Вокруг него на полу лежали обугленные кости. Поблизости
валялась грудная клетка. В углу находилась страшная обугленная фигура
с сохранившими клочьями одежды, ее почерневший череп склонился
набок.
	-  Нет страха, -  прошептал Билли. -  Отбросьте боль, отбросьте...
	-  Убирайся из темного места! -  проревел Джимми Джед
Фальконер с горящими праведной яростью глазами.
	Что-то, мягкое как шелк, коснулось лица Билли. Бесформенная,
бледная бело-голубая масса начала сочиться из стены и нерешительно
тянуться к нему. Второй дух растянулся подобно паутине в углу,
боязливо прижимаясь к стене.
	-  Ты недостаточно силен! -  кричал Фальконер. -  Ты не сможешь
сделать это!
	-  Отбросьте боль, -  шептал Билли, мысленно пытаясь приблизить
их к ближе. Он крепко зажмурил глаза, сосредотачиваясь. Когда он
открыл их, то увидел третьего духа, висящего неподалеку от него и
принявшего человеческие очертания, пытаясь руками обнять Билли.
	-  Вы должны покинуть это место, -  сказал Билли. -  Вы не
принадлежите ему.
	Неожиданно он задрожал, когда сзади на него нахлынула волна
холода. Она была мягкая, как бархат, и такая холодная, что пробирала
до самых костей. Два придатка, которые должны быть руками, обняли
Билли.
	-  Нет! -  проревел Меняющий Облик, вновь превратившись в
зверя.
	Дух стал погружаться в Билли, который стиснул зубы, когда его
стали заполнять воспоминания этого человека; сначала это была паника
от распространяющегося огня и обрушившегося потолка, затем агония
горящего тела. Потом в его сознании возникло видение карточного
стола, рука, потянувшаяся за бутылкой "Ред Даггер", золотое ячменное
поле, видневшееся из окна быстро несущегося автомобиля, разъяренный
полисмен, машущий дубинкой. Воспоминания и эмоции летели сквозь
него словно листья, сорванные с засыхающих деревьев.
	Еще одна фигура подплыла ближе и ухватила Билли за руку.
	Опять сквозь него прокатилась агония от ревущего пламени.
Потом его словно укололи иглой. В дверях стояла тоненькая женщина,
баюкавшая ребенка.
	Билли затрепетал от мощи боли и эмоций, которые он принял. Он
увидел дюжины белых фигур, двигавшихся по комнате, поднимавшихся
из куч костей и углей. Они сочились сквозь стены, некоторые из них
спешили к нему, другие, как испуганные дети, жались по углам.
	-  Отбросьте боль, -  шептал Билли, когда фигуры цеплялись за
него. -  Нет боли, нет страха...
	Картины чужих жизней мелькали в его сознании: поножовщина в
какой-то аллее, бутылка, выпитая до последней капли.
	-  ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, ПАРЕНЬ! -  проревел Меняющий
Облик и превратился в Фиттса, стоящего с питоном на шее. -  Твоя мать
мертва, твоя мать мертва! Пришел ковбой и отстриг ей голову!
	Духи окружили Билли. Несмотря на то, что они были бесплотны,
тяжесть оставляемых ими эмоций прижала Билли к полу, и он завалился
набок посреди углей и воды. Он слышал рев Меняющего Облик: "Это
еще не конец! Это еще не все, вот увидишь!", но закрыл свое сознание от
насмешек и мысленно сосредоточился на притягивании к себе духов.
	Меняющий Облик исчез. Вместо него за спиной Билли, в углу,
зашевелился обгорелый труп. Его мертвые, выгоревшие глазницы начали
мерцать красным светом. Существо медленно-медленно задвигалось и
поползло по направлению к парню. Рука скелета сомкнулась вокруг
металлического обломка и подняла его, намериваясь ударить Билли
сзади.
	Обгоревшие кости треснули, и рука бессильно повисла. Когда
Билли обернулся через плечо, он узнал на оживленном лице трупа
горящие ненавистью красные глаза Меняющего Облик. Он неподвижно
лежал, наблюдая за движущимся к нему трупом, рот которого открылся
и издал хриплый шепот сгоревшими голосовыми связками. В следующий
момент его голова отвалилась, а тело задрожало и снова осело в угли,
когда Меняющий Облик оставил его.
	-  Боже милостивый! -  закричал кто-то.
	И еще один голос, неистово нарастающий:
	-  Давайте сюда свет!
	Ошеломляющий поток света заполнил комнату. Некоторые
призраки бросились в сторону от Билли, спасаясь от жесткой
иллюминации, другие продолжали висеть над полом, пригвожденные к
месту.
	Пожарник с фонарем отпрянул назад, столкнувшись с
телеоператором, который снимал документальный фильм о пожарах в
отелях. Комната была полна странными белыми формами, некоторые из
которых имели очертания человеческих фигур.
	-  Что за черт?.. -  прошептал пожарник.
	-  Барри! -  крикнула высокая женщина с рыжими волосами. -
Снимай это!
	Ее глаза были широко раскрыты и испуганы, и она боролась с
желанием без оглядки бежать от того, что было в этой комнате.
Оператор замешкался, изумленный, и женщина сама включила блок
питания, висевший у него на боку. Она вынула из футляра видеокамеру,
сняла пластиковую крышку и объектива и принялась снимать. Две
мощных лампы, установленные в камере, высвечивали каждый уголок
комнаты.
	-  Протравите еще кабель! Быстрее, черт возьми!
	Она вошла в комнату, делая ее панораму от угла до угла.
	-  Ничего особенного здесь нет, -  бормотал пожарник. -  Ничего
нет. Это только дым. Только... -  он вылетел из комнаты.
	Женщина переступила через лежащего на полу Билли, подергала
кабель, чтобы убедиться, что он ни за что не зацепился, и принялась
снимать белый силуэт с ногами и руками, который начал погружаться в
стену.


56

	Когда Кемми Фальконер увидела своего сына, то изумилась тому,
как он постарел. Он вырос в симпатичного мужчину, но начал толстеть.
Он сидел за столом около застекленного бассейна, который был частью
дома Крипсина, трудясь над пластмассовой моделью самолета.
	-  Уэйн, -  тихо позвал его Найлз, -  твои гости здесь.
	Уэйн без удивления посмотрел на пришедших, и Кемми увидела,
что его глаза мертвы. Она выдвинула слабую улыбку и подошла ближе.
	-  Ты не хочешь поздороваться со своей мамой?
	-  Ты куришь, -  ответил Уэйн. -  Я чувствую запах от твоей
одежды.
	Он взглянул на рослого кудрявого мужчину, стоявшего в
нескольких шагах позади Кемми, и нахмурился. Один из ее приятелей,
подумал он. Он слышал, что у нее появилось много приятелей в
Хьюстоне, куда она переехала после того, как Фонд Фальконера
выплатил ей кондоминиум.
	-  Уэйн, это Деррел Уиттон, -  смущенно представила она. -  Он
играет за "Ойлерз".
	-  Я не люблю футбол, -  он сконцентрировался на склеивании
фюзеляжа "Конкорда". -  Как ты меня нашла?
	-  То, что ты здесь, не секрет. -  Она бросила быстрый взгляд на
находящегося поблизости Найлза. -  Могу я остаться с сыном наедине? -
Найлз согласно кивнул и удалился в дом. -  Я так долго тебя не видела,
Уэйн.
	-  Это они послали тебя?
	-  Нет, -  ответила Кемми -  и солгала. Ей позвонили сотрудники
Похода и объяснили, что им необходима ее помощь. Маленький Уэйн
находится в Пальм-Спрингс, сказали они ей, и не хочет возвращаться
домой. Генри Брэгг пропал, а Джордж Ходжес покинул Поход несколько
дней назад. Кемми внутренне поежилась, когда Уэйн взглянул на нее;
она боялась, что он увидит ложь своими обжигающими,
неестественными глазами.
	Уиттон, приветливая деревенщина, взял одну из пластмассовых
деталек и усмехнулся.
	-  Могучую работу ты проделываешь здесь, Уэйн. Твоя мама
говорила мне, что ты любишь...
	На его губах застыла улыбка, когда Уэйн остановил на нем свой
взгляд. Уиттон прокашлялся, положил детальку на место и легким
шагом пошел прочь по краю большого бассейна.
	-  Что происходит? -  спросила Кемми. Она была загорелой и, по-
видимому, процветала, разбив хрустальный кокон, сделанный вокруг нее
Дж. Дж. Фальконером. -  Ты не хочешь продолжать руководить
Походом?
	-  Так это все же они тебя прислали, так?
	-  Уэйн, ты глава мультимиллионной корпорации! И находишься
здесь, занимаясь детскими игрушечками! Кто такой этот Крипсин и
почему он так препятствовал нашей с тобой встрече? Я звонила
полдюжины раз!
	-  Мистер Крипсин мой друг, -  ответил Уэйн. -  Я отдыхаю. А ты
приехала повидать меня, да?
	Уэйн сконцентрировался на приклеивании крыльев.
	-  Отдыхаешь? Для чего?
	-  Для будущего, -  ответил он. -  Но ведь тебя не это волнует на
самом деле. Это перестало волновать тебя сразу после смерти папы. Но я
тебе все равно расскажу о будущем. Мистер Крипсин собирается помочь
мне построить церковь посреди пустыни. Это будет самая большая
церковь в мире, и она будет стоять вечно. Она будет построена в
Мексике, и скоро мистер Крипсин покажет мне, где... -  он умолк и
некоторое время смотрел в пространство. -  Мы создадим нашу
собственную телевизионную сеть. Мистер Крипсин хочет помогать мне в
каждом моем шаге.
	-  Другими словами, этот человек будет контролировать тебя.
	Он выстрелил в нее мрачным взглядом.
	-  Ты не видишь будущее, так? В Файете у меня не осталось друзей.
Они все хотят только использовать меня. Здесь я все еще Маленький
Уэйн Фальконер, а там я мистер Уэйн Фальконер. Здесь я могу иметь все,
что захочу, и не должен ни о чем беспокоиться. И знаешь что? Они дают
мне летать на реактивном самолете. Днем или ночью, когда захочу. Я
управляю им и летаю над пустыней, и чувствую себя так... так свободно.
И никто при этом ничего не может потребовать от меня.
	-  А как же ты обходишься с деньгами?
	-  О, я перевел свои банковские счета из Файета сюда. У меня также
новый адвокат. Мистер Рассо. Мы собираемся положить все деньги
Фонда в мексиканский банк, потому что там выше проценты. Так что -
видишь? -  я все еще у руля.
	-  Боже мой! -  скептически произнесла Кемми. -  Ты доверяешь
Фонд незнакомцу? Если об этом узнает пресса, ты пропал.
	-  Я так не думаю. -  Он аккуратно выдавил из тюбика клей на
хвост от самолета. -  И папа тоже.
	Кемми застыла.
	-  Что?
	-  Папа. Он вернулся ко мне теперь, когда эта готорнская ведьма
мертва.
	-  Нет, -  прошептала она. -  Уэйн... где Генри? Он здесь с тобой?
	-  Генри? О, он уехал в Мексику.
	Кемми поняла, что ее сын сошел с ума. Ее глаза защипали слезы.
	-  Пожалуйста, -  сказала она. -  Уэйн, послушай меня. Я умоляю
тебя. Пожалуйста, возвращайся в Файет. Они поговорят с тобой и... -
она прикоснулась к его руке.
	Уэйн тут же одернул руку, и наполовину готовый самолет скатился
со стола на землю.
	-  Не прикасайся ко мне! -  сказал он матери. -  Я никогда не просил
тебя приезжать сюда! -  Его лицо покраснело, когда он понял, что
модель, над которой он столько трудился, сломана. -  Смотри, что ты
заставила меня сделать! Ты... ты разбила его!
	-  Уэйн... Пожалуйста...
	-  Убирайся! -  крикнул он зло. -  Я не хочу, чтобы ты была рядом!
	-  Ты разрушаешь все, что построил Джи-Джи. Не бросай все это!
Тебе нужна помощь, Уэйн! Пожалуйста, вернись в Файет, где ты
сможешь...
	-  УБИРАЙСЯ! -  зарычал Уэйн, вскакивая на ноги. Уиттон
поспешил к ним. -  Ты Йезавель! -  крикнул Уэйн и сорвал с нее ожерелье.
Жемчужины покатились по земле. -  Ты крашенная шлюха. Ты больше
мне не мать, поэтому УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
	Стеклянная дверь, отделяющая бассейн от дома отворилась, из-за
нее выглянул Феликс, дворецкий, и побежал сообщить о происходящем
Найлзу.
	Кемми уставилась на сына. Помогать ему было слишком поздно.
Она знала, что больше никогда его не увидит. Она коснулась красной
полосы на шее там, где он ее поцарапал, и прежде, чем она смогла
остановить себя, у нее вырвалось:
	-  Ты прав, Уэйн, -  сказала она тихим, твердым голосом, -  я не
твоя мать. Я никогда ею не была.
	-  Не надо, Кемми! -  крикнул Уиттон.
	Но зло и отвращение сыном стало истекать из нее без остановки.
	-  Я никогда не была твоей матерью, -  продолжала она и увидела,
как Уэйн заморгал. -  Ты маленький избалованный внебрачный ребенок!
Джимми Джед Фальконер купил тебя, потому что ему нужен был сын
для того, чтобы тянуть Поход после него, и это нужно было сделать
быстро. Ты слышишь меня, Уэйн?
	Уэйн стоял неподвижно, его глаза сузились до маленьких щелочек,
а рот чуть приоткрылся.
	-  Он заплатил за тебя приличную сумму! -  Затем она раздельно
прокричала:
	-  Джимми Джед Фальконер был импотентом! Один Бог знает, кто
твои настоящие мать и отец!
	Найлз, который только что появился за спиной женщины, схватил
ее за локоть.
	-  Я хочу попросить вас...
	-  Уберите свои руки! -  Она вырвалась. -  В какие игры вы тут
играете? Почему вы не отпускаете Уэйна?
	-  Он волен уйти, когда ему вздумается. Так, Уэйн?
	Глаза юноши превратились в кусочки льда.
	-  Ты лжешь, -  прошептал он женщине. -  Я сын Дж. Дж.
Фальконера.
	-  Ни в малейшей степени. Есть такой человек, который занимается
куплей-продажей младенцев. Все это делалось в секрете и я хотела
сохранить эту тайну навечно... О, он любил тебя, как своего родного
сына, и я старалась делать то же самое, но я не могу видеть, как ты все
разваливаешь!
	-  Ложь! -  прошептал Уэйн.
	-  Визит завершен, -  объявил Найлз. -  Феликс. Будь добр, покажи
этим людям, где находится выход.
	-  Возвращайся в Файет, -  взмолилась Кемми. -  Не разрушай
плоды труда всей жизни Джи-Джи!
	Из ее глаз хлынули слезы. Уиттон осторожно взял ее за руку, и они
двинулись вслед за мексиканцем-дворецким. Кемми оглянулась только
раз и увидела, как этот человек по фамилии Найлз осторожно положил
руку на плечо Уэйна.
	-  Это было несколько жестоко, не так ли? -  спросил Уиттон.
	Кемми вытерла глаза.
	-  Отвези меня в бар, Деррел. В любую ближайшую дыру, какую
найдешь.
	Найлз наблюдал за их уходом из-под полузакрытых век.
	-  Ты в порядке, Уэйн?
	-  Я сын Дж. Дж. Фальконера, -  ответил юноша ошеломленным
голосом.
	-  Конечно.
	Найлз распознал по лицу Уэйна признаки надвигающегося шока и
достал маленькую пластмассовую бутылочку с белыми пилюлями из
внутреннего кармана пиджака. Выкатив пару штук на ладонь, он сказал:
	-  Твои лекарства, Уэйн. Прими, пожалуйста.
	-  НЕТ! -  Юноша ударил Найлза по руке и пилюли улетели в
бассейн. Лицо у Уэйна сморщилось, как у старика.
	-  Я сын Дж. Дж. Фальконера! -  закричал он.
	-  Правильно. -  Найлз напрягся, готовый ко всему. Если парень
выйдет из-под контроля, то нельзя заранее сказать, что он может
натворить. -  Конечно, ты его сын, -  успокаивающе произнес он. -  А
теперь, может быть, ты закончишь свою модель? Они уже ушли; они не
побеспокоят тебя больше. -  "Валиум" можно подмешать в сок, чтобы
снова превратить его в зомби.
	-  Мой самолет. -  Уэйн поглядел на рассыпанные пластмассовые
детали. -  О, -  прошептал он, и по его щекам покатились слезы, -  он
сломался...
	-  Мы его починим. Давай, садись. -  Найлз подвел его к креслу. -  С
чем тебе смешать апельсиновый сок?
	Уэйн нахмурился, глядя на солнце, отражающееся от поверхности
бассейна.
	-  С ванилью, -  ответил он.
	-  Не забудь, завтра рано утром мы уезжаем в Мексику. Тебе нужно
поспать. Ты собрал сумки?
	-  Нет, сэр.
	Феликс займется ими.
	Найлз не понял всего, что сказала Уэйну эта проклятая женщина,
но она дала ему сильную встряску. Ко внутренней стороне стола было
приделано звукозаписывающее устройство размером с пачку из-под
сигарет. Найлз знал, что мистеру Крипсину будет интересно прослушать
беседу. Он вышел из помещения бассейна.
	Уэйн собирал разбросанные детали самолета, когда пришел
Феликс, неся апельсиновый сок и кексы. Когда Феликс ушел, он набил
кексами рот; апельсиновый сок показался ему более горьким, чем
обычно. Он ему не понравился, и поэтому после двух глотков он
выплеснул содержимое стакана в бассейн и поболтал в нем рукой, чтобы
никто этого не заметил. Мистер Найлз всегда настаивал, чтобы Уэйн
съедал все, что он ему приносил. Уэйн не хотел, чтобы мистер Найлз
рассердился. Потом Уэйн сел на край бассейна и вновь стал уверять себя,
что крашенная шлюха врала.


57

	Билли Крикмор смотрел по телевизору "Дом на Холме
Призраков", когда в его палату в Главном госпитале Чикаго, тихо
постучав в дверь, вошла Бонни Хейли.
	-  Привет, -  поздоровалась она. -  Как ты сегодня?
	-  Лучше.
	Он сел и попытался привести себя в порядок, проведя ладонью по
взъерошенным волосам. Его кости все еще ныли, а аппетит пропал
полностью. Сон был путаницей кошмаров, и в глубоком свете экрана
телевизора лицо Билли выглядело изможденным и уставшим. Он
находился в госпитале уже два дня, обессиленный от шока и истощения.
	-  А как ты?
	-  Я прекрасно. Смотри, я принесла тебе кое-что почитать. -  Она
протянула ему номер "Трибун", который купила в киоске внизу. -
Надеюсь, что это поможет тебе скоротать время.
	-  Спасибо. -  Он не сказал ей, что каждый раз, когда он пытался
читать, буквы в его глазах начинали бегать, словно муравьи.
	-  С тобой все в порядке? Я имею в виду... с тобой здесь хорошо
обращаются? Все в институте хотят посетить тебя, но доктор Хиллберн
сказала, что пока никому нельзя. Кроме меня, то есть. Я рада, что ты
захотел увидеть меня.
	Был поздний вечер, и последние лучи солнца просачивались в окно
напротив кровати Билли. Доктор Хиллберн провела с ним большую
часть вчерашнего дня и сегодняшнее утро.
	-  Доктор Хиллберн звонила в Готорн, как обещала? -  спросил
Билли.
	-  Я не знаю.
	-  Я давно ничего не слышал о своей матери. Я хочу знать, все ли с
ней в порядке. -  Билли вспомнил слова Меняющего Облик: "Твоя мать
умерла. Пришел ковбой и отстриг ей голову".
	Бонни пожала плечами. Доктор Хиллберн просила ее не
упоминать мать Билли. Владелец главного магазина в Готорне -  Билли
дал номер его телефона -  рассказал доктору Хиллберн, что Рамона
Крикмор погибла, когда среди ночи ее дом охватил огонь. Дом сгорел
очень быстро.
	-  Я так устал, -  сказал Билли. Пробежало ли темное облачко по
лицу Бонни или нет? Его мозг все еще был перегружен воспоминаниями
и эмоциями, поглощенными им в отеле "Алькотт"; он понимал, что
чудом избежал смерти от руки Меняющего Облик. Зверь был неспособен
разрушить его мозг или лишить рассудка, но когда Билли вспоминал
этот труп, ползущий к нему по углям, то начинал дрожать. Была ли это
еще одна иллюзия, или же Меняющий Облик обладает способностью
использовать мертвых словно плюшевых кукол? В его глазах горела
настоящая ненависть -  и мрачная безнадежность. Когда Меняющий
Облик сбросил эту скорлупу из обгорелой плоти, его глаза погасли, как
спиртовые лампы. И где зверь находится сейчас? Ожидает очередного
шанса, чтобы уничтожить его?
	Они должны встретиться где-нибудь снова. Он был уверен в этом.
	-  Доктор Хиллберн сказала мне, что люди с телевидения сделали
видеозапись, -  тихо сказал Билли. -  Они заперли пленку в сейфе, но
вчера ей ее показали. Она сказала, что на ней некоторые духи входили в
меня, а некоторые просачивались обратно в стены. Пленка
зафиксировала все. Меня, духов в комнате... Все. Она сказала, что они
еще не решили, показывать ли эту запись по телевидению или нет, и
обещают прислать в институт копию документального фильма. -  Он
вспомнил заряд эмоций в голосе доктора Хиллберн, когда она говорила
ему, что многие парапсихологи хотят посмотреть фильм и встретиться с
ним, и что очень скоро его жизнь измениться. Он может не оставаться в
Чикаго, сказала она. Чикаго -  и особенно институт -  для него лишь
первая ступень в долгом, трудном путешествии. Глаза доктора Хиллберн
блестели надеждой.
	Лоб Билли пронзила боль. Его тело стало походить на кучу
мокрых тряпок.
	-  Интересно, есть ли здесь где-нибудь пианино? -  сказал он.
	-  Пианино? Зачем?
	-  Я люблю играть. Разве я не говорил тебе? Я хочу тебе многое
рассказать, Бонни. О моей семье и о кое-чем, называющимся
Неисповедимым Путем. Я хочу когда-нибудь показать тебе Готорн. Он
неказист, но я там родился. Я покажу тебе мой дом и среднюю школу; я
покажу тебе тропинки, по которым я любил ходить, когда был
маленьким. Я возьму тебя туда, где в скалах поют ручьи и где можно
услышать голоса тысячи различных птиц. -  Он посмотрел на Бонни с
надеждой. -  Хочешь?
	-  Да, -  ответила она. -  Я... я думаю, да. Очень.
	-  Я скоро поправлюсь. Это не займет много времени. -  Его сердце
забилось чаще. -  Я хочу также узнать то, что важно для тебя. Ты
возьмешь меня когда-нибудь в Ламезу?
	Бонни улыбнулась и нашла его руку под простыней.
	-  Как ты думаешь, сможет девушка-ковбой поладить с индейцем? -
спросил он ее.
	-  Да. Я думаю, они прекрасно поладят.
	Кто-то в телепередаче "Доме на Холме Призраков" закричал, и
Бонни вздрогнула, но потом рассмеялась. Звук ее смеха согревал Билли
так, будто он стоял у растопленного камина. Вдруг он тоже засмеялся;
Бонни наклонилась к нему со своими светящимися странными глазами, и
их губы соприкоснулись. Бонни отпрянула с покрасневшим лицом, но
Билли обхватил руками ее голову и притянул к себе. На этот раз их
поцелуй был более продолжительным и глубоким.
	-  Я лучше пойду, -  сказала наконец Бонни. -  Доктор Хиллберн
просила меня вернуться до темноты.
	-  Хорошо. Но ты придешь завтра?
	-  Как только освобожусь, -  кивнула она.
	-  Передай от меня привет всем остальным, ладно? И спасибо, что
пришла навестить меня. Огромное спасибо.
	-  Отдыхай, -  сказала Бонни и осторожно поцеловала его в лоб. У
дверей она остановилась, чтобы сказать:
	-  Я хочу посмотреть вместе с тобой Готорн, Билли. Очень-очень.
	Она вышла, а Билли продолжал улыбаться, не веря в то, что все
идет как нельзя лучше.
	~Она мертва, она мертва. Пришел ковбой и отстриг ей голову.
	Я буду ждать тебя~.
	Когда в половине шестого нянечка принесла обед, Билли спросил
ее насчет пианино. Она сказала, что одно есть на четвертом этаже, в
часовне, однако ему нужно лежать и отдыхать. Приказ доктора.
	После ее ухода Билли немного поковырялся в своем обеде,
немного полистал "Трибьюн", а затем, в беспокойстве и тревоге, одел
халат, выданный в госпитале, и выскользнул в коридор к лестнице. Он не
заметил крепкого мексиканского санитара, моющего полы рядом с его
палатой. Санитар отложил швабру и достал из кармана передатчик.
	На четвертом этаже Билли направился к часовне. Она была пуста,
а рядом с алтарем с большим медным крестом стояло старенькое
пианино. Стены были покрыты тяжелой красной драпировкой, которая
поглощала звук, однако он все же закрыл двери часовни. Потом он сел за
пианино и поприветствовал его, словно старого друга.
	Полилась тихая песня боли, сотворенная эмоциями, взятыми им у
духов в отеле "Алькотт". Поначалу она была диссонирующей, ужасной
мелодией, в которой высокие ноты звучали как кричащие голоса.
Постепенно, по мере игры, ужас начал покидать Билли и музыка начала
становиться более гармоничной. Он закончил только тогда, когда
почувствовал себя полностью очищенным и обновленным, и не имел
представления о том, как долго он находился за инструментом.
	-  Это было чудесно, -  сказал мужчина, стоявший рядом с дверью.
Билли обернулся и увидел, что это был санитар. -  Я наслаждался.
	-  Как долго вы здесь находитесь?
	-  Около пятнадцати минут. Я проходил по коридору и услышал
вас. -  Он подошел ближе. Это был крепко сбитый мужчина с коротко
подстриженными волосами и зелеными глазами. -  Это вы сами
написали?
	-  Да, сэр.
	Санитар встал рядом с Билли, облокотившись на пианино.
	-  Я всегда хотел играть на музыкальном инструменте. Однажды
попробовал на контрабасе, но из этого ничего не вышло. Думаю, у меня
слишком неуклюжие руки. Как вас зовут?
	-  Билли Крикмор.
	-  Хорошо, Билли... почему бы вам не сыграть еще что-нибудь? Для
меня.
	Он пожал плечами.
	-  Я не знаю, что играть.
	-  Что-нибудь. Мне всегда нравилась фортепьянная музыка. Знаете
что-нибудь из джаза?
	-  Нет, сэр. Я играю то, что чувствую.
	-  Правда? -  мужчина присвистнул. -  Хотелось бы мне так уметь.
Попробуйте, а? -  он кивнул на клавиатуру с застывшей на широком лице
улыбкой.
	Билли начал играть, взяв несколько аккордов, в то время как
мужчина переместился так, чтобы ему было видно руки Билли.
	- На самом деле я играю недостаточно хорошо, -  объяснил
Билли. -  У меня не было должной практики в послед... -  Внезапно он
почувствовал резкий медицинский запах. Он начал поворачивать голову,
но сзади за шею его схватила крепкая рука, а друга прижала к его рту и
носу мокрую тряпку, заглушая его крик.
	Через минуту-другую раствор хлороформа подействовал. Он хотел
использовать на нем иглу, но не захотел портить парню шкуру. Тот, кто
умет так играть на пианино, заслуживает уважения.
	Санитар-мексиканец, охранявший дверь снаружи, вкатил тележку с
бельем. Они уложили Билли на самое дно тележки и засыпали
простынями и полотенцами. Затем тележку покатили по коридору и
спустили вниз на лифте, Снаружи ее ждал автомобиль, а на маленьком
аэродроме к югу от города -  самолет. Десять минут в машине Билли
проспал. На аэродроме ему сделали инъекцию, чтобы быть уверенными,
что он проспит всю дорогу до Мексики.



58

	Лунный свет отражался от водной глади бассейна. Уэйн в пижаме
включил подводный свет, открыл стеклянную дверь и вошел в
помещение бассейна. Он дрожал, а вокруг его глаз залегли синие круги.
Он старался уснуть, но из-за того, что ему утром сказала эта женщина, он
терзался сомнениями. Он не стал принимать снотворное перед тем, как
лечь спать; вместо этого он спустил таблетки в унитаз, поскольку хотел
сохранить ясность ума, чтобы поразмыслить над тем, что ему сказала
Кемми.
	Бассейн сверкал ярким аквамарином. Уэйн сел на край. Он нервно
дергался, а его мозг работал так быстро, что он почти ощущал, как
сгорали его клетки. Зачем Кемми сказала это, если это неправда? Чтобы
сделать ему больно? Она завидовала его силе и положению, вот почему.
Да, она завидовала.
	У него заболела голова. Любил ли он когда-нибудь свою "мать",
спрашивал он себя. Что заставило все измениться? Почему все вышло из-
под контроля? Он поднял свои исцеляющие руки и посмотрел на них.
Где Генри Брэгг? Ждет их в Мексике?
	Все это кровь, подумал он, кровь.
	Это было непорядочно -  поступать так с Генри Брэггом. Генри
был хорошим человеком. Но тогда что же за человек мистер Крипсин,
если он приказал поступить так с Генри?
	Его отец посетил его ночью и велел полностью доверять мистеру
Крипсину. Но, думал Уэйн, отец обманул его, не сказав, что он не
родной его сын. Чья же кровь течет в его жилах? А если отец обманул его
в этом, то почему он не мог обмануть его и насчет мистера Крипсина?
	Неожиданно в голове Уэйна зазвенела отчетливая мысль: ~Мой
отец мертв. Я хотел оживить его и не смог. Я видел, как зарывали его
гроб. Он мертв~.
	Тогда кто же приходит по ночам в его теле и желтом костюме?
	Он был в замешательстве. Его голова превратилась в клубок боли,
в котором роились темные мысли. Колдунья мертва, и ее сын скоро
отправится вслед за ней... но почему же он ощущает вокруг себя Зло,
словно чуму, о которой рассказывал мистер Крипсин? Он задрожал и
обхватил себя руками, чтобы согреться.
	Колдунья мертва. Больше не надо бояться возврата домой. И
Кемми была права: надо было столько сделать, чтобы наладить работу
Похода так, как его отец -  если Джи-Джи был на самом деле его отец -
хотел. И только вернувшись в Файет он сможет узнать, кто в
действительности его родители. Он бессмысленно смотрел на воду. Так
много решений предстоит принять. Он был в такой безопасности здесь, в
Пальм-Спрингс... А церковь, которая должна быть построена?
	Боже, помоги мне, взмолился он. Помоги мне решить, что мне
делать.
	Ответ пришел к нему с болезненной ясностью: он не должен ехать с
мистером Крипсином утром в Мексику. Ему необходимо вернуться в
Файет во-первых для того, чтобы выяснить, говорила ли эта женщина
правду, а во-вторых убедиться, что дела Похода в порядке, поскольку,
вне зависимости от того, кто дал ему жизнь, он также и дитя Похода, и
пришло время позаботиться о нем.
	И, возможно, узнав о том, кто его родители, он больше узнает о
себе и целительском даре, который сформировал его жизнь.
	Да. Он должен утром вернуться в Файет.
	Он дрожал и чувствовал, что его нервы совсем расшатались. Ему
нужен "Валиум", подумал он. Нет, нет... его голова должна быть по
приезде домой чистой, чтобы он смог разобраться во всех делах. Ему
нужно выгнать все "Валиумы", "Далманы" и "Туиналы" из своего
организма. Однако его трясло от страха, и он не знал, хватит ли у него
сил покинуть мистера Крипсина и уехать туда, где ему придется
работать, молиться, проповедовать и исцелять. Похоже, вокруг столько
проблем, и столько людей во всем мире ждут его исцеляющей руки. Но
если он действительно начнет их исцелять, если он заглянет в глубину
себя и воспользуется своей очищающей силой, а не будет гримасничать
на сцене и притворяться, то боль может разорвать его.
	В его голове отдаленным шепотом возник голос: ~Знаешь ли ты,
что делаешь, сынок?~
	-  Нет, -  сказал Уэйн и поежился. -  Боже, помоги мне, я не...
	Он наклонился вперед и опустил руки в воду. Она была приятно
тепла. Он немного посидел прислушиваясь к одинокому ветру за стенами
бассейна, а затем его внимание привлекло легкое движение в дальнем
углу. Ему показалось, что там двигалось что-то, похожее на клуб
черного дыма, но в следующее мгновение там уже ничего не было. Он
встал, снял пижаму и спустился в бассейн.
	Он медленно переплыл бассейн. Достигнув глубокой его части, он
запыхался и, схватившись за доску для ныряния, чтобы передохнуть,
расслабился.
	За его спиной тихо забулькала вода.
	Пара иссиня-коричневых, наполовину сгнивших рук обвились
вокруг его шеи словно в любовном объятии. В нос Уэйну бросился
вонючий запах озерной грязи. Черные ногти царапали его по щекам.
	Уэйн закричал, отпустил доску и захлебнулся. В его рот хлынула
вода. Он размахивал руками и ногами, пытаясь высвободиться из
объятий схватившего его существа. В свете подводных ламп он различил
смутную фигуру с длинными черными волосами. Ее костлявые руки
потянулись к нему, багровое гниющее лицо пододвинулось ближе, губы
искали его. Существо поцеловало его, пытаясь просунуть свой
распухший язык в его рот.
	Уэйн прижал колени к груди и оттолкнул от себя существо. Пока
он неистово выбирался на поверхность, из его легких вышел последний
воздух. Он бешено поплыл, стараясь закричать. Затем почувствовал под
ногами бетон и встал в воде по пояс. Он повернулся в сторону глубокого
места бассейна, вытирая воду с волос и лица и стараясь разглядеть то,
что на него напало.
	Волны ударяли в борта бассейна. Под водой ничего не было;
ничего между ним и подводным освещением.
	Он тихо всхлипнул. Ничего нет, подумал он, ничего...
	Что-то просунулось между его ног и ухватилось за гениталии.
Уэйн издал хриплый визг страха и развернулся.
	Она тоже была голая, но ее груди сгнили и отвалились так, что
Уэйн видел сквозь разлагающую багровую плоть желтые кости ее
грудной клетки. Ее глаза уже давным-давно вывалились из глазниц, кожа
висела вонючими лохмотьями. Нос провалился или был отъеден
рыбами: в центре ее лица чернела дыра. Глазные яблоки были
желатинообразные, желтого цвета, готовые промять сгнившие щеки. Но
ее волосы были теми же самыми: длинные, черные и глянцевые, будто
годы нахождения в воде законсервировали их.
	-  Уэйн, -  прошептал ужасный рот. В том месте, где она ударилась
о платформу, в голове зиял пролом.
	Он застонал и двинулся назад, по направлению к глубине.
	То, что осталось от лица Лонни, улыбнулось.
	-  Я жду тебя в Файете, Уэйн. Я тааак по теебеее соооскууучилаась.
	Она подошла ближе, и отлетевшие от нее кусочки плыли за ней по
воде.
	-  Я все еще жду там, где ты оставил меня.
	-  Я не хотел! -  закричал он.
	-  О, я хочу, чтобы ты вернулся в Файет. Я так устала плавать, и я
хочу, чтобы мой милый любовник вернулся...
	-  Не хотел... не хотел... не хотел...
	Он ступил на глубокое место, захлебнулся и услышал под водой
свой крик. Он бешено выгреб на поверхность, и Лонни оказалась рядом с
ним, грозя ему багровым когтем.
	-  Ты мне нужен, милашка, -  сказала она. -  Я жду, когда ты
вернешься домой. Я хочу, чтобы ты излечил меня.
	-  Оставь меня... пожалуйста... оставь меня...
	Он попытался уплыть, но она заплескалась рядом и снова
обхватила его руками за шею. Ее зубы куснули ухо Уэйна и она
прошептала:
	-  Позволь мне показать тебе, что такое смерть Уэйн.
	Внезапно ее вес потянул Уэйна на дно так, будто она была из
бетона, а не из гниющей плоти и костей. Она тянула его все глубже и
глубже. Уэйн открыл рот, и из него хлынула цепочка пузырей унесясь к
качающейся поверхности воды. Они все вращались и вращались,
вцепившись друг в друга, словно в каком-то ужасном подводном танце.
	Свет потемнел. Его щека царапнула о бетонное дно бассейна.
	А затем его потянули вверх, к поверхности и втащили в лодку.
Кто-то повернул его на живот и начал жать на спину. Из его рта и
ноздрей хлынули потоки воды, а вслед за ней и его обед и три съеденных
кекса. Он застонал, лег на бок и стал рыдать.
	-  С ним все будет в порядке, -  сказал Дорн отходя от тела. Его
костюм промок, и он взглянул на стоящих в нескольких футах от него
Найлза и Феликса. -  Что он хотел сделать, утопиться?
	-  Я не знаю. -  Если бы Феликс не услышал крик Уэйна, подумал
Найлз, парень был бы уже мертв. Когда Дорн нырнул, Уэйн лежал на
глубине на дне слабо шевелясь, будто борясь с кем-то невидимым. -
Принеси мне баллон кислорода, -  обратился он к Феликсу. -  Быстро. -
Тело Уэйна было почти синим, и он ужасно дрожал. -  И захвати одеяло.
Давай!
	Они накрыли Уэйна одеялом и прижали кислородную маску ко рту
и носу.
	Юноша задрожал и застонал и наконец сделал глубокий вздох. Его
глаза, полные ужаса, открылись. По щекам потекли слезы. Он схватил
руку Найлза вцепившись в нее ногтями.
	-  Мистер Крипсин не должен знать о происшедшем, -  тихо сказал
Найлз остальным. -  Это несчастный случай. Уэйн плавал и
захлебнулся. -  Он посмотрел на них потемневшими глазами. -  Мистер
Крипсин очень огорчится, если узнает, что мы позволили Уэйну... почти
убить себя. Поняли вы, оба? Хорошо, теперь он дышит нормально. Черт,
что за день! Феликс, я хочу, чтобы ты пошел на кухню и принес большой
бокал апельсинового сока. Принеси его в комнату Уэйна.
	Юноша сорвал со своего лица кислородную маску.
	-  Она была здесь, в бассейне, и она схватила меня и захотела,
чтобы я умер, она ждала меня, она сказала, что хочет показать мне что
такое смерть... -  его голос надломился и он уткнулся в Найлза как
маленький ребенок.
	-  Помоги мне с ним, -  сказал Найлз Дорну. -  Он должен быть
готов к утреннему отъезду.
	-  Нет, не дайте мне вернуться, -  застонал Уэйн. -  Пожалуйста, не
дайте мне вернуться, она ждет меня в озере, она хочет, чтобы я
вернулся...
	-  У него поехала его долбаная крыша! -  Дорн поднял пижаму
скрипя ботинками.
	-  Ну и что в этом нового? Давай, отведем его наверх.
	-  Не дайте мне вернуться! -  бормотал Уэйн. -  Я хочу остаться с
мистером Крипсином. Я хочу остаться, и я буду хорошим мальчиком. Я
буду хорошим клянусь, клянусь...
	Когда они подошли к стеклянной двери, Найлз оглянулся через
плечо на бассейн и ему показалось, что он увидел тень -  огромную тень,
может быть, семи футов высотой, которая могла быть тенью какого-то
животного, стоящего на задних лапах -  в углу, где не должно быть
никакой тени. Он моргнул; тень исчезла.
	-  Что? -  спросил Дорн.
	-  Ничего. Черт возьми, эта дверь должна была быть заперта!
	-  Я так и думал.
	-  Навсегда, -  сказал Уэйн размазывая по щекам слезы. -  Я хочу
остаться здесь навсегда. Не дайте мне уехать... пожалуйста, не дайте...
	Найлз выключил свет в бассейне. Некоторое время плеск волн о
его борта напоминал нечеловеческое посмеивание.



12. АД 

59

	Ящерицы разбегались в разные стороны между испекшимся на
солнце камнями. Вдали, в сиянии полуденного мексиканского солнца,
мерцали острые очертания гор. Когда Найлз вышел из
кондиционированного помещения в бетонном бункере Крипсина,
расположенного в двадцати пяти милях к северу от Торреона, он сразу
же нацепил солнцезащитные очки чтобы не ослепнуть в этом белом
огненном мире.
	Найлз, безупречный в костюме цвета хаки, прошел мимо
полицейского "Линкольна Континенталь" Томаса Альвардо к
цементному гаражу, где стояли несколько электрических каров. Под
ярко раскрашенным навесом Уэйн Фальконер посылал мячи для гольфа
в пустыню, где органные трубки кактусов и пальметты образовывали
что-то типа ограды из колючей проволоки. Уэйн никак не мог найти себе
подходящее занятие на то время, пока Крипсин вел деловой разговор с
Альвардо, мексиканским представителем "Тен-Хае".
	Уэйн ударил мяч и прикрыл глаза ладонью, наблюдая, как тот
прыгает по каменистой равнине. Он остановился в двадцати ярдах от
наблюдательной вышки, где скучающий мексиканский охранник мечтал
о холодной Маргарите.
	-  Хороший удар, -  заметил Найлз.
	Уэйн взглянул на него тупыми от избытка "Валиума" глазами. Его
движения были медленными и тяжелыми. После происшествия в
бассейне несколько дней назад он стал требовать к себе более
пристального внимания. Он при каждом удобном случае подхалимничал
перед мистером Крипсином, и у Найлза от него началась головная боль.
Лицо Уэйна было распухшим от солнечных ожогов.
	-  Я почти что расправился с этим ведром мячей, -  нетвердым
голосом сказал он Найлзу.
	-  Возьми еще одно...
	-  Мистер Крипсин говорит, что моя церковь будет самой большой
в мире.
	-  Это прекрасно, -  ответил Найлз, стараясь быстрее пройти мимо.
	-  Вы собираетесь пойти туда? -  спросил Уэйн, ткнув клюшкой для
гольфа в сторону маленького бетонного строения примерно в миле от
главного здания. -  Я видел, как Люсинда утром относила туда еду. Я
видел, как она возвратилась. Кто там, мистер Найлз?
	Мужчина не обратил на его вопрос никакого внимания.
Неожиданно раздалось шипение разрезающей воздух клюшки, и мяч для
гольфа, срикошетив от стенки гаража, пролетел в опасной близости от
Найлза. Он напрягся и повернулся к Уэйну.
	Уэйн улыбался, но его лицо было натянутым, и Найлз
почувствовал состояние объявленной войны. Найлз знал, что в
последние несколько дней Уэйн начал ревновать его из-за близости к
Крипсину.
	-  Вы думали, что сможете одурачить меня? -  спросил Уэйн. -  Вы
думали, что сможете держать его прямо под моим носом, и я ничего не
узнаю?
	-  Никто и не пытался тебя одурачить.
	-  О, да, конечно. Я знаю, кто там. Я знал уже давно!
	-  Кто, Уэйн?
	-  Генри Брэгг. -  Улыбка Уэйна стала еще шире. -  Он отдыхает, да?
И поэтому мне не разрешается ходить туда.
	-  Правильно.
	-  Когда я смогу его увидеть? Я хочу сказать ему, что сожалею о
причиненной ему боли.
	-  Ты скоро его увидишь.
	-  Хорошо, -  кивнул Уэйн. Он очень хотел увидеть Генри,
рассказать ему, что он сделал для мистера Крипсина. Прошлой ночью
Крипсин попросил его пощупать у него на шее шишку, потому что он
боится, что это рак. Уэйн не смог нащупать никакой шишки, однако
сказал, что все будет в порядке.
	-  Мистер Найлз, у меня опять был кошмар.
	-  Какой?
	-  Тот, что я вижу всегда. Я думал, что у меня больше не будет
кошмаров, когда она умерла. Орел и змея попытаются убить друг друга,
и прошлой ночью змея укусила орла в шею и притянула его к земле. -  Он
заморгал, глядя на горизонт. -  Змея победила. Я не хочу, чтобы она
побеждала. Но я не могу остановить ее.
	-  Это ничего не значит. Это просто сон.
	-  Нет, сэр. Это гораздо больше. Я знаю. Потому что... когда орел
умирает, я боюсь, что-то внутри меня -  что-то важное -  тоже умирает.
	-  Посмотрим, как ты ударишь следующий мяч, -  сменил тему
Найлз. -  Давай, вдарь.
	Уэйн повиновался, как безвольный автомат. Мяч полетел по
направлению к вышке.
	Найлз дошел до гаража, сел в один из электрокаров и поехал к
белому строению. Вокруг его головы вились мухи, а воздух был
пропитан запахом ржавого металла.
	Найлз постучал в дверь. Люсинда, невысокая коренастая
мексиканка с седыми волосами и добрым морщинистым лицом, тут же ее
открыла. Он вошел в убого обставленную гостиную с мощным
вентилятором, разгоняющим тяжелый воздух.
	-  Как он? -  спросил Найлз по-испански.
	Она пожала плечами.
	-  Все еще спит. Я сделала ему укол около часу назад.
	-  Он приходил в себя?
	-  В достаточной степени, чтобы говорить. Он произнес женское
имя: Бонни. После того, как утром он размазал завтрак по стене, я
больше не рисковала.
	-  Хорошо. Мистер Крипсин хочет видеть его сегодня вечером. До
тех пор мы подержим его на игле.
	Он отпер деревянную дверь и вошел в темную спальню без окон со
стенами из прессованного угля. Юноша лежал на постели, перетянутый
на груди ремнем несмотря на то, что это была излишняя
предосторожность: он крепко спал под действием лекарства, введенного
ему Люсиндой. Парень сидел на уколах с тех пор, как несколько дней
назад был привезен на частном самолете в бункер Крипсина. Найлз
подошел к кровати, пощупал его пульс и посмотрел зрачки. Неужели это
его так боится Уэйн? -  удивился Найлз. Почему? Что за влияние имели
этот парень и его мать на Уэйна?
	-  Я позвоню прежде, чем зайти за ним вечером, -  сказал Найлз. -
Ты должна дать ему около девяти вечера немного содиума пентотала.
Столько, чтобы он мог предстать перед мистером Крипсином. Хорошо?
	Люсинда согласно кивнула. Она была знакома с наркотиками так
же хорошо, как и с жареными маисовыми лепешками.
	Удовлетворенный состоянием Билли, Найлз вышел из белого
здания и направился обратно к бункеру. Уэйн занялся следующим
ведерком мячей, разбрасывая их во всех направлениях.
	Передняя комната бункера была металлической, отделанной
дубом и напоминала вход в хранилище банка. Найлз нажал на кнопку
маленького передатчика, висящего у него на поясе, и электронные замки
открылись. Воздух в фойе перед дверью, ведущее в катакомбы комнат и
коридоров, большей частью подземных, был пропитан запахом
антисептика. Когда Найлз закрыл за собой дверь, он не заметил
кружившую у него над головой муху, которая унеслась вместе со слабым
потоком от химических очистителей воздуха.
	Он нашел мистера Крипсина в его кабинете разговаривающим с
Томасом Альвардо, тощим чернокожим мужчиной с бриллиантом в
мочке правого уха.
	-  Двадцать шесть? -  Крипсин разговаривал, при этом жуя печенье,
которое брал с подноса. -  Когда будет готово к отправке?
	-  На следующей неделе. Самое позднее в четверг. Мы перешлем их
в трейлере с неотделанными шкурами игуан. Они сильно воняют,
таможенники не будут особо совать туда носы.
	Крипсин хмыкнул и согласно кивнул головой. Дешевая
мексиканская рабочая сила, поставляемая Альвардо, использовалась
"Тен-Хае" множеством способов, от апельсиновых рощ до Ранчо
Сандуан в Неваде. На полу рядом с Крипсином лежала коробка с
кинофильмом, еще одним подарком от Альвардо, который владел
киностудией, штамповавшей дешевые вестерны, фильмы ужасов и
кровавые боевики.
	-  Как он, мистер Найлз?
	-  Спит. Он будет готов.
	-  Секретный проект? -  поинтересовался Альвардо.
	-  Как сказать, -  ответил Крипсин. На его столе лежала стопка
газет, тщательно обрызганных антисептиком, содержащих статьи об
исчезнувшем чикагском "Таинственным медиуме", фотографии кадров
из фильма, снятого в сгоревшем отеле для эмигрантов. Неожиданное
исчезновение юноши из госпиталя вызвало споры по поводу
достоверности видеозаписи, и страсти по этому поводу накалились.
Крипсин был заинтригован и хотел побольше узнать о Билли Крикморе.
	Крипсин объяснил Альвардо, как депозиты "Крестового похода
Фальконера" были переведены в мексиканские банки, и что Уэйн
полностью захвачен этой идеей.
	-  А что насчет его людей? От них можно ждать неприятностей?
	-  Не в их интересах нагружать лодку камнями, и это в данный
момент объясняет им мистер Руссо. Они будут управлять частью шоу и
получат дивиденды. Каждый пенни, заработанный Походом, сначала
пойдет в Алабаму. Через какое-то временя мы построим телевизионный
центр в Пальм-Спрингс, так что Уэйн сможет продолжить свои
телевизионные проповеди.
	Альвардо лукаво улыбнулся.
	-  Для вас немного поздно становиться божьим человеком, сеньор
Крипсин, не так ли?
	-  Я всегда был им, -  ответил Крипсин, жуя очередное печенье. -  А
теперь перейдем к следующему вопросу.


60

	Когда янтарный овал луны поднялся над окоченевшими горными
вершинами, а Уэйн Фальконер заснул у себя в комнате, Найлз и Дорн
отправились за Билли.
	Плавая во мраке, не осознавая, где он находится и как сюда попал,
Билли услышал щелканье замка и решил, что это снова пришла
женщина. Он испугался, когда в глаза ему ударил яркий свет. Рядом с
ним стояли двое мужчин в костюмах. В его живот врезался ремень, и он
сделал слабую попытку поднять голову. Он вспомнил поднос с едой и то,
как он швырнул его в стену. Женщина со шприцем сказала ему несколько
гадких вещей.
	-  Мистер Крипсин хочет, чтобы его отмыли, -  сказал один из
мужчин.
	Женщина подошла к Билли с мылом и грубой мочалкой и начала
тереть его так, что почти содрала с него кожу. Женщина стала немного
нравиться Билли. Она подставляла ему судно, когда он хотел в туалет, и
кормила его, когда он был голоден.
	Ремень ослаб.
	Мужчина, который говорил, приложил палец к горлу Билли и
проверил его пульс.
	-  Бонни здесь? -  спросил Билли. -  Где доктор Хиллберн?
	Мужчина проигнорировал его вопросы.
	-  Мы хотим, чтобы ты встал. Мы принесли тебе одежду.
	Он кивнул в сторону стоявшего в комнате стула, и Билли увидел на
нем желтые брюки и бледно-голубую рубашку с короткими рукавами.
Что-то в желтых брюках раздражало его: цвет был ужасно знакомым.
Откуда? -  удивился он.
	-  А теперь, поднимайся.
	Билли встал, и его ноги подкосились. Двое мужчин подождали,
пока он не поднялся сам.
	-  Мне нужно позвонить маме, -  сказал Билли.
	-  Правильно. Давай, одевайся. Мистер Крипсин ждет.
	Ослабевший и плохо соображающий, Билли начал одеваться. Он
не понимал, почему ему не принесли никакой обуви. Он чуть не заплакал
из-за ее отсутствия, а брюки были такие широкие, что висели на бедрах.
На рубашке была монограмма: витая буква "У".
	-  Это не моя одежда, -  заявил он. Двое мужчин расплывались в его
глазах. -  Я всего лишь вышел поиграть на пианино.
	-  Пошли.
	Ночь была холодной. На протяжении всей поездки в маленьком
автомобиле в лицо Билли бил ледяной ветер, который немного привел
его в чувство. Он разглядел огни на высоких вышках.
	-  Где находится это место? -  спросил он, но ни один из мужчин не
ответил.
	Они подъехали к чему-то, что показалось Билли громадным
бетонным кубом. Идя по тропинке из плит, он два раза чуть не упал, и
мужчина в сером костюме помог ему. Билли почувствовал, как от
мужчины исходит холод, словно тот был заморожен.
	И тут он вспомнил слова Меняющего Облик о том, что его мать
мертва.
	Воспоминания хлынули на него лавиной; госпиталь, часовня,
мужчина за его спиной, прижимающий к его лицу сильно пахнувшую
тряпку. Смутное воспоминание работающих двигателей. Солнце,
палящее над шоссе, и белая пустыня до самого горизонта. Он пытался
вырваться из объятий мужчины, но тот держал его руку словно тиски.
	Внутри бетонного строения Билли дали одеть пару матерчатых
тапочек. В воздухе был запах словно в больничной палате. Двое мужчин
подвели его по коридору к запертой двери, и один из них постучался.
	-  Входите, -  ответил голос.
	Они втолкнули его внутрь, и двери захлопнулись.
	Билли поднялся на ноги, пытаясь сфокусировать свой взгляд.
Самый крупный человек изо всех, когда-либо виденных им, ожидал его,
сидя в кресле за столом, на котором стояла лампа и кассетный
магнитофон. На мужчине был отделанный золотом просторный белый
халат. Он был лыс и смотрел на Билли маленькими черными глазками.
	-  Привет, Билли, -  поздоровался Крипсин и отложил в сторону
папку с газетными вырезками, которые он просматривал. -  Садись,
пожалуйста. -  Он кивнул на стоящие рядом со столом два кресла.
	"Спасибо", произнес Билли про себя. Он знал, что его накачали
лекарствами, знал, что находится далеко от дома. И знал также, что
находится в опасности.
	-  Где я?
	-  В безопасном месте. Почему бы тебе не сесть?
	-  Нет.
	-  Меня зовут Август Крипсин. Я друг Уэйна Фальконера.
	-  Уэйн Фальконер? Что у него общего со всем этим?
	-  О, все! Уэйн просил, чтобы тебя доставили сюда. Он очень хочет
тебя видеть. Посмотри, чем занимается Уэйн. -  Он показал Билли папку
с вырезками о видеоленте, заснятой в отеле "Алькотт". -  Это он все
вырезал. Ты знаменитый юноша, понимаешь?
	-  Тогда... Уэйн здесь?
	-  Конечно. Он даже одолжил тебе свою одежду. Давай, садись. Не
укушу же я тебя!
	-  Что вы от меня хотите? Я играл на пианино. Кто-то подошел ко
мне сзади и...
	-  Только поговорить, -  прервал его Крипсин. -  Только пару минут
твоего времени, а потом отправим тебя, куда захочешь. -  Он предложил
Билли поднос с печеньем и вафлями. -  Бери, угощайся.
	Билли покачал головой. В его голове все смешалось, он ничего не
понимал. Уэйн захотел его видеть? Почему?
	-  Женщина со шприцами, -  сказал Билли прижав ладонь ко лбу. -
Зачем она меня колола?
	-  Какая женщина, Билли? О, ты, видимо, переутомился. Я имею в
виду, от того, что сделал в отеле. Про тебя пишут все газеты страны.
Уэйн очень заинтересовался тобой, Билли. Он хочет, чтобы вы стали
друзьями.
	-  Нет. Я вам не верю. -  Он обессилено утонул в одном из кресел. -
Я хочу позвонить доктору Хиллберн и рассказать, где нахожусь.
	-  Конечно, позвонишь. Обязательно. Завтра утром. Сейчас
поздно, а телефонная сеть здесь работает недостаточно хорошо. Уэйн
хотел, чтобы тебя привезли сюда -  в Мексику -  как его гостя. Я прошу
прощения, если ты переутомился, но...
	-  Почему Уэйн просто не попросил меня приехать?
	-  Он пытался. Несколько раз говорил с доктором Хиллберн. Но по
всей видимости эта женщина не хотела, чтобы ты уезжал из Чикаго.
Возможно, что кто-то из персонала не так понял предложение Уэйна.
Уэйн мне о тебе столько рассказывал, что я чувствую, будто давно тебя
знаю. Ты и Уэйн... вы во многом похожи. Вы оба стремитесь к своей
цели... и вы оба особенные, так? Он целитель, а ты... благословлен даром,
о котором немногие имеют понятие. Видеть другой мир. Фотографии в
этих вырезках не подделка, да?
	Билли не хотел отвечать, но он находился в таком состоянии, что
ему все было безразлично.
	-  Нет, они настоящие.
	-  Я знал, что они не подделка. Как можно подделать подобное при
наличии такого количества свидетелей? Нет, нет; ты можешь видеть
умерших, да? И можешь говорить с ними?
	-  Да.
	Крипсин съел очередное печенье. Его черные глаза блестели
желанием выудить секреты из головы Билли Крикмора.
	-  Ты видишь жизнь после смерти, да? И можешь контролировать
мертвых? Ты можешь говорить с ними и заставлять делать то, что
пожелаешь?
	-  Я не стараюсь управлять ими. Я стараюсь помочь им. Почему вы
все это записываете? Почему это для вас так важно?
	-  Просто... этот предмет волнует меня. И он волнует также Уэйна.
	-  Что вы имеете в виду?
	Крипсин улыбнулся.
	-  Ты действительно не понимаешь, да? Ты не понимаешь свой
собственный потенциал! То, что ты делаешь сейчас, важно, но ты
можешь делать гораздо большее. О, эти секреты Смерти, которые ты
знаешь! Сила, которой ты обладаешь! Ты можешь общаться с любым по
ту сторону смерти, можешь обмениваться с потусторонним миром
сообщениями. Ты можешь узнать, где находятся зарытые сокровища, ты
можешь узнать такое, что потрясет весь мир! Ты будешь самым
знаменитым и могучим юношей! Неужели ты этого не понимаешь?
	-  Нет.
	-  Уэйн понимает, -  тихо сказал Крипсин. -  Он хочет, чтобы ты
присоединился к Походу, Билли. Он хочет, чтобы ты разъезжал вместе с
ним.
	-  Что!?
	-  Да. Разъезжать вместе с ним. Уэйн будет целителем, а ты...
медиумом! Со всей этой идиотской публикой все будет проще простого!
Люди будут платить, чтобы увидеть, как ты общаешься с мертвыми. О,
они будут благоговеть перед тобой, Билли! У тебя будет свое
телевизионное шоу, и ты будешь говорить с мертвыми прямо в эфире,
перед миллионами телезрителей!
	Глядя на мужчину, Билли внутренне пожал плечами. Это будет все
равно, что раскапывать могилы, чтобы дать поглазеть зевакам на кости,
все равно, что использовать в "Призрак-Шоу" настоящих призраков.
	-  Подумай об этом! -  продолжал Крипсин. -  Ты только скребешь
поверхность! Ты и Уэйн, гастролирующие вместе! Для тебя не будет
никаких тайн, Билли, если даже мертвые тебе подвластны!
	Билли чувствовал себя разбитым и больным, но, взглянув в черные
глаза мужчины, увидел правду. Мужчина хотел сам обладать властью
над мертвыми. Мужчина хотел использовать его как марионетку в
кукольном театре, притягивая зрителей мрачными тайнами. Он не мог
поверить, что Уэйн принимает в этом участие!
	-  Нет, -  ответил он. -  Я не могу этого сделать. Я не хочу.
	-  Почему нет? Почему? Конечно, сейчас ты может быть испуган,
но после того, как ты подумаешь об этом -  и после разговора с Уэйном -
ты увидишь свет. С того самого момента, как я увидел эти газеты... нет, с
того момента, когда Уэйн рассказал мне все о тебе и твоей матери, я
знал, что в тебе есть нечто особенное. Я знал, что ты обладаешь силой...
	Вдруг мужчина замолчал и в горле у него странно забулькало,
будто его душили.
	Билли удивленно уставился на него. На руке Крипсина сидела
муха.
	Мужчина с криком подпрыгнул, перевернув кресло и стол и
попытался убежать от насекомого. Он дико махал руками пока муха
жужжала у него над головой. Мысленно он снова был на корабле,
который вез его и его родителей из Греции, и смотрел, как мухи ползают
по окоченевшим трупам его отца и матери, умерших от лихорадки, как и
добрая половина пассажиров корабля.
	Глаза Крипсина вылезали из орбит. Муха коснулась его. Болезнь
преодолела поставленные им барьеры. Крысы, пищащие в трюме,
разлагающиеся, полные личинок, трупы его родителей. Он закричал от
неподдельного ужаса, когда муха закружилась около его щеки, и упал на
колени.
	Билли встал и отогнал муху от его лица. Он знал, что за ним
придет мужчина и отведет его обратно к женщине со шприцами. Здесь
повсюду опасность. Ему нужно сбросить дремоту и попробовать найти
выход отсюда! Он повернул дверную ручку и вышел в пустой коридор. За
его спиной снова завизжал Крипсин.
	Он двинулся по коридору, стараясь вспомнить, каким путем его
привели. Голос Крипсина эхом раздавался у него за спиной. Билли
перешел на бег, споткнулся, упал, поднялся и снова побежал. Стены
вокруг него, казалось, дышали как будто он находился внутри
гигантского зверя, старающегося переварить его.
	Он повернул за угол и резко остановился.
	Не далее, чем в десяти футах, у открытой двери, стоял
голубоглазый рыжеволосый юноша в пижаме. Увидев Билли, он замер.
На его обожженных на солнце щеках блестел пот ночного кошмара.
	-  Уэйн?! -  спросил Билли.
	У Уэйна отвисла челюсть. Его глаза остекленели от
неожиданности.
	Билли сделал шаг в его сторону и заметил, как он сжался.
	-  Что они сделали с тобой? -  прошептал Билли. -  Уэйн, что они...
	Чья-то рука схватила его за плечо. Найлз выкрутил ему руку за
спину, чтобы не дать возможности убежать. Крипсин все еще кричал как
сумасшедший.
	Уэйн прижался к стене. Он увидел, что они даже обеспечили
готорнского демона даже его одеждой. Они привезли его сюда и
спрятали в белом домике, и они дали ему его одежду!
	-  Вы говорили, что я в безопасности, -  прошептал Уэйн Найлзу. -
Вы говорили, что пока я остаюсь здесь, я...
	-  Заткнись, черт побери! -  крикнул ему Найлз.
	-  Уэйн, они привезли меня силой! -  крикнул Билли. Боль очистила
ему голову. -  Они пытаются использовать меня, Уэйн, как пытаются
использовать тебя!
	-  Уэйн, -  сказал Найлз. -  Я хочу, чтобы ты оделся и собрал свою
сумку. Сделай это быстро. Мистер Крипсин хочет уехать отсюда через
пятнадцать минут.
	-  Демон, -  прошептал Уэйн прижавшись к стене.
	-  Иди собирайся! Быстрее!
	-  Убейте его для меня, -  сказал Уэйн. -  Прямо здесь. Прямо
сейчас. Убейте его, как убили ведьму.
	Билли почти вырвался резким рывком, но Найлз смог снова
схватить его.
	И тут Уэйн понял всю правду.
	-  Вы привезли его сюда, -  сказал он со слезами на глазах. -
Почему? Чтобы мне сделать больно? Чтобы у меня были кошмары?
Потому что... -  тихо простонал он. -  Этот парень злой... и мистер
Крипсин тоже?!
	-  Я больше не буду повторять, чтобы ты побыстрее двигал своей
толстой задницей! -  снова крикнул Найлз и потащил Билли обратно по
коридору туда, где Крипсин причитал о возвращении в Пальм-Спрингс
потому, что это место стало зараженным.
	Это все обман, понял Уэйн. Они никогда не были ему друзьями;
они никогда не хотели на самом деле защитить его. Они привезли демона
прямо к его дверям! Все было обманом только для того, чтобы захватить
Поход!
	Теперь для него все стало ясно, и в мозгу роились дикие мысли.
Может быть, они привезли сюда Билли Крикмора, чтобы подменить его
самого!
	Даже его папа обманул его и на самом деле не был его папой. Он
был обманут с самого начала. Ему всегда говорили: излечивай, Уэйн,
излечивай, Уэйн, даже если не чувствуешь внутри себя пламени,
излечивай...
	Его голова раскалывалась. Змея победила.
	Но не до конца! Он все еще остается Уэйном Фальконером,
Величайшим Евангелистом Юга! И остался всего один путь уничтожить
коррупцию, которая окружила и захватила его. Он вытер слезы с лица.
	Орел еще может победить змею.


61

	Джим Кумбс поднял "Челленджер" до шестнадцати тысяч футов.
Он проверил инструменты и включил автопилот. Под крылом
реактивного самолета, как показывал направленный луч радара,
расстилалась каменистая пустыня и горы. Прогноз погоды на маршруте
обещал чистое небо. Взлет и посадка были самыми ответственными
действиями при управлении "Челленджером"; теперь, при почти
идеальной видимости и работающем автопилоте, Кумбс может
откинуться в кресле и расслабиться. Его разбудили в его комнате рядом с
ангаром получасом раньше, и Дорн сообщил, что мистер Крипсин
желает немедленно вернуться в Пальм-Спрингс. Сам Крипсин,
переживший нервный срыв, находился в пассажирском салоне. Он
поднялся на борт в белом халате с бледным как мел лицом и уткнулся в
кислородную маску как только пристегнулся. Найлз и Дорн были даже
более тихими, чем обычно. Уэйн сидел молча и размышлял, даже не
удосуживаясь ответить на вопросы Кумбса. И еще один пассажир был на
борту самолета: темноволосый юноша, которого Кумбс вез из Чикаго.
Взгляд парня был упрямым и восторженным, чем-то средним между
яростью и страхом, а может быть, в нем было немного и того, и другого.
Кумбс не знал почему, но он был счастлив, что он не этот парень.
	Кумбс зевнул, еще не совсем отойдя от прерванного сна. Через
пару часов они будут в Пальм-Спрингс.
	Со своего места в середине самолета Билли видел, как вздымалась
грудь Крипсина, когда огромный мужчина делал вдох через
кислородную маску. Крипсин сел лицом вперед, чтобы для него было
достаточно места, и дышал словно в агонии. Внезапно он протянул руку
и задернул пластиковую занавеску, отгородив себя от остальной части
салона. Найлз дремал рядом с Билли, Дорн -  через проход. Напротив
Крипсина как статуя сидел Уэйн.
	Что они сделали с ним? -  гадал Билли. Как эти люди смогли
прибрать к рукам "Крестовый поход Фальконера"? В глазах Уэйна был
ужас и безумие, и Билли испугался, что ему уже ничем не поможешь. Но
он все равно попробует. Он считал это частью своего Неисповедимого
Пути -  пробиться сквозь барьеры страха и смести их, помочь Уэйну
свернуть с дороги, которая ведет его прямо в лапы Августа Крипсина.
Его мать -  их мать -  вероятно мертва. Сумасшествие Уэйна было тому
причиной, а Крипсин оказал ему эту услугу. Приемному сыну Джимми
Джеда Фальконера в наследство достались страх и ненависть.
	Билли вспомнил, что ему говорила мать: Уэйн будет не в
состоянии распознать Зло, когда оно окажется поблизости. Уэйн может
оказаться слабым звеном, через которое будет действовать Меняющий
Облик, чтобы заполучить его, Билли. Он откинул голову и крепко
зажмурил глаза. Что бы она посоветовала ему делать сейчас? Когда он
открыл глаза, то увидел, что Уэйн смотрит на него, оглянувшись через
плечо. Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, и Билли
почувствовал, как между ними пробежал ток, как будто они были двумя
подключенными друг к другу батареями. Потом Уэйн поднялся с места и
пошел по коридору избегая взгляда Билли.
	-  Что такое? -  спросил Найлз, когда Уэйн растолкал его.
	-  Я хочу пройти в кабину пилота, -  сказал Уэйн. Его глаза были
стеклянными, а виски пульсировали. -  Можно?
	-  Нет. Иди сядь на место.
	-  Мистер Крипсин всегда разрешал мне, -  настаивал Уэйн. -  Я
люблю сидеть впереди, чтобы видеть оборудование. -  Он криво
улыбнулся уголком рта. -  Мистер Крипсин хочет, чтобы я был счастлив,
не так ли?
	Найлз помолчал, а затем раздраженно произнес: -  Ладно, иди.
Какое мне до тебя дело! -  Он снова закрыл глаза.
	-  Уэйн, -  позвал Билли, и юноша оглянулся. -  Я тебе не враг. Я
никогда не хотел, чтобы все так обернулось.
	-  Ты должен умереть, -  глаза Уэйна горели двумя горячими
голубыми звездами. -  Я должен в этом удостовериться, пусть это будет
последнее, что я сделаю. Бог поможет мне в этом.
	-  Послушай меня, -  сказал Билли; от него исходил жар. Он должен
сказать ему, прямо сейчас, и заставить поверить. -  Пожалуйста. Я не зло,
как и... моя мать. Ты никогда не задумывался, откуда у тебя возник дар
исцеления? Почему именно у тебя? Я тебе могу объяснить, почему. Не
отворачивайся! Пожалуйста! Фальконеры не были твоими настоящими
родителями, Уэйн...
	Уэйн замер. Несколько секунд его рот беззвучно открывался и
закрывался, а затем он прошептал:
	-  Откуда ты знаешь это?
	-  Я знаю, потому что об этом мне сказала моя -  наша -  мама. Я
говорю тебе правду. Твоей родной матерью была Рамона Крикмор, а
отцом Джон Крикмор. Ты родился в один день со мной: 6 ноября 1951
года. Джимми Джед Фальконер купил тебя у человека по фамилии
Тиллман и вырастил тебя как своего собственного сына. Но это не
потому, что наши родители не любили тебя, Уэйн. Они любили. Но они
хотели, чтобы ты попал в хороший дом, и они...
	-  Лжец, -  произнес Уэйн придушенным голосом. -  Ты лжешь,
стараясь спасти свою жизнь.
	-  Она любила тебя, Уэйн, -  продолжал Билли. -  Несмотря ни на
что. Она знала, кто ты такой, с того самого момента, когда впервые
увидела тебя на палаточной проповеди. Она говорила, что тебя
используют, но не могла противостоять этому. Посмотри на меня, Уэйн!
Я говорю тебе правду!
	Уэйн поморгал, коснувшись ладонью лба.
	-  Нет. Ложь... все лгут мне. Даже... мой собственный папа...
	-  В тебе кровь Крикморов. Ты сильный; сильнее, чем думаешь. Я
не знаю, что они с тобой сделали, но ты должен бороться с этим. Ты не
должен позволить им победить!
	Найлз, дремавший в своем кресле зашевелился и велел Билли
заткнуть свой рот.
	-  Ты будешь гореть в Аду, -  сказал Уэйн Билли, повернулся и
пошел в сторону кабины пилота. Несколько секунд он стоял и смотрел
на Августа Крипсина; мужчина сидел с закрытыми глазами и с ревом
вдыхал и выдыхал кислород.
	-  Увидишь, -  прошептал Уэйн и направился в кабину пилота, где в
полудреме сидел Джим Кумбс.
	Кумбс зевнул и сел, быстро оглядев приборы.
	-  Привет, Уэйн, -  сказал он.
	-  Привет.
	-  Рад, что ты пришел. Я как раз хотел попросить тебя, чтобы ты
подменил меня, пока я схожу в сортир. Мы на автопилоте, так что тебе
ничего не надо трогать. Красивая луна, да?
	-  Конечно.
	-  Ну... -  Он потянулся, а затем расстегнул ремни и встал. -  Я
постараюсь как можно быстрее. Прислушайся к двигателям. Они хоть
кого заставят заснуть!
	-  Да, сэр. -  Уэйн опустился в кресло второго пилота, туго
пристегнулся ремнем и взглянул на приборную панель. Скорость 431
узел. Высота шестнадцать тысяч. Компас указывал на северо-запад.
	-  Хорошо, парень, -  сказал Кумбс и вышел.
	Уэйн прислушался к раздающимся в наушниках приплывающих из
пространства сигналам навигационных маяков, затем взглянул на
штурвал, двигающийся по команде автопилота. Чувство власти
заставило его щеки запылать. Все они были в его руках; он знал, что не
должен позволить им привезти его обратно в Пальм-Спрингс. Он
потерпел поражение с Походом, потерпел поражение со своей
целительской миссией, потерпел, потерпел...
	Но здесь, высоко в небе, он мог про все это забыть. Он поднял
трясущуюся руку и выключил автопилот.
	-  Не делай этого, сынок. -  Рядом, в кресле пилота, сидел в своем
желтом костюме Джимми Джед Фальконер с серьезным, обеспокоенным
лицом. -  Ты должен доверять мистеру Крипсину; он заботится о тебе,
сынок. Он даст тебе сделать с Билли Крикмором все, что захочешь. Но
не делай то, о чем думаешь. Это... это все разрушит...
	Уэйн посмотрел на него, а затем покачал головой.
	-  Ты лгал мне. Все время. Я не твой сын, не так ли? Я никогда не
был...
	-  Нет, ты мой сын. Не слушай это дерьмо! Слушай меня! Доверяй
мистеру Крипсину, Уэйн. Не делай того, что пытаешься...
	Уэйн увидел испуг в глазах мужчины. Это доставило ему
удовольствие.
	-  Ты испугался, -  сказал он. -  Ты испугался до смерти, так? Ты
уже мертв...
	-  НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, МАЛЕНЬКИЙ СУЧОНОК! -  Лицо
Фальконера стало расползаться, как восковая маска. На Уэйна глянул
один звериный, красный глаз.
	В салоне Билли почувствовал холод и открыл глаза. Пилот
проходил мимо него в туалет, находившийся в хвосте самолета. Билли
дернулся и огляделся вокруг, потому что увидел нечто такое, что
заставило его сердце громко застучать.
	Пилот остановился и оглянулся, наморщив лоб.
	-  Что-нибудь не так? -  спросил он настороженно.
	Билли не ответил. Тело мужчины было окружено зловещим
иссиня-черным туманом; от него во все стороны тянулись короткие
дымообразные щупальца.
	-  На что ты смотришь? -  спросил Кумбс, пригвожденный к месту
темным, напряженным взглядом Билли.
	Билли повернул голову и посмотрел на сидящего через проход
Дорна. Черная аура вцепилась в него как блестящая темная кожа. Через
сиденье протянулась рука Найлза и схватила Билли за плечо. Рука была
окутана черным предвестником смерти. Окруженное черной аурой лицо
Найлза подалось вперед.
	-  В чем проблема, малыш? -  спросил он.
	Все они умрут, понял Билли. И возможно, он сам тоже. Самолет.
Кто им управляет? Уэйн? Неожиданно салон наполнил холод смерти.
Когда Уэйн вошел в кабину пилота, все внезапно изменилось. Уэйн
собирается сделать это. Уэйн собирается убить их всех.
	-  НЕТ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, МАЛЕНЬКИЙ СУЧОНОК! -  ревело
существо, сидящее в кресле пилота. -  НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!
	Маска Дж. Дж. Фальконера растаяла, и теперь Уэйн видел, что это
было: ужасное существо с горящими красными глазами и кровожадной
мордой дикого вепря. Уэйн понял, что видит Зло в его настоящем
обличье. Существо издало придушенный бормочущий звук, когда Уэйн
ухватился за штурвал и нащупал ногой педаль управления рулями. Затем
он бросил "Челленджер" вправо-вверх, увеличивая при этом подачу
горючего в двигатели.
	За мгновение до того, как шум двигателей резко усилился, Билли
услышал рев Меняющего Облик. Самолет, ревя двигателями, завалился
на правое крыло. Тело Билли с такой силой прижало к сиденью, что
какое-то время он не мог вздохнуть. Все, что не было привинчено или
приварено -  дипломаты, бокалы, бутылки "Перье" -  начали опасно
летать по салону, разбиваясь о переборки. Джима Кумбса рвануло в
сторону так резко, что он так и не понял, что произошло; его голова с
хрустом ломающейся кости ударилась о потолок кабины, и его тело
оставалось в таком положении до тех пор, пока самолет не вывернулся и
не вышел в горизонтальный полет. Кумбс плюхнулся в проход. Его глаза
были открыты, а зубы глубоко вошли в прикушенный язык. Руки его
были согнуты так, будто он собирался укусить себя за пальцы.
	Билли задыхался. Самолет внезапно бросило влево, а затем он
вошел в глубокое пике. Мимо головы Билли пролетела бутылка "Перье"
и взорвалась, ударившись о переборку. Крипсин кричал из-под
кислородной маски. Лицо Дорна стало мраморно-белым, а его руки
крепко вцепились в подлокотники кресла. Он повизгивал как ребенок на
ярмарочных каруселях.
	Существо в кресле пилота заколебалось как мираж и исчезло. На
лице Уэйна застыла улыбка, а его щеки стали впалыми под действием
огромного ускорения. Сейчас он им покажет, думал он. Он покажет всем
лжецам. Он громко рассмеялся и перевернул самолет кверху брюхом;
"Челленджер" послушно повиновался. Доска для бумаг сильно ударила
Уэйна по голове. Вокруг него затанцевали карандаш и листки бумаги.
Он подал штурвал вперед, направляя "Челленджер" в глубокое пике по
направление к черноте, расстилавшейся внизу. Визжал разрезаемый
носом самолета воздух. Уэйн следил за альтиметром. Тринадцать тысяч.
Двенадцать тысяч. Одиннадцать тысяч. Десять.
	-  УЭЙН! -  завизжал со своего сидения Найлз. -  ПРЕКРАТИ ЭТО!
	Он начал отстегивать пристяжной ремень, но, бросив взгляд на
лежащее с разбитым черепом у чайного столика тело Кумбса, понял, что
в тот самый момент, когда сделает это, он будет мертв.
	Уэйн усмехнулся с полными слез глазами. Машина полностью ему
подчинялась. Он увидел, что альтиметр показал четыре тысячи футов, и
резко завалил самолет вправо. Скорость катастрофически упала.
Штурвал начал дергаться в его руках. Ни разу за всю свою жизнь он не
чувствовал себя таким могущественным. Двигатели стонали; самолет
начал дрожать, напрягшись до предела. Уэйн не мог дышать, и перед его
глазами запрыгали черные точки.
	С усилием, почти вырвавшим ему руки, Билли расстегнул свой
ремень. Его немедленно отбросило почти на колени к Найлзу. Он
вцепился в переднее сиденье, пытаясь подтянуть себя к кабине пилота.
	Уэйн выровнял самолет, а затем снова бросил его в пике. Билли
словно щепку бросало по салону; он прижал голову к коленям, пытаясь
за что-нибудь ухватиться. Его подбородок ударился о стол, и, ослепнув
от боли, Билли рухнул вперед. Его левое плечо тоже обо что-то
ударилось, и снова его пронзила жгучая боль. Он уцепился за
пластиковую занавеску, которая висела вокруг сиденья Крипсина; та
порвалась, и сквозь пелену боли Билли увидел перекосившееся от
животного страха мертвенно-бледное лицо владельца корпорации "Тен-
Хае".
	Менее чем в пяти сотнях футов от земли Уэйн изо всех сил потянул
на себя штурвал. Самолет выровнялся, и альтиметр показал четыреста
девяносто два фута. Уэйн видел перед собой какие-то смутные
очертания, омытые янтарным лунным светом. Он включил дроссели,
гася скорость. Что-то огромное, темное и рванное пронеслось не далее
чем в пятидесяти ярдах от самолета.
	В кабину вошел Билли, и Уэйн оглянулся через плечо
полуоскалясь, полуулыбаясь.
	А затем Билли увидел это; оно возникло впереди, занимая все поле
зрения. Лунный свет отблескивал на выветренных скалах. Уэйн резко
повернулся и инстинктивно попытался поднять самолет над горным
пиком, в который они почти врезались. "Челленджер" задрожал от
резкого изменения курса. В следующий момент раздался предсмертный
крик раздираемого металла, когда правое крыло зацепилось за скалу,
Резкий толчок от столкновения бросил Билли назад, и он ударился
головой о потолок, а затем упал на колени, глядя на текущую из носа
кровь.
	Низ фюзеляжа царапнул по скалам, которые вспороли его, как
консервную банку; по швам побежали искры и огонь, которые засосал
двигатель правого борта. В следующую секунду он взорвался, смяв
сначала правую сторону фюзеляжа, а затем ворвавшись внутрь салона со
стоном и скрежетом вырываемых заклепок. Раскаленные докрасна
обломки металла пронзили Найлза сзади и прошили насквозь его и
спинку сиденья, на котором раньше сидел Билли. Летящий и пылающий
кусок обшивки снес Найлзу верхнюю часть черепа, забрызгав мозгами
Дорна.
	По всей панели управления мигали предупреждающие огоньки.
Хвост самолета был охвачен огнем, двигатель исчез, конец правого
крыла и элероны были искалечены. Рули не подчинялись командам.
Уэйн увидел, что скорость быстро падает. Они падали вниз, в
окруженную горами белую долину. Загорелся фюзеляж, и кабину пилота
заполнил едкий дым. Быстро приближалась поверхность: круговерть
янтарного цвета земли с редкой растительностью.
	Уэйну хватило времени только на то, чтобы погасить оставшуюся
мощность двигателей. Самолет ударило. Он подскочил и ударился
снова. Поднявшаяся пыль закрыла ему обзор. Его бросило вперед, потом
назад. Ремень чуть не разрезал его пополам, а штурвал вырвался из рук.
Самолет в шипящем саване искр рванулся вперед. Затем развалился
пополам, потерял крылья, перевернулся и, накренившись, помчался
вперед каменистой пустыне как по посадочной полосе. Голова Уэйна
дернулась вперед и ударилось о колонку штурвала. Остатки самолета
проползли еще сотню ярдов и остановились.
	Билли пошевелился на полу кабины, где его прижало сзади к
спинке сиденья пилота. Он увидел, что кабина теперь представляла
собой мешанину горящих проводов и обстановки. Сквозь отверстие,
образовавшееся в результате того, что лайнер раскололся пополам,
виднелась плоская пустыня, на три сотни ярдов вокруг усыпанная
горящими обломками. Хвостовая часть осталась где-то далеко позади.
Сквозь разъедающий глаза дым Билли увидел, что сиденье Крипсина
тоже оторвалось и его самого нигде не было видно.
	Он попробовал встать на ноги. Левой руки не чувствовалось. Он
взглянул на нее и увидел белую кость, блестящую в рванной ране на
запястье. На него нахлынула волна боли и тошноты, а на лице выступил
холодный пот. Уэйн тихо застонал и начал всхлипывать. В остатках
пассажирского салона горели ковер и сиденья. Пластиковая занавеска,
которая находилась вокруг сиденья Крипсина, плавилась. Билли с
усилием поднялся, прижимая к груди изувеченную руку. Он схватил
Уэйна за плечо и откинул на спинку сиденья. Его голова болталась из
стороны в сторону. Над его правым глазом была багровая шишка, а сам
глаз распух и закрылся.
	Двигаясь мучительно медленно, Билли расстегнул ремень Уэйна и
попытался поставить его на ноги.
	-  Очнись же, очнись, -  говорил он, таща Уэйна здоровой рукой по
горящей кабине. Из последних сил Билли полувынес-полувыволок Уэйна
как можно дальше от горящего самолета, пока ноги ему не отказали
совсем. Он упал на землю, чувствуя запах своего собственного
обгоревшего мяса и волос. Затем его поглотила долгая ужасная боль, и
он свернулся калачиком в надвигающейся темноте.


62

	Он понял, что движется. Страшно быстро движется сквозь
темноту. Он находится в туннеле, подумал он, и скоро достигнет его
конца. Ему больше не было больно. Он испытывал страх, но чувствовал
себя хорошо.
	Неожиданно впереди показался блеск яркого золотистого света.
Как будто медленно открывалась дверь.
	Для него, понял он, для него.
	Это был самый прекрасный свет, который он когда-либо видел.
Это были все виденные им рассветы и закаты, все золотые летние дни его
детства, все оттенки солнечного света, проникающего сквозь
разноцветные листья осеннего леса. Он скоро достигнет этого света, если
поторопиться. Ему ужасно хотелось попасть туда, ощутить его тепло
своим телом, согреться в нем и забыть все заботы. Он смог повернуть
голову -  или только подумал, что повернул, он не был уверен -  и
посмотреть в ту сторону, откуда он двигался. Там было что-то,
охваченное огнем.
	Дверь распахнулась шире, заполняя туннель восхитительным
светом. Ему нужно достичь ее, пока она снова не закроется. Его скорость
начала уменьшаться... уменьшаться...
	Дверь широко распахнулась, свет стал таким ярким, что ослепил
его. За дверью угадывалось ослепительно-голубое небо, зеленые поля и
лес, тянущийся насколько хватало глаз. Здесь были чудеса, в этом
прекрасном мире тишины и покоя. Здесь были новые, ждущие
исследования пути, новые неизвестные места, новые путешествия. Его
захлестнула радость, и он протянул вперед руки, чтобы достичь двери.
	В дверном проеме возникла фигура. Женщина с длинными
рыжевато-коричневыми волосами, падающими на плечи. Он сразу
понял, кто это был, и она смотрела на него с выражением досады и
сострадания.
	-  Нет, -  тихо сказала она. -  Ты не можешь все оставить. Еще
слишком рано.
	И дверь начала закрываться.
	-  Пожалуйста! -  взмолился Билли. -  Помоги мне... позволь
остаться...
	-  Еще рано, -  ответила она.
	Он закричал: "Нет!", но уже падал прочь от двери все быстрее и
быстрее, по мере того, как свет угасал. Он всхлипывал и сопротивлялся,
кувыркаясь в туннеле, возвращаясь туда, где его ждет боль, чтобы
вцепится снова. В его голове пролетели воспоминания: Уэйн за
штурвалом, кричащий Крипсин, лайнер, скользящий по земле, в то
время как огонь пожирает его внутренности, крик отрывающихся
крыльев, заключительный страшный треск фюзеляжа...
	Он застонал и открыл глаза. Две темные фигуры, качавшиеся в
равновесии у его головы, с испуганными криками расправили крылья и
улетели прочь. Они покружили в сером небе и упали на что-то в сотне
ярдов в стороне.
	Я не мертв, подумал Билли. Но воспоминания о золотистом свете
и прекрасном пейзаже почти раскололи его сердце. Там была его мать,
ждущая его, но вместо этого отправившая его обратно. Почему? Потому
что его Неисповедимый Путь еще не окончен? Он оперся на правую руку
и попытался сесть. Его голову пронзила боль; в том месте, где его
челюсть ударилась о стол, заскрежетали сломанные кости. Он заставил
себя сесть и оглядел пустыню. Первые оранжевые лучи восходящего
солнца разрезали небо над грядой малиновых гор на востоке. То тут, то
там все еще вспыхивали огоньки; большая часть самолета -  зад салона и
хвост -  сплавились в черную массу обожженного металла. Обломки
рассеялись на площади в квадратную милю. Билли увидел, как сквозь
горную гряду прорвался солнечный свет. Жара уже нарастала; через час
она станет невыносимой, а вокруг не было ни намека на какое-нибудь
убежище.
	Он услышал тихий стон у себя за спиной. С усилием повернув
голову, Билли увидел Уэйна Фальконера, лежащего в десяти футах от
него, облокотясь спиной на обломок выброшенного взрывом кресла. Его
лицо распухло, волосы свалялись, а одежда порвалась и обгорела. Все
лицо Уэйна было покрыто коркой засохшей крови, а один глаз распух
так, что закрылся. Другой, глубоко впавший и ярко-голубой, неотрывно
смотрел на обломки "Челленджера". Глаз двинулся и остановился на
Билли.
	-  Прекрасный орел, -  прошептал Уэйн. -  Он мертв. Разорван на
части и мертв.
	В его глазу блеснула слеза, сорвалась вниз и потекла по
окровавленной щеке.
	Билли наблюдал за кружением и атаками хищных птиц.
Некоторые из них дрались над чем-то, лежащим в ярдах тридцати, чем-
то скрюченным и обгоревшим.
	-  Ты знаешь, где мы? -  спросил Билли у Уэйна.
	-  Нет. Какая разница? Крипсин мертв; они все мертвы... за
исключением тебя.
	-  Ты можешь двигаться?
	-  У меня болит голова и бок. Но я посадил его, да? Мы горели, но
я посадил его. Обо что мы ударились?
	-  Об один из них, я думаю. -  Билли махнул рукой в сторону
горных пиков. -  Кто-нибудь поможет нам. Может быть, увидят дым.
	Уэйн посмотрел на поднимающийся вверх дым. Солнце
раскрасило его разбитое лицо в оранжевый свет.
	-  Я хотел, чтобы они все погибли... но больше всего я хотел, чтобы
погиб ты. И сам я тоже хотел умереть. Я почти ничего не помню после
того, как мы ударились о землю, но помню, как кто-то вытаскивал меня
из кабины. -  Он повернул голову и не мигая посмотрел на Билли. -
Почему ты не оставил меня сгореть?
	-  Я не испытываю к тебе ненависти, -  ответил Билли. -  Мне
неважно, что ты обо мне думаешь. Я не твой враг. Им был Крипсин,
потому что он хотел владеть тобой... и мной тоже. Они привезли меня
сюда из Чикаго и хотели, чтобы я делал... ужасные вещи. Если ты
ненавидишь меня, то это из-за влияния Дж. Дж. Фальконера, который
научил тебя ненавидеть.
	-  Папа... -  тихо произнес Уэйн. -  Он стал навещать меня
постоянно. Поздно ночью, когда я ложился спать. Но... он лгал мне,
верно? Нет, нет... это был не мой отец. Это был... что-то еще, что-то
похожее на зверя. Я видел его в кабине пилота перед тем, как мы начали
падать. Он лгал мне все время, заставляя думать, что... мой папа все еще
жив. И он велел мне доверять мистеру Крипсину, оставаться с ним и
делать все, что он скажет. Они ранили Генри Брегга. Страшно ранили, и
я излечил его. -  Уэйн поднял свои руки и взглянул на них. -  Я просто
хотел делать хорошие вещи. И все. Почему это всегда так тяжело? -  В его
голосе послышалась мольба.
	Билли медленно поднялся. На его ногах все еще были полотняные
тапочки, которые ему вручили на гасиенде Крипсина. Земля
представляла собой тротуар из грубых камней, поросших то тут, то там
зарослями искривленных кактусов и пиками пальметт.
	-  Нам нужно найти тень, -  сказал он Уэйну. -  Ты можешь идти?
	-  Я не хочу двигаться.
	-  Солнце еще низко. Через пару часов здесь будет свыше ста
градусов по Фаренгейту. Может быть, нам удастся найти деревню.
Может быть... -  его взгляд скользнул по гряде гор, тянувшейся к северу,
и он зажмурился от нестерпимого, горячего сияния. Горы были не далее,
чем в миле от них, расплываясь в горячем мареве. -  Там, наверху. Это не
так далеко. Мы доберемся.
	Уэйн еще немного помедлил, а затем поднялся. Он оперся на плечо
Билли, и между ними пробежало что-то, похожее на электрический
разряд. Боль отступила от Билли; голова Уэйна прояснилась, как будто
он сделал глоток чистого кислорода. Уэйн испуганно одернул руку.
	-  Мы можем дойти, -  твердо произнес Билли. -  Мы должны.
	-  Я не понимаю тебя. Почему ты не оставишь меня и не уйдешь
один? Когда бы я не видел тебя и твою мать, когда бы я не слышал ваши
имена, я боялся; и стыдился тоже, потому что любил свою власть. -  Его
лицо страдальчески искривилось. -  Но я начал лгать об исцелении,
потому что не мог никого исцелить. Я уверял их, что могу, иначе они
перестали бы слушать меня. У меня больше не было этой силы. Даже
когда я был ребенком, я лгал об этом... и знал это. И каким-то образом
об этом знали и вы, с самого начала знали. Вы видели меня насквозь. Я...
я ненавидел вас обоих и хотел, чтобы вы умерли. -  Он взглянул на
солнце и зажмурился. -  Но может быть это все потому, что я ненавидел
то, кем был, и это я сам хотел умереть... Я до сих пор хочу умереть.
Оставь меня здесь. Дай мне успокоиться.
	-  Нет. Я не знаю, что с тобой сделал Крипсин, но тебе нужна
помощь. А теперь пошли.
	Он сделал шаг, еще один. Камни под ногами были острыми, как
стекло. Билли оглянулся и увидел, что Уэйн нетвердой походкой следует
за ним.
	Они шли между обломками. Лужи горючего все еще пылали.
Салфетки с надписью "Тен-Хае, инк." под жарким дыханием ветра
разлетелись в разные стороны. Повсюду валялись обрывки кабелей,
битое стекло, острые как бритва куски металла, обломки кресел.
Безголовое тело в обгоревшем костюме свисало с остатков обитой
черной кожей софы. Над ним работали птицы, оторвавшиеся от трапезы
только затем, чтобы взглянуть на проходивших мимо Билли и Уэйна.
	Несколькими минутами позже они нашли Крипсина. Массивное
тело, пристегнутое ремнями к креслу, лежало в зарослях острых
пальметт, которые не позволяли стервятникам добраться до него. Все
тело Крипсина, с которого была сорвана почти вся одежда, было
покрыто иссиня-черными синяками и ссадинами. Его язык вывалился
изо рта, а глаза выкатились так, что, казалось, вот-вот лопнут. Труп уже
начал распухать, лицо, шея, руки раздулись до еще более
невообразимых, чем прежде, размеров.
	Билли услышал в своей голове тонкий высокий крик; шум
нарастал, становился все громче, а затем стих.
	-  Подожди, -  сказал он и Уэйн остановился. Крик был полон
страдания и ужаса; Крипсин и остальные все еще были здесь, плененные
внезапностью своей смерти. Внезапно крики прекратились, будто их
приглушили. Билли прислушался, чувствуя, как внутри него зашевелился
ужас. Но вокруг была тишина.
	Что-то не так, подумал Билли. Что-то случилось. Волосы у него на
голове стали дыбом. Он почувствовал опасность. Меняющий Облик,
подумал Билли, и неожиданно испугался. Что произошло с Меняющим
Облик?!
	-  Давай убираться отсюда. Скорее, -  сказал Билли и снова
двинулся вперед. Уэйн еще немного посмотрел на труп Крипсина, а
затем двинулся следом.
	За их спиной одна из опухших рук Крипсина зашевелилась.
Пальцы принялись расстегивать ремень. Тело поднялось с кресла и
широко ухмыльнулось, обнажив полный рот кривых зубов. Его голова
повернулась в сторону идущих в пятидесяти ярдах от него фигурам, и его
глаза блеснули красным, звериным огнем. Оживший труп выкарабкался
из зарослей пальметты, бормоча и хихикая. Подпитываемый сильной
волной зла, самой мощной из когда-либо ощущаемых Билли, Меняющий
Облик медленно поднялся на кривых, распухших ногах. Он снова
посмотрел вслед уходящим фигурам, и его пальцы сжались в кулаки. Это
тело было еще сильным. Не то, что другие, разорванные в клочки и
растащенные стервятниками. Это тело можно было использовать.
	Существо побродило между обломками, привыкая к своему
плотскому кокону. Оно хихикало и бормотало, готовое теперь крушить,
ломать и рвать. Стервятники заклекотали и разлетелись в разные
стороны от неуклюже двигающегося существа. Оно подняло безголовый
труп Найлза, засунуло толстую руку ему в карман и достало кожаный
мешочек, перевязанный шнурком. Добыча, находящаяся внутри, не
подходила к опухшей руке; Меняющий Облик нетерпеливо откусил
первые фаланги пальцев и одел добычу на обрубки.
	Острые куски бритвенных лезвий заблестели в солнечных лучах.
Это было то самое оружие, которым Найлз перерезал горло Генри
Брэггу.
	Лицо Крипсина повернулось к движущимся в отдалении фигурам.
На распухшей, побитой маске плоти вспыхнули красные глаза. Теперь
Меняющий Облик имел человеческую форму -  и сверхчеловеческую,
напитанную злом силу -  и он покажет им, что с этим надо считаться.
Существо махнуло кулаком по широкой дуге и ухмыльнулось. Теперь он
покажет им обоим.
	Труп потащился за ребятами с блеском жажды убийства в глазах.


63

	Солнце жгло беспощадно. Баюкая свою покалеченную руку, Билли
осознал, что недооценил расстояние до горной цепи. Они шли уже более
тридцати минут, а заросшие кактусами подножья гор на первый взгляд
тянулись меньшей мере еще на полмили. Горы представляли собой
усыпанную булыжниками вздыбленную землю. Красные скалы
колыхались в поднимавшемся от земли мареве. Тем не менее, Билли
заметил несколько пещер; их было около дюжины. Многие из них были
просто трещинами в скалах. С Билли ручьями стекал пот, его голова
гудела от невыносимого воздействия солнца. Его ноги, порезанные
острыми камнями, оставляли за ним кровавые отпечатки.
	Уэйн шатался, почти падая. У него опять пошла из носа кровь,
которая привлекала орды мух. Его лицо казалось ему раскаленным
листом металла. Подняв вверх свой единственный глаз, он увидел, как
над его головой кружат два стервятника. По одному на каждого,
подумал он, и чуть-чуть не рассмеялся. Одному достанется темное мясо,
другому светлое. Им придется умереть здесь. Это произойдет вот-вот, и
нет смысла куда-то идти. Они могут просто лечь и дать стервятникам
приступить к работе. Он отстал от Билли и резко сел.
	Билли повернулся и остановился.
	-  Вставай.
	-  Нет. Я слишком сильно пострадал. И здесь слишком жарко. -  Он
втянул в себя полные легкие опаляющего воздуха, и боль в его боку
усилилась. Он смотрел, как Билли направляется обратно к нему. -
Хочешь, чтобы я излечил тебя? -  спросил он и ухмыльнулся. -  Хочешь
воспользоваться мной и выздороветь? Попробуй.
	-  Нам осталось совсем немного. Пошли.
	Уэйн покачал головой.
	-  Я выгорел. Ничего не осталось. -  Он закрыл глаза. -  Змея
победила. Она убила орла...
	-  Что? Какие змея и орел?
	-  Я видел их, борющихся, во сне. Змея укусила орла, укусила его
прямо в голову и утянула на землю.
	Билли вспомнил, как его орел вонзил клюв прямо в змеиную
голову, как победил ее в его сне.
	-  Орел из дыма? -  спросил он. -  А змея из огня?
	Глаза Уэйна широко раскрылись, а голова склонилась набок.
	-  Откуда ты знаешь?
	-  То, что я говорил в самолете насчет твоей матери, -  объяснил
Билли, -  была правда. Ты должен мне верить. Еще есть время набраться
сил; еще есть время дать орлу победить.
	По подбородку Уэйна стекал пот, образуя темную лужицу на
земле.
	-  Я всегда хотел летать. Но почему-то... всегда заканчивал
ползаньем. Если бы я больше знал о ней. И о тебе тоже. Тогда, может
быть, все сложилось бы иначе. А теперь -  уходи. Оставь меня одного.
	Но Билли, не обращая внимания на его слова, смотрел на завесу
черного дым над тем местом, где лежали обломки "Челленджера". Он
увидел приближающуюся фигуру, которая была примерно в сотне ярдов
от них. Распухшее тело, шатаясь, двигалось в их сторону, бешено
перебирая ногами.
	Уэйн оглянулся через плечо, пытаясь сфокусировать взгляд на
приближающейся фигуре.
	-  Крипсин, -  хрипло произнес он. -  Он еще не умер...
	Тело двигалось так, будто его дергали за веревочки. При каждом
шаге голова моталась из стороны в сторону, словно у человека была
сломана шея. Его ботинки поднимали клубы пыли. Из-за сломанного
плеча левая рука качалась, словно маятник.
	Нет, подумал Билли, это не Крипсин. Это что-то, одевшееся в
плоть Крипсина, что-то, пытающееся схватить их прежде, чем они
достигнут подножия гор.
	-  Подождите меня, ребята! -  ревело существо резким голосом, едва
не разрывающим мертвые голосовые связки Крипсина. -  У меня есть для
вас подарочек! Смотрите, как блестит! -  Существо заревело и описало
кулаком широкую дугу. Билли увидел, как солнце блеснуло на каком-то
металлическом объекте. -  Уэйн! Билли! Подождите меня сейчас же! Я
иду!
	Меняющий Облик, понял Билли. Только теперь он не играет в
игры, не меняет маски, чтобы, смутить его и Уэйна. Он одел
человеческую плоть и мускулы; он выследил их, задыхаясь от веселья. И
в этом обличье ему не нужны никакие телепатические штучки. Он просто
разорвет их на куски.
	-  Поднимайся, Уэйн. Быстро.
	Уэйн поднялся на ноги, скривившись от боли. Затем он и Билли
двинулись вперед, стараясь сохранить расстояние между ними и
существом.
	-  ВАМ НЕ УБЕЖАТЬ! -  ревело оно. -  ЗДЕСЬ НЕГДЕ
СПРЯТАТЬСЯ!
	Оно тоже попыталось перейти на бег, но у тела Крипсина
заплелись ноги, и Меняющий Облик шлепнулся на землю. Плюясь от
злости, он поднялся на ноги и двинулся дальше.
	Жара быстро снижала скорость Билли и Уэйна. Бегемот,
подкрадывающийся к ним сзади, сохранял постоянную скорость.
	-  УЭЙН! -  закричал Меняющий Облик. -  Он хочет одурачить
тебя! Он демон! Сын Сатаны! Он пытается запутать тебе мозги! Ты
слышишь меня? Я жив!
	-  Нет, -  прошептал Уэйн, -  ты мертв... ты мертв... ты...
	Голос изменился, став женским.
	-  Уэйн! Я жду тебя в озере! Хочешь поплавать? Не убегай, Уэйн!
Подожди меня! -  А затем громогласно: -  Я УБЬЮ ТЕБЯ,
МАЛЕНЬКИЙ СУЧОНОК!
	-  Не слушай! -  сказал Билли.
	-  Билли! -  позвало существо. -  Ты знаешь, кому хочешь помочь?
Он приказал им убить твою мать, Билли. Знаешь, как это было сделано?
Они перерезали ей горло. Перерезали прямо до позвоночника. А затем
подожгли твой маленький домик в Готорне, и от него остались одни
угли! Он хотел и тебя убить! О, он мечтал убить тебя! НУ ЖЕ, СПРОСИ
ЕГО!
	-  Не оглядывайся, -  сказал Билли Уэйну; его голос дрожал от
противоречивых эмоций.
	Они достигли подножия гор и стали карабкаться вверх. Подъем
становился все каменистее и круче. За их спинами вопил и кричал
Меняющий Облик, с кровожадной улыбкой размахивая своим ужасным
оружием. Они карабкались по камням с острыми краями, напряженное
от боли дыхание свистело у них между зубами. По мере того, как их силы
иссякали, они двигались все медленнее и медленнее, а Меняющий Облик
не снижал скорости. Черная, ужасная боль пронзила Билли, когда он
ударился поврежденной рукой о скалу, и он стиснул зубы, чтобы не
закричать. Спустя некоторое время они стали двигаться не быстрее
улитки, оставляя за собой пятна пота и кровавые отпечатки ступней
Билли. Пещера была прямо над ними, менее чем в пятнадцати футах
пути через нагромождение обломков и камней. Уэйн оглянулся и увидел,
что существо ухмыляется не далее тридцати футов от них и продолжает
карабкаться. Он узнал оружие, которое было одето на его правой руке.
	-  Испускаете дух, ребята? -  крикнул ходячий труп, показав
искалеченные зубы.
	Билли протянул руку, чтобы схватиться за край следующего
уступа. Его ноги заскользили по камням, и он чуть не сорвался, но Уэйн
подтолкнул его снизу. Он вскарабкался на карниз примерно в шесть
футов шириной и оказался под палящими лучами солнца. В двенадцати
футах выше находилась большая пещера, но его силы иссякали. Он
лежал, задыхаясь от боли, пока Уэйн забирался к нему.
	Уэйн попробовал протащить Билли остаток пути, но он тоже был
настолько слаб, что смог пройти только несколько футов. В его глаза
попал едкий пот, ослепив на несколько секунд. Когда он протер их, то
увидел мертвое лицо Крипсина, показавшееся над карнизом. Уэйн
отпустил Билли и пнул существо ногой. В шее трупа что-то хрустнуло, и
из носа потекла водянистая кровь, но он продолжал лезть на карниз.
Уэйн попытался пнуть его еще раз, но рука Меняющего Облик
заблокировала удар. Его оружие вонзилось в колено Уэйна, прорезав его
до кости. Уэйн упал на свой поврежденный бок, скорчился от боли и
замер. Из его колена хлестала кровь.
	-  Два очень гадких мальчика, -  прошептал Меняющий Облик,
поднимаясь на ноги Крипсина. -  Они должны быть наказаны.
	Билли от страха не мог сдвинуться с места, и у него не было сил,
чтобы отползти в сторону. Меняющий Облик поймал их. Его
Неисповедимый Путь -  и Уэйна тоже -  должен закончиться здесь, на
опаленных каменных плитах в сотне футов над мексиканской пустыней.
	-  Ты больше не сможешь красть пищу с моего стола, щенок, -
Меняющий Облик двинулся вперед. Окровавленная голова Крипсина
болталась из стороны в сторону в такт его шагам. -  Я собираюсь
приятно провести с вами время. Я хочу наслаждаться этим. Ты помнишь,
что я тебе говорил давным-давно? В коптильне этой суки? Я сказал, что
увижу тебя снова. О, так все и случилось, да? Маленький мальчик скоро
увидит, на что похожа смерть с другой стороны; и я сделаю так, что ты
будешь долго-долго кричать... -  он усмехнулся, готовый попировать на
новых страданиях, уже питаясь страхом Билли, который делал его
сильнее. От него разило ужасом и злом, которые он вытянул из
погибших в самолете мужчин.
	Меняющий Облик схватил Билли за волосы и оттянул его голову
назад, глядя в глаза юноше.
	-  Сначала скальп, -  прошептал он, поднимая свою руку. -  Скальп
индейца.
	Неожиданно Уэйн схватил сзади труп за подбородок и свернул ему
голову набок.
	Зазубренные кости с треском рвущейся одежды вылезли из шеи.
Огромная, похожая на футбольный мяч голова откинулась назад, и
солнечный свет ослепил глаза Меняющего Облик. Голова, отломанная
от позвоночника, повисла, как мешок плоти; Меняющий Облик не мог
видеть. Он повернулся к Уэйну, слепо размахивая кастетом с лезвиями.
	Уэйн клонился от первого удара, но обратное движение руки
располосовало ему щеку, и он отшатнулся к краю карниза. Меняющий
Облик заплясал от ярости, разрезая кулаком пустой воздух, становясь к
Уэйну все ближе и ближе. Наконец Крипсин нащупал его, и они
сцепились. Рука Уэйна вцепилась в правое запястье трупа, из последних
сил стараясь сдержать бритвы. Они балансировали на краю карниза.
Меняющий Облик не мог смотреть вперед, его голова болталась за
плечами.
	Уэйн ослабил свою хватку. Бритвы блеснули, и распухшая рука
погрузилась в живот Уэйна.
	Уэйн поперхнулся, чувствуя, как тепло растекается по его ногам. В
глазах его все померкло, но голова оставалась ясной, и в первый раз в
жизни он понял, что ему нужно делать. Меняющий Облик издавал
посредством горла Крипсина торжествующие гортанные звуки. Его рука
повернулась, погружая лезвия еще глубже в живот Уэйна.
	-  НЕТ! -  закричал Билли и попытался подняться. Он увидел, как
над Уэйном сверкнула черная аура; она пульсировала глубоким, иссиня-
черным светом. Из живота Уэйна потоком хлестала кровь. Его лицо
быстро бледнело.
	Но в его незаплывшем мозгу не было видно ни капельки страха.
Он встретился взглядом с Билли, а затем быстро перевел глаза на
Меняющего Облик. Это существо постоянно насмехалось над ним,
обманывало его, принимая обличье его отца... и обличье молодой
брюнетки, которая никогда на самом деле не существовала, кроме как в
его собственной голове. Боль, пронзавшая его тело, притупилась,
оплетая сетью его сознание. Он не боялся.
	Он все еще может успеть научиться летать, понял он. Да. Еще есть
время, чтобы победить змею!
	Немедленно! -  подумал он. Сделай это немедленно!
	И он шагнул с карниза, увлекая за собой труп Крипсина.
	Билли услышал рев Меняющего Облик, а потом они пропали из
виду.
	Ярко-голубой воздух свистел в ушах Уэйна. Он падал по
направлению к водной глади файетского бассейна, и все было в порядке.
В конце концов он набрался смелости прыгнуть с Тауэра, и никто
больше не будет над ним смеяться. Под ним блестела быстро
приближающаяся вода. Он закрыл глаза и увидел борющихся дымного
орла и огненную змею. Орел был смертельно ранен, но все еще силен; он
погрузил свои когти в рептилию и схватил ее горящую треугольную
голову клювом. С победным клекотом орел замахал крыльями и начал
поднимать извивающуюся змею в небо... все выше, и выше, и выше, пока
змея на превратилась в угли, которые рассеял ветер.
	С ним будет все в порядке. Он сделал то, что должен был сделать,
и теперь был готов воспарить.
	Билли услышал звук их падения. Со склона горы каскадом
посыпались камни, а затем наступила гнетущая тишина, нарушаемая
только сыплющимся гравием. Он с трудом подполз к краю карниза и
посмотрел вниз.
	Уэйн лежал на животе, раскинув руки, в сорока футах под ним. В
пятнадцати футах от него лежало взорвавшееся при столкновении с
валуном, как воздушный шарик, тело Крипсина.
	Что-то темное поднялось словно туман из тела Крипсина и
медленно направилось к Уэйну.
	-  Убирайся от него! -  закричал Билли, -  Убирайся!
	Призрак остановился и пошевелил Уэйна. Билли увидел
повернутую под неестественным углом голову Уэйна, разорванное
колено и торчащую из другой ноги кость. С точки зрения Меняющего
Облик, это тело было бесполезным. Туман сгустился, приобретая
смутные очертания огромного вепреобразного зверя. Его красные глазки
мигали; он был поражен и сбит с толку, не в силах больше
воздействовать на Билли физически. Из него выплывали различные
образы -  разноцветная рука, хватающаяся за воздух, голова,
напоминающая футбольный мяч, с открытым в немом крике ртом, еще
одно лицо, принадлежавшее, по-видимому, Найлзу, в котором
отражалась боль и страдание. Образы смешались, постепенно теряя свои
очертания, будто перевариваясь в животе зверя.
	-  Ты проиграл, -  крикнул Билли. -  А теперь беги. Прячься. БЕГИ!
	Существо огрызнулось на него, обхватив руками живот; души,
которые он захватил, дергались в беззвучной боли.
	Он посмотрел на разбитое тело Уэйна, и его ужасное лицо еще
более исказилось гневом и отчаянием. Тело освободилось и теперь
находилось вне пределов досягаемости Меняющего Облик. Существо
начало растворяться, забрав с собой свою добычу. До того, как
исчезнуть окончательно, оно посмотрело на Билли и сказало:
	-  У меня будут еще и другие возможности.
	Но голос -  смесь голосов Крипсина, Найлза и Дорна -  был слаб и
содержал в себе нотки страха.
	-  Я буду готов, -  ответил Билли, но существо уже пропало,
оставив после себя маленькое завихрение пыли и щебня.
	Воздух все тяжелел. Жара нарастала, и вдруг начали собираться
стервятники.
	Билли ждал, голова его трещала от сосредоточенности. Он был
уверен, что Уэйн ушел. Уэйн нашел туннель и теперь находится совсем
на другом Неисповедимом Пути. Он хотел похоронить тело, однако
камни, скатившиеся с откоса, должны на некоторое время защитить тело
от стервятников, а Билли понимал, что если он сейчас спустится вниз, то
назад ему уже не подняться. Он молча помолился за упокой души Уэйна.
Воздух был чист и неподвижен. Спустя несколько минул Билли поднялся
и с трудом начал карабкаться по направлению к самой большой пещере.
	Там не было воды, но была густая, прохладная тень. По полу
пещеры сновали ящерицы, хватавшие маленьких жуков. Билли опустился
в угол, оторвал лоскуты от своей рубашки и перетянул изувеченную
руку. Не слишком сильно, но вполне достаточно для того, чтобы кости
не двигались. Он был в лихорадке, его сердце стучало от жары. Он знал,
что если в ближайшее время не найдет воду, то умрет. Он должен идти;
это было бы слишком легко -  свернуться клубочком и умереть и таким
образом избавиться от большого количества боли. Но он знал, что его
мать не хочет этого... Он не хотел этого. Он и Уэйн ушли так далеко от
Готорна по извилистым, опасным тропкам. Их Неисповедимые Пути
разошлись в раннем детстве, уведя их в разных направлениях, но в конце
концов они приняли бой с Меняющим Облик вместе. И Уэйн оказался
сильнее злого существа, игравшего с ним такое долгое время.
	Лихорадка иссушила Билли. Ему стало холодно, и он знал, что это
плохой знак. Он закрыл глаза, сконцентрировавшись на Бонни, ждущей
его в Чикаго. Потом он погрузился в сон, на время освободясь от
лихорадки и боли.
	-  Билли? -  позвал кто-то тихо.
	Он дернулся и с трудом открыл глаза.
	У входа в пещеру на фоне резкого белого солнечного света стоял
силуэт. Маленький мальчик, понял Билли, но не смог разглядеть его
лица. Маленький мальчик? -  подумал он. Здесь? Нет, нет; это сон,
галлюцинация. Малыш был одет в чистую рубашку и брюки без единого
пятнышка грязи или пота.
	-  Кто это? -  спросил Билли. Его язык распух настолько, что едва
мог шевелиться. -  Я не вижу, кто ты.
	-  Это я! Ты помнишь меня, Билли? Это я, мы играли с тобой
вместе много лет назад! Помнишь?
	-  Кто? Я не знаю тебя. -  "Меняющий Облик", подумал Билли и
похолодел. -  Уйди от меня.
	-  Я не пытаюсь обмануть тебя, Билли. Правда. Я хочу помочь
тебе, если смогу. Но и ты сам должен помочь себе тоже. Ты не должен
оставаться лежать здесь. Ты умрешь.
	-  Может быть.
	-  Но почему? Ты прошел долгий путь, Билли. Ты... ты вырос. Ты
помог мне однажды, много лет назад.
	-  Я хочу спать. Кем бы ты ни был, оставь меня в покое. Ты не
сможешь мне больше навредить.
	-  Я и не хочу. Я... знаю, как это может быть больно. Тебе может
быть на самом деле плохо здесь, но ты не должен сдаваться. Ты никогда
не должен сдаваться, и ты не готов... пока еще. -  Мальчик некоторое
время молча смотрел на Билли, склонив голову набок, что показалось
тому ужасно знакомым. Неужели это... нет, нет, не он...
	-  Выходи, когда стемнеет, -  продолжил мальчик. -  Но следи за
тем, где зайдет солнце. Там будет запад. Это направление, которого ты
должен придерживаться. Иди прямо в ту сторону, куда заходит солнце.
Есть и другие, кто хочет помочь тебе, но иногда это бывает нелегко. Ты
все еще думаешь, что я пытаюсь одурачить тебя, да? Это не так, честное
слово. Ты должен идти, когда стемнеет. Это будет тяжело, но ты должен
идти. Хорошо?
	-  Нет. Я останусь здесь, пока кто-нибудь не найдет меня.
	-  Здесь тебя никто не найдет, -  быстро ответил мальчик. -  Ты
находишься далеко от населенных мест, Билли. Ты должен сам
выбираться отсюда.
	-  Уходи. Оставь меня одного.
	-  Нет, сначала скажи, что ты пойдешь. Хорошо?
	Билли закрыл глаза. Это, конечно же, Меняющий Облик,
желающий, чтобы он заблудился в пустыне. Пытающийся направить его
по неправильному пути, который уведет его от людей.
	-  Сделай это, Билли. Хорошо?
	Последняя мольба повисла в воздухе. Когда Билли снова открыл
глаза, то у входа никого не было. Лихорадка принесла с собой слуховые
и зрительные галлюцинации. Нет, ему лучше остаться здесь, он в
прохладе и безопасности, где в конце концов кто-нибудь обязательно
набредет на обломки самолета. Не может быть, чтобы никто не заметил
дым!
	Вдруг он заметил, что на его правой ладони что-то лежит. Билли
пригляделся, и его сердце забилось часто-часто.
	Это был кусочек угля, покрытый шеллаком, чтобы нельзя было
порезать руки об острые кромки.
	Он встал и похромал к выходу. Там не было никаких следов, кроме
его кровавых отпечатков. Нещадная жара снова загнала его в тень, где он
сел и крепко сжал уголек в кулаке. Был ли он с ним все это время? Нет,
нет; он остался за две тысячи миль, в Чикаго. Ведь так? Огонь в голове
мешал ему точно припомнить. Он положил кусочек угля в карман и стал
ждать захода солнца.
	В темно-синих сумерках Билли осторожно спустился туда, где
лежали трупы Уэйна и Крипсина. До Билли доносились порывы ветра от
крыльев разлетающихся в разные стороны стервятников. Они уже
оприходовали большую часть Крипсина. И поработали над спиной и
ногами Уэйна, но пока не тронули его лицо. Он снял с Уэйна туфли и
засунул в них свои распухшие ступни. Он немного посидел рядом с
Уэйном, а затем начал обкладывать труп камнями, чтобы сохранить его
от стервятников.
	Он начал идти в западном направлении, оглянувшись лишь
однажды, чтобы взглянуть на тело своего брата. Его брат ушел, и не
было никакой нужды оплакивать его путь на другую сторону. Если бы
он знал больше об Уэйне, они непременно смогли бы научиться
понимать друг друга. Они могли бы стать друзьями, а не юношами,
идущими каждой своей дорогой, по отдельности ищущих ответ на
вопрос о том, что такое их силы, которые повлияли на их жизни.
	Билли отвернулся от трупа своего брата и двинулся вперед.
	Он перемежал ходьбу с отдыхом всю долгую холодную ночь. Его
ноги снова начали кровоточить, а сломанная рука раздулась вдвое, но он
продолжал идти. Незадолго до рассвета, когда он совсем выбился из сил
и спотыкался на каждом шагу, поднявшись на маленький холм, он
оказался рядом с лачугой скваттера. Постройка почти полностью
разрушилась, но внутри на полу валялся грязный матрас; на столе стояли
тарелки с позеленевшей едой, которая теперь меньше всего напоминала
еду. Однако рядом с тарелками стояли также кофейные чашки, внутри
одной из которых, когда Билли взял ее в руки, что-то тихонько
заколыхалось. Он нетерпеливо вылил несколько капель себе на ладонь;
вода была болотно-зеленой и кишащей бактериями. Билли взял одну из
тарелок, почистил ее о песок и поставил на стол. Он оторвал квадратик
от своей брючины, разложил его на тарелке, а потом осторожно
процедил через него воду, чтобы задержать наиболее крупные части
зеленой растительности. То, что осталось на дне тарелки -  едва ли три
глотка, солоноватых, неприятных на вкус -  немедленно было
переправлено в рот. Влажным куском брючины он обтер себе лицо, а
затем проспал несколько часов на грязном матрасе.
	Когда он проснулся, то в лачугу сквозь дыры в сгнивших стенах
проникали мечи солнечных лучей. Его била лихорадка, и он был очень
слаб. Изувеченная рука тянула к земле так, будто была из свинца. Из
раны сочилась желтая жидкость. Он попытался не думать о боли и
сконцентрировался на мыслях о Бонни. Он собирался показать ей
Готорн, посмотреть Ламезу и хотел узнать про нее все-все, с самого ее
рождения. Билли мысленно вспомнил ее лицо, и оно возникло перед у
него глазами словно фотография. Он должен к ней вернуться.
	Он вышел из кабины и остановился словно пораженный громом.
	В трех или четырех милях от себя он увидел облепленное
коричневыми холмами большое озеро. Оно было окружено мотелями и
ресторанами с большими вывесками, которые должны быть видны с
автострады, проходящей не далее, чем в полумиле от лачуги. По дороге
двигались автомобили и песчаные багги, а на озере Билли разглядел
красный катер, тянущий за собой человека на водных лыжах. Вдоль улиц
какого-то курортного города, выстроенного на берегу высохшего потока,
росли пальмы, махавшие Билли листьями. Вся картина колыхалась в
мареве. Билли замер, ожидая, что все это неожиданно исчезнет.
	Он направился в сторону миража. На автостраде багги резко
вывернули в сторону, сигналя клаксоном, чтобы избежать столкновения
с Билли. Он медленно шел к середине дороги, объезжаемый
автомобилями, мотоциклами и багги. Некоторые машины везли на себе
катера, и из окон махали руками дети. Озеро в лучах солнца блестело
словно расплавленное золото.
	Билли остановился на середине шоссе и начал хохотать. Он не мог
остановиться даже тогда, когда у него заломило челюсти, и он чуть не
упал на шоссе от слабости. Он продолжал смеяться и тогда, когда рядом
с ним затормозил мотоцикл офицера мексиканской полиции, и тот начал
что-то кричать.


13. ДОМ

64

	При помощи водительских прав Бонни они арендовали в
аэропорту Бирмингема маленький "Гремлин" и под серым
позднедекабрьским небом проделали на нем двухчасовое путешествие до
Файета. Южная зима уже началась, волна холодного ветра с дождем
кружила коричневые листья. Два дня назад было Рождество.
	Он проехали мимо большого плаката, пробитого пулями 22
калибра. "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ФАЙЕТ -  ДОМ МАЛЕНЬКОГО
УЭЙНА ФАЛЬКОНЕРА, ВЕЛИЧАЙШЕГО ЕВАНГЕЛИСТА ЮГА!"
Билли заметил, что вторая строка надписи выцвела. Ее не будут
обновлять. Домом для тела Уэйна стало тщательно ухоженное кладбище
по соседству с владениями Фальконеров. Он был похоронен рядом со
своим отцом, и на его могиле всегда были живые цветы.
	-  Я никогда не видела столько холмов, -  сказала Бонни. Она
заметила, как Билли вздрогнул будто от старой раны, когда они
проезжали мимо плаката. -  В Ламезе все плоско, как блин. Долго нам
еще?
	-  Мы будем там через несколько минут. Они сразу же за Файетом.
	Вокруг глаз Билли все еще были заметны темные круги, и ему
нужно было набрать еще фунтов пять шесть, чтобы его лицо
округлилось. Он смог начать ходить без костылей только на прошлой
неделе. Еще раньше были несколько недель, выпавших из его жизни,
когда он то приходил в себя, то впадал в беспамятство, борясь с
обширной инфекцией. Его зашитая челюсть зажила быстро, как и рука,
одетая в толстый гипс. Доктор Хиллберн все время была рядом с ним:
врачи не могли понять, почему он не погиб в пустыне. Повреждения,
полученные им при аварии самолета, сами по себе были достаточно
серьезными, а заражение, которое он получил из-за рваной раны на
запястье, должно было покончить с ним на все сто процентов.
	Доктор Хиллберн ничего не сказала, когда Билли рассказал ей, что
он умирал, но его прислали обратно с той стороны. А люди правы,
сказал Билли, там так прекрасно. Однако, если доктор Хиллберн не
возражает, он еще некоторое время побродит на этом свете.
	Доктор Хиллберн улыбнулась и сказала, что ни капельки не
возражает.
	Позже Билли спросил ее о матери. Доктор Хиллберн подтвердила
то, что он уже знал; Рамона Крикмор погибла при пожаре, возникшем по
неустановленной причине. Лачуга полностью сгорела.
	Бонни оставалась с ним днями и ночами, помогая в его
страданиях. Теперь, когда он был в безопасности и его тело излечилось,
разноречивые эмоции относительно Уэйна и потери матери хлынули из
него горькими слезами. Когда он плакал, Бонни баюкала его голову.
Некоторое время ему снились кошмары о падении самолета. В них
Меняющий Облик в распухшем теле Крипсина крался за ним и Уэйном
по горящей пустыне. Они закончились, как только его тело и сознание
вылечились, однако когда они с Бонни ступили на борт самолета в
Чикаго, чтобы совершить свадебное путешествие, которое было
подарком сотрудников и пациентов института Хиллберн, он покрылся
холодным потом. Самым трудном было пристегнуть ремень, и когда
"Боинг-747" рейсом до Атланты пошел на взлет, он закрыл глаза и
крепко вцепился в руку Бонни. Однако когда они поднялись в воздух, все
его страхи пропали, и он даже смог несколько минут смотреть в
иллюминатор. Полет на самолете был гораздо более быстр и удобен, чем
поездка на автобусе или поезде, других альтернативах Билли, а он хотел
попасть в Готорн как можно быстрее.
	Он рассказывал Бонни фрагменты того, что произошло с ним в
Мексике, но она знала, что ему ужасно тяжело говорить об этом. Она не
хотела заставлять его; когда он захочет сам все рассказать, она будет
внимательным слушателем.
	Они проехали Файет, и до Готорна теперь оставалось всего
пятнадцать миль.
	Пока Билли лежал в госпитале без сознания, ему исполнилось
двадцать один. Он понимал, что теперь он совсем не тот, что уезжал из
Готорна в первый раз, чтобы присоединиться к "Призрак-Шоу" Доктора
Чудо. Теперь он более ясно видел свою цель и свое место в мире. Он
пробил себе дорогу сквозь хитросплетения лабиринта, в который вошел
много лет назад, когда оказался в подвале Букеров. Теперь он был
сильный сердцем и знал, что в его жизни орел победил.
	Его Неисповедимый Путь тянул его вперед, в мир. Но прежде, чем
он двинется дальше -  в Калифорнийский университет, в Дюк или даже в
Оксфорд в Англии, где изучали "алькоттскую ленту" и откуда тамошние
парапсихологи нетерпеливо звали Билли присоединиться к программе
исследования жизни после смерти -  ему нужно было оглянуться на
пройденный путь. Нужно было сказать "до свиданья" людям и местам.
	"Гремлин" повернул за поворот, и Билли увидел старое,
истерзанное непогодой здание средней школы с кирпичной
гимнастической пристройкой. На софтбольном поле был виден большой
бесформенный шрам, как будто трава отказывалась расти на том месте,
где взорвался костер.
	Билли коснулся руки Бонни и попросил остановиться.
	Стоянка была пуста. Все ученики разъехались на Рождественские
каникулы. Билли опустил стекло со своей стороны и посмотрел на
софтбольное поле. Его глаза потемнели от воспоминаний, связанных с
Майской Ночью.
	-  Здесь произошло что-то плохое, да? -  спросила Бонни.
	-  Да. Очень плохое.
	-  А что?
	-  Пострадало большое количество детей. Некоторые из них
умерли.
	Он обвел взглядом новую изгородь, вспоминая боль в ладонях во
время взрыва. Он подождал несколько минут, прислушиваясь к шуму
ветра, гуляющего по полю. Поодаль качались сосны, а облака, казалось,
скользили по верхушкам холмов.
	-  Они ушли, -  сказал он. -  Здесь никого нет. Слава Богу. Хорошо.
Я готов ехать дальше.
	Они тронулись по дороге на Готорн. Когда Билли увидел кучу
обгорелых бревен и каминную трубу там, где когда-то стоял его дом, его
сердце екнуло. Поле заросло, пугало развалилось, все пришло в упадок.
Он не попросил Бонни притормозить пока они не доехали до остова
дома Букеров.
	Заросли были расчищены, и на территории владений, когда-то
принадлежащих Букерам, стоял трейлер. Он стоял намертво, на
бетонных столбах, скопанных в землю. В переднем окне виднелась
Рождественская елка с мигающими огоньками. Снаружи сидел -  совсем
непохожий на Вилла Букера -  маленький мальчик и играл с большой
коричневой собакой, норовящей лизнуть его в лицо. Мальчик заметил
"Гремлин" и помахал. Билли помахал в ответ. Вокруг трейлера
чувствовалось тепло, и Билли надеялся, что люди, поселившиеся здесь,
будут счастливы. "Дома убийства" Готорна больше не существовало.
	Билли услышал высокий визг лесопилки в тот момент, когда они
подъезжали к находящимся друг против дружки автозаправочной
станции и парикмахерской. Рядом с автозаправкой сидело несколько
фермеров, с интересом наблюдавших за тем, остановится ли "Гремлин".
Кто-то грузил в грузовик тюки. В парикмахерской Куртиса Пила мерцал
экран телевизора, и Билли разглядел силуэты людей, сидящих в красном
сиянии старого камина. Жизнь в Готорне текла своим чередом.
Несмотря на то, что здесь ощущалось дыхание цивилизации -  на
телефонной будке висел плакат, гласящий, что "ТРЕБУЕТСЯ
КВАЛИФИЦИРОВАННАЯ РАБОЧАЯ СИЛА. ОБРАЩАТЬСЯ В
ЛИЧНЫЙ ОФИС ЧЕТЕМА. МЫ ОФИЦИАЛЬНЫЕ
ПРЕДСТАВИТЕЛИ НАНИМАТЕЛЯ" -  сущность жизни, легкой и
неторопливой, изменить было невозможно. Может быть, это и к
лучшему, подумал Билли, приятно сознавать, что какие-то места в мире
не меняются несмотря на то, что люди в них растут, мужают, учатся на
своих ошибках.
	-  Останови здесь, -  попросил Билли указав на обочину рядом с
парикмахерской Пила. -  Я хочу на минутку зайти туда. Хочешь пойти со
мной?
	-  Я для этого сюда и приехала, -  ответила Бонни.
	Когда Билли открыл дверь парикмахерской, трое мужчин,
сидящих около камина, оторвались от телевизионного шоу -  это было
"Делайте ставки" -  и застыли. У Куртиса Пила отвисла челюсть. Старый
Хайрам Келлер просто заморгал, и снова обратил свое внимание к
Монти-холлу. Третий мужчина, самый молодой, с кудрявыми светло-
коричневыми волосами и полными щеками, раскрасневшимися от
сидения рядом с камином, подался вперед как будто увидев мираж.
	-  Лопни мои глаза! -  сказал Пил и встал с кресла. -  Это же...
Билли Крикмор?
	-  Правильно. -  Билли напрягся, готовый ко всему. Он узнал
молодого человека и увидел, как сузились глаза Дюка Лейтона.
	-  Ну, черт меня... -  И тут неожиданно лицо Пила расплылось в
широкой улыбке. Он шагнул вперед, схватил Билли за плечи, обнял его и
отступил на шаг. -  Ух... мы не думали увидеть тебя снова... я имею в
виду, мы...
	-  Я понял, что вы имеете в виду. Познакомьтесь с моей подружкой
Бонни Хейли. Это Куртис Пил. Это Хайрам Келлер и Дюк Лейтон.
	-  Привет, -  поздоровался Хайрам не отрываясь от телевизора.
	-  Не ожидал, что ты узнаешь меня, Билли. -  Дюк потрепал свой
толстый живот. -  Я считал, что немного изменился. Да и ты тоже. Ты
выглядишь так, будто с тобой произошел несчастный случай.
	-  Возможно.
	Наступила долгая пауза, прерванная Куртисом.
	-  Эй! Молодежь не желает "Коку"? У меня есть и как раз такая
холодная, какая нужна! Нет? Я слышал, что погода еще больше
испортится. Ночью ожидаются заморозки. Слушайте, берите стулья и
устраивайтесь...
	-  Мы ненадолго, -  прервал его Билли. -  Я хочу сходить на
кладбище.
	-  О. Да. Э-э-э... Билли, это была плохая вещь. Страшная вещь.
Огонь распространился так быстро, да еще ветер, дувший той ночью.
Мне... мне очень жаль.
	-  Мне тоже.
	Пил повернулся к Бонни и некоторое время смотрел ей в глаза, как
загипнотизированный. Он неуверенно улыбнулся и снова повернулся к
Билли.
	-  Тебе нужно подстричься, Билли. Давай, залезай в кресло, мы
тебя обслужим. На дому, да? Я припоминаю, что ты любил запах
"Виталиса". Он тебе все еще нравится?
	-  Нет, -  ответил Билли и слегка улыбнулся желанию Куртиса
услужить. -  Боюсь, что нет. -  Он почувствовал на себе неотрывный
взгляд Лейтона, и внутри него начала закипать злость.
	-  Да... -  Пил нервно закашлялся. -  Мы тут все наслышаны о тебе,
Билли. Ты знаменитость. Я имею в виду, что не понимаю, что ты из себя
представляешь и все такое, но... посмотри сюда. -  Он подошел к полке с
одеколонами, шампунями и помадами и указал на что-то на стене. Он
гордо улыбнулся, и Билли разглядел, что там был стенд, увешанный
вырезками о "Таинственном Медиуме", "алькоттской ленте" и
фотографиями Билли. -  Видишь, Билли? Я храню их. Люди постоянно
приходят сюда, чтобы почитать их. Ты на самом деле здешняя
знаменитость! А теперь посмотри на эту стену. Узнаешь?
	Он указал на вставленную в рамку вышитую сову, сидящую на
дереве. Ее перья сияли всеми цветами радуги, а пронзительно живые
глаза казалось наблюдали за вами. Билли узнал работу своей матери.
	-  Парень из Монтгомери, приезжавший сюда месяц назад,
предлагал мне за нее сто долларов, -  сказал Куртис и гордо расправил
грудь. -  Я сказал "нет". Я сказал, что она была сделана местным
мастером, и что вы не можете купить ни за какие деньги то, во что
вложены такие чувства. Я правильно говорю, Хайрам?
	-  Да.
	-  Я меня есть еще одна, дома. На ней горы и озеро и орел,
парящий высоко в небе. Я считаю, что это самая красивая вещь из всех,
когда-либо виденных мною. Видишь, я повесил ее туда, где могу
постоянно ее видеть!
	Хайрам неожиданно зашевелился и посмотрел на рукоделие.
	-  Прекрасная работа, -  сказал он прикурив трубку и ткнув ее в рот
на своем морщинистом лице. -  Нужно много исходить, чтобы найти что-
нибудь получше. -  Он склонил голову набок и посмотрел на Билли. -
Твоя мать была полна чудес, мальчик. Она была чертовски хорошей
женщиной, но нам понадобилось слишком много времени, чтобы понять
это. Какая женщина может содержать в идеальном порядке ферму,
делать такие картины и не жаловаться на невзгоды судьбы?.. Да, я
помню ту ночь палаточной проповеди. Возможно, мы не хотели
слышать, что она говорила, но она набралась на это мужества. И похоже,
у тебя его тоже хватает. -  Он ткнул своей трубкой в сторону стенда.
	-  Что?!.. -  слова застряли у Билли в горле. Он был поражен, и в его
глазах навернулись горячие слезы. -  Вы хотите сказать, что вы...
	Дюк Лейтон начал подниматься со своего места. Его взгляд в
красном свете камина казался зловещим. Когда он выпрямился и сделал
первый шаг, Билли увидел, что он хромает еще ужаснее, чем его отец. По
мере приближения к Билли он, казалось, уменьшался, становясь тоньше
и бледнее. Он остановился перед Билли, его нижняя губа подрагивала.
	-  Это произошло сразу после того, как ты уехал. Я ехал в машине
вместе со своим отцом. Он... он был сильно пьян. Он часто напивался с
тех пор, как умерла мама. Во всяком случае, он... автомобиль ехал
слишком быстро и мы свалились с моста. Я отделался порезами, но мой
отец умер еще до того, как приехала скорая помощь. -  Его лицо
сделалось застывшим и мрачным. -  Неделю спустя Кой Гренгер пришел
ко мне и сказал, что видел моего отца, стоящего на обочине дороги
рядом с тем мостом, с которого мы слетели...
	-  Сам видел, -  тихо сказал Хайрам. -  Ясно, как день. Ясно, как
вижу тебя.
	-  Мой папа... не ушел. -  Голос Дюка треснул, а глаза наполнились
влагой. -  Я видел его, звал его, и было похоже, что он пытается мне
ответить, но не может... не может произнести ни слова. Его... горло было
раздавлено во время аварии, и он задохнулся. Когда я пытался
прикоснуться к нему, то почувствовал страшный холод. Потом он исчез,
просто растаял в мгновение ока. -  Дюк беспомощно взглянул на Бонни,
а затем снова обратился к Билли. -  К кому еще я мог пойти? Я хотел
помочь моему папе!
	-  И моя мать освободила его?
	-  Я попросил ее об этом, -  Хайрам выпустил клуб голубого
дыма. -  Мы все просили. Она встала рядом с мостом, раскинув руки в
стороны, и мы все увидели Ральфа Лейтона своими собственными
глазами. -  Он стиснул челюсти и проворчал: -  Самая непостижимая
вещь изо всех, что мне доводилось видеть. И Ральф... просто исчез,
перенесся, я полагаю. Рамона упала на землю, и ей помогли добраться до
дома...
	-  Моя жена провела с ней всю ночь, -  вставил Пил. -  Она
ухаживала за ней.
	Дюк рукавом вытер лицо.
	-  Извини. Я вел себя... как дурак. Я не верил в призраки до тех пор,
пока не увидел своего собственного отца, пытающегося меня позвать...
	-  Чертовское мужество, -  сказал Хайрам. -  Она сделала это на
виду у всех. О, поначалу некоторые смеялись. Но после того, как все это
произошло... никто больше не улыбался.
	-  Я купил эту картину у нее после этого случая, -  сказал Пил. -
Она не хотела брать деньги, говорила, что они ей не нужны. Но я
настоял на том, чтобы она их взяла. А на следующую ночь... да, огонь
был такой сильный, а ветер порывистый, что все закончилось раньше,
чем мы об этом узнали.
	-  Я ничего не знал. -  Билли обвел взглядом мужчин. -  Она
никогда не писала мне о происшествии на мосту.
	-  Вероятно, она считала, что тебе хватает твоих собственных
забот. -  Хайрам снова раскурил трубку, зажал ее в зубах и принялся
опять смотреть телевизор.
	-  Я сожалею о том, что произошло с твоим отцом, -  сказал Билли
Дюку.
	-  Спасибо. По правде говоря, в последнее время мы с ним не
ладили. Сразу после окончания школы он отвез меня на призывной
пункт военно-морских сил в Тускалузе. Так что я не попал в колледж, как
хотел. Я попал во Вьетнам -  тоже своего рода колледж. Я служил
подрывником, но я думаю, что ты про это знаешь. Чудесно, а? Я -  и
подрывник! -  Он попробовал улыбнуться, но его лицо было слишком
печальным и усталым для этого.
	-  Чудесно? Почему?
	Дюк долго молча смотрел на него.
	-  Ты... ты не знаешь, да? Ну да, откуда тебе. Я вернулся из
Вьетнама в семьдесят первом с прострелянным бедром и Пурпурным
Сердцем. Но это все равно продолжало съедать меня изнутри... поэтому
я пошел к шерифу и все ему рассказал. Я отсидел -  один год из
положенных мне двух, и вышел недавно, в октябре. Но я хочу, чтобы ты
знал, Билли, что это была не моя идея. Это не я ее предложил...
	-  Какая идея?
	-  Фейерверк, -  тихо ответил Дюк. -  Я думал, ты знаешь; я думал,
все уже знают. Я был одним из тех ребят, которые подложили фейерверк
в костер. Это... должно было послужить шуткой. Просто шуткой. Мы
думали, что получится красочный салют. Мы думали, люди обрадуются.
Клянусь, что не знал, что так рванет. Когда мой отец дознался до этого,
то быстро сплавил меня в моряки. Я никогда не забуду ту ночь, Билли. Я
плохо сплю. Знаешь, я до сих пор слышу звуки, которые они издавали.
Билли... ты можешь узнать, остался ли кто-нибудь из них еще там,
правда? Я имею в виду, что ты можешь поговорить с ними и помочь им?
	-  Они ушли, -  ответил Билли. -  Я уверен в этом.
	Но Дюк отрицательно покачал головой.
	-  Нет, они все еще здесь. -  Он открыл глаза и указал пальцем на
свой череп. -  Они все здесь, все до единого, кто погиб в ту ночь. Ты не
сможешь помочь мне, да?
	-  Нет.
	-  Я так и думал. Я отсидел свой срок, был выпущен за примерное
поведение. Отец хотел, чтобы я уехал на работу в Джорджию. Да... -  Он
прошел мимо Бонни и снял с вешалки свою шляпу. Это был головной
убор работника заправочной станции. -  Пойду на работу. Бензин не
будет течь сам. Я думал, что ты все знал, Билли. Я действительно так
думал.
	-  Они ушли, -  повторил Билли, когда Дюк подошел к двери. -
Тебе не нужно больше хранить их в себе.
	-  Да, -  ответил Дюк. Он открыл дверь -  маленький колокольчик
весело звякнул у притолоки -  и вышел.
	Билли покачал головой; его глаза замутились, и Бонни взяла его
под руку, чтобы поддержать.
	-  То, что произошло с сыном Фальконера, ужасно. Я слышал, что
он погиб во время аварии самолета в мексиканской пустыне. Один Бог
знает, что он там забыл. Я слышал, что он опустился, все забросил...
	-  Не все, -  ответил Билли. -  А только то, что не имело значения.
	-  Что?
	-  Ничего, -  Билли снова посмотрел на вышитую сову. Эту
прекрасную работу должны видеть много людей. Он не мог придумать
лучшего места, чтобы повесить ее.
	Пил коснулся его плеча.
	-  Билл, у меня есть прекрасная идея! Почему бы тебе и твоей юной
леди не пообедать у меня сегодня вечером? Я позвоню жене, и обещаю
вам такого жареного цыпленка, что пальчики оближете! Договорились?
	-  А для меня местечко найдется? -  спросил Хайрам.
	-  Может быть. Черт... конечно! У нас найдется место для всех!
Хорошо, Билли? Как ты на это смотришь?
	Билли улыбнулся, посмотрел на Бонни, а затем кивнул.
	-  Мы на это смотрим очень положительно.
	-  Прекрасно! Тогда я начинаю трубить в рог!
	-  Куртис, -  окликнул Билли Пила, когда тот направился к
телефону. -  Мне нужно повидать мать. Она на кладбище, да?
	-  О, да, конечно. Не беспокойся об этом. Мы хорошо заботимся о
ней, Билли. Сам увидишь.
	-  Мы скоро вернемся.
	Подходя к двери, Билли и Бонни услышали, как Куртис говорил
по телефону:
	-  Ма? Сегодня вечером у нас будет настоящее торжество! Знаешь,
кто...
	-  Большое мужество, -  пробормотал Хайрам.
	Пятнадцать минут спустя Билли и Бонни стояли у могилы
Рамоны. Могила Джона Крикмора располагалась в нескольких футах от
нее. Осыпавшиеся сосновые иголки покрывали землю, а между деревьев
гулял холодный ветер. Билли чувствовал запах соснового сока: аромат
жизни, ждущей весны, чтобы вырваться наружу.
	В изголовье могилы Рамоны стоял надгробный камень. Гладко
обработанный, он был прост, но горд. На камне были выбиты ее
фамилия, имя, даты рождения и смерти, а подо всем этим рука мастера
вывела печатными буквами: "ДОЧЬ ГОТОРНА".
	Билли обнял Бонни. Он знал, что его матери здесь не было; ее тело
вернулось обратно земле, как и полагается всем телам, но ее душа -  та ее
часть, которая делала ее не такой, как все -  была где-то еще, все еще
следуя своему Неисповедимому Пути. И его душа тоже уйдет туда, куда
ушла ее. Он еще не раз встретит Меняющего Облик, потому что тот -
земное воплощение Зла, но теперь он знал, что Орел всегда может
победить змею. Смелость побеждает страх.
	В нескольких футах от могилы Рамоны в кустах росло несколько
крепких стеблей голденрода. Билли сорвал несколько штук, рассыпая по
земле желтые цветы.
	-  Цветы для умерших, -  произнес он. -  И для живых.
	Он протянул Бонни оставшийся стебелек и увидел, как засияли ее
странные и прекрасные глаза.
	Они стояли рядом под медленно бегущими по небу бело-серыми
облаками. Ветер принес с собой снежные хлопья, которые цеплялись за
их волосы и ресницы, и Билли вспомнил свои первые шаги по
Неисповедимому Пути, когда он и его отец вышли из дома прогуляться
по снегу и зашли в дом Букеров. Теперь рядом с ним должен идти кто-то
другой... кто-то, кто понимает его и верит в него так же сильно, как и он
в нее.
	-  Я знала, что ты вернешься, -  сказала Бонни. -  Я знала это. Ты
оставил кусочек угля, и я подумала, что ты вряд ли оставил его надолго.
Я хранила его в моей кровати все время, пока однажды утром он не
исчез. Той ночью мне снился сон...
	-  О чем?
	-  О тебе, -  ответила Бонни. -  И обо мне тоже. Мы были... вместе и
были старыми. Мы были уставшими, но это была хорошая усталость,
вроде той, какую ты испытываешь после плодотворного труда и знаешь,
что тебя ждет мирный сон. Я не знаю, где это было, но мы сидели на
солнце и видели океан. Мы держались за руки. -  К ее веснушчатому лицу
подкрался румянец. -  Я не знаю, почему, но после этого сна я поняла,
что с тобой все будет в порядке. Я поняла, что ты вернешься. Чудно, да?
	-  Почему?
	-  Потому что это был первый сон, которого я не испугалась, -
ответила Бонни.
	Пора было уходить. Они спустились с холма к машине и сели в нее.
Билли осознал, что его Неисповедимый Путь вот-вот утащит его -  и,
возможно, Бонни -  очень далеко от Готорна. Жизнь и Смерть -  это две
части одной головоломки, части одного и того же загадочного процесса
роста. Он надеялся когда-нибудь сам поработать в  парапсихологических
лабораториях, заняться исследованиями, узнать столько, сколько
сможет; он хотел помочь понять другим, что Смерть -  это еще не конец,
и что сама Жизнь -  удивительная тайна, полная загадок и случайностей.
	-  Ты когда-нибудь хотела побывать в Англии?
	-  Зачем?
	Билли мягко улыбнулся.
	-  Доктор Хиллберн говорила мне, что в этой стране больше всего
домов с привидениями на душу населения.
	Они отъехали от кладбища. Билли смотрел в его сторону до тех
пор, пока белая пелена снега не закрыла от него мраморное надгробие.
Сколько предстоит сделать! -  подумал Билли. Сколько предстоит
узнать!
	Билли сосредоточил свое внимание на дороге, которая через
Готорн уходила в мир. Он навсегда сохранит в себе слова своей матери:
	"Нет страха".

перевод с англ. - Жеболдов Г.В., Колесников О.Э.


 


<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: ужасы, мистика

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Страница:  [7]