому
уху.
     Взбесившись от боли, Джон Сильвер бросился к Аннет. Она  повернулась,
охваченная ужасом, споткнулась и упала на земляной пол. Сильвер кинулся на
нее, вцепился пальцами в длинные  волосы  и  повернул  ее  лицом  к  себе.
Внезапно он осознал, что Аннет  просто  совсем  еще  молоденькая  женщина,
насмерть перепуганная, униженная и жалкая.
     Сильвер наклонился к ее лицу и принялся жадно  целовать  ее  глаза  и
губы. Гнев его моментально растаял, сменившись желанием. Что за  идиотская
мысль покинуть ее хотя бы на  день!  Да  как  же  можно  жить,  не  лаская
каждодневно ее гладкую, как атлас,  кожу,  пышные  бедра,  грудь,  хрупкие
плечи, даже смешные короткие  пальчики  на  ногах.  Какая  другая  женщина
сможет ее заменить! И тут Аннет стала его целовать, впилась ногтями в  его
плечи, одновременно плача и смеясь.
     Джон поднял ее, нежно положил на соломенный тюфяк, завернул  юбки  на
плечи: перед ним появилась смуглая трепещущая плоть  ее  живота  и  бедер.
Раздвинув правой рукой колени, он приник  к  ней.  Комната,  минуту  назад
бывшая тесной нищей дырой, превратилась в  роскошную  опочивальню  -  само
присутствие Аннет его опьяняло.
     Потом, когда Аннет, усталая и счастливая, лежала, прижавшись к  нему,
он нежно и ласково объяснил, что предпринял, чтобы она была счастлива и  в
безопасности до его возвращения. Сказал, чтобы продолжала  жить  вместе  с
подругой, Маргарет Бони, и что в пиратском  поселении  Нью-Провиденс  надо
радоваться положению супруги боцмана капитана Ингленда.
     Со своей стороны, Аннет крайне неохотно отбросила свои переживания  и
страхи. Сильвер  применил  все  свое  красноречие,  чтобы  вырвать  у  нее
согласие на его отъезд.
     Так или иначе, но в начале семейной жизни они договорились, что  Джон
волен плавать, куда позовет судьба. Но обязанности лежали не только на ней
- Сильвер должен был при первой возможности возвращаться к Аннет, и, когда
они были вместе между двумя походами, то жили чинно и респектабельно,  как
городской советник с супругой.
     В интересах  достоверности  этого  рассказа,  хочу  отметить,  что  и
Сильвер приобрел в Аннет верную опору и постоянное убежище, а  также,  как
выяснилось потом, бережливую хозяйку, хорошо распоряжавшуюся имуществом  и
деньгами.
     Так, после тяжелого  объяснения  с  только  что  найденной  супругой,
началась пиратская карьера Сильвера. Через  четыре  дня  после  подписания
договора  он  простился  с  утопающей  в  слезах   Аннет   и   отплыл   от
Нью-Провиденс. Отходя от пристани, "Кассандра", сияющая ярко блестящей  на
солнце позолоченной носовой фигурой и надутыми парусами, на  фоне  которых
ради торжественного случая  грозно  реял  "Веселый  Роджер",  представляла
собой красочное зрелище. Это был большой бриг, оснащенный  дополнительными
парусами, вооруженный двадцатью двумя орудиями. Капитан  Ингленд  особенно
гордился быстроходностью своего судна и  мореходными  его  качествами,  но
Билли Бонс сомневался в способности его маневрировать среди отмелей.
     От Нью-Провиденс "Кассандра" отвалила с пятьюдесятью членами  экипажа
на борту, что было чересчур много для торгового судна, однако недостаточно
для поддержания огня с двух бортов орудийной палубы, если имела  несчастье
подвергнуться нападению с двух сторон одновременно.
     На борту "Кассандры" Сильвер испытал  многое.  После  перехода  через
Атлантику бриг направился к реке Гамбия, на западном  берегу  Африки.  Тут
снова  запаслись  провиантом,  как  это  делают   обычно   торговые   суда
Ост-Индской компании на пути в Бомбей.
     Но между Гамбией и мысом Корса  на  Золотом  Берегу  капитан  Ингленд
атаковал  все  слабо  вооруженные   суда.   Как   и   следовало   ожидать,
сопротивления он почти не встречал;  когда  "Кассандра"  приближалась  под
чужим флагом, одного залпа хватало, чтобы захватить судно и снять  с  него
все сколько-нибудь ценное.
     За три месяца капитан Ингленд ограбил одиннадцать  судов,  идущих  из
Бреста, Роттердама, Лондона, Копенгагена, Лиссабона  и  Кадиса.  При  этих
нападениях "Кассандра" заполучила два  десятка  новых  моряков,  поскольку
экипажам  захваченных  судов  предлагали  перейти  на   сторону   пиратов;
оставшимся, ограбленным до последней нитки, позволяли следовать дальше  на
полностью очищенном от всего сколько-нибудь ценного судне.
     Дерзко  приблизившись  к  укреплению  на  мысе   Корсо,   "Кассандра"
благоразумно отступила при виде орудий Королевской африканской компании  и
двинулась на юг. Она следовала курсом, проложенным Васко де  Гамой  два  с
половиной века назад и при сильной волне обогнула мыс Агульяс  (Игольный),
самую южную точку Африки.
     В это время провизия подошла к концу и  настроение  экипажа  было  не
лучшим, но Ингленд не дал отдохнуть  на  мысе  Доброй  Надежды,  поскольку
хозяйничавшая  там  Голландская  Ост-Индская  компания   расправлялась   с
пиратами  без  долгих  разговоров.  Наконец  сообща  решили  следовать  на
Мадагаскар Мозамбикским проливом.
     Сильвер часто слышал  о  пиратских  поселениях  на  Мадагаскаре,  где
капитаны жили, как короли, окруженные рабами и наложницами. Однако то, что
он  увидел,  не   вполне   отвечало   услышанному;   к   своему   большому
разочарованию, Сильвер обнаружил, что предводители пиратов жили отнюдь  не
в мраморных дворцах с фонтанами и павлинами. Все же они  смогли  соорудить
весьма удобное и хорошо оборудованное убежище, откуда  атаковали  торговые
суда в  Индийском  океане  и  даже  пытали  счастья  в  Красном  море  или
Персидском заливе.
     На Мадагаскаре экипаж "Кассандры" вытянул корабль на сушу  и  занялся
кренгованием [кренгование -  очистка  днища,  киля  и  бортов  судна  ниже
ватерлинии от наросших моллюсков и водорослей. Судно вытягивали на отмель,
обсыхающую в прилив, или на берег и клали на борт,  после  чего  чистили].
После этого нагрузили припасов, нарубили дров и запаслись водой.  Наконец,
оставив за  кормой  безопасную  гавань,  попойки  и  проституток,  капитан
Ингленд взял курс на север,  обогнул  Сейшельские  острова  и  двинулся  к
Индии.  Добравшись  до  Лаккадивских  островов,  пираты  бросили  якорь  у
оконечности красивого островка близ Малабарского берега в  двухстах  милях
от Калькутты. Главари шайки собрались на совет, чтобы обсудить  дальнейшие
действия.  Они  единодушно  решили  направиться  к  прославленному  своими
пряностями Калькутту, чтобы посмотреть, какая добыча или  какие  опасности
их там ждут.



                         15. "ВИЦЕ-КОРОЛЬ ИНДИИ"

     Открытый   с   моря   древний   порт   Калькутта,   известный   всему
цивилизованному миру обилием и дешевизной пряностей, сиял на ярком солнце.
"Кассандра" медленно приближалась  к  берегу,  и  экипаж  начал  различать
прекрасные купола и  минареты,  а  также  внушительные  очертания  больших
складов возле пирсов. Стаи птиц летали прямо над головами, птицы  кричали,
дрались, садились на мачты, и яркое их оперение привлекало взоры моряков.
     А на рейде поднимали и спускали якоря многочисленные  суда:  бриги  и
галеры,  баркасы,  шхуны  и  местные  одномачтовые  скорлупки,   постоянно
сновавшие вдоль Малабарского берега.
     Капитан Ингленд глядел в подзорную трубу, а Билли  Бонс  и  Гомеш  да
Коста, квартирмейстер, стояли с ним.  Сильвер  забрался  на  ванты,  чтобы
передавать команды Ингленда  вантовым  матросам  и  палубной  команде.  На
орудийной палубе старший канонир Ван дер Вельде обстоятельно готовился  со
своими людьми к бою. Орудия изготовились к стрельбе, и  тлеющие  фитили  в
любой момент могли подпалить порох.
     Ингленд резко сложил трубу и с  довольным  выражением  лица  похлопал
Билли Бонса по плечу.
     - Мистер Бонс, - сказал  он,  -  буду  весьма  признателен,  если  вы
взглянете  на  два  румба  вправо  и  расскажете  джентльменам,  что   там
выглядывает из-за этого небольшого голландского судна.
     Бонс протер глаза и приник к подзорной трубе.
     - Силы небесные! - сказал он наконец,  и  от  возбуждения  голос  его
прозвучал громче обычного. - Вот это, парни,  удача  так  удача!  Флотилия
арабских судов покидает порт. Разрази меня гром, если это не паломники.
     -  Паломники!  -  отозвался  хриплым  голосом  да  Коста.  -  Значит,
паломники идти Мекка. Я видеть они раньше, близко остров Дау. Идти Красное
море, ходить  поклоняться  святой  место,  родина  пророк  Магомет.  Много
богатые.
     - Богатые! - крикнул капитан Ингленд. - Да они битком  набиты  дарами
для святых мест в Мекке! А сверх того им нужно немало денег платить за еду
и ночлег в пути. Парни, - заорал он экипажу, - у нас удача! Еще  несколько
часов,  и  старушка  "Кассандра"  пойдет  на  дно  под  грузом  золота   и
драгоценностей!
     Когда новость разнеслась среди пиратов, с  палубы  донесся  радостный
гомон; скоро известие добралось и до артиллеристов.
     - Эй, рулевой, -  спокойно  приказал  капитан  Ингленд  квартерону  у
штурвала. - Доставь меня к этим арабским судам, и  тогда  сможешь  втыкать
булавки с бриллиантами в нос и цеплять золотые кольца в уши.
     Пока "Кассандра" нагоняла суда  с  паломниками,  Сильвер  внимательно
следил за ними в подзорную  трубу.  Действительно,  флотилия  представляла
собой странную картину: несколько каравелл, один трехмачтовый  бриг,  одна
шхуна и четыре дау. Маловероятно,  чтобы  они  прошли  столь  долгий  путь
вместе, чтобы никто не отстал, - слишком разные скорости. Но что там такое
видно, точно за кормой последней дау, едва поспевающей за другими  судами.
Наверное, капитан Ингленд заметил это. Может быть, он ошибся? Нет,  просто
суда с паломниками, должно быть, скрывали его  до  сих  пор  от  взглядов,
стоявших на юте.
     Когда опасения Сильвера подтвердились, он крикнул:
     - Капитан Ингленд, в кильватере флотилии вооруженная  бригантина  под
британским флагом, тысяча чертей!
     - Разумеется, - вспомнил он внезапно, - я сам часто слышал о договоре
Ост-Индской компании с Великим Моголом:  в  обмен  на  известные  торговые
привилегии "Джон компани" обязана  защищать  мусульманских  паломников  на
пути в Аравию. Охранять надо не только от индийских  морских  разбойников,
но и от европейских пиратов, из  которых  наибольший  ужас  мореплавателям
внушают прославленные пираты Англии.
     Теперь капитан Ингленд дал Сильверу знак медленно спуститься  к  нему
на ют. Другие главари уже собрались там: Ван  дер  Вельде  вылез  из  люка
вместе с Джобом Андерсоном, а Том Морган и Черный Пес шли с носа.
     - Джентльмены, - сказал капитан Ингленд, - мистер Сильвер  прав,  нам
предстоит работа не с обычным клиентом. Возможно, у этой бригантины больше
орудий, чем у нас, и они безбоязненно  ищут  ссоры.  -  Он  глубоко  залез
пальцами в табакерку. - Ну, что скажете, не повернуть ли нам назад?
     - Да кому они  страшны,  сэр,  -  сказал  Ван  дер  Вельде,  -  парни
наизготовке. Да мы их по бортам размажем!  -  и  с  силой  взмахнул  своим
кулаком размером с пушечное ядро.
     - Мой приятель, эта пустая голландская тыква, прав, капитан, - весело
сказал Сильвер. - Уверен, эти олухи  из  индийской  компании  дрыхнут  под
палубами, пьяные и обожравшиеся. Мы поднимем британский флаг,  подойдем  к
ним на полвыстрела и изрешетим борт одним залпом. Проще,  чем  приготовить
омлет. Верьте мне, сэр, так и будет.
     И они решили атаковать. "Кассандра" подплывала к флотилии  паломников
с видом благонравной девицы, вышедшей на воскресную прогулку. На флагштоке
реял  британский  флаг,  и  неопытному  взгляду  корабль  казался   совсем
безобидным. Но пираты Ингленда приготовились к бою:  опорожнили  розданные
им чарки и держали оружие под рукой.
     Через  полтора  часа  "Кассандра"  приблизилась   к   бригантине   на
расстояние достаточное, чтобы можно было перекликаться.
     - Эй, откуда идете? - крикнули оттуда.
     Капитан Ингленд сложил ладони у рта рупором  и  заорал  в  ответ,  не
моргнув глазом:
     - "Кассандра" из Мадраса с грузом шелка. Вышли из  Бомбея  и  следуем
домой в Лондон. А вы кто?
     - Вооруженное судно индийской компании "Меркурий".  Следуем  в  Сурат
захватить еще богомольцев,  а  потом  на  Аденский  залив,  -  ответили  с
бригантины.
     - Попутного вам ветра для такого доброго дела, - крикнул  Ингленд.  -
Бог, да хранит нас всех от пиратов!
     Сильвер с восхищением смотрел на сближение  двух  судов.  "Кассандра"
шла уже  вровень  с  "Меркурием",  и  он  видел,  как  кто-то  из  экипажа
приветственно махал им с вантов.
     Внезапно Ингленд дважды сильно просвистел в дудку, и при этом сигнале
орудия правого борта "Кассандры" дали нестройный залп. Нестройный или нет,
но корабль от него затрясся, а люди  под  палубой,  издав  победный  клич,
принялись готовить орудия ко второму залпу. Пушечный дым обвил Сильвера  и
скрыл от него бригантину индийской компании. Чуть погодя дым разредился.
     - Боже мой, да мы им бизань свалили! - в восторге заорал Бонс. Бизань
"Меркурия" смешно провисла над левым бортом, и  квадратный  топсель  сидел
глубоко  в  воде.  Пока  Сильвер  пытался  рассмотреть,  что   происходит,
бригантина отвернула и показала "Кассандре" корму.  Стало  ясно,  что  она
потеряла управление, - хотя бы на несколько часов, пока экипаж  не  срубит
переломанную мачту и не освободится от изувеченного такелажа.
     Еще два,  нет  -  еще  три  выстрела  донеслись  с  орудийной  палубы
"Кассандры". Очевидно, Ван дер Вельде обнаружил, что корма "Меркурия" была
еще  в  пределах  попадания  его  орудий.  Одно  ядро  упало  в  море   за
бригантиной. Куда ударило второе  ядро,  Сильвер  заметить  не  успел.  Но
третье - то ли по счастливой случайности, то ли благодаря хорошему прицелу
- ударило в борт близ кормы, правда, выше ватерлинии.
     Сильвер бросил взгляд  на  капитана  Ингленда,  нюхавшего  табак  все
время, пока длилась схватка. Оглушительно чихнув одновременно  с  победным
кличем экипажа, он наконец прочистил себе нос.
     - Молодцы, ребята! Дело сделано! - крикнул  Ингленд.  -  Дьявол  меня
раздери, если мы им и корму не сокрушили. Они нам уже не опасны. А  теперь
пощиплем богомольцев. Они теперь в наших руках. Вперед!
     "Кассандра" подняла все паруса и быстро настигла суда с  паломниками.
Одно за другим они сдались, кроткие, аки агнцы. Сильвер и Бонс  спустились
в большую шлюпку вместе с десятком моряков, чтобы спокойно забрать добычу.
Паломники  в  ужасе  отхлынули   от   пиратов,   разбивавших   сундуки   и
распарывающих тюки, чтобы проверить  содержимое.  После  этого  богомольцы
были обобраны до нитки, причем малейшие попытки  сопротивления  немедленно
подавлялись побоями и руганью.
     Через несколько часов  палуба  "Кассандры"  была  усыпана  добычей  -
серебряными монетами, драгоценными священными сосудами,  шелком,  коврами,
пищей, водой, - словом, всем, что было сочтено  полезным  или  понравилось
кому-либо.
     Сильвер  доставил   на   борт   и   капитана   трехмачтового   судна,
мусульманина, немного понимавшего по-английски. Вначале он отказался  дать
сведения о судах на побережье, но Бонс и Сильвер принудили  его  отвечать.
Билли обнажил саблю и поклялся, что отрежет пленнику пальцы  на  ногах  по
одному, если тот не даст полезных и точных сведений. Капитан  Ингленд  при
этих словах отвернулся, преисполненный чувства отвращения.  Джон  Сильвер,
наоборот, держался любезно и благодушно - потрепал дрожащего  капитана  по
спине и  предложил  ему  рома  и  копченой  свинины,  которые  правоверный
мусульманин с  омерзением  отверг.  Наконец  он  сдался  и  с  невероятным
акцентом рассказал все, что знал. Между прочим, услышали от  него  и  одно
важное  известие.  Отвращение  Ингленда  к  замашкам  Билли   Бонса   вмиг
улетучилось, и он радостно хлопнул себя по колену.
     - Парни, - сказал он офицерам, - вот это всем удачам удача! За триста
миль отсюда находится Гоа - португальская колония - очень оживленный порт.
Этот араб рассказал про "Вице-короля  Индии".  Так  вот,  никакой  это  не
португальский губернатор, а  корабль  под  таким  именем,  который  вскоре
пойдет из Гоа на Софалу или Мозамбик, а затем вокруг мыса  Доброй  Надежды
на Лиссабон. Как я понял, там нас ждет богатая пожива.
     Квартирмейстер Гомеш да Коста в возбуждении  прервал  его,  с  трудом
выговаривая плохо знакомые ему английские слова:
     - Я знаком с этот  корабль,  -  сказал  он.  -  Зовется  "Вице-король
Индии", носит деньги и разное из Гоа на другой колония Португалия в Индия.
     - Судно с казной! Боже мой, вот это да! -  ахнул  Сильвер.  -  Да  он
набит пиастрами и дублонами до клотика. Если догоним, то все мы полопаемся
от золота.
     Да Коста отозвался на ломаном английском:
     - Нелегко, - сказал он. - Это большой галион, два  орудийный  палуба.
Может быть, шесть десяток орудия. Мы не разбить его. Он нас разбить точно.
     - Эх, Гомеш, - резко сказал Бонс, - не такие мы дураки, чтобы идти на
убой. Поднимем португальский флаг, подойдем поближе, ты им наплетешь,  что
надо, на вашем проклятом языке, заставишь взять себя на  борт...  А,  хоть
убей, не знаю, что еще придумать!
     - Это детали,  мистер  Бонс,  обычные  детали,  -  промолвил  капитан
Ингленд. - Ничего сложного.  Нет,  джентльмены,  мы  измыслим  дьявольскую
хитрость, не сомневаюсь в этом. А между тем спросим людей, как они думают,
и если они согласятся с нами, на всех парусах идем к Гоа. Согласны?
     Главари немедленно согласились, точно  так  же  и  остальные  моряки,
когда предложением было им объявлено.
     "Кассандра" отправилась на север по спокойному морю, а квартирмейстер
принялся  делить  добычу.  Сильверу  тогда  досталось  несколько   дорогих
шелковых, расшитых золотом платков, небольшой мешочек  пиастров  и  разные
мелкие украшения. Еще он взял ярко-зеленого попугая в клетке,  отнятого  у
какой-то несчастной женщины  с  дау.  Человечность  в  характере  Сильвера
проявлялась в его отношении к попугаю: он кормил птицу кусочками сахара  и
вкусной едой, разговаривал с ней,  как  с  человеком.  Попугай  произносил
скрипучим голосом одно-два изречения из корана, но Сильвер вскоре  добавил
к его лексикону несколько крепких ругательств. Конечно  же,  это  был  тот
самый попугай Капитан Флинт, ходивший с нами на "Эспаньоле", хотя имя  это
он получил позже. В то время Сильвер звал его просто Магометом.
     Но пиастры, о которых птица кричала позже так часто, покоились еще на
борту "Вице-короля Индии" где-то к северу от "Кассандры". Как наложить  на
них руку? Сильвер ломал голову над этой задачей, как, впрочем и  остальные
главари шайки. Наконец  его  осенило  и,  хорошенько  обдумав  детали,  он
посвятил в свои замыслы  капитана  Ингленда,  да  Косту,  Бонса  и  других
офицеров. Вначале Ингленд счет его план безнадежной авантюрой, но Джон так
убедительно  защищал  свои  идеи,   что,   исключительно   благодаря   его
красноречию, через день все согласились с ним.
     "Кассандра"  приблизилась  к  порту  Гоа.  Как   найти   вожделенного
"Вице-короля Индии"? Может быть, он уже бороздил  волны  где-то  далеко  в
Индийском океане. Бонс снова принялся размахивать саблей перед  несчастным
мусульманином-капитаном, которого держали на "Кассандре", как  переводчика
в случае нужды. Измученный человек,  широко  раскрывая  испуганные  глаза,
говорил все, что знал.  Из  его  слов  получалось  вполне  возможным,  что
"Вице-король Индии" еще оставался в Гоа и "Кассандра" успевала застать его
там.
     Так и вышло, хотя пираты чуть было  не  опоздали.  Когда  "Кассандра"
бросила якорь близ Гоа, не было ни малейшей возможности установить, пришли
они  вовремя  или  нет.  На  всякий  случай  приготовились:  над   палубой
развевался португальский флаг - красный с зеленым, а  на  корме  закрепили
затейливо разукрашенную доску с гордым именем "Магеллан".
     Два дня различные суда входили в порт и  покидали  его.  "Вице-король
Индии" появился на фоне шумного и оживленного города сразу  после  полудня
на третий день пребывания "Кассандры" в засаде. Капитан Ингленд  незаметно
поднял якоря и приказал догонять противника.
     Португальский галеон открыл  люки  орудийной  палубы  и,  подняв  все
паруса, быстро пошел, рассекая носом слабые волны.
     - Все пропало, он слишком далеко, - тихо сказал  капитан  Ингленд.  -
Нет смысла даже пытаться его преследовать.
     - Оставьте эти причитания, капитан, - сказал Сильвер.  -  У  нас  ход
получше, догоним его, перейдем к ним на борт вдвоем с Гомешем - вот он уже
стоит разодетый, как паяц, - и никакого боя не будет.
     Да Коста стоял в неуклюжей  позе  на  юте.  Одет  он  был  в  тяжелый
пурпурный камзол, там и  сям  утыканный  орденами,  перепоясанный  красной
лентой через плечо,  толстые  его  ноги  были  обтянуты  белыми  шелковыми
панталонами и бумажными чулками, а огромные ступни были буквально вбиты  в
тесные черные туфли, мучившие его на манер испанских  сапог,  как  он  сам
потом признавался. Длинная темная накидка укрывала этот изысканный  костюм
от взоров наблюдателей с португальского  галеона.  Сильвер,  облаченный  в
зеленые панталоны и кремовый с золотым шитьем камзол с  пышными  кружевами
по краю воротника, стоял рядом. Волосы его были зачесаны  назад,  как  это
принято среди благородных господ, и был он вооружен пистолетом и саблей.
     Галеон приближался с  каждой  минутой;  "Кассандра"  направилась  ему
наперерез. Наконец сблизились до дистанции, на которой можно было свободно
переговариваться.   Сильвер   подтолкнул   да   Коста,   который   крикнул
по-португальски:
     - Приветствую, куда путь держите?
     - На Даман, - отвечали с борта галеона, - а потом на  Диу  и  в  наши
фактории в Персидском заливе.
     - Слава богу, - крикнул да Коста,  -  "Магеллан"  идет  в  Макао,  на
китайский берег. У нас на борту  губернатор  Макао  и  его  секретарь,  им
требуется побывать в Диу, и как можно скорее.
     - Ничего об этом не  знаем,  -  ответили  с  "Вице-короля".  -  Таких
приказов у нас нет.
     -  Возможно,  возможно.  По  слухам,   каравелла   с   распоряжениями
генерал-губернатора была потоплена голландцами под Малаккой.
     - Ничего подобного мы не слышали. Вроде бы с Голландией мы не воюем.
     - Хватит болтать! - взревел да Коста. - Губернатор расскажет все сам.
Немедленно примите шлюпку!
     - Хорошо, только не забудьте, что у нас  на  борту  двести  пятьдесят
молодцов, все вооружены и начеку.
     Шлюпку с "Кассандры" спустили на воду. Да Коста, скинув в каюте  плащ
и надев треуголку, всю изукрашенную золотым шитьем, с важным видом  уселся
на корме, а Сильвер  расположился  рядом.  Шестеро  специально  отобранных
мулатов и квартеронов принялись грести и шлюпка подошла  к  португальскому
галеону.
     Да Коста поднялся на борт, Сильвер забрался  за  ним,  сопровождаемый
одним  из  гребцов,  бывшим   бразильским   рабом,   свободно   говорившим
по-португальски.
     Вступив на палубу,  да  Коста  увидел  судового  офицера,  за  спиной
которого выстроились двумя рядами солдаты в синих мундирах.
     -  Счастлив   приветствовать   ваше   превосходительство   на   борту
"Вице-короля Индии", - тон его был сердечен, но как  показалось  Сильверу,
несколько сдержан.
     - Где я могу  показать  свои  полномочия  вашему  капитану?  -  почти
небрежно спросил да Коста.
     Их проводили в пышно разукрашенную каюту с  позолоченным  орнаментом,
персидскими коврами и гобеленами по стенам и тяжелыми балками на потолке.
     Стройный моложавый человек, лет около сорока, стоял посредине. Он был
в хорошо сшитом мундире и напудренном парике.  Офицер,  сопровождавший  да
Косту до каюты, застыл при входе.
     - Мое почтение, ваше превосходительство, - сказал капитан. - Могу  ли
я ознакомиться с доказательствами того, что ваша миссия именно такова, как
нам сказали?
     - Конечно, капитан, - ответил да Коста.  -  Мой  секретарь,  Фернанду
Диаш, имеет при себе все документы. - Он дал знак Сильверу приблизиться  к
столу, за который сел португальский капитан.
     Сильвер наклонился, как  бы  желая  расчистить  на  столе  место  для
документов, и вдруг совсем неожиданно  схватил  капитана  левой  рукой  за
горло, приставив дуло пистолета к его виску. Сзади послышался приглушенный
болезненный вскрик офицера, встретившего их на борту, -  бразильский  негр
повалил его одним сильным ударом. Глаза капитана вылезли из  орбит,  когда
огромная рука Джона вцепилась ему в горло; парик смешно съехал  на  правый
глаз.
     - Гомеш, - сказал Джон, -  поясни  этому  индюку,  что,  если  он  не
сделает, как ему велят, я разобью ему голову  и  размажу  мозги  по  этому
чудному гобелену.
     Капитан издал слабый стон в знак согласия,  когда  да  Коста  перевел
этот утонченный приказ.
     - Ладно, - сказал Джон, -  вот  что  надо  сделать,  сеньор  капитан.
Сначала позови первого помощника и вели ему загрузить сундуки  с  деньгами
на нашу шлюпку. Если эта все не возьмет, с  нашего  корабля  подойдут  еще
шлюпки. А пока мы будем брать то, что нам нужно,  ты,  сеньор,  пойдешь  с
нами на "Кассандру" и, если что-нибудь будет не так,  оскалишься  в  петле
или, если будет на то божья  воля,  покормишь  собою  акул.  Но  если  все
пройдет как следует, кто знает,  может  быть  мы  выделим  тебе  долю  при
дележке золота. - Португальский капитан, слушая это, отчаянно  всплескивал
руками. - И если,  -  неумолимо  продолжал  Сильвер,  -  наша  напудренная
обезьяна ничего не соображает из-за того, что его держат за горло, поясни,
что он должен говорить. Пусть объяснит офицерам, что другой  корабль,  наш
корабль, из-за того, что поменьше и ход у  него  получше,  получил  приказ
доставить деньги по назначению, а "Вице-король Индии" отправится к  Ормузу
в устье Персидского залива, чтобы расправиться с тамошними пиратами.
     Когда капитану перевели эти слова, он слегка успокоился и  был  почти
благодарен. Сильвер отпустил его и сел рядом, незаметно  ткнув  заряженный
пистолет ему в бок.
     Да Коста и бразилец вдвоем подняли  потерявшего  сознание  офицера  и
положили его за пышную красную занавесь, а затем капитан приказал  позвать
первого помощника. Пока ждали его  прихода,  холодный  пот  лился  по  лбу
внешне спокойного Сильвера, представлявшего себе, что стало  бы  в  случае
провала. Малейшая ошибка, и он с двумя своими товарищами попадают  в  руки
португальского правосудия, которое, как всем известно, работает совсем  не
в белых перчатках.
     Но сейчас  опасения  его  не  оправдались.  Первый  помощник,  важный
краснолицый пожилой португалец, выслушал своего капитана, время от времени
поднимая брови от изумления, а потом пошел выполнять данный ему приказ.
     Пираты едва поверили своим глазам, когда большая шлюпка "Кассандры" и
две лодки поменьше направились прямым курсом от одного  судна  к  другому,
перевозя сундуки и небольшие ларцы, доверху набитые золотыми и серебряными
монетами. Сильвер был достаточно сообразителен, чтобы оставить пятую часть
денег на "Вице-короле Индии", в знак доброй воли, по его словам.
     Когда большая шлюпка подошла к борту "Кассандры" в последний раз с да
Костой, Сильвером  и  португальским  капитаном  на  ней,  капитан  Ингленд
торжествующе перегнулся через борт, а пираты возле него размахивали руками
и кричали "Ура!".
     Через несколько минут "Кассандра" тронулась и стала отдаляться от все
еще ничего не подозревающей обманутой жертвы, согласно этикету  приспустив
и вновь подняв свой фальшивый флаг,  что  означало  пожелание  счастливого
плавания.
     Менее чем  через  час  благодаря  попутному  ветру  "Кассандра"  была
далеко,  и  расстояние  между  нею  и  "Вице-королем   Индии"   непрерывно
увеличивалось.



                      16. ВОЗВРАЩЕНИЕ В НЬЮ-ПРОВИДЕНС

     Бонс оторвал взгляд от мешков с деньгами,  сваленных  на  полу  каюты
капитана Ингленда, и грубо расхохотался.
     -  Здесь  лежит  золота  и  серебра  на  сто  двадцать  тысяч  фунтов
стерлингов, - сказал он. - А если прибавить добычу с судов богомольцев и с
тех кораблей, что мы обобрали у западного берега Африки, то, похоже, имеем
на борту сто сорок тысяч фунтов. Правильно выходит, Гомеш?
     - Да, так. Так выходит и мой расчет, - ответил Гомеш, усмехаясь,  что
было редким для него, и во рту его блеснули золотые зубы.
     Джон Сильвер быстро прикинул свою долю. Как один из главарей, он имел
право на часть добычи, в полтора раза большую, чем у обыкновенного моряка.
В целом это составляло примерно три тысячи фунтов. Он  поразился  величине
своей  доли.  Это  же  невиданные  деньжищи,  их  хватит,   чтобы   осесть
где-нибудь, зажить богато и даже купить  себе  место  в  парламенте,  если
будет на то желание.
     - Джентльмены, - сказал капитан Ингленд  своим  изысканным  тоном,  к
которому нередко прибегал, - нам досталась более-менее хорошая добыча.  Но
можно  получить  и  побольше.  Предлагаю  отправиться  на  северо-запад  и
взыскать пошлину с судов, идущих через Аденский залив.
     Сильвер тревожно зашевелился.
     - Да не надо нам больше добычи,  -  сказал  он.  -  Черт  с  ними,  с
деньгами, их у всех нас достаточно. Предлагаю  не  рисковать,  а  спокойно
вернуться. По дороге, может быть, осмотрим одно-два судна. А если  и  нет,
то матросские сундуки все равно доверху набиты золотом.
     - Согласен с Джоном, - быстро сказал Бонс.  -  Вернемся  в  Карибское
море  и  прогуляем  эти  деньги.  Поставим  новые   орудия   на   старушку
"Кассандру", а может быть, и немного отдохнем.
     - Нет, - с силой сказал  Ингленд,  -  ошибаетесь.  Не  видите  дальше
собственного носа! Мы, может  быть,  отыщем  втрое  большую  добычу,  если
будете слушать меня. Кстати, Ван дер Вельде думает так же.
     - Хорошо, пускай ребята решат сами, капитан,  -  дипломатично  сказал
Сильвер. - Так положено по обычаям, если не ошибаюсь.
     Собрание, последовавшее за этим разговором, было бурным,  но  все  же
достаточно серьезным, а представленные обеими сторонами доводы были вполне
убедительны. В конце концов, только  шестеро  поддержали  Ингленда,  в  их
числе старший канонир Ван дер Вельде. Стало ясно, что власть уплыла из рук
Ингленда, и не оставалось другого выхода,  как  сместить  его  немедленно.
Сильвер и Бонс пошли передать низложенному капитану решение  сходки.  Бонс
заговорил первым, и  американский  его  акцент  звучал  сильнее  обычного,
возможно потому, что он сознавал важность своей миссии.
     - Команда стоит за твое смещение, капитан  Ингленд.  Новым  капитаном
выбрали меня. Так что, уж будь так добр, повинуйся решению сходки.
     Ингленд  равнодушно  пожал  плечами,  но  длинные   его   пальцы   не
переставали нервно барабанить по серебряной табакерке.
     Сильвер заговорил следом:
     - Не такие уж мы плохие люди, капитан, - сказал он. - И никто из  нас
не хочет крови. Скажем, это будет наша "Славная бескровная революция", как
в восемьдесят восьмом, когда голландец Вильгельм свалил эту папскую свинью
короля Якова.
     - Ну, и что думаете делать? - спросил Ингленд устало.
     - Пойдем на Мадагаскар, - ответил Бонс, - но перед этим высадим  тебя
с дружками на остров Маврикий. Если это тебя не устраивает, выбирай  между
протягиванием под килем и путешествием по доске.
     - Мы оставим тебе провиант и оружие, - прервал его Сильвер. - И пусть
возьмет меня дьявол, если парни откажутся дать тебе Святое писание, что  в
этих краях просто щедро. Там ты будешь в полной безопасности, чего не ждет
никто из нас на долгом пути к Нью-Провиденсу.
     -  Выходит,  мне  предлагают  выгодную  сделку,  -  иронично  ответил
Ингленд.
     - Пусть будет так.
     - Джон забыл сказать еще кое-что, - промолвил Бонс, - мы запрем тебя,
твоего канонира-голландца и нескольких гадов, что тебя поддержали, в  твою
каюту до самого Маврикия для вашей  же  собственной  безопасности.  Никому
ведь не хочется лежать с перерезанным горлом, не так ли?
     Так сместили капитана Ингленда, но без всякого  насилия,  к  которому
другие пираты  часто  прибегали  в  подобных  случаях.  Через  две  недели
Ингленда с товарищами высадили на остров в семистах милях от  Мадагаскара.
Смещение Ингленда совершилось достаточно учтиво, и обе стороны  вели  себя
сдержанно; только  старший  канонир  Ван  дер  Вельде,  голландец,  бешено
размахивал кулаком и так громко  ругался,  словно  хотел  оглушить  самого
господа и ангелов его.
     "Французские  суда,  идущие  в  Индию,  заходят  на  Маврикий,  чтобы
запастись пресной водой, - думал Сильвер, - и кто-нибудь  из  них  возьмет
капитана Ингленда". Поэтому он был удивлен,  когда  несколько  лет  спустя
узнал, что оставленные на острове Ингленд  и  его  товарищи  сколотили  из
досок шлюпку и сумели достичь Мадагаскара. Здесь они жили подаянием  своих
собратьев пиратов, ничего не имевших против них.
     Естественно,  "Кассандра"  добралась  до  Мадагаскара  много  быстрее
капитана Ингленда. Тут экипаж загрузил новые припасы и некоторое время жил
по-царски. Все пираты на острове от души завидовали им и делали все, чтобы
освободить своих товарищей от отягощавших их золота и серебра.
     Некоторые пираты умудрялись проиграть все  состояние  в  один  прием,
другие  осыпали  деньгами  вплоть  до   последнего   фартинга   женщин   и
трактирщиков, усердно подливавших богатым клиентам  самое  крепкое  пойло,
способное уложить слона, а по меньшей мере троих убили и ограбили.
     На Мадагаскаре Сильвер получил хороший урок, потому что через месяц у
него осталось тысяча  двести  фунтов.  Невозможно  представить  себе,  что
человек с его рассудительностью мог вести себя,  как  заядлый  игрок.  Да,
Сильвер готов  был  рисковать  жизнью,  но  сначала  внимательно  оценивал
возможность успеха; игра же в карты или в кости давала  решительно  меньше
шансов на удачу. Все же,  несмотря  на  это,  он  играл  отчаянно,  словно
отдаваясь какой-то страсти, но как только дурман  рассеялся,  Джон  бросил
игру и надежно упрятал кошелек.
     Наконец "Кассандра"  покинула  Мадагаскар,  изрядно  облегчившись  от
прежних богатств, но загрузившись припасами  и  ходовыми  товарами,  вроде
кораллов и амбры. Кроме того, она до клотика была  набита  людьми,  потому
что пираты Мадагаскара обгоняли  друг  друга  с  просьбой  принять  их  на
корабль такой удачливой судьбы и таких доходов. Из среды новичков  избрали
нового  старшего  канонира  по  имени  Израэль  Хендс,   который   заменил
оставшегося на острове голландца. Хендс был широкоплеч, с  синими  пятнами
по подбородку и огромными ушами;  был  он  тугодум,  но  терпелив  и  имел
отличный глазомер, так что каждый его выстрел попадал в цель.
     После того, как Бонс стал капитаном вместо Ингленда, да  Коста  занял
место первого помощника, а Джону Сильверу достался  пост  квартирмейстера,
хорошо подходивший к его многосторонней натуре.
     Семью  месяцами  позднее  "Кассандра"  вернулась   в   Нью-Провиденс,
встреченная диким восторгом. Сильвер и Аннет снова встретились, и,  к  его
радости и удивлению, она подала ему двухлетнего сына.
     Джон долго, ласково и внимательно смотрел на своего наследника.
     - Никак не похож на меня, дорогая Аннет, - заключил он.
     - Глупости, - сказала Аннет, - русый, как ты, Джонни,  и  своенравный
тоже, как ты. Так или иначе, мне лучше знать, чей это сын.
     Сильвер с удивлением заметил, что за время его отсутствия Аннет стала
самостоятельной. Наверное, появление ребенка придало новый смысл ее жизни.
     Постепенно привыкая к мысли,  что  теперь  он  отец  и  глава  семьи,
Сильвер понял всю разумность настояний Аннет перебраться в более приличное
место, чем Нью-Провиденс. Сейчас это не  представляло  особых  трудностей,
так как у него было более тысячи фунтов.
     - Не сомневаюсь, - говорила Аннет, - что через месяц-другой ты  опять
исчезнешь. А как мне быть тут с сыном? Не оставаться  же  здесь  навсегда?
Здесь спокойно живут только дурные женщины, да и в любой момент  поселение
могут уничтожить.
     Сильвер мог в один миг  заставить  человека  похолодеть  от  ужаса  и
свалить быка ударом кулака, но доводы жены крепко засели у него в  голове.
Во всяком случае, не прошло много времени, как Джон решил, что пусть лучше
Аннет заботится о хозяйстве  и  распоряжается  его  деньгами  в  спокойном
месте, чем гниет и мучается в Нью-Провиденсе. Они  отплыли  на  Ямайку  на
борту шхуны,  занимавшейся  более-менее  законной  торговлей  между  этими
островами. Тут Джон устроил Аннет и маленького Джона  в  Монтегю-Вей,  где
купил маленький трактир  под  названием  "Порто-Белло"  и  внес  девятьсот
фунтов в Королевский банк Ямайки.
     В продолжение почти трех лет Джон жил в Монтегю-Бей; дымил трубкой  и
отдавал должное отменным блюдам, на которые оказалась такой мастерицей его
жена. Здесь у него родился еще один сын, которого окрестили Филиппом -  по
имени покойного отца Аннет.
     Но эта жизнь его не удовлетворяла.  Принялся  он  водить  компанию  с
моряками  по  разным  кабакам  города,  слушал  истории  об  утраченных  и
найденных  сокровищах,  о  несчастных  их  владельцах,  познакомившихся  с
виселицей. Одним словом, не было ничего удивительного в том,  что  Сильвер
вернулся к пиратству. Всего только шаг отделяет  человека,  имеющего  душу
пирата, от того,  чтобы  переменить  мирную  и  добропорядочную  жизнь  на
грабежи и злодеяния.
     Однажды  вечером,  спокойно  сидя  в  своем  трактире  и  наслаждаясь
непристойными разговорами пьяных моряков, Джон почувствовал, как  медвежья
лапа схватила его за плечо и насмешливый голос сказал из-за спины:
     - Да ведь это же наш Долговязый Джон, правда растолстевший с тех пор,
как ходил на старом "Ястребе".
     Сильвер вскочил на ноги.
     - Пью! - вскричал он. - Гейб Пью, боже мой, живой!
     - Он самый, - ответил Пью, оглядев его острым взглядом, - и ничего со
мной не стало с тех пор, как я смылся из тюрьмы в Бриджтауне,  сам  знаешь
когда.
     - Слышал, слышал, Гейб, как тебе удалось улизнуть из тюрьмы, - сказал
Сильвер.
     - Эх, - махнул рукой Пью,  -  для  меня  никогда  не  было  проблемой
пустить кровь какому-нибудь мерзавцу. Но это другой вопрос.  Он  подсел  к
Сильверу и дружелюбно сказал ему: - Я в порядке, Джон, а как  ты?  Слышал,
ты снялся с якоря в Нью-Провиденс вскоре после того, как  вдвоем  с  Билли
Бонсом вернулись из Ост-Индии три-четыре года назад.
     Сильвер сразу ответил, как будто спешил высказать какие-то мысли:
     - И никогда в жизни не поступал умнее,  ни  до  того,  ни  после.  Не
прошло и шести месяцев после нашего отъезда, как все это селение  сгорело,
как соломенное чучело в день  Гая  Фокса  [день  Гая  Фокса  -  5  ноября,
годовщина заговора во главе с Гаем Фоксом, целью  которого  было  взорвать
парламент; в память его раскрытия в Англии ежегодно  5  ноября  проводятся
шествия, на которых сжигают чучело Гая Фокса].
     - Слышал я и об этом, Джон. Действительно, страшная история.
     -  Королевский  флот  сделал  это,  Гейб.  Мне  говорили,  неожиданно
появилась целая эскадра. Потопили старушку "Кассандру"  -  она  стояла  на
якоре в заливе, и на борту  никого  не  было.  Потом  сожгли  все  дома  и
строения на берегу. Кто из братьев  не  был  убит  или  схвачен  десантом,
бежали и укрылись в джунглях. Был среди них и  Билли  Бонс,  хотя,  накажи
меня бог, не знаю, что с ним сейчас.
     - Слушай, Джон, выходит, я знаю побольше тебя. Расскажу  тебе,  может
позеленеешь от зависти. Эскадра покинула Нью-Провиденс через  три  недели.
Думали, навсегда разорили осиное гнездо. И что, ты  думаешь,  было  потом?
Появился под парусами, полными ветра, не кто иной, как наш приятель  Флинт
с трюмами, набитыми добычей. В это время Билли и другие уже  истомились  в
лесу - все в лохмотьях и полумертвые от голода.  И  бегут  к  Флинту,  как
попрошайки к богатому благодетелю.
     - Флинт мне не особенно близкий приятель, - сказал Сильвер.
     - Да, верно, он жесток, - ответил Пью, - но  ведь  и  мастера  учуять
добычу лучше Флинта не найдешь. Ну, как бы там ни было,  а  он  сходит  на
берег, зовет Билли Бонса, Израэля Хендса, Андерсона и многих из  тех,  кто
был на "Кассандре": "Парни, я возьму  вас  с  собой,  не  горюйте."  И  не
обманул. Я попал туда четыре месяца спустя, когда "Морж"  бросил  якорь  в
Сент-Китсе. Вот тогда-то и вернулись старые добрые времена, хотя с тех пор
мне пару раз и казалось, что петля затягивается на моей шее.
     - Это все присказки, Гейб, - холодно сказал Сильвер. - Про эти дела я
кое-что слышал. Итак, я знаю, что Билли и другие у Флинта. Что  же  мне  с
этого?
     - А вот то, Джон, - молвил Пью, - что корабль Флинта "Морж" стоит  на
якоре в заливе, а сам Флинт наверняка где-то тут,  мертвецки  пьяный.  Нам
очень нужен квартирмейстер, тот, что был  у  нас,  недавно  сказал  что-то
Флинту и был назавтра найден в трюме с распоротым брюхом. А еще нам  нужна
крепкая рука вроде твоей, потому что Флинт чересчур много пьет, а  бедняга
Билли покатился по той же дорожке. Я на "Морже" боцман  и  поддержу  тебя.
Айда с нами, Джон, славные деньки нас ждут!
     Секунду Сильвер колебался, взвешивая доводы за и против. Он  понимал,
что Флинт не любит его, и все же решил идти. Дома хладнокровно выдержал  в
течение часа бешеный гнев Аннет, потом  достал  пару  пистолетов,  положил
туго набитый кошелек в наскоро собранный моряцкий сундучок.  Вскоре  после
этого он, Пью и еще несколько  моряков  гребли  в  шлюпке,  направляясь  к
"Моржу", который, незримый во мраке, стоял на якорях в заливе.



                          17. ВМЕСТЕ С ФЛИНТОМ 

     "Морж" действительно оказался превосходным кораблем.  Сильвер  увидел
это сразу, едва ступив на борт. Когда рассвело, его мнение  подтвердилось.
Все лишние надстройки были срублены, и  он  мог  обогнать  любое  судно  в
Карибском море, кроме самых быстроходных.
     "Морж",  прежде  чем  им  завладел  Флинт,  был  испанским  фрегатом,
патрулировавшим Флоридский пролив к северу от Гаваны. Пиратам он достался,
когда  половина  экипажа  валялась  в  лихорадке  под  палубами.  Развесив
остальных  по  реям,  Флинт   решил   конфисковать   корабль,   для   чего
дезинфицировал его окуриванием и приказал протереть палубу спиртом. "Морж"
нес на себе тридцать восемь орудий и сто шестьдесят душ экипажа.
     Вскоре после  того,  как  Сильвер  поднялся  на  борт,  туда  втащили
мертвецки пьяного Флинта. Лицо его ужасало - все в  серо-синих  пятнах.  С
ним был Билли Бонс, чье обгоревшее на солнце лицо лоснилось  от  пота.  Он
тоже был пьян до  бесчувствия,  но  все  же  узнал  Сильвера,  приятельски
стиснул ему руку, хотя сам  едва  держался  на  ногах,  а  затем,  шатаясь
отправился в каюту, чтобы лечь и протрезветь.
     Назавтра к обеду Флинт отошел достаточно, чтобы суметь  пьяным  ревом
потребовать от Дарби Макгроу, немого его слуги, принести еще рому. Бедняга
не понял желания своего господина, за  что  получил  увесистую  затрещину.
Шатаясь, как терновник на  ветру,  полуодетый  Флинт  выбрался  из  каюты,
неодобрительно сощурил глаза при  виде  Сильвера  и  назвал  его  дураком,
потому что тот записался в экипаж  капитана  Ингленда,  когда  "Кассандра"
отплывала в Индию. Но Бонс  и  Пью  защитили  его,  напомнив  Флинту,  как
отлично проявил себя Сильвер в том плавании.
     Так, хоть и неохотно, Флинт согласился принять  Сильвера  на  корабль
квартирмейстером. Несомненно, Джон облегчил капитану решение, положив  ему
на колени горсть пиастров в качестве пая в предприятии и в знак  уважения,
как он сам сказал. Согласие команды было получено  без  спора  -  Сильвера
знали многие.
     Люди Флинта действительно были страшными негодяями. Сам  капитан  мог
убить кого угодно не моргнув глазом; богатую поживу он чуял в трезвом виде
издалека.  Билли  Бонс  с  тех  пор,  как  Флинт  спас  его  в  развалинах
Нью-Провиденса,  стал  еще  безжалостнее  -  на  корабле  он  был   первым
помощником и навигатором и мог зарубить человека с такой же легкостью, как
поздороваться с ним. Жестокость Пью  расцвела  при  Флинте  отвратительным
кровавым цветком, Израэль Хендс, Джоб Андерсон, Черный Пес, Том  Морган  и
другие сплотились в грозную шайку подлецов и убийц, готовых  на  все  ради
кровавых денег. Особняком стояли лишь  некоторые  -  так,  в  экипаже  был
изысканный джентльмен, американский хирург, сбежавший  из  Гарварда  и  на
первый взгляд деликатный, как дама. С легким  сожалением  Сильвер  заметил
среди моряков Джорджа Мерри  и  О'Брайена  -  таких  же  негодяев,  как  и
остальные, но вносивших во всю  шайку  раздор  своими  вечными  ссорами  и
дрязгами. Выделялся из всей компании также один робкий, неуверенный в себе
и на вид добродушный бывший батрак из Девона по имени Бен Ганн.
     Когда Джон Сильвер присоединился к экипажу "Моржа", ему было немногим
более тридцати, но  уверенный  голос  и  внушительная  осанка  делали  его
гораздо солиднее. Ему нетрудно было командовать людьми, и хотя  редко  кто
слышал, как он повышал голос, моряки со всех ног спешили исполнить приказы
Долговязого Джона. И это продолжалось все время  службы  у  Флинта.  Может
быть, тайна власти над грубыми и невоздержанными людьми заключалась в  его
скрытном характере. Никто никогда не знал, чего ждать от  него,  а  потому
все старались поддерживать хорошие отношения с Сильвером, в то  время  как
периодичность буйных припадков садизма угрюмого Флинта  легко  можно  было
предвидеть, а хитрого и жестокого Пью постоянно надлежало опасаться.  Джон
Сильвер всегда оставался для всех загадкой, и даже сам  Флинт  держал  его
под пристальным своим надзором - быть может,  сам  боялся  его  в  глубине
своей черной души. Билли Бонс начал опасаться и завидовать  ему  во  время
плавания "Моржа", и, несомненно, этим объясняется его  позднейшее  решение
похитить карту острова Кидда и скрыться от Сильвера.
     Нельзя сказать, однако,  чтобы  эта  мрачная  атмосфера  коварства  и
недоверия  помешала  пиратам  в  их  кровавых  делах.  Джон  Сильвер  стал
квартирмейстером  "Моржа"  в  благоприятное  время  -  начало   войны   за
австрийское  наследство,  когда  Англия  воевала  с  Испанией  и  Францией
повсюду, где  переплетались  их  интересы;  Карибское  море,  естественно,
оказалось одним из этих мест, и ставка в  игре  была  немалой  -  торговые
суда, занятые частной торговлей или контрабандой, право  доставлять  рабов
на плантации сахарного тростника, возможность  награбить  вволю  золота  и
серебра, гарантированно доходная добыча с береговых поселений.
     Совершенно естественным было для Флинта воспользоваться  возможностью
совершать  нападения,  вредившие  испанским  интересам,  как  он  говорил,
"раздавить проклятых испанских папистов", имея при этом надежный тыл. Так,
с присущей ему дерзостью,  он  открыто  ввел  "Морж"  в  порт  Кингстон  и
потребовал каперскую грамоту.
     Когда Флинта, за которым  следовали  Бонс  и  Сильвер,  ввели  в  зал
заседаний губернаторского дворца, наступило неловкое молчание. Губернатор,
его превосходительство генерал сэр Ричард Кортней, был полный  краснолицый
человек и, казалось, в любой миг мог стать жертвой апоплексического удара.
Он сидел за большим полированным столом и нетерпеливо  барабанил  пальцами
по полированной его поверхности. С одной стороны  от  него  сидел  капитан
первого ранга, по другую сторону усердный секретарь писал приказы ясным  и
четким почерком.
     Губернатор заговорил первым, с усилием скрывая презрение:
     - Это вас зовут мистер Флинтсток?
     - Флинт, ваше превосходительство, - прошептал ему секретарь, - Флинт.
     - Да, конечно, -  раздраженно  ответил  губернатор.  -  И  вы  хотите
получить каперскую грамоту, не так ли, мистер Флинтсток?
     Флинт, на чьем смуглом лице появилось злобное выражение еще при входе
в парк губернаторского дворца, сделал шаг вперед, брякнув саблей.  Сильвер
быстро откликнулся, чтобы предупредить ругательства, готовые вырваться  из
глотки Флинта.
     - Так точно, сэр. Мы хотим служить  под  славным  британским  флагом,
сэр, да так, чтобы страна гордилась нами.
     - Между нами, - синие глаза губернатора вылезли из  орбит,  -  страна
больше будет гордиться, если вас троих предадут военному суду и в  тот  же
час расстреляют. Но это к слову. Времена изменились,  и  из  Лондона  есть
приказ действовать по обстоятельствам.
     - Слушай, - сердито воскликнул Бонс, - мы не нищие и не за милостыней
сюда пришли. У нас достаточно пороху и ядер, чтобы  потопить  все  суда  в
гавани и, между прочим, выдернуть перо из чьей-то потешной шляпы.
     - Мой приятель Билли хотел сказать, - хладнокровно вмешался  Сильвер,
на миг скосив взгляд в сторону треуголки  губернатора,  украшенной  пышным
белым пером, - в нашем лице, сэр, вы  найдете  отличных  бойцов  в  помощь
планам вашего превосходительства.
     Губернатор внимательно и долго оглядывал Джона. Наконец спросил:
     - Как вас зовут, сэр?
     - Сильвер, Джон Сильвер, сэр.
     - Сильвер, так? Само имя говорит, что вы краснобай [игра слов: silver
- серебро, silver tojnqued -  красноречивый,  краснобай].  Что  ж,  мистер
Сильвер, я скажу вам и вашим приятелям две  вещи.  Во-первых,  предпочитаю
иметь дело со стаей волков, чем  с  вами.  Во-вторых,  у  меня,  увы,  нет
выбора. Сейчас, когда испанцы и французы взяли нас за  глотку,  мне  нужен
любой корабль, который можно пустить в дело. Но слушайте внимательно: если
вы и ваши разбойники допустите хоть одно нарушение приказа, вас  раздавят,
как тараканов, и все вздохнут спокойно.
     Слова губернатора еще звучали в облицованном черным деревом зале, как
Сильвер ответил:
     - Благодарю вас, сэр! Возвышенные мысли у вас, ничего не скажешь.
     Флинт заговорил за ним бессвязно и в то же время со скрытой угрозой в
голосе:
     - Ну, черт тебя подери! Даешь или нет?
     - Каперскую грамоту, ваше превосходительство, -  напомнил  секретарь.
Наступило молчание, губернатор снова принялся шумно барабанить пальцами по
столу.
     Сильвер заметил, что коммодор перестал писать и взглянул  на  каждого
из троих по очереди внимательно, как бы стараясь хорошо запомнить их лица.
В первый раз, войдя в эту комнату, Сильвер смутился от его проницательного
взгляда.
     К счастью, губернатор нарушил  молчание,  дав  им  знать,  что  прием
окончен.
     - Явитесь утром, часов в десять. Коммодор Мейсон  объяснит  вам  ваши
обязанности.
     Солнце на улице пекло нещадно. Флинт отер пот со лба грязной  зеленой
тряпкой.
     - Рому! - молвил он. - Мне надо чарку-другую  рому,  друзья,  честное
слово мне нужно рому!
     - Эй, капитан, уж не напугало ли тебя его надутое превосходительство?
- засмеялся Сильвер. - Если хочешь пить, нет ничего  проще.  Эй,  мальчик,
иди сюда.
     Он дал знак продавцу воды, сновавшему среди толпы бродячих  торговцев
около входа в губернаторский дворец. Мальчик подбежал к  ним,  придерживая
руками два деревянных ведра, висевших на коромысле на его плечах.
     - Чудесная ключевая вода, джентльмены, всего пенни чашка.
     - Пенни за чашку? - ахнул Билли Бонс. - Да это же грабеж  среди  бела
дня! А ну, поди сюда, сопляк! Как ты говоришь,  ключевая  вода?  По-моему,
она прямо из гавани. - И он хотел ухватить мальчика  за  ухо,  но  Сильвер
быстро остановил его:
     - Спокойно, Билли! Не забывай, мы теперь настоящие корсары, или почти
настоящие. Нельзя же вести себя, как разбойники  на  дорогах  Ямайки.  На,
малыш.
     Он бросил под ноги мальчику монетку.
     - Три чашки для меня и моих друзей, и сдачи не надо.
     Мальчик улыбнулся Сильверу, сверкнув белыми зубами.  Бонс  и  Сильвер
жадно выпили воду, но Флинт, отхлебнув глоток, сплюнул на землю.
     - Помои! - крикнул он злобно. - Рому, вот что  мне  надо,  а  не  эти
помои.
     И Флинт направился в трактир возле порта, где  через  час-другой  уже
ревел "Пятнадцать человек  на  сундук  мертвеца..."  и  ругательски  ругал
посетителей, имевших несчастье попасться ему на глаза.
     Сильвер глубоко затянулся своей трубкой и многозначительно  посмотрел
на Билли Бонса, уже порядочно пьяного.
     - Билли, - сказал он тихо, - так нельзя. Флинт очень быстро упивается
ромом. Да и у губернатора во дворце едва мог связать пару слов,  а  сейчас
ревет и угрожает всему живому. Флотские офицеры не захотят  иметь  дело  с
таким человеком, как он, уж будь уверен.
     Лицо Бонса помрачнело, он пытался сообразить, что ответить, и наконец
промолвил:
     - Ты прав, Джон, но не во всем. Как только отплывем, Флинт забудет  о
выпивке и примется за дело, как надо. Его портит ожидание на берегу.
     - Возможно, - ответил Сильвер, -  но  я  сам  его  видывал  мертвецки
пьяным на  корабле.  Билли,  кому-то  надо  быть  трезвым,  если  случайно
припечет пятки. Я-то могу удержаться,  а  вот  как  насчет  тебя?  Ты  же,
ей-богу, пустился по дорожке Флинта, наливаешься ромом выше  ватерлинии  и
орешь, когда не грех и шептать.
     - Ты мне не проповедуй, епископ Окорок! Ведь ты один сидишь здесь, не
глотнув ни капли, пока мы с Флинтом обмываем добрую удачу. Как тебе верить
после этого, Джон Сильвер?
     - Человеку можно верить по его делам, Билли. А что касается рома,  то
нет человека, который любил бы его больше  меня,  но  оставь  меня  с  ним
наедине, я на него и глядеть не стану, если у меня есть дела поважнее.
     - Ну, ты примерный мальчик, Джон Сильвер!
     - Примерный, Билли. Ты сам сказал:  "примерный".  А  ведь  ты  хорошо
знаешь, что мой нос чует золото и добычу на десять  ярдов  под  землей.  Я
хватаю всякий кусок, но хочу в это время быть  достаточно  трезвым,  чтобы
спокойно улизнуть в суматохе.
     Они умолкли. В это время Флинт выхватил саблю из ножен,  подбросил  в
воздух лимон и сильным ударом разрубил его надвое.
     Сильвер кивнул Бонсу. Билли подошел к Флинту и схватил его за  правую
руку, всю залитую лимонным соком, а  Джон  подскочил  слева.  Несмотря  на
ругань и сопротивление, они выволокли капитана  из  трактира  и  повели  к
пирсу, где была привязана шлюпка. Через час они поднялись на борт "Моржа".



                               18. КОРСАРЫ

     К обеду следующего дня Флинт протрезвел настолько, что смог  сообщить
экипажу свои намерения.
     - Парни, - закричал он, - вот каперская грамота  для  работы  в  этих
водах! - Он размотал свиток пергамента и, глядя в него,  начал  читать  по
слогам: - "Выдано и подписано  мною...  на  третий  день  мая  в  лето  от
Рождества господня тысяча семьсот сорок пятое... сим  разрешается  кораблю
по имени "Морж" вооружаться, снаряжаться  и  действовать,  как  корсарский
корабль против судов Испании и Франции..." - Тут Флинт прервал чтение, так
как от усилия пот уже струился по его носу, и заявил:
     - Хватит этих важных побасенок!  -  скрутил  свиток  и  продолжал:  -
Теперь у нас развязаны руки. Можем  нападать  в  Карибском  море  на  кого
захотим. Можем вполне законно брать на абордаж все французские суда. Можем
разорить гнусные испанские селения и сжечь их дотла,  а  королевский  флот
нам только спасибо за это скажет.
     Он подождал, пока моряки разберут его слова.
     - Это что за дела, а? - сварливо заорал Джордж Мерри. - Эй,  капитан,
да ты вроде сговорился с разными там адмиралами, герцогами и  графами,  а?
Это вчера еще мы были черными овцами в Карибском море, а теперь,  выходит,
невинные ангелочки, так? Это как же так полу-чается?
     - Заткнись, Мерри, а то язык тебе отрежу! - взревел Флинт и  пояснил:
- Если такой недоверчивый, можешь взглянуть в этот документ, сам  увидишь,
здесь  написано  точь-в-точь  все,  что  я  тебе  сказал.  Вчера  я  этому
губернатору прямо говорю: "Мы к тебе по-хорошему и будем на твоей стороне.
Айда, давай это разрешение, говорю, и долго не тяни", говорю  ему.  Мистер
Сильвер и мистер Бонс были со мной, - добавил он скромно. - Они могут  все
подтвердить.
     "Боже, дай мне сил", - мысленно взмолился Сильвер,  вставая  на  ноги
справа от Флинта. Перевел дыхание и любезно заговорил:
     - Капитан сказал  чистую  правду.  Мы  можем  ходить  под  английским
флагом, и никто, даже  лорды  адмиралтейства,  даже  парламент,  даже  сам
король не сделают с нами ничего, если мы примемся обирать подлых  испанцев
и французов!
     - Докажи это! Где доказательства? - крикнул О'Брайен, дружок Мерри. А
доказательством было то, что Сильвер провел полтора часа утром у коммодора
Мейсона, передавшего ему приказы и объяснившего, докуда простирались права
команды  "Моржа".  Попутно  коммодор   подверг   Сильвера   основательному
перекрестному допросу, чтобы понять, что подтолкнуло его и Флинта  служить
королю. Мейсон был человеком с холодным и точным умом. "Когда имеешь  дело
с таким человеком, - подумал Сильвер, - держи ухо востро, потому что он не
простит никакой вольности, ни малейшей ошибки, а врага будет  преследовать
неумолимо до подножья виселицы". Но как все это объяснить пиратам?
     Флинт снова заговорил, или, скорее, зарычал:
     -  Больше  ничего  не  остается  ни  тебе,  Джордж  Мерри,  ни  этому
безмозглому волу О'Брайену, как тявкать на  меня.  Так  вот,  мы  получили
приказы. Королевский флот придумал планы,  по  которым  мы  все  наверняка
разбогатеем.
     - Какие-такие планы? - снова крикнул один из пиратов.
     - Планы, - желчно ответил Флинт, - очень важные планы. -  После  этих
слов поколебался и неохотно продолжал: - Долговязый Джон  говорил  с  этим
флотским, вот он пусть и расскажет.
     Но как только Сильвер вновь поднялся, чтобы  заговорить  с  моряками,
Флинт злобно прошептал:
     - Только покороче, это тебе не речи в парламенте  и  не  агитация  на
выборах капитана!
     Сильвер заговорил спокойно, как бы ничего не слыша:
     - Парни, я горжусь, что плаваю с таким капитаном, как наш  Флинт.  Да
вы что, не верите планам, которые он задумал? Через эти планы мы  все  как
один разбогатеем. Просто чудо, что он придумал.
     На широком его лице появилась  сердечная,  дружеская  улыбка.  В  его
манерах обнаружилась вдруг такая утонченная почтительность, как  будто  он
испытывал  к  капитану  не  меньшее  уважение,  чем  молодой  священник  к
епископу.  Многие  из  пиратов,  стоящих  на  палубе,  тоже   заулыбались.
Простодушный  Бен  Ганн  засмеялся  от  радости,  и  экипаж   принял   это
благосклонно.  Даже  желтые  глаза   Джорджа   Мерри   на   миг   блеснули
умиротворенно.
     - План, придуманный капитаном на этот случай, - продолжал Сильвер,  -
и лопнуть мне на месте, если он на флоте не понравится, состоит в том, что
мы пойдем под Новый Орлеан и наделаем французам гадостей в этих водах. Там
нас ждет эскадра королевского флота. Если блокируем французов в их колонии
Луизиане, они не  смогут  помогать  испанцам  оборонять  Гавану  и  другие
города.
     - А в Мексиканском заливе нас ждет добыча, - пояснил Билли Бонс. -  У
французов, видно, не так-то много фрегатов в тех местах. Им  надо  собрать
большой флот, чтобы защитить саму Францию и ее колонии в Индостане.  Кроме
того, они увязли в Квебеке и Сен-Лорансе  [река  Лаврентия  -  на  востоке
Канады], не говоря об  островах  в  Карибском  море,  Гваделупе  и  других
портах. Да, тут будет на чем руки погреть, так мне думается.
     - Вот так-то, - прервал его  Флинт.  -  Не  такой  я  человек,  чтобы
работать за здорово живешь, но решать вам, висельники этакие. Ну,  да  или
нет?
     - Да! Ура капитану Флинту! - заревели пираты  на  палубе,  размахивая
кулаками и топая ногами.
     Сильвер задумчиво глядел, как  они,  хлопая  друг  друга  по  плечам,
принялись за работу. Да ведь они почти как овцы.  Уже  представляют  себе,
как набивают карманы  луидорами  и  только  что  отчеканенными  дублонами.
Подозревают ли, что их ждет, - мели, неприятельская  картечь,  изувеченные
руки и ноги? Нет, это не приходит им на ум, и слава богу, что не думают ни
о чем, иначе ни за что не стали  бы  они  к  орудиям  и  не  дожидались  с
нетерпением атаки на вражеские суда.
     - За работу,  квартирмейстер!  -  прозвучал  над  ухом  грубый  голос
Флинта. - Хочу видеть этот  корабль  чистым  и  блестящим  еще  до  захода
солнца, иначе плохо тебе придется. Так и  знай,  сброшу  тебя  за  борт  и
глазом не  моргну!  Или  ты  думаешь,  что  назначен  квартирмейстером  за
красивые глаза? А? Давай, за дело!
     Так "Морж" поднял якоря и отплыл Юкатанским проливом  в  Мексиканский
залив. Плаванье прошло спокойно. Встретили  только  одно  испанское  судно
возле мыса Катуш, где полуостров  Юкатан  изгибается  на  северо-восток  к
Кубе, но сторожевой корабль не был склонен вступить в  бой  с  "Моржом"  и
благоразумно отошел к берегам Новой Испании.
     На совещании в губернаторском дворце коммодор  Мейсон  объяснил,  где
"Морж"  должен  встретиться  с  британскими  боевыми  кораблями  -  в  ста
пятидесяти милях юго-восточнее Нового Орлеана, место встречи было  выбрано
на славу, потому что оттуда можно легко заметить  неприятельские  суда  по
пути к Флоридскому и Юкатанскому проливам.
     Наконец  забелели  топсели   британских   боевых   кораблей.   Вскоре
наблюдатели с мачт "Моржа" доложили подробности:
     "Два боевых корабля и одно трехмачтовое сторожевое судно".
     Пока "Морж" приближался  к  боевым  кораблям,  капитан  Флинт  созвал
главарей в свою каюту и,  устремив  взгляд  поверх  собравшихся  корсаров,
напомнил им о долге.
     - Сейчас придем на место и начнем переговоры с флотскими. И если кому
из  вас,  висельников,  случайно  придет  на  ум  перекинуться  к  ним   и
сговориться с этими капитанами и коммодорами, я ему череп раскрою. Мы сюда
пришли потому, что это нас устраивает, чтобы собрать  добычу  и  наполнить
кошели, а не для вящей славы лордов в адмиралтействе.
     - Не беспокойся так, капитан, - ответил Израэль Хендс. - Ни у кого не
было такого экипажа, как у тебя. Мы верим тебе, и все  тут!  -  и  неловко
махнул рукой, не зная, что сказать дальше.
     Флинт насмешливо засмеялся:
     - Не сомневаюсь, приятель Хендс, ни  на  миг  не  сомневаюсь.  Но  из
опасения, чтобы чего не приключилось,  не  позволю  никому  из  вас  знать
больше других. Стало быть, когда Джон Сильвер пойдет говорить с флотскими,
его будет сопровождать Черный Пес и следовать за ним неотступно, как тень.
     Сильвер кивнул своей большой головой в знак согласия.
     - Мудро сказано, капитан, - заметил он, - и для  справедливости  Пью,
стоящий здесь, будет твоей  тенью  в  таких  случаях,  чтобы  ребята  были
уверены в тебе и в твоих намерениях.
     Флинт хотел ответить, но передумал и уставился  злобным  взглядом  на
Сильвера. Джоб Андерсон беспокойно зашевелился,  а  Билли  Бонс  улыбнулся
себе в усы.
     - Капитан!  -  Джордж  Мерри  заглянул  в  открытый  люк.  -  На  том
семидесятипушечном фрегате подняли какой-то флаг. Надо думать, сигнал.
     - Я его приму, - сказал Бонс, быстро вскочив на ноги и взяв подзорную
трубу. Через пять минут он вернулся.
     - Нам сигналил "Берик". Капитан Хоук нас приветствует и  желает  дать
дополнительные указания. Хочет говорить с нашими офицерами.
     - Я не сойду с этого корабля, - резко сказал  Флинт,  -  не  сойду  с
этого корабля, пока мы в море. Это дело для Окорока и Черного Пса, если не
ошибаюсь. Айда, и побыстрей!
     Через час Сильвер поднимался на борт "Берика", а Черный Пес  следовал
за ним по пятам, пока волны то поднимали, то  опускали  ял  с  "Моржа",  в
котором на веслах сидели три пирата.
     Когда Сильвер вступил на палубу "Берика", наблюдательный  его  взгляд
отметил чистоту и порядок на борту. Латунные реминги блестели  на  солнце,
доски палубы были старательно вымыты, одежда на моряках выглядела новой  и
опрятной.
     Сразу на корабле  началась  суета.  Матросы  бежали,  отдавая  честь.
Появился молодой человек,  лет  двадцати,  с  длинным  носом  и  маленькой
бородкой, терявшейся на шее.
     - Счастливого прибытия на борт, сэр! Лейтенант Александр  Таунсенд  к
вашим услугам.
     Сильвер поздоровался с младшим офицером.
     - Джон Сильвер, квартирмейстер, - сказал он сдержанно.
     Черный Пес прятался у него за спиной, как будто  боялся,  что  и  его
представят.
     - Капитан Хоук будет рад принять вас через пятнадцать минут, - сказал
Таунсенд. - Я бы пригласил вас до того в свою каюту, но это  вонючая  дыра
под орудийной палубой. Собаке там будет тесно,  но  я  не  пес,  а  только
младший лейтенант, и для меня этого хватит.
     Он глядел на Сильвера с любопытством. Джон кивнул ему в ответ.  Ясно,
что Таунсенд имел самый низший офицерский  чин  на  корабле,  ниже  стояли
только мичманы. Странное дело, как много молодых людей из  богатых,  может
быть, благородных семей, готовы задыхаться в душных норах на службе  своей
стране; даже плотник на  "Морже"  не  согласился  бы  так  жить.  Таунсенд
заговорил снова, потрогав толстую грот-мачту:
     - Ей-богу, мистер Сильвер, тут есть над чем поразмыслить.  Эта  мачта
выглядит вполне крепкой, не  так  ли?  Разрази  меня  гром,  если  она  не
изъедена червями, как говорит старший лейтенант, а я не сомневаюсь, что он
прав.
     Сильвер оглядел мачту. В  ее  массивном  дереве  виднелось  множество
дырочек. Он дунул в одну из них, и оттуда вылетело облачко зловонной пыли.
     -  Видите,  вот  проклятый  климат!  -  сказал  извиняющимся  голосом
Таунсенд.
     Климат? Сильвер достаточно хорошо знал влияние климата. Но дело  было
не в этом. Адмиралтейство было притчей во языцех из-за своей  скаредности.
Вместо того, чтобы призвать  на  службу  офицеров,  живших  на  берегу  на
половинном жаловании, и отправить  корабли  в  море,  оно  оставляло  цвет
королевского  флота  гнить  на   якорях   в   Темзе.   Вероятно,   "Берик"
бездействовал годами, прежде  чем  его  снарядили  на  сегодняшние  боевые
действия. Никакой уважающий себя пират не довел бы до этого свой  корабль.
Несомненно, положение флота было не блестящим.
     Таунсенд повел их на  корму,  продолжая  говорить,  хотя  Сильвер  не
слышал и половины его слов.
     Наконец дошли до  капитанской  каюты.  Морской  пехотинец,  одетый  в
красный камзол, стал смирно, а затем открыл люк и закрыл его за ними.
     Капитан Хоук сидел  против  люка  за  старательно  прибранным  гладко
полированным столом. На стене над его головой висел портрет  короля,  явно
наскоро выполненный в аляповатых тонах.
     - Мистер Сильвер, представляющий капитана Флинта, командира  "Моржа",
- доложил Таунсенд.
     Хоук кивнул. Это был крепко сложенный человек, лет сорока  по  оценке
Сильвера. Темные глаза и строгие губы глядели из-под напудренного  парика,
но щеки его слегка обвисли.
     - Мое почтение, мистер Сильвер, - сказал Хоук, - а также мистер...  -
обратился он к Черному Псу, выглядывавшему из-за плеча Сильвера.
     - Черный Пес, сэр, - сказал Джон, сразу осознав,  насколько  абсурдно
звучало это имя.
     - Ну, мистер Сильвер, - сказал Хоук,  -  прошу,  садитесь.  Садитесь,
мистер Пес. И вы, мистер Таунсенд. Для начала,  мистер  Сильвер,  покажите
вашу каперскую грамоту. Благодарю вас. Так, выдано в Кингстоне, Ямайка,  и
так далее, и так далее... Да, ясно, все в порядке. -  Он  развернул  перед
Сильвером карту  и  показал  пальцем  Новый  Орлеан.  -  Я  имею  указания
адмиралтейства не дать французским судам и вообще никаким судам  выйти  из
Нового Орлеана. Это означает блокаду всего берега Луизианы.
     Сильверу показалось, что он замолчал, потому что колебался или что-то
вспоминал. Наконец Хоук добавил несколько нерешительно:
     -  Тут  кроется  что-то  большее,  чем  просто   желание   расстроить
французское мореплавание в этих водах. В Антигуа перед отходом мы  узнали,
что существует план бунта якобитов в Шотландии. Удар  ножом  в  спину,  вы
понимаете?
     Таунсенд отозвался:
     - Сэр, несомненно из этих диких горцев сделают фарш еще до того,  как
они попадут в Эдинбург! Никакой опасности здесь нет, это ясно, сэр.
     Темные брови Хоука поднялись, и он раздраженно сказал:
     - К счастью, мистер Таунсенд, есть  люди,  видящие  подальше  вашего,
извините, длинного носа. Представьте себе,  что  случится,  если  французы
высадят войска на западном берегу Шотландии или нападут на  Корнуэльс  или
Кент? Или завладеют Ла-Маншем хотя бы на несколько дней?  В  Англии  полно
якобитов, не говорю о Шотландии, которая и ждет момента,  чтобы  свергнуть
ганноверскую династию. Если это случится, остается надеяться на чудо! - Он
взглянул на  Сильвера.  -  Всякий  французский  корабль,  который  покинет
Мексиканский залив или Карибское море, может помочь восстанию приверженцев
Стюартов в Шотландии. Следовательно, мистер Сильвер, ни  один  французский
корабль  не  должен  от  нас  уйти.  Подумайте  о  денежных  наградах   за
захваченные суда, мистер Сильвер! Сами понимаете, какая добыча  может  вас
там ждать! Скажите это вашему  капитану.  Передайте  ему  также,  что  ваш
корабль должен следовать за мной. Отходим сегодня  вечером,  когда  начнет
смеркаться курсом на северо-запад. Вот мои распоряжения,  мистер  Сильвер.
Имеете ли какие-нибудь вопросы? Нет? Тогда не смею вас больше задерживать.
Скоро мы увидим, что вы представляете собой,  как  корсары.  До  свидания,
сэр. Благодарю вас, мистер Пес.
     Сильвер вернулся на "Морж", и пираты быстро начали готовить корабль к
походу вместе с "Бериком" и капитаном Хоуком к Новому Орлеану.



                        19. ШОТЛАНДЦЫ ИЗ ЛУИЗИАНЫ

     Как можно себе представить, Флинт был вне себя от радости при  мысли,
что можно грабить суда,  выходящие  из  французской  колонии  Луизианы.  В
течение нескольких часов он даже не отвесил ни одной  оплеухи  несчастному
Макгроу. Со своей стороны, Джон Сильвер был уверен,  что  два  раза  Флинт
даже улыбнулся - совсем необычное явление для вечно хмурого капитана, хотя
улыбки его были не чем иным, как злобными гримасами.
     Флинт, однако, не был  человеком,  которому  что-то  нравится  долгое
время. Скоро начал ворчать, потому что ему казалось ниже  его  достоинства
следовать за "Бериком". Опасался также, что Хоук  собирается  предать  его
адмиралтейству, чтобы выполнить  порученную  ему  задачу.  Где,  спрашивал
Флинт, плавают два других корабля? В сумерках они отправились  на  восток.
Не иначе, они имеют приказ подстеречь "Морж", наполненный добычей, а затем
наброситься на  него  и  захватить.  Чудесный  способ  завершить  карьеру,
повиснув на рее военного корабля!
     Но несмотря на мрачные  предположения,  мысли  о  предстоящей  добыче
воодушевили Флинта. Он уже почуял ее, а  также  денежные  призы,  и  гонял
экипаж с остервенением и яростью, напоминавшим  религиозный  фанатизм.  За
это Сильвер стал именовать его за спиной "преподобным Флинтом".
     Когда "Берик" и  "Морж"  подошли  к  огромному  низкому  мысу  дельты
Миссисипи, глубоко вдающейся в Мексиканский залив, они заметили  несколько
судов. Это были небольшие каботажники, занятые местной  торговлей  и,  так
как Флинт сразу отказался их преследовать, они ускользнули невредимыми.
     С топа мачты "Берика" гневно сигналили флажками.  "Серьезно  порицаем
неуспех в захвате вражеских  кораблей",  -  прочел  Бонс  через  подзорную
трубу.
     - Пускай капитан Хоук сам их преследует, - сказал Флинт. - Я ищу дичь
побольше, и только.
     Менее чем через час показалась и крупная дичь - один  корабль  огибал
остров Бретон.
     - Голландское судно, - крикнули наблюдатели  с  мачт,  -  как  видно,
тяжело нагружено.
     - Вот и добыча для нас, - сказал Сильвер, стоя на юте. -  Голландское
торговое судно. Тоннаж около полусотни и так  нагружен,  что  не  выглядит
очень быстрым.
     - Ни в коем случае! - заорал Флинт. - Этого я  не  позволю!  Все  эти
голландцы до единого протестанты. И пальцем до  них  не  дотронемся!  -  и
устремил взгляд на главарей.
     Пью ответил льстивым голосом:
     - Это, конечно, верно, капитан, но они торгуют с папистами-французами
и хохочут нам в лицо.
     - Добыча есть добыча, - веско заметил Бонс, - не вижу  разницы  между
католическим золотом и протестант-ским золотом, весят они одинаково.
     Флинт вынул пистолет из-за пояса и дунул в ствол.
     - Нет, - сказал он, - нельзя.
     Никто не вымолвил ни слова, а Сильвер  нарочно  повернулся  спиной  к
Флинту и устремил взгляд в море.
     Итак, "Морж" остался позади, в  то  время  как  "Берик"  сблизился  с
голландским кораблем, дал выстрел поперек курса и завладел им  без  всяких
усилий. Хоук направил свой экипаж на захваченное судно и запер  голландцев
в их собственных трюмах.
     В продолжение  пятнадцати  следующих  дней  корабли  не  отходили  от
северного рукава дельты. Очевидно, в Новом Орлеане узнали, что  британские
боевые корабли патрулируют в море напротив протока Бретон.
     Это бездействие раздражало моряков, и "Морж" отправился  на  юг,  где
надеялся  настичь  корабли,  выходившие  другими  рукавами  дельты,  через
которые Миссисипи лениво вливалась в море. Но и  тут  не  нашлось  никакой
добычи. Пираты стали негодовать,  и  Флинт  отсек  руку  одному  бунтарски
настроенному юнцу из Мэриленда за "неподчинение"  и  "потому  что  позорил
корабль", как он сам выразился. Потом стал пинать несчастную жертву,  пока
молодой моряк не потерял сознание и Флинт оставил его  умирать  от  потери
крови.



 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу: [1] [2] [3]

Страница:  [2]