ПРЕДИСЛОВИЕ

           Тема детей индиго (или детей новой эпохи, как их называют) сейчас у
           многих на слуху. В основном ведутся бурные обсуждения, кто же они
           такие: фантастические монстры или будущие полубоги? Первыми, как
           обычно, сориентировались американцы и давно уже выпускают один за
           другим фильмы и сериалы про могущественных сверх-людей, наделенных
           сверх-способностями. Обычно выглядит довольно устрашающе. А что,
           если эти индиго просто живут среди нас - обыкновенные дети и
           подростки, но тоньше восприятием, чувствительней и потому намного
           уязвимей? А что, если мы сами -  индиго разных поколений?.. Разве
           что забывшие о своем происхождении.

                                                      Посвящается моему отцу

                        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.  ЛИЦЕЙ 

                        Глава первая.  Подруги 


                                          Я весь не умещаюсь между шляпой и
                                          ботинками.

                                                       (Уолт Уитмен)

Вот когда опаздываешь на вторую пару - это уже перебор по всем параметрам!
Нестройным галопом, переходя кое-где на торопливую мелкую рысцу, Яна домчалась
до корпуса лицея и на несколько секунд затормозила, чтоб перевести дух. Не
такое уж это простое дело - ставить олимпийские рекорды по спринту, да еще в
коротком летнем платье, плюс на конкретных каблуках...
Как всегда в хорошую погоду, лицейская братия не торопилась в аудитории, хоть
звонок по-честному отзвенел пять минут назад. Заполонивший все крыльцо народ в
блаженстве грелся на солнышке, смахивая общей панорамой на лежбище морских
котиков из документальных фильмов на канале "Дискавери". Точно так же с
неторопливой ленцой поворачиваются, подставляя под нежаркие лучи различные
части тела, ну и чешут попутно языки, куда ж без этого...
Янка с трудом пробивалась сквозь гудящую плотную толпу - совсем близко, через
какой-то десяток метров уже маячила желанная входная дверь. Но внезапно
почувствовала, как кто-то сзади крепко схватил за локоть и нетерпеливо потянул
к себе. Обернулась - Галины друзья из одиннадцатого "Б", "крутейшего из крутых"
(как не без иронии отзывается о них Оксана Юрьевна, англичанка). "Бэшники" из
одиннадцатого считаются лицейской элитой и вот так, за здорово живешь, обычно
ни с кем не заговаривают. (Видимо, боятся уронить достоинство.) А тут вдруг
по-простецки ей улыбаются, как своей в доску, - неужели она становится
популярной?
Вот уж не думала-не гадала: всегда мучило смутное подозрение, что в этой
навороченной компании ее терпят только из-за подруги Гальки, а без нее бы так
и воротили носы. На "крутую" она, Яну, в любом случае не потянет -  как сказал
один бывший президент, "чего нэма, того нэма!"  Галя этим летом даже курить
начала, чтобы лучше сюда вписаться, эту инициативу Яна никогда
не приветствовала... (Три в одном: желтые зубы - это раз, увядшая до срока кожа
с ранними морщинками - два, и убойное дыхание тиранозавра - это три.
Перспектива заманчивая.)
Как бы там ни было, при виде элитного собрания "бэшников" Янка на всякий
пожарный вежливо поулыбалась и поотвечала на довольно дурацкие вопросы.
(Они даже разговаривают не по-людски, чуть ли не сквозь зубы, по присказке
"не плюнь рядом" - ироничными полу-фразами и с видом крайнего снисхождения
к собеседнику и всему окружающему миру: "Ну что, опаздываешь?.." Как будто бы
не видно!) Один парень из этой компании Янке в прошлом году сильно нравился,
была почти что влюблена - весенняя лихорадка прихватила, не иначе. А теперь всё
как рукой сняло: может спокойно смотреть ему прямо в глаза и улыбаться с
изысканной прохладцей, вроде как на светском приеме. Кажется, его зовут Максим.
("Кажется"! Можно подумать, это не она выпытывала у Гальки мельчайшие о нем
подробности, вызывая у той насмешливое - и если б еще молчаливое! - сочувствие.)
Вон как заволновалась ее бывшая любовь, стоит и глаз не спускает, гипнотизирует
своим глубоким взглядом! (Из оравы лицеистов выдернул без церемоний, и даже
не извинился.) Хоть бы не съел. Может, решил проверить на ней методы внушения?..
Совсем как в той старой карикатуре в пожелтевшей от древности газете, которую
Янка случайно раскопала в "закромах родины", делая под настроение уборку.
(Мама, правда, называет эти закрома куда более прозаически  - "твои завалы".)
Но картинка всё равно гениальная, сам папа оценил: аккуратно разложенные на
столе револьверы и охотничьи ружья, включенный в ожидании телевизор и скупая
надпись внизу: "Алан Чумак заряжает!"  Янка тогда пришла в неописуемый восторг
и без зазрения совести умыкнула себе на вооружение, недели две щеголяла этой
фразой по поводу и без. В скором времени, однако, выяснилось, что мало кто из
ровесников в курсе, кто этот Чумак такой и с чем его едят, но это уже издержки
производства.
Возвращаясь к Максиму: все-таки в высшей степени загадочно... Раньше-то в ее
сторону и краем глаза не смотрел, и мочкой уха не вел!  Неужели почувствовал,
что у недавней жертвы всё уже прошло? (Слишком много событий приключилось за
это лето, Яна до сих пор не может прийти в себя. Какая уж тут личная жизнь!..)
Всё-таки прав был классик Александр Сергеевич: "Чем меньше женщину мы любим,
тем больше нравимся мы ей..." (К мужчинам это тоже относится, похоже на то.)
"Вот и получай теперь! - вспыхнула в голове непривычно злорадная мысль. - Хотя
Гальке рассказывать, пожалуй, не стоит, та вряд ли оценит... А Юлькину можно,
она поймет."

Вот так, не без приключений, Янка добралась до своей аудитории на втором
этаже - на громадном электронном табло в вестибюле высветилось оранжевыми
цифрами угрожающее "10:27". Уже двенадцать минут как пара идет - надо же,
опоздала на английский! Но оказалось, ложная тревога: дверь в класс была
гостеприимно распахнута настежь. Следовательно, англичанка Оксана Юрьевна пока
что не появлялась, повезло по-крупному... И опять как в любимом с детства
анекдоте:
"Пронесло!" - подумал Штирлиц.
"Тебя бы так пронесло!" - подумал Борман..."
Денис со Стасом Каплей, два местных клоуна на вольных хлебах, изо всех сил
пытались поцепить на дверь с потускневшей табличкой "10-А" очередной свой
шедевр, от напряжения заметно пыхтели, но тот упорно не давался. Сколько раз
им за эту самодеятельность влетало: вызывали к директору на ковер, на
родительских собраниях беспощадно распекали, и всё равно туда же!.. Как любит
приговаривать литераторша Светлана Петровна, торжественно выдворяя кого-то из
пацанов за дверь: "Не укатали сивку крутые горки!" Яна подергала за краешек
плаката -  любопытно ведь все-таки, а за их локтями плохо видно, не прочитаешь:
- Что это у вас?
- Эй, без рук! - Денис ее недовольно отпихнул, Янка на такую несусветную
наглость смертельно обиделась: а еще друг детства, называется!
- Ну и не надо. Триста лет! - презрительно задрала к потолку и без того
курносый нос и обошла мальчишек кругом, и почти что скрылась уже за дверью,
но Денис в последнюю секунду милостиво разрешил:
- Ладно, смотри, пока я добрый!
Всего-то и делов, что наваяли новый плакат - такие  выставляют иногда в
продуктовых магазинах возле кассы, если заведующий с чувством юмора:

"Заходи тихо,
Говори мало,
Уходи быстро."

"Во дают, сейчас Оксана им устроит!" - Янка сочувственно похлопала Дениса по
плечу и протиснулась мимо неразлучных дружбанов в аудиторию. Краем глаза успела
ухватить, что Капля по традиции недружелюбно косится исподлобья, будто она ему
сто долларов должна. До чего же неприятный тип!..
Закадычная подруга Юлька сидела на парте, энергично болтая длинными ногами в
неизменных джинсах и азартно впившись зубами в глянцевое вишневое яблоко.
Увидев Яну, от превеликой радости свой недогрызенный фрукт уронила и ринулась
за ним под стол, бормоча скороговоркой:
- Раз-два-три, микробы не успели!
И  уже оттуда, из-под парты, со всей мочи завопила:
- Янка!!! А мы уже не ждали! - обнимать, правда, не бросилась (не в Юлькиных
это правилах), а выбралась на карачках задним ходом и  слегка подергала Яну за
волосы. (Это у Юлии обычно вместо  приветствия.)  Зато Галька не шелохнулась,
даже головы не потрудилась поднять от какого-то чересчур яркого модного
журнала. Только небрежно бросила:
- Как всегда, вовремя!
Прозвучало ужасно надменно и свысока, Яну теперь часто коробила эта ее
издевательски-насмешливая манера: раньше Галя такой не была... Не иначе, как
набралась от своих продвинутых друзей! (Или от Андрюши, злого гения, у того в
подобных делах тоже котелок неплохо варит.) Вот поэтому, кстати, с Юлькой в
сотню раз проще: по ней сразу видно, что та подруге рада и вообще соскучилась
за выходные - накопилась масса новостей, прямо на лице написано. А у Гальки по
жизни  "намеки тонкие на то, чего не ведает никто..."
Но высказать это сейчас и - тем более! - Галине батьковне Яна бы ни за что на
свете не решилась. Ну просто не умеет говорить в лицо неприятные вещи, характер
такой!  (Если что и ляпнет сгоряча, то сама себя десятки раз изведет и прибежит
извиняться максимум через час. "Скорпион, который жалит свой собственный
хвост", подтрунивает над ней папа.) Вздохнув, Янка молча подошла поближе и
заглянула Гале через плечо: как и было обещано на прошлой неделе, подруженция
писала шариковой ручкой шпаргалку прямо на запястье с тонкими синими жилками.
"Для того и рубашку с длинными рукавами надела, всё до мелочей продумала!
Наверно, целое воскресенье прогуляла с Андреем и сегодня поздно встала, не
хватило времени", -  Янка тотчас возгордилась от своей прозорливости.
Галя сунула эту расписанную под хохлому руку прямо ей под нос:
- Ну как?
- Ювелир.
Плавающий взгляд Галькиных темно-карих, искусно подведенных глаз по непонятной
причине на ней задержался и стал на удивление цепким. Галина смерила подругу с
ног до головы, как портной потенциального клиента, схватила ее за руку и
старательно усадила рядом с собой:
- А ну-ка, ну-ка... Посмотри на меня! - Яна в ответ хихикнула, слишком уж
потешно у Гальки получалось. Сдвинув у переносицы тонкие черные брови, Галина
добавила в голосе  раскаленного металла, еще и басистые нотки откуда ни
возьмись прорезались, как во вчерашнем  КВН-е: - Говорю, на меня смотри!
И через секунду вынесла свой вердикт:
- Она какая-то не такая.
Девчонки мигом собрались вокруг них, окружили пестрым кольцом и загалдели,
будто средних размеров курятник без петуха. Зая торжествующе верещала:
- Влюбилась!
Галя со своей стороны задушевно заглядывала Яне в глаза:
- Что, правда?
А там и Юлька голос подала, добрая душа:
- Колись, глина!
Но "глина" колоться и не думала, с чертовски упрямым видом молчала, хоть и
весьма загадочно при том улыбалась. Через минуту  подруги выбились из сил и
Юлька разочарованно протянула, пошмыгивая от досады носом:
- Молчит... Шифруется.
Зато Галя никогда так просто не сдается, не на ту напали:
- Точно влюбилась! - забросила свою коварную удочку и испытующе уставилась на
нее блестящими от любопытства глазами.
Янка на все их изощренные старания только уклончиво хмыкнула: если сейчас, не
дай Бог, проболтается, что ни в кого она не влюбилась (придумают еще!), просто
настроение с утра хорошее, ну и погода суперская... Да и не нашелся пока на ее
голову достойный претендент (да и вряд ли найдется с такими-то запросами!..).
Короче, всего одно неосторожное слово - и они мигом истолкуют все по-своему,
разнесут на весь лицей, как сорока на хвосте. Есть тут ненадежные товарищи -
что называется, не будем показывать пальцем.
- Посмотри, меня Оксана сегодня вызовет или нет? А то я ни в зуб ногой, -
с подкупающей честностью на весь класс поставила в известность Юлька. - Тебе ж
это проще простого.
- Ну да, проще простого, - скептически отозвалась Яна, тщетно пытаясь по
Юлькиному лицу определить: на смех думает поднять или всерьез? Нет, все-таки
зря она летом разболтала девчонкам про свои... как бы их правильнее назвать?..
неизвестно откуда свалившиеся на голову способности. Теперь издеваются как
хотят, конца-краю не видать! Подруги смотрели на нее кто поблажливо, кто с
иронией или нескрываемым весельем, и Янка брякнула наобум, лишь бы что-то
сказать: - Сегодня Гальку вызовут.
- Постучи по дереву! - возмутилась Галина батьковна, бросая быстрый косящий
взгляд на свою нательную шпаргалку. - Я тебе потом вызову...

Словом, англичанка объявилась как нельзя кстати: ураганом  влетела в класс,
выбивая мелкую дробь каблуками и потрясая в воздухе сорванным с двери плакатом.
(Не понравился, значит, нетрудно было догадаться...) Галька живо сменила
тактику и жалобно заканючила, накручивая на палец прядь иссиня-черных волос -
она умеет брать на измор:
- Янка-а! Ну расскажи! Ты просто так сказала? Ну, Я-а-ночка!
Ну что тебе, жалко!..
Заметив учительницу, ребята постепенно затихли (хоть и не до конца), понизили
децибельный уровень до сдержанного гудения. Не зря же историчка называет их
десятый "А" - дословной цитатой! -  "неуправляемым" и  "самым буйным на весь
лицей", как-то с самого начала так повелось. Хотя с англичанкой они обычно
ладят неплохо, посмотрим, что будет на этот раз...
- По какому поводу такое веселье? - Оксана Юрьевна подобрала с пола одинокий
бумажный самолетик с клетчатыми крыльями и красноречиво покрутила головой. На
ее миловидном круглом лице с пухлыми по-девчоночьи губами ясно читалось, причем
без сурдоперевода: "Ну детский сад, ну честное слово!.." Ребята замолчали,
с интересом выжидая, что же будет дальше. Оксана развернула во всей красе
плакат про "Заходи тихо" и так далее:
- Чье это народное творчество?
Вместо ответа раздалось бодрое жизнерадостное ржание. Все тридцать без малого
человек разом загалдели и в один голос заговорили, шумовой фон образовался
внушительный. Оксана Юрьевна поморщилась, словно от зубной боли, и подняла
руку, из последних сил призывая к тишине. В точности, как физрук Вася на
старте, ей только свистка на шее сейчас не хватает:
- Ну, народ, вы совсем совесть потеряли - под кабинетом директора!..
Обстановка разрядилась самым непринужденным образом:  дверь распахнулась еще
раз и на пороге c самым независимым выражением лица возникла Маша. При виде нее
Янка аж никак не по-дружески обрадовалась, что нашелся кто-то еще более
опоздавший. "Да что ж это творится, уже пещерные инстинкты просыпаются! Скоро
шерстью начну обрастать", - наполовину в шутку попеняла себе.
Машка, и без того рыжеватая, за выходные перекрасилась в агрессивно-рыжий и
теперь выглядела, как перед походом на дискотеку - причем в ночной клуб в
какой-нибудь районной глубинке, где перебои с электричеством. Мелирование
оригинального розового цвета, именуемого в народе "вырви глаз", ярчайший макияж
"выхожу на тропу войны" и толстый-толстый слой штукатурки, под ним даже
веснушек не видно.
Справедливости ради стоит заметить: про тропу войны -  это не она сама, Яна,
придумала, а Оксана выдала на недавнем родительском собрании, настоятельно
просила обратить внимание. (Она у них еще и классный руководитель, вот ведь
повезло девушке, ничего не скажешь!..) Яне англичанка нравится больше всех
других  преподавателей: самая демократичная, по пустякам не придирается -
конечно, если не припекут до живого, - да и приколистка, каких поискать,
недаром же одесситка... Только вот жалко ее бывает, когда стоит вот так и
полчаса распинается, а никто даже ухом не ведет!
- Можно? - Машка невинно округлила и без того сильно подведенные глаза, на
неподготовленного человека это могло подействовать, как железный нокаут.
(Особенно, если где-нибудь в темном переулке.) Оксана и здесь нашлась, что бы
такое ответить позаковыристей: иногда возникало ощущение, что англичанка
соревнуется с ними в остроумии. Чтоб считали своей, что ли...
- Марианна Викторовна? Что Вас так задержало? Самолет сломался?
- Погода нелетная! - неожиданно для себя выпалила со своей второй парты Яна.
Весь класс, как по команде, одновременно повернул головы к окну и заржал
с удесятеренной силой: на улице по-летнему ярко светило солнце и вливалось
прямо в аудиторию безоблачное синее небо.
Оксана, видать, решила, что пора входить в роль "строгой и принципиальной":
- Вишневская, Степанова обойдется без адвоката! Садитесь, Маша, - и со смешной
надеждой в голосе добавила: - Это все?
- Нет, сейчас Алина придет! - выкрикнула прямо с места Юлька, вытягивая шею в
направлении выхода. И бывают же такие совпадения: ровно через минуту деликатно
отворилась дверь и в щель просунулась светло-русая Алькина голова, готовая в
любое мгновение скрыться обратно.
Алина опаздывала профессионально, всегда и везде: сама про себя говорила, что
это такая неизвестная науке болезнь. За два года учебы в лицее учителя к этому
неудобству привыкли, постепенно смирились и попросту закрывали на него глаза -
тем более, что других грехов за Алей не водилось. Частенько складывалось, что
они опаздывали с Янкой вдвоем за компанию, вот так незаметно и подружились, по
дороге нашлось немало общих тем. Колкий на язык Денис Кузьменко одно время
пристрастился отпускать ехидные шуточки про блондинок, их повадки и умственные
способности. (Что было совершенной напраслиной: IQ у нее, Яны, очень даже
приличный! Хоть и нацарапала в начале года тест на определение коэффициента
интеллекта левой задней ногой, лишь бы Оксана отстала со своими
нововведениями...) Слава Богу, Кузьменко вскорости затих, понял, видно, всю
беспочвенность этих дурацких наездов (или надоело мусолить одну и ту же тему,
что больше похоже на правду).
- Алина, как всегда, в своем репертуаре, - устало заметила Оксана. Алька уже
уловила в ее голосе безопасные нотки и быстро прошмыгнула на свое место -
что-что, а психолог Алина Николаевна отменный! Не зря ведь ей всё сходит с рук,
не за одни красивые глаза.
Девочки, конечно же, не удержались и устроили Алине по возможности сдержанную
овацию. Получилось всё равно громко:
- Алька!
- А мы уже и не думали!
- Не прошло и полгода!..
Тот самый Денис Кузьменко - друг детства, так сказать, просто учились раньше в
одной школе -  отчетливо за спиной пробормотал:
- Теперь вся банда в сборе.
Девчата зашевелились и привычно завозмущались в его сторону:  "бандой" их
прозвала старая консервативная историчка Римма Георгиевна (которой, скажем
прямо, давно бы уже пора на заслуженный отдых! Всё никак не могут надежно
проводить.). Девочки еще с восьмого класса, как поступили в лицей, сидели все
вместе - "скопом", виртуозно определила Оксана. Занимали своей компанией
половину среднего ряда: Машка с Заей на первой парте, Яна с Галей на второй,
а на третьей Юлька с Алиной. Так удобней было обсуждать всякие возникающие по
ходу дела важные мысли -  которые, как известно, имеют обыкновение приходить
в голову в самый разгар пары, нерушимый закон. Ну хоть бы раз хоть одна стоящая
мысль пришла на перемене! Такого просто не бывает, нечего и надеяться...
Правда, Зая, "независимая республика", держится в их компании немного
особняком, но девочки к этому давно уже привыкли и не слишком возмущаются.
Пускай делает, что хочет: колхоз - дело добровольное.
Оксана, не поднимая головы от своих конспектов, машинально их одернула: по
голосу было слышно, что не сердится, а так, выступает чисто для порядка:
- Группа поддержки, я к вам обращаюсь! Сейчас пойдете отвечать.
Всеми силами изображая предельное внимание, Галька ловко раскрыла под партой
контрабандный журнал - то ли "Лизу", то ли "Натали", -  не отрывая преданных
черных глаз от англичанки. "Это ж надо так уметь!.." - поневоле восхитилась
Яна и вдруг почувствовала, что кто-то бесцеремонно пихает ее в спину чем-то
острым. Пришлось выкрутить голову назад: так и есть, Юлька со своей треснувшей
от злоупотребления не по назначению линейкой:
- Как его зовут?
Янка бессильно уронила голову на парту: ну когда же это всё  закончится?!
А представление только начиналось: Галя настойчиво потрепала ее по плечу и
вознамерилась что-то спросить, но тут подоспело подкрепление в виде Оксаны
Юрьевны. Та как-то незаметно над ними двумя материализовалась:
- Я вот вижу, Демченко очень занята. Пускай всё-таки оторвется и пожалует к
доске! С журналом, я на досуге почитаю.
Скорчив Яне немыслимую рожу и одарив на прощание убийственным взглядом, Галя
поплелась в указанном направлении, подавшись всем туловищем вперед и заложив
руки за спину на манер троицы из "Джентльменов удачи". Ребята этот дивный номер
оценили по достоинству и неизвестно, во что бы всё вылилось - уложились бы до
перемены или нет? - но Оксана энергично на них зашикала. Энергично и
раздраженно - вот теперь было ясно, что чаша ее терпения если еще не
переполнилась, то находится в опасной к тому близости...  В мгновение ока
оценив ситуацию, Галька аккуратно положила журнал на учительский стол, встала в
боевую стойку рядом с таблицей неправильных глаголов и отчего-то замялась,
закрутила головой по сторонам. Оксана устремила на нее вопрошающий взгляд:
- Галя, я слушаю! Вы что, не готовы?
У Янки неприятно ёкнуло в груди, словно это она там стояла и беспомощно хватала
воздух ртом, как выброшенная на берег рыба... (Накаркала, как пить-дать,
Кассандра начинающая!) Но Галя после мучительной паузы всё же начала:
- For today we must prepare... "When did you arrive?" (На сегодня мы должны
приготовить... "Когда вы приехали?") Можно начинать?
- Of course! (Разумеется!) - англичанка недоуменно развела руками  - дескать,
что за вопрос?
Галька выразительно откашлялась в кулак и ребята опять развеселились: кажется,
наступает стадия, где хоть палец покажи - и того хватит! Оксана смотрела на них
с нескрываемым интересом, как на экспонаты в музее доисторического периода:
- Я вот думаю... Вы случайно не в год Лошади родились?
Юлька молниеносно включилась в игру:
- Нет, мы в год Петуха!
- Странно. Ржание у вас натурально получается...
От Оксаниного чистосердечного признания их повело уже по-настоящему, весь класс
буквально взорвался от хохота. Кое-кто (Юлька, кто же еще!) валялся в
изнеможении на парте, а с галёрки бесполезно пытались перекричать:
- Мы и кукарекать умеем!
- Я слышала, в коридоре, - заверила Оксана.
- Это Петя к КВН-у готовился!
- Ну всё, хватит! Раскудахтались...
В ответ раздался новый раскат хохота (в книгах его называют гомерическим). Все
были настолько увлечены этой петушиной темой, что одна только Яна, пожалуй, и
заметила, что Галька у доски тоже не теряет времени даром: отогнув манжет
рубашки, лихорадочно читает свой "ювелирный" манускрипт, вон даже губы
шевелятся от усердия! Наконец "ашки" устали смеяться и Оксана кое-как привела
их в нормальное состояние. К тому времени Галя была в полной боевой готовности
и застрочила, точно из пулемета:
- "When did you arrive, sir?" (Когда Вы приехали, сэр?)
"I arrived yesterday."  (Я приехал вчера.)
"But we had no vacant rooms yesterday..." (Но вчера у нас не было свободных
номеров...)
Оксана ее прервала, не дождалась хотя бы середины:
- Достаточно, молодец, - и поставила у себя какую-то закарлючку. - Садитесь,
журнал получите на перемене. Повторим грамматику...
Вот чудеса: на первый взгляд англичанка как будто бы вечно рассеянная и
погруженная в себя и свои драгоценные глаголы, а вместе с тем замечает всё в
радиусе километра! Может, глаза у нее на затылке, врожденная аномалия?.. Оксана
Юрьевна неторопливым прогулочным шагом подошла к их многострадальной компании и
ловким движением фокусника выхватила у Яны из-под носа рисунок.
(Та только-только за него взялась - как всегда на паре, нежданно посетила муза.
Янка всего только и успела, что набросать глаза, подозрительно похожие на того
самого Максима из одиннадцатого "Б", и неясный овал лица.) Оксана немного
полюбовалась, затем, спохватившись, покачала головой и укоризненно воззрилась
на нее, морща пушистые русые брови:
- Я понимаю, что Вы всё знаете...
Кузьменко, извечный полу-друг, полу-враг, очень ехидно со своей "Камчатки"
перебил:
- А Вы спросите!
Задохнувшись от возмущения, Яна круто развернулась на стуле и со значением
показала ему кулак, но тот нисколько не впечатлился - наоборот, заухмылялся еще
шире, щуря раскосые темные глаза. И верный Капля по соседству нахально лыбится
до ушей -  у этого субъекта даже улыбка неприятная, издевательская!..
- Скоро у меня коллекция будет, - с удовольствием сказала Оксана и положила
рисунок у себя на столе. Яна лишь безнадежно провела его глазами.
Народ не на шутку заволновался:
- А что там такое?
- Вам нравится? Покажите!
- Десятый "А"! Повторяем неправильные глаголы! - возопила англичанка.
- Bo-o-о-ring! (Ску-у-учно!) - еле слышно затянула за спиной Юлька свое любимое
из "Симпсонов". Оксана расслышала и с сильным недовольством на их банду
оглянулась, но сказать ничего не сказала: инглиш - он и в Африке инглиш, вроде
как не придерешься! (Пожалуй, только это Юлию и спасло от неминуемой расправы у
доски, а то б не миновать...)
Хотя Юлька выразилась, как всегда, в самую точку: потихоньку становилось
непроходимо, уже по-дремучему скучно. В нетерпении ёрзая на стуле, Яна словно
бы невзначай скосила один глаз на англичанку: всё ли вокруг чисто? Галька ее
понукнула сиплым шепотом:
- Ну доставай уже!
Отставив в сторону колебания, Яна осторожно одной рукой выудила из сумки под
столом свой новый МР3-плэер и пару наушников. Дома в них кайфовать обычно не
получалось, папа был категорически против. Услышал недавно по телику, что это
разрушительно действует на слух - "особенно в юном возрасте, когда организм не
до конца сформировался...", ну и трам-пам-пам в том же духе - и прочитал на эту
тему длинную подробную лекцию. Но Янку она не слишком поразила: как говорится,
в одно ухо влетело... Отец каким-то макаром сразу вычислил, что эффект у его
волнующей речи примерно так нулевой, и на полном серьезе пригрозил (чего обычно
не делал): выкину, сказал, всю технику без разговоров, если еще раз увижу! (По
принципу Тараса Бульбы: "Я его породил, я его и убью!"  Сам же ей этот
горемычный плэер в подарок и привез...) Пришлось удвоить и утроить
осторожность, только в лицее иногда и удается приобщиться к цивилизации.
Да и то ненадолго, максимум полчаса.
Пока она раздумывала, Галька без лишней скромности протянула руку к ближайшему
проводку и вдела его в ухо, и замаскировала с ловкостью смоляными прядями.
- "Битлы", "Скорпы"? - деловито уточнила подруга, Яна молча затрясла головой.
С утра под настроение закачала на флэшку диск группы "Игрушки", и всё из-за
любимой старой песни про радио "Трансвааль". Почти никто ее не знает, а Янке
нравится:

           "Вечером звездным, когда даже солнце
            Не купит себе обратный билет,
            Я становлюсь диджеем поздним
            На радио, которого нет.
            Радио "Трансвааль"...

            Музыку, которую ты любила
            И кассету, что на столе забыла
            Слушаю я, и приходишь ты ко мне.
            Ты далеко, но пусть эта песня
            Губы сведет наши снова вместе
            И пусть любовь летит на радиоволне
            К тебе и мне."

"Так, кстати, не сильно вредно, если на двоих... Ну, и мы ж потихоньку, громко
не врубаем", - выскочила откуда-то виноватая мысль, как понурый пес с поджатым
хвостом. Вот ведь странно до предела: с мамой бы нарочно старалась сделать всё
наоборот, раз запрещают, а перед папой как-то неудобно, чуть ли не угрызения
совести одолевают... Наверно, потому что отец воспринимает ее как равную себе,
зато для мамы она так и останется на всю жизнь беспомощной трехлетней девочкой,
что без чуткого руководства и шагу ступить не сможет! Есть такое подозрение.

Погода располагала ко всему, чему угодно, только не вниканию в тонкости
неправильных глаголов. Выкрутив назад шею, Янка заметила, что мальчишки на
галёрке самозабвенно режутся в морской бой, а враждебный их компании "салон
красоты" на первом ряду у двери вплотную занялся макияжем. (Это тоже Оксана
придумала, всё-таки в высшей степени несправедливо: они с девчонками -
"банда", а Макарова со своей расфуфыренной дальше некуда свитой -
"салон красоты"!)
Юлька с Алиной за Яниной спиной начисто забыли про осторожность -  эта
подхваченная неизвестно где игра в прошлом году покорила весь лицей. Играли,
понятное дело, большей частью на парах, за что Оксана уже не раз мариновала
десятый "А" на внеурочном классном часе, распекала за лентяйство и грозила
личной встречей с директором, бывало и такое... И всё равно не подействовало,
до сих пор резвятся:
- Одна корова!
- М-м-м... Один бык.
- Две коровы.
- Чего-чего?
- Две коровы!
Оксана Юрьевна неохотно оторвалась от доски, где вдохновенно черкала длиннющие
английские фразы, и оглянулась на них с изрядно преувеличенным удивлением:
- Не понимаю, вам что, не интересно? - прозвучало сие замечание как-то
по-детски наивно, и даже чересчур, до подозрительного наивно... Подтверждая
Янкину догадку, англичанка весело встряхнула русой головой с пышной укладкой
"под мальчика" и ликующим голосом сообщила:
- Ну хорошо, на следующей паре контрольная! Уговорили.
Определив по выражению ее лица, что классная на этот раз вроде не шутит, "ашки"
жалобно взвыли, потом в голос заныли и загундосили на все лады. Оксана на их
причитания только довольно улыбалась, сияя глазами, как именинница:
- Ничего не знаю! Раз не хотите работать на паре...
- Мы хотим работать!
- Что-то я не вижу, как вы хотите!
- Мы недавно уже писа-а-ли! - справедливо возмутились с галёрки.
- Ничего, еще раз напишете! Ничего с вами не сделается.
Ситуация становилась безнадежной и глухой, как в танке. Десятый "А" трагически
замолчал, соображая, какими мыслимыми и немыслимыми грехами заслужил такое
жестокосердное к себе отношение... Но всего через минуту наметился путь к
отступлению (и даже не путь в полном смысле этого слова, а узенькая извилистая
лазейка). Оксана притворно вздохнула и самым сладким елейным  голосом
предложила:
 - Ну, если до конца пары хорошо постараетесь, то посмотрим...
 Подействовало безотказно: ребята все, как один, склонили над тетрадями головы
 и добросовестно принялись сдувать с доски злополучные примеры. Тишина
 несколько мгновений царила просто образцовая, прервала ее Юлька (для этой
 мамзели полминуты молчания - уже рекорд):
- Тихо шифером шурша,
Едет крыша не спеша!
Оксана будто только этого и ждала, с азартным блеском в светло-карих глазах
воскликнула:
- Who will translate this into English? (Кто переведет это на английский?)
Но таких йогов-любителей не нашлось, так что звонок пришелся как нельзя кстати.
До чего же длинная эта пара, растянулась на целую вечность...

Яна в глубине души переживала, что Оксана Юрьевна встанет в позу и не отдаст ей
рисунок, а потому и к учительскому столу подошла неуверенно, без внутреннего
куража, как туманно изъясняется Галя. "Точно, нужно было Гальку послать, она бы
мигом у Оксаны выцыганила! - сообразила девочка с тоской. - Нахальство - второе
счастье. Это она у нас специалист по внутренним куражам..." Чувствуя себя
невыносимо глупо, Янка целую минуту переминалась с ноги на ногу возле
Оксаниного стола, понятия не имея, с чего бы этот деликатный разговор начать.
(Ведь не в первый же раз заловили на паре за рисованием, и даже не во второй и
не в третий! Кажись, положение становится опасным...) Но англичанка ее выручила:
- Держите, - и протянула слегка помятый портрет. - Пора уже выставку
организовывать: "Мое творчество на уроках английского."
- Я подумаю, - опять неожиданно для себя ляпнула Янка (совсем как только что на
паре, про погоду, которая нелётная... И прорезается же это унаследованное от
папы остроумие, когда оно совсем не в тему!). Но Оксана ничуть не рассердилась,
с готовностью рассмеялась, запрокинув назад голову и демонстрируя дужки
идеально ровных белых зубов. Конечно, с такими зубами грех не смеяться - ничего
удивительно, что у них каждый раз на английском юморина почище, чем на первое
апреля... Или, может, автоматически срабатывает небезызвестное одесское чувство
юмора, трудно сказать.


                       Глава вторая. Цыганка

                                         Человек есть душа, пользующаяся телом
                                         как оружием.

                                                               (Прокл)

Сиреной протрубил звонок с последней пары. Задумавшись о своем, Яна от
неожиданности подпрыгнула на стуле, и последняя строчка только придуманной
песни напрочь вылетела из головы. Еще секунду назад прекрасно ее помнила, а тут
на тебе! Откуда только взялась эта обостренная чувствительность?.. До чего же
хорошо было раньше, когда запахи были просто запахами, а не одуряющей вонью или
"амбрэ" (как изысканно выражается историчка, принюхиваясь к кому-то из девочек).
А на звуки - те, что исходили снаружи,  - Янка еще недавно вообще не обращала
внимания, и можно было врубать что-нибудь любимое на всю катушку. "Может, это
мне в отместку, что над соседями издевалась?" - сами мысли казались словно
чужими и какими-то для Яны не типичными - месяц назад ни за что бы так не
подумала! Да что это, в конце концов, с ней происходит?!..
Народ уже собирался вовсю, до одурения грохотал стульями и радостно топал
ногами. Еще бы, химичка по случаю понедельника отпустила без письменного
домашнего задания, да и погода выдалась не по-сентябрьски теплая, надо ловить
момент. В их насыщенной учебой, бесконечными парами и наставлениями директора
жизни настолько удачные дни выпадают не часто - что-что, а нагрузки здесь
нешуточные. "A la guerre comme a la guerre!" ("На войне как на войне!"), любит
цитировать не без злорадства француженка Вероника Сергеевна, задавая на дом по
несколько страниц сплошного текста убористым мелким шрифтом. (Это вам не
демократичная Оксана, которую "ашники" воспринимают как равную себе, вроде
старшей подруги. Остальные преподаватели подобным гуманизмом не страдают.)
Кое-кто из родителей на каждом родительском собрании  туманно грозится забрать
своих чад в обычную школу, но никто почему-то не забирает - их лицей считается
лучшим в городе.
Яна зажмурилась, изо всех сил пытаясь вспомнить, что же там было в конце:
мелодия осталась, а слова исчезли, будто кто-то отформатировал мозги. "Ого
сравнение, надо записать!" - от этой мысли она заулыбалась еще шире и еле
внятно замурлыкала себе под нос.
Заслышав такое, Галина батьковна не выдержала и вызывающе-громко над самым ухом
фыркнула - дескать, имей совесть!.. Оказывается, она стояла рядом, как истукан,
уже минуты три, в полной боевой готовности с сумкой наперевес, и выжидательно
смотрела на зазевавшуюся подружку. (А та ее в упор не заметила, ну и дела...)
Галькины живые черные глаза прямо-таки искрились от возмущения: что-то с Янкой
сегодня не то! В их проверенной годами дружбе она, Галя, всегда была заводилой,
а более мягкая и мечтательная Яна никогда не возражала. "Ну, практически
никогда, - уточнила про себя Галя, многозначительно поглядывая на наручные
часики. - А тут прямо бунт на корабле!"
К ним на всех парах подлетела Юлька, тоже готовая отчалить в направлении родных
пенат. "Три товарища", с меткостью окрестил в прошлом году Денис Кузьменко, по
совместительству местная звезда юмора (они тогда как раз проходили Ремарка). Не
успело прозвище прижиться, как в этой крепко спаянной команде появилась Маша,
за ней Алина, и теперь Кузьменко кроме "банды" никак их не обзывает - видно,
ничего хотя бы сравнительно остроумного придумать не может! Поиссяк источник
вдохновения.
Юлька сунула любопытный нос в лежащий перед Яной огрызок листика, в который та
сосредоточенно "втыкала", выражаясь на лицейском жаргоне:
- Ты идешь? - и помахала растопыренной пятерней в миллиметре-другом от лица: -
Эй! Есть кто-нибудь дома?
Янка с видимой неохотой подняла от своих бумажек голову:
- Идите, я вас догоню.
- Ну, как хочешь. Ждем пять минут! - Галя обиженно отвернулась: она
категорически не переносила, когда ей оказывали подобное вопиющее неуважение.
Но Юлька просто не могла удалиться без спец-эффектов:
- Приземляемся! - и заскользила в воздухе узкой ладонью с синими  разводами от
пасты, медленно снижаясь до самой Янкиной парты:  - В-ж-ж! Идем на посадку!

Внизу со скучающим видом караулил Андрей, при виде него Галя расцвела пышным
цветом. Надо сказать, они встречаются всего месяц и Галина до сих пор не может
поверить, что заполучила себе такого парня - судьба-скупердяйка вдруг ни с того
ни с сего расщедрилась и подбросила презент! Даже подруги на редкость
единодушны: красавчик, и вообще похож на ДиКаприо - рассыпчатые пшеничные
волосы на пробор, голубые глаза, а улыбка... Мальчик с рекламной картинки, куда
там ДиКаприо!
Единственное, что Галю иногда смутно беспокоит - такая броская красота вкупе с
разбитным характером просто не может пройти незамеченной у всех остальных
представительниц женского племени. Янка на эту тему любит глубокомысленно
повторять: "На красивых мужчин лучше любоваться издалека!" (Фраза-то наверняка
не ее, у кого-то спионерила. Сама Яна ни с кем не встречается - никто ей не
нравится, что ли, -  хоть желающие и имеются, Галя точно знает.) "Ну и дурочка,
- по-матерински снисходительно подумала Галина, - дождется, пока всех разберут!"
Андрей между тем наклонился (рост у него дай Боже) и небрежно клюнул Галю в
щеку. Та украдкой покосилась на подруг: хоть не пропустили, по достоинству
оценили?.. Но уже в следующее мгновение он сам всё испортил, Казанова на
полставки:
- А где Янка?
- Зачем она тебе? Что-то ты слишком интересуешься! - Галя довольно
чувствительно пихнула его кулаком под ребро, тот комически согнулся в три
погибели, прикрываясь для верности руками:
- Начинается!
Чтоб отвлечься от неприятной темы, Галина выудила из сумки пачку сигарет и
зажигалку и только примерилась закурить, но Андрей перехватил на лету ее руку и
с ужасом показал куда-то вверх:
- Директор из окна смотрит!
Реакция у нее всегда была хорошая: тьфу ты, за это можно вылететь из лицея с
треском! Да еще если на территории засекут... И с опозданием заметила, что Юля
с Машей уже не просто давятся, а откровенным образом заливаются от смеха.
"У него всего один недостаток - чувство юмора", - с грустью констатировала про
себя Галя. А Юлька всё не унималась - чтоб она да пропустила такой богатый
повод позубоскалить!..
- Ведро "бычков" вокруг лицея! - сообщила Юлия пронзительным тонким голосом,
передразнивая Михаила Васильевича, их безжалостного директора.
- Пошли! -  Галя с размаху дернула Андрея за руку, с еле скрытым  нетерпением
увлекая за собой. И спохватилась, что забыла про девчонок: - Вы идете?
Те с одинаковым непонятным выражением на лицах переглянулись:
- Нет, нам... туда, - Машка невразумительно ткнула пальцем куда-то в
противоположную сторону.

Торопясь и перескакивая через широкие ступеньки, Яна рысью сбежала вниз по
неудобной лестнице еще советских времен. (Каждый раз приходилось делать над
собой усилие, чтоб не зазеваться и не споткнуться где-то на середине.) Лицей
уже сказочным образом опустел, перемена закончилась, лишь одинокая парочка с
преувеличенным усердием целовалась в вестибюле у подоконника. Не иначе, как на
рекорд идут!
На крыльце было девственно пусто, если не считать какого-то случайно
затесавшегося преподавателя из незнакомых. (На вид преподавателя: строгий
портфель из коричневой кожи, изрядно мешковатый серый костюм, очки...) Неужели
девчонки ее не подождали? Всего пять или семь минут, она же просила!.. Янкино
недавнее воздушно-парящее настроение, накатившее без предупреждения на
лабораторке по химии, сразу же выпало в глубокий осадок: и далась ей эта песня!
Всё равно ничего не вспомнила, а они ушли без нее. Так и подруг можно
растерять...
Погруженная в мрачные мысли, она шла по улице, никого вокруг не видя, и едва
успела остановиться у перехода, словно тревожный звоночек звякнул внутри.
Красный - хорошо, хоть не прозевала, вовремя заметила... (Бывало иногда, что
Янка в рассеянности проходила, даже не взглянув по сторонам, машины от такой
наглости обычно тормозили. Наверно, ангелы-хранители сильные, на совесть
работают...) У Гальки с недавних пор выработалась порядком надоедливая привычка
хватать ее за руку у самой "зебры". Галина батьковна, похоже, к ней именно так
и относится - как к маленькому желторотому несмышленышу! Хоть и старше всего на
три месяца.
Красный застыл, казалось, навеки. К зебре мягко подкатил темно-синий джип, из
окна его высунулся парень со стрижкой "короче некуда" и энергично замахал рукой
- переходи, мол, нечего стоять! Янка с превеликой осторожностью сделала
несколько шагов (мало ли что взбредет ему в голову?), и вдруг услышала
энергичную ругань за спиной. Как обнаружилось, двое ребят устремились на
красный следом за ней, обрадовавшись редкой оказии, но джип их не пропустил,
подкатил к самым ногам.
"Пешеход всегда прав! Пока жив", - отчего-то вспомнилось, и Яна зябко
поежилась, хоть на улице стояла почти тридцатиградусная жара. Джентльмен,
только бы следом не увязался!.. Так и есть: машина медленно ползла за ней,
похожая на блестящее хромированное привидение, затем бесшумно приоткрылась
передняя дверца и оттуда приглашающе поманили рукой. "Только этого мне не
хватало!" - Яна резко замотала головой и проворной ящерицей шмыгнула в первый
попавшийся переулок.
Как ни крути, а настроение этот маленький инцидент поднял. Она принялась
украдкой изучать свое отражение в витрине продуктового магазина: и
действительно, хороша! Длинные золотистые волосы развеваются на ветру - ни за
что бы на свете не согласилась их обрезать! Это ее визитная карточка, - большие
карие глаза смотрят вопросительно. Ну, и плюс ко всему любимый светлый сарафан
с красной майкой - красное ей идет. Нет, внешностью своей Янка довольна, грех
жаловаться, вот если б еще на несколько сантиметров повыше... И ноги чуток
длиннее, как у Машки. И загар бы хоть какой-нибудь, хоть самый захудалый, а не
эта вызывающая молочная белизна! В толпе загорелых дочерна, прожаренных солнцем
южан она выглядит инопланетянкой.
Уж чего, а уверенности в себе ей явно не хватает: пока смотришься в зеркало,
всё в порядке, "красота неописуемая", как  выражается обычно Юлька. (И даже эта
светлая кожа, без сомненья, ей идет, все так говорят - придает некоторую
аристократичность, что ли.) Но стоит только выйти на улицу, и сразу чувствуешь
себя ужасно маленькой и незаметной на фоне других прохожих... "Приходится
заглядывать во все витрины и окна машин, чтоб убедиться, - улыбнулась девочка
своим порхающим в беспорядке мыслям. - А в выпуклых стеклах отражение
расплывается вширь, каждый раз прямо оторопь хватает, как посмотришь..."
Тут Яна повеселела окончательно. Откуда-то из глубин памяти выплыла сегодняшняя
мелодия и, самое главное, послышались слова - вот она, ее песенка, которую так
долго не могла вспомнить! Дело в том, что у нее в голове почти постоянно звучит
музыка - любимые чужие или собственного сочинения песни. Иногда Янка забывается
и начинает напевать их вслух, чего страшно стесняется - прохожие потом косятся,
как на сумасшедшую. Дескать, а откуда вы, девушка, сбежали?.. (Свои-то,
домашние и лицейская братия, давным-давно привыкли, принимают как данность и не
обращают больше внимания.  "У каждого свои недостатки", -  сочувственно хмыкает
по этому поводу Галькин блондинистый красавчик Андрюша. А физиономия  при том
становится настолько издевательская, что так и подмывает дать по шее! Конечно,
если дотянешься, единственное пограничное условие.)
Каким-то таинственным образом, плутая по проходным дворам и незнакомым улочкам,
Яна вышла к Днепровскому рынку. "А вот это я зря, -  растерянно сообразила, -
Мастер ведь предупреждала, что в моем нынешнем состоянии... Так и сказала,
кажется: "Избегай большого скопления людей." Но шумная и пестрая людская толчея
уже подхватила с собой и понесла - сопротивляться было бесполезно, только
выбьешься из сил. Где-то рядом пронзительно заливались голоса скупщиков валюты:
- Куплю золото, золото!
- Рубли, марки, доллары! Рубли, марки, доллары!
И вдруг Янка почувствовала, что кто-то сзади тронул за локоть, обернулась -
перед ней стояла цыганка. Совсем молодая, с непокрытой головой и в невероятно
цветастой юбке до самой земли, а глаза слишком уж бойкие:
- Подожди, красавица! Дай руку, погадаю! Всё как есть скажу, ничего не утаю.
Как бы повежливей от нее отделаться?.. Грубить Яна никогда не умела:
- Погадать я и сама могу.
Цыганка, похоже, заинтересовалась, ловко схватила ее под локоть и увлекла в
сторонку, подальше от снующих взад-вперед людей:
- А ну, сними очки!
- Зачем?
- Сними, что-то скажу.
Яне б развернуться и уйти, но в душу закралось предательское любопытство:
интересно, что эта цыганка может ТАКОГО сказать?.. Ругая себя последними
словами, как всегда в минуты слабости, Янка сняла черные очки и посмотрела
девушке прямо в глаза. Вот ведь странность, они у них были на удивление похожи:
темные и большие, почти круглые, в обрамлении длинных загнутых ресниц. Девочка
почувствовала, будто куда-то проваливается... "Опять начинается!.." - только и
успела подумать с испугом, и всё вокруг засветилось чуть приглушенным
серебристо-голубым светом. Фигура цыганки совершенно в нем исчезла, на ее месте
вырисовался светящийся неровный овал. По овалу этому проскакивали, словно
разряды молний, ярко-алые искры, и где-то посередине, возле сердца, темнел
крупный сгусток грязно-серого цвета...
Как сквозь плотную подушку, до сознания доносился еле слышный голос: цыганка
что-то лихорадочно быстро, едва не взахлеб говорила. Яна с трудом вернула себя
в обычное состояние, на голову обрушился хрипловатый взволнованный голос:
- ...смотрю, сила у тебя большая, а пользоваться ей не умеешь. Я научу!
- Спасибо, не надо... -  наконец-то к Яне вернулось нормальное зрение и вместе
с тем накатила вселенская усталость, как всегда после похожих случаев, - точно
пару вагонов успела под шумок разгрузить! И снова этот назойливый звон в ушах -
тоненький и почти неразличимый, похожий на зудение комара, он преследовал ее с
детства. Никто другой почему-то его не слышал, только она одна...  Мама в свое
время всё порывалась отвести к "специалисту"; слава Богу, папа отбил -  как-то
само собой взяло и прошло. Янка уже целую вечность об этом дурацком пищании не
вспоминала, а тут на тебе, опять двадцать пять!..
Она отвернулась и быстро зашагала прочь, незаметно для себя ускоряя шаг. Но
цыганка не отставала, упрямо семенила следом:
- Подруга у тебя завистливая, не верь ей! Подожди, сейчас еще скажу!..
Сразу за поворотом как из-под земли выросла стена молочного павильона, дальше
идти было некуда. Янка затравленно озирнулась, прижимая локтем висящую на плече
сумку: и людей вокруг почти нет, если что... Самое обидное, в сумке-то
абсолютно ничего ценного (в смысле, материально ценного): только ключи,
тетради, немного косметики и гремучая мелочь на проезд. "Мастер говорит, что
человек сам притягивает к себе все ситуации в жизни, своими негативными
мыслями. Неужели это я страхом притянула? Так я же вроде ничего не боюсь..." -
полезло не ко времени в голову.
Цыганка между тем подошла вплотную, настороженно разглядывая Яну сильно
накрашенными черными очами. Во взгляде ее на секунду промелькнула
растерянность, как будто девица еще не надумала, что сказать. Кажется, у этой
шемаханской царицы к ней, Янке, какой-то другой интерес, не финансовый. Тогда
какой же? Ну что с нее можно взять, спрашивается?..
Но тут из-за угла показался первый за эту бесконечную минуту прохожий,
наконец-то!.. Обычный себе мужичок, таких на улице на каждом шагу по десятку
встретишь: роста небольшого, примерно с Яну, в потертых синих джинсах и
клетчатой ковбойской рубашке. Руку едва не до земли оттягивает видавшая виды
объемистая сумка, в которой угадывается что-то овощное. При виде их живописной
пары у стены павильона мужчина остановился, с заметным облегчением бухнул на
асфальт свою авоську и принялся массировать затекшую ладонь.
- Дай руку, еще погадаю! - затянула цыганка старую песню, опасливо косясь на
свидетеля. - Денег не возьму, только посмотрю.
"Вот это уже ни в какие ворота не лезет!  С чего это вдруг  -
"денег не возьму"?.. - поразилась Янка. - Да что ей от меня нужно?!"  Мужичок
со вздохом подхватил с земли свою внушительную поклажу, неловко потоптался на
месте и с решительным видом направился в их сторону:
- А ну, малышка, иди сюда! - взял Яну за руку и повел за собой, не
останавливаясь, пока они не очутились далеко за рынком. Цыганка   затерялась
где-то позади, Янка специально несколько раз оборачивалась, проверяла.
Убедившись, что за ними никто не идет,  незнакомец притормозил шаг, выпустил ее
ладонь из своих шершавых, как наждачная бумага, пальцев и посмотрел на девочку
вроде даже сердито:
- Соображать же надо! Она б из тебя все деньги вытянула, знаю я этих умельцев!
Нужно сразу уходить, и всё. Никаких разговоров, рот на замке.
- Мне просто интересно было... - Яна смотрела на него во все глаза, опять
накатило "это": перед нею мерцала и легонько покачивалась ослепительно-яркая
сфера. И цвет необыкновенно чистый, голубоватый с золотыми вспышками... Давно
она не видела такой обалденно красивой ауры! Очнулась лишь, когда мужчина
энергично потряс ее за плечо:
- С тобой всё в порядке?
- Ага... - Янка с трудом пришла в себя. Спаситель выглядел слегка озадаченным:
минуту-другую помолчал, переминаясь с ноги на ногу и потешно шевеля кустистыми
брежневскими бровями с легкой проседью. Дачник, наверное, - вон загар-то какой
ядреный, медно-красный, прямо как у американского индейца... Довольно
неказистый с виду мужичок, ни за что не угадаешь, какая в нем сокрыта силища!
(Если смотреть только глазами, разумеется.) Любопытно, он сам-то про эту свою
особенность знает?..
Но спросить Яна не решилась, показалось не к месту, да и вообще... Не станет же
она приставать с подобными вещами к случайному прохожему на улице! А мужчина
обрел-таки дар речи и нравоучительно произнес, потрясая в воздухе худым
указательным пальцем с неровно подстриженным ногтем:
- Библию надо читать! - и торопливо зашагал прочь - очевидно, по каким-то своим
дачным делам, что не терпят отлагательств.
- Спасибо! - вырвалось у нее негромко, тот всё равно уже не слышал и через
несколько мгновений скрылся за поворотом. Янка стояла и смотрела ему вслед, как
зачарованная, а по лицу разливалась беспричинная улыбка, и так хорошо было на
душе...



                          Глава третья. Рейки 

                                      Чужая душа - потемки... Особенно, если
                                      повернуться к ней задом.

                                              (Козьма Прутков)

Стараясь не шуметь, она осторожно открыла дверь своим ключом. Даже из общего
коридора были слышны голоса родителей, те явно ругались. И похоже, что из-за
нее... Яна прислушалась: высокий и пронзительный мамин голос пытался перекрыть
негромкий папин, его почти не было слышно. Сразу же захотелось развернуться и
выскочить обратно в коридор, и скатиться кубарем вниз по лестнице, не дожидаясь
лифта - так, чтоб только ветер в ушах засвистел! Всё равно куда, лишь бы
подальше от всего этого:
- Сил моих больше нет! Постоянно грубит, на каждое слово у нее десять!
- Тише, не кричи, - папин голос едва угадывался.
- Я не кричу!
- Нет, ты кричишь.
- Я имею на это право! Я вообще не могу с ней разговаривать, у них там прямо
секта какая-то! - соловьем заливался голос мамы. - Ты видел, что она читает?
Был нормальный здоровый ребенок...
- Она уже взрослый человек.
- Да что ты мне рассказываешь! Это в пятнадцать лет - взрослый человек?..
Янка изо всех сил заткнула уши пальцами и проскользнула в свою комнату,
стараясь не сильно шлепать босыми ногами, а внутри уже закипало раздражение,
обида и подступали к горлу слезы. Чтоб отвлечься, на всю мощность колонок
(а они у нее ого-го!) врубила музыку: Земфира -  это как раз то, что ей сейчас
нужно!.. И всё равно слышала каждое слово:
- Я тебе говорю, с ней что-то сделали! Она как инопланетянка стала, я даже не
понимаю, о чем она говорит!
- Может, не хочешь понять...
- Не перебивай меня! Конечно, папа хороший, приезжает раз в полгода с
подарками: Яночка то, Яночка сё! А мать плохая!
- Марина, хватит! У меня голова разболелась!
"Вот и он голос повысил, папа с его ангельским характером. Она кого хочешь
достанет!" - угрюмо подумала Яна, обкусывая случайно завалявшееся в комнате
печенье, твердое как подошва. На горячий обед сегодня рассчитывать не
приходится, кусок в горло не полезет!.. А мама всё не унималась:
- Ее надо показать психотерапевту!
- Да ей надо медаль дать! - наконец-то отец вышел из себя, Яна как-то не
по-хорошему обрадовалась: задай ей! С самого детства они были одна команда,
"два сапога пара", образно выражалась мама. Но со времени папиного отъезда
много чего изменилось... Еще неизвестно, на чью сторону он встанет.

С нарастающей головной болью Владимир вышел из комнаты - несколько раз ему ясно
послышался телефонный звонок. (Или это галлюцинации на нервной почве
начинаются?..) Так и есть, телефон: девичий голосок с певучими южными
интонациями спрашивал Яну.
- Ее еще нет... - только начал, и тут заметил Янкины пыльные босоножки у
входной двери, словно дочура совершила паломничество из стольного града Киева.
Значит, приcкакала уже, да и музыке иначе откуда бы взяться? Он-то сперва
думал, что радио.
Дочка сидела с ногами в кресле в своей комнате, нахохлившись, как воробей. "Всё
слышала", - понял Володя и погладил ее по кудрявой голове:
- Привет, Януш!
Глаза у нее были огромные и несчастные, точь-в-точь как у Кота в сапогах из
мультфильма про Шрэка. (Именно эта картинка стоит на Янкином компьютере вместо
экранной заставки, и выбрала же!..) Володино сердце сжалось от невыносимой
жалости и раскаяния: если они с матерью уже не первый день так ругаются, то
можно представить, что она за это время пережила...  Он спохватился, почти до
упора прикрутил звук магнитофона и протянул ей трубку:
- Тебя! Кажется, Галя.
Янка не шелохнулась, всё смотрела, не отрываясь, каким-то странным отрешенным
взглядом. Точно он по неведомому колдовству  на минуту стал прозрачным и она
силилась разглядеть за его спиной фото-обои с примелькавшимся осенним
пейзажем... Признаться, не такое уж это приятное чувство - когда сидит вот так
с широко раскрытыми глазищами и в упор тебя не видит!..
Как же сильно она за это время изменилась! Резко повзрослела - Володя,
помнится, в первую минуту и не узнал. Выплыла из чужого вагона Златовласка, как
в сказке, тряхнула на радостях растрепанной гривой - и припавший вековой пылью
прокуренный вокзал на мгновение затих, уставился в их сторону с жадным
интересом. Оказалось, перепутала номер вагона  -  чему он нисколько не
удивился, - а потому "обшарила по периметру" весь киевский поезд и по ходу дела
перезнакомилась "с кучей народу". (Во всяком случае, так ему сдержанно
сообщила. Обрадовала, называется!) И когда только волосы успела отрастить?
Хорошо еще, хоть маленькая - от горшка три вершка, - сразу видно, что
девчонка-десятиклашка. И главное, далекая стала, как совсем чужой человек, вон
даже смотрит по-другому...
А Янка всё сидела застывшей мумией, с неестественно прямой спиной и широко
распахнутыми невидящими глазами, глядя куда-то сквозь него. Володю внезапно
прошиб пот от мысли, что потерял ее доверие навсегда, когда уехал, и что она
теперь никогда этого не простит - Скорпионы издавна злопамятные. Особенно
маленькие Скорпиончики...  Да что это с ней?! Он потряс дочку за плечо, та
протестующе воскликнула:
- Подожди, не двигайся! Постой так...
Это настолько было похоже на прежнюю Яну, что Володя облегченно улыбнулся, с
души словно камень свалился. Значит, она на него не обижается, еще не всё
потеряно. Дочка же будто очнулась и отчетливо пробормотала:
- Красиво...
И наконец взяла трубку жестом оторванной от важных государственных дел
английской королевы.

Конечно, это была Галя. Позвонила как ни в чем не бывало:
- Давно пришла? - да еще таким непринужденным тоном, что у Яны в один миг
прошла всякая обида: ну как на эту мамзель можно обижаться?.. В последний
момент всё-таки не сдержалась:
- Почему вы меня не подождали?
- Мы жда-а-ли... - протянула Галька, но как-то неуверенно.
Яна решила не вдаваться в подробности - нечего портить себе настроение, оно у
нее сейчас и без того не фонтан:
- Я забыла мелодию. Пока шла, помнила, а теперь забыла...
- А-а-а... - кажется, Галину это не слишком интересовало, она тут же
затарахтела о своем животрепещущем: - Слушай прикол! Идем мы сегодня по
Суворовской...
Но что там стряслось на Суворовской, Янке узнать не довелось: в трубке раздался
негромкий щелчок и за ним знакомое тихое гудение. Так и есть, параллельный
телефон в гостиной! Пылая праведным гневом, она стремительно вскочила с кресла
и споткнулась обо что-то мягкое и податливое под ногами. На всю квартиру
разнесся оскорбленный кошачий визг, телефон выскользнул из пальцев, описал
красивую крутую дугу и с грохотом покатился по полу. Как раз по тому крохотному
клочку линолеума у двери, что без ковра... "Гаврюха, моя радость, спал себе
спокойно под креслом! А я, бегемот косолапый!.. - с запоздалым раскаянием
промелькнуло у нее в голове. - Телефон-то - дело десятое, а вот кота жалко."
Галя отставила трубку на безопасное расстояние (треск был просто невыносимый),
и на всякий случай старательно подула в мембрану:
- Алло! Янка, ты что, упала? - Но в трубке раздавался лишь противный сверлящий
звук, от которого мгновенно заныли все зубы: - Don't speak. (Не говорит.)

Мама возвышалась над ней, словно караюший ангел со старинных икон. Ну, разве
что без занесенного над головой сверкающего меча, попрозаичней: уверенно
расставив ноги в мохнатых домашних тапочках и исконно украинским жестом уперев
руки в бока. Яна всегда удивлялась, почему папа - такой интеллигентный, яркий и
остроумный - выбрал в жены простую сельскую девушку? (Которая, правда, заочно
получила высшее педагогическое, но от этого мало что изменилось...) Янка тут же
устыдилась своих мыслей, к щекам жарко прилила кровь: как она могла так о
матери?.. А та в это время потрясала разбитой трубкой, как ценным боевым
трофеем:
- Вот, полюбуйся! Второй телефон!..
Из гостиной выглянул папа, при первом же взгляде на его вытянувшееся лицо Яна
испугалась до обмирания внутри, что он сейчас тоже начнет ее распекать.
(Или еще того хуже, будет стоять вот так, не говоря ни слова, и устало
смотреть, как на безнадежный случай...) Потому в мгновение ока ощетинилась -
даже волосы заметно встали дыбом, как длиннющие колючки у дикобраза - и
выпалила с вызовом:
- Она слушает мои разговоры!
- Сильно они мне надо! - не осталась в долгу мама.
Отец встал между ними и судейским движением раскинул в стороны руки:
- Всё, брэйк!

"Выглядит, конечно, неутешительно... Посмотрим, что можно сделать", - Володя
покрутил в руках растерзанный аппарат, соображая, с какой бы стороны
подступиться. Кот-страдалец вольготно растянулся на кухонном столе, подобрев
под влиянием скормленной ему колбасы. (Судя по всему, задето было лишь
Гаврюхино достоинство.) Яна почесывала милостиво подставленное ей белое с
разводами брюшко, журчащим нежным голосом приговаривала что-то ласковое и была,
казалось, всецело поглощена самым важным в мире занятием - ублажением Гаврилы.
Владимир сокрушенно покачал головой и нацелился паяльником в самый центр
раскуроченных внутренностей, выбирая нужный проводок. Янка на минуту оторвалась
от котяры,  уселась на корточках верхом на расшатанную табуретку - как еще
умудряется удерживать равновесие? - и невинным голосом спросила, указывая
подбородком на телефон:
- Ну как, жить будет?
- Да уж твоими молитвами! Шаловливые ручонки...
Она с выражением вздохнула и устремила мечтательный взор куда-то в потолок:
- Вот был бы у меня мобильник...
Владимир так и знал, что к этому всё идет, прямо печенкой чувствовал! Вовремя
спрятал улыбку и голосом занудного папаши проворчал:
- Один уже угробила.
Самую первую свою мобилку, серебристую "Моторолу" со съемной антенной, Янка еще
весной прищемила дверцей машины. (Точней, прищемила валявшуюся на заднем
сидении куртку с мобильником в кармане, но и этого оказалось достаточно. Марина
с пеной у рта требовала преподать дочери урок бережного обращения c дорогими
вещами - преподали, малая все лето просидела без мобильного.)
- Я бы его берегла... - искренними и честными, аж чересчур, глазами дочка
заглядывала сбоку ему в лицо. Володя молча выудил из кармана свою рабочую синюю
"Nokia" и эффектно выложил перед ней. Янка выглядела сильно разочарованной: для
приличия немного повертела телефон в руках и аккуратно, одним пальцем,
отодвинула в сторону:
- Я простой не хочу. Сейчас такие прикольные есть, с видеокамерой...
Без лишних слов Володя отправил мобильник обратно, Янка невольно потянулась за
ним следом. Интересно было за малОй наблюдать: на лице ее ежесекундно сменялись
разочарование, сомнение, расчет и еще что-то с трудом определимое.
- Кто-то с воза - кому-то легче! - Он отложил шипящий паяльник и  посмотрел на
дочуру испытующе: - Мама и так кричит, что я тебя разбаловал.
- Ну, маме только дай покричать! - отмахнулась Янка и, перехватив его взгляд,
добавила: - Молчу.
В дверную щель заглянула Марина, легка на помине:
- Зря ты это делаешь! Вот посидела бы без телефона!.. - и с победным видом
скрылась в коридоре.
Янка и тут не удержалась:
- Как ты с ней уживаешься? - и в ответ на его досадливую гримасу важно
провозгласила: - Это риторический вопрос.
"Вот умора! Сейчас как раз самое время с ней поговорить, в спокойной
непринужденной обстановке..." - Володя начал как будто между прочим:
- Так что у вас с мамой случилось? Я уезжал, всё было спокойно... Сравнительно.
- Ничего не случилось! Просто я неправильно живу, - дочка вскочила на ноги и
зашагала взад-вперед ("как тигр в клетке", опять-таки по образному выражению
Марины). Он и сам частенько так мечется из угла в угол, когда нервничает - до
чего же Янка на него похожа! Жутковато бывает наблюдать, как этот маленький, но
уже независимый человек морщит твои брови, произносит с твоей интонацией твои
же слова и улыбается знакомой улыбкой. Янка тем временем продолжала, резкие
порывистые жесты выдавали волнение, хоть всеми силами пыталась его скрыть:
- Пока я делала, как она хочет, всё было хорошо. Но она хочет одно, я другое...
это нормально, все люди разные! Я же не вмешиваюсь в ее жизнь! Почему она
вмешивается?!..
Ну конечно, каждая пытается перетянуть его на свою сторону. Как же ему надоела
эта роль миротворческого корпуса!
- А ты не пробовала с ней поговорить?
Янка презрительно повела слегка курносым маминым носом, вышло презабавно:
- Говорить мы не умеем, мы кричим! С ней надо на ее языке, я так не могу. И не
хочу - меня потом полдня колбасит, как мы поругаемся! А ей хоть бы хны! Такая
веселая бегает, сбросила на меня все свои...
Владимир жестом остановил этот горячий поток:
- Подожди, так не бывает. Мать плохая, а ты прямо ангел небесный!
- Нет, ну и я не ангел. Я ж не говорю...
- Что ж она такого страшного хочет?
Вот он, главный вопрос! Дочка замолчала в глубоких раздумьях, не помешает
разрядить обстановку.
- Чего-то он недоговаривает... - протянул Володя гнусавым голосом, старательно
выпучивая в Янкину сторону глаза.
Дочура от восторга едва не поперхнулась воздухом и на одном дыхании подхватила:
- Подумала Муму, глядя на Герасима! - и оба рассмеялись, как пара заговорщиков.
Это была их любимая с детства игра - не забыла пока, помнит... Она сидела
рядом, неудобно скорчившись на табуретке, почти взрослая и невероятно красивая
(такой вдруг показалась, даже в домашней старенькой футболке и джинсовых шортах
с бахромой). А память всё тянула к той маленькой, которая, засыпая, крепко
держала его всей ладошкой за палец... Володя чуть было не спросил: "Ну зачем ты
так быстро выросла?", но отчего-то сдержался.
И слава Богу, что не спросил, - на кухню воинственно ворвалась Марина, не
остыла еще. Щеки разгорелись, глаза мечут молнии, белокурые крашеные волосы
разметались по плечам - хоть амазонку с нее пиши:
- Что, жалуется? - и всем корпусом развернулась к дочери, на манер атакующего
танка: - Я ж добра тебе хочу! Чтоб ты человеком стала!
Такого Янка стерпеть не могла:
- А я, по-твоему, не человек?
- Да какой ты человек! Ты еще так, человечек...
Владимир поморщился: с педагогическими способностями у жены всегда было туго,
хоть и педин закончила. Дочка опять задохнулась от возмущения (новая привычка,
надо понимать?), с трудом перевела дух и обернулась к нему, ища поддержки:
- О чем с ней можно говорить?!
- А-а, так со мной и говорить не о чем?!.. - Марина взяла свою самую высокую
оперную ноту. Янка от нее отшатнулась и выставила перед лицом маленькие ладони
с отцовскими длинными пальцами, словно защищаясь от режущего крика. У Володи
кольнуло острой иголкой в самое сердце, до того этот жест показался
беспомощным...
- Всё, хватит! Не кричи, мне потом плохо будет! - запричитала Яна. - У меня
потом дырки в ауре, когда ты так кричишь!
- Дырки у нее, ты слышал? - обернулась к Володе Марина, призывая его в
свидетели. - Ей от меня плохо, значит! Дожились. А мне от нее хорошо! - но тон
жена всё же немного сбавила и заворчала уже потише: - Гимнастику бросила, рояль
пылью оброс! Юное дарование нашлось!..
На "даровании" Владимир не выдержал и абсолютно спокойным размеренным голосом -
каким обычно прикрываются, когда внутри всё пенится и кипит! - проговорил:
- Да, ребята, так я в плаванье досрочно уйду.
Они разом замолкли на полуслове, повернули к нему головы и замерли на
полу-движении - ну прямо тебе сцена из любительской пантомимы... Тишина зависла
над их головами, всё сгущаясь и вроде бы физически уплотняясь, пока не стала
совершенно невыносимой. В самое пиковое мгновение Янка очнулась от оцепенения и
пулей вылетела в коридор, чуть не сбив по пути табуретку. От этого грохота
что-то непостижимым образом изменилось: где-то на самой грани слуха Володя
уловил тоненький звон тысячи осколков, как от разбившейся хрустальной вазы.
(Или просто померещилось, расшалились натянутые до предела нервы?..)
"Так вот что значит "разрядить обстановку", что-то происходит в
пространстве..." - неизвестно откуда взялась достаточно нелепая мысль. Марина
провела дочку долгим взглядом:
- О! В туалете закрылась! - тон был самый миролюбивый, точно это не она
полминуты назад так верещала, переходя на ультразвук: - Дай Боже сил... -
и принялась разглаживать одной только ей видимые складки на клеенке:  -
...пережить этот год. С Яриком и то легче было! Зато у этой что ни день так
новые выбрыки, творческая натура, видите ли!..
Что Владимира всегда поражало в жене, так это необъяснимые перепады настроения.
Вот и сейчас: сидит себе, улыбается безмятежно, как ясно солнышко... Иногда
кажется, что она получает истинное удовольствие от подобной бессмысленной
ругани по мелочам: все расползаются зализывать раны, а Марина сияет! Впрочем,
вслух эти соображения он высказывать не стал, голова и без того раскалывалась.

До чего же всё изменилось за прошедшие полгода! На двери Янкиной комнаты
вызывающе красовался плакат - обычный снежно-белый лист ватмана с крупной
надписью чем-то синим: "Главный закон Вселенной - закон свободной воли". И ниже
под ним - полыхающими кумачовыми буквами (вышло что-то наподобие революционных
лозунгов, Владимиру так и привиделся отряд красной конницы с развевающимся на
скаку волнистым знаменем):

"Не беспокоить!
Don't disturb!
Вход 100 у.е."

Володя невольно улыбнулся: чего уж тут удивляться, что мама рвет и мечет!
"Вход 100 у.е.", однако!..  Из-за двери раздавались приглушенные звуки чего-то
медитативного, скорей всего, индийского. Он легонько постучал; не дождавшись
ответа, вошeл.
Яна лежала на кровати, закрыв глаза и беспомощно (так ему опять показалось)
сложив на груди руки. Тоненькие по-детски запястья особенно ярко выделялись на
фоне темного с неразборчивым рисунком одеяла. С неприятно замершим сердцем он
рывком наклонился к ней и осторожно потрогал за плечо:
- Янка! - дочка неохотно открыла глаза. - Тебе плохо?
- Я сеанс делаю, - она ловко уселась по-турецки, но взгляд оставался не до
конца приземленным, плавающим. "Ежик в тумане с круглыми глазами", - смешно
подумал Володя.
- Какой сеанс?
- Рейки. Смотри! - она махнула рукой в направлении стены, густо увешенной
акварельными рисунками: - Это принципы Рейки.
Очередной по счету плакат в витиеватом резном узоре, с иероглифами по краям, -
не иначе, Китаем увлеклась? Янка, вытянув  шею, заглядывала снизу ему в лицо -
видимо, пыталась с ходу вычислить реакцию. Какая же она худенькая, неужели и
раньше такой была? Вроде ж уже и барышенция... Еще и в открытый сарафан
нарядилась, додумалась! Хрупкие плечи с выпирающими косточками смотрятся
довольно трогательно: всё такой же "цыпленок жареный", как в детстве.
"Не кормят ее здесь, что ли? - озабоченно нахмурился Владимир и про себя
усмехнулся: - Уже как мама-клуша рассуждаю! - И спохватился, дочка смотрела на
него уже с нескрываемым возмущением: -  Совсем забыл про плакат, почитаем..."

           "Именно сегодня, не беспокойся.
            Именно сегодня, не злись.
            Почитай своих родителей, учителей и старших.
(Он с невольной иронией покосился на Яну, та в ответ скорчила
уморительно-постную физиономию пай-девочки. Получилось не слишком убедительно -
как сказал бы сейчас Станиславский, "не верю"!)
            Честно зарабатывай себе на жизнь.
            С любовью относись ко всему живому."

- М-да-а, принципы хорошие, - Володя аж никак не аристократическим жестом
почесал в затылке: - А что это вообще такое?
- Это японская система исцеления, - с важностью проговорила дочура. -  Как
Христос лечил руками, так и я: получила инициацию, теперь тоже могу... Ну, не
совсем как Христос, это я загнула... - вероятно, на его лице отразилось сильное
недоверие: - Не веришь? Хочешь, покажу? Садись!
Янка энергично дернула его за руку и усадила в свое любимое  скрипучее кресло у
забитого книгами шкафа, занимающего всю заднюю стенку комнаты. Ее огромные
восточные глазищи с голубоватыми белками и расширенными от полутьмы зрачками
азартно поблескивали:
- Закрой глаза, расслабься! Постарайся ни о чем не думать...
Он почувствовал легкое прикосновение ладошек на своих висках, от них явно
исходило тепло. Мягкое и вкрадчивое, оно окутало всю голову и незаметно
добралось до шеи... Володя неожиданно пришел в себя: что-то его смутно
беспокоило, как червячок изнутри подтачивал:
- Подожди! - с осторожностью убрал дочкины руки. - Тебе потом плохо не будет?
- Нет! - она, кажется, была недовольна. С досадой нахмурилась, но через
несколько секунд сменила гнев на милость и царственно покачала разлохмаченной
пушистой головой. Ну глазастый одуванчик тебе и всё!  - Это Рейки, жизненная
энергия, - возобновила свою лекцию Янка. - Китайцы называют её "Ци",
а христиане - Святой Дух. Она течет через всех нас, так что я ничего  своего не
трачу, только передаю... Но я в этом еще не сильно разбираюсь. Хочешь, приходи
к нам на семинар, тебе там всё объяснят... - И опять перешла на бойкую
скороговорку: - Я маму звала, а она не пошла, это потому она про секту кричит,
придешь?
- Приду. Посмотрю, чем вы там занимаетесь.
Марина в который раз за этот вечер просунула нос в дверную щель -  у нее всегда
был слух, как у горной козы:
- Лучше спроси, сколько она на это денег выкинула! - и торжествующе  хлопнула
дверью, весьма довольная собой.
Янка с негодованием воскликнула:
- Опять она!..
"Это что-то новое!" - озадаченно прищурился Володя, рука привычным с юности
жестом потянулась к затылку:
- Откуда деньги?
Дочка с вызовом ответила, как бы защищаясь заранее от еще не высказанных вслух
обвинений:
- На день рождения дарили, на Новый год!
Не вставая, Володя снял с гвоздика на стене золотисто-желтую гитару с тщательно
расправленным синим бантом на грифе и взял пробный аккорд. Что-то не нравилась
ему вся эта ситуация:
- Ушам своим не верю! Мой ребенок потратил свои личные кровные деньги не на
одежки.
После секундной заминки малАя церемонно подтвердила:
- Сама удивляюсь.
Как раз в это мгновение Володя обнаружил, что головная боль испарилась без
остатка, будто ее в помине не было, и от изумления заглушил струны раскрытой
ладонью. Янка его звенящему рваному аккорду обрадовалась и восторженно
заверещала на всю квартиру:
- Давай нашу любимую!
И они запели в два голоса, совсем как раньше:

     Люди идут по свету,
     Им вроде немного надо:
     Была бы прочна палатка
     Да был бы не скучен путь.
     Но с дымом сливается песня,
     Ребята отводят взгляды,
     И шепчет во сне бродяга
     Кому-то: "Не позабудь!"

Мама тихонько вошла в комнату и скромной институткой присела на краешек дивана,
на ходу вытирая руки о кухонный передник в зеленых горохах. И Янке опять
отчего-то стало так светло и спокойно, как в детстве, - то ли от этого горошка,
то ли от старой полузабытой песни:

Они в городах не блещут
Манерой аристократов,
Но в чутких высоких залах,
Где шум суеты затих,
Страдают в бродяжьих душах
Бетховенские сонаты
И светлые песни Грига
Переполняют их.



                             Глава четвертая. Аэробика 

                                           Не руби сук, на котором сидишь.
                                           Вообще слезь с дерева, человек!

                                                 (Козьма Прутков)

Погода намечалась просто супер: солнце пригревало пусть и не так, как летом, но
для осени вполне прилично. Зато следующее соображение было куда менее
приятным... Сергей нахмурился: опять эти заморочки с переводом в другой зал,
уже в третий раз с начала года! Гоняют с места на место, как сирот казанских.
Наверно, оттого, что их клуб каратэ за всё время своего существования еще ни
одного соревнования не выиграл - пока что не выиграл. "Какие-то идиотские
бальные танцы не трогают, а нас футболят кому не лень!" - раздраженно подумал
Сергей и с силой затянулся стрельнутой у Эдика контрабандной сигаретой.
Настроение с утра было самое что ни на есть паршивое: каждый день начинается с
того, что сам себе клятвенно обещает бросить, но всякий раз всё идет по тому же
накатанному  сценарию. Короче, никакого характера!
Сергей раздосадовано швырнул едва начатую сигарету на асфальт и энергично ее
затоптал, не жалея новых "найковских" кроссовок. Будто вымещал накопившуюся на
самого себя злость. Асфальту, правда, и без него уже досталось: тот больше
походил на раздолбанную бомбежками прифронтовую дорогу времен Второй мировой,
вспучивался под ногами светло-серыми выгоревшими складками. Сергей вдруг
явственно увидел перед собой, как под одуряющим южным солнцем эти складки
начинают оживать, вспухают с жадным чмоканьем и растут прямо на глазах, словно
невиданное дрожжевое тесто... Он резко встряхнул головой, отгоняя от себя
полу-бредовые образы: честное слово, собственная фантазия не раз ставила его в
тупик! (Да что там в тупик, иногда прямым текстом пугала...)
Чтоб поскорей развеяться, Сергей усиленно закрутил головой по сторонам, пока не
нашел кое-что достойное интереса. Все-таки не зря он вспоминал про бальные
танцы: неподалеку расположилась пестрая стайка девчонок (очевидно, тоже ждали
тренера). Вся эта ногастая, при полном боевом раскрасе компания преувеличенно
громко смеялась и кокетливо стреляла глазами в их сторону. "А ну-ка,
развлечемся!" - Сергей подтолкнул локтем Эдика и одним подбородком указал на
девчат. Тот сразу смекнул, в чем дело, и замахал руками почище мельницы,
созывая аудиторию. Соскучившиеся по культурной программе пацаны собрались
быстро, и пошло-поехало: голосом заправского зазывалы Эдик протяжно объявил:
- Делайте ваши ставки, господа!
Девчонки были видны, как на ладони: стояли под ярким дневным солнцем и не
подозревали, что им сейчас предстоит... Кто-то выкрикнул первый:
- Двадцать на рыжую!
- Двадцать! Кто больше?
Рыжая и в самом деле была ничего: высокая и длинноногая, с симпатичной
веснушчатой мордашкой - видать, рыжая от природы.
- Сорок на рыжую!
- Пятьдесят!
- Продано! Дай пять!
- Сорок на черную! За такие буфера...
Вот черненькая, пожалуй, самая из них классная: с выразительными темными
глазами и черными, будто рисованными бровями. "Да и формы там что надо, в самый
раз", - не мог не отметить Сергей. Но делать ставку не спешил, что-то
удерживало внутри.
- Пятьдесят на черную! - вдохновенно заливался Эдик.
- Вон еще две подвалили, - предупредил Макс.
Она шла прямо на них, чуть покачиваясь на высоких каблуках. Черная мини-юбка,
наверно, мешала и сковывала движения, зато ноги были красивые. Большеглазая,
с хрупкими щиколотками и запястьями, она счастливо кому-то улыбалась, светлые
волнистые волосы разлетались за плечами вроде парашюта. "Как у королевы эльфов
из "Властелина колец", - успел подумать Сергей.

"Хух, еще не началось! - Яна с огромным облегчением перевела дух и сбавила шаг:
- Ноги прямо отваливаются, и дернуло же надеть такие каблуки!" Но проблема в
том, что все подруги, как на подбор, высокие, так что приходится
соответствовать, чтобы не выглядеть рядом с ними пигалицей...  И к тому же на
каблуках она чувствует себя намного лучше, уверенней. Головой прекрасно
понимает, насколько это глупо, что дело в ней самой, а не в несчастных
сантиметрах, но ничего поделать с собой не может. А Машка вон жалуется, что
слишком высокая и каблуки на свидание не наденешь, вечно на плоском ходу.
(Потому как в их славном южном городе все парни, как на зло, ростом примерно с
нее! И это еще, если сильно повезет.)
"Тогда лучше уж быть невысокой, так хоть свобода выбора", - в который раз
утешила себя Янка. Да и вообще, папа любит ей цитировать из своих любимых
"Двенадцати стульев", в вольном переводе про Эллочку-Людоедочку: "Эллочка была
маленькая, так что любой, пусть самый плюгавенький мужичок чувствовал себя
рядом с ней большим и сильным мужем..." Сравненьице, конечно, не ахти, но сама
мысль заслуживает уважения. Хо-хо!
Второй ее крупный недостаток - это близорукость. Даже не то, чтобы недостаток...
Почему-то так получилось: классе в четвертом зрение без всякой видимой причины
начало падать. (Хотя не без причины, конечно: скорей всего, это чтение лежа при
чисто символической лампочке вылезло боком.) Мама отреагировала на диво
оперативно и чуть не силком потащила Янку к окулисту, а та прописала ужасающего
вида очки в розоватой пластмассовой оправе. (Яна сразу же их окрестила "Фобос и
Деймос, страх и ужас". Она в то время сильно интересовалась астрономией.)
Так вот, эти выписанные докторшей очки Янка возненавидела всеми фибрами души и
твердо для себя решила, что такого публичного позора просто не переживет! Чего
уж тут удивляться, что за все последующие годы ни разу не вышла на улицу со
злополучным "Фобосом и Деймосом" на носу, только дома иногда таскала. Хоть как
мама ни пилила, ни зудела и не капала методично на мозги. Но всё
безрезультатно: еще не родился тот, кто может сломить сопротивление Скорпиона!
Из-за этого ослиного (по маминому определению) упрямства  пришлось несколько
лет мириться с неизбежными минусами близорукости. Например, когда проходишь в
десяти метрах от знакомых и не здороваешься, потому что не сразу узнаешь... Или
когда пропускаешь нужный автобус только из-за того, что он издали показался
совсем другим номером - вот это уже полный пролет! Именно тогда Янка и
приспособилась распознавать маршрутки и автобусы не по названию, а "в лицо":
на родной Жилпоселок, к примеру, табличка рядом с водителем ярко-зеленая с
белыми буквами, на Центральный рынок - желтая или белая с черной надписью...
"Художественное восприятие мира", подшучивает над ней папа.
В общем, когда год назад заказали в "Оптике" контактные линзы, жизнь наконец
повернулась к Яне лицом, а не той другой, филейной частью. Дело было осенью,
буйными красками отцветало по-южному длинное бабье лето, и до самого ноября
летели с деревьев потрясающе яркие листья. Каждый день после занятий Янка
отправлялась бесцельно бродить по городу - просто гулять по паркам да по улицам
и зачарованно глазеть по сторонам. Оказалось, что трава на газонах - это не
одно сплошное густо-зеленое пятно, а несчетное количество тоненьких нежных
травинок. И опавшие листья под ногами - совсем не однотонный скучный ковер,
а как раз наоборот: багряно-красные, желтые, коричневые, темно-зеленые с
разлапистыми прожилками и без... Та прошлая осень так и осталась в памяти
огромной палитрой с акварельными красками, над которой колдует небесный
Гулливер.
Вот от чего Янка до сих пор не может избавиться - это от своей знаменитой
рассеянности. Точно так же, как в детстве, может пройти мимо в двух шагах и
наглым образом не узнать. А народ, естественно, обижается и устраивает
разборки: "Как ты могла?!.." Видно, осталось в наследство от тех времен, когда
смотреть внутрь себя было намного интересней, чем на прохожих.

Девочки стояли на улице под самой дверью - следовательно, и инструктора Иры еще
нет, повезло... Янка почувствовала жгучую к тренерше благодарность. Больше
всего на свете она, Яна, терпеть не может прибегать во время тренировки: все
уже разминаются, а ты переодеваешься в гордом одиночестве, точно бедный
родственник в двадцатом колене!
- Расслабься, - раз в сотый повторила Юлька, - я ж говорила, что успеем.
Take it easy. (Не принимай близко к сердцу.)
Вообще-то это любимая Юлькина привычка: к месту ли, ни к месту вставлять
английские фразы и словечки. Да и остальные девчонки потихоньку начинают
перенимать, действует заразительно.
- Лучше поздно, чем никогда! - по-доброму встретила их Галя. Забыв про свою
диету, она как раз отправляла в рот колоссальных размеров хот-дог, из которого
вываливались куски чего-то ярко-оранжевого (наверно, корейской моркови). Стоит
заметить, запивала подруженция это гастрономическое извращение колой "лайт"...
Янка моментально вспомнила свой любимый прикол у Задорнова, из серии про
американцев: "Дайте мне, пожалуйста, три двойных гамбургера и одну
ДИ-Е-ТИ-ЧЕС-КУЮ кока-колу!" Но озвучивать свои развеселые мысли вслух
благоразумно не стала: Галька всегда становилась очень чувствительной, едва
только дело касалось этой крайне щекотливой темы.
Юлька оглянулась на стоявших неподалеку незнакомых ребят: те оживленно что-то
выкрикивали и гримасничали, как стая шимпанзе. Короче говоря, всячески пытались
привлечь к себе внимание:
- А это кто?
- Это каратисты, их к нам перевели, - Маша, как водится, была в курсе.
Яна в свою очередь выразительно вздохнула:
- Вот это счастье! Всю жизнь мечтала.
- А чего вы тут стоите? - поинтересовалась Юлька.
- А ты как думаешь? -  съехидничала Машенция.
- Что, закрыто? - Юля решительным шагом направилась к двери, Галька радостно
закричала ей вслед:
- Иди замок поцелуй! Подергай, подергай...
И только подлила масла в огонь: Юлька обеими руками крепко вцепилась в дверную
ручку и уперлась ногой в дверь, не забыв скорчить при том зверскую физиономию.
Девчонки хватались друг за друга от смеха: что-что, а развлекать публику Юлия
умеет в совершенстве! Дверь в тот же миг распахнулась, как от сказочного
"сезама", и разъяренная техничка в темно-синем рабочем халате завелась с
полоборота:
- Хулиганы! Ты что делаешь?! - и только тут разглядела: - А еще девочка!..

- Со стрижкой моя, - во всеуслышание объявил Эдик, - люблю с характером!
- Пятьдесят на кудрявую, -  включился в обсуждение Сергей.
- Да, ножки ничего... - поддержал Макс. - Семьдесят.
- Сто.
- Сто пятьдесят!
- Двести! - пацаны в восторге засвистели, Эдик размашистым движением сунул
приятелю руку:
- Ну, Серега! Молоток. Дай пять! - и неразборчиво забубнил себе под нос: -
Двести на блондинку раз, двести на блондинку два... Продано!
Сергей порылся в кармане джинсов и после недолгих поисков  выудил оттуда пару
смятых купюр:
- Две гривны, держи!
- Пятьдесят копеек за мою, я не жадный! - Эдик с самой серьезной физиономией
подкинул монету на собственную ладонь. Ребята дружно загоготали, воздавая дань
его остроумию. Этот момент с "оплатой" они любили больше всего, даже с деньгами
расставались охотно, играючи. Хотя какие это деньги!..
Дверь все-таки открылась окончательно и народ с обеих сторон взволнованно
зашевелился, пробираясь поближе. Стоявшая рядом с Эльфом долговязая стриженая
девчонка в джинсах - именно та, что приглянулась Эдику - на их хохот с
подозрением оглянулась и громко спросила, обращаясь к подружкам:
- А эти чего тащатся? - и, повысив голос, задумчиво изрекла: - Интересно, это
правда, что у каратистов одна извилина?
"Один - один", -  с уважением отметил про себя Сергей.

Тренировка задерживалась, будто как раз для такого случая. Ребята со всеми
удобствами расположились на балконе, вид внизу открывался богатый: девчонки
успели переодеться в максимально обтягивающее и короткое. Только Эльфа нигде не
было видно, как в воду булькнула... Вот она где! С собранными волосами и в
гимнастическом трико Сергей ее не сразу узнал, совсем не такая. Не обращая ни
на кого внимания, она танцевала странный беззвучный танец: прыжки перемежались
со взмахами рук, потом вдруг села на шпагат и замерла, плавным движением
раскинув в стороны руки.
- Художественная гимнастика, - объявил всеведущий Эдик. Ну и дела, а он-то
откуда знает?..

Яна сидела на полу, краем уха прислушиваясь к болтовне за спиной. Обсуждали
Галины волосы, та страстно кого-то убеждала:
- Нет, девочки, химия мне не пойдет...
- Можно мелирование, - авторитетно предложила Машенция.
- Лучше под "бобика". Стрижка ноль-пять миллиметра! - это опять встряла Юлька.
Галя, видать, красноречиво на нее посмотрела, потому что Юлия протянула со
своей неподражаемой интонацией: - А что-о-о?
Но всё же из соображений безопасности отошла от Галины батьковны подальше и
завертела головой в поисках, чем бы еще полезно и не без приятности заняться.
Вон и подходящий объект: Янка, пристроившись на полу, обеими руками тщетно
пыталась закинуть ногу в позу лотоса. Обрадовавшись настолько шикарному поводу,
Юлька присела перед ней на корточки:
- Йоги ёжатся...
- Не смеши меня! - еле сдерживаясь, чтоб не улыбаться (давно ведь известно, что
от смеха теряешь силы), Яна взялась за растяжку. Но от Юльки так просто не
отделаешься, даже и не мечтай:
- А ну давай, позу крокодила! Следующий номер нашей программы...
Янка резво вскочила на ноги и погналась за ней - та ловко увернулась, словно
только этого и ждала. Яна бы ни за что на свете не призналась вслух, но в
глубине души считала Юльку своей лучшей подругой, с ней всегда было удивительно
легко и весело. Да и сама она такая прикольная, живая и вертлявая, как
мальчишка, даже ухватки проскакивают мальчишеские - загляденье! (Яна иногда
украдкой жалела, что не родилась такой же.) Всякий раз при взгляде на Юльку в
голове с завидным однообразием включалась песня "Чижа", просто автоматически:

	"Разметалися бы волосы, если бы не стрижка,
 	Разлетелся б сарафан, если б не джины..."

Галя ревниво покосилась в их сторону, будто зоркий сторожевой сокол, и махнула
рукой, подзывая:
- Становитесь!

На балконе их набилось, как селедок: все в белоснежных кимоно, перехваченных
поясами самых разнообразных категорий, ребята толкались и выдирали друг у друга
Эдиков армейский бинокль. Под конец объявился и сам Эдуард собственной
персоной, бесцеремонно распихал приятелей и протиснулся поближе:
- Без меня не начинайте! Я ничего не пропустил?
- Сейчас начнется, - успокоил Сергей. - Еще не вечер.
- Классная лялька...
- Где? Покажите мне! - преувеличенно заволновался Эдик и закрутил во все
стороны белобрысой головой.
Опять началась свалка. Девчонки внизу успели уже выстроиться  аккуратными
"рядами и колоннами", как в песне Высоцкого. В поле зрения возникла инструктор
с магнитофоном раза в два ее больше - и как только дотащила, трудяга-муравей!..
Девочки ритмично затанцевали под "Scootar", но вот прикол: движения оставались
заметно скованными и угловатыми, точно у роботов нового поколения. "Наверно,
нас стесняются", - с усмешкой подумал Сергей. Темноволосая худенькая
инструкторша всё покрикивала начальственно на своих подопечных:
- Что с вами? Веселее! Не спим!
И тут в особо удачном месте они с Эдиком сами всё испортили, не удержались.
Захлопали и засвистели от восторга - ну самая натуральная группа поддержки!
Тренер выключила музыку и только сейчас заметила наверху их живописное собрание:
- Ребята! - более чем прозрачным жестом указала на распахнутую балконную дверь,
ведущую в соседний зал.
- Уже уходим! Нас уже нет, - у Эдика всегда найдется, что сказать.

Прыгая на одной ноге и тщетно пытаясь попасть другой в штанину узких джинсов,
Юлька громогласно заявила:
- Нет, вы знаете, одна извилина для них слишком много!
Маша ее поддержала - как всегда, немногословно и по существу:
- Ну! Сорвали нам тренировку.
Дверь в раздевалку широко распахнулась, пропуская Галю с Яной. Зая в одних
колготках - и умудрилась же в такую жару! - с неожиданным проворством
запрыгнула на скамейку и пронзительно завизжала:
- Дверь! Дверь закройте!!!
У стоявших рядом заложило уши, все одновременно загалдели:
- Зая!
- Зачем так вопить?!
- Нервные клетки не восстанавливаются!
Зая же как ни в чем не бывало спрыгнула на пол и через секунду опять заверещала
- такой себе разобиженный розовый поросенок в очках на коротком пятачке:
- Где! Моя! Юбка!
- Ты на ней стоишь, - утешила Алина. Девчата зашевелились и засмеялись, и
заговорили на разные голоса, словно обет молчания снялся. "Бывают же такие
люди! - не удержавшись, позавидовала мысленно Яна. - Убери вдруг Юльку с Заей,
и все помрут со скуки."
Галя уже минут пять делала ей таинственные знаки: многозначительно вскидывала
черные брови-шнурочки и таращила темно-карие - как и полагается украинской
дивчИне! - глаза. В конце концов не выдержала и потащила подругу к выходу,
напоминая энергичный буксир средних размеров. Юлька только и успела им в спину
спросить:
- Вы куда?
- Нас ждут великие дела! - торжественно объявила Галина батьковна  уже в дверях.
 Но не стала уточнять, какие именно.

Неторопливой вальяжной походкой девочки продефилировали мимо ребят и уселись в
кривоногие расшатанные кресла впереди на сцене, одинаковым движением закинув
ногу на ногу. Обе в коротких юбках и открытых босоножках, с небрежно
распущенными по плечам волосами - должно быть, специально репетировали...
Да что там говорить, смотрелись они эффектно: медового цвета блондинка и жгучая
брюнетка.
- О, вон твоя! - сообщил Эдик, будто Сергей сам не видел.
Тренировка была в самом разгаре. Ребята работали по парам, как обычно после
разминки, но всё время косились на сцену - отвлекало это непрошенное женское
общество конкретно. Девчонки веселились от души: то и дело перешептывались с
глубокомысленным видом, вроде пара экспертов, и задумчиво друг другу кивали,
поглядывая на кого-нибудь из парней. Скорей всего, обсуждают мелькающие то там,
то сям босые пятки - вон как прыскают от смеха! (Разминающийся неподалеку от
сцены Макс всю шею себе свернул, откровенно пялясь на этих балерин.)
Сергей внезапно заметил за собой, что судорожно поджимает пальцы на ногах,
точно от холода, - а это еще что за идиотизм? Распрямляемся, плечи шире!
По большому счету, ему наплевать, что они там говорят!..  Да только голова
словно без его участия упрямо разворачивалась в одном и том же направлении:
у Эльфа оказались красивые глаза и капризная ямочка на подбородке. Странно, ему
всегда нравились высокие и чтоб с ногами от ушей, а эта маленькая. Сидит себе,
улыбается, покачивая носком босоножки, и смотрит только на него...
Или это просто кажется?
- Не зевай! - предупредил Эдик и нанес внушительный удар в корпус, прямо под
солнечное сплетение. Сергей не успел закрыться и согнулся пополам, чертыхаясь
сквозь зубы.

Янка поморщилась, словно от зубной боли: вот поэтому она терпеть не может все
эти контактные виды спорта:
- Пошли! Мы на них плохо действуем.



                               Глава пятая. Мама


                                 Понимание - всего лишь частный случай
                                 непонимания.

                                          (Козьма Прутков)


Кот, как полагается, встречал хозяйку у двери: танцевал на задних лапах,
задушевно мяукал и вовсю размахивал хвостом. Соблюдая ежедневный приветственный
ритуал, Яна подхватила его на руки:
- Гаврюха, привет!
Мама, судя по всему, давно ее караулила: выскочив из гостиной, даже не
поздоровалась, а начала прямо с места в карьер:
- Почему ты не в художке?
- Я с аэробики. Я устала, - Янка с размаху плюхнулась на диван, не выпуская из
рук кота, и по старой привычке подобрала ноги. "Значит, нормально переодеться
не получится", - с каким-то вымученным олимпийским спокойствием заметила  про
себя. Только вот надолго ли его, спокойствия, хватит?..
Гаврюха ластился к ней по полной программе: игриво толкал ушастой головой,
распушивал роскошный, похожий на трубу хвост, приглушенно мурлыкал и ворчал,
напоминая по звучанию хорошо смазанный мотор. Явно выпрашивал свою колбасу.
Как-то не укладывалось в голове, что всю эту богатейшую звуковую гамму издает
один и - скажем прямо! -  не таких уж гигантских габаритов кот. Вот голова у
него большая, это да -  широкая и лобастая, как у математического гения, этим
он сильно отличается от остальных кошачьих сородичей. Но Янку это никогда не
смущало, скорей  наоборот, она еще с самого начала авторитетно всем заявила:
"Широкий лоб - значит, умный, много мозгов."
И в самом деле, их Гаврюха по многим параметрам не вписывался в обычное
определение "домашнего животного", аж никак! Уже не раз Яне казалось, что кот
исподтишка за ними всеми наблюдает и складывает о каждом свое (причем далеко не
всегда благосклонное!) мнение. Не зря ведь она пришла в неописуемый восторг от
ловко подсунутой папой новой книжки, которая так и называлась: "Жизненная
философия кота Мура". (Кажется, Гоффмана.) Книжный котяра там в строгом секрете
от хозяина выучился читать и писать, чтоб на закате жизни накатать свои мемуары
и издать их солидным тиражом. С тех пор Янку временами одолевали не очень умные
мечты...
Гаврила появился у них прошлой осенью и с тех пор прочно влился в семейный быт
(так бы ее мысль озвучила, наверное, мама). Подобрали его вместе с отцом в
прямом смысле на помойке - впрочем, об этой пикантной подробности сразу же
договорились перед мамой не упоминать. А то результат предвидеть несложно,
угадываем с трех раз...
Дело было так: возвращались домой теплым безлунным вечером, над головой
сгущались синие сумерки и ветер порывами доносил не слишком благовонное "амбрэ"
из соседнего мусорного бака. И вдруг как раз из-за этой мусорки послышался
отчаянный писк. Когда подошли поближе, прямо им под ноги выкатился крошечный
котенок, больше похожий на комочек серого пуха, взъерошенный и перепуганный.
(Яне показалось, что он еще и ходить не умеет, до того неуверенно покачивался
на растопыренных для равновесия лапках. И еще стало страшно, что малышонка
вот-вот подхватит встречный ураганистый ветер и унесет в неизвестном
направлении, как девочку Элли из Канзаса...)
Недолго думая, Янка присела перед ним на корточки и котенок, должно быть,
почувствовал, что сейчас решается его сиротская судьбина. С поразительной
ловкостью вскарабкался по ней, как по дереву, оставляя следы затяжек на новом
свитере, и крепко уселся на плече. Никакими силами не удавалось его отцепить,
пищал обиженно с верхотуры, разевая крохотный рот с мелкими острыми зубками.
А под конец перебрался на голову и пребольно вцепился в волосы, это вообще было
что-то с чем-то!..
На Янкины отчаянные просьбы, не отличавшиеся особой оригинальностью  -
"Ну па-ап, ну давай заберем себе! Ну пожа-а-луйста!.." - отец не возражал.
Только поставил одно-единственное  условие, процитировал назидательным тоном из
своей любимой "Агни-йоги": "Заводить домашнее животное можно лишь в том случае,
если вы полностью уверены, что будете относиться к нему точно так же, как к
любому другому члену семьи". Яна без раздумий согласилась: как показало время,
это было совсем не трудно.
Зато мама, разумеется, закатила сцену - примерно такую же, как  в
"Простоквашино": "Ну что ж, выбирайте: или он, или я!" Хотя тогда им с папой
было не до смеха: с огромным трудом пришли к мирному соглашению, что котенок
останется пока что на неделю, вроде испытательного срока. Ну а там, как любят
говорить у них в лицее, "будем посмотреть"... Особое подозрение у мамы вызывали
Гаврюхины крупные уши, из-за них котофеус сильно смахивал на симпатичную
летучую мышь. Но Янка и в этом усмотрела признак благородного происхождения
(которого там и в помине не было, чего уж душой кривить! Как говорится, кот
дворовый обыкновенный с элементами полосатости.).
В конце концов всё сложилось как нельзя лучше, даже мама со временем сильно к
Гавриле привязалась, вот только звала его упорно Мурчиком. (У нее всегда так:
сперва накричит, а потом накормит до отвала самым вкусным - видимо, для
компенсации.) Однажды Яна застукала эту сладкую парочку на кухне: ее обычно
такая практичная и рациональная мама скармливала Гаврюхе куски дорогущей сухой
колбасы и горестно при том приговаривала: "Один ты меня понимаешь!.."

Но сегодня она находилась в менее добродушном расположении духа, Яна это сразу
уловила по недовольно поджатому рту и чуть прищуренному оценивающему взгляду.
Мама зачем-то поправила белоснежную кружевную салфетку на журнальном столике и
смахнула невидимые невооруженным глазом пылинки:
- Конечно, она устала! Я же говорила: выбери что-то одно. Так нет, надо было
всё сразу! В результате что? Гимнастику бросила, рисование бросила! Наплевала
на всех!..
Яна схватила первый попавшийся журнал и уткнулась в него носом, но читать было
невмоготу:
- Художку я не бросила! Просто у меня сейчас нет времени.
Мама ее недослушала, перебила на полуслове:
- С музыкалки столько раз звонили, даже домой приходили! "Пожалуйста, ей надо
заниматься, у нее абсолютный слух!"

Янка с чертовски высокомерным видом обронила, по-прежнему не поднимая головы от
своего журнала:
- В первый раз слышу!
Если б она только знала, как ее, Марину, раздражает этот презрительный тон!
- А гимнастика? Вот так и останешься... подающей большие надежды. А жизнь
пройдет!
Впервые за весь разговор Яна посмотрела ей прямо в глаза и довольно ехидно, в
своей обычной манере, спросила:
- Интересно, ты это про меня говоришь? (Янка почти все свои остроумные реплики
начинает с этого "интересно", словечко-паразит.)
- А про кого еще? - настороженно прищурилась Марина.
Дочка вскочила на ноги и взволнованно зашагала по комнате, точно ей на одном
месте в упор не сидится. Ужасно надоедливая привычка, и в кого она уродилась
такая нервная?.. Янка тем временем что-то с жаром доказывала, отчаянно
жестикулируя. Марина с трудом заставила себя прислушаться:
- Слушай, я не виновата, что у тебя не получилось стать гимнасткой! Это твоя
мечта, а не моя! Мне это не надо.

Мама не ответила, только посмотрела на нее непонятным, до странного неуверенным
взглядом. Еще никогда, кажется, Яна ее такой не видела - она ведь всегда и всё
знает лучше других... Помолчав, мама вздохнула с видом невинной страдалицы и
мирно поинтересовалась своим самым обыкновенным спокойным голосом, каким
приглашают вечером к столу:
- А что тебе надо?
Янка заколебалась: давно они не разговаривали по-нормальному, она-то уже и
забыла, как это делается... Мама доверительным, почти  интимным тоном
подбодрила:
- Ну давай, я слушаю!
"Рискнем!" - решилась Яна и осторожно, как на дымящемся вулкане, начала:
- Если тебе интересно... Я хочу... - она чуть-чуть помедлила, собираясь с
мыслями: - Хочу быть обычным счастливым человеком, делать то, что мне нравится.
Быть в гармонии с миром, с собой, чтоб внутри была тишина... - она приложила
руку к груди и неожиданно точно плотину изнутри прорвало, слова полились
страстным потоком: - Чтоб не надо было ни с кем соревноваться, я этого больше
всего не люблю!.. Знаешь, какая у меня в детстве была мечта? Что когда-нибудь
все люди будут жить в мире и согласии, все будут друзьями. Сколько людей на
планете, столько и друзей. И каждый особенный, нету лучших или худших, каждый...
И осеклась, словно ледяной водой из-за угла окатили: мама иронично улыбалась
прямо ей в лицо:
- Влияние твоего папы! Даже слова те же самые.
"В последний раз!.. -  вспыхнув до кончиков ушей, с немым ожесточением снова и
снова повторяла про себя Яна. - Больше так не попадусь!"
И молча вышла из гостиной, совершенно забыв про кота. Тот недоуменно-обиженно
уставился ей вслед, затем мягко спрыгнул с дивана и преданно потрусил за
хозяйкой, подергивая пушистым хвостом.

Янка укрылась в своей комнате, плотно прикрыв за собой дверь. Лицо нестерпимо
горело, как после публичного унижения - желая унять это жар, она прижала ладони
к щекам. (Что-что, а руки у нее круглый год холодные, сойдут вместо
компресса...) Мелькнула молниеносная шальная мысль закрыться на замок, но в
последнюю секунду передумала, решила не усугублять ситуацию. (Потому как ни для
кого не секрет, что запертая дверь на маму действует, как красная матадорская
тряпка на боевого быка родом из Кастилии. Была уже пара эксцессов!..)
И обвинять во всем случившемся, по сути дела, некого, сама виновата: нашла
перед кем душевный стриптиз устраивать! Прекрасно ведь знает, что люди не
меняются - во всяком случае, не вот так по волшебству за один час...
Но мама, по всей видимости, с ней еще не закончила (все-таки Яна неплохо ее за
эти годы изучила!). Войдя в комнату, мать по-дружески присела в скрипучее
кресло напротив, как будто бы ничего особенного и не произошло минуту назад в
гостиной:
- Про то, что ты говорила... Всё это очень красиво, но с такой философией
далеко не уедешь.
Сил с нею пререкаться больше не было никаких, но Янка упрямо отчеканила, с
независимым видом разглядывая потолок с висячей хрустальной люстрой:
- А я не хочу никуда ехать! Для меня это неважно.
- Что вообще для тебя важно?! - мама сорвалась на свой обычный крик. Тут бы
собрать негустые остатки благоразумия и вовремя прикусить язык, но в Яну словно
упрямый чертик вселился (или, по-простому да по-народному, неистребимый дух
противоречия):
- Ты всё равно не понимаешь! Что тебе ни говори!..
Вот эту тему поднимать не следовало: мама завелась пожарной сиреной еще громче,
чтобы все соседи в радиусе ста километров услышали:
- Конечно, мать ничего не понимает! Только она одна всё понимает!..
- Ты слышишь только себя!!! - закричала Яна изо всех сил, перекрыв на секунду
мамин высокий пронзительный голос. И в отчаянии выпалила то, что за последние
полгода сотню раз рвалось наружу, не решалась только озвучить: - Из-за тебя у
меня даже детства нормального не было! Каждый день после школы или гимнастика,
или музыкалка, или английский! А жить когда, спрашивается?.. Ну ничего, теперь
я буду делать только то, что хочу!
Выдав без передышки эту тираду, Яна подхватила с пола свою лицейскую сумку и
стремглав ринулась к двери, а вслед неслось до боли знакомое:
- Я на тебя всю свою жизнь потратила! Всё что угодно, лишь бы только Яночка
занималась! Неблагодарная!..

...Как же всё могло так получиться? Жизнь, еще совсем недавно четкая и
упорядоченная, летела "коту под хвост", как любит  попрекать ее мама. Их Мастер
Рейки сейчас бы, наверное, сказала: "Не проживайте жизнь за других людей."
Пускай даже эти другие - твои дети; какая, собственно, разница?! Но только вряд
ли мама это поймет, к сожалению...
Что самое обидное, кое в чем она права - не во всем, конечно, но всё-таки...
Раньше перед Яной стояли конкретные цели и задачи, жизнь была расписана лет на
десять вперед. Правда, не ей самой, а понятное дело, кем: закончить лицей,
поступить в универ на экономиста или бухгалтера. Получить диплом, удачно выйти
замуж. Работать до пенсии... Ударно сыграть в ящик, просидев сиднем в одной и
той же конторе пятьдесят лет, с восьми до пяти... Несчетное количество раз Янка
слышала, как мама со вкусом расписывает ее, Янино, будущее (это у нее самая
любимая фишка), и каждый раз прямо подташнивать начинало! То ли от громыхающего
чем-то железным слова "экономика", то ли от этого "замуж"... В общем, хороший
бы экономист получился! А про остальное и говорить нечего. Почему-то так
тоскливо и страшно становилось после маминых восторженных монологов, хоть
волком вой...
Всего месяц назад Яна начала задумываться, чего же на самом деле хочет она - не
какой-то там дядя с улицы, а она сама. Получилась далеко не экономика, ну прямо
типичное "не то"! Попробовала поговорить на эту тему с мамой, а та, похоже,
перепугалась, как в том докторском сериале, который Янка иногда слушает краем
уха: "Мы ее теряем!" И сразу начала давить нахрапом и криком, чтоб настоять на
своем, да только со Скорпионами так нельзя, дохлый номер: тут же подмывает
сделать все наоборот! Наверно, уже чисто из вредности.
На гимнастику мама ее привела в четыре года. Сначала отдала на спортивную, Янка
даже какие-то соревнования умудрилась там выиграть (хоть и была, кажется, самой
маленькой среди участников). Помнит лишь, как одним махом пробежала по
чудовищно высокому бревну, а потом долго висела на брусьях, делая "уголок".
Незнакомые взрослые со здоровенными секундомерами столпились вокруг и ждали,
когда же девчушка не выдержит и упадет, но Яна держалась до последнего, хоть и
нестерпимо, до судорог, болели и отнимались руки... В награду за свое
невиданное мужество получила почетную грамоту (мама еще долго ей хвалилась
перед всякими залетными знакомыми) и белобрысую куклу Сашку, похожую на
Буратино, со складными руками и ногами. (Все подружки в детсаду обзавидовались,
ходили следом хвостом и упрашивали дать "подержать". Особенно Галька канючила,
она в этом деле спец... Вот ведь, на заре туманной юности - а настолько
врезалось в память!)
Что и говорить, мама была полна самых радужных надежд, но всего через год Яну с
этой спортивной гимнастики "поперли". Тренер заявила, что у девочки слишком
хрупкие, тонкие в кости руки - а вдруг надломятся, когда будет делать стойку?..
"Я не хочу потом за нее отвечать!" - это Яна помнит превосходно, и еще ярче -
впервые в жизни чувство предательства с миндально-горьким привкусом, как от
раскушенной вишневой косточки. Совсем недавно все в один голос уверяли, что она
такая многообещающая, везде ей прямая дорога, а теперь бац - и за бортом,
никому не нужна...
Зато матушка, как всегда, не растерялась и определила ее на художественную
гимнастику в том же самом спортивном клубе "Динамо", что неподалеку от дома.
Там сразу пошло на лад, Янка была довольна, бегала почти каждый день после
школы. (Разве что тренера слегонца побаивалась, дама попалась крутого
характера: такой бы спецназовцев тренировать, а не субтильных девчонок!)
Но только полгода назад всё самым неожиданным образом оборвалось, точно
отрезало. Яна никому об этом не рассказывала, да и вряд ли бы кто понял...
Покрутили бы пальцем у виска, как Галькин Андрэ: дескать, "лечиться, лечиться и
лечиться!" Но что-то в тот раз произошло, ранней весной на городских
соревнованиях, и поставило на маминых спортивных надеждах жирную окончательную
точку.
Янка разминалась, пристроившись в углу в плотно забитом гимнастками маленьком
зале. Вот-вот намечался ее выход: после долгих мучительных колебаний она решила
все-таки выбрать  упражнение с лентой. За номер без предметов была полностью
спокойна (техника у нее вполне приличная, справится), а вот лента - это
серьезней, здесь нужна полная концентрация... Только настроилась на рабочий
лад, как подскочила та самая мужеподобная тренерша Лариса Павловна и принялась
давать последние наставления - главное, что вовремя:
- Только смотри, не растягивай! В темпе, с выражением, с улыбкой... Запомни:
нам надо первое место!
Сердясь, что ее отвлекают, Яна не удержалась, брякнула на автопилоте:
- А если не первое? Что тогда, застрелиться?
- Я не поняла, что это за настрой? Думаешь, я просто так тебя столько лет
тренировала? Вот сегодня мы и посмотрим, на что ты способна! Серьезных
противников здесь нет, одна мелочовка...
Лариса Павловна еще долго и упоенно о чем-то  разлагольствовала -  про момент
истины или что-то в этом роде, - но Яна уже не слушала, настроение упало ниже
абсолютного нуля: "Ей до меня никакого дела нет, главное - чтоб место заняла!
А как я живу, что меня волнует - ей это всё до лампочки..."
Звучало, конечно, глупее некуда, Янка и сама отлично понимала:
ну действительно, какое тренерше до нее дело? (Детей-то вместе не крестили, в
разведку тем более не ходили - какие могут быть претензии?) А потому решила
выложиться на полную, пускай даже просто для себя - да ну их всех с этим местом
к соответствующей бабушке!
Начало прошло удачно: лента, казалось, была продолжением  руки, сама взлетала и
приземлялась точно там, куда ее мысленно посылали. Музыка тревожно зачастила,
ускоряя темп, и Янин взгляд случайно упал на Ларису Павловну в дверях
громадного полупустого зала: та делала непонятные судорожные движения руками,
сжимая что-то в воздухе, словно невидимую гармошку. Пухлые ладони мелькали
туда-сюда, как в сурдопереводе на канале новостей, затем короткий
наманикюренный палец выразительно постучал по циферблату наручных часов.
"Не растягивай!" - услышала Яна где-то внутри. Лента внезапно обрела
независимость и упала совсем в другую сторону, а судьи всё смотрели и смотрели
неумолимыми глазами, и время растянулось до бесконечности...
После соревнований Лариса Павловна к ней и близко не подошла, сделала вид, что
не заметила. Стояла в десятке метров, презрительно развернувшись спиной,
и поздравляла кого-то другого с первым местом... То и дело поводя богатырскими
плечами, громогласно восклицала свое коронное, набившее оскомину еще с пяти
лет: "Девочка должна быть изящная, как статуэточка!" Незнакомые девчонки по
соседству украдкой хихикали, подталкивая друг дружку локтями, и то одна, то
другая грациозно вытягивали ноги с натянутым носком, изображая "статуэточку".
А Янка, сидя на позорной скамье и стаскивая с себя полу-чешки, с предельной
ясностью поняла, что больше туда не вернется. Опять противный вкус миндаля во
рту и тяжесть в груди в том самом месте, как в детстве на спортивной
гимнастике... Что-то не складывается у нее со спортом, типичное не то. Да что
за наваждение, и прицепилось же это "не то"!



                            Глава шестая. Дуб


                                         Выйдя замуж, Царевна-Лягушка
                                         сильно скучала по родному болоту.

                                                  (Козьма Прутков)


"Здравствуй, Дуб!"
"Здравствуй, Яночка! Давно тебя не было видно..."
"Извини, что не заходила. Я по тебе соскучилась."
"Я по тебе тоже", - он дружелюбно-приветственно зашелестел огромной кроной,
девочка запрокинула голову и всё смотрела ввысь - туда, где сквозь зеленую
листву пробивались тонкие лучики света. Тупая боль возле сердца успела
поутихнуть, Янка всем телом ощущала исходящий от Дуба невидимый мощный поток,
он струился через нее и напитывал каждую клеточку прозрачной светлой энергией.
Краешком глаза Яна видела свою ауру, та разрасталась как на дрожжах. "Какая я
большая..." - промелькнула зачарованная мысль и исчезла, внутри опять стало
кристально чисто и спокойно.
"Вот теперь ты готова", - удовлетворенно прошелестел он.
"Я еще немножко посижу?" - с вопросительной интонацией подумала Яна и
почувствовала, как Дуб вздохнул от смеха, по резной листве пробежал легкий
ветерок.
"Никогда раньше не знала, что деревья умеют смеяться!"
"Никогда раньше не думал, что люди умеют слушать! - подхватил он. Немного
помолчал в задумчивости и добавил: - С тобой хотят поговорить, ты разве не
чувствуешь?"
"Где?" - она закрутила головой, но никого подходящего для разговора не
обнаружила. Лишь две молодые мамы расположились неподалеку с летними колясками
и обсуждали свои бесконечные однообразные проблемы, да малыши резвились у
подножья дуба. Один белоголовый карапуз раскинул руки и с жужжанием закружил
неподалеку от Яны - вероятно, изображая самолет. "Привет!" - мысленно окликнула
она, малыш встрепенулся и с удивлением уставился на нее голубыми глазенками.
И заулыбался, затем, похоже, застеснялся и спрятался за маму, а та всё
рассказывала подруге свою историю без начала и конца:
-  Вчера отец его наказал, поставил в угол, так он стоял-стоял, а потом и
говорит: "А у тебя душа не болит... на меня смотреть?"
"Ух ты, - ошарашенно сообразила Янка, - вон оно что! Вот это мальчик..."
- Сколько это ему? - сочувственно покачала головой вторая женщина, постарше на
вид, покачивая в коляске мирно спящего щекастого младенца.
- Три года. А что ж будет дальше, ты представляешь?..
Малыш опять закружил возле Яны, закидывая светлую головку и размахивая руками,
постепенно подбираясь к ней ближе и ближе. Самой бы так повертеться, отвести
душу!.. В какое-то мгновение головка ребенка мягко засветилась нежно-сиреневым,
красивейшего оттенка цветом. В него вплетались яркими нитями фиолетовые
сполохи, всё это сказочным образом мерцало и едва заметно переливалось... Аура
была мощная и чересчур для такого крохи большая, раза в три шире, чем у
взрослых.
Через несколько секунд сияние исчезло: мальчонка опять стал симпатичным
карапузом, а Дуб - просто громадным трехсотлетним деревом. Янка в недоумении
потрясла головой и на всякий случай потерла глаза, пытаясь сообразить: было это
на самом деле или от всех треволнений померещилось?.. ("Шарики за ролики
закатились", дурачились они с брательником в детстве.) С другой стороны, не зря
ведь Мастер рассказывала, что фиолетовый цвет - самый высокий по вибрациям,
цвет седьмой чакры. Как же она называется?.. Такое название смешное...
Сахасрара, точно! Янка еще, помнится, весь семинар прохрюкала в кулак, тщетно
стараясь удержать приступы неприличного смеха.
Малыш замер возле Яны, приподняв домиком светлые бровки, и с любопытством ее
разглядывал своими круглыми глазенками. Мальчонкина мама его издали окликнула,
словно приревновала:
- Егорка, пошли домой! - с поразительной прытью вскочила со скамейки,
бесцеремонно схватила малыша за руку и потащила за собой, волоча свободной
рукой коляску и что-то сердито сынишке вычитывая. "Наверно, из тех, кто коня на
скаку остановит... ну и как там далее по тексту!" - неодобрительно заключила
Яна. Мальчуган упирался изо всех сил и, кажется, собирался зареветь, вот уже и
маленький ротик плаксиво скривил... Янка едва успела помахать рукой на прощанье.
- Ему девочка понравилась, - непонятно кому сообщила сердобольная подруга
мальчонкиной мамаши, удаляясь за ними к выходу из парка.
- Пошли, Егор, завтра еще придем! - в последний раз донесся издали энергичный
женский голос, прерываемый басовитым ревом, и аллея опустела.
Яна всё смотрела в задумчивости им вслед, погрузившись в свои мысли, забыв на
минуту, где находится. И вдруг за спиной раздался незнакомый ломающийся голос,
вырвал ее из оцепенения:
- А Вы знаете, что Вы неправильно сидите?
- Не знаю, - она подняла голову: над ней стояли двое парней в темно-синей форме
курсантов мореходки, то бишь мореходного училища. Совсем еще мальчишки, первый
или второй курс, вон даже лопоухие уши так смешно оттопыриваются, поддерживая
бескозырки... Один с рыжими бровями и разудалыми веснушками по всему лицу
по-свойски присел рядом на краешек скамейки (соблюдая, правда, кое-какую
дистанцию):
- Все сидят лицом наружу, а Вы внутрь.
- А может, это они все неправильно сидят? - резонно возразила Яна.
Следует заметить, Дуб заслуженно считается любимым местом отдыха горожан.
Под ним легче всего назначать свидания и деловые встречи, уж точно не
разминешься:
"Где встречаемся?"
"У дуба."
"Лады!"
Еще с незапамятных времен Дуб опоясывает выкрашенная в веселый зеленый цвет
скамейка, на ней добрая сотня человек разместится. Янка улыбнулась: однако,
неплохой способ завязать разговор!.. ВИдение на этот раз по какой-то загадочной
причине не включалось, ребята выглядели абсолютно нормально. (Ну и правильно:
надо почаще давать ей передышку, а то и так временами опасается за свой здравый
рассудок!) Пока суд да дело, рыжий парень, опять не слишком церемонясь, живо
перекинул ноги в отутюженных форменных брюках на другую сторону скамьи и
умостился уже поближе к ней:
- Ну, тогда и я тоже сяду. Раз такое дело... А как Вас зовут?
"А вот это уже зря!" - Яна вскочила на ноги и подобрала с травы свою побывавшую
во многих переделках лицейскую сумку:
- Мне пора! К дому, родному дому.
Парень всё-таки изловчился, выкрикнул вслед (видать, из тех экстремалов, что
любят ломиться на красный):
- А где Вы живете? Может, нам по пути!
Янка помахала им издали рукой:
- Счастливо!
И успела уловить прямо в свою спину обиженное:
- У девушки нет настроения...
"Если бы Галька это видела, я б сейчас выслушала... - закружились каруселью
унылые мысли. - Ну нет у меня никакого желания знакомиться!"
И, скажем прямо, здесь даже не в рыжем пареньке дело, он-то как раз в полном
порядке. (В прошлый раз на аэробике специально поднимали эту тему - ждали Иру,
инструктора, надо ж было чем-то языки занять... И все девчонки дружно
согласились, что рыжие - они самые классные. В смысле, самые веселые.) Просто
каждый раз как бы цветной монитор в голове включается, и на нем послушно
высвечивается исчерпывающая надпись: "Мое" или "Не мое". Но в основном
почему-то "Не мое"...
Яна сокрушенно вздохнула еще в сто пятый раз: даже с Дубом забыла попрощаться,
эх!..

В квартире было темно и по-нежилому тихо, только у Янкиной двери наискось
лежала слабая полоска света. "Не спит, редиска!" - понял Володя и тихонько
заглянул в комнату. Так и есть: малая, облаченная в светло-розовую пижаму,
скрючилась у компьютера буквой "зю", не заметила даже, как он вошел. На экране
мерцало что-то разноцветное и трехмерное, неожиданно красивое - шипастые шарики
и звезды слепили глаза, переливаясь всеми цветами радуги. В полутьме зрелище
завораживало... Володя с трудом отвел чуть осоловевший по ночному времени
взгляд и легонько потянул дочку за кудрявый хвост:
- Почему не спишь?
- А сколько времени?
- Половина второго.
- Почему ты так поздно? - обращенная к нему дочкина спина выражала сильное
неодобрение и больше того, самую настоящую обиду.
- С ребятами засиделись.
- Вам хорошо-о... - тоненько протянула Яна, по-прежнему упрямо не оборачиваясь.
"Что-то тут не так!" - недолго думая, Володя развернул ее вместе с вертящимся
креслом к себе лицом. Так и есть, глаза краснющие - то ли от компьютера, то ли
еще от чего...
- С мамой поругались? - отвечать она и не собиралась, независимо пожала плечом.
- А ну, посмотри на меня! Глаза как у кролика. Давно так сидим?
Янка немного оживилась, крутнулась обратно к монитору:
- Это моя любимая игра. Смотри, вращаются в пространстве!
Прямо гипнотизирует, а?..
Володя наугад пошарил мышью, настраивая таймер в углу экрана, и грозно рявкнул:
- Шесть часов за компьютером! Что ты с собой делаешь?! А ну, марш спать!
Безжалостно позакрывал все "окна"  (насчитал их штук десять, не меньше) и
выключил многострадальный компьютер - тот, казалось,  благодарно заурчал от
удовольствия. Янка протестующе воскликнула:
- Эй! А как закон свободной воли?
- Я его отменяю. В том, что касается здоровья, я деспот. Будешь так над собой
издеваться - поставлю запрет на игру. Понятно излагаю? Вопросы есть?
Она ничего не ответила. Ну и чудеса, чтоб малая да вдруг смолчала, не ринулась
в бой!.. У него мелькнула невероятная догадка, что дочура именно этого и ждала:
что он рано или поздно вернется домой и прогонит ее спать, для того и сидела...
Вот уже носом клюет, как курица, да и глаза слипаются, хоть спички вставляй,
и всё равно не сдается, таращится в экран до последнего! Володя решительно
подтолкнул Янку в спину, сгоняя с обжитого стула:
- Всё, спать! В темпе вальса. Левой, правой...
Малая поплелась в ванную, спотыкаясь обо что только можно, цепляясь за все углы
и судорожно зевая во весь рот. И похвасталась громким шепотом, добредя до
порога:
- Я у них все рекорды побила! У меня там такой рейтинг, закачаешься... Надо,
чтоб сохранился. Ты ведь настройки сохранил?
- Я кому сказал: марш в кровать? - преувеличенно грозно осведомился Владимир.
(Не сохранил ведь, как пить-дать. Завтра малая устроит плач Ярославны
с заламыванием рук и патетическими возгласами: "Ну как ты мог?!") Блюдя
отцовский авторитет, Володя сдвинул брови еще сильнее, Янка негодующе фыркнула
и скрылась за дверью.
Теперь раньше двенадцати точно не встанет - хорошо еще, завтра суббота. Ему-то
что - пускай хоть до вечера спит, раз выходной! - зато Марина может воспринять,
как хороший повод поскандалить.

Но эти его пессимистические прогнозы не подтвердились. Еще задолго до полудня
Янка уже читала в своем любимом кресле, уютно подобрав под себя ноги и
пристроив книжку на особо не возражающего против подобного обращения кота.
Компьютер (к Володиной вящей радости) мирно отдыхал, зато из магнитофона
доносилось что-то красивое и протяжно-грустное, неизвестное Владимиру:

        "Прощальных белых поцелуев след во мне,
         Ты не вернешься.
         Меня рисуют мелом на стене,
         Ты не вернешься..."

"Нет, чтоб что-нибудь попроще, как все девчонки ее возраста: "Ля-ля, я сошла с
ума!.."  - усмехнулся он про себя. Звук все же не прикрутил, сдержался.
(Если верить родительским рассказам, он и сам в юности был порядочным
лоботрясом, врубал музыку так, что стены ходуном ходили. То Высоцкий с утра до
вечера, то "Битлз" с их ранними альбомами. Как только мама с отцом все это
вытерпели?.. Так что Янку теперь особенно и не помуштруешь, совесть не
позволяет: яблочко от яблоньки, как известно...)
- Бонджорно, принчипесса! - поздоровался по-светски. - Голова болит?
- Не-а!
Ишь ты, свежая как огурчик, а колени-то в крупных синяках! Вот тебе и
великовозрастная девица, почти на выданье...
- Откуда столько синяков?
Малая заметно ожила и принялась деловито перечислять, поочередно тыкая пальцем,
словно ветеран в дорогие сердцу ордена с медалями на бархатной подушке:
- Это я об стол, это в двери не вписалась... А это от ожога.
- Ожога? - переспросил Володя с нажимом.
- Ну да, вытирала коленом сковородку. А она оказалась горячая. Я их тональным
кремом замазываю, если на улицу надо выйти... - и подозрительно зыркнула
глазищами: - Чего ты смеешься?! У меня по гороскопу предрасположенность,
и вообще!..
- Что читаешь? - быстро перевел он тему, пока дочура не обиделась, и развернул
книгу к себе лицом: - "Аштар"? Что-то новое...
На обложке величественно плыли космические корабли и взирали со строгостью
звездные лики, иначе их и не назовешь... Не переболела еще. Это
"патологическое", по словам Марины, увлечение фантастикой и фэнтэзи она
переняла от него: вместе столько всего перелопатили! Сейчас уже и не верится.
Начинали с Кира Булычева, историй про Алису, и Володиных любимых Стругацких -
один  "Понедельник начинается в субботу" чего стоит, шедевр! Перешерстив
отечественную фантастику, потихоньку переключились на зарубежную: "Саргассы в
космосе", "Заповедник гоблинов", "День триффидов" - да разве все упомнишь...
Честно говоря, Владимир был просто счастлив, видя, как этот строптивый и
своевольный маленький человек с восторгом глотает его любимые книги и слушает
ЕГО музыку - тех же "битлов", "Скорпионс", "Аббу", "Юнону и Авось",
Высоцкого... В прямом смысле распирало от гордости, хоть никому бы и в жизни не
признался. Хотя глаза она себе тоже примерно в те годы испортила, это он не
уследил...
А Янка между тем пустилась в пространные запутанные объяснения, в которых
начисто терялась всякая логика:
- Аштар - это командир межгалактического флота, он сейчас находится вокруг
Земли. В тонком плане. Они следят, чтоб на Земле не началась ядерная война.
- Фантастика? - зачем-то уточнил Володя.
Она замахала от возмущения руками, тараща на него и без того круглые карие
глаза:
- Нет, это на самом деле! Ты что, не слышал?
Всё еще думая о своем, он медленно покачал головой. Янка с  большим
неодобрением заключила:
- Что-то ты совсем отстал от жизни.
- Да куда уж нам, неумытым! Три класса церковно-приходской школы, - наконец-то
она рассмеялась, всю серьезность и глубокомысленность точно ветром сдуло. -
Как у тебя с деньгами?
Дочь тяжело вздохнула и одновременно завела глаза куда-то под потолок, брови
страдальчески надломились, отражая всю глубину душевных мучений... М-да, с
такой богатой мимикой только в театре играть, на драматических ролях!
- Понятно, держи, - стараясь не слишком заметно улыбаться, Володя  протянул ей
несколько купюр. Янка не торопясь заложила их между страницами книги и с
достоинством произнесла:
- Спасибо.
Ишь ты, почище коронованной особы! И где только так навострилась?
- Сегодня я занят, а на завтра ничего не планируй, пойдем погуляем. Расскажешь
про этого своего...
- Аштара, - строго поправила она, не принимая Володин легкомысленный тон.
Вот и пора уходить. Дочка будто почувствовала его мысли: вскочила с кресла и
потеребила Владимира за рукав, как бы не зная, куда деть руки:
- Так хорошо, что ты приехал! И не из-за денег, ты не думай... Мне столько
всего нужно рассказать! - она запрыгала вокруг Володи, как маленькая, потом,
запыхавшись, с размаху повесилась ему на шею и задрыгала от избытка чувств
босыми ногами с младенчески розовыми пятками: - Столько всего произошло!..
Только тут Володя заметил, что Марина стоит в дверях и смотрит на них двоих с
очень странным выражением на лице... Перехватив его взгляд, жена очнулась и
юмористически прокомментировала:
- Какая любовь!
"Похоже на то, что сегодня в хорошем настроении. Это плюс", - отметил про себя
Владимир и развернулся к дочери:
- Мама ревнует. Ну, я пошел.
Марина безразлично промолчала, а Янка выкрикнула вслед:
- Счастливо!
Даже не оборачиваясь, Володя чувствовал спиной дочкин взгляд, видел почти
наяву: вот она стоит, вытянув тоненькую цыплячью шею, и смотрит, как он уходит.
"Не для того ли и деньги даешь, чтоб откупиться? Опять выходной и неотложные
дела..." - промелькнула крайне неприятная мысль, но Володя ее отогнал: не время
сейчас заниматься психоанализом! Дело на этих выходных предстоит слишком
важное, распыляться направо и налево не следует: как гласит народная мудрость,
"мухи отдельно, котлеты отдельно".

- Может, и меня обнимешь?
Мама прижала ее к себе, будто никакого скандала вчера и не было, а всё плохое
просто приснилось. Это удручало Яну больше всего: никогда не знаешь, чего от
нее ожидать! Сейчас вроде благодушная и всем на свете довольная, а через пять
минут, не дай Бог, взорвется... Как по минному полю идешь, удовольствие
сомнительное.
А мама всё не выпускала ее из своих объятий - стоять было страшно неудобно,
через полминуты затекла и заколола миниатюрными иголочками шея. (Вот уж где
повезло, что они примерно одного роста, а то могло бы быть и хуже...)
- Ох, Янка! И чего б нам не жить в мире?
- Я только "за", - дипломатично пробормотала Яна.
- Ну занимайся, -  мама решительно отстранила ее от себя, - в понедельник у
тебя английский.
И неторопливой императорской походкой выплыла из комнаты -  вероятно, посчитала
свой родительский долг выполненным.
Янка поморщилась, точно кислого уксусу ей предложили: ну надо же, все-таки
умудрилась испортить выходной! Опять взялась за книгу, но занудная мысль уже
прочно засела в голове и ломала весь кайф. Для очистки совести наскоро
перелистнула учебник - Санта Мария Клеопатра, да здесь несколько страниц!
Стоит ли говорить, что настроение испортилось окончательно и бесповоротно...
Яна быстро, по привычке не глядя, набрала знакомый номер:
- Галька, привет! Ты английский учить будешь? Там так много...
- Я шпору пишу. Меня Оксана по-любому не вызовет, - подругин голос звучал
приглушенно, вроде из далекого космоса: Земля-Земля, прием!.. Яна представила,
как Галька выводит (на этот раз прямо на ладони) микроскопические буковки,
высунув от усердия кончик языка и прижав трубку плечом к уху. И развеселилась:
- Ты сейчас пишешь?
- Ага...
Картинка перед глазами казалась на удивление яркой и живой, похожей на
мультяшную. Может, так оно и есть?.. Ясновидение открывается всё шире и
шире, ха!
- Ты что вечером делаешь? - без всякой надежды спросила Яна.
- У меня свидание.
Ну конечно, жизнь кипит у всех, кроме нее!

Янка сегодня надела свой любимый сарафан, перешитый из ее, Марининого, старого
платья - только обрезала по фасону "короче некуда" и прицепила бретельки.
Володька вряд ли обратил внимание, а ведь именно в этом платье Марина была,
когда они познакомились на выпускном вечере в пед-училище. (Теперь подобные
мероприятия называют дискотеками, а тогда еще звали по старинке, просто и
понятно - танцы...) Вот и сейчас прямо сердце екнуло от этих крепдешиновых
цветочков, словно себя-девчонку увидела!
Она в тот вечер была особенно хороша. Она еще до сих пор очень даже ничего, но
тогда чувствовала себя "на гребне" и знала, на уровне дремучих женских
инстинктов ощущала: что-то должно произойти. Яркое голубое в цветах платье
издали выделялось в толпе, немудрено, что он ее заметил -  бравый моряк при
полном параде, косая сажень в плечах, красивый и слегка нахальный. (Таким сразу
показался, доверяй после этого первому впечатлению!) Лишь намного позже
признался, что минут десять собирался с духом, чтобы подойти - слишком уж она
выглядела неприступной...
Хотя то, что волновался морячок-то - это было видно и без бинокля. И пошутил до
крайности неудачно, провожая ее до студенческого общежития: "Марина - в
переводе с греческого "морская". Какой из этого вывод? Нам с Вами по пути."
Да только по пути ли?.. Эх, Володька, Володька! Вот говорят, с милым рай и в
шалаше, а у них вышло с точностью до наоборот. Пока ютились в тесной
малосемейке, с двумя малыми детьми в одной комнате, всё шло как по маслу - тишь
да гладь, да пониманье... Зато как переселились в квартиру, по тогдашним меркам
настоящие хоромы, там уж завертелось по другой поговорке: нашла коса на камень!
Характер-то у обоих еще тот, никто первым и в жизни не уступит (а тем более
Володька, твердолобый экземпляр). Каждый день нервотрепка: хоть раз бы в жизни
смолчал, так нет же!.. И после этого хватает совести обвинять, что она, видите
ли, скандальная!
Ладно, нечего себя распалять, всё же главное сейчас - не их с Володькой
неурядицы, а дети. Ярослав уже взрослый, такой парень вымахал, что только диву
даешься... Да и Янка почти уже выросла, каждый день свой норов показывает,
взяла моду! Со Славой-то понятно, в отца пошел, а вот с дочкой так сразу и не
разберешь: иногда кажется, на нее похожа, а бывает, повернет
изысканно-аристократически голову - ну вылитый Володька! Характером точно в
Вишневских, а жаль... Как только приезжает отец, она, Марина, перестает для
дочери существовать. С самого детства Янка смотрела на  него с немым обожанием:
что бы ни случилось, всё папа да папа, а мама - как бесплатное приложение! Мол,
на безрыбье и рак рыба. Иногда очень обидно бывает, хоть на стенку лезь - для
того ли растила, во всем себе отказывала? Думала, девочка всегда будет ближе к
матери, а оно вон как обернулось...
Да что теперь вспоминать, себе душу изводить! Вот уйдет Владимир в рейс -
потихоньку всё наладится.
Чего-чего, а такой роскошной золотой косы у Марины в Янкином возрасте не было,
да и вообще никогда не было, не хватало терпения отращивать волосы. В этом Яна
однозначно мать переплюнула, не зря же на море этим летом ее прозвали
"Варвара-краса, длинная коса". Что и говорить, Марина, как скромная
родительница, была вне себя от гордости: так пощекотали самолюбие! Одна беда,
заплетает свою красу дочка в основном дома и явно из практических соображений,
а на улицу вечно норовит шевелюру-то распустить и взбить полохматее. Наверно,
чтобы было посовременней - чем страшней, тем модней! Неужели косы стесняется?
Хоть бы не вздумала обрезать, а то с нее станется...

Яна обмакнула кисточку в ярко-желтый и провела по расправленной на полу черной
хэбэшной футболке, вышло слегка овальное солнце. Сейчас приделаем по краям
лучики, смайл пошире, чтобы от уха до уха - такая славная арт-терапия
получается... Потерла натруженные ползанием по жесткому ковру колени и краем
глаза заглянула в учебник - как ни крути, а придется совмещать приятное
с полезным:
- I raisе my voice against powerfull monopolies, against their distructive
force! What have they done to the Earth? They've turned our land into a desert
of concrete and stone... ("Я поднимаю свой голос протеста против могущественных
монополий, против их разрушительной силы! Что они сделали с Землей? Они
превратили нашу планету в пустыню из камня и бетона...")
"Ну да, попробуй такое запомнить!" - Янкины мысли бродили, как по лабиринту, по
множеству извилистых ходов, и ни в одном из них английским даже близко не пахло.
Она с бульканьем поколотила кисточкой в дежурной банке с водой, Гаврюха хищно
прищурил зеленые в крапинку глаза и медленно пополз по-пластунски, не отрывая
взгляда от вожделенной добычи. Яна строго ему пригрозила:
- Гаврила! И не думай! - и по инерции добавила: - Don't even think.
Английский Гаврюха всегда понимал с полуслова - что да, то да... Или просто
сердитые нотки в ее голосе расслышал, потому как моментально перевернулся на
спину и замахал в воздухе всеми четырьмя лапами в аккуратных белых носочках -
лежачего не бьют. Вот хитрюга!
- Какой же ты кот? Ты у меня собака! - Янка почесала Гавриле живот в самом
любимом месте, под грудкой, тот изогнулся невообразимой дугой и всеми силами
показывал, как ему приятно: - В прошлой жизни ты был собакой, а?
Гаврюха ничего не ответил - очевидно, не был так уверен.

Оглушительно затрезвонил звонок, через полминуты хлопнула, как от сквозняка,
входная дверь, и из прихожей послышался шум и женские голоса вразнобой, будто
человек десять туда набилось. Яна высунула нос из своей комнаты: о ноу, только
не это! Как говорят в подобных случаях одесситы, которых у них в Городе
полным-полно: "Держите меня десять человек!" Пришли мамины подруги-морячки,
не слишком-то Янка их жаловала...
- Привет, дорогая! А мы мимо шли, подумали: дай к Марине зайдем!
Голос тети Люды звучал душераздирающе громко, словно на торжественном собрании
по поводу юбилея какой-нибудь важной правительственной шишки. Как обычно.
И без секунды промедления мамин голос на тон выше:
- Яна! Иди мне помоги!
Только этого ей сейчас не хватало для полного счастья!..

Они уже расселись на кухне, точно у себя дома. Тетя Люда выставила на середину
стола бутылку мускатного розового вина (она с пустыми руками никогда не
приходит) и теперь сияла, как начищенный до блеска медный таз. Тетя Аня
по-скромному пристроилась в углу возле холодильника, нервно вздрагивая от его
натруженного рыка, а мама ловко сооружала угощенье и командовала на всю
катушку, поминутно на них покрикивала, как полководец:
- Дай еще чашку! - это Яне. - Ну что ты сидишь, открывай! - уже Людмиле. -
Сок будешь? - опять через плечо дочери, та отрицательно замотала головой и
сжала губы, чтоб не сболтнуть что-то ненужное.
- Ну, девочки, за нас!
- Хорошее вино. Может, и Яне немножко? - Тетя Аня была самая из них молодая,
с младенчески чистыми голубыми глазами и вечно удивленным выражением лица. Она
Янке даже нравилась, иногда.
- Ей не надо! - мама безапелляционно всё решила за нее. Яна и так бы не пила,
но про себя вспыхнула: опять лишний раз продохнуть не дает!
- Ну почему? Красные кровяные тельца! - популярно объяснила  тетя Люда,
прищуренным глазом разглядывая бокал на свет.
"Какие же они красные, когда вино розовое!" - съязвила мысленно Янка и,
воспользовавшись моментом, направилась к двери. Но мамин голос догнал на
полпути:
- Яна!
- Что?
- Принеси салфетки, в гостиной! - и с каким-то нездоровым удовольствием
объяснила подругам: - Вон как смотрит, не любит!
- Ну мы же понемножку! Хорошее вино...
- Так значит, твой пришел с рейса? Надолго?
...И надо же было ей зайти именно в этот момент! Покопалась бы еще немного в
серванте, разыскивая бумажные салфетки, и ничего б не случилось, всё было бы в
ажуре... Больше всего на свете Яна терпеть не могла, когда мама вот так вот
откровенничала перед практически посторонними людьми, выкладывала всю их
семейную подноготную.
- Не знаю! Как по мне, так можно уже обратно в следующий, - небрежно
отмахнулась мать.
- Не соскучилась? - недоверчиво вскинула тонкие брови тетя Аня.
И мама ответила...

Янка застыла у раковины, отвернувшись с деланным безразличием, но и со спины
было прекрасно видно, что слушает очень внимательно. Даже уши, почудилось,
оттопырились от напряжения - а как же, любимого папочку зацепили!.. В Марину
будто черт вселился: и понимала, что несет, но остановиться было уже невмоготу:
- Я тебя умоляю! Я же замуж выходила по расчету, с самого детства решила: если
уж замуж, то только за моряка дальнего плавания! И чтоб с опытом работы, не
первый год! Чтоб деньги привозил! Несколько лет перебирала, было из кого,
а в двадцать два года Володьку встретила. Он в меня сразу влюбился, а я его не
любила.
- Почему? Он у тебя мужик красивый, - хохотнула гусарским басом Людмила и
залпом опрокинула в себя остатки муската из бокала.
Дочка по-прежнему стояла спиной, не оборачиваясь, худенькие лопатки
по-особенному неприкаянно выпирали под тем самым голубым летним сарафаном.
Сколько раз Марина ей талдычила, чтоб не горбилась - всё как об стенку горохом!
Аня с другого конца стола делала отчаянные знаки и трагически морщилась -
ты смотри, какая деликатная выискалась! Может, и вправду пора бы уже прикрыть
рот, но куда там - вино как раз начало оказывать свое предельно расслабляющее
действие. К алкоголю она, Марина, непривычная: и сколько там выпила, грамм
двести, а уже пробрало:
- Ничего, пускай слышит! Я так и хотела: чтоб с деньгами был и чтобы дети были
красивые, всё получилось!
Люда, прихлебывая свой мускат, с довольным видом посмеивалась  - еще бы, самая
"клубничка" пошла!  Зато Анька по-монашески отводила глаза и улыбалась
кривовато-стесненно - было видно, что ей ужасно от всего неловко:
- Да, Янка у тебя красавица...
- Она рисует хорошо. Закончит лицей, пошлю ее в Москву на модельера. Раз на
экономику не хочет...
Боевой запал потихоньку сошел на нет: и в самом деле, что это она так завелась?
Сейчас уже и не вспомнишь, с чего всё началось, такой сыр-бор разгорелся...
Кстати, а где Янка? Только что ведь стояла здесь!



                   Глава седьмая. Каратист


                                        Если ничто не способно задеть тебя за
                                        живое - значит, ты давно умер.

                                                (Козьма Прутков)


Это скорей было похоже на движение броуновской частицы под сильным микроскопом,
чем на отягощенного мозгами "гомо сапиенса". В какую-то секунду Яна увидела
себя со стороны, как наматывает круги по комнате - ну чистый тебе автопилот без
программы! Сейчас бы забраться в кресло, успокоиться, послушать музыку или
помедитировать, но легко сказать!.. Остановиться не было ни сил,
ни возможности: она всё продолжала бесцельно бродить из угла в угол, как
заведенная, а на кровати уже выросла внушительных размеров куча одежды. И когда
только успела ее натаскать? Папа в свое время смеялся: говорил, что руки живут
отдельно от нее, а сама Яна отдельно, два суверенных государства. Она еще
обижалась, вопила, что это неправда...
Гаврюха, обрадовавшись случаю, вскарабкался на самую верхушку скомканных
джинсов, блузок и юбок и удовлетворенно свернулся в клубок. "Тебе хорошо,
достиг своей вершины!.." - выплыла неизвестно откуда отвлеченная мысль, но Янка
всё же сняла кота с его кошачьего Олимпа и усадила рядом на покрывало. Хватит
дурью маяться: хватаем эти прошлогодние джинсы с вот этой желтой футболкой,
ноги в руки - и вперед! Гаврюха опять восседал на своем тряпичном троне и ей
стало жалко его прогонять, пускай себе...

Словив первую попавшуюся маршрутку, Яна добралась до Старого Города - было все
равно куда ехать, лишь бы подальше от дома, от мамы, от своих мыслей...
Неспешно брела по центральной улице Суворовской, сплошь засыпанной ярко-желтыми
листьями неимоверной красоты. (Этой осенью они на удивление рано начали
желтеть, хоть холодов еще и в помине не было.) Не обращая ни на кого внимания,
ворошила листья ногами (благо, что сегодня в кроссовках), шаркала,
как старушка, - в общем, развлекалась вовсю. Такой пушистый шелестящий ковер,
совсем как в детстве... И каждый лист - прямо произведение искусства, особенно
хороши резные кленовые с ажурной вязью из тоненьких прожилок.  О прохожих Янка
напрочь позабыла, пускай себе думают, что хотят: "Сегодня у нас будет
тет-а-тет: осень и я. Я - это от "Яна"... "Последняя буква в алфавите", Ярик
так дразнил, кажется... Аня-плюс, Яна-минус. А это откуда взялось, какой еще
минус?.."
Небо над головой было пронзительно-синее, даже немного фиолетовое, пугающее
своей красотой: разве может быть такое небо на Земле? Есть всего несколько дней
в сентябре, когда оно бывает таким, да и то не каждый год, Янка несчетное
количество раз проверяла. Интересно, почему у людей никогда не встречается глаз
именно этого оттенка, сине-фиолетовых? Она бы тогда смотрелась в них,
не отрываясь, хоть на небо, разумеется, всё равно лучше...
Вот уже и каштаны сыпятся, красота! С ними у Яны много чего приятного связано:
вспомнить хотя бы, как вели в парке напротив школы перестрелки, пугая случайных
прохожих дикими воплями и улюлюканьем. (Голые коричневые катышки были пулями,
а в колючей зеленой кожуре - гранатами. Вот эти ценились на вес золота...)
Весь четвертый класс пролетел в увлекательной войне с мальчишками, с досадными
перерывами на уроки. Они, девочки, объявили себя племенем краснокожих,
а избранным лучшим ребятам выпала великая честь стать презренными бледнолицыми.
(Девчата сильно опасались, что пацаны будут звать их "краснорожими", но те до
такого не дотумкали. Или просто джентльмены попались, Янка сейчас склонялась
к последнему.) Остальные девчонки из класса страшно завидовали их тайному
"масонскому" обществу - пускай и виду старались не подавать, но по глазам сразу
было понятно...
А еще чуть позже они своей индейской "шайкой" принесли клятву о вечной дружбе:
стояли впятером, крепко соприкасаясь плечами и соединив руки, как в старом
фильме "Три мушкетера" с Боярским. ("Мушкетеров" тогда часто крутили по
телевизору.) "Один за всех и все за одного!" - наверняка одновременно так
подумали, но вслух никто не сказал, постеснялись. Что-то в этом моменте было
особенное, Янка до сих пор о нем часто вспоминала, хоть столько лет прошло...
И каждый раз даже плакать хотелось: ничего похожего по напряженности и взлету
чувств с нею с тех пор не случалось.
Сейчас подруги, конечно, есть, но как-то каждый сам по себе - какое там "все за
одного"! (Взять хотя бы этот четверг: развернулись и ушли без нее, никто
и словом не обмолвился!..) Так жалко, что в пятом классе их дружную компанию
по какой-то директорской прихоти расформировали, распихали куда попало - кого
в "А", кого в "Б", а кого-то вообще перевели в другую школу. На том всё и
заглохло.
Но это было намного позже. А в тот незабываемый  "индейский" год Янка
специально выдумала для их племени новый алфавит - было-было! Пришлось
девчонкам вызубрить его наизусть в обязательном порядке, хоть как ленивые
соплеменники (то есть соплеменницы) ни ворчали, не жаловались на свою судьбу...
Зато потом не было большего развлечения, чем перебрасываться на уроках
шифрованными записками: если кто и перехватит, ни за что не разберет, что
к чему! Каждые полчаса посылали мальчишкам "донесения" и ужасно веселились,
глядя на их вытянутые физиономии. Янка однажды в минуту слабости дала наводку,
не удержалась - нравился ей там один "кадр", как говорит папа...  Кадра звали
Руслан, а наводка была довольно прозрачная: "Буква "а" - это плюс, а "я" -
это минус. И всё равно не помогло, не расшифровали!
А затем уже весной Анка-пулеметчица, Янкина верная подружка с первого класса, -
она на это прозвище обижалась по-страшному - раздобыла у старшего брата учебник
по азбуке Морзе. (Сейчас кому-нибудь расскажешь - не поверят!)  Да только
в морзянке их суровые и простые индейские умы не разобрались, слишком заумно
показалось... А еще затем каждая из девочек получила свое тайное индейское имя:
Наташка Попова, как самая ловкая и спортивная, стала Быстрая Стрела, а Янку
нарекли Гибкая Лиана. (Это уже после того, как на физ-ре перед всеми
отличилась: села на шпагат и одновременно скрутилась в чем-то наподобие
мостика. Это были они, пять минут ее славы! Одноклассники с тех пор резко Яну
зауважали, еще месяц в коридоре с гордостью показывали пальцем кому-то из
параллельного класса. Со временем, конечно, забыли, отвлеклись на что-то
другое...)



 


ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [1]