Погрузившись с головой в воспоминания, она нечаянно вышла к остановке на
проспекте Ушакова. "А это, пожалуй, неспроста, как там у Кастанеды? "Мир подал
ей знак", - сообразила Яна. - На троллейбус сесть, что ли? Только на какой?
Это вопрос... А-а, не всё ли равно - какой первый подгонят, в тот и грузимся!"
Вот сейчас Янка особенно остро ощущала, как сглупила, отказавшись на прошлой
неделе от папиного старого мобильника. (Если бы вовремя проявила интерес, то он
бы, может, и свой новый Samsung ей отдал, втихаря от мамы.) Так нет же, гордо
покрутила носом и получила теперь по заслугам: отрезана от всех и самое
главное, никто не сможет ее найти, даже если и захочет.
Папа, папа... К горлу предательским клубком подступили слезы: когда-то (она
была совсем маленькой) родители впервые затеяли ссору и начали кричать о
разводе. Кричали с каждой минутой всё громче и злее, а ей становилось всё
страшнее и страшнее... Потом они принялись дергать их с Яриком, старшим братом,
за руки каждый к себе и вторили друг другу - Яна тогда не понимала смысла этих
слов, но боялась так, что замирало в груди сердце: "Дети останутся со мной!.."
Правда, папа несколько раз пытался смягчить ситуацию - видел же, что они с
Яриком напуганы до полусмерти. Улыбался застывшей и оттого жуткой улыбкой на
побледневшем лице и бодренько так говорил: "А вы пойте, не надо на нас
смотреть! Ну, давайте!.." Они с брателло брались за руки и едва не плача
фальшиво выводили: "Голубой вагон бежит, качается..." (Хоть обоим уже в том
нежном возрасте пророчили музыкальный слух.)  С тех пор Янка эту вполне
безвредную песню просто не переваривает! А Ярослав теперь, чуть при нем повысят
голос, сразу разворачивается и уходит из дома, не сказав никому ни слова. Или
уезжает куда-нибудь, вон как сейчас на свои сборы...
По всем подсчетам Янке было года три-четыре, когда это началось, но она всё с
ненормальной четкостью помнит. Хоть и многое бы отдала, чтоб забыть... Как им
объяснишь, что счастливое (так сказать) детство прошло в парализующем страхе:
что проснешься завтра и вместо "доброго утра" тебя поставят перед фактом:
"Выбирай, дочка, с кем ты будешь жить: с мамой или с папой?"  Совсем недавно
Яне в руки попалась книга по психологии (Луизы Хей, папа одно время ею
зачитывался), и там вдруг черным по белому: "Плохое зрение - это упорное
нежелание что-то видеть в своей жизни, вы в прямом смысле закрываете на это
глаза..."  А они еще хотели, чтоб у нее зрение было хорошее!

Он уже безнадежно опаздывал в спортклуб: транспорт сегодня ходит по одному мэру
известному расписанию. Сергей всеми силами старался держать себя в руках:
спокойно, глубокий вдох... Считаем до десяти, и медленный выдох... Чего тогда
стоят его напряженные трехлетние тренировки, если любая мелочь может вывести из
себя? "Каратэ - это не только тупая отработка ударов и растяжки, но и состояние
души", - говаривал его первый тренер и друг. Абсолютная собранность и
спокойствие, что бы ни происходило вокруг.
Определенно, над ним сегодня кто-то издевался! Из-за поворота опять подкатила
"девятка", идущая в речпорт, причем совершенно пустая. (За сегодняшний день
примерно двадцатая, по самым грубым подсчетам.) Хотя нет, не пустая: у окна
спиной к выходу стояла девчонка с пушистыми светлыми волосами до пояса. Ему
вдруг почудилось, что под ними слабо угадываются острые эльфовские уши...
В следующее мгновенье Сергей уже ломился в закрывающиеся двери. Троллейбус
немного помедлил и тронулся, гремя разболтанными внутренностями, и разразилась
гневной тирадой кондукторша, со вкусом перебирая всех его родственников до
десятого колена. Девчонка не обернулась, стояла, задумавшись о своем, - может,
и вообще левая... Сережа украдкой заглянул сбоку ей в лицо, но успел разглядеть
только черные проводки наушников в волосах. Значит, все-таки не уши. Немного
в другую сторону, ну да ладно!
Сам от себя такого не ожидал: не успел подумать, как сразу же оказался внутри.
Вот это автоматическая реакция!..

Они шли рядом на разгоне, Сергей еле за ней поспевал. Вроде бы и маленькая,
а вон как вышагивает, будто и земли не касается - включила шестую скорость!..
Интересно бы узнать, она со всеми такая приветливая? Хоть бы посмотрела на
него, что ли!
- И как тебя зовут, прелестное дитя? - ничего более умного ему в голову не
пришло.
Она отозвалась в ту же секунду, и даже на несколько миллиметров повернула
к нему голову:
- Яна Владимировна. Пожалуйста, на "Вы" и шепотом!
- А-а... Меня Сергей, - выходит, с юмором, будем иметь в виду. - Куда мы идем?
- Уже пришли, - она круто затормозила у низкой деревянной скамейки, за которой
начиналась территория дуба. Вот сюда-то он в любом случае не собирался!
Субботний вечер только начинался, и скамейка вокруг дуба потихоньку заполнялась
парочками всех мастей и возрастов, молодыми и не очень мамашами да бабушками
и вопящими во всё горло детьми. Через час-другой здесь яблоку будет негде
упасть, зачем она его сюда притащила?
- Это мое любимое место, - сообщила ее сиятельство Яна Владимировна. Мгновение
поколебалась и добавила: - Когда мне плохо, я прихожу сюда. Его можно попросить
поделиться энергией, он очень сильный, на весь Город хватит...
"Значит, тебе сейчас плохо?" - чуть было не спросил Сережа, но вовремя
сдержался. (Неизвестно ведь, как отреагирует: сдается ему, с этим чудом-юдом
надо держать ухо востро!) Пока что она не вписывалась ни в один из типов,
на которые Сергей привычно разделял знакомых девушек - всего типажей было пять,
обычно хватало с головой. А для этого "сиятельства" придется еще новый
выдумывать, чует его печенка! Эльф Глазастый Обыкновенный - а что, чем не
вариант?
Она недослушала его мысленные рассуждения, лихо перемахнула через скамейку
и направилась прямиком к дубу - а вот это уже невежливо!.. Дальше вообще цирк
устроила: положила руки на изрытый грубыми морщинами ствол дерева, закрыла
глаза и замерла с лицом страшно довольным и немного отрешенным. Как будто и нет
ей никакого дела, что вокруг тОлпы людей и среди них куча знакомых, не такой уж
их Город и большой... (Тем более, что выходной - все выгребли в парк на людей
посмотреть, себя показать.) Дети первыми забросили свои многодецибельные игры и
уставились на них, приоткрыв от любопытства рты.
- Ну что, так и будем здесь стоять? - не выдержал Сергей, топчась рядом с ней и
чувствуя себя круглым дураком.
- Зачем стоять? - Янка соизволила открыть глаза: - Можно сесть  помедитировать,

- и плюхнулась прямо на чахлую траву под дубом. Тут ему стало смешно: во дает!..
- Ну ты без башни! -  он присел перед ней на корточки: - Я таких еще не видел.
- Это я работаю с нормами, - обронила она, как самую обыденную вещь, затем
вскочила на ноги и принялась отряхивать на пятой точке джинсы. "Хиппи!" -
молнией сверкнуло у Сережки в голове.
- А теперь еще раз, для слушателей второго канала. Работаешь с чем?..
- С социальными нормами, - пояснило "ее сиятельство", точно старому знакомому:
- Почему на улице нельзя громко петь или разговаривать? Почему можно обнимать
человека, а дерево нельзя?
Он не сразу нашелся, что ответить:
- Так принято.
- Кем? - вызывающе спросила Янка и опять убежала, уселась на скамейку лицом к
дубу и кормой к окружающим. Вечно у нее всё не как у людей!
- Ну что, телефон дашь? - чем-то необъяснимым она его к себе притягивала,
логическому анализу сей факт не поддавался. За километр ведь видно, что не из
простых (и это еще мягко сказано!), но ничего поделать с собой не мог.
И ладно, если б какая-то навороченная супер-модель, а то кнопка кнопкой!
Особенно вот так, по-простому, в джинсах и кроссовках, без своих каблуков -
только и осталось от Эльфа, что глазищи да длиннющие волосы. И лицо
полудетское, с нежной припухлостью ненакрашенных розовых губ, и что-то в этом
лице такое, что глаз не отведешь... Зато многозначительных ужимок на добрую
королевскую свиту хватит - "Яна Владимировна"!
- Крепкий орешек, - сообщил Сережа куда-то в пространство. Янка наконец
улыбнулась и стала обычной симпатичной девчонкой, будто это не она только что
тут выделывалась вовсю.
- Я понял, ты парней так распугиваешь, - рассмеялся он с облегчением.
- Зачем распугиваю? - она немного театрально оскорбилась. Работает на публику,
актриса - вот она кто! - Проверяю...
- Ну, от меня так просто не отделаешься, - честное слово, Сергей был рад, что
она оказалась "нормальной": - Всё равно ведь будем видеться.
- А-а, ты ж этим... ушу занимаешься.
- Каратэ, - выходит, узнала! У него молниеносно поднялось настроение, в голове
закрутился бесшабашный мотивчик, подхваченный утром по радио: "Это школа, школа
бальных танцев, школа бальных танцев, вам говорят... Две шаги налево, две шаги
направо, шаг вперед и две назад..."
- Каратэ, ушу - какая разница? - отмахнулась Янка, перебивая этот победный марш.
- Действительно! -  саркастически подтвердил он. Оба одновременно посмотрели
друг на друга и как по команде рассмеялись. "Ну что ж, лед тронулся, господа
присяжные заседатели!" - объявил сам для себя Сергей. Мысленно, разумеется.

Они сидели на скамейке, болтали обо всем на свете и грызли эскимо, щедро
устилая окрестный асфальт мелкими кусками шоколада. Вот теперь Яна чувствовала
себя абсолютно свободно и раскованно - не то, что в самом начале, когда шла
рядом с ним и не могла себя заставить повернуть в его сторону голову... Если бы
знала, что всё так обернется, одела б что-нибудь покрасивше - а то,  как на
зло, в самом затрапезном виде! Настроение и без того было не ахти, а эта мысль
про неподходящий прикид  добила окончательно. Ну и, соответственно, смотрела
всю дорогу строго перед собой, точно лошадь в хомуте... И даже без каблуков,
вот ведь угораздило!
Вообще-то с ней такое случается, свойство характера, по всему видать: если
кто-нибудь сильно нравится, то в его присутствии нападает страшная
застенчивость. Хочется спрятать голову в песок, имитируя одну глупую птицу, или
взять низкий старт и рвануть прямо с места! И что самое неприятное - чувствует,
как неудержимо начинает краснеть... В прошлом году в целях маскировки даже
пудру компактную купила, чтобы не так бросалось в глаза. (Мама как увидела
случайно эту несчастную пудреницу, то завела лекцию на полдня о пагубном
воздействии всяких взрослых косметических средств на молодую кожу, еле тогда
угомонилась.)
Но интересно другое: когда скованность достигает своего предела - того, где
сквозь землю готова провалиться, - на каком-то таинственном этапе всё вдруг
резко как рукой снимает. И тогда Янке ничего уже не страшно, хоть на столе
может станцевать! Причем с теми, кто ей совершенно безразличен - полная свобода
и раскованность, и как раз они к ней обычно и цепляются... Ну отчего такая
несправедливость?
Сегодняшний день - исключение: в первый раз в жизни подошел знакомиться во всех
отношениях подходящий... Янка незаметно скосила один глаз на Сергея, в глубине
души опасаясь, что тот может разгадать ее мысли. Где-то она вычитала -
в женском журнале, наверно, где же еще? - будто парню ни за что нельзя
показывать, что он тебе нравится, иначе безнадежно всё испортишь.
Раз уж зашла об этом речь... Кроме небольшого роста, есть в Янкиной внешности
еще один серьезный изъян, который даже с подругами не обсуждается, своеобразное
"табу" -  это оттопыренные уши. (Ну, не "локаторы", конечно, - а то бывают
такие, что чуть не перпендикулярно к голове стоят! - но легкая лопоухость всё
равно прослеживается.) Стоишь только вознестись по поводу своей несравненной
красоты, и сразу вспоминаешь про эти уши... Всё зазнайство мигом улетучивается,
что тоже плюс, по идее. (Вот потому-то она и шевелюру носит распущенной,
приспособилась.) Когда Сережка, ума палата, брякнул про этого "Эльфа", Яна едва
в обморок не грохнулась: решила, что разглядел под волосами...
Девочка внезапно заметила, что Дуб с самого начала "молчит", словно его здесь и
нет. Или это она потеряла чувствительность? А может, просто слишком занята
собой и своими глубокими переживаниями, чтобы слышать кого-то еще... Ей
почудилось, что Дуб вздохнул и еле заметно покачал ветвями - даже с каким-то
укором, что ли. "Ты уж прости меня сегодня, какая тут внутренняя тишина! Мои
мысли - мои скакуны..." - на всякий случай повинилась перед ним Яна.
В самый критический момент, когда мороженое было доедено и между ними с Сережей
грозила зависнуть неловкая пауза, из-за угла  - крайне удачно! - вырулил Денис
Кузьменко. Естественно, не один, а с неразлучным другом Каплей. Как дразнила их
когда-то Юлька, "братаны, на двоих одни штаны!" (Хотя это еще в седой
древности, классе в восьмом, так что по молодости лет простительно.) В любом
случае, Янка обрадовалась знакомым лицейским физиономиям, приветственно
замахала издали рукой и заулыбалась. (Даже слишком приветственно, вон у Капли
какая мрачная мина! Вообще не контактный тип: с ней почти никогда не
здоровается, только смотрит исподлобья, как на врага народа.) Но всё равно
хорошо, что так получилось -  пускай Сергей видит, какая она популярная и
супер-коммуникабельная!
- Кто это? - не замедлил поинтересоваться Сережа.
- Знакомые, - небрежно обронила Яна и покосилась краем глаза:  действительно ли
произвела нужное впечатление?..
- И часто ты так проверяешь? -  никак не отреагировав на ее трюк, он махнул
рукой в сторону Дуба.
Вот пристал! Попробуй теперь объясни, что она была сильно расстроена и поэтому
слегка невменяемая, да и от смущения тоже... Короче, надо было срочно прийти в
себя. А Дуб для этого - самое милое дело: вот сейчас вроде бы и успокоилась,
отвлеклась от горьких мыслей, но всё равно не представляет, как вернется после
всего случившегося домой... Хоть гуляй теперь всю ночь по улицам, наматывай
круги вокруг своего района! Ну что ж, какую-то часть правды по-любому придется
ему выложить... Пускай заранее привыкает.
- Это было домашнее задание, у нас в Клубе кастанедовцев...
- А что, в Городе такой есть? - перебил Сергей.
- Конечно, есть! Места надо знать.

Хотя занимаются они там не только кастанедовскими вещами, это всего лишь как
ведущая тема, закваска. А так - почти что всем подряд, кто чего интересного
предложит... Но в основном всё же практиками дона Хуана, своего рода традиция.
Мартын, руководитель Клуба (это они его так сократили, в миру он Олег Мартынов)
особенно упирает на перепросмотр, совсем с ним притомил... Про Мартына, кстати,
одно время ходили упорные слухи, что тот лично встречался с настоящим
"толтеком" - последователем учения дона Хуана. (Да только никто не мог внятно
сказать, когда и где с ним встречался - ну не ездил же специально для этого в
Мексику!)
И все же тот загадочный "толтек", которого никто и в глаза не  видывал, очень
неплохо Мартына натаскал в плане всяких методик и духовных практик. Взять хотя
бы последнюю клубную поездку в лес, месяц назад: август был в самом разгаре,
погода в Городе стояла жаркая и душная, до тридцати пяти (обычные для здешних
широт температуры). Янка по-скромному рассчитывала посидеть в холодке, подуреть
с ребятами в мяч и чего-нибудь вкусно на воздухе поесть - простые человеческие
радости... Но у их "идейного лидера" (как они между собой прикалываются)
оказались свои далеко идущие планы. В результате всё сложилось в тысячу раз
лучше, чем Яна могла в самых смелых мечтах предположить...
Мартын по приезде отобрал у мальчишек мяч и пригрузил всех желающих работой -
заявил, что не баклуши бить приехали. Поначалу кастанедовцы разбрелись по
укромным местам: каждый выбрал для себя какое-нибудь симпатичное дерево или
куст и  смотрел на него расфокусированным взглядом. Нужно было просидеть вот
так без движения хотя бы полчаса, не меньше, и ни на какие посторонние мысли не
отвлекаться. ("Наша цель - войти в состояние внутренней тишины", - объяснил
Мартын в ответ на нытье самых ленивых. Это упражнение они уже позже
по-народному окрестили "втыкание".)
У Яны тогда действительно внутри всё затихло и выкристаллизовалось, как будто
от мороза, откуда-то сверху снизошел непривычный покой... После
"расфокусировки" новоиспеченные кастанедовцы разбились по парам и ходили
"походкой силы", вот тут-то повеселились от души, пока Мартынов давал
инструкции. Дело нехитрое: одному из пары завязывают глаза и поручают ходить
армейским шагом по пересеченной местности (по кочкам да по  пригоркам с
закрытыми глазами, ну-ну!). Олег сразу же уточнил, прочитав, видимо, Янкины
скептические мысли, что задача напарника - подстраховывать и уводить от опасных
мест. Причем не по-простецки за руку, а деликатненько так под локоть. Не вести,
как собака-поводырь, а незаметно направлять. Отводить сосновые ветки от лица,
к примеру...
Ага, и еще важная деталь: ходить надо было не просто так, как в голову
взбредет, а высоко поднимая колени, - отсюда и "походка силы". Со стороны
выглядело, наверно, страшно экстравагантно: разнокалиберный отряд аистов
вышагивает по лесу, задирая на каждом шагу ноги! (Они с девчонками до сих пор
иногда резвятся: "Ну что, побежали походкой силы?")
Хотя упражнение оказалось стоящим, зря мальчишки всё на хохму сводили. Уже
через пять минут этой своеобразной слепой ходьбы до предела обострились
остальные десять чувств: хрустнувшая сухая ветка под ногой, жужжание шмеля
где-то слева, резкий порыв ветра прямо в лицо, стрекотание кузнечика за
спиной... Шелест ветра в вершинах деревьев, далекий и почти неразличимый, потом
всё ближе и мощнее, требовательней... Под конец Янка сама, без Юлиной помощи,
обходила нарытые кротами земляные холмики и ни разу не напоролась ни на что
колючее. Юлька впоследствии признавалась, что не верила своим глазам, да и сам
Мартын сдержанно похвалил.
А затем уже под вечер случилось то, к чему руководитель их весь день готовил
(Яна только позже это поняла). Молча поманил за собой ее и еще одну клубную
девочку, Свету, и куда-то без лишних объяснений повел. По дороге лишь скупо
обронил через плечо, что сейчас нужно  будет опять  "расфокусироваться", как
они это делали утром. (Когда смотришь как будто бы в одну точку, но видишь
абсолютно всё с обеих сторон - угол зрения в сто восемьдесят градусов...)
Мартын выбрал ничем не примечательное, одному ему видное место, поставил Яну
посреди травы и велел "смотреть". И, главное, постараться остановить эту
разноголосую болтовню в голове, по-кастанедовски "внутренний диалог": дескать,
сегодняшние упражнения должны ей в этом помочь. Но легко сказать -
остановить!.. Янка затаила дыхание, полуопустила ресницы и замерла, а перед
глазами начало что-то мерцать и искриться, с каждой секундой всё ярче и ярче.
Непрерывное едва уловимое мельтешение серебряных пчел...
И вдруг, когда она совсем потеряла счет времени, откуда-то из-под ног
стремительно проклюнулись зеленовато-серебряные, острые, как стрелы, стебли,
угрожающе потянулись вверх прямо на нее. Никак не ожидая такого подвоха, Янка
вскрикнула и отскочила в сторону метра на полтора (так резко прыгучесть-то
повысилась!). На глаза непонятно отчего навернулись слезы - от пережитого
потрясения, не иначе, - и за них было ни капли не стыдно...
Возможно, со стороны прозвучит слишком напыщенно, но всё равно это было самое
яркое переживание за всю ее жизнь. А Мартын, помнится, обрадованно улыбнулся и
сообщил, что это и есть "место силы" и она его только что увидела! И еще - что
Янка сейчас энергетически выглядит совсем по-другому, не так, как утром. Вся
аура (или кокон, как он обычно говорит) выстроилась и сгармонизировалась, и как
будто бы это удивительно красивое зрелище. Значит, удалось полностью остановить
внутренний диалог и на одно короткое мгновение стать "видящей".
Если быть совсем уж точной, то это кастанедовское вИдение случилось с Яной не в
первый раз - не стоит забывать про поход в луна-парк и зверский Юлькин
аттракцион. (Но это уже совсем другая история...) У второй девочки, Светы,
"увидеть" в тот раз не получилось, она заметно расстроилась и всю дорогу назад
на Янку подчеркнуто не глядела. Да и остальные ребята по возвращении с
"полевых работ" бросали на нее полу-завистливые, полу-уважительные косяки, не
исключая подруг...
Хотя Сергею про эти фантастические переживания рассказывать пока не стоит,
повременим. Потому они, кстати, и посторонний народ в Клуб не сильно любят
приглашать, вроде как закрытое элитное общество... Янке стало вдруг нестерпимо
смешно от этого "общества" - как прямолинейно бухнула бы сейчас Юлька, "понты
старого козла"!

- Ну-ну, я слушаю, - нетерпеливо потребовал Сережа.
- Что? - Яна очнулась от воспоминаний, вернули с небес на землю.
- Ты говорила про домашнее задание...
- А-а!  - вот это она приплела из другой оперы: когда-то в Клубе действительно
был такой тренинг, только давно. Придется импровизировать, поднапрячь свою
девичью память: - Значит, про задание... Нужно сделать что-то такое, чего ты
никогда еще не делал и на что в обычной жизни просто не решишься... -
разгоряченная своими же собственными словами, Яна вдохновилась не на шутку и,
поерзав, устроилась на скамейке по-турецки. В тот раз она, признаться, так и не
выполнила это несчастное тренинговое упражнение - не нашла в себе мужества, -
зато сейчас не думала-не гадала, и получилось! Обнять на глазах у всех
городской Дуб и прижаться с чувством к нему щекой - это даже по клубным меркам
высший пилотаж.
"Ну что ж, эволюционируем!" - Янка одобрительно похлопала себя по джинсовому
колену. А вслух продолжила:
- Главное, чтоб вокруг было много народу, лучше всего знакомых. Надо преодолеть
этот внутренний барьер, социальные рамки... Например, одеться, как хиппи, и
разгуливать по своему району, и здороваться со всеми соседями! - Это она
привирает, Мартын такого не говорил. Ближе к тексту, мадемуазель! - Или
спрашивать у всех подряд, который час, у каждого второго в толпе...
Вот про часы - это точно, прямое попадание! Именно так на тренинге и
прозвучало. Но мальчишки в который раз проявили инициативу, на следующий день
отчитывались со всеми живописными подробностями. Разыграли в лицах пантомиму о
том, как выпросили у знакомых ребят-кришнаитов барабан и колокольчики,
обмотались белыми простынями до ушей и несколько часов пели в подземном
переходе, пока не охрипли, пели до самого вечера. В этом был особый шик - чтоб
засветиться перед максимальным количеством народа: "Харе Кришна, Харе Кришна,
Кришна-Кришна, Харе-Харе! Харе Рама, Харе Рама, Рама-Рама, Харе-Харе!.."
Расширяли свои границы, так сказать. Суховатый и сдержанный обычно Мартын после
их рассказа долго смеялся, да и вообще всех насмешили - пацаны до самого конца
тренинга ходили героями.
Сергей, казалось, заинтересовался еще больше:
- А какой в этом смысл?
- Смысл? Свобода! - Янка раскинула руки, точно собираясь взлететь прямо со
скамейки: - Вот ты можешь сейчас... встать и начать бегать на месте?

Она и вправду вскочила на ноги и принялась подпрыгивать,  размахивая во все
стороны руками, отдаленно смахивая на звезду легкой атлетики перед стартом.
А лицо при том сделалось откровенно счастливым и простодушным - точь-в-точь,
как у двухлетнего карапуза при виде "чупа-чупса"! Сергей почти физически ощутил
на себе перекрестные взгляды всех знакомых, что успели уже за это время
перебазироваться к дубу, непроизвольно съежился и громко на нее зашикал. Сделав
над собой усилие, с осторожностью огляделся: как это ни удивительно, на них
никто не смотрел, да и знакомые вроде нигде не маячили. Народ занимался своими
обычными предсказуемыми делами: кто со знанием дела целовался, кто разговаривал
или просто сидел, подставив лицо румяному заходящему солнцу.
- Не можешь... - с грустью определила Янка и уселась наконец обратно на
скамейку.
- Это что, по Козлову? - Сергей потихоньку приходил в себя: вот уж не думал,
что такая ничего не значащая ерунда выбьет его из колеи! Ни с того ни с сего
прожег мимолетный стыд: вот те и каратист, спасовал перед девчонкой!
- Ты читал Козлова? - она покосилась на него с любопытством, по-воробьиному
склонив голову на плечо.
- А что, не похож? - он провел ладонью перед лицом. "Как в индийских фильмах, -
тем временем зачарованно подумала Янка. - Может, он в прошлых жизнях тоже
рождался в Индии..."
- Наши люди на каждом километре! - торжественно объявила  "Яна Владимировна" и
протянула ему руку, Сергей машинально пожал маленькую прохладную ладошку. Как
там говорил Антон, его первый тренер?  "Ищите себе развивающую личность!"
Только вот забыл уточнить, чего с ней потом делать, если найдешь...



                 Глава восьмая. Дела домашние


                       Говорить женщине правду, одну только правду,
                       ничего, кроме правды... Только зря расходовать
                       ценный продукт.

                              (Козьма Прутков)


Почти бесшумно Володя открыл дверь своим ключом, не хотелось звонить. Марина
разговаривала с кем-то по телефону, в голосе явственно слышались истерические
нотки:
- Алло! Алло, я слушаю! Да говорите же, в конце концов!.. - жена с размаху
швырнула  трубку на рычаг, вымещая на ней уже ставшее привычным раздражение.
Начало было не слишком воодушевляющее. Владимир осторожно произнес:
- Здравствуй! А где Янка?
- Гулять пошла!
Маринин голос прозвучал в высшей степени недовольно и  - скажем прямо! -
скандально, но он все-таки решил прозондировать почву:
- Опять поругались?
- Слушай, не трогай меня!!! -  жена сорвалась на истошный крик и выскочила из
комнаты, со всей дури хрястнув дверью. Только штукатурка на голову посыпалась.
Володя присел на что-то горизонтальное - не успел даже посмотреть, на что - и
потер пальцами виски. Не было ни злости, ни обиды, одна только бесконечная
усталость. Глаза словно бы прилипли к старой фотографии в безвкусной рамке, где
они вчетвером, идеальная счастливая семья с журнальной обложки: у Янки крупные
льняные кудряшки и Ярик улыбается широкой щербатой улыбкой... На себя с Мариной
ему и смотреть не хотелось, оставить бы в кадре только детей!.. С трудом
стряхнув неприятное вязкое оцепенение, Владимир решительно поднялся: уже
несколько дней зрела в нем эта уверенность и наконец всё встало на свои места.
Надо что-то менять.

Марина со всеми удобствами расположилась на диване в гостиной перед новым
плазменным телевизором и беспорядочно щелкала каналами. Он забрал у нее пульт и
убавил звук:
- Давай поговорим.
- Не сейчас! - с досадой обронила она, поджимая губы в ниточку, и потянулась
обратно к переключателю.
- Нет, сейчас! - настойчиво повторил Володя, поражаясь своему равнодушию.
Почуяв неладное, жена настороженно, снизу вверх, смотрела на него широко
распахнутыми Янкиными глазами -  как дикая кошка, готовая к прыжку. Длинный,
почти до пола домашний халат опасной тигровой расцветки только усиливает эту
иллюзию - вот уж не в бровь, а в глаз! Никогда не знаешь, какую стратегию она
изберет: или царапнет до крови, раздраженно зашипит, или вздумает ластиться...
Володя снова поймал себя на том, что совершенно спокоен, будто заморозили
изнутри:
- Если тебя что-то во мне не устраивает, давай разъедемся. Разводиться я не
хочу, Янка еще маленькая. Для детей это будет травма, но если нет другого
выхода...
- Уже завел себе?.. - она глядела на него сквозь полуопущенные ненакрашенные
ресницы с адской смесью презрения, насмешки и брезгливости. Как хорошо он
помнил этот взгляд! Сейчас сделает попытку вывести противника из себя -  если
развяжется скандал, то последнее слово, как всегда, будет за ней, и тогда всё
останется по-прежнему. Стоит лишь поддаться на провокацию...
- Ты хорошо меня знаешь, никого я не завел! Или относись ко мне с элементарным
уважением, или будем жить отдельно. Детей я не брошу: если захотят, будут жить
со мной.
И тут произошло невероятное: жена растерялась и проглотила очередное слово.
(Давненько такого не случалось!..) Владимир всмотрелся в ее глаза, круглые и
настороженные, как у загнанного в угол зверя (сам цвет их казался кошачьим,
карий с зеленью) и с необыкновенной ясностью прочитал, ощутил всем телом ее
главный страх. Так и есть, так и будет: если они опять начнут эту канитель с
разводом, дочка останется с ним. Ярослав уже взрослый - скорей всего, плюнет на
их опостылевшие скандалы с выяснениями отношений и уйдет жить отдельно, - а
дочка останется с ним.
- Подожди, ты что, белены объелся? - вон как быстро и голос-то изменился до
неузнаваемости, актриса! Подменили Марину, и всё тут. - Что тебя не устраивает?
Я готовлю, стираю, убираю... Что тебе еще надо?
- Да мне домой не хочется возвращаться! Ты считаешь, это нормально? - внезапно
его прорвало, весь сдерживаемый месяцами гнев захлестнул  с головой - да так,
что перед глазами потемнело. Пытаясь взять себя в руки, Володя с силой толкнул
румяную розовую неваляшку на столе, привезенную им из Австрии, из самого
первого своего рейса. Разукрашенная глупая игрушка с бессмысленной улыбкой
затанцевала на столе "ванькой-встанькой". У него с этой неваляшкой полное
сходство: раскачивается туда-сюда, да еще и с музыкой, и физиономия всем
довольная, веселая в доску: "Всё хорошо, прелестная маркиза!.."
Он принялся неровным шагом расхаживать по комнате, заложив за спину руки,
Марина преданной секретаршей засеменила за ним по пятам, пытаясь заглянуть
снизу в глаза. И зажурчала своим самым ласковым образцово-показательным
голосом  (он шел у нее в ход только в исключительных случаях):
- Вовка, я не понимаю, что случилось? Да, у меня характер, я кричу... Но я же
не со зла! Я хочу как лучше... Мы столько лет вместе прожили, всё было хорошо!
Пораженный ее чистосердечным признанием, Владимир замер посреди гостиной и
воззрился на жену с немым изумлением: "всё было хорошо"?..  И сказать на это
нечего: обезоружила, сразила наповал! Марина набрала полную грудь воздуха для
свежей порции аргументов, но замолкла на полуслове, к чему-то вдалеке
прислушалась и воскликнула с облегчением:
- О, Янка пришла! Сейчас будем ужинать.
Володя поморщился: вот это невовремя... Дочка всегда чувствует, когда они
ссорятся - считывает по лицам или напряженному ледяному молчанию. Но сегодня,
вопреки всем ожиданиям, Янка казалась веселой и оживленной, разве что
обратилась с порога демонстративно к нему одному:
- Привет, пап!
- Привет, - следовательно, он не ошибся: очередная баталия с матерью. Хотя
Марина так просто сдавать позиции не собиралась и с недавней ангельской
интонацией защебетала:
- Нагулялась? Звонил твой воздыхатель! - ответом ей стала презрительно
повернутая Янкина узкая спина, обтянутая желтой футболкой. - Проголодалась? Иди
ужинать! - опять ноль эмоций. 	"Ну и характер же у малой! - с удивлением
отметил про себя Владимир, вглядываясь в дочкино недовольное, порозовевшее от
досады лицо в ореоле растрепавшихся золотых волос. - Дай Бог, чтобы не в
маму..."  Марина, разумеется, не вытерпела этого изощренного издевательства и
сорвалась на истерический крик - за столько лет Володя изучил ее как
облупленную:
- Яна!!! Я к тебе обращаюсь!
Но дочка не обернулась, царственно вскинула голову и подчеркнуто неторопливо
направилась к двери знакомой до жути походкой, мягкой и по-кошачьи
расслабленной. Володе стало сильно не по себе от этого сходства, даже озноб
пробрал: может, и вправду нужно было хватать их обоих, еще маленьких, в охапку
- и Ярика, и Янку - и везти всё равно куда, хоть на край света, хоть за
тридевять земель?..
Разрываясь и краснея от злости, в прихожей затрезвонил телефон. Марина
схватилась за него, как хватаются за спасительную соломинку, и через полсекунды
заголосила на всю лестничную площадку (на радость языкатым кумушкам-соседкам):
- Возьми трубку!!!
Это обращаясь к Янке, надо понимать.

...И стоило так кричать! Была бы она глухая - тогда другое дело... Параллельный
телефон в Яниной комнате громко запиликал, захлебываясь от усердия. Она
молниеносно подхватила трубку: а вдруг Сергей?
- Да! Я слушаю, - но в ответ была лишь тишина и ровным счетом ничего больше.
Ну, может, еще чье-то тихое сдерживаемое дыхание на заднем плане, или это
просто кажется, разбушевалась фантазия... - Алло, говорите! Алло!
Подавив разочарованный вздох, Яна бросила трубку на рычаг и повернулась к отцу
(тот с живейшим интересом за всем наблюдал, пристроившись в дверях):
- Ну сколько можно! Второй месяц издеваются!
- Что за воздыхатель? - сдержанно поинтересовался папа: лицо оставалось
сочувственным и серьезным - ай-я-яй, дескать, как нехорошо! - но в глазах уже
прыгали веселые черти. "А как же,  развлекается!.." - отчего-то оскорбилась
Янка, но все-таки ответила:
- Без понятия! Вздыхает в трубку и молчит.
В подтверждение ее горестных слов, телефон послушно зазвонил еще раз. Они
замерли над ним и какое-то мгновение лишь смотрели друг на друга, ничего не
говоря, но одновременно спохватились и с двух сторон протянули к аппарату руки.
И с одинаковыми интонациями рассмеялись, Яна на правах хозяйки завладела
трубкой первая и с опозданием вежливо предложила:
- Давай я!
"Сейчас будет показательное выступление", - догадался Владимир.
А она уже крайне доверительным тоном вещала, округляя в его сторону и без того
большие бархатно-коричневые глаза:
- Слушайте, если Вы так любите молчать по телефону, могу дать Вам номер
соседей! Идет? - и торжествующе заверещала, тыча Володе под нос
многострадальную трубку: - Сработало!!!
- Еще бы не сработало, струсил твой воздыхатель! Лапки кверху...
Точно издеваясь, телефон чуть-чуть помедлил и затрезвонил  по-новой. Володя
азартно замахал руками - мол, выход профессионалов:
- Дай мне!

Янка с готовностью подчинилась: в этом деле папа был признанным спецОм. Года
два назад к ним на квартиру повадились звонить всякие подозрительные личности с
одним и тем же - дико оригинальным! -  вопросом: "Алло, это радио?" Он однажды
и прикололся, проявляя свойственное всем Вишневским утонченное чувство юмора
(настолько тонкое, что не все с первого раза врубаются):
- Нет, это телевидение!
Ответ не заставил себя долго ждать:
- А скажите, пожалуйста, зачем на Суворовской бетонные плиты ложат? (Именно
"ложат", а не "кладут", именно так в оригинале и прозвучало.)
Фазер озадаченно крякнул и поскреб в затылке - не ожидал такого поворота
событий... Яна, оказавшаяся всему свидетелем, уже едва не на карачках ползала
от смеха, а отец таки нашелся:
- Вы знаете, а позвоните лучше на радио!
"Левые" звонки с тех пор разом прекратилось, всё как рукой  сняло. "Вот бы и
сейчас подействовало! - загадала мысленно Янка. - А то мама уже совсем достала
с этим Воздыхателем, проходу не дает со своими прозрачными намеками..."
Отец тем временем немного помолчал для внушительности и рявкнул густым басом:
- МВД на проводе! - после долгой испуганной паузы на том конце что-то быстрое
сказали или спросили, он улыбнулся хитрющей улыбкой и поманил к себе Яну:
- Тебя.
Сергей, это ж надо было так!.. Прямо по закону подлости, сработал во всей красе.

В трубке всё молчали, даже дыхания не было слышно. Наконец раздался знакомый
слегка приглушенный голос:
- А я не мог дозвониться. Уже думал, неправильный номер дала.
- Хорошо ты про меня думаешь! - ей неудержимо хотелось улыбаться и скакать по
всей комнате от радости, но папа стоял в дверях с видом сильно задумчивым,
словно пытался вспомнить, зачем сюда пришел. Любопытная Варвара! Янка для
чего-то прикрыла пальцами мембрану и выразительно на него замахала одной рукой,
вскидывая со значением брови. Фазер комически-послушно приподнял руки вверх и
задним ходом ретировался из комнаты, аккуратно прикрыв ногой дверь. "С этими
родителями хлопот не оберешься, совсем от рук отбились!" - она тихонько
рассмеялась и Сергей без промедления осведомился:
- Я что-то пропустил?

В который уже раз он набирал знакомый номер, запомнить его раз плюнуть, не
ошибешься: два - сорок семь - три - сорок семь. Но в ухо заунывно пиликали
длинные гудки - занято! С кем она может весь вечер трындеть без перерыва -
ла-ла-ла, бла-бла-бла?.. Может, с подругой какой-нибудь, не наговорились за
неделю в лицее, или с тем хмырем, что был в парке, или сняла трубку и так
оставила, пережидает. Ничего, терпения ему не занимать!
Всей пятерней Стас нажал на сброс и вдруг - как всегда, в самый неподходящий
момент - почувствовал за спиной чье-то присутствие. Так и есть, сестра, вот
ведь зараза!.. Заботливо и едва ли не с нежностью заглядывая ему в глаза - ну
точно как больному! - она сладким до приторности голосом проворковала:
- А ты не пробовал с ней... просто поговорить?
- Прикрой свою варежку!
Но сеструха не прикрыла, вместо того издевательски рассмеялась, и Стас
разозлился еще больше: конечно, поговоришь с ней! Если она каждый раз, только в
ее сторону посмотришь, начинает хихикать, как ненормальная, и все подружки
подключаются за компанию, вся эта мелко-габаритная "банда". Интересно, что в
нем такого смешного?..
- Хоть записку ей напиши, Ромео! -  успела крикнуть вслед сестрица, змея
подколодная.

Яна не устояла перед соблазном: еще у Дуба порывалась у Сергея спросить, но
потом слово за слово, заболталась и напрочь забыла:
- А кто ты по знаку?
Сережка шумно вздохнул в самое ухо, напоминая недавнего Воздыхателя:
- Что, еще и астрология?
- А что тут такого?
- Наворотов у тебя...
- Так кто?
Сергей с ответом не спешил, конспиративно дышал в трубку, но Яна решила не
сдаваться. По телефону ведь в тысячу раз проще проявить настойчивость, и самое
главное, откуда ни возьмись накатила бесшабашная легкость и свобода. Не то, что
лицом к лицу, там намного сложней... Янка с трудом отвлеклась от своих
рассеянных мыслей и поддразнила:
- Чем дальше в лес, тем толще партизаны!
Он ловко прикинулся, что ничего не понял:
- При чем тут партизаны?
- Скрываешься?
- Почему сразу скрываюсь!
- Ничего, сейчас мы и без тебя сообразим... Что нам стоит... Что-то воздушное.
- Почему это воздушное? - хмыкнул он недоверчиво.
- Не перебивай. Весы вряд ли, они создания утонченные...
- А я не утонченный?
- Не перебивай, а то собьюсь! Может, Близнецы?  Хотя нет, для Близнецов
недостаточная болтливость. - Он на эту "болтливость" опять саркастически
хмыкнул. - Тогда остается Водолей...
После секундной паузы на том конце снова тяжко вздохнули в самую мембрану:
- Ну и кто после этого будет с тобой встречаться?
- Что, угадала?! - Янка запрыгала на месте и на радостях исполнила на ковре
нечто вроде победной шотландской джиги. Всё равно ему там не видно, можно
расслабиться. (C Водолеями Янка обычно ладит за милую душу, взять хотя бы
Юльку: полное взаимопонимание!)
- Как ты узнала?
- Элементарно, Ватсон! Для Водолея важней всего - чтоб никто не совал нос в его
дела, не диктовал свои условия. В общем, независимость, самая яркая его черта.
Для продвинутого Водолея - идея свободы, равенства и братства... Считается
революционный знак.
- А я продвинутый или нет?
- Поживем - увидим.
- Учти, ты только что назвала меня... Как там? Не утонченным и недостаточно
болтливым.
- Но зато независимым! Уже кое-что.
На том конце провода задушевно промолчали, но и без того было прекрасно слышно,
что улыбается от уха до уха.

Володя прислушался к невнятному говору из-за двери. Янка, если б увидела,
страшно бы оскорбилась, но он ничего не мог с собой поделать. "Отцовское
беспокойство, -  утешил себя, - мало ли, что там за "кадр"!"

- Какой у тебя размер? - внезапно огорошил Сергей, Яна не сразу "въехала":
- Чего?
- Обуви. А ты о чем подумала?
- Тридцать шестой! - поспешно перебила она.
- Такой бывает? - и опять по голосу чувствуется, что улыбается вовсю! Или это
снова картинки по телефону пошли, вторая серия?.. "Если честно, то тридцать
пятый с половиной, но об этой подробности мы умолчим", - подумалось со смешком.
- А зачем тебе? - все же поинтересовалась.
- А это правда, что в Одессе отвечают вопросом на вопрос?
- А для чэво вам это нужно зна-а-ть? - подхватила Янка с блатным одесским
акцентом, радуясь любимому анекдоту. И опять между ними протянулась невидимая
связующая ниточка, как сегодня под Дубом...

Незаметно подкрался вечер, вместе с ним навалилась усталость и странная
пустота, и еще какая-то безнадежность, что ли. Марина никак не могла понять,
откуда она взялась, всё перебирала мысленно домашние дела, пока не столкнулась
с простой и очевидной мыслью: ссора с Янкой, вот что ее беспокоит! С Вовкой-то
они помирятся - уже сотни раз так ругались, не привыкать, - а вот Яна... Дочка
окопалась в своей комнате, точно в крепости на осадном положении, даже ужинать
не потрудилась выйти (а как же, кухня - это мамина территория!). Вовка пару раз
носил ей сооруженные наспех бутерброды  - балует, как обычно, - и они о чем-то
долго секретничали, чересчур громко смеялись и пели дурными козлиными голосами.
Это на ночь-то глядя!..
Протерев до блеска посудомоечную машину, Марина отбросила в сторону кухонное
полотенце и решительно направилось к увешенной разнокалиберными плакатами двери
в Янкину комнату. Как всегда, вздохнула при виде этих издевательских лозунгов,
не удержалась, и постучалась согнутым пальцем. Янка играла что-то красивое и
невыносимо грустное - мелочь, казалось бы, но даже в этом всё матери наперекор:
пианино забросила, а гитару нет, упражняется! Еще бы, это ведь папина любовь,
он же у нас бард-самоучка!.. С нарастающим глухим раздражением Марина ворвалась
в комнату, как завоеватель: так можно до полуночи ждать, пока тебя соизволят
пригласить!
Дочка бренчала на своей ненаглядной гитаре, пристроив на старый, от души
исцарапанный Гаврилой пюпитр растрепанные пухлые ноты. Мелодия была сильно
похожа на "Нiч яка мiсячна" - хотя нет, что-то другое, иначе зачем ей ноты?
На мать, как водится, ноль внимания... Марина уселась в неудобное широкое
кресло напротив и, вздохнув, подперла щеку рукой, приготовилась слушать. От
нечего делать принялась разглядывать акварельные рисунки на стене и сохнувшие
на гвоздиках черные футболки с художественной росписью - вот этого увлечения
она никогда не понимала... А на столе что делается - туши свет, кидай гранату!
И ничего ж ей не скажешь, пропустит мимо ушей или с нахальной улыбкой назовет
этот бедлам творческим беспорядком. Вольная художница нашлась!..
На последней Марининой мысли про бедлам с бардаком Янка сбилась, мелодия
скомкалась и дочка с досадой заглушила струны ладонью. После чего ловко
подцепила с захламленного компьютерного стола первый попавшийся журнал и с
преувеличенным рвением принялась его изучать, сморщив от напряжения лесенкой
лоб. Яснее ясного, что не читает, бездумно смотрит на какую-то аляповатую
рекламу - выжидает, когда мать уйдет.
- Ну что, так и будем молчать? - Марина решила, что пора брать инициативу в
свои руки: время-то не казенное! Дочь по-прежнему упорно избегала на нее
смотреть, но внутренне как бы сжалась в тугой комок - а значит, внимательно
слушает.
Сосчитав мысленно до трех, чтоб не рубить сплеча, Марина встала и нервно
зашагала  по комнате (да что там говорить, по комнатушке - и шагу ступить
негде!). И даже слова нужные попыталась подобрать, чего никогда обычно не
делала:
- Я понимаю, ты обиделась, он твой отец. Но и меня пойми! Я же ради вас
стараюсь, всю свою жизнь. Чтоб у тебя со Славой всё было, чтоб ты не в простую
школу ходила, а в лицей! За который заплатить надо! Вон у тебя компьютер,
одежек полный шифоньер - у меня ничего этого не было, а у тебя есть!
Дочка негромко пробормотала себе под нос, не поднимая головы:
- Зачем ты за него замуж выходила?
- Опять за рыбу грОши! Ты еще маленькая, тебе этого не понять...
- Да всё я понимаю! - Яна отбросила в сторону журнал и посмотрела на нее прямо
в упор. - Если бы не ты, его бы кто-нибудь полюбил, была б нормальная семья!
- Да если бы не я, тебя б на свете не было!!! -  у Марины и в мыслях не было
так кричать, но разве можно на это спокойно реагировать?!
Янка стояла перед ней, упрямо задрав подбородок с Володькиной ямкой, словно
маленький бесстрашный Мальчиш-Кибальчиш. И была похожа на Владимира, как
никогда:
- На меня можешь кричать, так и быть, а его обижать я не позволю! И не позволю
обсуждать за глаза с твоими подружками.
От ее грозного заявления Марину разобрал нервный смех:
- Ой, напугала! Ну и что ж ты сделаешь?
- Будешь нас грузить - уйду к бабушке!

Прозвучало ужасно глупо, с театральным надрывом, это во-первых, и наивно до
предела, типа второсортной любительской пьесы. Это во-вторых. Яна прикусила
язык, но было уже поздно: слово не воробей, раз уж вырвалось... Точь-в-точь,
как в народном анекдоте: "Злые вы, уйду я от вас!" Сейчас мама начнет над ней
насмехаться, будто над сопливым ребенком - вряд ли, чтоб такой удачный случай
пропустила! Жертва ведь сама по глупости подставилась...

"А вот это она зря! - вспыхнула от негодования Марина. - Знает же, паршивка,
что у нас со свекровью-свекром вооруженный до зубов нейтралитет!
Шантажирует... Ну что ж, напросилась!"
- Ты смотри, какая смелая! Куда ж ты уйдешь от своего компьютера, книжек с
одежками? С собой-то всё не заберешь!
- Перебьюсь! - небрежно бросила Янка через плечо и, конечно же, направилась к
двери, забыв про свой журнал. На выходе едва не столкнулась с отцом:
переживает, значит, папочка, прибежал проверить!..

Володя с первой же секунды оценил ситуацию: стоят друг напротив друга, стенка
на стенку:
- М-да-а, в воздухе чувствовалась напряженность... -  он слегка подтолкнул
дочку в спину, не давая ей сказать ни слова: - Пошли чай пить.
Они шли по длинному, узкому и оттого вечно темному коридору, Яне он всегда
казался бесконечным. А вслед пулеметной очередью неслись беспорядочные мамины
слова:
- Родила ее, вырастила, и вот вам благодарность!..
Владимир на ходу обнял Янку за плечи, как бы говоря: мужайся, дочка! Это добило
Марину окончательно:
- Если б отец не плавал, где бы ты сейчас была! Конечно, так она умная, на всем
готовом! Жила бы в общежитии!!!
В своем любимом пятнистом халате она смотрелась, как маленькая разъяренная
пантера. Или нет, скорей тигрица, не зря же она родилась в год Тигра...

После чая с бабушкиным земляничным вареньем из припрятанной на зиму банки Янка
немного отошла. Улыбаться, правда, всё равно не начала, хоть как Володя ни
старался ее рассмешить, зато разгладилась упрямая и всем на свете недовольная
складка между бровями. Не захотела ему рассказать, что там у них сегодня
стряслось, развела партизанщину... Ну ничего, может, попозже оттает и выложит
всё начистоту, как в детстве. Ах да, он ведь обещал, что воскресенье проведут
вместе, вот незадача! Володя виновато почесал в затылке, с напряжением пытаясь
сообразить, как бы выйти из этой некрасивой ситуации:
-  Завтра погулять не получится, я буду занят.
Она помрачнела еще больше -  упрямая складочка, казалось, вот-вот была готова
опять объявиться на свет Божий.
- Может, посреди недели... Я постараюсь, - фальшивым голосом проговорил
Владимир, внутренне сам от себя содрогаясь. Вот ведь положеньице: "Мужик
сказал - мужик сделал!" Яна насуплено молчала, с пристальным вниманием изучая
легкомысленные щекастые овощи на германской клеенке: - Обиделась на меня?
Дочка неопределенно дернула худеньким (даже под вязаным домашним свитером)
плечом и скупо обронила:
- Не на тебя.
- Уже легче! - Володя легонько шёлкнул ее по носу, малая нехотя  улыбнулась,
всем своим видом показывая: ладно уж, всё равно ведь не отстанет...

Ночью Володя долго не мог уснуть, всё смотрел в окно, усыпанное крупными
огоньками ночных окон, пока они не начали одно за другим гаснуть. Затем
расхаживал по комнате взад-вперед -  в этом смысле повезло, что они с Мариной
спят врозь, уже и не вспомнишь, сколько лет... Назвать это семьей язык не
поворачивается, кого он пытается обмануть? Смертельно хотелось кофе, но для
этого нужно было идти через всю квартиру на кухню и включать свет, рискуя всех
перебудить. Ему стало от самого себя противно: рывком распахнул дверь (та
вызывающе громко в сонной тишине скрипнула) и направился прямо на кухню, из
какой-то бессмысленной бравады нарочно топая ногами: "Проснется Янка - посидим
пополуночничаем! А проснется Марина..."
Эта ночь была, без сомнения, самым глубоким его "дауном" за все их семейные
годы. Где-то он, Владимир, зазевался и свернул не туда, чтоб через двадцать лет
попасть на эту кухню, пить горький до безвкусности кофе и ждать рассвета, как
освобождения.
Когда же это случилась? Где, в каком месте он сделал первую ошибку?.. Ведь
начиналось всё, как полная идиллия, когда они с Мариной только поженились и два
года снимали квартиру. Деньги быстро закончились, но это их не особенно, как
Володе казалось, огорчало: до глубокой полуночи вели откровенные беседы обо
всем на свете или слушали его любимого Высоцкого на бобинах. (Это уже потом в
самый разгар скандала жена заявила, что те его старые записи "не переваривает"!)
Но вначале-то всё было по-другому, по-настоящему: он пел забавные студенческие
песни, она смеялась... Уже почти под утро, засыпая на ходу, шли жарить картошку
соломкой на старой раздолбанной плите, и Марина садилась ему на колени, чтоб
удобней было есть с одной сковородки...
Через два года родился Ярик, они переселились в общежитие и с деньгами стало
совсем туго. Помыкавшись туда-сюда, он решил уйти в дальний рейс, в первый раз
за эти семейные годы. (Хоть как ни муторно на душе становилось от мысли, что
оставляет годовалого сынишку, свою радость и гордость. Всё стерпел, никому виду
не подал.)
С этого, пожалуй, и началось, переломный момент: когда он впервые вернулся
домой, Марина бросилась ему на шею, как Володя все эти месяцы себе и
представлял, едва ли не дни считал. Зато на следующий раз эмоций  было намного
меньше, а там еще меньше, и еще, вниз по убывающей... Может, потому что они
по-прежнему жили в тесном малосемейном общежитии, а Марина страстно мечтала о
собственной квартире. Потом в перспективе замаячила Янка, стало еще тесней, и
через пару-тройку лет, урезая себя во всем, они купили-таки эту квартиру со
всеми удобствами. Уютный "спальный" район, седьмой этаж, солнечная сторона,
лоджия здоровенная, хоть конем гуляй. Но нужно было срочно менять мебель, он
снова ушел в плавание...
И вот через много лет однажды вернулся и почувствовал себя совершенно там
чужим. Бродил среди хрусталя и персидских ковров дурак дураком и не знал, куда
приткнуться - за полгода она даже мебель по-другому переставила! Жена
разговаривала по телефону с очередной своей подругой и хладнокровно его не
замечала, словно этажерку в гостиной: стоит себе и стоит!.. К счастью,
вскорости прибежала со школы Янка, завизжала при виде отца от восторга и стало
повеселей - они сразу ушли гулять на весь день, прихватив по дороге Ярика. Вот
это, пожалуй, и была самая главная его ошибка, что не остался и не поговорил
откровенно с женой. Наивно думал, что всё наладится само собой - нужно только
время, отвыкли ведь друг от друга.
А может, всё началось значительно раньше, когда Марина в первый раз повысила на
него в раздражении голос, а он промолчал, не придал этому значения? Или когда
начал кричать в ответ, завелся от какого-то ничего не значащего пустяка, а дети
стояли и смотрели на них перепуганными глазами?..
Перебивая его воспоминания, из коридора раздались немного шаркающие и не совсем
уверенные шаги - Янка!  (Марина даже ходит по-другому.) Дочка с размаху
зацепилась плечом о дверной косяк и еле удержала равновесие - как видно, не до
конца еще проснулась. Глаза наполовину закрыты, щурятся на свет, и пижама
привозная размера на два больше, чистый тебе Пьеро! На щеке неровный след от
подушки, заспанную мордашку обрамляют две туго заплетенные на ночь золотистые
косички (с ними ей дашь от силы лет двенадцать, не больше). Так вот, значит,
откуда берутся по утрам эти волнистые, на манер барашка, волосы - первая и пока
что неискушенная женская хитрость. То ли еще будет...
Дочура энергично потерла кулаками глаза и что-то невнятно сказала, зевая во
весь рот. У него внутри потеплело: до чего же она смешная! Янка переспросила
чуть-чуть членораздельней:
- Чего ты не спишь?
Заглянула в его чашку с остывшим кофе, понюхала, сморщив нос - она кофе и на
дух не переносила. Шлепнулась рядом на расшатанную ею же самой табуретку,
подперла голову руками, как гоголевская Галя, и на удивление бодро произнесла:
- Слушай, а когда ты в первый раз влюбился?
"Только этого не хватало!" - обреченно подумал Володя.
Янка выждала минуту-другую и праздничным голосом сообщила, сияя глазищами в
свете настольной лампы:
- Знаешь, что мне только что снилось? Шарики!
- Какие шарики? - насторожился Владимир, сердце так и ухнуло.
- Ну, те, трехмерные. Из компьютерной игры, помнишь? И сейчас тоже... - она
довольнейшим образом улыбнулась. Уж не валяет ли дурака?..
- Что - тоже? - напряженно потребовал он.
- Закрываю глаза и вижу перед собой - крутятся, как настоящие... Всё такое
яркое! - Янка на секунду зажмурилась, но затем, вероятно, по выражению его лица
сообразила, что сболтнула что-то не то: - Ладно, проехали.
- Смотри мне!.. - с удручающим бессилием пригрозил Владимир. И ничего же с ней
не сделаешь: сидит за своим компьютером, сколько вздумается! Надо бы применить
воспитательные отцовские меры, давно пора, да как-то несподручно. А вдруг со
свойственной  подросткам прямотой заявит что-то вроде: а где же ты, дорогой
фазер, был все эти месяцы? Поздно, скажет, спохватился!
Чадо на всякий случай глубоко оскорбилось и капризно надуло губы:
- Тебе только что-то рассказывать! Ну всё, я пошла спать, - негодующе засопела
носом, но с места и не двинулась, вместо того просительно заглянула ему в
глаза: - Расскажи, а? Я ведь тебе про свой сон...
- Ну что ж, откровенность за откровенность, - Володя не удержался  от улыбки.
Но дочура приняла всё за чистую монету: поерзала на табуретке, устраиваясь
поудобней, по излюбленной привычке поджала под себя ноги и приготовилась
внимать.
Да-а, ситуация... Не выкладывать же ей сейчас про свою школьную любовь - ту,
что после первой серьезной  разлуки, самого первого дальнего рейса, выскочила
замуж за другого. Хоть и было обоим по двадцать - казалось бы, вся жизнь
впереди, ан нет!.. Никак не родительская история. А с другой стороны, пускай
слушает, мотает на ус. Чтоб не стало потом неожиданностью, что подобная ранняя
- пускай даже самая горячая, температуры кипятка - влюбленность со временем
проходит и сменяется второй, а там и третьей, кому как повезет... Так не
поверит же, в этом возрасте всё кажется "на века"!
- Пап, ну что ты как заснул! - упрекнула Янка. - Как ее звали? Ты ведь с мамой
не сразу познакомился, я знаю.



              Глава девятая. Рандеву


                                 Замрет дневное многословье,
                                 Сверчком затикают часы,
                                 И у кровати изголовья
                                 Поставят ангелы весы.

                                 Тебе приснятся дали, веси,
                                 Другие страны, облака,
                                 Где в невесомом равновесьи
                                 Твоя в моей плывет рука.

                                 И на весы не ляжет тяжесть,
                                 И первый ангел вскинет бровь,
                                 И ангелу второму скажет:
                                 "Воздушна и божественна любовь!"



Уже под утро Янке опять приснился чудный сон: неслышными мягкими лапками к
кровати подошел Гаврюха, запрыгнул на одеяло и лизнул шершавым наждачным языком
прямо в лицо. А дальше начались чудеса в решете: Гаврюха принялся на глазах
расти, раздуваться на манер воздушного шара, пока не превратился в невиданного
огромно-полосатого зверя с большими ушами. Она крепко обхватила его за шею и
котяра бесшумно вылетел в окно под теплые осенние звезды, и закружил над
Городом, расставив мощные лапы, как шасси. А у нее за плечами раскрылись два
шелестящих и прозрачных, точно папиросная бумага, стрекозиных крыла... Наверно,
это Сережины байки про Эльфа так подействовали, никакого другого более-менее
логичного объяснения Яна так и не придумала.

Одеваться по погоде она никогда не умела, это факт! Сегодня  приключилась та же
история: часа два крутилась перед зеркалом, тщательно подбирая нужный прикид,
но потом как-то сразу скисла, выдохлась, как проколотый шарик, и стало всё
равно. Мелькнула даже малодушная мысль никуда не пойти, но вовремя вспомнила,
что не знает Сережкиных координат.
Единственный плюс, в это воскресенье никто из домашних не приставал с
поражающими своей глубиной советами и комментариями - родители еще с утра
удачно разбежались кто куда. Мама - наверняка к одной из своих бесчисленных
подруг-морячек, которых Яна и по имени запомнить не может, а папа... Отец перед
ней в последнее время не отчитывается - развел тут, понимаешь, тайны
версальского двора! Лишь перед уходом заглянул в комнату как будто бы
"по делу", любопытный нос. (Выражение лица при этом, надо заметить, стало
весьма ироничное. Неужели услышал, как она вчера договаривалась с Сергеем?..)
Как всегда в минуты спешки, Гаврюха в сильном возбуждении путался под ногами.
Отвлекало это ужасно: похоже, котяра опять  "считал" ее настроение. Янка
давным-давно заметила, что кот как лакмусовая бумажка: когда хозяйка спокойна,
ленив и благодушен, лишний раз лапой не переступит, но если что-нибудь не так...
Тут хоть из дома беги: начинает метаться со стороны в сторону, будто
электровеник, а если войдет, не дай Бог, в раж, то с разбегу  вскарабкивается
на шторы и вопит оттуда сверху диким голосом. Уже штуки три таким макаром
исполосовал, умелец! Хорошо еще, по потолку не бегает, как в китайских
фильмах...
После тысяча первой примерки выбор пал на оранжевую летнюю майку с открытым
животом и ладно сидящую на бедрах темно-синюю джинсовую юбку с запАхом. "Люблю
кричащие цвета!" - вертясь перед зеркалом, поддразнила себя Янка и показала
своему отражению язык. Ну что ж тут поделаешь, если ее стабильно тянет на всё
яркое и блестящее - "как сорока", подтрунивает папа. Всяких уважаемых мамой
пастельных тонов в Янином гардеробе днем с огнем не сыскать, совсем другая
палитра: желтый, оранжевый, красный, ярко-голубой, розовый, синий, золотистый с
блестками...
Папа любит в семейном кругу рассказывать байки, что еще совсем недавно, лет до
двенадцати, Янка издали смахивала на  ходячую радугу. Преспокойно могла
напялить на себя лимонно-желтую куртку вместе с голубыми колготками, поверх нее
зеленый шарф  - и ходить себе, радоваться жизни. (Приврал, наверно, для
красоты: что-то она такого не припоминает! Или это провалы в памяти начались,
частичная амнезия...)
Ну, сейчас-то вкуса в любом случае поприбавилось (видать, общение с Галькой и
Алиной, признанными лицейскими дивами, на пользу пошло). Зато смелости
поуменьшилось: настолько безбашенно с цветовой гаммой больше не
экспериментирует, возраст уже не тот... Твердо уяснила, что яркие детали в
одежде лучше всего компонуются с чем-то темным или светлым нейтральных тонов -
вроде палочки-выручалочки для всяких спорных случаев. Вот как сейчас:
темно-синий и оранжевый - самое оно!
А многие девчонки у них в классе, наоборот, из черного неделями не вылезают, аж
тоска хватает, как на них посмотришь - сплошная вереница унылых одноцветных
ворон. (Юлька этой заморочкой тоже время от времени страдает - тоже мне, гот
выискался! Лучше б носила что-то голубое, чтоб подчеркнуть глаза.)
Уже неприличным галопом, переходя местами на аллюр,
Яна выскочила из дома, понимая, что опаздывает до безобразия. Естественно,
забыла любимую расческу с треснувшей ручкой, времен еще допотопных, пришлось за
ней возвращаться. А там вздумалось сменить босоножки, показались не такие...
Еще минут пять провозилась со шнуровкой - в общем, нормальный ход.
На улице обнаружился сюрприз номер один: откуда-то поднялся сильный ветер.
(С балкона он был совсем незаметен, маскировался.) Волосы сразу же спутались и
встали дыбом, всю дорогу до остановки троллейбуса-"четверки" - по идее, ну
сколько там пройти, метров двадцать! - Янка придерживала их руками. (В немых
фильмах таким жестом обычно пытаются удержать шляпу.) Со стороны, наверно,
смотрится ужасно экстравагантно - ходячая медуза Горгона с извивающимися на
голове прядями-щупальцами... А какая при этом отбрасывается тень - сказка!

Сергей стоял в гордом одиночестве на пустой остановке  "Суворовской", где
договорились встретиться. Она разглядела его издалека, еще из окна маршрутки, и
сама себя одернула, что "выглядывает". Сережка, облаченный в черные джинсы и
темно-синюю рубашку с короткими рукавами, что выгодно подчеркивала загар, в
нетерпении притопывал ногой и многозначительно рассматривал наручные часы.
Настроение у Яны, только-только поднятое "медузой Горгоной", безнадежно
скатилось обратно до нуля. По самым скромным подсчетам она опаздывает уже минут
на пятнадцать, а то и двадцать... Интересно, что он скажет?
"Терпеть не могу людей, которые всегда и повсюду  вовремя! Должны же быть хоть
какие-то человеческие слабости..." - с нарастающим лавиной недовольством думала
она, заранее распаляя себя перед будущими упреками - неважно, немыми или вслух.
Какой там лучший способ защиты?.. Мартын на своих кастанедовских тренингах
любит повторять: "Агрессия - это всегда признак слабости, за ней скрывается
какой-нибудь страх". По Мартыновской логике получается, что она, Яна, слабая...
Ну и ладно, переживем!
Все-таки главное сейчас - не проболтаться и не дать Сергею понять, что у нее в
делах подобного рода нет почти что никакого опыта. (Всякие посиделки на лавочке
с соседом по парте не в счет, там все было не по-настоящему, вроде генеральной
репетиции.)
Это вообще история, потрясшая десятый "А" до самых оснований, и причин тому
сразу несколько. Год назад у них в классе появился новенький, и Оксана Юрьевна,
англичанка, из каких-то своих непонятных соображений посадила их вместе. Скорей
всего, чтобы рассадить с Галькой. Вот потому Яна его с первого взгляда
невзлюбила, прямо стыдно сейчас вспомнить: нет, чтоб оказать моральную
поддержку! Новеньким обычно нелегко, особенно когда они выделяются из общей
массы. А этот как раз выделялся: круглые профессорские очки, солидный серый
дипломат (единственный в классе, все остальные поголовно ходили с сумками), и
самое главное, мягко акающий московский акцент. Как выяснилось, он с родителями
и сестренкой много лет жил в Иркутске, у самого Байкала. На Янку этот факт
произвел неизгладимое впечатление, она тут же во всех подробностях вообразила:
выходишь утром из дома и через три метра - плюх себе в озеро! А вода вокруг
кристально-чистая, прозрачная, и рыба прямо перед носом плещется, бьет
хвостом... Красотища!
Уже через несколько дней они с Ромкой раззнакомились и наладили многосторонние
деловые отношения: она давала ему списывать диктанты по украинскому  -
в котором он, естественно, ни в зуб ногой! - ну, иногда еще по русскому. (А то
Светлана Петровна, "русичка", бывает как закрутит диктантец, мало не покажется:
"На террасе под эвкалиптом небезызвестная Агриппина Саввишна потчевала
коллежского асессора Аполлона Вениаминовича винегретом с моллюсками под
аккомпанемент виолончели..." - во как! Зубодробильная фраза, Янка единственная
из класса отделалась одной ошибкой и девятнадцатью баллами из двадцати: вместо
"винегрета" - "винигрет". Не иначе, по ассоциации с Винни-Пухом - обидно,
конечно, села в лужу... Учителя говорят, что у нее врожденная грамотность и
языковое чутье, отчего ж тогда не помочь страждущему товарищу?)
Хотя Ромка тоже в долгу не остался, взамен решал ей физику и рисовал задания по
черчению - для Яны это всегда был темный лес, как-то не давалось. Что
удивительно, по имени они друг друга почти не называли - а по фамилии тем
более, - вместо того окликали с уважительной большой буквы: Соседка и Сосед. В
этом был особый прикол. А началось, кстати, почти что с анекдота: мальчишки на
перемене разгадывали кроссворд, расположившись по-наглому прямо на их парте, на
Ромкиной половине. Рома бубнил себе под нос, отвлекая Яну от потрясающе
интересной новой книжки, выцыганенной у Машки всего на день: "Жена соседа, семь
букв..."  Янка взяла и брякнула не подумав, лишь бы они все отстали: "Соседка!"
Пацаны в один голос захохотали, с тех пор и повелось, всё никак забыть не
могут...
А потом приключилась та знаменитая история с их учительницей по украинскому, и
еще больше их сдружила. (Следует заметить, этой грозной "украинки", по
невнятным лицейским слухам, побаивается сам директор!) Так вот, однажды
пасмурным зимним утром Людмила Ивановна вошла в класс в особенно мрачном
расположении духа, и девятый тогда "А" морально приготовился к самому худшему.
Окинув зорким оком испуганно притихших ребят, "украинка" плотоядно улыбнулась,
посверкивая верхним золотым зубом, и объявила: "ЗАраз я буду вас пытАты!"
("Сейчас я буду вас спрашивать!")  Ромка не утерпел и пронзительным свистящим
шепотом у Яны спросил: "Она что, будет нас пытать?.." Сидящие позади девчонки
услышали и разнесли на весь класс, а там и на весь лицей - словом, родился
новый анекдот из тех, что передается из уст в уста в коридоре. Девятый (то бишь
десятый) "А" в одно мгновение прославился.
Янка с самого начала чувствовала, что сильно своему Соседу  нравится (на такие
вещи у каждой девчонки безошибочный нюх, не проведешь!). Жалко только,
внешность у Ромы была непрезентабельная - она никак не могла отделаться от
мысли, что девчата будут обсуждать и пересмешничать. (Особенно подруги, до
остальных-то ей дела мало!) Если взять хотя бы Галиного Андрея, то ни в какое
сравнение не идет, проигрывает по всем параметрам... Так по-деловому и дружили:
болтовня на уроках не прекратилась, а день ото дня росла и крепла. Оксана,
наверно, и сама была не рада, что посадила их вместе - серьезная тактическая
ошибка.
Но однажды в конце учебного года Ромка ей позвонил - в первый раз не по делу и
на выходных - и сдержанно сообщил, что надо поговорить. Смешно вспомнить, как
замирало у нее сердце, с каким рвением прихорашивалась у зеркала перед выходом
из дома: неужели первое в жизни свидание?.. Встретились возле беседки под
кленом возле Янкиного подъезда, и Рома без хождений вокруг да около объявил,
что они опять переезжают. Пока что в Москву, а там будет видно, как предки
решат... Вот тут-то Яна и пожалела, что на все его неуклюжие знаки внимания
отвечала  юмористически, как будто бы с Яриком, старшим братом, пререкалась.
(Привыкли ведь с брателло соревноваться в остроумии, кто кого!)  Все-таки
плохая привычка, что имеем - не ценим... Может, права мама, когда говорит, что
она как ёжик? Что ей ни скажи, в ответ сразу же колючка!  Причем без всякого
злого умысла, просто первая автоматическая реакция...

...Янка как раз сходила со ступенек пузатой желтой маршрутки, словно нарочно не
спеша, и вид при том был порядком недовольный. Сейчас она опять стала похожа на
воздушного Эльфа с аэробики - может, из-за короткой юбки, открывающей нежной
белизны ноги (словно не на юге живем!), или слегка взлохмаченной золотой копны
волос. "Тоже своего рода талант: опаздывать с таким видом, будто делаешь
великое одолжение!" - подумал Сергей и рот незамедлительно растянуло до ушей.
Она наконец соизволила его заметить и милостиво (хоть и сдержанно) издалека
улыбнулась - во дает! Сейчас он начнет извиняться, что слишком рано пришел. От
этого соображения рот растянуло еще шире, Янка прогулочным шагом подошла
поближе и  подозрительно-недоверчиво осветила его своими глазищами:
- Привет! Чего такой радостный? - и тут же, не дожидаясь ответа:  - Давно ждешь?
- С четырех, как договаривались.
Она посмотрела куда-то в небо и протянула с неопределенной интонацией:
 - А-а-а...
Сергей решил взяться за нее всерьез, а то и глазом моргнуть не успеешь, как
вылезет на голову и эти самые белые ножки свесит для пущего удобства:
- Интересно, ты всегда опаздываешь?
- В основном. Так что привыкай!

"Опять эти колючки!" - с неподходящим ситуации раскаянием посетовала Янка.
Старая история: начинает грубить уже от неловкости и именно тогда, когда больше
всего хочется извиниться, ну отчего так?.. Под влиянием этой здравой мысли
решила пойти на попятный:
- Шучу. Иногда я даже почти не опаздываю...
- Обувь ты удачную надела! - он критически покосился на ее внушительную
платформу.
- А что такое?
"Хоть бы розочку какую притащил, как-никак первое свидание!" - только успела
мысленно покритиковать Яна, но вот он вместо розочки выудил из пластикового
пакета роликовые коньки как раз ее размера. Повелительным жестом усадил на
скамейку и рыцарски опустился на одно колено - ролики подошли по ноге, как
влитые. Изо всех сил скрывая смущение, Янка попыталась переключиться на
что-нибудь нейтральное: например, почему парни почти поголовно носят пакеты не
за ручки, как полагается, а основательно скомкав и перехватив где-то
посередине?..
- Это моего младшего брата, - сообщил Сергей, сидя перед ней на корточках под
предлогом проверки всех липучек. Так он даже смотрелся по-другому, если
наблюдать с высоты скамейки... Яна залилась горячим румянцем - такой уже не
спрячешь, и не надейся! - и в отчаяньи выпалила первое, что пришло на ум:
- А сколько ему лет?
- Одиннадцать, - опять он лыбится, точно кот на домашнюю сметану! Янка вскочила
на ноги, примериваясь, как бы сподручней дать этому юмористу подзатыльник. Но в
последнюю секунду передумала: не такое уж это простое дело на роликах, ножки-то
и так разъезжаются, как у одного грациозного животного на льду... Что-что,
а мини-юбка здесь будет явно не в тему, уже и так понятно.

Первое взрослое свидание проходило на высшем уровне. Каким-то чудом удалось не
поставить ни одного синяка, а то хороша бы была!.. Хотя нет, один раз всё же
грохнулись на пару с Сергеем: Янка зацепилась за слишком высокий бордюр и
потянула его за собой, пришлось совершить вынужденную мягкую посадку на
ярко-оранжевые чернобрывцы на обочине. Они оба смеялись, как ненормальные, пока
сидящие чинно на скамеечке бабульки не начали посматривать в их сторону с видом
крайнего неодобрения. Уже ближе к вечеру он ее "подписал" спеть под караоке,
Янка бы сама ни за какие деньги не решилась: вроде и голос есть, и слухом Бог
не обидел, но как-то стрёмно... А тут и опомниться не успела, как уже стояла
перед жидкой молодежной публикой с микрофоном в руках - все-таки странно на нее
этот Сережа действует!
Дальше, что называется, понесло: выбрала англоязычную песню, любимую "Wish you
were here", и спела ее целиком. (Причем на одном дыхании и без трусливых пауз,
когда не уверена, что вытянешь высокую ноту, и пережидаешь опасный кусок, чтоб
не пустить петуха.) Народ в ответ на это неслыханное гражданское мужество даже
слегка поаплодировал, приятно!..
Не без сожаления сдали микрофон и сняли ролики. Яна от возбуждения
пританцовывала на месте, сама того не замечая - до того была довольна, что всё
прошло гладко под караоке. Как будто новую высоту взяла:
- Неплохо, а? Надо мне почаще так практиковаться!
- Тебя надо на эстраду продвигать. Ты б там хорошо смотрелась.
- Это серьезно или комплимент?
- А ты как думаешь?
"Дождешься от него комплимента, как бы не так!" -  Яна со скоростью звука
помрачнела. Если честно, то это еще с детства ее  заветная мечта: стать
эстрадной певицей, петь на сцене - само собой, сражая наповал толпы
поклонников, чтоб штабелями падали! - и обязательно снимать свои клипы. (Она
даже в точности знает, какие именно: не зря ведь перед глазами сразу возникают
подвижные киношные картинки, стоит лишь услышать любимую мелодию. Для чего-то
эти яркие короткометражки нужны, не просто так их показывают...) Страшно
представить, сколько часов провела, кривляясь перед зеркалом с воображаемым
микрофоном в руках - расческой или феном, что первое попадется. Старший брат
Ярик над ее эстрадной горячкой пару лет назад сильно издевался, прямо проходу
не давал - доводил почти до слез своими колкостями и изощренными насмешками.
Столько от него натерпелась!.. Пока не научилась бойко отстреливаться, давая
достойный отпор - уж теперь-то ее голыми руками не возьмешь, обожжешься!
Сейчас, впрочем, опасность миновала, зря навык пропадает: брательник повзрослел
и вроде как остепенился. (Хотя дури всё равно еще хватает, с избытком!) На
эстрадную тему Ярик ее больше не достает, от слов перешел к делу: сколотил свою
группу под названием "Архив", сам пишет песни и исполняет их по выходным в
полуподвальном кафе на Острове. А девчонки-поклонницы визжат от восторга и
названивают круглые сутки, анонимно признаются в любви... Вот ведь брателло,
взял и без зазрения совести умыкнул чужую мечту, не мог уже придумать свою
собственную! Наверно, в жизни всегда так: одни годами бесплодно мечтают, строят
воздушные замки, зато другие (деятельные натуры, в отличие от нее) закатают
рукава, поплюют на ладони - и готово!
Хотя таланта у Ярика, пожалуй, побольше чем у нее, в плане музыки он
поодареннее будет. А она-то и песен своих писать не умеет, только мелодии
иногда придумываются, толку с них!.. Янка расстроенно покрутила головой, то ли
в ответ себе, то ли Сережке:
- У меня характер не тот.
- Почему не тот?
Попробуй ему пересказать в двух словах все ее бессонные мучения-переживания,
столько всего передумала!
- Я не боец, я так не умею... Там конкуренция, я через пару дней загнусь.
- Всего-то ты боишься! - у Янки аж дыхание перехватило от этой   небрежно
брошенной фразы: неужели она такой трусихой выглядит со стороны?.. Сергей,
похоже, спохватился и сделал слабую попытку исправить ситуацию. Скажем прямо,
достаточно неуклюжую:
- Хотя для девушки еще ладно, позволительно. Ты ведь сама говорила: боишься
того, потом этого...
Яна собралась было обидеться и замолчать в воспитательных целях минут на пять,
но вмешалось фамильное чувство юмора:
- Знаешь, женская мудрость: "Если я сказала, что я дура, то тебе не обязательно
это повторять!"
- Запомню на будущее, - опять он ухмыляется во весь рот! Янка вдруг обнаружила
за собой, что изнутри вроде и клокочет от негодования, но вместе с тем
улыбается от души. Заразная это вещь, оказывается...

День пролетел незаметно: как будто бы ничего и не делали, а он уже закончился.
Вечером ощутимо похолодало и от реки потянуло сыростью и липким туманом, но Яна
самоотверженно потащила Сергея на набережную. (Как там папа подкалывает ее за
это обычное упрямство? "Если я чего решил, я выпью обязательно...")
- Вот! Любимое место номер два, - с гордостью сообщила Яна. (Подразумевалось
при том, что Дуб - это любимое место номер один. Сережка, наверно, и так
догадался, или просто не захотел переспрашивать.)
- Сколько их у тебя?
- Любимых? Много...
Яна бросила сумку на ступеньки, ведущие к воде, и присела на самый ее краешек -
старый, годами испытанный лицейский трюк. Сергей возвышался над ней, как
памятник, сама поза была до смешного похожа на кого-то из великих,
увековеченных в бронзе: начальственно сложенные на груди руки и мужественный
орлиный взор, вперенный в потемневшие днепровские воды. Янка то и дело украдкой
посматривала на него снизу вверх, грудь сдавливало уже знакомое смутное
волнение - словно что-то тревожное и необъяснимое нарастает изнутри, вот-вот
прорвется наружу... Кого-то он очень сильно напоминает, кого-то до боли
знакомого! И вместе с тем  железно уверена, что тогда в спортклубе видела его в
первый раз в жизни. Даже там не могла отвести взгляд, точно магнетизировал на
расстоянии... (Ну да, тайный потомок Дэвида Копперфильда - и придет же в
голову!)
Хоть не такой он прямо и красавец, в меру симпатичный. По-спортивному поджарый
и загорелый до бронзового оттенка (в отличие от Янки, ее-то никакой загар не
берет, пускай даже самый термоядерный). Волосы неопределенного русого цвета,
коротко подстриженные и все равно местами вихрастые - выглядят так, будто их
долго и терпеливо всякими пенками-гелями укладывали. (А этот товарищ, скорей
всего, и понятия не имеет, что это такое и с чем его употребляют! Яна на
миллион может поспорить, что больше десяти секунд в день на эту супер-укладку
не уходит: поплевал, поелозил пятерней - и всего делов! Просто тип волос такой,
попадаются редкие счастливчики.) Иными словами, дело не во внешности, тут
что-то другое...
Он, кажется, заметил, что с ней что-то не так, присел совсем близко, почти
вплотную: сейчас надо будет что-то объяснять... Янка не утерпела и протянула
руку к Сережиной голове, не одолела внезапный соблазн - вихры его на ощупь
оказались жесткими и упругими, как моток проволоки. Хозяин их такой
самодеятельности нисколько не вопротивился, сидел себе тихо и смирно, а глаза
довольные донельзя! Она резко отдернула руку и с преувеличенным вниманием
уставилась в чернильные разводы Днепра. Но Сергей уже взял в работу:
- Что ты так смотришь?
- Просто... - вышло неожиданно для нее самой, слова вылетали почти что без
Яниного  участия: - Каждый человек у меня ассоциируется с каким-то цветом... и
с мелодией, с группой.
Сережка заинтересовался еще больше:
- Вот как! И какая у меня мелодия?
- "Ария", - и опять брякнула, не думая, просто въехала в то особенное
"прозрачное" состояние, когда ответы приходят не из головы, а откуда-то из
солнечного сплетения. (Из "Чаши прошлых накоплений", как красиво объясняет
Мастер.) Напрямую и без задержки.
- Про "Арию", допустим, угадала. Ну хорошо, а цвет?
- Синий, - здесь и смотреть не нужно, с закрытыми глазами всё видно!
Он уставился на нее с любопытством, как на заморскую зверушку, что начала вдруг
лопотать на трех языках:
- Это ты просто так сказала?
- Просто так ничего не бывает! - довольно назидательным тоном объявила Янка и,
приподнявшись, поболтала рукой в прохладной речной воде. Сергей всё не отставал:
- Почему именно синий? А не... серо-буро-малиновый в крапинку?
- Потому что в твоей ауре много синего цвета, - таким голосом обычно
разговаривают с карапузом лет пяти, но Сережка ни капли не обиделся. Вот ведь
какой спокойный! Она бы уже давно вспыхнула яркой спичкой и вообще бурно бы
выражала свое недовольство...
- Только не говори, что ты видишь ауру!
- А кому сейчас легко? - с ловкостью увернулась Янка дежурной фразой из
анекдота с метровой бородой, времен где-то так доисторических. И хихикнула про
себя: "Будем надеяться, он его не знает!"
Теперь уже Сергей смотрел на нее во все глаза, не отрываясь, копируя "Яну
Владимировну" пять минут назад. Стремительно вскочил на ноги, с силой
размахнулся и запустил камешком по воде, только круги разбежались неровной
рябью. Нервничает? Так вроде бы не от чего...
- Я в это не верю, - неохотно процедил он сквозь зубы.

Янка с неудовольствием передернула плечом, точно говоря: а мне какое дело?.. И
двумя руками попыталась натянуть на колени короткую юбчонку (наверное, чтоб
хоть немного согреться, тепло-то от этой одёжины скорее символическое). Сергей
пожалел, что не прихватил из дома курточку или свитер, не захотел целый день
таскаться - ну не рубашку же с себя стягивать! Еще испугается, неправильно
поймет... Он присел рядом на ступеньку ниже, почти у самой воды, и всмотрелся в
ее смутно белеющее в полутьме лицо, словно впервые увидел. Янка сидела, поджав
под себя ноги и неудобно закинув голову - на светло-синем по-вечернему небе уже
начинали проклевываться неяркие первые звезды. В какую-то минуту ему
почудилось, что для нее ничего, кроме неба и этих слабо подмигивающих звезд,
сейчас не существует...
- Откуда ты такая взялась?
Она сразу же откликнулась мелодичным речным эхом:
- С другой планеты! С другой звезды. Я только не помню, с какой... Знаешь, есть
такая гипотеза, что мы все - переселенцы с других планет, даже с других
галактик. Можно сказать, межгалактическая колония. Поэтому на Земле так много
рас и народностей, сборная солянка. Японцы, например, с созвездия Плеяд...
- Не хило, - ухмыльнулся Сергей, но она, к счастью, не обратила на его
оскорбительный смешок внимания. Странно взволнованным голосом продолжала:
- У меня в детстве, где-то в четыре или пять лет, почти постоянно была мысль,
что я инопланетянка. Прямо навязчивая идея.  Казалось, я не такая, как все
остальные, коренные земляне, а прилетела издалека. И даже внешне от них
отличаюсь... И как будто это нужно тщательно скрывать, научиться ничем не
выделяться среди других, а не то худо будет, - она едва различимо в темноте
улыбнулась. - И  всё таким чужим казалось, непонятным, и тоска так часто
хватала... Зато теперь уже ничего, прижилась. Пустила корни, - Янка коротко
рассмеялась, словно подначивая саму себя.
"Вот ведь, и не разберешь с ней: когда всерьез говорит, а когда дурочку
валяет!" -  Сергей на этот раз не улыбнулся, неотрывно смотрел в ее глаза. Те
почудились ему особенно, нечеловечески огромными в темноте - в голове не
укладывается, как такие могут быть у обычной девчонки?..
Хотя здесь он бесстыдно сам себе врет, выдает желаемое за действительное: она
похожа на кого угодно, только не на обыкновенную девчонку! Вон даже ходит,
смотрит или говорит по-другому, не так, как все остальные. С "инопланетянкой",
конечно, - это полное гониво, работа на публику. Если уж привлекать научную
фантастику с фэнтэзи, то она скорее эльф из ближайшего параллельного мира,
переодевшийся для маскировки в джинсовую юбку и модные босоножки с ремешками.
Потому и габаритов небольших, кстати. Сидит рядом с ним на краешке ступеньки,
будто еще не уверена: останется здесь или вспорхнет стрекозой, улетит по своим
делам...
В этом месте Сергея повело уже всерьез, воображение  разыгралось не на шутку:
вот она прилетает домой и вокруг шумной крылатой стаей собираются сородичи,
теребят со всех сторон и расспрашивают, как прошла вылазка "в люди". И Янка
заводит мягким таинственным голосом, каким обычно рассказывает про свои ауры,
тренинги и гипотезы: "А где я сегодня была!.." Миниатюрные эльфята в ответ
оттопыривают остренькие уши и подрагивают от нетерпения прозрачными радужными
крылышками за спиной... Пугливый маленький эльф; наверно, для нее это было
большим приключением. Разумеется, строгие родители вряд ли отпустят ее во
второй раз...
Он встряхнул головой, отгоняя эти полусумасшедшие мысли - а то так и крышей
недолго тронуться! Вслух по инерции вырвалось:
- Эльфийская принцесса...  - она почти незаметно в сумерках улыбнулась -
оценила полет фантазии, значит! На том бы и следовало доблестно закруглиться,
но он для чего-то добавил: - Глаза у тебя действительно нездешние.
И промахнулся, не успел толком понять, в чем дело: Янка  раздосадовано от него
отмахнулась и передернула голым плечом, как будто бы от холода:
- Знаешь, сколько раз я это слышала? "Не от мира сего, витает в облаках"!..
- Ну, что есть, то есть, - подколол Сергей, уже полностью придя в себя. И
окунулся с головой в реальность города за спиной: приглушенный визг тормозов,
дальний грохот троллейбусов, надсадные трели клаксонов... Стало нестерпимо
стыдно за это свое лирическое отступление - романтик, ё-маё! Хорошо, хоть вслух
не брякнул, хватило ума. Янка, по всей видимости, опять собиралась на что-то
обидеться, отвернулась, демонстрируя роскошную львиную гриву, струящуюся по
спине. Но он не дал ей опомниться: без слов протянул обе руки и поднял со
ступенек.

"Непонятно, почему это я его слушаюсь?! - возмутился кто-то строптивый у нее в
голове. - Да кто он такой?.." Яна по привычке попыталась привести себя в боевое
настроение, как боксер перед поединком, но колючки упорно не выпускались. Точно
им было лень и вообще недосуг...
- Не читай на ночь так много фантастики! - негромко сообщил в самое ухо Сергей
- вроде бы и насмешливо, но совершенно не обидно. И привлек ее к себе.

Руки у Янки были до странного хрупкие на ощупь и окоченевшие, почти ледяные -
не руки, а зябкие лягушачьи лапки. Он обнял ее за плечи, такие же в темноте
тоненькие до бесплотности, и неловко полу-боком прижал к себе: пускай
погреется. Даже и говорить ничего не надо, чтоб не спугнуть: вон как притихла,
как будто бы и не дышит, затаилась. И недавняя задиристость куда-то испарилась
без следа, так отчаянно и смешно от него защищалась!..

Они молчали до самого Янкиного дома, боясь нарушить что-то невидимое и хрупкое,
повисшее между ними. Неслышный звон   стеклянных колокольчиков, ни с чем другим
и не сравнишь... Казалось, одно неосторожное слово - и они сорвутся, разлетятся
по асфальту тысячей крохотных осколков, а там захрустят под подошвами
стеклянной трухой. Только у самого подъезда Янка объявила (и как всегда, с
бухты-барахты):
- У меня, кстати, тоже синий! Синий с золотым.
- Какой синий? Где синий? - не понял он.
- Цвет ауры. Я часто вижу перед глазами как будто бы вспышки...  такого
красивого сине-голубого цвета, похожего на сварку. У тебя никогда не бывает?
Сережа отрицательно покачал головой, не вдумываясь в смысл слов - скорее слушал
ее голос, как музыкальное сопровождение. Негромкое полудетское сопрано: тонко,
но в допустимых пределах, не до писклявости. И манера выговаривать слова
непривычная, деликатно-вежливая, что ли... Одним словом, недурственно.
- Хотя папа говорит, это нормально, в "Агни-йоге" что-то такое описывается...
Кажется, "огни духа", так называется.
"А вот это я зря, рано сейчас про "Агни-йогу"! - попрекнула  себя Яна. - Всему
свое время."

Подчиняясь внезапному импульсу изнутри, Володя подошел к окну и наугад отдернул
штору. Так и есть, в свете тусклого желтого фонаря у подъезда стояла Янка. (Ее
присутствие он ощущал едва не за километр, и это без всякого преувеличения, не
раз проверял.) Володя не сразу разглядел рядом с дочерью кого-то чужого и
высокого, кричаще постороннего -  весь в черном, как шпион иностранных
спецслужб, сливается ненавязчиво с темнотой. Зато Янкину светлую голову
издалека видать... Подожди, а что это она там делает?!..
"Вот и началось! Теперь хоть ружье покупай, чтоб кавалеров разгонять, - почти
что на полном серьезе подумал он. -  Пролетели спокойные деньки!"



                 Глава десятая. Володя


                                    Как перейти жизнь? Как по струне
                                    бездну - красиво, бережно и стремительно.

                                           ("Агни-йога")


Вечером они так и не поговорили - Янка пришла поздно и в сильнейшем
возбуждении, Володя уже не стал ее дергать. Молча сидел на кухне и слушал, как
она мотается по квартире, чем-то в ванной  оглушительно гремит и поминутно
роняет, напевая себе под нос. Повезло еще, что маму не разбудила, а то бы та
устроила всем веселую жизнь!
Было безнадежно тоскливо и одиноко, как бездомной собаке. Умом Владимир
прекрасно понимал, насколько это абсурдно, если озвучить вслух: "Дочка меня
бросила, ушла к другому!" Он больше не самый главный и обожаемый в ее жизни
мужчина, к такому в два счета не привыкнешь, нужно время. А ведь только ради
нее и Ярика он столько лет играл этот бессмысленный спектакль под названием
"Счастливая семья"!..
Володя тяжело, чуть ли не старчески кряхтя, поднялся с табуретки и включил
электрочайник, тот высоко и пронзительно  засвистел в тишине, словно над ним
насмехаясь. Ну что ж, пускай будет второй полуночный марафон: ударим по
одиночеству лошадиной дозой кофеина!.. "Могла бы, кстати, забежать перед сном,
пожелать спокойной ночи, раз уж на то пошло. А ведь не забежала!" - с горечью
подумал Владимир. Неужели Янка почувствовала его тяжелое настроение и то, что
оно как-то связано с ней? С ее почти нечеловеческой чувствительностью - вполне
возможно, что уловила, засекла внутренним радаром. Да только вряд ли она
поняла, в чем тут дело, и еще не скоро поймет...
"Ничего, дочка, это не должно тебя касаться. Это мои страхи, я сам с ними
разберусь. Счастливых тебе снов!" - Володя мысленно погладил ее по голове.
Показалось, что Янка в ответ улыбнулась, не раскрывая зажмуренных глаз.

Проснулся он поздно, с чугунной головой. Дочка спозаранку  уже прочно висела на
телефоне: неужели со своим "кадром" любезничает? Ее голос звучал непривычно (в
свете последних событий) громко и оживленно, на всю квартиру - вон как
смеется-заливается во всё горло! Давненько он такого не слышал... Что самое
поразительное, и не думает скрываться: обычно сотню раз перепроверяет, чтоб
никто, не дай Бог, ни слова из ее секретных разговоров не перехватил. Вот ведь
конспиративный Скорпиошкин, Штирлиц доморощенный! Янка между тем переспросила у
того самого кого-то, к кому Володя не питал слишком теплых чувств:
- Подожди, какая станция? "Авторадио"?
Вихрем сорвалась с места и принялась сосредоточенно крутить настройку
радиоприемника, пока не словила среди какофонии искаженных помехами звуков то,
что надо. Незнакомый Владимиру  певец, наверняка из новых, выводит с цыганским
надрывом:

"О, это сладкое слово "свобода"!
Нам на двоих с тобою тридцать два года..."

Ну и дальше в том же духе. Дочку явно проняло: она устроилась в кресле,
свернувшись калачиком - даже со стороны это выглядело страшно неудобно, у
Володи тут же заныла спина, - и едва ли не ухом прильнула к любимому орудию
музыкального труда. Ему стало невероятно смешно и отчего-то немного завидно (а
почему бы и нет, собственно? Чтоб на двоих да тридцать два года!).
Через полчаса, не меньше, Янка с сожалением распрощалась со своим "кадром",
тяжело вздохнула и понесла трубку на законное место в прихожей, прижимая ее к
груди обеими руками, как драгоценного младенца. Володя стремительно отвернулся,
чтоб дочура не разглядела его рвущуюся на белый свет улыбку, такую никакими
силами не спрячешь! Если заметит, то, как пить-дать, обидится и начнет вопить,
что он ее не уважает, не ценит и, главное, не воспринимает всерьез.
- Ты сегодня не в лицее? - хмуря для внушительности брови, спросил Владимир
самым нейтральным деловым голосом.
- Мне на третью пару! - Янка почти со стоячего положения c размаху плюхнулась
на диван, тот с перепугу натужно заскрипел, хоть какой ни  воробьиный у малой
вес. Володе всякий раз становилось жутко, что однажды она не рассчитает и
ненароком промахнется, грохнется прямо на пол... С ее-то рассеянностью
галактических масштабов!
- Хорошо живете.
- Ага! Не жалуемся.
Вот оно что!.. Володя внезапно с потрясающей четкостью вспомнил, будто молния
сверкнула в голове: она маленькой любила так делать, года в два или три. (Ещё в
том самом ненавистном Марине общежитии на улице Луговой.) В те времена у них
прямо посреди единственной комнаты стоял обширный раскладной диван, они  с
первых же дней прозвали его "семейным". Янка выбирала момент, чтоб никто не
стоял над душой, изо всех сил разбегалась и с размаху падала спиной на этот
импровизированный "аэродром", потешно задрав маленькие лапки в
канареечно-желтых колготах. (Марина любила одевать ее в яркие цвета.) Раз по
двадцать на день дочура могла так взлетать и приземляться - никакие уговоры,
увещевания и обещанные в скором будущем горы конфет не оказывали нужного
действия. В то золотое время Володя любил  шутить, что дочка станет
космонавткой или на худой конец летчицей - и никак не меньше!  А поди ты,
совершенно всё забыл, как отрезало...
Правда, всего через полгода "золотое время" закончилось и наступил, по
определению Марины, "тихий кошмар". Возможно,  именно поэтому Владимир столько
лет не вспоминал про дочуркины прыжки с дивана-на диван -  чтоб не ворошить за
компанию то, что неумолимо за этим весельем последовало. Подсознание проявило
свою обычную мудрость и милосердие и поспешило задвинуть неприятные
воспоминания в самый дальний угол памяти. Всё тот же фрейдовский механизм
подавления: "ничего не вижу, ничего не слышу..."
"Тихий ужас" начался с того, что однажды Марина позвонила ему среди дня в
полной истерике и сквозь невнятные причитания сообщила, что с Янкой "что-то не
то". Володя успел сотню раз умереть и воскреснуть, как птица Феникс, пока
наконец не разобрался, что к чему. Оказалось, по дороге в детский сад дочка
вела себя очень странно: размахивала руками, точно ловила в воздухе что-то
невидимое, на вопросы не реагировала и - "нет, ну ты представляешь?!" -
заливисто во весь голос смеялась.
Услышав сие откровение, Владимир, помнится, рассердился - больше делать женушке
нечего, высосала из пальца проблему!.. Для очистки совести в тот же вечер
затеял с дочурой "взрослый разговор", и трехлетняя малышка с забавной
серьезностью принялась рассказывать, что "уже давно" видит в воздухе
разноцветные шарики. Синие, красные, голубые, серебряные - похожие на мыльные
пузыри... Когда всё началось, Володя выяснить не сумел: для таких карапузов
прошлая неделя - уже вечность.
К теме злополучных шариков они возвращались еще не раз и не два, а десятки,
если не сотни раз: каждый день по дороге в сад повторялась эта увлекательная
погоня за чем-то невидимым, счастливый смех и болтовня с самой собой. Прохожие
косились на Янку, как на ненормальную, - кажется, именно это Марину и бесило
больше всего. Извечная незыблемая проблема: "А что скажут люди?"  По вечерам
дочка послушно обещала, что "больше не будет" - как он сейчас понимает,
непосильная для ребенка задача... В Володе, стыдно признаться, проснулся
исследовательский азарт: удалось выяснить, что Янкины шарики как будто живые,
невесомые - кружатся вокруг дочурки, подпрыгивают в воздухе, словно дразнятся и
с ней, Яной, играют.
Еще через несколько недель обнаружилось, что и окружающих  людей дочка тоже
видит по-своему: светящиеся и разноцветные,  ритмично пульсируют и иногда
переливаются всеми цветами радуги. ("Не всегда переливаются, а когда настроение
хорошее", - с сосредоточенно-серьезной мордашкой пояснила малышка.) Пытаясь
перевести всё на шутку, Володя однажды спросил, какого же цвета ей кажется он?
Ожидал чего-то детски-незатейливого, вроде розовых слонов, но этот малолетний
философ глубокомысленно изрек: "Синий, а вот здесь немного черный..." И дочурка
со знанием дела ткнула его пальцем в живот: именно в том самом месте,
плюс-минус сантиметр, иногда прихватывал желудок, как следствие неудобоваримой
корабельной стряпни.
От этого невероятного совпадения уже и Владимир поддался  панике и потерял над
собой всякий контроль (о чем впоследствии не раз сожалел). Схватил Янку за
плечи и приказал - не попросил, а именно приказал! - больше так не делать:
"никогда в жизни, иначе!.." Что "иначе", не договорил -  она смотрела на него
перепуганными, на пол-лица глазенками на заострившемся бледном лице. Возившийся
неподалеку Ярик уставился на них двоих с изумлением, и Володя сразу же пришел в
себя: вот вам и родитель, наорал на беззащитного ребенка! Успокоил Янку, как
умел, отвлек детей новой игрой, но еще долго не мог простить себе эту вспышку,
до того паршиво было на душе...
На следующий день дочка сильно заболела, в мгновение ока подскочила
температура. Тридцать девять и пять - это он четко помнит, как вчера всё было!
-  и никаких других симптомов: ни насморка, ни ангины, ничего. К вечеру жар
прекратился так же неожиданно, как начался, и вместе с ним бесследно пропали
все эти шарики, светящиеся ауры, разноцветные люди и остальные Янкины
чудачества. Ему бы сидеть да радоваться - а может, еще и перекреститься, что
легко отделались... Но Володя не мог избавиться от мысли, будто что-то своим
отчаянным воплем нарушил, вмешался недоброй волей.
Эти необъяснимые перепады температуры у нее случаются до сих пор, и точно так
же, как в раннем детстве, обычно за полдня всё проходит. По врачам они с
Мариной больше не бегают, надоело до чертиков - толку с того, если официальная
медицина не может сказать ничего вразумительного! Последний эскулап мямлил
что-то про подростковый возраст и гормоны, на чём и порешили. Надо будет у Янки
спросить: а вдруг уже прошло, зря он себе душу-то разбередил?..
Как же им всё-таки повезло, что она ничего об этом не знает и не помнит! А
Марина до сих пор день и ночь начеку, косится на малую, как на бомбу
замедленного действия: вдруг опять что-нибудь не так, вдруг опять "отклонения
от нормы"?.. Хотя правды ради стоит заметить, иммунитет у дочки хороший: болеет
редко, от силы раз в год. Cлучалось несколько раз, что семейство в полном
составе один за другим слегало, подкошенное сильнейшим гриппом, одна Янка
отделывалась легким насморком. Всем бы такие "отклонения"...
Воспоминания понеслись всё глубже и глубже в прошлое: в скором времени после
тех изматывающих событий он увлекся "Агни-йогой" - да так, как еще ничем и
никогда в жизни не увлекался. Сидел ночи напролет над своими драгоценными, с
огромным трудом заказанными по почте книгами и переписывал их вручную от корки
до корки: "Зов", "Озарение", "Община"... Казалось, только так сокровенное
знание может войти в самое сердце - через усилие пишущей руки и ежедневный
кропотливый труд.
Примерно в то же время стали сниться прекрасные, тревожащие душу сны, наутро от
них оставалось лишь чувство чего-то полузабытого и родного, как в детстве.
Однажды среди глубокой ночи ему четко послышался негромкий ясный голос,
настойчиво два раза повторил: "Владимир Александрович!" Что любопытно, сна было
ни в одном глазу, всё происходило явно и отчетливо наяву. Володя ни капли не
испугался, напротив, в радостном возбуждении растормошил жену и сбивчивым
шепотом попытался рассказать, что произошло (дети уже спали). Но Марина была в
своем репертуаре: обозвала его сумасшедшим и раздраженно перевернулась на
другой бок, только издевательски скрипнул пружинами матрац. А Володино сердце
колотилось гулко и сильно, отдаваясь горячими волнами по всему телу, пока
потихоньку не успокоилось. На смену бешеному сердцебиению пришло сдержанное
ликование и удивительно четкая мысль из "Агни-йоги": "Именно так ученик ощущает
присутствие Учителя."
В следующие месяцы было еще много похожих опытов, один из них отпечатался в
памяти на всю жизнь. Володя проснулся среди ночи, будто от толчка извне,
взглянул на свои руки и спокойно про себя отметил, что они мягко светятся
серебристо-голубым в темноте. (Достаточно яркий свет, при желании при нем можно
даже читать.) Будить Марину на этот раз не стал, расхаживал по квартире и
экспериментировал с непонятным свечением, как ребенок с новой игрушкой:
нежгучее яркое пламя послушно переходило на дверную ручку, чашку с кофе,
зеркало и кухонный шкаф. Нестерпимо хотелось поговорить с Янкой, расспросить,
не так ли она когда-то видела свои "шарики"? Но дочка заканчивала второй класс,
бредила новым увлечением - зоокружком - и про всякие детские причуды больше не
вспоминала. Все ее разговоры за завтраком, обедом и ужином сводились к тому,
согласится ли мама приютить умыкнутого на летние каникулы бездомного хомячка,
самая насущная проблема...
Пожалуй, те бессонные несколько лет были самыми счастливыми в Володиной  жизни.
Каждый вечер перед сном он читал детям отрывки из "Агни-йоги" или Библии,
"Нового Завета" - возрожденная со времен  далекого детства традиция семейных
чтений. Перебивая друг друга, они втроем спорили и смеялись, и мечтали вслух на
всю катушку, засиживаясь допоздна. Ребята задавали вопросы, а Владимир с
поражающим самого себя красноречием рассказывал сочиненные на ходу сказки о
том, что всё вокруг нас живое: деревья и травы, неподвижные камни, даже звезды
и небо над головой. Во всем есть искорка Бога, душа.
Дальше - больше: учил детей перед сном посылать добрые мысли всей планете,
самыми простыми словами: "Пусть миру будет хорошо! Пусть всей Земле будет
хорошо!" Говорил о том, что мысль материальна - "что бы мы ни думали, рано или
поздно сбудется", - а потому нужно быть особенно осторожными. Не знаешь ведь,
не причинишь ли своей случайной раздраженной мыслью кому-нибудь  вреда - или
кому-то из близких, кто в тот момент находился рядом, или самому себе. Вернется
бумерангом и стукнет с размаху по лбу, соображай потом!..
Трудно сказать, какую часть из его философских историй - одну сотую или, может,
десятую? - Слава с Янкой могли в том возрасте понять. Но Володя верил всем
сердцем: когда-нибудь в них прорастут эти посеянные щедрой рукой зерна, просто
не могут не прорасти... Марина его самодеятельными "духовными занятиями" (как
Володя свои чтения называл) была откровенно недовольна и часто пыталась
скандалить: "Чему ты их учишь, как они дальше будут жить, когда вырастут?!" Но
ребята слушали с горящими от восторга глазами, особенно Янка. (Ярик всегда был
скорее "мамин", с характерной практической жилкой: "Не учите меня жить, лучше
помогите материально!")
А еще через пару лет всё постепенно сошло на нет: прекратились зовущие в
неведомые дали сны, исчезло свечение рук и ослепительно-голубые, цвета сварки,
вспышки перед глазами. Как будто бы он предательски незаметно скатывался вниз
по наклонной плоскости, пока не приземлился в привычном опостылевшем мире, где
никогда не было места фантазерам и чудакам... "Агни-йогу", впрочем, по старинке
до сих пор иногда почитывает, но без прошлого фанатизма и на трезвую голову.
И всё равно порой бывает неудержимо, до сжимающей сердце тоски жаль тех летящих
дней, которые, по сути дела, ничего хорошего ему не принесли... Враждебность и
отчуждение жены, насмешливые комментарии друзей и тревожные мамины глаза. Не
хотелось бы, чтоб Янка повторила тот же самый сценарий взлетов и падений, и
горького разочарования под конец. Пока что она с завидным упорством дублирует
почти все его юношеские увлечения: фантастика, музицирование с утра до вечера,
психология, философия... Разве что радиоэлектроникой и всякой программистской
бедой не интересуется, а в остальном - уменьшенная в полтора раза копия отца,
женский вариант в мягком переплете.


                          Глава одиннадцатая. "Фантомас"


                        Всю жизнь я борюсь с чужим эгоизмом!
                        До своего руки никак не дойдут.

                                  (Козьма Прутков)



Как ни крути, а опоздание на третью пару - это уже диагноз! Но даже сей
прискорбный факт не мог испортить Янкино безоблачное настроение, да плюс еще
мягкое осеннее солнце и ее любимые желтые листья на ясене у самого лицея...
(Скоро он станет совсем золотоголовым, как молодой Сергей Есенин. Где-то она
видела такой портрет...)  "Опять Сергей! Мадемуазель, что-то вы
зарапортовались!" - подначила мысленно саму себя и только тут обнаружила, что с
лица  - и похоже, с самого дома - не сходит глуповато-счастливая улыбка. То-то
встречный народ шеи вслед выворачивает - ладно еще, когда молодые ребята, а то
и солидные дяденьки с портфелями с ними заодно... Вот этого,
извините-подвиньтесь, нам не надо!
В класс Янка влетела за две минуты до звонка. Едва завидев ее на пороге, Галя
разразилась навстречу гневными упреками:
- Где ты вчера была? Я весь вечер звонила!..
"Ничего себе претензии! - Яна невольно улыбнулась, не теряя бодрого
расположения духа. - А как я ей звоню по десять раз и никто трубку не берет,
так это в порядке вещей."
- Заведи мобильник, - сочувственно предложила Машка. Янино превосходное
настроение мигом улетучилось без следа...
- Так где ты вчера была? - в Галькиных глазах разгорелся опасный огонек: ну
вот, опять сегодня целый день проходу не даст!
- Как его зовут?.. - дурашливо подхватила Юлька, и девчонки с готовностью
захихикали. К счастью, в аудиторию вбежала Оксана Юрьевна без обычной своей
улыбки, с бровями нахмуренными дальше некуда и видом весьма решительным.
Почуяв, как в воздухе явственно запахло жареным, десятый "А" с поспешностью
разбежался по местам и нервно зашуршал учебниками.
- Не наелся - не налижешься! - полным сострадания голосом поставила в
известность англичанка, конфискуя у них учебники вместе с тетрадями.  И
устроила развернутую, зверской сложности контрольную на целую пару. (Вот тебе и
"своя в доску", держи карман шире!..) Она иногда так умеет: сыпет своими
одесскими шутками-прибаутками, улыбается, закрывает глаза на всякие мелкие
проколы с нарушениями, но стоит лишь расслабиться - и на тебе, сюрпрайз!
Хотя Янка справилась с заданием без труда и добрые двадцать минут до звонка
валяла дурака. С английским у нее никогда не возникало проблем, peace of cake!
(Запросто.) Зато на остальных членов банды было жалко смотреть -
душераздирающее зрелище... И главное, ничем же им не поможешь, не протянешь
дружескую руку: Оксана ходит между рядами, как раз мимо их компании, вроде
мифический цербер, и сторожит всевидящим оком. Галька в свою шпаргалку ни разу
даже краешком глаза не заглянула, не рискнула.

На перемене после английского девочки, казалось, начисто забыли о Яне и своих
недавних приставаниях - неужели пронесло?.. Столпились вокруг Машки и наряду с
контрольной шумно обсуждали ее новое мелирование перьями и очередной
авангардный макияж - гвоздь сегодняшней программы. Когда Яна рассмотрела
Машенцию поближе, то ей даже понравилось: ярко-оранжевые прядки в рыжих волосах
смотрятся весьма и весьма... Как говорят стилисты, "освежает". (Намного лучше
розовых, это факт.) "Но такие глаза ей по-любому не идут! - вернулась на свое
насиженное место критическая мысль. - Как бы так помягче намекнуть? Или нет,
лучше не буду, а то еще обидится..." Янка уже не раз замечала: если человек
тебе нравится, то со временем становится совершенно безразлично, как он
выглядит - может закручивать на голове хоть воронье гнездо и напяливать на себя
что угодно. И всё равно кажется красивым, вот ведь интересно!
Прервал эти философские размышления Денис Кузьменко, по-свойски окликнул
откуда-то сзади. (Он всегда появляется вот так  неожиданно, выныривает из-под
земли, как джинн из раскупоренной бутылки.) Странно, никого другого Янке бы в
голову не пришло сравнить с джинном, неужели так удачно с ним гармонирует? С
такой-то экзотической внешностью: маленький, щуплый, смуглый до
светло-кофейного цвета, скулы по-монгольски острые, глаза раскосые... Только
волосы не иссиня-черные, как можно было бы ожидать, а темно-русые. Но всё равно
явно не славянский типаж, и угораздило же с такой фамилией! Иностранец
иностранцем, и еще есть в этой непохожести на других какая-то скрытая
привлекательность... Хорошо, что он мысли читать не умеет, хоть и джинн.
- Эй, Кнопка! - Кузьменко был, как всегда, сплошное остроумие. - Не спи -
замерзнешь! - и легонько потянул сзади за прядь волос.
Яна из принципа не обернулась, только негодующе передернула плечом, как их
Гаврила хвостом. Это прозвище ей дали в прошлом году во время лицейской поездки
во Львов, на зимних каникулах: был там один  "шкаф" раза в два ее больше,
который внезапно проникся горячей симпатией. (Выражалась она в дразнилках и
попытках "намылить", кровушки попортил порядочно...)
Снегу тогда навалило немеряно, Яна в первый раз в жизни столько его видела. (По
приезде во Львов как раскрыла на вокзале рот, так всю неделю и не закрывала.) У
них на юге это большая редкость, почти что экзотика - тем более чтобы лежал
пушистым одеялом и не таял, и с неба сплошным потоком сыпятся всё новые и новые
серебряные снежинки...  Красотища, конечно, только вот как по этому великолепию
ходить, спрашивается? У нее, как на зло, были новые скользкие сапоги на
неизменной  платформе -  пускай даже небольшой, сантиметра четыре, но и того
хватило с головой. Спотыкалась через каждые пять метров, мальчишки по этому
поводу ужасно веселились, преобидно гоготали во всё горло...
И нет, чтоб по-человечески помочь подняться, куда там! Завели себе
"джентльменскую" моду (именно в кавычках джентльменскую): едва кто-то из
девчонок поскользнется, и тут же со всех ног на помощь несется рыцарь местного
разлива. Вежливенько так интересуется, не ушиблась ли, ничего не болит - только
расслабишься, развесишь уши, и начинается комедия... (Хотя кому как, для
пострадавшей стороны далеко не комедия! Заю раз до слез довели.) Так вот,
подхватывает галантный рыцарь девчонку подмышки - типа, айн момент, сейчас
помогу подняться, - подержит в воздухе несколько секунд и садит обратно на
снег, и придерживает за плечи, чтоб не встала. А потом по-новой, и еще, и еще,
пока не почувствуешь себя абсолютной дурой, матрешкой-неваляшкой... Самой-то
подняться почти невозможно, ноги с непривычки скользят и шуба тяжеленная, не
развернешься, так что единственный выход - звать на помощь подруг. (Особенно с
Юлькой шутки плохи, та может и по шее заехать, если надо!)
Пацаны вообще заметно поглупели от этого бесчисленного множества сугробов в
человеческий рост и катков прямо на дорогах - ну точно, что в детство по
второму кругу впали!  Зато в последний день перед самым отъездом девчата на них
отыгрались, отплатили той же звонкой монетой: затеяли для прикрытия перестрелку
снежками в парке, а там заманили поодиночке каждого из мальчишек в засаду и
"намылили" до ушей. Жаль только, вероломный "шкаф" увернулся, позорно дал дёру,
аж подошвы засверкали! Ну, еще Петю не удалось повалить, тот стоял не
шелохнувшись, как двухметровый дуб-исполин. Расставил пошире ноги, натянул на
глаза шапку-ушанку - и всё ему нипочем, будто от кучки комаров лениво
отбивается. Вот с этим, ясный пень, так запросто не сладишь, весовая категория
не та...
Самое интересное, обращенный в бегство зловредный "шкаф"  из параллельного
десятого "Б" после возвращения домой Янку больше не задирал, как подменили
хлопца. Только уважительно смотрел в коридоре издалека. Никто с тех пор про эту
Кнопку не вспоминал, чему Яна Владимировна была несказанно рада... А то
придумали, понимаешь, собачье прозвище!
Видя, что Янка не отвечает, Денис решил сменить подход: с чувством прокашлялся
и приторно-нежно пропел:
- Яночка!
От этого пируэта она не выдержала и улыбнулась, пришлось обернуться:
- Чего тебе?
- Дай что-нибудь, - Кузьменко пошевелил в воздухе длинными смуглыми пальцами,
точно набирая что-то на невидимой клавиатуре. Яна выудила из-под парты сумку,
перевернула ее вверх тормашками и энергично потрясла. Посыпались разноцветные
ручки (много ручек), различной тупости карандаши, тетради, пара недоеденных
шоколадок, мятые рисунки, блестящие свежие каштаны, потом фонарик, расческа,
помада и, наконец, несколько CD. Юлька наблюдала за всем с живейшим интересом:
- О, смотри, смотри! Женская сумочка.
Денис проворно выхватил из образовавшейся внушительной кучи один диск (Яна не
успела рассмотреть, какой) и потащил к магнитофону, что извлекался из шкафа
каждую перемену. Он, Кузьменко, уже года два как считается их классным диджеем,
вот и старается что есть силы, зарабатывает репутацию. Ни тебе "здрасьте", ни
"до свиданья"!
Словно бы в ответ на Янкино молчаливое возмущение, Зая с соседней парты
запротестовала в Кузьменковскую щуплую и бесстыжую спину, налегая на украинское
раскатистое "г":
- А-га! Мы ему диск, а он нам что?
- Зая, жадность тебя погубит! - по-дружески предупредила Юлька. А у Галины
батьковны оборвалось терпение: не обращая ни на кого внимания, она крепко
схватила Янку за руку и потащила в укромный уголок возле окна, где в прямом
смысле припёрла к стене:
- Ну, рассказывай! Я же вижу, что-то случилось!.. - перевела дух и застрочила с
новой силой: - Сколько ему лет?
Было ясно, что одним партизанским молчанием здесь не обойдешься, и не мечтай...
От Галькиного агрессивного натиска Яна  сразу же сдалась: если честно, то
новость прямо рвалась наружу, должна же она с кем-нибудь поделиться! (Галька-то
ей про своего Андрюшу все уши прожужжала: и такой, и перетакой, и разэтакий!
Полное совершенство во плоти.) Яна только раскрыла рот, чтобы начать
подробнейший рассказ, но тут горластой толпой набежали "свои" девчонки и ни о
каком разговоре больше не могло быть и речи, аудитория не та. Машка без всяких
церемоний любовно схватила ее за голову, дурашливо потрепала за уши и прижала к
своему плечу - пользуется тем, что самая из их компании высокая:
- Янка-обезьянка!
- Машка-промакашка! Эй, руками не трогать! - Яна весьма удачно выкрутилась у
нее из рук и отскочила на безопасное расстояние. (Если честно, то есть еще
Юлька-дулька, Алька-палька и Галка-скакалка - ничто другое с Галей не
рифмуется.)
Проходящий мимо Стас Капля, неразлучный Кузьменковский друг, ехидно бросил в их
с Машей сторону:
- Подумай о своей ориентации!
"Что это он тут околачивается?!" - возмутилась про себя Яна, чувствуя, что
закипает изнутри, как электрочайник. Машка покрутила пальцем у виска обидчику
вслед, но сказать ничего не успела: подключилась Юлия свет Александровна,
задушевным голосом спросила:
- Капля, тебе дурно?
Продолжения не потребовалось: Капля стушевался и слинял к своему месту, а
девчонки еще минуты две смеялись, никак не могли угомониться. Вроде бы вполне
благозвучное имя-фамилия - Станислав Капля, - всё чин чином...  Но за последние
полгода он немало от этой "капли" натерпелся, и положила начало всем страданиям
престарелая историчка Римма Георгиевна. Дело было ранней весной, десятый "А"
писал обширную контрольную о развитии промышленности в девятнадцатом веке -
тема, скажем так, не вдохновляла, а за окном точно в издевательство звенела
веселая барабанная капель. Стас, наверно, усиленно болтал с Денисом Кузьменко,
потому что историчка вдруг насморочным голосом протрубила, пристально глядя в
это заплаканное окно:
- Капля, тебе дурно? Можешь выйти.
С тех пор Капле прямо проходу не дают, никак не могут переключиться на
что-нибудь другое. Головой-то Яна отлично понимает, насколько это несправедливо
- ну не выбирал же он себе эту каплю! - но и сама частенько не может удержаться
от смеха. Вот ей, конечно, повезло, что фамилия досталась вполне нейтральная и
даже, как уверяют подруги, красивая - далекий польский прапрадед постарался.
(По туманным семейным преданиям, граф Любомир Вишневский, сосланный в начале
девятнадцатого века в таврийские степи. Только папа не любит об этом
вспоминать, отшучивается: "Ну какие из нас графья! Давным-давно всё смешалось,
здоровая рабоче-крестьянская кровь." Стоит лишь вспомнить, что они столько лет
прожили в малосемейном общежитии - вчетвером в одной комнате, друг у друга на
голове, - и сразу же отпадает всякое желание бахвалиться... Лучше об этом
призрачном графстве помалкивать.)
Так вот про фамилию: могло бы и ей не повезти, получила бы в наследство от
какого-нибудь запорожского предка кое-что с народным прононсом - к примеру,
Дуля или Штанько! Тогда бы и плакала горючими слезами. На эту тему у Янки есть
любимый студенческий прикол про армейскую перекличку:
- Рябошапка!
- Я!
- Перебийнос!
- Я!
- Перелезьчерезплетень!
- Я!
- Не фига ж себе хвамилия...
- Я!..
А дальше и того покруче, самые сливки - она как услышала в первый раз,
завалилась под стол от смеха:
- Ну, господа новобранцы, теперь армия - ваша мать, а я ваш отец... Шо? Хто
сказал, шо хочет быть сиротой?!..

Янка вслух рассмеялась, девочки на секунду прекратили свою болтовню и
покосились на нее с подозрением. Сейчас точно кто-нибудь съязвит: "Тихо сам с
собою я веду беседу!" Не ляпнули, сдержались. "Пожалуй, надо с ними поговорить,
хватит уже Капле ни за что ни про что страдать! - в порыве великодушия решила
Яна. -  Повеселились - и хватит, хорош разрабатывать языки..."
Но провести воспитательную беседу на сей раз не пришлось: подскочила Юлька и
тоже принялась дергать за волосы, нашла себе куклу!.. "Ну как сговорились
сегодня! Пускай отращивают свои и потом делают, что хотят. А то взяли манеру!.."
- Янка терпеть не могла, когда кто-то чужой прикасался  к голове, даже маме не
позволяла, та всегда обижалась. С недавних пор это стало нехорошей традицией:
в маршрутках или троллейбусах в "час пик" бойкие пробивные тетки с авоськами
восхищались ее волосами сперва устно, без рукоприкладства, но через пару-тройку
минут точно так же принимались поглаживать, цокая языком, и трогать на ощупь.
Как будто она, Яна, общественная собственность!
- Надо ее подстричь, - заключила под занавес Юлька и хищно защелкала в воздухе
пальцами, изображая ножницы.
Долго терпеть эти издевательства Янка не стала, улизнула от своей банды и
устроилась на галёрке на чужой парте - так удобней было за всем происходящим
наблюдать. На диво созерцательное накатило вдруг настроение... Но одноклассники
занимались каждый своим делом и ничем увлекательным развлечь ее не собирались,
жаль! Ну, разве что Алина вела себя подозрительно: бессовестным образом
оторвалась от коллектива и с начала перемены не двинулась с места, будто ей
облили стул супер-клеем. Янка присмотрелась внимательней: Аля сидела
вполоборота, киногеничным движением развернув голову через плечо в
противоположную от подруг сторону. И что самое примечательное, улыбалась своей
знаменитой белозубой улыбкой, от которой таяли даже железобетонные сердца
учителей. (Впрочем, не всех, за исключением исторички: у той к Алькиным чарам
стойкий иммунитет.) Зато на остальных действует безотказно: если добавить
несколько капель смущения, легкого девичьего румянца, а за ним чистосердечного
раскаяния, то вообще убойная сила!
У Янки в голове заворочалось очередное ценное соображение, пока что смутное и
расплывчатое: оказывается, практически у каждой из девчонок есть своя фирменная
фишка для выхода из нелегких житейских ситуаций. К примеру, она, Яна, не
улыбается, а с точностью до наоборот: серьезно и выразительно смотрит
преподавателю прямо в глаза, и ей почему-то всё прощают... (Надо будет
порепетировать перед зеркалом, отточить мастерство, так сказать, - никогда ведь
не знаешь, когда в следующий раз пригодится!) А Галька разыгрывает из себя
скромницу, стыдливо опускает глазки долу, и тоже обычно срабатывает...
Алинка между тем перебрасывалась пустяковыми, ничего не значащими репликами с
Романовым с четвертой парты, известным зубоскалом и насмешником. Нашла на кого
время тратить!.. (Вот этому на фамилию грех жаловаться: Лёша Романов по
прозвищу Наследник, или Цесаревич - тоже Оксана придумала...) Из любопытства
Яна всё же прислушалась (ну хоть какая-то от этого музыкального слуха польза!):
- ...Так что было на этот раз? Утюг перегорел, лифт сломался, троллейбусы не
ходят? - речь, очевидно, шла об Алькином опоздании на английский.
- Лак долго сохнет, - Алина кокетливо помахала перед его носом ярко-розовыми с
перламутром ногтями устрашающей длины. Эти ногти были печально  - а местами и
не печально! - известны в широких лицейских кругах. Та самая занудная историчка
Римма Георгиевна не раз точила на них зубы и поднимала вопрос ребром на каждом
родительском собрании, но пока что безрезультатно. (И в самом деле, ей что,
жалко?.. Вреда-то от них никакого: Алька вон даже контактные линзы умудряется
снимать-одевать, приспособилась.)
Совершенно без надобности встряхнув головой, Алинка смахнула кровожадными
когтями косую светлую челку со лба, и Яна от неожиданности растеряла все свои
предыдущие мысли. Нет, всё-таки верно Алан Пиз подметил! Его "Язык
телодвижений", мировой бестселлер, уже несколько лет заслуженно считается у нее
любимой настольной книгой - столько всего полезного оттуда почерпнула, не
счесть... Например, если девушка при разговоре часто прикасается к волосам -
это самый верный признак, что флиртует. А если к лицу - то нервничает, не
знает, что сказать.
Но тут пришлось отвлечься на новый инцидент: на первый план выдвинулся Петя.
(Как окрестила его Оксана Юрьевна, "самый большой авторитет в классе". Причем
большой во всех отношениях...)  Петр упоенно рисовал на доске что-то
загадочное, занимая мощным силуэтом добрую ее половину. Самые любопытствующие
из "ашек" столпились у него за спиной и уважительно молчали, чтоб не отвлекать
от творческого процесса - ну, на то он и "большой авторитет"! Любой другой бы
на Петином месте рано или поздно начал злоупотреблять своим влиянием, но тому
до сих пор ничего подобного и в голову не пришло. Недаром говорят, что крупные
люди обычно спокойные и добродушные - наверно, по причине хорошего пищеварения.
- Что это будет? Ну покажи! - Зая подпрыгивала рядом с ним на месте, как
маленький округлый Пятачок, и даже голос такой же невыносимо пронзительный,
оптимистичный: "Винни, Винни!" Хотя с другой стороны, они вместе с внушительным
неторопливым Петром напоминают еще одно произведение из школьной программы  -
басню Крылова "Слон и Моська"...
"Ашники" изнывали от нетерпения, наконец Петя отодвинулся в сторонку и народу
предстало ярко выраженное негритянское лицо: широкий приплюснутый нос, курчавые
волосы, крупные серьги в носу и в ушах - вот с ними, пожалуй, перебор... Янка
не удержалась и слегка позавидовала, до того колоритно у Петра получилось -
конкурент!..
- Петя, не губи свой талант! - авторитетно посоветовала Юлька, и в аудиторию
шумно ввалился физик с крупногабаритными таблицами под мышкой. (Не вошел, как
все уважающие себя преподы, а именно ввалился, неловко застрял с громоздкой
поклажей в дверях. Типичный гениальный ученый из простеньких комедий: в круглых
очках с толстыми линзами, заросший по периметру длинной и не слишком опрятной
каштановой шевелюрой, движения порывистые и в то же время неуклюжие -
классический  персонаж!)
Прокладывая себе путь к учительскому столу, физик мельком покосился на доску и
замер на полпути, смешно занеся ногу над грязноватым полом. Точно не решался на
нее ступить. Но всё же ступил, и перешагнул, и подобрался поближе к доске, чтоб
рассмотреть этот неизвестный науке феномен во всех подробностях. Вон и про свои
таблицы забыл:
- Это что, тоска по русским лицам?
Десятый "А" дружно оценил его остроумие, опять поднялось то, что Оксана
по-одесски называет "хай":
- Не вытирайте!
- Пусть будет!
- Тише! - физик поморщился, как от разыгравшейся не на шутку мигрени: - Скалы
Крайнего Севера во время птичьего базара.

Физик у них университетский, молодой и бородатый, Яна пока что не запомнила,
как его зовут. Как-то кучеряво. Оксана по секрету рассказывала, что он то ли
математический, то ли еще какой талант - несмотря на свой не слишком солидный
возраст, успел защитить две диссертации. Кроме него, в лицее много
преподавателей из соседнего универа - лицеисты считаются там вроде как
подшефными. А всё директор постарался, непонятно вот только, какими калачами их
сюда заманивал?.. И еще в прошлом году ввел вместо обычных школьных уроков
пары, как в высших учебных. Скорей всего, следуя принципу: "Главное в нашей
жизни - хоть чем-то отличаться!" Переборщил с этими парами дальше некуда -
попробуй высидеть без движения восемьдесят минут! Ни в одной нормальной школе
такого нет, гестапо самое настоящее... А как вам большая перемена длиною в час
десять? Это уже нечто, не поддающееся описанию.
Зато выпускные экзамены из лицея будут одновременно  вступительными в тот самый
технический универ неподалеку от лицейского корпуса - конечно, для тех, кто
захочет. (Янка после каникул в этом сильно сомневалась. Только маме до поры-до
времени решила не говорить, нечего заранее воду мутить...) И вообще, не надо ей
такого гарантированного будущего, что даже разницы никакой на новом месте не
почувствуешь!  Те же самые университетские преподаватели и примелькавшиеся за
три года физиономии лицеистов, и привычный троллейбус-"восьмерка" по утрам -
скукотища!
Хотя если так подумать, задача номер один - сохранить в полном составе их лихую
компанию, а всё остальное - это уже дело десятое. Вот бы поступить куда-нибудь
всем вместе, хотя бы в Одессу, совсем ведь рукой подать... Вот это была б
студенческая жизнь!
Но что ни говори, а "взрослые" преподы выгодно отличаются от обычных учителей.
Не кричат и не переходят на личности (как   историчка, самый яркий пример),
а называют всех исключительно на "Вы", от чего хочется вести себя сдержанно и
солидно, как настоящие студенты. Но не всегда получается; верней, почти никогда
не получается. Чаще бывает так, как возмущается их тоже университетская
математичка Елена Аркадьевна: "Неорганизованная масса!" Не слишком-то приятно,
наверно, этой ученой братии со всеми их степенями и прочими регалиями возиться
с детьми...

- Тема нашего занятия: "Электромагнитные колебания", - физик принялся
развешивать на доске разноцветные картонные таблицы, для нескольких не хватило
места и он заметно растерялся. Неужели не знает, что куда девать?..
Минуты две Яна мучительно раздумывала: может, проявить свой врожденный гуманизм
и вызваться в качестве добровольной помощницы? (А что скажет Макарова со своими
приспешниками, так кого это колышет!) Но на ее голову уже назревали события
посерьезней... Галька, по-видимому, решила не терять времени попусту, а сразу
брать быка за рога, и ухватила Яну за локоть своими цепкими клешнями-пальцами.
По выражению Галиного лица было яснее ясного, что отпираться больше не имеет
смысла:
- Ну, и сколько ему лет?
- Не знаю... - действительно, как-то забыла спросить, показалось неважно.
- А где он учится? Или работает?
- Не знаю, -  говорили-то с Сережкой о чем угодно, только не об анкетных данных
"что-где-когда"! "И в самом деле, где же он учится? Живет как будто бы на
Острове, или нет?.." - Яна почувствовала себя непроходимо глупо. Да и Галина
батьковна аж никак не способствовала поднятию самооценки, косилась на нее с
нескрываемой иронией, насмешливо поджав накрашенные вишневой помадой губы.
Подумаешь, великий специалист в сердечных делах!
- Ну ты, мать, даешь! А его телефон у тебя есть?
- Нет! У него есть мой, - резко оборвала ее Янка. Кажется, начинает заводиться,
с чего бы это?.. Чтоб успокоиться и занять чем-то руки, она принялась бездумно
перебирать на столе свои тетради в ярких "сериальных" обложках, и вдруг
вытащила из-под самой нижней сложенный вчетверо тетрадный листок в клетку. На
развороте красовались крупные корявые буквы синей пастой: "Я. В."  (Яне
Вишневской, иначе и быть не может! Потому как нет у них в классе  никаких
других "Я. В.".) Сгорая от любопытства, она неловкими от спешки пальцами
развернула листок, перед глазами поплыли неровные строчки: стихи, что ли?
"Любовная записка! Вот стихов мне еще не посвящали... - это была самая первая
мысль. - Только почему печатными буквами?"
"Мне нужен труп.
Я выбрал вас.
До скорой встречи!
Фантомас."
Она замерла в полной растерянности с приоткрытым ртом и  отчаянно захлопала
длинными, похожими на кукольные ресницами (которым завидовали все девчонки в
классе): "Вот это да! Вот те и записочка..." Галька, не теряя ни минуты,
выхватила у нее из рук этот литературный шедевр и жадно впилась в него взглядом:
- Первый класс, вторая четверть! Кто?
Чувствуя себя еще более глупо, чем во время Галькиного допроса с пристрастием,
Яна в недоумении потрясла головой: ну что на это можно сказать?.. Не давая ей
опомниться, с задней парты потянулась нетерпеливая Юлькина рука, на этот раз
без линейки:
- Чего это там у вас? Дайте позекать! - секунда - и они на пару с Алиной
взахлеб читают ее записку, глаза прямо-таки горят от восторга. Не хватало еще,
чтоб по рукам пошло! Подтверждая Янкины наихудшие опасения, остальные члены
банды на первой парте тоже заволновались - видимо, отдаленные слухи добрались и
до них. Зая жалобно на весь класс заныла:
- Дайте мне! Ну что вам, жалко? Ленин завещал делиться!
Зато Машка-Марианна была предельно деловита, бизнесвумен:
- Что там такое?
- Кто-то прикололся, - доходчиво объяснила Юлька и захихикала.
Физик уже минуты две как смотрел на них с неописуемым укором в красивых
прозрачно-карих глазах. "Ему бы еще бороду сбрить и прическу подправить -  был
бы очень даже ничего", - совершенно невпопад подумала Яна.
- Девочки! Я вам не мешаю? - они из вежливости притихли, готовые в любую минуту
возобновить увлекательное обсуждение этого ЧП. Яна откинулась до упора на своем
расшатанном стуле и принялась взглядом сканировать класс, пытаясь вычислить,
кто бы это мог быть. (Всё равно рано или поздно себя выдаст, просто не может не
выдать!) Вот и первые подозреваемые: Денис, мелкий пакостник, тихо на своей
галёрке веселится, и зловредный Капля по правую руку лыбится во весь рот! Давно
она не видела, как эта мрачная личность смеется... Так ничего и не решив, Янка
склонилась к Гале и заговорщицким шепотом спросила:
- Как ты думаешь, кто?
- А кто еще может быть? Больше некому.
Не сговариваясь, девочки синхронным движением обернулись и многозначительно
уставились на Дениса - тут бы и самого толстокожего проняло до костей. Но тот
решил сыграть в полную непонятку, в притворном недоумении вытаращил  раскосые
восточные глаза. Вышло вполне правдоподобно - талант!..

После физики - ну наконец-то! - они были свободны. Но девчата расходиться по
домам не спешили: бурно обсуждали самый главный за сегодняшний день инцидент и
в сотый раз перечитывали "Фантомаса". Зато Яна как-то сразу, в одночасье, от
всего устала, недавнее возбуждение быстро прошло и настроение упало до
катастрофической отметки. (В первую минуту действительно показалось прикольно,
но сейчас, если задуматься, то как-то не очень... А она еще радовалась, как
дурочка: "Йес, любовная записка!" Подфартило, короче.)
Яна на секунду закрыла глаза, нисколько не заботясь, что о ней подумают всякие
досужие языки во главе с Катериной Макаровой, и попыталась сосредоточиться. Но
вИдение упорно не приходило, словно решило взять бессрочный отпуск на всю
оставшуюся жизнь... "Ну хоть какую-нибудь подсказку, ну пожалуйста!" -
взмолилась она мысленно, непонятно к кому обращаясь. Теперь ни за что на свете
не сможет спать спокойно, пока всё не выяснит!
И одновременно с этой мыслью почувствовала на себе знакомый неподвижный,
тяжелый по ощущениям взгляд: Стас Капля смотрел на нее издали, не отрываясь, и
через бесконечно долгое мгновение небрежно улыбнулся уголком рта. От этого
сочетания Янку прошиб холодный пот и одновременно с тем бросило в жар:
леденящий душу безжалостный взгляд и любезная улыбка на губах, чтоб подсластить
пилюлю... В самых глубинах памяти заворочалось что-то давно забытое и
откровенно жуткое: кто-то невидимый глазу монотонно забубнил как будто бы на
латыни, и пахнуло неизвестно откуда промозглой сыростью подземелья. Так вот
почему она не может на него долго смотреть, всё внутри сопротивляется!
Он когда-то был...
Янка наугад нашарила в нише под столом сумку, рванула ее на себя и в близком к
панике состоянии ринулась к двери, забыв про разбросанные по парте тетради и
ручки. В голове беспорядочно понеслись обрывки каких-то разрозненных фраз - их
Мастер Рейки как раз на эту тему что-то говорила на том единственном семинаре в
августе, на который Яна умудрилась попасть... (На нее иногда находит: целые
куски текста запоминаются дословно, со всеми паузами и мельчайшими интонациями.
Не всё подряд, конечно, а лишь то, что особенно поразило.)
Вот оно, вспомнила! Память услужливо подсунула нужную страничку: "Безответная
любовь - это обычно кармическое, мы любим и страдаем по тому, кого в прошлом
сильно обидели. Так легче всего отдать старые долги, через любовь." Но от этого
тоже не легче: она-то тут при чем?! Никаких же пакостей этому Капле не делает,
обходит десятой дорогой!  Если чем и отравляет его молодую жизнь, то самим
фактом своего существования, тут уж ничего не попишешь... Не переезжать же
из-за него в другой город!
Гордо вскинув голову, Яна развернулась на каблуках и полной достоинства
походкой вернулась из коридора обратно в аудиторию. (А то еще "этот" подумает,
что она его испугалась! Тоже мне, герой-современник!..) Девчонки ее панического
бегства даже не заметили, и без того было кому развлекать: верная Галька
развернула бурную деятельность и вовсю наседала на Дениса. Ну точь-в-точь
квочка, защищающая своих цыплят, даже руками-крыльями с рукавами фасона
"летучая мышь" принялась размахивать в целях устрашения:
- Очень остроумно, дальше некуда! Петросян отдыхает!
Кузьменко отбивался с ленцой, Каплю на помощь не звал:
- Уберите ее от меня! Что это с ними сегодня? Ты что, на голову упала?.. - но
под конец сдал позиции и нестройным галопом припустился к двери, вот это
зрелище! И  братанА-дружбана своего неразлучного забыл - кстати, что-то он,
дружбан-то, не торопится... Наконец ушел. Ну что ж, с сегодняшнего дня роли
круто поменяются: Янка сама будет за ним издали наблюдать во избежание всяких
неожиданностей, не повредит! Хотя... Не исключено, что именно этого он и
добивается, поэтический вопль о внимании. С трудом очнувшись от тяжелых
свинцово-серых мыслей, она развернулась к довольной своей сокрушительной
победой Гальке:
- Это не Денис.
- А кто?
- Другой человек. Я увидела.
- Кто?
- Все ответы есть внутри тебя, - Яна без тени смущения принялась цитировать
Мартына, руководителя Клуба кастанедовцев, куда они с девчатами иногда бегают
на тренинги.
- Ну да, рассказывай! - недоверчиво затянула подруга, с остервенением вытирая с
запястья не оправдавшую себя английскую шпаргалку.
- Хочешь, сейчас сделаем? - Янку внезапно "понесло", или это шок от почти
выплывшего на поверхность воспоминания про Каплю?.. Хорошо, что не пустила его
наружу, загнала обратно внутрь.
Галя смотрела на нее, приоткрыв в задумчивости ярко-вишневый рот, на удивление
беспомощно и немного снизу вверх, хоть и была значительно выше. (Кажется, в
первый раз за всю их с Яной лицейскую практику, ни-че-го ж себе!..) Янка, и без
того сбитая с толку, от сделанного ею невероятного открытия раскомандовалась
вовсю: никогда еще не замечала у себя такого авторитетного уверенного голоса! В
точности, как у Мартына:
- Закрой глаза, расслабься!
Подруга без пререканий закрыла рот и покорно зажмурилась, нахмурив тонкие
угольно-черные брови под паутинками упавших на лоб темных волос. Чтоб Галина
батьковна да слушалась беспрекословно - вот это дожились!
- Попробуй остановить поток мыслей... хотя бы их замедлить. Чтоб внутри была
тишина... Ну, ты знаешь, как мы у Мартынова делали. На это надо время... Теперь
спроси свое внутреннее "Я"...
Методика была наполовину Мартыновская, спионеренная с  последнего
кастанедовского тренинга, наполовину придуманная Яной прямо на ходу. И что
непонятней всего, откуда-то взялась непривычная для нее уверенность и хвалёный
Галькин кураж - слова вырываются изо рта раньше, чем успевает их осмыслить.
Галя немного помолчала с закрытыми глазами, подрагивая щедро накрашенными синей
тушью ресницами, и тоненьким жалобным голоском пропищала:
- Молчит...
- Не напрягайся так! - Яна едва удерживалась от смеха, до того забавно было на
Галину смотреть: как та стоит, зажмурившись изо всех сил и наморщив крутой
лесенкой лоб - восстанавливает внутреннюю тишину! - Извилины скрипят.
Расслабься...
Галька театрально вздрогнула и широко раскрыла бедовые темно-карие вишни-глаза,
будто с местным привидением нос к носу столкнулась. И зловещим шепотом сообщила:
- Петя!

После изнурительно долгого трепа девчонки с трудом собрали всю компанию и
выбрались на улицу под неяркое вечернее солнце. Капля караулил внизу: стоял
себе в небрежной позе и набирал что-то длинное на мобилке, вальяжно
привалившись спиной к недавно покрашенным перилам. (Так и подмывало заглянуть
ему за спину: не отпечаталось ли чего?..) На них подчеркнуто не взглянул, и
вытянутую вперед ногу не удосужился убрать, чтоб освободить проход. Идущая
впереди Юлька с редким хладнокровием наступила на его притопывающий кроссовок
всей ступней, но Капля даже не поморщился. Разыгрывает из себя стоика!.. Хотя
обувку свою с дороги благоразумно прибрал, одного раза хватило. (Ну да, пусть
скажет спасибо, что Юлия каблуков не носит!)
С удивительной ясностью Яна вдруг припомнила, как часто за прошедшие месяцы
натыкалась на этого Каплю в самых неожиданных местах: на углу возле дома, или в
супермаркете по соседству, или на рынке через дорогу... И ни разу ни малейшее
подозрение не промелькнуло  в голове, неужели так сильно была занята собой? А
еще считала себя дико прозорливой и наблюдательной - как любит поддразнивать
братец Ярослав, "глаз-алмаз". Вот те и алмаз, прохлопала ушами элементарнейшие
вещи! Совсем как у любимых Стругацких, "Волны гасят ветер":

"Видит горы и леса,
Облака и небеса,
Но не видит ничего,
Что под носом у него!"

"Ну, хоть тайна с телефонным Воздыхателем прояснилась, уже плюс", - утешила
себя. И проходя мимо Стаса, как бы ненароком выпустила из рук эту наделавшую
шума записку, куцый бумажный огрызок плавными кругами опустился на ступеньку у
самых авторских ног. Даже оборачиваться на него не стоит, еще чего! За такое
свинство!..
Галька единственная из всех девчонок разглядела ее хитрый  маневр и трагически
забормотала над Яниным ухом:
- Кажется, мой внутренний голос начинает говорить...

Дома царили тишина и идиллия: казалось, сам воздух неуловимо изменился, стал
прозрачным и легким. Утром он был совсем не таким... Мама с папой
по-родственному сидели рядышком на кухне, как пара голубков, интимно
соприкасаясь плечами и расслабленно друг другу улыбаясь. При виде нее вскочили
с табуреток и неестественно засуетились, напоминая нашкодивших первоклашек - до
чего же смешные! Неужели помирились?
На Янкиной памяти уже раза три так бывало: после самых страшных скандалов и, на
следующий день, усталых переговоров о разводах и разъездах... Когда уже ничего,
казалось, не могло спасти и Яна падала всё быстрее и быстрее в невидимую
пропасть, и уплывала из-под ног земля, как в кошмарном сне наяву... Когда
возвращаться в эту угрюмую квартиру было превыше ее сил и она бесцельно бродила
по городу до позднего вечера, беззвучно кого-то упрашивая и умоляя неизвестно о
чем... Даже вспоминать не хочется, снова тоска хватает. Рано или поздно
приходилось идти домой (не бомжевать же целую ночь на лавочке!). С замирающим
сердцем Янка открывала дверь и обнаруживала их такими умиротворенными: мама
смотрит на отца влюбленными глазами, а он, вставая, случайным жестом касается
ее руки...
- Проголодалась? Разогреть тебе? - мамин голос зазвучал с живейшим участием -
как будто забыла, что они уже третий день принципиально не разговаривают. Отец
по привычке насторожился и машинально (скорей всего) расставил в стороны руки,
готовый их разнимать. Как же ему, наверно, осточертели эти вечные
ссоры-пререкания с утра и до вечера без выходных!
- А что у нас есть? - после короткой звенящей паузы нарушила молчание Янка.
Мама заметно обрадовалась и тотчас засуетилась, забегала из угла в угол,
пытаясь эту радость скрыть:
- Есть борщ и жаркое, будешь?
"Подожди, не бегай! Посмотри на меня", - попросила мысленно Яна. Мама словно по
мановению волшебной палочки остановилась посреди кухни и обернулась к ней, их
взгляды наконец пересеклись и друг на друге задержались. Отец всегда называл
мамины глаза "кошачьими" - круглые, золотисто-зеленые с темными крапинками,
разве что зрачки не в поперек. А Янку еще в детстве сравнивал с Бэмби из
диснеевского мультика - она потом этот мульт смотрела десятки раз, пытаясь
уловить то самое таинственное сходство. "Мы с тобой одной крови - ты и я! -
выплыла изнутри достаточно дурацкая мысль. Мамины глаза в ответ слегка
улыбнулись. - Только смотри, будешь его обижать..."
Но мама ее не дослушала. Отвернулась расцвеченной тигровыми полосами спиной в
домашнем халате и захлопотала по своим хозяйственным делам - сделала вид, что
ничего не поняла.

Володя наблюдал за ними с хорошо скрытым удивлением: нет, всё-таки вряд ли он
когда-нибудь научится понимать эту пресловутую женскую логику! Двадцать лет
живет с одной, пятнадцать с двумя - и до сих пор они для него, как дремучий
темный лес. То битую неделю не разговаривают, то непонятно с какой радости
вдруг мило друг другу улыбаются, будто лучшие подруги, - поди тут разберись...



                  Глава двенадцатая. Серьезный разговор

                                     Дано мне тело. Что мне делать с ним,
                                     С таким единым и таким моим?
                                     За счастье тихое дышать и жить
                                     Кого, скажите, мне благодарить?

                                     Я и садовник, я же и цветок.
                                     В темнице мира я не одинок.
                                     На стекла Вечности уже легло
                                     Мое дыхание, мое тепло...

                                     (Из студенческого спектакля)


Во вторник папа вернулся домой раньше обычного. Яна только-только успела
переодеться после лицея в удобные спортивные брюки и футболку и на скорую руку
перехватить бутерброд с голландским сыром, заедая его помидором. На закуску в
кухонном шкафу нежданно-негаданно обнаружилась плитка молочного шоколада и едва
начатая пачка вкуснейшего орехового печенья (сразу видно, что Славки, главного
конкурента, нет дома!).  Повезло еще, матушки не оказалось на боевом посту, не
стала приставать со своим борщом...
Классе в первом-втором мама требовала от них с Яриком, чтоб обязательно
разогревали после школы суп (ну, или что-то горячее, что может сойти за первое)
и в доказательство оставляли на столе немытые тарелки. Дескать, раз я не могу
за вами персонально проследить!.. (Она тогда работала в школе, в группе
продленного дня.) Сейчас уже трудно сказать, кто первым подал эту гениальную
идею, но каждый Божий день суп исправно наливался в глубокие сервизные тарелки,
а затем с полным хладнокровием отправлялся обратно в кастрюлю. А то и прямиком
в раковину, чего уж греха таить... Через полгода или год мама, правда,
просекла, в чем тут дело, застукала кого-то на горячем. Возмущалась тогда -
страшно вспомнить!
Яна прислушалась: судя по всему, отец находился в прекраснейшем расположении
духа. Из своей угловой комнаты девочка ясно слышала, как он довольно мурлыкает
себе под нос что-то смутно знакомое - она никак не могла разобрать, что именно.
(Это его мурлыканье - самая верная примета: значит, всё идет, как надо.) И
главное, вид при этом фазер делает настолько кричаще-загадочный, что прямо
подмывает пристать с расспросами! В последний момент Янка решила проявить
твердость характера и сдержалась, не спросила. Созреет - сам расскажет, а ей
сейчас лучше поразмыслить о том, как бы так поаккуратней изложить ему свои
недавние новости... А то уже затянула дальше некуда. Вот бы заранее знать, как
он отреагирует: а вдруг рассердится или расстроится? Или не поверит... Трусиха
она, что тут еще говорить!
Папа незаметно очутился у нее прямо за спиной - ну разведчик вам высшего
класса, а не родитель! Янка едва успела рывком прикрыть ноутбук: когда он в
таком игривом настроении, надо держать ухо востро. Папа же развеселился
окончательно и, возвысив голос, запел на всю квартиру хорошо поставленным
баритоном, на разухабистый мотивчик "Ти ж мене пiдманула":

- Повстречалися мы в чате,
Ты тогда назвалась Катей.
Оказалось, ты Иван...
Ох, какой ты хулиган!

И без всякого перехода легонько дернул Яну за длинную растрепавшуюся косу:
- Ну что, телепузик, собирайся! Идем в ресторан. Мне нужна дама.

Малая была явно не в духе и пробурчала с неудовольствием, проворно расплетая
косу на прядки и расчесывая их растопыренной пятерней:
- У меня нет вечернего платья. И к платью еще туфли подходящие  надо, у меня их
тем более нету...
А компьютер свой ненаглядный раскрывать что-то не торопится - выжидает, когда
он отойдет подальше. Да что там у нее, тайная переписка?..
- В точности мама! Вот что значит - гены...
Дочкины пальцы замерли на полпути, застряв в спутанных волосах. Она подняла на
него удивленно расширенные глаза: вид стал подчеркнуто оскорбленным, но в лице
на долю секунды промелькнуло что-то детски беспомощное, словно он ни с того ни
с сего ее ударил. Володя попытался загладить свою неловкость:
- Шучу! Предлагаю надеть вечерние джинсы и вечерние кроссовки, и поедем в
пиццерию.
- Я не хочу.
- ТЫ не хочешь в пиццерию? - переспросил он с нажимом. Янка немного наискось
мотнула головой, упрямо сжав губы, и принялась закручивать волосы в высокий
хвост на макушке.
- Ну, тогда надо за вечерним платьем.
- Не надо! Я просто так сказала.
- Тогда за мобильником, - пораженный ее несговорчивостью, не сдавался Володя.
Янка равнодушно пожала плечом:
- В другой раз, - и с силой подергала себя за край ярко-зеленой  домашней
футболки, будто на что-то непонятное сердилась. На спине ее красовалась
известная на весь мир белая эмблема, под нею надпись полукругом - "GREENPEACE",
а ниже - очертания земного шара, причудливо свернутого сердечком. Ай да
ребенок, это ж надо такую сознательность!.. Владимир комически нахмурился и
пощупал Янкин лоб:
- Да-а, случай клинический! Ну хорошо, а на "Макдональдс" согласна?
Но малая игру не приняла, досадливо от него отмахнулась и одним махом стащила с
волос резинку, тряся головой, как промокший длинноухий спаниель. Кажется, и
действительно обиделась, с чего бы это?.. И с шевелюрой своей непонятно что
вытворяет, это у нее самый первый признак нервозности. Володя присел перед
дочкой на корточки и пытливо заглянул ей снизу в глаза:
- Янка! В чем дело?
- "Макдональдс" можно, - милостиво сдалась она в конце концов, не глядя на
него, и сосредоточенно завертела на пальце растянутую синюю резинку. Но особого
энтузиазма в голосе что-то не наблюдалось...

Та же самая трагикомедия продолжалась и в машине: дочура непривычно затихла,
погрузившись в свои конспиративные тинэйджерские мысли. Володя то и дело
посматривал на нее со всё растущим беспокойством, пока не свернул в сторону
проспекта Ушакова и рывком затормозил у стильного на вид бутика из новых. В
огромных, уходящих ввысь витринах красовались разодетые  в пух и прах манекены,
стеклянные двери невыносимо ярко сверкали на солнце  - магазин лишь несколько
дней как открылся. На прошлой неделе здесь ничего подобного и в помине не было,
только давно набившая оскомину стройка с торчащими над головой кранами:
горожане настолько к ней привыкли, что уже и не замечали. И вот за несколько
дней вырос дворец, как в сказке... Янка немного оживилась и принялась эту
тряпичную красоту с большим интересом изучать, приклеившись носом к окну.
Володя с шутливым поклоном распахнул перед ней дверцу:
- Прего, сеньорита! Приехали.
- Что это? - она неохотно вылезла, цепляясь обеими руками за дверцу и
болезненно морщась, как на приеме у стоматолога. "Да что это с ней сегодня
стряслось?! - посетовал Володя. -  Принцесса на горошине какая-то: и то ей не
так, и это не этак!.." Не вдаваясь в объяснения, он беглым спортивным шагом
направился к идеально вымытым стеклянным дверям, и грешным делом про себя
подумал: "Хоть бы в них сейчас не врезаться, как в фильмах про Чарли Чаплина!"
Своенравной принчипессе ничего другого не оставалось, лишь вприпрыжку поскакать
за ним следом.
Принчипесса - это Янкин домашний ник, в вольном переводе с итальянского, к
которому Володя питает давнюю слабость. На все остальные прозвища, пускай даже
ласковые  - вроде "телепузика", ну чем плохо?.. - малая только фыркает и
однообразно обижается, не угодишь.
- Надо купить пару рубашек, - деловым тоном бросил он дочери уже внутри.
Посмотрим, начнет сейчас возражать или смолчит?.. - Если что-то вдруг
приглянется, то не стесняйся, время есть.
Янка едва взглянула на пестрые ряды женского отдела (хотя модели там были
приличные, как раз в ее стиле), небрежно одним пальцем тронула пару вешалок и
горделиво вздернула курносый нос:
 - Не то!
 "Откуда в одной маленькой девчонке столько гонору? - озабоченно нахмурился
 Володя. И сам себе ответил: - На маму свою насмотрелась, откуда же еще!"
- Ну, тогда жди. Хозяин - барин,  - безразлично проговорил вслух: лучше
оставить малую в покое, раз уж нашел такой "бзык". Он еще с Мариной освоил этот
трюк: чем больше оказываешь внимания, тем сильней начинает выкаблучиваться!
Здесь единственный верный выход - переждать, или еще того лучше - пойти
заняться своими делами.

Давно была куплена темно-синяя рубашка в мелкую полоску и несколько джемперов
на каждый день, и даже ненавистный Володе галстук нейтрально-серого цвета - уж
очень настойчиво молоденькая и основательно разящая духами продавщица пыталась
его всучить. И при том в открытую с ним заигрывала: ворковала с томным
придыханием, вовсю стреляла подведенными светло-голубыми глазками и поправляла
без всякой надобности воротник его рубашки. А теперь еще и в затылок нежно
дышит, ни на метр не отходит - хорошо, что он пришел с дочкой! И хорошо,
кстати, что дочка всего этого не видит...
Расплатившись за покупки, он обнаружил, что Янка бесследно пропала. Успел
обшарить весь магазин и начал было не на шутку беспокоиться: куда может
запропаститься девочка-подросток в средних размеров бутике?.. Но выручила та
самая блондинистая ("а ля" Мэрилин Монро) продавщица, с обворожительной улыбкой
поманила наманикюренным острым пальцем в самый дальний угол. Так и есть,
примерочная: бархатная, бордового римского цвета штора заметно колыхалась, как
от ветра, за ней угадывалась непонятная, но очень активная деятельность.
Наконец штора элегантным рывком распахнулась, точно театральный занавес, и Янка
предстала перед ними во всей своей красе. В первую минуту Володя ее не узнал -
да его ли это милое и местами застенчивое дитя?.. Непривычно высокая от
супермодных остроносых сапог на шпильках, вся затянутая в кожу - матово
блестящая черная с заклепками куртка и критической длины (опять-таки кожаная!)
мини-юбка. Возникает только вопрос, как она собирается в ней сидеть?..
Янка эффектно замерла перед негустой аудиторией, потом медленно покрутилась на
месте, чтоб он рассмотрел ее со всех сторон, ни одной мельчайшей детали не
пропустил. И настолько счастливое у дочки было лицо, такие блестящие от
возбуждения глаза, что все Володины насмешливые комментарии замерли на кончике
языка. Пускай потешится, остается еще слабая надежда, что не придется этот
рокерский "прикид", как они сейчас говорят, покупать. Вдруг Бог услышит его
молитвы? Что-нибудь другое себе да и присмотрит...
- Это в лицей! - торжественным и изрядно писклявым от радости голосом объявила
Янка.
- Да-а, вашего директора точно кондратья хватит...
Дочка смотрела на него огромными умоляющими глазами - именно с таким лицом она
в детстве "сбивала", по выражению Марины, c него самую дорогую в магазине
куклу. Володя без особого сопротивления сдался:
- Ну ладно, если тебе так нравится... - и обернулся к вежливо притихшей
белокурой продавщице: - А плаща к этому костюмчику у вас нет?
Девица потрясенно захлопала чересчур накрашенными ресницами и помчалась что-то
неотложное выяснять. Пришлось галантно перехватывать ее на полпути и покаянно
просить прощения: пошутил, словом, бес попутал! Продавщица неуверенно
засмеялась и на всякий случай уточнила: нет, плащей пока не привозили, но если
вам очень нужно...
Малая на этот цирк пренебрежительно фыркнула и нырнула обратно в примерочную -
похоже на то, что самое интересное только начиналось. Минут через десять, не
меньше, Янка явилась из-за облюбованной ею шторы в чем-то невероятно блестящем
и как будто бы голубом, у Владимира тут же зарябило в глазах. Немного
освоившись, он разглядел на дочке расшитый множеством зеркальных чешуек топ
любимого Янкой фасона "короче некуда" - вон даже живот не прикрывает -  и
предельно облегающие черные кожаные брюки. Володя невольно ей залюбовался: ну
поп-дива  тебе и всё, куда там Бритни Спирс! Да еще эти сверкающие от
неудержимого счастья глазищи, да распушенные после усиленного переодевания
волосы Златовласки - не потомок, а произведение искусства! С трудом усмирив
приступ отцовской гордости, Володя вернулся-таки к реалиям: хотел бы он
посмотреть, куда она эту музыку собирается надевать, хоть не на улицу? Очень
хочется верить...


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [2]