-  Что это? -  испуганно спросила она. -  Что за звук?
	Джон отодвинул занавеску и выглянул в маленькое окошко; яркие
лучи света резанули ему по глазам, лишив возможности видеть
происходящее снаружи.
	-  Оставайся здесь! -  сказал он Рамоне и побежал ко входной двери.
Он вышел на крыльцо прикрыв глаза ладонью от яркого света. Дом
окружали белые сферы, за которыми теперь он мог различить
человеческие фигуры, стучащие тарелками, кастрюлями и
металлическими трубками. Хриплая глубокая музыка звенела в голове
Джона, а внутри его охватил ужас, потому что он увидел, что фигуры
были одеты в клановские балахоны. У стоящих совсем близко от дома
автомобилей были включены фары.
	-  Что вы хотите? -  кричал Джон, метаясь из одного конца террасы
в другой, как пойманный зверь. -  Убирайтесь с моей земли.
	Ритмическое бряцанье продолжалось. Открылась входная дверь, и
на террасу вышел Билли с шелушащимся, как после солнечного ожога,
лицом; его руки все еще были в бинтах, однако доктор сказал, что с ними
будет все в порядке, как только сойдут болячки от ожогов. За его спиной
стояла Рамона, завернувшись в свой серый халат; в руках у нее был
длинный разделочный нож.
	-  Прекратите! Эй, вы, проклятые собаки, что вам нужно?
	Джон вспомнил о своем старом пистолете, лежащем в
промасленной ветоши в выдвижном ящике, и двинулся за ним, но тут
клацанье прекратилось.
	Одна из фигур в капюшонах вышла вперед черным силуэтом на
фоне горящих фар и вытянула руку в сторону Джона.
	-  Крикмор, -  произнес мужчина, и Джон узнал голос Ли Сейера
несмотря на то, что он был приглушен капюшоном, -  этот город перенес
достаточно горя из-за этой женщины и ее парня! Уж ты-то теперь
знаешь, что они не собираются отречься от своего пути! Поэтому, мы
пришли сюда, чтобы поставить наши условия...
	-  Условия? -  прервал его Джон. -  Ли, о чем ты говоришь?
	-  Без имен, Крикмор! Ты давал клятву!
	-  Это в том случае, когда я с другой стороны маски! Кем вы себя
считаете? Бдительный отряд? Команда вешальщиков? Вы принесли ваши
деготь и перья? По какому праву вы пригнали свои тарантайки на мою
землю и устроили такой дьявольский шум, что...
	-  У нас есть все права! -  проревел Сейер. -  Из-за той униформы,
которую мы носим и из-за того, что мы живем в этом городе!
	-  Мы также имеем права отбить тебе задницу, Крикмор! -  крикнул
кто-то -  голос Ральфа Лейтона. -  Ты лучше заткнись!
	Сейер твердо заговорил:
	-  Мы хотим, чтобы женщина и парень уехали из Готорна. Мы
хотим, чтобы они уехали сегодня к вечеру. Джон, ты и твои родители
родились и выросли здесь, и ты всегда был добрым, богобоязненным
мужчиной. Много лет ты был способен указывать этой женщине ее
место, но теперь, когда демон вселился и в мальчишку, они стали
слишком сильны для тебя. Мы решили, что если ты хочешь, то можешь
остаться здесь, Джон. В том, что они тебе сделали, твоей вины нет...
	-  НЕТ! -  закричал Джон. -  Это наш дом, черт побери! А те, о ком
вы говорите, мои жена и сын!
	-  Решено, -  продолжил Сейер. -  Мы хотим, чтобы они уехали
прежде, чем здесь случится что-нибудь еще.
	-  Мы хотим, чтобы этот проклятый мальчишка убрался из нашего
города, -  выступил вперед Ральф Лейтон, тыча пальцем в сторону
Билли. -  Сначала, после того, как он родился, случился неурожай, и с тех
пор земля никогда больше не рожала, как раньше! Затем Дейв Букер
убил всю свою семью, а знаешь, кто был лучше другом букеровского
мальчика? Потом Линк Паттерсон разрезал себя на лесопилке, и мы
знаем об этом! А теперь эти невинные дети, лежащие в земле и в
госпитале, и догадайтесь-ка, кто наблюдал за случившимся? Мой сын
получил полное лицо заноз и сломал руку. Слава Богу, что он остался
жив, иначе я бы пришел сегодня с ружьем! Он рассказал мне, что
мальчишка кричал, что все должны умереть, что он проклял всех и
произнес какие-то заклинания! Даже Дж. Дж. Фальконер сказал, что он
такой же, как его мать! Этот мальчишка сеет смерть везде, где находится!
	-  Ты лжешь, сукин сын! -  закричал Джон, дрожа от ярости.
	-  Кто прислал вас сюда? -  голос Рамоны перешел в злой крик, и
она подошла к краю террасы и уставилась взглядом в силуэты в
балахонах. -  Вы похожи на глупый скот, мечущийся туда-сюда под
ударами грома! Вы ни капли не понимаете обо мне и моем сыне! Это
евангелист толкнул вас на это?
	-  Хватит, -  закричал Лейтон. -  Зря тратим время! -  Он двинулся в
сторону дома, и кольцо клановцев сузилось. -  Положи нож, ты,
индейская кошка, пока я не взял его и не отрезал твои сиськи...
	Он вскрикнул от боли и удивления, потому что Джон прыгнул на
него и сбил на землю. Они вцепились друг в друга и катались по земле
под крики клановцев, подбадривающих Лейтона.
	Камень разбил окно позади Рамоны. Затем просвистел еще один и
ударил ее в плечо. Она вскрикнула и упала на колени, а белая фигура
перегнувшись через перила террасы выбила из ее руки нож. Не успел
клановец оглянуться, как на него вихрем налетел Билли; он еще не мог
сжимать пальцы в кулак, поэтому двинул клановца плечом, так, что тот
подлетел и свалился через перила на землю, словно мешок картофеля.
	Джон сорвал с головы Лейтона капюшон и наносил удары ему по
лицу. Лейтон согнулся и упал на колени. Его балахон почернел от грязи,
и он прокричал, ворочая разбитым в кровь губами:
	-  Кто-нибудь, хватайте ублюдка!
	Рамона закричала. Билли увидел свет, блеснувший на длинной
металлической трубке, поднятой вверх одной из фигур.
	-  Сзади! -  крикнул он.
	Джон начал оборачиваться, но металлическая трубка уже
опустилась со страшной силой ему на затылок, отбросив его вперед.
Лейтон ударил его в живот, и когда Джон упал, трубка еще раз
опустилась на него с ужасным хрустящим звуком.
	Наступила тишина. Джон лежал на животе, его ноги дергались, а
пальцы царапали землю.
	В следующий миг с криком ярости, прорезавшим ночь, Билли
прыгнул с террасы и кинулся на человека, ударившего его отца; они
накренились назад, ударившись о капот красного "Шевроле". Билли с
трудом сжал пальцы вокруг металлической трубки и дернул ее, но в этот
момент кто-то схватил его за волосы и дернул. Он протаранил локтем
чьи-то зубы и освободился, повернувшись к клановцу. Первым ударом
он сломал мужчине нос; затем, увернувшись от кастрюли с длинной
ручкой, которая использовалась для создания того ужасного шума,
подхватил ее и нанес удар этим импровизированным оружием по
незащищенному плечу мужчины.
	В его горло сзади вцепилась чья-то рука. Он ударил каблуком в
голень державшего его человека и вывернулся прежде, чем ему в голову
попала алюминиевая кастрюля. Он погрузил трубку в чей-то живот и
услышал, как из-под колпака раздался крик. Он обернулся и ударил
снова, слепо крутя изо всех сил трубой. Мужчина, стоящий перед ним
отшатнулся, но получил скользящий удар кастрюлей, который свалил
его с ног.
	-  Убейте его! -  взвизгнул Лейтон. -  Вперед, кончайте с ним!
	Билли кинулся вперед и ударил в коленную чашечку, обтянутую
синими джинсами. Клановец охнул от боли и запрыгал прочь на одной
ноге словно травмированная лягушка. Вдруг что-то ударило Билли в
бок, бросив его лицом в грязь. Он приложил все усилия, чтобы
подняться, ожидая удара в затылок.
	А затем послышался ~крак!~, напоминающий треск выхлопной
трубы автомобиля, и навалившийся на Билли вес исчез. Он увидел
вокруг себя лес ног, бегущих к спасительным автомобилям. Билли
оглянулся и увидел стоящую на террасе мать с пистолетом отца в
трясущихся руках. Вспыхнули искры второго выстрела, и Билли услыхал
треск разбивающегося лобового стекла. Взревели моторы, и машины
понеслись от дома, поднимая колесами шлейфы грязи.
	Два автомобиля столкнулись на узкой проселочной дороге,
ведущей на шоссе, и Рамона выстрелила еще два раза, после чего старый
пистолет дал осечку. Затем ночь заполнилась красным светом
габаритных огней и скрипом шин на шоссе. Когда Билли поднялся на
ноги, он увидел, как исчезли огни последней автомашины. Он тяжело
дышал, голова у него кружилась, и он продолжал сжимать
металлическую трубку в горящей руке.
	-  ТРУСЫ! -  закричал Билли. -  ПРОКЛЯТЫЕ ГРЯЗНЫЕ
ТРУСЫ!
	Он услышал всхлипывание матери и, повернувшись, увидел ее,
склоненную над телом отца. Он увидел, как бело было лицо отца и как
красна кровь, текущая у него из носа и ушей.
	-  Папа... -  прошептал Билли.
	Рамона с ужасом взглянула на сына.
	-  Беги за помощью, Билли! Быстрее!


27

	Почти каждый день в июне, а теперь и в июле, мужчина и женщина
сидели вместе на террасе. В высокой траве стрекотали сверчки, а
одинокая цикада визжала на ветке большого дуба, передразнивая
далекий шум пилы. Пахнул легкий ветерок, остужая разгоряченные лицо
и спину Билли, сидящего на крыше и отрывающего ряды сгнившей
дранки. Его рыже-черные спутанные волосы влажными прядями спадали
на лоб; летнее солнце подарило его коже глубокий бронзовый цвет, а
физическая работа, которой он занимался -  работа для двоих мужчин,
выполняемая им одним с тех пор, как пострадал его отец -  укрепили
мускулы рук и спины так, что они четко проступали под кожей. Крыша
протекала весь июнь, до этого момента у него не было возможности
заняться ею. Теперь он отдирал дранку в поисках дыр, которые потом
нужно будет заделать при помощи кровельных гвоздей.
	Билли хотел устроиться на работу механиком и обошел все
заправочные станции на пятнадцать миль вокруг, но когда хозяева
слышали его имя, их глаза тускнели, как будто на окна одевали ставни.
Ему предлагали работу уборщика на складе, расположенном на дальнем
конце Россланд-сити, но там было так жарко и так воняло, а наниматели
считали, что из благодарности он согласиться работать почти что
даром; поэтому он решил, что лучше будет приложить всю энергию и
отдать все время работе на ферме. Все дома и даже времянки в Готорне
теперь были электрифицированы, за исключением дома Крикморов,
который был расположен так далеко от города, что ребята из "Алабама
Пауэр" даже не захотели поинтересоваться их мнением по поводу
электрического освещения.
	Однако в душе Билли все еще жила страсть к путешествиям. Вчера,
вскапывая землю под помидоры, он поднял голову, посмотрел в ясное
голубое небо и увидел ястреба, оседлавшего ветер, который нес его на
восток, и ему захотелось увидеть землю сверху, глазами ястреба. Он знал,
что за поросшими лесом холмами, окружающими долину, стоят другие
города, в которых живут другие люди, есть дороги и леса, моря и
пустыни; за холмами находятся вещи, одновременно прекрасные и
пугающие. Они манили его, используя для этого ястребов и высокие,
быстро летящие облака, а также далекую дорогу, которую было видно с
вершины холма.
	Он отодрал еще несколько дранок и скинул их на земля. Он
слышал голос матери, читающей отцу Двадцать седьмой псалом; это
был один из самых его любимых псалмов, и не проходило дня, чтобы он
не изъявлял желания послушать его. Она закончила чтение, и Билли
услышал, как отец спросил своим дрожащим голосом:
	-  Мона, а где Билли?
	-  Он залез на крышу, чтобы отодрать старые дранки.
	-  О. Да. Это нужно было сделать. Я хотел сам этим заняться. Как
ты думаешь, ему надо помочь?
	-  Нет, я думаю, он сам управится. Хочешь еще чашечку чаю?
	Послышался неразборчивый ответ. Билли отодрал еще две дранки
и бросил их через плечо.
	-  Это все очень хорошо, Рамона. Думаю, ты сможешь почитать
мне сегодня Двадцать седьмой псалом? Какое жаркое сегодня солнце, не
правда ли? Я думаю, что кукурузному полю вскоре необходим будет
полив...
	Билли сконцентрировался на работе, пока сознание его отца
скакало с дорожки на дорожку, словно игла по запиленной пластинке.
Затем Джон замолчал, и Рамона начала снова читать псалом.
	Доктор в Файете сказал, что первый удар свинцовой трубы пробил
Джону Крикмору череп, а второй вмял осколки в мозг. В течение двух
недель Джон находился в коме в больнице на благотворительной койке.
То, что осталось, когда он пришел в себя, больше походило на ребенка,
чем на мужчину; в его глазах застыло мучительное удивление, однако
было похоже, что он не помнит ничего из того, что случилось. Он
признал Рамону и Билли как свою жену и сына, но перестал что-либо
требовать от них и проводил дни, сидя в тенечке на террасе или у пруда,
слушая лягушек. Он много спал и часто задавал страннейшие вопросы,
от которых создавалось впечатление, что в голове у него все кипит и не
знаешь, какая мысль следующей всплывет на поверхность этого супа.
	Иногда Билли начинало глодать чувство вины, и он сам на целый
день уходил в лес. Он считал, что то, что случилось с его отцом, не
произошло бы, если бы он не пошел тогда на Майскую Ночь; нет, он
хотел показать ребятам, что он такой же, как они... и ошибся. Он не
такой, как они, не такой, как кто-либо. И теперь за это расплачивается
его отец. Полиция так и не нашла того, кто подложил в костер
фейерверк, как и шериф Бромли не нашел того, кто нанес удар Джону
Крикмору; все имели непробиваемое алиби, сказал шериф Рамоне.
Действительно, лицо Ральфа Лейтона выглядит так, будто по нему
прогулялся конь, однако его жена, сын и четыре парня-охотника
утверждают, что в тот вечер, когда было совершено нападение на отца
Билли, они все вместе сидели дома и играли в карты. Они все поклялись,
что Ральф упал со ступенек и разбил себе лицо.
	Билли ощутил какое-то движение и, повернувшись лицом к шоссе,
увидел поднимающиеся клубы пыли. Старенький побитый черный
"Фольксваген"-фургон свернул на проселочную дорогу и двигался по
направлению к их дому. Вероятно, колея была слишком глубока для его
подвески, потому что в следующий момент он остановился, и из кабины
водителя вылез мужчина в соломенной шляпе.
	-  Мама! -  крикнул Билли. -  К нам кто-то приехал!
	Рамона оторвалась от Библии и посмотрела на фигуру, медленно
идущую по дороге.
	-  Дорогой, похоже, к нам гости.
	-  Гости, -  повторил Джон. Одна половина его лица напряглась, а
другая осталась слабой и неподвижной. Он мог говорить только одной
половиной рта. На другой, мертвой, половине глаз светился холодным
голубым камнем.
	Рамона встала со стула. На черном борту фургона было что-то
написано, но из-за большого расстояния она не могла сказать, что
именно. Мужчина был низеньким и круглым; на полдороги он
остановился, снял полосатый пиджак и перебросил его через плечо.
Затем снова двинулся вперед, слегка наклонившись и, по-видимому,
пыхтя и чертыхаясь.
	Под развесистым дубом он остановился, чтобы перевести дыхание.
	-  Мэм, я глубоко надеюсь, что это владения Крикморов. Если я
ошибся, то боюсь, что мне придется просить вашего разрешения
посидеть здесь, в тенечке, и немного отдохнуть.
	-  Вы не ошиблись. Вы кто будете?
	-  А! -  круглое, как у херувима, лицо мужчины прояснилось. На его
щеках виднелись цветные пятна, а над его растрепанной козлиной
бородкой росли коротко постриженные серые усы. -  Я остановился в
населенном пункте вниз по дороге, но когда начал узнавать дорогу,
местные жители стали со мной довольно грубы. А эти дороги, они так
петляют и извиваются, да? Итак: вы Рамона Крикмор?
	-  Может, да, а может, нет. Я еще не услышала вашего имени.
	Маленький человечек, напоминавшей Рамоне коротенькую
толстую овечку, улыбнулся и достал бумажник. Его улыбка на секунду
исчезла, когда он увидел вышедшего из-за дома Билли, которому
захотелось взглянуть на приехавшего.
	-  А вы должно быть Билли, -  сказал мужчина.
	-  Да, сэр.
	Рамона молчала. Когда мужчина достал из бумажника белую
визитную карточку, она спустилась с террасы, взяла ее, кинула на нее
быстрый взгляд и передала карточку Билли. На ней была нанесена
витиеватая надпись: "Доктор Реджинальд Чудо, Демонстратор
Необычайностей".
	-  Мы не нуждаемся ни в каких докторах; мы насмотрелись на них
надолго.
	Осторожные серые глаза мужчины метнулись в сторону Джона
Крикмора, неподвижно сидящего на своем стуле с Библией на коленях.
	-  О, нет, мэм. Вы не поняли. Я не доктор медицины. Я...
чудотворец.
	-  Вы имеете в виду "шарлатан"?
	Он поднял свои серые и толстые, как гусеницы, брови.
	-  Боюсь, кое-кто называл меня так в прошлом. Но не здесь и не
теперь. Могу я?.. -  он взял у Билли карточку и сунул ее обратно в
бумажник. -  Миссис Крикмор, если позволите, могу я попросить у вас
стакан воды? Я выехал из Хейливилла еще утром, а в дороге было очень
жарко.
	Рамона несколько секунд колебалась, не доверяя мужчине. В конце
концов она произнесла:
	-  Хорошо. Билли, составь компанию гостю, ладно?
	Она поднялась на террасу и зашла в дом.
	-  Здравствуйте, -  сказал Джон гостю и снова погрузился в тишину.
	Доктор Чудо оглядел дом, а затем перевел взгляд на кукурузное
поле, где стояло пугало и виднелись тощие побеги.
	-  Билли, -  тихо спросил он. -  Тебя кто-нибудь называл Уильямом?
	-  Нет, сэр.
	-  Сколько тебе лет?
	-  Семнадцать. В ноябре будет восемнадцать.
	-  Ну да. Восемнадцать обычно следует за семнадцатью. Затем
будет двадцать, и тридцать; и очень скоро тебе будет пятьдесят восемь. -
Он осторожно положил пиджак на пол террасы и снял шляпу. По его
лысине текли капли пота, а с двух ее сторон как два рога торчали пряди
седых волос.
	-  Билли, -  спросил Чудо, -  ты когда-нибудь был на карнавале?
	-  Нет, сэр.
	-  Никогда?? -  недоверчиво спросил Чудо. -  Да-а, когда я был в
твоем возрасте, я чувствовал запах печеных яблок и воздушной кукурузы
за два дня до того, как карнавал входил в город! А ты никогда не был?
Ну, тогда ты потерял одну из лучших вещей, которую предлагает жизнь:
фантазию.
	Рамона вышла из дома со стаканом воды. Он одним глотком
осушил половину.
	-  А теперь, что мы можем для вас сделать? -  спросила Рамона.
	-  Хороший у вас домик, -  произнес Чудо. Он допил воду, делая
вид, что он не обращает внимания на суровый взгляд Рамоны. Затем он
тихонько проговорил: -  Я искал этот дом с начала июня. Я не знал,
существует ли он на самом деле. Но вот он, и вот вы двое. Я исколесил
большую часть северной Алабамы в поисках вас.
	-  Зачем? -  спросила Рамона.
	-  По роду своих занятий, -  объяснил мужчина, -  я много
путешествую. Я встречаюсь со многими людьми и слышу огромное
количество разных историй. Многие из них неправда или в лучшем
случае полуправда, вроде рассказа о гигантском мальчике-призраке,
живущем в лесу около Моундвилла. Или о повстанце, дух которого
гуляет по его разрушенным плантациям и стреляет в охотников,
проходящих поблизости. Или о черной собаке, бегающей по дороге
между Коллинзвиллом и Сэнд-Роком. Кто знает, может быть в них есть
зерно правды? Сучковатый дуб в лунном свете вполне можно принять за
гигантского мальчика. Старый дом трещит и стонет, а кому-то слышатся
в этом шаги призрака. Дикая собака шарахается от света фар. Кто знает?
-  Он пожал плечами и ладонью пригладил свои непослушные волосы. -
Но... когда слышишь разговор о ныне здравствующих людях, то это, ну,
немного другое. Один старик в Монтгомери сказал мне, что то, что я
делаю прекрасно, но я слышал ли я о индианке с севера Алабамы,
которая успокаивает мертвых?
	Рамона застыла.
	-  Поначалу я не обратил внимания на этот рассказ. Однако моя
профессия сталкивает меня с людьми, которые интересуются миром
духов, и в течение четырех месяцев я смог с их помощью перевернуть
сотню маленьких городков. Вскоре я услышал этот рассказ снова, и на
этот раз я услышал фамилию "Крикмор". В следующем городе я начал
задавать тот же самый вопрос. Прошло немного времени прежде, чем я
услышал и о мальчике. Теперь я уже хотел знать, полуправда ли вы или
же существуете на самом деле. Я начал поиски, везде задавая одни и те
же вопросы. -  Он снова улыбнулся, и вокруг его глаз образовались
морщинки. -  Минуло несколько дней, и от одного мужчины,
проживающего в Чипене, я услышал про Готорн. В Чипене, похоже,
произошел случай, связанный с грузовиком и большим дубом...
	-  Да, -  кивнула Рамона.
	-  А. Тогда, похоже, мои поиски завершены. -  Он перевел взгляд на
Билли. -  Рассказы про вас, молодой человек, тоже правда? Вы можете
видеть мертвых и говорить с ними?
	Вопрос застал Билли врасплох. Он взглянул на мать; та кивнула, и
он утвердительно качнул головой.
	-  Да, сэр, могу.
	-  Тогда правда ли, что вы изгнали демона из дома, в котором
произошло убийство? Что вы обладаете силой, побеждающей саму
Смерть? Что вы призывали Сатану на лесопилке?
	-  Нет. Это все вымыслы.
	-  Это обычное дело для передаваемых из уст в уста рассказов.
Песчинка истины обрастает глянцем, как жемчужина в раковине. Но в
этих рассказах имеется эта самая песчинка?
	-  Кое-что имеется, я думаю.
	-  Не надо хмуриться, -  сказал Чудо. -  Люди боятся вас, но при
этом и уважают. Как я говорил, я исполнитель. У меня свое собственное
шоу, я путешествую вместе с карнавалами...
	-  Что за шоу?
	-  Я рад, что вы задали этот вопрос. Это наследство богатых
варьете Англии. На самом деле я учился у старого мага, который
выступал в аналогичном шоу в расцвете своих лет в Лондоне до Второй
Мировой войны.
	-  Мистер, -  прервала его Рамона, -  ваш язык совершает больше
поворотов, чем змея в мокрой воде.
	-  То, что я представляю, миссис Крикмор, -  улыбнулся Чудо, -
называется "Призрак-Шоу".
	В голове у Рамоны прозвенел тревожный звонок.
	-  До свидания, мистер Доктор Чудо, -  сказала она. -  Я не думаю,
что мы интересуемся...
	Но тут вмешался Билли:
	-  А что такое "Призрак-Шоу"?
	Любопытство, звучащее в его голосе, заставило его мать
заколебаться. Она подумала о вызывающих духов проходимцах, о
фальшивых предсказателях будущего, о сеансах в темных комнатах с
танцующими на проволочках скелетами и "предсказанием",
произносимым загробным голосом через искажающие голос трубы; все
эти гадкие трюки видела мать Рамоны и велела их остерегаться.
	-  Хорошо, я расскажу вам. Только вот, если вы не против, я хотел
бы сесть под этим дубом и дать отдых своим ногам.
	Билли пошел за ним, и Рамона спустилась с террасы, когда Чудо
расположился под сенью дерева. Он взглянул на Билли, и из его глаз
посыпались искры доброго юмора.
	-  "Призрак-Шоу", -  благоговейно произнес он. -  Представь себе,
Билли, театр в одном из самых больших городов в мире -  Нью-Йорке,
Лондоне или Париже. На сцене человек -  я или даже ты -  в черном
смокинге. Он просит добровольцев из аудитории. Они крепко
привязывают его к стулу. Затем его оборачивают черной материей и
привязывают ее концы к ножкам стула. Затем его относят в большой
черный шкаф. Двери шкафа запираются, и как только добровольцы
занимают места в зале, свет в театре гаснет. Аудитория ждет минуту,
затем другую. Зрители начинают нервно ерзать на своих местах. -  Глаза
Доктора Чудо перескакивал с Билли на Рамону и обратно.
	-  А затем... приглушенный свист ветра. Зрители чувствуют его
дуновение на своих лицах; кажется, что он дует отовсюду и
одновременно ниоткуда. Раздался запах увядающих цветов, а затем...
отдаленный звук кладбищенского колокола, отбивающего полночь. Над
зрителями загорается россыпь ярких огней, которые постепенно
принимают очертания человеческих лиц, висящих в воздухе: прибыли
духи-проводники. Музыка: аккорды труб и удары барабанов. Затем...
БАМ! -  В порыве он хлопнул в ладоши испугав обоих своих
слушателей. -  Клубы огня и дыма посредине сцены! БУМ! Еще раз на
левом краю сцены. БУМ! На левом краю тоже! Воздух наполнился
дымом и запахом серы, и публика понимает, что она отправилась в
рискованное путешествие во владения самой Смерти! Завывающая
темная фигура стрелой промчалась по сцене, высоко подпрыгнула и
взлетела к потолку; в воздухе затанцевали странные голубые и
пурпурные огоньки; театр наполнили стоны и звон цепей. В центре
сцены появилась группа скелетов, сцепившихся руками и стучащих
костлявыми ногами, под аккомпанемент диссонирующей музыки
призрачного оркестра. В воздухе появляются завернутые в простыни
духи, выкрикивающие имена некоторых присутствующих в зале и
предвещая события, которые могут быть известны только всевидящим
мертвым! И когда публика доведена до пика возбуждения и удивления,
появляется сама Костлявая в вихре красных искр! Сжимая косу, она
движется по сцене, пуская из ладоней огненные шары. Она глядит на
аудиторию и произносит ужасным могильным голосом: "Скажите своим
друзьям, чтобы они посетили "Призрак-Шоу" Доктора Чудо... иначе
вами займусь я!" Смерть исчезает при посредстве пиротехнических
эффектов, которые оставляют ее мерцающие глаза. Внезапно включается
свет; возвращаются добровольцы и открывают шкаф. Силуэт внутри
него все так же покрыт черной материей, под которой сидит мужчина, в
таком же связанном состоянии, в каком его туда поместили! Он встает со
своего места под аплодисменты пораженной и восхищенной публики.
	Чудо умолк на несколько секунд, как будто ему нужно было
перевести дыхание. Потом он улыбнулся Билли.
	-  Вот что такое, молодой человек, "Призрак-Шоу".
Таинственность. Магия. Восхитительный ужас. Детям очень нравится.
	Рамона хмыкнула.
	-  Если вам удастся собрать последствия этого шоу в мешок, то вы
смогли бы неплохо заработать на удобрении.
	Чудо от души рассмеялся; когда его лицо покраснело от смеха,
Билли разглядел у него на носу и на щеках синенькие жилки лопнувших
сосудов.
	-  Ха! Я об этом как-то не подумал! Ха! -  Он качал головой, и
неподдельное веселье заставило светиться его лицо. -  Хорошо, хорошо.
Я приму это к сведению.
	-  Вы фальсификатор, -  сказала Рамона. -  Вот суть сказанного
вами.
	Чудо перестал смеяться и взглянул на Рамону.
	-  Я исполнитель. Я художник сверхъестественного. Я признаю,
что "Призрак-Шоу" приходится по вкусу не каждому, и что с появлением
кино и особенно телевидения "Призрак-Шоу" теряет свою
привлекательность, однако оно еще притягивает сельских жителей.
	-  Вы все еще не ответили на мой вопрос. Что вы делаете здесь?
	-  Через несколько дней я собираюсь присоединиться к "Райдер
Шоу, Инкорпоретед". Я буду сопровождать их во время их гастролей
оставшуюся часть лета; затем, в начале листопада, "Райдер Шоу"
становится частью ярмарки в Бирминге. Мне необходимо обновить мое
"Призрак-Шоу", придать ему стиль и блеск; предстоит много поработать
с установкой оборудования -  сейчас оно находится на складе в Тускалузе
-  и показать шоу в Бирминге. Мне нужен ассистент. -  Он посмотрел на
Билли. -  Ты уже закончил школу?
	-  Да, сэр.
	-  Нет, -  отрезала Рамона. -  Мой сын, работающий с... с
подделкой, вроде этой? Нет, я не хочу и слышать об этом! А теперь я
буду вам весьма признательна, если вы выведете свою печку на колесах
на шоссе и укатите отсюда! -  Она сердито показала ему на дорогу.
	-  Плата будет вполне справедливой, -  сказал Чудо, глядя на
мальчика. -  Сорок долларов в неделю.
	-  Нет!
	Билли засунул руки в карманы. Сорок долларов -  большая сумма,
подумал он. Можно купить дегтя и дранок для крыши, шпаклевку для
окон, белой краски для стен; хватит на новые тормозные колодки для
"Олдса" и хорошие покрышки тоже; можно будет закупить бензин и
керосин для ламп, молоко и сахару, разных приправ и многое другое, в
чем нуждаются его предки. Сорок долларов -  это куча денег.
	-  Сколько недель? -  услышал он собственный голос.
	-  Ярмарка закрывается тринадцатого октября.
	Рамона схватила его руку и сжала ее.
	-  Я запрещаю, -  сказала она. -  Слышишь меня? Это "Призрак-
Шоу" -  богохульство! Оно высмеивает все то, что мы собой
олицетворяем!
	-  Ты говоришь языком отца, -  тихо произнес Билли.
	-  Я знаю, о чем ты думаешь! Конечно, сорок долларов в неделю
это большая сумма, которая может быть пущена на хорошие дела, но
существуют много более достойных путей заработать, чем... чем
участвовать в "Идиот-Шоу"!
	-  Например, каких? -  спросил Билли.
	Рамона замолчала. Ее голова напряженно работала в поисках
ответа на вопрос. Каких?
	-  Ты будешь моим ассистентом, -  сказал Чудо. -  Ты почувствуешь
реальную атмосферу шоу-бизнеса. Ты научишься держаться перед
большой аудиторией, привлекать ее внимание и заставлять их хотеть
большего, чем они увидели. Ты узнаешь... что из себя представляет мир.
	-  Мир, -  повторил Билли тихим отсутствующим голосом. Его
глаза потемнели, когда он оглянулся на отца, а затем на мать. Она
покачала головой.
	-  Это куча денег, мама.
	-  Это ничего не значит! -  резко ответила она и кинула на Чудо
убийственный взгляд. -  Я растила своего сына не для этого, мистер! Не
для разных "Шарлатан-Шоу" для одурачивания публики!
	-  Пятьдесят долларов в неделю, -  сказал Билли, и улыбка исчезла
с лица Чудо. -  Я согласен на пятьдесят -  и ни центом меньше.
	-  Что? Послушай, знаешь, сколько ребят я бы смог нанять всего за
тридцать долларов в неделю? Несколько тысяч, не меньше!
	-  Если вы потратили столько времени на поиски меня и мамы, то
вы, по всей видимости, считаете, что я могу добавить в это шоу то, что
не сможет никто другой. Я считаю, что стою пятидесяти долларов в
неделю, и думаю, что вы заплатите их мне. Потому что если вы не
заплатите, то я не поеду с вами, и все ваши поиски окажутся напрасной
тратой времени. Я также хочу плату за неделю вперед, и мне нужно три
дня, чтобы доделать крышу и сменить тормозные колодки у автомобиля.
	Чудо вскочил на ноги так, будто его окатили холодной водой. Его
голова едва доходила Билли до плеча.
	-  Нет! Никогда!
	Он вбежал на террасу, схватил пиджак и водрузил на голову
шляпу; его брюки сзади испачкались, и он отряхнул их с яростным
выражением на красном лице.
	-  Пытаешься воспользоваться мною, а? -  Он промаршировал
мимо Рамоны и Билли, вздымая ботинками пыль. Через десять шагов его
скорость замедлилась, и он глубоко вздохнул. -  Сорок пять в неделю и
два дня, -  выдохнул он оглядываясь через плечо.
	Билли пнул ногой камешек, обдумывая предложение.
	-  Хорошо. Решено.
	Чудо хлопнул в ладоши. Рамона схватила Билли за руку и
проговорила:
	-  Так быстро? Просто так, без обсуждения?..
	-  Прости, мам, но я знаю, что ты скажешь. Это не так плохо. Это
просто будет... притворство, и все.
	Чудо снова подошел к ним, протянул руку, и Билли пожал ее.
	-  Нет иного бизнеса, кроме как шоу-бизнес! -  провозгласил
мужчина и улыбнулся. -  А теперь, тебя устроят тридцать долларов
аванса?
	Он достал бумажник и широким жестом распахнул его. В
пластиковом окошечке Билли увидел пожелтевшее фото молодого
человека в униформе.
	-  Сорок пять, -  ровно и твердо произнес Билли.
	-  Да, да, конечно, -  рассмеялся Чудо. -  Ты мне нравишься,
Уильям. Ты провел хорошую сделку. Кстати, о вождении. У тебя есть
права? Нет? Ты можешь водить автомобиль или нет?
	-  Я ездил несколько раз на "Олдсе".
	-  Прекрасно. Возможно, тебе придется иногда заниматься этим. -
Он считал банкноты. -  Вот. Этим ты почти обанкротил меня, но... я
думаю, что эти деньги пойдут на добрые дела. Есть ли здесь поблизости
мотель, в котором принимают чеки?
	-  "Бама Инн", может. Это в Файете. Там есть еще и "Тревел-
Лодж".
	У него за спиной Рамона резко повернулась и скрылась в доме.
	-  Ага, прекрасно. Тогда, увидимся через два дня. Скажем, в четыре
дня? Мы должны встретить "Райдер Шоу" в Тускалузе, и я хочу быть там
до темноты. -  Он закрыл бумажник и снова убрал его в карман пиджака,
не сводя глаз с Билли, как-будто ожидая, что он может вдруг
передумать. -  Мы договорились? Точно?
	Билли кивнул. Он принял решение и не собирался его менять.
	-  Работа будет трудной, -  предупредил Чудо. -  Прохлаждаться не
придется. Но ты научишься справляться. Дня за два. Счастлив был
познакомиться с вами, миссис Крикмор! -  крикнул он, но она так и не
повернулась. Он пошел по дороге, осторожно обходя камни; когда он
обернулся, чтобы помахать на прощание, то неожиданно для всех с
террасы крикнул Джон:
	-  Возвращайтесь побыстрей!


28

	-  Конечно, -  сказал Билли и привстал на лестнице, чтобы оглядеть
свою работу. Она была хороша; трещины и дыры были заделаны, и
новая дранка лежала ровно и гладко. Пока Билли спускался с крыши,
держа в руках ящик с гвоздями и молоток, полуденное солнце нещадно
жгло его спину. Рукавицы на его руках были измазаны машинным
маслом, которым были обмазаны гвозди, и его разводы виднелись у него
на лице и животе. Он вымыл с мылом лицо и руки, а затем отнес на место
лестницу и ящик.
	Пока жаркое солнце сушило ему волосы, он стоял и смотрел по
сторонам. Я вернусь, сказал он сам себе. Конечно вернусь, в середине
октября. Однако что-то внутри него говорило, что когда он вернется, то
уже не будет тем Билли Крикмором, который уезжал. Он обошел "Олдс":
новые колодки установлены, покрышки заменены, хотя одна из них уже
выглядит уже почти лысой.
	Затем, обойдя вокруг дома, он подошел к террасе. Джон сидел на
своем любимом стуле с Библией на коленях и бокалом лимонада
рядышком на столе. Увидев Билли, он улыбнулся.
	-  Какой жаркий сегодня день.
	Что-то схватило Билли в животе и за горло. Попытавшись
улыбнуться в ответ, он произнес:
	-  Да, сэр, конечно.
	Рамона сидела в передней в старом кресле-качалке. Ее руки
вцепились в подлокотники, а перед ней на полу стоял небольшой
старенький коричневый чемодан сына.
	-  Со мной все будет в порядке, -  сказал Билли.
	-  Знаешь, Тускалуза не так далеко. Если тебе не понравиться то, во
что ты себя втянул, то садись на автобус и возвращайся домой.
	-  Я не поступлю так при первой же неприятности, -  возразил он. -
Я продержусь там столько, сколько смогу.
	-  Карнавал, -  нахмурилась Рамона и покачала головой. Ее глаза
покраснели и распухли, но она уже не плакала. Ее сын собирается уйти в
мир, следуя извилистым тропам своего Неисповедимого Пути, а это то,
что завещал Дарующий Дыхание. -  Я была на одном из них девочкой.
Свет режет глаза, а шум как на чаепитии в Аду. Они показывают
уродцев, несчастных людей, которые не виноваты, что родились такими.
А публика вокруг стоит и смеется. -  Она секунду молчала. -  Не дай им
сделать из себя уродца. Они попытаются, также, как и жители Готорна,
но ты не позволяй им. Тебя будут проверять, попомни мое слово.
	-  Я знаю.
	-  Ты понимаешь, -  она наклонила к нему свое лицо, -  что
Неисповедимый Путь больше, чем ритуал, который проделала над тобой
твоя бабушка? Целью ритуала было раскрыть твое сознание, обострить
чувства; сделать готовым к тому, что ждет тебя впереди. Ты начал свой
Неисповедимый Путь в десять лет, когда увидел дух мальчика Буккеров,
и теперь Неисповедимым Путем стала вся твоя жизнь, точно так же, как
и моя. События будут нанизываться на события, как вереница открытых
дверей; люди будут сталкиваться с тобой, и ты будешь сталкиваться с
ними, и ты никогда не должен недооценивать силу человеческого
прикосновения. Оно может творить чудеса.
	Она слегка подалась к нему, и ее глаза засияли. -  Ты можешь
попасть в темные места, сынок, и тогда тебе придется самому искать
выход оттуда. Тот, которого ты видел в коптильне -  Меняющий Облик -
не единственный представитель темных сил в этом мире. Существует
также человеческое невежество, страдание, боль и мука, исходящие из
души человека. Ты все это тоже увидишь.
	Но Меняющий Облик вернется, Билли. Я уверена в этом. Он все
еще настроен против тебя и будет на тебя нападать, может быть даже
тогда, когда ты меньше всего об этом подозреваешь. Твоя бабушка не
знала в точности пределы возможностей Меняющего Облик и то, что он
может делать. И я тоже. Во всяком случае, все время ожидай
неожиданного.
	Он подумал о существе-вепре и его обещании ждать его.
	-  Как ты себя чувствовал, -  спросила Рамона, -  после того, что
ты... сделал на лесопилке?
	-  Я испугался. И был немножко не в себе.
	В течении двух дней после событий на лесопилке ему снился
кошмар, в котором вращающееся лезвие пилы превращает его руку в
кровавое месиво. Иногда он чувствовал дикую, страшную боль,
пронзающую его левый глаз. Хуже, чем боль, однако, был горячий комок
ярости, выросший в нем во время атаки клановца во дворе перед
террасой. Потом боль и ярость постепенно исчезли.
	-  Это были эмоции, которые держали Линка Паттерсона в этом
мире, -  объяснила Рамона. -  Когда ты уговорил духа оставить их, у него
появилась возможность перенестись. Ты до сих пор несешь эти чувства в
себе; что ты собираешься с ними делать? В следующий раз может быть
еще уже. У тебя есть две возможности: ты можешь повернуть эмоции на
что-то созидательное, либо на что-то злое и жестокое. Я не знаю, что
тебя ждет.
	-  Я справлюсь с этим.
	-  И еще одна проблема. -  Она посмотрела в окно, боясь увидеть
поднимающиеся клубы дыма. Мужчина вот-вот должен приехать. -
Черная аура.
	Сердце Билли подпрыгнуло.
	-  Ты увидишь ее снова. Именно из-за нее я перестала выходить из
дома, посещать город и церковь; я просто не хотела знать, кто умрет
следующим. В ту ночь палаточной проповеди я увидела пару человек,
которым мальчик Фальконера сказал, что они исцелены; поскольку эти
люди были при смерти и перестали принимать лекарства, ТО ОНИ
ВСКОРЕ УМЕРЛИ. Я верю, что человеческое сознание может творить
чудеса, Билли: могущественные, потрясающие землю чудеса.
Человеческое сознание может исцелять тела; но иногда оно может
наслать на него порчу путем придумывания у себя несуществующих
недугов. Как ты думаешь, что творилось в умах тех семей, чьи члены
посетили "Крестовый поход" и кому велели выкинуть все их лекарства и
перестать посещать докторов? Вероятно, после того, как те умерли, они
прокляли Бога, поскольку они были полны ложной надеждой и в это
время пришла смерть. Их заставили повернуться к смерти задом,
закрыть на нее глаза; и тем страшнее для них была потеря их близких. И
христиане, и грешники болеют одинаково часто, а доктора существуют
для того, чтобы им помогать... не говоря уже о старой доброй дозе смеха,
радости и веры. Когда Фальконер играет с Богом, он превращает умных
хороших людей в стадо баранов, готовых для стрижки.
	-  Ты уверенна, что эти люди потом умерли? -  спросил Билли. -
Может быть, черная аура в последствии ослабла и эти люди
восстановили свое здоровье...
	Она отрицательно покачала головой.
	-  Нет. Я видела то, что видела, но лучше бы не видела этого вовсе,
потому что теперь я знаю. Я знаю и буду молчать, поскольку что может
одна ведьма? -  Она замолкла, и Билли увидел в ее глазах любопытство,
которое он не смог полностью понять. -  Худое зло -  самое худшее -
носит одеяние пастуха и разит того, кто доверяет ему. О, Господи... -
Она глубоко вздохнула и замолчала.
	Билли положил ей ладони на плечи, и она накрыла их своими.
	-  Ты будешь гордиться мною, мама. Увидишь.
	-  Я знаю. Билли, тебе предстоит долгая дорога...
	-  Только до Тускалузы...
	-  Нет, -  тихо возразила Рамона. -  Сначала до Тускалузы. Потом...
твой Неисповедимый Путь разойдется с моим. Ты пойдешь дальше и
увидишь то, о чем я и не мечтала. С одной стороны я завидую тебе, а с
другой -  боюсь за тебя. Да... -  Она поднялась с кресла, и Билли увидел у
нее пряди серебристых волос. -  Я сделаю тебе несколько сэндвичей, пока
ты будешь одеваться. Одному Богу известно, когда у тебя появиться
возможность поесть.
	Билли подошел к своим выдвижным ящикам и достал оттуда
одежду, которую хотел одеть для своего путешествия -  чистые голубые
джинсы и сине-зеленый пиджак. Он быстро оделся, желая выкроить
немного времени перед отъездом для разговора с отцом. Одевшись, он
вытащил из грязных джинсов, в которые был одет, работая на крыше,
блестящий, приносящий счастье кусочек угля и положил его в карман.
Его сердце стучало как оркестр ударных инструментов. Он вынес свой
чемодан на террасу, где его отец, склонив голову набок, всматривался в
сторону дороги и к чему-то прислушивался.
	-  Жаркий денек, -  произнес Джон. -  Слышишь, как шелестит
кукуруза?
	-  Папа, -  произнес Билли. -  Не знаю, поймешь ты меня или нет,
но... я ненадолго буду в отъезде. Видишь? Мой чемодан собран, и... -  К
его горлу подкатил комок, и ему пришлось подождать, пока он
исчезнет. -  Меня не будет до октября.
	Неожиданно в его сознании промелькнула мысль: "Твоего папы в
октябре уже не будет". Он отогнал ее прочь, глядя на здоровую половину
отцовского лица.
	Джон кивнул.
	-  Сверчки предпочитают стрекотать в жару, правда?
	-  О, папа... -  прошептал Билли. Его горло сжалось, и он схватил
одну из жестких рук отца, покоящихся на подлокотниках. -  Прости меня,
это по моей вине, прости меня, прости меня... -  Его глаза обожгли слезы.
	-  Буль! -  произнес отец и улыбнулся. -  Видел? Старая лягушка
прыгнула в пруд! -  Он покосился на дорогу и подался вперед, прикрывая
глаза от солнца здоровой ладонью. -  Смотри-ка, едут гости.
	На дороге поднимались клубы пыли. ~Не сейчас!~ -  мысленно
прокричал Билли. ~Еще слишком рано~. Из-под колес фургона
разлетались в разные стороны птицы; на этот раз автомобиль не
остановился, а мужественно преодолел все рытвины и ухабы до самого
дома. На бортах фургона белыми, в форме привидений, буквами была
выведена надпись: "ПРИЗРАК-ШОУ ДОКТОРА ЧУДО".
	-  Кто сегодня у нас в гостях? -  спросил Джон, и на его лице
появилась кривобокая улыбка.
	-  Мужчина, о котором я тебе рассказывала, дорогой, -  ответила
Рамона из-за двери; она как раз выходила на террасу, держа в руках
бумажный пакет с двумя сэндвичами, с арахисовым маслом и джемом и с
копченой колбасой, и парой красных яблок. Ее глаза замерли, когда
дверь автомобиля отворилась и из него вылез Доктор Чудо,
выглядевший так, будто он спал в своем полосатом костюме и
соломенной шляпе.
	-  Хороший денек, не правда ли? -  крикнул он и направился к дому
на своих кургузых ногах; с каждым шагом его улыбка теряла энергию
под ледяным взглядом Рамоны. Он прокашлялся и, подняв голову,
взглянул на крышу.
	-  Все закончено?
	-  Он закончил.
	-  Хорошо. Мистер Крикмор, как вы себя чувствуете?
	Джон продолжал молча смотреть на Чудо.
	Доктор поднялся на край террасы.
	-  Билли! Пора ехать.
	Когда Билли наклонился, что бы поднять свой чемодан, Рамона
задержала его руку.
	-  Подожди минутку! Обещайте мне одну вещь! Вы будете
заботиться о моем мальчике! Вы будете обращаться с ним, как с
собственным сыном! Он не чурается тяжелой работы, но он не лошадь.
Обращайтесь с моим мальчиком хорошо. Можете вы мне это обещать?
	-  Да, мэм, -  ответил Чудо и слегка наклонил голову. -  Я даю
такое обещание. Хорошо... Пожалуй, я сам погружу это все в грузовик.
	Он взял чемодан и направился к грузовику, оставив их наедине.
	-  Билли. -  Голос был тихий и неразборчивый; его голубой глаз
был затуманен смутными воспоминаниями о тех днях, когда стоящий
перед ним юноша был еще маленьким мальчиком. На здоровой
половине его лица появилась улыбка, но быстро пропала.
	-  Я уезжаю, папа. Я буду много работать и присылать вам деньги.
Все будет прекрасно...
	-  Билли, -  произнес Джон, -  я... я хочу прочитать тебе. -  Чувства
затрудняли его речь, и ему стало тяжелее подобрать правильное слово.
Он очень старался сконцентрироваться; он взял Библию, открыл
евангелие от Матфея и поискал нужную цитату. Затем Джон с трудом
начал читать: -  Матфей, седьмая глава, стихи тринадцатый и
четырнадцатый. "Входите... тесными вратами, потому что широки врата
и пространен путь... ведущие в погибель, и... многие идут ими; потому
что узки врата и узок путь... ведущие в жизнь, и немногие... находят их". -
Он закрыл Библию и перевел взгляд на сына. -  Я читаю уже лучше.
	Билли наклонился, обнял отца и поцеловал его в щеку. От него
пахло "Виталисом", и Билли вспомнил времена, когда они вместе ходили
стричься к Куртису Пилу. Когда он выпрямился, глаза отца сияли.
	-  До свидания, папа, -  попрощался Билли.
	Рамона обняла сына, и они направились к фургону Доктора Чудо.
	-  Будь осторожен, -  сказала она хриплым от волнения голосом. -
Будь сильным и гордым. Два раза в день чисть зубы и проветривай на
ночь одежду. Помни, кто ты такой: ты -  Билли Крикмор, и в твоих
жилах течет кровь чокто.
	-  Да, мэм. Я буду присылать деньги каждую неделю, и я... -  Он
взглянул на фургон, и его охватил настоящий страх; он чувствовал себя
попавшим в кораблекрушение матросом, которого медленно относит от
земли. -  Со мной будет все в порядке, -  закончил он, когда страх утих. -
Тебе нужно съездить на ближайшую заправочную станцию и накачать
колеса "Олдсу". Я хотел это сделать сам, но... времени было мало...
	-  Ты пиши, слышишь? Помни о хороших манерах и не забывай
молиться...
	Доктор Чудо наклонился и открыл дверь машины. Билли
вскарабкался в слегка засаленную кабину. Он захлопнул дверь, и Рамона
снова обратилась к нему:
	-  Помни, кто ты! В твоих жилах течет кровь чокто, и...
	Чудо включил зажигание.
	-  Ты готов, Билли?
	-  Да, сэр, -  он взглянул в сторону дома, помахал отцу, а затем
сказал матери: -  Я люблю тебя.
	Автомобиль тронулся.
	-  Я люблю тебя! -  крикнула Рамона в ответ и пошла рядом с
фургоном, пока тот на маленькой скорости объезжал рытвины. -  Ложись
спать пораньше, не засиживайся допоздна. -  Она прибавила шагу,
потому что фургон увеличил скорость. Из-под его колес начали
подниматься клубы пыли. -  Веди себя хорошо! -  крикнула Рамона.
	-  Ладно! -  пообещал Билли, и в следующее мгновение фургон
помчался вперед, оставив Рамону позади. Рамона, прикрыв рукой глаза
от пыли, смотрела, как фургон выезжает на шоссе. Он свернул налево и
исчез за занавесью вечнозеленых деревьев, но Рамона продолжала стоять
и смотреть до тех пор, пока звук двигателя фургона эхом не растворился
в холмах.


29

	Рамона повернулась и, поднимая тучки пыли, направилась к дому.
Она несколько минут посидела на террасе с Джоном, а затем сказала ему,
что ей надо отлучиться часа на два, чтобы съездить на заправочную
станцию и в магазин в Файет. Он кивнул и сказал, что все прекрасно. На
кухне Рамона достала из кувшина два доллара, проверила, что у Джона
есть все необходимое, что может понадобиться за вермя ее отлучки, а
затем взяла ключи от машины. Она выехала на шоссе в двадцать минут
пятого и рассчитывала попасть в нужный ей магазин в Файете до
закрытия в пять часов.
	В Файете она припарковала "Олдс" рядом с ломбардом и
кредитной конторой. В витрине ломбарда были выставлены дешевые
кольца с фальшивыми бриллиантами, приемники, пара электрогитар,
тромбон и несколько наручных часов. Над входом висела вывеска:
"ЗАЛОГИ И ССУДЫ ХЭПА" и "ВЫ ВСЕГДА СЧАСТЛИВЫ, КОГДА
ИМЕЕТЕ ДЕЛО С ХЭПОМ". Она зашла в контору, где единственный
потолочный вентилятор гонял туда-сюда тяжелый, пыльный воздух.
	-  Могу я видеть мистера Тиллмана? -  спросила Рамона у
плосколицей женщины, стоявшей за одним из прилавков.
	-  Хэп? -  переспросила та. Один глаз женщины с ярко-крашенными
волосами был стеклянным и смотрел в пустоту, в то время как другой
быстро оценивающе скользнул по Рамоне. -  Да, он сзади, в своем
кабинете. Если вы хотите его увидеть, то при... -  Рамона двинулась
между прилавками, направляясь в служебное помещение конторы. -  Эй!
Леди! Туда нельзя!
	Рамона вошла в узкий сырой коридор, расположенный за зеленой
занавеской. Она постучала в дверь кабинета и не дожидаясь ответа
вошла внутрь.
	"Хэп" Тиллман, расположив свое толстое тело на стуле и положив
ноги на стол, курил сигару "Свишер Свит" и рассматривал журнал
"Стэг". Он вскочил, разъяренный тем, что кто-то без разрешения вторгся
в его святилище, и уже собирался метать громы и молнии, но тут увидел
Рамону Крикмор. За ее спиной просунулась голова рыжеволосой
женщины.
	-  Хэп, я ей говорила, что сюда нельзя.
	-  Все в порядке, Дорис. Я знаю мисс Крикмор. Оставь нас.
	-  Я говорила ей, что сюда нельзя. -  Женщина стрельнула в Рамону
злым взглядом и закрыла дверь.
	У Тиллмана было мясистое лицо с квадратной нижней челюстью,
и он был одет в иссиня-черный костюм, который смешно констатировал
с его серыми бровями.
	-  Так! Мисс Крикмор, какой сюрприз видеть вас здесь!
	Тиллман стряхнул пепел и снова сунул сигарету в рот. Вокруг его
стола стояла баррикада поставленных друг на друга коробок; в углу
комнаты располагались черные шкафы, а на стене висел календарь с
изображением женщины в бикини, сидевшей верхом на арбузе.
	-  Чем могу быть полезен сегодня?
	-  Я хочу знать, -  ответила Рамона.
	-  Что? -  спросил он. -  Я правильно вас расслышал?
	-  Да, я хочу знать. Прямо сейчас.
	-  Тихо! -  Тиллман прыгнул, выпустив клуб дыма как паровоз,
промчался мимо Рамоны и рывком открыл дверь. Он выглянул в пустой
коридор, а затем снова закрыл дверь и запер ее на ключ. -  Эта сучка
Дорис подслушивает под дверью, -  объяснил он. -  Я ловил ее дважды.
Черт побери, леди, у вас ужасно плохая память. У нас с вами был
договор. Знаете, что это означает? Договор означает, что мы имели
взаимообязывающий контракт!
	-  Я думаю, что уже поняла, мистер Тиллман. Но я... я хотела бы
быть уверенной. Это важно...
	-  Моя задница тоже важна! У нас был договор, к большей части
содержимого которого у меня не лежала душа. Я потратил на это кучу
нервов! -  Он попытался посмотреть Рамоне в глаза, но не смог. Качая
головой, он пыхнул сигарой и возвратился в свою крепость из ящиков и
коробок. Его глаза блестели. -  А, понимаю. Конечно. Это шантаж, так?
	-  Нет. Это совсем не...
	Голова Тиллмана дернулась вперед.
	-  Лучше бы "не". Может быть, я увяз глубоко, но ты увязла еще
глубже! Запомни это на тот случай, если попытаешься причинить мне
неприятности!
	-  Мистер Тиллман, -  терпеливо произнесла Рамона и подошла
поближе к столу. -  Я никогда бы не пришла спрашивать вас об этом,
если это не было очень, очень важно. Я не собираюсь никого
шантажировать. Я не хочу никаких неприятностей.
	-  Леди, вы подписали этот контракт...
	-  Да хоть десять контрактов! -  закричала Рамона, и мужчина тут
же мужчина вздрогнул и поднес палец к губам.
	-  Пожалуйста... пожалуйста, -  попросил Тиллман. -  Умерьте свой
голос. Сядьте и успокойтесь, хорошо?
	Он указал на стул, и Рамона неохотно села. Некоторое время
Тиллман дымил сигарой, обдумывая сложившее положение.
	-  Черт возьми, леди! -  Тиллман взял сигару в пепельницу, из
которой как маленькие красные кузнечики запрыгали искры. -  Это
просто... это просто не этично! Я имею в виду, что здесь нужно все
обдумать, и я хочу, чтобы вы...
	-  Я обдумала все, -  прервала ее Рамона. -  А теперь вы мне
расскажете, или я позову полисмена?
	-  Не позовешь, -  усмехнулся Тиллман. Он сел и какое-то время
молча смотрел на Рамону. Затем он глубоко вздохнул и сказал:
	-  Я родился дураком, иначе бы не стал иметь дело с
ненормальными женщинами!
	Он выдвинул верхний ящик стола и просунул руку в
образовавшуюся щель. Его пальцы искали кусок резинки; нащупав его,
он выложил его на стол. К резинке был привязан маленький ключ.
Тиллман взглянул на Рамону.
	-  Никогда больше не показывайся в моей конторе, -  произнес
мрачным тоном. -  Вы поняли меня, леди?
	Он встал со стула, подошел к висящей на стене ширпотребской
репродукции в рамке, на которой был изображен порт, и приподнял ее.
Под ней оказался вделанный в стену сейф с кодовым замком. Тиллман
набрал код, встав так, чтобы Рамона не видела его манипуляций.
	-  Вы можете дурачить кого-нибудь еще, -  сказал он, -  но не меня,
леди. Дудки! Вы и этот ваш парень -  самые натуральные жулики!
Притворяются, что разговаривают с духами! Большего идиотизма я
никогда не слышал! -  Он вытащил из сейфа маленький металлический
ящичек и поставил его на стол. -  Вас могут бояться кто угодно, но не я!
Дудки!
	Он открыл ящичек маленьким ключом и стал перебирать
пронумерованные карточки. "Крикмор", прочитал он и вытащил одну из
них. Она слегка пожелтела от времени. Читая ее, Тиллман не смог
сдержать злой улыбки. Затем он передал карточку женщине.
	-  Вот!
	Рамона взглянула на карточку и хмуро сжала губы.
	-  Ха! -  засмеялся Тиллман. -  Спорю, что это не нравится твоей
индейской заднице, да?
	Рамона положила карточку на стол и поднялась со стула.
	-  Я так и думала. Благодарю.
	-  Да, это просто тьфу, не так ли? -  Тиллман убрал карточку в
ящик и запер его. -  Но вы знаете мой девиз: "Вы всегда счастливы, когда
имеете дело с Хэпом!"
	Рамона взглянула на его мерзкое ухмыляющееся лицо, и ей
захотелось влепить ему пощечину. Но что это даст? Разве может это
изменить положение вещей или направить его в правильное русло?
	-  Да, действительно маразм! -  продолжал хихикать Тиллман. Он
убрал ящичек в сейф и запер его, крутанув кодовый замок. -  Извините,
что не могу проводить вас до дверей, -  саркастически произнес он, -
дела...
	Он повернулся к Рамоне, но она уже вышла. Тогда он открыл
дверь и прокричал ей вслед:
	-  И НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ!


7. ПРИЗРАК-ШОУ 

30

	Неуклюжей походкой Сатана вошел в красный луч прожектора.
Раздался хор криков и насмешек. Из-за дурно пахнущей маски раздался
голос Билли:
	-  Не забудьте посоветовать своим друзьям посетить "Призрак-
Шоу" Доктора Чудо... или вами займусь я!
	Он потряс своими пластиковыми вилами дюжине зрителей,
сидевших рядом со сценой, и услышал приглушенное "тук!", когда
Доктор Чудо проскользнул обратно в черный шкаф и запер дверь. От
дымовых шашек, взорванных Чудо, в воздухе стоял туман. Под
потолком шатра качались духи и скелеты из папье-маше и играла
записанная на магнитофон жуткая органная музыка.
	Билли с облегчением ушел за кулисы и снял маску Сатаны.
Прошлым вечером кто-то бросил в него помидор. Он переключил
работающий двигатель, который утянул все висящие фигуры за занавес,
а затем включил свет. Доктор Чудо был "освобожден" из шкафа, замок
которого был ложным и не закрывался, и на этом последнее ночное шоу
было завершено.
	Билли проверил все блоки и веревки, которые управляли куклами
"Призрак-Шоу", а затем принялся выметать сигаретные окурки и пустые
коробки из-под воздушной кукурузы. Доктор Чудо, как и каждую ночь
по окончании представления, ушел за кулисы, чтобы разложить фигуры
по своим коробочкам, похожим на маленькие гробики. Они проведут
еще одну ночь на этой автомобильной стоянке торгового центра на юге
Андалузии; примерно в это же время завтра карнавал будет на пути к
другому маленькому городу.
	После того как Билли закончил, он тоже вышел за кулисы, вымыл
руки в тазу с мыльной водой и переоделся в свежий костюм.
	-  Куда ты направляешься? -  спросил Чудо, осторожно укладывая
привидение в коробочку из-под стирального порошка.
	Билли пожал плечами.
	-  Наверное, просто прогуляюсь, посмотрю, что вокруг творится.
	-  Конечно, даже зная, что все эти игры, которые "творятся вокруг",
сплошное жульничество. Посмотрим: чистые руки, свежий костюм,
причесанный -  если мне припомнить мою молодость, то это похоже на
"расфуфыривание", которым я занимался перед встречей с
представительницей противоположного пола. У тебя есть кто-нибудь на
примете?
	-  Нет, сэр.
	-  Значит, пойти прогуляться, а? Ты случайно не планируешь
посетить то самое ночное шоу, которое приводит в такое возбуждение
всех рабочих?
	Билли усмехнулся.
	-  Я подумывал насчет этого.
	"Джангл Лав Шоу" присоединилось к карнавалу в начале недели.
Перед входом висели фотографии девушек и написанная красными
буквами реклама: "СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ ТИГРИЦУ! САНТА ПАНТА!
БАРБИ БАЛЬБОА! ЛЬВИЦА ЛЕОНА!" Не все девушки были
привлекательны, но одна фотография бросилась Билли в глаза, когда он
прогуливался здесь несколько дней назад. У девушки, изображенной на
ней, были короткие светлые волосы, она была одета во что-то,
напоминающее черную мантию. Ее стройные ноги были обнажены, а
игривое лицо выражало явный сексуальный призыв. Билли чувствовал,
что его живот сводило каждый раз, когда он бросал взгляд на эту
фотографию, но у него пока не находилось времени зайти внутрь.
	Чудо покачал головой.
	-  Я обещал твоей матери присматривать за тобой, а я слышал, что
от таких зрелищ возникают плохие привычки.
	-  Со мной все будет в порядке.
	-  Сомневаюсь. Если юноша увидит обнаженную женщину,
вертящуюся на сцене в нескольких футах от его лица, то ему захочется
этого еще и еще. Давай, вперед, если твои гормоны уже пустились во все
тяжкие. А я закончу укладывать детишек в постельки.
	Билли вышел из шатра во влажную августовскую ночь. Вокруг
него сияли огни. Некоторые из сопутствующих шоу уже закрылись, но
большинство аттракционов все еще работали, крутя пассажиров и ревя
двигателями словно дикие звери. Карусель с горящими на самом ее верху
белыми и синими лампами весело крутилась под аккомпанемент легкой
музыки. Чертово колесо словно кулон с бриллиантами высилось в
темноте.
	Сегодня Билли получил письмо из дома. Письма подчас
опаздывали, несмотря на то, что он старался сообщить матери о месте
следующей остановки карнавала. В письме были и отцовские каракули:
"Надеюсь, что у тебя все хорошо. Вчера я был у доктора. Чувствую себя
лучше. Люблю, папа". Билли ответил, что у него все прекрасно и дела
идут хорошо; он умолчал о том, что выступает в одеянии Сатаны. Он
также не упомянул о том, что в толпе зрителей несколько раз видел
черную ауру.
	Он узнал, что настоящее имя Доктора Чудо было Реджинальд
Меркль, а его самым лучшим другом был бурбон "Дж. В. Дант".
Несколько раз он приходил на свой "Призрак-Шоу" едва держась на
ногах. Доктор Чудо рассказывал Билли, что он начинал дантистом, но
понял, что не переваривает целыми днями смотреть в чьи-то рты. Как-то
раз Билли попытался выяснить у Чудо по поводу его семьи, но тот
быстро ответил, что у него нет родственников за исключением призраков
и скелетов. Всем им он дал имена и обращался с ними, как с детьми.
Билли заинтересовала фотография молодого Чудо, которую тот носил в
бумажнике, но было ясно, что Чудо не намерен обсуждать с ним свою
личную жизнь.
	Билли увидел мигающую красную неоновую вывеску впереди
"ДЖАНГЛ ЛАВ... ДЖАНГЛ ЛАВ". Раздавалось буханье барабана.
	Еще одно побочное шоу прибавилось возле "Призрак-Шоу". Его
белые дощатые стены были покрыты кричащими изображениями змей с
хищно оскаленными ядовитыми зубами. Вход был сделан в виде
открытого змеиного рта, над которым красными буквами было
написано: "ЖИВЬЕМ! СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ САМУЮ ОПАСНУЮ
ЗМЕЮ-УБИЙЦУ В МИРЕ! ЖИВЬЕМ!"
	Странная вещь, подумал Билли, но за прошедшие четыре дня он
так и не увидел человека, показывающего это шоу. Единственным
признаком жизни, за исключением посетителей, было то, что вход
открывался в три часа дня и закрывался в одиннадцать вечера. Сейчас он
увидел, что дверь слегка приоткрыта. Красные глаза огромной
нарисованной змеи, казалось, смотрели на Билли, когда тот проходил
мимо.
	-  Остановите! -  услышал он чье-то причитание.
	-  Пожалуйста... слишком быстро!..
	Между Билли и павильоном "Джангл Лав" раскинулся еще один
аттракцион, который напоминал спицы гигантского зонтика. Четыре
гондолы -  желтая, красная, фиолетовая и одна, все еще покрытая
зеленым чехлом -  вращались на концах металлических спиц,
соединенных с центральным поршневым механизмом. Шипела
гидравлика, и гондолы беспорядочно раскачивались в разные стороны.
Крики возрастали по мере того, как аттракцион крутился все быстрее и
быстрее; гондолы нырнули на три фута к земле, а затем быстро взлетели
вверх почти на тридцать футов. Весь механизм стонал, вращая гондолы
по кругу. В каждой гондоле сидели по два человека, поверх голов
которых с целью безопасности были проволочные каркасы. Худой
человек с прямыми каштановыми волосами до плеч держался за рычаг
управления, поставив ногу на педаль тормоза. Надпись из большей
частью перегоревших ламп, гласила: "СПРУТ".
	-  ...Пожалуйста, остановите! -  раздался голос в одной из гондол.
	Билли заметил, что мужчина прибавил скорость. "Спрут"
вибрировал, шум поршней сотрясал землю. Мужчина усмехался, но
Билли увидел, что глаза его мертвы. Похоже, машина была почти что
неуправляема.
	Билли подошел ближе к мужчине и тронул его за плечо.
	-  Мистер...
	Голова мужчины резко повернулась. На мгновение Билли увидел в
его глазах красное сияние, напомнившее ему то, как зверь ухмылялся ему
на шоссе глубокой ночью. Потом человек моргнул.
	-  Е-мое! -  закричал он и ударил по тормозам одновременно
выключая двигатель. С пронзительным металлическим скрежетом
"Спрут" начал останавливаться.
	-  Черт побери, парень! -  обратился мужчина к Билли. -  Больше не
подкрадывайся так к людям!
	Через правую бровь мужчины проходил зазубренный шрам, а
когда поток воздуха останавливающегося "Спрута" взъерошил ему
волосы, то Билли увидел, что у него нет уха. На одной из его рук было
только три пальца.
	"Спрут" замедлил вращение. Визг тормозов стих. В наступившей
тишине Билли показалось, что он слышит еще один звук: высокий
жуткий крик, принадлежащий дюжине голосов, и его тело покрылось
мурашками.
	Человек подошел к каждой гондоле и открыл защитные колпаки,
выпуская разъяренных испуганных пассажиров.
	-  Подайте на меня в суд! -  крикнул он одному из них.
	Билли разглядывал "Спрута". Он смотрел на изъеденный
ржавчиной металлический корпус, накрытый защитным чехлом. Слабый
крик все продолжался и продолжался то утихая, то нарастая снова.
	-  Почему эта гондола закрыта? -  спросил он мужчину.
	-  Необходим ремонт. Ее нужно перекрасить. Тебе что, делать
больше нечего, кроме как торчать здесь? -  мужчина взглянул на пару
приближающихся тинэйджеров и огрызнулся: -  Закрываемся!
	Внезапно жуткие голоса замолкли, будто их обрезала какая-то
невидимая сила. Билли обнаружил, что подошел к гондоле ближе. У него
неожиданно возникло желание забраться в нее, закрыть защитный
колпак, дать "Спруту" поднять его высоко в воздух и закрутить. Эта
будет самая лучшая в мире поездка, подумал он. Самая волнующая. Но
для большего волнения, для наивысшего, тебе необходимо прокрасться к
закрытой чехлом гондоле...
	Он тормознул, и в следующую секунду понял, что знает.
	Знает, что с этой покрытой струпьями гондолой связано что-то
ужасное.
	-  На что это ты смотришь? -  беспокойно спросил мужчина. Когда
Билли повернулся к нему, он увидел появившуюся из темноты крепкую
женщину с сердитым лицом и начесанными светлыми волосами.
	-  Бак, -  осторожно позвала она. -  Бак, время закрываться.
	-  Не указывай мне, женщина! -  рявкнул он и умолк, нахмурясь. -
Извини, дорогая, -  устало сказал он и снова посмотрел на "Спрута".
	Билли увидел, что его лицо приняло странное выражение,
представлявшее собой смесь страха и любви.
	-  Ты права. Пора выключать его на ночь.
	Бак направился к питающему аттракцион генератору.
	Женщина подошла к Билли.
	-  Отойди от машины, парень. Отойди сейчас же! -  предупредила
она его. В следующее мгновение погасло неоновое название
аттракциона.
	-  Что с ним не в порядке? -  тихо, чтобы не слышал мужчина,
спросил Билли женщину.
	Она покачала головой, и было ясно, что она боится сказать
лишнее.
	-  Иди, занимайся своим делом! -  крикнул ему Бак. -  Это хороший
аттракцион, парень! -  На лице мужчины было написано, что он вот-вот
сорвется. -  Я все время слежу за ним!
	Билли увидел у обоих на лицах муку и поспешил прочь. Огни со
всех сторон стали гаснуть. Он увидел, как потухла вывеска "Джангл
Лав", и понял, что опоздал на последнее представление.
	"Спрут" прибыл только этим утром. Он вспомнил, как один из
рабочих распорол себе болтом руку, но Билли не обратил на это
внимания, потому что такие происшествия были обычны. Рабочий
потерял много крови. Билли решил держаться подальше от этой
машины, вспомнив, что его мать предупреждала его, что зло может
гнездиться в самых неожиданных местах, например, в дубе.
	Или в машине.
	Крики умолкли так, думал Билли, будто машина хотела возбудить
его любопытство. Когда он оглянулся, мужчины и женщины уже не
было, улица была пуста.
	Билли взглянул на помещение "Джангл Лав Шоу". Возле того
места, где были развешаны эротические фотографии, виднелась чья-то
фигура. Он решил подойти к стоявшему и узнать, не работает ли тот в
"Джангл Лав Шоу". Но не успел Билли пройти и полпути, как человек
скрылся в темноте между трейлером "Джангл Лав" и лабиринтом
"Безумная мышь".
	Подойдя к доске, на которой были наклеены фотографии, Билли
увидел, что фото блондинки, взбудоражившей его воображение, было
оторвано.


31

	-  Езжай лучше помедленней, -  сказала Элен Биттс. -  Уэйну это не
нравится.
	Сидя за рулем своего красного, как пожарная машина, "Камаро",
Терри Дозье увидел, что стрелка спидометра вскарабкалась до отметки
"шестьдесят пять". В свете автомобильных фар шоссе -  в десяти милях
севернее Файета -  казалось желтым тоннелем, прорезающим мрак ночи.
Терри улыбался, его глаза светились озорством. Никто, даже его
постоянная подруга, Элен, не знал, что любимым хобби Терри было
вышибание мозгов у бездомных кошек.
	Уэйн растянулся на заднем сиденье, положив ноги на полупустой
ящик из-под Библий "Крестового похода Фальконера", последнюю
дюжину ящиков которых Терри и Элен помогли ему распространить. Те
жители округа Файет, которые пожертвовали по сотне долларов на
издание "Байбл Баунти Уик", получили в подарок Библию и посещение
их Маленьким Уэйном Фальконером. На это утомительное занятие
пришлось потратить целый день, а кроме того Уэйн попутно излечивал
целые семьи от всего: начиная от болезней внутреннего уха и кончая
пристрастием к никотину. Его беспокойный сон посетили два
повторяющихся видения: одно про огненную змею, борющуюся с орлом
из дыма, а во втором были Крикморы, стоящие в приемной госпиталя,
взгляд женщины, проникающий в его душу, ее рот, открывающийся,
чтобы произнести: "Ты знаешь, что ты делаешь, сынок?".
	Он боялся, что на него было нанесено какое-то заклятие, потому
что не мог заставить себя прекратить думать о женщине и парне. Они
использовали против него огромную мощь, думал он, чтобы увести его
сознание с прямого и узкого пути. За последнее время он прочитал
множество литературы об одержимости демонами, о демонах, которые
настолько сильны, что могут вселяться не только в живые существа, но и
в неодушевленные предметы, и ничто не пугало его более чем это.
Моление в домашней часовне, похоже, на время облегчило его
состояние.
	Уэйн очнулся от легкого сна и увидел волосы Элен цвета осени,
развевающихся на ветру, дующем через открытое окно машины. И она, и
Терри учились в колледже на стипендию "Крестового похода
Фальконера". Элен симпатичная девушка, размышлял он. Ее волосы
пахли мятой. Он с ужасом обнаружил, что у него начинается эрекция, и
постарался изгнать из головы мысль о греховном сексе. Иногда в его
мозгу прыгали обнаженные девушки, приглашая его раздеться и
присоединиться к ним. "Прекрати!" -  говорил он себе, крепко
зажмуривая глаза. Однако погружаясь в сон он думал: "Держу пари, что
Элен и Терри делают это, делают это, делают это...".
	-  Куда мы едем? -  нервным шепотом спросила Элен Терри. -  Ты
проехал поворот!
	-  Я знаю, малышка. Не беспокойся, все путем.
	-  Скажи мне, куда, Терри!
	-  У Стива Дикерсона вечеринка, так? Мы приглашены, так?
	-  Да... конечно, но... эта компания не совсем подходит Уэйну. Я
имею в виду... он никогда не общался с ребятами, не посещающими
колледж и все такое.
	-  Что из того? Я думаю, это пойдет на пользу старине Уэйну. -  Он
сжал ее бедро, и она любя шлепнула его по руке. -  А если кто-нибудь
нажрется, то Уэйн одним прикосновением руки изгонит из него
деееемона ал-ко-го-ля! -  Он хихикнул, а Элен посмотрела на него с
ужасом.
	-  Погоди, Беттс! Ты же не веришь во всю эту чепуху насчет
исцеления?
	Элен побледнела и обернулась, чтобы убедиться, что Уэйн все еще
спит. Она с облегчением подумала, что к счастью сегодня ясная
августовская ночь без грозы: принять на себя удар молнии было бы не
совсем приятно.
	Дом Дикерсона представлял собой двухэтажное здание в
колониальном стиле, стоящее на самом берегу шестиакрового озера.
Пространство перед ним занимал большой изумрудно-зеленый луг,
влажно блестящий в тех местах, где на него падали прямоугольники
света от окон. Терри тихо свистнул, увидев длинную вереницу новеньких
автомобилей, припаркованных у обочины дороги.
	Он поставил свой автомобиль и подмигнул Элен.
	-  Уэйн! Мы приехали.
	-  А? Мы дома?
	-  Ну... нет, еще не совсем. Мы у дома Стива Дикерсона.
	Уэйн сел с заспанными глазами.
	-  А теперь, чтобы у тебя не было вопросов, -  объяснил Терри, -
здесь идет вечеринка. Предки Стива уехали из города на уикэнд, поэтому
он всех и пригласил. Я думал, что мы могли бы... ну, понимаешь,
расслабиться.
	-  Но, -  Уэйн взглянул на дом, -  Стив Дикерсон не Спасен.
	-  Элен и я сегодня уработались, так? Если бы мы отвезли тебя
домой, а затем возвратились бы сюда, то было бы уже слишком поздно.
Так почему не заехать сюда сразу, хотя бы для того, чтобы просто
пообщаться?
	-  Я не знаю. Мой... мой папа ждет меня дома к...
	-  Не беспокойся об этом, -  прервал его Терри вылезая из машины.
Элен была зла на него за то, что он притащил Уэйна на эту вечеринку,
потому что она знала, что на ней будут скандалисты из школы Индиан-
хиллз, те самые, к которым относился и Терри до того, как был Спасен.
Иногда она думала, что Спасение стерло Терри как старую краску.
	Уэйн неохотно двинулся вслед за ними по уложенной плитами
дорожке. Они слышали приглушенные звуки громкой музыки,
раздающиеся изнутри дома.
	-  Уэйн, это будет очень здорово, -  нервно сказала Элен. -  Я
уверена, что там находится достаточно девушек, желающих
познакомиться с тобой.
	Сердце Уэйна застучало.
	-  Девушек?
	-  Да, -  Терри позвонил в дверь. -  Девушек. Ты знаешь, что это
такое, а?
	Дверь открылась, и на них обрушился буйный шум вечеринки. В
дверях стоял Хэл Бейкер, обнимающий за талию худую блондинку,
которая, по-видимому, уже была пьяна.
	-  Где вы шлялись, Терри! -  приветствовал их Хэл. -  Заходите!
Старина Стив где-то здесь, поблизо... -  Его затуманенный взгляд упал на
Уэйна Фальконера и на его лице появилось выражение крайнего
изумления. -  Это... Маленький Фальконер?
	-  Ну, -  сдавленно засмеялся Терри, -  конечно, он. А ты подумал,
что мы приехали остановить все это мероприятие?
	Терри и Элен зашли в дом, а Уэйн задержался на пороге. Изнутри
раздавалась громоподобная музыка и смех. Соски блондинки
просвечивались сквозь одетую на ней фиолетовую блузку. Она
улыбалась Уэйну.
	-  Ну, ты идешь? -  спросил Терри.
	-  Нет... я думаю, что мне лучше...
	-  Что случилось, человек? -  спросила Уэйна девушка, на лице
которой появилась лисья улыбка. -  Ты боишься больших непристойных
вечеринок?
	-  Нет, не боюсь. -  И не успев осознать, что делает, Уэйн шагнул
вперед. Хэл закрыл за ним дверь. Из угла дома раздавался голос Эмбоя
Дюка, певшего "Путешествие к центру сознания". Греховная
наркотическая музыка, думал Уэйн, пробираясь вслед за Терри и Элен
сквозь толпу незнакомых людей. Они пили, курили и скакали по всему
дому как олени. Спина Уэйна стала прямой и жесткой как сосновая
доска. Он чувствовал себя так, будто спустился на другую планету. Запах
жженой веревки обжег его ноздри, а какой-то парень прошел мимо него,
неся вонючий спиртной напиток.
	Терри вложил в руку Уэйна бумажный стаканчик.
	-  Держи. Не бойся, это просто "Севен-Ап".
	Уэйн отхлебнул. Это был действительно "Севен-Ап", но он уже
выдохся и теперь пах так, будто его налили из старого башмака. В доме
было так же жарко и дымно, как в Гадесе, и Уэйн принялся сосать лед из
своего стаканчика.
	-  Мы тебя ненадолго оставим, -  сказал ему Терри и потянул Элен
в толпу. Он не осмелился сказать ей, что разбавил напиток Уэйна
джином.
	Уэйн никогда еще не был на самостийной вечеринке. Он бродил по
дому, содрогаясь от отвращения и в то же время восхищаясь. Он увидел
множество симпатичных девушек в обтягивающих шортах, а одна из них
улыбалась ему. Уэйн вспыхнул и поспешил удалиться, скрывая
шевеление в брюках. Во внутреннем дворике, выходящим на темное
тихое озеро, ребята танцевали под рев стереосистемы. "Танцы!" -
подумал Уэйн. "Это приглашение к греху!". Однако он продолжал
смотреть на то, как терлись друг о друга пригвожденные к одному и тому
же месту тела. Это было похоже на языческое буйство. Запах жженой
веревки продолжал преследовать Уэйна, и тут он заметил компанию
курящих самокрутки. Его глаза начали слезиться. На другой стороне
заднего двора он увидел Терри, разговаривающего с длинноволосой
девушкой. Он попытался привлечь внимание Терри, поскольку в голове
его начало шуметь и он почувствовал, что пора домой; однако Терри и
Элен стали танцевать под музыку "Степпенвульф", поэтому Уэйн
направился к берегу озера, подальше от всего этого шума.
	Вечеринка напоминала ему нервный срыв.
	Он чуть было не споткнулся о пару переплетенных тел, лежащих на
земле. Перед его глазами мелькнули обнаженные груди, он извинился и
двинулся дальше, сопровождаемый проклятиями лежащего на земле
парня. Отойдя подальше от дома, Уэйн уселся на берегу возле двух
привязанных каноэ и снова принялся сосать лед. Он весь трепетал и
жалел, что переступил порог этого дома.
	-  Ты совсем один? -  раздался чей-то голос. Девичий голос, с
сильным акцентом, принадлежащим тем, кто живет по другую сторону
холмов.
	Уэйн поднял голову. Он не видел ее лица, но заметил пышные
пряди волос и решил, что это та самая девушка, с которой разговаривал
Терри. Она была одета в крестьянскую блузу с низким вырезом и брюки-
колокольчики, завернутые так, будто она собралась заходить в воду.
	-  Хотите, составлю компанию?
	-  Нет, благодарю вас.
	Она отхлебнула пиво из банки.
	-  Эта вечеринка трахнутая. Я слышала, что Дикерсон подмешал в
пунш кислоту. Чтобы он лучше трахнул по мозгам, каково?
	Уэйн дернулся при первом употреблении девушкой этого ужасного
слова; второе употребление вызвало у него приятное ощущение внутри
живота. Он понял, что девушка относится как раз к таким, которые
делают это.
	-  Представляете, что я слепая, -  сказала она и присела на корточки
перед Уэйном. Девушка провела ладонью по всему лицу. Уэйн
отшатнулся, поскольку от нее сильно пахло пивом. -  Смотрите, я слепая
и пытаюсь выяснить, как вы выглядите. Вы ходите в Индиан-хиллз?
	-  Я уже закончил. -  Сквозь запах пива пробивался другой запах:
сильный, мускусный, запретный аромат женщины. Он приказывал себе
встать и вернуться в автомобиль, но не мог двинуться с места.
	-  Меня зовут Лонни, а вас?
	-  Уэйн.
	Он почти что сказал "Фальконер", но фамилия застыла на его
губах. Он немного сдвинулся, надеясь, что девушка не заметит его
разбухшего пениса. Скажи ей, кто ты, говорил он себе, и она сразу же
встанет и оставит тебя одного!
	-  Вы знаете Рэнди Лича? Мы разошлись с ним вчера. Сукин сын
собирается в Сэмфордский университет в Бирмингеме и говорит, что
будет назначать свидания другим девушкам. Дерьмо! -  Она снова отпила
из банки и предложила пиво Уэйну, но он отрицательно покачал
головой. -  Я затратила целое лето на этого ублюдка!
	-  Печально это слышать.
	-  Да, такова жизнь. -  Девушка взглянула на Уэйна и улыбнулась. -
Эй, что случилось? Ты выглядишь таким напряженным, словно шлюха в
церкви!
	"Ересь и святотатство!" -  подумал Уэйн. Он взглянул на нее, но в
темноте увидел только бледный овал лица. Он не мог сказать была ли
она симпатичной или нет, но он точно знал, что она была потерянной
грешницей.
	-  Ты Спасена, девушка? -  спросил он ее.
	Последовала секунда напряженной тишины. Затем девушка
громко рассмеялась.
	-  Ох! А я было подумала, что ты на самом деле имеешь в виду это!
У тебя был голос, как у моей чертовой мамочки, которая вечно бегает за
мной, пытаясь затащить в церковь! Ты богат?
	-  Богат? -  эхом откликнулся Уэйн. -  Я... думаю, что да, -  ответил
он правдиво.
	-  Я знала это. А знаешь, почему? Потому что в тебе есть что-то
пискливо-чистенькое. И ты не пьешь пива, потому что для тебя это
бурда. В какой ты ходишь колледж?
	-  В Теннеси. -  Не говорить же ей, что это Юго-восточный
Библейский Колледж!
	Он ощутил, что девушка смотрит на него.
	-  Ты милый, -  нежно сказала она. -  С кем ты приехал?
	-  С Терри Дозье и Элен Беттс.
	-  Не знаю их.
	Она села рядом с ним и стала смотреть на озеро. Уэйн
почувствовал тепло ее тела и опять беспокойно заерзал. В его мозгу
крутились гадкие греховные картины, и он чувствовал, что находится на
краю грехопадения.
	-  Я ходила со многими парнями, -  помолчав, продолжила
Лонни. -  Почему каждый парень, с которым я гуляла, хотел заняться со
мной сексом?
	Йезавель! -  подумал Уэйн.
	-  Я, конечно, знаю, что у меня красивое тело и все такое. Я
участвовала в конкурсе на звание "Мисс старшеклассница Файета" в
прошлом году и наибольшее количество очков набрала за ту его часть,
когда девушки выходили в купальных костюмах. Однако создается
впечатление, что все пытаются воспользоваться мной. Интересно,
почему?
	-  Я не знаю, -  произнес Уэйн хриплым голосом. Из темного угла
его сознания раздался свистящий голос: "Она хочет сделать это и
говорит сексуальные слова".
	Прежде, чем Уэйн успел отодвинуться, Лонни наклонилась к нему
и прошептала на ухо:
	-  Почему бы нам не прокатиться на одном из этих каноэ?
	-  Я не могу. Я... На мне дорогая одежда.
	Она хихикнула и потянула его за брюки.
	-  Ну, так сними ее!
	-  Тебе лучше вернуться на вечеринку. Тебя там кто-нибудь ищет.
	-  Ищет меня? Ха! Рэнди ушел с кем-нибудь еще! Пошли, милый,
поплаваем на каноэ. Хорошо? Ты так напряжен, что случилось?
Маленькая Лонни нервирует тебя?
	Она взяла его за руку и стала тянуть, пока он не встал на ноги, а
затем потащила его к ближайшему каноэ.
	Голова Уэйна кружилась, пульсируя в такт рок-музыки,
доносившейся с заднего двора. Воды озера мягко плескались о берег.
	-  Я не вижу весел.
	Лонни осторожно забралась в каноэ и внимательно его осмотрела.
	-  Вот оно, -  Она подняла весло. -  Только одно, правда, но грести
можно. -  Она уселась. -  Чего ты ждешь милый?
	-  Я... не уверен, что мы должны плыть в темноте.
	-  Я доверяю тебе, -  ответила Лонни нежно и призывно.
	Уэйн оглянулся на дом, где танцевали ребята. Он почувствовал
странное чувство изоляции, чувство, что что-то не так и он должен знать
что, но это ускользало от него. Может быть, неправильно, что он
человек?
	-  Поплыли, милый, -  прошептала девушка.
	Он оттолкнул каноэ от берега и прыгнул в него, едва не
перевернув, чем вызвал шквал смеха девушки; затем они заскользили по
темной поверхности озера прочь от шума вечеринки.
	-  Видишь? -  спросила Лонни. -  Разве это не прекрасно?
	Уэйн услышал, как подо дном каноэ журчит вода. Его
дорогостоящие туфли пришли в негодность, поскольку, отталкивая
каноэ, он зачерпнул обеими ногами воду. Взошла луна, и ее янтарный
меч был так близок и остр, что, казалось, вот-вот перережет вам горло. С
берега раздавалось кваканье лягушек, ночь еще сильнее сгустилась
вокруг каноэ.
	Лонни издала глубокий сексуальный вздох, и Уэйн подумал, что
его голова расколется как яичная скорлупа.
	-  В тебе есть что-то ужасно знакомое, -  сказала она. -  Голос, по-
моему. Откуда я могу тебя знать?
	-  Не знаю.
	Музыка превратилась в отдаленное бормотание, а дом Дикерсона -
в светлое пятно на берегу.
	Впереди показался темный объект.
	-  Что это? -  спросил Уэйн, и в следующий момент каноэ задело
прямоугольную деревянную платформу для ныряния. Он вынул весло из
воды и положил себе на колени. Его сердце сильно стучало, и
раздавшийся голос Лонни стал для него как бальзам для волдырей.
	-  Давай отдохнем здесь немного.
	Он почти рассмеялся. Отдохнем? О, грешница Йезавель! Она хочет
его, он знал это. Она хочет раздеться и сделать это.
	-  Если ты хочешь, -  услышал он свой голос, звучащий как бы со
стороны.
	Уэйн нащупал веревку, свешивающуюся с платформы, и привязал
к ней каноэ. Когда он помогал Лонни подниматься на платформу, она
прижалась к нему, и он почувствовал ее груди и упершиеся в его грудь
соски. Его сердце громко билось, а голова раскалилась так, что он не мог
ни о чем думать.
	-  Я замерзла, -  прошептала она. -  Пожалуйста, обними меня, я
замерзла.
	Он обнял ее и понял, что на самом деле дрожит он сам.
	Лонни завалила его на платформу. Вокруг них хихикали волны, а в
воздухе висел запах водорослей. Дамба, сдерживающая желания внутри
Уэйна, затрещала по швам -  она хочет сделать это и вокруг никого,
никто не узнает! -  и он с участившимся дыханием принялся ощупывать
ее одежду. Его руки блуждали по телу девушки, а она придвигалась к
нему все ближе и ближе подгоняя его шепотом на ухо. Ее блузка
распахнулась. Уэйн немного потрудился с лифчиком, и в его руках
оказались ее теплые груди. Она прижалась к нему своим телом, и его
пенис налился теплом. Она потерлась о его промежность и принялась
расстегивать ремень, кусая его за шею. Его брюки стали опускаться.
	-  Быстрее, -  шептала она. -  Быстрее, быстрее, пожалуйста...
	Когда вниз сползли его трусы, высвободив пенис, Лонни взяла его
в руку.
	В этот момент в голове Уэйна раздался голос отца, словно плетью
ударивший его по спине: "Грешник! Ты лег с Йезавелью!"
	От возбуждения у него закружилась голова. Его глаза были
закрыты, а сознание разрывалось между тем, что он хочет, и тем, что он
не должен делать. Лонни сжала его пенис, и он открыл глаза.
	Он не был больше в объятиях девушки.
	Это было похоже на зверя, дикого вепря, красноглазого и
усмехающегося.
	Уэйн попытался оттолкнуть его, но в следующее мгновение
видение исчезло, и это снова была Лонни, темноволосая Лонни,
безлицая Лонни.
	"Грешник! Ты лег с Йезавелью!"
	-  Нет! -  крикнула Лонни. -  Сделай его большим снова! Сделай его
большим!
	-  Я... не могу... я...
	Он изо всех сил сконцентрировался, но в его голове продолжал
трубой Судного Дня звучать голос отца: "Грешник!". Он попадет в ад из-
за того, что лег со шлюхой, его обдурил Сатана, приведя сюда!
	-  Сделай его большим! -  говорила Лонни с нотками гнева и
расстройства в голосе. Она держала его пенис как маленькую веточку.
	-  Давай, неужели не можешь его поднять?
	Спустя минуту или две она отпустила его и села на краю
платформы одевая лифчик и блузку.
	-  Извини, -  сказал Уэйн, лихорадочно натягивая брюки. Он
чувствовал грязь от прикосновения Йезавели, но безнравственные мысли
и желания все еще текли в его голове. -  В следующий раз. Просто... я не
могу сейчас. Хорошо?
	-  Забудь. Мне нужен мужчина, а не маленький мальчик, у
которого даже не может встать. Давай-ка, отвези меня на берег!
	Звук ее голоса показался Уэйну безобразным и он испугался его.
	-  Я просто... ты не расскажешь никому об этом, да?
	-  Что с тобой? Ты педик?
	-  Нет! Пожалуйста... не рассказывай никому, хорошо?
	Лонни застегнула блузку. Он увидел, что она в раздумье
наклонила голову на бок, а затем медленно повернулась к нему.
	-  Почему нет? Над этим можно хорошо посмеяться.
	-  В тебе Сатана, -  прошептал Уэйн. -  Сатана.
	-  Что? -  Ему показалось, что девушка улыбнулась.
	-  Ты -  Йезавель, грязная грешница, и... о, Боже, я не должен был
приезжать сюда!
	-  Теперь я знаю, где я слышала твой голос! -  торжествующе
заявила девушка, и Уэйн съежился. -  Моя мамаша заставила меня
слушать эту крестовопоходовскую муть по радио! Ты... вот это да! Ты же
маленький целитель собственной персоной, так? -  Она задохнулась от
смеха. -  Точно! Ты Маленький Уэйн Фальконер! Ого, все от смеха
надорвут жи...
	-  Нет, -  проговорил он сильным голосом и девушка умолкла. -  Ты
никому не скажешь!
	-  Кто ты такой? Отвези меня или я закричу!
	Он должен дать ей понять! Он должен дать ей увидеть, что он
праведный юноша! Он шагнул в ее направлении.
	Лонни внезапно повернулась в сторону берега и закричала:
	-  ПОМОГИТЕ!
	-  Заткнись! -  прошипел Уэйн и толкнул ее. Девушка покатилась
по платформе.
	-  ПОМОГИТЕ! -  снова крикнула она, и ее голос эхом пронесся
над водой.
	Уэйн взорвался. Он толкнул ее изо всех сил, и внезапно Лонни
поскользнулась на скользком, поросшем водорослями краю платформы
и упала на спину, размахивая руками. Раздался ужасный треск, когда ее
голова ударилась об угол платформы.
	Девушка упала в озеро, и темная вода сомкнулась над ее головой.
	Уэйн сейчас же подался вперед, чтобы подхватить ее, но девушки
нигде не было видно. Со дна озера поднимались пузыри, неся запах
болотной грязи. Он наклонился и в панике пошарил руками под водой,
пытаясь нащупать ее. Затем перебежал на другую сторону платформы,
взял из каноэ весло и попытался нащупать им дно. Он взглянул в сторону
дома, решая, надо ли звать на помощь. "Нет!" -  подумал он. "С ней все в
порядке! Она лишь легонько ударилась о платформу и всплывет через
несколько секунд!"
	-  Лонни! -  прошептал он. -  Где ты? Отзовись!
	Темная вода вздыхала вокруг платформы. Он снова сунул руку под
воду... и нащупал ее волосы. Он схватился за них и дернул вверх. Это был
кусок гнилого дерева, обросший зеленой копной водорослей.
	Он собрался прыгнуть в воду, чтобы поискать ее, но решил, что
если он вернется мокрым, то все на вечеринке узнают об этом.
Возможно, девушка уже доплыла до берега.
	-  Лонни! -  позвал он немного громче. Ему ответили только
сверчки и лягушки.
	Спустя некоторое время он заплакал и начал молиться так, как не
молился никогда. Темный голос в его мозгу шептал: "Это была Йезавель,
грязная грешница, и она получила то, что заслуживает!" Он долго
просидел на платформе, трясясь и качая головой.
	Спустя час Терри и Элен нашли Уэйна сидящим на заднем сиденье
"Камаро". Его лицо было очень бледное. Это от джина, подумал Терри.
	-  Где ты был, Уэйн? -  спросил его Терри садясь за руль. -  Мы
искали тебя.
	Улыбка сделала лицо Уэйна похожим на череп.
	-  Просто гулял вокруг. Музыка была слишком громкая.
	-  Ты познакомился с какой-нибудь симпатичной девушкой?
	-  Нет. Ни с одной.
	-  Прекрасная вечеринка, а? -  Терри завел двигатель. -  Слушай,
Уэйн. Поскольку я получаю эту стипендию, ты... э-э-э... не расскажешь
своему отцу об этом, ладно? Учти, что я не пил и не курил.
	-  Нет, не расскажу.
	-  Прекрасно. -  Терри подмигнул Элен. -  Это будет нашим
секретом, хорошо?
	-  Да, -  согласился Уэйн.


32

	Было уже одиннадцать вечера, и Уэйн опаздывал домой. Джимми
Джед Фальконер в халате и тапочках стоял на террасе на холодном ветру
и смотрел на дорогу.
	Он выскользнул из постели, не разбудив Кемми, потому что не
хотел ее беспокоить. Его живот под халатом напоминал барабан, однако
желудок продолжал урчать, требуя пищу. "Где может быть мальчик в
такой поздний час?" -  гадал он. Он постоял на террасе еще несколько
минут, а затем прошел через большой аляповатый дом на кухню.
	Он включил свет, открыл холодильник и вытащил кусок
черничного пирога, который Эстер, стряпчая, приготовила сегодня
днем. Налив себе стакан холодного молока, он принялся за легкую
ночную закуску.
	Лето почти закончилось. Что это было за восхитительное лето!
"Крестовый поход" провел палаточные проповеди в Алабаме,
Миссисипи и Луизиане -  как в больших городах, так и в мелких
городишках -  а в следующем году доберется и до Техаса и Арканзаса.
Были куплены хилая радиостанция Файета и издательская компания в
Южной Каролине, и первый номер "Форварда", журнала "Крестового
похода", выйдет в октябре. За лето Уэйн коснулся и излечил несколько
тысяч человек: мальчик стал мастером-оратором и держался на сцене
так, словно родился на ней. Когда Уэйн заканчивал свою часть
программы с исцелением, тарелки для пожертвования приходили
полными до краев. Уэйн был хорошим парнем и проворным, как хлыст,
но в нем имелась и жилка упрямства, выражающаяся, например, в том,
что он упорно стремился на летное поле, где стоял в ангаре его
"Бичкрафт Бонанза", и летал на нем без инструктора, выделывая в
воздухе все эти сумасшедшие петли и бочки. Такие вещи пугали
Фальконера до смерти: а что, если самолет потерпит аварию? Уэйн был
хорошим пилотом, но любил рисковать и, похоже, наслаждался
опасностью.
	Фальконер отхлебнул молоко и откусил от пирога. Да, господа!
Это было великолепное лето!
	Неожиданно он почувствовал, что его левая рука стала неметь. Он
потряс ее, думая, что отлежал во сне. В этой кухне что-то слишком
жарко: он начал потеть.
	"Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?"
	Фальконер замер с очередным куском пирога во рту. Он много раз
думал о той майской ночи и вопросе, который эта готорнская женщина-
колдунья поставила перед Уэйном. Этот вопрос возникал у него в мозгу,
когда он наблюдал за бледными лицами больных и немощных, стоящих
в очереди Исцеления и с надеждой протягивающих к Уэйну свои
трясущиеся руки. Внезапно черничный пирог в его рту стал напоминать
угли. Он положил вилку в тарелку и дотронулся до груди в том месте, где
ее быстрой иглой пронзила боль. Вот все и кончилось. Боль ушла.
Хорошо.
	Однако его сознание оставалось на опасной территории. Что,
если... что, если... женщина-колдунья была права? Он знал, что
внутренний заряд Уэйна становится все слабее, и поэтому никогда не
просил Уэйна вылечить его сердце. А что, если Уэйн знает это тоже и
продолжает играть свою партию только потому, что... потому, что это
все, чего он научился делать.
	Нет! -  подумал Фальконер. Уэйн излечил Тоби, верно? И есть
тысячи писем, пришедших от людей, которые писали, что излечились от
одного прикосновения Уэйна или его присутствия!
	Он припомнил письмо, пришедшее давным-давно, примерно через
неделю после палаточной проповеди в Готорне, в офис "Крестового
похода". Оно было от женщины по фамилии Пози, и Фальконер порвал
его сразу же после того, как прочитал:
	~Дорогой преп. Фальконер, мы хотим вам сообщить, что Иисус
забрал нашего сына Джимми. Ваш мальчик излечил его на проповеди в
Готорне, но у Иисуса видимо были свои мысли по поводу нашего
Джимми. Я заплатила за свой грех, заключающийся в продаже моего
малыша мистеру Тиллману. Да будет Господь с вами и всеми вашими
учениками. Искренне ваша, Лаура Пози~.
	Фальконер сделал все возможное, чтобы Уэйн не увидел ни этого
письма, ни нескольких дюжин аналогичных, полученных "Крестовым
походом". Нет, будет лучше, если мальчик никогда не начнет
сомневаться в себе.
	Неуверенно поднявшись из-за стола, Фальконер прошел в свой
кабинет и уселся в кресло-качалку. Вставленный в рамку плакат
"Крестового похода Фальконера", на котором он выглядел моложе,
смелее и сильнее, освещался верхним светом.
	Его грудь пронзила боль. Он захотел встать и подняться наверх, в
постель, но тело отказалось ему повиноваться. Может быть, нужно
принять лекарство, и все. Его сознание мучила мысль о Рамоне Крикмор,
смотревшей на его сына и знающей, что все это ложь; у нее глаза Сатаны,
а этот ее парень просто ходячая Смерть. До встречи с ними Фальконер
никогда не замечал, чтобы у него болело сердце.
	"Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?"
	ДА, ОН ЗНАЕТ! -  гневно подумал Фальконер. ОН ЗНАЕТ, ТЫ,
СУЧЬЕ ОТРОДЬЕ САТАНЫ!
	Когда Уэйн вернется домой, Фальконер расскажет ему, как он
выгоняет Крикморов из Готорна, погонит их, как собак, подальше
отсюда, туда, где их злое влияние не достанет "Крестового похода
Фальконера". Боль в его теле уменьшалась и снова нарастала, скручивая
его ребра.
	-  Кемми! -  простонал он. -  Кемми!
	Вышвырнем их! -  подумал он. Вышвырнем их!
	-  Кемми!
	Его руки вцепились в подлокотники так, что побелели костяшки
пальцев. Боль ударила его изо всех сил, и его сердце начало дергаться и
трепыхаться в груди. Голова Фальконера откинулась назад, а лицо
приобрело глубокий красно-синий цвет.
	В дверях, не в силах двинуться с места, кричала Кемми.
	-  Сердце... -  произнес Фальконер хриплым, полным муки,
голосом. -  Позови... кого-нибудь...
	Она заставила двигаться свои ноги и подбежала к телефону; она
слышала, как ее муж зовет Уэйна, а затем, будто в кошмарном сне, начал
кричать -  или это только послышалось Кемми:
	-  Крикмор... вышвырнем их... о, Боже, вышвырнем их...


33

	"Дорогие мама и папа.
	Привет, я надеюсь, с вами все в порядке и вы чувствуете себя
хорошо. Я пишу это письмо из Дотана, где карнавал остановился на
ярмарочной площади. Мы будем здесь до первого сентября, а затем
отправимся на неделю в Монтгомери. Доктор Чудо говорит, что наши
дела неплохи, и он думает, что было бы здорово попасть в Бирмингем в
начале октября. Я надеюсь, что с вами будет все хорошо.
	Папа, как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, что ты стал читать еще
лучше. Пару дней назад я видел сон про тебя. Мы с тобой шли по шоссе
к городу, как мы обычно с тобой делали, и все кричали "привет!" и
махали нам руками. По-видимому, мой сон относился к апрелю,
поскольку на деревьях были нераспустившиеся свежие почки, а небо
имело ту апрельскую голубизну, которая сохраняется до наступления
жары. Во всяком случае, мы вышли просто так, погулять, и ты выглядел
так же, как новая скрипка. Было приятно слышать твой смех, хотя бы и
во сне. Может быть, это означает, что ты скоро поправишься, как ты
думаешь?
	Мама, если ты читаешь это письмо отцу вслух, то ты должна
пропустить следующую часть. Это только для тебя. Около двух недель
назад к карнавалу присоединился новый аттракцион под названием
"Спрут". Я узнал, что его владельца зовут Бак Эджерс и что он кочует с
ним лучшую часть года уже на протяжении четырех лет. Пара сезонных
рабочих рассказывала мне, что на "Спруте" как-то раз произошел
несчастный случай. Маленькая девочка и ее отец погибли, когда гондола
-  эта та часть карусели, в которой сидишь и крутишься -  оторвалась.
Когда мистер Эджерс некоторое время был со "Спрутом" во Флориде, из
той же самой гондолы во время вращения выпал подросток. Я не знаю,
погиб ли он или нет, но еще один рабочий рассказывал мне, что два года
назад в Хантсвилле у одного мужчины во время катания на "Спруте"
случился сердечный приступ. Я слышал, что для того, чтобы инспектора
по технике безопасности дали разрешение на эксплуатацию "Спрута",
мистеру Эджерсу пришлось сменить фамилию, однако, похоже,
инспектора всегда пропускают "Спрут" из-за того, что не могут найти в
нем ничего опасного. Мистер Эджерс всегда работает, ремонтируя то то,
то это, и часто его молоток можно слышать, когда все уже спят.
Создается впечатление, что он не может оставить карусель без надзора
даже на ночь. А если его спрашиваешь, над чем он трудится или как он
ухитряется поддерживать "Спрута" столько лет в хорошем состоянии, то
его взгляд чуть не рассекает тебя пополам.
	Мама, с этой каруселью что-то не то. Если я говорю об этом
окружающим, то они смеются мне в лицо, однако я чувствую, что многие
другие также сторонятся "Спрута". Не далее как вчера, когда мы
устраивались на новом месте, один из рабочих, помогавших мистеру
Эджерсу устанавливать его аттракцион, разбил себе ногу упавшей на нее
деталью машины, и было похоже, что он сделал это нарочно. Потом у
нас случилось несколько драк, чего ни разу не было до того, как к нам
присоединился "Спрут". Люди стали раздражительными и все время
нарывающимися на неприятности. Рабочий по фамилии Чалки исчез
незадолго до того, как мы покинули Андалузию, а пару дней спустя
мистеру Райдеру позвонили из полиции и сообщили, что нашли тело
Чалки в поле, неподалеку от того места, где располагался карнавал. Его
шея была сломана, но полиция не смогла установить, как. Кроме того, в
воздухе витает что-то плохое. Я тоже боюсь "Спрута", возможно даже
больше остальных, потому что я думаю, что ему нравится вкус крови. Я
не знаю, что делать.
	Доктор Чудо и я часто беседуем после окончания шоу ночи
напролет. Я говорил вам, что он хотел стать зубным врачом?
Рассказывал ли я вам о машине, которую изобрел Томас Эдисон для
общения с духами? Эдисон сделал ее наброски, но умер до того, как
успел построить. Доктор Чудо говорил, что никто не знает, куда делись
эти наброски. Доктор Чудо довольно много пьет, а когда выпьет, то
любит поговорить. Как-то он рассказывал мне одну интересную вещь: он
говорил, что существуют специальные институты, в которых ученые
изучают что-то, называемое парапсихологией. Эта наука занимается
мозгом, душой и телом. Я никогда не рассказывал Доктору Чудо о Вилле
Букере, лесопилке и черной ауре. Я никогда ни рассказывал ему про
бабулю и Неисповедимый Путь. Похоже, что он хочет узнать обо мне
побольше, но никогда не спрашивает напрямую.
	Ну, а теперь мне нужно идти спать. Доктор Чудо хороший
человек, и он прав в одном: карнавал должен быть у тебя в крови.
	Я знаю, что вы используете эти тридцать пять долларов на
хорошие дела. Напишу, когда будет время. Я люблю вас обоих.
	Билли".


34

	Уэйн Фальконер сидел вместе с матерью на заднем сиденье
"Кадиллака". Они направлялись к "Катклиффскому панихидному дому"
в деловой части Файета. Джимми Джед Фальконер скончался два дня
назад, и этим утром его должны были хоронить. Памятник был уже
подготовлен и ждал своего часа быть водруженным на место.
	Кемми всхлипывала все утро. Она не могла остановиться. Ее глаза
покраснели, нос распух, а лицо раздулось и покрылось пятнами. Ее вид
вызывал отвращение у Уэйна. Он знал, что отец хотел бы, чтобы она
держала себя достойно, как это пытался сделать он. Уэйн был одет в
мрачный черный костюм и черный галстук с красными крапинками.
Прошлой ночью, когда его мать, приняв лекарства, заснула, он взял
ножницы и разрезал свои белые шелковые рубашку и брюки,
испачканные в тине и грязи, на тонкие полосы, которые он безо всякого
труда сжег в бочке для мусора за амбаром. Пятна исчезли вместе с
дымом.
	Уэйн вздрогнул, когда его мать зарыдала. Она сжала его руку, и он
осторожно, но твердо высвободил ее. Он презирал ее за то, что она
слишком поздно вызвала скорую помощь, презирал за то, что она не
сказала ему про больное сердце отца. Он видел в госпитале лицо своего
отца: синее, как иней.
	Последним словом, произнесенным Фальконером в госпитале
перед тем, как он погрузился в глубокий вечный сон, была фамилия.
Кемми долго ломала себе голову, стараясь понять, что он имел в виду,
но Уэйн знал это. Эту ужасную ночь готовили во мраке демоны; они,
улыбаясь и хихикая, плели сеть вокруг Уэйна и его папы. Один из них
появился перед ним в образе безликой девушки на платформе для
ныряния на озере, и чье тело -  если, конечно, она вообще существовала
во плоти и крови -  еще до сих пор не всплыло из его глубин. Уэйн
просматривал газету, но не нашел никаких упоминаний о находке
утопленников. Вчера ему звонил Терри Дозье, чтобы принести
соболезнования, но и он не упомянул о девушке по имени Лонни,
утонувшей в озере. Уэйн обнаружил, что он лихорадочно думает о том,
существовала ли она вообще... или же ее тело зацепилось за затопленное,
лежащее на илистом дне дерево... или что смерть отца затмила смерть
этой бедной девушки.
	Второй демон подкрался в темноте, чтобы похитить сердце отца;
он был наслан готорнской женщиной-колдуньей в отместку за то, что его
отец на тайной встрече с несколькими готорнскими мужчинами
подговорил их испугать Крикморов так, чтобы они убрались из округа.
Это будет на благо общества, вспомнил Уэйн слова отца, которые он
произносил перед мужчинами, чьи лица омывались пламенем свечей.
Если вы освободите Готорн от этой скверны, говорил Фальконер,
Господь вознаградит вас. Уэйну показалось, что в дальнем углу темной
комнаты, за кольцом слушающих мужчин, он заметил какое-то
движение. На мгновение -  только на мгновение -  он увидел что-то,
напоминающее дикого вепря, стоящего на задних ногах и высотой более
семи футов. Но когда Уэйн начал пристальнее вглядываться в этот угол,
существо исчезло как не бывало. Теперь он решил, что это мог быть сам
Сатана, шпионивший по просьбе женщины-колдуньи и ее сына.
	Долги нужно отдавать. Руки Уэйна на коленях сжались в кулаки.
	Генри Брегг и Джордж Ходжес сказали ему вчера, что "Крестовый
поход", Фонд Фальконера, радиостанция, журнал, земельные участки в
Джорджии и Флориде, акции и облигации, трейлер и все дорожное
оборудование теперь принадлежат ему. Он провел утро, подписывая
бумаги -  но прежде прочитывая их по несколько раз, чтобы знать, к чему
это приведет. Кемми получила ежемесячные отчисления с личного счета
Джи-Джи, но все остальное имущество и ответственность, пришедшая
вместе с ним, легла на плечи Уэйна.
	Злой голос, словно ветер в камышах, нашептывал ему: "Ты не
справишься с этим..."
	Когда лимузин подъехал к панихидному дому, тротуар перед ним
был полон репортеров и фотокорреспондентов. Когда Уэйн начал
помогать матери выходить из машины, вокруг защелкали камеры, и у нее
хватило рассудка, чтобы накинуть на лицо черную вуаль. Уэйн
отмахивался от вопросов, когда навстречу им из дома вышел Джордж
Ходжес.
	Внутри дома было холодно и тихо и пахло как в цветочном
магазине. Каблуки стучали по мраморному полу. Около мемориальной
комнаты, где лежал Джимми Джед Фальконер, Уэйна и Кемми ждало
множество людей. Большинство из них были знакомы Уэйну, и он начал
пожимать им руки и благодарить за приход. Женщины из Женской
Баптистской Лиги столпились вокруг Кемми, утешая ее. Высокий
седовласый мужчина пожал ему руку, и Уэйн узнал в нем священника
близлежащей Епископальной церкви.
	Уэйн выдавил улыбку и кивнул. Он знал, что этот мужчина был
одним из врагов его отца -  одним из тех, кто входил в коалицию
священников, оспаривающих свободную трактовку Фальконером
Евангелия. Фальконер завел дела на священников, которые были
противниками "Крестового похода", и Уэйн планировал содержать эти
дела в порядке.
	Уэйн подошел к матери.
	-  Ты готова войти вовнутрь, мама?
	Она едва заметно качнула головой, и Уэйн ввел ее через большие
дубовые двери в комнату, где был выставлен гроб. Большинство людей
последовало за ними на почтительном расстоянии. Комната была полна
букетов цветов; на стены были нанесены бледные фрески в голубых и
зеленых тонах, изображавшие поросшие травой холмы с пасущимися
стадами, за которыми присматривали играющие на лирах пастухи. Из
скрытых динамиков раздавалась органная музыка. Исполнялся "Старый
и тяжкий крест" -  любимый гимн Дж. Дж. Фальконера. Блестящий
дубовый гроб был обтянут белой материей.
	Уэйн не мог больше находиться рядом с матерью. Я не знал, что
он болен! -  мысленно кричал он. Это ты мне не сказала! Я бы смог
излечить его, и он не лежал бы сейчас мертвым! Неожиданно он
почувствовал ужасное одиночество.
	А шепчущий, злобный голос все говорил: "Ты не потянешь это...".
	Уэйн шагнул к гробу. Еще три шага, и он взглянет в лицо Смерти.
Дрожь страха затрясла его, и он снова стал маленьким мальчиком, не
знающим, что ему делать, в то время как все вокруг смотрят на него. Он
закрыл глаза, оперся на край гроба и заглянул в него.
	Он почти рассмеялся. Это не мой отец! -  подумал он. Кто-то
ошибся! Труп, одетый в желтый костюм, белую рубашку и черный
галстук, был так прекрасно убран, что походил на манекен в витрине
магазина. Волосы причесаны прядь к пряди, плоть розовела, словно
живая. Губы трупа были крепко сжаты, как будто он пытается не выдать
какой-то секрет. Ногти на скрещенных на груди руках, были чисты и
наманикюрены. Уэйну в голову пришла мысль, что Дж. Дж. Фальконер
отправляется на Небеса в виде куклы из дешевого магазина.
	Осознание того, что он сделал со смертью -  пронзило его как удар
молнии. Его отца нет, остался только маленький мальчик, играющий на
сцене и мямлящий свои исцеляющие заклинания в ожидании озарения,
которое посетило его, когда он держал на руках Тоби. Он не готов
остаться один, о Боже, он еще не готов, еще не готов...
	Его глаза наполнились слезами -  не слезами горя, а слезами
бессильной ярости. Он затрясся и не мог остановиться.
	-  Уэйн, -  позвал его кто-то сзади.
	Он резко повернулся ко всем этим чужим людям, находящимся в
мемориальной комнате с красным от слез лицом.
	-  УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! -  заорал он.
	Наступила тишина. Его мать закрылась руками как будто в
ожидании удара.
	Он двинулся на них.
	-  Я ЖЕ СКАЗАЛ УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! -  заорал он еще раз,
и гости наступая друг другу на ноги покинули комнату.
	-  УБИРАЙТЕСЬ! -  закричал он сквозь рыдания на подошедшего
было к нему Джорджа Ходжеса. Он остался в комнате наедине с трупом
отца.
	Уэйн прижал ладони к лицу и застонал; слезы капали сквозь его
пальцы. Затем он подошел к двери и запер ее.
	Уэйн повернулся к гробу.
	Это должно быть сделано, он знал. Да. Если он очень сильно
захочет, он сделает это. Еще не поздно, поскольку его папа еще не в
земле! Он должен воскресить Дж. Дж. Фальконера, Величайшего
Евангелиста Юга, и тогда все сомнения и обвинения в его адрес,
касающиеся его способностей к исцелению, разлетятся как сечка на
сильном ветру. Потом они с отцом пойдут на Крикморов и навсегда
пошлют их гореть в Аду.
	Да. Это должно быть сделано.
	Кто-то подергал дверную ручку.
	-  Уэйн? -  раздался мягкий голос. Затем: -  Похоже, он заперся!
	-  Господи, дай мне силы сделать это, -  прошептал Уэйн с лицом,
залитым слезами. -  Я знаю, я грешен, и именно поэтому ты позволил
демонам забрать моего отца. Но я не готов остаться один! Пожалуйста...
если ты позволишь мне сделать только одно это, я никогда больше ни о
чем тебя не попрошу.
	Он дрожал в ожидании электрического разряда, пронзающего его,
Голоса Господня, зазвучащего у него в голове, знака, знамения или еще
чего-нибудь.
	-  ПОЖАЛУЙСТА! -  крикнул он.
	Затем он подбежал к гробу и схватил своего отца за тощие твердые
плечи.
	-  Вставай, папа. Давай покажем им, чего на самом деле стоит моя
сила исцеления и насколько она сильна. Вставай сейчас же. Ты мне
нужен, давай, вставай...
	Он сжимал руки все сильнее и сильнее. Закрыв глаза он попытался
собрать всю свою целительную силу -  где там она? Была ли она
израсходована давным-давно? Молния его не ударила, голубого сияния,
исходящего из ладоней, не появилось.
	-  Вставай, папа, -  прошептал Уэйн и, откинув голову назад,
закричал: -  Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ВСТАВАЙ И ИДИ!
	-  Уээээйн! -  закричала за дверью Кемми. -  Во имя Господа, не
надо!..
	-  Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ СБРОСИТЬ ОКОВЫ СМЕРТИ!
СЕЙЧАС ЖЕ! СЕЙЧАС ЖЕ!
	Он трясся как громоотвод на ветру, его пальцы крепко вцепились в
желтую материю, а по лицу текли струйки пота и слез. Макияж цвета
человеческого тела стал опадать со щек трупа, открывая бело-серую
кожу. Уэйн сконцентрировался на задействовании энергии из глубин
себя, оттуда, где в глубине его души кипел вулкан, где метались дикие
языки пламени. Он думал только о том, как вдохнуть жизнь в запертое в
гробу тело, желая вернуть ему Жизнь.
	Внезапно в его голове что-то взорвалось с неожиданной болью и
отчетливым треском. В его сознании возникла странная картина
смертельной борьбы орла и змеи. В голове Уэйна пульсировала черная
боль, а из его левой ноздри на белую обивку гроба закапала кровь. Его
руки начали зудеть, потом чесаться, потом гореть...
	Труп Фальконера дернулся.
	Глаза Уэйна широко открылись.
	-  Да! -  крикнул он. -  ВСТАВАЙ!
	Внезапно труп задрожал, как будто сквозь него пропустили
высокое напряжение; он сжимался и вытягивался, лицевые мускулы
покрыли лицо рябью. Руки с идеальными ногтями начали ритмично
сжимать и разжимать кулаки.
	В следующее мгновение веки, зашитые работниками морга
нитками телесного цвета порвались и открылись. Глаза, глубоко
утонувшие в глазницах, были цвета серого мрамора. Сильно дергаясь,
губы растягивались, растягивались... и рот раскрылся, порвав белые
швы. Внутри рта все было отвратительно серым и виднелись куски
материи, засунутые туда, чтобы щеки казались полными. Голова
задергалась словно в агонии, а тело затрепетало в руках Уэйна.
	Кто-то дико забарабанил в дверь.
	-  УЭЙН! -  закричал Джордж Ходжес. -  ПРЕКРАТИ!
	Но Уэйн был полон праведной исцеляющей силой и должен был
искупить свои грехи, вытянув Дж. Дж. Фальконера из темного места.
Все, что ему оставалось, это еще немного сконцентрироваться, попотеть
еще чуть-чуть.
	-  Возвращайся, папа, -  шептал Уэйн дергающемуся трупу. -
Пожалуйста, возвращайся...
	В измученном мозгу Уэйна возник образ мертвой лягушки,
жесткой и пахнущей формалином, лежащей на столе в классе биологии.
Ее ножные мышцы были открыты и соединены с маленькими
электродами; когда включали ток, лягушка прыгала. Прыгала. Прыгала.
Прыгай, лягушка, подумал Уэйн и разразился истеричным смехом. Труп
Фальконера трепетал и дергался, руки хватали воздух. Прыгай, лягушка,
прыгай...
	-  Уэйн! -  закричала его мать, находясь на грани истерики. -  Он
мертв, он мертв, оставь его в покое!
	И Уэйн осознал с болезненной очевидностью, что потерпел
провал. Все, что он делал, просто заставляло лягушку прыгать. Его папа
мертв.
	-  Нет, -  прошептал он. Голова Фальконера повернулась набок, и
рот раскрылся еще шире.
	Уэйн расцепил свои пальцы и отступил назад. В тот же момент
труп, лязгнув зубами, затих.
	-  Уэйн?
	-  Отопри дверь!
	-  Пусти нас, сынок, дай поговорить с тобой!
	Он уставился на капельки крови на мраморном полу и тупо вытер
нос рукавом. Все кончено, он проиграл. В единственном, о чем он
просил, в самой важной для него вещи ему отказано. И почему? Потому
что лишился милости Господа. Он знал, что где-то это празднуют
Крикморы. Уэйн дотронулся до гудящей головы окровавленной рукой и
уставился на овечек и пастушков противоположной стены.
	За пределами мемориальной комнаты, Кемми Фальконер и
собравшиеся проститься с Фальконером услышали ужасные грохочущие
звуки. Это было, как скажет потом своей жене методистский священник,
как "если бы в эту комнату набилась сотня беснующихся демонов".
Только когда шум прекратился, Джордж Ходжес с парой мужчин
осмелились взломать дверь. Они нашли Уэйна, съежившегося в углу
комнаты. Вазы с цветами были разбиты о стены, с которых послетали
прекрасные фрески, а на полу стояли лужи воды. Труп выглядел так,
будто Уэйн пытался вытащить его из гроба. Кемми увидела
окровавленное лицо сына и упала в обморок.
	Уэйна доставили в госпиталь с диагнозом нервного истощения. Он
был помещен в отдельную палату, накачан транквилизаторами и
погружен в сон. На протяжении долгой ночи его посетили два сна: в
первом подле его кровати стояла ужасная тень, улыбающаяся в темноте.
Во втором сцепились в смертельной схватке орел и змея -  крылья орла
тянули его в чистое небо, но зубы змеи наносили удар за ударом, и ее яд
отнимал у орла силы и тянул к земле. Уэйн проснулся в поту до того, как
закончилось сражение, но он знал, что на этот раз змея победила.
	В черных очках, жуя транквилизаторы, он наблюдал, как в десять
часов утра Величайший Евангелист Юга был предан земле.
	Его долг был ему кристально ясен.



8. ЗМЕЯ И СПРУТ

35

	Доктор Чудо был слегка пьян, и от него исходил запах бурбона
"Дант" словно запах дешевого одеколона. Фляга, полная этой бурды,
стояла на столе возле его локтя. Перед ним располагалась тарелка с
вареной сосиской и жареными бобами. Было время ленча, и воздух был
полон пыли от грузовиков и кранов, которые устанавливали
оборудование на ярмарочной площади Гадсдена; на следующей неделе
карнавал будет в Бирмингеме, и на этом сезон закончится.
	Билли сидел напротив Чудо под деревянной крышей открытого
кафе. Шатер "Призрак-Шоу" был уже поставлен и подготовлен для
ночного представления. Доктор Чудо с отвращением посмотрел на свою
еду, глотнул из фляги и предложил ее Билли.
	-  Давай, от этого не умирают. Господи, чтобы переварить такую
пищу необходима солидная доза антибиотиков! Знаешь, если ты
рассчитываешь и в будущем работать на карнавале, то тебе лучше
привыкнуть ко вкусу алкоголя.
	-  Работать в будущем? -  Билли минуту помолчал, наблюдая на
сгрудившиеся грузовики с различными частями оборудования. "Спрут"
тоже находился где-то там, в облаке пыли. -  Я не планировал оставаться
с карнавалом после того, как он покинет Бирменгем.
	-  Тебе не нравится карнавал?
	-  Ну... я думаю, нравится, но... меня ждет работа дома.
	-  А, да, -  кивнул Маурейл. Он был небрит, а его глаза
затуманились из-за ночного переезда и последующей установки шатра
"Призрак-Шоу". -  Твой дом. Я совсем забыл: у людей есть дома. Я
думал, что тебе будет интересно посмотреть на мою мастерскую, где я
собираю все персонажи "Призрак-Шоу". Она находится в моих
владениях в Мобиле -  во владениях, заметь, а не дома. Мой дом -
здесь. -  Он махнул рукой в направлении карнавала. -  Я люблю всю эту
пыль и тому подобное. В следующем году "Призрак-Шоу" будет
большим как никогда! В нем будет в два раза больше призраков и
гоблинов, в два раза больше оптических эффектов! Я думал... что,
возможно, ты поможешь мне в этом.
	Билли отхлебнул из чашки горячий черный кофе.
	-  Я давно хотел спросить вас об одной вещи. Может быть, я
думал, вы сами мне скажете, но вы так и не сказали. Почему вы захотели,
чтобы я стал вашим ассистентом этим летом?
	-  Я говорил тебе. Я слышал про тебя и твою мать, и я...
	-  Нет, сэр. Это не все, не так ли? Вы могли бы нанять любого.
Почему же вы так долго искали меня и мою мать?
	Мужчина посмотрел на желтые клубы пыли и отхлебнул из
фляжки. Его нос был испещрен яркими красными и голубыми венами, а
белки глаз имели болезненно-желтый цвет.
	-  Ты правда умеешь делать... то, о чем говорят люди? -  спросил он
наконец. -  Правда, что ты и твоя мать обладаете способностью
общаться с умершими?
	Билли кивнул.
	-  Многие до тебя тоже говорили, что могут. Я никогда не видел
ничего, хотя бы отдаленно напоминающее приведение. Я, конечно,
видел фотографии, но их легко можно подделать. О, я бы отдал все,
чтобы увидеть... что-нибудь, что намекнуло бы на потустороннюю
жизнь -  чем бы это ни было. Знаешь, существуют институты, которые
занимаются тем, что изучают жизнь после смерти... я тебе по-моему уже
говорил. Один в Чикаго, еще один в Нью-Йорке -  я писал в Чикаго
однажды, и они прислали опросник, но было уже поздно.
	-  Что было поздно? -  поинтересовался Билли.
	-  Кое-что, -  ответил Чудо. Он поглядел на Билли и кивнул. -  Если
ты видишь приведения, то не наполняет ли это тебя надеждой в
существование потусторонней жизни?
	-  Я никогда не думал, что ее нет.
	-  А. Слепая вера? И как же ты пришел к такому заключению?
Через религиозные убеждения? Столпы веры? -  На мгновение в усталых
глазах Чудо мелькнули злость и гнев и снова пропали. -  Черт побери, -
сказал он тихо. -  Что есть Смерть? Конец есть Смерть? Конец первого
акта или финальный занавес? Ты можешь мне сказать?
	-  Нет, сэр, -  ответил Билли.
	-  Хорошо, я скажу тебе, зачем я тебя отыскал. Потому что я
безумно хотел верить в то, что рассказывали про тебя и твою мать; я
хотел найти того, кто мог... помочь мне разобраться в этой нелепой
шутке, называемой Жизнь. Что это все значит?
	Он широким жестом охватил кафе, других людей, которые обедали
рядом, пыльную площадь.
	-  Я не знаю.
	Взгляд Доктора Чудо уперся в стол.
	-  Да. Откуда тебе? Но у тебя есть шанс узнать, Билли, если все, что
ты рассказал о себе, правда. Моя жена Элен тоже имеет такой шанс.
	-  Ваша жена? -  Это был первый случай, когда он упомянул имя
своей жены. -  Она в Мобиле?
	-  Нет. Не в Мобиле. Я был у нее за день до того, как нашел дорогу
в Готорн. Элен -  постоянный пациент сумасшедшего дома в Тукалузе. -
Он взглянул на Билли, и его лицо вдруг стало усталым и
непроницаемым. -  Она... видела что-то в том доме в Мобиле. Или ей
показалось? Во всяком случае, теперь она проводит целый день
причесываясь и крася ногти, а видела ли она то, что свело ее с ума,
спорный вопрос.
	-  Что она видела?
	Чудо достал бумажник, вытащил фотографию молодого человека
и кинул ее по столу Билли.
	-  Его звали Кеннет. Корея. Он попал под минометный обстрел...
когда это было? Я же так долго держал в памяти точную дату! Короче, в
августе 1951 года. По-моему, это была среда. Мне всегда говорили, что
он похож на меня. Ты тоже так думаешь?
	-  Да, глазами.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Страница:  [4]